Шекспир Вильям
Венецианский жид

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ШЕЙЛОКЪ,
ВЕНЕЦІАНСКІЙ ЖИДЪ.

Драматическое представленіе въ пяти дѣйствіяхъ.
Шекспира,
ПЕРЕДѢЛАННОЕ ДЛЯ СЦЕНЫ
Ап. Григорьевымъ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Въ типографіи Ф. Стелловскаго.
1860.

   

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

   Дожъ Венеціанскій.
   Антоніо, владѣтельный купецъ.
   Бассаніо, его другъ.
   Граціано, Саланіо, Саларино, Салеріо, Лоренцо, Венеціанцы, друзья Антоніо и Бассаніо.
   Шейлокъ, жидъ.
   Тубалъ, жидъ.
   Ланчилоттъ Гоббо, его отецъ.
   Старикъ Гоббо, его отецъ.
   Леонардо, слуга Бассаніо.
   Бальтазаръ, дворецкій Порціи.
   Порціи, богатая невѣста.
   Нерисса, ея камеристка.
   Джессика, дочь жида Шейлока.
   Тюремщикъ.

Маньифики и судьи венеціанскіе, слуги, гости, маски, мальчишки.
Дѣйствіе въ Венеціи и въ Бельмонтѣ, въ виллѣ Порціи.

   

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ,

   съ тѣмъ, чтобы по отпечатаніи представлено было въ ценсурный комитетъ узаконенное число экземпляровъ. С. Петербургъ, 6 января 1859 года.

Ценсоръ А. Ярославцовъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ВЕНЕЦІЯ. РІАЛЬТО.

Входятъ Антоніо, Саларино и Саланіо.

   Антоніо. Не знаю право, что мнѣ все такъ грустно...
             Мнѣ самому несносно это: вамъ,
             Вы говорите -- тоже: но гдѣ взялъ я,
             Гдѣ я схватилъ, досталъ свою тоску,
             Отколь она взялася -- изъ какого
             Матеріала сложена,-- понять
             Я не могу и самъ.
             Но такъ я поглупѣлъ отъ этой скуки.
             Что самъ себя съ трудомъ могу узнать.
   Саларино. Колышутся на морѣ ваши мысли
             Тамъ, гдѣ поднявши гордо паруса --
             Синьорами, богатыми тузами
             Суда гуляютъ ваши -- моря украшенье --
             И смотрятъ съ высока на кораблишки,
             На мелкихъ торгашей,
             Которые имъ бьютъ челомъ смиренно
             Когда они летятъ на тканыхъ парусахъ.
   Саланіо. Ну, признаюсь мессеръ,-- случись бы мнѣ
             На рискъ пустить такъ много,-- вѣроятно
             Часть большая всѣхъ помысловъ моихъ,
             Да вмѣстѣ и съ надеждами,-- была бы
             Въ чужой странѣ.
   Саларино.           Да и моихъ. Ну что
             Тутъ толковать? Я знаю: по своимъ
             Антоніо товарамъ истосковался.
   Антоніо. Повѣрьте нѣтъ. Благодарю судьбу я:
             Не одному довѣрилъ я судну
             Свое богатство, да не одному
             И мѣсту;-- и притомъ, не отъ одной
             Удачи годовой иль неудачи
             Зависитъ состояніе мое.
             Нѣтъ, я грущу совсѣмъ не о товарахъ.
   Саланіо. Такъ влюблены вы что-ль?
   Антоніо.                               Фуй, что за вздоръ?
   Саланіо. И не влюбленъ! Ну, такъ позвольте жъ намъ
             Сказать: вамъ грустно просто отъ того.
             Что не весело... было бы вамъ также
             Легко -- смѣяться и скакать
             И говорить, что весело молъ мнѣ,
             За тѣмъ что мнѣ не грустно. Ну, божусь
             Двулицымъ Янусомъ,-- природа лѣпитъ
             Подчасъ ужасныхъ чудаковъ.
             Кто цѣлый вѣкъ глаза безъ толку щуритъ.
             Хохочетъ какъ подъ дудку попугай.
             Кто уксусомъ такимъ глядитъ весь вѣкъ,
             Не засмѣется ничему, хоть самъ
             Премудрый Несторъ поклянися,
             Что это истинно смѣшно.

Входятъ Кассаніо, Лоренцо и Граціано.

   Саланіо. Идетъ Бассаніо, вашъ родственникъ почтенный.
             Граціано и Лоренцо. До свиданья!
             Въ компаніи пріятнѣйшей чѣмъ наша
             Мы оставляемъ васъ теперь.
   САЛАРИНО. Остался-бъ здѣсь, пока развеселилъ бы васъ
             Да это лучше сдѣлаютъ другіе --
             Друзья, которые дороже насъ.
   Антоніо. Вы -- человѣкъ мнѣ тоже дорогой.
             А просто, видно дѣло васъ зоветъ
             И вы придрались въ случаю разстаться.
   Саларино. Прощайте благородные синьоры.
   Бассаніо. Когда жъ бы намъ сойдтись, мои синьоры,
             Да покутить? Подумайте: когда?
             Вы что-то слишкомъ рѣдки стали!
             Неужли такъ и быть должно?
   Саларино. Какъ лишь свободны -- такъ къ услугамъ вашимъ.

(уходятъ Саланіо и Саларино.)

   Лоренцо. Мессеръ Бассаніо, вы теперь нашли
             Антоніо; мы васъ оставимъ оба,
             Но въ часъ обѣда, вспомните, прошу
             Гдѣ насъ найдти.
   Бассаніо. Явлюся непремѣнно.
   Граціано. А вы какъ будто не въ своей тарелкѣ,
             Мессеръ Антоніо! Сурово слишкомъ
             Вы смотрите на божій свѣтъ. Повѣрьте.
             Въ накладѣ тотъ, кому такихъ заботъ
             Онъ стоитъ. Вы вѣдь страшно измѣнились!
   Антоніо. На божій свѣтъ, мессеръ, смотрю я какъ на свѣтъ.
             Какъ на театръ, гдѣ розданы намъ роли...
             Моя -- скучна.
   Граціано.           Коль это такъ --
             То мнѣ вы дайте роль шута.
             Пускай со смѣхомъ и весельемъ придутъ
             Ко мнѣ морщины старости! и пусть
             Печенку лучше мнѣ вино разгорячаетъ.
             Чѣмъ сердце стонъ мертвящій охлаждаетъ.
             Охоты вовсе нѣтъ во мнѣ сидѣть.
             Какъ старый дѣдъ отъ лѣтъ окаменѣлый
             Спать на яву и наживать желтуху
             Хандрою вѣчной. Вотъ что я тебѣ скажу.
             Антоніо, и по душѣ скажу я,
             Любя тебя скажу. Есть родъ людей.
             Которыхъ лица скиснуться какъ сливки
             Всегда готовы, зеленѣть какъ прудъ...
             Они хранятъ всегда угрюмое молчанье,
             Чтобъ изукрасить, разрядить себя
             Молвой о мудрости, о глубинѣ
             Ихъ мыслей. Я, дескать -- оракулъ:
             Открою ротъ -- не смѣй собаки лаять.
             О мой Антоніо! знавалъ такихъ я,
             Что слыли мудрецами цѣлый вѣкъ
             Единственно за вѣчное молчанье.
             А если бъ только,-- въ этомъ я увѣренъ --
             Заговорили,-- ближняго во грѣхъ
             Ввели бы смертный: брата дурачиной
             Назвать. Въ другой разъ я тебѣ скажу
             На этотъ счетъ пожалуй и побольше...
             А только перестань ты другъ ловить
             На удочку угрюмости, такую
             Глупѣйшую плотву какъ мнѣнье свѣта.
             Пойдемъ Лоренцо и пока -- прощайте!
             Послѣ обѣда проповѣдь докончу.
   Лоренцо. Разстанемтесь -- но только до обѣда.
             Я самъ должно быть осужденъ
             Быть въ цѣхѣ мудрецовъ безмолвныхъ.
             Граціано слова не даетъ сказать.
   Граціано. Ты поживи-ко года два со мной
             Звукъ собственнаго голоса забудешь.
   Антоніо. Прощайте. Я въ угоду вамъ,
             Самъ дѣлаюсь говоруномъ ужаснымъ.
   Граціано. Похвально!... Молчаливость хороша
             Въ копченомъ языкѣ, да въ дѣвицѣ -- невѣстѣ,
             Которой съ рукъ не сбудешь на торгу.

(Граціано и Лоренцо уходятъ).

   Антоніо. Что это за мельница словъ!
   Бассаніо. Граціано говоритъ безконечно много вздору, больше чѣмъ кто-либо во всей Венеціи. У него мысли -- точно два пшеничныхъ зерна въ двухъ четверикахъ мякины; цѣлый день проищешь пока найдешь, а найдешь -- такъ увидишь, что и искать не стоило.
   Антоніо. Да, это такъ. Скажите жъ наконецъ
             Однако мнѣ, что это за синьора,
             Къ которой вы сходить на поклоненье
             Обѣтъ давали тайный, о которой
             Сегодня вы сказать мнѣ обѣщались?
   Бассаніо. Антоніо, вѣдь вамъ не безизвѣстно.
             Какъ состояніе разстроилъ я свое,
             Выказывая пышности и блеска
             Гораздо болѣе, чѣмъ выдержать могли
             Довольно небольшіе капиталы.
             Да я и не горюю, что пришлося
             Спуститься съ высоты. Теперь одна
             Забота у меня -- чтобъ расквитаться
             Какъ слѣдуетъ, съ огромными долгами,
             Въ которые такое мотовство
             Безпутное, хоть и весьма
             Не долгое,-- ввело меня. Я вамъ,
             Антоніо, и деньгами и дружбой
             Обязанъ больше чѣмъ кому другому,
             И дружба же порукой ваша мнѣ,
             Что передъ вами бремя снять могу я
             Моихъ заботъ и плановъ -- и открыть.
             Какъ думаю я всѣ долги очистить.
   Антоніо. Скажите же пожалуйста Бассаніо!
             И если планы ваши -- такъ же точно
             Какъ сами вы -- въ границахъ чести,-- будьте
             Увѣрены: и кошелекъ и личность
             И средства самыя крайнѣйшія мои,
             Все, все для вашихъ нуждъ открыто.
   Бассаніо. Бывало въ школѣ, потерявъ стрѣлу.
             Металъ я тотчасъ же за нею и другую.
             Съ такой же силой, въ туже цѣлъ, но съ большей
             Приглядкой и случалось, что рискуя
             Обѣими, я обѣ находилъ.
             Я дѣтскій опытъ этотъ привожу
             На память, потому что дѣтски -- простодушно
             И настоящее намѣренье мое.
             Я долженъ много вамъ и то, что долженъ
             Пропало какъ пора безпутныхъ юныхъ лѣтъ.
             Но если вы рѣшитесь только
             Пустить еще стрѣлу въ ту сторону, куда
             Пустили первую, то нѣтъ сомнѣній
             Что цѣль замѣтивъ, я найду ихъ обѣ.
             Или покрайней мѣрѣ возвращу
             Вамъ хоть послѣдній рискъ вашъ, а за первый
             Останусь благодарнымъ должникомъ.
   Антоніо. Меня вы знаете и только время
             Теряете, чинясь съ моей любовью!
             И будьте вы увѣрены: больнѣй
             Мнѣ эти всѣ обходы и сомнѣнья,
             Чѣмъ если бъ взяли вы да промотали все,
             Что я имѣю! Говорите жъ просто:
             Что нужно сдѣлать мнѣ, чѣмъ я могу
             По разумѣнью вашему полезенъ
             Вамъ быть: готовъ сейчасъ же -- говорите!
   Бассаніо. Въ Бельмонтѣ есть богатая невѣста
             Она притомъ прекрасна -- а еще
             Прекраснѣй тѣмъ, что истинныхъ достоинствъ
             Исполнена. Когда-то, отъ очей
             Ея,-- я получалъ не разъ
             Прелестныя посланія нѣмыя,
             Ей имя Порція: она ни чѣмъ не хуже
             Катона дочери -- супруги Брута.
             Пространный свѣтъ на счетъ ея достоинствъ.
             Не безизвѣстенъ тоже: изо всѣхъ
             Далекихъ странъ четыре вѣтра къ ней
             Искателей наносятъ знатныхъ въ домъ.
             Блестящія какъ солнце кудри вьются
             У ней по щечкамъ золотымъ руномъ
             Въ Колхидскій берегъ превращая
             Ея Бельмонтъ, и не одинъ Язонъ
             Съ искательствомъ туда уже являлся...
             О мой Антоніо, имѣй я только средства
             Явиться какъ соперникъ между ними --
             Душа моя предсказываетъ мнѣ
             Что былъ бы я счастливцемъ несомнѣнно.
   Антоніо. Ты знаешь: все мое богатство на моряхъ.
             Ни денегъ, ни возможности достать
             Наличныхъ суммъ я не имѣю...
             По этому, ступай и поищи
             Чѣмъ мой кредитъ въ Венеціи поможетъ.
             Попробуй ты его до самыхъ крайнихъ
             Границъ,-- лишь могъ бы только онъ тебя
             Въ Бельмонтъ, къ прекрасной Порціи доставить.
             Ступай -- развѣдывай! Пойду искать я тоже
             Гдѣ деньги водятся и нѣтъ сомнѣній въ томъ,
             Что подъ мою поруку ихъ найдемъ.

(уходитъ).

   Бассаніо. Ну, если такъ и будетъ онъ порукой,--
             Такъ просто надо къ старому жиду
             Извѣстному проценщику Шейлоку.

(стучится въ двери дома Шейлока. Жидъ подозрительно выглядываетъ изъ за рѣшетки окна верхняго этажа. Дверь отворяется. Бассаніо входитъ въ домъ и остается тамъ нѣсколшо минутъ).

Шейлокъ и Бассаніо выходятъ изъ дома.

   Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ... такъ.
   Бассаніо. Да, синьоръ, на три мѣсяца.
   Шейлокъ. На три мѣсяца -- такъ.
   Бассаніо. Въ чемъ, какъ я сказалъ вамъ, поручится Антоніо.
   Шейлокъ. Антоніо поручится... такъ.
   Бассаніо. Что-жъ? поможете вы мнѣ? сдѣлаете мнѣ одолженіе? отвѣчайте.
   Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ -- на три мѣсяца, и поручитель Антоніо.
   Бассаніо. Вашъ отвѣтъ на это?
   Шейлокъ. Антоніо -- человѣкъ хорошій.
   Бассаніо. А развѣ вы слыхали что не хорошій?
   Шейлокъ. О нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Говоря, что онъ хорошій человѣкъ, я, вотъ изволите видѣть, хотѣлъ вамъ сказать, что онъ человѣкъ вѣрный. Однако же, его средства только въ предположеніи; одинъ корабль его пошелъ въ Триполи, другой въ Индію, слышалъ я еще въ Ріальто, что третій у него въ Мексикѣ, четвертый въ Англіи -- да и другіе грузы имѣетъ онъ -- разсѣянные по чужимъ краямъ. Но корабли вѣдь доски; матросы вѣдь люди: есть крысы на землѣ и есть крысы на морѣ; есть разбойники на землѣ и разбойники на морѣ, то есть морскіе разбойники; да кромѣ того есть воды, вѣтры и мели -- они тоже опасны. Это -- человѣкъ однакожъ вѣрный! Три тысячи червонцевъ... Я думаю, что его поручительство можно принять.
   Бассаніо. Да будьте покойны что можно.
   Шейлокъ. Я желаю быть увѣренъ, что можно, а чтобъ я могъ быть увѣренъ -- я хочу пообдумать. Могу я самъ поговорить съ Антоніо?
   Бассаніо. Да вамъ не угодно ли съ на, мы обѣдать?
   Шейлокъ. Да, нюхать свинину, ѣсть изъ сосуда, въ который вашъ пророкъ, Назареянинъ загналъ дьявола! Я стану покупать съ вами, продавать съ вами, гулять съ вами и такъ далѣе: но я не буду ни ѣсть съ вами, ни пить съ вами, ни молиться съ вами.-- Что слышно новаго въ Ріальто? Кто это идетъ сюда?

(входитъ Антоніо).

   Бассаніо. А, это синьорѣ Антоніо!
   Шейлокъ (про себя). Какимъ онъ льстивымъ мытаремъ глядитъ!
             Его за то я сильно ненавижу,
             Что христіанинъ онъ, а болѣе за то,
             Что онъ по пошлой простотѣ своей
             Взаймы давать изволитъ безъ процентовъ
             И тѣмъ въ Венеціи сбиваетъ цѣну съ роста.
             Ну, попадись онъ только въ руки мнѣ
             Я бъ вдосталь давнюю къ нему насытилъ злобу,
             Онъ ненавидитъ нашъ святой народъ
             И даже тамъ, гдѣ болѣе всего
             Сбираются купцы, меня ругаетъ.
             Хулитъ мою торговлю -- праведный барышъ
             И называетъ лихвою... Да будетъ
             Мое колѣно проклято, коль я
             Ему спущу.
   Бассаніо. Послушайте, Шейлокъ!
   Шейлокъ. Считалъ я, сколько у меня наличныхъ
             И вотъ по приблизительному счету
             На память, вышло, что нельзя трехъ тысячъ
             Червонцевъ прямо выложить... Но впрочемъ,
             Что за бѣда? Тубалъ, честной еврей
             Изъ моего колѣна, дастъ мнѣ... но позвольте...
             Вамъ на какой же срокъ? Синьоръ Антоніо...
             О Вашей Милости сейчасъ мы говорили.
   Антоніо. Шейлокъ, я ни въ займы давать, ни занимать
             Доселѣ не привыкъ, чтобъ брать проценты
             Или платить проценты. Но теперь,
             Чтобы помочь при крайней нуждѣ другу --
             Обычай нарушаю... Знаетъ онъ,
             Какая сумма надобна?
   Шейлокъ.           Да, да!
             Три тысячи червонцевъ... Такъ.
   Антоніо. И на три мѣсяца.
   Шейлокъ.                     Совсѣмъ было забылъ.
             Да... на три мѣсяца... Вы такъ сказали,
             Такъ точно. Хорошо -- пишите вексель,
             И поглядимъ. Но слушайте однакожъ:
             Мнѣ кажется, сказали вы, что никогда
             И не берете вы и не даете
             Процентовъ?
   Антоніо.           Въ жизнь не бралъ и не давалъ.
   Шейлокъ. Когда Іаковъ пасъ овецъ
             У дяди своего Лавана...
             Іаковъ сей былъ послѣ Авраама
             Святаго, мудрой матери своей
             Стараніями, третьимъ патріархомъ...
             Да, точно третьимъ... это такъ.
   Антоніо. Да что намъ въ немъ? Проценты бралъ онъ-что ли?
   Шейлокъ. Нѣтъ, онъ процентовъ не бралъ... То есть не бралъ
             Процентовъ прямо, какъ сказали вы...
             Но, вы замѣтьте, что Іаковъ сдѣлалъ.
             Условились Лаванъ и онъ промежъ собой.
             Что всѣ, которые родятся
             Пелесыми иль пестрыми ягнята
             Іакову достанутся на долю.
             Настала осень: ярочки къ баранамъ,
             Какъ слѣдуетъ пошли; пора настала
             Совокупленія для волнорунныхъ паръ
             А мудрый пастырь взялъ да ободралъ
             Кору съ жезловъ древесныхъ и втыкалъ
             Жезлы предъ вожделѣвшими овцами
             И зачинали овцы по жезламъ
             Во агнцахъ пестрое и было все
             Іаковле. Ну чтожъ -- вѣдь это былъ
             Путь къ барышу и онъ благословенъ
             И значитъ, что барышъ -- коль онъ не кража
             Благословенъ.
   Антоніо.           Служилъ на рискъ Іаковъ,
             Мессеръ,-- служилъ онъ изъ невѣрной платы
             Зависѣвшей не отъ него,
             Устроенной десницей свыше...
             И развѣ это писано въ защиту
             Процентовъ? или золото у васъ
             И серебро -- бараны или овцы?
   Шейлокъ. Не знаю какъ сказать -- плодятся тоже!
             Но слушайте, синьоръ.
   Антоніо.           Замѣть, Бассаніо:
             Чортъ можетъ и писаніе себѣ
             Истолковать на пользу. Гнусная душа,
             Ссылаясь на свидѣтельство святое,
             Похожа на разбойника съ улыбкой,
             На яблоко съ гнилою сердцевиной...
             О! фальшь всегда предобрая на видъ!
   Шейлокъ. Три тысячи червонцевъ -- кругленькая сумма
             Три мѣсяца изъ году вычесть...
             Позвольте! Сколько выйдетъ тутъ процентовъ?
   Антоніо. Чтожъ? одолжите вы иль нѣтъ, Шейлокъ?
   Шейлокъ. Синьоръ Антоніо! Часто, да, частенько
             Въ Ріальто бранивали вы меня
             За то, что деньги я даю взаймы
             И что беру проценты... Терпѣливо
             Сносилъ я все, плечами только пожимая:--
             Терпѣнье врождено народу моему!
             Меня вы звали и жидомъ поганымъ
             И лютымъ псомъ;-- плевали вы
             На мой жидовскій малахай --
             И все за то, что пользуюсь своимъ я!
             Ну, хорошо! Теперь, я видно нуженъ?
             Прекрасно! Вы пришли и говорите:
             "Шейлокъ, намъ денегъ надо!" это,-- вы
             Мнѣ говорите, вы, который харкалъ
             Мнѣ въ бороду, пихалъ меня ногой
             Какъ пса забѣглаго съ порога дома!
             Теперь, извольте видѣть -- деньги нужны!
             Что-жъ мнѣ сказать? Не слѣдуетъ ли мнѣ
             Сказать: Да развѣ деньги есть у пса?
             Да развѣ можетъ песъ въ займы вамъ датъ
             Три тысячи червонцевъ? Или долженъ
             За это вамъ я низко поклониться,
             И на подобіе раба,
             Едва переводя дыханье,
             Смиреннымъ шепотомъ проговорить
             Вотъ что:
             Синьоръ прекрасный мой, вы въ середу намедни
             Благоволили плюнуть на меня,
             Тогда то вотъ -- ногой меня пихнуть
             Изволили; тогда-то величать
             Собакой удостоили... И вотъ --
             За эти милости я приношу
             Вамъ столько-то и столько денегъ.
   Антоніо. Да я пожалуй вновь готовъ
             И такъ назвать тебя и плюнуть и пихнуть.
             Когда ты хочешь денегъ дать, то дай
             Не какъ друзьямъ твоимъ -- да и когда же
             Съ друзей беретъ отъ мертваго металла,
             Прибытокъ, дружба? Нѣтъ, ты какъ врагу
             Мнѣ денегъ дай, чтобъ послѣ, если врагъ
             Несостоятеленъ окажется, тѣмъ строже
             Съ него взыскать свой долгъ.
   Шейлокъ.                     Ну вотъ, вѣдь какъ
             Вспылили вы! Я стать хочу вамъ другомъ,
             Войдти въ любовь хочу къ вамъ и забыть
             Весь срамъ, которымъ вы меня пятнали.
             Вамъ пособить въ нуждѣ и за свои,
             За собственныя деньги, ни полушки
             Процентовъ съ васъ не взять...
             А вы меня и слушать не хотите!
             По дружески я предлагаю вамъ.
   Антоніо. Ужъ истинно по дружески!
   Шейлокъ.                               Я дружбу
             Вамъ доказать свою готовъ теперь же!
             Пойдемте къ маклеру, и у него
             Вы дайте мнѣ за вашею печатью
             Росписку -- просто такъ, для шутки только,
             Что если вы въ такой-то день,
             Въ такомъ-то мѣстѣ, столько-то вотъ денегъ,
             Какъ будетъ значиться въ условьи нашемъ.
             Мнѣ не уплатите, такъ мы положимъ
             За неустойку ровно фунтъ -- не больше,
             Фунтъ вашего прекраснаго мясца.
             Который мной имѣетъ быть отрѣзанъ
             У васъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ найду я лучшимъ.
   Антоніо. Согласенъ. Приложу свою печать
             Я къ векселю такому и скажу,
             Что очень много доброты въ жидахъ.
   Бассаніо. Нѣтъ! подписать условія такого
             Вы не должны изъ за меня.
             Пусть лучше я въ нуждѣ моей останусь!..
   Антоніо. Ну вотъ! чего боится человѣкъ?
             Я не просрочу -- будь покоенъ!
             Въ два мѣсяца и, стало быть, за мѣсяцъ
             До срока, полученій жду
             Я вдесятеро болѣе займа.
   Шейлокъ. О отче Авраамъ! Вотъ -- эти христіане!
             Ихъ собственная лютость учитъ ихъ
             Подозрѣвать другихъ. Пожалуйста скажите:
             Коль не заплатитъ въ срокъ онъ, что за польза
             Мнѣ въ выполненьи этой неустойки?
             Фунтъ человѣческаго мяса, мяса фунтъ
             У человѣка вырѣзанный -- что онъ?
             Какая можетъ быть его цѣна?
             Кому онъ нуженъ? Ну -- баранье мясо,
             Телятина, козлятина -- вѣдь стоятъ
             Хоть что нибудь -- а это мясо, ничего!
             Вамъ говорятъ, что только чтобъ снискать
             Его расположенье, поступаю
             Я такъ подружески! Согласенъ онъ
             Прекрасно! нѣтъ,-- прощайте и прошу,
             За дружбу къ вамъ меня вы не корите.
   Антоніо. Шейлокъ, я подпишу условіе, изволь.
   Шейлокъ. Такъ вы меня у маклера найдете.
             Да напередъ скажите же ему
             Какъ написать забавный этотъ вексель.
             А я пойду и принесу червонцы
             Да загляну потомъ домой. Я поручилъ
             Мой домъ весьма опасному присмотру
             Безпутнѣйшей канальи -- и назадъ
             Вернуся къ вамъ сейчасъ-же (уходитъ).
   Антоніо.                               Поскорѣй,
             Милѣйшій жидъ! рѣшительно, жидокъ
             Намѣренъ обратиться въ христіанство...
             Предобрый сталъ!
   Бассаніо.           Терпѣть я не могу
             Словъ сладкихъ съ мерзкою душонкой въ сочетаньи.
   Антоніо. Пойдемъ! Чудакъ! чего бояться тутъ?
             Вѣдь корабли мои до срока приплывутъ (уходить).

Конецъ 1-го дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Тамъ же.

(Входить) Ланчилоттъ.

   Ланчилоттъ. Совѣсть навѣрно поможетъ мнѣ убѣжать отъ этого жида, моего хозяина. Сатана ходитъ за мною по пятамъ и искушаетъ меня, говоритъ мнѣ: Гоббо, Ланчилоттъ Гоббо, добрый Ланчилоттъ, или добрый Ланчилоттъ Гоббо! ну. давай Богъ ноги, дай тягу, навостри лыжи! А совѣсть моя говоритъ: нѣтъ! берегись, честный Ланчилоттъ, берегись, честный Гоббо, или, какъ прежде сказано: честный Ланчилоттъ Гоббо, не бѣгай, гнушайся навостреніемь лыжъ; прекрасно! а ёрникъ сатана все-таки велитъ мнѣ убираться. Валяй! говоритъ сатана -- бѣги ты прочь, ради самаго неба! говоритъ сатана. Соберись съ духомъ и бѣга, говоритъ сатана.-- А совѣсть опять таки вѣшается на шею моему сердцу и говоритъ мнѣ весьма благоразумно: мой честный другъ Ланчилоттъ, такъ какъ ты сынъ честнаго отца, или лучше: сынъ честной матери, ибо, правду сказать, тятинька-то таки погуливалъ.-- Такъ совѣсть-то моя и говоритъ: сынъ, говоритъ, частной матери -- ни съ мѣста! Трогай!-- говоритъ сатана: упрись!-- говоритъ совѣсть.- Совѣсть, говорю, я твой совѣтъ хорошъ; сатана, говорю я, твой совѣтъ хорошъ; если слушаться совѣсти, то мнѣ надобно оставаться у жида, господина моего, который, прости Господи, нѣчто въ родѣ дьявола; а если я убѣгу отъ жида, то послушаюсь, значитъ, сатаны, который, не къ ночи будь помянутъ -- есть самъ дьяволъ, собственною его дьявольскою особою. Только подлинно, жидъ этотъ -- истинное воплощеніе чорта, и но совѣсти сказать, совѣсть моя предикая совѣсть, коли она совѣтуетъ мнѣ оставаться у жида. Въ этомъ случаѣ, совѣтъ сатаны, гораздо больше похожъ на дружескій. Я удеру, сатана! Ноги мои ожидаютъ твоихъ приказаній. Я удеру!

(входитъ старикъ Гоббо съ корзиной).

   Гоббо. Мессеръ, молодецъ! Послушайте укажите мнѣ, сдѣлайте милость, дорогу къ господину жиду.
   Ланчилоттъ (про себя). Господи Боже мой! Да, это мой законный родитель! Да вѣдь онъ не то что немножко подслѣповатъ, а просто таки слѣпъ-слѣпехонекъ и не узнаетъ меня, Надо съ нимъ колѣнцо выкинуть!
   Гоббо. Мессеръ, молодой синьоръ, скажите пожалуйста, куда дорога къ господину жиду.
   Ланчилоттъ. Повороти на право при первомъ поворотѣ, а при самомъ первомъ на лѣво; при самомъ же первѣйшемъ не поварачивай ни на право, ни на лѣво, а повороти прямо на искось къ дому жида.
   Гоббо. Господи Боже мой! Да этакую порогу трудно найдти. Можете-ли вы мнѣ сказать: одинъ Ланчилоттъ. который живетъ у него -- живетъ онъ у него или нѣтъ?
   Ланчилоттъ. Вы говорите о молодомъ господинѣ Ланчилотто? (про себя) Подпущу же я турусы на колесахъ! (громко) Вы говорите о молодомъ господинѣ Ланчилотто?
   Гоббо. О Ланчилотто, если угодно будетъ милости вашей.
   Ланчилоттъ. Ergo -- значитъ о господинѣ Ланчилотто -- ergo, старичекъ -- не говорите о господинѣ Ланчилотто. Благородный юноша, по волѣ судебъ или, какъ говорится по ученому, по волѣ трехъ сестеръ и всякихъ другихъ премудростей -- помре, или какъ бы вы сказали по просту, отправился на тотъ свѣтъ.
   Гоббо. О Боже сохрани! Малой-то вѣдь былъ истинный посохъ старости моей, истинная моя подпора.
   Ланчилоттъ. Да помилуйте, чѣмъ же я похожъ на дубинку или на столбъ, на посохъ или на подпорку? Знаете-ли вы меня, тятенька? Я вѣдь самый и есть Ланчилоттъ, слуга жида и имѣю нѣкоторое основаніе думать что Маргарита, ваша супружница -- моя дражайшая родительница.
   Гоббо. А вѣдь точно, ее зовутъ Маргаритой. Я готовъ присягнуть, что если ты Ланчилоттъ, то ты моя собственная плоть и кровь. Ну, благодареніе Господу Богу! какая же однако у тебя борода-то выросла! Да у тебя теперь на подбородкѣ больше волосъ чѣмъ у моей старой кобылы сивки на хвостѣ.
   Ланчилоттъ. Хвостъ-то у нея, должно быть, внутрь растетъ. Я знаю, что у нея было больше волосъ на хвостѣ, чѣмъ у меня на бородѣ, когда я въ послѣдній разъ имѣлъ честь съ нею видѣться.
   Гоббо. Господи! какъ же ты перемѣнился! Ну, какъ ты поживаешь съ своимъ хозяиномъ? Я вѣдь ему подарокъ на поклонъ принесъ. Ладите-ль вы съ нимъ теперь?
   Ланчилоттъ. Ничего, ладно живемъ -- какъ кошка съ собакой. Но, такъ какъ я уже расшевелился, чтобы дать отъ него тягу, то не остановлюсь, пока хоть немножко не промну себѣ ноги. Мой хозяинъ -- настоящій жидъ, изъ жидовъ жидъ! Ему подарокъ! Подари ему веревку, повѣситься! Я умираю съ голоду, служа ему. Посмотри-ко ребра-то у меня, хоть считай ихъ себѣ по пальцамъ. Батюшко, я радъ что вы пришли. Отдайте мнѣ вашъ подарокъ для одного синьора, Бассаніо, который, истинно скажу, даетъ безподобныя новыя ливреи. Если я не буду служить у него, то убѣгу такъ далеко, какъ только у Господа Бога станетъ земли. О рѣдкое счастіе! Вотъ идетъ этотъ самый синьоръ. Къ нему батюшка! Будь я самъ жидъ если останусь служить жиду.

(Входитъ Бассаніо съ Леонардо и другими).

   Бассаніо (слугѣ). Ты можешь сдѣлать это, но только поторопись, чтобъ ужинъ былъ готовъ не позже пяти часовъ. Отправь эти письма; отдай шить ливреи, и попроси Граціано, чтобъ тотчасъ пришелъ ко мнѣ.
   Ланчилоттъ. Къ нему, тятинька!
   Гоббо. Здравія желаю вашей чести.
   Бассаніо. Благодарю. Что тебѣ надо?
   Гоббо. Вотъ мой сынъ, мессеръ, бѣдный малый...
   Ланчилоттъ. Не бѣдный малый, мессеръ, а слуга богатаго жида, который слуга желалъ бы, мессеръ, какъ вотъ изложитъ родитель мой во всей точности....
   Гоббо. Онъ имѣетъ такъ сказать амбицію или аттенцію...
   Ланчилоттъ. То есть короче сказать, просьба моя есть значитъ касающая -- меня самаго, какъ вотъ родитель мой, будучи значитъ въ почтенныхъ лѣтахъ доложитъ, съ высокопочитаніемъ милости вашей...
   Бассаніо. Да говори кто нибудь изъ двухъ одинъ; чего вы хотите?
   Ланчилоттъ. Служить вамъ, мессеръ.
   Гоббо. Этого только и недостаетъ намъ, мессеръ.
   Бассаніо. Тебя я знаю и твое желанье
             Исполнено. Шейлокъ, твой господинъ,
             Со мною говорилъ сегодня.
             Тебѣ удача -- ежели удача,
             У богача жида оставить службу
             И стать слугою бѣднаго синьора.
   Ланчилоттъ. Вы, мессеръ, съ моимъ хозяиномъ-Шейлокомъ, раздѣлили пополамъ старую поговорку: у васъ милость Божія, а у него денегъ куры не клюютъ.
   Бассаніо. Прекрасно сказано. Ну, батюшка съ сынкомъ,
             Ступайте! распростись ты съ старымъ господиномъ
             И въ домъ ко мнѣ являйся (слугамъ).
             Дать ему ливрею
             Красивѣй чѣмъ другимъ моимъ слугамъ!
             Смотрите-жъ. въ точности исполнить приказанье!
   Ланчилоттъ. Тятинька! пойдемте. Чтожъ? не умѣю я найдти себѣ мѣсто? Нѣтъ у меня языка что ли во рту? А?

(Ланчилоттъ и старикъ Гоббо уходятъ).

   Бассаніо. Пожалуйста, подумай обо всемъ
             Любезный Леонардо -- и когда
             Закупишь все и всѣмъ распорядишься,
             Скорѣе возвращайся. Вечеромъ сегодня
             Я угощаю искреннихъ моихъ
             Пріятелей. Поторопись, иди.
   Леонардо. Употреблю всѣ силы и старанья.

(Входитъ Граціано).

   Граціано. Гдѣ баринъ твой?
   Леонардо.                     А вотъ мессеръ, идетъ! (уходитъ).
   Граціано. Синьоръ Бассаніо.
   Бассаніо.                     Граціано.
   Граціано. Я къ вамъ имѣю просьбу.
   Бассаніо.                     Радъ исполнить.
   Граціано. Пожалуйста. Въ Бельмонтъ мнѣ нужно съ вами.
   Бассаніо. Изволь. Но только слушай, Граціано.
             Ты слишкомъ ужъ распущенъ, грубоватъ
             И дерзокъ на языкъ. Пожалуй, это все
             Къ тебѣ идетъ и даже недостаткомъ
             Въ такихъ глазахъ какъ наши, не считалось
             Но гдѣ тебя не знаютъ, тамъ твои манеры,
             Что тутъ прикажешь дѣлать? черезъ чуръ
             Покажутся свободными. Прошу я:
             Принудь себя, на время ты немного,
             И скромности холодныхъ капель -- влей
             Ты въ кипятокъ характера; а то вѣдь,
             По милости твоихъ нескромныхъ шутокъ,
             Могу я очень дурно понятъ быть
             И неуспѣть въ надеждахъ.
   Граціано.                     Эхъ, синьоръ Бассаніо...
             Да если видъ я не приму смиренный.
             Почтительно не стану говорить,
             И чорта поминать лишь въ крайности: и если
             Носить съ собой не стану часослова,
             И ежели въ часъ Ангелуса, глазъ
             Не стану шляпой закрывать вотъ такъ,
             И воздыхать, и ежели не буду
             Всѣхъ правилъ благочинья наблюдать,
             Какъ человѣкъ, который изучилъ
             Глубоко всѣ пріемы ханжества,
             Чтобъ бабушкѣ понравиться богатой,
             Такъ съ этихъ поръ ни въ чемъ не вѣрьте мнѣ вы!
   Бассаніо. Ну хорошо, увидимъ мы, увидимъ!
   Граціано. Сегодняшняя ночь однакоже, не въ счетъ.--
             И мнѣ ее прошу не ставить въ строку!
   Бассаніо. Нѣтъ, это жалко было бы. Напротивъ,
             Сегодня развернись пожалуйста совсѣмъ;
             Друзья намѣрены повеселиться...
             Однако-же, прощай! ждетъ дѣло дома.
   Граціано. А я къ Лоренцо: отыщу другихъ
             И вмѣстѣ всѣ прибудемъ къ вамъ на ужинъ.

(уходятъ оба).
(Входятъ Джессика и Ланчилоттъ).

   Джессика. Жаль, очень жаль, что ты отца оставишь,
             Нашъ домъ вѣдь сущій адъ -- а ты веселый чортъ,
             Хоть иногда въ немъ заглушалъ
             Смрадъ скуки страшной -- но прощай однако.
             На, вотъ тебѣ червонецъ. Только вотъ что:
             За ужиномъ увидишь ты сегодня
             Лоренцо, Ланчилоттъ! Отдай ему
             Письмо вотъ это... потихоньку, слышишь?
             Прощай, я не хочу чтобы отецъ мой
             Меня съ тобою вмѣстѣ увидалъ.
   Ланчилоттъ. Адьё, значитъ! Лью слезные токи. Распрекрасная язычница, распрелестная жидовочка! Если не смошенничаетъ и не своруетъ тебя христіанинъ, то будь я не я! Эти глупыя капли размягчаютъ твердость моей души: адьё. (уходить).
   Джессика. Прощай мой добрый Ланчилоттъ!
             Ужасный, тяжкій грѣхъ лежитъ на мнѣ.
             Что я стыжуся своего отца
             Быть дочерью. Я дочь ему по крови,
             Но не по чувствамъ. О Лоренцо мой!
             Коль только сдержишь ты обѣты,
             Моя борьба порѣшена:
             Я христіанка и твоя жена, (Уходитъ).

Входятъ Лоренцо, Граціано, Саларино и Саланіо.

   Лоренцо. Да! изъ за-ужина мы ускользнемъ,
             Переодѣнемся въ моей квартирѣ
             И возвратимся въ тотъ же мигъ.
   Граціано. Да плохо приготовилися мы!
   Саларино. Не наняли и факельщиковъ даже.
   Саланіо. Коль дѣла не устроить щегольски,
             Такъ выйдетъ скверно: лучше и не браться!
   Лоренцо. Теперь четыре только вѣдь часа...
             Намъ цѣлыхъ два готовиться осталось:

(Входитъ Ланчилоттъ съ письмомъ).

             Что новаго, пріятель Ланчилоттъ?
   Ланчилоттъ. Если вы распечатаете это письмо, то въ немъ вѣрно что нибудь новенькое найдется.
   Лоренцо. Я знаю руку! Миленькая ручка!
             Бѣлѣй бумаги самой, на которой
             Написано письмо -- та милая рука.
             Которая письмо писала.
   Граціано.                     Вѣрно,
             Любовныя извѣстія!
   Ланчилоттъ.                     Мессеръ!
             Имѣю честь вамъ кланяться.
   Лоренцо.                     Куда ты?
   Ланчилоттъ. Изволите видѣть, мессеръ: звать моего прежняго господина, жида, ужинать сегодня вечеромъ къ моему новому господину, христіанину.
   Лоренцо. Постой-ко; на, возьми себѣ, скажи
             Прелестной Джессикѣ, что непремѣнно
             Я буду, да смотри же, по секрету!
             Порхай!

(Ланчилоттъ уходитъ).

             Синьоры, не угоднолъ вамъ
             Приготовляться къ маскераду?
             Готовъ и факельщикъ.
   Саларино. Да, въ самомъ дѣлѣ
             Пойдемъ!
   Саланіо.           И я.
   Лоренцо.                     Такъ насъ вы съ Граціано,
             Въ его квартирѣ можете найдти.
   Саланіо. Ну, хорошо.

(Саларино и Саланіо уходятъ).

   Граціано. Письмо отъ Джессики прелестной вѣрно?
   Лоренцо. Я долженъ все тебѣ сказать; она
             Мнѣ пишетъ, какъ ее изъ дома
             Отцовскаго похитить лучше; сколько
             Она съ собою золота возьметъ
             И брилліантовъ; пишетъ, что у ней
             Уже готово пажеское платье.
             Ну, если жидъ, ея отецъ
             Войдетъ въ небесный рай, то ужъ конечно,
             По милости своей прелестной дочки.
             Несчастье ей не перейдетъ дорогу; --
             Ужъ развѣ только потому быть можетъ,
             Что дочь она поганаго жида.
             Пойдемъ же! На дорогѣ прочитаешь...
             Намъ Джессика факелоносцемъ будетъ.

(уходятъ).

   ;       Шейлокъ и Ланчилоттъ.

   Шейлокъ. Ну, хорошо! Увидишь ты, своими
             Глазами ты увидишь, что за разность
             Межъ старикомъ Шейлокомъ и Бассаніо!
             Эй, Джессика!... Не будешь обжираться,
             Какъ у меня бывало... Джессика!...
             Храпѣть да дрыхнуть, да одежу рвать...
             Эй, Джессика, я говорю!
   Ланчилоттъ.                     Эй, Джессика!
   Шейлокъ. Кто звать тебѣ велѣлъ? Я не велѣлъ.
   Ланчилоттъ. Да ваша милость все прежде говорить изволили что я ничего не умѣю сдѣлать безъ приказанія.

(Джессика растворяетъ окно и показывается).

   Джессика. Вы кликали? что вамъ угодно?
   Шейлокъ. На ужинъ Джессика я званъ...
             На вотъ ключи... Зачѣмъ иду я только?
             Я не изъ дружбы позванъ... льстятъ они мнѣ!
             Но я пойду изъ ненависти: ѣсть
             Пойду на счетъ мота христіанина.
             Ты, Джессика -- за домомъ присмотри...
             Не хочется вотъ что-то мнѣ идти:
             Какое-то несчастіе грозитъ
             Покою моему. Во снѣ сегодня
             Не даромъ видѣлись мнѣ съ деньгами мѣшки!
   Ланчилоттъ. Пожалуйте, мессеръ, пожалуйте!... Молодой мой баринъ ждетъ вашего репроша.
   Шейлокъ. А я его.
   Ланчилоттъ. А они тамъ составили заговоръ... я не говорю, что вы увидите маскерадъ,-- но если увидите, то не даромъ-жe у меня шла изъ носу кровь въ тяжелый день понедѣльникъ, въ шесть часовъ утра, чему въ середу на масляницѣ. въ нынѣшнемъ году послѣ обѣда было ровно четыре года.
   Шейлокъ. Что? будутъ маски? Слушай Джессика:
             Всѣ двери ты запри и ежели услышишь
             Ты барабанъ и визгъ противный флейтъ,
             Смотри: не висни на окно, не суйся
             На улицу съ открытой головой,
             Чтобъ видѣть крашенныя рожи
             Безумныхъ этихъ христіанъ;
             Но уши дома моего заткни ты.
             Я говорю о ставняхъ! Да не внидетъ
             Звонъ суетный въ благочестивый домъ.
             Клянусь жезломъ Іакова, я вовсе
             Охоты пировать сегодня не имѣю --
             А все таки пойду. Иди впередъ, ты, малый!
             Скажи что буду я.
   Ланчилоттъ.           Иду мессеръ!
             Синьора, хоть велятъ вамъ не смотрѣть,
             А все таки въ окошко вы взгляните:
             Пройдетъ быть можетъ мимо васъ
             Синьоръ, достойный взора вашихъ глазъ! (уходитъ).
   Шейлокъ. Что онъ сказалъ, дуракъ, Агари племя? А?
   Джессика. Сказалъ: прощайте -- больше ничего!
   Шейлокъ. Дуракъ довольно добрый, но обжора страшный.
             На дѣлѣ -- мѣшкотенъ какъ черепаха,
             А спать гораздъ онъ какъ сурокъ,
             Лѣнтяевъ въ домѣ не терплю я:
             Поэтому разстался съ нимъ и сдалъ
             Другому, чтобы этому другому
             Помогъ опустошить онъ кошелекъ
             Съ заемными червонцами. Ступай-же
             Ты Джессика домой -- быть можетъ скоро
             Я ворочусь -- да сдѣлай какъ велѣлъ я
             И двери за собой запри покрѣпче...
             Запрешь плотнѣй -- найдешь вѣрнѣй --
             Пословица расчетливыхъ людей. (уходитъ).
   Джессика. Когда судьба со мною не сыграетъ
             Сегодня шутки злой,
             То дочь свою навѣрно потеряетъ
             Родитель мой. (уходитъ въ домъ).

На каналѣ являются нѣсколько гондолъ. Выходятъ изъ нихъ: Граціано, Саларино, Саланіо, всѣ въ маскахъ -- толпа народу и масокъ, гитаристы.

   Граціано. А странно, что Лоренцо опоздалъ.
             Любовники всегда часы опережаютъ.
             Но вотъ и онъ! (Лоренцо выходитъ изъ другой гондолы).
   Лоренцо.           Прошу простить мнѣ замедленье,
             Не я заставилъ ждать васъ -- а дѣла.
             Когда вамъ красть жену придетъ охота
             Я столько жъ выстою для васъ. Сюда!
             Вотъ тутъ жидокъ, мой тесть живетъ, (стучится).
   Джессика (у окна въ въ мужскомъ платьѣ).
             Вы кто? Скажите мнѣ для большей
             Увѣренности,-- хоть готова кляться,
             Что голосъ я узнала вашъ.
   Лоренцо. Лоренцо и твоя любовь!
   Джессика. Лоренцо! такъ. Любовь моя? Конечно!
             Когожъ я такъ люблю и ктожъ, Лоренцо,
             Кто знаетъ кромѣ васъ, что ваша -- я.
   Лоренцо. То знаетъ небо да душа твоя!
   Джессика. Лови вотъ этотъ ящикъ -- стоитъ онъ труда.
             Я рада, что стемнѣло; ты меня не видишь
             Мнѣ стыдно было бы наряда моего!
             А впрочемъ, вѣдь любовь -- слѣпа. Кто любитъ --
             Не видитъ милыхъ глупостей своихъ;
             А если бъ видѣть можно было,
             То покраснѣлъ бы Купидонъ,
             Что я пажемъ перерядилась.
   Лоренцо. Сойди -- ты будешь мнѣ факелоносцемъ.
   Джессика. Какъ? мнѣ жъ самой и стыдъ мой освѣщать?
             И безъ того онъ слишкомъ явенъ!
             Нѣтъ, въ этой должности меня узнаютъ,
             А мнѣ скрываться надо.
   Лоренцо.                     Да вѣдь ты,
             Любовь моя, и такъ уже закрыта
             Своимъ нарядомъ это всѣхъ...
             Сойди-жъ скорѣе.
             Ночная тьма такъ быстро улетаетъ
             И насъ Бассаніо къ себѣ на ужинъ ждетъ.
   Джессика. Я только двери всѣ запру да кстати,
             Еще червонцами себя озолочу
             И тотчасъ къ вамъ.
   Граціано.           Ну, шапку прозакладую... Она
             Примѣрная, а не жидовка
             Невѣрная!
   Лоренцо. Клянусь, люблю ее всѣмъ сердцемъ --
             Она умна -- какъ я могу судить;
             Прелестна -- если только я не слѣпъ,
             И любитъ искренно, какъ доказала.
             И любящая, умная, прелестная --
             Она владѣть моей душею будетъ вѣчно.

(входитъ Джессика).

             Какъ? ты ужъ здѣсь? Пойдемте же, синьоры.
             Насъ наши маски ждутъ уже давно.

(Входятъ въ Ріальто. Толпа различныхъ масокъ наполняетъ сцену.)

Конецъ 2-го дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ,

СЦЕНА I.

УЛИЦА ВЪ ВЕНЕЦІИ.

Саланіо, Саларино.

   Саланіо. Да, да... Я отъ роду не видывалъ такой
             Помѣшанной, безмѣрной, странной страсти
             Какъ у жида собаки, какъ онъ началъ
             Тогда по улицамъ кричатъ: О дочь моя!
             Мои червонцы! Дочь моя! Ушла
             Съ христіаниномъ!
             О христіанскіе мои червонцы!
             О правосудье! О законъ! Мои червонцы
             И дочь! Мѣшокъ червонцевъ за моей
             Печатью! Два мѣшка съ моей печатью!
             Червонцевъ, да, двойныхъ червонцевъ,-- дочь
             Моя украла у меня! И камни!
             Два камня, два. два драгоцѣнныхъ камня
             Богатыхъ -- у меня украла дочь.
             О правосудіе!-- сыщи дѣвчонку!
             И камни съ ней мои, мои червонцы.
   Саларино. И что ни есть въ Венеціи мальчишекъ
             За нимъ бѣжали въ слѣдъ и всѣ кричали:
             Каменья, дочь, червонцы.
   Саланіо.           Помню, помню...
             Однако же, что новаго въ Ріальто?
   Саларино. Да все тотъ же слухъ, что корабль Антоніо съ богатымъ грузомъ разбился въ проливѣ. Не помню какъ зовутъ это мѣсто -- только преопасная и прероковая мель, гдѣ погребены уже скелеты многихъ кораблей. Такъ говорятъ -- если только кумушкѣ молвѣ можно вѣрить на слово.
   Саланіо. Я желалъ бы, чтобы на этотъ разъ она была хуже всякой шельмы кумы, которая готова перцу нанюхаться -- для слезъ по покойникѣ третьемъ мужѣ. Но, безъ околичностей -- прямо къ дѣлу, къ концу.
   Саларино. Гмъ! Конецъ-то въ томъ, что Антоніо кажется лишился корабля.
   Саланіо. Я желалъ бы, чтобы это было концемъ его потерь... Скажу однако поскорѣе: аминь -- чтобы дьяволъ неперешелъ дорогу моей молитвѣ. Вотъ онъ идетъ сюда въ образѣ жида.

Входитъ Шейлокъ.

   Саларино. Ну, что, Шейлокъ? что у купцевъ новаго?
   Шейлокъ. Вы знаете... никто такъ не знаетъ, никто такъ хорошо какъ вы, что дочь моя сбѣжала.
   Саларино. Это точно. Я знаю даже и то, какой портной шилъ ей крылья, на которыхъ она улетѣла.
   Саланіо. А Шейлокъ съ своей стороны зналъ, что птичка была уже на подлетѣ: въ эту пору, онѣ вѣдь такъ и наровятъ, какъ бы выпорхнуть изъ гнѣздышка.
   Шейлокъ. Она проклята за это!
   Саларино. Безъ всякаго сомнѣнія, если дьяволъ будетъ ея судьею.
   Шейлокъ. Собственная плоть моя взбунтовалась!
   Саланіо. Тьфу-ты! старая падаль, да вздумала еще бунтовать!
   Шейлокъ. Я говорю, что дочь -- есть собственная плоть моя.
   Саларино. Между твоей плотью и ея -- больше разницы, чѣмъ между чернымъ деревомъ и слоновой костью; между вашею кровью больше, чѣмъ между краснымъ виномъ и уксусомъ.-- Но скажи намъ, если ты слышалъ: потерпѣлъ ли Антоніо какую потерю на морѣ или нѣтъ?
   Шейлокъ. Вотъ мнѣ еще другія тутъ хлопоты. Банкрутъ, мотъ, который едва осмѣливается показывать глаза въ Ріальто; нищій, который хаживалъ такимъ щеголемъ на площадь. Попомни же онъ свое условіе! Онъ все называлъ меня ростовщикомъ... Попомни же онъ условіе! Онъ давалъ въ займы деньги изъ христіанскаго человѣколюбія... Попомни же онъ условіе!
   Саларино. Ну, да вѣдь я увѣренъ, если онъ просрочитъ, ты не возьмешь же его мяса... На что оно годно?
   Шейлокъ. Рыбу прикармливать. Если оно не питательно ни для чего, такъ питательно для моего мщенія. Онъ позорилъ меня и сдѣлалъ мнѣ убытку на полмилліона; смѣялся при моихъ потеряхъ, насмѣхался надъ моими барышами, поносилъ нашъ народъ, вредилъ моей торговлѣ, охлаждалъ моихъ друзей, поджигалъ моихъ непріятелей. И за что же все это? Я жидъ! Да развѣ у жида глазъ нѣтъ? Развѣ у жида нѣтъ рукъ, органовъ, членовъ, чувствъ, желаній, страстей? Не туже-ли пищу онъ ѣстъ? Не терпитъ ли ранъ отъ того же оружія? Не подверженъ ли тѣмъ же болѣзнямъ? Не лечится ли такими же лекарствами? Не грѣется ли лѣтомъ и не зябнетъ ли зимою какъ христіанинъ?-- Когда колешь насъ, развѣ изъ насъ нейдетъ крови? Когда щекочешь насъ, развѣ мы не смѣемся? Когда намъ дашь яду, развѣ мы не умираемъ? И когда обидишь насъ, развѣ мы не отомстимъ? Если мы подобны вамъ во всемъ другомъ, такъ будемъ подобны вамъ и въ этомъ. Когда жидъ обидитъ христіанина, что тогда дѣлаетъ его смиренство? Мститъ! Когда христіанинъ обидитъ жида, что тогда должно дѣлать его терпѣніе по христіанскому примѣру? А?-- мстить? Мерзости, которымъ вы меня учите, я употреблю въ дѣло и, во что бы ни стало -- превзойду учителей! (Входитъ слуга).
   Слуга. Синьоры, падронъ мой Антоніо теперь дома и желаетъ поговорить съ вами.
   Саларино. А мы вездѣ его искали!

(входитъ Тубалъ).

   Саланіо. Вотъ идетъ другой изъ того же племени: третьяго къ этой парочкѣ ужъ никакъ не подберешь, если только самъ сатана не обратится въ жида.

(Саланіо, Саларино и слуга уходятъ).

   Шейлокъ. Ну, что Тубалъ? Что новаго изъ Генуи? Нашелъ ли ты дочь мою?
   Тубалъ. Я ходилъ всюду, гдѣ только о ней слышалъ, но найдти ее не могъ.
   Шейлокъ. Ну такъ, такъ, такъ, такъ! Пропалъ алмазъ! За двѣ тысячи червонцевъ купленъ во Франкфуртѣ! Проклятіе до сихъ поръ еще не падало на нашъ народъ; я только теперь его чувствую. Двѣ тысячи червонцевъ -- одинъ алмазъ! А другіе-то драгоцѣнные, многоцѣнные камни! Лучше бы дочь моя лежала мертвая у ногъ моихъ, но только съ драгоцѣнными камнями въ ушахъ! Лучше бъ я видѣлъ ее на смертномъ одрѣ у ногъ моихъ, но только чтобъ червонцы были въ ея гробѣ! Ничего о нихъ не слышно? Ну, такъ! Да я еще не знаю, сколько истрачено на поиски. О! убытокъ за убыткомъ! Воръ столько унесъ и столько еще стоитъ -- найдти вора! И никакого удовлетворенія, никакого средства отомститъ! Нѣтъ! не бывало такихъ несчастій, какъ тѣ, которыя на меня обрушились, такихъ вздоховъ какъ мои, такихъ слезъ какъ тѣ, которыя я лью.
   Тубалъ. Нѣтъ! и другіе люди тоже таки терпятъ несчастія; Антоніо, слышалъ я въ Генуѣ..
   Шейлокъ. Что, что, что? Несчастіе, несчастіе?.
   Тубалъ. Лишился корабля, что шелъ изъ Триполи.
   Шейлокъ. Слава Богу, слава Богу! Да правда ли? правда ли?
   Тубалъ. Я говорилъ кое съ кѣмъ изъ матросовъ, которые спаслись отъ этого кораблекрушенія.
   Шейлокъ. Спасибо, добрый Тубалъ! Хорошія вѣсти, хорошія вѣсти! ха-ха-ха! Гдѣ? въ Генуѣ?
   Тубалъ. Дочка ваша, слышалъ я, истратила въ Генуѣ восемдесятъ червонцевъ въ одну ночь.
   Шейлокъ. Ты ножемъ меня рѣжешь! Я никогда не увижу опять моихъ денегъ! Восемдесять червонцевъ въ одну ночь! Восемьдесятъ червонцевъ!
   Тубалъ. Со мною вмѣстѣ ѣхали въ Венецію человѣка двое изъ кредиторовъ Антоніо; они боятатся, что ему больше нечего дѣлать, какъ объявить себя несостоятельнымъ.
   Шейлокъ. Я очень радъ этому! Помучу-жъ я его! Потерзаю-жъ я его! Я очень радъ этому.
   Тубалъ. А одинъ изъ нихъ показывалъ мнѣ перстень, который онъ получилъ отъ вашей дочери за обезьянку.
   Шейлокъ. Погибель на ея голову! Ты меня терзаешь Тубалъ! Вѣдь это бирюза -- дорогой камень. Я получилъ его отъ Ліи, когда еще былъ холостой, я-бъ не отдалъ его за цѣлую степь обезьянокъ!
   Тубалъ. А Антоніо навѣрно раззорился.
   Шейлокъ. Точно такъ! Это вѣрно, это вѣрно! Поди, Тубалъ, найми мнѣ комиссара, приговори за двѣ недѣли впередъ!... Я вырву у него сердце, если онъ не уплатитъ! Вѣдь не будь только его въ Венеціи,-- я могу торговать какъ хочу. Иди, иди Тубалъ; а потомъ ищи меня въ нашей синагогѣ; иди, добрый Тубалъ, въ нашей синагогѣ, Тубалъ! (уходятъ).
   

Сцена II.

Палаццо Порціи въ Бельмонтѣ.

Входятъ Порція, Нерисса, Бассаніо, Граціано, множество гостей, танцовщицы, музыканты,

Пѣсня.

                       Гдѣ любви колыбель?
                       Гдѣ она: въ головѣ,
                       Въ головѣ или въ сердцѣ родится?
                       Отъ чего рождена,
                       Въ мигъ единый, она
                       Не по днямъ -- по часамъ и растетъ и плодится?
                       Взглядъ очей породилъ,

-----

                       Взглядъ ее и сгубилъ
                       И могила ея въ колыбели!
                       Родилась -- и ужъ звонъ
                       И ужъ звонъ: Динь, динь, донъ!
             Мимолетной любви мы уныло отпѣли.
   

Хоръ.

                       Родилась и ужъ звонъ,
                       И ужъ звонъ: динь, динь, донъ!
             Мимолетной любви мы уныло отпѣли!
   Порція. Вы видите меня, синьоръ Бассаніо
             Такой, какою Богъ меня создалъ...
             Тщеславнаго желанія быть лучше
             Я для себя самой бы не имѣла:
             Но, я для васъ желала бъ въ двадцать разъ
             Быть лучше, во сто разъ прекраснѣй
             И въ тысячу богаче: я бъ желала --
             Чтобъ только въ вашемъ мнѣньи выше стать --
             И въ добродѣтеляхъ, и въ красотѣ,
             И въ дружбахъ, и въ богатствѣ мѣру превзойти.
             Теперь-же, если качества мои
             Сложить, то въ суммѣ выйдетъ вотъ что:
             Простая неученая синьора!
             Она счастлива что учиться не стара,
             Счастливѣй, что родилась не такою
             Тупою, чтобъ учиться не могла;
             Всего-жъ счастливѣе, что нравъ покорный
             Ввѣряетъ вамъ ее для руководства:
             Вамъ -- господину, головѣ, царю.
             И я и все мое -- отнынѣ ваше; вашимъ
             Все стало. За минуту, я была
             Владычицей палатъ великолѣпныхъ,
             Слугъ госпожой, царицей надъ собою,--
             И вотъ теперь:-- и домъ, и эти слуги,
             И я сама -- все ваше, господинъ мой!
             Все отдаю вамъ съ этимъ я кольцомъ:
             Когда-жъ вы потеряете его
             Иль отдадите,-- это будетъ знакомъ
             Любви потери съ вашей стороны
             И правомъ для меня на укоризны.
   Бассаніо. Синьора! вы меня лишили слова,
             Но въ жилахъ кровь моя заговоритъ...
             Я чувствую въ умѣ такой же хаосъ,
             Какой бываетъ послѣ рѣчи
             Любимаго властителя, въ жужжащей
             И рѣчью очарованной толпѣ,
             Когда мѣшаются слова и клики
             Сливаясь въ звукъ глухой, въ которомъ ничего
             Не различите кромѣ радости одной,
             И явной и невыраженной. Если
             Разстанется кольцо вотъ съ этимъ пальцемъ,
             Разстанется и жизнь со мной. Тогда
             Скажите смѣло, что Бассаніо умеръ.
   Нерисса. Синьоръ мой и синьора -- нашъ чередъ теперь:
             Желаній вашихъ видя исполненье,
             Сказать: счастливо жить синьору и синьорѣ!
   Граціано. Мессеръ Бассаніо и прелестная синьора!
             Желаю вамъ всего желаемаго вами
             И, такъ какъ вы навѣрное -- того же
             И мнѣ желаете, то я прошу васъ,
             Когда вы будете союзъ торжествовать.
             Позвольте мнѣ жениться тоже.
   Бассаніо. Отъ всей души -- невѣсту лишь найди!
   Граціано. А вотъ мессеръ моя невѣста.
   Порція. Нерисса, правда-ль это?
   Нерисса.                     Точно такъ.
             Синьора, если только вамъ угодно.
   Бассаніо. Вы не шутя Граціано говорите?
   Граціано. Нисколько не шутя, мессеръ.
   Бассаніо. Нашъ праздникъ скрасится женидьбой вашей.
   Граціано. Но это кто? Лоренцо и его
             Прелестная язычница -- и съ ними
             Венеціанецъ, старый другъ Салеріо!

Входятъ: Лоренцо, Джессика и Салеріо.

   Бассаніо. Лоренцо и Салеріо, я вамъ радъ --
             Коль новость положенья моего
             Имѣетъ право дѣлать вамъ привѣтъ.
             Позвольте мнѣ, дражайшая синьора,
             Принять моихъ друзей и земляковъ.
   Порція. Я имъ сама, мессеръ, душевно рада.
   Лоренцо. Благодарю васъ. Я, мессеръ Бассаніо,
             Совсѣмъ не думалъ здѣсь увидѣть васъ;
             Но встрѣтился съ Салеріо случайно
             И онъ меня идти съ нимъ упросилъ.
   Салеріо. А у меня свои причины были:
             Синьоръ Антоніо кланяется вамъ

(подаетъ письмо Бассаніо).

   Бассаніо. Но прежде, чѣмъ письмо раскрою я
             Скажите мнѣ, какъ другъ мой поживаетъ?
   Салеріо. Не боленъ онъ, коль не болитъ душей
             И боленъ, ежели душей страдаетъ.
             Письмо покажетъ лучше вамъ, что съ нимъ.
   Граціано. Нерисса, обласкай ты эту иностранку!
             Прими ее. Салеріо, руку вашу!
             Что новаго въ Венеціи? Здоровъ-ли
             Нашъ князь-купецъ, Антоніо добрый нашъ?
             Я знаю, что порадуется онъ
             Успѣху нашему. Язоны просто мы!
             Руно себѣ достали золотое.
   Салеріо. Ахъ, еслибъ вы руно достали,
             Которое онъ потерялъ!
   Порція. Должно быть вѣсти страшныя въ письмѣ...
             Оно со щекъ Бассаніо согнало
             Всю краску. Вѣрно, умеръ дорогой
             И нѣжный другъ. Ничто другое въ мірѣ
             Лице мужчины твердаго не можетъ
             Такъ измѣнить... Блѣднѣе и блѣднѣе?..
             Бассаніо, я ваша половина,
             Мнѣ половинный слѣдуетъ участокъ --
             Того, что заключается въ письмѣ.
   Бассаніо. Прелестный другъ мой Порція! Немного
             Тутъ словъ -- но непріятнѣйшихъ, какія
             Когда либо могли чернить бумагу.
             Когда впервые вамъ въ любви признался я,
             Я честно вамъ сказалъ, что все мое богатство
             Кровь жилъ моихъ,-- что благороденъ я
             И я сказалъ вамъ правду, милый другъ!
             Я дешево цѣнилъ себя!.. А все же,
             Былъ хвастуномъ, сказавъ, что ничего
             Нѣтъ у меня: я долженъ былъ сказать,
             Что даже хуже ничего. Себя
             Я дорогому другу заложилъ.
             А друга заложилъ его врагу
             Чтобъ денегъ получить. Вотъ и письмо, спинора.
             Бумага эта -- тѣло друга моего,
             И буква каждая въ ней -- рана
             Дымящаяся кровью. Но навѣрно-ль это,
             Салеріо? Ужели все пропало?
             Ужели все что шло изъ Триполи,
             Изъ Мексики, изъ Лиссабона,
             Изъ Англіи, изъ Индіи, Египта?
             И ни одинъ корабль спастись не могъ
             Отъ мелей и подводныхъ камней.
   Салеріо.                     Ни единый,
             Мессеръ! Притомъ, увидите, что если
             Наличная и наберется сумма
             Жиду въ уплату -- жидъ то не возьметъ!
             Не видывалъ я отъ рожденья твари,
             Которая нося обличье человѣка
             Алкала такъ бы крови человѣка.
             И день и ночь онъ къ Дожу пристаетъ,
             Республики свободу обвиняетъ
             За медленность суда и приговора. Двадцать
             Купцовъ, самъ Дожъ, Маньифики -- напрасно
             Склонить его хотѣли и никто
             Не могъ отговорить его отъ иска
             Кроваваго, отъ страшнаго взысканья
             По буквѣ заключеннаго контракта.
   Джессика. Когда еще я у него была,
             Онъ клялся землякамъ своимъ, Тубалу
             И Хусу, что желаетъ мяса онъ
             Антоніо,-- гораздо больше,
             Чѣмъ получить хоть двадцать разъ ту сумму,
             Которую онъ занялъ у него...
             И я увѣрена, мессеръ, что если
             Ему законъ и власти не откажутъ.
             Антоніо бѣдняжкѣ худо будетъ.
   Порціи. И другъ вашъ дорогой въ такой бѣдѣ?
   Бассаніо. Безцѣнный другъ, добрѣйшій человѣкъ...
             Честнѣйшій, одолжать неустававшій!
             Въ немъ честность древне-Римская жила
             Гораздо больше чѣмъ во всякомъ,
             Кто дышетъ воздухомъ Италіи родной.
   Порція. А сколько у жида онъ денегъ занялъ?
   Бассаніо. Три тысячи червонцевъ -- для меня!
   Порція. Не больше?.. Шесть ему отдайте тысячъ
             И уничтожьте вексель! Если нужно,
             Удвойте иль утройте эту сумму:
             Чтобъ волоса не потерялъ столь рѣдкій
             И честный другъ изъ за Бассаніо!
             Но прежде подъ вѣнецъ со мной идите,
             Меня женой своею назовите
             Потомъ -- въ Венецію, чтобъ друга выручать!
             Въ объятьяхъ Порціи вы не должны
             Покоиться съ душею безпокойной:
             У васъ довольно будетъ денегъ для того
             Чтобы платить долги разъ въ двадцать больше!
             Долгъ заплативши -- привозите друга.
             Мы между тѣмъ съ Нериссой будемъ жить
             Какъ дѣвушки и вдовы -- поѣзжайте!
             Вамъ надо въ путь сегодня, въ день вѣнчанья:
             Идемте-жъ и друзей зовите! Будьте
             Повеселѣй! чѣмъ обойдетесь вы
             Дороже мнѣ, тѣмъ будете милѣе!

(Уходятъ при звукахъ музыки).

Конецъ 3-го дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сцена 1.

Венеція. Улица.

Шейлокъ, Саланіо, Антоніо, въ цѣпяхъ, тюремщикъ.

   Шейлокъ. Тюремщикъ, ты смотри за нимъ! Ни слова
             Мнѣ о пощадѣ! Это -- тотъ дуракъ,
             Который деньги безъ процентовъ
             Даетъ въ займы. Смотря за нимъ, тюремщикъ!
   Антоніо. Да ты послушай, добрый мой Шейлокъ...
   Шейлокъ. По векселю уплату! Слушать не хочу...
             Я поклялся, что получу по силѣ
             Заемнаго письма. Ты безъ причины
             Меня ругалъ; ну, ежели я несъ,
             Такъ берегись теперь: я песъ зубастый!
             Дожъ дастъ мнѣ судъ и правду! А тебѣ я
             Дивлюсь по истинѣ тюремщикъ -- негодяй:
             Ты что-то слишкомъ жалостливъ! Выходишь
             Съ нимъ изъ тюрьмы, какъ только онъ попроситъ!
   Антоніо. Да сдѣлай милость, выслушай меня!
   Шейлокъ. По векселю уплаты я хочу!..
             Что слушать мнѣ тебя?.. Хочу уплаты...
             И ты ни слова мнѣ не говори:
             Не буду я, не буду лупоглазымъ
             И мягкимъ дуракомъ, который покачаетъ
             Дурацкой головой, вздохнетъ, да и растаетъ
             Отъ просьбъ и убѣжденій христіанъ!
             Нейди за мной, словъ не теряй напрасно:
             Хочу по векселю уплаты и -- конецъ! (уходитъ).
   Саланіо. Да это злѣйшая изъ всѣхъ собакъ,
             Какія только межъ людьми живали!
   Антоніо. Оставь его... За нимъ я больше не пойду
             Съ безплодной просьбой. Жизнь моя ему нужна --
             Причины этому извѣстны мнѣ давно!
             Спасалъ я отъ его взысканій многихъ,
             Кто только во время ко мнѣ,
             Съ прошеньемъ слезнымъ приходили.
             За это онъ меня и ненавидитъ.
   Саланіо. Увѣренъ я однако-же, что Дожъ
             Такую неустойку не допуститъ.
   Антоніо. Закона Дожъ не можетъ измѣнить:
             Вѣдь если льготы тѣ, что чужестранцамъ
             Въ Венеціи даны -- да отмѣнить:
             Возопіютъ они на судъ Венеціанскій;
             А выгоды торговли городской
             Въ рукахъ у всѣхъ народовъ. Ну, пойдемте!
             Печали и потери такъ меня убили,
             Что мяса фунтъ я къ завтрему, едвали,
             Для кровопійцы -- кредитора сберегу.
             Пойдемъ, тюремщикъ! Дай лишь Боже,
             Чтобъ мой Бассаніо пріѣхалъ посмотрѣть,
             Какъ буду я за долгъ его платиться:
             И будь что будетъ! мнѣ ужъ все равно! (Уходятъ).
   

Сцена II.

(Бельмонтъ. Садъ передъ Палаццо Порціи. Лунная ночь).

Лоренцо и Джессика.

   Лоренцо. Ярка луна... Въ такую ночь какъ эта,
             Когда зефиръ лобзалъ деревья нѣжно,
             И шелестъ ихъ листовъ неслышенъ былъ --
             Въ такую ночь, мнѣ помнится, Троилъ
             Всходилъ на стѣны Трои и оттуда
             Летѣла вздохами его душа
             Въ станъ Грековъ, гдѣ покоилась Крессида
             Его -- въ такую ночь.
   Джессика. Въ такую ночь
             Со страхомъ Тизба по росѣ ступала
             И, тѣнь отъ льва увидя прежде льва
             Бѣжала въ ужасѣ.
   Лоренцо.           Въ такую ночь,
             Стояла съ вѣткой ивовой въ рукахъ,
             Дидона на морскомъ, на дикомъ брегѣ
             И тщетно ей манила въ Карѳагенъ
             Невѣрнаго назадъ.
   Джессика.           Въ такую ночь
             Волшебныя въ поляхъ сбирала травы
             Медея, чтобы юность возвратить
             Язону старому.
   Лоренцо.           Въ такую ночь
             Бѣжала Джессика отъ стараго жида
             Изъ города Венеціи, съ повѣсой
             Любовникомъ въ Бельмонтъ,
   Джессика.           Въ такую ночь,
             Лоренцо вѣтренникъ клялся, что крѣпко
             Ее онъ любитъ; душу у нея
             Укралъ обѣтами любви, а вѣрный
             Хоть бы одинъ обѣтъ!
   Лоренцо.           Въ такую ночь
             Шалунья Джессика, болтунья злая
             На милаго безбожно клеветала
             И онъ однако ей простилъ.
   Джессика.           Ужъ я бы
             Тебя съумѣла переночить, милый!
             Но чу! шаговъ я чьихъ-то шелестъ слышу.

(идетъ Ланчилоттъ).

   Лоренцо. Кто скоро такъ идетъ въ ночной тиши?
   Ланчилоттъ. Другъ.
   Лоренцо. Другъ? но кто, какое имя другу?
             А!-- это ты.
   Ланчилоттъ. Пришелъ я вамъ сказать:
             Синьора возвращается съ прогулки.
   Лоренцо. Прекрасно, мы пойдемъ синьору встрѣтить.
   Ланчилоттъ. А что это, синьора,-- это вѣрно я вамъ говорю: изволите видѣть -- грѣхи родителей падаютъ на дѣтей. Я вамъ это говорю потому, что боюсь за васъ. Я отъ васъ никогда ничего не таилъ, и теперь не потаю, потому меня это очень безпокоитъ -- значитъ, и не потаю. Вы не печальтесь, а только я полагаю, что съ вами можетъ быть худо, очень худо. Есть, конечно, маленькая надежда, но надежда не совсѣмъ благопристойная, такъ сказать незаконнорожденная...
   Джессика. Какая же надежда? скажи пожалуйста.
   Ланчилоттъ. Да изволите видѣть, вы можете отчасти надѣяться, что не батюшка вашъ произвелъ васъ на свѣтъ, что вы значитъ не жидовское отродье.
   Джессика. Ну мнѣ отъ этого не легче. Тогда съ меня взыщутся грѣхи моей матери.
   Ланчилоттъ. Это точно. Значитъ-плохо и въ томъ и въ другомъ случаѣ. Прощайте однако, синьоръ и синьора!
   Лоренцо. Мой другъ, пойдемъ синьору въ домѣ ждать
             А впрочемъ -- нечего: зачѣмъ туда?
             Другъ Ланчилоттъ, скажи, что ѣдетъ
             Синьора -- музыкѣ сюда вели идти.

(Ланчилоттъ уходитъ).

             Какъ сладко лунный свѣтъ спитъ на скамьѣ дерновой!
             Здѣсь сядемъ мы -- и пусть музыки звуки
             Намъ льются въ слухъ! Нѣмая тишь и ночь --
             Проводники гармоніи небесной.
             Сядь, Джессика! Взгляни, какъ небосклонъ
             Весь выложенъ кружками золотыми.
             И нѣтъ малѣйшаго кружка, изъ зримыхъ
             Тобой, который бы не пѣлъ какъ ангелъ,
             Въ своемъ движеньи мѣрномъ, вторя хору
             Прекрасныхъ, свѣтлоокихъ херувимовъ.
             И та же музыка въ душахъ безсмертныхъ...
             Но не слыхать ея, покамѣсть душу
             Одежда тлѣнная паденья облекаетъ!

(входятъ музыканты).

             Сюда -- и мигомъ вы Діану разбудите!
             И звуками сладчайшими встрѣчайте
             Вы госпожу свою при входѣ въ домъ.
   Джессика. Со мною грусть какая-то, когда
             Я слышу гармоническіе звуки.
   Лоренцо. Причина та, что духъ твой въ напряженьи.
             Видала ль ты на волѣ дикой стадо,
             Или табунъ невзнузданныхъ коней?
             Прыжки ихъ, ревъ и ржанье замѣчала-ль:--
             Обычные порывы жара въ ихъ крови?
             Когда-же стадо иль табунъ, случайно
             Услышатъ звукъ трубы, иль если слуха ихъ
             Напѣвъ достигнетъ музыкальный,--
             Они -- замѣть, какъ вкопаные станутъ,
             Ихъ одичалый взглядъ вдругъ сдѣлается тихъ
             Отъ обаянья музыки. Поэты
             Не даромъ воспѣвали, что Орфей
             Деревья, камни, волны пѣснью двигать,
             Нѣтъ существа столь грубаго на свѣтѣ
             И столь безчувственнаго, чтобъ не могъ
             Его природы звуки не смягчить.
             Кто музыки въ самомъ себѣ не носитъ,
             И сладостнаго трепета не вѣдалъ
             Отъ стройныхъ сочетаній, стройныхъ звуковъ,--
             Способенъ тотъ продать, схитрить, ограбить;
             Душа его -- темна какъ ночь Эреба.
             И ты ему не вѣрь! Но слушай звуки!

Порція и Нерисса, вдали.

   Порція. Ты видишь свѣтъ? Горитъ вѣдь это въ залѣ!
             Въ какую даль свѣча лучи бросаетъ!
             Такъ свѣтится добро въ порочномъ мірѣ.
   Нерисса. Намъ при лунѣ свѣчи не видно было!
   Порція. Такъ блескъ великой славы затмѣваетъ
             Блескъ славы меньшей. Такъ, порой намѣстникъ
             Сіяетъ какъ властитель настоящій,
             Пока властителя нѣтъ возлѣ, а при немъ
             Намѣстникъ исчезаетъ какъ потокъ
             Въ пучинѣ хоря. Музыка?... ты слышишь?
   Нерисса. Да это ваша музыка, синьора!
   Порція. Все относительно лишь хорошо на свѣтѣ,
             -- Теперь, но пріятнѣе чѣмъ днемъ.
   Нерисса. Тому причина тишина, синьора!
   Порція. Вороны карканье и жаворонка пѣнье
             Вѣдь были бы равны, когда бы слушать
             Ихъ было некому. Самъ соловей --
             Пой днемъ онъ, въ часъ когда гогочутъ гуси,
             Считался бы такимъ же музыкантомъ
             Какъ и пѣтухъ. И множество вещей
             Прекрасны потому, что вовремя и кстати.
             Но -- тише! Спитъ луна съ Эндиміономъ
             И не желаетъ пробужденья.
   Лоренцо.                     Голосъ
             Синьоры Порціи, коль не ошибся я.
             Порція. Меня онъ какъ слѣпой кукушку узнаетъ
             По голосу противному.
   Лоренцо.           Синьора,
             Имѣемъ честь вамъ кланяться.
   Порція.                     А мы
             Молились за мужьевъ и дай-то Богъ,
             Чтобъ помогли молитвы наши!... Просьбу
             Имѣю къ вамъ, Лоренцо -- я. Позвольте
             Вамъ поручить хозяйство въ этомъ домѣ,
             Пока синьоръ пріѣдетъ; а сама
             Я сдѣлала обѣтъ предъ небомъ тайный:
             Въ молитвѣ и уединеньи жить,
             Покамѣстъ къ намъ мужья не возвратятся.
             Отселѣ есть въ двухъ миляхъ монастырь,
             Тамъ будемъ мы съ ней жить. Я васъ прошу
             Не отказать исполнить порученье,
             Которое на васъ моя любовь
             И настоятельная нужда возлагаютъ.
   Лоренцо. Отъ всей души, синьора. Я во всемъ
             Повиноваться буду вашей волѣ.
   Порція. Намѣренье мое слугамъ извѣстно.
             Васъ съ Джессикою будутъ чтить они
             Такъ точно какъ синьора и меня.
             И такъ, прощайте -- до свиданья!
   Лоренцо. Веселыхъ мыслей и часовъ счастливыхъ
             Желаю вамъ.
   Джессика.           Желаю вамъ, синьора,
             Сердечной радости.
   Порція.                     Благодарю
             Васъ за желанья ваши и отъ сердца
             Желаю вамъ того жъ. Прощайте, Джессика.

(Лоренцо и Джессика уходятъ.)

             Ну, Бальтазаръ!
             Тебя считала вѣрнымъ я и честнымъ
             -- Такъ будь и впредь такимъ. Возьми вотъ это
             Письмо, и поскорѣй, какъ можно, поскорѣй
             Ступай ты въ Падую: доставь его
             Тамъ лично брату, доктору Болларіо,
             И если онъ тебѣ бумаги дастъ
             Или одежду -- такъ доставь
             Ты это все, скорѣй какъ можно тоже
             На тотъ корабль, который ходитъ
             Въ Венецію. Часовъ не трать въ словахъ;
             Ступай! Я до тебя туда приду.
   Бальтазаръ. Съ возможною поспѣшностью, синьора (уходитъ).
   Порція. Пойдемъ, Нерисса. Дѣло есть одно,
             Котораго еще не знаешь ты.
             Вѣдь мы своихъ мужьевъ увидимъ прежде,
             Чѣмъ имъ на умъ придетъ!
   Нерисса.                     Но и они
             Вѣдь насъ увидятъ тоже.
   Порція.                     Да, но только
             Въ такомъ лишь видѣ, что не примутъ
             За женщинъ даже насъ. Готова биться
             Съ тобою объ закладъ, что если обѣ
             Мужское платье мы съ тобой надѣнемъ,
             То на мужчину буду я похожѣй.
             Я буду свой кинжалъ носить отважнѣй
             И говорить, какъ въ возрастъ переходный
             Отъ мальчика къ мужчинѣ -- полубасомъ.
             Я тихую походку измѣню
             Въ мужскую поступь; буду говорить
             Я о дуэляхъ, какъ хвастливый щеголь,
             Разсказывать большія чудеса:
             Какъ старыя синьоры волочились
             За мной; какъ имъ не отвѣчалъ я, какъ онѣ
             Больными дѣлались и умирали.
             Нельзя же было мнѣ -- но я о нихъ жалѣлъ,
             Желалъ по крайней мѣрѣ, чтобъ не я
             Причиной былъ ихъ гибели несчастной
             И множество подобной чепухи,
             Такъ что иной дастъ клятву въ томъ, что я
             Ужъ больше году какъ изъ школы вышелъ.
             Слыхала много я такого вздору
             Отъ хвастуновъ мальчишекъ... Но пора!
             Я разскажу тебѣ весь планъ свой, сѣвши
             Въ кароццу: ждетъ она насъ у калитки
             Садовой. Мы не можемъ медлить;
             Вѣдь двадцать миль проѣхать надо намъ! (уходитъ).

Конецъ 4-го дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Венеція. Зала суда,

Дожъ, Маньифики, Антоніо, Бассаніо, Граціано, Саларино, Саланіо и другіе.

   Дожъ. Ну, здѣсь Антоніо?
   Антоніо.           Здѣсь, ваша свѣтлость.
   Дожъ. Жаль мнѣ тебя... Отвѣтъ держать ты долженъ
             Предъ каменнымъ истцемъ, предъ лютой тварью,
             Незнающей пощады, неспособной
             Нисколько къ состраданью.
   Антоніо.                     Слышалъ я
             Что ваша свѣтлость много безпокойства
             Изволили принять, стараяся смягчить
             Его жестокость лютую. Но такъ какъ
             Стоитъ онъ на своемъ и если нѣтъ
             Законныхъ средствъ освободить меня
             Отъ звѣрской лютости его,-- готовъ я
             Противуставить бѣшенству его
             Свое терпѣнье и вооружился
             Спокойствіемъ и твердостью души
             Чтобъ вынести все звѣрство и тиранство.
   Дожъ. Подите, позовите въ судъ жида!
   Саланіо. Онъ у дверей... Вотъ онъ идетъ, альтецца.

(входитъ Шейлокъ).

   Дожъ. Дать мѣсто!-- пусть предъ очи наши станетъ.
             Шейлокъ, всѣ думаютъ и я такъ мыслю,
             Что злость свою продлить намѣренъ ты
             Лишь до развязки дѣла; а потомъ
             Окажешь вѣроятно состраданье
             И насъ имъ изумить еще сильнѣй чѣмъ звѣрствомъ.
             И вмѣсто требованья неустойки
             Безчеловѣчной, то есть фунта мяса
             Отъ этого несчастнаго купца,
             Не только ты оставишь неустойку
             Но даже, тронутый какъ человѣкъ,
             Простишь ему и суммы половину,
             Взоръ сожалѣнья обративъ на тѣ потери,
             Которыя недавно онъ понесъ.
             Потери эти раззорили
             Владѣтельнаго нашего купца
             И состраданіе къ нему исторгнуть могутъ
             Изъ каменныхъ, безчувственныхъ сердецъ,
             Изъ Турковъ непреклонныхъ и Татаръ,
             Невѣдающихъ общества законовъ...
             Ждемъ добраго отвѣта, честный жидъ.
   Шейлокъ. Докладывалъ я, ваша свѣтлость, вамъ,
             Чего хочу я, и святой субботой
             Клялся я въ точности уплату получить
             По векселю. Откажете вы въ этомъ --
             Подвергнете опасности законы
             И вольности республики своей.
             Вы спросите меня: зачѣмъ желаю
             Я лучше взять фунтъ падали негодной,
             Чѣмъ получить три тысячи червонцевъ?
             На это не хочу и отвѣчать я,
             Скажу лишь: такъ угодно мнѣ!
             Отвѣтъ ли это?
             Что, если домъ мой безпокоитъ крыса --
             И я хочу три тысячи червонцевъ
             Отдать, чтобы ее мнѣ отравили?
             Отвѣтъ ли это? Есть иные люди:
             Не любятъ поросенка на столѣ
             Съ открытой пастью.
             Другіе бѣсятся, увидѣвъ кошку,
             А съ третьими отъ писка дудки происходитъ
             То, что и поминать-то срамъ!
             Воображенье, господинъ страстей,
             Страстями управляетъ, сообразно
             Тому, что имъ пріятно или противно!
             Теперь, прямой отвѣтъ: какъ видимой причины,
             Нельзя представить, почему одинъ
             Съ открытымъ ртомъ не любитъ поросенка,
             Другой -- безвредной, нужной кошки -- третій
             Не можетъ слышать дудки и невольно
             Неизбѣжимому подверженъ сраму,
             Постыдному другимъ и самому ему;
             Такъ я причины не могу представить
             И не хочу другой представить, кромѣ
             Вражды и ненависти заклятой
             Къ Антоніо: вотъ почему взыщу
             Съ него я то, что не въ барышъ -- въ убытокъ
             Мнѣ самому. Отвѣтъ ли это вамъ?
   Бассаніо. Нѣтъ, не отвѣтъ, безсердый человѣкъ,
             Не оправданье лютости твоей.
   Шейлокъ. Да я нисколько не обязанъ
             Тебѣ моимъ отвѣтомъ угождать.
   Бассаніо. Всѣ-ль убиваютъ тѣхъ, кого не любятъ?
   Шейлокъ. А кто бы не желалъ убить что ненавидитъ?
   Бассаніо. Не всякая обида -- поводъ къ вѣчной
             Враждѣ.
   Шейлокъ.           А захотѣлъ бы ты,
             Чтобы змѣя тебя два раза укусила?
   Антоніо. Припомните! съ жидомъ вы говорите!
             Вѣдь это все равно, что стать на берегъ
             И повелѣть, чтобъ море стало ниже,
             Или у волка спрашивать: на что
             Онъ у овцы ягненка утащилъ?
             Вѣдь это все равно, что запретить
             Нагорнымъ соснамъ помавать верхами
             И не велѣть шумѣть, когда
             Ихъ раздражаетъ бѣшенство стихій.
             Вы послѣ этого свершите все
             Что труднаго ни есть,-- когда смягчите --
             Всего труднѣе это!-- сердце у жида.
             И я прошу васъ -- предложеній больше
             Не дѣлать, средствъ дальнѣйшихъ не искать,
             Но поскорѣй и проще сколько можно
             Постановить законный приговоръ
             И дать жиду законное взысканье.
   Бассаніо. На мѣсто трехъ -- шесть тысячъ здѣсь червонцевъ!
   Шейлокъ. Когда-бы въ этихъ тысячахъ червонцахъ,
             Червонецъ каждый шесть частей имѣлъ
             И каждая была бы часть -- червонецъ,
             Я все бы не взялъ ихъ: я захотѣлъ бы
             По векселю по моему уплаты.
   Дожъ. Какой ты милости самъ можешь ожидать,
             Когда не знаешь милости?
   Шейлокъ.                     Какого
             Суда бояться мнѣ, когда я правъ?
             У васъ есть много купленныхъ рабовъ,
             Которыхъ вы, такъ точно, какъ своихъ
             Ословъ, собакъ и лошаковъ,
             Употребляете для рабскихъ службъ --
             За тѣмъ, что вы купили ихъ. Могу-ли
             Я вамъ сказать: пустите ихъ на волю,
             Жените ихъ на вашихъ дочеряхъ!
             Зачѣмъ ихъ потъ подъ тяжкой ношей льется?
             Велите мягкія постели имъ подѣлать
             Такія-жъ, какъ у васъ самихъ!.. Велите
             Имъ тоже ѣсть, что сами вы ѣдите.
             Вы скажете: то наши, молъ-рабы!
             Ну, такъ и я скажу: фунтъ этотъ мяса,
             Котораго я требую въ уплату --
             Мнѣ стоитъ дорого: онъ -- мой, и я
             Хочу имѣть его! Когда вы мнѣ
             Откажете,-- плюю на вашъ законъ!
             Безсильны всѣ Венеціи законы!;
             Я жду суда... Дадутъ мнѣ судъ иль нѣтъ?
   Дожъ. Я распустить могу своею властью
             Собраніе, когда синьоръ Белларіо
             Ученый докторъ, за которымъ я послалъ,
             Для разрѣшенья дѣла не прибудетъ.
   Саларино. Ждетъ посланный отъ Доктора съ письмомъ,
             Пріѣхавшій изъ Падуи недавно.
   Дожъ. Письмо сюда и посланнаго съ нимъ!
   Бассаніо. О не робѣй и не грусти Антоніо!
             Пусть жидъ возьметъ и кровь и плоть мою съ костьми,
             И все; но ты изъ за меня не долженъ,
             Ни капли крови потерять своей.
   Антоніо. Я въ стадѣ зараженная овца,
             Которой кстати умирать: чѣмъ плодъ
             Гнилѣй, тѣмъ раньше падаетъ на землю.
             Такъ и со мной пусть будетъ. Ты не можешь
             Бассаніо, тутъ сдѣлать ничего --
             Какъ только жить и написать мнѣ надпись
             На памятникъ надгробный мой.

(входитъ Нерисса, одѣтая адвокатскимъ писаремъ.)

   Дожъ.                     Ты прибылъ
             Изъ Падуи отъ доктора Белларіо?
   Нерисса. (:подавая письмо).
             Оттуда я и отъ него, альтецца,
             Белларіо кланяется вамъ.

(Шейлокъ точитъ ножъ о свою обувъ).

   Бассаніо.           Зачѣмъ
             Заботливо ты точишь такъ свой ножъ?
   Шейлокъ. А неустойку отъ банкрута рѣзать!
   Граціано. Не на подошвѣ -- на душѣ своей,
             О лютый жидъ,-- ты точишь ножъ. И нѣтъ
             Металла, нѣтъ сѣкиры палача
             Столь острыхъ, какъ остра твоя вражда.
             Ужель тебя смягчить не могутъ просьбы?
   Шейлокъ. Такихъ твой умъ не выдумаетъ въ вѣкъ.
   Граціано. О будь же проклятъ, песъ неумолимый,
             А жизнь твоя будь обвиненьемъ правдѣ!
             Едва меня ты не колеблешь въ вѣрѣ,
             Не заставляешь думать съ Пиѳагоромъ:
             Что души безсловесныхъ переходятъ
             Въ тѣла людей: твой звѣрскій духъ жилъ въ волкѣ?
             Повѣшанный за то, что человѣка
             Сожралъ -- онъ изрыгнулъ въ удавкѣ душу
             Свирѣпую свою, и въ ту минуту,
             Когда ты въ матери нечистой зачался,
             Излилъ себя -- въ тебя! Ты жаждешь также
             Какъ лютый волкъ хищенія и крови.
   Шейлокъ. Ругайся! Крикомъ ты печенку надорвешь,
             А съ векселя печати не сорвешь.
             Побереги свой умъ; синьоръ любезный,
             Разстроишь ты совсѣмъ его, боюсь
             Чего кричишь? Хочу я правосудья!
   Дожъ. Белларіо въ письмѣ рекомендуетъ
             Суду законовѣда молодаго.
             Гдѣ онъ?
   Нерисса.           Онъ здѣсь и ждетъ чтобы узнать
             Позволите ль впустить его?
   Дожъ.                     Радъ очень...
             Пусть трое или четверо изъ васъ
             Сюда его введутъ съ почетомъ. Между тѣмъ,
             Да слышитъ судъ письмо Белларіо.

(писарь читаетъ).

   "Увѣдомляю Вашу Свѣтлость, что я, при полученіи вашего письма былъ боленъ; но въ то время, когда пріѣхалъ ко мнѣ вашъ посланный, у меня былъ въ гостяхъ молодой законовѣдъ изъ Рима, по имени Бальтазаръ. Я сообщилъ ему о тяжбѣ между жидомъ и купцомъ Антоніо; мы перерыли много книгъ; онъ знаетъ мое мнѣніе, и оно, подкрѣплено бывъ его ученостію (обширность коей я не могу достаточно похвалить) явится съ нимъ, по моей просьбѣ, для удовлетворенія вашему желанію, вмѣсто меня. Прошу васъ, не смотря на недостатокъ его лѣтъ, не допустить его терпѣть недостатокъ должнаго ему почтенія,-- ибо я не знаю юноши съ столь старой головой. Поручаю его вашему милостивому пріему. Дѣло будетъ ему лучшею рекомендаціею."
   Дожъ. Вы слышите, что пишетъ намъ Белларіо,
             А вотъ мнѣ кажется и докторъ молодой.

(входитъ Порція, одѣтая въ платье адвоката).

             Пожалуйте мнѣ руку вашу! Вы
             Отъ стараго Белларіо?
   Порція.                     Такъ точно,
             Свѣтлѣйшій Дожъ!
   Дожъ. Радъ видѣть васъ. Прошу садиться! Вы
             Уже знакомы съ тяжбой, для которой
             Судъ въ настоящую минуту собрался?
   Порція. Я совершенно знаю это дѣло.
             Кто здѣсь купецъ, кто жидъ?
   Дожъ.                     Антоніо и Шейлонъ,
             Сюда вы подойдите оба.
   Порція. Тебя зовутъ Шейлокомъ?
   Шейлокъ.                     Да. Шейлокомъ
             Меня зовутъ.
   Порція.           Твой искъ довольно страненъ:
             Но впрочемъ, онъ таковъ, что нѣтъ ему помѣхи
             Въ законодательствѣ Венеціанскомъ, (къ Антоніо)
             Вѣдь этотъ искъ на васъ и вы въ такой
             Опасности ужасной отъ него?
   Антоніо. Да, я.
   Порція. Вы признаете вексель?
   Антоніо.                               Признаю.
   Порція. Жидъ милосердье долженъ оказать.
   Шейлокъ. Съ какой неволи долженъ? вы скажите.
   Порція. Неволи никогда не знаетъ милость,
             А падаетъ какъ дождь на землю съ высоты,
             Благословеніемъ сугубымъ:
             Она и тѣхъ благословляетъ, кто
             Творитъ ее и тѣхъ кто принимаетъ.
             Сильнѣй всего она въ рукахъ у сильныхъ;
             Она -- приличнѣй самаго вѣнца
             Монарху на престолѣ: скиптръ его --
             Владычества лишь временнаго признакъ,
             Величія и сана принадлежность,
             Символъ того, чѣмъ страшны властелины...
             Но милость выше этой мощи скиптра:
             Владычество ея въ сердцахъ царей;
             Она есть свойство Бога самаго;
             Земная власть тогда близка къ небесной,
             Когда соединяетъ съ правдой милость.
             Жидъ, пусть твой искъ и правъ, но вспомни ты,
             Что никому изъ насъ спасенья нѣтъ
             Предъ высшей правдою. О милости мы молимъ
             И насъ молитва эта научаетъ,
             Чтобъ мы творили милости дѣла...
             Всѣмъ этимъ я хочу смягчить твой правый искъ;
             Но если ты не хочешь, строгій судъ
             Опредѣлитъ взысканье по закону.
   Шейлокъ, Дѣла мои на голову мою!
             Законъ зову я и хочу уплаты.
   Порція. Онъ развѣ денегъ уплатить неможетъ?
   Бассаніо. Вотъ, я даю ему передъ судомъ
             Двойную сумму. Еслижъ не довольно,
             Я въ десятеро сверхъ того -- еще
             Ему согласенъ заплатить и ставлю
             На вексель руки, голову и сердце.
             Коль недовольно этого, такъ явно,
             Что злоба верхъ надъ честностью беретъ.
             И я молю васъ: истолкуйте вы,
             Хоть разъ одинъ -- законъ по власти вашей.
             Чтобъ сдѣлать много правды, вы немного
             Неправды сдѣлайте -- и обуздайте
             Злокозненныя оковы сатаны.
   Порція. Нельзя. Никая власть въ Венеціи не можетъ
             Перемѣнять уставленный законъ;
             Дурнымъ примѣромъ станетъ это.
             А чрезъ примѣръ зла много вкрасться можетъ
             Въ республику. Нельзя такъ.
   Шейлокъ.                     Даніилъ
             Пришелъ судить: ей-ей-же, Даніилъ!
             О мудрый юноша, какъ чту тебя я въ сердцѣ!
   Порція. Позвольте на условіе взглянуть.
   Шейлокъ. Вотъ, вотъ оно, достопочтенный докторъ!
   Порція. Шейлокъ! Тебѣ вѣдь предлагаютъ втрое.
   Шейлокъ. Я клятву, клятву далъ... На небѣ клятва!
             Не стану жъ я губить души своей,
             Грѣхомъ ужаснымъ клятвопреступленья,
             Ни за что, ни за всю Венецію!
   Порція.                               Ну! вексель
             Просроченъ -- и законно можетъ жидъ
             По оному отыскивать фунтъ мяса
             И рѣзать у купца подъ самымъ сердцемъ.
             Да будь же милостивъ! Возьми тройную сумму,
             Вели бумагу разорвать!
   Шейлокъ.           Когда по ней
             Уплатится согласно съ содержаньемъ!
             Мы видѣли, что вы -- судья достойный;
             Вы знаете законъ, вы изложили
             Все дѣло здраво. Именемъ закона,
             Котораго вы здѣсь надежная подпора,
             Прошу васъ приговоръ произнести.
             Душей клянусь! Нѣтъ силы въ языкѣ
             Такой у человѣка, чтобъ могла
             Поколебать меня. Я требую уплаты.
   Антоніо. Я тоже судъ прошу произнести
             Рѣшеніе.
   Порція. Да будетъ!... Судъ рѣшаетъ:
             Вы приготовить грудь свою должны
             Къ его ножу сейчасъ.
   Шейлокъ.           О благородный,
             О превосходный, юный судія!
   Порція. Смыслъ и значеніе закона -- точно
             Согласны съ неустойкой, о которой
             Сей вексель говоритъ.
   Шейлокъ.           Такъ точно, такъ!
             О судія мой праведный и мудрый!
             Ты старше, старше чѣмъ твой кажетъ видъ.--
   Порція. И такъ, раскройте вашу грудь.
   Шейлокъ.                     Да! грудь!
             Такъ писано и въ векселѣ! Не правда ль,
             Почтенный судія мой? Возлѣ сердца?
             Такъ сказано.
   Порція.           Да, такъ. А есть ли здѣсь
             Вѣсы, чтобъ свѣсить тѣло?
   Шейлокъ.                     У меня
             Они готовы.
   Порція.           Да и лекаря, Шейлокъ,
             На твой же счетъ, чтобъ рану завязать.
   Шейлокъ. А развѣ это писано въ бумагѣ?
   Порція. Не писано, но чтожъ? не худо, если
             Ты сдѣлаешь изъ состраданья такъ.
   Шейлокъ. (смотря на вексель).
             Здѣсь не написано. Въ бумагѣ нѣтъ!
   Порція. Ну вы, купецъ, вы не хотите-ль
             Сказать чего?
   Антоніо.           Немного. Я совсѣмъ
             Вооруженъ и приготовленъ. Дайте,
             Бассаніо, руку вашу мнѣ. Прощайте!
             И не грустите, что за васъ погибъ я.
             Весьма умно и милостиво тутъ
             Судьба, сказать по правдѣ, поступила.
             Она, обыкновенно, заставляетъ
             Несчастнаго переживать богатство
             Съ глазами впалыми, съ челомъ въ морщинахъ
             Влачить свой нищенскій и жалкій вѣкъ,
             Отъ этого томящаго мученья
             Она меня избавила. Достойной
             Супругѣ вашей -- мой поклонъ. Скажите
             Какъ жизнь кончилъ Антоніо;-- какъ васъ
             Любилъ онъ и съ какою твердостію умеръ.
             И пусть, когда доскажете, разсудитъ
             Она, любимъ ли былъ когда Бассаніо.
             Не кайтесь, что лишаетесь вы друга,
             И онъ не кается, что платитъ долгъ вашъ;
             Когда лишь жидъ зарѣжетъ глубоко,
             Я заплачу его мгновенно -- сердцемъ.
   Бассаніо. Антоніо! я жену теперь имѣю,
             Которая дороже жизни мнѣ;
             Но жизнь мою, жену и цѣлый свѣтъ
             Я не цѣню дороже вашей жизни.
             Все отдалъ бы, пожертвовалъ бы всѣмъ я,
             Чтобы тебя отъ дьявола избавить.
   Порція. Жена была бы вамъ не очень благодарна,
             Услышавъ, чѣмъ вы жертвуете здѣсь.
   Граціано. Жену мою, признаться, самъ люблю я,
             Но я бъ желалъ ей мѣсто въ небесахъ,
             Чтобъ вышнія она тамъ силы умолила
             Смягчить безчеловѣчнаго жида.
   Нерисса. Ну, хорошо,-- что это говоришь
             Ты отъ нея вдали! Иначе бы, желанье
             Надѣлало не мало шуму въ домѣ.
   Шейлокъ. (про себя).
             Вотъ это христіанскіе супруги!
             Дочь я имѣю. Я бы согласился
             Скорѣй, чтобы изъ племени Вараввы
             Былъ кто ей мужемъ, чѣмъ христіанинъ (вслухъ).
             Мы тратимъ время. Повершай свой судъ,
             Пожалуйста!
   Порція.           Фунтъ мяса отъ сего
             Купца -- принадлежитъ тебѣ. Его
             Судъ присуждаетъ и законъ даетъ.
   Шейлокъ. О справедливѣйшій изъ всѣхъ людей!
   Порція. И долженъ ты отрѣзать это мясо
             Близъ сердца: такъ законъ нашъ позволяетъ,
             А судъ тебѣ такъ сдѣлать присуждаетъ.
   Шейлокъ. О преученѣйшій судья! Ну, къ дѣлу!
             Давай, готовься!
   Порція.           Подожди немного!
             Еще не все вѣдь. Этотъ вексель
             Ни капли крови не даетъ тебѣ.
             Тутъ ясно обозначено: фунтъ мяса!
             Такъ плату ты бери, бери фунтъ мяса!
             Но, рѣжа оное, коль ты прольешь
             Одну лишь каплю христіанской крови,
             То все твое имѣнье по законамъ
             Венеціи, должно конфисковаться
             Въ казну республики.
   Граціано.           О мудрый судія!
             Жидъ, ты замѣть! О судія ученый!
   Шейлокъ. А есть такой законъ?
   Порція.                     Увидишь самъ
             Ты исполненье; ибо, такъ какъ ты
             На правосудьи настоишь,-- то вѣрь,
             Найдешь его ты больше чѣмъ желаешь!
   Граціано. О судія ученый! Жидъ, замѣть ты,
             Многоученый судія!
   Шейлокъ. Такъ я на предложеніе согласенъ.
             По векселю мнѣ заплатите втрое --
             И пусть себѣ идетъ христіанинъ!
   Бассаніо. Вотъ, деньги здѣсь.
   Порція.                     Постойте! Вѣдь жиду
             Одинъ лишь правый судъ былъ нуженъ...
             Постойте! Не спѣшите: ничего
             Ему не нужно -- только неустойку!
   Граціано. Ну жидъ,-- вотъ праведный судья!
             Судья премудрый!
   Порція.           Что жъ? Готовься рѣзать мясо,
             Но крови ты -- смотри не проливай!
             Да рѣжь не больше и не меньше: ровно
             Фунтъ мяса! Если ты отрѣжешь больше,
             Или меньше фунта -- будь то легче,
             Или тяжеле фунта -- половиной
             Двадцатой части скрупула -- и если
             Вѣсы хотя немного перетянутъ,
             То -- смерть тебѣ! Имѣнье же твое
             Пойдетъ въ казну!
   Граціано.           Вотъ Даніилъ второй!
             Вѣдь Даніилъ? не правда ль жидъ? Ага!
             Теперь, попался мнѣ поганый!
   Порція. Что жъ сталъ ты, жидъ? Бери себѣ уплату.
   Шейлокъ. Отдайте капиталъ одинъ вы мой
             И мнѣ позвольте удалиться.
   Бассаніо. Онъ приготовленъ для тебя. Вотъ онъ!
   Порція. Онъ отказался отъ него предъ всѣми
             И долженъ правосудье получить,
             По точному условію уплату.
   Граціано. Онъ -- Даніилъ -- твержу я: Даніилъ второй!
             Жиду спасибо за названье это.
   Шейлокъ. Ужель не получу и капитала я?
   Порція. На неустойку ты имѣешь право только,
             Ее бери на собственный свой страхъ.
   Шейлокъ. Такъ пусть же расчитается съ нимъ чортъ!
             Мнѣ толковать тутъ нечего.
   Порція.                               Стой, жидъ!
             Судъ на тебя еще претензію имѣетъ:
             Въ Венеціанскихъ писано законахъ,
             Что ежели докажется на иностранца,
             Что онъ, прямымъ иль косвеннымъ путемъ,
             На кого либо изъ гражданъ посягалъ --
             То тотъ, противъ кого онъ умышлялъ,
             Беретъ его имѣнья половину,
             Другую же беретъ республики казна.
             А въ жизни посягавшаго воленъ
             Одинъ лишь Дожъ: его рѣшаетъ голосъ.
             Ты въ посягательствѣ виновенъ таковомъ,
             Какъ явно изо всѣхъ уликъ,-- понеже
             Ты прямо и не прямо умышлялъ
             На жизнь отвѣтчика и посему, подвѣдомъ
             Суду, какъ я формально изъяснилъ.
             Такъ на колѣна же! проси пощады Дожа!
   Граціано. Проси, чтобъ самому позволили тебѣ
             Повѣситься. Но такъ какъ все твое
             Имѣнье конфисковано въ казну
             И не на что тебѣ купить веревку,--
             Такъ удавись ужъ на казенный счетъ!
   Дожъ. Да видишь ты различье нашихъ чувствъ --
             Я жизнь тебѣ дарую прежде просьбы...
             Имѣнья половина твоего
             Идетъ Антоніо -- казнѣ другая!
             Покорность можетъ измѣнить все въ штрафъ.
   Порція. Для государства но не для Антоніо.
   Шейлокъ. Нѣтъ, жизнь и все возьмите! Не прощайте
             Вы ничего. Вы цѣлый домъ берете,
             Когда берете столбъ, которымъ подпертъ домъ,
             Берете жизнь, когда берете средства къ жизни.
   Порція. Что можешь сдѣлать для него, Антоніо?
   Граціано. Веревку даромъ дать ему
             И, ради Бога -- больше ничего!
   Антоніо. Когда угодно Дожу и суду
             Простить ему одну часть пени,
             То я доволенъ, если мнѣ позволятъ
             Другой распорядиться и по смерти
             Его, отдать ее тому синьору,
             Который дочь похитилъ у него,
             Съ двумя притомъ условьями. Во первыхъ,
             За эту милость тотчасъ обратиться
             Онъ долженъ въ христіанство; во вторыхъ,
             Пусть здѣсь въ судѣ онъ запись совершитъ,
             По силѣ коей все имѣнье
             По смерти зятю съ дочерью отдастъ.
   Дожъ. Быть дѣлу такъ! не то, беру назадъ прощенье,
             Которое ему я произнесъ.
   Порція. Доволенъ жидъ рѣшеньемъ? отвѣчай!
   Шейлокъ. Доволенъ!
   Порція. Писарь! запись напиши.
   Шейлокъ. Прошу дозволить мнѣ уйти отсюда.
             Со мной -- нехорошо. Пришлите запись
             Ко мнѣ вы на домъ. Подпишу я тамъ.
   Дожъ. Идти себѣ идти иди а подпиши!

(Дожъ и маньифики поднимаются съ мѣста и идутъ къ дверямъ)

   Граціано, (вслѣдъ уходящему Шейлоку).
             Два крестные отца тебѣ конечно нужны:
             Когда бы я судьею былъ,
             Тебѣ бы десять далъ я провожатыхъ
             На висѣлицу только -- не къ купели. (Шейлокъ уходитъ),
   Порція (сбрасывая мантію и шапку).
                       Пора и намъ!

(Нерисса дѣлаетъ тоже).

   Бассаніо. Какъ! Порція?
   Граціано.           Нерисса!
             Ну, это просто чудеса!
   Нерисса. Такъ ты меня хотѣлъ отправить въ небеса?

Конецъ.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru