Шекспир Вильям
Ричард III

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Вильям Шекспир.

Ричард III.

Историческая трагедия.

Перевод Кюхельбекера В. К. (1836 г.).

   
   Действующие лица:
   Король Эдуард IV.
   Эдуард, принц Уэльский, потом именуемый Эдуардом V, Ричард, герцог Йоркский, сыновья короля.
   Георг (Джордж), герцог Клеренс, Ричард, герцог Глостер, потом король Ричард III,братья короля.
   Генрих, граф Ричмонд, потом король Генрих VII.
   Кардинал Борчер, архиепископ Кентерберийский.
   Томас Ротрем, архиепископ Йоркский.
   Джон Мортон, епископ Илейский.
   Герцог Бекингем.
   Герцог Норфолк.
   Граф Серри, его сын.
   Граф Рейверс, брат королевы Елизаветы.
   Маркиз Дорсет, Лорд Грэ, сыновья Елизаветы (от первого брака).
   Граф Оксфорд.
   Лорд Гестингс.
   Лорд Стенли.
   Лорд Ловел.
   Сэр Томас Воген.
   Сэр Ричард Ратклиф.
   Сэр Вильям Кетсби.
   Сэр Джемс Тейрель.
   Сэр Джемс Блент.
   Сэр Уолтер Герберт.
   Сэр Роберт Брекенбюри, комендант Тауэра.
   Сэр Вильям Брендон.
   Кристофер Юрсуик, священник.
   Священник.
   Трессел, Баркли, дворяне из свиты леди Анны.
   Лорд-мэр Лондона.
   Шериф Уильтширский.
   Елисавета, королева и жена короля Эдуарда IV.
   Маргарита, вдова короля Генриха VI.
   Герцогиня Йоркская, мать короля Эдуарда IV.
   Леди Анна, вдова Эдуарда, принца Уэльского, сына Генриха VI, потом - жена короля Ричарда III.
   Маленький сын и маленькая дочь герцога Клеренса.

Духи убитых Ричардом III людей, лорды, придворные, слуги, рассыльный, писец, горожане, убийцы, гонцы, солдаты и другие.

Место действия - Англия.

Акт I.

Сцена 1.

Дворец.

Ричард один.

   Ричард.
   Сменило ж солнце Йорка, наконец,
   Блестящим летом зиму наших распрей,
   И все на дом наш падавшие тучи
   В глубоком лоне вод погребены.
   Побед венками чёла увязав,
   Мечи в за зубрах вешаем в трофей,
   Стал страшный бранный ход - веселым ликом,
   Приветом ласки -- грозный крик тревог.
   Война, разгладив мрачные морщины,
   Не на коне ретивом, броненосном
   На ужас душ трепещущих врагов, -
   Нет, в женском прытко скачет терему,
   Под сладострастное бряцанье лютни.
   Но я... не создан я для игр и шуток,
   Пред льстивым зеркалом не шаркать мне:
   Сурово выбитый - могуч я - не в любви;
   Пред резвой не ломаться ж мне шалуньей;
   Размер мне не дан стройной красоты;
   Я обделен обманщицей природой;
   Некончен, безобразен, выслан в жизнь
   Не в срок, едва и в половину сделан -
   И то так грубо, криво, что и псы
   Там, где прохромлю, брешут на меня.
   Мне слабый, вялый мир к прогнанью скуки
   Забавы не дает, а разве ту,
   Чтоб тень свою на солнце наблюдать
   И рассуждать о собственном уродстве.
   Так вот же... (Знать, уж мне любовником не быть!)
   В угоду расхваленных красных дней
   Решаюсь быть... Мерзавцем, быть врагом
   Их суетных утех. Навет я сплел,
   Опасный ков: пророчествами пьяниц
   И снами и подкидками возжег
   Смертельную вражду меж королем
   И братом Клеренсом. Будь Эдуард
   Столь даже прям и честен, сколь хитер
   И лжив я, и предательства исполнен,
   Все ж ныне Джорджа накрепко запрут.
   "Глаголь"-де, предсказание гласит:
   "Наследников престола умертвит".
   Нырните, мысли, в глубь души! Вот Клеренс.

Клеренс под стражею и Брекинбюри.

   Брат, добрый день... Что это значит? Стража
   В ружье идет за вами?
   Клеренс.
                                              Государь,
   О безопасности моей радея,
   Мне в Тавер дать велел проводников.
   Ричард.
   Причина?
   Клеренс.
                         Что Георгием зовусь.
   Ричард.
   Увы, не ваша то вина, о сударь:
   Пусть ваших восприемников запрет!
   Его величеству угодно, видно,
   Чтоб в Тавере вас окрестили вновь.
   Но в чем же дело, брат? Узнать нельзя ли?
   Клеренс.
   Да, Ричард, как узнаю сам. Теперь,
   Клянусь, не знаю; только и добился,
   Что верит он предвестиям и снам,
   Что вырвал вдруг из букваря глаголь
   И говорит, что волхв предрек ему:
   "В глаголе гибель роду твоему".
   Георгий ж пишется с глаголя, стало,
   По мненью короля, глаголь - то я.
   За этот и подобный вздор, так слышу,
   Он заточить меня и повелел.
   Ричард.
   Вот что, когда мужьями жены правят!
   Вас посылает в Туэр не король,
   Нет, Клеренс, - леди Грэ, его супруга
   Внушает эти крайности ему.
   Иль не она и братец, добрый барин,
   Антон Уудвиль, довели его,
   Туда же, в Тавер, Гестингса отправить?
   Сегодня, благо, выпущен... Да! Нам
   Бояться должно, Клеренс, опасаться!
   Клеренс.
   Ее родня и вот, что ночью бродят,
   Послали к мистрис Шор от короля, --
   А то, мой боже! кто же безопасен?
   Слыхал ты, как смиренно Гестингс Шорше
   Челом бил о своем освобожденье?
   Ричард.
   К богине сей лорд Гестингс возопил
   И от нее свободу получил.
   Сказать ли? Полагаю, нам дорога,
   Чтоб милость государя сохранить,
   Служить ей, да! Носить ее ливрею.
   Она с ревнивой старою вдовой,
   С поры, как брат на них взложил дворянство,
   Пресильные в монархии кумы.
   Брекинюри.
   Прощенья всенижайше я прошу,
   А строго приказать король изволил,
   Чтобы о чем бы ни было никто
   В беседу с князем тайно не входил.
   Ричард.
   Так точно, сударь! Впрочем, поделиться
   Всем можем с вами, что ни говорим:
   Наш разговор не заговор! Твердим мы:
   Благ, мудр король и королева? Да!
   Не по летам прекрасна, не ревнива;
   Прелестна ножка Шоровой жены,
   Две вишни -- губки, чудо - язычок;
   Родня же королевы вышла в знать...
   Что скажете, сударь? Неправда, что ли?
   Брекинбюри.
   Не наше дело, ваша светлость.
   Ричард.
                                                             Как?
   Что, что ты? Дело с Шоровой женой?
   Кто с нею в деле, кроме одного,
   Пусть лучше делает без шуму дело!
   Брекинбюри.
   Один же?
   Ричард.
                      Муж; нет, не поймаешь, плут!
   Брекинбюри.
   Прошу вас, ваша светлость: извините,
   Но с братцем прекратите разговор.
   Клеренс.
   Твой долг мы знаем, друг, - и покоримся.
   Ричард.
   Рабы мы королевы: покоримся!
   Брат, с богом! К королю иду и все,
   Что будет вам угодно поручить мне,
   Хотя б и вдовушку назвать сестрицей,
   Для вашей выручки употреблю.
   Глубокому упадку братской дружбы
   Прикосновен я глубже, чем представишь.
   Клеренс.
   Не в радость, знаю, никому из нас.
   Ричард.
   Добро! Недолго будешь взаперти,
   Освобожу тебя, или туда же...
   Терпи!
   Клеренс.
                      Готов, хоть и не рад.
   (Уходит с Брекинбюри).
   Ричард
   (один)
   Ступай-ка в путь! С пути назад не будешь,
   Простак добрейший! Так тебя люблю,
   Что в рай на днях же душеньку пошлю.
   Возьмет ли только рай от нас гостинец?
   А кто там? Гестингс! Он опять на воле.
   Гестингс
   (войдя)
   Светлейший князь, нижайший ваш слуга!
   Ричард.
   Я, милостивый государь, слуга ваш.
   Добро пожаловать на вольный воздух!
   А заточенье как перенесли?
   Гестингс.
   Как узник, ваша светлость: терпеливо.
   Дожить надеюсь, чтоб сказать спасибо
   Виновникам несчастья моего.
   Ричард.
   Так! Без сомненья! Да равно и Клеренс!
   У вас одни враги: его подрыли
   Те ж самые, которые и вас.
   Гестингс.
   Увы! Орел-то в клетке, ястреба ж
   И коршуны воруют на свободе.
   Ричард.
   Что нового из-за границы?..
   Гестингс.
   Князь, дома хуже, чем что за границей:
   Король уныл, недужен, в расслабленье;
   Врачи о нем в жестоком опасенье.
   Ричард.
   Святой наш Павел! Весть и впрямь дурна!
   Ох! Он давно себя не бережет,
   Совсем здоровье царское истратил...
   И вспомнить-то об этом тяжело!
   Неужто слег?
   Гестингс.
                            Лежит.
   Ричард.
                                                 Я буду тотчас.
   Вперед ступайте!

Гестингс уходит.

                                        Не жилец, надеюсь;
   Да пусть живет, пока другой на небо
   Не вышлется на почтовых! Пойду,
   Чтоб растравить в нем злость на брата ложью.
   Заточенной о доводы стальные,
   Не спотыкнись лишь, мрачный мой навет,
   Так в жизни Клеренсовой завтра нет.
   А тут, помилуй Бог, и Эдуарда,
   И мир оставь мне стряпать в нем! На дочке
   Уэруйка, на младшей я женюсь...
   Убил я, правда, и отца, и мужа -
   Что нужды? Быть отцом и мужем ей --
   Вот лучший путь вознаградить красотку;
   На что не столько по любви решусь,
   Как, чтоб достигнуть мне, женясь на ней,
   Иной, умолченной, сокрытой цели.
   Но наперед коня на торг бегу:
   И Клеренс и король не охладели!
   Отправятся, - счесть барыши могу.
   (Уходит).

Сцена 2.

Улица.

Входит Анна Уэруйк и печальное шествие за гробом Генриха VI.

   Анна.
   Спустите с плеч свое честное бремя,
   Когда и честь уж можно в гроб сложить,
   Прощальный ж плач паденью я воздам,
   Безвременному Ленкестра благого,
   Лик бледный, хладный короля святого,
   Ленкестерского дому скорбный прах,
   Бескровный крови царственной останок!
   Ты да позволишь мне призвать твой дух!
   Да слышишь бедной Анны вопль, супруги
   Зарезанного сына!.. Ах! И он
   Рукою ж пал, нанесшей эти язвы!
   Вот в окна, выпустившие жизнь твою,
   Печальных вежд бальзам бесплодный лью.
   Увы руке, изрывшей вход для смерти!
   И духу!.. Ведь достало же и духу!
   Зло, горше тех, которыми клянут
   Змей, жаб, тарантул, ядовитых гадов,
   Постигни изверга: изверг же он,
   Тебя сгубив, на нас, на горьких гибель!
   Уж если быть ему отцом, пусть чудо,
   Пусть выкидыш не в срок ему родится
   И неестественным и гнусным зраком
   Мать, полную надежды, ужаснет,
   И унаследует пусть пагубу отца!
   А женится, чтоб жизнь его была
   Жене виною больших бед, чем смерть
   Твоя и юного супруга мне!
   Теперь пойдем и в Чертзи погребем
   В Сент-Поле взятое святое бремя.
   Устав, остановляйтесь, между тем
   Над царским телом Генри стану плакать.

Входит Ричард.

   Ричард.
   Носильщики, поставьте тело, стойте!
   Анна
   Какой злой волхв воззвал сего врага
   В помеху дел любви благочестивой?
   Ричард.
   С плеч гроб, мерзавцы! В гроб, святой мне Павел,
   Ослушника я тут же положу!
   Один из шествия.
   Посторонитесь, князь: пройти позвольте.
   Ричард.
   Наглец! Собака! Стой: тебе велят!
   Не против груди мне секиру - выше!
   Святой мне Павел, - я тебя, холоп,
   Сбью под ноги и растопчу за дерзость!
   Анна.
   Вы все дрожите? В ужасе вы все?
   Увы! Не осуждаю вас: вы смертны,
   А смертных очи беса не снесут.
   Прочь, страшный раб геенны! Власть имел ты
   Над бренным телом; взять души его
   Не можешь... прочь же!
   Ричард.
                                          Милая, святая,
   Нет, ради милосердья, не сердись!
   Анна.
   Прочь, бес! Во имя Бога: не смущай нас!
   Исполнив тяжких стонов, громких клятв,
   В ад превратил ты счастливую землю.
   Мил вид тебе твоих ужасных дел?
   Так вот убийств твоих образчик! Други!
   Смотрите: раны мертвого раскрыли
   Замерзшие уста, и вновь текут!
   Стыд, срам тебе, гнуснейших скверн слиянье!
   Явился ты, и что же? Кровь извлек
   Из жил пустых и хладных, где нет крови.
   От дел твоих чудовищно свирепых
   Чудовищный разлив... О Боже! Ты,
   Ты создал эту кровь: так отомсти же!
   Земля её не пьет ли? Отомсти!
   Грозою, небо, разрази убийцу!
   Раздайся, дол! Сожри его живого,
   Так, как глотаешь кровь царя благого,
   Что адом правившей рукою заклан!
   Ричард.
   За зло - добро, благословляй за клятву -
   Закон любви: он вами позабыт.
   Анна.
   Закон людей и Бога что тебе?..
   И зверь лютейший знает жалость... Ты же...
   Ричард.
   Ее не знаю; стало, я не зверь.
   Анна.
   О чудо! Бесы правду говорят!
   Ричард.
   Что так сердиты ангелы, чуднее.
   Но кстати, - диво женских совершенств:
   Позволь очиститься мне от злодейств,
   В которых обвиняешь ты меня.
   Анна.
   Да, кстати, - мерзостная язва смертных!
   Позволь, проклятый, проклинать тебя
   За всем известные твои злодейства.
   Ричард.
   Твоей красы не высказать устам:
   Возьми терпенье, - дай мне оправдаться!
   Анна
   Не вообразить душе, как гнусен ты...
   Повесься: вот тебе и оправданье!
   Ричард.
   Отчаясь так, неправым покажусь.
   Анна.
   И только так отчаясь, будешь прав:
   Ведь тем, других зарезав недостойно,
   Себе за них достойно отомстишь.
   Ричард.
   Не я убил их.
   Анна.
                               Разве не убиты?
   Но мертвы ж и, диавол, чрез тебя.
   Ричард.
   Твой муж убит не мной.
   Анна.
   Так жив?
   Ричард.
                            Нет, умер.
   Он пал от Эдуардовой руки.
   Анна.
   Так подавись же ложью! Маргарита
   Ведь видела, как твой смертельный меч
   В его крови дымился... Тот же меч
   На грудь ее ты устремил; едва-то
   И братья отвели.
   Ричард.
                                     Ее язык
   Злословный раздражил меня: взлагала,
   Безгрешному, мне на плечи их грех.
   Анна.
   Тебя кровавый дух твой раздражил,
   Он видит и во сне одну резню.
   И короля убил не ты?
   Ричард.
                                             Пусть так!
   Анна.
   Пусть так! Так пусть же, дикобраз, и Бог
   За то злодейство ввергнет в ад тебя!
   Тих был он, благ и кроток.
   Ричард.
                                                    Тем годнее
   Царю небес, у коего теперь.
   Анна.
   Он на небе, где никогда не будешь.
   Ричард.
   Всё мне спасибо: я туда отправил;
   Да там ему и место, а не здесь.
   Анна.
   Тебе одно лишь место - ад.
   Ричард.
                                                       Занять
   Могу пред тем другое... Что? Назвать ли?
   Анна.
   Тюрьму?
   Ричард.
                         Нет, вашу спальню.
   Анна.
                                                                   Да не будет
   Покоя в том покое, где лежишь!
   Ричард.
   Княгиня, точно так, пока не с вами.
   Анна.
   Надеюсь.
   Ричард.
                         Знаю. Милая княгиня,
   Что в колких сшибках нашей остроты?
   К методе не столь бойкой перейдем.
   Виновник их довременной кончины,
   Отца и сына, мене ли достоин
   Хулы, чем исполнитель?
   Анна.
                                                    Ты виновник,
   И окаянный исполнитель - ты ж.
   Ричард.
   Беды причиной ваша красота:
   Я был и в грезах ею подстрекаем.
   Сгубить хоть всю вселенную, лишь б жить
   Один хоть час в бесценном вашем сердце.
   Анна.
   Знай, душегубец, - ежели поверю,
   Со щек сдеру ногтями красоту.
   Ричард.
   Не снес бы взор мой, чтоб вредили ей:
   Сладчайшей вам не исказить при мне:
   Как солнце мир, меня живит она,
   Она мне свет, мне жизнь.
   Анна.
                                                    Пусть черный мрак
   Подернет свет твой, смерть же жизнь поглотит!
   Ричард.
   Себя не проклинай: свет, жизнь мне -- ты!
   Анна.
   О, если б! Я была б отомщена.
   Ричард.
   Война, противная природе: мстить
   Тому, кем ты любима.
   Анна.
                                              Та война
   Разумна, праведна, которой мщу
   Тому, кто мужа моего зарезал.
   Ричард.
   Княгиня, вас затем лишили мужа,
   Чтоб лучшим наделить.
   Анна.
                                                 Здесь на земле
   Не дышит, кто бы лучше был его.
   Ричард.
   Жив некто, кто вас боле, лучше любит.
   Анна.
   Кто?
   Ричард.
                Плентеджинет.
   Анна.
                                                 Его же имя то.
   Ричард.
   То ж имя: только свойством-то получше.
   Анна.
   А где бы ж?..
   Ричард
                                 Здесь. И плюешь на меня?
   Анна.
   Смертельным ядом на тебя бы плюнуть!
   Ричард.
   Яд не бывал в столь сладостном сосуде.
   Анна.
   Яд в жабе не бывал скверней тебя.
   Прочь! С глаз долой! Ты взор мой заражаешь.
   Ричард.
   Мой взор твоим, драгая, заражен.
   Анна.
   Будь василиск я, -- лишь тебя б убила!
   Ричард.
   И я б желал; я б умер раз: теперь
   Твой взор казнит меня живою смертью;
   Из глаз мне горький плач он выжал, -- да!
   Разливом детских капель осрамил их,
   Не ливших слез прискорбных и тогда,
   Как Йорк и Эдуард взрыдали, слыша
   Сколь Ротленд жалостно стонал, когда
   Над ним затряс булатом черный Клиффорд.
   Отец твой храбрый прерывал рассказ
   О тяжкой смерти моего раз двадцать,
   Слезами заливаясь, как дитя;
   Всех щеки смокли тут, как в дождь деревья;
   В тот грустный час слезам смиренным я,
   Мужаясь, всё ругался. Горесть их
   Не извлекла, твоей красой исторглись;
   И слеп от них я! Ввек я не молил
   Ни друга, ни врага; не мог язык мой
   Привыкнуть к лести сладкой; но где плата
   Твоя краса, там молит гордый дух
   И нудит говорить уста. Нет, губки
   Презренью не учи! Ведь созданы
   Не издеваться, а лобзать. Когда ж
   Простить не может мстительное сердце,
   Возьми, - вот меч мой: он остер; - и, хочешь,
   Вонзи его мне в ревностную грудь
   И вырви дух, тебя боготворящий.
   Открыта грудь смертельному удару;
   Прошу смиренно на коленях - смерти.

Она поднимает меч и останавливается.

   Не медли - нет! Я короля убил,
   Но побужден к тому твоей красою...
   Рази! Мной юный Эдуард заклан,
   Но твой небесный образ был причиной.

Она роняет меч.

   Меч подними, иль подними меня.
   Анна.
   Встань, лицемер! Твоей желаю смерти,
   Но не хочу быть палачом твоим.
   Ричард.
   Так мне вели зарезаться - зарежусь.
   Анна.
   Уж я велела.
   Ричард.
                               В гневе! - Повтори
   И, только скажешь, - тут же та ж рука,
   Что для любви твоей твою любовь
   Убила, - из любви к тебе убьет
   Гораздо лучшую любовь,-- и ты
   Участвуй в убиении обеих!
   Анна.
   Как в сердце мне проникнуть?
   Ричард.
   Мое на языке.
   Анна.
                                 Боюсь, что оба лживы.
   Ричард.
   Так правды нет ни в ком.
   Анна.
   Пусть! Подними же меч свой.
   Ричард.
   Скажи: мир заключен.
   Анна.
                                              О том уже узнаешь.
   Ричард.
   Могу ли жить, надеясь?
   Анна.
   Все так живут, надеюсь.
   Ричард.
   Склонись надеть вот перстень.
   Как перстень перст, так грудь твоя объемлет
   Мое больное сердце. Береги их:
   Твои! Еще от рук твоих любезных
   Дерзнет молить о милости одной
   Усердный, бедный челобитчик твой;
   Тем навек утвердишь его блаженство.
   Анна
   Что?
   Ричард.
                  Предоставь, прошу, обряд печали,
   Кому к печали более причин;
   Сама ж ступай в мой дом на площадь Кросби.
   Монарха славного предав земле,
   Омыв слезами покаянья гроб,
   Я к вам туда явиться поспешу.
   По многим неизвестным вам причинам,
   Прошу, на эту милость согласитесь.
   
   Анна.
   От всей души. Раскаянье же ваше
   Сердечно радуюсь увидеть я.
   Трессель и Баркли, вы за мной ступайте.
   Ричард.
   Простись со мной!
   Анна.
                                        Еще того не стоишь;
   Но учишь, как польстить тебе: итак,
   Вообрази, что я с тобой простилась.
   (Уходит).
   Ричард.
   Возьмите тело.
   Один из свиты.
   Ричард.
                                    В Чертзи, ваша светлость?
   Нет, - к Белым братьям, там же ждать меня.

Уходят похороны.

   Ричард
   (один)
   Кто сватался к невесте в этом духе?
   Невесту в этом духе кто склонял?
   Возьму - но ненадолго. Мне сдалась?
   Убийце мужа? Тестя? В беспредельной
   Вражде души своей? В устах с проклятьем,
   С слезами на глазах? Кровавый труп,
   Вина, свидетель ненависти тут же!
   Против меня все это -- Бог и совесть...
   А за меня друзья какие? -- Бес,
   Притворство, да и только! И успел же?
   Здесь - ничего, а там вселенна... Ха!
   Иль Эдуард, ее супруг, забыт?
   Герой, которого я с третий месяц
   При Тюксбюри в досаде заколол?
   Нет рыцаря в пространном мире лучше,
   Любезней нет его: был храбр и молод,
   Умен и, без сомненья, с духом царским,
   Природой расточительною создан...
   И взор ко мне, ко мне могла понизить!
   Его златой, прекрасный цвет я сорвал,
   Я овдовил ее для ложа скорби,
   Не стою весь его и половины,
   Я хром, урод я... И ко мне, ко мне!
   Нет за полушку княжество мое,
   А что в своей особе ошибаюсь!
   Не вижу сам, но, жизнию клянусь,
   Она находит, что я чудный малый.
   Добуду зеркало, портных найму
   Десяток или два, - и позаймусь:
   Принаряжу получше это тело.
   Вошел я в милость к самому себе,
   Так на себя поиздержусь немного.
   Сперва тебя, приятель, я зарою;
   Потом пойду, пред милою завою.
   Нет зеркала... Ты, солнышко, свети:
   Хоть тенью полюбуюсь на пути.

Сцена 3.

Дворец.

Королева Елисавета, лорды Рейвере и Грэ.

   Рейверс.
   Спокойтесь, государыня: король,
   Поверьте, вскоре здрав, как прежде, будет.
   Грэ.
   Ему тем хуже, чем печальней вы.
   Утешьтесь, ради Бога! Государя
   Живой, веселый вид ваш ободрит.
   Елисавета.
   Что ждет меня, когда и впрямь умрет!
   Грэ.
   Без посторонней скорби, скорбь по нем.
   Елисавета.
   Все скорби в ней, в одной, заключены.
   Грэ.
   Чтоб по отце вам быть подпорой, вас
   Прекрасным сыном наградило небо.
   Елисавета.
   Ах, молод! Детство же его вручать
   Усердью Глостра... Этот человек
   Меня, да и всех нас не слишком любит.
   Рейверс.
   Так он протектор? Разве решено?
   Елисавета
   Не решено, - а так предполагают,
   И, государь скончайся, будет так.

Входят Бекингем и Стенли.

   Грэ.
   Идут милорды Бокингем и Стенли!
   Бекингем.
   День вашему величеству счастливый!
   Стенли.
   Да возвратит вам Бог былую радость!
   Елисавета.
   Добра молитва ваша, добрый Стенли;
   А вряд "аминь" графиня Ричмонд скажет.
   Супруга вам она, меня не любит;
   Но вы, милорд, поверьте: не враждую
   За гордую ее надменность вам.
   Стенли.
   Отриньте, государыня, злословье
   Завистливых изветников ее;
   И пусть и правда в их словах, - простите:
   Ведь слабости виной недуг нескромный,
   Кажись мне, а не коренное зло.
   Елисавета.
   Вы виделись сегодня с королем?
   Стенли.
   Вот только что лорд Бекингем и я
   Имели счастье представляться.
   Елисавета.
                                                             Да?
   Надежда есть ли, что поправится?
   Бекингем.
   Большая, бодро говорить изволят.
   Елисавета.
   Дай, Господи! Он совещался с вами?
   Бекингем.
   Так точно. С дюком глостерским хотят,
   С лорд Чемберленом ваших братцев сблизить...
   Приглашены они предстать к лицу
   Монаршему.
   Елисавета.
                               Когда бы в добрый час...
   Да этому не сбыться; я боюсь,
   Не в гору наше счастие идет.

Входят Глостер и Гестингс.

   Ричард.
   Я ими оскорблен, - я не стерплю!
   Кто это жалуется королю,
   Что крут я, что их не люблю? Не слишком,
   Святой мне Павел, -- любит короля,
   Кто полнит слух его рассказом распрей!
   Зубов не скалю, - да! Не лицемерю,
   Не ползаю, не гнушу, как француз,
   Не кланяюсь учтиво, как мартышка;
   Так я и мстителен, -- я и злодей!
   Ты прост: живешь, вредить им и не мыслишь;
   Нет! Очернят тебя ж за простоту
   Льстецы, пролазы -- шелковые плуты!
   Грэ.
   Кому из нас все это, ваша светлость?
   Ричард.
   Вам, ваша мрачность! Оскорблен ты мной,
   Обижен, что ли? Да и ты? А ты?
   Или любой из вашей шайки? -- Сгинуть
   Всем вам! Король (храни его Господь,
   И лучше, чем желательно-то вам!)
   Свободно духа перевесть не может, -
   Нет! Низкой жалобой его мутят!
   Елисавета.
   Не поняли вы, братец: государь
   Послал за вами сам, никем не прошен...
   Быть может, вашу внутреннюю злобу
   Против меня, моих детей и братьев
   Заметил - мудрено ль? Ее же все
   Наружные поступки ваши кажут.
   Вражды причину хочет знать король,
   Чтоб устранить ее.
   Ричард.
                                          Беда и только!
   Да! Дурен ныне свет: и воробьи
   Крадут там, где орлы и сесть не смеют.
   С поры, как столько вышло в знать холопьев,
   В холопья много знати перешло.
   Елисавета.
   Князь, - полно; ваши мысли знаю я:
   Возвысилась с своими -- вам завидно;
   Дай Бог, чтоб нам не видеть в вас нужды.
   Ричард.
   Меж тем Бог дал, что мы в вас видим
   Нужду! Чрез вас мой брат засажен; я же сам
   В немилости; в презрении дворянство,
   А каждый день выводятся в дворяне
   Такие, у кого еще вчера
   Не наблюдали ни двора, ни кола.
   Елисавета.
   Им, кто меня возвысил к бурной славе
   Из прежней мирной доли, им клянусь:
   Нет! Дюка Клеренсского я ничем
   Не обнесла у короля; напротив,
   Я ревностно старалась за него.
   Меня пятная черным подозреньем,
   Князь, срамно оскорбляете меня.
   Ричард.
   Легко сказать вам, что и Гестингс послан
   В тюрьму намедни не за вас.
   Рейверс.
                                                          Легко.
   Ричард.
   Легко, лорд Рейверс? Кто ж того не знает?
   Ей и труднее этого легко:
   Доставить вам награды ей легко
   И утверждать, что не ее рукой
   Вам честь досталась, а заслугой важной...
   Легко ей! Мало ли, что ей легко!
   Грэ.
   Что ж? Мало ли?
   Ричард.
                                       Что, разве мало выйти
   За короля? Да он и статный малый!
   Небось был хуже бабушкин жених.
   Елисавета.
   Упрекам горьким и насмешкам грубым,
   Князь, слишком долго подвергалась я.
   Ей-богу, наглости король узнает,
   Которые нередко я терплю!
   Мне лучше быть служанкою в деревне,
   Чем славной королевой при таких
   Ругательствах, издевках, поношеньях...

Входит королева Маргарита.

   Мне мало радости в державном сане.
   Маргарита
   (вполголоса)
   Умаль и малое, прошу тя, Боже!
   Ее престол, сан, честь ее - мои.
   Ричард.
   Сказать грозите королю? Скажите
   И все! От слов своих я и при нем
   Не отопрусь: пора мне говорить!
   Мои заслуги чисто все забыты.
   Маргарита.
   Нет, дьявол! Слишком помню я тебя:
   Тобою в Тавере мой муж зарезан,
   При Тюксбюри мой бедный Эдуард.
   Ричард.
   Бывало, - с вами он еще не правил, -
   Что трудно, - на меня! Я словно лошадь:
   Врагов строптивых я гублю; друзей -
   Я щедро награждаю; кровь его
   Я воцарил и - собственную пролил,
   Маргарита.
   И кровь получше, чем обоих вас.
   Ричард.
   А вы меж тем и ваш сожитель Грэ?
   За дом ленкестерский вы подвизались;
   Ты, Рейверс, то ж: Грэ не убит ли
   За Маргариту в битве Сент-Альбанской?
   Забыли вы: позвольте ж вам напомнить,
   Чем были вы и что теперь, и вместе,
   Чем я был, и что я теперь.
   Маргарита.
                                                                   Как был,
   Так и теперь ты - мерзкий душегубец.
   Ричард.
   Несчастный Клеренс бросил тестя, клятву
   Нарушил (отпусти ему, Христе)!
   Маргарита.
   Боже! Ты отомсти!
   Ричард.
   И за венец за братин постоял:
   А вот в награду заперли бедняжку!
   Зачем не с каменным, как брат, я сердцем,
   Не мягок он, не жалостлив, как я?
   Ребенок я, - я слишком глуп для света!
   Маргарита.
   Так знай же честь, брось свет и в ад сокройся:
   Твоя держава там, губитель-дух!
   Рейверс.
   Вы бурных дней, чтоб нас назвать врагами,
   Коснулись, - но последуем был нами
   Наш государь, законный наш король.
   Вы тем же будьте, - следуем за вами.
   Ричард.
   Я тем же? Да! Разносчиком скорее!
   И мысль о том от сердца удались.
   Елисавета.
   "Утехи" - говорите - мало вижу
   Быть государем Англии", -- и я,
   Я, королева Англии, - поверьте,
   Утехой наслаждаюсь небольшой.
   Маргарита
   (выступив вперед, громко)
   Так, мало здесь утехи королеве:
   Я королева; безутешна я.
   Уж мне не в силу долее терпеть -
   Послушайте: рассорились вы, воры,
   Делящие, сорвали что с меня.
   Здесь кто, меня увидев, не трепещет?
   Рабы не чтят царицы; - что ж? Дрожат
   Мятежники и пред сведенной ими!
   Мой дорогой мерзавец! Ты куда?
   Ричард.
   Ко мне что привязалась, злая ведьма?
   Маргарита.
   Не отвяжусь, пока не перечту
   Всего, что погубил ты! От тебя мне
   Муж, сын мой надобны;
   (Елисавете).
                                                   А от тебя
   Престол и царство; - ото всех подданство.
   Вся скорбь моя должна бы вашей быть,
   Вся радость, что украли вы, - моею.
   Ричард.
   Тебя мой доблестный родитель проклял:
   Бумагой увенчав чело героя,
   Хулой исторгнув реки из очей,
   Ему стереть их ты дала платок
   В крови безвинной Ротленда-младенца;
   Тут в горести души тебя он проклял:
   Те клятвы ныне пали на тебя;
   Не мы, сам Бог казнит твой грех кровавый.
   Елисавета.
   Столь право мстит господь за неповинных.
   Гестингс.
   Быть может ли жесточе, злее что?
   Убить дитя - неслыханное дело!
   Рейверс.
   Тираны прослезились при рассказе.
   Дорсет.
   И мщенья кто ж за то не предрекал?
   Бекингем.
   Тут был Нортумберленд - и зарыдал.
   Маргарита.
   Как? Все бранились прежде, чем пришла я:
   Друг друга только бы схватить за горло,
   И - на меня все кинулись враждой!
   Подвиг ли Йорк ужасной клятвой небо?
   Мой муж, мой милый Эдуард погибли,
   Без царства я, я в горьком сиротстве -
   И это все за глупого мальчишку?
   За тучи в небо ль клятвы проницают?
   Так путь же и моим, густые тучи! --
   Чтоб правил ваш король, наш был убит:
   Пусть сгинет же не бранью, так с распутства!
   Пусть сын твой Эдуард, наследник ваш,
   Как наш наследник, сын мой Эдуард,
   Умрет до срока, молод, от насилья!
   Он за него. Ты ж за меня: ты то,
   Чем я была; переживи величье;
   Страдай, как я, и долго плачь по детях!
   Одетую в твои права другую
   Пусть видишь ты, как вижу я тебя!
   Умри для счастья долго прежде смерти,
   А жизнь скончай по многих днях тоски,
   Уж ни жена, ни мать, ни королева!
   Тут были Рейверс, Дорсет и ты, Гестингс,
   Как в сына моего мечи вонзились
   Кровавые... Дай Бог, чтобы вы все,
   Естественного века не прожив,
   Судьбою непредвиденной пожались!
   Ричард.
   Прочь! Кончи чары, мерзостная ведьма!
   Маргарита.
   Тебя забыть? Нет, пес! Нет, стой и слушай:
   На небе есть ли кары тех страшнее,
   Каких тебе желаю? Пусть оно
   До зрелости твоих грехов хранит их
   И тут весь гнев свой на тебя обрушит!
   Пусть душу вечный червь тебе грызет!
   Всю жизнь в друзьях изменников да видишь,
   В коварных же врагах драгих друзей!
   Сон не смыкай твоих очей смертельных,
   А разве ад, гнуснейших бесов полный,
   В мечтаньях, муча, ужаснет тебя!
   Чертовский выкидыш, кабан смердящий,
   Ты принял с самой жизнию печать
   Пятна природы, сына преисподней;
   Бесчестье чрева матери своей,
   Отродье мерзостное чресл отцовых,
   Их стыд и срам их...
   Ричард.
                                           Маргарита!
   Маргарита.
                                                                           Ричард.
   Ричард.
   Что?
   Маргарита.
                  Не зову тебя.
   Ричард.
                                                 Так извини ж.
   Представь, мне показалось, будто мне
   Даешь все эти горькие названья!
   Маргарита.
   Так! Так! Но я ответа не ждала:
   О дай мне довершить мои проклятья!
   Ричард.
   Довершены: конец их - Маргарита.
   Елисавета.
   Вот так-то вы себя же прокляли!
   Маргарита.
   Бедняжка! Намалеванная краля!
   Ничтожный отблеск моего величья!
   Что сыплешь сахар злому пауку?
   Убийственной тебя опутал сетью:
   Безумная! Нож на себя ж остришь.
   Да! Проклинать чудовищную жабу
   В свой срок попросишь помощи моей!
   Гестингс.
   Довольно лживых, буйных клятв, вещунья;
   Не раздражай нас на беду себе!
   Маргарита.
   Я, вами я раздражена бесстыдно.
   Рейверс.
   Кто долгу вас научит, вам услужит.
   Маргарита.
   Служить мне - долг ваш: что я королева,
   Что вы рабы мне -- вот чему учи;
   Ваш долг служить мне: долгу научитесь!
   Дорсет.
   Что с нею спорите? Она безумна.
   Маргарита.
   Потише, наглый господин маркиз!
   Новехонький вельможа, чуть в ходу
   Из-под чекана! Можешь ли понять,
   Что значит, славу потеряв, страдать?
   Тот, кто высок, подвержен многим бурям
   И в щепы расшибется, как падет.
   Ричард.
   Совет, маркиз, хороший затвердите!
   Дорсет.
   Он также вас касается, милорд.
   Ричард.
   И боле. Но рожден я так высоко:
   Гнездо на кедровой вершине вьем,
   Играем ветром, солнце презираем...
   Маргарита.
   Темните.. Ах! Тому пример мой сын!
   Теперь в могильной тьме: его лучей
   Прекрасный блеск ты, яростная туча,
   Подернул вечной мглой! Гнездо вы свили
   Где было наше, не стерпи, всевидец!
   Стяжали кровью, кровью ж пусть утратят!
   Бекингем.
   Нет милосердья в вас; хоть стыд-то знайте.
   Маргарита.
   Что милосердье мне, и что мне стыд?
   Со мной без милосердья поступили,
   Мои надежды без стыда убили:
   Позор - мне милосердье, жизнь мне - срам, И в сраме не умрет свирепство скорби.
   Бекингем.
   Довольно! Кончите!
   Маргарита.
                                                 Лобзаю руки
   Тебе, великодушный Бекингем;
   Во знаменье союза и любви!
   Да будешь счастлив ты и славный дом твой!
   Нет нашей крови на твоей одежде:
   Не ты моим проклятьям подлежишь.
   Бекингем.
   Да и никто: проклятья дале уст,
   Потрясших ими воздух, не преходят.
   Маргарита.
   Нет, верю я, что на небо восходят
   И будят кроткий божий мир со сна.
   (Указывая на Ричарда).
   Пса этого ты бойся, Бекингем!
   Лаская, он кусает, - укусив,
   Зубов отравой насмерть отравляет;
   Ему не сообщайся... О! Страшись!
   Грех, смерть и ад взложили на него
   Свою печать: их слуги все при нем!
   Ричард.
   Что говорит она, лорд Бокингем?
   Бекингем.
   То, ваша светлость, чем пренебрегаю.
   Маргарита.
   Презреньем платишь за благой совет
   И бесу льстишь? Тебя остерегла я:
   О! Вспомнишь в день, когда тебе злодей
   Все сердце болью расщепит, и скажешь:
   "Пророчицей несчастная была!"
   Живите ж под его враждой вы,
   Под вашей он и вместе все под Божьей.
   (Уходит).
   Бекингем.
   От клятв ее стал дыбом волос мой.
   Рейверс.
   Мой также; я дивлюсь, что то на воле.
   Ричард.
   Не осуждаю... Матерь пресвятая!
   Уж слишком настрадалась: каюсь в том,
   Чем я ее обидел.
   Дорсет.
                                    Сколько знаю,
   Ее не обижал я.
   Ричард.
                                     А с обид
   Ей нанесенных вся же прибыль ваша.
   Я слишком горячился для таких,
   Что слишком холодно об этом помнят.
   Но брату плата, хоть куда! Трудился -
   Вот и откармливают взаперти:
   Кто в том виновен, Бог тому прости!
   Рейверс.
   Конец благочестивый, христианский:
   Мольба за тех, кто причинил нам зло!
   Ричард
   (про себя)
   Всегда тем кончу, - я же осторожен:
   Тут проклинать, - себя бы проклял я.

Те же и Кетисби.

   
   Кетисби.
   Вас просит, государыня, король,
   И вашу светлость, да и вас, милорды.
   Елисавета.
   Сейчас. Угодно, господа, со мною?
   Рейверс.
   За вами, государыня, идем.

Уходят все, кроме Ричарда.

   Ричард
   (один)
   Обижу сам - и первый закричу;
   Сам кашу заварю - вину ж слагаю
   Злодейств тяжелых, тайных на других.
   Так Клеренса я засадил в потемки,
   А плачу я о нем при простаках
   Таких, как Гестингс, Стенли, Бекингем,
   И говорю: " С роднёю королева
   На князя раздражает короля".
   Они, поверив, подстрекают мстить
   И Рейверсу, и Дорсету, и Грэ;
   Но вздох ответ мой и священный текст:
   Велел-де Бог воздать за зло добром!
   Свою нагую мерзость прикрываю
   Украденным из Библии старьем:
   " Я сущий бес, но в образе святого".

Входят убийцы.

   Но - тише! Вот мои дельцы. Что, братцы?
   Что, молодцы, проворы, смельчаки?
   За дело ли идете приниматься?
   1-ый убийца.
   Так точно, князь, и за бумагой к вам,
   Чтоб нас к нему пустили.
   
   Ричард
                                                      Не забыли?
   Спасибо! Кстати: вот она при мне.
   В мой дом на площадь Кросби, кончив дело.
   Но, господа, не мешкать и -- крепиться -
   И просьб его не слушать: краснобай!
   Когда прислушаться, легко случится,
   Пробудит он и в вашем сердце жалость.
   2-ой убийца.
   Не бойтесь, князь: что здесь болтать? Болтун
   Плохой делец; работать мы идем
   Не языком, поверьте, а руками!
   Ричард.
   Глупцы пусть плачут: ваше дело - бить!
   Люблю вас, хваты! Ну ж, скорей за дело!

Расходятся.

Сцена 4.

Тауер.

Клеренс и Брекинбюри.

   Брекинбюри.
   Что ныне так вы грустны, ваша светлость?
   Клеренс.
   О! Я провел мучительную ночь!
   Видений страшных, снов зловещих столько,
   Столь грозный ужас наполнял ее,
   Что вновь подобную перетерпеть,
   Как верный христианин, не решусь,
   Хоть тем купил бы веки дней счастливых.
   Брекинбюри.
   Прошу нижайше: сон свой расскажите.
   Клеренс.
   Из Тавера бежал я, - мне мечталось, -
   И сел на судно и поплыл в Бургунд;
   Со мной был брат мой Глостер. Он и вызвал
   Меня наверх по палубе пройтись.
   Туда, где Англия, смотрели мы;
   Друг другу много бед напоминая,
   Постигших нас в войнах, какие Йорк
   Вел с Ленкестром, шагали вместе мы
   По шаткому помосту... Вдруг мню, будто
   Брат Ричард спотыкнулся; я к нему;
   Но, падая, он в волны сшиб меня,
   В раскат пучины... Господи, мой Боже!
   Как тяжело мне было утопать!
   Какой несносный шум в ушах от хляби!
   В глазах -- в каких свирепых видах - смерть!
   Гляжу - и что ж? Тьма кораблей разбитых,
   Тьму тел людских жрет рыба, а жемчуг
   Горами, слитки злата, - якоря,
   Единственных, бесценных камней клады!
   Да! В мертвых черепах, в отверстьях тех,
   Где очи были, как очам на смех,
   Алмазы светятся и блеском льстят
   Морскому тинистому дну, ругаясь
   Костям пловцов, разбросанным при них.
   Брекинбюри.
   И вы в мгновенье смерти успевали
   Всмотреться в тайны бездны?
   Клеренс.
                                                               Успевал,
   Кажись мне. Дух-то испустить не раз
   Я силился: завистливые волны
   Всегда держали, - в легкий, вольный воздух,
   В пространный не пускали, а душили
   В стонавшем теле... Чуть ли не смогло
   Оно с усилья дух изрыгнуть в море!
   Брекинбюри.
   С смертельной муки не проснулись вы?
   Клеренс.
   Нет! Нет! продлился сон мой и за смерть!
   О! Душу ужас тут и стал трясти!
   Плыву, сдавалось, в область вечной ночи
   Рекой унылой, с оным кормчим ярым,
   О ком поэты пишут. Прежде всех
   Уэйруйк славный, мой великий тесть, -
   Пришельца душу встретил и вскричал:
   " Здесь в царстве тьмы за преломленье клятвы
   Какая кара Клеренсу лжецу".
   ...Исчез; и начал призрак подходить
   Блестящ, как ангел, с светлыми власами.
   Власы же все в крови, - и возопил:
   " Пришел предатель, лжец, клятвопреступник,
   Тот Клеренс, кем я пал при Тюксбюри!
   Взять, фурии, увлечь его на муки"!
   Вдруг окружен я бесов легионом;
   Мне в уши столь неистово они
   Завыли, что от гула криков их,
   Трепеща, я проснулся; но и после,
   Так страшно этот сон меня сразил,
   Не верил долго, что уж я не в аде.
   Брекинбюри.
   Не диво, князь, что сон вас ужаснул;
   Мне было слушать и рассказ ужасно.
   Клеренс.
   То, друг, что ныне на душу мою
   Дает свидетельство, я сделал: всё для брата!
   А он чем платит?! Боже мой! Уж если,
   Не примиренный пламенной мольбой,
   Ты положил мне за грехи возмездье,
   Гнев на меня излей. Ах! Только бедных
   Детей моих, безвинную жену
   Щади! Побудь со мною, Брекинбюри:
   На сердце тяжело, а клонит сон.
   Брекинбюри.
   Милорд, побуду. Бог вас упокой!
   (Тихо).
   Тоска часов и сна поры не знает.
   Ночь в утро, в ночь же полдень превращает.
   Что честь великих? Титла и слова!
   Наружный блеск и внутренние скорби,
   Мечты, в которых наслажденья нет,
   А без конца, без сметы их заботы.
   Одно меж нас различье - имена;
   А то их участь с нашею равна.

Входят убийцы.

   1-ый. Эй! Кто там?
   Брекинбюри. Ради Бога, кто ты? Как сюда пришел?
   2-ой. Мне бы хотелось поговорить с Клеренсом; а пришел я ногами.
   Брекинбюри. Скуп ты, брат, на слова.
   1-ый Лучше, чем пустословить. Подай ему бумагу и полно толковать.
   Брекинбюри.
   Вам на руки мне велено в бумаге
   Светлейшую особу князя сдать.
   Что это значит, -- рассуждать не стану,
   Чтоб, рассуждая, мне не впасть в вину.
   Вот князь -- он спит; а вот вам и ключи.
   Я -- к королю и доложу ему,
   Что вам я сдал порученность свою.
   (Уходит).
   1-ый.
   Ступайте, сударь! Умный человек!
   Прощайте!
   2-ой. Али нам сонного зарезать?
   1-ый. Нет; проснувшись, скажет, что это было подло.
   2-ой. Проснувшись! Дурак! Небось, не проснется до страшного суда.
   1-ый. Ну, так тогда скажет, что зарезали мы его сонного.
   2-ой. Страшный суд! -- Брат, это слово произвело во мне что-то похожее на угрызения совести.
   1-ый. Трусишь, что ли?
   2-ой. Не убить его -- на то у нас бумага; а попасть за убийство в ад; тут никакая бумага не поможет.
   1-ый. Ворочусь к дюку Глостерскому, перескажу ему это.
   2-ой. Не торопись, авось этот набожный припадок и так пройдет; бывало, хвораю им не долее, как покуда досчитаешь до двадцати.
   1-ый. Ну, а теперь тебе каково?
   2-ой. Ей, ей! Во мне есть еще кой-какие дрожжи совести.
   1-ый. Вспомни только, что заплатят, как дело сладим.
   2-ой. Быть так, пусть умрет! Плату-то я было забыл.
   1-ый. Где ж твоя совесть?
   2-ой. Вся в кошельке дюка Глостерского.
   1-ый. Стало, как развяжет кошелек, чтоб с нами расплатиться, и совесть твоя улетит?
   2-ой. Пускай себе! Мало или вовсе нет охотников возиться с нею.
   1-ый. А как воротится?
   2-ой. Знать ее не хочу! Вещь преопасная: как раз сделает трусом; красть -- обвинит; клясться -- упрекнет; приютиться у жены ближнего -- откроет! Всего стыдится, от всего краснеет, мутит душу молодца, да помех тьму бросает под ноги. Вот меня раз надоумила возвратить кошелек с золотом, который нашел я случайно. Доведет до сумы всякого, кто хранит ее. За беспокойный нрав из городов и местечек ее выгнали, и кто только хочет жить порядочно, верит одному себе и обходится без нее.
   1-ый. Меня теперь она вот толкает под бок и советует не убивать князя.
   2-ой. Отдай душу черту, а ей не верь: ведь только для того и вкрадывается в душу, чтоб заставить тебя вздыхать.
   1-ый. Не хилого я десятка: меня не сломит.
   2-ой. Молодец! Дорожишь своею славою! Не начать ли?
   1-ый. Мазни его рукояткой меча по башке; а тут его бросим в винный чан в той комнате.
   2-ой. Выдумка хоть куда! Будет похлебка!
   1-ый. Тише! Просыпается... Ударить ли?
   2-ой. Нет! Поговорим с ним.
   Клеренс.
   Эй, сторож! Где ты? Дай стакан вина мне!
   1-ый.
   Вина вам вдоволь будет и сейчас.
   Клеренс.
   Во имя Бога: кто ты?
   1-ый.
                                           Человек
   Такой же, как и вы.
   Клеренс.
                                          Я вас знатнее:
   Брат короля.
   1-ый.
                              Но мы ему вернее.
   
   Клеренс.
   Твой голос -- гром, а вид смиренный.
   1-ый.
                                                                         Вид
   Мой собственный, а голос королевский.
   Клеренс.
   Как ты темно и страшно говоришь!
   Очами мне грозите; что так бледны?
   Кто вас прислал? Зачем сюда пришли?
   Оба.
   За тем, чтоб -- чтоб...
   Клеренс.
                                                Убить меня?
   Оба.
                                                                         Убить.
   Клеренс.
   Едва достало духу произнесть,
   И духу-то достанет ли исполнить?
   Друзья, чем вас обидел я?
   1-ый.
                                                    Не нас,
   А короля.
   
   Клеренс.
                            Помиримся мы с ним.
   2-ой.
   Князь, никогда: готовьтесь умереть.
   Клеренс.
   Людей-то мир - и вам ли изо всех
   Невинного зарезать? Что я сделал?
   В чем обличен? Пред грозным судией
   Законное ли следствие признало,
   Что я преступник? Бедный Клеренс к смерти
   Чьим горьким приговором присужден?
   Вина мне не доказана законно,
   Так беззаконно ж смертью мне грозить.
   Вас верой в искупленье заклинаю:
   Не поднимайте на меня руки;
   Ступайте; смертный грех вы предприняли.
   1-ый.
   Мы только делаем, что нам велят.
   2-ой.
   А кто велел, тот нам король.
   Клеренс.
                                                         Вы слепы!
   Рабы, великий царь царей велел
   В скрижалях заповедей: " Не убий".
   Его ль презреть хотите повеленья,
   Чтоб смертию исполнить? Берегитесь!
   Он держит месть в руке и поразит
   Главу преступника его закона.
   2-ой.
   
   Карает сею местью он тебя
   За клятву ложную и за убийство ж:
   Над телом Господа ты дал обет
   Сражаться за ленкестерское племя.
   1-ый.
   И данный Господу обет попрал,
   Изменник, меч предательский вонзил
   В утробу сына своего царя!..
   2-ой.
   Кого любить и защищать клялся.
   1-ый.
   Приводишь страшный нам закон Господень,
   А сам его так тяжко преступил!
   Клеренс.
   Ах! Для кого ж я совершил злодейство?
   Для Эдуарда, брата, для того,
   Кто вас прислал убить меня за грех,
   В котором я не глубже, чем сам он.
   Когда за оный грех воздать восхочет,
   Бог, знайте, всенародно мне воздаст.
   Не станет он не прямо, не законно
   Губить того, кто оскорбил его.
   1-ый.
   Так кто ж тебе велел кровавый подвиг,
   Убить героя с царскою душой,
   Надёжу, юношу Плентеджинета?
   Клеренс.
   Любовь ко брату, бешенство - и бес.
   1-ый
   Любовь к нему ж, наш долг, твое злодейство
   Тебя зарезать заставляют нас.
   Клеренс.
   Друзья вы брату, не враждуйте ж мне:
   Я брат ему, душой его люблю.
   За плату наняты? Ступайте к брату.
   Вас отправляю к Глостеру, и он
   За жизнь мою дороже вам заплатит,
   Чем Эдуард за весть, что я погиб.
   2-ой.
   Ошиблись, князь: вам враг ваш братец Глостер.
   Клеренс.
   О нет! Я им любим, ему я дорог;
   Вы от меня...
   Оба.
                               И без того к нему.
   Клеренс.
   Отец наш, славный Йорк, рукой победной
   Благословив нас, трех своих сынов,
   Душой своей заклял любить друг друга;
   Он мог ли вообразить такой разрыв?
   Напомните то брату: он заплачет!
   1-ый.
   " Глупцы пусть плачут, - ваше дело бить", -
   Так нам он молвил.
   Клеренс.
                                           Не злословь; он друг мне.
   1-ый.
   Как жатве - снег; вы в заблужденье: им-то
   И присланы сюда мы, чтоб убить вас.
   Клеренс.
   Не верю: он судьбу мою оплакал,
   Он обнимал меня, рыдал, клялся,
   Что труд приложит выручить меня.
   1-ый.
   И ныне же он выручает вас
   Из уз земных для радостей небесных.
   2-ой.
   Пред смертью с Богом примиритесь, князь.
   Клеренс.
   В твоей душе святое чувство есть:
   Даешь совет мне с Богом примириться,
   А не радеешь в собственной душе,
   Моим сгубленьем с Господом враждуешь!
   Слепцы! Размыслите: кто это вам
   Велел, возненавидит вас за это.
   2-ой.
   Что делать?
   Клеренс.
                              Сжалься, не губи себя!
   Когда бы кто из вас был сыном князя,
   Лишен свободы, взаперти, как я,
   И два, как вы, пришли к нему убийцы, -
   Пощады не просили бы? Ах! Вы
   Взмолились бы в моей беде!
   1-ый.
                                                             Жалеть?
   Жалеют трусы, бабы!
   Клеренс.
                                           Не жалеть
   Зверям прилично диким, с ними - бесам.
   (2-ому).
   Друг, состраданье кажет мне твой взор,
   И, ежели твой взор не льстец, со мной
   Стань рядом, за меня проси! Вот нищим
   Стал князь, и нищим ли не пожалеть?
   2-ой.
   Князь, оглянитесь!
   Первый
   (поражая Клеренса)
                                          Раз тебе и два,
   И если мало этого, вот три!
   Вас, сударь, брошу в винный чан в чулане.
   (Уносит тело).
   2-ой.
   Кровавое, отчаянное дело!
   Убийство грозно, тяжко: от него
   Хоть руки бы отмыть мне, как Пилату!
   1-ый
   (воротившись)
   Что это? И помочь мне не хотел ты?
   Князь, ей-же-ей! Узнает, как ты вял.
   2-ой.
   Пускай узнал бы, что я брата спас!
   Возьми все деньги и ему скажи:
   Я каюсь в том, что Клеренс умерщвлен.
   (Уходит).
   Первый убийца
   (один)
   А я нимало. Трус, ступай! Добро!
   Труп спрячу в ров куда-нибудь, пока
   Их светлость не устроит похорон,
   А тут возьму я плату - и, покуда
   Слух не разнесся, уберусь отсюда.
   (Уходит).

Акт 2

Сцена 1.

Внутренние покои короля.

Король Эдуард, Елисавета, Рейверс, Дорсет, Бекингем, Гестингс и другие.

   Эдуард.
   Так, ныне дело доброе я сделал:
   Скреплен союз; его храните, пэры!
   От Спаса вести я с дня на день жду,
   Что от сует спасен я: дух мой взыдет
   На небо с миром; мир же на земле
   Оставлю ближним. Гестингс, Рейверс, руки!
   Клянитесь в дружбе! Злобы не таить!
   Рейверс.
   Чиста от мрачной злобы - видит Бог!
   Душа моя: с рукой даю залог
   В любви сердечной.
   Гестингс.
                                        Будь же я так счастлив,
   Как в том же искренно клянусь.
   Эдуард.
                                                               Играть
   Царем своим побойтесь, чтоб всевышний
   Царей властитель вас не обличил
   В лукавстве скрытном и не присудил,
   Да будете друг другу в погубленье!
   Гестингс.
   Будь жребий мне по правде клятв моих!
   Рейверс.
   А мне, как Гестингса люблю сердечно.
   Эдуард.
   Не исключенье вы, Елисавета,
   Ни сын ваш Дорсет, ни лорд Бекингем:
   И вы взаимно враждовали. Друг мой,
   Ты жалуй Гестингса, поцеловать
   Ему дай руку - так! И без притворства.
   Елисавета.
   Вот, - Гестингс! Уж вражды не вспомню прежней:
   Эдуард.
   Клянусь я счастьем кровных и своим.
   С ним обнимись, маркиз; маркиза, Гестингс,
   Прошу любить.
   Дорсет.
                                  Поверьте: не нарушу
   Взаимной дружбы.
   Гестингс.
                                        Обещаю то ж.
   Эдуард.
   Светлейший Бекингем, ты приложи
   Печать к союзу: обними родных
   Жены моей; порадуй нас согласьем.
   Бекингем.
   Когда, нарушив должную любовь
   И к вам и к вашим, стану вам врагом,
   Пусть, государыня, меня казнит
   Бог тех враждой, чьей жду любви всех боле,
   И, как мне будет друг всего нужней,
   Как буду твердо верить, что мне друг,
   Пусть ломок будет, лжив, лукав и полн
   Предательства! О том прошу я небо,
   Когда я вам и вашим хладный друг.
   Эдуард.
   Больному сердцу сладостный бальзам
   Обет твой, знаменитый Бекингем,
   Здесь только брата Глостера и нет,
   Чтоб увенчать союз благословенный.
   Бекингем.
   Вот в добрый час и благородный дюк.

Входят Ричард и Ратклиф.

   Ричард
   Державным королю и королеве
   И всем вельможным пэрам добрый день!
   Эдуард
   Так! Добрый: на добро употребленный!
   Дела любви творим -- согласье, брат,
   Из злобы, из вражды отрадный мир,
   Меж гневных, раздраженных местью пэров.
   Ричард.
   Благой-то труд, державнейший властитель!
   Вот, если в светлом сем собранье кто,
   Ошибкой ли, по ложным ли догадкам,
   Врагом меня считает; если я
   Что тяжкое кому-нибудь из вас,
   Не зная, причинил, - прошу, чтоб всякий
   Со мною дружелюбно примирился:
   Вражда мне смерть, ее я ненавижу,
   Желаю дружбы добрых всех людей.
   О мире искреннем (и мир куплю
   Усердьем), государыня, прошу
   Вас первых; светлый Бекингем, мой кровный,
   И вас, коли мы с вами не в ладах;
   Вас, лорды Рейверс, Дорсет... На меня
   Вы сердитесь - напрасно! Лорд Уудвиль,
   Лорд Скельс, и вас. Нет! Никого
   В живых не знаю в Англии, кому
   В душе своей хоть на волос враждую.
   Я, как дитя, рожденное вчера,
   Так кроток, -- слава Богу моему!
   Елисавета.
   День этот будет праздником и впредь;
   Дай, Бог, конец счастливый всем раздорам!
   Державнейший супруг, дерзну просить:
   Вновь братцу Клеренсу отдайте милость!
   Ричард.
   Как? Для того ль вам дружбу предложил я,
   Чтоб вы ругались мной при короле?
   Ведь уж все знают: добрый дюк - скончался;
   Шутить над прахом - оскорблять его.
   Эдуард.
   Все знают! Кто же знает, что скончался?
   Елисавета.
   Всевидящее небо! Что за свет!
   Бекингем
   (Дорсету)
   Я так ли бледен, как другие все?
   Дорсет.
   Милорд, вы бледны: нет здесь никого,
   Чьих щек бы не покинул цвет румяный.
   Эдуард.
   Он умер! Уничтожен был приказ.
   Ричард.
   А по приказу ж бедненький скончался!
   Приказ-то нес Меркурий крылоногий,
   Отказ - хромой лентяй, который даже
   И погребенье видеть не успел.
   Дай Бог, чтоб менье верен, менье славен,
   По жажде крови, не по крови ближе,
   Не стоил большего, чем бедный Клеренс,
   Никто из тех, которых не винят!

Входит Стенли.

   Стенли
   (став на колена)
   За службу, государь, меня пожалуй.
   Эдуард.
   Оставь, прошу: душа полна печали!
   Стенли.
   Монарх, внемли мне, или я не встану.
   Эдуард.
   Чего же просишь? Говори скорей.
   Стенли.
   Помилованья моему вассалу:
   Им умерщвлен задорный дворянин,
   Слуга недавний Норфолкского дюка.
   Эдуард.
   Язык мой, произнесший брату смерть,
   Холопа ли помилует? Убийцей
   Мой брат же не был: мысль его вина;
   И что же? Горькой смертию наказан!
   Кто за него просил? Кто гнев утишить
   Старался, пав к ногам моим, напомнив,
   Что братья мы, напомнив мне любовь?
   Или как, злополучный, тестя бросил
   Могущего и бился за меня?
   Как в бой при Тюкбюри, когда уж Оксфорд
   Меня сломил, он выручил меня
   И молвил: " Милый брат, живи и царствуй"?
   Или как, чуть не помертвев от стужи,
   Лежали в поле мы, а он закутал
   Меня одеждой и, раздет и наг,
   Себя свирепой, хладной ночи предал?
   Все это, все в неистовстве скотском
   Я, грешный, позабыл, - а кто из вас
   Омилосердился и мне напомнил?
   Но челядь ваша, пьяные холопы
   Убийство учинят, изгадят лик,
   Бесценный образ Спаса пресвятого,
   Вы на колена: " Пощади! Помилуй"!
   И беззаконно должен я простить!
   За брата ж моего никто ни слова!
   И сам жестокий, не вступился ж я
   За бедного! Надменнейших из вас
   Он одолжал при жизни, а никто
   И говорить за жизнь его не думал!
   Увы! Страшусь я: правосудный Бог
   Воздаст за это мне, воздаст и вам,
   Всем вашим, всем моим. Пойти мне: лечь!
   Дай руку, Гестингс... Бедный, бедный Клеренс!
   (Уходит с королевой, ее родственниками и Гестингсом).
   Ричард.
   Вот вспыльчивости плод! Кто не заметил,
   Как королевин род виновным стал,
   Весь бледен, слыша Клеренсову смерть?
   Всегда на то склоняли короля...
   Их Бог накажет... Лорды, не пойти ли
   Беседой Эдуарда утешать?

Уходят все.

Сцена 2.

Другой чертог.

Княгиня Йорк, сын и дочь Клеренса.

   Мальчик.
   А разве тятя, бабушка, скончался?
   Княгиня.
   Нет, друг.
   Девочка.
                        Ты почему так часто плачешь,
   Себя по груди бьешь и восклицаешь:
   " Джордж, сын мой злополучный!"?
   Мальчик.
                                                                        Коли жив --
   (Ведь он же князь!), так что глядишь на нас,
   Качая головой, и говоришь,
   Что мы сиротки, брошены, несчастны?
   Княгиня.
   Малютки, вы ошиблись: короля
   Боюсь лишиться; болен, - и тужу,
   А не о том, что умер ваш отец;
   Не возвратить же плачем невозвратных.
   Мальчик.
   Вот ты и признаешься, что он умер!
   Не добр же государь - наш дядя, видно,
   И взыщет Бог: усердно каждый день
   О том молиться стану.
   Девочка.
                                                   Да и я.
   Княгиня.
   Пустое, дети! Любит вас король.
   Просты бедняжки, глупы: вам ли знать,
   Через него погиб отец ваш.
   Мальчик.
                                                       Знаем;
   Мне добрый дядя Глостер рассказал:
   Король по наговорам королевы
   Вину придумал - тятю запереть;
   Тут дядюшка заплакал, с лаской в щеку
   Поцеловал меня, жалел, сказал:
   " Мне вверься, как отцу, а я тебя
   Любить, как сына дорогого, стану".
   Княгиня.
   Сколь кроткий образ похищает ложь!
   И сколько злобы под благой личиной!
   Он сын мой (срам мне!); это же притворство
   Всосал в себя не из моих сосцов!
   Мальчик.
   Ты думаешь, что дядя притворялся?
   Княгиня.
   Да, думаю.
   Мальчик.
                               Нет, бабушка, а я
   Не думаю. Да слушай: что за шум?

Входят Елисавета, Рейверс, Дорсет.

   Елисавета.
   Кто запретит стонать мне и рыдать,
   Терзаться, клясть судьбу? Мне душу борет
   Отчаянье, и с черным с ним вдвоем
   Самой себе я становлюсь врагом.
   Княгиня.
   Что значит это бурное явленье?
   Елисавета.
   То, что и все такие представленья.
   Мой муж, король наш, сын твой...
   Нет его! Без корня, ветви, что еще растете?
   Без соку листьям ли не увядать?
   Уж жить - так рваться, умереть - так тотчас,
   Чтоб быстрокрылый дух, нагнав его,
   Ему последовал, как верный раб,
   В мир вечный, в новое его владенье.
   Княгиня.
   Увы! Мне столь же скорбь твоя близка,
   Сколь был мне близок муж твой благородный!
   Оплакав славного супруга, я
   Жила, на образы его взирая;
   Но вот в куски разбила злая смерть
   Два зеркала владычного подобья;
   Вся мне утеха лживое стекло:
   В нем стыд свой видеть - больно! Ты вдова,
   А впрочем, мать, тебе в отраду дети
   Остались же; но из моих объятий
   Смерть мужа вырвала и две опоры
   Из слабых рук исторгла: Эдуарда
   И Клеренса... О! Сколько мне причин
   (Ты вполовину мене потеряла)
   Твой стон превысить, вопли заглушить!
   Мальчик.
   Ах! Батюшка оплакан не был вами:
   Родными нам ли вам помочь слезами?
   Девочка.
   Кто потужил над нашим сиротством?
   Так пусть над вашим не скорбят вдовством!
   Елисавета.
   Мне сетовать не помогайте: в скорби
   Не мне иссякнуть; ток свой все ручьи
   Мне в очи вылили, луною влажной
   Я правлюсь; слез довольно у меня
   Хоть мир весь затопить. Ах! плачу ж я
   По Эдуарде, по драгом супруге.
   Дети.
   Мы по отце, по Клеренсе драгом.
   Княгиня.
   Я по обоих: тот и тот мои.
   Елисавета.
   Держалась мужем я: а он погиб!
   Дети.
   Держались мы отцом: а он погиб!
   Княгиня.
   Держалась ими я, и что ж? Погибли!
   Елисавета.
   Где та вдова, чтоб большего лишилась?
   Дети.
   Сироты где, чтоб большего лишились?
   Княгиня.
   Увы! где мать, чтоб большего лишилась?
   Я мать их скорби: каждый о своем,
   Я обо всем! Она по Эдуарде
   Рыдает, и по нем и я рыдаю;
   Но и по Клеренсе, а не она;
   По Клеренсе малютки - ах! я с ними!
   Вы трое в тройственную скорбь мою
   Свои излейте: мне ее вздоить,
   Мне пресыщать ее своим страданьем.
   Дорсет
   (королеве)
   Умерьте плач, молю вас! Вам ли быть
   Неблагодарной? Не гневите Бога!
   Неблагодарными зовет и свет
   Платящих, нехотя и медля, долг,
   Благой руки щедроту; а на небо
   Роптать еще грешней, когда оно
   Берет обратно свой заем владычный.
   Рейверс.
   Заботливая мать, о юном князе,
   О сыне вспомните: за ним! За ним!
   Пусть примет царство! Он вам утешенье:
   Отчаянную скорбь в могилу с мертвым;
   Взведите радость на престол с живым!

Те же и Ричард, Бекингем, Гестингс, Стенли.

   Ричард.
   Сестрица, ободритесь! Всем нам больно,
   Что смеркла наша светлая звезда;
   Но плачем горя же нам не поправить...
   Княгиня-матушка, простите: вас
   Я не видал... С смиреньем на коленах
   Прошу: благословите!
   Княгиня.
                                                   Бог тебя
   Благослови; Бог дай твоей душе
   Любовь, покорность, кротость, честь и верность.
   Ричард.
   "Аминь, - и добрым старичком умрешь!"
   Конец благословений материнских...
   Дивлюсь, что вашей светлостью забыт.
   Бекингем.
   Вы скорбны, мрачны вы, князья и пэры:
   Мы бремя общей горести несем;
   Но мощь в взаимной дружбе обретем.
   Отцову жатву, правда, потребили,
   Да сына жатву нам еще собрать.
   Раздором были гордые сердца
   Расщеплены; вот связаны, и неясно
   Беречь, любить, хранить должны мы мир.
   Считаю нужным, чтоб из Лодло в Лондон
   К венчанию на царство юный князь
   Лишь малым сонмом был сопровождаем.
   Рейверс.
   Лишь малым сонмом, ваша светлость?
   Бекингем.
                                                                            Да!
   Вражды едва залеченная язва
   Вновь может вскрыться, если будет много,
   А это было бы нам тем вреднее,
   Что нет еще правления у нас:
   Где каждый конь своей уздой владеет
   И может побежать, куда захочет,
   Не только там беду, но и опасность,
   Осмелюсь думать, должно упреждать.
   Ричард.
   Король, надеюсь, всех нас помирил,
   И мира твердо, верно я держусь.
   Рейверс.
   Так точно я, и, полагаю, - все.
   Да подвергать ли новый наш союз
   Опасностям возможного разрыва?
   А в многолюдстве случай не равен;
   Скажу ж, как благородный дюк: послать
   По князю должно малое число.
   Гестингс.
   Я тоже говорю.
   Ричард.
                                    И так пусть будет!
   Пойдем же и решим, кому скакать,
   Немедля в Лодло. Матушка, сестрица,
   Вам с нами не угодно ли пойти,
   Нас руководствовать в столь важном деле?
   Уходят все, кроме Ричарда и Бекингема.
   Бекингем.
   Тут кто бы ни поехал, - ради Бога,
   Милорд, не отставать! Найду в пути
   С чего начать нам сказку, о которой
   Мы толковали: с князем разлучим
   Заносчивое племя королевы.
   Ричард.
   Другой ты я, совет ты мой и дума,
   Оракул и пророк! Дражайший друг,
   Тебе во всем я, как дитя, послушен.
   Так в Лодло ж! Не отстанем ни за что.

Оба уходят.

Сцена 3.

Улица в Лондоне.

Входят и встречаются два горожанина.

   1-ый.
   Сосед, здорово! А куда спешишь?
   2-ой
   Тебе ручаюсь: голова кружится!
   Ты слышал ли?
   1-ый.
                                     Да! Умер государь.
   2-ой.
   Ох, худо! Редко, что преемник лучше.
   Боюсь, боюсь: не будет без тревог.

Входит 3-тий.

   
   3-тий.
   Бог с вами, братцы.
   1-ый.
   Добрый день вам, сударь!
   3-тий.
   Не ложен слух о смерти короля?
   2-ой.
   Нет, слишком справедлив. Вот время, Бог мой!
   3-тий.
   Так смут, соседи, ждите.
   1-ый.
                                                 Полно, брат;
   Не сын ли божьей милостью преемник?
   3-тий.
   Беда земле, где царствует дитя!
   1-ый.
   Нет, этот-то надежен: в малолетстве
   Совет, -- а полных зрелых лет достигнет,
   Так сам - и, без сомненья, будет править,
   Как должно, и тогда, и до того.
   2-ой.
   Вот было то же, как в Париже Генри (очевидно, английский король Генрих VI, одновременно король Англии и Франции),
   Девятимесячный, взошел на трон!
   3-тий.
   Как? То же? Бог мой, нет! Тогда наш край
   Был славен множеством вельмож разумных
   И проницательных, и короля
   Хранили добродетельные дяди.
   1-ый.
   И наш же не без них по матери
   И по отцу.
   3-тий.
                           А было б лучше, кабы
   Все были по отцу, али никто.
   Теперь -- коли Господь нам не поможет,
   Их спор, кому быть первым, всех встревожит.
   О! Глостер преопасный человек!
   Родня же королевы горды, чванны;
   Не править им, а ими б управлять -
   И был бы счастлив бедный край, как прежде.
   1-ый.
   Не худшего же бойся; будет лад.
   3-тий.
   В ком ум есть, тот при тучах плащ наденет;
   Спадает крупный лист -- зима близка;
   Как солнце сядет, здесь не ждать ли ночи?
   Не в пору буря -- голодом грозит:
   Дай Бог! Но если все и будет ладно,
   Так свыше ожиданья и заслуг.
   2-ой.
   Все, истинно, сердца полны боязни;
   С кем разговоры не начни, у всех
   Унынье на лице и взор страшливый.
   3-тий.
   Всегда-то так пред днями превращенья:
   Вещун людское сердце, -- чует, друг,
   Как близится беда, вот словно, будто
   Пред черной бурей вздуется вода,
   Но власть Господня! Вы куда идете?
   2-ой
   Мы к судьям посланы.
   3-ий.
                                                 Да и меня
   Послали к ним; я вам в пути товарищ.

Все уходят.

Сцена 4.

Во дворце.

Елисавета, архиепископ Йоркский, княгиня Йоркская, молодой герцог Йоркский, брат принца Эдуарда.

   Архиепископ.
   Я слышал: ночевали в Нортемтоне;
   Ночуют в Стони-Стретфорде, а завтра
   Или же послезавтра будут здесь.
   Княгиня.
   Взглянуть на князя жажду всей душой,
   Чай, с нашего свиданья очень вырос.
   Елисавета.
   А я слыхала -- нет; и, говорят:
   Йорк, сын мой, чуть ли не повыше.
   Йорк.
                                                                      Точно;
   Да я бы не желал.
   Княгиня.
   А почему ж? Большим быть хорошо.
   Йорк.
   Нет, бабушка.
   За ужином однажды дядя Рейвере
   Заметил, что расту скорей, чем брат.
   " Что ж? - дядя Глостер молвил, - Пышно зелье,
   А мал цветочек, да души веселье".
   Так я ж хочу быть малым: проку нет
   В большой траве, а мил смиренный цвет.
   Княгиня.
   Вот и неправда! Сам опровергает
   Собою то, что молвил о тебе.
   Был он ребенок жалкий, рос так медля,
   Так долго, что теперь бы должен быть
   По своему же правилу любезным.
   Йорк.
   И, бабушка, конечно, он таков.
   Княгиня.
   Положим; но я мать и - сомневаюсь.
   Йорк.
   Как жаль, что я не вспомнил! Потрунить
   Над ростом дядюшки я мог бы лучше,
   Чем он изволил над моим.
   Княгиня.
                                                    А как?
   Прошу, мне это расскажи, дружок.
   Йорк.
   Слыхал я, будто так он скоро вырос,
   Что корку грыз не больше двух часов,
   Я ж и двух лет еще был без зубов...
   То-то ответ смешной бы был и едкий.
   Княгиня.
   Об этом, милый, кто тебе сказал?
   Иорк
   А, бабушка, его же мамка.
   Княгиня.
                                                    Мамка?
   Еще ты не родился - умерла.
   Йорк.
   Ну, коли не она, - так уж не знаю.
   Елисавета.
   Молчи, шалун! Ты дерзок чересчур.
   Княгиня.
   Невестушка, не гневайтесь: ребенок.
   Елисавета.
   "И у кувшина уши", - говорят.

Входит гонец.

   Архиепископ.
   Гонец! Какие вести?
   Гонец.
                                             Вести злые,
   Которые мне больно передать.
   Елисавета.
   Что князь?
   Гонец.
                               Он, государыня, здоров.
   Княгиня.
   Так что же? Говори!
   Гонец.
                                              Сэр Томас Ваген,
   Лорд Рейверс и лорд Грэ отвезены
   Под стражей в Помфрет.
   Княгиня.
                                                    Кто их заточил?
   Гонец.
   Два мощных дюка, Бекингем и Глостер.
   Архиепископ.
   А их вина?
   Гонец.
                               Все, что известно мне,
   Я сообщил.
   (Обращаясь к Елисавете).
                            За что ж вельможи взяты,
   Я, государыня, узнать не мог.
   Елисавета.
   Ах! Вижу гибель дома своего!
   Уж тигр схватил трепещущую лань;
   Насилье нагло стало превышать
   Беспомощный престол, грозы лишенный...
   Привет тебе, рушенье, кровь, резня!
   Конец я как по писаному вижу.
   Княгиня.
   Проклятых распрей яростные дни!
   На вас глаза мои уж нагляделись:
   Муж жизнь утратил, поискав венца;
   Сыны то падали, то вновь вставали,
   То радуюсь успеху, то тужу
   О их бедах, но сели ж и задули
   Раздор домашний... Что же? Победив,
   Поднялись друг на друга, кровь на кровь,
   Себя ж терзают! Бешенство и срам!
   Безумье, не беснуйся, или мне
   Дай умереть, чтоб уж смертей не видеть!
   Елисавета.
   Защитой церковь, сын мой, изберем.
   Простите, матушка.
   Княгиня.
                                        Постой, я с вами.
   Елисавета.
   Вам нет причины.
   Архиепископ.
                                        Вы ж идти извольте;
   Добро возьмите и казну с собой;
   Я вашему величеству вручу
   Печать... И будь мне по тому усердью,
   Какое к вам и к вашим всем питаю!
   Пойдемте: провожу вас в храм святой.

Акт 3.

Сцена 1.

В Лондоне, во дворце.

Входят принц Эдуард, Глостер, Бекингем, архиепископ, Кетисби и другие.

   Бекингем.
   Надежа-государь, в столице здравствуй,
   В своем дворце!
   Ричард.
                                  Будь здрав, племянник милый.
   Властитель дум моих! Тяжел был путь:
   Вы скучны?
   Эдуард.
                            Дядюшка, не путь - досады:
   С них стал и путь мне скучным и тяжелым!
   Не все мне дяди принесли привет.
   Ричард.
   В коварство света ваших лет невинность
   Еще не вникла, добрый государь.
   Вам люди только то, что лица: лица ж
   (Бог знает!) редко или никогда
   То ж, что сердца. Опасны были дяди,
   Которых нет здесь; да! Внимали вы
   Их сахарным словам; но яда душ их
   Не видели. Бог вас от них храни
   И от друзей столь ложных, как они!
   Эдуард.
   От ложных! Только не они-то ложны.
   Ричард.
   С приездом поздравляет вас лорд-мэр.
   Лорд-мэр.
   Благослови вас счастьем бог и здравьем!
   Эдуард.
   Милорд, благодарю вас и всех прочих.
   Еще в пути нас встретить поспешат,
   Так полагал я, матушка и брат.
   Лентяй же Гестингс! Нет его поныне.
   Хотя б узнать, придут ли?
   Бекингем.
                                                       Кстати: он!
   И весь в поту!
   Эдуард.
                               А! Здравствуйте, лорд Гестингс!
   Что? Будет матушка?
   Гестингс.
                                           Не я, а Бог
   Причину знает, только королева,
   Родительница ваша, с вашим братцем
   Укрылась в церкви. Молодой-то князь
   Желал душевно к вам идти со мной,
   Да мать его насильно удержала.
   Бекингем.
   Какие непристойные причуды!
   Ее вы убедите, кардинал,
   Послать к державнейшему брату сына,
   И - тотчас; если же откажет, Гестингс,
   И вы ступайте, - силою его
   Исторгните из рук ее ревнивых.
   Архиепископ.
   Князь, слабый я вития... Буде сына
   У матери успею испросить,
   Его немедля ждите. Но когда
   Отвергнет просьбы, Бог нас сохрани
   Нарушить честные права святыни.
   Ни за все это царство на себя
   Принять вины столь тяжкой не решусь.
   Бекингем.
   Не дельно вы упрямы, кардинал:
   Боитесь пустяков, пустых преданий.
   Наш век не нежный: на его весах
   И вывод князя храма не обидит.
   Везде святыня только тех хранит,
   Кто делом заслужил ее защиты
   Да в ком ума довольно к ней прибегнуть;
   А князь не требовал, не заслужил
   И, стало быть, не под охраной церкви.
   Он там, но не по воле: взяв его,
   Ни права тем, ни хартий не нарушишь.
   Я о мужах, святыней охраненных,
   Слыхал, но о ребятах никогда.
   Архиепископ.
   Быть так, милорд: пожертвую вам мненьем.
   Лорд Гестингс, не угодно ли?
   Гестингс.
                                                             Иду.
   Эдуард.
   Как можно, поспешите, господа.

Уходят архиепископ и Гестингс.

   Скажите, дядюшка, как будет братец,
   Где жить мне до принятия венца?
   Ричард.
   Где вашему величеству угодно;
   А в Тавере совет мой отдохнуть
   Денек или хоть два; тут, где хотите
   И где всего удобнее, найдут
   Для здравья вашего и развлеченья.
   Эдуард.
   Не слишком-то мне башни по нутру.
   Не Юлий Цесарь ли построил эту?
   Бекингем.
   Державнейший, он первый; но ее
   В столетьях перестроили позднейших.
   Эдуард.
   И по истории строитель он?
   То не одно преданье вековое?
   Бекингем.
   Нет, это исторически, державный.
   Эдуард.
   Послушайте! Кажись мне, и без книг
   (Потомству только рассказать бы правду),
   Как правде не прожить из рода в род
   До дня конечного всего земного?
   Ричард.
   Умен не по летам: не проживет.
   Эдуард.
   Что, дядюшка?
   Ричард.
                                 Я говорю, что слава
   И без писанья долго проживет.
   (Про себя).
   Как беззаконье в игрищах народных,
   Так слову смысл сугубый я даю.
   Эдуард.
   Муж славный Цесарь! Подвиги свои
   Он в дар принес таланту своему;
   Талант же подвиги увековечил.
   Не побежден и смертью победитель:
   Не жизнию, так славою живет.
   Милорд, сказать ли?
   Бекингем.
                                           Государь, извольте.
   Эдуард.
   До зрелых лет дожить бы! У французов
   Все наше я обратно отберу,
   Иль, жив по-царски, как солдат, умру.
   Ричарард.
   Весна раненько, лето коротенько.

Входят Йорк, Дорсет и Гестингс.

   Бекингем.
   Вот в добрый час, дюк Йоркский!
   Эдуард.
                                                                Ричард Йорк,
   Светлейший брат наш, все ли вы здоровы?
   Йорк
   Здоров, властитель: так мне звать вас ныне?
   Эдуард.
   Да, к вашей скорби, братец, и к моей.
   Властитель вмале умре; смерть его
   Величие и титла уменьшила.
   Ричард
   (Йорку)
   Как может ваша светлость?..
   Йорк.
                                                          Благодарен
   Вам, дядюшка. Да! Говорили вы,
   Что злак негодный скоро вырастает;
   А брат далеко ж перерос меня.
   Ричард.
   Он перерос вас.
   Йорк.
                                              Стало, он негодный?
   Ричард.
   Как можно мне так говорить о нем?
   Йорк.
   Он вам обязан более меня.
   Ричард.
   Он мною властвует, как государь,
   А вам служить готов я, как родному.
   Йорк.
   Прошу вас, подарите мне кинжал.
   Ричард.
   Кинжал, племянничек? Сердечно рад.
   Эдуард.
   Брат-нищенка!
   Йорк.
                                  У дядюшки ж прошу:
   Он, знаю, ласков и дает охотно;
   Да и безделки ли ему жалеть?
   Ричард.
   И большего для вас не пожалею.
   Йорк.
   И большего? Итак, вдобавок, меч.
   Ричард.
   Да, кабы только был довольно легок.
   Йорк
   На то вы, вижу, щедры, что легко.
   А потяжелее? -- "Нищий, убирайся?"
   Ричард.
   Невмоготу вам будет меч поднять.
   Иорк
   Ничуть, хотя бы был еще тяжеле.
   Ричард.
   Тебе к чему мое оружье, крошка?
   Йорк.
   Чтоб вас благодарить.
   Ричард.
                                              Чем это?
   Йорк.
                                                                      Чем
   Меня зовете: крошкой.
   Эдуард.
                                                 На ответы
   Ты слишком боек, братец. Ваша светлость,
   Умеете сносить и шалуна.
   Йорк.
   Сносить? Нет, вы носить сказать хотели!
   Над нами, дядюшка, смеется брат
   Затем, что мал и схож с мартышкой я,
   Вот он меня сажает к вам на плечи!
   Бекингем.
   Как говорит, как ловок и остер!
   Ричард.
   Чтоб шуточку над дядей подсластить,
   Трунит умно и кстати над собой.
   Так мал, а так хитер, что, право, чудо!
   Ричард.
   Вам не угодно ль, государь, идти?
   Я ж с cousin (двоюродным братом) Бекингемом к королеве
   Просить ее, чтоб посетила вас
   И в Тавере поздравила с приездом.
   Иорк
   Как? В Тавер вы идете, государь?
   Эдуард.
   Так лорд протектор хочет непременно.
   Йорк.
   Спокойно в Тавере не буду спать.
   Ричард.
   Чего боитесь?
   Йорк
                               Дядюшкиной тени.
   Да! Гневной тени Клеренса. Его,
   Мне бабушка сказала, там убили.
   Эдуард.
   Боюсь не мертвых дядей.
   Ричард.
                                                    Ни живых,
   Надеюсь.
   
   Эдуард.
                         Нечего, надеюсь, мне
   Бояться и живых. Пойдемте, братец.
   А признаюсь, о дядях помышляя,
   С тяжелым сердцем в Тавер я иду.

Уходят с Гестингсом и Дорсетом.

   Бекингем.
   Как думаете, маленький болтун
   Не матерью ли хитрой наущен,
   Что дерзко так шутил, трунил над вами?
   Ричард.
   Конечно, о! Конечно... Вредный парень:
   Умен, остер, лукав, отважен, боек,
   В мать с головы до ног!
   Бекингем.
                                                 Добро! Оставим.
   Ты, Кетисби, клялся нам выполнять
   Намерения наши так же верно,
   Как верно, что откроем, сокрывать...
   Тебе известны наши побужденья...
   Что, братец? Трудно Гестингса склонить,
   Чтобы помог нам трон и славный остров
   За благородным дюком
   (Указывая на Ричарда)
                                                утвердить?
   Кетисби.
   Он из любви к отцу так сына любит,
   Что ни за что на сына не пойдет.
   Бекингем.
   А Стенли? Думаешь ли, чтоб решился?
   Кетисби.
   То ж сделает, что Гестингс.
   Бекингем.
                                                          Хорошо.
   А все ж, приятель, к Гестингсу ступай;
   Слегка коснись там дела, примечай,
   Принять расположен ли предложенье?
   Да пригласи его на завтра в Тавер,
   Чтоб о венчанье с нами рассуждать.
   Найдешь ли, что с ним можно сговорить,
   Умножь в нем ревность, изложи причины;
   Но если, как свинец, тяжел, как лед,
   Так холоден, ты тоже, и, прервав
   С ним разговор, каков он, нас уведомь.
   Мы завтра будем тайно совещаться
   И важное возложим на тебя.
   Ричард.
   Поклон милорду и скажи, что завтра
   Его врагов старинных злая шайка
   В Помфретском замке кровью изойдет;
   И чтобы друг он наш для доброй вести
   Раз лишний мистрис Шор поцеловал.
   Бекингем.
   Ступай же, милый; торопись все кончить.
   Кетисби.
   Как только то возможно, поспешу.
   Ричард.
   Услышим ли что прежде, чем заснем?
   Кетисби.
   Услышите, светлейший.
   Ричард.
                                                 Площадь Кросби...
   Там, Кетисби, найдешь обоих нас.

Кетисби уходит.

   Бекингем.
   Милорд, а как увидим, что лорд Гестингс
   Не хочет с нами в заговор вступить?
   Ричард.
   Ба! Голову долой! Потом посмотрим.
   Вот буду королем: ты графства Герфорд
   И движимости требуй от меня,
   Какая где по брате Эдуарде.
   Бекингем.
   Из ваших рук приемлю обещанье.
   Ричард.
   И, будь уверен, с радостью исполню.
   Скорей поужинаем, чтобы после
   Переварить, как должно, заговор.

Все расходятся.

Сцена 2.

Ночь. Перед домом Гестингса.

   Слуга лорда Стенли
   (стучит)
   Милорд! Милорд!
   Гестингс.
                                          Кто там?
   Слуга.
                                                                От лорда Стенли.
   Гестингс.
   Который час?
   Слуга.
                                  Пробьет как раз четыре.
   Гестингс
   (входит)
   Не может спать твой барин? Скучно ночью?
   Слуга.
   Усмотрите из слов моих вы сами:
   Сначала вашей милости поклон.
   Гестингс.
   Потом?
   Слуга.
                         Потом велел вас известить:
   В ночь сон он видел, будто вепрь расторг
   Его шелом. "К тому ж, - сказал, - совета
   Два будет, а на первом неравно
   Решат, что на втором ему и вам
   Не взлюбится". За тем и к вам послал
   Узнать, хотите ль вместе на коней
   И прочь скорей на север от невзгоды,
   Какая чуется его душе?
   Гестингс.
   Брат, к барину назад и попроси,
   Чтоб розных-то советов не пугался:
   Его-де честь и сам я на одном,
   А на другом мой верный Кетисби,
   И не положат ничего, чтоб нас
   Касалось и чего б я не узнал.
   Тут страх, скажи, напрасен, нет причины.
   А что до снов, дивлюсь, что слепо верит
   Пустым виденьям беспокойных грез.
   Побег от вепря прежде нападенья
   Заставит вепря броситься на нас
   И гнаться, как и нападать, не думал.
   Пусть встанет и пожалует ко мне:
   Пойдем мы вместе в Тавер, - сам увидит,
   Как с нами ласков будет вепрь.
   Слуга.
                                                            Иду,
   Милорд, и передам ему ответ ваш.

Слуга уходит, входит Кетисби.

   Кетисби
   Желаю здравья, благородный лорд.
   Гестингс.
   Приятель, здравствуй! Встал же ты раненько!
   А в нашем шатком государстве что?
   Кетисби.
   И подлинно, что шатко; да ему
   Сдается и окрепнуть-то не прежде,
   Как будет Ричард головой его.
   Гестингс.
   Что? Головой? Неужто-то венчанной?
   Кетисби.
   Венчанной.
   Гестингс.
                              С плеч мне голову мою
   Пусть снимут прежде, чем венец увижу
   Униженным на голове его!
   А разве думаешь, в венец он метит?
   Кетисби.
   Ручаюсь жизнью, да и полагает:
   Поддержите усердно иск его.
   И вот велел обрадовать вас вестью:
   Сегодня ж родственники королевы,
   Злодеи ваши в Помфрете умрут.
   Гестингс.
   По них, конечно, плакать я не стану:
   Врагами вечно были мне; - но голос
   За Ричарда подать в ущерб детей
   Законных государя моего...
   Нет! Лучше мне уж сгинуть, Бог свидетель!
   Кетисби.
   В похвальных чувствах сохрани вас Бог!
   Гестингс.
   Так; а чрез год еще смеяться стану:
   Жив, здрав я и погибель вижу тех,
   Кем было впал у короля в опалу!
   Не постареть и двух недель мне, брат,
   Таких, что и не думают, отправлю.
   Кетисби.
   Да! Плохо, ваша милость, умирать,
   Когда кто не готов и не предвидел.
   Гестингс.
   Ужасно: это испытают, друг,
   Грэ, Рейверс, Воген; после ж и другие;
   Но мыслят, будто так же безопасны,
   Как ты и я; а нами дорожат,
   Сам знаешь, Бекингем и князь светлейший.
   Кетисби.
   Вас высоко князья поднимут.
   (Про себя).
                                                          То есть:
   Поднимут на мост голову твою.
   Гестингс.
   Надеюсь, да и заслужил я это.

Входит Стенли.

   Что, сударь? Дротик где у вас? Вы вепря
   Боитесь, как же вышли без всего?
   Стенли.
   Милорд, день добрый; здравствуй, Кетисби.
   Шутите! Но крестом святым клянусь:
   Не по душе мне разные советы.
   Гестингс.
   Мне жизнь мила не мене вас, милорд;
   Она мне никогда, вас уверяю,
   Дороже не бывала, чем теперь:
   И, не просясь, надежен ли наш быт,
   Я так торжествовал бы?
   Стенли.
                                                    Лорды те,
   Что в Помфрете, беспечны ускакали
   Из Лондона и: "тверд наш быт" мечтали;
   И к страху точно не было причин;
   А видите, как вдруг их день затмился.
   Мутит меня удар внезапной злобы;
   Дай Бог, чтоб я тут трусил без нужды!
   Итак, идти нам в Тавер? Уж не рано.
   Гестингс.
   Бог с вами! Знаете ль? Вы помфретских
   Коснулись... Ныне головы им срубят.
   Стенли
   За верность им бы головы оставить,
   А шляпы снять с изветников иных!
   Милорд, пойдемте.

Входит рассыльный.

   Гестингс.
                                           Вы вперед ступайте;
   Я потолкую с этим молодцом.

Стенли и Кетисби уходят.

   Что, брат? Как поживаешь?
   Рассыльный.
                                                       Тем уж лучше,
   Что спрашивать изволите, милорд.
   Гестингс.
   Скажу тебе: и мне, приятель, лучше,
   Чем при последней нашей встрече здесь:
   По наущеньям ближних королевы
   Тогда я в Тавер шел, в тюрьму, а ныне
   (Скажу тебе, ты ж при себе держи)
   Врагов моих казнят, и не бывало
   Мне лучше никогда.
   Рассыльный.
                                           Продли-то Бог
   На радость вам.
   Гестингс.
                                       Спасибо! На же, выпей,
   
   Брат, за меня.
   Рассыльный.
                               Милорд, благодарю.
   (Уходит).
   Священник
   (войдя)
   А! Счастливая встреча, ваша милость!
   Я рад вас видеть.
   Гестингс.
                                     Отче, я тебе
   Сердечно благодарен! Да! За службу
   Последнюю еще я твой должник:
   Приди-ка в воскресенье; расплачусь.

Шепчутся, входит Бекингем.

   Бекингем.
   С попом беседуете вы, лорд Гестингс?
   Поп нужен вашим помфретским друзьям:
   Вам исповедаться еще не время.
   Гестингс.
   Я точно, встретившись с честным отцом,
   Тех вспомнил, о которых говорите.
   Идете в Тавер?
   Бекингем.
                                  В Тавер; но я там
   Недолго буду; прежде вас уйду.
   Гестингс.
   Князь, очень верю: буду там обедать.
   Бекингем
   (про себя)
   И ужинать, хотя не полагаешь.
   Идти ли?
   Гестингс.
                         Следую за вами, сэр.

Оба уходят.

Сцена 3.

Помфрет. Площадь перед темницей. Ратклиф, потом Рейверс, Грэ и Воген под стражей.

   Ратклиф.
   Что ж? Выводите заключенных вон!
   Рейверс.
   Сэр Ричард Ратклиф, говорю, увидишь:
   Как верноподданный, как муж прямой,
   За то умрет, что не кривил душой.
   Грэ.
   Вы кровопийц проклятое собранье:
   От вашей шайки князя бог спаси!
   Воген.
   За нашу смерть и вам вопить бы: " Горе"!
   Ратклиф.
   Не мешкать: вашей жизни срок прошел.
   Рейверс.
   Зловещая, кровавая тюрьма,
   О Помфрет, гибельный для славных пэров!
   Изрублен был в твоих стенах преступных
   Ричард Второй: ужасным в новый срам
   Своей безвинной кровью их напоим.
   Грэ.
   Нам пал на главы Маргариты вопль,
   Проклявшей Гестингса, меня и вас
   За то, что сын ее убит при нас.
   Рейверс.
   И Ричард ею проклят, ею Гестингс
   И Бекингем... Она на нас взмолилась:
   Ты, боже, внял ей; и на них внемли!
   Но за сестру, за чад ее державных
   Будь наша праведная кровь: ту кровь
   Прольют напрасно, - ведаешь, Благой!
   Ратклиф.
   Скорей! И смерти время уж минуло.
   Рейверс.
   Обнимемся, Грэ, Ваген, и пойдем;
   Простимся, до свидания на небе.

Все уходят.

Сцена 4.

Тавер.

Бекингем, Гестингс, епископ Илейский, Стенли, Кетисби, Ловел и другие сидят вокруг стола.

   Гестингс.
   Мы, доблестные пэры, собрались,
   Чтоб кончить дело о святом венчанье...
   Когда ж, во имя Бога, царский день?
   Бекингем.
   Да все ль для царского-то дня готово?
   Стенли.
   Все; приказанья только мы и ждем.
   Епископ.
   Так завтра: день, мне кажется, счастливый.
   Бекингем.
   Протекторово мненье знает кто?
   С светлейшим кто короток?
   Епископ.
                                                          Это мненье
   Вам, думаем, милорд, всех легче знать.
   Бекингем.
   Знакомы лично мы: мою же душу
   Не знает боле он, чем вашу я,
   Не боле я его, чем вы мою.
   Лорд Гестингс, вы с ним дружны?
   Гестингс.
                                                                     Дюку я
   Обязан: жалует меня их светлость.
   Что ж до венчанья, не справлялся я,
   И милостивой воли мне отнюдь
   Об этом торжестве не изъявляли.
   Да вы, милорд, скажите день, а я
   Подам за дюка голос, что, надеюсь,
   Он примет благосклонно.

Входит Ричард.

   Епископ.
                                                    К счастью: вот
   Сам дюк протектор.
   Ричард.
                                             Здравствуйте, милорды,
   Всем добрый день. Заспался я, да дел
   Отсутствием не задержал же важных
   И требовавших, чтоб я сам решил?
   Бекингем.
   Пожаловали в пору вы, милорд;
   Хотел за вас подать лорд Гестингс голос,
   Назначить день венчанья короля.
   Ричард.
   Уж сметь, так лорду Гестингсу: он знает
   Меня, меня он любит.
   (Епископу).
                                             А! Милорд!
   Намедни был я в Холборне и видел
   У вас в саду чудную землянику.
   Прошу, за ней пошлите вы для нас.
   Епископ.
   Сердечно рад, милорд; пошлю я тотчас.
   (Уходит).
   Ричард
   (Бекингему)
   Cousin, словечко.

Бекингем встает.

                                       Кетисби справлялся:
   Упрямый Гестингс так горяч, что лучше
   Лишится головы, чем согласится,
   Чтоб сын его монарха, как его
   Почтительно зовет, утратил право
   На королевский, аглицкий престол.
   Бекингем.
   Со мной извольте выйти на часок.
   (Уходят).
   Стенли.
   Все не назначен день для торжества.
   Мне кажется, что завтра слишком скоро:
   Сам я не так еще снабжен всем нужным,
   Как был бы, если б отложили день.
   Епископ
   (возвращаясь)
   Где герцог глостерский? За земляникой
   Послал я.
   Гестингс.
                                 Ласков ныне князь светлейший
   И весел. Вот уж верно что-нибудь
   Ему по сердцу: с нами так радушно
   Здоровался! Никто в крещеном мире,
   Кажись мне, не умеет меньше скрыть
   Вражды или любви; как раз узнаешь
   По взгляду, что у дюка на душе.
   Стенли.
   Что ж о душе прочли вы по лицу,
   С которым он сегодня показался?
   Гестингс.
   А что ни на кого здесь не сердит,
   Не то бы многим взоры показали.
   Ричард
   (возвращаясь)
   Прошу всех вас: чего достоин тот,
   Кто смерть умыслил мне бесовским ковом
   Проклятых чар и плоть мою сразил
   Искусством адским?
   Гестингс.
                                              Нежная любовь,
   Какую к вашей светлости питаю,
   Дает мне смелость в славном сем собранье
   Изречь злодею приговор; скажу:
   Кто б это ни был, а достоин смерти.
   Ричард.
   Пусть порчу видят ваши же глаза!
   Вот, как я изурочен! Будто сук
   Подломанный, рука моя засохла.
   Супруга Эдварда, отвратнейшая ведьма,
   Вдвоем с распутной блудницею Шор
   Своими чарами мне навредили так.
   Гестингс.
   Светлейший, если в самом деле...
   Ричард.
                                                                     Если?
   Блудницы вредной прихлебатель! Ты
   Про если мне толкуешь? Ты изменник!
   Прочь голову с него! Святой мне Павел!
   Покуда не увижу, есть не сяду!
   Вы, Ловел, Кетисби, исполнить! Встаньте,
   Все прочие; кто предан мне, за мной.

Уходят, кроме Гестингса, Ловела и Кетисби.

   Гестингс.
   Жаль Англии; мне ж жаловаться что?
   Глупец! Ведь мог спастись я. Снилось Стенли,
   Что наши шлемы вепрь расторг: мне смех!
   Я пренебрег бежать! Мой аргамак
   Три раза спотыкнулся в этот день
   И дрогнул, чуть взглянул на Тавер, словно
   Нести меня на бойню не хотел.
   Да! Нужен поп мне, с кем я говорил.
   Ах! Как же, торжествуя, бирючу
   Сказал я, что теперь мои враги
   Кроваво гибнут в Помфрете, а я
   Тверд, счастлив, в случае! О Маргарита!
   Так пала ж клятва тяжкая твоя
   На скорбную главу и мне страдальцу!
   Кетисби.
   Пора обедать: кайся, да проворней;
   Князь хочет видеть голову твою.
   Гестингс.
   Мгновенна милость смертных, а ее
   Мы ищем больше милости господней!
   На лестный взор опрешься, тот же воздух:
   Надейся только! Ты матрос на мачте,
   Вдобавок пьяный, толк! И полетишь
   Вниз в роковое лоно бездны.
   Ловел.
                                                                     Полно!
   Пойдем! Пойдем! Что пользы восклицать?
   Гестингс.
   Кровавый Ричард! Бедная отчизна!
   Я предрекаю ужасы тебе,
   Каких и самый скорбный век не видел...
   Так к плахе же: он ждет моей главы;
   Смеетесь? Но погибнете ж и вы.

Ловел, Гестингс и Кетисби уходят.

Сцена 5

На стене Тауэра.

Ричард и Бекингем.

   Ричард.
   Умеешь, брат, дрожать, в лице меняться
   И дух в средине слова умерщвлять,
   Вновь начинать, остановиться вновь,
   Как вне себя, как без ума от страха?
   Бекингем.
   Небось: прикинусь трагиком и важным!
   Что слово - оглянусь; глаза забродят;
   Причины нет, а вздрогну, затрясусь;
   Представлю смертный страх: равно мне служат
   И взгляд-то дикий и притворный смех,
   И выполнять свой долг всегда готовы
   По мановенью замыслов моих.

Идет лорд-мэр с ольдерменами.

   Ричард.
   Вот и лорд-мэр идет.
   Бекингем.
                                           Позвольте, князь,
   Мне говорить с ним одному. Милорд!
   Ричард.
   Смотри-ка на мост.
   Бекингем.
                                        Слышишь? Барабан!
   Ричард.
   Что за стеной? Взгляни же, Кетисби!
   Бекингем
   (мэру)
   Послали мы за вами...
   Ричард.
                                              Оглянись!
   Меч наголо! Так точно: тут враги.
   Бекингем.
   Храни, спаси нас Бог и наша правда!
   Ричард.
   Друг, тише! Наши: Ловел, Кетисби.

Упомянутые входят.

   Ловел.
   Вот голова бесчестного злодея,
   Превредного, а думали, что прост!
   Ричард.
   Так я его любил, что должен плакать:
   Я думал, что в крещеном мире нет
   Честнее и безвреднее созданья,
   И словно книге поверял ему
   Всю повесть тайных дум моей души.
   Он зло так гладко скрасил цветом блага,
   Что, кроме всем известного греха
   (О связи говорю с женою Шора),
   Жил, чист от подозрений.
   Бекингем.
                                                   Уж хорош!
   Изменник самый хитрый, самый скрытный!
   Вы можете ль поверить, вообразить?
   (Спасибо! Живы, чудно спасены:
   Итак, расскажем). Он, злодей коварный,
   Сегодня средь совета заколоть
   Меня и лорд протектора умыслил.
   Мэр.
   Неужто?
   Ричард.
                         Что вы? Разве турки мы,
   Или неверные, чтоб так поспешно,
   Чтоб без законных внешностей предать
   Мерзавца смерти, если бы не крайность
   Опаснейшая, не покой отчизны
   И личное спасенье к этой казни
   Нас не принудили?
   Мэр.
                                        Дай Бог здоровья вам!
   Он был достоин смерти. Вы, милорды,
   Что должно сделали, чтоб отучить
   Злодеев от подобных покушений.
   А лучшего не ждал я от него
   С поры, как он спознался с мистрис Шор.
   Бекингем.
   Однако не хотели мы, чтоб умер,
   Покуда не придете видеть казнь;
   Да не совсем по нашей воле вас
   Друзья в поспешном рвенье не дождались,
   Нам жаль, что вы не слышали злодея,
   Как с трепетом он признавался в средствах
   И в цели преступленья своего:
   Гражданству вы бы пояснили дело;
   А ныне нас, пожалуй, не поймут,
   Оплачут смерть его.
   Мэр.
                                          Помилуйте,
   Милорд! Мне ваше слово то ж, что слышать
   И видеть самого его. Поверьте,
   Светлейшие князья, я сообщу
   Всем верным гражданам, как справедливо
   Здесь поступили вы.
   Ричард.
                                           Мы только с тем
   За вашей милостью и послали,
   Чтоб избежать остуды злых людей.
   Бекингем.
   Жаль! Опоздали! Всем вы нам свидетель
   И слышали, чего желали мы:
   Затем прощайте, друг достопочтенный.

Уходит мэр с ольдерменами.

   Ричард.
   Скорей, скорей за ними, Бекингем!
   Ведь в думу, брат, торопятся, спешат!
   Удобный случай выждав, объясни им,
   Что дети Эдуарда незаконны.
   Скажи им: гражданин казнен был Эдуардом
   За то, что только молвил: " Сына прочу
   В наследники венца"; а ведь же думал
   Бедняк про дом свой, названный Венцом.
   Ты и разврат напомни гнусный, страсть
   Скотскую, жаждавшую перемен;
   Как жен их, дочерей, служанок, все,
   Чего похочет сердце, глаз завидит,
   Он яр и дик без выбору ловил.
   А нужно? Так коснись и близких мне:
   Скажи им, разрешилась наша мать
   Распутным Эдуардом, как отец наш,
   Светлейший Йорк, французов воевал;
   Который и нашел, поверив сроки,
   Что родилось дитя не от него.
   Да явно то и по чертам несходным
   С чертами дюка, моего отца.
   Но, друг, слегка, издалека об этом;
   Вы не забудьте: матушка жива.
   Бекингем.
   Князь, я ваш стряпчий и такой, поверьте,
   Как будто мне златая мзда, которой
   Ищу для вас. Прощайте же, милорд.
   Ричард.
   Удастся, так их в Байнард привезите:
   Меня найдете там в кругу отцов
   Почтенных и епископов ученых.
   Бекингем.
   Иду; а в три часа, в четвертом ждите
   Вестей из думы.
   (Уходит).
   Ричард.
                                     Ловель, ты, проворный,
   К Ша-доктору. Ты ж (Кетисби) к брату Пенкеру:
   Обоим им велите сей же час
   Отправиться ко мне в мой замок Байнард.

Они уходят.

   Теперь и Клеренса щенят подальше
   От глаз тайком запрятать прикажу;
   Да прикажу, чтоб ни в какое время
   Отнюдь никто не посещал князей.
   (Уходит).

Входит писарь.

   Писарь.
   Был добрый барин Гестингс: суд над ним
   Для чтенья ныне в Павловском соборе
   Вот переписан четко и красиво.
   Заметьте ж, как происходило дело:
   Я списывал одиннадцать часов;
   Ведь Кетисби мне в ночь прислал бумаги
   (Здесь приступ не короче изложенья),
   А пять часов назад был Гестингс жив,
   Не допрошен, свободен, чист, на воле!
   Таков-то ныне свет! Какой простак
   Здесь явного подлога не увидит?
   Но кто ж осмелится сказать, что видит?
   Да, худо! Коли впредь такую власть
   Возьмет неправда, все должно пропасть.
   (Уходит).

Сцена 6.

Байнард.

Ричард и Бекингем.

   Ричард.
   Что ж, братец? граждане что говорят?
   Бекингем.
   Клянусь я девой пресвятою: немы,
   Ричард.
   Не говорят ни слова. Намекнул ты,
   Что дети Эдуарда незаконны?
   Бекингем.
   Я все напомнил: брак-то с леди Люси
   Ричард.
   И брак во Франции через посла,
   И как их жен, ненасытим в распутстве,
   Насиловал, как в пустяках тиранил,
   Как сам от блуда, ваш-де был отец
   Во Франции, когда родился он,
   Да что и не был он похож на дюка.
   Вдобавок я доказывал, что вы
   По всем чертам, по благородству духа
   Ни дать ни взять - отец; изобразил
   В Шотландии победы ваши, мудрость
   Средь мира, - чин, порядок средь войны,
   Благую кротость, щедрость, добродетель:
   Я ничего не пропустил, что важно,
   Я ни о чем не говорил слегка;
   В конце же речи всех друзей отчизны
   За мною вслед воскликнуть пригласил:
   "Да здравствует король наш, Ричард третий!"
   И закричали?
   Бекингем.
                               Нет! Помилуй Бог!
   Ни слова! Что бесчувственные камни,
   Что идолы немые, друг на друга
   Глядели бледные, как смерть. Заметив,
   Их укоряю, спрашиваю мэра:
   "Что значит столь упорное молчанье?"
   Ответ: "Народ привык ведь слушать только
   Витию своего"; я за него,
   И начал он моё же повторять:
   "Дюк то сказал, дюк то-то утверждает", --
   А хоть бы слово молвил от себя.
   Как кончил, из моих же кое-кто
   В углу за всеми, шапки сняв, вскричали:
   "Да здравствует же Ричард, наш король!"
   С десяток голосов! И я тотчас:
   "Спасибо, братцы, граждане, друзья!
   Доказывает мудрость и любовь
   К светлейшему ваш крик единодушный, громкий".
   И вышел и отправился сюда.
   Ричард.
   Колоды безъязычные! Молчали!
   Где ж голова и ольдермены?
   Бекингем.
                                                          Здесь.
   Испуганным прикиньтесь, покажитесь
   Не прежде просьб усильных, и тогда
   С молитвенником и при двух попах:
   Вот тема мне к благочестивой песне!
   Не вдруг сдавайтесь на исканье наше,
   Твердите: "Нет!", как красная девица,
   А взять, возьмите!
   Ричард.
                                     Так пойду ж; когда
   Витийствовать за них не хуже будешь,
   Чем за себя твердить я стану: "Нет",
   Мы без сомненья дело сладим.
   Бекингем.
                                                         К четкам!
   Лорд мэр стучится.

В одну дверь уходит Ричард, в другую входят мэр и ольдермены.

                                     Здравствуйте, милорд;
   Жду у моря погоды: нам едва ли
   С светлейшим говорить.
   (Кетисби).
                                                    Что приказал
   Твой господин мне отвечать на просьбу?
   Кетисби.
   Пожаловать извольте в день иной,
   Хоть завтра; а сегодня занялся
   С двумя достопочтенными отцами
   Трудом духовным; светские дела,
   Какие бы то ни были, его
   Не отвлекут от подвига святого.
   Бекингем.
   Друг, воротись, милорду доложи,
   Что здесь я, голова и старшины
   С намереньем важнейшим, что желаем
   С ним о нужнейшем деле говорить
   Касательно общественного блага.
   Кетисби.
   Вот доложу тотчас.
   (Уходит).
   Бекингем.
                                        Да! Да! Милорд,
   А этот князь не то, что Эдуард!
   Не нежится на ложе сладострастья,
   Нет, на коленях в подвиге святом;
   Блудницам не чета отнюдь он, нет,
   С четой монахов строгих говорит;
   Не спит для утучненья грешной плоти,
   Но бодр, молитвой душу богатит.
   Под скиптром добродетельного мужа
   Край был бы счастлив... Только я боюсь,
   Он будет непреклонен.
   Мэр.
                                                Сохрани
   Господь нас от отказа!
   Бекингем.
                                                А откажет;
   Увидите! Но Кетисби идет.

Возвращается Кетисби.

   Ну! Что сказал светлейший!
   Кетисби.
                                                         Он дивится,
   Что привели такую вы толпу...
   Не предварен о том, чего хотите,
   Боится, тут не кроется ли зло.
   Бекингем.
   Мне больно, что мой благородный кровный
   Меня не в добром чем подозревает.
   Усердье привело нас, видит Бог!
   Назад же, друг, и князя успокой.

Кетисби уходит.

   Когда за четками святой молельщик,
   Муж набожный, не скоро отвлечешь:
   Так сладко ревностное благочестье.

Ричард вдали с двумя епископами.

   Лорд-мэр.
   Князь, и меж двух святителей!
   Бекингем.
                                                            Меж двух
   Опор в добре царя-христианина,
   Чтоб гордости падением не пал;
   И вот в его руке молитвенник,
   Святого мужа признак и краса.
   Князь ласковый, Плентеджинет преславный,
   Склони на наши просьбы слух благой,
   А что тебя прервали средь молитвы
   Усердной, христианской - извини.
   Ричард
   (подошел)
   Тут не в чем извиняться, ваша светлость;
   Я вас, милорд, прошу меня простить,
   Что, службе Бога моего ревнуя,
   Свидание с друзьями отлагал;
   Оставим. Что угодно?
   Бекингем.
                                           То, чем Богу
   И добрым людям острова, который
   Без головы, надеюсь угодить.
   Ричард.
   Я верно проступился в чем-нибудь,
   Глаза гражданства оскорбил; не вспомню,
   А выговор, кажись, вы принесли.
   Бекингем.
   И точно; бог дай, чтоб, по просьбе нашей,
   Исправили вы грех свой!
   Ричард.
                                                 Иначе
   Зачем мне и дышать в земле крещеной?
   Бекингем.
   Так знайте ж: виноваты вы, отдав
   Владычный, царственный престол и долг,
   Со скиптром ваших предков сопряженный,
   Свои права, наследственный свой сан
   На порчу развратившемуся роду.
   В дремоте ваша кроткая душа;
   Ее для счастия отчизны будим.
   Без членов славный остров, лик его
   Рубцы бесславия обезличили;
   Привиты к царственному древу ветви
   Бесчестные, в бездонный жадный зев,
   В немую тьму забвенья чуть не пало.
   Мы заклинаем вас: "Исправьте зло!"
   Правленья бремя на себя возьмите.
   Ваш этот край, - так царствуйте ж над ним,
   Не как слуга, протектор иль наместник,
   Рачитель темный польз другого, - нет,
   По праву и по крови, как наследник,
   Как отчины своей рожденный царь.
   Вот для чего я к гражданам пристал,
   К друзьям и чтителям особы вашей,
   По их усильной просьбе здесь стою
   И внять молю их праведным желаньям.
   Ричард.
   Уйти ли молча? Говорить ли колко?
   Не ведаю, что более прилично
   И сану вашему и моему.
   Не отвечать? Помыслите: без слов,
   Немое властолюбье согласилось
   Носить державства золотой ярем,
   Который слепо на меня кладете.
   За предложенье вас бранить? Оно
   Любовью верною послащено;
   И гнев бы тут был для друзей обидой.
   Так говорю ж, чтоб первого избегнуть,
   А чтоб мне и второму не подпасть,
   Вот, наконец, что отвечать решаюсь.
   Любовь лестна мне; но мои дела
   Ничтожны, громкой просьбы же пугаюсь.
   Раз: пусть помех и не было б и путь
   К венцу был гладким, а венец моим,
   Как зрелый дар, по всем правам рожденья;
   Умом я скуден, столько у меня
   Важнейших недостатков; что я, челн
   К морям великим неспособный, лучше
   Укрыться от величья бы желал,
   Чем средь величья кем-нибудь закрыться,
   Или задохнуться в дыму честей.
   Но, славу богу, нет во мне нужды
   (Я и в нужде с нуждою бы помог!).
   От древа царского есть царский плод;
   Он медля спеет, но в свой час поспеет,
   Престол украсит и, конечно, нас
   Порадует правленьем - на него
   Взложу, что на меня взложить хотите:
   Права и жребий звезд его счастливых;
   Бог упаси их вырвать у него!
   Бекингем.
   Нам ясно, сколь вы совестливы, князь.
   Но, если обстоятельства все взвесить,
   Причины ваши малы и легки.
   "Он", скажете, "сын брата моего".
   Не спорим; да, не по жене же брата,
   Сначала связанного с леди Люси
   (На вашу матушку ссылаюсь), а потом
   В лице посла вступившего во брак
   С сестрой французского монарха - Боной.
   Что ж? Мимо их, просительница, мать,
   Подавленная скорбью и детьми,
   Красотка-плакса, горькая вдова,
   Уж за полуднем лучших дней своих,
   Поймав, схватив его беспутный взор,
   В нем гордых дум оподлила паренье
   И в смрад двуженства увлекла его!
   От ней, от ложа беззаконья тот,
   Кого зовет учтивость наша -- принцем.
   И горше бы я молвил, да в живых
   Лицо, которое я чтить обязан,
   И это вяжет робкий мой язык.
   Возьми же, государь, свое стяжанье,
   Возьми тебе предложенную честь,
   Хотя бы не для счастия отчизны,
   Так, чтобы, вырвав доблестный свой род
   Из порчи растлевающего века,
   На путь прямой и чистый возвратить.
   Мэр.
   Склонитесь: граждане вас умоляют.
   Бекингем.
   Не отвергайте дара их любви.
   Кетисби.
   Внемлите, в радость им, их правой просьбе.
   Ричард.
   Ах! На меня ль валить вам груз забот?
   Я к славе и величью неспособен;
   Не гневайтесь, прошу вас, на меня:
   Нельзя мне, не хочу я согласиться.
   Бекингем.
   Любовь и преданность мешают вам
   Младенца, сына брата отрешить...
   (Мы ведаем, как мягко ваше сердце,
   Как совесть щекотлива и нежна,
   Опаслива во всем, что до родных,
   А впрочем, и до всякого другого.)
   Но примете ли дар наш или нет,
   Нам, знайте, не король - племянник ваш:
   Мы возведем иного на престол
   В ущерб и гибель вашему семейству;
   На что решаясь и оставим вас.
   Пойдемте: полно, граждане, просить.

Уходят.

   Кетисби.
   Внемлите им, назад их позовите:
   Всю Англию отказом огорчите.
   Ричард.
   Меня неволишь в муках жизнь провесть...
   Что делать? Вороти их; я не камень.

Кетисби уходит.

   Доступен я исканьям вашей дружбы,
   Хотя душа и совесть не велят.

Все возвращаются.

   Вы, князь, вы, граждан мудрые отцы,
   Хочу ли, не хочу ли, вы решились
   Мне бремя власти на хребет взложить.
   Терпеть я должен, взять я должен ношу.
   Но, если очернит, обезобразит
   За это злая клевета меня,
   Пусть тем, что приневолен, я очищусь
   От всякого порока и пятна!
   Свидетель Бог, да видите ж и сами,
   Что я того нисколько не желал.
   Мэр.
   Бог награди вас! Видим мы и скажем.
   Ричард.
   И правду скажете.
   Бекингем.
                                       Так титлом царским
   Вам кланяюсь, достойный славы Ричард,
   Король британский! Здравствуй много лет!
   Все.
   Аминь.
   Бекингем.
                     Помазаться на царство вам
   Угодно ль завтра?
   Ричард.
                                       Как-то вам угодно:
   Вы так хотите.
   Бекингем.
                                        Завтра, государь,
   Мы к вашему величеству прибудем,
   А ныне, радости полны, идем.
   Ричард
   (епископам)
   Вновь примемся за подвиг наш святой.
   (Прочим).
   Прощай, кузен, друзья мои, прощайте.

Все, кроме Ричарда и епископов уходят.

Акт IV.

Сцена 1.

Перед Тауэром.

Елисавета, княгиня Йорк, Дорсет и Анна с Маргаритою, дочерью дюка Клеренского.

   Княгиня.
   А! Встреча! С внучкой нашею пришла
   Невестка милая, княгиня Глостер.
   Сердечную - вот Бог, любовь приводит
   Принесть привет князьям-младенцам в Тавер.
   Дочь, здравствуй.
   Анна.
                                           Государыня, и вам
   Господь дай день веселый и счастливый!
   Елисавета.
   И вам, сестрица. Да куда спешите?
   Анна.
   А в Тавер; с тем же, полагаю, с чем
   И вы пришли: отдать свой долг усердный
   Князьям любезным.
   Елисавета.
                                             Вас благодарю,
   Мой милый друг. Так вместе же войдем.

Входит начальник Тауэра.

   И, кстати, вот начальник. Просим, сударь,
   Сказать нам, принц и юный сын мой Йорк
   Здоровы ли?
   Начальник.
                               Здоровы; а простите:
   Нам, государыня, никак нельзя
   До них вас допустить; король строжайше
   К ним доступ запретил.
   Елисавета.
                                                    Король? Кто это?
   Начальник.
   То есть правитель.
   Елисавета.
                                        Да управит Бог,
   Чтоб не желать ему такого титла!
   С любовью их меня ли он разлучит?
   Я мать их: кто меня удержит?
   Княгиня.
                                                          Я ж
   Отца их мать и видеть их хочу.
   Анна
   Я тетка им, но мать им по любви.
   Впусти нас: долг твой на себя беру,
   Всю на себя ответственность приемлю.
   Начальник.
   Нет, государыня, никак нельзя:
   Присягою я связан; извините.
   (Уходит).

Входит Стенли.

   Стенли
   (княгине)
   Пусть встречу вашу светлость час спустя,
   При государынях, и поклонюсь
   Вам, матери двух славных королев.
   (Анне).
   Прошу тотчас пожаловать в аббатство,
   Чтоб вместе с королем принять венец.
   Елисавета.
   Тесьмы разрежьте - ради Бога! Дайте
   Пробиться скованному сердцу! Чувств
   Убийственная весть меня лишает!
   Анна.
   Ах, ненавистна злая весть и мне!
   Дорсет
   (матери)
   Сберитесь духом, ободритесь!
   Елисавета.
                                                            Прочь!
   Ни слова! Дорсет, по пятам твоим
   И смерть и гибель... Для моих детей
   Несчастно имя матери твоей.
   Чтоб здесь не сгинуть, из-под власти ада
   Туда, где Ричмонд, за море беги
   Прочь, прочь из этой бойни; здесь ты только
   Умножишь жертв число... Прочь! Я и впрямь
   Умру под гнетом клятвы Маргариты,
   Ни мать, ни королева, ни жена.
   Стенли.
   Совет, исполненный заботы мудрой!
   (Дорсету).
   Им пользуйтесь: вам дан короткий срок.
   Я сыну напишу, чтоб на пути
   Вас встретил, отправляйтесь сей же час,
   Безумно ждать, пока не схватят вас.
   Княгиня.
   Увы! Свирепый вихорь зол и бед!
   Ложесна, вас кляну, гнездо смертей!
   Зачем рождать вам было василиска?
   Убийствен неизбежный взор его.
   Стенли.
   Идти извольте; приказали мне
   Спешить, как можно.
   Анна.
                                           Горький, тяжкий путь!
   Пусть обод золотой, который мне
   На темя взложат, Бог бы превратил
   В булат зардевший, чтоб мне мозг прожег!
   Помазаться бы насмерть смертным ядом,
   Не слышать бы: " Царицу, Бог, спаси"!
   Елисавета.
   Бедняжка, не завидую тебе:
   На скорби не просись же мне в угоду!
   Анна.
   Нет? Нынешний мой муж у гроба Генри
   Пришел ко мне и с рук едва ли смыл
   Кровь ангела, за кем была я прежде,
   И кровь святого, за чьим гробом тут
   Я, плача, шла... Взглянув ему в лицо,
   Вот, что я пожелала, что сказала:
   "Будь проклят! Так я молода, а стала
   Тобой вдовою дряхлой. Сам женись -
   И скорбь будь гостем ложа твоего.
   Жене ж, когда безумную где сыщешь,
   Будь жизнь твоя виною горших бед,
   Чем мне погибель милого супруга"!
   Что ж? прежде чем и клятву повторю --
   (Так срок был краток) - медом грубой лести
   Он сердце женское обворожил!
   Души ж своей проклятью я подпала!
   С тех пор моим глазам покой неведом:
   На ложе близ него заснув на миг,
   Росой златого сна не наслажусь,
   От грез его ужасных пробуждаюсь.
   Ему ж и по отцу я ненавистна -
   И, знаю, скоро сгубит он меня.
   Елисавета.
   Прости, мой бедный друг! Жаль мне тебя.
   Анна.
   О вас во мне не меньше сердце тужит.
   Дорсет.
   Прости, встречающая славу плачем!
   Анна.
   Прости, страдалец, бросивший ее.
   Княгиня
   (всем попеременно)
   Ты к Ричмонду ступай под кровом счастья;
   Ты к Ричарду - храни тебя твой ангел!
   Ты в храм, и благочестье будь твой спутник!
   Я ж в гроб, где ждут меня и мир и отдых:
   Платя за миг отрады днями бед,
   Я скорбных зрела восемьдесят лет!
   Елисавета.
   Постой и оглянись со мной на Тавер:
   Вы, камни древние, в которых злость
   Моих малюток заключила, сжальтесь!
   Ты, жесткий одр прекрасных, няня их
   Суровая, - их скучный собеседник,
   Щади их, Тавер грозный и седой!
   Прости, мрачит страданье разум мой!

Сцена 2

Дворец.

Входят: Ричард - королем, Бекингем, Кетисби и придворные.

   Ричард.
   Посторонитесь... Бекингем, мой братец!..
   Бекингем.
   Державнейший?
   Ричард.
                                  Дай руку! Вот доколе
   Твоим советом, помощью твоей
   Достигли мы; но день ли только славу
   Носить мне? или ей всегда пребыть,
   Чтоб быть мне раду ей?
   Бекингем.
                                                   Пусть ввек пребудет!
   Всегда ей радуйтесь.
   Ричард.
                                           А! Бекингем!
   Теперь-то буду камнем испытанья;
   Узнаю: золото ли точно ты.
   Жив юный Эдуард. Размысли, что
   Сказать хочу.
   Бекингем.
                               Что, ласковый властитель?
   Ричард.
   Быть королем желаю, Бекингем.
   Бекингем.
   Вы ж славный, пресветлейший наш король.
   Ричард.
   Король? Так! Так! Да жив же Эдуард.
   Бекингем
   Жив, государь.
   Ричард.
                                  Ответ твой вон из рук:
   " Жив, государь"? И вечно жить ему?
   Ты не бывал так туп. Брат, напрямик ли?
   Чтобы щенки подохли, я желал бы,
   И, милый мой, проворней, поскорей:
   Теперь что скажешь? Отвечай, не мешкай.
   Бекингем.
   Как вашему величеству угодно.
   Ричард.
   Ты стужей так и пышешь! Ты весь лед!
   На смерть их получу ль твое согласье?
   Бекингем.
   Властитель, дух мне дайте перевесть,
   С умом собраться дайте для ответа!
   Я тотчас к вам, державнейший, явлюсь.
   (Уходит).
   Кетисби.
   Разгневался король; кусает губы.
   Ричард
   (про себя)
   Безумцев надо мне с душой железной,
   Да! Дерзких молодцев; не для меня,
   Кто так все осторожно озирает.
   Разборчив стал надменный Бокингем
   Паж.
   А, государь?
   Ричард.
                               Не знаешь ли кого,
   Чтоб, соблазненный золотом, решился
   На подвиг тайного убийства?
   Паж.
                                                          Мне
   Известен недовольный дворянин,
   В ком с бедностью не дружен дух строптивый
   И деньги вместо двадцати витий
   Его, конечно, склонят ко всему.
   Ричард.
   А имя?
   Паж.
                   Тейрель, государь.
   Ричард.
                                                                Отчасти
   И мне известен он. Позвать его.

Паж уходит.

   
   Ричард.
   Лукавый, хитрый Бекингем не будет
   Уж близким дум моих... Со мной доселе,
   Не уставая, шел же; а теперь
   Вдруг стал и хочет отдохнуть? Добро же!

Входит Стенли.

   Что нового, лорд Стенли?
   Стенли.
                                                      Государь,
   Лорд Дорсет, слышу я, ушел туда,
   Где Ричмонд пребывает.
   Ричард.
                                                 Кетисби,
   Слух распусти, что не здорова Анна,
   Жена моя, и, может быть, умрет...
   Велю сидеть ей дома. Да сыскать
   Мне дворянина небольшой породы,
   Чтоб клеренсову дочь с ним обвенчать
   (Мальчишке нечего бояться: глупый)!
   Что? Дремлешь? Повторяю, разглашай:
   Больна, умрет, быть может, королева,
   Ступай! Все подавить надежды должно,
   Чтоб, возрастая, не вредили мне.
   Женюсь на дочке брата, а не то
   На ломком мой престол стоит стекле...
   Зарезать братьев, на сестре жениться --
   Надежно ль? Но я до того в крови,
   Что сами валят на грехи грехи.
   В глазах не этих слезы сожаленья.

Входит Тейрель.

   Ты Тейрель?
   Тейрель.
   Яков Тейрель, государь,
   Ваш раб усердный.
   Ричард.
                                           Точно ли усердный?
   (Отходит с ним в сторону).
   Тейрель.
   Извольте испытать.
   Ричард.
                                                   Убьешь такого,
   Кто из друзей мне?
   Тейрель.
                                           Лучше прикажите
   Убить двух недругов.
   Ричард.
                                              Возьми ж ты их:
   Двух недругов жестоких, двух врагов
   Покоя моего, смущающих
   Мой сладкий сон, я сдать тебе желал бы.
   Брат, про мальчишек в башне говорю.
   Тейрель.
   Доставьте доступ к ним -- и вмиг от страха,
   Какой внушают вам, избавлю вас.
   Ричард.
   Поёшь ты сладко... Вот же, слушай, Тейрель.
   Ступай, на пропуск! Наклонись ко мне:
   Раз - и конец! Скажи: "Я сделал дело", -
   И будешь мил мне, награжу тебя.
   Тейрель.
   Все разом кончу!
   Бекингем
   (возвращаясь)
                                       Вник я, государь,
   В желанье, о котором вы хотели
   Знать мнение мое.
   Ричард.
                                     Да? Хорошо!
   Оставим. Дорсет к Ричмонду бежал.
   Бекингем.
   Так слышал я.
   Ричард.
                                 Он сын твоей жены:
   Смотри же, Стенли!
   Бекингем.
                                           Государь, прошу
   Обещанного: честь свою и слово
   Вы заложили мне за графство Герфорд
   И движимость, какую обещали
   Вы дать мне.
   Ричард.
                               Стенли, за женой смотри:
   Ты будешь отвечать, когда к нему
   Отправит письма.
   Бекингем.
                                        Что же, повелитель.
   Прошенье справедливое мое?
   Ричард.
   Я помню: Генри предсказал, что будет
   Тот Ричмонд королем, а был тогда
   Пустым мальчишкой Ричмонд... Королем?
   Бекингем.
   Властитель...
   Рич<ард>
                                    Отчего ж пророку было
   Не предсказать, что я (я ж тут стоял)
   Убью его?
   Бекингем.
                        Обещанное графство...
   Ричард.
   Да! Ричмонд! В Экзтере я был недавно:
   Там показал учтивый голова
   Мне замок и сказал: зовется Риджмонт;
   При этом слове дрогнул я, затем,
   Что раз предрек мне эрский бард: недолго,
   Как с Ричмондом увижусь, мне прожить.
   Бекингем.
   Державный.
   Ричард.
                              Ась? Который час?
   Бекингем.
                                                                     Осмелюсь
   Напомнить вашему величеству,
   Что обещали...
   Но который час?
   Бекингем.
                                     Как раз ударит десять.
   Ричард.
                                                                                  Хорошо!
   Пускай ударит.
   Бекингем.
                                  Как? Пускай ударит?
   Ричард.
   А так; ведь суешься же с просьбой ты
   Меж мыслью и ударом, как нахал.
   Сегодня я не в духе раздавать.
   Бекингем.
   Да? Или нет? Извольте мне сказать.
   Ричард.
   Надоедаешь: я не в духе.
   (Уходит).
   Бекингем.
                                                    Так-то?
   За все услуги плата мне - презренье.
   На то ль его я сделал королем?
   Нет, помню: Гестингс! В Брекнок! Прочь! Скорее!
   Покуда голова еще на шее!
   (Уходит).

Сцена 3.

Другой чертог во дворце.

   Тейрель
   (один)
   Кровавое злодейство совершилось,
   Ужаснейшее из убийств, в каких
   Когда-нибудь был этот край виновным.
   К резне бездушной я прямых мерзавцев,
   Бездушных псов купил... Что ж? И они
   От жалости, от состраданья млея,
   Разнежились и плакали, как дети,
   При повести убийственно печальной.
   "Малюточки-то спали", - молвил Дейтон;
   А Форрест: "Да! Невинными руками,
   Лилейными друг друга обвивали;
   Четыре розы на единой ветви,
   В красе весенней, губки целовались.
   Молитвенник лежал на изголовье
   И сердца чуть во мне не умягчил,
   Но бес..." - убийца замолчал, а Дейтон
   Добавил: "Задушили мы, что было
   Сладчайшего, прекраснейшего в мире
   От самого создания его".
   Растерзанные совестию, скрылись,
   Не в силах говорить; оставив их,
   К убийце-королю несу известье.
   Идёт!

Входит Ричард.

                Желаю здравья, государь.
   Ричард.
   Друг Тейрель! Осчастливишь ли нас вестью?
   Тейрель.
   Когда, что вами мне поручено,
   Вам счастье даст, так будьте же счастливы:
   Исполнено.
   Ричард.
                            Тела ты видел?
   Тейрель.
                                                               Видел.
   Ричард.
   И похороны, мой сердечный друг?
   Тейрель.
   Похоронил их таверский священник;
   Но, правду вам сказать, не знаю где.
   Ричард.
   Приди-ка после ужина пораньше:
   Расскажешь мне, как умерли они.
   Да! Чем тебя мне наградить, подумай,
   Как выполнить твои желанья мне.
   Меж тем - прощай.
   Тейрель.
                                        Нижайший ваш слуга.
   (Уходит).
   Ричард.
   Я сына Клеренсова запер; выдал
   За человека потемнее дочь;
   Князьки же спят на лоне Авраама;
   Жена сказала миру: " Добра ночь!"
   Руки моей племянницы желает
   Бретонец Ричмонд; знаю, с чем! Чтоб взор
   Смелее к моему венцу возвысить...
   Так к ней же резвым милым женишком!

Входит Кетисби.

   Кетисби.
   Властитель!
   Ричард.
                               Доброе или худое?
   Что так ты второпях вбежал?
   Кетисби.
                                                          Худое,
   Властитель: Мортон к Ричмонду бежал,
   А Бекингем валлийцев смелых поднял
   И с часу на час рать его растет.
   Ричард.
   Он с ратью, набранной наскоро, меньше,
   Чем Эли с Ричмондом, меня мутит,
   Вперед! Совет страшливый, ясно вижу,
   Слуга тяжелой лени, недвижим,
   А горе скорбное ползет за ним.
   За дело же! У дела крылья бури:
   Оно Юпитеров и мой Меркурий.
   Сбирай полки! Совет мой - меч и щит.
   Проворней! В поле бунт и нам грозит.

Уходят.

Сцена 4.

За городом; большая дорога, роща.

Маргарита одна.

   Маргарита.
   Так счастье ж тает, каплет разрушенью
   В тлетворный зев! В пределах этих, здесь
   Я хитро укрывалась, чтобы горя
   Моих врагов дождаться. Дождалась!
   Вот вижу я ужасное начало!
   Во Францию ж! В надежде, что конец
   Не мене будет горек, мрачен, страшен.
   Страдалица, посторонись! Идут.

Входят Елисавета и княгиня Йорк.

   Елисавета.
   Ах! Милые, ах, бедные малютки!
   Вы, нерасцветшие мои цветки!
   О! если ваши сладостные души
   По воздуху летают и теперь,
   Не там еще в обители несменной, --
   Ко мне спуститесь на крылах эфирных,
   Внемлите плачу матери своей!
   Маргарита
   (приближаясь)
   Носясь над ней шепчите: тьмою ночи
   Ваш грех покрыл до срока наши очи.
   Княгиня.
   Мой глас убит страданьем: речь от бед
   В груди постылой сдавлена и сжата...
   Увы мне! Эдуард! Тебя уж нет!
   Маргарита.
   Плентеджинету пал Плентеджинет,
   И Эдуард за Эдуарда плата.
   Елисавета.
   Отвергнув кротких агнцев, ты ли их
   Утробе волка предал, спал ли, Боже!
   Когда злодея зверскою рукой...
   Маргарита.
   Пал милый сын мой и король святой?
   Княгиня.
   Смерть -- жизнь, мрак -- свет мне; ах! Живой мертвец,
   У гроба кража, людям срам, я повесть,
   Итог, театр скорбей! Мир мне безмирной,
   Мой край, земля закона! Но и ты,
   Закон презрев, пьян от невинной крови!
   Елисевета.
   О! Почему скорей приют для скорби,
   Чем гроб, ты открываешь? Я костьми
   Легла бы в гроб, не здесь бы отдыхала!
   Ах! сетовать кому, когда не нам?
   Маргарита.
   Не старшему ли горю предпочтенье?
   Так моему ж отдайте старшинство,
   Так пусть же воплем жалоб вас превышу!
   Когда в страданьях могут быть клевреты,
   Мои припомнив, вновь свои считайте.
   Был дан мне сын, но Ричардом сгублен;
   Был дан супруг, но Ричардом сгублен;
   Был Эдуард, был Ричард у тебя,
   Но Ричард их сгубил.
   Княгиня.
                                              Был также Ричард
   И у меня: его сгубила ты;
   И Ротленд, - ты его сгубить велела.
   Маргарита.
   Я тут же тенью назвала тебя,
   Пустым отзывом моего величья,
   Картинной кралей, призраком моим,
   Началом лестным страшного позора,
   Поднятой вверх, чтобы тем ниже пасть,
   Родившей только на смех двух красавцев,
   Мечтой ничтожной, пестрым лоскутком,
   Который цель всех выстрелов опасных,
   Блестящей - так! Но как пузырь, как пар,
   Царицей в шутку, для занятья сцены.
   Где ныне муж твой? Братья где? Сыны?
   Где слава? Как проситель на коленях
   Не молвит: "Королеву Бог храни!"...
   И где твои льстецы, холопья, пэры?
   Теснится ли толпа тебе вослед?
   Да! вспомни: это было! А теперь?
   За счастье брака - скорбь вдовства - за радость,
   Что мать ты, - плачь, что матерью звалась;
   В тебе искали, а смиренно ищешь;
   Была владыкой, стала горемыкой;
   Ты мне ругалась, я тебе ругаюсь;
   Тебя боялись все, ты всех боишься;
   Все слушались тебя, теперь никто.
   Так правосудье колесом вернуло
   И в жертву рока бросило тебя.
   Тебе осталось в горшее терзанье
   О том, что ты была, одно мечтанье.
   Заняв мой сан, не ты ль занять должна
   И часть моих мучений? Гордой выей
   Пол-ига моего уж носишь; вот тебе
   И весь отдам, из-под него исторгнув
   Усталую главу. Княгиня Йорк,
   Прощай! Прощай, царица над бедами!
   Ваш плач мне будет в радость за волнами.
   Елисавета.
   Помедли, изученная проклятьям!
   Клясть научи меня моих врагов.
   Маргарита.
   И Клеренс... Кем же? Ричардом сгублен.
   Так! Адский пес из недр твоих исполз,
   Да гонит всех нас на смерть, без очей,
   А уж с зубами агнцев пожирать,
   Их кровь смиренную разбрызгать; изверг
   Тобой изброшен истреблять дела
   Господних рук, нас в гробы затравить.
   Прав, свят ты, истин, Боже-вседержитель!
   Благодарю: терзает зверь кровавый
   Потомство чрева матери своей;
   Родную приобщает нашим скорбям.
   Княгиня.
   Мне не ругайся, Саррьева жена;
   Вот бог тебе: я над тобой рыдала.
   Маргарита.
   Я мщения алкала - потерпи.
   Я ныне мщеньем насыщаюсь. Умер
   Твой сын, убивший моего; убит
   Другой твой Эдуард за моего;
   Вдобавок юный Йорк: моей-де траты
   Бесценной те два взвесить не могли.
   Те, что позор ужасный созерцали:
   Развратный Гестингс, Рейверс, Ваген, Грэ,
   До времени в свой душный гроб упали.
   Жив только он, приказчик черный ада,
   Для купли душ, для их доставки в ад.
   Но вот плачевно на смех всем падет, -
   И скоро! Бездна пышет, бес ревет,
   Дол сгинул, просят праведники кары.
   Да исчеркнет его из жизни Бог,
   Чтоб я сказать успела: пес издох.
   Елисавета.
   О! День мне предрекла ты, что взмолюсь:
   Горбатую, чудовищную жабу,
   Тарантула ты клясть мне помоги.
   Маргарита.
   В ночь воздержись от сна, а днем постись;
   Сличай с умершим счастьем скорбь живую;
   Милей, чем были, деток воображай;
   Убийцу злей, чем есть; что к ним приложишь,
   Тем ненависть к губителю умножишь,
   И клясть научишься...
   Елисавета.
                                             Ах! Речь моя
   Тупа; придай ей едкость.
   Маргарита.
                                                   Желчь страданья
   В твои проникнет, как в мои вещанья.
   (Уходит).
   Княгиня.
   Как может скорбь столь многословной быть?
   Елисавета.
   Истца-кручины речь пустой ходатай,
   Наследник скудный радостей былых,
   Шум, воздух, ветреный вития горя;
   Нет, правда, пользы, да пускай шумит:
   Хоть сердце-то от гнета облегчит.
   Княгиня.
   Так не молчи же: сын мой окаянный,
   Пусть будет, задушив твоих сынов,
   Проклятий наших духом задушен.
   Чу! Барабан! Так разливайся ж в воплях!

Те же и Ричард с войском.

   Ричард.
   Кто мне мешает тут в походе?
   Княгиня.
                                                                  Та,
   Которая жалеет, что убийствам
   Твоим не помешали, задушив
   Тебя в своих ложеснах злополучных.
   Елисавета.
   Венцом ли прикрываешь ты чело,
   На коем правосудию бы врезать
   Сгубленье короля, чей был венец,
   И бедных братьев, чад моих сгубленье?
   Ответствуй, изверг! Где мои сыны?
   Княгиня.
   Злодей! Чудовище! Где брат твой, Клеренс?
   Где отрок, сын ее, Плентеджинет?
   Елисавета.
   Где добрый Гестингс, Рейверс, Ваген, Грэ?
   Ричард.
   Трубите! Бей тревогу, барабан!
   Чтоб не слыхало небо, как крикуньи
   Хулят Христа Господня. Ну же, бей!
   Тревога.
   Меня просите вежливо, смиренно;
   Или ж громовым ревом брани я
   Вот как все ваши вопли заглушу.
   Княгиня.
   Ты сын ли мой?
   Ричард.
                                  А как же? Этим Богу,
   И батюшке, и вам обязан я.
   Княгиня.
   Так нетерпенье матери стерпи же!
   Ричард.
   Сударыня, я тем на вас похож,
   Что не снести мне голоса упреков.
   Княгиня.
   Я буду тихой, кроткой...
   Ричард.
                                                    И короткой:
   Покорнейше прошу вас; тороплюсь.
   Княгиня.
   Торопишься? А, знает Бог, ждала я,
   Терзалась, млела, мучилась тобой.
   Ричард.
   Я ж, наконец, утешил вас собой?
   Княгиня.
   Святой мне крест! Не ты бы вопрошал:
   Ты в мир пришел, и мир мне адом стал.
   Страдала тяжко я, тебя рождая;
   Упрям и буен был ты, бывши мал;
   Дик, бешен, яр, неистов, возрастая;
   Нахален, нагл и дерзок, возмужав;
   И вот ты горд, пронырлив, лжив, кровав;
   Да! Может ли быть назван час тобою,
   Чтоб милость я слыхала от тебя?
   Ричард.
   Нет; только Юмфри час однажды назвал
   Вас милостью за завтраком при мне.
   Не мил я вашей милости... Позвольте ж,
   Чтоб вас собой не оскорблять, пойду.
   Пусть бьют поход.
   Княгиня.
                                        Прошу, послушай: слово!
   Ричард.
   Слова-то ваши горьки.
   Княгиня.
                                                 Только слово;
   Уж мне не говорить с тобою.
   Ричард.
                                                               Но...
   Княгиня.
   Или ты сгинешь Божьим правосудьем
   До возвращенья с брани с торжеством;
   Иль я умру от дряхлости и скорби
   И не увижу твоего лица...
   Прими ж мое тягчайшее проклятье:
   Пусть в битве давит более тебя,
   Чем весь доспех, которым ты покрыт;
   Мольбами за твоих врагов сражаюсь.
   И душеньки малюток Эдуарда,
   Вот слышу, шепчутся с душами их
   И счастье и победу им сулят.
   Кровавому готов конец кровавый;
   Ты жил бесчестно и падешь без славы.
   (Уходит).
   Елисавета.
   Причин мне боле проклинать тебя,
   А духа мене; но " аминь!" примолвлю ж.
   Ричард.
   Постойте: с вами говорить хочу.
   Елисавета.
   Уж для ножа сынов от царской крови
   Нет у меня; а дочерям моим
   Молиться в кельях, не на тронах плакать:
   Не меть же в жизнь их.
   Ричард.
                                              Ваша дочь прекрасна,
   Елисавета; царская в ней кровь;
   Любезна, добродетельна.
   Елисавета.
                                                    И ей
   За это смерть? О дай ей жить! Ее
   Я развращу; красу ее испорчу;
   Неверность к мужу на себя взведу...
   Чтоб от кровавой гибели избавить,
   Себя, ее решаюсь обесславить.
   Ричард.
   Не клевещите: царская в ней кровь.
   Елисавета.
   "Нет", - так скажу я для ее спасенья.
   Ричард.
   Ее вся безопасность -- род ее.
   Елисавета.
   А братьев та ж сгубила безопасность.
   Ричард.
   Те под звездой недоброй родились.
   Елисавета.
   Нет, злым друзьям их жизнь была противна.
   Ричард.
   Судеб не ниспровергнуть...
   Елисавета.
                                                             Пуще, как
   Судьбу-то шлет, кто милость ниспроверг.
   Пусть жизнь твою украсила бы милость,
   Была бы краше смерть моих сирот.
   Ричард.
   Да малых я ль убил?
   Елисавета.
                                           И точно малых:
   Ты их умалил, отнял все у них;
   Всё: счастье, царство, кровных, волю, жизнь.
   Кто б ни пронзил их нежные сердца,
   А твой неправый ум направил руку.
   Был нож убийцы туп; но изощрен
   О камень сердца твоего, он в лоне
   Малюточек моих запировал.
   Не усмирит и навык дикой скорби,
   Я, их назвав устами при тебе,
   Тебе в глаза персты-то бы вонзила.
   И, в пристани смертельной уцепись,
   Как бедный челн без снасти, без ветрила,
   Расшиблась об утес твоей груди я.
   Ричард.
   Пусть так успею в подвиге своем,
   В кровавой, грозной брани, как готовлю
   Отрады вам и вашим боле зол,
   Какие причинил и вам и вашим.
   Елисавета.
   Где скрыта под лицом небес отрада,
   Чтоб там открыть ты мог отраду мне?
   Ричард.
   Детей возвышу ваших.
   Елисавета.                                    
                                                На помосте?
   Чтоб обезглавить их?
   Ричард.
                                             На верх честей,
   Земного счастья, царского величья.
   Елисавета.
   Рассказывай и льсти мне! Отвечай:
   Где слава, сан, достоинство, чтоб ты
   Мог дать любому из моих детей?
   Ричард.
   Все, что мое, и самого себя
   Одной из них я даровать намерен;
   Лишь в лету из разгневанной души
   Брось память горькую о зле, какое
   Тебе нанес, как полагаешь, я.
   Елисавета.
   Короче же! Чтоб уверенья в дружбе
   Не длились доле дружбы у тебя.
   Ричард.
   Знай: дочь твою я без души люблю.
   Елисавета.
   Мать дочери моей душевно верит...
   Ричард.
   Ты веришь?
   Елисавета.
                            Что ее, лишив души,
   Любил бы ты: ее же братьев ты
   Любил, души лишенных; - и тебя
   Благодарю за то, души лишаясь.
   Ричард.
   Понять не хочешь; говорю тебе:
   Ее люблю душевно и желаю,
   Чтоб королевою она была.
   Елисавета.
   Быть королем кому же?
   Ричард.
                                              А тому,
   Кто даст венец ей. Льзя ли быть иному?
   Елисавета.
   Тебе?
   Ричард.
                  Так точно. Что же?
   Елисавета.
                                                         Да любить
   Себя заставишь как?
   Ричард.
                                           Прошу меня
   Наставить, как вам нрав ее известен.
   Елисавета.
   Учиться станешь ли?
   Ричард.
                                             Сердечно рад.
   Елисавета.
   Так два кровавые пошли ей сердца
   С убийцей братьев; надпись на сердцах:
   "Йорк, Эдуард"... Заплачет, вероятно;
   Что ж? Маргарита твоему отцу
   Дала ж платок, смоченный кровью сына;
   Вели ей дать подобный и сказать:
   "Он ал, - с их тел прекрасных кровь стирал"
   И чтоб от слез им очи осушала.
   А если не полюбит и затем,
   В письме ей подвиги свои опишешь:
   Был дядей Клеренс, был ей дядей Рейверс, --
   Ты их извел; любила тетку Анну, -
   Ты вмиг спровадил тетку для нее.
   Ричард.
   Смеетесь! Не таким путем ее
   Мне преклонить.
   Елисавета.
                              Другого нет; а разве
   Лицо иное взденешь и не будешь
   Уж Ричардом, всех этих дел творцом.
   Ричард.
   Скажите: к ней любовь всему виной.
   Елисавета.
   Да тут ты ей и пуще омерзеешь
   За купленную кровию любовь.
   Ричард.
   Что сделано, того не воротить.
   Подчас и опрометчиво поступим,
   А на досуге каемся потом.
   Но пусть сынов твоих лишил я царства,
   В замену царство дочери даю.
   Пусть истребил потомство недр твоих,
   Чтоб воскресить твой род, - я с ней потомство
   Произведу от собственной крови;
   Названье бабки мало чем в любви
   Уступит нежной матери названью:
   Коленом ниже, внуки - дети те ж;
   Все род твой, кровь твоя, труды все те же
   Без мук единой ночи, сданных той,
   Которою ж ты мучилась сама.
   Ты в молодость скорбела от детей,
   Под старость ты утешишься моими.
   Утратила ты сына короля...
   Что ж? Дочь от этой траты - королева.
   Не по желанью дать могу возмездье:
   Итак, прими же все, что дать могу.
   Лорд Дорсет вам же сын; он недовольный
   В чужбине бродит, трепетный душой;
   Вот брак счастливый возвратит его
   На сан высокий и к блестящей славе;
   Король, нарекший вашу дочь женой,
   Его без спеси братом назовет.
   Вновь будете вы матерью монарха,
   И все удары скорбных лет вдвойне
   Вознаградит сокровище блаженства.
   Довольно красных дней еще увидим:
   Восточным жемчугом возьмете вы
   Обратно капли слез, пролитых вами;
   Сугубым счастьем в десять крат они
   Свой долг заплатят. Так ступайте ж к ней...
   Вы мать мне - к дочери своей ступайте:
   Ее вы приготовьте внять любви;
   Пусть опытность стыдливость ободрит;
   Возожгите сердце нежное желаньем
   Венца златого; расскажите ей
   Безмолвное блаженство, сладость брака!
   А как накажется моей рукой
   Глупец-мятежник, слабый Бекингем,
   Я возвращусь в торжественном венце,
   На ложе победителя ее
   Взведу, -- и ей одной отдам победу...
   Не цесарь ли над цесарем она?
   Елисавета.
   Сказать мне как же? Брат ее отца
   На ней жениться хочет? Или дядя?
   Убийца братьев у нее и дядей?
   Как говорить мне за тебя, чтоб ей,
   Неопытной, согласными казались
   Бог, совесть, честь моя, её любовь?
   Ричард.
   Сказать, что край родной тем мир получит.
   Елисавета.
   И мир купить мне вечною войной?
   Ричард.
   Король бы мог велеть, а умоляет.
   Елисавета.
   О том, что царь всевышний воспрещает.
   Ричард.
   Великой будет, сильной королевой.
   Елисавета.
   Чтоб плакать над величием, как мать.
   Ричард.
   Ввек стану я ее любить.
   Елисавета.
                                                Да век-то
   Продлится ль долго?
   Ричард.
                                           До конца ее
   Прекрасной жизни.
   Елисавета.
                                        Долго ль, например,
   Ее прекрасная продлится жизнь?
   Ричард.
   Пока позволят небо и природа.
   Елисавета.
   Или рассудят Ричард и с ним ад.
   Ричард.
   Ее властитель стал ее рабом.
   Елисавета.
   Власть над тобой гнусна твоей рабе.
   Ричард.
   Вы будьте за меня красноречивы.
   Елисавета.
   Успешней в честном деле простота.
   Ричард.
   Так просто, как влюблен я, опишите.
   Елисавета.
   Что просто, гнусно, жестко чересчур.
   Ричард.
   Живые, а пустые отговорки.
   Елисавета.
   Ах! Тяжкие, как смерть! Два бедных сына
   Зарезанных в могиле... Сердце рвут,
   Пока не разорвут всех струн сердечных.
   Ричард.
   Струны не трогай этой... Ведь прошло.
   Георгием, подвязкою, венцом...
   Елисавета.
   Бесславишь их, срамишь; венец крадешь же.
   Ричард.
   Клянусь...
   Елисавета.
                      Ничем; итак, ничтожны клятвы:
   Георгий ж срамом святости лишен,
   Без чести кавалерской стыд - подвязка,
   Без царской славы - краденый венец.
   Чтоб верить мне, клянись же чем-нибудь,
   Тобою не поруганным.
   Ричард.
                                              Вселенной...
   Елисавета.
   Вселенная полна твоих злодейств.
   Ричард.
   Кончиной моего отца...
   Елисавета.
                                                 Ее
   Бесславит жизнь твоя.
   Ричард.
                                              Самим собой...
   Елисавета.
   Себя же самого ты губишь.
   Ричард.
                                                       Небом...
   Елисавета.
   Всех боле оскорбленным: ты пред небом
   Дрожишь нарушить клятву? А нарушил
   Союз, вновь связанный моим супругом,
   И братьев ты моих убил! Нарушить
   Дрожишь пред небом клятву? Как же тот
   Златой венец, что на главе твоей,
   Чела не красит чада моего?
   Как оба князя не в живых, не здесь?
   Мои младенцы вместе спят, - в земле.
   Ты, вероломный, дал их в снедь червям.
   Чем можешь клясться?
   Ричард.
                                                Временем грядущим.
   Елисавета.
   Ты и его минувшим отравил:
   В грядущем много слез пролью на раны,
   Какие ты в минувшем мне нанес.
   Тобой убитых дети сироты
   Сиротство же, придя в лета, оплачут;
   Отцы тобой убитых, то сиротство,
   Как злак завянув, в дряхлости оплачут.
   Грядущим? Нет! Минувшее губя,
   Грядущего ты сам лишил себя.
   Ричард.
   Как я, успев, покаяться намерен,
   Пусть буду так в успехе я уверен --
   Войны опасной. Пусть себя сгублю,
   Пусть рок и небо не дадут мне счастья,
   День в свете мне откажет, ночь во сне,
   И вещие планеты мне враждуют,
   Когда княжны прекрасной не люблю
   Любовью сердца чистою, не предан
   Ей беспорочно, мыслию святой.
   С ней буду я блажен и вы со мной;
   Без ней мне, вам, самой ей и отчизне,
   Тьмам душ крещенных - горе и напасть,
   Смерть и погибель! Только этим браком
   Избегнуть можно этого всего;
   Ничем другим спастись же невозможно.
   Так назову ж вас матерью драгою:
   Ходатайствуйте за любовь мою.
   Не то, чем был, - чем буду, ей скажите,
   Не то, что заслужил, - но заслужу;
   Отчизну, пользу наших дней представьте;
   Себя винить в упрямстве не заставьте.
   Елисавета.
   Мне беса искушениям внимать?
   Ричард.
   Да, если бес к добру вас искушает.
   Елисавета.
   Забыть, кто, что я?
   Ричард.
                                       Так! Забыть, когда
   Воспоминанье вред вам и беда.
   Елисавета.
   Детей моих убил ты.
   Ричард.
                                              Погребаю
   Их в лоне вашей дочери! Родят
   В гнезде благоуханий вам в отраду
   Других себя.
   Елисавета.
                              Мне дочь тебе предать?
   Ричард.
   Чтоб тем счастливой матерею стать,
   Елисавета.
   Иду... Пишите.
   Ричард.
                                 С нежною любовью
   Ее целую. С Богом!

Елисавета уходит.

                                                 Женщина:
   Слаба, непостоянна, безрассудна.

Входит Ратклиф.

   Ратклиф.
   На западе, великий государь,
   Явился сильный флот: толпа у взморья,
   Но их приязнь шатка и ненадежна,
   Оружья не берут прогнать врагов,
   Которых вождь, так слух несется, Ричмонд.
   Суда в виду - и Бекингема ждут,
   Чтоб подал высадке привет и помощь.
   Ричард.
   В путь к Норфолку из наших кто проворней,
   Ты, Ратклиф, или Кетисби... Где он?
   Кетисби.
   Здесь, государь.
   Ричард.
                                     Ну ж лётом, братец, к дюку.
   Ратклиф.
   Властитель, сколько силы, поспешу,
   Ричард.
   Ты наспех, Ратклиф, в Селисбюри... Там...
   (К Кетисби).
   Болван! Лентяй негодный! Что стоишь?
   Зачем не скачешь к дюку?
   Кетисби.
                                                       Государь,
   Жду вашего величества приказа:
   Что вам угодно дюку передать?
   Ричард.
   Так, мой любезный, так! Скажи, чтоб собрал
   Сейчас, как можно боле, сил и войск
   И шел ко мне навстречу в Селисбюри.

Кетисби уходит.

   Ратклиф.
   Сказать извольте: мне что в Селисбюри?
   Ричард.
   А что тебе там делать до меня?
   Ратклиф.
   Велеть изволили вперед мне ехать.
   Ричард.
   Да я раздумал.

Входит Стенли.

                                     Ты что скажешь, Стенли?
   Стенли.
   Весть слуха не обрадует, властитель:
   Но уж не так и зла, чтоб утаить.
   Ричард.
   Вот и загадка: ни добра, ни зла!
   К чему настолько милей объезжать?
   Нельзя ли прямо сказку рассказать?
   Что слышно? Повторяю.
   Стенли.
                                                         В море Ричмонд.
   Ричард.
   Пусть в море канет и потонет в нем!
   Беглец трусливый! Что ему здесь делать?
   Стенли.
   Не знаю: разве по догадкам...
   Ричард.
                                                                Да?
   Что ж по догадкам?
   Стенли.
   Поднят Бекингемом
   И Дорсетом, и Мортоном, идет,
   Чтоб аглицкого требовать престола.
   Ричард.
   Он упразднен ли? Меч ли без владыки?
   Король ли умер? Без главы ли царство?
   В живых наследник Йорка я один...
   А кто ж король, как не наследник Йорка?
   Так мне скажи: зачем же в море он?
   Стенли.
   Не знаю, если не затем.
   Ричард.
                                                 Не знаешь,
   Зачем идет он, если не затем,
   Чтоб царствовать над вами? Брат, боюсь:
   Отложишься и побежишь к нему.
   Стенли.
   Нет, государь, во мне не сомневайтесь.
   Ричард.
   Где ж рать твоя, чтоб отразить его?
   Твои голдовники? Твои клевреты?
   Не на брегах ли западных радеют
   О безопасной высадке врагов?
   Стенли.
   На севере мои друзья, властитель.
   Ричард.
   Холодные друзья! Что там творят,
   Когда на западе нужна их служба?
   Стенли.
   Державнейший, им не было приказа;
   Но, если мне прикажете, сберу
   Друзей и к вам примкну, когда и где
   Велите мне.
   Ричард.
                            Отселе так и рвешься,
   Чтоб к Ричмонду пристать; да я тебе
   Не верю.
   Стенли.
                         Вам, великий государь,
   Причины нет подозревать меня:
   Обманщиком я не был и не буду.
   Ричард.
   Сбирай своих, но сына здесь оставь,
   Да тверд будь сердцем, или не надейся
   На безопасность головы его.
   Стенли.
   По верности моей с ним поступите.
   (Уходит).

Входят один за другим три вестника.

   1-ый вестник
   Властитель, я наверно извещен,
   Что в Девоншире рыцарь Эдмунд Куртни
   И старший брат его, прелат надменный,
   Экзетерский епископ, взбунтовались,
   И множество сообщников у них.
   Другой вестник.
   Бунтуют в Кенте Гильфорды, властитель:
   К ним с часу на час более клевретов
   Сбегается и сила их растет.
   3-тий вестник.
   Рать Бекингема...
   Ричард.
                                        Филины, молчать!
   Прочь! Только смерть бы петь вам.
   (Бьет 3-тьего вестника).
                                                                     Вот тебе,
   Пока не принесешь вестей получше.
   3-тий вестник.
   Державнейший, я вам хотел донесть:
   Расторг, развеял быстрый рост воды,
   Прилив потоков войско Бекингема.
   Он скрылся сам. Куда? Никто не знает.
   Ричард.
   Прости, прости, прошу! На кошелек!
   Лечись сам от побоев. За поимку
   Изменника награду объявить
   Никто не догадался.
   3-тий вестник.
                                             Государь,
   Объявлено.

Входит 4-вёртый вестник.

   4-вёртый вестник.
                              Властитель, говорят:
   Маркиз лорд Дорсет и сэр Томес Ловель
   Вооружились в Йоркшире; но вот,
   Державнейший, отрадное известье:
   Рассеян бурею Бретонский флот.
   На берег Дорсетшира выслал лодку
   Граф Ричмонд и велел спросить толпу:
   К нему ли или нет пришли на помощь?
   " Мы Бекингемские, - был их ответ, -
   Мы от него"; и усомнился Ричмонд
   И поднял парус и поплыл в Бретань.
   Ричард.
   Меч обнажен: итак, вперед! Вперед!
   Когда не биться с внешними врагами,
   Так здешних поразить бунтовщиков.

Возвращается Кетисби.

   Кетисби.
   Взят Бекингем, властитель: эта весть
   Получше той, что с сильным флотом Ричмонд
   У Мильфорда пристал. Но должно вам
   И то сказать.
   Ричард.
                              Скорей же в Селисбюри!
   Пока здесь рассуждаю, царский бой
   И выиграть и проиграть бы можно.
   Изменника вели-ка кто-нибудь
   Привесть туда же. Прочие, за мной!

Уходят.

Сцена 5.

Дом Стенли.

Стенли и сэр Кристофер Юрсуик.

   Стенли.
   Сэр Кристофер, ты Ричмонду скажи,
   Что сына моего кабан кровавый
   В берлоге держит. Если отложусь,
   Так молодого Джорджа обезглавят.
   Вот почему вам помогать боюсь.
   Ступай; поклон мой графу - и уведомь,
   Что королева всей душой согласна
   На брак его с княжной Елисаветой.
   Но знаменитый Ричмонд где теперь?
   Кристофер.
   Под Пемброком иль в Гертфорде Уэльском.
   Стенли.
   Мужи какие славные при нем?
   Кристофер.
   Уолтер Герберт, именитый рыцарь,
   Сэр Гильберт Тальбот, сэр Уильям Стенли,
   Могучий Пемброк, Оксфорд, сэр Джемс Блонт,
   И Рейс-эп-Томес - с храброю толпой,
   Иных же много доблестных и славных,
   И к Лондону подвинутся их силы,
   Когда в пути до битвы не дойдет.
   Стенли.
   Так к графу ж! руку я ему целую.
   На что решаюсь, он в письме прочтет.
   Прощай.
   (Уходит).

Акт V.

Сцена 1.

Селисбюри.

Бекингема ведут на казнь.

   Бекингем.
   Не хочет говорить со мной король?
   Шериф.
   Милорд, что делать!
   Бекингем.
                                           Дети Эдуарда,
   Вы, Гестингс, Рейверс, Ваген, Грэ, и ты,
   Святой король, с своим прекрасным сыном!
   Вы все, которых подкуп, злоба, ложь
   Сгубили, - если этот час сквозь тучи
   Вы видите, так отомстите мне,
   Печальные разгневанные души,
   И моему падению посмейтесь.
   Не ныне ли, приятель, день всех душ?
   Шериф.
   Всех душ, милорд.
   Бекингем.
                                        И день всех душ последний
   Для тела моего. Я этот день
   При Эдуарде на себя накликал,
   Когда солгу сынам его, солгу
   Родным его жены. Вот день, в который
   Желал я пасть изменою того,
   К кому бы боле всех питал доверья:
   Душе моей дрожащей день всех душ
   Возмездием назначен за злодейства.
   Играл всевидцем я, а он, он внял
   На гибель мне притворному заклятью.
   И плач мне дал за смех моих молитв.
   Бог обращает меч лукавых в грудь
   Самих их! Так проклятье Маргариты
   Мне на главу упало тяжело.
   "Вот сердце расщепит тебе страданьем,
   И, вспомнив, молвишь: предрекла же мне!"
   Идем: на плаху! Праведною местью
   Грех мстит греху, бесчестье мзда бесчестью!

Бекингема уводят.

Сцена 2.

На границе Лестерского графства. Стан.

Ричмонд, Оксфорд, Блонт, Герберт.

   Ричмонд.
   Клевреты в бранях, верные друзья,
   Вы, коих сокрушал ярем тиранства,
   Итак, доселе мы до недр земли
   Без всякого препятствия прошли;
   В письме же ободряет нас мой отчим.
   Тот окаянный вор, кровавый вепрь,
   Который нив и виноградов ваших
   Богатство топчет, вашу кровь, как воду,
   Полощет, перси ваши распоров,
   Преобращает в ясли для себя,
   Близ Лестра, в сердце острова родного,
   Залег, смердящий; это знаем мы.
   На переход один оттуда Темворт.
   Вперед же с Богом, доблестные други!
   И лезвием решительной войны
   Сберите жатву вечной тишины.
   Оксфорд.
   Всех совесть вместо тысячи мечей
   Кровавого сражает душегубца.
   Герберт.
   Его друзья передадутся нам.
   Блонт.
   Кто друг ему? Ему из страха служат,
   И в крайности покинут все его.
   Ричмонд.
   Всё, всё за нас: нам ласточка надежда
   Крылами машет; братья, на врага!
   С надеждой - богом царь, царем - слуга.

Сцена 3.

Босвортское поле. Ричард, Норфолк, Сюрри.

   Ричард.
   Здесь, в поле Босвортском поставим стан.
   Лорд Сюрри что-то грустен?
   Сюрри.
                                                          В десять крат
   На сердце легче мне, чем взгляд мой кажет.
   Ричард.
   Князь...
   Норфолк.
                     Государь?
   Ричард.
                     
                                              Достанется же нам!
   Не так ли, Норфолк?
   Норфолк.
                                              Им и нам, властитель.
   Ричард.
   Проворней: ставку мне! Сегодня здесь,
   А завтра где-то спать мне? Все равно!
   Кто знает: рать злодеев велика ли?
   Норфолк.
   Шесть тысяч, а по большей мере - семь.
   Ричард.
   Нас втрое боле. Имя ж короля
   Не столп ли крепости такой, какого
   Их дело лишено? Раскиньте ж ставку.
   Пойдем; осмотрим поле, господа;
   Удобства высмотрим. Людей разумных
   И знающих ко мне позвать!
   Друзья, Не медлить и хранить порядок строго:
   У нас хлопот, работы завтра много.

Сцена 4.

Другая часть той же равнины. Ричмонд со своими.

   Ричмонд.
   Устало солнце, в золоте зашло,
   И светлый след горящей колесницы
   Нам предвещает завтра красный день.
   Сэр Вильям Брандон, вы мой знаменосец.
   Граф Пемброк пусть свой полк ведет. Блонт, графу
   От нас спокойной ночи пожелай;
   Поране завтра во втором часу
   Его в шатер мой пригласи, любезный.
   Еще одно, пока ты не ушел:
   Не знаешь ли, где место лорда Стенли?
   Блонт.
   Когда не очень ошибаюсь я
   (А что не ошибаюсь, в том уверен),
   С полмили полк его по крайней мере
   Южнее грозной рати короля.
   Ричмонд.
   С ним повидаться постарайся, друг.
   Блонт.
   Но без опасности и от меня, -
   Вот дай ему нужнейшее известье.
   Милорд, исполню: жизнью я ручаюсь.
   Ричмонд.
   Чернил, бумаги! В ставке начерчу,
   Как и в каком порядке биться станем;
   Что делать каждому вождю, назначу.
   И нашу горсть, как должно, разделю.
   Рассмотрим завтрашний наш труд;
   Пойдем в шатер: суров, холоден воздух

Сцена 5.

Палатка Ричарда.

Ричард со своими.

   Ричард.
   Который час?
   Кетисби.
                               Десятый, государь:
   Пора вечерять.
   Ричард.
                                 Не хочу вечерять;
   Чернила и бумагу приготовь.
   А легче ли мой шлем? Мои доспехи
   Положены ли в ставку?
   Кетисби.
                                                 Легче шлем.
   Готово всё, властитель.
   Ричард.
                                                Друг мой Норфолк,
   Распоряжайся, попекись о страже,
   Везде надежных часовых поставь.
   Норфолк.
   Иду.
   Ричард.
                Чуть жаворонок, поднимись,
   Мой милый.
   Норфолк.
                                        Государь, не сомневайтесь.
   (Уходит).
   
   Ричард.
   Послушай...
   Кетисби.
                               Государь?
   Ричард.
                                                       Отправить к Стенли
   Нарочного и приказать, чтоб он
   Привел свой полк до восхожденья солнца,
   Или ж Джордж Стенли, сын его, падет
   В глухую пропасть бесконечной ночи.
   (Ратклифу).
   Стакан вина... Поставь мне караул;
   Чтоб белый Сюрри завтра был оседлан,
   Чтоб дротик крепок был и не тяжел.
   Послушай...
   Ратклиф.
                            Государь?
   
   Ричард.
                                                      Нортумберленда
   Задумчивого видел ты?
   Ратклиф.
                                                 Спустя
   Уж долго по вечерней пушке, вместе
   С Фомою, графом Сюрри, он ходил
   Из сотни в сотню, ободряя войско.
   Ричард.
   Спасибо им. Дай мне стакан вина.

Ратклиф уходит.

   Обыкновенной легкости душевной
   И бодрости сегодня нет во мне.

Ратклиф с вином.

   Поставь же... А бумаги и чернил?
   Ратклиф.
   Здесь, государь.
   
   Ричард.
                                     Не спал что б караул.
   Ступай; ко мне в шатер придешь ты в полночь,
   Поможешь вооружиться мне... Ступай.

Сцена 6

Палатка Ричмонда. Входит к нему Стенли.

   Стенли.
   Успех и счастье у тебя на шлеме.
   Ричмонд.
   Вам всю отраду, благородный отчим,
   Какую может мрак ночной подать.
   Что милая родительница наша?
   Стенли.
   Благословляю от нее тебя:
   За Ричмонда молиться не устанет.
   Но - полно! - Крадутся часы немые,
   Редеют на востоке волны тьмы.
   Быть кратким ныне должно, - в двух словах:
   Готовься к битве завтра поутру,
   Судьбу свою отдай на суд ударам
   Кровавым и убийственной войне.
   Я, сколько можно (боле бы желал),
   Введу в обман враждующее время,
   В борьбе неверной помогу тебе.
   Не смею слишком явно; неравно
   Смекнут, - и Джордж тогда, твой юный брат,
   В глазах отцовых был бы предан казни.
   Прощай же: грозно время; прерывает
   Любви священные обеты, спех
   И по разлуке долгой не дает
   Друзьям вполне меняться сладкой речью;
   Господь, дай срок нам для обрядов дружбы!
   Ещё прощай, мужайся и успей.
   Ричмонд.
   До стана сопутствуйте ему, друзья.

Уходят все, кроме Ричмонда.

   Встревожен, а вздремнуть-то попытаюсь,
   Чтоб не тягчил свинцовый сон, когда
   Лететь мне завтра на крылах победы.
   Спокойной ночи, лорды и друзья.
   О Ты! Твоим вождем себя считаю:
   Благоволя, воззри на рать мою;
   Вручи ей меч рушительного гнева,
   Да разгромит ударом тяжким шлем
   Злодея хищника! В орудье кары
   Нас избери, - и мы Тебя прославим
   В победе, данной нам тобой! Тебе
   Свой бодрый дух я поверяю прежде,
   Чем окна вежд закрою. О! Храни
   Меня, как среди сна, так среди бденья.
   (Засыпает).

Сцена 7.

Театр представляет, с одной стороны, ставку Ричарда, с другой - в отдалении ставку и стан Ричмонда. Ночь.

Появляется тень Эдуарда, наследника Генриха VI.

   Тень Эдуарда
   (Ричарду)
   Пусть на душу тебе я завтра тяжко лягу!
   О! Вспомни Тюксбюри, где в первом цвете лет
   Ты заколол меня: отчайся и умри!
   (Ричмонду).
   Мужайся, Ричмонд! За тебя сразятся
   Зарезанных князей разгневанные души;
   "Мужайся!" -- говорит тебе наследник Генри.
   Тень короля Генриха VI
   (появившись, Ричарду)
   Когда я смертным был, помазанное тело
   Ты мне смертельными ударами пронзил:
   Отчайся, и меня, и Тавер вспоминая;
   Я Генри, твой король: отчайся и умри!
   (Ричмонду).
   Ты чист и праведен: ты победишь! Тот Гарри,
   Который предсказал, что будешь королем,
   Бодрит тебя во сне: цвети ж и благоденствуй.
   Тень Клеренса
   (так же, Ричарду)
   Пусть на душу тебе я завтра тяжко лягу!
   Твой злополучный брат, я, мерзостным вином
   Омытый насмерть, пал твоим коварством.
   Брат, завтра вспомни ты меня в бою,
   Брось: меч без лезвия; отчайся и умри!
   (Ричмонду).
   Ленкестерская ветвь! Молитвы за тебя
   Страдальцев, йорковых потомков: благоденствуй!
   Хранимый ангелом, в сраженье одолей!

Появляются тени Рейверса, Грэ и Вогена.

   Рейверс, Грэ и Воген
   (Ричарду)
   Рейверс.
   Пусть на душу тебе я завтра тяжко лягу:
   Сгубленный Рейверс я: отчайся и умри!
   Грэ.
   Грэ вспомни и - отчаянью предайся!
   Воген.
   Трепеща, вспомни Вогена, губитель!
   И урони копье, отчайся и умри.
   Вместе
   (Ричмонду)
   Проснись! Злодей в груди сгубленье наше носит:
   Оно его сразит; проснись и победи!
   Тень Гестингса
   (Ричарду)
   Кровавый муж грехов, в грехах своих проснись
   И кончи дни в сражении кровавом:
   О! Вспомни Гестингса; отчайся и умри!
   (Ричмонду).
   Встань, мирная душа! Встань, в мире пробудись;
   За край родимый стой, за Англию сразись!
   Дети Эдуарда IV
   (Ричарду)
   Мы видимся тебе, задавленные в башне,
   И на' сердце тебе мы ляжем, как свинец,
   И втянем в срам тебя, в погибель, в смерть: мы души
   Племянников твоих; отчайся и умри!
   (Ричмонду).
   Спи, Ричмонд, и в мире спи и к радости проснись,
   От вепря ангелом господним сохранись;
   Пусть царствует твой род счастливый! Эдуардов
   Несчастный род тебе желает процвести.

Входит призрак Анны.

   Анна, супруга Ричарда
   (Ричарду)
   Я Анна, я твоя страдалица-жена:
   Не знала близ тебя спокойного я сна;
   И вот твой сон тревогой наполняю
   О! Завтра вспомни ты меня в бою;
   Брось: меч без лезвия; отчайся и умри!
   (Ричмонду).
   Спи в мире, Ричмонд, мирная душа!
   Пусть видится тебе победа после битвы!
   Не за тебя ль жены противника молитвы?
   Бекингем
   (Ричарду)
   Венец тебе я первый приобрел,
   Твое тиранство испытал последний:
   В сраженье, Ричард, вспомни ты меня
   И в гроб пади, трепеща и стеня!
   Отчайся, ослабей; оружье пусть уронишь,
   Пусть снится кровь тебе: отчайся! В ней потонешь!
   (Ричмонду).
   Я пал, когда еще тебе помочь не мог;
   Но, Ричмонд, не робей! не за тебя ли Бог?
   Злодея поразит меч ангела господня:
   Он рухнет; гордого поглотит преисподняя!

Тени исчезают, Ричард просыпается.

   Ричард.
   Коня другого! Перевязь на раны!
   Христе, помилуй! Это только сон.
   Робка ты, совесть, мучишь ты меня...
   Чуть свечи теплятся - глухая полночь -
   На теле трепетном студеный пот.
   Себя ль пугаешь? Я один: а Ричард
   Ведь любит Ричарда. - Так! Я ведь я.
   Где здесь убийца? - Что ты? - Я же здесь.
   Беги! Как это? От себя? Да так:
   Чтоб я не отомстил?.. Кому? Себе? --
   Себя люблю - за что же? За добро ли?
   Но оказал ли я себе добро?
   Нет! Нет! Увы! Себя я ненавижу
   За ненавистные свои дела!
   Я изверг - лжешь! Не поноси себя,
   Безумец! Ах! Не льсти себе, безумец!
   Тьма языков у совести моей,
   И каждый разной рению вещает,
   И каждой речи смысл: злодей! Злодей!
   Я в высшей степени клятвопреступник,
   В ужаснейшей -- убийца и тиран;
   Во всех грехах всех степеней я грешен,
   И все бегут на суд и вопят: грешен!
   Отчаяться бы мне! Я кем любим?
   Погибну - и никто не пожалеет!
   И что жалеть, когда в самом себе
   Не нахожу я жалости к себе?
   Сдавалось, души всех убитых мною
   Пришли в шатер мой и грозили все
   Главе моей заутра отомщеньем.

Входит Ратклиф.

   Ратклиф.
   Властитель!
   Ричард.
                               Кто там?
   Ратклиф.
                                                    Ратклиф, государь.
   Петух в селе принес заре два раза
   Свой утренний привет; уж поднялись
   И облеклись в доспехи ваши други.
   Ричард.
   Брат, я боюсь...
   Ратклиф.
                                     Не бойтесь, государь,
   Теней.
   Ричард.
                      Святой мне Павел, ночью
   Сразили тени ужасом мой дух,
   Каким вовек его не поразят
   В доспехах бранных Ричмондом ничтожным
   Ведомых тьма и тьма живых мужей.
   Еще до света долго: друг, пойдем;
   Ночною птицей буду, чтоб подслушать,
   Не хочет ли бежать кто от меня.

Все расходятся.

Сцена 8.

Ставка Ричмонда.

   Лорды.
   День добрый, Ричмонд.
   Ричмонд.
                                                 Виноват, милорды!
   Вы на ногах, а здесь врасплох нашли
   Ленивца сонного.
   Лорды.
                                       Да хорошо ли
   Вы спали?
   Ричмонд.
   Сон сладчайший был мне дан
   С мечтами, полными знаменований
   Отраднейших, какие только могут
   Слететь на спящую главу, с поры,
   Как вышли вы; мне снилось, будто души
   Всех умерщвленных Ричардом пришли
   В шатер мой и победу возглашали;
   И сердце веселится, вам клянусь,
   Как вспомню этот благодатный сон.
   Не поздно ли?
   Лорды.
                                 Четвертый час в исходе.
   Ричмонд.
   Вооружимся ж, отдадим приказы:
   Сказать вам боле, чем уж вам сказал,
   Мешают срок и сила обстоятельств.
   Но вспомните, соотчичи-друзья:
   За нас стоят сам бог и наша правда;
   Мольбы святых и душ страдальцев нас
   Высокою твердыней прикрывают.
   С кем бьемся мы? Все, кроме их вождя,
   Желают более успеха нам,
   Чем своему вождю. И вождь их кто?
   Убийца и тиран кровавый: кровью
   Подъялся, кровью утвердился он;
   Чтобы возвыситься, орудья выбрал;
   Возвысился и -- выбранных сгубил.
   Из камня подлого он стал драгим,
   Престол британский осквернив хищеньем.
   Он враг всегдашний Бога; Бог же вам,
   Воюющим его врага, заплатит,
   Как ратникам своим. Чтоб низложить
   Тирана, трудитесь, но в мире вы
   Почиете, когда тиран погибнет.
   Друзья! вы бьетесь со врагом отчизны,
   И тук отчизны будет платой вам;
   Вы бьетесь в защищенье жен своих,
   Приветы жен вас встретят по победе;
   Вы бьетесь от меча избавить чад,
   И чада чад вас, старцев, упокоят.
   Во имя бога и всех прав, вперед,
   Знамена! Меч без страха наголо!
   За смелый подвиг я свой труп холодный
   Отдать земле холодной не страшусь;
   А победив, плоды победы я
   С последним разделю из вас. Греми ж,
   Труба и барабан! И с Богом, смело!
   Святой Георгий за святое дело!

Все расходятся.

Сцена 9.

Стан Ричарда.

   Ричард.
   Сказал о Ричмонде Нортюмберленд?
   Ратклиф.
   Что он в военном деле новичок.
   Ричард.
   И справедливо. Сюрри что примолвил?
   Ратклиф.
   "Для нас тем лучше!" -- молвил, засмеясь.
   
   Ричард.
   Прав, братец! Это в самом деле правда.

Бьют часы.

   Часы считай-ка... Календарь подай.
   Не видел ли кто солнца?
   Ратклиф.
                                                   Я не видел.
   Ричард.
   Сиять не хочет! А по книге с час
   Должно бы на востоке красоваться.
   Да! Будет черный день; но для кого?
   Ратклиф.
   Как?
   Ричард.
                Нынче проглянуть не хочет солнце;
   Над нами хмурится, грозится твердь...
   Слезам росы подняться бы с равнины!
   Не светит! Чем же то страшнее мне,
   Чем Ричмонду? Не то же ль небо, что
   Грозится надо мной, над ним угрюмо?

Входит Норфолк.

   Норфолк.
   К ружью, властитель! Враг кичится в поле.
   Ричард
   Скорей! проворней! оседлать коня!
   Прибыть с полком велите лорду Стенли;
   Я сам в равнину войско поведу;
   И вот, друзья, наш боевой порядок:
   Вдоль протяну свой полк передовой;
   В нем ровное число коней и пеших;
   Средину рати лучники займут,
   А конницу и пеших поведут
   Дюк норфолкский с Фомою, графом Сюрри;
   С полком же главным сам пойду за ними.
   И оба укреплю крыла свои
   Всей лучшей конницей. Святой Георгий!
   Вдобавок, и вперед! Что скажешь, князь?
   Норфолк.
   Порядок славный, доблестный властитель!
   (Подает записку).
   Вот что нашел я поутру в шатре.
   Ричард
   (читает)
   "Не чванься, Джонни Норфолк! Бес коварен:
   Руками отдан, продан нам твой барин".
   Злодейская уловка! Господа,
   Все по местам; ступайте, за работу!
   Да не пугайтесь вы болтливых снов!
   Что совесть? Звук, приличный только трусам:
   Он выдуман, чтоб мощного стращать;
   Будь меч нам совестью, законом рать.
   Друзья, вперед! Колите и рубите;
   Когда не в рай, так в ад со мной идите.
   Прибавить что еще к моим словам?
   Припомните, с кем бьетесь вы и - только.
   Сплошь сброд какой-то, воры, беглецы,
   Бретани дрожжи, мужичье, холопы;
   Страна их, пресытясь, изрыгла их
   Для дел отчаянных, на истребленье.
   Спокойно спали вы, - тревожат вас;
   У вас и жены красные и земли,--
   Их, их хотят похитить, их украсть.
   Кто вождь их? - хилый удалец! Его
   Давно в Бретани мать на счет свой кормит;
   Морозу даже неженка не знает,
   Едва ль и башмаки мочил в снегу.
   Лозою сволочь за море прогоним,
   Французских гордых нищих, голяков
   Голодных! Им и жизнь-то надоела;
   С того уж, что им снился смелый подвиг,
   Повесятся, ободранные крысы.
   Уж пасть, так от мужей, не от бретонцев,
   От выродков! Отцов их в их земле
   Щелкали, били мы и - колотили,
   И, пишут, им в наследство дали срам.
   Им нашим завладеть добром? Им дочек,
   Им наших жен бесчестить? Барабан!
   Дворяне, ё-мены, смелее бейтесь,
   Стрельцы, стреляйте в голову врагу;
   На гордых конях по крови скачите
   И устрашайте треском копий твердь.

Входит вестник.

   Что говорит лорд Стенли? Полк ведет ли?
   Вестник.
   Нет, государь; не хочет он прийти.
   Ричард.
   Долой же с сына голову.
   Норфолк.
                                                    Властитель,
   Уж за болотом враг; велите Джорджа
   Казнить по битве.
   Ричард.
                                       Здесь в груди моей
   Не тысяча ль сердец? Вперед, знамёна!
   Ударьте на врагов! Пусть в нас вдохнет
   Наш древний бранный клич: " Святой Георгий",
   Пылающих драконов гневный дух!
   Вперед! На наших шишаках победа!

Все уходят.

Сцена 10.

Сражение.

Норфолк и Кетисби, потом Ричард.

   Кетисби.
   На помощь, князь! На выручку, на помощь!
   Король не смертный, чудеса творит,
   На все грозы бросается без страха;
   Под ним убита лошадь, бьется пеший
   И в жерло смерти Ричмонда следит.
   На помощь, князь! или нас разобьют.

Норфолк уходит.

   Ричард
   Коня! Коня! Престол мой за коня!
   Кетисби.
   Коня достану, только удалитесь.
   Ричард.
   Холоп! Я жизнь на жребий поставил,
   И выжду здесь, как кости упадут.
   Шесть Ричмондов, сдается, в этом поле.
   Убил я пятерых, а все не он.
   Коня! Коня! Престол мой за коня!

Сражение продолжается; Ричард и Ричмонд бьются, первый убит.

   Ричмонд
   Хвала творцу и доблестным друзьям!
   Издох кровавый пес; победа наша.
   Стенли
   (подает ему венец)
   Хвалы достоин ты, отважный Ричмонд!
   И вот: венец с убитого убийцы,
   Столь долго присвояемый татьбой,
   Сорвал я, чтоб твое чело украсить.
   Ты им владей, носи, прославь его.
   Ричмонд.
   Аминь! Царю царей, небес владыка!
   Но жив ли, Стенли, юный сын твой Джордж?
   Стенли.
   В Лесестере и жив, и безопасен.
   Ричмонд.
   У нас, у них вожди какие пали?
   Стенли.
   Властитель Норфолка, князь Иоанн,
   Лорд Фиррис, Брекинбюри, рыцарь Брандон.
   Ричмонд.
   Прилично сану их похоронить,
   И объявить прощенье всем бегущим,
   Кто только нам покорность принесет.
   Прияв помазанье, я обе розы
   Да! С алой белую соединю.
   О небо! Улыбнись же их союзу:
   Ты ж долго гневалось на их раздор.
   Какой предатель тут: " аминь"! не скажет?
   Наш край, беснуясь, сам себя терзал:
   Брат в слепоте кровь брата проливал;
   Сражал отец безумный сына, сын же
   Был принуждаем умерщвлять отца.
   Увы! Раздор Ленкестера и Йорка,
   Погибельный, все погублял вокруг!
   Елисавета! Ричмонд! Двух домов
   Владычных мы наследники прямые:
   Господня воля да связует нас!
   Дай бог, чтобы в грядущем наши дети
   Веселье мира и обилья смех
   И радостные дни распространяли!
   Благой! Мечи злодеев сокруши,
   Желающих возврата дней кровавых,
   Желающих, чтоб снова бедный край
   Реками крови плакал! Да погибнут,
   Плодов земли да будут лишены
   Враги ее отрадной тишины.
   О Боже! Мир, и язвы все закрыты;
   Ты мир продли в сени твоей защиты.

Все расходятся.

   1591 г.
   
   Источники текста:
   Кюхельбекер В. К. Перевод трагедии Шекспира "Король Ричард III" РО ГБЛ, Ф. 449, Я 2, ед. хр. 8, 39 л.
   Кюхельбекер В. К. Перевод трагедии Шекспира "Король Ричард III". Акт I, сцены I и начало II. - РО ГБЛ, Ф. 449, No 2, ед. хр. 9.
   Шекспир У. "Ричард III". Великая трагедия в русских переводах. М., "ПРОЗАиК', 2015 г. С. 371-530.
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru