Киплинг Джозеф Редьярд
Человек, который хотел стать королем

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Man Who Would Be King
    Переводъ съ индійскаго Л. Р. ("Русское Богатство", No 1, 1899)

  

Человѣкъ, который хотѣлъ стать королемъ.
Переводъ съ индійскаго Л. Р.

   Начало всей этой исторіи произошло на поѣздѣ, отправлявшемся изъ Ажмира въ Мхоу. Дефицитъ моего бюджета заставлялъ меня ѣхать не во второмъ классѣ, который только на половину дешевле перваго, а въ третьемъ, а онъ, по истинѣ, ужасенъ. Подушекъ въ немъ не полагается, а публика состоитъ или изъ туземцевъ, которые слишкомъ нечистоплотны для продолжительнаго ночного путешествія, или -- изъ бродягъ; а послѣдніе были бы очень забавны, еслибъ не имѣли обыкновенія напиваться допьяна.
   Третій классъ не одобряетъ буфетовъ, потому что его публика возитъ продовольствіе въ узелкахъ и карманахъ, покупаетъ сладости у туземныхъ разносчиковъ и пьетъ воду, встрѣчающуюся по пути.
   По счастію, мое отдѣленіе вагона было пусто до самаго Назирабада, гдѣ въ него вошелъ, громаднаго роста джентльмэнъ съ очень узкими рукавами и остался въ немъ цѣлый день. Онъ былъ, какъ и я, праздношатающійся путешественникъ, но только съ замѣтнымъ пристрастіемъ къ виски. Онъ наболталъ мнѣ много небылицъ о томъ, что онъ видѣлъ и дѣлалъ, разсказывалъ о необыкновенныхъ захолустьяхъ Имперіи, куда онъ пробирался,-- о приключеніяхъ, въ которыхъ рисковалъ жизнью изъ за того, чтобы добыть себѣ кусокъ хлѣба. "Если бъ въ Индіи было побольше людей, похожихъ на насъ съ вами, которые, какъ вороны, не заботятся о томъ, гдѣ добыть имъ пропитаніе на завтра, страна давала бы не 70 милліоновъ доходовъ, а 700 милліоновъ", сказалъ онъ, и когда я посмотрѣлъ хорошенько на его ротъ и подбородокъ, то готовъ былъ съ нимъ согласиться. Мы болтали о политикѣ, осуждая ее съ точки зрѣнія бродягъ, которые видятъ вещи не съ показной стороны,-- и говорили о почтовыхъ правилахъ, потому что моему пріятелю нужно было послать назадъ въ Ажмиръ телеграмму со слѣдующей станціи, которая представляетъ поворотъ отъ Бомбея къ линіи Мхоу, если вы ѣдете на западъ.
   Но у моего пріятеля было только 8 монетъ, необходимыхъ ему для обѣда, а у меня тоже было не много, по случаю небольшой заминки въ бюджетѣ, о которой я уже упоминалъ. Кромѣ того, я отправлялся въ такое глухое мѣсто, гдѣ -- если бъ и захотѣлъ войти въ соприкосновеніе съ казначействомъ -- не существовало телеграфнаго вѣдомства. Слѣдовательно, я никоимъ образомъ не могъ ему помочь.
   -- Мы могли бы попросить телеграфиста послать депешу въ кредитъ,-- сказалъ мой пріятель,-- но тогда о насъ обоихъ будутъ наводить справки, а это меня задержитъ порядкомъ. Вы говорили, что черезъ нѣсколько дней поѣдете по этой линіи обратно?
   -- Черезъ десять дней,-- отвѣчалъ я.
   -- Нельзя ли черезъ восемь?-- спросилъ онъ.-- У меня очень спѣшное дѣло.
   -- Я могу послать вашу телеграмму черезъ десять дней, если моя услуга будетъ вамъ тогда полезна,-- сказалъ я.
   -- Я думаю, что мнѣ не слѣдуетъ сейчасъ посылать депешу. Онъ выѣдетъ изъ Дели двадцать третьяго въ Бомбей. Стало быть, будетъ проѣзжать черезъ Ажмиръ въ ночь на двадцать третье.
   -- А я ѣду въ Индійскую пустыню,-- объяснялъ я.
   -- Отлично,-- продолжалъ онъ.-- Вы измѣните свой путь при скрещеніи въ Марварѣ и проѣдете черезъ Жодпоръ -- вы должны такъ сдѣлать -- а онъ будетъ въ Марварѣ съ бомбейскимъ почтовымъ поѣздомъ рано утромъ 24-го. Можете вы быть къ этому времени въ Марварѣ? Для васъ въ этомъ не будетъ никакого неудобства, такъ какъ я знаю, что въ городахъ центральной Индіи мало интереснаго,-- будь вы даже корреспондентомъ Backwoodsman'а.
   -- А развѣ вы когда нибудь пробовали эту штуку?-- спросилъ я.
   -- Нѣсколько разъ, но только дипломатическіе агенты быстро разнюхивали и высылали меня на границу. Однако, вернемся къ моему другу: я непремѣнно долженъ извѣстить его о себѣ, иначе онъ не будетъ знать, куда ему идти. Вы были бы очень обязательны, если бъ, выѣхавъ въ извѣстное время изъ центральной Индіи, отыскали его въ Марварѣ и сказали: "онъ на недѣлю ушелъ на югъ". Онъ ужъ пойметъ, что это значить. Я опишу вамъ его: это человѣкъ высокаго роста, съ красной бородой и очень сильный. Вы найдете его въ отдѣленіи второго класса, спящимъ, какъ джентльмэнъ. Не пугайтесь этого, спустите окно и скажите:-- "онъ ушелъ на недѣлю на югъ" -- и онъ сейчасъ же повернется. Вѣдь все это сократитъ только на два дня время вашихъ остановокъ въ тѣхъ мѣстахъ.
   -- Откуда вы ѣдете?-- спросилъ я.
   -- Съ востока,-- отвѣчалъ онъ,-- и я надѣюсь, что вы передадите ему порученіе... Ради моей матери, также и ради вашей собственной.
   Англичане не часто трогаютъ сердца воззваніями къ памяти своихъ матерей, но, по нѣкоторымъ причинамъ, которыя будутъ вполнѣ ясны, я думалъ согласиться.
   -- Это такіе пустяки,-- продолжалъ онъ,-- поэтому-то я и прошу васъ и знаю, что могу надѣяться на васъ, и вы исполните все. Вагонъ 2-го класса на Марварскомъ скрещеніи, и спящій въ немъ рыжій человѣкъ. Вы навѣрное не забудете. Я сейчасъ выхожу на слѣдующей станціи и долженъ оставаться тамъ, пока онъ не придетъ или не пришлетъ того, что мнѣ необходимо.
   -- Я передамъ порученіе, если найду его,-- отвѣчалъ я, но, ради вашей матери и своей, дамъ вамъ совѣтъ: не пытайтесь больше проѣзжать черезъ штаты центральной Индіи подъ видомъ корреспондента Backwoodsman'а. Можете натолкнуться на настоящаго, а это поведетъ къ непріятностямъ.
   -- Благодарю васъ,-- просто сказалъ онъ,-- но когда же тронется эта свинья? Я могу издохнуть съ голоду...
   Онъ вышелъ на маленькой станціи, а я задумался. Мнѣ нѣсколько разъ приходилось слышать о господахъ, выдающихъ себя за газетныхъ корреспондентовъ и пугающихъ маленькіе штаты угрозами огласки, но я до сихъ поръ не встрѣчалъ ихъ. Они ведутъ тяжелую жизнь и обыкновенно внезапно исчезаютъ неизвѣстно куда. Туземные штаты питаютъ настоящій ужасъ къ англійскимъ газетамъ, которые могутъ бросить свѣтъ на ихъ особенные способы управленія, и дѣлаютъ все, чтобы спаивать корреспондентовъ шампанскимъ и выпроваживать ихъ поскорѣе отъ себя.
   Они не хотятъ понять, что никому нѣтъ дѣла до такихъ пустяковъ, какъ внутреннее управленіе туземныхъ штатовъ, до тѣхъ поръ, пока царитъ безъ границъ угнетеніе и злодѣяніе, пока правящіе штатами не перестанутъ быть ни къ чему не годными,-- пьянствовать или болѣть въ продолженіе цѣлыхъ годовъ. Туземные штаты созданы провидѣніемъ только затѣмъ, чтобы доставлять разныя декораціи, тигровъ, всевозможныя небылицы и т. п. Они представляютъ собой темныя мѣстечки земного шара, наполненныя невообразимымъ жестокосердіемъ, которыя одной своей стороной соприкасаются съ желѣзной дорогой и телеграфомъ, а другой -- съ временами Гарунъ-аль-Рашида.
   Когда я оставилъ вагонъ, мнѣ пришлось вступить въ сношенія съ разными королями и въ теченіе восьми дней испытать разнообразныя измѣненія образа жизни. Иногда я облекался въ парадныя одежды, посѣщалъ принцевъ и государственныхъ дѣятелей, пилъ изъ хрусталя и ѣлъ съ серебра. Иногда -- лежалъ прямо на голой землѣ, съ жадностью питался тѣмъ, что попадалось подъ руку, запивая протекающей вблизи водой, и спалъ съ моимъ слугой подъ однимъ грубымъ одѣяломъ.
   Я покончилъ съ Великой Индійской Пустыней въ то самое число, какъ предполагалъ раньше, и поѣздъ высадилъ меня на Марварскомъ скрещеніи, откуда направляется въ Джодпоръ до смѣшного крошечная желѣзная дорога. Бомбейскій почтовый поѣздъ изъ Дели недолго стоитъ въ Марварѣ. Онъ уже былъ тамъ, когда я пріѣхалъ, и у меня едва хвалило времени, чтобы перейти на его платформу и обойти вагоны. Во всемъ поѣздѣ былъ только одинъ вагонъ 2-го класса. Я опустилъ окно вагона и увидалъ огненно-красную бороду, полузакрытую грубымъ вагоннымъ одѣяломъ. Здѣсь былъ тотъ самый человѣкъ, котораго я искалъ, спавшій крѣпкимъ сномъ, и я тихонько толкнулъ его. Онъ съ бранью приподнялся, и при свѣтѣ лампы я могъ разглядѣть его лицо. Это было широкое, добродушное лицо.
   -- Опять билеты?-- спросилъ онъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ я.-- Я пришелъ вамъ сказать; что "онъ ушелъ на недѣлю на югъ".
   -- Онъ ушелъ на югъ на недѣлю?
   Поѣздъ началъ двигаться. Рыжій протеръ глаза. "Онъ на недѣлю ушелъ на югъ",-- повторилъ онъ.-- Это какъ разъ похоже на него. Говорилъ онъ, что я долженъ вамъ дать что-нибудь?
   -- Нѣтъ, онъ ничего не говорилъ,-- отвѣчалъ я, соскакивая съ поѣзда и наблюдая, какъ въ темнотѣ уже погасали его красные огни.
   Было страшно холодно, потому что вѣтеръ дулъ съ пустыни. Я проворно вкарабкался въ свой вагонъ и скоро заснулъ. Если бъ бородатый человѣкъ далъ мнѣ рупію, я сохранилъ бы ее на память объ этомъ приключеніи. Но моей единственной наградой оставалось только сознаніе исполненнаго долга.
   Потомъ мнѣ пришло въ голову, что два джентльмэна, подобные моимъ пріятелямъ, не добьются ничего хорошаго, разыгрывая роли газетныхъ корреспондентовъ, и могутъ подвергнуться серьезнымъ непріятностямъ, если физіономіи ихъ запомнятъ въ одномъ изъ штатовъ центральной Индіи или южнаго Раджпутана.
   Затѣмъ я принялся за свои занятія, возвратился въ свою редакцію, гдѣ не было ни королей, никакихъ приключеній, кромѣ ежедневнаго выпуска газеты. Кажется, должность газетчика внушаетъ каждому понимающему человѣку предразсудокъ дисциплины. Являются лэди отъ различныхъ миссій и неотступно просятъ редактора оставить всѣ свои дѣла для того, чтобы описать христіанскую раздачу наградъ въ какой-нибудь глухой, мало извѣстной деревушкѣ; здѣсь сидятъ полковники обойденные повышеніемъ, и набрасываютъ очерки цѣлой серіи, состоящей изъ десяти, двѣнадцати, или двадцати четырехъ передовыхъ статей, о старшинствѣ выборовъ; приходятъ странствующія труппы актеровъ и объясняютъ, что не могутъ сейчасъ заплатить за свои объявленія, но, по возвращеніи изъ Зеландіи, или Таити, уплатятъ съ процентами; являются изобрѣтатели всевозможныхъ привилегій и патентовъ съ разными описаніями ихъ въ своихъ карманахъ и длинными часами въ своемъ распоряженіи; представители чайныхъ товариществъ вырабатываютъ свои объявленія здѣсь же; неизвѣстныя лэди врываются со словами: "мнѣ нужна сотня визитныхъ карточекъ, напечатанная сразу", что для нихъ, очевидно, составляетъ часть обязанностей редактора; а каждый изъ разнузданнѣйшихъ разбойниковъ, который когда-либо шатался по Великой Пьяной дорогѣ, считаетъ своимъ долгомъ просить мѣста, рекомендуя себя образцовымъ корректоромъ. И въ продолженіе всего этого времени безумно звонитъ звонокъ телефона, на континентѣ умерщвляютъ королей, мистеръ Гладстонъ созываетъ фурій на британскія владѣнія, и, какъ надоѣдливая пчела, маленькій черный мальчишка визжитъ: "kaapi chay-ha-yech" (требуютъ экземпляра), а большая часть газеты еще ничѣмъ не наполнена.
   Однако, это еще самая интересная часть года. Есть еще другіе 6 мѣсяцевъ, когда никто даже и не заглядываетъ въ редакцію: термометръ, медленно поднимаясь, доходитъ до самой верхушки стеклянной трубки, дневной свѣтъ такъ слабъ, что еле можно разбирать корректуру; печатныя машины раскалены до-красна, и никто ничего не пишетъ, кромѣ отчетовъ объ увеселеніяхъ или извѣщеній о смерти. Въ эту пору телефонъ становится звенящимъ предметомъ ужаса, потому что только и говоритъ вамъ о внезапныхъ смертяхъ мужчинъ и женщинъ, которыхъ вы близко знали, а удручающій зной душитъ васъ въ то время, когда вы сидите и пишете: "Носится слухъ о незначительномъ увеличеніи заболѣваній въ округѣ Хода-Джанта-Ханъ. Проявленіе болѣзни въ основѣ не эпидемическое, и, благодаря энергическимъ усиліямъ мѣстныхъ властей, болѣзнь почти уже прекратилась. Но, тѣмъ не менѣе, съ глубочайшимъ сожалѣніемъ, извѣщаемъ о смерти" и т. д.
   Потомъ эпидемія дѣйствительно разражается, и слуховъ и свѣдѣній для успокоенія подписчиковъ становится все меньше и меньше. Это -- самое мрачное время для газеты, и, какъ говорится въ объявленіяхъ, "его надо испытать, чтобы оцѣнить".
   Въ этотъ самый сезонъ, замѣчательно плохой сезонъ, газета выходила своимъ послѣднимъ недѣльнымъ выпускомъ въ ночь субботы, т. е. въ воскресенье утромъ, по обычаю лондонскихъ газетъ. Въ этомъ заключалось для меня значительное удобство, такъ какъ сейчасъ же послѣ выпуска можно было отправляться спать: разсвѣтъ на полчаса понижалъ термометръ съ 96° до 84-хъ, а въ этой прохладѣ усталый человѣкъ можетъ заснуть, пока не разбудить его жара.
   Въ одну изъ такихъ субботъ было мое дежурство. Король, или царедворецъ, или какое-то государство должны были умереть, или дать новую конституцію; вообще -- сдѣлать что-то, считавшееся очень важнымъ на другой сторонѣ свѣта, и газета должна была ждать до послѣдней минуты, чтобы помѣстить телеграмму объ этомъ.
   На дворѣ стояла темная, какъ могила, ночь, такая удушливая и томительная, какая бываетъ только въ іюнѣ, и раскаленный восточный вѣтеръ шумѣлъ въ высохшихъ деревьяхъ, давая обманчивую надежду на дождь. Иногда потокъ почти горячей воды съ шумомъ выливался на пыль, но всѣ утомленные нестерпимымъ зноемъ люди знали, что это былъ только одинъ обманъ. Я сидѣлъ въ комнатѣ, гдѣ находился печатный станокъ, потому что въ ней было нѣсколько прохладнѣе, чѣмъ въ редакторской; станокъ издавалъ однообразный звукъ -- тикъ-такъ, ночныя птицы жалобно кричали за окномъ, а голые наборщики обтирали потныя лица и безпрестанно пили воду. Мы не получали того, чего ждали, хотя вѣтеръ шумѣлъ, послѣднія статьи были набраны, а весь земной шаръ, казалось, тихо замеръ въ удушающей жарѣ, приложивъ палецъ къ губамъ, въ ожиданіи великаго событія. Я сквозь дремоту спрашивалъ себя: почему телеграфъ есть благо, и почему этотъ умирающій человѣкъ, или воюющій народъ ничего не знаютъ о тѣхъ неудобствахъ, которыя приходится терпѣть изъ-за нихъ?
   Я собирался уйти и отпустить наборщиковъ и уже поднялся съ мѣста, какъ двое какихъ-то людей, закутанныхъ въ бѣлое, предстали предо мной. Первый изъ нихъ сказалъ: "это онъ!" Второй отвѣчалъ: "такъ, онъ самый!" Оба засмѣялись такъ громко, что едва не заглушили шумъ машинъ, и отерли потныя лица.
   -- Когда мы проснулись во рву, гдѣ спали, такъ какъ тамъ прохладнѣе, и замѣтили черезъ дорогу горящій огонь, я сказалъ моему товарищу: редакція открыта. Пойдемъ туда и потолкуемъ съ нимъ,-- произнесъ тотъ, который былъ поменьше Это былъ тотъ самый человѣкъ, котораго я встрѣтилъ на поѣздѣ, а товарищъ его -- рыжій Субъектъ на Марварскомъ скрещеніи. Невозможно было ошибиться ни въ бровяхъ перваго, ни въ бородѣ второго.
   Я не очень обрадовался имъ, потому что больше хотѣлъ спать, чѣмъ бесѣдовать съ бродягами.-- Что вамъ нужно?-- спросилъ я.
   -- Полчаса поговорить съ вами въ прохладной и удобной комнатѣ,-- отвѣчалъ рыжебородый.-- Намъ хотѣлось бы также что нибудь выпить...-- уговоръ еще не начался, Пиши... нечего такъ смотрѣть на меня. Мы дѣйствительно нуждаемся въ вашемъ совѣтѣ, а денегъ намъ не надо.
   Я повелъ ихъ въ душную контору, стѣны которой были увѣшаны географическими картами, и рыжій началъ потирать свои руки...
   -- Вотъ, это подходящее для насъ,-- сказалъ онъ.-- Это и есть настоящее мѣсто, куда слѣдовало придти. Теперь, сэръ, позвольте представить вамъ брата Пиши Карнегана, это -- онъ, и брата Даніеля Драво, это -- я, и разсказать покороче о нашихъ профессіяхъ, такъ какъ мы пробовали многія изъ нихъ. Мы были солдатами, матросами, наборщиками, фотографами, корректорами, уличными проповѣдниками и корреспондентами Backwoodsman'а, когда думали, что газета въ этомъ нуждается. Карнеганъ трезвъ, также какъ и я. Посмотрите на насъ и убѣдитесь, что это правда. Вы дадите намъ по штукѣ вашихъ сигаръ и огня.
   Дѣйствительно, они были совершенно трезвы, и я далъ имъ тепловатой воды съ коньякомъ.
   -- Отлично и превосходно,-- воскликнулъ Карнеганъ, отирая пѣну съ усовъ.-- Теперь дайте мнѣ говорить, Данъ. Мы исходили всю Индію, большею частью пѣшкомъ. Мы были машинистами, мелкими поставщиками и т. п. и рѣшили, что Индія не достаточно обширна для такихъ, какъ мы.
   Въ дѣйствительности они сами были слишкомъ обширны для конторы. Когда они сѣли за столъ, то казалось, что борода Драво заняла одну половину комнаты, а плечи Карнегана -- другую. Карнеганъ продолжалъ:
   -- Все въ странѣ недодѣлано и на половину, потому что тѣ, которые управляютъ ею, не позволяютъ никому прикоснуться до нея. Они тратятъ все свое время на управленіе страной, а вы не смѣете ни поднять лопату, ни отломить кусочекъ скалы, не можете ступить шагу безъ того, чтобы правительство не сказало: "оставьте, мы управляемъ сами".
   Вслѣдствіе того, что дѣло поставлено такъ, мы и хотимъ оставить страну и уйти въ какое нибудь другое мѣсто, гдѣ не такъ тѣснятъ человѣка и онъ можетъ взять, что ему принадлежитъ. Мы не малолѣтніе и боимся только выпивки, но на счетъ ея подписали условіе. Мы уходимъ отсюда затѣмъ, чтобы сдѣлаться королями.
   -- Дѣйствительно, королями,-- пробормоталъ Драво.
   -- Да, конечно,-- отвѣчалъ я.-- Вы сегодня много бродили по солнцу, а ночь и до сихъ поръ слишкомъ душна.
   -- Мы не выпили и не получили солнечнаго удара,-- возразилъ Драво,-- и просимъ только взглянуть на книги и атласы, такъ какъ рѣшили, что на свѣтѣ теперь есть только одно мѣсто для такихъ людей, какъ мы. Его называютъ Кафиристаномъ. По моему разумѣнію, онъ находится на верхушкѣ праваго угла Афганистана, не далѣе 300 миль отъ Пешавера. Тамъ есть тридцать два языческихъ идола, а мы хотимъ быть тридцать третьимъ. Это горная страна, и ея женщины очень красивы.
   -- Но вѣдь это предусмотрѣно въ условіи,-- сказалъ Карнеганъ.-- Ни женщинъ, ни водки, Даніель!
   -- Вотъ все, что мы знаемъ; можно прибавить, что ни одинъ человѣкъ не былъ тамъ, а жители постоянно ведутъ войны, но во всякомъ мѣстѣ, гдѣ дерутся, человѣкъ, умѣющій научить людей -- какъ надо драться, можетъ всегда стать королемъ. Мы, войдемъ въ тѣ страны и скажемъ какому-нибудь королю, котораго встрѣтимъ -- хочешь побѣдить своихъ враговъ? и покажемъ ему, какъ обучить людей, потому что это намъ извѣстно лучше, чѣмъ что либо другое. Потомъ мы ниспровергнемъ этого короля, завладѣемъ его трономъ и установимъ династію.
   -- Вы будете изрублены въ куски, прежде чѣмъ пройдете пятую милю послѣ границы,-- сказалъ я.-- Вы должны пройти черезъ Афганистанъ, чтобы добраться до этой страны. Она вся состоитъ изъ горъ, вершинъ и ледниковъ, и ни одинъ англичанинъ не проѣхалъ черезъ нее. Жители ея -- чистые звѣри, и если даже вы доберетесь туда, вамъ ничего не удастся сдѣлать.
   -- Это возможно,-- отвѣтилъ Карнеганъ.-- Чѣмъ больше вы считаете насъ за сумасшедшихъ, тѣмъ намъ пріятнѣе. Мы пришли къ вамъ затѣмъ, чтобы узнать что-нибудь объ этой странѣ, почитать о ней въ книгѣ и взглянуть на карту. Намъ и надо, чтобы вы обозвали насъ дураками и все-таки показали ваши книги.-- Онъ повернулся къ книжному, шкафу.
   -- Вы говорите все это серьезно?-- спросилъ я.
   -- Немножко,-- отвѣчалъ Драво.-- Какъ бы ни была обширна карта, которую вы достанете, и если то мѣсто, Кафиристанъ, совершенно ничѣмъ не занято, мы все-таки пойдемъ.
   Я снялъ большую карту Индіи и двѣ меньшія, пограничныхъ странъ, стащилъ томъ Encyclopedia Britanica, и оба начали свои справки.
   -- Смотрите сюда,-- говорилъ Драво, водя указательнымъ пальцемъ по картѣ. Вверхъ къ Жагдаллаку дорога извѣстна мнѣ и Пиши. Мы шли тамъ съ арміей Роберта. Мы повернемъ отъ Жагдаллака вправо черезъ территорію Лагмана. Потомъ поднимемся черезъ горы -- тысячи на 4 футовъ -- здѣсь будетъ трудновато, но по картѣ это не особенно далеко.
   -- У нихъ смѣшанные участки,-- задумчиво произнесъ Драво,-- и это поможетъ намъ узнать имена ихъ племенъ. Чѣмъ больше племенъ, тѣмъ больше они дерутся, а это лучше для насъ. Отъ Жагдаллака къ Ашану. Гм!..
   -- Но всѣ свѣдѣнія относительно страны представляютъ только самый бѣглый обзоръ и очень не точны,-- возражалъ я.-- На самомъ дѣлѣ никто ничего не знаетъ о ней. Вотъ каталогъ United Sprvlces Institute. Прочтите, что говоритъ Беллью.
   -- Долой Беллью!-- сказалъ Карнеганъ и, молча, углубился въ книги и карты.
   Я курилъ, пока они изучали Вуда и карты энциклопедіи.
   -- Вамъ нечего насъ дожидаться, вѣжливо произнесъ Драво.-- Теперь уже около 4-хъ. Мы уйдемъ не раньше 6-ти часовъ, и вы можете лечь; мы не украдемъ никакой бумаги. Мы, вѣдь только два безвредныхъ безумца, а если вы завтра вечеромъ придете къ Сераю, то мы простимся съ вами на долго.
   -- Вы двое сумасшедшихъ,-- отвѣтилъ я,-- и вернетесь съ границы назадъ или будете изрублены въ куски въ ту же минуту, какъ переступите въ Афганистанъ. Нужны вамъ деньги или рекомендаціи для путешествія? Я буду имѣть на будущей недѣлѣ случай вамъ помочь.
   -- На будущей недѣлѣ мы сами будемъ безъ устали работать, благодарю васъ,-- сказалъ Драво.-- Сдѣлаться королями не такъ-то легко, какъ кажется. Когда мы добудемъ себѣ наше королевство, мы дадимъ вамъ знать, и вы можете придти къ намъ и помочь управлять имъ.
   -- Ну, развѣ могутъ два сумасшедшихъ составить подобный договоръ?-- сказалъ со сдержанной гордостью Карнеганъ, показывая мнѣ грязный клочекъ бумаги, на которомъ было написано слѣдующее (въ виду оригинальности этого документа, я списалъ его):
   "1) Я и вы рѣшимъ это дѣло вмѣстѣ, т. е. будемъ королями Кафиристана.
   2) Ни вы, ни я, пока не рѣшится это дѣло, не взглянемъ ни на напитки, ни на какую бѣлую, или темную женщину, потому что сношенія съ первыми и вторыми -- опасны.
   3) Обѣщаемъ вести себя съ благоразуміемъ и достоинствомъ, и если одинъ изъ насъ очутится въ затруднительномъ положеніи, другой будетъ при немъ.
   Подписано мною и вами: Пиши Тальяферо Карнеганъ. Даніель Драво. Оба -- джентльмены на свободѣ".
   -- Въ послѣднемъ пунктѣ не было необходимости,-- сказалъ Карнеганъ, скромно краснѣя,-- но съ нимъ договоръ выглядитъ правильнѣе. Теперь вы знаете бродягъ,-- а мы бродяги, Данъ, пока не выйдемъ изъ Индіи -- и неужели вы думаете, что мы подписали бы подобный договоръ, если бъ не относились ко всему серьезно? Мы отказались отъ двухъ вещей, которыя скрашиваютъ жизнь.
   -- Вы гораздо дольше пользовалась бы жизнью, если бъ не пытались пускаться въ это нелѣпое предпріятіе. Не подожгите контору и уходите до 9 часовъ,-- отвѣчалъ я.
   Я оставилъ ихъ склоненными надъ картами и дѣлающими замѣтки на обратной сторонѣ "договора". "Непремѣнно приходите завтра въ Серай", были ихъ послѣднія слова.
   Кумхартенскій Серай представляетъ собой грязное четырехугольное пространство, гдѣ навьючиваютъ и развьючиваютъ лошадей и верблюдовъ. Здѣсь можно встрѣтить всѣ націи центральной Азіи и большинство населенія собственно Индіи Балки и бухарцы встрѣчаются здѣсь съ бомбейцами и бенгальцами, и здѣсь же вырываютъ желающимъ зубы. Вы можете купить въ Кумхартенскомъ Сераѣ пони, бирюзу, персидскихъ котятъ, сѣдельныя сумки, жирнохвостыхъ барановъ, мускусъ и пріобрѣсти за ничто кучу удивительныхъ вещей.
   Въ полдень я отправился туда взглянуть, сдержатъ ли мои пріятели свое слово, или они уже лежатъ гдѣ-нибудь пьяные.
   Жрецъ, одѣтый въ лохмотья изъ разныхъ лентъ и тряпокъ, гордо выступалъ сзади меня, серьезно вертя бумажную игрушечную юлу. Сзади него шелъ слуга, согнувшійся подъ тяжестью плетеной корзины, наполненной глиняными бездѣлушками. Оба вели двухъ верблюдовъ, и находившіеся въ Сераѣ слѣдили за жрецомъ, испуская громкіе взрывы смѣха.
   -- Жрецъ сумасшедшій,-- сказалъ мнѣ торговецъ лошадьми.-- Онъ идетъ торговать бездѣлушками въ Кабулъ. Или онъ возвысится до почестей, или ему срубятъ голову. Сегодня утромъ онъ пришелъ сюда и все время ведетъ себя, какъ безумный.
   -- Безумные находятся подъ покровительствомъ Бога,-- пробормоталъ кто то.-- Они предсказываютъ будущія событія.
   -- Ахъ если бъ они могли раньше предсказать, что мой караванъ изрѣжутъ шинварисы,-- проворчалъ агентъ торговаго дома изъ Раджпутана. Его товары измѣнническимъ образомъ попали на границѣ въ руки разбойниковъ, и это обстоятельство служило предметомъ шутокъ для всего базара.-- Оэ, жрецъ, откуда ты и куда идешь?
   -- Я иду изъ Рима,-- закричалъ жрецъ, вертя свою юлу;-- изъ Рима, гонимый черезъ море дыханіемъ сотни дьяволовъ. О! воры, грабители, разбойники, лжецы!.. Благословеніе Пиръ-Хана на свиньяхъ, собакахъ и клятвопреступникахъ! Кто хочетъ взять покровительствуемаго богомъ на сѣверъ продавать талисманы? Верблюды никогда не будутъ перетирать себѣ кожу, сыновья никогда не станутъ хворать, а жены всегда останутся вѣрными мужьямъ во время ихъ отлучекъ у тѣхъ людей, которые возьмутъ меня въ свой караванъ!.. Покровительство Пиръ-Хана да будетъ надъ ихъ работой!-- Онъ вытянулъ полу своего грубаго плаща и вертѣлся между привязанными лошадьми.
   -- Вотъ черезъ двадцать дней выступаетъ караванъ изъ Пешавера въ Кабулъ,-- сказалъ какой-то торговецъ.-- Мои верблюды пойдутъ съ нимъ. Иди и ты и принеси намъ счастье.
   -- Я хочу идти сейчасъ,-- закричалъ жрецъ.-- Я поѣду на своихъ крылатыхъ верблюдахъ и буду въ Пешаверѣ черезъ день! Хо! Хаваръ-Миръ-Ханъ,-- завопилъ онъ слугѣ,-- выводи верблюдовъ и помоги мнѣ сѣсть на моего!
   Онъ вскочилъ на спину склонившаго колѣна животнаго и крикнулъ, обернувшись ко мнѣ: "Пойди и ты, саибъ, немного по дорогѣ, а я продамъ тебѣ талисманъ-амулетъ, который сдѣлаетъ тебя королемъ Кафиристана".
   Свѣтъ озарилъ меня, и я послѣдовалъ за двумя верблюдами изъ Серая; когда мы вышли на открытую дорогу, жрецъ остановился.
   -- Что вы думаете обо всемъ этомъ?-- произнесъ онъ по-англійски,-- Карнеганъ не можетъ разговаривать съ ними на ихъ языкѣ, и я переодѣлъ его своимъ слугой. Онъ приличный слуга. Недаромъ въ теченіе четырнадцати лѣтъ таскался я по странѣ. Развѣ я не чисто говорю? Мы будемъ ковылять за караваномъ до Пешавера, пока не доберемся до Жагдаллака, а тогда постараемся промѣнять своихъ верблюдовъ на ословъ и доплетемся до Кафиристана. Вотъ юлы для эмира! Суньте руку подъ верблюжье сѣдло и скажите, что вы нащупали?
   Я ощупалъ прикладъ Мартини, и другой, и третій.-- Ихъ всѣхъ двадцать!-- спокойно сказалъ Драво.-- Ихъ двадцать, а соотвѣтствующіе имъ боевые запасы подъ юлами и глиняными куклами.
   -- Да поможетъ вамъ небо, если вы попадетесь съ этими вещами,-- сказалъ я.-- Мартини среди патановъ цѣнится на вѣсъ серебра.
   -- Пять сотенъ рупій -- каждую изъ нихъ мы выпросили, взяли взаймы или стащили -- помѣщаются на этихъ двухъ верблюдахъ,-- сказалъ Драво.-- Мы не попадемся. Черезъ Хайберъ пройдемъ съ настоящимъ караваномъ. Кто тронетъ бѣднаго, безумнаго жреца?
   -- Все ли вы достали, въ чемъ нуждались?-- удивленно спросилъ я.
   -- Не совсѣмъ, но мы скоро получимъ все. Дайте намъ что-нибудь на память о вашей добротѣ, братъ. Вы оказали мнѣ услугу вчера и тогда -- въ Марварѣ. Половина моего царства будетъ ваша, какъ говоритъ пословица.
   Я отцѣпилъ отъ своей часовой цѣпочки маленькій компасъ и протянулъ его жрецу.
   -- Прощайте,-- сказалъ Драво, осторожно протягивая мнѣ руку.-- Въ послѣдній разъ на долгое время жмемъ мы руку англичанина! Пожми его руку, Карнеганъ,-- закричалъ онъ, когда второй верблюдъ поровнялся со мной. Карнеганъ наклонился и взялъ мою руку. Затѣмъ верблюды зашагали вдоль пыльной дороги, а я остался, удивленный, одинъ. Глазъ мой не могъ различить ни малѣйшей погрѣшности въ одеждахъ переодѣтыхъ. Сцена въ Сераѣ свидѣтельствовала, что и сами туземцы ничего не замѣтили. Все это давало нѣкоторую надежду на то, что Карнеганъ и Драво пройдутъ неузнанными черезъ Афганистанъ. Но дальше они встрѣтятъ смерть -- вѣрную и страшную смерть!
   Дней черезъ десять, одинъ мой пріятель-туземецъ, сообщая мнѣ изъ Пешавера о новостяхъ дня, такъ заканчивалъ свое письмо: "Здѣсь было много смѣха по поводу одного сумасшедшаго жреца, который собирается продавать мелкія бездѣлушки и дрянные брелоки, приписывая имъ силу чудодѣйственныхъ талисмановъ, его величеству эмиру бухарскому. Жрецъ прошелъ черезъ Пешаверъ и присоединился къ каравану, идущему въ Кабулъ. Купцы очень довольны, потому что, по своему суевѣрію, воображаютъ, что такой безумный товарищъ принесетъ имъ удачу". Итакъ, оба перешли границу. Я собирался помолиться за нихъ, но въ ту ночь въ Европѣ умеръ настоящій король, и это событіе требовало некролога
   Міровое колесо со своими обычными измѣненіями повернулось много разъ. Прошло лѣто и затѣмъ зима, настали вновь и прошли опять. Газета продолжала свое существованіе, также какъ и я свое, и на третье лѣто опять выдалась душная ночь и ночной выпускъ газеты, и напряженное ожиданіе чего-то, что должны телеграфировать изъ другой части свѣта; все было совершенно также, какъ происходило раньше. Незначительное число великихъ людей умерло за два прошедшихъ года, машины работали съ большимъ стукомъ, и нѣкоторые изъ деревьевъ въ саду стали на нѣсколько футовъ выше. Въ этомъ и состояла вся разница.
   Когда я проходилъ черезъ типографію, то засталъ точно такую же картину, какую описывалъ раньше. Только нервное напряженіе было сильнѣе, чѣмъ два года тому назадъ, и духота больше томила меня. Въ 3 часа я закричалъ: "печатайте!" и повернулся, чтобы идти, когда ко мнѣ подползъ какой-то остатокъ человѣка. Онъ былъ согнутъ въ дугу, голова втиснута между плечами, и онъ волочилъ свои ноги, одну за другой, точно медвѣдь. Я не могъ разобрать -- ступаетъ или ползетъ этотъ, завернутый въ лохмотья, охающій калѣка, который называлъ меня по имени, крича, что онъ вернулся.
   --Можете вы дать мнѣ что-нибудь выпить?-- хныкалъ онъ.-- Ради Бога, дайте мнѣ глотокъ чего-нибудь!
   Я вернулся въ контору; человѣкъ слѣдовалъ за мной, стоная отъ боли. Я увеличилъ свѣтъ лампы.
   -- Развѣ вы не узнаете меня?-- съ трудомъ произнесъ онъ, опускаясь въ кресло и повертывая къ свѣту свое изможденное лицо, надъ которымъ поднималась копна сѣдыхъ волосъ.
   Я пристально вглядывался въ него. Однажды я видѣлъ эти брови, сходившіяся надъ носомъ черной полосой, шириною въ дюймъ, но ни за что на свѣтѣ не могъ припомнить -- гдѣ.
   -- Я не знаю васъ -- отвѣчалъ я, протягивая ему виски.-- Чѣмъ могу я служить вамъ?-- Онъ жадно глотнулъ чистаго спирту и задрожалъ, не смотря на удушающую жару.
   -- Я вернулся,-- повторилъ онъ,-- а я былъ королемъ Кафиристана. Я и Драво -- мы были коронованными королями! Въ этой самой конторѣ порѣшили мы это дѣло, вы сидѣли здѣсь и дали намъ книги. Я -- Пиши, Пиши Тальяферо Карнеганъ! А вы съ тѣхъ поръ все сидите здѣсь,-- о Боже!
   Удивленію моему не было границъ, и я выразилъ это.
   -- И все это правда,-- произнесъ Карнеганъ какимъ-то сухимъ кудахтаньемъ, поглаживая свои ноги, завернутыя въ лохмотья.-- Это такая-же истина, какъ Евангеліе. Королями были мы, съ коронами на головахъ -- я и Драво -- бѣдный Данъ! о бѣдный, бѣдный Данъ! Онъ никогда не хотѣлъ послушать совѣта, какъ я ни молилъ его!
   -- Выпейте виски -- сказалъ я,-- и не торопитесь. Разскажите мнѣ все, что можете вспомнить, отъ начала до конца... Вы перешли черезъ границу на своихъ верблюдахъ. Драво былъ одѣтъ безумнымъ жрецомъ, а вы -- его слугой. Помните это?...
   -- Я не потерялъ еще разсудка, но скоро потеряю его. Конечно, помню. Смотрите пристально на меня, а то я боюсь, что всѣ мои слова разобьются въ куски. Смотрите пристально мнѣ въ глаза и не говорите ничего.
   Я наклонился впередъ и сталъ глядѣть въ его лицо такъ спокойно, какъ только могъ. Онъ уронилъ одну руку на столъ, и я схватилъ ее за кисть. Рука была вывихнута, какъ птичья лапа, а на ея верхней части былъ шероховатый, красный шрамъ ромбоидальной формы.
   -- Нѣтъ, не смотрите туда. Глядите на меня,-- сказалъ Карнеганъ.-- Это придетъ потомъ, только, ради Бога, не отвлекайте меня... Мы удалились съ тѣмъ караваномъ. Я и Драво выкидывали всякія забавныя штуки, чтобы забавлять людей, идущихъ съ нами. Драво заставлялъ всѣхъ покатываться со смѣху по вечерамъ, когда всѣ варили себѣ обѣдъ, варили себѣ обѣдъ, и.... что они дѣлали еще? Да, люди зажигали костры, искры которыхъ попадали въ бороду Драво, и всѣ до смерти хохотали. То были маленькіе, красненькіе огоньки, и они такъ смѣшно бѣгали по большой красной бородѣ Драво.-- Онъ отвелъ отъ меня свои глаза и идіотски улыбнулся.
   -- Вы шли съ этимъ караваномъ до самаго Жагдаллака,-- сказалъ я на удачу,-- послѣ того какъ зажигали огоньки, до Жагдаллака... Отсюда вы измѣнили направленіе, чтобы дойти до Кафиристана.
   -- Нѣтъ, мы не сдѣлали этого. Что вы разсказываете? Мы измѣнили направленіе раньше Жагдаллака, потому что услыхали, что дорога хороша. Но она не была хороша для нашихъ верблюдовъ. Когда мы разстались съ караваномъ, Данъ снялъ съ себя и меня одежду и сказалъ,-- что теперь мы станемъ язычниками, потому что кафиристанцы не будутъ разговаривать съ магометанами. Мы переодѣлись, и такой фигуры, какую представлялъ Даніель, я никогда еще не видалъ и вновь не увижу. Онъ сжегъ половину своей бороды, повѣсилъ на плечи баранью шкуру и обрилъ по мусульманскому образцу свою голову. Онъ обрилъ также и мою и заставилъ меня вытерпѣть разныя гадости, чтобы походить на язычника. Страна была страшно гориста, и по этой причинѣ наши верблюды не могли идти далѣе. Горы были высоки и мрачны, и я видѣлъ, какъ онѣ дрались, точно дикіе козлы... въ Кафиристанѣ множество дикихъ козловъ... и горы эти никогда не стояли смирно, какъ и козлы. Онѣ всегда дрались и не давали заснуть по ночамъ...
   -- Выпейте еще немного виски,-- тихо сказалъ я,-- что стали вы дѣлать, когда верблюды не могли идти дальше по случаю ужасной дороги, которая ведетъ въ Кафиристанъ?
   -- Что сталъ дѣлать? Былъ тамъ человѣкъ, называемый Пиши Тальяферо Карнеганъ вмѣстѣ съ Драво. Разсказать вамъ о немъ? Онъ умеръ тамъ отъ стужи. Старый Пиши шлепнулся съ моста, кувыркаясь и вертясь въ воздухѣ, какъ юла, цѣною въ пенни, которую можно продавать эмиру. Нѣтъ, двѣ такія игрушки стоютъ полпенса... Тогда верблюды стали не нужны, и Пиши сказалъ Драво: ради Бога, стащи все съ нихъ, пока не срубили намъ головы, и вотъ они убили тогда верблюдовъ среди горъ, не потому, что въ частности имъ нечего было ѣсть, но прежде всего они сняли ящики съ ружьями и боевыми припасами, а потомъ пришли два человѣка, ведя четырехъ муловъ. Драво встаетъ и прыгаетъ передъ ними, распѣвая: продайте мнѣ четырехъ муловъ. Первый человѣкъ говоритъ: если вы довольно богаты, чтобы покупать, то вы довольно богаты, чтобы васъ ограбить; но прежде, чѣмъ онъ беретъ въ свою руку ножъ, Драво ломаетъ его шею объ свое колѣно, а другой человѣкъ бѣжитъ прочь. Тогда Карнеганъ нагружаетъ муловъ ружьями, которыя были сняты съ верблюдовъ, и вмѣстѣ поднимаемся мы дальше въ холодныя горныя страны, гдѣ нѣтъ дороги шире верхней части вашей кисти.
   Онъ замолкъ на минуту, и я спросилъ -- не можетъ ли онъ припомнить природы страны, черезъ которую они шли.
   -- Я разсказываю вамъ такъ вѣрно, какъ только могу, но моя голова не такъ свѣжа, какъ должна бы быть. Они въ нее вколачивали гвозди, чтобы я лучше слышалъ, какъ умеръ Драво...
   -- Страна была гориста, мулы очень упрямы, жители разбросаны. Они подымались выше и выше, спускались ниже и ниже, и тотъ, другой человѣкъ, Карнеганъ, умолялъ Драво не пѣть и не свистать такъ громко, боясь, чтобъ не свалились внизъ страшныя лавины. Но Драво говоритъ, что если король не можетъ пѣть, то онъ не достоинъ быть королемъ, ударяетъ муловъ по крупу и не обращаетъ вниманія на холодъ. Мы пришли въ широкую, гладкую долину, лежащую среди горъ; мулы почти умирали, мы убили ихъ, потому что нечего было ѣсть. Мы сѣли на ящики и стали играть въ четъ и нечетъ патронами. Тогда десять человѣкъ съ луками и стрѣлами бѣгутъ по долинѣ, гонясь за 20-ю человѣками также съ луками и стрѣлами, и происходитъ страшная свалка. То были красивые люди,-- красивѣе насъ съ вами, съ желтыми волосами и замѣчательно здоровымъ сложеніемъ. Драво распаковываетъ ружья и говорить: "вотъ начало дѣла; мы будемъ драться за тѣхъ десятерыхъ человѣкъ", и съ этимъ онъ стрѣляетъ изъ двухъ ружей въ двадцать человѣкъ, роняетъ одного изъ нихъ въ 200-хъ ярдахъ отъ скалы, гдѣ мы сидѣли. Остальные бѣгутъ. Карнеганъ съ Драво сидятъ на ящикахъ, прицѣливаясь во всѣ стороны долины. Потомъ мы поднимаемся къ десяти человѣкамъ, которые также бѣжали по снѣгу, а они пускаютъ въ насъ маленькія стрѣлы. Драво стрѣляетъ пулей надъ ихъ головами, и всѣ они падаютъ на равнину. Тогда онъ идетъ къ нимъ, даетъ каждому по пинку, поднимаетъ ихъ, пожимаетъ всѣмъ руки, чтобы сдѣлать ихъ друзьями. Потомъ онъ призываетъ ихъ, даетъ имъ нести ящики и дѣлаетъ надъ всѣми ними такое движеніе рукой, какъ будто всегда былъ королемъ. Они несутъ ящики и его черезъ долину къ холмамъ съ сосновымъ лѣсомъ на вершинѣ, гдѣ было полдюжины большихъ каменныхъ идоловъ. Драво подходитъ къ самому огромному -- его зовутъ Имброй -- кладетъ ружье и патронницу къ его ногамъ, почтительно третъ свой носъ объ его носъ, ударяетъ его по головѣ и кланяется ему. Потомъ повертывается къ людямъ, киваетъ имъ головой и говоритъ: "теперь все обстоитъ благополучно. Я также знаю кое-что, и всѣ старики мои друзья." Затѣмъ онъ разѣваетъ ротъ и показываетъ туда, и когда первый человѣкъ приноситъ ему пищу, онъ говоритъ: "нѣтъ"; когда приноситъ второй -- онъ также говорить "нѣтъ", но когда одинъ изъ старыхъ жрецовъ подаетъ ему пищу, онъ говоритъ "да" и медленно ѣстъ ее. Такимъ образомъ вошли мы въ нашу первую деревню, безъ всякихъ хлопотъ, какъ будто упали съ неба. Но потомъ, видите ли, мы упали съ одного изъ проклятыхъ веревочныхъ мостовъ, и вы не станете ожидать, что человѣкъ будетъ смѣяться послѣ этого.
   -- Выпейте немного виски и продолжайте,-- сказалъ я.-- Вы вошли въ первую деревню. Какъ же вы сдѣлались королемъ?
   -- Я не былъ королемъ,-- отвѣчалъ Карнеганъ.-- Драво былъ королемъ, и какимъ молодцомъ выглядѣлъ онъ, съ золотой короной на головѣ! Онъ и другіе остались въ той деревнѣ, и каждое утро садился Драво около стараго Имбры, а народъ приходилъ и поклонялся ему. Таковъ былъ приказъ Драво. Потомъ много людей приходятъ въ долину, а Драво съ Карнеганомъ, не узнавая, кто они, прицѣливаются въ нихъ ружьями, бѣгутъ по долинѣ, поднимаются на другую сторону, находятъ тамъ еще деревню, такую же, какъ первую, и весь ея народъ падаетъ ницъ, а Драво говоритъ:-- "въ чемъ раздоръ между вашими деревнями?" Народъ указываетъ на женщину, которую похитили. Драво отдаетъ ее назадъ первой деревнѣ и считаетъ мертвыхъ -- ихъ было восемь. Передъ каждымъ мертвецомъ Драво машетъ рукой, какъ юлой, выливаетъ на землю немного молока и говоритъ:-- "все обстоитъ благополучно". Потомъ Драво съ Карнеганомъ берутъ изъ каждой деревни по одному горбуну, ведутъ ихъ за руку въ долину и показываютъ имъ, какъ вырыть копьемъ внизъ по долинѣ границы, и каждому даютъ глыбу земли по обѣ стороны границы. Тогда всѣ люди приближаются и кричатъ, какъ дьяволы, а Драво имъ говоритъ: --"ступайте и ройте землю, плодитесь и размножайтесь"! И они сдѣлали это, хотя и не поняли. Потомъ онъ спрашиваетъ названія вещей на ихъ языкѣ -- хлѣбъ, воду, огонь, идолы и другіе. И ведетъ Драво жреца каждой деревни къ идолу и велитъ ему сидѣть здѣсь и судить народъ, а если выйдетъ какая-нибудь несправедливость, то онъ будетъ застрѣленъ.
   "Слѣдующую недѣлю всѣ люди взрывали въ долинѣ землю и были покойны, какъ пчелы, даже больше, а жрецы слушали всѣ жалобы и пантомимами разсказывали о нихъ Драво. "Вотъ самое настоящее начало,-- говоритъ Драво,-- они думаютъ, что мы боги". Онъ съ Карнеганомъ выбираютъ 20 хорошихъ людей и показываютъ имъ, какъ заряжать ружья; беретъ еще четырехъ, выдвигаетъ ихъ линію, а они продѣлываютъ все это съ удовольствіемъ. Потомъ онъ вынимаетъ свою трубку и патронницу и ходитъ одной деревни къ другой, и далеко пускаемся мы, чтобы посмотрѣть, что надо сдѣлать въ ближайшей долинѣ. Тамъ были все скалы, и одна маленькая деревушка. Карнеганъ говорить:-- "возьми людей въ старую долину и дай имъ землю, которая еще не взята другими. Людей было немного, и мы запачкали ихъ кровью козленка прежде, чѣмъ пустить ихъ въ новое королевство. Такъ надо было, чтобы заклеймить ихъ, и тогда они спокойно водворились тамъ, а Карнеганъ вернулся къ Драво, который пошелъ въ другую долину, самую гористую, всю изъ снѣга и льда. Тамъ не было людей, и армія начинаетъ бояться; Драво застрѣливаетъ, одного изъ нея и идетъ дальше до тѣхъ поръ, пока не встрѣчаетъ въ одной деревнѣ нѣсколько человѣкъ. Онъ объясняетъ своей арміи, что, если люди не хотятъ быть убитыми, то они должны стрѣлять изъ своихъ маленькихъ кремневыхъ ружей, ибо у нихъ были именно такія ружья. Мы дружимся съ жрецомъ, и я остаюсь тамъ одинъ съ 20-ю человѣками изъ арміи, обучаю ихъ; вдругъ страшно сильный вождь идетъ по снѣгу, звеня литаврами и трубя въ рога, потому что онъ услыхалъ, что здѣсь явился новый богъ. Карнеганъ прицѣливается за полъ мили въ самаго чернаго изъ тѣхъ людей и попадаетъ въ него. Потомъ онъ посылаетъ сказать вождю, что если онъ не хочетъ быть убитымъ, то долженъ придти, пожать ему руку и оставить свое оружіе. Вождь приходитъ одинъ, Карнеганъ жметъ его руку, машетъ вокругъ своей также, какъ дѣлалъ Драво. Вождь былъ очень удивленъ и разгладилъ свои брови. Потомъ Карнеганъ идетъ одинъ къ вождю и спрашиваетъ его пантомимой: есть ли у него врагъ, котораго онъ ненавидитъ?-- Есть,-- отвѣчаетъ вождь. Тогда Карнеганъ выбираетъ двоихъ изъ своихъ людей, приказываетъ имъ идти обучать солдатъ, и въ концѣ двухъ недѣль люди могутъ дѣлать маневры такъ же хорошо, какъ волонтеры. Затѣмъ онъ идетъ съ вождемъ къ большой равнинѣ на вершинѣ горы. Всѣ мы бросаемся на деревню и ружья наши стрѣляютъ прямо въ лобъ враговъ. Мы беремъ также и эту деревню, а я даю вождю лоскутъ отъ моего платья и говорю:-- "займи ее, пока я не приду". Отойдя со своей арміей на нѣсколько ярдовъ, я выпускаю пулю, которая падаетъ на снѣгъ около вождя, и всѣ люди его падаютъ ницъ на землю. Потомъ я посылаю письмо къ Драво, которое должно было его найти, гдѣ бы онъ ни былъ, на сушѣ, или на водѣ":
   Рискуя сбить несчастное созданіе съ толку, я прервалъ его:
   -- Какъ же могли вы тамъ написать письмо?
   -- Письмо? О, письмо! Пожалуйста, смотрите мнѣ въ глаза! Это вѣдь было веревочное письмо и мы научились этому способу отъ одного слѣпого нищаго въ Панджабѣ.
   Я вспомнилъ, что однажды въ контору приходилъ какой-то слѣпой со связаннымъ прутомъ и кускомъ веревки, которую онъ навертывалъ на прутъ, прилаживая ее на подобіе нѣкоторыхъ цифръ. Черезъ небольшой промежутокъ дней или часовъ онъ могъ повторить фразу, которую намоталъ. Онъ сократилъ азбуку до 11 простѣйшихъ звуковъ и хотѣлъ научить меня своей методѣ, но почему-то не исполнилъ этого.
   -- Я послалъ Драво такое письмо,-- продолжалъ Карнеганъ,-- и просилъ его, чтобы онъ вернулся, потому что королевство слишкомъ увеличилось и было трудно управлять имъ одному. Потомъ я пошелъ въ первую долину посмотрѣть, что дѣлаютъ жрецы. Они называли ту деревню, которую мы взяли съ вождемъ, Башкай, а первую -- Еръ-Хебъ. Жрецы Еръ-Хеба исполняли все хорошо, но они показали мнѣ много нерѣшенныхъ дѣлъ относительно земли, и сказали, что нѣкоторые люди изъ сосѣдней деревни по ночамъ пускаютъ въ нихъ стрѣлы. Я вышелъ, посмотрѣлъ на эту деревню и сдѣлалъ четыре залпа на разстояніи тысячи ярдовъ отъ нея. Истративъ всѣ свои патроны, я сталъ ждать Драво; онъ не возвращался два или три мѣсяца, но мой народъ былъ спокоенъ.
   Однажды утромъ я слышу дьявольскій шумъ барабановъ и роговъ: это Данъ Драво спускается со своей арміей съ холма, а за нимъ слѣдуетъ сотня людей. Но, что было самое поразительное, это большая золотая корона на его головѣ. "Карнеганъ,-- говоритъ Драво,-- это -- великое дѣло: мы завоевали всю страну! Я сынъ Александра отъ королевы Семирамиды, а ты -- мой молочный братъ и также богъ! Шесть недѣль я со своей арміей: шелъ и побѣждалъ, и каждая деревушка на пять миль въ округѣ пришла въ радость; даже больше этого -- я отворилъ дверь блеску и добылъ для тебя корону. Я велѣлъ имъ сдѣлать ихъ двѣ въ мѣстечкѣ, называемомъ Шу, гдѣ золото лежитъ на -- скалахъ, какъ сало на баранахъ. Я видѣлъ золото, выгонялъ бирюзу изъ скалъ и гранаты изъ рѣчного песку. Позови сюда всѣхъ жрецовъ и возложи на себя корону".
   Одинъ изъ людей открылъ черный волосяной мѣшокъ, и я вынулъ корону. Она была очень невелика, но тяжела и я носилъ ее для славы! Она была вычеканена изъ золота, вѣсила пять фунтовъ и походила на обручъ бочки.
   "Пиши,-- сказалъ Драво,-- намъ не зачѣмъ больше драться. Онъ помогъ мнѣ", и съ этими словами Драво вывелъ впередъ, того вождя, котораго я оставилъ въ Башкаѣ,-- мы прозвали его потомъ Билли Фишъ, потому что онъ былъ похожъ на машиниста Билли, ѣздившаго въ былые дни отъ Болана къ Машу.-- "Пожми его руку",-- говоритъ Драво. Я жму ему руку и низко наклоняюсь, потому что Билли своимъ рукопожатіемъ даетъ мнѣ особенный знакъ. Я ничего не говорю, но пробую съ нимъ братское рукопожатіе. Онъ отвѣчаетъ правильно. Я пробую сдѣлать знакъ мастера, но тутъ происходитъ ошибка...
   -- Онъ знаетъ вторую степень,-- говорю я Дану,-- а знаетъ ли онъ слово?
   -- Онъ знаетъ,-- отвѣчалъ Данъ,-- и жрецы всѣ знаютъ. Это чудо! Вожди и жрецы могутъ открыть братскую ложу второй степени точно такъ же, какъ и мы; они вырѣзали знаки на скалахъ, но имъ неизвѣстна третья степень и они пришли искать насъ.
   -- Это непреложная система. Я слыхалъ, что афганцамъ -- извѣстна ложа второй степени, но всетаки это -- чудо. Богъ и великій мастеръ цеха -- я; я открою ложу третьей степени и мы возведемъ въ званіе верховныхъ жрецовъ и вождей деревень.
   -- Но это противъ правилъ,-- отвѣчалъ я,-- безъ полномочій открывать ложу, а мы вѣдь никогда не служили ни въ какой ложѣ.
   -- Въ этомъ-то и есть мастерской ударъ высшей политики, говоритъ Драво.-- Это будетъ равносильно гибели всей страны, которая совершится такъ же легко, какъ уничтоженіе четырехъ-колесной тележки, спущенной съ горы. Медлить и наводить справки намъ теперь некогда, а то всѣ обратятся противъ насъ. За мной стоятъ сорокъ вождей и всѣ они будутъ приняты и возведены во вторую степень по своимъ заслугамъ. Распредѣли этихъ людей по деревнямъ и постарайся устроить хоть какую-нибудь ложу во чтобы-то ни стало. Храмъ Имбры будетъ комнатой ложи. Ты покажешь женщинамъ какъ сдѣлать фартуки. Сегодня я устрою выходъ вождей, а ложу открою завтра.
   Я съ удовольствіемъ убѣжалъ бы, но былъ не такъ глупъ, чтобы не посмотрѣть, какую выгоду дастъ намъ эта штука. Я показалъ жрецамъ, какъ сдѣлать передники для степеней; передникъ, Драво былъ съ голубой каймой, а знаки на немъ сдѣланы на бѣлой сторонѣ изъ кусковъ бирюзы. Мы принесли въ храмъ большой четыреугодьный камень для стула мастера, маленькіе камни для другихъ стульевъ, а черный полъ разрисовали бѣлыми квадратами, чтобы все было какъ слѣдуетъ. Во время выхода вождей, который происходилъ въ ту же ночь, были зажжены костры, и Драво объявилъ, что, я и онъ -- боги, сыновья Александра и великіе мастера цеха, что мы пришли для того, чтобы сдѣлать Кафиристанъ страной, гдѣ каждый можетъ пить и ѣсть спокойно и долженъ повиноваться намъ. Затѣмъ вожди выступили впередъ для рукопожатія, и мы назвали ихъ именами тѣхъ людей, которыхъ знали въ Индіи -- Билли Фишъ, Холли Дильвортъ и т. п. и т. п.
   Самое поразительное чудо произошло въ слѣдующую ночь въ ложѣ. Одинъ изъ старѣйшихъ жрецовъ внимательно наблюдалъ за нами: я чувствовалъ, себя непокойно, потому что зналъ, что мы порядкомъ перевираемъ ритуалъ. Старый жрецъ былъ не здѣшній, онъ явился откуда-то изъ-за деревни Башкая. Драво облекается въ фартукъ Мастера, который сдѣлали ему дѣвушки, вдругъ старый жрецъ испускаетъ неистовое завыванье и пытается опрокинуть камень, на которомъ сидитъ Драво.-- Все пропало,-- говорю я,-- и виною всему -- вмѣшательство въ цехъ безъ полномочій. Но Драво не мигнулъ глазомъ даже и тогда, когда десять жрецовъ взяли и опрокинули стулъ великаго мастера, которымъ былъ, какъ сказано, камень Имбры. Жрецъ началъ тереть низъ камня, счищать черную грязь и скоро показалъ всѣмъ остальнымъ жрецамъ вырѣзаный на камнѣ знакъ мастера, совершенно такой же, какой былъ на передникѣ Драво. Даже жрецы храма Имбры не знали, что онъ находится здѣсь. Старикъ падаетъ на землю передъ Драво и цѣлуетъ его ноги.-- Посмотри, говоритъ мнѣ Драво,-- они говорятъ, что это пропавшій знакъ, который исчезъ неизвѣстно какъ и когда. Теперь мы внѣ всякой опасности!-- Онъ ударяетъ вмѣсто молотка прикладомъ своего ружья и кричитъ:-- "въ силу власти, принадлежащей мнѣ отъ моей правой руки и помощи Пиши, я объявляю себя великимъ мастеромъ всего кафиристанскаго франкмасонства, въ этой матери-ложѣ страны, и королемъ Кафиристана вмѣстѣ съ Пиши"!-- При этомъ онъ надѣваетъ на себя корону, я дѣлаю то же самое, -- такъ какъ былъ сдѣланъ Надсмотрщикомъ -- и мы открываемъ Ложу вовсей ея полнотѣ. Зрѣлище было поразительно! Жрецы двигаются по первымъ двумъ степенямъ, какъ будто покинувшая ихъ память возвратилась къ нимъ. Послѣ этого Пиши и Драво собрали достойнѣйшихъ жрецовъ и вождей отдаленныхъ деревень. Первымъ былъ Билли Фишъ. Все это нисколько не сходилось съ ритуаломъ, но соотвѣтствовало нашимъ планамъ. Выбранные крикомъ выражали свой восторгъ.
   -- Черезъ 6 мѣсяцевъ, говоритъ Драво,-- мы устроимъ еще собраніе и посмотримъ, какъ вы работаете.-- Потомъ онъ разспрашиваетъ объ ихъ деревняхъ, узнаетъ, что онѣ устали отъ войнъ: когда жители не бились съ сосѣдями, то дрались съ магометанами.-- Теперь вы можете бить ихъ, если они придутъ въ вашу страну, -- говоритъ Драво,-- отсчитайте изъ каждаго племени десятаго въ пограничную стражу, и пошлите 200 человѣкъ въ эту долину для обученія. Ни одинъ не будетъ застрѣленъ или сраженъ копьемъ, если онъ исполнитъ все въ точности, а я знаю, что вы не станете обманывать меня, потому что вы бѣлый народъ -- сыновья Александра -- и не похожи на всѣхъ черныхъ магометанъ. Вы -- мой народъ, клянусь богомъ,-- закончилъ онъ, переходя на англійскій языкъ, и я создамъ изъ васъ націю или умру.
   Я не могу разсказать всего, что мы дѣлали слѣдующіе шесть мѣсяцевъ. Драво работалъ много и изучалъ ихъ языкъ. Я обязанъ былъ помогать народу пахать и отъ времени до времени ходилъ съ нѣсколькими изъ арміи смотрѣть, что дѣлаютъ другія деревни, заставлялъ ихъ перекидывать веревочные мосты черезъ глубокіе овраги, которые повсемѣстно пересѣкали страну. Драво былъ очень добръ ко мнѣ, но, когда онъ шагалъ взадъ и впередъ по сосновому лѣсу, тормоша обоими кулаками свою красную бороду, я чувствовалъ, что онъ обдумываетъ какіе-то планы, въ которые не желаетъ меня посвящать и молча ждалъ приказаній.
   Никогда Драво не выказывалъ неуваженія ко мнѣ передъ народомъ, а послѣдній боялся меня и армію, но любилъ Дана. Онъ былъ лучшимъ другомъ жрецовъ и вождей, но стоило кому бы то ни было придти съ холмовъ съ жалобой, какъ Драво кротко выслушивалъ ее, сейчасъ же призывалъ четырехъ жрецовъ и приказывалъ, что надо сдѣлать. Онъ созывалъ Билли Фиша изъ Башкая, Пикки Кергана изъ Шу и другихъ и держалъ съ ними совѣтъ, если въ деревушкахъ надо было сдѣлать что-нибудь, относящееся къ войнѣ. Это былъ его военный совѣтъ, а четыре жреца изъ Башкая, Шу, Ховака и Модора составляли его частный совѣтъ. Они послали меня съ сорока человѣками, двадцатью ружьями и тридцатью людьми, навьюченными бирюзой, въ Хорбандъ покупать ручного производства ружья Мартини, доставляемыя въ Кабулъ солдатами одного изъ тѣхъ полковъ, которые за бирюзу готовы продать каждый зубъ изъ своего рта.
   -- Я оставался въ Хорбаидѣ цѣлый мѣсяцъ и, въ видѣ взятки, предложилъ тамошнему губернатору выбрать что угодно изъ моихъ корзинъ, подкупилъ полковника этого полка, и мы достали больше сотни ручныхъ ружей Мартини, которыя били на 600 ярдовъ, и навьючили 40 людей очень плохими боевыми запасами. Я вернулся со всѣми этими вещами и раздѣлилъ ихъ между людьми, присланными вождями ко мнѣ для обученія. Драво былъ слишкомъ занятъ, чтобы обращать на все это вниманіе, но старая армія, которая уже была у насъ, помогла мнѣ, и мы возвратились съ 500 людей, которыхъ можно было обучить, и двумя стами, которые уже умѣли держать оружіе. Даже и эти ружья ручного производства, напоминавшіе штопоръ, были чудомъ для нихъ. Драво началъ пространно разсуждать объ изготовленіи пороха и факторіяхъ, ходя взадъ и впередъ по сосновому лѣсу, когда наступила зима.
   -- Я создалъ не націю, а государство! Эти люди не арабы, они -- англичане! Посмотри въ ихъ глаза, вглядись въ ихъ ротъ. Вглядись, какъ они держатся. Они на стульяхъ сидятъ въ своихъ домахъ. Это заблудившіяся племена иди что-нибудь подобное; они уже выросли для того, чтобы стать англичанами. Я сдѣлаю весной народную перепись, только бы жрецы не испугались этого. На этихъ холмахъ людей должно быть хорошихъ два милліона. Въ деревняхъ много и маленькихъ дѣтей. Два милліона народа -- и всѣ англичане. Дай имъ ружья и выучку и они могутъ врѣзаться въ правый флангъ Россіи, если та попытается двинуться на Индію. Пиши, говорилъ онъ, жуя свою бороду, мы будемъ королями, владѣтелями земного шара. Я буду вести переговоры съ вице-королемъ на равныхъ условіяхъ. Я попрошу его прислать мнѣ 12 отборныхъ англичанъ, которыхъ я знаю, чтобы немножко помочь мнѣ управлять. Это -- Макрой изъ Словли, инвалидъ, живущій на пенсіи -- хорошими обѣдами кормилъ онъ меня, а жена его разъ подарила мнѣ пару панталонъ. Еще -- Донкинъ, сторожъ тюрьмы въ Тунгоо... Есть сотни людей, на которыхъ я могъ бы положиться, живя въ Индіи. Вице-король обязанъ это сдѣлать для меня. Я пошлю за ними весной человѣка и попрошу разрѣшенія у Великой Ложи, великимъ мастеромъ которой состою. Когда все будетъ сдѣлано какъ слѣдуетъ, я, преклонивъ колѣни, протяну корону, ту самую корону, которую теперь ношу -- королевѣ Викторіи, и она скажетъ:-- встаньте сэръ Даніель Драво! О, это будетъ великолѣпно! великолѣпно, говорю я тебѣ! Но много еще предстоитъ сдѣлать всюду -- въ Башкаѣ, Хавакѣ, Шу и вездѣ"!
   -- Ну, чтожь такое!-- отвѣчаю я.-- Только этой осенью ужъ не придется обучать людей. Взгляни на эти густыя черныя тучи, онѣ несутъ снѣгъ.
   -- "Это ничего,-- говоритъ Драво, тяжело опуская руку на мое плечо.-- Я не буду ничего говорить противъ тебя, чтобы ни одинъ живой человѣкъ не послѣдовалъ моему примѣру. Ты великій командоръ и народъ знаетъ тебя, но это обширная страна, и ты не въ состояніи помочь мнѣ какимъ бы то ни было способомъ, Пиши, на томъ пути, гдѣ мнѣ нужна помощь".
   -- Ну и ступай тогда къ своимъ поганымъ жрецамъ!-- отвѣчалъ я и сейчасъ же раскаялся въ своихъ словахъ; очень ужъ мнѣ стало больно, что Даніель такъ высокомѣрно, по-начальнически, заговорилъ со мной, когда я обучилъ столько людей и всегда исполнялъ все, что онъ приказывалъ мнѣ.
   -- "Не затѣвай ссору, Пиши,-- говорить Драво.-- Ты также король и половина этого царства -- твоя, но развѣ ты не понимаешь, что теперь мы нуждаемся въ людяхъ умнѣе насъ съ тобой, трехъ или четырехъ изъ нихъ мы должны послать въ качествѣ нашихъ депутатовъ. Вѣдь это страшно большое государство, я не могу какъ слѣдуетъ смотрѣть за всѣмъ и у меня не хватаетъ времени на то, что я желаю сдѣлать, а скоро наступаетъ зима".-- Онъ засунулъ въ ротъ половину своей бороды и она краснѣла, какъ золото его короны.
   -- Я огорченъ, Даніель,-- говорю я,-- я, кажется, дѣлалъ все, что могъ. Я обучалъ людей и показывалъ народу, какъ лучше складывать въ скирды овесъ; я привезъ изъ Хорбанда жестяныя ружья, но я знаю -- куда ты клонишь. По моему мнѣнію, короли никогда не могутъ обойтись безъ того, чтобы не обижать своихъ близкихъ, вотъ ты и начинаешь.
   -- "Есть еще одна вещь,-- говоритъ Драво, продолжая шагать.-- Съ наступленіемъ зимы этотъ народъ не принесетъ намъ много безпокойства, а въ противномъ случаѣ мы его смиримъ. Но я желаю взять жену".
   -- Ради Создателя, оставь женщинъ,-- говорю я.-- Мы вдвоемъ добились всего, что было въ нашихъ силахъ, хотя я и дуракъ. Но вспомни договоръ и избѣгай женщинъ.
   -- "Договоръ имѣлъ силу только до тѣхъ поръ, пока мы не были королями, а мы сдѣлались ими уже нѣсколько мѣсяцевъ назадъ,-- говоритъ Драво, взвѣшивая корону въ рукѣ. Ты тоже возьмешь себѣ, Пиши, жену -- красивую, стройную, пухлую дѣвушку, которая согрѣетъ тебя зимой. Они здѣсь красивѣе англійскихъ дѣвушекъ, и намъ есть изъ чего сдѣлать выборъ. Прокипятите ихъ два или три раза въ горячей водѣ, и онѣ будутъ такъ же нѣжны, какъ окорокъ ветчины, или цыпленокъ".
   -- Не искушай меня,-- отвѣчаю я,-- я не желаю имѣть никакихъ отношеній къ женщинамъ до тѣхъ поръ, пока мы не укрѣпимся въ этой проклятой странѣ лучше, чѣмъ теперь. Я работалъ за двоихъ, а ты -- за троихъ. Слукавимъ немножко и посмотримъ, нельзя ли достать немного хорошаго табаку изъ Афгана и немножко напитковъ, но только не женщинъ.
   -- "Кто говоритъ о женщинахъ?-- сказалъ Драво.-- Я говорилъ "жену-королеву", чтобы вскормить сына для короля. Королеву изъ самаго крѣпкаго племени, которая принесетъ тебѣ потомство, которая будетъ около тебя, станетъ говорить тебѣ о томъ, что думаетъ весь народъ о тебѣ и о своихъ собственныхъ дѣлахъ. Вотъ чего я хочу".
   -- Помнишь ты ту бенгальскую женщину, которую я держалъ въ Могульскомъ Сераѣ, когда служилъ кладчикомъ рельсовъ?-- говорю я.-- Много хорошаго сдѣлала она для меня. Она научила меня языку и другимъ вещамъ, но что вышло? Она убѣжала со слугой начальника станціи, захвативъ половину моего мѣсячнаго жалованья, а потомъ вернулась въ Дадуръ, ведя на буксирѣ свое потомство, и разблаговѣстила по мастерскимъ всѣмъ кондукторамъ и машинистамъ, что я -- ея мужъ?
   -- "Да, мы имѣли съ ними дѣла,-- говоритъ Драво.-- Но эти женщины невиннѣе насъ съ тобой, и у меня на зиму будетъ королева!"
   -- Въ послѣдній разъ прошу, Данъ, не дѣлай этого,-- умоляю я.-- Отъ этого ничего не будетъ, кромѣ вреда для насъ. Въ библіи сказано, что короли не должны расточать свою силу на женщинъ, въ особенности, если они добыли себѣ невоздѣланное царство.
   -- "Въ послѣдній разъ отвѣчаю, я хочу",-- сказалъ Данъ и зашагалъ между соснами, точно громадный красный дьяволъ. Низкое солнце освѣщало съ одной стороны его корону и бороду и обѣ онѣ пылали, какъ раскаленные уголья.
   Но достать жену было не такъ легко, какъ думалъ Данъ. Для начала онъ созвалъ совѣтъ, который не давалъ отвѣта до тѣхъ поръ, пока Билли Фишъ не сказалъ, что лучше ему спросить самихъ дѣвушекъ. Драво началъ ругаться.-- "Въ чемъ поступаю я неправильно?-- кричитъ онъ, стоя около идола Имбры.-- Что я -- собака или не настоящій мужчина для вашихъ негритянокъ? Развѣ я не протянулъ свою руку защитой надъ этой страной? Кто остановилъ послѣднее вооруженіе афганцевъ? (это было сдѣлано мною, но Драво былъ слишкомъ разсерженъ, чтобы вспомнить объ этомъ). Кто купилъ вамъ ружья? Кто чинилъ мосты? кто великій мастеръ знака, вырѣзаннаго на камнѣ?" -- Онъ ударилъ рукой по чурбану, замѣнявшему ему стулъ въ ложѣ и совѣтѣ. Билли Фишъ не сказалъ ничего, не сказали и другіе.
   -- Спроси дѣвушекъ, Данъ,-- говорю я,-- такъ всегда дѣлается у насъ дома, а этотъ народъ -- почти англичане.
   -- "Женитьба короля есть дѣло государства",-- отвѣчалъ Данъ и, страшно взбѣшенный, вышелъ изъ комнаты совѣта, а всѣ остальные остались, опустивъ глаза въ землю.
   -- Билли Фишъ,-- говорю я вождю Башкая,-- въ чемъ тутъ затрудненіе? Дай прямой отвѣтъ вѣрному другу.-- Ты знаешь,-- говоритъ Билли Фишъ,-- что мнѣ говорить такому человѣку, который и безъ того знаетъ все. Развѣ можно дочерямъ людей выходить замужъ за боговъ или дьяволовъ? Вѣдь это непристойно.
   Я припомнилъ нѣчто подобное этому въ Библіи, но если послѣ того, какъ они, видя насъ въ теченіе такого продолжительнаго времени, все продолжали до сихъ поръ вѣрить, что мы боги -- не мнѣ слѣдовало выводить ихъ изъ заблужденія.
   -- Богъ можетъ дѣлать все,-- отвѣчаю я.-- Если король сильно полюбитъ дѣвушку, незачѣмъ ей умирать.-- Въ этихъ горахъ,-- сказалъ Билли,-- водятся и боги, и дьяволы, и если когда-нибудь дѣвушка выйдетъ замужъ за того, или другого -- ея больше нигдѣ ужъ не увидятъ. Кромѣ того, вы оба знаете знакъ, вырѣзанный на камнѣ, а его знаютъ только боги. Мы считали васъ людьми до тѣхъ поръ, пока вы не показали знакъ мастера.
   Всю ту ночь раздавались звуки роговъ въ маленькомъ темномъ храмѣ, стоявшемъ на полдорогѣ отъ холмовъ, и я слышалъ отчаянный плачъ дѣвушки. Одинъ изъ жрецовъ сказалъ, намъ, что ее готовили въ жены королю.
   -- Я не стану продѣлывать разныхъ безсмыслицъ,-- говоритъ Данъ, -- и не хочу вмѣшиваться въ ваши обычаи, но желаю взять себѣ жену. "Дѣвушка немного напугана,-- отвѣчаетъ жрецъ,-- она думаетъ, что ее ведутъ на смерть, и ее слѣдуетъ ободрить въ храмѣ".
   -- Ободри ее, какъ можно нѣжнѣе,-- сказалъ Драво,-- или же я ободрю тебя прикладомъ моего ружья такъ, какъ тебя никогда ужъ больше не ободрятъ.
   Онъ облизнулъ губы и половину ночи шагалъ взадъ и впередъ, думая о женѣ, которую достанетъ утромъ. Мнѣ тоже было не весело, ибо я зналъ, что имѣть какія бы то ни было дѣла съ женщинами въ чужихъ странахъ -- вещь больше чѣмъ рискованная, хотя бы вы и двадцать разъ были королемъ.
   -- Я всталъ утромъ очень рано, пока Драво еще спалъ, и увидалъ, что жрецы шопотомъ совѣщаются о чемъ-то, вожди -- также, и всѣ косятся на меня.
   -- Что такое, Фишъ?-- спрашиваю я человѣка изъ Башкая, который былъ закутанъ въ свои мѣха и имѣлъ очень величественный видъ.
   -- Не могу прямо сказать,-- отвѣчаетъ онъ,-- но если можешь убѣдить короля бросить всю эту чепуху относительно женитьбы, то окажешь ему, мнѣ и себѣ большую услугу.
   -- Я вполнѣ вѣрю этому,-- говорю я.-- Но тебѣ, Билли, вѣроятно также хорошо извѣстно, какъ и мнѣ, такъ какъ ты сражался и противъ, и за насъ, что король и я -- никто иные, какъ два совершеннѣйшихъ человѣка, которыхъ когда-либо сотворилъ всемогущій Богъ. Увѣряю тебя -- ничто иное.
   -- Это можетъ быть,-- сказалъ Билли,-- но всетаки я жалѣю, если это такъ,-- онъ опустилъ голову на свою громадную мѣховую епанчу и задумался.-- Король,-- продолжалъ онъ,-- будь ты Богъ или дьяволъ, я буду защищать тебя сегодня. Со мной два десятка моихъ людей, и они послѣдуютъ за мной. Мы пойдемъ въ Башкай, пока буря пронесется.
   Небольшой снѣгъ выпалъ ночью и все было бѣло, кромѣ грязныхъ густыхъ тучъ, которыя неслись съ сѣвера. Драво вышелъ съ короной на головѣ, топая ногами и размахивая руками, и казался очень довольнымъ.
   -- Въ послѣдній разъ, оставь это, Данъ,-- шепчу я,-- Билли Фишъ говоритъ, что будетъ свалка. "Свалка среди моего народа?-- говоритъ Данъ.-- Это не много. Ты дуракъ, Пиши, если также не добудешь себѣ жену. Гдѣ дѣвушка?-- спросилъ онъ громкимъ голосомъ.-- Созови всѣхъ вождей и жрецовъ и пусть король посмотритъ, годится ли ему жена".
   Нечего было созывать ихъ. Они собрались всѣ здѣсь, среди сосноваго лѣса и стояли, опираясь на свои ружья и копья. Депутація жрецовъ двинулась къ маленькому храму за дѣвушкой, а рога трубили такъ, что могли разбудить и мертваго. Билли Фишъ бродитъ вокругъ и старается быть какъ можно ближе къ Даніелю, а около него держатся его 20 человѣкъ съ кремневыми ружьями. Между ними нѣтъ ни одного ниже 6 футовъ. Я былъ близко къ Драво, а сзади -- 20 человѣкъ регулярной арміи. Приближается дѣвушка, видная туземка, увѣшанная бирюзой и серебромъ, но блѣдная, какъ смерть, оглядываясь каждую минуту назадъ, на жрецовъ.
   -- "Ладно,-- говоритъ Данъ, посмотрѣвъ на нее.-- Ну, чего же бояться? Подойди и поцѣлуй меня".-- Онъ обнимаетъ ее. Она закрываетъ глаза, испускаетъ крикъ и повертываетъ лицо къ огненно-красной бородѣ Драво.
   -- "Негодная укусила меня!" -- восклицаетъ онъ, хлопая рукою по шеѣ, и дѣйствительно рука его окрашивается кровью. Билли Фишъ и его два человѣка съ кремневыми ружьями схватываютъ Драво за плечи и тащатъ въ толпу башкайцевъ, а жрецы завываютъ на своемъ языкѣ: -- ни богъ; ни дьяволъ, а только человѣкъ!-- Я былъ застигнуть совершенно врасплохъ: жрецъ идетъ впереди меня, а моя армія сзади стрѣляетъ въ башкайцевъ.
   -- "Всемогущій боже!-- восклицаетъ Данъ,-- что же это значитъ?" -- Иди назадъ -- говоритъ Билли -- это значитъ бунтъ. Если сможемъ, пробьемся до Башкая!
   Я пытался дать что-то вродѣ приказаній моимъ людямъ -- людямъ изъ регулярной арміи -- но это ни къ чему не вело, и я выстрѣлилъ въ нихъ изъ настоящаго Мартини и заставилъ выстроиться въ линію трехъ прощелыгъ. Вся долина была наполнена кричащими, воющими тварями, которыя вопили:-- ни богъ, ни дьяволъ, а только человѣкъ!-- Башкайцы держались около Билли Фиша, но ихъ кремневыя ружья и вполовину не стоили кабульскихъ, заряжающихся съ казенной части, и четверо уже опустили ихъ. Данъ, въ неистовствѣ отъ гнѣва, ревѣлъ какъ быкъ, и Билли стоило немалаго труда удержать его броситься въ толпу.
   -- "Мы не устоимъ,-- говоритъ Билли.-- Бѣгите по долинѣ. Всѣ поднялись противъ насъ!" -- Люди съ кремневыми ружьями бѣгутъ, и мы спускаемся въ долину, не смотря на протесты Драво. Онъ произносилъ ужасныя проклятія и кричалъ, что онъ король.
   Жрецы скатывали на насъ сверху громадные каменья, регулярная армія стрѣляла, и не болѣе шестерыхъ, не считая Дана, Билли и меня, живыми спустились внизъ долины. Тогда они перестали стрѣлять, и рога въ храмѣ снова затрубили.-- Идемте скорѣе, ради Бога, идемте! Они пошлютъ гонцовъ во всѣ деревни, прежде чѣмъ мы доберемся до Башкая. Тамъ я могу защитить васъ, но теперь ничего не сдѣлаю.-- По моему мнѣнію, съ того самаго часа Данъ тронулся въ головѣ. Онъ таращилъ глаза, какъ заколотая свинья, и говорилъ, что вернется одинъ и голой рукой передушитъ всѣхъ жрецовъ. "Я -- король,-- кричалъ Драво,-- а въ будущемъ году буду рыцаремъ королевы".
   -- Хорошо, Данъ,-- говорю я,-- только пойдемъ теперь, потому что время.
   -- "Это твоя вина,-- отвѣчаетъ онъ,-- ты плохо слѣдилъ за твоей арміей. Среди нея росло возмущеніе, а ты и не зналъ -- проклятый машинистъ, кладчикъ рельсовъ, охотничья миссіонерская собака!" -- Онъ сѣлъ на скалу и осыпалъ меня всякими обидными, дурацкими прозвищами, которыя подвертывались ему на языкъ. Но сердце мое слишкомъ болѣло, чтобы я сталъ обращать на это вниманіе.
   -- Я огорченъ, Данъ,-- говорю я,-- но нельзя винить во всемъ туземцевъ. Можетъ мы сдѣлаемъ что-нибудь, если доберемся до Башкая.
   -- "Хорошо,-- доберемся до Башкая -- говорить Данъ,-- но, клянусь богомъ, когда я опять вернусь сюда, я вымету долину такъ, что не оставлю живымъ ни одного клопа на одѣялѣ".
   Мы шли весь тотъ день и всю ночь. Данъ шагалъ по снѣгу, жуя свою бороду и что-то шепча себѣ подъ носъ.
   -- Мало надежды отдѣлаться отъ нихъ,-- сказалъ Билли Фишъ.-- Жрецы пошлютъ по деревнямъ гонцовъ сказать, что вы -- никто иные, какъ люди. Зачѣмъ не оставались вы богами до тѣхъ поръ, пока положеніе не упрочилось. Я -- погибшій человѣкъ,-- прибавляетъ онъ и, бросившись на снѣгъ, начинаетъ молиться своимъ богамъ.
   На слѣдующее утро мы добрались до отчаянно-плохой мѣстности -- все время приходилось подниматься и спускаться, не было ни ровной почвы, ни пищи. Шесть башкайцевъ пристально смотрѣли на Билли, какъ будто хотѣли что-то спросить, но не говорили ни слова. Въ полдень пришли мы на вершину плоской горы, покрытой снѣгомъ, и, когда вкарабкались на нее, увидали армію въ боевой позиціи, ожидавшую насъ.-- Гонцы быстро прибыли,-- сказалъ съ легкимъ смѣхомъ Билли,-- они уже ждутъ насъ.
   Съ непріятельской стороны раздались три или четыре выстрѣла, и одинъ изъ нихъ случайно попалъ Даніелю въ икру ноги. Это привело его въ чувство. Онъ, посмотрѣлъ черезъ снѣговое пространство на армію и замѣтилъ ружья, которыя мы принесли съ собой въ страну.-- Мы пригодились имъ,-- сказалъ онъ.-- Этотъ народъ -- англичане, а моя проклятая глупость погубила васъ. Ступай назадъ, Билли Фишъ, и возьми своихъ людей; ты сдѣлалъ все, что могъ. Карнеганъ, пожми мою руку и иди съ Билли. Можетъ быть они не станутъ убивать тебя. Я пойду на встрѣчу имъ одинъ. Я сдѣлаю это. Я -- король.
   -- Ступай -- говорю я.-- Ступай хоть въ адъ, Данъ, я съ тобой. Уходи, Билли Фишъ, мы вдвоемъ встрѣтимъ ихъ!
   -- Я -- вождь,-- почти спокойно отвѣчалъ Билли,-- и остаюсь съ вами. Мои люди могутъ идти!-- Башкайцы не ждутъ вторичнаго позволенія и бѣгутъ, а Данъ, я и Билли идемъ туда, гдѣ бьютъ барабаны и трубятъ рога. Было холодно -- страшно холодно. Я еще и теперь чувствую этотъ холодъ въ затылкѣ моей головы. Вотъ здѣсь, въ этомъ мѣстѣ...
   Кули ушли спать. Въ конторѣ едва мерцали двѣ керосиновыя лампы; потъ обдавалъ мое лицо и брызгалъ, когда я наклонялся, черезъ счетную книгу. Карнеганъ дрожалъ, какъ листъ, и имѣлъ такой видъ, что я боялся за его разсудокъ. Я вытеръ свое лицо, еще разъ пожалъ его изувѣченую руку и сказалъ:
   -- Что-же случилось послѣ этого?
   -- Они взяли ихъ, не производя ни малѣйшаго звука. Не раздалось ни топота по снѣгу, ни тогда, когда король свалилъ перваго, наложившаго на него руку, ни тогда, когда Пиши выпустилъ свой послѣдній патронъ въ лобъ одного изъ нихъ. Ни единаго звука не издали эти свиньи! Они только плотнѣе сомкнулись другъ съ другомъ. Былъ тамъ человѣкъ, называемый Билли Фишъ, добрый другъ для всѣхъ насъ, и они перерѣзали ему шею здѣсь и тамъ, какъ свиньѣ, а король взбрасываетъ ногой окровавленый снѣгъ и говоритъ:-- Хорошій оборотъ дали мы нашимъ деньгамъ.
   -- Что случилось потомъ? Но Пиши, Пиши Тальяферо (скажу вамъ это, сэръ, подъ секретомъ, какъ другу) -- онъ потерялъ голову, сэръ. Нѣтъ, не то,-- король потерялъ свою голову на одномъ изъ этихъ проклятыхъ веревочныхъ мостовъ. Цѣлую милю шли мы по снѣгу къ веревочному мосту черезъ оврагъ, на днѣ котораго была рѣка.-- Вы, навѣрное, видали такіе... Они пронзили Дана насквозь, какъ быка.
   -- "Будьте вы прокляты!-- воскликнулъ король,-- вы думаете я не съ умѣю умереть, какъ джентльмэнъ?" -- Онъ повертывается къ Пиши, который рыдаетъ, какъ ребенокъ:-- я довелъ тебя до этого, Пиши,-- говоритъ онъ,-- отнялъ тебя отъ счастливой жизни затѣмъ, чтобы тебя убили въ Кафиристанѣ, гдѣ ты былъ главнокомандующимъ королевской арміи. Простишь ли ты меня, Пиши?"
   -- Прощаю,-- говоритъ Пиши.-- Вполнѣ и отъ всего сердца прощаю тебя, Дань.
   -- "Пожми же мою руку, Пиши,-- сказалъ онъ.-- Теперь -- я иду".-- И онъ пошелъ, не оглядываясь ни вправо, ни влѣво, и, поставивъ отвѣсно ногу на одну изъ этихъ головокружительныхъ скалъ, воскликнулъ:-- Разите, прощелыги!-- Они нанесли ему ударъ и старый Данъ падалъ, все повертываясь вокругъ, вокругъ и вокругъ на протяженіи многихъ миль, потому что ему надо было кружиться цѣлыхъ полчаса, пока онъ не долетѣлъ до воды, и я увидалъ, что его тѣло зацѣпилось за скалу, а золотая корона блестѣла около него.
   "Но вы не знаете, что они сдѣлали съ Пиши между двухъ сосенъ? Они распяли его, сэръ, какъ покажетъ вамъ рука Пиши. Они вбили деревянные гвозди въ его ноги и руки: но онъ не умеръ. Онъ висѣлъ тамъ и кричалъ: на слѣдующій день они его сняли и дивились, что онъ живъ. Они сняли его, бѣднаго, стараго Пиши, который не сдѣлалъ имъ никакого вреда -- не сдѣлалъ никакого"....
   Онъ закачался взадъ и впередъ и горько заплакалъ, вытирая слезы остаткомъ своей изуродованной руки, и въ теченіе десяти минутъ рыдалъ, какъ ребенокъ.
   -- Потомъ они спустили его на снѣгъ и велѣли идти домой, и Пиши шелъ домой около года, прося по дорогамъ милостыню, и дошелъ почти невредимо, потому что Даніель Драво шелъ впереди и говорилъ: "Иди, Пиши. Мы сдѣлали великое дѣло". Горы плясали по ночамъ и хотѣли упасть на голову Пиши, но Даніель протягиваетъ руку и -- Пиши идетъ, согнутый пополамъ. Онъ никогда не выпускаетъ руку Дана, никогда не оставляетъ голову Дана. Они дали ее ему въ даръ, для напоминанія о томъ, чтобы онъ не возвращался опять и, хотя корона была изъ чистаго золота, а Пиши умиралъ съ голода, Пиши никогда не подумалъ о томъ, чтобы ее продать. Знаете вы Драво, сэръ? Знаете вы достойнаго уваженія брата Драво? Посмотрите теперь на него!
   Онъ началъ шарить въ лохмотьяхъ около своей согнутой поясницы, вынулъ черный волосяной мѣшокъ, вышитый серебряными нитками, и вытрясъ оттуда на мой столъ -- высохшую, сморщенную голову Даніеля Драво! Утреннее солнце, заставившее потускнѣть лампы, ударило въ тяжелый золотой обручъ, украшенный необдѣланной бирюзой, который Карнеганъ нѣжно придвинулъ къ выдающимся височнымъ костямъ.
   -- Теперь вы видите короля въ его облаченіи -- владыку Кафиристана съ короной на головѣ. Бѣднаго стараго Даніеля, который нѣкогда былъ монархомъ!
   По тѣлу моему пробѣжала дрожь, потому что, не смотря на ужасное обезображаніе, я узналъ голову человѣка, котораго встрѣтилъ на Марварскомъ скрещеніи поѣздовъ.
   Карнеганъ поднялся уходить. Я пробовалъ удержать его, потому что онъ не быль въ состояніи идти.-- Позвольте мнѣ захватить съ собой пищи и дайте немного денегъ,-- произнесъ онъ, еле переводя дыханіе.-- Я былъ нѣкогда королемъ. Я пойду къ уполномоченному депутату и попрошу его помѣстить меня въ домъ призрѣнія бѣдныхъ, пока я не выздоровѣю. Нѣтъ, благодарю васъ, я не могу ждать, пока вы пошлете за повозкой для меня. У меня спѣшныя частныя дѣла -- на югѣ, въ Марварѣ...
   Онъ потащился изъ конторы, волоча ноги, и побрелъ по направленію къ дому уполномоченнаго депутата. Въ полдень этого дня мнѣ пришлось отправиться въ судебныя мѣста, и я снова увидѣлъ скрюченнаго человѣка, который шелъ по бѣлой, пыльной дорогѣ со шляпой, въ рукѣ и жалобно причиталъ дрожащимъ слабымъ голосомъ, на манеръ лондонскихъ уличныхъ пѣвцовъ. Кругомъ не было ни души, и онъ находился очень далеко отъ какого бы то ни было строенія, откуда его можно было слышать. А онъ тянулъ въ носъ, покачивая головой съ права на лѣво:--
  
   -- Сынъ человѣка идетъ на войну
   Добыть золотую корону;
   Его кроваво-красное знамя развѣвается далеко --
   Кто хочетъ присоединиться къ ополченію?
  
   Я не сталъ дальше слушать, взялъ несчастнаго калѣку въ свой экипажъ и довезъ его до ближайшаго миссіонерства для возможно-скорѣйшей отправки въ пріютъ. Дня черезъ два я освѣдомился о немъ у смотрителя пріюта.
   -- У него опредѣлили солнечный ударъ. Онъ умеръ вчера рано утромъ,-- отвѣчалъ смотритель.-- Правда-ли, что онъ въ полдень оставался цѣлые полчаса на солнцѣ съ непокрытой головой?
   -- Да,-- отвѣчалъ я,-- но не извѣстно-ли вамъ -- былъ кто-нибудь случайно около него, когда онъ умиралъ?
   -- Не знаю,-- сказалъ смотритель.
   На этомъ исторія кончается.

"Русское Богатство", No 1, 1899

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru