Шекспир Вильям
Перикл - принц Тирский

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ
ШЕКСПИРА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО
Н. КЕТЧЕРА,
ВЫПРАВЛЕННЫЙ И ПОПОЛНЕННЫЙ ПО, НАЙДЕННОМУ Пэнъ Колльеромъ, старому экземпляру IN FOLIO 1632 года.

ЧАСТЬ 9.

   БУРЯ.
   ВЕНЕЦІЯНСКІЙ КУПЕЦЪ.
   ВЪ НОЧЬ НА ИВАНА СНОВИДѢНЬЕ.
   ТИТЪ АНДРОНИКЪ.
   ПЕРИКЛЪ.

Изданіе К. Солдатенкова.

ЦѢНА 2 РУБ. СЕРЕБ.

МОСКВА.
ВЪ ТИПОГРАФІИ МАРТЫНОВА И КОМП.
1879.

   

ПЕРИКЛЪ -- ПРИНЦЪ ТИРСКІЙ.

   

ДѢЙСТВУЮЩІЕ.

   Антіохъ, царь Антіохіи.
   Периклъ, принцъ Тирскій.
   Геликанъ, Эсканъ, тирскіе вельможи.
   Симонидъ, царь Пентаполиса 1).
   Клеонъ, правитель Тарза.
   Лизимахъ, правитель Митиленъ.
   Церилонъ, вельможа Эфесскій.
   Тальярдъ, вельможа Антіохійскій.
   Филемонъ, слуга Церимона.
   Леонинъ, слуга Діонисы.
   Маршалъ.
   Хозяинъ дома разврата, и его жена. Засовъ, слуга ихъ.
   Говеръ, какъ хоръ 2).
   Дочь Антіоха.
   Діониса, жена Клеона.
   Таиса, дочь Симонида.
   Марина, дочь Перикла и Таисы.
   Лихорида, кормилица Марины.
   Діана.

Вельможи, Рыцари, Рыбаки, Матросы, Пираты, Гонцы и другіе.

Мѣсто дѣйствія въ разныхъ странахъ.

   1) Никогда въ Греціи не существовавшій городъ.
   2) Поэтъ шестнадцатаго столѣтія, современный Чоссеру, авторъ поэмы Confessio amantis, изъ которой и заимствовано содержаніе этой трагедіи.
   

ДѢЙСТВІЕ I.

Передъ дворцемъ Антіоха.

Входитъ Говеръ.

   Пропѣть вамъ пѣсню лѣтъ давнихъ возсталъ Говеръ изъ праха; пріялъ снова бренный видъ смертнаго, чтобъ потѣшить ваше ухо, угодить глазамъ вашимъ. Пѣлась она на пирахъ, въ заговѣнья, въ праздники, и часто наслаждались чтеніемъ ея и дамы, и кавалеры. Цѣль ея сдѣлать людей лучшими, et bonum quo antiquius, eo melius. Если вы, родившіеся во времена позднѣйшія, болѣе образованныя, не погнушаетесь моими виршами, и пѣнье старика доставитъ вамъ удовольствіе, пожелаю и я пожить еще, чтобъ сгорѣть для васъ, какъ свѣча.-- Итакъ, передъ вами Антіохія; городъ этотъ, во всей Сиріи прекраснѣйшій, построилъ Антіохъ великій, и сдѣлалъ его своей столицей.-- Говорю, что говорятъ писатели.-- Царь этотъ взялъ себѣ подругу, которая умерла, оставивъ дочь, да такую веселую, игривую и красивую, что, казалось одарило ее небо всѣми своими прелестями. И воспылалъ къ ней отецъ страстію, и вовлекъ ее въ грѣхъ. Скверна дочь, сквернѣе еще отецъ, вовлекающій свое дѣтище въ преступленіе, никому не дозволительное. Отъ долгой привычки къ тому до чего дошли, они и забыли считать это грѣхомъ. Красота грѣшной этой дѣвы влекла сюда много принцевъ, чтобъ добыть ее въ сопостельницы, въ товарки брачныхъ наслажденій; вотъ онъ, чтобъ не отпустить ее и отпугнуть отъ нея всѣхъ, и издалъ законъ, по которому каждый, желающій получить ее въ жены, если не разгадаетъ его загадки долженъ лишиться жизни; вслѣдствіе этого многіе изъ искателей и лишились ужь ея, какъ свидѣтельствуютъ вонъ тѣ свирѣпые созерцатели {Говеръ вѣроятно указываетъ тутъ на головы, которыя, какъ въ. его поемъ значится, разставлены на воротахъ дворца Антіоха.}. За симъ что слѣдуетъ, предоставляю сужденію вашихъ глазъ, болѣе способныхъ оправдать мое творенье. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА 1.

Антіохія. Комната во дворцѣ.

Входятъ Антіохъ, Периклъ и Свита.

   АНТ. Юный принцъ Тирскій, повѣдалъ я тебѣ всю опасность предпринимаемаго тобой.
   ПЕР. Повѣдалъ, Антіохъ, и осмѣленный величіемъ награды, не страшусь я смерти. (Музыка.)
   АНТ. Введите жь дочь мою, разодѣтую невѣстой, какъ бы для объятій самого Юпитера. При самомъ уже ея зачатіи -- когда царила еще Лунина,-- даровала ей природа красоту въ приданое, всѣ планеты держали совѣтъ, какъ бы соединить въ ней самыя высшія всѣхъ ихъ совершенства.

Входитъ Дочь Антіоха.

   ПЕР. Вотъ, идетъ она, какъ весна убранная; Граціи -- подданныя ея, а помыслъ -- царь каждой добродѣтели, смертныхъ прославляющей! Лице ея -- книга хваленій, въ которой не вычитаешь ничего кромѣ высочайшихъ радостей, какъ будто печаль навсегда изъ нея вычеркнута, и суровый гнѣвъ никогда не могъ быть товарищемъ ея кротости. О боги, содѣлавшіе меня мужемъ и рабомъ любви, зажегшіе въ груди моей желаніе отвѣдать плодовъ небеснаго этого дерева, или умереть отъ этой попытки, помогите же сыну и рабу вашей воли достигнуть безпредѣльнаго этого блаженства.
   АНТ. Принцъ Периклъ --
   ПЕР. Жаждетъ онъ сдѣлаться сыномъ великаго Антіоха.
   АНТ. Передъ тобой прекрасный садъ Геснеридъ съ золотыми плодами его, но коснуться ихъ опасно; потому что грозны смертоносные при нихъ драконы. Лице, ея какъ небо, влечетъ тебя къ созерцанію безчисленныхъ ея прелестей, но добыть ихъ можно только заслугой; не заслужишь -- за то, что безъ того задумалъ овладѣть ими, умрешь ты. Тѣ вонъ, нѣкогда, какъ ты, славные принцы, привлеченные сюда молвой, страстью осмѣленные, говорятъ тебѣ безгласными языками, блѣднымъ ликомъ, что стоятъ они здѣсь, безъ всякой, кромѣ звѣзднаго поля, покрышки, какъ мученики, на войнѣ Купидона павшіе, и совѣтуютъ тебѣ мертвыми щеками бѣжать сѣтей неизбѣжной смерти.
   ПЕР. Благодарю тебя, Антіохъ, что помогъ бренной моей смертности уразумѣть себя; что тѣмъ страшнымъ приготовилъ тѣло мое къ тому, чѣмъ быть, можетъ быть, и ему. Память о смерти должна быть зеркаломъ, говорящимъ намъ, что жизнь -- вздохъ, что полагаться на нее -- заблужденіе. Сдѣлаю потому завѣщаніе, поступлю какъ извѣдавшій свѣтъ и прозрѣвшій небо больной, который, чувствуя страданія, не дорожитъ уже, какъ прежде, земными радостями. Завѣщаю тебѣ и всѣмъ добрымъ людямъ, какъ и каждому властителю слѣдовало бы, благодатный міръ; богатства мои -- землѣ мнѣ ихъ даровавшей; (дочери Антіоха) а тебѣ -- чистѣйшій пламень любви моей. Такъ, готовый въ путь на жизнь, или смерть, жду роковаго удара.
   АНТ. Пренебрегъ ты совѣтомъ -- читай же загадку; прочтешь, и не отгадаешь -- рѣшено: умереть и тебѣ, какъ умерли тѣ вонъ твои предшественники.
   ДОЧ. Во всемъ, кромѣ этого, желаю тебѣ удачи! Во всемъ, кромѣ этого, желаю тебѣ счастія!
   ПЕР. Какъ смѣлый боецъ вступаю я на поприще, ничѣмъ, кромѣ любви и мужества, не руководствуясь. (Читаете загадку) "Не ехидна я, и все-таки питаюсь тѣломъ матери, меня родившей. Искала мужа я, и нашла его въ отцѣ. Отецъ онъ, сынъ и нѣжный мужъ; я же -- мать, жена и все-таки дочь его. Какъ все это въ двухъ можетъ соединиться -- коль хочешь жить отгадай,".-- Горькое лѣкарство послѣднее; но, о боги, даровавшіе небу безчисленныя очи созерцать дѣянія людей, зачѣмъ же не заволакиваются они постоянно, если правда, что, блѣднѣя, прочелъ я?-- Дивное зерцало свѣта, [Берете ее за руку) любилъ я тебя, и любилъ бы еще, еслибъ великолѣпный ларецъ этотъ не былъ наполненъ зломъ; долженъ я сказать тебѣ: возмущенъ я теперь; чуждъ вѣдь тотъ чести, кто, зная что внутри грѣхъ, все-таки стучится въ дверь. Прекрасный ты альтъ, и твои чувства -- струны его; правильная игра на немъ заставила бы и небо понизиться, и всѣхъ боговъ заслушаться; безтактная же -- развѣ только адъ заставитъ плясать подъ раздирающія звуки. Вѣрь, не ищу ужь я тебя.
   АНТ. Принцъ Периклъ, подъ страхомъ смерти, не прикасайся къ ней; это тоже статья нашего закона, и такъ же, какъ и остальное, опасная. Срокъ, тебѣ дарованный, прошелъ; отгадай, или или на казнь.
   ПЕР. Великій государь, немногіе любятъ слушать о грѣхахъ, совершать которые любятъ; оскорбилъ бы я тебя жестоко, еслибъ все высказалъ. Имѣющему книгу, въ которой было бы все, что властители дѣлаютъ, безопаснѣе держать ее закрытой, чѣмъ открытой; потому что порокъ повторяющійся, какъ блуждающій вѣтеръ, засыпаетъ, поднимаясь, глаза другихъ пылью, и дорого купленный конецъ всего все-таки тотъ, что пронесся, и пострадавшіе глаза снова прояснились; попытка же удержать его погубила бы ихъ. Слѣпой кротъ, поднимаетъ закругленные холмики къ небу, чтобъ сказать ему, что придавлена земля гнетомъ людей, и умираетъ за то бѣдная крошка. Цари -- боги земли; въ порокахъ имъ законъ ихъ только воля; заблуждается Юпитеръ, кто посмѣетъ сказать: дурно Юпитеръ дѣлаетъ? Достаточно знаете вы; то, что отъ большаго знанія дѣлается еще худшимъ -- лучше затемнить нѣсколько. Всѣ любятъ тѣло, даровавшее имъ бытіе; позвольте же и моему языку любить мою голову.
   АНТ. (Про себя) О, еслибъ была ужь у меня голова твоя! отгадалъ онъ; прибѣгну къ ласкѣ.-- (Громко) Юный принцъ Тирскій, хотя по смыслу строгаго нашего закона, такъ какъ твое объясненіе совершенно ложно, мы и могли бы сейчасъ же пресѣчь дни твои; но надежда, внушаемая твоимъ происхожденіемъ отъ древа такъ же, какъ ты самъ, прекраснаго, настроиваетъ насъ иначе. Даемъ тебѣ еще сорокъ дней отсрочки; если въ теченіи этого времени ты отгадаешь нашу тайну -- эта милость покажетъ какъ рады мы такому сыну; а до тѣхъ поръ твое содержаніе будетъ вполнѣ соотвѣтственно и нашей чести и твоей доблести. (Уходить cs дочерью и свитой.)
   ПЕР. Какъ благорасположеніемъ хочется ему прикрыть преступленіе! Похоже что на лицемѣріе -- хорошо оно только съ виду. Если правда, что моя разгадка ошибочна -- не такъ, конечно, ты гадокъ чтобъ осквернить свою душу гнуснымъ кровосмѣшеніемъ; но вмѣстѣ и отцемъ и сыномъ вѣдь можешь ты быть только вслѣдствіе неумѣстнаго объятія дочери -- забавы мужа, не отца,-- и она не пожирала бы тѣла матери, еслибъ не оскверняла ея ложа; и не были бы и онъ и она ехиднами, которыя, питаясь прекраснѣйшими цвѣтами, порождаютъ ядъ.-- Прощай же, Антіохъ! благоразуміе говоритъ мнѣ, что не краснѣющіе отъ дѣлъ чернѣйшихъ ночи, не пренебрегутъ ничѣмъ, чтобъ скрыть ихъ отъ свѣта. Одно преступленіе, знаю, вызываетъ и другое. Убійство такъ же близко къ сладострастію, какъ дымъ къ огню. Ядъ и предательство -- руки грѣха, и щиты его отъ позора. Изъ боязни, чтобъ вы, для вашей очистки, не подсѣкли моей жизни, спасуся отъ того, чего опасаюсь, бѣгствомъ. (Уходите.)

Антіохъ возвращается.

   АНТ. Разгадалъ онъ загадку, и поплатится за то головой. Не жить ему для разглашенія моего позора; не скажетъ онъ міру какъ страшно грѣшитъ Антіохъ. Долженъ онъ для этого умереть немедленно; смерть его -- охрана моей чести.-- Эй, кто тамъ есть?

Входите Тальярдъ.

   ТАЛ. Меня звалъ ты, государь?
   АНТ. Тальярдъ, ты нашъ приближенный и повѣряемъ мы сокровенныя дѣла наши твоей молчаливости; и за вѣрность твою вознаградимъ мы тебя. Смотри, Тальярдъ, вотъ ядъ, вотъ и золото. Мы ненавидимъ принца Тирскаго, и ты долженъ умертвить его. Мы повелѣваемъ, и спрашивать: для чего, тебѣ неприлично. Скажи, исполнено?
   ТАЛ. Исполнено, государь.

Входитъ Гонецъ.

   АНТ. Довольно.-- Переведи духъ передачей причины твоего успѣха.
   ГОН. Государь, пршгцъ Тирскій бѣжалъ. (Уходить.) АНТ. Хочешь жить -- лети за нимъ, и какъ стрѣла, пущенная ловкимъ стрѣлкомъ, попадаетъ въ точку его прицѣла, и не возвращайся безъ словъ: мертвъ принцъ Тирскій.
   ТАЛ. Государь, удастся мнѣ подобраться къ нему на длину моего пистолета, уложу его непременно; съ тѣмъ и прощай, государь. (Уходить.)
   АНТ. Прощай, Тальярдъ.-- Пока не умретъ Периклъ, не поможетъ никакъ мое сердце головѣ моей. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА 2.

Тиръ. Комната во дворцъ.

Входятъ Периклъ, Геликанъ и другіе Вельможи.

   ПЕР. Не дозволяйте никому тревожить насъ; зачѣмъ же тревожитъ этотъ напоръ думъ? Грустная собесѣдница, скорбная тоска такая обычная у меня гостья, что нѣтъ и часа свѣтлаго дня и мирной ночи -- этой могилы, усыпляющей всякое горе,-- который даровалъ бы мнѣ успокоеніе. Удовольствія ухаживаютъ здѣсь за моими глазами, а они отворачиваются отъ нихъ; и опасность, которой я боялся, въ Антіохіи, а рука ея слишкомъ, кажется, коротка чтобъ достать сюда; и все таки, ни удовольствія не развеселяютъ меня, ни отдаленность не успокоиваетъ. Видно, тревоги духа, зарождаемыя боязнію недобраго, питаются и живутъ за тѣмъ опасеніемъ, и то, что было сначала только боязнію того, что можетъ случиться, превращается, старѣясь, въ заботу о томъ, чтобъ не случилось оно. Такъ и со мной: великій Антіохъ -- съ которымъ не могу я бороться, потому что такъ онъ могущь, что всякое его желаніе можетъ быть и дѣломъ, подумаетъ, что проговорюсь я, хотя бы и поклялся молчать;-- не помогутъ мнѣ и увѣренія, что уважаю его, если подозрѣваетъ, что могу обезчестить его; и то, что можетъ, извѣстностью вогнать его въ краску, предотвратитъ онъ уничтоженіемъ того, что можетъ сдѣлать это извѣстнымъ. Наводнитъ онъ всю страну враждебными полками, будетъ грозой войны такъ страшенъ, что лишитъ все государство всякаго мужества, побѣдитъ прежде, чѣмъ успѣютъ сопротивляться, и примется карать нашихъ подданныхъ за оскорбленіе, въ которомъ они нисколько не виноваты. Только забота о нихъ, отнюдь не боязнь за себя -- вѣдь я то же, что верхушки деревъ, которыя охраняютъ и защищаютъ корни, ихъ питающіе, -- томитъ и тѣло, и душу мою, и заранѣе наказываетъ то, что хотѣлось бы наказать ему.
   1. вел. Да возвратятся снова въ доблестную твою грудь и радость, и покой!
   2. вел. И да пребудутъ съ тобой, такъ какъ ты возвратился къ намъ, и миръ, и счастіе!
   ГЕЛ. Перестаньте, перестаньте, дайте слово опыту. Ругается тотъ надъ царемъ, кто льститъ ему; потому что лесть -- мѣхъ вздувающій пороки; тотъ кому льстятъ, только искра, которой это раздуванье даетъ и нылъ, и пламя; тогда какъ почтительное, дѣльное осужденье приноситъ царямъ пользу, потому что и они вѣдь люди и могутъ ошибаться. Возвѣщаетъ тебѣ синьоръ Угодникъ миръ -- льститъ онъ тебѣ, ведетъ войну противъ твоей жизни. Прости мнѣ, мой повелитель, или накажи, коли хочешь; ниже колѣнъ моихъ не могу я быть.
   ПЕР. Оставьте насъ всѣ; ступайте въ гавань, и осмотрите какіе въ ней корабли и грузы, и за тѣмъ возвратитесь къ намъ. (Вельможи уходятъ.) Геликанъ, ты разсердилъ насъ; что видишь ты во взорахъ моихъ?
   ГЕЛ. Хмурый гнѣвъ, мой повелитель.
   ПЕР. Если такая стрѣла въ хмуреньѣ властителя, какъ же осмѣлился языкъ твой вызвать гнѣвъ на лице его?
   ГЕЛ. Какъ осмѣливаются растенія смотрѣть на питающее ихъ небо?
   ПЕР. Ты знаешь, властенъ я лишить тебя жизни.
   ГЕЛ. Я самъ наточилъ топоръ, тебѣ остается только нанести ударъ.
   ПЕР. Встань, прошу, встань. Садись; не льстецъ ты. Благодарю тебя за то, и да не попускаетъ небо, чтобъ цари слушали о недостаткахъ своихъ заткнувъ уши. Отличный совѣтникъ и слуга царя кто, какъ ты, своей мудростью, заставляетъ царя подчиняться ей. Что же долженъ я, по твоему, дѣлать?
   ГЕЛ. Переносить терпѣливо скорби, которыя самъ создаешь себѣ.
   ПЕР. Ты говоришь, Геликанъ, какъ врачь, который, прописавши мнѣ лѣкарство, призадумался бы самъ принять его.-- Выслушай же меня: я былъ въ Антіохіи, гдѣ, какъ тебѣ извѣстно, съ опасностью для жизни добивался знаменитой красавицы, которая могла даровать мнѣ потомство -- это, радующее подданныхъ, оружіе властителей. Лице ея было, на мои глаза, выше всякаго дивованья, а остальное -- скажу тебѣ на ухо -- черно какъ кровосмѣшенье. Я отгадалъ смыслъ загадки, и преступный отецъ разразился не грозей, а любезничаньемъ; но ты знаешь: цѣлуетъ тиранъ -- бойся. Боязнь эта возрасла во мнѣ до такой степени, что я бѣжалъ подъ покровительствомъ благопріятствовавшей мнѣ ночи. Прибывъ сюда, я размыслилъ о случившемся, и о томъ, что изъ этого можетъ послѣдовать. Я знаю, тиранъ онъ, а страхи тирановъ не умаляются, а ростутъ быстрѣе, чѣмъ годы. Усомнится онъ,-- какъ безъ сомнѣнья и усомнился,-- въ томъ, что не передамъ я любопытному воздуху сколькихъ доблестныхъ принцевъ кровь пролилась для скрытія срамоты его ложа, чтобъ не сомнѣваться заполонитъ онъ всю нашу страну войсками, подъ предлогомъ нанесеннаго ему мною оскорбленія; и по моей винѣ, если только можно назвать это виной, мои подданные подвергнутся всѣмъ ужасамъ войны, не щадящей и невинныхъ. Эта-то любовь ко всѣмъ, въ числѣ которыхъ и ты, меня за то укоряющій --
   ГЕЛ. О государь!
   ПЕР. И гонитъ сонъ отъ глазъ моихъ, краску со щекъ, повергаетъ въ раздумье, порождаетъ тысячи сомнѣній въ возможность остановить эту бурю прежде, чѣмъ разразится. Не находя средствъ къ избавленію ихъ, я считалъ царственнымъ долгомъ сокрушаться объ этомъ.
   ГЕЛ. Такъ какъ ты, государь, позволилъ говорить мнѣ, буду говорить откровенно. Боишься ты Антіоха, и полагаю, справедливо боишься ты тирана, который войной, или какимъ-либо скрытнымъ предательствомъ хочетъ лишить тебя жизни -- отправляйся, мой повелитель, путешествовать на время, пока гнѣвъ его и ярость забудутся, или пока Судьбы не перерѣжутъ нити жизни его. Правленіе же поручи кому нибудь; довѣришь мнѣ, и день не будетъ служить свѣту вѣрнѣе, чѣмъ я тебѣ.
   ПЕР. Въ твоей вѣрности я не сомнѣваюсь; но если въ моемъ отсутствіи покусится онъ и на права мои?
   ГЕЛ. Упьется тогда земля, общая мать наша, и его и нашей кровью.
   ПЕР. Такъ прощай же Тиръ; отправляюсь въ Тарзъ, и жду тамъ отъ тебя извѣстій; по твоимъ письмамъ соображу я и дальнѣйшее. Заботу о благѣ моихъ подданныхъ, которая никогда, какъ и теперь, не покидала меня, повѣряю я тебѣ; на нее достаточно ума у тебя. Полагаюсь на твое слово; никакой клятвы не требую. Вѣдь кто не боится не сдержать его -- измѣнитъ навѣрное обоимъ. Но мы будемъ жить въ нашихъ сферахъ такъ правдиво и честно, что никогда не удастся времени заставить насъ извѣдать справедливость двойной этой истины; останемся: ты -- вѣрнымъ подданнымъ, я -- истиннымъ царемъ. (Уходятъ.)
   

СЦЕНА 3.

Тиръ. Передняя во дворцѣ.

Входитъ Тальярдъ.

   ТАЛ. Вотъ и Тиръ, вотъ и дворецъ. Здѣсь долженъ я убить Перикла; не убью -- угожу, возвратившись, на висѣлицу; скверное это дѣло.-- Вижу, умный былъ онъ малый, и поступилъ весьма разумно, пожелавъ, когда его спросили чего онъ отъ царя хочетъ, не знать никакихъ тайнъ его. Смекаю теперь, имѣлъ онъ нѣкую на то причину; потому что приказалъ царь кому нибудь сдѣлаться бездѣльникомъ -- и обязанъ онъ, въ силу своей клятвы, имъ сдѣлаться.-- Но вотъ, вельможи Тира идутъ сюда.

Входятъ Геликанъ, Эсканъ и другіе.

   ГЕЛ. Болѣе, любезные мои товарищи, нечего вамъ меня объ отъѣздѣ вашего царя распрашивать. Его, скрѣпленное печатью, полномочіе мнѣ, говоритъ вамъ ясно, что отправился онъ путешествовать.
   ТАЛ. (Про себя). Какъ! уѣхалъ онъ?
   ГЕЛ. Хотите еще узнать какъ и почему уѣхалъ онъ не простившись съ вами -- могу кое что сообщить вамъ. Когда онъ былъ въ Антіохіи --
   ТАЛ. (Про себя). Что-то скажетъ онъ объ Антіохіи?
   ГЕЛ. Царь Антіохъ, не знаю изъ чего, вознегодовалъ на него; такъ по крайней мѣрѣ ему показалось; и вотъ онъ, боясь, что дѣйствительно въ чемъ нибудь согрѣшилъ, или провинился, чтобъ показать какъ это ему прискорбно, въ наказанье за то, обрекъ себя на тревоги моряка, которому смерть грозитъ ежеминутно.
   ТАЛ. (Про себя). Отлично -- вижу, не быть мнѣ повѣшеннымъ, хоть и захотѣлъ бы; царю навѣрное будетъ пріятно, что уѣхалъ онъ. Избѣгъ вѣдь опасностей суши, чтобъ погибнуть на морѣ. Представлюсь,-- (Громко) Привѣтъ вельможамъ Тира.
   ГЕЛ. Привѣтъ и тебѣ, любезный Тальярдъ, какъ послу Антіоха.
   ТАЛ. Отъ него я именно, и съ порученіемъ къ царственному Периклу; но такъ какъ, по моемъ прибытіи сюда, я узналъ, что отправился онъ въ невѣдомое куда путешествіе, то порученіе мое и должно возвратиться туда, откуда прибыло.
   ГЕЛ. Требовать сообщенія его мы не въ нравѣ, такъ какъ оно не къ намъ, а къ нашему повелителю; но до твоего отъѣзда все-таки позволь намъ, какъ друзьямъ Антіоха, угостить тебя въ Тирѣ. (Уходятъ.)
   

СЦЕНА 4.

Тарзъ. Комната въ домъ Правителя.

Входят Клеонъ, Діониса и Свита.

   КЛЕО. Отдохнемъ, милая Діониса, здѣсь; попробуемъ не облегчимъ ли нашего горя разсказами о горахъ другихъ.
   ДІОН. Раздувать это огонь въ надеждѣ затушить его; кто срываетъ холмы, потому что слишкомъ ужь высоки, уничтожая одинъ, наваливаетъ другой, еще большій. О мой несчастный другъ, точно тоже и съ нашимъ горемъ; такъ мы только чувствуемъ его, созерцаемъ его грустными очами; но, какъ дерево, подстриженное разростается оно еще сильнѣе.
   КЛЕО. О Діониса, кто же, нуждаясь въ пищѣ, не захочетъ сказать, что нуждается въ ней, или сможетъ утаивать голодъ до самой смерти отъ него? Пусть наши языки и наша скорбь заставляютъ воздухъ громко звучать нашимъ горемъ; пусть наши глаза плачутъ, пока языки наберутъ достаточно духа, чтобы еще громче провозгласить его, чтобы -- если спятъ небеса, когда созданья ихъ въ нуждѣ, -- разбудить ихъ на помощь. Буду жь поэтому говорить о горахъ нѣсколько уже лѣтъ испытываемыхъ, а не достанетъ словъ -- помогай мнѣ слезами.
   ДІОН. Постараюсь.
   КЛЕО. Тарзъ, которымъ я правлю, городъ, въ которомъ полнѣйшій царилъ избытокъ, потому что богатства были разбросаны даже по улицамъ; башни котораго, всегдашнее дивованье иноземцевъ, поднимали верхи свои такъ высоко, что лобызали облака; мужи и жены котораго были такъ увѣшаны и убраны драгоцѣнностями, что могли служить другъ другу зеркалами для наряжанья передъ ними; въ которомъ столы накрывались съ изумительной роскошью не столько для ѣды, сколько для услажденія глазъ; въ которомъ всякая бѣдность презиралась, а гордыня возрасла до того, что даже и самое ужъ слово: помощь сдѣлалась ненавистнымъ.
   ДІОН. О, правда это.
   КЛЕО. И видишь, что можетъ сдѣлать небо! Уста, которыхъ, такъ еще недавно, ни земля, ни море, ни воздухъ, какъ ни обильно приносили они имъ дань свою, не могли ни удовлетворить, ни удовольствовать, такъ же какъ загаживаются дома отъ недостатка жильцевъ, заморились теперь отъ недостатка упражненія; уста, которыя, нѣтъ еще и двухъ лѣтъ, должны были придумывать, чѣмъ бы потѣшить вкусъ -- радехоньки теперь и кусочку хлѣба, и вымоленному еще; матери, которыя не считали ничего слишкомъ дорогимъ для малютокъ своихъ, готовы теперь пожрать этихъ, такъ прежде любимыхъ, крошекъ. Такъ остры зубы голода, что мужья и жены кидаютъ жеребій, кому прежде умереть дли продолженія жизни. Здѣсь рыдаетъ мужъ, тамъ -- жена; умираютъ по нѣскольку, а у видящихъ это не хватаетъ силъ и похоронить ихъ. Не правда это!
   ДІОН. Наши щеки и ввалившіеся глаза свидѣтели.
   КЛЕО. О, еслибы города, до пресыщенія изъ чаши обилія всѣми его благами упивающіеся, слышали эти вопли! Бѣдствіе Тарза можетъ вѣдь быть и ихнимъ.

Входитъ Вельможа.

   ВЕЛ. Гдѣ, правитель?
   КЛЕО. Здѣсь. Говори, какую еще бѣду спѣшишь ты сообщить намъ; радость слишкомъ вѣдь далека отъ насъ, чтобъ ждать ее.
   ВЕЛ. Не въ далекѣ отъ нашихъ береговъ показались нѣсколько большихъ кораблей, сюда направляющихся.
   КЛЕО. Этого и ждалъ я. Горе никогда не приходитъ одно, безъ преемника, готоваго ему наслѣдовать; такъ и наше. Какой нибудь сосѣдній народъ, пользуясь нашимъ бѣдствіемъ, нагрузилъ корабли свои войскомъ, чтобъ побить и безъ того ужь побитыхъ, чтобъ одержать надо мной несчастнымъ побѣду, нисколько не славную.
   ВЕЛ. Бояться этого, кажется, нечего; потому что, судя по развѣвающимся бѣлымъ Флагамъ, они несутъ намъ миръ; скорѣй друзья, чѣмъ враги.
   КЛЕО. Ты говоришь, какъ никогда не слыхавшій поговорки: чѣмъ видимость красивѣе, тѣмъ обманчивѣй. Но неси они намъ что хотятъ и что могутъ, чего намъ бояться? Могилы -- мы ужь на полдорогѣ къ ней.-- Ступай, скажи начальствующему, мы ждемъ его здѣсь, чтобъ повѣдалъ зачѣмъ и откуда прибылъ, и чего требуетъ.
   ВЕЛ. Иду, мой повелитель. (Уходитъ.)
   КЛЕО. Привѣтъ миру, если это миръ; война -- не въ силахъ мы сопротивляться.

Входитъ Периклъ со Свитой.

   ПЕР. Доблестный правитель -- сказали намъ что правитель ты,-- не принимайте нашихъ кораблей и воиновъ за огни, зажженные для устрашенія васъ. Прослышали мы въ Тирѣ о вашемъ несчастій, видѣли бѣдствіе на улицахъ вашего города; и не для того мы здѣсь, чтобы подбавить горя къ слезамъ вашимъ, а для того чтобъ облегчить тяготу ихъ; и не кровавымъ замысломъ погрома, подобно Троянскому коню, какъ могли вы подумать, начинены корабли наши, а хлѣбомъ для твоихъ нуждающихся, для дарованія жизни полумертвымъ уже отъ голода.
   ВСѢ. Да хранятъ тебя за это боги Греціи! будемъ за тебя молить ихъ.
   ПЕР. Встаньте, прошу васъ, встаньте! Не подобострастнаго почета, а любви желаемъ мы, гостепріимства для меня, кораблей и спутниковъ моихъ.
   КЛЕО. Если кто либо, когда нибудь откажетъ тебѣ въ этомъ, или даже помыслитъ только заплатить тебѣ неблагодарностью, будь это наши жены, наши дѣти, или мы сами, проклятье неба и людей да покараетъ провинившагося такой гнусностью! До того же -- чего надѣюсь никогда не будетъ,-- привѣтъ твоему величеству и отъ нашего города и отъ насъ.
   ПЕР. Принимаю привѣтъ вашъ; погощу здѣсь, пока хмурыя наши звѣзды не улыбнутся намъ. (Уходятъ.)
   

ДѢЙСТВІЕ II.

Входитъ Говеръ.

   ГОВ. Вы сейчасъ видѣли здѣсь царя могучаго, его дѣтище, вовлеченное имъ въ кровосмѣшеніе; и другаго, лучшаго властителя, государя добраго, который и на дѣлѣ и на словахъ окажется вполнѣ доблестнымъ. Будьте жь, до минованія его напастей, какъ подобаетъ мужамъ, покойны. Я покажу вамъ, какъ въ борьбѣ съ невзгодами, теряя кроху, пріобрѣтаютъ горы. Этотъ добродѣтельный, котораго восхваляю я, все еще въ Тарзѣ, гдѣ всякій, все что ни скажетъ онъ считаетъ священнымъ, гдѣ въ память и въ прославленіе его благодѣяній воздвигаютъ его статую; но вотъ инова рода вѣсти вамъ предъявляются, и я умолкаю.
   

НѢМАЯ СЦЕНА.

Входятъ въ одну дверь Периклъ, разговаривая съ Клеономъ, за которыми слѣдуетъ его свита, въ другую входитъ Гонецъ съ письмомъ къ Периклу. Периклъ показываетъ письмо Клеону, даетъ Гонцу награду, посвящаетъ его въ рыцари, и за тѣмъ уходитъ съ нимъ въ одну сторону, а Клеонъ со свитой -- въ другую.

   ГОВ. Добрый Геликанъ остался дома, и не поѣдать, какъ трутень, медъ, другими выработанный; старается, напротивъ, подавлять зло и поддерживать хорошее; и вотъ, исполняя желаніе своего принца, извѣщаетъ онъ его о всемъ что было въ Тирѣ: что Тальярдъ пріѣзжалъ со злымъ, затаеннымъ замысломъ убить его, и что не безопасно ему оставаться въ Тарзѣ. Узнавъ это, онъ пустился снова въ море, рѣдко человѣку привѣтное; поднялись вѣтры, и громы вверху, глубь внизу такъ разбушевались, что корабль, долженствовавшій беречь и охранять его, разбился, пошелъ ко дну, и принялись волны бросать моего добраго, всего лишившагося принца, отъ берега къ берегу. Погибло все: и спутники, и имущество; спасся только онъ одинъ; утомившись, наконецъ, злодѣйствомъ, Фортуна выбросила его на это прибрежье, и вотъ онъ идетъ. Что будетъ дальше, простите старому Говеру, дѣло ужь это представленія. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА 1.

Пентаполисъ. Плоскій морской берегъ.

Входитъ Периклъ, весь мокрый.

   ПЕРИ. Укротите же вашу ярость, гнѣвныя созвѣздія неба! Вѣтеръ, дождь, громъ, вспомните что смертный существо, которое должно уступать вамъ, и я, какъ слѣдуетъ моей природѣ, покорился вамъ. Ахъ! море бросало меня на камни, носило отъ берега къ берегу и оставило въ живыхъ только для помышленій о близкой смерти. Да удовольствуется же великое ваше могущество и тѣмъ, что лишило принца всего его достоянія; выбросивъ его изъ водной вашей могилы, дайте же ему покойно умереть здѣсь; это все, чего проситъ онъ.

Входятъ три Рыбака.

   1 РЫБ. Эй, Колпакъ, сюда.
   2 РЫБ. Иди; да и сѣть тащи сюда.
   1 РЫБ. Ну же; тебѣ вѣдь говорятъ, Дырявые-штанишки.
   3 РЫБ. Что говоришь ты, хозяинъ?
   4 РЫБ. Поворачивайся. Иди, или вытяну багромъ.
   3 РЫБ. Я все, хозяинъ, думаю о бѣднякахъ, сейчасъ вотъ передъ нашими глазами унесенныхъ.
   1 РЫБ. Несчастные! ужь какъ же и больно было мнѣ слышать жалостные ихъ крики, чтобъ помогли мы имъ; да намъ и себѣ-то едва, едва удалось помочь.
   3 РЫБ. Не предсказывалъ я, хозяинъ, этого, когда увидалъ дельфина, и какъ онъ прыгалъ и метался? Говорятъ, на половину онъ рыба, а на половину мясо; чертъ ихъ возьми! никогда они не показываются безъ того, чтобъ не пришлось выкупаться. Дивлюсь я, хозяинъ, какъ это рыбы живутъ въ морѣ.
   1 РЫБ. Да такъ же какъ люди на землѣ: большія поѣдаютъ маленькихъ. Ни съ чѣмъ не могу я такъ хорошо сравнить богатыхъ нашихъ скаредовъ, какъ съ китомъ; играя гонитъ онъ передъ собою стаю мелюзги, и за тѣмъ всю ее разомъ и проглатываетъ. Такіе киты, слыхалъ я, водятся и на землѣ, и не перестаютъ глотать, пока не проглотятъ весь приходъ, и церковь, и колокольню, и колокола, и все.
   ПЕРИ. Нравоучительно.
   3 РЫБ. Нудь, хозяинъ, я звонаремъ, желалъ бы я быть въ этотъ день на колокольнѣ.
   2 РЫБ. Зачѣмъ же, дурень?
   3 РЫБ. За тѣмъ, что проглотилъ бы онъ тогда и меня; а я, попавъ въ его животъ, принялся бы звонить во всю мочь, и не пересталъ бы до тѣхъ поръ, пока не выбросилъ бы онъ назадъ и колокола, и колокольню, и церковь, и весь приходъ. Согласись, добрый царь Симонидъ, со мной --
   ПЕРИ. Симонидъ?
   3 РЫБ. Очистили бы мы всю страну отъ этихъ трутней, похищающихъ у пчелъ медъ ихъ.
   ПЕРИ. Какъ, по снабженнымъ плавательными перьями обывателямъ моря, угадываютъ рыбаки эти человѣческія слабости; какъ водное ихъ царство наводитъ ихъ на все, что могутъ люди одобрять, или обличать!-- Миръ трудамъ вашимъ, честные рыболовы.
   2 РЫБ. Честные! что же, любезный, изъ того? выдался тебѣ день -- выскобли его изъ календаря, и никто не хватится его.
   ПЕРИ. Вы видите, море выбросило меня на вашъ берегъ --
   2 РЫБ. Какимъ же пьянымъ бездѣльникомъ было море, если на нашу выблевало тебя дорогу.
   ПЕРИ. Человѣкъ, которымъ вѣтры и волны играли на широкомъ этомъ поприщѣ какъ мячемъ, проситъ васъ сжалиться надъ нимъ; проситъ васъ никогда не просившій.
   1 РЫБ. Не умѣешь ты, дружище, просить? а у насъ, въ Греціи, нищенствомъ добываютъ вѣдь болѣе, чѣмъ мы работой.
   2 РЫБ. Не можешь ли, по крайней мѣрѣ, ловить рыбу?
   ПЕРИ. Никогда не лавливалъ.
   2 РЫБ. Такъ ты, навѣрное, умрешь съ голоду; потому что, не умѣя ловить рыбу, ничего нынче не добудешь.
   ПЕРИ. О томъ, чѣмъ былъ, забылъ я; о томъ же, что теперь, нужда напоминаетъ; окоченѣлъ я отъ холода, кровь въ жилахъ застыла и жизни въ нихъ не болѣе, чѣмъ нужно чтобъ согрѣть языкъ для просьбы о помощи; откажете мнѣ въ ней, прошу васъ, когда умру -- такъ какъ человѣкъ вѣдь я,-- похоронить меня.
   4 РЫБ. Умрешь когда? Да сохранятъ тебя отъ этого боги! вотъ, возьми мой кожухъ, надѣнь его, согрѣйся. Да ты прекрасивый малый! Пойдемъ ко мнѣ; будетъ у насъ мясо для праздниковъ, рыба для постовъ, будутъ и блины, и пудинги; и буду радъ я тебѣ.
   ПЕРИ. Благодарю тебя.
   2 РЫБ. Послушай, дружище, ты вѣдь сказалъ, что нищить-то ты не можешь.
   ПЕРИ. Прошу только.
   2 РЫБ. Просишь только? Такъ сдѣлаюсь же и я просильщикомъ; ускользну такимъ образомъ отъ порки.
   ПЕРИ. Да развѣ всѣхъ нищихъ сѣкутъ у васъ?
   2 РЫБ. О нѣтъ, не всѣхъ, любезный, не всѣхъ; еслибъ всѣхъ то ихъ сѣкли -- предпочелъ бы я должность порольщиковъ всякой.-- Пойду однакожь вытаскивать сѣть, хозяинъ. (Уходите ея третьими рыбакомъ.)
   ПЕРИ. Какъ соотвѣтствуетъ честная эта веселость трудамъ ихъ!
   1 РЫБ. А знаешь ты, любезный, гдѣ ты?
   ПЕРИ. Не совсѣмъ.
   1 РЫБ. Такъ я скажу тебѣ; прозывается нашъ городъ Пентаполисомъ, а царь нашъ -- добрымъ Симонидомъ.
   ПЕРИ. Добрымъ царемъ Симонидомъ называешь ты его?
   1 РЫБ. Да; и заслужилъ онъ это названье мирнымъ своимъ царствованіемъ и хорошимъ правленіемъ.
   ПЕРИ. Счастливый онъ царь, когда правленіемъ своимъ заслужилъ отъ подданныхъ прозванье добраго. А далеко отъ этого берега дворецъ его?
   1 РЫБ. Да какіе нибудь полдня пути, и скажу тебѣ еще: есть у него дочь, красавица -- завтра день ея рожденія, и вотъ, по этому случаю, со всѣхъ концевъ міра съѣхались принцы и рыцари, ристать и ломать изъ-за нея копья.
   ПЕРИ. Равняйся мое счастье моимъ желаніямъ -- могъ бы я пожелать быть въ числѣ ихъ.
   1 РЫБ. Э, любезнѣйшій, все должно быть такъ, какъ можетъ; но вѣдь и то, чего пріобрѣсти не можемъ, поторговать-то все-таки можемъ. Женнина, напримѣръ, душа --

Два Рыбака возвращаются, таща сѣть.

   2 РЫБ. Помоги, хозяинъ, помоги! завязла въ сѣти рыбина, какъ дѣло бѣдняка въ судѣ; и не вытянешь. А, чертъ возьми; выползла наконецъ, и превратилась въ ржавыя латы.
   ПЕРИ. Латы, друзья? Прошу, дайте взглянуть на нихъ. Благодарю тебя, судьба, что послѣ всѣхъ напастей шлешь ты мнѣ хоть что нибудь, чтобъ поправиться, хоть и мою собственность, часть моего наслѣдства, завѣщаннаго мнѣ отцемъ съ такимъ строгимъ, въ самый часъ смерти, наказомъ: "береги ихъ, Периклъ, они были щитомъ между мной и смертью; за то, что спасли меня" -- говорилъ онъ, указывая на эти поручни,-- "береги ихъ; въ такой же крайности, отъ которой да избавятъ тебя боги, они могутъ защитить и тебя." -- И гдѣ бы ни былъ я, были тамъ и они; такъ дорожилъ я ими, пока жестокое, и людей не щадящее море, въ неистовствѣ своемъ, не отняло ихъ; но вотъ, успокоившись, оно возвратило ихъ. Благодарю тебя за это; теперь, когда даръ отца моего отыскался, и мое крушеніе кажется мнѣ не такъ уже жестокимъ.
   1 РЫБ. Ты что же это задумалъ?
   ПЕРИ. Просить васъ, любезные друзья, уступить мнѣ эти такъ дорогіе для меня латы, бывшіе нѣкогда щитомъ царя; узналъ я ихъ вотъ по этому значку. Онъ очень любилъ меня; ради его и прошу я ихъ у васъ; попрошу затѣмъ и проводить меня ко двору вашего властителя, къ которому въ нихъ могу явиться рыцаремъ, и если когда-нибудь жалкая судьба моя поправится, заплачу я вамъ за доброту вашу; до того же останусь должникомъ вашимъ.
   4 РЫБ. Какъ, хочешь и ты потягаться за принцессу?
   ПЕРИ. Хочу показать какъ я владѣлъ оружіемъ.
   4 РЫБ. Такъ возьми ихъ, и да помогутъ тебѣ боги!
   2 РЫБ. Такъ, да вотъ что только, дружище; не изъ легкихъ вѣдь разсѣдинъ водъ вытащили мы нарядъ этотъ -- стоитъ это стало нѣкоего соотвѣтствія, нѣкоего вознагражденія. Припомнишь, надѣюсь, если повезетъ тебѣ, отъ кого ты добылъ его?
   ПЕРИ. Вѣрь, не забуду. Благодаря вамъ облекся я въ желѣзо, а этотъ брилліантъ, не смотря на все хищничество моря, удержавшійся на моемъ пальцѣ, осѣдлаетъ мнѣ коня, красота котораго восхититъ зрителей. Недостаетъ за симъ, любезный, только пары еще чепраковъ.
   2 РЫБ. Добудемъ; дамъ тебѣ на нихъ лучшій мой плащь, и самъ провожу тебя ко двору.
   ПЕРИ. Да будетъ же честь цѣлью всѣхъ моихъ усилій! Возстану нынче же; прибавлю иначе бѣду къ бѣдѣ. (Уходятъ.
   

СЦЕНА 2.

Тамъ же. Терасса, ведущая къ мѣсту ристанія. На одной сторонѣ павильонъ для Царя, Принцессы, Госпожъ, Господъ и другихъ.
Входятъ Симонидъ, Таиса, Вельможи и Свита.

   СИМО. Готовы ль рыцари начать ристаніе?
   1. ВЕЛ. Готовы, мой повелитель; ждутъ только твоего прихода, чтобъ тебѣ представиться.
   СИМО. Скажи же имъ, что готовы и мы; что и наша дочь, въ честь рожденія которой задумано торжество это, сидитъ здѣсь, какъ дитя красоты, созданное природой на любованье и удивленье смертныхъ. (Вельможа уходитъ.)
   ТАИС. Царственный отецъ мой, твое превозношеніе меня такъ велико; меньше достоинства мои.
   СИМО. Такъ подобаетъ; потому что цари -- образецъ, который небо дѣлаетъ себѣ подобнымъ. Какъ драгоцѣнности теряютъ свой блескъ отъ пренебреженья, такъ точно и цари утрачиваютъ свое значенье отъ недостатка уваженья.-- Тебѣ, дочь моя, предстоитъ теперь честь объясненія намъ помысловъ каждаго изъ рыцарей его девизомъ.
   ТАИС. Чтобъ поддержать честь мою, постараюся оправдать это довѣріе.

Входитъ Рыцарь съ Оруженосцемъ, который, проходя съ нимъ черезъ сцену, представляетъ щитъ его Принцессѣ.

   СИМО. Кто первый представляющійся?
   ТАИС. Рыцарь Спартанскій, славный отецъ мой; девизъ на щитѣ его: черный Еѳіопъ, протягивающій руку къ солнцу: съ подписью: Lux tua vita mihi {Свѣтъ твой -- жизнь моя.}.
   СИМО. Любитъ тебя, кто живетъ тобой, достаточно.

Проходитъ Вторый Рыцарь.

   Кто второй?
   ТАИС. Принцъ Македонскій, добрый мой отецъ, и девизъ его щита: вооруженный витязь, побѣжденный дамой, а подпись: Piu per dulzura que per fuerza {Больше нѣжностью, чѣмъ силой.}.

Проходитъ Третій Рыцарь.

   СИМО. Кто третій?
   ТАИС. Третій изъ Антіохіи; его девизъ: лавровый вѣнокъ съ подписью: Me pompae provexit apex {Вознесенъ на вершину славы.}.

Проходитъ Четвертый Рыцарь.

   СИМО. Что четвертый?
   ТАИС. Обращенный внизъ горящій факелъ съ подписью: Quod me alit, me extinguit {Что питало, то и тушитъ.}.
   СИМО. Это значитъ, что красота можетъ, какъ захочетъ, и воспламенить и убить.

Проходитъ Пятый Рыцарь.

   ТАИС. Пятый: рука окруженная тучами съ кускомъ золота, на оселкѣ испытываемымъ, съ надписью: Sic spectanda fides {Такъ узнается вѣрность.}.

Проходитъ Шестой Рыцарь.

   СИМО. Кто шестой и послѣдній, самъ такъ ловко представившій тебѣ щитъ свой?
   ТАИС. Кажется иностранецъ; девизъ его: засохшая, съ зеленѣющей только верхушкой, вѣтвь, и съ подписью: In hac spe vivo {Этой только надеждой и живу.}.
   СИМО. Прекрасно. Въ жалкомъ своемъ положеніи, онъ надѣется, что отъ тебя зацвѣтетъ его счастіе снова.
   1. ВЕЛ. Ему слѣдовало бы обѣщать поболѣе того, чего можно ожидать по его внѣшности; потому что, судя по ржавымъ его доспѣхамъ, привычнѣе онъ къ кнуту, чѣмъ къ копью.
   2. ВЕЛ. Очень можетъ быть, что дѣйствительно онъ иностранный, потому что въ странномъ такомъ вооруженіи на турниръ такъ знаменитый явился.
   3. ВЕЛ. Можетъ быть и съ намѣреніемъ давалъ онъ своимъ доспѣхамъ до нынѣшняго дня ржавѣть, разсчитывая сегодня пескомъ ихъ вычистить.
   СИМО. Глупо судить о человѣкѣ по его наружности. Но довольно; рыцари выѣзжаютъ; идемъ и мы въ нашу галлерею.

(Уходятъ. За сценой громкія восклицанія; всѣ кричатъ: Жалкій Рыцарь!)

   

СЦЕНА 3.

Тамъ же. Зала во дворцѣ. Накрываютъ столъ.
Входятъ Симонидъ, Таиса, Дамы, Вельможи, Рыцари и Свита.

   СИМО. Говорить вамъ, рыцари, что рады мы вамъ, считаю я совершенно излишнимъ; перечисленія воинскихъ вашихъ доблестей, какъ на заглавномъ листѣ сборника вашихъ подвиговъ, надѣюсь, вы и не ждали отъ меня; полагаю это даже неприличнымъ, такъ какъ всякое достоинство само говоритъ за себя. Приготовьтесь же къ веселію, потому что веселіе подобаетъ пиршеству. Вы мои гости.
   ТАИС. (Периклу). Тебѣ, мой гость и рыцарь, дарую я вѣнецъ побѣды, вѣнчаю тебя царемъ благодатнаго дня этого.
   ПЕРИ. Не столько достоинству, принцесса, сколько случайности обязанъ я этимъ.
   СИМО. Приписывай это чему тамъ хочешь, а день все-таки твой, и надѣюсь, злостныхъ завистниковъ не найдешь ты здѣсь. Образуя художниковъ, искусство образуетъ и хорошихъ, и еще лучшихъ; и ты лучшій изъ учениковъ его.-- Ну, царица празднества -- это вѣдь ты, дочь моя, -- займи свое мѣсто. Остальныхъ разсадитъ нашъ маршалъ по сану.
   РЫЦАР. Премного намъ чести, добрый Симонидъ.
   СИМО. Ваше присутствіе радуетъ насъ; любимъ мы честь; ненавидитъ кто честь -- ненавидитъ и боговъ.
   МАРШ. Вотъ твое, доблестный витязь, мѣсто.
   ПЕРИ. Другое было бы мнѣ приличнѣе.
   1. РЫЦ. Не спорь. Всѣ вѣдь мы настолько благородны, что неспособны, ни сердцемъ, ни глазами, завидовать высшимъ, пренебрегать низшими.
   ПЕРИ. Вы такъ любезны, рыцари.
   СИМО. Садись, садись.-- (Про себя) Клянусь Юпитеромъ, царемъ всѣхъ помышленій, дивлюсь какъ это, отъ раздумья о немъ, и пирогъ въ горлѣ останавливается.
   ТАИС. (Про себя). Клянусь Юноной, царицей браковъ, всѣ эти блюда, отъ желанія, чтобы онъ былъ моей пищей, кажутся мнѣ совершенно безвкусными. Прекраснѣйшій онъ рыцарь.
   СИМО. (Про себя). Простой онъ деревенскій дворянчикъ. И сдѣлалъ не больше другихъ рыцарей, переломилъ копье иль два; да будетъ же о немъ.
   ТАИС. (Про себя). Для меня онъ тоже что брилліантъ передъ стекломъ.
   ПЕРИ. (Про себя). Царь этотъ точь въ точь портретъ моего отца, говорящій мнѣ: такъ же былъ и я славенъ, такъ же возсѣдали принцы, какъ звѣзды, вокругъ моего трона, и былъ я для нихъ солнцемъ, которое чествовали они. Всѣ, видѣвшіе его, какъ свѣтила меньшія, склоняли передъ его превосходствомъ короны свои; а сынъ его, какъ свѣтлякъ, свѣтелъ только во мракѣ; нисколько -- днемъ. Вижу теперь, что время -- царь людей, и творецъ, и могила ихъ, и даруетъ имъ только то, что само хочетъ, а не то, чего они требуютъ.
   СИМО. Ну что же, весело вамъ, рыцари?
   1. РЫЦ. Кому жь не будетъ въ этомъ царственномъ обществѣ?
   СИМО. Вотъ, также по самый край полнымъ кубкомъ, какимъ любите вы пить за вашихъ владычицъ, пью я ваше здоровье.
   РЫЦАРИ. Благодаримъ, государь.
   СИМО. Постойте. Тотъ вонъ рыцарь такъ мраченъ, какъ будто пиръ нашъ, какъ онъ ни роскошенъ, все еще не соотвѣтствуетъ его достоинству.-- Замѣчаешь ты это, Таиса?
   ТАИС. Какое же мнѣ до этого, отецъ мой, дѣло?
   СИМО. О, помни, дочь моя, что цари и въ этомъ должны уподобляться богамъ, которые щедро воздаютъ всякому являющемуся чествовать ихъ; что цари не дѣлающіе этого похожи на комаровъ: жужжатъ сильно, а убьютъ -- изумляютъ ничтожностью. Потому, чтобъ усладить хоть сколько нибудь раздумье его, скажи ему, что пьемъ мы его здоровье изъ этой вотъ чаши.
   ТАИС. Неприлично мнѣ, отецъ, быть съ незнакомымъ рыцаремъ такъ смѣлой. Онъ дурно можетъ истолковать мое обращеніе къ нему; мужчины часто вѣдь принимаютъ любезность женщинъ за нахальство.
   СИМО. Какъ! Дѣлай что велю, или разсердишь меня.
   ТАИС. (Про себя). Клянусь богами, не могъ онъ ничего пріятнѣе этого потребовать.
   СИМО. Скажи ему за тѣмъ, что желаемъ мы еще узнать, откуда онъ, его имя и происхожденье.
   ТАИС. Рыцарь, царственный отецъ мой пьетъ твое здоровье.
   ПЕРИ. Благодарю его.
   ТАИС. И желаетъ тебѣ столько же крови для жизни.
   ПЕРИ. Благодарю и его и тебя; и отъ души отвѣчаю ему тѣмъ же.
   ТАИС. А за тѣмъ, желаетъ онъ узнать отъ тебя откуда ты, твое имя и происхожденье.
   ПЕРИ. Дворянинъ я Тирскій, а имя мое Периклъ; изучивъ художества и дѣло ратное, отправился я искать приключеній, и злостное море лишило меня и кораблей и спутниковъ; кораблекрушеніе выбросило меня на этотъ берегъ.
   ТАИС. Благодаритъ онъ тебя, государь; имя его Периклъ, дворянинъ онъ Тирскій; злоба моря лишила его и кораблей и спутниковъ, и выбросила на этотъ берегъ.
   СИМО. Клянусь богами, жалѣю я о его несчастій, и выведу его изъ тяжкаго раздумья.-- Ну, любезные витязи, слишкомъ ужь мы засидѣлись, по пустому тратя время, другихъ жаждущее увеселеній. Не останавливайтесь тѣлъ что вы въ доспѣхахъ: не портятъ, а красятъ они пляску воина. Не отговаривайтесь и тѣлъ, что музыка ихъ слишкомъ для дамскихъ головокъ груба; любятъ вѣдь онѣ мужчинъ и въ оружіи такъ же, какъ постели. (Рыцари пляшутъ.) Гакъ, такъ! прекрасно! попрошено хорошо -- превосходно и исполнено.-- Сюда, сюда, рыцарь; вотъ дама такъ же безъ дѣла, а я слыхалъ: вы Тирскіе рыцари мастера заставлять дамъ прыгать, и пляшете превосходно.
   ПЕРИ. Тѣ, государь, которые въ этомъ упражняются.
   СИМО. Значитъ это: хотѣлось бы вѣжливо отдѣлаться?-- (Рыцари и дамы пляшутъ.) Ну довольно, довольно. Благодарю, рыцари, благодарю всѣхъ; всѣ отличились, (Периклу) а ты больше всѣхъ.-- Пажей и огня, проводить рыцарей въ ихъ комнаты. (Периклу) Тебѣ, велѣлъ я приговить подлѣ нашей. дкр. Располагай мной, какъ твоему величеству угодно, СИМ. Принцы, слиткомъ ужь теперь поздно чтобъ говорить о любви, на что, знаю, вы разсчитывали; и потому, ступай каждый на покой, и хлопочи завтра, чтобъ успѣть, какъ можетъ. (Уходятъ.)
   

СЦЕНА 4.

Тиръ. Комната во дворцѣ.

Входятъ Геликанъ и Эсканъ.

   ГЕЛ. Нѣтъ, Эсканъ; узнай: виновенъ былъ Антіохъ въ кровосмѣшеніи; всемогущіе боги не пожелали откладывать еще готовую уже кару за грѣхъ такъ гнусный и страшный, и вотъ, въ то самое время, какъ во всемъ своемъ горделивомъ величіи, сидѣлъ онъ съ своей дочерью въ великолѣпнѣйшей колесницѣ, сошелъ огонь съ неба и сморщилъ ихъ до отвратительности; потому что тѣла ихъ издавали такой смрадъ, что даже и тѣ, чьи глаза до этого восхищались ими, боялись осквернить руки погребеніемъ ихъ.
   ЭСК. Странно.
   ГЕЛ. Но правосудно; какъ бы ни былъ могущественъ царь этотъ, и все его могущество не могло быть охраной отъ стрѣлы небесной, и не могъ грѣхъ не получить должнаго возмездія.
   ЭСК. Правда.

Входятъ три Вельможи.

   1 ВЕЛ. Видите, ни въ совѣтѣ, ни въ обыкновенной бесѣдѣ никто не пользуется такимъ, какъ онъ, довѣріемъ.
   2 ВЕЛ. Не досаждать намъ болѣе этимъ безъ всякаго съ нашей стороны порицанія.
   3 ВЕЛ. И проклятье тому, кто въ этомъ намъ не поможетъ.
   1 ВЕЛ. Ступайте-жь за мной.-- Доблестный Геликанъ, намъ надо поговорить съ тобой.
   ГЕЛ. Со мной? очень радъ.-- Здравствуйте, господа.
   1 ВЕЛ. Знай, что недовольство наше дошло до высшей степени, перехватитъ скоро черезъ край.
   ГЕЛ. Недовольство! чѣмъ же? Не вредите государю, котораго вѣдь любите.
   1 ВЕЛ. Такъ не вреди же, почтенный Геликанъ, себѣ самому; живъ еще принцъ позволь намъ привѣтствовать его, скажи: какая страна счастливится его дыханіемъ. Если на этомъ онъ еще свѣтѣ -- отыщемъ мы его; покоится въ могилѣ -- найдемъ его и тамъ; хотимъ знать это положительно; живъ -- пусть управляетъ нами; умеръ -- оплачемъ смерть его, и прибѣгнемъ къ свободному нашему выбору.
   2 ВЕЛ. Всего, по нашему мнѣнію, вѣроятнѣе, что умеръ онъ; и мы, зная что государство безъ головы, какъ домъ безъ кровли, скоро разваливается, изберемъ тебя, лучше всѣхъ умѣющаго и царить и управлять, въ цари наши
   ВСѢ. Да здравствуетъ, благородный Геликанъ!
   ГЕЛ. Оставайтесь вѣрны чести; повремените выборомъ; если только любите вы принца Перикла, повремените.-- Уступлю, вашему желанію -- попаду въ море, въ которомъ за минуту спокойствія платятъ часами тревоги.-- Потерпите отсутствіе царя вашего еще двѣнадцать мѣсяцевъ; не возвратится онъ по истеченіи ихъ, потяну съ старческимъ терпѣніемъ ярмо ваше. Не могу склонить васъ на это доказательство любви вашей, отправляйтесь, какъ благородные и вѣрные подданные на поискъ его; истощите на этотъ поискъ всю отважную вашу ревность. Найдете его и убѣдите возвратиться -- будете брилліантами вѣнца его.
   4 ВЕЛ. Глупецъ только не уступитъ мудрости; Геликанъ посовѣтовалъ, и мы отправимся.
   ГЕЛ. Любите вы стало насъ, мы -- васъ; подадимъ же другъ другу руки. Дружны такъ сановники -- прочно государство. (Уходятъ.)
   

СЦЕНА 5.

Пентаполисъ. Комната во дворцѣ.

Входятъ съ одной стороны Симонидъ, читая письмо; съ другой -- Рыцари.

   4 РЫЦ. Добраго доброму Симониду утра.
   СИМ. Рыцари, дочь моя поручила мнѣ передать вамъ, что до истеченія двѣнадцати еще мѣсяцевъ не рѣшится она на жизнь брачную. Причина этого извѣстна только ей; никакъ не могъ я ее отъ нея выпытать.
   2 РЫЦ. Нельзя ли намъ повидаться съ ней?
   СИМ. Никакимъ образомъ; накрѣпко заперлась она въ своей комнатѣ. Поклялась очами Цинтіи и дѣвственной своей честью двѣнадцать еще мѣсяцевъ не слагать съ себя ливреи Діаны.
   3 РЫЦ. Какъ ни непріятно намъ прощаться, должны, однакожь, государь проститься съ тобой. (Уходятъ.)
   СИМ. Отдѣлался отъ нихъ отлично; за письмо теперь дочери. Пишетъ она мнѣ, что выйдетъ за незнакомаго рыцаря, или никогда не увидитъ ужъ ни дня, ни свѣта. Прекрасно, сударыня; выборъ твой согласенъ съ моимъ, и я радъ этому -- но такое своевольство безъ всякаго соображенія: будетъ, или не будетъ это мнѣ пріятно. Ну да одобряю вѣдь я ея выборъ, и не затяну дѣла. Но вотъ онъ идетъ сюда; попритворствуемъ.

Входитъ Периклъ.

   ПЕР. Всякаго счастія доброму Симониду!
   СИМ. Того же и тебѣ, любезный рыцарь. Благодарю тебя за прекрасную твою игру прошедшей ночью; никогда, повѣрь, не наслаждались мои уши такой плѣнительной гармоніей.
   ПЕР. Только по твоему, государь, расположенію ко мнѣ, не по достоинству хвалишь ты меня.
   СИМ. Нѣтъ, ты можешь быть учителемъ музыки.
   ПЕР. Худшій развѣ изъ учениковъ.
   СИМ. Позволь мнѣ предложить тебѣ одинъ вопросъ: какого ты мнѣнія о моей дочери?
   ПЕР. Что достойнѣйшая она изъ принцессъ.
   СИМ. И съ тѣмъ вмѣстѣ прекрасна, не такъ ли?
   ПЕР. Какъ свѣтлый лѣтній день; изумительно прекрасна.
   СИМ. Дочь моя, рыцарь, очень хорошаго о тебѣ мнѣнія; до того хорошаго, что хочетъ чтобъ ты былъ ея учителемъ, хочетъ быть твоей ученицей; прими это къ свѣдѣнію.
   ПЕР. Недостоинъ я быть ея учителемъ.
   СИМ. Она этого не думаетъ; прочти это писаніе.
   ПЕР. (Про себя). Что это? письмо, что любитъ Тирскаго рыцаря? Хитрый это замыселъ царя на жизнь мою. (Громко) О, не старайся, государь, запутать бѣднаго, злощастнаго рыцаря, никогда не заносившагося такъ высоко, чтобъ добиваться любви твоей дочери; оказывавшаго всяческое ей уваженіе.
   СИМ. Околдовалъ ты дочь мою, негодяй ты.
   ПЕР. Нѣтъ, клянусь всѣми богами; никогда такая гнусность и на умъ мнѣ не приходила, никогда не дѣлалъ я ничего такого, чѣмъ бы могъ вынудить ея любовь, или твое негодованіе.
   СИМ. Лжешь, предатель.
   ПЕР. Предатель?
   СИМ. Да, предатель.,
   ПЕР. Въ самую глотку всякаго, кто назоветъ меня имъ, не будь онъ только царь, возвращу я ложь эту.
   СИМ. (Про себя). Клянусь богами, нравится мнѣ его неустрашимость.
   ПЕР. Дѣйствія мои такъ же благородны, какъ и помыслы, всегда чуждые всего низкаго. Ради чести прибылъ я ко двору твоему, не для того, чтобъ сдѣлаться бунтовщикомъ противъ ея владычества, и тому, кто другаго обо мнѣ мнѣнія, мечъ этотъ докажетъ, что онъ врагъ чести.
   СИМ. Нѣтъ!-- Вотъ дочь идетъ сюда, она можетъ засвидѣтельствовать.

Входите Таиса.

   ПЕР. О, если ты такъ же добродѣтельна, какъ прекрасна, скажи гнѣвному отцу твоему: просилъ ли когда-нибудь языкъ мой, написала ль тебѣ рука моя хоть одинъ слогъ любви?
   ТАИС. А еслибъ это и было, кто же оскорбился бы тѣмъ, что обрадовало бы меня.
   СИМ. Такъ вотъ какъ ты, сударыня, рѣшительна? (Про себя) чему отъ души радехонекъ. (Громко) Смирю же и тебя; заставлю быть покорной. Хочешь ты, безъ моего согласія выйдти за незнакомца? (Про себя) знаю, по крови непремѣнно мнѣ равнаго. (Громко) Такъ слушай же: или согласи свою волю съ моей,-- слушай и ты, рыцарь: или подчинись ты мнѣ, или сдѣлаю я васъ -- мужемъ и женой.-- Ну, давайте жь руки, и губами слѣдуетъ скрѣпить это; соединяя васъ -- разстроиваю я всѣ ваши надежды, а для большей еще кары -- да благословитъ васъ богъ всевозможными радостями!-- Ну, довольны вы?
   ТАИС. Да, если только ты любишь меня.
   ПЕР. Какъ мою жизнь, кровь ее питающую.
   СИМ. Какъ! согласны оба?
   ТАИС. и ПЕР. Если твоему величеству такъ угодно.
   СИМ. Такъ угодно, что сейчасъ же и обвѣнчаю; и за тѣмъ, какъ только можете, проворнѣе въ постель. (Уходятъ.)
   

ДѢЙСТВІЕ III.

Входите Говеръ.

   ГОВ. Покончилъ сонъ шумное пиршество; по всему дворцу раздается одно только храпѣнье, отъ пресыщенія роскошнѣйшей свадебной трапезой, громче обыкновеннаго. Присѣвъ подлѣ дырокъ, сторожатъ кошки мышей глазами, какъ уголь горящими; распѣваютъ въ печуркахъ сверчки, радуясь ихъ сухости. Возведенная Гименеемъ на ложе невѣста перестала быть дѣвой, зародился ребенокъ.-- Будьте жь внимательны, и пополните тонкимъ вашимъ воображеніемъ время такъ сокращенно пройденное. Нѣмое жь представленіе объясню я вамъ рѣчью.
   

НѢМАЯ СЦЕНА.

Входятъ Периклъ и Симонидъ со Свитой и встрѣчаютъ Гонца, который преклоняетъ передъ, Перикломъ колѣна и подаетъ ему письмо; Периклъ показываетъ его Симониду; вельможи также преклоняютъ передъ Перикломъ колѣна. Входятъ Таиса, беременная, и Лихорида; Симонидъ показываетъ дочери письмо, и она радуется, за симъ она и Периклъ прощаются съ Симонидомъ и всѣ уходятъ.

   ГОВ. Ищутъ Перикла старательно по всѣмъ странамъ, и пустыннѣйшимъ и непроходимѣйшимъ четырехъ противоположныхъ угловъ свѣта, и на лошадяхъ и на корабляхъ, не щадя никакихъ издержекъ. Наконецъ, молва помогла многотрудному этому исканію, и вотъ, приходитъ изъ Тира ко двору Симонида письмо такого содержанія: "Антіохъ и дочь его умерли; граждане Тира пожелали возложить корону на главу Геликана, но онъ не захотѣлъ этого; и чтобъ предотвратить возмущеніе, обѣщалъ покориться ихъ желанію и принять корону, когда царь Периклъ и по истеченіи дважды шести мѣсяцевъ не возвратится".-- Вѣсть эта, прибывъ въ Пентаполисъ, породила всеобщую радость; каждый, ликуя, восклицалъ:, несомнѣнный наслѣдный нашъ принцъ и самъ царь вѣдь! кто бы могъ это подумать, кому бы могло это и присниться?" -- Коротко, рѣшили что долженъ онъ отправиться въ Тиръ. Царица его, беременная, заявляетъ желаніе -- котораго кто жь не исполнилъ бы?-- ѣхать съ нимъ. Не станемъ распространяться о слезахъ и скорби разставанья; беретъ она съ собой свою кормилицу, Лихориду, и пускается въ море. Понесся корабль ихъ по валамъ Нептуна; прорѣзалъ ужь полпути килемъ своимъ, какъ вдругъ -- новая превратность причудливаго счастія: сѣдой сѣверъ разразился такой бурей, что бѣдное, и вверхъ и внизъ бросаемое судно заныряло, какъ спасающаяся утка. Принцесса вскрикнула, и отъ испуга начала мучиться родами; то же что за тѣмъ въ эту самую бурю послѣдовало представитъ вамъ здѣсь само. Не разсказъ мой, а представленіе сообщитъ вамъ остальное несравненно лучше меня. Вообразите только, что помостъ этотъ -- корабль, на палубу котораго кидаемый моремъ Периклъ выходитъ говорить. (Уходите.)
   

СЦЕНА 1.

ПАЛУБА КОРАБЛЯ.

Входитъ Периклъ.

   ПЕР. О богъ великой этой пустыни, уйми же волны, вмѣстѣ и небо и адъ ополаскивающія; а ты, повелѣвающій вѣтрами, закуй ихъ, вызвавъ изъ глуби, въ желѣза. О, заставь же за молчать страшные, оглушительные громы; угаси быстрыя, сѣрныя молніи!-- О, что же, Лихорида, что царица моя?-- Хочешь ты, буря, ядовито всю себя выхлестать?-- Свистокъ матроса, какъ шепотъ уху смерти, не слышимъ.-- Лихорида!-- Луцина! о божественная покровительница и повитуха, благодатная для взывающихъ къ тебѣ и ночью, сведи свою божественность на ныряющій корабль нашъ; сократи муки моей царицы.

Входитъ Лихорида съ ребенкомъ.

   Что, что, Лихорида?
   ЛИХ. Вотъ тебѣ существо, такъ для этого мѣста юное, что, понимай оно, непремѣнно умерло бы, какъ придется, вѣрно, мнѣ. Возьми эту частицу твоей умершей царицы.
   ПЕР. Какъ! какъ, Лихорида!
   ЛИХ. Терпѣнье, государь; не помогай бурѣ. Вотъ все что живаго осталось тебѣ отъ твоей царицы -- крохотная только дочка; ради ея -- будь мужемъ, утѣшься.
   ПЕР. О боги! зачѣмъ же заставляете вы насъ любить богатые дары свои, когда такъ скоро за тѣмъ отнимаете ихъ у насъ. Мы смертные, того, что даемъ, не беремъ назадъ; лучше мы, въ этомъ отношеніи, васъ.
   ЛИХ. Терпѣніе, добрый государь, ради именно этой обузы.
   ПЕР. Да будетъ же жизнь твоя безмятежна, потому что болѣе бурнаго рожденья ни одному ребенку не выпадало еще; да будетъ нравъ твой милъ и кротокъ, потому что никогда еще появленіе на свѣтъ царской дочери такъ грубо не привѣтствовалось. Да будетъ все послѣдующее счастіемъ! Рожденіе твое такъ шумно, какъ только могутъ сдѣлать его такимъ огонь, воздухъ, вода, земля и небо, чтобъ возвѣстить твой выходъ изъ чрева матери; и тотчасъ же за тѣмъ, понесла ты потерю, какой не вознаградитъ уже и все, что найдешь ты здѣсь.-- Да воззрятъ же на тебя милосердые боги благосклоннѣйшимъ окомъ!

Входятъ два Матроса.

   1. МАТ. Мужайся, государь! Храни тебя господь!
   ПЕРИ. Мужества у меня достаточно. Не боюся я бури. Самое для меня ужасное она ужь соверишла; только изъ жалости къ бѣдному этому ребенку, только для новаго этого мореплавателя желаю я, чтобъ стихла она.
   4. МАТ. Ослабь тотъ вонъ канатъ. Ну же, слышишь?-- Дуй теперь, рви себѣ.
   2. МАТ. Только бы въ открытое-то намъ выбраться, а тамъ цѣлуйтесь себѣ мутныя, соленыя волны хоть и съ мѣсяцемъ, ни почемъ это мнѣ.
   4. МАТ. Государь, царицу-то твою надо за бортъ; море такъ расходилось, вѣтеръ такъ разбушевался -- не стихнутъ, пока не освободимъ корабля отъ мертваго.
   ПЕРИ. Предразсудокъ это вашъ.
   1. МАТ. Прости намъ, государь; постоянно мы это въ морѣ соблюдаемъ, крѣпко этого держимся. И потому, уступи; непремѣнно надо ее сейчасъ же за бортъ.
   ПЕРИ. Если такъ ужь по вашему нужно.-- Несчастная!
   ЛИХО. Тамъ лежитъ она, государь.
   ПЕРИ. Страшная родильная постель привелась тебѣ моя дорогая. Ни свѣта, ни огня; непріязненныя стихіи совсѣмъ за. были тебя; не могу я и схоронить тебя въ освященной могилѣ; долженъ тотчасъ же, только что уложу въ гробъ, бросить тебя въ илъ, гдѣ вмѣсто памятника и неугасаемой лампады надъ костями твоими, лежащее межь простыхъ раковинъ тѣло твое, будутъ давить только бьющіе фонтанами киты, да рокочущіе воды.-- О Лихорида, скажи Нестору, чтобъ принесъ мнѣ ароматы, чернилъ, бумаги, мой ларецъ и драгоцѣнности; а Никандру, чтобъ вынесъ мой платеной сундукъ; ребенка положи на подушку. Ступай; я между тѣмъ прощуся съ ней. Ну же, проворнѣй. (Лихорида уходитъ.)
   2. МАТ. Государь, у насъ подъ палубой готовъ совсѣмъ ужь выконопаченной и осмоленной ящикъ.
   ПЕРИ. Спасибо; какой это, скажите, берегъ?
   2. МАТ. Не въ далекѣ мы отъ Тарза.
   ПЕРИ. Направь же корабль, вмѣсто Тира, туда. Какъ скоро можемъ мы до него добраться?
   2. МАТ. Къ разсвѣту, если только вѣтеръ постихнетъ.
   ПЕРИ. Такъ въ Тарзъ, прошу васъ.-- Тамъ прибѣгну я къ Клеону, потому что до Тира, ребенку не выдержать; оставлю его у него хорошей кормилицѣ. Ступай же, добрый морякъ; тѣло я сейчасъ же вынесу. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА 2.

Эфесъ. Комната въ домѣ Церимона.

Входятъ Церимонъ, Служитель и нѣсколько человѣка, претерпѣвшихъ кораблекрушеніе.

   ЦЕР. Эй, Филемонъ!

Входитъ Филемонъ.

   ФИЛ. Ты, господинъ, звалъ меня?
   ПЕР. Разведи огонь и дай поѣсть бѣднякамъ этимъ. Страшно была бурна и свирѣпа ночь эта.
   СЛУЖ. Видалъ я ихъ много, но такой, какъ эта, не приводилось еще.
   ЦЕР. Господинъ твой умретъ прежде, чѣмъ ты вернешься. Нѣтъ ничего въ природѣ, чѣмъ бы можно было помочь ему. (Филемону) Отдай это аптекарю, и скажи мнѣ какъ оно подѣйствуетъ. (Филемонъ, служитель и претерпѣвшіе кораблекрушеніе уходятъ.)

Входятъ два Господина.

   1. ГОС. Добраго, многоуважаемый, утра.
   2. ГОС. Добраго, почтеннѣйшій, утра.
   ЦЕРИ. Что это такъ рано подняло васъ?
   1. ГОС. Дома наши, стоящіе на самомъ берегу моря, колебались, какъ при землетрясеніи; казалось, самые переводы ломались, и все готово было рухнуть. Испугъ и страхъ заставили меня покинуть домъ.
   2. ГОС. Только это -- не какое нибудь дѣло побудило насъ потревожить тебя такъ рано.
   1. ГОС. Меня вотъ удивляетъ, что и ты, такъ разодѣвшись, такъ рано стряхнулъ съ себя золотой сонъ отдохновенія. Не донимаю я такого, ничѣмъ не вынуждаемаго расположенія къ безпокойству.
   ЦЕРИ. Я всегда считалъ добродѣтель и знаніе дарами далеко драгоцѣннѣйшими знатности и богатства. Беззаботные наслѣдники могутъ опозорить и растратить послѣднія; первыя же ведутъ къ безсмертію, дѣлаютъ человѣка богомъ. Вамъ извѣстно, что я постоянно занимался медициной; изученіе таинственной этой науки по книгамъ и по опыту, открыло мнѣ какія цѣлебныя начала находятся въ растеніяхъ, металлахъ и камняхъ; дало мнѣ возможность судить о разстройствахъ, какимъ природа подвергается, и уврачевывать ихъ, что и доставляетъ мнѣ не несравненно больше удовольствія, чѣмъ жажда суетныхъ почестей, или увязываніе богатствъ въ мѣшки шелковые, на радость дурней да смерти.
   2. ГОС. Благотворительность свою распространилъ ты по всему Эфесу, и сотни нацѣленныхъ тобою называютъ себя твоими созданіями. И не только знаніями и трудами, но и всегда открытымъ кошелькомъ стяжалъ добрый Церимонъ такую славу, какой время никогда --

Входятъ два Служителя съ ящикомъ.

   1. СЛУ. Ставь сюда.
   ЦЕРИ. Это что такое?
   2. СЛУ. Сейчасъ, господинъ, море выбросило этотъ ящикъ на нашъ берегъ. Съ какого нибудь онъ разбитаго корабля.
   ЦЕРИ. Опускайте; посмотримъ.
   2. ГОС. Похожъ онъ на гробъ.
   ЦЕРИ. Что бы тамъ ни былъ, а тяжелъ онъ удивительно. Вскроемъ его сейчасъ же. Переполнился желудокъ моря золотомъ -- не дурно, что выблевало оно его на насъ.
   2. ГОС. Дѣйствительно.
   ЦЕРИ. Какъ законопаченъ и засмоленъ онъ. Море, говоришь ты, выбросило его?
   СЛУЖ. Такой громадной волны, какъ та, которой онъ выкинутъ на берегъ, я и не видывалъ еще.
   ЦЕРИ. Ну, открывайте-жь. Тише, тише! какъ хорошо изъ него пахнетъ.
   2. ГОС. Удивительно хорошо.
   ЦЕРИ. Никогда еще такое благовоніе не касалось ноздрей моихъ. Поднимай крышку. О боги! что же это? трупъ!
   4. ГОС. Чудеса!
   ЦЕРИ. Завернутый въ великолѣпнѣйшую ткань, облитый бальзамами и обложенный полными благовоній мѣшками. И при немъ свитокъ! О Аполлонъ! помоги мнѣ разобрать письмена его! (Читаетъ) "Заявляю, если гробъ этотъ когда нибудь будетъ выброшенъ на землю, что въ немъ утраченная мною, царемъ Перикломъ, драгоцѣннѣйшая всѣхъ сокровищь міра царица: кто найдетъ ее -- похорони. Царскою была она дочерью. Кромѣ сокровищь въ награду, да наградятъ его и боги за доброе это дѣло".-- живъ ты, Периклъ, растерзано твое сердце горемъ!-- А случилось это нынѣшней же ночью.
   2. ГОС. Весьма вѣроятно.
   ЦЕРИ. Непремѣнно этой ночью; потому, видите какъ свѣжа она. Варвары, бросившіе ее въ море.-- Разведите огонь, принесите изъ кабинета всѣ мои коробки сюда; смерть можетъ иногда подавлять природу на многіе часы, а огонь жизни все-таки снова зажигаетъ угнетенныя чувства. Слышалъ я объ одной Египтянкѣ, лежавшей семь часовъ мертвой, и воскрешенной старательнымъ уходомъ.

Входитъ Служитель съ ящиками, бѣльемъ и огнемъ.

   Прекрасно, прекрасно; и бѣлье, и огонь.-- Какъ ни плоха и не жалка наша музыка, прошу, скажите чтобъ играла въ сосѣдней комнатѣ.-- Дай еще склянку;-- да поварачивайся же, чурбанъ!-- Играй, музыка!-- Прошу, дайте ей больше воздуха.-- Оживетъ, господа, царица эта; природа вызываетъ ужь теплое ея дыханіе; не болѣе она пяти часовъ въ этомъ состояніи. Смотрите, какъ она снова начинаетъ подувать на цвѣтокъ жизни!
   1. ГОС. Черезъ тебя умножаетъ небо чудеса свои; прославитъ тебя навсегда.
   ЦЕРИ. Ожила! смотрите, ея вѣки, эти ларцы, утраченныхъ Перикломъ, брилліантовъ, начинаютъ ужь раздвигать свою бахрому изъ свѣтлаго золота. Брилліанты, воды чистѣйшей, обнаруживаются, чтобъ вдвойнѣ обогатить міръ этотъ. О, живи, прекрасное созданье, и разсказомъ о судьбѣ своей такъ же, какъ ты, дивной, заставь насъ плакать.
   ТАИС. О Діана, гдѣ я? Гдѣ мужъ мой? Какіе это люди?
   2. ГОС. Не удивительно это?
   1. ГОС. Изумительно.
   ЦЕРИ. Молчите, любезные сосѣди! Помогите мнѣ перенесть ее въ сосѣднюю комнату; теперь необходима величайшая осторожность, потому что возвратъ въ прежнее состояніе -- смерть. Ну же, ну; о Эскулапъ, помоги намъ! (Уходятъ, унося ея собою Таису.)
   

СЦЕНА 3.

Тарзъ. Комната въ домъ Клеона.

Входятъ Периклъ, Клеонъ, Діониса и Лихорида съ Мариной.

   ПЕРИ. Благороднѣйшій Клеонъ, не могу я не ѣхать; двѣнадцать мѣсяцевъ прошли, и миръ Тира весьма не благонадеженъ. Примите жь, и ты, и добрая жена твоя, мою искреннѣйшую благодарность; все же остальное да даруютъ вамъ боги!
   КЛЕО. Смертельно поранившія тебя стрѣлы судьбы сильно задѣли и насъ.
   ДІОН. Несчастная царица! Зачѣмъ жестокая судьба не дозволила тебѣ привесть ее сюда, чтобъ осчастливить мои взоры!
   ПЕРИ. Приходится поневолѣ покоряться волѣ боговъ. Еслибъ я и могъ ревѣть и бѣсноваться какъ море, въ которомъ лежитъ она -- въ концѣ концовъ было бъ все тоже. Милую мою крошку, Марину, названную мною такъ, потому что родилась она на морѣ, поручаю я вашему благодушію, оставляю дщерью вашей заботливости, и прошу воспитать ее царственно, соотвѣтственно ея рожденію.
   КЛЕО. Будь, государь, покоенъ; твое великодушіе, снабдившее всю страну мою хлѣбомъ, за что народъ доселѣ благословляетъ тебя, попомнится въ твоей дочери. Унижусь до гнуснаго пренебреженія ею -- народъ, тобой спасенный, заставитъ меня вспомнить о долгѣ; а понадобится такое мнѣ побужденіе -- да вымостятъ это боги на мнѣ, на моихъ, и на всемъ моемъ потомствѣ.
   ПЕРИ. Вѣрю я тебѣ; твоя честь и доброта достаточныя и безъ клятвъ ручательства. До ея замужества, добрая Діониса, клянусь всѣми нами чествуемой Діаной, не коснутся ножницы волосъ моихъ, хотя бы и видѣли въ этомъ одно только упрямство. Прощайте. Осчастливь же меня, моя добрѣйшая, заботливымъ возращеніемъ моей дочери.
   ДІОН. Есть и своя у меня дочь, но не будетъ для меня и она дороже твоей, государь.
   ПЕРИ. Благодарю, и не забуду тебя въ молитвахъ.
   КЛЕО. Мы проводимъ тебя до самаго моря и предоставимъ тебя тамъ улыбающемуся Нептуну и благопріятнѣйшимъ вѣтрамъ неба.
   ПЕРИ. Принимаю твое предложеніе. Идемъ, моя многоуважаемая.-- О не плачь же, Лихорида, не плачь! береги маленькую госпожу твою: отъ нея зависитъ -вѣдь вся твоя будущность.-- Идемъ, друзья. (Уходятъ.)
   

СЦЕНА 4.

Эфесъ. Комната въ домъ Церимона.

Входятъ Церимонъ и Таиса.

   ЦЕРИ. Свитокъ этотъ и драгоцѣнности лежали съ тобой въ гробу; твои они. Знаешь ты письмена эти?
   ТАИС. Моего они мужа. Помню я хорошо, что сѣла на корабль на сносяхъ, но разрѣшилась или не разрѣшилась на немъ, клянусь богами, не могу сказать навѣрное. Но такъ какъ не увижу ужь болѣе царя Перикла, законнаго супруга моего, облекусь въ одежду весталки, и откажусь отъ всѣхъ радостей.
   ЦЕРИ. Рѣшилась ты на это, Діанинъ храмъ не въ далекѣ отсюда; тамъ можешь ты жить до конца дней твоихъ, и если хочешь, моя племянница будетъ тамъ прислуживать тебѣ.
   ТАИС. Могу заплатить вамъ за все только благодарностью; вознагражденіе, при всей моей готовности на большее, самое жалкое. (Уходятъ.)
   

ДѢЙСТВІЕ IV.

Входитъ Говеръ.

   ГОВ. Представьте себѣ, что Периклъ прибылъ въ Тиръ, встрѣченъ съ восторгомъ и зажилъ въ немъ какъ желалось. Скорбную царицу его мы оставимъ въ Эфесѣ поклонницей Діаны, и займемся Мариной, которую быстро возращающая сцена наша представитъ вамъ въ Тарзѣ, отлично воспитанною Клеономъ, сдѣлавшеюся, благодаря своему музыкальному и научному образованію, предметомъ общаго дивованья. Но увы! чудовище зависть, подкапываясь подъ заслуженную славу, ищетъ ножемъ измѣны лишить Марину жизни. Въ этомъ родѣ у Клеона дочь, вполнѣ ужь для замужества созрѣвшая; дѣва эта, Филотена по имени, старалась всячески, какъ за вѣрное вы, дается нашей повѣстью, не отставать отъ Марины: плела ли эта размотанный шелкъ пальчиками длинными, тонкими, какъ снѣгъ бѣлыми,-- ранила ль острой иглой полотна, самымъ этимъ раненьемъ дѣлая ихъ еще крѣпче,-- заставляла ль своимъ пѣніемъ, сопровождая его игрой на лютнѣ, умолкать птицу ночи, всегда жалобно стонущую; -- чествовала ли богато витіеватымъ перомъ владычицу свою, Діану,-- Филотена во всемъ споритъ умѣньемъ съ совершеннѣйшей Мариной; такъ, пожалуй, и ворона можетъ вѣдь соперничать бѣлизной съ Паѳосской голубицей. Но всѣ хвалы достаются Маринѣ, и не какъ даръ, а какъ долгъ. Это такъ затемняетъ всѣ прелести Филотены, что жена Клеона, побуждаемая чудовищною злобой, замышляетъ на жизнь Марины, чтобъ убійствомъ сдѣлать дочь свою несравненной. Смерть кормилицы Лихориды помогаетъ гнусному замыслу, и у проклятой Діонисы готово уже жестокое орудіе для нанесенія удара. Обращаю теперь ваше вниманіе на то, что не свершилось еще; я только гналъ хромающими стопами моего стихоплетства крылатое время, и не угналъ бы до этого, не или ваша мысль моей дорогой.-- Вотъ, является Діониса съ Леониномъ, убійцей. (Уходить.)
   

СЦЕНА 1.

Тарзъ. Открытое мѣсто близъ морскаго берега.

Входятъ Діониса и Леонинъ.

   ДІОН. Помни клятву; поклялся ты; въ одномъ вѣдь все ударѣ, о которомъ никто и не узнаетъ. Ничѣмъ въ мірѣ не можешь ты такъ быстро добыть такъ много. Не дай холодной совѣсти разжечь любовь въ груди твоей, разжечь до нѣжности; не дай состраданію, отброшенному даже женщиной, разжалобить тебя; будь мужемъ.
   ЛЕОН. Буду; а славное она все-таки созданіе.
   ДІОН. Тѣмъ пріятнѣе богамъ принять ее въ свои селенія. Но вотъ и она, все еще оплакивающая смерть своей кормилицы. Рѣшился ты?
   ЛЕОН. Рѣшился.

Входитъ Марина, съ корзиной цвѣтовъ.

   МАРИ. Лишу я землю ея одежды, чтобы усыпать твою могилу цвѣтами; желтыя, синія, багряныя, фіалки и ноготки, какъ ковромъ, будутъ покрывать ее все лѣто. Горе мнѣ, бѣдной дѣвѣ, рожденной въ бурю, въ часъ смерти моей матери; міръ этотъ постоянная для меня буря, уносящая меня отъ друзей моихъ!
   ДІОН. Какъ это ты, Марина, одна, и въ слезахъ? Какъ случилось, что дочь моя не съ тобой? Не изсушай себя гореваньемъ; во мнѣ найдешь ты другую кормилицу. Боги, какъ измѣнило лице твое безполезное это сокрушеніе! Полно, полно; дай мнѣ твои цвѣты, пока еще не испортило ихъ море. Погуляй тутъ съ Леониномъ; воздухъ здѣсь свѣжъ, разшевелитъ, возбудитъ аппетитъ. Подай ей, Леонинъ, руку, погуляй съ ней.
   МАРИ. Нѣтъ, зачѣмъ же; не лишу я тебя твоего прислужника.
   ДІОН. Полно, полно; я люблю царя, отца твоего, и тебя родственнымъ сердцемъ. Со дня на день ждемъ мы его сюда; пріѣдетъ онъ, и увидитъ наше, всѣми превозносимое сокровище такъ исхудавшимъ, раскается онъ въ долгомъ своемъ странствованіи; вознегодуетъ и на меня, и на мужа моего за то, что не сберегли тебя. Прошу, погуляй, и будь весела по прежнему; береги дивную красоту, плѣняющую взоры и молодыхъ, и старыхъ. Не безпокойся обо мнѣ; могу возвратиться домой и одна.
   МАРИ. Хорошо; погуляю, хоть и не хочется.
   ДІОН. Полно, полно; знаю я, что хорошо это для тебя. Погуляй съ полчаса; а ты, Леонинъ, не забудь же что говорила.
   ЛЕОН. Будь покойна.
   ДІОН. Оставляю тебя, моя милая, ненадолго. Прошу только гулять потише; не разгорячай слишкомъ крови. Должна вѣдь я заботиться о тебѣ.
   МАРИ. Благодарю тебя. (Діониса уходите.) Западный дуетъ это вѣтеръ?
   ЛЕОН. Юго-западный.
   МАРИ. При рожденьи моемъ дулъ сѣверный.
   ЛЕОН. Сѣверный?
   МАРИ. Отецъ, какъ разсказывала кормилица, ничего не боялся, кричалъ только матросамъ: дружнѣй ребята, и обдиралъ царственныя свои руки, натягивая канаты. Обнявъ мачту, онъ устоялъ противъ моря, почти что разрушившаго уже палубу.
   ЛЕОН. Когда же это было?
   МАРИ. Какъ родилась я. Никогда ни волны, ни вѣтры такъ не свирѣпствовали еще; одного изъ крѣпившихъ паруса снесли они въ море. А! все кончено! закричалъ кто-то, и всѣ, соскочивъ проворно со снастей, бросились къ кормѣ; боцманъ свиститъ, капитанъ кричитъ, и утрояетъ смятеніе.
   ЛЕОН. Будетъ; читай молитву.
   МАРИ. Что хочешь ты?
   ЛЕОН. Потребуешь немного на нее времени -- допущу. Молись, но проворнѣй; у боговъ слухъ вѣдь острый, а я поклялся мигомъ все покончить.
   МАРИ. Зачѣмъ хочешь ты убить меня?
   ЛЕОН. Чтобъ угодить госпожѣ моей.
   МАРИ. Зачѣмъ желать ей моей смерти? Сколько могу припомнить, клянусь, никогда, во всю мою жизнь ничѣмъ не оскорбила я ее. Никогда ни одному живому существу не сказала я дурного слова, никакого зла не сдѣлала. Повѣрь мнѣ, никогда и мыши, и мухи я не убила; если и наступала на червяка, то ненарокомъ, и плакала объ этомъ. Какъ же могла я оскорбить ее? чѣмъ можетъ быть смерть моя ей полезна, чѣмъ жизнь опасна?
   ЛЕОН. Мое порученіе не разсуждать о немъ, а исполнить его.
   МАРИ. Не исполнишь ты его ни за что въ мірѣ. Ты такой хорошій, глаза твои говорятъ, что сердце у тебя доброе. Видѣла я недавно, какъ ты и ранъ не побоялся, разнимая двухъ дравшихся; это было такъ благородно съ твоей стороны, будь же такимъ и теперь. Твоя госпожа ищетъ моей смерти; стань между нами, и спаси меня бѣдную, слабѣйшую.
   ЛЕОИ. Я поклялся, и покончу съ тобой.

Входятъ въ то самое время какъ Марина отбивается отъ него, Пираты.

   1. ПИР. Стой, бездѣльникъ!
   2. ПИР. Добыча, добыча!
   3. ПИР. Пополамъ, други, пополамъ. Тащите ее проворнѣй на корабль. (Уходятъ съ Мариной.)
   

СЦЕНА 2.

Не въ далекѣ отъ того же мѣста.

Входитъ Леонинъ.

   ЛЕОН. Разбойники это изъ шапки знаменитаго Вальдеса, и похитили они Марину. Чтожь, счастливая ей дорога. Но всему, не возвратиться ужь ей. Поклянусь, что убилъ ее, и бросилъ въ море.-- Подожду однакожь; можетъ они только потѣшутся ей, и не возьмутъ съ собой. Останется -- придется убить обезчещенную ими. (Уходите.)
   

СЦЕНА 3.

Митилены. Комната въ домѣ разврата.

Входитъ Хозяинъ, жена его и Засовъ.

   ХОЗЯ. Засовъ!
   ЗАСО. Здѣсь!
   ХОЗЯ. Обыщи хорошенько весь рынокъ. Митилены полны охотниковъ; сколько теряемъ мы, обѣднявъ такъ на этотъ разъ женщинами.
   ЗАСО. Никогда не бывали еще мы въ такомъ недостаткѣ. Три вѣдь только у насъ, и прежалкія; не могутъ онѣ больше, чѣмъ могутъ; сгнили почти отъ безпрестанной работы.
   ХОЗЯ. И потому добудь свѣженькихъ, что бы тамъ ни пришлось заплатить за нихъ. Безъ совѣстливости ни въ какомъ не процвѣтешь промыслѣ.
   ЖЕНА. Правду ты говоришь; не выращиваньемъ же только бѣдныхъ незаконныхъ; штукъ ужь, думаю, одиннадцать выходила я --
   ЗАСО. Да, до одиннадцати, чтобъ уходить ихъ за тѣмъ. Чтожь, идти мнѣ на рынокъ?
   ЖЕНА. Непремѣнно. Нашу дрянь и чуть сильный вѣтеръ разнесетъ вѣдь клочками; такъ она износилась.
   ХОЗЯ. Правду ты говоришь; слишкомъ ужь онѣ, по совѣсти, неблагонадежны. Бѣдный Трансильванецъ, бывшій съ маленькой-то, умеръ вѣдь.
   ЗАСО. Проворно она его уходила; сдѣлала жаренымъ для червей. Ну, иду на рынокъ. (Уходите.)
   ХОЗЯ. А тремя или четырьмя тысячами секиновъ могли бы мы жить преспокойно, бросивъ нашъ промыселъ.
   ЖЕНА. Зачѣмъ же, скажи, бросать намъ его? позорно развѣ промышлять въ старости?
   ХОЗЯ. Да вѣдь добрая-то наша слава нейдетъ въ ровенъ съ прибылью, и прибыль не перевѣшиваетъ опасности; а Потому, удалось сколотить порядочное состояньице въ молодости, и не мѣшало бы намъ замкнуть наши двери, Кролѣ того, и по сквернымъ нашимъ отношеніямъ къ небу слѣдовало-бъ намъ отказаться отъ нашего промысла.
   ЖЕНА. Полно; и другіе грѣшатъ не меньше вѣдь нашего.
   ХОЗЯ. Не меньше? и больше, пожалуй; но нашъ хуже. Паять промыселъ и не ремесло, и не торговля; но вотъ и Засовъ.

Входятъ Засовъ и Пираты съ Мариной.

   ЗАСО. Сюда, Такъ она дѣва говорите вы, почтеннѣйшіе.
   1. ПИР. Увѣрены.
   ЗАСО. Много, хозяинъ, надавалъ я за эту вотъ штуку; понравится она тебѣ -- хорошо; не понравится -- прощай мой задатокъ.
   ЖЕНА. Имѣетъ она, Засовъ, какія нибудь досужства?
   ЗАСО. Лице у ней хорошее, говоритъ складно, и платье на ней отличное; какихъ же еще досужствъ нужно вамъ, чтобъ не принять ее?
   ХОЗЯ. А цѣна ей, Засовъ?
   ЗАСО. Ни полушки изъ тысячи золотыхъ не могъ я выторговать.
   ХОЗЯ. Ладно; ступайте, друзья, за мной, сейчасъ же заплачу я вамъ.-- Возьми ее жена къ себѣ, и наставь что ей дѣлать, чтобъ не была въ обращеніи слишкомъ глупой. (Уходитъ съ Пиратами.)
   ЖЕНА. Повѣсти, Засовъ, примѣты ея; цвѣтъ ея волосъ, сложеніе, ростъ, возрастъ, и съ ручательствомъ за дѣвственность; кричи: кто больше дастъ, тому первому она и достанется. Не дешево обошлась бы такая дѣвственность, будь мущины такими какъ были. Ступай же, дѣйствуй какъ сказано.
   3ACÔ. Дѣйствіе воспослѣдуетъ. (Уходите.)
   МАРИ. Ахъ, зачѣмъ Леонинъ былъ такъ копотливъ, такъ мѣшкотенъ! зачѣмъ не убилъ безъ разговоровъ; зачѣмъ и пираты, недостаточно свирѣпые, не бросили меня за бортъ отыскивать мать мой!
   ЖЕНА. О чемъ горюешь ты, моя красавица?
   МАРИ. О томъ; что красавица.
   ЖЕНА. Полно; красотой то боги вѣдь наградили тебя.
   МАРИ. Я и не виню ихъ за то.
   ЖЕНА. Попала ты въ руки, въ которыхъ, по всему, житье будетъ тебѣ.
   МАРИ. Тѣмъ хуже, что ускользнула изъ рукъ, въ которыхъ, по всему, не жить бы мнѣ.
   ЖЕНА. Заживешь, повѣрь, превесело.
   МАРИ. Нѣтъ.
   ЖЕНА. Непремѣнно; извѣдаешь мужчинъ всѣхъ сортовъ. житье будетъ тебѣ; будутъ у тебя всѣхъ сложеній.-- Что затыкаешь ты уши?
   МАРИ. Женщина ты?
   ЖЕНА. Чѣмъ же по твоему должна я быть, если не женщина?
   МАРИ. Честной женщиной, или не женщиной.
   ЖЕНА. Посѣчь тебя, котенокъ. Вижу, придется съ тобой повозиться. Полно, глупенькое молодое ты деревце; пригну я тебя какъ мнѣ надо.
   МАРИ. Да защитятъ меня боги!
   ЖЕНА. Будетъ имъ угодно защитить тебя мущинами -- мущины и должны утѣшить тебя,-- мущины и должны и питать и оживлять тебя.-- Засовъ возвратился.

Входитъ Засовъ.

   Что, прокричалъ ты о ней на рынкѣ?
   ЗАСО. Прокричалъ почти столько жь, сколько волосъ у ней; написалъ моимъ голосомъ портретъ ея.
   ЖЕНА. Ну, а какъ же, скажи, подѣйствовало это на людъ, на молодой въ особенности?
   ЗАСО. Слушали меня, какъ бы слушали завѣщаніе отца. У одного Испанца тотчасъ же потекли слюньки, и онъ, отъ одного ужь описанья, хоть бы сейчасъ же на постель.
   Жена. Явится къ намъ завтра же въ лучшихъ своихъ манжетахъ.
   ЗАСО. Нынче жь, нынче жь вечеромъ. А французъ-то, знаешь, съ подгибающимися-то колѣнками. Жена. Кто? Монсье Вероль?
   ЗАСО. Ну да; при возвѣщеніи, хотѣлъ было онъ подпрыгнуть, да и заохалъ, и поклялся, что завтра съ ней повидается.
   ЖЕНА. Отлично, отлично; что до него, занесъ онъ сюда свою болѣзнь, здѣсь ее и возобновляетъ. Онъ, знаю, придетъ подъ сѣнь нашу, чтобъ осыпать наше солнце своими кронами.
   ЗАСО. Будь здѣсь путешественники всѣхъ націй, всѣхъ залучили бы мы къ себѣ такой вывѣской.
   ЖЕНА. Подойди ко мнѣ, моя милая, на минуточку. Валитъ тебѣ счастье. Слушай же: ты какъ бы съ боязнію должна приступать къ тому, на что охотно соглашаешься; при наибольшемъ пріобрѣтала, какъ бы пренебрегать прибылью. Слезами о томъ, что должна жить какъ живешь, ты возбудишь въ своихъ любовникахъ состраданіе; состраданіе же рѣдко не породить хорошаго о тебѣ мнѣнія, а такое мнѣніе чистѣйшая прибыль.
   МАРИ. Не понимаю я тебя.
   ЗАСО. Веди, веди ее, хозяйка къ себѣ; надо сейчасъ же знакомствомъ съ дѣломъ отучить ее отъ стыдливости.
   ХОЗЯ. Твоя правда, отъучитъ ее это; вѣдь невѣсты и къ тому, на что полное имѣютъ право, приступаютъ стыдясь.
   ЗАСО. Иныя -- да, другія -- нисколько. Однакожь, хозяйка, если кусъ-то добыть мной --
   ХОЗЯ. Можешь и себѣ отрѣзать отъ него частичку съ вертела.
   ЗАСО. Могу?
   ХОЗЯ. Кто жь помѣшаетъ?-- Му, милая, мнѣ очень нравится нарядъ твой.
   ЗАСО. Отличный, и перемѣнять его не надо.
   ХОЗЯ. Распространяй же, Засовъ, по всему городу какая у насъ жиличка; ничего обычнаго ты этимъ не потеряешь. Думала природа и о тебѣ, создавая эту штучку; расписывай какое это совершенство, и восхваленіе твое приготовитъ тебѣ жатву.
   ЗАСО. Повѣрь, и громы не расшевелятъ такъ угрей, какъ мое разглашеніе ея красоты склонныхъ къ распутству. Приведу не одного къ ночи.
   ХОЗЯ. Пойдемъ; или за мной.
   МАРИ. Если огонь жжетъ, ножи рѣжутъ, воды глубоки -- не допущу я сорвать съ меня дѣвственный мой поясъ. Помоги же мнѣ въ этомъ, Діана!
   ХОЗЯ. Никакого намъ до Діаны нѣтъ дѣла? Чтожь, идешь ты съ нами? (Уходятъ).
   

СЦЕНА 4.

Тарзъ. Комната въ домъ Клеона.

Входятъ Клеонъ и Діониса.

   ДІОН. Съ ума ты сошелъ? Можно развѣ сдѣланное сдѣлать не сдѣланнымъ?
   КЛЕО. О Діониса, такого убійства ни мѣсяцъ, ни солнце виконта не видывали еще.
   ДІОН. Кажется, хочешь ты, снова возвратиться къ дѣтству.
   КЛЕО. Будь я властелиномъ и всего необъятнаго этого міра, отдалъ бы я его за уничтоженіе этого дѣла. О дѣва, добродѣтелями далеко превышавшая рожденіе свое, хотя и не уступала имъ ни одному изъ вѣнценосцевъ земли! О гнусный Леонинъ, тобой отравленный! отрави ты за одно съ нимъ и себя, было бы это для тебя дѣломъ вполнѣ благодатнымъ; что скажешь ты благородному Периклу, когда потребуетъ внѣ дочь свою?
   ДІОН. Что умерла она. Парки не нянька, которыя могутъ и выращивать и сохранять долго. Умерла она, скажу, ночью. Кто можетъ опровергнуть это, если только ты не вздумаешь разыграть совѣстливаго глупца, и не закричишь, изъ-за прилагательнаго -- честный, умерла она отъ злодѣйства.
   КЛЕО. О да, да! И изъ всѣхъ злодѣйствъ совершавшихся подъ небомъ это -- богамъ противнѣйшее.
   ДІОН. Будь же однимъ изъ тѣхъ, которые могутъ подумать что красивые крапивники Тарза улетятъ отсюда и откроютъ это Периклу. Стыжусь я за благородное твое происхожденіе, видя какъ ты слабодушенъ.
   КЛЕО. Неблагородно происхожденіе того, кто такое дѣло одобритъ, хотя бы ни сколько въ немъ и не участвовалъ.
   ДІОН. Пусть будетъ такъ; но вѣдь никто, кромѣ тебя, такъ какъ Леонинъ умеръ, не знаетъ и не можетъ знать какъ она умерла. Она пренебрегала моей дочерью, стояла между ей и ея счастіемъ; никто не хотѣлъ и взглянуть на нее, всѣ глядѣли только на Марину, нашей же гнушались, считали ее чучелой, не стоющей никакого вниманія. Это терзало меня, и хотя ты, не любящій своего дѣтища, и называешь мое дѣло чудовищнымъ, для меня оно дѣло любви, ради единственной твоей дочери совершенное.
   КЛЕО. Да простятъ тебѣ его боги!
   ДІОН. Что касается Перикла, что можетъ онъ сказать? Мы рыдая шли за ея гробомъ, и теперь носимъ еще по ней трауръ; надгробный ея памятникъ почти конченъ, и говоритъ онъ блестящими золотыми буквами ея эпитафіи о ея достоинствахъ, и о нашей заботливости, на нашъ счетъ его воздвигнувшей.
   КЛЕО. Похожа ты на Гарпію, которая, обманывая ангельскимъ лицемъ, хватаетъ орлиными когтями.
   ДІОН. Похожъ ты на тѣхъ, которые тоскливо негодуютъ на боговъ за то, что убиваетъ зима мухъ; но теперь, знаю, послѣдуешь моему совѣту.. (Уходята)
   

Тамъ же. Надгробный памятникъ Марины.

Входитъ Говеръ.

   ГОВЕ. Такъ сокращаемъ мы время, укорачиваемъ и длиннѣйшія мили, переплываемъ, только что пожелаемъ, моря въ раковинахъ, переносимъ васъ, на крылахъ воображенія, съ одного конца свѣта на другой. Такъ какъ, благодаря вашей снисходительности, не ставите вы намъ въ вину, что во всѣхъ странахъ, въ которыя переносится наша сцена, говоримъ однимъ языкомъ, позвольте мнѣ, пополнителю пробѣловъ, повѣдать вамъ дальнѣйшій ходъ нашей исторіи. Периклъ, сопровождаемый большой свитой сановниковъ и рыцарей, разсѣкаетъ снова бурливыя моря, чтобъ увидать дочь свою, единственную радость его жизни. Старый Эскалъ, которому Геликанъ помогъ недавно занять почетное и важное мѣсто, оставленъ правителемъ; старый же Геликанъ -- помните,-- сопутствуетъ царю. Благодаря быстрому ходу кораблей и благопріятнымъ вѣтрамъ, царь прибылъ въ Тарзъ -- сдѣлайте мысль свою его кормчимъ, и мыслію будете вы тамъ же,-- прибылъ, чтобы взять домой дочь, уже пропавшую. Явлю ихъ вамъ на минутку, какъ тѣни; соглашу ваши уши съ глазами.
   

Нѣмая сцена.

Входятъ въ одну дверь Периклъ съ своей свитой; Клеонъ и Діониса въ другую. Клеонъ показываетъ Периклу гробницу Марины. Периклъ терзается, надѣваетъ на себя одежды печали и уходитъ въ страшномъ отчаяніи, а за нимъ и всѣ.

   ГОВ. Видите, какъ довѣрчивость можетъ страдать отъ гнуснаго обмана. Накидная печаль замѣняетъ тутъ истинное давнее сокрушеніе; и Периклъ, растерзанный горемъ, стоная и заливаясь слезами, покидаетъ Тарзъ, и садится на корабль. Поклялся онъ не мыть лица и не стричь волосъ; облекся въ одежды печали, и пустился въ море. Тутъ испыталъ онъ бурю, почти что разбившую бренный корабль его, но онъ выдержалъ ее. Теперь прошу выслушать эпитафію Маринѣ, преступной Діонисой сочиненную. (Читаетъ) "Покоится здѣсь прекраснѣйшая, добрѣйшая, лучшая изъ дѣвъ, въ веснѣ дней своихъ увядшая. Была она, гнусной смертью умерщвленная, дочерью царя Тирскаго, и имя ей было Марина. При, рожденьи ея Ѳетида, возгордись, поглотила часть земли, и земля, убоясь, чтобъ не залила она ее всю, подарила дщерь Ѳетиды небу, и за то не перестаетъ она, поклялась, что никогда и не перестанетъ, неистово напирать на кремнистые берега ея".-- Никакая маска не пригодна такъ черному злодѣйству, какъ кроткая, нѣжная лесть. Но оставимъ Перикла, убѣжденнаго въ смерти дочери, странствовать по волѣ судебъ, пока сцена наша будетъ представлять вамъ горе его дочери, и тяжкую ея участь въ гнусной неволѣ. Итакъ терпѣніе, вообразите теперь что вы въ Митиленахъ. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА 5.

Митилены. Улица передъ домомъ разврата.

Выходятъ изъ него два Господина.

   1. ГОС. Слыхалъ ты когда нибудь, что либо подобное?
   2. ГОС. Нѣтъ; да никогда въ такомъ мѣстѣ, когда ея въ немъ не будетъ, и не услышу.
   1. ГОС. Прослушать тутъ такую богобоязненную проповѣдь; этого навѣрное никогда и не снилось тебѣ?
   2. ГОС. Нѣтъ, нѣтъ. Нога моя не будетъ болѣе въ притонахъ разврата. Не пойтить ли намъ послушать пѣніе весталокъ?
   1. ГОС. Пойду на все добродѣтельное; свернулъ я навсегда съ дороги распутства. (Уходятъ.)
   

СЦЕНА 6.

Тамъ же. Комната въ домѣ разврата Входятъ Хозяинъ, его жена и Засовъ.

   ХОЗЯ. Далъ бы, право, вдвое противъ того, что заплатилъ за нее, за то, чтобъ совсѣмъ она ко мнѣ не поступала.
   ЖЕНА. Срамница! способна она заморозить бога Пріапа, загубить цѣлое поколѣнье; надо или изнасилованьемъ приспособить ее, или ужь совсѣмъ отъ нея избавиться. Пряталось угождать гостямъ должнымъ съ готовностью ремесла нашего, она сейчасъ съ своими увертками, отговорками, уговариваньемъ, просьбами, мольбами на колѣнахъ; и самого черта, вздумай онъ поторговать у ней хоть только поцѣлуй, сдѣлаетъ она пуританиномъ.
   ЗАСО. Непремѣнно надо мнѣ ее изнасиловать, отгонитъ ока иначе всѣхъ нашихъ посѣтителей, подѣлаетъ ихъ монахами.
   ХОЗЯ. Венеру блѣдной ея немочи!
   ЖЕНА. Именно, путемъ только къ Венерѣ и можемъ мы съ ней справиться. А вотъ и знатный Лизамахъ, переодѣтый, идетъ сюда.
   ЗАСО. Повалили-бъ къ намъ и господа, и слуги, будь только своенравная эта дрянь съ посѣтителями податлива.

Входитъ Лизимахъ.

   ЛИЗИ. Ну какъ дѣла? Что дюжина дѣвственностей?
   ЖЕНА. Боги да благословятъ вашу милость!
   ЗАСО. Какъ радъ я, что въ добромъ вижу вашу милость здоровья.
   ЛИЗИ. Еще бы вамъ этому не радоваться; вамъ же вѣдь лучше, когда на ногахъ, да еще здоровыхъ, посѣтители ваши. Ну, угодливый грѣхъ, есть у васъ что, съ чѣмъ бы можно побесѣдовать, безъ необходимости прибѣгать за тѣмъ ко врачу?
   ЖЕНА. Есть, ваша милость, одна, еслибы только захотѣла -- никогда еще такой въ Митиленахъ и не бывало.
   ЛИЗИ. Если бы только захотѣла дѣлами мрака заняться, хотѣла ты сказать?
   ЖЕНА. Ваша милость знаете что хотѣла я сказать.
   ЛИЗИ. Хорошо; позовите, позовите ее.
   ЗАСО. Относительно, ваша милость, тѣла и крови -- бѣла и румяна, увидите розу, и была бы она настоящей розой, еслибъ --
   ЛИЗИ. Что? говори.
   ЗАСО. О, вѣдь я, ваша милость, могу быть и скромнымъ.
   ЛИЗИ. Этимъ увеличивается и слава сводни не менѣе доброй славы многихъ цѣломудренныхъ.

Входить Марина.

   ЖЕНА. Вотъ она, на стебелькѣ еще цвѣтущая, не сорванная еще, могу васъ увѣрить.-- Не дурна вѣдь?
   ЛИЗИ. И очень; для долго странствовавшихъ по морю въ особенности. Вотъ тебѣ; оставь насъ.
   ЖЕНА. Позвольте, ваша милость, сказать ей словечко; я сейчасъ же.
   ЛИЗИ. Сдѣлай одолженіе.
   ЖЕНА. (Маринѣ тихо). Прежде всего возьми въ толкъ, что человѣкъ это очень почтенный.
   МАРИ. желаю такимъ и найдти его, чтобъ могла уважать, какъ слѣдуетъ.
   ЖЕНА. За тѣмъ, онъ правитель страны, и я многимъ ему обязана.
   МАРИ. Если онъ управляетъ страной этой, конечно ты многимъ ему обязана; но на сколько это дѣлаетъ его почтеннымъ -- не знаю.
   ЖЕНА. Прошу быть съ нимъ безъ дѣвичьихъ твоихъ увертокъ, полюбезнѣе. Наполнитъ онъ твой передникъ золотомъ.
   МАРИ. Все благородно предложенное приму я съ благодарностью.
   ЛИЗИ. Кончили?
   ЖЕНА. Она, ваша милость, не объѣзжена еще; придется вамъ не много повозиться, чтобъ съ ней справиться.-- Идемте, оставимъ его милость съ ней. Смотри же! (Уходить съ Хозяиномъ и Засовомъ).
   ЛИЗИ. Идите.-- Ну, моя красавица, давно занимаешься ты ремесломъ этимъ?
   МАРИ. Какимъ ремесломъ?
   ЛИЗИ. Не могу назвать его, не обидѣвъ.
   МАРИ. Моимъ ремесломъ меня обидѣть нельзя. Прошу назвать его.
   ЛИЗИ. Давно ты имъ занимаешься?
   МАРИ. Съ тѣхъ поръ какъ запомню себя.
   ЛИЗИ. Начала ты такъ рано? Сдѣлалась распутной по пятому, или седьмому?
   МАРИ. Раньше, если теперь распутна.
   ЛИЗИ. Но вѣдь домъ, въ которомъ ты живешь, говоритъ, что продажное ты созданье.
   МАРИ. И вы, зная что такой это домъ, посѣщаете его? Я слышала, что вы почтенный человѣкъ и правитель страны этой.
   ЛИЗИ. Сказала тебѣ кто я твоя хозяйка?
   МАРИ. Какая моя хозяйка?
   ЛИЗИ. Да наша огородница, сѣющая сѣмена, сажающая корни грѣха и позора. Ты узнала кое что о моей знатности, и дичишься ради только болѣе серьознаго ухаживанія. Увѣряю тебя, моя милая, моя знатность не увидитъ тебя, а и увидитъ -- взглянетъ ласково. Полно, веди жь меня въ мѣстечко поуединеннѣе; идемъ, идемъ.
   МАРИ. Благороднаго вы рода, докажите-жь теперь благородство свое. Достался вамъ почетъ, оправдайте мнѣніе, что вы достойны его.
   ЛИЗИ. Что же, что же это?-- Продолжай;-- будь умницей.
   МАРИ. Что до меня, невинная я дѣвушка, хотя и заброшена жестокою судьбой въ этотъ хлѣвъ, въ которомъ, съ тѣхъ поръ какъ я въ немъ, вижу -- за болѣзни платятъ дороже, чѣмъ за. за лекарства.-- О, еслибъ боги вырвали меня изъ гнуснаго этого мѣста, хотя бы и обративъ въ малѣйшую изъ птичекъ, порхающихъ въ чистомъ воздухѣ!
   ЛИЗИ. Не думалъ я, и во снѣ мнѣ не снилось, чтобы могла ты говорить такъ хорошо. Пришелъ я сюда не съ хорошими помышленіями; твоя рѣчь измѣнила ихъ. Вотъ, возьми это золото; оставайся на чистомъ пути, которымъ идешь, и да укрѣпятъ тебя на немъ боги.
   МАРИ. Да хранятъ они и васъ!
   ЛИЗИ. Думай что не съ дурнымъ пришелъ я сюда намѣреніемъ; и самыя здѣсь двери и окна отвратительны мнѣ. Прощай. Сама ты добродѣтель; убѣжденъ, что благородно ты воспитана. Постой; возьми еще золота. Да будетъ проклятъ, да умретъ, какъ воръ, кто лишитъ тебя чистоты твоей! Услышишь обо мнѣ -- для твоей это будетъ пользы.

Входитъ Засовъ.

   ЗАСО. Прошу, ваша милость, и мнѣ хоть одну монетку.
   ЛИЗИ. Прочь, гнусный придверникъ! Вашъ домъ изъ-за этой только дѣвы и держится; безъ нея рухнулъ бы онъ, и раздавилъ, бы и тебя. Прочь! (Уходите.)
   ЗАСО. Что же это? Надо стало инымъ съ тобой путемъ. Если твоя сумасбродная цѣломудренность, не стоящая и завтрака въ дешевѣйшей странѣ, подъ открытымъ небомъ, не погубитъ цѣлаго хозяйства -- позволю охолостить себя, какъ испанскую гончую. Идемъ.
   МАРИ. Что тебѣ отъ меня надо?
   ЗАСО. Надо мнѣ лишить тебя твоей дѣвственности; достанется она иначе палачу. Идемъ. Не хотимъ мы болѣе, чтобъ отгоняли нашихъ посѣтителей. Идемъ, говорятъ тебѣ.

Входитъ жена хозяина.

   Жена. Что у васъ тутъ? въ чемъ дѣло?
   ЗАСО. Да все, хозяйка, хуже и хуже; и Лизимаху напѣла она какой-то святости.
   ЖЕНА. О, гнусная!
   ЗАСО. Дѣлаетъ нашъ промыселъ вонью предъ лицемъ боговъ.
   ЖЕНА. Повѣсить ее!
   ЗАСО. Дворянинъ этотъ обошелся бы съ ней, какъ дворянину слѣдуетъ, а она отослала его холоднымъ, какъ комъ снѣга, да еще причитывающимъ молитвы.
   ЖЕНА. Бери ее, Засовъ, распорядись съ ней какъ знаешь, разбей хрусталь ея дѣвственности, сдѣлай податливой.
   ЗАСО. Будь она и еще болѣе тернистымъ полемъ, будь покойна, вспашу я ее.
   МАРИ. Услышьте, услышьте, о боги!
   ЖЕНА. Заклинаетъ она; убирайся съ ней. желала бы, чтобъ никогда она въ мои двери и не входила.-- Повѣсься!-- Родилась она на нашу гибель.-- Не хочешь идти путемъ всего женскаго рода? Погоди же ты, блюдо цѣломудрія съ розмариномъ и лавровымъ листомъ! (Уходите.)
   ЗАСО. Идемъ же, идемъ, мое нѣщечко.
   МАРИ. Что хочешь ты со мною сдѣлать?
   ЗАСО. Отнять у тебя сокровище, которымъ такъ дорожишь ты.
   МАРИ. Отвѣть мнѣ прежде на одно только.
   ЗАСО. Разражайся своимъ одно.
   МАРИ. Чѣмъ пожелалъ бы ты быть врагу твоему?
   ЗАСО. Моимъ хозяиномъ, или еще лучше, хозяйкой.
   МАРИ. И тотъ и другая далеко не такъ скверны какъ ты; лучше они тебя, ужь по своему надъ тобой господству. Ты занимаешь такое мѣсто, на которое и измученнѣйшій изъ демоновъ ада не промѣняетъ своего; ты проклятый придверникъ для каждаго негодяя, ищущаго здѣсь свою негодницу; ухо твое подвергается гнѣвному кулаку всякаго бездѣльника; пища твоя то же, что харкотина гніющихъ легкихъ.
   ЗАСО. Что жь ты хочешь чтобъ дѣлалъ я? Пошелъ на войну, прослужилъ семь лѣтъ, потерялъ ногу, и не добылъ бы даже и на замѣну ея деревянной?
   МАРИ. Дѣлай что хочешь, только не то, что теперь. Чисти стоки, помойныя ямы, наймись въ помощники къ палачу; все это будетъ лучше твоего теперешняго занятія, которое и мартышка, умѣй она только говорить, назвала бы слишкомъ для себя унизитѣлнымъ,-- О, еслибъ боги освободили меня отсюда! Ботъ, вотъ тебѣ золото. Хочетъ твой хозяинъ, чтобъ я приносила ему доходъ, скажи ему, что могу я пѣть, плесть, шить и плясать; знаю многое еще, чѣмъ не хочу здѣсь хвастаться; что всему этому могу я учить. Увѣрена, что въ такомъ многолюдномъ городѣ учениковъ у меня будетъ достаточно.
   ЗАСО. И ты въ самомъ дѣлѣ всему этому учить можешь?
   МАРИ. Окажется что не могу, возьмите меня опять сюда, и предайте послѣднему конюху, у васъ бывающему.
   ЗАСО. Ладно, посмотрю что могу для тебя сдѣлать; удастся пристроить -- пристрою.
   МАРИ. Только къ честнымъ женщинамъ.
   ЗАСО. Ну, съ такими, сказать правду, мало знакомъ я. Такъ какъ однакожь ты куплена хозяиномъ съ хозяйкой, то безъ ихъ согласія ничего вѣдь не подѣлаешь; сообщу имъ поэтому твое предложеніе, и найду ихъ навѣрное достаточно сговорчивыми. Идемъ же; сдѣлаю для тебя все что могу; идемъ. (Уходятъ.)
   

ДѢЙСТВІЕ V.

Входите Говеръ.

   ГОВ. Такимъ вотъ образомъ, говоритъ наша исторія, Марина и освободилась изъ дома разврата, и поступила въ домъ честный. Поетъ она, какъ безсмертная, и пляшетъ, какъ божество, подъ свои, всѣхъ изумляющія, пѣсни. Заставляетъ она нѣмѣть и велемудрыхъ ученыхъ, а иглой своей творитъ, какъ природа, цвѣты, птицъ, вѣтки, ягодки; дѣлаетъ и искуственныя розы родными сестрами естественныхъ; шерсть и шелкъ ея становятся близнецами красной вишенки. Нѣтъ у ней недостатка въ ученикахъ изъ высшихъ сословій; щедро платятъ они ей, а она все получаемое отдаетъ гнусной своднѣ. Тутъ мы ее и оставимъ, и возвратимся къ отцу, покинутому нами на морѣ. Гонимый по безпокойнымъ волнамъ вѣтрами, присталъ онъ наконецъ къ тому самому мѣсту, гдѣ живетъ дочь его; представьте же себѣ, что стоитъ онъ теперь на якорѣ близь этого берега. Городъ справляетъ ежегодный праздникъ Нептуна, и Лизимахъ, замѣтивъ нашъ Тирскій корабль, убранный множествомъ черныхъ флаговъ, спѣшитъ тотчасъ же къ нему въ ладьѣ своей. Замѣните еще разъ зрѣніе воображеніемъ: вообразите, что это печальный корабль Перикла, и вамъ представятъ, что за тѣмъ произошло на немъ; прошу же, садитесь и слушайте. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА 1.

Палуба Периклова корабля передъ Митиленами; на ней палатка съ занавѣсомъ, и въ ней лежитъ Периклъ на ложѣ. Подлѣ корабля лодка.

Входятъ два Матроса, одинъ служащій на кораблѣ, другой съ лодки и за тѣмъ Геликанъ.

   1 МАТ. Гдѣ же Геликанъ? только онъ и можетъ разрѣшить. А, вотъ и онъ.-- Изъ Митиленъ, господинъ, пристала лодка, и въ ней Лизимахъ, правитель; желаетъ онъ взойти на корабль. Какъ вашей милости угодно?
   ГЕЛИ. Допустить ему угодное. Позови придворныхъ.
   1 МАТ. Господа, пожалуйте.

Входятъ двое или трое Придворныхъ.

   1 ПРИ. Ты звалъ?
   ГЕЛИ. Господа, особа весьма знатная желаетъ взойти на корабль; прошу, встрѣтьте ее полюбезнѣе. (Придворные сходятъ съ матросами въ лодку.)

Придворные возвращаются съ Лизимахомъ, ею свитой и съ матросами.

   1 МАТ. Вотъ тотъ, кто можетъ разрѣшить вамъ, все, что пожелаете.
   ЛИЗИ. Здравствуйте, почтеннѣйшій господинъ! Да хранятъ васъ боги.
   ГЕЛИ. И васъ, чтобъ могли вы пережить мои лѣта и умереть, какъ я желалъ бы умереть.
   ЛИЗИ. Хорошо пожелали вы мнѣ. Чествуя на берегу Нептуна, увидалъ я прекрасный вашъ корабль, и поспѣшилъ сюда, чтобы узнать откуда вы.
   ГЕЛИ. Позвольте прежде узнать, кто вы?
   ЛИЗИ. Я правитель этого города.
   ГЕЛИ. Корабль нашъ Тирскій, и на немъ нашъ царь; три уже мѣсяца не говоритъ онъ ни съ кѣмъ, и пищу принимаетъ для продленія только горя своего.
   ЛИЗИ. Какая же причина такого разстройства его?
   ГЕЛИ. Разсказъ объ этомъ былъ бы слишкомъ длиненъ; главная -- потеря любимой жены и дочери.
   ЛИЗИ. Могу я видѣть его?
   ГЕЛИ. Можете; но безъ всякой пользы; не будетъ онъ говорить съ вами.
   ЛИЗИ. Все таки позвольте.
   ГЕЛИ. Вотъ. (Отдергиваете завѣсу.) Былъ онъ очень красивъ до ужасной ночи, до этого его доведшей.
   ЛИЗИ. Привѣтствую тебя, государь! да хранятъ тебя боги! да здравствуетъ царственный властитель!
   ГЕЛИ. Напрасно; не будетъ онъ говорить съ вами.
   1 СПУТ. Есть, многоуважаемый, у насъ въ Митиленахъ дѣвушка, которая, бьюсь объ закладъ, заставитъ говорить его.
   ЛИЗИ. Отличная мысль. Нѣтъ никакого сомнѣнія -- сладостной гармоніей своего голоса и другими обаятельными своими свойствами, она непремѣнно разшевелитъ его, пробьется въ его оглушенное, на половину заткнутое ухо. Одареннѣйшая и прекраснѣйшая всѣхъ, она теперь съ подругами своими на берегу, въ осѣняющей его рощѣ. (Говорите на ухо одному изъ своихъ спутниковъ, и тотъ уходите.)
   ГЕЛИ. Увѣряю, все безполезно; но мы не пренебрежемъ ничѣмъ, что зовется цѣлительнымъ.-- Если же такъ ужь вы добры, позвольте намъ и запастись у васъ на наше золото съѣстными припасами, и не по недостачѣ ихъ, а потому что наши поиспортились.
   ЛИЗИ. Сдѣлайте милость; за отказъ въ этомъ праведные боги послали бы на каждый нашъ колосъ по червю, и такъ наказали бы всю страну нашу.-- Но еще разъ прошу васъ, сообщить вамъ поподробнѣе причину печали царя вашего.
   ГЕЛИ. Присядемъ, разскажу вамъ все; но видите -- не даютъ.

Входятъ Господинъ изъ свиты Лизимаха и Марина съ молодой дѣвушкой.

   ЛИЗИ. А, это дѣвица, за которой посылалъ я.-- Милости просимъ, прекрасная!-- Не дурна вѣдь?
   ГЕЛИ. Красавица.
   ЛИЗИ. Такая, что, убѣдись я вполнѣ въ благородномъ ея происхожденіи, не пожелалъ бы лучшаго избранія, и бракъ мой былъ бы счастливѣйшимъ. Ждетъ тебя здѣсь, моя милая, все доброе отъ щедротъ царственнаго этого больнаго. Удастся тебѣ дивнымъ твоимъ даромъ заставить его хоть что нибудь тебѣ отвѣтить -- получишь въ награду за благодатное твое лѣкарство все, что только можешь пожелать.
   МАРИ. Употреблю все, чтобъ помочь ему; пусть только никто, кромѣ меня съ моей подругой, къ нему не приближается.
   ЛИЗИ. Отойдемъ, оставимъ ее съ нимъ, и да помогутъ ей боги!-- (Они отходятъ. Марина поетъ.) Что? обращаетъ онъ вниманіе на пѣніе твое?
   МАРИ. Нѣтъ; и не взглянулъ на насъ.
   ЛИЗИ. Слушайте, хочетъ она говорить съ нимъ.
   МАРИ. Государь! о послушай, повелитель мой --
   ПЕРИ. А!
   МАРИ. Я, государь, дѣвушка, до этого никогда еще не старавшаяся обращать на себя вниманіе, на которую глядѣли, какъ на комету, говоритъ тебѣ, государь, испытавшая горе, если вѣрно взвѣсить его съ твоимъ, твоему, можетъ быть равное. Хотя злобная судьба и унизила меня, происхожу я отъ предковъ съ могущественными царями равнявшихся; время истребило родныхъ моихъ, и сдѣлало меня рабой міра и противныхъ случайностей. (Про себя.) Готова отказаться; но что-то вспыхиваетъ на щекахъ моихъ и шепчетъ мнѣ: не уходи, пока не заговоритъ онъ.
   ПЕРИ. Судьба -- родные -- знатные родные -- моему равное!-- такъ вѣдь кажется? что сказала ты?
   МАРИ. Сказала, государь, знай ты родство мое -- не оттолкнулъ бы ты меня.
   ПЕРИ. Думаю. Прошу, взгляни еще на меня.-- Похожа ты на кого-то.-- Откуда ты родомъ? Родилась на этихъ берегахъ?
   МАРИ. Нѣтъ, и ни на какихъ берегахъ; родилась однакожь какъ всѣ люди, и то самое, чѣмъ кажусь.
   ПЕРИ. Чреватъ я горемъ, и разрѣшусь слезами. Дорогая жена моя походила на эту дѣвушку; такой была бы теперь и дочь моя: чело высокое моей царицы, ея и ростъ, и стройность тростинки, и серебристый голосъ; ея и глаза -- брилліанты въ прекраснѣйшей оправѣ; и походкой -- другая она Юнона; такъ же, кормя уши, заставляетъ она ихъ голодать, алкать, чѣмъ болѣе рѣчью ихъ насыщаетъ.-- Гдѣ живешь ты?
   МАРИ. Въ домѣ совсѣмъ мнѣ чуждомъ. Его можешь ты видѣть отсюда.
   ПЕРИ. Гдѣ же родилась ты? и какъ пріобрѣла дарованія, которыя отъ принадлежности тебѣ становятся еще прекраснѣе?
   МАРИ. Разскажи я свое прошедшее, показалось бы оно ложью, и въ разсказѣ противной.
   ПЕРИ. Прошу, разскажи; не можешь ты лгать; ты скромна, какъ правда, кажешься мнѣ дворцемъ увѣнчанной истины. Не усомнюсь я, заставлю чувства мои вѣрить и тому, что въ твоемъ разсказѣ покажется даже невозможнымъ, потому что похожа ты на ту, которую истинно любилъ я. Кто были твои близкіе? Ты вѣдь сказала, когда я, только что увидавъ, оттолкнулъ тебя, что хорошаго ты происхожденія?
   МАРИ. Сказала.
   ПЕРИ. Повѣдай же, кто твои родные. Кажется, ты говорила что испытала злобу и несправедливости, и что твои несчастія могли бы оказаться равными моимъ, еслибъ и тѣ и другія были высказаны.
   МАРИ. Нѣчто подобное говорила я, и сказала только то, что полагаю весьма вѣроятнымъ.
   ПЕРИ. Разскажи же свои. Окажутся твои хоть тысячною частью перенесеннаго мной -- ты мущина, а я страдалъ, какъ дѣвченка; но ты смотришь какъ Терпѣніе на царскихъ могилахъ, улыбкой обезсиливая отчаяніе. Кто были твои родные? Какъ лишилась ты ихъ? Твое имя, милое дитя мое? Скажи же, црошу тебя. Присядь ко мнѣ.
   МАРИ. Имя мое Марина.
   ПЕРИ. О, насмѣшка это надо мной, и ты прислана сюда какимъ нибудь гнѣвнымъ богомъ, чтобы сдѣлать меня посмѣшищемъ всего міра.
   МАРИ. Успокойся, государь, или не скажу ни слова болѣе.
   ПЕРИ. Нѣтъ, буду покоенъ. Ты не знаешь, какъ потрясла ты меня именемъ, твоимъ именемъ Марины.
   МАРИ. Имя это дано мнѣ лицемъ властительнымъ, моимъ отцомъ и царемъ.
   ПЕРИ. Какъ! дочь царская? и имя Марина?
   МАРИ. Ты сказалъ, что повѣришь мнѣ; но чтобъ не тревожить тебя болѣе, кончу этимъ.
   ПЕРИ. Плоть ты и кровь? бьются жилы твои? не волшебный ты призракъ?-- Хорошо; продолжай. Гдѣ родилась ты, и почему назвали тебя Мариной?
   МАРИ. Назвали Мариной, потому что родилась я на морѣ.
   ПЕРИ. На морѣ! кто мать?
   МАРИ. Мать моя была дочерью царя, и умерла въ то самое мгновенье какъ родилась я; это часто, рыдая, разсказывала мнѣ Лихорида, добрая моя кормилица.
   ПЕРИ. О, постой, остановись на минутку на этомъ! Рѣдчайшее это изъ сновидѣній, какимъ отуманивающій сонъ никогда не издѣвался еще такъ надъ глупыми несчастливцами; не можетъ это быть. Дочь моя схоронена.-- Но хорошо;-- гдѣ воспитывалась ты? Дослушаю твою повѣсть до конца, ни разу не прервавъ тебя.
   МАРИ. Ты сердишься; повѣрь, лучше не продолжать мнѣ.
   ПЕРИ. Повѣрю до послѣдняго слова всему, что бы ни сказала. Но позволь, какъ попала ты сюда? гдѣ воспитывалась ты?
   МАРИ. Царь, отецъ мой, оставилъ меня въ Тарзѣ; жестокій Клеонъ, съ преступной женой своей, задумали умертвить меня, пріискали гнуснаго для своего замысла исполнителя, и онъ занесъ уже на меня мечъ свой, по толпа пиратовъ спасла меня и привезла въ Митилены. По, добрый государь, чего ты отъ меня хочешь? О чемъ плачешь ты? Можетъ, ты думаешь, что обманщица я; нѣтъ, клянусь, дочь я царя Перикла, если добрый царь Периклъ существуетъ.
   ПЕРИ. Геликанъ!
   ГЕЛИ. Государь.
   ПЕРИ. Ты честный и вѣрный совѣтникъ, и во всемъ чрезвычайно мудрый, скажи мнѣ, если можешь, кто, или кѣмъ можетъ быть эта дѣвушка, заставившая меня плакать?
   ГЕЛИ. Не знаю, государь, но вотъ, правитель Митиленъ отзывается о ней съ большею похвалой.
   ЛИЗИ. Она никогда не хотѣла сказать какого она происхожденіе; когда ее о немъ спрашивали, она молча только плакала,
   ПЕРИ. О, Геликанъ, ударь меня, порань, почтенный другъ, дай почувствовать какую нибудь боль, чтобы хлынувшее на меня море радостей не залило береговъ моей смертности и не утопило меня въ блаженствѣ. О, ко мнѣ, даровавшая жизнь тому, кто даровалъ ее тебѣ; рожденная на морѣ, похороненная въ Тарзѣ, и снова найденная на морѣ!-- О Геликанъ, на колѣни, благодари боговъ такъ же громко, какъ грозящіе намъ громы: Марина это!-- Какъ звали мать твою? скажи только еще это, потому что подтвержденіе истины никогда не излишне, даже и тогда какъ спитъ всякое сомнѣніе.
   МАРИ. Прежде, прошу, скажи кто ты, государь?
   ПЕРИ. Периклъ я Тирскій; теперь только имя моей въ морѣ покоящейся царицы -- такъ какъ все доселѣ тобой повѣданное божественно правдиво,-- и будешь ты наслѣдницей царства, другою жизнью Перикла, отца твоего.
   МАРИ. И чтобъ сдѣлаться твоей дочерью, достаточно сказать, что имя моей матери было Таиса? Таиса была моей матерью, и умерла она въ самое мгновеніе моего рожденія.
   ПЕРИ. Благословляю тебя! встань, мое ты дитя! Давайте другія мнѣ одежды! Мое она, Геликанъ, рожденье; не умерла она въ Тарзѣ, какъ хотѣлось гнусному Клеону; она все тебѣ разскажетъ, когда ты преклонишь предъ ней колѣна и признаешь ее царственной моей дочерью.-- А это кто?
   ГЕЛИ. Правитель это, государь, Митиленъ; узнавъ о твоей болѣзни поспѣшилъ онъ къ намъ.
   ПЕРИ. Позволь обнять тебя. Давайте жь другія одежды; не красивъ я въ этомъ нарядѣ. О небо, благослови дочь мою!-- Но, слышите! какая это музыка? Скажи Геликану, разскажи ему, моя Марина, все отъ слова до слова, потому что кажется онъ все еще сомнѣвается въ несомнѣнности, что ты дочь моя.-- Но что это за музыка?
   ГЕЛИ. Не слышу я, государь, никакой.
   ПЕРИ. Никакой? Музыка это сферъ! слушай, моя Марина.
   ЛИЗИ. Не хорошо противорѣчить ему; соглашайтесь.
   ПЕРИ. Дивные звуки! Слышите?
   ЛИЗИ. Музыку? Слышу, государь --
   ПЕРИ. Божественная музыка. Нудитъ она меня слушать, а тяжелый сонъ налегаетъ на вѣки; дайте соснуть мнѣ. (Засыпаетъ.)
   ЛИЗИ. Подложите подушку ему подъ голову, и оставимъ его всѣ. (Задергиваютъ завѣса) -- Ну, друзья-товарищи, сбудется, что предполагаю -- не забуду я васъ. (Уходятъ)
   

СЦЕНА 2.

Тамъ же.

Периклъ спитъ, и во снѣ является ему Діана.

   ДІАН. Храмъ мой въ Эфесѣ; спѣши туда, и принеси на алтарѣ моемъ жертву. Тамъ, когда дѣвственныя мои жрицы соберутся, повѣдай иродъ лицемъ всего народа, какъ на морѣ лишился ты жены своей; чтобы оплакать свои и своей дочери несчастія, призови ихъ снова къ жизни разсказомъ. Исполни мое требованіе, или оставайся несчастнымъ. Исполни, и будешь счастливъ, клянусь серебрянымъ моимъ лукомъ. Проснись, и разскажи сонъ свой. (Исчезаетъ.)
   ПЕРИ. Діана небесная, богиня серебристая, исполню я твое велѣнье.-- Геликанъ!

Входятъ Лизимахъ, Геликанъ и Марина.

   ГЕЛИ. Государь.
   ПЕРИ. Думалъ я ѣхать въ Тарзъ, чтобъ наказать негостепріимнаго Клеона; но долженъ прежде совершить другое дѣло: поверните надмѣвающіеся паруса наши къ Эфесу; для чего -- сообщу вамъ послѣ.-- (Лизимаху) Позволишь ты отдохнуть намъ на берегу твоемъ, и запастись за наше золото всѣмъ, что намъ нужно?
   ЛИЗИ. Съ величайшимъ удовольствіемъ; будетъ и у меня, когда вы выйдете на берегъ, къ тебѣ просьба.
   ПЕРИ. И не получишь отказа, еслибъ даже посватался за дочь мою; ты былъ вѣдь, кажется, очень добръ къ ней.
   ЛИЗИ. Обопритесь на мою, государь, руку.
   ПЕРИ. Идемъ, Марина. (Уходятъ.)

Входитъ Говеръ.

   ГОВ. Песокъ въ часахъ нашихъ почти что вытекъ; еще не много, и конецъ. Прошу, какъ послѣдней милости, потому что такая съ вашей стороны снисходительность облегчитъ меня,-- вообразите разомъ какими представленіями, пиршествами, зрѣлищами, музыкальными и пѣвческими потѣхами угощалъ царя правитель Митиленъ. Онъ такъ успѣлъ, что прекрасная Марина обѣщана ему въ супруги, но только за принесеніемъ Перикломъ жертвы предписанной Діаной. Дорогу ихъ туда вы позволите пропустить совершенно. Паруса наполнились крылатой быстротой, и все шло, какъ хотѣлось. Вы сейчасъ увидите храмъ въ Эфесѣ, и передъ нимъ нашего царя со всѣми его спутниками. Если онъ могъ прибить сюда такъ скоро, такъ это благодаря только вашему воображенію. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА 3.

Храмъ Діаны въ Эфесъ; Таиса стоитъ передъ алтаремъ, какъ верховная жрица; по обѣимъ сторонамъ Весталки; Церимонъ и жители Эфеса.

Входятъ Периклъ съ своей свитой, Лизимахъ, Геликанъ, Марина и Дама.

   ПЕРИ. Слава тебѣ, Діана! исполняя мудрое твое велѣніе, объявляю я здѣсь, что царь я Тира, что, выпугнутый изъ страны моей, женился я въ Пентаполисѣ на прекрасной Таисѣ. На морѣ, на родильномъ ложѣ умерла она, но давъ жизнь дѣвочкѣ, названной Мариной, которая, о богиня, и доселѣ носитъ еще твою серебристую одежду. Воспитывалась она въ Тарзѣ у Клеона, и онъ, когда минуло ей четырнадцать лѣтъ, задумалъ убить ее, но благодатныя звѣзды привели ее въ Митилены и на нашъ корабль, когда мы пристали къ ихъ берегу, и тутъ совершенно ясныя ея воспоминанія обнаружили, что дочь она моя.
   ТАИС. Голосъ и лице!-- Ты, ты -- О царственный Периклъ! (лишается чувствъ.)
   ПЕРИ. Что съ этой женщиной? умираетъ она. Помогите, господа!
   ЦЕРИ. Сказалъ ты, государь, передъ алтаремъ Діаны правду -- жена это твоя.
   ПЕРИ. Нѣтъ, почтенный. Я самъ, этими самыми руками перебросилъ ее черезъ бортъ.
   ЦЕРИ. Близь этого, ручаюсь, берега.
   ПЕРИ. Да.
   ЦЕРИ. Взгляни же на нее.-- О, это только отъ чрезмѣрной вѣдь радости.-- Рано, бурнымъ утромъ была она выброшена на этотъ берегъ. Я вскрылъ гробъ и нашелъ въ немъ драгоцѣнныя украшенія, призвалъ ее снова къ жизни, и помѣстилъ сюда, въ храмъ Діаны.
   ПЕРИ. Можете украшенія-то показать мнѣ?
   ЦЕРИ. Покажу въ моемъ домѣ, куда приглашаю васъ. Смотрите, пришла ужь Таиса въ себя.
   ТАИС. О, дайте мнѣ взглянуть на него! Еслибъ не былъ онъ моимъ, не склонилъ бы святой мой санъ къ моей страсти своевольнаго уха; обуздалъ бы напротивъ ее, глазамъ на зло. О, государь, Периклъ вѣдь ты? Какъ онъ говоришь ты, и такъ схожъ ты съ нимъ. Не упоминалъ ты о бурѣ, рожденьи, смерти? ПЕРИ. Голосъ покойной Таисы!
   ТАИС. Эта Таиса -- я, мнимо- умершая, въ море брошенная.
   ПЕРИ. Безсмертная Діана!
   ТАИСА. Теперь совсѣмъ узнала я тебя. Когда мы со слезами уѣзжали изъ Пентаполиса, царь, отецъ мой, далъ тебѣ это кольцо. (Показываетъ его.)
   ПЕРИ. Это, это; довольно, боги! теперешняя ваша благость дѣлаетъ всѣ мои прошедшія бѣдствія бездѣлками; хорошо сдѣлали-бъ вы, еслибъ дали мнѣ возможность, коснувшись устъ ея, растаять, и не быть болѣе зримымъ. О, приди жь, схоронись во второй разъ въ этихъ объятіяхъ.
   МАРИ. Сердце мое рвется въ грудь моей матери. (Становится переда Таисой на колѣни.)
   ПЕРИ. Смотри, кто склоняетъ передъ тобой колѣни. Плоть отъ твоей плоти, Таиса; твое бремя на морѣ, Мариной названное, потому что на немъ ты сложила его.
   ТАИС. Благословляю тебя, дитя мое!
   ГЕЛИ. Привѣтствую тебя, царица моя!
   ТАИС. Тебя я не знаю.
   ПЕРИ. Говорилъ я тебѣ, что, бѣжавъ изъ Тира, оставилъ я въ немъ стараго намѣстника. Можешь вспомнить имя его? Часто вѣдь называлъ я его.
   ТАИС. Такъ Геликанъ это.
   ПЕРИ. Новое доказательство!-- Обними же его, дорогая Таиса, онъ это. Теперь сгараю я нетерпѣніемъ узнать какъ нашли тебя, какъ возвратили къ жизни, и кого, кромѣ боговъ, долженъ я благодарить за такое чудо.
   ТАИС. Добрѣйшаго Церимона, мой государь; черезъ нея проявили боги свое могущество; онъ можетъ разсказать тебѣ все, до мельчайшихъ подробностей.
   ПЕРИ. Почтенный старецъ, не могутъ боги имѣть смертнаго служителя, болѣе тебя богу подобнаго. Скажи, какъ возвратилъ ты эту усопшую царицу къ жизни?
   ЦЕРИ. Скажу, государь; но прежде, прошу васъ ко мнѣ въ домъ Тамъ покажу я вамъ все, что нашелъ при ней; объясню и ея нахожденіе здѣсь, въ этомъ храмѣ; не пропущу ничего.
   ПЕРИ. Благословляю тебя, чистѣйшая Діана, за сонъ, тобой ниспосланный, и принесу ночныя тебѣ жертвы!-- Таиса, это вотъ женихь твоей дочери, и будетъ онъ ея мужемъ въ Пентаполисѣ. А теперь подстригу я это, такой зловѣщій видъ придававшее мнѣ украшеніе; приправлю къ брачному твоему торжеству и это, четырнадцать лѣтъ никакой бритвы не знавшее.
   ТАИС. Но у Церимона есть вполнѣ достовѣрное письмо. Умеръ, государь, отецъ мой.
   ПЕРИ. Да сдѣлаетъ же его небо звѣздой своей! И все таки царица моя, тамъ отпразднуемъ мы бракъ ихъ; въ этомъ царствѣ проведемъ мы и остатокъ дней нашихъ; сынъ же и дочь будутъ царить въ Тирѣ.-- Почтенный Церимонъ, мы затянули нашу жажду услышать остальное, не досказанное.-- Веди, добрѣйшій. (Уходятъ)
   

Входитъ Говеръ.

   ГОВ. Въ Антіохѣ и его дочери вы видѣли, какъ чудовищное сладострастіе получаетъ должное и справедливое возмездіе. Периклъ, его царица и дочь показали вамъ, что добродѣтель, какъ бы ни злобствовала, ни свирѣпствовала судьба, избѣгаетъ гибели, и, руководимая небомъ, увѣнчивается наконецъ счастіемъ. Геликанъ представилъ вамъ образецъ правды, чести, и вѣрности, а почтенный Церимонъ -- доблесть соединеннаго съ благотворительностью знанія.-- Что же касается до преступнаго Клеона и жены его, когда молва о проклятомъ ихъ дѣлѣ и свѣтлой славѣ Перикла распространилась -- народъ разсвирѣпѣлъ до того, что сжегъ ихъ со всѣмъ ихъ отродьемъ въ ихъ собственномъ дворцѣ. Вотъ какъ было богамъ угодно покарать ихъ за убійство, если и не свершенное, такъ задуманное. Въ надеждѣ и въ будущемъ на ваше терпѣніе, желаю вамъ новаго удовольствія. Симъ піеса наша и кончается.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru