Шекспир Вильям
Антоний и Клеопатра

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

АНТОНІЙ И КЛЕОПАТРА.

Трагедія въ 5-ти дѣйствіяхъ Шекспира.

Переведена и приспособлена для постановки на сцену
С. А. Юрьевымъ.

Главнымъ Управленіемъ по дѣламъ печати къ представленію дозволено 26 сентября 1879 г.

Театрально-литературнымъ комитетомъ къ представленію на сценѣ одобрено 1 октября 1879 года.

   

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

   Маркъ Антоній. Октавій Цезарь. Маркъ Эмилій Лепидъ. Тріумвиры.
   Домицій Энобарбъ. Винтидій. Эросъ. Скаръ. Дерцетъ. Деметрій. Филонъ. Сторонники Антонія.
   Меценатъ. Агриппа. Долабелла. Прокулей. Тирей. Галлъ. Сторонники Цезаря.
   Канидій, вождь въ войскѣ Антонія.
   Евфроній, посолъ отъ Антонія къ Цезарю.
   Аликсасъ.
   Мардіанъ. Семевкъ. Діомедъ. Придворные Клеопатры.
   Предсказатель.
   Крестьянинъ.
   Клеопатра, царица Египта.
   Октавія, сестра Цезаря и жена Антонія.
   Харміана.
   Ира.
   Вожди, воины, вѣстники и свита.
   

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Александрія. Комната во дворцѣ Клеопатры.

ЯВЛЕНІЕ I.

Деметрій и Филонъ входятъ. Потомъ Антоній и Клеопатра.

Филонъ.

   Нѣтъ, это любовное сумасбродство нашего полководца вышло изъ границъ, перешло всякую мѣру. Его геройскія очи огнемъ горѣли надъ рядами воиновъ, надъ грозными легіонами, точно очи бога Марса, закованнаго въ мѣдь, а теперь? Теперь они рабы, благоговѣйно взираютъ на смуглый лобъ Египтянки, не смѣя оторваться отъ него. А его стальное сердце, которое среди битвъ такъ билось въ его груди, что лопались пряжки его панцыря, теперь это сердце отказалось отъ самаго себя; оно обратилось въ опахало, въ раздувальный мѣхъ, чтобы прохлаждать сладострастный жаръ коричневой вѣдьмы. Вонъ, смотри на нихъ, идутъ сюда; третья колонна, на которую опирается вселенная, обратилась въ шута прелестницы. Полюбуйся. (Трубы. Входятъ Антоній и Клеопатра, окруженные свитою и евнухами, которые прохлаждаютъ ихъ, махая опахалами.)
   

Клеопатра.

   Если твоя любовь -- дѣйствительно любовь, скажи мнѣ, какъ велика она?
   

Антоній.

   Ничтожна и жалка любовь, если можно ее измѣрить.
   

Клеопатра.

   Я хочу знать ея границы.
   

Антоній.

   Создай для этого новую землю и новое небо. (вѣстникъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже и вѣстникъ.

Вѣстникъ.

   Извѣстія изъ Рима, повелитель.
   

Антоній.

   Не мучь меня, говори короче.
   

Клеопатра.

   Нѣтъ, слушай ихъ Антоній, слушай. Можетъ быть гнѣвается Фульвія; или, можетъ быть, кто-жъ это знаетъ? Цезарь, съ невыросшей еще бородкой, шлетъ тебѣ грозное повѣленіе: сдѣлай то и это: покори мнѣ это царство, освободи другое. Исполняй немедленно, подъ опасеніемъ прогнѣвать меня.
   

Антоній.

   Какъ такъ, моя милая?
   

Клеопатра.

   Можетъ быть. Нѣтъ, не можетъ быть, а такъ оно и есть, ты не долженъ здѣсь оставаться больше: Цезарь приказываетъ явиться къ нему. Слушайся Антоній, слушайся, ты не можешь не послушаться! Гдѣ бранное письмо Фульвіи, нѣтъ -- цезаря. Можетъ быть обоихъ? Позови пословъ. Клянусь царствомъ моимъ, ты краснѣешь Антоній, и эта краска, или краска рабскаго страха передъ Цезаремъ, или смущеніе и стыдъ при одной мысли о крикѣ и брани, съ какими встрѣтитъ тебя Фульвія, твоя жена. Пословъ сюда!
   

Антоній.

   Утопись въ Тибрѣ Римъ, лопайтесь своды царства! Моя вселенная- здѣсь. Престолы -- пыль и прахъ, а грязная земля питаетъ и людей и животныхъ; благородство жизни только вотъ въ чемъ: (цѣлуетъ Клеопатру.) Этимъ сіяютъ два свѣтила, которымъ нѣтъ равныхъ на землѣ.
   

Клеопатра.

   Какая ложь! Если ты не любилъ Фульвіи, зачѣмъ же ты женился на ней? Я только кажусь одураченной, а на самомъ дѣлѣ я не обманываюсь! Антоній всегда останется Антоніемъ.
   

Антоній.

   Когда имъ владѣютъ чары Клеопатры. Но полно, не будемъ тратить сладостныхъ минутъ любви на эти горькія упреки! Каждое мгновенье должно быть посвящено новому наслажденью. Какъ проведемъ мы нынѣшнюю ночь?
   

Клеопатра.

   Выслушай пословъ.
   

Антоній.

   Ну, полно, сварливая царица! Все пристало къ тебѣ, все въ тебѣ прелестно: и гнѣвъ, и смѣхъ, и слезы! Всякое страстное движеніе твое неотразимо обаятельно. Будемъ съ тобой одни сегодня ночью бродить по городу и наблюдать какъ живетъ и тѣшится народъ. Ты этого вчера желала. Пойдемъ. А вы не надоѣдайте намъ! (Уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Диметрій и Филопъ.

Деметрій.

   Какъ? И до того ни во что не ставитъ онъ Цезаря?
   

Филонъ.

   Да, когда онъ не Антоній. Въ такія минуты исчезаетъ вся его доблесть, все чѣмъ онъ Долженъ бы былъ ежеминутно украшаться.
   

Деметрій.

   Какъ это жаль! Какъ грустно, что онъ самъ подтверждаетъ ту ложь, которую распускаетъ про него въ Римѣ обычно лживая, пошлая молва! Надѣюсь, что завтра найду его другимъ.
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Входятъ Энобарбъ, Харміана, Ира, Аликсасъ и Предсказатель.

Харміана.

   Дорогой мой Алексасъ, сладостный мой Алексасъ, ни съ чѣмъ несравнимый Алексасъ, эссенція ты всего лучшаго Алексасъ, скажи, гдѣ предсказатель, котораго ты такъ выхвалялъ царицѣ? Какъ бы мнѣ найти человѣка, который бы принималъ за лавры рога на своей головѣ.
   

Алексасъ.

   Предсказатель!
   

Предсказатель.

   Что вамъ нужно отъ меня?
   

Харміана.

   Такъ это онъ? Это ты знаешь все на свѣтѣ.
   

Предсказатель.

   Да, я кое что умѣю прочесть въ свиткѣ безконечныхъ таинствъ природы.
   

Алексасъ.

   Покажи ему твою руку.
   

Харміана.

   Подари меня счастьемъ.
   

Предсказатель.

   Не я его строю, я только предусматриваю.
   

Харміана.

   Ахъ, предусмотри мнѣ его.
   

Предсказатель.

   Ты переживешь царицу, которой служимъ.
   

Харміана.

   Прекрасно, да, моя жизнь мнѣ милѣе фигъ.
   

Предсказатель.

   Ты до сихъ поръ была счастливѣе, чѣмъ будетъ впередъ.
   

Харміана.

   Ступай прочь, шутъ, я только потому тебѣ прощаю, что ты не колдунъ. Предсказывай теперь Ирѣ.
   

Алексасъ.

   Мы всѣ хотимъ знать, что съ нами будетъ.
   

Энобарбъ.

   А съ нами вечеромъ сегодня будетъ, что мы мертвецки напьемся и растянемся въ постеляхъ.
   

Предсказатель.

   Судьба ваша одинакова.
   

Ира.

   Какъ одинакова? Говори яснѣе.
   

Предсказатель.

   Больше не скажу ни слова.
   

Ира.

   Какъ! Неужели я небуду и на вершокъ счастливѣе ея?
   

Харміана.

   Теперь Твоя очередь, Алексасъ. О, милостивая Изида, сдѣлай такъ, чтобы онъ женился на калекѣ хромоногой, потомъ чтобъ она скоро умерла, а потомъ чтобъ онъ женился на такой, которая уродливѣе первой, а потомъ на такой, которая хуже второй, а потомъ на такой, которая хуже и третьей и такъ далѣе, и такъ далѣе, до тѣхъ поръ пока онъ не женится на такой, отъ которой бы онъ отправился ужъ въ могилу.-- О, милосердная Изида, исполни эту мольбу мою, а тамъ пожалуй отказывай мнѣ уже во всемъ.
   

Ира.

   Услышь, услышь ты наше моленье! Тяжело видѣть хорошаго человѣка мужемъ дурной женщины; каково же видѣть такаго, какъ онъ, мужемъ честной, хорошей женщины! Будь правосудна Изида и награди его тѣмъ, чего онъ стоитъ.
   

Харміана.

   Да будетъ такъ.
   

Алексасъ.

   Каковы? Если бы отъ ихъ воли зависѣло приставить мнѣ рога, право, не задумались-бы они ни на минуту.
   

Энобарбъ.

   Тише, Антоній.
   

Харміана.

   Нѣтъ -- не Антоній, а царица.
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣже и Клеопатра

Клеопатра.

   Не видали-ль Антонія?
   

Энобарбъ.

   Нѣтъ.
   

Клеопатра.

   Былъ онъ здѣсь?
   

Харміана.

   Нѣтъ, не былъ.
   

Клеопатра.

   Былъ онъ такъ веселъ, и вдругъ -- охватила его мысль объ Римѣ! Энобарбъ.
   

Энобарбъ.

   Что угодно, царица?
   

Клеопатра.

   Сыщи и приведи его ко мнѣ. Алексасъ?
   

Алексасъ.

   Я здѣсь, царица. А вотъ и благородный Антоній.
   

Клеопатра.

   Не хочу его видѣть, идите за мной. (Уходятъ: Клеопатра, Энобарбъ, Алексасъ, Ира, Харміана и.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Антоній, Вѣстникъ и свита входятъ.

Вѣстникъ.

   Твоя жена, Фульвія, первая вышла въ поле.
   

Антоній.

   На битву съ братомъ моимъ.
   

Вѣстникъ.

   Но все это скоро кончилось. Потокъ времени соединилъ ихъ обоихъ противъ Цезаря, который разбилъ ихъ въ первомъ сраженіи, и выгналъ изъ Италіи.
   

Антоній.

   Продолжай, продолжай, высказывай мнѣ самое дурное.
   

Вѣстникъ.

   Но, полководецъ, дурныя вѣсти губятъ и вѣстника.
   

Антоній.

   Да, если вѣстникъ имѣетъ дѣло съ дуракомъ или трусомъ. Далѣе. Но для меня правда, еслибъ даже въ ней заключалась самая смерть, дороже, чѣмъ гнусная лесть.
   

Вѣстникъ.

   Лабіенъ, и это самое дурное извѣстіе, покорилъ Азію до самаго Ефрата. Его побѣдоносныя знамена развѣваются уже надъ Сиріей, Лидіей, Іопіей между тѣмъ какъ...
   

Антоній.

   Антоній, хочешь ты сказать...
   

Вѣстникъ.

   О, повелитель!
   

Антоній.

   Говори смѣло, не смягчай то, что говорятъ въ Римѣ, говори о Клеопатрѣ такъ, какъ объ ней говорятъ, ругай меня словами Фульвіи, брани мою слабость съ полною свободой, изображай ее со всею силою ненависти и правды. Если насъ не освѣжаетъ вѣтеръ, мы способны порождать одни только дурныя травы. Брань насъ очищаетъ. Прощай теперь.
   

Вѣстникъ.

   Съ твоего соизволенія. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Антоній и свита.

Антоній,

   Какія вѣсти изъ Сикіона? Говорите.
   

1-й изъ свиты.

   Вѣстникъ изъ Сикіона? Гдѣ онъ?
   

2-й изъ свиты.

   Онъ ждетъ твоего приказанія войти.
   

Антоній.

   Зовите. (Уходятъ за вѣстникомъ.) Я долженъ разорвать крѣпкія оковы Египта, не то погибну отъ этой любви. (Входитъ вѣстникъ изъ Сикіона.) Что скажешь?
   

Вѣстникъ.

   Твоя жена Фульвія умерла.
   

Антоній.

   Гдѣ?
   

Вѣстникъ.

   Въ Сикіонѣ, повелитель. О ея болѣзни и о другомъ болѣе важнѣйшемъ говоритъ это письмо.
   

Антоній.

   Уйдите. (Вѣстникъ и свита уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Антоній (одинъ).

   Великій духъ покинулъ землю, но... вѣдь я этого самъ хотѣлъ. Какъ часто мы съ презрѣніемъ отбрасываемъ то, что послѣ хочемъ воротить. Блаженство, которымъ мы наслаждаемся, часто становится приторнымъ и обращается въ противное. Вотъ, умерла Фульвія, и стала хороша. Съ какою бы радостью протянулъ я ей теперь ту руку, которая была грозой для нея. Бѣжать я долженъ отъ этой волшебницы. Тысячу бѣдъ, страшнѣе этихъ, породитъ моя праздность. Ге! Энобарбъ!
   

ЯВЛЕНІЕ IX

Антоній и Энобарбъ.

Энобарбъ.

   Что угодно, повелитель?
   

Антоній.

   Хочу бѣжать отсюда, какъ можно скорѣе.
   

Энобарбъ.

   Боги! Да мы переморимъ всѣхъ нашихъ женщинъ. Ты видишь, какъ убійственна для нихъ даже холодность наша, а если уйдемъ -- не жить имъ больше.
   

Антоній.

   Необходимо намъ уѣхать.
   

Энобарбъ.

   Ну, если необходимо, такъ пусть умираютъ. Съ Клеопатрой ужъ дѣло кончено; отъ одного такого намека въ мигъ ее се станетъ. Я видѣлъ, какъ она двадцать разъ умирала отъ причинъ гораздо ничтожнѣе этой.
   

Антоній.

   О! Какъ она хитра!
   

Энобарбъ.

   Нисколько... Ея страсти сотканы изъ тончайшихъ нитей чистѣйшей любви: грудь ея трепещетъ, на глазахъ слезы. Нѣтъ, это не вздохи, это не слезы, а бури великія -- это проливные дожди. Нѣтъ въ ней притворства, нѣтъ. А если это притворство, такъ она перещеголяла Юпитера умѣньемъ проливать цѣлые ливни.
   

Антоній.

   О! Если бы я никогда не видалъ ея!
   

Энобарбъ.

   Въ такомъ случаѣ, повелитель, ты не видалъ бы самаго лучшаго изъ созданій, и безполезно бы ходилъ за предѣлы Италіи.
   

Антоній.

   Фульвія умерла.
   

Энобарбъ.

   Повелитель!
   

Антоній.

   Фульвія умерла.
   

Энобарбъ.

   Фульвія?
   

Антоній.

   Да, умерла. Такъ приноси скорѣй благодарственную жертву богамъ.
   

Энобарбъ.

   Вотъ, если бы кромѣ Фульвіи не было женщинъ на свѣтѣ, было бы въ самомъ дѣлѣ плохо.
   

Антоній.

   Дѣло, которое затѣяла она въ государствѣ, не терпитъ моего отсутствія.
   

Энобарбъ.

   Дѣло, которое затѣялъ ты здѣсь, также не терпитъ твоего отсутствія, особенно дѣло съ Клеопатрой, которая только тобою и живетъ.
   

Антоній.

   Довольно, перестань шутить, иди и объяви вождямъ мое рѣшеніе. Я объясню царицѣ, почему ухожу отсюда и объясню ей такъ, что она согласится на мой отъѣздъ. Не одна смерть Фульвіи, но и другая настоятельная надобность зоветъ меня отсюда. Римскіе друзья мои письменно требуютъ моего присутствія тамъ. Секстъ Помпей объявилъ войну Цезарю и овладѣлъ уже моремъ. Измѣнчивый народъ, который даритъ своею любовью великаго дѣятеля только до тѣхъ поръ, пока не кончено его дѣло, переноситъ уже то. что совершено великимъ Помпеемъ, на его сына, и этотъ сынъ Помпея, уже богатый славою и властію, поднимается еще выше своимъ мужествомъ и своею силою и становится первымъ изъ вождей. Если не остановить его полета -- гибель цѣлому міру. Тамъ зародилось много змѣй, они пока еще безъ яда; поди и объяви моимъ вождямъ мою волю: хочу какъ можно скорѣй отсюда уѣхать.
   

Энобарбъ.

   Исполню, повелитель. (Оба уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Входятъ Клеопатра, Харміана и Алексасъ.

Клеопатра.

   Гдѣ онъ?
   

Харміана.

   Съ тѣхъ поръ я его не видала.
   

Клеопатра (Алексасу).

   Узнай, гдѣ онъ, съ кѣмъ онъ, что дѣлаетъ? Помни: я тебя не посылала. Если онъ печаленъ, скажи, что я пляшу: если веселъ, скажи, что я занемогла. Иди, скорѣе возвращайся. (Алексасъ уходитъ.)
   

Харміана.

   Царица, позволь мнѣ сказать, если любовь его заснула, ты этимъ не можетъ пробудить ее.
   

Клеопатра.

   Что же мнѣ дѣлать? Чего же я не дѣлала?
   

Харміана.

   Ни въ чемъ ему не противорѣчь, уступай во всемъ.
   

Клеопатра.

   Глупая, да это самый вѣрный путь, чтобъ лишиться его.
   

Харміана.

   Ради боговъ не выводи его изъ терпѣнья, скоро начинаемъ мы ненавидѣть то, что мучитъ и пугаетъ насъ. (Входитъ Антоній.) Вотъ онъ самъ.
   

ЯВЛЕНІЕ XI.

Тѣже и Антоній.

Клеопатра.

   Какая тоска!-- Я больна!
   

Антоній.

   Какъ тяжело высказать ей то, на что я рѣшился.
   

Клеопатра.

   Ахъ, Харміана, помоги. Я падаю. Помоги. Нѣтъ не можетъ это долго длиться; невынесетъ моя природа.
   

Антоній.

   Дорогая царица!
   

Клеопатра.

   Нѣтъ, не подходи ко мнѣ близко.
   

Антоній.

   Что съ тобою?
   

Клеопатра.

   Вижу, вижу, въ твоихъ глазахъ сіяетъ радостная для тебя вѣсть!... Что говорить твоя законная супруга? Скорѣй, скорѣй бѣги отсюда! Она вѣдь не позволяла тебѣ здѣсь быть. Она не должна смѣть сказать, что я тебя здѣсь держу. Да какую-жъ власть имѣю я надъ тобой? Вѣдь ты собственность ея.
   

Антоній.

   Знаютъ боги...
   

Клеопатра.

   О! никогда ни одна царица не была такъ обманута, какъ я! А все таки съ самаго начала я уже видѣла твою ложь.
   

Антоній.

   Клеопатра...
   

Клеопатра.

   А что хе! Должна я вѣрить, что ты мой, и вѣренъ мнѣ! Вѣдь ты также потрясалъ всѣ престолы боговъ твоими клятвами въ вѣрности Фульвіи, когда на ней женился -- и измѣнилъ ей. Не чудовищно-ли, легкомысленно и глупо вѣрить такимъ клятвамъ въ ту самую минуту, какъ клянутся.
   

Антоній.

   Дорогая сердцу моему царица!
   

Клеопатра.

   Нѣтъ, не раскрашивай ложными красками твоего бѣгства отъ меня! Скажи просто: прощай и уходи. Когда ты молилъ меня о позволеніи остаться здѣсь, могъ ты все говорить, но ты тогда не вымолвилъ и слова о своемъ отъѣздѣ... Тогда вѣчность была на моихъ устахъ и въ моихъ взорахъ, тогда блаженство витало на моемъ челѣ, тогда было во мнѣ все блаженственно!... Такова я теперь; но ты, ты величайшій полководецъ міра, ты сталъ величайшимъ лжецомъ.
   

Антоній.

   Царица!
   

Клеопатра.

   О, если бы у меня была твоя сила, я бы показала, что есть сердца и въ Египтѣ.
   

Антоній

   Да выслушай же меня. Жестокая и строгая необходимость вызываетъ меня отсюда на короткое время; по сердце мое остается здѣсь твоею собственностью. Въ Италіи сверкаютъ мечи междоусобія. Секстъ Помпей подходитъ уже къ Риму. Раздоръ равно могучихъ властелиновъ породилъ страшную опасность. Сильные привлекаютъ къ себѣ и тѣхъ, кто ихъ ненавидѣлъ прежде. Изгнанный Помпей, окруженный славою своего отца, вкрадывается въ сердца всѣхъ недовольныхъ, а такихъ много, очень много, и заболѣвшіе отъ продолжительнаго мира ищутъ себѣ изцѣленія въ отчаянномъ переворотѣ. Но есть, есть и еще причина моему отъѣзду, причина побуждающая меня на продолжительный отъѣздъ, причина, совершенно, частная. Она должна тебя успокоить. Умерла Фульвія.
   

Клеопатра.

   Если мои года не оградили меня отъ глупости, такъ отъ ребячества избавили навѣрно. Развѣ Фульвія можетъ умереть?
   

Антоній.

   Умерла. Вотъ возьми и въ часъ большаго досуга посмотри, что натворила она. А самое лучшее то, что ты узнаешь, когда и гдѣ умерла она.
   

Клеопатра.

   О, лживая любовь! Гдѣ же фіалы, которые ты долженъ бы былъ наполнить твоими слезами объ ней? Вижу я, вижу, судя по смерти Фульвіи, какъ отзовется въ твоемъ сердцѣ и моя смерть!
   

Антоній.

   Ну, полно, перестань! Выслушай какія планы создались въ головѣ моей. Отъ тебя, отъ твоего рѣшенія, будетъ зависѣть, приведу-ли ихъ въ исполненіе, или нѣтъ. Клянусь огнемъ, оживляющимъ илъ священнаго Нила, ухожу отсюда твоимъ героемъ, твоимъ слугой: захочешь -- объявлю войну, захочешь -- заключу миръ.
   

Клеопатра.

   Скорѣе расшнуруй меня, Харміана. Нѣтъ, оставь. Дурнота моя проходитъ, то начинается снова, точь въ точь, какъ любовь Антонія.
   

Антоній.

   Перестань, мое сокровище! Вѣрь этой любви, она выдержитъ какое угодно испытаніе.
   

Клеопатра.

   Сужу по любви твоей къ Фульвіи -- ты ей тоже говорилъ. Прошу тебя, отвернись отъ меня и поплачь объ ней, а потомъ оборотись ко мнѣ и прощаясь скажи: это слезы о Египтѣ. Розыграй сцену милаго притворства и съумѣй заставить вѣрить въ ея искренность.
   

Антоній.

   Ты, наконецъ, разсердишь меня. Довольно!
   

Клеопатра.

   Могъ бы ты начать искуснѣе; впрочемъ и это не дурно.
   

Антоній.

   Клянусь моимъ мечемъ.....
   

Клеопатра.

   И щитомъ. Вотъ, такъ. Очень хорошо. Впрочемъ, можно сыграть и лучше. Харміана, не правда ли, какъ этотъ гнѣвъ идетъ въ лицу Римскаго геркулеса.
   

Антоній.

   Я ухожу царица.
   

Клеопатра.

   О, образцево! Воспитанный господинъ, позволь сказать одно слово: мы должны разстаться; нѣтъ, не то... мы когда-то любили другъ друга... нѣтъ и не то, все это тебѣ хорошо извѣстно. Что такое хотѣла я сказать? Моя память точь въ точь -- Антоній: и я забыта...
   

Антоній.

   Не будь безразсудство твоимъ невольникомъ, я бы могъ принять тебя за воплощеніе безразсудства.
   

Клеопатра.

   Ахъ, неумно и безумно носить безразсудство въ своей душѣ, оно такъ мучительно сжимаетъ сердце, такъ и давитъ. Но. милый другъ мой, прости мнѣ. Непріятно для тебя мое безразсудство; но для меня въ немъ смерть. Тебя зоветъ честь; не обращай вниманія на мое безуміе и да будутъ съ тобой боги. Да увѣнчаютъ тебя побѣдные лавры, и легкій успѣхъ да очищаетъ передъ тобой путь.
   

Антоній.

   Идемъ. Наше разставанье -- не раставанье. Царствуя здѣсь, ты все-таки будешь со мною, и я, удаляясь отъ тебя, буду оставаться съ тобою. Идемъ. (Клеопатра и Антоній уходятъ.)
   

СЦЕНА II.

Римъ. Комната въ домѣ Цезаря.

ЯВЛЕНІЕ I.

Октавій, Цезарь и Лепидъ.

Цезарь.

   Вотъ ты видишь, Лепидъ, что Цезарь не любитъ великаго своего соперника, не вслѣдствіе врожденной къ нему ненависти. Мнѣ пишутъ изъ Египта, что онъ занимается тамъ только тѣмъ, что ловитъ рыбу, пьетъ, проматываетъ ночи въ шумныхъ оргіяхъ. Онъ мужъ на столько же, на сколько Клеопатра -- мужчина, и вдова Птоломея -- не болѣе его женщина. Онъ почти забылъ, что есть у него товарищи; онъ -- собраніе всѣхъ недостатковъ и пороковъ, какіе только могутъ быть въ человѣкѣ.
   

Лепидъ.

   Я все-таки думаю, что дурное въ немъ не въ силахъ затмить то, что въ немъ хорошо. Его недостатки какъ звѣзды, которыя сверкаютъ тѣмъ ярче, чѣмъ темнѣе ночь кругомъ; они екорѣе врождены въ его природу, чѣмъ пріобрѣтены имъ, скорѣе инстинктивно -- невольны, чѣмъ сознательны.
   

Цезарь.

   Ты очень ужъ снисходителенъ, Лепидъ. Не будемъ думать, допустимъ, что простительно нѣжиться на ложѣ Птоломея, платить царствами за минутныя наслажденія, состязаться въ пьянствѣ съ рабами, и среди бѣлаго дня шататься по улицамъ, братаясь съ грязною чернью. Допустимъ, что все это ничего, хотя не понимаю, какимъ образомъ все это можетъ не унижать его; но какъ же можно простить Антонію его позорное легкомысліе, когда оно на насъ лежитъ такимъ же тяжелымъ бременемъ? За то, что онъ губитъ свое время въ безпутномъ развратѣ, онъ заплатитъ пресыщеніемъ и сухоткой; но за то онъ не хочетъ слышать трубъ войны, отрывающихъ его отъ пустыхъ забавъ, за то, что этимъ губитъ онъ и себя и насъ, нельзя же не бранить его, не бранить его какъ мальчишку, который возмужавъ остался тѣмъ же мальчишкой и жертвуетъ опытомъ опытному наслажденью, и смѣется надъ разумомъ. (Входитъ вѣстникъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже и вѣстникъ.

Лепидъ.

   Новыя вѣсти.
   

Вѣстникъ.

   Исполнено твое повелѣніе, великій Цезарь; ты ежегодно будешь получать извѣстія о томъ, что будетъ происходить внѣ Италіи. Помпей царствуетъ на морѣ и, какъ кажется, уже привлекъ къ себѣ сердца, которыя и Цезаря не любили, а боялись только. Къ кораблямъ его многочисленными толпами стремятся недовольные, и громко вопіютъ, и по всюду распространяютъ слухъ, что Помпей оскорбленъ.
   

Цезарь.

   Этого я долженъ былъ ожидать. Съ древнѣйшихъ временъ толпѣ дорогъ только тотъ человѣкъ, который восходитъ на высоту власти, и пока онъ восходитъ, до тѣхъ поръ, пока онъ не всталъ на вершину ея, а павлій,-- хотя-бъ прежде былъ и не любимъ и не стоилъ любви -- съ минуты своего паденія становится любезнымъ. Презрѣнная чернь -- точно листъ, брошенный въ потокъ и послушный вполнѣ, своенравно носится сюда, туда, пока не сгніетъ совершенно.
   

Вѣстникъ.

   Слушай еще Цезарь. Два пирата Менекратъ и Менасъ совсѣмъ овладѣли моремъ, бороздятъ его но всѣмъ направленіямъ и не разъ вторгались въ Италію. Народъ по берегамъ блѣднѣетъ отъ страха, и дерзкое юношество приходитъ въ ярость, распалившись негодованіемъ. Ни одинъ парусъ не можетъ показаться, тотчасъ захваченъ пиратами. Имя Помпея -- губительнѣй его войскъ въ битвѣ.
   

Цезарь.

   О, Антоній, оставь скорѣе твои пиршества. Когда ты, убивъ двухъ консуловъ Гарція и Пайсу, бѣжалъ изъ Мутины, но пятамъ твоимъ гнался за тобою страшный голодъ, но ты, хоть, и изнѣженный жизнью, боролся съ нимъ и выдержалъ его съ такою твердостью, которая подъ силу развѣ самому суровому дикарю. Не#гнушался ты самыхъ дикихъ ягодъ, глодалъ кору деревьевъ, какъ олень, когда снѣгъ покроетъ его пастбища и, какъ разсказываютъ, питался ты на Альпахъ такимъ отвратительнымъ мясомъ, отъ взгляда на которое умирали другіе -- и позоръ твоему теперь имени! Все это вынесъ ты, такъ мужественно, стойко, что ни разу краска не * сбѣжала съ твоихъ щекъ.
   

Лепидъ.

   Да, жаль его.
   

Цезарь.

   Хотя бы стыдъ пригналъ его сюда. Пора, давно пора намъ въ поле. Скорѣе созовемъ совѣтъ. Отъ нашей медленности ростутъ силы Помпея.
   

Лепидъ.

   Завтра я буду въ состояніи увѣдомить тебя, Цезарь, сколько я соберу воиновъ на землѣ и на морѣ.
   

Цезарь.

   О томъ же и я позабочусь. Прощай до завтра.
   

Лепидъ.

   Прощай, Цезарь. Если что нибудь еще узнаешь, увѣдомь меня о томъ.
   

Цезарь.

   Не сомнѣвайся -- это долгъ мой. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА III.

Александрія. Комната во дворцѣ Клеопатры.

ЯВЛЕНІЕ I.

Входятъ Харміана, Ира и Мардіанъ потомъ Клеопатра.

Ира.

   Гдѣ царица?
   

Харміана.

   Въ опочивальнѣ проливаетъ слезы объ Антоніѣ.
   

Ира.

   Уѣхалъ онъ надолго?
   

Харміана.

   Да, и съ нимъ всѣ его красавчики воины. Теперь настала такая тишина, что не знаешь, куда отъ нея дѣться.
   

Клеопатра (входитъ).

   Харміана!
   

Харміана.

   Царица!
   

Клеопатра.

   Дай мнѣ выпить мандрагоры.
   

Харміана.

   Какъ? Для чего?
   

Клеопатра.

   Забыться хочу; проспать все страшное время, пока не воротится мой Антоній.
   

Харміана.

   Слишкомъ ты много думаешь о немъ.
   

Клеопатра.

   Измѣна въ твоихъ словахъ!
   

Харміана.

   Въ самомъ дѣлѣ? Я такъ не думаю.
   

Клеопатра.

   Милая Харміана! Какъ ты полагаешь, гдѣ онъ теперь? Скажи, стоитъ-ли онъ, сидитъ-ли, хорошо-ли ему? На конѣ-ли онъ теперь? О, счастливый конь, несешь ли на себѣ Антонія? Гордись конь, и будь уменъ; пойми, кого ты несешь! Половину земли, щитъ и покровъ цѣлаго міра! Теперь, или громко говорить онъ, или тихо про себя: "гдѣ ты, моя милая змѣйка, стараго Нила"? Такъ онъ называлъ меня. Упиваюсь я теперь сладостнымъ ядомъ. Не забудетъ-ли онъ меня, потерпѣвшую отъ огненныхъ, страстныхъ поцѣлуевъ Феба, уже отмѣченную не малымъ числомъ лѣтъ? Когда былъ здѣсь широколобый Цезарь, я была тогда драгоцѣннѣйшимъ блюдомъ для царскаго стола, а великій Помпей, вперивъ въ меня свой взоръ, не могъ оторвать его отъ моего лица; онъ хотѣлъ здѣсь бросить свой якорь и утонуть въ созерцаніи меня. (Алексасъ входитъ.)
   

Алексасъ.

   Да здравствуетъ царица Египта!
   

Клеопатра.

   О, какъ ты не похожъ на Марка Антонія! Но ты видѣлъ его, и онъ озолотилъ тебя своимъ сіяньемъ. Что дѣлаетъ теперь мой Антоній?
   

Алексасъ.

   Послѣднимъ дѣломъ его былъ поцѣлуй, послѣдній изъ безчисленнаго множества поцѣлуевъ, которыми онъ покрылъ эту жемчужину. Его слова глубоко запали въ моемъ сердцѣ.
   

Клеопатра.

   Мой слухъ хочетъ ихъ вырезать оттуда.
   

Алексасъ.

   "Другъ!" сказалъ онъ мнѣ, "скажи ей: вѣрный Римлянинъ посылаетъ великой царицѣ Египетской вотъ это сокровище, драгоцѣннѣйшую изъ жемчужинъ. Этотъ подарокъ недостоинъ ея, но восполнитъ его Антоній, украсивъ престолъ ея царствами, и весь востокъ признаетъ ее своей владычицей". Затѣмъ, кивнувъ мнѣ головой, онъ спокойно сѣлъ за своего высокаго коня, который такъ заржалъ при этомъ, что, конечно, заглушилъ бы слова, которыя мнѣ хотѣлось сказать ему.
   

Клеопатра.

   Что? Каковъ онъ былъ въ эту минуту: веселъ, или печаленъ?
   

Алексасъ.

   Похожъ былъ на время года, которое колеблется между жаркимъ и холоднымъ: не былъ онъ ни печаленъ, ни веселъ.
   

Клеопатра.

   О, чудный видъ! Смотри, Харміана, дивись, что это за человѣкъ! Видишь-ли, онъ не захотѣлъ казаться печальнымъ для того, чтобы сіять весельемъ предъ тѣми, которые смотрятъ его глазами; онъ не былъ веселъ, чтобы всѣ знали, что всѣ радости его души здѣсь, остались въ Египтѣ, онъ былъ и тѣмъ и другимъ. О, чудное смятеніе чувствъ! Печаль и веселость, въ самыхъ крайнихъ ихъ размѣрахъ, идутъ къ тебѣ, Антоній, какъ ни къ кому! Встрѣтилъ-ли ты моихъ гонцовъ?
   

Алексасъ.

   Встрѣтилъ царица до двадцати на одной и той же дорогѣ.
   

Клеопатра.

   Тотъ, кто родится въ день когда я забуду Антонія, умретъ нищимъ. Подай мнѣ, Харміана все, что нужно для письма. Рада тебѣ Алексасъ. Скажи, Харміана, любила ли я когда такъ Цезаря?
   

Харміана.

   О, благородный Цезарь.
   

Клеопатра.

   Задохнись, если ты еще разъ произнесешь такое слово. Говори: благородный Маркъ Антоній.
   

Харміана.

   Великій Цезарь.
   

Клеопатра.

   Клянусь Изидой, выбью тебѣ всѣ зубы, если ты когда нибудь еще сравнишь Цезаря съ величайшимъ мужемъ изъ всѣхъ мужей.
   

Харміана.

   Прости. Царица, я повторяю твои пѣсни.
   

Клеопатра.

   Пѣсни ранней юности моей, когда еще и умъ былъ не зрѣлъ и кровь была холодна; иначе я. бы другое тогда говорила. Идемъ же. Скорѣе все, что нужно для письма. Каждый день буду посылать къ нему, хотя бы обезлюдила я для того весь Египетъ. (Всѣ уходятъ.)

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Римъ. Въ домѣ Цезаря.

ЯВЛЕНІЕ I.

Энобарбъ и Лепидъ.

Лепидъ.

   Да, Энобарбъ, ты сдѣлаетъ доброе и славное дѣло, если склонитъ твоего полководца говорить съ Цезаремъ кротко, даже ласково.
   

Энобарбъ.

   Я буду совѣтовать ему говорить такъ, какъ слѣдуетъ. Если Цезарь вздумаетъ вести рѣзкую рѣчь, Антоній долженъ будетъ гордо взглянуть на него, съ высоты своего высокаго стана, опустивъ взоры на его голову, и загремѣть какъ Марсъ.
   

Лепидъ.

   Теперь не время для частныхъ ссоръ.
   

Энобарбъ.

   Всякое время хорошо для всего того, что приноситъ оно съ собой.
   

Лепидъ.

   Малое должно уступить большому.
   

Энобарбъ.

   Если это малое не идетъ впереди.
   

Лепидъ.

   Ты сердишься, и потому такъ говоришь. Не раздувай огня подъ пепломъ. Вотъ идетъ благородный Антоній.

(Антоній входитъ съ Вентидіемъ).

Энобарбъ.

   А вотъ идетъ и Цезарь (входить Цезарь съ Меценатомъ и Агриппой).
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже и Антоній, Цезарь, Меценатъ, Агриппа и Вентидій.

Антоній.

   Слушай, Вентидій, какъ только мы согласимся, ты тотчасъ отправишься въ Парфамъ.
   

Цезарь (Меценату).

   Спроси у Агриппы, я этого не знаю.
   

Лепидъ.

   Доблестные друзья, то что насъ теперь соединило здѣсь -- такъ велико, что мы не должны допускать, чтобы мелкіе раздоры разлучили насъ. Неудовольствіе выслушаемъ кротко, а о мелочахъ не будемъ говорить запальчиво, иначе можетъ сдѣлаться смертельнымъ, что могло бы только легко ранить. А потому, благородные друзья, умоляю васъ, для самаго щекотливаго въ вашемъ разговорѣ изыскивайте, старательно, мягкія выраженія и рѣзкою рѣчью нераздражайте другъ друга.
   

Антоній.

   Прекрасно сказано и, еслибъ мы стояли передъ войсками нашими готовые къ битвѣ, я сказалъ бы тоже самое.
   

Цезарь.

   Привѣтствую тебя въ Римѣ.
   

Антоній.

   Благодарю.
   

Цезарь.

   Садись.
   

Антоній.

   Прошу тебя садиться.
   

Цезарь.

   Прошу.
   

Антоній

   Я слышалъ, ты оскорбляешься тѣмъ, въ чемъ нѣтъ ничего обиднаго, и что не касается тебя нисколько.
   

Цезарь.

   Былъ бы я очень смѣшенъ, когда-бъ меня обидѣло ничто, а особенно съ твоей стороны; былъ бы я презрѣнія достоинъ, если бы сталъ презрительно отзываться о тебѣ. Мнѣ на мысль неприходило даже произносить твое имя.
   

Антоній.

   Какое тебѣ дѣло до того, что я дѣлалъ въ Египтѣ.
   

Цезарь.

   Такое же, какое и тебѣ до того, что я дѣлалъ здѣсь въ Римѣ; но если-бъ ты вздумалъ тамъ замышлять что нибудь противъ меня, неужели бы мнѣ не было до того никакого дѣла?
   

Антоній.

   Замышлять? Что хочешь ты этимъ сказать?
   

Цезарь.

   Ты знаешь, что сдѣлали здѣсь со мной и тебѣ не трудно понять мой намекъ. Твоя жена и твой братъ возстали на меня войной. Ты былъ предлогомъ для ихъ нападенія. Твое имя было ихъ лозунгомъ.
   

Антоній.

   Ты ошибаешься. Братъ мой не ссылался на меня. Я изслѣдовалъ это дѣло и получилъ точныя свѣдѣнія отъ твоихъ же друзей. Не напалъ ли онъ также и на мои права, какъ на твои? Не велъ ли войны съ тобой вопреки моимъ намѣреніямъ и желаніямъ, потому что я -- твой союзникъ? Моими письмами увѣрялъ я тебя въ этомъ и успокоивалъ. Если хочешь сплести предлогъ къ разрыву со мной -- поищи другаго матеріала.
   

Цезарь.

   Ты превозносишь себя, и только для того приписываешь все недостаткамъ моего ума, чтобы сплести оправданіе себѣ.
   

Антоній.

   Нѣтъ, нѣтъ, я увѣренъ, ты не могъ не понимать, что я твой товарищъ въ томъ самомъ дѣлѣ, противъ котораго братъ мой поднялъ свой мечь, что я не могъ смотрѣть любезно на войну, которая мнѣ самому грозила.-- Фульвіи? Я бы желалъ, чтобъ у тебя самого была такая Фульвіи. Ты, обуздывая третью часть вселенной, не обуздалъ бы такой женщины.
   

Энобарбъ.

   Хорошо, если бы у всѣхъ были такія жены, мужчины не ходила бы на войну безъ нихъ.
   

Антоній.

   Признаюсь, что жена моя до того была раздражительна, непреклонна, неуступчива и не лишена хитрости, что буря, поднятая ея яростью, надѣлала тебѣ много непріятностей; но я-то тутъ при чемъ?
   

Цезарь.

   Ты, утопая въ египетскихъ пирахъ, не хотѣлъ читать моихъ писемъ, бросалъ ихъ въ сторону, со смѣхомъ и презрѣньемъ прогналъ отъ себя моего посла.
   

Антоній.

   Онъ дерзко, безъ доклада, ворвался ко мнѣ. Въ то время я угощалъ трехъ царей и былъ самъ не въ себѣ, былъ не такимъ, какимъ бываю по утрамъ. Я объяснилъ ему это на другой же день, а это не все ли равно, что я извинился передъ нимъ. Оставь его въ сторонѣ, не поссоримся же мы изъ-за того.

Цезарь.

   Ты нарушилъ свою клятву въ одномъ пунктѣ, въ подобномъ поступкѣ ты меня не уличишь.
   

Лепидъ.

   Стой, Цезарь, стой!..
   

Антоній.

   Нѣтъ, Лепидъ, пусть онъ говоритъ. Честь моя, на которую онъ нападаетъ, чиста и свята. Далѣе, Цезарь, далѣе говори, въ чемъ я нарушилъ мою клятву?
   

Цезарь.

   Ты клялся помогать мнѣ совѣтомъ и оружіемъ, но, при первомъ требованіи, ты отказалъ мнѣ въ томъ и другомъ.
   

Антоній.

   Нѣтъ, скорѣе я не обратилъ должнаго вниманія. Жизнь моя до того была отравлена, что я потерялъ ясное сознаніе. Я готовъ клясться сколько угодно и этотъ знакъ моей любви къ правдѣ не можетъ умалить ни моего величія, ни моей власти. Я согласенъ, что Фульвія начала войну, чтобъ заставить меня оставить Египетъ и пріѣхать сюда и я, такимъ образомъ, послужилъ поводомъ къ непріятному для тебя событію, и готовъ просить у тебя прощенія, насколько это согласно съ моимъ достоинствомъ.
   

Лепидъ.

   Это благородно!
   

Меценатъ.

   Не лучше ли будетъ прекратить такой разговоръ взаимныхъ недоразумѣній, забыть ихъ совершенно и помнить, что тяжелыя обстоятельства настоящей минуты требуютъ вашего примиренія.
   

Лепидъ.

   Правда, правда, Меценатъ.
   

Энобарбъ.

   Займите на время другъ у друга по частичкѣ дружбы; послѣ, пока не будетъ ужъ и рѣчи о Помпеѣ, можете возвратить, что заняли. Найдете время поссорится, когда не будетъ другаго дѣла.
   

Антоній.

   Ты солдатъ, не больше, а потому молчи.
   

Энобарбъ.

   Ахъ, я и забылъ, что правда должна молчать.
   

Антоній.

   Ты оскорбляешь благородное собраніе, а потому ни слова болѣе!
   

Энобарбъ.

   Я буду нѣмъ, какъ камень.
   

Цезарь.

   Я осуждаю только форму, а не содержаніе его рѣчи, небойся. Возможна-ль прочная дружба, при такой разности въ понятіяхъ и дѣйствіяхъ. Если бы я могъ знать то кольцо, которое могло бы связать и скрѣпить насъ другъ съ другомъ, я избѣгалъ бы всю землю изъ конца въ конецъ, чтобы только отыскать его.
   

Агриппа.

   Цезарь, дозволь мнѣ сказать...
   

Цезарь.

   Говори Агриппа.
   

Агриппа.

   Цезарь, есть у тебя сестра по матери, прекрасная Октавія. Великій Маркъ Антоній овдовѣлъ.
   

Цезарь.

   Агриппа, что ты говоришь? Не повторяй въ другой разъ этого слова. Услышитъ Клеопатра, и съ полнымъ правомъ обвинитъ тебя въ излишней поспѣшности.
   

Антоній.

   У меня теперь нѣтъ жены, Цезарь, и позволь Агриппѣ окончить рѣчь.
   

Агриппа.

   Чтобы упрочить постоянство вашей дружбы, и соединить ваши сердца неразрывными узами, пусть Антоній возьметъ въ супруги Октавію, которой красота достойна лучшаго изъ людей во всей вселенной, а доброта и кроткая прелесть не выразимы словомъ. Этотъ союзъ разсѣетъ всѣ мелкія подозрѣнія, которыя кажутся теперь столь великими, и обратитъ въ ничто всѣ преувеличенныя опасенія, грозящія бѣдами, при этомъ, даже правда, если она можетъ посѣять раздоръ, сдѣлается сказкою, тогда какъ, теперь, и сказка принимается за правду. Фульвія, любя обоихъ васъ, усилитъ вашу дружбу и привлечетъ къ вамъ любовь народовъ. Это ее мимолетная мысль. Она внушена мнѣ долгомъ и обдумана мною.
   

Антоній.

   Что скажешь, Цезарь?
   

Цезарь.

   Ничего, пока не отвѣтитъ Маркъ Антоній на то, что сказалъ Агриппа.
   

Антоній.

   Какою властію приведетъ Агриппа въ исполненіе то, что онъ желаетъ, если отвѣчу ему: да будетъ по твоему Агриппа?
   

Цезарь.

   Властью Цезаря и его вліяніемъ на сестру.
   

Антоній.

   А если такъ, то никогда не придетъ мнѣ и во снѣ ставить затрудненія такому благородному предложенію. Дай мнѣ твою руку, Цезарь, заключай сладостный этотъ союзъ. Съ этого мгновенья братская любовь да управляетъ нашими сердцами и нашими замыслами.
   

Цезарь.

   Вотъ рука моя; дарю тебѣ Октавію, которую я такъ люблю, какъ никогда ни одинъ братъ не любилъ своей сестры. Да соединитъ она и наши сердца, и наши владѣнія, и любовь наша да будетъ вѣчною.
   

Лепидъ.

   Да будетъ такъ.
   

Антоній.

   Я однако не думалъ обнажать мой мечь на Помпея. Онъ недавно оказалъ мнѣ великія услуги. Прежде чѣмъ начинать съ нимъ дѣло я поблагодарю его, а потомъ пошлю ему вызовъ, иначе обвинитъ меня каждый въ неблагодарности.
   

Лепидъ.

   Время однако не ждетъ. Если мы промедлимъ, Помпей насъ предупредитъ.
   

Антоній.

   Гдѣ теперь онъ?
   

Цезарь.

   Близь мыса Мизенскаго.
   

Антоній.

   А какъ сильно его сухопутное войско?
   

Цезарь.

   Оно велико и теперь, но растетъ постоянно; а на морѣ онъ повелѣваетъ безгранично.
   

Антоній.

   Такъ говорятъ. Хотѣлось бы мнѣ сказать ему нѣсколько словъ. Поспѣшимъ. Однако прежде окончимъ дѣло, которое мы начали, а потомъ не медля выйдемъ въ поле.
   

Цезарь.

   Съ величайшею радостію. Идемъ, я представлю тебя моей сестрѣ.
   

Антоній.

   Ты подаришь васъ своимъ присутствіемъ Лепидъ?
   

Лепидъ.

   И болѣзнь не остановила бы меня, благородный Антоній. (Трубы. Цезарь, Антоній и Лепидъ уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣже, безъ Цезаря, Антонія и Лепида.

Меценатъ

   Поздравляю тебя съ возвращеніемъ изъ Египта.
   

Энобарбъ.

   Доблестный Меценатъ, половина сердца Цезаря; мой почтенный другъ Агриппа.
   

Агриппа.

   Добрый Энобарбъ!
   

Меценатъ.

   Есть чему порадоваться, все такъ хорошо кончилось. А хорошо повеселились вы въ Египтѣ?
   

Энобарбъ.

   Да, день стыдили сномъ, а ночь обращали въ день нашимъ пьянствомъ.
   

Меценатъ.

   Правда-ли, что на одинъ завтракъ вы жарили по восьми огромныхъ кабановъ, и то для двѣнадцати человѣкъ.
   

Энобарбъ.

   Что такое восемь кабановъ? Это для насъ все равно, что муха для орла. Бывали у насъ пиры и почище этого. Вотъ эти были ужъ пиры на диво.
   

Меценатъ.

   Должно быть въ самомъ дѣлѣ Клеопатра неотразимо обольстительная женщина, если только все это правда, что объ ней говорятъ.
   

Энобарбъ.

   Она похитила сердце Марка Антонія въ мигъ одинъ, въ то самое мгновенье какъ увидѣли они другъ друга.
   

Агриппа.

   Слышалъ я, слышалъ объ этой встрѣчѣ.
   

Энобарбъ.

   Я вамъ разскажу. Галера, на которой она сидѣла, сіяла и горѣла на водѣ точно огненный престолъ: корма изъ червоннаго золота, паруса изъ пурпура и паруса дышали ароматомъ, такъ.что вѣтры, влюбившись въ нихъ, лобызали ихъ до истомы; серебрянныя весла мѣрно выбивали тактъ по волнамъ подъ звуки флейтъ, и волны эти, ныдая страстною любовью къ этимъ блистающимъ ударамъ, катились быстро. А сама она? Слово безсильно описать ее. Она въ палаткѣ, сотканной изъ золота, лежала во всей своей красѣ, ослѣпительнѣе той. Венеры, которая художественно торжествуетъ надъ природой. Съ обѣихъ сторонъ ея прелѣстнѣйшіе мальчики, съ восхитительными ямочками на щекахъ, съ улыбками купидона на устахъ, навѣвали прохладу на нее расноцвѣтными опахалами изъ перьевъ, но жаръ ея ланитъ, казалось, сильнѣе и сильнѣе разгорался.
   

Агриппа.

   Какое зрѣлище для Антонія!
   

Энобарбъ.

   Ея служанки, точно роскошныя Нереиды или сладостныя сирены, благоговѣйно взирали на нее, или склонялись, потупляя взоры, и каждый изгибъ ихъ тѣла блисталъ красотой. Одна изъ этихъ красавицъ правила рулемъ; шелковыя снасти напрягались подъ давленіемъ прелестныхъ мальчиковъ, нѣжныхъ какъ цвѣточки, и ловкихъ и проворныхъ. Незримые ароматы неслись съ галеры и разносились по берегамъ и рѣкѣ. Все населеніе высыпало на берегъ, дивясь чудному видѣнью. Антоній сидѣлъ одинъ на площади на тронѣ, покинутый всѣмъ народомъ. Казалось, еслибъ было то возможно, самый воздухъ умчался бы отъ него къ Клеопатрѣ, оставивъ пустоту въ пространствѣ.
   

Агриппа.

   Дивная Египтянка!
   

Энобарбъ.

   Когда она вышла на берегъ, Антоній пригласилъ ее на ужинъ. Она же отвѣчала, что приличнѣй ей принять его, какъ гостя, и просила къ себѣ. Вѣжливый Антоній, который еще ни одной женщинѣ не сказалъ слова: нѣтъ, разубравшись великолѣпно, отправился къ ней на пиръ, и тамъ заплатилъ сердцемъ за то, чѣмъ питались его глаза.
   

Меценатъ.

   Теперь Антоній долженъ будетъ съ ней разстаться навсегда.
   

Энобарбъ.

   Никогда. Этого не будетъ никогда. Она не старѣется отъ лѣтъ, разнообразіе ея прелестей неистощимо. То, что кажется дурнымъ въ другихъ женщинахъ, въ ней облекается въ особую прелесть.
   

Меценатъ.

   Но если красота, умъ и чистое сердце могутъ оковать Антонія -- Октавія готовитъ ему счастливую судьбу.
   

Агриппа.

   Пойдемте друзья. Ты, любезный Энобарбъ, оставайся моимъ гостемъ на все время твоего пребыванія здѣсь.
   

Энобарбъ.

   Благодарю отъ всей души.
   

Агриппа.

   Вотъ идутъ Цезарь, Антоній и Октлвія, а съ ними предсказатель. Оставимъ ихъ однихъ (Уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Входятъ: Цезарь, Антоній и Октавія и предсказатель.

Антоній (Октавіи).

   Міръ и великія мои обязанности будутъ иногда отрывать меня отъ твоей груди.
   

Октавія.

   А въ это время я буду на колѣнахъ молить боговъ о сохраненіи тебя.
   

Антоній.

   Прощай Цезарь. Забудь что говоритъ молва людская о моихъ недостаткахъ, Октавія! Я часто забывалъ о благоразуміи; но съ этой минуты я подчиняюсь ему. Прощай, моя милая.
   

Октавія.

   Прощай!
   

Цезарь.

   Прощай! (Цезарь и Октавія уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Антоній и предсказатель.

Антоній (предсказателю).

   Ну что, пріятель? Хочется тебѣ очень опять Египетъ?
   

Предсказатель.

   Лучше бы было не уѣзжать оттуда, ни мнѣ, ни тебѣ.
   

Антоній.

   Почему?
   

Предсказатель.

   Не вижу этого ясно, но предчувствую. Воротись скорѣй въ Египетъ.
   

Антоній.

   Чье счастіе поднимется выше? Мое, или Цезаря?
   

Предсказатель.

   Цезаря. Поэтому Антоній не оставайся съ нимъ. Твой демонъ, твой духъ хранитель, гордъ, мужественъ, благороденъ, недосягаемъ; но только, когда ты не съ Цезаремъ; а близъ его твой духъ осиленъ его духомъ и въ затмѣньи. Держи себя въ далекомъ разстояніи отъ Цезаря.
   

Антоній.

   Молчи.
   

Предсказатель.

   Только тебѣ говорю я, и о тебѣ же; какую бы игру ты не затѣялъ съ Цезаремъ, ты проиграешь. Какъ бы ни былъ счастливъ ты, его счастье побѣдитъ тебя. Твой блескъ потемнѣетъ, рядомъ съ его сіяньемъ. Близъ него, твой духъ теряетъ способность властвовать; вдали же отъ него возвышается.
   

Антоній.

   Уйди. Скажи Вентидію, что я его зову. (Предсказатель уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Антоній одинъ, потомъ Вентидій.

   Вентидія я отправлю въ Парѳію. Случайно, или нѣтъ, но предсказатель сказалъ правду. Игральныя кости даже повинуются Цезарю. Счастье его разстраиваетъ самые лучшіе, самые обдуманные мои планы. Если мы бросаемъ жребій, вынимается его жребій. Скорѣй въ Египетъ! Вѣдь этотъ бракъ съ Октавіей -- конечно, только ради мира. Всѣ радости мои тамъ, въ Египтѣ. (Вентидій входитъ.) Вентидій отправляйся въ Парѳію. Полномочіе готово. Пойдемъ со мною, я тебѣ его отдамъ сейчасъ. (Уходятъ.)
   

СЦЕНА II.

Александрія. Комната во дворцѣ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Клеопатра, Харміана, Ира и Алексасъ входятъ.

Слуга.

   Эй, музыканты!
   

Клеопатра.

   Нѣтъ, не надо. Будемъ играть въ кегли, Харміана. Пойдемъ.... Нѣтъ, не могу играть. Подайте удочку. Идемте на рѣку. Тамъ, подъ томные звуки музыки, я буду обманывать золотыхъ рыбокъ и вонзать острые крючки въ ихъ влажныя жабры и, каждый разъ какъ вытащу рыбку, вспомню объ Антоніѣ и скажу: "ага, попался!"
   

Харміана.

   Помните, какъ было весело, какъ смѣялись мы, когда вы побились, кто изъ насъ я или онъ скорѣе поймаетъ рыбку, и онъ съ торжествомъ вытащилъ уже давно носоленую рыбу, которую насадилъ на его крючекъ водолазъ.
   

Клеопатра.

   О, золотое время! Я вывела его изъ терпѣнья моимъ смѣхомъ, но за то -- ночью смѣхомъ же и успокоила его, а на другой день, раннимъ утромъ, до безчувствія напоила его и одѣла въ мое платье, а сама опоясалась его Филипійскимъ мечемъ.
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже и Вѣстникъ.

Клеопатра.

   Ахъ! Изъ Италіи. Богатство плодоносныхъ вѣстей польется въ ной уши. Звуки, долетавшіе до меня до сихъ поръ, оставались для меня безплодными.
   

Вѣстникъ.

   Царица, царица!
   

Клеопатра.

   Антоній умеръ? Рабъ! Если ты это произнесешь, убьешь твою царицу. А если скажешь, что онъ здоровъ и свободенъ, бери золото и цѣлуй эту руку, къ которой съ трепетомъ прикасались цари своими устами.
   

Вѣстникъ.

   На здоровье онъ жаловаться не можетъ.
   

Клеопатра.

   Вотъ тебѣ еще золото! Но, слушай, часто и объ мертвыхъ говорятъ, что они не могутъ жаловаться; если таковъ смыслъ твоихъ словъ, то это самое золото велю я растопить и залить имъ твою зловѣщую глотку!
   

Вѣстникъ.

   Милостивая царица, выслушай меня.
   

Клеопатра.

   Хорошо, хорошо, говори, слушаю. Но лицо твое предвѣщаетъ не доброе. Зачѣмъ такое вислое выраженіе, если вѣсти твои радостны? Если Антоній болѣнъ, ты долженъ былъ явиться предо мною не въ видѣ человѣка, а Фуріей, увитой шипящими змѣями.
   

Вѣстникъ.

   Угодно тебѣ выслушать меня?
   

Клеопатра.

   Бить тебя хотѣлось бы мнѣ прежде, чѣмъ ты откроешь ротъ! Впрочемъ, если скажешь: Антоній живъ, здоровъ, другъ Цезаря, не плѣнникъ его -- на тебя прольется дождь золота и градъ драгоцѣннѣйшихъ перловъ!..
   

Вѣстникъ.

   Онъ здоровъ.
   

Клеопатра.

   Славно!
   

Вѣстникъ.

   И другъ Цезаря.
   

Клеопатра.

   Ты честный человѣкъ.
   

Вѣстникъ.

   Цезарь и Антоній теперь болѣе друзья, чѣмъ когда нибудь.
   

Клеопатра.

   Полная сокровищница золота -- твоя!
   

Вѣстникъ.

   Но...
   

Клеопатра.

   Зачѣмъ это "но". Я ненавижу это "но". Оно уничтожаетъ все, что ты сказалъ. Проклятіе этому "но", оно, какъ подлый тюремщикъ, отворяетъ настежъ двери самому страшному преступнику. Скорѣй-же, скорѣй выливай въ мои уши все, все заразъ, и злое, и доброе! Онъ другъ Цезаря, здоровъ и свободенъ? Сказалъ ты свободенъ?
   

Вѣстникъ.

   Свободенъ, Царица? Я этого не говорилъ. Онъ въ плѣну у Октавіи.
   

Клеопатра.

   Какъ? Я блѣднѣю Харміана?
   

Вѣстникъ.

   Царица, онъ женился на Октавіи.
   

Клеопатра (бьетъ вѣстника).

   Чума, изъ самыхъ ядовитыхъ, на тебѣ!
   

Вѣстникъ.

   Царица, милосердая, успокойся!
   

Клеопатра.

   Что говоришь ты? Вонъ, гнусный рабъ! Не то я вырву твои проклятыя глаза и зашвырну ихъ далеко; велю бить тебя желѣзными прутьями, варить тебя въ водѣ соленой, ѣдкомъ щелокѣ.
   

Вѣстникъ.

   Милосердая царица, не а вѣдь устроилъ этотъ бракъ, я только вѣстникъ.
   

Клеопатра.

   Скажи, что нѣтъ, что ты солгалъ, и лучшая область -- твоя! Бери, гордись и величайся! Прощу тебѣ, что вывелъ ты меня изъ терпѣнія, исполню все, что только можетъ пожелать человѣкъ на твоемъ мѣстѣ!
   

Вѣстникъ.

   Женился онъ, царица.
   

Клеопатра (выхватываетъ кинжалъ).

   Мерзавецъ! Тутъ тебѣ и конецъ!
   

Вѣстникъ.

   Если такъ -- убѣгу! Я тутъ не виноватъ ни въ чемъ.
   

Харміана.

   Дорогая царица, приди въ себя, успокойся. Въ чемъ же онъ виноватъ?
   

Клеопатра.

   Молнія бьетъ и невинныхъ. Утопись Египетъ въ Нилѣ и все вокругъ насъ обратись въ ядовитыхъ змѣй! Воротить раба! Не укушу его, хотя я бѣшена.
   

Харміана.

   Онъ боится.
   

Клеопатра.

   Я не трону его. (Харміана уходитъ.) И такъ ужъ обезчестились мои руки, что били такое ничтожное существо, когда я сама во всемъ виновата. (Харміана съ вѣстникомъ возвращаются.) Честно, но опасно, приходить съ дурными вѣстями. Для хорошихъ -- мало тысячи языковъ, а дурные пусть сами даютъ чувствовать о себѣ.
   

Вѣстникъ.

   Я исполнилъ мою обязанность.
   

Клеопатра.

   Такъ онъ женился? Твоимъ "да" ты не усилишь моей злобы на тебя.
   

Вѣстникъ.

   Да, женился.
   

Клеопатра.

   Опять ты стоишь на своемъ. Да покараютъ тебя боги!
   

Вѣстникъ.

   Прикажешь лгать?
   

Клеопатра.

   О боги, лучше бы погибла половина Египта въ волнахъ морскихъ! Лучше бъ обратилась она въ болото, переполненное отвратительными чешуйчатыми гадами! Прочь, вонъ, изчезни! Если-бъ ты былъ даже Нарцисомъ, ты былъ бы для меня чудовищемъ. Такъ онъ женился?
   

Вѣстникъ.

   Царица, прости мнѣ....
   

Клеопатра.

   Женился?... Женился?
   

Вѣстникъ.

   Не сердись за то, что не хочу тебя гнѣвить. Нельзя-же казнить за то, что сами привязываете говорить. Да, онъ женился.
   

Клеопатра.

   А! Чтобъ твое злодѣйство сдѣлало тебя самаго злодѣемъ. Такъ это вѣрно... вѣрно? Вонъ! Вонъ! Ты мнѣ привезъ такой товаръ, который не могу купить. Пусть онъ раззоритъ тебя самаго! (Вѣстникъ уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣже безъ Вѣстника.

Харміана.

   Царица, успокойся!
   

Клеопатра.

   Чтобъ возвысить Антонія, я унижала и бранила Цезаря.
   

Харміана.

   Часто?
   

Клеопатра.

   И вотъ какъ награждаетъ меня за это Антоній. Мнѣ дурно, дурно! Ира! Харміана!... Ничего, прошло. Добрый Алексасъ, бѣги къ вѣстнику, разспроси его: хороша ли собой Октавія, какое у нее лицо, какихъ она лѣтъ, какой характеръ! Не забудь спросить о цвѣтѣ ея волосъ и скорѣе возвращайся сюда. Навсегда отказываюсь отъ Антонія. Нѣтъ, нѣтъ. Харміана, моя дорогая, хоть и Горгона онъ, но всеже онъ Марсь! (Мардіану.) Мардіанъ, бѣги скорѣе, скажи Алексасу, чтобы онъ хорошенько распросилъ вѣстника объ ростѣ!.. Нѣтъ, ста... скажи, чтобы онъ... нѣтъ... и велъ сюда вѣстника, я сама буду распрашивать его. (Мардіанъ убѣгаетъ.) Пожалѣй меня, Харміана! Жалѣй, но не говори мнѣ ни слова. (Мардіанъ и Алексасъ возвращаются.) Гдѣ же вѣстникъ?
   

Алексасъ.

   Онъ боится войти!
   

Клеопатра.

   Вздоръ, вздоръ! (Вѣстникъ входитъ.) Насильно ведите!
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣже и Вѣстникъ.

Клеопатра.

   Подойди ко мнѣ.
   

Алексасъ.

   Государыня, даже Иродъ Іудейскій не осмѣлился бы взглянуть на тебя, когда ты въ гнѣвѣ.
   

Клеопатра.

   Я могла потребовать себѣ голову Ирода! но какъ, кто принесетъ мнѣ ее теперь? Антонія здѣсь нѣтъ. Подойди дружокъ.
   

Вѣстникъ.

   Милосердая Государыня....
   

Клеопатра.

   Скажи: видѣлъ ты Октавію?
   

Вѣстникъ.

   Да, царица.
   

Клеопатра.

   Гдѣ?
   

Вѣстникъ.

   Въ Римѣ. Я очень хорошо разсмотрѣлъ ее. Она шла съ Антоніемъ, а велъ ее Цезарь.
   

Клеопатра.

   Что? Одного она роста со мной?
   

Вѣстникъ.

   Нѣтъ, Государыня, ниже.
   

Клеопатра.

   Какъ говоритъ она? Какой у нея голосъ? Тонкій, мягкій, или грубый?
   

Вѣстникъ.

   Она какъ то тянетъ голосомъ, будто поетъ.
   

Клеопатра.

   Ну, это некрасиво. Онъ не будетъ долго любить ее.
   

Харміана.

   Любить ее? О, нѣтъ, клянусь Изидой.
   

Клеопатра.

   Я также увѣрена въ этомъ. И поетъ, и карлица по росту. Да ты не замѣтилъ ли чего нибудь величественнаго въ ея поступи? Припомни хорошенько. Величественна ея походка?
   

Вѣстникъ.

   Помилуй, царица, она ходитъ, точно ползаетъ. Не разберешь, скоро -- стоитъ она, или идетъ. Это какая то статуя, а не живое существо.
   

Клеопатра.

   Такъ ли точно?
   

Вѣстникъ.

   Такъ точно, или я ничего не вижу.
   

Харміана.

   Во всемъ Египтѣ не найти троихъ, которые бы умѣли такъ хорошо наблюдать, какъ онъ.
   

Клеопатра.

   Да, онъ не обдѣленъ умомъ, Я это вижу. въ ней, значитъ; нѣтъ ничего особеннаго. Онъ судитъ здраво.
   

Харміана.

   Необыкновенно здраво.
   

Клеопатра.

   А не можешь ли оказать" дружокъ, какихъ она лѣтъ?
   

Вѣстникъ.

   Она вдовой вышла за Антонія.
   

Клеопатра.

   Вдовой? Слышишь-ли, Харміана? Вдовой!
   

Вѣстникъ.

   Полагаю, ей лѣтъ тридцать.
   

Клеопатра.

   А лице? Какое у нея лице: круглое или длинное?
   

Вѣстникъ.

   Очень круглое.
   

Клеопатра.

   Такъ она глупа! Большая часть съ такимъ лицемъ очень глупы. Ну, а волосы? Какого цвѣта?
   

Вѣстникъ.

   Черные, а лобъ у нее такъ малъ, что меньше и быть не можетъ.
   

Клеопатра.

   На, тебѣ золота; прости, что я такъ сурово поступила съ тобой. Ты очень способный человѣкъ! Я дала тебѣ еще порученіе. Ступай, приготовься; я ужъ написала. (Вѣстникъ уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣже безъ Вѣстника.

Харміана.

   Славный человѣкъ.
   

Клеопатра.

   Даже очень. Мнѣ, право, жаль, что я его прибила. По его разсказамъ, выходитъ; Октавія -- ничтожность!
   

Харміана.

   Совершенная ничтожность.
   

Клеопатра.

   А онъ видалъ красоту и величіе -- можетъ судить.
   

Харміана.

   Еще бы нѣтъ. Столько лѣтъ служилъ тебѣ.
   

Клеопатра.

   Хотѣлось бы мнѣ еще спросить его объ одномъ... Впрочемъ послѣ. Приведи его ко мнѣ, когда кончу писать! Еще все можетъ хорошо кончится.
   

Харміана.

   Безъ всякаго сомнѣнія.
   

СЦЕНА III.

Римъ. Передняя въ домѣ Цезаря.

ЯВЛЕНІЕ I.

Энобарбъ и Агриппа.

Агриппа.

   Они разстались?
   

Энобарбъ.

   Все уладивъ съ Помпеемъ.
   

Агриппа.

   Знаешь договоръ?
   

Энобарбъ.

   Они отдали Помнею Сицилію и Сардинію. За это онъ долженъ очистить море отъ пиратовъ, которыхъ держалъ у себя въ услуженіи, и прислать хлѣба въ Римъ, чтобы крѣпче утвердить миръ и дружбу. Помпей задалъ имъ такой пиръ на своемъ кораблѣ, что пьянствовали цѣлыя сутки съ утра и до утра. Наконецъ онъ уѣхалъ, а наши прикладываютъ свои подписи къ договору. Октавія плачетъ, разставаясь съ Римомъ; Цезарь плачетъ, а у Лепида, какъ говоритъ Меналь, отъ Помпеева пира сдѣлалась дѣвичья немочь.
   

Агриппа.

   Славный человѣкъ Лепидъ.
   

Энобарбъ.

   Безподобный! Какъ любятъ онъ Цезаря!
   

Агриппа.

   Въ какомъ онъ восхищеніи отъ Марка Антонія!
   

Энобарбъ.

   По словамъ, Цезарь -- Юпитеръ для человѣчества.
   

Агриппа.

   А Маркъ Антоній -- богъ для самаго Юпитера.
   

Энобарбъ.

   Цезарь -- нѣчто недосягаемое.
   

Агриппа.

   А Маркъ Антоній -- фениксъ Аравійскій.
   

Энобарбъ.

   Чтобъ похвалить Цезаря, довольно сказать: Цезарь.
   

Агриппа.

   Онъ равно обоихъ превозноситъ!
   

Энобарбъ.

   Но Цезаря онъ больше любитъ. Любитъ онъ и Антонія такъ, что ни сердце, ни языкъ, ни цифра, ни бардъ, ни поэтъ не могутъ выразить, ни описать, ни воспѣть, какъ велика эта любовь. Но что касается Цезаря -- на колѣна, на колѣна и -- молись!
   

Агриппа.

   Онъ любитъ ихъ обоихъ.
   

Энобарбъ.

   Они крылья, а онъ -- жукъ между нихъ. (Трубы.) Зовутъ на коней. Прощай Агриппа!
   

Агриппа.

   Прощай, желаю счастія тебѣ.
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Входятъ. Цезарь, Антоній, Лепидъ и Октавія.

Антоній.

   Простимся здѣсь.
   

Цезарь.

   Ты въ лицѣ ея берешь отъ меня большую часть меня самаго. Сестра, будь такою, какою я всегда понималъ тебя, докажи, что за тебя могу поручиться всѣмъ дорогимъ для меня. Благородный Антоній, пусть эта воплощенная добродѣтель, служащая теперь цементомъ скрѣпляющимъ зданіе нашей дружбы, не обратилось въ нерунъ, разрушающій нашу братскую, любовь. Если мы оба не по дорожили ею, то дружба наша была бы прочнѣе безъ нея.
   

Антоній.

   Не оскорбляй меня твоимъ недовѣріемъ.
   

Цезарь.

   Больше не скажу объ этомъ ни слова.
   

Антоній.

   Какъ бы ни былъ ты внимателенъ, не замѣтишь ни малѣйшаго повода къ такому опасенію, Да сохранитъ тебя сила боговъ и да привлекутъ они къ тебѣ сердца Римлянъ. Теперь простимся.
   

Цезарь.

   Прощай сестра. Да сохранятъ тебя боги и да наполнится твое сердце всѣми радостями.
   

Октавія.

   О, благородный братъ мой!
   

Антоній.

   Апрѣль въ твоихъ глазахъ -- весна любви, а слезы -- дождь, предвѣстникъ ея сіяющей красоты. Утѣшься.
   

Октавія.

   Позаботься о домѣ моего мужа и...
   

Цезарь.

   Что Октавія?
   

Октавія.

   Скажу тебѣ на ухо.
   

Энобарбъ (Агриппѣ,)

   Какъ будто слеза на глазахъ Цезаря.
   

Агриппа.

   На челѣ его нависла тучи.
   

Энобарбъ.

   Не хорошо.
   

Агриппа.

   По чему же, Энобарбъ? Умѣетъ плакать и Антоній. Вѣдь и Антоній, когда увидѣлъ, что великій Цезарь убитъ, рыдалъ, испуская громкія вопли. Онъ плакалъ и надъ трупомъ Брута при Филиппѣ.
   

Энобарбъ.

   Въ то время былъ у него насморкъ. Развѣ могъ онъ плавать о Брутѣ, когда самъ его уничтожилъ.
   

Цезарь.

   Я часто буду писать къ тебѣ, милая Октавія! Повѣрь, не забуду тебя.
   

Антоній.

   Довольно, кончимъ. Въ любви я буду спорить съ тобой Цезарь. Еще разъ обнимаю тебя и поручаю тебя милостямъ боговъ.
   

Цезарь.

   Прощайте. Будьте счастливы.
   

Лепидъ.

   Да сопутствуютъ вамъ всѣ счастливыя созвѣздія.
   

Цезарь.

   Прощайте, прощайте!
   

Антоній.

   Прощай!

(Занавѣсъ).

   
   

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Подъ стѣнами Тораны. Лагерь Цезаря.

ЯВЛЕНІЕ I.

Цезарь, Агрипна и Меценатъ.

Цезарь.

   Все это имъ сдѣлано изъ чувства презрѣнія къ Риму. Мало того, мнѣ пишутъ: онъ, возсѣдая съ Клеопатрой на серебрянномъ возвышеньи, на двухъ золотыхъ тронахъ, съ Цезаріономъ, котораго они называли сыномъ моего отца и другими неземными отродьями ихъ безпутства, среди площади всенародно привѣтствовалъ царицу Египта самодержавною, поставилъ ее властительницей Кипра, нижней Серіи и Лидіи.
   

Меценатъ.

   Всенародно?
   

Цезарь.

   На площади игръ. Незаконныхъ своихъ дѣтей онъ провозгласилъ царями царей, Александру онъ отдалъ великую Лидію, Парѳію и Арменію; Птоломею -- Сирію, Киликію, Финикію. Клеопатра въ этотъ день была одѣта богинею Изидой; да и не разъ, говорятъ, она въ такомъ видѣ являлась предъ народомъ.
   

Меценатъ.

   Все это надо возвѣстить всему Риму.
   

Агриппа.

   Да, и такъ уже Римскій народъ недоволенъ имъ; а послѣ этого онъ его возненавидитъ.
   

Цезарь,

   О, нѣтъ! Народъ ужъ это знаетъ, и все таки принялъ отъ него жалобу.
   

Агриппа.

   Жалобу, на кого?
   

Цезарь.

   На Цезаря. Онъ жалуется во первыхъ на то, что я отнялъ у Помпея Сицилію, не выдѣливъ ему должной части, во вторыхъ на то, что я не возвращаю ему корабли, которыми онъ меня ссудилъ, и наконецъ на то, что я, схвативъ Липида, затѣмъ удержалъ за собою всѣ его доходы.
   

Агриппа.

   Необходимо отвѣчать.
   

Цезарь.

   И я отвѣтилъ. Я написалъ ему, что Лепидъ сдѣлался слишкомъ жестокимъ, во зло употреблялъ свою власть, что открыта старая переписка его съ Помпеемъ, которая обличаетъ его предательскій нравъ, а потому онъ получилъ должное себѣ возмездіе. При этомъ я увѣдомилъ Антонія, что я готовъ раздѣлить съ нимъ все мною завоеванное, если онъ согласится раздѣлить со мною Арменію и другія имъ покоренныя царства.
   

Меценатъ.

Онъ на это не согласится.

   

Цезарь,

   А въ такомъ случаѣ и я ему не уступлю ничего.
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже и Октавія.

Октавія.

   Цезарь и повелитель, дорогой братъ мой!
   

Цезарь.

   Сестра. Неужели я долженъ назвать тебя отверженной женой!
   

Октавія.

   Не можешь называть меня такимъ образомъ, нѣтъ на то достаточной причины.
   

Цезарь.

   Зачѣмъ же пришла ты сюда такъ тихо, какъ будто подкралась. Ты. явилась сюда не какъ сестра Цезаря. Передъ женой Антонія должно идти войско; еще задолго до ея прибытія ржаніе коней должно возвѣщать ея приближеніе, всѣ дороги и деревья по дорогамъ должны покрыться народомъ, ожидающимъ съ томительнымъ нетерпѣніемъ ея появленія; пыль отъ толпы, тѣснящейся по слѣдамъ ея, должна столбами подниматься къ небу. А ты пришла сюда смиренно, тихо, точно простая поселянка. Мы бы встрѣтили тебя и привѣтствовали торжествами и на морѣ и да сушѣ при каждой остановкѣ твоей на отдыхъ.
   

Октавія.

   Я здѣсь по своей волѣ и по собственному моему желанію. Ты, милый братъ мой, оскорбилъ моего супруга, ты, возставъ войной на Помпея, такъ говорилъ онъ, прочиталъ народу завѣщаніе, въ которомъ почти ничего не сказано объ немъ. Ты отзывался объ немъ холодно тамъ, гдѣ но долгу дружбы и родства могъ бы говорить языкомъ любви и уваженія. Ты всячески избѣгалъ случая похвалить его, а когда это было неизбѣжно, ты говорилъ едва внятно, сквозь зубы. "Милый" дорогой мой другъ", говорила я ему, "зачѣмъ ты вѣришь всѣмъ наговорамъ, а если ужъ даешь имъ вѣру, зачѣмъ же принимаешь къ сердцу. Если вы поссоритесь, я буду самою несчастною на свѣтѣ. Не засмѣются-ль боги надъ моей молитвой, если я, упавъ предъ ними на колѣна, буду восклицать сперва: благословите моего супруга и повелителя, а потомъ тотчасъ же буду уничтожать эту молитву другимъ восклицаніемъ: благословите брата моего. Какъ молить побѣды въ одинъ и тотъ же мигъ и мужу и брату, когда они въ войнѣ другъ съ другомъ. Не уничтожу ль я одну молитву другою. Нѣтъ для меня середины между этими крайностями". А Антоній отвѣтилъ мнѣ на это. "Братъ твой уже обнажилъ на меня свой мечь. Честь заставляетъ меня выступить противъ него. Чести моей не погублю, и безчестнымъ твоего мужа не сдѣлаю. Впрочемъ я согласенъ, если ты захочешь быть посредницей между мною и твоимъ братомъ, поѣзжай къ нему. Но я не могу ее заняться приготовленіями къ войнѣ. Спѣши, если хочешь, чтобъ исполнились твои желанія". И вотъ я здѣсь.
   

Цезарь.

   Онъ посылалъ тебя сюда, онъ торопилъ тебя, Октавія, потому что ты была помѣхой для его безпутства.
   

Октавія.

   О, не говори этого!
   

Цезарь.

   Я слѣжу за нимъ. Малѣйшее его движеніе переносится ко мнѣ вѣтромъ. Гдѣ онъ теперь?
   

Октавія.

   Въ Афинахъ.
   

Цезарь.

   О, нѣтъ, бѣдная, безжалостно оскорбленная сестра моя! Онъ съ Клеопатрой. Она его выманила. Этой безчестной женщинѣ онъ передалъ всю власть свою и они вмѣстѣ созвали противъ меня царей земли: Бакая, царя Лидіи, Архелая, царя Каппадокіи, Филадельфа, царя Пафлагоніи, Адалласа, царя Ѳракіи и Малха, царя Аравіи, царя Понта, Ирода, царя Іудеи, Митридата, царя Комагенскаго, Аминта и Палемона, царей Ликаоніи и Мидіи и еще многихъ другихъ.
   

Октавія.

   О, я несчастная, которой сердце раздѣлено пополамъ между двумя врагами.
   

Цезарь.

   Я радъ, что ты пріѣхала. Утѣшься, не проливай слезъ о томъ, что неизбѣжно; но спокойно предоставь судьбѣ совершить неизбѣжное. Выше мѣры оскорблена ты. Правосудные боги избрали насъ, твоихъ друзей, своимъ орудіемъ на твою защиту и на отмщенія за тебя. Утѣшься, мы тебѣ всѣ рады.
   

Агриппа.

   Привѣтъ мой тебѣ, Октавія.
   

Меценатъ.

   И мой, благородная Октавія. Какое же Римское сердце не любитъ и не жалѣетъ тебя? Только Антоній, съ его необузданно дикими и низкими страстями, могъ оттолкнуть тебя отъ себя и предаться безчестной женщинѣ, которая еще смѣетъ грозить намъ.
   

Октавія.

   Но правда ли все это.
   

Цезарь.

   Совершенная правда, милая сестра. Будь же горда и терпѣлива какъ всегда.
   

СЦЕНА II.

Равнина у Акціума.

ЯВЛЕНІЕ I.

Клеопатра и Энобарбъ.

Клеопатра.

   Будь увѣренъ, я не забуду этого. Я заплачу тебѣ, заплачу.
   

Энобарбъ.

   Да что же такое? Что такое? Что?
   

Клеопатра.

   Ты настаивалъ, чтобы я не участвовала въ сраженіи. Ты говорилъ, что это не прилично.
   

Энобарбъ.

   Да развѣ это прилично?
   

Клеопатра.

   Не понимаю, почему я не могу участвовать въ битвѣ.
   

Энобарбъ.

   Ты спутаешь Антонія: голова его, сердце и самое время его будутъ скованы тобою -- какъ же ему заправлять битвой? И такъ уже корятъ его легкомысліемъ и разсказываютъ въ Римѣ, что эту войну ведутъ твой эвнухъ Фотинъ, да твои служанки.
   

Клеопатра.

   Чтобъ сквозь землю провалился этотъ Римъ! Чтобъ сгнили языки клеветниковъ! Война объявлена не одному Антонію, и мнѣ; и я, властительница моего царства, явлюсь въ битву не женщиной, но мужемъ! Не воображай -- я не буду назади.
   

Энобарбъ.

   И слова не произнесу больше. Вотъ и Антоній.
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже, Антоній и Канидій.

Антоній.

   Удивительно, какъ успѣлъ онъ такъ скоро изъ Тарента, у Брундизіи, преплыть Іоническое море; вѣдь его войско подъ стѣнами Торины. Слышала ли ты, моя милая?
   

Клеопатра.

   Только безпечнаго изумляетъ быстрота другаго.
   

Антоній.

   Славный упрекъ лѣнивому, достойный устъ героя! Канидій, я дамъ Цезарю сраженіе на морѣ.
   

Клеопатра.

   Непремѣнно на морѣ.
   

Канидій.

   Зачѣмъ же на морѣ?
   

Антоній.

   Затѣмъ, что Цезарь меня вызываетъ на морской бой.
   

Энобарбъ.

   Да вѣдь ты вызывалъ его на единоборство.
   

Канидій.

   И на битву на поляхъ Ферсальскихъ, тамъ, гдѣ бился Цезарь съ Помпеемъ. Однако это было ему невыгодно и онъ не принялъ твоихъ вызововъ, почему же и тебѣ теперь того же не сдѣлать?
   

Энобарбъ.

   Твой флотъ плохо вооруженъ, твои матросы набраны изъ всякой сволочи: жнецовъ, погонщиковъ муловъ, а у Цезаря люди все привыкшіе къ морю, испытанные уже въ битвахъ съ Помпеемъ. Корабли у него легки на ходу, а твои тяжелы. Ты готовъ на сухопутный бой и нисколько не. унизишь себя, если откажешься отъ морскаго сраженія.
   

Антоній.

   На море, на море!
   

Энобарбъ.

   Ну, такъ прощайся съ твоей славой великаго полководца. Твое войско -- сильная пѣхота, испытанная въ сухопутныхъ битвахъ; а твое искусство управлять такими сраженіями славится повсюду. Антоній, ты сворачиваетъ съ дороги, которая прямо ведетъ тебя къ побѣдѣ, ты мѣняешь вѣрное на невѣрное.
   

Антоній.

   Я рѣшилъ -- сражаюсь на морѣ.
   

Клеопатра.

   У меня шестьдесятъ кораблей и каждый изъ нихъ лучше Цезаревыхъ.
   

Антоній.

   Плохіе, лишніе мы сожжемъ и ихъ матросами усилимъ хорошіе, и отобьемъ Цезаря отъ Акціумскаго мыса. Если же это не удастся, то испытаемъ счастіе на сухомъ пути. (Входитъ вѣстникъ.) Что ты?
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣже и Вѣстникъ.

Вѣстникъ.

   Не знаю, правда-ли, но говорятъ, что Цезарь взялъ Торину.
   

Антоній.

   Самъ, лично? Это невозможно! Довольно и того, что войско его подъ Ториной. Канидій, ты съ девятнадцатью легіонами и двѣнадцати-тысячною конницей оставайся на сухомъ пути, а мы скорѣй на корабли. Спѣшимъ, моя Ѳетида! А ты что, пріятель? (Входить воинъ,)
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣже и воинъ.

Воинъ.

   О, доблестный повелитель! Уклонись отъ морской битвы, ее довѣряй гнилымъ доскамъ. Положись на этотъ мечъ и на эти раны. Пусть Египтяне и Финикійцы ныряютъ какъ утки, а мы привыкли побѣждать, упираясь въ землю и сражаясь нога къ ногѣ.
   

Антоній.

   Хорошо, хорошо. Идемте! (Клеопатра, Антоній и уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Воинъ и Канидій.

Воинъ.

   Клянусь Геркулесомъ, я правду сказалъ!
   

Канидій.

   Истинную правду. Да вѣдь тугъ не самъ онъ дѣйствуетъ, а ведутъ его другіе. Мы -- рабы женщинъ.
   

Воинъ.

   Подъ твоимъ начальствомъ легіоны и конница?
   

Канидій.

   Я -- на землѣ; а на морѣ командуютъ Маркъ Октавій, Маркъ Юстъ, Публикола и Цезій. Невѣроятна быстрота Цезаря!
   

Воинъ.

   Цезарь еще былъ въ Римѣ, а уже его войско собиралось, маленькими отрядами, окольными путями, и обмануло лазутчиковъ.
   

Канидій.

   А кто вторымъ по Цезарѣ?
   

Воинъ.

   Какой-то Тавръ.
   

Канидій.

   А! Знаю я его! (Вбѣгаетъ гонецъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Тѣже и гонецъ.

Гонецъ.

   Канидій, спѣши скорѣе къ войску. Флоты ужъ сошлись.
   

Канидій.

   Время чревато событіями; каждый часъ родитъ новое. (Поспѣшно уходятъ,)
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Чрезъ сцену съ разныхъ сторонъ проходятъ войска, съ одной стороны -- Цезаря, съ другой -- Антонія. Слышенъ шумъ морской битвы.
Входятъ: сперва Энобарбъ, потомъ Скаръ.

Энобарбъ.

   Позоръ! Позоръ! Все погибло! Болѣе не могу смотрѣть! Передовой корабль царицы, Антоніадъ, повернулъ и побѣжалъ, а за нимъ и всѣ шестьдесятъ кораблей. Смотрѣть на это -- лишиться глазъ!
   

Скаръ (вбѣгаетъ).

   Боги, богини, весь Олимпъ!
   

Энобарбъ.

   Что съ тобой?
   

Скаръ.

   Большая часть свѣта погибла за ничто, потеряна отъ легкомыслія. Мы здѣсь процѣловали всѣ земли и всѣ царства.
   

Энобарбъ.

   А битва что?
   

Скаръ.

   Чума какая-то на нашей сторонѣ, и валитъ всѣхъ нашихъ на повалъ. О, боги! Въ самомъ-то разгарѣ, въ ту самую минуту, когда счастье стало колебаться и переходить къ намъ -- въ эту-то самую минуту проклятая Египетская вѣдьма, пусть проказа источитъ ее, подняла паруса и -- побѣжала! Точно слѣпень ужалилъ эту безпутную корову Нила.
   

Энобарбъ.

   Я видѣлъ это, видѣлъ. Въ глазахъ зарябило, я не могъ смотрѣть.
   

Скаръ.

   А за ней помчался и Антоній. Нѣтъ! Такого позора никогда на свѣтѣ не бывало. Такъ сразу никогда не уничтожались и честь, и мужество, и умъ полководца!
   

Энобарбъ.

   Бѣда, бѣда!
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Тѣже и Канидій.

Канидій.

   На морѣ счастье наше выбилось изъ силъ и пошло ко дну. Все было бы хорошо, если-бъ полководецъ нашъ былъ и теперь тѣмъ, чѣмъ былъ всегда. Если онъ бѣжитъ, такъ мы и подавно вправѣ тоже сдѣлать.
   

Энобарбъ.

   Такъ вотъ вы какъ? Ну, теперь значитъ все кончено.
   

Канидій.

   Они всѣ побѣгали въ Пелопонесу.
   

Скаръ.

   Не трудно до него добраться, и я туда же. Тамъ я подожду, что будетъ дальше.
   

Канидій.

   Я передамъ Цазарю и всадниковъ и легіоны. Шесть царей показали мнѣ въ этомъ примѣръ. (Уходить.)
   

Энобарбъ.

   А я все-таки потащусь за раненымъ счастьемъ Антонія, хотя противоположный вѣтеръ и отдуваетъ меня назадъ. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Входитъ Цезарь съ Долабеллой, Тиреемъ и частью войска и вдали Евфроній.

Долабелла.

   Посланный отъ Антонія желаетъ говорить съ тобою.
   

Цезарь.

   Кто онъ?
   

Долабелла.

   Учитель его дѣтей. Изъ этого видно, какъ хорошо мы его ощипали. Прежде цари были его послами, а теперь шлетъ онъ дрянное перышко изъ жалкихъ остатковъ его крыльевъ.
   

Цезарь.

   Пусть подойдетъ. (Евфроній выступаетъ.) Приближся и говори.
   

Евфроній.

   Не смотря на мою ничтожность, я посолъ Антонія къ тебѣ. Недавно я былъ такъ малъ передъ послѣднимъ изъ его пословъ, какъ капля росы на миртовомъ листкѣ, въ сравненіи съ моремъ...
   

Цезарь.

   Оставь это. Говоря, съ чѣмъ ты посланъ?
   

Евфроній.

   Ты теперь властелинъ его судьбы, и онъ проситъ у тебя дозволенія остаться въ Египтѣ. Если получитъ въ этомъ отказъ, онъ умоляетъ тебя о правѣ дышать воздухомъ и жить въ Афинахъ частнымъ человѣкомъ. Это -- отъ Антонія. За тѣмъ Клеопатра покоряется твоему могуществу, благоговѣетъ предъ твоимъ величіемъ и молитъ тебя оставить корону Птоломеевъ ея наслѣдникамъ.
   

Цезарь.

   Для просьбъ Антонія нѣтъ у меня ушей. Клеопатрѣ же скажи, что я не лишу ее моего покровительства и моего вниманія къ ея ходатайству, если только она выгонитъ изъ Египта своего позорнаго любовника, или же, что будетъ лучше, немедленно лишитъ его жизни. Если же она не исполнитъ этой моей воли -- ея просьбы напрасны. Вотъ мой отвѣтъ имъ обоимъ.
   

Евфроній.

   Да будетъ счастливъ Цезарь. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Тѣже безъ Евфронія.

Цезарь.

   Проводите его. Тирей покажи теперь твое краснорѣчіе. Спѣши къ Клеопатрѣ и оторви отъ нея Антонія. Обѣщай ей за это все, чего бы она не пожелала. Обѣщай даже больше. Женщины измѣнчивы и въ счастьѣ, а въ бѣдѣ соблазняется и самая твердая изъ нихъ. Исполни мое желаніе и требуй самъ награды для себя.
   

Тирей.

   Я готовъ, повелитель.
   

Цезарь.

   Особенно наблюдай, какъ Антоній переноситъ свое несчастіе и постарайся отгадать сокровенные его помыслы.
   

Тирей.

   Все исполню. (Уходитъ.)
   

СЦЕНА III.

Александрія. Комната во дворцѣ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Антоній, Энобарбъ, Евфроній и свита.

Антоній.

   Слышите, земля вопіетъ и требуетъ чтобы я не касался ея ногами моими, ей стыдно носить меня на себѣ. Ближе подойдите ко мнѣ, друзья мои. Мракъ вокругъ меня, я запоздалъ въ этой жизни и сбился съ дороги. Тамъ у меня есть корабль, онъ нагруженъ золотомъ. Берите его, берите, дѣлите между собой и бѣгите къ Цезарю и сладьтесь съ нимъ.
   

Всѣ.

   Бѣжать? Намъ? Никогда!
   

Антоній.

   Да вѣдь я самъ бѣжалъ, я научилъ васъ, какъ бѣгаютъ подлые трусы. Идите, друзья мои, я на такомъ пути, на которомъ вы мнѣ не нужны больше. Идите, идите всѣ. О! Не краснѣя отъ стыда, не могу взглянуть на то, чѣмъ увлекся. Волосы даже встали на головѣ моей врагами другъ другу. Вотъ сѣдые клянутъ черныхъ за ихъ ребяческое. легкомысліе, а черные сѣдыхъ за ихъ глупое сумасбродство. Бѣгите вы отсюда, я дамъ вамъ письмо къ моимъ друзьямъ; они расчистятъ вамъ дорогу. Прошу васъ, не говорите мнѣ: "не хотимъ", и не тоскуйте. Пользуйтесь моимъ отчаяніемъ и покиньте того, кто самъ себя покинулъ, и скорѣе, прямо въ приставь: всѣ мои сокровища -- ваши. Умоляю, оставьте меня одного на минуту, я васъ прошу, потому что я самъ себя лишилъ права приказывать вамъ. Приду къ вамъ. (Садится.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Входятъ: Эросъ и Клеопатра, которую поддерживаютъ Харміана и Ира.

Эросъ (Клеопатрѣ).

   Государыня, подойди къ нему, утѣшь его.
   

Ира.

   Добрая царица, утѣшь его.
   

Харміана.

   Утѣшь его. Что же дѣлать!
   

Клеопатра.

   Помогите мнѣ сѣсть. О, Юнона!
   

Антоній.

   Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!
   

Эросъ.

   Антоній, взгляни сюда!
   

Антоній.

   О, какъ отвратительно, гадко, мерзко!
   

Эросъ.

   Дорогой нашъ Антоній.
   

Антоній.

   Да, дорогой! Да! Этотъ мальчишка Цезарь едва могъ удержать мечь въ своихъ рукахъ, когда я ужъ поражалъ многоопытнаго, сморщеннаго и исхудалаго отъ лѣтъ и трудовъ Кассія, когда я уничтожалъ безумца Брута. Онъ никогда ничего не смыслилъ въ дѣлѣ войны!... Не онъ, другіе за него работали. О, боги! А теперь? Что такое?...
   

Клеопатра.

   О! Поддержите меня.
   

Эросъ.

   Царица, другъ мой, царица!
   

Ира.

   Подойди же къ нему, Государыня, скажи хоть слово ему. Онъ себя не помнитъ отъ стыда.
   

Клеопатра.

   Хорошо, пожалуй! Поддержите меня. О!
   

Эросъ.

   Доблестный Антоній, встань, царица приближается къ тебѣ, голова ея опущена. Умретъ она, если не оживишь ее хотя однимъ словомъ.
   

Антоній.

   Честь моя умерла. Погубилъ я ее позорнѣйшимъ образомъ!
   

Эросъ.

   Царица! Антоній!
   

Антоній.

   До него ты, Египтянка, довела меня!
   

Клеопатра.

   О, мой другъ, мой милый другъ, прости моимъ испугавшимся парусамъ. Не думала, не воображала я, что побѣжишь за мной!
   

Антоній.

   Нѣтъ, Египтянка, ты знала очень хорошо, что сердце мое крѣпко привязано къ твоему рулю, что за собой увлечешь меня. Знала ты, знала, что духъ твой владѣетъ моимъ безгранично, что однимъ твоимъ взглядомъ заставить можешь возстать войной на вѣчные законы самихъ боговъ.
   

Клеопатра.

   О! Прости, прости!
   

Антоній.

   Что я теперь такое? Я -- кому полміра былъ игрушкой -- я теперь принужденъ смиренно молить молокососа о пощадѣ, хитрить, увертываться подло и лукавить предъ мальчишкой! Ты знала, что я твой рабъ, что мечь мой сталъ безсильною игрушкою страсти.
   

Клеопатра.

   Прости, прости!
   

Антоній.

   А! Слезы.... Нѣтъ не лей ты этихъ слезъ, Клеопатра. Одной этой слезинки довольно, нѣтъ, много даже, чтобъ заплатить за все, что утрачено, за все, что можетъ быть пріобрѣтено! Поцѣлуй меня, и я вознагражденъ за все. Ты слышала, какой отвѣтъ далъ Цезарь на наше посланіе къ нему? Ты должна доставить ребенку Цезарю голову мою и тогда исполнитъ онъ всѣ твои желанія.
   

Клеопатра.

   Голову твою, Антоній?
   

Антоній (Евфронію),

   Иди къ нему опять. Скажи ему, что слишкомъ еще молодъ онъ, что міръ еще только ожидаетъ отъ него великихъ дѣлъ, что всѣ его сокровища на кораблѣ не значатъ ничего. Не въ его доблести сила его власти надъ войсками, ими можетъ владѣть и трусъ, что съ опытными вождями можетъ побѣждать и ребенокъ. А потому, забывая на время неравенство его самаго, посылаю ему вызовъ. Пусть выходитъ сразиться со мною одинъ на одинъ, мечемъ къ мечу. Или нѣтъ, я напишу ему самъ. Пойдемъ. (Антоній и Евфроній уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣже безъ Антонія и Евфронія. Входитъ Энобарбъ.

Клеопатра.

   Энобарбъ, что дѣлать намъ?
   

Энобарбъ.

   Понять все и умереть.
   

Клеопатра.

   Кто-же виноватъ тутъ; я или Антоній?
   

Энобарбъ.

   Антоній, одинъ Антоній, и никто другой. Онъ прихотямъ своимъ разсудокъ здравый подчинилъ; что жъ изъ того, что побѣжала ты изъ страшной битвы, гдѣ всѣ ряды перепугались другъ друга; ему то чтожъ бѣжать? Какъ могъ онъ допустить, чтобъ щекотанье страсти могло выщекотать долгъ вождя изъ его мозга, и въ такую минуту, когда полміра билось съ другимъ полміромъ, и все отъ него одного зависѣло. Одинъ позоръ, которымъ онъ себя покрылъ передъ цѣлымъ покинутымъ имъ флотомъ, стоитъ потери царства.
   

Клеопатра.

   О, замолчи, прошу тебя! Антоній пишетъ вызовъ Цезарю на единоборство. Побѣдитель будетъ властелиномъ.
   

Энобарбъ.

   Да, ждите. Такъ вотъ и согласился Цезарь отказаться отъ того, что пріобрѣлъ. Такъ вотъ онъ и кинется на потѣху всѣмъ въ единоборство съ такимъ борцомъ, какъ Антоній. Видно умъ-то -- частица счастія и, если больно послѣднее, боленъ и разумъ. Есть ли смыслъ вообразить, что тотъ, кого обогатило счастье, отдастъ его на произволъ случая? Ну, Цезарь, видно вмѣстѣ съ Антоніемъ поразилъ ты и его разсудокъ.
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣже и Слуга потомъ Тирей.

Слуга.

   Посланный отъ Цезаря.
   

Клеопатра.

   Отъ Цезаря? И такъ безцеремонно, просто.... Вотъ милые; цвѣла роза -- и съ пренебреженіемъ отворачиваются отъ нея даже тѣ, кто благоговѣлъ предъ ея распуколкой. Пусть войдетъ.
   

Энобарбъ (въ сторону.)

   Честь моя и я -- становимся врагами. Правда, что неизмѣнная преданность глупцу сама дѣлается глупостью, но правда-ли и то, что тотъ, кто вѣренъ павшему, побѣжденному, побѣждаетъ побѣдителя и завладѣваетъ мѣстомъ въ памяти потомства. (Входитъ Тирей.)
   

Клеопатра.

   Чего хочетъ Цезарь?
   

Тирей.

   Выслушай меня наединѣ.
   

Клеопатра.

   Здѣсь одни друзья наши, говори.
   

Тирей.

   Полагать надо, такъ же и друзья Марка Антонія?
   

Энобарбъ.

   Антонію нужно не менѣе друзей чѣмъ, Цезарю. Если Цезарь пожелаетъ, Антоній нашъ будетъ другомъ его съ радостью; мы же -- сторонники нашего вождя, а потомъ примемъ и сторону Цезаря.
   

Тирей.

   И такъ, славнѣйшая изъ женъ, Цезарь проситъ тебя, чтобы ты болѣе думала о томъ, что онъ -- цезарь, чѣмъ о твоемъ положеніи.
   

Клеопатра.

   Это по царски!
   

Тирей.

   Онъ знаетъ -- ты держишься Антонія болѣе изъ страха, чѣмъ изъ любви.
   

Клеопатра (въ сторону).

   О!
   

Тирей.

   Онъ сожалѣетъ, что твоя честь поранена -- терпишь униженіе противъ воли, неповинно.
   

Клеопатра.

   Онъ -- богъ, и видитъ все. Я не отдавала своей чести, она была у меня похищена.
   

Энобарбъ (въ сторону.)

   Объ этомъ я узнаю отъ Антонія. Бѣдный, бѣдный, несешься ты туда, куда намъ нечего пускаться за тобой. Твое сокровище измѣняетъ тебѣ. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣже безъ Энобарба.

Тирей.

   Угодно тебѣ, чрезъ меня передать Цезарю твои желанія? Онъ проситъ тебя: дай ему случай угодить тебѣ. Онъ проситъ тебя опереться на его счастіе, какъ на посохъ. Но ему бы еще радостнѣе было, когда бы услышалъ онъ, что ты оставила Марка Антонія и ищешь покровительства у него, владыки міра.
   

Клеопатра.

   Твое имя?
   

Тирей.

   Имя мое -- Тирей.
   

Клеопатра.

   Милый Тирей, любезный посланникъ великаго Цезаря, скажи ему, что я цѣлую его руку -- руку побѣдителя, кладу къ его стопамъ мою корону и выслушаю на колѣнахъ, какую судьбу для Египта изрекутъ его уста.
   

Тирей.

   Иди этимъ благороднымъ путемъ, это лучшій изъ путей. Того, кто при борьбѣ со счастьемъ рѣшается только на возможное, не страшитъ никакая случайность, онъ побѣждаетъ несомнѣнно. Позволь мнѣ, въ знакъ глубочайшаго почтенія, цѣловать твою руку.
   

Клеопатра.

   Этой руки касался своими устами отецъ твоего Цезаря, замышляя низверженіе царей и царствъ.
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Тѣже и Антоній съ Энобарбомъ,

Антоній.

   Знаки благосклонности! Юпитеръ громовержецъ! Что ты за человѣкъ?
   

Тирей.

   Исполнитель велѣній величайшаго, доблестнѣйшаго изъ всѣхъ людей, когда либо повелѣвавшихъ.
   

Энобарбъ (въ сторону).

   Ну, отвѣдаешь ты розогъ!
   

Антоній.

   Гей, сюда! Коршунъ ты проклятый! Демоны и боги! Что это такое? Таетъ власть во всемъ. Бывало стоило мнѣ воскликнуть: ге! И Цезарь бросался во мнѣ, какъ мальчишка, съ крикомъ: что тебѣ повелитель? (Вбѣгаютъ нѣсколько слугъ.) Что же это? Нѣтъ что-ли у васъ ушей? Вѣдь я еще Антоній! Взять и высѣчь этого шута!
   

Энобарбъ.

   Безопаснѣе играть со львенкомъ, чѣмъ со старымъ львомъ.
   

Антоній.

   Мѣсяцъ и звѣзды! Отпороть его. Хотя-бъ была тутъ дюжи на данниковъ Цезаря и еслибъ осмѣлились они дерзко коснуться руки. Какъ зовутъ ее теперь, съ тѣхъ поръ, какъ она уже не стала Клеопатрой? Порите его до тѣхъ поръ, пока не искривится у него лицо и не запищатъ онъ, какъ мальчишка, о пощадѣ. Берите!
   

Тирей.

   Антоній!
   

Антоній.

   Тащите и порите его нещадно! А послѣ бросьте гдѣ нибудь, пускай идетъ куда хочетъ. А къ Цезарю пошлю посломъ -- шута. (Тирея уводятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тѣ же безъ Тирея.

Антоній.

   Ты была красавицей на половину уже поблекшей, какъ я тебя узналъ. О! Неужели оставилъ я въ Римѣ не тронутымъ брачное мое ложе, отказался отъ счастія имѣть наслѣдниковъ законныхъ, бросилъ и сокровище -- жену, и только для того, чтобы меня ты продала и отдалась рабу?
   

Клеопатра.

   Другъ мой, милый...
   

Антоній.

   О, такъ было всегда... когда въ порокахъ закоснѣемъ! Боги нашей же грязью ослѣпляютъ насъ, туманятъ ясный разумъ нашъ такъ, что мы начнемъ боготворить нечестье наше, и громкій хохотъ раздается въ небесахъ, когда мы летимъ прямо въ гибель, гордясь безуміемъ своимъ.
   

Клеопатра.

   О! Неужели до того дошло?
   

Антоній.

   Теперь я принялъ со стола Цезаря, какъ блюдо остывшее, какъ объѣдокъ Кнія Помпея... О другихъ твоихъ дѣлахъ не говорю.
   

Клеопатра.

   Къ чему все-жъ это?
   

Антоній.

   Какъ? Рабу, которому съ презрѣньемъ бросаютъ въ грязь подачки, дозволить играть твоей рукой, отмѣченной печатью царской руки, подъ залогъ которой отдана великая душа! О! Еще-ль не выходить мнѣ изъ себя! Честь для бѣшенства причина есть! (Входитъ слуга.) Что, высѣкли?
   

Слуга.

   Отлично.
   

Антоній.

   Пусть къ Цезарю идетъ теперь, пусть скажетъ какой отъ меня привѣтъ его послу. Меня онъ бѣситъ гадостью своей. Забылъ онъ, чѣмъ я былъ. Пусть знаетъ, что я тотъ-же и теперь.
   

Клеопатра,!

   Кончилъ-ли ты?
   

Антоній.

   О боги! Затмилася моя луна земная и конецъ Антонію приходитъ.
   

Клеопатра.

   Буду ждать, пока ты кончишь.
   

Антоній.

   Льсти Цезарю, задабривай его, льстя страстными глазами рабу, который застегиваетъ ему поясъ.
   

Клеопатра.

   И до того еще меня не знаешь! Меня...
   

Антоній.

   Холодна ко мнѣ ты сердцемъ!
   

Клеопатра.

   Если это правда, пусть изъ стужи моего сердца родится градъ и Зевесъ его наполнитъ ядомъ, и первая градина падетъ на голову мою и, растаявъ, отравитъ меня, а другія погубятъ Центуріона моего; пусть выбьетъ и отравить тотъ ядовитый градъ всѣхъ, кого произвела я на этотъ свѣтъ, и вмѣстѣ съ ними всѣхъ храбрыхъ Египтянъ моихъ: пускай земля не приметъ насъ и трупы ихъ источатъ комары и мухи Нила.
   

Антоній.

   Довольно, вѣрю я, вѣрю. Цезарь идетъ тіа Александрію и здѣсь его я встрѣчу. Пѣхота держалась стойко и неуступила ни одной пяди; разсѣянныя корабли соединились въ грозной флотъ. Облитый вражьей кровью, я ворочусь съ битвы, чтобъ снова губки эти цѣловать. Слава вновь заговоритъ обо мнѣ! Сильна моя надежда!
   

Клеопатра

   Вновь я узнаю героя моего!
   

Антоній.

   Чувствую въ себѣ тройныя силы, сердца, мышцъ и духа. Бывало, когда все было весело, и ясно вокругъ меня, врагу довольно было шутка чтобы выкупить свою жизнь, а теперь я буду безпощаденъ! Зубъ за зубъ и кровь за кровь! Со скрежетомъ зубовъ пошлю я въ адъ, ктобъ мнѣ ни противусталъ. Теперь же хоть ночь одну веселую съ тобой я проведу, забывши все! Позвать всѣхъ моихъ вождей. Наполнимъ чаши и посмѣемся надъ полночнымъ часомъ.
   

Клеопатра.

   Сегодня день моего рожденья. Думала я, тихо, необычно провести его, но ты снова -- Антоній, и вновь я Клеопатра.
   

Антоній.

   Станемъ веселится, все будетъ хорошо.
   

Клеопатра.

   Созвать всѣхъ доблестныхъ вождей владыки моего.
   

Антоній.

   Да созвать, созвать! Побѣсѣдую я съ ними о бываломъ, и виномъ искрометнымъ пропитаю наши старые рубцы отъ славныхъ ранъ. Буду завтра драться такъ, что самая смерть влюбится въ меня! Помѣряюсь я съ силою ея косы! (Уходятъ.)

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Александрія. Шатеръ Цезаря близь поля битвы.

ЯВЛЕНІЕ I.

Пиръ. Антоній, Клеопатра, Энонарбъ, Ира и вожди войска Антонія.

Антоній.

   Будьте веселій! Пью за здоровье всѣхъ васъ, (въ сторону Энобарбу.) Такъ онъ не принялъ моего вызова, Домицій?
   

Энобарбъ.

   Нѣтъ.
   

Антоній.

   Почему же?
   

Энобарбъ.

   Быть можетъ потому, что считаетъ свое положеніе въ двадцать разъ лучше твоего, и себя на столько же сильнѣй тебя.
   

Антоній.

   Завтра Энобарбъ я буду биться и на морѣ и на сушѣ. Живъ ли я буду, или нѣтъ, во всякомъ случаѣ я кровью омою честь мою и воскрешу мою славу. Ты также будешь крѣпко биться?
   

Энобарбъ.

   Съ ярымъ воплемъ: "погибай все"!
   

Антоній.

   Славно! Звать слугъ моихъ скорѣй. Вина, вина! Не жалѣть ничего! Слугъ моихъ, слугъ сюда! (Входятъ слуги.) Дай руки мнѣ. Ты всегда былъ вѣренъ мнѣ -- и ты -- и ты -- и ты, и за то, вамъ товарищами были цари.
   

Клеопатра.

   Что значитъ это?
   

Энобарбъ (въ сторону).

   Одна изъ выходокъ тяжелой грусти.
   

Антоній.

   Всѣ вы были вѣрны мнѣ. Какъ бы мнѣ хотѣлось, раздѣлясь на части, обратиться во всѣхъ васъ, а васъ бы всѣхъ слить въ одного человѣка, въ меня, въ Антонія вашего. Какъ бы тогда заплатилъ вамъ за службу вашу, вѣрной службою моею.
   

Слуги.

   Да не допустятъ это боги!
   

Антоній.

   Благодарю васъ, други. Послужите же мнѣ этой ночью. Полнѣй налейте чашу! Позаботьтесь обо мнѣ, какъ родные мнѣ, по сердцу, какъ будто бы еще все повиновалось мнѣ -- и власть моя была товарещимъ вамъ милымъ.
   

Клеопатра.

   Что задумалъ онъ?
   

Энобарбъ.

   Хочетъ чтобъ поплакали объ немъ всѣ близкіе къ нему.
   

Антоній.

   Послужите мнѣ въ эту ночь, быть можетъ она уже послѣдняя для меня, быть можетъ не увижусь съ вами, быть можетъ завтра будетъ у васъ другой ужъ господинъ! Смотрю на всѣхъ васъ и прощаюсь съ вами на всегда; но не гоню васъ отъ себя. Нѣтъ, други честные мои, я до смерти не разстанусь съ вами; ваша вѣрная служба сочетала меня съ вами неразрывно. Только два часа сегодня послужите мнѣ и большаго не требую отъ васъ. За это наградятъ васъ боги.
   

Энобарбъ.

   Повелитель, что за мысль возбуждать во всѣхъ уныніе! Смотри, они всѣ плачутъ, да и у меня, глупаго, точно отъ чеснока начинаютъ слезиться глаза. Не дѣлай насъ бабами, не безчесть насъ.
   

Антоній.

   Ну, полноте, перестаньте. Этого не нужно, этого я не хотѣлъ, клянусь честью. Но, гдѣ падаетъ такой дождь, тамъ выростаетъ добро. Друзья мои, я хотѣлъ васъ ободрить, хотѣлъ, чтобъ шумнымъ весельемъ и свѣтомъ отъ огней прогнали вы мракъ и грустную тишину этой ночи, а вы мои слова приняли за отголосокъ грусти. Знайте, я возлагаю великія надежды на это утро: съ вами я пойду туда, гдѣ ждетъ меня слава и жизнь побѣдоносца, а не смерть! Идите, вооружайтесь и готовьтесь къ славной битвѣ. (Вожди и слуги уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣ же безъ вождей и слугъ, потомъ Эросъ.

Антоній.

   Эросъ! Мои доспѣхи Эросъ!
   

Клеопатра.

   Усни немного.
   

Антоній.

   Нѣтъ, моя голубка. Скорѣе Эросъ мои доспѣхи! (Эросъ входитъ съ доспѣхами.)
   

Антоній.

   Ну, другъ, заковывай меня въ желѣзо. Если счастье сегодня отвернется отъ меня, значитъ, Обидѣлось тѣмъ, что я смѣюсь надъ нимъ. Живѣй!
   

Клеопатра,

   Дай я помогу. Куда это?
   

Антоній.

   Оставь, не мѣшай. Вѣдь ты оруженосецъ моего сердца, а это не твое дѣло. Ну, вотъ и ошиблась, сюда, сюда.
   

Клеопатра.

   Да дай же мнѣ. Теперь такъ?
   

Антоній.

   Хорошо, хорошо. Ну, вотъ теперь побѣда моя, и непремѣнно. Видишь, старый мой товарищъ. Иди скорѣй, вооружайся самъ.
   

Эросъ.

   Не замедлю, повелитель. (Уходить,)
   

Клеопатра.

   Ну, чтожь, я дурно застегнула?
   

Антоній.

   Превосходно. Ну, вотъ теперь кто вздумаетъ растегвуть это, пока я самъ того не пожелаю, узнаетъ, что такое буря. Ну, Эросъ, моя царица ловчѣе тебя. О, любовь моя, когда-бъ ты увидала только, какъ буду биться я сегодня, когда бы ты могла понять это царственное дѣло, узнала бы, какъ искусенъ въ немъ твой Антоній и подивилась бы ему.
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Антоній, Клеопатра, Харміана, Ира и одинъ изъ вождей.

Антоній.

   Исправный воинъ! Ужъ готовъ.
   

1-й вождь.

   Также, какъ и всѣ. Ужь тысячи ждутъ тебя у пристани, всѣ съ оружіемъ въ рукахъ и въ желѣзѣ съ головы до ногъ.

(Разсвѣтаетъ).

   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣже и нѣсколько вождей и другіе воины,

2-й вождь.

   Разсвѣтаетъ. Утро чудное. Добраго утра, полководецъ!
   

Всѣ.

   Добраго утра!
   

Антоній.

   Привѣтъ радостный. Это утро -- что духъ юноши полнаго надеждъ -- засіяло раньше, чѣмъ должно! Такъ, сюда и сюда, хорошо. Прощай, моя царица. Чтобы ни было впередъ, а теперь прими отъ меня поцѣлуй воина. Я тебѣ дамъ право меня стыдить, если буду длить разставанье пустыми рѣчами. Знай, разставаясь съ тобой, я твердъ, какъ сталь закаленная. Прощай!
   

Харміана (Клеопатрѣ.)

   Угодно тебѣ удалиться въ твою комнату.
   

Клеопатра.

   Да. Проводите меня. Харміана, Ира, смотрите на него и дивитесь! О, еслибъ Цезарь согласился выдти съ нимъ на единоборство! Тогда Антоній... а теперь... хорошо... ведите меня. (Уходитъ съ Харміаной и Ирой.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣже безъ Клеопатры, Харміаны и Иры. Входитъ воинъ.

Воинъ.

   Да даруютъ сегодня-боги счастіе Антонію.
   

Антоній.

   Если бы я послушался тебя и твоихъ ранъ, я бился бы на сухомъ пути...
   

Воинъ.

   Тогда бы цари, отпавшіе теперь отъ тебя, и волны, сейчасъ тебя покинувшіе, были бъ и теперь твоими.
   

Антоній.

   Кто жъ меня сейчасъ покинулъ?
   

Воинъ.

   Тотъ, кто былъ всегда съ тобою. Позови Энобарба, и онъ не услышитъ тебя, а еслибъ и услышалъ, закричалъ бы тебѣ: "я уже не твой".
   

Антоній.

   Быть можетъ...
   

Воинъ.

   Онъ перешелъ къ Цезарю.
   

Эросъ.

   А всѣ сундуки свои и всѣ сокровища оставилъ здѣсь.
   

Антоній.

   И онъ мнѣ измѣнилъ?
   

Воинъ.

   Да, измѣнилъ. Это вѣрно.
   

Антоній.

   Слушай, Эросъ, отправь сейчасъ къ нему все богатство, все до мелочей, чтобъ ничего не оставалось здѣсь. Строго приказываю. Напиши, что я прощаюсь съ нимъ по дружески. Я подпишу твое посланіе. Напиши еще, что я желаю, чтобъ онъ навсегда избавился отъ нужды мѣнять господина. О, судьба моя, ты развращаешь и и самыхъ честныхъ людей! О! Энобарбъ!... Впередъ друзья! Кто хочетъ биться, какъ герой, я укажу ему путь. За мной, за мной! (Всѣ уходятъ.)
   

СЦЕНА II.

Мѣстность близъ поля битвы.

ЯВЛЕНІЕ I.

Трубы. Входятъ: Цезарь, Агриппа, Энобарбъ и другіе, потомъ Вѣстникъ.

Цезарь.

   Онъ зоветъ меня мальчишкой, съ презрѣніемъ бранитъ меня, какъ будто бы онъ [въ силахъ прогнать меня отсюда; высѣкъ моего посла и вызвалъ меня на поединокъ. Гуляка старый! Точно онъ не знаетъ, что у меня, кромѣ поединка, есть много другихъ, славныхъ путей къ смерти!
   

Меценатъ.

   Антоній бѣснуется, значитъ -- мы загнали его до полусмерти. Цезарь не давай ему передохнуть, пользуйся его бѣшенствомъ, оно -- плохая ему охрана.
   

Цезарь.

   Правда. Такъ начинайте же битву. Всѣмъ объяви: я хочу, чтобъ Антонія доставили мнѣ живымъ.
   

Агриппа.

   Исполнимъ, повелитель.
   

Цезарь.

   Близится конецъ всѣмъ смутамъ. Счастье и сегодня не покинетъ насъ. Міръ украсится оливой мира.
   

Вѣстникъ

   Антоній уже въ полѣ.
   

Цезарь.

   Скажи Агриппѣ, чтобъ онъ перебѣжчиковъ къ намъ поставилъ въ первые ряды. Пусть ярость Антонія разразится надъ ними. (Цезарь и всѣ кромѣ Энобарба уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Энобарбъ (одинъ).

   Алексасъ такъ-же измѣнилъ. Его послалъ Антоній въ Іудею звать Ирода къ себѣ на помощь, а онъ уговорилъ его перейти на сторону Цезаря. Да и наградилъ же его Цезарь хорошо, висѣлицей. Канидій и другіе перешедшіе отъ Антонія получаютъ, правда, жалованье, да только нѣтъ имъ никакого почета. Дурно, гадко я поступилъ, и съ этой поры нѣтъ и не будетъ для меня радостей на свѣтѣ.
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Энобарбъ и воинъ

Воинъ.

   Эй, послушай Энобарбъ! Антоній прислалъ тебѣ всѣ сундуки съ твоимъ имуществомъ и всѣ сокровища твои, а съ ними дружескій тебѣ привѣтъ. Посланный отъ него подъѣхалъ прямо къ моему посту, спросилъ гдѣ тебя найти и вотъ ужъ развьючиваютъ у твоей палатки мулловъ со всѣмъ твоимъ добромъ.
   

Энобарбъ.

   Добро это дарю тебѣ все.
   

Воинъ.

   Смѣешься что-ли надо мной? Вѣдь я тебѣ говорю правду. Ты лучше посланнаго-то проводи отъ насъ, я бы самъ это сдѣлалъ, да мнѣ нѣкогда. Вашъ Антоній какъ былъ, такъ и остается Юпитеромъ! (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Энобарбъ.

   Я самый гнусный злодѣй и нѣтъ злодѣя больше меня. Я чувствую это глубоко. О, Антоній, ты рудникъ щедрости неистощимый, если такъ осыпаешь золотомъ меня измѣнника. Какъ бы наградилъ, еслибъ остался я вѣрнымъ тебѣ слугою. Вотъ это-то самое и терзаетъ мое сердце. Если не уничтожатъ меня эти муки, такъ неминуемо разразится надо мною что нибудь ужасное. Впрочемъ достаточно и этихъ мукъ, чтобы сокрушить меня... и мнѣ противъ тебя сражаться, да еще въ первыхъ рядахъ? Нѣтъ, отыщу болотину и тамъ въ ней утоплюся! Чѣмъ она грязнѣй, тѣмъ лучше, тѣмъ достойнѣе позора, которымъ я покрылъ себя съ головы до ногъ. (Уходитъ, Слышенъ шумъ. Трубы, барабаны.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Агриппа и другіе входятъ.

   Назадъ! Мы слишкомъ далеко зашли. Самому Цезарю много работы. Ихъ натискъ сильнѣе, чѣмъ ожидали мы. (Уходятъ. Шумъ; битва продолжается.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Входятъ Антоній и Скаръ раненый.

Скаръ.

   О, доблестный нашъ вождь! Вотъ это, въ самомъ дѣлѣ, значитъ драться! Если-бъ мы и тогда бились такъ, какъ теперь -- убѣжали бы они отъ насъ съ разсѣченными головами, окутанными тряпьемъ!
   

Антоній.

   Ты исходишь кровью.
   

Скаръ.

   Сперва моя рана была похожа на щель, а теперь стала воротами.
   

Антоній (смотритъ вдаль).

   Они отступаютъ, отступаютъ!
   

Скаръ.

   Загонимъ ихъ въ мышиныя норы. Меня еще хватитъ зарубокъ на шесть.
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тѣже и Эросъ.

Эросъ.

   Они разбиты. Перевѣсъ на нашей сторонѣ, все равно что побѣда.
   

Скаръ.

   Вздуемъ ихъ спины хорошенько! Гнать и травить ихъ, какъ зайцевъ. Весело, забавно даже колотить трусовъ. За мной!

Эросъ.

Не отстану и хромая!

(Всѣ уходятъ. Шумъ битвы продолжается. Воины Цезаря и и Антонія, сражаясь, проходятъ чрезъ сцену. Трубы и крики,)

   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Входятъ: Антоній, Скаръ и воины.

Антоній.

   Мы его вогнали въ его лагерь. Бѣгите извѣстить Царицу о нашемъ славномъ дѣлѣ. Завтра, до восхода солнца, мы выпустимъ у нихъ и остальную кровь. Благодарю васъ всѣхъ. Славныя, золотыя у васъ руки! Каждый изъ васъ бился за общее дѣло, какъ бы за самаго себя. Герои, Гекторы вы всѣ! Идите теперь въ городъ, обнимать женъ вашихъ, дѣтей и друзей, пусть они омываютъ съ васъ кровь и лѣчатъ поцѣлуями ваши раны, а вы въ это время разсказывайте имъ ваши славныя дѣла. (Скару.) Руку твою, другъ вѣрный мой.
   

ЯВЛЕНІЕ IX

Тѣже и Клеопатра, Ира и Харміана,

Антоній.

   Я разскажу твои подвиги этой дивной волшебницѣ и она, благодарная, благословитъ тебя. О ты, солнце вселенной, обними меня, покрытаго еще желѣзомъ, сквозь этотъ панцирь пройди въ мое сердце и слейся съ его радостнымъ біеньемъ.
   

Клеопатра.

   Царь-царей, герой ни съ кѣмъ не сравнимый, веселъ и невредимъ ты вышелъ изъ гибельныхъ сѣтей, разставленныхъ врагомъ.
   

Антоній.

   О, соловей мой чудный, мы ихъ загнали въ ихъ постели. Видишь, милая, хоть и проглядываютъ у меня сѣдины сквозь молодую черноту моихъ волосъ, а все, видно, довольно еще силъ въ моемъ мозгу и въ моихъ жилахъ, чтобъ одолѣть еще свѣжія силы молодаго врага. Взгляни на него. (Указываетъ на Скара.) Ты видишь славнаго героя. Позволь ему коснуться твоей прекрасной руки. Цѣлуй ее доблестный воинъ, цѣлуй. Онъ такъ сражался, какъ будто воплотился въ него богъ, ненавидящій людей.
   

Клеопатра.

   Другъ мой! Я подарю тебѣ вооруженіе изъ чистаго золота, то самое, которое царь носилъ на себѣ.
   

Антоній.

   Онъ стоилъ бы такихъ доспѣховъ даже и тогда, когда-бъ оно было все покрыто карбункулами, подобно колесницѣ Феба. Дай руку, мы торжественно вступимъ въ Александрію. Несите щиты свои, поднявъ ихъ высоко: они также изрублены, какъ и тѣ, кто понесетъ ихъ. Еслибъ можно было собрать и помѣстить все войско въ нашемъ дворцѣ, запировали бы всѣ мы вмѣстѣ и въ разъ подняли-бъ кубки наши въ честь завтрашняго дня, онъ готовитъ намъ, много, опасностей и славы. Трубите трубы, и гремите литавры, что-бъ небо и земля слышали нашъ побѣдный входъ въ Александрію. (Въ продолженіи этой сцены становится темнѣе и темнѣе на сценѣ и при концѣ послѣдняго явленія наступаетъ ночь.)
   

СЦЕНА III.

Ночь передъ разсвѣтомъ; между двухъ лагерей. Въ отдаленіи видно озеро.

ЯВЛЕНІЕ I.

Три воина. Подъ деревомъ умирающій Эноварбъ.

1-й воинъ.

   Мы далеко отошли отъ нашего лагеря. Пора воротиться. Скоро начнется битва.
   

2-й воинъ.

   А вчерашній день, куда какъ былъ для насъ несчастенъ.
   

Энобарбъ.

   О ночь, призываю тебя въ свидѣтельницы.
   

2-й воинъ.

   Кто это тамъ?
   

1-й воинъ.

   Послушаемъ. Молчи.
   

Энобарбъ.

   И ты, блѣднѣющая, кроткая луна свидѣтельствуй, что горько передъ тобою каялся Энобарбъ.
   

1-й воинъ.

   Молчи и слушай.
   

Энобарбъ.

   О, луна, царица грусти, собери на меня всѣ ядовитые пары земли, чтобы силы мои не задерживали моей смерти, съ которой борются они упорно, чтобъ не медлили они моей жизни, такъ тяжкой для меня. Разбей скорѣе мое сердце тяжелымъ камнемъ моего злодѣйства и пусть разлетится оно въ прахъ. Прекрати мои тяжкія муки. О, Антоній! Твое благородство казнитъ меня сильнѣе всякихъ казней. Ты только прости меня, а другіе пускай записываютъ меня въ число измѣнниковъ, злодѣевъ. О! Антоній, Антоній! (Умираетъ.)
   

3-й воинъ.

   Заговоримъ съ нимъ.
   

1-й воинъ.

   Нѣтъ, еще послушаемъ, можетъ, что нибудь онъ скажетъ и объ Цезарѣ.
   

2-й воинъ.

   Да онъ, кажется, заснулъ.
   

1-1 воинъ.

   Нѣтъ, онъ скорѣе лишился чувствъ. Передъ сномъ такъ не молятся. Подойдемъ.
   

3-й воинъ.

   Проснись, Энобарбъ, проснись.
   

1-й воинъ.

   Да, онъ умеръ. (Трубы въ отдаленіи.) Слышишь, пора намъ на мѣсто. Перенесемъ его къ главному посту, вѣдь это не простой воинъ.
   

3-й воинъ.

   Понесемъ, можетъ быть, онъ и очнется. (Уносятъ Энобарба. Свѣтаетъ).
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Входятъ: Антоній и Скаръ съ войскомъ.

Антоній.

   Сегодня они приготовились къ битвѣ на морѣ, мы не понравилися имъ на сушѣ.
   

Скаръ.

   Не понравимся и на морѣ.
   

Антоній.

   На морѣ, на воздухѣ, въ огнѣ, всюду желалъ бы я биться съ ними: вездѣ пришлись бы мы имъ не по сердцу. Однако къ дѣлу. Пѣхота останется на холмахъ окружающихъ городъ; флоту я ужъ отдалъ приказаніе выдти изъ гавани, отсюда можно видѣть каждое его движеніе. Часъ рѣшительный насталъ. Еще не сошлись наши корабли съ ихъ флотомъ. Что же медлятъ? У той, вонъ, сосны мнѣ виднѣе будетъ вся битва. Сейчасъ я возвращусь и отдамъ вамъ приказаніе. (Уходитъ),
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Скаръ съ войскомъ.

Скаръ.

   Ласточки свили гнѣзда на мачтахъ кораблей Клеопатры. Авгуры смотрятъ мрачно и молчатъ, можетъ быть, не смѣютъ говорить. Антоній, то веселъ, то томимъ страхомъ за будущее.

(Слышенъ шумъ какъ бы морской битвы.)

   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Антоній въ отчаяніи вбѣгаетъ на сцену; слышенъ крикъ съ моря.

Антокій.

   Все погибло, все! Подлая Египтянка измѣнила! Весь мой флотъ сдался Цезарю! Мерзавцы бросаютъ въ верхъ шапки и братаются съ врагами моими! Прелѣстница вѣроломная! Ты продала меня мальчишкѣ Римскому, у котораго еще не обсохло молоко на губахъ. Слушай, Египтянка, теперь скажу тебѣ.... О! Скажите имъ, чтобъ всѣ бѣжали, всѣ до одного. Для меня всему конецъ; во мнѣ живетъ одна лишь месть чародѣйкѣ! Бѣгите всѣ, всѣ! (уходитъ). Солнце! Твоего восхода я не увижу больше. Счастье и Антоній разстаются здѣсь на всегда и въ послѣдній разъ жмутъ другъ-другу руки. Вотъ до чего дошло! Тѣ, которые бѣгали, какъ собаченки по моимъ пятамъ, и кому я ни въ чемъ не отказывалъ, таютъ передъ Цезаремъ и орошаютъ его путь радостными слезами, а я?-- Стою какъ одинокая, исполинская сосна, съ которой ободрали всю кору! Обманутъ я, обманутъ! О, лживое волхвованіе Египта! О, коварная волшебница! Однимъ взглядомъ бросала ты въ битву мои войска и однимъ взглядомъ возвращала ихъ домой? Твоя грудь была моей желанной цѣлью, моимъ вѣнцомъ, и ты, точно цыганка продажная, обманула меня.
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣже и Клеопатра.

Антоній.

   О, дьявольское наважденіе, исчезни!
   

Клеопатра.

   За что, другъ мой, сердишься ты на ту, которую любишь?
   

Антоній.

   Исчезни! Если я заплачу по дѣламъ твоимъ, я испорчу тріумфъ Цезаря! Нѣтъ! Пусть онъ возьметъ тебя, прикуетъ къ своей колесницѣ побѣдной, и выставитъ на потѣху Римской черни, какъ позорное пятно для женскаго рода, и какъ чудище показываетъ тебя за мелкую монету всѣмъ и каждому! Пусть кроткая Октавія когтями издеретъ твое лицо! (Клеопатра уходитъ.) А, ушла! И хорошо ты сдѣлала, если жизнь тебѣ мила. Было бы лучше, если-бъ сразу уничтожила тебя моя ярость; одною-бъ смертію избавилась ты отъ тысячи смертей, которые ждутъ тебя теперь! Эросъ! На мнѣ горитъ рубашка -- отравленная рубашка Невса! О, Алкидъ, мой предокъ! Дай мнѣ силы истребить мое собственное, доблестное я! О, колдунья умретъ! Она продала меня Римскому мальчишкѣ, умретъ за это! (Бросается за Клеопатрой въ ту сторону, въ вторую она вышла.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Вбѣгаютъ: Клеопатра, Харміана, Ира и Мардіанъ.

Клеопатра (вбѣгая въ ужасѣ первая).

   Помогите, помогите, милыя мои! Онъ неистовствуетъ страшно... Ѳессальскій вепрь не былъ такъ ужасенъ, какъ онъ!
   

Харміана.

   Скройся въ могильный памятникъ, запрись тамъ и пошли сказать, что ты умерла. Успокойся, пойми, что не такъ тяжело разставаться душѣ съ тѣломъ, какъ человѣку съ величіемъ, которымъ онъ наслаждался.
   

Клеопатра.

   Да, да, скорѣе въ памятникъ. Мардіанъ, бѣги къ нему, скажи, что я себя убила, и что послѣднимъ моимъ словомъ было: "Антоній". Передай это ему какъ можно печальнѣе. Спѣши, Мардіанъ, и извѣсти меня, какъ приметъ онъ такую вѣсть. Скорѣе въ памятникъ, въ памятникъ! (Всѣ уходятъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Входятъ: Антоній и Эросъ.

Антоній.

   А! Обманщица ускользнула отъ меня, но я ее найду! Эросъ, видишь-ли ты меня?
   

Эросъ.

   Вижу, повелитель.
   

Антоній.

   Видятъ и драконовъ въ небѣ вмѣсто облаковъ, и нары, сгустившись, кажутся львами, тиграми, конями. Видятъ въ воздухѣ и крѣпости, и башни, и зубчатыя скалы, и деревья въ синѣющихъ лѣсахъ. Все это видятъ, но... Видалъ-ли ты эти призраки?
   

Эросъ.

   Видалъ.
   

Антоній,

   И эти кони, эти звѣри, эти крѣпости и башни разлетаются и исчезаютъ съ быстротою мысли, точно капли воды, упавшія въ воду.
   

Эросъ.

   Такъ бываетъ.
   

Антоній.

   Такой же призракъ и я, твой вождь! Ты думаешь, предъ тобою Маркъ Антоній? Нѣтъ! Предъ тобою призракъ, который не удержитъ своего образа и -- исчезнетъ! Я предпринялъ эту войну для Египта, а царица его... Изъ того что она владѣла мною, я заключалъ, что владѣю ею, точно также, какъ я думалъ, что владѣю многими, которые теперь вотъ исчезли, испарились изъ моихъ рукъ... Царица эта только играла мной, я былъ ставкой въ ея игрѣ, и она проиграла меня мальчишкѣ Цезарю! Не плачь, добрый мой Эросъ, не плачь; еще осталась для меня возможность покончить съ собой!
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Тѣ-же и Мардіанъ.

Антоній (входящему Мардіану).

   Проклятіе твоей царицѣ, она похитила у меня мой мечъ побѣдоносный!
   

Мардіанъ.

   Нѣтъ, Антоній. Царица любила тебя и соединила свою судьбу съ твоею неразрывно.
   

Антоній.

   Молчи, эвнухъ! Она предала меня и должна умереть.
   

Мардіанъ.

   Два раза не умираютъ, а она ужъ умерла. Исполнено твое желаніе, и послѣднія ея слова были: "Антоній, благородный Антоній!" Послѣднее "Антоній", не конченое, прервано было тяжелымъ стономъ, оно остановилось между сердцемъ ея и устами. Она сама себя превратила въ могилу, въ которой теперь похоронила твое имя.
   

Антоній.

   Такъ умерла она?
   

Мардіанъ.

   Умерла.
   

Антоній.

   Снимай же съ меня скорѣе всѣ доспѣхи, Эросъ! Конченъ трудъ тяжелой, долгой жизни, пора и на покой. (Мардіану.) А ты... съ тебя довольно и то, уйдешь отсюда цѣлъ и невредимъ. Ступай!
   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Тѣже безъ Мардіана.

Антоній.

   Снимай все съ меня, снимай скорѣе, и семилистый щитъ Аякса не задержитъ удара въ мое сердце. О, разорвись же ты грудь! Сердце, ломай же клѣтку свою, будь сильнѣй ея. Ахъ, скорѣй, Эросъ, скорѣй.... Ломай, коверкай эти доспѣхи. Я уже не воинъ болѣе. Носилъ я ихъ съ честью! Оставь меня, Эросъ, на минуту. (Эросъ уходитъ,)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Антоній.

   Я догоню тебя, Клеопатра, я выплачу у тебя прощенье себѣ. Надо, надо скорѣй, мучительна всякая отсрочка. Погасъ свѣтильникъ, ну и ложись. Что бродить въ потемкахъ? О чемъ тутъ хлопотать? Теперь всякое усиліе будетъ только губить оставшуюся силу. Клади на все печать забвенія и смерти и всему конецъ. Эросъ! Иду царица. Эросъ! Подожди меня Клеопатра. Тамъ, гдѣ души покоятся на цвѣтахъ, будемъ съ тобою мы гулять рука объ руку, сіяя радостью великой и, дивуясь на насъ, духи позабудутъ Энея и Дидону. Эросъ! Эросъ!
   

ЯВЛЕНІЕ XI.

Антоній и Эросъ.

Эросъ.

   Меня зоветъ мой повелитель?
   

Антоній.

   Съ тѣхъ поръ, какъ умерла Клеопатра, мнѣ жить до того позорно, что боги съ отвращеніемъ взираютъ на меня. Я, дѣлившій моимъ мечемъ міръ на части, я, создававшій города изъ кораблей на морскихъ равнинахъ, я теперь слабѣе женщины, слабодушнѣе Клеопатры, которая своею смертью сказала Цезарю: не ты, а я сама себя побѣдила. Эросъ, ты мнѣ съ клятвой обѣщалъ умертвить меня въ тотъ часъ, когда бѣда неотвратимая меня настигнетъ. Этотъ насъ насталъ, исполни твою клятву, убей меня. Ты убьешь тріумфъ Цезаря. Что-же? Румянецъ сбѣжалъ съ твоихъ щекъ.
   

Эросъ.

   Да отстранятъ отъ меня боги такое дѣло, мнѣ-ль убить того, кого не смѣли коснуться и стрѣлы Парѳянъ.
   

Антоній.

   Или хочешь ты полюбоваться изъ окна въ великомъ Римѣ, какъ за колесницей Цезаря на цѣпи пойдетъ твой вождь, склонивъ униженно свою голову, съ лицомъ пылающимъ отъ жгучаго стыда и заклейменный вѣчнымъ позоромъ?
   

Эросъ.

   Нѣтъ, нѣтъ, да сохранятъ меня боги отъ этого.
   

Антоній.

   Такъ объ чемъ же долго думать, только смертельной раной можно вылечить меня. Обнажи же твой честный мечъ.
   

Эросъ.

   Пощади меня!
   

Антоній.

   Когда я отпускалъ тебя на волю, ты мнѣ клялся исполнить это по первому моему желанію; исполни-жъ клятву, или всѣ твои заслуга были дѣломъ одного случая. Обнажай же мечь и кончай скорѣе.
   

Эросъ.

   Такъ отврати отъ меня, по крайней мѣрѣ, лице твое, на немъ сіяетъ величіе вселенной.
   

Антоній (отворачивается).

   Изволь.
   

Эросъ.

   Мечь мой обнаженъ.
   

Антоній.

   Исполняй же сразу и скорѣй то, для чего ты обнажилъ его.
   

Эросъ.

   О, мой повелитель, мой вождь, милый сердцу господинъ мой, дозволь мнѣ, прежде чѣмъ тебя я поражу, сказать тебѣ -- прощай!
   

Антоній.

   Ты уже сказалъ это, кончай скорѣе.
   

Эросъ.

   Прощай мой полководецъ. Разить?
   

Антоній.

   Да, да, Эросъ.
   

Эросъ.

   Такъ избавлюсь я отъ горя по Антоніѣ (Падаетъ на свой мечъ и умираетъ.)
   

Антоній.

   Въ три раза благороднѣе меня! Ты научилъ меня тому, что я долженъ былъ дѣлать. Клеопатра и Эросъ превзошли меня. Эросъ, твой господинъ умираетъ ученикомъ твоимъ, Что же это? Я живъ, живъ еще. Сюда, сюда, покончите меня! (Поражаетъ себя.)
   

ЯВЛЕНІЕ XII.

Антоній и Діомедъ.

Діомедъ.

   Что такое?
   

Антоній.

   Діомедъ, это ты? Обнажи твой мечь и убей меня, я промахнулся.
   

Діомедъ.

   Доблестный Антоній, меня прислала къ тебѣ царица моя Клеопатра.
   

Антоній.

   Когда жъ ты видѣлъ ее?
   

Діомедъ.

   Сейчасъ.
   

Антоній.

   Гдѣ-жъ она теперь?
   

Діомедъ.

   Въ ея могильномъ памятникѣ. Пророческое предчувствіе предсказало ей, что случилось. Увидавъ, что ты ее подозрѣваешь, и безъ всякаго основанія, въ сношеніяхъ Цезаремъ и что твой гнѣвъ неукротимъ, она выдала себя за мертвую. Потомъ, сообразивъ какъ гибельно можетъ на тебя подѣйствовать вѣсть о ея смерти, она отправила меня къ тебѣ теперь разсказать всю правду. Боюсь, что поздно я пришелъ.
   

Антоній.

   Поздно, другъ мой Діомедъ, поздно. Позови мою стражу.
   

Діомедъ.

   Эй! Эй! Стража Антонія сюда, идите скорѣй, зоветъ васъ господинъ вашъ.
   

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Тѣже и стражи.

Антоній.

   Друзья мои, сослужите послѣднюю мнѣ службу, отнесите меня къ царицѣ.
   

1-й Стражъ.

   Горько намъ, что ты не пережилъ насъ всѣхъ.
   

Всѣ Стражи.

   О, горестный день!
   

Антоній.

   Дѣти мои, не тѣшьте злую судьбу вашею печалью. Если мы хладнокровно встрѣчаемъ посылаемую намъ кару, мы казнимъ, ее. Поднимите-же меня. Было время я водилъ васъ, а теперь ужъ вы меня несите. Благодарю за все, за все я васъ благодарю. (Антонія уносятъ и за нимъ всѣ уходятъ.)
   

СЦЕНА IV.

Александрія. Могильный памятникъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Клеопатра, Харміана и Ира. На верху памятникъ.

Клеопатра

   Харміана, я не выйду отсюда никогда.
   

Харміана.

   Утѣшься, добрая царица.
   

Клеопатра.

   Нѣтъ, не хочу я утѣшенья никакаго. Пусть приходятъ ко мнѣ всѣ ужасы на свѣтѣ, но только не утѣшеніе. Скорбь должна быть такъ-же велика, какъ и причина, возбудившая ее.
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже и Діомедъ.

Клеопатра.

   Что онъ? Умеръ?
   

Діомедъ.

Смерть ужъ носится надъ его головой, но онъ еще живъ. Взгляни въ эту сторону, вотъ несутъ его.

   

ЯВЛЕНІЕ III.

Антоній и Стража.

Клеопатра.

   Сожги ты этотъ сводъ небесный, солнце! Пусть вѣчнымъ мракомъ покроется земля, наполнится однимъ лишь зломъ. О, Антоній! Антоній! Антоній! Помоги, Харміана. Ира, помоги, помогите, друзья, поднять его сюда.
   

Антоній.

   Успокойся. Не Цезарь сразилъ Антонія, Антоній самъ побѣдилъ себя.
   

Клеопатра.

   Такъ и должно было быть, только Антоній могъ побѣдить Антонія. Но какъ-же не стенать и не рваться?
   

Антоній.

   Умираю, Клеопатра, умираю. Я остановилъ смерть на нѣсколько минутъ, чтобъ изъ многихъ тысячъ моихъ поцѣлуевъ запечатлѣть на твоихъ устахъ послѣдній, уже бѣдный поцѣлуй.
   

Клеопатра.

   Прости меня, другъ мой милый, мнѣ страшно сойти къ тебѣ; боюсь, что наши враги захватятъ меня въ плѣнъ. Нѣтъ никогда не украсится мною тріумфъ счастливаго Цезаря. Пока существуютъ ножи, кинжалы и змѣи ядовитыя, я безопасна, не отдамся врагамъ, не доставлю твоей Октавіи чести и радости уничтожитъ меня своимъ смиреннымъ взоромъ, своимъ безстрастнымъ укоромъ. Приди же Антоній, приди ко мнѣ..Милыя помогите, помогите всѣ поднять его сюда. Беритесь, дружно, всѣ разомъ.
   

Антоній.

   Скорѣе, скорѣе, я едва дышу.
   

Клеопатра.

   Вотъ опять ловлю я рыбку. Да какъ же ты тяжелъ, мой дорогой. А можетъ быть и наши силы истощились отъ страданій. Еслибъ я была Юноной, я приказала бы крылатому Меркурію вознести тебя и посадить на престолъ Юпитера рядомъ съ нимъ. Скорѣй ко мнѣ. (Антоній на верху.) Умирай на моемъ сердцѣ, тамъ, гдѣ жилъ и воскресни въ этомъ поцѣлуѣ. (Цѣлуетъ его.) Еслибъ могли мои губы воскресить тебя, поцѣловала бы я ихъ совсѣмъ.
   

Всѣ.

   Какое горестное зрѣлище!
   

Антоній.

   Умираю, Клеопатра, дай мнѣ глотокъ вина, чтобъ могъ я сказать тебѣ два слова.
   

Клеопатра.

   Нѣтъ я хочу говорить, я хочу бранить богиню фортуну и наругаться надъ ней такъ, чтобъ со злости изломала колесо свое.
   

Антоній.

   Одно слово, милая, ищи себѣ у Цезаря покровительства и чести..... О, О!
   

Клеопатра.

   Моя честь и покровительство Цезаря -- не совмѣстимы.
   

Антоній.

   Послушай милая, безцѣнная моя, изъ всѣхъ, кѣмъ повелѣваетъ Цезарь, вѣрь одному только Прокулею.
   

Клеопатра.

   Вѣрю только мужеству моему, да рукѣ моей и никому изъ людей Цезаря!
   

Антоній.

   Не плачь, не жалуйся на тяжкую перемѣну въ судьбѣ моей и не тоскуй обо мнѣ. Укрѣпляй твой духъ воспоминаньемъ о прежнихъ, славныхъ дняхъ, поднявшихъ меня на высоту величайшаго и благороднѣйшаго властителя вселенной... И теперь умираю я не трусомъ и не безчестнымъ. Нѣтъ, я снялъ съ головы моей шлемъ, какъ Римлянинъ честью побѣжденный Римляниномъ. Улетаетъ мой духъ... не могу болѣе. (Умираетъ.)
   

Клеопатра.

   О, благороднѣйшій изъ смертныхъ, жадно ты за смерть схватился, спѣшилъ умереть; зачѣмъ не подумалъ обо мнѣ? Могу-ли теперь я выносить жизнь на этомъ свѣтѣ? Безъ тебя весь этотъ міръ презрѣненъ для меня, и подлъ, и гадокъ, и пошлъ. Смотрите, милыя, здѣсь растаяла корона всей вселенной! Другъ мой, другъ мой, съ тобой поблекли всѣ побѣдные лавры, сломались въ дребезги знамена и всѣ воины, всѣ мужи сравнялись съ мальчишками дрянными, съ дѣвченками ничтожными, и все поЗъ луной стало и подло и презрѣнно гадко. (Падаетъ въ обморокъ.)
   

Харміана.

   Царица!
   

Ира.

   Она умерла.
   

Харміана.

   Добрая наша повелительница!
   

Ира.

   Государыня!
   

Харміана.

   Царица!
   

Ира.

   Повелительница Египта! Царица!
   

Харміана.

   Тише, Ира, молчи.
   

Клеопатра.

   Царица? Я просто женщина не больше, и также страстна, и также жалка, какъ и послѣдняя коровница... Хотѣлось бы мнѣ бросить мой скипетръ въ лице завистливымъ богамъ и имъ сказать: вы для того его украли у вселенной, что при немъ этотъ міръ былъ нехуже вашихъ небесъ! Да, теперь не къ чему! Терпѣнье -- глупо, а нетерпѣнье -- добродѣтель бѣшеной собаки... Стойте... Развѣ преступно ворваться въ таинственное жилище смерти, прежде чѣмъ смерть отворила въ него двери?... Что вы, милыя, что вы?... Ободритесь... Перестань, Харміана. Милыя мои, что дѣлать, догорѣлъ нашъ свѣточь. (Стражамъ.) Не унывайте, мы его похоронимъ, исполнимъ все по великому, обычаю Рима, и смерть возгордится, принимая насъ въ свои нѣдра... Идемъ. А! Ужъ охладѣли оболочки великаго духа! Ахъ! Идемъ же, идемъ. У насъ теперь одинъ другъ -- твердая рѣшимость!.. (Уносятъ тѣло Антонія, за нимъ всѣ уходятъ.)

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Лагерь Цезаря передъ Александріей.

ЯВЛЕНІЕ I.

Цезарь, Агриппа, Долабелла, Меценатъ, Галлъ, Прокулей и другіе.

Цезарь.

   Иди къ нему Долабелла и требуй чтобъ онъ сдался; отсрочка въ его безнадежномъ положеніи только насмѣется надъ нимъ-же самимъ.
   

Долабелла.

   Исполню, Цезарь. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже безъ Долабеллы. Входитъ Дерцетъ съ обнаженнымъ мечемъ Антонія.

Цезарь.

   Что это значитъ? Кто ты, и какъ ты смѣлъ явиться ко мнѣ съ мечемъ обнаженнымъ и въ крови?
   

Дерцетъ.

   Мое имя Дерцетъ. Я служилъ Марку Антонію, лучшему изъ повелителей и достойному владѣть лучшими изъ слугъ. При жизни его я готовъ былъ отдать за него мою жизнь, и теперь я спрашиваю тебя: желаешь ли имѣть меня твоимъ слугою? Чѣмъ былъ я для Антонія, тѣмъ буду и для Цезаря. Если-жъ не понравлюсь тебѣ, возьми мою жизнь.
   

Цезарь.

   Что хочешь ты сказать?
   

Дерцетъ.

   Я говорю, Цезарь, Антоній умеръ.
   

Цезарь.

   Можетъ ли это быть? Если бы совершилось такое событіе, міръ потрясся бы въ своихь основаніяхъ, земля сгряхнула-бъ львовъ въ города, а людей въ вертепы львовъ. Смерть Антонія -- не смерть простаго человѣка -- въ немъ полміра.
   

Дерцетъ.

   Онъ умеръ, Цезарь, и не ножъ наемника и не мечь врага разсѣкли его доблестное сердце, а пронзила его та самая рука, которая своими вели г; ими дѣлами начертала славу. Вотъ мечь Антонія, облитый его же кровью.
   

Цезарь.

   Вамъ жаль его, друзья? Да покараютъ меня боги, если я въ силахъ удержать мои слезы.
   

Агриппа.

   Странно однако-жъ, что природа заставляетъ насъ встрѣчать слезами то самое, чего мы страстно желали.
   

Меценатъ.

   Его пороки и добродѣтели были равно велики.
   

Агриппа.

   Никогда не правилъ человѣкомъ духъ, возвышеннѣе его духа: но боги, какъ бы ни былъ великъ человѣкъ, всегда дарятъ его недостатками, чтобъ дать ему встать выше человѣка. (Цезарь растроганъ.)
   

Меценатъ.

   Въ такомъ великомъ зеркалѣ Цезарь долженъ видѣть самаго себя.
   

Цезарь.

   Я, Антоній, я довелъ тебя до этого. Но что жъ дѣлать, рѣжемъ-же мы наше собственное тѣло, чтобъ избавиться отъ болѣзни. Я, или ты, кто нибудь изъ насъ обоихъ долженъ былъ пасть, для двухъ насъ міръ былъ тѣсенъ. Но не могу не плакать объ тебѣ: ты моя кровь, ты мой братъ, другъ, товарищъ въ высокихъ стрѣмленіяхъ, ты строитель міра, ты сердце, въ которомъ разгаралась каждая мысль моя. Я не могу не плакать о томъ, что наши непримиримыя созвѣздія должны были разорвать нашъ союзъ. Послушайте друзья... Но объ этомъ послѣ, въ болѣе свободное время.
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣже и посланный отъ Клеопатры.

Цезарь.

   Смотрите, на лицѣ этаго человѣка написано порученіе, съ которымъ онъ сюда идетъ. Выслушаемъ. Откуда ты?
   

Посланный.

   Я не болѣе, какъ египтянинъ бѣдный. Моя царица, заключившись въ надгробномъ памятникѣ, приготовленномъ ею для себя, въ этомъ единственномъ остаткѣ отъ всего, чѣмъ владѣла она, хочетъ знать твою волю, повелитель; ей нужно приготовиться къ тому, что ты судилъ ей впереди.
   

Цезарь.

   Скажи ей, чтобъ она не падала духомъ. Скоро узнаетъ, великодушна ли моя воля. Цезарь не можетъ быть жестокимъ.
   

Посланный.

   Да сохранятъ тебя боги. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣже безъ посланнаго отъ Клеопатры.

Цезарь.

   Иди, Прокулей, и скажи ей, что я не намѣренъ оскорблять ее. Постарайся ее утѣшить, употреби для этого всѣ средства, какія только потребуются ея горемъ, но чтобы только она въ порывѣ гордаго отчаянія не убила себя. Я хочу чтобъ она жила въ Римѣ; это будетъ постояннымъ тріумфомъ для меня. Иди и скорѣй увѣдомь меня, какъ ты ее найдешь, что она тебѣ скажетъ.
   

Прокулей.

   Спѣшу, мой повелитель. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣ же безъ Прокулея.

Цезарь.

   Галлъ, и ты или съ нимъ. (Галлъ уходитъ.) А гдѣ Долабелла? Пусть и онъ поможетъ Прокулею. (Агриппа и Меценатъ хотятъ выдти.) Добелла! Постойте, я вспомнилъ, что услалъ его. Онъ скоро вернется. Идемте въ мой шатеръ, я покажу вамъ письмо мое къ Антонію; вы увидите, какъ кротко я выражался, какъ мнѣ не хотѣлось этой войны. Я все, все покажу вамъ, что относится до этого дѣла. Идемте.
   

СЦЕНА II.

Александрія. Комната въ могильномъ памятникѣ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Клеопатра, Харміана и Ира.

Клеопатра.

   Отчаяніе начинаетъ терять для меня всякую горечь. Что такое Цезарь? Не само же онъ счастіе? Нѣтъ, онъ только рабъ его и исполнитель его прихотей. Какое величіе совершать то, что положитъ конецъ всѣмъ дѣламъ, окуетъ случайность и свяжетъ всѣ превратности въ жизни и потомъ погрузитъ въ вѣчный сонъ, непробудный, уничтоживъ потребность и въ пищѣ, которая равно питаетъ и Цезаря и нищаго.
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣже, Прокулей и Галлъ съ солдатами; они останавливаются у входа въ памятникъ.

Прокулей.

   Цезарь привѣтствуеть царицу Египта и предлагаетъ ей обдумать и высказать, чего она желаетъ.
   

Клеопатра.

   Твое имя?
   

Прокулей.

   Прокулей.
   

Клеопатра.

   Антоній говорилъ мнѣ о Прокулеѣ, совѣтовалъ мнѣ довѣриться ему, но теперь это безполезно для меня, какъ безполезно довѣріе, такъ не страшенъ и обманъ. Твой повелитель хочетъ, чтобъ царица предстала нищей предъ нимъ и просила у него подаянья; но санъ Царицы не можетъ дозволить ей просить чего нибудь меньше царства. Угодно будетъ Цезарю подарить мнѣ завоеванный имъ Египетъ -- онъ отдастъ мнѣ лишь собственность мою, и я на колѣнахъ буду благодарить его за такой подарокъ.... Я передамъ его моему сыну.
   

Прокулей.

   Не унывай. Ты въ великодушныхъ царственныхъ рукахъ. Довѣрься вполнѣ моему повелителю, онъ милостивъ, и милость его изливается на всѣхъ нуждающихся въ ней. Позволь мнѣ извѣстить его, что ты кротко отдаешься на его волю, и ты найдешь въ немъ побѣдителя, который самъ предложитъ тебѣ то, о чемъ, именно, ты хочешь молить его колѣнопреклоненно.
   

Клеопатра.

   Передай ему, что я раба его счастья, передай ему величество имъ самимъ завоеванное, я учусь повиноваться и съ радостью увижу его лице.
   

Прокулей.

   Передамъ, передамъ все это, прекрасная царица. Будь покойна, онъ сострадаетъ твоему несчастію, хотя и самъ причиной его.
   

Галлъ.

   Посмотрите, какъ легко овладѣть ею теперь. (Прокулей и нѣсколько воиновъ по лѣстницѣ входятъ чрезъ окно въ памятникъ и окружаютъ Клеопатру. Въ тоже время нѣсколько воиновъ отворяютъ двери, сломавъ запоры.) Стерегите ее до прихода Цезаря. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣ жъ безъ Галла.

Ира.

   Царица!
   

Харміана.

   Клеопатра! Ты въ плѣну, царица!
   

Клеопатра.

   Скорѣе, вѣрная рука моя! (Вынимаетъ кинжалъ.)
   

Прокулей.

   Стой, остановись, государыня! (Обезоруживаетъ ее.) Не губи себя. То, что ты видишь, не предаетъ тебя, но спасаетъ.
   

Клеопатра.

   Какъ? Вы лишаете меня и возможности умереть? На это имѣетъ право даже собака, если захочетъ, избавиться отъ мучительныхъ томленій.
   

Прокулей.

   Не оскорбляй моего вождя твоимъ самоубійствомъ, дай ему передъ цѣлымъ свѣтомъ явить свое великодушіе. Твоей смертью ты его лишишь этого счастія.
   

Клеопатра.

   Смерть! Гдѣ ты? приди, приди! Возьми царицу! Она стоитъ сотни дѣтей и нищихъ, которыхъ ты пожираешь. Послушай, я не стану ни ѣсть, ни пить, ни спать. Чтобы ни дѣлалъ Цезарь, я уничтожу это бренное жилище моей души. Не хочу, чтобы меня, какъ рабу, приковали къ воротамъ дворца твоего господина, не хочу, чтобы глупая Октавія казнила меня ежедневно, ежечасно своими цѣломудренными взглядами. Позволю ли я, чтобъ поставили меня на трибунѣ жестокаго Рима, на потѣху подлой черни? Скорѣе первая болотная лужа Египта будетъ моей могилой, и лучше нагую бросьте меня въ тину Нила, и пусть источатъ меня водяныя мухи и превратятъ въ отвратительное чудище. Лучше повѣсьте меня на цѣпяхъ на вершинѣ самой высокой пирамиды....
   

Прокулей.

   Твое воображеніе рисуетъ тебѣ такія картины, къ какимъ Цезарь не подавалъ тебѣ повода.
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣже и Долавелла.

Долабелла.

   Прокулей, Цезарю извѣстно, что ты сдѣлалъ. Онъ прислалъ меня за тобою и передалъ царицу мнѣ подъ надзоръ.
   

Прокулей.

   Очень радъ, Долабелла. Будь съ ней ласковѣе. (Клеопатрѣ.) Я передамъ Цезарю все, что тебѣ угодно. (Уходитъ.)
   

Клеопатра.

   Скажи, что я хочу умереть.
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣже безъ Прокулея.

Долабелла.

   Великая Царица, слыхала ты обо мнѣ?
   

Клеопатра.

   Я, право, не знаю....
   

Долабелла.

   Конечно, ты знаешь меня.
   

Клеопатра.

   Все равно, знаю ли я, или нѣтъ. Вы смѣетесь, когда женщины, или дѣти разсказываютъ свои сны. Не правда ли?
   

Долабелла.

   Не понимаю тебя, царица.
   

Клеопатра.

   Я видѣла во снѣ, что былъ на свѣтѣ полководецъ Антоній.... О! Еще-бъ одинъ, другой такой сонъ, еще-бъ увидѣть другаго такого человѣка!...
   

Долабелла.

   Если тебѣ угодно....
   

Клеопатра.

   Лицо его было точно небо, на которомъ сіяли луна и солнце и озаряли нашу маленькую ничтожную землю.
   

Долабелла.

   Прекрасная царица.
   

Клеопатра.

   Его ноги попирали море, его поднятая грозная рука, блиставшая надъ его шлемомъ на диво подлуннаго міра, была украшеніемъ вселенной; его голосъ -- гармонія небесныхъ сферъ, но только для друзей, а для враговъ -- это былъ громъ потрясающій землю. Благость его не звала зимы, она была осень плодоносная для всѣхъ его друзей, разсыпала царства и острова., какъ мелкую монету.
   

Долабелла.

   Клеопатра!
   

Клеопатра.

   Скажи: былъ ли, можетъ ли быть такой человѣкъ, какого я видѣла во снѣ?
   

Долабелла.

   Нѣтъ, благородная царица.
   

Клеопатра.

   Лжешь, боги слышатъ и знаютъ, что ты лжешь. Если же есть, или былъ такой человѣкъ, то, конечно, онъ превосходитъ все, что только можетъ создать фантазія. Въ созданіи красоты, съ свободной фантазіей не можетъ спорить природа, нѣтъ у нея средствъ для того; но въ Антоніѣ, этомъ чудѣ творчества, она превзошла самую пылкую фантазію, передъ нимъ поблѣднѣли всѣ другія ея созданія.
   

Долабелла.

   Послушай, царица, потеря твоя также велика, какъ велика ты сама.... О, пусть не достигну до того, чего желаю, если твоя горесть не отразилась въ моемъ сердцѣ и такъ сильно, что оно разрывается на части.
   

Клеопатра.

   Благодарю тебя. Знаешь ты, что хочетъ сдѣлать со мной Цезарь?
   

Долабелла.

   Мнѣ тяжело высказать то, что однако мнѣ хотѣлось-бы чтобъ ты знала...
   

Клеопатра.

   Умоляю тебя, скажи мнѣ....
   

Долабелла.

   Не смотря на великодушіе Цезаря...
   

Клеопатра.

   Онъ хочетъ приковать меня къ колесницѣ и вести за ней въ своемъ тріумфѣ.

Долабелла.

   Да царица, я это знаю хорошо. (Раздаются голоса за сценой: "Цезарь, Цезарь, дайте мѣсто".)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Тѣже, Цезарь, Галлъ, Прокулей, Меценатъ, Семикъ.

Цезарь.

   Кто здѣсь царица Египта?
   

Долабелла.

   Царица! Императоръ! (Клеопатра преклоняетъ колѣна предъ Цезаремъ.)
   

Цезарь.

   Встань, прошу тебя, встань. Ты не должна преклонять колѣна. Встань, царица.
   

Клеопатра.

   Такъ хотѣли боги. Я должна покланяться моему побѣдителю и властелину.
   

Цезарь.

   Прогони мрачныя думы. Зло и оскорбленіе, которыя ты мнѣ нанесла, я готовъ принять за случайности, онѣ запечатлѣлись въ моемъ сердцѣ.
   

Клеопатра.

   Единственный властитель міра, я не могу совершенно оправдаться предъ тобой; но признаюсь, многому причиною были слабости, столь свойственныя нашему полу.
   

Цезарь.

   Вѣрь, Клеопатра, мнѣ пріятнѣе смягчать, чѣмъ увеличивать твои страданія. Если ты не будешь противиться моимъ намѣреніямъ, я буду милостивъ къ тебѣ, ты выиграешь отъ перемѣны, случившейся съ тобой. Но если ты, идя по стопамъ Антонія, вздумаешь набросить на меня тѣнь жестокости -- ограбишь сама себя, похитишь у себя тѣ милости, что я готовлю тебѣ и раззоришь твоихъ дѣтей, которыхъ я теперь принимаю подѣ свое покровительство. Затѣмъ я уѣзжаю.
   

Клеопатра.

   Куда тебѣ угодно. Цѣлый міръ открытъ для тебя, онъ твой. А насъ, какъ твои трофеи, можешь развѣсить, гдѣ тебѣ вздумается, добрый мой повелитель.
   

Цезарь

   Сама ты будешь совѣтницей мнѣ во всемъ, что касается Клеопатры.
   

Клеопатра.

   Вотъ, повелитель, здѣсь обозначены всѣ мои сокровища: золото, серебро и драгоцѣнныя каменья, не пропущено ничего. Гдѣ Семикъ?
   

Семикъ.

   Здѣсь царица.
   

Клеопатра.

   Вотъ хранитель моихъ сокровищъ. Онъ головой своей отвѣтитъ, что я ничего не утаила.
   

Семикъ.

   Лучше лишусь языка, чѣмъ солгу теперь на свою-же голову.
   

Клеопатра.

   Говори, утаила я?
   

Семикъ.

   Довольно, чтобъ выкупить все то, что записано въ твоемъ спискѣ.
   

Цезарь.

   Не краснѣй, Клеопатра, я хвалю тебя за твою разсчетливую осторожность.
   

Клеопатра.

   Видишь, Цезарь, что значитъ побѣдитель. Всѣ мои передаются тебѣ, а если мы съ тобою обмѣняемся счастьемъ, твои передадутся мнѣ. Меня бѣситъ наглая неблагодарность Семика. О рабъ! Ты стоишь не дороже продажной любви. А! Ты хочешь ускользнуть. Не убѣжишь отъ меня. Я поймаю твои проклятыя глаза, хотя бы они были съ крыльями и раздавлю ихъ! Рабъ, бездушный скотъ, собака! Дерзость неслыханная....
   

Цезарь.

   Прошу тебя, царица...
   

Клеопатра

   О! Какъ оскорбительно это, Цезарь! Ты, великій повелитель, удостоиваешь меня, такъ страшно униженною судьбой, своимъ лицезрѣніемъ, а мой собственный слуга прибавляетъ къ безднѣ моихъ страданій придатокъ отъ полноты своей злобы. Положимъ, Цезарь добрый, что я и держала нѣсколько бездѣлушекъ, ничтожныхъ вещицъ, женскихъ игрушекъ, которыми дарятъ другъ друга простые люди; положимъ, что я утаила нѣсколько драгоцѣнныхъ вещицъ, чтобы купить ими милость Ливіи и Октавіи, ему ли, облагодѣтельствованному мною, безстыдно изобличать меня? О! Боги! Этотъ позоръ позорнѣе самаго паденія. (Семику.) Вонъ! Или изъ подъ пепла моего бѣшенства брызнутъ на тебя искры моего лютаго гнѣва.
   

Цезарь.

   Уйди Семикъ... (Семикъ уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣже безъ Семика.

Клеопатра.

   Ты знаешь, Цезарь, насъ, сильныхъ міра этого, подозрѣваютъ часто въ томъ, что сдѣлали другіе и, когда мы падаемъ, отвѣчаемъ за ихъ дѣла, какъ за собственныя, и въ этомъ мы достойны сожалѣнія.
   

Цезарь.

   Клеопатра, я не намѣренъ включать въ списокъ тою, что я пріобрѣлъ оружіемъ, ничего, что ты объявила мнѣ, ни того, что хотѣла утаить -- все это оставляю при тебѣ. Цезарь не купецъ, не будетъ съ тобою торговаться. Успокойся, не строй для себя душной тюрьмы изъ твоихъ мрачныхъ думъ. Нѣтъ, любезная царица, я поступлю съ тобой такъ, какъ ты сама мнѣ посовѣтуешь. Не томи себя голодомъ, спи спокойно. Я жалѣю объ тебѣ и позабочусь такъ, что увѣренъ, мы будемъ съ тобою друзьями. Прощай!
   

Клеопатра.

   Мой повелитель, мой владыка... (Преклоняетъ колѣна.)
   

Цезарь.

   Нѣтъ, нѣтъ, прощай. (Уходитъ со свитой.)
   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Тѣже безъ Цезаря, Прокулея, Галла, Мецената и свиты,

Клеопатра.

   Слова! Слова! Онъ убаюкиваетъ меня только льстивыми словами, мои милыя, убаюкиваетъ; чтобъ я измѣнила самой себѣ, унизила саму себя, но (Тихо.) послушай, Харміана. (Шепчетъ ей.)
   

Ира.

   Кончай скорѣй, царица. Свѣтлый день ужь миновалъ и наступаетъ мракъ ночи.
   

Клеопатра.

   Скорѣе возвращайся. Я приказала ужъ, навѣрно все готово. Скажи, чтобы несли скорѣй.
   

Харміана.

   Иду. (Харміана уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тѣже, и Долабелла.

Клеопатра.

   Что Долабелла?
   

Долабелла.

   По твоему желанію, которому повинуется моя любовь, какъ святынѣ, спѣшу извѣстить тебя, что Цезарь направляется черезъ Сирію, а тебя съ дѣтьми черезъ три дня отправляетъ прямо въ Римъ. Воспользуйся моею вѣстью, какъ знаешь, я исполнилъ твое желаніе.
   

Клеопатра.

   Я твоя должница, Долабелла.
   

Долабелла.

   А я твой слуга. Прощай, добрая царица, я долженъ сопровождать Цезаря.
   

Клеопатра.

   Прощай, благодарю. (Долабелла уходить.)
   

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Тѣже безъ Долабеллы.

Клеопатра.

   Ну, Ира, какъ это тебѣ нравится? И тебя, Египетскую куколку, выставятъ на показъ въ Римѣ, также какъ и меня, и подлые ремесленники съ засаленными передниками, съ молотками за поясомъ, возьмутъ насъ на руки и поднимутъ высоко, чтобъ были виднѣе, и мы, среди срама и позора, будемъ дышать гадкими испареніями и гнусными дыханьями негодяевъ!
   

Ира.

   Отъ этого сохранятъ насъ боги!
   

Клеопатра.

   Нѣтъ, это будетъ! Ликторы схватятъ насъ, какъ безпутныхъ женщинъ; народъ сложитъ про насъ непристойныя, позорныя пѣсня; комедіанты выведутъ васъ на сцену, будутъ представлять на потѣху народа наши веселые пиры въ Александріи. Марка Антонія выведутъ пьянымъ, и пискливый мальчишка, въ роли Клеопатры, изображая меня, посмѣется надъ моимъ величіемъ, придавъ мнѣ видъ и движенія потаскушки!
   

Ира.

   О, боги!
   

Клеопатра.

   Все это будетъ, будетъ непремѣнно.
   

Ира.

   Этого не увидятъ мои глаза, которые не устоятъ передъ острыми моими ногтями.
   

Клеопатра.

   Да, это вѣрный путь посмѣяться надъ ихъ хитростями и обмануть ихъ.
   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Тѣже и Харміана.

Клеопатра.

   Что, Харміана? Одѣньте меня, какъ царицу, принесите лучшее мое платье и лучшее мое украшеніе, я снова хочу идти на встрѣчу Марку Антонію. Скорѣе, Ира, скорѣе. Ну, Харміана, исполнимъ то, на что мы рѣшились. Послужи мнѣ, послужи нѣсколько минутъ, а тамъ и веселись до кончины міра! Принеси мой царскій вѣнецъ. Что тамъ за шумъ? (Ира уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ X.

Тѣже безъ Иры, и стражъ.

Стражъ.

   Какой-то селянинъ пришелъ съ фигами и хочетъ тебя видѣть, царица.
   

Клеопатра.

   Зови. (Стражъ уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XI.

Тѣже безъ стража.

Клеопатра.

   Какимъ ничтожествомъ часто добывается великое! Онъ принесъ мнѣ свободу. Мое рѣшеніе неизмѣнно. Я теперь отъ головы до пятъ тверда, какъ мраморъ, и женскаго нѣтъ во мнѣ ничего. Ты, измѣнчивая луна, ты не мое уже свѣтило!
   

ЯВЛЕНІЕ XII.

Тѣ же и стражъ съ поселяниномъ, съ корзиной въ рукахъ.

Стражъ (указывая на поселянина).

   Вотъ онъ.
   

Клеопатра.

   Уйди и оставь его здѣсь. (уходить.)
   

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Тѣже безъ стража.

Клеопатра (поселянину).

   Принесъ ты красивую нильскую змѣйку, которая убиваетъ безъ страданій?
   

Поселянинъ.

   Принесъ, но не совѣтую касаться ея. Ея укусъ совершаетъ безсмертное дѣло; кто умретъ отъ нея, не воротится сюда во вѣки вѣковъ.
   

Клеопатра.

   Можешь теперь оставить насъ.
   

Поселянинъ.

   Желаю тебѣ вдоволь наиграться. Только помни, что змѣя -- всегда змѣя.
   

Клеопатра.

   Хорошо, хорошо. Прощай!
   

Поселянинъ.

   Понимаешь-ли, нельзя ей довѣряться. Плохо, когда она въ рукахъ неосторожныхъ. Право, ни чего нѣтъ добраго въ змѣѣ.
   

Клеопатра.

   Будемъ, будемъ осторожны, не безпокойся. Не съѣстъ же она меня.
   

Поселянинъ.

   Что ты за дурака нашла, будто я думаю, что змѣя можетъ съѣсть человѣка, ха, ха, ха, особенно женщину. О, женщины самому дьяволу не по зубамъ. Женщина -- кушанье для самихъ боговъ, очень лакомое кушанье, если дьяволъ не подпустить въ нее своей приправы.
   

Клеопатра.

   Хорошо, хорошо! Иди, иди! Прощай!
   

Поселянинъ.

   Право такъ. Я знаю, что такое женщина, знаю. Желаю отъ души, чтобы змѣйка эта натѣшила васъ вдоволь. (Уходитъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Тѣжи безъ Поселянина. Входитъ Ира короной и царской одеждой. Ира, приготовляя одежду, опускаетъ на одну минуту свою руку въ корзинку съ змѣями.

Клеопатра.

   Надѣнь на меня корону и порфиру. Я жажду безсмертія. Соки египетскихъ гроздій не увлажать болѣе этихъ губъ. Скорѣй, скорѣй, добрая Ира! Меня зоветъ Антоній... вижу, онъ поднимается съ мѣста, хвалитъ меня за доблестное дѣло и смѣется надъ Цезаремъ, надъ счастьемъ его, которое ждетъ своей казни. Иду, иду, мой супругъ! Имѣю право такъ называть тебя. Меня съ тобою законнымъ бракомъ сочетало мужество мое. Я сбрасываю съ себя всю земную грязь и превращаюсь вся въ огонь и воздухъ. Кончили? Придите-же примите мой послѣдній поцѣлуй, послѣднюю теплоту моихъ губъ. Прощай добрая Харміана! Надолго, надолго. Прощай! Ира, прощай. (Цѣлуетѣ Харміану и Иру. Ира падаетъ и умираетъ.) Что это? Или въ моихъ устахъ эхидны жало? Если ты и природа могли такъ быстро разстаться другъ съ другомъ, такъ значитъ, что ударъ смерти все равно, что щипокъ любовника, и больно и пріятно. Неподвижна. Такой мгновенной смертью, ты говоришь жизни: съ тобою жизнь не стоитъ и прощаться.
   

Харміана.

   Черная туча страшнаго горя пролейся проливнымъ дождемъ горячихъ слезъ, такъ, чтобъ заплакали боги въ небесахъ.
   

Клеопатра.

   Позоръ мнѣ! Она прежде меня увидитъ Антонія, онъ спроситъ ее..... ее подарить онъ тѣмъ поцѣлуемъ, котораго я жажду, какъ неба. Смертельная игрушка моя, раскуси скорѣе разомъ твоими острыми зубами узелъ моей жизни. (Вынимаетъ змѣю изъ корзины и прикладываетъ ее къ груди.) Ну, будь-же по злѣе, ядовитая дурочка!.. Скорѣй кончай твое дѣло.... А, если бы могла ты говорить, назвала бы ты Цезаря недогадливымъ осломъ!
   

Харміана.

   О, звѣзда востока!
   

Клеопатра.

   Тише, тише! Не видишь развѣ у груди моей малютку, который засасываетъ свою кормилицу до смерти.
   

Харміана.

   Разорвись мое сердце!
   

Клеопатра.

   Сладостно, какъ бальзамъ, кроткое, какъ тихое вѣяніе весенняго воздуха, пріятно, нѣжно... О, Антоній!... (Взявъ въ руку другую змѣю.) Припущу и тебя.. (Прикладываетъ къ рукѣ своей другую змѣю.) Чего-же ждать... (Падаетъ и умираетъ.)
   

Харміана.

   Въ пустынномъ этомъ мірѣ. Прощай! Торжествуй, ликуй, смерть, ты увела къ себѣ прекраснѣйшую изъ женщинъ! Закройтесь вы нѣжныя окна! Отнынѣ золотому Фебу уже не привлекать къ себѣ столь царственныхъ взоровъ. Покосилась твоя корона, я поправлю ее и затѣмъ за ту-же игру....
   

ЯВЛЕНІЕ XV.

Тѣ же и нѣсколько стражей вбѣгаютъ.

1-й стражъ.

   Гдѣ царица!
   

Харміана.

   Тише, не разбудите ее.
   

1-й стражъ.

   Цезарь прислалъ....
   

Харміана.

   Слишкомъ неторопливаго посла. (Приставляетъ къ себѣ змѣю.) А ты, скорѣй, скорѣй отправь меня туда же. Я едва тебя чувствую.
   

1-й стражъ.

   Здѣсь не ладно. Смотрите, Цезарь обмануть.
   

2-й стражъ.

   Долабелла сюда идетъ. Зовите его сюда скорѣе.
   

1-й стражъ.

   Что-жъ это такое? Хорошее-ли это дѣло, Харміана?
   

Харміана.

   Хорошее, достойное царицы, у которой столько предковъ высокихъ царей. Ахъ, воинъ! (Умираетъ.)
   

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Тѣже и Долабелла.

Долабелла.

   Что такое?
   

2-й стражъ.

   Всѣ -- жертвы.
   

Долабелла.

   Сбылось твое подозрѣніе, Цезарь. Своими глазами увидишь, совершилось то, чему ты хотѣлъ не дать свершится. (Раздаются голоса за сценой: "Дорогу, дорогу Цезарю".)
   

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Тѣже, Цезарь и свита.

Долабелла.

   Ты предсказатель вѣрный, Цезарь. Свершилось то, чего ты такъ опасался.
   

Цезарь.

   Конецъ доблестный всей жизни! Она отгадала мое намѣреніе и ушла изъ рукъ моихъ царственнымъ путемъ. Какъ умерли они? Не вижу крови.
   

1-й стражъ.

   А вотъ эта, (Указываетъ на Харміану.) за минуту передъ твоимъ приходомъ, была жива и говорила. Она поправляла корону на головѣ царицы и вдругъ задрожала и упала. Она при мнѣ приложила къ себѣ эхидну, сначала я не догадался, потомъ не успѣлъ остановить ее. Царица умерла до моего прихода.
   

Долабелла.

   Вотъ и у Клеопатры припухлость на груди и капля выступившей крови. Тоже вотъ и на рукѣ, и она умерла отъ укуса эхидны.
   

Цезарь.

   По разсказамъ врача ея, она часто разспрашивала его о легчайшемъ родѣ смерти. Поднимите се вмѣстѣ съ ея ложемъ и положите подлѣ Антонія въ этомъ мавзолеѣ. Ни одна гробница въ мірѣ не заключала въ себѣ четы столь знаменитой. Прислужницъ ея вынесите изъ памятника. Такой исходъ судьбы людей, какъ Клеопатра и Антоній, потрясаетъ даже тѣхъ, кто желалъ имъ такого конца, кто ихъ привелъ къ нему, и участь ихъ возбуждаетъ состраданіе, равное славѣ того, кто сдѣлалъ ихъ предметомъ состраданія. Пусть все войско присутствуетъ при ихъ погребеніи, а потомъ мы отправимся въ Римъ. Долабелла, тебѣ поручаю заняться погребальнымъ торжествомъ.

С. А. Юрьевъ.

Занавѣсъ.

Конецъ.

"Театральная библіотека", No 4, 1879

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru