Шассен Шарль-Луи
Хроника парижской жизни

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    I. Конгреганисты и монархисты.- Деятельность нового министерства.- Вторичное изгнание иезуитов из Тулузы.- Новый протест парижского архиепископа.- Исполнение 2-го из декретов от 29 марта относительно кармелитов, барнабитов и францисканцев.- Протесты и процессии в Баньере, Каркассоне, Тулузе, Ажане и Лилле.- Легитимистские банкеты.- Плебисцит в цирке Фернандо.- Тост герцога Шартрского.- Продолжение применения декретов и протесты во имя свободы и совести.
    II. Процесс Юнга.- Заметка де-Вёстина.- Оффициознын и оффициальнын заявления.- Требования Вахтера.- Процесс в исправительной полиции: показание генерала Нея, приговор суда над "Gaulois", оправдание Юнга.- Обнаружение в деле ролей де-Сиссэ и г-жи Каула.- "Любовница министерства".- Смещение де-Сиссэ.- Переписка его с военным министром Фарром.- Процесс де-Сиссэ против "l"Intransigeant" и "le Petit Parisien".- Запрещение собрания Лэзана и сходка противников морской демонстрации Франции.- Решение генерального сенского совета.- Процесс Феликса Пиа.- Предстоящее возвращение палат.
    Перевод Е. Г. Бартеневой(?).

   

ХРОНИКА ПАРИЖСКОЙ ЖИЗНИ.

I.
Конгреганисты и монархисты.-- Дѣятельность новаго министерства.-- Вторичное изгнаніе іезуитовъ изъ Тулузы.-- Новый протестъ парижскаго архіепископа.-- Исполненіе 2-го изъ декретовъ отъ 29 марта относительно кармелитовъ, барнабитовъ и францисканцевъ.-- Протесты и процессіи въ Баньерѣ, Каркассонѣ, Тулузѣ, Ажанѣ и Лиллѣ.-- Легитимистскіе банкеты.-- Плебисцитъ въ циркѣ Фернандо.-- Тостъ герцога Шартрскаго.-- Продолженіе примѣненія декретовъ и протесты во имя свободы и совѣсти.

   Тотчасъ вслѣдъ за образованіемъ министерства Ферри, министръ исповѣданій препроводилъ къ министру юстиціи двѣ записки относительно трибунала спорныхъ дѣлъ, который долженъ открыться 4 ноября. Въ запискахъ утихъ идетъ дѣло о двухъ судебныхъ рѣшеніяхъ гражданскихъ судовъ Сенскаго и Сѣвернаго департаментовъ, признавшихъ себя компетентными въ дѣлѣ разсмотрѣнія просьбъ іезуитовъ Гюишерми и Маркиньи о водвореніи ихъ въ принадлежащихъ имъ домахъ, изъ которыхъ было изгнано ихъ общество. Министръ Констанъ нѣсколько насмѣшливо, но строго логически доказываетъ въ нихъ, съ точки зрѣнія права, что суды эти встали на ложный путь и превысили свою власть, заявивъ свою компетентность въ дѣлѣ, которое, въ конституціонномъ смыслѣ, со времени французской революціи, подлежитъ вѣдѣнію исполнительной власти; онъ указываетъ, между прочимъ, на основной законъ отъ 16--24 августа 1790 года, исполнявшійся въ продолженіи цѣлаго столѣтія при всѣхъ смѣнявшихся правительствахъ Франціи, на основаніи котораго "судьи, не злоупотребляя своею властью, не имѣютъ нрава тѣмъ или другимъ образомъ препятствовать какимъ-либо дѣйствіямъ административныхъ учрежденій", такъ какъ иначе результатомъ явились бы" междоусобіе и анархія". Но такъ такъ въ настоящемъ случаѣ дѣло идетъ не объ обсужденіи общаго вопроса о разсѣяніи запрещеннаго сообщества, а только о признаніи правъ собственности -- то суды могутъ констатировать это право, и этимъ ограничить свою дѣятельность. Но они не могутъ оказывать поддержки тому злоупотребленію этою собственностью, которое направляется прямо противъ исполнительной власти и стремится къ нарушенію общественнаго нрава. По вопросу о дѣйствительномъ характерѣ и юридическомъ значеніи гражданскихъ обществъ, замѣнившихъ общество іезуитовъ, въ качествѣ собственниковъ ихъ школьныхъ помѣщеній и руководителей ихъ учебныхъ заведеній, министръ въ своихъ запискахъ напоминаетъ два рѣшенія, состоявшихся одно въ Канскомъ судѣ въ 1846 г., а другое -- въ 1849 г. въ судѣ кассаціонномъ, гдѣ съ полной ясностью выражено ихъ настоящее значеніе въ такихъ словахъ:.если подъ видимою формою чисто гражданскихъ обществъ скрываются дѣйствительныя религіозныя конгрегаціи, то послѣднія, подобнымъ видоизмѣненіемъ, нисколько не могутъ избавить себя отъ законнаго преслѣдованія".
   Примѣняя эту юридическую доктрину къ практикѣ и для того, чтобы дать случай трибуналу спорныхъ дѣлъ поводъ высказаться въ дѣлѣ, доведенномъ послѣдовательно до конца, Констанъ распорядился, чтобы немедленно, 14 октября, въ Тулузѣ, въ томъ самомъ городѣ, представителемъ котораго онъ состоитъ въ палатѣ депутатовъ, было произведено съ помощью военной силы вторичное изгнаніе іезуитовъ, снова поселившихся въ своихъ коллежахъ, какъ ни въ чемъ не бывало, какъ будто въ іюлѣ и августѣ іезуитское общество не было оттуда изгнано. Семнадцать такихъ господъ, переодѣтыхъ свѣтскими священниками, возвратились въ качествѣ членовъ гражданскаго общества Белькастеля и Комп. въ свои прежнія жилища, принялись за свое преподаваніе, сохранили всѣ прежніе существовавшіе порядки и вдѣлали только одну уступку правительству въ томъ, что замѣнили бывшаго директора своей школы бывшимъ его помощникомъ! Такой подлогъ и насмѣшка надъ закономъ были формально констатированы и мѣстныя власти предложили незваннымъ гостямъ добровольно удалиться, и только тогда, когда они на это не согласились, то въ коллежѣ явился префектъ департамента Верхней Гаронны въ сопровожденіи двухъ полицейскихъ комиссаровъ, взвода полицейскихъ агентовъ и одной или двухъ жандармскихъ бригадъ, и уже силою вывели на улицу этихъ господъ. Нѣсколько ханжей пробовали произвести безпорядокъ; одна барыня-святоша бросилась на шею къ одному изъ іезуитовъ такъ, что ее пришлось отцѣплять, что произвело не мало смѣху среди тулузцевъ, весьма любящихъ посмѣяться, и такимъ образомъ, общество конгреганистовъ было разсѣяно съ веселымъ смѣхомъ и съ немалымъ притомъ количествомъ свистковъ. Повсюду, гдѣ въ началѣ этого мѣсяца открылись іезуитскіе коллежи и школы, университетскими инспекторами было констатировано какъ присутствіе въ большемъ или меньшемъ числѣ отцовъ іезуитовъ, такъ и многоразличныя нарушенія уставовъ, относящихся къ свободѣ средняго образованія. Академическій совѣтъ департамента Верхней Гаронны, узнавъ и убѣдившись, что псевдо-директоръ одного изъ мѣстныхъ учебныхъ заведеній, Вилларсъ, былъ только подставнымъ лицомъ и возстановилъ коллежъ въ томъ самомъ видѣ, въ какомъ онъ былъ закрытъ въ августѣ, лишилъ этого господина на 3 мѣсяца права преподаванія и закрылъ заведеніе, противозаконно открытое. Такъ же, конечно, поступятъ и совѣты всѣхъ другихъ департаментовъ, какъ только имъ доставлены будутъ инспекторами доклады послѣднихъ. Парижскій архіепископъ, самъ принадлежащій къ недозволенному религіозному ордену облатовъ, опираясь на извѣстный министерскій отвѣтъ на декларацію конгреганистовъ, напечаталъ новое письмо, которому постарался придать характеръ увѣщательнаго епископскаго предостереженія о послѣдствіяхъ, къ какимъ неизбѣжно должно привести возобновленіе исполненія мартовскихъ декретовъ. Монсеньёръ Гиберъ утверждаетъ, что "иниціатива соглашеній съ папскимъ престоломъ, происходившихъ въ Римѣ, а не къ Парижѣ, принадлежала главѣ министерства, который стремился привлечь конгрегаціи къ подписанію деклараціи, и такъ какъ такія подписи пріобрѣтены, то правительство приняло "нравственное обязательство прекратить относительно ихъ строгость своихъ мѣръ". Для кабинета Фрейсинэ, можетъ быть, и такъ, но подобное обязательство нисколько, очевидно, не относится къ Ферри, Констанъ Казо и ихъ товарищамъ, такъ какъ бывшій президентъ совѣта потому и былъ удаленъ изъ состава кабинета, что вмѣшался въ соглашенія съ алжирскимъ архіепископомъ, противъ которыхъ протестовало общественное мнѣніе. Относительно республики, протестующій прелатъ выказываетъ особенную нѣжность, сокрушаясь о томъ, что она "создала себѣ столько затрудненій, не отдавъ себѣ яснаго отчета въ справедливости жалобъ и единодушныхъ заявленій епископовъ, и посѣявъ отчаяніе въ сердцахъ столькихъ мирныхъ христіанъ и честныхъ гражданъ. Но напускное это благодушіе вскорѣ измѣняетъ доброму пастырю и дальнѣйшее изложеніе его письма переходитъ въ злобно-ядовитый тонъ: "Этимъ путемъ правительство заставитъ всѣхъ думать, что наперекоръ тому, что мы видимъ въ другихъ странахъ, церковь и республика не могутъ вмѣстѣ ужиться на почвѣ Франціи!.. Этимъ республика нанесетъ сама себѣ неизлечимыя раны... если напоминаніе наше не будетъ услышано, мы готовы стать жертвою всемозможныхъ насилій, но не въ нашей власти будетъ предотвратить тѣ безчисленныя бѣдствія, какія вызоветъ неумолимая политика". Затѣмъ монсеньёръ, для красоты слога, приводитъ изъ Монтэня слѣдующую выдержку: "Когда доходишь до края бездны, то единственная возможность идти впередъ представляется въ томъ, чтобъ отступить". Но отчего же вы не отступаете, господа конгреганисты? отвѣтила на эту цитату республиканская печать самаго опортунистскаго направленія. Для васъ это было бы такъ легко. Почему вы не испросите для себя дозволенія? Но, попавъ въ западню декларацій, министерство, однако, очевидно, ожидало отъ конгрегацій просьбъ о разрѣшеніи ихъ, на которыя, безъ сомнѣнія, отвѣчало бы любезностью, чѣмъ и возбудило бы противъ себя гнѣвъ радикаловъ. Прошло около трехъ недѣль прежде, чѣмъ рѣшились выполнить второй изъ декретовъ 29-го марта, въ которомъ дѣло идетъ о не іезуитскихъ конгрегаціяхъ. При этомъ правительство сочло нужнымъ вызвать президента республики изъ Мои-су-Водрэ и уже послѣ возвращенія его въ Елисейскій дворецъ (13-го) префектамъ поручено было 16-го приступить къ дѣйствію. Общественное мнѣніе относительно исполненія этихъ декретовъ выражало желаніе, чтобы со всѣми конгрегаціями, не желающими подчиняться -- такъ какъ въ этомъ прямое и очевидное нарушеніе законовъ -- было покончено сразу и потомъ объ этомъ не было бы уже и рѣчи. Но администрація нашла такой образъ дѣйствій матеріально-невозможнымъ. Монастырей, подлежащихъ закрытію, очень много и чтобы закрыть ихъ сразу не хватило бы наличнаго числа префектовъ и полицейскихъ комиссаровъ. Кромѣ того, правительство, не представляющее собой революціоннаго характера, не оставляло тайной надежды, что большинство клерикальной арміи, испугавшись, положитъ оружіе и, испросивъ разрѣшеніе, перестанетъ вредить республикѣ. По извѣстному совѣту Маккіавелли: "тиранъ долженъ оказывать свои благодѣянія мало по малу, а истреблять своихъ враговъ сразу"; но, что бы ни утверждали клерикалы, Греви нисколько не похожъ на тирана, а Ферри и Констанъ рѣшительно чужды всякихъ маккіавеллевскихъ соображеній. Въ ризницахъ и въ редакціяхъ "Фигаро" и "Union" распространился слухъ, что дѣло начнется съ капуциновъ, почему послѣдніе и забаррикадировались въ своихъ монастыряхъ, а нѣкоторые буквально замуровались въ оградахъ для того, чтобы вызвать со стороны властей продолжительное насиліе и разрушеніе, что послужило бы поводомъ къ скопленію публики и въ произведенію возмущеній. Но правительство, оставивъ ихъ въ покоѣ, посмѣялось этимъ надъ ихъ ухищреніемъ, и ограничилось, 16-гои 20-го октября, преслѣдованіемъ всѣхъ кармелитовъ и барнабиговъ, и нѣкоторыхъ изъ францисканцевъ сразу въ 13-ти департаментахъ. Относительно монаховъ національнаго происхожденія оно ограничилось разсѣяніемъ ихъ общежитій и выводомъ изъ монастырей, не разрѣшенныхъ закономъ; къ монахамъ же иностраннаго происхожденія оно имѣло право приложить и приложило полицейскіе законы, существующіе во всѣхъ странахъ, на основаніи которыхъ иностранцы, нарушающіе дѣйствующія законоположенія могутъ быть изгоняемы за границу въ видахъ общественной безопасности.
   Планъ мѣропріятій сохранялся въ такой строгой тайнѣ, что былъ совершенною неожиданностью для подвергшихся нападенію, такъ что они не успѣли собрать въ своихъ монастыряхъ и привлечь на прилежащія улицы сколько-нибудь достаточнаго числа благочестивыхъ сторонниковъ для протестовъ и произведенія манифестацій. Въ Парижѣ дѣло съ барнабитами улицы Монсо уже оканчивалось, когда одинъ изъ вожаковъ клерикальной партіи, муниципальный совѣтникъ Ріанъ, успѣлъ явиться на мѣсто дѣйствія, чтобы высказать полицейскому комиссару угрозу "уголовнаго преслѣдованія, послѣ того, какъ настоящее преступное правительство будетъ низвергнуто", на что полицейскій комиссаръ отвѣчалъ:-- "Вы напрасно такъ сюда торопились, вы мнѣ говорили уже это самое одинъ разъ въ Севрской улицѣ!" У кармелитовъ улицы de la Pompe полиція застала монаховъ за совѣщаніемъ; она дала имъ время разойтись по кельямъ, и каждому исполнить свою роль въ невинной комедіи сопротивленія. Такъ какъ одному изъ нихъ предстояло совершать мессу въ капеллѣ, то полицейскіе агенты терпѣливо выждали, пока она окончится и монахъ сниметъ свое облаченіе, чтобы вѣжливо вывести его на улицу. Нѣсколько окрестныхъ зѣвакъ съ удивленіемъ смотрѣли на такое чуть не дружеское исполненіе враждебныхъ дѣйствій.
   Въ Баньерѣ мѣстныя клерикальныя знаменитости успѣли вовремя подоспѣть къ монастырю, такъ какъ ограда его была заперта и разрушеніе воротъ потребовало много времени. Въ Каркассонѣ ханжи могли появиться также во-время со всѣми своими чадами, домочадцами и прислугою, чтобы довольно громко прокричать: "да здравствуютъ кармелиты!" но клики эти тотчасъ же были заглушены восклицаніями собравшагося народа: "да здравствуетъ республика" Въ Тулузѣ, гдѣ пришлось ломать дверь монастыря топорами, какъ на пожарѣ, вожаки клерикаловъ очень долго прогуливались по городу подъ руку съ кармелитами, возглашая: "Долой декреты! да здравствуютъ изгнанники!" или: "Да здравствуютъ монахи!" "Да здравствуетъ король!" Когда въ одной изъ улицъ вокругъ нихъ собралась довольно значительная толпа, то сенаторъ Белькастель захотѣлъ произнести къ публикѣ рѣчь, но едва онъ сталъ говорить, какъ громкіе крики: "Да здравствуетъ республика! долой бритыя маковки!" заглушили его слова. Въ Безьерѣ настоятель францисканцевъ заявилъ представителямъ власти, что онъ ихъ подвергнетъ отлученію отъ церкви. Въ Моннелье къ префекту явился самолично епископъ въ полномъ облаченіи, съ митрой на головѣ и золотымъ посохомъ въ рукахъ для заявленія ему, что онъ отлученъ. Префектъ съ любезностью раскланялся передъ такимъ заявленіемъ и вѣжливо проводилъ прелата до кареты.
   Что во Франціи въ настоящее время существуетъ полная свобода печати, несмотря на нѣкоторыя судебныя преслѣдованія, происходившія на дняхъ, и о которыхъ я скажу далѣе, лучшимъ доказательствомъ можетъ служить то, что клерикально-роялистскіе органы имѣли возможность, по поводу описаннаго мною довольно скромнаго образа дѣйствій правительства, не стѣсняясь, обзывать его самыми непристойными кличками "крючниковъ, взломщиковъ и даже мазуриковъ" (pickpockets). Одна изъ ихъ газетъ открыла даже у себя особую рубрику для передачи фактовъ изъ дѣятельности правительства противъ конгрегацій, подъ названіемъ: "Хроника разбоя". Въ парижской газеткѣ "Civilisation", не имѣющей, правда, читателей, даже прямо говорится, что "не пройдетъ, можетъ быть, и нѣсколькихъ дней, какъ клерикалы отвѣтятъ правительству потоками крови на городскихъ улицахъ и сельскихъ поляхъ!!"
   Такимъ образомъ, читатель видитъ, что если приложеніе декретовъ не вызвало до сихъ поръ кровопролитій, то происходитъ это не отъ недостатка прямыхъ и открытыхъ возбужденій къ смутамъ. Въ Ажанѣ организовались процессіи женщинъ, съ цѣлью украшенія цвѣтами лѣстницы кармелитскаго монастыря. Въ Марселѣ участники подобныхъ же процессій сопровождаютъ ихъ криками: "да здравствуютъ іезуиты!" Такія же процессіи были организованы и въ Лиллѣ въ честь нетронутыхъ еще доминиканцевъ. Передъ ихъ монастырями произносятся рѣчи и собираются подписи подъ парламентскія петиціи противъ "нечестивыхъ богоненавистниковъ". Въ Ваннѣ университетскій инспекторъ, посѣтившій одно изъ новыхъ учрежденій "свѣтскаго общества", образовавшееся изъ бывшаго іезуитскаго коллежа, для провѣрки, имѣютъ ли якобы новые профессора законныя права на преподаваніе -- былъ грубо оскорбленъ. Въ газетѣ Эндры-и-Луары разсказывается, что одинъ изъ монастырей въ Шоллѣ прикрытъ множествомъ баррикадъ, устроенныхъ изъ крестьянскихъ телегъ, и что множество молодежи вызвалось для защиты этихъ баррикадъ, если монахамъ будетъ угрожать правительственное нападеніе.
   Роялисты весьма естественно стремятся эксплуатировать въ пользу своего короля религіозный католическій фанатизмъ. Поэтому, съ 29-го сентября, годовщины рожденія "ребенка-чуда", и до половины октября, они организовали цѣлый рядъ банкетовъ. Во всѣхъ большихъ городахъ на такихъ банкетахъ почетныя мѣста сохранялись для "вѣрныхъ ремесленниковъ", подъискиваніе каковыхъ стоило имъ не малаго труда. Затѣянный въ грандіозныхъ размѣрахъ ихъ банкетъ въ Сент-Аннъ-д'Орэ не удался, такъ какъ изъ 20,000 человѣкъ, на него приглашенныхъ, собралось всего на все не болѣе 2,500. Вообще роялисты значительно ошибаются, разсчитывая, что найдутъ, въ случаѣ открытаго возстанія, достаточное количество шуановъ на западѣ и югѣ для составленія своего войска. Что какіе-нибудь зуавы, подчиненные де-Шаррету, не прочь бы подраться, въ этомъ никто не сомнѣвается, но только наврядъ ли даже въ самомъ Шоллѣ найдется хотя сколько-нибудь достаточное количество добровольцевъ, которые рѣшились бы сдѣлаться застрѣльщиками въ возстаніи и могли образовать изъ себя сколько-нибудь значительный контингентъ, на который можно было бы смотрѣть, какъ на ядро инсуррекціоннаго войска. Понимая это, правительство рѣшилось-было смотрѣть и на настоящіе банкеты такъ же снисходительно, какъ и на предшествовавшіе, но "Gaulois" напечаталъ такія возмутительныя подробности объ одномъ изъ нихъ, происходившемъ въ Ларошъ-сюръ-Іонъ, что оно вынуждено было вызвать къ суду ассизовъ Сенскаго департамента какъ редактора газеты, позволившаго себѣ напечатать статью, представляющую прямое воззваніе къ междоусобію, такъ и де-ІНаррета, произнесшаго на банкетѣ зажигательную рѣчь, которою открыто призывалъ жителей къ мятежу.
   Поль де-Кассаньякъ и Жюль Амитъ тоже сообразили, что католическій фанатизмъ можно было бы съ удобствомъ утилизировать въ пользу бонапартизма, не будь Наполеонъ У прямымъ противникомъ клерикаловъ. Поэтому, 17-го, въ циркѣ Фернандо было устроено собраніе бонапартистовъ, на которомъ какой-то Шальо или Шало прочелъ длинное объясненіе, что такъ какъ принцъ Жеромъ или Наполеонъ V не представляетъ собою такого Наполеона, какой приличествуетъ, то слѣдуетъ безотлагательно его низложить и замѣстить Наполеономъ VI или Викторомъ I, его сыномъ-подросткомъ, на котораго было уже указано, какъ на прямого представителя династіи, Наполеономъ IV, павшимъ жертвою зулусовъ. Заявленіе это вызвало апплодисменты, крики: "Долой Плон-Плона!" а вмѣстѣ съ тѣмъ и цѣлый градъ насмѣшекъ на счетъ совершенно неизвѣстнаго народу отрока Виктора. Насмѣшки эти вызвали цѣлую драку. Сторонники бюро собранія, по большей части изъ бывшихъ полицейскихъ временъ Имперіи, набросились на веселыхъ протестантовъ и выгнали ихъ на улицу. Въ числѣ пострадавшихъ при этой свалкѣ называютъ одного монмартрскаго сапожника, которому чуть не вышибли глазъ и, что уже несравненно важнѣе, одного изъ бонапартистскихъ свѣтилъ, муниципальнаго совѣтника Елисейскихъ Полей, Маріуса Мартена, котораго-таки порядочно помяли. но какъ бито ни было, порядокъ былъ возстановленъ и плебисцитъ цирка Фернандо прошелъ единодушно, хотя и не привелъ на практикѣ) къ блестящимъ результатамъ. 12 делегатовъ, избранныхъ для заявленія принцу Жерому требованія отреченія отъ престола въ пользу сына его Виктора, не были допущены до лицезрѣнія его фиктивнаго величества. На дверяхъ жилища принца Жерома было вывѣшено объявленіе, чтеніемъ котораго и пришлось ограничиться депутатамъ, и на которомъ было изображено слѣдующее: "Такъ какъ я знаю, что вы хотите мнѣ сообщить, а также и то, что я отвѣтилъ бы вамъ -- то считаю совершенно безполезнымъ принимать васъ". Напрасно послѣ этого "Petit Caporal", также какъ и "Pays", кричали изо всѣхъ силъ, что "народный голосъ" самодержавно установилъ судьбу династическаго вопроса Бонапартовъ въ циркѣ Фернандо, напрасно также пропали и всѣ стремленія бонапартистовъ добиться отъ Маріуса Мартена молчанія о происшедшемъ съ нимъ въ собраніи, для чего даже ему покушались (sic!) приподнесть новую шляпу вмѣсто его шляпы, исковерканной въ свалкѣ -- господинъ этотъ напечаталъ въ газетахъ свой протестъ противъ звѣрства, котораго ему пришлось быть свидѣтелемъ и жертвою. "Завѣряю своимъ словомъ, говоритъ Маріусъ въ письмѣ своемъ:-- что мнѣ никогда еще не приходилось видѣть такихъ дикихъ безобразій, какихъ я наглядѣлся въ этотъ день, и если въ имперіалистской партіи, между ея сторонниками, много такихъ каналій (sic!), какія явились въ циркѣ Фернандо, то не остается ничего другого, какъ отстраниться отъ подобныхъ людей". Но анти-жеромисты все-таки не успокоились и, въ отвѣтъ на непринятіе ихъ депутатовъ напечатали слѣдующее письмо къ принцу Жерому: "Традиціи имперіи требуютъ, чтобы во главѣ бонапартистовъ явился сынъ вашъ Викторъ, но если вы будете этому противодѣйствовать, то народъ съумѣетъ найти себѣ главу въ другомъ мѣстѣ". по поводу этого заявленія, въ "Peuple Franèais", органѣ принца Наполеона, появилась слѣдующая замѣтка: "Такъ какъ делегаты цирка Фернандо не могли имѣть претензіи представлять собою никакого другого народа, кромѣ народа великаго герцогства Герольштейнскаго, то угроза, появившаяся въ газетахъ, могла только насмѣшить принца Наполеона. Ему доставила не малое удовольствіе и надежда на то, что личности, скрывающіяся за ширмами въ этомъ дѣлѣ и которыя уже цѣлый годъ выказываютъ политическіе принципы, лишенные всякой бонапартистской окраски, наконецъ, открыто отстранятся отъ имперіализма и примкнутъ къ баталіону бѣлаго знамени!" Такимъ образомъ, Поль де-Кассаньякъ и Жюль Амигъ попали въ свою собственную западню, и ихъ "народу" не къ кому обратиться, кромѣ Шарля Бонапарта -- но вѣдь онъ кардиналъ. Не Шало же I, въ самомъ дѣлѣ, избрать претендентомъ на престолъ.
   Такимъ образомъ, бонапартистскія комедіи представляютъ собою только грубый и площадной фарсъ; не далеко отъ того же ушли и легитимистскія манифестаціи, со всѣми ихъ орэйскими и ларошскими банкетами. И на такую-то жалкую, безсильную и смѣшную поддержку разсчитываютъ религіозныя конгрегаціи, организуя свои сопротивленія распоряженіямъ правительства. Наслѣдникъ графа Шамбора, графъ Парижскій, человѣкъ настолько благоразумный, что держится, дорожа своимъ именемъ, въ сторонѣ отъ всѣхъ этихъ и подобныхъ имъ фарсовъ. Гдѣ онъ и что онъ дѣлаетъ? никто этого не знаетъ и, кажется, бъ его лагерѣ принято лозунгомъ какъ можно рѣже упоминать его имя. Но братъ его, герцогъ Шартрскій, командующій однимъ изъ полковъ, стоятцихъ гарнизономъ въ Эврё, предсѣдательствуя на дняхъ на банкетѣ, которымъ закончились состязанія въ стрѣльбѣ офицеровъ дѣйствующей и территоріальной армій, произнесъ на немъ, но американскому обычаю, "легальный тостъ". Онъ предложилъ его за благоденствіе Америки, гдѣ онъ провелъ часть своей юности, національной арміи, Франціи, ея правительства и президента республики Греви... Замѣчательно при этомъ, что герцогъ самъ озаботился отправкою подлиннаго текста своего тоста въ... "Фигаро"!
   Между тѣмъ, 29-го октября, возобновилось исполненіе декретовъ противъ конгрегацій и притомъ именно тамъ, гдѣ было организовано сильнѣйшее сопротивленіе. Авиньонскіе минориты замуравили входы въ свой монастырь, а корридоры сдѣлали невозможными для прохода, заваливъ ихъ въ разныхъ мѣстахъ грудами мусора. Когда появилась полиція и стали ломать двери топорами и кирками, они пустили на воздухъ нѣсколько ракетъ и этотъ импровизированный фейерверкъ привлекъ къ монастырю тысячъ до 4-хъ народу, изъ котораго, впрочемъ, участіе къ монахамъ выразила едва ли девятая часть. Нѣсколько такихъ сочувственниковъ было арестовано, и въ томъ числѣ одна дама изъ мѣстной аристократіи, г-жа de Boré; всѣ они, впрочемъ, скоро были выпущены на свободу. Въ Марсели, капуцины вынудили полицейскихъ поочередно ломать двери шестидесяти келій монастыря, а друзья монаховъ бросали въ полицію всякой всячиной и обливали ее водой. Между сторонниками капуциновъ и республиканцами произошла довольно серьёзная схватка, верхъ въ которой одержали послѣдніе, послѣ чего толпа выбила нѣсколько стеколъ въ монастырѣ капуциновъ, въ то время, когда полиція изгоняла бенедиктинцевъ. Порядокъ, впрочемъ, былъ весьма скоро и легко возстановленъ жандармами. Въ Э, Cepè -- не произошло никакихъ безпорядковъ при закрытіи монастырей, но за то въ Реймсѣ число защитниковъ реколетовъ возросло до 6-ти тысячъ человѣкъ и вся эта толпа сопровождала изгнанныхъ монаховъ до жилища адвоката Генуврьё, предложившаго имъ гостепріимство въ своемъ домѣ.
   30-го произведены въ 7-ми департаментахъ закрытія монастырей канонниковъ братства Іоанна Латеранскаго, доминиканцевъ и реколетовъ. Противодѣйствіе всего болѣе было оказано въ Нимъ, гдѣ генеральный секретарь префектуры вынужденъ былъ въ экипажѣ спасаться отъ гнѣва разсерженныхъ клерикаловъ, свиставшихъ ему и кричавшихъ: "долой Ферри! долой префекта! долой декреты! долой крючника!". Въ другихъ мѣстностяхъ монахи встрѣтили почти вездѣ полнѣйшее равнодушіе и безучастіе къ себѣ населеній. 3-го и 9-го ноября произойдетъ снова закрытіе монастырей и все это дѣло будетъ окончено къ открытію парламентскихъ засѣданій, впрочемъ, относительно только мужскихъ конгрегацій. До конгрегацій женскихъ правительство рѣшило не касаться до новаго рѣшенія объ этомъ въ палатѣ депутатовъ.
   "Фигаро" и "Gaulois" совмѣстно собираютъ подписи подъ придуманный ими "протестъ свободы совѣсти противъ приложенія декретовъ 29-го марта". Съ другой стороны, "Lanterne" выпускаетъ другой "протестъ свободы совѣсти противъ нарушеній ея конкордатомъ", требуя "немедленнаго прекращенія бюджета вѣроисповѣданій и отдѣленія церкви отъ государства". Къ послѣднему и придетъ дѣло, какъ только конгреганисты будутъ разсѣяны и приведены въ невозможность вновь сплотиться въ свои организаціи.
   

II.
Процессъ Юнга.-- Замѣтка де-Вёстина.-- Оффиціозныя и оффиціальныя заявленія.-- Требованія Вахтера.-- Процессъ въ исправительной полиціи: показаніе генерала Нея, приговоръ суда надъ "Gaulois", оправданіе Юнга.-- Обнаруженіе въ дѣлѣ ролей де-Сиссэ и г-жи Каула.-- "Любовница министерства".-- Смѣщеніе де-Сиссэ.-- Переписка его съ военнымъ министромъ Фарромъ.-- Процессъ де-Сиссэ противъ "l'Intransigeant" и "le Petit Parisien".-- Запрещеніе собранія Лэзана и сходка противниковъ морской демонстраціи Франціи.-- Рѣшеніе генеральнаго сенскаго совѣта.-- Процессъ Феликса Піа.-- Предстоящее возвращеніе палатъ.

   Въ прошломъ своемъ письмѣ я не сказалъ ни слова о дѣлѣ Юнга, о которомъ много говорилось въ Парижѣ, но сдѣлалъ это съ намѣреніемъ, отложивъ разсказъ объ немъ до того времени, когда оно разъяснится. Между тѣмъ, дѣло это въ октябрѣ разрослось въ громадный скандалъ, представляющій значительный интересъ въ смыслѣ общественномъ, политическомъ и военномъ. Поэтому, сегодня я остановлюсь на немъ подробно.
   Въ послѣднихъ числахъ августа маленькая газетка "Gil Blas", въ числѣ различныхъ извѣстій изъ пикантной хроники полу-свѣта, напечатала, какъ слухъ, что одинъ изъ офицеровъ, служащихъ въ личной канцеляріи военнаго министра, но случаю обнаружившейся пропажи какихъ-то важныхъ документовъ, отставленъ отъ службы и чуть ли даже не арестованъ. Извѣстіе это было немедленно опровергнуто полуоффиціальнымъ Агентствомъ Гавасъ, но въ такихъ двусмысленныхъ выраженіяхъ, что публикѣ приходилось думать, что замѣткой этой преднамѣренно прикрывается, дѣйствительно, происшедшая измѣна. Газетные репортеры, разумѣется, стали производить свои розыски, чтобы назвать въ печати имя лица, подавшаго поводъ къ сенсаціонному слуху, и одинъ изъ нихъ, небезъизвѣстный Петербургу, Иванъ де-Вёстинъ, инсинуировалъ въ Gaulois, что исчезновеніе бумагъ -- дѣло рукъ артиллерійскаго полковника Юнга, женатаго на женщинѣ, извѣстной въ скандальной хроникѣ Парижа подъ псевдонимомъ баронессы де-Каула, уроженки Баваріи, и которая была уже однажды изгнана изъ Франціи, какъ шпіонка Германіи, и послужила Сарду прототипомъ для героини одной изъ его комедій: "Дора". Подозрѣнія свои репортеръ основывалъ на томъ, что несмотря на то, что нѣсколько лѣтъ тому назадъ, судъ разрѣшилъ Юнгу жить врозь съ женой и раздѣлилъ ихъ имущество, онъ все-таки поддерживалъ съ нею сношенія и велъ переписку. Юнгъ отправилъ къ Бестину двухъ секундантовъ: депутата Константины Томсона и полковника Фора Биге, состоящаго при военномъ министерствѣ, съ требованіемъ или опроверженія статьи или принятія вызова на дуэль. Вестинъ вызова не принялъ, а отвѣчалъ печатно письмомъ въ Gaulois, что до тѣхъ поръ, "пока Юнгъ не представитъ письма, оправдывающаго его и подписаннаго тремя офицерами канцеляріи министра, онъ будетъ продолжать считать его виновникомъ утраты бумагъ, избѣгнувшимъ наказанія только по причинѣ необъяснимаго произвола военнаго министра". О результатахъ своей миссіи секунданты Юнга извѣстили его тоже печатно и письмо ихъ оканчивалось въ такихъ словахъ: "Теперь вамъ остается рѣшать самимъ, къ какимъ прискорбнымъ средствамъ слѣдуетъ вамъ прибѣгнуть, чтобы добиться того удовлетворенія, въ которомъ гамъ отказываетъ редакція "Gaulois". Вслѣдъ за этимъ въ "République Franèaise" на первой страницѣ появилась слѣдующая замѣтка: "Вслѣдствіе слуховъ, кѣмъ-то распускаемыхъ и упорно держащихся въ обществѣ при посредствѣ клеветъ и инсинуацій нѣкоторыхъ газетъ, мы вынуждены заявить, что полковникъ Юнгъ никогда не отчислялся отъ канцеляріи военнаго министра, при которой и до сихъ поръ состоитъ". Юнгъ -- одинъ изъ сотрудниковъ этой газеты и ближайшихъ друзей Гамбетты. Въ оффиціальномъ мірѣ онъ пользуется репутаціей весьма талантливаго знатока военнаго дѣла, я недавно имѣлъ значительный успѣхъ и какъ историкъ, за свое описаніе образованія побѣдоносныхъ армій республики 1872 года, въ которомъ впервые обнародованы новые и мало кому извѣстные случаи изъ жизни Наполеона Бонапарта въ его юности. Этимъ онъ сразу сталъ ненавистенъ всѣмъ бонапартистамъ, такъ какъ освѣтилъ весьма яркимъ и невыгоднымъ свѣтомъ "глиняныя ноги" истукана наполеоновской легенды. Военное министерство, съ своей стороны, разрѣшило управляющему канцеляріи министра сдѣлать заявленіе за подписью трехъ офицеровъ, какого требовалъ де-Вестинъ, и прибавить, что въ министерствѣ вообще не происходило ничего подобнаго тому, о чемъ такъ настойчиво утверждается въ журналистикѣ. Черезъ нѣсколько дней, и въ "Оффиціальномъ журналѣ" появилась замѣтка, въ которой заявлялось, что "распространившіеся за послѣднее время слухи лишены рѣшительно всякаго основанія; въ министерствѣ не пропадало никакихъ бумагъ, и еслибы когда-либо что-нибудь подобное произошло, то немедленно было бы назначено слѣдствіе, виновный, конечно, былъ бы найденъ и понесъ на себѣ всю тяжесть уголовнаго преслѣдованія".
   Такимъ образомъ, репутація Юнга была вполнѣ возстановлена и защищена отъ инсинуацій "Gaulois". Но публика все-таки не могла успокоиться и задавала себѣ вопросъ: если бумагъ не пропадало, то откуда же могли возникнуть слухи объ этомъ, и не было ли сдѣлано въ военномъ министерствѣ какихъ-нибудь нескромностей, въ смыслѣ передачи Германіи какихъ-либо секретныхъ свѣдѣній кѣмъ-либо изъ лицъ близкихъ министерству, и не можетъ ли быть въ этомъ смыслѣ объяснено недавнее удаленіе отъ редакторства газетою "l'Armeé franèaise" нѣкоего Вахтера? Толки эти дошли до самого Вахтера, который ими чрезвычайно обидѣлся, и такъ какъ до своего обращенія въ республиканцы, онъ состоялъ въ числѣ сотрудниковъ "Gaulois", то напечаталъ въ этой газетѣ письмо къ военному министру, въ которомъ требовалъ назначенія слѣдствія для своего оправданія. На слѣдующій же день, въ "Gaulois" было помѣщено извѣстіе, что генералъ Фарръ "никогда не имѣлъ никакихъ сомнѣній относительно примѣрной честности Вахтера, и что министромъ немедленно будетъ назначено слѣдствіе для узнанія, кто изъ подчиненныхъ министру лицъ могъ взвести на Вахтера обвиненія въ поддержаніи незаконныхъ сношеній съ за-границею, такъ что для возстановленія его репутаціи будетъ сдѣлано все, что слѣдуетъ.
   Но случай съ Вахтеромъ -- эпизодъ второстепенный, которымъ воспользовался "le Petit Parisien" Лэзана для усиленія недовольства Гамбеттою ("l'Armeé franèaise" газета оппортунистскаго направленія); поэтому, оставимъ его и перенесемся въ засѣданіе суда исправительной полиціи, гдѣ, по распоряженію министра юстиціи, должны были 13-го октября судиться три газеты: "Gil Blas", "Paris-Journal" и "Gaulois". Разсмотрѣніе дѣлъ двухъ первыхъ газетъ было отложено и судъ занялся исключительно дѣломъ "Gaulois".
   Иванъ де-Вестинъ далъ суду слѣдующее показаніе: его давно занимаетъ патріотическій вопросъ объ организаціи шпіонства въ Германіи. Онъ слышалъ самолично въ Берлинѣ, обѣдая съ нѣсколькими прусскими офицерами, какъ они открыто хвастались тѣмъ, чдо съ каждымъ прибытіемъ желѣзнодорожныхъ поѣздовъ изъ Франціи, они получаютъ точныя извѣстія обо всемъ томъ, что бы наканунѣ ни происходило въ военномъ министерствѣ, хотя бы подъ строжайшимъ секретомъ. Матерьялъ же, которымъ онъ руководствовался въ своей инсинуаціи противъ Юнга, онъ почерпнулъ изъ бесѣды, которую велъ съ генераломъ Неемъ, герцогомъ Есслингенскимъ.
   Редакторъ "Gaulois", Мейеръ, повторилъ тоже самое показаніе, говоря, что онъ не могъ нисколько сомнѣваться въ правдивости и достовѣрности словъ де-Вестина, этого, по его мнѣнію, "короля репортеровъ".
   Главный свидѣтель, генералъ Ней, сначала былъ нѣсколько смущенъ, но вскорѣ оправился и, съ полною откровенностью "военнаго человѣка", повинился въ томъ, что позволилъ себѣ неосторожную болтовню съ нескромнымъ репортеромъ, завѣряя судъ, что съ нимъ впредь ничего подобнаго не повторится.
   -- Я и сказалъ-то г. Вестину всего нѣсколько словъ, при случайной встрѣчѣ на гуляньѣ въ Булонскомъ лѣсу, каялся онъ:-- заговоривъ съ нимъ чуть ли не съ досады на его выходку, оскорбившую мое патріотическое чувство, и никакъ не ожидая, что меня притянутъ за это въ судъ.
   "Однако, перебилъ его защитникъ "Gaulois" Лашо:-- генералъ, можетъ быть, не забылъ, что при этой случайной бесѣдѣ онъ далъ г. де-Вестину свѣдѣнія, которыми послѣдній воспользовался для своей статьи".
   -- Да, то есть, если хотите, я разсказывалъ ему о разныхъ слухахъ, какіе ходили въ обществѣ, но я лично, во всякомъ случаѣ, не имѣлъ ни желанія, ни какихъ-либо основаній обвинять полковника Юнга.
   -- Припомните хорошенько, генералъ, настаивалъ Вестинъ.
   -- Я отлично помню, что нисколько Юнга не обвинялъ.
   -- Однако, генералъ!
   -- Позвольте мнѣ продолжать. Я пришелъ сюда не изукрашать факты, какъ дѣлаете вы, а просто передать дѣло какъ оно было. Я говорилъ, что офицера, который отважился бы передавать тайны своего правительства врагамъ, слѣдовало бы избить, какъ собаку, что съ подобными личностями отлично умѣли расправляться Медичисы и Борджіи; но я отнюдь не говорилъ, что полковникъ Юнгъ совершилъ подобное преступленіе!
   Когда же Вестинъ все-таки настаивалъ на своемъ, то раздраженный генералъ воскликнулъ:
   -- Боже мой! да не посадить же мнѣ себѣ въ глотку стенографа, чтобы онъ записывалъ всѣ мои разговоры!.. Повторяю, что я положительно никогда не имѣлъ и не могъ выражать подозрѣній противъ Юнга."
   На судъ былъ приглашенъ также генералъ Галиффе, но онъ прислалъ депешу, что задержанъ къ Турѣ но дѣламъ службы, да и не могъ бы быть полезенъ суду, такъ какъ объ этомъ дѣлѣ не имѣетъ никакого понятія. Показанія бывшаго военнаго министра Грелэ и нѣсколькихъ лицъ изъ-Бывшаго управленія военнымъ министерствомъ, хотя и не разсѣяли въ публикѣ сомнѣній въ томъ, что въ немъ могли совершаться различныя нескромности, но всѣ клонились къ тому, чтобы снять съ Юнга всякую тѣнь подозрѣнія.
   Адвокату Вестина оставалось только одно: основать всю защиту на "довѣрчивости" его кліента; но концомъ своей рѣчи онъ произвелъ на слушателей сильное впечатлѣніе, сказавъ: "Какъ бы то ни было, но, очевидно, что изъ министерства теперь или прежде исчезали какія-то бумаги, и что кто-то ими пользовался для своихъ цѣлей. Я согласенъ, что этотъ кто-то ни г. Вахтеръ, ни г. Юнгъ, но этотъ кто-то все-таки существуетъ".
   Редакторъ "Gaulois" былъ присужденъ къ 500 франковъ штрафу, а де-Вестинъ къ штрафу въ 1,000 франковъ, и 6-ти мѣсячному заключенію въ тюрьмѣ, и оба вмѣстѣ къ уплатѣ 5,000 франковъ судебныхъ издержекъ. Главный интересъ этого дѣла заключается, впрочемъ, не въ этомъ, а въ защитительной рѣчи адвоката Аллу, такъ какъ онъ, въ видахъ возстановленія чести Юнга, долженъ былъ въ ней разсказать о нѣкоторой женщинѣ, носящей прозвище баронессы де-Каула, и коснуться нѣкоторыхъ обстоятельствъ жизни генерала де-Сиссэ, бывшаго военнаго министра при Тьерѣ и Мак-Магонѣ, что уже произвело не мало переполоха и грозитъ вызвать его въ будущемъ еще болѣе.
   Для объясненія ненависти бонапартистовъ къ Юнгу довольно и того, что онъ другъ Гамбетты, что во времена имперіи онъ обнаруживалъ республиканскій образъ мыслей, который воспрепятствовалъ его возвышенію по службѣ, что запертый въ Медѣ вмѣстѣ съ генераломъ д'Андло, онъ былъ изъ тѣхъ, которые старались воспрепятствовать Базеновской измѣнѣ, и что въ послѣдней своей книгѣ онъ въ корнѣ подрѣзалъ наполеоновскую легенду. Но для объясненія, какъ могли замѣшать его имя въ дѣло пропажи бумагъ, адвокатъ Аллу долженъ былъ коснуться печальныхъ эпизодовъ изъ частной жизни своего кліента. Такъ онъ разсказалъ, что въ 1872 году, проѣзжая изъ Италіи, Юнгъ познакомился въ Ниццѣ съ молодой и красивой дѣвушкой, г-жою Каула, нѣмкой по происхожденію, увлекся ею и женился на ней. Черезъ два года, она, однако, бросила его, также какъ и двухъ своихъ дѣтей, и бѣжала съ братомъ префекта. Позднѣе, г-жа де-Каула стала появляться въ различныхъ европейскихъ столицахъ, устраивая себѣ повсюду роскошную обстановку, добывая на нее средства какъ своей красотой, такъ и дипломатическими связями. Въ 1875 году, она появилась снова въ Парижѣ, сошлась съ де-Сиссэ и сдѣлалась его "другомъ" до такой степени, что ее называли не любовницей министра, а "любовницей министерства", такъ какъ она интересовалась всѣми его дѣлами и не однажды появлялась во всѣхъ его учрежденіяхъ.
   Юнгъ былъ въ это время въ провинціи. По рѣшенію суда, супруги могли жить отдѣльно. Онъ, съ самаго бѣгства жены, не видалъ ея и не писалъ къ ней. Но, по французскимъ законамъ, если супруги и живутъ врозь, то жена все-таки не можетъ пріобрѣтать недвижимой собственности безъ согласія мужа. Г-жѣ де-Каула захотѣлось пріобрѣсти въ Парижѣ въ собственность отель, цѣною въ 350,000 франковъ, и она обратилась съ письмомъ къ Юнгу за разрѣшеніемъ на покупку. Зная изъ какого презрѣннаго источника появились эти деньги, Юнгъ не счелъ нужнымъ даже и отвѣчать на это письмо, какъ вдругъ, въ качествѣ посредника этого дѣла, является любовникъ его жены и его главный начальникъ, де-Сиссэ. Министръ собственноручно пишетъ къ нему письмо, въ которомъ укоряетъ его въ желаніи присвоить себѣ имущество его жены и требуетъ выдачи согласія на покупку.
   Письмо это было прочитано въ засѣданіи, точно также, какъ и другое письмо министра, уже оффиціальное, написанное на бланкѣ и отправленное въ пакетѣ, за печатью министерства, къ директору одной изъ военныхъ школъ и заключающее въ себѣ формальное приказаніе разрѣшить г-жѣ де-Каула во всякое время, когда ей заблагоразсудится, свиданія съ ея сыномъ отъ Юнга. Приказаніе это нетолько нарушало уставъ школы, но составляло и явное нарушеніе закона, такъ какъ судъ, разлучая супруговъ Юнгъ, поручилъ надзоръ за дѣтьми исключительно мужу. Юнгъ хотѣлъ ѣхать въ Парижъ, чтобы добиться отмѣны этого распоряженія и лично объясниться съ министромъ по частнымъ своимъ дѣламъ, но де-Сиссэ, опасаясь съ нимъ встрѣчи, отправилъ къ корпусному командиру приказаніе "отнюдь не разрѣшать Юнгу поѣздки!" Понятно, какой взрывъ общественнаго негодованія вызвало появленіе этихъ писемъ въ газетахъ. Процессъ Юнга кончился полнымъ возстановленіемъ его чести, но началось другое дѣло, несравненно болѣе важное -- дѣло де-Сиссэ. При этомъ весь Парижъ узналъ и о такихъ подробностяхъ, о которыхъ Аллу не хотѣлъ упоминать въ своей рѣчи; такъ напримѣръ, о томъ, что Юнгъ, несмотря на запрещеніе своего начальства, былъ-таки въ Парижѣ и являлся къ Мак-Магону, которому заявилъ, что если онъ не остановитъ де-Сиссэ отъ дальнѣйшихъ продѣлокъ, жертвою которыхъ онъ былъ, то онъ раскроитъ военному министру черепъ..Послѣ этого и такъ какъ, конечно, въ это время дипломатическая роль г-жи Каула стала выясняться, такъ какъ Дюфоръ и Деказъ узнали, черезъ посольство въ Берлинѣ, что у Мольтке въ рукахъ всѣ планы мобилизаціи французской арміи, маршалъ-президентъ заставилъ де-Сиссэ подать въ отставку, подъ предлогомъ разстроеннаго здоровья, для приданія чему вѣроятности де-Сиссэ и отправился на воды въ Контрексвилль. Только благодаря такому предлогу, министръ Грелэ и могъ поручить своему предшественнику командованіе 11-мъ корпусомъ, главный штабъ котораго находится въ Нантѣ, гдѣ и застало де-Сиссэ настоящее дѣло.
   Слѣпая дружба, которою удостоивалъ Тьеръ де-Сиссэ, дала возможность монархистамъ сваливать въ теченіи нѣсколькихъ дней этотъ скандалъ на голову республиканцевъ, но республиканцы скоро напомнили имъ, что этотъ министръ-порнофилъ всегда былъ и остается ревностнымъ клерикаломъ. Его имя красуется въ числѣ первыхъ учредителей католическихъ клубовъ, а его шпага, хранящаяся въ часовнѣ св. Анны Орейской, явно свидѣтельствуетъ, что онъ былъ однимъ изъ первыхъ роялистскихъ пилигримовъ. Кромѣ того, въ провинціальныхъ газетахъ самаго умѣреннаго характера, въ родѣ, напримѣръ, "Нантскаго Листка", "Le Petit Phare" или "Le Hâyre" появился цѣлый рядъ обличеній де-Сиссэ, за его слишкомъ безцеремонныя отношенія къ женамъ и дочерямъ своихъ подчиненныхъ, а, наконецъ, и исторія съ покупкой въ Германіи старыхъ ружей 1870 года системы Шаспо, по желанію г-жи Каула, и подъ нелѣпымъ предлогомъ, что, несмотря на существованіе во Франціи ружей усовершенствованной системы Граса, они ему необходимы для отраженія сабельныхъ ударовъ кавалеристовъ, и что добыть другимъ путемъ такіе Шаспо не было никакой возможности.
   Всѣ, читавшіе отчетъ о дѣлѣ Юнга-Вестина, ожидали встрѣтить на слѣдующій же день въ "Оффиціальномъ журналѣ" извѣстіе объ отставкѣ де-Сиссэ. Но вмѣсто этого, "Агентство Гаваса" заявило, что командиръ 11-го корпуса самъ просилъ военнаго министра объ отстраненіи его отъ этого командованія. Въ Нантскихъ же газетахъ появилось письмо де-Сиссэ, въ которомъ онъ, сознаваясь, что "въ частной жизни не всегда сохранялъ благоразуміе", положительно отрицалъ всѣ взведенныя на него обвиненія и требовалъ назначенія слѣдствія для разсмотрѣнія его дѣйствій, хотя бы для этого и пришлось нарядить военный судъ. Въ тотъ же день, IG-го октября, былъ подписанъ декретъ, которымъ генералъ Зеносъ назначался командиромъ 11-го корпуса вмѣсто генерала Курто де-Сиссэ, "оставленнаго за штатомъ" (mis en disponibilité). Въ прощальномъ приказѣ своемъ по корпусу, де-Сиссэ говоритъ, что министръ "согласился" на его просьбу объ увольненіи и что если онъ оставляетъ Нантъ, то для того только, чтобы "пристыдить своихъ безчестныхъ клеветниковъ такъ, чтобы отъ этого не пострадалъ авторитетъ высшаго начальствованія". Генералъ Фарръ, отчасти по товариществу, отчасти потому, чтобы по возможности уменьшить размѣры этой исторіи, которой такъ удобно воспользоваться врагамъ Франціи и Республики, отвѣчалъ на печатное къ нему обращеніе де-Сиссэ также письмомъ въ газетахъ. Въ письмѣ этомъ онъ говоритъ де-Сиссэ, что онъ уволенъ не по прошенію, и что это увольненіе есть "дисциплинарная мѣра, но что съ другой стороны по поводу фактовъ, обнаруженныхъ на судѣ, нѣтъ еще основаній ни къ назначенію слѣдствія, ни къ созыву военнаго суда".
   Письмо это нисколько не удовлетворило общественнаго мнѣнія; весьма скромный оффиціозный органъ, "Телеграфъ", редактируемый нѣкіимъ Езерскимъ, пользующійся значительнымъ авторитетомъ въ военныхъ сферахъ, собравъ всѣ обвиненія, разбросанныя въ парижскихъ и провинціальныхъ газетахъ противъ де-Сиссэ, находитъ, что онъ виновенъ въ лихоимствѣ и измѣнѣ, и что такихъ обвиненій нельзя оставлять безъ разслѣдованія, къ чему бы оно ни повело. Самъ же де-Сиссэ, вмѣсто того, чтобы молчать, обращается снова къ министру, настаивая на томъ, что его увольненіе произведено по его просьбѣ и упрекаетъ министра за нежеланіе назначить слѣдствіе, находя, что Фарръ, обязанный, по своему званію, быть "стражемъ чести и арміи", не исполняетъ этимъ своего долга относительно "стараго солдата, ставшаго жертвою гнусныхъ обвиненій".
   Г-жа Каула ("La fille Kaoula", какъ называютъ ее въ нѣкоторыхъ газетахъ), успѣвшая въ это время получить отъ уличныхъ остряковъ кличку "пантеры", тоже не унимается, по всѣми мѣрами старается дѣйствовать, въ видахъ замаскированія настоящаго характера этого дѣла. Такъ, она позволила себѣ явиться въ редакцію "l'Intrasigeant", откуда была, впрочемъ, презрительно выпровожена Анри Рошфоромъ. Въ редакціи "Gaulois" ей болѣе посчастливилось; тамъ ее выслушали и "король репортеровъ" заявилъ, что она, сознавая себя несправедливо оскорбленной, намѣрена привлечь къ суду за диффамацію какъ всѣ газеты, гдѣ ее злословили, такъ и адвоката Аллу, вмѣстѣ съ ея мужемъ. Она притворяется оскорбленной нелѣпыми подозрѣніями ея въ шпіонствѣ, утверждая, что никогда не была любовницей де-Сиссэ, и грозитъ произвесть страшныя разоблаченія противъ тѣхъ, кто осмѣлился ее обвинять.
   Между тѣмъ, несмѣняемый сенаторъ де-Сиссэ и военный министръ обмѣнялись въ печати еще двумя новыми письмами. Министръ, продолжая величать Сиссэ "любезнымъ генераломъ", поддерживаетъ свое мнѣніе о томъ, что назначать слѣдствіе или отдавать военному суду бывшаго корпуснаго командира нѣтъ достаточныхъ основаній, но что ничто не мѣшаетъ де-Сиссэ, "находящемуся въ настоящее время не удѣлъ", начать преслѣдованіе за диффамацію "le Petit Phare", "l'Intransigeant" и "le Petit Parisien".
   Редакторъ послѣдняго изъ этихъ журналовъ, депутатъ отъ округа Нижней Луары, Лэзанъ, бывшій инженерный офицеръ, представляетъ собою въ палатѣ спеціалиста по военнымъ вопросамъ и пользуется значительнымъ авторитетомъ. Онъ недоволенъ Фарромъ за то, что тотъ, при всемъ своемъ добромъ желаніи, не произвелъ еще въ военномъ министерствѣ въ полной мѣрѣ того "очищенія", какого требовало общественное мнѣніе и которое было весьма удобно исполнить. Онъ сердитъ на Гамбетту за то, что послѣдній не далъ своей подписи къ законопроекту о сокращеніи срока военной службы до трехгодичнаго. Ухватившись за дѣло де-Сиссэ, какъ за блестящій случай заручиться народной поддержкой для предложенныхъ имъ радикальныхъ реформъ, онъ назначилъ на 14-е октября народное собраніе въ циркѣ Фернандо. За позволеніемъ этого собранія онъ лично обращался къ министру внутреннихъ дѣлъ и послѣдній, кажется, далъ ему на него словесное разрѣшеніе. Но на другой день въ совѣтѣ министровъ зашла рѣчь объ этомъ собраніи и всѣ они, за исключеніемъ Констана, высказались противъ разрѣшенія, и Лэзанъ, вечеромъ наканунѣ дня, когда должно было происходить собраніе, получилъ отъ директора общественной безопасности извѣщеніе, что собраніе не можетъ быть разрѣшено.
   Непримиримые, страшно ненавидящіе де-Сиссэ за то, что депутать Мильеръ, долженствовавшій, по своему званію, быть неприкосновеннымъ, былъ, по его приказанію, разстрѣлянъ на ступеняхъ лѣстницы Пантеона -- донельзя разсердились за это запрещеніе. Они стали обвинять въ немъ Гамбетту, утверждая, что военный министръ и совѣтъ министровъ прикрываютъ де-Сиссэ по его проискамъ. Ему же они еще раньше приписывали запрещеніе народныхъ манифестацій противъ морской демонстраціи Франціи въ Турціи. Митингъ, предполагавшійся для этой цѣли въ циркѣ Фернандо на 3-е окрября, былъ запрещенъ директоромъ общественной безопасности, и въ тотъ же самый день, на собраніи представителей "свободной мысли 12-го парижскаго округа", когда одинъ изъ ораторовъ, Амуру, бывшій членъ коммуны, прочелъ протестъ противъ бомбардированія Дульциньйо и въ пользу мира, то полицейскій комиссаръ немедленно заявилъ, что собраніе не можетъ продолжаться, потому что его учредители не исполнили всѣхъ формальностей, требуемыхъ закономъ о сходкахъ 1868 года. Несмотря на это, присутствующіе успѣли выразить свое сочувствіе заключенію протеста Амуру, что, "въ видахъ сохраненія европейскаго мира, всѣ республиканцы съ одинаковой энергіей протестуютъ противъ вооруженнаго вмѣшательства Франціи въ турецкія дѣла". Вмѣсто митинга, по иниціативѣ "Mot d'Ordre", была составлена петиція къ палатѣ объ отозваніи французскаго флота изъ Адріатики и объ оставленіи всякихъ воинственныхъ предпріятій. Съ протесту этому, задуманному въ Парижѣ, стали весьма дѣятельно примыкать и провинціи, а между тѣмъ, восточный вопросъ въ это время получилъ извѣстное вамъ мирное направленіе. Весьма поздно, 13-го октября, одинъ изъ наиболѣе горячихъ и въ тоже время легкомысленныхъ членовъ генеральнаго Сенскаго совѣта, де-Лавессанъ, предложилъ собранію "выразить требованіе, чтобы правительство немедленно отозвало французскій флотъ и прекратило всякое вмѣшательство въ дѣла востока", а, кромѣ того, желалъ, чтобы собраніе высказало также и свой "протестъ противъ неблагоразумныхъ словъ, произнесенныхъ въ Шербургѣ президентомъ палаты депутатовъ". Сенскій префектъ Герольдъ напомнилъ Лавессану, что законъ запрещаетъ генеральнымъ совѣтамъ политическія заявленія, и Лавессанъ собралъ только 20 голосовъ за свое предложеніе противъ 31-го за простой очередной переходъ. Большинство это составилось не изъ однихъ реакціонеровъ и гамбеттистовъ, но къ нему примкнуло и нѣсколько самыхъ радикальныхъ членовъ совѣта, не желая, по меткому выраженію одного изъ нихъ, "дѣлать глупостей".
   Теперь мнѣ слѣдовало бы разсказать вамъ о надѣлавшемъ такого шума процессѣ Феликса Піа, но такъ какъ читатели ваши давно уже, конечно, прочитали всѣ его подробности въ газетахъ, то въ моей поздней передачѣ объ немъ они, конечно, не нуждаются.
   О дѣлѣ, де-Сиссэ мнѣ еще придется говорить въ слѣдующей хроникѣ, такъ какъ оно далеко не кончено и теперь трудно даже предвидѣть всѣ перипетіи, какія оно можетъ принять. Палаты откроются 9-го ноября и, вѣроятно, начало сессіи будетъ очень бурнымъ; возможенъ и министерскій кризисъ, но опасаться какого-либо болѣе важнаго и общаго кризиса для Франціи, несмотря на то, что мы переживаемъ время сильнѣйшаго обостренія агитаціи какъ непримиримыхъ, такъ и клерикаловъ и монархистовъ, нѣтъ никакихъ основаній для тѣхъ, кто видитъ вблизи спокойствіе нашихъ народныхъ массъ и кто понимаетъ, насколько населеніе Франціи за послѣдніе годы воспиталось въ смыслѣ благоразумія. Я полагаю, что настоящее броженіе принесетъ намъ только пользу и осторожный Гамбетта, безъ сомнѣнія, и теперь понимающій уже, что пора покончить съ "эрою затрудненій", приступитъ, наконецъ, и къ осуществленію тѣхъ народныхъ желаній, которыя послѣдній такъ давно заявляетъ и которыхъ терпѣливо ожидаетъ.

Людовикъ.

   Парижъ, 1-го ноября 1880 г.

"Отечественныя Записки", No 11, 1880

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru