Лабуле Эдуар-Рене
Перлино

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Perlino.
    (Неаполитанская сказка).
    Русский перевод 1868 г. (без указания переводчика).


Перлино

(Неаполитанская сказка)

-- Бабушка! Отчего ты так сильно смеёшься?
-- Оттого, что мне плакать хочется, дитя моё!
("Красная шапочка -- болгарская сказка")

0x01 graphic

I. Синьора Паломба

   Известный мудрец Катон сказал где-то, что в своей жизни он дал себе три обещания: во-первых, никогда не доверять секрета женщине; во-вторых, не проводить в безделье целого дня и, в-третьих, никогда не ездить морем, если только возможно поехать другим, более удобным и верным., способом. Предоставляю кому угодно руководствоваться первыми двумя правилами; замечу только, что не совсем благоразумно ссориться со слабой половиной человеческого рода и нападать на лень, которой подвержены не все же люди. Что же касается до третьего правила, то я бы советовал начертать его на всех кораблях золотыми буквами, в виде предостережения для неосторожных. Впрочем, чужой опыт так же забывается, как и свой собственный; и я сам не раз садился на корабль. Но только что он выходил в море, я немедленно же вспоминал золотое правило и нередко в море, да и везде чувствовал, хотя и всегда поздно, что я далеко не Катон.
   Как-то раз -- этот раз мне и теперь памятен -- пришлось отдать полнейшую справедливость мудрости старого римлянина.
   В один славный солнечный день отправился я из Салерно, но только что мы вышли в море, как налетел сильный шквал и отбросил нас на Амальфи, с быстротой вовсе для нас нежелательной. В момент шквала я увидел, как матросы побледнели, замахали руками, стали молиться и ругаться -- затем я ничего не видел. Насквозь пронизанный ветром и вымоченный до костей, я забился под палубу и лежал там больной, закрывши глаза; я совсем забыл, что путешествую ради собственного удовольствия, как вдруг неожиданный толчок заставил меня опомниться и почувствовать на себе чью-то могучую руку. Передо мной стоял шкипер и тряс меня, за плечи. Поставив меня на ноги, он сказал с весёлым видом: "Не бойтесь, ваше превосходительство, мы у берега, в Амальфи. Вставайте-ка! Хороший обед восстановит ваши нервы. Буря прошла, и вечером мы пойдём в Сорренто!"
   Я сошёл с корабля таким же мокрым, каким был Улисс после крушения; мне так же, как и ему, хотелось поскорей поцеловать землю, которая не скачет под ногами. Меня ждали четыре матроса, с вёслами на плечах, готовые с триумфом проводить меня до гостиницы, что виднелась на возвышенности и, словно снег на горе, белелась на солнце известью покрытыми стенами. Я пошёл за проводниками и далеко не походил на победителя. Напротив, грустный, тихо поднимался я по бесконечной улице, глядя вниз на волны, которые разбивались о пристань, точно сердясь, что выпустили нас из своих рук. Наконец я пришёл в остерию. Был полдень; таверна, казалось, вымерла; кухня была пуста, и только семейство общипанных цыплят встретило меня и стало кричать при моём появлении, как гуси в Капитолии.
   Я обошёл испуганных цыплят и поспешил выбраться на террасу, где сильно пекло солнце; там я уселся верхом на стул и сидя, положивши голову и руки на спинку, принялся высушиваться. А город, море и небо всё еще прыгали в моих глазах.
   Едва я успел задремать, как ко мне подошла трактирная хозяйка, шлёпая туфлями с важностью самой королевы. Кто был в Амальфи, тот никогда не забудет дебелой и величественной синьоры Паломбы.

0x01 graphic

   -- Что угодно вашему превосходительству? -- спросила она голосом, грустнее обыкновенного, спрашивая и отвечая в одно и то же время. -- Обедать? Это дело невозможное. Рыбаки не выезжали в эту проклятую погоду и рыбы нет.
   -- Синьора, -- отвечал я, не поднимая головы, -- дайте мне, чего хотите. Супу, макарон, что ли, всё равно. В настоящее время мне солнце нужнее обеда.
   -- Извините, ваше превосходительство, -- сказала хозяйка. -- Судя по красной книжке, что торчит у вас из кармана, я приняла вас за англичанина. С тех пор, как эта проклятая книжка, в которой всё написано, похвалила амальфскую рыбу, ни один милорд не станет ничего есть, кроме того, что ему прикажет эта бумага. Слава Богу, вы можете рассуждать, и мы постараемся угодить вам. Только потерпите немножко.
   И достойная женщина сейчас же поймала двух цыплят, шумевших около меня, и зарезала их, не давши мне времени остановить убийства, которого я был причиной. Затем она села подле и хладнокровно принялась ощипывать бедных жертв.
   -- Синьор, -- заметила она через минуту, -- собор ведь открыт. Все иностранцы осматривают его до обеда.
   Я только вздохнул вместо ответа.
   -- А вы не видали, ваше превосходительство, новой дороги в Салерно? -- прибавила почтенная Паломба, очевидно, стеснявшаяся, при мне заниматься приготовлениями к обеду. Оттуда прекрасный вид на море и на острова!
   "Ещё сегодня утром и в коляске следовало бы мне посмотреть эту дорогу," -- грустно подумал я и ничего не сказал.
   -- Ваше превосходительство! -- громче повторила хозяйка, желавшая от меня избавиться, -- Сегодня базар. Великолепное зрелище! Чудные костюмы! А торговки, у которых такие славные языки! А апельсины, дюжина стоит карлин.
   Напрасно старалась Паломба, Я бы не поднялся для самой королевы неаполитанской.
   -- Ишь, -- вскрикнула хозяйка, потеряв терпение, -- Вы заснули крепче Перлино, когда он выпил своё золотое питьё!
   -- Перлино! Какой Перлино? -- проворчал я, открывая сонные глаза.
   -- Известно какой Перлино! -- повторила Паломба. -- Разве их в сказке двое? В городе нет ребёнка, который бы не знал его похождений. Неужели такой учёный человек, как ваше превосходительство, может их не знать?
   -- Вообразите, что я их не знаю, и расскажите мне эту историю, добрейшая Паломба. Я слушаю вас с величайшим вниманием.
   Добрая женщина начала свой рассказ с важностью римской матроны, История была хороша; правда, в ней несколько хромала хронология, но зато в этом рассказе умная Паломба обнаружила такое знание людей и вещей, что скоро я поднял голову и, глядя на неё, не обращавшую на меня более никакого внимания, выслушал с большим интересом то, что следует ниже.

II. Виолетта

   Если верить старикам, Пестум не всегда был таким, каков он в настоящее время. Теперь там, кроме трёх развалин, лихорадки, буйволов и англичан, вы ничего не найдёте, а прежде на том самом месте стоял большой город, в котором жило много народу. Это было очень давно, примерно во времена патриархов, в то время, когда все страны были под властью греческих язычников, которых некоторые зовут сарацинами.
   В эти-то времена в Пестуме жил купец, добрый как хлеб, сладкий как мёд и богатый как море, звали его Чеко. Он был вдов и имел всего одну дочь, которую и берёг пуще глазу. Виолетта -- так звали любимую дочку -- была бела, словно молоко, и румяна, словно малина. У неё были длинные чёрные волосы, глаза синее неба, бархатные щёчки, точно бабочкины крылья, и родинка у самой губки. Прибавьте к этому чертовский ум, красоту Магдалины и талию самой Венеры, то -- надеюсь -- вы не удивитесь, что ни старый, ни малый не могли устоять против такой красоты и не полюбить её с первого взгляда.

0x01 graphic

   Когда Виолетте исполнилось пятнадцать лет, Чеко стал подумывать об её замужестве. Это было для него большой заботой. Апельсинное дерево -- думал он -- цветёт и не знает, кто соберёт плоды, а отец с самого дня рождения заботится о своём дитяти, бережёт его пуще зрачков и после всего этого первый встречный отымет твоё же сокровище и даже спасибо не скажет. Где найти мужа, который бы стоил Виолетты? Найдётся! Она так богата, что может выбирать, кого хочет; сам тигр и тот станет шёлковым, если только захочет такая красивая и умная дочка.
   Частенько, бывало, добряк Чеко пробовал намекать своей дочке насчёт замужества, но слова его были что стене горох. Только что, начинал он, бывало, подходить к этому вопросу, Виолетта, опускала голову и жаловалась на мигрень, так что отец пугался, словно монах, который забыл обедню, переменял разговор и вынимал из кармана какой-нибудь подарок, имев его всегда в запасе. Это было кольцо, чётки или какая-нибудь золотая игрушка. Тогда Виолетта обнимала старика, и на её лице являлась весёлая улыбка, точно солнышко после дождя.
   Однажды Чеко приступил к делу осторожнее обыкновенного, и так как в руках у Виолетты было прекрасное ожерелье и ей нельзя было жаловаться на головную боль, то старик старался воспользоваться случаем и снова повёл атаку: "Любовь и радость моего сердца, -- сказал он, лаская Виолетту, -- подпора моей старости, венец моих седин! Неужто никогда не буду я дедушкой? -- Разве ты не видишь, что я стареюсь и что борода моя седеет с каждым днём и говорит, что пора тебе выбрать мужа? Зачем не поступить, как все женщины? Умирают ли они от этого, что ли? И что такое, наконец, муж? Это птица в клетке, которая запоёт, как тебе угодно. Если б мать была жива, она бы сказала тебе, жаловалась ли она на то, чтобы я поступал когда-нибудь против её воли; она всегда была царицей в доме. При ней, как и при тебе, я дохнуть не смел и по сию пору не могу ещё примириться со своей свободой.

0x01 graphic

   -- Отец! -- сказала Виолетта, взяв отца за подбородок. -- Ты господин в своём доме и распоряжаться твоё дело. Располагай мной, как знаешь, и выбери мне жениха сам. Я пойду замуж, когда хочешь и за кого хочешь, но только с одним условием.
   -- Я на всякое согласен, каково бы оно ни было, -- сказал Чеко, удивлённый таким непривычным послушанием.
   -- Ну так слушай: я хочу только одного, чтобы муж, которого ты мне сыщешь, не был похож на собаку.
   -- Ну уж придумала! -- обрадовался купец. -- Право, можно сказать, что красота идёт рука об руку с сумасшествием, и если бы ты была не вылитая мать, то не сказала бы такой глупости! Неужели ты думаешь, что такой человек, как я, богатейший купец в Пестуме, да выберу жениха с собачьей мордой? Не бойся, мы выберем самого красивого и любезного. Не надо ли тебе принца? У нас найдётся на что его купить.
   Через несколько дней у Чеко был большой обед, к которому была приглашена самая лучшая молодёжь на двадцать вёрст в окружности. Обед был отличный, ели много, пили ещё больше. Гости чувствовали себя как дома и разговаривали, не стесняясь. Когда подали десерт, Чеко отвёл Виолетту в уголок и, посадив к себе на колени, тихо спросил:
   -- Посмотри-ка, милая, вон на того хорошенького, голубоглазого молодого человека, у которого пробор посредине. Полагаешь ли ты, что с таким херувимом женщина будет несчастлива?
   -- Вы забыли, отец, -- отвечала, смеясь, Виолетта. -- Он похож на левретку.
   -- Правда, правда! -- сказал Чеко. Настоящая голова левретки! Где были мои глаза, что я этого не заметил! Ну, а этот красивый купидон с гладким лбом, плотной шеей, выпуклой грудью и глазами. Что ты о нём скажешь?

0x01 graphic

   -- Да ведь он на бульдога похож! Я всегда буду бояться, что он меня укусит.
   -- В самом деле он смахивает на бульдога! -- вздохнул Чеко. -- Оставим его. Ты, может быть, выберешь более зрелого и солидного человека? Если б женщина умела выбирать, она никогда бы не выбрала себе человека моложе сорока лет, а то раньше найдёшь фата, который точно из милости позволяет себя любить. Только в сорок лет человек, настолько созрел, что умеет любить и слушаться. Что ты думаешь об этом члене судебной палаты, который так красно говорит и сам упивается своим разговором? Его волосы, правда, седеют, но что же из этого? И с седыми волосами люди не глупее людей с чёрными.
   -- Отец, ты не держишь слова. Ведь ты сам видишь, что этот господин с красными глазами и белыми кудрями, что падают ему на уши, -- вылитый пудель.
   Словом, язычок Виолетты перебрал всех гостей. Один был похож на турецкую собаку; другой, с длинными чёрными волосами и масляными глазами, на испанскую -- никому пощады не было.
   В самом деле, между вами, мужчинами, нет ни одного, который не смахивал бы несколько на собаку, если закрыть рукой подбородок и рот, оставив открытую верхнюю часть лица. Вы должны знать об этом, вы, учёные господа, приезжающие к нам в Италию раскапывать камни, верно, для того, чтобы понабрать у наших мертвецов мудрости, которая -- надо полагать -- весьма редкая вещь в вашем отечестве.
   "Виолетта чересчур умна! Добром с ней не кончишь", -- подумал Чеко и вошёл в неописанный гнев. Он называл дочь неблагодарной, дураковой дочерью, деревянным чурбаном и кончил тем, что пообещал упрятать её на всю жизнь в монастырь. Виолетта заплакала. Тогда отец бросился перед ней на колени, просил прощения и обещал никогда ни о чем не просить её. На следующий день он встал, не сомкнув во всю ночь глаз, поблагодарил Виолетту за то, что у нее глаза незаплаканные, и решил ждать, когда ветер подует наконец и в его сторону.
   Он ждал не долго. Женщина в час переживает больше, чем мужчина в десять лет. Заказанных путей ведь для неё не существует!

III. Рождение и свадьба Перлино

   Отправляясь однажды на один из праздников, бывших в окрестностях, Чеко спросил у дочери, какой подарок доставил бы ей удовольствие.
   -- Папаша, -- отвечала она, -- если ты меня любишь, купи мне полкантаро палермского сахару и столько же сладкого миндалю, да к этому прибавь шесть бутылок духов, немного мускуса и амбры, четыре десятка жемчуга, два сапфира, горсть гранатов и рубинов. Пришли мне тоже двадцать мотков золотых ниток, десять аршин зелёного барахата, кусок шёлковой малиновой материи, а главное, не забудь серебряной лопатки и корытца.
   Купец очень удивился этому желанию; но так как он был всегда хорошим мужем, то и не мог не знать, что гораздо короче исполнить каприз женщины, чем рассуждать с нею; в тот же вечер он вернулся домой с навьюченным всякой всячиной мулом, Чего бы он не сделал для одной улыбки своего ребёнка?
   Получив все подарки, Виолетта поднялась в свою комнату и из сахару и миндалю стала месить тесто, поливая его розовой и жасминовой водой. Потом -- точно горшечник или скульптор -- она поваляла это тесто серебряной лопаточкой и слепила из него такого красивого молодого человека, какого редко встретишь! Из золотых ниток она сделала ему волосы, глаза были из двух сапфиров, зубы из жемчуга, а губы и язык из рубинов; после этого Виолетта одела его в шёлк и бархат и окрестила его Перлино, потому что, словно перл, он был белый и розовый.

0x01 graphic

   Окончив своё произведение и поставив его на стол, Виолетта принялась хлопать в ладоши и прыгать вокруг Перлино; она ему напевала самые нежные арии, говорила самые ласковые слова и посылала такие поцелуи, которые разожгли бы мрамор... Но всё было напрасно: игрушка не шевелилась. Виолетта с досады заплакала, как вдруг вспомнила, что её крёстная мать -- фея. Какая же крёстная мать, да к тому же колдунья, откажет в первой просьбе? И вот наша молодая девушка стала так жалобно упрашивать, что крёстная мать услышала её за двести вёрст, сжалилась над ней и подула. Для феи и этого довольно, чтоб произвести какое-нибудь чудо. В мгновение ока Перлино открыл сперва один глаз, потом другой, повернул голову направо и налево, чихнул, как настоящий человек. Наконец кока Виолетта смеялась и плакала от радости, мой Перлино важно зашагал по столу маленькими шагами, точно вдова, возвращающаяся из церкви, или судья, когда входит в суд.
   Виолетта обрадовалась больше, чем если б выиграла в потерею всю французскую империю. Она, взяла Перлино на руки, поцеловала его нежнейшим в мире образом в обе щёки и потом, приподнявши своё платье, стала танцевать вокруг Перлино и петь:
   
   Потанцуем-ка скорей,
   Мой Перлинушка родной,
   Если хочешь, чтоб твоей
   Стала я женой.
   Потанцуем-ка вдвоём.
   Буду королевой, будь ты королём!
   
   Чеко, проверявший в это время счета своих товаров, -- ему, видите ли, казалось мало получать миллион дукатов в год! -- услыхал из своей конторы шум над головой. "Чёрт возьми! -- вскрикнул он. -- Наверху что-то страшное делается. Точно бранятся!"
   Он пошёл наверх и, отворив дверь, увидал интереснейшее на свете зрелище.
   Около дочери, покрасневшей от радости, был Амур, сам Амур, в фуфайке из шёлка и бархата. Держа свои руки в руках госпожи, Перлино танцевал, разом выкидывая обеими ногами, танцевал, точно он никогда не должен был остановиться.
   Увидевши своего отца, Виолетта сделала ему низкий поклон и представила своего возлюбленного.
   -- Мой отец и господин, -- сказала она. -- Ты всегда говорил, что желал бы меня видеть замужем. Желая тебе угодить, я выбрала себе мужа по сердцу.
   -- Ты хорошо сделала, моё дитя! -- отвечал Чеко, угадавший тайну. -- Все женщины должны брать с тебя пример. Я знаю не одну, которая отрезала бы себе палец -- и даже не самый маленький, чтоб только обзавестись мужем по вкусу, маленьким мужем из сахару и флёрдоранжа. Расскажи-ка им твой секрет и ты осушишь много слёз! Вот уже две тысячи лет женщины жалуются; пройдёт ещё две тысячи, и они всё будут жаловаться на то, что они непонятые жертвы.
   После того он обнял своего зятя, обручил его в ту же минуту и попросил два дня на то, чтобы сыграть свадьбу. Меньше чем в два дня нельзя было созвать всех друзей околотка и задать обед, который был бы достоин богатейшего купца в Пестуме.

IV. Похищение Перлино

   Посмотреть на такую диковинную свадьбу собрались издалека -- из Салерно, из Кава, из Амальфи и Сорренто; даже из Ишити и Пузоля. Богачам и беднякам, молодым и старым, друзьям и недругам -- всем хотелось познакомиться с Перлино. По несчастью, свадьба никогда не обходится без того, чтобы чёрт не сунул в неё своего носа. Крёстная мать не предвидела того, что случилось.
   В числе приглашённых на свадьбу ожидали весьма важную особу, соседнюю маркизу. Звали её Звонкая Монета. Она была стара и зла, как сам сатана, с жёлтой и морщинистой кожей, с глазами, похожими на ямы, с провалившимися щеками, кривым носом и заострённым подбородком, но при этом она была так богата, что перед ней всякий преклонялся и искал чести поцеловать у ней руку. Чеко поклонился ей до самой земли и посадил её по правую руку, гордый и счастливый, что мог представить зятя и дочь женщине, которая имела сто миллионов червонцев и оказывала ему тесть, кушая его обед.

0x01 graphic

   Во всё время обеда Звонкая Монета не спускала с Перлино глаз. Маркиза жила в замке, достойном фей, где камни были из золота, а мостовая из серебра. В нём была галерея и в ней были собраны все редкости в свете: часы, которые показывали время по желанию, эликсир, излечивающий ломоту и мигрень, зелье, превращавшее горе в радость, стрела любви, тень Сципиона, сердце кокетки, религия доктора, высохшая сирена, три рога морского единорога, совесть придворного, вежливость разбогатевшего, стенограф Ораанда -- словом, всё такие вещи, которых никто никогда не видал и, верно, никогда в другом месте не увидит. Недоставало одного к этим сокровищам -- красавца Перлино.
   Ещё не подали десерт, как уж барыня решила овладеть им. Она была очень скупа, но если чего желала, подавай ей сейчас во что бы то ни стало. Она покупала всё, что продаётся; покупала даже и то, что не продаётся; остальное воровала и была вполне уверена, что правосудие в Неаполе заведено только для маленьких людей. "Избави нас Бог от невежи доктора, угрюмого мула и злой женщины", -- говорит пословица. Только что встали из-за стола, барыня подошла к Перлино, который, живя на свете всего только три дня, ещё не успел узнать людской злобы, и стала ему рассказывать о богатстве и роскоши замка Звонкой Монеты . "Иди-ка со мной, дружок, -- сказала она ему, -- я тебе дам в своём замке место по твоему желанию. Выбирай: хочешь ли быть пажом в золотых и шёлковых платьях, камергером с бриллиантовым ключом на спине или швейцаром с серебряной алебардой и широкой золотой перевязью, которая сделает твою грудь блестящей солнца? Скажи слово -- всё твоё!"
   Невинный бедняга был совсем ослеплён, и хотя мало ещё успел подышать родным воздухом, а уже был истым неаполитанцем, т. е. совершенной противоположностью дурака.
   -- Сударыня, -- наивно ответил он, -- говорят, что работа -- ремесло быков; ничего здоровее отдыха нет. Я бы хотел получить такое место, где бы можно ничего не делать и много получать, как делают наёмники св. Януария.
   -- Как? -- сказала Звонкая Монета .
   -- Ты, в твои годы, уже хочешь быть сенатором?
   -- Именно! -- перебил Перлино. -- И если можно, дважды сенатором, чтоб получать двойное содержание.
   -- Об этом нечего толковать! -- заметила маркиза, -- А пока пойдём-ка: я тебе покажу карету, моего английского кучера и шестёрку моих серых лошадей. -- И она повела его на крыльцо.
   -- А Виолетта? -- слабо проговорил Перлино.
   -- Виолетта пойдёт с нами! -- отвечала дама, уводя неблагоразумного, который вовсе не противился.
   Только что они пришли на двор, барыня подвела его полюбоваться лошадьми, которые, гарцуя на месте, трясли красивые красные шёлковые уздечки, убранные колокольчиками; потом она его пригласила войти в карету, посидеть на мягких подушках и посмотреться в зеркала. В один миг она захлопнула дверцы, закричала кучеру: "Пошёл", и карета покатила во дворец Звонкой Монеты .
   Виолетта в это время с любезностью принимала поздравления гостей. Скоро она очень удивилась, что не видит больше своего возлюбленного, который был всегда её тенью... Она бежит по комнатам, нет его. Она взлезает на крышу, полагая, что Перлино вышел освежиться, -- нет и там. И только вдалеке видны облако пыли и карета, которую шесть лошадей увозили галопом в горы. Сомнения не было -- Перлино похитили. При этой мысли у Виолетты сжалось сердце. Позабыв вовсе, что она без шляпки, в подвенечном уборе, в кружевном платье, в шёлковых ботинках, Виолетта мигом выбежала из отцовского дома и побежала за каретой, простирая вперёд руки и призывая Перлино громкими криками.
   Слова были напрасны. Их уносил ветер. Неблагодарный был весь поглощён медовыми речами своей новой госпожи. Он играл её золотыми кольцами на руках и мечтал, что завтра он проснётся принцем и господином. Увы! Есть много людей старее его, которые вовсе не благоразумнее Перлино! Когда узнают они, что доброта и красота в доме лучше богатства? Только тогда, когда уже поздно и когда уже нет зубов, чтобы изгрызть цепи, которые сами же положили себе на руки.

V. Ночь и день

   Бедная Виолетта бежала целый день. Ни ямы, ни ручьи, ни кусты, ни терновник, ни иглы -- ничто её не останавливало. Кто страдает от любви, тот не чувствует боли. К вечеру усталая, умирая с голоду, с ногами и руками в крови, попала она в тёмный лес. Страх напал на неё. Она смотрела вокруг, не двигаясь с места. И казапоеь ей, что из мрака ночи вышли тысячи глаз и с угрозами смогрят на неё. Вся дрожащая, бросилась она к дереву, прощаясь шёпотом с Перлино.

0x01 graphic

   Она не могла прийти в себя и так боялась, что едва переводила дыхание, как вдруг услыхала разговор двух соседних деревьев. Невинность имеет то преимущество, что может понимать все Божие создания.
   -- Сосед, -- сказало рожковое дерево, обращаясь к оливковому, на котором была одна кора. -- Вот молодая девушка: она слишком неосторожна, что легла на землю. Через час из своих логовищ выйдут волки; если они её и пощадят, всё равно роса и утренний холод дадут ей такую лихорадку, что она не встанет. Отчего она не подымется ко мне на ветви: там бы она могла заснуть спокойно. Я бы ей с удовольствием предложило несколько своих стручков, чтоб восстановить её упавшие силы.
   -- Вы правы, сосед, -- отвечала маслина.
   -- Дитя сделает ещё лучше, если перед тем как пойдёт спать, всунет руку в мою кору. В ней спрятано платье и свирель одного пифераро. [Piferaro -- уличный музыкант в Италии]
   Когда думают провести холодную ночь, козлиная кожа вещь далеко не лишняя, и для девушки, рыскающей по свету, этот костюм гораздо удобней кружевного платья и шёлковых ботинок.
   Кого ободрили эти речи? Конечно, Виолетту. Она ощупью нашла куртку из грубой шерстяной материи, плащ из козлиной кожи, свирель и остроконечную шапку пифераро и храбро полезла на дерево, съела несколько сладких плодов, напилась вечерней росы и устроилась между двумя ветвями как могла лучше. Дерево приняло её в свои отеческие объятия; дикие голуби вышли из гнёзд и покрыли её листьями, ветер убаюкивал её, как ребёнка, и она заснула в мечтах о своём возлюбленном.
   Она испугалась, проснувшись утром. Погода была тихая и хорошая, но в тишине леса бедное дитя сильней чувствовало своё одиночество. Всё жило, всё любило вокруг неё, и никто не заботился о беспомощной бедняжке. И вот она принялась петь, призывая к себе на помощь всех тех, кто проходил мимо, не глядя на неё.
   Ветер прошёл и что-то проворчал; пчела пролетела за добычей; ласточки гонялись за мухами чуть не до облаков; птицы пели, кричали и дразнили друг друга в зелени, никто не обращал внимания на Виолетту. Она сошла с дерева, вздохнула и пошла куда глядят глаза, полагаясь на своё сердце, которое отыщет Перлино.
   

VI. Три встречи

   
   С горы бежал ручей; русло его было наполовину сухо. Эту-то дорогу и выбрала себе Виолетта. Олеандры уже высунули из воды свои цветущие головки, и дочь Чеко вошла в эту зелень; бабочки летели сзади, кружась около неё словно вокруг лилии, которую колышет ветер. Она шла скорей ссыльного, возвращающегося домой; но жар был силён, и около полудня Виолетта остановилась.
   Желая освежить свои пылающие ноги, она подошла к воде и заметила, что в лужице тонет пчела. Виолетта опустила в воду свою маленькую ножку, и насекомое село. Очутившись на суше, пчёлка некоторое время не шевелилась, точно собиралась с духом; потом прошла по всему телу Виолетты своими тонкими, словно шелковинки, лапками, высушилась, выгладила свои крылышки и полетела жужжа около своей спасительницы.

0x01 graphic

   -- Виолетта! -- сказала пчела. -- Ты помогла признательной. Я знаю, куда ты идёшь, позволь мне провожать тебя. Когда я устану, я присяду на твоей голове. И, если ты будешь иметь во мне нужду, скажи только: " Навуходоносор, спокойствие сердца дороже золота ". Быть может, я тебе услужу.
   "Никогда, -- подумала Виолетта, -- я не выговорю На-ву-хо-до-но-сор".
   -- Чего ты хочешь? -- спросила пчела.
   -- Ничего, ничего, -- ответила дочь Чеко. -- Ты мне понадобишься только около Перлино.
   Она снова пустилась в дорогу; на сердце у неё стало легче. Через четверть часа она услыхала маленький крик: это кричала пораненная белая мышка, которая спаслась от врага полумёртвая и вся в крови.
   Виолетта сжалилась над бедным животным и, несмотря на спешную дорогу, остановилась, обмыла мышкины ранки и дала ей один из стручьев, припасённых к обеду.
   -- Виолетта, -- сказала мышка, -- ты помогла признательной. Я знаю, куда ты идёшь. Положи меня в твой карман с остальными стручками. И если когда-нибудь я тебе буду нужна, скажи только: "Плуты, мошенники, золотая ливрея, лакейское сердце". Быть может, я тебе услужу.
   Виолетта опустила мышку в карман, где она могла грызть сколько ей угодно, и продолжала подыматься по ручью. К сумеркам она подошла к горе, как вдруг с высокого дуба бросилась к ней в ноги белка, преследуемая совой. Виолетта свирелью прогнала сову и взяла на руки белку; белка не была ранена, а только оглушена падением, так что ласки скоро привели её в чувство.
   -- Виолетта, -- шепнула белка, -- ты спасла признательную! Положи меня к себе на плечо и сорви орехов, чтоб мои зубы не притупились. Если я когда-нибудь буду тебе нужна, скажи только: "Патати, патата, гляди хорошенько и увидишь". Быть может, я тебе услужу.
   Виолетта была удивлена этим трём встречам. Она не очень-то доверяла этой благодарности на словах; что могли сделать для неё эти слабые друзья? "Всё равно, -- подумала она, -- добро останется добром. Будь что будет, а я пожалела несчастных."
   В эту минуту луна вышла из облаков и осветила своим беловатым светом замок Звонкой Монеты .

VII. Замок Звонкой Монеты

   Вид замка был далеко не успокаивающий. На горе из груды обвалившихся скал виднелись золотые шпицы, серебряные башенки, крыши из сапфира и рубинов, но всё это было окружено широкими рвами, в которых зеленела вода, и всё это, кроме того, было защищено подъёмными мостами, опускными решётками, громадными запорами и бойницами, откуда высовывались жерла пушек и другие снаряды убийства и смерти. Красивый замок был просто тюрьмой. С трудом подымалась Виолетта по извилистой тропинке и через узкий проход пришла наконец к железной решётке с большим замком. Она позвала -- никто не ответил. Она дёрнула за звонок -- немедленно явилось какое-то подобие тюремщика, чернее и ужаснее самой адской собаки.

0x01 graphic

   -- Пошёл вон, нищенка, -- крикнул он, -- или я тебя убью! Нищете здесь нет места! В замке Звонкой Монеты подают милостыню только тем, кто в ней не нуждается.
   Бедняжка Виолетта удалилась вся в слезах.
   -- Будь храбрее, -- шепнула ей белка, грызя орехи. -- Поиграй-ка на свирели!
   -- Я никогда не играла, -- ответила Виолетта.
   -- Тем лучше! -- сказала белка. -- Ещё неизвестно, что выйдет, испытывая ещё неиспытанное. Ну-ка, дуй!
   Виолетта стала дуть изо всех сил, перебирая в пальцы и напевая в инструмент. И вот свирель заиграла такую тарантеллу, которая могла бы заставить плясать самих мертвецов.
   Услышав такую музыку, белка соскочила на землю, мышка тоже не отстала от белки, и они стали танцевать и прыгать, как настоящие неаполитанцы, а пчёлка в это время кружилась вокруг и жужжала. Это было такое зрелище, за которое нельзя было пожалеть карлина.
   Шум этой весёлой музыки заставил отворить чёрные ставни в замке. Дело в том, что фрейлины Звонкой Монеты не прочь были время от времени посмотреть, летают ли мухи всегда одинаково. Конечно, хорошо не страдать любопытством, но ведь не всякий же день можно услышать тарантеллу, которую наигрывает такой красивый пастух, как Виолетта.
   -- Мальчик! -- закричала одна. -- Поди-ка сюда!
   -- Пастух! -- сказала другая. -- Подойди ко мне.
   И все они посылали поцелуи, но решётка всё-таки оставалась запертой.
   -- Барышни, -- сказала Виолетта, снимая шляпу, -- будьте так же добры, как хороши. Ночь меня застала на горе, и у меня нет ни ночлега, ни ужина. Дайте мне уголок в комнате и кусок хлеба, и мои маленькие плясуны позабавят вас целый вечер.
   В замке Звонкой Монеты надзор был очень строг. Там так боялись воров, что с сумерек никого не впускали. Барышни это очень хорошо знали, но ведь в таком благородном доме всегда найдётся верёвка для желающих повеситься. Конец верёвки кинули в окошко, и Виолетта была поднята в большую комнату со всеми своими принадлежностями. Долго ещё она дула, танцевала и пела, так что заикнуться о Перлино ей не было возможности.
   Тем не менее она была счастлива, зная, что она под одной с ним кровлей, Ей казалось, что сердце её возлюбленного бьётся так., как и её собственное. Простодушное создание думало, что довольно самой любить, чтобы и её любили. Одному Богу известно, как сладко она промечтала эту ночь.

0x01 graphic

VIII. Навуходоносор

   С рассветом проснулась Виолетта, ночевавшая в сарае, взлезла на крышу и стала смотреть кругом, но сколько она ни бегала во все стороны, она всё-таки ничего не увидела, кроме золотых зубцов да пустых садов, Она сошла вниз вся в слезах, несмотря на утешения её трёх друзей.
   На дворе, вымощенном серебром, сидели в кружке фрейлины и плели пряжу из шелков и золота.
   -- Убирайся вон! -- закричали они. -- Если госпожа увидит твои рубища, она и нас прогонит, Уходи, уходи, дрянной музыкантишка, и возвращайся только тогда, когда сделаешься банкиром или принцем.
   -- Уходить! -- сказала Виолетта. -- Нет ещё. Позвольте мне, красивые барышни, послужить вам. Я буду таким тихим и послушным, что вы не раскаетесь, что оставили меня.
   Вместо всякого ответа одна из фрейлин встала. Это была высокая, сухая, худая, жёлтая и рябая девушка. Рукой она указала маленькому пастуху на дверь и позвала сторожа, который приблизился, насупив брови и потряхивая алебардой.
   -- Я пропала! -- крикнула Виолетта. -- Я никогда не увижу Перлино.
   -- Виолетта, -- строго заметила белка, -- золото испытывают на оселке, а друзей в несчастии.
   -- Это правда! -- сказала дочь Чеко. -- Навуходоносор! Спокойствие сердца дороже золота!
   В ту же минуту пчёлка улетела, и вдруг на двор въехала -- неизвестно откуда -- красивая карета с рубиновыми дышлами и изумрудными колёсами. Четыре чёрные собачки с кулак величиною везли каретку, а четыре жука сидели верхом, словно жокеи, и правили этим крохотным экипажем. В карете, развалившись на голубых подушках, сидела молодая куличка в маленькой розовой шляпке и в таком длинном шёлковом платье, что оно падало на два колеса. В одной лапке у дамы был веер, а в другой флакон с духами и кружевной платок -- с вышитым вензелем; рядом с ней, полузакрывшись широкими кружевами, сидел со скучным выражением в лице и с мертвенными глазами филин. Он был лыс и до того стар, что его клюв расходился, словно пара раскрытых ножниц. Повенчавшиеся супруги делали свои свадебные визиты. Это был брак по моде, брак, очень любимый Звонкой Монетой .
   При виде этого чуда крик радости и восхищения раздался по всему замку. Тюремщик от удивления выронил из рук свою пику, а фрейлины бежали за каретой, которая неслась галопом, словно бы везли турецкого императора или самого чёрта Этот шум испугал Звонкую Монету (она всегда боялась, что её хотят уморить), и барыня в гневе выбежала на двор и хотела немедленно же выгнать вон своих фрейлин. Она платила за то, чтобы её уважали, и требовала за свои деньги уважения.

0x01 graphic

   Но когда она увидала каретку, когда филин поклонился ей, кивнув клювом, а молодая куличка три раза махнула платком с самой восхитительной непринуждённостью, злость Звонкой Монеты исчезла, как дым.
   -- Мне нужно это! -- крикнула барыня. -- Что это стоит?
   Голос маркизы испугал Виолетту, но любовь к Перлино придала ей храбрости, она отвечала, что, несмотря на её бедность, она любит свою игрушку более чем золото всего света и не продаст её даже за весь замок Звонкой Монеты .
   -- Экое дурацкое тщеславие у нищих! -- шепнула барыня. -- Одни только богачи имеют святое уважение к золоту и из-за червонца сделают, всё что угодно. Мне нужна эта карета, -- сказала она угрожающим тоном. -- Чего бы ни стоило, я приобрету её.
   -- Маркиза! -- отвечала взволнованная Виолетта. -- Я не хочу её продать -- это правда, но я с радостью предложу её вашему сиятельству, если вы мне окажете одну услугу.
   -- Верно, будет дорога эта услуга, -- подумала маркиза. -- Ну говори, чего ты хочешь?
   -- Маркиза! -- сказала дочь Чеко. -- Говорят, что у вас есть музей, в котором собраны все редкости мира -- покажите-ка мне музей. Если в нём есть что-нибудь чудесней моей каретки -- она ваша!
   Не сказав ни слова, Звонкая Монета только пожала плечами и повела Виолетту в большую галерею. Другой подобной галереи на свете не было. Маркиза показала Виолетте все свои богатства: звезду, упавшую с неба, ожерелье из лунного света, сплетённое в три ряда, чёрные лилии, зелёные розы, вечную любовь, негоревший огонь -- словом, много всяких редкостей; она не показала только одной вещи, занимавшей Виолетту, -- Перлино. Его в галерее не было.
   Маркиза искала в глазах маленького пастуха знаков восхищения и удивления и была поражена, заметив его хладнокровие.
   -- Ну, все эти чудеса, конечно, не то, что твои четыре собачки. Карета моя! -- сказала маркиза.
   -- Нет, -- ответила Виолетта. -- Всё ваше мёртвое, а моё всё живое. Ваши каменья и кремни, не могут сравниться с моим филином и куличкой, которые так живы, так натуральны, что кажется, будто сейчас только кто-нибудь их кинул на улицу. Искусство ничего не значит подле жизни.
   -- Только-то? -- заметила маркиза, -- Ну хорошо, я покажу тебе маленького человечка, сделанного из сахара и миндального теста, который поёт, как соловей, и рассуждает, как профессор.
   -- Перлино! -- вскрикнула Виолетта.
   -- А, фрейлины уже говорили о нём! -- заметила маркиза и посмотрела на маленького пастуха с подозрительностью. -- Я раздумала, -- прибавила она, -- уходи отсюда, я не хочу твоих детских игрушек.
   -- Маркиза! -- сказала Виолетта, дрожа от волнения. -- Позвольте мне поговорить с этим чудом -- Перлино и возьмите карету.
   -- Нет! Убирайся вон и бери с собой твоих дураков.
   -- Позвольте хоть посмотреть на Перлино!
   -- Нет, нет! -- отвечала маркиза.
   -- Ну только позвольте хоть провести ночь у его дверей! -- заплакала Виолетта. -- Посмотрите, какой игрушки вы лишаетесь, -- прибавила она, становясь на колено и отдавая карету Звонкой Монете. При виде игрушек маркиза поколебалась; потом улыбнулась, мгновенно отыскав средство обмануть Виолетту и иметь задаром игрушку, которую так хотела.
   -- По рукам! -- сказала она, взяв карету. -- Ты эту ночь будешь спать у дверей Перлино, ты даже его увидишь, но я запрещаю тебе говорить с ним.
   В тот же вечер маркиза позвала Перлино с собой ужинать. Когда она его заставила вдоволь покушать и выпить, что было очень легко сделать с таким сговорчивым малым, она налила превосходного каприйского белого вина в великолепную чашу и, вынув из кармана хрустальный ящичек, она взяла оттуда красноватый порошок и кинула его в вино.
   -- Выпей, мой милый, -- сказала она Перлино, -- и передай мне твои качества!
   Перлино, исполнявший всё, что ему приказывали, выпил вино залпом.
   -- Пуф, пуф!.. -- крикнул он. -- Это отвратительное питьё! Оно отзывается грязью и кровью. Это яд!
   -- Глупец! -- сказала маркиза. -- Это золотой напиток! Кто попробовал его раз, тот будет его пить всегда! Выпей-ка второй стакан, он тебе покажется лучше первого.
   Маркиза была права. Только что Перлино выпил второй стакан, его одолела ужасная жажда. "Ещё, ещё, -- кричал он, -- ещё!"
   Он не хотел вставать из-за стола и пошёл спать только тогда, когда маркиза дала ему большой рожок с чудесным порошком, который он бережно положил в карман, как лекарство ото всех зол.
   Бедный Перлино! Он действительно попробовал яда, и яда ужаснее всех остальных. Кто пьёт золотой напиток, сердце того черствеет по мере количества этого напитка в желудке. В это время человек ни о ком не думает, никого не любит, ни отца, ни мать, ни жену, ни детей, ни друзей, ни отечества. Он заботятся только о себе. Он всё хочет пить и пить и хоть выпьет всё золото и всю кровь вселенной, он всё не утолит жажды, которую ничто в свете утолить не может.
   Но что делала в это время Виолетта?
   Время казалось ей таким же долгим, как бедняку, когда он сидит без куска хлеба. Только что ночь надела свои черную маску, чтобы открыть бал для звёзд, Виолетта побежала к дверям Перлино, вполне уверенная, что Перлино, увидев её, бросится к ней в объятия. Как билось её сердце, когда она услыхала его шаги! Какое было ей горе, когда бессовестный прошёл мимо неё и даже не взглянул!

0x01 graphic

   Когда ключ щёлкнул два раза и дверь заперлась, Виолетта бросилась на лодстилку, которую дали ей из жалости, и стала горько плакать, закрывая рот руками, чтоб заглушить свои рыдания. Она не смела жаловаться, боясь, что её прогонят, но когда наступило время, когда у одних звёзд открыты глаза, Виолетта тихо постучала в двери и запела вполголоса:
   
   Перлино! Слышишь ли?
   Я пришла отворить
   Двери душной темницы твоей!
   Далеко от тебя невозможно мне жить,
   Отвори, отвори поскорей!
   Отвори: моё сердце страдает,
   Холодеет, горит, изнывает:
   По ночам от тоски,
   А по дням от любви!
   
   Сколько она ни пела, но в комнате ничто не шелохнулось. Перлино храпел, как супруг десять лет женатый, и думал только о своём золотом порошке. Часы проходили и не приносили никакой надежды. Как ни была тяжела и долга ночь, а с наступлением утра стало ещё тяжелей. Занялся день, и Звонкая Монета явилась.
   -- Ну, теперь ты доволен, хороший музыкант? -- сказала маркиза со злой усмешкой. -- За карету заплачено так, как ты хотел.
   -- Будь ты сама так довольна всю жизнь! -- прошептала бедная Виолетта. -- Я провела такую ночь, что её не забуду так скоро.

IX. Плуты, мошенники

   Грустная пошла дочь Чеко. Нет более надежды! Приходилось вернуться к отцу и забыть того, кто больше её не любил. Она прошла двор, сопровождаемая фрейлинами, которые смеялись над её простотой. Подойдя к решётке, Виолетта обернулась, точно ещё ждала последнего взгляда; она снова почувствовала своё одиночество, потеряла храбрость и, закрыв голову руками, стала горько плакать.
   -- Убирайся же, подлый нищенка! -- крикнул тюремщик и взял Виолетту за шиворот.
   -- Убираться? Никогда! Плуты, мошенники, -- крикнула она. -- Золотая ливрея, лакейское сердце!
   В ту же минуту мышка бросилась тюремщику на нос и искусала его до крови; после того перед самой решёткой явилась большая клетка, словно Китайский павильон. Прутья в ней были серебряные, гнёзда бриллиантовые; вместо проса перлы; а вместо игрушек для птиц червонцы, завёрнутые в ленты всевозможных цветов.

0x01 graphic

   Посредине этой чудесной клетки, на сучковатой палке, вертящейся во все стороны, прыгали и ходили тысячи птиц всевозможных стран и видов: колибри, попугаи, чижи, кардиналы, коноплянки, дрозды и всякие другие, -- этот пернатый мир пел одну и ту же песню; только каждая птица пела, на своём жаргоне. Виолетта, понимавшая язык птиц так же хорошо, как и язык зверей, выслушала пение этих голосов и перевела песню фрейлинам, которые очень удивились благоразумию попугаев и чижей. Вот что пел хор птиц:
   
   Прекрасно нам платят,
   Прохладно нам летом,
   Зимою тепло
   И к тому же при этом
   Всегда есть питьё и еда!
   Да здравствуют клетки
   И к чёрту свободу!
   
   После этой радостной песни наступила тишина, и красно-зелёный попугай, с серьёзные солидным видом поднял лапу и, ворочаясь во все стороны, прогнусавил или, лучше сказать, прокаркал следующую песню:
   
   Гадок нам соловей
   Глупой спесью своей!
   Для луны лишь одной
   Он ночной тишиной
   Звонко песни поёт
   И всегда голяком,
   Не нуждаясь ни в чём,
   Беззаботно живёт!
   Расклевать бы скорей
   Дурака соловья,
   Как тех глупых людей,
   Что любить богачей
   Не умеют, как я!
   
   И все птицы, восхищённые таким красноречием, снова запели пронзительным голосом:
   
   Да здравствуют клетки
   и к чёрту свободу!
   и т. д.
   
   Пока стояли все вокруг этой магической клетки, прибежала Звонкая Монета . Понятно, что она была не из последних, желавших приобрести это чудо.
   -- Мальчик! -- сказала она маленькому музыканту. -- Не продашь ли мне клетку за ту же цену, за которую продал карету?
   -- С удовольствием, маркиза! -- отвечала Виолетта, не имевшая другого желания.
   -- По рукам! -- сказала барыня и подумала про себя: "Одни только бездельники поступают так безумно!"
   Вечером повторилось то же самое, что вчера. Перлино, опьянённый золотым напитком, вошёл в свою комнату, не подымая глаз, и Виолетта бросилась на свою подстилку несчастнее, чем когда-либо.
   Она пела, как и вчера. Она так плакала, что её слёзы могли тронуть камни, но всё было бесполезно: Перлино спал так крепко, как низложенный король. Рыдания Виолетты укачивали его, как шум моря или ветра.
   Около полуночи три друга бедной девушки, озабоченные её горем, держали совет. "Невозможно, чтоб Перлино спал так крепко!" -- сказала кумушка-белка. "Надо войти и разбудить его," -- заметила мышка, "А как войти?" -- спросила пчела, которая всю ночь напрасно искала в стене скважинок. "Это моё дело", -- шепнула мышка. И скоро, скоро она прогрызла в двери маленькую дырочку, вполне достаточную для того, чтобы пчёлка могла проскользнуть к Перлино.
   Он спокойно спал на спине, похрапывая с регулярностью отдыхающего каноника. Это спокойствие испугало пчелу. Она укусила его в губу; Перлино вздохнул, хватил себя по щеке, но не проснулся.
   -- Ребёнка усыпили! -- сказала пчела, возвращаясь к Виолетте с утешением. -- Тут скрыто волшебство! Что делать?
   -- Постойте-ка, -- заметила мышка, у которой зубки ещё не попортились, -- я пойду сама и разбужу, хотя бы пришлось съесть его сердце.
   -- Нет, нет, -- сказала Виолетта. -- Я не хочу, чтобы было больно моему Перлино!
   Мышка была уже в комнате. Вспрыгнуть на постель, пробраться под одеяло было шуточным делом для двоюродной сестрицы крыс. Она пошла прямо на грудь к Перлино, но прежде, чем сделать в ней дырочку, мышка прислушалась: сердце не билось. Нет больше сомнения! Перлино околдован.
   Уже рассвело, когда мышка принесла это известие. Скоро пришла злая барыня и по-прежнему посмеивалась.
   Виолетта с досады грызла руки, взбешённая, что с ней сыграли штуку, не особенно дружелюбно поклонилась маркизе и шепнула: "До завтра".

X. Патати, патата

   В этот раз Виолетта уходила не такая печальная; надежда снова ей улыбалась. На дворе, как и накануне, сидели фрейлины и пряли свою вечную пряжу.
   -- Ну-ка, искусный музыкант, покажи-ка нам ещё какую-нибудь штучку.
   -- Чтоб вам понравиться, извольте, -- отвечала Виолетта и шепнула: -- Патати, патата; гляди хорошенько и увидишь!
   В ту же минуту кумушка-белка бросила орех наземь, и на дворе появился театр марионеток. Поднимается занавес, и представление начинается. Сцена представляет судебную палату: заседание Роминагробиса. В глубине возвышается трон, покрытый алым бархатом, усыпанным, точно звёздами, золотыми когтями. На этом троне восседает судья -- жирный кот с весьма почтенной физиономией, несмотря на то, что на его длинных усах видны остатки сыра. Взглянув на кота, погружённого в самого себя, с заложенными в рукава руками, с закрытыми глазами, вы бы подумали, что судья спит, если б не были уверены, что правосудие не дремлет в царстве кошек.
   В стороне стоит деревянная скамья, и к ней прикованы три мыши, у которых, в видах предосторожности, вырваны зубы и обрублены уши. Мышей подозревают -- или, что в Неаполе то же самое, их обвиняют -- в том, что они слишком долго глядели на кусок свиного сала. Против подсудимых прибита доска, обтянутая чёрным сукном, на котором золотыми буквами начертано следующее изречение знаменитого поэта и волшебника Вергилия:
   
   Уничтожайте мышей и берегите кошек!
   
   Под доской стоит прокурор -- ласочка с низким лбом, красными глазами, острым языком и, приложив одну руку к сердцу, говорит прекрасную речь, в которой, во имя закона, просит задушить мышей. Речь её течёт, словно вода из фонтана: она таким нежным, в душу проникающим, голосом умоляет, требует смерти этих ужасных маленьких созданий, что присутствующие в самом деле возмущаются их ужасному поступку. Казалось, что мышки вовсе не исполняют своих обязанностей, не подставляя в ту же минуту своих виновных головок, чтоб скорей унять волнение и слёзы этой превосходной ласочки, у которой так много слёз в глотке.
   Когда прокурор кончил свою погребальную речь, с места поднялась только что отнятая от груди молодая крыса. Уже она протёрла очки, сняла шапку и отряхнула воротнички, собираясь говорить защитительную речь, как вдруг из уважения к свободе защиты и в интересе подсудимых кот запретил ей говорить. Тогда господин Роминагробис торжественным голосом выругал подсудимых, свидетелей, общество, землю, небо и всех крыс; после этого он накрылся и объявил приговор по которому присудил этих виновных животных повесить в текущую же сессию, конфисковать все их имения, уничтожить самую память о них и взыскать все убытки: за содержание под арестом взыскивать по разу каждые пять лет. Надо ведь и с разбойниками поступать гуманно.
   Когда фарс был сыгран, занавес опустился.
   -- Как это натурально! -- крикнула Звонкая Монета . -- Правосудие кошек схвачено ловко. Пастух или волшебник, кто бы ты ни был, продай мне эту усыпанную звёздами палату!
   -- Опять за ту же цену, маркиза, -- сказала Виолетта.
   -- Так, значит, до вечера! -- заметила маркиза.
   -- До вечера! -- ответила Виолетта.
   И тихо прибавила:
   -- Можешь ли ты мне заплатить за всё зло, которое сделала!
   Пока на дворе шло представление, белка не теряла времени. Рыская по крышам, она наконец нашла Перлино, который в саду ел фиги. С крыши кумушка-белка соскочила на дерево, а с дерева на куст, делая всё скачки, она очутилась возле Перлино, который играл в морру [морра -- игра, в которой каждый из играющих показывает один или несколько пальцев: партнёр должен угадывать число пальцев] со своей тенью (самое удобное средство всегда выигрывать).
   Белка сделала ловкий прыжок и подсела к нему с важностью нотариуса.
   -- Друг, -- сказала она, -- конечно, одиночество имеет свои прелести, но повсему видно, что ты не особенно весел. Не сыграем ли мы одну партию?
   -- Эка! -- сказал, зевая, Перлино, -- у тебя слишком короткие пальцы и к тому же ты зверушка.
   -- Короткие пальцы не всегда недостаток, -- заметила белка. -- Напротив, я видала, что многих вешали именно за то, что у них были длинные пальцы, а что касается до того, что я зверёк, господин Перлино, то я, по крайней мере, весёленький зверёк. Это лучше, чем быть таким умником и спать, как соня. Если когда-нибудь счастье будет стучаться ко мне в дверь, я всегда отворю ему.

0x01 graphic

   -- Говори яснее, -- сказал Перлино. -- Вот уже два дня как что-то странное происходит во мне: голова тяжела и на сердце тоска, а по ночам дурные сны. Откуда всё это?
   -- Поищи! -- сказала белка. -- Не пей вовсе, так и не заснёшь, а не заснёшь, так кое-что и увидишь. Ну прощай же, будь умницей.
   После этих слов белка вскочила на ветку и исчезла.
   С тех пор, как Перлино жил взаперти, рассудок возвратился к нему; ничто так не располагает к злости, как скука вдвоём, и ничто так не располагает к доброте, как скука наедине. За ужином Перлино разглядел физиономию и улыбку Звонкой Монеты ; он был весел, по обыкновению, но всякий раз, когда ему подносили чашу с усыпительным напитком, Перлино подходил к окну, будто для того, чтобы полюбоваться красотой вечера, и каждый раз выливал золотой напиток в сад. Сказывают, что яд упал на белых червей, что рылись в земле, и с тех пор майские жуки стали золотыми.

XI. Благодарность

   Проходя в свою комнату, Перлино заметил молодого музыканта, который смотрел на него очень грустно, но Перлино ни слова не сказал ему; он спешил остаться один, чтоб видеть, как постучится в дверь счастье и под каким видом оно войдёт к нему. Его беспокойство не было продолжительно; он ещё не ложился в постель, когда услыхал тихий и жалобный голос. Это была Виолетта, которая в самых нежных словах напомнила ему, как её молитвам он был обязан жизнью, а между тем позволил себя похитить, тогда как она искала его с такими страданиями, от которых да избавит Бог всякого. Виолетта самым трогательным образом рассказала ещё, как в продолжение двух ночей она не спала у его дверей, как, добиваясь этой милости, она отдала без слова чисто королевские сокровища и как эта последняя ночь была концом её надежд и концом её жизни.
   Слушая эти слова, которые просились прямо в сердце, Перлино показалось, что его пробудили от сна. Точно облако рассеялось перед его глазами. Он тихо отпер дверь и позвал Виолетту; она кинулась в его объятия, рыдая. Он хотел говорить, она ему закрыла рот; всегда веришь, кого любишь; на свете бывают такие счастливые минуты, когда плачешь, ничего не желая.

0x01 graphic

   -- Уедем! -- сказал Перлино. -- Выйдем из этого проклятого замка.
   -- Не так-то легко уехать, сеньор Перлино, -- отвечала белка, --  Звонкая Монета не упускает добровольно то, что держит в руках; чтобы вас похитить, мы уже истратили все наши талисманы. Одно чудо может спасти вас.
   -- Может быть, я найду средство, -- сказал Перлино, к которому возвращался разум, точно сила к деревьям весною.
   Он взял рожок, в котором был волшебный порошок, и вместе с Виолеттой и тремя друзьями пришёл на конюшню. Там он оседлал лучшую лошадь и, тихо ступая, подъехал к сторожке, где спал тюремщик с ключами за поясом.
   При шуме шагов тюремщик проснулся и хотел кричать, но едва он успел открыть рот, как Перлино бросил в него столько золотого порошку, что чуть не задушил тюремщика. Тюремщик не пожаловался на это; напротив, он принялся улыбаться и, снова усевшись в кресло, закрыл глаза и подставил руки. Взять связку ключей, отворить решётку, затворить её три раза и бросить ключи в пропасть, чтоб навсегда запереть алчную в своей тюрьме, всё это было для Перлино делом одной минуты. Бедный ребёнок ни во что не счёл замочной скважины. Для алчности довольно и такого пространства, чтобы вырваться из убежища и овладеть человеческим сердцем.
   Наконец они в дороге, двое на одной лошади. Перлино впереди, Виолетта сзади. Она обвила руки вокруг своего возлюбленного и сжимала его очень сильно, чтобы увериться, бьётся ли его сердце. Перлино часто поворачивал голову, чтобы увидеть лицо милой госпожи и найти улыбку, которую он всё боялся потерять. Куда девались страх и осторожность? И если б не белка, которая несколько раз подбирала поводья, чтоб помешать лошади упасть и разбиться, кто знает, быть может, путешественники и по сю пору были бы в дороге.
   Предоставляю судить о радости доброго Чеко, когда он увидел дочь и зятя. Чеко был самый весёлый в доме; он смеялся с утра до вечера, сам не зная чему, и хотел танцевать с целым светом. Он потерял голову настолько, что удвоил приказчикам жалованье и назначил кассиру, который служил у него всего только тридцать шесть лет, пенсию. Ничто не ослепляет так, как счастье. Свадьба была прекрасная, но на этот раз позаботились выбрать друзей. Из-за двадцати вёрст в окружности прилетели пчёлы и принесли отличный медовый пирог. Бал кончился тарантеллой мышей и сальтареллой белок; об этом бале много говорили в Пестуме. Когда солнце выгнало гостей, Перлино и Виолетта ещё танцевали; ничто не могло их остановить. Более благоразумный Чеко стал читать им наставление, желая доказать, что они не дети и что женятся не для одного веселья, но они, смеясь, бросились к нему на руки. У отца всегда слабое сердце: он взял их за руки и протанцевал с ними до вечера.

0x01 graphic

ХII. Нравоучение

   -- Вот вам история Перлино, которая, надеюсь, стоит всякой другой, -- сказала, вставая, толстая хозяйка, растроганная только что рассказанными похождениями.
   -- А Звонкая Монета ? Что с ней сделалось? -- закричал я.
   -- Кто её знает! -- отвечала Паломба. -- Хоть бы она плакала, хоть бы вырвала себе клок волос, кому какое дело. Плутовство всегда карает себя собственным оружием. Это отлично устроено. Чёртова мука вся разлетается в прах; тем хуже для тех, кому служит дьявол, и тем лучше для честных людей.
   -- А нравоучение?
   -- Какое нравоучение? -- спросила Паломба, удивлённо взглянув на меня. -- Если ваше превосходительство хочет нравоучения... теперь два часа, здесь есть капуцин, который проповедует после вечерни, а собор вы видите отсюда.
   -- Нравоучение сказки, я вас спрашиваю.
   -- Синьор, -- сказала Паломба, -- основываясь на конце моих слов, -- суп готов, цыплёнок зажарен и макароны сварены. Добрый молодец, сказке конец! Детей убаюкивают песней, а людей сказками. Чего же вы ещё хотите?
   Неудовлетворённый, я сел за стол, и чуть не ломая ножик о белое мясо цыплёнка, сказал хозяйке:
   -- Ваша история трогательна, и макароны ваши имеют прекрасный запах, но когда я расскажу детям моей родины о похождениях Перлино, я не подам им в то же время обеда; они потребуют нравоучения.
   -- Ну хорошо, ваше превосходительство, если у вас есть такие деликатные, что не смеются из боязни показать свои зубы, пусть едут попробовать мои макароны. Посылайте их в Амальфи, и пусть они спросят гостиницу Луны. Мы им приготовим в тарелке столько макарон, сколько не приготовит целый Париж.
   -- Кстати, -- прибавила она, -- вас ждут, пора ехать. Задувает ветер, и матросы боятся, чтобы ваша светлость не испугалась так, как испугалась утром. Кажется, эта новость вас опечалила? Не бойтесь! Несчастье в прошлом не более как сон, и хоть будущее тоже имеет длинные руки, но пока они ещё нас не держат.
   -- Спасибо, добрая Паломба, вы отыскали то, что я искал. Одна минута забвения среди долгого горя, немножко отдыха среди ветра и моря, работы и скуки, вот что дают сказки и сны. Действительно, дурак -- тот, кто требует большего.

Ессо lа morafita.

0x01 graphic

   
   Текст издания (в современной орфографии): Эдуард Лабулэ. Новые сказки. -- С.-Петербург-Москва, 1868 г. Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа.
   Иллюстрации: Edouard Laboulaye Nouveaux Contes Blens. -- Paris, 1868 г. Художник -- Жан Даржан.
   
   
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru