Жил-был бедный принц. Королевство у него было маленькое-премаленькое, но жениться все-таки было можно, а жениться-то принцу хотелось.
Разумеется, с его стороны было несколько смело заявить дочери императора: "Хочешь за меня?" Впрочем, он носил славное имя и знал, что сотни принцесс с благодарностью ответили бы на его предложение согласием. Да вот, ждите-ка этого от императорской дочки!
Послушаем же, как было дело.
На могиле покойного отца принца вырос розовый куст несказанной красоты; цвел он только раз в пять лет и распускалась на нем всего одна-единственная роза. Зато она разливала такой сладкий аромат, что, впивая его, можно было забыть все свои горести и заботы. Еще был у принца соловей, который пел так дивно, словно у него в горлышке были собраны все чудеснейшие мелодии, какие только есть на свете. И роза, и соловей назначены были в дар принцессе; их положили в большие серебряные ларцы и отослали к ней.
Император велел принести ларцы прямо в большую залу, где принцесса играла со своими фрейлинами "в гости" -- других занятий у них не было. Увидев большие ларцы с подарками, принцесса захлопала от радости в ладоши.
-- Ах, если бы тут была маленькая киска! -- сказала она, но появилась прелестная роза.
-- Ах, как это мило сделано! -- сказали все фрейлины.
-- Больше чем мило! -- сказал император. -- Это прямо недурно! Но принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
-- Фи, папа! -- сказала она. -- Она не искусственная, а настоящая!
-- Фи! -- сказали и все придворные. -- Настоящая!
-- Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! -- возразил император, и вот из ларца появился соловей и запел так чудесно, что нельзя было найти в нем какого-нибудь недостатка.
-- Superbe! Charmant! -- сказали фрейлины; все они болтали по-французски, одна хуже другой.
-- Как эта птичка напоминает мне органчик покойной императрицы! -- сказал один старый придворный. -- Да, тот же тон, та же манера давать звук!
-- Да! -- сказал император и заплакал, как ребенок.
-- Надеюсь, что птица не настоящая! -- сказала принцесса.
-- Настоящая! -- ответили ей доставившие подарки послы.
-- Так пусть себе летит! -- сказала принцесса и не позволила принцу явиться к ней самому.
Но принц не унывал, вымазал себе все лицо черной и бурой краской, нахлобучил шапку и постучался.
-- Здравствуйте, император! -- сказал он. -- Не найдется ли у вас для меня во дворце какого-нибудь местечка?
-- Много вас тут ходит да ищет! -- ответил император. -- Впрочем, постой, мне надо свинопаса! У нас пропасть свиней!
И вот принца утвердили придворным свинопасом и отвели ему жалкую крошечную каморку рядом со свиными закутками. Весь день просидел он за работой и к вечеру смастерил чудесный горшочек. Горшочек был весь увешан бубенчиками, и, когда в нем что-нибудь варили, бубенчики названивали старую песенку:
Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!
Занимательнее же всего было то, что, держа над поднимавшимся из горшочка паром руку, можно было узнать, какое у кого в городе готовилось кушанье. Да, уж горшочек не чета был какой-нибудь розе!
Вот принцесса отправилась со своими фрейлинами на прогулку и вдруг услыхала мелодический звон бубенчиков. Она сразу остановилась и вся просияла: она тоже умела наигрывать на фортепиано "Ах, мой милый Августин". Только одну эту мелодию она и наигрывала, зато одним пальцем.
-- Ах, ведь и я это играю! -- сказала она. -- Так свинопас-то у нас образованный! Слушайте, пусть кто-нибудь из вас пойдет и спросит у него, что стоит этот инструмент.
Одной из фрейлин пришлось надеть деревянные башмаки и пойти на задний двор.
-- Что возьмешь за горшочек? -- спросила она.
-- Десять принцессиных поцелуев! -- отвечал свинопас.
-- Боже избави! -- сказала фрейлина.
-- А дешевле нельзя! -- отвечал свинопас.
-- Ну, что он сказал? -- спросила принцесса.
-- Право, и передать нельзя! -- отвечала фрейлина. -- Это ужасно!
-- Так шепни мне на ухо!
И фрейлина шепнула принцессе.
-- Вот невежа! -- сказала принцесса и пошла было, но... бубенчики зазвенели так мило:
Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!
-- Послушай! -- сказала принцесса фрейлине. -- Пойди спроси, не возьмет ли он десять поцелуев моих фрейлин?
-- Нет, спасибо! -- ответил свинопас. -- Десять поцелуев принцессы -- или горшочек останется у меня.
-- Как это скучно! -- сказала принцесса. -- Ну, придется вам стать вокруг меня, чтобы никто не увидал нас!
Фрейлины обступили ее и растопырили свои юбки; свинопас получил десять принцессиных поцелуев, а принцесса -- горшочек.
Вот была радость! Целый вечер и весь следующий день горшочек не сходил с очага, и в городе не осталось ни одной кухни, от камергерской до кухни простого сапожника, о которой бы они не знали, что в ней стряпалось. Фрейлины прыгали и хлопали в ладоши.
-- Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Мы знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
-- Еще бы! -- подтвердила обер-гофмейстерина.
-- Да, но держите язык за зубами: я ведь императорская дочка!
-- Помилуйте! -- сказали все.
А свинопас (то есть принц, но для них-то он был свинопасом) даром времени не терял и смастерил трещотку; когда ею начинали вертеть по воздуху, раздавались звуки всех вальсов и полек, какие только есть на белом свете.
-- Но это superbe! -- сказала принцесса, проходя мимо. -- Вот так попурри! Лучше этого я ничего не слыхала! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Но целоваться я больше не стану!
-- Он требует сто принцессиных поцелуев! -- доложила фрейлина, побывав у свинопаса.
-- Да что он, в уме? -- сказала принцесса и пошла своею дорогой, но сделала шага два и остановилась.
-- Надо поощрять искусство! -- сказала она. -- Я ведь императорская дочь! Скажите ему, что я дам ему, по-вчерашнему, десять поцелуев, а остальные пусть дополучит с моих фрейлин!
-- Ну, нам это вовсе не по вкусу! -- сказали фрейлины.
-- Пустяки! -- сказала принцесса. -- Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
И фрейлине пришлось еще раз отправиться к свинопасу.
-- Сто принцессиных поцелуев! -- повторил он. -- А нет -- каждый останется при своем.
-- Становитесь вокруг! -- скомандовала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопас стал ее целовать.
-- Что это за сборище у свиных закутов? -- спросил, выйдя на балкон, император, протер глаза и надел очки. -- Э, да это фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задки своих туфель. Туфлями служили ему старые, стоптанные башмаки. Эх ты ну, как он зашлепал в них!
Придя на задний двор, он потихоньку подкрался к фрейлинам, а те все были ужасно заняты счетом поцелуев: надо же было следить за тем, чтобы расплата была честной и свинопас не получил ни больше, ни меньше, чем ему следовало. Никто поэтому не заметил императора, а он привстал на цыпочки.
-- Это еще что за штуки! -- сказал он, увидев целующихся, и швырнул в них туфлей как раз в ту минуту, когда свинопас получал от принцессы восемьдесят шестой поцелуй. -- Вон! -- закричал рассерженный император и выгнал из своего государства и принцессу, и свинопаса.
Она стояла и плакала, свинопас бранился, а дождик так и поливал.
-- Ах я несчастная! -- сказала принцесса. -- Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах, какая я несчастная!
А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду и явился перед ней во всем своем королевском величии и красе, так что принцесса невольно сделала реверанс.
-- Теперь я только презираю тебя! -- сказал он. -- Ты не захотела выйти за честного принца! Ты не поняла толку в соловье и розе, а свинопаса целовала за игрушки! Поделом же тебе!
И он ушел к себе в королевство, крепко захлопнув за собой дверь. А ей оставалось стоять да петь:
Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!
Источник текста: Ганс Христиан Андерсен. Сказки и истории. В двух томах. Л: Худ. литература, 1969.