Гримм Вильгельм Карл, Якоб
Сказка о заколдованном дереве

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 7.09*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Von dem Machandelboom.
    Перевод под редакцией П. Н. Полевого, 1893.


   Братья Гримм

Сказка о заколдованном дереве

  
   Давненько уж это было - тысячи две лет тому назад. Жил да был на свете богатый человек, и жена у него была красивая и богобоязненная, и любили они друг друга сердечно, а детей у них не было. Очень им хотелось иметь детей; и жена молилась об этом и день, и ночь, а детей все же не было и не было...
   Перед домом их был двор; среди того двора росло ветвистое дерево, и под тем деревом однажды зимою стояла жена и срезала ножом кожуру с яблока. Срезала да и порезала себе ножом пальчик, так что кровь закапала на снег. "Ах! - сказала жена и глубоко вздохнула, и, взглянув на капли крови, проговорила с грустью: - Вот если бы у меня было такое дитятко: как кровь румяное да как снег белое!"
   И как только она это выговорила, у ней вдруг так полегчало на душе, как будто ее желанию суждено было действительно сбыться, и она пошла домой совсем утешенная.
   Прошло с той поры около года. Жена все недомогала и, жалуясь на свое здоровье, не раз говаривала мужу: "Если я умру, похорони меня под тем деревом, что растет у нас среди двора".
   В конце года она родила сына, белого как снег и румяного как кровь, и когда она его увидела, то обрадовалась так, что с радости и умерла. Муж похоронил жену по ее желанию под тем деревом, что росло среди двора, и очень ее оплакивал; немного спустя он стал уже меньше по ней плакать, а там и совсем перестал; а еще сколько-то времени спустя взял себе в дом другую жену.
   От второй жены родилась дочка, а от первой жены остался хорошенький сынок, румяный как кровь и белый как снег.
   Когда мачеха смотрела на свою дочку, она казалась ей милым дитятком, а как взглянет, бывало, на своего хорошенького пасынка, у ней так и кольнет в сердце - тотчас придет ей в голову, что он ей поперек дороги стал, и кабы не он, все богатство отца досталось бы ее дочери.
   И стала она на своего хорошенького пасынка злиться, и стала его толкать из угла в угол: и тут щипнет, и там щипнет, так что бедное дитя жило в постоянном страхе. И когда он возвращался домой из школы, у него не было ни одной минуты покоя.
   Однажды мачеха пошла в свою светелку, и ее хорошенькая дочка пришла к ней и сказала: "Матушка, дай мне яблочко". - "Изволь, дитятко", - сказала ей мать и дала ей чудесное яблоко из сундука своего; а у сундука-то крышка была тяжелая-претяжелая, и замок у ней большой, железный, с острыми зубцами. "Матушка, - сказала хорошенькая девочка, - ты и братцу то- же дашь яблочко?" Это раздосадовало ее мать, однако же она сдержалась и сказала: "И ему дам, когда он придет из школы".
   И как раз в это время увидела из окошка, что пасынок возвращается домой; тут ее словно бес под руку толкнул, она отняла у дочки яблоко и сказала: "И тебе прежде брата не дам". Швырнула яблоко в сундук и закрыла его крышкой.
   Когда пасынок вошел в дверь, нечистый наставил ее ласково сказать ему: "Сыночек! Не хочешь ли ты получить от меня яблоко?" А сама посмотрела на него искоса. "Матушка, - сказал мальчик, - что ты это так на меня смотришь? Хорошо, дай мне яблочко!" - "Пойдем со мной, - сказала она и открыла крышку сундука. - Вот, выбирай любое".
   И когда мальчик нагнулся над сундуком, бес и толкни ее под руку - р-раз! - она захлопнула крышку с такою силою, что голова мальчика отскочила от туловища и упала среди румяных яблок. Тут она перепугалась и стала думать: "Как бы мне это с себя свалить?" И вот зашла она в свою комнату, вынула из ящика белый платок, опять приставила голову к туловищу, обвязала мертвому пасынку шею так, что ничего не было заметно, и посадила его на стул перед дверьми, а в руку дала ему яблоко.
   Немного спустя пришла дочь к матери в кухню и увидела, что мать стоит перед огнем, а перед нею лохань с горячей водой, в которой она что-то полощет. "Матушка, - сказала дочка, - братец сидит перед дверьми бледный-пребледный и держит в руке яблоко; я было попросила его, чтобы он мне яблочко дал, но он мне ничего не ответил, и мне стало страшно". - "А ты ступай к нему еще раз, - сказала мать, - и если он тебе ничего не ответит, дай ему по уху". Дочка и точно пошла и сказала: "Братец, дай мне яблочко". Но он ничего не ответил ей. Тогда она ударила его по уху, и голова его свалилась с плеч.
   Девочка страшно перепугалась и начала плакать и кричать, и побежала к матери своей. "Ах, матушка, я сбила голову моему братцу!" - и плакала, и плакала, и не могла утешиться. "Доченька, - сказала мать, - что ты наделала? Но теперь-то уж замолчи, чтобы никто этого не знал; ведь теперь уж этого не воротишь! Давай разварим его в студень".
   И взяла мачеха своего мертвого пасынка, разрубила его на куски, положила его в лохань и разварила в студень. А дочь ее при этом стояла и плакала, и плакала, и все слезы ее падали в лохань, так что даже и соли в студень не понадобилось класть.
   Вот вернулся отец домой, сел за стол и сказал: "А где же мой сын?" А мать принесла на стол большущее блюдо студня, между тем как дочка ее все плакала и плакала, и никак не могла удержаться от слез.
   Отец между тем спросил еще раз: "Да где же мой сын?" Мачеха отвечала: "Он ушел в гости к своему деду; там хотел он некоторое время остаться". - "Да что ему там делать? Ушел, даже и не простился со мной?" - "О, ему очень хотелось туда пойти, и он у меня просил позволения остаться там эту неделю: его ведь все там ласкают". - "А все же, - сказал отец, - мне очень жаль, что он не простился со мною".
   С этими словами он принялся за еду и сказал дочке: "Что ты плачешь? Ведь братец-то твой вернется же! - потом, обратясь к жене, добавил: - Жена! Какое ты мне подала вкусное блюдо! Подбавь-ка мне еще!" И чем более он ел, тем более хотелось ему еще и еще, и он все приговаривал: "Подкладывай больше, пусть ничего на блюде не останется!" И все-то ел, ел, а косточки все под стол метал - и, наконец, съел всё дочиста.
   А дочка его достала из комода свой лучший шелковый платочек, сложила в него из-под стола все косточки и хрящики и понесла вон из дома, обливаясь горькими слезами.
   Выйдя на средину двора, она положила косточки в платочек под дерево, что там росло, на зеленую травочку, и у ней стало легко на сердце, и слезы ее иссякли.
   И увидела она, что дерево вдруг зашевелилось - ветви его стали расходиться и сходиться, словно руки у человека, когда он от радости начинает размахивать руками и хлопать в ладоши.
   Затем от дерева отделился как бы легкий туман, а среди тумана блистал и огонь, и из этого-то огня вылетела чудная птица и запела чудную песенку, и высоко-высоко поднялась в воздух.
   Когда же она совсем исчезла из виду, тогда и ветви на дереве перестали двигаться, и платок с косточками, что лежал под деревом, пропал бесследно.
   А у сестрицы на душе стало так легко и приятно, как если бы братец ее был еще в живых. И она вернулась домой веселая, села за стол и стала есть.
   Птица полетела и села на дом золотых дел мастера, и стала петь свою песенку:
  
   Меня мачеха убила,
   Мой отец меня же съел.
   Моя милая сестричка
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала
   И под деревцем сложила.
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   Мастер сидел в своей мастерской и делал золотую цепь, когда услышал птичку, которая пела на крыше дома, и песенка показалась ему очень привлекательной.
   Он поднялся со своего места, и когда сошел сверху вниз, то потерял одну туфлю. Так он и на середину улицы вышел в одной туфле и в одном носке, опоясанный фартуком, с золотой цепью в одной руке, с клещами в другой...
   А солнце-то так и светило на улице! Вот он и стал как вкопанный, и давай смотреть на птичку. "Птичка, - сказал он, - как ты славно поешь! Спой-ка мне еще раз свою песенку!" - "Нет, - сказала птичка, - я дважды даром петь не стану. Дай мне эту золотую цепочку, тогда я тебе и еще раз спою мою песенку". - "Вот, на тебе золотую цепь; только спой мне еще раз".
   Тогда подлетела птичка, взяла золотую цепь в правую лапку, села про- тив мастера и запела:
  
   Меня мачеха убила,
   Мой отец меня же съел.
   Моя милая сестричка
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала
   И под деревцем сложила.
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   Оттуда полетела птичка к башмачнику, присела к нему на крышу и запе- ла:
  
   Меня мачеха убила;
   Мой отец меня же съел.
   Моя милая сестричка
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала
   И под деревцем сложила.
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   Башмачник услышал песенку, выбежал из дому в одном жилете и стал смотреть на крышу, прикрывая ладонью глаза от солнца. "Птичка, - сказал он, - да как же ты славно поешь! - И жену башмачник вызвал из дома: - Поди-ка сюда, глянь-ка на птичку! Вот так птичка, как отлично распевает!" Потом позвал он и дочь свою, и детей, и подмастерьев, и работников, и служанку, и все вышли на улицу и смотрели на птицу, и любовались ею.
   А птичка была и точно красивая: перышки на ней красные и зеленые, а около шейки - словно чистое золото, а глазки у ней блистали как звездочки.
   "Птичка, - сказал башмачник, - спой ты мне свою песенку еще раз". - "Нет, - сказала птичка, - дважды я не пою даром. Подари мне что-нибудь". - "Жена, - приказал башмачник, - ступай ко мне в мастерскую; там стоит у меня пара совсем готовых красных башмаков, принеси их мне сюда".
   Жена пошла и принесла башмаки. "Вот тебе, птичка! - сказал башмачник. - Ну, а теперь спой мне свою песенку".
   Птичка слетела, взяла у него башмаки в левую лапку, потом опять взле- тела на крышу и запела:
  
   Меня мачеха убила,
   Мой отец меня же съел.
   Моя милая сестричка
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала
   И под деревцем сложила.
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   А пропевши песенку, птичка полетела: цепочку держала она в когтях правой лапки, а башмаки - в когтях левой лапки, и прилетела она прямо на мельницу, которая работала на полном ходу и постукивала так: плики-пля- ки, плики-пляки, плики-пляки.
   Да на мельнице же сидело человек двадцать рабочих, которые обтесывали жерновой камень и выбивали молотками: тик-так, тик-так, тик-так - и мельница вторила их работе своим постукиваньем.
   Птичка опустилась на липу, которая росла у самой мельницы, и запела:
  
   Меня мачеха убила...
   Один рабочий перестал работать.
   Мой отец меня же съел.
  
   Еще двое от работы отстали и прислушались...
  
   Моя милая сестричка...
  
   Еще четверо бросили работу...
  
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала...
  
   Уж только восьмеро остались при деле.
  
   И под деревцем...
  
   Уж только шестеро осталось...
  
   ... сложила...
  
   Только один продолжал работу...
  
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   Тут уж и последний отстал и тоже стал слушать. "Птичка, - сказал он, - как ты славно поешь! Дай и мне тоже послушать, спой еще раз!" - "Нет, - отвечала птица, - дважды не стану петь даром; дай мне жернов, так я еще раз тебе спою". - "Да, - сказал он, - если бы жернов мне одному принадлежал, ты бы его получила". - "Да, - сказали другие, - если она нам еще раз споет, то мы отдадим ей жернов".
   Тогда птичка слетела вниз, а все двадцать рабочих стали приподнимать жернов и покрикивать: "У-у-ух, у-ух, ухнем! ух!"
   А птичка только продела голову в отверстие жернова, вздела его на шею, как воротник, и вместе с ним взлетела на дерево и запела:
  
   Меня мачеха убила,
   Мой отец меня же съел.
   Моя милая сестричка
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала
   И под деревцем сложила.
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   А пропев свою песенку, она расправила крылышки и, держа в когтях правой лапки цепочку, в когтях левой - пару красных башмаков, а на шее - жернов, полетела вдаль, к дому отца своего.
   В доме за столом сидели отец, дочка и мачеха, и отец говорил им: "Что это значит, что у меня сегодня так легко, так весело на сердце?" - "Нет, - сказала мачеха, - мне что-то страшно, словно бы гроза большая надвигается". А дочка сидела и все плакала да плакала.
   Тут как раз прилетела птичка и села на крышу. "Ах, - сказал отец, - мне так весело, и солнце так прекрасно светит, и на душе у меня так хорошо, как будто мне предстоит увидеться со старым знакомцем". - "Нет, - сказала жена, - страшно мне, страшно, так что зуб на зуб навести не могу, а жилах у меня словно огонь".
   Дочка же тем временем села в угол и стала плакать еще пуще, и прикрывала глаза руками, и ладони рук ее были совсем мокры.
   Птичка между тем уселась на дерево среди двора и стала петь:
  
   Меня мачеха убила...
  
   Мачеха, услышав это, заткнула уши и зажмурила глаза, не желая ничего ни видеть, ни слышать, но в ушах ее все же был шум, как от сильнейшей бури, а глаза жгло, и в них словно молния блистала.
   Птичка продолжала петь:
  
   Мой отец меня же съел...
  
   "Ах, матушка, - сказал отец, - там сидит такая славная птица и поет так прекрасно, да и солнышко так светит и греет, и благоухает тмином".
  
   Птичка продолжала:
   Моя милая сестричка...
  
   Сестричка, как услышала это, уткнула лицо в колени и стала плакать навзрыд, а отец, напротив того, сказал: "Я выйду, посмотрю на птичку вблизи". - "Ах, не ходи, не ходи! - сказала жена. - Мне кажется, что весь дом наш в пламени".
   Но муж ее не послушался, вышел из дома и взглянул на птичку, которая продолжала свою песню:
  
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала
   И под деревцем сложила.
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   И, закончив песенку, птичка сбросила сверху золотую цепь прямо на шею отцу, и цепь пришлась как раз в меру.
   Тогда он вернулся домой и сказал: "Посмотри, какая это чудесная пти- ца, подарила мне прекрасную золотую цепь, да и сама-то на вид такая кра- сивая". Жена же все попрежнему бегала в ужасе по всему дому и места не могла себе найти.
   А птица опять завела ту же песню:
  
   Меня мачеха убила...
  
   "Ах, если бы я хоть в самой преисподней теперь была!
   Лишь бы не слыхать мне этой песни!" - проговорила мачеха в отчаянии.
  
   Мой отец меня же съел...
  
   Мачеха при этих словах в изнеможении упала на пол.
  
   Моя милая сестричка...
  
   "Ах, - сказала сестричка, - я тоже выйду и посмотрю, не подарит ли и мне чего-нибудь птичка". И она вышла из дома.
  
   Мои косточки собрала,
   Во платочек их связала...
  
   Тут сбросила она сестричке сверху красные башмачки.
  
   И под деревцем сложила!
   Чивик, чивик! Что я за славная птичка!
  
   Тогда и у сестрички на сердце стало легко и весело. Она надела новые красные башмачки и стала в них плясать и прыгать. "Ах, - сказала она, - я была так грустна, когда выходила из дому; а теперь мне так легко и хорошо! И что за славная птичка - ведь она подарила мне пару красных башмаков!" - "Нет! - сказала ее мать и вскочила с места в ужасе, и волосы поднялись у нее дыбом на голове. - Мне кажется, что светопреставление наступило! Не могу вытерпеть: я тоже выйду из дома - быть может, и мне станет легче!"
   Но чуть только она выступила за двери - тррах! Птичка скинула ей мельничий жернов на голову и раздавила им мачеху насмерть.
   Отец и сестричка услыхали этот шум и выскочили из дома: из того места, где жернов упал, повалил клубами дым, потом показался огонь, вспыхнуло пламя, а когда все это закончилось, они увидели перед собою маленького братца, который взял отца и сестричку за руки, и все трое были счастливы и довольны настолько, что вошли в дом, сели за стол и принялись кушать.
  
   Пер. под ред. П.Н. Полевого
   Печатается по изданию: "Сказки, собранные братьями Гриммами", Спб, 1895.
   Изд. "Алгоритм", 1998.
   OCR Палек, 1999 г.

Оценка: 7.09*8  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru