Севет Артура
Машинист

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевод Инны Смидович.
    Текст издания: журнал "Современный Міръ", No 8, 1908.

   

Машинистъ.

Разсказъ Артура Севетъ.

(Переводъ съ нѣмецкаго И. Смидовичъ).

I.

   Какимъ образомъ въ послѣдній моментъ я попалъ еще въ вагонъ, я и самъ не знаю. Рѣзкій свистокъ, громыхающее, толчками, движеніе длиннаго ряда вагоновъ, проклятія и ругань, какъ будто но моему адресу, красная шапка и подъ ней еще болѣе красное лицо, затѣмъ я ощутилъ на себѣ двѣ сильныя руки, которыя втолкнули меня въ быстро открывшуюся дверь, и вотъ я стою, едва переводя дыханіе, посреди купэ третьяго класса отходящаго поѣзда.
   Единственный пассажиръ, съ которымъ я оказался въ недавно выкрашенномъ отдѣленіи вагона, повидимому, привыкъ къ подобнымъ происшествіямъ. Онъ безучастно сидѣлъ въ своемъ углу и даже не повернулъ головы, продолжая смотрѣть въ окно. Удивляться его равнодушію впрочемъ не приходилось, на немъ была форма низшаго желѣзнодорожнаго служащаго.
   Тутъ я увидѣлъ, что ошибался: онъ вовсе не былъ единственнымъ пассажиромъ въ отдѣленіи вагона.
   То, что лежало или, вѣрнѣе, скрючилось на противуположной скамейкѣ, и что я принялъ за кулекъ съ шубами и платками, начало вдругъ шевелиться. Медленно, одна за другой, спустились съ лавки двѣ ноги въ гигантскихъ теплыхъ сапогахъ, покрытыхъ чернымъ сукномъ, могучая спина распилилась и вытянулась вверхъ, не безъ усилія сдвинувъ съ головы енотовую шубу; показалась большая угловатая голова съ посѣдѣвшими на вискахъ волосами, съ грубыми и неуклюжими чертами лица, съ лохматой, отливающей синимъ блескомъ бородой, и два заспанные глаза наполовину сердито, наполовину удивленно уставились на меня.
   Затѣмъ глаза скользнули на молчаливаго пассажира напротивъ, сидѣвшаго въ углу, около окна. Пассажиръ отвѣтилъ на брошенный ему взглядъ, словно желая успокоитъ вспугнутаго со сна ребенка, тихой улыбкой и короткимъ кивкомъ головы.
   На дворѣ свирѣпствовала жестокая стужа, окна затянулись блестящими узорами ледяныхъ цвѣтовъ. Тѣмъ теплѣе казалось въ нашемъ купэ; едва можно было переносить эту давящую сухую атмосферу чрезмѣрно натопленнаго вагона желѣзной дороги. Я передвинулъ книзу рычагъ надъ головкой, который стоялъ на "тепло", но какъ только я сдѣлалъ робкую попытку пріоткрыть немного окно, худощавый желѣзнодорожникъ, сидѣвшій въ углу, поднялъ голову и сказалъ: "Простите, тотъ господинъ напротивъ простуженъ".
   Слишкомъ часто приходилось мнѣ во время моихъ путешествій вести напрасную борьбу съ моими спутниками изъ-за желанія открыть окно и впустить свѣжую струю воздуха въ невыносимую атмосферу вагона; поэтому я не захотѣлъ еще и тутъ лишній разъ браться за такое совершенно безнадежное предпріятіе. Философски опустился я на свое мѣсто, утѣшая себя тѣмъ, что при первой возможности переберусь въ одно изъ близнаходящихся купэ второго класса.
   Кулекъ на второй скамейкѣ, повидимому, заснулъ теперь въ сидячемъ положеніи. Громадная голова опустилась на грудь, толстыя ноги въ блестящихъ штанахъ вытянулись впередъ, сопѣніе и пыхтѣніе, доходившее отъ него ко мнѣ, скоро перешли въ шипящій и свистящій храпъ.
   Вдругъ сильный приступъ кашля нарушилъ его покой. Подъ его напоромъ онъ буквально подпрыгнулъ кверху. "Фу, чертъ", сказалъ онъ и вытеръ бороду своей плоской мясистой рукой. "Дьявольское навожденіе", подкрѣпилъ онъ свое проклятіе и плюнулъ на полъ. Тутъ онъ взглянулъ вдругъ на рычагъ отъ топки, находившійся надъ моимъ мѣстомъ. Его физіономія сразу передернулась, онъ вскочилъ на ноги и, ни словомъ не извиняясь передо мной и даже не обративъ на меня ни малѣйшаго вниманія, протянулъ свою руку надъ моей головой и сильнымъ движеніемъ сжатыхъ пальцевъ передвинулъ рукоятку на "тепло".
   Затѣмъ онъ снова сѣлъ на свое мѣсто, бросивъ на меня нѣсколько сердитыхъ взглядовъ. Только теперь я увидѣлъ по его платью, которое до этого момента было скрыто подъ шубой, что и онъ принадлежитъ въ желѣзнодорожнымъ служащимъ.
   Два золотыхъ локомотива, помѣщенныхъ въ видѣ значковъ на воротникѣ его сюртука, дали мнѣ понять, что я имѣю дѣло съ машинистомъ.
   

II.

   Этого рода люди съ давнихъ поръ обладали для меня особой притягательной силой. Въ разсказахъ и новеллахъ мнѣ часто приходилось читать про нихъ всевозможныя удивительныя вещи какъ они на службѣ, охваченные какой-нибудь навязчивой идеей или преисполненные чувствомъ неутолимой мести, вдругъ предоставляли поѣзду мчаться до безконечности съ бѣшеной быстротой, или какъ они переѣзжали людей, или устраивали какое-нибудь другое несчастіе -- словомъ, для меня они были окружены извѣстнымъ романтическимъ ореоломъ.
   И вотъ я сидѣлъ теперь въ маленькомъ купэ противъ одного изъ такихъ людей и могъ завести съ нимъ разговоръ.
   Разумѣется, сдѣлать это было не такъ просто. Мой визави очень рѣшительно и даже сурово отклонялъ всякую попытку заговорить съ нимъ. Повидимому, онъ былъ гораздо болѣе склоненъ продолжать свой прерванный сонъ.
   Но тутъ снова появился старый нарушитель спокойствія. Какъ ураганъ дубы, качалъ и потрясалъ кашель это массивное тѣло. Горячими волнами прилила кровь къ грубому топорному лицу, и оно пылало, словно охваченное пламенемъ. Мнѣ казалось, что я вижу передъ собой Гефеста, сидящаго у горна своей кузницы. Все внутри въ этомъ колоссѣ до такой степени клокотало, пыхтѣло и шипѣли, что можно было подумать, будто онъ былъ не машинистъ, которому полагается управлять паровозомъ, а самъ паровозъ. Для полноты сравненія надо прибавить, что даже въ тонкихъ водяныхъ брызгахъ не было недостатка -- онѣ летѣли отъ него прямо мнѣ въ лицо. Повидимому, любезная предупредительность кашляющихъ, которые прикрываютъ обыкновенно ротъ рукой, казалась этому стихійному, первобытному человѣку совершенно незаслуживающей вниманія.
   Я вспомнилъ, что со времени моей послѣдней простуды въ дорожной сумкѣ у меня хранилась еще маленькая коробочка съ пилюлями, оказавшими мнѣ тогда большую услугу. Тотчасъ же я разыскалъ ее и предложилъ своему визави.
   Короткій испытующій взглядъ, не вполнѣ свободный отъ недовѣрія, въ мою сторону, другой, еще болѣе короткій взглядъ туда, къ своему пріятелю, молча поддержавшему его, и затѣмъ только онъ взялъ пилюлю изъ предложеной ему коробочки. Немедленно наступило облегченіе. Довольная усмѣшка въ знакъ благодарности скользнула но его крупнымъ губамъ, а толстые пальцы съ обгрызенными ногтями еще разъ сунулись въ коробочку съ такой силой, что чуть не выбили ее изъ рукъ. Вторая пилюля проскользнула между желтоватыми зубами, и снова усмѣшка раздвинула губы.
   Знакомство между нами, наконецъ, наладилось. Разговоръ, который мнѣ никакъ не удалось завязать, начался самъ собой.
   -- Я подцѣпилъ этотъ проклятый кашель только вчера,-- проговорилъ онъ, вытирая бороду клѣтчатымъ платкомъ съ красными и синими полосами.
   -- На паровозѣ?
   Мой необдуманный вопросъ поставилъ меня въ неловкое положеніе, на его лицѣ показалось презрительное, недовольное выраженіе.
   -- На паровозѣ я еще никогда не простуживался, коротко возразилъ онъ.-- Я какъ разъ вернулся со службы домой и легъ уже въ постель. Вдругъ, поздно вечеромъ, меня вызвали изъ моего теплаго гнѣзда. Одинъ машинистъ внезапно заболѣлъ, и я долженъ былъ ѣхать съ его паровозомъ. Холодный воздухъ на улицѣ и продолжительное ожиданіе на вокзалѣ и наградили меня этимъ подаркомъ.
   -- Какъ давно работаете вы уже на паровозѣ?
   -- Три года кочегаромъ и двѣнадцать лѣтъ машинистомъ. Да,-- обратился онъ къ своему товарищу,-- хорошія были тогда времена, можно было выслужиться скорѣе, чѣмъ теперь. Но не унывай, Мекки, скоро и ты будешь машинистомъ; впрочемъ, у меня тебѣ вѣдь не очень плохо, что?
   Тотъ отвѣтилъ легкой улыбкой и снова погрузился въ свою молчаливую бесѣду съ окномъ, которое между тѣмъ, вслѣдствіе невѣроятной жары въ нашемъ купэ и подъ вліяніемъ выглянувшаго изъ-за тучъ солнца, начало по-немногу оттаивать.
   -- Дѣло въ томъ, что онъ принадлежитъ къ числу честолюбцевъ,-- объяснялъ машинистъ, снова обращаясь въ полголоса ко мнѣ.-- Деньги ему не очень нужны, такъ какъ онъ не женатъ и человѣкъ основательный; въ кабакъ совсѣмъ не ходить; женщинами также не увлекается; хотя онъ и могъ бы всѣмъ имъ вскружить голову, все же онъ предпочитаетъ оставаться въ семейномъ кругу.
   Затѣмъ онъ понизилъ голосъ совсѣмъ до шепота, такъ что подъ шумъ и грохотъ колесъ его можно было понять съ большимъ трудомъ.
   -- Великолѣпный малый, увѣряю васъ, хотя онъ и не разжимаетъ рта. Но мы и такъ понимаемъ другъ друга, мы съ нимъ лучшіе друзья.
   Съ какой-то гордой нѣжностью взглянулъ онъ на молодого человѣка. И дѣйствительно, ему надо было отдать справедливость. Это былъ красивый парень. Его сухая, гибкая фигура, въ противоположность съ массивной фигурой его начальника, казалась почти изящной. Также и худое лицо съ тонко очерченнымъ носомъ и острымъ подбородкомъ представляло много привлекательнаго. Только скулы выступали немного впередъ, и узкіе глаза были неопредѣленнаго цвѣта, какъ текущая вода, которую они вообще напоминала.
   

III.

   -- Если вы столько времени уже ѣздите на паровозѣ, то навѣрное вамъ пришлось многое испытать?-- снова направилъ я разговоръ на него самого.
   -- Испытать?
   -- Ну да, такъ часто приходится читать о машинистахъ, какъ много съ ними бываетъ всякихъ приключеній.
   -- Ну что,-- возразилъ онъ съ прежнимъ презрительнымъ и на этотъ разъ почти даже сердитымъ выраженіемъ,-- въ сказкахъ и старыхъ книжкахъ пишутъ про это! Въ дѣйствительности же съ нами совсѣмъ ничего не случается; на паровозѣ одинъ день похожъ на другой совершенно такъ же, какъ дома или въ мастерской.
   -- И за всѣ пятнадцать лѣтъ вашей службы съ вами совсѣмъ-таки ничего не случилось, ни малѣйшаго происшествія?
   -- Что же могло случиться со мной?
   -- Ну, какое-нибудь столкновеніе поѣздовъ?
   -- За этимъ приходится ужъ смотрѣть, вѣдь, въ концѣ концовъ, прежде всего мы сами рискуемъ своей шкурой. Я былъ бы первымъ потерпѣвшимъ отъ крушенія.
   -- Или -- не пришлось ли вамъ кого-нибудь переѣхать?
   -- Конечно приходилось кой-кого переѣзжать. Только не часто. Всего штукъ пятъ.
   "Штукъ пять!" И это говорилось съ такимъ добродушіемъ, безъ малѣйшаго волненія въ грубыхъ чертахъ!
   -- Да, вотъ,-- продолжалъ онъ,-- всего нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ мнѣ пришлось переѣхать цѣлую телѣгу.
   -- Цѣлую телѣгу?
   -- Да. Она разлетѣлась въ дребезги.
   -- А ѣхавшіе?
   -- Оба на смерть. Одинъ моментально, другой умеръ у меня на рукахъ... и это былъ маленькій мальчикъ шести лѣтъ.
   -- Какъ же это случилось?
   -- Какъ это случилось? Изъ-за женщинъ! Повѣрьте мнѣ, господинъ, большая часть несчастій на землѣ происходитъ изъ-за женщинъ!
   На минуту онъ остановился, большіе сѣрые глаза получили вдругъ совершенно новое, для меня непонятное выраженіе, около широкаго рта что-то дергалось и пробѣгало, словно зарницы.
   -- Что, Мекки?-- обратился онъ къ своему сослуживцу, дѣлая въ то же время надъ собой усиліе, будто желая избавиться отъ чего-то непріятнаго,-- развѣ я не говорилъ тебѣ этого всегда?
   И когда тотъ кивнулъ ему головой, машинистъ продолжалъ въ прежнемъ спокойномъ повѣствовательномъ тонѣ.
   -- Позднимъ вечеромъ зимой крестьянинъ возвращался съ ярмарки въ своей телѣжонкѣ на заѣзженной мячѣ. Съ нимъ былъ его маленькій мальчикъ, жена и свекровь. Когда они подъѣхали къ полотну желѣзной дороги и увидѣли, что шлагбаумъ закрытъ, то что оставалось имъ дѣлать? Обѣ бабы слѣзли съ телѣги, жена стала подымать шлагбаумъ съ одной стороны, свекровь съ другой, а мой мужичекъ сталъ спокойно переѣзжать рельсы на своей телѣжонкѣ. Едва онъ въѣхалъ на рельсы, какъ появились мы... Я велъ тогда скорый берлинскій поѣздъ, и вотъ -- конечно, я затормозилъ, но было поздно -- разъ, два, три, телѣга съ ужаснымъ трескомъ отлетѣла въ сторону, худая кляча и глупый мужиченко остались на мѣстѣ мертвыми, а маленькій, бѣдный мальчикъ...
   Тутъ на его лицѣ все же показалось что-то, чего я до сихъ поръ не замѣчалъ.
   -- Знаете;-- сказалъ онъ,-- мужикъ и его кляча могли отправляться ко всѣмъ чертямъ, пожалуй и обѣ сумашедшія бабы въ придачу, это была ихъ вина, мнѣ было бы безразлично, по крайней мѣрѣ, онѣ не вопили бы всю ночь такъ ужасно, что можно было подумать, будто цѣлый шабашъ вѣдьмъ воетъ въ чистомъ полѣ... но этотъ маленькій, хорошенькій, невинный мальчуганъ съ исковерканнымъ тѣломъ и съ большими помутившимися дѣтскими глазами... Я поднялъ его, я держалъ его въ своихъ рукахъ, я вытиралъ ему кровь со лба... Какъ онъ плакалъ! Какъ маленькая издыхающая собачка! Я и теперь еще иногда слышу его по ночамъ, когда просыпаюсь. Въ поѣздѣ было два врача, но они не могли уже помочь... Довольно часто приходилось мнѣ видѣть, какъ умираетъ мужчина или женщина, и я оставался равнодушенъ при этомъ. Но видѣть такого маленькаго, хорошенькаго мальчугана... уфъ!
   Онъ молчалъ довольно долго. Поѣздъ проѣзжалъ станцію за станціей. Нашъ вагонъ былъ послѣднимъ; онъ сильно раскачивался изъ стороны въ сторону и тяжело подскакивалъ на рельсахъ, особенно при остановкахъ на станціяхъ, когда его тормозили.
   Мой визави, казалось, не чувствовалъ толчковъ, онъ сидѣлъ, погрузившись въ свои мысли. Думалъ ли онъ объ умершемъ мальчикѣ, или о своихъ собственныхъ дѣтяхъ, оставшихся дома, или...?
   Я закурилъ сигару и протянулъ ему свой портсигаръ. Онъ отказался.
   -- А тому,-- шепнулъ онъ мнѣ, кинувъ взглядъ на своего кочегара.
   Съ какой заботливостью относится онъ къ своему болѣе молодому товарищу! Я бы и не подумалъ предлагать ему, потому что совершенно забылъ объ его существованіи, да онъ ничѣмъ и не проявлялъ себя.
   -- Тебя это не обезпокоить, при твоемъ кашлѣ?-- спросилъ тотъ.
   Эта дружба между обоими простыми людьми основывалась, повидимому, на глубокомъ взаимномъ уваженіи.
   -- Нисколько, мой другъ, нисколько.
   Тогда кочегаръ взялъ одну изъ моихъ сигаръ. Мнѣ бросилась при этомъ въ глаза его достаточно таки выхоленная, при такой тяжелой работѣ, рука и колечко съ краснымъ блестящимъ камнемъ на мизинцѣ. Онъ поблагодарилъ меня любезнымъ наклоненіемъ головы и даже приподнялъ свою форменную фуражку. Вообще, онъ казался человѣкомъ съ хорошими манерами.
   -- Это единственное, что мнѣ пришлось испытать, какъ вы выражаетесь,-- снова вернулся къ нашему разговору машинистъ.-- Вообще же у насъ все страшно однообразно, какъ разумѣется и всюду въ жизни, въ особенности же теперь, когда приходится ѣздить съ товарнымъ поѣздомъ. Мы устраиваемся оба на нашемъ паровозѣ совсѣмъ по домашнему, чистимъ картофель, варимъ обѣдъ, болтаемъ другъ съ другомъ и часто цѣлыми днями не возвращаемся домой.
   -- Это должно быть не особенно пріятно, по крайней мѣрѣ для женатаго человѣка.
   Едва я произнесъ эти слова, какъ въ глазахъ его снова блеснуло то прежнее, непонятное... Да, теперь я ясно видѣлъ, какъ въ ихъ темно-сѣрой глубинѣ загорѣлась зеленая точка; сначала она была совсѣмъ маленькая, затѣмъ начала дѣлаться все больше и больше. Онъ хотѣлъ что-то возразить, но снова сильно закашлялся и откинулся назадъ въ своемъ углу. На этотъ разъ онъ не взялъ предложенныхъ ему пилюль.
   -- Пройдетъ и такъ, -- сказалъ онъ, продолжая сидѣть неподвижно.
   

IV.

   Поѣздъ остановился на одной изъ большихъ станцій и снова двинулся дальше. Минуя нѣсколько рядовъ вагоновъ, неподвижно стоявшихъ на сосѣднихъ рельсахъ, онъ вышелъ на широкій просторъ снѣжной равнины, спокойно лежавшей въ голубоватой мглѣ.
   Хотя я и не зналъ хорошо, что собственно взволновало моего спутника въ сказанныхъ мною словахъ, я поспѣшилъ дать нашему разговору другое направленіе.
   -- У васъ есть семья?-- спросилъ я его.
   -- О, да!-- Все его лицо засіяло.-- Мальчуганъ отъ первой жены, а теперь прибавилась еще дѣвочка; она появилась всего полъ года тому назадъ. Посмотрѣли бы вы на нее!
   -- Такъ вы были два раза женаты?
   -- Да, моя первая жена умерла послѣ очень короткаго супружества.
   -- Какъ это грустно: -- сказалъ я, скорѣе тронутый печальнымъ выраженіемъ его лица, чѣмъ его словами.-- Отчего она умерла?
   Для меня это былъ совершенно ничего не значущій вопросъ. Съ такимъ же успѣхомъ я могъ бы и не задавать его. Но какое впечатлѣніе произвелъ онъ на моего спутника!
   Большая голова быстро поднялась кверху, жилы на шеѣ вдругъ вздулись до самыхъ ушей и, сѣровато-свинцовыя, выступили изъ подъ кожи. Въ его рѣчи слышалось что-то неясное, шипящее; хриплымъ голосомъ онъ спросилъ:
   -- Какъ... какъ пришелъ вамъ въ голову этотъ вопросъ?
   -- Я не придавалъ ему никакого особеннаго значенія; мнѣ очень жаль, что своимъ вопросомъ я, совершенно того не желая, привелъ васъ въ такое волненіе.
   -- Гмъ... гмъ... Я вамъ вѣрю... Но если-бъ вы только знали, какъ этими немногими словами...
   Голова его тяжело упала на грудь; онъ опустилъ ее на свои большія, толстыя руки и уставился въ полъ. Къ моему изумленію я вдругъ замѣтилъ нѣкоторое волненіе въ противоположномъ углу. Молодой кочегаръ безпокойно вертѣлъ въ пальцахъ свою сигару, время отъ времени онъ бросалъ участливые, полные боязливой тревоги, взгляды на своего сильно возбужденнаго друга; наконецъ, онъ всталъ, подошелъ къ машинисту, положилъ на его руку свою руку, а другой рукой началъ гладить его лохматую голову, съ которой свалилась шапка.
   -- Послушай, Тео!-- сказалъ онъ ласковымъ голосомъ.-- Вѣдь все это давно уже забыто и погребено, будь же благоразуменъ и успокойся!
   Дружескія слова, сказанныя мягкимъ, почти женскимъ тономъ, оказали свое умиротворяющее дѣйствіе. Машинистъ овладѣлъ собой.
   -- Простите, сударь, -- сказалъ онъ съ внѣшнимъ спокойствіемъ, въ которомъ чувствовалось усиліе,-- это старая слабость, которая каждый разъ овладѣваетъ мной, какъ только разговоръ коснется этого предмета. Она станетъ вамъ понятной, если я отвѣчу на вашъ вопросъ.
   -- Пожалуйста, прошу васъ, не безпокойтесь, я вовсе не любопытствую...
   -- Нѣтъ, нѣтъ, я знаю,-- сказалъ онъ, отмахиваясь и очень рѣшительно, -- но теперь вы должны меня выслушать... Вы должны!
   И, подавивъ короткій приступъ кашля, онъ сказалъ:
   -- Вы спросили меня, отчего умерла моя первая жена? Она сама лишила себя жизни, она застрѣлилась -- на моихъ глазахъ.
   -- На вашихъ глазахъ? Это ужасно! И вы не могли ей помѣшать?
   -- Я могъ ей помѣшать, разумѣется, но я не захотѣлъ.
   Онъ произнесъ послѣднія слова очень страннымъ тономъ, какъ-то по-судейски холодно и вмѣстѣ съ тѣмъ торжественно. Меня охватывалъ ужасъ, который все усиливался, по мѣрѣ того какъ я смотрѣлъ на этого человѣка. Онъ мнѣ вдругъ показался такимъ чуждымъ и страшнымъ. Въ его сдерживаемомъ волненіи, которое чувствовалось въ каждомъ словѣ,-- больше того, во всемъ его существѣ, лежало что-то первобытное.
   

V.

   -- Мы женились, когда были еще очень молоды, -- началъ онъ послѣ продолжительной паузы.-- Ей было семнадцать лѣтъ, мнѣ -- двадцать пять. Въ началѣ все шло очень хорошо, собственно все время шло очень хорошо -- до самаго конца. Она была очень красива и изящна, какъ кукла, съ большими смѣющимися глазами. Когда мы шли съ ней по улицѣ, всѣ оглядывались на нее, мужчины преслѣдовали ее своими взглядами; она не была равнодушна къ этому, конечно нѣтъ! И все же это не представляло бы для нея опасности, если бы не мои длинныя поѣздки...
   Я уже сказалъ, что она была очень молода; вмѣстѣ съ тѣмъ она была очень нѣжна и жаждала любви. Она унаслѣдовала горячую кровь отъ своей матери, которая послѣ различныхъ происшествій нашла себѣ подобный же конецъ.
   Къ тому же у нея была еще одна особенность: она была невѣроятно впечатлительна, она не переносила ни малѣйшаго порицанія, въ особенности отъ меня. Достаточно было упрекнуть ее хоть въ чемъ-нибудь, я она чувствовала себя несчастной по цѣлымъ днямъ. Такимъ образомъ, все должно было случиться такъ, какъ случилось.
   Ему трудно было говорить, онъ откашливался нѣсколько разъ.
   Молодой кочегаръ сидѣлъ теперь съ вытянутой впередъ головой. Онъ прислушивался къ каждому слову, ловилъ всякій взглядъ своего начальника и проявлялъ безпокойство, которое мало-по-малу перешло въ боязливое напряженіе, отражавшееся на его худощавомъ лицѣ.
   -- Въ первомъ этажѣ того дома,-- продолжалъ машинистъ,-- въ которомъ мы наняли двѣ скромныя комнатки, жилъ молодой кавалерійскій офицеръ. Я давно уже замѣтилъ, какъ у него разбѣгались глаза на красивую женщину. И она также часто смотрѣла ему вслѣдъ, когда онъ садился передъ домомъ на свою бѣлую лошадь или когда онъ проѣзжалъ мимо насъ.
   Но это меня не безпокоило: какъ разъ въ это время моя жена относилась ко мнѣ нѣжнѣе и ласковѣе, чѣмъ когда бы то ни было. Я зналъ ея слабость къ красивымъ мужчинамъ и предоставлялъ ей невинное удовольствіе смотрѣть на офицера.
   Но вотъ, кода я однажды вернулся домой послѣ болѣе продолжительной поѣздки на товарномъ поѣздѣ, я нашелъ ее вдругъ сильно измѣнившейся. Она была разсѣяна и задумчива, чего съ ней раньше никогда не случалось; то она впадала въ грусть, то проявляла совершенно безпричинную веселость. Когда я обращался къ ней, я чувствовалъ, что она слушаетъ меня только краемъ уха; сама она разсказывала мнѣ самыя незначительныя вещи по два и по три раза.
   Все это меня очень удивляло. Кромѣ того, я замѣтилъ, что она перестала подходить къ окну въ то время, когда деньщикъ подводилъ къ подъѣзду бѣлую лошадь господина лейтенанта или когда онъ самъ проѣзжалъ мимо дома.
   Да, когда мы разъ встрѣтили его вечеромъ подъ воротами дома, я почувствовалъ, какъ моя жена крѣпче схватилась за мою руку, и, хотя было почти совсѣмъ темно, я все же замѣтилъ, что сперва она вспыхнула, а затѣмъ поблѣднѣла, какъ смерть. Все это терзало меня, но я собралъ всѣ свои силы и не сказалъ ей ни слова.
   Въ ту же ночь я долженъ былъ ѣхать. Что это были за поѣздки въ то время! Я не въ силахъ описать ихъ вамъ. Безконечно, медленно, какъ улитка, которая переползаетъ съ мѣста на мѣсто, тащился поѣздъ. Къ тому же у меня была самая напряженная работа,-- въ то время я былъ еще кочегаромъ, вотъ какъ онъ,-- и вѣчно мои мысли были дома, я сердце рвалось отъ мукъ и сомнѣній, потому что никогда еще я не любилъ жены такъ сильно, какъ тогда.
   

VI.

   Мы снова остановились на станціи. Я пригласилъ своихъ спутниковъ выпить по стакану пива, которое намъ налилъ проходившій мимо лакей. Молодой кочегаръ взялъ стаканъ, машинистъ отказался. Зато онъ три раза требовалъ себѣ коньяку и пилъ его съ видимымъ удовольствіемъ. Конечно, много ли составляютъ три маленькія рюмки для такого громаднаго тѣла!
   -- Я скоро кончу,-- сказалъ машинистъ, когда поѣздъ снова тронулся.-- Мнѣ казалось, что жена моя съ каждымъ разомъ, какъ мы снова съ ней видѣлись, измѣнялась все больше и больше. Сосѣди нашептывали мнѣ въ уши всякую всячину, нѣкоторые товарищи приходили ко мнѣ съ доброжелательными предостереженіями. Но никто изъ нихъ ни разу не сказалъ мнѣ чего-нибудь опредѣленнаго, осязательнаго. Когда же я пробовалъ припереть ихъ къ стѣнѣ, то всѣ они, оказывалось, ничего не видѣли и не замѣчали.
   Тогда я составилъ свой планъ.
   Однажды вечеромъ я выдумалъ служебную поѣздку. Черезъ нѣсколько часовъ я вернулся домой, и вотъ я имѣлъ то, чего хотѣлъ: увѣренность. Сначала я наткнулся на офицера, который шелъ какъ разъ изъ ея комнаты! Я искалѣчилъ его его же собственной саблей, которую онъ неосмотрительно оставилъ въ передней... Затѣмъ я бросился къ женѣ.
   Въ эту минуту я не былъ уже человѣкомъ, ни малѣйшей тѣни любви или состраданія не жило во мнѣ, саблю я давно отбросилъ, никакого оружія при мнѣ не было, своими собственными руками я готовъ былъ изорвать и растерзать ее!..
   Но когда я вошелъ въ ея комнату, она стояла совершенно спокойно въ своемъ бѣломъ ночномъ платьѣ -- оно было всегда ослѣпительной бѣлизны -- прислонившись къ старому комоду, который я получилъ въ наслѣдство еще отъ моихъ родителей. На этомъ комодѣ стояла маленькая фарфоровая фигурка, старый человѣчекъ съ головой, шатавшейся изъ стороны въ сторону. Эта фигурка также попала ко мнѣ изъ отцовскаго дома. Никогда я не обращалъ на нее вниманія, въ этотъ же моментъ я ничего, кромѣ нея, не видѣлъ. Жуткое любопытство охватило меня, чѣмъ все это кончится. Вдругъ въ рукѣ моей жены блеснуло что-то свѣтлое, я сразу увидѣлъ, что это былъ револьверъ. Я бы могъ выбить его изъ ея рукъ, сдѣлать это было для меня очень легко... Я этого не сдѣлалъ. Не отрываясь, смотрѣлъ я на маленькую фигурку, которая все время качала головой туда и сюда, будто говоря: "нѣтъ"! Повидимому, и жена моя ничего подобнаго отъ меня не ждала. "Тебѣ не придется мстить за себя", сказала она глухимъ, чуждымъ, но совершенно спокойнымъ голосомъ, "объ этомъ позабочусь я сама. Будь счастливъ и прости меня". Тупой звукъ, и все было кончено... Маленькій человѣчекъ упалъ отъ сотрясенія на полъ и лежалъ тамъ, разбившись на тысячи кусковъ... только голова его осталась неповрежденной и продолжала кататься по полу туда и сюда...
   Длинная томительная пауза. Поѣздъ шелъ очень быстро, нашъ вагонъ сильно колебался и качался на рельсахъ. Кочегаръ сидѣлъ теперь, нагнувшись всей верхней частью своего туловища впередъ; казалось, послѣднія капли крови исчезли изъ его остраго лица. Машинистъ напрасно старался овладѣть своимъ волненіемъ. Все его огромное тѣло трепетало, массивные кулаки судорожно сжимались и снова разжимались, какъ будто они готовы были каждую минуту кого-нибудь растерзать, подобно лапамъ хищнаго звѣря.
   Что-то дикое, не поддающееся обузданію, разъ оно пробудилось, сквозило въ этомъ существѣ, до сихъ поръ производившемъ на меня впечатлѣніе простодушной довѣрчивости. Своимъ клѣтчатымъ платкомъ съ красными и синими полосами, онъ вытиралъ себѣ потъ со лба.
   -- Но чувство чести у нея все же было!-- сказалъ онъ, немного погодя, повидимому успокоившись.-- Или можетъ быть она хотѣла только предупредить меня, можетъ быть она знала?..
   Онъ снова замолчалъ и впалъ въ свою тяжелую задумчивость, изъ которой никто не осмѣливался вызвать его, ни даже его нѣжно сочувствующій ему другъ.
   -- Во всякомъ случаѣ, она спасла меня отъ необходимости сдѣлаться убійцей,-- заговорилъ онъ опять.-- И возможно, что и вина-то ея была ужъ не такъ велика. Въ ней сказалась ея натура, она получила ее въ наслѣдство... Что жъ дѣлать... ужъ!
   -- А дальше что?-- спросилъ я, спустя нѣкоторое время.
   -- Да, что было дальше? Что оставалось для меня послѣ этого? Вся моя жизнь съ того часа уподобилась своего рода ночной ѣздѣ на паровозѣ -- пять длинныхъ томительныхъ лѣтъ... понимаете вы? Мои знакомые и пріятели настаивали, чтобъ я опять женился. Но послѣ такого опыта! Меня знакомили со многими женщинами и дѣвушками, думавшими о замужествѣ; ни одна не нравилась мнѣ, а если и начинала нравиться, я тотчасъ же вспоминалъ о моей покойной женѣ, и все было кончено...
   

VII.

   Наступилъ вечеръ, въ нашемъ вагонѣ зажгли газовый огонь. Онъ трепеталъ въ своей стекляной клѣткѣ, словно утомленная ночная бабочка, и распространялъ блѣдный неопредѣленный свѣтъ, и прыгалъ по возбужденному, синеватому въ этомъ освѣщеніи, лицу моего визави, и скользилъ по блѣднымъ чертамъ молодого кочегара, и снова трепеталъ.
   -- Но, въ концѣ концовъ, на вашу долю выпало новое счастье?-- спросилъ я.
   -- Да, наконецъ, кое-что нашлось. И знаете, что способствовало этому? Сходство съ моей первой женой. У нея оказалась такая же гибкая фигура, и опрятный видъ, и такіе же свѣтлые рыжеватые волосы, только глаза у нея были голубые и тихіе, не такіе черные и пылающіе, какъ... Никто меня съ ней не знакомилъ, я увидѣлъ ее однажды утромъ на улицѣ, когда шелъ на службу. Сначала я испугался, такъ какъ въ ея походкѣ обнаружилось величайшее сходство. Ея отецъ раньше также служилъ на желѣзной дорогѣ,-- мы охотно женимся между собой,-- теперь онъ былъ инвалидомъ. Мы приблизились другъ къ другу, очень недолго шли рядомъ, затѣмъ стали одно!
   -- Сколько времени прошло съ тѣхъ поръ?
   -- Четыре года уже, какъ мы женаты, и ни одной секунды я еще не раскаивался въ этомъ. Я и не думалъ, что могу быть еще разъ такъ счастливъ; и благодарю же я за это моего Господа Бога каждое утро и каждый вечеръ.
   И онъ кивнулъ сначала мнѣ, затѣмъ своему другу, который, успокоившись, снова откинулся назадъ въ своемъ углу.
   На плотной, грубо выточенной физіономіи машиниста теперь опять лежало прежнее, словно солнечное сіяніе, и то безграничное довѣріе, внушить которое можетъ только большое счастье.
   -- Теперь все стало по иному,-- продолжалъ онъ, и изъ его сѣрыхъ довѣрчивыхъ глазъ выглядывала скрытая улыбка,-- теперь я по цѣлымъ днямъ и ночамъ ѣзжу на моемъ паровозѣ и нахожусь въ самомъ хорошемъ расположеніи духа; никакихъ сомнѣній, никакихъ подозрѣній я не знаю, а когда возвращаюсь домой, меня встрѣчаетъ образцовый порядокъ и красивая опрятная женщина. Да, въ такихъ случаяхъ опять начинаешь жить и наслаждаться солнцемъ, хотя бы раньше и пришлось побывать въ самомъ пеклѣ! Видите ли, счастливое супружество, дьявольски крѣпкое здоровье (тутъ онъ снова началъ сильно кашлять и кряхтѣть и снова взялъ одну изъ предложенныхъ мною пилюль) -- вплоть до окаяннаго кашля, конечно,-- и затѣмъ такой другъ, какъ вонъ тотъ, больше человѣкъ и не можетъ требовать отъ несчастнаго земного существованія.
   И онъ ударилъ своими плоскими руками по жирнымъ бедрамъ и подпрыгнулъ немного кверху на своемъ мѣстѣ. Въ его дѣтской радости было что-то столь же непосредственное, какъ раньше въ его вспышкѣ гнѣва.
   -- Однако теперь я голоденъ и ты навѣрное также, мой другъ. Видишь, о тебѣ опять никто не позаботился и ничего тебѣ не далъ съ собой. Такъ бываетъ, когда нѣтъ жены. Ну, да ничего, мы подѣлимся, моя жена ужъ позаботилась объ обояхъ!
   И онъ досталъ изъ кармана своего плаща большой бутербродъ, аппетитно приготовленный и съ богатымъ содержимымъ, развернулъ его и осторожно вынулъ изъ чистой бумаги, затѣмъ раздѣлилъ своимъ кинжало-образнымъ, остро отточеннымъ ножемъ на двѣ совершенно равныя половины и отдалъ одну половину кочегару. Послѣдній взялъ ее съ легкимъ наклоненіемъ головы, но въ то же время, какъ нѣчто ему полагающееся. Послѣ этого машинистъ раздѣлилъ свою часть на нѣкоторое количество болѣе мелкихъ кусковъ и принялся за нихъ съ большимъ аппетитомъ и даже не безъ жадности. Пережевывая и осыпая мой сюртукъ мокрыми крошками хлѣба, онъ продолжалъ разсказывать мнѣ о своей жизни и о своемъ супружествѣ.
   Теперь онъ сталъ особенно разговорчивъ и обращался ко мнѣ, какъ къ старому, во всѣхъ отношеніяхъ занимавшему одинаковое съ нимъ положеніе, знакомому. Онъ затрогивалъ самыя интимныя вещи. Отъ кого-либо другого онѣ, вѣроятно, показались бы странными, можетъ быть даже непристойными или слишкомъ вольными. Но у этого человѣка, который, чтобы онъ ни дѣлалъ, во всемъ проявлялъ первобытную непосредственность онѣ не вызывали ни малѣйшей неловкости, онѣ казались чѣмъ-то само-собой разумѣющимся. Также и со своимъ, значительно болѣе молодымъ, товарищемъ, онъ нисколько не обуздывалъ себя.
   Вдругъ его лицо просвѣтлѣло.
   -- Вотъ мы и пріѣхали,-- сказалъ онъ, и сквозь его взъерошенную бороду выступили желтые, крѣпкіе зубы.-- Если вы подойдете къ окну, то вы сможете еще познакомиться съ моей женой, потому что она всегда встрѣчаетъ меня на вокзалѣ. На случай же, если-бъ вамъ пришлось когда-нибудь вспомнить обо мнѣ, моя фамилія Маюнке...
   Поѣздъ пошелъ совсѣмъ медленно, затѣмъ остановился.
   Но мы не были еще у цѣли. Поѣздъ не имѣлъ пропуска, и намъ приходилось ждать -- минуту и больше. Мой визави началъ проявлять нетерпѣніе. Уже раньше онъ надѣлъ свою енотовую шубу и взялъ въ руки свою маленькую черную кожаную сумку. Теперь онъ переступалъ съ одной ноги на другую и ворчалъ что-то при этомъ. Наконецъ, онъ началъ сыпать проклятіями, болѣе сильными, чѣмъ тогда, при первомъ приступѣ кашля. Молодой кочегаръ, наоборотъ, неподвижно и спокойно сидѣлъ въ своемъ углу и только разъ сдѣлалъ попытку нѣсколькими брошенными словами и пожиманіемъ плечъ успокоить своего начальника, который, какъ медвѣдь, метался уже по вагону взадъ и впередъ.
   Наконецъ, раздался свистокъ, толчокъ пробѣжалъ по всему ряду вагоновъ, поѣздъ двинулся и вошелъ въ ярко освѣщенный вокзалъ.
   -- Лиза, Лиза!-- загремѣлъ сильный голосъ сквозь быстро спущенное окно.
   Наконецъ, мы остановились передъ платформой. Я увидѣлъ гибкую женскую фигуру, пробиравшуюся сквозь толпу и подбѣгавшую или вѣрнѣе подплывавшую къ нашему купэ. Въ глаза бросалась ея удивительно легкая колеблющаяся походка. Вообще, все ея существо было исполнено поразительной граціи. Ея новая шуба изъ дешевой матеріи, но моднаго покроя, ея громадная шляпа изъ чернаго бархата съ зеленымъ, нисколько не бросающимся въ глаза, скорѣе даже скромнымъ, перомъ, все это обнаруживало ей вкусъ, которому могла бы позавидовать любая дама изъ высшаго круга.
   Я заглянулъ къ ней въ лицо; оно было именно такое, какимъ я его себѣ представлялъ -- съ мягкими, немного расплывчатыми линіями, съ нѣжнымъ желтоватымъ цвѣтомъ лица и съ голубыми, ясными, нѣжными глазами.
   Какъ только медвѣдь увидѣлъ свою жену, онъ совершенно забылъ о моемъ присутствіи.
   Хотя остановка была здѣсь довольно продолжительна, онъ и не подумалъ о томъ, чтобы познакомить меня со своей женой. Онъ даже забылъ попрощаться со мной. Съ проворствомъ, котораго я никакъ не ожидалъ отъ этой неуклюжей фигуры, онъ соскочилъ съ подножки вагона, закинулъ обѣ лапы за шею молодой женщины, будто намѣреваясь раздробить ее, и запечатлѣлъ на ея лицѣ поцѣлуй, который былъ слышенъ даже въ нашемъ купэ. Молодой кочегаръ проявилъ при разставаніи со мной больше вѣжливости, чѣмъ его начальникъ. Пожелавъ мнѣ добраго вечера, онъ вышелъ изъ вагона и въ свою очередь поздоровался съ молодой женщиной. Затѣмъ всѣ трое направились къ выходу.
   Когда я увидѣлъ своего спутника съ его шатающейся походкой, бокъ о бокъ съ его женой, которая рядомъ съ нимъ казалась тоненькой жердочкой и была на цѣлую голову ниже его, мнѣ снова вспомнился Гефестъ. Въ самомъ дѣлѣ, я замѣтилъ теперь, что онъ слегка, но все же довольно замѣтно, тянулъ за собой лѣвую ногу.
   Такъ исчезъ онъ со своей Афродитой, и только звучный смѣхъ ея доносился еще нѣкоторое время до моего уха.
   Часъ спустя, и я достигъ, въ другомъ купэ, своей цѣли. Передъ маленькой станціей меня ждали сани моего зятя.
   Быстро покатили мы къ его имѣнію. Свѣжій, чистый воздухъ, голубоватый отблескъ снѣга, терявшійся въ неизмѣримой дали, многообразное сверканіе усѣяннаго звѣздами неба, равномѣрные удары лошадиныхъ копытъ по гладкой дорогѣ и ихъ доброе фырканье, все это наполнило меня послѣ продолжительной ѣзды въ душномъ и чрезмѣрно натопленномъ вагонѣ невыразимымъ блаженствомъ, надѣлить которымъ можетъ только одна свободная природа.
   Все же мысль о моемъ спутникѣ и его разсказахъ не покидала меня.
   Фигура его красивой жены и фигура его молчаливаго пріятеля также вставали передъ моими глазами и въ темныхъ очертаніяхъ скользили сквозь снѣжную бѣлизну ландшафта.
   

VIII.

   Пребываніе мое въ имѣніи зятя, вызванное семейнымъ торжествомъ, продолжалось на этотъ разъ всего нѣсколько дней. И вотъ я снова отправился, теперь уже на колесномъ экипажѣ, на болѣе отдаленную станцію, на которой останавливался скорый поѣздъ.
   Снѣгъ стаялъ, чистая бѣлизна дороги и полей превратилась въ желтовато-сѣрую глинистую массу, черезъ которую колеса пробивались съ визгомъ и скрипомъ. Небо висѣло надъ меланхолической землей, какъ тяжелый сѣрый мѣшокъ; время отъ времени съ него падали отдѣльныя капли дождя. Вороны каркали; и унылый вѣтеръ настойчиво и сердито рвалъ сѣрыя деревья, хотя они и стояли совершенно безъ листьевъ, и ничего больше у нихъ нельзя было взять.
   Я надѣлъ шубу зятя и укрылся толстымъ пледомъ; несмотря на это, я все время дрожалъ и былъ счастливъ, когда, наконецъ, показалась станція желѣзной дороги.
   -- Поѣздъ придетъ съ большимъ опозданіемъ,-- сказалъ носильщикъ, беря чемоданъ изъ экипажа.
   -- На сколько?
   -- Можетъ пройти нѣсколько часовъ. Путь запертъ, случилось несчастіе...
   -- Несчастіе?
   Носильщикъ не слышалъ моего вопроса, его обступили другіе, частью служащіе, частью просто изъ публики. Всѣ спрашивали, жестикулировали, перебивали другъ друга. Нельзя было узнать сегодня стараго, тихаго вокзала, на которомъ я не разъ бывалъ уже при моихъ пріѣздахъ и отъѣздахъ; онъ казался ареной дикаго возбужденія.
   Скоро я почувствовалъ, что это возбужденіе захватило и меня. Не снимая тяжелой шубы, я бросился черезъ станціонное зданіе на перронъ.
   Здѣсь мнѣ представилась еще болѣе спутанная картина. Служащіе бѣгали взадъ и впередъ. Одни отдавали громкимъ голосомъ всевозможныя приказанія, другіе толпились около небольшого телеграфнаго бюро, которое не въ состояніи было всѣхъ удовлетворить, третьи, раздражаясь и бранясь, старались удалить путешественниковъ и просто любопытствующихъ, осмѣливавшихся подходить къ самымъ рельсамъ.
   Разобрать что-нибудь не было никакой возможности.
   Наконецъ, первый испугъ, повидимому, прошелъ, и спокойствіе нѣкоторымъ образомъ было возстановлено. Теперь я разглядѣлъ начальника станціи, съ которымъ былъ знакомъ уже съ давнихъ поръ.
   -- Что случилось?-- спросилъ я его. При этомъ я почувствовалъ, что отъ непонятнаго мнѣ волненія я съ трудомъ могу говорить.
   -- Скорый поѣздъ сошелъ съ рельсъ,-- отвѣтилъ онъ поспѣшно, едва переводя духъ.
   -- Гдѣ?
   -- Въ туннелѣ около Г.-- Онъ назвалъ маленькую станцію всего въ десяти минутахъ ѣзды отъ нашей станціи.
   -- Изъ-за чего?
   Я не могъ разслышать его отвѣта, онъ спѣшилъ уже дальше. Но одно слово, какъ тупой ударъ, отдалось въ моихъ ушахъ и впилось въ мое сердце, какъ острый отточенный ножъ. Ослышался ли я, была ли это галлюцинація моихъ возбужденныхъ чувствъ, въ продолженіе всего этого времени занятыхъ воспоминаніемъ о томъ, что я слышалъ тогда въ вагонѣ, или же онъ дѣйствительно сказалъ это слово? Слово это было -- машинистъ.
   Я пошелъ обратно въ пассажирскій залъ. У входа въ залъ стояла большая группа людей. Среди возбужденныхъ голосовъ мнѣ снова послышалось то же самое слово.
   -- Къ счастію, поѣздъ сошелъ съ рельсъ еще довольно удачно,-- слышалъ я громкій рѣзкій голосъ,-- изъ пассажировъ, кажется, никто не пострадалъ серьезно, только нѣсколько легкихъ пораненій. Машинистъ, повидимому, до послѣдней минуты сохранилъ присутствіе духа.
   -- А онъ самъ?-- спросилъ я, быстро приблизившись.
   -- Погибъ, онъ и кочегаръ, оба на смерть.
   -- Вы слышали уже?-- спрашивалъ, здороваясь со своимъ знакомымъ въ толпѣ, одинъ молодой почтовый служащій, только что вышедшій изъ телеграфнаго бюро.
   -- О чемъ?
   -- Когда поѣздъ сойелъ съ рельсъ, паровозъ былъ безъ машиниста.
   -- Безъ машиниста?-- закричали всѣ въ величайшемъ изумленіи и бросились къ говорившему.
   -- Машинистъ, а также кочегаръ, упали съ паровоза незадолго до крушенія. Ихъ нашли мертвыми на одномъ косогорѣ, не особенно далеко отъ мѣста крушенія.
   -- Чѣмъ объяснить это?
   Почтовый служащій пожалъ плечами.
   -- Кромѣ того, на обоихъ были видны слѣды жестокой борьбы. Особенно молодой кочегаръ, худощавый, почти тщедушный человѣкъ пострадалъ очень сильно. Платье висѣло на немъ лохмотьями.
   Я чувствовалъ, что земля уходитъ у меня изъ-подъ ногъ. "Изорвать... растерзать" -- звучало у меня въ ушахъ совершенно такъ же, какъ тогда, когда мой спутникъ произносилъ эти слова въ вагонѣ. Я видѣлъ его искрящіеся глаза и его судорожно сжимающіеся кулаки, напомнившіе мнѣ тогда лапы хищнаго звѣря. Но затѣмъ передо мной снова встало его лице съ грубыми добродушными чертами, съ чистосердечной довѣрчивостью, такъ ярко свѣтившейся въ его физіономіи. И тотъ, другой, былъ его лучшимъ другомъ, которымъ онъ гордился, къ которому онъ относился съ такой отеческой заботливостью,-- нѣтъ, нѣтъ, это было совершенно невозможно!
   -- Какъ, собственно, фамилія машиниста?-- снова донеслись до меня слова изъ шума человѣческихъ голосовъ.
   -- Маюнке -- былъ отвѣтъ.
   Послѣднія сомнѣнія, за которыя я цѣплялся, исчезли съ этимъ именемъ.
   

IX.

   Какъ долго я просидѣлъ въ углу, на одномъ изъ дивановъ пассажирской комнаты, я и самъ не знаю. Во всякомъ случаѣ, когда я собрался подкрѣпить себя закуской и стаканомъ крѣпкаго вина, былъ уже вечеръ.
   Рядомъ со мной сидѣлъ врачъ изъ маленькаго мѣстечка, хорошій пріятель моего зятя, съ которымъ мы не разъ бывали у него въ имѣніи. Онъ долженъ былъ немедленно отправиться на мѣсто происшествія, чтобъ подать необходимую помощь. Теперь онъ только что вернулся оттуда.
   -- Нѣсколько незначительныхъ перевязокъ, больше ничего,-- сказалъ онъ, -- обыкновенныя ссадины кожи. Машинистъ въ самокъ дикомъ возбужденіи не забылъ своей службы и предупредилъ крайнюю опасность. Если-бъ, къ несчастію, недалеко отъ Г. не случилось препятствія, все обошлось бы благополучно. Конечно въ самомъ главномъ ничего нельзя было сдѣлать: оба были уже мертвы. И вы ихъ знали? Въ самомъ дѣлѣ, это въ высшей степени удивительно и интересно.
   Получивъ отъ меня бѣглый отвѣтъ, онъ продолжалъ.
   -- Этотъ машинистъ долженъ былъ быть человѣкомъ геркулесовскаго тѣлосложенія. Онъ буквально растерзалъ тщедушнаго кочегара. И все это исключительно своими собственными руками, безъ всякаго инструмента. Затѣмъ онъ сбросилъ его съ паровоза и вслѣдъ за нимъ спрыгнулъ самъ.
   -- Но причина? Ради Бога, какая причина?
   -- Вы еще спрашиваете объ этомъ? Старая исторія! Кочегаръ цѣлыми годами обманывалъ его съ его женой. И простодушный малый, который, говорятъ, безъ границъ довѣрялъ обоимъ, сегодня утромъ узналъ обо всемъ. Разсказываютъ, что къ нему въ руки попала записка, которую возлюбленный его жены взялъ по неосторожности съ собой на паровозъ....

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Только поздно ночью освободился путь. Въ моемъ распоряженіи было цѣлое купэ. Но я былъ не одинъ.
   Два молчаливыхъ призрака неотступно сопровождали меня.

"Современный Міръ", No 8, 1908

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru