Эсхил Скованный Прометей Трагедии / Эсхил. Софокл. Еврипид; Пер. с греч. Дмитрия Мережковского. М., "Ломоносовъ", 2009. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Власть. Сила - немое лицо. Прометей - титан. Гефест. Хор нимф океанид. Океан. Ио - дочь Инаха. Гермес - посланник богов. В горах Скифии Входят Власть и Сила, две богини; они ведут узника Прометея. За ними Гефест с молотом и цепями. Власть Мы в Скифии, мы на краю земли,- Достигли мы пустынь непроходимых. Теперь, Гефест, исполни приговор Царя богов: к вершине скал гранитных Железными цепями ты прикуй Преступного. Венец твой лучезарный - Огонь украв, он людям в дар принес. За то его наказывают боги, Дабы он власть Крониона признал И разлюбил людей. Гефест О, Власть и Сила, Исполнили вы Зевсов приговор. Но я - увы! - дерзну ли приковать К нагим скалам возлюбленного брата? Что делать? Рок велит послушным быть: Беда тому, кто пренебрег веленьем Всевышнего. (К Прометею.) О, мудрый сын Фемиды, Наперекор желанью моему, Я прикую тебя, связав цепями, К пустынному граниту этих скал, Где голоса людского никогда Ты не услышишь, где, лучами солнца Сожженное, твое иссохнет тело И почернеет. Темная ли ночь Отнимет свет у жаждущего света, Иль высушит заря росу полей, Твоя душа томиться будет вечно,- И не рождался тот, кому дано Тебя спасти. Несчастный, вот - награда Твоей любви и состраданья к людям. Ты сам был бог и, не боясь богов, Вознес людей ты к почестям безмерным. За то теперь, прикованный к скале, Один, без сна, согнуть колен не в силах, Беспомощно стонать ты осужден, Взывать, молить,- но непреклонно сердце Царя богов: так новый властелин Всегда жесток. Власть Зачем же медлишь ты И сетуешь? Ужели враг Олимпа, Похитивший твой собственный огонь, Тебе не враг? Гефест Священны узы дружбы. Власть Но Зевсовы веления священней: Для дружбы ли нарушить их дерзнешь? Гефест Ты жалости не знаешь... Власть Пользы мало Жалеть того, кому помочь нельзя. Гефест О, ремесло проклятое мое! Власть Проклятья тщетны: ремесло невинно. Гефест Так пусть бы кто-нибудь другой,- не я... Власть Ты выбрал сам свой жребий: все вы боги Свободны; Зевс один над вами царь. Гефест Он царствует,- теперь я это знаю! Власть Скорее же свяжи его цепями, Чтоб медлящим тебя не видел Зевс. Гефест Вот поручи железные. Власть Не медли, Вложи в них руки и к скале прикуй. Гефест Готово. Власть Так. Ударь еще раз. Крепче, Чтоб не ушел обманом. Гефест Вот одна Рука прикована. Власть Теперь другую. Силен титан, а Зевс еще сильнее. Гефест Я сделал все, чтоб угодить богам. Власть Возьми осколок стали заостренный И грудь ему пронзи. Гефест О, брат мой, плачу! Власть Ты плачешь над врагом богов,- смотри, Чтоб не пришлось и над собой поплакать. Гефест Ужасное ты видела. Власть Лишь казнь Заслуженную... Середину тела Теперь обвей цепями. Гефест Знаю сам; Приказывать не надо. Власть Все же буду Приказывать... Закуй и ноги. В кольца Сначала их продень. Гефест Сейчас... Готово. Власть Теперь, смотри, покрепче вбей в них гвозди: Не забывай, что дашь отчет во всем. Гефест Слова твои с лицом так сходны! Власть Коль сам ты слаб, не осуждай других За твердость духа. Гефест Кончено! Пойдем: Он из цепей не вырвется... Власть (к Прометею) Ну, что ж, титан? Глумись теперь над Зевсом И у богов воруй огонь для смертных! Не смертные ль тебе помогут ныне? Когда-то слыл ты прозорливцем: где же Твое прозренье? Пусть теперь научит, Как вырваться тебе из этих уз. (Власть, Сила и Гефест уходят.) Прометей (один) Тебя, эфир небесный, вас, о, ветры Крылатые, и реки, и земля, Всеобщая Праматерь, и валов Подобный смеху шум многоголосый,- Я всех вас, всех в свидетели зову! Смотрите: вот что терпит бог от бога. Видите: тысячелетия Пыткой истерзанный, Буду страдать. Царь небожителей, Зевс, возложил на меня Цепи позорные. О, я страдаю от мук Нынешних, будущих... Скоро ли Скорби наступит конец? Что говорю? Не сам ли я предвидел Грядущее? Нежданная печаль Не посетит меня. Нет, терпеливо Перенести я должен все, что Рок Назначил мне: Судьба неотвратима... Но не могу молчать, и рассказать Свою печаль я не могу. Огонь Я смертным дал, и вот за что наказан. Похитил я божественную искру, Сокрыл в стволе сухого тростника, И людям стал огонь любезным братом, Помощником, учителем во всем. Теперь плачу богам за преступленье, На воздухе привешенный к скале. Увы, увы! Что за звук, что за шелест ко мне долетел? Это голос земной иль небесный? Кто-нибудь не пришел ли к далеким горам, Чтоб взглянуть на позор мой и муки? Что ж, смотрите, я - жалкий, закованный бог, Олимпийцам за то ненавистный, Что безмерно людей я люблю... Но опять Этот шум... Словно птицы порхают, Словно воздух от бьющихся крылий звенит... Ныне все мне бедой угрожает. (На крылатой колеснице появляется Хор нимф океанид.) Хор Строфа первая Нет, не бойся! Мы с любовью Прилетели к этим скалам, Мы едва мольбой склонили Сердце строгого отца. К нам донесся гром железа В глубину пещер подводных, И, стыдливость позабыв, Не успев надеть сандалий, Мы примчались в колеснице С дуновеньем ветерка. Прометей Посмотрите, о, дщери Многодетной Тефии И отца Океана, Что шумящим потоком Обтекает всю землю,- Посмотрите: я здесь, На позор пригвожденный, Сторожить буду вечно Острие этих скал. Хор Антистрофа первая Видим, видим... Страх, как туча, Застилает наши очи, Отягченные слезами; Видим, сохнет на скале Изнывающее тело Под железными цепями. Новый кормчий правит небом: На Олимпе Зевс насильем Стародавние законы Святотатственно попрал. Прометей Пусть бы лучше под землю меня он низверг, В черный Тартар, приемлющий мертвых, Или ниже, под своды Аида, и там Задушил бы в оковах железных, Чтоб ни смертный, ни бог не видали меня И над мукой моей не глумились. А теперь я повешен на радость врагам В высоте, как игрушка для вихрей! Хор Строфа вторая Разве есть такой жестокий Из блаженных, кто б над мукой Прометея насмеялся? Кто тебе не сострадает, Кроме Зевса? Он один, Дерзкий, гневный, непреклонный, Всех богов порабощает И достигнет самовластья, Если кто-нибудь насильем Скиптр не вырвет у него. Прометей Пусть я ныне в оковах томлюсь, Пусть ругается враг надо мной,- Будет Зевсу нужда до меня, Чтобы заговор новый открыть, Что владыку низвергнет с небес. Но тогда уж ни льстивая речь, Ни угрозы меня не смутят, И не выдам я тайны, пока Он не снимет с меня эту цепь, Не заплатит за весь мой позор! Хор Антистрофа вторая Ты исполнен силы гордой, Не уступишь лютой скорби Никогда,- но берегись: Слишком речь твоя свободна, За тебя во мне трепещет Сердце страхом и тоской. Где конец твоим страданьям, Где прибежище от бури? Ведь у Кроносова чада Непреклонная душа. Прометей Знаю. Зевс и упрям и жесток, Презирает закон; но судьбой Будет сломлена гордость его, Он жестокое сердце смягчит: Как союзник к союзнику, сам Он мне первый навстречу пойдет! Хор Скажи мне все: открой, за что Зевес Невинного таким мученьям предал? Скажи мне, если можешь... Прометей Тяжело Мне говорить о скорби безнадежной И тяжело молчать: во всем страданье. Когда в семье богов возник мятеж И запылал раздор непримиримый, Одни желали, чтобы Зевс царил, Чтоб Кронос был низринут, а другие - Чтоб никогда не правил ими Зевс. Я был в те дни сообщником титанов, Но к мудрости не мог склонить детей Земли и Неба: в буйном, диком сердце Все хитрости лукавые презрев, Они врагов смирить мечтали силой. Но мать моя, Земля или Фемида (Единая под множеством имен), Мне предрекла, что должно не насильем, А хитростью могучих победить. И я открыл пророчество титанам; Но, дерзкие, отвергли мой совет. Тогда, покинув их, решил я Зевсу Помочь в борьбе, и с матерью к нему Я перешел, к свободному - свободный. Лишь с помощью моею он низверг И скрыл навек их в пропастях подземных - С союзниками древнего Кроноса. И вот каким предательством за все Мне отплатил влыдыка Олимпийцев! Не доверять ни близким, ни друзьям - Таков недуг тиранов всемогущих! Но вы хотели знать, за что Зевес Казнит меня. Я вам скажу, внимайте: На отчий трон воссев, он разделил Дары земли и неба меж богами И утвердил незыблемую власть. Но в дележе обидел смертных: не дал Им ничего, хотел, их истребив, Создать иное племя, и никто Среди богов за смертных не вступился. Когда б не я - они бы все погибли, Убиты громом Зевса: я восстал, От гибели я смертных спас и принял Такую казнь за то,- что страшно видеть, Страшней терпеть. Я пожалел людей, Но жалости не заслужил от бога. Да будут же страдания мои Уликою, позорящею Зевса! Хор Нет, у того в груди не сердце - камень, Кто о тебе не плачет, Прометей! О, лучше б мук твоих мы не видали,- Но, увидав, не можем не скорбеть! Прометей Мой вид - увы! - не радостен для друга... Хор Ты что-нибудь не сделал ли еще? Прометей Еще я смертным дал забвенье смерти. Хор Но как могли про смерть они забыть? Прометей Я поселил надежды в них слепые. Хор То не был ли твой величайший дар? Прометей Нет,- я им дал еще огонь небесный... Хор Огонь - в руках таких созданий жалких? Прометей И многому научит он людей. Хор Так вот за что разгневанный Кронион Тебя на казнь обрек и не щадит! Ужели нет конца твоим страданьям? Прометей Конец один - Зевесов приговор. Хор О, если так,- надежды мало. Видишь, Ты был неправ. Сказать, что ты неправ, Мне тягостно, тебе услышать - горько; Оставим же,- подумаем, как быть. Прометей Тому, кто сам не чувствует страданья, Давать советы умные легко. Ведь это все я знал и все предвидел, Но сам того хотел и сам избрал Мою судьбу, чтоб быть полезным людям. А все ж не думал я, что, так жестоко Наказанный, я буду пригвожден К нагой скале пустынной, безнадежной... Но нет, пока не плачьте надо мной, Приблизьтесь же, сойдите с колесницы, И лишь когда услышите про муки Грядущие, тогда поймете все. Узнайте скорбь мою и пожалейте! Грозящая всему живому скорбь Одних - теперь, других постигнет завтра! Хор Мы и так тебя жалеем, Сходим на землю, покинув Воздух, светлый путь для птиц. Посмотри: ногою легкой Уж коснулись мы гранита, Поскорей хотим услышать Повесть грустную твою. (Появляется бог Океан на крылатом чудовище.) Океан К тебе, Прометей, я примчался Чрез много земель и морей: Драконом крылатым по воле Могу без узды управлять. Я мукам твоим сострадаю,- Ведь ты мне родной; да и так Сильней, чем родного по крови, Я сердцем тебя полюбил. И вот докажу мою дружбу, Я льстить никому не привык: Попробуй, проси, чего хочешь,- Я сделаю все для тебя, И знай: не найти тебе друга Верней, чем старик Океан! Прометей И ты пришел взглянуть на казнь мою! Но как, скажи, решился ты покинуть Для Скифии, рождающей железо, И для пустынь чужих родные волны И влажные скалистые пещеры? Ты говоришь, что поспешил затем, Чтоб выразить участие страдальцу? Смотри же - вот, кто Зевсу на престол Помог взойти: смотри, какою мукой Мне отплатил союзник мой и брат! Океан Я вижу, друг... Хотя и сам исполнен Ты мудрости, послушай старика: Смирись пред Зевсом, новые законы Признай, затем, что ныне новый царь На небесах; хоть до него далеко, Но берегись, он может услыхать Слова твои надменные, и, горе! - Тогда твоя теперешняя казнь Покажется лишь детскою забавой. Нет, лучше гнев бессильный укроти, Подумай, как от мук спастись. Быть может, Советами наскучил я тебе? Что ж? Не взыщи, ты видишь сам, как платим Мы дорого за дерзкие слова. Зачем же, друг, склонить главу не хочешь И потерпеть? Ведь новую беду Легко навлечь; а если бы ты раньше Спросил меня, я счел бы, Прометей, Безумием противиться такому Могучему и страшному царю... Но все ж теперь пойду и постараюсь Помочь беде, насколько хватит сил. А ты, о, друг мой, слишком вольной речи Остерегись: ты мудр и знаешь сам, Что за нее наказывают дерзких. Прометей Завидую тебе: ты невредим, А был, как я, мятежником когда-то. Но обо мне не хлопочи и знай - Не убедишь ты Зевса: он упрям. Смотри, опасно быть со мною в дружбе. Океан Другим давать умеешь ты советы, А сам себя от гибели не спас. Но я иду - не возражай - и буду Ходатаем твоим; надеюсь, Зевс В угоду мне с тебя оковы снимет. Прометей Чтоб мне помочь, ты сделать все готов... Благодарю за дружбу; но меня Ты не спасешь,- твои усилья тщетны. Оставь меня и думай о себе: Гонимый сам, я не хочу, чтоб были Невинные гонимы за меня. И без того уже терзает душу Мне Атласа, родного брата, скорбь; Того, кто держит на спине могучей Земли и неба тяжкие столпы. И жалко мне чудовища Тифона Стоглавого, проклятого, во тьме Живущего в пещерах сицилийских, Низринутого с неба: на богов Восстал Тифон и, свистом оглушая, Он поднял к ним зияющую пасть; Из глаз его сверкал огонь Горгоны, Олимп низвергнуть он грозил; но Зевс В него ударил меткою стрелою, Громоподобной, огненной; молчать Бунтующего молнией заставил, И вдруг Тифон всю силу потерял: Обугленный и в сердце пораженный, У волн морских лежит он и доныне, Как мертвое, недвижимое тело, Раздавленный корнями Этны. Пышет Кузнец Гефест на высоте горы. Но лишь тогда, как хлынут реки лавы Из кратера и, жадные, пожрут Плоды полей Сицилии цветущей,- Испепеленный Зевсом, но живой, Тифон проснется, изрыгая пламя И ярость. Впрочем, знаешь сам,- не нужен Рассказ мой. Думай о своем спасенье, А я - терпеть готов, пока Зевес Не утолит безжалостного сердца. Океан Ты ведаешь, что мудрые слова - Целители души, горящей гневом. Прометей Когда утихнет гнев,- а не тогда, Как яростью еще пылает сердце. Океан Какой же вред ты видишь в осторожной Попытке? Прометей Труд бесцельный и безумье. Океан Порой и мудрость кажется безумьем? Прометей Мне за тебя придется дать ответ. Океан Ты требуешь, чтоб я тебя покинул? Прометей Не то со мной наказан будешь. Океан Кем? Не новым ли владыкой Олимпийцев? Прометей Смотри,- его прогневать берегись. Океан Мне казнь твоя урок. Прометей Беги, спасайся, Не медли! Океан Я лечу, крылатый змей Несет меня по светлому эфиру, И к морю мчится радостно домой. (Океан улетает.) Хор Строфа первая Горько я плачу о муках твоих, Прометей! Видишь,- из глаз моих, полных Нежностью, слезы на щеки Льются струею обильной... Правит вселенной Бог самовластный, Бог, беспощадный К древним богам. Антистрофа первая Стоном и плачем окрестные земли полны: Люди скорбят над тобою, Над вековечною славой Братьев титанов погибших. Плачут народы Азии древней, Все сострадают Мукам твоим. Строфа вторая Плачут и девы Колхиды, Неустрашимые в битвах, Плачут кочевники-скифы - Там, близ болот Меотидских, В чуждой далекой земле. Антистрофа вторая Цвет аравийских народов, Плачут и горцы Кавказа, Дикое племя в щетине Копий железных и пик. Эподос Одного мы прежде знали Бога, скованного цепью, Знали Атласа-титана, Что, раздавленный, согнувшись, На плечах могучих держит Беспредельный свод небес. Волны падают на волны, Плачет море, стонут бездны, Под землей в пещерах черных Содрогается Аид,- И текут, как слезы горя, Родники священных рек. Прометей Не думайте, что я молчу, о, сестры Из гордости. Но вся моя душа Сознанием обиды нестерпимой Поглощена. Не я ли даровал Великую победу Олимпийцам? Вы знаете о ней. Не буду вам Рассказывать. Но выслушайте повесть О жалких смертных. Это я им дал, Бессмысленным, могущественный разум! Не с гордостью об этом говорю, Но лишь затем, чтоб объяснить причину Моей любви к несчастным. Люди долго И видели, но не могли понять, И слушали, но не могли услышать. Подобные теням, как бы во сне, По прихоти случайностей блуждали, И было все в них смутно; и домов, Открытых солнцу, строить не умели Из кирпичей иль бревен, но в земле, Как муравьи проворные, гнездились, Во тьме сырых землянок и пещер; Не ведали отличия зимы От летних дней горячих, плодоносных, Иль от весны цветущей; дикари Творили все без размышленья, слепо. Но, наконец, я бедным указал Восход светил, закат их, полный тайны, Глубокую науку чисел, букв Сложение и творческую память, Великую родительницу муз. Я в первый раз животных диких, вольных, Поработил ярму, чтоб сделать их Во всех трудах помощниками людям: Послушного браздам запряг коня, Красу для глаз и гордость человека, И с крыльями льняными изобрел Летающие в море колесницы Для моряков. Но столько дивных тайн, Искусств, наук открывший жалким людям - Спасти себя ничем я не могу! Хор Увы! От мук, от скорби обезумев, Бродя во мгле, не можешь ты найти,- Как некий врач неопытный,- лекарства, Чтоб исцелить свой собственный недуг! Прометей Еще не все: лишь до конца дослушав, Увидите, как много я им дал. И вот мой дар великий: в дни былые Не ведали они целебных трав, Лекарственных напитков, притираний, И умирал беспомощно больной. Но я им дал спасительные травы, Смешение лекарств, чтоб злой недуг Одолевать. Искусство прорицаний Установил, и, правду ото лжи В пророческих виденьях отделяя, Я вещие приметы указал, Что путнику встречаются в дороге, Что видим мы в полете птиц с кривыми Когтями - знак иль добрый, иль дурной; Воздушные собрания пернатых, Их пищу, жизнь, любовь и неприязнь, Отличия во внутренностях теплых, И печени, и желчи цвет желанный - Все признаки, угодные богам; И части жертв, обернутые жиром, И бедра их широкие сложив Над пламенем на алтаре священном, Я всесожженью смертных научил, И знаменьям глубоким, сокровенным, Являемым в пылающем огне... Таков мой дар. И кто сказать посмеет, Что для людей не я открыл руду, Железо, медь, и серебро, и злато?.. Но в двух словах - чтоб краток был рассказ: Все от меня - искусство, знанье, мудрость. Хор Довольно ты заботился о людях, И о себе подумай: может быть, Еще стряхнув позорные оковы, Ты будешь вновь могуществен, как бог. Прометей Нет! Рок не то судил, неумолимый: Лишь тысячи страданий претерпев, Из этих уз я вырвусь на свободу. Мы все - ничто пред волею Судьбы! Хор Но кто ж Судьбы таинственный владыка? Прометей Эринии и тройственные Парки. Хор Ужели Зевс слабей богинь Судьбы? Прометей Что суждено, того он не избегнет. Хор Не суждено ль вовек ему царить? Прометей Я не могу ответить: не просите. Хор Ужасное скрываешь ты от нас! Прометей Молчите. Пока еще не время Нам говорить об этом: до конца В душе моей хранить я буду тайну, Скрывать, молчать, чтобы спастись от мук. Хор Строфа первая С волей всевышнего лучше не спорить вовеки! Будем же чаще богам угождать гекатомбой, Жертвой, закланной у волн необъятного моря. Не согрешим даже словом, Божий завет в нашем сердце Свято храня. Антистрофа первая Сладко нам дни проводить, если верим мы в счастье, Сладко нам душу питать непорочной надеждой. Гордый титан, мы глядим на тебя с содроганьем: Не побоялся ты бога. Слишком возвысил ничтожных, Слабых людей. Строфа вторая Что в их любви? Разве смертные могут помочь? Разве не знал ты, что немощью Сковано племя их бедное, Недолговечное, Грезам подобное? Не перестроить им мира - созданья богов. Антистрофа вторая Вот чему учат страданья твои, Прометей!.. Песни иные мы некогда Пели тебе, новобрачному, Песни веселые,- Гимны счастливице, Нашей сестре Гесионе, невесте твоей! (На сцену вбегает Ио, дочь Инаха, безумная.) Ио Что за край, что за люди? Кто там, на скале, Обвеваемой бурями, Тяжко стонет в цепях? О, скажите, за что Он прикован безжалостно? О, скажите, в какую страну забрела Я, несчастная? Увы, увы! Овод пронзил меня жалом, Аргуса призрак! Спасите!.. Страшно мне! Видите, вот он - Тысячеглазый, Вот он - со взором лукавым, Мертвый восстал из земли, Вышел из ада, Гонит меня по прибрежным пескам, исхудалую! Строфа Вздохи доносятся флейты пастушьей, унылой, Гимн усыпительный. Горе, Горе! Куда забрела я, скиталица? Зевс, о, за что ты меня на страданья обрек? Мучишь, преследуешь, полную ужасом, Жалкую деву, безумную! Громом убей меня, в землю укрой, Брось на съедение гадам морским! Боже, внемли Стонам моим! Я уж скиталась довольно. О, если бы знать мне, Где мой приют! Слышишь ли жалобы бедной изгнанницы? Прометей Ко мне достиг твой голос, дочь Инаха. Я знаю все: Зевес тебя любил, И вечно ты, преследуема Герой И оводом язвимая, бежишь. Ио Антистрофа Имя назвал ты отца моего. Отвечай мне: Кто же ты сам, о, несчастный, С девой несчастною слово промолвивший? Знаешь ты, посланный богом, мой страшный недуг, Жалом пронзивший меня и терзающий. Ревностью Геры гонимая, Всюду мечусь я, не помню себя И, обезумев от боли, бегу! Можно ль страдать Больше, чем я? Если ты знаешь, открой мне; Долго ли, бедной, Муки терпеть? Молви, утешь ты меня, одинокую! Прометей В простых словах, без тайн и недомолвок, Скажу я все, о чем ты хочешь знать, Как добрый друг, беседующий с другом. Я - Прометей; я людям дал огонь. Ио О, бог несчастный, благодетель смертных! За что же ты страдаешь, Прометей? Прометей Я только что рассказ об этом кончил. Ио Но милостив не будешь ли ко мне? Прометей Открою все. Скажи, чего ты хочешь? Ио Я знать хочу, кто приковал тебя? Прометей Веление богов,- рука Гефеста. Ио Но в чем вина? За что тебя казнят? Прометей Я о себе уж говорил довольно. Ио Прости, еще одно: когда настанет Конец моим страданиям, открой! Прометей Поверь: тебе не знать об этом лучше. Ио Что б ни было в грядущем,- не скрывай! Прометей Я обещал, и все тебе открою. Ио Не медли же, прошу, начни скорей. Прометей Сейчас начну; боюсь я опечалить... Ио Мне лучше знать. Не бойся, говори. Прометей Ты требуешь,- да будет так. Внимай же. Хор Нет, погоди: хотели мы просить, Нельзя ль и нам из уст ее услышать О горестной судьбе ее рассказ? Ты ей потом грядущее откроешь. Прометей (к Ио) Исполнить их желание - твой долг: Ведь по отцу они тебе родные. Повествовать о скорби нам легко, Когда мы знаем, что слезой участья Почтут рассказ внимающие нам. Ио Я не могу вам отказать, о, нимфы, Узнайте жизнь печальную мою. Вы видите - я плачу, вспоминая, Как божий гром ударил, как навек Утратила я образ человека. Ночные сны летали надо мной, Ночные сны в моей девичьей спальне Шептали мне: "К чему ты так горда И девственна? Ты можешь быть супругой Великого царя: Зевес пронзен Стрелой любви, и радости Киприды С тобой, дитя, он жаждет разделить. Не отвергай же ты объятий бога! В цветущий дол, в Лернейские поля, Сойди к нему, сойди к стадам отцовским, Чтоб Зевсово желанье утолить..." Мне по ночам покоя не давали Крылатые видения, пока Об этих снах отцу я не сказала. Он много раз в Додону посылал. И к Пифии, смиренно вопрошая, Как совершить угодное богам. Но все послы, вернувшись, приносили Неясные пророчества отцу. И лишь потом пришел к нему понятный, Прямой ответ - веление богов - Изгнать меня из отческого дома В безвестные и дальние края; Не то Зевес грозил весь род Инаха Стрелой громов палящих истребить. Родитель внял Дельфийским прорицаньям, Но не хотел изгнать свое дитя, Противился. И бог заставил силой Безжалостный исполнить приговор. Я образ мой утратила и разум; Рогатая, прияв телицы вид И оводом гонима с острым жалом, В неистовстве я бросилась бежать. И по брегам Керхнеи тихоструйной, И по холмам Лернейским. Сын Земли За мной следил, жестокосердный Аргус, С несметными очами вечный страж. Но он погиб. И под бичом небесным Из края в край скитаться суждено Мне, оводом терзаемой. Ты знаешь Прошедшее - открой же мне теперь Грядущие страданья. Но не думай Баюкать слух мой лестью: ничего Не может быть постыдней речи лживой. Хор Подожди, подожди, Дай нам мысли собрать. Ио, Ио,- увы! Твой нежданный рассказ Наше сердце смутил. Нас пронзил, как мечом, Твой великий позор, Беспредельная скорбь. О, Судьба, о, Судьба! Мы дрожим пред тобой! Прометей Вы плачете, пугливые созданья,- Внимайте же, внимайте до конца! Хор Мы слушаем. Отрадно знать несчастным Их горестям назначенный конец. Прометей Исполнил я охотно вашу просьбу: Как сами вы желали, от нее Услышали страдальческую повесть. Узнайте же, что в будущем терпеть Ей суждено от Геры беспощадной. А ты мои слова запечатлей В душе, чтоб знать конец своих скитаний, Несчастная. К восходу обратись, Сперва пройди невспаханные земли И Скифии достигни. Там живут Кочевники в возах с плетеной крышей, С колесами большими, и у них В колчанах спят губительные стрелы: Их нрав жесток и страшен,- берегись. Потом придешь ты к бурному потоку, Иди все прямо, брода не ищи, Пока высот Кавказа не достигнешь, Где истощит река в теснинах гор Свой лютый гнев. Тогда через вершины, Что высятся до звезд, спустись на юг, И ты полки увидишь амазонок, Воительниц, не ведавших мужей. (Им суждено уйти к стране далекой, На Термодон, где грозный Сальмидесс, С утесами залив, открытой пастью Испуганных встречает моряков.) И с радостью укажут амазонки Тебе твой путь. Преддверие болот - Ты Киммерийский минешь перешеек, И, переплыв с отвагою пролив, Прославишься навеки переправой, И в честь твою Босфор получит имя. Тогда ты вступишь в Азию. Итак, Вы видите теперь, что царь Олимпа Ко всем равно жесток: он вожделел, Бессмертный бог, со смертной сочетаться,- И вот за что обрушил столько бед На робкую, беспомощную деву. Жестокого супруга избрала Ты, бедная: ведь сказанное мною - Лишь первое начало мук твоих. Ио Увы, увы! Прометей Ты плачешь? Что же будет, Когда ты все узнаешь до конца! Хор Скажи, какой конец ее страданьям? Прометей Пучина слез, отчаянья и бед. Ио На что мне жизнь! Зачем я лучше в пропасть Не кинулась с вершины этих скал? Лежала бы я мертвая в долине, Свободная от мук. Отрадней сразу Нам умереть, чем мучиться всю жизнь! Прометей А как бы ты мои терпела муки? Мне даже Рок и в смерти отказал. (Была бы смерть желанною свободой!) Но моему страданью нет конца, Пока с Олимпа Зевс не будет свергнут. Ио Что ты сказал? Ужели Зевс падет? Прометей Ты будешь ли его паденью рада? Ио Подумай сам: он погубил меня. Прометей Так радуйся: слова мои правдивы. Ио Кто царский скиптр отнимет у него? Прометей Он скиптра сам лишит себя безумьем. Ио Когда и как, не можешь ли открыть? Прометей От брачного союза он погибнет. Ио С богиней ли, со смертною - скажи? Прометей Не спрашивай: я не могу ответить. Ио Не будет ли супругой свергнут Зевс? Прометей Родится сын у них сильнее Зевса. Ио И гибели ничто не отвратит? Прометей Ничто, пока не буду я свободен. Ио Но кто ж врагу богов свободу даст? Прометей Потомок твой: так суждено Судьбою. Ио Ужель тебя освободит мой сын? Прометей В тринадцатом колене правнук Ио. Ио Пророчество не ясно для меня. Прометей Забудь его: судьба твоя ужасна. Ио Судьбу предречь ты сам мне обещал. Прометей Одно из двух я для тебя исполню. Ио Скажи мне, что: я выберу сама. Прометей Я предреку конец твоих несчастий Иль день моей свободы; выбирай. Хор Пускай ты ей одну окажешь милость, Другую - нам. Мы молим, Прометей: Ей предскажи конец ее страданий, А нам - того, кто волю даст тебе. Прометей Противиться не буду вашей просьбе: Открою же, что вы хотите знать: Сперва тебе - твой путь. В скрижалях сердца Запечатлей слова мои. Туда - К сияющим лугам, к восходу солнца Пройди чрез волны - грань материков, И, за собой оставив Понт ревущий, Увидишь ты Горгонские поля, Кисфены дол, где обитают Парки, Три страшных девы с ликом лебединым: Единый зуб у них, единый глаз; Сих темных дев не озарял вовеки Ни солнца луч, ни тихий свет луны. Вблизи живут крылатые Горгоны - Не умерев, никто еще не мог Взглянуть на трех сестер змеинокудрых. Я говорю: страшись, беги от них. Но скоро ты увидишь новый ужас - Безжалостных грифонов с острым клювом, Крониона не лающих собак И Аримаспов конных, однооких На берегу золотоносных волн Плутоновой реки. Беги оттуда, Беги на юг, где черные народы Вкруг Солнечных Источников живут, Где катится поток эфиопийский. Библосских гор увидишь ты хребет, Оттуда Нил свергает водопадом Прозрачные, священные струи. По берегам придешь ты к устью Нила Трехгранному, где суждено тебе И сыновьям твоим построить город. Коль что-нибудь в словах моих темно, Я повторю: ты видишь - слишком много Невольного досуга у меня. Хор О будущих скитаньях Ио бедной Докончи свой рассказ. А если все Ты ей предрек, припомни нашу просьбу Усердную; ты знаешь сам - о чем. Прометей О будущем я кончил прорицанья. Теперь скажу о пройденном пути, И, выслушав меня, увидит Ио, Что ей не лгут пророчества мои. Но о начале странствия не буду Я говорить, скажу лишь о конце... Достигла ты земли Молоссов, горы Додонские узрела, где живет Во храме Зевс, оракул Феспротийский, И где шумят таинственной листвой Священные, пророческие дубы Их голосом была наречена Ты будущей супругой Олимпийца, Не правда ль - честь, завидная для жертв Его любви!.. Объятая безумьем, Приморскою дорогою бежать Ты бросилась к заливу Реи. Скоро В неистовстве направила назад Свои шаги. Те волны назовут Во славу Ио морем Ионийским Далекие потомки. Но довольно Вы видите, что в сумрачную даль Я за предел явлений прозреваю. Теперь к тому, что прежде говорил, Вернусь опять, и мой рассказ окончу: Есть некий град Каноб на устьях Нила, Построенный на отмелях реки. Там возвратит Зевес тебе твой разум, Дотронувшись ласкающей рукой До скорбного чела. Родишь ты сына, И черное, могучее дитя Ты назовешь Эпафом. Будет жатву Он собирать со всех полей, что Нил Широкою волною орошает. И пятьдесят цветущих дочерей Из пятого колена в Арголиду Вернутся вновь, гонимые стыдом, Чтоб с братьями двоюродными ложа Не разделить. Но похотью полны, Преследуя союз кровосмешенья, Те бросятся за ними по пятам, Как соколы за стаей белых горлиц; И мстящий бог их крови будет жаждать, Земля Пеласгов примет женихов, Рукой невест закланных в час полночный На ложе сна, и каждая из дев Глубоко в грудь двуострое железо Вонзит супругу-брату. О, Киприда, Такую страсть пошли моим врагам! Лишь у одной, любовью побежденной, Не хватит сил убить и пощадит, И, ослабев, она свое бессилье Жестокому убийству предпочтет. Произвести весь род царей Аргоса Ей суждено. Я кончил мой рассказ; Одно прибавлю: от того же корня Родится в мир прославленный герой, Что снимет цепь с меня. Мне предсказала Об этом мать, родимая Земля, Кормилица могучая титанов; Но где и как он мне свободу даст, О том молчу, и знать тебе не надо. Ио (в припадке безумия) Защитите, о, боги! Я чувствую, вновь Охватило мне душу безумье. Я горю, холодею. Пронзает меня Ненасытного овода жало. Сердце в страхе трепещет. Немеет язык И вращаются очи. А ярость, Словно буря былинку, уносит меня. Тонет разум в пучине страданий!.. (Ио убегает.) Хор Строфа Истинно мудрым был тот, Кто посоветовал первый всегда заключать С равными равным союз. Бедный простой человек Дружбы не должен искать Ни богачей, ни вельмож! Антистрофа Пусть же, о, пусть никогда Грозные Парки меня не увидят женой Ни одного из богов... Ио, мы плачем, дрожим, Видя страданья твои, Попранный девичий стыд. Эподос Мне не страшно быть женою Тех, кто равен нам и близок. Только пусть меня вовеки Не настигнет Олимпийцев Беспощадная любовь. Это брань, где нет спасенья, Это путь, где нет исхода. Если кинет бог на деву Страсти взор неотвратимый, Что ей делать? Как несчастной От всесильного бежать? Прометей Пусть ныне Зевс надменен: он смирится И вступит в брак, что с высоты небес Его, могучего, низринет в бездну. В тот страшный день исполнится над ним Отцовское проклятье, что на сына Обрушил Кронос, падая с небес. Но указать от этих бед спасенье Из всех богов могу лишь я один. Я знаю тайну... Пусть же Зевс на троне Пока сидит, доверившись громам И молнию в руке своей сжимая. Он со стыдом падет,- и уж ничто Не защитит его: боец восстанет Неведомый, гигант непобедимый; Он обретет огонь сильней огня Крониона, и гром - сильнее грома Небесного, которым раздробит Грозу морей, трезубец Посейдона. И бог богов, привыкший к самовластью, Тогда поймет, что значит быть рабом! Хор Так вот - твои мечты, твои желанья. Прометей Действительность, а не мечты мои. Хор Ужели Зевс пред кем-нибудь смирится? Прометей Да будет он страдать сильней, чем я. Хор Что говоришь? О, как тебе не страшно! Прометей Мне? Страшно? Нет: ведь смерть - не мой удел. Хор Но казнь твою Зевес удвоить может. Прометей Пускай удвоит: я на все готов. Хор О, благо тем, кто чтит богиню Рока! Прометей Так будьте же рабами, покоряйтесь И льстите всем богам. А для меня Зевес - ничто. Пускай он правит миром,- Царить ему недолго суждено... Что вижу? Вот глашатай Олимпийца. Должно быть, весть принес он от богов. (Прилетает Гермес.) Гермес Я говорю с тобой, коварный, злейший Из всех врагов Зевеса, вор огня Священного, ходатай жалких смертных. Разоблачить отец мой повелел, Какой союз губительного брака Ты, хвастая, дерзнул ему предречь? Но говори яснее, без загадок: Смотри, титан, не заставляй меня Вернуться вновь. Угрозой ты не можешь Царя богов на милость преклонить. Прометей Твои слова надменны и хвастливы; Так говорить прилично слугам тех, Кто сесть едва успел на трон Олимпа. Вы думаете, новые цари, Не может скорбь проникнуть к вам в чертоги? Но видел я паденье двух владык, Сильнее вас, и очередь - за третьим: Он гибели, позорнейшей из всех, Не отвратит... А ты, прислужник Зевса, Надеялся, что буду я дрожать Пред этими ничтожными богами? О, я не пал еще так низко! Нет, Ты от меня не выведаешь тайны. Уйди, вернись к пославшему тебя! Гермес Не этой ли строптивостью безумной Ты казнь свою и цепи заслужил? Прометей Но знай, Гермес, что казнь мою и цепи Не променял бы я на твой позор: Почетней быть прикованным к граниту, Чем вестником проворным у царей Служить, как ты! Обида - за обиду. Гермес Ты, кажется, своим мученьям рад? Прометей Пускай судьба пошлет такую радость Врагам моим - и ты один из них! Гермес Но в чем же я виновен пред тобою? Прометей Вас, боги, всех, платящих за добро Предательством, равно я ненавижу. Гермес От горя ты рассудок потерял. Прометей Иль ненависть к мучителям безумна? Гермес Ты не был бы и в счастии добрей. Прометей (стонет) Увы!.. Гермес Вот крик, неведомый Зевесу. Прометей Пусть поживет,- научится всему. Гермес Быть мудрым жизнь тебя не научила. Прометей Да, если б я мудрее был,- не стал бы И говорить с таким рабом, как ты! Гермес Так услужить не хочешь Олимпийцу? Прометей (намешливо) Мне есть, за что ему служить, не правда ль? Гермес Как с мальчиком, со мной ты говоришь... Прометей Нет, ты глупей, чем маленькие дети, Коль думать мог, что я открою тайну: Сказать того, что знаю, не заставит Меня мой враг ни хитростью, ни злобой, Пока цепей не снимет. Пусть же Зевс Испепелит меня огнями молний, Обвеет снегом белокрылых вьюг, Разрушит мир подземными громами,- Не покорюсь, не назову того, Кто власть отнимет у него. Гермес Опомнись! Тебе упрямство не поможет. Прометей Знаю. Я все давно предвидел и решил. Гермес О, если бы хоть горе научить Тебя могло разумному смиренью. Прометей Оставь меня, уйди. Ты думал, раб, Что я смирюсь, испуганный угрозой, Что буду я о милости взывать, С мольбою к Зевсу простирая руки, Как женщина? Не быть тому вовек! Гермес Я расточал слова мои напрасно: Не слушаешь ни доводов, ни просьб; Как юный конь, уздой непокоренный, Ты в ярости кусаешь удила. Упорство неразумное: поверь мне, Развеется, как пыль, гордыня тех, Кто слаб умом, но сердцем смел и буен. Не хочешь ли смириться,- так узнай, Какой тебе готовят боги жребий: Сначала Зевс в осколки разобьет Вершины скал небесным громом. В бездну, Сорвавшись с них, ты упадешь стремглав, И в недрах гор, в объятиях гранитных Задохнешься. Столетья протекут, Пока ты вновь увидишь свет небесный. Тогда тебя начнет терзать орел, Крылатый пес Зевеса, ненасытный. И, прилетая, будет каждый день Он вырывать когтями клочья тела, Незваный гость на пиршестве кровавом, Питаясь черной печенью твоей. До той поры не жди конца страданьям, Пока другой не примет мук твоих Страдалец-бог и к мертвым в темный Тартар, Во глубину Аида не сойдет. Мои слова - не тщетная угроза: Зевес не лжет, и совершится воля Всесильного. Подумай - говорю В последний раз - не лучше ли покорность? Хор Он прав. Смири, смири, титан могучий, Свой гордый дух и богу покорись! Послушайся советов добрых: стыдно Упорствовать в ошибке мудрецу. Прометей Все, что молвил Гермес, я предвидел давно! Но врагу от врага не позорно Пасть в открытой борьбе. Пусть же мечет в меня Бог снопами огней смертоносных, Пусть эфир поколеблет раскатом громов, Пусть такую он бурю подымет, Что земля содрогнется на вечных корнях, Пусть, безумствуя, в вихре смешает Волны моря с огнями небесных светил, Увлечет в глубину мое тело, В преисподнюю сбросит,- убить до конца Он не может меня: я бессмертен! Гермес Это дикий бред безумца! Разве мог бы муж разумный Не смирить в таких страданьях Буйной гордости своей. Девы, полные участьем И любовью, удалитесь, Отойдите, чтобы сердца Не потряс вам грохот тяжкий Оглушительных громов. Хор Неужель совет исполним? Слушать больно. Сестры, сестры, Не изменим, не покинем Одинокого страдальца, Будем горе с ним делить, И покажем, что измену Ненавидим всей душой! Гермес Если так, не забывайте Вы предсказанного мною, Не корите Олимпийца; Вы избрали добровольно, Вы предвидели беду. Не внезапно, не коварно Скоро будете, о, нимфы, Вы уловлены сетями Неминуемой судьбы. Прометей Исполняется слово Зевеса: земля Подо мною трепещет. Загудело раскатами эхо громов, Пламя молний сверкает... Закружилася вихрями черная пыль... Налетели и сшиблись Все противные ветры. Смешались в борьбе Волны моря и воздух. Узнаю тебя, Зевс! чтоб меня ужаснуть, Ты воздвиг эту бурю. О, Земля, моя мать! О, небесный эфир, Свет единый, всеобщий! Посмотрите, какие страданья терплю Я от бога - невинный! (Скала вместе с Прометеем обрушивается в бездну.) 1890 ПРИМЕЧАНИЯ Происхождение трагедии и устройство античного театра Античная трагедия произошла из культовых действий, совершавшихся на праздниках богов плодородия, прежде всего - Диониса, бога виноградной лозы, вина и опьянения. Этот культ распространился в Греции в VII-VI вв. до н. э. (поскольку все даты, упоминаемые ниже, относятся к эпохе до нашей эры - в дальнейшем это не оговаривается). Первоначально хор, одетый в козлиные шкуры, изображал сатиров, спутников Диониса, и исполнял дифирамб в его честь (само слово "трагедия" буквально означает "козлиная песнь"), разыгрывались сцены жизни, мучений, умирания и воскресения бога, что соответствовало процессам созревания и сбора винограда, выдавливания сока, приготовления вина и созревания нового урожая. Кроме музыкальных партий, видимо, звучали и декламационные партии сатиров, начальник хора - корифей - задавал вопросы, на которые хор отвечал. Постановка трагедий была учреждена в Афинах с 534 г., когда при афинском тиране Писистрате культ Диониса стал государственным и был установлен праздник "Великие Дионисии", приуроченный к началу весны и открытию навигации (март). Позже, около 433 г., трагедии стали ставиться и на празднике Леней (январь). На Малых (сельских) Дионисиях возобновлялись пьесы, поставленные ранее в городе. На Великих Дионисиях архонт (один из девяти ежегодно избиравшихся должностных лиц в Афинах) самостоятельно или с помощью советников отбирал три тетралогии (в каждой - три трагедии и сатировская драма) и предоставлял каждому автору актеров и хорега, одного из состоятельных граждан города, который организовывал и оплачивал постановку. Соревнования (агон) длились три дня, после чего судьи называли победителя. Все три драматурга и три главных актера получали награды, но почетным было только первое место, третье же означало провал. На постановки трагедий допускалось все население греческого полиса, в том числе женщины и рабы. Беднейшие граждане получали от государства деньги, чтобы заплатить за вход. Все греческие театры были построены по одному принципу - они располагались под открытым небом, по склонам холмов. Первый каменный театр был построен в Афинах - он и послужил образцом для остальных. Он располагался на юго-восточном склоне холма Акрополя, который представлял собой естественный амфитеатр, в нем были сделаны ступени места для зрителей. Афинский театр вмещал по различным подсчетам от 17 до 30 тысяч человек, 78 рядов были разделены на два яруса. Лестницы, поднимавшиеся от первых рядов к последним, делили амфитеатр на несколько секторов. Первый ряд имел каменные спинки, т. к. был предназначен для должностных лиц, жрецов, почетных гостей. Центральное кресло, украшенное резьбой, занимал жрец Диониса. В центре амфитеатра находилась круглая площадка, орхестра, в середине которой стоял алтарь Диониса. На его ступеньках располагались музыканты. Первоначально представления проходили на орхестре, позже на ней находился только хор. Для актеров позади орхестры был сооружен помост - проскении, а за ним - скена, помещение, в котором актеры переодевались, меняли маски. В афинском театре появление актера справа от проскения означало приход из деревни или из другой страны, слева - приход из города. Справа и слева к скене примыкали флигели - параскении. Хор выходил на орхестру через проходы между местами для зрителей и проскением - пароды. Песня хора, выходящего на орхестру, называлась парод, песня, исполняемая стоя - стасим, песня при уходе - эксод. Уже во время Эсхила фасад скены, обращенный к зрителям, был украшен колоннами и представлял место действия пьесы - дворец или храм; из средней двери выходили правители, из других - остальные персонажи. С середины V в. к фасаду скены начали подвешивать декорации - доски и куски холста, расписанные достаточно условно. В ходе действия использовались различные приспособления, например, передвижная платформа на колесах (эккиклема) и выдвижной балкон (экзостра),- чтобы показывать произошедшее внутри дома. Были машины, имитирующие звуки грома; с помощью других приспособлений персонажи могли летать или спускаться с высоты (прием внезапного появления божества в конце пьесы называется "deus ex machina" - "бог из машины"). В греческом театре могли выступать только мужчины, свободные граждане, не запятнавшие себя недостойными поступками - актер являлся служителем бога Диониса. Актеры играли в масках, по которым зрители узнавали пол, возраст, общественное положение и настроение персонажа - радость, гнев, страх и т. д. На ногах у актеров были котурны - обувь с высокой подошвой; игравшие главных героев были одеты в роскошные, богато расшитые одежды и пышные парики. * * * Переводы с греческого трагедий античных классиков издавались при жизни Д. С. Мережковского неоднократно. Первые публикации появились в журналах - "Вестник Европы" и "Вестник иностранной литературы". Отрывок "Смерть Клитемнестры", включенный в первый сборник Мережковского "Стихотворения" (1888), стоит особняком, его следует рассматривать, скорее, как набросок к планировавшемуся (вероятно), но неосуществленному переводу "Электры". В 1902 г. все трагедии были выпущены отдельными брошюрами в издательстве петербургского товарищества "Знание". В настоящем издании произведения печатаются по последней прижизненной публикации, за которую приняты тома ПСС 1914. Все расхождения с ранними публикациями учтены и приводятся в примечаниях (подготовлено Г. Г. Мартыновым). Орфография и пунктуация, за исключением необходимых случаев, приближены к современным нормам русского литературного языка. Необходимые упоминания о других поэтических произведениях Мережковского даны вкратце (подробно см.: Мережковский Д. С. Собрание стихотворений / Вступ. ст. А. В. Успенской; Сост. и подг. текста Г. Г.Мартынова; Примеч. Г. Г. Мартынова и А. В. Успенской СПб., 2000). Условные сокращения ВЕ - "Вестник Европы". ПСС 1912 - Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений в 17-ти т. Т. 14. СПб.; М., 1912. ПСС 1914 - Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений в 24-х т. Т. 9, 17, 20, 21, 22. М., 1914. Символы - Мережковский Д. С. Символы (Песни и поэмы). СПб., 1892. ЭСХИЛ Биографические данные об Эсхиле (525-456) достаточно скудны. Он родился недалеко от Афин, в Элевсине, религиозном центре Деметры, в семье знатного землевладельца. В юности был свидетелем свержения тирании Гиппарха и Гиппия (514-510) и установления демократического режима в Афинах. Участвовал в греко-персидских войнах, в том числе в знаменитых сражениях - при Марафоне (490) и Саламине (480). Сохранилась сочиненная Эсхилом автоэпитафия: Эвфорионова сына, Эсхила афинского кости Кроет собою земля Гелы, богатой зерном. Мужество помнит его марафонская роща и племя Длинноволосых мидян, в битве узнавших его. Сама победа маленькой греческой республики над огромной персидской державой укрепила убеждение Эсхила в превосходстве демократического образа правления, где никто никому не раб, над монархическим, на котором основывалась персидская деспотия, где все - рабы одного господина. Однако со временем между Эсхилом и афинянами возникли какие-то разногласия, и он в 458 г. уехал к сицилийскому тирану Гиерону, куда уже и прежде ездил для постановки своих пьес; там, в городе Гела, он и умер. В 25 лет Эсхил выступил с первой постановкой трагедии, а первую победу одержал за четыре года до Саламинского сражения. Всего им создано около 90 пьес, до наших дней целиком сохранилось 7: "Умоляющие"; "Персы" - единственная дошедшая до нас трагедия не на мифологический сюжет, повествующая о победе греков при Саламине; "Семеро против Фив"; "Скованный Прометей" и трилогия "Орестея". Эсхил считался "отцом трагедии", хотя и не являлся основателем этого жанра (первым автором трагедий греки называли жившего во второй половине VI в. Феспида, который ввел одного актера, обменивавшегося репликами с хором - меняя маски, тот исполнял все роли). Аристотель в 4-й главе "Поэтики" указывает, что Эсхил ввел второго актера, уменьшил партии хора, придал главенствующее значение диалогу - и тем самым превратил лирическую кантату, исполнявшуюся на праздниках Диониса, в драму. Материалом для пьес служили мифы, представленные в "Илиаде" и "Одиссее" Гомера, в киклических поэмах, также в древности приписывавшихся Гомеру, поэтому Эсхил называл свои трагедии "крохами с пиршественного стола Гомера". Однако, заимствуя сюжеты из традиционной мифологии, Эсхил насыщает их драматизмом и остросовременной и в то же время философской проблематикой. Эсхила интересовали глобальные проблемы бытия: что управляет ходом событий в мире и движениями человеческой души? Какую роль играет в жизни людей воля богов и свободный человеческий выбор? Существует ли божественная справедливость? Эти вопросы получают особенно явственное разрешение, если рассматривать их на примере не отдельного человеческого существования, а истории целого рода, нескольких поколений. Поэтому Эсхил чаще всего изображает судьбу своих героев в трех последовательных трагедиях, сюжетно связанных между собой, за ними следовала так называемая "сатировская" драма на тот же мифологический сюжет. Однако из трилогий полностью сохранилась только "Орестея". Скованный Прометей Датировка трагедии неизвестна - никаких документальных данных о ее постановке не сохранилось. Некоторые исследователи считают, что она относится к числу поздних произведений Эсхила: ее язык значительно проще, чем в остальных трагедиях, роль хора - меньше, основное место занимают диалоги. Существует мнение, что Эсхил написал ее в конце жизни, уже находясь на Сицилии, для местного театра, где не было традиции ставить трагедии с большими хоровыми партиями. Существует также мнение, что постановку осуществил в Афинах после смерти Эсхила его сын - Эвфорион, который несколько переработал пьесу и упростил ее язык. Согласно другой точке зрения, эта трагедия относится к среднему периоду творчества. Об этом говорит отсутствие третьего актера (в противоположность поздней "Орестее"), несложная композиция, малое число второстепенных действующих лиц и, в то же время, наличие пролога и ярко выделенного главного героя. Неясно также, какие произведения составляли вместе со "Скованным Прометеем" единую трилогию. Известно, что четвертой шла сатировская драма "Прометей-огневозжигатель", повествовавшая о похищении с Олимпа небесного огня, непосредственно после "Скованного Прометея" - "Прометей освобожденный", где, после многих веков страданий примирившись с Зевсом, Прометей открывает ему тайну - Зевс не дол- жен жениться на морской богине Фетиде, ибо ее сын будет сильнее отца. Геракл, выполняя волю Зевса, убивает орла, терзавшего печень Прометея, и освобождает титана. Видимо, существовала еще одна трагедия - "Прометей-огненосец" - из нее сохранился один стих, по которому невозможно судить о содержании в целом. Некоторые исследователи считают, что это третья часть трилогии, где говорится об учреждении в Афинах праздника в честь Прометея, когда гончары и кузнецы гасили в своих печах огонь, а бегуны зажигали факелы у алтаря Прометея в роще Академа и разносили этот священный огонь по мастерским. Другие считают, что эта трагедия посвящена похищению огня у олимпийцев и по содержанию совпадает с сатировской драмой. В обоих случаях не совсем ясно, чем можно было заполнить целую трагедию. Согласно еще одной точке зрения, у Эсхила не было трагедии о Прометее-огненосце, а сюжет развертывался в двух трагедиях и сатировской драме, а "Прометей-огненосец", упоминаемый в каталоге пьес Эсхила - это и есть "Прометей-огневозжигатель". Неизвестно, существовали ли в первой половине V в. дилогии, но и обратных свидетельств мы не имеем. Впервые миф о Прометее упоминается в поэмах Гесиода (VII в.) В "Теогонии" (ст. 521-616) говорится, что Прометей, сын титана Иапета и Океаниды Климены, задумал состязаться в мудрости с Зевсом и научил людей, как обмануть Зевса при жертвоприношении: мясо и потроха оставить себе, а богам отдать кости, прикрытые жиром. За это Зевс скрыл от людей огонь, но Прометей украл его, спрятал в полом стволе тростника (нартекса) и отдал людям, Зевс же в отместку послал на землю женщину-обольстительницу, родоначальницу всяких бед. Прометея Зевс приказал приковать к столбу на границе земли и послал орла, чтобы тот каждый день расклевывал ему печень (за ночь она вновь отрастала); впоследствии же Прометея освободил по воле Зевса Геракл. В "Трудах и днях" (ст. 42-105) рассказывается, что Прометей похитил огонь, т. к. боги скрыли от смертных источники пищи, а Зевс приказал Гефесту вылепить из земли прекрасную деву - Пандору и послал ее на землю, к брату Прометея Эпиметею ("думающему потом", т. е. недальновидному), который женился на ней вопреки предостережениям Прометея. Пандора раскрыла данный ей в приданое сосуд, и оттуда вылетели всяческие болезни и беды, которых прежде человечество не знало; когда же она захлопнула сосуд - на дне осталась надежда. Таким образом, по Гесиоду, Прометей принес людям не столько благодеяния, сколько труды и несчастья. В трагедии "Скованный Прометей" Эсхил изменил традиционную трактовку мифа. Во-первых, Прометей не только подарил людям огонь, но и научил их всем ремеслам, наукам и искусствам, а также наделил утешительными "слепыми надеждами", помогающими забыть о неизбежной смерти. Во-вторых, Прометей некогда помог Зевсу низвергнуть Крона и других титанов. В-третьих, у героя Эсхила есть провидческий дар - у Гесиода об этом впрямую не говорится, хотя Прометей предвидел беды от Пандоры и само имя можно истолковать как "провидец", от греч. promethia - предвидение. Наконец, только в "Прометее" Эсхила сближаются сюжеты о Прометее и другой жертве коварного Зевса - Ио. Происхождение этих мотивов неясно, возможно они принадлежат самому Эсхилу и призваны обогатить сюжет и ярче выявить образ Прометея - мужественного борца, знающего, на какие муки обречен, но не идущего на сделку с тираном. Для Мережковского образ Прометея обладал общечеловеческой значимостью. Он не раз обращался к нему в своем поэтическом творчестве - это стихотворения "Порой как образ Пометея..." (1884), "В темных росистых ветвях встрепенулись веселые птицы..." (1888), "Кто тебя создал, о Рим? Гений народной свободы!.." (1891), "Везувий" (1891). В статье "Сервантес" (сб. "Вечные спутники". СПб., 1897) Мережковский писал: "Возьмем для примера образ Прометея в знаменитой трагедии Эсхила. Для нас, людей XIX века, образ этот связан по неразрывной ассоциации с идеей протеста свободной человеческой личности против подавляющего религиозного авторитета. Но, спрашивается, доступна ли была подобная идея античному греку <...>? Конечно, нет. А между тем, если мы заставим себя видеть в Прометее только то, что могли видеть в нем древние греки,- если мы искусственно уменьшим этот образ, выраставший в продолжение многих столетий, то значительная доля прежней красоты и величие типа исчезнет в наших глазах, и, строго соблюдая букву литературно-исторической, объективной вероятности, мы, может быть, принесем ей в жертву внутренний смысл, живую душу произведения. <...> Весьма вероятно, что через несколько столетий другие поколения читателей найдут в Эсхиловом Прометее новое, еще недоступное нам, философское содержание, и они будут правы со своей точки зрения. Бессмертные образы мировой поэзии служат для человечества как бы просветами, громадными окнами в бесконечное звездное небо: каждое поколение подходит к ним и, вглядываясь в таинственный сумрак, открывает новые миры, новые отдаленнейшие созвездия, незамеченные прежде,- зародыши неиспытанных ощущений, неосознанных идей; эти звезды и раньше таились в глубине произведения, но только теперь они сделались доступными глазам людей и засияли вечным светом" (ПСС 1914, т. 17, с. 101-102). * * * ВЕ, 1891, No 1, с. 5-43 и Символы, с. 363-414; обе публикации имеют многочисленные как общие, так и частные варианты (как правило, в параллельных местах). Отд. изд.- СПб.: Изд. Т-ва "Знание", 1902; с единственным вариантом. ПСС 1912, т. 14, с. 1-44. Печ. по ПСС 1914, т. 20, с. 9-52. Варианты текста по ВЕ (здесь и далее в примечаниях: первая цифра - номер страницы, вторая - номер строки в настоящем издании): 57, 8-10: За тяжкий грех его накажут боги, / Чтобы владычество Зевеса он / Признал и разлюбил ничтожных смертных. 60, 1-2: Теперь обломком стали заостренной / Ему насквозь ты грудь его пронзи! 61, 1-6: Ну, что ж? Теперь глумись над волей Зевса! / Воруй огонь богов, чтоб в дар нести / Ничтожным людям! Разве люди могут / Тебе помочь? А некогда ты слыл / Среди богов пророком. Где же ныне / Твой прежний дар?.. И пусть научит он, / Как вырваться из плена Прометею. 62, 8: Мне всего, что так близится, страшно... 64, 14-16: Разоблачи мне все: открой, за что же / Зевес тебя, невинного, дерзнул / Предать таким мучениям позорным? / Скажи мне, если можешь говорить! 64, 16-17: Мне говорить о скорби тяжело / И тяжело молчать. Повсюду - мука! 66, 9: Конец один - то приговор Зевеса. 68, 1-3: Смири себя и новые законы / Спеши признать. Знай, ныне новый царь / На небесах. Хоть далеко до Зевса, 69, 9-14: Низринутого с неба: он восстал / На всех богов и, свистом убивая, / Открыл для них зияющую пасть, / А из очей метал огонь Горгоны, / Олимп грозил разрушить. Но в него / Ударил Зевс недремлющей стрелою 70, 2: Молю, не возражай: ведь мудрецы / Безумными казалися нередко. 70, 9-11: Уж я лечу! несет меня дракон, / Могучими крылами рассекая / Эфир небес, воздушный, вольный путь, / И рад мой конь домой под кров вернуться. 79, 13: Покоить слух мой лестью: ничего 83, 21: До смерти, знай, никто живой не мог 88, 30: Чем вестником проворным у владык 90, 10: Кто должен скиптр отнять у Крониона! Варианты текста по Символам: 57, 8-10: За тяжкий грех его накажут боги, / Чтоб власть Отца Крониона признав, / Он разлюбил навеки племя смертных. 60, 1-2: Теперь обломком стали заостренной / Ему насквозь пронзи скорее грудь! 61, 1-6: Ну, что ж? Теперь глумись над волей Зевса! / Воруй огонь богов, чтоб в дар нести / Ничтожным людям! Разве люди могут / Тебе помочь? А некогда ты слыл / Среди богов Провидцем. Где же ныне / Твой прежний дар?.. Пускай научит он, / Как вырваться из плена Прометею. 64, 14-16: Разоблачи мне все: открой, за что же / Зевес тебя, невинного, дерзнул / Предать таким мучениям позорным? / Скажи мне, если можешь... 64, 16-18: Тяжело / Мне говорить о скорби безнадежной / И тяжело молчать. И всюду - мука! 68, 1 - 3: Смири себя и новые законы / Спеши признать. Отныне новый царь / На небесах. Хоть далеко до Зевса, 69, 9-14: Низринутого с неба: он восстал / На всех богов и, свистом убивая, / Открыл на них зияющую пасть, / Он из очей метал огонь Горгоны, / Олимп грозил разрушить. Но в него / Ударил Зевс недремлющей стрелою 70, 2: Не возражай молю: ведь мудрецы / Безумными казалися нередко. 70, 9-11: Уж я лечу! несет меня дракон, / Могучими крылами рассекая / Эфир небес, воздушный, светлый путь, / И рад мой конь домой под кров вернуться. 90, 10: Кто должен скиптр отнять у Самодержца! Варианты текста по ВЕ и Символам: 57, 10-12: О, Власть! и ты, о, Сила! до конца / Исполнили вы приговор Зевеса. / А я... увы! дерзну ли приковать 58, 1-5: Беда тому, кто небрежет веленьем / Всевышнего... Фемиды мудрый сын! / Наперекор моей свободной воле, / Тебя к скалам я цепью прикую,- / К пустынному, печальному граниту, 58, 20: Беспомощно стонать ты обречен, 58, 24-27: К чему же медлишь ты / И сетуешь бесплодно? Враг Олимпа, / Похитивший твой собственный огонь, / И для тебя не враг ли ненавистный? 58, 27: Священны узы дружбы и родства! 58, 28: Священнее веления Зевеса. 58, 30: Ты жалости не ведаешь, богиня! 58, 30-31: Его жалеть - напрасный труд. Поверь, / Участием ему ты не поможешь! 59, 2: Но ремесло ни в чем тут не виновно. / Зачем его безумно проклинать? 59, 3: Пусть кто-нибудь другой бы им владел!.. 59, 4-5: Ты выбрал сам его. Свободны боги / Во всем: один лишь Зевс царит над ними. 59, 6: Да, он царит,- я вижу по всему! 59, 7-8: Спеши надеть преступнику оковы, / Чтоб медлящим тебя не видел Зевс. 59, 9: Смотри - для рук уже готовы кольца. 59, 9-10: Возьми скорей, и руки в них вложи, / И молотом прикуй к скале гранитной. 59, 11: Исполнены веления твои. 59, 12-13: Еще ударь, еще! Вот так, покрепче, / Чтоб хитростью не мог он убежать. 59, 13-14: Одна рука прикована к утесу. 59, 14-15: Прикуй теперь другую руку... Пусть / Титан могуч, но Зевс еще сильнее! 60, 2: О, Прометей, я плачу, горько плачу! 60, 5: Ужасное ты зришь перед собой!.. 60, 5-7: Я зрю богов лишь праведную кару... / Но возложи ему на чресла цепь. 60, 7-8: Я знаю сам - повелевать не нужно. 60, 9-10: Повелевать я буду! Ну, скорей / Спустись к ногам. Продень сначала в кольца. 60, 10: Смотри, готово. Труд мой невелик. 60, 11-12: Вот так. Теперь прикуй гвоздями ноги, / И знай - отчет придется дать во всем. 60, 13: Твои слова чертам твоим подобны! 60, 14-15: Ты можешь сам мягкосердечным быть, / Не осуждай других за твердость духа. 60, 15-16: Он из оков не вырвется. Уйдем! 61, 22: Что я сказал? Не сам ли я предвижу 61, 32: И людям стал с тех пор огонь собратом, 62, 14: В глубину подводных гротов, 63, 23: Пусть меня оскорбляют: еще 63, 27: Но тогда ни медовая речь, 63, 32: Ты могуч и дерзновен, 64, 8-13: Знаю: Зевс непреклонен и горд. / Он закон презирает. Но все ж / Будет сломана гордость его. / Он упрямую злобу смягчит: / Как союзник к союзнику, сам / Выйдет первый на встречу ко мне! 64, 26: Земли и Неба. В гордом, диком сердце 64, 32: А ковами могучих победить. 64, 34-35: Но, дерзкие, не внемля, мой совет / Отринули. Тогда решил я Зевсу 65, 12-20: Но в дележе обидел жалких смертных: / Он ничего им не дал - и хотел, / Их истребив, создать иное племя. / И не дерзал никто среди богов / Спасти людей. Убиты божьим громом, / Они бы все погибли без меня, / Но я один их защитил и принял / Такую казнь, что страшно тем, кто смотрит, / Страшней тому, кто терпит. Я жалел, 65, 25: Кто над тобой не плачет, Прометей! 66, 14-15: Тому, чей дух не удручен страданьем, / Давать советы мудрые легко. 67, 1: Над всем живым витающая скорбь 67, 13: Могу без удил управлять. 67,27: Для сих степей, пучину волн родных 67, 34: Я вижу, друг. Но все ж, хотя исполнен 68, 5: Надменные, язвительные речи. 68, 7-8: Покажется ребяческой забавой. / Нет, лучше гнев напрасный удержи, 68, 15: Навлечь легко. А если бы ты раньше 68, 18: Могучему и грозному царю. 68, 21: А ты, о, брат мой, слишком вольной речи 68, 23: Что за нее карают дерзновенных. 68, 31: Но я иду - не прекословь: я буду 68, 35-37: Благодарю за дружескую ревность; / Но не трудись,- нельзя меня спасти, / И все твои усилья будут тщетны. 69, 4: Подъявшего на раменах могучих 69, 6: И жаль мне, жаль чудовища Тифона 69, 16: Надменного перунами заставил: 69, 19: И ныне он лежит у волн морских, 69, 23-24: Когда же хлынут огненные реки / Из кратера и, алчные, пожрут 69, 26-29: Тогда Тифон все пламя изрыгнет, / Всю ненависть в палящем урагане, / Испепеленный Зевсом, но живой!.. / Ты знаешь сам... Ненужен мой рассказ; / Заботься, друг, лишь о своем спасенье... 69, 31: Не укротит безжалостного гнева! 69, 33: Целители души, объятой гневом. 69, 34-35: В спокойные минуты,- не тогда, / Как яростью еще трепещет сердце. 69, 36-37: Какой же вред в попытке осторожной, / Какое зло ты видишь, Прометей? 70, 1: Бесцельный труд я вижу и безумье. 70, 4: Ты мне домой советуешь вернуться? 70, 5: Не то тебя накажут за меня. 70, 5-6: Не новый ли владыка Олимпийцев? 70, 8: Мне казнь твоя уроком будет вечно... 70, 8-9: Не медли же, спасайся, прочь беги! 70, 13-15: Слезы из глаз моих, полных / Нежностью, мне на ланиты / Льются потоком обильным... 71, 24-25: На спине могучей держит / Необъятный свод небес. 71, 32-34: Не думайте, что я храню безмолвье / Из гордого презренья! Нет, мой дух / Сознанием мучительной обиды 72, 1: Весь поглощен. Не я ли даровал 72, 12: Подобные теням, в каком-то сне, 73, 7: Но я открыл спасительные злаки, 73, 34: Еще стряхнув позорящие цепи, 73, 39: Мы все - ничто пред волею судеб! 74, 1: Но кто ж судеб таинственный владыка? 74, 8-11: Оставим же... Об этом нам не время / Беседовать... Насколько хватит сил, / В груди моей хранить я буду тайну, / Скрывать, беречь, чтобы спастись от мук! 74, 23: Жалких людей. 76, 2: Робкой мольбе!.. 76, 4: Только бы знать мне, 77, 4: Но в чем твой грех? За что тебя казнят? 78, 18: Не отвергай ты ложе Олимпийца! 78, 33: В безвестные, далекие края,- 79, 28: Их горестям назначенный предел. 80, 8-9: Потом придешь к мятежному потоку, / Иди за ним, но брода не ищи, 80, 35: Ты слезы льешь? Но что с тобою будет, 81, 1: Скажи,- какой конец ее страданий! 83, 8: Открою все, что вы хотите знать, 84, 6: Смиренную: ты знаешь сам - о чем. 85, 1: Широкою волною напояет... 86, 25-26: И вступит в брак, что с горней высоты / Властителя богов низринет в бездну. 86, 35-36: Он со стыдом падет,- тогда ничто / Не защитит от гибели позорной... / Ведь на него готовится боец 87, 10: И будет он страдать сильней, чем я. 87, 16: Так будьте же рабами, пресмыкайтесь, 88, 16: Я видел уж паденье двух владык 88, 25-26: Такою же строптивостью безумной / Ты казнь твою и цепи заслужил. 88, 27-28: Но знай, Гермес, взамен моих страданий / Не взял бы я позора твоего: 89, 4: Всех, всех богов, платящих за добро 89, 7: Иль ненависть к врагам - мое безумье? 89, 9: Вот крик, неведомый для Зевса! 89, 11: Но мудрым быть ты сам не научился! 89, 12: О, да! Когда б я был мудрей, не стал бы 89, 14: Ты угодить не хочешь Олимпийцу? 89, 15: Мне есть за что Зевесу угождать!.. 89, 16: Зачем со мной ты шутишь, как с ребенком?.. 90, 1-4: Нет! Ты глупей ребенка, если мог / Надеяться, что тайну я открою. / Ни хитростью, ни пытками, ничем / Из уст моих не вырвет он признанья, 90, 6: Сожжет меня огнем разящих молний, 90, 10-11: Подумай же: упрямство не спасет... 90, 11-12: Я все решил, я все давно предвидел! 90, 14: Тебя могло покорности разумной! 90, 16-17: Уйди, оставь! Не убеждай напрасно... / Ты думал, раб, что я паду во прах, / Испуганный угрозой Олимпийца, 90, 18-19: Подняв с мольбой трепещущие длани, / Как женщина, к врагу!.. Нет, никогда!.. 90, 20-21: Я расточал слова мои бесплодно: / Моления не трогают тебя; 90, 24-28: Немудрое упрямство: о, поверь мне, / Развеется, как прах, гордыня тех, / Кто слаб умом, но дерзок и мятежен. / Смириться ты не хочешь, так узнай, / Какой удел тебе готовят боги. 90, 29: Вершины скал небесными громами: 91, 1: Низверженный, исчезнешь ты, титан, 91, 17-18: Всесильного. Подумай же: покорность / Не лучше ли строптивости твоей?.. 91, 28-30: Пусть такой ураган он подымет, / Чтоб земля содрогнулась на вечных корнях, / Пусть, безумствуя, в буре смешает 92, 6-8: Неужель совет коварный / Мы исполним? Слушать больно... / Сестры, сестры, не покинем 92, 25: И блеснули перуны, Вариант текста по отдельному изданию 1902 г.: 60, 13: Слова твои с лицом твоим как сходны! * * * Власть и Сила - демоны (в греч. миф. - божественные существа, не имевшие человекоподобной внешности и своего культа). Упоминаются Гесиодом в "Теогонии" как дети богини Стикс, дочери Океана, и титана Палланта: "Нет у них дома отдельно от Зевса, пристанища нету, <...> Но неотступно при Зевсе живут они тяжкогремящем" ("Теогония", ст. 385-388. Пер. В. Вересаева). Мережковский не точен, назвав их "две богини": Власть по-гречески мужского рода, Сила - женского. 57, 1: Мы в Скифии, мы на краю земли - по представлениям древних, земли, занятые скифами, простирались к северу от Греции вплоть до края земли, омываемого Океаном - мифической рекой, окружавшей всю землю. Гефест - бог огня и кузнечного ремесла, сын Зевса и Геры. 57, 6-7: ...твой... Огонь украв - кузница Гефеста, по мифам, находилась на о. Лемносе, под горой-вулканом Мосихлом. 57, 9: Дабы он власть Крониона признал - власть Зевса, сына Крона. В подлиннике: "Чтобы он научился любить тиранию Зевса" (Прометей же называет себя "?????", т. е. "человеколюбивый" ). 57, 13: ...возлюбленного брата - в подлиннике: "кровноблизкого бога", т. к. Гефест - правнук Урана, Прометей - его внук. 58, 2: ...сын Фемиды - Фемида, дочь Урана и Геи, богиня справедливости. Эсхил отождествляет Фемиду с Геей и называет ее матерью Прометея. 58, 9: Темная ли ночь - в подлиннике: "пестроодетая", т. е. в пестрой, звездной одежде. 58, 17: Вознес людей ты к почестям безмерным - имеется в виду, что Прометей вывел человечество из свойственного ему дикого состояния и тем возвеличил его. 58, 22-23: ...новый властелин Всегда жесток - Зевс воцарился недавно, причем захватил власть силой, свергнув отца - Крона. В Зевсе воплощены хорошо знакомые современникам Эсхила черты тирана: властолюбие, жестокость, вероломство, мстительность, (последний афинский тиран, Гиппий, был свергнут в 510 г., когда Эсхил был подростком). 58, 27: Священны узы дружбы - в подлиннике: "узы дружбы и родства страшны", т. е. страшно посягнуть на них. 60, 2: И грудь ему пронзи - вероятно, Прометея приковывали к центральной двери в фасаде скены, декорированной как скала. В финале дверь открывалась внутрь и Прометей исчезал - проваливался в Тартар. 61, 4: Когда-то слыл ты прозорливцем - имя Прометея этимологически связано со словом "предвидение". У Эсхила он действительно предвидел воцарение Зевса и убеждал титанов подчиниться, а также предвидел конец владычества Зевса от сына, рожденного в браке с Фетидой. 62, 4: Олимпийцам... - Зевсу, его братьям и сестрам, воцарившимся на горе Олимп. Океаниды - нимфы, дочери Океана (сына Урана и Геи) и Тефии, родившей три тысячи сыновей - речных божеств, и три тысячи дочерей - океанид. Считается, что хор океанид выезжал на орхестру в крылатой колеснице. 63, 5-6: В черный Тартар... Или ниже, под своды Аида - в подлиннике: "в принимающий мертвых Аид, в безысходный (т. е. откуда нет выхода) Тартар". Часто Тартар и Аид воспринимались как синонимы, обозначающие обиталище душ мертвых; оно находилось по одним представлениям, на западе, на краю света, по другим - под землей. У Гомера эти понятия различаются: в Аиде обитают тени людей, а в Тартаре - поверженные титаны. 63, 25: Чтобы заговор новый открыть - имеется в виду не заговор противников Зевса, а Судьба: в будущем Зевсу грозит лишение власти, т. к. сын от Фетиды будет сильнее своего отца. Прометей, зная эту тайну, мог бы помочь ему избежать падения. 64, 6: ...у Кроносова чада - Зевса. 64, 19: ...в семье богов возник мятеж - по Гесиоду, боги нового поколения, Зевс, его братья и сестры, дети Крона, вступили в борьбу за власть со старшим поколением богов-титанов (детей Урана и Геи) и свергли их. 64, 24: Я был в те дни сообщником титанов - в подлиннике: "советовавший" титанам. 64, 28: Земля или Фемида - см. примеч на с. 415. 64, 1: Я поселил надежды в них слепые - эти строки обычно соотносят с гесиодовским мифом о Пандоре, лишившей людей надежды. По Эсхилу, Прометей вернул ее людям; в то же время, надежды эти "слепые", т. е. относятся они к иллюзорной возможности преодоления смерти. 66, 4: ...созданий жалких - в подлиннике: "однодневок", эфемеров. 67, 15: ...ты мне родной - по Гесиоду, Океан - сын Урана и Геи, т. е. брат Прометея. По Эсхилу, Прометей еще и женат на Гесионе, дочери Океана. 67, 25: Но как... решился ты - по мифу, Океан уединенно живет в своем подводном дворце, никогда не появляясь в собрании богов. В словах Прометея очевидна ирония: удивительно, как Океан решился высказать даже робкое сострадание герою. 67, 26: Для Скифии, рождающей железо - Скифия славилась месторождениями железа, меди и золота и мастерами обработки стали. 68, 1: Смирись пред Зевсом - в переводе выпало "?????" - "познай самого себя" - вариант знаменитого изречения, написанного над святилищем Аполлона в Дельфах, приписываемого Хилону, одному из Семи Мудрецов. 68, 10: Советами наскучил я тебе - в подлиннике Океан боится, что его советы покажутся устаревшей мудростью. 68, 25: А был, как я, мятежником когда-то - в подлиннике: "мой сподвижник и дерзнувший вместе со мной". Смысл фразы неясен, ранее Прометей утверждал, что он - единственный из титанов, оказавший помощь Зевсу. Некоторые исследователи полагают, что текст испорчен. 69, 3: Атлас (Атлант) - брат Прометея, державший на плечах небесный свод (по другому варианту мифа - подпирающий столбы, на которых лежит небо). Считалось, что Атлант стоит на крайнем западе известного грекам мира, там, где сейчас Гибралтарский пролив. 69, 6: Тифон - сын Геи и Тартара, чудовище с сотней драконовых голов, жившее в Киликии (Малая Азия); после победы олимпийских богов над титанами боролся с Зевсом и был заживо погребен под вулканом Этной. Огонь, вырывающийся из вулкана - результат яростного дыхания Тифона (см.: Гесиод. "Теогония", ст. 820-868). 69, 12: ...огонь Горгоны - Горгона, женщина-чудовище, взгляд которой обращал все живое в камень. 69, 23: ...хлынут реки лавы - Прометей предвещает известное Эсхилу извержение Этны, в 479 г., уничтожившее город Катану. Тиран Сиракуз Гиерон восстановил город, назвав его Этной. Считается, что на торжествах в честь его основания был Эсхил и показывал трагедии "Персы" и "Этнеянки". 71, 11: ...девы Колхиды - амазонки, мифические женщины-воительницы, жившие, по Эсхилу, на севере или северо-западе от Черного моря. 71, 14: ...близ болот Меотидских - у Азовского моря. 72, 25-26: ...память, Великую родительницу муз - по мифам, богиня памяти - Мнемосина, дочь Урана и Геи,- мать девяти муз. 72, 31-32: ...коня, / Красу для глаз и гордость человека - в подлиннике: "сокровище чрезвычайной роскоши"; Эсхил имеет в виду, что увлечение скачками - чрезвычайно дорогое удовольствие. 74, 2: Парки - в подлиннике "мойры", богини судьбы; Мережковский использует римское название. 74, 13: гекатомба - буквально, "жертвоприношение сотни быков", а также всякое большое жертвоприношение по праздникам. 75, 12: Гесиона (Гезиона) - одна из океанид, жена Прометея. Ио - дочь речного бога Инаха, сына Океана и Тефии, поэтому Прометей говорит, что океаниды ей "по отцу родные". По традиционному мифу, ее превратила в телку ревнивая супруга Зевса Гера (вариант - превратил сам Зевс, чтобы спасти от мести Геры). По приказу Геры, ее стерег многоглазый великан Аргус, никогда не засыпавший, т.к. часть его глаз всегда бодрствовала. Когда Аргуса убил посланец Зевса Гермес, Гера наслала на Ио овода, непрерывно жалившего ее. После долгих странствий обезумевшая Ио попала в Египет, где Зевс избавил ее от овода, вернул человеческий облик и она родила сына Эпафа ( "дитя прикосновения"). В отличие от традиционного мифа, у Эсхила Ио жестоко преследует сам Зевс, и потому она с удовольствием выслушивает предсказание о его грядущем свержении. 75, 21: Аргуса призрак - к этому времени Аргус уже убит, но безумной Ио чудится его призрак, восставший из царства мертвых. 78, 16: Киприда - богиня любви Афродита. 78, 19: Лернейские поля - болотистая местность недалеко от города Аргоса, в будущем там будет обитать Лернеиская гидра. 78, 25: Додона - святилище Зевса в Эпире, на северо-западе Греции; жрецы получали там прорицания, вслушиваясь в шелест священного дуба. 78, 26: ...к Пифии - в город Дельфы, где находился знаменитый храм Аполлона. Жрица храма, пифия, сидя на треножнике, вдыхала ядовитые испарения, выходившие из расщелины скалы, и, впадая в экстаз, изрекала прорицания. 79, 4: Керхнея - река в окрестностях Аргоса. 79, 5: ...по холмам Лернейским - в подлиннике: "вдоль Лернейского ключа". 80, 1: К восходу обратясъ - географические описания областей, лежащих за пределами Греции, у Эсхила весьма неточны. 80, 3: И Скифии достигни - описание кочевников-скифов есть и у Геродота (История, IV, 46), считавшего, что они живут у Меотийского (Азовского) моря. 80, 7: Их нрав жесток и страшен,- берегись - после этих слов Мережковский пропустил, оставив без перевода, строки 712-716: Беглый путь держи Крутым скалистым взморьем, глухо стонущим. Живут по руку левую от этих мест Железа ковачи Халибы. Бойся их! Они свирепы и к гостям неласковы (пер. А. И. Пиотровского). О халибах, мастерах обработки стали, писал Геродот (I, 28), но он считал их жителями южного побережья Черного моря, а Эсхил помещает их в Северную Скифию. 80, 8: ...к бурному потоку - какая река имеется в виду, неизвестно. 80, 9: Пока высот Кавказа не достигнешь - по представлению Эсхила, Кавказские горы находятся на севере или северо-западе от Черного моря. 80, 14: ...увидишь амазонок - из слов Прометея видно, что амазонки, воинственные девы, живущие на севере Скифии, со временем переселятся на южное побережье Черного моря, к реке Термодонту (Фермодонту). 80, 17: ...где грозный Салъмидес - слова ошибочно отнесены к будущему местопребыванию амазонок; большинство исследователей считает, что Прометей говорит о дальнейшем пути Ио к Киммерийскому, т. е. Перекопскому перешейку, соединяющему Крым с материком. Возможно, под Сальмидесским заливом имеется в виду Сиваш. Исторический Сальмидес находился далеко от пути Ио - на черноморском побережье Фракии, недалеко от Мраморного моря. 80, 25: Босфор (Боспор) - дословно: коровья переправа. Здесь имеется в виду Босфор Киммерийский - Керченский пролив. Был еще Босфор Фракийский, соединяющий Мраморное море с Черным. 82, 8: Потомок твой - избавителем Прометея станет Геракл, дальний потомок Ио. Этот сюжет разработан в несохранившейся трагедии Эсхила "Прометей освобожденный". 83, 13: Понт ревущий - возможно, Каспийское море. 83, 14-15: Горгонские поля, Кисфены дол и т. д. - описание дальнейших странствий Ио носит совершенно фантастический характер. В целом очевидно, что перейдя через Керченский пролив и обогнув Каспийское море, Ио должана идти на юг и юго-запад, к устью Нила. 83, 15: Парки - в подлиннике Форкиды, т. е. Грайи, дочери морского бога Форкия, прекрасные седоволосые девы. 83, 20: Горгоны - также дочери Форкия; у Гесиода названы три - Стено, Эвриала, Медуза. Последняя хорошо известна по мифу о Персее. 83, 25: грифоны (грифы) - существа с телами львов, орлиными клювами и крыльями; по представлениям древних греков, они стерегли золото и сражались за него с Аримаспами - свирепыми одноглазыми воинами (см.: Геродот, III, 116; III, 13, 27; Павсаний, I, 24, 6). Геродот, впрочем, считал, что Аримаспы и грифы живут на севере. 83, 29: Плутоновой реки - об этой реке другие источники ничего не сообщают. Плутон - владыка царства мертвых. Страна эфиопов, к которой приближается Ио, находилась, по мнению Геродота, на самом краю земли, и путь Ио, видимо, лежит где-то за пределами обитаемого мира, недалеко от границ мира мертвых. 83, 32: ...поток эфиопийский - верховья Нила. 83, 33: Библосские горы - в других источниках не упоминаются. 83, 36-37: ...к устью Нила / Трехгранному - в подлиннике "треугольному"; дельта Нила действительно напоминает по форме треугольник. 84, 13: Достигла ты земли Молоссов - начало странствия Ио должно было пройти через не упомянутые Эсхилом Фокею и Этолию, затем она пришла в прибрежную область Эпира - Феспротию, далее пошла на восток, через Молосскую равнину с горой Додоной, далее - приморской дорогой к заливу Деи, т. е. к Адриатическому морю. Эсхил считает его заливом Ионийского моря и производит это название от имени Ио. 84, 32: Каноб (Каноп) - город близ устья крайнего западного рукава дельты Нила. 84, 38: ...назовешь Эпафом - слово производится от глагола "касаться", т. е. "дитя прикосновения". 85, 2: И пятьдесят цветущих дочерей - Прометей излагает историю о потомках Ио - дочерях Даная. Страшась брака с двоюродными братьями - сыновьями Египта - Данаиды бежали в город Аргос, где их приютил царь Пеласг (этот сюжет разработан в трагедии Эсхила "Умоляющие"). Сыновья Египта все же заставили отдать им Данаид в жены, но в первую брачную ночь по приказу отца Данаиды убили своих мужей и только Гипермнестра пощадила Линкея, ставшего впоследствии царем Аргоса. 85, 17: ...любовью побежденной - в подлиннике говорится, что ее завлечет не просто желание, но "?????" - желание иметь детей. 85, 24: ...прославленный герой - Геракл. 86, 28: Отцовское проклятие - свергнутый Зевсом с престола, Крон проклял сына и предрек, что его когда-нибудь также свергнет собственный сын.