О.Генри
Как Джон Гопкинс жил полной жизнью

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Complete Life of John Hopkins.
    Перевод Н. Жуковской (1925).

О. Генри.
Как Джон Гопкинс жил полной жизнью

   Говорят, что человек не может сказать, что он жил полной жизнью, если он не испытал бедности, любви и борьбы. Насколько это верно, пусть судят любители "глубокой" философии. Во всяком случае, эти три вышеназванные переживания составляют именно то самое главное в жизни, что познать следует. Человек поверхностный прибавит к этому "богатство", вернее, "сознание своего богатства". Но это неправильно. Бедняк, случайно нашедший мелкую затерявшуюся в распоровшейся подкладке жилета монету, зачерпнет так глубоко от радости жизни, как миллионеру зачерпнуть и во сне не удастся.
   Очевидно, разумная, руководящая жизнью человека воля сочла за благо для него заставлять его переживать все эти три состояния; во всяком случае, ни один человек не может прожить жизнь, не испытав хоть одного из них. В деревне это наблюдать труднее, так как и бедность не бросается так резко в глаза, и любовь протекает спокойнее, а борьба сводится к спорам из-за межи и курицы соседа. В городе же наш афоризм иллюстрируется примерами особенно ярко и сильно; и вот именно здесь пришлось некоему Джону Гопкинсу, в самый при этом короткий промежуток времени, пережить все три состояния, о которых идет речь.
   Квартира Джона Гопкинса была похожа на тысячу других таких же квартир. На одном окне стоял фикус, на другом в ожидании лучших дней сидел изъеденный блохами терьер.
   Сам Джон Гопкинс был похож на тысячу других таких же людей. Работал за двадцать долларов в неделю в одном из девятиэтажных красных каменных домов, не то в страховом обществе, не то в "Комиссионной конторе по продаже подъемных машин Бокля", не то у мозольного оператора, а может быть, в ссудной кассе или в конторе по продаже блоков, или в магазине, где обновляют боа, или в танцклассе с вывеской "Гарантирую обученье вальсу в пять уроков", или, наконец, в каком-нибудь "Ортопедическом заведении". К какому именно из всех этих занятий особое призванье чувствовал мистер Джон Гопкинс, дело не наше.
   Мистрисс Гопкинс была похожа на тысячу других себе подобных. Золотой зуб. Расположение к сидячей жизни и любовь к воскресным послеобеденным прогулкам; тяготение к гастрономическим лавкам, страсть к универсальным магазинам и распродажам по удешевленным ценам. Сознание превосходства над собой той леди, что живет в третьем этаже по переднему фасаду, носит настоящие страусовые перья и у звонка своей двери имеет дощечку с двойной фамилией; в дурную погоду мистрисс Гопкинс прилипала к своему подоконнику; она умела избегать приходящего за взносами агента, неутомимо злоупотребляла акустикой своей бессловесной прислуги, одним словом, мистрисс Гопкинс обладала всеми отличительными свойствами жилиц готхэмских квартир.
   Еще несколько последних рассуждений, и мы перейдем к рассказу.
   В большой столице случаются неожиданно события необычайной важности. Вы заворачиваете за угол и попадаете зонтиком в приятеля, который, по вашим предположениям, должен в это время находиться на том конце света. Вы идете себе по парку, собираетесь сорвать махровую гвоздику -- трах! -- на вас нападают разбойники, вас увозят в карете скорой помощи в больницу, и вы женитесь на вашей сиделке; вы умираете с голода и вдруг оказываетесь женихом богатой наследницы, выкупаете свое белье у прачки и уплачиваете все клубные долги, и все это в мгновенье ока. А то еще бывает так: идете вы по улице, вдруг вас кто-то манит к себе пальчиком или намеренно роняет у ваших ног свой носовой платочек; или на голову вам падает с крыши кирпич; или срывается лифт, в котором вы поднимаетесь; или вам сообщают, что лопнул ваш банк. Еще бывает, что совершенно неожиданно с вами оказывается не в ладах ваша жена или съеденный в ресторане обед, одним словом, судьба болтает вас из стороны в сторону, как болтаются пробочные крошки в откупоренной неловким лакеем бутылке вина. Столица -- это резвый ребенок, а вы -- красная краска на его игрушке, краска, которую он слизывает.
   Джон Гопкинс после сытного обеда сидел в своей, как перчатка, к нему подходящей квартирке окнами на улицу. Он сидел на набитом волосом диване, уставившись своими сытыми глазками на пригвожденную к противоположной стене и вносившую в обстановку нечто от искусства картину "Буря". Мистрисс Гопкинс жужжала что- то нудное, обсуждая доносящиеся из квартиры через площадку кухонные запахи. Искусанный блохами терьер с отвращеньем смотрел на Гопкинса и скалил свой человеконенавистнический зуб.

0x01 graphic

   И не было тут ни бедности, ни любви, ни борьбы. Но и к таким, казалось бы, бесплодным стволам можно привить то, что требуется для того, чтобы прожить полной жизнью.
   Джон Гопкинс, пытаясь бросить изюминку в пресный квасок своего домашнего существования, сказал:
   -- На службе у нас ставят новый лифт... а патрон сбрил свои баки.
   -- Быть не может! -- воскликнула мистрисс Гопкинс.
   -- А мистер Уиплз, -- продолжал Джон, -- сегодня обновил свой весенний костюм. Мне понравился, элегантный. серый с. -- Он запнулся вдруг, охваченный каким-то желаньем. -- Я дойду до угла купить сигару в пять центов, -- сказал он.
   Джон Гопкинс взял шляпу и, пробираясь по промозглым проходам и лестницам дома дешевых квартир, спустился вниз.
   Был теплый вечер. На улице стоял несмолкаемый, но имеющий собственный таинственный ритм гомон играющих детей, среди которого выделялись лишь отдельные фразы. Старшие сидели в дверях и на ступеньках, лениво покуривали свои трубки и сплетничали. Выражаясь парадоксально, влюбленные парочки, устроившись на антипожарных лестницах, не только не пытались использовать их, спасаясь от охватившего их пламени, а, напротив, готовы были раздувать это пламя.
   Табачная лавка на углу, к которой направился Джон Гопкинс, принадлежала некоему Фрешмейеру, который на весь мир смотрел, как на бесплодную пустыню.
   В лавке Гопкинса не знали. Войдя, он шутливо спросил одну сигару своей любимой марки "Колорадо шпинатоза" [Ироническое словообразование сродни "регалия капустиссима", указывающее на низкое качество и дешевизну сигары (примеч. ред.)] высшего сорта. Эта дерзкая шутка еще углубила пессимизм Фрешмейера, но тем не менее он достал пачку сигар, по качеству очень близких к тем, что у него просили. Гопкинс откусил кончик сигары, закурил ее о висящий газовый рожок, нащупал карманы и... не нашел там ни одного пенни!
   -- Послушайте, друг мой, -- откровенно заявил он, -- у меня нет с собой мелких денег, я вам занесу в ближайший раз, как пойду мимо.
   Сердце Фрешмейера преисполнилось радостного торжества. Разве он не был прав, уверяя, что свет прогнил, а человек -- это ходячее зло? Не говоря ни слова, он вышел из-за прилавка и повел настоящее наступленье на своего покупателя. Гопкинс был не из тех, что дадут первому встречному табачному торговцу упражнять на себе свой пессимизм. В ответ на здоровый толчок, которым его наградил этот торговец, "за наличные только", он устремил на него взгляд, по темноте своей напоминавший цвет сигары марки colorado-maduro [Т. е. темный, мрачный (примеч. ред.)].
   Стремительная атака врага вынудила Гопкинса перенести свой фронт на тротуар, где борьба уже пошла полным ходом; индус со словно из дерева высеченной улыбкой был сбит с ног [Неточный перевод: имеется в виду деревянный индеец, которого в США по традиции ставят перед табачными лавками (примеч. ред.)]. Обожающая свалки толпа зевак тотчас же окружила дерущихся, толкая друг друга, чтобы поближе посмотреть и насладиться зрелищем этого зулусского турнира.
   Но тут явился неизбежный полисмен, явление в одинаковой мере опасное как для нападающего, так и для обороняющегося. Джон Гопкинс был человек миролюбивый, сражавшийся только с ребусами по вечерам у себя дома, но и в нем тлел тот воинственный огонь, который разгорается в пылу сражения. Джон Гопкинс столкнул полисмена в выставленный на тротуар колониальным торговцем ящик с товаром, Фрешмейера же наградил таким ударом кулака, что в эту минуту тот пожалел, что не завел у себя обычая отпускать пятицентовый товар в кредит. Затем Гопкинс довольно остроумно пустился наутек. Он бежал по тротуару, торговец сигарами и полисмен следовали за ним по пятам, причем мундир полисмена мог бы служить ярким подтверждением справедливости выписанных на вывеске колониального торговца слов: "Яйца дешевле, чем где-либо в городе".

0x01 graphic

   На бегу Гопкинс заметил, что какой-то красный автомобиль все время едет вдоль тротуара, как будто следуя за ним, и, поравнявшись с ним, шофер задержал ход и сделал ему знак вскочить, что он и исполнил. Так как он вскочил с разбега, то потерял равновесие и упал на ярко-красные подушки рядом с шофером. Громадный автомобиль, умерив пыхтенье, полетел, как альбатрос, по проспекту, в который вливалась улица, на которой произошла драка.
   Шофер, не говоря ни слова, все ускорял ход. Лицо его было совершенно скрыто автомобильными очками и другими шоферскими, делающими их похожими на каких-то дьяволов, атрибутами одежды.
   -- Очень вам обязан, -- с благодарностью проговорил Гопкинс. -- Я вижу, в вас говорит спортсменская кровь, и вы не можете видеть, когда двое идут на одного! Еще минута, и они бы меня сцапали.
   Шофер словно и не слышал этих его слов. Гопкинс пожал плечами и стал жевать сигару, которую во время всего сражения держал, свирепо стиснув, в зубах.
   Так ехали они минут десять; затем шофер повернул, въехав в открытые ворота, и подъехал к великолепному коричневому каменному дому. Выскочив из автомобиля, он сказал:
   -- Идите скорее, леди сама вам все объяснит. Вы удостаиваетесь великой чести. Ах, если б миледи могла поручить это Арману! Но нет, ведь я только шофер.
   Горячо жестикулируя, шофер ввел Гопкинса в швейцарскую, откуда его провели в небольшую, но роскошно обставленную гостиную. Ему навстречу поднялась молодая прекрасная, как сказочное виденье, леди. Глаза горели очень ее красившим гневом. Ее дугообразные, словно нарисованные тонкой кистью брови были очаровательно нахмурены.
   -- Миледи, -- низко ей поклонившись, сказал шофер, -- имею честь доложить, что я был у месье Лонга, но его не оказалось дома. По дороге обратно я вдруг увидал, как этот джентльмен сражается с этими, как вы их называете, страшно неравными противниками. Вижу, бьется человек против пяти, десяти, тридцати человек и против жандармов aussi [Французское слово, означает "тоже" (примеч. переводчика)]. Да, миледи, он, как это у вас говорится, "задал потасовку" одному, другому, троим, восьмерым полисменам. Так вот, я и сказал себе: раз месье Лонга я не застал, привезу миледи этого джентльмена, он сумеет для нее сделать то, что должен был сделать месье Лонг. И вот я его привез.
   -- Хорошо, вы можете идти, Арман, -- сказала леди; затем, обращаясь к Гопкинсу, сказала: -- Тут в доме есть человек, который оскорбил меня, поступил со мной возмутительно. Я пожаловалась на это своей тетке, а она только засмеялась. Тогда я послала Армана за своим двоюродным братом, Уолтером Лонгом. Арман говорит, что вы тоже очень храбрый. В наши дни царства прозы очень трудно найти человека храброго и способного на рыцарский поступок. Могу я на вас рассчитывать?
   Джон Гопкинс сунул в карман окурок сигары. Он смотрел на это очаровательное существо, и впервые душа его наполнялась трепетом романтической любви. В этом новом, чисто рыцарском чувстве не было измены ни своей квартире с изъеденным блохами терьером, ни избранной им спутнице жизни, на которой он женился после пикника, устроенного союзом леди Лабель Стикер из квартиры No 2, женился на пари, которое держал со своим приятелем Биллом Макманусом на новую шляпу и поджаренную в сухарях рыбу для всей компании. Но этот ангел, взывающий к нему сейчас о помощи, это нечто слишком возвышенное для жареной в сухарях рыбы; что же касается шляп... не шляпу, -- корону, золотую с драгоценными камнями корону должна она носить!
   -- Вот что, -- сказал Джон Гопкинс, -- вы мне только покажите этого субъекта, которого вам надо проучить; я в последнее время несколько забросил эти свои таланты, но сегодня я уже расходился вовсю.
   -- Он там, -- указывая на закрытую дверь, сказала леди. -- Идемте! Вы уверены, что не отступитесь в последнюю минуту?
   -- Я? -- спросил в ответ на это Джон Гопкинс и прибавил: -- Подарите мне розу из букета, что приколот к вашему поясу. Прошу вас!
   И леди дала ему красную-красную розу. Джон Гопкинс поцеловал цветок и спрятал его в карман; затем решительно открыл дверь и вошел в комнату. Это была прекрасно обставленная, освещенная приятным мягким светом библиотека. Там сидел молодой человек и что-то читал.
   -- Вам надо читать книги, обучающие хорошему тону, -- неожиданно отрывисто сказал ему Джон Гопкинс. -- Встаньте, я дам вам хороший урок. Так вы изволите грубо обращаться с дамой, вот как?
   Молодой человек слегка удивился, медленно встал, ловким движеньем схватил Джона Гопкинса за руки и с такой силой повернул его к выходу, что он не мог сопротивляться.
   -- Опомнитесь, Ральф Бранскомб! -- закричала вошедшая вслед за Гопкинсом леди. -- Что вы позволяете себе делать с человеком, который пытается за меня заступиться!
   Молодой человек тихонько вытолкнул Джона Гопкинса из комнаты и закрыл за ним дверь.
   -- Бесс, -- спокойно сказал он, -- я бы очень желал, чтобы ты перестала увлекаться историческими романами. Откуда взялся этот субъект?
   -- Арман привез его, -- сказала молодая женщина. -- Я считаю, что с твоей стороны это просто недостойно -- не позволить мне взять в дом эту сен-бернарскую собаку, и потому я послала Армана за Уолтером. Я так на тебя была сердита!
   -- Да будь же разумна, Бесс, -- сказал молодой человек и взял ее за руку. -- Ведь эту собаку в доме держать нельзя, она уже на псарне искусала троих. Ну пойдем, скажем тетеньке, что мы помирились.
   И они пошли рука об руку.
   Джон Гопкинс отправился домой. На ступеньках лестницы играла пятилетняя дочь швейцара. Он подарил ей прекрасную красную розу.
   Мистрис Гопкинс кокетливо завивала свои папильотки.
   -- Купил сигару? -- безразличным голосом спросила она.
   -- Само собой, -- ответил Гопкинс. -- И еще побродил немножко. Такой хороший вечер сегодня.
   Он сел на набитый волосом диван, вынул окурок сигары, закурил и, уставившись на полные грации фигуры висевшей на противоположной стене картины "Буря", сказал:
   -- Так я начал рассказывать тебе про костюм мистера Уиплза. Он серый с едва заметными клетками. Очень элегантно.

-------------------------------------------------------

   Первое издание перевода: О. Генри. Что говорит город. Сборник рассказов. -- Ленинград, Мысль, 1925.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru