Аннотация: Книга первая
Сатира I. Тантал Сатира II. Купиенний Сатира III. Тигеллий Сатира IV. Криспин Сатира V. Веселая дорога Сатира VI. Туллий САТИРА VII. Рупилий Сатира VIII. Приап Сатира IX. Скучная встреча Сатира X. Луцилий Книга вторая Сатира I. Требатий Сатира II. Офелл Сатира III. Дамазипп Сатира IV. Катий Сатира V. Улисс Сатира VI. Загородной дом Сатира VII. Дав Сатира VIII. Фунданий. С примечаниями, с латинскаго языка преложенныя российскими стихами Академии наук переводчиком Иваном Барковым..
И. С. Барков. Полное собрание стихотворений
СПб.: Академический проект, 2005
Квинт Гораций Флакк. Сатиры
4. Книга первая
САТИРА I
ТАНТАЛ
Скажи мне, Меценат, что в мире ропщет всякой,
Что жребий каждаго и чин неодинакой,
И хвалит звания различныя людей,
Доволен не хотя быть долею своей?
Разслаблен древностью и изнурен трудами,
Блаженны, говорит салдат, купцы торгами1.
Купцу, когда корабль терзает буря зла,
Воинска служба тем быть кажется мила,
Что скорый на боях конец приходит делу,
Иль смерть или живот. Приказных жизнь веселу
Крестьянин хвалит, что пред утренней зарей2,
Тьма челобитчиков толчется у дверей:
Он в город вытащен, и дав порук неволей3,
О коль щастливы те, кричит, своею долей,
Которы в городах живут без всех сует!
Толико сих людей наполнен целый свет,
Что могут Фабия жужжанием замучить4.
Послушай, чтоб тебе медленьем не наскучить,
К чему здесь идет речь? Вот тайна слов моих:
Когда бы бог какой ко удовольству их
Сказал: Се вашей я споспешествую воле,
Купцем будь, воином кто слыть не хочет боле;
Кто землю драл сохой, судьей с сего будь дня,
И с тем останься всяк, свой жребий пременя.
Чтож медлите? вдруг всем блаженство станет скучно,
Хоть воля есть вести житье благополучно.
Не должен ли на них сей бог разгневан быть,
И может ли мольбы впредь с милостью внушить?
Не должнож мне мешать прямое с смехом дело;
Да что препоной смех писать и правду смело?
Как детям пряники учители сперьва
Дают, чтоб азбучны твердили те слова,
Без шуток пойдем в цель дорогою прямою.
На новых нивах кой ведет бразды сохою3,
И поспешающий в далекий путь пловец,
Чтоб море из конца перебежать в конец,
И воин, и корчмарь все обще подтверждают,
Что в том намереньи труд тяжкий принимают,
Чтоб в старости без бед покойну жизнь вести,
Когда удастся хлеб свободный припасти.
Как малый муравей, что может, отовсюду,
Дая пример трудов, в одну все сносит груду,
И нужду будущу предвидя впредь пасет:
Как в водный из овна знак солнце перейдет5а,
Тогда питается готовым всем с покоем;
А ты не можешь быть удержан солнца зноем6,
Ни лютою зимой, огнем, водой, мечем,
Чтоб не хотел искать своих прибытков в чем.
Пускай тебе в алчбе несытой нет препятства,
Чтоб больше всех других ты приобрел богатства,
Чтож пользы принесет несметная казна,
Зарыта будучи в земле тобой она?
В остатке будет грош: по малу убавляя7.
Не прах ли без того и груда золотая?
Хотяб сто тысяч мер ты хлеба с пашен сжал ,
Не болыпеб моего желудку дани дал.
Меж продающихся слуг кош носи с снопами,
Другой с пустыми пусть таскается руками,
Не больше за тебя цены дадут того,
Кто на плечах своих не носит ничего.
Пределы кто хранит естественных законов8,
Сто-ль выпашет земли, иль тысячу загонов,
Такому нужды нет отнюдь то разбирать;
Тебе лишь из большой приятно кучи брать.
Когда из малой я расход имею равный9,
Чтож больше житницы сусеков наших нравны?
Так естьли нужда вся в ведре воды твоя,
То мог бы почерпнуть ты столько из ручья;
Однако на реку бежишь, оставя лужу,
Где можешь потопить завистливую душу,
Как быстра невзначай река подмыв песок,
Покажет, сколь ея от верьху низ глубок.
Лишенный суеты излишной и безпутной
Не тонет, и воды не почерпает мутной;
А коих вредная излишность веселит,
Обыкновенно тех рок скорый так губит.
Влекома больша часть людей желаньем тщетным,
Именьем не хотят довольны быть несметным10;
Резон тому, что всяк по деньгам ценит честь.
Возможноль в здравый ум глупца сего привесть?
Оставь, чтоб нищету сносил он, коль угодно11,
Когда обычаю его нищетство сродно.
В Афинах, говорят, подобный был кремляк,
Жил гадко, презирал молву народну так:
Что хочеть обо мне бред Фомка да Ерема,
Как с деньгами сундук открою, весел дома.
Томимый жаждою поймать ртом Тантал мнит
Ту воду, что от губ запекшихся бежит12,
Чему смеешься? знать здесь имя не дается,
А песня о тебе, то пременя поется.
Карпишь над деньгами, ни спя ни день ни ночь,
И отступить от них на час не хочешь прочь;
Летают по мешкам недремлющие взоры,
Которые вокруг себя обклал, как горы,
И будто святость чтить ты в деньгах принужден,
Боишься, как греха, быть к ним прикосновен;
Иль как на живопись зря не отводишь ока,
Но пользы в них прямой не знаешь сам и прока.
За деньги достаем хлеб, брашно и питье13,
И все то, смертных чем содержится житье.
Или по твоему всяк час не знать покою,
Бояться злых воров днем и ночной порою,
Пожаров и рабов неверных трепетать,
Чтоб обокрав тебя не вздумали бежать?
Я лучшебы желал во веки быть убогим,
Как беспокойну жизнь иметь с богатством многим.
Когдаб ты водяной болезнью захворал,
Или другим каким недугом болен стал;
То ты имея, ктоб присматривал в болезни,
Не сыщешь ни кого, хотя со всем исчезни14.
Не будет о тебе никто просить врача,
Чтоб здраваго с одра возставил излеча.
Не хочет ни жена, ни сын, чтоб был ты здравый,
И ненавистны всем твои соседам нравы;
Гнушаяся тобой знакомцы отстают;
Ребята от тебя и девки прочь бегут.
А ты, кой деньгами, как Нимфою, пленился,
Дивишься, что постыл всем став, любви лишился.
Да что, хотя бы ты от кровных дружбы ждал,
Которых долг к тому натуры обязал?
Терял бы труд, ища в свою склонить их волю,
Как учит кто осла взнуздав бежать по полю15.
Уж время положить конец твоей алчбе,
И чем ты более богатств скопил себе,
Тем меньше от грозы убожества да стонешь;
Или коль по-уши в нажитых деньгах тонешь,
Старайся окончать твой неусыпный труд,
И таковым, каков Нумидий был, не будь.
Коротка баснь: богач ссыпает деньги мерой,
А гнусной на плеча жупан вздевает серой,
И лучших, как слуга, не носит он украс,
Боясь чтоб не постиг от глада смертный час16.
Чтож мне советуешь, жить скупо иль роскошно17?
А двух противных свойств в одно привесть не можно.
Никак; когда твой глаз за скупость я колю,
Быть мотом через то и плутом не велю.
Имеют разнь скопец и килой отягченный.
Все вещи точными пределы огражденны;
Кто не дойдет, или преступит их, грешит.
Речь к прежнему моя источнику спешит:
Никто так, как скупой, себя не выхваляет18,
Но паче разны всяк затеи вымышляет;
Никто не сохнет так с досады, как скупец,
Зря у чужой овцы млеком полняй сосец19.
Гнушаясь быть причтен к нищетскому собору,
Чтоб всех богатей быть, ползет с горы на гору;
И так чем выше мнит подняться для богатств,
Тем более в алчбе находит он препятств20,
Крушась, что у других зрит более достатков.
Подобно как ездок в скачь гонит без оглядков.
Стараясь упредить тех, кои впереди,
И остающимся смеяся позади,
За тем что редко кто себя довольным скажет,
И редко кто во гроб, прожив спокойно, ляжет21;
И сыщетсяль еще на свете человек,
Кой с удовольствием таким скончал бы век,
Как после честный гость прохладнаго обеда
Встает из за стола доволен у соседа.
Умолкну, и к перу не приложу руки;
Криспиновы обкралты, скажут, сундуки22.
В сей перьвой сатире стихотворец обличает сребролюбцев, доказывая, что непостоянство и легкомыслие удобнее сносить можно, нежели оный порок. Приписал он сию сатиру Меценату, своему благодетелю, и весьма знаменитому мужу в римской республике, производившему род свой от древних Этрусских Царей, в том разсуждении, что как вельможи управляя гражданами должны воздерживать их от злых нравов, так и сами от пороков всячески удаляться долженствуют.
1 Сочинитель обличает во первых непостоянство людей, которые и малого нещастия великодушно и без роптания сносить не могут.
2 Хотя жизнь приказных для многих беспокойств и опасностей, особливо в судных и вотчинных приказах, веселить не может; но самыя беспокойства от челобитчиков для непозволенных прибытков оным весьма приятны бывают.
3 Крестьян по большей части таскают в приказы за неплатеж податей или подушных денег, где оным предписывают срок платежа и берут с них порук, чтоб неотменно в тот срок в платеже исправны были.
4 Может быть, что сей Фабий был сварливой и незговорчивой стряпчей или ябедник, которой за многих входил в тяжбы; ибо не редко судьи для крику и беспокойства таких сварливых людей принуждены бывают поспешать в произведении суда, или не медля решить самое дело. Некоторые говорят, что сей Фабий держался стороны Помпеевои, и с Горацием имел великой спор о Стоическом учении. Написал также несколько книг о Стоической философии.
5 Кто упражняется в земледелии. Джоселе говорил автор о непостоянстве; теперь о сребролюбии речь начинает.
5а Когда солнце из овна вступит в знак Водолея, тогда начинается худая погода, стужа и сильные дожди, что предъявляет приближающуюся зиму.
6 Разумеется всякой сребролюбец, которой все препятствия и беспокойства презирает для приобретения богатства.
7 Стихотворец в лице сребролюбиваго сам себе ответствует на предыдущий вопрос, разумея в сих словах безмерную алчбу к деньгам сребролюбивых людей, которые и гроша жалеют употребить на необходимую свою нужду.
8 Тот живет по правилам натуральных законов, кто малым доволен, и о стяжании великаго богатства не печется. Когда человек имеет пропитание и к содержанию жизни потребное, натуральной закон излишняго искать, наипаче лихоимством и неправдою, не дозволяет.
9 Разумный столькоже малым довольствоваться может, сколько скупой большим, потому что тот с умеренностию ведет свои расходы, а сей при великом имении себя изнуряет, что в следующих стихах автор примером изъясняет, опровергая оным предложение скупаго, что ему из большой кучи брать приятнее, нежели из малой.
10 Многие говорят, что надлежит копить деньги для приобретения почтения от людей, в каком разумении толковать должно обыкновенную народную пословицу: по платью встречаем, а по уму провожаем, то есть: в богатом платье и глупца с честью приемлем, а естьли разумен, но убог, такого скоряе проводить стараемся.
11 Подлинно сребролюбцы с великим богатством добровольно нищету претерпревают.
12 Тантал, Коринфской, или как Евсевий объявляет, Фригийской царь, по баснословию стихотворцев, за невоздержной язык от богов наказан так, что он стоя в адской реке Еридане по самое горло непрестанною жаждою томился. Сию басню Гораций толкует здесь о сребролюбивых, коих безмерную оную жадность к деньгам Овидий уподобляет водяной болезни таким образом: Quo plus potantur, plus fitiunturaquae, то есть: чем более страждущие водяною болезнию пьют воды, тем больше жажда в них умножается.
13 Сатирик исчисляет здесь те нужныя вещи, на покупку которых деньги необходимо потребны, и без коих человеческая натура пробыть не может.
14 Потому что всякому ненавистен для безмернаго сребролюбия, на всех подозревает и всех чуждается.
15 Известно, что осел такой ленивой скот, котораго никак к скорому бежанию понудить не льзя; а кто гнать его старается, тот напрасно труд свой теряет.
16 Гнусной богач для того украшаться не хочет, или по крайней мере пристойно и порядочно содержать себя в разсуждении одежды, что он думает, будто таким образом наконец с голоду умереть принужден будет. Таков был Нумидий, о котором стихотворец выше в сей сатире упоминает.
17 Сей вопрос скупаго к Горацию.
18 Сребролюбивой на деньги смотря веселится, и сам собою любуется; напротив того прочие, будучи состоянием своим недовольны, один другому всегда завидуют.
19 Подобно сему говорит Овидий:
Fertilior feges eft alieno femper in argo,
Vicinumque pecus grandius vber habet.
то есть:
Обильней на чужом и хлеб родится поле,
И у соседа скот сосцы имеет боле.
20 Скупой хотя впротчем собою доволен, однако от безмернаго сребролюбия чувствует то мучение, что другаго, кого достаточнее себя видит, богатством превозмочь не может, что изъясняет стихотворец в следующих по сем стихах примером ездока, которой взапуски с другими скачет.
21 Скупые и завистливые не токмо во всю свою жизнь о приобретении богатств пекутся, но и при самой смерти жадность к сребролюбию в них не исчезает.
22 Стихотворец заключает забавным осмеянием некотораго Стоическаго филозофа, которой чрезмерно плодовит был в речах.