Аннотация: Uhlenhans. Романъ въ двухъ частяхъ.
Текст издания: журнал "Русская Мысль", No 1-6, 1884.
ФИЛИНЪ. Романъ въ двухъ частяхъ Фридриха Шпильгагена. (Переводъ съ нѣмецкаго).
Часть первая.
Глава I.
Гансъ остановился мимоѣздомъ у постоялаго двора подъ вывѣскою "Zum König von Preussen", осмотрѣлъ только что присланную съ его фермы молочную корову, выслушалъ горячія выраженія благодарности молодой хозяйки, выпилъ, по усиленной просьбѣ Класа Венхака, стаканъ холоднаго пива и вышелъ за улицу, гдѣ работникъ держалъ его верховую лошадь. Класъ Венхакъ опередилъ гостя, взялъ поводъ изъ рукъ работника и хотѣлъ самъ помочь господину барону сѣсть въ сѣдло. Гансъ уже вложилъ было ногу въ стремя, но тотчасъ же опять опустилъ ее. По направленію къ деревенскому трактиру быстро несся маленькій ягдвагенъ. Сидѣвшій въ немъ князь Прора увидѣлъ барона и приказалъ кучеру остановиться. Гансъ подошелъ къ экипажу.
-- Добрый вечеръ, милѣйшій баронъ!-- дружески протянулъ ему руку князь.-- Какими судьбами вы такъ поздно здѣсь?
-- По дѣлу, ваша свѣтлость.
-- Я такъ только спросилъ потому, что самъ запоздалъ. Будете сегодня на праздникѣ въ Грибеницѣ?
-- Нѣтъ, ваша свѣтлость, не буду.
-- Какъ нѣтъ? Да мнѣ не дальше, какъ полчаса тому назадъ, когда я ѣхалъ черезъ Грибеницъ, самъ графъ сказалъ, что будутъ и вашъ дѣдушка, и бабушка, и фрейленъ Герта.-- Графъ при этомъ такъ лукаво подмигнулъ и такъ выразительно хлопнулъ по плечу qpoero долговязаго Акселя.-- Да, нѣтъ... какъ же это,-- вы, глава фамиліи... Гм... гм... Скажите, милѣйшій, неужели вы въ самомъ дѣлѣ не будете?
Князь нагнулся и близко заглянулъ въ лицо молодаго человѣка. Легкая краска проступила на смуглыхъ щекахъ Ганса.
-- Ну, ну, не сердитесь, мой дорогой,-- сказалъ князь.-- Я отнюдь не желалъ бы быть нескромнымъ. Гм... гм... Но, все-таки, вы позволите сказать объ этомъ княгинѣ? Т.-е. о томъ, что вы не будете? Быть можетъ, она то же не поѣдетъ въ такомъ случаѣ, и я тоже. Мы собственно только потому и располагали ѣхать, что были вполнѣ увѣрены... Впрочемъ, я васъ, кажется, задерживаю. До свиданія, даже до скораго свиданія. Мнѣ нужно поговорить съ вами объ очень важномъ дѣлѣ, надо же чѣмъ-нибудь покончить насчетъ лѣса. Вы побываете у меня или мнѣ заѣхать? Да ладно, у васъ дѣла больше, чѣмъ у меня; послѣ завтра я поѣду въ охотничій замокъ и. заверну къ вамъ утромъ, въ одиннадцать. Adieu, милѣйшій баронъ, au revoir!
Князь еще разъ пожалъ руку молодому человѣку; экипажъ помчался дальше. Гансъ вернулся къ лошади, вложилъ опять ногу въ стремя и задумался. Класъ Венхакъ, прикрытый лошадью и незамѣченный княземъ, слышалъ весь разговоръ отъ слова до слова; полагая, что ему, мѣстному трактирщику, многое неизмѣримо болѣе извѣстно, чѣмъ князю, онъ очень охотно продолжилъ бы, по своему, прерванную бесѣду, но не посмѣлъ и сказалъ, чтобы только что-нибудь сказать:
-- Я было забылъ, господинъ баронъ: вамъ сегодня было письмо: съ нарочнымъ изъ Зундина. Если бы я зналъ, что вы сюда пожалуете, я бы его оставилъ; а то приказалъ на крѣпко старому Ниммо идти черезъ Ново-Проницъ. Тамъ на пути домой ваша милость его повстрѣчаете. А теперь вы изволите ѣхать на Старо-Проницъ лугами?
Баронъ мелькомъ, какъ бы безсознательно взглянулъ на Класа Венхака, потомъ устремилъ глаза опять куда-то вдаль, погруженный въ свою думу. Сомнѣваясь въ томъ, что баронъ разслышалъ сказанное, Класъ на всякій случай продолжалъ:
-- Письмо, навѣрное, отъ Ливоніуса о пшеницѣ. То-есть адресъ написанъ не рукою Ливоніуса и печать не его. Но я знаю, какъ онъ хлопочетъ о пшеницѣ; ну, такъ вотъ если господинъ баронъ продастъ, тогда и другіе господа станутъ продавать. Они только васъ и ждутъ. А цѣны ничего, недурныя, а тамъ, пожалуй...
На этотъ разъ не могло быть сомнѣнія въ томъ, что баронъ не слыхалъ ни одного слова. Класъ Венхакъ обмѣнялся выразительнымъ взглядомъ съ женою, вышедшею изъ двери взглянуть, почему баронъ до сихъ поръ не уѣхалъ. По лицу и по движенію губъ молодой женщины можно было догадаться, что она хочетъ сказать: "Помолчи ты, пожалуйста, Класъ!"
У Класа у самого, впрочемъ, пропала охота разговаривать. Въ вечернемъ сумракѣ съ громкими криками пронеслась по направленію къ княжескому парку огромная стая воронъ. Лошадь подняла голову и заржала. Баронъ вздрогнулъ, точно проснулся отъ тяжелаго сна, поднялся на стремя и сѣлъ въ сѣдло. Класъ выпустилъ поводья, лошадь тронулась впередъ. Баронъ кинулъ разсѣянный взглядъ на молодыхъ хозяевъ деревенскаго трактира, поднесъ руку къ козырьку, но не отвѣтила на ихъ поклоны, а только крѣпче надвинулъ фуражку и, исчезъ въ тѣни аллеи, ведущей къ княжескому парку. Класъ обратился къ женѣ:
-- Ну, Лизхенъ, что скажешь? Сегодня онъ опять шутъ шутомъ. Неужели опять?-- И трактирщикъ потеръ пальцемъ лобъ.
-- Не говори ты такъ о нашемъ господинѣ,-- живо перебила его Лизхенъ.
-- Какбы онъ намъ господинъ? Нашъ господинъ -- князь!-- сказалъ Класъ, засовывая руки въ карманы и прислоняясь къ притолкѣ.
-- Потому, что мы князю аренду платимъ? Да, а кто далъ намъ средства платить эту аренду? Если бы не нашъ господинъ, баронъ, я бы до сихъ поръ жила у матери въ Зундинѣ.
Класъ, слегка посвистывая, облокотился на дверную ручку.
-- Стыдно тебѣ, Класъ!-- прибавила Лизхенъ.
Класъ снисходительно усмѣхнулся и засвисталъ громче.
-- Да, стыдно, стыдно! Когда господинъ баронъ здѣсь, ты не знаешь, какъ угодить ему, а чуть онъ за дверь, ты же надъ нимъ насмѣхаешься, и даже сегодня, за добро, которое онъ только что сдѣлалъ...
-- Это старую-то корову прислалъ!-- перебилъ Класъ.-- У него ихъ много.
-- Изъ этого вовсе не слѣдуетъ, чтобы онъ долженъ былъ насъ награждать и лишь потому, что докторъ сказалъ, будто я не въ силахъ буду сама кормить. Другой бы никто того же не сдѣлалъ, повѣрь мнѣ.
-- За то твоя тетка его брата выкормила,-- возразилъ Класъ.
-- Такъ! За брата онъ обязанъ двадцать пять лѣтъ расплачиваться?
-- Твоя же тетка всегда говорила, что онъ любилъ его, какъ зеницу ока.
-- Да какъ бы онъ тамъ его ни любилъ, мы-то тутъ при чемъ?
-- А при томъ, что ты теткина племянница.
-- Класъ, Класъ! Грѣшно такъ говорить... Бога ты гнѣвишь и въ такое время, когда намъ такъ нужна его помощь.
Лизхенъ проговорила послѣднія слова, уже всхлипывая; по ея щекамъ катились слезинки.
-- Ну, полно, полно, Лизхенъ,-- началъ успокоивать ее Класъ.-- Я ничего не хотѣлъ сказать дурнаго. Знаешь, я иногда такъ сболтну, не подумавши. Перестань, Лизхенъ, послушай лучше, что я тебѣ скажу. Я, вѣдь, знаю, почему нашъ господинъ баронъ былъ сейчасъ такой чудной. Его свѣтлость говорилъ съ нимъ про фрейленъ Герту и про молодаго господина фонъ-Грибеница,-- понимаешь, Лизхенъ, про помолвку.
-- Неужели вправду, Класъ?
Лизхенъ быстро отняла фартукъ отъ заплаканныхъ глазъ и устремила на мужа любопытный взглядъ. Класъ самодовольно усмѣхнулся, подошелъ къ женѣ, обнялъ ее (площадь была пуста и ихъ никто не могъ увидать) и сказалъ:
-- Его свѣтлость спросилъ, будетъ ли онъ сегодня въ Грибеницѣ; баронъ отвѣтилъ: нѣтъ; тогда его свѣтлость спросилъ, неужели онъ въ самомъ дѣлѣ не поѣдетъ, и при этомъ такъ засмѣялся, будто хотѣлъ сказать: пустое, голубчикъ, пріѣдешь.
-- Не поѣдетъ онъ,-- живо перебила Лизхенъ.
-- Это почему? Потому, что твоей теткѣ не угодно?
-- Тетка ни хотѣть, ни не хотѣть ничего не можетъ. Онъ самъ слышать не хочетъ о замужствѣ фрейленъ Герты съ молодымъ графомъ.
-- Что же, самъ, что ли, хочетъ на ней заняться?
Лизхенъ расхохоталась.
-- Э!-- воскликнула, она,-- господинъ баронъ никогда де женится, какъ ни жаль, что такой добрый и такой красивый баринъ... да, да, Класъ, сердись -- не сердись, а красивый и молодой... всего тридцать лѣтъ.
-- Такъ за кого же бы ей хотѣлось?-- спросилъ Класъ.-- Не за барона же Густава? Онъ иногда не вернется.
-- Я тоже думаю,-- сказала Лизхенъ, грустно качая головою.-- Онъ такъ давно даже писать пересталъ, больше года Говорятъ, онъ уѣхалъ въ Грецію, гдѣ теперь они дерутся съ турками, другъ другу головы рѣжутъ.
-- Ну ее, Лизхенъ!-- сказалъ Класъ.-- Я готовъ объ закладъ побиться, что она, все-таки, выйдетъ за графа. У нея нѣтъ за душою ни талера и во всю жизнь не дождаться ей такой великолѣпной партіи. Хочешь биться объ закладъ, Лизхенъ?
-- Нѣтъ, Класъ, не стану я объ закладъ биться про. несчастье человѣка.
-- Несчастье! Экія глупости! Куда же она дѣнется, когда умрутъ старые господа? А случиться это можетъ очень скоро. Не можетъ же она жить одна въ Старо-Проницѣ. Это, однако, что# еще такое?
Изъ аллеи парка, со стороны Зундина, послышались звуки почтоваго рожка.
-- Экстра-почта,-- сказалъ Класъ.-- Вотъ оказія-то! Ни одной лошаденки нѣтъ дома.
-- Быть можетъ, они здѣсь останутся,-- проговорила Лизхенъ.
-- Въ іюнѣ-то? До іюля никогда ни души не пріѣзжаетъ.
-- Или, можетъ быть, проѣдутъ прямо въ Грибеницъ? Полчаса еще пробѣгутъ и ихъ лошади.
-- Прескверная исторія! Подлѣйшая исторія!-- повторялъ Класъ, въ сильномъ волненіи снимая шапку и сильно почесывая голову.-- Влетитъ мнѣ въ карманъ это содержаніе станціи! Развѣ обѣихъ караковыхъ...
Почтовая карета обогнула уголъ и направилась къ постоялому двору. Класъ хотѣлъ было уйдти въ домъ, но его придержала Лизхенъ.
-- Такъ, такъ, спрячься... а я будь тутъ одна въ отвѣтѣ, въ моемъ-то положеніи! Если потребуютъ лошадей, можно дослать до мясника Дамица, принанять его пару рыжихъ. Только, вотъ увидишь, они останутся здѣсь.
-- Прибраны ли комнаты наверху?
-- Это уже мое дѣло... Класъ, ты совсѣмъ одурѣлъ! Помоги же господамъ выдти.
Класъ схватился за веревку колокола, возвѣщавшаго о пріѣздѣ посѣтителей, и звонилъ изо всей силы, хотя во всемъ дворѣ, кромѣ него, Лизхенъ и конюха Іохена, ни души не было. Іохенъ со двора услыхалъ почтовый рожокъ и поспѣшилъ выдти къ воротамъ. Класъ бросилъ веревку и сбѣжалъ съ крыльца къ дверцѣ только что остановившейся почтовой кареты. Лизхенъ быстро оправляла фартукъ, чтобы пріѣзжіе господа не сразу могли замѣтить, въ какомъ она положеніи. Класъ взялся было за ручку каретной дверцы и чуть не опрокинулся навзничь,-- дверца быстро распахнулась, показался мужчина и, не касаясь подножки, спрыгнулъ прямо на землю. Онъ тотчасъ же обратился къ особѣ, сидѣвшей въ каретѣ, и заговорилъ на неизвѣстномъ языкѣ. Въ дверцу выглянуло лицо, по которому озадаченный Класъ никакъ не могъ рѣшить: женщина сидитъ въ каретѣ или другой мужчина. Изъ-подъ ярко-краснаго платка, окутывавшаго голову, на него сверкнулъ огненный взглядъ черныхъ глазъ, мелькнули густыя черныя брови и опять исчезли въ глубинѣ кареты. Даже тогда, когда эта странная особа, осторожно спускаясь задомъ, вышла изъ экипажа, трактирщикъ оставался бы въ томъ же недоумѣніи относительно ея пола, если бы не разсмотрѣлъ въ ея рукахъ нѣчто, тщательно закутанное, это нѣчто было, очевидно, очень маленькое дитя. Лизхенъ тотчасъ же сообразила то же самое, быстро сошла съ крыльца и хотѣла взять ребенка изъ рукъ женщины, несшей кромѣ того еще большой узелъ. Недружелюбнымъ взглядомъ и рѣзкимъ жестомъ отклонила пріѣзжая услуги молодой хозяйки. Между тѣмъ, Лизхенъ не замѣтила, какъ изъ кареты вышла другая дама и, слегка опираясь на руку мужчины, очутилась передъ нею, точно изъ земли выросла. По крайней мѣрѣ, Лизхенъ была поражена не меньше, чѣмъ если бы дѣйствительно она выросла изъ земли: такой красоты она въ-жизнь свою не видывала;, она забыла даже сдѣлать обычный книксенъ. Несомнѣнно, такое же впечатлѣніе произвела дама и на Класа; онъ стоялъ, широко раскрывши глаза и разинувши ротъ, до тѣхъ поръ, пока улыбка дамы, веселый смѣхъ державшаго ее подъ руку мужчины и нѣсколько словъ,, обмѣненныхъ ими на неизвѣстномъ языкѣ, не напомнили хозяевамъ трактира ихъ обязанности. Лизхенъ присѣла, Класъ снялъ шапку и отвѣсилъ нижайшій поклонъ; у обоихъ точно гора съ плечъ свалилась, когда пріѣзжій господинъ заговорилъ по-нѣмецки съ едва замѣтнымъ иностраннымъ акцентомъ и потребовалъ двѣ смежныхъ комнаты, а вещи приказалъ вынуть изъ экипажа и внести въ домъ. Вслѣдъ затѣмъ онъ направился съ своею дамою къ крыльцу; за ними слѣдовала мрачная, "черноглазая старуха съ ребенкомъ. Класъ бросился впередъ указывать дорогу, а Лизхенъ приказала Іохену бѣжать, что есть мочи, въ садъ и звать какъ можно скорѣе Стину и Мину, развѣшивавшихъ тамъ бѣлье.
Глава II
Черезъ четверть часа Класъ спѣшно накрывалъ столъ въ комнатѣ для почетныхъ гостей къ ужину знатнаго посѣтителя, пожелавшаго кушать внизу; Лизхенъ устроивала наверху помѣщеніе для дамъ -и ребенка, Въ томъ, что пріѣзжій -- знатный баринъ, не могло быть для Класа никакого сомнѣнія, въ особенности съ тѣхъ поръ; какъ его умная Лизхенъ подтвердила эту догадку многозначительнымъ кивкомъ. Класъ не зналъ, откуда онъ пріѣхалъ, но очевидно было, что издалека; а въ далекія путешествія отправляются, какъ всѣмъ извѣстно, одни очень важные господа. Къ тому же только важный баринъ могъ не отвѣтить на вопросъ, сколько ему угодно занять комнатъ, и захватить сразу весь верхъ, всѣ четыре комнаты, расположивши въ нихъ внесенныя вещи. Правда, вещей было не много, всего два сундука, и то небольшихъ, да съ полдюжины узловъ, завязанныхъ въ пестрые платки. Одинъ изъ узловъ развязался на лѣстницѣ и изъ него вывалилось разное чужеземное платье и всякая удивительная, невиданная мелочь. По всей вѣроятности, тамъ, откуда они пріѣхали, все это составляетъ обычную принадлежность знатныхъ господъ. Только откуда они? Баринъ, слава Богу, смотритъ добрымъ христіаниномъ и говоритъ по-христіански. Класъ не зналъ навѣрное: христіане русскіе, или нѣтъ, но пріѣзжій показался ему очень похожимъ на русскаго; самъ онъ ихъ не видывалъ, а лишь слыхалъ отъ знающихъ людей, что русскіе говорятъ на всѣхъ на свѣтѣ языкахъ и деньгамъ у нихъ счета нѣтъ.
Услыхавши шаги пріѣзжаго господина, Класъ поставилъ тарелку и поспѣшилъ къ нему на встрѣчу съ словами, что ужинъ сію минуту будетъ готовъ, что господинъ пожаловалъ нѣсколько раненько, такъ сказать, первымъ гостемъ, то-есть первымъ сезоннымъ гостемъ купанья. Обыкновенно же господа изъ Гринвальда. Зундина или Ростока съѣзжаются только въ іюлѣ. Въ прошломъ году, во второмъ со времени устройства купанья, было уже шестьдесятъ посѣтителей, двадцатью больше, чѣмъ на первый годъ; въ нынѣшнемъ можно ожидать до сотни,-- самъ его свѣтлость говорилъ. Его свѣтлость очень заботится о лучшемъ устройствѣ, купаній. Не угодно ли пожаловать кушать? Класъ поставилъ на столъ блюдо, поданное ему въ дверь Стиною. Господинъ, смотрѣвшій до тѣхъ поръ въ открытое окно, обернулся, прошелся по комнатѣ и остановился у стѣны, какъ бы разсматривая висѣвшія на ней двѣ литографіи. Класъ не замедлилъ объяснить, что это портреты его свѣтлости князя и ея свѣтлости княгини Прора, сдѣланные въ Парижѣ въ1815 году, т.-е. двадцать лѣтъ тому назадъ, однимъ очень знаменитымъ художникомъ,-- не литографіи, конечно, а настоящіе портреты въ натуральную величину, находящіеся въ замкѣ. Пріѣзжіе господа приходятъ въ восторгъ отъ этихъ портретовъ.
Пока Класъ все это разсказывалъ, незнакомецъ подошелъ еще разъ къ окну, далеко высунулся изъ него, потомъ выпрямился, встряхнулъ головой, направился было къ двери, но вернулся и сѣлъ къ столу, къ полному успокоенію Класа, уже начинавшаго опасаться, что простынетъ жаркое. Господинъ съѣлъ куска два, залпомъ опорожнилъ налитой трактирщикомъ стаканъ краснаго вина, налилъ еще, выпилъ и этотъ, побарабанилъ по столу пальцами и принялся за жареную телятину съ большимъ аппетитомъ, какъ показалось Класу. Лицо незнакомца прояснилось, и на этотъ разъ, вглядѣвшись пристальнѣе, Класъ нашелъ его очень молодымъ, совсѣмъ подъ пару его супругѣ, настолько юной, что трудно было повѣрить, что у нея уже есть ребенокъ. Привѣтливое выраженіе голубыхъ глазъ и улыбка незнакомца совершенно ободрили Класа и развязали ему языкъ. Началъ онъ съ разсказовъ о княжескомъ семействѣ, причемъ не преминулъ пустить заѣзжему барину пыль въ глаза необыкновеннымъ богатствомъ его свѣтлости. На это незнакомецъ опять какъ-то странно усмѣхнулся. А Класъ, между тѣмъ, уже говорилъ о себѣ самомъ, о томъ, какъ годъ тому назадъ, послѣ смерти стараго Ниммо, брата разносчика писемъ, онъ снялъ постоялый дворъ, трактиръ и почтовую станцію, за что и платитъ аренду князю, единственному владѣльцу земель, лѣсовъ и водъ княжества Прора. Онъ, Класъ, уроженецъ Зундина, не могъ бы, конечно, взяться за все это, если бы не это жена, которая хотя тоже изъ Зундина, но имѣетъ родныхъ и здѣсь, между прочимъ, вдовую тетку, уже давно завѣдующую хозяйствомъ въ одномъ изъ сосѣднихъ помѣстій. Господа очень любятъ тетку и дали ей въ займы денегъ; на эти деньги онъ, съ своей Лизхенъ. снялъ дворъ и содержаніе почтовыхъ лошадей здѣсь въ Прорѣ. Класъ закончилъ извиненіемъ, что такъ много болтаетъ о вещахъ, мало интересныхъ для его милости. Класъ Венхакъ прибавилъ это потому, что незнакомецъ, слушавшій его до сихъ поръ очень внимательно, сталъ выказывать сперва слабые, а потомъ болѣе замѣтные признаки нетерпѣнія.
-- Совсѣмъ напротивъ,-- сказалъ онъ, наливши еще стаканъ вина и отпивши большой глотокъ.-- Продолжайте, пожалуйста. На самомъ дѣлѣ это должно быть очень добрые господа, и ваша тетушка имѣетъ въ нихъ большую поддержку. Сыръ оставьте, кромѣ ничего ѣсть не буду. Да подайте-ка еще бутылку вина и, кстати, захватите стаканъ для себя. Безъ церемоніи.
Класъ покраснѣлъ до ушей отъ такой чести, не замедлилъ исполнить приказаніе важнаго пріѣзжаго господина и присѣлъ противъ него на край стула. Незнакомецъ налилъ ему полный стаканъ.
-- Да, такъ какъ же фамилія господъ, у которыхъ живетъ ваша тетушка? Вы, кажется, ее не назвали?
Несмотря на свое смущеніе, Класъ замѣтилъ, однако, какъ бойко и чисто на этотъ разъ говорилъ по-нѣмецки его гость. Ему пришло въ голову, что онъ, можетъ быть, даже совсѣмъ не иностранецъ, а только женатъ на иностранкѣ. Но теперь ему было не время раздумывать и заставлять важнаго барина ждать отвѣта, притомъ же барина, только что сдѣлавшаго ему такую честь.
-- Это баронъ фонъ-Пронъ изъ Старо-Проница,-- сказалъ онъ.-- Изъ Старо-Проница. въ четверть мили отсюда. Ему же принадлежитъ фольваркъ Ново-Проницъ, на полдорогѣ до помѣстья, расположеннаго н^ берегу моря. Господинъ баронъ живетъ на фольваркѣ.
-- Это почему?-- спросилъ гость.-- То-есть я хочу сказать, почему же онъ не живетъ въ главномъ имѣньи?
-- Онъ предоставилъ тамошній домъ старымъ господамъ; они тамъ и живутъ. Имѣніе все его, до послѣдней борозды, и досталось отъ его покойной матушки: кромѣ того, она оставила ему денегъ для выкупа всѣхъ имѣній, которыми здѣсь когда-то владѣлъ ихъ родъ.
-- Вы упомянули про старыхъ господъ. Это что же за старики такіе, если, какъ вы говорите, его мать уже умерла?
-- А старые господа -- это его дѣдушка и бабушка; вѣрнѣе же только бабушка, такъ какъ она замужемъ за вторымъ мужемъ, за его превосходительствомъ господиномъ камергеромъ Линдбладъ. Господинъ камергеръ собственно шведъ родомъ и до 1815 года, когда мы отошли къ Пруссіи, онъ былъ шведскимъ посланникомъ въ Парижѣ и во Многихъ другихъ мѣстахъ.
-- Какъ вы, однако, все обстоятельно знаете! Васъ пріятно послушать. Налейте-ка еще стаканчикъ себѣ и мнѣ тоже. Ну, а отецъ господина барона тоже умеръ?
Незнакомецъ откинулся на спинку стула и игралъ золотой зубочисткой. Подъ красноватымъ свѣтомъ зари трудно было рѣшить, что блеститъ ярче, золото или его бѣлые, гладкіе зубы. Класъ рѣшилъ, что ему рѣдко удавалось видѣть такого красиваго господина и, конечно, никогда въ жизни не встрѣчалось такого, съ которымъ было бы такъ пріятно побесѣдовать.
-- Давнымъ давно умеръ,-- поспѣшилъ онъ отвѣтить,-- двадцать пять лѣтъ тому назадъ. Я все это отлично знаю, такъ какъ моя Лизхенъ и тетушка только объ этомъ и разговариваютъ между собою. У тетушки тогда родилось дитя, у барыни тоже; только ребенокъ тетушки жилъ всего два дня, и барыня отдала ей кормить своего сына; сама она была очень слаба, а скоро совсѣмъ слегла съ испуга отъ смерти барина и тоже умерла. Господинъ баронъ, человѣкъ вообще довольно дикаго нрава, сломалъ себѣ шею да охотѣ какъ разъ въ тотъ день, когда его супруга въ первый разъ вышла изъ комнаты.
Незнакомецъ все еще сидѣлъ, откинувшись на спинку стула, но уже не игралъ зубочисткою. Онъ закрылъ глаза и сильно вздрогнулъ при послѣднихъ словахъ Класа.
-- Какая грустная исторія!-- сказалъ онъ.-- Но, знаете, она меня крайне заинтересовала. Такъ дитя, бывшее тогда причиною смерти матери, это тотъ самый баронъ, о которомъ вы сейчасъ говорили?
-- Нѣтъ, господинъ...-- Класъ примолкъ было на минутку, чтобы дать" возможность незнакомцу подсказать ему свое имя и титулъ, но, побуждаемый вопросительнымъ взглядомъ собесѣдника, вынужденъ былъ продолжать свой разсказъ:
-- Нѣтъ, теперешній баронъ -- старшій; въ то время ему было уже лѣтъ пять или шесть, такъ что теперь ему тридцать или около того. Это баронъ Гансъ.
-- И вы говорите, что онъ такой добрый?
-- Добрѣйшая душа; этого злѣйшій врагъ его не посмѣетъ отрицать: у него, впрочемъ, нѣтъ ни одного врага, такъ какъ онъ никому въ мірѣ ничего дурнаго не сдѣлалъ, не то что человѣку, а даже животному. Хоть насъ взять съ Лизхенъ; онъ почти не зналъ насъ, а сколько сдѣлалъ для насъ добра,-- я уже говорилъ вамъ объ этомъ,-- и Только ради тетки. За то Лизхенъ готова за него въ огонь и въ воду. Иной разъ такъ скажешь что-нибудь про него,-- не во зло, конечно, а только, чтобы немножко подразнить Лизхенъ,-- такъ и Боже упаси, что тутъ поднимется, особливо если назвать его такъ, какъ всѣ его здѣсь зовутъ.
-- А какъ его всѣ зовутъ?
Класъ оглянулся на дверь и, понизивши голосъ, отвѣтилъ:
-- Его зовутъ здѣсь филиномъ за то, что у него одинъ глазъ, т.-е. глазъ у него собственно два, только видитъ-то онъ всего однимъ, а другой даже не закрывается, какъ у филина. Такъ говорятъ иные; другіе говорятъ, будто его такъ прозвали, что онъ очень робокъ, не похожъ на другихъ господъ изъ благородныхъ и даже изъ купечества, отъ всѣхъ сторонится, дичится, какъ филинъ, а то болтаютъ, будто у него въ верхнемъ этажѣ не совсѣмъ все въ порядкѣ. Лизхенъ увѣряетъ, что это глупый вздоръ, и я тоже думаю; по крайней мѣрѣ, хозяйство онъ ведетъ отлично. Да оно и необходимо. Что касается остальныхъ фонъ-Проновъ, изъ нихъ ни одного путнаго не было, хотя бы начать съ меньшаго барона, его брата, Густава, такъ, вѣдь... Класъ оборвался на полсловѣ; въ открытое окно послышался топотъ конскихъ ногъ и шумъ быстро ѣдущаго экипажа. Пріѣзжій господинъ вскочилъ изъ-за стола и, въ одинъ прыжокъ очутился у окна. Класъ послѣдовалъ за нимъ. Черезъ площадь во всю прыть промчалась карета, запряженная четверикомъ съ форрейторомъ, и быстро скрылась въ открытомъ полѣ.
-- Это его свѣтлость,-- пояснилъ Класъ,-- и ея свѣтлость навѣрное тоже въ каретѣ. Его свѣтлость одинъ ѣздитъ всегда нарой и въ открытомъ экипажѣ, даже въ гости.,
-- Что же сегодня, вечеръ, что ли, у кого?
Незнакомецъ продолжалъ стоять у окна. Класу смутно почудилось, что вопросъ этотъ прозвучалъ какъ-то странно; но почему бы пріѣзжему человѣку и не предложить такого вопроса, тѣмъ болѣе, когда всѣ эти разсказы доставляютъ ему, очевидно, большое удовольствіе? Къ тому же представлялся прекрасный случай показать гостю, какъ хорошо извѣстно Клас# все, что дѣлается въ домахъ и въ семействахъ знатныхъ господъ всей округи.
-- Балъ у графа Грибена въ Грибеницѣ,-- отвѣтилъ онъ.-- Богатѣйшій человѣкъ графъ, у него пропасть помѣстій здѣсь на Рюгинѣ и по ту сторону, въ Помераніи и въ Мекленбургѣ. Оттуда уже проѣхало нѣсколько господъ, а наше здѣшнее дворянство все тамъ будетъ. Сегодня, говорятъ, у нихъ помолвка ихъ единственнаго сына, молодаго графа Акселя, съ Фрейленъ Тертой.
-- Съ кѣмъ?-- спросилъ незнакомецъ очень громко.
Класъ подумалъ, что онъ не разслыхалъ за шумомъ прибираемой со стола посуды, и повторилъ:
-- Съ фрейленъ Тертой фонъ-Пронъ, съ нашей барышней, какъ ее называетъ моя Лизхенъ. Она живетъ тоже въ Проницѣ. Фрейленъ дальняя родственница здѣшнимъ господамъ, кузина какая-то барону Гансу, бѣдная, дочь ротмистра фонъ-Пронъ изъ Зундина. Самъ ротмистръ лѣтъ четырнадцать тому назадъ умеръ; говорятъ, пустой человѣкъ былъ. А жена его добрѣйшая женщина. Про нее намъ разсказывала тетка, жившая съ нею вмѣстѣ въ Проницѣ, когда она послѣ смерти мужа поступила компаньонкой къ старымъ господамъ. Грѣшно и стыдно ихъ превосходительствамъ, говоритъ тетушка, за то, какъ они ее тиранили... на смерть, говоритъ, замучили; всего года два пожила у нихъ и умерла. Она и похоронена здѣсь у церкви въ Прорѣ. Баронъ Гансъ, какъ вступилъ въ хозяйство, такъ поставилъ на ея могилѣ очень хорошій памятникъ.
Говоря это, Класъ успѣлъ убрать всю посуду и подошелъ къ столу, за который опять усѣлся его гость и наливалъ себѣ вина. При этомъ бутылка раза два сильно ударилась объ стаканъ и вино пролилось на скатерть.
-- Такъ барышня хочетъ выдти замужъ за графа?
До сихъ поръ ясный голосъ пріѣзжаго прозвучалъ какъ-то глухо. Такіе переходы были хорошо знакомы трактирщику, и онъ уже разсчиталъ, что въ счетъ можно смѣло вписать лишнюю бутылочку. Весело потирая руки, онъ усѣлся противъ пріѣзжаго господина и заговорилъ:
-- Хочетъ ли, нѣтъ ли,-- объ этомъ говорятъ разно. Одни говорятъ да, другіе -- нѣтъ, напримѣръ, наша тетушка. Ей это, конечно, должно быть лучше всѣхъ извѣстно, такъ какъ она знаетъ барышню съ четырехлѣтняго возраста. Только тетушка не можетъ быть настоящимъ судьею: сама нѣсколько заинтересована. Она, вѣдь, была кормилицей меньшаго барона. Густава,-- сорванца Густава, какъ его всегда звали,-- была, такъ сказать, его второю матерью. Ну, вотъ, баронъ Густавъ и барышня полюбили другъ друга. Только барона произвели тутъ въ офицеры; онъ стоялъ съ полкомъ въ Грюнвальдѣ и столько долговъ надѣлалъ, что пришлось ему уѣхать. Потомъ баронъ Гансъ все выплатилъ до послѣдняго шиллинга, хотя пришлось заплатить страшно большую сумму; но въ то время не оставалось ничего дѣлать, какъ уѣхать куда-нибудь подальше. И вотъ три года неизвѣстно гдѣ онъ странствуетъ; вначалѣ изрѣдка присылалъ письма, а уже больше года нѣтъ отъ него ни вѣсточки, никто не знаетъ даже живъ ли онъ, умеръ ли. Послѣ этого ни одинъ благоразумный человѣкъ не можетъ повинить фрейленъ Герту, если она согласится выдти за графа. У нея нѣтъ за душою ни мѣдной монетки, и живетъ-то она такъ же, какъ старые господа, на счетъ барона Ганса; а графъ немногимъ бѣднѣе будетъ нашего князя. Только тутъ филинъ сидитъ, какъ говоритъ старый Ниммо; то-есть баронъ Гансъ не желаетъ этого. Онъ, по обыкновенію, ничего не говоритъ; но и старые господа, и фрейленъ очень хорошо знаютъ, что онъ не желаетъ этого брака. Сама тетушка говоритъ, и моя Лизхенъ тоже, и я говорю, особливо, пос^іѣ того, что полиса тому назадъ своими ушами слышалъ...
И Класъ разсказалъ, какъ баронъ Гансъ встрѣтился съ его свѣтлостью, какъ его свѣтлость спрашивалъ, поѣдетъ ли сегодня баронъ въ Грибеницъ, а баронъ Гансъ отвѣтилъ, что не поѣдетъ, и уѣхалъ въ Старо-Проницъ разсчитывать рабочихъ, какъ онъ это всегда дѣлаетъ по субботамъ. Разсчетъ продолжится съ часъ времени, и тогда уже поздно будетъ ѣхать въ гости, Къ тому же ему нельзя будетъ уѣхать изъ дома, изъ Ново-Проница, такъ какъ тамъ онъ найдетъ письмо отъ консула Ливоніуса, крупнаго хлѣбнаго торговца. Дѣло же должно быть крайне спѣшное, потому что Ливоніусъ прислалъ письмо съ нарочнымъ. Ну, да въ здѣшней сторонѣ и съ нарочными письма не очень скоро доходятъ, и старый Ливоніусъ всю бы лысину себѣ изодралъ въ кровь, если бы зналъ, что его письмо и посейчасъ еще не прочитано.
Послѣднія слова Класъ говорилъ у буфетнаго шкафа, стараясь какъ можно осторожнѣе откупорить третью бутылку. Но пробка была забита слишкомъ крѣпко и громко хлопнула. "Вотъ и глупо вышло",-- подумалъ Класъ, такъ какъ въ тотъ же моментъ услыхалъ, что гость вскочилъ изъ-за стола. Черезъ секунду тяжелая рука опустилась на его плечо.
-- Лошадь мнѣ... можно лошадь? или экипажъ... все равно, только скорѣе... въ Ново-Проницъ, сію минуту!
Класъ чуть не выронилъ бутылки. Но этотъ первый страхъ не можетъ даже сравниться съ тѣмъ, что онъ почувствовалъ, взглянувши на пріѣзжаго: это лицо, этотъ лобъ и глаза... точно черные глаза барона Ганса вдругъ какимъ-то чудомъ превратились въ голубые... къ тому же голосъ... "лошадей въ Ново-Проницъ"...
-- Господи! Батюшки мои!-- воскликнулъ Класъ.-- Такъ вы, стало быть...
-- Да, да, чучело вы, насилу-то сообразили! Убирайтесь скорѣе въ конюшню! Есть лошади?
-- Есть, есть, господинъ.
-- Не смѣйте произносить моего имени, не то я раздроблю вамъ голову! Слышали? Чтобы ни Одна душа, ни даже жена ваша не знала до моего возвращенія... Поняли?
-- Да, да, господинъ.,
-- Въ десять минутъ чтобы были лошади, а я пока наверху управлюсь. Человѣку, который меня повезетъ, скажите, что я ѣду въ охотничій замокъ. Это по той же дорогѣ. А.тамъ я уже самъ распоряжусь. Черезъ десять минутъ. Маршъ!
Послѣднія слова онъ произнесъ уже на ходу, таща за собою Класа. Онъ бѣгомъ пустился по лѣстницѣ, а трактирщикъ еще потиралъ руку, на которой отпечатался каждый палецъ барона. Класъ вызвалъ Іохена и приказалъ какъ можно скорѣе запрягать караковыхъ, къ счастью, только что вернувшихся съ поля, а самъ принялся выдвигать изъ сарая голштинку. "Ну, человѣкъ! Ну, человѣкъ!-- разсуждалъ онъ самъ съ собою.-- Не даромъ его звали Густавомъ-сорванцемъ; должно быть; и года его не исправили. Тамъ, ишь, наверху какая оказія, а въ Проницѣ фрейленъ Герта! Вотъ исторія-то пойдетъ! И все передъ глазами Лизхенъ, а она и не воображаетъ... А я-то вотъ сразу все на свѣжую воду вывелъ, только видъ дѣлалъ, будто... Ну, погоди, Лизхенъ, попробуй ты мнѣ теперь сказать: молчи, Класъ! Ничего ты не знаешь, Класъ!.. Вотъ тебѣ и не знаешь... Іохенъ, готово, что ли?
-- Иду, иду,-- отвѣтилъ Іохенъ.
Ровно черезъ десять минутъ голштинка, запряженная парою караковыхъ, стояла уже у крыльца. Іохенъ сидѣлъ на козлахъ. Баронъ Густавъ вышелъ изъ дома въ темномъ плащѣ съ поднятымъ воротникомъ, почти совершенно скрывавшимъ его лицо. Надъ площадью неслась громадная стая воронъ по направленію къ княжескому парку, затемняя своею червою массою ярко горѣвшую на небѣ зорю. Баронъ Густавъ занесъ было ногу сѣсть въ экипажъ, пріостановился и, какъ показалось Класу, какимъ-то страннымъ взглядомъ провожалъ полетъ зловѣщихъ птицъ. Но вотъ стая промчалась, небо опять прояснилось, баронъ сдѣлалъ движеніе и проговорилъ что-то про себя. Класъ разслышалъ лишь слова: "Э! все глупости!"
Баронъ Густавъ однимъ прыжкомъ очутился въ экипажѣ и крикнулъ:
-- Пошелъ и погоняй своихъ клячъ!
Голштинка быстро покатила по площади.
Глава III.
Въ то время, когда баронъ Гансъ, въ тяжеломъ раздумьѣ ѣхалъ верхомъ изъ Проры, у подъѣзда барскаго дома въ Старо-Проницѣ стоялъ экипажъ, ожидая ихъ превосходительства и фрейленъ Герту, собравшихся на балъ въ Грибеницъ. Кришанъ нетерпѣливо похлопывалъ длиннымъ бичемъ, сидя на высокихъ козлахъ. Вильгельмъ, стоявшій на террасѣ, прислонившись къ периламъ, сказалъ:
-- Что, Кришанъ, не дѣйствуетъ? Хлопни-ка погромче.
-- Все равно не подѣйствуетъ,-- отвѣтилъ кучеръ.
-- Ну, стало быть, подождемъ,-- сказалъ Вильгельмъ.
-- Извѣстно, подождемъ.
Кришанъ продолжалъ слегка хлопать бичемъ, Вильгельмъ сѣлъ на перила и сталъ-болтать ногами.
-- Кришанъ, ты сегодня принарядился,-- сказалъ онъ.
-- А ты-то,-- замѣтилъ Кришанъ.
Вильгельмъ снялъ шляпу и передвинулъ немного напередъ большую кокарду.
-- Особенными франтами мы оба не смотримъ,-- сказалъ Вильгельмъ.-- Не мѣшало бы снарядить насъ во все новое.
-- Для нашихъ стариковъ хорошо и это.
-- Для стариковъ! А для нашей барышни? А что ты думаешь, Кришанъ, выйдетъ у нихъ что-нибудь тамъ или нѣтъ?
-- Почему мнѣ знать.-- сказалъ Кришанъ.-- А ты какъ думаешь?
Вильгельмъ покачалъ головой.
-- Нѣтъ, Кришанъ, я не думаю. Вчера мы опять пробыли у нихъ весь вечеръ. Старые господа играли въ бостонъ съ нашими стариками, а молодой графъ сидѣлъ около нихъ и только таялъ, украдкою посматривая на нашу фрейленъ, сидѣвшую съ вязаньемъ за другимъ столомъ. Старый графъ показалъ ему глазами, чтобы онъ шелъ къ фрейленъ. Онъ подсѣлъ къ ней и началъ было разговаривать. Поговорить онъ умѣетъ, только дѣло не пошло, она все смѣялась прямо ему въ глаза, потомъ встала и вышла вонъ.
Кришанъ, соскучившись, повидимому, долгимъ ожиданіемъ, поднялъ бичъ и такъ громко хлопнулъ, что лошади вздрогнули и рванулись впередъ; дворовая собака, дремавшая въ сторонкѣ, вскочила на ноги и подняла отчаянный лай; огромная стая голубей взвилась съ сосѣдней крыши и, хлопая крыльями, принялась кружиться надъ дворомъ. Въ верхнемъ этажѣ, какъ разъ надъ подъѣздомъ, открылось окно, выглянула бѣлая голова и послышался сердитый, старческій голосъ:
-- Что вы тутъ за шумъ подняли, болваны?
Окно опять захлопнулось.
-- Что? Досталось?-- сказалъ Вильгельмъ.
-- Старая шведская обезьяна!-- сорвалъ свою досаду Кришанъ, и оба разсмѣялись.
Закрывши окно, камергеръ все еще грозилъ сжатымъ кулакомъ въ сторону двора, хотя никто не могъ видѣть ни этого-жеста, и ни слышать его старческой брани:
-- Vile canaille! Les brutes, les... bah! la bêtise de se fâcher! èa agace les nerfs et... dérange le costume!
Онъ подошелъ къ большому зеркалу въ простѣнкѣ между оконъ и, близко всматриваясь, поправилъ два завитка бѣлаго парика, спускавшіеся на лобъ, разгладилъ затѣйливое жабо, длинныя, кружевныя манжеты, краснымъ фуляромъ обмахнулъ борты своего золотомъ расшитаго голубаго фрака и короткихъ черныхъ панталонъ; потомъ отступилъ шага на два, поднесъ къ глазамъ золотую лорнетку и долго самодовольно любовался своимъ отраженіемъ въ зеркалѣ. Старый дипломатъ охорашивался, отставлялъ то правую ногу, то лѣвую, закладывая то одну, то другую руку за бѣлый жилетъ. Наконецъ, подходящая поза была найдена; камергеръ слегка склонился, поднесъ къ губамъ концы пальцевъ и послалъ зеркалу воздушный поцѣлуй. Ступая осторожными шажками, онъ направился черезъ залу и двѣ слѣдующія комнаты, остановился у затворенной двери и постучался. Извнутри послышалось: "Entrez!" Онъ вошелъ въ ту минуту, какъ его супруга вставала изъ-за туалетнаго столика ему навстрѣчу. Горничная, одѣвавшая старую барыню, собрала кое-какія вещи и исчезла за дверью, скрытою драпировкой.
-- Charmant, magnifique!-- сказалъ камергеръ и принялъ ту позу, которая такъ ему понравилась передъ зеркаломъ.
Старушка, улыбаясь, тихо перевернулась и стала опять лицомъ къ лицу съ своимъ супругомъ. Онъ слегка склонился впередъ, поднесъ къ губамъ концы пальцевъ и послалъ воздушный поцѣлуй супругѣ точь въ точь, какъ продѣлалъ за нѣсколько минутъ передъ зеркаломъ. Затѣмъ, съ влюбленнымъ выраженіемъ, онъ отвѣсилъ ей низкій поклонъ; она отвѣтила придворнымъ, низкимъ реверансомъ.
-- Я счастлива,-- сказала она тоже по-французски,-- что все еще немножко нравлюсь своему супругу.
-- Все еще!.. немножко!.. нравлюсь!.. Madame, если бы я не имѣлъ уже счастья быть вашимъ супругомъ... если бы вы, madame, были свободны, клянусь небомъ, именно въ эту минуту я бы дерзнулъ выразить мое искательство этой прелестной ручки.
-- Льстецъ!...
-- Повѣрьте, нѣтъ. Я не скажу вамъ, напримѣръ, /что вы совершенство, или, вѣрнѣе, вы могли бы имъ стать, если бы дозволили мнѣ нѣсколько усилить румянецъ этихъ нѣжныхъ щечекъ.
-- Я боялась, что мы пріѣдемъ слишкомъ рано, еще при дневномъ свѣтѣ.
-- О, не бойтесь ничего, madame, и довѣрьтесь мнѣ; я съумѣю это сдѣлать лучше, чѣмъ ваша камеристка.
Онъ подвелъ старушку къ туалету, усадилъ ее и искусною рукою произвелъ предположенное усовершенствованіе красоты, потомъ оправилъ складки декольтированнаго лифа, брилліантовый аграфъ, которымъ были прикрѣплены страусовыя перья высокаго тока и, наконецъ, заявилъ, что недостаетъ только королевскаго салона для настоящаго тріумфа, подобающаго такой красотѣ и умѣнью одѣться. Старушка вздохнула.
-- Другъ мой,-- сказала она,-- вы говорите о прекрасномъ прошломъ. Прошли дни Фонтенебло и Тріанона и не вернутся никогда... И теперь моя душа далеко не въ радостномъ настроеніи. Совсѣмъ напротивъ. Меня томитъ какое-то предчувствіе, что не сбудутся наши надежды.
-- Этого быть не можетъ!-- воскликнулъ старый камергеръ.
-- Однако, другъ мой, припомните, какъ она держала себя вчера вечеромъ, наканунѣ помолвки.
-- Возмутительно!
-- Какъ всегда, впрочемъ. И если сказать правду, другъ мой, то вѣдь она ни разу еще не выразила своего согласія. Все дѣло ограничивается пока желаніемъ съ нашей стороны, ожиданіемъ и надеждою со стороны графовъ Грибенъ.
-- Но и положительнаго отказа она тоже не выражала.
-- Она только не противорѣчила намъ, не возражала изъ вѣжливости.
-- Позвольте вамъ замѣтить, madame, что, по мнѣ, чортѣ ее возьми совсѣмъ такую вѣжливость.
Старикъ проговорилъ это чрезвычайно рѣзкимъ тономъ, совсѣмъ не гармонировавшимъ съ его искусственною, напускною манерою. Супруга замѣтно струсила.
-- Нѣтъ, нѣтъ, не говорите мнѣ этого,-- продержалъ онъ, ходя взадъ и впередъ по комнатѣ маленькими, нервными шагами.-- Слышать я этого не хочу... Это бѣситъ меня! Это было бы полнымъ разрушеніемъ всѣхъ плодовъ трехлѣтнихъ, необычайныхъ, неслыханныхъ усилій тончайшей дипломатіи! Припомните, вначалѣ ни графъ, ни графиня знать ничего не хотѣли объ этой партіи... припомните, что я сотни разъ терпѣливо сносилъ его сквернѣйшую игру въ карты, его нестерпимый голосъ, и все изъ-за того, чтобы расположить его въ пользу нашихъ плановъ. Чего же нужно этой дѣвушкѣ? Кого ей? Принца крови? Она должна бы на колѣняхъ благодарить насъ за то, что мы устроиваемъ ей такую партію послѣ того, какъ ее безвозвратно скомпрометировалъ ея возлюбленный...
-- Тѣмъ хуже для васъ! Тѣмъ хуже... и вы скомпрометированы. Да нѣтъ... я понимаю въ чемъ тутъ дѣло. Согласитесь, что вы менѣе думаете объ этой дѣвушкѣ, которую я считаю достаточно благоразумною для того, чтобы, въ концѣ-концовъ. согласиться на это замужство,-- вы не думаете даже о томъ негодяѣ, который, вѣроятно, никогда не вернется или явится бродягою, отверженнымъ Богомъ и людьми... Вы думаете о его милости, господинѣ вашемъ старшемъ внукѣ, и о томъ, что устройствомъ этого брака мы можемъ навлечь на себя неудовольствіе его высокой милости.
-- Не можемъ, а навлечемъ, другъ мой,-- возразила старуха.-- Онъ такъ любитъ брата, любитъ больше всего въ мірѣ, и употребитъ всѣ средства сберечь для него его невѣсту. А вѣдь онъ ея опекунъ.
-- Такой же, какъ и нашъ!-- воскликнулъ камергеръ.-- То-есть баринъ, у котораго мы живемъ изъ милости! Неужели мнѣ еще разъ указывать вамъ несовмѣстность такихъ отношеній съ нашимъ достоинствомъ, и что мы должны попытать выдти изъ этого положенія во что бы ни стало? А выходъ намъ одинъ: устроить блестящее замужество для бездомной сироты, которую мы же изъ человѣколюбія пріютили въ этомъ домѣ, и тѣмъ заставить ее быть у-насъ въ неоплатномъ долгу.
-- Кто поручится,-- возразила старуха,-- что она захочетъ расплачиваться съ этимъ долгомъ? И будетъ ли еще она имѣть къ тому возможность? Вы знаете, Грибены, отецъ и сынъ, до гадости скупы. Про Ганса же можно говорить все, что угодно, но скупымъ его нельзя назвать. Онъ, правда, очень аккуратенъ, себя ограничиваетъ во всемъ, тогда какъ намъ...
-- Онъ позволяетъ швырять деньги въ окошко! Договаривайте, madame, договаривайте!
Камергеръ уже не говорилъ, а кричалъ и топалъ ногами; вдругъ онъ со стономъ схватился обѣими руками за больную колѣнку. Перепуганная старуха подбѣжала подержать его.
-- Оставьте, madame!-- отстранилъ онъ ее.-- Я долженъ привыкать на старости лѣтъ обходиться безъ помощи.
-- Дорогой другъ! дорогой другъ!-- успокоивала она.-- Я съ вами совершенно d'accord, во всемъ d'accord! Я желаю только того, чего вы хотите. Я высказала лишь опасенія, но, все-таки, не теряю надежды, что сегодня все устроится. Этотъ блестящій праздникъ польститъ дѣвочкѣ; онъ для нея устроенъ, она будетъ, такъ сказать, его царицею. Нашъ юный другъ достаточно нами подготовленъ, чтобы рѣшиться, наконецъ, сказать послѣднее слово. Мы воспользуемся благопріятною минутою и повернемъ дѣло такъ, чтобы превратить его въ fait accompli. Тогда и мой внукъ лишенъ будетъ возможности помѣшать этому браку. Немножко терпѣнія, мой другъ, немножко дипломатіи, въ которой вы такой великій мастеръ, и вы увидите, мы возвратимся домой съ невѣстой. Намъ, однако, пора ѣхать; Герта, навѣрное, уже ждетъ насъ. Видите?
Показавшаяся въ дверяхъ горничная доложила, что барышня прислала узнать, готовы ли ихъ превосходительства. Старуха взяла подъ руку мужа, съ тѣмъ, чтобы подержать его; но въ присутствіи служанки онъ опять пріободрился и, несмотря на продолжающуюся боль въ колѣнкѣ, силился идти своею обычною танцмейстерскою походкою. Намекъ на его высокія дипломатическія способности возъимѣлъ свое обыкновенное дѣйствіе и разогналъ дурное расположеніе духа. Еъ тому же онъ имѣлъ скрытыя отъ жены, крайне настоятельныя причины желать, чтобы все устроилось именно такъ, какъ было предположено. Онъ уже мысленно рисовалъ картину, какъ въ большомъ залѣ замка Грибеницъ онъ будетъ принимать поздравленія мужчинъ, съ княземъ Прора во главѣ, какъ въ то же время на другомъ концѣ залы его жена будетъ отвѣчать на привѣтствія дамъ. Радужныя мечты вызвали улыбку на его лицѣ; онъ нѣжно пожалъ поддерживающую его руку и окончательно просіялъ отъ знаменательнаго отвѣтнаго пожатія. Въ такомъ настроеніи духа они миновали пріемныя комнаты и уже подходили къ двери, ведущей въ сѣни и на лѣстницу; шедшая впереди горничная взялась было за ручку, но дверь распахнулась снаружи, и старики очутились лицомъ къ лицу съ барономъ Гансомъ.
Глава IV.
Появленіе внука, не показывавшаго глазъ по цѣлымъ недѣлямъ, и притомъ появленіе въ такую минуту привело старуху въ настоящій ужасъ. Ея испуганный взглядъ принялъ умоляющее выраженіе и, обращаясь къ мужу, какъ бы говорилъ: "Я предчувствовала это, но сдѣлать ничего не въ силахъ". Еамергеръ въ смущеніи закашлялъ. Дѣло принимало крайне непріятный оборотъ. Онъ совсѣмъ не разсчитывалъ на серьезное вмѣшательство Ганса и былъ твердо увѣренъ, что по своей апатичной неповоротливости баронъ пропуститъ рѣшительный моментъ и вынужденъ будетъ принять совершившійся фактъ. Зачѣмъ онъ пожаловалъ? Требовать объясненія? Въ такомъ случаѣ надо придумать средство выпутаться изъ неловкаго положенія. Самое лучшее -- отъ всего отпереться. Въ сущности, ничего окончательнаго и безповоротнаго еще, къ сожалѣніе, не произошло. А затѣмъ необходимо предпринять самыя энергическія мѣры и какъ можно скорѣе все обдѣлать.
Старики имѣли достаточно времени сообразить и обдумать неудобное положеніе, въ которое они попали такъ неожиданно. Гансъ все еще стоялъ на порогѣ, не двигаясь съ мѣста. Былъ ли онъ самъ смущенъ нечаянностью встрѣчи, или, по обыкновенію, не находилъ приличествующихъ случаю выраженій? Надо было этимъ воспользоваться и попытать увернуться. Камергеръ взялъ подъ руку жену и, увлекая ее за собою, двинулся прямо на Ганса со словами:
-- Ага! милѣйшій баронъ! Пришли сами сказать, что экипажъ готовъ. Да, да... дамамъ сказать, дамамъ! Прекрасно! Въ самомъ дѣлѣ, давно пора ѣхать.
Онъ разсчитывалъ, что Гансъ посторонится отъ двери и пропуститъ ихъ. Но молодой человѣкъ, вмѣсто того, притворилъ дверь, поклонился, движеніемъ руки предложилъ старикамъ сѣсть и выслалъ изъ комнаты горничную. У старухи подкосились ноги отъ страха; она безсильно опустилась на кресло у круглаго стола среди залы. Она не помнила, какъ добралась до него. Камергеръ почувствовалъ новый приступъ сильнѣйшей боли въ колѣнѣ и тоже сѣлъ. Гансъ продолжалъ стоять на полдорогѣ между ними и дверью.
-- Прошу извинить, что задержалъ,-- сказалъ онъ.-- Я получилъ извѣстіе... письмо получилъ съ нарочнымъ часъ тому назадъ. Я ѣздилъ утромъ въ Бергенъ по дѣлу и до сихъ поръ не былъ дома. Управляющій сейчасъ сюда привезъ его изъ Ново-Проница, такъ какъ зналъ, что я здѣсь. Письмо отъ Густава, бабушка.
Онъ проговорилъ это своимъ тихимъ, конфузливымъ голосомъ, не сводя съ бабки чернаго, не моргающаго глаза, вынулъ изъ кармана письмо, развернулъ и нетвердою рукою протянулъ старухѣ. Онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ впередъ и остановился. Бабушка не шевельнулась; только вѣеръ сильно дрожалъ въ ея рукѣ, затянутой въ перчатку, и сквозь румяны проступала сильная блѣдность на морищинстыхъ щекахъ. Гансу тяжело стало, стало жаль старухи, не смѣвшей при мужѣ выразить радости по случаю полученія вѣсти отъ внука, котораго уже начинали считать погибшимъ.
-- Еще разъ прошу извиненія,-- сказалъ Гансъ мягко.-- Я самъ такъ пораженъ. Я не понимаю, почему онъ не... впрочемъ, вы, быть можетъ, сами прочтете?...
Гансъ сдѣлалъ еще движеніе по направленію къ бабкѣ и опять остановился. Камергеръ поднялся съ мѣста Протянулъ руку, вѣжливо отстраняя барона.
-- Не безпокойтесь, не безпокойтесь, мы не хотимъ быть нескромными. Письмо не намъ адресовано. Вы обяжете насъ, если сообщите его содержаніе въ другое время... завтра, если вамъ угодно. Сегодня же, то-есть теперь, намъ необходимо, давно пора отправляться... Весьма вамъ благодарны! Весьма благодарны! Пойдемте, моя милая!
Послѣднія слова онъ проговорилъ по-французски съ такимъ выраженіемъ лица, что старуха тотчасъ же встала, хотя съ трудомъ держалась на ногахъ.
-- И такъ до свиданья, до завтра,-- продолжалъ камергеръ, дѣлая привѣтливыя движенія рукою.-- Еще разъ благодарю, милѣйшій баронъ!
-- Да, да, милый Гансъ, благодарю, благодарю,-- едва выговаривала бабушка, прощаясь съ внукомъ движеніемъ вѣера.
Рука въ руку старики хотѣли пройти мимо Ганса. Теперь онъ стоялъ въ сторонѣ отъ двери. Его тревожный взглядъ обѣгалъ залу, какъ бы ища помощи, и останавливался на двухъ дверяхъ, ведущихъ во Внутреннія комнаты. Вдругъ лицо его просіяло. Одна изъ дверей отворилась и вошла Герта, совсѣмъ одѣтая къ выѣзду. Она пріостановилась на мгновенье, однимъ взглядомъ окинула сцену и быстро вошла въ комнату.
-- Простите, бабушка, Лизета опять задержала. Bon soir, excellence! Здравствуй, Гансъ! И ты съ нами? Ахъ, на тебѣ охотничьи сапоги! Стало быть, опять по дѣлу? Ну, дѣла послѣ, теперь не задерживай бабушку. Намъ давно пора ѣхать.
-- Прошу тебя, прочти это письмо.
-- Какое письмо?
-- Вотъ.
Онъ подалъ ей письмо и вышелъ. Герта посмотрѣла ему вслѣдъ, пожимая плечами. Навѣрное опять какая-нибудь непріятность и ей предстоитъ ея обыкновенная роль посредницы между этимъ мечтателемъ и стариками, вѣчно ставящими его своими безумствами въ скверныя положенія. Письмо изъ Зундина, кажется, мужская рука... Можетъ подождать до завтра. Она, хотѣла уже бросить письмо на столъ, не прочитавши, но, складывая развернутый листокъ, невольно взглянула на начальныя строки и прочла: "Милый Гансъ! Лучше поздно, чѣмъ никогда, и хотя поздно, а твой бродяга вернулся"...
Герта вздрогнула всѣмъ тѣломъ, точно отъ электрическаго удара. Она схватилась рукой за сердце, черезъ секунду оперлась ею на столъ и пробѣжала письмо." Возможно ли это? Правда ли? На минуту она замерла на мѣстѣ, потомъ вдругъ выпрямилась, положила письмо на столъ и, не спѣша, сняла кружевной платокъ, окутывавшій ея голову и шею, и сбросила съ плечъ шаль. Все это произошло крайне быстро, такъ что старики фонъ-Линдбладъ оставались еще на прежнемъ мѣстѣ,-- бабушка въ боязливомъ ожиданіи, ея супругъ внѣ себя отъ изумленія и злости. Очевидно было, что дѣвушка намѣрена остаться дома. Камергеръ скорѣе прошипѣлъ, чѣмъ проговорилъ: "Sacré"!... выпустилъ руку жены и подошелъ къ Гертѣ.
-- Смѣю льстить себя надеждою, mademoiselle,-- заговорилъ онъ по-французски,-- что вы не пожелаете лишить насъ удовольствія, на которое мы,-- и не мы одни,-- сегодня расчитывали? Герта взглянула на дипломата. Старое лицо, умѣвшее всегда такъ сладко улыбаться, было искажено страхомъ и гнѣвомъ. Дѣвушка знала, насколько золъ и мстителенъ этотъ человѣкъ; она знала также, что ей придется сразу уничтожить его планъ, надъ осуществленіемъ котораго онъ неутомимо хлопоталъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ. Весьма возможно, что своимъ поступкомъ она давала ему нѣкоторое право быть ею недовольнымъ и выражать свое неудовольствіе; но она не привыкла къ такому тону и ни за старымъ камергеромъ, и ни за кѣмъ въ мірѣ не признавала права распоряжаться ею, вопреки ея желанію. Что и какъ будетъ дальше, она сама не знала, но твердо рѣшила дѣйствовать по своему усмотрѣнію.
-- Очень сожалѣю,-- сказала она,-- но Густавъ вернулся, онъ въ Прорѣ и проситъ Ганса пріѣхать за нимъ.
Она проговорила это крайне вѣжливо и совершенно спокойно, и даже разсмѣялась надъ тѣмъ, какъ испуганно отскочилъ отъ нея старикъ. Дѣло оказывалось хуже, чѣмъ онъ предполагалъ. Письмо еще туда-сюда, хотя лучше было бы, если бы никакого письма не получалось; но бродяга возвращается самъ, вернулся, въ Прорѣ и сегодня же вечеромъ будетъ здѣсь.
-- Это ужасно! Это невозможно!-- пробормоталъ старикъ.
-- Это вѣрно,-- сказала Герта,-- онъ самъ пишетъ изъ Зундина. Вотъ письмо, посмотрите сами, excellence. И не правда ли, милая, добрая бабушка, очень понятно и въ порядкѣ вещей мое... я хочу сказать наше желаніе -- встрѣтить этого дурнаго человѣка? Это такъ естественно и прилично. Если мы поѣдемъ въ Грибеницъ теперь, именно въ ту минуту, когда узнали, что онъ вернулся и что Гансѣ привезетъ его сюда, то это будетъ демонстраціей, которая насъ же свяжетъ, а я не желаю быть связанной даже по отношенію къ Густаву. Я не хочу дать ему замѣтить, насколько меня огорчало его долгое молчаніе. Онъ и безъ того былъ не въ мѣру гордъ и я не думаю, чтобы сталъ теперь скромнѣе.
Герта осталась довольна собою. Все это она высказала очень просто и непринужденно. Старики не могли не замѣтить, какъ болѣзненно билось ея сердце, какъ тяжело было у нея на душѣ. Отвѣтъ послѣдовалъ не сразу. Госпожа фонъ-Линдбладъ, къ которой были обращены послѣднія слова, продолжала испуганно смотрѣть на мужа; камергеръ съ трудомъ овладѣлъ собою, собралъ всю свою привычную выдержку и заговорилъ, хриплымъ голосомъ:
-- Перестаньте ребячиться, прошу васъ, mademoiselle! Мы дали слово быть вечеромъ въ Грибеницѣ и сдержимъ свое слово, несмотря на то, угодно будетъ сюда пожаловать или не угодно молодому человѣку, поступившему съ нами въ высшей степени дурно. Вы должны, ѣхать, mademoiselle, во-первыхъ, ради себя самой, если въ васъ есть хотя искра гордости и самолюбія, недостаткомъ которыхъ вы вообще не страдаете; во-вторыхъ, вы должны это сдѣлать для насъ, заступившихъ вамъ мѣсто родителей съ четырехлѣтняго вашего возраста и всегда желавшихъ вамъ добра; наконецъ, вы обязаны ѣхать ради нашихъ друзей, графовъ Грибеницъ, которымъ не только прискорбно будетъ, но изъ высшей степени оскорбительно, если невѣста ихъ сына не пріѣдетъ на праздникъ, устроенный единственно въ честь ея.
Въ продолженіе всей этой рѣчи ни одинъ мускулъ не дрогнулъ на лицѣ Герты; только при послѣднихъ словахъ потемнѣли ея глаза, губы на мгновеніе сжались.
-- Вы ошибаетесь, excellence,-- заговорила она тихо и отчетливо.-- Я никогда не считала себя невѣстою графа Акселя и ни ему, никому яркому не подала къ тому ни малѣйшаго повода. Вамъ я очень "благодарна за сообщеніе того, какое значеніе придаютъ сегодняшнему балу. Если бы я даже хотѣла ѣхать, то теперь уже рѣшительно остаюсь дома.
Она взяла свои вещи со стола.
-- Милая Герта! Дитя мое!-- заговорила старуха умоляющимъ голосомъ.-- Прошу тебя изъ любви ко мнѣ!...
-- Не могу, бабушка,-- отвѣтила Герта, подходя къ старухѣ и цѣлуя ея руку.-- Теперь окончательно не могу.
Бабушка хотѣла что-то возразить, но мужъ перебилъ ее:
-- А! Вы не можете? Теперь окончательно?... Прекрасно! Такъ теперь я вамъ скажу, что я могу и что я сдѣлаю. Сегодня же вечеромъ я объявлю графу, графинѣ, его свѣтлости князю, ея свѣтлости княгинѣ, объявлю всему обществу, что господинъ баронъ Густаѣъ фонъ-Пронъ сдѣлалъ намъ честь и опять пожаловалъ, и что его кузина, фрейленъ Герта фонъ-Пронъ, осталась дома, чтобы спросить этого господина, не удостоитъ ли онъ взять ее въ жены послѣ того, какъ въ теченіе трехъ лѣтъ, по его милости, она была посмѣшищемъ цѣлаго края?...
Крича и задыхаясь отъ бѣшенства, камергеръ близко подступилъ къ молодой дѣвушкѣ. Она не попятилась ни на волосъ, не сдѣлала ни одного движенія. Только нѣжный румянецъ на ея щекахъ смѣнился страшною блѣдностью, голубые глаза блестѣли почти чернымъ оттѣнкомъ и легкая, чуть замѣтная дрожь голоса выдавали ея волненіе.
-- Я не сомнѣваюсь въ томъ, что вы бы все это сказали и сдѣлали, если бы смѣли. Но, слава Богу, ни сказать, ни сдѣлать вы ничего не смѣете,-- проговорила она тихо, отчеканивая каждое слово.
-- Вы полагаете?
-- Вы знаете, о чемъ я говорю и... о комъ.
Намекъ былъ достаточно женѣ и безъ сопровождавшаго его взгляда молодой дѣвушки на дверь, за которою только что исчезъ Гансъ. Старикъ отлично понималъ, о комъ и о чемъ идетъ рѣчь. Особенно невыносимо было ему это напоминаніе о зависимости отъ ненавистнаго барона именно въ эту минуту, когда онъ такъ надѣялся избавиться отъ нея и оказывался опять обреченнымъ ей подчиняться.
-- А вотъ увидите!-- прошипѣлъ онъ съ угрожающимъ жестомъ, схватилъ подъ руку чуть не падающую отъ страха жену и почти вытащилъ ее за собою изъ залы.
Дверь съ шумомъ захлопнулась. Герта глубоко вздохнула полною грудью, подбѣжала къ столу, схватила письмо Густава и прижала его къ губамъ.
-- Милый! Дорогой мой! Я и могла думать...
Она хотѣла еще разъ прочесть письмо; буквы прыгали и путались въ подступившихъ къ глазамъ слезахъ. Герта быстро отерла ихъ.
-- Какія глупости!-- прошептала она.-- Какъ бы онъ сталъ смѣяться, если бы увидалъ!
Она сама усмѣхнулась короткимъ, отрывистымъ смѣхомъ и стала читать:
"Милый Гансъ! Лучше поздно, чѣмъ, никогда, и хотя поздно, а твой бродяга вернулся. Пишу тебѣ изъ Зундина въ 9 часовъ вечера. Выѣду отсюда завтра въ полдень, чтобы дать время дойти письму до тебя; около семи часовъ буду въ Прорѣ, у стараго Ниммо, если Бахусъ еще не призвалъ къ себѣ этого вѣрнаго слугу. Во всякомъ случаѣ надѣюсь встрѣтить тебя на постояломъ дворѣ и поговорить въ тотъ же вечеръ. Больше писать некогда и охоты нѣтъ. Лучше поговоримъ лично.
"Густавъ".
Улыбка счастья исчезла съ лица молодой дѣвушки, письмо выскользнуло изъ рукъ. Пробѣгая письмо въ первый разъ, она поняла только, что онъ вернулся, что онъ здѣсь, и ничего больше. Теперь же -- ни слова о ней, ни намека!... Такъ ли бы писалъ любящій человѣкъ, не разлюбившій? Можетъ быть, и вернулся лишь сказать, что разлюбилъ, что она свободна, можетъ располагать собою... Располагать! Выдти замужъ за самаго богатаго! Да, она можетъ...
Герта быстро схватила со стола свои вещи. Въ эту минуту изъ открытаго окна донесся топотъ лошадей и стукъ колесъ отъѣзжающаго экипажа.
Поздно!
Она подбѣжала къ окну. Экипажъ выѣзжалъ уже за ворота.
Поздно! Поздно!
Все пропало. А лишь нѣсколько минутъ тому назадъ ей стоило только протянуть руку и она могла блестящимъ образомъ отомстить измѣннику... если только правда, что онъ измѣнникъ! Но могло ли быть въ томъ. сомнѣніе послѣ такого письма?
Со двора опять послышался шумъ, голоса. Къ подъѣзду подвели лошадь Ганса. Онъ самъ быстро сбѣжалъ съ лѣстницы, вскочилъ въ сѣдло и во всю прыть помчался по липовой аллеѣ.
Герта горько разсмѣялась. И это человѣкъ, на защиту котораго она такъ смѣло полагалась!... А онъ покинулъ ее одну въ тяжелую минуту отвратительной борьбы съ злымъ старикомъ; покидаетъ опять, не сказавши даже "спасибо" за то, что она осталась, не выразивши ни однимъ словомъ ни участія, ни сочувствія, ни ободренія! Не много бы времени это отняло у него. Нѣтъ, ему некогда, ему необходимо мчаться сломя голову навстрѣчу возлюбленному братцу, сообщить, какъ можно скорѣе, что домъ и все къ его услугамъ, что его нетерпѣливо ждетъ невѣста, изнывая отъ любви, что она почтетъ за счастье, за неземное блаженство, если онъ соблаговолитъ взглянуть на нее милостивымъ окомъ!
Она отошла отъ окна и тревожно ходила взадъ и впередъ но залѣ. Въ комнатѣ между тѣмъ сгустился вечерній сумракъ, только въ открытое окно еще лился красноватый отблескъ яркой зари и озарялъ, фигуру молодой дѣвушки какимъ-то фантастическимъ свѣтомъ, точно исходящимъ изъ нея самой свѣтлымъ видѣніемъ отразилась она на темномъ фонѣ зеркала. Герта остановилась и долго, пристально всматривалась въ свое изображеніе; черту за чертою, линію за линіей разбирала она эту стройную фигуру отъ атласнаго башмачка, выглядывавшаго изъ-подъ бальнаго платья, до пышной розы въ темнорусыхъ, волнистыхъ полосахъ. Наконецъ, взглядъ ея остановился на глазахъ, смотрѣвшихъ на нее въ упоръ изъ зеркала, и эти глаза казались все больше и больше, все прекраснѣе и обворожительнѣе.
-- Покинута!-- проговорила она.-- Нѣтъ! Такихъ не покидаютъ!... Она спокойно отвернулась отъ зеркала, собрала свои вещи и направилась къ двери въ корридоръ, ведущій къ ея комнатѣ. Въ эту минуту въ залу быстро вошла фрау Панкъ.
-- Гертинька! Фрейленъ Гертинька! Дорогое дитя мое! Я всегда говорила, была увѣрена, что онъ вернется... Мой Густавъ! Я все знаю, онъ все сказалъ мнѣ. Какъ я благодарна вамъ, что вы не поѣхали съ старыми господами. Я приготовлю отличный ужинъ, а вы надѣньте голубое платье, знаете, то платье, въ которомъ онъ васъ видѣлъ въ послѣдній разъ.
Она обняла молодую дѣвушку и зарыдала. Герта высвободилась изъ ея объятій.
-- Кто говорилъ тебѣ все это? Густавъ?
-- Густинька? Да какъ же могъ онъ говорить со мною, когда онъ еще въ Прорѣ. Баронъ Гансъ говорилъ. Онъ сейчасъ заходилъ ко мнѣ въ кухню; онъ зналъ, какая это для меня радость. Теперь онъ поскакалъ за Густавомъ, привезетъ сюда нашего Густиньку! Господи, Господи! Неужели вы не рады, фрейленъ Гертинька?
-- Поди и помоги мнѣ переодѣться,-- сказала Герта.-- А голубое платье пусть виситъ себѣ въ шкафу. Впрочемъ, можешь его взять себѣ.
Гррта бросила свои вещи на руки фрау Панкъ и пошла впередъ.
-- Черезъ три-то года и вотъ что!-- шептала экономка, покачивая головою.-- Но, въ такомъ случаѣ, зачѣмъ же она осталась? Да нѣтъ, вотъ дай имъ только свидѣться, опять обнять другъ друга... Гдѣ тамъ какому-нибудь графу противъ моего Густиньки!
Глава V.
Гансъ проскакалъ въ галопъ до конца липовой аллеи* выѣхавши за ворота, объ далъ вороному шпоры и отпустилъ поводья. Вороной попытался пуститься въ карьеръ, но видимо изнемогалъ отъ усталости; Гансъ придержалъ утомленнаго коня и пустилъ его шагомъ; съ четырехъ часовъ утра онъ былъ подъ сѣдломъ и сдѣлалъ уже шесть миль по жарѣ. Вернуться и взять свѣжаго Фигаро Герты?-- подумалъ было Гансъ, но это задержитъ еще на долго. Къ тому же, Герта видѣла его, быть можетъ, изъ окна, сойдетъ, пожалуй, внизъ, начнетъ распрашивать, зачѣмъ онъ вернулся; придется взглянуть ей въ глаза, прочесть въ нихъ счастье... Господи Боже! Да кто же и доставилъ ей это счастье? Кто же, какъ не онъ, хлопоталъ объ этомъ? Не останови онъ ее, и она бы уѣхала въГрибеницъ, была бы на балѣ... Нѣтъ, нѣтъ! Этого не могло случиться, онъ никогда не вѣрилъ, несмотря на то, что всѣ говорили. Но если бы Густавъ еще дольше не пріѣхалъ? Почему онъ не явился прямо "3юда, а хотѣлъ сперва повидаться съ нимъ, съ Гансомъ? Боится, что за это время Герта... Конечно, конечно! Грустная была бы для него встрѣча. И ты, Гансъ, выносилъ это? Боже! если бы онъ зналъ, что я вынесъ... что выношу! Нѣтъ, она должна быть твоею; нѣтъ, ты никогда не узнаешь... никогда! такъ же, какъ и она не узнаетъ... Я бы не пережилъ этого... И тогда это, конечно, не могло бы показаться случайностью. Позднѣе! Позднѣе, когда все устроится, когда я имъ не нуженъ буду... тогда у ружейнаго шкафа, при чисткѣ оружія... или вечеромъ на тягѣ...
Онъ взглянулъ на опушку лѣса, отдѣленнаго отъ дороги полосою пшеницы. Эта полоса составляла его гордость,-- лучшей не было на всемъ островѣ; а этотъ лѣсъ... сколько разъ онъ готовъ былъ его вырубить, когда въ кассѣ не было ни копѣйки, и никогда не могъ рѣшиться; духа не хватало уничтожить эти громадныя, развѣсистыя ели. Въ ихъ тѣни, у ихъ обросшихъ мохомъ корней онъ такъ часто мечталъ о ней, когда она была еще почти ребенкомъ... Выросла она, развернулась, какъ чудный цвѣтокъ, и никого у нея не было во всемъ мірѣ, кто бы могъ ее защитить... Она была его дитей! Другое дитя -- красивый, своенравный мальчикъ! Въ восемнадцать, въ двадцать лѣтъ онъ былъ для нихъ обоихъ братомъ, отцомъ, защитникомъ... всѣмъ! А дѣти дразнили другъ друга, ссорились, любили, цѣловались передъ его глазамм... Чтобы не видать, ему стоило закрыть тольки одинъ глазъ,-- такъ подшучивалъ когда-то Густавъ; онъ всякій разъ смѣялся надъ этой шуткой, чтобы не дать замѣтить дѣтямъ, какъ тяжело у него на сердцѣ, какъ болѣзненно бьется это сердцѣ. Да, да, подъ могучими елями... короткій выстрѣлъ пронесется по лѣсу, и ляжетъ онъ, уснетъ вѣчнымъ, покойнымъ сномъ. А они... утѣшатся... скоро утѣшатся, не до того имъ будетъ, чтобы сокрушаться о старомъ, некрасивомъ, глупомъ Гансѣ, только мѣшавшемъ имъ и, наконецъ, догадавшемся навсегда закрыть свой единственный глазъ. Эхъ, Гансъ, Гансъ! Не стыдно ли тебѣ?
Лѣсъ и поле, все исчезло за тяжелою слезою, набѣжавшею на его глазъ. Гансъ сморгнулъ слезу и тронулъ лошадь.
"Ну-ну, вороной, еще двѣ тысячи шаговъ, и на покой. Доберемся до Проры, тамъ Класъ Венгакъ запряжетъ намъ пару своихъ почтовыхъ клячъ. Кто знаетъ, что ждетъ тебя завтра, какъ станетъ гонять тебя твой баринъ? Въ былое время онъ не жалѣлъ тебя, а съ тѣхъ поръ ты постарѣлъ на три года. Измѣнился ли онъ, мой милый малый? такъ ли онъ хорошъ, какъ былъ тогда?", и передъ Гансомъ проносился образъ юноши, готовящагося броситься въ воду съ деревянныхъ мостковъ, на которыхъ весною моютъ овецъ. Яркое солнце освѣщаетъ красивую, стройную фигуру, широкія плечи, высокую грудь. Кудрявая голова обращается къ нему. Гансъ, готовъ? Разъ, два, три... раздается веселый, звонкій голосъ. Прыжокъ, всплескъ воды, черезъ минуту голова показывается далеко отъ берега, сильныя руки бодро разсѣкаютъ голубыя волны... Какъ онъ гордился этимъ юношей и вправѣ былъ гордиться: онъ выучилъ его плавать и а конькахъ кататься, верхомъ ѣздить, стрѣлять, грести и править рулемъ... всему выучилъ. И все это такъ легко ему давалось, точно само собою, во всемъ онъ превзошелъ учителя; только въ стрѣльбѣ отсталъ,-- несмотря на свой единственный лазъ, Гансъ всегда стрѣлялъ лучше брата.
Подковы воронаго застучали по настилкѣ мостика, ведущаго во дворъ между амбарами и скотнымъ дворомъ. У Ганса сильно сбилось сердце, когда онъ увидалъ у подъѣзда голштинку Класа Венгака, очевидно, только что подъѣхавшую, такъ какъ лошади еще едва переводили дыханіе. Прислалъ ли Густавъ за нимъ или, быть можетъ, самъ...
-- Густавъ!
Гансъ спрыгнулъ съ лошади и очутился въ объятіяхъ брата.
-- Постой минутку,-- сказалъ Гансъ дрожащимъ отъ волненія, голосомъ,-- я только распоряжусь, чтобы скорѣе запрягали. Ты, Іохенъ, можешь ѣхать домой.
-- Нѣтъ, нѣтъ, подожди... Мнѣ самому нужно... видишь, со мною даже нѣтъ моихъ вещей... Пойдемъ, я все объясню тебѣ... Да или же, наконецъ! )
Не дожидаясь отвѣта брата, Густавъ вошелъ въ домъ. Гансъ усмѣхнулся. Несмотря на бороду и чужеземное платье, сильно измѣнившія наружность молодого человѣка, это былъ все тотъ же, прежній Густавъ. Гансу извѣстна и понятна причина его нетерпѣнія; стоитъ ему сказать только одно слово, и эта тревога смѣнится восторженною радостью.
-- Да, все такой же!-- сказалъ онъ, привѣтливо обращаясь къ рабочимъ, сбѣжавшимся на дворъ привѣтствовать молодаго барина, съ которымъ нѣкоторые изъ нихъ выросли вмѣстѣ. Ихъ удивило, что Густавъ не взглянулъ даже ни на кого, не сказалъ ни съ кѣмъ ни слова.
-- Завтра, ребята, со всѣми повидается какъ слѣдуетъ, теперь надо скорѣе убрать сѣно съ возовъ; ночью, пожалуй дождь пойдетъ. А ты, Іохенъ, прикрой лошадей попонами, хотя простоять тебѣ и не долго придется.
Люди разошлись каждый къ своему дѣлу. Іохенъ вынулъ попоны изъ задка экипажа и прикрылъ лошадей. Баронъ сказалъ что ждать не долго, а онъ уже началъ бояться, какъ бы послѣ тяжелой дневной работы его не продержали здѣсь съ лошадью до поздней ночи. Покурить онъ, все-таки, успѣетъ, но-на всякій случай, изъ предосторожности, Іохенъ набилъ лишь половину трубки, закурилъ и сталъ на досугѣ раздумывать обо всемъ видѣнномъ и слышанномъ, изъ чего онъ понялъ очень немногое Его занималъ, между прочимъ, вопросъ, почему господинъ ба ровъ живетъ не въ Старомъ Проницѣ, гдѣ, по слухамъ, есть прекрасный замокъ и большой паркъ, а живетъ здѣсь въ одноэтажномъ домикѣ, мало чѣмъ отличающемся отъ обыкновеннаго крестьянскаго жилья? Впрочемъ, у Ганса-Филина голова не совсѣмъ въ порядкѣ, это говорилъ самъ Класъ Венгакъ и тутъ же упоминалъ о "бѣшеномъ Густавѣ," котораго Іохенъ совсѣмъ не зналъ
Скоро ли они выйдутъ, однако? Сидятъ они, кажется, въ той комнатѣ, что влѣво отъ входной двери; оттуда слышатся ихъ голоса, т.-е., собственно, одинъ голосъ младшаго барона, а баронъ Гансъ либо все время молчитъ, либо говоритъ такъ тиха что его не слышно. Разобрать нельзя ни одного слова; несмотря на жару, у нихъ окна закрыты. Духота, должно быть, тамъздѣсь на дворѣ и то можно бы задохнуться, если бы не продувалъ вѣтерокъ. И огня не зажигаютъ, хотя уже стемнѣло. Вотъ и мѣсяцъ выходитъ изъ-за деревьевъ; его свѣтъ играетъ на ряби пруда, отражается отъ оконныхъ стеколъ.
Сколько времени они держатъ Іохена! Послѣ половины трубки онъ успѣлъ выкурить двѣ полныхъ, а ихъ все нѣтъ. Если бы онъ зналъ это, непремѣнно бы отпрегъ лошадей. Давно бы слѣдовало поужинать. Ишь народъ въ людской ужинаетъ; а онъ стой тутъ у экипажа съ своими усталыми, голодными клячами. О немъ никто и не подумалъ, а еще Класъ Венгакъ всегда увѣряетъ, будто господинъ баронъ добрѣйшій баринъ. Хороша доб рога, нечего сказать! Всѣмъ-то этимъ господамъ одна цѣна Іохенъ сошелъ съ козелъ и прохаживался взадъ и впередъ. Ярки звѣзды скрылись за набѣжавшими облаками; луна едва проглядывала сквозь ихъ сѣроватую дымку. Сумракъ быстро сгущался. Въ тополяхъ у въѣзда кричалъ сычъ; какая-то большая птица, громко хлопая крыльями, пролетѣла передъ самымъ лицомъ Іохена.
-- Если они еще сидѣть будутъ,-- ворчалъ кучеръ,-- я подождду минутъ пять и уѣду. Здѣсь просто жутко становится человѣку... Насилу-то!
Наружная дверь отворилась; оба брата сошли съ крыльца. Баронъ приложилъ пальцы къ губамъ и громко свиснулъ. На этотъ зовъ изъ людской вышелъ прикащикъ. Гансъ тихо сказалъ ему что-то и подошелъ къ экипажу. Молодой баронъ взялъ съ сидѣнья свой плащъ, накинулъ на плечи и сѣлъ въ голштинку; Гансъ помѣстился рядомъ съ нимъ. Іохенъ обратился къ нимъ вопросомъ: куда прикажутъ ѣхать? Между собою братья не промолвили ни слова и даже не отвѣтили кучеру. При свѣтѣ мы ихъ лица показались Іохену страшными, точно у мертвецовъ, такъ что онъ не рѣшился повторить своего вопроса, вспрыгнулъ скорѣе на козлы и, не оглядываясь, погналъ лошадей на удачу къ Прору.