Лангбейн Август Фридрих Эрнст
Покаяние

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ЛАНГБЕЙНЪ.

     
   Нѣмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
  
   Августъ-Фридрихъ-Эрнстъ Лангбейнъ, едва ли не единственный юмористическій писатель своего времени въ Германіи, родился 6-го сентября 1757 года въ Радебергѣ, близь Дрездена. Отличаясь необыкновенной плодовитостью и значительной талантливостью, а вмѣстѣ съ тѣмъ и значительной распущенностью, онъ, къ сожалѣнію, весьма часто впадаетъ въ шаржъ и даже пошлость въ своихъ произведеніяхъ, что, конечно, недостойно писателя съ истиннымъ талантомъ. Поэтому отзывъ о нёмъ Шерра, назвавшаго его "великимъ только въ пошлости", не смотря на всю свою рѣзкость, очень мѣтко очерчиваетъ кругъ дѣятельности этого талантливаго, но крайне вульгарнаго писателя. Лангбейнъ писалъ во всѣхъ родахъ, то-есть сочинялъ басни, баллады, лирическія стихотворенія, легенды, юмористическіе разсказы и романы -- и во всѣхъ родахъ былъ одинаково вульгаренъ. Въ 1704 году поэтъ собралъ свои разбросанныя по повременнымъ изданіямъ пьесы и издалъ ихъ въ Лейпцигѣ въ двухъ томахъ, подъ названіемъ: "Schwänke". Лучшей пьесой этого изданія считается баллада "Рубашка счастливца". Зенита своей непрочной славы достигъ Лангбейнъ въ двадцатыхъ годахъ, благодаря двумъ новымъ и, притомъ, лучшимъ изданіямъ своихъ стихотвореній, вышедшихъ въ свѣтъ въ 1820 и 1823 годахъ. Успѣхъ названныхъ двухъ изданій былъ такъ великъ, что даже породилъ подражателя, въ лицѣ одного изъ безчисленныхъ Мейеровъ, напечатавшаго въ 1823 году въ Лейпцигѣ томъ своихъ стихотвореній, подъ названіемъ: "Neue Schwänke und Erzählungen". Лучшими произведеніями Лангбейна считаются его баллады, а изъ балладъ -- "Покаянье", "Слѣпой конь" и "Отцеубійца" Первая изъ нихъ находится въ нашемъ изданіи въ прекрасномъ переводѣ Жуковскаго. Кромѣ того, на русскомъ языкѣ существуетъ ещё переводъ его комической повѣсти "Летучая мышь", отпечатанный въ 1805 году въ Москвѣ. Изъ романовъ, которыхъ Лангбейнъ написалъ немало, считаются лучшими: "Ѳома Келлервурмъ" и "Свадьба магистра Цамнельса", изданные въ 1800 и 1808 годахъ въ Лейпцигѣ. Лангбейнъ скончался 2-го января 1835 года.
  
                                 ПОКАЯНІЕ.
  
             Былъ Папа готовъ лигургію свершать,
                       Сіяя въ святомъ облаченьи,
             Съ могуществомъ, даннымъ ему, отпускать
                       Всѣмъ грѣшникамъ ихъ прегрѣшенья.
  
             И Папа обрядъ очищенья свершалъ;
                       Во прахѣ народъ простирался;
             И кто съ покаяніемъ прахъ лобызалъ.
                       Отъ всѣхъ тотъ грѣховъ очищался.
  
             Органа торжественный громъ восходилъ
                       Горѣ во святомъ ѳиміамѣ,
             И страхъ соприсутствія Божія былъ
                       Разлитъ благодатью во храмѣ.
  
             Святѣйшее слово онъ хочетъ сказать --
                       Устамъ не покорствуютъ звуки;
             Сосудъ живоносный онъ хочетъ поднять --
                       Дрожащія падаютъ руки.
  
             "Есть грѣшникъ великій во храмѣ святомъ -
                       И бремя на нёмъ святотатства!
             Нѣтъ части ему въ разрѣшеньи моёмъ:
                       Онъ здѣсь не отъ нашего братства.
  
             "Нѣтъ слова, чтобъ миръ водворило оно
                       Въ душѣ погубленной отнынѣ --
             И онъ обрѣтётъ осужденье одно
                       Въ чистѣйшей небесной святынѣ.
  
             "Бѣги жь, осуждённый! отвергнись отъ насъ
                       Не жди моего заклинанья!
             Бѣги: да свершу невозбранно въ сей часъ
                       Великій обрядъ покаянья."
  
             Съ толпой на колѣняхъ стоялъ пилигримъ.
                       Въ простую одѣтъ власяницу.
             Впервые узрѣлъ онъ сіяющій Римъ,
                       Великую вѣры столицу.
  
             Молчанье храня, онъ пришолъ изъ своей
                       Далёкой отчизны, какъ нищій --
             И цѣлые сорокъ онъ дней и ночей
                       Почти не касался до пищи,
  
             И въ храмѣ, въ святой покаянія часъ.
                       Усерднѣй никто не молился;
             Но грянулъ надъ нимъ заклинательныи гласъ --
                       Онъ блѣденъ поднялся и скрылся.
  
             Спѣшитъ запрещённый покинуть онъ Римъ:
                       Преслѣдуемъ словомъ ужаснымъ.
             Къ шотландскимъ идётъ онъ горамъ голубымъ.
                       Къ озёрамъ отечества яснымъ.
  
             Когда жь возвратился въ отечество онъ,
                       Въ старинную дѣдовъ обитель,
             Вассалы къ нему собрались на поклонъ
                       И ждали что скажетъ властитель.
  
             Но прежній властитель, дотолѣ вождёмъ
                       Ихъ бывшій во славѣ побѣдной,
             Ихъ принялъ съ унылымъ, суровымъ лицомъ,
                       Съ потухшими взорами, блѣдной.
  
             Сложилъ онъ съ вассаловъ подданства обѣтъ
                       И съ ними безмолвно простился;
             Покинулъ онъ замокъ, покинулъ онъ свѣтъ
                       И въ келью отшельникомъ скрылся.
  
             Себя онъ обрёкъ на молчанье и трудъ;
                       Безъ сна проводилъ онъ всѣ ночи;
             Какъ блѣдный убійца, вѣдомый на судъ,
                       Бродилъ онъ, потупивши очи.
  
             Не зналъ онъ покрова ни въ холодъ, ни въ дождь,
                       Въ раздранной ходилъ власяницѣ
             И въ кельѣ, бывалый властитель и вождь,
                       Гнѣздился, какъ мёртвый въ гробницѣ.
  
             Въ святой монастырь Богоматери далъ
                       Онъ часть своего достоянья,
             Чтобъ тамъ о погибшихъ соборъ совершалъ
                       Вседневно обрядъ поминанья.
  
             Когда жь поминанье соборъ совершалъ,
                       Моляся въ усердіи тепломъ,
             Онъ въ храмъ не входилъ -- передъ дверью лежалъ
                       Онъ въ прахѣ, осыпанный пепломъ.
  
             Окрестъ сторона та прекрасна была:
                       Рѣка, наравнѣ съ берегами,
             По зелени яркой лазурно текла
                       И зелень поила струями.
  
             Живыя дороги вились по полямъ;
                       Межъ нивами сёла блистали;
             Пестрѣли стада; отвѣчая рогамъ,
                       Долины и холмы звучали.
  
             Святой монастырь на пригоркѣ стоялъ
                       За тёмною клёновъ оградой;
             Межь ними, въ то время, какъ вечеръ сіялъ,
                       Багряной горѣлъ онъ громадой.
  
             Но грѣшнымъ очамъ не примѣтна краса
                       Весёлой окрестной природы:
             Безъ блеска для мёртвой души небеса,
                       Безъ голоса рощи и воды.
  
             Есть мѣсто -- туда, какъ могильная тѣнь
                       Одною дорогой онъ ходитъ;
             Тамъ часто задумчивъ сидитъ онъ весь день,
                       Тамъ часто и ночи проводитъ.
  
             Въ лѣсномъ захолустьѣ, гдѣ сонный ворчитъ
                       Источникъ, влачася лѣниво,
             На дикой полянѣ часовня стоитъ
                       Въ обломкахъ, заглохшихъ крапивой.
  
             И чорны обломки: пожаръ тамъ прошолъ;
                       Золою, стопившейся въ камень.
             И падшею кровлей задавленный полъ.
                       Рѣшотки стерпѣвшія пламень.
  
             И полосы дыма на голыхъ стѣнахъ,
                       И древній алтарь безъ святыни --
             Всё сердцу твердитъ, пробуждая въ нёмъ страхъ,
                       О тайнѣ сей мрачной пустыни.
  
             Ужасное дѣло свершилося тамъ:
                       Въ часовнѣ пустыннаго мѣста,
             Въ часъ ночи, обѣтъ принося небесамъ,
                       Стояли женихъ и невѣста.
  
             Къ красавицѣ бурною страстью пылалъ
                       Округи могучій властитель:
             Но нравился болѣ ей скромный вассалъ.
                       Чѣмъ гордый его повелитель.
  
             Соперника ревность была имъ страшна --
                       И втайнѣ ихъ бракъ совершился...
             Ужь клятва любви небесамъ предана
                       И пастырь надъ ними молился...
  
             Вдругъ топотъ и клики и пламень кругомъ!
                       Ихъ тайна открыта: въ кипѣньѣ
             Обиды, любви, обезумленъ виномъ,
                       Дерзнулъ онъ на страшное мщенье...
  
             Захлопнуты двери; часовня горитъ;
                       Стенаньямъ смѣётся губитель;
             Всё пышетъ, палится, трещитъ и горитъ
                       И въ пеплѣ святыни обитель.
  
             Былъ вечеръ прекрасенъ и тихъ и душистъ;
                       На горныхъ вершинахъ сіяло;
             Сводъ неба глубокій былъ тёменъ и чистъ;
                       Торжественно всё утихало.
  
             Въ обители иноковъ слышался звонъ:
                       Тамъ было вечернее бдѣнье;
             И иноки пѣли хвалебный канонъ,
                       И было ихъ сладостно пѣнье.
  
             По-прежнему грустенъ, по-прежнему дикъ,
                       (Ужъ годы прошли въ покаяньѣ)
             На мѣсто, гдѣ сердце онъ мучить привыкъ.
                       Онъ шолъ, погружонный въ молчанье.
  
             Но вечеръ невольно бесѣдовалъ съ нимъ
                       Своей миротворной красою,
             И тихой земли усыпленьемъ святымъ,
                       И звѣздныхъ небесъ тишиною.
  
             И воздухъ его обнималъ теплотой,
                       И пилъ ароматъ онъ цѣлебный,
             И вслухъ долеталъ издалёка порой
                       Отшельниковъ голосъ хвалебный.
  
             И съ чувствомъ, давно позабытымъ, поднялъ
                       На небо онъ взоръ свой угрюмой
             И долго смотрѣлъ, и недвижимъ стоялъ,
                       Окованный тайною думой.
  
             Но вдругъ содрогнулся -- какъ-будто о чёмъ
                       Ужасномъ онъ вспомнилъ -- глубоко
             Вздохнулъ, сталъ блѣднѣй,и обычнымъ путёмъ
                       Пошолъ, какъ мертвецъ, одиноко.
  
             Главу опустя, безнадежно унылъ,
                       Отчаянно стиснувши руки,
             Приходитъ туда онъ, куда приходилъ
                       Ужь годы вседневно для муки.
  
             И видитъ: у входа часовни сидитъ
                       Чернецъ въ размышленьи глубокомъ.
             Онъ чуденъ лицомъ; на него онъ глядитъ
                       Пронзающимъ внутренность окомъ.
  
             И тихо сказалъ наконецъ онъ: "Христосъ
                       Тебя сохрани и помилуй!"
             И грѣшнику душу привѣтъ сей потрёсъ,
                       Какъ лучъ воскресенья могилу.
  
             "Отвѣтствуй мнѣ, кто ты?" чернецъ вопросилъ;
                       "Свою мнѣ повѣдай судьбину.
             По виду ты странникъ: быть-можетъ ходилъ,
                       Свершая обѣтъ, въ Палестину?
  
             "Или ко гробамъ чудотворцевъ святыхъ
                       Своё приносилъ поклоненье?
             Съ собою мощей не принёсъ ли какихъ,
                       Дарующихъ грѣшнымъ спасенье?"
  
             -- Мощей не принёсъ я, къ гробамъ не ходилъ,
                       Спасающимъ насъ благодатью,
             Не зрѣлъ Палестины: но въ Римѣ я былъ --
                       И преданъ на вѣки проклятью.--
  
             "Проклятія вѣчнаго нѣтъ для живыхъ:
                       Есть вѣрный за падшихъ заступникъ.
             Приди, исповѣдайся въ тайныхъ своихъ
                       Грѣхахъ предо мною, преступникъ."
  
             -- Что сдѣлать не властенъ Святѣйшій Отецъ,
                       Владыко и Божій намѣстникъ,
             Тебѣ ли то сдѣлать? И кто ты, чернецъ?
                       Кѣмъ посланъ ты, милости вѣстникъ?--
  
             "Я здѣсь издалёка: былъ въ той сторонѣ.
                       Гдѣ вѣдома участь земного;
             Здѣсь память загладить позволено мнѣ
                       Ужаснаго дѣла ночного."
  
             При словѣ сёмъ грѣшникъ на землю упалъ:
                       Всѣ члены его трепетали.
             Онъ исповѣдь началъ: но что онъ сказалъ,
                       Того на землѣ не узнали.
  
             Лишь мѣсяцъ ихъ тайнымъ свидѣтелемъ былъ.
                       Смотря сквозь древесныя сѣни;
             И, мнилось, въ то время, когда онъ свѣтилъ,
                       Двѣ лёгкія вѣяли тѣни.
  
             Двумя облачками казались онѣ:
                       Всё выше, всё выше взлетали --
             И всё неразлучны -- и вдругъ въ вышинѣ
                       Съ лазурью слились и пропали.
  
             И онъ на землѣ не встрѣчался съ-тѣхъ-поръ.
                       Одно сохранилось въ преданьѣ:
             Съ обычнымъ обрядомъ священный соборъ
                       Во храмѣ свершалъ поминанье,
  
             И пѣньемъ торжественнымъ полонъ былъ храмъ,
                       И тихо дымились кадилы,
             И, вмѣстѣ съ земными, невидимо тамъ
                       Служили небесныя Силы.
  
             И въ храмъ онъ вошолъ, къ алтарю приступилъ,
                       Пречистыхъ даровъ причастился.
             На небо сіяющій взоръ устремилъ,
                       Сжалъ набожно руки -- и скрылся.
                                                                                   В. Жуковскій.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru