Жилъ здравъ и невредимъ, заботъ житейскихъ чуждый.
Хотя и тамъ его не покидали нужды.
Но рядомъ съ книгами, которымъ нѣтъ цѣны,
Не меньше славныхъ книгъ вотъ груда у стѣны,--
Книгъ, занесенныхъ къ намъ разнощикомъ-прохожимъ.
Про Вѣчнаго Жида читать мы повѣсть можемъ,
О томъ, какъ славою, вслѣдъ многихъ неудачь,
Вѣнчался Томбъ-гигантъ и Гикертрифтъ-силачъ,
И какъ отважный Джакъ, при помощи волшебной,
На свѣтѣ истребилъ гигантовъ родъ враждебный,
Какъ скороходами онъ ноги обувалъ,
Какъ невидимку - плащъ на плечи надѣвалъ,
Какъ мечъ онъ кладенецъ бралъ въ руки, и ударомъ
Съ гигантовъ головы срубалъ въ сраженьи яромъ,
Какъ огненный ихъ взоръ не видывалъ людей,
Какъ былъ противенъ шумъ для сонныхъ ихъ ушей,
Какъ духъ имъ англійскій казался нестерпимымъ,
И какъ истреблены мечемъ неотразимымъ.
То сказки; но читать мы любимъ ихъ подъ часъ,
Когда толпа дѣтей тѣснится возлѣ насъ.
Для каждой хижины помѣщикъ нашъ богатый
Отвелъ клочекъ земли подъ огородъ безъ платы.
Здѣсь -- прежде чѣмъ придетъ срокъ мызы нанятой --
Нашъ фермеръ, весь въ поту, вращаетъ заступъ свой,.
На каждый футъ земли онъ взоръ свой обращаетъ,
Весь день работаетъ и почву удобряетъ:
Вѣдь этотъ клокъ земли ему принадлежитъ,
За нимъ взоръ барина дозоромъ не слѣдитъ,
Ни чьимъ упрекомъ онъ за промахъ не наказанъ,
Надежда, прибыль, честь -- онъ всѣмъ себѣ обязанъ.
Въ саду онъ садитъ лукъ, а рядомъ съ нимъ чеснокъ
На дудчатомъ стеблѣ подъемлетъ свой вѣнокъ;
Тамъ вьются по шестамъ горохъ, бобы рядами
И въ землю роются вѣтвистыми корнями;
Тамъ запахъ пряныхъ травъ разлитъ во всемъ углу --
Приправа вкусная вечернему столу;
Тамъ вишни, яблони -- его руки прививки,
Для рывка ближняго орѣхи и оливки.
Но этимъ трудъ его не конченъ. Предъ избой
Есть милый уголокъ съ красивой городьбой,
Гдѣ розы пышныя, гвоздики съ алымъ окомъ,
Гдѣ гордый гіацинтъ, гдѣ на стеблѣ высокомъ
Красуется тюльпанъ, раскинулся нарцизъ:
Не даромъ получилъ за нихъ ботаникъ призъ!
Здѣсь по воскреснымъ днямъ, отслушавъ въ церкви службу.
Сбираются друзья дѣлить любовь и дружбу:
Всѣ громко говорятъ, всѣ счастливы, равны,
И всѣ такъ веселы, такъ въ мнѣніяхъ сходны.
Пусть слухъ изнѣженный бесѣдой ихъ прискучитъ --
Здѣсь всѣ ораторы и ихъ никто не учитъ.
Какъ встарь, одни и тѣжь привѣтствія у нихъ,
И тѣжь исторіи о временахъ былыхъ.
За то изъ глубины души ихъ радость льется,
Она ихъ языку вполнѣ передается,
Она раждаетъ въ нихъ рѣчеГі веселыхъ шумъ,
Сверкаетъ въ ихъ глазахъ, въ нихъ изощряетъ умъ,
Она видна во всемъ: въ ихъ шуткахъ, смѣхѣ, спорахъ.
Во всѣхъ движеньяхъ ихъ и оживленныхъ взорахъ.
Но разстаюсь съ тобой, мой мирный уголокъ!
Меня зовутъ къ себѣ несчастья и порокъ,
Зовутъ отъ хижины, простой и чистой, къ этимъ
Зловоннымъ улицамъ, гдѣ каждый вечеръ встрѣтимъ
Толпу готовую вступить въ жестокій споръ,
Гдѣ бродитъ пьяница, мошенникъ, ловкій воръ.
Что ночь, то драка здѣсь, проклятья, крики, стоны,
Мужья бьютъ пьяныхъ женъ, мужьямъ перечатъ жены,
Л дѣти съ воплями стараются разнять
Жестокаго отца и бѣшеную мать.
Въ лахмотъяхъ краденыхъ здѣсь привыкаютъ вскорѣ
Мальчишки къ злой божбѣ; въ неряшливомъ уборѣ
Дѣвицы пьютъ здѣсь джинъ; контрабандистъ и плутъ
Тутъ дѣлятъ барыши, старухи жертвы ждутъ.
И вотъ одна изъ нихъ, зловѣщая, сѣдая,
Сивилла грозная, всѣ знаетъ тайны края.
Къ ней жребій свой узнать приходитъ простачокъ,
У ней спасенья ждетъ злодѣйство и порокъ;
Сама жъ, безчестныхъ дѣлъ безчестная опора,
За всѣ труды свои находитъ мзду позора,--
Невольница толпы презрѣнной, гдѣ она,
Бѣднѣйшая изъ всѣхъ, господствуетъ одна.--
Взгляните: возлѣ стѣнъ, по мостовой вонючей,
Вездѣ помои, грязь, навозъ наваленъ кучей;
Съ задворьевъ изъ канавъ, изъ всѣхъ помойныхъ ямъ
Бѣгутъ зловонные потоки, и къ дверямъ,
Всегда отвореннымъ, ложатся безъ разбору
Обметки изъ домовъ въ одну большую гору.
Здѣсь псы голодные грызутся межь собой;
Опухшее дитя, страдая водяной,
Здѣсь плачетъ цѣлый день и нѣтъ къ нему участья,
И всюду горе здѣсь, и бѣдность, и несчастья!
Но это же дитя, когда переживетъ
Отсутствіе о немъ родительскихъ заботъ,
На мызѣ гдѣ-нибудь, гдѣ въ немъ пробудятъ силы.
Здоровьемъ полное, встаетъ какъ изъ могилы
И, въ силахъ укрѣпясь, какъ змѣй въ весенній день
Обычную съ себя отбрасываетъ лѣнь.
О Боже, сколько нуждъ здѣсь бѣдному дитяти!
Вотъ въ тѣсныхъ комнатахъ разставлены кровати,
Чуть*раздѣленныя дырявымъ полотномъ,
Или рѣшеткою, заклеенной листомъ.
Здѣсь братья съ сестрами въ коморкахъ неопрятныхъ
Спятъ вмѣстѣ близь своихъ родителей развратныхъ.
Да раздѣлите жь ихъ, не дайте, чтобъ чрезъ слухъ
Зараза ранняя проникла въ дѣтскій духъ!
Войдемте! нужды нѣтъ, что душны эти хаты:
Врачъ истинный идетъ и въ смрадныя палаты.
Смотрите! этотъ полъ грязнѣй, чѣмъ въ канурѣ;
Какая мерзость здѣсь на сломанномъ ларѣ!
Какъ густо пыль лежитъ на окнахъ, на постели,
Гдѣ въ груду свалено тряпье одеждъ безъ цѣли:
Его носила мать, носилъ потомъ отецъ
И какъ негодное тутъ сбросилъ наконецъ!
И вотъ изъ-подъ тряпья, приходъ нашъ внемля чутко,
Головку приподнялъ покинутый малютка:
Болтунья-мать его, которой слухъ отвыкъ
Внимать съ любовію ея младенца крикъ, --
Ушла на цѣлый день Богъ вѣдаетъ куда-то
Винить судьбу -- увы! судьба ли виновата?
Гдѣ жь онъ, источникъ злу?-- Въ презрѣніи труда
И чувствъ возвышенныхъ и честнаго стыда,
Въ безпечной праздности и въ недостаткѣ воли:
Отсюда нищета, отсюда низость доли!
Здѣсь самопрялокъ нѣтъ, не. слышенъ шумъ работъ,
Но есть колоды картъ изъ шулерскихъ колодъ;
Здѣсь даже нѣтъ часовъ: никто не замѣчаетъ,
Какъ время быстрое безъ пользы убѣгаетъ;
Здѣсь не ищите книгъ: прибиты здѣсь къ стѣнѣ
Баллады гнусныя, да пасквили однѣ.
Вотъ видите бутыль: въ нее контрабандисты
Вливаютъ по ночамъ голландскій спиртъ нечистый;
Вотъ пистолетовъ рядъ; вотъ ружья; вотъ крючки
И сѣти разныя для моря и рѣки;
Тамъ, далѣе, въ углу разбойничьи дубины,
А въ этомъ ящикѣ какія-то пружины,
Орудья странныя, подпилки всѣхъ сортовъ,
Кафтаны, парики и шляпы для воровъ.
При каждой хижинѣ есть дворикъ: онъ когда-то
Былъ прочно обнесенъ оградою досчатой;
Теперь отъ ветхости обрушился заборъ
. И дикой бузиной заросъ заглохшій дворъ.
Во тутъ средь пустыря, вдали, въ лачугѣ грязной,
Сбирается народъ гуляющій и праздный.
Сюда картежниковъ и пьяницъ и воровъ
Сзываетъ этотъ столъ азартныхъ игроковъ:
Исписанъ мѣломъ весь, онъ блещетъ какъ отъ лака
Слѣдами полпива и рома и арака.
Тутъ вы увидите на окнахъ, на стѣнахъ
Предметы мерзкіе въ гравюрахъ и стихахъ;
Тутъ взоръ вашъ на полу, на лавкахъ встрѣтитъ всюду
Иль трубки черныя, иль битую посуду,
Иль карты наконецъ, которыя въ клочки
Здѣсь рвалъ обыгранный въ отчаяньи тоски.
Сюда несчастную приноситъ птицу пьяный
Гуляка: крылья ей подрѣзавъ, пищей пряной
Воспламенивъ въ ней кровь и къ лапамъ пару шпоръ
Привѣсивъ, онъ кричитъ, покуда длится споръ.
Съ пробитой головой и выклеваннымъ глазомъ,
Пѣтухъ ощипанный, слабѣя съ каждымъ разомъ!
Удары наносить безсильный ужъ врагу,
Кружится, падаетъ въ очерченномъ кругу.
И, проигравъ закладъ, дикарь ожесточенный
Срываетъ шпоры прочь съ ногъ птицы побѣжденной,
И шлетъ проклятія на голову бойца,
Который для него сражался до конца.
Вотъ наши мужички: одни, владѣльцы поля,
Живутъ и трудятся -- и ихъ завидна доля;
Другіе праздностью, презрѣніемъ труда
Заслуживаютъ месть законовъ и суда.
А наши фермеры? Они, какъ всѣ конечно,
Или блаженствуютъ, иль жалуются вѣчно.
За группами теперь портретовъ рядъ пойдетъ
И ими заключитъ годичный мой отчетъ.
(1) Георгъ Краббъ, родившійся въ 1752 и умершій въ 1832 г., одинъ изъ отличнѣйшихъ англійскихъ поэтовъ XIX вѣка. Будучи сельскимъ священникомъ, онъ съ особенною любовью изучалъ бытъ самаго бѣднаго класса людей и ему то преимущественно посвящалъ свою лиру, почему и получилъ въ Англіи названіе "поэта бѣдныхъ". Отличительныя черты его поэзіи -- простота, паѳосъ, сила и вѣрность описываемыхъ характеровъ. Замѣчательнѣйшія изъ его произведеній; Деревня, Газеты, Библіотека, Мѣстечко, сэръ-Истидъ Грей и въ особенности "Приходскіе Списки", поэма, явившаяся въ свѣтъ въ 1807 г. Желающимъ ближе познакомиться съ этимъ писателемъ рекомендуемъ прекрасную статью г. Дружинина. Георгъ Краббъ и его произведенія" въ Современникѣ 1855--50.
(2) Названіе деревни, описанной Гольдсмитомъ въ извѣстной его поэмѣ The Deserted Village.