Дойль Артур Конан
Неудачная мистификация

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Артур Конан Дойль.
Неудачная мистификация

   Вскоре после моей женитьбы я поселился в Паддингтонском квартале. Старый доктор Фарквайр имел когда-то очень хорошую практику, но его престарелый возраст и серьезная болезнь -- пляска св. Витта -- мешали ему добросовестно заниматься болезнями. От него-то я и купил практику в Паддингтоне. Вообще люди придерживаются того мнения, что раз человек берется лечить других, то прежде ого должен уметь вылечить самого себя. Этим и объясняется, почему практика когда-то знаменитого доктора Фарквайра стала уменьшаться и к тому времени, когда я ее приобрел, с тысячи двухсот понизилась трехсот фунтов стерлингов в год. Но покупая, я надеялся, что благодаря моей молодости и энергии она через несколько лет достигнет своего прежнего цветущего состояния.
   В продолжение трех последних месяцев я был сильно занят и потому очень редко виделся со своим другом Шерлоком Холмсом. Самому мне некогда было ездить в Бэкер-Стрит, а он редко отлучался куда-нибудь из дому, если того не требовала его профессия.
   Поэтому я был сильно удивлен, когда в одно июньское утро, просматривая после завтрака Английский медицинский журнал, я различал, что в передней раздался звонок: и затем послышался знакомый голос моего приятеля.
   -- А, здравствуй, милый друг Ватсон, -- сказал он, входя в комнату; -- очень рад, что застал тебя дома. Как поживает твоя супруга?
   -- Мерси, очень хорошо, -- ответил я, крепко пожимая его руку.
   -- Надеюсь, что твоя докторская практика не совсем отбила у тебя охоту к экскурсиям и не заставила забыть наши маленькие дедуктивные проблемы?
   -- Наоборот, -- отвечал я, -- только вчера ночью еще проглядывал свои записки и разбирал материал.
   -- Не думаешь ли ты, что твоя коллекция настолько полна, что не нуждается в новых экземплярах?
   -- Совсем нет. Я только и мечтаю о том, чтобы съездить куда-нибудь с тобою.
   -- Например, сегодня?
   -- Хотя бы и сегодня.
   -- Ты ничего не имеешь против такого далекого путешествия, как Бирмингам?
   -- Если туда надо ехать, то, конечно, поеду.
   -- А практика?
   -- Надо только предупредить моего соседа, чтобы он съездил к больным. Он наверно не откажется.
   -- Вот и отлично! -- сказал Холмс, откидывали на спинку кресла и лукаво глядя на меня из-под своих полуопущенных век. -- Ты, кажется, был не давно немного нездоров? Летние холода всегда дурно на тебя действуют.
   -- Да, на прошлой неделе я целые три дня про сидел в комнате из-за жестокой лихорадки. Но теперь не осталось ни малейших следов от этой несносной болезни.
   -- Совершенно верно: сейчас ты выглядишь молодцом.
   -- Кто тебе сказал, что я был болен?
   -- Никто мне ничего не говорил. Ты знаешь, что я не люблю много спрашивать?
   -- Значит, ты вывел заключение на основании каких-нибудь признаков?
   -- Конечно.
   -- Интересно знать, каких?
   -- Я узнал по твоим туфлям.
   Я взглянул на свои новые лакированные туфли, которые были надеты у меня на ногах.
   -- По моим туфлям?.. -- начал было я, но Холмс предупредил мои вопрос.
   -- У тебя новые туфли, -- сказал он. -- Ты купил их не больше двух-трех недель тому назад. Между тем у них уже прожжены подошвы. Сначала я думал, что ты промочил ноги и потом немного прижег, когда стал сушить. Но на одной туфле я заметил бумажное клеймо магазина, которого не осталось бы, если бы на него попала сырость. Отсюда я заключил, что ты был болен, сидел дома и частенько грелся у камина, поставив ноги на решетку к самому огню.
   Заключение, выведенное Холмсом, поразило меня своей чрезвычайной простотой, конечно после того, как он рассказал мне, каким образом он пришел к нему. Холмс прочел мою мысль по одному моему выражению лица.
   -- Напрасно делаю, что всегда объясняю свой фокус, -- сказал он, смеясь; -- одни результаты без объяснения причин производят гораздо больший эффект. Что же, ты готов ехать в Бирмингам?
   -- Конечно. Только в чем дело?
   -- Я все расскажу тебе в поезде. Мой клиент ждет на улице в экипаже. Надо ехать сейчас.
   -- Подожди минутку.
   Я написал записку своему соседу, сбегал наверх предупредить жену о своем отъезде и встретился с Холмсом на лестнице, где он стоял уже одетый и ждал меня.
   -- Твой сосед -- доктор? -- спросил он, кивнув еловой в сторону медной дощечки, прибитой к дверям.
   -- Да, он почти в одно время со мной купил практику.
   -- Хорошую?
   -- Да почти такую же, как и моя. Когда-то обе эти практики считались очень хорошими.
   -- Но ты во всяком случае приобрел лучшую из двух.
   -- По всей вероятности. Но ты-то почему это знаешь?
   -- Ты думаешь, нельзя это узнать по ступенькам лестниц, которые ведут в ваши квартиры? Посмотри, как сильно вытоптаны твои по сравнению с его. Но пойдем, а то в карете нас ждет мой клиент, мистер Холь Пикрофт. Я тебя познакомлю с ним. Извозчик, подгони свою лошадь, а то мы опоздаем на поезд.
   Господин, с которым я познакомился в карете, был хорошо сложенный и довольно полный молодой человек с открытым, честным лицом и с широкой русой бородой. Носил он очень светлую с большими полями шляпу. По его чистенькому сюртуку из довольно простой черной материи сразу можно было определить, что он принадлежит к среднему классу столичных жителей, которыми в таком большом количестве пополняются ряды наших волонтерских полков. Кроме того, сразу было видно, что он хороший гимнаст, спортсмен, только не обыкновенный мирный гражданин наших островов. Его круглое, красное лицо свидетельствовало о его природной веселости, но уголки рта этого господина, как мне показалось, были довольно комично опущены книзу, должно быть, вследствие какой-нибудь заботы или несчастия, которое постигло его. Только в вагоне первого класса, увозившем нас в Бирмингам, я обстоятельно узнал, что привело этого господина к Шерлоку Холмсу.
   -- До Бирмингама поезд идет один час десять минут, -- сказал Холмс, -- поэтому, мистер Холь Пикрофт, я попросил бы вас рассказать моему приятелю все обстоятельства вашего дела точно так же, как вы рассказывали его мне, а если возможно, то еще подробнее. Для меня будет очень полезно выслушать еще раз детали этого крайне интересного дела. Пожалуйста, начинайте, я вас не буду больше прерывать.
   Наш молодой спутник взглянул на меня, заморгав глазами.
   -- Самое худшее во всей этой истории, -- начал он, -- что я очутился в крайне дурацком положении. Конечно, может быть, мои опасения не оправдаются и все кончится к общему благополучию, но если я взамен потерянного места ничего не получу лучшего, то никогда не прощу себе подобной глупости. Я не обладаю особенным красноречием, так что вы простите меня, доктор Ватсон, если я не совсем гладко расскажу свою историю.
   "Я служил в компании Coxon and Woodhouse, дела которой вдруг сильно пошатнулись. Вскоре наступило полное банкротство, и старый Coxon, у которого я служил в течение пяти лет, дал мне великолепную аттестацию. Все мы двадцать семь человек остались на произвол судьбы без куска хлеба. Я сунулся было туда-сюда, но оказалось, что таких, как я, ищущих места, огромное множество. У Coxon'а я получал три фунта стерлингов в неделю и потому успел приберечь про черный день семьдесят фунтов, но их, конечно, хватило очень ненадолго, гак что вскоре мне не на что было купить марок на ответы по полученным приглашениям и помещать публикации. Я сносил сапоги, обивая пороги всех торговых фирм, и в конце концов пришел к заключению, что места мне никогда не получить.
   Наконец я узнал, что в большой маклерской фирме Маусон и Вилльямс, помещающейся в Ломбард-Стрите, открылась вакансия. Быть может, вам известно, что это самая богатая фирма в Лондоне.
   Обращаться туда с предложениями можно было только письменно. Поэтому я послал туда свой аттестат и прошение, скорее для очистки совести, чем в надежде на благополучный исход. Но представьте себе мое удивление и восторг, когда мне ответили, что я принят, п назначили вступить в новую должность со следующего понедельника. Я не знаю, чем руководились при моем приеме. Говорят, что здесь все зависит от счастья, так как обыкновенно директор берет из кучи полученных предложений первое попавшееся письмо и автора его принимает к себе на службу. Хотя плата была назначена на первое время один фунт в неделю, но я был страшно доволен и этому. К тому же и обязанности были не особенно тяжелые, приблизительно такие же, как и у Coxon'а.
   Теперь я перехожу к самой сути дела.
   Я жил за земляным валом по дороге в Гампстед No 17. Вдруг вечером, когда я сидел у себя в комнате и курил, ко мне вошла моя хозяйка и подала карточку, на которой было напечатано: "Артур Пиннер, торговый агент". Я никогда раньше не слыхал этой фамилии и потому недоумевал, что этому господину от меня нужно.
   Затем ко мне в комнату вошел господин среднего роста, с черными волосами, черными глазами, черной бородой и с большим блестящим носом. На вид это был очень подвижной человек, знающий цену времени и потому говоривший очень быстро, короткими, отрывистыми фразами.
   -- Мистер Холь Пикрофт, если я не ошибаюсь? -- сказал он.
   -- Да, сэр, -- ответил я и предложил ему стул.
   -- Вы недавно служили у Coxon and Woodhouse?
   -- Совершенно верно.
   -- А теперь поступили на службу к Маусону?
   -- Да, поступил.
   -- Вот в чем дело, -- продолжал он; -- мне рассказывали необыкновенные вещи про ваши финансовые способности. Вы помните Паркера, директора, служившего у Coxon'а? Он-то мне про вас и рассказывал.
   Мне очень лестно слышать подобные похвалы. Меня всегда считали исполнительным и хорошим конторщиком, но я никогда не предполагал, чтобы обо мне говорили в городе.
   -- У вас хорошая память?
   -- Довольно хорошая, -- ответил я скромно.
   -- Вы следите за биржей и вообще в курсе ли вы дела, касающегося торгового мира?
   -- О, да. Я каждое утро прочитываю "Торговый Вестник".
   -- Это доказывает, что вы интересуетесь этим делом. Можно вам задать несколько вопросов? Как высоко стоят Айрширские бумаги?
   -- Они поднялись со ста пяти фунтов до ста пяти с четвертью.
   -- А Новозеландские?
   -- Сто четыре.
   -- Великолепно! -- воскликнул он, всплеснув руками. -- Это вполне подтверждает то, что я о вас слышал. Мой друг, мой друг, вы слишком хороши, чтобы служить в конторе Маусона!
   "Конечно, весь этот разговор меня страшно удивил. "Ну, --сказал я,--не все такого мнения обо мне, как вы, мистер Пиннер. Сколько времени прошло, пока мне удалось найти это место.
   -- О, бедный человек, они недостойны, чтобы вы вращались в их среде. Теперь я объясню вам цель моего визита. Конечно, я не могу предложить вознаграждения, соответствующего вашим достоинствам, но по сравнению с тем, которое вам предложил Мау- шш, мое будет отличаться, как день от ночи. Послушайте, когда вы должны первый раз идти на службу?
   -- В понедельник.
   -- Ха-ха! Готов держать пари на что угодно, что вы совсем туда не пойдете.
   -- Не пойду к Маусону?
   -- Да, не пойдете. -- В этот день вы будете исполнять должность директора Franco-Midland Hardward Company, имеющей сто тридцать четыре отделения в различных городах Франции, не считая одного в Брюсселе и одного в Сан-Гемо.
   У меня даже забилось сердце от волнения. "Никогда не слышал такой фирмы, -- сказал я".
   -- Весьма возможно. Мы старались не особенно разглашать это дело; капитал составляет собственности, только нескольких предпринимателей и публики до поры до времени нечего знать об этом. Мой брат, Гарри Пиппер, главное ответственное лицо, пока исполняет должность директора. Он, зная, что я везде бываю и знаком со многими людьми из торгового мира, просил меня подыскать ему молодого и сведущего человека. О вас мне много говорил Паркер, и потому я приехал к вам сегодня. Мы можем предложить вам пока жалких пятьсот фунтов с тем, чтобы вы отправились...
   -- Пятьсот фунтов в год? -- вскричал я.
   -- Да, на первых порах только пятьсот, и вы будете получать один процент со всех получаемых заказов, кроме того, все будет вестись через ваших агентов, а это, даю вам слово, составит сумму, значительно превышающую ваше жалованье.
   -- Но ведь мне никогда не приходилось иметь дела с торговлей металлическими товарами.
   -- Бросьте, мой друг, вам надо уметь считать я больше ничего.
   Признаться сказать, голова у меня шла кругом, и я едва сидел па стуле. Но вдруг во мне зародилось сомнение.
   -- Будем говорить откровенно, -- сказал я.--Маусон предлагает мне только двести фунтов, но зато они вполне обеспечены, насчет же вашей компании я ничего не знаю...
   -- Браво, браво! -- вскричал он вне себя от восторга. -- Нам именно нужен такой человек, как вы. Вас не подденешь на удочку, а это главное. Вот вам чек на сто фунтов, и если вы согласны иметь с нами дело, то прячьте его в карман и считайте эту сумму шансом, выданным вам в счет жалованья.
   -- Отлично, -- сказал я. -- Когда прикажете вступить в должность?
   -- Завтра в час вы должны быть в Бирмингаме. Передайте, пожалуйста, это письмо моему брату. Вы найдете его в Comparation-Street'е No 129, где помещается наша временная контора. Конечно, утвердить вас в должности должен он, но, между нами будет сказано, в этом вы не встретите никакого препятствия.
   -- Я не знаю, как выразить вам свою благодарность, мистер Пиннер, -- сказал я.
   -- Пожалуйста, без благодарности, мой друг. Вы получили достойное по заслугам. Теперь нам остается свершить небольшую формальность. У вас найдется кусочек чистой бумаги? Пожалуйста, напишите: "Изъявляю полное желание поступить на должность управляющего Franco-Midland Hardward Company на жалованье 500 фунтов стерлингов."
   "Я написал под его диктовку, после чего бумага была сложена и спрятана им в карман.
   -- Еще один вопрос, -- сказал он;--что вы намерены сделать с Маусоном?
   От радости я и забыл про Mayсона.
   -- Я откажусь от места письменно, -- ответил я.
   -- Именно этого я хотел вас попросить по делать. Из-за вас я поссорился с управляющим Маусона. Вчера, когда я зашел к нему узнать насчет вас, он накинулся на меня, стал упрекать, что я переманиваю у них служащих, и вообще наговорил мне массу дерзостей. Наконец я потерял терпение и сказал ему: -- если вы хотите иметь хороших чиновников, то должны платить им хорошее жалованье.
   -- Он гораздо охотнее поступит к нам на маленькое жалованье, чем к вам на большое, -- ответил он запальчиво.
   -- Держу пари, -- возразил я, -- что, когда я ему предложу свои условия, он и слышать о вас не захочет.
   --Посмотрим, -- сказал он, -- мы вытащили его из грязи, и потому он не посмеет устроить подобную штуку -- вот были его последние слова.
   -- Вот негодяй! -- вскричал я. -- Он никогда в жизни меня не видел! Чтобы я стал о нем думать? Ни за что ему не напишу ни одного слова.
   -- Ладно, раз вы обещаете, я вам верю, -- сказал он, вставая со стула. -- Очень рад, что мне удалось найти такого хорошего человека для моего брата. Вот вам аванс, а вот письмо. Не забудьте адрес: Comparation Street No 129, и помните, что он будет вас ждать завтра, в час дня. Прощайте, очень рад, что познакомился с вами.
   Вот весь разговор, который, насколько я помню, происходил между нами. Вы можете себе представить, доктор Ватсон, как я был доволен и благодарил судьбу за такое счастье. Почти всю ночь я не мог спать от волнения и потом рано забрался на вокзал, чтобы вовремя быть в Бирмингаме. Приехав туда, я оставил свои вещи в гостинице на Новой улице, а сам отправился по указанному адресу.
   Пришел я туда в три четверти первого в том расчете, что лучше явиться раньше, чем опоздать. Это был большой Пассаж со множеством лавок п отделении различных торговых фирм, кроме той. которая мне была нужна. Я прочел все надписи на стене, но Franco-Midland Hardward Company не нашел. Я стоял на одном месте, едва переводя дух от волнения, соображая, что бы это такое могло значить, как ко мне подошел какой-то господин и спросил, не я ли Холь Пикрофт. Он был страшно похож на того господина, который приходил ко мне накануне, по крайней мере такого же роста и с таким голосом; только тот носил бороду, и волосы у него были темнее, чем у этого.
   -- Я, -- отвечал я.
   -- Ага! Я ждал вас, только вы пришли немного раньше указанного времени. Сегодня утром я получил письмо от своего брата, в котором он вас страшно расхваливает.
   -- Я искал и никак не мог найти вашу контору.
   -- Видите ли, мы не сделали вывески, потому что здесь помещается только наша временная контора. Пойдемте и поговорим там о деле.
   Я последовал за ним. Поднявшись на какую-то высокую лестницу направо, в конце темного коридора, он ввел меня в две пустые грязные комнаты без мебели и без драпировок. Я мечтал о большой светлой конторе с блестящими столами и целым штатом конторщиков и вдруг очутился в квартире, где всю обстановку составляли стол, два стула и корзина для бумаги.
   -- Не смущайтесь, мистер Пикрофт, -- сказал мой новый знакомый, увидев мое удивленное лицо. -- Рим был построен не в один день. У нас много денег, и мы не хотим действовать на публику роскошью своей обстановки. Садитесь п покажите мне письмо.
   Я дал ему письмо, и он стал читать его очень внимательно.
   -- Вы, кажется, произвели большое впечатление на моего брата Артура, а он редко ошибается в людях. Итак, вы окончательно решили поступить к нам на службу?
   -- А в чем будут состоять мои обязанности? -- спросил я.
   -- Впоследствии вы будете управлять большим depôt в Париже, поставляющим ста тридцати четырем французским агентам английские фаянсовые изделия. Заказ будет исполнен только в конце недели, поэтому до тех пор вы должны остаться в Бирмингаме и помогать мне.
   -- Чем?
   Вместо ответа он подал мне большую красную книгу.
   -- Вот вам книга "Весь Париж", -- сказал он. -- Пожалуйста возьмите ее с собой домой и выпишите адреса всех торговых фирм металлических товаров. Этот список принесет мне большую пользу.
   -- По-моему, это бесполезный труд, потому что каждого рода промышленность помещена здесь в отдельной главе, -- возразил я.
   -- На французов нельзя полагаться, -- у них стоя собственная система, не такая, как у нас. Пожалуйста, составьте этот список к двенадцати часам в понедельник. Прощайте, мистер Пикрофт. Если вы выкажете усердие и знание своего дела, то вам не придется сожалеть, что поступили к нам на службу.
   Я вернулся домой в гостиницу с большой книгой под мышкой и с тяжелым предчувствием на душе. С одной стороны в кармане у меня лежало сто фунтов стерлингов и очень выгодный контракт, с другой же стороны грязное помещение конторы, отсутствие вывески и многие другие мелочи выставляя моих новых хозяев не в очень-то выгодном свете. Как бы то ни было, деньги я получил, так что ничто не мешало мне приняться за работу. Все воскресенье я просидел, не разгибая спины, за тяжелой работой и все-таки к понедельнику едва только успел добраться до буквы Н. В назначенное время я отправился к своему хозяину, которого нашел в той же подозрительной конторе, и попросил у него отсрочки до среды. К среде работа была не окончена, и я попросил его подождать до пятницы, то есть до вчерашнего дня. В пятницу я ее, наконец, окончил и принес мистеру Гарри Пиннеру.
   -- Спасибо, -- сказал он. -- Я возложил на вас непосильную работу, но, право, этот список послужит для меня очень полезным материалом.
   -- Эта работа не столько трудная, сколько кропотливая, -- ответил я.
   -- Теперь, -- продолжал он, -- я попрошу вас составить список всех мебельных мастерских магазинов. Они нуждаются в нашем материале.
   -- Хорошо.
   -- Пожалуйста, зайдите ко мне завтра вечером к семи часам и скажите, как вы справляетесь с работой. Слишком себя не утруждайте. Несколько часов, проведенных в Music-Hall'е, не повредят вашей службе, -- сказал он, громко засмеявшись и показав при этом свои зубы.
   Тут я с ужасом увидел, что его второй зуб с левой стороны плохо запломбирован золотом".
   Шерлок Холмс потирал от удовольствия руки, с удивлением смотрел на нашего клиента.
   -- Вы, кажется, удивлены, доктор Ватсон, -- сказал он; -- но я вам сейчас объясню, в чем дело, оговаривая в Лондоне с пришедшим ко мне господином, я случайно заметил в то время, когда он засмеялся, что у него точно так же запломбирован тот же зуб. Конечно, два брата могут быть похожи друг друга ростом, голосом и фигурой, хотя и это сходство с первого же раза показалось мне подозрительным. Но не может быть, чтобы у обоих братьев были совершенно так же запломбированы одни и те зубы. Я вышел на улицу, едва сознавая, что делаю и куда иду. Вернувшись в гостиницу, я облил голову холодной водой, чтобы привести в порядок и мысли. Зачем он послал меня из Лондона в Бирмингам? Зачем он приехал сюда раньше меня, и зачем ему понадобилась подобная мистификация и подобная комедия, чтобы писать письмо от себя к себе? Все это для меня было совершенно непонятно. Но тут я вспомнил о существовании на свете мистера Шерлока Холмса. Что было непонятно мне, могло быть ясно для него. Я сейчас же с ночным поездом выехал в Лондон, утром был у него и теперь вместе с вами еду в Бирмингам.
   Конторщик кончил свои удивительный рассказ, после чего в вагоне воцарилось молчание. Шерлок Холмс пристально смотрел на меня, прищурив свои глаза, как будто хотел проникнуть в глубину моих мыслей.
   -- Как тебе нравится это, Ватсон? -- спросил, он. -- Я думаю, ты согласишься со мною, что было бы очень интересно побеседовать с мистером Артуром-Гарри Пиннером в его временной конторе Francо-Midland Company.
   -- Но как все это сделать? -- спросил я.
   -- Очень просто, -- заметил весело Холь Пикрофт. -- Вы будете моими друзьями, ищущими места. Могу же я привести вас к директору крупной фирмы,
   -- Конечно, конечно! -- сказал Холмс. -- Я буду следить за этим господином и постараюсь разгадать его игру. Какими ты, Ватсон, обладаешь талантами, а то без них нельзя же поступить на службу? Или может-быть... -- начал он, кусая свои ногти и уставившись в окно.
   Так мы ничего и не услышали от него, пока не прибыли на Новую улицу.
   Около семи часов вечера мы все вместе пошли на улицу Comparation Street, где помещалась временная контора.
   -- Не стоит ходить в контору раньше назначенного времени, -- сказал наш клиент. -- Он приходит туда только для того, чтобы повидаться со мной.
   -- Ну, это еще вопрос! -- заметил Холмс.
   -- Уверяю вас, -- возразил клиент. -- Да вот он и сам идет за нами.
   С этими словами он указал на маленького блондина, который шел по другую сторону улицы. В то время, когда мы заметили его, он остановился и подозвал маленького газетчика, выкрикивающего издание вечерней газеты. Мальчик подбежал к нему, лавируя между извозчиками и прохожими, и вручил ему един номер газеты, после чего Пиннер быстро, без оглядки, пошел к своей конторе.
   -- Пойдем скорее за ним, -- сказал Пикрофт, -- и я представлю ему вас обоих.
   Мы поднялись на пятый этаж, потом прошли по коридору, пока не подошли к полуоткрытой двери, в которую постучался наш клиент. Получив позволение войти, мы очутились в пустой комнате без всякой меблировки. За единственным столом сидел господин, которого мы видели на улице; перед ним лежала только что купленная вечерняя газета. Он взглянул на нас, и я сразу заметил на его лице следы какой-то озабоченности, даже ужасного беспокойства. Его брови были сумрачно сдвинуты, щеки покрывала мертвенная бледность, а глаза дико блуждали по комнате. Он смотрел на своего служащего, как будто не узнавал его, и я по удивлению, выраженному на лице нашего проводника, догадался, что у его хозяина не всегда такой вид.
   -- Вы кажется больны, мистер Пиннер? -- спросил Пикрофт.
   -- Да, мне что-то нездоровится, -- возразил тот, тщетно стараясь овладеть собою и облизывая засохшие губы. -- Кто это пришел с вами?
   -- Один -- мистер Гаррис из Бермондсея, а другой -- мистер Прайз из этого города, оба мои хорошие знакомые, ищущие какого-нибудь места. Я подал им надежду, что, может быть, в вашем большом деле для них найдется какая-нибудь работа.
   -- Весьма возможно! Весьма возможно, -- ответил мистер Пиннер, стараясь улыбнуться. -- Да, я почти уверен, что нам удастся что-нибудь для вас сделать. Какая ваша специальность, мистер Гаррис?
   -- Я бухгалтер, -- ответил Холмс.
   -- Да, нам нужен хороший бухгалтер. А ваша мистер Прайз?
   -- Письмоводитель, -- ответил я.
   -- Надеюсь, что моя компания примет вас к себе на службу. Я дам вам знать, как только выяснится этот вопрос, а пока до свидания. Ради Бога, оставьте меня одного.
   Эти последние слова вырвались из его груди со страшной болью помимо его желания, так как он все время сдерживался. Холмс и я смотрели друг па друга, а Пикрофт подошел к самому столу.
   -- Вы, верно, забыли, мистер Пиннер, что поручили мне составить список. Я пришел получить от вас некоторые указания, -- сказал он.
   -- Конечно, конечно, мистер Пикрофт, -- ответил он уже довольно спокойным топом. -- Пожалуйста, подождите меня здесь; ваши приятели могут остаться здесь вместе с вами, я не мешаю им. Я вернусь через три минуты.
   С этими словами он встал и, взглянув на нас еще раз, направился к двери, ведущей в другую комнату, которую закрыл за собою.
   -- Как быть? -- прошептал Холмс. -- Не заподозрил ли он нас? Быть может, он хочет удрать?
   -- Нет, -- ответил Пикрофт.
   -- Почему?
   -- Потому что эта дверь ведет в другую комнату.
   -- А из той комнаты нет выхода?
   -- Нет.
   -- Есть какая-нибудь меблировка?
   -- Вчера она была совершенно пустая.
   -- Странно, что он может там делать? Отчего у него такой испуганный взгляд?
   -- Может быть, он подозревает, что мы сыщики? -- заметил я.
   -- Должно быть, -- подтвердил Пикрофт.
   Но Холмс отрицательно покачал головой.
   -- Он был уже бледен, когда мы вошли в комнату, а не побледнел при нашем появлении. Возможно, что...
   Его слова были прерваны двукратным стуком, разившимся в соседней комнате.
   -- Какого черта он там прибивает? -- спросил Пикрофт.
   Стук повторился снова, притом еще громче прежнего. Мы вопросительно смотрели на закрытую дверь. Взглянув на Холмса, я заметил, что лицо его приняло выражение холодного напряжения. Но здесь вдруг раздался глухой, сдавленный хрип, как будто кого-то душит. Холмс вздрогнул и бросился к двери. Она оказалась закрытой на ключ изнутри. Следуя его примеру, мы со всей силы налегли на дверь. Сперва лопнула одна петля, затем другая, дверь с шумом полетела на пол и мы очутились в соседней комнате.
   Она оказалась совершенно пустой. Но в следующий затем момент мы поняли свою ошибку. В одном углу, ближайшем к той комнате, в которой мы сидели, была вторая дверь. Холмс подбежал и распахнул ее. На полу лежали сюртук и жилет, а на крюке за дверью висел на своих собственных подтяжках главный директор Franco-Midland Company. Его ноги в коленях были согнуты, голова низко спущена на грудь, а каблуки его сапог упирались в дверь. Они-то и производили тот стук при судорожном вздрагивании его тела, который заставил нас вломиться в комнату. Я моментально схватил его за палию и приподнял кверху, между тем как Холмс и Пикрофт развязывали эластичные подтяжки, которые почти совсем исчезли в складках его кожи, затем мы перенесли его в другую комнату, где и сложили без признаков жизни, с посиневшим лицом и с опухшими пурпуровыми губами.
   -- Как ты думаешь, он кончился? -- спросил меня Холмс.
   Я стоял и выслушивал его. Пульс был слабый и прерывистый, но дыхание становилось ровнее, а слегка дрожащие веки время от времени открывал и белые зрачки.
   -- Придется с ним повозиться, -- сказал я; -- во всяком случае он будет жив. Откройте окно и дайте мне графин с водой.
   Затем я расстегнул его воротник, брызнул ему в лицо холодной водой и сводил и разводил ею руки, чтобы восстановить правильное дыхание.
   -- Теперь вопрос во времени, -- сказал я, оставив его в покое.
   Холмс стоял около стола, заложив руки в карманы своих панталон и пряча подбородок в воротник.
   -- По-моему, нам придется позвать полицию, --сказал он; -- жалко только, что я не могу им объяснить настоящей причины случившегося.
   -- Для меня это тоже совершенная тайна, -- сказал Пикрофт со вздохом, печально разводя руками. -- Зачем им понадобилось притащить меня сюда и...
   -- О, все это вполне понятию, -- прервал его нетерпеливо Холмс; -- только вот эта последняя штука!
   -- Неужели вам понятно все остальное?
   -- По-моему, здесь нет ничего мудреного. Как ты думаешь, Ватсон?
   Я пожал плечами.
   -- Откровенно говоря, я сам ничего не понимаю.
   -- Удивляюсь! Стоит только вспомнить все подробности дела, чтобы прийти к единственно возможному заключению.
   -- К какому же?
   -- Видите ли, все дело сводится к достижению двух необходимых стремлений. Во-первых, добиться от Пикрофта письменного заявления, что он согласен поступить на службу в это нелепое общества. Вы понимаете, зачем им это понадобилось?
   -- Нет, к сожалению, не понимаю.
   -- Вспомните, каким образом все это произошло? Обыкновенно всякого рода приглашения в службу совершаются словесно, и в данном случае, по моему мнению, не было никакого основания изменять общему правилу. Неужели вы не замечаете, мой друг, что они употребляли все усилия, чтобы достать наш почерк?
   -- Но зачем им понадобился мой почерк?
   -- Зачем? Если мы ответим па этот вопрос, то почти разрешим данную нам задачу. Зачем? На это можно дать один только ответ. Кому-нибудь понадобилось подделать вашу руку, а для этого надо было достать оригинал вашего почерка. Переходим к другому пункту. Наверно вы помните, что Пиннер взял с вас обещание не отказываться от места у Маусона. Таким образом директор этой конторы, но умевший оценить вас по заслугам, был в полной уверенности, что мистер Холь Пикрофт, которого он никогда раньше не видал, явится в понедельник утром на службу.
   -- Боже мой! -- вскричал наш клиент. -- Какой же я осел, что не сообразил этого раньше.
   -- Теперь перейдем к подделке вашей руки. Положим, что кто-нибудь явился в понедельник утром вместо вас в контору и стал писать совсем не тем почерком, которым вы писали прошение о принятии вас на службу. Конечно, обман сейчас же был бы обнаружен. До понедельника мошенник рассчитывал напрактиковаться подделывать вашу руку и преспокойно оперировать под вашим именем в конторе, если только, конечно, никто из служащих там не знал вас в лицо.
   -- Нет, никто, -- со вздохом пробормотал Холь Пикрофт.
   -- Отлично. Конечно, было крайне неосторожно оставить вас в Лондоне, где вы на каждом шагу могли бы встретиться с кем-нибудь из своих знакомых, который рассказал бы вам, что ваш двойник служит в конторе Маусона. С этою целью они дали вам большой аванс и послали в Бирмингам, где завалили работой, чтобы вы не имели возможность съездить в Лондон и случайно разоблачить их мошенничество. Вот и весь план.
   -- Но чем же тогда объяснить подобную мистификацию, что этот человек выдавал себя за своего собственного брата?
   -- Ну, это объясняется еще проще. Очевидно, во всем этом деле принимали участие и орудовали только два человека. Один под вашей фамилией ходил в контору Маусона, а этот, заключивший с вами условие и пригласивший к себе на службу, видел, что без третьего лица, которое бы взяло на себя роль директора этого общества, обойтись никак нельзя. Но замешивать еще третье лицо совершенно не входило в его расчеты. С этою целью он изменил насколько мог свою внешность, полагаясь на то, что все остальное вы припишете семейному сходству. К счастью, вам бросилась в глаза и вполне основательно возбудила подозрение одинаковая пломбировка зуба, чего никоим образом нельзя было приписать случайному стечению обстоятельств.
   Холь Пикрофт в отчаянии схватился руками за голову и закричал:
   -- Боже мой, Боже мой! Какой же я был дурак! Что этот другой Холь Пикрофт только делает в конторе Маусона? Что нам делать, мистер Холмс? Ради Бога, скажите, что делать!
   -- Надо телефонировать в контору Маусона.
   -- По субботам они запирают контору в двенадцать часов.
   -- Ничего не значит. Должен же быть там какой-нибудь швейцар или служитель...
   -- Ах, да, у них есть артельщик, который караулит кассы и несгораемые шкафы. Я помню, мне говорили об этом в городе.
   -- Отлично, мы поговорим с ним по телефону и узнаем, все ли у них обстоит благополучно и ходит ли к ним на службу недавно поступивший чиновник Холь Пикрофт. Все это совершенно ясно п просто, но вот я никак не возьму в толк, почему один из мошенников при виде нас ушел в другую комнату и повесился.
   -- Газета, -- простонал чей-то хриплый голос позади нас. На скамейке сидел Пиннер; глаза его дико блуждали по комнате, а дрожащие руки нервно растирали красную полосу на шее и горле.
   -- Газета! Конечно! -- вскричал в порыве возбуждения Холмс. -- Какой же я идиот! Разве можно было упустить ее из виду, а между тем она наверняка нам все объяснит.
   Не успел он развернуть ее на столе, как вдруг радостный крик сорвался с его губ.
   -- Смотри сюда, Ватсон! Это утреннее издание лондонской газеты Evening Standard. Здесь мы найдем все, что нам нужно. Читай заголовок: "Преступление в Сити. Убийство в конторе Маусона и Вилльямса с целью грабежа. Преступник пойман!" Пожалуйста, Ватсон, прочти подробности дела вслух, так как всем нам одинаково интересно узнать их поскорее.
   Вот что я прочел в газете:
   "Вчера пополудни было совершено в Сити зверское преступление с целью грабежа. Уже в течение нескольких лет известный богатый торговый дом Маусона и Вилльямса по закрытии конторы стал оставлять артельщиков, так как в кассе их временами собиралась значительная сумма до миллиона фунтов стерлингов. Директор этой фирмы, на которого ложилась вся ответственность за малейшую неисправность в конторе, не доверяя новейшей конструкции замков у несгораемых шкафов и касс, оставлял от себя вооруженного артельщика, который днем и ночью неотлучно должен был находиться в конторе. Случилось, что в начале этой недели к ним поступил на службу новый чиновник по имени Холь Пикрофт. Оказалось, что это был никто иной, как Беддингтон, известный громила и подделыватель, который только что со своим братом отбыл пятилетнюю ссылку в каторжных работах. Каким-то образом он под чужим именем поступил на службу в эту контору и в течение одной недели достал слепки со всех замков, подделал ключи и познакомился с порядком н расположением комнат в конторе.
   Обыкновенно по субботам контора закрывается в двенадцать часов дня. Поэтому сержант городской полиции Тюсон был очень удивлен, когда увидел, что какой-то господин с большим ручным саквояжем выходит из конторы в двадцать минут второго. Заподозрив, что здесь дело не чисто, он последовал за этим господином и задержал его после отчаянного сопротивления при помощи полисмена Поллака. В саквояже оказалось более чем на сто тысяч фунтов американских железнодорожных акций, на большую сумму других ценных билетов различных обществ и рудников. Вернувшись в контору, они нашли, что тело несчастного убитого артельщика было сложено пополам и спрятано в большом несгораемом шкафу, где оно пролежало бы никем незамеченное до утра понедельника, если бы не бдительность энергичного сержанта Тюсона. Очевидно, Беддингтон, когда все ушли из конторы, вернулся назад под тем предлогом, что что-то забыл, сзади напал на сторожа и рассек ему череп, ударив изо всей силой по голове кочергой, потом открыл самый большой шкаф, забрал более ценные вещи и ушел как ни в чем не бывало. Хотя на сей раз брат Беддингтона, который всегда оперировал с ним вместе, не принимал участия в этом грабеже, тем не менее полиция приложила все старания, чтобы разыскать и его".
   -- Ну, в этом отношении мы можем оказать полиции некоторое содействие и помощь, -- сказал Холмс, смотря на жалкую фигуру мошенника, прислонившегося к окну. -- Человеческая природа, Ватсон, представляет поразительную смесь самых разнообразных качеств. Ты видишь, что даже такой негодяй и злодей, как Беддингтон, узнав, что его брат попался в руки правосудия, не хотел пережить такого горя и решил покончить с собою. Как бы то ни было, нам не остается никакого другого выбора. Доктор и я, мистер Пикрофт, останемся караулить его, а вы будьте добры пригласить полицию.

----------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Записки знаменитого сыщика (From the memoir of Sherlock Holmes) / Конан-Дойль; Пер. с англ. Н. д'Андре. -- Москва: М. В. Клюкин, 1903. -- 160 с.; 20 см. -- С. 113--125.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru