Вильям Шекспир Комедия ошибок Комедия в пяти актах ---------------------------------------------------------------------------- Перевод с английского Петра Вейнберга СПб., "Издательский Дом "Кристалл"", 2002 ---------------------------------------------------------------------------- ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Солин, герцог Эфесский. Эгеон, Сиракузский купец. Антифол Эфесский | } Братья-близнецы. Антифол Сиракузский | Дромио Эфесский | } Братья-близнецы, слуги Антифолов Дромио Сиракузский | Вальтасар, купец. Анджело, ювелир. 1-й купец, друг Антифола Сиракузского. 2-й купец, кредитор Анджело. Пинч, школьный учитель и заклинатель. Тюремщик. Эмилия, жена Эгеона, игуменья эфесской обители. Адриана, жена Антифола Эфесского. Люциана, ее сестра. Люция, служанка Адрианы. Куртизанка. Свита, полицейские и слуги. Место действия - Эфес. АКТ ПЕРВЫЙ СЦЕНА I Входят герцог Солин, Эгеон, тюремщик и свита. Эгеон Что ж, продолжай, Солин, сверши мое паденье, - Пусть смертный приговор прервет мое мученье. Герцог Купец, оставь свою защиту; я Пристрастия не знаю - не нарушу Законов государства. Навсегда Из глаз моих, сверкающих угрозой, Изгнали состраданье та вражда И тот раздор, что вызваны недавно Жестокостью, с которой поступил Ваш государь с почтенными купцами, Соотчичами нашими, когда Их, денег не имевших, чтоб за выкуп Свой заплатить, заставил кровью он Запечатлеть жестокие законы Его страны. С тех пор как началось Смертельное междоусобье наше С бунтующим твоим народом, - мы И наш народ в торжественных собраньях Решили впредь прервать сношенья все Двух городов враждебных и при этом Постановить, чтоб всякий человек, Родившийся в эфесе, чуть он только Покажется на Сиракузском рынке Иль ярмарке, был смертию казнен, Имущество ж его конфисковалось Для герцога - и так же поступать Со всяким сиракузцем, пристающим У гавани эфесской, если тот Или другой не даст двух тысяч марок, Чтоб выкупить свою вину. Твое Имущество ста марок не превысит, Как ни цени его - и потому Приговорен ты к смерти по закону. Эгеон Я утешаюсь тем, что с окончаньем дня От мук освободит ваш приговор меня. Герцог Теперь скажи нам вкратце, сиракузец, Зачем свою родимую страну Оставил ты и для чего приехал Сюда, в Эфес? Эгеон Вы не могли ничем Так удручить меня, как повеленьем Вам рассказать о бедствиях моих, Невыразимых словом. Но чтоб люди Могли узнать, что умираю я Не вследствие позорного проступка, А волею судьбы, я вам скажу Все, что моя печаль сказать позволит. Родился в Сиракузах я, и там Женился я на женщине, которой Я счастие принес бы точно так, Как мне - она, когда бы злой звездою Мы не были застигнуты. Я жил С ней в радости; росло богатство наше Благодаря моим неоднократным И выгодным поездкам в Эпидамн. Но умер мой поверенный; забота О кинутом без всякого надзора Имуществе исторгнула меня Из сладостных супружеских объятий. Шесть месяцев уж был в отлучке я, Когда моя жена, изнемогая Под сладким наказаньем, что несут Все женщины, собралась в путь и скоро, И счастливо приехала туда, Где жил и я. Спустя еще немного, Она была счастливейшая мать Двух мальчиков прекрасных, друг на друга Похожих так, что - странно! - различать По имени их только можно было. В тот самый час и в том же самом доме От бремени такого же была Избавлена другая мать: родились И у нее два сына-близнеца Разительного сходства. Очень бедны Родители их были, и купил Я этих двух малюток, чтобы сделать Со временем слугами у моих Двух сыновей. Жена моя, немало Гордясь детьми такими, каждый день Меня увещевала возвратиться На родину. Я неохотно дал Согласие, и - ах! - поторопился Не вовремя. Мы сели на корабль. На милю мы уже от Эпидамна Отъехали, когда в волнах морских, Всегда послушных ветру, увидали Мы грозные предвестия беды. Чем далее, тем меньше оставалось Надежды нам, и скоро темнота, Покрывшая все небо, в наши души, Исполненные ужаса, внесла Уверенность немедленной кончины. Что до меня, я встретил бы ее С спокойною душою; но рыданья Моей жены, заранее уже Оплакивавшей то, что неизбежным Казалось ей; но жалобные крики Моих детей прелестных - этот плач, Сознания опасности лишенный, Заставили меня искать для них И для себя отсрочки нашей смерти. И вот что я придумал, не найдя Надежней средств: матросы наши в шлюпку Все бросились, оставив наш корабль, Уже совсем готовый погрузиться. Жена моя, заботясь о меньшом Из близнецов, малютку привязала С одним из купленных детей к одной Из небольших запасных мачт, что возят На случай бурь с собою моряки. Я так же поступил с другою парой И, разместив в таком порядке их, Жена и я за мачту ухватились, Я - с одного конца, она - с другого И, устремив глаза на тех, о ком Заботились, поплыли, повинуясь Теченью волн, которые, как нам Казалося, помчали нас к Коринфу. Но вот блеснул свет солнца над землей: Он разогнал губительные тучи, И благодать желанная его Смирила волны моря. В это время Мы издали увидели, что к нам Два корабля плывут: один - коринфский, Другой - из Эпидавра. Но еще Приблизиться они к нам не успели Как... О, позволь мне тут рассказ окончить мой! Конец сам отгадай из сказанного мной... Герцог Нет, продолжай, старик; на половине Не прерывай рассказа. Если нам Помиловать нельзя, то все же можем Мы пожалеть тебя. Эгеон О, если б я В богах нашел в то время состраданье, Причины я теперь бы не имел Их называть безжалостными. Слушай. Два корабля уже подплыли к нам Миль на десять, когда огромный камень Мы встретили и сильно о него Ударились, причем переломилась Спасительная мачта пополам - Сломалась так, что этим разлученьем Неправедным судьба обоим нам Оставила и утешенье в жизни, И скорбь. Ту часть, что бедную мою Жену несла и на себе держала, Хоть меньший груз, но равную печаль, Стремительней вперед помчало ветром И - у меня в виду - их всех троих Спасли, как мне казалось, рыболовы Коринфские. Но вот другой корабль Взял, наконец, и нас троих. Матросы, Узнав, кого спасти им удалось, В нас приняли участие живое; Им и жену мою отнять хотелось У рыбаков, но так как их корабль Был на ходу весьма тяжел, то прямо К себе домой направились они. Итак, теперь вы знаете, как счастье Утратил я навеки; жизнь мою Жестокая судьба продлила только Затем, чтоб мог рассказывать я вам Печальную историю несчастий, Постигнувших меня. Герцог Во имя тех, Которых ты оплакиваешь, сделай Услугу мне рассказом обо всем, Что с ними и с тобой происходило До нынешнего дня. Эгеон Мой младший сын И вместе с тем старейшая забота, В осьмнадцать лет желанье ощутил Узнать, где брат его, и неотступно Меня просить он начал отпустить На поиски его, в сопровожденьи Его слуги, который, как и он, Оторван был от брата и лишь имя Его носил. Желая всей душой Увидеть вновь потерянного мною, Я уступил - и потерял того, Кого любил. Пять лет я ездил всюду По Греции; я был и у границ Стран Азии - и вот, плывя оттуда На родину, в Эфес заехал - правда, Без всякой уж надежды отыскать, Но потому, что не хотел оставить Без розысков ни одного из мест, Приют и кров дающих человеку. Здесь жизнь моя окончиться должна; Но раннюю картину эту счастьем Почел бы я, когда бы принесли Мне эти все поездки убежденье, Что сын мой жив. Герцог Несчастный Эгеон, Судьбою обреченный на несчастье Страшнейшее - поверь, моя душа Была б твоим усердным адвокатом, Когда бы не противились тому И наш закон, и мой венец, и клятва Моя, и все достоинство мое, Которыми не могут государи Пренебрегать, хотя б хотелось им. Но несмотря на то, что к смертной казни Ты присужден и отменить нельзя Твой приговор, не нанеся большого Урона нашей чести, я хочу Помочь тебе, чем можно. С этой целью, Я этот день даю тебе, купец, Чтоб жизнь свою спасти ты попытался Чужим благотвореньем. Обратись Ко всем своим друзьям, каких в Эфесе Имеешь ты; возьми у них иль в дар, Или взаймы назначенную сумму - И будешь жить. А если не найдешь - Смерть ждет тебя. Возьми его, тюремщик. Тюремщик Исполню приказанье, государь. Эгеон Без силы, без надежд уходит Эгеон: Смерть неизбежную отсрочил только он. Уходят. СЦЕНА II Площадь. Входят Антифол Сиракузский, Дромио Сиракузский и 1-й купец. 1-й купец Скажите же, что вы из Эпидамна; Иначе конфискуют ваше все Имущество. Не дальше, как сегодня, Под стражу взят купец из Сиракуз, Приехавший сюда - и, так как денег Нет у него, чтоб выкупить себя, Согласно городским постановленьям, То он умрет еще пред тем, как солнце Усталое на запад отойдет. Вот деньги все, что вы на сбереженье Мне отдали. Антифол Сиракузский (к Дромио) Снеси ты их туда, Где мы стоим - в гостиницу "Центавра" - И жди, пока я сам приду туда. Еще ведь час остался до обеда, Так я пока по городу пойду, Чтоб посмотреть обычаи, с купцами Потолковать, на здания взглянуть, А там вернусь домой соснуть немного. От дальнего пути измучен я. Ну, удирай! Дромио Сиракузский Да, многие поймали б Вас на слове и с ношею такой Хорошею удрали б в самом деле. (Уходит.) Антифол Сиракузский Честнейший шут! Он каждый раз, когда Меня томят заботы и тоска, Печаль мою умеет разогнать Веселыми остротами своими. Не будет ли угодно вам со мной По городу пройтись и после вместе В гостинице откушать? 1-й купец Я уж зван К одним купцам по делу, на котором Надеюсь я нажить большой барыш. Простите мне, пожалуйста. Но после Пяти часов, коли угодно вам, Я встречу вас на площади и буду Вам спутником, пока придет пора Ложиться спать. Теперь же отзывают Меня от вас дела мои. Антифол Сиракузский Так я Вас буду ждать. Прощайте. А покамест Я город ваш осматривать пойду. 1-й купец Желаю вам всех благ и удовольствий. (Уходит.) Антифол Сиракузский Желающий мне благ и удовольствий Желает то, чего я не могу Нигде найти. Я в этом мире то же, Что капля водяная, в океан Упавшая, чтобы другую каплю В нем отыскать, и в поисках таких Незримо пропадающая. Так же И я теперь, отыскивая мать И брата, сам в тех поисках, несчастный, Теряюсь. Входит Дромио Эфесский. Антифол Сиракузский Вот твой верный календарь, О жизнь моя! Что ж это? Как так быстро Вернулся ты? Дромио Эфесский Так быстро? Нет, скорей Спросите, как замешкал я так сильно! Каплун сгорел, свалился поросенок Вниз с вертела, двенадцать на часах Ударило, а на моей щеке Ударила один моя хозяйка. Она разгорячилась оттого, Что кушанье простыло, а простыло Оно по той причине, что домой Нейдете вы, а вы домой нейдете Затем, что вы не голодны, а вы Не голодны, затем что разговелись; Но мы, знакомые с молитвой и постом, Мы покаяние за ваш же грех несем. Антифол Сиракузский Попридержи, любезный, вихрь слов И вот что мне скажи: куда девал ты Те деньги, что тебе я отдал? Дромио Эфесский А! Шесть пенсов, те, что вы велели в среду Прошедшую к седельнику снести За барынин подхвостник? Ну, седельник Их получил, а у меня их нет. Антифол Сиракузский Сегодня я охоты не имею С тобой шутить. Скажи мне поскорей, Без всякого дурачества, где деньги? Мы здесь чужие ведь; так как же ты Осмелился такую сумму бросить На попечение других? Дромио Эфесский Прошу Начать шутить, когда уж за обедом Вы будете сидеть; я дул сюда Во весь галоп от барыни; но если Я возвращусь без вас, сам буду вздут: На темени моем она пропишет Проступок ваш. По мненью моему, Желудок ваш, как мой, служить бы должен Часами вам и без гонцов всегда Вас гнать домой. Антифол Сиракузский Ну, полно, полно. Шутки Твои совсем некстати; лучше их На более веселую минуту Прибереги. Где деньги, что тебе Я дал на сохраненье? Дромио Эфесский Мне? От вас Не получал я денег. Антифол Сиракузский Перестань же Дурачиться, бездельник; отвечай, Как ты мое исполнил порученье? Дромио Эфесский Имел я поручение одно: На площади вас отыскать и в "Феникс" Домой вести: там барыня моя С сестрой своей вас ждут обедать. Антифол Сиракузский Слушай, Сейчас скажи, в каком надежном месте Ты золото оставил, или же - Не будь христианин я - разломаю Твою башку веселую с ее Дурачеством упрямым в ту минуту, Когда совсем я не хочу шутить! Что сделал ты с той тысячею марок, Что получил ты от меня? Дромио Эфесский От вас На голове моей есть, правда, марки И на плечах от барыни моей; Но все-таки итог их не доходит До тысячи. Когда б я начал вам Их возвращать, быть может, ваша милость, С терпением не приняли бы их. Антифол Сиракузский От барыни твоей? Какую ж это Ты барыню имеешь, негодяй? Дромио Эфесский Да вашу же супругу, ваша милость, И барыню мою - ту, что теперь Ждет в "Фениксе", постясь, пока обедать Придете вы, и просит, чтоб скорей Бежали вы обедать. Антифол Сиракузский Что же это! Ты все-таки смеешься мне в глаза; Когда тебе я запретил? Так вот же Тебе за то, бездельник! (Бьет его.) Дромио Эфесский Что вы, что У вас в уме? Ах, ради Бога, руки Сдержите вы, не то я ходу дам Моим ногам. (Убегает.) Антифол Сиракузский Клянусь моею жизнью, Каким-нибудь обманом деньги все Отобраны у этого болвана. Здесь город весь ведь полон, говорят, Обманщиков, мошенников искусных, Умеющих пускать туман в глаза, И колдунов каких-то мрачных, мысли Меняющих, и ведьм, убийц души, Уродующих тело, шарлатанов, Плутов переодетых и других Приверженцев греха. Коль это правда, Я поспешу уехать. А теперь Пойду в "Центавр" искать, куда бездельник скрылся; Сдается крепко мне, что денег я лишился. (Уходит.) АКТ ВТОРОЙ СЦЕНА I Входят Адриана и Люциана. Адриана Нет, не идут ни муж мой, ни слуга, Которого за ним я так поспешно Отправила. Теперь уж два часа Наверно есть. Люциана Быть может, пригласили Его к себе знакомые купцы - И прямо он пошел обедать с рынка. Советую, любезная сестра, Сесть без него за стол и быть спокойной. Мужчина ведь властитель над своей Свободою; его ж властитель - время, И, времени послушный, он идет Туда, сюда. Поэтому, сестрица, Тревожиться не следует тебе. Адриана Зачем же больше им, чем нам, дана свобода? Люциана Да потому, что их дела такого рода: Всегда вне дома. Адриана Да, но если б он узнал, Что я так действую, наверно б злиться стал. Люциана О, знай, что, как узда, тобой он управляет. Адриана Зануздывать себя осел лишь позволяет. Люциана Но волю буйную несчастье плетью бьет. Все то, что видит глаз небесный, что живет В морях и в воздухе, и на земле - все в рамки Свои заключено; самцам покорны самки Зверей и рыб, и птиц. И этого всего Властитель - человек, в ком больше божество Себя явило - он, владыка над землею И над свободною пучиною морскою, Стоящий по уму и по душе своей Гораздо выше рыб, пернатых и зверей - Он также властелин и над своей женою, И потому должна ты быть его слугою. Адриана Но замуж ты идти не хочешь оттого, Что рабства этого боишься. Люциана Не его Страшусь я, а забот супружеского ложа. Адриана Но если б замужем была ты, верно, все же Хоть маленькую власть хотела бы иметь? Люциана Я, прежде чем любить, училась бы терпеть. Адриана А если б загулял твой муж? Люциана Я терпеливо Ждала бы, чтоб домой вернулся он. Адриана Не диво Иметь терпение, когда ничем оно Не растревожено; совсем немудрено Быть кроткой, если нет причины быть иною. Когда вопит бедняк, истерзанный бедою, Мы требуем всегда, чтобы он замолчал; Но если бы нести случилось нам самим Такое ж бремя мук, мы так же бы кричали Вот так и ты теперь, не знавшая печали От мужа скверного, мне хочешь пособить, Советуя с беспомощным терпеньем все сносить; А нанеси тебе такое оскорбленье, Конечно, прогнала б ты глупое терпенье. Люциана Когда-нибудь решусь я это испытать. Но вот и твой слуга: недолго мужа ждать. Входит Дромио Эфесский. Адриана Ну что, идет твой господин-медлитель? Дромио Эфесский Он-то не идет, а вот я так от него насилу ушел, и мои оба уха могут засвидетельствовать вам это. Адриана Скажи скорей, ты говорил с ним? Знаешь Намеренье его? Дромио Эфесский О да, о да! Он на ушах моих отметил это Намеренье. Проклятая рука! Я ничего решительно не понял. Люциана Разве он говорил так темно, что ты не мог понять его? Дромио Эфесский Нет, он делал такие ясные ударения к своим словам, что я слишком хорошо чувствовал эти ударения; но вместе с тем слова его были так темны, что я решительно ничего не понял. Адриана Но говори - идет ли он домой? Он, кажется, старается усердно Приятным быть своей жене. Дромио Эфесский Скажу Я вот что вам: мой барин, несомненно Взбесился, как рогатый... Адриана Негодяй! Как смел ты мне сказать "рогатый"? Дромио Эфесский То есть, Не так, как муж рогатый - но совсем Взбесился он. Когда просить я начал Его домой, к обеду - у меня Потребовал он тысячу червонцев. Я говорю: "Пора идти обедать!" Он говорит: "Где золото мое?" Я говорю: "Все блюда подгорели!" Он говорит: "Где золото мое?" Я говорю: "Пожалуйте скорее!" Он говорит: "Где золото мое? Где тысяча червонцев, плут негодный?" Я говорю: "Сгорит ваш поросенок!" Он говорит: "Где золото мое?" Я говорю: "Да госпожой моею..." - "Повесься с ней! Не знаю никакой Я госпожи. Черт с госпожой твоею!" Люциана Кто это говорит? Дромио Эфесский Он говорит, Мой господин. "Я, - говорит, - не знаю Ни госпожи, ни дома, ни жены!" И вот таким манером порученье, Что должен был исполнить мой язык, Я на плечах моих вам доставляю Благодаря ему; да, по плечам Отколотил меня он в заключенье. Адриана Ступай опять, негодный, и веди Его домой. Дромио Эфесский Идти опять и снова Прибитым быть? Нет, Бога ради, я Прошу послать кого-нибудь другого. Адриана Ступай сейчас, бездельник, иль тебе Я проломлю башку крестообразно. Дромио Эфесский Ну да, а он крест этот освятит Пощечинами новыми - и выйдет Святою голова моя у вас. Адриана Вон, говорят, болтливый олух! Живо Веди его домой. Дромио Эфесский Ужели я Так кругл для вас, что можете вы мною Туда, сюда, как мячиком швырять? Вы гоните отсюда, он оттуда; Коль этак долго мне придется вам служить, То кожею меня вам следует обшить. (Уходит.) Люциана Как гнев твое лицо обезобразил скверно! Адриана Он веселится там с любовницами, верно, Меж тем как по одном веселом взгляде я Здесь жадно так томлюсь. Коль красота моя С несчастных щек моих унесена годами - Он в этом виноват. Коль скуку лишь словами Могу я наводить, коль ум мой отупел И далеко не так, как прежде, быстр и смел - Он обращением суровым и холодным, Как мрамор, притупил все это. Если ярким Нарядом сердце в нем другие шевелят, Как господин моих всех денег, виноват И в этом также он. Все эти разрушенья, Что испытала я - его произведенья. Лишь он в том виноват, что подурнела я! Пусть солнечный свой взгляд он кинет - и моя Увядшая краса воскреснет очень скоро, Но, как дикарь-олень, он рвется из забора И кормится, увы, вне дома! Для него Я, бедная, давно не значу ничего. Люциана О, ревность злейшая, самой себе мученье! Фи, прогони ее! Адриана Такое оскорбленье Не больно лишь одним бесчувственным глупцам. Я знаю, нравятся теперь его глазам Другие женщины, иначе как случиться Могло б, что он не здесь? Ты знаешь ведь, сестрица, Он обещал мне цепь. О, если бы забыл Он про нее одну, но только б не бежал От ложа своего! Теперь я вижу ясно, Что камень дорогой, оправленный прекрасно, - И тот теряет блеск, и золото - оно, Столь долго прочное, - испортиться должно От тренья частого, и точно так же губят Людей разврат и ложь. О, если уж не любит Он красоту мою - слезами я сотру Остатки все ее - и, плача, я умру! Люциана О, сколько глупых я встречаю между нами, У дикой ревности покорными слугами! Уходят. СЦЕНА II Площадь. Входит Антифол Сиракузский. Антифол Сиракузский Все золото, что Дромио я отдал, В сохранности в гостинице лежит, А верный шут отыскивать куда-то Меня пошел. По моему расчету И по словам хозяина, не мог Я Дромио увидеть с той минуты, Как в первый раз послал его домой. А вот и он. Входит Дромио Сиракузский. Антифол Сиракузский Ну, что, прошла веселость, Почтеннейший? Пожалуй, начинай Опять шутить, коли побои любишь. Не знаешь ты "Центавра"? От меня Ты золота не получал? Ты послан От госпожи твоей, чтобы меня Позвать домой обедать? Квартирую Я в "Фениксе"? Ты, верно, был совсем Помешанный, когда так бестолково Мне отвечал. Дромио Сиракузский Я отвечал? Когда ж Я говорил вам это? Антифол Сиракузский Да не больше, Как с полчаса назад, и вот как раз На этом самом месте. Дромио Сиракузский С той минуты, Как с деньгами послали вы меня Домой, в "Центавр", я вас в глаза не видел. Антифол Сиракузский Ты говорил, бездельник, что тебе Не отдавал я золота, и только Про госпожу твою и про обед Мне толковал. Я дал тебе, надеюсь, Почувствовать, как это не пришлось Мне по сердцу. Дромио Сиракузский Я очень рад, что вижу Веселым вас. Что значит эта шутка? Пожалуйста, скажите, господин. Антифол Сиракузский Опять, опять ты мне в лицо смеешься. По-твоему, шучу я? Вот тебе! А вот еще! (Бьет его.) Дромио Сиракузский Постойте, Бога ради! Уж чересчур серьезно стали вы Со мной шутить. За что побои эти? Антифол Сиракузский Из-за того, что иногда с тобой Я, как с шутом, по дружески болтаю, Нахально ты смеешься над моей Любезностью и дерзко нарушаешь Серьезные минуты. В те часы, Когда сияет солнце, могут мошки Проказничать - но по щелям они Пусть прячутся, чуть только скроет солнце Свои лучи. Когда желаешь ты Шутить со мной, то изучи сначала Мое лицо и с ним сообразуй Свои слова; не то методу эту В твой медный лоб я скоро вколочу. Дромио Сиракузский Вы называете мой лоб медным? Я бы желал, чтоб он был просто лоб как лоб, лишь бы вы не вколачивали. Но если вы не прекратите побоев, мне, действительно, надо будет добыть себе медную голову, иначе мой мозг вывалится на плечи. Однако скажите, сделайте милость, за что я отколочен? Антифол Сиракузский Ты не знаешь? Дромио Сиракузский Ничего не знаю; знаю только, что отколочен. Антифол Сиракузский И хочешь, чтобы я тебе сказал за что? Дромио Сиракузский Да, за что и почему? Ведь, говорят, что всякое "почему" имеет свое "потому что". Антифол Сиракузский Ну, так _за то_, во-первых, что трунил Ты надо мной; а дальше - _потому что_ Вторично ты за то же принялся. Дромио Сиракузский Ну, был ли кто-нибудь колочен так некстати? В причинах ваших всех ни смысла нет, ни стати. Покорнейше благодарю вас. Антифол Сиракузский Ты Меня благодаришь? За что же это? Дромио Сиpакузский Да за то, что вы дали мне кое-что за ничто. Антифол Сиракузский В следующий раз я вознагражу тебя: за кое-что не дам ничего. Однако скажи, не пора ли обедать? Дромио Сиракузский Нет, не пора; я полагаю, что мясу еще не достает того, что я получил. Антифол Сиракузский Чего же это, если позволите узнать? Дромио Сиракузский Оно не достаточно бито. Антифол Сиракузский Стало быть, оно будет твердо и сухо. Дромио Сиракузский А если это так, то я вас попрошу не кушать его. Антифол Сиракузский По какой причине? Дромио Сиракузский Да вы рассердитесь, что оно не бито как следует - и станете бить меня. Антифол Сиракузский Что ж делать? Учись шутить вовремя. Для всего есть свое время. Дромио Сиракузский Это мнение я опровергнул бы, прежде чем вы так сильно разгневались. Антифол Сиракузский Каким доводом? Дромио Сиракузский Доводом столь же ясным, как ясен лысый череп самого старика Времени. Антифол Сиракузский Послушаем твой довод. Дромио Сиракузский Не дождаться возвращения волос тому человеку, который облысел по воле природы. Антифол Сиракузский Разве нет никакого средства возвратить их? Дромио Сиракузский Есть одно - покупка парика, то есть возвращение себе волос потерянными волосами другого человека. Антифол Сиракузский Отчего же Время так скряжничает волосами, когда их вообще так много? Дромио Сиракузский Потому что волосы - благословение, которым оно наделило животных; а что касается людей, то ту долю волос, которую Время отнимает у них, оно вознаграждает такою же долею ума. Антифол Сиракузский Но есть много людей, у которых волос больше, чем ума. Дромио Сиракузский Между ними нет ни одного, у которого не хватило бы ума потерять свои волосы. Антифол Сиракузский Но ты только что вывел заключение, что волосатые люди самые глупые. Дромио Сиракузский Чем человек глупее, тем он скорее теряет волосы, и притом теряет даже с некоторою пользою для себя. Антифол Сиракузский По какой причине? Дромио Сиракузский По двум причинам, и притом солидным. Антифол Сиракузский Нет, уж, пожалуйста, не называй их солидными. Дромио Сиракузский Ну, так верным. Антифол Сиракузский Нет, и не верным, когда дело идет о таком неверном предмете. Дромио Сиракузский Ну, так по некоторым причинам. Антифол Сиракузский Объясни их. Дромио Сиракузский Первая - сбережение денег, которые тратятся на причесывание; вторая - та, что за обедом волосы не падают в суп. Антифол Сиракузский Ты все это время старался доказать, что не для всего есть время? Дромио Сиракузский Действительно - и доказал это. Нет времени для возвращения волос, потерянных по воле природы. Антифол Сиракузский Но ты не привел основательных доводов, почему для возвращения их нет времени. Дромио Сиракузский Так вот моя поправка: само Время лысо, и потому желает, чтобы до скончания мира свита его состояла из лысых. Антифол Сиракузский Я знал, что твое замечание окажется лысым. Но, смотри - кто это делает нам знаки? Входят Адриана и Люциана. Адриана Да, Антифол, смотри, как на чужую, И брови хмурь. Ты ласковый твой взгляд Даришь другой. А я - не Адриана, Я не жена твоя. Была пора, Когда ты мне непринужденно клялся, Что для твоих ушей ничьи слова Не кажутся гармонией, что в мире Предмета нет, который бы прельщал Твои глаза, что нет прикосновенья, Приятного руке твоей, что ты Все кушанья безвкусными находишь, Когда не я с тобою говорю, Смотрю в глаза, руки твоей касаюсь, Делю с тобой трапезу. Почему ж, О, почему, супруг мой, стал ты чуждым Для самого себя? Я говорю: "Для самого себя" затем, что чуждым Ведь сделался ты для меня - меня, Которая, с тобой так нераздельно Соединясь, составила давно Часть лучшую души твоей прекрасной. О милый мой, не отрывай себя! Знай, что скорей ты каплю водяную Уронишь в глубь морскую и потом - Без примеси, без всяких изменений В величине - оттуда вынешь вновь, Чем от меня отторгнешься и вместе Не увлечешь меня с собою! О, Как глубоко твой слух бы оскорбила весть, Что пала я, что запятнала я Постыднейшим развратом это тело, Которое посвящено тебе? Ты плюнул бы в лицо мое, ты стал бы Топтать меня ногами, ты в меня Швырнул бы именем супруга, кожу Грешную сорвал бы с моего Преступного чела, венчальный перстень С моей руки неверной ты б отсек И разломал на части бы, с угрозой Жестокого развода. Это все Ты сделал бы, я знаю; ну, так делай! Запятнана прелюбодейством я, Разврата грех с моей смешался кровью: Да, ежели и ты и я - одно, И если ты неверен, то ношу я В моей крови яд тела твоего, Осквернена твоим прикосновеньем. Храни же в чистоте супружеское ложе - И буду я чиста, и чист ты будешь тоже. Антифол Сиракузский И это все вы говорите мне, Сударыня прекрасная? Я вовсе Не знаю вас; всего лишь два часа, Как я в Эфес приехал; этот город Мне так же чужд, как ваши все слова; А право, хоть свой ум я сильно напрягаю, Но ни единого из них не понимаю. Люциана Фи, братец, как переменились вы! С моей сестрой вы так не обращались До этих пор. К вам Дромио она Послала с тем, чтоб вас позвать обедать... Антифол Сиракузский Дромио? Дромио Сиракузский Меня? Адриана Тебя - и ты, вернувшись, отвечал, Что он тебя побил и отказался Мой дом - своим, меня - своей женой Признать. Антифол Сиракузский (к Дромио) Так ты уж с этой госпожою Вел разговор? Какой же смысл имел, Какую цель - ваш заговор? Дромио Сиракузский Я с нею? До этих пор я не видал ее. Антифол Сиракузский Лжешь, негодяй. Ко мне сюда, на площадь, Ты приходил и эти же слова Мне передал. Дромио Сиракузский Да в жизнь мою ни разу Не говорил я с нею! Антифол Сиракузский Как же нас По именам она назвать умела? По вдохновенью? Адриана Как вам не пристало, Почтенному такому человеку, Играть с рабом грубейший этот фарс И поощрять его на раздраженье Моей тоски! Уж я несчастна тем, Что кинул ты меня; к чему же оскорбленье Усиливать еще чрез новое мученье? Пойдем: к твоей руке прижмуся крепко я! Ты вяз, о мой супруг, а я - лоза твоя; Вкруг крепости твоей я слабостью моею Повьюсь и от нее сама поздоровею. Ах, разлучают нас так много трав дурных, Плющ чужеядный, терн иль мох бесплодный. Их Не рвешь ты - и они весь сок твой заражают И разрушением твоим себя питают. Антифол Сиракузский И эти все слова обращены ко мне! Уж не женился ли я как-нибудь во сне На ней, иль сплю теперь и лишь в воображенье Все это слушаю? Какое заблужденье Пристало к зрению и слуху моему? Ну, что ж: в обмане чувств участие приму И недоразумение поближе Успею рассмотреть. Люциана Ну, Дромио, беги же! Вели служителям скорее обед нести. Дромио Сиракузский Ах, четки где мои? О Господи, прости Мне грешному! В страну волшебниц мы попали. О, горе горькое; здесь феи к нам пристали И эльфы разные, и духи; если их Ослушаемся мы, они из нас двоих Дыханье высосут иль досиня все тело Исщиплют. Люциана Что ты там бормочешь? Ну, за дело, Живее, Дромио, лентяй, улитка, плут, Безмозглый трутень! Дромио Сиракузский (Антифолу) Я весь здесь изменился, Не правда ль? Антифол Сиракузский Да, в душе, как сделалось со мною. Дромио Сиракузский Ну нет, я стал иной и телом, и душою. Антифол Сиракузский Но вида своего ведь ты не потерял. Дромио Сиракузский Нет, обезьяною какою-то я стал. Антифол Сиракузский Уж если ты во что и обратился - значит В осла, не _и_наче. Дромио Сиракузский Да, это правда: скачет Она верхом на мне, и жажду я травы. Да, точно, я осел, сказали правду вы, Ведь иначе ее я с самого начала Узнал бы, как она меня сейчас узнала. Адриана Довольно, не хочу я глупой быть И закрывать рукой глаза, и плакать, Когда слуга и барин над моим Несчастием смеются. Ну, идемте - Нас ждет обед. Ты, Дромио, запри За нами дверь. Супруг мой, нынче будем Мы наверху обедать - и тебя Заставлю я сознаться мне во многих Твоих грехах. (К Дромио.) Ты, если кто-нибудь Придет, скажи, что господин твой нынче Обедает в гостях, и никого Не смей впускать. Пойдем, сестра. Ты, Дромио, Исполни хорошо обязанность твою. Антифол Сиракузский Да где ж я? На земле, в аду, в раю? Я сплю иль бодрствую? В уме иль помешался? Известный им, себе неведомым остался! Что ж, с ними заодно я действовать решусь И бодро в этот мрак, что б ни было, пущусь. Дромио Сиракузский (Антифолу) Прикажете стоять у двери? Адриана Повторяю: Не смей ты никого впускать, не то сломаю Я голову твою. Люциана Идем же, Антифол, Ведь час обеденный давно уже прошел. Уходят. АКТ ТРЕТИЙ СЦЕНА I Перед домом Антифола Эфесского. Входят Антифол Эфесский, Дромио Эфесский, Анджело и Вальтасар. Антифол Эфесский Почтеннейший Анджело, вы должны Нас оправдать. Жена моя сердита, Когда домой я поздно прихожу; Скажите ей, что в вашей мастерской я Сидел все это время, глядя, как Ей делали цепочку, и что завтра Вы сами к нам доставите ее. (Указывая на Дромио.) Вот этот плут мне лжет в лицо, что встретил На площади меня, что я его Отколотил и требовал, чтоб отдал Он тысячу червонцев; наконец, Что от жены и дома я отрекся. Ну, отвечай, ты, пьяница, к чему Ты говорил все это? Дромио Эфесский Говорите Все, что угодно вам, но знаю я, что знаю. Избили вы меня: я это подтверждаю Следами ваших рук. Когда б спина моя Была пергаментом, удары же, что я Сегодня получил от вас, чернилом были - Своею подписью вы сами б подтвердили Все это. Антифол Эфесский Ты осел, вот что сдается мне. Дромио Эфесский Да, кажется, что так, судя по руготне, Ударам и всему, чем нынче угощаться Пришлось мне. Очень жаль, что я не стал лягаться, Когда вы стали бить: копыт моих тотчас Остереглись бы вы - осел сдержал бы вас. Антифол Эфесский Вы грустны, Вальтасар! Душевно я желаю, Чтоб с тем радушием, с которым я встречаю Вас у себя теперь, обед наш был вполне Согласен. Вальтасар Ваш обед совсем не дорог мне, Но дорог ваш привет. Антифол Эфесский О, в деле мяс и рыбы, Сосуды целые приветствий не могли бы Вам блюда вкусного с успехом заменить. Вальтасар Но блюдо вкусное - не редкость; оно ведь У проходимца всякого найдется. Антифол Эфесский Тоже И ласковый привет нисколько не дороже: Ведь он - одни слова. Вальтасар Обед веселый тот, Где пищу скудную радушие дает. Антифол Эфесский Когда хозяин скуп, а гость без аппетита, Так это хорошо. Но если очень сыто Я вас не накормлю, не будьте строги к нам; Другие могут дать обед получше вам, Но уж радушия такого не ищите - Не встретите нигде. Однако, погодите - Дверь заперта моя. Эй, ты, поди сейчас, Скажи, чтоб отперли и чтоб впустили нас. Дромио Эфесский Марьяна! Юлия! Цецилия! Целина! Бригитта! Мария! Дромио Сиракузский (за сценой) Дурак, осел, скотина, Каплун безмозглый, прочь от двери отойди, Иль у порога там смирнехонько сиди. Ишь, сколько вызвал баб! Как сущий заклинатель! Тут много и одной. Проваливай, приятель! Дромио Эфесский Что это за паяц-придверник? Отпирай! Мой господин стоит на улице. Дромио Сиракузский (за сценой) Пускай Он возвращается домой по той дороге, Откуда и пришел, не то простудит ноги. Антифол Эфесский Кто это говорит? Эй, отпирайте! Дромио Сиракузский (за сценой) Да, Коль скажете _зачем_, я вам скажу _когда_. Антифол Эфесский Зачем? Чтоб сесть за стол! Обедать мне давайте! Дромио Сиракузский (за сценой) Не будет нынче вам обеда здесь. Ступайте, В другой раз жалуйте. Антифол Эфесский Да кто же это дверь Мне запер в собственном моем дому? Дромио Сиракузский (за сценой) Теперь Пока придверник я и Дромьо мне прозванье. Дромио Эфесский Ах, негодяй - украл ты у меня и званье, И имя! Первое не приносило мне Малейшей выгоды; второе - к руготне Служило поводом. Будь на моем ты месте Сегодня утром здесь, с моим прозваньем вместе, Охотно б ты лицо на имя променял, Иль имя за лицо без затрудненья дал. Люция (за сценой) Что это там за шум? Кто это там за дверью? Дромио Эфесский Впусти нас, Люция: мой господин стучится. Люция (за сценой) Ну нет, он опоздал. Так и скажи ему. Дpомио Эфесский Вот смех-то! Слушай, ты, иль палку я возьму. Люция (за сценой) Какую и когда? Дромио Сиракузский (за сценой) Коли на самом деле Вас Люцией зовут, отлично вы сумели Ответить, Люция. Антифол Эфесский Ну, что ж? Ты впустишь нас, Надеюсь, милая? Люция (за сценой) Об этом я у вас Спросила, кажется. Дромио Сиракузский (за сценой) И вы нам отказали. Дромио Эфесский Эк перестрелку вы какую завязали! Отлично! Действуйте? Антифол Эфесский Дрянь, отвори сейчас! Люция (за сценой) Да ради же кого, нельзя ль узнать у вас? Дромио Эфесский Стучите, сударь, в дверь сильнее. Люция (за сценой) Да сильнее, Чтоб стало больно ей. Антифол Эфесский За это ты больнее Поплатишься, когда сломаем двери мы. Люция (за сценой) Так что же? Будто нет здесь в городе тюрьмы? Адриана (за сценой) Кто это за дверьми? Чего вы там шумите? Дромио Сиракузский (за стеной) Ну, городок у вас! Куда ни поглядите, Везде мошенники! Антифол Эфесский Жена моя, ты тут? Давно б пора... Адриана (за сценой) Жена? Ах, ты негодный плут! Пошел отсюда вон! Дромио Эфесский Ну, только б нам вломиться, Мы за "негодный плут" заставим поплатиться. Анджело Как видно, не найдем мы здесь ни вкусных блюд, Ни слов радушия. Вальтасар И после пересуд, Что лучше: вкусный стол иль ласковое слово, Уйдем, ни первого не встретив, ни второго. Дромио Эфесский Что ж, сударь? Гости ведь стоят все у дверей; Пожаловать в наш дом просите их скорей. Антифол Эфесский Здесь что-то в воздухе есть, кажется, такое, Что не впускает нас. Дромио Эфесский И этот воздух вдвое Сильней пробрал бы вас, будь в легком платье вы. Там, дома, ваш обед горяч, а вам, увы, Приходится стоять на холоде. Однако, Вас ловко провели. Тут всякий, как собака, Взбесился бы. Антифол Эфесский Поди и принеси сюда Скорее что-нибудь: я дверь сломаю. Дромио Сиракузский (за сценой) Да, Извольте все ломать; а я вам обещаю, Что голову слуги я вашего сломаю. Дромио Эфесский Сломать бы на тебе хотелось мне словцо И нанести удар не с тылу, а в лицо. Дромио Сиракузский (за сценой) Ломанье, видно, вам любимая забава. Пошел ко всем чертям! Дромио Эфесский Уж это слишком, право! "Пошел ко всем чертям!" Пожалуйста, впусти! Дромио Сиракузский (за сценой) Когда вы дерево сумеете найти Без листьев иль ветвей, или без шкуры зверя. Антифол Эфесский Давай полено мне: я выломаю двери. Дромио Эфесский Ну, вот! Без шкуры мы хоть не нашли зверей, Так дерево нашли без листьев и ветвей. А после, выломав поленом эти двери, И, шкуру сняв с тебя, найдем без шкуры зверя. Антифол Эфесский Полено отыщи покрепче. Ну, пошел! Вальтасар О нет, не делайте насилья, Антифол! Ведь вы с своей же собственною честью Вступаете в войну, бросая тень На чистое супруги вашей имя. Подумайте: ее прекрасный ум, Вам так давно доказанный на деле, Ее года, и чистота души, И скромность - все защитником ей служит, Ручательством, что здесь причина есть, Которой вы не знаете. И верьте, Она себя сумеет оправдать В том, что дверей для вас не отворяют. Послушайте совета моего: Пойдемте в "Тигр" спокойно отобедать, А вечером вернетесь вы одни И странного изгнания причину Узнаете. Ломаясь силой в дверь Средь бела дня, вы этим только сплетням Дадите ход. Презренная толпа Злословьем запятнает ваше имя, Столь чистое, и будет клевета Преследовать вас даже за могилой. Из рода в род она наследственно идет; Где поселилась раз, там вечно уж живет. Антифол Эфесский Вы правы. Я уйду спокойно с вами И даже - как ни трудно это мне - Надеюсь быть веселым. Я имею Знакомую одну: она умна, И хороша, и говорит отлично. И хоть дика немного, но мила. Мы к ней пойдем обедать. Ею часто Меня жена корит, но - верьте мне - Без всякого резона. Да, обедать Мы к ней пойдем. (К Анджело.) Сходите вы домой, Возьмите цепь - теперь она готова - И в "Дом Ежа" - так этот дом зовут - Вернитесь с ней. Ее хозяйке нашей Я подарю, хотя бы для того, Чтоб рассердить жену. Поторопитесь, Любезный друг. Я собственную дверь Нашел закрытою; так постучусь покуда В другую: может быть, не выгонят оттуда. Анджело Я через час вернусь. Антифол Эфесский Прекрасно. Заплачу Уж больно дорого за то, что пошучу. Уходят. СЦЕНА II Там же. Входят Люциана и Антифол Сиракузский. Люциана Возможно ли, чтоб вы совсем забыли Обязанность супруга, чтоб у вас, В весне любви, цветы любви подгнили, Чтоб наступил ее паденья час, Когда еще не возвелося зданье? Коль денежный расчет с сестрой моей Вас съединил, то ради состоянья, Что взяли вы, старайтесь быть нежней. Коль любите другую вы - любите Украдкою и маскою добра Коварное притворство облеките, Чтоб не могла читать моя сестра У вас в глазах. О собственном позоре Пусть ваш язык не возвещает вслух: Приветливо, с любовию во взоре, Убрав порок, одев преступный дух Гонцом добра, блистайте чистотою, Как ни была б душа загрязнена, - И спрячьте грех под внешностью святою! К чему сестра об этом знать должна? Где глупый вор, своим же преступленьем Хвалящийся? Виновны вы вдвойне: И брачного обета нарушеньем, И тем, что все легко читать жене У вас в глазах. Позор, искусно скрытый, Найдет еще среди иных людей Себе почет; от речи ж ядовитой Поступок злой, конечно, вдвое злей. Ах, бедных нас хоть верить заставляйте В свою любовь: доверчив женский нрав, Любя других, им руку отдавайте, Но нам за то дарите хоть рукав! Мы движемся одною вашей силой. Идите же, любезный брат, домой, Спешите там приветливостью милой Мою сестру утешить и женой Ее назвать. Где лести дуновенье Отрадное способно разогнать Вражду двух душ, там ложь - не преступленье. Антифол Сиракузский Прекрасная - не знаю, как вас звать, И не пойму, какими чудесами Вы угадать, как я зовусь, могли - Любезностью и умными речами Вы превзошли все чудеса земли: Я вижу в вас небесное созданье. Скажите ж мне, что думать, говорить - И пусть мое земное пониманье, Мой грубый ум, умеющий ходить Лишь ощупью, погрязший в заблужденье, Беспомощный, поверхностный, поймет Всех ваших слов сокрытое значенье; В правдивости и чистоте живет Моя душа - к чему же вы хотите Ей новый путь насильно указать? Не Бог ли вы? Иль, может быть, скажите, Хотели б вы меня пересоздать? О, если так, идите к этой цели; Могучи вы - я буду побежден; Но коль я тот, кем был на самом деле До этих пор, то твердо убежден, Что с вашею рыдающей сестрою Не связан я, что не была она Супругой мне. Нет, нет, тобой одною, Тобой одной моя душа полна! Не пой, не пой мне песен сладкозвучных, Не увлекай, сирена, за собой, Чтоб утопить потом в слезах докучных Твоей сестры; нет, нет, сирена, пой Лишь для себя - и овладеет мною Безумие; раскинься по волнам Серебряным, косою золотою Их устели - и ложе я создам Себе на ней, и в сладком заблужденье Я буду мнить, что смертию такой Окончить жизнь - небес благословенье. Тони, любовь, в отраде неземной! Люциана Вы обезумели: я вас не понимаю! Антифол Сиракузский Нет, только стал слепым, а как - и сам не знаю. Люциана Вините в том глаза. Антифол Сиракузский Я тем испортил их, Что пристально смотрел на блеск лучей Твоих, о солнце чудное! Люциана Когда прозреть хотите, Не на меня - на что вам следует, смотрите. Антифол Сиракузский О милый ангел мой, смотреть в ночную тьму - Ведь все равно, что быть совсем слепым! Люциана К чему Вы милым ангелом своим меня назвали? Вы лучше бы сестре названье это дали. Антифол Сиракузский Сестре твоей сестры. Люциана Моей сестре. Антифол Сиракузский Нет, нет. Тебе, моих очей неугасимый свет, Душа моей души, кусок насущный хлеба, Часть лучшая меня, единственное небо Моей земли и цель блаженная всего, На что надеюсь я, мой мир и божество! Люциана Всем этим быть должна сестра моя. Антифол Сиракузский Сестрою Зови себя одну. Тобой, тобой одною Пленился я, тебя одну хочу любить И вечно жизнь мою с тобою проводить. Жены нет у меня, а ты еще свободна - Отдай же руку мне. Люциана Прошу не торопиться. Умерьте ваш порыв. Пойду к сестре узнать, Готова ль и она свое согласье дать. (Уходит.) Из дома Антифола Эфесского выбегает Дромио Сиракузский. Антифол Сиракузский Эй, Дромио, куда это ты бежишь так скоро? Дромио Сиракузский Да разве вы меня знаете? Разве я Дромио? Разве я ваш слуга? Разве я - я? Антифол Сиракузский Ты Дромио, ты мой слуга, ты - ты. Дромио Сиракузский Я осел, я слуга женщины, я совсем не я. Антифол Сиракузский Какой женщины и каким образом ты совсем не ты? Дромио Сиракузский Да таким образом, что я принадлежу не себе, а женщине, - женщине, которая предъявляет свои права на меня; женщине, которая гонится за мною; женщине, которая хочет завладеть мною. Антифол Сиракузский Какие же права имеет она на тебя? Дромио Сиракузский Да точно такие, какие вы имеете на вашу лошадь. Она хочет закабалить меня, как какое-нибудь животное; но не потому, что я в самом деле животное, хочется ей это сделать, а потому, что она сама, имея животную натуру, предъявляет свои права на меня. Антифол Сиракузский Кто она такая? Дромио Сиракузский Весьма почтенная фигура; да-с, такая особа, о которой нельзя заговорить, не сказав "с позволения сказать". Это дело сулит мне самую тощую прибыль, несмотря на то, что невеста - поистине жирный кусок. Антифол Сиракузский Это почему же "жирный кусок"? Дромио Сиракузский Да изволите видеть, эта женщина - кухарка и вся заплыла жиром. Что из нее можно сделать - я, право, не знаю; разве только ночник для того, чтобы при свете его удрать от него же. Ручаюсь вам, что сало, которым пропитаны ее лохмотья, может гореть в течение всей бесконечной польской зимы. Если она проживет до дня Страшного суда, то будет гореть неделей больше, чем все остальные люди. Антифол Сиракузский А каково ее лицо? Дромио Сиракузский Смугло, как мой башмак, но далеко не так чисто, как он. А почему? Потому что оно потеет и притом так сильно, что грязью его можно выпачкаться по самую щиколотку. Антифол Сиракузский Это недостаток, который можно устранить водой. Дромио Сиракузский Нет, это уж врожденное, тут ничего не сделает и Ноев потоп. Антифол Сиракузский Как ее зовут? Дромио Сиракузский Женни, но я целой сажени мало для того, чтоб смерить ее от одного бедра до другого. Антифол Сиракузский Значит, она довольно объемиста? Дромио Сиракузский У нее от головы до ног такое же расстояние, как от бедра до бедра; она сферична, как глобус, и я отыскал на ней все страны света. Антифол Сиракузский На какой части ее тела находится Ирландия? Дромио Сиракузский На задней - я узнал ее по топям. Антифол Сиракузский А Шотландия? Дромио Сиракузский По бесплодности я нашел ее на ладони. Антифол Сиракузский А Франция? Дромио Сиракузский На лбу, вооруженном и поднявшемся войною против собственных волос. Антифол Сиракузский А Англия? Дромио Сиракузский Я искал всюду меловых утесов, но не нашел решительно ничего белого. Предполагаю, однако, что Англия обретается на ее подбородке, судя по соленой влаге, протекающей между этою частью ее тела и Францией. Антифол Сиракузский Ну, а Испания? Дромио Сиракузский Ее, сказать правду, не видел, но чувствовал испанский пыл в ее дыхании. Антифол Сиракузский Где оказались Америка и обе Индии? Дромио Сиракузский О, на ее носу, украшенном сверху донизу рубинами, карбункулами и сапфирами; все они рассыпали свои сокровища под горячим дыханием Испании, выславшей целые армады галер для нагрузки под ее носом. Антифол Сиракузский Где ты нашел Бельгию и Нидерланды? Дромио Сиракузский О, так низко я не заглядывал! И вот эта мерзость, эта ведьма предъявила права на меня, причем называла меня Дромио, клялась, что я - жених ее и рассказала, какие особые приметы у меня на теле; на- пример, родинка на плече, пятнышко на шее, большая бородавка на левой руке. Я пришел в ужас и бежал от нее, как от колдуньи. Если б моя грудь не была сделана из теплой веры, а сердце не было заковано в сталь, она, я полагаю, превратила бы меня в дворовую собаку и заставила бы ворочать на кухне вертел. Антифол Сиракузский Беги скорее в гавань; если там Хоть небольшой попутный ветер дует - Я до утра остаться не хочу Здесь в городе. Найдешь корабль, готовый К отплытию - приди на площадь мне Сказать о том; я ждать тебя там буду, Весь город знает нас, а мы в нем - никого; Так лучше поскорей убраться из него. Дромио Сиракузский Как от медведя мы спасаемся с испугом, Бегу от той, что здесь зовет меня супругом. (Уходит.) Антифол Сиракузский Как видно, здесь весь город населен Колдуньями; поэтому уехать Давно пора. О той, что назвалась Моей женой, я не могу и думать Без ужаса, как о жене. Зато Ее сестра, в которой все так чудно, Так царственно-прелестно, так умно, Виной тому, что я - почти изменник Перед самим собой. Но для того, Чтоб для своей души не стать причиной горя, Закрою я свой слух для песен девы моря. Входит Анджело. Анджело Вот Антифол! Антифол Сиракузский Да, так меня зовут. Анджело Я знаю сам. Вот ваша цепь. Я думал, Что вас в "Еже" еще застану, но Цепь не была готова; оттого-то Я запоздал. Антифол Сиракузский Что ж с цепью делать мне Прикажете? Анджело Да все, что вам угодно: Для вас ее я сделал. Антифол Сиракузский Для меня? Я не давал заказа. Анджело Вы раз двадцать, А не один иль два о вещи этой Твердили мне. Ступайте же домой, Порадуйте скорей жену подарком. В час ужина зайду к вам, и тогда Вы мне за цепь заплатите. Антифол Сиракузский Вы лучше Теперь мой долг возьмите, а не то Не получить ни цепи вам, ни денег. Анджело Какой шутник! Прощайте, Антифол. (Уходит.) Антифол Сиракузский Никак я не пойму, что это означает; Но только думаю, что в свете не бывает, Конечно, дурака, который от таких Отказываться б стал подарков дорогих. Как видно, незачем здесь людям хищряться Для приискания средств к жизни, коль валятся Такие вещи к ним на улицах. Пойду Теперь на площадь я, там Дромьо подожду, И если есть корабль, готовый отправляться, Отсюда поспешу я поскорей убраться. (Уходит.) АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ СЦЕНА I Площадь. Входят 2-й купец, Анджело и пристав. 2-й купец Вы с Троицына дня должны мне эту сумму, И я из-за нее не делал много шуму; Да и теперь я не пристал бы к вам, Не встреться мне нужда большая в деньгах, Чтоб съездить в Персию. И потому Прошу сейчас мне уплатить - иначе Немедленно вас этот господин Сведет в тюрьму. Анджело Такую точно сумму, Какую вам я должен, получить Мне надо с Антифола. В ту минуту, Как встретились мы с вами, цепь ему Я передал, и в пять часов заплатит Он за нее. Пожалуйте со мной К нему, и я с признательностью полной Отдам вам долг. Пристав От этого труда Вы можете себя избавить: сам он Идет сюда. Входят Антифол Эфесский и Дромио Эфесский. Антифол Эфесский Пойду я к ювелиру, А ты пока сходи купи мне плеть, Я ею угощу мою супругу И всех ее сообщников за то, Что в мой же дом сегодня не впустили Они меня. Да вот и ювелир! Ну, так иди - купи мне плеть и дома С ней жди меня. Дромио Эфесский Я покупаю плеть - Доходу тысячу я фунтов покупаю! (Уходит.) Антифол Эфесский (к Анджело) Ну, всякий, кто положится на вас, Останется доволен. Я дал слово, Что сами вы придете и с собой Возьмете цепь; но не пришлось увидеть Ни цепи мне, ни ювелира. Вы Подумали, конечно, что уж слишком Цепь нашу связь скрепит, и оттого К нам не пришли. Анджело Теперь шутить не время. Извольте счет: тут вашей цепи вес До одного карата, тут и проба, И стоимость работы. Весь итог Всего тремя червонцами превысил Мой долг ему. (Указывает на купца.) Прошу вас заплатить Немедленно: собрался он в дорогу И одного - уплаты этой ждет. Антифол Эфесский Не захватил с собой я столько денег, Притом еще мне надо по делам Отправиться. Пожалуйста, сходите Вы с этим господином к нам домой, Возьмите цепь, жене ее отдайте - И от нее получите сполна, Что следует. Быть может, в это время И я прийти успею. Анджело Значит, вы Уж сами цепь ей отдадите? Антифол Эфесский Нет. Возьмите вы ее с собой; быть может, Замешкаюсь я долго. Анджело Хорошо. Где ж цепь? При вас? Антифол Эфесский Коль не при мне, то верно При вас она; иначе бы пришлось Без денег вам домой вернуться. Анджело Полно! Пожалуйста, давайте цепь. Прилив И ветер - все его торопит ехать; Я виноват, что задержал его Так долго здесь. Антифол Эфесский Ах, Бог мой, этой шуткой Хотите вы загладить, верно, то, Что в "Дом Ежа", согласно обещанью, Вы не пришли. Мне следовало б вас Бранить за то, что цепь не принесли вы, А вы еще тут первый принялись, Как спорщица, ворчать. 2-й купец (к Анджело) Уходит время; Пожалуйста, спешите кончить. Анджело Вот, Вы видите, как он меня торопит! Давайте ж цепь. Антифол Эфесский Снесите вы ее К моей жене и получ_и_те деньги. Анджело Ну, полно же! Вы знаете, что цепь Я только что вам отдал. Так пошлите Или ее, или какой-нибудь Условный знак. Антифол Эфесский Стыдитесь: ваша шутка Уж слишком далеко заходит. Ну, Где ж цепь моя? Прошу вас, покажите. 2-й купец Мои дела не позволяют мне Выслушивать все эти шутки. Что же, Угодно вам мне заплатить иль нет? А если нет, его отдам сейчас же Я приставу. Антифол Эфесский Мне вам платить? За что ж, Скажите мне, платить я должен? Анджело Деньги, Которые вы мне должны за цепь. Антифол Эфесский Пока от вас не получу я цепи, Я ничего не должен вам. Анджело Но вы Ведь знаете, что вам ее я отдал За полчаса до этого. Антифол Эфесский От вас Я ничего не получал. Обидно Выслушивать мне это. Анджело Мне еще Обиднее, что отрицать вы стали Мои слова. Ведь этим мой кредит Вы губите. 2-й купец (приставу) Ну, пристав, арестуйте Его сейчас. Пристав Я арестую вас, И приглашаю мне повиноваться, Во имя герцога. Анджело (Антифолу) Тут честь моя Затронута. Иль заплатите деньги, Иль попрошу я пристава сейчас же Вас взять в тюрьму. Антифол Эфесский Платить за то, чего Я никогда не получал? Коль смеешь, Так арестуй меня, безмозглый шут! Анджело Вот кормовые, пристав, арестуйте Его сейчас. Я и родного брата Не пощадил бы, если б вздумал он Нахально так смеяться надо мною. Пристав (Антифолу) Вы слышали? Я арестую вас. Антифол Эфесский Покуда вам поруки не представлю Я за себя - я повинуюсь вам. Но вы, почтеннейший, за шутку эту Так дорого заплатите, что всех Металлов вашей лавки не достанет. Анджело О, я найду в Эфесе правый суд, И срамом он покроет вас наверно. Входит Дромио Сиракузский. Дромио Сиракузский Там есть корабль из Эпидамна; он Совсем готов и ожидает только Хозяина, чтоб паруса поднять. Я на него пожитки наши, сударь, Уже послал, а также закупил Бальзама, водки, масла. Все готово На корабле; попутный ветер дует Так весело - и, чтоб пуститься в путь, Ждут только вас и капитана. Антифол Эфесский Что ты, С ума сошел? Какой такой корабль Из Эпидамна ждет меня, скотина Безмозглая? Дромио Сиракузский Корабль, куда меня Послали вы, чтоб удержать вам место. Антифол Эфесский Ах, пьяница негодный, я тебя Послал купить мне плетку, объяснивши, Зачем она нужна мне... Дромио Сиракузский Никогда За плетью вы меня не посылали, А был приказ мне в гавани найти Для вас корабль. Антифол Эфесский Ну, это на досуге Я разберу и дам твоим ушам Урок вперед внимательнее слушать. Беги сейчас, негодный, к Адриане, Вот этот ключ отдай ей и скажи, Что у меня в столе, ковром турецким Покрытом, есть с червонцами мешок: Пускай пришлет его ко мне. А также Ты ей скажи, что арестован я На улице и что червонцы эти Мне нужны для залога. Ну, живей, Негодный раб! Теперь ведите, пристав, Меня в тюрьму: там подождем его. Антифол Эфесский, пристав, 2-й купец и Анджело уходят. Дромио Сиракузский "Беги ты к Адриане!" Это значит - Туда, где мы обедали, туда, Где на себе женить меня желает "Прелестница". Да, для моих объятий Уж чересчур объемиста она. Но хоть не хочется, а надо отправляться: Обязан барину слуга повиноваться. (Уходит.) СЦЕНА II Дом Антифола Эфесского. Входят Адриана и Люциана. Адриана И это все тебе, сестра, он говорил? В его глазах, скажи, ты ясно прочитала: Шутил ли он с тобой, или серьезен был? Что ж, он краснел тогда иль бледность покрывала Его лицо? Что он высказывал тебе: Веселость или грусть? При внутренней борьбе, Какие ты могла в глазах его явленья Заметить, как следы сердечного волненья? Люциана Сперва отвергнул он, что можешь на него Ты предъявлять права. Адриана Скорей ни одного Он сам не хочет дать, и этим надругался Он больше надо мной. Люциана Потом он мне поклялся, Что в нашем городе он чужестранец. Адриана Да, Не ложно клялся он, хоть будет он всегда Клятвопреступником. Люциана Тогда заговорила Я за тебя. Адриана И что ж? Люциана Любви, что я молила Тебе дать, принялся молить он для себя. Адриана И чем же он хотел склонить к любви тебя? Люциана Такими нежными словами, что когда бы Он не бесчестен был, я тронуться могла бы: И красоте моей, и всем словам моим Он воздавал хвалу. Адриана Так говорила с ним Ты очень ласково? Люциана Да будь же, ради Бога, Потерпеливее! Адриана Нет, не могу молчать я И не хочу; коли не сердцу, языку Уж волю дам. Он ведь старик, Поношенный, худой, порочный, безобразный Больной, жестокий, глупый, грязный, Чудовищный и телом и душой. Люциана Возможно ли, скажи, чтоб человек такой В нас ревность возбуждал? Кто станет сокрушаться О зле утраченном? Адриана Ах, я должна сознаться, Что только на словах он для меня не мил; Но, несмотря на то, желаю я душевно, Чтоб на глазах других еще он хуже был: Ведь птичка на гнездо кричит тогда лишь гневно, Когда оно вдали. Ах, молится о нем Душа моя, хотя кляну я языком! Входит Дромио Сиракузский. Дромио Сиракузский Сударыня, скорей! Стол! Кошелек! Живее! Люциана Как запыхался ты! Дромио Сиракузский Еще бы, как же, И бежал я быстро. Адриана Но где твой господин? Здоров ли? Дромио Сиракузский Он теперь средь тартара пучин, Он хуже, чем в аду: его схватил злой демон В неизносимом платье, сердце чье Жестокое застегнуто железом; Злой демон, фурия, безжалостный, сердитый, Волк - хуже волка, черт, весь в буйвола зашитый, Друг только на словах, шпион из-за спины, Рукой которого пути преграждены В проулках, улицах, на пристанях, собака, Что хоть и вкривь бежит, на верный след, однако, Наткнется; существо, которое всегда Людей ввергает в ад до Страшного суда. Адриана Да говори, в чем дело? Дромио Сиракузский Я не знаю, В чем дело; несомненно только то, Что под арестом он. Адриана Как, под арестом? Но по какому делу, говори! Дромио Сиракузский Вот это объяснить я не умею тоже. Одно могу сказать, что в буйволовой коже Тот человек, который взял его. Угодно вам, сударыня, те деньги, Что у него в столе лежат, послать Для выкупа? Адриана Сестра, сходи за ними. Дивлюсь немало я, что вижу у него Долг, о котором я не знала ничего. За что же арестован он? За вексель? Дромио Сиракузский Что вексель! Пустяки! Нет, арестован он За вещь солиднее, за цепь. Вам слышен звон? Адриана Звон цепи? Дромио Сиракузский Нет, часов; я слишком заболтался. Ведь было два часа, когда я с ним расстался, А вот теперь уж час. Адриана Так, стало быть, идут Часы теперь назад: сказал ты новость, шут! Дромио Сиракузский Да, каждый раз как час тюремщика встречает, От страха он назад сейчас же убегает. Адриана Так, значит, есть долги у Времени? Зачем Ты вздор такой несешь? Дромио Сиракузский Да Время ведь совсем Банкротом сделалось, и стоит слишком мало Оно в сравненьи с тем, что людям задолжало. Притом оно и вор: ведь, говорят давно, Что пробирается украдкою оно И днем, и по ночам. А задолжавши столько И вором будучи, ему, при встрече только С судебным приставом, нельзя не убежать И в сутки хоть на час поэтому отстать. Входит Люциана. Адриана Вот деньги, Дромио; беги, не отдыхая, И с мужем возвратись немедленно домой. Идем, сестра; от дум совсем изнемогла я, От дум, что мне дают то слезы, то покой. Уходят. СЦЕНА III Площадь. Входит Антифол Сиракузский. Антифол Сиракузский Кого бы я ни встретил - все меня Приветствуют как старого знакомца; По имени все здесь зовут меня. Те денег мне дают, те приглашают Меня к себе; одни благодарят За добрые какие-то услуги, Другие предлагают свой товар. Вот только что портной какой-то в лавку Зазвал свою и шелковые ткани Мне показал, которые купил Он для меня - а вслед за этим мерку С меня он снял. Не сомневаюсь я, Что это все проделки чародейства, Что много здесь лапландских колдунов. Входит Дромио Сиракузский. Дромио Сиракузский Вот, сударь, золото, за которым вы посылали меня. Но что я вижу? При вас нет уже изображенья старого Адама в новом платье? Антифол Сиракузский Какое золото и о каком Адаме ты говоришь? Дромио Сиракузский Не о том Адаме, который стерег рай, но об Адаме, который стережет тюрьму; о том, который одет в шкуру теленка, убитого для блудного сына; о том, который следовал за вами, как злой дух, и заставил вас отречься от вашей свободы. Антифол Сиракузский Я не понимаю тебя. Дромио Сиракузский Не понимаете? Но ведь это так ясно: я говорю о человеке, который ходит в кожаном футляре, точно виолончель; о человеке, который едва увидит усталого - сейчас же ударит его по плечу и уведет отдыхать; о человеке, что никогда не преминет сжалиться над разорившимся и даст ему прочную одежду; о человеке, что своей палочкой производит больше подвигов, чем мавр своим копьем. Антифол Сиракузский Ты, стало быть, говоришь о полицейском приставе? Дромио Сиракузский Точно так, об обязательном приставе, который всякого, нарушающего обязательства, приглашает к ответу; который на всякого человека смотрит, как на отправляющегося спать и поэтому говорит всякому: "Не угодно ли вам на покой?" Антифол Сиракузский Не угодно ли и тебе оставить в покое твои дурачества? Что ж, нашел ты корабль, готовый отплыть сегодня ночью? Можем мы уехать? Дpомио Сиракузский Да я уже с час назад докладывал вам, что корабль "Отъезд" отправляется отсюда сегодня ночью; но тут пристав впутался и заставил вас ждать барку "Отсрочка". А вот и ангелочки, за которыми вы посылали меня для избавления вашего. Антифол Сиракузский Мой шут в бреду, так точно, как и я; Блуждаем мы в каких-то сновиденьях. Ах, если бы нашелся добрый дух, Который бы унес уж нас отсюда! Входит куртизанка. Куртизанка Весьма, весьма приятно, Антифол, Мне встретить вас. Как видно, ювелира Вы, наконец, нашли: так это цепь, Что нынче вы отдать мне обещали? Антифол Сиракузский Прочь, сатана, не искушай меня! Дромио Сиракузский Сударь, это госпожа Сатана? Антифол Сиракузский Это дьявол! Дромио Сиракузский Нет, хуже - это бабушка дьявола. Она явилась сюда в виде женщины легкого поведения. От этого и происходит, что когда женщина скажет: "Прокляни меня, Господи!" - то это все равно, что она сказала бы: "Сделай из меня, Господи, женщину легкого поведения!" Так и писано, что они являются людям в виде светлых ангелов, а свет есть следствие огня, а огонь жжет - еще бы, о женщину легкого поведения всегда обожжешься. Не подходите к ней близко. Куртизанка И ваш слуга, и вы сегодня чудо Как веселы. Пойдемте-ка ко мне, И по пути закупим все на ужин. Дромио Сиракузский Если пойдете, сударь, то рассчитывайте на кушанье, которое придется есть ложкой, и припасите себе ложку подлиннее. Антифол Сиракузский Для чего же это, Дромио? Дромио Сиракузский Да потому, что кто ест с дьяволом, у того непременно должна быть длинная ложка. Антифол Сиракузский Прочь, прочь, злой дух! Зачем ты мне толкуешь Об ужине? Ты ведьма, как и все Здесь в городе; тебя я заклинаю: Оставь меня, иди отсюда прочь! Куртизанка Отдайте мне мой перстень, взятый вами Сегодня за обедом, или цепь, Что за кольцо мое вы обещали Мне подарить - и я сейчас уйду, И больше вас не стану беспокоить. Дромио Сиракузский Есть дьяволы, которым дай орех, Булавочку, кровинку, волосинку, Соломинку, обрезок ноготка - Они и тем довольны; а вот эта Жаднее всех: ей цепь, вишь, подавай. Советую вам быть поосторожней: Дадите ей - так дьявол загремит, На ужас нам, своею цепью, сударь. Куртизанка Я вас прошу отдать мое кольцо Иль вашу цепь; надеюсь, что ограбить Меня вы не хотите. Антифол Сиракузский Ведьма, прочь! Ну, Дромио, идем, идем скорее! Дромио Сиракузский "Гордиться грех!" - павлины говорят. Сударыня, вам это ведь известно? Дромио и Антифол уходят. Куртизанка Сомненья нет, что Антифол совсем Сошел с ума; иначе он не стал бы Так поступать. Он взял мое кольцо, Которое червонцев сорок стоит, И обещал за это дать мне цепь; Но вот теперь ни то и ни другое Не отдает. Да, он сошел с ума; За это мне порукою не только То, что со мной так бешено теперь Он поступил, но и его нелепый Рассказ о том сегодня за обедом, Что собственные двери он нашел Закрытыми. Быть может, в самом деле! Жена его, узнавши о таких Болезненных припадках, не впустила Его к себе. Осталось мне теперь Одно - бежать скорей в его квартиру И рассказать жене его, что он В припадке помешательства ворвался В мой дом и взял насильно у меня Мое кольцо. Да, путь надежнейший нашла я; Ведь сорок золотых - потеря не пустая. (Уходит.) СЦЕНА IV Улица. Входят Антифол Эфесский и пристав. Антифол Эфесский Не бойся, друг, я не уйду; тебя Оставлю я не прежде, как вручивши Всю сумму ту, из-за которой я Взят под арест. Жена моя сегодня В сердитом настроенье, и едва ль Слуге она поверит, что в Эфесе Меня арестовали. От тебя Не скрою я - ей это очень странным Покажется. Но вот и мой слуга. Входит Дромио Эфесский с плетью. Антифол Эфесский Уверен я, что он несет мне деньги. Ну, что, принес? Дромио Эфесский Принес и поручусь, Что этим вы вполне со всеми ими Расплатитесь. Антифол Эфесский Но где же деньги? Дромио Эфесский Где? Да их за плеть я отдал. Антифол Эфесский Как, бездельник, За плеть - пятьсот червонцев? Дромио Эфесский Ну уж нет, Пятьсот плетей могу на эти деньги Я вам купить. Антифол Эфесский Да я зачем тебя Послал домой? Дромио Эфесский За плеткою - и с нею Вернулся я. Антифол Эфесский А я за то тебя Приветствием вот этаким встречаю. (Бьет его.) Пристав О сударь, успокойтесь, потерпите! Дромио Эфесский Терпеть приходится не ему, а мне: несчастие на меня обрушилось. Пристав Ну, любезный, придержи язык. Дромио Эфесский Вы лучше убедите его попридержать руки. Антифол Эфесский Потаскушкин сын, негодный чурбан! Дромио Эфесский Да, сударь, я бы желал быть чурбаном, чтобы не чувствовать ваших побоев. Антифол Эфесский Ты только и чувствуешь, что побои, как осел. Дромио Эфесский Я действительно осел; это доказывают мои уши, которые вы так сильно вытянули. - Я служу ему с минуты моего рождения до настоящей минуты и за службу никогда не получал из его рук ничего, кроме побоев. Когда мне холодно, он согревает меня пощечиной; когда мне жарко, он освежает меня пощечиной; пощечины пробуждают меня, когда я сплю, подымают с места, когда сижу, выгоняют за дверь, когда выхожу из дома, приветствуют, когда возвращаюсь. Побои постоянно ношу я на своих плечах, как нищая - своего сына, и я полагаю, что, когда он меня изувечит, придется мне на самом деле ходить с ними по миру. Антифол Эфесский Идем вперед. Вот и жена моя. Входят Адриана, Люциана, куртизанка и Пинч. Дромио Эфесский Сударыня, respice finem, помните конец; или, как говорит попугай, "берегитесь конца плетки". Антифол Эфесский Что ж это ты вечно будешь болтать? (Бьет его.) Куртизанка Что ж, скажете, ваш муж не сумасшедший? Адриана Да, дикостью своею это ясно Он доказал. Мой добрый доктор Пинч, Вы заклинать умеете; прошу вас Ему опять рассудок возвратить - И заплачу я вам, как захотите. Люциана Ах, как свиреп и страшен взгляд его! Куртизанка Смотрите, как дрожит он в исступленье! Пинч (Антифолу) Прошу вас дать мне руку: я хочу Пощупать пульс. Антифол Эфесский Вот вам рука: хочу я Пощупать ваш затылок. Пинч Сатана, Что в этого вселился человека, Тебя я заклинаю уступить Моим святым молитвам и скорее Бежать назад, в твои владенья тьмы! Во имя всех святых я заклинаю Тебя - уйди! Антифол Эфесский Молчи, колдун нелепый, Молчи! Еще я не сошел с ума. Адриана О, если б так, несчастное созданье! Антифол Эфесский Так это вот приятели твои, Красавица? Не этот ли молодчик С шафранной рожею в моем дому Сегодня пировал и веселился, Меж тем как дверь преступная была Закрыта мне, и я не мог проникнуть В мой дом? Адриана О муж любезный, видит Бог, Что дома ты обедал - и когда бы До этих пор ты оставался там, То этого публичного позора Наверно бы избегнул. Антифол Эфесский (к Дромио) Дома я Обедал? Ну, что скажешь ты на это, Бездельник? Дромио Эфесский Я, чтоб правду говорить, Скажу, что вы обедали не дома. Антифол Эфесский А дверь моя была не заперта? И не прогнали нас? Дромио Эфесский Да, это точно, Дверь ваша заперта была, и нас Прогнали. Антифол Эфесский Ну, и тут не обругала Она сама меня? Дромио Эфесский О да, она Сама вас обругала. Антифол Эфесский А кухарка Меня не оскорбила? От нее Не слышал я насмешек, брани? Дромио Эфесский Точно, Бранила вас весталка кухни. Антифол Эфесский Ну, А не ушел я в бешенстве оттуда? Дромио Эфесский Действительно. И это испытать Пришлось моим костям: они - свидетель. Адриана (Пинчу) Не дурно ли мы делаем, ему Потворствуя в безумии? Пинч Напротив. Постиг его характер этот шут, И бешенство его он укрощает Уступками. Антифол Эфесский (жене) Тобою ювелир Был научен схватить меня. Адриана О Боже! Вот Дромио здесь налицо; я с ним, Чтоб выкупить тебя, послала деньги, Как только он за ними прибежал. Дромио Эфесский Со мною деньги? Может быть, душевно Желали вы послать их, но божусь, Что гроша я не получал. Антифол Эфесский Да разве Ты не ходил просить у ней мешок С червонцами? Адриана Он приходил, и тут же Я отдала ему. Люциана И я была Свидетелем. Дромио Эфесский Бог и канатный мастер Свидетели, что только плеть купить Я послан был. Пинч Сударыня! И барин, И раб его взбесились оба. Мне Доказывает это вид их страшный И мертвенный. Необходимо их Связать и засадить, где потемнее. Антифол Эфесский (Адриане) Скажи, зачем ты затворила мне Сегодня дверь? (К Дромио.) А ты с какою целью Отнекиваться вздумал от мешка С червонцами? Адриана Я дверь не запирала, Любезный муж. Дромио Эфесский А я не получал Червонцев никаких, мой добрый барии, Но сознаюсь, что двери были нам Затворены. Адриана Ты лжешь и в том, и в этом, Негодный плут! Антифол Эфесский Распутная жена, Ты лжешь во всем! С проклятой этой шайкой Связалась ты, чтоб сделать из меня Постыднейший предмет насмешек гнусных. Но вырву я вот этими ногтями Твои глаза бесстыжие за то, Что мой позор хотелось им увидеть. Входят несколько служителей и хотят взять Антифола. Адриана О Господи! Связать его, связать! Не подпускайте близко! Пинч Эй, побольше Людей сюда! Силен нечистый дух, Сидящий в нем! Люциана О, Боже мой! Несчастный, Как бледен он, как страшен взгляд его! Антифол Эфесский Да вы меня убить хотите, что ли? (Приставу.) Тюремщик, я твой пленник; неужели Потерпишь ты, чтоб ими был я вырван Из рук твоих? Пристав Не трогайте его; Он узник мой, и вам не будет отдан. Пинч (указывая на Дромио) Вяжите-ка и этого: сидит В нем тоже бес. Адриана Что делаешь ты, пристав Бессмысленный? Иль весело тебе Смотреть на то, как человек несчастный Насилует, позорит сам себя? Пристав Он узник мой, и если я позволю Ему уйти, придется заплатить Мне долг его. Адриана С тебя сниму я прежде Ответственность. Сведи меня сейчас К его заимодавцу; там, узнавши, Как долг велик, я уплачу его. Любезнейший мой доктор, позаботьтесь, Чтоб в полной безопасности его Свели домой. О, злополучный час! Антифол Эфесский О, злополучная блудница! Дромио Эфесский Сударь, Мне из-за вас приходится платить. Антифол Эфесский Пошел к чертям! Зачем, бездельник, бесишь Ты так меня? Дромио Эфесский Да неужели вы Хотите, чтоб ни за что и ни про что Вязали вас? Уж если вышло так, Мой добрый господин, беснуйтесь вволю, Зовите всех чертей! Люциана Спаси вас Бог, Несчастные! Как страшно оба бредят! Адриана Ведите же его. А ты, сестра, Пойдешь со мной. Все уходят, кроме Адрианы, Люцианы, пристава и куртизанки. Теперь скажи мне, пристав, Кто требовал ареста? Пристав Ювелир, По имени Анджело, вам, быть может, Известен он? Адриана Анджело знаю я. Как долг велик? Пристав Всего червонцев двести. Адриана За что же их он задолжал? Пристав За цепь, Которую ему Анджело отдал. Адриана Цепь для меня заказывал мой муж, Но он ее не получал. Куртизанка Сегодня, Как бешеный, ворвался ваш супруг В мой дом и взял мое кольцо насильно. Я видела - на пальце у него Оно еще теперь. Спустя немного, Он встретился мне с цепью. Адриана Может быть, Но я в глаза той цепи не видала. Идем же к ювелиру, пристав, мне Так хочется скорей узнать всю правду. Входят Антифол Сиракузский с обнаженным мечом и Дромио Сиракузский. Люциана Ах, Господи помилуй! Вот они И вырвались! Адриана И, обнажив мечи, Сюда идут. Скорее позовем Еще людей, чтоб снова их связали. Пристав Бежим, они, пожалуй, нас убьют! Уходят все, кроме Антифола Сиракузского и Дромио Сиракузского. Антифол Сиракузский Я вижу, что мечей боятся ведьмы. Дромио Сиракузский Та женщина, что вашею женой Желает быть - от вас же убегает. Антифол Сиракузский Идем в "Центавр" пожитки наши взять; Я от души желаю невредимым Скорей сидеть на нашем корабле. Дромио Сиракузский Поверьте мне, переночуем сегодня здесь; я могу поручиться, что нам не сделают ничего дурного. Вы сами видели, что с нами говорят приветливо, дают нам денег. На мой взгляд, здесь народ такой милый, что не будь этой горы разъяренного мяса, которая требует меня в мужья, я, пожалуй, был бы не прочь навсегда остаться здесь и сделаться колдуном. Антифол Сиракузский Нет, хоть давай весь город мне - не буду Здесь ночевать. Идем же поскорей, Чтоб на корабль отнесть пожитки наши. Уходят. АКТ ПЯТЫЙ СЦЕНА I Улица перед аббатством. Входят 2-й купец и Анджело. Анджело Мне очень жаль, что задержал я вас; Но верьте мне, что цепь ему я отдал И, это отрицая, Антифол Бесчестно лжет. 2-й купец Какое о нем мненье Здесь в городе? Анджело Он здесь в большой чести. Везде кредит имеет безграничный, Снискал любовь всеобщую и был Всегда у нас он первым гражданином. Я на слово поверил бы ему Мой капитал. 2-й купец Потише говорите: Мне кажется, что это он идет. Входят Антифол Сиракузский и Дромио Сиракузский. Анджело Да, это он, и с тою самой цепью, Которую еще недавно он Не признавал с чудовищным бесстыдством. Пожалуйста, побудьте близ меня: Я с ним хочу поговорить. - Немало Я удивлен, почтенный Антифол, Тому, что вы - притом не без скандала Для вас самих - могли мне нанести Так много неприятностей постыдных, Под клятвою решившись уверять, Что от меня не получали цепи, Которую открыто так теперь Вы носите на шее. Не считая Моих хлопот, ареста моего Постыдного, вы повредили много Достойнейшему другу моему: Не будь он здесь задержан нашей ссорой, Давно бы он уж поднял паруса И был теперь в дороге. Я ведь отдал Вам эту цепь - не отопретесь вы? Антифол Сиракузский Да, кажется, что вы; не отпирался Я никогда. 2-й купец Напротив - вы клялись, Что никогда ее не получали. Антифол Сиракузский Кто ж эту клятву слышал? 2-й купец Слышал я Вот этими ушами - это знаешь Ты хорошо. Стыдись, несчастный! Больно, Что ты живешь меж честными людьми. Антифол Сиракузский Ты поступил, как негодяй, решившись Так оскорбить меня. Я отстою Немедленно и честь мою, и честность, Коль вызов мой посмеешь ты принять. 2-й купец Осмелюсь я и жду тебя, бездельник! Они обнажают мечи. Входят Адриана, Люциана, куртизанка и слуги. Адриана Остановитесь, не деритесь с ним: Безумный он! Оставьте, ради Бога! (К своим провожатым.) Скорей его схватите снова; меч Возьмите у него; свяжите также И Дромио и отведите их Ко мне домой. Дромио Сиракузский Ах, сударь, ради Бога, Бежим, бежим! В какой-нибудь приют Укроемся. Я вижу там аббатство. Войдем туда - или погибли мы! Антифол Сиракузский и Дромио Сиракузский укрываются в аббатстве. Входит игуменья. Игуменья Мир, братья, вам! Зачем сюда так шумно Теснитесь вы? Адриана Чтоб взять там моего Несчастного, безумного супруга. Позвольте нам войти, чтоб мы могли Связать его и отвести лечиться Ко мне домой. Анджело Я так и знал, что он Сошел с ума. 2-й купец Теперь я сожалею, Что обнажил мой меч против него. Игуменья Давно ли им безумье овладело? Адриана Всю прошлую неделю был он зол, Угрюм, суров, совсем не тот, что прежде; Но никогда до нынешнего дня Болезнь его еще не доходила До бешенства такого. Игуменья Может быть, Он на море богатств своих лишился? Не схоронил ли друга своего Любимого? Не вовлекли ли сердца Его глаза в преступную любовь? Ведь этот грех так свойствен молодежи, Не любящей стеснять свои глаза. Какому же из этих всех несчастий Подвергся он? Адриана Ни одному из них, Последнее, быть может, исключая; В кого-нибудь влюбился, верно, он И убегать стал из дому. Игуменья За это Бранить его вам следовало. Адриана О, Я сколько раз бранила! Игуменья Верно, слишком Умеренно? Адриана Насколько позволял Мой кроткий нрав. Игуменья Конечно, не при людях? Адриана Нет, и при них. Игуменья Нечасто, может быть? Адриана Мы ни о чем другом не говорили. В постели я ему мешала спать Упреками; от них и за столом Не мог он есть; наедине - лишь это Служило мне предметом всех бесед; При людях я на это намекала Ему не раз; всегда твердила я, Что низко он и гадко поступает. Игуменья Вот отчего и помешался он. Речь ядовитая жены ревнивой - Смертельный яд, смертельнее, чем зуб Взбесившейся собаки. Нарушала Ты сон его упреками - и вот Бессонница расстроила рассудок. Ты говоришь, что кушанья его Укорами ты вечно приправляла; Но при еде тревожной не вар_и_т Как следует желудок - и род_и_тся От этого горячки страшный пыл. А что же есть горячка, как не тот же Безумия припадок? Говоришь Ты также мне, что весело развлечься Мешала ты упреками ему. Отсутствие отрадных развлечений Что за собой влечет? - одну тоску Озлобленную, родственницу злого Отчаянья, лишенного надежд, И вслед за ней несметную фалангу Недугов бледных, в нашу жизнь Вливающих отраву. Быть лишенным Веселья, пищи, сна - от этого, поверь, Лишится разума и человек, и зверь. Из этого всего я вот что вывесть смею: Его свела с ума ты ревностью своею. Люциана Ах, кротостью дышал всегда ее упрек, Меж тем как он был груб, и вспыльчив, и жесток. Как можешь ты укоры эти молча Сносить, сестра? Адриана Ее слова во мне Заставили зашевелиться совесть. Прошу вас, люди добрые, скорей Войти туда и взять его. Игуменья Не смеет Никто войти в мой дом. Адриана Так ваши слуги Пусть выведут супруга моего. Игуменья И этому не быть. Мою обитель Убежищем священным он избрал - И охранит от ваших нападений Она его, пока я вновь ему Не возвращу рассудка, иль не буду Убеждена, что все мои труды Бесплодными остались. Адриана Я желаю Ходить за ним, быть нянькою его, Сиделкою и доктором; ведь это Обязанность моя, и не хочу Я никаких помощников. Позвольте ж Мне взять его домой. Игуменья Нет, потерпи! Не выйдет он, пока не испытаю На деле я всех средств, известных мне, Целительных сиропов и снад_о_бий, Святых молитв, чтоб снова вышел он Из рук моих здоровым человеком. Так поступать велит мне мой обет, Предписывает орден мой; оставь же Его со мной и уходи. Адриана О нет, Я не уйду и мужа не оставлю! Вам, при таком священном сане, быть Разлучницей супругов не пристало. Игуменья Иди домой, не выдам я его. (Уходит.) Люциана Пожаловаться герцогу должна ты На это притесненье. Адриана Да, идем. Я упаду к ногам его, не встану, Пока мои рыданья и мольбы Не побудят его сюда явиться, Чтоб мужа моего извлечь из рук Игуменьи. 2-й купец Теперь, я полагаю, Уж пять часов; так герцог здесь и сам Сейчас пройдет, конечно, направляясь В печальную долину, место смерти И казней злополучных, что лежит Тотчас за рвом аббатства. Анджело Для чего же Туда идет наш герцог? 2-й купец Будет он Свидетелем при всенародной казни Почтенного купца из Сиракуз, Имевшего несчастие сегодня Сюда в залив заехать, вопреки Эфесскому закону и статуту. Анджело Вот и они. Пойдем и мы взглянуть На казнь его. Люциана Пока еще аббатства Он не прошел, пади к его ногам. Входят герцог со свитой, Эгеон с обнаженной головой, палач и стража. Герцог Провозгласите снова всенародно, Что, если друг какой-нибудь внесет Нам за него назначенную сумму, Он не умрет. Мы от души хотим Помочь ему. Адриана Молю о правосудье, Светлейший герцог! Я оскорблена Игуменьей. Герцог Игуменья - особа Почтенная и добрая: никак Не может быть, чтоб оскорбить решилась Она тебя. Адриана Позвольте, светлый герцог, Вам все сказать. Супруг мой Антифол, Которого я сделала владыкой Самой себя и всех моих богатств, По вашему мудрейшему совету, В сегодняшний, столь злополучный день Охвачен был ужаснейшим припадком Безумия. С служителем своим, Таким же сумасшедшим, стал он бегать В неистовстве по улицам, пугал Всех жителей, врывался в их жилища. Брал силою их кольца, вещи, все, Что нравилось его безумью. Это Заставило меня связать его И отослать домой; сама ж пошла я По городу вознаграждать за вред, Неистовством больного причиненный. Вдруг - я сама не понимаю как - Он убежал от тех, кто был приставлен Его стеречь, и только что его С служителем, таким же сумасшедшим, Мы встретили; в неистовстве они Накинулись на нас, грозя мечами, Прогнали нас, но мы, позвав людей, Опять сюда поспешно возвратились, Чтоб их связать. Тогда они ушли Сюда, в аббатство; мы бежать хотели За ними вслед, но двери заперла Игуменья, и вот теперь не хочет Ни нас впустить, ни выдать мужа мне, Чтоб я могла домой с ним возвратиться. Вели же ей, светлейший герцог мой, Отдать его; необходимо помощь Ему подать. Герцог В былые времена В моих войсках твой муж служил усердно, И я - в тот день, когда ты отдала Ему свое супружеское ложе - Я герцогское слово дал тебе, Что для него все сделаю, чем только Могу служить. Эй, кто-нибудь! Сейчас В аббатство постучитесь и просите Игуменью ко мне. Я не хочу Уйти, пока не кончу это дело. Входит слуга. Слуга Сударыня, спасайтесь поскорей! Мой господин и раб его на воле; Служанок всех осыпали они Побоями, а доктора связали И принялись жечь бороду его Горящею лучиной - и чуть только Огонь ее охватывал, они Лохани целые помоев лили На бороду, чтоб загасить огонь. Теперь его мой барин поучает Терпению, а между тем слуга Стрижет его, точь-в-точь как сумасшедших У нас стригут. И если только вы Помочь ему сейчас же не пошлете Кого-нибудь, то колдуна, наверняка, Они убьют. Адриана Молчи, болван! Твой барин И раб его - здесь оба; все, что нам Ты рассказал, все это ложь. Слуга Нет, жизнью Я вам клянусь, что правду говорю. С тех пор как я увидел это - духу Я не успел перевести. Он вас Зовет к себе и клятвенно грозится, Что чуть он вас поймает, все лицо Изжарит вам и всю обезобразит. За сценой крики. Чу, слышите? Ведь это он! Скорей, Сударыня, бегите! Герцог Не пугайся, Стань близ меня. Эй, стража, обнажи Свои мечи! Адриана О, горе! Это муж мой! Я вас зову в свидетели, что он Является повсюду невидимкой. Вы видели, как только что вошел В аббатство он - и вдруг уж очутился Совсем не там: не может это ум Никак постичь. Входят Антифол Эфесский и Дромио Эфесский. Антифол Эфесский Молю о правосудье! О государь, даруй мне правый суд! Заслугами моими в дни былые, Когда тебя я заслонял собой В бою с врагом и, жизнь твою спасая, Глубокие удары получал, Всей кровью той, что я в то время пролил Из-за тебя, я заклинаю - дай Мне правый суд! Эгеон Иль я от страха смерти Сошел с ума, иль вправду предо мной Стоит мой сын, мой Антифол, и Дромио. Антифол Эфесский Даруй же мне, о герцог, правый суд! Та женщина, которую ты видишь Здесь пред собой, которую ты мне В супруги дал, меня теперь покрыла Позорнейшим бесчестием. Нельзя Вообразить, как страшно оскорбленье, Что нанесла бессовестно она Сегодня мне. Герцог Скажи, как поступила Она с тобой - и будет справедлив Мой приговор. Антифол Эфесский Сегодня, светлый герцог, Мой дом она замкнула для меня, А между тем сама в нем пировала С мерзавцами. Герцог Большой, тяжелый грех! Что ж, женщина, ты сознаешься в этом? Адриана Нет, государь; сестра моя и я, И он - втроем обедали сегодня. Клянусь душой, что ложно все, в чем он Винит меня. Люциана Пусть вечно не увижу Я света дня, пусть ночью никогда Я не усну, когда, светлейший герцог, Неправду вам она сказала! Анджело О, Как лгут они! О, клятвопреступленье! Нет, в этом обвиненье прав вполне, Помешанный. Антифол Эфесский Мой государь, я знаю, Что говорю. Не отуманил я Себя вином, не повредил рассудка Неистовством, хотя и мудреца Свели б с ума такие оскорбленья. Да, дверь мою она мне заперла, Когда домой вернулся я к обеду. Со мною был вот этот ювелир, И если бы теперь уж не был с нею Он заодно, конечно б подтвердил Мои слова. Оттуда он за цепью Отправился и обещал ее Принесть мне в "Дом Ежа", куда обедать Пошли мы с Вальтасаром. Между тем Он не пришел - и я, обед окончив, Отправился отыскивать его. На улице, вот с этим господином, Попался он навстречу мне, и тут Коварный ювелир мне начал клясться, Что от него сегодня получил Я эту цепь, которой, Бог свидетель, Я и в глаза не видел; и за то По жалобе его судебный пристав Арестовал меня. Я покорился И моего слугу послал домой За деньгами, но он без них вернулся. Я вежливо стал пристава просить Сходить в мой дом со мной - он согласился; Но на пути мы встретили жену, Ее сестру и с ними шайку подлых Сообщников. Вели они с собой И некоего Пинча, негодяя Голодного, с изношенным лицом, Живой скелет, несчастного фигляра, Гадальщика, живого мертвеца С потухшими глазами, шарлатана, Оборвыша, и этот гнусный плут - Подумайте вы только - заклинанья Пошел творить, смотрел в мои глаза И щупал пульс и, мертвенную рожу В мое лицо уставив, закричал, Что одержим я бесом. Тут все вместе, Схватив меня, связали, увели Ко мне домой и там в сырой и мрачный Подвал меня с служителем моим, Которого они связали тоже, Упрятали. Но перегрызть успел Веревки я и, получив свободу, К вам, государь, немедленно бежал. И вот теперь молю о правосудном Возмездии за этот весь позор Неслыханный, за страшное насилье. Анджело Я, государь, могу вам тоже быть Свидетелем, что дома не обедал Сегодня он и от своих дверей Был прогнан. Герцог Цепь, однако, он получил, Из рук твоих? Анджело Так точно, государь, И только что, когда сюда в аббатство Он побежал, на шее у него Все видели ее. 2-й купец (Антифолу) Могу поклясться Я сверх того, что лично слышал я, Как сами вы сознались, что он отдал Вам эту цепь, тогда как прежде вы, На площади, в противном уверяли. За это я меч обнажил на вас - И вот тогда укрылись вы в аббатство, Откуда вновь, должно быть, чудом к нам Явились. Антифол Эфесский Нет, свидетель Бог, в аббатство Я не входил, меча ты на меня Не обнажал, и никогда я цепи Не получал. Слова все ваши - ложь. Герцог Как это все запутанно и странно! Мне кажется, что вы упились все Цирцеиным напитком. Если б точно Загнали вы его в аббатство - он И был бы там; а будь он сумасшедший, Не мог бы защищать себя с таким Спокойствием души. (К Адриане.) Вы говорите, Что дома он обедал - ювелир Противное доказывает. (К Дромио.) Что же Ты скажешь нам? Дромио Эфесский Обедал он в "Еже", Мой государь, вот с нею. Куртизанка Это правда. И это вот кольцо он у меня Сорвал с руки. Антифол Эфесский Да, герцог, этот перстень Я взял у ней. Герцог Ты видела, как он Вошел сюда в аббатство? Куртизанка Так же верно Я видела, как вижу вас теперь, Мой государь. Герцог Все это очень странно! Позвать ко мне игуменью. Вы все, Мне кажется, иль бредите, иль просто Сошли с ума. Один из свиты уходит в аббатство. Эгеон Великий государь, Позволь сказать мне слово! Здесь я друга Себе нашел, который, может быть, Спасет мне жизнь уплатою всей суммы, Назначенной за выкуп. Герцог Говори, Я слушаю: в чем дело, сиракузец? Эгеон (Антифолу) Скажите мне, ведь имя Антифол Вы носите, а этот вот, не правда ль, Привязанный слуга ваш Дромио? Дромио Эфесский Да, За час назад я был его слугою Привязанным; но, слава Богу, он Перекусил веревки на две части - И вот теперь я Дромио, слуга Развязанный. Эгеон Я убежден, что оба Вы помните меня. Дромио Эфесский Смотря на вас, Мы о себе, напротив, вспоминаем: Недавно нас связали точно так, Как вас теперь. Не пациент ли Пинча И вы, синьор? Эгеон (Антифолу) Зачем вы на меня Так смотрите, как будто бы чужие? Ведь знаете меня вы хорошо. Антифол Эфесский До этих пор ни разу вас не видел. Эгеон О, стало быть, с тех пор, как с вами я Расстался, скорбь ужасно изменила Мои черты, и времени рука, Послушная часам забот тяжелых, Мое лицо успела исказить! Но голос мой ты узнаешь, конечно, Скажи скорей! Антифол Эфесский И голос незнаком. Эгеон (Дромио) А ты? Дромио Эфесский И я его совсем не знаю. Эгеон Не может быть - я в этом убежден! Дромио Эфесский Вот что! А я так убежден, что не знаю; а когда человек отрицает что-нибудь, вы обязаны ему верить. Эгеон Не узнают и г_о_лоса! О время Суровое! Ужель в семь кратких лет Ты до того могло мой бедный голос Разбить, порвать, что даже сын родной Не узнает его больного звука, Расстроенного скорбью? Но хотя Рука зимы, мертвящей соки жизни, Холодными снегами занесла Мое лицо увядшее и льдом Сковала кровь во всех ее каналах, - Ночь дней моих еще не лишена Всей памяти; мой факел, погасая, Еще вокруг бросает слабый свет; К моим ушам полуоглохшим звуки Доносятся порой, и эти все Свидетели седые - ошибиться Я не могу - мне говорят, что ты Мое дитя, мой Антифол. Антифол Эфесский Ни разу С тех пор, как я на свете, не видал Я моего отца. Эгеон Но, сын мой, вспомни: Всего семь лет, как в Сиракузах мы Рассталися. Быть может, ты стыдишься Меня признать в несчастье? Антифол Эфесский Герцог наш И все мои знакомые в Эфесе - Свидетели неправды ваших слов. Я никогда и не был в Сиракузах. Герцог Он прав, купец: уж двадцать лет, как я Заботливо слежу за Антифолом, И никогда за это время он Не ездил в Сиракузы. Видно, старость И скорбь твоя свели тебя с ума. Входят игуменья, Антифол Сиракузский и Дромио Сиракузский. Игуменья Я привела к тебе, великий герцог, Несчастного, терпящего от всех Гонение. Все подходят к Антифолу Сиракузскому. Адриана Когда не обманули Меня глаза - я вижу двух мужей. Герцог Один из них, наверно, дух другого. (Указывая на обоих Дромио.) То самое я нахожу и здесь. Который же, скажите, настоящий? Который - дух? Кто это различит? Дромио Сиракузский Я Дромьо, государь: вели ему убраться. Дромио Эфесский Я Дромьо, государь: позвольте мне остаться. Антифол Сиракузский Тебя ли я здесь вижу, Эгеон, Иль призрак твой? Дромио Сиракузский Ах, господин мой старый! Кто ж это вас связал? Игуменья Кто б ни связал, Я развяжу сейчас - и даст мне мужа Его освобожденье. Говори, О Эгеон, коль ты на самом деле Тот человек, который был супругом Эмилии, тебе родившей разом Двух сыновей прекрасных. Если ты Тот Эгеон, то говори скорее - И говори с Эмилией твоей. Эгеон Коль это все не сон, то предо мною Эмилия; а если ты - она, То отвечай: где сын мой, что с тобою Поплыл тогда на мачте роковой? Игуменья Нас всех троих: его, меня и Дромьо, Призрели в Эпидамне рыбаки; Но скоро их настигли рыболовы Коринфские и силою у них Был взят мой сын и Дромио; меня же Оставили у эпидамнян. Как Судьба потом распорядилась с ними - Не знаю я; что сделалось со мной - Вы видите. Герцог Рассказ, который утром Мы слышали, становится теперь Вполне правдив. Два эти Антифола, Столь схожие между собой, потом Два Дромио, которых друг от друга Не отличишь, ее слова о том, Как на море постигло их крушенье... Да, так, они - родители детей, Которых свел между собою случай. (Антифолу Сиракузскому.) Ты, Антифол, ведь из Коринфа к нам Приехал? Антифол Сиракузский Нет, из Сиракуз приехал Я, государь. Герцог Постой-ка, отойди Ты в сторону: мне трудно друг от друга Вас отличать. Антифол Эфесский Мой герцог, это я Приехал из Коринфа... Дромио Эфесский Захвативши Меня с собой. Антифол Эфесский И нас привез в Эфес Принц Менафон, великий полководец И доблестный ваш дядя. Адриана С кем из вас Сегодня я обедала? Антифол Сиракузский Со мною, Прекрасная сударыня. Адриана Ведь, вы Мой муж? Антифол Эфесский О нет, я с этим не согласен! Антифол Сиракузский Я тоже нет, хоть мужем назвала Она меня; а эта вот девица, Прекрасная сестра ее, со мной, Как с братом говорила. (Люциане.) Я надеюсь, Что если все, чем слух мой и глаза Поражены - не сон, то вы на деле Позволите мне доказать все то, В чем я тогда вас уверял. Анджело Скажите, Ведь эту цепь вы взяли у меня? Антифол Сиракузский Да, кажется, не стану отпираться. Антифол Эфесский А вы меня схватили за нее? Анджело Да, кажется, не стану отпираться. Адриана Я с Дромио послала денег вам Для выкупа; но он вам их не отдал, Как кажется? Дромио Эфесский Я денег никаких Не получал. Антифол Сиракузский Мешок червонцев ваших Я получил; и Дромьо, мой слуга, Его принес. Сомненья нет, что каждый Из вас встречал слугу другого; я Был за него (указывая на брата) повсюду принимаем, Он за меня - и в этом-то лежит Причина всех ошибок. Антифол Эфесский Эти деньги Я отдаю как выкуп за отца. Герцог Не нужно их; без выкупа дарую Я жизнь ему. Куртизанка (Антифолу Эфесскому) Вы мне должны отдать Мое кольцо. Антифол Эфесский Возьми его; при этом От всей души за вкусный твой обед Благодарю. Игуменья Прошу вас, славный герцог, Пожаловать ко мне в аббатство: там Подробно мы о наших приключеньях Расскажем вам, и всех, что здесь сошлись, Пожаловать прошу за нами тоже. Вас всех страдать заставил этот день Запутанных ошибок; но, ручаюсь, Вы будете награждены вполне. О сыновья любезные, ведь вами Промучилась я с лишком тридцать лет И лишь теперь могу освободиться От бремени тяжелого. Теперь Вы, государь, и ты, мой муж, и дети, И вы, календари рожденья их, Пойдем со мной отпраздновать крестины. О, радостный исход столь долгих мук! Герцог От всей души я буду вашим крестным. Все, кроме двух Антифолов и двух Дромио, уходят. Дромио Сиракузский Прикажете идти мне на корабль За вашими пожитками? Антифол Эфесский Моими? Какие же мои пожитки ты Снес на корабль? Дромио Сиракузский Те самые, что были. В гостинице "Центавра". Антифол Сиракузский Это он Мн_е_ говорит. Я господин твой, Дромьо. Пойдем теперь, а о вещах потом Подумаем. Ну, поцелуйся с братом, Порадуйтесь свиданью своему. Оба Антифола уходят. Дромио Сиракузский У твоего хозяина на кухне Есть толстая красавица; она Чуть-чуть меня не испекла сегодня. Теперь она уж будет мне сестрой, А не женой. Дромио Эфесский Мне все сдается, право, Что ты не брат, а зеркало мое, И по тебе я вижу, что красавец Я хоть куда. Ну что ж, идем смотреть На праздник их? Дромио Сиракузский Вперед идти извольте: Вы - старший брат. Дромио Эфесский Ну, это ведь вопрос - А как решить его? Дромио Сиракузский Мы кинем жребий Соломинкой о нашем старшинстве. Покамест же ступай вперед. Дромио Эфесский Нет, вот что: Мы вместе родились, так следует идти Нам в ряд, не обгонять друг друга на пути. 1591 I Мотив, лежащий в основе "Комедии ошибок" - мотив братьев-близнецов, как мы его можем вкратце назвать - очень древнего происхождения. Мы встречаем его прежде всего в сказке и, стало быть, в соответствующей сказочному миру чудесной обстановке. Обстановка эта в различных случаях различна, но все же может быть создана довольно полная цепь, соединяющая древнеегипетский, так называемый "роман о двух братьях" с некоторыми русскими сказками. Не останавливаясь на отдельных звеньях этой цепи, присмотримся ближе к новогре- ческой представительнице нашего типа, так как есть основание предполагать, что именно она, - то есть, правильнее говоря, ее древнегреческая родоначаль- ница - была, хотя и косвенно, первоисточником комедии Шекспира. Эта сказка гласила: Был некогда рыбак, богатый, но долгое время бездетный. Его жена однажды обратилась к ворожее; та предсказала, что ее мужу суждено поймать золотую рыбку, и посоветовала ей, разделив рыбку на шесть частей, две съесть самой с мужем, по одной дать суке и кобыле и две посеять у входа в избу. Так и было сделано; вскоре затем рыбачка родила двух близнецов, столь похожих друг на друга, что их никак нельзя было отличить одного от другого; то же случилось и с кобылой и сукой, а у порога выросло два кипариса. Когда братья возмужали, одному из них захотелось странствовать; он отправился в путь, взял с собой своего коня и свою собаку и при прощании сказал брату: "Когда мой кипарис завянет, иди меня искать". После многих приключений он заехал в некоторое царство и остановился у одной старушки; та ему рассказала про горе, постигшее царский дом: царская дочь должна быть отдана на съедение змею. Наш богатырь убивает змея и получает в награду царскую дочь: но его жажда приключений этим не утолена. Он отправляется дальше е конем и собакой; томимый жаждой, он заходит в вервую попавшуюся хижину и просит, чтобы ему дали напиться. Хозяйка согласна: "Дай мне только ударить палкой твою собаку, а то она меня укусит". Хозяйка ударяет собаку палкой; та превращается в камень. Вслед за тем она той же палкой превращает в камень и коня, а за тем - и самого героя. Тогда один из двух кипарисов перед избой рыбака завял. Согласно условию, другой брат отправляется на поиски. Много стран посетил он; наконец зашел и в то царство, где его брат убил змея, и остановился у той же старушки, что и его приютила. Тут начинается "Комедия ошибок". Старушка, принимая своего гостя за царского зятя, стала извиняться, что не поздравила его с подвигом и женитьбою; гость понял, в чем дело, успокоил ее и прямо отправился во дворец. Его встречает тесть и жена его брата: "Где же ты так долго пропадал?". Он отвечает уклончиво и, не выдавая себя, старается все выведать о брате; наконец, все расходятся, ему приходится идти спать со своей мнимой женой. В спальне он вынимает меч и вонзает его в постель между собой и невесткой. Та в отчаянии: "За что на меня разгневался?" Он упорно молчит, а на следующий день отправляется якобы на охоту. Опять те же приключения, что и с его братом; благодаря своей осторожности, однако, он не только сам благополучно избегает превращения, но и заставляет ведьму вернуть жизнь брату. Тому кажется, что он проснулся после глубокого сна; "что случилось?" Брат ему рассказывает все по порядку; но когда он дошел до того момента, как он пошел спать с его женой, брат не вытерпел и ударом меча отсек голову своему спасителю. Затем он возвращается домой; тут правда обнаруживается; к счастью, царевна оказывается также опытной волшебницей и с помощью своего искусства возвращает жизнь своему деверю. II Древнегреческая, специально аттическая, комедия любила черпать свои сюжеты из сокровищницы родных сказок; при этом иногда сказочные мотивы более или менее искусно вплетались в фабулу пьесы или в разговоры действующих лиц, иногда вся фабула строилась на сказочных мотивах, с доброй примесью комических сюжетов и политических намеков, иногда наконец комическая фабула представлялась как бы аллегорическим толкованием известного сказочного мотива. Чудесные элементы при этом оставались нетронутыми: они вполне уживались с фантастическим характером древней комедии. Так было в эпоху Аристофана. Но вот на смену так называемой древней аттической комедии явилась средняя, за ней - в III веке до н.э. - новая комедия Менандра и Филемона. К этому времени реализм стал требованием искусства; чудесный элемент, допускаемый в простонародных фарсах, изгонялся из комедии высокого стиля, которая должна была быть зеркалом жизни и нравов. При таком воззрении и отношение к сказке должно было измениться: фабулу она могла по-прежнему из нее заимствовать, но все сверхъестественное должно было быть удалено и заменено вполне реальными мотивами. Мы не можем, впрочем, утверждать, что сказка осталась для комедии непосредственной руководительницей. Стремление к реализму было повсеместным; возможно, поэтому, что его испытала на себе и сказка в своей первоначальной повествовательной форме, что из нее развилась сначала реалистическая сказка - то есть новелла, и что новелла в свою очередь стала вдохновительницей комедии. Но, допуская в теории это посредствующее звено между сказкой и новой аттической комедией, мы на практике уже ради краткости можем его оставить в стороне. Теперь представим себе метаморфозы, которым должна была подвергнуться рассказанная выше сказка для того, чтобы стать сюжетом новой аттической комедии. Все чудесное должно было быть удалено; стало быть, ворожея с золотой рыбкой, кипарисы-деревья, жизнь обоих братьев, змей-пожиратель дев, ведьма, превращающая людей в камни; в угоду тому же реализму следовало и царя с царевной превратить в обыкновенных смертных. Эти изменения должны были иметь последствием другие. Как объяснить, в самом деле, что ушедший брат не извещает родных о своем житье-бытье? По сказке он был превращен в камень; раз этот мотив отпал, нужно было заменить его другим. Он был похищен в нежном возрасте, отвечает комедия, и возмужав уже не помнил своей семьи. Но почему отец не отправился его разыскивать? Он вскоре умер с горя, так что только брат, достигши зрелого возраста, мог исполнить отцовское намерение. Остальное совпадает: обыскав полсвета, брат-странник пришел в тот же город, где жил его похищенный брат и был принят его тестем и женой за него самого. Затем, конечно, комедия должна была от себя развить этот мотив путаницы и приобщить к нему свой репертуар действующих лиц: гетеру, раба, врача, повара, паразита. III В результате получилась следующая уже чисто комическая фабула: Жил некогда в Сиракузах купец, по имени Мосх; было у него два сына-близнеца, "столь похожих друг на друга, что ни кормилица, ни даже родная мать не могла их различить"; один был назван Менехмом, другой - Сосиклом. Когда мальчикам пошел восьмой год, отец по торговым делам поехал в Тарент, взяв с собой Менехма; в Таренте как раз происходили игры, мальчик в толпе от отца отстал, попал в руки одному купцу из Эпидамна, который и увез его с собою в свой родной город - крупный торговый порт в Албании. Отец Менехма вскоре затем с горя умер; дед, на попечении которого остался Сосикл, переменил ему имя и стал его называть также Менехмом - такую необходимую для "Комедии ошибок" перемену аттическая комедия мотивирует тем, что самого деда тоже звали Менехмом; это очень убедительно, так как в Греции имя часто переходило от деда к внуку, причем вполне понятно, что старик хотел сохранить свое за единственным оставшимся у него внуком. Тем временем настоящий Менехм был усыновлен своим похитителем, богатым и бездетным стариком, который позднее женил его на эпидамнийской гражданке с крупным приданным и затем умер, оставив его наследником очень значительного состояния - вот во что обратился царский брак старинной сказки. Сосикл, однако, сохранил память о своем похищенном брате и, лишь только достиг зрелых лет, пошел его отыскивать. Шесть лет пространствовал он безуспешно, наконец, на седьмом году, судьба завела его в Эпидамн. Здесь настоящий Менехм с женой вели жизнь вполне достойную комической супружеской четы: жена, чувствуя себя в привилегированном положении "жены с приданным", вечно ссорилась с мужем и шпионила, а муж, спасаясь от сварливой жены, завел себе развлечение в виде красивой гетеры с игривым именем Erotion ("Любушка"), В самый день приезда Сосикла у супругов вышла крупная ссора; Менехм с несколько утрированной даже для комедии неучтивостью, стянул у жены дорогую накидку ("мотив накидки"), сам в нее одевшись, и отнес ее своей подруге, у которой и заказал для себя обед. Эта идиллия пришлась очень не по душе его паразиту, "Столовой Щетке" (так его звали за его замечательный талант очищать стол от всяких яств), который сам рассчитывал отобедать у не- го; но Менехм его утешил, заказав и для него прибор у Эротии, а затем, в ожидании веселой трапезы, оба отправились по делам на форум. Расчетливая Эротия посылает своего повара за припасами, на троих "не более и не менее"; повар отправляется, возвращается - и тут ему попадается навстречу Сосикл со своим верным рабом Мессенионом. Здесь начинается "Комедия ошибок", сводящаяся в сущности к двум мотивам: 1) мотиву смешения (Сосикла принимают за Менехма и наоборот) и 2) мотиву недоразумения (Менехма принимают за Менехма, до приписываю ему деяния Сосикла, и наоборот). В частности действие развивается следующим образом. Повар принимает Сосикла за Менехма (1-е смешение); его отговорки он объявляет шутками ("он нрава веселого, когда жены с ним нет") и приглашает его войти. Менехм удивлен, не столько самому приглашению - он знает, что в Эпидамне много пройдох - сколько тому, что повар знает его имя; но Мессенион ему все объясняет - гетеры имеют своих агентов у пристаней, которые и высматривают дм них приезжих поприличнее. Там уместнее осторожность, и Сосикл это в теории сознает; но все же когда сама Эротия к нему выходит и, тоже принимая его за Менехма (2-е смешение), приглашает его к себе, он не в силах сопротивляться и, чуя веселое приключение, отправляется к ней, передав на всякий случай свои деньги ("мотив кошелька") и прочее Мессенионну - вот что осталось от трагической ночи, проведенной героем сказки с невесткой. - Тем временем Менехм со Щеткой толкутся на площади... Щетка, потеряв в сутолоке своего покровителя, бежит к Эротии, чтобы хоть к обеду не опоздать; как раз в эту минуту Сосикл, сытый и пьяный и с венком на голове, выходит из дома прелестницы. Щетка не сомневается в том, что видит перед собой Менехма (3-е смешение), тем более, что и та женская накидка у него в руке (Эротия передала ее Сосиклу с просьбой отнести ее переделать, и Сосикл, с комической бесцеремонностью насчет чужого добра, с удовольствием воспользовался добычей). На упреки Щетки мнимый Менехм отвечает глумлениями, и тот, в бешенстве, чтобы отомстить вероломному покровителю, идет рассказать обо всем его жене. К Сосиклу же выбегает служанка Эротии и передает ему золотое запястье ее госпожи ("мотив запястья") тоже с просьбой отдать его в починку (4-е смешение); Сосикл и на этот раз не отказывается от добычи и уходит, бросив свой венок в сторону. Тем временем жена Менехма, узнав от Щетки о проделке своего супруга, вместе с ним его поджидает. Наконец, Менехм приходит, все еще бранясь по поводу докучливого дела, задержавшего его на площади. Вдруг его встречают градом неожиданных упреков, жена - за похищенную накидку, паразит - за съеденный будто бы без него обед (1-е недоразумение). Первой он отвечает увертками, второму - с искренностью оскорбленной невинности, но результат тот, что гневливая супруга отказывается впустить его в дом, пока он не принесет ей обратно наряда. Паразит ждет себе благодарности; но хозяйка отпускает его с ироническим обещанием отплатить ему взаимностью, когда у него что-нибудь будет похищено, и он уходит окончательно, посылая к черту как мужа, так и жену. Менехм храбрится: не впустили его в дом - точно у него нет другого гнездышка помилей! Он идет к Эротии; но ее в начале любезный тон внезапно меняется, как только Менехм ей излагает свою просьбу. Ведь она ему уже вручила накидку, да заодно и запястье для починки (2-е недоразумение)! "Что ж, хочешь отнимать подарки - изволь; только впредь ко мне уже не приходи". Менехм жалобно смотрит на вторую захлопнутую дверь: теперь он отовсюду прогнан. Он уходит посоветоваться с друзьями о постигшем его несчастии. Но и Сосиклу не во всем повезло: он не может найти Мессениона с деньгами и машинально, с накидкою в руке, возвращается на прежнее место. Жена Менехма выглядывает из-за двери дома: слава богам, наряд цел; все же она считает полезным встретить своего мнимого супруга (5-е смешение) строгим внушением; тот ей гневно отвечает; при вспыльчивости обоих дело принимает такой неприятный оборот, что неузнанная невестка посылает за отцом. Является старик; он настолько знает свою милую дочку, что заранее готов признать виновной ее, но рассказ о наряде его переубеждает и он обращается к мнимому зятю (6-е смешение) с отеческими упреками. Сосикл божится, что не знает ни его, ни его дочери; его слова и расстроенный вид наводят обоих на мысль, что он сошел с ума. Сосикл ухватывается за эту идею и, чтобы избавиться от обоих, притворяется действительно сумасшедшим; ему удается их распугать, невестка уходит к себе домой, старик за врачом и Сосикл спасается, пока цел. Менехму, между тем, друзья ничего путного посоветовать не могли, и он в раздумьи возвращается, браня про себя и неверного паразита и неверную подругу; у порога дома его встречают тесть и врач. Ему напоминают о разыгранной им будто бы сцене бешенства (3-е недоразумение); его гневные ответы принимаются за подтверждение болезни, и старик велит четырем крепким рабам его схватить. В эту минуту подоспевает Мессенион, ищущий своего господина: услышав крики Менехма, он бежит к нему на помощь (7-е смешение), освобождает его и, пользуясь благодарным настроением спасенного, выпрашивает себе в награду отпущение на волю; Менехм, которому ничего не стоит отпустить на волю чужого раба, охотно исполняет его желание. Обрадованный Мессенион уверяет его в своей дальнейшей преданности и уходит принести ему его деньги: "Непременно принеси" торопит его Менехм, отличающийся, как видно отсюда, такими же легкими взглядами на чужое добро, как и его брат. Затем он вторично стучится к Эротии, чтобы переубедить капризную красавицу; Мессенион же к своему удивлению встречает своего настоящего господина Сосикла, который его все время искал. Разумеется, Сосикл и знать не хочет о том, что он отпустил своего раба на волю (4-е недоразумение); к счастью, пока у них идет перебранка, из дома Эротии слышится такая же перебранка и на пороге появляется после новой неудачи Менехм. Тут впервые оба брата видят друг друга; еще одна последняя ошибка Мессениона (8-е смешение) - и истина, при его деятельном участии, восстанавливается; Мессениону окончательно даруется свобода; Менехм решает вернуться с братом в Сиракузы, продав все свое имущество в Эпидамне; продажа поручается Мессениону, комическим аукционным объявлением которого - в опись имущества Менехма попадает и его жена, "буде ей покупатель" - кончается драма. IV Автор этой драмы нам неизвестен; во всяком случае он принадлежал к тем, которые сосредоточивали свое внимание на интересе фабулы, а не на тщательности и правильности характеристик. Действительно, насколько хороша и забавна фабула, настолько заурядны изображенные характеры. Поэт нигде не поднимается выше типов: перед нами тип сварливой и скучной "супруги с приданым", тип изящной гетеры, с любовью на устах, с расчетом в душе; тип паразита, руководимого исключительно интересами своего желудка; тип снисходительного старика, вечно жалующегося на свою старческую немощь; тип верного раба; тип шарлатана-врача; был, вероятно, и тип хвастливого повара, но он в сохранившейся переделке сильно выцвел. Сами Менехмы - самые заурядные людишки, столь же похожие друг на друга душою, сколько и телом: оба охотники до утех продажной любви; оба не прочь поживиться чужим добром; просто не верится, чтобы такая личность, как Сосикл, могла пространствовать шесть лет в поисках за пропавшим братом, и нигде так живо, как здесь, не чувствуется противоречие между романтической сказкой и сатирической комедией. Но именно вследствие этого качественного преобладания фабулы над характеристикой комедия должна была понравиться римлянам в ту раннюю эпоху их литературы, когда они впервые стали знакомиться с греческими образцами. Неудивительно, поэтому, что она была переведена и переделана первым замечательным комическим поэтом Рима, Плавтом, жизнь которого обнимает вторую половину 3-го и начало 2-го в. до Р. X. Насколько мы можем судить, Плавт довольно тщательно воспроизвел греческий подлинник, позволив себе местами сгустить, местами разбавить краски, а также ввести и некоторые чисто римские элементы, взамен греческих, которые остались бы непонятны его слушателям. Отплатили ли ему эти слушатели благодарностью за его старания - мы не знаем, но для всех дальнейших поколений "Менехмы" Плавта остались окончательной и единственной обработкой греческой комической фабулы, происшедшей путем реалистической метаморфозы из древней народной сказки. Говоря о переработке Плавта, полезно будет упомянуть, что мотив смешения личностей и вызванных им недоразумений встречается у него не в одной этой комедии; он играет важную роль также в его "Амфитрионе". Содержание этой комедии почерпнуто из мифа о чудесном рождении Геракла: по преданию, Зевс, навестив целомудренную Алкмену в образе ее отсутствующего супруга Амфитриона, сделал ее матерью славнейшего греческого богатыря. Драматизацию этого мотива давали и трагические и комические поэты: для первых важна была трагическая личность целомудренной и все-таки неверной супруги; для вторых - самый мотив смешения. Очень бойко этот мотив развит в комедии Плавта: отправляясь на ночное приключение, Юпитер берет с собой своего слугу, небесного глашатая Меркурия; как Юпитер уподобляет себя Амфитриону, так и Меркурий превращается в раба этого последнего, трусливого Сосия. Одна из самых забавных сцен комедии - та, в которой Меркурий преграждает Сосию путь, уверяя его, что настоящий Сосий - это он, Меркурий; Сосий пробует возражать, но обнаруженное Меркурием знание самых интимных событий его жизни окончательно заставляет его усомниться в своей личности. V "Менехмы", как вообще комедии Плавта, не пережили падения римской республики; в средние века о них и подавно не могло быть речи, но с наступлением Возрождения воскресли и они. Сначала их только читали; но затем явились попытки ставить их на сцене. Эти попытки были двоякого характера: мы должны отличать блестящие придворные представления от скромных школьных. На придворной сцене "Менехмы" - или, как их называли чаще, "Менекины" (Menechini, первоначально описка вместо Menechini, получившая, однако, права гражданства) ставились то в подлиннике, то в итальянском или французском переводе, со всею пышностью, на какую только была способна та жизнерадостная эпоха; мы читаем о представлении в Ферраре, на которое собралось до 10 000 зрителей. Правда, успеху содействовала не одна только комедия Плавта, хотя она и считалась "очень веселой и доставляющей много удовольствия" (molto festevole e plena di duetto). С одной стороны, актеры позволяли себе разного рода добавления и намеки на современность: так в представлении, данном в Риме по случаю свадьбы Лукреции Борджиа с сыном Эрколе Феррарскаго, Менехм, схваченный четырьмя рабами по приказанию своего тестя, жаловался, как это подобные насилия могут совершаться sospite Caesare, love propitio et votivo Hercule (причем под Цезарем разумелся Цезарь Борджиа, сын папы Александра VI, под Юпитером - сам папа, а под Геркулесом - Эрколе Феррарский); так другой раз Мессенион, объявляя об аукционе Менехма, с которого должна быть продана его жена - рекомендовал зрителям, у кого есть сварливая жена, последовать его примеру. С другой стороны, режиссеры приправляли комедию всякого рода блестящими зрелищами, до которых все тогда были так охочи: когда "Менехмы" давались в Ферраре в 1493 г., то в пьесу были вставлены целых три балета (moresche), a в заключение был выведен на сцену роскошно разукрашенный корабль (la nave del Menechino), на котором оба Менехма совершали свой путь на родину. Все это свидетельствует о замечательной живучести древней пьесы в XV и XVI веках; но еще более свидетельствует о ней следующее обстоятельство: итальянский народ не забыл своего "Менекина", столько раз виденного им на сцене в излюбленной comedia del Menechino, как ее называли; он живет и поныне под тем же именем в миланской народной комедии, в которой Meneghino (миланское произношение вместо Menechino) играет такую же роль, как Арлеккино в Венеции, Пульчинелла в Неаполе и т. д. Но как ни интересны для нас эти представления придворных театров - гораздо плодотворнее были скромные и незатейливые по своей внешней обстановке представления гуманистических школ. Они были плодотворнее уже тем, что были распространеннее: не везде имелись богатые и пышные меценаты вроде Медичи во Флоренции, Борджиа в Риме, Эсте в Ферраре, Корнаро в Венеции, Гонцага в Мантуе; но школьные представления были возможны везде, где только были гуманистические школы, а эти последние уже в XV в. появляются севернее Альп и в XVI в. завоевали всю цивилизованную Европу - с Англией включительно. Следует помнить, что школьные представления классических пьес были не одним только школьным торжеством: они собирали всю интеллигенцию города, в котором давались. Распространенность латинского языка дозволяла этой интеллигенции без труда следить за перипетиями представляемой драмы; с другой стороны, представление являлось чем-то вроде публичного экзамена, свидетельствуя о плодотворности школы, которая были украшением и гордостью города. Этот школьный театр, вместе с чтением античных подлинников (Сенеки - для трагедии, Плавта и Теренция - для комедии), сделался одним из двух корней классической английской драмы XVI века; вторым корнем были родные английские "моралитеты", перешедшие из средних веков в новые времена. Из моралитетов английская драма заимствовала пестрый калейдоскоп сцен с постоянно меняющимся театром действия, многочисленность действующих лиц с непременным участием шута-балагура (Vice, Old Iniquity, Clown), разнообразие их беспорядочной фабулы; из классической драмы, кроме некоторых технических особенностей, единство и выдержанность характеров и законченность фабулы. Некоторое время подражатели обоих направлений писали независимо друг от друга; первую попытку внешним образом их спаять сделал Кид в своей "Испанской трагедии"; но первое интимное и внутреннее слияние мы находим в поэтическом творчестве основателя английской классической драмы Марло, ровесника, но в то же время предшественника и образца Шекспира. VI Сказанное в предыдущей главе было необходимо для того, чтобы восстановить мост между "Менехмами" Плавта и "Комедией ошибок" Шекспира. Правда, мы не в состоянии сказать, видел ли Шекспир комедию Плавта на сцене или был вынужден удовольствоваться ее чтением - тем более, что эти две возможности ничуть не исключают друг друга. Правда, новейшая критика долгое время не желала допускать знакомства Шекспира с латинским подлинником, основываясь на насмешке Бен Джонсона, что Шекспир знал "плохо по латыни, еще хуже по гречески"; а так как первый английский перевод Плавтовой пьесы появился в 1595 г., т. е. как мы увидим тотчас, приблизительно <через> пять лет после окончания "Комедии ошибок", то приходилось допустить, что этот перевод был распространяем в рукописи и таким образом стал известен поэту задолго до своего выхода в свет. Но это очевидная натяжка; с другой стороны следует отметить, что мы не находим никаких следов зависимости Шекспира от перевода, между тем, как есть улики, указывающие на его знакомство с подлинником. Дело в том, что оба Антифола, соответствующие Плавтовым Менехмам, названы в первом издании Шекспировской пьесы: первый - Antipholus Sereptus, a второй - Antipholus Erotes (или Errotis), между тем как переводчик называет своих героев Менехмом-гражданином (М. the citizen) и Менехмом-странником (М. the travailer). Второе имя загадочно (подействовала ли тут ассоциация с глаголом errare, или с именем гетеры Erotium, трудно сказать); но зато первое ясно соответствует эпитету surreptus ("похищенный"), который прологист у Плавта дает своему эпидамнийцу Менехму {Замечу кстати, что вариант suppertus: sereptus скорее говорит в пользу предположения, что Шекспир видел драму Плавта на сцене; действительно, в английском произношении оба эти слова совпадают. Латинского слова sereptus нет, но оно образовано совершенно правильно (ср. selectus, seductus) и самая вольность этого словообразования указывает на некоторое знакомство его автора с латинским языком.}. Впрочем, на знакомство Шекспира с подлинным Плавтом указывают и другие заимствования, о которых будет речь впоследствии; если же Бен Джонсону его знание латинского языка казалось недостаточным, то это вполне объясняется обширной классической эрудицией этого ученого поэта, с которой не могли идти в сравнение познания стратфордского самоучки. Что касается времени возникновения "Комедии ошибок", то оно определяется довольно точно одним каламбуром, на который впервые указал английский критик Мэлон. В той потешной географии кухарки жены Дромиона Эфесского, которую Дромион Сиракузский развивает своему господину (д. III, сц. 2), Франция оказывается у этой красавицы "на лбу, вооруженная и мятежная, ведущая войну с ее волосами" (in her forehead, arm'd and reverted, making war against her hair). Каламбур основывается на созвучии слов hair "волосы" и heir(e) "наследник"; лоб лысеющей кухарки приравнивается Франции, ведущей войну со своим "наследником", т. е. Генрихом Наваррским, законным наследником престола, после убийства Генриха III в 1589 г. Эта война кончилась лишь с переходом Генриха Наваррского в католичество в 1593 г. и таким образом дан самый поздний срок для возникновения нашей комедии. Но, конечно, остается возможным, что она написана и раньше, и что каламбур, о котором идет речь, был вставлен при одном из ее повторений на сцене; таким образом оказывается, что "Комедия ошибок" - одна из самых ранних, если не самая ранняя из самостоятельных драм Шекспира. VII Завязка ее состоит в следующем: Эгеон, сиракузский купец, по делам отправляется морем в Эпидамн; его молодая жена Эмилия, не будучи в состоянии вынести долгую разлуку, последовала за мужем туда же. Там она вскоре родила близнецов, "столь похожих друг на друга, что их можно было различить только именами"; в тот же час и в том же доме простая женщина тоже разрешилась от бремени двойнями; их Эгеон купил у их родителей, чтобы со временем сделать их слугами своих сыновей. Через несколько времени они пустились в обратное плавание; тут их настигла буря, они потерпели крушение, последствием которого было разделение семьи. Эгеон с одним сыном и мальчиком-слугой, могли вернуться в Сиракузы; других отнесло к Коринфу. Прошло около восемнадцати лет; сын Эгеона, Антифол, и его слуга Дромио (он) - "лишенные своих братьев, они удержали их имена {Итак, Шекспир удержал фикцию Плавта, согласно которой первоначальному Сосиклу после исчезновения его брата Менехма было дано его имя - она была для него так же необходима как и для римского поэта. Но насколько это переименование естественно там, где оно производится Менехмом, дедом обоих мальчиков (правда, критики Шекспира оспаривают эту естественность, но они делают это исключительно вследствие своего незнакомства с условиями античной жизни), настолько оно непонятно у Шекспира, тем более по отношению к слуге. Поэт тут просто допустил насилие над фабулой, чтобы создать ту обстановку, которая была нужна.} - пожелали отправиться на поиски; то же сделал со своей стороны и Эгеон. Скоро они потеряли друг друга из виду; наконец, в один и тот же день, они - ничего не зная друг о друге - очутились в Эфесе. В том же Эфесе жили - тоже ничего не зная друг о друге - с одной стороны Эмилия, ставшая почтенной игуменьей эфесского монастыря, с другой - настоящий Антифол с настоящим Дромионом. Этот Антифол "Эфесский" попал туда, после многих приключений, из Коринфа; отдавшись военному делу, он приобрел расположение Эфесского герцога Солина, который сам женил его на богатой красавице Адриане. Отношения между Эфесом и Сиракузами вскоре испортились: в Эфесе был даже издан закон, чтобы всякий сиракузянин, попавший в Эфес, был казним, если он не сможет выкупить себя. Когда туда явился Антифол "Сиракузский", его успели предупредить; но Эгеон предупрежден не был - его ведут на казнь. Здесь начинается действие. Таким образом, обстановка у Шекспира много сложнее, чем у Плавта. Главное дополнение состоит в том, что кроме близнецов-свободных английский поэт ввел соответствующую чету близнецов-рабов, обоих Дромионов; этим он значительно приблизился к сказочному мотиву - хотя, с другой стороны, мы не можем утверждать, что сказка вроде пересказанной выше (гл. 1) была известна Шекспиру. Несомненно, что главным побуждением было для английского поэта желание увеличить персонал трагедии и украсить новыми арабесками простой сравнительно узор подлинника: действительно, благодаря введению обоих Дромионов, соответствующих Меркурию и Сосию в "Амфитрионе", он получил возможность соединить комические мотивы этой пьесы с заимствованными из "Менехмов". Но поэт не ограничился тем, что удвоил роль Плавтова Мессениона; он ее значительно изменил, сделав своих Дромионов настоящими клоунами пьесы. У Плавта Мессенион - тип честного и верного раба, очень симпатичный в жизни, но скучноватый на сцене; Дромионы, напротив, прежде всего - шуты и балагуры; про сиракузского его собственный хозяин говорит, что он развлекал в минуты скуки (д. I, сц. 2), но его эфесский брат ему в этом не уступает; они острят над другими, острят над самими собою, когда их бьют, что случается при каждом удобном и неудобном случае. При этом их остроумие - чисто шутовское: оно выражается в чудовищных гиперболах, потешных сближениях, рискованных "кводлибетах", вымученных играх слов и т. д.; образчиками могут служить кводлибет о том, что не всякому делу свое время (II, 2), география кухарки (II, 2), описание пристава (IV, 3) и т. д. Нам этот юмор стал недоступен даже в английском подлиннике; на другие языки он и подавно непереводим; но все же следует помнить, что то, что нам теперь кажется грубым шаржем или нелепостью, в свое время считалось верхом остроумия. Гораздо понятнее нам заимствованные из античности элементы юмора, вроде потешного рассказа Дромиона Эфесского о том, как его встретил его мнимый хозяин на площади (II, 1); тут сказывается влияние римской комедии, которой, к слову сказать, наши клоуны обязаны и своими именами: раба Дромиона мы имеем в "Антрии" Теренция. Но, чтобы достигнуть требуемой сложности обстановки, поэт совершенно пожертвовал всяким правдоподобием. У Плавта оно - если согласиться с основным мотивом полного сходства братьев близнецов - соблюдено недурно; но, если мы и можем примириться с одной четой вроде обоих Менехмов; то ее удвоение совершенно лишено всякого вероятия, тем более, что поэт не мог для его объяснения воспользоваться чудесным мотивом сказки. У Плавта встреча в Эпидамне обставлена вполне правдоподобно: раз решившись отыскивать брата повсюду, Сосикл не мог не заехать и в тот крупный торговый город, в котором он жил. У Шекспира совпадения накопляются чудовищным образом: Эмилия и Антифол Эфесский жили долгое время в том же городе, имея общих знакомых (герцога), и притом не видят друг друга и ничего друг о друге не слышат; Эгеон и Антифол Сиракузский после шестилетней разлуки в один и тот же день являются в тот город, где живет предмет их поисков. Совершенно невероятно; затем описание самого крушения и т. д. И все эти нарушения правдоподобия тем ощутительнее что фабулу пьесы нам сообщает не комическое лицо, вроде Плавтова прологиста, а трагическая фигура старика Эгеона, которого ведут на казнь за невольное нарушение жестокого эфесского закона. VIII Герцог Солин не намерен оказать пощаду несчастному Эгеону; он дает ему только время рассказать о своих приключениях - что Эгеон и делает, начиная, подобно Энею у Виргиния, с infandum jubes renovare dolorem - а затем, тронутый этим рассказом, откладывает исполнение приговора до вечера, чтобы дать осужденному время собрать требуемую для выкупа сумму. Эгеон уходит и не появляется более до конца драмы; его участь, таким образом - трагическая рамка, в которую заключена веселая "комедия ошибок". Та сцена, с которой она начинается у Плавта, здесь пропущена, но предполагается; Антифол Эфесский отправился по коммерческим делам на городскую площадь, его домашние ждут его к обеду домой. Тут большая разница между героями Шекспира и Плавта: шекспировский Антифол - верный супруг, никакой подруги у него пока нет. Это не мешает, однако, Адриане подозревать его в неверности, и эти ни на чем не основанные подозрения отравляют их семейную жизнь. Вообще характер этой женщины страдает двойственностью: поэт видимо принял типическую фигуру сварливой жены, которую нашел у Плавта, затем пожелал ее облагородить, но метаморфоза ему удалась не вполне: первоначальные элементы контрастируют с наносными, полного слияния не произошло. С особой резкостью этот контраст дает себя знать в сцене с игуменьей (V, 1): игуменья заставляет Адриану признаться в том, что она изводила мужа своими упреками и довела его до сумасшествия - и тут же ее сестра Люциана ее защищает, говоря, что ее упреки всегда были ласковы. В результате мы не знаем, кому верить; приходится думать, что сварливая Адриана - первоначальный набросок, давший между прочим сцену признания перед игуменьей, и что поэту жаль было пожертвовать этой действительно блестящей сценой даже тогда, когда у него образ благородной Адрианы уже определился. Но как уже было замечено, сцена ухода Антифола Эфесского у Шекспира пропущена; действие комедии начинается с появления Антифола Сиракузского в обществе знакомого Эфесского купца, который ему советует соблюдать осторожность и передает ему полученную им некогда на хранение сумму денег - здесь всплывает удачно видоизмененный и приноровленный к новой обстановке, Плавтовский "мотив кошелька". Кошелек Антифол отдает своему слуге Дромиону Сиракузскому, с приказанием отнести его в гостиницу "Кентавр", где он остановился, и там его дожидаться, а сам, простившись с купцом, собирается уйти. Вдруг ему навстречу Дромион Эфесский; это - первое смешение, но не простое, как у Плавта, а обоюдное: не только Дромион Эфесский принимает Антифола Сиракузского за своего господина, но и Антифол Сиракузский - чужого слугу за своего. Раз примирившись с невероятностью обстановки, мы в этом удвоении должны будем признать несомненный прогресс; Дромион Эфесский настойчиво просит мнимого хозяина пожаловать к обеду, Антифол Сиракузский еще настойчивее спрашивает мнимого слугу, что он сделал с его деньгами; сцена кончается тем, что Дромион, прибитый Антифолом, убегает домой, а Антифол торопится в гостиницу присмотреть за деньгами. Его беспокойство усугубляется известным ему характером эфесских жителей - и здесь мы имеем интересную в культурно-историческом отношении параллель к тому месту у Плавта, где описываются нравы эпидамнийцев (II, 1). В Эпидамне, говорит там Мессенион, много развратников, пьяниц, жуликов, прелестниц - вот и все, мы на почве действительности. В Эфесе, говорит здесь Антифол, много жуликов, затем - кудесников, обманывающих взор, колдунов, туманящих ум, душегубок-ведьм, превращающих тело - тут сказывается все средневековое суеверие, сменившее ясный рационализм античного мира. Но специально "Комедии ошибок" это суеверие на руку: мнение, что вся дальнейшая путаница - наваждение сатаны, совершенно правдоподобно зарождается в уме ищущего своего брата Антифола Сиракузского и не дает возникнуть догадке, что искомый брат находится именно в Эфесе. IX С уходом Антифола Сиракузского кончается также и первое действие; второе вводит нас в доме Антифола Эфесского и представляет нам Адриану в разговоре с ее сестрой Люцианой. Эта Люциана заняла место Плавтова тестя; и нет сомнения, что замена была очень удачна и с точки зрения фабулы и с точки зрения характеристики. Что касается прежде всего характеристики, то кроткая и смиренная Люциана образует очень благодарный контраст к нетерпеливой и\ревнивой Адриане; ее речи о необходимости подчинения мужу навеяны, положим, примером Плавтова тестя, но вместе с тем в них слышится прелюдия того, что должно было составить тему "Укрощения строптивой". Вообще, сравнивая сестер "Комедии ошибок" с теми, которые изображены в "Укрощении строптивой", мы приходим к убеждению, что именно неудавшаяся попытка облагородить характер Адрианы заставила Шекспира еще раз взяться за ту же задачу на более широком фактическом и психологическом фундаменте. Что же касается фабулы, то полезно будет тут же указать на коренную разницу между "Менехмами" и нашей комедией. Там дело несомненно должно кончиться разводом между Менехмом и его женой - и даже не разводом, а простой разлукой навеки: их брак разрушен уже тем, что мнимый эпидамниец Менехм оказывается сиракузянином, а возобновлять его на новых основаниях при их взаимной ненависти друг к другу нет никакой надобности. Очевидно, Менехм, продав свое унаследованное имущество, уедет с братом домой и там женится на сиракузянке, а его жена, получив обратно свое приданое, вернется к отцу, который ее выдаст за эпидамнийца - детей, к счастью, у них нет. Напротив, в христианской драме политическая точка зрения отступает на задний план; брак неприкосновенен, Адриана останется женой Антифола Эфесского, отец, поэтому, для нее не нужен. А чтобы прибытие брата не ослабило их брачного союза, поэт дал Адриане незамужнюю сестру, прелестную Люциану: не разводом, а второй свадьбой кончится действие "Комедии ошибок". К разговаривающим сестрам вбегает Дромион Эфесский; его рассказ о том, как его встретил его мнимый хозяин, усиливает подозрения Адрианы, сестра не в силах ее утешить. Затем действие переносится на площадь: Антифол Сиракузский успел побывать у себя в гостинице и убедиться в сохранности своих денег, но своего Дромиона он там не нашел - тот сам вышел его отыскивать (почему он ушел, несмотря на данное ему приказание оставаться в гостинице - это так и остается невыясненным). Теперь, на площади, он его встречает и напоминает ему о его неуместных шутках с обедом (1-е недоразумение); так как он от них отрекается, то его бьют, что однако ничуть не портит его веселого настроения. Но вот к ним выходит ревнивая Адриана с сестрой (2-е смешение); удивленные ответы Антифола принимаются за притворство, даже кроткая Люциана возмущена недостойной комедией, которую ее мнимый зять, в стачке со своим холопом разыгрывает перед женой. Удивление обоих сирякузян возрастает; у обоих мелькает мысль о дьявольском наваждении, они не решаются сопротивляться таинственной силе, которая их окружает. Адриана очень решительно требует, чтобы ее мнимый супруг вернулся обедать, а Дромиону дается строгое приказание никого не впускать в совершенно чужой для него дом. Оба безропотно повинуются. Так что мы вернулись к мотиву сказки: Антифол не с любовницей, а с законной женой своего брата и принимается ею за ее супруга. Но до тех приключений, которые ему чудятся в окружающем его тумане, дело не дойдет - на обеде присутствует Люциана, и ее общество дает мыслям гостей другое, благодетельное для всех направление. X Третье действие происходит на площади перед домом Антифола Эфесского; дверь заперта, за дверью, невидимый, стоит Дромион Сиракузский с твердым намерением никого не впускать. Является - впервые для зрителей - сам хозяин дома в сопровождении своего Дромиона - все еще ворчащего за полученные будто бы от хозяина побои (2-е недоразумение) - и двух знакомых купцов с фантастическими именами Анджело и Бальтазара. Первому из них Антифол Эфесский заказал цепочку для своей жены, которая должна быть готова завтра (этот "мотив цепочки" соответствует "мотиву накидки" у Плавта); пока оба им приглашены к обеду. Дромион Эфесский стучится в дверь; ему отвечает из дому другой Дромион градом забавной ругани. Начинается перебранка, в которой мало помалу принимают участие с одной стороны - Антифол Эфесский, с другой невидимые - резвая служаночка Люция и сама хозяйка Адриана. Адриана возмущена тем, что какой-то прохожий забулдыга осмеливается называть ее своей женой, Антифол - тем, что его не впускают в его же дом. Он грозит взломать дверь; но Бальтазар убеждает его не порочить своей жены публичным скандалом и вооружиться терпеньем, пока очевидное недоразумение не рассеется само собой. Антифол уступает, но терпеть он не намерен. До сих пор жена его без всякого основания попрекала знакомством с некоей услужливой девицей; теперь он решил действительно у нее отобедать и ей же подарить заказанную для жены цепочку. Он просит Анджело принести ее туда и там же с ним повеселиться; затем все расходятся. В этой сцене сосредоточен комизм "Комедии ошибок"; и именно она не заимствована из "Менехмов". Ее образец - другая комедия Плавта, "Амфитрион". Мы видели уже, что мотив близнецов-рабов ведет свое происхождение от нее; Меркурий с Сосием соответствуют обоим Антифолам. Юпитер находится у Алкмены, жены Амфитриона; пока он с ней, Меркурию приказано сторожить и не впускать в дом настоящего хозяина. Он исполняет свое поручение очень ловко, и Амфитрион уходит в бешенстве, уверенный, что жена ему изменила. Совпадение поразительно - столько поразительно, что можно только удивляться, как оно могло ускользнуть от внимания критиков до сравнительно недавних времен {Его открыл Вислиценус в статье, напечатанной в 1874 г. в журнале "Litteratur" и повторенной с дополнениями в XIV томе "Jahrbuch der deutschen Shakespeare Gesellschaft". Зато его сближения некоторых мотивов нашей комедии с "Периклом" я считаю неубедительными; еще менее серьезными показались мне теории других критиков о мнимых источниках Шекспира в нашей комедии.}. А если Шекспир был так хорошо знаком с Плавтом, что мог "контаминировать" различные его пьесы - то, конечно, и мнение о его недостаточном знакомстве с латинским языком придется оставить. За этой сценой резкого, подчас шутовского комизма следует поэтическая жемчужина нашей драмы - объяснение Антифола Сиракузского с Люцианой. Они оба вышли из дому; она - чтобы вразумить своего мнимого зятя (продолжение 2-го смешения), он - чтобы признаться ей в тех сладких чувствах, которые она сумела ему внушить. Положение, таким образом, продолжает быть фальшивым, но доброта и ласковость Люцианы, сказывающиеся в ее дружелюбных упреках, страстная любовь, которой дышат признания Антифола, заставляют нас почти забыть об этом. Уже здесь чувствуются ноты, которым суждено было вскоре так мощно прозвучать в настоящей трагедии любви Шекспира - в его "Ромео и Джульетте". Но Шекспир любил оттенять свои мотивы посредством контраста; когда Люциана ушла от Антифола, возмущенная вероломством своего мнимого зятя и в то же время тронутая неподдельной искренностью, которой дышали его слова - из дома вырывается Дромион Сиракузский. Доблестно исполнив роль привратника, он пошел было в кухню закусить - и тут его встретила с распростертыми объятиями кухарка, жена его эфесского двойника (3-е смешение). Такой сцены у Плавта нигде нет; это - карикатура на сцену Адрианы с Антифолом, совершенно в духе клоунского остроумия английской драмы (так же, например, в "Фаусте" Марло трагический акт героя этой драмы карикатурируется соответственным действием клоуна). Дромион приходит в ужас при мысли, что он может оказаться мужем этого "глобуса сала"; этот ужас, однако, не мешает ему дать то подробное географическое описание этого глобуса, о котором речь была выше в главе VI. Все же дело имеет и серьезную сторону: оба сиракузянина все более и более убеждаются, что их окружает нечистая сила. Специально жирная кухарка - несомненно ведьма; Дромион уверен, что только его истинная вера спасла его от участи быть превращенным в куцую собаку, чтоб вертеть жаркое {Это превращение осуществит Гейне в самой забавной сцене своего "Атта Тролля".}. Антифол посылает его в гавань справиться, нет ли там корабля, с которым они могли бы уехать, и решает дожидаться его на рынке. Даже к Люциане он стал относится подозрительно; кто знает, не волшебница ли она. Что же касается Адрианы, зовущей его своим мужем, то "его душа содрогается при мысли, что она могла бы быть его женой" - причем бессознательно сказывается естественное отношение к той, которая была женой его брата. Но на пути к рынку Антифолу предстоит новое приключение: его встречает Анджело, извиняется, что не мог поспеть к обеду (4-е смешение) и вручает ему золотую цепочку; Антифол не понимает его речей, но от цепочки не отказывается - как видно, он унаследовал комическую бесцеремонность своего плавтовского образца, не вполне идущую к его прочему джентльменскому характеру. А теперь его единственная мысль - поскорей убежать вместе с неожиданной добычей. Он уходит; занавес опускается. XI Четвертое действие начинается перед домом той девицы, у которой Антифол Эфесский обедал. Бедный Анджело в затруднительном положении: его хотят арестовать за долги, кредитор за ним пришел и предупредительно привел с собою пристава. Его единственная надежда - Антифол Эфесский, который должен ему уплатить крупную сумму за цепочку. - Как раз в это время Антифол Эфесский, которому надоело дожидаться Анджело, выходит из дома куртизанки, чтобы отправиться к нему; своего Дромиона он посылает тем временем за плеткой, "чтобы разделить ее между его женой и ее союзниками", и тот уходит. Происходит встреча между Анджело и Антифолом; тот требует денег за цепочку, этот - самой цепочки, которой он не получал (3-е недоразумение); дело кончается тем, что Анджело приказывает приставу арестовать Антифола. В эту минуту прибегает Дромион Сиракузский с радостным известием, что через несколько минут корабль отходит в Эпидамн (5-е смешение). Антифол Эфесский ничего не понимает, но ему не до споров; он посылает Дромиона Сиракузского домой к жене за суммой денег, чтобы избавиться от тюрьмы; тот повинуется, как ему ни страшно при мысли о жирной кухарке. Так-то оба Дромиона очутились у Антифола Эффесского на посылках; путаница все растет и растет. Действие переносится опять в дом Антифола Эфесского; рассказа Люцианы о признании гостя еще более растравляет рану Адрианы - она гневается на неверного мужа, гневается даже на преданную сестру. Разговор прерывается приходом Дромиона Сиракузского, пришел же он за деньгами, чтобы выкупить своего мнимого хозяина. Ревнивые расспросы Адрианы он прекращает новым кводлибетом о задолженности времени и, получив деньги, уходит отыскивать арестованного. На пути в тюрьму он встречает своего настоящего хозяина, с нетерпением ждущего известия о корабле, чтобы поскорее оставить заколдованный город; тот не понимает его речей о приставе, аресте и деньгах (4-е недоразумение), но главное - это то, что есть готовый к отплытию корабль. Итак, поскорее в гавань с добычей. Но их задерживает куртизанка: она признает Антифола (6-е смещение), признает цепочку на нем, которую он ей будто бы обещал... Нет сомненья, это сам дьявол. Куртизанка обижена: оказывается, что Антифол Эфесский за обедом взял у нее дорогое кольцо; итак, пропало и кольцо, и цепочка. Она приходит к убеждению, что Антифол сошел с ума, и вдет сообщить об этом его жене, чтобы вернуть себе, если возможно, взятое у нее кольцо. Нетрудно заметить, что этот "мотив кольца" соответствует "мотиву запястья" у Плавта, но введен он очень неудачно. У Плавта гетера Эротия от себя дает запястье мнимому Менехму, чтобы он велел его починить (конечно, на свой счет); но с какой стати Антифол Эфесский берет у куртизанки ее кольцо, так и остается невыясненным. Шекспиру этот мотив был нужен ради дальнейшего: именно забота о кольце заставляет куртизанку распространить молву о мнимом сумасшествии Антифола; он лоступил, следовательно, в данном случае так же, как выше с мотивом одинаковых имен (см. гл. VII, прим.): воспользовался готовым мотивом своего предшественника, но не позаботился о том, чтобы надлежащим образом его обосновать в соответствии с измененной обстановкой. Что касается самой куртизанки, то это одна из самых бесцветных фигур всей драмы. Очевидно, поэт находился по отношению к ней в неловком положении. С одной стороны в его палитре не хватало красок для изображения изящных прелестниц античного мира, не хватало потому, что ими его не снабжала тогдашняя английская действительность; с другой стороны, он сознавал, что фигура вроде подруги Джона Фальстафа и прочих бесстыдниц, которыми изобиловали тогда и театр и жизнь, совсем не годится в преемницы красавице Эротии. Ее роль в фабуле он и без того сократил, выдвинув на ее место Адриану; сделав из нее, таким образом, фигуру третьего разряда, он и не приложил особого старания к ее характеристике. Что касается Антифола Эфесского, то мы по его последним словам представляем себе его в тюрьме; к нашему удивлению, он оказывается на улице, в сопровождении пристава; как это случилось, так и остается невыясненным. Навстречу ему попадается Дромион Эфесский с купленной плеткой. Где же деньги? О деньгах он ничего не знает (5-е недоразумение). Антифол в сердцах его бьет; его злоба является лишним доказательством его помешательства в глазах его жены, которая, извещенная куртизанкой, успела сбегать за доктором Пинчем, "школьным учителем и заклинателем", и теперь, в сопровождении как его, так и своей сестры и куртизанки, идет отыскивать своего мужа по городу. При виде жены бешенство Антифола усиливается; вот, значит, в каком обществе она обедала, в то время, как он, хозяин, был прогнан (6-е недоразумение). Но доктор привел с собой своих ассистентов, крепких людей: они схватывают Антифола, да заодно и Дромиона, который тоже как будто не в своем уме, вяжут их и уводят домой. На сцене остаются Люциана, Адриана и куртизанка; вдруг появляются Антифол Сиракузский со своим Дромионом - по-видимому, на пути в гавань; увидев всех трех "волшебниц" вместе, он обнажает свой меч; те думают, что это сумасшедшие освободились (7-е смешение), и спасаются бегством. Слава Богу, ведьмы боятся меча! Сиракузяне могут беспрепятственно продолжать свой путь в гавань. Этим кончается четвертое действие. В его путанице почти что пропадает фигура доктора Пинча; а это жаль, - если уж Плавтовский врач был очень благодарным типом, то это следует тем более сказать о Шекспировском педагоге-заклинателе: роль таких субъектов в тогдашней жизни, уважение, с которым к ним относились женщины, и презрение, которое они встретили среди мужчин, изображены поэтом в немногих, но ярких штрихах. - Странной может показаться роль куртизанки: несмотря на свое ремесло, она свободно навещает почтенную матрону Адриану, и та показывается с нею на улицах и допускает к ней даже свою девственную сестру. Но эта странность смягчается именно бесцветностью этой куртизанки. У Плавта самозванным посредником между Менехмом и его женой был паразит Щетка - здесь его роль устранена и передана отчасти ювелиру Анджело, отчасти именно нашей куртизанке. XII Сиракузянам не удается достигнуть гавани без приключений: еще в городе, перед монастырем, с ними встречаются Анджело и его кредитор. Завидев на нем цепочку, они обращаются к нему с упреками по поводу его неблагородного поведения (8-е смешение); дело доходит до резкостей, Антифол и кредитор обнажают свои мечи. Как раз вовремя подоспевают Адриана и Люциана с провожатыми: "вот они, вяжите их!" (9-е смешение); видя себя окруженными, они спасаются в монастырь. Но Адриана не намерена оставить своего больного мужа под чужой опекой; она шумит; из монастыря появляется игуменья. Она расспрашивает Адриану о причине всей тревоги; тут происходит там мастерская сцена признания, о которой речь была выше (гл. VIII). Вообще мы чувствуем, что теперь комедия кончается; с появлением игуменьи воцаряется серьезное, торжественное настроение. Адриане она отказывает наотрез; она сама хочет, с помощью лекарств и молитв, вернуть Антифолу его потерянный рассудок. С этими словами она уходит - и мы знаем, что будет дальше; она ведь - Эмилия, мать Антифола, ей нетрудно будет, в разговоре с ищущим брата сыном, раскрыть всю тайну. Адриана в отчаянии; сестра советует ей обратиться с жалобой к герцогу. Кстати, его как раз теперь увидят в этих местах, так как в его присутствии должна совершаться казнь Эгеона. И он приходит - за ним свита, Эгеон и палач. Адриана бросается перед ним на колени и требует защиты от своеволия игуменьи. Герцог удивлен: своеволия игуменьи, этой святой женщины? Но он сам женил Антифола на Адриане; он велит игуменье явиться. Пока за ней идут, на сцену врываются Антифол Эфесский со своим Дромионом; им удалось освободиться, и он теперь сам обращается к герцогу с жалобой на свою жену. Пока он рассказывает и все удивляются его рассказу, в него всматривается осужденный Эгеон: он не сомневается, что перед ним его сын, тот сын, с которым он простился в Сиракузах шесть лет тому назад (10-е смешение). Но Антифол его не узнает, да и герцог знает, что его спаситель двадцать лет жил безвыездно в Эфесе; путаница достигает своих последних пределов. К счастью, является игуменья, с ней Антифол и Дромион Сиракузские; благодаря ей недоразумение разъясняется, Эгеон находит неожиданно и жену, и обоих сыновей. Конечно, о казни и речи более нет; игуменья всех, не исключая и куртизанки, приглашает в монастырь на пир. Последними уходят оба Дромиона; Сиракузскому страшновато при мысли, что та "жирная подруга" будет все-таки его, если не женой, то невесткой; но мы можем его утешить предсказанием, что он найдет себе лучшую подругу в лице той резвой служаночки, с которой он тогда вместе отгонял хозяина от его дома. А пока у них возникает спор о страшинстве: кому первому войти в монастырь? Но сиракузянин быстро его решает: не друг за другом, а вместе. Этим чисто клоунским выходом кончается комедия. XIII "Комедия ошибок" не принадлежит к тем драмам, которые сделали бессмертным Шекспира; скорее можно сказать наоборот, что имя Шекспира ей обеспечило ту известность, которой она пользуется в наши дни. Известность эта, впрочем, не очень велика; на сцене она появляется редко, чему виною, впрочем, затруднительность ее постановки - не легко найти две пары двойников-актеров для ролей обоих Антифолов и обоих Дромионов. Но помимо того и основной мотив комедии не внушает особого интереса в наши времена, когда главной задачей поэта считается психологический анализ характеров и положений; недаром такой опытный директор, как Лаубе, отзывался пренебрежительно о "старом, негодном мотиве смешений и недоразумений". Если наша комедия и не может, подобно Гамлету и Лиру, считаться непременной составной частью современного репертуара, то ее литературно-историческое значение тем не менее остается очень крупным. Поэт сделал в ней попытку обновить пьесу, написанную более чем за полтора тысячелетия до его времени, и не только обновить, но и облагородить, подняв ее из области комедии типов в область серьезной комедии характеров. Обыкновенно критики, проводя параллель между "Менехмами" и "Комедией ошибок", отдают пальму первенства последней. И действительно, Андриана несомненно серьезней сварливой матроны Плавта; Антифол Эфесский не допускает такой вульгарности, как похищение жениной накидки; трогательный образ Люцианы отсутствует у римского комика, равно как и величественная фигура игуменьи; нашлись даже любители длинных речей старого Эгеона. Правда, с другой стороны, что спор между Плавтом и Шекспиром ведется перед судом новейшей критики при очень невыгодных для первого условиях: критик редко бывает настолько знаком с латинским языком и с античной жизнью, чтобы оценить прелесть Плавтова диалога и жизненность его фигур и мотивов. Со всем тем правильное суждение о сравнительном достоинстве обеих пьес будет, думается мне, следующее: английский поэт несомненно ввел частичные улучшения в античную фабулу, но этим самым он ее испортил как целое. Плавт - или, вернее, его греческий предшественник - отлично сделал, что не стремился к особенной серьезности характеров, а удовольствовался одними типическими масками своего времени; несерьезность фигур, совершенно гармонируя с несерьезностью самой фабулы, дает вполне единое, законченное целое; как зритель так и читатель остаются вполне удовлетворенными забавной пьесой, не возбуждавшей в них никаких ожиданий, которые бы превосходили ее силы. У Шекспира мы имеем не то; независимо от вопроса, насколько ему удалось облагорожение его фигур - причем я прошу припомнить сказанное выше (гл. VIII) об Адриане, - мы можем сказать, что самое стремление их облагородить поднимает комедию на такую высоту, на которой основной мотив смешения представляется уже несоответствующим всей обстановке. С самого начала трагическая - или, если угодно, мелодраматическая фигура осужденного Эгеона не дает возникнуть тому веселому, беззаботному настроению, при котором только и возможен интерес к таким сюжетам, как сюжет "Менехмов". Ф. Зелинский {Воспроизводится по изданию: Библиотека великих писателей под редакцией С. А. Венгерова. Шекспир. Том III. Издание Брокгауз-Ефрона. С.-Петербург, 1903.}