Lib.ru/Классика: Шекспир Вильям. Венецианский купец

ДЕШЕВАЯ БИБЛИОТЕКА КЛАССИКОВ

ШЕКСПИР

ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА 1929 ЛЕНИНГРАД

ПРЕДИСЛОВИЕ

Богатый купец из города Венеции и старый еврей Шейлок -- вот два героя этой нестареющей пьесы Шекспира. Великий сердцевед и гениальный художник, писавший более трехсот лет тому назад и давший вечные черты общечеловеческих чувств, страстей и характеров, в этом произведении коснулся современной ему темы. Времена Шекспира были эпохой быстрого роста европейского денежного хозяйства. Торговый капитал перестраивал внешность мира. "Царственный купец", смелый инициатор, отважный мореплаватель становился хозяином жизни. Покинув, лавочку и маленькую ярмарку родного города, раздавив конкурентов, он впервые стремился овладеть широким рынком, он пускал деньги в оборот, вкладывал их в новые предприятия, сколачивал торговые компании (Фриче).

Высаживаясь на далеких берегах с товарами, купец давал своему экипажу вооруженную охрану, полученную от короля или герцога, заинтересованного в успехе торговли: монархи и капиталисты шли рука об руку и взаимно поддерживали друг друга. Торговые сношения разных стран связывали взаимно заинтересованных купцов узами дружбы: выгода сближала людей разных национальностей, но соперничество отталкивало. Один из таких моментов отталкивания изображен Шекспиром в пьесе "Венецианский купец". Удачливый и блестящий венецианец Антонио и замкнутый представитель величавой угнетенной национальности -- Шейлок столкнулись в ту минуту, когда привилегированный Антонио попал в беду, а гонимый Шейлок становится хозяином положения. Шекспир объективно, с полным беспристрастием, нарисовал эту сцену. В объяснение отношений надо добавить только, что XV и XVI века в Европе, века гуманизма и реформации, времена полного расцвета сил и талантов людей господствовавшего класса, времена, когда все чаще и чаще встречались свободные, образованные женщины, были в то же время периодом дикой вражды к еврейству. Искусственно привязанное к городам и городским промыслам, урезанное в правах, еврейство внушало тревогу европейским купцам. Идя по единственно доступному для них пути ремесл и торговли, евреи быстро обогнали молодых финансистов Европы -- отсюда вражда к ним со стороны конкурентов, вражда, воспитанная уже к концу так называемых Средних веков, когда духовенство римской церкви под влиянием быстро падающих доходов выдумало в качестве средства для обогащения гонение на евреев. Конец XIV века сопровождался целым рядом организованных беззаконий, когда во многих городах власти объявляли аннулирование долговых обязательств перед евреями. Случай, описанный Шекспиром, напоминает происшествие в немецком Регенсбурге 1390 года, когда по интриге местных купцов, предварительно занявших порядочные суммы у местных евреев, внезапно было объявлено по городу аннулирование долгов евреям. Такие случаи деморализации населения наблюдались довольно часто. В отличие от литературы церковной и богословской, создававшей клеветническую интригу против еврейства, Шекспир едва ли не первый изобразил чертами независимой человечности живого еврея-старика, еврея отца, еврея гонимого, величавого в своей горести человека. Шейлок говорит об Антонио: "Он язвил мой народ, портил мои дела, ссорил меня с друзьями, наускивал на меня врагов! А за что? За то что я еврей? Да разве у еврея нет глаз, рук, членов?.. Нет чувств, страданий, привязанностей?.. Разве не то же оружие наносит раны еврею? Разве он не чувствует зимой холод, а летом жару, как любой христианин?"

Оскорбив еврея, отняв у него все в силу своего же купеческого закона, венецианские граждане предаются веселью, быстро забыв о существовании оскорбленного. Такова картина, изображенная Шекспиром.

Несколько слов о самом авторе. Мы живем во времена обострившегося спора о Шекспире. За три века, прошедшие со дня его смерти, в сущности ни один вопрос о личности гениального создателя величайших человеческих творений не решен, несмотря на пятнадцать тысяч книг разных названий, посвященных шекспировскому вопросу целой армией ученых мира. Обычное повествование о том что Шекспир -- актер, сын стратфордского мещанина, жил с 1564 по 1616 год, сменяется все чаще и чаще иными предположениями. Его гениальные пьесы приписывали то английскому философу Бэкону, то блестящему, образованному, но рано умершему аристократу Ратленду. Все это потому, что изучение жизни реального актера -- Шекспира дает образ грубого и неграмотного человека, не оставившего по себе ни книг, ни рукописей. Отсюда реальное лицо подлинного автора произведений, волнующих человечество в течение трех веков, остается попрежнему великой исторической загадкой.

А. Виноградов

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

Дож Венеции.

Принц Мароккский.

Принц Аррагонский.

Антонио -- венецианский купец.

Бассанио -- его друг.

Соланио, Саларино, Грациано друзья Антонио и Бассанио.

Лоренцо -- влюбленный в Джессику.

Шейлок -- еврей.

Тувал -- еврей, друг его.

Ланчелот Гоббо -- шут, служитель Шейлока.

Старик Гоббо -- отец Ланчелота.

Леонардо -- слуга Бассанио.

Бальтазар -- слуга Порции.

Стефано -- слуга Порции.

Порций -- наследница богатого имения.

Нерисса -- ее служанка.

Джессика -- дочь Шейлока.

Сенаторы, члены суда, тюремщик, слуги.

Действие происходит частью в Венеции, частью в большом замке Порции, на материке.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Венеция. Улица.

Входят Антонио, Саларино и Соланио.

Антонио. Признаться, я и сам не понимаю,

Чего я так печален, грусть и вас

Томит, как вы сказали мне; но, право,

Я все еще стараюсь, узнать, как

Я эту грусть поймал, нашел иль встретил,

И из чего она сотворена,

И чье она произведенье? Просто

Я сделался каким-то дураком

И сам себе почти неузнаваем.

Саларино. Ваш дух теперь летает по морям;

Вы мыслью там, где ваши галеоны,¹

Подобные вельможам именитым

И гражданам богатым вод морских,

Вздув паруса, вниз смотрят горделиво

На мелкие торговые суда,

Что головы с почтеньем преклоняют,

Когда они несутся мимо их

На полотняных крыльях.

Соланио. О, поверьте,

Когда бы я так много рисковал,

Как вы, синьор,-- во след моим надеждам

Летали бы и чувства все мои.

Я вырывал бы травку поминутно,

Чтоб узнавать, откуда ветер; я

Рассматривал бы в картах беспрестанно

Все гавани и пристани, и все,

Что породить могло бы опасенье

Несчастия с имуществом моим,

Печаль в меня вселяло бы, конечно.

Саларино. Но каждый раз, как мой горячий суп

Я охлаждал прохладным дуновеньем,

И сам бы стыл от ужаса, при мысли

О той беде, что может натворить

В открытом море слишком сильный вечер,

Не мог бы я ни разу на часы

Песочные взглянуть, чтоб не подумать

Об отмелях песчаных и о том,

Что мой корабль, быть может, погрузился

В морской песок и ниже, чем бока,

Склонив главу, чтобы свою могилу

Поцеловать. Войдя в священный храм

И бросив взгляд на каменные стены,

Я мог ли бы не вспомнить в тот же миг

О гибельных утесах, что малейшим

Толчком в корабль мой нежный могут вдруг

Все пряности его рассеять в волны

И тканями шелковыми его

Одеть валы бунтующего моря?

Короче -- мог ли б я при этом всем

Не представлять себе, что все богатство

Вдруг сделалось ничтожеством? Могу ли

Я мысль мою удерживать на думах

Об этом всем, без мысли, что таким

Несчастием я был бы опечален?

Не спорьте; я уверен--оттого

Антонио грустит, что вспоминает

Про свой товар.

Антонио. Совсем не оттого --

Поверьте мне. Я очень благодарен

Своей судьбе: не вверен мой товар

Единственному судну или месту,

Не отдано имущество мое

В зависимость от нынешнего года.

Итак, меня печалят не дела

Торговые.

Саларино. Так, значит, вы влюбились?

Антонио. Фи, фи!

Саларино. Как, нет? И не влюбились? Ну,

Так скажем так: вы оттого печальны,

Что просто вам не весело, могли бы

Вы точно так же хохотать и прыгать,

И говорить: "я весел оттого,

Что не грущу". О Янус, о двуликий².

Клянусь тобой: забавных чудаков

В свои часы природа сотворяет.

Один--гляди, все щурится и все

Хохочет, точно попугай, заслышав

Волынки звук; а у другого вид

Так уксусен, что уверяй сам Нестор³,

Что вещь смешна -- не обнаружит он

Своих зубов улыбкою веселой.

Входят Басслнио, Лоренцо и Грациано.

Соларино. Вот родственник достопочтенный ваш,

Бассанио, с Лоренцо и Грациано.

Прощайте, мы вас оставляем в лучшем

Сообществе.

Саларино. Остался б с вами я,

Пока бы вы не стали веселее,--

Но более достойные друзья

Меня предупредили.

Антонио. Вашей дружбе

Я придаю большую цену. Мне

Сдается так, что есть у вас другие,

Свои дела, и что такой предлог

Сыскали вы, чтобы уйти отсюда.

Саларино. Привет мой вам, синьоры.

Бассанио. Что ж, когда

Мы с вами вновь, синьоры, похохочем?

Мы видимся уж слишком редко. Разве

Так быть должно?

Саларино. Мы оба вам готовы

Всегда служить в свободные часы.

Саларино и Соланио уходят.

Лоренцо. Бассанио, теперь, когда нашли вы

Антонио -- уходим мы вдвоем.

Но не забыть прошу, где в час обеда

Мы встретиться условились.

Бассанио. Приду

Наверное.

Грациано, Антонио, вы чем-то

Расстроены. Уж слишком много вы

Заботитесь об этой жизни. Право,

Тот жизнь свою теряет, кто ее

Излишеством забот приобретает.

Поверьте мне, есть перемена в вас

Престранная.

Антонио. Я этот мир считаю

Лишь тем, чем есть на самом деле он:

Подмостками, где роль играть все люди

Обязаны, а мне досталась роль

Печальная.

Грациано. Так мне уж вы позвольте

Взять роль шута. Пускай покроюсь я

Морщинами при смехе и весельи;

Пусть лучше я разгорячу вином

Желудок мой, чем остужу все сердце

Стенаньями смертельными. Тому,

В чьих жилах кровь горячая струится,

Зачем сидеть, как дедушка его,

Как статуя из гипса? Спать в то время,

Когда вполне он бодрствует? Брюзжать

И злиться так, чтоб желчь разлилась в теле?

Антонио, к тебе привязан я

И говорит во мне любовь. Послушай,

Что я скажу: на свете люди есть,

Чьи лица так недвижны, как болото

Стоячее, они всегда хранят

Упорное молчание, желая

Прослыть везде за мудрецов больших,

Серьезнейших философов -- и будто

Вам говорят: "я -- господин-пророк,

И уж когда я губы раскрываю,

Тогда молчать Обязан каждый пес".

О, милый мой, из них я многих знаю,

Которые слывут за мудрецов

Лишь потому, что никогда ни слова

Не говорят, а между тем -- вполне

Уверен я -- решись они взять слово,

Как тотчас же все слушатели их

Терзались бы, необходимость видя

Болванами ораторов назвать.

Подробнее поговорю об этом

С тобой потом, лишь перестань ловить

На удочку печали мненья света,

Служащие плотвою дуракам.

Теперь идем, Лоренцо мой! Пока

Прощайте. Там, как кончим мы обед,

И речь свою я кончу.

Лоренцо. До свиданья!

Мы до обеда оставляем вас.

Должно быть, я к тем мудрецам безмолвным

Принадлежу -- затем, что никогда

Поговорить не даст мне Грациано.

Грациано. Да, поживи еще хоть года два

Со мной вдвоем -- и собственный свой голос

Забудешь ты.

Антонио. Прощайте. Болтуном

Я сделаюсь в компаньи вашей.

Грациано. Это

Приятно мне, ведь только в двух вещах

Безмолвие есть признак качеств важных --

В копченых языках и девах непродажных.

Грациано и Лоренцо уходят.

Антонио. Какой смысл во всех этих словах?

Бассанио. Ни один человек во всей Венеции не умеет говорить такое бесчисленное множество ничего незначащих слов, какое говорит

Грациано. Его рассуждения -- точно два зерна пшеницы, спрятанные в двух снопах соломы: чтоб найти их, нужно искать целый день, а найдешь -- оказывается, что они не стоили поисков.

Антонио. Ну, хорошо. Теперь скажите мне,

Кто дама та, которой поклоняться

Вы поклялись, и о которой мне

Вы рассказать сегодня обещали?

Бассанио. Антонио, не безызвестно вам,

Как сильно я дела свои расстроил,

Живя пышней, чем позволяли мне

Мои совсем не важные ресурсы.

Я не скорблю о том, что не могу

Жить долее так весело и пышно,

Но главная забота у меня --

Как заплатить долги мои большие,

В которые я мотовством своим

Был вовлечен. Вам я обязан больше,

Антонио, чем всем другим друзьям,

И деньгами и дружбой -- эта дружба

Порукой мне, что я могу открыть

Вам планы все и все предположенья,

Которые я сделал для того,

Чтоб от долгов совсем себя очистить.

Антонио. Скажите все, прошу вас, милый друг

Бассанио,-- и если эти планы,

Как сами вы, не отвращают глаз

От честности, то вас могу уверить,

Что кошелек и самого себя,

И средства все последние открою

Для ваших нужд.

Бассанио. Еще ребенком, я,

Когда стрелу мне потерять случалось,

Сейчас метал другую вслед за ней,

Такую же и в том же направленьи,

Но уж за ней внимательно следил,

Чтоб первую найти -- и так, рискуя

Обеими, я обе иногда

Отыскивал. Такой пример из детских,

Невинных лет привел я потому,

Что и слова, которые хочу я

Сейчас сказать, вполне невинны. Друг

Антонио, я задолжал вам много,

И все, что вы мне дали, потерял,

Как юноша беспутнейший; но если

Решитесь вы второй стрелой метнуть

В ту сторону, куда метнули первой,

То я вполне уверен, что, следя

Внимательно, иль обе отыщу я,

Иль принесу вторую вам назад,

И должником признательным останусь

За первую.

Антонио. Вы знаете меня

И тратите лишь время в изворотах

Вокруг моей привязанности к вам;

И -- верьте мне -- сомненью подвергая

Мою любовь, вы более меня

Печалите, чем если б промотали

Вы все мое имущество. Итак,

Скажи же, друг, что я обязан сделать,

И что могу по мненью твоему --

Я все готов исполнить. Говори же.

Бассанио. Наследница богатая живет

В поместий Бельмонте, и прекрасна

Она лицом, и тем еще прекрасней,

Что чудных добродетелей полна.

Уже не раз послания немые,

Прелестные, из милых глаз ее

Я получал. Ей имя -- Порция --

И Порция, Катона дочь и Брута

Жена⁴, ничем не превзошла ее.

Достоинства ее не безызвестны

Вселенной всей: четыре ветра к ней

Из всяких стран наносят самых знатных

Искателей; как солнце блещут кудри

И золотым руном с висков бегут,

И делают ее Бельмонтский замок

Колхидою, куда уж не один

Герой Язон⁵ являлся за победой,

О друг, имей я средства для того,

Чтоб между них соперником явиться,--

Душа моя предсказывает мне,

Что я б успел и счастлив был наверно.

Антонио. Ты знаешь сам -- имущество мое

Все на море; нет у меня ни денег,

Ни средств достать сейчас же капитал.

Ступай, ищи, разведай, сколько силы

В Венеции имеет мой кредит;

Его готов я выжать до копейки,

Чтоб снарядить, как следует, тебя

В Бельмонт, к прекрасной Порции. Ступай же,

Разведывай. Я ж так же разыщу,

Где деньги есть -- случится так едва ли,

Чтоб мне в деньгах под вексель отказали.

Уходят.

СЦЕНА II.

Бельмонт. Комната в доме Порции.

Входят Порция и Нерисса.

Порция. Право, Нерисса, моему маленькому телу уже не под силу этот большой мир.

Нерисса. Так бы оно и было, если бы вы настолько же бедствовали, насколько вы счастливы; но, видно, те, которые чересчур много едят, болеют точно так же, как и те, которые мучатся голодом. Потому-то среднее состояние не маловажное счастие; излишество скорее доживает до седых волос, а умеренность живет дольше.

Порция. Правила хорошие и хорошо сказаны.

Нерисса. Они были бы еще лучше, если бы их исполняли, как должно.

Порция. Если бы делать было так же легко, как знать, что следует делать,-- часовни были бы церквами, а избы бедных людей -- царскими дворцами. Тот хороший проповедник, кто следует своим собственным поучениям: мне легче научить двадцать человек тому, что они должны делать, чем быть одною из этих двадцати и следовать моим собственным наставлениям. Мозг может изобретать законы для крови, но горячая натура перепрыгивает через холодное правило. Безумная молодость -- заяц, перескакивающий через капканы, которые ставит ему благоразумие. Но такое рассуждение некстати теперь, когда мне предстоит выбрать себе мужа. Увы! К чему я говорю -- выбрать? Я не имею права ни избрать того, кого сама желала бы, ни отказать тому, кто мне не нравится, так воля живой дочери склоняется пред волею умершего отца. Не жестоко ли, Нерисса, что я не могу никого выбрать и никому отказать?

Нерисса. Ваш отец был всегда добродетельным человеком, а праведникам в минуту смерти приходят благие мысли. Потому-то эта придуманная им лотерея, по которой вы будете принадлежать тому, кто угадает его намерение при выборе одного из трех ящичков -- золотого, серебряного и свинцового -- без сомнения, будет выиграна только человеком, искренно любящим вас. Но скажите, чувствуете ли вы горячую привязанность к какому-нибудь из царственных женихов, уже появлявшихся перед вами?

Порция. Пожалуйста, перечисли мне их по именам. По мере того как ты будешь называть их, я буду их описывать, и, судя по моему описанию, ты заключишь о степени моей привязанности.

Нерисса. Во-первых, принц Неаполитанский.

Порция. Ну, этот родился в конюшне, потому что только и говорит, что о своей лошади, и хвастается как большим талантом тем, что умеет сам подковывать ее. Мне думается, что его почтенная матушка сыграла в фальшивую игру с каким-нибудь кузнецом.

Нерисса. Затем граф Палатинский⁶.

Порция. Этот только и делает, что морщит брови, как будто хочет сказать: "Если вы не хотите меня, то решайтесь". Он без улыбки слушает веселые рассказы. Если уж в молодости им овладела такая безнадежная угрюмость, то в старости он, пожалуй, сделается плачущим философом. Я лучше готова выйти за мертвую голову с костью в зубах, чем за одного из этих двух. Избави меня, господь, от них обоих!

Нерисса. Что вы скажите о французском вельможе, мосье Ле-Бон?

Порция. Его создал бог -- так пусть он и слывет человеком. Право, я знаю, что насмехаться грешно, но этот француз... У него лошадь лучше, чем у неаполитанца, скверная привычка морщить брови у него лучше, чем у палатинского графа; он -- все люди и вместе с тем никто. Стоит дрозду запеть -- он тотчас же подпрыгивает, он готов сражаться со своею собственной тенью. Выйдя, за него, я вышла бы за двадцать человек. Если бы он даже презирал меня, я прощала бы ему это, потому что люби он меня хоть до безумия, мое сердце никогда бы ему не отвечало.

Нерисса. Ну, так что вы скажете о Фальконбридже, молодом английском бароне?

Порция. Ты знаешь, что я не говорю с ним ни слова, потому что мы не понимаем друг друга: он не говорит ни по-латыни, ни по-французски ни по-итальянски, а ты можешь присягнуть перед судом, что я ни на грош не знаю по-английски. По фигуре он образец порядочного человека, но -- увы! -- кто может разговаривать с немою куклой? Как странно он одевается! Мне кажется, что камзол свой он купил в Италии, панталоны -- во Франции, шляпу -- в Германии, а манеры -- во всех странах.

Нерисса. Какого вы мнения о его соседе, шотландском лорде?

Порция. Я думаю, что в нем есть чувство милосердия к своим соседям, потому что он взял взаймы у англичанина пощечину и поклялся, что отдаст ее ему, когда будет в состоянии. Кажется, француз поручился в том и обязался подпиской.

Нерисса. Как вам нравится молодой немец, племянник герцога Саксонского?

Порция. Он отвратителен по утрам, когда трезв, и еще отвратительнее после обеда, когда пьян. В свои лучшие минуты он немного хуже чем человек, в худшие -- немного лучше зверя. Какое бы несчастие ни постигло меня, я все-таки надеюсь, что найду средство не попасть в руки этого человека.

Нерисса. Значит, если он захочет попытать счастья и угадает, какой ящичек надо выбрать, вы, отказав ему в своей руке, откажитесь вместе с тем исполнить волю вашего отца?

Порция. Чтоб избежать этого несчастья, поставь, пожалуйста, на выигрышный ящик большой стакан рейнвейна, тогда, будь внутри этого ящика хоть сам дьявол, а на крышке его соблазн, немец непременно выберет его. Я готова скорее решиться на все на свете, чем сделаться женою губки.

Нерисса. Вам нечего бояться, синьора: вы не достанетесь ни одному из этих господ; Они уже сообщили мне свое решение -- вернуться домой и перестать беспокоить вас своим искательством, разве только для того, чтоб получить вас, найдется какое-нибудь другое средство, кроме предложенного вашим отцом.

Порция. Хотя бы мне пришлось дожить до старости Сивиллы ⁷, я умру целомудренною, как Диана ⁸, если никому не удастся получить меня согласно с волей моего отца. Я очень рада, что эта толпа вздыхателей так благоразумна, потому что из всех их нет ни одного, отсутствия которого я не желала бы от всего сердца -- и я всем им желаю счастливого пути.

Нерисса. Помните ли вы, синьора, одного венецианца, ученого и храбреца, который, еще при жизни вашего отца приезжал сюда с маркизом Монферратом?

Порция. Да, да, это был Бассанио. Кажется, так его зовут?

Нерисса. Так, синьора. Из всех людей, которых видели мои глупые глаза, он больше всех достоин прекрасной женщины.

Порция. Я хорошо помню его и помню, что он заслуживает твою похвалу.

Входит СЛУГА.

Слуга. Синьора, четыре чужестранца ищут вас, чтоб проститься с вами. Кроме того, приехал передовой от пятого, принца Мароккского. Он объявил, что принц, его повелитель, будет здесь сегодня вечером.

Порция. Если б этому пятому я могла сказать "здравствуйте" так же охотно, как говорю этим четырем "прощайте", -- его приезд порадовал бы меня; если у него характер святого, а лицо -- чорта, я желаю иметь его лучше своим духовником, чем мужем. Пойдем, Нерисса. (Слуге.) Ты же ступай вперед. В ту самую минуту, как мы запираем ворота за одним, другой стучится в дверь.

Уходят.

СЦЕНА III.

Венеция. Площадь.

Входят Бассанио и Шейлок.

Шейлок. Три тысячи червонцев? Хорошо.

Бассанио. Да, синьор, на три месяца.

Шейлок. На три месяца? Хорошо.

Бассанио. За уплату, как я уже сказал вам, поручится Антонио.

Шейлок. Антонио поручится? Хорошо.

Бассанио. Можете ли вы помочь мне? Можете ли сделать мне удовольствие? Узнаю ли я ваш ответ?

Шейлок. Три тысячи червонцев, на три месяца и за поручительством Антонио.

Бассанио. Что ж вы ответите?

Шейлок. Антонио -- хороший человек.

Бассанио. Разве вы слыхали когда-нибудь, что это неправда?

Шейлок. О, нет, нет, нет! Словами "он хороший человек" я хочу сказать, понимаете, что у него есть, чем заплатить. Но его ресурсы не у него в руках. Один корабль плывет у него в Триполис, другой -- в Индию; кроме того я узнал на Риальто⁹, что третий корабль он отправил в Мексику, четвертый -- в Англию, и остальные суда тоже рассеяны по разным странам. Но суда -- ведь это доски, а матросы -- люди. На свете живут земляные крысы и водяные крысы, земляные и водяные воры, то есть пираты. Да и кроме того опасны волны, ветры, скалы. Но у Антонио все-таки есть, чем заплатить. Три тысячи червонцев? -- Я полагаю, что можно принять его вексель.

Бассанио. Будьте уверены, что можно.

Шейлок. Я желаю быть уверенным, что можно -- и, чтоб увериться, хочу пообдумать. Могу я поговорить с Антонио?

Бассанио. Для этого не угодно ли вам пообедать с нами?

Шейлок. Да, чтоб нюхать свинину, чтоб есть из сосуда, в который ваш пророк колдовством загнал дьявола? Я готов покупать с вами, продавать с вами, разговаривать с вами, прогуливаться с вами, и так далее, но я не стану ни есть с вами, ни пить с вами, ни молиться с вами. Что нового на Риальто? Кто это идет сюда?

Входит Антонио.

Бассанио. Это синьор Антонио.

Шейлок (в сторону). Его за то так ненавижу я,

Что он христианин, но вдвое больше

Еще за то, что в гнусной простоте

Взаймы дает он деньги без процентов

И роста курс сбивает между нас

В Венеции. Пусть мне хоть раз один

Ему бока пощупать доведется --

Уж ненависть старинную свою

Я утолю. Святое наше племя

Не терпит он, и даже в тех местах,

Где сходятся купцы между собою,

Ругает он меня, мои дела

И мой барыш законный называет

Он лихвою. Будь проклято мое

Колено все, когда ему прощу я!

Бассанио. Послушайте!

Шейлок. Наличный мой запас

Считаю я на память; по расчету

Выходит так, что вдруг собрать для вас

Три тысячи червонцев не могу я.

Но все равно. Тубал, богач-еврей,

Поможет мне. Однако погодите:

Какой вы срок назначите? (К Антонио.) Синьор

Почтеннейший, желаю вам здоровья.

У нас теперь речь именно была

О вас.

Антонио. Шейлок, хотя обыкновенья

Нет у меня ни брать, ни одолжать,

Чтоб не платить и не взимать процентов,

Но правило свое нарушу я,

Чтоб выручить из крайнего стесненья

Приятеля. (К Бассанио.) Известно ли ему,

Вы сколько взять желаете?

Шейлок. Да, знаю:

Три тысячи червонцев.

Антонио. И на срок

Трехмесячный.

Шейлок. Я и забыл. Да, точно,

Три месяца, и поручитель -- вы.

Сообразим. Послушайте, однако:

Вы, кажется, сказали, что у вас

Привычки нет ни брать, ни делать ссуды

С процентами?

Антонио. Не поступаю так

Я никогда.

Шейлок. Когда овец Лавана

Иаков пас, Иаков этот был --

Он матери своей премудрой этим

Обязан -- был он третьим по числу

Преемником святого Авраама.

Да, третьим, так.

Антонио. Ну, что же из того?

Проценты брал он, что ли?

Шейлок. Нет, процентов

Не брал он, нет, тут не было того,

Что прямо вы процентами зовете.

Послушайте, что сделал он: Лаван

С ним заключил условье, что ягнята,

Белесые и пестренькие, все

Иакову служить наградой будут

За труд его; когда пришла пора

Осенняя, овечки в вожделеньи

Пошли к своим баранам, начался

Меж этою лохматою породой

Созданья труд; тогда хитрец-пастух

Стал обдирать кору с ветвей древесных,

И ветви те пред каждою овцой

Втыкал в момент ее совокупленья,

Так овцы зачинали, а потом

Рождалися все пестрые ягнята,

И шли в стада Иакова. Такой

Он путь избрал для барыша -- и небом

Благословен он был: итак, барыш

Некраденный -- благословенье неба.

Антонио. Иаков тут служил на риск, синьор:

Не от него зависела удача;

Его барыш был божьего рукой

Определен и сделан. Разве этим

Хотите вы проценты оправдать?

Иль серебро и золото у вас

Одно и то ж, что овцы и бараны?

Шейлок. Как вам сказать? Я быстро их пложу.

Послушайте, однако...

Антонио. Вот, Бассанио,

Заметь себе: ссылаться может чорт

На доводы священного писанья.

Когда душа порочная берет

В защитники свидетельство святое,

Она -- злодей с улыбкой на устах,

Красивый плод с гнилою сердцевиной.

И так на вид всегда красива фальшь!

Шейлок. Три тысячи червонцев! Это сумма

Почтенная. Три месяца из году --

Сообразим, процентов сколько тут

Приходится?

Антонио. Ну, что ж, Шейлок, скажите,

Хотите вы нас одолжить?

Шейлок. Синьор

Антонио, припомните, как часто

В Риальто вы ругались надо мной

Из-за моих же денег и процентов;

Я все это всегда переносил

С терпением, плечами пожимая:

Терпение -- наследственный удел

Всей нации еврейской! Вы меня

Ругали псом, отступником, злодеем,

Плевали вы на мой кафтан жидовский,

И это все за то лишь, что своим

Я пользуюсь. Теперь, как видно, помощь

Моя нужна -- ну, что ж! Вперед! И вы

Приходите ко мне и говорите:

"Шейлок, нам нужны деньги". Это вы

Так просите -- вы, часто так плевавший

Мне в бороду, дававший мне пинки,

Как будто псу чужому, что забрался

На ваш порог. Вам нужны деньги. Что ж:

Мне следует ответить? Не сказать ли:

"Да разве же имеет деньги пес?

Да разве же возможно, чтоб собака

Три тысячи червонцев вам дала?"

Иль, может быть, я должен низко шляпу

Пред вами снять, и тоном должника,

Едва дыша, вам прошептать смиренно:

"Почтеннейший синьор мой, на меня

Вы в середу прошедшую плевали,

В такой-то день вы дали мне пинка,

В другой -- меня собакой обругали;

И вот теперь за ласки эти все

Я приношу вам столько-то и столько".

Антонио. Я и теперь готов тебя назвать

Собакою, и точно так же плюнуть

В твое лицо, и дать тебе пинка.

Когда взаймы ты дать согласен деньги,

Так и давай -- не как друзьям своим --

Ну, видано ль, чтоб дружба заставляла

Друзей платить проценты за металл

Бесплоднейший?-- Нет, как врагу скорее

Ты деньги дай, чтоб, если в срок тебе

Он не отдаст, ты мог, не церемонясь,

С него взыскать.

Шейлок. Ну, посмотрите, как

Вспылили вы! Хотелось бы мне с вами

Друзьями быть, снискать у вас любовь,

Забыть позор, которым вы пятнали

Всегда меня, в нужде вам пособить,

Не взяв за то процентов ни копейки

На собственные деньги, а меня

И выслушать вы не хотите. Право,

По-дружески я предлагаю вам.

Бассанио. Действительно, по-дружески.

Шейлок. И это

Я докажу. К нотариусу мы

Сейчас пойдем; вы на простой расписке

Подпишетесь, и так, для шутки, в ней

Напишем мы, что если не внесете

В такой-то день в таком-то месте мне

Ту сумму всю, которая в расписке

Означится, то неустойкой с вас

Фунт вашего прекраснейшего мяса

Послужит мне, и буду властен я

Там вырезать его, где пожелаю.

Антонио. Что ж, я не прочь! Под векселем таким

Я подпишусь, и объявлю, что жид

Безмерно добр.

Бассанио. Нет, векселя такого

Ты за меня не выдашь. Я готов

Скорей в нужде остаться.

Антонио. Э, не бойся;

Не будет мной просрочено. Еще

Два месяца -- так, стало быть, до срока

Есть тридцать дней -- и должен получить

Я вдесятеро более той суммы,

Что мы займем.

Шейлок. О, отче Авраам!

Вот каковы все эти христиане!

Их собственная жестокость учит их

Подозревать в других дурные мысли.

(К Бассанио.) Ну, сами вы скажите: если он

В срок не внесет -- из этой неустойки

Что пользы мне? Людского мяса фунт

Ведь ценится гораздо ниже мяса

Бараньего, бычачьего, Козлова.

Лишь для того ему услугу эту

Я предложил, чтоб приобресть себе

Его приязнь. Согласен он -- извольте!

Не хочет он -- прощайте, и прошу

За дружбу к вам не обвинять Шейлока.

Антонио. Шейлок, готов я вексель подписать.

Шейлок. Ступайте же к нотариусу, скоро

И я приду. Скажите там ему,

Как написать забавный этот вексель,

А я пойду -- червонцы соберу,

Да посмотрю, что делается дома:

Он у меня оставлен под присмотр

Опаснейший беспутного лакея.

Я к вам приду немедленно.

(Уходят.)

Антонио. Ступай,

Мой милый жид. Он к вере христианской

Наверно обратится: что-то стал

Он слишком добр.

Бассанио. Тот человек мне гадок,

В ком мысли гнусные, язык же льстив и сладок.

Антонио. Пойдем. Бояться нам не следует жида.

До срока векселя придут мои суда.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ,

СЦЕНА I.

Бельмонт. Комната в доме Порции. Трубы.

Входят принц Мароккский со свитой. Порция, Нерисса и другие ее прислужницы.

Принц Мароккский. Не отвергай меня из-за того,

Что черен я: то мрачная ливрея

Полуденного солнца -- моего

Ближайшего соседа и кормильца.

Пускай придет красивейший сюда

Из всех людей, на севере рожденных,

В той стороне, где лед едва-едва

Под Фебовым ¹⁰ огнем растаять может;

Пусть из любви к тебе и я и он

Дадим себе разрез на коже сделать --

Увидите, чья будет кровь красней.

Синьора, верь, -- лицо мое в храбрейших

Вселяло страх; любовию моей

Клянусь тебе -- прекраснейшие девы

Моей страны смотрели на него

С любовию. Расстаться с этим цветом

Решился бы я только для того,

Чтоб у тебя твои похитить чувства,

Прекрасная владычица моя.

Порция. Я в выборе руковожусь не только

Советами глаз девичьих; притом

Моя судьба в руках у лотереи,

И выбором своим располагать

Не в праве я; но если б только воля

Отцовская не приказала мне

Вручить себя тому, кто завладеет

Моей рукой тем средством, о котором

Я только что сказала вам, то вы,

Принц доблестный, могли бы точно так же

Искать моей приязни, как и все,

Кого я здесь до этих пор встречала.

Принц Мароккский. Благодарю вас и за то. Теперь,

Пожалуйста, меня вы поведите

К тем сундучкам: я счастия хочу

Попробовать. Клянуся этой саблей,

Которою три славные сраженья

Я выиграл султану Солиману,

Что я готов блеск самых смелых глаз

Затмить моим, и высшую отвагу,

Какая есть на свете, одолеть,

И медвежат от материнской груди

Прочь оторвать, и даже надо львом.

Алкающим добычи, издеваться --

Все для того, чтоб завладеть тобой,

Красавица! Но, ах! меж тем как Лихас

И Геркулес ¹¹ играют в кости с тем,

Чтобы решить, кто из двоих храбрее --

Вдруг может так случиться, что рука

Слабейшего удачней кости кинет --

И победит Алкида ^п паж его.

Ах! Так и я, фортуною слепою

Руководим, могу то потерять,

Чем менее достойный завладеет,

И умереть от горя.

Порция. Вы должны

Итти на риск: иль вовсе отказаться

От выбора иль -- прежде чем начать --

Присягу дать, что если ошибетесь,

То ни одной из женщин никогда

Не будете вы говорить о браке.

Поэтому подумайте.

Принц Мароккский. На все

Согласен я. Ведите к лотерее.

Порция. Сперва во храм; потом за стол -- а там

Вы можете и счастья попытать.

Принц Мароккский. Идем! Судьба,

ты дашь мне счастье жизни всей

Иль проклянешь на век немилостью своей.

Уходят.

СЦЕНА II.

Венеция. Улица.

Входит Ланчелот Гоббо.

Ланчелот. Без всякого сомнения, моя совесть не позволит мне убежать от этого еврея, моего хозяина. Злой дух толкает меня под бок и соблазняет меня, говоря: "Гоббо, Ланчелот Гоббо, добрый Ланчелот или добрый Гоббо, или добрый Ланчелот Гоббо, употреби в дело свои ноги, намажь пятки салом, удирай!" А совесть говорит: "Нет берегись, честный Ланчелот, берегись, честный Гоббо, или -- как выше сказано -- честный Ланчелот Гоббо, не удирай, оставь ноги в покое". Ну, хорошо. Но дьявол все не отстает и велит укладываться: "Марш!-- говорит чорт, проваливай! -- говорит чорт,-- ради самого неба, соберись с духом,-- говорит чорт,-- и беги!". Ну, хорошо. Но тут совесть бросается на шею к моему сердцу и мудро говорит мне: "Мой честный друг Ланчелот, так как ты сын честного человека" -- или, вернее, честной женщины, потому что, правду сказать, мой папенька иногда любил погулять; были у него кое-какие вкусы... Ну, так совесть говорит мне: "Ланчелот, ни с места!" -- "Ступай!" -- говорит дьявол. "Ни с места!" -- говорит моя совесть. -- "Совесть, -- говорю я, -- твой совет хорош". "Дьявол,-- говорю я,-- твой совет хорош". Если повиноваться совести, следует остаться у еврея, моего хозяина, который -- прости меня, господи!-- тоже из дьяволов, а коли я убегу от жида, то послушаюсь чорта, который, с позволения сказать, уж настоящий чорт. Нет сомнения, что жид -- воплощенный сатана, и, говоря по совести, моя совесть -- жестокая совесть, коли советует мне остаться у еврея. Чорт дает мне более дружеский совет. Я убегу, чорт; мои пятки к твоим услугам -- убегу.

Входит Старик Гоббо с корзиной.

Старик Гоббо. Синьор, молодой человек, скажите мне пожалуйста, как тут пройти к богатому еврею?

Ланчелот (в сторону). О небо, это мой законный отец! Он не только подслеповат, но и совсем слеп и потому не узнает меня. Сыграю с ним какую-нибудь шутку.

Старик Гоббо. Синьор, молодой кавалер, пожалуйста скажите как пройти к господину еврею?

Ланчелот. Поворотите направо при первом повороте, а при самом первом налево; но смотрите, при первейшем не сворачивайте ни вправо, ни влево, а идите прямо вниз к дому еврея.

Старик Гоббо. Господи милосердный, эту дорогу не легко найдешь. Не можете ли сказать мне: некий Ланчелот, который живет у него, живет у него или нет?

Ланчелот. Вы говорите о молодом синьоре Ланчелоте? (В сторону.) Замечайте-ка, как я пущу в ход фонтаны! (Вслух.) Вы говорите о молодом синьоре Ланчелоте?

Старик Гоббо. Не о синьоре, синьор, но о сыне бедного человека, его отец -- хотя это говорю я -- честный и крайне бедный человек, но, слава богу, держится на ногах.

Ланчелот. И прекрасно. Пусть его отец будет кем ему угодно -- мы говорим о молодом синьоре Ланчелоте.

Старик Гоббо. О Ланчелоте, коли будет угодно вашей милости.

Ланчелот. Поэтому прошу вас, старик, ergo¹⁵, я умоляю вас -- вы говорите о молодом синьоре Ланчелоте?

Старик Гоббо. О Ланчелоте, если позволит наша милость.

Ланчелот. Ergo, о синьоре Ланчелоте. Не говорите о синьоре Ланчелоте, старик, ибо сей молодой синьор, по воле судьбы и рока, и говоря подобным ученом слогом, по воле трех сестер и других отраслей наук, действительно скончался, или, как бы вы сказали без обиняков, отправился на тот свет.

Старик Гоббо. О, господи, спаси и помилуй! Ведь этот малый был единственным посохом моей старости, единственной моей подпорой.

Ланчелот. Да разве я похож на палку, или бревно, или посох, или подпорку? Знаете ли вы меня, отец?

Старик Гоббо. Ах, время, время! Я не знаю вас, молодой синьор, но прошу вас, скажите мне, что мой малый -- упокой, господи, его душу -- жив или умер?

Ланчелот. Вы не узнаете меня, батюшка?

Старик Гоббо. Увы, синьор, я почти слеп, я не знаю вас.

Ланчелот. Правду сказать, не будь вы даже слепы, вы бы, пожалуй, все-таки не узнали меня. Мудр тот отец, который узнает свое собственное дитя. Хорошо, старик, я сообщу вам сведения о вашем сыне. Благословите меня! Правда должна обнаружиться. Убийство не может оставаться долго скрытым -- сын человека может, но правда не только может, но должна, наконец, обнаружиться.

Старик Гоббо. Пожалуйста, синьор, встаньте. Я уверен, что вы не Ланчелот, мой сын.

Ланчелот. Пожалуйста, перестаньте шутить и дайте мне ваше благословение. Я Ланчелот, тот самый, который был вашим малым, есть ваш сын и будет вашим ребенком.

Старик Гоббо. Я не могу поверить, что вы действительно мой сын.

Ланчелот. Я не знаю, что мне думать на этот счет, но я Ланчелот, слуга еврея, и уверен, что Маргарита, ваша жена -- моя мать.

Старик Гоббо. Действительно, ее зовут Маргаритой. Если ты Ланчелот, то я готов поклясться, что ты моя плоть и кровь. Да будет благословен господь! Какая борода у тебя выросла! У тебя на подбородке больше волос, чем у моей пристяжной лошади Доббине на хвосте.

Ланчелот. Надо, значит, полагать, что хвост у Доббине растет внутрь. Я уверен, что в последний раз, как я виделся с нею, у нее на хвосте было больше волос, чем у меня на голове.

Старик Гоббо. Господи! Как ты изменился! Ну, как ты ладишь со своим хозяином? Я принес ему подарок. Как вы теперь ладите?

Ланчелот. Хорошо, хорошо. Но что касается до меня -- так как я решился убежать от него, то не остановлюсь, пока не уйду подальше. Мой хозяин сущий жид. Ему подарок! Вы лучше подарите ему веревку. Я у него с голоду умираю; так исхудал, что вы можете все мои ребра по пальцам пересчитать. Я рад, батюшка, что вы пришли. Отдайте лучше этот подарок Бассанио, вот он, скажу по совести, дает удивительные новые ливреи. Коли мне и не удастся поступить к нему на службу, то я убегу в такую даль, какая только у господа бога существует!-- О, редкое счастие! Вот и он сам. Скорее к нему, батюшка, потому что будь я сам еврей, коли стану далее служить у еврея.

Входят Бассанио, Леонардо и другие слуги.

Бассанио. Можешь это сделать, но поторопись, потому что ужин должен быть готов по крайней мере в пять часов. Разошли эти письма по адресам, закажи ливреи и попроси Грациано зайти ко мне.

Один из слуг уходит.

Ланчелот. Подойдите к нему, батюшка.

Старик Гоббо. Бог в помощь вашей милости!

Бассанио. Очень благодарен. Что тебе нужно?

Старик Гоббо. Синьор, вот мой сын, бедный малый.

Ланчелот. Нет, синьор, не бедный малый, а слуга богатого еврея, который хотел бы, как объяснит вам мой папенька...

Старик Гоббо. Он, синьор, имеет, как это говорится, большую склонность служить...

Ланчелот. Ну, да, словом сказать, я служу у еврея и имею желание, как это объяснит вам мой папенька...

Старик Гоббо. Его хозяин и он, не во гнев будь сказано вашей милости, живут ладно, как кошка с собакой...

Ланчелот. Короче сказать, все дело в том, что так как еврей притесняет меня, то это заставляет меня, как сейчас мой папенька, с божьею милостью старый человек, в подробности доложит вам...

Старик Гоббо. Тут у меня блюдо из голубей, которое я желал бы предложить вашей милости, а прошу я о том...

Ланчелот. Чтоб совсем не тратить слов -- моя просьба очень меня интересует, как ваша милость узнаете от этого честного старого человека, который, хоть это я говорю, хоть он старый человек, но он бедный человек и мой родитель...

Бассанио. Да говорите же кто-нибудь один. Что вам нужно?

Ланчелот. Хочу служить у вас, синьор.

Старик Гоббо. Да, вот это мы и хотели вам доложить, синьор.

Бассанио. Тебя я знаю, и твое желанье

Исполнено. Шейлок, твой господин,

Со мною говорил еще сегодня --

И на твое согласен повышенье,

Коль можно повышением назвать --

У богача теперь оставить службу

И поступить к такому бедняку.

Ланчелот. Старая пословица, синьор, отлично разделилась надвое между моим хозяином Шейлоком и вами: у вас милость божья, а у него -- деньги.

Бассанио. Твои слова удачны. Ну, теперь,

Отец и сын, ступайте. С господином

Своим простись и приходи ко мне.

(Своим слугам.)

Снабдить его ливреей -- покрасивей,

Чем у других товарищей его.

Смотрите же, исполнить приказанье.

Ланчелот. Идем, родитель. Так вот, оказывается, я не способен найти себе места? Так у меня нет языка в голове? То-то! (Смотрит на свою ладонь.) Ну есть ли в Италии человек, который мог бы, принося присягу, положить на Библию ладонь лучше этой? Уж я буду счастлив -- это верно. Посмотрите-ка на эту простую линию жизни! Вон сколько жен тут обещается мне! Увы, пятнадцать жен -- это сущие пустяки! Одиннадцать вдов и девять девушек -- это только чуть-чуть впору одному мужчине. А эта тройственная линия! А вот эта -- знак, говорящий, что мне грозит опасность на краю перины... Пойдем, папенька, я в одно мгновение прощусь с моим евреем.

Уходит с Гоббо.

Бассанио (к Леонардо) Пожалуйста, мой добрый Леонардо,

Распорядись. Когда закупишь все

И все совсем устроишь -- возвращайся

Ко мне скорей: сегодня угостить

Хочу друзей ближайших. Поспеши же.

Леонардо. Употреблю все силы для того.

Входит Грациано.

Грациано. Где твой господин?

Леонардо. Вот он прохаживается. (Уходит.)

Грациано. Синьор Бассанио!

Бассанио. Грациано!

Грациано. У меня есть к вам просьба.

Бассанио. Заранее согласен.

Грациано. Вы не можете мне отказать в этом: я должен ехать с вами в Бельмонт.

Бассанио. Коли должны, так едем. Но, послушай,

Ты слишком груб и дерзок на язык

И чересчур горяч. Все эти свойства

К тебе идут довольно хорошо

И нравятся таким глазам, как наши;

Но ведь для тех, которые тебя

Не знают, ты уж чересчур свободным

Покажешься. Поэтому прошу --

Принудь себя и в дух свой кипяченый

Воздержности холодных капель влей;

А то своим безумным поведеньем

Ведь и меня уронишь ты,-- и я

Разбитыми увижу все надежды.

Грациано. Послушайте, синьор: коль не приму

Я скромную осанку и не стану

Почтительно беседовать, и только

По временам ругаться, и носить

Молитвенник в кармане, и смиренно

Склонять главу, и -- что еще важней --

В часы молитв скрывать вот так под шляпой

Свои глаза, и говорить "аминь",

И воздыхать, и соблюдать престрого

Все правила приличия, как те,

Которые умеют притворяться

Святошами, чтоб бабушке своей

Понравиться,-- то можете не верить

Мне никогда.

Бассанио. Ну, ладно -- мы увидим.

Грациано. Лишь нынешний я вечер исключаю.

По нынешнему вечеру меня

Вы не судите.

Бассанио. Это было б жаль!

Напротив, я просил бы вас облечься

В смелейшую веселость; к нам придут

Друзья затем, чтоб вволю посмеяться.

Однако же есть дело у меня.

Прощай пока.

Грациано. А я схожу к Лоренцо

И к остальным; но только что пробьет

Час ужина, мы снова ваши гости.

Уходят.

СЦЕНА III.

Венеция. Комната в доме Шейлока.

Входят Джессика и Ланчелот.

Джессика. Мне очень жаль, что ты от нас уходишь.

Наш дом -- ведь ад, а ты, веселый чорт,

В нем истреблял отчасти запах скуки.

Ну, что ж -- прощай. Вот золотой тебе.

Ах, Ланчелот, за ужином Лоренцо

Увидишь ты -- он приглашен твоим

Хозяином, отдай ему вот эту

Записочку -- да только, чтоб никто

Не увидал. Прощай же! Не хочу я,

Чтоб мой отец застал меня с тобой.

Ланчелот. Адьё! Слезы заменяют мои слова. Прелестнейшая язычница, восхитительнейшая жидовка! Если какой-нибудь христианин не смошенничает, чтоб завладеть тобою, то я сильно обманусь в своих ожиданиях. Но, адьё! Эти глупые слезы почти потопили мой мужественный дух. Адьё! (Уходит.)

Джессика. Прощай, прощай, мой добрый Ланчелот.

Увы! Какой я страшный грех свершаю

Тем, что стыжусь быть дочерью того,

Кто мой отец. Но только ведь по крови

Я дочь его, а не по чувствам. О,

Лоренцо мой, сдержи лишь обещанье --

И кончу я борьбу, и стану, милый мой,

И христианкою и любящей женой.

Уходит.

СЦЕНА IV.

Венеция. Улица.

Входят Лоренцо, Грациано, Соларино с Соланио.

Лоренцо. Да, мы уйдем из-за стола украдкой

Ко мне домой, переодеться там,

И через час вернемся.

Грациано. Не готовы

Достаточно мы к этому.

Саларино. Себе

Не наняли мы факельщиков даже.

Соланио. Коль это все не сделать щегольски,

Так выйдет дрянь, уж лучше нам не браться,

Я думаю.

Лоренцо. Всего ведь пятый час --

Нам два часа осталось, чтоб собраться.

Входит Ланчелот с письмом.

Лоренцо. Что нового, приятель Ланчелот?

Ланчелот. Если вам будет угодно распечатать это письмо, то, вероятно, оно сообщит вам новость.

Лоренцо. Знакомая рука -- и, признаюсь,

Прелестная -- белее, чем бумага,

Которая той милою рукой

Исписана.

Грациано. Любовное посланье?

Ланчелот. Точно так, синьоры, с вашего позволенья.

(Идет.)

Лоренцо. Куда ты идешь!

Ланчелот. Эх, синьор, иду приглашать моего прежнего господина -- еврея -- на ужин к моему новому хозяину -- христианину.

Лоренцо (давая ему деньги).

Постой, возьми. И Джессике прелестной

Скажи, что я приду к ней. Да смотри,

Не попадись. Ступай же.

Ланчелот уходит.

Ну, синьоры,

Угодно вам итти на маскарад

Готовиться? Я факельщика нанял.

Саларино. Да, так и быть -- сейчас же я иду.

Соланио. И я иду.

Лоренцо. Меня и Грациаио

Вы через час в квартире у него

Застанете: мы ждем вас.

Саларино. Не замедлим.

Уходит с Соланио.

Грациано. От Джессики прелестной получил

Записку ты.

Лоренцо. Тебе во всем открыться

Обязан я: она мне пишет, как

Ее могу я увезти из дома

Ее отца и сколько есть у ней

И золота, и драгоценных камней --

И говорит, что припасла себе

Костюм пажа. Когда еврей-родитель

Когда-нибудь на небо попадет --

Так ради лишь своей прелестной дочки.

Ей поперек дороги никогда

Несчастие не станет, разве только

Под тем одним предлогом, что она --

Дочь нации отверженной. Пойдем. Ты это

Дорогою прочесть успеешь. Мне,

Друг, Джессика факелоносцем будет.

Уходят.

СЦЕНА V.

Венеция. Место перед домом Шейлока.

Входят Шейлок и Ланчелот.

Шейлок. Ну, хорошо, своими же глазами

Всю разницу увидишь скоро ты

Меж стариком Шейлоком и Бассаньо.

Эй, Джессика!-- Не будешь у него

Так сильно жрать, как у меня, бывало.

Эй, Джессика!-- Не будешь спать, храпеть

И платья рвать.-- Эй, Джессика! Да где ты?

Ланчелот. Эй, Джессика!

Шейлок. Тебе кто звать велит?

Ведь от меня приказа ты не слышал.

Ланчелот. Ваша милость всегда говорили мне, что я ничего не умею сделать, пока мне не прикажут.

Входит Джессика.

Джессика. Вы кликали? Что будет вам угодно?

Шейлок. На ужин я сегодня приглашен --

Так вот возьми ключи мои. Однако

Зачем бы мне итти туда? Меня

Не из любви, конечно, пригласили:

Они мне льстят. Но все-таки пойду

И буду есть из ненависти только --

Пусть платится мой христианин-мот!

Ну, Джессика, дитя мое, за домом

Ты присмотри. Какое-то несчастье

Готовится покою моему:

Сегодня мне мешки с монетой снились.

Ланчелот. Синьор, я умоляю вас пожаловать, мой молодой господин ждет вашего прибытия.

Шейлок. Точно так же и я жду свидания с ним.

Ланчелот. Они там составили заговор. Я не говорю, что вы увидите маскарад; но если увидите -- то не даром в последний чистый понедельник, в шесть часов утра, у меня шла кровь из носу, а перед этим в последний раз она шла четыре года тому назад, в пятницу первой недели поста, после обеда.

Шейлок. Как, маскарад там будет?

(Джессике.) Ну, послушай,

Дитя мое: все двери ты запри,

И если стук услышишь барабана

Иль мерзкий писк искривленной трубы --

Не смей влезать на окна и не суйся

На улицу, чтоб милых христиан

С раскрашенными рожами увидеть.

Нет, уши ты в моем дому заткни --

Я разумею окна; пусть в жилище

Почтенное шум глупой суеты

Не проскользнет. Клянусь жезлом священным

Иакова, сегодня пировать

Вне дома мне не хочется. Однако

Отправлюсь я.

(Ланчелоту.) Ну, ты ступай вперед --

Скажи, что я приду.

Ланчелот. Я отправляюсь

Вперед, синьор.

(Тихо Джессике.) Не слушайте его

И все-таки в окошко посмотрите:

Пройдет христианин, синьора,

Достойный еврейского взора.

(Уходит.)

Шейлок. Что этот шут из племени Агари

Сказал тебе?

Джессика. "Прощайте", он сказал --

И больше ничего.

Шейлок. Он добрый малый,

Но страшно жрет; в работе, как улитка,

Он мешкотен и спит по целым дням,

Как дикий кот. Пускать в свой улей трутней

Я не хочу; затем-то я его

И отпустил и уступил другому,

Чтоб этому другому он помог

Опустошить весь кошелек заемный.

Ну, Джессика, ступай теперь домой;

Выть может, я и возвращусь сейчас же.

Все сделай так, как я сказал. Запри

Все двери за собой. Ты знаешь

Пословицу: запрешь плотней, найдешь верней;

Она всегда в умах рассчетливых людей.

(Уходит.)

Джессика (смотря ему вслед).

Прощайте! Лишь бы мне судьба не помешала!

Дочь потеряли вы, отца я потеряла.

(Уходит.)

СЦЕНА VI.

Там же.

Входят Грациано и Саларино, замаскированные.

Грациано. Вот тот навес, где мне с тобой Лоренцо

Свидание назначил.

Саларино. Час его

Почти прошел.

Грациано. И диво мне, как это

Он опоздал: бегут скорей часов

Любовники.

Саларино. О, голуби Венеры,

Когда они стремятся заключить

Любви союз, то в десять раз быстрее

Летят, чем в те часы, когда должны

Не нарушать обетов, прежде данных.

Грациано. Это

Всегда уж так. Никто из-за стола

Не может встать с таким же аппетитом,

С каким он сел. Нет лошади такой,

Которая обратною дорогой

Бежала б так безумно-горячо,

Как начала. За всякой вещью в свете

Мы гонимся усерднее тогда,

Когда еще не насладились ею.

На юношу и мота как похож

Корабль, когда, весь флагами украшен,

Из гавани родной выходит он,

Лобзаемый зефиром сладострастным!

И как похож на мота он, когда

Придет назад, с помятыми боками

И с парусом изодранным, худой,

Замученный зефиром сладострастным!

Входит Лоренцо.

Саларино. А, вот и он! Об этом мы еще

Поговорим.

Лоренцо. Любезные друзья,

Простите мне такое промедленье.

Виной тому не я -- мои дела.

Когда и вам красть жен придет охота,

Я столько же вас ожидать готов.

Подите-ка поближе -- здесь живет

Мой тесть-еврей. Эй, кто там?

В окне показывается Джессика в мужском платье.

Джессика. Кто вы? Дайте

Скорей ответ, чтоб больше я была

Уверена -- хотя могу поклясться,

Что голос ваш узнала.

Лоренцо. Я Лоренцо,

Твоя любовь.

Джессика. Лоренцо -- это так;

Моя любовь -- действительно: на свете

Я никого так сильно не люблю.

Но кроме вас известно ли, Лоренцо,

Кому-нибудь, что также и меня

Вы любите?

Лоренцо. Бог, Джессика, и чувства

Твоей души свидетели тому.

Джессика. Ловите-ка шкатулку эту: стоит

Она того. Я рада, что темно

И что меня не можете вы видеть:

Мне стыдно так костюма своего.

Но ведь любовь слепа, и тот, кто любит,

Не видит милых шалостей своих,

Не то Амур сгорел бы от стыда,

Увидевши на мне мужское платье.

Лоренцо. Сойди сюда -- ты факел понесешь

Передо мной.

Джессика. Как! освещать я буду

Сама свой стыд? Ведь он и без того

Уж слишком ясен. Мне скрываться надо,

А это должность видная.

Лоренцо. Мой ангел,

И без того ты скрыта под своим

Прелестнейшим костюмом. Ну, сойди же

Скорее вниз. Ночь скоро пролетит,

А нас ведь ждет Бассанио на ужин.

Джессика. Я затворю все двери, да себя

Позолочу червонцами побольше --

И к вам.

Грациано. Клянусь я шапкою -- она

Прелестная и вовсе не жидовка.

Лоренцо. Будь проклят я, когда не от души

Ее люблю! Она умна, насколько

Могу судить, прелестна -- если мне

Мои глаза не говорят неправды,

Она верна -- что доказала мне.

И потому, владея и умом,

И красотой, и верностию, вечно

В моей душе жить будет.

Входит Джессика.

Лоренцо. Как, уже?

Синьоры, в путь! Нас маски ожидают.

Уходит с Джессикой и Саларино.
Входит Антонио.

Антонио. Кто здесь?

Грациано. Синьор Антонио!

Антонио. Фи, стыд какой! А где ж все остальные?

Десятый час; ведь все друзья вас ждут.

Пир отменен; подул попутный ветер --

И потому Бассанио сейчас

Отправится. Я в поиски за вами

Послал уже десятка два послов.

Грациано. Я очень рад. Меня надежда восхищает,

Что нынче вечером корабль наш отплывает.

(Уходит.)

СЦЕНА VII.

Бельмонт. Комната в доме Порции. Трубы.

Входят Порция и принц Мароккский; за ним и за нею свита.

Порция. Отдерните нам занавес, откройте

Шкатулки все. Ну, благородный принц,

Вы можете начать ваш выбор.

Принц Мароккский (переходя от одного ящика к другому.)

Первый

Из золота; написано на нем:

"Кто выберет меня, тот все добудет,

Чего желает множество людей".

Второй из серебра; на этом надпись:

"Кто выберет меня -- приобретет

Все то, чего заслуживает он".

Последний -- весь свинцовый, и на нем

Тяжелая, как самый ящик, надпись:

"Кто выберет меня -- все должен дать

И всем рискнуть, что только он имеет*.

Но выбравши, почем узнаю я,

Что угадал?

Порция. В одном из них хранится,

Принц, мой портрет, коль этот ящик вы

Узнаете -- я тоже буду ваша.

Принц Мароккский. Пусть выбором моим руководит

Какой-нибудь из всех богов! Посмотрим.

Прочту еще все надписи на них.

Что говорит свинцовая шкатулка?

"Кто выберет меня -- все должен дать

И всем рискнуть, что только он имеет".

Все должен дать? За что же? За свинец?

И всем рискнуть из-за свинца простого?

Смысл этих слов -- угроза. Человек,

Рискующий последним, поступает

Так потому, что на большой барыш

Надеется. Но золотого сердца

Не соблазнит презреннейший металл.

Так за свинец ничем и не рискну я

И ничего не дам. Ты, серебро,

Что говоришь своим невинным цветом?

"Кто выберет меня -- приобретет

Все то, чего заслуживает он".

Все то, чего заслуживает? Стой,

Мароккский принц, и прежде взвесь свои

Достоинства рукою беспристрастной.

Коль ты себя оценишь хорошо,

Так, значит, ты заслуживаешь -- впрочем,

Настолько ли, чтоб право я имел

Претендовать и на синьору эту?

Но подвергать сомнению свое

Достоинство -- ведь значит обнаружить

Трусливое неверие в себя.

Все то, чего я стою? Да ее-то

И стою я, заслуживаю всем:

Рождением, богатством, воспитаньем,

Изяществом -- но более всего

Заслуживаю я своей любовью.

Не прекратить ли, полно, мне свои

Догадки здесь и выбрать этот ящик?

Прочтем еще на золоте слова:

"Кто выберет меня, тот все добудет,

Чего желает множество людей".

Да это-то и есть моя синьора!

Весь мир ее желает, с четырех

Концов земли стекаются сюда

Облобызать священный образ смертной,

Живущей здесь. Гиркании¹⁴ поля

И дикие Аравии пустыни --

В. проезжие пути превращены

Владыками, спешащими в сей замок

На Порцию прекрасную взглянуть;

И царство вод, что так надменно брыжжет

Вершиной волн в лицо небес,

Остановить не может чужеземцев;

Плывут они, как будто чрез ручей,

Чтоб Порцию прекрасную увидеть.

Ее лицо божественное здесь,

В одной из трех шкатулок. Неужели

В свинцовой? -- Нет, и думать о таком

Бесчестии -- прямое святотатство;

Жестокостью чрезмерно был бы -- саван.

Ее вложить в такой печальный гроб.

Иль в серебре лежит она -- в металле,

Что в десять раз дешевле и простей,

Чем золото? О, грешный помысел! Нет,

Еще никто такой алмаз богатый

Не оправлял во что-нибудь простей,

Чем золото. Есть в Англии монета

Из золота -- на ней изображен

Лик ангела, но там он лишь снаружи,

А здесь внутри, на ложе золотом

Покоится. Подайте ключ. Мной эта

Шкатулка выбрана -- жду от судьбы ответа.

Порция. Принц, вот вам ключ, и если мой портрет

В том ящике найдете вы, -- я ваша.

Принц Мароккский (открывая шкатулку).

  О, смерть и ад! Что вижу? Череп голый!

И в глаз пустой клочок бумаги воткнут,

Исписанной и свернутой. Прочту. (Читает.)

Мир очень, часто говорит:

Не все то злато, что блестит;

Большое множество людей

Платило жизнию своей,

Чтоб хоть снаружи только мной

Полюбоваться. В золотой

Гробнице ползает червяк.

Когда б вы были мудры так,

Как смелы духом, если б вы

Рассудок старой головы

Носили в теле молодом,

То вас не встретил бы прием

Такой холодный, а теперь --

Прощайте -- вам открыта дверь.

Да, прием вполне холодный.

Труд пропал. Прощай, о мой

Сердца пламень благородный,

Здравствуй, холод ледяной!

Прощайте, Порция! Я слишком полон муки

И не могу продлить мгновение разлуки!

Так уезжает тот, кто дело проиграл.

(Уходит.)

Порция. Как случай все мои надежды увенчал!

Пойдем. Ах, если б все, кто сходен с ним по цвету,

Кончал свой выбор так, как он -- попытку эту!

(Уходит.)

СЦЕНА VIII.

Венеция. Улица.

Входят Саларино и Соланио.

Саларино. Да, милый мой, я видел: поднял парус

Бассанио, и Грациано с ним

Отправился, а что Лоренцо не был

На корабле, так в том уверен я.

Соланио. Мерзавец жид с постели поднял дожа

Стенаньями и криками -- и дож

Отправился с ним вместе осмотреть

Корабль Бассанио.

Саларино. Пришел он поздно:

Тогда корабль уж поднял паруса.

Но дож узнал, что видели Лоренцо

С возлюбленною Джессикой в гондоле,

И, сверх того, Антонио уверил

Светлейшего, что на судне Бассанио

Их не было.

Соланио. Я никогда еще

Не видывал такой ужасной, странной,

Помешанной, нелепой, дикой страсти,

Как у жида собачьего, когда

По улицам неистово вопил он:

"О, дочь моя! Червонцы! Дочь моя!

Ушла с христианином! О, червонцы,

У христиан добытые! Закон!

Правдивый суд! Отдайте мне червонцы

И дочь мою! Мешок -- нет, два мешка

С червонцами, и за моей печатью --

С червонцами двойными -- дочь моя

Украла их. И дорогие камни --

Два дорогих, два богатейших камня

Украла дочь. Правдивый суд! Сыщи

Девчонку мне -- у ней мои червонцы

И камни драгоценные!"

Саларино. За ним

Мальчишки все бежали и кричали:

"Эй, где его червонцы, камни, дочь?"

Соланио. Ну, пусть теперь не вздумает просрочить

Антонио, не то, за это все

Заплатит он.

Саларино. Вот кстати ты напомнил.

Один француз вчера мне рассказал,

Что будто бы корабль венецианский,

Богато нагруженный, потонул

Средь узких вод, текущих меж землями

Французскою и английской; при этом

Антонио мне вспомнился, и я

В душе желал, чтоб тот корабль погибший

Не был его.

Соланио. Советую тебе

Скорей сказать Антонио про это.

Но сообщи не сразу, чтоб его

Не огорчить.

Саларино. Добрее человека

Нет на земле. Я видел, как они

С Бассанио прощались. "Постараюсь,--

Бассанио сказал ему,-- скорей

Вернуться".--"Нет,-- Антонио ответил,--

Не торопись из-за меня; пускай

От времени твое созреет дело.

А векселем, что выдал я жиду,

Не затрудняй влюбленный мозг, будь весел

И мысли все всецело посвяти

Любезностям и тем из доказательств

Твоей любви, которые сочтешь

Приличными и нужными". И это

Проговорив, с слезами на глазах,

Отворотясь, пожал он другу руку

С глубокою горячностью души --

И так они расстались.

Соланио. Мне сдается,

Что к жизни он привязан лишь одним

Бассанио. Пойдем к нему, однако,

Попробуем веселым чем-нибудь

Прогнать его тоску.

Саларино. Пойдем скорее.

Уходят.

СЦЕНА IX.

Бельмонт. Комната в доме Порции.

Входит Нерисса со слугой.

Нерисса. Скорей, скорей! Отдерни занавеску,

Пожалуйста. Принц Аррагонский здесь

Уж присягнул и к выбору приступит

Немедленно.

Трубы. Входят принц Аррагонский, Порция и их свита.

Порция. Вот, благородный принц,

Три ящика. Коль упадет ваш выбор

На тот из них, в котором мой портрет,--

Немедленно союз наш брачный будет

Отпразднован, а ошибетесь вы --

Так выехать обязаны сейчас же

Без дальних слов.

Принц Аррагонский. Я в трех вещах принес

Присягу здесь: во-первых, постоянно

От всех скрывать, какой я выбрал ящик;

Потом, коль я случайно ошибусь,

То никогда ничьей руки на свете

Уж не искать, и, наконец, коль я

Не выберу удачно -- вас оставить

Немедленно и уезжать отсель.

Порция. Да, в этом всем дает присягу каждый,

Рискующий собою за мою

Ничтожную особу.

Принц Аррагонский. Я решился

На это все. Судьба, не обмани

Надежд души моей! Свинец презренный,

И серебро, и золото. Прочтем:

"Кто выберет меня, все должен дать

И всем рискнуть, что только он имеет".

Ну, уж скорей похорошеешь ты,

Чем за тебя хоть чем-нибудь рискну я.

Что говорит мне ящик золотой?

"Кто выберет меня, тот все добудет,

Чего желает множество людей".

Чего желает множество? Быть может,

Под множеством писавший понимал

Ту глупую толпу, что выбирает

По виду лишь и знает только то,

Чему ее глаз ослепленный учит --

Ту глупую толпу, что никогда

Не смотрит внутрь, но на стенах наружных,

Как ласточка, возводит дом себе,

Не думая, что здесь она открыта

Опасности и очень к ней близка.

Нет, я того не выберу, что многим

Желательно -- затем, что не хочу

Смешать себя с недальними умами

И стать в ряду невежественных толп.

Остался ты, серебряный хранитель

Сокровища. Дай раз еще взглянуть,

Каким себя девизом ты украсил:

"Кто выберет меня -- приобретет

Все то, чего заслуживает он".

Прекрасно сказано. Кто, в самом деле,

Пойдет на то, чтоб счастье обмануть,

И почести не будучи достойным,

Снискать ее? Не должно никому

Превозносить себя не по заслугам.

О, если бы высокие места,

И титулы и званья не давались

Кривым путем, и если бы ценой

Действительных заслуг приобретались

Все почести -- как много бедняков

Ходили б не нагими, а в одеждах!

Как много тех, которым власть дана

Повелевать -- другим бы подчинялись!

Как много бы нечистого зерна

От чистых зерен чести отделялось!

Как много бы прекрасного могло

Сквозь времени навоз пройти наружу

И заблистать! Пора, однако, выбрать.

"Кто выберет меня -- приобретет

Все то, чего заслуживает он*.

Да -- то, что я заслуживаю -- смело

Беру себе. Прошу вас этот ключ

Мне дать -- и я открыть мое блаженство

Потороплюсь.

Порция. Так много обсуждать

Не стоило из-за того, что в этой

Шкатулке вы найдете.

Принц Аррагонский. Это что?

Какая-то бессмысленная рожа

С гримасой мне записку подает!

Прочту. Как ты далёко не похож

На Порцию! О, как ты не похож

На все мои надежды и заслуги!

"Кто выберет меня -- приобретет

Все то, чего заслуживает он!"

Ужели я заслуживаю только

Портрет глупца? Ужели оценить

Достоинства мои нельзя щедрее?

Порция. Вы знаете, преступник и судья --

Две должности различные, и резко

Одна другой противоречат.

Принц Аррагонский. Что,

Однако, здесь написано? Посмотрим. (Читает.)

Семь раз я пройдено огнем,

Семь раз испытан разум в том,

Кто, выбирая что-нибудь,

Не ошибается отнюдь.

Иной, посмотришь, человек

За тенью гонится весь век,

Другому счастья тень одна

В удел печальнейший дана;

Есть много глупых -- знаю я --

Наружность коих, как моя,

Покрыта ярким серебром:

Кого бы ты ни ввел в свой дом,

Назвав женою -- образ мой

Твоею будет головой.

Прощай, покончил я с тобой!

Чем долее я здесь пробуду,

Тем им глупей казаться буду.

Сюда пришел я за женой

С одной дурацкой головой --

Теперь с двумя я ухожу.

Прощай, красавица! Сдержу

Я клятву, данную тебе,

И покорюсь своей судьбе!

(Уходит со свитой.)

Порция. На свечке мотылек сжег крылышки себе!

О, глупые разумники! Когда

Им выбирать приходится -- всегда

Они умом так ловко извернулся,

Что в выборе тотчас же ошибутся.

Нерисса. Пословица не даром говорит:

"Умрешь и женишься так, как судьба велит".

Порция. Пойдем. Задерни занавес, Нерисса.

Входит СЛУГА.

Слуга. Где госпожа?

Порция. Я здесь. Тебе что нужно?

Слуга. Какой-то молодой венецианец

К вам только-что курьером прискакал,

Чтоб известить, что вслед за ним прибудет

И господин его. Покамест он

Привез сюда вещественные знаки

Глубокого почтения: кроме слов,

Любезнейших приветствий -- и подарки

Богатые. Я никогда еще

Столь милого гонца любви не видел.

Апрельский день ни разу на земле

Не возвещал так чудно приближенья

Роскошнейшего лета, как теперь

Нам возвестил прекрасный этот вестник

Прибытье господина своего.

Порция. Пожалуйста, довольно; расточаешь

На похвалы ему ты ум такой

Не будничный, что я почти боюся,

Чтоб не сказал ты скоро, что тебе

Он родственник. Пойдем, пойдем, Нерисса.

Мне хочется увидеть поскорей

Столь быстрого гонца от Купидона,

Который мило так и ловко прикатил.

Нерисса. Дай бог, сударыня, чтоб то Бассаньо был.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Венеция. Улица.

Входят Соланио и Саларино.

Соланио. Ну, что нового на Риальто?

Саларино. Да что? Попрежнему ходит слух, что корабль Антонио с богатым грузом погиб в проливе Гудвинском -- так, кажется, он называется. Это очень опасное место, в котором похоронен уже не один корабль. Так вот какая новость, если только кумушка-молва честная женщина.

Соланио. Я хотел бы, чтоб в этом случае она лгала хуже всех кумушек, какие только грызут пряники или хотят уверить своих соседей, что они оплакивают смерть третьего мужа. Но на этот раз несомненно -- говоря без всяких околичностей и не загораживая ничем большую дорогу рассказа -- несомненно, что добрый Антонио, честный Антонио... О, я не могу найти прилагательного, которое было бы достойно находиться в сообществе с его именем.

Саларино. Ну, кончай же, что ты хотел сказать.

Соланио. Что ты говоришь? Ну, конец тот, что Антонио лишился корабля.

Саларино. Дай бог, чтоб это было окончанием его потерь!

Соланио. Скажу скорее аминь, чтоб чорт не успел встать поперек моей молитвы, потому что он идет в образе жида.

Входит Шейлок.

Саланио. Что скажешь, Шейлок? Какие новости в купеческом мире?

Шейлок. Вы знаете -- и никто не знает так хорошо, как вы, что моя дочь убежала.

Соларино. Это совершенно справедливо. Я знаю даже, какой портной шил крылья, на которых она улетела.

Соланио. А Шейлок знал, что птичка совсем уже оперилась; в эту пору все птички вылетают из гнездышек: уж такова их натура.

Шейлок. За то она проклята.

Саларино. Конечно -- если судить ее будет чорт.

Шейлок. Моя собственная плоть и кровь взбунтовались!

Соланио. Ах, старая падаль! И смеет она бунтоваться в твои годы?

Шейлок. Я называю мою дочь моею плотью и кровью.

Саларино. Между твоей плотью и ее плотью больше разницы, чем между черным деревом и слоновой костью; между твоею кровью и ее кровью больше разницы, чем между красным вином и рейнвейном. Но скажи нам -- не знаешь ли ты -- потерял что-нибудь Антонио на море или нет?

Шейлок. Вот для меня еще другое скверное дело! Банкрот, мот, который едва смеет показывать свою голову на Риальто, нищий, который обыкновенно гордо расхаживал на площади... Ну, пусть он не забудет своего векселя! Он всегда называл меня ростовщиком -- пусть не забудет своего векселя! Он всегда давал взаймы деньги из христианского человеколюбия -- пусть не забудет своего векселя!

Саларино. Ну, я уверен, что если он просрочит, ты не потребуешь его мяса. На что оно годно?

Шейлок. Прикармливать рыбу. Если оно не насытит никого, то насытит мое мщение. Он ругался надо мной и сделал мне убытку на полмиллиона, он смеялся над моими потерями, над моими заработками, ругал мой народ, мешал моим торговым делам, охлаждал моих друзей, разгорячал моих врагов -- и все это за что? Я жид. Да разве у жида нет глаз! Разве у жида нет рук, органов, членов, чувств, привязанностей, страстей? Разве он не ест ту же пищу, что и христианин? Разве он ранит себя не тем же оружием? Подвержен не тем же болезням? Лечится не теми же средствами? Согревается и знобится не тем же летом и не тою же зимою? Когда вы нас колете, разве из нас не идет кровь? Когда вы нас щекочете, разве мы не смеемся? Когда вы нас отравляете, разве мы не умираем и когда вы нас оскорбляете, разве мы не отомстим? Если мы похожи на вас во всем остальном, то хотим быть похожи и в этом. Когда жид обидит христианина, к чему прибегает христианское смирение? К мщению. Когда христианин обидит жида, к чему должно, по вашему примеру, прибегнуть его терпение? -- Ну, тоже к мщению. Гнусности, которым вы меня учите, я применяю к делу, и коли не превзойду своих учителей так, значит, мне сильно не повезет счастие.

Входит СЛУГА.

Слуга. Синьоры, мой господин Антонио теперь дома и желает поговорить с вами обоими.

Саларино. Мы сами везде искали его.

Входит Тубал.

Соланио. Вот еще один из их племени; третьего такого не найдешь -- разве сам чорт обратится в жида.

Саларино, Соланио и слуга уходят.

Шейлок. Ну, Тубал, какие новости из Генуи? Отыскал ты мою дочь?

Тубал. Я бывал во многих местах, где о ней говорили, но отыскать ее не мог.

Шейлок. Так, так, так, так! Пропал брильянт, за который я заплатил во Франкфурте две тысячи червонцев! До этих пор проклятие не обрушивалось на мой народ, я не чувствовал его до этих пор... Две тысячи червонцев пропали. А сколько еще драгоценных камней!-- Я хотел бы, чтоб дочь моя лежала мертвая у моих ног, с драгоценными камнями в ушах, хотел бы, чтоб она была похоронена у моих ног, и чтоб червонцы лежали в ее гробу. Так ничего о них не слышно? Да, ничего... И я еще не знаю, сколько истрачено на поиски. Убыток за убытком! Вор унес столько-то, и столько-то стоит найти вора. И никакого удовлетворения, никакого мщения! Нет на земле несчастия, кроме того, которое обрушилось на мои плечи, нет вздохов, кроме тех, которые вылетают из моей груди, нет слёз, кроме тех, которые проливаю я!

Тубал. Нет, и у других людей бывают тяжкие несчастия. Антонио, как я слышал, в Генуе.

Шейлок. Что, что, что? Несчастье? Несчастье?

Тубал. Лишился корабля, который шел из Триполи.

Шейлок. Благодарю создателя, благодарю создателя! И это верно? это верно?

Тубал. Мне сказали это некоторые из матросов, которые спаслись от кораблекрушения.

Шейлок. Благодарю тебя, добрый Тубал. Хорошая новость, хорошая новость! Где же это? В Генуе?

Тубал. Твоя дочь, как я слышал, истратила в Генуе в одну ночь восемьдесят червонцев.

Шейлок. Ты вонзаешь в меня кинжал. Значит я никогда уже не увижу моего золота. Восемьдесят червонцев за один раз! Восемьдесят червонцев!

Тубал. Со мною вместе приехало в Венецию несколько кредиторов Антонио; они божатся, что ему непременно быть банкротом.

Шейлок. Мне это весьма приятно. Я буду мучить его, я буду терзать его. Мне это весьма приятно.

Тубал. Один из них показал мне кольцо, которое твоя дочь отдала ему за обезьяну.

Шейлок. Будь она проклята! Ты терзаешь меня, Тубал. Это моя бирюза. Мне подарила ее Лия, когда я еще был холостой, я не отдал бы этого кольца за целый лес обезьян.

Тубал. Но Антонио разорен -- это верно.

Шейлок. Да, это верно, это очень верно. Ступай, Тубал, найми мне чиновника -- договори его за две недели вперед. Если Антонио просрочит, я вырежу у него сердце. Не будет его в Венеции -- никто не станет мешать моей торговле. Ступай, Тубал, и потом приди ко мне в нашу синагогу. Ступай, добрый Тубал. В нашей синагоге, Тубал. (Уходит.)

СЦЕНА II.

Бельмонт. Комната в доме Порции.

Входит Бассанио, Порция, Грациано, Нерисса и свита.

Ящики не задернуты занавеской.

Порция. Я вас прошу, повремените лучше,

И, прежде чем решиться, дайте дню

Иль двум пройти. Ведь, если ошибетесь

Вы в выборе -- я потеряю вас.

Поэтому, немного подождите.

Я слышу что-то -- только не любовь --

Мне говорит, что я бы не хотела

Вас потерять, а знаете вы сами,

Что ненависть не может подавать

Такую мысль. Но для того, чтоб лучше

Меня понять могли вы (хоть язык

У девушек один -- их мысль), охотно

Держала б вас я месяц или два

Здесь у себя, пред тем как вы рискнули б

Из-за меня. Могла бы я тогда

Вас научить, как выбрать то, что надо.

Но клятву тем нарушила бы я,

А этого я ни за что на свете

Не сделаю. Итак, возможно вам

Не угадать. Но если так случится,

То грешное раскаянье в меня

Вселите вы -- раскаянье, что клятву

Нарушить я не захотела. Ах,

Проклятие глазам чудесным вашим!

Они меня околдовали всю

И на две половины разделили;

Одна из них вам вся принадлежит,

Другая -- вам... мне, я сказать хотела!

Но если мне, то также вам -- итак,

Вам все мое принадлежит. О, злая

Судьба! Зачем преграду ставишь ты

Меж собственником и его правами?

Я ваша -- да -- но все-таки не вам

Принадлежу. Коль так судьбе угодно.

То в ад идет пускай она -- не я.

Я говорю, однако, слишком много;

Но цель моя -- чтоб время протянуть

Подолее и ваш замедлить выбор.

Бассанио. Нет, дайте мне скорее приступить...

Мне это положенье -- просто пытка.

Порция. Как, пытка? Ну так повинитесь мне:

К своей любви какую примешали

Измену вы?

Бассанио. Измену лишь одну --

Ужасную измену недоверья,

Которая за обладанье тем,

Что я люблю, бояться заставляет.

Такое же сношенье и родство

Между моей любовью и изменой,

Как меж огнем и снегом.

Порция. Да, но вы

Мне, может быть, все это говорите,

Как человек, который может все

Под пыткою сказать.

Бассанио. Пообещайте

Мне только жизнь -- и правду я скажу.

Порция. Ну, хорошо -- скажите и живите.

Бассанио. Скажите и живите -- в этом все

Признание мое. Какая пытка

Блаженная, когда пытатель мой

Подсказывает мне мои ответы,

Служащие к спасенью моему!

Ведите же меня скорее к счастью

И к ящикам.

Порция. Итак, вперед! В одном

Из этих трех я заперта -- и если

Вы любите меня, то ящик тот

Отыщете. Нерисса, стань подальше

Со всеми остальными. Пусть оркестр

Гремит, меж тем как выбирать он будет;

Тогда, коли не угадает он,

То кончит так, как умирает лебедь --

При музыке; иль, чтоб сравнить верней,

Мои глаза ручьем обильным будут,

Где он найдет свой влажный смертный одр.

Но может он и выиграть. Тогда же

Чем будут звуки музыки? Тогда

Те звуки будут трубным ликованьем,

С которым верноподданный народ

Перед своим царем нововенчанным

Склоняется; то будет сладкий звук,

Что на заре нашептывает тихо

В слух жениха и, оторвав от грез,

Зовет к налою брачному. Смотрите!

Вот он идет -- не меньше величаво,

Но с большею любовью, чем Алкид,

Когда из рук чудовища морского

Освободил он девственную дань.

Заплаченную Троею скорбящей.

Я здесь стою, как жертва. Там, вдали,

Дарданянки испуганные смотрят,

Чем подвиг тот окончится. Иди,

Мой Геркулес! Ты не умрешь -- и буду

Я тоже жить. Смотреть на битву мне страшней,

Чем для тебя -- итти принять участье в ней.

Бассанио начинает рассматривать ящики. Музыка.

Свита (поет).

Скажи, где источник любви --

В голове или сердца в крови?

Как она рождается?

Чем она питается?

Отвечай, отвечай!

Родится в глубине очей --

И взгляды служат кормом ей,

И умирает в цвете дней,

Качаясь в люлечке своей.

Раздайся же повсюду звон!

Я начинаю: динь-динь-дон!

Все.

Динь-динь-дон!

Бассанио. Итак, нельзя блестящую наружность

Всегда считать правдивою; весь мир

Вводим в обман наружным украшеньем.

В судилищах найдется ль хоть одно

Позорное, испачканное дело,

В котором бы приятным голоском

Нельзя прикрыть всю видимую гнусность?

В религии найдется ль хоть одно

Достойное укора заблужденье,

Которое не мог бы мудрый муж

И освятить, и текстами приправить,

И внешним украшением прикрыть?

Ни одного порока нет, настолько

Наивного, чтоб появляться в свет,

Не облачась наружно в добродетель.

Не мало ведь меж нами трусов есть,

Чьи души так печально-ненадежны,

Как лестница песчаная -- меж тем,

Они лицо снабжают бородою,

Как Геркулес или суровый Марс¹⁵.

Раскройте-ка их внутренность: печенка

В них белая, как молоко. Они

У истинного мужества берут

Наросты лишь одни, чтобы к себе

Страх поселить в других. Взгляните только

На красоту -- увидите сейчас,

Что ценится она всегда по весу

Наружных украшений; оттого

И сделалось теперь в природе чудо,

Что женщина тем более легка.

Чем более на ней тех украшений.

Итак, когда порою мы глядим

На мнимую красавицу и видим,

Как кудри золотистые ее

Вниз с головы бегут двумя змеями,

Кокетливо играя с ветерком,

То знаем мы, что это -- достоянье

Уже второй головки: череп тот,

Что их родил, давно лежит в могиле.

Поэтому на блеск наружный мы

Должны смотреть, как на коварный берег

Опаснейшего моря, как на шарф

Прелестнейший, который закрывает

Красавицы индийской черноту.

Короче, блеск наружный есть личина

Правдивости, которою наш век

Коварнейший обманывает ловко

И самого мудрейшего из нас.

Вот почему меня не соблазняешь

Ты, золото блестящее, ты, твердый

Мидаса¹⁶ корм. (Обращаясь к серебряному ящику.)

Не нужен мне и ты --

Ты, серебро, посредник пошлый, бледный

Между людей. Но ты, простой свинец,

Ты, более грозящий, чем манящий

Надеждою -- своею простотой

Ты убедил меня: тебя я выбираю

И от тебя теперь блаженства ожидаю!

Порция. Как все другие страсти, разлетелись

По воздуху сомнения мои,

Безумное отчаянье, боязнь

Дрожащая, мучительная ревность

С зелеными глазами... О, любовь,

Сдержи себя, умерь свои восторги,

Останови дождь радости своей!

Я чувствую уж слишком сильно в сердце

Твое благословенье, уменьши

Его скорей -- оно меня задавит!

Бассанио (раскрывая свинцовый, ящик).

Что вижу? Дивной Порции портрет!

Какой же полубог так превосходно

Воспроизвел натуру? Эти очи

Действительно ли движутся, иль мне

Так кажется лишь потому, что ими

Приводятся в движение мои?

Вот и уста: они полураскрыты,

И сладостным дыханьем губки их

Разделены -- прелестная преграда

Меж двух друзей прелестных, как они.

Вот волоса -- тут разыграл художник

Роль паука: сплел золотую сеть,

Куда сердца людские попадают

Быстрей, чем в паутину комары.

Но как же мог художник оба глаза

Нарисовать? Ведь сделавши один,

Мне кажется, он должен бы ослепнуть

И бросить так неконченным второй.

Смотрите-ка однако же: насколько

Действительность восторга моего

На эту тень клевещет, воздавая

Ей не такой, как следует, почет--

Настолько же и эта тень тащится

С большим трудом действительности вслед.

Вот тот клочек бумаги, на котором

Написано все счастие мое. (Читает.)

"Ты, избирающий не только

По виду внешнему -- насколько

Удачен, верен выбор твой!

Теперь, когда уж клад такой

Тебе достался, оставайся

Доволен им и не старайся

Найти другой. Коли тебе

Он мил, и ты в своей судьбе

Нашел блаженство -- подойди же

К своей красавице поближе,

И поцелуями любви

Ее к себе скорей зови!

Чудесные слова! Итак, позвольте,

Прекрасная синьора. (Целует ее.) Прихожу

Я получить и произвесть уплату

По векселю. Когда перед толпой

Чета борцов дерется на арене,

И слышится рукоплесканий гром

Со всех сторон -- тогда один из них,

Взволнованный, почти ошеломленный,

Тревожно ждет, не зная сам: ему ль

Весь этот гром хвалебного восторга?

Так точно я -- о трижды милый друг! --

Стою теперь пред вами, сомневаясь

В правдивости того, что вижу здесь,

И лишь тогда, когда от вас услышу,

Что это так, поверю я вполне.

Порция. Синьор, меня вы видите такою.

Какою бог меня на свет создал.

Я для себя самой бы не имела

Желания быть лучше; но для вас

Хотела б я хоть в двадцать раз утроить

Свою цену, быть в десять тысяч раз

Прекраснее, в сто тысяч раз богаче;

И это я хотела б для того,

Чтоб высоко подняться в вашем мненьи,

Несчетное количество иметь

Талантов, красоты, друзей, богатства.

Но, ах, итог того, что стою я --

Ничто: теперь я девушка простая,

Без сведений, без опытности, тем

Счастливая, что не стара учиться,

И тем еще счастливей, что на свет

Не родилась тупою для ученья;

Всего же тем счастливее, что свой

Покорный ум она теперь вверяет

Вам, мой король, мой муж, учитель мой.

И я, и все мое -- отныне ваше.

Еще за миг пред этим я была

Владычицей в великолепном замке

И госпожей всех слуг моих, была

Царицею самой себе, теперь же

И замок мой, и слуги все, и я --

Все ваше, мой владыка. С этим перстнем

Вам все даю. Но ежели у вас

Он пропадет, иль будет вами отдан

Кому-нибудь -- увижу в этом я

Предвестие уничтоженья вашей

Любви ко мне и повод для себя

Вас обвинять в неверности.

Бассанио. Синьора,

Вы слов меня лишили, только кровь,

Текущая во мне, вам отвечает.

Наполнено все существо мое

Тем хаосом, который после речи

Приветливой любимого царя

Является в жужжащей и довольной

Толпе, когда все чувства и слова

Сливаются в какой-то гул нестройный,

Гул радости с словами и без слов.

Когда кольцо оставит этот палец --

И жизнь со мной расстанется. Тогда

Скажите вы с уверенностью: умер

Бассанио.

Нерисса. Синьора и синьор,

Теперь для нас, увидевших, что наши

Желания исполнились вполне,

Пришел черёд воскликнуть: дай бог счастья

Синьору и синьоре!

Грациано. Добрый друг

И милая синьора, все блаженство,

Какого вы желаете себе,

Желаю вам и я, в том убежденья,

Что вы и мне желаете того ж.

В тот самый день, когда союзом брачным

Торжествовать вы будете обмен

Взаимных клятв, позвольте точно так же

Мне в брак вступить.

Бассанио. От всей души, когда

Найдешь жену.

Грациано. Нижайше благодарен.

Вы сами мне нашли ее. Синьор,

Мои глаза так быстры, как и ваши.

Вы госпожу подметили, а я --

Прислужницу. Синьор, вы полюбили --

Я сделал то же; мешканья в делах

Я не люблю, как вы; блаженство ваше

Зависело от этих сундучков;

Ну, и мое -- от них, как оказалось

На деле. Да, я просто весь вспотел,

Стараясь ей понравиться, я столько

Ей клятв давал, что пересохло в горле.

И, наконец, -- коль обещанье есть

Конец всему -- мне обещала эта

Красавица, что подарит меня

Любовию, коль вы над госпожею

Одержите победу.

Порция. Правду ль он

Нам говорит, Нерисса?

Нерисса. Да синьора,

Коль вы на то согласны.

Бассанио. Ну, а вы

Не шутите со мною, Грациано?

Грациано. Я говорю весьма серьезно.

Бассанио. Мы

Наш брачный пир украсим вашей свадьбой.

Грациано. Мы побьемся с ними об заклад на тысячу червонцев -- у кого прежде родится мальчик.

Но это кто идет сюда? Лоренцо

С язычницей своею? Как, и ты,

Соланио, земляк и друг старинный?

Входят Лоренцо, Джессика и Соланио.

Бассанио. Друзья мои, я очень рад принять

Обоих вас, коль новость положенья

Дает мне власть на это. Ангел мой.

Позвольте мне гостями дорогими

Назвать моих друзей и земляков.

Порция. Я и сама зову их так, синьор:

Они вполне здесь дорогие гости.

Лоренцо. Благодарю, синьора. Я, мессэр,

Вас навестить не думал в этом замке,

Но встретился с Соланио, и он

Так горячо просил меня с ним вместе

Отправиться, что отказаться я

Не мог никак.

Соланио. Да, это справедливо;

А я на то имел причины. Вам

Прислал привет Антонио.

(Подает ему письмо.)

Бассанио. Но прежде,

Чем я письмо его раскрою, вы

Скажите мне скорей, как поживает

Мой добрый друг?

Соланио. Не болен он, синьор,

Коль не болит душа его, и болен,

Когда она страдает. Из письма

Узнаете вы все, что с ним случилось.

Грациано. Нерисса, ты прими и обласкай

Вот эту чужестранку. Вашу руку,

Соланио. Что нового у нас,

В Венеции? Как поживает добрый

Антонио, наш царственный купец?

Я знаю, он порадуется нашей

Удаче здесь. Язоны просто мы:

Руно себе добыли золотое.

Соланио. Ах, лучше бы нашли вы то руно,

Что потерял Антонио!

Порция. Наверно

Есть страшное известие в письме,

Которое уничтожает краску

В лице Бассанио. Быть может, весть,

Что лучший друг скончался. В самом деле,

Такое лишь известие могло б

Так изменить черты лица мужчины

Столь твердого. Как, он еще бледней

Становится? Бассаиио, позвольте,

Я половина ваша -- и должна

Участвовать наполовину в этом

Известии, что принесло письмо.

Бассанио. О, милая, в нем есть слова такие

Ужасные, какие никогда

До этих пор бумаги не чернили!

Мой добрый друг, когда я в первый раз

Открылся вам в. любви, то откровенно

Сказал, что все имущество мое

Заключено в крови моей, что родом

Я дворянин. И правду я сказал.

А между тем, подруга дорогая,

Хоть я себя так дешево ценил.

Но даже тут был хвастуном, как это

Вам объясню сейчас. Сказавши вам,

Что ничего я ровно не имею,

Я должен бы сказать, что даже меньше,

Чем ничего, имею я. Себя

Я заложил любимейшему другу,

А друга заложил его врагу

Заклятому -- все для того, чтоб денег

Себе добыть. Синьора, вот письмо.

Узнайте же, бумага эта -- тело

Любимейшего друга моего,

А все слова в бумаге этой -- раны

Открытые, откуда кровь его

Бежит рекой. Но точно ль это правда,

Соланио? Ужели предприятья

Антонио все лопнули? Ужель

Пропало все? Все грузы из Триполи,

Из Мексики, из варварийских стран,

Из Англии, двух Индий, Лиссабона?

И ни один корабль не избежал

Ужасного прикосновенья камней --

Грозы купцов?

Соланио. Да, ни один, синьор.

Притом, хотя б теперь имел он деньги,

Чтоб заплатить жиду, то этот жид,

Как кажется, не взял бы их. Созданья

Не видывал ни разу в жизни я,

Которое, нося вид человека,

Так жаждало б собрата погубить.

Он день к ночь не отстает от дожа,

Он говорит, что отказать ему

В решении правдивом -- значит явно

Свободу государства оскорбить.

Знатнейшие сенаторы и двадцать

Купцов, и сам наш дож -- старались все

Уговорить его, но все напрасно:

От кляуз омерзительных своих

Не хочет он отречься, и упорно

Твердит одно: заемное письмо,

Взыскание, несдержанное слово.

Джессика. Когда еще я у него жила,

То слышала, как Хуса и Тубала,

Соотчичей своих, он уверял

Под клятвою, что хочет лучше мяса

Антонио, чем сумму в двадцать раз

Значительнее той, что друг ваш должен.

И знаю я, синьор, что коль закон,

И высший суд, и власти, не восстанут --

Поплатится жестоко бедный ваш

Антонио.

Порция. И это друг ваш близкий

В такой беде?

Бассанио. Да, мой дражайший друг,

Добрейший человек, с честнейшим сердцем,

С душой, не устававшей одолжать,

В ком доблесть древних римлян так блистает,

Как ни в одном живущем на земле

Италии.

Порция. А много ли он должен

Жиду?

Бассанио. Ему он должен за меня

Три тысячи червонцев.

Порция. Как! Не больше?

Шесть тысяч заплатите вы ему --

И вексель уничтожьте; эту сумму

Удвойте иль утройте, чтоб такой

Прекрасный друг из-за вины Бассаньо

Не потерял и волоса. Сперва

Пред алтарем меня вы назовите

Своей женой, а после отправляйтесь

В Венецию, к Антонио. С душой

Тревожною вы не должны в объятьях

У Порции покоиться. Я дам

Вам золота, чтоб заплатить не только

Ничтожный долг такой, но в двадцать раз

Значительней. А заплатив, сюда

Спешите вновь с прекрасным другом вашим.

Мы между тем с Нериссою вдвоем

Здесь будем жить, как девушки и вдовы.

Пойдемте же: уехать вы должны

В тот самый день, как женитесь. Зовите

Своих друзей радушно; грусть свою

Преодолеть пред ними постарайтесь.

Купила вас я дорогой ценой

И дорого любить за это буду.

Прочтите-ка, однако, мне письмо.

Бассанио (читает). "Милый Бассанио, все мои корабли погибли, мои кредиторы делаются жестоки, мое положение самое скверное, срок моего векселя жиду истёк, а так как, чтобы уплатить этот долг, мне необходимо лишиться жизни, то мы с тобой совершенно квиты. Мне хотелось-бы только увидеть тебя перед смертью. Впрочем, действуй по своему усмотрению. Коли дружба не побудит тебя приехать, то пусть не побудит и мое письмо".

Порция. О, милый мой, брось все и поезжай!

Бассанио. Да, я потороплюсь, имея позволенье

От вас; но прежде чем я возвращусь домой

Ничья постель виной не будет промедленья

И нам разлучником не будет отдых мой.

Уходят.

СЦЕНА III.

Венеция. Улица.

Входят Шейлок, Саларино, Антонио и тюремщик.

Шейлок. Смотри за ним, тюремщик. О пощаде-

И слушать я не стану. Это вот

Тот дуралей, что деньги без процентов

Дает взаймы. Смотри за ним, тюремщик!

Антонио. Но выслушай, Шейлок мой добрый...

Шейлок. Я

Хочу иметь по векселю уплату.

Не говори мне ни о чем другом;

Я клятву дал, что получу исправно

По векселю. Ты называл меня

Собакою -- и это без причины;

Ну, если я собака -- берегись

Моих зубов: дож даст мне суд правдивый.

Дивлюсь тебе, дрянной тюремщик -- ты

Уж чересчур мягкосердечен: только

Попросит он -- сейчас же из тюрьмы

Выходишь с ним.

Антонио. Пожалуйста, послушай,

Что я скажу.

Шейлок. Уплата мне нужна

По векселю. Я не желаю слушать,

Что скажешь ты. Хочу я получить

По векселю -- поэтому напрасны

Твои слова. Не сделать вам меня

Одним из тех болванов лупоглазых

И мягоньких, что просьбу христиан

Не могут выслушать; чтоб головою

Не покачать и, тяжело вздохнув,

Не уступить. Нейди за мной, не надо

Мне слов твоих -- уплата мне нужна

По векселю.

(Уходит.)

Саларино. Вот злейшая собака,

Какой еще ни разу человек

Не видывал.

Антонио. Оставь его. Не стану

Я более упрашивать его.

Напрасно все. Моей он ищет жизни,

А почему -- я знаю хорошо.

Спасал не раз я от его взысканий

Тех, кто меня об этом умолял.

Вот отчего меня он ненавидит.

Саларино. Уверен я, что не захочет дож

Действительным признать условье ваше.

Антонио. Не властен дож законы нарушать

И отнимать у чужеземцев льготы,

Что им у нас в Венеции даны.

Так поступив, он подорвал бы сильно

Кредит суда республики в глазах

Купцов всех стран; а ведь торговля наша

И барыши зависят лишь от них.

Поэтому пусть будет то, что будет.

От этих всех печалей и потерь

Я изнурен так сильно, что едва ли

Фунт мяса мне удастся уберечь

Для жаждущего крови кредитора.

Я господа молю лишь об одном:

Чтоб посмотреть Бассанио приехал,

Как буду я за долг его платить;

А до всего другого нет мне дела!

Уходят.

СЦЕНА IV.

Бельмонт. Комната в доме Порции.

Входят Порция, Нерисса, Лоренцо, Джессика и Бальтазар.

Лоренцо. Синьора, я в глаза вам говорю --

Божественную дружбу благородно

И верно вы постигли; это тем

Вполне вы доказали, что разлуку

С супругом так умеете сносить.

Но если б знали вы, кто честь такую

От вас снискал, какой достойный муж

И вашего супруга друг ближайший

От вас получит помощь -- о, тогда --

Я убежден -- вы этим делом больше

Гордились бы, чем всякою другой

Щедротою души прекрасной вашей.

Порция. До этих пор еще ни разу я

О сделанном добре не пожалела

И этого не сделаю теперь.

Меж двух друзей, что вместе жизнь проводят,

И души чьи согнуты под одним

Ярмом любви, должна быть непременно

Гармония полнейшая всех чувств,

Наклонностей и черт лица, и это

Мне мысль дает, что так как мой супруг

Ближайший друг Антонио, то верно

Он и похож на мужа моего.

А если так, то как же я немного

Истратила, чтоб выкупить скорей

Из адских рук жестокости -- подобье

Моей души? Однако слишком я

Хвалю себя; поэтому мы лучше

Поговорим о чем-нибудь другом.

Лоренцо, я вручаю вам хозяйство

В моем дому и управленье им

До той поры, пока мой муж вернется.

Что до меня -- так в тайне богу я

Дала обет -- в молитве, в созерцанья,

Вдали от всех, с Нериссою одной

Жизнь проводить, пока не возвратятся

Мой господин и муж ее. От нас

За две версты есть монастырь -- туда-то

Отправлюсь я с Нериссой. Вы меня

Обяжете душевно, предложенье

Мое приняв; вас побудить к тому

Должна моя привязанность, а также

Отчасти и необходимость.

Лоренцо. Я

От всей души, синьора, рад исполнить

Все то, что вы прикажете.

Порция. Мое

Решение уже я объявила

Прислуге всей; повиноваться вам

И Джессике она так точно будет,

Как мне самой и мужу моему.

Прощайте же, пока мы снова с вами

Увидимся.

Лоренцо. Да провожают вас

Счастливые часы и дух веселый!

Джессика. Желаю вам всех радостей души.

Порция. Благодарю за эти все желанья

И с радостью их посылаю вам.

Ну, Джессика, прощайте.

Лоренцо и Джессика уходят.

Бальтазар,

Ты был всегда и преданным и верным

Слугою мне, будь и теперь таким.

(Дает ему письмо.)

Возьми письмо и мчись, насколько хватит

Сил у тебя, с ним в Падую, а там

Отдай его ты в собственные руки

Двоюродному брату моему

Белларио. Он даст тебе бумаги

И платье; ты как можно поскорей

Их привези на пристань, от которой

Суда плывут в Венецию. Не трать

Здесь времени в словах; ступай скорее.

Меня ты там застанешь.

Бальтазар. Поспешу

Исполнить все, не медля ни минуты.

(Уходит.)

Порция. Пойдем теперь, Нерисса. У меня

Есть план один, который неизвестен

Еще тебе. Своих мужей скорее

Увидим мы, чем думают они.

Нерисса. Ну, а они увидят нас?

Порция. Увидят,

Но под такой одеждою, что нам

Припишут то, чего мы не имеем.

Держу пари на все, что хочешь ты,

Что если мы с тобою нарядимся

В мужской костюм, я превзойду тебя

И ловкостью, и удалью, и буду

Свой меч носить красиво и легко,

И говорить тем дискантом, который

Всегда обозначает переход

От мальчика к мужчине. Заменю я

Наш мелкий шаг походкою мужской,

Как юноша хвастливый и горячий,

Я буду все о ссорах говорить

И ловко лгать о том, как добивались

Моей любви знатнейшие из дам,

И как они, отвергнутые мною,

В страданиях кончали жизнь свою.

"Ведь трудно же, -- прибавлю я, -- мне было

Хватить на всех; притом же, в этом я

Раскаялся, и очень сожалею,

Что их убил..." И столько небылиц

Я наскажу в таком же милом роде,

Что многие наверно присягнут,

Что я уж год, как слез с скамейки школьной,

В моем уме есть тысяча вещей

И разных штук подобных тем проделкам.

Я применю их к делу.

Нерисса. Значит, мы

Теперь в мужчин, синьора, превратимся?

Порция. Фи! Вот вопрос! Как был бы он хорош,

Когда б его ты сделала при людях,

Двусмысленно толкующих слова!

Однако же пойдем, мой план подробно

Я объясню в карете: ждет она

У парка нас. Спешить ужасно нам придется:

Ведь сделать двадцать миль сегодня остается.

Уходят.

СЦЕНА V.

Бельмонт. Сад.

Входят Ланчелот и Джессика.

Ланчелот. Да, это так, потому что, видите ли, грехи родителей всегда падают на детей. От этого я и обещаю вам, что постоянно буду бояться за вас. Я всегда был откровенен с вами, оттого и об этом деле докладываю вам свое рассуждение. Поэтому вы, пожалуйста, не унывайте; в самом деле, я думаю, что вы пропадете. Есть, правда, одна только надежда, что этого не случится -- да и эта надежда, так сказать, незаконнорожденная.

Джессика. Какая же эта надежда, скажи, пожалуйста?

Ланчелот. Да такая, что вы можете отчасти надеяться, что не ваш папенька произвел вас на свет, что вы не дочь жида.

Джессика. Да, это действительно какая-то незаконнорожденная надежда. Но в этом случае на меня падут грехи моей матери.

Ланчелот. Это точно. Ну, так значит мне бояться, что вы пропадете и по папеньке и по маменьке. Избегая Сциллу, то есть вашего батюшку, я попадаю в Харибду -- вашу матушку¹⁷. Вот и выходит, что вы пропали и с той и с другой стороны.

Джессика. Меня спасет мой муж, он сделал меня христианкой.

Ланчелот. За это он один достоин еще большего порицания. Нас и без того довольно христиан на свете -- как раз столько, сколько нужно, чтоб иметь возможность мирно жить вместе. Это обращение в католическую веру возвысит цену на свиней; коли мы все начнем есть свинину, так скоро ни за какие деньги не достанешь жареного сала.

Входит Лоренцо.

Джессика. Я передам моему мужу все, что вы мне говорили, Ланчелот. Вот он.

Лоренцо. Я скоро начну ревновать к вам, Ланчелот, если вы будете заводить таким образом мою жену в темные уголки.

Джессика. Нет, Лоренцо, вам нечего беспокоиться о нас. Ланчелот и я живем не в ладу. Он мне прямо говорит, что мне нет спасения в небе, потому что я дочь жида, и говорит, что вы дурной член республики, потому что, обращая евреев в христианскую веру, увеличиваете цену на свинину.

Лоренцо. За это республика обвиняет меня меньше, чем тебя за беременность негритянки... Однако ступай, скажи прислуге, чтоб у ней все было скорее готово к обеду.

Ланчелот. У ней и без того готово: ее желудки на месте.

Лоренцо. Как каждый глупец может теперь острить и играть словами! Я думаю, что скоро действительное остроумие будет выражаться в молчании, и что разговорчивость будет вменяться в заслугу только попугаями. Ну, так скажи, чтоб готовили обед.

Ланчелот. И это сделано -- только не накрыто.

Лоренцо. Так угодно вам будет накрыть?

Ланчелот (держа шляпу в руке). О, нет, в вашем присутствии ни за что, я знаю свою обязанность.

Лоренцо. Опять игра словами? Ты, видно, обнаружить сразу хочешь в одну минуту все богатство своего ума? Пожалуйста, понимай просто простые слова. Поди к своим товарищам, прикажи им накрыть на стол, подавать блюда, а мы скоро придем обедать.

Ланчелот. Что касается до стола, синьор, то он будет подан; что касается до блюд, синьор, то они будут накрыты; что касается до вашего прибытия к обеду, синьор, то в этом извольте соображаться с вашим желанием и фантазиею.

(Уходит.)

Лоренцо. О, господи, какая болтовня!

Глупец набрал острот различных войско

И поместил их в памяти своей.

И знаю я других глупцов не мало

Из высшего сословья -- но, как он,

Остротами себя вооруживших,

И чтобы в ход пустить одну из них,

Готовых в бой вступить со здравым смыслом.

Ну, Джессика, как поживаешь ты?

Теперь скажи, мой ангел, откровенно,

Как ты нашла Бассанио жену?

Джессика. Хвалить ее нет слов. Необходимо*

Чтоб жизнию примерной жил синьор

Бассанио: когда такое благо

В своей жене он встретил, то найдет

Здесь на земле все наслажденья неба.

А если он их не оценит здесь,

То никогда не будет и на небе.

Да, если бы случилось двум богам

Держать пари на двух из смертных женщин,

И Порция была одной из них --

То уж к другой пришлось бы непременно

Хоть что-нибудь прибавить -- потому

Что равной ей нет в этом жалком мире.

Лоренцо. Имеешь ты во мне как в муже то,

Чем Порция богата как супруга.

Джессика. На этот счет и мнение мое

Вам надо бы спросить.

Лоренцо. Спрошу сейчас же.

Джессика. Нет, хочу

Вам похвалу сказать теперь, покамест

Я не сыта.

Лоренцо. Нет, я прошу тебя,

Прибереги к обеду эти речи.

Там, что бы ты мне ни сказала -- все

Переварю я с прочими вещами.

Джессика. Ну, хорошо, я вас разоблачу.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Венеция. Зала суда.

Входят дож, сенаторы, Антонио, Бассанио, Грациано, Саларино, Соланио и другие.

Дож. Что ж, здесь Антонио?

Антонио. Здесь, ваша светлость!

Жду ваших приказаний.

Дож. Мне тебя

Душевно жаль: ведь ты имеешь дело

С противником из камня. Эта тварь --

Не человек; жалеть он не способен,

И не найдет никто в его душе

Ни капли состраданья.

Антонио. Мне сказали,

Светлейший дож, что очень сильно вы

Изволили стараться, чтоб немного

Жестокую претензию смягчить,

Но так как он упорствует в решеньи,

И так как нет законных средст меня

Освободить от ненависти этой --

То бешенству его противоставить

Терпение я должен; я себя

Вооружил спокойствием душевным*.

Чтоб выдержать тиранство все его

И лютый гнев.

Дож. Подите, позовите

Сюда ростовщика.

Соланио. Он ждет уж у дверей,

Светлейший дож. Вот он.

Входит Шейлок.

Дож. Очистить место!

Пусть он стоит пред нами. Ну, Шейлок,

Все думают, и я так полагаю,

Что эту роль злодея хочешь ты

Разыгрывать лишь до развязки дела,

Но что, когда наступит этот час,

Ты выкажешь раскаянье и жалость,

Которые всех поразят сильней,

Чем мнимое твое жестокосердье.

Все ждут, что ты, настаивая так

На этой неустойке -- фунте мяса

От этого несчастного купца,--

Не только не захочешь неустойки,

Но, движимый душевной добротой

И кротостью, часть даже суммы долга

Простишь ему; что состраданья взор

Ты обратишь на все его потери,

Которые недавно на него

Обрушились, -- потери, что могли бы

И царственного разорить купца,

И возбудить участье даже в людях

С железною иль каменной душой,

В татарах или турках непреклонных,

Не знающих, что значит долг любви

Общественной. Шейлок, согласия

Ждем от тебя.

Шейлок. Намеренья свои

Я объяснил вам прежде, ваша светлость.

Я нашею субботою святой

Поклялся в том, что получу уплату

По векселю. Коль захотите вы

Мне отказать -- нарушите законы

И вольности республики своей.

Вы спросите, зачем предпочитаю

Трем тысячам червонцев мяса фунт

Негодного? На это не желаю

Я отвечать. Положим, что скажу:

"Таков мой вкус", ответ ли это будет?

Представьте вот, что крыса завелась

В моем дому и не дает покоя,

И я тому, кто отравит ее,

Хочу отдать червонцев десять тысяч.

Достаточен для вас такой ответ?

Есть многие, которые не любят

Смотреть на пасть раскрытую свиньи;

Другой готов при виде кошки просто

Сойти с ума; иной, волынки звук

Заслышавши случайно перед носом,

Никак мочи не может удержать.

Фантазия, страстей владыка, ими

Руководит и направляет их

Согласно с тем, что ей или противно

Иль нравится. Теперь, вот мой ответ:

Коль объяснить нельзя определенно

Причин того, что одному свинья

С открытым ртом противна, а другому--

Безвреднейший и нужный в доме кот,

А третьему -- звук вздувшейся волынки,

И что они невольно платят все

Дань слабости такой неотвратимой,

И, сами будучи угнетены,

Гнетут других, -- так точно не могу я

И не хочу представить вам других

Причин, как та, что ненависть и злобу

Питаю я к Антонио, что он

Противен мне; из-за того я только

Веду такой убыточный процесс

Против него. Довольны вы ответом?

Бассанио. Нет, человек бесчувственный, таким

Ответом ты не можешь оправдаться

В жестокости упорной.

Шейлок. Угождать

Ответами тебе я не обязан.

Бассанио. Как будто-бы все убивают тех,

Кого они не любят?

Шейлок. А как будто

Мы ненависть питать способны к тем,

Кого убить желанья не имеем?

Бассанио. Не всякая обида вдруг родит

Вражду на смерть.

Шейлок. Как! Разве ты позволишь

Змее тебя два раза укусить?

Антонио. Подумайте, вы спор с жидом ведете.

Поймите же -- ведь это все равно,

Что стать на берегу и приказанье

Волнам отдать, чтоб высоту свою

Понизили они, или у волка

Выспрашивать, зачем овечку он

Кручиниться по детям заставляет,

Иль запретить соснам, жилицам гор,

Размахивать высокими верхами

И не шуметь, когда небесный вихрь

Волнует их. Скорее вам удастся

Труднейшую работу совершить,

Чем жалостью наполнить эту душу

Жидовскую -- труднее ничего

На свете нет. Поэтому, прошу вас,

Не предлагайте больше ничего,

Оставьте все дальнейшие попытки,

Но поскорей и прямо надо мной

Свершите суд, исполните желание

Жида.

Бассанио. Смотри, шесть тысяч я даю

На место трех.

Шейлок. Когда б червонец каждый

В тех тысячах имел хоть шесть частей,

И каждая червонец составляла

В отдельности -- я и тогда бы их

Не взял от вас: я требую уплаты

По векселю.

Дож. Как можешь ожидать

Ты милости, коль сам ее не знаешь?

Шейлок. Когда я прав, какой мне страшен суд?

Обдумайте вы вот что: есть не мало

У вас рабов; а так как вы себе

Купили их, то наравне с ослами,

Собаками, мулами, тех людей

На рабские, презренные работы

Вы гоните. Скажи теперь я вам:

"Пустите их на волю! Пожените

Их на своих наследницах! Зачем

Под ношами тяжелыми потеют

Несчастные? Пускай постели их

По мягкости не уступают вашим;

Пусть блюда те, что кушаете вы,

Их неба услаждают". Вы на это

Сказали б мне: "Рабы все эти нам

Принадлежат". Ну, так и я отвечу:

Тот мяса фунт, которого теперь

Я требую,-- мне очень много стоит,

Он мой, и я хочу иметь его.

Откажете -- я плюну на законы

Венеции: в них, значит, силы нет.

Я жду суда. Дождусь ли? Отвечайте!

Дож. Я властию своею распущу

Собрание, коль нынче не приедет

Белларио, ученый доктор. Я

За ним послал для разрешенья дела.

Соланио. Там на дворе ждет посланный с письмом

От доктора; он только что приехал

Из Падуи.

Дож. Позвать его. Письмо

Принесть сюда.

Бассанио. Будь веселей, мой милый

Антонио! Приободрись! Смелей!

Скорее жид возьмет мои все кости,

И плоть мою, и кровь, и все, чем ты

Из-за меня лишишься капли крови.

Антонио. Друг, в стаде я паршивая овца,

И мне итти приличнее на бойню,

Чем всем другим; гнилейший плод всегда

Скорей других на землю упадет.

Пусть и со мной так будет. Ничего

Не сделаешь ты лучше, друг Бассаньо,

Как жить и мне надгробье сочинить.

Входит Нерисса в костюме адвокатского писаря.

Дож. Из Падуи ты прибыл, от Белларьо?

Нерисса. Так точно. Он свидетельствует вам

Почтение. (Подает ему письмо.)

Бассанио (Шейлоку). Зачем ты так усердно

Свой точишь нож?

Шейлок. Готовлюсь резать им

У этого банкрота неустойку.

Грациано. Жестокий жид, не на подошве ты

Свой точишь нож, а на душе. Металлу

Ни одному, секире палача

Со злобою твоею не сравниться

По остроте. Ужели ни одной

Мольбой тебя не тронуть?

Шейлок. Ни одною,

Какую бы ни изобрел твой ум.

Грациано. О, проклят будь ты, пес неумолимый!

А жизнь твоя пусть будет как укор

Правдивости! Я, право, начинаю

Уж в вере колебаться и готов,

Как Пифагор,¹⁸ доказывать, что души

Зверей в тела людские переходят.

Твой гнусный дух жил в волке, и когда

Его за растерзанье человека

Повесили -- свирепая душа,

Освободясь из петли, улетела,

И, между тем как в матери своей

Нечистой ты лежал еще, вселилась

Она в тебя. Ты настоящий волк:

Как он, жесток, свиреп и кровожаден.

Шейлок. Ругательствам твоим не соскоблить

На векселе печати -- значит криком

Ты лишь свою печенку надорвешь.

Побереги, о юноша любезный,

Свой острый ум, не то навеки он

Разрушится. Я жду здесь правосудья.

Дож. Белларио рекомендует нам

Ученого и мудрого юриста.

Где ж он?

Нерисса. Он здесь поблизости, он ждет --

Угодно ль вам принять его?

Дож. С охотой

Полнейшею. Пусть четверо из вас

Введут его с почетом. А покамест

Прочесть суду Белларио письмо.

Писец (читает). "Имею честь доложить вашей светлости, что ваше письмо застало меня совсем больным; но в ту самую минуту как приехал ваш посланный, я имел удовольствие принимать у себя молодого доктора из Рима. Имя его Бальтазар. Я познакомил его с процессом, возникшим между жидом и купцом Антонио; мы посмотрели вместе много книг. Он знает мое мнение и сообщит его вам, придав ему большую цену своей собственной ученостью, обширность которой я не могу достаточно похвалить; по моей просьбе он исполнит вместо меня желание вашей светлости. Умоляю вас, несмотря на его молодость, не отказывать ему в должном уважении, потому что я никогда не встречал такого молодого тела с такой старой головой. Поручаю его вашему благосклонному приему, но испытание на деле послужит ему самой лучшей рекомендацией".

Дож. Вы слышите, что пишет наш мудрец

Белларио... Вот, кажется, и доктор.

Входит Порция, одетая адвокатом.

Дож. Пожалуйте мне вашу руку. Вы

От старого Белларио?

Порция. Так точно.

Дож. Приветствую от сердца и прошу

Садиться. Вам уже известна тяжба,

Которая собрала этот суд?

Порция. Я знаю все подробности. Скажите,

Где здесь купец, где жид?

Дож. Старик Шейлок,

Антонио, поближе подойдите.

Порция. Шейлоком вас зовут?

Шейлок. Меня зовут

Шейлоком.

Порция. Иск затеяли вы странный --

Но вместе с тем такого рода он,

Что помешать не могут вам законы

Венеции. (К Антонио.) Так это вы в такой

Опасности?

Антонио. Да, он такого мненья.

Порция. Вы признаете вексель?

Антонио. Признаю

Порция. Так должен жид явиться милосердым.

Шейлок. А по какой причине должен? Вы

Скажите мне.

Порция. По принужденью милость

Не действует, а падает она,

Как тихий дождь, струящийся на землю

Из облаков; благословенье в ней

Сугубое; она благославляет

Тех, кто дает и кто берет ее.

Сильней всего она в руках у сильных;

Она -- царям приличнее венца;

Монархов скиптр -- знак временной их власти --

Он аттрибут величья; из него

Исходит страх пред властью государей.

Но скиптра мощь пред милостью ничто.

В сердцах царей владычествует милость,

Как аттрибут всевышнего, и та

Земная власть всех ближе к власти бога,

Которая и правый суд творит

И милует. Жид, ты на правосудье

Ссылаешься, но взвесь мои слова:

Когда б всегда законы исполнялись

С буквальностью, никто б из нас не мог

Спасти себя. О милости взываем

В молитве мы, и милосердным быть

Нас эта же молитва научает.

Я говорю все это для того,

Чтоб чем-нибудь смягчить твой иск законный;

Но если ты настаиваешь в нем,

То строгий суд Венеции обязан

Постановить решенье над купцом.

Шейлок. На голову мою мои поступки

Пусть падают. Я требую суда

Законного -- я требую уплаты

По векселю.

Порция. Да разве деньги он

Внести не в состояньи?

Бассанио. Нет, напротив.

Здесь, перед судом, всю сумму я сполна

Даю ему -- удваиваю даже.

Коли и тем он не доволен, я

Ему отдам хоть вдесятеро столько,

И головой, и сердцем, и рукой

В том поручусь. А если недоволен

И этим он, так нет сомненья в том,

Что хочет злость попрать прямую честность.

Я вас молю: пред властию своей

Хоть раз один закон вы преклоните;

Я вас молю -- неправду совершить

Малейшую из-за великой правды,

И демона свирепого, что им

Руководит, смирить своим решеньем.

Порция. Нет, так нельзя. Уставленный закон

Переменить нельзя ничьею властью

В Венеции. Как происшедший факт,

Запишется решение такое,

И вторгнется затем не мало зла

В республику по этому примеру.

Нет, так нельзя.

Шейлок. О, это Даниил

Пришел судить! Да, Даниил! О, юный

Мудрец-судья, как сильно и высоко

Я чту тебя!

Порция. Позвольте мне взглянуть

На вексель ваш.

Шейлок. Вот он, почтенный доктор,

Вот он.

Порция. Шейлок, ведь втрое заплатить

Тебе хотят.

Шейлок. А клятва? клятва? Небу

Я клятву дал. На душу наложить

Я не могу греха клятвозабвенья.

Нет, нет, за всю Венецию того

Не сделаю.

Порция. Итак -- просрочен вексель,

По нем вполне законно может жид

Взять, вырезав, как можно ближе к сердцу,

Фунт мяса. Нет, ты сжалишься, Шейлок:

Возьми себе тройную сумму долга

И прикажи мне вексель разорвать.

Шейлок. Тогда скажу, когда по нем уплату

Всю получу. Мы ясно видим все,

Что вы судья достойнейший, законы

Знакомы вам; отлично дело все

Вы поняли; и потому, во имя

Законности, которая нашла

В вас верную, достойную опору,

Я вас прошу окончить этот суд.

Клянусь душой, поколебать не в силах

Ничей язык решение мое.

Я требую по векселю уплаты.

Антонио. От всей души я умоляю суд

Произнести свой приговор.

Порция. Да будет

По-вашему. Приготовляйте грудь

Его ножу.

Шейлок. О, юноша прекрасный,

О, судия правдивый!

Порция. Потому,

Что дух и текст закона совершенно

Согласны с той повинностью, что здесь,

В сем векселе, означена так ясно.

Шейлок. Так, точно так. О, мудрый судия,

Правдивейший! На сколько же ты старше,

Чем кажешься!

Порция (к Антонио). Итак, раскройте грудь.

Шейлок. Да, грудь его: так сказано в расписке --

Не правда ли, почтеннейший судья?

Там сказано: как можно ближе к сердцу --

Не так ли?

Порция. Да. А есть ли здесь весы?

Они нужны, чтоб свесить мясо.

Шейлок. Как же!

Я их принес.

Порция. Так припасите тоже

На ваш же счет хирурга, чтоб ему

Перевязал он рану -- а иначе

Он кровию, пожалуй, изойдет.

Шейлок. А в векселе написано об этом?

Порция. Не писано, но это все равно.

Конечно, вы должны из состраданья

Так поступить.

Шейлок (глядя на вексель). Нет, не могу найти

Я в векселе условие такое.

Порция. Ну, вы, купец -- имеете ль сказать

Нам что-нибудь?

Антонио. Имею очень мало.

Вооружен и приготовлен я.

Бассанио, прощайте -- вашу руку!

Я вас прошу не горевать, что вы

Виной того, что сделалось со мною:

Судьба ко мне добрее отнеслась,

Чем к множеству других. Обыкновенно

Несчастного насилует она

Переживать богатство и с глазами

Потухшими, с морщинистым челом

Век нищеты влачить. А я избавлен

От этого страдания судьбой.

Привет мой шлю жене достойной вашей;

Скажите ей, как я окончил жизнь,

Скажите, как я вас любил, отдайте

Честь мертвому. Когда же свой рассказ

Вы кончите, пускай она рассудит--

Имели ли вы друга на земле?

Не кайтесь в том, что друга потеряли,

Как этот друг не кается, что долг

Ваш заплатил: пусть только жид глубоко

Запустит нож -- всем сердцем заплачу

Я этот долг немедленно.

Бассанио. Антоньо,

Женился я на женщине такой,

Которая дороже мне всей жизни;

Но жизнь мою, жену мою, весь мир

Я не ценю дороже вашей жизни.

Все потерять, все в жертву принести

Вот этому чудовищу готов я,

Чтоб вас спасти.

Порция. Ну, если бы жена

Услышала, чем жертвовать хотите

Вы для него -- не слишком-то она

Была бы вам за это благодарна.

Грациано. И я женат -- люблю свою жену,

Но был бы рад, чтоб в небесах витала

Она теперь, когда б из вышних сил

Хотя одну могла склонить к смягченью

Упорного жида.

Нерисса. Ну, хорошо,

Что за ее спиной вы говорите

Такую вещь; иначе шум большой

У вас в дому из-за нее поднялся б.

Шейлок (в сторону). Вот какова супружеская жизнь

У христиан! Я дочь одну имею,

Но лучше бы желал, чтоб мужем ей

Был человек из племени Вараввы,

Чем кто-нибудь из христиан.

(Вслух.) К чему

Напрасно мы растрачиваем время?

Прошу тебя скорее приговор

Произнести.

Порция. Так, мяса фунт из тела

Сего купца принадлежит тебе;

Закон его дает, суд -- присуждает.

Шейлок. Правдивейший судья!

Порция. И этот фунт

Ты вырезать обязан близко к сердцу;

Так суд решил, так говорит закон.

Шейлок. Ученейший судья! Какая сила

В сентенции! Ну, к делу поскорей!

Порция. Нет, погоди, еще не все. По этой

Расписке ты имеешь право взять

Лишь мяса фунт, в ней именно: "фунт мяса"

Написано; но права не дает

Она тебе ни на одну кровинку.

Итак, бери, что следует тебе --

Фунт мяса; но, если, вырезая мясо,

Коль каплю крови христианской ты

Прольешь, -- твои имущества и земли

Возьмет казна республики себе.

Таков закон Венеции.

Грациано. О, мудрый!--

Жид, замечай!-- О, праведный судья!

Шейлок. Таков закон?

Порция. Ты сам его увидишь

И так как ты правдивого суда

Здесь требуешь, то верь, что в большей мере.

Чем хочешь ты, он будет совершен.

Грациано. О,судия ученейший, мудрейший!--

Жид, замечай! -- О, праведный судья!

Шейлок. Ну, если так, на ваше предложенье

Согласен я: отдайте втрое мне

По векселю, и пусть себе уходит

Христианин.

Бассанио. Вот деньги.

Порция. Нет, пока

Еще не все. Узнает правосудье

Жид до конца. Не надобно спешить.

Получит он одну лишь неустойку --

Не более.

Грациано. О, жид! Какой судья

Правдивейший, ученейший, мудрейший!

Порция. Готовься же ты мясо у него

Вырезывать, не забывай, что крови

Нельзя пролить, да помни -- ровно фунт

Вырезывай -- не больше и не меньше.

Коль вырежешь ты более, чем фунт,

Иль менее, коль вес его усилишь

Иль уменьшишь на сотую хоть часть

Ничтожнейшего скрупула¹⁹, коль только

Хоть на волос наклонится игла

Твоих весов -- то смерть тебя постигнет,

Имущество ж твое пойдет в казну.

Грациано. Вот Даниил! Жид, Даниил пред нами.

А, нехристь! Ты теперь в моих руках!

Порция. Что ж стал ты, жид? Бери свой долг.

Шейлок. Отдайте

Мой капитал -- и я сейчас уйду.

Бассанио. Вот он, тебе его я приготовил.

Порция. Он от него отрекся пред судом.

По точному условию расписки

Получит он уплату.

Грациано. Даниил --

Он Даниил второй, я повторяю.

Спасибо, жид, что подсказал ты мне

Сравнение такое.

Шейлок. Неужели

Не получу и капитала я?

Порция. Получишь ты одну лишь неустойку.

Бери ее на собственный свой страх.

Шейлок. Так пусть с него берет уплату дьявол!

Мне нечего здесь больше толковать.

Порция. Нет, жид, постой. Законный суд имеет

Еще одну претензию к тебе.

Республики закон постановляет.

Что если иностранец посягнет

На жизнь кого-нибудь из граждан прямо

Иль косвенно, и это пред судом

Докажется, то часть его именья

Идет тому, кому он угрожал

Погибелью; другую ж половину

Берет казна республики. А жизнь

Виновного от милосердья дожа

Зависит вся: один лишь дож казнить

Иль миловать его имеет право.

Поэтому, я говорю, к тебе

Имеет суд претензию: улики

Все говорят, что посягал на жизнь

Ответчика ты косвенно и прямо

И этим то возмездье заслужил,

Которое здесь высказано мною.

Пади же ниц и дожа умоляй

О милости.

Грациано. Проси, чтоб позволенье

Он дал тебе пойти и самому

Повеситься; но так как поступает

Имущество твое сполна в казну

И не на что тебе купить веревку --

То следует тебя повесить, жид,

На счет казны.

Дож. Чтоб наших чувств различье

Увидел ты, я жизнь тебе дарю

Без просьб твоих; часть твоего именья

Антонио возьмет; другая часть

Пойдет в казну республики. Покаясь,

Ты превратить все это можешь в штраф.

Порция. Да, для казны -- не для Антонио только.

Шейлок. Берите все, берите жизнь мою;

Не нужно мне пощады. Отымая

Подпоры те, которыми мой дом

Весь держится, вы целый дом берете;

Лишая средств для жизни -- жизни всей

Лишаете.

Порция. Антонио, что сделать

Вы для него хотите?

Грациано. Дать ему

Безденежно веревку -- и затем

Уж ничего другого, ради бога!

Антонио. Коли хотят светлейший дож и суд

Не брать с него законной половины

Имущества его, согласен я

С тем, чтоб мне другую половину

Он дал взаймы, с условьем возвратить

Ее, когда он кончит жизнь, синьору,

Который дочь похитил у него.

Но сверх того, за это снисхожденье,

Я требую, во-первых, чтоб сейчас

Крестился он, а во-вторых, чтоб запись

Формальную суду представил в том,

Что все свое имущество по смерти

Он дочери и зятю передаст.

Дож. Быть по сему. Иначе то прощенье,

Которое я дал ему, тотчас

Возьму назад.

Порция. Жид, отвечай: доволен

Решеньем ты?

Шейлок. Доволен.

Порция. Секретарь,

Составьте акт, пусть он его подпишет.

Шейлок. Позвольте мне уйти. Не хорошо

Я чувствую себя. Пришлите запись

Ко мне домой -- я дома подпишу.

Дож. Ступай, но все как сказано исполни.

Грациано. К крещению два крестные отца

Тебя сведут; будь я твоим судьею,

Я б верно дал не пару их,

А дюжину, чтоб не к святой купели,

А к виселице проводить тебя.

Шейлок уходит.

Дож (Порции). Покорнейше прошу вас отобедать

Со мной, синьор.

Порция. Покорнейше прошу,

Светлейший дож, простить меня. Я должен

Сегодня в ночь быть в Падуе, и мне

Поэтому необходимо ехать

Немедленно.

Дож. Жалею от души,

Что сильно так вы заняты. Антонио,

Достойно вы должны вознаградить

Ученого синьора; он услугу

Огромную вам нынче оказал.

Дож, сенаторы и свита уходят.

Бассанио. Достойнейший синьор мой, ваша мудрость

От страшного несчастия меня

И друга моего спасла сегодня.

За это мы спешим вам предложить

Три тысячи червонцев, припасенных

Мной для жида.

Антонио. И все-таки у вас

Останемся в долгу до самой смерти

Готовностью служить по мере сил.

Порция. Кто собственным своим доволен делом,

Тот признает, что с щедростью ему

Заплачено; освобожденьем вашим

Доволен я -- и потому считаю,

Что хорошо вы заплатили мне.

Я никогда не знал другой корысти.

Когда опять мы встретимся, прошу

Признать меня: вот все мое желанье.

Затем всех благ желаю вам и в путь

Отправиться спешу.

Бассанио. Синьор достойный,

Я принужден настаивать, чтоб вы

Хоть что-нибудь на память согласились

Принять от нас -- принять как дань любви,

Когда за труд вы не хотите платы.

Две вещи лишь исполнить вас прошу:

Согласье дать и извинить за просьбу.

Порция. Синьор, вы так настойчивы, что я

Вам отказать не в силах.

(К Антонио.) Дайте ваши

Перчатки мне, я буду их носить.

(К Бассанио.) У вас же я возьму вот этот перстень...

Отдернули вы руку? Не хочу

Я ничего другого -- и, конечно,

Любя меня не захотите вы

В нем отказать.

Бассанио. Синьор, ведь этот перстень -

Безделица такая, стыдно мне

Вам дать его.

Порция. Я ничего другого

Взять не хочу; такая мне пришла

Фантазия.

Бассанио. Я дорожу им больше,

Чем стоит он. Сейчас же отыщу

Посредством объявленья лучший перстень

В Венеции и вам его отдам;

Но этот вы мне удержать позвольте.

Порция. Как вижу я, вы щедры на словах.

Сперва меня просить вы научили,

Теперь урок даете уж другой --

Как отвечать просящему.

Бассанио. Синьор

Добрейший мой, дала мне этот перстень

Моя жена, причем, надев его

На палец мой, заставила поклясться,

Что никогда я не продам его,

Не подарю, не потеряю.

Порция. Это --

Один предлог: для многих служит он

Лишь средством -- быть как можно экономней

В своих дарах. Коль не сошла с ума

У вас жена, то без сомненья, зная,

Как хорошо умел я заслужить

Ваш перстень здесь -- не станет вечно злиться

За то, что вы мне отдали его.

Ну, делайте, как знаете. Прощайте.

Уходит с Нериссой.

Антонио. Бассанио, советую отдать

Ему кольцо. Пускай моя любовь,

С услугою его соединившись,

Одержит верх над клятвою, что с вас

Жена взяла.

Бассанио. Скорее, Грациано,

Беги за ним и догони его,

Отдай ему кольцо и, если можешь,

К Антонио в квартиру приведи

Его сейчас. Живее, Грациано.

Грациано уходит.

Идем же к вам. А завтра рано утром

Мы полетим в Бельмонт. Идемте, друг.

Уходят.

СЦЕНА II.

Венеция. Улица.

Входят Порция и Нерисса.

Порция. Узнай, где дом Шейлока, эту запись

Ему отдай и пусть подпишет он.

Сегодня в ночь уедем мы и дома

Опередим на целый день мужей.

Я думаю, Лоренцо эта запись

Порадует.

Входит Грациано.

Грациано. Синьор, я счастлив тем,

Что вас догнал. Бассанио, обдумав,

Мне поручил вам передать кольцо

И вместе с тем покорнейше вас просит

С ним разделить обед.

Порция. Никак нельзя.

За перстень я душевно благодарен

И вас прошу синьору передать

Признательность мою. Прошу вас также

Мне указать дом старого жида.

Грациано. С охотою.

Нерисса (Порции). Синьор, мне нужно с вами

Поговорить. (Тихо.) Хочу я испытать --

Удастся ль мне у моего супруга

Взять то кольцо, с которым никогда

Он клятву дал не расставаться.

Порция. Смело

Ручаюсь я -- удастся. Будут нам

Они давать торжественные клятвы,

Что отданы мужчинам кольца их;

Но станем мы их уличать в противном

И громче их доказывать... Теперь

Ступай скорей; ты знаешь ведь, где буду

Я ждать тебя.

Нерисса (Грациано). Так будьте так добры.

Квартиру мне Шейлока покажите.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Бельмонт. Аллея, ведущая к дому Порции.

Входят Лоренцо и Джессика.

Лоренцо. Луна блестит. В такую ночь, как эта,

Когда зефир деревья целовал,

Не шелестя зеленою листвою,--

В такую ночь, я думаю, Троил²⁰

Со вздохами всходил на стены Трои

И улетал тоскующей душой

В стан греческий, где милая Крессида

Покоилась в ту ночь.

Джессика. В такую ночь

Тревожно шла в траве росистой Тизба²¹

И, тень от льва увидев прежде льва,

Вся ужасом объятая, пустилась

Стремительно бежать.

Лоренцо. В такую ночь

Печальная Дидона²² с веткой ивы

Стояла на пустынном берегу

И милого той веткою манила

Вернуться в Карфаген.

Джессика. В такую ночь

Медея²³ шла, в полях сбирая травы

Волшебные, чтоб юность возвратить

Язону-старику²⁴.

Лоренцо. В такую ночь

С своим любезным Джессика бежала,

Покинув дом богатого еврея,

Из города Венеции в Бельмонт --

И скрылась там.

Джессика. Увы, в такую ночь

Ее любить Лоренцо юный клялся,

И клятвами он душу у нее

Украл, но все обеты эти были --

Один обман и ложь.

Лоренцо. В такую ночь

Хорошенькая Джессика-малютка,

Обидчица-шалунья, клеветала

На милого -- и милый ей простил.

Джессика. Сумела бы тебя я переспорить,

Когда б одни остались мы. Но -- чу!

Я слышу шум мужских шагов.

Входит Стефано.

Лоренцо. Кто это

Поспешно так в тиши ночной идет?

Стефано. Друг.

Лоренцо. Друг? Какой? Скажите, друг, прошу вас,

Как вас зовут?

Стефано. Стефано. Приношу

Известье я, что завтра на рассвете

Прибудет госпожа моя сюда.

Теперь она в окрестностях Бельмонта,

К святым крестам прикладываться ходит

И шлет мольбы, колени приклоняя,

О счастии супружеста.

Лоренцо. Кто с ней?

Стефано. Святой монах и горничная -- только.

Скажите мне, вернулся ли домой

Мой господин?

Лоренцо. Еще не возвращался,

И нет о нем известий никаких.

Ну, Джессика, пойдем домой подумать,

Какой бы нам торжественный прием

Изобрести владетельнице замка.

Входит Ланчелот.

Ланчелот. Тру-ту-ту! Тра-та-та! Эй!

Лоренцо. Кто это зовет?

Ланчелот. Тру-ту-ту! Не видали ли вы синьора Лоренцо и синьору Лоренцо? Тру-ту-ту!

Лоренцо. Перестань трубить, дурень! Мы здесь.

Ланчелот. Тру-ту-ту! Где? Где?

Лоренцо. Здесь.

Ланчелот. Скажите ему, что от моего господина приехал гонец с трубою, битком набитою хорошими новостями. Мой господин будет здесь на рассвете. (Уходит.)

Лоренцо. Мой милый друг, вернемся в замок; там

Мы будем ждать приезда их. А впрочем,

Зачем итти? Стефано, милый друг,

Пожалуйста, скажите людям в замке,

Что госпожа их едет; да пускай

На чистый воздух выйдут музыканты.

Стефано уходит.

Как сладко спит сияние луны

Здесь на скамье! Мы сядем тут с тобою,

И пусть в наш слух летит издалека

Звук музыки; тишь безмятежной ночи,

Гармонии прелестной проводник.

Сядь, Джессика. Смотри как свод небесный

Весь выложен мильонами кружков

Из золота блестящего. Меж ними

Нет самого малейшего кружка,

Который бы не пел как ангел, вторя

В движении размеренном своем

Божественным аккордам херувимов.

Такою же гармониею души

Бессмертные исполнены; но мы

До той поры ее не можем слышать,

Пока душа бессмертная живет

Под грубою и тленною одеждой.

Входят музыканты.

Лоренцо. Эй, вы, сюда! Прервите гимном сон

Дианы; пусть прелестнейшие звуки

Доносится до вашей госпожи

И привлекут ее домой скорее.

Музыка.

Джессика. Становится мне грустно всякий раз,

Как музыку хорошую я слышу.

Лоренцо. Причина та, что дух твой напряжен.

Заметь себе: когда несутся дико

В степях стада иль молодых коней

Лихой табун, они безумно скачут,

Ревут и ржут; то кровь играет в них

Горячая. Но стоит им заслышать

Лишь звук трубы или иной какой

Звук музыки -- как вкопанные станут

Мгновенно все, и одичалый взгляд

Под силою мелодии прелестной

В смирение и кротость перейдет.

Вот отчего и говорят поэты,

Что песнями своими привлекал

Орфей²⁵ деревья, волны и утесы.

Нет на земле живого существа

Столь жесткого, крутого, адски-злого,

Чтоб не могла хотя на час один

В уем музыка свершить переворота.

Кто музыки не носит сам в себе,

Кто холоден к гармонии прелестной,

Тот может быть изменником, лгуном,

Грабителем, души его движения

Темны, как ночь, и как Эреб²⁶ черна

Его приязнь. Такому человеку

Не доверяй. Послушаем оркестр.

В отдалении показываются Порция и Нерисса.

Порция. Вот этот свет горит в моей приемной.

Как далеко от маленькой свечи

Блестит огонь. Так в извращенном мире

Блестит добро.

Нерисса. При лунном свете мы

Не видели свечи.

Порция. Перед сиянием

Великой славы меркнет меньший блеск.

Пока король не явится -- наместник

Сияет так, как сам король; когда ж

Появится властитель -- исчезает

Величие его, как ручеек

Теряется в безмерном океане.

Чу, музыка!

Нерисса. Да это ваш оркестр!

Порция. Все хорошо тогда бывает только,

Когда уместно. Музыка

Мне кажется, пленительнее ночью,

Чем днем.

Нерисса. Ну, да! Ей прелесть придает

Безмолвие ночное.

Порция. Крик вороны

И жаворонка пение равны

В ушах того, кто с равнодушьем

Их слушает; и если б соловей

Пел днем, когда гогочут громко гуси,

Считался б он таким же музыкантом,

Как и петух. Как много есть вещей,

Которые тргда лишь получают

И должную оценку, и хвалу,

Когда дают их во-время. Но тише!

Смотри, луна с Эндимионом спит²⁷

И сон прервать не хочет!

Музыка прекращается.

Лоренцо. Это голос

Синьоры Порции, коль слух меня

Не обманул.

Порция. Меня он узнает,

Как узнает всегда слепой кукушку

По голосу противному.

Лоренцо. Привет

Сердечный вам, почтенная синьора!

Порция. Мы только что с молитвы за успех

Своих мужей; надеемся, что много

Мы помогли молитвой этой им.

Вернулись ли они домой?

Лоренцо. Покамест

Их нет еще, но прискакал гонец

С известием, что едут.

Порция. Ну, Нерисса,

Ступай домой и прикажи слугам

Не говорить о том, что отлучались

Мы из дома. Об этом же прошу

Вас, Джессика, и вас, Лоренцо, тоже.

Слышен трубный звук.

Лоренцо. Недалеко супруг ваш; слышу я

Его трубу, не бойтесь -- мы, синьора,

Не болтуны.

Порция. Сегодняшняя ночь

На день больной, по-моему, похожа --

Немного лишь бледнее. Это день

Такой, каким бывает день без солнца.

Входят Бассанио, Антонио, Грациано и их свита.

Бассанио (к Порции) Когда бы вы, синьора, в те часы

Являлися, когда не светит солнце --

Мы с антиподами²⁸, конечно, день

Имели бы в одно и то же время.

Порция. На блеск огня желала бы всегда

Я походить блистанием, но только

Не легкостью; ведь легкая жена

Так тяжела для мужа... Эту тягость

Бассанио не должен никогда

Испытывать. А впрочем, все от бога!

Приветствую в владеньи вашем вас,

Мой господин.

Бассанио. Благодарю, синьора.

Приветствуйте и друга моего.

Вот этот друг, Антонио, который

Меня навек безмерно обязал.

Порция. Вы всем ему обязаны, конечно,

Я слышала, что из-за вас себя

Он заложил.

Антонио. Во всем он поквитался

Вполне со мной.

Порция. От всей души, синьор,

Мы рады вам, но доказать вам это

Обязаны не на одних словах.

И потому словесную любезность

Я прекращу.

Грациано. (разговаривающий в это время с Нериссой).

Луной, светящей здесь,

Клянусь, что вы напрасно рассердились.

Поверьте мне, секретарю судьи

Я дал его. Вы это взяли к сердцу

Так горячо, мой друг, что, право, мне

Хотелось бы, чтоб тот, кто им владеет,

Был евнухом.

Порция. Ого! Уж ссору вы

Затеяли! Из-за чего, скажите?

Грациано. Из-за пустой вещицы золотой --

Из-за кольца, что получил в подарок

Я от нее; был вырезан на нем

Такой девиз: "Люби меня и вечно

Не покидай",-- девиз, который мог

Итти ко всем на свете, точно так же,

Как мастера ножевого стихи

На лезвее ножа.

Нерисса. Да что толкуешь

О ценности и о девизе ты?

Когда тебе кольцо я отдавала,

Ты клялся мне, что будет при тебе

Оно всю жизнь и даже в гроб с тобой

Уляжется. Коли не для меня,

То ради клятв твоих многоречивых

Ты должен бы не расставаться с ним!

Секретарю судьи! Но я готова

Держать пари, что этот секретарь

Останется весь век свой безбородым.

Грациано. Нет, борода появится, когда

Мужчиною он станет.

Нерисса. Да, конечно,

Коль женщина мужчиной может стать.

Грациано. Клянусь тебе вот этою рукою,

Твое кольцо секретарю судьи

Я подарил -- мальчишке молодому,

С тебя, никак не выше, ростом; он

Канючил так, молил так неотступно

Отдать ему в награду за труды,

Что, право, я не мог не согласиться.

Порция. Признаться вам по совести, достойны

Упрека вы за то, что так легко

Решились разлучиться с первым даром

Своей жены: ведь к пальцу эту вещь

Вы клятвами навеки прикрепили

И к телу приковали вы ее

Присягою быть верным. Другу сердца

Я отдала свой перстень и его

Заставила поклясться, что до гроба

Не снимет он его. Мой милый друг

Здесь налицо, и за него готова

Я присягнуть, что перстень тот отдать

Иль снять его с руки за все земные

Сокровища не согласится он.

Да, слишком вы жестоко огорчили

Свою жену; случись такая вещь

Со мной -- с ума сошла бы я наверно.

Блссанио (в сторону.) Уж лучше бы мне было руку всю

Себе отсечь и присягнуть, что в битве

За то кольцо я потерял ее.

Грациано. Бассанио, синьора, тоже отдал

Кольцо судье, который попросил

Его о том, и в самом деле стоил

Вполне такой награды. А за ним

Его писец-мальчишка, с письмоводством

Возившийся, стал у меня просить

Мое кольцо, и ни слуга, ни барин

Других вещей не соглашались брать.

Порция (к Бассанио). Какое же кольцо вы подарили?

Надеюся, что не мое?

Бассанио. Когда б

К проступку мог я ложь прибавить, стал бы

Я отрицать, но видите -- кольца

На пальце нет: оно со мной рассталось.

Порция. Так, значит, нет и верности уже

У вас в душе фальшивой. Бог свидетель,

Что не взойду на ваше ложе я,

Пока кольца на вас не буду видеть.

Нерисса (к Грациано). И я, пока мое кольцо опять

Не будет здесь, к вам не взойду на ложе.

Бассанио. Друг Порция, когда бы знали вы

Кому кольцо я дал, когда б вы знали,

Из-за кого я дал кольцо, когда б

Вы поняли, за что кольцо я отдал,

Как не хотел расстаться я с кольцом,

Но должен был, затем, что не хотели

Взять ничего другого, как кольцо,--

Смягчили б вы негодованье ваше.

Порция. Знай вы, синьор, достоинство кольца,

Знай вы, хотя наполовину, цену

Той женщины, что вам дала кольцо,

Знай вы, что вам и честь повелевала

Хранить кольцо -- вы б никому кольца

Не отдали. Ведь если б вы хотели

С горячностью отстаивать его,

Нашелся ли б настолько сумасшедший,

Чтоб требовать настойчиво предмет,

Считаемый святынею?-- Нерисса

Сказала мне, что думать я должна;

Будь я не я, коли кольца не дали

Вы женщине.

Бассанио. Нет, честию клянусь,

Клянусь душой -- не женщине, синьора,

Я дал его, а мудрому судье;

Он не хотел три тысячи червонцев

Взять у меня и только о кольце

Просил. Сперва я отвечал отказом;

И он ушел с негодованьем -- он,

Которому спасеньем жизни друга

Обязан я. Что было делать мне,

Прекрасная синьора! Поневоле

Я должен был послать ему кольцо,

Приличья долг и стыд меня томили,

И честь моя взывала, чтоб ее

Не пачкал я неблагородным делом.

Простите мне, великодушный друг.

Священными светилами ночными

Клянусь, когда б вы были там со мной,

То сами бы наверно попросили,

Чтоб доктору достойному кольцо

Я подарил.

Порция. Пускай же этот доктор

На мой порог не всходит никогда:

Уж так как он владеет этим перстнем,

Любимым мной, который вы клялись

Беречь как знак любви ко мне, то с вами

Я щедростью хочу сравниться. Да,

Ему ни в чем, чем только я владею,

Отказывать не буду с этих пор

Ни в чем, хотя 6 мое то было тело

Иль брачный одр супруга моего.

Я с ним сойдусь -- за это поручиться

Вполне могу; советую всегда

Вам дома спать, смотреть за мной, как Аргус²⁹.

А чуть меня оставите одну,

Клянуся вам своею честью -- честью,

Которая еще при мне теперь,

Я доктору свое открою ложе.

Нерисса (Грациано). А я -- писцу его, и потому

Подумайте об этом, оставляя

Меня одну под собственный надзор.

Грациано. Ну, хорошо, но только пусть мне в руки

Писец не попадается -- не то

Его перо я разом уничтожу.

Антонио. К несчастью, я предмет всех этих ссор.

Порция. Пусть это вас, синьор, не огорчает,

Мы все-таки душевно рады вам.

Бассанио. Друг Порция, невольную обиду

Простите мне. В присутствии друзей,

Стоящих здесь, клянусь тебе твоими

Прекрасными глазами, где себя

Я вижу сам...

Порция. Заметьте-ка: в обоих

Моих глазах он видит сам себя

Вдвойне -- итак, по разу в каждом глазе.

Клянитесь же вы двойственной душой --

Доверие внушит такая клятва.

Бассанио. Но, выслушай! Прощенья за вину

Мою прошу, и всей душой клянуся,

Что с этих пор я буду сохранять

Обеты все всегда ненарушимо.

Антонио (Порции). Я отдавал для счастия его

Себя в залог и поплатился б телом

Наверно я без помощи того,

Кому ваш муж дал перстень. Снова смело

Я душу дам в залог того, что он

Умышленно вперед не провинится

В неверности.

Порция (снимая с руки кольцо). Итак, вы за него

Мне будете порукой. Дайте это

Кольцо ему, но с просьбой, чтоб его

Он сохранил старательней и лучше,

Чем первое.

Антонио. Возьмите же кольцо,

Бассанио, и поклянитесь вечно

Его хранить.

Бассанио. Свидетель бог, оно --

То самое, что доктору я отдал.

Порция. Да он-то мне и передал его.

Бассанио, простите, этот перстень

Мне подарен за то, что ложе сна

Я с доктором ученым разделила.

Нерисса (Грациано). И ты меня, мой миленький, прости.

Писец судьи, мальчишка этот скверный,

Вчерашний день за это вот кольцо

Спал у меня.

Грациано. Кой чорт! Да разве летом,

Когда совсем дороги хороши,

Есть надобность чинить их? Неужели,

Еще рогов не заслуживши, мы

Ужь сделались рогатыми?

Порция. Прошу вас

Не говорить так грубо. Все вы здесь

Изумлены. Вот вам письмо, прочтите

Его в часы свободные; оно

Из Падуи, от доктора Белларьо.

Вы из него узнаете, что я

Была судьей, Нерисса же судейским

Секретарем. Лоренцо будет вам

Свидетелем, что я во след за вами

Уехала и только что домой

Вернулася. Еще и не входила

Я в комнаты. Антонио, привет

Душевный вам. Известия такие

Я припасла для вас, каких совсем

Не ждете вы; вот вам письмо -- прочтите

Его скорей: оно вас известит,

Что ваши корабли с богатым грузом

В наш порт пришли. Я не открою вам

Благодаря какой довольно странной

Случайности оно в моих руках.

Антонио. Я онемел.

Бассанио. Как! Были вы судьею

И не узнал я вас?

Грациано. Как, были вы

Его писцом, желающим рога

Приставить мне?

Бассанио. Прелестный доктор мой,

Вы будете делить со мною ложе,

В отсутствии ж моем с моей женой

Спать будете.

Антонио. Прекрасная синьора,

Вы дали мне и жизнь и средства жить:

Здесь я прочел за верное, что в гавань

Мои суда приплыли.

Порция. Ну, вы как

Живете здесь, Лоренцо? Мой писец

Привез и вам хорошие известья.

Нерисса. Действительно -- и даром их отдам.

Вон здесь для вас и Джессики, смотрите,

Формальный акт, которым жид-богач

Вам отдает по смерти все, чем только

Владеет он.

Лоренцо. Людей голодных путь

Усыпали вы манною небесной,

Прекрасная синьора.

Порция. Начало

Уже светать, а я могу ручаться,

Что вы еще не знаете вполне

Подробностей случившегося. В замок

Пойдемте же и там вольны вы нас

Вопросами засыпать -- мы ответы

На все дадим, как следует.

Грациано. Быть так.

И вот вопрос вам первый, на который

Нерисса мне под клятвой дать ответ

Обязана: чего ей хочется сильнее --

До завтра ль на ногах стоять, или скорее

Итти в постель теперь, до наступленья дня

За час иль два? А что касается меня,--

Когда б теперь был день, я -- сознаюсь в том смело --

Желал бы, чтоб скорей погас он и стемнело,

И спать бы я пошел с секретарем судьи.

Отныне посвящу заботы все мои,

Чтоб пуще всех вещей, на сколько хватит силы,

Хранить кольцо моей Нериссы до могилы.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Галеоны -- парусно-гребные суда.

² Янус -- римское божество, покровительствующее входам, проходам, дверям, воротам и т. д. Отсюда его изображение с двумя лицами на одной голове, смотрящей вперед и назад одновременно. От его имени происходит название начального месяца в году, связывающего прошлое и будущее -- януарий.

³ Нестор -- военный вождь, герой гомеровской "Илиады", мудрец, обладавший даром убеждать слушателей.

⁴ Порция -- дочь Катона и жена Брута, двух республиканцев, восставших на Цезаря.

⁵ Язон --см. прим. 24.

⁶ Наименования вымышленные.

⁷ Сивиллы -- сказочные женщины греко-римского мира, будто бы наделенные пророческим даром.

⁸ Диана -- мифологическое олицетворение луны.

⁹ Риальто -- один из красивейших мостов в Венеции, соединяющий берега самого широкого канала.

¹⁰ Феб -- греческое божество, мифологическое олицетворение солнца, второе имя Аполлона.

¹¹ Геркулес -- сказочный греческий богатырь; охваченный безумием от яда отравленной одежды, Геркулес убивает Лихаса, принесшего ему эту одежду в подарок.

¹² Алкид -- потомок Алкея -- так звали Геркулеса, умершего от яда напитавшего его одежды, драгоценный плащ, принесенный ему пажем Лихасом.

¹³ Ergo -- отсюда вывод.

¹⁴ Гиркания -- волчья страна. Так называлась в древности прикаспийская область.

¹⁵ Марс -- бог войны у римлян.

¹⁶ Мидаса корм -- Мидас -- сказочный царь греческих мифов. Легенда повествует, что в младенчестве муравьи носили Мидасу в рот пшеничные зерна и выкормили его.

¹⁷ Сцилла и Харибда -- мифические чудовища гомеровской поэмы "Одиссея", лежавшие на двух прибрежных скалах, разделенных настолько узким проливом, что корабль, избежавший Сциллы, неминуемо попадал в пасть Харибды.

¹⁸ Пифагор -- греческий философ, учивший о переселении душ.

¹⁹ Скрупул -- мельчайшая мера веса в средние века, а римский скрипил -- мера длины около: девяти миллиметров.

²⁰ Троил -- сын троянского царя Приама ("Илиада" Гомера).

²¹ Тизба (правильнее Тизбэ) -- легендарная вавилонская красавица, о которой повествуется, что она со своим возлюбленным имела свидания у стены сада и говорила с ним через узкое отверстие в стене. Первое свидание их на свободе имело печальный конец. Тизба, увидя окровавленную одежду и льва, решила, что ее возлюбленный растерзан, и убегая обронила одежду; Пирам, ее возлюбленный, не застав ее и видя следы льва, с горя умертвил себя. Когда же Тизба, оправившись от испуга, вернулась и увидела Пирама, она тоже рассталась с жизнью.

²² Дидона -- финикийская царевна, основательница города Карфагена на африканском берегу. Римский поэт Виргилий повествует, что герой Эней оставил Дидону после кратковременной связи, и она сожгла себя заживо от горя.

²³ Медея -- легендарная волшебница, дочь царя Аэта, изменившая отцу ради Язона (см. дальше).

²⁴ Язон -- по сказанию древних греков, предводитель экспедиции в Колхиду (быть может, теперешний Кавказ), куда герои отправлялись за сокровищем, так называемым "золотым руном" на корабле "Арго". Отсюда самая экспедиция названа походом аргонавтов. Язон овладел сокровищем с помощью Медеи, дочери Колхидского царя Азта, владевшего золотым руном. Легенда говорит, что Медея волшебством вернула Язону молодость.

²⁵ Орфей -- героический певец греческих сказок.

²⁶ Эреб -- преисподняя.

²⁷ Эндимион -- мифологическое олицетворение начального подкрадывающегося сна (в отличие от Морфея -- божества глубокого сна). Экзимтон изображается в виде красавца -- сонливого любовника Дианы -- богини луны.

²⁸ Антиподы -- обитатели двух диаметрально противоположных точек земного шара. Буквальное значение -- противостоящие ногами.

²⁹ Аргус -- многоглазый человек, одно из выдуманных существ греческих сказаний.

Оставить комментарий Шекспир Вильям (перевод: Без указания переводчика) (bmn@lib.ru) Год: 1596 Обновлено: 07/02/2024. 388k. Статистика. Пьеса: Драматургия, Переводы Венецианский купец (1596)	Скачать FB2 Ваша оценка:

Шекспир Вильям Венецианский купец

ШЕКСПИР

ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ

ПРЕДИСЛОВИЕ

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ,

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

ПРИМЕЧАНИЯ

Шекспир Вильям
Венецианский купец