Шекспир Вильям
Король Лир

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

КОРОЛЬ ЛИРЪ,
ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДѢЙСТВІЯХЪ.

Сочиненіе Шекспира.

Перевелъ съ Англійскаго

Василій Якимовъ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Печатано въ типографіи X. Гинце.
1833.

http://az.lib.ru

ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА.

   Кто знаетъ Шекспира, не по одному слуху, но по собственному опыту, тотъ въ состояніи судить, какое вліяніе на Русскую Словесность можетъ имѣть переводъ геніальныхъ твореній Британскаго Драматурга. Доказывать важность и обширность этого вліянія, значило бы оскорблять просвѣщеннаго читателя и почтенную тѣнь великаго Поэта.
   Переводчикъ, желая содѣйствовать, по мѣрѣ силъ своихъ, успѣхамъ отечественнаго языка и Литтературы, осмѣлился остановишься на мысли: переводить Шекспира, и въ сей Трагедіи представляетъ первый опытъ своего перевода.-- Чуждый всякихъ притязаній на талантъ и литтературную славу, но внутренно убѣжденный въ пользѣ предпринятаго имъ труда, онъ ласкаетъ себя надеждою, что благонамѣренная критика пособитъ ему пройти далекій путь, на коемъ каждый шагъ должно покупать болѣе терпѣніемъ, нежели чѣмъ либо другимъ. Перевести, хотя бы и посредственно, 37 созданій Шекспировыхъ, не смотря на то, что не всѣ они одинаковой трудности -- это не легко на однѣ руки. Потому-то переводчикъ покорнѣйше проситъ всякаго, кому угодно и кто можетъ, при появленіи каждой піэсы высказывать ему свое мнѣніе, дѣлать замѣчанія, указывать на промахи и ошибки. Этимъ облегчится и ускорится исполненіе; и для того все, сказанное дѣльно и благородно, будетъ принято съ благодарностью.
   Піэсы будутъ выходить каждая отдѣльно, но всегда вмѣстѣ по-нѣскольку. Такъ и съ этой Трагедіей въ одно время выходитъ Драма: Венеціанскій купецъ. Мѣста, темныя въ подлинникѣ для самихъ Англичанъ, поясняются примѣчаніями Англійскихъ Филологовъ и иностранныхъ переводчиковъ. Впрочемъ, кое-гдѣ читатели найдутъ и примѣчанія Русскаго переводчика, мелочныя, но не лишнія, какъ ему кажется, для нѣкоторыхъ любителей чтенія.
   Читатели, знакомые съ духомъ и пріемами Автора, увидятъ, что переводчикъ старается сберечь все, что есть въ подлинникѣ, исключая то, что противно нашимъ приличіямъ: въ одномъ мѣстѣ онъ долженъ совсѣмъ пропустить, въ другомъ нѣсколько смягчить, въ третьемъ замѣнить.-- Касательно внѣшней отдѣлки тоже. Гдѣ можно, тамъ онъ переводитъ стихъ въ стихъ, и даже слово въ слово; гдѣ нѣтъ, тамъ, по необходимости, вмѣсто одного стиха, онъ ставитъ полтора и болѣе. Кто знаетъ сколько нибудь Англійскій языкъ, тотъ не потребуетъ отъ Русскаго перевода такой же сжатости и краткости, какою вообще отличаются Англійскіе Поэты.-- Самый размѣръ стиховъ, повторенія словъ въ извѣстныхъ мѣстахъ, риѳмы,-- удерживаются вездѣ, гдѣ можно, и все высказывается такъ, какъ есть. Но, удается ли переводчику, при внѣшней отдѣлкѣ, высказывать духъ подлинника -- объ этомъ онъ предоставляетъ судить знатокамъ.
   Наконецъ, онъ долгомъ поставляетъ изъявить свою искреннюю признательность благороднѣйшимъ соотечественникамъ-Литтераторамъ обѣихъ Столицъ, за то Русское радушіе, съ коимъ они приняли переводчика и первые труды его. Имѣя честь быть лично съ ними знакомымъ, ихъ особенно осмѣливается онъ просить о принятіи участія въ этомъ дѣлѣ; отъ нихъ особенно ожидаетъ онъ и безпристрастія и благонамѣренности, и долженъ сказать откровенно, что его предпріятіе не иначе можетъ достигнуть своей цѣли, какъ если свѣтъ ихъ учености и образованы какими нибудь путями будетъ доходишь до его скромнаго провинціяльнаго кабинета.
  
   Санктпетербургъ, Февраля 6, 1833.
  

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

   Лиръ, Король Британскій.
   Король Французскій.
   Герцогъ Бургундскій (Бургундъ).
   Герцогъ Корнвалльскій (Корнвалль).
   Герцогъ Альбанскій (Альбани).
   Графъ Кентъ.
   Графъ Глостеръ.
   Эдгаръ, сынъ Глостера.
   Эдмундъ, побочный сынъ Глостера.
   Куранъ, Придворный.
   Старикъ, Откупщикъ Глостера.
   Лекарь.
   Дуракъ.
   Освальдъ, Дворецкій Гонериллы.
   Офицеръ при Эдмунде.
   Джентлеменъ изъ свиты Корделіи.
   Герольдъ.
   Слуга Корнвалля.
   Гонерилла, Регана, Корделія -- Дочери Лира.
   Рыцари, служащіе при Лирѣ, Офицеры, Вѣстники, солдаты и свита.

Дѣйствіе въ Британіи.

  

КОРОЛЬ ЛИРЪ.

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Тронная во Дворцѣ Короля Лира.

Входятъ: Кентъ, Глостеръ и Эдмундъ.

Кентъ.

   Я думалъ, что Король больше любитъ Герцога Альбани, нежели Корнвалля.
  

Глостеръ.

   Оно такъ всегда казалось намъ: но теперь, при раздѣлѣ Королевства, не видно, кого изъ Герцоговъ онъ больше цѣнитъ; ибо равенство частей такъ взвѣшено, что ни того ни другаго смѣтливость не можетъ сдѣлать выбора одной изъ нихъ.
  

Кентъ.

   Не сынъ ли это вашъ, Милордъ?
  

Глостеръ.

   Его воспитаніе, Сиръ, мнѣ должно было принять на себя. Я такъ часто краснѣлъ, признавая его, что теперь ужъ прикраснѣлся къ тому.
  

Кентъ.

   Я не могу понять васъ.
  

Глостеръ.

   Сиръ, мать этого молодаго человѣка могла.-- Вамъ это ошибкой пахнетъ?
  

Кентъ.

   По моему, пусть ошибка останется ошибкой.
  

Глостеръ.

   Но у меня, Сиръ, есть сынъ законный, нѣсколько постарше этого; онъ, однакожъ, не больше мною любимъ.-- Знаешь ли ты этого благороднаго Лорда, Эдмундъ?
  

Эдмундъ.

   Нѣтъ, Милордъ.
  

Глостеръ.

   Милордъ Кентъ: отнынѣ помни въ немъ почтеннаго моего друга.
  

Эдмундъ.
(Кенту.)

   Готовъ къ вашимъ услугамъ, Милордъ.
  

Кентъ.

   Я долженъ любить васъ, и желаю познакомиться съ вами покороче.
  

Эдмундъ.

   Постараюсь, Сиръ, сдѣлаться того достойнымъ.
  

Глостеръ.

   Онъ девять лѣтъ былъ за границей, и опять отправится.-- Король идетъ.

(За театромъ слышны трубы.)

Входятъ: Лиръ, Герцогъ Корнвалльскій, Герцогъ Альбанскій, Гонерилла, Регана, Корделія и свита.

  

Лиръ.

   Король Французскій и Бургундскій Герцогъ -- Ты, Глостеръ, ихъ прими!
  

Глостеръ.

   Исполню волю, Государь, твою.

(Глостеръ и Эдмундъ уходятъ.)

                                 Лиръ.
  
             Межъ тѣмъ мы свой объявимъ тайный планъ.
             Подать сюда мнѣ карту!-- Знайте, что
             Мы дѣлимъ Королевство на три части,
             И твердое намѣренье имѣемъ
             Спокоить свой преклонный вѣкъ отъ всѣхъ
             Заботъ и дѣлъ, отдать все младшимъ силамъ,
             И, такъ съ себя снявъ, бремя, ждать кончины.--
             Сынъ нашъ, Корнвалльскій Герцогъ! и, не меньше
             Намъ преданный, любезный сынъ, Альбани!
             Мы, въ этотъ часъ, рѣшительно хотимъ
             Приданое извѣстнымъ сдѣлать каждой
             Изъ нашихъ дочерей, чтобы теперь
             Предупредить всѣ будущіе споры.
             Король Французскій и Бургундскій Герцогъ,
             Великіе совмѣстники въ любви
             Къ меньшой изъ нашихъ дочерей, давно
             Живутъ у насъ, ища ея руки,
             И нашего отвѣта ожидаютъ.
             Скажите, дочери мои, (какъ мы
             Намѣрены уже сдать власть свою,
             Земель доходы, суеты правленья),--
             Кто, спросимъ мы, изъ васъ насъ больше любитъ?
             Чтобъ большую мы доброту могли
             Тамъ показать, гдѣ большая заслуга
             Того достойна.-- Гонерилла, ты,
             Дочь старшая, намъ прежде говори.
  
                                 Гонерилла.
  
             Сиръ, я люблю васъ больше, чѣмъ словами
             Вамъ это въ состояньи изъяснишь; --
             Чѣмъ свѣтъ очей, свободу и пространство; --
             Чѣмъ все, что можетъ быть въ цѣнѣ какой,--
             Богатымъ, рѣдкимъ; -- столько жъ, сколько жизнь
             Съ здоровьемъ, славой, честью, красотой; --
             Какъ только дочь отца когда любила,
             Или отецъ встрѣчалъ: любовь, для коей
             Дыханье бѣдно, рѣчь нѣма; -- люблю васъ
             Я выше всякой степени любви.
  
                                 Корделія
                                 (въ сторону.)
  
             Что дѣлать мнѣ? Любить и быть безгласной!
  
                                 Лиръ
                       (показывая на картѣ.)
  
             Всѣхъ сихъ земель, отъ этой, вотъ, черты,
             До этой, здѣсь,-- съ тѣнистыми лѣсами,
             Богатствами полей, глубокихъ рѣкъ,
             Луговъ неизмѣримыхъ,-- госпожой
             Мы дѣлаемъ тебя: тебѣ, съ потомствомъ,
             Принадлежитъ все это въ родъ и родъ!--
             Что скажетъ намъ теперь вторая наша
             Дочь, Герцога Корнвалльскаго супруга,
             Дражайшая Регана? Говори.
  
                                 Регана.
  
             Изъ одного съ сестрой металла я,
             И той же съ ней цѣны. Въ открытомъ сердцѣ
             Моемъ я нахожу, что изъясняетъ
             Она мою, по сущности, любовь,--
             Лишь очень коротко: а для меня --
             Противны наслажденья всѣ, какія
             Тончайшее намъ чувство доставляетъ,
             И я могу быть счастлива одной
             Лишь къ Вашему Величеству любовью!
  
                                 Корделія
                                 (въ сторону.)
  
             О бѣдная Корделія! Но нѣтъ!
             Я не бѣдна. Я знаю, что любовь.
             Моя богаче, нежели языкъ.
  
                                 Лиръ
                                 (Реганѣ)
  
             Тебѣ, съ твоими, вѣкъ владѣть вотъ этой
             Богатой третью нашихъ странъ прекрасныхъ!
             Не меньше въ ней пространства, удовольствій
             И цѣнности, чѣмъ въ той, какая нами,
             Утверждена за Гонериллой.-- Ну,
             Ты, наша радость (хоть и послѣ всѣхъ,
             Но тѣмъ ничуть не меньше), у которой
             Любовь занять стараются собой
             Король Французскій и Бургундскій Герцогъ,--
             Что скажешь ты, чтобъ получить отъ насъ
   Треть лучшую , чѣмъ сестры ? Говори.
  
                                 Корделія.
  
   Я ничего, родитель.
  
                                 Лиръ.
  
                                           Ничего?
  
                                 Корделія.
  
             Да, ничего.
  
                                 Лиръ.
  
             Изъ ничего не выйдетъ ничего.
             Еще разъ говори.
  
                                 Корделія.
  
                                 Какъ я несчастна!
             Языкъ мой сердца высказать не можетъ.
             Я васъ люблю, какъ дочь должна -- ни больше,
             Ни меньше.
  
                                 Лиръ.
  
                                 Какъ, Корделія? Поправь
             Немного рѣчь: а то испортитъ вѣдь
             Она твою Фортуну.
  
                                 Корделія.
  
                                 Добрый Лордъ мой!
             Вы дали жизнь мнѣ, дали воспитанье;
             Меня любили вы; и я съ моей
             Вамъ стороны плачу, какъ долгъ велитъ.
             Покорна вамъ, люблю васъ, почитаю.
             Что жъ для сестеръ мужья, коль говорятъ
             Онѣ, что васъ однихъ на свѣтѣ любятъ?
             Когда судьба мнѣ судитъ выйдти за-мужъ,
             То Лордъ, котораго рука возметъ
             Съ меня обѣтъ -- возметъ съ нимъ половину
             Моей любви, моихъ заботъ и долга.
             Я, вѣрно, никогда не выйду за-мужъ,
             Чтобы любить, какъ сестры, лишь отца.
  
                                 Лиръ.
  
             Отъ сердца ли ты говоришь мнѣ?
  
                                 Корделія.
  
                                                               Да,
             Милордъ.
  
                                 Лиръ.
  
                       Такъ молода и хладнокровна?
  
                                 Корделія.
  
             Такъ молода и искренна, Милордъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Пусть такъ.-- Пускай же искренность твоя
             Тебѣ приданымъ будетъ: ибо я
             Клянусь священными лучами солнца,
             Гекаты таинствами, мракомъ ночи,
             Вліяньемъ сферъ, которое даетъ
             Намъ бытіе и насъ уничтожаетъ,--
             Что отрекаюсь я отъ всѣхъ заботъ
             Отца, родства,-- отъ собственности крови,
             И сердцу моему чужой считаю
             Тебя, съ сихъ поръ, на вѣкъ! Жестокій Скиѳь,
             Иль тотъ, кто собственныхъ своихъ дѣтей
             Съѣдаетъ, чтобъ свой голодъ утолить,--
             Моей душѣ такъ будетъ жалокъ, милъ,
             Какъ ты, когда-то бывшая мнѣ дочь!
  
                                 Кентъ.
  
             Мой добрый Государь,--
  
                                 Лиръ.
  
             Молчи, Кентъ! Не ходи между дракономъ
             И лютостью его. Я больше всѣхъ
             Ее любилъ, и свой покой хотѣлъ
             Вручить ея заботливости нѣжной.

(Корделіи.)

             Вонъ! и нигдѣ чтобъ не видалъ тебя!--
             Пусть такъ меня спокоитъ гробъ, какъ я
             Беру отъ ней отеческое сердце!
             Французскаго звать Короля!-- Ну, кто жъ
             Идетъ?-- Бургундьи Герцога звать съ нимъ!--
             Корнвалль, Альбани! вы себѣ возмите,
             Къ приданымъ дочерей моихъ, и эту
             Треть. Пусть на ней оженится та гордость,
             Которую она простосердечьемъ
             Зоветъ. Вамъ совокупно обоимъ
             Даю я власть мою, права, и все,
             Величество себя чѣмъ окружаетъ.
             Оставивши сто рыцарей, которыхъ
             Вы на себя должны взять содержанье,
             Изъ мѣсяца мы въ мѣсяцъ будемъ жить
             У васъ, неперемѣнно. Мы себѣ
             Лишь оставляемъ имя Короля
             И титла. Власть, доходы, и всѣмъ прочимъ
             Распоряженье -- пусть все будетъ вашимъ,
             Любезные сыны; а въ подтвержденье --
             Вотъ вамъ моя корона по-поламъ!

(Даетъ имъ корону.)

                                 Кентъ.
  
                                 Вѣнчанный Лиръ! тебя
             Всегда я почиталъ, какъ Короля;
             Любилъ, какъ своего отца; -- тебѣ
             Какъ господину я служилъ, и какъ
             Великаго заступника тебя
             Въ моихъ молитвахъ поминалъ,--
  
                                 Лиръ.
  
             Согнутъ, натянутъ лукъ -- посторонись!
  
                                 Кентъ.
  
             Спускай скорѣй, хотя стрѣла пронзитъ
             Мнѣ сердце: пусть невѣжливъ будетъ Кентъ,
             Когда безуменъ Лиръ. Чего ты хочешь,
             Старикъ? Ужель ты думаешь, что долгъ
             Бояться будетъ говорить, когда
             Внимаетъ лести власть? О, уничтожь
             Свой приговоръ, и, лучшимъ разсужденьемъ,
             Останови нелѣпую поспѣшность.
             Я жизнью въ томъ своей тебѣ клянусь!
             Меньшая дочь тебя не меньше любитъ; --
             Вѣдь не съ пустымъ тѣ сердцемъ, отъ которыхъ
             Негромкій голосъ въ пустотѣ не слышанъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Твоею жизнью, Кентъ! Ни слова больше!
  
                                 Кентъ.
  
             Жизнь мнѣ всегда была залогомъ только,
             Который долженъ я противъ твоихъ
             Враговъ нести. Я не боюсь лишиться
             Ея, для безопасности твоей.
  
                                 Лиръ.
  
             Чтобъ не видалъ тебя я больше!
  
                                 Кентъ.
  
                                                     Лиръ,
             Видь лучше, и позволь мнѣ оставаться
             Неложной мѣтой взора твоего.
  
                                 Лиръ.
  
             Ну Аполлонъ свидѣтель --
  
                                 Кентъ.
  
                                           Аполлонъ, Лиръ,
             Свидѣтель, что клянешься ты своими
             Богами тщетно.
  
                                 Лиръ.
  
                                 О вассалъ, мятежникъ!

(Схватывается за мечъ.)

  
   .                    Альбани и Корнваль.
  
             Дражайшій Сиръ, остановитесь.
  
                                 Кентъ.
  
             Изволь!
             Убей врача, а плату передай
             Болѣзни гибельной своей. Раздѣлъ
             Свой отмѣни ; или дотоль, пока
             Дышать я буду, -- буду говорить
             Тебѣ: ты худо сдѣлалъ.
  
                                 Лиръ.
  
                                           Слушай же,
             Предатель ! вѣрностью твоею! слушай!
             Хотѣлъ ты, чтобъ нарушили мы клятву,
             (Но мы и въ жизнь не дѣлали того),
             И съ гордостью безумной стать межъ нашимъ
             Судомъ и нашей властью (но того
             Ни нравъ нашъ допустить, ни санъ не можетъ),--
             Такъ знай же нашу власть. О возми награду!
             Пять дней тебѣ даемъ, чтобъ ты взялъ мѣры
             Себя отъ всѣхъ бѣдъ жизни обезпечить;
             А на шестой -- ты долженъ удалиться
             Изъ Королевства. Если черезъ десять
             Дней твой изгнанничій скелетъ найдутъ
             Среди владѣній нашихъ,-- та минута
             Есть -- смерть твоя! Пошелъ! Клянусь тебѣ
             Юпитеромъ, что это неизмѣнно!
  
                                 Кентъ.
  
             Прощай, Король: когда твое желанье,--
             Свобода тамъ живетъ, а здѣсь -- изгнанье.

(Корделіи.)

             Подъ кровъ тебя да примутъ боги свой,
             Дѣвица. Правъ и прямъ отвѣть былъ твой.

(Реганѣ и Гонерилли)

             А ваша рѣчь, богатая словами,
             Пускай любви докажется дѣлами.
             Такъ, Принцы, всѣмъ отъ Кента вамъ прости!
             Онъ будетъ тамъ, какъ здѣсь, себя вести.

(Уходитъ.)

Входятъ: Глостеръ съ Французскимъ Королемъ, Бургундскимъ Герцогомъ и свитой.

  
                                 Глостеръ.
  
             Король Французскій и Бургундскій Герцогъ
             Здѣсь, Государь.
  
                                 Лиръ.
  
                                 Милордъ Бургундъ, скажите
             Намъ прежде вы, который съ Королемъ симъ
             Соперничествовалъ за нашу дочь.
             Какого вѣна, въ самой меньшей мѣрѣ,
             Вы будете къ ней требовать,-- или
             Оставите любовный поискъ? (1)
  
                                 Бургундъ.
  
                                                     Ваше
             Величество, я не желаю больше
             Того, что мнѣ вы сами предложили;
             Да и не захотите вы дать меньше.
  
                                 Лиръ.
  
             Бургундскій прямо благородный Герцогъ!
             Любя ее, мы такъ ее цѣнили;
             Теперь -- цѣна ея упала. Вотъ, Сиръ!

(указываетъ.)

             Коль въ этомъ что красивенькомъ твореньи,
             Иль все оно, съ негодованьемъ нашимъ,
             И ничего ужъ больше,-- вамъ по вкусу,
             Такъ вотъ она, и ваша!
  
                                 Бургундъ.
  
                                           Я не знаю,
             Сказать что --
  
                                 Лиръ.
  
                                 Сиръ, угодно вамъ, со всѣми
             Пороками ея, безъ связей дружбы,
             Дочь ненависти нашей, вмѣсто вѣна
             Проклятье взявшую, и нашей клятвой
             Отвергнутую,-- взять ее, иль бросить?
  
                                 Бургундъ.
  
             Вѣнчанный Сиръ, прошу простить меня;
             На сихъ условьяхъ выборъ невозможенъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Ну, такъ оставьте жъ, Сиръ, ее: клянусь
             Я силою, создавшею меня,
             Что объявилъ вамъ все ея богатство!

(Королю Французскому.)

             А что до васъ, Король великій мой,--
             Я бъ не желалъ такъ ошибиться въ вашей
             Любви (2), и васъ женить, гдѣ ненавижу.
             По этому, прошу васъ -- обратить
             Любовь свою къ достойнѣйшей дѣвицѣ,
             Чѣмъ эта тварь, которую природа
             Почти своей стыдится признавать.
  
                       Французскій Король,
  
             Я внѣ себя отъ удивленья! Какъ!
             Она, до сей минуты бывъ для васъ
             Сокровищемъ, предметомъ всѣхъ похвалъ,
             Бальзамомъ лѣтъ, всего милѣй, дороже,--
             Могла въ одинъ мигъ сдѣлать что, такое
             Ужасное, что развязала тѣмъ
             Столь многосложные узлы любви!
             Ея вина ужъ вѣрно такъ преступна,
             Что въ ней она чудовищемъ явилась;
             Или у васъ любовь была притворна.
             Чтобы тому о ней повѣрить, должно
             Той вѣры быть, какой, безъ чуда, разумъ
             Во мнѣ не могъ бы поселить.
  
                                 Корделія.
  
                                                     Я Ваше
             Величество прошу, по крайней мѣрѣ
             (Хоть у меня и нѣтъ искуства плавно
             И гладко говорить, чего въ душѣ нѣтъ,--
             А что въ душѣ, то дѣлаю я прежде,
             Чѣмъ выскажу въ словахъ), извѣстнымъ сдѣлать,
             Что не порокъ, убійство, или подлость,
             Безчестный шагъ, или худое дѣло --
             Лишили вашихъ милостей меня,
             Но именно тотъ самый недостатокъ,
             Отъ коего я болѣе богата:
             Просящій вѣчно взоръ,-- языкъ, какого
             Я рада не имѣть, хоть безъ любви
             Чрезъ это вашей.
  
                                 Лиръ.
  
                                 Лучше бъ не родилась
             Ты въ свѣтъ, чѣмъ мнѣ не угодила лучше!
  
                       Французскій Король.
  
             И въ этомъ все? Застѣнчивость природы,
             Которая не можетъ изъяснить
             Того нерѣдко, что желаетъ дѣлать?
             Милордъ Бургундъ, что скажете Принцессѣ?
             Любовь не есть любовь, когда, она
             Съ разсчетами мѣшается, и цѣль
             Единую изъ виду упускаетъ.
             Она сама приданое себѣ.
  
                                 Бургундъ.
  
             Вѣнчанный Лиръ, вы согласитесь только
             Дать часть, которую вы обѣщали,
             И за руку Корделію возму я --
             Бургундской Герцогиней.
  
                                 Лиръ.
  
                                           Ничего!
             Поклялся я; я твердъ.
  
                                 Бургундъ.
                                 (Корделіи.)
  
             Мнѣ жалко васъ: вы такъ отца лишились,
             Что черезъ то должны лишиться мужа.
  
                                 Корделія.
  
             Пускай Бургундъ себя не безпокоитъ.
             Когда любовь его въ разсчетахъ вѣна,--
             Не буду я его женой.
  
                                 Французскій Король.
  
             Прекрасная Корделія, ты очень
             Богата, будучи бѣдна; -- избраннѣй
             Тѣмъ, что не избрана, и тѣмъ любезнѣй,
             Что пренебрежена. Я здѣсь беру
             Тебя и добродѣтели твои.
             Законно то. Я брошенное поднялъ.
             О боги, боги! чудно! Хладъ презрѣнья
             Ихъ, произвелъ во мнѣ огонь почтенья.
             Безъ вѣна ставъ моей, Лиръ, дочь твоя,
             Есть Королева Франціи, моя!
             За всѣхъ Князей Бургундьи многоводной
             Я не продамъ сей дѣвы благородной!

(Корделіи.)

             Скажи прости безчувственнымъ душамъ.
             Здѣсь потерявъ, найдешь ты лучше тамъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Король, она твоя теперь! Возми!
             У насъ такой нѣтъ дочери, и мы
             Не будемъ вѣкъ встрѣчать ея лица!
             Идите же -- безъ ласкъ, любви отца!--
             Пойдемъ, Бургундъ мой благородный!

(Звукъ трубъ.)

(Лиръ, Бургундскій Герцогъ, Корнвалль, Альбани, Глостеръ свита уходятъ.)

  
                       Король Французскій.
  
             Проститесь съ вашими сестрами.
  
                                 Корделія.
  
             Родителя каменья дорогіе,
             Корделія идетъ отъ васъ въ слезахъ.
             Я знаю, что вы; и такъ какъ сестра вамъ,
             Не упрекаю васъ въ порокахъ вашихъ.
             Старайтесь угождать отцу, какъ должно.
             Открытымъ вами чувствамъ я его
             Препоручаю. Но, увы! когда бы
             Меня любилъ онъ, я ему нашла бы
             Пріютъ, гораздо лучшій.-- До свиданья!--
  
                                 Гонерилла.
  
             О, не предписывай намъ наши долги.
  
                                 Регана.
  
             Старайся Лорду угодить, который
             Тебя, какъ милостыню счастья, взялъ.
             Покорностью ты для отца скупилась;
             Такъ стоишь не имѣть, чего лишилась.
  
                                 Корделія.
  
             Раскроетъ время, что ковъ хитрый скрылъ.
             Кто преступленія свои таитъ,
             Того, въ послѣдствіи, позорить стыдъ.
             Счастливо оставаться.--
  
                                 Король Французскій.
  
             Пойдемъ, прекрасная Корделія!--

(Французскій Король и Корделія уходятъ.)

  

Гонерилла.

   Сестра, я хочу сказать тебѣ кое-что, очень важное для насъ обѣихъ. Я думаю, отецъ нашъ отсюда выѣдетъ къ ночи.
  

Регана.

   Безъ всякаго сомнѣнія, и къ вамъ; а на слѣдующій мѣсяцъ къ намъ.
  

Гонерилла.

   Ты видишь, какъ старость-то его перемѣнчива. То, что мы замѣтили объ этомъ, немаловажно: онъ всегда любилъ нашу сестру больше всѣхъ, и, по какой пустой причинѣ теперь отвергъ ее -- ужъ слишкомъ странно!
  

Регана.

   Это болѣзнь его лѣтъ: но онъ всегда зналъ только поверхностно самаго себя.
  

Гонерилла.

   Въ лучшіе годы, при лучшемъ здоровья, онъ все былъ вспыльчивъ: вѣдь послѣ этого намъ надобно ждать отъ его старости не только пороковъ долговременной закоренѣлой привычки, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и своенравнаго упрямства, неразлучнаго съ болѣзненными и многожелчными лѣтами.
  

Регана.

   Вѣроятно, и мы отвѣдаемъ его своенравія въ такомъ вкусѣ, какъ изгнаніе Кента.
  

Гонерилла.

   Не разъ еще доведется услышать такое прощанье, какъ съ Французскимъ Королемъ. Прошу тебя, станемъ заодно! Если отецъ нашъ, при такомъ расположеніи, будетъ еще имѣть власть: то отказъ короны его -- только позоръ для насъ.
  

Регана.

   Мы объ этомъ еще подумаемъ.
  

Гонерилла.

   Намъ надобно сдѣлать что нибудь, пока еще горячо желѣзо.--

(Уходятъ)

  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Зала въ замкѣ Графа Глостера.

Входитъ Эдмундъ съ письмомъ.

  
                                 Эдмундъ.
  
             Природа, ты мой богъ; твои законы
             Я долженъ исполнять. Съ чего я стану
             Томить себя въ цѣпяхъ обыкновенья,
             И позволять, чтобъ умничанье свѣта
             Меня лишало потому наслѣдства,
             Что я чрезъ двѣ, иль болѣе, недѣли
             Произошелъ на свѣтъ сей послѣ брата? --
             ................. Когда письмо вотъ это
             Успѣхъ имѣть свой будетъ, и моя
             Удастся выдумка,-- такъ ужъ тогда
             И низкій брать Эдмундъ повыше станетъ

Входить Глостеръ.

  
                                 Глостеръ.
  
             Кентъ изгнанъ такъ! Съ Французскимъ Королемъ
             Разстался въ гнѣвѣ Лиръ! Уѣхалъ ночью!
             Сдалъ власть свою! Остался при одномъ
             Лишь содержаньи! И все это вдругъ!--
             Эдмундъ, здоровъ ли ты? Что новостей?
  

Эдмундъ.
Прячетъ письмо.)

   Съ вашего позволенія, Милордъ, ничего.
  

Глостеръ.

   На что съ такою заботливостью стараешься ты прятать это письмо?
  

Эдмундъ.

   Я не знаю никакихъ новостей, Милордъ.
  

Глостеръ.

   Какую ты бумагу читалъ?
  

Эдмундъ.

   Ничего, Милордъ.
  

Глостеръ.

   Ничего? Такъ для чего жъ было съ такимъ страхомъ и поспѣшностью класть ее въ карманъ? Ничего не имѣетъ надобности такъ прятаться. Покажи сюда! Скорѣй! Если тамъ ничего, такъ очки мнѣ не будутъ нужны.
  

Эдмундъ.

   Прошу васъ, Милордъ, простите мнѣ. Это письмо отъ моего брата; я его еще не дочиталъ; но изъ прочитаннаго вижу, что вамъ нейдетъ читать его.
  

Глостеръ.

   Подай мнѣ письмо, Сиръ.
  

Эдмундъ.

   Я сдѣлаю оскорбленіе,-- удержу ли его, отдамъ ли вамъ. Содержаніе, какъ я отчасти понимаю его, не дѣлаетъ чести сочинителю.
  

Глостеръ.

   Покажи сюда, покажи сюда!
  

Эдмундъ.

   Я надѣюсь, съ оправданіе моего брата, что это писалъ онъ мнѣ только для испытанія моей добродѣтели.
  

Глостеръ.
(Читаетъ.)

   "Эта вѣжливость и уваженіе къ старости лѣтъ причиной, что жизнь намъ несносна въ самыя лучшія лѣта наши; -- не даетъ намъ въ руки имѣнія, пока мы, пришедши въ старость, дѣлаемся неспособны имъ пользоваться. Я начинаю почитать глупымъ и сумасброднымъ раболѣпствомъ зависимость отъ престарѣлаго тирана, который владѣетъ, не потому, что имѣетъ власть, а потому, что это терпятъ. Приходи ко мнѣ; я хотѣлъ бы съ тобою объ этомъ побольше поговорить. Если бъ нашъ отецъ спалъ до тѣхъ поръ, пока я разбудилъ бы его, то ты бы навсегда могъ пользоваться половиной его доходовъ, и поживалъ бы себѣ, какъ любезный братъ твоего Эдгара." -- Ба! Заговоръ!-- "Спалъ до тѣхъ поръ, пока я разбудилъ бы его; -- ты бы могъ пользоваться половиной его доходовъ." -- Сынъ мой Эдгаръ! Онъ имѣлъ руку, чтобъ это написать? Въ его сердцѣ, въ его душѣ это могло родиться?-- Когда ты получилъ письмо? Кто его принесъ?
  

Эдмундъ.

   Мнѣ его не приносили, Милордъ. Тутъ употреблена хитрость. Я нашелъ его въ своемъ кабинетѣ; оно было брошено въ окно.
  

Глостеръ.

   Ты знаешь, что это рука твоего брата?
  

Эдмундъ.

   Если бы содержаніе было хорошее, Милордъ, то я бы поклялся, что рука его; судя жъ по этому, я желалъ бы вѣрить, что это не онъ писалъ.
  

Глостеръ.

   Это его рука.
  

Эдмундъ.

   Его рука, Милордъ; но я надѣюсь, что его сердца нѣтъ въ содержаніи.
  

Глостеръ.

   Не вывѣдывалъ ли онъ у тебя прежде когда нибудь на счетъ этого дѣла?
  

Эдмундъ.

   Никогда, Милордъ. Часто, однакожъ, слышалъ я, какъ утверждалъ онъ, что когда сыновья уже въ совершенномъ возрастѣ, а отцы старѣются, то отецъ, по праву, долженъ оставаться на. попеченіи сына, а сынъ распоряжать его доходами.
  

Глостеръ.

   О извергъ, извергъ! Эта самая мысль его и въ письмѣ!-- Подлый извергъ! Безчеловѣчный, проклятый, гнусный извергъ! хуже, нежели гнусный! (Слугѣ.) Поди ты, сыщи его; я посажу его подъ стражу. Презрѣнный извергъ!-- Гдѣ онъ?
  

Эдмундъ.

   Я навѣрное не знаю, Милордъ. Еслибъ вамъ угодно было удержать гнѣвъ свой противъ моего брата, пока вы отъ самаго его точнѣе узнаете о его цѣли; то это было бы всего лучше для васъ: напротивъ, если вы, обманувшись въ его намѣреніи, поступите съ нимъ жестоко, то этимъ можете, нанесть великое пятно собственной чести вашей, а сына вашего совершенно вооружить противъ васъ. Я смѣю отвѣчать за него моею жизнію, что это онъ писалъ мнѣ единственно для испытанія моей къ вамъ привязанности, а не съ другимъ какимъ-либо опаснымъ намѣреніемъ.
  

Глостеръ.

   Ты такъ думаешь?
  

Эдмундъ.

   Если только честь ваша найдетъ то приличнымъ, я поставлю васъ въ такомъ мѣстѣ, откуда вы будете слышать нашъ съ нимъ разговоръ объ этомъ; тогда собственный слухъ вашъ удовлетворитъ вашему желанію; -- и это не дальше нынѣшняго вечера.
  

Глостеръ.

   Онъ не можетъ быть такимъ чудовищемъ!
  

Эдмундъ.

   И не есть, безъ сомнѣнія.
  

Глостеръ.

   Противъ отца своего, который его такъ нѣжно, такъ искренно любитъ! Небо и земля! Эдмундъ, сыщи его! Проникни мнѣ въ глубину души его, прошу тебя! Сдѣлай такъ, какъ внушитъ тебѣ собственное твое благоразуміе! Я готовъ лишишься всего, чтобъ только узнать истину!
  

Эдмундъ.

   Я сейчасъ сыщу его, Милордъ; все сдѣлаю такъ, какъ только возможно будетъ, и обо всемъ извѣщу васъ.
  

Глостеръ.

   Эти послѣднія затмѣнія въ солнцѣ и лунѣ не предвѣщаютъ намъ добраго. Пускай знаніе природы разсуждаетъ объ этомъ такъ и сякъ; но сама природа часто страдаетъ отъ послѣдствій. Любовь хладѣетъ; дружба разрывается; братья враждуютъ; самыя узы, связывающія отца съ сыномъ, расторгаются! Мой извергъ подходитъ подъ предсказаніе: вотъ сынъ противъ отца! Король выступаетъ изъ границъ природы: вотъ отецъ противъ собственнаго порожденія!-- Отжили мы лучшія времена. Хитрости, притворство и всѣ бѣдствія разстройства и безпорядка, не давая намъ покоя ни на минуту, преслѣдуютъ насъ до самыхъ могилъ нашихъ. Сыщи этого изверга, Эдмундъ! Тебѣ не сдѣлаетъ это никакого вреда; употреби все стараніе!-- И благородный, прямодушный Кентъ -- изгнанъ! Его преступленіе -- честность! Удивительно, удивительно!

(Уходитъ.)

  

Эдмундъ.

   Вотъ прекрасная глупость на свѣтѣ: когда мы бываемъ нездоровы Фортуной, (чему причиною часто бываетъ невоздержность нашего поведенія) (3), то обвиняемъ въ нашихъ несчастіяхъ солнце, луну и звѣзды; какъ будто мы бываемъ бездѣльниками -- по необходимости; глупцами -- по принужденію Небесъ; плутами, ворами и измѣнниками -- отъ дѣйствія сферъ; пьяницами, лжецами и -- по неизбѣжной зависимости отъ вліянія планетъ; и всѣмъ тѣмъ, въ чемъ только видна порочность наша -- по божественному содѣйствію.-- Эдгаръ --

(Входитъ Эдгаръ.)

   А онъ шутъ и есть, какъ катастрофа въ старинной нашей Комедіи.-- Моя роль -- бсздѣльническая задумчивость, со вздохами, какъ у сумасшедшаго изъ Бедлама.-- О, эти затмѣнія -- предвѣстники этихъ разстройствъ! Фа, соль, ла, ми -- (4)
  

Эдгаръ.

   Какъ въ своемъ здоровьѣ, братъ Эдмундъ? Въ какія важныя размышленія углубленъ ты?
  

Эдмундъ.

   У меня, братъ, въ головѣ читанное мною на этихъ дняхъ предсказаніе о слѣдствіяхъ этихъ затмѣній.
  

Эдгаръ.

   Тебя это занимаетъ?
  

Эдмундъ.

   Я тебѣ говорю, что все описываемое сбывается, къ несчастію; какъ напр. безчеловѣчіе дѣтей и родителей, смерть, голодъ, разрывъ старинныхъ дружествѣ, раздоры въ Государствѣ, угрозы и проклятія противъ Короля и вельможъ, ненужная недовѣрчивость, изгнаніе друзей, разсѣяніе войскъ, расторженіе брачныхъ союзовъ, и -- мало ли еще чего.
  

Эдгаръ.

   Давно ли ты слѣдуешь сектѣ звѣздочетовъ?
  

Эдмундъ.

   Полно, полно.-- Когда ты видѣлъ въ послѣдній разъ отца?
  

Эдгаръ.

   Вчера, вечеромъ.
  

Эдмундъ.

   Говорилъ ты съ нимъ?
  

Эдгаръ.

   Да, цѣлые два часа.
  

Эдмундъ.

   Хорошо вы разстались? Не замѣтилъ ты никакого неудовольствія противъ тебя, въ словахъ его, или на лицѣ?
  

Эдгаръ.

   Совершенно никакого.
  

Эдмундъ.

   Припомни, чѣмъ бы ты могъ оскорбить его; и сдѣлай милость, берегись попадаться ему на глаза; пусть время нѣсколько смягчитъ его гнѣвъ, который теперь такъ пылаетъ, что самое зло, тебѣ сдѣланное, едва уйметъ его.
  

Эдгаръ.

   Вѣрно, какой нибудь бездѣльникъ оклеветалъ меня.
  

Эдмундъ.

   Этого-то я и боюсь. Сдѣлай милость, будь въ безпрестанной осторожности, пока онъ немного смягчится. Да пойдемъ въ мои комнаты; я такъ сдѣлаю, что ты оттуда услышишь, какъ Милордъ будетъ о тебѣ говорить. Иди, пожалуй-ста; вотъ тебѣ мой ключъ.-- Если вздумаешь выйдти, выходи вооруженный.
  

Эдгаръ.

   Вооруженный, братъ?
  

Эдмундъ.

   Братъ, я совѣтую тебѣ къ лучшему; выходи вооруженный. Я не честный человѣкъ, если думаютъ сдѣлать тебѣ что нибудь доброе.-- Я тебѣ намекнулъ только о томъ, что видѣлъ и слышалъ; но ни малѣйшаго не далъ еще понятія о грозящей опасности.-- Сдѣлай милость, иди отсюда.
  

Эдгаръ.

   Ты скоро будешь?
  

Эдмундъ.

   Я стараюсь услужить тебѣ въ этомъ дѣлѣ.

(Эдгаръ уходитъ.)

             Отецъ, котораго легко увѣрить; --
             И благородный братъ; -- его природа
             Такъ далека отъ дѣланія зла,
             Что противъ зла въ немъ нѣтъ и подозрѣнья.
             Надъ глупой честностью его -- мои
             Уловки верхъ берутъ. Я вижу дѣло!--
             Когда права рожденья не даютъ
             Помѣстья мнѣ,-- мой умъ его найдетъ!
             Мнѣ честно все, что только съ рукъ сойдетъ.
  

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Комната во дворцѣ Герцога Альбанскаго.

Входятъ: Гонерилла и Дворецкій.

  

Гонерилла.

   Отецъ прибилъ моего Джентлемена за то, что онъ выбранилъ дурака его?
  

Дворецкій.

   Да, Миледи.
  
                                 Гонерилла.
  
             Клянусь днемъ, ночью! Мучитъ онъ меня!
             То такъ, то такъ онъ вѣчно напроказитъ --
             И все вверхъ дномъ! Терпѣнья больше нѣтъ!
             Народъ его живетъ въ такомъ распутствѣ;
             А самъ онъ насъ бранитъ за всякій вздоръ.
             Пріѣдетъ онъ съ охоты -- я не буду
             Съ нимъ говорить; скажи, что нездорова.
             Коль прежнія услуги ты оставишь,
             Такъ хорошо: сама въ томъ отвѣчаю!
  
                                 Дворецкій.
  
             Я слышу, что онъ ѣдетъ ужъ, Миледи.

(Рога за театромъ.)

  
                                 Гонерилла.
  
             Не слушайся, лѣнись себѣ, какъ хочешь!
             Другіе -- тожъ! Желала бъ только я,
             Чтобъ рѣчь о томъ зашла. Когда ему
             То не понравится, ну, такъ пускай
             Къ сестрѣ моей идетъ; она, я знаю,
             На этотъ разъ однѣхъ со мною мыслей:
             Подъ властію не быть! Пустой старикъ!
             Имѣть права тѣ хочетъ, кои отдалъ.
             Клянусь моею жизнью! Старики --
             Глупцы преобращаются въ дѣтей.
             Ихъ надобно наказывать, когда
             Имъ ласки больше дѣлаютъ вреда.
  
             Ты жъ не забудь, что я тебѣ сказала.
  

Дворецкій.

   Очень хорошо, Миледи.
  
                                 Гонерилла.
  
             И къ рыцарямъ показывать должны вы
             Холодности побольше. Что ужъ выйдетъ
             Изъ этого, -- нѣть нужды. Всѣмъ скажи такъ
             Желала бы имѣть причины я --
             Да и должна имѣть -- чтобъ объясниться.
             Сестрѣ моей я тотчасъ напишу,
             Чтобъ сдѣлала, какъ я. -- Готовь къ обѣду.

(Уходятъ.)

  

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Зала тамъ же.

Входить: Кентъ переодтый.

  
                                           Кентъ.
  
             Коль такъ же хорошо приму я голосъ,
             Которымъ рѣчь измѣнится моя;
             То безъ труда достигну доброй цѣли,
             Для коей видъ я свой перемѣнилъ.
             Ну, Кентъ, изгнанникъ! если можешь ты
             Служить въ томъ мѣстѣ, гдѣ ты осужденъ,--
             (О, еслибъ такъ!), то твой Король любезный
             Тебя найти въ большихъ заботахъ долженъ.

(Рога за театромъ.)

          Входятъ: Лиръ, Рыцари и свита.

  

Лиръ.

   Чтобъ ни минуты я не дожидался обѣда! Иди, готовь тотчасъ.-- Ну, ты что такое?

(Слуга уходитъ.)

Кентъ.

   Человѣкъ, Сиръ.
  

Лиръ.

   Что же ты за человѣкъ? Чего ты отъ насъ хочешь?
  

Кентъ.

   Я ни больше, ни меньше, какъ такой человѣкъ, какимъ кажусь. Я могу вѣрно служить тому, кто будетъ имѣть ко мнѣ вѣру; -- любить того, кто честенъ; дѣлить время съ тѣмъ, кто уменъ, и говоритъ мало. Я боюсь судовъ; могу рубиться, когда того избѣжать нельзя, и не ѣмъ рыбы (5).
  

Лиръ.

   Кто ты?
  

Кентъ.

   Честный малый, и такой бѣдный, какъ Король.
  

Лиръ.

   Если ты такъ бѣденъ для подданнаго, какъ онъ бѣденъ для Короля, то ты довольно бѣденъ. Чего ты хочешь?
  

Кентъ.

   Службы.
  

Лиръ.

   Кому хотѣлъ бы ты служить?
  

Кентъ.

   Вамъ.
  

Лиръ.

   Ты меня знаешь, любезный?
  

Кентъ.

   Нѣтъ, Сиръ; но вы имѣете въ вашей наружности то, что я охотно желалъ бы назвать Государемъ.
  

Лиръ.

   Что такое?
  

Кентъ.

   Повелительность.
  

Лиръ.

   Какія службы можешь ты отправлять?
  

Кентъ.

   Я могу хранить честную тайну,-- ѣздить верхомъ, бѣгать пѣшкомъ, разсказать кое-какъ забавную сказку, спроворить немудреное порученьеце. Къ чему обыкновенные люди способны, то и мое дѣло; а лучшее во мнѣ -- рачительность.
  

Лиръ.

   Какихъ ты лѣтъ?
  

Кентъ.

   Не такъ молодъ, Сиръ, чтобы любить молодку за пѣсенку, и не такъ старъ, чтобъ влюбиться въ нее, за что попало. У меня на спинѣ сорокъ восемь лѣтъ.
  

Лиръ.

   Оставайся у меня. Ты будешь служить мнѣ. Если ты не меньше понравишься мнѣ послѣ обѣда, то я не разстанусь съ тобой.-- Обѣдать, эй, обѣдать! Гдѣ мой плутъ? дуракъ мой? Поди ты, и позови сюда моего дурака.

(Входитъ Дворецкій),

   Ты, ты, эй! Гдѣ дочь моя?
  

Дворецкій.

   Извините --

(уходитъ)

  

Лиръ.

   Что онъ тамъ говоритъ? Позови назадъ повѣсу!-- Гдѣ мой дуракъ, а?-- Мнѣ кажется, что міръ спитъ.-- Ну, что? Гдѣ этотъ неублюдокъ?
  

Рыцарь.

   Онъ говоритъ, Милордъ, что дочь ваша нездорова.
  

Лиръ.

   Почему же рабъ не воротился ко мнѣ, когда я звалъ его?
  

Рыцарь.

   Сиръ, онъ отвѣчалъ мнѣ, просто напросто, что онъ не хотѣлъ.
  

Лиръ.

   Не хотѣлъ?
  

Рыцарь.

   Милордъ, я не знаю, почему; только, по моему мнѣнію, съ Вашимъ Величествомъ обходятся безъ должной чинности, какъ это обыкновенно бывало; примѣтно великое уменьшеніе вѣжливости къ вамъ, какъ вообще во всей прислугѣ, такъ и въ самомъ Герцогѣ, и въ дочери вашей.
  

Лиръ.

   А! въ самомъ дѣлѣ?
  

Рыцарь.

   Прошу васъ, простите мнѣ, Милордъ, если я ошибся; но долгъ мой не можетъ молчать, когда я думаю, что оскорбляютъ Ваше Величество.
  

Лиръ.

   Ты только напоминаешь мнѣ то, что я самъ замѣтилъ: я замѣтилъ, недавно, величайшее невниманіе; но я болѣе винилъ въ томъ щекотливую свою подозрительность, нежели видѣлъ намѣреніе и умыселъ недоброхотства.-- Я посмотрю еще!-- Но гдѣ мой дуракъ? Я его не видалъ два дня сряду.
  

Рыцарь.

   Съ тѣхъ поръ, Сиръ, какъ молодая Принцесса уѣхала во Францію, дуракъ очень похудѣлъ.
  

Лиръ.

   Ни слова больше о томъ! Я то замѣтилъ довольно!-- Поди, скажи моей дочери, что я хочу говорить съ нею; -- а ты поди, позови сюда моего дурака.--

(Входить Дворецкій.)

   А! Сиръ, Сиръ, пожалуйте сюда! Кто я такой, Сиръ?
  

Дворецкій.

   Милединъ отецъ.
  

Лиръ.

   Милединъ отецъ? Милордовъ ты подлецъ!!.. рабъ! неублюдокъ!
  

Дворецкій.

   Никакъ нѣтъ, Милордъ; прошу извинить.
  

Лиръ.

   Ты смѣешь на меня коситься, подлая тварь?

(Бьетъ его)

  

Дворецкій.

   Я не дамъ бить себя, Милордъ.
  

Кентъ.
(Сбиваетъ его съ ногъ)

   И съ ногъ сбить нѣтъ; шелудивецъ -- ты!
  

Лиръ.

   Благодарю тебя, братецъ; ты мнѣ служишь, и я буду любить тебя.
  

Кентъ.

             Ну, Сиръ, поднимайся! вонъ! Я научу тебя различіямъ. Вонъ, вонъ! А если хочешь еще разъ вымѣрять ослиную долготу свою, такъ подожди. Но вонъ! Пошелъ! Съ умомъ ты? Такъ....--

(Выталкиваетъ вонъ Дворецкаго.)

  

Лиръ.

   Ну, любезный, благодарю тебя. Вотъ тебѣ задатокъ на твою службу.

(Даетъ Кенту деньги. Входитъ Дуракъ)

Дуракъ.

   Позволь и мнѣ нанять его.-- Вотъ тебѣ мой калпакъ.

(Даетъ Кенту калпакъ)

Лиръ.

   Ну, плутишка: что ты это?
  

Дуракъ.

   Послушай, братецъ: всего бы лучше тебѣ взять мой калпакъ.
  

Кентъ.

   Почему же, дуракъ?
  

Дуракъ.

   Почему? Потому, что ты присталъ къ партіи того, кто въ немилости: да, если ты не можешь оскаливать зубы по вѣтру, то скоро схватишь насморкъ. Ну, возми жъ мой калпакъ. Вотъ видишь ты, этотъ пріятель прогналъ двухъ своихъ дочерей, а третьей, противъ воли своей, далъ благословеніе. Если ты будешь служить при немъ, то непремѣнно долженъ носить калпакъ мой,-- Какъ поживаешь, кумъ?-- А я желалъ бы имѣть два калпака и двухъ дочерей.
  

Лиръ.

   Для чего жъ такъ, братецъ?
  

Дуракъ.

   Для того, что когда я отдалъ бы имъ все свое имущество, то калпаки оставилъ бы себѣ. Вотъ одинъ у меня. Попроси другаго у дочерей своихъ.
  

Лиръ.

   Берегись, дружокъ; -- хлыстъ!
  

Дуракъ.

   Правда есть такая собака, которая должна лежать въ будкѣ; ее надобно хлыстомъ; а Леди-гончая можетъ стоять подлѣ камина и......
  

Лиръ.

   Убійственная пилюля для меня!
  

Дуракъ.

   Послушай; я хочу тебя выучить рѣчи.
  

Лиръ.

   Хорошо.
  

Дуракъ.

   Замѣчай же, куманёкъ:
             Меньше показывай, больше скрывай;
             Меньше разсказывай, больше смекай;
             Меньше взаймы, чѣмъ имѣешь, давай;
             Больше, чѣмъ ходишь, верхомъ разъѣзжай;
             Больше, чѣмъ вѣришь, самъ узнавай;
             Меньше ставь, чѣмъ бросай;
             Пить да гулять не ходи;
             Больше дома сиди:
             Такъ тебѣ будетъ больше, чѣмъ дважды
             Десять больше, чѣмъ двадцать однажды.
  

Лиръ.

   Это ничего, дуракъ.
  

Дуракъ.

   Ну, такъ оно похоже на рѣчь адвоката, которому не заплатили: вы мнѣ ничего за это не дали.-- Кумъ, можешь ли ты употребишь ничто на что нибудь?
  

Лиръ.

   Ну, нѣтъ, братецъ; изъ ничего нельзя сдѣлать ничего.
  

Дуракъ.
(Кенту.)

   Пожалуй-ста скажи ему, что этому равняются доходы его Королевства; онъ дураку не повѣритъ.
  

Кентъ.

   Онъ не совсѣмъ дуракъ, Милордъ.
  

Дуракъ.

   О, нѣтъ, Лорды и великіе господа не соглашаются на это. Если бъ я имѣлъ монополію (6) на глупость, то они захотѣли бы участвовать въ ней. Да и барыни не дадутъ мнѣ одному пользоваться вполнѣ всею глупостью. Онѣ все понемножку будутъ ее отщипывать у меня.-- Дай мнѣ яичко, кумъ, а я тебѣ дамъ двѣ короны.
  

Лиръ.

   Что жъ это будутъ за короны такія?
  

Дуракъ.

   Ну, я разобью яичко на двѣ равныя половины, и выѣмъ ихъ: вотъ тебѣ и двѣ личныя короны (7). Когда ты ломалъ свою на двѣ части, и обѣ отдавалъ,-- то ты переносилъ осла черезъ грязь на спинѣ своей. Мало было ума въ твоей лысой коронѣ, когда ты отдавалъ свою золотую. Если это говорю я такъ, какъ я, то вели того хлыстомъ, кто первый это замѣтитъ.

(Постъ.)

             Худой насталъ годъ дуракамъ,
             Всѣ въ глупость мудрецы пустились,
             И, давъ смѣшной покрой умамъ,
             Смѣшными тварями явились.
  

Лиръ.

   Съ какихъ поръ у тебя такая привычка распѣвать?
  

Дуракъ.

   Съ тѣхъ поръ, куманекъ, какъ изъ двухъ твоихъ дочерей стало у тебя двѣ матери: ибо когда ты далъ имъ розгу....... то --

(Поетъ.)

             Онѣ -- отъ радости мгновенной
             Разплакались; а я сталъ пѣть --
             Отъ горя, что мой Лиръ почтенный
             Вѣкъ будетъ въ дуракахъ сидѣть.
  
   Пожалуй-ста, куманекъ, найми учителя, чтобъ училъ твоего дурака лгать. Я бы съ охотой учился лгать.--
  

Лиръ.

   Если ты будешь лгать, плутъ, такъ мы тебя прикажемъ бить.
  

Дуракъ.

   Я удивляюсь, какое у тебя родство съ твоими дочерьми: онѣ хотятъ меня бить за то, что я говорю правду, а ты хочешь меня бить за то, если я буду лгать; а иногда меня бьютъ за то, что я молчу. Я лучше бы желалъ быть чѣмъ нибудь другимъ, нежели дуракомъ; но все не желалъ бы быть тобою, куманекъ. Ты обрѣзалъ умъ свой съ обѣихъ сторонъ, а въ срединѣ ничего не оставилъ. Вотъ идетъ одинъ обрѣзокъ.

(Входить Гонерилла)

  

Лиръ.

   Что это значитъ, дочь моя? Что же дѣлаетъ твоя повязка? (8) Мнѣ кажется, съ недавняго времени у тебя слишкомъ много морщинъ.
  

Дуракъ.

   Ты былъ славный малый, когда не имѣлъ надобности заботиться о морщинахъ ея; теперь ты кружокъ безъ цифры. Я лучше тебя теперь. Я дуракъ, а ты нуль. (Гонерилли.) Да, истинно такъ; я придержу свой языкъ: ваше лице мнѣ такъ приказываетъ, хотя вы и ничего не говорите.
  
             Тоди, дади!
             Ни мягкаго, ни корки, у кого,
             Тому, при всемъ, бытъ безъ коё-чего.

(указывая на Лира.)

   Это гороховая шелуха.
  
                                 Гонерилла.
  
             Не только этотъ тутъ, Сиръ,-- и другіе
             Изъ вашей наглой свиты безпрестанно
             Заводятъ ссоры, и въ невыносимомъ
             Живутъ распутствѣ. Сиръ, казалось мнѣ,
             Что сдѣлавъ это вамъ извѣстнымъ, я
             Навѣрно исправленье ихъ увижу;
             Теперь же начинаю опасаться,
             Изъ словъ и дѣлъ послѣднихъ вашихъ видя,
             Что вы такихъ поступковъ покровитель; --
             Вы ихъ поддерживаете -- поблажкой.
             Когда ужъ такъ, то наказанье будетъ --
             За каждый шагъ, и строгость не задремлетъ.
             Что, цѣлію добро имѣя, можетъ,
             При дѣйствіи своемъ, васъ оскорблять:
             То, будучи стыдомъ въ иное время,
             Теперь -- поступокъ лишь благоразумья.
  

Дуракъ.

   Вѣдь ты знаешь, кумъ, что
  
             Мухоловъ кукушкѣ дотоль ѣсть даетъ
             Пока ему дочка головку склюетъ.
  
   Ну, свѣчу вынесли, и мы остались въ потьмахъ.
  

Лиръ.

   Дочь ли ты наша?
  

Гонерилла.

   И, Сиръ, чтобы вамъ употребить-то въ какую нибудь пользу здравый разсудокъ вашъ, и бросить эти странности! Вы отъ нихъ, съ нѣкотораго времени, сами на себя не похожи.
  

Дуракъ.

   Можетъ ли оселъ не знать, когда повозка везетъ лошадь?-- Ихъ, Ванюша, я люблю тебя. (9)
  

Лиръ.

   Знаетъ ли кто здѣсь меня? Да это не Лиръ! Лиръ такъ ходитъ? такъ говоритъ? Гдѣ глаза его? Или его разсудокъ въ разслабленіи, или чувства онѣмѣли. Во снѣ я, или на-яву? А! вѣрно это не такъ.-- Кто можетъ сказать мнѣ: кто я?-- Тѣнь Лира? Я желалъ бы знать это! Ибо признаки того, что я Король, что я знаю и понимаю вещи, суть ложныя доказательства того, что у меня есть дочери.
  

Дуракъ.

   Которыя изъ тебя сдѣлаютъ покорнаго отца.
  

Лиръ.

   Ваше имя, прекрасная дама?
  
                                 Гонерилла.
  
             Да полно, Сиръ. Недоумѣнье это
             Въ такомъ же, видно, вкусѣ, какъ другія
             Недавнія проказы ваши. Я
             Прошу васъ, точно цѣль мою понять:
             По вашимъ лѣтамъ, вамъ быть должно умнымъ.
                                                     Позоръ
             Самъ говоритъ о скоромъ врачеваньи.--
             Позвольте жъ той (которая безъ просьбы
             Взять можетъ то, что проситъ), васъ просить,
             Чтобъ свиту вы немного уменьшили,
             И чтобы тѣ, которые при васъ
             Останутся, по вашимъ были лѣтамъ,
             И знали бы себя и васъ.
  
                                 Лиръ.
  
                                                     Геэнна
             И дьяволы!--
             Сѣдлать мнѣ лошадей! созвать мнѣ свиту!--
             Уродливое порожденье! Я
             Тебя не безпокою; у меня
             Еще есть дочь.
  
                                 Гонерилла.
  
                                 Людей моихъ вы бьете;
             Распутная же ваша сволочь тѣхъ,
             Кто лучше ихъ, имѣть слугами хочетъ.

(Входитъ Альбани.)

  
                                 Лиръ.
  
             Увы, къ кому приходитъ слишкомъ поздно
             Раскаянье! О, Сиръ, и вы пришли?
             Была то ваша воля? Сиръ, скажите!--
             Готовить лошадей моихъ!--
             Неблагодарность! ты мраморо-сердый
             Духъ злобы! въ дѣтищѣ являясь, ты --
             Гнуснѣй чудовища морской пучины!
  
                                 Альбани.
  
             Прошу васъ, Сиръ, не безпокойтесь такъ.
  
                                 Лиръ.
                                 (Гонериллѣ.)
  
             Проклятое чудовище! (10) лжешь ты;
             При мнѣ народъ отличнѣйшій, который
             Во всѣхъ подробностяхъ свой знаетъ долгъ
             И въ точности блюдетъ святыню сана.
             О, малозначущій порокъ! Сколь гнуснымъ
             Въ Корделіи ты показался! Ты,
             Какъ колесо преступнической пытки,
             Составъ моей природы извратилъ; --
             Исторгъ изъ сердца моего любовь,
             И желчи влилъ въ него. О Лиръ, Лиръ, Лиръ!

(Бьетъ себя въ голову.)

             Бей въ эту дверь, которая впустила
             Безуміе, а выпустила умъ.--
             Ну, ѣхать, ѣхать! Мой народъ!--
  
                                 Альбани.
  
             Милордъ, невиненъ я; не знаю даже,
             Что сильно такъ могло разгнѣвать васъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Быть можетъ, Сиръ.-- Внемли же мнѣ, природа!
             Услышь меня, благое Божество!
             О, уничтожь свое опредѣленье,
             Когда назначило ты этой твари
             Производить на свѣтъ дѣтей! Пошли
             Ей въ ложесна безплодность! Изсуши
             Ей органы ращенія, да вѣчно
             Не-человѣческій ея составъ
             Не принесетъ плода, чтобъ сдѣлать честь ей!
             Когда жъ она должна зачать во чревѣ,--
             О, образуй дитя ея изъ желчи!
             Пускай оно живетъ, и будетъ ей
             Неслыханной на свѣтѣ мукой! Пусть
             Оно ей наклеймитъ на молодомъ
             Челѣ морщины; горькихъ слезъ струями
             Бразды прорѣжетъ на ея щекахъ; --
             Всѣ матери труды, благодѣянья --
             Въ насмѣшку и презрѣнье обратитъ!
             Пускай она узнаетъ, какъ змѣиныхъ
             Зубовъ острѣй -- дѣтей неблагодарность!--
             Вонъ, вонъ отсель! --

(уходитъ. )

  
                                 Альбани.
  
             О боги, коимъ кланяемся мы,
             Отколѣ это происходитъ?
  
                                 Гонерилла.
  
             Не безпокой себя, чтобъ знать причину.
             Пускай капризъ его идетъ къ той цѣли,
             Куда ведетъ отсутствіе разсудка.

(Опять входитъ Лиръ.)

  
                                 Лиръ.
  
             Какъ, пятьдесятъ изъ свиты въ одинъ разъ?--
             Въ теченье двухъ недѣль?
  
                                 Альбани.
  
             О чемъ вы, Сиръ?
  
                                 Лиръ.
  
                                 Скажу тебѣ я.

(Гонериллѣ)

             Жизнь и смерть! Мнѣ стыдно,
             Что можешь ты мою такъ трогать твердость
             Что слезы эти теплыя насильно
             Ліясь, тебя ихъ дѣлаютъ достойной.--
             Погибель, истребленье на тебя!
             Незаживающія никогда
             Проклятія родительскаго язвы
             Да заразятъ всѣ чувства у тебя!
             Глупые старые глаза, заплачьте
             Еще лишь вы объ этомъ! Я васъ вырву,
             И брошу вмѣстѣ съ той водой, что вы
             Роняете,-- для растворенья глины!--
             А! вотъ къ чему пришло? Пусть будетъ такъ!
             Но у меня еще осталась дочь;
             Она добра; она меня утѣшитъ.
             Услышавъ это о тебѣ, она
             Ногтьми своими издеретъ тебѣ
             Твое волчиное лицо. Увидишь
             Ты, что опять я буду тѣмъ, чѣмъ быть,
             Ты думаешь, на вѣкъ я отказался: --
             Увидишь,-- я тебѣ за то ручаюсь!

(Лиръ, Кентъ и свита уходятъ.)

  
                                 Гонерилла.
  
             Милордъ, ты это замѣчаешь?
  
                                 Альбани.
  
             Я не могу пристрастнымъ быть, при всей
             Моей къ тебѣ любви.
  
                                 Гонерилла.
  
             Прошу, не безпокойся.-- Ну, Освальдъ!--

(Дураку.)

             Ты, плутъ, скорѣй, чѣмъ шутъ! За господиномъ!
  

Дуракъ.

   Кумъ Лиръ, кумъ Лиръ, подожди меня; возми дурака съ собою.
  
             Въ рукахъ была бъ лисица у кого,
             И дочь покроя съ этой одного,--
             Я бъ шубки снятъ съ нихъ попросилъ того --
             Стой калпака мнѣ это моего.--
             Ну -- догонятъ я кума своего!

(Уходитъ.)

  
                                 Гонерилла.
  
             Онъ въ полномъ ли умѣ? Сто человѣкъ!
             Покойная политика -- позволить
             Ему имѣть сто рыцарей съ собой!
             На то, чтобы при всякомъ, и малѣйшемъ,
             Неудовольствіи, онъ тотчасъ могъ
             Ихъ силою поддерживать безумье,
             И нашу жизнь въ рукахъ своихъ имѣть?--
             Освальдъ, я говорю!
  
                                 Альбани.
  
             Ты, можетъ быть, боишься слишкомъ.
  
                                 Гонерилла.
  
             Все лучше вѣры. Лучше упреждать
             Опасность, чѣмъ въ опасности быть вѣчно.
             Его я знаю сердце. Что кричалъ
             Онъ, я сестрѣ писала. Будетъ ли
             Она держать его, и съ нимъ еще
             Сто рыцарей, когда я объяснила,
             Что это не идетъ.-- Ну, что Освальдъ?

(Входитъ Дворецкій)

             Ну, то письмо къ сестрѣ ты написалъ?
  
                                 Дворецкій.
  
             Оно готово.
  
                                 Гонерилла.
  
             Возми съ собой людей, и поѣзжай!
             Подробно обо всемъ ее увѣдомь,
             Чего боюсь я больше, и прибавь
             Причины отъ себя, для подтвержденья.
             Ступай, и сколько можно, возвращайся
             Скорѣй!

Герцогу.)

             Нѣтъ, нѣтъ, Милордъ; такую тихость,
             Учтивость и такой твой образъ жизни
             Хоть я не осуждаю,-- съ твоего,
             Однакожъ, позволенья, больше ты
             За недостатокъ смысла стоишь брани,
             Чѣмъ похвалы за тихость нрава.
  
                                 Альбани.
  
             Какъ далеко ты видишь, я не знаю.
             Стремяся къ лучшему, мы часто портимъ
             Хорошее.
  
                                 Гонерилла.
  
   Нѣтъ, ужъ тогда --
  
                                 Альбани.
  
                                           Ну, ну,
             Чѣмъ кончится.
  

СЦЕНА ПЯТАЯ.

Входятъ: Лиръ, Кентъ и Дуракъ.

  

Лиръ.

   Ступай ты съ этимъ письмомъ впередъ, въ Глостеръ, и не говори моей дочери ничего, что ты знаешь; отвѣчай только на то, что она будетъ спрашивать у тебя по содержанію письма. Если твоя рачительность не тороплива, то я тамъ буду прежде тебя.
  

Кентъ.

   Я не буду спать, Милордъ, пока не доставлю вашего письма.
  

Дуракъ.

   Еслибъ мозгъ былъ у насъ на пяткахъ,-- подвергался бы онъ опасности имѣть мозоли?
  

Лиръ.

   Конечно, братецъ.
  

Дуракъ.

   Ну, такъ радуйся, пожалуй-ста; твой умъ никогда не будетъ ходить въ башмакахъ съ отвернутыми задниками.
  

Лиръ.

   Ха, ха, ха!
  

Дуракъ.

   Ты увидишь, что другая дочь твоя обойдется съ тобою ласковѣе: ибо хотя она походитъ на эту такъ, какъ кислица на яблоко; но я могу сказать, что я могу сказать.
  

Лиръ.

   Ну, что ты можешь сказать, шалунъ?
  

Дуракъ.

   Она будетъ вкусомъ походить на эту такъ, какъ кислица на кислицу.-- Можешь ли ты сказать, для чего носъ у человѣка стоитъ по срединѣ лица?
  

Лиръ.

   Нѣтъ.
  

Дуракъ.

   Да для того, чтобъ онъ имѣлъ глаза по обѣимъ сторонамъ носа, и чего не можетъ обонять носомъ, такъ-чтобы глазами высматривалъ.
  

Лиръ.

   Я ее обидѣлъ (11)
  

Дуракъ.

   Можешь ли ты сказать, какъ устрица дѣлаетъ свою раковину?
  

Лиръ.

   Нѣтъ.
  

Дуракъ.

   И я нѣтъ; но я могу сказать, для чего черепаха имѣетъ домикъ.
  

Лиръ.

   Для чего?
  

Дуракъ.

   Для чего? Для того, чтобы прятать туда свою головку; а не для того, чтобы подарить его дѣткамъ своимъ, и носить рожки свои безъ чахольчика.
  

Лиръ.

   Я забуду свою природу! Такого нѣжнаго отца!-- Готовы ль мои лошади?
  

Дуракъ.

   Твои ослы пошли за ними.-- Причина, по чему семь звѣздъ не больше семи звѣздъ, есть прекрасная причина!
  

Лиръ.

   Потому, что ихъ не восемь? "
  

Дуракъ.

   Да, именно! Ты бы могъ играть добраго дурака.
  

Лиръ.

   Назадъ взять насильственно! Чудовище-неблагодарность!
  

Дуракъ.

   Если бъ ты, кумъ, былъ мой дуракъ, то я бъ тебя билъ за то, что ты состарѣлся прежде времени.
  

Лиръ.

   Какъ это?
  

Дуракъ.

   Тебѣ бъ не должно было дѣлаться старикомъ, не сдѣлавшись прежде умникомъ.
  
                                 Лиръ.
  
             О небо милосердое! не дай
             Мнѣ впасть въ безуміе. Терпѣнье мнѣ
             Пошли! Я не хотѣлъ-бы быть безумнымъ!

(Входить Рыцарь.)

             Ну, что? готовы лошади мои?
  
                                 Рыцарь.
  
             Готовы, Государь
  
                                 Лиръ.
  
             Поѣдемъ, братъ.
  
                                 Дуракъ.
  
             Ты, дѣвушка, теперь съ меня смѣешься?
             Смотри!.. а то вѣдь такъ не разочтешься!...

(Уходятъ)

  

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Въ замкѣ Глостера на дворѣ.

Эдмундъ и Куранъ встрѣчаются.

  

Эдмундъ.

   Здравствуй, Куранъ.
  

Куранъ.

   Здравствуйте, Сиръ. Я былъ у вашего батюшки и извѣщалъ его, что Герцогъ Корнвалльскій и Регана, его Герцогиня -- будутъ сюда къ ночи.
  

Эдмундъ.

   Какимъ это образомъ?
  

Куранъ.

   Я не знаю.-- Вы, конечно, слышали новости: я разумѣю тѣ, о которыхъ шепчутъ; ибо онѣ такого содержанія, что разсказываются еще на-ухо.
  

Эдмундъ.

   Нѣтъ. Скажи, пожалуй, какія это?
  

Куранъ.

   Слышали вы, что, вѣроятно, будетъ война между Герцогомъ Корнвалльскимъ и Альбанскимъ?
  

Эдмундъ.

   Ни одного слова.
  

Куранъ.

   Такъ услышите со-временемъ. Прощайте, Сиръ.

(Уходитъ.)

  
                                 Эдмундъ.
  
             Здѣсь къ ночи Герцогъ? Славно! безподобно!
             Само, насильно, это вьется въ планъ мой!--
             Отецъ поставилъ стражу, чтобъ взять брата,
             И мнѣ осталось трудненькое дѣльцо
             Свершить. Проворство, счастье, помогите!--
             На слово, братъ! Сойди!-- Братъ, говорю!

(Входить Эдгаръ)

             Отецъ вѣдь сторожитъ. Бѣги отсюда!
             Ему сказали ужъ, гдѣ скрылся ты.
             Вотъ ночь благопріятствуетъ тебѣ.--
             Не говорилъ ли ты противъ Корнвалля?
             Его, съ Реганой, къ ночи ждутъ сюда.--
             Ты никогда ни слова не сказалъ
             На счетъ вражды его съ Альбани? Вспомни.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Я очень твердо помню, что ни слова.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Отецъ идетъ, я слышу.-- Извини!
             Для хитрости, я обнажу свой мечъ.
             Вынь свой, и будто защищайся! Ну,
             Давай отпоръ, живѣе! Стой! Пока онъ
             Не здѣсь, спасайся!-- Эй, огня сюда!--
             Бѣги, брать!-- Факелы сюда!-- Прощай!--

(Эдгаръ уходитъ.).

             Увидя кровь, нельзя вѣдь не повѣрить,

(Ранитъ себѣ руку)

             Какъ храбро я стоялъ противъ него.
             Я видѣлъ, пьяные гораздо больше
             Для шутки дѣлаютъ.-- Отецъ! отецъ!
             Стой! стой! Нѣтъ помощи?

(Входитъ Глостеръ и слуги съ факелами)

  
                                 Глостеръ.
  
                                           Эдмундъ, гдѣ извергъ?
  
                                 Эдмундъ.
  
             Здѣсь, въ темнотѣ, стоялъ онъ, острый свой
             Извлекши мечъ; слова чаръ вредныхъ онъ
             Сквозь зубы бормоталъ, и заклиналъ
             Луну -- помочь ему.
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Но гдѣ же онъ?
  
                                 Эдмундъ.
  
             Вотъ, раненъ я, Милордъ --
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Да гдѣ же извергъ?
  
                                 Эдмундъ.
  
             Сюда бѣжалъ, Сиръ. Не успѣвъ ни какъ --
  
                                 Глостеръ.
                                 (Слугѣ)
  
             Бѣги, гонись за нимъ!

(Слуга уходитъ.)

                                           Что не успѣвъ?--
  
                                 Эдмундъ.
  
             Склонить меня, Милордъ, чтобъ я убилъ васъ.
             Я все твердилъ, что на отцеубійцъ,
             Въ отмщенье, весь свой громъ бросаютъ боги;
             Я говорилъ, что сынъ къ отцу привязанъ
             Различными и крѣпкими цѣпями;
             Короче, Сиръ, увидѣвъ непреклонность,
             Какой вооружился я противъ
             Ужаснаго намѣренья его,--
             Онъ вдругъ свой мечъ, сготовленный, извлекши,
             Бросается, даетъ мнѣ рану въ руку;
             Увидя жъ, что я вспыхнулъ весь, и, смѣлый,
             Въ законномъ дѣлѣ, самъ готовъ рубиться, --
             Иль моего перепугавшись крику,
             Бѣжалъ онъ тотчасъ.
  
                                 Глостеръ.
  
                                 Пусть, какъ можетъ, дальше!--
             Гдѣ бъ въ этой онъ землѣ ни скрылся -- схватятъ;
             А схватятъ -- Кончено! Къ намъ въ вечеру
             Сегодня будетъ благородный Герцогъ,
             Мой Государь и благодѣтель. Я
             Его указомъ объявлю, что кто
             Найдетъ его, заслужитъ благодарность,
             Убійцу-труса выдавши на казнь;
             А кто его укроетъ -- смерть тому!
  
                                 Эдмундъ.
  
             Когда я отклонялъ его отъ мысли
             Такой, и видѣлъ, что онъ ужъ рѣшился
             На дѣло,-- жесткой рѣчью я грозилъ
             Донесть вамъ на него. А онъ въ отвѣтъ:
             Ты безпомѣстный. . . . . . . . .! уже ль
             Ты думаешь, что если стану я
             Противъ тебя, -- твоя правдолюбивость,
             Достоинство, иль добродѣтель, твой
             Доносъ и сдѣлаютъ достойнымъ вѣры?
             Нѣтъ! что отвергну я, (какъ это я
             Хочу; да, если бъ ты представилъ даже
             Ему письмо моей руки), все то
             Я обращу въ коварный замыслъ твой,
             И хитрость гнусную; и долженъ ты
             Людей глупцами сдѣлать, чтобъ они
             Не думали, что выгоды отъ смерти
             Моей тѣ были острыя, живыя шпоры,
             Которыя принудили тебя
             Искать ее.
  
                                 Глостеръ.
  
                                 О закаленный извергъ!
             Откажется отъ своего письма?--
             Я не рождалъ его!

(Трубы за театромъ.)

             Чу! трубы Герцога! Не знаю я,
             Зачѣмъ онъ ѣдетъ.-- Всѣ позаперсть
             Велю я гавани. Онъ не уйдетъ!
             Мнѣ Герцогъ долженъ то позволить! Кромѣ
             Того, портретъ его во всѣ концы
             Я разошлю, дабы все Королевство,
             Его, какъ должно, знало; а наслѣдство
             Имѣнья моего я постараюсь
             Тебѣ, мой истинный сынъ, предоставить.

(Входятъ Корнваль, Регана и свита.)

  
                                 Корнваль.
  
             Ну, что, мой благородный другъ? Лишь только
             Что я сюда -- сію минуту вотъ,
             Могу сказать -- и странныя вдругъ вѣсти!
  
                                 Регана.
  
             Да, если въ самомъ дѣлѣ такъ, то мщенье,
             Какое бъ ни было, все слишкомъ мало
             Въ сравненіи съ поступкомъ.-- Что, Милордъ,
             Какъ вы въ здоровьѣ вашемъ?
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Ахъ, Миледи!
             На старости такая рана сердцу!
  
                                 Регана.
  
             Какъ! крестникъ моего отца хотѣлъ
             Тебя убить? Тотъ, коему отецъ
             Мой имя далъ? Эдгаръ твой?--
  
                                 Глостеръ.
  
                                                     Ахъ, Миледи,
             Миледи! Самый стыдъ стыдился бы
             Объ этомъ говорить!
  
                                 Регана.
  
                                           Онъ не былъ ли
             Товарищемъ тѣмъ рыцарямъ распутнымъ,
             Что служатъ при моемъ отцѣ?
  
                                 Глостеръ.
  
                                                     Не знаю,
             Миледи ; только худо , очень худо !
  
                                 Эдмундъ.
  
             Такъ точно, Герцогиня , быль.
  
                                 Регана.
  
             Не удивительно жъ, что онъ жестокъ такъ !
             Они его настроили убить
             Отца, чтобъ съ нимъ мотать его доходъ.
             Сегодня вечеромъ сестра меня
             Увѣдомила хорошо о нихъ,
             И такъ остерегла, что если жить
             Они пріѣдутъ въ домъ мой, -- тамъ меня
             Не будетъ.
  
                                 Корнваллъ.
  
                                 Ни меня, я увѣряю. --
             Эдмундъ, я слышу, что вы здѣсь отцу
             Сыновнюю услугу оказали.
  
                       .          Эдмундъ.
  
             То быль мой долгъ, Сиръ.
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Онъ его злой умыслъ
             Открылъ, и рану получилъ, стараясь
             Его схватить.
  
                                 Корнвалль.
  
                                 Преслѣдуютъ его?
  
                                 Глостеръ.
  
             Преслѣдуютъ, Милордъ.
  
                                 Корнвалль.
  
                                           Пускай лишь схватятъ,--
             Не будетъ страшенъ никому вредомъ.
             Вы дѣлайте моею властью, что
             Угодно.-- Вы жъ, Эдмундъ, который такъ
             Своею храбростью и послушаньемъ
             Себя рекомендуете предъ нами,--
             Вы нашимъ будете. Намъ будутъ нужны
             Такой глубокой преданности люди.
             Вы нашъ!
  
                                 Эдмундъ.
  
                       Я буду вамъ служить, Милордъ,
             Со всею вѣрностью.
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Я за него,
             Милордъ, благодарю Васъ.
  
                                 Корнвалль.
  
                                                     Вы конечно
             Не знаете, зачѣмъ теперь мы къ вамъ
             Пріѣхали.
  
                                 Регана.
  
                                 Не во-время совсѣмъ,
             По этой страшной темнотѣ. Къ тому
             Насъ побудило, благородный Глостеръ,
             Такое обстоятельство, въ которомъ
             Намъ нужно ваше мнѣнье. Намъ отецъ
             Писалъ, писала и сестра, о ссорахъ:
             На что за лучшее я отвѣчать
             Почла не изъ-дому. Той и другаго
             Нарочные отправы ждутъ отсюда.
             Нашъ добрый, старый другъ! скрѣпись душей,
             И твой намъ дай совѣтъ, такъ нужный въ дѣлѣ,
             Которое не терпитъ замедленья.
  
                                 Глостеръ.
  
             Готовъ служить, Миледи. Радъ душевно
             Пріѣзду Вашей Свѣтлости въ мой домъ.

(уходятъ.)

  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Передъ замкомъ Глостера.

Входятъ: Кентъ и Дворецкій, съ разныхъ сторонъ.

  

Дворецкій.

   Доброе утро тебѣ, братъ. Ты здѣшній?
  

Кентъ.

   Да.
  

Дворецкій.

   Гдѣ бы намъ поставишь лошадей?
  

Кентъ.

   Въ лужѣ.
  

Дворецкій.

   Сдѣлай милость, скажи мнѣ, коли ты любишь меня.
  

Кентъ.

   Ну-да я не люблю тебя.
  

Дворецкій.

   О, такъ и я о тебѣ думать забылъ.
  

Кентъ.

   Еслибъ я тебя поймалъ въ Липсбурской овчарнѣ (12), я бъ тебя заставилъ думать обо мнѣ.
  

Дворецкій.

   Да за что ты такъ на меня? Я тебя и не знаю.
  

Кентъ.

   Такъ я, братъ, знаю тебя.
  

Дворецкій.

   А за кого ты знаешь меня?
  

Кентъ.

   Ты бездѣльникъ! подлецъ! лизоблюдъ! низкій! наглый! пустой! нищій! трехъ-плательный (13)! сто-фунто-стерлинговый, (14)! въ грязныхъ изношенныхъ чулкахъ - бездѣльникъ! трусъ! волокита по судамъ-бездѣльникъ, (15)! безпрестанно смотрящаяся въ зеркало (16), черезъ-чуръ услужливая, жеманная шельма! рабъ-наслѣдникъ одного пустаго сундука,-- который охотно желалъ бы быть.... но есть не что иное, какъ композиція изъ бездѣльника, нищаго, труса....; не что иное, какъ сынъ и наслѣдникъ....; такой, котораго я истолку въ порошокъ, если онъ осмѣлится отрицать самый малѣйшій слогъ изъ своихъ прилагательныхъ.
  

Дворецкій.

   Ну, что ты за скверный человѣкъ! бранишь такъ того, кого ты не знаешь, и кто тебя не знаетъ!
  

Кентъ.

   Какъ, мѣдно-лобая шельма? Ты говоришь, что ты не знаешь меня? А два дня назадъ, я подъ пятки подбилъ тебя, и билъ тебя при Королѣ! Вынимай мечъ, каналья! Нѣтъ нужды, что ночь! Луна свѣтитъ! Я сдѣлаю изъ тебя кусокъ луннаго бифстексу! (17) Вынимай мечъ, борододеръ! (18)! вынимай!

(Вынимаетъ свой мечъ.)

  

Дворецкій.

   Отойди; мнѣ нечего съ тобой дѣлать.
  

Кентъ.

   Рубись, подлецъ ты! Ты пріѣхалъ съ письмомъ противъ Короля, и принимаешь роль куклы Тщеславія (19) противъ Королевскаго Величества, ея отца. Рубись, подлецъ! или я такое жаркое сдѣлаю изъ твоихъ ляшекъ; -- рубись, бездѣльникъ! ну! живо!
  

Дворецкій.

   Разбой! разбой! убійство!
  

Кентъ.

   Рубись, подлая тварь! Стой, подлецъ, стой! Ты, мерзкая тварь, рубись!

(Бьетъ его)

  

Дворецкій.

   Разбой! разбой! убійство!

(Входятъ: Эдмундъ, Корнвалнъскій Герцогъ, Регана, Глостеръ и слуги.)

  
                                 Эдмундъ.
  
             Что значитъ? Что межъ вами? Разойтись!
  

Кентъ.

   Съ вами, молодчикъ? Извольте! Ну-те ; я васъ поучу; ну-те жъ, баричъ!
  
                                 Глостеръ.
  
             Оружіе ? О чемъ идетъ тутъ дѣло?
  
                                 Корнвалль.
  
             Остановитесь, заклинаю васъ!
             Умретъ, кто дастъ одинъ ударъ!-- За что вы?
  
                                 Регана.
  
             Нарочные сестры и Короля.
  
                                 Корнвалль.
  
             За что межъ вами ссора? Говорите!
  
                                 Дворецкій.
  
             Едва перевожу я духъ, Милордъ.
  

Кентъ.

   Неудивительно. Ты такъ поторопилъ свою храбрость! Подлый ты трусъ! Тебя не мать родила ; тебя сшиль портной !
  

Коривалль.

   Съ умомъ ли ты? Портной сшилъ человѣка!
  

Кентъ.

   Да, портной, Сиръ. Каменотесецъ, или маляръ, не сдѣлали бъ его такъ скверно, употребивъ только два часа на работу.
  
                                 Корнвалль.
             Но вы скажите, какъ межъ вами ссора
             Произошла?
  
                                 Дворецкій.
  
                       Плутъ этотъ старый, Сиръ,
             Которому я пощадилъ жизнь, въ немъ
             Сѣдую бороду почтить хотѣвъ,--
  

Кентъ.

   Ахъ-ты незаконнорожденный зетъ (20)! Ахъ-ты ненужная буква! Милордъ, если вы мнѣ позволите, то я истолку эту наглую шельму въ известь, и залѣплю ею трещины въ стѣнахъ отхода. Хотѣлъ почтить во мнѣ сѣдую бороду! трясогузка ты!
  
                                 Корнвалль.
  
             Послушай, полно, ты, скотъ и невѣжа!
             Ты должнаго почтенія не знаешь.
  

Кентъ.

   Знаю, Сиръ; но гнѣвъ имѣетъ привилегію.
  
                                 Корнвалль.
  
             За что ты разсердился?
  
                                 Кентъ.
  
             За то, что тварь такая носитъ мечъ,
             А честности не носитъ. Таковымъ
             Подобные, улыбочки-канальи,
             Какъ крысы, перегрызываютъ часто
             Святыя верви по-поламъ, когда
             Онѣ такъ связаны, что не развяжешь;
             Льстятъ всякой прихоти своихъ патроновъ;
             Въ огонь льготъ масло, снѣгъ кладутъ въ холодность
             Сердецъ и душъ ихъ; -- или говорятъ
             Имъ да, иль нѣтъ, и гальціоній носъ (21)
             Свой обращаютъ съ каждой перемѣной
             Погоды въ господахъ своихъ; -- не знаютъ
             Ни эти, какъ псы, а только въ слѣдъ бѣгутъ.--
             Чума вамъ въ скривленныя ваши рожи!
             Смѣетесь вы моимъ рѣчамъ, какъ будто
             Какой дуракъ я? Гуси - вы! Коли бъ
             Я васъ поймалъ на Сарумской равнинѣ (22),--
             Я бъ васъ погналъ, то-то-то-то, въ Кемлотъ!
  
                                 Корнвалль.
  
             Что ты съ ума сшелъ, что-ли, старый плутъ?
  
                                 Глостеръ.
  
             Какъ вы поссорились? Скажи ты это.
  
                                 Кентъ.
  
             Нѣтъ двухъ противностей съ антипатіей
             Такой, съ какою я, и эта шельма.
  
                                 Корнвалль.
  
             За что зовешь его ты шельмой? Чѣмъ
             Тебя обидѣлъ онъ?
  
                                 Кентъ.
  
             Не нравится его наружность мнѣ.
  
                                 Корнвалль.
  
             Быть можетъ и моя, его, ея?
  
                                 Кентъ.
  
             Мое, Сиръ, ремесло -- быть откровеннымъ.
             Въ былое время лучшія гораздо
             Видалъ я лица, нежели какія
             Передо мной стоятъ сію минуту.
  
                                 Корнвалль.
  
             Онъ изъ такихъ быть тварей долженъ, кои,
             За грубость бывъ похвалены, притворно
             Бываютъ дерзкими, и носятъ вовсе
             Навыворотъ свою природу. Льстить
             Не можетъ онъ! Онъ честенъ, простодушенъ!
             Онъ долженъ правду говорить: повѣрятъ --
             Такъ хорошо; не то -- онъ простодушенъ.
             Я знаю этотъ родъ плутовъ: они
             Подъ простодушіемъ такимъ скрываютъ
             Побольше хитростей и вредныхъ цѣлей,
             Чѣмъ двадцать слугъ низкопоклонныхъ, кои
             По ниточкѣ стараются служить вамъ.
  
                                 Кентъ.
  
                                                               Сиръ,
             По правдѣ, истинѣ нелицемѣрной,
             За позволеньемъ взора вашего, сіянье
             Котораго, какъ пламенный вѣнецъ
             Поверхъ главы катящагося Феба,--
  
                                 Корнвалль.
  
             Что черезъ это хочешь ты сказать?
  

Кентъ.

   Хочу выйдти изъ моего діалекта, который вамъ такъ не нравится. Я знаю, Сиръ, что не льстецъ я. Тотъ, кто обманывалъ васъ откровеннымъ тономъ, былъ откровенный плутъ, которымъ, на мою часть, я быть не хочу, еслибъ даже, успѣвъ смягчишь гнѣвъ вашъ, довелъ васъ до того, что вы стали бы просить меня о томъ.
  
                                 Корнвалль
                                 (Дворецкому );
  
             Какую ты ему обиду сдѣлалъ?
  
                                 Дворецкій.
  
             Я? Никакой. Недавно Королю,
             Которому слуга онъ, разсудилось
             Прибить меня, по недоразумѣнью:
             Онъ, тутъ же бывъ, и гнѣву льстя его,
             Сбилъ, сзади, съ ногъ меня. Упалъ я. Онъ
             Ругался, издѣвался надо мной,
             Видъ важнаго принявши человѣка,
             И похвалу отъ Лира получилъ
             За то, что на того напалъ, кто самъ
             Себя далъ одолѣть; теперь же, вспомнивъ
             Великій подвигъ свой, извлекъ онъ мечъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Изъ этихъ подлецовъ и трусовъ всякъ
             Мечтаетъ, что Аякса,-- въ сравненьи съ ними --
             Дуракъ, не болѣе (23).
  
                                 Корнвалль.
  
                                 Подать колодки! (24)
             Ты грубый, старый плутъ, сѣдой болтунъ,--
             Я выучу тебя.
  
                                 Кентъ.
  
                                 Сиръ, слишкомъ старъ
             Я ужъ -- учиться. Не велите вашихъ
             Колодокъ несть. Я Королю служу,
             И по его отправленъ дѣлу къ вамъ:
             Его вы не почтете такъ, какъ должно;
             Покажете злость дерзостную слишкомъ
             Противъ Его Величества лица,
             Въ колодки посадивъ его курьера.
  
                                 Корнвалль.
  
             Подать колодки! Какъ я честь и жизнь
             Имѣю -- ты до полдня просидишь въ нихъ.
  
                                 Регана.
  
             Милордъ, такъ надо! До ночи! Всю ночь!
  
                                 Кентъ.
  
             Какъ, Леди? Если бъ вашего отца
             Собака былъ я, и тогда вамъ такъ
             Не должно бы со мною поступать.
  
                                 Регана.
  
             Ты, Сиръ, вѣдь тварь его: такъ должно!

(Приносятъ колодки.)

  
                                 Корнвалль.
  
             Онъ долженъ быть одинъ изъ тѣхъ, о коихъ
             Сестра писала намъ.-- Подать колодки!
  
                                 Глостеръ.
  
             Позвольте, Сиръ... Не дѣлайте того...
             Великъ его проступокъ: но за это
             Пускай его накажетъ самъ Король.
             Столь низкимъ наказаньемъ только подлыхъ
             Наказываютъ шельмъ, за воровство
             И гнусныя другія преступленья.
             Король тѣмъ очень будешь недоволенъ,
             Что въ посланномъ такъ мало уважаютъ
             Его.
  
                                 Корнвалль.
  
                       За то ужъ отвѣчаю я.
  
                                 Регана.
  
             Сестрѣ еще то непріятнѣй будетъ,
             Что ею посланный обиженъ здѣсь,
             Обруганъ.-- Посадить его въ колодки!--

(Кента сажаютъ въ колодки.)

             Пойдемъ, мой добрый Лордъ! пойдемъ отсель.

(Регана и Корнваллъ уходятъ.)

  
                                 Глостеръ.
  
             Мнѣ жалко, другъ, тебя. Такъ хочетъ Герцогъ.
             Характеръ у него -- то знаютъ всѣ --
             Упрямый, непреклонный. За тебя
             Просить еще я буду.
  
                                 Кентъ.
  
             Сиръ, сдѣлайте мнѣ милость, не просите.
             Не спалъ я долго, долго ѣхалъ. Я
             Часть времени просплю, другую -- буду
             Свистать. Фортуна добраго легко
             Вѣдь можетъ спотыкаться. Утра вамъ
             Я добраго желаю!
  
                                 Глостеръ.
  
             Напрасно Герцогъ сдѣлалъ! Худо будетъ!
  
                                 Кентъ.
  
             Король мой добрый! надъ тобою, вѣрно,
             Пришлось теперь сбываться поговоркѣ:
             Къ медвѣдю ты попалъ, бѣжа отъ волка.
             Приближься, ты, маякъ Земнаго шара (25),
             Чтобъ я при утѣшительныхъ твоихъ
             Лучахъ могъ прочитать сіе письмо.--
             Съ кѣмъ больше чудныхъ встрѣчъ, какъ съ бѣднякомъ?
             О, вѣрно, отъ Корделіи оно.
             Она, по счастію, извѣщена,
             Какъ я скрываюсь; -- и поры дождется,--
             Отъ сей ужасной участи; пополнитъ
             Потери всѣ (26).-- Уставшіе безъ сна
             Глаза! воспользуйтесь, чтобъ не смотрѣть
             На этотъ домъ постыдный. Доброй ночи,
             Фортуна! Улыбнись еще разомъ! и
             Перевернись на колесцѣ своемъ!

(Засыпаетъ.)

  

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Часть дикаго поля.

Эдгаръ входитъ.

  
                                 Эдгаръ.
  
             Они мое произносили имя,
             И дерево, по счастію, пустое
             Спасло меня. Нѣтъ гавани свободной;
             Нѣтъ мѣста, на которомъ бы не могъ
             Необычайно бдительный дозоръ --
             Схватишь меня. Я буду безопасенъ
             Въ одномъ лишь бѣгствѣ. На себя приму
             Я самый гнусный, самый бѣдный видъ,
             Какой когда лишь нищаго, въ презрѣнье
             Природы нашей, сравнивалъ съ скотами.
             Лице свое я выпачкаю грязью;
             Накинусь одѣяломъ шерстянымъ;
             Собью въ колтушки волосы свои,
             И съ непокрытой наготою буду
             Вооружаться противъ бурь и всѣхъ
             Ударовъ атмосферы.-- Въ сей странѣ
             Я вижу опытъ и примѣрь Бедламовъ.
             Они, съ неистовымъ вонзаютъ воплемъ
             Въ полмертвыя свои, нагія руки:
             Булавки, гвоздья, стебли розмарина,
             И, при такомъ ужасномъ видѣ, въ малыхъ
             Арендахъ, бѣдныхъ деревняхъ, овчарняхъ,--
             Безумнымъ заклинаньемъ, иль мольбой,
             Выпрашиваютъ подаянье. Бѣдный
             Турлигудъ! Бѣдный Томъ (27)! Все это
             Ужъ что нибудь; Эдгаръ же -- я -- ничто

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Передъ замкомъ Глостера.

Входятъ: Лиръ, Дуракъ и Рыцарь.

  
                                 Лиръ.
  
             То странно, что уѣхали они
             Изъ дому, не отправивши назадъ
             Курьера моего.
  
                                 Рыцарь.
  
                                 Какъ я узналъ,
             Вчера они не думали совсѣмъ
             Сюда и ѣхать.
  
                                 Кентъ
  
                                 Здравія желаю
             Вамъ, славный Государь мой!
  
                                 Лиръ.
  
                                           Какъ! такимъ
             Позоромъ ты себя здѣсь забавляешь?
  
                                 Кентъ.
  
             Нѣтъ, Милордъ.
  

Дуракъ.

   Го, го! Посмотри, какія у него жесткія подвязки! Лошадей привязываютъ за голову, собакъ и медвѣдей за шею, обезьянъ за поясницу, а людей за ноги. Когда человѣкъ черезъ-чуръ крѣпокъ ногами, такъ носитъ деревянные чулки.
  
                                 Лиръ.
  
             Кто онъ, кто много такъ въ тебѣ ошибся,
             Въ колодки посадивъ тебя?
  
                                 Кентъ.
  
                                           Милордъ,
             И онъ то и она: вашъ сынъ и дочь.
  
                                 Лиръ.
  
             Нѣтъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Да.
  
                                 Лиръ.
  
             Нѣтъ, говорю я.
  
                                 Кентъ.
  
             Да, говорю я.
  
                                 Лиръ.
  
             Нѣтъ, нѣтъ! Они не стали бы --
  
                                 Кентъ.
  
             Да, стали --
  
                                 Лиръ.
  
             Клянусь Юпитеромъ, что нѣтъ!
  
                                 Кентъ.
  
             Клянусь Юноною, что да.
  
                                 Лиръ.
  
             Они того никакъ не смѣли сдѣлать!
             И не могли, и не хотѣли сдѣлать!
             Величества такое оскорбленье --
             Смертоубійства хуже! Разскажи мнѣ,
             Со всею скромной скоростью, какимъ
             Ты образомъ могъ заслужить, или
             Они велѣть -- такъ поступить съ тобой?
             Мной посланъ ты!
  
                                 Кентъ.
  
                                 Милордъ, когда въ ихъ домѣ
             Я Вашего Величества письмо
             Имъ подалъ,-- прежде, чѣмъ я съ мѣста сталъ,
             Гдѣ, на колѣна павъ, исполнилъ долгъ свой,--
             Поспѣшный прискакалъ туда гонецъ.
             Отъ торопливости въ поту, едва
             Успѣлъ проговорить онъ, задыхаясь,
             Привѣтствія отъ Леди Гонериллы,
             И въ ту жъ минуту подалъ имъ письмо; --
             Тотчасъ они его прочли, и въ слѣдъ
             За тѣмъ, созвали челядь, поскакали,
             Приказъ отдавъ мнѣ слѣдовать за ними
             И ждать отвѣта; -- обо мнѣ они,
             Какъ кажется, не думали; а я
             Гонца здѣсь встрѣтивъ, коего пріѣздъ *
             Замѣтилъ я, былъ ядомъ моему,--
             (Онъ былъ тотъ самый малый, что недавно
             Такъ Вашему Величеству грубилъ),
             И больше храбръ бывъ, чѣмъ уменъ, извлекъ
             Свой мечъ; вотъ онъ, какъ трусъ, на цѣлый домъ.
             Надѣлалъ крику, а вашъ сынъ и дочь
             Нашли достойнымъ это преступленье
             Позора -- и оно его, вотъ, сноситъ.
  

Дуракъ.

   Стало-быть зима-то еще не прошла, коли дикіе гуси летятъ въ, эту сторону.
  
             Отцы, бродящіе пѣшкомъ,
             Слѣпыми дѣлаютъ дѣтей;
             А съ полнымъ золота мѣшкомъ,
             Имѣютъ нѣжныхъ дочерей,
             Фортуна, шельма, такъ гадка!
             А вѣдь не приметъ бѣдняка?
  
   Но, за всѣмъ этимъ, дочери твои столько разсыплютъ передъ тобою нѣжностей, что тебѣ некуда будетъ дѣваться отъ нихъ (28).
  
                                 Лиръ.
  
             О, какъ тоска подходитъ къ сердцу мнѣ!
             Истерика, (29) спустись! О, ты, печаль,
             Вверхъ восходящая! твоя стихія
             Внизу.-- Гдѣ эта дочь?
  
                                 Кентъ.
  
                                           У Графа, Сиръ,
  
                                 Лиръ.
  
             За мною не ходи; останься здѣсь.

(Уходитъ.)

  
                                 Рыцарь.
  
             Такъ только въ томъ лишь и вина твоя,
             Что ты разсказывалъ?
  
                                 Кентъ.
  
             Да больше ничего.-- Что значить, что
             Король съ такой пріѣхалъ малой свитой?
  

Дуракъ.

   Если бы тебя посадили въ колодки за этотъ вопросъ, такъ ты бы сидѣлъ въ нихъ по заслугамъ.
  

Кентъ.

   Почему, дуракъ?
  

Дуракъ.

   Мы тебя отдадимъ въ школу къ муравью; пусть онъ тебя научитъ, что зимой не работаютъ.-- Всѣ, идущіе въ слѣдъ за своими носами, идутъ по указанью глазъ, исключая слѣпыхъ людей; и нѣтъ одного носа на двадцать, который бы не слышалъ того, кто пахнетъ. Не держись за большое колесо, когда оно катитея подъ гору, а то сломишь себѣ шею; если жъ оно вскатывается на гору, такъ пускай тебя тащитъ за собой.-- Когда умный человѣкъ дастъ тебѣ лучшій совѣтъ, такъ ты мой отдай назадъ. Пускай одни плуты ему слѣдуютъ, какъ скоро даетъ его дуракъ.
  
             Кто служитъ, Сиръ, лишь за награду,
             Для формы за тобой идетъ,--
             Лишь дождикъ -- мигомъ въ ретираду,
             Оставитъ въ бурѣ, и уйдетъ.
             Дуракъ, я буду дожидаться,--
             Пустъ умники себѣ бѣгутъ;
             Плутъ долженъ въ дуракахъ остаться;
             Я жъ хотъ дуракъ, да все не плутъ!
  

Кентъ.

   Гдѣ ты научился этому, дуракъ?
  

Дуракъ.

   Да не въ колодкахъ, калпакъ.

(Опятъ входитъ Лиръ съ Глостеромъ).

  
                                 Лиръ.
  
             Со много говорить они не могутъ?
             Больны? устали? ѣхали всю ночь?--
             Уловки лишь, подъ коими они
             Скрываютъ отчужденье, непокорность!
             Поди -- мнѣ лучшій принеси отвѣтъ!
  
                                 Глостеръ.
  
             Дражайшій Государь мой! Вамъ извѣстенъ
             Нравъ пылкій Герцога. Какъ твердъ бываетъ
             И непреклоненъ онъ въ своихъ поступкахъ!
  
                                 Лиръ.
  
             Отмщеніе! зараза! смерть! смятенье!--
             Нравъ пылкій! Что за дѣло? Глостеръ! Глостеръ!
             Я -- съ Герцогомъ Корнвалльскимъ говоришь
             Хочу, и съ Герцогинею его!
  
                                 Глостеръ.
  
             Мой добрый Государь! Такъ точно я
             Увѣдомлялъ ихъ.
  
                                 Лиръ.
  
                                 Ихъ увѣдомлялъ?
             Да понялъ ли меня ты, человѣкъ?
  
                                 Глостеръ.
  
             Конечно, добрый Государь мой --
  
                                 Лиръ.
  
             Король -- съ Корнвалльскимъ Герцогомъ; родитель
             Дражайшій -- съ дочерью своей желаетъ
             Поговорить, и хочетъ приказать
             Ей кой-что. Это имъ уже извѣстно?--
             Мое дыханье! Кровь моя!-- Нравъ пылкій
             У Герцога? Ты пылкому скажи,
             Что -- Нѣтъ, нѣтъ! Погоди! Быть можетъ, онъ
             И въ самомъ дѣлѣ нездоровъ. Болѣзнь
             Обязанности позабыть заставитъ,
             Которыя здоровье исполняетъ.
             Мы сами не свои бываемъ, если
             Природа, изнуренная, велитъ душѣ
             Дѣлить страданье съ тѣломъ.-- Подожду.
             Прошло. Увлекся-было я упрямствомъ --
             Почелъ больныхъ, разстроенныхъ людей --
             Здоровыми!--

(Смотритъ на Кента)

                                 Какъ такъ? За что бъ ему
             Сидѣть въ нихъ? Это увѣряетъ въ томъ
             Меня, что Герцога съ женой отъѣздъ
             Изъ дому -- хитрость лишь!-- Слугу сюда!--
             Поди, скажи ты Герцогу съ женой
             Его, что говоришь хочу я съ ними,
             Теперь, сію минуту!-- Прикажи
             Имъ выйдти, выслушать меня; не то,
             Я у двери ихъ комнаты велю
             Бить въ барабанъ до тѣхъ поръ, какъ раздастся:
             Не пробуждайтесь вѣчно!
  
                                 Глостеръ.
  
             Когда бъ все было хорошо межъ вами!

(Уходитъ.)

  
                                 Лиръ.
  
             О сердце, о, трепещущее сердце
             Мое!-- Но перестань!
  

Дуракъ.

   Закричи ему, кумъ, какъ кухарка угрямъ, когда она ихъ клала въ пирогъ за-живо; -- она ихъ била прутикомъ по головамъ, да кричала: внизъ, канальи! внизъ! а братъ ея такъ, изъ любви къ своей лошадкѣ, сѣнцо переливалъ маслицомъ.

(Входятъ: Корнвалль, Регана, Глостеръ и слуги.)

  
                                 Лиръ.
  
             Желаю добраго вамъ утра, дѣти.
  
                                 Корнваль,
  
             Привѣтствую васъ, Государь.

(Кента освобождаютъ)

  
                                 Регана.
  
             Величество я Ваше рада видѣть.
  
                                 Лиръ.
  
             Регана, думаю я, что ты рада;
             Я знаю, почему такъ думать долженъ:
             Когда бъ ты рада не была, я бъ съ гробомъ
             Развелся матери твоей, предавъ
             Землѣ прелюбодѣицу. (Кенту) А! ты
             Освобожденъ?-- О томъ въ другое время.--
             Регана милая! Сестра твоя --
             Негодница. Какъ коршуна, (30) она,
             Здѣсь

(показываетъ на сердце)

                       остро-зубую мнѣ привязала
             Змѣю-неблагодарность. Я едва
             Сказать тебѣ могу; ты не повѣришь,
             Какое развращенье,-- о, Регана!
  
                                 Ренана.
  
             Прошу васъ потерпѣть, Сиръ. Я надѣюсь,
             Скорѣй вы можете не оцѣнить
             Ея заслуги, чѣмъ она нарушить
             Свою обязанность.
  
                                 Лиръ.
  
                                 Скажи, какъ это?
  
                                 Регана.
  
             Я не могу подумать, чтобъ сестра
             Въ малѣйшемъ свой не выполнила долгъ.
             Милордъ, могло случиться, что она
             Развратъ обуздывала вашей свиты:
             Такъ это по такой уже причинѣ,
             И для такой полезной цѣли, что
             Ее отъ всѣхъ упрековъ увольняетъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Да будетъ проклята она!
  
                                 Регана.
  
                                           О, Сиръ,
             Вы стары; въ васъ находится природа
             На самомъ краѣ рубежей своихъ:
             Вамъ должно бы ужъ быть подъ управленьемъ
             Благоразумія чьего нибудь,
             Которое бъ гораздо лучше васъ
             Могло судить о вашемъ положеньи.
             Прошу жъ васъ, возвратитесь въ домъ сестры.;
             Скажите ей, Милордъ, что вы ее
             Обидѣли.
  
                                 Лигъ.
  
                       Просить у ней прощенья?
             Но посмотри! Прилично ль такъ отцу?

(Падаетъ на колѣна.)

             Догъ милая, признаться, старъ я;
             Старикъ негоденъ ни къ чему; прошу
             Тебя я на колѣнахъ! дай мнѣ платье,
             Постель и пищу.
  
                                 Регана.
  
             Сиръ добрый, полно! На такія шутки
             Смотрѣть пріятно ль? Возвратитесь лишь
             Къ сестрѣ моей!
  
                                 Лиръ.
  
                                 Регана, никогда!--
             Она убавила на половину
             Мнѣ свиту; взгляды на меня бросала
             Суровые; вонзала прямо въ сердце
             Мое, змѣиный свой языкъ.-- Да упадутъ
             На голову ея, всѣ мщенья Неба!
             Ты, воздухъ заразительный, увѣчьемъ
             Ей молодыя кости порази!
  
                                 Корнвалль.
             Тьфу, тьфу, тьфу!
  
                                 Лиръ.
  
             Вы, быстрыхъ молній пламенныя стрѣлы!
             Направьте вашъ слѣпительный огонь
             Въ надменные глаза ея! Ты, мгла
             Болотомъ впитая и мощнымъ солнцемъ
             Подъятая на воздухъ! зарази
             Ей красоту! Пади, и уничтожь
             Ея надменность!
  
                                 Регана.
  
                                 О благіе боги!--
             И мнѣ того жь вы будете желать,
             Когда вамъ вдругъ придетъ на --
  
                                 Лиръ.
  
                                                     Нѣтъ, Регана;
             Ты моего проклятья не заслужишь;
             Твой кроткій правъ не можетъ измѣниться
             До таковой жестокости. У ней
             Въ глазахъ -- свирѣпость; твой же взоръ
             Рождаетъ утѣшенье и не жжетъ.
             Тебѣ совсѣмъ несвойственно роптать
             На удовольствія мои, ни свиту
             Мнѣ уменьшать, ни рѣчь перебивать,
             Иль унижать меня, а въ заключенье --
             Дверь запирать, когда иду къ тебѣ.
             Ты лучше знаешь, что есть долгъ природы,
             Признательность и дѣтское почтенье.
             Ты помнишь Королевства половину,
             Которою тебя я наградилъ.
  
                                 Ренана.
  
             Сиръ добрый, говорите дѣло!

(Слышны трубы за Театромъ.)

  
                                 Лиръ.
  
             Кто моего слугу сажалъ въ колодки?
  
                                 Корнвалль.
  
             Чьи трубы?

(Входить Дворецкій.)

  
                                 Регана.
  
                                 Сестрины; такъ говоритъ
             Письмо ея, что скоро будетъ здѣсь
             Она. Кто это?

(Дворецкому)'

                                 Не твоя ли Леди?
  
                                 Лиръ.
  
             Легко занятая рабомъ симъ гордость
             Живетъ минутной милостью отъ той,
             Которой служитъ онъ. Вонъ, негодяй!
             Прочь съ глазъ моихъ!
  
                                 Корнвалль.
  
                                           Что это вы сказали?
  
                                 Лиръ.
  
             Кто мнѣ слугу въ колодки посадилъ?
             Регана, я надѣюсь, что того
             Не знала ты.-- Кто это? Небеса!

(Входитъ Гонерилла.)

             О, если только любите вы старость;
             О, если только въ вашемъ кроткомъ царствѣ
             Уважена покорность; если сами
             Вы стары, (31) сдѣлайте то вашимъ дѣломъ,
             Сошлите, и мнѣ помощи подайте!

(Гонериллѣ.)

             На эту бороду тебѣ смотрѣть
             Не стыдно? О, Регана, неужель
             Ты за руку ее возмешь?
  
                                 Гонерилла,
  
             А почему бъ не взять, Сиръ? Въ чемъ виновна
             Я? Все ль вина, что глупость такъ находитъ,
             И что безумью кажется такимъ.
  
                                 Лиръ.
  
             О, сердце! слишкомъ твердо ты! Еще ль
             Ты сдержишь?-- Какъ слуга зашелъ въ колодки?
  
                                 Корнвалль.
  
             Я посадилъ его въ нихъ, Сиръ. Но только
             Его поступокъ меньшей стоитъ чести.
  
                                 Лиръ.
  
             Вы это, вы?
  
                                 Регана.
  
             Отецъ, прошу васъ, такъ какъ вы ужъ слабы,
             То слабымъ и кажитесь. Если вы
             Для окончанья мѣсяца, хотите
             Къ сестрѣ моей опять въ домъ возвратиться,
             Да половину свиты распустить,--
             Такъ и ко мнѣ пожалуйте. Теперь
             Не дома я, и нѣтъ при мнѣ запасовъ,
             Для содержанья васъ со свитой нужныхъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Мнѣ къ ней, и пятьдесятъ слугъ отпустить?
             Нѣтъ, отрекусь скорѣй отъ всѣхъ я крововъ,
             Рѣшусь сражаться съ злобой атмосферы,
             Товарищемъ быть волку и совѣ.
             Зубъ нужды остръ! Но возвратиться къ ней?
             Нѣтъ! Пылко-кровный Франціи Король,
             Меньшую дочь мою безъ вѣна взявшій,--
             Передъ его скорѣе трономъ я,
             Какъ щитоносецъ, павши на колѣна,
             Просить его о жалованьи стану,
             Чтобъ жить, какъ рабъ. Но возвратиться къ ней?
             Ты лучше мнѣ слугой быть посовѣтуй,
             Вьючнымъ конемъ проклятой этой твари.

(Указываетъ на Дворецкаго.)

  
                                 Гонерилла.
  
             Сиръ, это совершенно въ вашей волѣ.
  
                                 Лиръ.
  
             Прошу тебя, о дочь, не доводи
             Меня до бѣшенства. Дитя мое!
             Я болѣе тебѣ скучать не буду.
             Прости; намъ не видать уже другъ друга.
             Однако жъ плоть ты, кровь ты, дочь моя,
             Иль лучше -- боль въ моемъ составѣ тѣла;
             Она должна моей быть, по неволѣ.
             Ты чирей, заразительный нарывъ,
             Болячка отъ испортившейся крови.
             Но я тебя бранить не буду. Пусть
             Приходитъ стыдъ, когда ему угодно.
             Я не зову его. Не умоляю
             Громоносителя, чтобъ онъ разилъ.
             Не говорю ни слова про тебя
             Судящему на небесахъ Зевесу.
             Исправься, если можешь; на досугѣ,
             Стань лучшей. Я могу терпѣть; могу
             Я у Реганы жить,-- я, и со мной --
             Мои сто рыцарей.
  
                                 Регана.
  
                                 Сиръ, не совсѣмъ такъ.
             Я васъ никакъ еще не ожидала,
             И не готова васъ принять прилично.
             Послушайтесь сестры, Сиръ: ибо тѣ,
             Которые съ умомъ на гнѣвъ вашъ смотрятъ,
             Должны сказать, что вы старикъ, и такъ
             Сестра жъ моя уже конечно знаетъ,
             Что дѣлаетъ.
  
                                 Лиръ.
  
                       Да вслушался ль я, полно?
  
                                 Регана.
  
             Я смѣю то доказывать вамъ, Сиръ.
             Какъ, пятьдесятъ? Не хорошо ли это?
             На что вамъ больше? Да и столько-то,
             Когда и страхъ и тягость говорятъ
             Противъ числа великаго такого?
             Какъ въ одномъ домѣ будетъ жить согласно
             Толпа народа, подъ двумя властями?
             Вѣдь это трудно, вовсе невозможно!--
  
                                 Гонерилла.
  
             Сиръ, почему бъ вамъ не могли служить
             Тѣ люди, кои служатъ ей, иль мнѣ?
  
                                 Регана.
  
             И въ правду! Если жъ кто чѣмъ провинился бъ
             Предъ вами,-- мы наказывать могли бъ.
             Когда ко мнѣ хотите быть (опасность
             Теперь предвижу я), прошу васъ взять
             Съ собою двадцать пять; я столько лишь
             И помѣстить могу, и содержать.
  
                                 Лиръ.
  
             Я все вамъ отдалъ,--
  
                                 Регана.
  
                                           Да, и въ добрый часъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Васъ опекуншами моими сдѣлалъ,
             Хранительницами моихъ сокровищъ,
             Оставивъ лишь сто рыцарей себѣ.
             Не ужь ли долженъ я къ тебѣ пріѣхать
             Лишь съ двадцатью пятью, Регана? Ты
             Сказала такъ?
  
                                 Регана.
  
                                 И говорю еще: не больше.
  
                                 Лиръ.
  
             Развратная тварь кажется хорошей,
             Когда другія есть еще развратнѣй.
             Не быть подлѣйшимъ самымъ -- ужъ похвально.

(Гонериллѣ.)

             Къ тебѣ!-- Вѣдь пятьдесятъ ужъ вдвое больше,
             Чѣмъ двадцать пять, и ты вдвойнѣ ея
             Любовь имѣешь.
  
                                 Гонерилла.
  
                                 Сиръ, вотъ что еще
             Къ чему имѣть вамъ двадцать, десять, пять,
             Въ томъ домѣ, гдѣ, по данному приказу,
             Служить должны вамъ будутъ вдвое столько?
  
                                 Регана.
  
             Да нуженъ ли одинъ-то?
  
                                 Лиръ.
  
                                           О, о нуждѣ
             Не говори. Нашъ самый бѣдный нищій --
             И въ скудости имѣетъ онъ избытокъ.
             Природѣ дай не больше, сколько нужно,--
             Жизнь человѣка будетъ -- жизнь скота.
             Ты женщина. Когда тепло ходить,
             Есть и нарядно вмѣстѣ,-- такъ природѣ
             Не нуженъ твой нарядъ, который держитъ
             Едва тебя въ теплѣ. Но что до истыхъ
             Нуждъ,-- Небеса! О, дайте мнѣ терпѣнье!
             Терпѣнье нужно мнѣ! Вы зрите здѣсь
             Меня, вы, боги,-- бѣдное созданье,
             Согбенное лѣтами и печалью.
             Сугубо я страдалець! Если сами
             Вы злобите сердца сихъ дочерей
             Противъ отца ихъ,-- то не обезумьте
             Меня такъ, чтобъ я снесъ то равнодушно!
             Зажгите духъ мой благороднымъ гнѣвомъ!
             О, да орудье женщинъ, капли слезъ
             Не запятнаютъ у меня щекъ мужа!--
             Нѣтъ, фуріи, исчадія природы!
             Я такъ вамъ отомщу, что міръ весь будетъ,
             Я то вамъ сдѣлаю,-- что -- и самъ не знаю,
             Но это будутъ ужасы вселенной!!--
             Вы думаете, плакать буду я?
             Нѣтъ! плакать я не буду:--
             Есть полная причина плача мнѣ;
             Но сердце у меня скорѣй порвется
             На тысячу кусковъ, чѣмъ я заплачу!
             О, о, дуракъ, я буду безъ ума.

(Лиръ, Глостеръ, Кентъ и Дуракъ уходятъ.)

  
                                 Корнвалль.
  
             Пойдемъ-те въ комнаты; гроза находитъ.

(Слышанъ громъ въ отдаленіи)

  
                                 Регана.
  
             Домъ этотъ малъ; старикъ съ людьми своими
             Не можетъ въ немъ удобно помѣститься.
  
                                 Гонерилла.
  
             Его вина; самъ не хотѣлъ покоя.
             Пускай теперь свою узнаетъ глупость.
  
                                 Регана.
  
             Его могла бъ охотно я принять;
             Но ни души изъ свиты.
  
                                 Гонерилла.
  
                                           Такъ и я.-- -
             Гдѣ жъ Глостеръ?

(Глостеръ возвращается.)

  
                                 Корнвалль.
  
             Пошелъ за старикомъ,-- Вотъ онъ идетъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Король въ великомъ изступленьи гнѣва.
  
                                 Корнвалль.
  
             Куда онъ ѣдетъ?
  
                                 Глостеръ.
  
                                 Онъ велитъ садиться
             На лошадей; куда жъ, не знаю я.
  
                                 Корнвалль.
  
             Нѣтъ лучшаго, какъ дать ему дорогу.
             Онъ самъ себя ведетъ.
  
                                 Гонерилла.
  
                                 Вы ни за что,
             Милордъ, его остаться не просите.
  
                                 Глостеръ.
  
             Ахъ, ночь близка; холодный вѣтръ шумитъ
             Ужасно; миль на нѣсколько вкругъ нѣтъ
             Ни одного куста.
  
                                 Регана.
             
                                 О, Сиръ, упрямымъ
             Тѣ непріятности должны быть школой,
             Которыя они находятъ сами.
             Заприте лишь ворота ваши. Съ нимъ
             Отчаянная свита; опасаться
             Велитъ того само благоразумье,
             Къ чему они его настроить могутъ;
             А обмануть его весьма легко.
  
                                 Корнвалль.
  
             Милордъ, велите запереть ворота.
             Ночь страшная! Совѣтъ моей Реганы
             Хорошъ. Уйдемъ-те отъ грозы.

(Уходятъ.)

  

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Дикая степъ. Буря съ громомъ и молніей.

Кентъ и Джентлеменъ встрѣчаются.

  
                                 Кентъ.
  
             Кто здѣсь, кромѣ дурной погоды?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Тотъ, чья душа мятется, какъ погода.
  
                                 Кентъ.
  
             Я знаю васъ. Гдѣ нашъ Король?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Сражается съ сердитою стихіей;
             Взываетъ къ вѣтру, чтобъ сдулъ землю въ море,
             Иль къ морю, чтобы потопило сушу,
             Да все измѣнится, или погибнетъ!
             Рветъ волосы сѣдые на себѣ,
             И бурный вѣтръ, въ слѣпомъ ожесточеньи,
             Ихъ подхвативъ, уноситъ въ безпредѣльность
             Онъ силится, своимъ духовнымъ міромъ,
             Противустать дождю и вѣтру. Въ ночь,
             Когда медвѣдица съ дѣтьми въ берлогѣ,
             Левъ, тощій волкъ -- сухую шерсть имѣютъ,
             Онъ бѣгаетъ съ открытой головой,
             И вызываетъ гибель на сраженье.
  
                                 Кентъ.
  
             Но кто же съ нимъ?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Одинъ дуракъ, который отшутить
             Старается души его мученья.
  
                                 Кентъ.
  
             Сиръ, я васъ знаю, и рѣшаюсь вамъ --
             Порукой въ томъ мнѣ опытность моя
             Повѣрить дѣло важное весьма.
             Произошелъ раздоръ (хотя его
             Лице взаимной хитростью досель
             Закрыто) межъ Альбани и Корнваллемъ.
             Они имѣютъ слугъ (да у кого
             И нѣтъ ихъ, кто счастливою звѣздой
             Взведенъ на тронъ и высоко поставленъ?),
             Которые, подъ маской доброхотства,
             Лазутчиками служатъ для Французовъ.
             Извѣстно- все имъ въ Государствѣ: ссоры
             Межъ Герцоговъ и всѣ лукавства ихъ;
             Безчеловѣчность, съ коей поступили
             Они противу старца-Короля,--
             А можетъ быть и что либо поглубже,
             Къ чему все это лишь -- приготовленья.
             Но вѣрно, что идутъ войска Французовъ
             Въ разстроенное это Королевство.
             Оплошностью воспользовавшись нашей,
             Войска сіи ужъ тайно въ самыхъ лучшихъ
             Изъ нашихъ гаваней на берегъ вышли,
             И знамена свои распустятъ скоро.
             До васъ же вотъ въ чемъ дѣло: если вы,
             Мнѣ вѣря, поспѣшите въ Дувръ,-- вы тамъ
             Такихъ найдете, кои благодарны
             За точное извѣстіе вамъ будутъ,
             О томъ, какой жестокою печалью
             Терзается Король.
             Я Джентлеменъ, по крови, воспитанью,
             И, зная, что я въ васъ не обманусь,
             Вамъ предлагаю это дѣло.
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Я
             Поговорю еще объ этомъ съ вами.
  
                                 Кентъ.
  
             О, нѣтъ, не дѣлайте того.
             Для подтвержденья, что я больше, чѣмъ
             Кажусь, откройте этотъ кошелекъ,
             И, что тамъ есть, возмите. Если вы
             Увидите Корделію (въ чемъ я
             Не сомнѣваюсь), покажите ей
             Сей перстень, и тогда она вамъ скажетъ,
             Кто человѣкъ, котораго теперь вы
             Не знаете еще.-- Какая буря!
             Пойду искать я Короля.
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Подайте
             Мнѣ руку вашу. Не хотите ль вы
             Еще сказать мнѣ что?
  
                                 Кентъ.
  
                                 Въ словахъ не много,
             Но въ сущности, гораздо больше, чѣмъ
             До сихъ поръ, то есть, если Короля
             Найдемъ мы (для того идите вы
             Сюда, а я туда),-- то тотъ, кто прежде
             Съ нимъ встрѣтится, другаго пусть покличетъ.

(Уходятъ въ разныя стороны.)

  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Другая часть дикой степи.-- Буря продолжается.

Лиръ и Дуракъ.

  
                                 Лиръ.
  
             Дуй, вѣтеръ! рви щеки (32)! Злися! Дуй.!
             Вы, хляби, ураганы, изрыгайтесь,
             Пока зальете флюгеры на башняхъ!
             Вы, быстрые, какъ взоръ и мысль, огни,
             Предтечи стрѣлъ, въ куски дробящихъ дубы!
             Палите бѣлую мою главу!
             А ты, громъ, все колеблющій подѣ солнцемъ,
             Грянь прямо въ толстый шаръ вселенной!
             Разбей основы бытія! Разсыпь
             Всѣ семена, отъ коихъ возникаетъ
             Неблагодарныи человѣкъ!
  

Дуракъ.

   О, кумъ, въ сухомъ домѣ лучше, нежели подъ этимъ дождемъ на дворѣ. Добрый кумъ, иди туда, и проси у дочерей своихъ благословенія. Эта ночь не жалѣетъ ни умныхъ людей, ни дураковъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Реви всей бездною! Жги, огнь! Лей, дождь!
             Дождь, вѣтръ, огнь, громъ -- не дочери мои.
             Васъ, элементы, я не укоряю
             Въ жестокости. Я не давалъ вамъ Царства,
             Не называлъ дѣтьми своими васъ.
             Вы не должны повиноваться мнѣ.
             Такъ тѣштесь же ужасно надо мною!
             Вотъ я стою предъ вами, какъ невольникъ,--
             Безсильный, бѣдный, презрѣнный старикъ;--
             Но все зову васъ подлыми рабами,
             Которые, съ четой дѣтей преступныхъ
             Вступивъ въ союзъ, подняли брань на небѣ,
             Противъ главы, такъ бѣлой, какъ моя!
             О, о, позоръ!
  

Дуракъ.

   Тотъ, кто имѣетъ домикъ, чтобы туда прятать свою голову, имѣетъ хорошую башку.
  
             Калпакь, ища мѣстечка прежде,
             Чѣмъ будетъ домъ у головы,
             Обманется въ своей надеждѣ: --
             (Женитьбы нищихъ таковы). (53)
             Кто ставить палецъ свой большой
             Тамъ у себя, гдѣ сердце бьется,--
             Кричитъ отъ боли: ой, ой, ой!
             И что вздремнетъ, то и проснется.
  
   Вѣдь не было еще ни одной красавицы, которая не кривлялась бы передъ зеркаломъ.

(Входитъ Кентъ)

  
                                 Лиръ.
  
             Нѣтъ! Я хочу быть образцомъ терпѣнья!
             Не буду говорить ни слова.
  
                                 Кентъ.
  
                                           Кто здѣсь?
  

Дуракъ.

   Правду сказать, здѣсь Король да калпакъ, то есть умникъ да дуракъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Ахъ, Сиръ, вы здѣсь? Все, любящее ночь,
             Не любить таковыхъ ночей, какъ эта.
             Разгнѣванное небо ужасаетъ
             Тѣхъ самыхъ, кои бродятъ среди мрака (34),
             И имъ велитъ скрываться по норамъ.
             Какъ взросъ, не помню я такихъ потоковъ
             Огня, такихъ ужасныхъ тресковъ грома,--
             Стонанья, шума вѣтра и дождя.
             Не можетъ снесть природа человѣка --
             Страданія и ужаса.
  
                                 Лиръ.
  
                                           Пусть боги
             Великіе, десница коихъ держитъ
             Надъ нашими глазами эти громы,
             Теперь найдутъ своихъ враговъ! Дрожи,
             Несчастное творенье, внутрь себя
             Таящее такія преступленья,
             Которыхъ судъ правдивый не каралъ.
             Сокройся ты, кровавая рука,
             Ты, нарушитель клятвъ, кровосмѣситель*
             Личину добродѣтели носящій!
             Разтрепещись въ куски, презрѣнный рабъ,
             Подъ маскою поступковъ благовидныхъ
             На жизнь злоумышлявшій человѣка.
             Раскройте скрытыя свои вины,
             Развейте свитые изгибы сердца,
             И вѣстниковъ ужасныхъ сихъ молите --
             Васъ пощадить! Я человѣкъ, который
             Винъ больше терпитъ, чѣмъ виновенъ самъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Ахъ! онъ съ открытой головой! Милордъ,
             Не далеко отсюда есть шалашъ:
             Вамъ оный ссудитъ дружба отъ невзгоды;.
             Спокойтесь тамъ; межъ тѣмъ пойду я въ сей
             Жестокій домъ (жесточе, камень чѣмъ,
             Изъ коего построенъ; -- гдѣ сію
             Минуту, какъ я спрашивалъ о васъ,
             Во входѣ отказали мнѣ),-- и силой
             Въ нихъ разбужу скупое состраданье.
  
                                 Лигъ.
  
             Мой умъ мѣшаться начинаетъ.-- Ну!
             Пойдемъ, братъ! Каково тебѣ? Озябъ ты?
             Я самъ озябъ.-- Любезный, гдѣ жъ солома?--
             Какъ удивительно искуство нуждъ!
             Ничтожную вещь дѣлаетъ безцѣнной.--
             Ступай въ шалашъ, ты бѣдный мой дуракъ
             И плутъ. Въ моемъ еще есть сердцѣ часть,
             Которая жалѣетъ о тебѣ (35).
  
                                 Дуракъ.
  
             Кто капельку ума имѣетъ,
             Гей, го! вѣтръ, дождь ли -- все пройдешь!
             Поладить съ счастьемъ онъ сумѣстъ,
             Хотъ дождь и каждый день идетъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Ты правъ, любезный!-- Ну, веди въ шалашъ насъ!

(Лиръ и Кентъ уходятъ.)

  

Дуракъ.

   Вотъ прекрасная ночь Прежде, чѣмъ пойду, предскажу я кое-что.
  
             Когда лишь словомъ святъ ключарь;
             Льетъ въ пиво воду пивоваръ;
             Портному щеголъ кроитъ мѣрку;
             Святой считаютъ лицемѣрку; --
             Когда все право на судѣ; --
             Ни бѣдныхъ, ни долговъ нигдѣ; --
             Злословь пускать свой ядъ забудетъ,
             Воръ тибритъ кошельковъ не будетъ,
             Покажетъ деньги всѣмъ скупецъ,
             И церковь выстроитъ подлецъ:
             Тогда мой славный Альбіонъ
             Придетъ въ большой конфузіонъ (36)!
             Кто живъ, увидитъ, въ тѣхъ вѣкахъ
             Ходить всѣ будутъ на ногахъ.
  
   Это предскажетъ Мерлинъ; ибо я живу прежде его времени.

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ТРЕТІЯ.

Комната въ замкѣ Глостера.

Входятъ: Глостеръ и Эдмундъ.

  

Глостеръ.

   Ахъ, ахъ, Эдмундъ! мнѣ не нравится этотъ жестокій поступокъ. Когда я просилъ ихъ, чтобъ они позволили мнѣ принять въ немъ участіе,-- они отняли у меня право располагать собственнымъ моимъ домомъ; запретили мнѣ, подъ опасеніемъ вѣчнаго-гнѣва, говорить съ нимъ, просить за него, или какимъ нибудь образомъ помогать ему.
  

Эдмундъ.

   Жестоко и безчеловѣчно!
  

Глостеръ.

   Ну! только не говори ничего. Герцоги въ раздорѣ; а еще того хуже вотъ что: я получилъ письмо нынѣшнюю ночь; -- опасно говорить объ этомъ; -- я заперъ письмо это въ своемъ кабинетѣ. За оскорбленія, какія теперь переноситъ Король, будетъ страшное мщеніе. Часть войска уже вышла на берегъ: -- мы должны быть на сторонѣ Короля. Я сыщу его, и тайно буду ему помогать. Иди и разговаривай съ Герцогомъ, чтобъ онъ не замѣтилъ моего отсутствія. Если онъ спроситъ обо мнѣ,-- я боленъ, въ постелѣ. Пусть я умру,-- какъ и должно ожидать по угрозамъ,-- но Королю, моему престарѣлому Государю, должно помочь. Чего-то страннаго надобно ожидать, Эдмундъ; пожалуй-ста будь остороженъ.

(Уходитъ.)

                                 Эдмундъ.
  
             Такая нѣжность, извините, тотчасъ
             Ему извѣстна будетъ; съ нею жъ вмѣстѣ
             И то письмо.-- Прекрасная услуга!
             И мнѣ должна дать то, что мой отецъ
             Теряетъ: все имѣнье цѣликомъ.
             Вверхъ молодой, разставшись съ старикомъ!

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Часть дикой степи съ шалашомъ.

Входятъ: Лиръ, Кентъ и Дуракъ

  
                                 Кентъ.
  
             Милордъ, вотъ мѣсто; добрый Лордъ, войдите!
             Свирѣпство грозной ночи столь жестоко,
             Что человѣкъ сносить его не въ силахъ.

(Буря продолжается.)

  
                                 Лиръ.
  
             Оставь меня.
  
                                 Кентъ.
  
                                 Мой добрый Лордъ, войдите.
  
                                 Лиръ.
  
             Ты сердце мнѣ рвать хочешь?
  
                                 Кентъ.
  
                                           Нѣтъ! пусть лучше
             Порвется у меня. Милордъ, войдите!
  
                                 Лиръ.
  
             Великимъ ты считаешь, что такой
             Жестокій вѣтръ насъ до костей пронзаетъ.
             То такъ тебѣ; но большая гдѣ боль,
             Тамъ меньшей и не слышно. Ты бѣжишь
             Медвѣдя; но когда твой путь лежитъ
             Шумящаго въ пучину Океана,--
             Ты бросишься скорѣй къ медвѣдю въ пасть.
             Спокоенъ духъ, такъ нѣжится и тѣло.
             Души моей волненье заглушаетъ
             Всѣ чувства у меня; одно лишь нѣтъ,
             Которое такъ бьется здѣсь.

(Указываетъ на сердце.)

                                           Дѣтей
             Неблагодарность! Это не одно ль,
             Какъ если бы уста терзали руку,
             Когда она имъ пищу подаетъ?
             Но я ужасно накажу!-- Нѣтъ! плакать
             Не буду больше я!-- Въ такую ночь
             Не дать мнѣ крова!-- Лей! терпѣть я буду!--
             Въ такую ночь! Регана! Гонерилла!
             Сѣдаго старца, нѣжнаго отца,
             Который вамъ отъ доброты все отдалъ!
             О, это можетъ къ бѣшенству привесть!
             Беречься долженъ я! Ни слова больше
             О томъ!
  
                                 Кентъ.
  
             Войдите, добрый Лордъ, сюда.
  
                                 Лиръ.
  
             Прошу тебя, иди ты самъ; ищи
             Себѣ покоя. Буря не позволитъ
             Мнѣ размышлять о томъ, что мнѣ вреднѣй,
             Чѣмъ буря.-- Но -- иду.

(Дураку)

                                           Ты, брать, впередъ.
             О, нищета бездомная!-- Иди же.
             Я помолюсь, а тамъ ужъ буду спать.

(Дуракъ идетъ въ шалашъ.)

             Нагія, бѣдныя творенья,-- гдѣ бъ
             Вы ни были,-- которыя жестокость
             Испытываете сей страшной бури!
             Какъ вы, съ открытой головой, съ голоднымъ
             Желудкомъ, въ рубищѣ своемъ раздранномъ,--
             Укроете себя отъ сей грозы?
             О, я заботился ужъ слишкомъ мало
             Объ этомъ. Вотъ! прими лекарство, пышность!
             Открой себя, чтобы узнать по чувству,
             Что чувствуютъ несчастныя творенья;
             Да имъ свое все лишнее отдашь,
             И больше оправдаешь Небеса!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Сажень съ половиной! Сажень съ половиной!
             Бѣдный Томъ.

(Дуракъ бѣжитъ вонъ изъ шалаши.)

  

Дуракъ.

   Не ходи сюда, кумъ; тутъ домовой. Боюсь, боюсь!
  

Кентъ.

   Дай руку мнѣ.-- Кто здѣсь?
  

Дуракъ.

             Домовой, домовой! Онъ говоритъ, что его зовутъ бѣднымъ Томомъ.
  

Кентъ.

   Кто тамъ ворчитъ въ шалашѣ? Выйди вонъ!

(Выходитъ Эдгаръ въ видѣ сумасшедшаго.)

  

Эдгаръ.

   Прочь! злой духъ за мною гонится!-- Сквозь колючій терновникъ дуетъ холодный вѣтръ. Ну! Иди въ твою холодную постель, и грѣйся.
  
                                 Лиръ.
  
             Ты отдалъ все своимъ двумъ дочерямъ?
             И вотъ до этого дошелъ!--
  

Эдгаръ.

   Кто даешь что нибудь бѣдному Тому, котораго злой духъ водилъ по огню и пламени, по мелямъ и пучинамъ, по болоту и топи,-- клалъ ему ножи подъ изголовье, и вѣшалъ петли на молитвенное кресло; ставилъ мышьякъ подлѣ супу,-- такую гордость поселилъ въ его сердцѣ, что онъ на бурой лошади рысью переѣзжаетъ чрезъ четырехъ-дюймовые мосты, и гонится за собственною тѣнью своею, какъ за предателемъ. Пусть будутъ здоровы твои пять чувствъ! Томъ озябъ! О, доди, доди, доди. Боги да спасутъ тебя отъ вихрей, отъ вредоносной кометы, отъ заразы. Подай что нибудь бѣдному Тому, котораго злой духъ мучитъ.-- Я могъ бы теперь имѣть его здѣсь, и тамъ, и тамъ, и здѣсь еще, и тамъ --

(Буря продолжается.)

  
                                 Лиръ.
  
             Какъ! дочери его до состоянья
             Такого довели! Ты ничего
             Не могъ себѣ сберечь? Ты все имъ отдалъ?
  

Дуракъ.

   Нѣтъ, онъ оставилъ себѣ одѣяло; а то всѣмъ намъ было бы стыдно.
  
                                 Лиръ.
  
             И такъ, всѣ язвы, кои воздухъ зыбкій
             Для наказанья преступленій носитъ,
             Да упадутъ на дочерей твоихъ!
  

Кентъ.

   Онъ не имѣетъ дочерей, Милордъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Умрешь, предатель!... Что жъ могло бы
             До низости такой довесть природу,
             Кромѣ его жестокихъ дочерей?
             Не въ модѣ ль, чтобъ несчастные отцы
             Такъ мало жалости къ себѣ встрѣчали
             Въ дѣтяхъ? Казнь правды! Эта плоть родила
             Тѣхъ пеликановъ дочерей!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Пилликокъ сидѣлъ на холмѣ Пилликока.
             Галлу! галлу! лу! лу!
  

Дуракъ.

   Эта холодная ночь всѣхъ насъ подѣлаетъ дураками и сумасшедшими.
  

Эдгаръ.

   Берегись Злаго духа, повинуйся твоимъ родителямъ; свято сдерживай твое слово; не клянись; не давай гордости поселяться въ твоемъ сердцѣ. Бѣдный Томъ озябъ.
  

Лиръ.

   Что былъ ты?
  

Эдгаръ.

   Слуга, гордый душею и сердцемъ; -- я завивалъ себѣ волосы (37), носилъ перчатки на шляпѣ (38), служилъ вожделѣнію сердца своей любезной, и дѣлалъ съ нею дѣло тмы; столько давалъ клятвъ, сколько говорилъ словъ, и нарушалъ ихъ предъ лицемъ милосердаго Неба; -- я засыпалъ, выдумывая похоть, а просыпался, чтобъ творить ее; вино любилъ я до крайности; игру въ кости чрезвычайно; а на счетъ женщинъ перещеголялъ Султана. Не-искренній сердцемъ, легковѣрный ухомъ, жестокій рукою, свинья въ нечистотѣ, лисица въ воровствѣ, волкъ въ жадности, собака въ бѣшенствѣ, левъ въ хищности! Берегись, чтобъ женщины не поймали твоего сердечушка скрыпомъ башмачковъ, шелестомъ шелковаго платья; -- чтобъ нога твоя не стояла; чтобъ рука твоя не дотрогивалась; чтобъ пера твоего не было въ книгахъ заимодавцевъ; да противься злому духу.-- Все сквозь терновникъ дуетъ холодной вѣтръ.-- Говоритъ суумъ мунъ, га но нонни; Дольфинъ, мой мальчикъ, мой мальчикъ, полно! пускай онъ ѣдетъ мимо! (59)

(Буря продолжается.)

  

Лиръ.

   Но лучше бы тебѣ лежать въ могилѣ, нежели нагому переносили, такую жестокость атмосферы? Неужели человѣкъ не больше, какъ это? Разсмотрите его хорошенько! Ты не обязанъ червю шелкомъ, звѣрю кожей, овцѣ шерстью, кошкѣ мускусомъ.-- Га! здѣсь трое изъ насъ поддѣланы! -- Ты самая вещь; -- неодѣтый человѣкъ есть не болѣе, какъ такое бѣдное, двуногое животное, какъ ты. Прочь съ меня, прочь съ меня, ты, взятое взаймы!-- На, разстегни здѣсь.--

(Срываетъ съ себя платье.)

  

Дуракъ.

   Пожалуй-ста, кумъ, не безпокойся: по этой ночи нельзя плавать. Теперь небольшой огонекъ въ дикомъ полѣ былъ бы то же, что сердце стараго шалуна,-- маленькая искра, а всѣ другія части тѣла холодны. Посмотрите-ка! вонъ идетъ ходячій огонь.

(Вдали показывается Глостеръ съ факеломъ.)

  

Эдгаръ.

   Это злой духъ Флиббертиджиббетъ. Онъ начинаетъ вечеромъ, и ходитъ до перваго пѣтуха; насылаетъ бѣльма; дѣлаетъ людей косыми и трегубыми; мочитъ ѣдучею росой бѣлую пшеницу, и портитъ бѣдненькое твореніе земли.
  
             Святой Вейтъ (40) трижды по полю прошелъ,
             Стѣнъ, съ девятью ослёнкаліи, нашелъ:
                       Велѣлъ ей сойти,
                       И клятву принести.
             Убирайся ты, вѣдьма, убирайся!
  
                                 Кентъ.
  
             Какъ чувствуете вы себя, Милордъ?

(Входитъ Глостеръ съ факеломъ.)

  
                                 Лиръ.
  
             Кто онъ такой?
  
                                 Кентъ.
  
             Кто тамъ?-- Чего вы ищете?
  
                                 Глостеръ.
  
                                                     Кто вы
             Такіе? Какъ зовутъ васъ?
  

Эдгаръ.

   Бѣдный Томъ, который ѣстъ плавающую лягушку, жабу, змѣю, саламандру и ящерицу; который въ ярости своего сердца, когда злой духъ бѣсится,-- глотаетъ старую крысу и дохлую собаку; пьетъ зеленую одежду стоячей лужи; -- котораго сѣкутъ отъ десятины до десятины, сажаетъ въ колодки, накалываютъ и заключаютъ въ темницу; который имѣетъ три платья на спинѣ своей, шесть рубашекъ на тѣлѣ, лошадь, чтобъ ѣздить, и шпагу, чтобъ носить,--
  
             Мышей же, крысъ и всѣхъ такихъ звѣрковъ
             Томъ кушаетъ ужъ сряду семъ годовъ.
  
   Берегись моего гонителя! Тише, Смолкинъ! тише, ты, духъ злой!
  

Глостеръ.

   Какъ, Государь! Вы не имѣете лучшаго общества?
  

Эдгаръ.

   Князь тмы Джентлеменъ. Модо его называютъ, и Магу.
  
                                 Глостеръ.
  
             Плоть ваша, Государь, и кровь,
             Такъ подлой сдѣлалась, что ненавидитъ
             Ей давшихъ бытіе.
  

Эдгаръ.

   Бѣдный Томъ озябъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Прошу со мной! Мой долгъ мнѣ не велитъ
             Во всемъ повиноваться волѣ вашихъ
             Жестокихъ дочерей. Хотя онѣ
             Мнѣ запереть ворота приказали,
             И васъ отдать на жертву ночи сей
             Ужасной; но рѣшился выйдти я,
             Чтобъ васъ сыскать и отвести туда,
             Гдѣ вамъ готовъ огонь и пища.
  
                                           Лиръ.
  
                                                     Прежде
             Дай съ симъ философомъ поговорить мнѣ: --
             Какая бы была причина грома?
  
                                 Кентъ.
  
             Мой добрый Лордъ, примите предложенье,
             Идите въ домъ.
  
                                 Лиръ.
  
                                 Скажу словцо вотъ съ этимъ
             Ѳивяниномъ ученымъ. Въ чемъ твое
             Ученье состоитъ?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Какъ чорта прогонять, бишь червяка.
  
                                 Лиръ.
  
             Постой, спрошу я на-ухо тебя --
  
                                 Кентъ.
  
             Милордъ, еще просите вы его
             Идти. Въ немъ умъ мѣшаться начинаетъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Но можно ли винить его за то?
             Ему погибели желаютъ дѣти
             Его! Ахъ, добрый Кентъ! Онъ говорилъ,
             Что будетъ такъ! Изгнанникъ бѣдный!-- Ты
             Сказалъ, что умъ мѣшаться начинаетъ
             У Короля? Сказать тебѣ, мой другъ:
             Я самъ почти ужъ сдѣлался безумнымъ!
             Имѣлъ я сына,-- онъ теперь отвергнутъ
             Мной,-- смерти онъ моей искалъ, вотъ, вотъ
             Недавно. Я любилъ его, мой другъ,--
             Такъ не любилъ никто на свѣтѣ сына,--
             По истинѣ тебѣ сказать, мнѣ горесть

(Буря продолжается.)

             Поколебала умъ. Какая ночь!--
             Прошу васъ, Государь!
  
                                 Лиръ.
  
                                           О, извините!--

(Эдгару.)

             Философъ благородный, просимъ съ нами!
  

Эдгаръ.

   Томъ озябъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Иди въ шалашъ, мой другъ, и грѣйся тамъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Пойдемъ-те всѣ туда!
  
                                 Кентъ.
  
                                           Сюда, Милордъ!
  
                                 Лиръ.
  
             Нѣтъ, съ нимъ! Съ философомъ я самъ останусь.
  
                                 Кентъ.
  
             Мой добрый Лордъ, просите вы его.
             Пускай съ собой возметъ онъ и бѣдняжку!
  
                                 Глостеръ.
  
             Возмите вы его съ собой.
  
                                 Кентъ.
  
                                           Пойдемъ,
             Любезный, съ нами вмѣстѣ.
  
                                 Лиръ.
  
                                           Съ нами, добрый
             Аѳинянинъ!
  
                                 Глостеръ.
  
                       Ну, полно жъ, полно; тише! --
  
                                 Эдгаръ.
  
             Дитя (41) Роландъ подъѣхалъ къ темной башнѣ.
             Онъ безпрестанно говорилъ: фай, фай!
             Мнѣ пахнетъ кровію Британца.

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ПЯТАЯ.

Комната въ замкѣ Глостера.

Корнвалль и Эдмундъ.

  

Корнвалль.

   Отомщу прежде, нежели выѣду изъ его дому.
  

Эдмундъ.

   Какъ, Милордъ? Я могу подвергнуться укоризнѣ за то, что вѣрность предпочелъ природѣ; какъ-то страшно мнѣ о томъ подумать.
  

Корнвалль.

   Я теперь вижу, что совсѣмъ не злой нравъ заставилъ твоего брата искать смерти отца, но чувство достоинства, пробужденное его преступною подлостью.
  

Эдмундъ.

   Какъ я несчастенъ! Я долженъ раскаиваться въ томъ, что справедливъ! Вотъ письмо: изъ него видно, что онъ держитъ сторону Франціи. О, небеса! еслибъ измѣна эта не существовала, или не я бъ открылъ ее!
  

Корнвалль.

   Пойдемъ со мною къ Герцогинѣ.
  

Эдмундъ.

   Если справедливо то, что въ этомъ письмѣ написано, то вамъ предстоитъ много хлопотъ.
  

Корнвалль.

   Справедливо, или ложно, но оно сдѣлало тебя Графомъ Глостеромъ. Разыщи, гдѣ твой отецъ, чтобъ тотчасъ взять его подъ стражу!
  

Эдгаръ.
(Въ сторону.)

   Если я найду его у Короля, то это еще болѣе утвердитъ Герцога въ подозрѣніи.-- (Вслухъ) Моя преданность къ вамъ будетъ непоколебима, какъ ни сильно вооружается противъ ней кровь моя.
  

Корнвалль.

   Я буду надѣяться на тебя; а ты найдешь гораздо нѣжнѣйшаго отца въ любви моей.
  

СЦЕНА ШЕСТАЯ.

Комната въ загородномъ домѣ, прилежащемъ къ замку.

Входятъ: Глостеръ, Лиръ, Кентъ, Дуракъ и Эдгаръ.

  

Глостеръ.

   Здѣсь лучше, нежели на открытомъ воздухѣ. Примите съ благодарностью. Я доставлю все, что могу, для вашего удовольствія, и тотчасъ буду назадъ.
  

Кентъ.

   Нетерпѣніе превозмогло въ немъ всѣ силы ума его. Да наградятъ боги вашу доброту!

(Глостеръ уходитъ.)

  

Эдгаръ.

   Фратеретто зоветъ меня, и говоритъ мнѣ: Неронъ удитъ рыбу въ озерѣ гимы.

(Дураку.)

   Молись, невинный, (42) и берегись злаго духа.
  

Дуракъ.

   Пожалуй-ста, кумъ, скажи мнѣ: сумасшедшій человѣкъ Джентлеменъ, или мужикъ?
  

Лиръ.

   Король! Король!
  

Дуракъ.

   Нѣтъ, онъ мужикъ, который имѣетъ сына Джентлемена: но тотъ сумасшедшій мужикъ, который видитъ сына Джентлеменомъ прежде, нежели самъ имъ сдѣлается.
  
                                 Лиръ.
  
             О, если бъ тысячи на нихъ, съ рожнами
             Горячими, шипящими --
  

Эдгаръ.

   Злой духъ кусаетъ меня за спину.
  

Дуракъ.

   Тотъ сумасшедшій, кто вѣритъ кротости волка, копытамъ лошади, любви парня, и клятвъ прелестницы.
  
                                 Лиръ.
  
             То будетъ сдѣлано! Я ихъ къ суду!

(Эдгару)

             Ну! сядь ты здѣсь, ученѣйшій судья!--

(Дураку)

             Ты, мудрый Сиръ, сядь здѣсь!-- Ну, вы, лисицы!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Смотрите, какъ стоитъ онъ и сверкаетъ!--
             Вы предъ судомъ мигаете, Мидели?--
             Поплыви сюда, Бесси, ко мнѣ. (43)
  
                                 Дуракъ.
                       Поврежденъ у ней ботъ,
                       Стыдно ей открытъ ротъ --
             Сказать, что ей нельзя плыть къ тебѣ.
  

Эдгаръ.

   Злой духъ гонится за бѣднымъ Томомъ, и свищетъ соловьемъ. Годпансъ проситъ въ животѣ Тома двѣ сельди. Не ворчи, черный ангелъ! У меня нѣтъ пищи для тебя.
  
                                 Кентъ.
  
             Что съ вами, Сиръ? Не погружайтесь такъ
             Въ задумчивость! Не будетъ ли угодно
             Вамъ лечь и отдохнуть въ постелѣ?
  
                                 Лиръ.
  
             Хочу я видѣть судъ ихъ? Объясняйте --

(Эдгару.)

             Ты, въ мантіи судьи, садись на мѣсто!

(Дураку.)

             А ты, его товарищъ, близъ него сядь!

(Кенту.)

             И ты къ коммиссіи принадлежишь;
             И ты садись!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Начнемъ судить -- рядить по правдѣ.--
             Ты спишь, илъ нѣтъ, веселый пастушокъ?
             Барашекъ твой во ржи.
             Но ротикомъ прекраснымъ ты лишь дунь --
             И ни какой не будетъ съ нимъ бѣды. (44)
             Мурръ! кошка вѣдь сѣрая!
  

Лиръ.

   Суди ее сперва! Это Гонерилла! Я клянусь здѣсь, предъ симъ почтеннымъ собраніемъ, что она прогнала бѣднаго Короля, отца своего.
  

Дуракъ.

   Подите сюда, сударыня! Ваше имя Гонерилла?
  

Лиръ.

   Она не можетъ этого отрицать.
  

Дуракъ.

   Прошу извинить. Я васъ принялъ за скамейку.
  
                                 Лиръ.
  
             Вотъ и другая здѣсь, которой взгляды
             Косые говорятъ, какое сердце
             У ней. Держи ее! Держи ее!
             Оружіе! мечъ! огнь!-- Всѣхъ подкупили!
             Судья несправедливый, по чему
             Ты далъ уйти ей?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Пять чувствъ твоихъ да будутъ здравы!
  
                                 Кентъ.
  
             О жалость! гдѣ жъ теперь терпѣнье, Сиръ,
             Которымъ вы не рѣдко такъ хвалились?
  
                                 Эдгаръ.
                                 (Въ сторону.)
  
             Я такъ его разтроганъ положеньемъ,
             Что по слезамъ, боюсь, меня узнаютъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Собачки, мопсы, пудели, кудлашки,
             Смотри, вонъ лаютъ на меня!
  

Эдгаръ.

   Томъ броситъ имъ свою голову. Пошли, вы ублюдки!
  
             Черный, бѣлый, вислогубъ --
             Ядовитъ илъ нѣтъ вашъ зубъ --
             Шафки, гончія, сочейки,
             Кудлы, моськи и ищейки
             На коротенькихъ ногахъ,--
             Томъ васъ перебьетъ на прахъ:
             Я лишь голову вамъ брось,--
             И вы въ запуски -- есть врознь!
   Де, де, де, де, сесса (45). Пойдемъ на торги, и на ярмарки, и въ города, гдѣ бываютъ базары. Бѣдный Томъ! Рогъ твой сухъ. (46)
  

Лиръ.

   Теперь пусть они разсѣкаютъ Регану. Смотри, что тамъ около сердца у ней! Неужели есть въ природѣ сила, которая такъ ожесточаетъ сердца? (Эдгару.) Вы, Сиръ; я содержу васъ, какъ одного изъ моихъ ста рыцарей. Только мнѣ не нравится покрой вашего платья. Вы скажете, что это Персидскій уборъ; однакожъ перемѣните его.
  

Кентъ.

   Мои добрый Лордъ! Лягте здѣсь (указывая на постелъ) и отдохните немного.
  

Лиръ.

   Не шумите, не шумите! Задерните занавѣсъ! Такъ, такъ, такъ! Мы будемъ ужинать завтра утромъ. Такъ, такъ, такъ!
  

Дуракъ.

   А я лягу спать въ полдень.

(Глостеръ возвращается.)

  
                                 Глостеръ.
  
             Поди сюда, другъ! Гдѣ Король нашъ?
  
                                 Кентъ.
  
             Здѣсь, Сиръ; но вы его не безпокойте;
             Онъ въ помѣшательствѣ ума.
  
                                 Глостеръ.
  
                                                     Другъ добрый!
             Возми его ты, и неси. Я слышалъ,
             Противъ него есть смерти заговоръ.--
             Носилки здѣсь. Ты положи его
             Въ нихъ, и ступай съ нимъ въ Дувръ; тамъ найдешь ты
             Себѣ пріемъ хорошій и защиту.
             Возми: онъ господинъ твой. Если жъ ты
             На полчаса замедлишь,-- жизнь его,
             Твоя и всѣхъ, кто станетъ защищать
             Его,-- въ опасности неотвратимой.
             Возми, возми, и слѣдуй съ нимъ за мной.
             Я дамъ тебѣ все въ путь, и скорый проводъ.
  
                                 Кентъ.
                       (Смотря на Лира.)
  
             Покоится уставшая природа.
             Да оживитъ твои покой сей чувства!
             Когда временъ мы лучшихъ не дождемся,--
             Они неизлечимм. (Дураку) Помогай
             Нести мнѣ господина своего.
             Ты отъ него не долженъ отставать.
  
                                 Глостеръ.
  
             Пойдемъ, пойдемъ.

(Кентъ, Глостеръ и Дуракъ уходятъ и выноситъ Короля.)

  
                                 Эдгаръ.
  
             Когда насъ лучшіе страдаютъ столько,
             Какъ мы,-- не такъ намъ горе наше горько.
             Страдаетъ очень, кто одинъ страдаетъ,
             Межъ тѣмъ какъ взоръ вкругъ счастіе встрѣчаетъ;
             Сноснѣй тоска, когда тоски своей
             Имѣемъ мы товарищей, друзей.
             Какъ мнѣ теперь легка судьба моя,
             Когда король несчастнѣе меня!
             Онъ отъ дѣтей, я отъ отца!-- Ступай,
             Томъ, и порывы вѣтра замѣчай.
             Явись, когда на счетъ твой заблужденье,
             Тебя узнавъ, свое измѣнитъ мнѣнье.
             Что ни случись ужъ въ эту ночь со мной,
             Но все Король спастися долженъ мой.
             Смотри, смотри!--
  

СЦЕНА СЕДЬМАЯ.

Комната въ замкѣ Глостера.

Входятъ: Корнвалль, Регана, Гонерилла, Эдмундъ и слуги.

  

Корнвалль.

   Поѣзжайте скорѣй къ Милорду, супругу вашему; покажите ему это письмо. Французская армія вышла на берегъ.-- Ищите изверга, Глостера!

(Нѣкоторые изъ слугъ уходятъ.)

  

Регана.

   Повѣсить его тотчасъ!
  

Гонерилла.

   Вырвать ему глаза!
  

Корнвалль.

   Предоставьте его моему гнѣву.-- Эдмундъ, вы поѣдете вмѣстѣ съ сестрою нашей. Вамъ неприлично быть зрителемъ того мщенія, которое мы хотимъ оказать надъ измѣнникомъ, отцемъ вашимъ. Совѣтуйте Герцогу, къ которому ѣдете, скорѣй приготовляться; мы должны дѣлать одно. Скорые гонцы будутъ сообщать намъ извѣстія другъ отъ друга. Прощайте, любезная сестра! -- Прощайте, Милордъ Глостеръ!-- Ну, что же, гдѣ Король?

(Входитъ Дворецкій.)

  
                                 Дворецкій.
  
             Его отсель Лордъ Глостеръ проводилъ.
             Десятка за три рыцарей, искавшихъ
             Его, съ нимъ повстрѣчались у воротъ;
             Въ сопровожденьи нѣсколькихъ слугъ Лорда
             Поѣхали они съ нимъ къ Дувру, гдѣ,
             Хвалились, хорошо вооруженныхъ
             Друзей они имѣютъ.
  
                                 Корнвалль.
  
             Давай твоей Миледи лошадей!
  
                                 Гонерилла.
  
             Прощайте, Лордъ любезный и сестра!

(Гонерилла и Эдмундъ уходятъ.)

  
                                 Корнвалль.
  
             Эдмундъ, простите!-- Глостера искать
             Предателя! Связать его, какъ вора,
             И привести сюда!

(Уходятъ другіе слуги.)

             Хоть мы его лишить не можемъ жизни
             Безъ формы судной: впрочемъ наша власть
             Изъявитъ вѣжливость предъ гнѣвомъ нашимъ,
             Который люди могутъ порицать,
             Но не удерживать.-- Кто? Онъ измѣнникъ?

(Входятъ слуги съ Глостеромъ.)

  
                                 Регана.
  
             Неблагодарная лисица! Онъ!
  
                                 Корнвалль.
  
             Связать ему сухія руки крѣпко!
  
                                 Глостеръ.
  
             Что это? Добрые мои друзья!
             Припомните, что гости вы мои.
             Дурныхъ со мною шутокъ не играйте,
             Друзья!
  
                                 Корнвалль.
  
                                 Связать его, я говорю!

(Слуги связываютъ его.)

  
                                 Регана.
  
             Покрѣпче! Ахъ, измѣнникъ гнусный ты!
  
                                 Глостеръ.
  
             Какая ты безжалостная Леди!
             Я не измѣнникъ.
  
                                 Корнвалль.
  
                                           Къ этому его
             Вяжите стулу! Ты найдешь, злодѣй --

(Регана рветъ ему бороду.)

  
                                 Глостеръ.
  
             О, боги милосердые! Какой
             Позоръ! Рвать бороду!
  
                                 Регана.
  
                                           Въ такихъ сѣдинахъ
             Такой предатель!
  
                                 Глостеръ.
  
                                 Женщина безъ чувства!
             Вѣдь волосы, которые ты рвешь
             Изъ бороды моей, возоживутъ,
             И обвинятъ тебя!-- Я вашъ хозяинъ;
             Вы не должны, разбойниковъ руками,
             Такъ рвать мое радушное лицо.
             Чего хотите вы?
  
                                 Корнвалль.
  
                                 Скажи, Сиръ, что
             За письма ты недавно получилъ
             Изъ Франціи?
  
                                 Ренана.
  
                                 Скажи по правдѣ; все
             Мы знаемъ.
  
                                 Корнвалль.
  
                                 И въ какомъ союзѣ ты
             Съ врагами Королевства, что недавно
             Пристали къ намъ?
  
                                 Регана.
  
                                 Въ чьи руки Короля
             Безумнаго ты отдалъ? Говори!
  
                                 Глостеръ.
  
             Имѣю я письмо; въ немъ, по догадкамъ,
             Писалъ ко мнѣ одинъ, но съ неутральной,
             А вовсе не съ противной стороны.
  
                                 Регана.
  
             Лукавство!
  
                                 Корнвалль.
  
                       И обманъ!
  
                                 Ренана.
  
                                           Куда отправилъ
             Ты Короля?
  
                                 Глостеръ.
  
                       Въ Дувръ.
  
                                 Регана.
  
                                 Для чего же въ Дувръ?
             Не ждала ли тебя за это казнь?
  
                                 Корнвалль.
  
             Въ Дувръ для чего? Пусть это прежде скажетъ!
  
                                 Глостеръ:
  
             Привязанъ я къ столбу, и принужденъ
             Выдерживать псовъ напускъ.
  
                                 Регана.
  
                                                     Въ Дувръ зачѣмъ?
  
                                 Глостеръ.
  
             Я не хотѣлъ смотрѣть, какъ будешь ты
             Своими звѣрскими ногтями рвать
             Глаза у старца, а сестра твоя --
             Вонзать въ его помазанное тѣло
             Медвѣжьи лапы. Море, въ эту бурю,
             Какую онъ, средь адско-мрачной ночи,
             Переносилъ съ открытой головой,--
             Хотѣло выхлынуть и погасить
             Жаръ звѣздъ; но, бѣдный старецъ! небесамъ,
             Онъ помогалъ дождить.
             Когда бы волкъ вылъ у воротъ твоихъ
             Въ такое время страшное, то ты бъ
             Должна сказать: впусти, привратникъ добрый!
             Все лютое теперь уже не люто.--
             Но буду видѣть я, какъ отомщенье
             Крылатое такихъ дѣтей постигнетъ!
  
                                 Корнвалль.
  
             Не будешь видѣть никогда. Эй, слуги!
             Держите стулъ! Вотъ я глаза твои
             Топчу своей ногой!

(Глостера придерживаютъ на стулъ; Корнвалль вырываетъ у него глазъ, и топчетъ оный.)

  
                                 Глостеръ.
  
             О, кто дожить до дней преклонныхъ чаетъ,--
             Подай мнѣ помощи! О звѣрство! Боги!
  
                                 Ренана.
  
             Одинъ бокъ надъ другимъ смѣяться будетъ.
             Другой глазъ вонъ!
  
                                 Корнвалль.
  
                                 Когда ты видишь мщенье,--
  
                                 Слуга.
  
             Милордъ, остановите вашу руку.
             Отъ самаго я дѣтства вамъ служилъ,
             Но лучшей вамъ не оказалъ услуги,
             Какъ вотъ теперь, прося васъ -- удержаться.
  
                                 Ренана.
  
             Ну, что, собака?
  
                                 Слуга.
  
                                 Если бъ борода у васъ
             Была, я сталъ бы рвать ее теперь.
             Чего хотите вы?
  
                                 Корнвалль.
  
                                 Мой рабъ!?

(Извлекаетъ мечъ и бросается къ нему.)

  
                                 Слуга.
  
             Извольте, и извѣдайте, что въ гнѣвѣ
             Случиться можетъ.

(Извлекаетъ мечъ. Они сражаются. Коривиллъ получаетъ рану.)

  
                                 Регана.
                       (Другому слугѣ.)
             Дай мнѣ свой мечъ! Такъ возстаетъ мужикъ!?

(Схватываетъ мечъ, заходитъ сзади и пронзаетъ его.)

  
                                 Слуга.
  
             О, смерть мнѣ, Сиръ! У васъ есть глазъ еще,
             Чтобъ видѣть нѣсколько вреда ему.
             О!...

(Умираетъ.)

  
                                 Корнвалль.
  
             Предупредить, чтобъ не видалъ онъ больше.
             Вонъ, подлое желе! Ну, гдѣ твой блескъ?

(Вырываетъ другой глазъ у Глостера и бросаетъ его на землю.)

  
                                 Глостеръ.
  
             Безъ глазъ и утѣшенья! Гдѣ мой сынъ
             Эдмундъ? Эдмундъ, воспламени всѣ искры
             Природы, чтобы заплатить за сей
             Чудовищный поступокъ!
  
                                 Регана.
  
                                           Вонъ, подлецъ,
             Предатель! Призываешь ты того,
             Кто ненавидитъ самъ тебя. Онъ намъ
             Открылъ твою измѣну, и такъ добръ,
             Что сожалѣть не станетъ о тебѣ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Ахъ, я безумный! Такъ Эдгаръ страдаетъ
             Невинно? О, благія Небеса!
             Простите мнѣ, его жъ благословите!
  
                                 Регана.
  
             Ну! за ворота выбросить теперь
             Его. Пускай онъ ищешь носомъ въ Дувръ
             Дороги.-- Что, Милордъ! Какъ глазки ваши?
  
                                 Корнвалль.
  
             Я рану получилъ! Пойдемъ, Миледи.
             Безглазую тварь эту вывесть вонъ!
             На кучу выбросить его навоза!--
             Регана! у меня идетъ кровь сильно.
             Не во-время случилось. Дай мнѣ руку.--

(Корнвалль уходитъ, ведомый Реганою.-- Слуги отвязываютъ Глостера и выводятъ его.)

  
                                 Первый слуга.
  
             Я никогда заботиться не стану,
             Какое бы ни сдѣлалъ преступленье,--
             Коль отъ боговъ получитъ милость Герцогъ.
  
                                 Второй слуга.
  
             Проживши долго, если, наконецъ,
             Она умретъ обыкновенной смертью,--
             То женщины чудовищами станутъ.
  
                                 Первый слуга.
  
             Пойдемъ за старымъ Графомъ, и ему
             Бедлама сыщемъ, весть его, куда
             Захочетъ. Вѣдь такой, въ простомъ безумьи,
             На все согласенъ будетъ.
  
                                 Второй слуга.
  
                                           Ты иди;
             А я сыщу льну и бѣлковъ яичныхъ,
             Чтобъ приложить къ кровавому лицу
             Его. Пускай Небесъ съ нимъ будетъ помощь!

(уходятъ съ разныя стороны.)

  

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Дичая степь.

Входитъ Эдгаръ.

  
                                           Эдгаръ.
  
             Но лучше такъ, (47) и знать, что мы въ презрѣньи,
             Чѣмъ, будучи въ презрѣньи, видѣть лесть.
             Несчастнѣйшее самое творенье
             Всегда живетъ въ надеждѣ, а не въ страхѣ.
             Отъ лучшаго прискорбенъ переходъ;
             Отъ худшаго возвратъ отраденъ.
             Добро жъ пожаловать, безсущный воздухъ,
             Въ объятія мои! Бѣднякъ, тобой
             На крайность сдутый, ни чего не долженъ
             Твоимъ порывамъ.-- Это кто идетъ?

(Входитъ Глостеръ, ведомый старикомъ.)

             Отецъ мой? Нищій у него вожатымъ?
             О свѣтъ, свѣтъ, свѣтъ! Когда бъ непостоянство
             Твое намъ не могло быть ненавистно,
             Жизнь не могла бъ до старости дожить. (48)
  

Старикъ.

   О мой добрый Лордъ! я былъ у васъ ленникомъ, и у отца вашего ленникомъ, восемьдесятъ лѣтъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Поди, поди себѣ, поди любезный!
             Твое мнѣ утѣшенье безполезно;
             Тебѣ жъ оно вредъ можетъ причинить.
  

Старикъ.

   Ахъ, Милордъ, вы не можете видѣть своей дороги.
  
                                 Глостеръ.
  
             Мнѣ нѣтъ дороги, такъ и глазъ не нужно.
             Я спотыкался прежде, хоть и видѣлъ.
             Какъ наша бѣдность часто насъ спасаетъ,
             И недостатки самые намъ въ пользу!
             О, милый сынъ, Эдгаръ мой, жертва гнѣва
             Отца, введеннаго въ обманъ! О, если бъ
             Тебя увидѣлъ я хоть осязаньемъ,--
             Я бъ, кажется, опять съ глазами былъ!
  
                                 Старикъ.
  
             Что это? Кто тамъ?
  
                                           Эдгаръ.
                                 (Въ сторону.)
  
             О боги! кто сказать мнѣ можетъ: ты
             Несчастнѣйшій? Вотъ я еще несчастнѣй,
             Чѣмъ прежде былъ когда.
  
                                 Старикъ.
  
             Это бѣдный сумасшедшій Томъ.
  
                                 Эдгаръ.
                                 (Въ сторону)
  
             Но я могу еще несчастнѣй быть.
             Нѣтъ крайности несчастья до тѣхъ поръ,
             Какъ можемъ мы сказать: вотъ край несчастья
  

Старикъ.

   Куда ты, другъ, идешь?
  

Глостеръ.

             Кто это? Нищій?
  
                                 Старикъ,
  
             И сумасшедшій онъ, и нищій, вмѣстѣ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Какой нибудь да есть умъ у него;
             Иначе, онъ не могъ бы вѣдь просить.
             Въ послѣднюю грозу ночную видѣлъ
             Такого я: невольно онъ родилъ
             Во мнѣ ту мысль, что человѣкъ -- червякъ.
             Эдгаръ тогда жъ пришелъ на память мнѣ,
             Хоть во враждѣ еще былъ съ нимъ мой духъ.
             Съ тѣхъ поръ я и того извѣдалъ больше.
             Мы -- то богамъ, что рѣзвымъ дѣтямъ мухи:
             Насъ бить -- забава имъ.
  
                                 Эдгаръ.
                                 (Въ сторону.)
  
                                           Что тутъ мнѣ дѣлать?
             Худое ремесло -- въ глазахъ печали
             Играть шута: это вѣдь самому
             Несносно и другимъ.

(Глостеру и старику)

             Богъ помочь вамъ!
  
                                 Глостеръ.
  
             Не это ли нагой тотъ нищій?
  
                                 Старикъ.
  
                                           Да, Лордъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Такъ ты жъ, мой другъ, поди себѣ, теперь.
             Когда же хочешь насъ нагнать отсель
             За милю -- за двѣ, по дорогѣ въ Дувръ,
             Такъ сдѣлай это мнѣ изъ старой дружбы;
             Да принеси бѣдняжкѣ, чѣмъ прикрыться.
             Его я попрошу быть мнѣ вожатымъ.
  
                                 Старикъ.
  
             Ахъ, Лордъ мой! Онъ вѣдь сумасшедшій.
  
                                 Глостеръ.
  
             Чума временъ несчастныхъ то, когда
             Сошедшіе съ ума -- ослѣпшихъ водятъ.
             Пожалуй-эта, любезный, сдѣлай такъ,
             Какъ я тебя просилъ; иль дѣлай, что
             Тебѣ угодно; лишь иди себѣ.
  
                                 Старикъ.
  
             Я принесу ему свой лучшій плащъ;
             Чтобъ изъ того ни вышло, такъ и быть.

(Уходитъ)

  
                                 Глостеръ.
  
             Послушай-лишь, нагой товарищъ!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Бѣдный Томъ, озябъ.

(Въ сторону)

             Не въ силахъ я ужъ больше притворяться.
  
                                 Глостеръ.
  
             Поди сюда, мой другъ!
  
                                 Эдгаръ.
                                 (Въ сторону.)
  
             Однако жъ долженъ. (Ему) Здравія твоимъ
             Желаю милымъ глазкамъ!-- Кровь плыветъ
             Изъ нихъ?
  
                                 Глостеръ.
  
                       Ты знаешь ли дорогу въ Дувръ?
  

Эдгаръ.

   Ступеньки при перелазахъ, и рогатки, дороги для конныхъ, и дорожки для пѣшихъ.-- Бѣдный Томъ съ ума сошелъ. Боги да сохранятъ добраго человѣка ютъ злаго духа. Пять духовъ было въ бѣдномъ Томѣ за одинъ разъ: духъ сластолюбія, Оббидикутъ; Гоббидидансъ, Князь нѣмоты; Магу -- воровства; Модо -- убійства; и Флиббертиджиббетъ -- коверканья и кривлянья, который съ тѣхъ поръ поселился въ горничныхъ дѣвушкахъ и служанкахъ (49). Такъ, да будетъ помощь боговъ съ тобою, господинъ!
  
                                 Глостеръ.
  
             Возми себѣ ты этотъ кошелекъ.
             Гнѣвъ Неба, всѣмъ подвергъ тебя ударамъ.
             Я бѣдствую; ты отъ того счастливѣй.
             О Небеса, дѣлите такъ всегда!
             Пускай живущій въ роскоши богачъ,
             Который презираетъ вашъ законъ,--
             Не хочетъ видѣть, самъ не испытавъ,--
             Да чувствуетъ онъ скоро вашу власть!
             Тогда бъ раздѣлъ излишность истребилъ,
             И каждый бы имѣлъ довольно.-- Ты
             Дорогу знаешь въ Дувръ?
  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Да, знаю, господинъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Тамъ есть скала: высокое чело
             Склонивъ, глядитъ она въ пучину страшно.
             Взведи меня на самый верхъ ея,
             А я терпимую тобою бѣдность
             Одною награжу богатой вещью.
             Отъ той скалы вожатый мнѣ не нуженъ.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Дай руку. Бѣдный Томъ ведетъ тебя.

(Уходятъ.)

  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Передъ Дворцомъ Герцога Альбанскаго.

Входятъ: Гонерилла и Эдмундъ; Дворецкій встрѣгаетъ ихъ.

  
                                 Гонерилла.
  
             Прошу пожаловать, Милордъ.-- Мнѣ странно,
             Что кроткій муженекъ не вышелъ къ намъ
             На-встрѣчу.-- Гдѣ твой господинъ?
  
                                 Дворецкій.
  
                                                     Миледи,
             Онъ дома, только никогда
             Такъ человѣкъ не измѣнялся. Я
             Сказалъ ему, что высадилось войско;
             Онъ улыбнулся; -- я сказалъ, что вы
             Пріѣхали; тѣмъ хуже, отвѣчалъ онъ.
             Когда измѣну Глостера, и сына
             Его услугу я пересказалъ,--
             Такъ онъ меня глупцомъ назвалъ, прибавивъ,
             Что я изнанкой на-лицо поставилъ.
             Все непріятное -- ему смѣшно,
             А все пріятное -- ему досадно.
  
                                 Гонерилла.
                                 (Эдмунду.)
  
             Такъ ужъ теперь вы не ходите. Это
             Трусливый страхъ его души, въ которой
             Рѣшительности нѣтъ. Ни какъ не видитъ
             Онъ тамъ обидъ, гдѣ долженъ отвѣчать (50).
             Желанья жъ наши между тѣмъ своей
             Достигнуть цѣли могутъ. Вы, Эдмундъ,
             Ступайте къ брату моему; войска
             Его скорѣе осмотрѣвъ, возмите
             Ихъ подъ свою команду. Я должна
             Оружіемъ пообмѣняться дома,
             И пряслицу супругу передать.
             Слуга сей вѣрный -- почта между нами.
             Коль смѣлы вы для вашихъ пользъ, то скоро
             Услышите отъ милой приказанье.
             Носите, вотъ. Ни слова. Наклонитесь.

(Даетъ ему поцѣлуй и сувениръ.)

             Когда бъ сей поцѣлуй могъ говорить,--
             Онъ поднялъ бы на воздухъ вашу душу!
             Поймите это, и прощайте.
  
                                 Эдмундъ.
  
                                           Вашъ
             До тѣхъ рядовъ, гдѣ ходитъ смерть съ сраженье.
  
                                 Гонерилла.
  
             Дражайшій Глостеръ мой !

(Эдмундъ уходитъ.)

                                                     О, вотъ какая
             Между мущиной разность , и мущиной !--
             Ты стоишь женскихъ ласкъ; а мой дуракъ
             Моей постелью завладѣлъ безъ права.
  
                                 Дворецкій.
  
             Миледи, вотъ Милордъ идетъ сюда.

(Входитъ Альбани)

  
                                 Гонерилла.
  
             Мнѣ кажется, что стоила я свисту (51).
  
                                 Альбани.
  
             Нѣтъ, Гонерилла, ты не стоишь пыли,
             Какую бьетъ тебѣ въ лице вѣтръ бурный.
             Ужасенъ для меня характеръ твой!--
             Тотъ, кто свое начало презираетъ,
             Не можетъ самъ въ границахъ должныхъ быть.
             Вѣтвь, отдѣлившая сама себя,
             Засохнетъ, и для адскаго лишь будетъ
             Служить употребленья (52).
  
                                 Гонерилла.
  
                                                     Перестань!
             Глупа матерія.
  
                                 Альбани.
  
                                 Для подлыхъ мудрость,
             Добро -- все подло. Мерзости по вкусу
             Лишь мерзость.-- Что вы сдѣлали? Вы, тигры
             Не дочери, что совершили вы?
             Отца, и добраго такого старца,--
             Медвѣдь бы сталъ лизать его почтенность,--
             Такъ варварски и такъ безчеловѣчно
             Вы обезумили. И неужель
             Мой братъ могъ допустить васъ до того?
             Мужъ, Принцъ, ему обязанный такъ много?
             О, если Небо скоро не пошлетъ
             На землю видимо своихъ духовъ,
             Чтобъ обуздать преступности такія,
             То люди по неволѣ станутъ ѣсть
             Другъ друга, какъ чудовища пучины (53).
  
                                 Гонерилла.
  
             Трусъ! Для пощечинъ лишь ты носишь щеку,
             Для поруганій голову. Во лбу
             Твоемъ нѣтъ глаза, чтобы различать
             Честь ото зла, которое ты терпишь.
             Не знаешь ты, что жалко лишь глупцамъ
             Тѣхъ подлецовъ, которыхъ прежде бьютъ,
             Чѣмъ зло они свое успѣли сдѣлать (54).
             Гдѣ барабанъ-то твой? Король Французскій
             Въ землѣ спокойной нашей знамена
             Развелъ; убійца твой, украсивъ шлемъ
             Свой перьями, угрозы начинаетъ;
             А ты, дуракъ моральный, все сидишь
             Спокойно, да кричишь: ахъ, что онъ это?
  
                                 Альбани.
  
             Взглянь, дьяволъ, на себя! И въ Сатанѣ
             Самомъ его такъ не ужасна гнусность,
             Какъ въ женщинѣ!
  
                                 Гонерилла.
  
                                 Хвастливый ты дуракъ!
  
                                 Альбани.
  
             О, изуродованное творенье!
             Не искажай наружности твоей,
             Ради стыда. Когда бъ я могъ позволить --
             Повиноваться крови симъ рукамъ,--
             Онѣ бъ довольно были сильны -- трупъ
             Твой съ мясомъ и костьми порвать на части.
             Какъ ты ни кажешься мнѣ Сатаной,
             Но образъ женщины тебя спасаетъ.
  
                                 Гонерилла.
  
             Ну, ну! посмотримъ храбрости твоей!

(Входить курьеръ.)

  
                                 Альбани.
  
             Что новаго?
  
                                 Курьеръ.
  
                       Милордъ! Корнвалльскій Герцогъ
             Скончался; онъ убитъ слугой своимъ,
             Когда хотѣлъ у Глостера глазъ вырвать
             Другой.
  
                                 Альбани.
  
                       У Глостера глаза?...
  
                                 Курьеръ.
  
                                           Слуга,
             Вскормленный имъ, бывъ тронутъ состраданьемъ,
             Возсопротивился ему, извлекъ
             Свой мечъ на властелина своего;
             Симъ раздраженъ, онъ, бросился къ слугѣ --
             И мертваго повергъ его на землю,
             Но только не безъ той смертельной раны,
             Отъ коей самъ лишился жизни.
  
                                 Альбани.
  
                                                     Это
             Являетъ, что есте вы въ небесахъ,
             Вы, судіи, которые такія
             Преступныя дѣла земныя наши
             Столь скорой местью можете карать!--
             Но бѣдный Глостеръ, глазъ онъ потерялъ?
  
                                 Курьеръ.
  
             Обои, Государь, глаза, обои.--
             Сіе письмо отвѣта, Герцогиня,
             Немедленнаго требуетъ. Оно
             Отъ вашей вамъ сестры.
  
                                 Гонерилла.
                                 (Въ сторону.)
  
                                           Пріятно очень
             Съ одной мнѣ это стороны; но если
             Вдова она, и Глостеръ мой ей мужъ,--
             Тогда -- все зданіе моей мечты
             Падетъ на жизнь несносную мою.
             Такъ съ этой стороны такая новость
             Не такъ сладка.-- Прочту и дамъ отвѣтъ.

(Уходитъ.)

  
                                 Альбани.
  
             Гдѣ жъ былъ въ то время сынъ его, какъ рвали
             Они ему глаза?
  
                                 Курьеръ.
  
                                 Сюда, съ Миледи,
             Уѣхалъ онъ.
  
                                 Альбани.
  
                                 Его здѣсь нѣтъ.
  
                                 Курьеръ.
  
                                                     Да, добрый Лордъ мой.
             Я повстрѣчалъ его.
  
                                 Альбани.
  
                                 Извѣстно ли
             Ему злодѣйство?
  
                                 Курьеръ.
  
                                 Да, мой добрый Лордъ.
             Онъ самъ донесъ на своего отца,
             И выѣхалъ изъ дому для того,
             Чтобъ можно было имъ такъ наказать
             Его, какъ имъ угодно.
  
                                 Альбани.
  
                                           Глостеръ!
             Живу для благодарности тебѣ
             За Короля, и мщенья, за глаза
             Твои!-- Поди сюда, мой другъ; скажи
             Мнѣ, что еще ты знаешь?

(Уходятъ.)

  

СЦЕНА ТРЕТІЯ.

Французскій лагерь близъ, Дувра.

Входятъ: Кентъ и Джентлеменъ.

  
                                 Кентъ.
  
             Не знаете ль, зачѣмъ Король Французскій
             Такъ скоро возвратился?
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Онъ оставилъ
             Неконченнымъ кое-что въ Государствѣ,
             И вспомнилъ то, отправившись сюда:
             Такой страхъ и опасность заключаетъ
             Оно въ себѣ, что личное его
             Необходимо возвращенье.
  
                                 Кентъ.
  
                                           Кто
             Остался Генераломъ за него?
  
                                 Джентлеменъ.
             Monsieur Леферъ, Французскій Маршалъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Заставило ль письмо твое подать
             Какой-нибудь знакъ скорби Королеву?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             О, такъ. Она взяла, при мнѣ читала,
             И крупная, по временамъ, слеза
             Катилася съ ея щеки прекрасной.
             Казалось, что надъ гнѣвомъ Королевой
             Она была, а онъ, такъ какъ мятежникъ,
             Надъ ней хотѣлъ быть Королемъ.
  
                                 Кентъ.
  
                                                     Письмо,
             По этому, растрогало ее?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Растрогало, но не до изступленья.
             Терпѣнье и печаль соревновали
             Между собой, кто выразитъ ее
             Добрѣйшею. Въ одно и то же время
             Являлись въ ней и солнца свѣтъ и дождь,--
             Улыбка со слезой, какъ въ Майскій день.
             Прелестныя улыбки, что на зрѣлыхъ
             Ея устахъ рѣзвилися, казалось,
             Не вѣдали, какіе гости были
             Въ ея глазахъ, и скатывались съ нихъ,
             Такъ какъ жемчугъ катился бы съ алмазовъ.
             Ну, словомъ, скорбь была бъ безцѣннымъ камнемъ,
             Когда бъ она всѣмъ такъ была къ лицу.
  
                                 Кентъ.
  
             Не говорила ли она чего въ словахъ?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Да, разъ, иль два, съ трудомъ произнесла
             Она: отецъ; какъ будто слово это
             Давило сердце ей, подобно камню.--
             Вопила: "сестры! сестры! женщинъ стыдъ!
             О, сестры! Keнтъ! Родитель! Въ бурю? Въ ночь?
             Нѣтъ жалости на свѣтѣ!!" -- Тутъ вода
             Святая заструилась у нея
             Съ очей небесно-голубыхъ, и съ воплемъ
             Смѣшалась; а потомъ она ушла
             Съ поспѣшностью, чтобъ горести предаться
             Своей на-единѣ.
  
                                 Кентъ.
  
                                 Такъ! Небеса,
             Судьбою нашей правятъ Небеса!
             Иначе не могла бъ одна и та жъ
             Чета рождать такихъ дѣтей различныхъ.
             Съ тѣхъ поръ вы съ ней не говорили?
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                                               Нѣтъ
  
                                 Кентъ.
  
             То было предъ возвратомъ Короля!
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Нѣтъ, послѣ.
  
                                 Кентъ.
  
             Хорошо, Сиръ. Нашъ несчастный
             Лиръ въ городѣ. Онъ, иногда, въ минуты
             Хорошаго расположенья, помнитъ,
             Зачѣмъ здѣсь мы, но ни за что не хочетъ
             Видаться съ дочерью.
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Но почему жъ ?
  
                                 Кентъ.
  
             Такъ власть стыда препятствуетъ ему.
             Жестокость, съ коей онъ лишилъ ее
             Благословенья своего; на жертву
             Превратностямъ въ чужбинѣ бросивъ, отдалъ
             Ея права жестокимъ (55) дочерямъ; --
             Все это ядъ такой-душѣ его
             Смертельный, что съ Корделіей не можетъ
             Онъ видѣться.
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                 Ахъ, бѣдный джентлеменъ!
  
                                 Гентъ.
  
             О силахъ Герцоговъ вы не слыхали?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Они въ походѣ.
  
                                 Кентъ.
  
                                 Хорошо, Сиръ. Я
             Васъ къ Лиру отведу, и съ нимъ оставлю.
             До времени скрываться должно мнѣ.
             Когда же я вамъ сдѣлаюсь извѣстнымъ,
             То вы жалѣть не будете, что такъ
             Со мною познакомились. Пойдемъ-те.

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

То же. Палатка.

Входятъ: Корделія, Лекарь и солдаты.

  
                                 Корделія.
  
             Ахъ! это онъ! онъ! видѣли сегодня
             Его, столь бѣшенымъ, какъ Океанъ
             Въ волненьи; -- громко пѣлъ онъ; -- голова
             Въ -болиголовѣ, полевой горчицѣ,
             Крапивѣ, буквицѣ, пестовникѣ,
             И всѣхъ дурныхъ травахъ, во ржи растущихъ.
             Сто человѣкъ послать! Искать его
             На каждой десятинѣ дикой степи,
             И привести ко мнѣ!

(Одинъ изъ Офицеровъ уходитъ.)

             Что мудрость человѣка въ силахъ сдѣлать,
             Дабы разстроенный поправишь въ немъ
             Разсудокъ? Кто ему поможетъ, тотъ
             Пусть всѣ мои сокровища возметъ!
  
                                 Лекарь.
  
             Вотъ средство, Государыня. Питатель
             Природы человѣческой -- есть сонъ,
             Котораго онъ вовсе не имѣетъ.
             Чтобы его склонить ко сну, на то
             Есть, способы простые, коихъ сила
             Глаза печали самой закрываетъ.
  
                                 Корделія.
  
             Всѣ благодѣтельныя тайны! всѣ
             Въ природѣ неиспытанныя силы!
             Возникните изъ слезъ моихъ, и будьте
             Въ несчастіи для добраго лекарствомъ!
             Искать, искать его! пока безумье
             Его не потеряетъ жизни, средствъ
             Лишенной длить себя.

(Входитъ курьеръ.)

                                 Курьеръ.
  
                                           Вотъ вѣсти, Ваше
             Величество! Британскія войска
             Идутъ къ намъ.
  
                                 Корделія.
  
                                 Прежде мы объ этомъ знали.
             Приготовленья наши ждутъ ихъ.--
             Дражайшій мой родитель! для тебя
             Вступаю я въ сраженье! для тебя
             Великій Франціи Король растроганъ
             Моими былъ горючими слезами!
             Не честолюбіе насъ побуждаетъ
             Къ войнѣ: одна лишь нѣжная любовь,
             И престарѣлаго отца права.--
             Когда его я буду слышать, видѣть!?

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ПЯТАЯ.

Комната въ замкѣ Глостера.

Входятъ: Регана и Дворецкій.

  
                                 Регана.
  
             Но братъ войска свои ужъ двинулъ?
  
                                 Дворецкій.
  
                                                               Да,
             Миледи.
  
                                 Регана.
  
             Самъ онъ съ ними лично?
  
                                 Дворецкій.
  
                                           Это,
             Миледи, стоило ему труда.
             Сестрица ваша -- лучшій воинъ.
  
                                 Регана.
  
                                                     Лордъ
             Эдмундъ не говорилъ ли тамъ съ нимъ?
  
                                 Дворецкій.
  
                                                                         Нѣтъ.
             Миледи.
  
                                 Регана.
  
                       Что бъ такое быть могло
             Въ письмѣ сестры моей къ нему?
  
                                 Дворецкій.
  
                                                     Не знаю,
             Миледи.
  
                                 Регана.
  
                       Онъ за очень важнымъ дѣломъ
             Отсель отправился, конечно. То
             Великое недоразумье было,
             Что, ослѣпивши Глостера, живымъ
             Оставили. Куда онъ ни придетъ,
             Вездѣ сердца взволнуетъ противъ насъ.
             Эдмундъ, я думаю, поѣхалъ съ тѣмъ,
             Чтобы, изъ жалости, освободить
             Его отъ темной жизни; больше жъ, чтобъ
             О непріятельскихъ развѣдать силахъ.
  
                                 Дворецкій.
  
             Я долженъ непремѣнно съ симъ письмомъ
             За нимъ отправиться, Миледи.
  
                                 Регана.
  
             Мои войска идутъ въ походъ по-утру.
             Останься здѣсь. Опасныя дороги --
  
                                 Дворецкій.
  
             Ни какъ я не могу. Миледи мнѣ
             Строжайше приказала.
  
                                 Регана.
  
                                           Что бы ей
             Писать къ Эдмунду? Ты не могъ бы мнѣ
             Ея намѣренья сказать въ словечкѣ?
             Быть можетъ -- что нибудь -- не знаю, что
             Меня обяжешь очень ты; позволь
             Письмо мнѣ распечатать.
  
                                 Дворецкій.
  
                                           Я скорѣй,
             Миледи --
  
                                 Регана.
  
                                 О, я знаю, Герцогиня
             Твоя не любитъ мужа. Въ этомъ я
             Увѣрена: въ послѣдній разъ бывъ здѣсь,
             Она на благороднаго Эдмунда
             Посматривала странно, и на взглядахъ
             Съ нимъ говорила очень ясно; -- знаю,
             Ея любимецъ ты.
  
                                 Дворецкій.
  
                                 Миледи, я?
  
                                 Регана.
  
             Я говорю не безъ причинъ; ты, знаю.
             Вотъ почему прощу тебя; послушай!
             Мужъ умеръ мой; съ Эдмундомъ мы согласны;
             И выйдти за него приличнѣй мнѣ,
             Твоей чѣмъ Леди. Заключай теперь
             Ты далѣе себѣ. Когда его
             Увидишь, сдѣлай милость, это, вотъ,
             Отдай ему, и если госпожа
             Твоя услышитъ отъ тебя объ этомъ,
             Пожалуй-ста, ты посовѣтуй ей
             Къ разсудку обратиться. Ну, прощай!
             Случится о слѣпомъ тебѣ услышать
             Измѣнникѣ, такъ знай, что кто
             Его убьетъ, тотъ будетъ награжденъ.
  
                                 Дворецкій.
  
             Желалъ бы встрѣтить я его, Миледи,
             Чтобъ показать, чью сторону держу.
  
                                 Регана.
  
             Прощай!

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ШЕСТАЯ.

Поле близъ Дувра.

Глостеръ и Эдгаръ, одѣтый въ платье поселянина.

  
                                 Глостеръ.
  
             Когда же мы взойдемъ на верхъ скалы той?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Да всходимъ, вотъ; ты видишь, какъ пыхтимъ!
  
                                 Глостеръ.
  
             Мнѣ кажется, что мы идемъ еще
             По ровному.
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Ужасно высоко!
             Чу! слышишь ли ты море?
  
                                 Глостеръ
  
                                           Нѣтъ! ей нѣтъ!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Отъ боли глазъ, конечно, и другія
             Твои ослабли чувства.
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Можетъ статься.
             Мнѣ кажется, твой голосъ измѣнился:
             Ты лучше говоришь теперь, чѣмъ прежде.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Въ обманѣ ты; другое платье лишь
             На мнѣ.
  
                                 Глостеръ.
  
             Кажись, ты лучше говорить сталъ.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Сюда, Сиръ. Здѣсь то мѣсто. Стойте! Стойте!
             Какъ страшно! Голова кружится, если
             Смотрѣть въ такую глубь. Вороны, галки,
             Что вьются на срединѣ разстоянья,
             Мнѣ кажутся не болѣе жуковъ.
             На половину внизъ, виситъ тамъ кто-то
             И рветъ укропъ; -- (вотъ промыселъ ужасный!)
             Отсель онъ головы своей не больше.
             По берегу морскому рыбаки
             Ходящіе мнѣ кажутся съ мышей.
             Высокая на якорѣ, тамъ, барка
             Не больше шлюбки; шлюбка съ поплавокъ,
             Котораго и глазъ почти не видитъ.
             Шумъ волнъ о берегъ каменистый бьющихъ,
             Не слышанъ здѣсь.-- Смотрѣть не буду больше "
             А то повернется мой мозгъ; въ глазахъ
             Помутится -- и ринешься стремглавъ!
  
                                 Глостеръ.
  
             Поставь меня тамъ, гдѣ ты самъ стоишь.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Дай руку. На одинъ ты шагъ теперь
             Отъ краю. Ни за что на свѣтѣ я
             Не бросился бъ туда!
  
                                 Глостеръ.
  
             На, другъ, еще вотъ кошелекъ; тамъ камень;
             Онъ стоитъ, чтобъ его взялъ бѣдный.
             Съ тобой всѣ блага жизни! Отойди жъ!
             Простись со мной! Поди жъ такъ, чтобъ я слышалъ
  
                                 Эдгаръ.
                                 (Будто идя.)
  
             Прощайте, добрый Сиръ.
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Отъ всей души!
  
                                 Эдгаръ.
                                 (Въ сторону.)
  
             Отчаянье его такой уловкой
             Я излечу.
  
                                 Глостеръ.
  
             О вы, всевозмогающіе боги!
             Я отъ сего отказываюсь міра.
             Предъ вашими очами повергаю
             Съ терпѣньемъ бѣдственность мою съ себя.
             Когда бъ ее я долѣ могъ носить,
             Безъ ропота на предопредѣленье,--
             Тогда бъ я ждалъ, пока свѣтильня жизни
             Моей сама собою догорѣла бъ.
             О, если живъ Эдгаръ, благословите
             Его!-- Прощай, другъ!

(Бросается, и упадаетъ на томъ же мѣстѣ.)

  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Сиръ, упалъ? Прощай.
             Не знаю, какъ возможно расхищать
             Сокровищницу жизни, если жизнь
             Сама хищенью отдается. Будь
             Тамъ онъ, гдѣ думалъ быть,-- не могъ бы
             Онъ думать больше (56).

(Ему)

                                 Живъ или мертвъ? Эй, Сиръ!
             Любезный! Слышишь? Говори!-- Когда бъ
             Не умеръ въ правду онъ!-- Нѣтъ, оживаетъ.
             Что съ вами, Сиръ?
  
                                 Глостеръ.
  
                                 Прочь! дай мнѣ умереть!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Когда бъ не перья, паутина, воздухъ,
             А что нибудь ты былъ другое,-- ты бъ
             Разшибся, какъ яйцо: но дышишь ты,
             Тяжелъ; -- нѣтъ крови; -- говоришь -- здоровъ;
             Связавши десять мачтъ, нельзя достать
             Вершины, съ коей ты стремглавъ упалъ;
             Что живъ ты, чудо!--
  
                                 Глостеръ.
  
             Да полно падалъ я, иль нѣтъ?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Съ ужасной этой меловой вершины?
             Взгляни! На высотѣ такой не видѣнъ,
             Не слышанъ жаворонокъ звонкій.-- Взглянь лишь!
  
                                 Глостеръ.
  
             Ахъ! у меня нѣтъ глазъ!..
             Ужели бѣдствіе лишилось права
             Искать спасенья въ смерти? Все еще
             Была отрада, если могъ несчастный
             Отъ бѣшенства тирана ускользнуть,
             И сдѣлать гордое велѣнье тщетнымъ.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Подай мнѣ руку!
             Встань!-- Такъ.-- Ну, слышишь ноги? Ты стоишь.
  
                                 Глостеръ.
  
             О, очень, очень.
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Чудо, изъ чудесъ!
             Кто это былъ съ тобой, тамъ, на скалѣ,
             И отъ тебя пошелъ?
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Несчастный нищій.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Отсель казалось, что глаза его
             Свѣтили, какъ двѣ полныя луны;--
             Онъ тысячу имѣлъ носовъ; -- рога
             Его вились кругами, громоздились,
             Подобяся ярящемуся морю.
             То былъ злой духъ! Такъ вѣрь, отецъ счастливый,
             Что все-благіе боги,-- кои въ честь
             Себѣ вмѣняютъ совершать дѣла
             Намъ невозможныя,-- спасли тебя.
  
                                 Глостеръ.
  
             Теперь я помню.-- Съ этихъ поръ готовъ
             Я бѣдствіе сносить, пока оно
             Само мнѣ скажетъ: полно! и умри!
             А то, о чемъ ты говорилъ,-- я думалъ,
             Что то былъ человѣкъ; -- кажись хотъ, будто
             Я часто слышалъ: духъ злой, духъ злой.-- Онъ
             Привелъ меня въ такое мѣсто.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Спокойся мыслями.-- Но это кто?...

(Входить Лиръ, фантастически убранный цвѣтами.)

             Съ разсудкомъ человѣкъ такъ никогда бъ
             Не нарядился.
  

Лиръ.

   Нѣтъ, они не поживятся у меня на счетъ монеты. Я самъ Король.
  

Эдгаръ.

   О видъ, пронзающій сердце!
  

Лиръ.

   Природа выше искуства съ той стороны.-- Вотъ вамъ задатокъ.-- Этотъ молодецъ держитъ свой лукъ какъ чучело.-- Запрягите мнѣ аршинъ ткача.-- Смотри, смотри, мышь! Тише, тише! Вотъ этотъ кусочекъ поджаренаго сыру -- какъ разъ ее! Вотъ моя желѣзная перчатка; я ее попробую надъ исполиномъ.-- Подайте мнѣ черныя алебарды.-- О, славно полетѣла, птичка! Въ цѣль, въ цѣль! Браво! Пароль!
  

Эдгаръ.

   Пахучій маіоранъ.
  

Лиръ.

   Ступай.
  

Глостеръ.

   Я знаю этотъ голосъ.
  

Лиръ.

   Ба, Гонерилла! съ бѣлою бородой!-- Они меня ласкали, какъ собачку, и говорили, что у меня были въ бородѣ бѣлые волосы прежде, чѣмъ были тамъ черные. Говорить да и нѣтъ на все, что я ни говорилъ! Да и нѣтъ вмѣстѣ -- было не хорошее богословіе. Когда, однажды, мочилъ меня дождь, и я дрожалъ отъ вѣтру; когда громъ не хотѣлъ замолчать по моему приказанію; -- тамъ я нашелъ ихъ; тамъ я выслѣдилъ ихъ.-- Дальше, они не господа своему слову, они говорили мнѣ, что я все. Это ложь; я не лихорадочный.
  
                                 Глостеръ.
  
             Звукъ этого мнѣ голоса за память.
             Кажись, Король?
  
                                 Лиръ.
  
                                 Да! каждый дюймъ Король.
             Когда взгляну я, подданный мой, видишь,
             Дрожитъ-то какъ! Дарю я жизнь ему!--
  
                                 Глостеръ.
  
             О, дайте мнѣ поцѣловать ту руку!
  
                                 Лиръ.
  
             Дай вытру прежде; смертностію пахнетъ.
  
                                 Глостеръ.
  
             О, разрушенное произведенье
             Природы! Сей великолѣпный міръ
             Въ ничтожество такъ долженъ обратиться!
             Ты знаешь ли меня?
  

Лиръ.

   Я помню глаза твои довольно хорошо. Ты косишься на меня? Нѣтъ! хоть ты себѣ лопни, слѣпой Купидонъ, я не буду любить.-- Читай этотъ вызовъ; посмотри лишь на почеркъ!
  
                                 Глостеръ.
  
             Когда бъ всѣ буквы обратились въ солнцы,--
             Я все не могъ бы ни одной увидѣть.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Въ разсказѣ этому я бъ не повѣрилъ;
             Но вижу -- и на части рвется сердце
             Мое при видѣ.
  
                                 Лиръ.
  
             Читай!
  
                                 Глостеръ.
  
             Какъ, впадинами глазъ?
  

Лиръ.

   О, го! такъ вотъ до чего у тебя дошло? Ни глазъ во лбу, ни денегъ въ кошелькѣ? Глазамъ твоимъ очень тяжело, а кошельку очень легко. Но ты видишь, какъ все идетъ на свѣтѣ.
  

Глостеръ.

   Я это вижу ощупью.
  

Лиръ.

   Что ты, съ ума сошелъ? Можно безъ глазъ видѣть, какъ все идетъ на свѣтѣ. Смотри твоими ушами. Видишь, какъ вонъ тотъ судья бранитъ вонъ того глупаго вора.-- Послушай, на-ухо скажу тебѣ: перемѣни мѣста -- и -- маршъ! кто теперь судья, кто воръ?-- Видѣлъ ты, что собака арендатора лаетъ на нищаго?
  

Глостеръ.

   Да, Государь.
  

Лиръ.

   И бѣдняжка бѣжитъ отъ неублюдка? Здѣсь ты можешь видѣть великій образъ власти: собакѣ по должности повинуются; --
             Ты, приставъ, негодяй! останови
             Кровавую руку твою. За что
             Сѣчешь ты подлеца? Себѣ вздери
             Спину! Въ тебѣ самомъ кипитъ желанье
             То сдѣлать самое, за что сѣчешь.
             Обманщика повѣсилъ ростовщикъ!
             Пороки не большіе видны сквозь
             Худое платье; подъ богатой шубой,
             Нарядомъ -- скрыто все. Ты преступленье
             Лишь въ золото оправь, такъ и стальное
             Копье суда изломится, не ранивъ;
             А рубищемъ покрой, такъ и пигмея
             Соломенка пробьетъ его насквозь.
             Никто не виноватъ; нѣтъ, говорю;
             За всѣхъ стою я. Ты замѣть себѣ,
             Мой другъ, что я имѣю силу -- ротъ
             Зажать доносчику. Возми глаза
             Стеклянные себѣ, и, какъ паршивый
             Политикъ, дѣлай видъ, что видишь ты,
             Чего не видишь.-- Ну, ну, ну, ну, ну!
             Скинь сапоги мнѣ: крѣпче, крѣпче; такъ!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Какъ истина мѣшается со вздоромъ!
             Умъ -- въ помѣшательствѣ ума!
  
                                 Лиръ.
  
             Когда ты хочешь плакать о моемъ
             Несчастіи, возми мои глаза.
             Я знаю хорошо тебя; ты Глостеръ.
             Будь твердъ; мы съ крикомъ въ свѣтъ родимся сей.
             Ты знаешь, въ первый мигъ, какъ слышимъ воздухъ,
             Мы проливаемъ слезы и вопимъ.
             Я проповѣдь тебѣ скажу; ну, слушай!
  
                                 Глостеръ.
  
             Увы! увы!
  
                                 Лиръ.
  
             Лишь въ свѣтъ, ужъ мы льемъ слезы, что выходимъ
             На сей великій дураковъ театръ.--
             Вотъ шляпа славная (51)! Вотъ стратагема
             Прекрасная была бы: подковать
             Полкъ цѣлый конницы коровьей шляпой.
             Попробую, и подъ зятьевъ подкравшись --
             Руби! руби! руби! руби! руби!

(Входитъ Джентлеменъ съ слугами.)

  
                                 Джентлеменъ,
  
             Вотъ онъ; онъ здѣсь. Возмите. Государь,
             Дражайшая дочь ваша --
  
                                 Лиръ.
  
             Спасенья нѣтъ? Какъ плѣнникъ? Я
             За правду настоящій шутъ Фортуны.--
             Смотрите хорошо за мною! Выкупъ
             Получите. Хирурга дайте мнѣ;
             Я раненъ въ мозгъ.
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Все будете имѣть.
  
                                 Лиръ.
  
             Нѣтъ мнѣ помощниковъ? Однимъ-одинъ я?
             Вѣдь это можетъ сдѣлать человѣка
             Солянымъ человѣкомъ; -- чтобъ глаза
             Употреблялъ онъ вмѣсто поливалень
             Садовничьихъ;--
             И чтобъ осеннюю пыль унималъ.
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Государь!
  
                                 Лиръ.
  
             Умру я храбро, какъ женихъ; ну, что?
             Я буду веселъ; ну, ну; я Король:
             Вамъ, господа, извѣстно это?
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                                     Вы
             Король, и повинуемся мы вамъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Такъ нечего жъ отчаиваться; да,
             Когда хотите получить, бѣгите!
             Са, са, са, са!

(Выбѣгаетъ; за нимъ слѣдуютъ.)

  
                                 Джентлеменъ.
  
             О, видъ жалчайшій въ самомъ бѣдномъ нищемъ!
             Но въ Королѣ, о! выше выраженья!--
             Еще осталась дочь тебѣ; она
             Природу искупаетъ отъ проклятья,
             Добытаго за двухъ ея сестеръ.
  
                                 Эдгаръ.
                       (Джентлемену.)
  
             Желаю здравствовать!
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Что вамъ угодно?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Вы не слыхали ль, что сраженье будетъ?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             О, непремѣнно будетъ; всѣмъ извѣстно,
             Всякъ слышитъ это, кто имѣетъ слухъ.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Но, сдѣлайте мнѣ милость вы: скажите,
             Какъ близко непріятель?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Онъ близко, и спѣшитъ; а главный войскъ
             Его отрядъ часъ-на-часъ ожидаютъ.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Благодарю васъ, Сиръ! Вотъ тутъ и все.
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Хоть Королева по своимъ причинамъ
             Особымъ здѣсь; но армія ея
             Ужъ двинулась.
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Благодарю васъ, Сиръ.

(Джентлеменъ уходитъ.)

  
                                 Глостеръ.
  
             Возми, о Небо! у меня дыханье.
             Не дай, чтобъ злой духъ искушалъ меня
             Ко смерти прежде, чѣмъ тебѣ угодно!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Прекрасная молитва, мой родитель.
  
                                 Глостеръ.
  
             А ты кто, другъ?
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Бѣднѣйшій человѣкъ,
             Ударами несчастья удрученный;
             Который зналъ и чувствовалъ печали,
             И потому способенъ къ состраданью.
             Подайте руку мнѣ. Я отведу
             Васъ въ домъ какой нибудь.
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Благодарю
             Сердечно! Милость и благословенье
             Съ небесъ да проліется на тебя!

(Входить Дворецкій.)

  
                                 Дворецкій.
  
             Объявлена награда! очень кстати!
             Безглазый лобъ твой для того слѣпленъ
             Изъ мяса, чтобъ поднять мою Фортуну.
             Ты, старый плутъ-измѣнникъ, ну! покайся
             Въ своихъ грѣхахъ. Мечъ обнаженъ -- тебя срубить.
  
                                 Глостеръ.
  
             Пусть добрая твоя рука свершитъ
             Ударъ съ довольной силой.

(Эдгаръ защищаетъ его).

  
                                 Дворецкій.
  
             Мужикъ, ты смѣешь защищать того,
             Кто ужъ измѣнникомъ объявленъ? Прочь!
             А то чума его Фортуны схватитъ
             Тебя. Брось руку-то его!--
  
                                 Эдгаръ.
  
             Нѣтъ, Сиръ, я за-просто не брошу.
  
                                 Дворецкій.
  
             Пусти рабъ, или ты умрешь на мѣстѣ!
  

Эдгаръ.

   Доброй джентлеменъ, или себѣ, куда идешь, а нашему брату, мужику, дороги не заслоняй. Коли бъ я хотѣлъ положишь-то свою голову, такъ бы ужъ двѣ недѣли назадъ ея не было на мнѣ. Нѣтъ; не подходи близко къ старику; -- не суйся, говорю тебѣ; а то я попробую, голова ль твоя крѣпче, или моя дубинка! Вѣдь я не стану умаливать.
  
                                 Дворецкій.
  
             Прочь, отойди, навозная ты куча!
  

Эдгаръ.

   Такъ я жъ тебѣ зубы пересчитаю, Сиръ. Ну! я не боюсь вашихъ фехтованій.

(Они сражаются, и Эдгаръ повергаетъ его на землю.)

  
                                 Дворецкій.
  
             Рабъ! ты убилъ меня. Возми, подлецъ,
             Мой кошелекъ. Когда ты хочешь вверхъ
             Подняться, погреби мой трупъ; письмо жъ,
             Которое со мною здѣсь, отдай
             Эдмунду, Глостерскому Графу; ты
             Его найдешь въ Британскомъ войскѣ. О!..
             Безвременная смерть!..

(умираетъ.)

  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Я очень знаю
             Тебя, услужливый подлецъ, послушный
             Своей порокамъ Герцогини, какъ
             Лишь можетъ злость ея желать.
  
                                 Глостеръ.
  
                                                     Онъ умеръ?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Садитесь, батюшка, и отдохните.
             Въ карманы дай его заглянемъ; то
             Письмо, о коемъ говорилъ онъ, можетъ
             Для насъ весьма полезно быть.-- Онъ умеръ;
             Жалѣю лишь, что отъ моей руки.
             Посмотримъ-ка! Позвольте, воскъ любезный,
             И вы, обычаи, насъ не браните.
             Чтобъ мысли нашихъ знать враговъ, на то
             Сердца ихъ можно разодрать, а ихъ
             Бумаги -- и того еще скорѣй!

(Читаетъ)

   "Вспомните взаимный нашъ обѣтъ. Вы имѣете много случаевъ -- отправитъ его; если только есть на то воля ваша, то времени и мѣста найдется довольно. Все пропало, если онъ возвратится побѣдителелѣ. Тогда я плѣнница, а его ложе мнѣ -- темница. Освободите меня отъ смрадной духоты въ ней, и, за трудъ, займите его мѣсто.
   Ваша жена (такъ хотѣла бы сказать я) и ваша приверженная услужница

Гонерилла."

             О, непонятное непостоянство
             Желаній женскихъ! Заговоръ на жизнь
             Почтеннаго супруга своего!
             Его жъ смѣняетъ -- братъ мой!-- Здѣсь тебя
             Въ пескѣ зарою я, проклятый ты
             Курьеръ любовниковъ-убійцъ, а эту
             Безбожную бумагу прочитаетъ
             Еще въ благую пору Герцогъ тотъ,
             Кому ты строилъ ковъ: ему подъ стать
             О смерти отъ меня твоей узнать.

(Уходитъ, выталкивая тѣло).

  
                                 Глостеръ.
  
             Король съ ума сошелъ! Какъ твердъ ничтожный
             Мой смыслъ! Я живъ, и чувствую моихъ
             Всю горечь золъ. О лучше бъ обезумѣть!
             Тогда бы я не понималъ, что скорбь;
             И, въ помѣшательствѣ ума, моя
             Печаль не знала бы самой себя.

(Входитъ опять Эдгаръ.)

  
                                 Эдгаръ.
  
             Подай-те руку вашу мнѣ. Пойдемъ-те!
             Мнѣ кажется, я слышу барабанъ.
             Пойдемъ-те, батюшка. Я отведу
             Васъ къ другу.

(Уходятъ.)

  

СЦЕНА СЕДЬМАЯ.

Палатка въ французскомъ лагерѣ.

Лиръ въ постелѣ, Лекарь, Джентлеменъ и другіе стоятъ вокругъ. Входятъ: Корделія и Кентъ.

  
                                 Корделія.
  
             О добрый Кентъ! какъ жить и поступать мнѣ,
             Чтобъ отплатить за доброту твою?
             Ни жизни мнѣ, ни мѣръ на то не станетъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Признаніе заслуги, Королева,
             Есть выше всѣхъ наградъ.
             Мои слова объ-руку ходятъ съ правдой.
             Ни больше въ нихъ, ни меньше: сколько должно.
  
                                 Корделія.
  
             Надѣнь получше платье: это служитъ
             Напоминаньемъ о часахъ несчастій.
             Прошу тебя -- его оставить.
  
                                 Кентъ.
  
                                                     Ваше
             Величество, простите мнѣ. Узнаютъ
             Меня теперь -- разстроится мой планъ.
             Въ награду я прошу себѣ отъ васъ,
             Ко мнѣ не признаваться до тѣхъ поръ,
             Какъ я, и время, то найдемъ приличнымъ.
  
                                 Корделія.
  
             Пусть такъ, мой добрый другъ.

(Лекарю.)

                                                     А что Король?
  
                                 Лекарь.
  
             Спитъ, Королева.
  
                                 Корделія.
  
                                           О благіе боги!
             Возставьте изнемогшую природу!
             Сведите въ строй разстроенныя чувства
             Отца, страдальца отъ своихъ дѣтей!
  
                                 Лекарь.
  
             Позвольте разбудить его намъ, Ваше
             Величество. Онъ долго спалъ.
  
                                 Корделія.
  
             Какъ вамъ внушаетъ умъ вашъ, ваша воля, такъ
             И дѣлайте. Одѣтъ ли онъ?
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Да, Ваше
             Величество. Когда онъ крѣпко спалъ,
             Мы въ свѣжее его одѣли платье.
  
                                 Лекарь.
  
             Вамъ, Королева добрая, быть должно
             При немъ, какъ мы его разсудимъ. Я
             Увѣренъ, онъ тихъ будетъ.
  
                                 Корделія.
  
                                                     Хорошо.
  
                                 Лекарь.
  
             Угодно ль ближе? Музыка, (58) погромче!
  
                                 Корделія.
  
             Дражайшій мой родитель! Исцѣленье (59)!
             Вложи въ мои уста твое лекарство,--
             И поцѣлуй сей пусть излечитъ скорбь,
             Которую отъ двухъ моихъ сестеръ,
             На старости своей, ты перенесъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Чувствительная, нѣжная Принцесса!
  
                                 Корделія.
  
             Когда бы ты имъ не былъ и отцемъ,--
             Сіи власы должны бъ родить въ нихъ жалость.
             Такому ли лицу прилично было
             Стоять противъ враждующихъ стихій --
             Ударовъ грома, быстрыхъ, страшныхъ молній?
             Стоять (о, бѣдный старецъ!) съ головой
             Открытой. Моего врага собака,
             Кусавшая меня, стояла бы
             У моего огня въ такую ночь.
             А ты, измученный, отецъ страдалецъ,
             Съ свиньей, съ ночнымъ бродягой долженъ былъ
             Лежать на тертой и гнилой соломѣ!
             Увы! то чудо, что и жизнь твоя
             Не кончилась съ разсудкомъ.-- Онъ проснулся.
             Заговорите съ нимъ.
  
                                 Лекарь.
  
                                 Приличнѣй это
             Вамъ, Королева.
  
                                 Корделія.
  
                                 Государь, что съ вами?
             Какъ чувствуете вы себя, Король мой?
  
                                 Лиръ.
  
             Вы обижаете меня; на что
             Вы вынули меня изъ гроба? Ты
             Блаженная душа, а я привязанъ
             За огненное колесо;-- оно
             Моими раскаляется слезами,
             Какъ растопившимся свинцомъ.
  
                                 Корделія.
  
                                                     Король,
             Вы знаете меня ?
  
                                 Лиръ.
  
                                 Ты духъ, я знаю.
             Когда ты умеръ?
  
                                 Корделія.
  
                                 Все онъ бредитъ.
  
                                 Лекарь.
  
                                                     Онъ
             Едва проснулся. Одного его
             Оставить должно нѣсколько часовъ.
  
                                 Лиръ.
  
             Гдѣ былъ я? Гдѣ теперь? Свѣтъ милый дня!
             Въ какомъ обманѣ я! Отъ сожалѣнья
             Я умеръ бы, увидѣвъ такъ другаго.
             Не знаю, что сказать. Не поклянусь,
             Что эти руки мнѣ принадлежатъ.
             Посмотримъ! Чувствую, что спичка колетъ (60).
             О какъ бы я желалъ знать, что со мной?
  
                                 Корделія.
  
             Взгляните на меня, родитель мой!
             Прострите ваши руки, чтобъ меня
             Благословишь!

(Лиръ падаетъ предъ ней на колѣна)

                                 Нѣтъ, Государь! на что
             Вамъ передъ мною падать на колѣна?
  
                                 Лиръ.
  
             Прошу тебя, не смѣйся надо мной!
             Старикъ я, очень глупый, сумасбродный.
             Мнѣ ужъ за восемьдесятъ лѣтъ, и правду
             Сказать, боюсь, ужъ въ полномъ ли умѣ я.
             Мнѣ кажется, что будто васъ я знаю,
             И этого, вотъ (указывая на Кента) человѣка знаю;
             Но сомнѣваюсь я еще, за тѣмъ,
             Что мѣсто это не знакомо мнѣ.
             Никакъ припомнить не могу я сихъ
             Одеждъ; не знаю, гдѣ я ночь провелъ
             Послѣднюю. Не смѣйтесь надо мной!--
             Клянусь вамъ, кажется мнѣ, будто дама,
             Вотъ эта -- дочь, Корделія моя.
  
                                 Корделія.
  
             Такъ точно, точно такъ.
  
                                 Лиръ.
  
                                           Но мокры ль слезы
             Твои? Такъ точно, такъ.-- Прошу, не плачь.
             Когда имѣешь ядъ ты для меня,--
             Его я выпью.-- Знаю я, что ты
             Меня не любишь; сестры же твои,
             Какъ помню я, обидѣли меня.
             Тебѣ причина есть; имъ -- ни какой.
  
                                 Корделія.
  
             Мнѣ ни какой; мнѣ ни какой нѣтъ.
  
                                 Лиръ.
  
                                                               Я
             Во Франціи?
  
                                 Кентъ.
  
                                 Вы въ Королевствѣ вашемъ,
             Король.
  
                                 Лиръ.
  
             Не обманите же меня!
  
                                 Лекарь.
  
             Утѣштесь, Государыня! Сильнѣйшій
             Припадокъ изступленья излеченъ въ немъ.
             (Опасно только вспоминать ему
             Прошедшее). Просите вы его
             Къ себѣ; и болѣе не безпокойте,
             Пока онъ силами поукрѣпится.
  
                                 Корделія.
  
             Угодно ли вамъ, Государь, пойти?
  
                                 Лиръ.
  
             Ко мнѣ имѣть должна ты снисхожденье.
             Прошу, забудь, прости мнѣ! Старъ я
             И глупъ.

(Лиръ, Корделія, Лекарь и свита уходятъ.)

  
                                 Джентлеменъ.
  
             Ужели правда то, Сиръ, будто бы
             Убитъ Корнвалльскій Герцогъ?
  
                                 Кентъ.
  
                                                     Точно такъ.
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Но кто жъ командуетъ его войсками?
  
                                 Кентъ.
  
             Какъ говорятъ, сынъ Глостера побочный.
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Эдгаръ, сынъ изгнанный его, по слухамъ,
             Въ Германіи; и тамъ же съ нимъ Графъ Кентъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Вѣдь слухи перемѣнчивы.-- Пора
             Поосмотрѣться. Силы Королевства
             Подходятъ быстро.
  
                                 Джентлеменъ.
  
                                           Вѣроятно, бой
             Кровавый будетъ. До свиданья, Сиръ.
  
                                 Кентъ.
  
             Моихъ желаній близко исполненье; --
             Къ худому ль, къ доброму ль -- рѣшитъ сраженье.

(Уходятъ.)

  

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Лагерь Британскихъ войскъ близъ Дувра.

Входятъ съ барабанами и знаменами: Эдмундъ, Регана, Офицеры, солдаты и проч.

                                 Эдмундъ.
                                 (Офицеру)
  
             Узнай о Герцогѣ, остался ли
             Онъ при своемъ послѣднемъ планѣ, или
             Чѣмъ принужденъ -- перемѣнить его.
             Онъ нерѣшителенъ, непостояненъ.
             Узнай, на что рѣшился онъ теперь.

(Офицеръ уходитъ.)

  
                                 Регана.
  
             Конечно съ посланнымъ сестрой какое
             Несчастіе случилось.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Быть можетъ, Герцогиня.
  
                                 Регана.
  
                                           Милый Лордъ!
             Вы знаете, какъ предана я вамъ;
             Скажите мнѣ, но искренно,-- скажите
             По истинѣ: вы любите сестру?
  
                                 Эдмундъ.
  
             Какъ честный человѣкъ.
  
                                 Регана.
  
                                           И никогда
             Не находили вы дорожки брата
             Къ завѣтному мѣстечку?
  
                                 Эдмундъ.
  
                                           Въ заблужденьи
             Вы.
  
                                 Регана.
  
                       Опасаюсь я,-- вы такъ къ ней близки,
             Такъ къ ней пристали, что со всѣмъ -- её ужъ.
  
                                 Эдмундъ.
  
             О нѣтъ, клянусь моею честью, Леди!
  
                                 Peгана.
  
             Я не могу терпѣть ее!-- Любезный
             Милордъ, не будьте съ нею откровенны.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Не бойтеся меня.-- Она и Герцогъ,
             Ея супругъ --

(Входятъ: Альбани, Гонерилла и солдаты.)

  
                                 Гонерилла.
                                 (Въ сторону)
  
             Сраженье лучше потеряю, чѣмъ
             Позволю ей меня съ нимъ разлучить.
  
                                 Альбани.
  
             Любезная сестра, радъ видѣть васъ.

(Эдмунду)

             Сиръ, какъ я слышу, говорятъ, Король
             Уѣхалъ къ дочери своей, съ другими,
             Которые жестокостію нашей
             Заставлены взроптать противу насъ.--
             Гдѣ не былъ честенъ, тамъ и храбръ я не былъ.
             Но это дѣло потому къ намъ близко,
             Что Франціи Король на насъ воюетъ,--
             Не потому, что защищаетъ Лира,
             Съ другими, коимъ важныя причины,
             Боюсь, велятъ противу насъ возстать.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Вы благородно говорите, Герцогъ.
  
                                 Регана.
  
             Къ чему теперь всѣ эти разсужденья?
  
                                 Гонерилла.
  
             Противъ врага соединиться должно.
             Не о домашнихъ вѣдь и частныхъ ссорахъ
             Идетъ тутъ дѣло.
  
                                 Альбани.
  
                                 Надобно рѣшить
             Намъ съ опытными въ ремеслѣ военномъ,
             Какъ дѣйствовать.
  
                                 Эдмундъ.
  
                                 Немедленно я къ вамъ
             Явлюсь въ палатку вашу.
  
                                 Регана.
  
                                           Вы, сестра,
             Пойдете съ нами?
  
                                 Гонерилла.
  
                                 Нѣтъ.
  
                                 Регана.
  
                                           А было бь очень
             Прилично.
  
                                 Гонерилла.
                                 (Въ сторону.)
  
                       А!.. Загадку-то я знаю.
                       (Вслухъ.)
             Пойдемъ-те.

(Между тѣмъ какъ они уходятъ, входитъ Эдгаръ переодѣтый)

  
                                 Эдгаръ.
                                 (Герцогу)
  
                                 Ваша Свѣтлость, если вы
             Когда либо вели рѣчь съ человѣкомъ,
             Столь бѣднымъ,-- отъ меня услышьте слово.
  
                                 Альбани.
  
             Я догоню васъ.-- Что такое?

(Эдмундъ, Регана, Гонерилла, Офицеры, солдаты и свита уходятъ.)

  
                                 Эдгаръ.
  
                                                     Прежде,
             Чѣмъ вступите въ сраженье вы, прочтите
             Письмо вотъ это. Если вы побѣду
             Одержите, пусть вызоветъ тогда
             Труба того, кто это вамъ принесъ.
             Какъ ни кажусь презрѣннымъ я, могу
             Я рыцаря представить вамъ, который
             То подтвердитъ, что говоритъ письмо.
             Когда же вамъ сраженье не удастся,
             Тогда (конецъ всѣхъ вашихъ дѣлъ на свѣтѣ,
             И злоумышленность -- перестаетъ (61).
             Да будетъ къ вамъ Фортуна благосклонна!
  
                                 Альбани.
  
             Постой, пока прочту.
  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Запрещено
             Мнѣ то. Когда придетъ пора, велите
             Герольду сдѣлать зовъ, и я явлюсь.
  
                                 Альбани.
  
             Ну такъ прощай. Бумагу прочитаю.

(Входитъ Эдмундъ.)

  
                                 Эдмундъ.
  
             Въ виду нашъ непріятель; ставьте войско.
             Вотъ силъ его подробное счисленье,
             По точному развѣду. Вамъ теперь
             Лишь нужно поспѣшить.
  
                                 Альбани.
                                           Не опоздаемъ.

(Уходитъ.)

  
                                 Эдмундъ.
  
             Я поклялся въ любви сестрамъ обѣимъ.
             Онѣ одна другую ненавидятъ
             Такъ, какъ эхидну -- уязвленный ею.--
             Которую изъ нихъ мнѣ взять? Обѣихъ?
             Одну, иль ни одной? Ни той нельзя
             Имѣть мнѣ, ни другой, какъ скоро обѣ
             Останутся въ живыхъ. Вдову взять? Это
             Ожесточитъ и взбѣситъ Гонериллу.
             И я едва ль своей достигну цѣли,
             Когда живъ будетъ мужъ ея. И такъ,
             Пусть прежде власть его намъ въ битвѣ служитъ;
             А тамъ, какъ кончится она,-- пусть та,
             Которой хочется сбыть съ рукъ его,
             Скорѣй его -- сведетъ!...Что жъ до пощады,
             Какъ мыслитъ онъ, Корделіи и Лира,--
             Лишь выиграть намъ дай сраженье это,
             И въ руки ихъ свои прибрать,-- прощенья
             Имъ отъ него не видѣть никогда.
             Теперь пора мнѣ дѣло защищать.
             На что часы въ раздумьи убивать!
  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Поле между обоими лагерями.

Тревога за театромъ. Входятъ, съ барабанами и знаменами; Лиръ, Корделія и ихъ войска, и уходятъ.

Эдгаръ и Глостеръ.

  
                                 Эдгаръ.
  
             Садитесь, батюшка, подъ тѣнью сей
             Гостепріимною, и помолитесь,
             Чтобъ дѣло правое успѣхъ имѣло.
             Когда лишь я опять къ вамъ возвращусь,
             То принесу вамъ утѣшенье.
  
                                 Глостеръ.
  
                                                     Милость
             Небесная да будетъ съ вами, Сиръ!

(Тревога; потомъ отбой. Входитъ опятъ Эдгаръ)

  
                                 Эдгаръ.
  
             Бѣги, старикъ,; дай руку мнѣ, бѣги.
             Лиръ проигралъ, и съ дочерью взятъ въ плѣнъ.
             Дай руку мнѣ; пойдемъ.
  
                                 Глостеръ.
  
                                           Ни съ мѣста, Сиръ!
             И здѣсь вѣдь можно сгнить.
  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Какъ, въ мысляхъ злыхъ
             Ты снова? Человѣкъ быть долженъ твердымъ,
             Идя сюда, и уходя отсюда; --
             Готовъ лишь будь.-- Пойдемъ!
  
                                 Глостеръ.
  
                                                     И это правда.

(Уходятъ.)

  

СЦЕНА ТРЕТІЯ.

Британскій лагерь близь Дувра.

Эдмундъ возвращается побѣдителемъ, съ барабаннымъ боемъ и знаменами. Лиръ и Корделія, какъ плѣнники. Офицеры, солдаты и проч.

  
                                 Эдмундъ.
  
             Возмите ихъ! Покрѣпче стражу къ нимъ,
             Пока узнаемъ, что угодно тѣмъ,
             Которые судить ихъ будутъ.
  
                                 Корделія.
  
                                                     Мы
             Не первые, что съ наилучшей волей
             Судьбѣ подверглись наихудшей. Твой
             Удѣлъ терзаетъ душу мнѣ, родитель!
             Сама же я могу на дерзость счастья
             Смотрѣть съ презрѣньемъ.-- Но ужель не будемъ
             Мы видѣть тѣхъ сестеръ и дочерей?
  
                                 Лиръ.
  
             О, нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! пойдемъ, пойдемъ въ темницу!
             Мы будемъ пѣть съ тобой, какъ птички въ клѣткѣ.
             Когда меня попросишь ты -- тебя
             Благословить, я -- на колѣнахъ буду
             Просить, чтобъ ты меня простила. Такъ
             Мы будемъ жить, молиться, пѣть, и сказки
             Старинныя разсказывать другъ другу,
             И бабочкамъ смѣяться золотымъ...
             Мы говорить и сами съ ними будемъ,--
             Кто потерялъ, успѣлъ, вошелъ иль вышелъ,--
             И замѣчать таинственность вещей,
             Какъ будто бы посланники боговъ;
             И такъ сживемъ мы за стѣной темницы
             Всѣ партіи вельможъ и секты, коимъ
             Съ луной приливъ бываетъ и отливъ.
  
                                 Эдмундъ.
  
                       Возмите ихъ отсель!
  
                                 Лиръ.
  
                                                     Моя
             Корделія! на таковыя жертвы
             Вѣдь ѳиміамъ бросаютъ сами боги.
             Ты у меня теперь? Кто разлучить насъ
             Захочетъ, пусть снесетъ огонь съ небесъ,
             И выпалитъ (62) отсель насъ, какъ лисицъ.
             Утри свои глаза. Скорѣй поѣстъ
             Зараза ихъ всѣхъ, съ плотію и съ кожей,
             Чѣмъ насъ они заставятъ плакать. Прежде
             Помрутъ они отъ голоду. Пойдемъ!

(Лиръ и Корделія уходятъ подъ стражей)

  
                                 Эдмундъ.
                                 (Капитану.)
  
             Сюда, Сиръ. Выслушай!-- Возми вотъ эту
             Записку,

(Даетъ ему бумагу)

                       и иди въ темницу съ ними.
             Тебя уже подвинулъ я впередъ.
             Когда ты сдѣлаешь, что тамъ въ бумагѣ,
             Такъ ты себѣ проложишь путь ко счастью.
             Знай ты лишь то, что люди такъ, какъ время.
             Чувствительность души мечу нейдетъ.
             Ты не пойдешь въ отвѣтъ за исполненье
             Столь важнаго приказа. Иль скажи,
             Что ты исполнишь, иль преуспѣвай
             Себѣ другимъ чѣмъ!
  
                                 Офицеръ.
  
                                 Сдѣлаю, Милордъ.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Скорѣе же; и тотчасъ дай мнѣ знать,
             Какъ сдѣлаешь; замѣть же, въ ту жъ минуту,
             Я говорю; и такъ исполни, какъ
             Написано.
  
                                 Офицеръ.
  
             Повозки не вожу, овса не ѣмъ я (63).
             То сдѣлаю, что можетъ человѣкъ.

(Уходитъ.)

(Трубы.-- Входятъ: Альбани, Гонерилла, Регана, Офицеры и свита.)

  
                                 Альбани.
  
             Сиръ, вы сего-дня показали храбрость
             Свою, и счастье васъ вело прекрасно:
             У васъ въ плѣну тѣ самые враги,
             Съ которыми сего-дня мы сражались.
             Мы взять хотимъ у васъ ихъ, чтобы съ ними
             Такъ поступить, какъ ихъ заслуги намъ
             Велятъ, равно и безопасность наша.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Приличнымъ, Сиръ, почелъ я Короля,
             Который такъ ужъ слабъ и престарѣлъ,
             Послать въ одну изъ крѣпостей, подъ стражу.
             Лѣта его, еще же больше титло,--
             Своимъ очарованьемъ могутъ всѣ
             Сердца привлечь на сторону его,
             И противу насъ направить наши жъ копья.
             Съ нимъ тамъ и Королева. Я на то
             Одну имѣлъ причину; и они
             Готовы завтра, иль когда угодно,
             Явиться тамъ, гдѣ будете имѣть
             Свое вы засѣданье. Потъ и кровь
             Теперь текутъ съ насъ; другъ лишился друга;
             И самое счастливое сраженье,
             Въ горячности, клянутъ тѣ, кои стонутъ
             Еще отъ ранъ, на ономъ полученныхъ.
             Допросъ Корделіи съ отцемъ гораздо
             Въ приличнѣйшемъ быть долженъ сдѣланъ мѣстѣ.
  
                                 Альбани.
  
             Сиръ, съ позволенья вашего, я васъ
             Считаю подданнымъ, не братомъ, въ сей
             Войнѣ.
  
                                 Регана.
  
                       Такъ или нѣтъ -- какъ мы разсудимъ.
             Мнѣ кажется, вамъ должно бы спросить
             У насъ о томъ, что намъ угодно, прежде
             Чѣмъ вы сказали это. Онъ войсками
             Командовалъ моими; власть имѣлъ
             Лица и мѣста моего: такая
             Его правъ независимость легко
             Встать можетъ и назваться вашимъ братомъ.
  
                                 Гонерилла.
  
             Не горячитесь такъ! Онъ, самъ собой,
             Гораздо выше повышеній вашихъ.
  
                                 Регана.
  
             Въ моихъ правахъ, онъ кажется тѣмъ лучше.
  
                                 Гонерилла.
  
             Тогда бы такъ, когда бъ онъ былъ супругъ вашъ.
  
                                 Регана.
  
             Насмѣшники не рѣдко намъ -- пророки.
  
                                 Гонерилла.
  
             Голла, голла! Глазъ вашъ васъ обманулъ:
             Смотрѣлъ онъ на-искось. (64)
  
                                 Регана.
  
                                           Не по себѣ
             Мнѣ, Леди; иначе, я бъ отвѣчала
             Отъ преизбытка гнѣва. Генералъ!
             Возми моихъ ты плѣнниковъ, войска,
             Мои владѣнья -- и располагай
             Всѣмъ этимъ, мной самой!-- Твои окопы (65).
             Свидѣтель міръ, что дѣлаю тебя
             Я Герцогомъ, моимъ супругомъ!
  
                                 Гонерилла.
  
                                                     Ты
             Ему женой быть думаешь?
  
                                 Альбани.
                                 (Гонериллѣ.)
  
                                           Зависитъ
             То не отъ вашей доброй воли.
  
                                 Эдмундъ.
  
                                                     Лордъ!
             Да и не отъ твоей.
  
                                 Альбани.
  
                                           Нѣтъ, отъ моей,
             Мой полукровный братецъ!
  
                                 Регана.
                                 (Эдмунду.)
  
                                                     Прикажи
             Ударить въ барабанъ, и объявить,
             Что власть моя теперь въ твоихъ рукахъ.
  
                                 Альбани.
  
             Постой-лишь; выслушай! Эдмундъ, тебя
             Я арестую, такъ какъ ты измѣнникъ;
             Съ тобою же и золотую эту
             Змѣю.

(Указываетъ на Гонериллу.)

             (Реганѣ.) Любезная моя сестрица,
             Я вашему противлюсь притязанью,
             Чтобъ угодить моей женѣ.-- Она
             За Лорда этого сговорена,--
             Я жъ, мужъ ея, вашъ бракъ хочу разстроить.
             Когда хотите за-мужъ, такъ за мной
             Вы волочитесь; а моя Миледи
             Помолвлена.
  
                                 Гонерилла.
  
                                 Прелюдія какая!
  
                                 Альбани.
  
             Вооруженъ ты, Глостеръ.-- Затрубишь!
             Когда никто не явится сюда
             Для доказательства, что ты измѣнникъ,
             Презрѣнный и много-коварный,-- вотъ
             Залогъ мой!

(Бросаетъ на землю перчатку.)

                       Я то докажу на сердцѣ
             Твоемъ, не съѣвъ крохи, что ты ни чуть
             Того не меньше, чѣмъ тебя назвалъ я!
  
                                 Регана.
  
             Не хорошо мнѣ! о, не хорошо!--
  
                                 Гонерилла.
                                 (Въ сторону)
  
             Когда бъ не такъ,-- я бъ яду никогда
             Не вѣрила.
  
                                 Эдмундъ.
  
                                 Вотъ мой обмѣнъ!

(Бросаетъ перчатку.)

             Чтобъ ни былъ онъ на свѣтѣ,
             Кто мнѣ даетъ измѣнника названье,--
             Онъ лжетъ, подлецъ! Зовите трубача!--
             Кто подойти осмѣлится, на томъ,
             На васъ, на комъ угодно, докажу
             Я честь мою и вѣрность!
  
                                 Альбани.
  
                                           Эй, Герольдъ!
  
                                 Эдмундъ.
  
             Герольдъ! Сюда, Герольдъ!
  
                                 Альбани.
  
                                           Надѣйся ты
             На собственную храбрость; а войска
             Твои всѣ были собраны на имя
             Мое, и на мое жъ распущены.
  
                                 Регана.
  
             Мнѣ хуже все и хуже!

(Входитъ Герольдъ.)

  
                                 Альбани.
  
             Отвесть ее скорѣй въ мою палатку.

(Регану выводятъ.)

             Сюда, Герольдъ!-- Трубить!-- Вотъ, прочитай,
             Что здѣсь.
  
                                 Офицеръ.
  
                                 Трубачъ, труби!
                                 (Трубятъ.)
  

Герольдъ
(Читаетъ:)

   "Если кто изъ благородныхъ, ко званію или чину въ арміи, хочетъ доказать, что Эдмундъ, мнимый Графъ Глостерскій, есть многоковарный измѣнникъ, тотъ пусть явится послѣ третьяго зова, трубы. Онъ смѣло защищается."
  

Эдмундъ.

   Труби!

(Трубятъ.)

  

Герольдъ.

   Еще!

(Трубятъ.)

  

Герольдъ.

   Еще!

(Трубятъ.-- За театромъ отвѣчаетъ труба.-- Входитъ Эдгаръ вооруженный, впереди его трубачъ)

  
                                 Альбани.
  
             Спроси его, съ какою цѣлью онъ
             Является на зовъ трубы?
  
                                 Герольдъ.
  
                                           Кто вы
             Такой? Какъ ваше имя, ваше званье?
             И для чего на настоящій зовъ
             Вы отвѣчаете?
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Да знаютъ, что
             Мое погибло имя; зубъ коварства
             Скусалъ, сглодалъ его: но благородный
             Я, какъ и мой соперникъ, съ коимъ я
             Пришелъ сражаться.
  
                                 Альбани.
  
                                 Кто соперникъ твой?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Кто можетъ здѣсь сказать, что онъ Эдмундъ,
             Графъ Глостерскій?
  
                                 Эдмундъ.
  
                                 Я!-- Что ему ты скажешь?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Вынь мечъ твой, чтобы -- если рѣчь моя
             Духъ благородный оскорбитъ,-- твоя
             Рука могла съ тебя безчестье снять!
             Вотъ мой! Вотъ преимущество моихъ
             Честей, моихъ обѣтовъ и служенья!
             Я объявляю,-- не смотря на силу
             Твою, на юность, мѣсто, чинъ высокій,
             На мечъ побѣдный, счастье молодое,
             На храбрость, мужество твое,-- что ты --
             Измѣнникъ, вѣроломный и богамъ
             Твоимъ, и брату, и отцу; коварно
             Злоумышляющій противъ сего
             Высоко-именитаго владѣльца,--
             И отъ вершины головы до праха
             У ногъ твоихъ -- презрѣннѣйшій предатель!!
             Лишь скажешь: нѣтъ,-- сей мечъ, сія рука
             И мой геройскій духъ надъ сердцемъ то
             Твоимъ, которому я говорю,
             Готовы доказать, что лжешь ты!
  
                                 Эдмундъ.
  
                                                               Я,
             По настоящему, спросить бы имя
             Твое былъ долженъ: но какъ видъ наружный
             Твой такъ красивъ, воинственъ, и языкъ
             Твой обнаруживаетъ воспитанье,--
             То все, чего по рыцарскимъ законамъ
             Не могъ бы допустить -- я презираю!
             Бросаю я назадъ сіи измѣны
             На голову твою; на сердце -- ложь,
             Которую адъ самый ненавидишь!
             (Она мелькаетъ только предо мной,
             Едва скользитъ по мнѣ). Мой мечъ ей путь
             Найдетъ туда, гдѣ ей остаться вѣчно.
             Трубите!

(Звукъ трубъ. Они сражаются. Эдмундъ падаетъ.)

  
                                 Альбани.
  
                                 О, не дайте умереть
             Ему, не дайте!
  
                                 Гонерилла.
  
                                 Глостеръ! это хитрость
             Одна. Законъ тебя не принуждалъ
             Сражаться съ неизвѣстнымъ человѣкомъ.
             Не побѣжденъ, обманутъ ты!
  
                                 Альбани.
  
                                                     Миледи,
             Зажмите вы свой ротъ, иль я забью
             Его бумагой этой.-- Сиръ, постойте,--
             Ты, всякаго названья подъ луной
             Подлѣйшее творенье! вотъ, читай
             Твою вину!-- Не рвите, Леди; вамъ,
             Мнѣ кажется, оно знакомо.

(Даетъ письмо Эдмунду.)

  
                                 Гонерилла.
  
                                                     Пусть
             И такъ; вѣдь не твои, мои законы въ этомъ.
             Кто обвинять меня предъ ними можетъ?
  
                                 Альбани.
  
             О гнусность! Ты бумагу эту знаешь?
  
                                 Гонерилла.
  
             Не спрашивай меня, что знаю я.

(Гонерилла уходитъ.)

  
                                 Альбани.
                                 (Офицеру)
  
             Иди за ней; въ отчаяньи она;
             Смотри за ней.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Въ чемъ ты меня винилъ, то дѣлалъ я,
             И больше, много больше. Время все
             Раскроетъ; вотъ конецъ тому -- и мнѣ.
             Но кто ты, кто такъ надо мной былъ счастливъ?
             Коль благородный, я тебѣ прощаю.
  
                                 Эдгаръ.
  
             Въ обмѣнъ за ласку -- ласка.-- Я не меньше
             Тебя, Эдмундъ, по крови благороденъ;
             Когда же больше, такъ тѣмъ больше ты
             Меня обидѣлъ. Я Эдгаръ, отца
             Сынъ твоего. Правдивы Небеса,
             И наши преступленья обращаютъ
             Въ орудія для наказанья насъ.
             Преступное и темное то мѣсто,
             Гдѣ онъ тебѣ далъ жизнь, его лишило
             Очей.
  
                                 Эдмундъ.
  
                       Сказалъ ты правду; точно такъ.
             Сбѣжало колесо свой полный кругъ.
             Я здѣсь!
  
                                 Альбани.
  
                       Казалось, что твоя походка
             Кровь Королей въ тебѣ предвозвѣщала.
             О, дай обнять себя! Пускай печаль
             Мнѣ сердце разщепить, коль я когда
             Къ тебѣ, иль къ твоему отцу, питалъ
             Какую ненависть!
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Достойный Принцъ!
             Я очень знаю то.
  
                                 Альбани.
  
                                 Гдѣ вы скрывались?
             Какъ вы о бѣдствіяхъ отца узнали?
  
                                 Эдгаръ.
  
             Питая ихъ, Милордъ! Послушайте
             Короткаго разсказа, и когда
             Онъ скажется, о! пусть зайдется сердце!
             Чтобъ избѣжать кроваваго указа,
             Который такъ слѣдилъ за мною близко,--
             (О, какъ для насъ пріятно бытіе!
             Скорѣй мы согласимся каждый часъ
             Въ жестокихъ мукахъ смерти умирать,
             Чѣмъ умереть одинъ разъ навсегда!)
             Я вздумалъ рубищемъ себя покрыть
             Ума лишенныхъ; -- видъ такой принять,
             Который самымъ псамъ противенъ былъ.
             Въ такомъ нарядѣ, встрѣтилъ я отца
             Съ его кровавыми кругами, кои
             Недавно были лишены своихъ
             Каменьевъ драгоцѣнныхъ; -- сталъ вожатымъ
             Ему; водилъ его; просилъ ему;
             Спасъ отъ отчаянья его; -- ни чуть
             (Какъ виноватъ!) ему не открывался,
             Когда за полчаса лишь передъ этимъ,
             Вооружась, и -- не увѣренъ бывъ
             Въ успѣхѣ добромъ семь, хотя надѣясь,
             Я попросилъ его благословенья,
             И отъ начала до конца сказалъ
             Ему о странствованіи моемъ.
             Но -- ахъ! его изтерзанное сердце,
             (О, слишкомъ слабое, чтобъ перенесть
             Борьбу!), среди двухъ крайностей: печали
             И радости, съ улыбкой замерло!
  
                                 Эдмундъ.
  
             Я тронутъ рѣчью сей, и, можетъ быть,
             Къ добру: но продолжай; ты смотришь такъ,
             Какъ будто бы еще сказать что хочешь.
  
                                 Альбани.
  
             Еще, такъ горестнѣй еще; довольно!
             Душа моя съ трудомъ держится въ тѣлѣ,
             Когда и это слышу.
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Это даже
             Могло бъ казаться крайностью тому,
             Печали кто не любитъ; остальное жъ --
             Распространить излишне -- было бъ больше
             Еще того, и перешло бы крайность.
             Тогда, какъ громко я вопилъ, подшелъ
             Ко мнѣ тотъ человѣкъ, который прежде
             Гнушался обществомъ моимъ ужаснымъ;
             Когда жъ узналъ, кто былъ тотъ, кто страдалъ такъ,
             То крѣпкими сжалъ шею мнѣ руками,
             И такъ взрывалъ, какъ бы громилъ сводъ неба.
             Онъ бросился къ отцу; сказалъ о Лирѣ
             И о себѣ печальнѣйшую вѣсть,
             Какой лишь слухъ когда внималъ. Тоска
             Его при семъ усилилась разсказѣ,
             И начали въ немъ рваться фибры жизни;
             Потомъ раздался дважды звукъ трубы,
             И я его оставилъ въ мукахъ смерти.
  
                                 Альбани.
  
             Но кто былъ то?
  
                                 Эдгаръ.
  
                                 Кентъ, Сиръ, изгнанникъ Кентъ,
             Который, видъ принявъ другой, ходилъ
             За Королемъ, врагомъ своимъ, и такъ
             Служилъ ему, какъ подлый рабъ не сталъ бы.

(Входитъ съ поспѣшностью Джентлеменъ, окровавленный ножъ въ рукахъ его.)

  
                                 Джентлеменъ.
  
             Несчастіе!
  
                                 Эдгаръ.
  
                       Какое?
  
                                 Альбани.
  
                                 Говори!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Что этотъ ножъ окровавленный значитъ?
  
                                 Джентлеменъ.
  
             Горячъ еще, дымится онъ. Сію
             Минуту онъ изъ сердца --
  
                                 Альбани.
  
                                           Говори,
             Чьего?
  
                                 Джентлеменъ.
  
                       Супруги вашей, Сиръ, супруги.
             Да и сестра ея отравлена ей;
             Она сама въ томъ признается.
  
                                 Эдмундъ.
  
                                                     Я
             Съ обѣими помолвленъ былъ. Всѣ трое
             Теперь въ одну вѣнчаемся минуту.
  
                                 Альбани.
  
             Сюда ихъ трупы, мертвые ль, живые ль!
             Трепещемъ мы предъ симъ судомъ Небесъ --
             И жалости въ сердцахъ своихъ не слышимъ!

(Джентлеменъ уходитъ.-- Входитъ Кентъ.)

  
                                 Эдгаръ.
  
             Вотъ Кентъ, Сиръ.
  
                                 Альбани.
  
                                 О, такъ; это онъ.
             Не время намъ привѣтствовать его,
             Какъ требуетъ того обычай.
  
                                 Кентъ.
  
                                                     Я
             Пришелъ сюда за тѣмъ, чтобъ Королю
             И Государю моему сказать
             Желанье доброй ночи. Онъ не здѣсь?
  
                                 Альбани.
  
             Важнѣйшее забыли мы! Скажи,
             Эдмундъ, Корделія гдѣ и Король?--
             Ты видишь ли картину эту, Кентъ?

(Вносятъ тѣла Гонериллы и Реганы.)

  
                                 Кентъ.
  
             Увы! что это!
  
                                 Эдмундъ.
  
                                 Впрочемъ былъ любимъ
             Эдмундъ. Одна другую, за меня,
             Лишила ядомъ жизни, и сама
             Потомъ себѣ вонзила ножъ.
  
                                 Альбани.
  
                                                     Такъ точно.
             Закройте лица имъ.
  
                                 Эдмундъ.
  
                                 Я умираю.
             Хочу я сдѣлать нѣсколько добра,
             Природѣ вопреки моей. Пошлите
             Скорѣй -- скорѣй, какъ можно, въ замокъ: ибо
             Я отдалъ смерти приговоръ туда
             На Лира и Корделію; пошлите
             Во время.
  
                                 Альбани.
  
                                 О! бѣги, бѣги, бѣги!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Къ кому, Милордъ?-- Кто получилъ приказъ?
             Пошли свой знакъ, что отмѣнилъ его.
  
                                 Эдмундъ.
  
             Счастливая мысль; вотъ мой мечъ; его
             Отдайте Капитану.
  
                                 Альбани.
  
                                           Поспѣшай,
             Твоею жизнью заклинаю ! --

(Эдгаръ уходитъ.)

  
                                 Эдмундъ.
  
             Имѣетъ приказанье онъ отъ вашей
             Супруги и меня -- повѣсить тамъ
             Корделію въ темницѣ, и сказать,
             Что, изь отчаянья, она сама
             Себя лишила жизни.
  
                                 Альбани.
  
                                           Небеса
             Да сохранятъ ее!-- Межь тѣмъ его
             Примите прочь отсель

(Эдмунда выносятъ.-- Входитъ Лиръ, держа на рукахъ мертвую Корделію; Эдгаръ, Офицеръ и другіе.)

  
                                 Лиръ.
  
             О, войте! войте! войте! войте! камни,
             Не люди вы!-- Когда бъ имѣлъ я ваши
             Глаза и языки, я сталъ бы такъ
             Вопить и плакать, что небесный сводъ
             Распался бъ. О, она на вѣкъ меня
             Покинула!-- Я знаю, если кто
             Умретъ, или останется живымъ.
             Она мертва, такъ какъ земля. Подайте
             Мнѣ зеркало. Когда ея дыханье
             Покроетъ влагой иль пятномъ стекло,--
             Ну, такъ она жива.
  
                                 Кентъ.
  
                                           Не нынѣ ли
             День страшнаго суда?
  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Иль образъ лишь
                                 Тѣхъ ужасовъ?
  
                                 Альбани.
  
             Пади и умирай!..
  
                                 Лиръ.
             (Держа перышко передъ устами Корделіи.)
  
             Ахъ! шевелится перышко! Она
             Жива! О, если такъ, то я забуду
             Печали всѣ,какія въ жизни зналъ!
  
                                 Кентъ.
                       (Падая на колѣна)
  
   Мой добрый Государь!
  
                                 Лиръ.
  
             Прошу, поди ты прочь!
  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Это Кентъ,
             Вашъ другъ.
  
                                 Лиръ.
  
             На всѣхъ васъ гибель! душегубцы вы,
             Предатели! Я бъ могъ спасти ее...
             Теперь она на вѣки отъ меня....
             Корделія! Корделія! постой
             Немного!-- А? что ты сказала?-- Голосъ
             У ней былъ нѣжный, тихій и пріятный --
             Прекрасная вещь въ женщинѣ; -- о, я
             Убилъ того раба, который вѣшалъ
             Тебя.
  
                                 Офицеръ.
  
                       Милорды, такъ и сдѣлалъ онъ;
             Такъ точно.
  
                                 Лиръ.
  
                                 А? Не правда ли, любезный?
             Когда-то было время, что я могъ
             Моею острой саблей ихъ заставить
             Потанцовать; теперь же я старикъ;
             Меня страданья эти истощили
             Совсѣмъ.-- Кто вы такой? Глаза мои
             Не изъ хорошихъ. Вамъ я тотчасъ это
             Скажу.
  
                                 Кентъ.
  
                       Коль счастье хвастаетъ двумя --
             Одинъ любимъ, другой имъ ненавидимъ,
             То одного изъ нихъ мы видимъ здѣсь.
  
                                 Лиръ.
  
             Глаза-то у меня плохіе. Вы
             Не Кентъ ли?
  
                                 Кентъ.
  
                                 Точно такъ; слуга вашъ -- Кентъ.
             Гдѣ Кайюсъ, вашъ слуга?
  
                                 Лиръ.
  
             Онъ славный малый, я скажу вамъ;
             Онъ бьется, и проворно.-- Умеръ онъ,
             И сгнилъ.
  
                                 Кентъ.
  
             Нѣтъ, добрый Лордъ мой, я тотъ самый --
  
                                 Лиръ.
  
             Увижу тотчасъ это я --
  
                                 Кентъ.
  
             Который, съ самаго начала вашихъ
             Несчастій, шелъ за вами по печальнымъ
             Слѣдамъ.
  
                                 Лиръ.
  
                       Я радъ тебя здѣсь видѣть.
  
                                 Кентъ.
  
             О, нѣтъ(66)! Все здѣсь печально, мрачно, мертво.
             Двѣ ваши дочери предъ-осудили (67)
             Себя, и умерли ужасной смертью.
  
                                 Лиръ.
  
             Да, такъ я мыслю.
  
                                 Альбани.
  
             Не знаетъ онъ, что говоритъ; и тщетно
             Къ нему мы признаемся.
  
                                 Эдгаръ.
  
                                           Тщетно вовсе.

(Входитъ Офицеръ.)

  
                                 Офицеръ.
  
             Милордъ! Эдмундъ скончался.
  
                                 Альбани.
  
                                                     Это здѣсь
             Почти не значитъ ничего.-- Вы, Лорды
             И благородные друзья! узнайте
             Мое намѣренье. Чѣмъ лишь утѣшить
             Сего великаго страдальца можно, будетъ
             То сдѣлано. Предоставляю я
             По жизнь сему помазаннику-старцу
             Всю власть мою, а ваши вамъ права,

(Эдгару и Кенту:)

             Со всѣмъ тѣмъ, что вы вѣрностью своею
             Заслуживаете. Друзья получатъ
             Награду добрыхъ дѣлъ; враги же чашу
             Зла исчерпаютъ.-- О, взгляните вы!
             Взгляните!
  
                                 Лиръ.
  
                       И бѣдняжечка моя
             Повѣшена!-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ жизни, нѣтъ!--
             Зачѣмъ собака, лошадь, мышь -- живутъ,
             Ты жъ вовсе безъ дыханья? О, ты вѣчно
             Ужъ не придешь! О, вѣчно! вѣчно! вѣчно!--
             Прошу васъ, отстегните мнѣ вотъ здѣсь.

(указываетъ на сердце)

             Благодарю, Сиръ.-- Видите вы это?
             О, посмотрите на нее! Взгляните!
             Уста ея,-- взгляните, о, взгляните!...

(Умираетъ).

  
                                 Эдгаръ.
  
             Изнемогаетъ онъ! Милордъ! Милордъ!
  
                                 Кентъ.
  
             О сердце, замирай! о, замирай!
  
                                 Эдгаръ.
  
             Милордъ, взгляните!
  
                                 Кентъ.
  
                                 Не терзайте тѣни
             Его! О, пусть она себѣ отходитъ!
             Тотъ былъ бы врагъ ему, кто захотѣлъ бы
             Его привязывать къ печальной жизни.
  
                                 Эдгаръ.
  
             О, онъ скончался, въ самомъ дѣлѣ.
  
                                 Кентъ.
  
                                                     Чудно,
             Что онъ терпѣлъ такъ долго. Онъ
             Не жилъ, а мучился страданьемъ жизни.
  
                                 Альбани.
  
             Несите ихъ отсель.-- Нашъ долгъ теперь --
             Всеобщая печаль. Друзья мои!

(Эдгару и Кенту.)

             Вы власть надъ Королевствомъ симъ примите,
             И, близкое къ упадку, поддержите.
  
                                 Кентъ.
  
             Милордъ, я въ путь свой долженъ отправляться.
             Король зоветъ: могу ль я оставаться?

(умираетъ.)

  
                                 Альбани.
  
             Скорбь тяжкихъ дней сихъ мы должны сносить,--
             Что въ сердцѣ, то одно лишь говорить.
             Старѣйшій -- больше снесъ. Намъ, въ цвѣтѣ лѣтъ,
             Ни столько жить, ни столько видѣть бѣдъ.

(уходятъ при погребальномъ маршѣ).

КОНЕЦЪ

  

ПРИМѢЧАНІЯ.

   1. Quest of love, любовный поискъ есть любовныя экспедиція; терминъ, взятый изъ Романа; предпріятіе, путешествіе Рыцаря. Стивенсъ.
   2. Т. е. такъ худо понять вашу любовь, такъ удалиться отъ настоящей цѣли вашей.
   3. Читатель въ послѣдствіи увидитъ, что въ этой оговоркѣ Эдмундъ смѣется надъ отцемъ своимъ.
   4. По изъясненію Бурнея, это такое неестественное послѣдованіе тоновъ, что древніе музыканты запрещали употребленіе онаго. Эдмундъ, говоря о затмѣніяхъ, какъ чудесахъ и знаменіяхъ, сравниваетъ разстройство и безпорядки тогдашніе съ неестественными и оскорбляющими слухъ звуками: Фа, соль, ла, ми.
   5. Въ царствованіе Елисаветы, Католики были почитаемы -- и не безъ причины -- врагами Государства. Отъ того вышла поговорка: онъ честный человѣкъ и не ѣстъ рыбы, т. е. онъ другъ Государства и Протестантъ; ибо рыбу употребляли Католики. Уарбуртонъ.
   6. Здѣсь осмѣивается тогдашнее злоупотребленіе монополій и корыстолюбіе придворныхъ, которые обыкновенно участвовали въ привилегіяхъ на оныя. Уарбуртонъ.
   7. Здѣсь сыграно словомъ crown, означающимъ и корону и яичную скорлупу. Передать на Русскій языкъ эту игру словъ невозможно.
   8. Повязка, которую употребляли для расправливанія морщинъ на лицѣ. Стивенсъ.
   9. Whoop, Jug! I love thee. Припѣвъ изъ одной Англійской пѣсни. Стивенсъ.
   10. Въ подлинникѣ Detested kite, проклятый коршунъ.
   11. Корделію.
   12. Слово pinfold (овчарня) Фоссъ переводитъ словомъ Wiese (лугъ). По его догадкѣ, Lipsbury pinfold есть испорченное названіе мѣста, пользовавшагося особенными привилегіями и вольностями.-- Впрочемъ и овчарню, здѣсь упоминаемую, не должно смѣшивать съ Русской овчарней.
   13. По мнѣнію Фармера, вмѣсто three-suited (трехъ-плательный), надобно читать third-suited, что и будетъ означать такого, который носитъ платье, двумя уже ношенное и оставленное.
   14. Hundred-pound (сто-фунто-стерлинговый), имѣющій только сто фунтовъ стерлинговъ. А hundred-pound gentleman, по замѣчанію Стивенса, есть слово ругательное.
   15. Action taking, такой, который, будучи обиженъ кѣмъ нибудь, ищетъ удовлетворенія въ Судѣ, а не платитъ за обиду мщеніемъ, какъ храбрый человѣкъ. Месонъ.
   16. Glass-gazing, по изъясненію Мелона, много занятый собою, влюбленный въ самаго себя.
   17. А sop of the moonshine. Вѣроятно, было кушанье, въ названіи коего входило слово moonshine, лунный свѣтъ. Къ сей догадкѣ ведетъ замѣчаніе Фармера. Въ The old Shepherd's Kalendar, говоритъ онъ, упоминается объ одномъ блюдѣ, называвшемся egges in moonshine. То же самое видно изъ примѣчанія Стивенса къ этому слову.
   18. Barber-monger, буквально значишь: бородобрѣй-продавщикъ. Комментаторы толкуютъ это слово различно. По Фармеру, это такой человѣкъ, который получаетъ нѣкоторую плату за то, что рекомендуетъ какихъ либо работниковъ въ домъ, для извѣстныхъ работъ. Я перевелъ еловомъ борододеръ, думая, что здѣсь можно разумѣть худаго, неискуснаго брадобрѣя.
   19. Намекъ на мистеріи, или аллегорическія представленія, въ коихъ тщеславіе, распутство и другіе пороки были дѣйствующими лицами. Джонсонъ.
   20. По замѣчанію Фармера, это относится къ тогдашнимъ Грамматистамъ, которые доказывали, что z есть ненужнал буква въ Англійскомъ алфавитѣ.
   21. По замѣчанію Ганмера, въ Соммсрсетширѣ, близъ Camelot, находятся большія болота, въ коихъ водится такое множество гусей, что многія другія мѣста снабжаются оттуда перьями.
   22. Было мнѣніе, будто птица рыболовъ (гальціона) -- если повѣсить ее за шею -- всегда виситъ носомъ противъ вѣтра. Стивенсъ.
   23. Месонъ говоритъ, что, когда хотятъ сравнивать кого съ такимъ, который превосходитъ сравниваемаго въ чемъ либо, то употребляютъ простонародное выраженіе: Не is but а fool to him -- онъ ему (передъ нимъ) дуракъ.
   24. Stoks собственно не колодки наши; но другаго, ближайшаго слова, у насъ нѣтъ.
   25. Онъ обращается къ лупѣ.
   26. Надобно предполагать, что онъ, читая письмо, произноситъ въ слухъ только нѣкоторыя слова изъ онаго, безъ связи.
   27. Роог Turlygood, poor Tom. Названія самыхъ презрѣнныхъ бродягъ, скитавшихся по Европѣ въ XIV столѣтіи. Уарбуртонъ.
   28. Здѣсь сыграно словомъ dolours, чего сдѣлать на Русскомъ языкѣ не льзя, а потому и надобно было замѣнить другою игрой словъ.
   29. По замѣчанію Перси, болѣзнь Hystelica passio, во времена Шекспира, почиталась не только свойственною женщинамъ, но и мущинамъ.-- Фоссъ переводитъ словомъ Hypohondrie.
   30. Намекъ на Прометеева коршуна. Уарбуртонъ.
   31. Ce trait pourroit paroitre ridicule à un lecteur inattentif; mais il faut se souvenir, que Lear est un Roi payen et que ceci fait allusion a la première théologie du Paganisme , qui enseigne que Coelus ou Ouranus ou le Ciel fut dctrôué par son fils Saturne qui se révolta contre lui. C'est la même position où se trouve le vieux Roi Lear. Le Tourneur.
   32. Рви щеки. Слова сіи употребляетъ онъ въ смыслѣ миѳологическомъ. Вѣтръ олицетворенный, представляется дующимъ, какъ человѣкъ. Дуй, говоритъ онъ, такъ крѣпко, чтобъ порвались у тебя щеки.
   33. Т. е. когда нищіе женятся, не имѣя ничего: слѣдственно не подумавъ, чѣмъ жить имъ, женившись, и гдѣ.
   34. Животныхъ, выходящихъ на добычу ночью.
   35. Т. е. еще я чувствую; не совсѣмъ окаменѣлъ.
   36. Confusion. Смѣшеніе, разстройство, безпорядокъ.
   37. Изъ гордости, по внушенію перваго изъ семи духовъ, о которыхъ говоритъ Гарснетъ въ своемъ сочиненіи: Declaration etc. Мелокъ. См. ниже.
   38. Уарбуртонъ замѣчаетъ, что тогда было въ модѣ носить перчатки любовницы на шляпѣ. Стивенсъ же говоритъ, что перчатки носились на шляпѣ, кромѣ этого, въ воспоминаніе о какомъ нибудь другѣ, или чтобы показать, что носящій вызванъ кѣмъ нибудь на поединокъ.
   59. По изъясненію Стивенса, это stanza изъ одной древней баллады, написаннной на одно изъ сраженій во Франціи. Въ продолженіе онаго Король, не желая подвергнутъ испытанію сомнительную храбрость своего сына, Dauphin (слово, которое въ то время выговаривали и писали Dolphin), желалъ удержатъ его отъ всякой встрѣчи съ кѣмъ либо изъ непріятелей, и потомъ приказалъ привязать къ дереву мертвое тѣло, чтобы онъ надъ нимъ показывалъ свое геройство. Поелику же во время этого многіе воины пробѣгали полемъ, и Дольфинъ могъ обнаруживать желаніе броситься на нихъ, то Король и повторялъ при каждомъ появленіи воина:
  
   Dolphin, my boy, my boy,
   Cease (cessa) let him trot by!
  
   40. Св. Вейтъ (Виталій) почитаемъ былъ сберегателемъ отъ домовыхъ. Стихи сіи взяты изъ житія его, и были произносимы какъ предохранительное заклинаніе противъ стѣни. Уарбуртонъ.
   41. Child, дитя. Словомъ симъ въ старинныхъ историческихъ пѣсняхъ и романсахъ часто назывались рыцари. Перси.
   42. Pools, дураки, назывались въ старину innocents, (невинные). Стивенсъ.
   45. Стихъ изъ одной пѣсни.
   44. Станца изъ одной пастушеской пѣсни, въ которой просятъ пастуха, чтобъ онъ поигралъ на свирѣли. Джонсонъ.
   45. Sessa. Джонсонъ принимаетъ сіе слово за Французское cessez, и въ такомъ смыслѣ его можно перевесть.
   46. Люди, подъ предлогомъ сумасшествія просившіе подаянія, косили съ собою рогъ, И дули въ оный. Джонсонъ.-- Слова: роог Tom, thy horn is dry, (Бѣдный Томъ, рогъ твой сухъ) Эдгаръ долженъ произносить въ сторону. Уставъ играть роль Бедлама, онъ говоритъ наконецъ: я не въ силахъ болѣе. Потому-то и далѣе, въ IV дѣйствіи, онъ является въ видѣ сумасшедшаго въ одномъ, или двухъ мѣстахъ своей роли, повторяя однакожъ: I cannot daub lt further. А horn (рогъ), замѣчаетъ Стивенсъ, употребляется еще и теперь во многихъ мѣстахъ, для питья, въ старину же употреблялся онъ еще болѣе. Thy horn is dry (твой рогъ сухъ) -- это должна быть поговорка, употреблявшаяся, когда кому ничего болѣе не оставалось дѣлать, или говорить.
   47. Въ такомъ видѣ, какой онъ принялъ на себя.
   48. Одна только возможность презирать и ненавидѣть непостоянный свѣтъ причиной, что человѣкъ можетъ жить и достигать до дряхлой старости: если бъ не такъ, онъ скорѣе согласился бы умереть.
   49. Шекспиръ часто заставлялъ притворно-сумасшедшаго Эдгара намекать на подлый обманъ нѣкоторыхъ Англійскихъ Іезуитовъ, бывшій тогда обыкновеннымъ предметомъ разговора: ибо въ это самое время вышла исторія онаго, изложенная Гарспетомъ въ сочиненіи: А declaration of egregions Popich Impostures to withdraw her Majesty's subjects from their Allegiance etc. 1603. Обманъ состоялъ вотъ въ чемъ: Когда Испанцы готовили свою армаду противъ Англіи, Іезуиты старались споспѣшествовать имъ, обращеніемъ къ своему ученію. Средство, ими для сего употребленное, состояло въ исцѣленіи мнимыхъ бѣснующихся, и этой хитростью они обратили къ себѣ многихъ изъ черни. Главная сцена изъ этой комедіи случилась въ домѣ нѣкотораго Эдмунда Пекгама. Между прочими, Сара и Фрисвудъ, Вильямсъ и Анна Смитъ, три горничныя изъ сего дома, были на излеченіи у мнимыхъ цѣлителей. Но дисциплина паціентовъ была такъ продолжительна и строга, а врачи такъ надменны и обезпечены на счетъ успѣха, что умыселъ былъ открытъ, и виновные достойно наказаны. Пять духовъ, здѣсь упоминаемые, означаютъ имена пяти изъ тѣхъ, кои должны были въ сей комедіи дѣйствовать на горничныхъ дѣвушекъ и служанокъ. Dfh,ehnjy].
   50. Отвѣчать мщеніемъ.
   51. Это присловное выраженіе. Гейвудъ въ одномъ изъ своихъ разговоровъ, состоящемъ изъ однѣхъ пословицъ, говоритъ: It is a poor dog that is not worth the whistling. Это бѣдная собака, нестоющая свисту (т. е того, чтобъ позвать ее.) Гонерилла хочетъ этимъ сказать: когда-то ты почиталъ меня стоющею того, чтобъ позвать къ себѣ, укоряя его въ томъ, что онъ не посовѣтовался съ нею на счетъ предстоящаго критическаго случая. Стивенсъ.
   Мнѣ кажется, что въ этомъ выраженіи она просто укоряетъ его въ томъ, что онъ ихъ не встрѣтилъ, какъ ясно показываетъ сказанное ею выше: I marvel, our mild husband not met us on the way: Мнѣ странно, что кроткій муженекъ не вышелъ къ намъ на встрѣчу.
   52. Намекъ на то употребленіе сухихъ вѣтвей, какое вѣдьмы и колдуны дѣлали при своихъ чарованіяхъ. Между тѣмъ и на то, чѣмъ послѣ явится Гонерилла. Уарбуртонъ.
   53. Чудовищами пучины названы здѣсь рыбы: ибо онѣ только пожираютъ себѣ подобныхъ. Джонсонъ.
   54. Мелонъ относитъ сіи слова къ Французскому Королю. Гораздо прямѣе относить ихъ къ Лиру. Смыслъ ясенъ.
   55. Въ подлинникѣ: dog-hearted, псо-сердымъ.
   56. Не былъ бы въ живыхъ.
   57. Надобно предполагать, что Лиръ, послѣ словъ: я проповѣдь тебѣ скажу, снимаетъ свою шляпу, держитъ ее въ рукахъ, ворочаетъ и ощупываетъ, стоя въ положеніи проповѣдниковъ того времени. Стивенсъ.
   58. Шекспиръ думалъ, что тихая музыка располагаетъ ко сну. Можно предполагать, что ею усыпленъ былъ Лиръ, а теперь Лекарь приказываетъ играть музыкантамъ громче, чтобъ разбудишь его. Уарбуртонъ.
   59. Исцѣленье (Restoration или Recovery.) Подъ именемъ олицетвореннаго исцѣленія, Корделія призываетъ богиню здравія, Гигіею.-- Уарбуртонъ.
   60. Надобно предполагать, что Лиръ колетъ себя въ руку чѣмъ нибудь, чтобы попробовать, больно ли ему будетъ или нѣтъ.
   61. Ей больше нечего дѣлать -- она достигнетъ своей цѣли.
   62. Т. е. выкурить, какъ лисицъ изъ норъ выкуриваютъ.
   65. Въ подлинникѣ: I cannot draw a cart, nor cat dried oats, т. е. за невозможное я не берусь.
   64. The walls are thine, метафора, взятая отъ лагеря, и означающая сдачу на произволъ.-- Уарбуртонъ.
   65. Намекъ на пословицу: Love being jealous makes a good eye look asquint. Такъ какъ любовь ревнива, то она и хорошій глазъ заставляетъ смотрѣть косо.-- Стивенсъ.
   66. Невозможно, чтобы ты былъ радъ видѣть кого нибудь здѣсь, въ такое время.
   67. Fore-doom'd, предъ-осудили, т. е. прежде, нежели постигла ихъ казнь Небесъ, онѣ сами осудили и наказали себя.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru