Твой прахъ смерть принесетъ самимъ червямъ могильнымъ.
Для той, съ кѣмъ я любя связалъ свою судьбу,
Съ кѣмъ разлучить меня пыталась ты изъ мщенья,
Пусть имя жалкое твое, для поношенья
Навѣкъ пригвождено къ позорному столбу,--
Стоитъ превыше всѣхъ предателей-собратій,
Теперь и въ будущемъ -- предметъ людскихъ проклятій.
Два стихотворенія: "Прости" и "Очеркъ", изъ которыхъ первое написано 17, а второе -- 29 марта 1816 г. (а напечатаны оба въ одинъ и тотъ же день -- 4 апрѣля), относятся къ разводу Байрона и обозначаютъ собою критическую эпоху въ его жизни и репутаціи. Раздѣляющій ихъ промежутокъ въ 12 дней объясняетъ рѣзкую разницу въ ихъ тонѣ и настроеніи: въ теченіе этого короткаго времени обнаружились такія обстоятельства, подъ вліяніемъ которыхъ патетическое, хотя и не лишенное критики, примиреніе поэта съ своей судьбою смѣнилось крайнимъ раздраженіемъ, злобной ненавистью и жаждой мести. Современные поэту критики единодушно и строго осуждали его за "Очеркъ". Мнѣнія ихъ о первомъ стихотвореніи были далеко не одинаковы. Муръ сознается, что сначала, и даже нѣсколько лѣтъ спустя послѣ развода, онъ скорѣе склоненъ былъ осуждать "Прости", какъ произведеніе "актерское", какъ "показное изліяніе чувствъ", но что впослѣдствіи, читая въ дневникѣ Байрона подробный разсказъ обо всѣхъ обстоятельствахъ развода, онъ почувствовалъ всю правдивость "прилива нѣжныхъ воспоминаній, подъ вліяніемъ которыхъ поэтъ, сидя ночью въ своемъ одинокомъ кабинетѣ, написалъ эти строфы, орошая бумагу слезами".
Написавъ это стихотвореніе, Байронъ, однако, не сохранилъ его про себя: онъ показалъ его Муррею и разослалъ оттиски "посвященнымъ" лицамъ. "Я только что получилъ", писалъ ему Муррей, -- "прилагаемое письмо отъ г-жи Маріи Грэмъ, которой я послалъ ваши стихи. Это письмо показываетъ, что о насъ думаютъ въ самыхъ отдаленныхъ уголкахъ, и даетъ мнѣ право повторить, что я васъ никогда не забуду. Да благословитъ васъ Богъ, лордъ. Прости!".
Оба стихотворенія были напечатаны первоначально не для публики, но скоро стали общимъ достояніемъ вслѣдствіе самовольныхъ перепечатокъ, и затѣмъ явились: "Прости" -- въ собраніи стихотвореній 1816 г., а "Очеркъ" въ III-мъ томѣ "Сочиненій". 1819 г. Байронъ, безъ сомнѣнія, имѣлъ цѣлью показать "посвященнымъ:" -- какъ друзьямъ, такъ и врагамъ, что онъ не покорился молча своей участи: но онъ вовсе не желалъ вводить въ свою интимную жизнь перваго встрѣчнаго читателя, и если это случилось, то только вслѣдствіе "усердія не по разуму" со стороны кого-нибудь изъ друзей или по злобѣ какого нибудь недоброжелателя. Оба стихотворенія явились впервые въ свѣтъ въ торійской газетѣ "Champion", издателемъ которой былъ Джонъ Скоттъ, человѣкъ талантливый, но "моралистъ по профессіи". Случилось это 14 апрѣля 1816 г. Слѣдуетъ замѣтить, что Ода съ французскаго была напечатана въ "Morning Chronicle" 15 марта, а 7 апрѣля въ газетѣ "Examiner" появились блестящіе, но недостаточно патріотическіе стихи о звѣздѣ почетнаго Легіона. Сопоставляя эти даты, Скоттъ прибавилъ, что "для надлежащей оцѣнки подобныхъ политическихъ произведеній необходимо имѣть въ виду соотвѣтствующую имъ практику въ отношеніи нравственности" и семейной жизни. Вообще, въ "музыкѣ человѣческой жизни" существуютъ извѣстныя пропорціи. Многіе факты этой грустной исторіи намъ не безызвѣстны; но имъ не мѣсто въ газетѣ. Къ счастью, они стали довольно извѣстны всѣмъ, по крайней мѣрѣ, -- въ Лондонѣ, а иначе они и совсѣмъ не дошли бы до насъ, но раскрывать ихъ значило бы -- оказать неуваженіе къ извѣстнымъ огорченіямъ и страданіямъ... Что же удивительнаго въ томъ, что лавреатъ бывшаго императора, ненавистникъ Бурбоновъ, панегиристъ "звѣзды храбрыхъ" и "радуги свободы", оправдываетъ свою политическую ересь личною развращенностью, нечеловѣческими пороками, нечеловѣческими жалобами, нечеловѣческою бранью%".
Уордсвортъ, которому Скоттъ прислалъ этотъ No своей газеты, съ негодованіемъ "отдѣлалъ" журналиста: "Олордѣ Б. я скажу только одно слово: этотъ человѣкъ -- съумасшедшій. Стихотворенія, относящіяся къ его личнымъ дѣламъ, вызываютъ съ моей стороны не столько негодованіе, сколько жалость. Второе стихотвореніе -- прямо изъ Бедлама. Вы сами, повидимому, до нѣкоторой стороны обольщаетесь достоинствами поэзіи лорда Б. и разбираете жалкіе стихи "Прости" черезчуръ уже почтительно. По содержанію они непріятны, а по исполненію никуда не годятся. "Пускай я очерненъ виною" и пр.-- можно ли написать болѣе жалкій куплетъ?. Хорошо, одинъ только стихъ: "Мое безумство можно ль знать?" Ваша критика сама себя опровергаетъ, и достойна вниманія только потому, что въ ней выразилось отношеніе человѣка здравомыслящаго и почтеннаго къ представителю "оппозпціи", который оступился, упалъ и попалъ подъ удары".
Такимъ образомъ, Байронъ не только сдѣлался, какъ замѣтилъ Маколей, "искупительной жертвой", принесенной періодически пробуждающемуся среди англійской публики чувству благонравія, но, какъ это видно по характеру нападеній, его политическіе противники воспользовались этимъ случаемъ для того, чтобы наказать поэта за оскорбленіе, нанесенное имъ англійскому патріотизму.
Походъ противъ Байрона, начатый газетой "Champion", продолжался другими изданіями: всѣ газеты, одна за другой, перепечатывали оба стихотворенія,-- нѣкоторыя съ оговоркой, что эти стихи собственно не предназначались авторомъ для публики, но такъ какъ они уже явились въ печати, то позволительно ихъ еще разъ воспроизвести. "Courier" (18 апр. 1816) ограничился напечатаніемъ только одного "Прости", о которомъ отозвался въ очень сочувственныхъ выраженіяхъ и привелъ заявленіе "одной прекрасной корреспондентки" (г-жи Сталь?), что "если бы ея мужъ написалъ ей такое прощаніе, то она сейчасъ же побѣжала бы къ нему и бросилась бы въ его объятія" (je n'aurais pu m'у tenir un instant). "Times" посвятилъ обоимъ стихотвореніямъ цѣлую передовую статью, въ которой, выражая "крайнее изумленіе и сожалѣніе", что они написаны Байрономъ, доказывалъ, что поэтъ "унизилъ литературу и злоупотребилъ преимуществами своего общественнаго положенія, обративъ ихъ въ орудіе мести въ отношеніи къ существу низшему и притомъ -- женщинѣ". "Examiner" напечаталъ длинную статью въ защиту Байрона; къ нему примкнули нѣкоторые другіе органы виговъ; съ другой стороны, торійскій "Antigalican Monitor", также перепечатавшій оба стихотворенія Байрона, язвительно замѣтилъ, что "если все, сказанное поэтомъ, справедливо, то оказывается, что виги вовсе не такъ непорочны, какими они желали бы выставить себя передъ цѣлымъ свѣтомъ".
Такимъ образомъ, полемика, возбужденная стихотвореніями Байрона, получила чисто-партійный характеръ. Главнымъ виновникомъ этого литературнаго скандала былъ, конечно. Скоттъ, издатель "Champion". Байронъ отнесся къ нему безъ злобы и въ 1821 г., получивъ извѣстіе о томъ, что онъ убитъ на дуэли, писалъ Боульсу: "Бѣдняги Скотта ужъ нѣтъ больше. Онъ умеръ смертью храбраго, а въ жизни былъ всегда дѣльнымъ человѣкомъ". Байронъ принялъ также (анонимно) участіе въ подпискѣ, устроенной сэромъ Джемсомъ Мэкинтошемъ, Мурреемъ и др. въ пользу семьи Скотта, оставшейся безъ средствъ.
МОГИЛА ЧЕРЧИЛЛЯ.
(Подлинное происшествіе).
(Churchill's grave).
Передъ холмомъ того, кто метеоромъ
Блеснулъ въ быломъ, предъ скромною плитой
Я въ ужасѣ стоялъ съ печальнымъ взоромъ.
Увядшій дернъ и памятникъ простой.
Полуистерлось имя какъ безвѣстныхъ
Именъ черты на камнѣ плитъ окрестныхъ.
Я здѣшняго садовника спросилъ:
Зачѣмъ сквозь дебри полувѣковыя
Людскихъ смертей, здѣсь путникъ не впервые
Изъ памяти его извлечь спѣшилъ,
Все, что онъ зналъ объ этомъ насажденьѣ?
Отвѣтилъ онъ:-- Такого поклоненья
Причинъ не знаю, онъ положенъ былъ
Здѣсь до меня, не я могилу рылъ.--
--И это все!-- Я думалъ,-- мы, срывая
Покровъ съ безсмертья, ждемъ, что заблеститъ
Въ дали временъ намъ слава вѣковая
Лишь для того, чтобъ вынесть этотъ стыдъ
Такъ скоро позабытъ!-- Межъ тѣмъ строитель
Всего, что попираемъ мы пятой
(Міръ цѣлый сталъ надгробною плитой),
Припомнилъ все, что зналъ о персти той,
Чьей сложности дивился бы мыслитель,
Когда бъ вдали, въ единомъ бытіи
Всѣ жизни не сливались какъ ручьи.
Его воспоминанье отразило
Неясный отблескъ прежняго свѣтила
И молвилъ онъ:-- Я думаю, что тотъ,
Кто здѣсь лежитъ въ могилѣ -- незабытый --
При жизни былъ писатель знаменитый.
Изъ-за него всѣ дѣлаютъ обходъ,
Чтобъ принести ему дань уваженья,
A мнѣ, коль милость есть -- вознагражденье.
Довольный, я могильщику въ отвѣтъ
Далъ нѣсколько серебряныхъ монетъ,
Изъ глубины кармана извлеченныхъ,
Но не избавлю васъ -- непосвященныхъ
Отъ этихъ словъ:-- Я вижу, какъ смѣшны
Мои слова, что правдою полны.
Не я, но вы -- безумны. Въ размышленье
Глубокое всей погрузясь душой,
Я выслушалъ -- и взоръ смягчился мой --
Могильщика простое наставленье:
Безвѣстность въ немъ и славы торжество,
Блескъ имени -- съ ничтожествомъ его.
Написано въ Діодати и напечатано впервые вмѣстѣ съ "Шильонскимъ Узникомъ" въ 1816 г. На подлинной рукописи этому стихотворенію предпослана слѣдующая замѣтка Байрона:
"Стихотвореніе это (по крайней мѣрѣ, такъ я старался написать его) основано на фактѣ; эта подробность является попыткою серьезнаго подражанія стилю великаго поэта,-- какъ его достоинствамъ, такъ и недостаткамъ. Я говорю,-- стилю, потому что мысли считаю своими собственными. Если въ этомъ отношеніи здѣсь что-нибудь покажется смѣшнымъ, то пусть это припишутъ мнѣ, по крайней мѣрѣ, настолько же, насколько и г. Вордсворту, y котораго немного найдется поклонниковъ болѣе меня искреннихъ. Я былъ ослѣпленъ тѣмъ, что я считаю достоинствами, a также и недостатками его стиля; a не слѣдуетъ упускать изъ виду, что въ подобныхъ случаяхъ какъ похвала, такъ и порицаніе всегда заключаютъ въ себѣ то, что называется комплиментомъ, хотя бы этотъ комплиментъ и былъ не намѣренный".
Чарльзъ Черчилль, въ свое время очень популярный, a нынѣ совершенно забытый поэтъ сатирикъ, род. въ февралѣ 1731, ум. въ Булони 4 ноября 1764 г. Его тѣло было перевезено въ Дувръ и погребено на кладбищѣ близъ разрушенной церкви Св. Мартина. На надгробной плитѣ находится надпись: "1764. Здѣсь покоятся останки знаменитаго Ч. Черчилля. Здѣсь, жизнью насладившись, Черчилль спитъ".
Байронъ былъ въ Дуврѣ 25 апрѣля 1816 г. "Могила Черчилля", говоритъ Вальтеръ Скотть, "должна была бы вызвать y поэта болѣе глубокое чувство, ибо, хотя оба они и не были похожи другъ на друга по своему характеру и дарованію, однако въ ихъ жизни было нѣчто общее. Сатира Черчилля изливалась болѣе широкимъ, хотя и не столь горькимъ потокомъ; съ другой стороны, по нѣжности чувства и силѣ воображенія его, конечно, нельзя сраввивать съ Байрономъ. Но оба поэта стояли выше мнѣній свѣтской толпы, и удѣломъ обоихъ была слава и популярность, которою они вовсе не дорожили. Въ сочиненіяхъ того и другого обнаруживается врожденное, хотя иногда и невѣрно направляемое, благородство ума и тотъ духъ гордой независимости, который верѣдко доводилъ ихъ до крайности. Оба они ненавидѣли лицемѣріе, нерѣдко переходя въ обнаруженіи этой ненависти за предѣлы благоразумія, и въ своихъ сатирическихъ выходкахъ часто допускали крайнюю вольность. Наконецъ, оба умерли въ цвѣтѣ лѣтъ и на чужой сторонѣ". Можетъ быть, и самъ Байровъ также находилъ извѣстное сходство между собою и этимъ поэтомъ, умершимъ за 150 лѣтъ передъ тѣмъ,-- и мысль объ этомъ сходствѣ отразилась въ его стихотвореніи, которое, несмотря на аффектацію стиля, проникнуто все-таки глубокимъ чувствомъ.
Стр. 25. И это--все!...
Ср. наст. изд. т. I, стр. 345 и 572, эпиграфъ изъ Ювенала къ "Одѣ Наполеону" и примѣчаніе къ нему переводчика Ювенала, Джиффорда.
Строитель
Всего, что попираемъ мы пятой...
Т. е. могильщикъ.
ОТРЫВОКЪ.
(A Fragment).
Когда бъ вновь вынесла меня волна рѣки
Къ первоисточнику блаженства и тоски --
Я не поплылъ бы вновь межъ тѣми берегами,
Что пожелтѣвшими усѣяны цвѣтами,--
Пускай бы какъ теперь текла рѣка часовъ,
Сливаясь съ множествомъ безвѣстныхъ ручейковъ.
Но что такое Смерть? Покой сердецъ, гробница?
И цѣлое того, чего мы всѣ -- частица?
Вѣдь жизнь -- видѣніе. Лишь то изъ бытія
Мнѣ кажется живымъ -- что взоромъ вижу я,
И мертвыми считать отсутствующихъ можно.
Для сердца мысль о нихъ мучительно тревожна,
Воспоминанія въ часъ отдыха ночной
Окутываютъ насъ печали пеленой.
О, да, они мертвы и холодны; едва ли
Мы вновь увидимъ ихъ, какими раньше знали.
Они измѣнчивы, a если и хранитъ
Воспоминанье тотъ, кто нами не забытъ,
Мы все жъ разлучены -- лежитъ ли между нами
Земля, просторъ морской съ шумящими волнами
Иль земли и моря -- пока въ своихъ гробахъ
Въ одинъ безчувственный мы не сольемся прахъ.
И кто они -- жилищъ подземныхъ населенье?
Милльоны мертвецовъ, что стали жертвой тлѣнья?
Тысячелѣтій пыль, покрывшая собой
Все то, на что ступалъ иль ступитъ родъ людской?
Полна обитель ихъ молчаніемъ глубокимъ
И тамъ живутъ они по кельямъ одинокимъ?
Иль есть y нихъ языкъ, сознанье бытія
Ихъ бездыханнаго, что въ мрачномъ напряженьѣ
Безмолвью полночи подобно? О, земля!
Гдѣ -- опочившіе, и для чего -- рожденье?
Усопшіе -- твои наслѣдники, a мы --
Зыбь на поверхности. Среди могильной тьмы --
Ключъ отъ глубинъ твоихъ, и служитъ гробъ вступленьемъ,
Написано въ Діодати въ іюлѣ 1816 г., но напечатано только въ 1830 г. въ собраніи писемъ и записокъ Байрона. По настроенію близко подходитъ къ "Могилѣ Черчиллля" это -- все тотъ же вопросъ о значеніи смерти и безсмертія, къ которому не разъ обращался Байронъ и въ своихъ стихотвореніяхъ, и въ дружеской перепискѣ. Смерть похожа на изгнаніе: какъ Черчилль лежитъ въ своей забытой могилѣ въ Дуврѣ, однимъ изъ "милліоновъ, распавшихся въ прахъ", такъ и изгнанникъ мертвъ для тѣхъ людей, отъ которыхъ онъ удаленъ, и они, въ свою очередь, мертвы для него. Но что такое мертвые? Собраніе ничтожной персти или множество отдѣльныхъ атомовъ, не имѣющихъ между собою ничего общаго? Только смерть можетъ разгадать загадку смерти...