О.Генри
Кто выше?

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

О. Генри.
Кто выше?

   В уголке ресторана Провенцано, за двумя порциями спагетти, Джефф Питерс объяснял мне, что есть три сорта афер.
   Каждую зиму Джефф является в Нью-Йорк полакомиться спагетти, посмотреть на движение судов по Восточной реке, выглядывая из недр своего пальто из шиншиллы, и закупить в одной из лавок на улице Фултон комплект костюмов, изготовленных в Чикаго. В течение остальных трех времен года его можно найти в более западных районах, от Спокана до Тампы. В своей профессии он находит источник гордости, которую поддерживает и защищает серьезной и своеобразной этико-философской системой. Профессия его не новая. Она является привилегированным, некапитализированным прибежищем без ограниченной ответственности для приема беспокойных и неумных долларов его ближних.
   В каменной пустыне, где Джефф проводит свои ежегодные одинокие вакации, он рад поболтать о своих многочисленных приключениях, как мальчик любит свистать в лесу после захода солнца. Поэтому я помечаю у себя в календаре время его при бытия и возбуждаю у Провенцано вопрос о привилегии на маленький заляпанный вином стол в углу между замызганной пальмой и чьим-то палаццо в рамке на стене.
   -- Есть два рода афер, -- говорит Джефф, -- которые надо было бы искоренить при помощи закона. Разумею спекуляции Уолл-стрита и кражи со взломом.
   -- Что касается одного из этих родов, то почти всякий согласится с вами, -- говорю я со смехом.
   -- Нет, кражи со взломом тоже надо искоренить, -- говорит Джефф, и я начинаю сомневаться, уместен ли был мой смех.
   -- Месяца три тому назад, -- говорит Джефф, -- мне посчастливилось близко столкнуться с образцами вышеуказанных отраслей беззаконного искусства. Я познакомился одновременно с членом союза взломщиков и с одним из финансовых Наполеонов.
   -- Интересная комбинация, -- сказал я, зевая. -- Я не рассказывал вам, как я на прошлой неделе убил одним выстрелом дикую утку и белку?
   Я отлично знал, как надо вытягивать из Джеффа рассказы.
   -- Сначала дайте мне рассказать вам про эти клещи, которые застопоривают колеса общественной жизни, отравляя побеги честности своими ядовитыми глаза ми, -- сказал Джефф, и его собственные глаза загорелись чистым пламенем, как взоры человека, работающего навозными вилами.
   Как я вам сказал, три месяца тому назад я попал в скверную компанию. В жизни человека бывают два случая, когда он попадает в скверную компанию: если он без гроша и если он богат.
   По временам не везет в самых легальных аферах. Дело было в Арканзасе. Я по вернул на перекрестке не туда, куда следовало, и по ошибке попал в этот городишко -- Гороховая Лоза. Прошлой весной я уже штурмовал и пощипал эту Лозу. Про дал там на шестьсот долларов молодых фруктовых деревьев: слив, вишен, персиков и груш. Обитатели Гороховой Лозы все посматривали на окрестные дороги в надежде, что я снова покажусь здесь. Я проехал по Главной улице до самого магазина аптекарских товаров под вывеской "Хрустальный дворец" и тогда только сообразил, что сам завел в засаду и себя, и свою белую лошадь Билла.
   Обитатели Гороховой Лозы захватили меня врасплох, взяли Билла под уздцы и начали разговор, который не был абсолютно вне связи с темой о фруктовых деревьях. Компания граждан пропустила мне через рукав жилета какую-то туэрную цепь [цепь, проложенная по дну реки и служащая для подтягивания и передвижения судна (примеч. ред.)] и эскортировала меня через их огороды и фруктовые сады.
   Их фруктовые деревья не вели жизни, согласной с их ярлыками. Большая их часть превратилась в терновник и собачий хворост, но кое-где были и купки осин и тополей. Одно только дерево обнаружило некоторые признаки плодоносности: то был прекрасный молодой хлопковый куст, на котором выросли шершневое гнездо и половина старого каш-корсета [нижнее одеяние, носимое под блузкой или платьем (примеч. ред.)].
   Обитатели Гороховой Лозы продолжили нашу бесплодную прогулку до края города. Взяли у меня в счет убытков часы и деньги, а кобылу и повозку удержали в качестве залога. Они сказали, что я могу вернуться и получить свое имущество, как только на одном из этих кустов собачьего хвороста вырастут эмсденские июньские персики. Потом они сняли с меня туэрную цепь и указали перстами в направлении Скалистых гор; и я бросился гигантскими прыжками к полноводным рекам и непроходимым лесам.
   Когда интеллектуальность вернулась ко мне, я увидел, что вхожу в какой-то не известный город на линии железной дороги. Обитатели Гороховой Лозы ничего не оставили у меня в карманах, кроме куска жевательной смолы, они не покушались на мою жизнь, -- и смола спасла меня. Я откусил кусок и сел на кучу шпал возле полот на, чтобы обдумать свои чувства, мысли и предвидения.
   И вот проходит мимо скорый товарный поезд, замедляя немного ход у города; из поезда падает черный узел, который катится двадцать ярдов в облаке пыли, а затем встает и начинает выплевывать мелкий уголь и междометия. Я вижу, что это круглолицый молодой человек, одетый скорее для пульмановского вагона, чем для товарного поезда; он весело улыбался, хотя произведенная им эквилибристика сделала его похожим на трубочиста.

0x01 graphic

   -- Упали? -- говорю я.
   -- Нет, -- говорит он. -- Соскочил. Прибыл на место назначения. Какой это город?
   -- Я еще не разыскал его на карте, -- говорю я. -- Я сюда пришел минут за пять до вас. Какое у вас впечатление от него?
   -- Жесткое, -- говорит он, крутя рукой. -- Кажется, плечо. нет, все в по рядке.
   Он наклоняется, чтобы счистить пыль с брюк, и вдруг у него из кармана вываливается прелестная девятидюймовая стальная отмычка-фомка. Он подхватывает ее, смотрит на меня острым взглядом, а затем улыбается и протягивает мне руку.
   -- Брат, -- говорит он, -- мой привет. Не видал ли я вас прошлым летом в Южном Миссури, где вы продавали цветной песок по полдоллара за чайную ложку, чтобы сыпать его в лампы для предупреждения от взрыва керосина?
   -- Керосин, -- говорю я, -- никогда не взрывается. Взрывается образующийся там газ.
   Тем не менее я тоже жму ему руку.
   -- Мое имя Билл Бассет, -- говорит он мне, -- и если вы признаете в этом профессиональную гордость, а не высокомерие, то могу сообщить, что вы имеете удовольствие познакомиться с самым замечательным взломщиком, какой когда-либо ступал резиновый подошвой по почве, орошаемой рекою Миссисипи.
   Ну, сидим мы с этим Биллом Бассетом на шпалах и хвастаем друг перед другом, как всегда бывает у артистов родственного амплуа. Оказалось, что у него тоже ни одного цента, и мы устроили с ним закрытое предвыборное совещание. Он объяснил, почему талантливому взломщику приходится иногда путешествовать на товарном поезде: рассказал, что одна служанка в Литтл-Роке надула его, и ему пришлось бежать со всей поспешностью.
   -- Это входит в мое ремесло, -- говорит Билл Бассет, -- приударить, когда я хочу ударить. Любовь помогает немножечко пошарить. Покажите мне дом, где есть добыча и хорошенькая горничная, и вы можете быть уверены, что серебро будет расплавлено и сплавлено, а я буду мазать трюфелями и шато [здесь: французское вино (примеч. ред.)] салфетку у себя под подбородком, в то время как полиция объявит это дело домашним на том основании, что у старой леди есть племянник, который зубрит Библию в школе. Первым долгом, -- говорит Билл, -- я произвожу впечатление на горничную, а когда она впустит меня в дом, делаю слепок с замка. Но эта литтл-рокская посадила меня, -- говорит он. -- Увидала, как я катался на каруселях с другой девицей, и ночью, когда она должна была оставить для меня дверь открытой, я нахожу ее на замке. У меня были приготовлены ключи для верхних дверей. Но ничего не вышло, сэр. Она сорвала мне всю игру. Настоящая Далила [в Ветхом Завете женщина, предавшая Самсона (примеч. ред.)], -- говорит Билл Бассет.
   Выяснилось, что Билл попробовал все-таки вломиться при помощи своей отмычки, но девушка испустила целую серию бравурных звуков, словно доезжачий на травле, и Биллу пришлось брать все барьеры на пути от того дома к железнодорожной станции. Багажа у него не было, и хотя делались энергичнейшие попытки помешать его отъезду, он все-таки вскочил на поезд, отходивший как раз в ту минуту.
   -- Однако, -- сказал Билл Бассет, когда мы обменялись воспоминаниями о нашем прошлом, -- я хочу есть. Непохоже, чтобы этот город был заперт на французский замок. Что, если мы учиним какую-нибудь легкую жестокость, которая временно обеспечит нас деньгами на текущие расходы? Полагаю, что у вас не сохранилось чего-нибудь вроде средства для ращения волос, или цепочек накладного золота, или других подобных незаконных штучек, которые можно было бы продать на площади этой безнравственной толпе, -- а?
   -- Нет, -- говорю я, -- в моем чемодане в Гороховой Лозе остался элегантный подбор сережек с патагонскими брильянтами и солнечных проблесков для дождливого дня. Но им суждено остаться там, пока эти проклятые гуттаперчевые деревья не наводнят рынка персиками и японскими сливами. Полагаю, нам не приходится на них рассчитывать, если только мы не возьмем в компаньоны профессора черной и белой магии.
   -- Очень хорошо, -- говорит Бассет, -- попробуем все-таки бороться с судьбой. Может быть, с наступлением ночи мне удастся позаимствовать у какой-нибудь леди булавку из шляпы и открыть при помощи этой булавки Скотопромышленно-Фермерский банк.
   Пока мы разговаривали, к станции, находившейся возле нас, подошел пассажирский поезд. Из него вылез господин в цилиндре, но вылез он не с той стороны, где платформа, и заковылял по путям в нашу сторону. Это был маленький толстенький человечек с большим носом и крысиными глазками, но одет он был шикарно и в руках нес саквояж так осторожно, будто в нем лежали яйца или железнодорожные акции. Он прошел мимо нас и продолжал ковылять по линии дальше, словно и не заметил города.
   -- Идем, -- говорит мне Билл Бассет и двигается вслед за ним.
   -- Куда? -- спрашиваю я.
   -- Господи! -- говорит Билл, -- разве вы забыли, что вы в пустыне? Не видите, что прямо перед вашими глазами падает полковник Манна? Не слышите шума крыльев генерала Ворона? Удивляюсь вам, пророк Илия.
   Мы нагнали незнакомца на краю леса, и, так как солнце уже зашло и место было безлюдное, то никто не видал, как мы его остановили. Билл снимает у него с головы шелковый цилиндр, чистит его своим рукавом и снова на него надевает.

0x01 graphic

   -- Что это значит, сэр? -- говорит тот.
   -- Я всегда так поступал, когда ходил в цилиндре и попадал в затруднительное положение. Не имея в настоящее время собственного цилиндра, я воспользовался вашим. Не знаю, сэр, с чего начать изложение дела, которое мы к вам имеем, но думаю, что для начала мы пощупаем ваши карманы
   Билл Бассет обшарил все его карманы, и на лице у него выразилось омерзение.
   -- Даже часов нет, -- говорит он. -- Не стыдно ли вам самому, выбеленный вы истукан? Ходите разодетый, как главный лакей в отеле, а в кармане как у ка кого-нибудь графа! У вас нет даже на из возчика. Куда вы девали свой банковый кредитив?
   Господин открывает рот и говорит, что у него нет никаких ценностей и обеспечений. Бассет берет и открывает его саквояж. Оттуда появляются воротнички, носки и газетная вырезка в полстраницы. Билл внимательно прочитывает вырезку и протягивает пленнику руку:
   -- Брат, -- говорит он, -- мой привет! Примите дружеские извинения. Я Билл Бассет, взломщик. Мистер Питерс, познакомьтесь с мистером Альфредом Э. Риксом. Пожмите друг другу руки. Мистер Питерс, -- говорит Билл, -- стоит на полпути между вами, мистер Рикс, и мной в деле порока и преступления. Он всегда дает что-нибудь за те деньги, которые берет. Очень рад познакомиться с вами, мистер Рикс, -- с вами и с мистером Питерсом. В первый раз я присутствую на Национальном Сино де Акул, полное представительство: кража со взломом, жульничество, финансы. Пожалуйста, мистер Питерс, ознакомьтесь с верительными грамотами мистера Рикса.
   В куске газеты, который передал мне Билл Бассет, был дан полный портрет этого Рикса. Это была чикагская газета, и в каждом абзаце заключались громы и молнии по адресу Рикса. Прочитав газету, я оценил, сколько изобретательности и ума вложил сказанный Рикс в свое предприятие. Он поделил на городские участки находящуюся под водой часть штата Флорида и продавал эти участки в своей великолепно обстав ленной чикагской конторе невинным предпринимателям. Когда он заработал сотню тысяч долларов или около того, один из тех неугомонных покупателей, которые всегда делают вам неприятности (у меня бывали такие, что пробовали кислотой золотые часы, которые я им продавал), предпринял поездку по пониженному тарифу в этот край, где каждый вечер перед ужином приходится осматривать свой участок, -- не надо ли там поставить пару новых кольев в палисад, -- до такой степени все плывет и ползет в этой флоридской болотине. Нанял он и землемера, чтобы разыскать свой участок. Они выверяют астрономическую линию и убеждаются, что указанный в объявлениях цветущий город Райская Долина, находящийся якобы под двадцать седьмым градусом широты и таким-то градусом долготы, лежит в действительности посередине озера Окичоби. Участок этого человека был на глубине тридцати шести футов и, кроме того, состоял уже так долго во владении аллигаторов и морских щук, что документы нового владельца на право собственности приобретали вид какого-то рыбьего меха.
   Естественно, джентльмен возвращается в Чикаго, и Альфреду Э. Риксу становится так жарко, как бывает утром, после того как метеорологическое бюро предсказало снег. Рикс отвергал все доводы противника, но воду и аллигаторов отвергнуть не мог. В одно прекрасное утро вышли газеты с целой колонкой по этому делу, и Риксу при шлось спасаться по пожарной лестнице. Очевидно, установленные власти отбили у него несгораемую кассу, где он держал свои барыши, и Рикс отправился в западном направлении -- увы! -- с одной парой обуви и дюжиной пятнадцати с половиной дюймовых английских воротничков в саквояже. Случайно в его железнодорожной талонной книжке оказалось несколько талонов, что и дало ему возможность доехать до того города среди пустыни, где он высыпался на нас с Биллом Бассетом, уподобившись пророку Илии III, но ни к одному из нас не являлся ворон с пищей.
   Затем этот Альфред Э. Рикс испускает вопль, что он тоже голоден, однако восстал против гипотезы, что если он сам по себе и ничего не стоит, то на обед все-таки годит ся. Таким образом, сидели мы втроем, представляя собою труд, торговлю и капитал (правда, тогда нам не приходило в голову строить силлогизмы и параболы). Однако, когда у торговли нет капитала, никакого обмена не устроишь. И когда у капитала нет денег, получается застой по части бифштексов и луковиц. Человек с отмычкой сообразил это.
   -- Братья-бродяги, -- говорит Билл Бассет, -- никогда еще не покидал я товарища в несчастии. Крепитесь, в том лесу найдется, мне кажется, квартира без мебели. Пойдемте туда и подождем, пока совсем стемнеет.
   В лесу действительно была старая заброшенная лачуга, и мы втроем завладели ею. Когда стемнело, Билл Бассет велит нам подождать, а сам куда-то отправляется на полчасика. Возвращается он назад с целой охапкой хлеба, свиных котлет и пирогов.
   -- Подцепил это на ферме на Уошита-авеню, -- говорит он. -- Ешьте, пейте и веселитесь.
   Взошла светлая, полная луна, и при ее свете мы сидели на полу нашей лачуги и ели. А этот Билл Бассет начинает хвастать.
   -- Иногда, -- говорит он, и рот у него набит сельскими продуктами, -- я теряю всякое терпенье с людьми вроде вас, которые думают, что вы стоите в профессиональном смысле выше меня. Ну, при настоящих скверных обстоятельствах, что можете сделать вы оба, чтобы снова поставить нас на ноги? Вы, Рикси, что можете сделать?
   -- Я должен сознаться, мистер Бассет, -- говорит Рикс, и его едва слышно благо даря доброму куску пирога, -- что при конъюнктуре данного момента я, вероятно, не мог бы создать предприятия, способного улучшить положение. Широкие операции, которые я привык направлять, естественно, требуют предварительной заботливой подготовки. Я...
   -- Знаю, Рикси, -- перебивает его Билл Бассет. -- Можете не продолжать. Вам надо пятьсот долларов, чтобы заплатить за первый срок белокурой барышне-машинистке и за взятую в рассрочку дубовую мебель на четыре комнаты. Вам надо еще пятьсот долларов на объявления. Вам надо еще двухнедельный срок, пока рыба начнет клевать. От вашего способа помощи в критических обстоятельствах так же мало проку, как от адвокатской защиты муниципального права собственности для человека, задыхающегося в восьмидесяти процентах газа. И ваш способ наживы, брат Питерс, немногим быстрее, -- заключает он.
   -- О, -- говорю я, -- я еще не видел, чтобы вы, мистер Добрый Дух, превратили прикосновением вашего жезла что-нибудь в золото. А потереть волшебное кольцо, чтобы появилось малость каких-то объедков, -- это мог бы всякий.
   -- Пока мы раздобыли волшебным способом всего только тыкву, -- говорит Бас сет хвастливо и весело. -- Вы и оглянуться ее успеете, мисс Золушка, как к вашим дверям подкатит карета шестерней. Может быть, вы у себя в рукаве припасли какой-нибудь план, который сдвинет нас с места?
   -- Сын мой, -- говорю я. -- Я на пятнадцать лет старше вас и все-таки достаточно молод, чтобы изобрести какую-нибудь доходную выдумку. Меня обчистили. Не больше как в полумиле от нас мы видим городские огни. Я учился у Монтегю Силвера, величайшего из всех уличных героев, какие только ораторствовали с повозки. По этим улицам в этот момент ходят сотни людей с грязными пятнами на одеже. Дайте мне газолиновую лампу, ящик из-под товара, двухдолларовый кусок белого кастильского мыла, нарезанный на маленькие.
   -- А где же ваши два доллара? -- врывается Билл Бассет в мое рассуждение.
   Бесполезно было спорить с этим взломщиком.
   -- Нет, -- продолжает он, -- оба вы -- младенцы в лесу. Финансы захлопнули свою конторку красного дерева, торговля закрыла ставни. Оба вы уповаете на труд, чтобы он пустил колеса в ход. Ладно. Вы соглашаетесь. Сегодня ночью я покажу вам, что может сделать Билл Бассет.
   Бассет приказывает нам с Риксом не уходить из лачуги, пока он не вернется, даже хотя бы уже солнце взошло, и затем, весело насвистывая, двигается по направлению к городу.
   Этот Альфред Э. Рикс снимает сапоги и сюртук, закрывает цилиндр шелковым носовым платком и ложится на пол.
   -- Я думаю, что постараюсь отдаться немного сну, -- пищит он. -- День вышел очень утомительный. Спокойной ночи, дорогой мой мистер Питерс.
   -- Мое почтение Морфею, -- говорю я. -- А я думаю немного посидеть.
   Около двух часов, насколько я мог судить по моим часам, оставшимся в Гороховой Лозе, возвращается домой наш рабочий человек, пинком поднимает Рикса и зовет нас в полосу яркого лунного света, что льется в дверь лачуги. Потом раскладывает на полу пять пачек по тысяче долларов в каждой и начинает клохтать, как курица над снесенным яйцом.
   -- Я вам кое-что расскажу про этот город, -- говорит он. -- Называется он Рокки-Спрингз, в нем строят масонский храм, похоже на то, что демократический кандидат в мэры будет подмочен неким Попом [т. е. популистом (примеч. ред.)], а жене судьи Таккера, которая лежит в плеврите, немного лучше. Мне пришлось поговорить на все эти лилипутские темы, прежде чем удалось вставить сифон в источник сведений, которые были мне нужны. В городе есть банк, именуемый "Институт Верности Дровосека и Бережливости Пахаря". Вчера он закрыл операции, имея двадцать три тысячи долларов наличности. Сегодня утром откроется с восемнадцати тысяч -- все серебром, -- по этой- то причине я и не принес больше. Вот вам, Торговля и Капитал. Ну, еще будете упрямиться?
   -- Мой молодой друг, -- говорит Альфред Э. Рикс, воздевая руки горе, -- вы ограбили этот банк? Боже мой, боже мой!
   -- Это слово не подходит, -- говорит Бассет. -- "Ограбил" -- это звучит грубо. Вся моя работа свелась к тому, чтобы узнать, на какой улице он находится. В городе до того тихо, что я, стоя на углу, мог слышать, как кольца в секретном замке этого не сгораемого шкафа тикали: "Поверни меня направо до сорока пяти; а меня налево дважды до восьмидесяти; а меня направо раз до шестидесяти; а меня налево до пятнадцати", -- так отчетливо, словно капитан команды Йельского университета отдавал приказания на футбольном диалекте. Но, ребята, -- говорит Бассет, -- этот город просыпается рано. Мне говорят, что жители все уже на ногах еще до солнечного восхода. Я спрашиваю, почему, а мне говорят, потому, что к этому времени готов завтрак. Ну, каковы веселые Робин Гуды? То-то потеха! Я вас поставлю на ноги. Сколько вам надо? Говорите, Капитал!
   -- Мой дорогой друг, -- говорит эта белка Рикс, становясь на задние лапки и подбрасывая орешки передними, -- у меня есть в Денвере друзья, которые мне помогут. Если б у меня было сто долларов, я бы...
   Бассет развязывает пачку билетов и бросает Риксу пять бумажек по двадцать дол ларов.
   -- Торговля, сколько? -- говорит он мне.
   -- Спрячьте свои деньги, Труд, -- говорю я. -- Я никогда еще не вытягивал у честного труженика его тяжко заработанных крох. Доллары, которые я добывал, были лишними и жгли карманы дуракам и простофилям. Когда я стою на углу улицы и продаю какому-нибудь щенку массивное золотое кольцо с брильянтом за три доллара, я зарабатываю ровно два доллара шестьдесят центов. Но я знаю, что он отдаст это кольцо девушке в обмен на все выгоды, какие могло бы принести кольцо в сто двадцать пять долларов. Значит, у него в барыше -- сто двадцать два доллара. Кто же из нас большее надувало?
   -- А когда вы продаете бедной женщине щепотку песку за пятьдесят центов, чтобы предохранить ее лампу от взрыва, -- говорит Бассет, -- что же вы воображаете, какой это такой жирный барыш заработает она на песке, который стоит сорок центов тонна?
   -- Послушайте, -- говорю я, -- я учу ее держать лампу в чистоте и наливать дополна. Если она будет это исполнять, то лампа действительно никогда не взорвется. Таким образом, с моим песком в лампе она может быть уверена, что взрыва не будет, и ей не чего беспокоиться. Это своего рода система Христианского Технического Обучения, над которой трудятся Рокфеллер и миссис Эдди [Мэри Бэйкер Эдди (1821-1910) -- американская писательница, основательница религиозного движения "Христианская наука" (примеч. ред.)]. Значит, оба они как будто работают на мою клиентку за пятьдесят центов, которые она мне заплатила. А ведь не каждый сумеет заставить работать на себя такую парочку из чистого золота.
   Альфред Э. Рикс прямо чуть не лижет пыль с сапог Билла Бассета.
   -- Мой дорогой юный друг, -- говорит он, -- я никогда не забуду вашего великодушия. Небо воздаст вам. Но позвольте мне обратиться к вам с мольбой: бросьте ваш путь, насильнический и преступный.
   -- Мусью, -- говорит Билл, -- плевать я хотел на вас. Ваши поучения и наставления для меня все равно что самые последние слова велосипедного насоса. Что принесла вам ваша высокоморальная, на лифте ездящая система грабительства? Провал и нищету. Даже брат Питерс, упорно старающийся опоганить искусство грабежа торгово-промышленными теориями, допустил, чтоб его выпустили в трубу. Оба вы хотите позолотить пилюлю. Брат Питерс, -- говорит Билл, -- взяли бы вы порцию этих благовонных бумажек. Очень рад услужить вам.
   Я еще раз повторил Биллу Бассету, чтобы он спрятал свои деньги в карман. Я никогда не питал уважения к ремеслу взломщика, как некоторые другие. Я всегда что-нибудь давал за деньги, которые брал, хоть просто какой-нибудь пустяк в качестве сувенира и напоминания человеку, чтобы он больше не попадался в ловушку.
   А затем Альфред Э. Рикс снова прямо-таки припадает к стопам Билла и прощается. Говорит, что наймет где-нибудь на ферме лошадей, проедет на станцию и от правится поездом в Денвер. Воздух очистился от миазмов, когда этот червяк уполз. Он являлся сущим позором для всех непромышленных профессий в нашей стране. При всех своих обширных планах и шикарных конторах он в конце концов оказался не в состоянии честно добыть себе ужин, и пришлось ему прибегнуть к милости постороннего и, быть может, бессовестного взломщика. Я был рад, что он ушел, но мне было немного жалко его, потому что он разорен навеки. Что мог предпринять такой человек, не имея в руках большого капитала? Да, Альфред Э. Рикс, уходя от нас, был так же беспомощен, как черепаха, перевернутая на спину. Он не сумел бы придумать способ даже выманить грифель у маленькой девочки.
   Когда мы с Биллом Бассетом остались вдвоем, я начал обмозговывать маленькую хитрость, которая должна была привести к некоторому коммерческому секрету. По стойте, я покажу этому мистеру взломщику, какая есть разница между коммерческим делом и трудом.
   -- В подарок я не возьму от вас денег, мистер Бассет, -- говорю я ему, -- но очень буду вам обязан, если вы согласитесь, как компаньон по путешествию, оплачивать мои расходы, пока мы не выберемся из зоны военных действий, вызванных безнравственным дефицитом, который вы причинили сегодня ночью финансам этого города.
   Билл Бассет согласился, и мы с первым же подходящим поездом помчались на Запад.
   Когда мы подъезжали к городу Лос-Перрос в Аризоне, я предложил, не попытать ли нам тут счастья. Здесь жил, удалившись от дел, мой старый учитель Монтегю Сил вер. Я был убежден, что Монти одолжит мне денег на паутинку, если я докажу ему, что у меня есть на примете муха, которая жужжит поблизости. Билл Бассет сказал, что для него все города кажутся одинаковыми, так как он работает по преимуществу в темноте. Поэтому мы слезли с поезда в Лос-Перросе, прелестном маленьком городке в районе серебряных копей.
   Я припас маленькую, элегантную, бьющую наверняка вещичку, нечто вроде коммерческой пращи, которой я собирался уклеить Бассета прямо в череп за ухом. Я решил отобрать у него деньги как бы у сонного из-под подушки, а взамен оставить ему какой-нибудь лотерейный билет, который по ценности урока, полученного хвастуном, будет стоить четыре тысячи семьсот пятьдесят пять долларов, -- полагаю, что именно такая сумма оставалась у него, когда мы слезли с поезда. Но как только я завел речь насчет помещения капитала в какое-нибудь дело, он набросился на меня и раз родился следующими терминами и выражениями:
   -- Брат Питерс, затеять предприятие, как вы предлагаете, -- идея неплохая. Я готов. Но уж если я затею, то это будет такой проект, от его солидности повеет таким ледяным холодом, что разве только полярные путешественники вроде Роберта Э. Пири и Чарли Фэрбанкса [Чарлз Уоррен Фэрбанкс (1852-1918) -- вице-президент США при президенте Теодоре Рузвельте (примеч. ред.).] смогут выложить его на конторку директора-распорядителя.
   -- Я думал, вы не прочь пустить свои деньги в оборот, -- говорю я.
   -- Пускаю, -- говорит он, -- и очень часто. Я не могу спать всю ночь на одном боку. Вот что я вам скажу, брат Питерс, -- говорит он, -- я собираюсь открыть игорный дом. Не хочу возиться с таким ерундовым жульничеством, как торговать вразнос машинками для сбиванья яиц, или продавать в цирк Барнуму и братьям Бейли крупу геркулес, чтобы они посыпали ей свою арену. Вот игра, -- говорит он, -- если сидеть на том конце стола, куда притекает барыш, -- это славный компромисс между кражей серебряных ложек и торговлей перочистками на благотворительном базаре.
   -- Значит, вам, мистер Бассет, -- говорю я, -- не угодно обсудить мое скромное деловое предложение?
   -- Попробуйте, -- говорит он, -- только знайте, что ближе пятидесяти миль от того места, где я живу, вы не найдете лечебницы для искусанных бешеными собаками. Я редко кусаюсь.
   Итак, Бассет нанял комнату над салуном и стал высматривать, где бы купить обстановку и хромолитографии для украшения стен. В тот же вечер я отправился к Монти Силверу, и он одолжил мне под мой проект двести долларов. Затем я по шел в единственную в Лос-Перросе лавку, торговавшую игральными картами, и ку пил все колоды, какие в ней нашлись. На следующее утро, как только эта лавка от крылась, я принес все карты обратно, сказал, что компаньон, шедший со мной в дело, отказался, и просил, чтобы у меня приняли эти колоды назад. Лавочник взял их за полцены.
   Да, на этот раз я потерял семьдесят пять долларов. Но пока карты были у меня, я за ночь переметил их -- все, во всех колодах. Это была работа. Зато торговля и промышленность имеет также свои сезоны сбора жатвы, и хлеб, который я бросил в воду, стал возвращаться ко мне в виде сытных пудингов с винной подливкой.
   Одним из первых явился я покупать фишки в игорном доме Билла Бассета. Он приобрел единственные карты, какие были в городе; а я узнавал крап у каждой из них лучше, чем узнаю собственный затылок, когда парикмахер показывает мне при помощи двух зеркал, как он меня постриг.
   Когда игорный дом закрылся, у меня было пять тысяч долларов и еще немного мелочи, а у Билла Бассета только и осталось, что охота бродяжить да черный кот, которого он купил на счастье для своего заведения. Когда я уезжал, Билл обменялся со мной рукопожатием.

0x01 graphic

   -- Братец Питерс, -- сказал он, -- занявшись делом, я дела не де лал. Мое предназначенье -- труд. Когда первостатейный взломщик пробует перекрестить своего фомку в Томаса, он поступает немудро.
   А счастье в игре работает у вас, как хорошо смазанная машина, без перебоя, -- говорит он. -- Мир с вами.
   После этого я никогда уже не встречался с Биллом Бассетом.

* * *

   -- Ну, Джефф, -- сказал я, когда мой добродетельный Одиссей, видимо, довел свой рассказ до конца, -- надеюсь, что вы не пустили этих денег на ветер. Они могли бы составить респектаб... значительный основной капитал, если бы вы со временем предпочли остановиться на каком-нибудь регулярном деле.
   -- Я-то? -- сказал Джефф с доблестным видом. -- Можете держать пари, что я не пустил на ветер этих пяти тысяч.
   И он торжествующе ударил себя по груди в области бокового кармана сюр тука.
   -- Акции золотых рудников, -- объяснил он, -- все в них, до последнего цента. Шеры1, по доллару штука. В течение года повысятся на пятьсот процентов. Не под лежат налогам. Рудник Голубой Землеройки. Только что открыт, всего месяц тому на зад. Вкладывайте и ваши деньги, если у вас есть на руках несколько лишних долларов.
   -- Иногда, -- сказал я, -- эти рудники не...
   -- О, эти рудники солидны, как золотой гусь, -- сказал Джефф. -- Уже имеется руды на пятьдесят тысяч долларов, и гарантирован ежемесячный прирост в десять процентов.
   Он вытащил из кармана большой пакет и бросил его на стол.
   -- Всегда ношу с собой, -- сказал он. -- По крайней мере, взломщик не обжулит, и капиталист не взломает кассы и не разжижит их.
   Я взглянул на красиво выгравированный сертификат.
   -- В Колорадо, как вижу, -- сказал я. -- А кстати, Джефф, как была фамилия того маленького человечка, который отправился в Денвер, с которым вы и Билл познакомились на станции?
   -- Эту жабу звали, -- сказал Джефф, -- Альфред Э. Рикс.
   -- Я вижу, -- сказал я, -- что председатель компании этих рудников подписывается А. Л. Фредерикс. Мне и показалось.
   -- Дайте-ка мне взглянуть на акцию, -- сказал Джефф, почти вырывая ее у меня.
   Чтобы хоть в слабой степени ослабить тягостность положения, я подозвал лакея и заказал еще бутылку барберы [итальянское вино (примеч. ред.)]. Мне казалось, это было все, что я мог сделать.

-------------------------------------------------------

   Первое издание перевода: О. Генри. Милый жулик. Сборник рассказов. -- Ленинград, Мысль, 1925.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru