Lib.ru/Классика: О.Генри. Не литература

О. Генри.
Не литература

Для того чтобы подозрительный читатель не швырнул эту книгу в угол комнаты, я заранее удостоверяю и предупреждаю, что это не газетный рассказ. Вы не встретите здесь ни снявшего пиджак всеведущего редактора городской хроники, ни замечательного мужиковатого репортера, только-только прибывшего с фермы, ни описания налета, ни фабулы -- словом, ничего такого здесь нет.

Но если вы любезно разрешите мне первое действие поставить в репортерской комнате "Утреннего маяка", то я отблагодарю вас за эту любезность тем, что буду строго следить за выполнением всех вышеизложенных заявлений.

Я работал в "Маяке" построчно, надеясь со временем перейти на постоянное жалованье. Кто-то, лопатой или граблями, освободил для меня небольшое местечко в конце длинного стола, высоко заваленного всевозможными биржевыми бюллетенями, разными отчетами и другими бумагами.

Здесь я и работал. Я писал обо всем, что город нашептывал, кричал и напевал мне во время моих частых и усердных поисков по его улицам. Доходы мои были весьма и весьма неопределенные.

Однажды ко мне явился Трипп и облокотился на мой стол. Трипп работал у нас кем-то по технической части. Если не ошибаюсь, он имел какое-то отношение к иллюстрациям. Об этом я сужу по тому, что от него всегда пахло фотографическими принадлежностями, а руки его неизменно были в пятнах и обожжены кислотами.

0x01 graphic

Ему было около двадцати пяти лет, но выглядел он сорокалетним. Половина его лица была закрыта короткими курчавыми рыжими бакенбардами, похожими на мат-половичок у двери, только без надписи "Добро пожаловать!".

Он был бледный, с нездоровым и жалким лицом, низкопоклонный субъект, который постоянно и у всех занимал деньги, -- от двадцати пяти центов до одного доллара максимум. Доллар являлся для него пределом. Он так же хорошо знал размеры своего кредита, как Химический Национальный банк -- количество Н₂О, которое должно оказаться после анализа его некоторых бумаг.

Сидя у моего стола, он одной рукой поддерживал другую, для того чтобы обе не тряслись от... виски. Он надел на себя маску легкомыслия и бравады; маска эта никого не обманывала, но все же помогала ему занимать деньги, потому что уж очень заметно и плачевно он притворялся.

В этот самый день мне удалось выманить у цербера-кассира пять блестящих серебряных долларов в виде аванса за рассказ, который со средним удовольствием был принят редактором воскресного приложения. Поэтому, если я и не был в мире со всем миром, то, во всяком случае, перемирие было объявлено. Я с большим усердием принялся за описание Бруклинского моста при лунном сиянии.

-- Ну, Трипп, -- сказал я, взглянув на него с некоторым нетерпением, -- как дела?

Сегодня он выглядел более несчастным, жалким, раболепным, растерянным и пришибленным, чем когда-либо. Он дошел до такого состояния и возбуждал во мне такое гнетущее чувство жалости, что почти невольно являлось желание дать ему хорошего пинка.

-- Найдется у вас доллар? -- спросил Трипп с самым раболепным взглядом, и при этом его собачьи глаза блеснули в узком пространстве между длинными, пушистыми, в виде мата, бакенбардами и короткими непушистыми, в виде мата, волосами на голове и лбу.

-- Есть, -- ответил я и тотчас же повторил более громким и неприветливым голосом: -- Есть. И, кроме одного, есть еще четыре! Уверяю вас, что мне очень нелегко было выудить их у старого Аткинсона. Я буквально вымолил их, чтобы удовлетворить потребность -- пробел -- требование -- долг -- надобность -- необходимость. Я вытащил пять долларов. понимаете, вытащил.

Я говорил с особой выразительностью, страшась, что мне сейчас же придется расстаться с одним из этих новеньких долларов.

-- Я пришел к вам вовсе не для того, чтобы брать у вас деньги взаймы! -- сказал Трипп, и я облегченно перевел дыхание. -- Я полагал, что вы обрадуетесь хорошему сюжету для рассказа, а у меня имеется замечательный! Я думаю, что вам надо будет сделать из него целый подвальный фельетон. Если вы хорошенько обработаете мою тему, то получится просто конфетка. Материал вам обойдется в доллар или же два, -- не больше. Мне же от вас ничего не нужно.

Я успокоился совершенно. Это заявление Триппа доказывало, что он очень признателен за прежние одолжения и займы, хотя и не возвращал их никогда. Если бы он был достаточно проницателен, чтобы попросить у меня сейчас четверть доллара, я не отказал бы ему.

-- Какой такой сюжет? -- спросил я, опустив долу карандаш и приняв самый заправский редакторский вид.

-- А вот я сейчас расскажу вам, -- ответил Трип. -- Она -- девушка. Красавица, каких мало. Один из очаровательнейших "Июней" Амсдена [Amsden June -- сорт персика (примеч. ред.)]. Розовый бутон, окропленный росой, фиалка во мху -- и так далее. Она двадцать лет жила в Лонг-Айленде и ни разу в жизни не была в Нью-Йорке. Я наткнулся на нее на Тридцать четвертой улице. Она только что приехала на перевозе через Ист-Ривер. Я вам говорю, что это -- такая красота, такая красота! Она остановила меня на улице и спросила, где она может найти Джорджа Брауна в Нью-Йорке! Ну, как вам это нравится?

Я разговорился с ней и узнал, что на будущей неделе она выходит замуж за молодого фермера по имени Додд, Хайрэм Додд. Но, по-видимому, Браун занимает первое место в ее девичьем воображении. Джордж несколько лет тому назад смазал свои сапоги из коровьей кожи и отправился в Нью-Йорк искать счастья. Однако с тех пор он многое позабыл и уже не показывался в Гринбурге, вот почему Хайрэм занял его место как ближайший кандидат. Но как только дело дошло до окончательного выбора, Ада -- ее зовут Ада Лоури! -- седлает свою лошадку, скачет восемь миль до железнодорожной станции и садится в поезд на Нью-Йорк в шесть сорок пять утра. Она ищет Джорджа -- ведь вы знаете женщин! -- Джорджа нет, и поэтому ей еще больше хочется видеть его!

Вы ж понимаете, что я никоим образом не мог оставить ее на свободе в этом волчьем логове на Гудзоне! Насколько я понимаю, она, очевидно, думала, что первый же человек, которого она спросит, ответит ей:

"Джордж Браун? Гм... подождите... Это невысокий такой человек, с голубыми глазами, не правда ли? Так, так! Ну, вы найдете его на Сто двадцать пятой улице, направо, рядом с бакалейной лавкой. Он служит счетоводом в магазине, где продаются сбруи, седла и т. д.".

По этому вы можете составить себе приблизительное представление о том, какая она красивая и наивная. Вам, вероятно, известны эти крохотные деревушки на берегу Лонг-Айленда вроде Гринбурга. Вы там найдете две жалкие фермы -- для спорта, а ракушки и девять дачников летом -- для промысла. Вот из какого места она прибыла! Но послушайте: если бы вы только видели ее!

Ну, скажите, что мне оставалось делать! Я вообще забыл, как выглядят деньги. А она истратила всю свою карманную мелочь на железнодорожный билет. Оставшиеся двадцать пять центов она промотала на бульдегомы [изначально круглые конфеты-сосульки, изготовленные на базе гуммиарабика или гумигута; позже -- просто все сосательные драже (примеч. ред.)]. Она ела их из бумажного картуза.

Я отвел ее в меблированный дом на Тридцать второй улице, где сам когда-то жил, и устроил ее там. Она заложена за доллар: ровно столько берет в день старая Мак-Гиннис. Мы пойдем с вами туда.

-- Ну что за вздор вы мелете, Трипп? -- сказал я. -- Насколько мне послышалось, вы сказали, что у вас есть для меня какой-то замечательный сюжет для рассказа. Но ведь каждый перевоз на Ист-Ривер доставляет взад и вперед множество девушек из Лонг-Айленда!

Преждевременные морщинки на лице Триппа еще более углубились. Брови его с серьезным выражением нахмурились под спутанными волосами. Он разъединил руки, и в подкрепление своих слов протянул вперед дрожащий указательный палец.

-- Неужели же вы не видите, какая тут может получиться увлекательная повесть? -- спросил он. -- При желании вы могли бы чудесно разработать ее. Можно, понимаете, взять всю эту романическую историю и описание девушки, сунуть туда всякие штуки на тему о вечной любви, прибавить несколько комических штришков, посмеяться над жителями Лонг-Айленда. Господи боже мой, да ведь вы сами знаете, что тут надо делать. По-моему, вы должны заработать на этой истории пятнадцать долларов, никак не меньше! А стоить это будет вам всего-навсего четыре доллара, и таким образом у вас останется одиннадцать долларов чистого барыша!

-- Позвольте, позвольте: почему же это будет стоить мне четыре доллара? -- подозрительно спросил я.

-- Один доллар придется дать миссис Мак-Гиннис, -- быстро доложил Трип, -- и два доллара -- девушке на обратную дорогу домой.

-- А четвертый доллар? -- спросил я, сделав быстрый подсчет в уме.

-- А четвертый доллар будет мне на виски, -- сказал Трипп. -- Вы согласны?

Я загадочно улыбнулся и разложил на столе локти с таким видом, точно собирался писать. Но этот презренный, безобразный, низкий, колючий человеческий обломок никоим образом не давал себя отстранить. Лоб его внезапно заблестел от пота.

-- Разве вы не видите, что эту девушку надо отослать домой сегодня же вечером? -- произнес он с каким-то отчаянным спокойствием. -- Не ночью и не завтра, а именно сегодня вечером! Я лично ничего не могу сделать для нее. Ведь вам известно, что я почетный и ученый секретарь общества "Пропали ко всем чертям!". Я полагал, что вам удастся извлечь из этого тему для рассказа и немного заработать обычным для вас путем. Но так или иначе, я думаю, вам должно быть ясно, что она обязана сегодня до ночи вернуться домой!

Тут вдруг мной овладело то тупое и тяжелое, как свинец, ощущение, которое именуется чувством долга.

И почему это чувство всегда наваливается на наши плечи и душу как тяжелое бремя? Я уже заранее понимал и знал, что мне суждено сегодня большую часть денег, собранных с таким адским трудом, отдать на спасение этой самой Ады Лоури.

Но тут же я поклялся самому себе, что не дам Триппу доллара на виски. Он может сколько его душе угодно разыгрывать на мой счет благородного рыцаря, но я не позволю ему потом устраивать оргию и потешаться над моим легковерием и слабостью! Дрожа от злости, я надел пальто и шляпу.

0x01 graphic

Трипп, раболепный, покорный, напрасно стараясь угодить, повез меня в трамвае по направлению к ломбарду для заклада людей. Конечно, за проезд заплатил я, потому что, казалось, пахнувший коллодиумом [коллодиум (коллодий) -- вещество, применявшееся при изготовлении фотографий (примеч. ред.)] Дон Кихот и самая мелкая монета никогда не были знакомы друг с другом.

Трипп дернул звонок у двери заплесневелого красного кирпичного дома. Едва только раздалось неуверенное дребезжание звонка, Трипп побледнел и согнулся, как кролик, который собирается ускакать при первом лае приближающейся охотничьей собаки. Я сразу понял, какую жизнь он вел и как всегда замирал от страха при первом же звуке шагов комнатных хозяек.

-- Дайте мне поскорее один доллар! -- взмолился он.

Дверь приоткрылась на шесть дюймов. В ней показалась миссис Мак-Гиннис. У нее были белые глаза -- уверяю вас, что у нее были совершенно белые глаза! -- и желтое лицо. Одной рукой она придерживала у горла грязный розовый фланелевый капот.

Трипп, не говоря ни слова, просунул в открывшееся пространство доллар и тем купил разрешение войти в дом.

-- Она в гостиной, -- сказала Мак-Гиннис, повернувшись к нам задней частью своего капота.

В полутемной гостиной у стоявшего посреди комнаты треснувшего мраморного стола сидела девушка, которая одновременно поедала с аппетитом бульдегомы и звучно, с каким-то удовольствием, плакала.

Действительно, она была красавица, в которой нельзя было найти ни малейшего изъяна. От слез ее глаза стали еще больше. При виде того, как она грызла бульдегомы, взор невольно приковывался к поэзии ее движений и рождалась зависть к бесчувственной конфете. Ева пяти минут от роду могла бы легко соперничать в кокетстве с Адой Лоури, которой, вероятно, было девятнадцать или же двадцать лет.

Я был представлен ей, и на одну минуту оказался в пренебрежении бульдегом, попавший в ее рот. В это время она обратила на меня свое наивное внимание. Должен признаться, что такое же внимание могли бы вызвать премированный щенок, жук или лягушка.

Трипп стоял у стола, разложив на нем все пальцы одной руки, точно нотариус или же церемониймейстер. Но сам он в эту минуту не был похож ни на того, ни на другого. Его вылинявшее пальто было наглухо застегнуто, точно из милости к белью и галстуку, весьма далеким от совершенства. При виде его глаз в прогалине между спутанными волосами и бородой я подумал о скотч-терьере.

На одно подлое мгновение я почувствовал стыд, что был представлен несчастной красавице в качестве его друга, но, по-видимому, Трипп намерен был продолжать в том же духе. Мне почему-то показалось, что во всех его движениях и действиях сквозит явное намерение навязать мне все это дело как подходящий материал для газетного рассказа, а за этим намерением маячила надежда извлечь из меня доллар на виски.

-- Мой друг (я вздрогнул), мистер Чалмерс, -- сказал Трипп, -- заявит вам то же самое, что и я, мисс Лоури. Он репортер и, конечно, лучше моего умеет вести разговор. Вот почему я и привел его. Он знает очень много и посоветует, как всего лучше вам поступить.

0x01 graphic

Сидя на своем колченогом стуле, я фактически стоял на одной ноге.

-- Мисс Лоури, гм... я... гм... -- начал я, взбешенный в душе таким неловким вступлением Триппа. -- Я, разумеется, весь к вашим услугам, но. гм. ввиду того, что мне неизвестны обстоятельства дела. я. гм.

-- О! -- воскликнула мисс Лоури, просияв на одно мгновенье. -- Дело вовсе уж не так плохо обстоит, и никаких обстоятельств нет. Я впервые в Нью-Йорке, если не считать того, что была здесь пяти лет от роду. Я понятия не имела о том, что это такой большой город! Я встретила мистера. мистера Сниппа на улице и справилась у него об одном знакомом, а он привел меня сюда и предложил подождать здесь.

-- Я советую вам, мисс Лоури, рассказать мистеру Чалмерсу все, -- произнес Трипп. -- Он мой друг (я уже начал привыкать к этой кличке). И даст вам нужный и дельный совет.

-- Конечно, конечно, -- сказала мисс Лоури, разжевывая бульдегом. -- Да, собственно говоря, и рассказывать-то нечего, за исключением того, что все уже готово к моей свадьбе с Хайрэмом Доддом в будущий четверг. У него двести акров земли, большой кусок берега и одна из лучших ферм на острове. Но сегодня утром я велела оседлать свою лошадь -- белую лошадку по имени Танцор -- и поехала на станцию. Дома я сказала, что весь день проведу у Сюзи Адамс. Я знаю, что это ложь, но мне все равно. Я приехала в Нью-Йорк по железной дороге и встретила мистера... Филиппа на улице. Я спросила его, не знает ли он, где мне найти Дж... Дж...

-- Скажите, мисс Лоури, -- прервал Трипп очень громко и, по-моему, неделикатно, когда девушка вдруг запнулась перед именем, -- ведь этот молодой человек, Хайрэм Додд, вам нравится, не так ли? Он хороший человек и относится к вам прекрасно. Верно?

-- Конечно, он мне нравится, -- порывисто сказала мисс Лоури. -- Он хороший и, разумеется, относится ко мне очень внимательно. Он очень добр ко мне. Ко мне все очень добры.

Я и сам мог бы поручиться в этом. Сколько ни будет жить мисс Лоури, всегда и все мужчины будут добры к ней. Они будут из кожи лезть вон, будут стараться, измышлять, бороться и соперничать, чтобы держать зонтик над ее головкой, понести за ней чемодан, поднять ее носовой платок и угостить содовой водой.

-- Но прошлой ночью, -- продолжала девушка, -- я вдруг подумала о Джордже, всю ночь думала о нем, и...

Ее блестящая золотая головка опустилась на стол, на скрещенные ручки с ямочками.

Какая очаровательная весенняя гроза!

Она рыдала безутешно и безудержно. Мне так хотелось утешить ее, но я не был Джорджем. Я был рад, что я -- и не Хайрэм Додд, и при всем том был очень огорчен.

Понемногу дождь стал проходить. Девушка выпрямилась, мужественная и почти улыбающаяся. Из нее вышла бы прекрасная жена, так как от слез ее глаза становились ярче и нежнее. Она взяла еще один бульдегом и продолжала:

-- Боюсь, что я страшно легкомысленная, -- бормотала она между вздохами и всхлипываниями, -- но я ничего не могу с собой поделать. Дж... Джордж Браун и я... мы были влюблены друг в друга еще с тех пор, как ему было только восемь лет, а мне -- пять. Когда ему минуло девятнадцать лет, четыре года назад, он уехал из Гринбурга в Нью-Йорк. Он тогда говорил, что будет полицейским, или же железнодорожником, или кем-нибудь другим и через некоторое время вернется за мной. Но с тех пор я не имела о нем никаких известий. А я... я так любила его...

Казалось неизбежным, что сейчас хлынет новый поток слез, но Трипп бросился к шлюзам и запрудил их.

Черт побери, я прекрасно видел его игру! Для собственных гнусных целей и выгод он во что бы то ни стало старался сделать из всего этого материал для повести.

-- Мистер Чалмерс! -- обратился он ко мне. -- Теперь говорите вы и постарайтесь как можно яснее убедить леди, что ей надо делать. Я так и заявил ей, что вы выложите все напрямик. Ну, начинайте!

Я откашлялся, пытаясь победить свое злобное чувство к Триппу. Я отлично понимал, в чем заключается мой долг. Меня заманили сюда хитростью, но теперь я очень прочно сидел в своей западне. Первые слова Триппа были совершенно верны и правильны. Молодую девушку необходимо отправить домой сегодня же! Ей нужно доказать, ее нужно убедить, уверить, научить, снабдить билетом и отправить без промедления в Гринбург.

Я ненавидел Джорджа и презирал Хайрэма, но тем не менее долг свой я обязан был исполнить. Noblesse oblige! [Происхождение обязывает -- фр.] Строго говоря, пять серебряных долларов не всегда совместимы с романтизмом, но все же иногда они могут согласоваться. Мне выпала роль оракула, но, кроме того, я должен был заплатить за проезд девушки. Поэтому я принял смешанный вид Соломона и генерального агента Лонг-Айлендской железной дороги.

-- Мисс Лоури, -- начал я, стараясь выглядеть как можно внушительнее. -- Жизнь вообще штука весьма странная! -- Произнеся эти слова, я сразу же уловил в них знакомые звуки, но надеялся, что Ада никогда до сих пор не слышала песни мистера Кохана. -- Мы очень редко женимся на тех, кому мы отдаем свою первую любовь. Наши ранние романы, озаренные магическим сиянием молодости, часто не получают материального осуществления.

Последние слова, прорезав воздух, прозвучали чрезвычайно сухо.

-- Но тем не менее, -- продолжал я, -- эти сны, взлелеянные с такой любовью, могут впоследствии отбросить чудесный, ласкающий свет на нашу будущую жизнь. Согласитесь, что жизнь полна не только грез и сновидений, но и реального содержания. Нельзя всю жизнь прожить только одними воспоминаниями. Разрешите, мисс Лоури, узнать у вас: сможете ли вы провести счастливую. то есть приятную и гармоничную жизнь с мистером. гм. Доддом? И сможет ли он, с другой стороны, выполнить то, к чему вы стремитесь. не считая. гм. не считая того, что связано с вашими романтическими воспоминаниями?

-- Он вполне хороший человек! -- ответила девушка. -- Я думаю, что смогу хорошо жить с ним. Он обещал мне подарить автомобиль и моторную лодку. Но, видите ли, как только я подошла так близко к свадьбе, я невольно пожелала. невольно подумала о Джордже. Не иначе как с ним что-то случилось, в противном случае он написал бы мне. В самый день его отъезда мы раздобыли долото и молоток и разрубили надвое монету в десять центов. Я взяла одну половину, а он -- другую. Мы торжественно поклялись быть всю жизнь верными друг другу и всегда хранить половинки монеты, хранить до тех пор, пока мы не встретимся. Моя половинка лежит у меня дома в коробочке для колец, в верхнем ящике туалета. Мне кажется, что я поступила глупо, приехав сюда отыскивать его. Я даже не представляла себе, до чего это большой город!

Тут вмешался Трипп со своим скрипучим смехом. Он все еще не оставлял попытки выудить небольшую повесть или драму, надеясь заработать несчастный доллар, который жаждал получить от меня.

-- О, эти деревенские парни многое позабывают, когда приезжают в город и выучатся чему-нибудь. Очень может быть, что ваш Джордж в настоящее время находится в сетях другой девушки или же погибает от виски и игры на бегах. Мисс Лоури, послушайтесь доброго совета мистера Чалмерса, поезжайте домой, и все устроится как нельзя лучше.

Но теперь наступило время, когда надо было действовать по-настоящему: стрелки часов приближались к полудню. Хмурясь на Триппа, я насколько можно мягко и философски беседовал с мисс Лоури, всячески убеждая ее в необходимости немедленно возвратиться домой. Я внушил ей, что для будущего счастья нет нужды в том, чтобы рассказывать Хайрэму о чудесах Нью-Йорка и о своем посещении этого города, поглотившего с головой несчастного Джорджа.

Она заявила нам, что оставила свою лошадь (злополучный Россинант!) привязанной к дереву у железнодорожной станции. Мы с Триппом посоветовали ей сразу же по приезде сесть на терпеливое животное и ехать домой как можно скорее. Дома ей следовало рассказать о дне, проведенном у Сюзи Адамс. Она сошлется на Сюзи, и все сойдет самым прекрасным образом!

Сильно восприимчивый к действию заостренных стрел красоты, я увлекся приключением. Все трое, мы живо устремились к перевозу, где оказалось, что билет до Гринбурга стоит всего один доллар восемьдесят центов. Я купил билет, а на оставшиеся двадцать центов -- красную-красную розу для мисс Лоури. Мы проводили ее и долго стояли, глядя на то, как она машет нам платочком. Наконец платочек превратился в едва различимое пятнышко. И так мы возвратились снова на землю, стояли жаждущие и безутешные во мраке суровой действительности и глядели друг на друга.

0x01 graphic

Очарование, созданное нездешней красотой и приключением, мало-помалу проходило. Я снова посмотрел на Триппа и чуть не рассмеялся. Более чем когда-либо он выглядел совершенно несчастным, изможденным, презренным, жалким.

Я дотронулся пальцем до двух оставшихся в кармане серебряных долларов и гневно взглянул на Триппа из-под полуопущенных век. Мне казалось, что он готов оказать нечто вроде сопротивления.

-- Разве же вы все-таки не можете написать на эту тему рассказ? -- хрипло спросил он. -- Конечно, вам пришлось бы кое-что присочинить, но тема годится вполне.

-- Ни единой строчки! -- заявил я. -- Я не напишу ни единой строчки! Представляю себе взгляд Грайсма, если бы я предложил ему такую ерунду! Но, во всяком случае, мы помогли молодой девушке, и это нам зачтется, -- в этом заключается наша единственная награда.

-- Мне жаль, -- едва слышно произнес Трипп и повторил, -- мне очень жаль, что вы потеряли деньги. Мне все время казалось, что вы сможете извлечь из этого пользу. Ведь тут, понимаете, есть сюжет для большой повести... во всяком случае, кое-что такое, что достойно... что может быть отлично написано.

-- Но забудем об этом! -- сказал я с похвальной попыткой быть веселым, -- сядем в ближайший вагон трамвая и поедем в город.

Я решил во что бы то ни стало выдержать натиск его невыраженного, но все же явного намерения. Ни лестью, ни ласковыми словами, ни силой ему не удастся выманить у меня тот доллар, который он так жаждет! Хватит с меня этой охоты на журавля в небе!

Трипп слегка расстегнул свое пальто с вылинявшим воротником и лоснящимися швами и вытащил со дна темного, глубокого, ямообразного кармана нечто, бывшее когда-то носовым платком. При этом движении я поймал блеск дешевой цепочки из накладного серебра на его жилете, а что-то болтавшееся на этой цепочке заставило меня протянуть вперед руку и взять это "что-то".

Это была половинка серебряной монеты в десять центов, разрезанной пополам долотом.

-- Это что такое? -- воскликнул я, испытующе глядя на Триппа.

-- Да, как видите! -- мрачно ответил Джордж Браун, он же Трипп. -- А какая теперь в ней польза?

Исключив некоторую, совершенно особенную, породу людей, я хотел бы знать, осмелится ли кто-нибудь высказать неодобрение в том, что я поспешно вытащил из кармана доллар и без колебания сунул его в руку Триппа?

---------------------------------------------------------------------------

Первое издание перевода: О. Генри. Черный Билль. Рассказы -- Ленинград: Мысль, 1924 г.

Оставить комментарий О.Генри (yes@lib.ru) Год: 1909 Обновлено: 11/12/2023. 26k. Статистика. Рассказ: Проза, Переводы На выбор Иллюстрации/приложения: 4 штук.	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: No Story. Перевод Зиновия Львовского (1924).

О.Генри Не литература

О. Генри. Не литература

О.Генри
Не литература

О. Генри.
Не литература