Андерсен Ганс Христиан
Лён

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Ганс Христиан Андерсен

Лён

  

Перевод Анны и Петра Ганзен.

  
  
   Лен цвел чудесными голубенькими цветочками, мягкими и нежными, как крылья мотыльков, даже еще нежнее! Солнце ласкало его, дождь поливал, и льну это было так же полезно и приятно, как маленьким детям, когда мать сначала умоет их, а потом поцелует, дети от этого хорошеют, хорошел и лен.
   -- Все говорят, что я уродился на славу! -- сказал лен. -- Говорят, что я еще вытянусь, и потом из меня выйдет отличный кусок холста! Ах, какой я счастливый! Право, я счастливее всех! Это так приятно, что и я пригожусь на что-нибудь! Солнышко меня веселит и оживляет, дождичек питает и освежает! Ах, я так счастлив, так счастлив! Я счастливее всех!
   -- Да, да, да! -- сказали колья изгороди. -- Ты еще не знаешь света, а мы так вот знаем, -- вишь, какие мы сучковатые!
   И они жалобно заскрипели:
    
   Оглянуться не успеешь,
   Как уж песенке конец!
  
   -- Вовсе не конец! -- сказал лен, -- И завтра опять будет греть солнышко, опять пойдет дождик! Я чувствую, что расту и цвету! Я счастливее всех на свете!
   Но вот раз явились люди, схватили лен за макушку и вырвали с корнем. Больно было! Потом его положили в воду, словно собирались утопить, а после того держали над огнем, будто хотели изжарить. Ужас что такое!
   -- Не вечно же нам жить в свое удовольствие! -- сказал лен. -- Приходится и потерпеть. Зато поумнеешь!
   Но льну приходилось уж очень плохо. Чего-чего только с ним не делали: и мяли, и тискали, и трепали, и чесали -- да просто всего и не упомнишь! Наконец, он очутился на прялке. Жжж! Тут уж поневоле все мысли вразброд пошли!
   "Я ведь так долго был несказанно счастлив! -- думал он во время этих мучений. -- Что ж, надо быть благодарным и за то хорошее, что выпало нам на долю! Да, надо, надо!.. Ох!"
   И он повторял то же самое, даже попав на ткацкий станок. Но вот наконец из него вышел большой кусок великолепного холста. Весь лен до последнего стебелька пошел на этот кусок.
   -- Но ведь это же бесподобно! Вот уж не думал, не гадал-то! Как мне, однако, везет! А колья-то все твердили: "Оглянуться не успеешь, как уж песенке конец!" Много они смыслили, нечего сказать! Песенке вовсе не конец! Она только теперь и начинается. Вот счастье-то! Да, если мне и пришлось пострадать немножко, то зато теперь из меня и вышло кое-что. Нет, я счастливее всех на свете! Какой я теперь крепкий, мягкий, белый и длинный! Это небось получше, чем просто расти или даже цвести в поле! Там никто за мною не ухаживал, воду я только и видал, что в дождик, а теперь ко мне приставили прислугу, каждое утро меня переворачивают на другой бок, каждый вечер поливают из лейки! Сама пасторша держала надо мною речь и сказала, что во всем околотке не найдется лучшего куска! Ну, можно ли быть счастливее меня!
   Холст взяли в дом, и он попал под ножницы. Ну, и досталось же ему! Его и резали, и кроили, и кололи иголками -- да, да! Нельзя сказать, чтобы это было приятно! Зато из холста вышло двенадцать пар... таких принадлежностей туалета, которые не принято называть в обществе, но в которых все нуждаются. Целых двенадцать пар вышло!
   -- Так вот когда только из меня вышло кое-что! Вот каково было мое назначение! Да ведь это же просто благодать! Теперь и я приношу пользу миру, а в этом ведь вся и суть, в этом-то вся и радость жизни! Нас двенадцать пар, но все же мы одно целое, мы -- дюжина! Вот так счастье!
   Прошли года, и белье износилось.
   -- Всему на свете бывает конец! -- сказало оно. -- Я бы и радо было послужить еще, но невозможное невозможно!
   И вот белье разорвали на тряпки. Они было уже думали, что им совсем пришел конец, так их принялись рубить, мять, варить, тискать... Ан, глядь -- они превратились в тонкую белую бумагу!
   -- Нет, вот сюрприз так сюрприз! -- сказала бумага. -- Теперь я тоньше прежнего, и на мне можно писать. Чего только на мне не напишут! Какое счастье!
   И на ней написали чудеснейшие рассказы. Слушая их, люди становились добрее и умнее, -- так хорошо и умно они были написаны. Какое счастье, что люди смогли их прочитать!
   -- Ну, этого мне и во сне не снилось, когда я цвела в поле голубенькими цветочками! -- говорила бумага. -- И могла ли я в то время думать, что мне выпадет на долю счастье нести людям радость и знания! Я все еще не могу прийти в себя от счастья! Самой себе не верю! Но ведь это так! Господь бог знает, что сама я тут ни при чем, я старалась только по мере слабых сил своих не даром занимать место! И вот он ведет меня от одной радости и почести к другой! Всякий раз, как я подумаю: "Ну, вот и песенке конец", -- тут-то как раз и начинается для меня новая, еще высшая, лучшая жизнь! Теперь я думаю отправиться в путь-дорогу, обойти весь свет, чтобы все люди могли прочесть написанное на мне! Так ведь и должно быть! Прежде у меня были голубенькие цветочки, теперь каждый цветочек расцвел прекраснейшею мыслью! Счастливее меня нет никого на свете!
   Но бумага не отправилась в путешествие, а попала в типографию, и все, что на ней было написано, перепечатали в книгу, да не в одну, а в сотни, тысячи книг. Они могли принести пользу и доставить удовольствие бесконечно большему числу людей, нежели одна та бумага, на которой были написаны рассказы: бегая по белу свету, она бы истрепалась на полпути.
   "Да, конечно, так дело-то будет вернее! -- подумала исписанная бумага. -- Этого мне и в голову не приходило! Я останусь дома отдыхать, и меня будут почитать, как старую бабушку! На мне ведь все написано, слова стекали с пера прямо на меня! Я останусь, а книги будут бегать по белу свету! Вот это дело! Нет, как я счастлива, как я счастлива!
   Тут все отдельные листы бумаги собрали, связали вместе и положили на полку.
   -- Ну, можно теперь и опочить на лаврах! -- сказала бумага. Не мешает тоже собраться с мыслями и сосредоточиться! Теперь только я поняла как следует, что во мне есть! А познать себя самое -- большой шаг вперед. Но что же будет со мной потом? Одно я знаю -- что непременно двинусь вперед! Все на свете постоянно идет вперед, к совершенству.
   В один прекрасный день бумагу взяли да и сунули в плиту; ее решили сжечь, так как ее нельзя было продать в мелочную лавочку на обертку масла и сахара.
   Дети обступили плиту; им хотелось посмотреть, как бумага вспыхнет и как потом по золе начнут перебегать и потухать одна за другою шаловливые, блестящие искорки! Точь-в-точь ребятишки бегут домой из школы! После всех выходит учитель -- это последняя искра. Но иногда думают, что он уже вышел -- ан нет! Он выходит еще много времени спустя после самого последнего школьника!
   И вот огонь охватил бумагу. Как она вспыхнула!
   -- Уф! -- сказала она и в ту же минуту превратилась в столб пламени, которое взвилось в воздух высоко-высоко, лен никогда не мог поднять так высоко своих голубеньких цветочных головок, и пламя сияло таким ослепительным блеском, каким никогда не сиял белый холст. Написанные на бумаге буквы в одно мгновение зарделись, и все слова и мысли обратились в пламя!
   -- Теперь я взовьюсь прямо к солнцу! -- сказало пламя, словно тысячами голосов зараз, и взвилось в трубу. А в воздухе запорхали крошечные незримые существа, легче, воздушное пламени, из которого родились. Их было столько же, сколько когда-то было цветочков на льне. Когда пламя погасло, они еще раз проплясали по черной золе, оставляя на ней блестящие следы в виде золотых искорок. Ребятишки выбежали из школы, за ними вышел и учитель; любо было поглядеть на них! И дети запели над мертвою золой:
    
   Оглянуться не успеешь,
   Как уж песенке конец!
  
   Но незримые крошечные существа говорили:
   -- Песенка никогда не кончается -- вот что самое чудесное! Мы знаем это, и потому мы счастливее всех!
   Но дети не расслышали ни одного слова, а если б и расслышали -- не поняли бы. Да и не надо! Не все же знать детям!
  
  
   Источник текста: Ганс Христиан Андерсен. Сказки и истории. В двух томах. Л: Худ. литература, 1969.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru