Аннотация: Marriage.
Часть первая (Марджори выходит замуж) и часть вторая (Марджори замужем) -- авторизованный перевод Михаила Ликиардопуло. Часть третья (Марджори в пустыне) -- перевод Ксении Жихаревой. Текст издания: журнал "Современникъ", кн. VII-XII, 1912.
Бракъ.
Романъ Г. Дж. Уэльса.
Марджори выходитъ замужъ.
ГЛАВА I. День въ семьѣ Попъ.
I.
Въ отдѣленіи второго класса одного изъ тѣхъ поѣздовъ, что пересѣкаютъ мирныя селенія средней Англіи отъ Ганфорда въ Оксфордширѣ до Румбольдской узловой станціи въ Кентѣ, одиноко сидѣла хорошенькая дѣвушка. Она ѣхала къ своей семьѣ въ Бернхамстритъ, погостивъ передъ этимъ у друзей въ Глосестерширѣ. Отецъ ея, м-ръ Попъ, когда то былъ виднымъ представителемъ каретной мануфактуры, теперь же бросилъ дѣла и сдѣлался джентельменомъ; онъ снялъ домъ священника въ Бернхамстритѣ, съ полной обстановкой, на два мѣсяца (начиная съ 15-го іюля) за максимальную плату, которую онъ тратилъ на дачу -- за семь гиней въ недѣлю. Вотъ туда то и ѣхала его дочь.
Вначалѣ она проявила большую подвижность въ пути, вставая и тщательно осматривая каждую мельчайшую подробность на платформахъ станцій, гдѣ поѣздъ ея останавливался, но утомительность путешествія и жара яснаго солнечнаго дня незамѣтно умѣрили ея пылъ, и теперь она сидѣла, уютно уткнувшись въ уголъ купа, поднявъ аккуратно обутыя ножки на противоположное сидѣнье, но готовая ихъ мгновенно опустить при первомъ появленіи новаго пассажира. Выраженіе ея лица все больше и больше говорило о состояніи полусонной мечтательности. Она жалѣла, что взяла билетъ второго класса, и теперь лишена была возможности угостить себя чашкой чая въ Рэдингѣ и отдѣлаться отъ этой позорной сонливости.
Она ѣхала во второмъ классѣ, вмѣсто третьяго, какъ была бы должна по одной изъ тѣхъ причинъ, которыми такъ часто и неизбѣжно руководятся молодые люди въ ея положеніи. Дѣло въ томъ, что на вокзалъ пріѣхала проводить ее оба сына Кармелловъ и кузина, два дога и китайская собачонка; они составили такую живописную и блестящую группу на платформѣ и вызвали такіе неподдѣльные возгласы восторга у двухъ молотыхъ носильщиковъ, что у Марджори Попъ не хватило силъ признаться, что въ обычаѣ ея семьи -- исключая случаевъ, когда необходимо было считаться съ нервами ея отца -- ѣздить въ третьемъ классѣ. Она быстро подсчитала все въ умѣ -- она съ точностью до одного пенни знала свой бюджетъ, благодаря только что розданнымъ "чаевымъ" -- и убѣдилась, что какъ разъ хватитъ. Оставалось четыре пенса, а тутъ еще будетъ носильщикъ въ Бернхамстритѣ.
Мать передъ отъѣздомъ ей сказала: "у тебя будетъ болѣе чѣмъ достаточно денегъ". Что жъ, понятія о достаточности бываютъ различны, Вспоминая цѣлый рядъ подробностей, Марджори рѣшила, что разумнѣе всего будетъ, если она не затронетъ финансовыхъ вопросовъ въ теченіе первыхъ дней ея пребыванія въ Бернхамстритѣ.
У Марджори былъ подбородокъ малый по величинѣ, но рѣшительный по линіямъ, и ротъ, который не казался мягкимъ и слабымъ потому только, что бросался въ глаза своей мягкостью и красотой. Носъ ея имѣлъ незамѣтную склонность походить на орлиный, но обладалъ очень изысканными и тонкими формами; смотрѣла она на міръ рѣшительными сѣроголубыми глазами изъ-подъ широкихъ прямыхъ бровей. Она обладала изобиліемъ мѣднорыжихъ волосъ, красивыми волнами ложившихся отъ ея широкаго низкаго лба назадъ, поверхъ маленькихъ нѣжныхъ ушей; цвѣтъ кожи у нея былъ тепловатый, чистый, такъ идущій къ рыжимъ волосамъ.
У нея была тонкая, гибкая шея, а длинныя стройныя линіи ея тѣла были полны обѣщаній. У нея были крѣпкія, широкія плечи. Когда-нибудь она расцвѣтетъ высокой, здоровой, красивой женщиной. На ней былъ простой костюмъ изъ серебристо-сѣрой и нѣжно зеленой матеріи, талія ея была затянута поясомъ изъ сѣрой кожи, за который были воткнуты двѣ чайныхъ розы.
Вотъ это и была видимая Марджори; но гдѣ-то внѣ времени и пространства витала невидимая Марджори, которая глядѣла на міръ этими глазами, улыбалась или грустила этими мягкими красными губами, и мечтала, и удивлялась, и желала...
II.
Какимъ страннымъ показалось бы намъ невидимое человѣческое существо, если бы мы его подвергли какому-нибудь еще неизобрѣтенному способу фотографіи, дѣйствію какихъ-нибудь духовныхъ иксъ-лучей!
Я увѣренъ, что эти невидимыя человѣческія "я" некогда не были такъ спутаны, сжаты, усложнены и взбудоражены какъ въ наше время. Мнѣ говорили, что когда-то они составляли своего рода тайный орденъ, они были заключены въ хрустально чистыя сферы религіозныхъ вѣрованій, были распредѣлены въ космогоніи, которыя обнимали ихъ такъ крѣпко какъ перчатка плотно и крѣпко обхватываетъ руку, они были отдѣлены другъ отъ друга опредѣленными мѣрилами добра и зла, которыя и опредѣлили жизнь во всѣхъ ея существенныхъ видахъ, начиная съ колыбели и кончая могилой. Но этого больше нѣтъ. Сфера эта разбита для многихъ изъ нихъ; даже если она иногда склеивается и починяется, она снова лопается, какъ зрѣлый плодъ съ сѣменами, изъ нея многое выпало, въ нее попало иного посторонняго.
Могу ли я до нѣкоторой степени передать, какъ обстояло дѣло съ Марджори?
Какую она исповѣдывала религію?
Въ опросныхъ листахъ и бланкахъ коллэджа и тому подобныхъ документахъ она записывала себя принадлежавшей къ "Англиканской церкви". Ее крестили согласно обычаю этого вѣроисповѣданія; но послѣ крещенія она избѣгала фактическаго пріобщенія къ этой церкви.
Въ школѣ Марджори обучали тому, что я могу назвать заглушеннымъ христіанствомъ. Ее оберегали не только отъ доводовъ противъ религіи, но и отъ доводовъ за нее, и одно съ другимъ такъ сочеталось, что я не вижу вины Марджори, если она выростала подобно громадному большинству англійскаго респектабельнаго общества, съ искусственно атрофированной религіозностью и съ благопріобрѣтеннымъ расположеніемъ смотрѣть на всякаго рода догадки и разсужденія о томъ, почему она, Марджори, существуетъ, откуда взялась, куда дѣнется послѣ смерти,-- какъ на нѣчто довольно глупое, не очень важное и крайне неприличное съ точка зрѣнія вкуса.
И такъ какъ хрустальная сфрра, когда-то объединявшая въ себѣ души, разбита, естественно можно ждать, что Марджори немного расплывчата и непостоянна въ своихъ побужденіяхъ, лишена той увѣренности,-- какая была у людей болѣе простого вѣка,-- въ точномъ опредѣленіи и разграниченіи понятій о добрѣ и злѣ. Собственно говоря, ей и не пригодилось жить въ мірѣ добра и зла, или чего-нибудь столь же страшнаго: слова "пріятный" и "непріятный" съ одинаковымъ успѣхомъ замѣняли эти допотопныя опредѣленія. Въ мірѣ, гдѣ мѣщанское приличіе побѣдило человѣческія страсти, и гдѣ Бога не бранятъ, но предъ нимъ и не преклоняются, естественно нарождается поколѣніе молодыхъ людей, правда, немного озадаченныхъ и съ чувствомъ, что чего-то недостаетъ, но неизбѣжно приходящихъ подъ конецъ къ великому, успокаивающему вопросу; "Почему бы намъ пріятно не провести время на землѣ"?
Но все же въ Марджори, какъ и въ большинствѣ другихъ человѣческихъ существъ, было что-то требовавшее какой-нибудь общей идеи, какой-нибудь цѣли для оправданія жизни. Какая-то изъ дѣвушекъ ея круга въ коллэджѣ любила повторять фразу: "жить мгновеньями", и Марджори всегда сопоставляла эти слова съ обликомъ произносившей ихъ, съ ея дряблымъ ртомъ, съ ея похожими на терновыя ягоды глазами, мягкимъ, быстро краснѣющимъ, какъ будто лишеннымъ костей лицомъ и привычкой неуклюже, принужденно взвизгивать и прыгать. У Марджори же была естественная склонность относиться къ жизни болѣе серьезно, и въ ней боролись и дѣйствовали всякаго рода силы, иныя экзальтированныя, иныя лукавыя, иныя вульгарныя, иныя утонченныя. Она очень остро все чувствовала и умѣла сильно желать, и въ сущности она ближе подходила къ осуществленію вышеприведенной фразы, чѣмъ первоначально произнесшая ее. Она обладала чистой непосредственностью переживаній, что дѣлало возможнымъ для нея находить искреннее наслажденіе въ тысячѣ различныхъ вещей, вродѣ солнечныхъ лучей, различныхъ тканей, быстрыхъ восхитительныхъ движеній животныхъ, видовъ природы, красоты другихъ дѣвушекъ, людского остроумія, красивыхъ голосовъ, хорошаго, здороваго ума, стремленій и достиженій въ искусствѣ. У нея была хорошая, крѣпкая память, благодаря которой она, быть можетъ, черезчуръ легко, преуспѣвала въ школѣ и въ коллэджѣ; она всегда проявляла живой интересъ въ окружающихъ, что влекло къ ней сразу людей, и неизбѣжно вело къ разочарованіямъ; наконецъ, въ ней прочно сидѣло глубокое сознаніе о первенствующемъ значеніи въ мірѣ миссъ Марджори Попъ.
Если вы могли увидать Марджори въ желѣзнодорожномъ купэ, въ солнечныхъ лучахъ, разжиженныхъ грязнымъ окномъ, запутавшихся въ ея волосахъ и медленно ползающихъ по ея лицу, по мѣрѣ того, какъ поѣздъ изгибался по рельсамъ,-- вы навѣрное согласились бы со мной, что она была очень недурна собой, и даже, быть можетъ, сочли бы ее красивой. Но для того, чтобы найти ее абсолютно красивой, необходимо было предварительно влюбиться въ нее. Можетъ быть, вы даже задали бы себѣ вопросъ, что сейчасъ творится за этими полусонными, задумчивыми глазами?...
Она мечтала и до нѣкоторой степени думала о красивыхъ вещахъ. Но только вскользь. Она думала о томъ, какъ пріятно было бы имѣть возможность свободно и безгранично тратить значительныя суммы денегъ -- очень много денегъ... Кармелы, у которыхъ она только что гостила, были прямо позорно состоятельны....
Поѣздъ въ семнадцатый разъ замедлилъ ходъ. Марджори подняла глаза и прочла "Бернхамстритъ".
III.
Ея мечты улетучились, и сложнымъ, но быстрымъ движеніемъ она достала свою корзиночку съ сѣтки, открыла дверь купэ и остановилась въ ожиданіи. По платформѣ, гуськомъ, направлялись къ ней ея старшая срстра Даффи, младшій братъ Теодоръ и собака Тупэ. Сиднеи и Ромы не было. У Даффи волосы были не мѣдно-краснаго оттѣнка, какъ у Марджори, но грубо-рыжіе; ростомъ, и фигурой она была крупнѣе сестры, съ неправильными зубами, и она ихъ открыто показывала въ широкой, простой, привѣтственной улыбкѣ. Теодоръ былъ безъ шляпы, съ безпорядочно всклокоченной головой и смѣшно жестикулировалъ руками; собака Тупэ неистово рвалась съ привязи и, безудержно лая и прыгая изо всѣхъ силъ старалась привѣтствовать не тѣхъ людей, кого нужно, опутывая ихъ ноги своимъ шнуромъ.
Въ мгновеніе ока Марджори выскочила изъ поѣзда, быстро продѣлала подобающій случаю обрядъ объятій и поцѣлуевъ и прошлась рукой по головѣ Тупэ. Наступило краткое затишье, пока вся компанія усаживалась въ шарабанъ. Тупэ, сперва наотрѣзъ отказавшійся сѣсть, сдѣлалъ рѣшительную попытку занять лучшее мѣсто, откуда онъ могъ бы упорно, оффиціозно лаять на всѣхъ прохожихъ. Когда его, наконецъ, угомонили и отказались отъ предложенія Теодора дать ему править, осликъ тронулся, и все вниманіе сосредоточилось на томъ, какъ Даффи справится съ переѣздомъ черезъ полотно дороги. Марджори повернулась къ брату съ нѣжной улыбкой.
-- Ну, какъ поживаешь, старичокъ?
-- Ничего, Марджори.
-- А мама?
-- Всѣ -- ничего,-- сказалъ Теодоръ,-- и если бы не эта проклятая, мерзкая сѣтка...
Главной красой деревни была небольшая группа каштановъ, живописно окружавшихъ деревенскую кузницу. За небольшимъ зеленымъ лугомъ -- на которомъ разгуливали наикорректнѣйшіе гуси -- деревня снова суживалась до почти нормальной улицы, потомъ, какъ будто спохватившись, стала круто подниматься къ оградѣ сѣрой и помѣстительной церкви съ погостомъ.
-- Она совсѣмъ похожа на всѣ другія деревни, -- сказала Марджори и радостно вскрикнула, когда Даффи, показывая на бѣлыя ворота межъ двухъ вязовъ и на дорожку, ведущую къ довольно помѣстительному дому, замѣтила:
-- Вотъ и наше пристанище.
Словно въ подтвержденіе этого заявленія, Сиднея и Рома, двѣ сестры, слѣдовавшія по порядку лѣтъ за Марджори и имѣвшія сильную склонность, не смотря на разницу въ годахъ, казаться близнецами, вдругъ появились съ крикомъ и шумомъ.
Это была запрещенная кличка Марджори и должна была означать "Мордашечка".
Она не обратила вниманія на оскорбленіе, и псевдо-близнецы вскочили на шарабанъ сзади, въ то время, какъ и безъ того уже перегруженный осликъ, будучи мудръ и опытенъ лѣтами, ускорилъ шагъ по направленію къ дому, чтобы какъ можно скорѣе отдѣлаться отъ всей исторіи.
Домъ оказался дѣйствительно крайне интереснымъ и занимательнымъ. Для этихъ лондонцевъ, привыкшихъ жить въ тѣснотѣ, почти соприкасаясь локтями, въ узкомъ, высокомъ оштукатуренномъ внутри и снаружи домѣ, на одномъ изъ глухихъ лондонскихъ сквэровъ, -- тутъ былъ непривычный манящій просторъ, ширь, невольно пробуждающая духъ приключеній, почти опьяняющее обиліе свѣта и солнца. Самъ домъ былъ низокъ и длиненъ, словно опрокинутое на бокъ лондонское жилище; въ немъ были двѣ отдѣльныхъ просторныхъ лѣстницы, и, показавшись во всей красотѣ господскаго жилья, онъ дѣлалъ крутой поворотъ направо и снова начинался въ видѣ безконечнаго ряда пустыхъ конюшенъ, каретныхъ сараевъ, помѣщеній для прислуга и всякаго рода хозяйственныхъ пристроекъ. Съ одной стороны былъ заброшенный плодовый садъ, а передъ домомъ была большая, голая, довольно истоптанная лужайка, съ достаточнымъ просторомъ для крокетной и теннисовой площадокъ; на другомъ концѣ былъ довольно запущенный, но помѣстительный цвѣтникъ и огородъ. Кромѣ того, былъ свободный доступъ къ церкви; имѣлся ключъ отъ церковной колокольни, а если пройти угломъ лужайки, то черезъ маленькую желѣзную дверь можно было попасть на погостъ для чтенія надписей на могильныхъ плитахъ, словно всѣ могилы Бернхамстрита были только частью удобствъ, сданныхъ семьею пастора дачникамъ.
Сиднея и Рома безумнымъ аллюромъ потащили Марджори показывать ей главнѣйшія достопримѣчательности, и когда Сиднею позвали разыгрывать гаммы -- несмотря на полнѣйшее нежеланіе съ ея стороны, отецъ предназначилъ се въ "музыкальныя дочери" -- Рома начала проявлять необычайную нѣжность къ старшей сестрѣ, объясняемую какимъ-то, очевидно, оккультнымъ эстетическимъ вліяніемъ серебригто-сѣро-зеленаго платья Марджори, и затащила ее въ какой-то чуланъ и тамъ шопотомъ попросила позволить ей "одинъ разъ, только одинъ разъ какъ слѣдуетъ обнять"; такимъ образомъ онѣ вышли изъ чулана, обнимая другъ друга за талію.
Гдѣ-то въ промежуткѣ между всѣми этими интересными событіями появился чай, а съ нимъ и миссисъ Попъ.
Миссисъ Попъ поцѣловала дочь съ такимъ видомъ, какъ будто ей собственно хотѣлось это сдѣлать полчаса тому назадъ, но она не могла по какой-то странной разсѣянности. Это была довольно красивая, маленькая женщина съ озабоченнымъ видомъ, очень похожая на всѣхъ своихъ дочерей, весмотря на то, что онѣ всѣ зачѣтяо отличались друга отъ друга. Она была одѣта въ аккуратное синее платье, которое, быть можетъ, было наспѣхъ выбрано, а ея прическа была явнымъ компромиссомъ между долгомъ и удовольствіемъ. Она сейчасъ же начала подробно объяснять, распредѣленіе спаленъ, вопросъ, очевидно, довольно сложно рѣшившійся. Сущность ея соображеній сводилась къ тому, что Марджори должна будетъ помѣститься въ одной комнатѣ съ Даффи, такъ какъ единственная другая свободная комната, первоначально обѣщанная Марджори, была занята м-ромъ Попомъ для того, что онъ называлъ своими "утренними омовеніями, по просту -- купаніе въ тазу".
-- Это имѣетъ еще то преимущество,-- сказала миссисъ Попъ, съ видомъ, какъ будто она дѣлаетъ особую любезность -- что когда пріѣдетъ твоя тетя Плессингтонъ, тебѣ не придется перебираться изъ-за нея. Отецъ твой ждетъ тебя съ нетерпѣніемъ, но его сейчасъ нельзя тревожить. Онъ теперь въ кабинетѣ пастора. Ему туда даже чай подавали; онъ пишетъ письмо въ редакцію "Таймса", возражая на какую-то передовую статью, а также и частное письмо редактору, обращая его вниманіе на то, что они до сихъ поръ не напечатали ею предыдущее возраженіе; онъ хочетъ быть незамѣтно ироничнымъ, но отнюдь не обидчивымъ. Онъ открылъ окна на газонъ, такъ что, мнѣ кажется, лучше будетъ, если мы войдетъ въ домъ, а то шумъ нашихъ голосовъ можетъ помѣшать ему.
-- Лучше намъ пойти туда, по ту сторону церкви,-- сказала Даффи.
-- Мнѣ кажется, если мы войдемъ въ комнаты, у него будетъ меньше возможности насъ слышать,-- сказала миссисъ Попъ.
IV.
Когда м-ръ Попъ кончилъ свое письмо въ редакцію "Таймса", онъ вылѣзъ въ окно кабинета, наступивъ при этомъ за цвѣточную клумбу,-- онъ былъ одинъ изъ тѣхъ людей, которые обязательно наступаютъ на цвѣточныя клумбы. У него была отчасти опредѣленная цѣль -- прочесть свое произведеніе всѣмъ тѣмъ членамъ своей семьи, которыхъ онъ могъ для этого собрать, и дать имъ такимъ образомъ возможность оцѣнить болѣе полно всѣ тончайшіе оттѣнки его ироніи, которая въ печатномъ видѣ, лишенная преимуществъ его интонаціи, безусловно проиграетъ; отчасти желаніе поздороваться съ Марджори. Но лужайка передъ домомъ представляла весьма унылый и пустынный видъ. Онъ тотчасъ же замѣтилъ, что церковная колокольня кишмя кишѣла его дочерьми. Въ виду потребности въ аудиторіи, онъ, послѣ краткаго размышленія, пришелъ къ выводу, что ихъ присутствіе тамъ не должно вызывать протеста, и дружелюбно помахалъ имъ своей рукописью. Марджори махнула ему платкомъ въ отьѣтъ....
Слѣдующій часъ былъ однимъ изъ тѣхъ, что придавали м-ру Попу въ семьѣ почти метеорологическое значеніе. Онъ началъ съ добродушія, въ которомъ нельзя было найти иного недостатка, кромѣ того, что оно было, можетъ быть, чуть-чуть искусственнымъ, если принять во вниманіе эпистолярное напряженіе въ кабинетѣ; Марджори онъ привѣтствовалъ болѣе, чѣмъ радушно.
-- Ну, котеночекъ,-- сказалъ онъ, нѣжно, но тяжело и солидно хлопнувъ ее по лѣвой лопаткѣ,-- приготовила поцѣлуй для старика?
Марджори подставила. щеку.
-- Вотъ такъ,-- сказалъ м-ръ Попъ,-- а теперь я хочу, чтобы вы всѣ помогли мнѣ своимъ совѣтомъ.
И онъ повелъ ихъ къ кучкѣ плетеныхъ садовыхъ стульевъ.-- Ну мамаша, а ты идешь?-- сказалъ онъ, поудобнѣе усѣлся и досталъ футляръ съ очками, въ то время, какъ семья покорно группировалась вокругъ. Это была очаровательная картина: человѣкъ, окруженный женской половиной своей семьи.
-- Я не часто льщу себѣ,-- сказалъ онъ,-- но на этотъ разъ, мнѣ кажется, я достигъ изящества всѣхъ именно изяществъ, это самое подходящее слово.
Онъ прочистилъ горло, надѣлъ очки и издалъ долгій, низкій, подготовительный звукъ, довольно таки похожій на звукъ дѣтскаго рожка
-- Хм... "Дорогой сэръ"!
-- Рома,-- сказала миссисъ Попъ,-- не скрипи стуломъ.
-- Это Даффи, мама, а не я,-- сказала Рома.
-- Ахъ, Рома, какъ ты можешь!-- воскликнула Даффи.
М-ръ Попъ остановился и посмотрѣлъ угрожающимъ глазомъ поверхъ лѣваго стеклышка очковъ на Рому.
-- Не скрипи стуломъ, Рома,-- сказалъ онъ,-- когда тебѣ говоритъ. мать.
-- Я не скрипѣла стуломъ,-- возразила Рома.
-- Я это ясно слышалъ,-- сказалъ мягко отецъ.
-- Это была Даффи.
-- Твоя мать думаетъ иначе,-- сказалъ м-ръ Попъ.
-- Ну, хорошо, тогда я сяду на землю,-- сказала Рома, покраснѣвъ до корней волосъ.
-- И я тоже,-- сказала Даффи,-- такъ будетъ лучше.
М-ръ Попъ съ серьезнымъ видомъ подождалъ, пока совершилось перемѣщеніе, потомъ поправилъ очки, снова прочистилъ горло, издалъ трубный звукъ и началъ:
-- Хм... "Дорогой сэръ"!
-- Вамъ не кажется, папа, что въ письмѣ редактору лучше обращаться просто "сэръ"!-- сказала Марджори.
-- Кажется, я забылъ объяснить, Марджори,-- сказалъ отецъ ея соспокойствіемъ, выдававшимъ большое усиліе къ сохраненію самообладанія, и хлопая лѣвой рукой по рукописи, которую онъ держалъ въ правой,-- что это частное письмо, частное письмо.
-- Я не знала,-- отвѣтила Марджори.
-- Это было бы ясно изъ дальнѣйшаго,-- сказалъ м-ръ Попъ и снова приготовился читать.
На этотъ разъ ему удалось начать, но онъ уже былъ немного разстроенъ первыми неудачами, и легкія ударенія, которыя должны были подчеркнуть тонкости его ироніи все время, попадали не на тѣ слова, и ему приходилось начинать фразы сначала. Потомъ вдругъ на Рому напалъ ужасный, неудержимый припадокъ икоты. При второй икотѣ м-ръ Попъ остановился, выпученными глазами пристально посмотрѣлъ на свою дочь, но лишь только онъ хотѣлъ снова приняться за чтеніе, вырвалась третья икота, несмотря на крайнія усилія ребенка сдержать ее.
М-ръ Попъ поднялся со стула съ видомъ оскорбленнаго достоинства.
-- Довольно, сказалъ онъ, и бросилъ на ребенка полный мести взглядъ -- у тебя нѣтъ даже самообладанія шестилѣтняго дитяти.
-- А ты не можешь прочесть намъ письмо послѣ ужина?-- спросила она.
-- Оно должно быть отправлено съ восьмичасовой почтой,-- отвѣтилъ онъ, пряча маленькій шедевръ въ боковой карманъ; маленькій шедевръ, который, быть можетъ, теперь уже ни одно человѣческое ухо больше не услышитъ.
-- Даффи, милая, ты сбѣгаешь въ домъ за ракетами и мячами.
Семейная атмосфера стала теперь сумрачной и облачной, а рѣшеніе м-ра Попа использовать время до возращенія Даффи, чтобы посмотрѣть, не можетъ ли онъ сдѣлать чего-нибудь съ сѣткой для тенниса, которая, дѣйствительно была въ неудовлетворительномъ состояніи, предвѣщало мало хорошаго. Потомъ, къ несчастью, Марджори, напрактиковавшаяся въ теннисъ у Кармеловъ, объявила, что первыя двѣ подачи отца были неправильны -- и этимъ нарушила семейный этикетъ. А дѣло было въ томъ, что м-ръ Попъ выработалъ себѣ, дѣйствительно, хорошую, трудную, аккуратную подачу, единственнымъ недостаткомъ которой было, что мячъ попадалъ или далеко за или прямо въ сѣтку; и поэтому жена его утвердила въ его сознаніи, что въ общемъ лучше всего считать первую варіацію законнымъ расширеніемъ отцовскихъ правъ. Поэтому естественно, что м-ръ Попъ почувствовалъ себя слегка задѣтымъ критикой Марджори, и раздраженіе его только возрасло, когда слѣдующіе два мяча, посланные имъ Даффи, погибли въ сѣткѣ ("Чортъ побери эту сѣтку! всегда лѣзетъ въ глаза!"). Потомъ Марджори необычайно мягко вернула ему мячъ, который онъ какъ-то прозѣвалъ, а Даффи едва перекинула свой мячъ черезъ сѣтку. Потомъ настала очередь Марджори подавать, что она сдѣлала новымъ пріемомъ, заимствованнымъ у старшаго изъ Кармеловъ и который показался м-ру Попу очень не англійскимъ.
Съ матерью она была снисходительнѣе, и они выиграла первую партію, по окончаніи которой м-ръ Попъ долженъ былъ объяснить Марджори, что если онъ долженъ отражать ударъ въ углу своего поля, ему придется бѣжать назадъ очень быстро, и онъ можетъ упасть на скользкомъ спускѣ у конца площадки. Кромѣ того, смыслъ игры въ теннисъ не сводится только къ тому, чтобы выиграть. Она отвѣтила довольно разсѣянно,-- "Хорошо, папа!"и сейчасъ же подала ему еще мячъ, а онъ, застигнутый немного врасплохъ, ударилъ мячъ краемъ ракеты и загналъ его за поле; потомъ онъ обмѣнялся ракетами съ Даффи -- оказалось, что онъ все время зналъ, что она играла его ракетой, только онъ, предпочелъ промолчать -- и далъ совѣть женѣ, какъ возвращать ударъ, а она, недостаточно скоро схвативъ его мысль, довела итогъ до 40: 15. Онъ почувствовалъ себя лучше, когда снова началъ возвращать подачу Марджори, но, не успѣвъ сдержать себя, она снова повторила свой непріятный пріемъ подавать въ уголъ, и тутъ м-ръ Попъ, съ легкостью, которая пристыдила бы любого юношу, отскочилъ назадъ и попалъ въ бѣду. Онъ поскользнулся, повертѣлся волчкомъ по предательскому склону, растянулъ себѣ жилу у щиколки и ударился о желѣзную рѣшетку цвѣтника. Это было ужъ слишкомъ, и онъ потерялъ самообладаніе. Дочери его на одно мгновеніе имѣли случай судить о лингвистическихъ способностяхъ здороваго человѣка въ агоніи.
-- Я ей сказалъ,-- продолжалъ онъ, какъ ни въ чемъ небывало, что теннисъ....
На секунду онъ какъ бы призадумался, какъ дальше дѣйствовать. Потомъ, какъ будто съ большими усиліями, онъ досталъ свой пиджакъ съ ближайшаго столба и направилъ свои шаги къ дому, хромая.
Твердость характера одно изъ лучшихъ и благороднѣйшихъ качествъ, вырабатываемыхъ Англіей, но нѣкоторые англичане обладаютъ этимъ качествомъ въ излишней мѣрѣ. Однимъ изъ такихъ былъ м-ръ Попъ.
-- Съ меня довольно, мамаша,-- сказалъ онъ, и прибавилъ какое-то, къ счастью, неуслышанное замѣчаніе по поводу новыхъ пріемовъ игры Марджори.
Вечернее упражненіе въ теннисъ пришло къ концу.
Всѣ три дамы посмотрѣли другъ на друга и промолчали нѣсколько секундъ.
-- Я отнесу ракеты въ домъ, моя милая,-- сказала миссисъ Попъ.
-- Мнѣ кажется, другой мячъ на твоемъ концѣ,-- сказала Даффнубравъ всѣ принадлежности игры, Марджори и ея сестра тихо, въ задумчивости, пошли въ сторону, противоположную дому.
-- Тутъ еще имѣется и крокетъ, -- сказала Даффи,-- только мы еще не пробовали его.
Въ семь часовъ Марджери была уже наверху и переодѣвалась въ свое яблочно-зеленое платье. Она хорошенько освѣжилась холодной, мягкой водой, и ей было пріятно надѣть тонкіе шелковые чулки и нѣжныя атласныя туфли; распустить, наконецъ, волосы и расчесать ихъ; лѣниво переодѣться послѣ утомительнаго путешествія и оживленной встрѣчи. Она съ удовольствіемъ посмотрѣла въ окно на большую церковь и большія деревья за нею на фонѣ золотой тишины лѣтняго вечера.
-- Очевидно, эти птицы -- галки,-- сказала она.
Но Даффи уже отправилась посмотрѣть, какъ псевдо-близнецы переодѣлись въ свои муслиновыя платья и розовые атласные пояса; у нихъ была склонность пренебрегать наиболѣе недоступными пуговицами.
Марджори вдругъ замѣтила, что на лужайкѣ внизу появились два чужихъ господина въ обществѣ ея матери.
Одинъ изъ нихъ былъ ея поклонникъ, почти оффиціальный женихъ, Уилль Магнетъ, извѣстный писатель-юмористъ. Она цѣлый день всячески старалась не думать о немъ, по теперь онъ сдѣлался неизбѣжнымъ, центральнымъ фактомъ. Она посмотрѣла на него озабоченно-испытующимъ взоромъ и искренно удивилась, почему его прошлогоднее ухаживаніе вызывало въ ней такія пріятныя и волнующія чувства.
М-ръ Магнетъ былъ одинъ изъ тихихъ, сознательно скромныхъ людей, которые и не пытаются даже быть красивыми. Это былъ блондинъ лѣтъ сорока, съ блѣднымъ лицомъ и большимъ, выпуклымъ сѣрымъ глазомъ -- я говорю, главнымъ образомъ, о лѣвомъ глазѣ -- и спокойно подвижнымъ лицомъ. Носъ и подбородокъ были у него заострены, губы тонки и странно сжаты. Онъ былъ одѣтъ во все сѣрое, въ шелковую сорочку съ низкимъ воротомъ, раскрывающимъ тонкую шею, и въ развѣвающійся бантомъ черный галстухъ: за спиной руки его держали сѣрую фетровую шляпу. Она слышала мягкія вкрадчивыя каденціи его голоса разговаривающаю съ ея матерью. Другой господинь, молчаливо стоявшій съ правой руки ея матери, былъ, очевидно, м-ръ Винтерслонъ, котораго м-ръ Магнетъ давно обѣщалъ привести. Костюмъ его проявлялъ скромную веселость натуры, подобающей художнику, и, дѣйствительно, онъ былъ, однимъ изъ любимѣйшихъ иллюстраторовъ м-ра Магнета.
-- Идешь внизъ?-- спросила Даффи, сѣро-желтымъ видѣніемъ появляясь у дверей.
-- Пусть сперва сойдутъ тѣ,-- сказала Марджори, умѣя лучше оцѣнивать эффекты,-- и Теодоръ. А то не очень то хочется принять участіемъ комическомъ появленіи вмѣстѣ съ Теодоромъ, не правда ли, Даффи?
И поэтому обѣ сестры стали осторожно наблюдать за группой внизу -- осторожно, такъ какъ имъ приходилось остерегаться все учащавшихся взглядовъ м-ра Магнета, направленныхъ на ихъ окна -- и когда вся остальная часть семьи собралась, онѣ рѣшили, что насталъ ихъ выходъ. М-ръ Попъ присоединился къ группѣ, не неся на себѣ никакихъ слѣдовъ недавняго débâcle, кромѣ едва замѣтнаго прихрамыванія. На немъ была надѣта бархатная куртка цвѣта дамасскихъ сливъ, которую онъ носилъ на дачѣ, и всѣ слѣды его великаго гнѣва исчезли. Впрочемъ, рѣдко сохравялъ онъ гнѣвное настроеніе, кромѣ какъ на лонѣ семьи, и то только, когда никого посторонняго не было.
-- Пойдемъ, Маджъ,-- сказала Даффи, и всѣ сестры вмѣстѣ вышли изъ дома.
Для всякаго присутствовавшаго, какъ бы безнадежно глупъ онъ ни былъ въ этотъ вечеръ, было ясно, что м-ръ Магнетъ удѣлялъ совершенно особенное вниманіе Марджори. У него было два глаза, но онъ обладалъ тѣмъ таинственнымъ качествомъ, столь часто свойственнымъ синесѣрому ирису, которое производитъ впечатлѣніе, что напрягается лишь одинъ огромный зрачокъ, эффектъ своего рода сѣраго прожектора, и теперь какъ разъ м-ръ Магнетъ пользовался этимъ глазнымъ лучемъ, чтобы подчеркнуть почтительное, но несомнѣнное восхищеніе. Онъ церемонно поздоровался съ Даффи и затѣмъ разрѣшилъ себѣ удержать руку Марджори на секунду больше, чѣмъ полагалось, пока онъ проговорилъ очень просто:
-- Я очень радъ видѣть васъ снова... очень!
Наступило легкое замѣшательство.
-- Вы поселилась здѣсь поблизости, м-ръ Магнетъ?
-- Да, на сосѣднемъ постояломъ дворѣ,-- сказалъ м-ръ Магнетъ, и прибавилъ, -- я избралъ это мѣсто, потому что могу быть близко около васъ.
И на мгновенье глазъ его снова остановился на ней.
-- Тамъ удобно?-- спросила Марджори.
-- Такъ очаровательно просто,-- отвѣтилъ м-ръ Магнетъ,-- я прямо влюбленъ въ свое помѣщеніе.
Тиликанье колокольчика извѣстило о томъ, что ужинъ готовъ.
-- Извините, господа, но зову васъ на совершенно незатѣйливый, деревенскій ужинъ,-- сказала миссисъ Попъ.
VI.
По окончаніи ужина, по иниціативѣ м-ра Магнета, мужчины почти тотчасъ же вернулись къ дамамъ, и м-ръ Магнетъ первый вспомнилъ, что Марджори умѣла пѣть.
Обѣ старшія сестры обладали чистыми, пріятными голосами и знали цѣлый рядъ тѣхъ веселыхъ пѣсенъ, что были сочинены англичанами до нашествія ганноверцевъ. Сидъ аккомпанировала, а Рома усѣлась въ глубину большого низкаго кресла въ углу и по уши влюбилась въ м-ра Винтерслона. Три музыкантши въ зеленомъ и сѣро-желтомъ и бѣломъ платьяхъ составляли красивую группу при свѣтѣ лампы съ зеленымъ абажуромъ на фонѣ черно-золотого рояля, крикливо рѣзкой ширмы и темной стѣной за нею. Марджори любила пѣть и скоро забылась въ пѣснѣ, а м-ръ Магнетъ не могъ скрыть своего обожанія.
М-ръ Попъ впалъ въ состояніе пріятнаго мечтанія; нѣсколько переспѣлыхъ анекдотовъ, такихъ милыхъ и старыхъ, пришли ему на память, и онъ чувствовалъ, что найдетъ прекрасную для нихъ аудиторію, когда кончатся это неизбѣжное демонстрированіе талантовъ его дочерей. Онъ уже готовился раскрыть ротъ, когда нечаянно взоръ его упалъ на гостя. Его поразило, до какой степени ладо м-ра Магнета преобразилось. Онъ сидѣлъ, вытянувши голову впередъ, смотрѣлъ на Марджори, и въ выраженіи его лица м-ръ Попъ нашелъ что-то общее съ выраженіемъ тѣхъ блаженныхъ младенцевъ, что всегда окружаютъ изображеніе Успенія св. Богородицы. Было мгновеніе, когда м-ръ Попъ ничего не понималъ; потомъ сразу понялъ. Это была Марджори! Онъ необычайно удивился и посмотрѣлъ на свою дочь, какъ будто онъ никогда прежде ея не видалъ. И съ быстротой молніи онъ замѣтилъ, что это безпокойное, умное, непочтительное дитя стало дѣвицей высокаго роста, стройной, милой, и представляло собою прямо-таки красивую дѣвушку. Это была она, его дочь. И какая-то широкая волна благодушія нахлынула на него -- благодушія къ Марджори, къ Магнету. Глаза его потускнили отъ далеко не позорнаго наплыва нѣжности. Онъ зналъ, что этотъ господинъ уже имѣлъ капитала, по крайней мѣрѣ, въ тридцать пять тысячъ фунтовъ -- онъ уяснилъ себѣ это однажды въ бесѣдѣ о различнаго рода биржевыхъ операціяхъ -- и онъ навѣрное зарабатываетъ не меньше пяти тысячъ фунтовъ въ годъ! Очаровательная дѣвушка! Достойный поклонникъ! И къ тому же славный человѣкъ, положительно славный, и притомъ очень осторожный -- о, такіе люди далеко идутъ.
Ну, отецъ долженъ учиться самопожертвованію, и онъ не изъ тѣхъ, что будетъ препятствовать счастью своей дочери. Настанетъ день, когда очень нѣжно, красивымъ жестомъ онъ вручитъ ее Магнету; любимую, дочь заслужившему довѣріе другу.
Это будетъ трогательное прощаніе. "Не забывай старика-отца,Магготсъ", -- скажетъ онъ. И въ такую минуту она даже не возразитъ ничего противъ странной клички...
Время шло, младшее поколѣніе покорно исполнило обрядъ всеобщаго лобызанія и было отправлено спать, а остальные пошли къ двери, выходящей на лужайку, и стали любоваться ночью. Была великолѣпная лѣтняя ночь, темносиняя, окаймленная теплымъ кольцомъ отблеска заката, безлунная; лишь нѣсколько лампообразныхъ звѣздъ ярко горѣли надъ черными неподвижными тѣнями деревьевъ...
Миссисъ Попъ заявила, что всѣ пойдутъ, несмотря на ночныхъ жуковъ, проводить гостей до воротъ у конца аллеи...
VII.
Марджори вдругъ замѣтила, что она и м-ръ Магнетъ очутились немного позади остальныхъ. Она хотѣла было ускорить шагъ, но м-ръ Магнетъ круто остановился и сказалъ: "Марджори"!
-- Когда я смотрѣлъ на васъ, и вы пѣли,-- началъ м-ръ Магнетъ и на минуту задохнулся.
Свойственная Марджори способность прерывать чужую рѣчь на этотъ разъ покинула ее.
-- Мнѣ казалось, что я предпочелъ бы назвать васъ своей, чѣмъ получить во владѣніе цѣлое царство.
Пауза начинала затягиваться, и отвѣтъ Марджори, въ то время, какъ она его произносила, показался даже ей чрезвычайно слабымъ. У нея мелькнула смутная мысль, что она, пожалуй, роняетъ свое достоинство.
-- Мнѣ кажется, лучше былобы, если бы вы, получили царство,-- сказала она смущенно.
И, прежде чѣмъ они успѣли еще что-нибудь скачать, оказалось, что они догнала Даффи, м-ра Винтерслона и мать у воротъ...
На обратномъ пути миссисъ Попъ громогласно восхваляла м-ра Магнета. У нея былъ маленькій, тоненькій голосокъ, которымъ она очень умѣло и осторожно владѣла, и она начала распространяться о его скромности, его спокойной услужливости за столомъ, его постоянномъ присутствія духа. Она привела рядъ примѣровъ этихъ похвальныхъ качествъ, перечислила рядъ случаевъ, самихъ по себѣ, незначительныхъ, но очаровательныхъ въ своей совокупности.
-- Онъ такъ скроменъ, совсѣмъ не напускаетъ на себя, -- пѣла миссисъ Попъ, -- никогда ее скажешь, что онъ такъ богатъ и знаменитъ. А между тѣмъ каждая его книга переводится на русскій, нѣмецкій и всякіе другіе языки. Мнѣ кажется, онъ величайшій юмористъ Англіи. Эта пьеса его, какъ она называется?-- "Наша Старушечка" -- выдержала почти тысячу двѣсти представленій?! Мнѣ кажется, это прямо поразительный талантъ. Только подумайте, сколько людей онъ осчастливилъ!
Разговоръ большей частью сводился къ монологу. И Марджори и Даффи были обѣ необычайно молчаливы.
ГЛАВА II. Два предложенія м-ра Магнета.
I.
Скоро стало совсѣмъ очевидно для Марджори, что м-ръ Магнетъ собирается сдѣлать ей предложеніе, а она не знала, желаетъ ли она выйти за нею или нѣтъ.
Марджори начала сознавать, что дѣло принимаетъ довольно серьезный оборотъ для нея, и что она совершенно къ нему не подготовлена.
Ея мысли и чувства совершенно запутались. Голова ея была полна обрывками мыслей, всякаго рода соображеній, разсужденій, вычитанныхъ изъ книгъ; все вмѣстѣ спуталось въ этомъ ералашѣ двадцатаго вѣка. Напримѣръ,-- и поскольку это обладало нѣкоторой цѣнностью, какъ мотивъ, оно было далеко не легкомысленнымъ соображеніемъ -- ей хотѣлось выслушать предложеніе ради самаго факта предложенія.
Немного менѣе яснымъ и болѣе инстинктивнымъ, чѣмъ ея желаніе выслушать предложеніе, было стремленіе посмотрѣть все, что м-ръ Магнетъ намѣренъ сдѣлать, и выслушать все, что онъ намѣренъ оказать. Она была очень любопытна. А онъ велъ себя совсѣмъ не такъ, какъ она ожидала, что будетъ вести себя влюбленный.
Замужество, бракъ, съ отвлеченной точки зрѣнія -- т. е. забывая совершенно о м-рѣ Магнетѣ -- для нея ни въ коемъ случаѣ не было лишено заманчивости. Она испробовала жизнь, такую, какой она могла быть безъ неизбѣжнаго надзора отца, и уже начала сознавать, какой ея родитель несносный. Бракъ для нея былъ возможностью освободиться отъ всего этого, онъ означалъ не только свободу отъ родителей, но и собственную квартиру, мебель, выбранную по ея вкусу, полную свободу, авторитетъ, значительность. Она имѣла возможность убѣдиться въ томъ, что значитъ быть состоятельной замужней молодой женщиной, на примѣрѣ нѣсколькихъ блестящихъ бывшихъ студентокъ, посѣтившихъ послѣ замужества Беннетъ-Коллэджъ и разсыпавшихъ направо и налѣво приглашенія, предложенія протекціи и обѣщанія пристроить.
Бѣдная Марджори! она всячески старалась быть разумной и чувствовала себя безпомощной надъ кричащей бездной опасныхъ и запретныхъ мыслей. Втайнѣ сознавала она прекрасно, что не такъ должна прійти любовь. Въ глубинѣ души, въ главномъ сокровищѣ ея жизни, и въ лучшемъ, что она могла подарить человѣчеству, была жажда красоты, временами становившаяся почти невыносимой, жажда чего-то иного, кромѣ красоты, но все же неразрывно связаннаго съ него, жажда глубокихъ переживаній, своего рода славы, приключеній, страсти,-- жажда вещей, родственныхъ музыкѣ, героическимъ поэтамъ, традиціямъ романтизма. Она спрятала далеко вглубь себя огромное мятежное желаніе жизни, огромную мятежную способность жить. Быть красиво любимой -- вотъ достойный вѣнецъ и кульминаціонный пунктъ ея бытія.
Она не смѣла прислушиваться къ этимъ глубинамъ, но эти мятежные голоса наполняли ее. Даже когда она гнала своего маленькаго крокодила первобытно-разумныхъ мыслей къ заранѣе опредѣленному здравому заключенію, кровь и нервы, и все ея существо протестовали и кричали, что м-ръ Магнетъ не годится, что каковы бы ни были другія въ немъ достоинства, съ точки зрѣнія любовника онъ былъ нелѣпъ, и плосокъ, и глупъ, и старъ, и лучше вовсе не родиться на свѣтъ Божій, чѣмъ отдать сокровище своей жизни его истомленнымъ губамъ и голоднымъ худымъ рукамъ. "Какой ужасъ! Какое отвратительное безобразіе!" -- молча, безформенно подстрекали мятежные голоса.
М-ръ Магнетъ сдѣлалъ свое первое предложеніе три дня послѣ этого, побывавъ дважды къ чаю и будучи потомъ оставленъ къ ужину.
М-ръ Попъ всячески старался быть любезнымъ и внимательнымъ къ м-ру Магнету и не могъ придумать лучшаго средства для этого, чѣмъ благодѣтельствуя его безграничной интимностью своей бесѣды; это отнимало всякую возможность какихъ бы то ни было, кромѣ минутныхъ, бесѣдъ между его дочерью и ея поклонникомъ. Но мало того, м-ру Магнету было трудно отдѣлаться отъ м-ра Попа, не обидѣвъ его; стоило лишь случаю отозвать м-ра Попа на минутку, какъ м-ръ Магнетъ открывалъ, что или Марджори нигдѣ поблизости не видно, или ее нельзя никакимъ, какимъ бы то ни было остроумнымъ, способомъ изолировать до неизбѣжнаго возвращенія м-ра Попа.
И поэтому м-ру Магнету не представилось случая объясниться до маленькаго собранія у лэди Петуортъ въ Семмерхэм-Паркѣ.
Съ самаго начала м-ръ Магнетъ сталъ кружиться около нея, кружиться все ближе и ближе. Онъ направилъ на нее глазъ, когда она подошла къ богато разукрашенной особѣ лэди Петчуортъ, какъ-какой нибудь выбитый изъ строя броненосецъ направляетъ тускло сѣрый, почтительный, любящій лучъ прожектора на уплывающую миноноску, и поэтому ей казалось, что онъ смотритъ на нее безпрерывно, безжалостно, тянется къ ней. И ей очень не хотѣлось, чтобы онъ это дѣлалъ. Она вовсе не думала, что онъ рѣшится на объясненіе тутъ, при этихъ обстоятельствахъ.
Сперва она возлагала большія надежды на собственныя силы и умѣніе увертываться, и на присутствіе многолюднаго общества. Потомъ понемногу ей стало очевиднымъ, что и лэди Петчуортъ, и ея собственная мать, да и все общество, и сады, и погода, и звѣзды -- всѣ рѣшили объединиться въ желаніи дать возможность м-ру Магнету выполнить свое намѣреніе, и Марджори съ непослѣдовательностью, столь свойственной ея полу и послужившей мишенью для мужскихъ остротъ въ продолженіе всѣхъ вѣковъ -- вдругъ и неожиданно твердо пришла къ убѣжденію, что ей не хочется рѣшать, какой тактики держаться съ м-ромъ Магнетомъ. Ей не хотѣлось принимать его предложеніе, и такъ же ясно не хотѣлось отказывать ему. Она и не хотѣла даже, чтобы думали, что она въ данную минуту рѣшаетъ, что отвѣтить ему, и это было лишь развитіемъ ея предшедствовавшихъ мыслей. Она даже не хотѣла, чтобы думали, что она старается избѣжать его, или думаетъ о немъ, или замѣчаетъ его существованіе.
Поздоровавшись съ лэди Петчуортъ, ей удалось, правда, очень неловко, не замѣтить м-ра Магнета и обратиться съ какимъ-то вопросомъ къ м-ру Винтерслону, стоявшему немного въ сторонѣ и разсматривавшему защищеннымъ рукой и прищуреннымъ глазомъ видъ сквозь стволы деревьевъ на Барнхамстритъ. Онъ сказалъ ей, что нашелъ очень "красивый" эффектъ, который еще не былъ использованъ, и она всячески постаралась-раздѣлить его художественные интересы, все время чувствуя за спиной м-ра Магнета, ждавшаго случая подойти къ ней.
Наконецъ, ему это удалось, и она сдѣлала отчаянную попытку завязать общій разговоръ, въ которомъ приняли бы неизбѣжно участіе всѣ трое, но напрасно. М-ръ Винтерслонъ при первой возможности отошелъ и оставилъ ее въ смущенномъ, но краснорѣчиво молчаливомъ tête à tête'ѣ.
Даже профессіональное остроуміе и находчивость м-ра Магнета покинули его.
-- Пріятно васъ снова увидать, сказалъ онъ, послѣ огромнаго промежутка времени.
II.
-- Пойдемте, посмотримъ на пруды,-- сказалъ онъ.-- Здѣсь пруды восхитительны. Вы должны ихъ видѣть.
Марджори не сумѣла немедленно придумать какое-нибудь возраженіе противъ прудовъ, и онъ ее увелъ.
-- Я часто вспоминаю нашу прошлогоднюю прогулку,-- сказалъ м-ръ Магнетъ,-- и ваши разсказы о вашихъ занятіяхъ въ Оксбриджѣ.
Марджори внезапно обхватило восторженное восхищеніе какой то бабочкой.
Дважды еще удалось ей сбить съ позиціи м-ра Магнета, пока они не пришли къ крошечной лужѣ съ водяными лиліями и миніатюрнымъ водопадомъ, носящимъ громкое названіе Водяныхъ Садовъ.
-- Это одна изъ самыхъ удачныхъ затѣй лэди Петчуортъ,-- сказалъ м-ръ Магнетъ.
-- Лотосы, должно быть, очень похожи на водяныя лиліи,-- сказала Марджори, потерявъ всякую надежду отвратить неотвратимое...
Она стояла молча, неподвижно, у маленькой лужи, и, не смотря на задумчивый взоръ, направленный на пловучіе цвѣты, напряженно и упорно чувствовала его пристальный взглядъ.
-- Марджори,-- раздался, наконецъ, его голосъ, страшно мягкій,-- мнѣ необходимо вамъ сказать что-то...
Она ничего не отвѣтила.
-- Съ того самаго двя, какъ мы познакомились прошлымъ лѣтомъ...
Если ей необходимо рѣшить, она рѣшитъ. Онъ самъ на это напросился.
-- Марджори, сказалъ м-ръ Магнетъ,-- я люблю васъ.
Она подняла ясный, рѣшительный взоръ на него.
-- Мнѣ очень жаль, м-ръ Магнетъ,-- сказала она.
-- Я хотѣлъ просить васъ стать моей женой,-- сказалъ онъ.
-- Мнѣ очень жаль, м-ръ Магнетъ,-- повторила она.
Они посмотрѣли другъ на друга. Она испытывала какое-то испуганное удовольствіе въ томъ, что она сейчасъ сдѣлала; пусть мать говоритъ, что хочетъ.
-- Я такъ сильно люблю васъ,-- сказалъ онъ, смущенно.
-- Мнѣ очень жаль,-- снова повторила она упрямо.
-- Мнѣ казалось, что я вамъ немного нравлюсь.
Она за это ничего не отвѣтила. Она испытывала странное ощущеніе, какъ будто ей нельзя уйти отъ этой плескающей, журчащей лужи; словно она здѣсь будетъ прикована до тѣхъ поръ, пока м-ру Магнету не заблагоразсудится отпустить ее, а пока это ему не заблагоразсудилось. Въ такомъ случаѣ она будетъ продолжать ему отказывать.
-- Я очень огорченъ -- сказалъ онъ.
Марджори могла только подумать, что ей снова жаль, но такъ какъ она уже трижды повторила эту фразу, она какъ-то неловко промолчала.
-- Можетъ быть, потому что...-- началъ онъ снова и запнулся.
-- Не почему-либо. Пожалуйста вернемтесь къ остальнымъ, м-ръ Магнетъ. Мнѣ очень жаль, если я огорчила васъ.
И, сдѣлавъ надъ собой огромное усиліе, повернула назадъ.
М-ръ Магнетъ остался стоять и смотрѣлъ на нее -- я могу только сравнить его взглядъ съ ищущимъ взглядомъ фотографа. На одну минуту въ его жизни Марджори ненавидѣла его.
-- Я не понимаю,-- сказалъ онъ наконецъ.
Потомъ съ простотой, которая собственно должна была бы растрогать ее, онъ сказалъ:
-- Можетъ быть, Марджори... я могу надѣяться?.. можетъ быть, я не въ подходящую минуту заговорилъ объ этомъ?
Она отвѣтила немедленно, убѣжденно.
-- Я не думаю, м-ръ Магнетъ.
-- Мнѣ очень жаль,-- сказалъ онъ,-- что побезпокоилъ васъ..
-- Мнѣ очень жаль,-- отвѣтила Марджори.
Наступило долгое молчаніе.
-- Мнѣ тоже очень жаль,-- сказалъ онъ.
Они не проговорили больше ни слова, по стали возвращаться къ остальной компаніи. Вся процедура была кончена. Какъ-то неожиданно, сразу, внѣшность м-ра Магаета измѣнилась и приняла видъ полнаго, явнаго отчаянія.
-- Я надѣялся,-- сказалъ онъ и вздохнулъ.
Съ ужасомъ Марджори замѣтила, что онъ рѣшилъ принять видъ отверженнаго, показать всѣмъ, что онъ былъ отвергнутъ послѣ того, какъ ему позволили надѣяться и его поощряли.
III.
Глазъ миссисъ Попъ нельзя было обмануть; ничего отъ нея нельзя было скрыть; да собственно ничего и не скрывалось; спина м-ра Магнета была довольно краснорѣчива. Марджори была немного возбуждена, щеки ея горѣли, глаза блестѣли, и она проявила необычайное желаніе, съ неестественнымъ энтуатіазмомъ, сыграть въ гольфъ-крокетъ. Было краснорѣчиво ясно, что м-ръ Магнетъ не раздѣлялъ ея восторженнаго желанія и отказался играть; и все же, когда она начала съ преподобнымъ Джоплитъ-Бэйшъ въ качествѣ партнера, онъ стоялъ и съ какой то нѣжной грустью наблюдалъ игру изъ-подъ тѣни большого каштана.
Миссисъ Попъ осторожно и незамѣтно подошла къ нему.
-- Вы не играете, м-ръ Магнетъ,-- замѣтила она.
-- Нѣтъ, на этотъ разъ я только зритель, -- сказалъ онъ со вздохомъ.
-- Она такъ очаровательна въ этомъ голубомъ платьѣ,-- замѣтилъ онъ, наконецъ, и снова глубоко вздохвулъ.
-- Да, этотъ синій цвѣтъ идетъ къ ней,-- сказала миссисъ Попъ, не обращая вниманія за вздохъ.-- У ней есть свой вкусъ, и она всегда сама выбираетъ всѣ свои платья -- цвѣтъ, матерію все... (и кромѣ того, хотя миссисъ Попъ этого не прибавила, всегда тщательно скрывала счетъ портнихъ).
Потомъ наступило еще болѣе длинное молчаніе, которое миссисъ Попъ сочла нужнымъ прервать легкой дрожью.
Она замѣтила, что м-ръ Магнетъ жаждетъ сочувствія и готовъ все выложить, какъ за исоовѣди.
-- Мнѣ кажется,-- сказала она,-- здѣсь немного сыро. Пройдемте къ пруду и посмотримъ, нѣтъ ли тамъ бѣлыхъ лилій.
И онъ свернулъ на дорожку, по которой такъ еще недавно велъ Марджори.
Онъ оглянулся назадъ, пока они шли по дорожкѣ, раздѣляющей газонъ отъ клумбъ, усѣянныхъ маками.
-- Она такъ полна жизни!-- сказалъ онъ со вздохомъ въ голосѣ.
Миссисъ Попъ звала, что она должна промолчать.
-- Я сегодня сдѣлалъ ей предложеніе,-- сорвалось у мистера Магнета,-- я не могъ удержаться.
Миссисъ Попъ только подчеркнула свое молчаніе.
-- Я знаю, что я не долженъ былъ это сдѣлать, не посовѣтовавшись предварительно съ вами,-- продолжалъ онъ смущенно.
-- Но я такъ люблю ее. Впрочемъ... впрочемъ, изъ этого ничего дурного не выйдетъ.
Голосъ миссисъ Попъ раздался тихо и мягко.
-- Я и не подозрѣвала, м-ръ Магнетъ... Вы знаете, она такъ молода. Ей всего двадцать лѣтъ. Мать...
-- Я знаю,-- сказалъ Магнетъ,-- я вполнѣ понимаю. Но я ничего дурного не сдѣлалъ. Она мнѣ отказала. Я завтра уѣду. Уѣду навсегда... мнѣ очень жаль.
Снова длинное молчаніе.
-- Для меня, конечно, она только ребенокъ,-- сказала, наконецъ, миссисъ Попъ.-- Она только ребенокъ, м-ръ Магнетъ. Ей и въ голову не могло прійти, что у васъ были такіе видя на нее.
-- Теперь, разъ я съ вами объ этомъ заговорилъ, миссисъ Попъ,-- сказалъ онъ,-- я могу вамъ сказать, какъ я -- о, это единственное слово -- обожаю ее. Она такая милая, очаровательная, нѣжная...
Миссисъ Попъ порывисто повернулась къ нему и взяла его за. руки: она была глубоко растрогана.
-- Я не могу вамъ сказать,-- прибавила она, -- что испытываетъ. мать, слыша такія слова.
Слова измѣнили ей, и нѣсколько минутъ оба ограничивались безмолвнымъ пожатіемъ рукъ.
-- Ахъ!-- сказалъ м-ръ Магнетъ, и у него появилось странное сожалѣніе, что ему приходится имѣть дѣло съ матерью.
-- А вы увѣрены, м-ръ Магнетъ,-- продолжала миссисъ Попъ, когда волненіе ея немного улеглось, что она серьезно думала то, что сказала? Молодыя дѣвушки такія странныя существа...
-- Ея слова мнѣ показались такими ясными и убѣдительными.
-- Она всегда очень ясна и убѣдительна.
-- Да, я это знаю.
-- Я знаю, что вы ей нравились.
-- Не можетъ быть!
-- Да, мать всегда видитъ. Когда упоминалось ваше имя... Но о такихъ вещахъ нельзя говорить. Въ этомъ всегда есть что-то... что-то святое...
У нея мелькнула мысль, что она сказала достаточно.
-- Какое чувство собственнаго достоинства у этой старой золотой, рыбки!-- замѣтила она.-- Она машетъ хвостомъ, словно церковный староста, изгоняющій изъ церкви шумливыхъ ребятъ.
IV.
Миссисъ Попъ поразила Марджори тѣмъ, что она нѣкоторое время ни слова не проронила о слишкомъ очевидномъ фактѣ дня; но ея обращеніе со второй дочерью по дорогѣ домой было необычайно нѣжнымъ.. Какъ будто она въ первый разъ сообразила, что печаль и несчастье могли вторгнуться въ эту молодую жизнь. Впрочемъ, послѣ ужина она заговорила. Передъ тѣмъ, какъ младшія дѣти отправлялись спать, они всѣ вышли на лужайку посмотрѣть на молодой мѣсяцъ. Даффи показывала псевдо-близнецамъ старый мѣсяцъ въ объятіяхъ молодого, и Марджори очутилась рядомъ съ матерью.
-- Надѣюсь, милая, -- сказала миссисъ Попъ,-- что все будетъ къ лучшему, и ты поступила разумно, милая.
Марджори была удивлена и растрогана тономъ матери.
-- Такъ трудно заранѣе угадать, что будетъ къ лучшему,-- продолжала миссисъ Попъ.
-- Я должна была поступить такъ, какъ поступила, -- сказала Марджори.
-- Я только надѣюсь, что тебѣ никогда не придется убѣдиться въ томъ, что ты совершила большую ошибку, милая. Онъ тебя очень, очень любитъ.
-- О, мы теперь ее видимъ!-- крикнула Рома,-- мы теперь ее видимъ! Мамочка, ты ее видѣла? Такая круглая, и ее какъ будто нянька укачиваетъ!
Когда Марджори пожелала матери покойной ночи, миссисъ Попъ поцѣловала ее съ необычайной нѣжностью.
И Марджори пришло въ голову, что, наконецъ, у матери не могло быть какихъ-либо эгоистическихъ соображеній во всей этой исторіи.
VI.
Мысль, что, можетъ быть, она, въ концѣ-концовъ, и совершила ошибку, можетъ быть самую большую ошибку въ своей жизни, прочно установилась въ мозгу Марджори, наряду, со всякими другими мыслями, къ тому времени, когда она стала одѣваться на слѣдующее утро. Послѣдующія событія только упрочили это убѣжденіе. Пара чулокъ, въ прочности которыхъ она не сомнѣвалась, разорвались, когда она стала ихъ надѣвать, а рядомъ съ тарелкой за утреннимъ чаемъ она нашла два конверта, которые безусловно должны были содержать счета изъ Оскбриджа, и въ довершеніе всего настроеніе отца было "ужаснымъ" за столомъ.
Когда завтракъ кончился, она отправилась въ полуразвалившуюся бесѣдку у пруда и стала разсматривать счета, которыхъ она не осмѣлилась вскрыть за столомъ. Одинъ былъ счетъ за обувь -- почти три фунта, другой за книги -- свыше семи.