О.Генри
Черное платье

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 5.65*46  Ваша оценка:

О. Генри.
Черное платье

The Count and the Wedding Guest, 1905

Перевод Эвы Бродерсен (1924).

[]
   Однажды вечером, когда Энди Донован пришел обедать в меблированные комнаты на Второй авеню, где он жил, миссис Скотт, хозяйка пансиона, познакомила его с новой жилицей, мисс Конвэй. Мисс Конвэй была молодая, скромная девушка небольшого роста. На ней было простое, табачного цвета платье, и все свое внимание она уделяла баранине на ее тарелке. Она застенчиво подняла глаза, бросила критический взгляд на мистера Донована, вежливо поздоровалась с ним и снова обратилась к баранине. Мистер Донован поклонился с тем изяществом и с той сияющей улыбкой, которые ему завоевали быстрое продвижение в общественной, деловой и политической сферах. И вслед за тем мысленно вычеркнул мисс Конвэй из списка лиц, достойных его внимания.
   [] Две недели спустя Энди сидел на ступеньках крыльца, наслаждаясь сигарой. Над ним послышалось сзади мягкое шуршанье. Энди повернул голову и... так и застыл в этой позе.
   Из дверей выходила мисс Конвэй. На ней было платье чернее ночи из креп де... креп де... Одним словом, из этой тонкой черной ткани. Шляпа на ней была черная, и со шляпы ниспадала и развевалась черная вуаль, тонкая, как паутина. Мисс Конвэй стояла на верхней ступени и натягивала черные шелковые перчатки. Нигде на всем ее туалете не было ни одного белого или цветного пятнышка. Ее пышные золотистые волосы были стянуты в мягкий сияющий узел, низко лежавший у затылка. Ее лицо нельзя было назвать хорошеньким, но теперь оно было почти прекрасно. Оно освещалось огромными серыми глазами, которые были устремлены вдаль с выражением самой трогательной грусти и меланхолии.
   Имейте в виду, барышни, -- она была совсем в черном креп де... о, крепдешин... вот как называется эта материя! Совсем в черном, и этот грустный, далекий взгляд и волосы, блистающие под черной вуалью (конечно, для этого вы должны быть блондинками!). Старайтесь придать себе такой вид, как будто вы хотите сказать, что хотя ваша молодая жизнь и разбита, но от прогулки в парке вы не отказываетесь. И постарайтесь показаться в дверях в нужный момент! И... вы можете быть уверены, что вы поймаете на эту удочку всякого мужчину. Это, конечно, очень цинично с моей стороны -- не правда ли? -- говорить в таком тоне о траурных костюмах.
   Мистер Донован внезапно снова вписал мисс Конвэй в список лиц, достойных его внимания. Он отбросил свою сигару, хотя ее хватило бы еще на восемь минут, и быстро поднялся.
   -- Какой чудный, ясный вечер, мисс Конвэй! -- сказал он. Если бы метеорологическое бюро услышало убедительность его тона, оно не преминуло бы воспользоваться его словами для своих предсказаний.
   -- Да, для тех, кто может им наслаждаться, мистер Донован, -- сказала со вздохом мисс Конвэй.
   Мистер Донован проклял в своей душе хорошую погоду. Бессердечная погода! Должен был бы идти град, снег, дождь, чтобы гармонировать с настроением мисс Конвэй!
   -- Я надеюсь, что никто из ваших родственников?.. -- осмелился спросить мистер Донован.
   -- Смерть вырвала у меня, -- сказала мисс Конвэй несколько нерешительно, -- не родственника, но человека, который... Но я не хочу навязывать вам свое горе, мистер Донован.
   -- Навязывать? -- запротестовал Донован. -- Что вы, мисс Конвэй! Я был бы в восторге, то есть мне было бы жаль... Я хочу сказать, что никто не мог бы сочувствовать вам более искренно, чем я...
   Мисс Конвэй слегка улыбнулась. И, о боже! ее улыбка была еще печальнее, чем раньше.
   [] -- "Смейся -- и мир засмеется с тобою; плачь -- и смех будет тебе ответом", -- процитировала она. -- Я это узнала на деле, мистер Донован. У меня здесь, в городе, нет ни друзей, ни знакомых. Но вы выразили столько сочувствия, и я это высоко ценю. (Он передал ей за столом два раза перец.)
   -- Очень грустно быть одной в Нью-Йорке, -- сказал Донован. -- Скажите, мисс Конвэй, не прогулялись ли бы вы немного в парке? Это разогнало бы немного вашу хандру! И если бы вы позволили мне...
   -- Благодарю вас, мистер Донован. Я очень охотно принимаю ваше предложение, если вы думаете, что общество той, чье сердце полно мрачной грусти, может быть вам приятно.
   Через открытые ворота железной решетки они вошли в старый парк, где когда-то разгуливало избранное общество, и уселись на уединенной скамейке.
   Есть разница между горем молодежи и горем стариков. Горе молодежи делается легче постольку, поскольку ей сочувствует кто-нибудь другой; у стариков же горе остается всегда одинаковым.
   [] -- Он был моим женихом, -- поверяла через час свое горе мисс Конвэй. -- Мы должны были обвенчаться будущей весной. Мне не хочется, чтобы вы думали, будто я хвастаюсь перед вами, мистер Донован, но он был настоящим графом. У него были в Италии поместья и замок. Его звали граф Фернандо Маззини. Я никогда не видела никого, кто мог бы сравниться с ним по элегантности. Отец, конечно, противился браку, и мы бежали, но отец нагнал нас и вернул обратно. Я была уверена, что отец и Фернандо будут драться на дуэли. Мой отец отдает лошадей внаем в Покипси, знаете?
   В конце концов отец пошел на уступки и сказал, что соглашается на наш брак Мы решили обвенчаться будущей весной. Фернандо предъявил ему доказательства своего титула и состояния и поехал в Италию, чтобы приготовить для нас замок. Мой отец очень гордый человек, и, когда Фернандо хотел подарить мне несколько тысяч долларов для приданого, отец рассердился и обозвал его каким-то страшным словом. Он даже не позволил мне принять от Фернандо колье или другие подарки. И когда Фернандо уехал на пароходе, я приехала в Нью-Йорк и получила место кассирши в кондитерской.
   Три дня тому назад я получила письмо из Италии. И в письме мне сообщили, что Фернандо был убит в гондоле.
   Вот почему я в трауре. Мое сердце, мистер Донован, навсегда погребено в его могиле. Я знаю, мистер Донован, что со мною должно быть очень скучно, так как я не могу ничем интересоваться. Я не хотела бы отвлекать вас от веселья и от ваших друзей. Может быть, вы предпочитаете вернуться домой?
   [] Теперь, барышни, если вы желаете, то поглядите, как быстро молодой человек возьмется за лопату, если вы ему скажете, что ваше сердце зарыто в могиле какого-нибудь другого мужчины. Молодые люди по натуре своей грабители мертвецов. Спросите об этом любую вдову. Нужно же что-нибудь сделать, чтобы вернуть похороненное сердце скорбящим ангелам в черном крепдешине! С какой стороны ни смотреть, хуже всего, конечно, приходится в таких историях мертвым мужчинам.
   -- Мне вас страшно жаль, -- нежно сказал мистер Донован. -- Нет, мы еще не вернемся домой. Не говорите, что у вас нет друзей в этом городе, мисс Конвэй. Мне вас страшно жаль, и я хочу, чтобы вы поверили, что я ваш друг и что мне страшно жаль вас.
   -- У меня его портрет здесь, в медальоне, -- сказала мисс Конвэй, вытерев глаза платком. -- Я никому никогда его не показывала, но вам я покажу, мистер Донован, потому что я верю, что вы искренний друг.
[]
   Мистер Донован долго и с большим интересом разглядывал фотографию в медальоне, который мисс Конвэй открыла для него. Лицо графа Маззини могло возбудить интерес. У него была умная, открытая, почти красивая физиономия. Такой человек легко мог стать трибуном, вождем...
   -- У меня в комнате есть большой портрет, в рамке, -- сказала мисс Конвэй. -- Когда мы вернемся, я вам его покажу. Это все, что у меня осталось на память о Фернандо. Но он всегда будет в моем сердце, это уже наверное.
   Мистеру Доновану предстояла очень трудная задача -- заменить в сердце мисс Конвэй несчастного графа, и он решился на это, потому что искренне восхищался ею. Но трудность задачи, казалось, не особенно беспокоила его. Он взял на себя роль сочувствующего, но веселого друга и так успешно разыграл ее, что еще через полчаса они уже сидели за двумя порциями мороженого. Несмотря на все старания молодого человека развлечь мисс Конвэй, в ее огромных серых глазах выражение печали нисколько не уменьшилось.
   Раньше, чем расстаться в этот вечер, она побежала наверх в свою комнату и принесла вниз фотографию в рамке, любовно обернутую в белый шелковый шарф. Мистер Донован молча и внимательно смотрел на портрет.
[]
   -- Он дал мне эту карточку в тот вечер, когда уехал в Италию, -- сказала мисс Конвэй. -- Я с нее заказала портрет для медальона.
   -- Красивый мужчина, -- сказал от всего сердца Донован. -- А как вы думаете, мисс Конвэй: что, если бы вы сделали мне удовольствие поехать со мною на остров Кони-Айленд в следующее воскресенье?..
   Месяц спустя они объявили о своей помолвке миссис Скотт и другим жильцам. Мисс Конвэй продолжала носить траур.
   [] Через неделю после их помолвки они сидели вдвоем на той же скамейке в старом парке, и трепещущие листья деревьев бросали на них при лунном свете колеблющиеся, неясные тени. Но у Донована весь этот день было на лице мрачное выражение. Он был так молчалив, что его невеста наконец не выдержала.
   -- В чем дело, Энди, что ты сегодня так не в духе?
   -- Ничего, Мэгги.
   -- Но я вижу это ясно! Ты никогда таким не был. Что такое?
   -- Да так, пустяки. Ничего особенного, Мэгги.
   -- Нет, что-то есть, и я хочу это знать. Держу пари, что ты думаешь о какой-нибудь другой девушке! Отлично. Почему ты не идешь к ней, если ты ее желаешь? Возьми свою руку прочь, пожалуйста!
   -- Хорошо, я тебе скажу, -- ответил Энди, -- но мне кажется, что ты меня не поймешь. Ты слышала о Майке Селливане, да? "Большой Майк", как его все называют.
   -- Нет, я не слышала, -- сказала Мэгги. -- И не хочу слышать, если это из-за него ты такой грустный. Кто он?
   -- Он самый крупный человек в Нью-Йорке, -- сказал Энди почти благоговейно. -- Он может сделать что угодно с любым политическим деятелем. Он стоит на недосягаемой вышине. Стоит тебе сказать что-нибудь непочтительное о Большом Майке, -- и через две секунды на тебя набросится миллион людей. Да что говорить! Он недавно посетил Европу, и короли попрятались по двоим норам, как кролики. Ну, так вот, Большой Майк -- мой друг. Я незначительная величина в моем районе, но Майк так же хорошо относится и к незначительным людям, как и к видным. Я встретил его сегодня на Бауэри, и знаешь, что он сделал? Он подошел и пожал мне руку. "Энди, -- сказал он, -- я следил за твоими успехами. Ты нанес несколько хороших ударов в боксе, и я горжусь тобой. Что ты хочешь выпить?" Он берет сигару, а я -- хайбол. И я ему рассказал, что собираюсь жениться через две недели. "Энди, -- сказал он, -- пошли мне приглашение! Тогда я не забуду и приду на свадьбу". Вот что мне сказал Большой Майк, а он всегда держит слово.
   Ты, конечно, не понимаешь этого, Мэгги, но я готов дать отсечь себе руку, чтобы только Майк Селливан был на нашей свадьбе. Это был бы самый приятный день в моей жизни. Если он приходит на чью-нибудь свадьбу, то карьера жениха обеспечена на всю жизнь. Вот почему я выгляжу сегодня таким печальным...
   -- Так почему же ты его в таком случае не пригласишь, если он так много для тебя значит? -- спросила Мэгги.
   -- Есть причина, почему я не могу этого сделать, -- грустно сказал Энди. -- Есть причина, почему он не должен быть на свадьбе. Не спрашивай меня, Мэгги! Я все равно не могу тебе это сказать.
   -- О, я и не интересуюсь! -- сказала Мэгги. -- Это, очевидно, по политическим соображениям. Но это все же для тебя не причина перестать быть любезным со мной!
   -- Мэгги, -- сказал Энди после небольшой паузы, -- скажи откровенно, ты меня так же любишь, как твоего... графа Маззини?
   Он ждал долгое время ответа, но Мэгги не отвечала. Потом она вдруг прислонилась к его плечу и начала плакать. Она плакала и даже тряслась от рыданий, крепко держа его руку и обильно смачивая крепдешин слезами.
   -- Ну, ну, ну! -- успокаивал ее Энди, забыв свое собственное горе. -- В чем же дело? Что опять такое?
   -- Энди, -- рыдала Мэгги, -- я солгала тебе! Я все время чувствовала, что должна тебе это сказать, Энди! Никогда не было никакого графа! У меня никогда не было в жизни ни одного возлюбленного! А у всех других девушек были, и они постоянно говорили о них и хвастались ими! И я заметила, что из-за этого одного молодые люди за ними больше ухаживали. Притом, Энди, я так шикарно выглядела в черном -- ты знаешь, как мне идет черное. Потому я пошла к фотографу и купила ту карточку. А с нее заказала маленькую для медальона. И выдумала всю эту историю с графом, чтобы иметь возможность носить траур... И никто не может любить лгунов, и ты, Энди, меня разлюбишь, и я умру от стыда. О, я никого не любила, кроме тебя. Это все!
   Но вместо того, чтобы ее оттолкнуть, Энди лишь еще крепче прижал ее к себе. Она взглянула на него и увидела над собой улыбающееся, просветленное лицо.
   -- Ты мог бы... ты мог бы простить меня, Энди?
   -- Конечно, -- сказал Энди. -- Теперь все в порядке. Пусть граф отправляется на кладбище. Ты все теперь выяснила, Мэгги. Я так и надеялся, что ты сделаешь это до свадьбы.
   -- Энди, -- сказала Мэгги с робкой улыбкой, после того как она уверилась в полном прощении, -- ты поверил всей этой истории о графе?
   -- Ну, как сказать... не особенно! -- сказал Энди, вынимая свой портсигар. -- Потому что в медальоне у тебя был портрет Майка Селливана.
  
  
   Черное платье (The Count and the Wedding Guest), 1905. Ha русском языке в книге: О. Генри. Горящий светильник. Л., 1924, пер. Э. Бродерсон.
  
   Источник текста: О. Генри. Собрание сочинений в 5 т. Т. 1.: Короли и капуста: повесть; Четыре миллиона; Горящий светильник: сборники рассказов. М.: Литература, Престиж книга;РИПОЛ классик, 2006 -- 544 с. -- с. 365-535.
   OCR sad369 (15.05.2011)
  
  
  
  
Оценка: 5.65*46  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru