Шамиссо Адельберт
Восемь стихототворений

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вступительная статья Николая Гербеля.
    Певец ("Грозен ликом, с смелой лирой..."). -- Аполлона Майкова.
    Подмастерье мельника ("Служил на этой мельнице ещё ребенком я..."). -- Петра Вейнберга.
    Старая прачка ("Она всегда с бельем у плота..."). -- А. Михайлова.
    Блудящий огонь ("Блудящий огонь поднялся в камышах..."). -- А. Михайлова.
    Зима ("В молодые годы / Весело живалось...").-- М. М.
    Молитва вдовы ("В деревне, в глубокую полночь, не спит лишь старушка одна..."). -- Петра Вейнберга.
    Современный рыцарь ("Из блестящей залы танцев..."). -- Ф.
    Иезуиты ("Слышишь: полночь. Этим звоном..."). -- А. Михайлова.

   Нѣмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
   
   Пѣвецъ. -- А. Майкова
   Подмастерье мельника.-- П. Вейнберга
   Старая прачка. -- А. Михайлова
   Блудящій огонь.-- А. Михайлова
   Зима.-- М. М.
   Молитва вдовы.-- П. Вейнберга
   Современный рыцарь. -- Ф.
   Іезуиты.-- А. Михайлова

ШАМИССО.

   Подобно тому, какъ нѣмецкая литература считаетъ въ рядахъ своихъ представителей нѣкоторыхъ авторовъ, писавшихъ на иностранныхъ языкахъ, такъ равно бывали примѣры, что иностранные писатели писали по-нѣмецки. Извѣстнѣйшимъ изъ такихъ авторовъ былъ Шамиссо.
   Адальбертъ, или, правильнѣе, Людовикъ-Карлъ-Аделаидъ де-Шамиссо де-Бонкуръ, родился 27-го января 1781 года въ замкѣ Бонкуръ въ Шампаньи, и слѣдовательно былъ французомъ по происхожденію. Девяти лѣтъ отъ роду онъ уже долженъ былъ эмигрировать, вмѣстѣ съ своими родителями, въ слѣдствіе революціи, въ Германію, гдѣ и былъ принятъ въ Берлинѣ въ число пажей королевы. Въ молодости провёлъ онъ нѣсколько лѣтъ въ военной службѣ, причёмъ однако не оставлялъ литературныхъ занятій, влекшихъ его къ себѣ съ самыхъ юныхъ лѣтъ. Весёлый, общительный характеръ, блестящія способности и несомнѣнный талантъ скоро доставили ему знакомство съ важнѣйшими представителями нѣмецкой литературы, сдѣлавшейся ему болѣе родной, чѣмъ отечественная. Двадцати пяти лѣтъ онъ уже издалъ сборникъ, подъ заглавіемъ "Альманахъ Музъ". Посѣтивъ послѣ войны Францію, онъ скоро вернулся въ Германію, почувствовавъ, что она стала для него болѣе отечествомъ, чѣмъ родная земля. Тѣмъ не менѣе онъ отказался отъ участія въ войнѣ за независимость противъ Франціи и предпочелъ удалиться на это время въ совершенное уединеніе, чтобъ предаться исключительно наукамъ и литературѣ. Въ это время написалъ онъ своего знаменитаго "Шлемиля". Въ 1815 году онъ совершилъ кругосвѣтное путешествіе вмѣстѣ съ Крузенштерномъ, въ качествѣ естествоиспытателя, по возвращеніи изъ котораго въ 1818 году въ Берлинъ, посвятилъ остальную жизнь покою и отдохновенію отъ трудовъ. Тѣмъ не менѣе, здоровье его, крѣпкое до того времени, стало замѣтно разрушаться, и онъ умеръ 21-го августа 1838 года, на пятьдесятъ восьмомъ году отъ рожденія.
   Первые литературные труды Шамиссо носятъ ещё отпечатокъ чуждаго вліянія и чужого языка и только послѣ значительнаго числа лѣтъ, посвящённыхъ на литературное изученіе нѣмецкаго языка, удалось ему овладѣть інъ какъ собственнымъ. Періодъ войнъ между Франціей и Германіей тяжело отозвался на впечатлительномъ характерѣ Шамиссо, не могшемъ забыть своего перваго отечества. Даже кругосвѣтное путешествіе было предпринято имъ съ цѣлью окунуться въ совершенно индиферентную сферу новыхъ ощущеній и занятій, которыя помогли-бы ему забыть гнетущія его мысли.
   Какъ это путешествіе, такъ и заключённый около того-же времени миръ между двумя державами помогли ему выйти изъ ложнаго положенія, послѣ чего онъ уже съ спокойной душой рѣшился избрать Геріавію окончательно своимъ вторымъ отечествомъ. Романтикъ въ первыхъ своихъ литературныхъ трудахъ, Шамиссо совершенно измѣнилъ направленіе въ послѣдующихъ. Уландъ и Беранже стали для него образцами, которымъ онъ сталъ подражать въ своихъ лирическихъ произведеніяхъ. Не смотря на полное право называться нѣмецкимъ писателемъ, Шамиссо сохранилъ однако въ своихъ произведеніяхъ и основныя черты характера французской литературы, а именно: ясность мысли, любовь къ свободѣ, чѣмъ рѣзко отличался отъ многихъ современныхъ ему поэтовъ, нерѣдко грѣшившихъ противъ этихъ двухъ качествъ, ставшихъ идеалами современной поэзія. Относительно внутренняго достоинства лирической поэзіи Шамиссо слѣдуетъ сказать, что она отличается необыкновенной нѣжностью и благородствомъ чувствъ, а равно простотою и свѣжестью формъ.
   Онъ сверхъ того чрезвычайно объективенъ, особенно въ своихъ пѣсняхъ. Онъ очень любилъ писать ихъ группами, такъ-что содержаніе одной было продолженіемъ другой и такимъ образомъ пѣсни его, будучи премилыми произведеніями отдѣльно, составляли нерѣдко, взятыя вмѣстѣ, одно почти эпическое цѣлое. Къ такимъ сочиненіямъ принадлежатъ "Вѣнецъ" и, въ особенности, "Любовь и Жизнь", гдѣ онъ изображаетъ всѣ ступени любви женщины, начиная съ привязанности дѣвочки и кончая любовью бабушки къ своимъ внукамъ. Въ другомъ рядѣ пѣсень Шамиссо съ неменьшимъ искусствомъ изображаетъ различныя ступени любви дѣвочки и мальчика, измѣняющейся по мѣрѣ того, какъ они входятъ въ годы. Послѣдовательное счастье жениха и невѣсты, молодыхъ супруговъ и счастливыхъ родителей составляютъ содержаніе этого произведенія, оканчивающагося печальной картиной геройской смерти на полѣ битвы отца семьи, призваннаго къ защитѣ отечества.
   Хотя, благодаря французской революціи, Шамисео потерялъ можетъ-быть болѣе блестящую карьеру въ отечествѣ, на которую могъ разсчитывать по своему знатному происхожденію, но тѣмъ не менѣе онъ былъ всегда горячимъ поборникомъ ея либеральныхъ принциповъ. Эти благородныя чувства особенно хорошо выражены въего стихотвореніи: "Замокъ Бонкуръ", гдѣ онъ изображаетъ стойкаго и твёрдаго характеромъ земледѣльца, безъ ропота взявшагося за плугъ и пашущаго землю на томъ мѣстѣ, гдѣ стоялъ замокъ его отца. Іюльскую революцію привѣтствовалъ онъ съ восторгомъ и многія изъ его прекраснѣйшихъ произведеній дышутъ отзвучьемъ этого событія. Эпическія произведенія Шамиссо проникнуты замѣчательной образностью и силою, но въ нихъ его справедливо упрекаютъ излишнимъ желаніемъ поразить воображеніе читателя, не столько внутреннимъ содержаніемъ, сколько вычурностью образовъ, въ созданіи которыхъ онъ нерѣдко переходитъ границы изящнаго, дозволенныя въ поэзіи. Такъ въ небольшой поэмѣ "Распятіе" онъ представляетъ художника, который, томясь желаньемъ вѣрно изобразитъ страданія Іисуса Христа на крестѣ, рѣшился пригвоздить ко кресту живого человѣка и написалъ съ него свою картину. Подобныя произведенія уже конечно способны возбудить только ужасъ и потрясти нервы читателя, ни мало не дѣйствуя на его эстетическое чувство. Тѣмъ не менѣе много истинно трагическихъ чертъ разсѣяно въ стихотвореніяхъ Шамиссо, гдѣ онъ описываетъ бытъ и нравы дикихъ народовъ. Изображенія картинъ природы въ этихъ послѣднихъ произведеніяхъ особенно хороши.
   Написанный прозою и доставившій Шамиссо наибольшую извѣстность романъ "Петръ Шлемиль" представляетъ, относительно литературнаго достоинства, новую ступень въ развитіи тѣхъ взглядовъ, которое мы замѣчаемъ въ нѣмецкихъ писателяхъ, когда они берутся за фантастическіе сюжеты и сказки. Первоначально нѣмецкія сказки являлись подъ перомъ нѣмецкихъ авторовъ простой копіей и подражаніемъ народнымъ легендамъ. Одно желаніе увлечь читателя прелестью вымысла руководило ихъ въ выборѣ сюжетовъ, причёмъ они ни мало не думали изображать и проводить подъ покровомъ фантастическаго какія-либо иныя идеи. Такое направленіе продолжалось довольно долго и даже писатели позднѣйшихъ времёнъ держались этого взгляда. Такъ Ламотъ-Фукэ въ своей "Ундинѣ" просто очаровываетъ насъ прелестными образами, вовсе не думая сказать ими что-либо иное. Позднѣе однако представители литературы поняли, что стремленіе къ фантастическому присуще человѣческой душѣ и что потому имъ можно воспользоваться не для одной праздной забавы глазъ и ушей, какъ въ сказкахъ Востока. Главнымъ представителемъ такого направленія является Гофманъ, у котораго подъ фантастическимъ изображаются уже не безцѣльные образы, а, напротивъ, олицетворяются тѣ тайныя стремленія и свойства человѣческой куши, до явнаго выраженія которыхъ мы ещё не дошли при современныхъ познаніяхъ. Этотъ способъ пользованія фантастическимъ, конечно былъ уже гораздо глубже перваго. Шамиссо пошолъ ещё дальше и выразилъ помощью образовъ фантастическаго уже совершенно реальныя житейскія отношенія, такъ-что фантастическій элементъ отходитъ у него совершенно на задній планъ, являясь не цѣлью, а единственно средствомъ для выраженія совсѣмъ иныхъ идей и взглядовъ. Въ романѣ "Пётръ Шлемиль" выведенъ молодой человѣкъ, продавшій дьяволу за деньги свою тѣнь и затѣмъ не находящій нигдѣ покоя въ слѣдствіи того, что всѣ преслѣдуютъ его взглядами и насмѣшками за его странный недостатокъ. Измученному молодому человѣку дьяволъ предлагаетъ возвратить тѣнь обратно въ обмѣнъ за его душу, но Шлемиль не соглашается и находитъ возможность утѣшиться въ своей потерѣ, отправясь путешествовать кругомъ свѣта въ семимильныхъ сапогахъ. Цѣль Шамиссо, когда онъ писалъ эту сказку, явно состояла въ томъ, чтобъ показать какое ничтожное обстоятельство или какой маловажный недостатокъ, существующій въ человѣкѣ, способенъ подчасъ совершенно испортить его положеніе въ обществѣ и сдѣлать безвинно-несчастнымъ на всю жизнь.

ПѢВЕЦЪ.

             Грозенъ ликомъ, съ смѣлой лирой,
             Передъ юностью цвѣтущей,
             Пѣлъ старикъ худой и сирой:
             "Я въ пустынѣ вопіющій",
             Возглашалъ онъ: "всё прійдётъ!
             Тише, вѣтренное племя!
             Созидающее время
             Всё съ собою принесётъ!
   
             "Полно, дѣти, въ тщетномъ гнѣвѣ
             Древо жизни потрясать!
             Лишь цвѣты ещё на древѣ:
             Дайте плодъ имъ завязать!
             Недозрѣвъ -- онъ полнъ отравы,
             А созрѣетъ -- самъ спадётъ
             И довольства вамъ и славы
             Въ ваши доны принесётъ.
   
             Юность вкругъ толкуетъ важно,
             На пѣвца, какъ звѣрь, ярясь:
             "Что онъ лирою продажной
             Останавливаетъ насъ?
             Подымайте камни, братья!
             Лжепророка заклеймимъ!
             Пусть народныя проклятья
             Всюду слѣдуютъ за нимъ!"
   
             Во дворецъ съ своею лирой
             Онъ пришолъ, къ царю зовущій;
             Громко пѣлъ, худой и сирой:
             "Я -- въ пустынѣ вопіющій!
             Царь, вперёдъ иди, вперёдъ!
             Вѣкъ зовётъ! созрѣло сѣмя!
             Созидающее время
             Не прощаетъ и не ждётъ!
   
             "Гонитъ вѣтеръ, мчитъ теченье:
             Смѣло парусъ расправляй!
             Божьей мысли откровенье
             Въ шумѣ бури угадай!
             Просіяй передъ народомъ
             Этой мысли торжествомъ --
             И пойдётъ спокойнымъ ходомъ
             Онъ за царственнымъ вождёмъ!"
   
             Внялъ владыко: онѣмѣли
             Царедворцы и, съ тоской,
             Шепчутъ: "какъ не досмотрѣли!
             Какъ онъ смѣлъ! Кто онъ такой?
             Что за бредни онъ городитъ!
             Соблазняетъ лишь людей
             И царя въ сомнѣнье вводить:
             На-цѣпь дерзкаго скорѣй!"
   
             И въ тюрьмѣ, съ спокойной лирой,
             Тихъ предъ силою гнетущей,
             Пѣлъ старикъ худой и сирой:
             "Я -- въ пустынѣ вопіющій!
             Долгъ свершонъ. Пророкъ молчитъ.
             Честно снёсъ онъ жизни бремя:
             Созидающее время
             Остальное довершитъ."
                                                               А. Майковъ.
   

ПОДМАСТЕРЬЕ МЕЛЬНИКА.

             Служилъ на этой мельницѣ ещё ребёнкомъ я,
             Прошли на ней младенчество и молодость моя.
             Ахъ, какъ была дочь мельника мяла и хороша,
             Какъ ярко отражалася въ глазахъ ея душа!
   
             Не разъ въ часы вечерніе мы сиживали съ ней,
             Я повѣрялъ и радости, и скорбь души моей;
             Она съ участьемъ слушала. Моя любовь одна
             Отъ милой оставалася всегда утаена.
   
             Ни разу не промолвился: будь въ ней самой любовь --
             Сама бы догадалася, заговорила бъ кровь...
             Тогда я сердцу бѣдному: "молчи, терпи" -- сказалъ,
             "Тамъ не дождёшься радости, гдѣ счастья Богъ не далъ!"
   
             Моя печаль безмолвная ей сдѣлалась видна --
             И дружески, привѣтливо коритъ меня она:
             "Да что съ тобой? какъ блѣденъ ты! какъ сумраченъ и тихъ!
             Извольте быть весёленькимъ -- я не люблю такихъ!"
   
             Но вотъ однажды радостно бѣжитъ она ко мнѣ,
             Меня хватаетъ за руку -- лицо ея въ огнѣ:
             "Поздравь меня, мой добрый другъ: невѣста предъ тобой!
             Къ тебѣ спѣшила первому я съ радостью такой."
   
             Пожалъ я руку бѣлую, пошолъ къ рѣкѣ -- и тамъ
             Такія слёзы горькія катились по щекамъ,
             Такъ страшно было на сердцѣ, какъ-будто я зарылъ
             Въ могилу глубочайшую всё, чѣмъ дышалъ и жилъ.
   
             Ихъ обручили вечеромъ -- и я, въ числѣ гостей,
             Передъ четой счастливою сидѣлъ съ тоской моей.
             О чёмъ грустить бы кажется? Она, женихъ, родня --
             Всѣ были такъ привѣтливы, ласкали такъ меня.
   
             При мнѣ, какъ другѣ искреннемъ, не видя мукъ моихъ,
             Шептались, обнималися невѣста и женихъ...
             Не могъ я дольше выдержать: котомку, посохъ взялъ
             И голосомъ трепещущимъ хозяевамъ сказалъ:
   
             "Давно ужь очень хочется людей увидѣть мнѣ:
             Пойду смотрѣть, какъ тамъ живутъ на чуждой сторонѣ."
             Она на это: "Боже мой! зачѣмъ отъ насъ идти?
             Гдѣ можешь ты привѣтъ такой, друзей такихъ найдти?"
   
             Тутъ громко разрыдался я. Теперь я плакать могъ:
             Ни кто вѣдь не прощается безъ горя и тревогъ.
             И я оставилъ мельницу съ растерзанной душой --
             И скоро, возвратился я едва, едва живой.
   
             Заботливо на мельницѣ всѣ ходятъ за больнымъ:
             Лелѣетъ дочь хозяйская съ возлюбленнымъ своимъ;
             Ихъ свадьба въ маѣ мѣсяцѣ; невѣста и женихъ
             Ходятъ, чтобъ послѣ свадьбы я остался жить у нихъ.
   
             Я слушаю на мельницѣ колёсъ унылый стукъ
             И думаю: отрадное забвенье горькихъ мукъ
             На нашемъ сельскомъ кладбищѣ найдётъ душа моя:
             Они вѣдь оба требуютъ, чтобъ выздоровѣлъ я!
                                                                                   П. Вейнбергъ.
   

СТАРАЯ ПРАЧКА.

             Она всегда съ бѣльёмъ у плота;
             Ей между прачекъ равной нѣтъ:
             Въ ея рукахъ кипитъ работа,
             Хотя ей семьдесятъ шесть лѣтъ.
             Такъ всю-то жизнь за хлѣбъ свой чорный
             Она надсаживала грудь,
             Свершая честно и покорно
             Судьбой отмѣренный ей путь.
   
             Въ былые дни она любила,
             Къ вѣнцу съ надеждой свѣтлой шла.
             И долю женщины сносила,
             Хоть въ этой долѣ много зла.
             Нуждались дѣти въ воспитаньи
             Ухода мужъ больной просилъ --
             Онъ умеръ вскорѣ, но страданье
             Въ ней не убило твёрдыхъ силъ.
   
             Трудясь вдвойнѣ, не унывала
             Она среди своихъ птенцовъ,
             И трудъ и честность завѣщала
             Имъ, какъ богатство бѣдняковъ.
             На заработки въ путь далёкій
             Благословляя сыновей,
             Мать оставалась одинокой,
             Но уцѣлѣла бодрость въ ней.
   
             Она гроши на лёнъ копила,
             Сидѣла съ прялкой по ночамъ
             И нитки тонкія сучила
             И отдавала ихъ ткачамъ.
             Холстъ былъ готовъ. Рукой прилежной
             Старушка, скорбный трудъ любя,
             На случай смерти безмятежно
             Сорочку шила для себя.
   
             Оконченъ трудъ. Порой къ обѣднѣ
             Она надѣнетъ свой нарядъ,
             И спрячетъ первый и послѣдній
             Трудомъ добытый, цѣнный кладъ.
             Онъ сохраняется съ почётомъ
             До той поры, когда придётъ
             Конецъ тревогамъ и заботамъ
             И смертный часъ ея пробьётъ.
   
             О, если бъ такъ же безтревожно
             И я глаза свои закрылъ,
             Свершивъ всё то, что было можно
             Свершить, по мѣрѣ средствъ и силъ.
             Умѣя пить и жолчь, и сладость
             Изъ чаши жизни чередой,
             Я ощущалъ бы только радость,
             Увидѣвъ бѣлый саванъ свой.
                                                               А. Михайловъ.
   

БЛУДЯЩІЙ ОГОНЬ.

             Блудящій огонь поднялся въ камышахъ,
             Какъ призракъ младенца: слезинка въ глазахъ,
             Бѣлѣющій иней покрылъ волоса,
             На шеѣ отъ крови видна полоса.
             Несётся онъ вдаль по полямъ -- а въ селѣ
             Не спитъ и поётъ караульщикъ во мглѣ.
             Неслышно и быстро малютка достигъ
             Лачуги, гдѣ вѣкъ коротаетъ старикъ.
             Такъ дѣвушка спитъ -- и въ ночной тишинѣ
             Ей тёмное озеро снится во снѣ.
             Ей слышится -- плачетъ дитя у дверей:
             "Родная, я жду! приходи поскорѣй!"
             И тёмное озеро видитъ опять
             Малютки несчастнаго блѣдная мать:
             Проснувшись отъ страшнаго, долгаго сна,
             Шатаяся къ двери подходитъ она.
             Всё пусто кругомъ: одиноко всю ночь
             Должна проводить караульщика дочь.
             Блудящій огонь передъ нею блеститъ,
             Онъ къ озеру мимо болота летитъ.
             Всё дальше въ селѣ распѣваетъ старикъ;
             Всё глубже огонь её вводитъ въ тростникъ --
             И шепчетъ она: "ненаглядный мой сынъ,
             Про всё это зналъ молодой господинъ."
                                                                         А. Михайловъ.
   

ЗИМА.

             Въ молодые годы
             Весело живалось;
             На мою ль отвагу
             Солнце любовалось.
   
             Жизнь цвѣла любовью,
             Какъ поля цвѣтами;
             Было ретивое
             Такъ полно мечтой.
   
             Словно сонъ мгновенный
             Дни тѣ пролетѣли...
             Вотъ зима настала --
             Кудри посѣдѣли.
   
             Въ даль не смотрятъ очи,
             Какъ то въ старь бывало.
             То-то жизнь, какъ вихорь,
             Быстро пробѣжала!
                                                     М. М.
   

МОЛИТВА ВДОВЫ.

             Въ деревнѣ, въ глубокую полночь, не спитъ лишь старушка одна;
             Стоитъ въ уголку на колѣняхъ и шепчетъ молитву она:
             "О, Господи, Господи Боже! молю я Тебя -- сохрани
             Помѣщика нашего долго, на многіе, многіе дни!"
                       Нужда научаетъ молиться!
   
             Помѣщикъ проходитъ и слышитъ, что громко читаетъ она;
             Въ диковинку рѣчи такія; онъ думаетъ: "вѣрно пьяна!"
             И собственной барской персоной вошолъ онъ въ сырую избу
             И кроткимъ вопросомъ изволилъ свою удостоить рабу:
                       "Нужда научила молиться?"
   
             "Ахъ, баринъ! когда-то имѣла я восемь хорошихъ коровъ;
             Вашъ дѣдушка -- вѣчная память! изъ насъ онъ высасывалъ кровь!--
             Коровушку лучшую отнялъ и -- какъ тамъ ни плакала я
             И какъ ни молила я горько -- пропала корова моя.
                       Нужда научаетъ молиться!
   
             "Я долго его проклинала за горе моё; наконецъ
             Услышалъ меня и за это послалъ наказанье Творецъ:
             Вашъ дѣдушка умеръ и править деревней вашъ батюшка стадъ,
             И онъ у меня, горемычной, двухъ добрыхъ коровушекъ взялъ.
                       Нужда научаетъ молиться!
   
             "Я батюшку вашего тоже и денно и нощно кляла,
             Пока и его, какъ и дѣда, могилка къ себѣ прибрала;
             Тогда вы изволили сами пріѣхать въ деревню -- и, охъ!
             Къ себѣ изъ моихъ коровёнокъ угнали ещё четырёхъ!
                       Нужда-научаетъ молиться!
   
             "Теперь, коль помрёте вы тоже, сыночка оставивъ у насъ,
             Корову послѣднюю, вѣрно, себѣ онъ оттянетъ тотчасъ.
             О, Господи, Господи Боже! молю я тебя -- сохрани
             Помѣщика нашего долго, на многіе, многіе дни!"
                       Нужда научаетъ молиться!
                                                                                   П. Вейнбергъ.
   

СОВРЕМЕННЫЙ РЫЦАРЬ.

             Изъ блестящей залы танцевъ,
             Гдѣ толпой носились пары,
             Рыцарь храбро удалился,
             Пожелавъ вздохнуть свободно.
   
             Прислонился онъ къ дивану
             И въ мечтахъ своихъ унёсся.
             Вдругъ предъ нимъ предстала дана.
             Онъ смутился и промолвилъ:
   
             "Звѣзды вижу я, иль солнце
             Загорѣлось въ мракѣ ночи,
             Иль волшебнымъ блескомъ полны
             Мнѣ блеснули милой очи?"
   
             -- Ахъ какой любезникъ, право!
             Гдѣ тутъ солнце, гдѣ тутъ звѣзды?
             Я гляжу на васъ -- и просьбу
             Я до васъ одну имѣю.
   
             "Мечъ и жизнь моя къ услугамъ!
             Не страшитъ меня опасность --
             И за васъ пойду я смѣло
             На драконовъ и чудовищъ."
   
             -- Нѣтъ, не то, мой милый рыцарь:
             Не люблю я всякой крови.
             Мнѣ мороженаго надо --
             Принесите поскорѣе!
   
             "Изъ любви къ вамъ, не жалѣя,
             Жизнь свою отдамъ сейчасъ-же,
             Но пробраться невозможно:
             Слишкомъ иного здѣсь народу."
   
             -- Я прошу васъ!-- Онъ поднялся,
             Но вернулся безуспѣшно:
             "Нѣтъ мороженаго больше!
             Право, нѣтъ, честное слово!"
   
             Дама проситъ. Снова рыцарь
             Пробирается не смѣло:
             Жмутъ его между дверями;
             Всѣ попытки безуспѣшны.
   
             -- Рыцарь, рыцарь, гдѣ же клятвы?
             Гдѣ-же смѣлые порывы?
             Что драконы, великаны!
             Я отъ жажды умираю.
   
             Онъ, толпою увлечённый,
             Настигаетъ вдругъ лакея
             И, схвативъ добычу быстро,
             Вмѣстѣ съ нею ускользаетъ.
   
             Дама издали глядѣла
             Въ ожиданьи. Что же видитъ?
             Рыцарь скорыми шагами
             Изъ блестящей залы скрылся
   
             И въ углу окна большого,
             Притаившись за гардиной,
             Ѣлъ мороженое жадно,
             Опустивъ стыдливо очи.
   
             Всё докончилъ; губы вытеръ
             И скорѣе къ дамѣ сердца
             Съ грустной вѣстію явился:
             "Ничего не могъ я сдѣлать!
   
             "Жизнь свою не пожалѣлъ бы
             И за васъ въ огонь и въ воду
             Я пошолъ бы съ наслажденьемъ
             На драконовъ и чудовищъ,
   
             "Здѣсь же, право, всё напрасно:
             Тщетно я хотѣлъ пробраться --
             И пришлось бы только даромъ
             Въ давкѣ съ жизнію разстаться."
                                                               Ф.
   

ІЕЗУИТЫ.

             Слышишь: полночь. Этимъ звономъ
             Возвѣщается закономъ,
             Что пора огни гасить,
             Чтобы царство не спалить.
                       Слава іезуитамъ!
   
             Добродѣтель въ гражданинѣ,
             А не знавье ищутъ нынѣ;
             Если жь званьемъ ты богатъ,
             Скрой его подальше, братъ.
                       Слава іезуитамъ!
   
             Знай: на небѣ Богъ великій,
             На землѣ же -- мы владыки
             И король, покуда онъ
             Нашей волѣ подчинёнъ.
                       Слава іезуитамъ!
   
             Если ты благонамѣренъ,
             Благочестію будь вѣренъ,
             Задувай свѣчу скорѣй,
             Раздувай огонь сильнѣй!
                       Слава іезуитамъ!
   
             Да, огонь во славу Бога!
             И, держась преданій строго
             Мудрецовъ, еретиковъ
             Просвѣщай въ пылу костровъ.
                       Слава іезуитамъ!
   
             Спи подъ нашею защитой,
             Спи спокойно, какъ убитый!
             Ночь тиха, всё спитъ кругомъ:
             Мы васъ славно стережемъ.
                       Слава іезуитамъ!
                                                               А. Михайловъ.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru