Обстановка комнаты совсѣмъ не похожа на западно-европейскую. Это оригинальная смѣсь болгарской роскоши съ дешевымъ вѣнскимъ комфортомъ. Надъ изголовьемъ кровати, стоящей у короткой стѣны, срѣзывающей уголъ комнаты по діагонали, деревянный синій съ золотомъ кивотъ съ образомъ Христа изъ слоновой кости и лампадкою передъ нимъ въ кругломъ филигранной работы металлическомъ подлампадникѣ, повѣшенномъ на трехъ цѣпочкахъ. У другой стѣны, противъ окна -- турецкая оттоманка. Одѣяло и пологъ надъ кроватью, оконныя занавѣски, коврикъ и всѣ вышитыя вещи восточной работы и бросаются въ глаза своею пышностью; обои на стѣнахъ дрянненькіе, выписанные съ Запада. У стѣны между оттоманкою и окномъ умывальникъ, состоящій изъ простого желѣзнаго эмалированнаго тазика въ крашеной металлической оправѣ и ведра подъ нимъ; на перильцѣ умывальника полотенце. Тутъ же вѣнскій гнутаго дерева стулъ съ плетенымъ сидѣньемъ. Между кроватью и окномъ туалетный столъ, простой, сосновый некрашеный, покрытый пестрою скатертью; на немъ роскошное туалетное зеркало. Съ другой стороны кровать, ближе къ двери,-- комодъ, также покрытый скатертью съ болгарскими вышивками. На немъ горка романовъ въ бумажныхъ обложкахъ, коробка шоколадныхъ конфектъ и маленькій мольбертикъ съ большимъ фотографическимъ портретомъ чрезвычайно красиваго офицера, величавая осанка и магнетическій взглядъ котораго чувствуются даже на портретѣ. Комната освѣщается свѣчею на комодѣ и другою, въ подсвѣчникѣ со спичечницею, на туалетномъ столикѣ.
Окно, устроенное въ родѣ двери, раскрыто настежь. Открывающіяся наружу ставни также раскрыты. На балконѣ любуется покрытыми снѣгомъ Балканами молодая дѣвушка. Очарованіе, производимое романтическою красотою ночи, усиливается въ ней сознаніемъ, что ея собственная молодость и красота являются составною частью этой чудной картины. Длинная мѣховая мантилья на ея плечахъ, по скромной оцѣнкѣ, превышаетъ въ три раза стоимость всей обстановки ея комнаты.
Мечты ея прерываются ея матерью, Катериною Петковой. Это женщина лѣтъ уже за сорокъ, властная и энергичная, съ великолѣпными черными волосами и глазами, могла бы быть великолѣпнымъ типомъ жены крестьянина-горца, но предпочитаетъ разыгрывать роль свѣтской барыни-вѣнки и съ этой цѣлью ходитъ всегда въ модныхъ нарядахъ.
Катерина входитъ поспѣшно, вся возбужденная радостными вѣстями. Раина! Она ставитъ удареніе на и. Раина! Подходитъ къ кровати, ожидая найти тамъ Райну. Гдѣ же --?.. Райна заглядываетъ въ комнату. Господи Боже! Ты не Въ постели, а на воздухѣ! Ночью! Вѣдь такъ можно на смерть простудиться! А Лука сказала мнѣ, что ты легла спать.
Райна входитъ. Я ее услала отъ себя. Хотѣлось остаться одной. Звѣзды такія прекрасныя! Въ чемъ дѣло?
Катерина. Ахъ, такія новости! Было сраженіе.
Райна съ расширенными глазами. Ахъ! Сбрасываетъ мантилью на оттоманку и подбѣгаетъ къ Катеринѣ въ ночномъ капотѣ изъ хорошей матеріи, очевидно накинутомъ на голое тѣло.
Катерина. Генеральное сраженіе подъ Сливницей! Побѣда! И ее одержалъ Сергѣй.
Катерина. Живъ, здоровъ и благополученъ: онъ и прислалъ это извѣстіе. А Сергѣй -- герой дня, кумиръ всего полка.
Райна. Разскажи, разскажи. Какъ это было? Въ экстазѣ. О, мама, мама, мама! Порывисто усаживаетъ мать на оттоманку; неистово цѣлуются.
Катерина съ возрастающимъ воодушевленіемъ. Ты и представить себѣ не можешь, какой это былъ блестящій подвигъ. Кавалерійская атака! Подумай только! Онъ не побоялся нашихъ русскихъ командировъ -- рѣшился, не получивъ приказаній -- взялъ атаку на свою личную отвѣтственность -- самъ руководилъ ею -- первый прорвался сквозь ихъ штыки. Ты представь себѣ только, Райна: наши удальцы -- болгары, со сверкающими очами и саблями, какъ лавина -- несутся и разсѣиваютъ и гонятъ этихъ несчастныхъ сербовъ съ ихъ щеголями -- австрійскими офицерами. А ты! Ты заставляла Сергѣя ждать цѣлый годъ, покуда ты рѣшишь обручиться съ нимъ. О, если въ тебѣ есть хоть капля болгарской крови, ты должна преклониться передъ нимъ въ обожаніи, когда онъ вернется сюда.
Райна. Что ему мое несчастное маленькое обожаніе послѣ одобренія со стороны цѣлой арміи героевъ? Но все равно: я такъ счастлива -- я такъ горжусь! встаетъ и возбужденно шагаетъ взадъ и впередъ по комнатѣ. Въ концѣ концовъ это доказываетъ, что всѣ наши идеи были реальны.
Катерина съ негодованіемъ. Наши идеи реальны! Что ты хочешь этимъ сказать?
Райна. Наши идеи о томъ, что долженъ совершить Сергѣй -- нашъ патріотизмъ -- наши героическіе идеалы. Иногда меня брало сомнѣніе. Мнѣ казалось, что это пустыя грезы. Ахъ, что за маловѣрныя созданія мы, дѣвушки! Когда я пристегивала саблю къ портупеѣ Сергѣя, онъ глядѣлъ такъ благородно: измѣною было бы подумать о разочарованіи, или униженіи, или несдачѣ. И однакоже... и однакоже... Быстро. Обѣщай мнѣ, что ты никогда не скажешь ему.
Катерина. Не требуй отъ меня обѣщаній, когда я не знаю, что я обѣщаю.
Райна. Ну, хорошо Какъ разъ въ тотъ моментъ, когда онъ держалъ меня въ объятіяхъ и глядѣлъ мнѣ въ глаза, мнѣ пришло въ голову, что можетъ быть наши героическія идеи у насъ только потому, что мы такъ много читали Байрона и Пушкина и съ такимъ восторгомъ слушали въ этомъ сезонѣ оперу въ Бухарестѣ. А дѣйствительная і жизнь такъ рѣдко бываетъ похожа на все это!.. Пожалуй, что и никогда, насколько мнѣ довелось узнать ее. Съ раскаяніемъ. Ты подумай только, мама, я усомнилась въ немъ; у меня мелькала мысль: а вдругъ все его геройство окажется чистымъ воображеніемъ, когда ему придется побывать въ настоящемъ сраженіи. У меня была смутная боязнь, что онъ будетъ пожалуй представлять жалкую фигуру рядомъ со всѣми этими прославленными русскими офицерами.
Катерина. Жалкую фигуру! У сербовъ австрійскіе офицеры такіе же знаменитые, какъ и наши русскіе; и однакоже мы били ихъ въ каждой битвѣ.
Райна смѣется и снова садится. Да я была просто напросто маленькая прозаическая трусиха. О, только подумать, что все это было вѣрно -- что Сергѣй и на самомъ дѣлѣ такой же блестящій и благородный, какъ онъ выглядитъ -- что міръ и въ дѣйствительности полонъ славы для женщинъ, которыя могутъ видѣть его славу, и для мужчинъ, создающихъ его поэзію! Все сбылось на самомъ дѣлѣ! Какое счастіе! Какое невыразимое счастье! Ахъ! Становится на колѣни около матери и страстно обнимаетъ ее. Сцена прерывается приходомъ Луки, красивой, гордой дѣвушки въ живописномъ болгарскомъ крестьянскомъ нарядѣ съ двойнымъ передникомъ; Лука вообще держится такъ вызывающе, что ея услуги почти невыносимы для Райны; Катерины она еще боится по и съ нею позволяетъ себѣ довольно много. Теперь она также возбуждена, но не сочувствуетъ торжеству Райны и презрительно относится къ проявленіямъ восторга своихъ барынь. Окинувъ ихъ пренебрежительнымъ взглядомъ, она обращается къ нимъ.
Лука. Барыня, говорятъ, нужно затворить всѣ окна и ставни. Говорятъ, по улицамъ, можетъ быть, будутъ стрѣлять. Райна и Катерина подымаются вмѣстѣ, встревоженныя. Сербовъ прогнали за проходъ, и говорятъ, они, можетъ быть, забѣгутъ въ городъ. Наша кавалерія будетъ ихъ преслѣдовать, и наши люди, конечно, будутъ ей помогать расправляться съ бѣглецами. Выходитъ на балконъ и закрываетъ ставни; затѣмъ возвращаете ея въ комнату.
Райна. Я бы желала, чтобы нашъ народъ не былъ такъ жестокъ. Какая слава -- убивать несчастныхъ бѣглецовъ?
Катерина дѣловито, съ проснувшимся инстинктомъ хозяйки. Я должна приглядѣть, чтобы тамъ убрали все внизу.
Райна Лукѣ. Оставьте ставни такъ, чтобы я могла закрыть ихъ въ послѣдній моментъ, чуть только услышу какой-нибудь шумъ.
Катерина авторитетно, по дорогѣ къ дверямъ Ахъ, нѣтъ, надо закрыть на крючокъ, а то ты навѣрное еще уснешь и оставишь ихъ открытыми. Закрой на крючокъ, Лука.
Лука. Хорошо барыня. Закрываетъ.
Райна. Обо мнѣ не безпокойся. Какъ только услышу выстрѣлъ, я сейчасъ же потушу свѣчи, лягу въ постель и закутаюсь съ головой подъ одѣяломъ.
Катерина. И самое лучшее, моя дорогая. Спокойной ночи.
Райна. Спокойной ночи. Цѣлуются; Райну на минуту снова охватываетъ прежнее волненіе. Пожелай мнѣ радости въ счастливѣйшую ночь моей жизни... если бы только не было бѣглецовъ.
Катерина. Ложись спать, моя милая, и не думай о нихъ. Уходитъ,
Лука по секрету Райнѣ. А вы, барышня, если захотите открыть ставни, такъ толкните ихъ вотъ такъ. Толкаетъ, ставни открываются, она снова закрываетъ ихъ. Крючокъ-то вѣдь испортился и не держитъ.
Райна съ достоинствомъ, дѣлая ей выговоръ. Спасибо, Лука, но мы должны дѣлать, что намъ сказано. Лука дѣлаетъ гримасу. Спокойной ночи.
Лука пренебрежительно. Спокойной ночи. Шумно уходитъ. Оставшись одна, Райна подходитъ къ комоду и съ чувствомъ, не поддающимся выраженію, отдается обожанію портрета. Не цѣлуетъ и не прижимаетъ къ груди и вообще не проявляетъ чувства физической привязанности; она только беретъ его въ руки и точно жрица поднимаетъ его съ молитвенно устремленнымъ на него взоромъ
Райна. О, никогда больше не буду я недостойной тебя, герой души моей -- никогда, никогда, никогда. Благоговѣйно ставитъ портретъ на мѣсто. Затѣмъ изъ кучи книгъ выбираетъ недочитанный романъ; мечтательно перелистываетъ и, найдя страницу, перегибаетъ на ней книгу; наконецъ со вздохомъ счастья укладывается въ постель, приготовляясь почитать на сонъ грядущій. Но прежде чѣмъ предаться чтенію, еще разъ закрываетъ глаза, думая о благословенной дѣйствительности, и шепчетъ. Мой герой! Мой герой! Отдаленный выстрѣлъ прерываетъ молчаніе ночи. Она вздрагиваетъ, прислушивается. Раздаются еще два выстрѣла, уже гораздо ближе. Она вскакиваетъ въ испугѣ съ постели и поспѣшно задуваетъ свѣчу на комодѣ. Затѣмъ, заткнувъ пальцами уши, бросается къ туалетному столу, гаситъ свѣчу и спѣшитъ обратно въ постель. Темно. Видно только мерцаніе свѣта въ лампадкѣ передъ иконою да звѣзды сквозь щели на верху ставенъ. Снова раздаются выстрѣлы: сильная перестрѣлка совсѣмъ поблизости. Еще не замолкло ея эхо, какъ раскрываются ставни и на бѣломъ четыреугольникѣ сіяющаго снѣга на мгновеніе вырисовывается чернымъ силуэтомъ фигура человѣка. Ставни сейчасъ же захлопываются, и въ комнатѣ снова темно. Но молчаніе теперь прерывается звукомъ тяжело переводимаго дыханія. Затѣмъ по срединѣ комнаты слышно чирканіе зажигаемой спички, и свѣтъ ея на минуту освѣщаетъ пространство.
Райна, забившись въ уголъ постели. Кто здѣсь? Спичка моментально гаснетъ. Кто здѣсь? Кто это?
Мужской голосъ въ темнотѣ глухой, но угрожающій. III-ш! Не кричите; или я васъ застрѣлю. Будьте добры; я не сдѣлаю вамъ ничего дурного. Слышно, что она встала и направляется къ дверямъ. Берегитесь; бѣжать вамъ не удастся. Помните: если вы закричите, мой револьверъ стрѣляетъ. Повелительно. Зажгите свѣчу, чтобы я васъ видѣлъ. Слышите? Еще мгновеніе молчанія и темноты. Она возвращается къ туалетному столу, зажигаетъ свѣчу, и вся таинственность исчезаетъ. Онъ -- человѣкъ лѣтъ 35, въ ужасномъ состояніи, весь забрызганный грязью, кровью и снѣгомъ, съ лоскутьями синей блузы офицера сербской артиллеріи, замотавшимися на поясѣ и на шнуркѣ револьвера. Несмотря на его грязный, растрепанный видъ, при свѣтѣ свѣчи можно разглядѣть, что это человѣкъ средняго роста, не отличающійся изяществомъ осанки, но зато широкоплечій съ крѣпкимъ затылкомъ; круглая, упрямо глядящая голова покрыта короткими курчавыми бронзовыми кудрями; ясные быстрые голубые глаза, красивыя брови и добродушный ротъ; безнадежно прозаическій, немного дѣтскій носъ; солдатская выправка и энергичныя манеры; и полное хладнокровіе, допускающее даже возможность юмористическаго отношенія къ своему отчаянному положенію, однако безъ малѣйшаго желанія играть имъ или упустить какой-либо изъ представляющихся шансовъ. Съ одного взгляда онъ опредѣляетъ все, что можно угадать относительно Райны -- ея возрастъ, ея соціальное положеніе, ея характеръ, степень ея страха,-- и продолжаетъ въ болѣе вѣжливомъ, но еще болѣе рѣшительномъ тонѣ. Извините, что я потревожилъ и перепугалъ васъ, но вы узнаете мою форму -- она сербская! Если меня поймаютъ, меня убьютъ. Угрожающе. Поняли?
Райна. Да.
Незнакомецъ. А я не хочу, чтобы меня убили Еще болѣе грозно. Понимаете вы это? Замыкаетъ дверь на ключъ.
Райна съ презрѣніемъ. Вѣроятно, нѣтъ. Гордо выпрямляется и съ подчеркнутымъ сарказмомъ произноситъ, глядя ему прямо въ глаза. Я знаю, что нѣкоторые солдаты боятся смерти.
Незнакомецъ съ сердитымъ юморомъ. Всѣ они барышня, боятся, всѣ до единаго, вы ужъ повѣрьте. Нашъ долгъ и обязанность жить какъ можно дальше. Такъ вотъ если вы подымете крикъ...
Райна, обрывая его... то вы застрѣлите меня. А почему вы знаете, что я боюсь умереть?
Незнакомецъ лукаво. А-а! Но предположимъ, я васъ не застрѣлю. Что же произошло бы? Орда вашихъ кавалеристовъ -- величайшихъ сорванцовъ и головорѣзовъ въ вашей арміи -- ворвалась бы въ вашу уютную комнатку и зарѣзала бы меня здѣсь какъ свинью; потому что я окажу имъ отчаяннѣйшее сопротивленіе и живымъ имъ въ руки не дамся: знаю я этихъ негодяевъ и не хочу, чтобы они увели меня на улицу себѣ на потѣху. Но готовы ли вы въ вашемъ дезабилье принять такого сорта компанію? Райна, спохватившись, что она въ ночномъ капотѣ, инстинктивно съеживается, оправляя его. Онъ наблюдаетъ ее и безжалостно прибавляетъ. Костюмъ-то, пожалуй, и не совсѣмъ презентабельный, а? Она поворачивается къ оттоманкѣ. Онъ моментально подымаетъ револьверъ, Стой! Она останавливается. Куда вы?
Райна съ терпѣливымъ достоинствомъ. Всего лишь за ротондой.
Незнакомецъ, проворно бросаясь къ оттоманкѣ и схватывая ротонду. Великолѣпная идея! Я завладѣю ротондой, а вы ужъ позаботитесь о томъ, чтобы никто не зашелъ и не увидѣлъ васъ безъ нея. Это оружіе получше револьвера. Бросаетъ револьверъ на оттоманку.
Незнакомецъ. Оно достаточно хорошо для человѣка, когда между нимъ и смертью стоите только вы. Мгновеніе они мѣряютъ другъ друга взглядами. Райна едва въ состояніи вѣрить, что даже сербскій офицеръ можетъ быть до такой степени циническимъ эгоистомъ, лишеннымъ всякаго рыцарскаго чувства. Въ это время на улицѣ начинается перестрѣлка. Страхъ угрожающей смерти заставляетъ его понизить голосъ. Слушайте. Если вы позовете сюда эту сволочь, то вамъ придется принимать ихъ неодѣтою. Райна встрѣчаетъ его взглядъ рѣшительнымъ презрѣніемъ. Внезапно онъ вздрагиваетъ и начинаетъ прислушиваться. За сценою слышны шаги. Кто-то пытается открыть дверь, затѣмъ стучится поспѣшно и настойчиво. Райна глядитъ на него, затаивъ дыханіе. Поднявъ голову съ жестомъ человѣка, увидавшаго, что пришелъ его конецъ, онъ отказывается отъ принятой имъ тактики запугиванія и бросаетъ ей ротонду, съ искреннимъ и добрымъ чувствомъ восклицая. Все равно. Я погибъ. Скорѣе! Закутайтесь. Они идутъ.
Лука за сценой стучитъ въ дверь. Барышня! Барышня! Скорѣе вставайте и откройте дверь.
Райна встревоженно. Что вамъ нужно.
Незнакомецъ свирѣпо. Э, да все равно. Отойдите съ дороги. Исторія будетъ недолгая.
Райна съ порывомъ сочувствія. Я помогу вамъ. Спрячьтесь, О, спрячьтесь скорѣе за занавѣской. Схватываетъ его за оторванный лоскутъ его рукава и тащитъ къ окну.
Незнакомецъ, поддаваясь ей. Теперь шансы за и противъ одинаковые, если только вы сохраните благоразуміе. Помните: девять солдатъ изъ десяти -- дураки отъ рожденія. Прячется за занавѣской, выглядывая на минуту-только чтобы сказать: Если они найдутъ меня, обѣщаю вамъ битву -- дьявольскую битву! Исчезаетъ. Райна сбрасываетъ ротонду и кладетъ на постели въ ногахъ. Затѣмъ съ заспаннымъ и встревоженнымъ видомъ открываетъ дверь. Лука входить возбужденная.
Лука. На вашъ балконъ, говорятъ, вскарабкался по водосточной трубѣ какой-то сербъ. Солдаты хотятъ искать его; и они всѣ такіе дикіе и пьяные... страшные. Барыня говоритъ, чтобы вы сейчасъ же одѣлись.
Райна, будто бы раздосадованная, что ее разбудили. Нечего имъ тутъ искать. Зачѣмъ ихъ впустили?
Катерина вбѣгая. Райна, милая, съ тобой ничего не случилось? Ты никого не видѣла? Ничего не слышала?
Райна. Я слышала выстрѣлы. Солдаты, разумѣется, не посмѣютъ войти сюда?
Катерина. Слава Богу, я встрѣтила русскаго офицера, онъ знаетъ Сергѣя. Обращается черезъ двери къ кому-то за сценой. Войдите, милостивый государь. Моя дочь приметъ васъ.
Офицеръ съ военною выправкой и мягкою кошачьей вѣжливостью. Добрый вечеръ, барышня. Мнѣ очень жаль, что я принужденъ ворваться къ вамъ непрошеннымъ гостемъ. Но на вашемъ балконѣ скрывается бѣглецъ. Будьте любезны удалиться вмѣстѣ съ вашею матушкой, пока мы произведемъ здѣсь обыскъ.
Райна сердито. Что за вздоръ! Милостивый, государь, вы можете убѣдиться, что на балконѣ никого нѣтъ. Распахнувъ ставни настежь, становится спиною къ занавѣскѣ, за которою спрятался человѣкъ, и указываетъ на залитый луннымъ свѣтомъ балкокъ. Подъ окномъ раздаются два выстрѣла, и одна пуля разбиваетъ стекло позади Райны, которая закрываетъ глаза и раскрываетъ ротъ, но не двигается съ мѣста. Катерина взвизгиваетъ, а офицеръ съ крикомъ: "Осторожнѣй!" -- выбѣгаетъ на балконъ.
Офицеръ. На балконѣ кричитъ дикимъ голосомъ, обращаясь на улицу. Перестаньте стрѣлять, болваны! Перестаньте стрѣлять, чортъ васъ побери! Смотритъ внизъ нѣсколько минутъ; затѣмъ обращается къ Райнѣ, пытаясь вернуться къ вѣжливому тону. Не могъ ли кто-нибудь зайти въ комнату такъ, чтобы вы не замѣтили этого? Вы спали?
Райна. Нѣтъ. Я еще не ложилась.
Офицеръ нетерпѣливо, возвращаясь въ комнату. У вашихъ сосѣдей головы полны бѣглыми сербами, такъ что они вездѣ готовы ихъ видѣть, вѣжливо. Тысячу извиненій, барышня. Спокойной ночи. Военный поклонъ, на который Райна отвѣчаетъ холодно. Другой поклонъ Катеринѣ; уходитъ. Катерина идетъ провожать его. Райна закрываетъ ставни, поворачивается и видитъ Луку, которая съ любопытствомъ наблюдала всю сцену.
Райна. Не оставляйте маму одну, Лука, покамѣстъ тамъ солдаты. Лука смотритъ на Райну, на оттоманку и на занавѣску; подбираетъ многозначительно губы, смѣется про себя и уходитъ. Страшно оскорбленная этою выходкою, Райна провожаетъ ее до двери и, захлопнувъ послѣднюю, со звономъ поворачиваетъ ключъ въ замкѣ. Спрятавшійся за занавѣскою человѣкъ выходитъ въ ту же минуту, вкладывая саблю въ ножны.
Незнакомецъ. Маленькая передышка, но и то хороша Милая барышня, слуга вамъ до гроба. Ради васъ я хотѣлъ бы, чтобы лучше я оказался на службѣ въ болгарской арміи, а не въ сербской. Я родомъ не сербъ.
Райна надменно. Вы изъ австріяковъ, науськивающихъ на насъ сербовъ, чтобы лишить насъ національной независимости, и офицерствующихъ въ ихъ арміи.
Незнакомецъ. Это я-то австріецъ? О, нѣтъ! Не относитесь ко мнѣ съ ненавистью, милая барышня. Я швейцарецъ, а воевать пошелъ только потому, что я солдатъ по профессіи. На сторону сербовъ я сталъ потому, что по дорогѣ изъ Швейцаріи раньше попалъ въ ихъ сторону, а не въ вашу. Будьте благородны, потому что разбили-то вы насъ случайно.
Райна. А развѣ я поступила не благородно?
Незнакомецъ. Геройски благородно! Однакоже я все-таки не спасенъ. Конечно, эта маленькая тревога скоро кончится; но преслѣдованіе будетъ продолжаться всю ночь въ нѣсколько пріемовъ. Мнѣ нужно будетъ попробовать счастье и улучить спокойный промежутокъ между двумя тревогами. Вы ничего не будете имѣть противъ, если я пережду здѣсь минутку-другую?
Райна. Ахъ, конечно, нѣтъ. Печально, что вамъ снова придется подвергаться опасности. Указывая на оттоманку. Не присядете ли? Въ эту минуту замѣчаетъ револьверъ и не кончаетъ фразы, не будучи въ состояніи удержаться отъ тревожнаго восклицанія. Онъ вздрагиваетъ всѣми нервами, какъ перепуганный конь.
Незнакомецъ раздраженно. Не пугайте меня такъ! Что случилось?
Райна. Вашъ револьверъ! Онъ все время глядѣлъ дуломъ въ лицо офицеру. Какъ удивительно, что онъ не бросился ему въ глаза!
Незнакомецъ съ досадою, что былъ понапрасну испуганъ. И только и всего?
Райна смотритъ на него нѣсколько свысока и по мѣрѣ того, какъ онъ все болѣе и болѣе падаетъ въ ея мнѣніи, она начинаетъ чувствовать себя все болѣе и болѣе непринужденно. Мнѣ очень жаль, что я испугала васъ. Беретъ револьверъ и подаетъ ему. Вотъ, возьмите пожалуйста. Можетъ быть, вамъ нужно будетъ защищаться отъ меня.
Незнакомецъ съ усталою улыбкой беретъ револьверъ. Все равно, милая барышня. Имъ не защитишься. Онъ не заряженъ. Съ пренебрежительной гримасой прячетъ его въ кобуръ.
Райна. Такъ зарядите же на всякій случай.
Незнакомецъ. У меня нѣтъ патроновъ. Да и къ чему они въ битвѣ? Вмѣсто нихъ я обыкновенно ношу шоколадъ; послѣднюю плитку я съѣлъ -- увы!-- уже нѣсколько часовъ тому назадъ.
Райна, оскорбленная въ своихъ самыхъ возвышенныхъ идеалахъ и представленіяхъ мужественности. Шоколадъ! Вы какъ школьникъ набиваете карманы сластями даже отправляясь на поле битвы?
Незнакомецъ съ проснувшимся чувствомъ голода. О, если бы мнѣ раздобыть его хоть плиточку!
Райна смотритъ на него большими глазами, не будучи въ состояніи выразить своихъ чувствъ. Затѣмъ, съ презрѣніемъ къ нему величественно направляется къ комоду и возвращается съ коробкой конфетъ въ рукѣ.
Райна. Позвольте предложить вамъ. Мнѣ жаль, что я съѣла почти все. Предлагаетъ ему коробку.
Незнакомецъ съ жадностью. Вы просто ангелъ! Проглатываетъ конфекты. Съ кремомъ! Восхитительно! Оглядываетъ коробку, нѣтъ ли еще. Оказывается, что нѣтъ. Съ патетическимъ юморомъ примиряется съ горькой судьбою и говоритъ съ благодарнымъ чувствомъ. Благослови васъ Богъ, милая барышня! А насчетъ патронныхъ сумокъ и ксбуровъ попробуйте-ка спросить кого-нибудь изъ военныхъ постарше. Молодые таскаютъ съ собою револьверы и патроны; а кто постарше -- только съѣстные припасы. Спасибо вамъ. Возвращаетъ коробку. Она презрительно беретъ ее и бросаетъ на полъ. Онъ снова пугается. Ухъ, не дѣлайте вы, барышня, такихъ внезапныхъ движеній. Вы какъ будто отомстить хотите за то, что я напугалъ васъ.
Райна гордо. Напугали меня! Знаете ли, милостивый государь, я хотя и женщина, но думаю, что сердце у меня такое же храброе, какъ и у васъ.
Незнакомецъ. Я думаю. Вы не были три дня подъ огнемъ, какъ я. Я могу выдержать два дня, не показывая виду. Но никто не можетъ выдержать трехъ дней: теперь я нервенъ какъ мышь. Садится на оттоманку, опираясь головою на руки. Хотѣли бы вы посмотреть, какъ я плачу.
Райна встревоженная. Нѣтъ.
Незнакомецъ. А если бы захотѣли, то вамъ было бы достаточно только прикрикнуть на меня, какъ нянькѣ на малаго ребенка. Если бы я былъ теперь у нихъ въ лагерѣ, то они продѣлали бы надо мною разнаго рода шутки.
Райна, немного тронутая. Мнѣ очень жаль васъ. Я не прикрикну на васъ. Тронутый нотой сочувствія въ ея тонѣ, онъ поднимаетъ голову и благодарно взглядываетъ на нее, она моментально отодвигается и говоритъ холодно. Вы ужъ извините меня, я все-таки скажу: наши солдаты не таковы. Отходитъ отъ оттоманки.
Незнакомецъ. О, да.. Есть только два сорта солдатъ: старые и молодые. Я прослужилъ четырнадцать лѣтъ; а большая половина вашихъ до сегодня и не нюхала пороху. Въ самомъ дѣлѣ: почему ваши побили насъ? Только благодаря полному невѣжеству въ военномъ дѣлѣ. Исключительно только поэтому. Съ негодованіемъ. Никогда въ жизни я не видалъ такого грубаго нарушенія элементарнѣйшихъ правилъ военнаго искусства.
Райна иронически. Которое выразилось въ томъ, что они побили васъ?
Незнакомецъ. Ну, скажите на милость: соотвѣтствуетъ ли правиламъ военной науки повести полкъ кавалеріи въ атаку на батарею пулеметовъ со смертельной увѣренностью, что если только начнется огонь пулеметовъ, то ни одинъ, человѣкъ и ни одна лошадь не переступятъ живыми дистанціи въ пятьдесятъ ярдовъ? Я глазамъ своимъ отказался вѣрить, когда увидалъ это.
Райна горячо, со вспыхнувшимъ воодушевленіемъ и мечтами о славѣ. Вы видѣли эту кавалерійскую атаку? О, разскажите! Опишите мнѣ ее!
Незнакомецъ. А вы никогда не видали кавалерійской атаки..
Райна. Откуда мнѣ видѣть ее?
Незнакомецъ. Ну, конечно! А это занятное зрѣлище. Это все равно, какъ если бросить горсть гороха въ оконное стекло: сначала въ него ударяется одна горошина; затѣмъ еще двѣ-три непосредственно вслѣдъ за первой; а затѣмъ и вся остальная куча.
Pайна съ расширенными глазами, поднявъ руки въ экстазѣ. Да, сначала одинъ!.. первый!.. храбрѣйшій изъ храбрыхъ!
Незнакомецъ прозаически. Гм!.. Посмотрѣли бы вы на несчастнаго, какъ онъ несется на своемъ конѣ.
Райна. То-есть что вы хотите сказать?
Незнакомецъ нетерпѣливо. А то, что конь несетъ его. А вы небось думали, что бѣднягѣ ужасно хочется быть убитымъ первому? А затѣмъ появляются и всѣ остальные. Молодыхъ вы бы узнали по ихъ дикости, съ которою они рубятъ направо и налѣво. А кто постарше, тѣ несутся немного пригнувшись, въ позѣ "смирно! на караулъ!" Они знаютъ, что пытаться сражаться безполезно, что они исполняютъ только роль пущеннаго снаряда. Раны при этомъ получаются въ большинствѣ случаевъ одного рода: переломъ костей ногъ отъ налетающихъ одна на другую лошадей.
Райна. Ухъ! Но я не думаю, чтобы первый былъ трусомъ. Я убѣжденъ, что онъ герой!
Незнакомецъ добродушно. Если судить только по сегодняшней атакѣ, то вы правы.
Райна не въ силахъ перевести дыханія, готовая все простить ему за одни эти слова. Ахъ, я знаю это. Разскажите мнѣ о немъ.
Незнакомецъ. Ну, онъ выглядѣлъ совсѣмъ какъ оперный теноръ, со сверкающими очами и милыми усами, когда съ боевымъ крикомъ на устахъ онъ понесся на насъ точно Донъ-Кихотъ на вѣтряныя мельницы. Сначала мы чуть не лопнули со смѣху, глядя на это зрѣлище; но когда къ намъ подбѣжалъ сержантъ, блѣдный какъ смерть, и отрапортовалъ, что намъ присланы негодные патроны и что раньше десяти минутъ намъ невозможно открыть пальбу, то мы засмѣялись уже другою половиной нашихъ ртовъ. Никогда въ жизни не чувствовалъ я себя такъ плохо; а мнѣ случалось бывать разъ или два въ очень серьезныхъ передѣлкахъ. У меня не было даже револьверныхъ патроновъ -- ничего кромѣ шоколада. А у нашихъ солдатъ не было даже штыковъ. Ну, конечно, они и расколотили насъ въ пухъ и прахъ. И вотъ Донъ-Кихотъ надулся спѣсью, какъ тамбуръ-мажоръ, въ увѣренности, что онъ совершилъ и нивѣсть какой славный подвигъ. А его за этотъ подвигъ слѣдовало бы подъ судъ отдать, подъ военный. Изо всѣхъ безумцевъ, которые когда-нибудь сложили свои кости на полѣ брани, онъ былъ можетъ быть наиболѣе сумасшедшій. Онъ со своимъ полкомъ просто покушался на самоубійство -- и только пистолетъ далъ осѣчку. Вотъ и все.
Райна глубоко уязвленная, но все еще вѣрная своимъ идеаламъ. Въ самомъ дѣлѣ! А вы бы узнали его, если бы вамъ пришлось снова встрѣтиться съ нимъ?
Незнакомецъ. Могу ли я забыть его!
Она направляется снова къ комоду. Онъ слѣдитъ за нею со смутной надеждой, что у нея можетъ быть найдется еще что-нибудь съѣстное. Она беретъ портретъ съ подставки и подаетъ ему.
Райна. Это фотографія патріота и героя -- моего жениха.
Незнакомецъ, узнавъ его, вздрагиваетъ. Мнѣ очень жаль, что я говорилъ объ этомъ. Смотритъ на нее. Зачѣмъ вы завели объ этомъ разговоръ? Снова смотритъ на портретъ. Да, это онъ. Онъ, внѣ всякаго Сомнѣнія. Подавляетъ усмѣшку,
Райна, быстро. Чему вы смѣетесь?
Незнакомецъ, пристыженный, но все еще борясь со смѣхомъ. Я не смѣялся, увѣряю васъ. По крайней мѣрѣ я не хотѣлъ смѣяться. Но когда я только вспомню, какъ онъ несся въ атаку на вѣтряныя мельницы, въ увѣренности, что совершаетъ чудеснѣйшій подвигъ... Останавливается, еле удерживаясь отъ смѣха.
Незнакомецъ, съ искреннимъ раскаяніемъ. О, да. Конечно. Извините пожалуйста. Она демонстративно цѣлуетъ карточку и, смѣривъ его взглядомъ, возвращается къ комоду поставить ее на мѣсто. Онъ слѣдуетъ за нею, извиняясь. Знаете ли, можетъ быть я неправъ. Вѣроятнѣе всего, что онъ какъ-нибудь провѣдалъ, что у насъ съ патронами не ладно, и пои елъ навѣрняка.
Райна. То-есть что онъ былъ обманникомъ и трусомъ. Раньше вы этого не осмѣлились сказать.
Незнакомецъ, съ комическимъ жестомъ отчаянія. Ахъ, все равно, милая барышня! Я не могу васъ заставить взглянуть на это дѣло съ точки зрѣнія военнаго человѣка. Возвращается къ оттоманкѣ. Въ это время въ отдаленіи снова начинается перестрѣлка.
Райна угрюмо, видя, что онъ прислушивается къ выстрѣламъ. Тѣмъ лучше для васъ!
Незнакомецъ, поворачиваясь. То-есть какъ?
Райна. Вы мой непріятель; и вы въ моихъ рукахъ. Какъ бы я поступила, если бы я была военнымъ?
Незнакомецъ. Ахъ, да, вѣрно, милая барышня. Вы всегда правы. Я знаю, какъ добры бы вы были ко мнѣ. До послѣдняго своего часа не забуду я этихъ трехъ шоколадныхъ конфетокъ. Это было не по-солдатски; но вы поступили какъ ангелъ.
Райна холодно. Спасибо. А теперь я поступлю по-солдатски. Вамъ нельзя оставаться здѣсь дольше послѣ словъ, которыя вы сказали о моемъ будущемъ супругѣ. Я выйду на балконъ и посмотрю, не опасно ли вамъ будетъ спуститься на улицу. Поворачивается къ окну.
Незнакомецъ, мѣняясь въ лицѣ. Внизъ по водосточной трубѣ! Постойте! Погодите! Я не могу! У меня не хватитъ мужества! Одна мысль объ этомъ вызываетъ у меня головокруженіе. У меня еле хватило силъ взобраться по ней, когда смерть гналась за мною по пятамъ. Но стать теперь хладнокровно лицомъ къ лицу! Падаетъ на оттоманку. А, все равно. Сдаюсь. Я побѣжденъ. Можете поднять тревогу. Въ полномъ изнеможеніи опускаетъ голову на руки.
Райна, обезоруженная жалостью. Ну, не приходите въ отчаяніе. Нагибается надъ нимъ съ почти материнскимъ чувствомъ. Онъ качаетъ головою. Ахъ, вы очень жалкій солдатъ -- шоколадный солдатикъ, да еще съ кремомъ! Ну же, ободритесь. Чтобы спуститься внизъ по трубѣ, нужно меньше мужества, чѣмъ рѣшиться попасть въ плѣнъ. Помните это.
Незнакомецъ устало. Нѣтъ, плѣнъ -- это только смерть; а смерть это сонъ. Ахъ, сонъ, сонъ, сонъ, ненарушимый сонъ! А спуститься внизъ по трубѣ -- это значитъ что-то предпринимать,-- что-то дѣлать -- о чемъ-то думать! Нѣтъ лучше десять разъ смерть.
Райна удивленная, улавливая усталый ритмъ его рѣчи, мягко. Вамъ до такой степени хочется спать?
Незнакомецъ. Съ тѣхъ поръ какъ я въ сербской арміи, мнѣ не приходилось спать болѣе двухъ часовъ подъ рядъ. Я въ генеральномъ штабѣ. Вы не знаете, что это значитъ во время войны. А теперь я сорокъ восемь часовъ не смыкалъ глазъ.
Райна, растерявшись. Но что же мнѣ дѣлать съ вами?
Незнакомецъ въ виду ея отчаянія подымается съ трудомъ. Стало быть, я долженъ что-то предпринять. Шатается; собирается съ силами и говоритъ съ новою энергіей и мужествомъ. Вотъ видите ли, спалъ ли человѣкъ или не спалъ, голоденъ ли или сытъ, усталъ ли или не усталъ, онъ всегда можетъ сдѣлать что-нибудь, если знаетъ, что это должно быть сдѣлано. Такъ вотъ, значитъ, должно спуститься по водосточной трубѣ. Ну и прекрасно. Натыкается на уголъ комода. Слышишь ты, шоколадный солдатикъ? Поворачивается къ окну.
Райна, встревоженная. Но если вы упадете?
Незнакомецъ. Я засну тогда на камняхъ, какъ на пуховой постели. Прощайте. Смѣло направляется къ окну; и его рука уже на ставнѣ, когда внизу на улицѣ начинается ужасная перестрѣлка.
Райна, бросаясь къ нему. Стойте! Схватываетъ его, забывъ всѣ церемоніи, и толкаетъ назадъ. Они убьютъ васъ.
Незнакомецъ спокойно, но прислушиваясь. Все равно. Такого рода вещи входятъ въ мое ремесло. Я обязанъ рисковать. Рѣшительно. А теперь дѣлайте какъ я вамъ скажу. Потушите свѣчи, чтобы они не видѣли свѣта, когда я открою ставни. И держитесь подальше отъ окна на всякій случай. Если они замѣтятъ меня, они навѣрное будутъ стрѣлять.
Райна, не выпуская его. Они васъ навѣрное замѣтятъ. Балконъ весь залитъ луннымъ свѣтомъ. Я спасу васъ. Ахъ, какъ вы можете относиться къ этому такъ равнодушно? Вы не хотите, чтобы я васъ спасла?
Незнакомецъ. Я серьезно не хочу причинять вамъ безпокойства. Она нетерпѣливо трясетъ его. Увѣряю васъ, милая барышня, я совсѣмъ не равнодушно отношусь къ этому. Но что же дѣлать?
Райна. Отойдите отъ окна -- пожалуйста! Принуждаетъ его вернуться на средину комнаты. Онъ смиренно покоряется. Тогда она отпускаетъ его и говоритъ покровительственнымъ тономъ. А теперь послушайте. Вы должны довѣриться нашему гостепріимству. Вы, однако, не знаете, въ чьемъ вы домѣ. Я Петкова.
Незнакомецъ. Петкова? Ну хорошо. Что же дальше?
Pайна, немного оскорбленная. Я хочу сказать, что принадлежу къ роду Петковыхъ, самому богатому и самому извѣстному во всей странѣ.
Незнакомецъ. Ахъ, да, да. Конечно. Извините пожалуйста. Петковы, ну, конечно. Это было глупо съ моей стороны.
Райна. Вы никогда не слыхали о нихъ до этой минуты. Зачѣмъ же вамъ притворяться?
Незнакомецъ. Простите. Я слишкомъ усталъ, чтобы думать. И перемѣна темы разговора была мнѣ не по силамъ. Не кричите на меня.
Райна. Я и забыла. Вы еще начнете плакать. Онъ киваетъ совершенно серьезно. Она дуется немного, затѣмъ снова начинаетъ въ покровительственномъ топѣ. Должна вамъ сказать, что мой отецъ занимаетъ высшій постъ въ нашей арміи, какой только можетъ занимать болгаринь. Съ гордостью. Онъ майоръ.
Райна. Вы обнаружили большое невѣжество, полагая, что нужно карабкаться на балконъ, разъ это единственный двухъэтажный домъ въ городѣ. Внутри есть лѣстница.
Незнакомецъ. Лѣстница! Какая роскошь! Вы живете въ очень богатомъ домѣ, милая барышня!
Райна. Знаете ли вы, что такое библіотека?
Незнакомецъ. Библіотека? Комната, полная книгъ.
Райна. Да. У насъ есть библіотека, единственная во всей Болгаріи.
Незнакомецъ. Серьезно? Настоящая библіотека! Ахъ, я бы хотѣлъ взглянуть на нее.
Райна жеманно. Сообщаю вамъ все это, чтобы вы видѣли, что вы въ домѣ цивилизованныхъ людей, а не какихъ-нибудь невѣжественныхъ мужиковъ, которые убьютъ васъ, какъ только увидятъ на васъ сербскую форму. Мы ежегодно ѣздимъ въ Бухарестъ на оперный сезонъ. А я провела кромѣ того цѣлый мѣсяцъ въ Вѣнѣ.
Незнакомецъ. Я такъ и зналъ, милая барышня. Я сразу догадался, что вы бывали за границей.
Райна. Видали вы когда-нибудь оперу Эрнани?
Незнакомецъ. Это въ которой появляется дьяволъ въ красномъ бархатѣ и хоръ солдатъ?
Райна презрительно. Нѣтъ!
Незнакомецъ съ тяжелымъ вздохомъ усталости. Тогда я не видалъ.
Райна. Я думала, что вы можетъ быть помните сцену, когда Эрнани, спасаясь отъ враговъ, вотъ какъ вы теперь, находить убѣжище въ замкѣ своего злѣйшаго врага, стараго кастильскаго дворянина. Дворянинъ отказывается его выдать. Гость для него священная особа.
Незнакомецъ быстро, съ пробудившимся вниманіемъ. А вашему народу доступны такія понятія?
Райна. Моей матери и мнѣ доступны такія, какъ вы выражаетесь, понятія. И если бы вмѣсто того, чтобы грозить мнѣ револьверомъ, вы попросту обратились къ намъ какъ бѣглецъ за гостепріимствомъ, вы были бы у насъ въ такой же безопасности, какъ въ домѣ у своихъ родителей.
Незнакомецъ. Навѣрно?
Райна, отворачиваясь отъ него съ отвращеніемъ. Ахъ, вѣдь безполезно увѣрять васъ, вы все равно не поймете.
Незнакомецъ. Не сердитесь. Поймите, вѣдь для меня каждое недоразумѣніе могло бы оказаться роковымъ. Мой отецъ, напримѣръ, очень гостепріимый человѣкъ: онъ содержитъ шесть отелей. Однакоже, я не поручился бы за него въ подобномъ случаѣ. Можете ли вы ручаться за своего?
Райна. Онъ въ Сливницѣ, сражается за отчизну. Я ручаюсь за вашу безопасность. Вотъ вамъ моя рука въ томъ порукой. Успокоитъ ли это васъ? Протягиваетъ ему руку.
Незнакомецъ, сомнительно оглядывая свою руку. Лучше не прикасайтесь къ моей рукѣ, милая барышня. Мнѣ бы нужно было сначала вымыть ее.
Райна тронутая. Это очень мило съ вашей стороны. Я вижу, что вы человѣкъ порядочнаго общества.
Незнакомецъ пораженный. То-есть почему?
Райна. Не думайте пожалуйста, что я поражена. Болгары изъ состоятельнаго класса -- люди нашего общества -- моютъ руки почти каждый день. Но я цѣню вашу деликатность. Можете пожать мою руку. Снова протягиваетъ ее.
Незнакомецъ, спрятавъ руки за спину, цѣлуетъ ей руку. Спасибо, милая барышня. Теперь я чувствую себя въ полной безопасности. Не думаете ли вы, что теперь надо сообщить новость вашей матери? Я бы не хотѣлъ, чтобы это оставалось въ тайнѣ дольше, чѣмъ нужно.
Райна. Хорошо, но только смотрите, чтобы вы здѣсь сидѣли не шелохнувшись въ мое отсутствіе.
Незнакомецъ. О, конечно. Садится на оттоманку. Райна подходитъ къ постели и набрасываетъ на себя ротонду. Его глаза смыкаются. Она идетъ къ дверямъ и оглянувшись замѣчаетъ, что онъ уже почти спитъ.
Райна въ дверяхъ. Но вы не заснете тутъ, не правда ли? Онъ бормочетъ что-то невнятное; она подбѣгаетъ къ нему и начинаетъ тормошить. Слышите? Проснитесь. Вы засыпаете!
Незнакомецъ. А? Засып... Ахъ, нѣтъ. Совсѣмъ нѣтъ. Я только погрузился въ размышленіе. Не безпокойтесь. Я не сплю.
Райна сурово. Пожалуйста, встаньте и оставайтесь на ногахъ, покуда я не вернусь. Онъ неохотно подымается. Все время, слышите?
Незнакомецъ. Да, разумѣется. Можете на меня положиться. Держится на ногахъ не слишкомъ твердо. Райна недовѣрчиво смотритъ на него. Онъ слабо улыбается. Она поворачиваетъ къ дверямъ, съ неудовольствіемъ замѣчая, что онъ не можетъ одержать зѣвоты. Уходитъ.
Незнакомецъ сонливо. Спать, спать, спать, спать, спать. Слова переходятъ въ бормотанье. Чуть не потерявъ равновѣсіе, вздрагиваетъ и просыпается. Гдѣ я? Единственное, что я хочу знать, это:-- гдѣ я. Я долженъ бодрствовать. Надо помнить, что заставить меня бодрствовать можетъ только опасность съ напряженіемъ опасность, опасность, опас... Снова бормочетъ и снова вздрагиваетъ. Гдѣ опасность? Надо разыскать. Ищетъ, оглядывая комнату мутнымъ взглядомъ. Чего я ищу: сна... опасность... не знаю. Натыкается на кровать. Ахъ да. Знаю, знаю. Ну теперь все ясно. Я ложусь въ постель, но не затѣмъ, чтобы заснуть -- о, нѣтъ, спать не полагается, совсѣмъ не полагается -- въ виду опасности. И даже лечь нельзя. Можно только посидѣть. Садится на постель. На лицѣ его появляется блаженная улыбка. Ахъ! Съ счастливымъ вздохомъ откидывается, вытягиваясь во всю длину; подымаетъ послѣднимъ усиліемъ ноги на постель и моментально засыпаетъ.
Входитъ Катерина, за нею Райна.
Райна смотритъ на оттоманку. Онъ исчезъ! Я оставила его здѣсь.
Катерина. Здѣсь! Значитъ онъ спустился съ б...
Райна, увидавъ его. Ой! Указываетъ на него.
Катерина шокированная. Однако! Большими шагами подходитъ къ кровати, Райна становится у другого конца. Разлегся и заснулъ! Вотъ скотина!!
Райна испуганно. Ш-ш!
Катерина тормошитъ его. Милостивый государь! Тормошитъ сильнѣе. Милостивый государь! Еще сильнѣе, очень сильно. Господинъ!
Райна, хватая ее за руку. Перестань, мама. Онъ усталъ, бѣдняжечка? Пусть спитъ! Не тревожь его!
Катерина, выпуская его и поворачиваясь въ изумленіи къ Райнѣ. Бѣдняжечка! Райна!! Смотритъ строго на свою дочь. Незнакомецъ слитъ глубокимъ сномъ.
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.
Шестое марта 1886 года. Садъ передъ домомъ майора Петкова. Прекрасное весеннее утро; въ саду свѣжо и хорошо. За оградою сейчасъ же начинается спускъ въ долину, въ которой очевидно расположенъ городокъ, такъ какъ между рѣшетками ограды виднѣются верхушки двухъ минаретовъ. На разстояніи нѣсколькихъ миль поднимаются и замыкаютъ ландшафтъ Балканы. Съ лѣвой стороны сада домъ съ крылечкомъ у двери. Справа ворота на конный дворъ. Вдоль ограды и у дома кусты ягодъ съ наброшеннымъ на нихъ сохнущимъ бѣльемъ. Вокругъ дома дорожка, у угла его подымающаяся на двѣ ступеньки и скрывающаяся изъ виду. Посреди сада два вѣнскихъ стула и небольшой столъ, накрытый для завтрака: турецкій кофейникъ, чашки, булки и т. д. Но чашки уже грязныя и хлѣбъ раскрошенъ. У стѣны справа садовая деревянная скамейка.
Лука стоитъ между столомъ и домомъ, сердито повернувшись спиною къ читающему ей нотацію служителю, и куритъ папироску. Онъ человѣкъ среднихъ лѣтъ хладнокровнаго темперамента и неширокаго, но яснаго и смѣлаго ума, съ учтивостью слуги, знающаго свою обязанность быть привѣтливымъ, соединяющій невозмутимость точнаго расчета, свободнаго отъ всякихъ иллюзій. На немъ бѣлый болгарскій костюмъ: куртка съ расшитыми галуномъ и шелкомъ бортами, широкій поясъ, широкія шаровары и расшитыя штиблеты. Голова его обрита до маковки, благодаря чему онъ немножко похожъ на японца. Зовутъ его Никола.
Никола. Говорю тебѣ, Лука, опомнись. Ты должна измѣнить свои манеры. Я знаю барыню. Она такой человѣкъ, что ей и въ голову не можетъ прійти, чтобы служанка могла относиться къ ней безъ уваженія; но разъ она только заподозритъ, что ты нарочно перечишь и дурачишь ее, то она сейчасъ же прогонитъ тебя.
Лука. Ну да, нарочно. И дразню и буду дразнить. Мнѣ на нее наплевать.
Никола. Если ты поссоришься съ этой семьей, то я не смогу жениться на тебѣ. Это все равно, какъ если бы ты поссорилась со мною!
Лука. Такъ она для тебя значитъ больше меня?
Никола разсудительно. Я всегда буду въ зависимости отъ этой семьи. Когда я уйду отъ нихъ и открою лавку въ Софіи, половина моего капитала будетъ въ томъ, что они будутъ у меня покупатели и заказчики. Плохой отзывъ съ ихъ стороны -- и я разоренъ.
Лука. Ты глупъ. Хотѣла бы я посмотрѣть, какъ это они осмѣлятся хоть слово сказать противъ меня.
Никола съ чувствомъ сожалѣнія. Я думалъ, что ты умнѣе, Лука. Но ты еще молода, ты совсѣмъ молода!
Лука. Ну да. А тебѣ это небось не нравится, что я молода? Эхъ ты! А я вѣдь знаю кой-какіе секреты этой семьи. Ипускай только поссорятся со мною! Пусть только попробуютъ!
Никола съ сострадательнымъ превосходствомъ. А знаешь ли, что случилось бы, если бы они услышали твои рѣчи?
Лука. Ну, какъ по-твоему.
Никола. Прогнали бы тебя, вотъ и все тутъ. Ты думаешь, тебѣ бы кто-нибудь повѣрилъ, если бы ты стала послѣ этого разсказывать свои исторіи? Или ты разсчитываешь, что тебѣ удалось бы получить другое мѣсто у кого-нибудь во всей округѣ? Да ты знаешь ли, что всѣ служащіе этого дома перестали бы разговаривать съ тобою изъ боязни, чтобы ихъ кто-нибудь не подглядѣлъ? А твой отецъ! Ты думаешь, онъ бы еще остался арендаторомъ на ихъ землѣ? Она нетерпѣливо бросаетъ окурокъ папиросы и растаптываетъ его. Ты еще совсѣмъ ребенокъ и не знаешь, какая сила и власть въ рукахъ у богатыхъ людей. Гдѣ ужъ такимъ бѣднякамъ, какъ мы съ тобою, бороться съ ними. Подходитъ ближе и говоритъ понизивъ голосъ. Посмотри на меня, я ужъ десять лѣтъ на службѣ у нихъ. Ты думаешь, я не знаю ихнихъ секретовъ? Знаю, голубушка, все знаю. Насчетъ барыни знаю такія вещи, что она ни за тысячу левовъ не согласилась бы разсказать ихъ барину. Да и насчетъ барина знаю кое-что такое, что, сболтни я объ этомъ барынѣ, она бы по меньшей мѣрѣ съ полгода не подпускала бы его къ себѣ. Да, развяжи я только языкъ, такъ и свадьбѣ барышни съ Сергѣемъ...
Лука, быстро поворачиваясь къ нему. Какъ? Ты знаешь? Откуда? Вѣдь я тебѣ не разсказывала!
Никола, хитро прищуривая глаза. Такъ въ этомъ и весь твой маленькій секретъ? Я такъ и думалъ, что это какой-нибудь пустякъ въ такомъ родѣ. Ну такъ помни мой совѣтъ и держи себя почтительно., Дай барышнѣ почувствовать, что это неважно, знаешь ли ты или не знаешь; что она можетъ положиться на тебя, что ты умѣешь держать языкъ за зубами и вѣрно служишь всей семьѣ. Это они любятъ; и только такимъ путемъ ты и можешь все сдѣлать съ ними.
Лука съ презрительной насмѣшкой. У тебя холопская душа, Никола.
Никола снисходительно. Ну да, вѣдь въ этомъ и весь секретъ успѣха, когда человѣкъ на службѣ.
Громкій стукъ рукояткою хлыста въ деревянныя ворота съ коннаго двора.
Мужской голосъ за сценой. Эй! Никола! Эй!
Лука. Баринъ! Вернулся съ войны!
Никола быстро..Готовъ объ закладъ пойти, война кончена! Помяни мое слово, Лука. А теперь скорѣе свѣжаго кофе. Бѣжитъ на конный дворъ.
Лука, собирая кофейникъ и чашки на подносъ и направляясь къ дому. Никогда не удастся вамъ вогнать въ меня рабскую душу!
Майоръ Петковъ идетъ съ коннаго двора въ сопровожденія Николы. Онъ веселый, вспыльчивый, необразованный и во всѣхъ смыслахъ незначительный человѣкъ лѣтъ 50, съ честолюбіемъ, не идущимъ за предѣлы желанія слыть первымъ богачомъ въ округѣ и играть роль въ мѣстномъ обществѣ. Теперь онъ чрезвычайно гордъ своимъ военнымъ чиномъ, доставшиеся ему, какъ самому вліятельному въ городѣ человѣку. Горячка проснувшагося среди болгаръ подъ вліяніемъ нападенія сербовъ патріотизма погнала его на войну; но онъ очевидно радъ, что вернулся къ роднымъ пенатамъ.
Петковъ, указывая хлыстомъ на столъ. Подать сюда завтракъ. Слышишь?
Никола. Слушаю-съ. Барыня съ барышней только что ушли въ комнаты.
Петковъ садится и беретъ булочку. Пойди, скажи, что я вернулся; и подай кофе.
Никола. Его уже подаютъ, баринъ. Идетъ къ крыльцу. Ему навстрѣчу Лука со свѣжимъ кофе, чистой чашкой и бутылкой коньяку на подносѣ. Сказала барынѣ?
Лука. Да. Она идетъ.
Никола уходитъ. Лука ставитъ кофе на столъ.
Петковъ. Ну что, сербы не тронули васъ?
Лука. Нѣтъ, баринъ.
Петковъ. Ну и прекрасно. Коньяку принесла?
Лука ставитъ бутылку на столъ. Вотъ, баринъ.
Петковъ. Вотъ это хорошо. Наливаетъ немного въ коф
Съ крыльца спускается Катерина, еще не въ туалетѣ въ такой ранній часъ. Въ красномъ, когда-то роскошномъ, но уже наполовину сношенномъ пенюарѣ, съ болгарскимъ передникомъ поверхъ него, съ цвѣтнымъ платкомъ, повязаннымъ поверхъ густыхъ черныхъ волосъ, и въ турецкихъ туфелькахъ на босую ногу -- она выглядитъ поразительно красивой и величественной. Лука заходитъ въ домъ.
Катерина. Павелъ! Милый! Вотъ сюрпризъ! Нагибается надъ спинкою стула и цѣлуется съ нимъ. Дали тебѣ свѣжаго кофе?
Петковъ. Да. Лука позаботилась обо мнѣ. Война кончена. Миръ заключенъ три дня тому назадъ въ Бухарестѣ. А приказъ о расформированіи арміи былъ обнародованъ вчера.;
Катерина, выпрямляясь, возбужденная, со сверкающими глазами. Война кончена! Павелъ! И вы позволили австрійцамъ заставить васъ заключить миръ?
Петковъ смиренно. Милая! Они не спросились меня. Я-то тутъ при чемъ? Она садится, отвернувшись отъ него. Но разумѣется, мы ужъ смотрѣли, чтобы условія договора были почетныя. Договоромъ объявляется миръ...
Катерина оскорбленная. Миръ!
Петковъ, успокаивая ее. Да, но недружескія отношенія. Обрати вниманіе. Они хотѣли вставить и это; но я настоялъ, чтобы вычеркнули. Развѣ я могъ сдѣлать больше?
Катерина. Вы бы могли присоединить къ намъ Сербію и провозгласить князя Александра балканскимъ императоромъ. Я бы это сдѣлала.
Петковъ. Не сомнѣваюсь, моя милая. Но тогда бы намъ пришлось сначала покорить всю австрійскую имперію. А это задержало бы меня слишкомъ долго вдали отъ тебя. Я страшно скучалъ безъ тебя.
Катерина смягчаясь. А-а! Нѣжно протягиваетъ руку черезъ столъ, чтобы погладить и пожать его руку.
Петковъ. А какъ жилось тебѣ тугъ за это время, моя милая?
Катерина. Да ничего; возилась только немного по обыкновенію съ горломъ.
Петковъ убѣжденно. Это все оттого, что ты каждый день моешь шею. Я тебѣ постоянно говорилъ, что это такъ.
Катерина. Вотъ вздоръ ты говоришь, Павелъ!
Петковъ, занятый своимъ кофе и папиросой. Не довѣряю я этимъ увлеченіямъ новыми обычаями. Всѣ эти умыванія и омовенія не проходятъ безслѣдно для здоровья. Они не естественны. Въ Филиппополѣ былъ одинъ англичанинъ, такъ тотъ обыкновенно каждое утро мылся весь съ головы до ногъ холодною водою. Отвратительно! Все это идетъ изъ Англіи: климатъ у нихъ тамъ очевидно такой, что они постоянно грязнятся и имъ приходится постоянно мыться. Посмотри на моего отца! Онъ въ жизни никогда не купался; а дожилъ вотъ до девяноста восьми и все время былъ самымъ здоровымъ человѣкомъ въ Болгаріи. Я ничего не имѣю противъ того, чтобы вымыться хорошо, ну, скажемъ, разъ въ недѣлю; но продѣлывать это каждый Божій день,-- это значитъ доводить дѣло до смѣшной крайности.
Катерина. Ты все еще варваръ въ душѣ, Павелъ. Надѣюсь, ты держался все-таки прилично передъ всѣми этими русскими офицерами.
Петковъ. По мѣрѣ силъ. Я имъ разсказалъ, что у насъ есть библіотека.
Катерина. Ахъ, а ты не разсказалъ имъ еще, что у насъ есть электрическій звонокъ? Вѣдь я постаралась, чтобы у насъ устроили электрическіе звонки.
Петковъ. А что такое электрическій звонокъ?
Катерина. Представь себѣ: ты нажимаешь пуговку, а что-то звенитъ въ кухнѣ, и появляется Никола.
Петковъ. Какъ? И не нужно кричать, чтобы онъ пришелъ?
Катерина. Цивилизованные люди никогда не кричатъ своей прислуги. Я научилась этому въ твое отсутствіе.
Петковъ. Ну ладно. Я тоже кой-чему научился за это время и скажу тебѣ, что цивилизованные люди не развѣшиваютъ бѣлья тамъ, гдѣ оно можетъ броситься въ глаза посѣтителямъ. И я бы тебѣ посовѣтовалъ убрать Все это указываетъ на бѣлье на кустахъ куда-нибудь въ другое мѣсто.
Катерина. Ахъ, вотъ еще глупости, Павелъ. Я полагаю, что люди дѣйствительно утонченнаго воспитанія даже не замѣчаютъ такихъ вещей.
Кто-то стучится въ ворота съ коннаго двора.
Петковъ. Это Сергѣй. Кричитъ. Эй, Никола!
Катерина. Ахъ, не кричи, Павелъ. Это серьезно неприлично.
Петковъ. Пустяки! Кричитъ еще громче. Никола!
Никола появляется въ дверяхъ. Что угодью, баринъ?
Петковъ. Если это майоръ Сарановъ, такъ пригласи его сюда.
Никола. Слушаю-съ. Идетъ на конный дворъ.
Петковъ. Займи его разговоромъ, милая, пока не выйдетъ Райна. А то онъ надоѣлъ мнѣ своими жалобами, что мы отсрочили ихъ обрученіе.
Катерина. Когда онъ женится на Райнѣ, ему слѣдовало бы получить повышеніе въ чинѣ. Да и вообще необходимо, чтобы у насъ былъ хоть одинъ генералъ изъ болгаръ.