Брэддон Мэри Элизабет
Джерард

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Gerard, or the World, the Flesh and the Devil.
    Перевод Анны Энгельгардт.
    Текст издания: журнал "Вѣстникъ Европы", NoNo 7-12, 1892.

ДЖЕРАРДЪ
Романъ въ двухъ частяхъ, м-съ Брэддонъ.

Gerard or the world, the flesh and the devil, а novel by M. E. Braddon.

  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

   Облака низко ходили по небу и въ воздухѣ пахло грозой, когда кэбъ Джерарда Гиллерсдона катился по Королевской дорогѣ, мимо жалкихъ лачужекъ и захудалыхъ дворянскихъ дачъ, въ тихое загородное мѣстечко, извѣстное подъ названіемъ Парсонсъ-Гринъ. Всего лишь нѣсколько лѣтъ тому назадъ Парсонсъ-Гринъ имѣлъ нѣкоторыя претензіи только на сельскій пейзажъ.
   Тамъ, гдѣ теперь тянутся выстроенныя спекулянтами улицы и террасы съ квадратными скверами, тамъ высились красивыя старишшя зданія эпохи Георговъ -- и болѣе ранней -- и раскидывались величественныя лужайки, боскеты и старинныя аллеи, защищавшія ихъ отъ гама и пыли большого города.
   Къ одному изъ этихъ почтенныхъ старинныхъ зданій, уступавшему по размѣрамъ и величію обстановки развѣ только Питерборо-Гаузу, подъѣзжалъ послѣ полудня Джерардъ Гиллерсдонъ подъ нависшимъ низко надъ головой мрачнымъ небомъ іюльскаго душнаго, хотя и безсолнечнаго дня. Никогда еще, даже среди зимы, дымовая завѣса не опускалась такъ низко надъ Лондономъ, какъ въ этотъ день, и такъ какъ въ іюлѣ мѣсяцѣ казалось немыслимымъ объяснять туманомъ такое таинственное состояніе атмосферы, его называли обыкновенно "дымкой", то-есть желтымъ паромъ, котораго не могъ пробить ни одинъ солнечный лучъ.
   Для Джерарда Гиллерсдона, чувствительнѣйшаго изъ людей вообще, сегодняшняя атмосфера казалась безразличной.
   Онъ дошелъ до того состоянія духа, когда атмосфера уже не можетъ повліять на человѣка ободряющимъ или угнетающимъ образомъ. Онъ рѣшилъ въ умѣ вопросъ о жизни и смерти, и сегодняшній день былъ для него безразличенъ, такъ какъ онъ постановилъ, что это будетъ послѣдній день въ его жизни.
   Онъ рѣшилъ, что ему пора разстаться съ жизнью; что жизнь для него не имѣетъ больше цѣны, а потому темная, душная атмосфера и грозовыя тучи на горизонтѣ гораздо лучше подходили къ его настроенію, нежели голубое небо и ясная погода, которыхъ желала бы лэди Фридолинъ для своего "garden-party".
   Какъ ни казалось это нелѣпо, но молодой человѣкъ собирался провести свой послѣдній день на "garden-party" лэди Фридолинъ; для человѣка безъ всякаго религіознаго чувства и безъ малѣйшей надежды на будущую жизнь такой конецъ существованія казался не хуже всякаго другого. Онъ не могъ посвятить послѣдніе часы жизни на приготовленія къ отходу въ иной міръ, такъ какъ не вѣрилъ въ такой міръ. Для него дѣло, которое ему предстояло совершить до полуночи, означало быстрое, внезапное упраздненіе самого себя, конецъ всего для Джерарда Гиллерсдона. Занавѣсь должна была опуститься надъ трагедіей его жизни съ тѣмъ, чтобы уже больше не подниматься.
   Единственный вопросъ, который онъ серьезно обсудилъ -- это какъ онъ умретъ. Онъ рѣшилъ и этотъ вопросъ. Револьверъ лежалъ въ футлярѣ въ спальной комнатѣ его квартиры, подъ сѣнью Сенъ-Джемской церкви, уже заряженный -- шестиствольный. Онъ не составилъ завѣщанія, потому что ничего не оставлялъ по себѣ, кромѣ крупныхъ долговъ. Но онъ еще не рѣшилъ -- напишетъ или нѣтъ объяснительное письмо отцу, котораго очень огорчалъ всю жизнь, или матери, которая нѣжно любила его, и которую онъ почти такъ же нѣжно любилъ. Или же лучше ничего никому не писать?
   Не изъ одной только суетности ѣхалъ онъ теперь въ Парсонсъ-Гринъ. У него былъ болѣе серьезный поводъ ѣхать туда, чѣмъ желаніе провести послѣдніе часы жизни среди суматохи и толпы праздныхъ людей.
   Тамъ должна была быть одна особа, которую онъ страстно желалъ встрѣтить, хотя бы только затѣмъ, чтобы пожать ей руку и попрощаться съ нею... попрощаться навѣки, когда она будетъ садиться въ свой экипажъ, или хотя бы только увидѣть ея улыбку.
   Она говорила ему наканунѣ, сидя по окончаніи вальса въ тропической жарѣ лѣстницы въ Гросвеноръ-Скверѣ, что намѣрена быть у лэди Фридолинъ.
   -- Тамъ встрѣчаешь такихъ странныхъ людей,-- сказала она съ спокойной дерзостью: я ни за что въ свѣтѣ не хочу прозѣвать зоологическія разновидности лэди Фридолинъ.
   Пустяка достаточно было, чтобы отвлечь ее отъ ея намѣренія. Онъ хорошо зналъ, что положиться на нее невозможно, но на всякій случай поѣхалъ въ Парсонсъ-Гринъ, и глаза его зорко озирали двойной рядъ экипажей, отыскивая карету м-съ Чампіонъ.
   Да, она была тамъ; карета, окрашенная въ темную краску, съ кучеромъ и выѣзднымъ лакеемъ въ ливреяхъ темнаго бархата, въ черныхъ шолковыхъ короткихъ штанахъ и шолковыхъ чулкахъ, запряженная парой чудесныхъ сѣрыхъ рысаковъ, сильныхъ, какъ ломовыя лошади, но изящныхъ какъ чистокровные, породистые арабскіе кони. Богатство выражалось здѣсь въ изяществѣ и элегантности. Деньги купили этотъ чудесный экипажъ, но умѣніе и вкусъ истинныхъ знатоковъ проявлялись въ малѣйшихъ деталяхъ упряжки.
   Она была здѣсь,-- женщина, которую онъ желалъ видѣть, и съ которой ему хотѣлось поговорить въ свой послѣдній день.
   "Я здѣсь, я здѣсь, милая, дорогая!" -- бормоталъ онъ,-- записывая свое имя въ большую книгу въ швейцарской, по спискамъ которой лэди Фридолинъ могла судить, сколько незнакомыхъ и чуть знакомыхъ ей людей были введены въ ея домъ подъ видомъ знакомыхъ ея знакомыхъ.
   Толпа была колоссальная; въ домѣ и въ саду стоялъ гулъ голосовъ, хотя изъ одного изъ боскетовъ доносились рѣзкіе звуки тирольской пѣсни подъ аккомпаниментъ дребезжащихъ звуковъ скрипки; между тѣмъ въ гостиной скрипичный смычокъ выводилъ ноты сонаты Беріо.
   Налѣво отъ большихъ квадратныхъ сѣней расположена была столовая, гдѣ толпился проголодавшійся людъ, между тѣмъ какъ на лужайкѣ около дома устроенъ былъ дополнительный буфетъ подъ испанскимъ каштаномъ, раскидывавшимъ свои почтенныя, узловатыя вѣтви надъ обширной дерновой лужайкой, образуя родъ шатра, листья котораго шелестѣли и трепетали въ душной атмосферѣ.
   Всѣ классы общества имѣли своихъ представителей на собраніи леди Фридолинъ, или вѣрнѣе сказать -- каждый въ Лондонѣ, кто могъ хоть кому-нибудь понадобиться, былъ теперь на-лицо въ обширныхъ долинахъ ея лордства. Литература и сцена были такъ же богаты представителями, какъ церковь и адвокатура. Церковь представлялась самыми знаменитыми проповѣдниками; адвокатура -- самыми выдающимися членами сословія, не говоря уже о толпѣ популярныхъ викаріевъ и дѣльныхъ юристовъ.
   Каждый замѣчательный заморскій пришлецъ изъ многочисленнаго заатлантическаго люда, говорящаго по-англійски, появлялся у лэди Фридолинъ, начиная съ ученаго и энтузіаста,-- написавшаго семь томовъ in-octavo въ доказательство, что "Донъ-Жуанъ" есть совмѣстное произведеніе лакея Байрона, Флечера, и графини Гвичіоли,-- и кончая миніатюрной субреткой, идоломъ Нью-Іорка, явившейся себя показать и завоевать директоровъ лондонскихъ театровъ.
   Всѣ были на-лицо, потому что часъ былъ уже поздній и приливъ толпы самый значительный.
   Джерардъ Гиллерсдонъ переходилъ отъ одной группы къ другой и вездѣ былъ встрѣчаемъ ласково и avec empressement, но нигдѣ не замѣшкивался, даже и тогда, когда миленькая субретка сказала ему, что до смерти хочетъ мороженаго и проситъ его отвести ее на лужайку подъ дерево, гдѣ бы она могла его получить.
   Одинъ изъ его давнишнихъ пріятелей ухватился-было за него, человѣкъ, съ которымъ онъ учился въ Оксфордѣ, семь лѣтъ тому назадъ, съ кѣмъ друженъ былъ до послѣдняго времени, и котораго нельзя было безъ церемоніи спровадить, отдѣлавшись только пожатіемъ руки.
   -- Мнѣ нужно поговорить съ вами, Гиллерсдонъ. Почему вы не заглянули ко мнѣ въ прошлый вторникъ? Мы хотѣли вмѣстѣ пообѣдать и отправиться въ театръ. Не извиняйтесь; я вижу, что вы забыли объ этомъ. Клянусь Юпитеромъ, мой другъ, у васъ нехорошій видъ. Чѣмъ вы это такъ себя уходили?
   -- Ничѣмъ особеннымъ. Обыкновенная сутолока. Нѣсколько дней подъ-рядъ поздно ложился спать. Вѣроятно, это отразилось на моемъ цвѣтѣ лица.
   -- Пріѣзжайте во мнѣ въ субботу. Мы поѣдемъ въ Оксфордъ съ послѣполуденнымъ курьерскимъ поѣздомъ, проведемъ нѣсколько дней въ Митрѣ, поглядимъ на профессоровъ, которыхъ знали студентами, и вернемся на лодкѣ въ Виндзоръ во вторникъ вечеромъ.
   -- Очень былъ бы радъ, но это невозможно. У меня есть дѣло, которое меня задержитъ въ Лондонѣ. Я увижусь съ ними прежде чѣмъ уѣду отсюда.
   И онъ улизнулъ изъ маленькаго кружка, въ которомъ обрѣтался его пріятель. Онъ обогнулъ лужайку, озираясь направо и налѣво въ поискахъ за высокой и граціозной фигурой, которую глаза его узнаютъ издалека, затѣмъ углубился въ лабиринтъ боскетовъ, находившихся между большой, широкой лужайкой и высокими стѣнами, замыкавшими долины лэди Фридолинъ отъ остального вульгарнаго міра.
   Онъ проходилъ мимо многихъ парочекъ, медленно прохаживавшихся въ тѣнистыхъ аллеяхъ и разговаривавшихъ вполголоса, это придавало ихъ бесѣдѣ интересъ, котораго въ ней вовсе не было. Наконецъ, въ нѣкоторомъ разстояніи онъ увидѣлъ фигуру и лицо, которыхъ искалъ -- высокую брюнетку съ гордо посаженной головой и великолѣпными глазами; она медленно прохаживалась и размахивала зонтикомъ съ такимъ видомъ, который ясно говорилъ, что ей скучно.
   Она шла съ молодымъ человѣкомъ, который считался восходящей звѣздой въ литературѣ,-- молодымъ человѣкомъ, отчасти журналистомъ, отчасти поэтомъ, писавшимъ коротенькія повѣстушки въ журналы, сотрудникомъ -- какъ говорили -- "Punch'а" и написавшаго будто бы трехтомный романъ. Но какъ ни былъ краснорѣчивъ этотъ молодой человѣкъ, а онъ, очевидно, уже успѣлъ надоѣсть Эдитѣ Чампіонъ, судя по тому, какъ освѣтилось ея лицо при видѣ Гиллерсдона и какъ радушно она протянула ему руку.
   Они пожали другъ другу руки и онъ пошелъ около нея съ правой стороны, между тѣмъ какъ журналистъ шелъ по лѣвую руку и болталъ безъ умолку. Наконецъ, они встрѣтили новое тріо: мать съ двумя дочерьми; онѣ овладѣли журналистомъ и увлекли его съ собой, оставивъ м-съ Чампіонъ и Гиллерсдона tête-à-tête.
   -- Я уже думала, что вы не будете,-- сказала она.
   -- Развѣ вы могли сомнѣваться, что я не пріѣду, послѣ того какъ вы сказали, что я могу васъ здѣсь увидѣть? Я хочу видѣть васъ сегодня какъ можно больше.
   -- Почему сегодня больше, чѣмъ въ другіе дни?
   -- Потому что это мой послѣдній день въ городѣ.
   -- Какъ? вы такъ скоро уѣзжаете? Раньше Гудвуда?
   -- Я нисколько не интересуюсь Гудвудомъ.
   -- Да и я также. Но зачѣмъ хорониться въ деревнѣ или на какихъ-нибудь нѣмецкихъ водахъ спозаранку? Осень и безъ того всегда тянется такъ долго. Незачѣмъ опережать ее. Развѣ васъ докторъ отсылаетъ изъ Лондона? Вы ѣдете лечиться?
   -- Да. Я ѣду лечиться.
   -- Куда?
   -- Въ Иммершлафенбадъ,-- отвѣчалъ онъ, изобрѣтя тутъ же имя.
   -- Никогда не слыхала о такомъ купаньѣ. Одинъ изъ новыхъ источниковъ, вѣроятно, которые изобрѣтаютъ постоянно доктора. У каждаго моднаго доктора свое любимое кусанье. И вы въ самомъ дѣлѣ уѣзжаете завтра?
   -- Завтра меня уже здѣсь больше не будетъ.
   -- Какъ я буду жить безъ васъ?-- вздохнула она съ милымъ поверхностнымъ чувствомъ, которое показалось ему оскорбительнѣе, чѣмъ ея прежнее пренебреженіе.-- Ну, я должна со крайней мѣрѣ пользоваться вашимъ обществомъ до самаго вашего отъѣзда. Вы должны завтра обѣдать со мной и ѣхать въ оперу въ мою ложу. "Донъ-Джіованни" -- такая опера, которая никогда не наскучитъ, а Церлину будетъ играть новое сопрано, пѣвица изъ Южной Америки, которую превозносятъ до небесъ.
   -- Что, м-ръ Чампіонъ дома?
   -- Нѣтъ, онъ въ Антверпенѣ. Тамъ у него какія то важныя дѣла... что-то съ желѣзными дорогами. Вы знаете, какъ онъ этимъ интересуется. У меня никого не будетъ, кромѣ моей кузины, м-съ Грешамъ, вашей старинной знакомой, любезной жены суфолькскаго ректора. Мы будемъ почти tête-à-tête. Я васъ буду ждать въ восемь часовъ.
   -- Я буду аккуратенъ. Что за страшная погода!-- прибавилъ онъ, глядя на собирающіяся тучи:-- навѣрное будетъ гроза.
   -- Очевидно. Я думаю, лучше ѣхать домой. Доведите меня до кареты.
   -- Позвольте сначала принести вамъ чашку чая.
   Они направились по лужайкѣ къ вѣтвистому шатру. Тамъ собралось довольно много публики, напуганной надвигающейся грозой. Лэди Фридолинъ убѣжала съ своего поста подъ портикомъ, утомившись прощаніемъ съ отъѣзжавшими гостями, и торопливо пила чашку чая среди маленькаго кружка близкихъ знакомыхъ. Она жаловалась на какого-то неисправнаго гостя.
   -- Ну, не стыдно ли было надуть меня, послѣ того какъ онъ далъ слово, что непремѣнно будетъ?
   -- Кто этотъ обманщикъ, дорогая лэди Фридолинъ?-- спросила м-съ Чампіонъ.
   -- М-ръ Джерминъ, новый угадчикъ чужихъ мыслей.
   -- Джерминъ!-- повторилъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, подававшій лэди Фридолинъ чай:-- Джерминъ, таинственный человѣкъ. Мнѣ кажется, къ нему совсѣмъ не идетъ банальное названіе угадчика чужихъ мыслей. Онъ открываетъ новую эру въ сферѣ сверхъестественнаго. Онъ не довольствуется тѣмъ, что находитъ булавки или отгадываетъ какіе-нибудь пустяки. Онъ открываетъ чужія тайны, проникаетъ скрытыя стороны чужой жизни самымъ непріятнымъ образомъ. Я видѣлъ, какъ цѣлая большая компанія людей пришла въ мрачное уныніе отъ получасовой бесѣды съ м-ромъ Джерминомъ. Я бы скорѣе Мефистофеля пригласилъ на garden-party. Но люди теперь такъ болѣзненно настроены; они набрасываются на все, ради новыхъ ощущеній.
   -- Любопытно заглянуть хоть однимъ глазкомъ за порогъ иныхъ міровъ,-- отвѣчала лэди Фридолинъ:-- и какова бы ни была сила м-ра Джермина, она внѣ нашего контроля. Онъ разсказалъ мнѣ о такихъ обстоятельствахъ моей жизни, о которыхъ никакъ не могъ узнать иначе, какъ отгадавъ ихъ
   -- Значитъ, вы вѣрите въ его силу отгадыванія?-- спросила м-съ Чампіонъ съ вялымъ интересомъ.
   -- Не могу не вѣрить.
   -- Да, потому, что вы не открыли еще, въ чемъ фокусъ. Во всемъ этомъ всегда есть фокусъ, который рано или поздно раскрывается, и тогда люди дивятся, какъ они могли быть такими легковѣрными, чтобы повѣрить,-- сказала м-съ Чампіонъ.
   Пока она это говорила, листья раздвинулись и показался молодой человѣкъ, котораго радостно встрѣтила лэди Фридолинъ.
   -- Я только-что говорила моимъ друзьямъ, какъ я буду огорчена, если вы не пріѣдете,-- сказала она и, обращаясь къ Эдитѣ Чампіонъ, представила ей новаго гостя, м-ра Джермина.
   -- Лэди Фридолинъ хотѣла застращать насъ описаніемъ вашей таинственной силы, м-ръ Джерминъ,-- сказала м-съ Чампіонъ:-- но вы совсѣмъ не кажетесь такимъ страшнымъ человѣкомъ.
   -- Лэди Фридолинъ преувеличиваетъ, по своей добротѣ, мои жалкія способности,-- отвѣчалъ м-ръ Джерминъ со смѣхомъ, который показался зловѣщимъ м-съ Чампіонъ.
   М-ръ Джерминъ былъ пріятной наружности молодой человѣкъ, высокій, тонкій и бѣлокурый, съ широкимъ лбомъ, сдавленнымъ на вискахъ, и съ волосами и усами того блѣдновелтаго цвѣта, который присталъ фавнамъ и сатирамъ. Самая форма его коротко остриженной головы, а главное форма его ушей, напоминала типъ сатира; во всѣхъ другихъ отношеніяхъ онъ ничѣмъ не отличался отъ обыкновеннаго приличнаго, хорошо воспитаннаго и хорошо одѣтаго молодого человѣка. Смѣхъ его веселъ и пріятенъ для уха, и онъ часто смѣялся, такъ какъ все свѣтѣ, повидимому, представлялось ему въ смѣшномъ видѣ.
   Лэди Фридолинъ настоятельно приглашала его выпить или съѣсть чего-нибудь, и когда онъ съѣлъ порцію лимоннаго мороженаго, повела его вокругъ лужайки, желая показать гостямъ свою новую знаменитость. Появленіе его очевидно возбуждало всеобщее любопытство и вниманіе. Онъ рѣдко показывался въ обществѣ, и объ его немногихъ представленіяхъ много писали и спорили. Письма, превозносившія его до небесъ, какъ человѣка, одареннаго сверхъестественной силой, чередовались съ письмами, выставлявшими его какъ обманщика, въ одной изъ наиболѣе распространенныхъ газетъ. Люди, готовые вѣрить во все невозможное, и слышать не хотѣли о томъ, чтобы онъ былъ шарлатаномъ.
   Сегодня ждали отъ него какого-нибудь необыкновеннаго проявленія силы, и люди, готовившіеся уже къ отъѣзду, оставались въ надеждѣ взволноваться и испугаться, какъ -- они слышали -- были взволнованы и испуганы другіе люди этимъ любезнаго видя молодымъ человѣкомъ съ бѣло-розовымъ лицомъ и желтыми волосами. Самое несоотвѣтствіе между наружностью бѣлокураго юноши и приписываемой ему чернокнижной силой дѣлало его еще интереснѣе.
   Онъ нѣкоторое время гулялъ съ хозяйкой дона, забросившей всѣхъ своихъ остальныхъ гостей и, казалось, погруженной въ глубокомысленный разговоръ съ оракуломъ; а все остальное общество съ живымъ интересомъ слѣдило за ними. Гиллерсдонъ и и съ Чампіонъ сидѣли рядомъ на садовой скамейкѣ, такъ какъ эта лэди не торопилась больше уѣзжать.
   -- Я знаю, что вы не вѣрите ни въ какія подобныя нелѣпости,-- говорила она низкимъ, безстрастнымъ голосомъ, не гляди на своего собесѣдника.
   -- Я ни во что не вѣрю, кромѣ разочарованія и лжи, присущей всѣмъ вещамъ въ мірѣ.
   -- Вы въ невеселомъ настроеніи сегодня, я вижу,-- замѣтила она съ чуть замѣтнымъ участіемъ.
   -- Погода виновата, конечно,-- отвѣчалъ онъ со смѣхомъ,-- Нельзя ожидать, чтобы человѣкъ былъ веселъ подъ такимъ свинцовымъ небомъ.
   Лэди Фридолинъ и ея спутникъ разстались. Онъ направлялся къ дому, а она переходила отъ одной группы гостей къ другой и что-то оживленно объясняла.
   -- Будетъ представленіе,-- объявила м-съ Чампіонъ, вставая.-- Если предстоитъ развлеченіе, то мы должны принять въ немъ участіе.
   -- Вы хотите, чтобы открыли тайны вашей жизни?-- опросилъ Джерардъ.
   -- Да, да, да. Я хочу видѣть, на что способна новѣйшая магія.
   -- И вы не боитесь? Но это потому, что вы ведете поверхностную жизнь -- жизнь, которая вся исчерпывается богатствомъ, роскошью, дорогими нарядами и лошадьми. Чего вамъ страшиться магіи? Въ вашей жизни столько же тайны, какъ въ жизни куклы.
   -- Вы очень дерзки.
   -- Я уѣзжаю далеко, и могу рискнуть поссориться съ вами. Дай-то Богъ, чтобы я возбудилъ въ васъ хоть каплю чувства... да, хотя бы мнѣ удалось разсердить васъ, прежде нежели я уѣду.
   -- Я боюсь, что вы эгоистъ,-- сказала она, улыбаясь ему и глядя на него красивыми, но непроницаемыми глазами.
   Она пошла по лугу къ лэди Фридолинъ.
   -- Будетъ у насъ немножко магіи?-- спросила она.
   -- Вы не должны употреблять это слово при м-рѣ Джерминѣ, если не хотите оскорбить его. Онъ выражаетъ полное отвращеніе къ такой идеѣ. Онъ называетъ свой удивительный даръ только проницательностью, способностью видѣть сквозь лицо умъ, скрывающійся за нимъ, а по уму судить о жизни, созданной и заправляемой этимъ умомъ. Онъ не претендуетъ на таинственныя силы. Онъ считаетъ себя болѣе дальнозоркимъ человѣкомъ, чѣмъ большинство людей,-- вотъ и все. Онъ просидитъ съ полчаса въ библіотекѣ, и кто хочетъ -- можетъ испытать его способность. Пусть входятъ по одному человѣку за-разъ и бесѣдуютъ съ нимъ.
   Всѣ, казалось, желали побесѣдовать съ оракуломъ, потому что толпа бросилась въ домъ.
   -- Пойдемте,-- сказала Эдита Чампіонъ, и вмѣстѣ съ Гиллерсдономъ послѣдовала за толпой, быстрыми, энергическими шагами.
   Библіотека Фридолинъ-Гауза была большимъ покоемъ, занимавшимъ почти цѣлый флигель. Къ ней велъ корридоръ, и м-съ Чампіонъ съ своимъ спутникомъ нашла его биткомъ-набитымъ народомъ, жаждавшимъ бесѣды съ м-ромъ Джерминомъ.
   Но дверь оракула строго охранялась двумя джентльменами, поставленными къ ней съ этой цѣлью: одинъ былъ инженерный полковникъ, другой -- профессоръ естественныхъ наукъ.
   -- Намъ никогда не пробиться сквозь это стадо,-- сказалъ Джерардъ, глядя съ невыразимымъ презрѣніемъ на нарядную толпу въ погонѣ за новыми и сильными ощущеніями.-- Попытаемся въ другую дверь.
   Онъ былъ коротко знакомъ въ домѣ Фридолиновъ, и зналъ какъ пройти въ маленькую переднюю, по другую сторону библіотеки. Если эта дверь не охраняется, то они могутъ захватить колдуна врасплохъ и обогнать толпу пустыхъ и праздныхъ людей въ корридорѣ. Все это, конечно, не стоило выѣденнаго яйца, и онъ, Джерардъ Гиллерсдонъ, даже нисколько этимъ не интересовался, но это интересовало Эдиту Чампіонъ, и онъ желалъ угодить ей.
   Онъ провелъ ее по залѣ и будуару лэди Фридолинъ въ комнату позади библіотеки, тихонько пріотворилъ дверь и прислушался въ голосамъ въ библіотекѣ.
   -- Это удивительно, удивительно!-- говорилъ голосъ съ оттѣнкомъ нѣкотораго ужаса.
   -- Довольны ли вы, сударыня? достаточно ли я вамъ сказалъ?-- спрашивалъ Джерминъ.
   -- Болѣе нежели достаточно. Вы меня сдѣлали совсѣмъ несчастной.
   Затѣмъ послышался шелестъ шолковаго платья; слышно было, какъ растворилась и затворилась дверь, и послѣ того Джерминъ торопливо взглянулъ на другую дверь, которую Гиллерсдонъ раскрылъ настежъ.
   -- Кто тамъ?-- спросилъ онъ.
   -- Лэди, желающая поговорить съ вами, прежде нежели за съ утомитъ шумная толпа, которая рвется къ вамъ. Можно ей войти?
   -- Это м-съ Чампіонъ,-- сказалъ Джерминъ: -- да, пусть войдетъ.
   -- Онъ никакъ не могъ меня видѣть!-- шепнула Эдита Чампіонъ, стоявшая за дверью.
   -- Онъ догадался о вашемъ присутствіи. Онъ такой волшебникъ, какъ и я, не болѣе,-- отвѣчалъ Гиллерсдонъ, когда она проходила мимо него и затворила за собой дверь.
   Она вышла послѣ пятиминутнаго совѣщанія гораздо блѣднѣе, чѣмъ вошла.
   -- Ну что, сообщилъ онъ великую тайну жизни милой куклы: какое новое платье купитъ она и въ какомъ магазинѣ?-- спросилъ Джерардъ.
   -- Я готовъ поговорить и съ вами, м-ръ Гиллерсдонъ, еси вамъ угодно,-- небрежно объявилъ м-ръ Джерминъ.
   -- Я сейчасъ къ вашимъ услугамъ,-- отвѣчалъ Гиллерсдонъ, замѣшкавшись на порогѣ и держа руку м-съ Чампіонъ въ своихъ рукахъ.-- Эдита, что онъ вамъ сказалъ? вы кажетесь испуганной.
   -- Да, онъ напугалъ меня... и напугалъ, разсказавъ мнѣ мои мысли. Я не знала, что я такая великая грѣшница. Пустите меня, Джерардъ. Онъ заставилъ меня возненавидѣть самое себя. Можетъ быть, онъ и съ вами сдѣлаетъ то же самое. Вы станете противны самому себѣ. Да, ступайте къ нему, выслушайте то, что онъ вамъ скажетъ.
   Она вырвалась отъ него и ушла, а онъ тревожно поглядѣлъ ей вслѣдъ. Послѣ того съ взволнованнымъ вздохомъ пошелъ выслушать изреченія новаго оракула.
   Въ библіотекѣ всегда царствовалъ полумракъ въ этотъ часъ дни, а теперь, при такомъ сѣромъ, свинцовомъ небѣ, виднѣвшемся въ узкія окна эпохи королевы Анны, комната была погружена въ зимніе потемки, сквозь которые свѣтилось улыбающееся лицо оракула.
   -- Сядьте, м-ръ Гиллерсдонъ; я не намѣренъ торопиться ради этой черни!-- сказалъ весело Джерминъ, бросаясь въ кресло и поворачивая жизнерадостное лицо къ Гиллерсдону.-- Меня очень интересуетъ лэди, которая только-что вышла отсюда, и еще болѣе интересуете вы.
   -- Мнѣ долженъ былъ бы льстить этотъ интересъ,-- сказалъ Гиллерсдонъ:-- но пригнаюсь, мнѣ трудно ему повѣрить. Какъ можете вы интересоваться человѣкомъ, котораго впервые увидѣли въ жизни полчаса тому назадъ?
   -- Мнѣ такъ васъ жаль!-- продолжалъ Джерминъ, игнорируя это замѣчаніе:-- такъ жаль! Такой даровитый молодой человѣкъ, умный, красивый, образованный, и до того наскучилъ жизнью, до того утратилъ надежду на будущее, что готовится покончить съ собою сегодня вечеромъ. Это слишкомъ грустно.
   Гиллерсдонъ глядѣлъ на него въ безмолвномъ удивленіи. Джерминъ высказалъ все это какъ самую простую вещь въ мірѣ. Точно для него проникать въ намѣренія другихъ людей ничего ровно не стоило.
   -- Я не могу допускать къ себѣ жалости, тѣмъ болѣе отъ совершенно посторонняго мнѣ человѣка,-- сказалъ Гиллерсдонъ, послѣ минутнаго удивленія.-- Скажите, пожалуйста, что въ моей исторіи или въ моей наружности привело васъ къ такому дикому предположенію?
   -- Не все ли равно, какимъ способомъ я читаю ваши мысли,-- отвѣтилъ Джерминъ безпечно.-- Вы знаете, что я вѣрно угадалъ ихъ. Васъ видѣть насквозь -- ничего не стоитъ. Все, что васъ касается, для меня ясно какъ божій день. Лэди, которая только что вышла отсюда, труднѣе было разгадать. У нея не написано на лицѣ все, что она думаетъ и чувствуетъ, а между тѣмъ она, конечно, сознается, что я ее удивилъ. Что касается васъ, мой милый другъ, то я особенно съ вами откровененъ, потому что желаю помѣшать вамъ привести въ исполненіе ваше безумное намѣреніе. Худшее, что человѣкъ можетъ сдѣлать въ жизни, это лишить себя жизни.
   -- Я не допускаю ни въ комъ права давать мнѣ совѣты.
   -- Вы думаете, что это меня не касается. Я -- отгадчикъ и ничего больше. Ну хорошо, если такъ, то я вамъ отгадаю вашу жизнь, м-ръ Гиллерсдонъ, если хотите. Вы не приведете въ исполненіе составленный вами планъ... пока; во всякомъ случаѣ не такъ, какъ вы это задумали. Прощайте.
   Онъ простился съ посѣтителемъ небрежнымъ кивкомъ головы, всталъ съ мѣста и пошелъ отворить дверь въ корридоръ, откуда доносилась оживленная болтовня и смѣхъ. Люди готовы были услышать нѣчто необыкновенное, но не могли относиться къ этому серьезно.
   Только немногіе избранные признавали за Юстиномъ Джерминомъ чародѣйственную силу.
  

II.

   Эдита Чампіонъ была одна изъ красивѣйшихъ женщинъ въ Лондонѣ,-- женщинъ, появленіе которыхъ сопровождается хоромъ восторженныхъ восклицаній и похвалъ; при этомъ не знавшимъ ее людямъ немедленно сообщалось, что высокая, черноглазая женщина съ фигурой Юноны -- это м-съ Чампіонъ.
   Четыре года тому назадъ она была одной изъ трехъ сестеръ-грацій, дочерей обѣднѣвшаго іоркширскаго сквайра, человѣка, домотавшаго на скачкахъ хорошее состояніе и кончившаго дни свои по уши въ долгахъ.
   Три сестры-граціи были очевидно такимъ несомнѣннымъ капиталомъ, что тетушки и дядюшки съ большой готовностью, сочувствовали ихъ невеселому положенію и вывозили въ лондонскій свѣтъ. Двѣ старшихъ были молодыя женщины удивительно спокойныя и разсудительныя и удачно вышли замужъ: первая -- за богатаго баронета, вторая -- за маркиза, не причинивъ никому изъ родственниковъ никакихъ хлопотъ.
   Что касается младшей, Эдиты, то она оказалась прихотливой и капризной дѣвицей и выразила нелѣпое желаніе выйти замужъ по любви за Джерарда Гиллерсдона. Эта затѣя была разстроена, но не такъ скоро, какъ бы слѣдовало, и молодая дѣвица допустила публику узнать о своей романической любви, прежде нежели дядюшки и тетушки успѣли облить фантастическую привязанность холодной водой житейской мудрости. Какъ бы то ни было, привязанность загасили, но свѣтъ не узналъ, съ какими слезами и дѣвическими мольбами разставалась съ нею Эдита Чампіонъ. Годъ спустя послѣ этой глупой исторіи Эдита Чампіонъ приняла предложеніе пожилого банкира, слывшаго милліонеромъ и укрѣпившаго за ней болѣе значительный капиталъ, нежели престарѣлый маркизъ за ея старшей сестрой.
   М-ръ Чампіонъ былъ человѣкъ добродушный и не подозрительный. Умъ его былъ поглощенъ погоней за наживой, занимавшей его съ юныхъ лѣтъ. Ему нужна была красивая жена, чтобы скрасить его старость и восполнить роскошный дворецъ, хоторый онъ выстроилъ себѣ на живописномъ пригоркѣ среди романическихъ холмовъ, которыми Суррей господствуетъ надъ Суссексомъ. Жена была послѣднимъ украшеніемъ этого великолѣпнаго зданія, и онъ выбиралъ ее исподволь и съ толкомъ. Онъ былъ послѣдній человѣкъ, который бы сталъ безпокоиться насчетъ чувствъ женщины, которую онъ такимъ образомъ осчастливилъ, или терзать себя сомнѣніями относительно ея вѣрности. Онъ ничего не имѣлъ противъ того, чтобы жена его была окружена поклонниками. Вѣдь онъ разсчитывалъ, что ею будутъ восхищаться такъ же, какъ его картинами и статуями. Онъ нисколько не претендовалъ на избранный кружокъ "красивыхъ молодцовъ", которые вертѣлись у нея на утреннихъ и вечернихъ пріемахъ и въ ложѣ во время антрактовъ. Если же Джерардъ Гиллерсдонъ былъ постояннѣе другихъ въ своемъ ухаживаніи, то этотъ фактъ не представлялся м-ру Чампіону въ непріятномъ нѣтъ. Еслибы онъ даже далъ себѣ трудъ подумать объ отношеніяхъ жены въ ея cavalière servente, то, конечно, сказалъ бы себѣ, что она слишкомъ хорошо обставлена, чтобы перешагнуть за предѣлы осторожности, и что ни одна здравомыслящая женщина не бросить дворца въ Сурреѣ и образцоваго дома въ Гертфордъ-Стритѣ для тѣхъ каравансараевъ, которые служатъ убѣжищами для divorcée. Онъ припомнилъ бы при этомъ съ удовольствіемъ, что разводъ лишаетъ права его жену на обезпеченный за нею капиталъ.
   И такимъ образомъ въ продолженіе трехъ лѣтъ -- быть можетъ, самыхъ лучшихъ и самыхъ свѣтлыхъ въ жизни молодого человѣка, отъ двадцати-пяти до двадцати-восьми -- Джерардъ Гиллерсдонъ всѣ свои мысли, стремленія и мечты отдавалъ самой безнадежной любви,-- любви въ безукоризненной матронѣ, женщинѣ, примирявшейся съ бракомъ безъ любви и рѣшившей исполнить свой долгъ относительно нелюбимаго мужа, но которая тѣмъ не менѣе цѣплялась за свой дѣвическій романъ и питала страсть своего поклонника, не заботясь, повидимому, нисколько о томъ злѣ, которое ему такимъ образомъ причиняла.
   Этой страсти молодой человѣкъ принесъ все въ жизни. Онъ началъ свою карьеру съ честолюбивыми надеждами на успѣхъ въ различныхъ сферахъ человѣческой дѣятельности. И на первыхъ порахъ своего увлеченія дѣйствительно выступилъ очень успѣшно на литературномъ поприщѣ: написалъ романъ, который произвелъ фуроръ. Но его втянула въ праздность женщина, обращавшаяся съ нимъ какъ какая-нибудь королева или принцесса въ эпоху рыцарства съ своимъ пажемъ.
   Она испортила ему карьеру, раскрывавшуюся передъ нимъ и которая требовала съ его стороны труда и прилежанія. Она размотала золотые дни его молодости и дала ему взамѣнъ одни только улыбки и комплименты да мѣсто за своимъ обѣденнымъ столомъ, въ домѣ, гдѣ онъ потерялъ всякій престижъ оттого, что его слишкомъ часто въ немъ видѣли и привыкли считать за неизбѣжнаго гостя, присутствіе котораго не идетъ въ счетъ. Онъ былъ во всѣхъ отношеніяхъ ея рабомъ: отворачивался отъ людей, которые ей были непріятны и ухаживалъ за ея любимцами, повинуясь капризу минуты.
   И теперь, послѣ трехъ лѣтъ такого рабсгва, наступилъ конецъ. Онъ былъ разоренъ и даже хуже того: онъ жилъ со дня на день, писалъ для еженедѣльныхъ и ежемѣсячныхъ журналовъ и газетъ, порою заработывалъ много денегъ, но никакъ не могъ освободиться отъ долговъ. И теперь банкротство ожидало его вмѣстѣ съ позоромъ, такъ какъ у него были картежные долги, которыхъ, будучи сыномъ провинціальнаго пастора, онъ не долженъ былъ себѣ позволять, и не заплатить которые было безчестіемъ.
   Еслибы боязнь позора была его единственной бѣдой, то онъ могъ бы справиться съ нею, какъ и другіе люди справлялись съ подобными же темными эпизодами своей жизни. Онъ могъ бы сказать себѣ, что Англія не весь міръ, и что есть много мѣстъ для молодости и отваги подъ небомъ тропическихъ странъ, и что имя, которое человѣкъ связалъ съ не совсѣмъ лестными для себя воспоминаніями, не такъ приросло къ нему, чтобы онъ не могъ перемѣнить его на другое, незапятнанное; что не все еще въ жизни погибло для него, и жизнь обѣщаетъ ему новыя наслажденія впереди.
   Но бѣда въ томъ, что жизнь уже не сулила ему никакихъ наслажденій. Интересъ къ ней былъ убить въ немъ. Самая любовь утратила всякую прелесть. Онъ больше и самъ не зналъ, любилъ ли онъ женщину, которой пожертвовалъ своей молодостью, и не пропала ли любовь вмѣстѣ со всѣми остальными благами жизни. Одно онъ зналъ навѣрное,-- это то, что онъ не любитъ никакой другой женщины, и что жизнь не настолько интересуетъ его, чтобы стойко перенести ту борьбу, путемъ которой онъ могъ выйти побѣдителемъ изъ настоящаго своего критическаго положенія.
   И вотъ онъ рѣшилъ избавиться отъ жизни, потерявшей всякую для него прелесть. Но съ курьезной непослѣдовательностью онъ желалъ провести послѣдніе часы въ обществѣ Эдиты Чампіонъ и никогда еще не казался веселѣе и счастливѣе, какъ въ этотъ вечерь на обѣдѣ втроемъ въ Гертфордъ-Стритѣ.
   Они обѣдали въ небольшой осьмиугольной комнатѣ, устроенной въ видѣ шатра и обставленной совсѣмъ по восточному, такъ что казалось нѣсколько дикимъ, что они сидятъ на стульяхъ и не ѣдятъ пальцами пилавъ.
   Клерикальная кузина была очень пріятная особа -- полная и краснощекая, приверженная ко всѣмъ благамъ жизни. Она, очевидно, считала м-съ Чампіонъ за такое существо, нормальное положеніе котораго быть обожаемой благовоспитанными молодыми людьми и оказывать гостепріимство бѣднымъ родственникамъ.
   Во весь обѣдъ ни слова не было сказано про Юстина Джермина; но въ ту минуту, какъ Джерардъ помогалъ м-съ Чампіонъ надѣть пальто, она вдругъ спросила его:
   -- Какъ вамъ понравился оракулъ?
   -- Совсѣмъ не понравился. Я считаю его за дерзкаго farceur. И удивляюсь, какъ общество можетъ поощрять такого человѣка.
   -- Да, онъ несомнѣнно дерзокъ. Я была поражена тѣмъ, что онъ мнѣ сказалъ, но, подумавъ нѣсколько минутъ, рѣшила, что все это -- простыя догадки. Я никогда не приглашу его къ себѣ въ домъ.
   -- Вы, должно быть, очень торопились уѣхать. Я всего пять минуть пробылъ наединѣ съ оракуломъ, но когда вышелъ въ сѣни -- и вы и ваша карета уже исчезли.
   -- Я почувствовала непреодолимое желаніе выбраться вонъ изъ этого дома; мнѣ въ немъ просто стало душно. И кромѣ того я доожна была заѣхать за м-съ Грешамъ -- кузиной, на благотворительный базаръ, гдѣ бѣдняжка какъ негръ работала въ будкѣ съ прохладительными напитками, подъ командой лэди Пеннидокъ.
   -- Это унизительнѣйшее изъ рабствъ!-- заявила м-съ Грешамъ.-- Я боюсь, что возненавидѣла на всю остальную жизнь чай и кофе,-- а я такъ ихъ любила!-- прибавила она съ глубокимъ сожалѣніемъ.-- Не могу безъ отвращенія больше глядѣть на печенье и бисквиты.
   -- Dépêchons!-- сказала м-съ Чампіонъ. Мы совсѣмъ не увидимъ новой Церлины, если будемъ такъ безбожно терять время.
   И она поспѣшно направилась къ каретѣ, гдѣ на передней скамейкѣ нашлось мѣсто и для Джерарда.
  

III.

   Зала опернаго театра не была наполнена особенно блестящимъ обществомъ. Другія ли развлеченія, особенно многочисленныя къ концу сезона, отвлекли публику, или же новую Церлину недостаточно рекламировали, а только въ оперу явились лишь тѣ немногіе энтузіасты, которые не могутъ вдоволь наслушаться Моцарта. Въ партерѣ было много пустыхъ мѣстъ, многія ложи остались незанятыми, и выставка брилліантовъ и красавицъ была незначительна.
   При такихъ обстоятельствахъ красивая наружность м-съ Чампіонъ и ея брилліантовая тіара сіяли удвоеннымъ блескомъ. Она была одѣта съ той кажущейся небрежностью, которая составляла тайну ея туалета: платье изъ какой-то воздушной ткани, желтаго цвѣта, драпировавшей свободными складками ея бюстъ и плечи, и подхваченной тамъ и сямъ брилліантовыми звѣздами. Большой пучокъ желтыхъ орхидей прикрѣпленъ былъ къ одному плечу и черный кружевной вѣеръ былъ тоже утыканъ желтыми орхидеями, а длинныя черныя перчатки придавали нѣкоторую эксцентричность ея туалету. Единственная цѣль, которую она преслѣдовала въ театрѣ, это быть одѣтой не такъ, какъ всѣ остальныя женщины. Она никогда не носила модныхъ цвѣтовъ и модныхъ тканей; напротивъ того, гонялась за оригинальностью и употребляла всѣ усилія, чтобы найти въ Парижѣ или Вѣнѣ что-нибудь такое, чего никто не носилъ въ Лондонѣ.
   Зловѣщій финалъ второго акта, музыка котораго какъ бы предвѣщаетъ грядущіе ужасы, приходилъ къ концу, когда Джерардъ, оглядывая разсѣянно кресла партера, вдругъ увидѣлъ человѣка, которому удалось мистифицировать его такъ, какъ еще ни кому другому. Онъ увидѣлъ Юстина Джермина, слушавшаго музыку повидимому съ наслажденіемъ истиннаго знатока и любителя. Голова его была закинута назадъ, тонкія губы раздвинуты, а большіе голубые глаза сіяли восторгомъ. Да, этотъ человѣкъ страстно любилъ музыку или же ловко игралъ комедію.
   Присутствіе этого человѣка напомнило Джерарду Гиллерсдону о дѣлѣ, которое ему предстоитъ совершить, когда занавѣсъ падетъ, а прекрасныя его спутницы сядутъ въ карету. Въ десять минутъ извозчикъ доставитъ его на квартиру и тамъ уже не будетъ больше предлоговъ къ дальнѣйшему промедленію.
   Часъ его пробьетъ, когда на сенъ-джемской колокольнѣ прозвучитъ полночь.
   Онъ невольно взглянулъ на футляръ съ пистолетами, когда одѣвался сегодня на вечеръ. Онъ помнилъ то мѣсто, на которомъ тотъ стоялъ, а возлѣ лежало дѣловое письмо отъ домового хозяина съ требованіемъ уплаты за столъ и квартиру. Столъ ограничивался лишь завтраками и тѣми случайными трапезами, какія приходится иногда вкушать у себя дома фешенебельному молодому человѣку, но въ общей сложности то и другое представляло очень значительную сумму. Унція свинца -- единственный способъ расплаты.
   Впервые въ жизни Гиллерсдонъ пожалѣлъ этихъ почтенныхъ людей: своего хозяина и хозяйку. Онъ подумалъ, не лучше ли ему застрѣлиться внѣ дома, чѣмъ запятнать самоубійствомъ меблированныя комнаты, считавшіяся до сихъ поръ респектабельными. Но неудобство самоистребленія sub Jove было слишкомъ для него очевидно, и онъ почувствовалъ, что пребудетъ эгоистомъ до самаго конца.
   Да, въ партерѣ сидѣлъ Юстинъ Джерминъ, самодовольный и веселый. Гиллерсдонъ наблюдалъ за нимъ весь послѣдній актъ оперы, замѣчая злобное удовольствіе, какое доставляло ему все, что было сатанинскаго въ музыкѣ и въ либретто. Какъ онъ наслаждался карой Донъ-Жуана и какъ хохоталъ надъ низкимъ страхомъ Лепорелло! Никто не подходилъ къ нему изъ знакомыхъ. Онъ сидѣлъ въ полномъ одиночествѣ, но, очевидно, былъ очень доволенъ своей судьбой,-- счастливѣйшій человѣкъ изъ всѣхъ присутствовавшихъ въ этомъ громадномъ театрѣ, самый жизнерадостный и юношески самодовольный.
   -- И этотъ смѣющійся дуракъ прочиталъ мое намѣреніе въ моемъ мозгу какъ въ раскрытой книгѣ!-- сердился Гиллерсдонъ.
   Гнѣвъ его усилился, когда, провожая м-съ Чампіонъ въ карету, онъ увидѣлъ тонкую гибкую фигуру оракула позади себя; лицо оракула, напоминавшее гнома, улыбалось ему изъ-подъ высокой шляпы.
   -- Мнѣ очень жаль, что вы такъ скоро покидаете Лондонъ,-- говорила Эдита Чампіонъ, въ то время, какъ онъ подсаживалъ ее въ карету.
   Она подала ему руку и даже пожала ее съ большимъ чувствомъ, чѣмъ проявляла обычно.
   -- Пошелъ, кучеръ!-- заревѣлъ коммиссіонеръ. Слѣдующая карета.
   Здѣсь не мѣсто было для сантиментальныхъ проводовъ.
   Гиллерсдонъ пошелъ изъ театра, собираясь нанять перваго извозчика, который попадется. Но онъ не прошелъ и трехъ шаговъ по Боу-Стритъ, какъ Джерминъ очутился около него.
   -- Вы идете домой, м-ръ Гиллерсдонъ?-- спросилъ онъ дружескимъ тономъ.-- Какая очаровательная опера "Донъ-Жуанъ", не правда ли? Послѣ нея я больше всего люблю "Фауста", но даже и Гуно, по моему, не можетъ сравниться съ Моцартомъ.
   -- Можетъ быть. До я не знатокъ. Покойной ночи, м-ръ Джерминъ. Я иду прямо домой.
   -- Не ходите. Отъужинайте сперва со мной. Я не досказалъ вамъ вашу судьбу сегодня; вы были такъ адски нетерпѣливы. Мнѣ многое еще нужно сказать вамъ. Пойдемте ко мнѣ на квартиру и поужинаемъ.
   -- Въ другой разъ, м-ръ Джерминъ. Сегодня я пойду прямо домой.
   -- И вы думаете, что другихъ вечеровъ больше не будетъ въ вашей жизни?-- сказалъ Джерминъ тихимъ, сладкимъ голосомъ, отъ котораго Гиллерсдонъ пришелъ въ неистовство, такъ какъ для его разстроенныхъ нервовъ онъ показался болѣе досаднымъ, чѣмъ грубый тонъ.
   -- Покойной ночи!-- коротко проговорилъ онъ и пошелъ прочь.
   Но отъ Джермина не такъ легко было отстать.
   -- Пойдемте ко мнѣ; я не отстану отъ васъ, пока у васъ на лбу не разгладится морщина, говорящая о самоубійствѣ. Пойдемте ко мнѣ ужинать, Гиллерсдонъ. У меня есть шампанское, которое разгладитъ эту гадкую морщину.
   -- Я не знаю, гдѣ вы живете, и нисколько не интересуюсь вашимъ шампанскимъ. Я уѣзжаю завтра рано поутру изъ Лондона, и мнѣ нужно еще устроить разныя дѣла.
   Джерминъ продѣлъ руку подъ локоть Гиллерсдону, перекинулъ его въ другую сторону и спокойно повелъ за собой
   Таковъ былъ его отвѣтъ на запальчивую рѣчь Гиллерсдона, и молодой человѣкъ покорился, ощущая vis inertiæ, вялое равнодушіе, благодаря которому онъ готовъ былъ подчиниться чухой волѣ, потерявъ всякую власть надъ самимъ собой.
   Онъ сердился на Джермина, еще сильнѣе сердился на самого себя, и въ этомъ раздраженномъ состояніи даже не замѣчалъ дороги, по которой они шли. Припомнилъ только впослѣдствіи, что они проходили по Линкольнъ-Иннъ-Фильдсу и Тернстейлю. Онъ помнилъ также, что они переходили черезъ Гольборнъ, но не могъ узнать впослѣдствіи, выходилъ ли жалкій, съ виду похожій за лачужку, домъ, въ мрачныя ворота котораго провелъ его Джерминъ, на большую улицу.
   Онъ помнилъ только очень противную кучу высокихъ дрянныхъ зданій, образовавшихъ квадратъ, посреди котораго находился полуобвалившійся водоемъ, который могъ быть когда-то фонтаномъ. Лѣтняя луна высоко стояла среди облаковъ, разорванныхъ вѣтромъ, и обливала яркимъ свѣтомъ каменный дворъ. Но ни въ одномъ окнѣ не было видно свѣта, который бы показывалъ, что такъ живутъ и занимаются люди.
   -- Неужели же вы живете въ одной изъ этихъ трущобъ?-- воскликнулъ Гиллерсдонъ, впервые раскрывая ротъ, послѣ того какъ они своротили съ Боу-Стритъ:-- тутъ прилично жить только привидѣніямъ.
   -- Большинство этихъ домовъ пустуютъ, и я полагаю, что тѣни покойныхъ ростовщиковъ, безчестныхъ подьячихъ и загубленныхъ ими кліентовъ могутъ безпрепятственно разгуливать по комнатамъ,-- отвѣчалъ Джерминъ съ неудержимымъ смѣхомъ: -- но я никого не видѣлъ, кромѣ крысъ, мышей и другой подобной мелкой дичи, какъ выражается Бэконъ. Конечно, онъ былъ Бэконъ. Этого никто вѣдь не оспариваетъ {Тутъ непереводимая игра словъ, такъ какъ слово Бэконъ (bacon) значитъ -- свиное сало.}.
   Гиллерсдонъ пропустилъ мимо ушей это дурачество и молча стоялъ, пока Джерминъ вкладывалъ ключъ въ замокъ и, отперевъ дверь, провелъ его въ корридоръ, гдѣ было темно -- хоть глазъ выколи. Не очень пріятное положеніе очутиться въ темномъ коррідорѣ въ полночь, въ необитаемомъ мѣстѣ, въ компаніи человѣка съ репутаціей мага и волшебника.
   Джерминъ зажегъ спичку и засвѣтилъ небольшой карманный фонарь и это улучшило немного дѣло.
   -- Моя берлога во второмъ этажѣ,-- сказалъ онъ,-- и я довольно комфортабельно устроилъ ее, хотя здѣсь снаружи и не очень красиво.
   Онъ повелъ гостя по старинной дубовой лѣстницѣ, узкой, запущенной, но съ дубовыми панелями, а потому драгоцѣнной для тѣхъ, кто поклоняется старинѣ.
   Маленькій фонарь давалъ свѣта ровно столько, чтобы мракъ лѣстницы выступалъ еще сильнѣе, пока они не дошли до площадки, гдѣ луна глядѣла сквозь грязныя стекла высокаго окна; затѣмъ на второй площадкѣ показалась яркая полоса свѣта изъ-подъ двери, и это было первымъ признакомъ жилья.
   Джерминъ растворилъ дверь, и его гость остановился, ослѣпленный яркимъ свѣтомъ и не мало удивленный элегантной роскошью двухъ покоевъ, соединенныхъ между собой аркой, которые м-ръ Джерминъ обозвалъ своей "берлогой".
   Гиллерсдонъ видѣлъ много холостыхъ квартиръ въ районѣ Альбани-Пиккадилли, Сенъ-Джемса и Майферъ, но ничего-еще не видѣлъ такого изысканно роскошнаго, какъ берлога оракула. Тяжелые бархатные занавѣсы темно-зеленаго цвѣта драпировали окна съ опущенными ставнями. Отдѣлка стѣнъ отличалась вкусомъ и артистичностью; мебель была самая рѣдкая и неподдѣльная изъ эпохи Чипенделя. Коверъ представлялъ чудо восточнаго искусства и восточной роскоши красокъ. Немногія вазы, оживлявшія общій темный фонъ убранства, были отборнѣйшими образцами остъ-индской и итальянской работы. Картинъ было немного. Одна -- "Іуда Искаріотъ", Тиціана; другая -- нагая и не стыдящаяся своей наготы нимфа на фонѣ темныхъ листьевъ -- кисти Гвидо, и три курьезныхъ картинки первобытной нѣмецкой школы -- вотъ и все, за исключеніемъ еще бюста самого оракула изъ чернаго мрамора, удивительнаго сходства, и въ которомъ особенно рельефно выдѣлялись и даже слегка преувеличивались характеръ фавна, его головы и демоническая улыбка. Бюстъ стоялъ на пьедесталѣ изъ темно-краснаго порфира и какъ будто господствовалъ надъ всѣмъ окружающимъ.
   Другая комната была отдѣлана какъ библіотека. Тамъ лампы были подъ абажурами и свѣтъ мягкій. Здѣсь, подъ центральной лампой, спускавшейся съ потолка надъ небольшимъ круглымъ столомъ, сервированъ былъ изысканный ужинъ. Два закрытыхъ блюда съ горячимъ кушаньемъ, холодный цыпленокъ, начиненный трюфлями, миніатюрный іоркскій окорокъ, салатъ изъ омара; земляника, персики, шампанское въ серебряной вазѣ со льдомъ, съ выпуклыми фигурами вакханокъ en repoussé.
   -- Мой слуга легъ спать,-- сказалъ Джерминъ,-- но приготовилъ все, что нужно, и мы можемъ обойтись безъ его услугъ. Котлеты, salmi aux olives!-- прибавилъ онъ, приподнимая крышки съ блюдъ.-- Съ чего желаете начать?
   -- Ни съ чего, благодарю. У меня нѣтъ аппетита.
   -- Не весело слышать для человѣка, который голоденъ какъ охотникъ,-- отвѣчалъ Джерминъ, накладывая себѣ кушанья.-- Отвѣдайте мадеры; она, быть можетъ, придастъ вамъ аппетита.
   Гиллерсдонъ усѣлся напротивъ хозяина и налилъ себѣ вина. Его любопытство было задѣто обстановкой оракула; да къ тому же то, что ему предстояло совершить, могло быть отложено на нѣсколько часовъ безъ всякаго неудобства. Онъ не могъ не заинтересоваться этимъ молодымъ человѣкомъ, который инстинктивно или благодаря тонкой проницательности разгадалъ его намѣреніе. Роскошь его квартиры поражала какъ контрастъ съ его собственной жалкой обстановкой въ вестъ-эндскихъ меблированныхъ комнатахъ.
   Онъ платилъ, однако, именно за "обстановку". Но роскоши въ ней не было и очень мало комфорта. Какъ могъ Джерминъ такъ богато жить? страшивалъ онъ самого себя. Неужели это ворожба приносила ему столько доходу, или же у него было состояніе?
   Джерминъ въ это время ужиналъ съ аппетитомъ и эпикурейскимъ удовольствіемъ. Выпивъ двѣ рюмки мадеры, его гость поѣлъ салата изъ омара, и когда Джерминъ раскупорилъ шампанское превосходнаго качества и превосходно замороженное, Гиллерсдонъ выпилъ большую часть бутылки и убѣдился, что этотъ ужинъ доставилъ ему такое удовольствіе, какого онъ давно у же не испытывалъ.
   Разговоръ за ужиномъ былъ изъ самыхъ легкихъ; Джерминъ разбиралъ -- и большей частью очень немилостиво -- людей, которыхъ они оба знали, и громко хохоталъ надъ собственнымъ остроуміемъ. Онъ, однако, избѣгалъ упоминать имя м-съ Чампіонъ, а Гиллерсдону было рѣшительно безразлично, что швыряютъ грязью во всѣхъ другихъ людей.
   Послѣ ужина мужчины закурили сигары и стали серьезнѣе. Былъ уже второй часъ ночи. Они долго просидѣли за ужиномъ и уже не дичились другъ друга, а напротивъ того, сблизились, какъ люди, которыхъ связываетъ не уваженіе другъ къ другу, но презрѣніе въ другимъ людямъ.
   -- Шампанское изгладило съ вашего лба гадкую морщину,-- начать Джерминъ дружескимъ тономъ:-- а теперь разскажите мнѣ, что могло васъ побудить на такое дѣло.
   -- Какое дѣло?-- спросилъ Гиллерсдонъ.
   Джерминъ отвѣчалъ пантомимой. Онъ провелъ рукой во горлу, какъ бы бритвой; повернулъ руку ко рту, какъ будто держалъ въ ней пистолетъ и, наконецъ, сдѣлалъ видъ, что каплетъ воображаемый ядъ.
   -- Вы все настаиваете на томъ, что...-- съ сердцемъ началъ Гиллерсдонъ.
   -- Говорю вамъ, что я прочиталъ это на вашемъ лицѣ. У человѣка, замыслившаго самоубійство, такой взглядъ, въ которомъ нельзя обмануться. Въ его глазахъ какъ бы застываетъ выраженіе ужаса, какъ у человѣка, глядящаго въ лицо невѣдомой и близкой къ разрѣшенію тайны жизни и смерти. На лбу обозначаются линіи отчаянія и смятенія: сдѣлаю или не сдѣлаю? и въ немъ бросается въ глаза нервная торопливость, какъ у человѣка, которому нужно поскорѣе покончить съ очень непріятнымъ дѣломъ. Я никогда не обманывался въ этомъ взглядѣ. Но почему, дорогой мой, почему? Неужели жизнь двадцати-восьмилѣтняго человѣка не есть драгоцѣнная вещь, которую жаль бросать изъ-за пустяковъ?
   -- "Вы отнимаете у меня жизнь, когда отнимаете средства къ жизни",-- цитировалъ Гиллерсдонъ.
   -- Опять Бэконъ! У этого человѣка найдешь мнѣніе насчетъ всего въ мірѣ. Вы хотите сказать, что у васъ нѣтъ денегъ, а въ такомъ случаѣ предпочитаете смерть.
   -- Считайте хоть такъ.
   -- Хорошо. Но почему вы знаете, что фортуна не дожидается васъ гдѣ-нибудь за угломъ? Пока человѣкъ живетъ, онъ всегда можетъ стать милліонеромъ. Пока женщина не замужемъ, она всегда можетъ выйти за герцога.
   -- Шансы на фортуну въ моемъ случаѣ такъ отдаленны, что не стоитъ ихъ принимать въ соображеніе. Я сынъ провинціальнаго пастора. У меня нѣтъ родственниковъ, отъ которыіъ я могъ бы получить наслѣдство. Если я не составлю состоянія литературой, то никогда не выбьюсь изъ нищеты, а моя вторая книга была такъ неудачна, что отняла охоту написать третью.
   -- Фортуна сваливается иногда изъ облаковъ. Не случалось ли вамъ оказать услугу богатому человѣку, за которую онъ можетъ пожелать вознаградить васъ?
   -- Никогда, сколько помню.
   -- Полноте, оглянитесь на прошлое, нѣтъ ли въ вашей жизни поступка, которымъ вы бы могли гордиться, чего-нибудь героическаго, чего-нибудь, о чемъ стоитъ упомянуть въ газетѣ?
   -- Ничего. Я разъ спасъ жизнь одному старику; но сомнѣваюсь, чтобы стоило его спасать, такъ какъ старый негодяй даже не поблагодарилъ меня за то, что я рисковалъ изъ-за него собственной жизнью.
   -- Вы спасли жизнь человѣку, рискуя своей собственной! Послушайте, да развѣ это не геройство?-- закричалъ Джерминъ, откидываясь бѣлокурой головой на бархатную спинку кресла и заливаясь хохотомъ.
   Черный бюстъ приходился чуть-чуть влѣво надъ его головой, и Гиллерсдону показалось, что его черное лицо тоже распустилось въ такую же широкую улыбку, какъ и бѣлое лицо оригинала.
   -- Разскажите мнѣ всю исторію, пожалуйста!-- просилъ Джерманъ.
   -- Нечего разсказывать,-- холодно отвѣчалъ Гиллерсдонъ.-- Въ ней нѣтъ ничего смѣшного и ничего трогательнаго. Я сдѣлалъ то, что и всякій здоровый молодой человѣкъ сдѣлалъ бы на моемъ мѣстѣ, видя слабаго старика въ опасности неминуемой смерти. Дѣло было въ Ниццѣ. Вы знаете, какую пустыню представляетъ тамъ собою станція желѣзной дороги, и пассажиру приходится гоняться, такъ сказать, за своимъ поѣздомъ. Дѣло было во время карнавала, въ сумеркахъ, и много пассажировъ, въ томъ числѣ и я, возвращались изъ Канна. Старикъ прибылъ съ другимъ поѣздомъ, ѣхавшимъ въ восточномъ направленіи, и пробирался на платформу, когда большущій паровозъ сталъ надвигаться на него. Хотя не на всѣхъ парахъ, но онъ шелъ настолько скоро, что страхъ парализировалъ старика, и онъ, вмѣсто того, чтобы сойти поскорѣе съ пути, остановился какъ вкопанный. Еще минута -- и желѣзное чудовище проѣхалось бы по немъ и раздавило бы его. Я успѣлъ только стащить его съ рельсъ передъ самой машиной, которая задѣла меня слегка за плечо. Я провелъ его на платформу. Никто почти не видѣлъ нашего приключенія. Со мной былъ пріятель на станціи, съ которымъ я завтракалъ въ отелѣ "Космополитъ", и который непремѣнно захотѣлъ проводить меня. Я коротко разсказалъ ему, что случилось, и поручилъ старика его попеченіямъ, а самъ бросился къ своему поѣэду, который чуть-чуть не уѣхалъ безъ меня.
   -- И старый хрычъ даже не поблагодарилъ васъ?
   -- Ни единымъ словомъ. Единственное, что онъ сказалъ, это спросилъ, гдѣ его зонтикъ, который выпалъ у него изъ рукъ въ то время, какъ я спасалъ его отъ смерти. Помнится, онъ, кажется, ворчалъ на то, что я не спасъ вмѣстѣ съ нимъ и его зонтика.
   -- Онъ былъ англичанинъ, какъ вы думаете?
   -- Навѣрное, англичанинъ. Французъ или итальянецъ былъ бы болтливъ, если не благодаренъ.
   -- Можетъ быть, отъ потрясенія онъ лишился языка.
   -- Однако спросилъ про зонтикъ.
   -- Правда. Это очень дурно съ его стороны!-- смѣясь, сказалъ Джерминъ.-- Боюсь, что онъ просто неблагодарный старый песъ. И вы не разузнавали, кто онъ и кого вы спасли отъ смерти?
   -- Я нисколько не интересовался его личностью.
   -- Такъ! ну, а теперь поговоримъ о васъ и о вашемъ будущемъ. Вы знаете, что меня называютъ оракуломъ. Ну, вотъ я предвижу, что судьба ваша скоро измѣнится къ лучшему... и что, не говоря уже о томъ, какъ глупо искать добровольно смерти, когда ее все равно не минуешь,-- но въ вашемъ случаѣ это вдвое глупѣе, потому что вамъ стоитъ жить.
   -- Вы говорите очень неопредѣленно и туманно. Въ какой формѣ ждетъ меня счастіе?
   -- Я не выдаю себя за пророка. Я только проницательный человѣкъ. Я могу видѣть то, чего стоитъ человѣкъ, а не то, что съ ними произойдетъ. Но въ большинствѣ случаевъ характеръ обусловливаетъ судьбу человѣка, а потому мнѣ часто удавалось предвидѣть его судьбу.
   -- Ну, а что же вы предвидите для меня?
   -- Я бы охотнѣе вамъ этого не сказалъ.
   -- Значитъ, предсказаніе не вполнѣ благопріятно.
   -- Не вполнѣ. Характеръ человѣка, который въ двадцать-восемь лѣтъ отъ роду считаетъ самоубійство наилучшимъ выходомъ изъ затруднительныхъ обстоятельствъ, не обѣщаетъ много хорошаго. Я откровененъ, какъ видите.
   -- Очень откровенны.
   -- Не сердитесь!-- сказалъ со смѣхомъ Джерминъ.-- Я и себя не выдаю за героя, и еслибы мнѣ пришлось тяжко, то прибѣгнулъ бы тоже, пожалуй, въ пистолету или синильной кислотѣ. Но только такого рода идея указываетъ на характеръ слабый и вмѣстѣ съ тѣмъ эгоистичный. Человѣкъ, убивающій себя, уходитъ съ поля сраженія до срока и выказываетъ эгоистическое равнодушіе въ тѣмъ, кого оставляетъ по себѣ въ живыхъ, и для кого воспоминаніе объ его смерти будетъ вѣчнымъ страданіемъ.
   -- Моя бѣдная мать!-- вздохнулъ Гиллерсдонъ, соглашаясь съ вѣрностью этихъ словъ.
   -- Вы бы убили себя потому, что вамъ тяжело и вы несчастны, потому что вы растратили свои способности и лучшіе годы на безнадежную страсть. Ваши причины недостаточно сильны, и даже еслибы ваше присутствіе здѣсь не доказывало несостоятельность вашей затѣи, я думаю, что въ послѣднюю минуту ваша рука дрогнула бы, и вы... спросили бы себя: такъ ли безвыходно ваше положеніе. Такъ ли оно безвыходно?
   -- Совсѣмъ безвыходно,-- откровенно отвѣчалъ Гиллерсдонъ подъ вліяніемъ выпитаго вина;-- я не вижу ни единаго луча надежды! Я прозѣвалъ всѣ случаи въ отличію; я загубилъ тѣ дарованія, какія у меня были, когда я вышелъ изъ университета. Я зависимъ въ денежномъ отношеніи отъ отца, который самъ съ трудомъ перебивается, и для котораго я бы долженъ былъ служить поддержкой, а не бременемъ. Я былъ -- и буду, пока живъ -- рабомъ женщины, которая требуетъ рабства и ничего не даетъ взамѣнъ, сердце и умъ которой, послѣ столькихъ лѣтъ короткаго знакомства, все еще для меня тайна, которая не хочетъ сознаться, что любитъ меня, но и не хочетъ отпустить на свободу.
   -- М-съ Чампіонъ замѣчательно умная женщина,-- хладнокровно замѣтилъ Джерминъ,-- но въ тихомъ омутѣ черти водятся. Оставьте ее для другой женщины, и вы увидите, на что она способна. Если эта безнадежная любовь -- единственная ваша бѣда, то я не вижу никакой необходимости въ самоубійствѣ. Каждую минуту вы можете встрѣтить женщину, которая заставитъ васъ забыть Эдиту Чампіонъ.
   -- Вы не имѣете права элбупотреблять именемъ м-съ Чампіонъ. Почему вы знаете, что она имѣетъ вліяніе на мою жизнь?
   -- Я знаю только то, что знаетъ весь свѣтъ -- свѣтъ Майфера и Бельгревіи, Гайдъ-Парка и Соутъ-Кенсингтона, да еще то, что читаю на лицѣ этой дамы. Она -- опасная для васъ женщина, м-ръ Гиллерсдонъ: доказательство тому -- убитые даромъ годы, на которые вы жалуетесь. Но есть другія женщины, такія же красивыя, и любовь которыхъ не принесетъ съ собой такого унизительнаго рабства. Вы помните видѣніе, какое показываетъ Мефистофель Фаусту?
   -- Гретхенъ за прялкой?
   -- Гретхенъ за прялкой, кажется, только оперное измышленіе. Видѣніе, которое предстало Фаусту Гёте, было видѣніе отвлеченной красоты. Припомните,-- когда онъ встрѣчаетъ Гретхенъ не улицѣ, то не видитъ уже въ ней той чудесной красавицы, какую онъ видѣлъ въ зеркалѣ. Ему просто понравилась хорошенькая дѣвушка, скромно шедшая изъ церкви домой. Видѣніе могло быть Афродитой или Еленой, почемъ мы знаемъ! Ловкая штука во всякомъ случаѣ... Поглядите-ка вонъ тамъ на одно знакомое вамъ когда-то лицо, Гиллерсдонъ,-- на лицо дѣвушки, впавшей въ нищету, но красивой, какъ мечта художника, при чемъ, однако, красота ей ровно ни къ чему не служитъ. Взгляните на эту граціозную фигуру за швейной машиной, современной замѣстительницей прялки. Взгляните на меня, Гиллерсдонъ,-- повторилъ Джерминъ, устремляя на него холодные, спокойные голубые глаза, взглядъ которыхъ вдругъ какъ бы магически повліялъ на Гидлерсдона и повергъ его въ какое-то мечтательное состояніе:-- а теперь взгляните вонъ туда!
   Онъ указалъ рукой на сосѣднюю комнату, гдѣ въ полусвѣтѣ Гиллерсдонъ увидѣлъ фигуру дѣвушки, сначала смутную, неопредѣленную, но затѣмъ совсѣмъ отчетливую. Лицо было обращено къ нему, но глаза на него не глядѣли; они глядѣли въ пространство, полные безнадежной меланхоліи, между тѣмъ какъ руки монотонно двигались взадъ и впередъ по столу швейной машины. Дѣвушка въ сѣренькомъ ситцевомъ платьѣ сидѣла за швейной машиной. Нѣчто въ ея фигурѣ и лицѣ показалось ему знакомымъ. Гдѣ и когда онъ видѣлъ это лицо? онъ не могъ припомнить. Хотя навѣрное не на картинѣ и не у статуи.
   Джерминъ захохоталъ и бросилъ окурокъ сигары. Видѣніе немедленно исчезло.
   -- Вотъ наша современная Гретхенъ,-- сказалъ онъ:-- бѣдная бѣлошвейка, трудящаяся съ утра до ночи, какъ негръ, изъ-за куска хлѣба, красивая какъ греческая богиня и настолько добродѣтельная, что предпочитаетъ нищету позору. Вотъ истинный типъ Гретхенъ девятнадцатаго столѣтія. Хотѣли бы вы быть ея Фаустомъ?
   -- Я бы хотѣлъ обладать властью Фауста не для того, чтобы обмануть Гретхенъ, но чтобы составить свое счастіе!
   -- А что вы считаете счастіемъ?-- спросилъ Джерминъ, закуривая новую сигару.
   -- Богатство,-- живо отвѣчалъ Гиллерсдонъ:-- для человѣка, который жилъ подъ проклятіемъ бѣдности, который день за днемъ, часъ за часомъ, терзался мыслью, что онъ бѣднѣе другихъ людей -- можетъ быть только одно счастіе въ жизни: деньги и деньги. Начиная со школьной скамейки, я жилъ среди людей! болѣе богатыхъ, чѣмъ я. Въ университетѣ я попалъ въ затруднительное положеніе потому, что жилъ сверхъ средствъ. Отецъ давалъ мнѣ только двѣсти фунтовъ; я тратилъ триста и четыреста; хотя для отца это было расходомъ сверхъ силъ, но я казался нищимъ среди людей, тратившихъ тысячу. Меня отдали въ дорогую коллегію и требовали отъ меня экономіи; я долженъ былъ вращаться въ обществѣ людей высшаго свѣта и богатыхъ, но не долженъ былъ съ ними смѣшиваться. Къ несчастію, я оказался популярнымъ человѣкомъ и не могъ запереться отъ нихъ. Я страдалъ и терзался, но залѣзъ по уши въ долги и составилъ несчастіе своей семьи. Я поѣхалъ въ Лондонъ -- готовиться въ адвокатурѣ, тратился на обѣды, на гонораръ за ученье -- и не получилъ ни одного процесса. Я написалъ книгу; она произвела фуроръ, и временно я сталъ богатъ. Я думалъ, что нашелъ золотоносную руду, купилъ матери брилліантовыя серьги, въ которыхъ она не нуждалась, и послалъ отцу полное собраніе сочиненій Джереми Тэйлора, о которыхъ онъ мечталъ всю жизнь. Я влюбился въ красивую дѣвушку, которая отвѣчала мнѣ взаимностью; но ей не позволили выйти замужъ за человѣка, у котораго все состояніе заключалось въ его чернильницѣ. Она не была неутѣшна, и едва разстроилась наша помолвка -- вышла замужъ за человѣка настолько старше себя, что онъ могъ бы быть ея дѣдушкой, и такого богатаго, что сразу доставилъ ей блестящее положеніе въ обществѣ. Моя вторая книга, написанная въ тоскѣ отъ этой утраты, оказалась никуда негодной. У меня не хватило мужества написать третью. Съ тѣхъ поръ я жилъ, какъ и многіе молодые люди въ Лондонѣ, со дня на день, и пустота и безсодержательность моей жизни стали для меня нестерпимы. Удгвительно ли, что я пришелъ къ заключенію, что настоящая смерть предпочтительнѣе такому прозябанію!..
   -- И вы думаете, что богатство дало бы вамъ новую жизнь, и она не была бы больше безцѣльной?
   -- Богатство даетъ могущество. При богатствѣ и молодости ни одинъ человѣкъ не можетъ быть несчастливъ, если только не страдаетъ неизлечимымъ недугомъ. Богатый человѣкъ -- властелинъ вселенной.
   -- Да, но пока онъ наслаждается властью, какую даетъ богатство, его жизнь проходить. Каждый день, проведенный въ наслажденіяхъ, каждая пламенная надежда, которая осуществляется, каждое прихотливое желаніе, которое выполнено -- все это гвозди, вколачиваемые въ его гробъ. Люди, которые живутъ долѣе всего -- это люди съ скромными средствами, не страдающіе отъ бѣдности, но и не забиваемые богатствомъ;-- люди, которыхъ темной и безвѣстной долей общество нисколько не интересуется -- ученые, мыслители, изобрѣтатели, о которыхъ общество часто узнаётъ впервые уже тогда, когда они умерли;-- люди, которые и мыслятъ, и мечтають, и разсуждаютъ, но не принимаютъ участія въ лихорадочной борьбѣ страстей. Помните ли вы романъ Бальзака: "Peau de chagrin"?
   -- Не очень хорошо. То былъ одинъ изъ первыхъ французскихъ романовъ, прочитанныхъ мною; родъ сказки, сколько помнится.
   -- Это скорѣе аллегорія, чѣмъ сказка. Молодой человѣкъ, наскучившій жизнью, какъ вы, близокъ въ самоубійству -- онъ рѣшилъ умереть, какъ это рѣшили вы сегодня,-- но, чтобы убитъ время между полуднемъ и полуночью, онъ входитъ въ лавку bric-à-brac и разглядываетъ всякія старыя и новыя диковинки. Здѣсь, въ числѣ сокровищъ искусства и реликвій угасшихъ цивилизацій, онъ встрѣчаетъ самое крупное чудо въ лицѣ самого торговца, человѣка, достигшаго столѣтняго возраста и довольнаго жизнью, безстрастной жизнью мыслителя. Человѣкъ этотъ показываетъ ему кусокъ пергамента, кожу дикаго осла, висящую въ стѣнѣ. Съ помощью этого талисмана онъ обѣщаетъ сдѣлать его богаче, могущественнѣе и славнѣе французскаго короля. "Читайте!" -- кричитъ онъ,-- и молодой человѣкъ читаетъ санскритскую надпись, золотыя слова которой такъ въѣлись въ самую кожу, что ихъ нельзя стереть никакимъ ножемъ. Переводъ санскритской надписи гласить такъ:

Владѣя мной, ты владѣешь всѣмъ.
Но твоя жизнь станетъ моей. Пожелай,
И всѣ твои желанія исполнятся.
Но соразмѣряй желанія
Съ жизнью. Съ каждымъ желаніемъ
Я сокращусь, какъ и
Твои дни. Хочешь
Имѣть меня,
Бери.

   Эта надпись есть аллегорія жизни. Старикъ говоритъ юношѣ, что онъ многимъ предлагалъ этотъ талисманъ, но всѣ хотя и смѣялись надъ возможностью его вліянія на ихъ судьбу, однако отказывались испытать его невѣдомую силу. Но почему же самъ владѣлецъ не пытался провѣрить эту силу?-- Старикъ въ отвѣтъ излагаетъ свой взглядъ на жизнь.
   -- А въ чемъ заключается этотъ взглядъ?
   -- "Тайна человѣческой жизни заключена въ орѣховую скорлупу,-- говоритъ столѣтній старецъ.-- Дѣятельность и страсти изсушаютъ источники жизни. Хотѣть, дѣйствовать, страстно желать -- значитъ умирать. Съ каждымъ усиленнымъ противъ нормальнаго біеніемъ пульса, съ каждымъ сильнымъ порывомъ сердца, и лихорадочной дѣятельностью мозга, разгоряченнаго пылкими надежддами и противоположными желаніями, отрывается частица человѣческаго существа. Люди, которые живутъ такъ долго какъ я, это люди, у которыхъ страсти, желанія честолюбія и жажда власти совсѣмъ подавлены, люди спокойнаго и созерцательнаго темперамента, у которыхъ умъ господствуетъ надъ сердцемъ и чувствами, которымъ довольно разсуждать, знать, видѣть и понимать міръ, въ которомъ они живутъ". И старикъ былъ правъ. Долговѣчность не дается торопливымъ. Если хотите жить долго, берите темпомъ жизни largo, а не presto.
   -- Кому нужно долголѣтіе!-- вскричалъ Гиллерсдонъ.-- Человѣку хочется жить, а не прозябать въ продолженіе ста лѣтъ на землѣ, не смѣя поднять головы къ небу, чтобы его не поразила молнія. Я бы желалъ пойти въ лавку bric-à-brac и найти тамъ peau de chagrin. Я бы охотно допустилъ сокращаться талисману ежедневно, еслибы сокращеніе это доставляло мнѣ всякій разъ часъ счастія или исполненіе желанія.
   -- Что-жъ! вѣроятно, это единственная философія, пригодная для юнаго ума,-- замѣтилъ безпечно Джерминъ.-- Столѣтній старикъ, въ сущности совсѣмъ не жившій, хвастается долговѣчіемъ и утѣшаетъ себя мыслью, что его доля -- наилучшая; но прожить десять веселыхъ, безпечныхъ лѣтъ, вѣроятно, пріятнѣе, чѣмъ прозвать сто лѣтъ.
   -- Безконечно пріятнѣе,-- подхватилъ Гиллерсдонъ съ лихорадочнымъ волненіемъ, и принялся ходить по комнатѣ, разглядывая статуэтки и бездѣлушки, бронзовые идолы, эмалевыя вазы и фигуры изъ рѣзной слоновой кости.
   -- Можетъ быть, у васъ припрятанъ гдѣ-нибудь талисманъ,-- смѣясь, замѣтилъ онъ,-- позволяющій вамъ шутить надъ жизнью и смѣяться тогда, когда другіе плачутъ.
   -- Нѣтъ, у меня нѣтъ талисмана. У меня есть только воля -- довольно сильная, чтобы побѣждать страсти,-- и проницательность, позволяющая разгадывать людей. Вы, человѣкъ съ сильно развитой челюстью, страстнымъ, требовательнымъ ego, созданы, чтобы страдать. Я созданъ, чтобы наслаждаться. Для меня жизнь, какъ сказали, шутка.
   -- Тѣмъ же была она и для Гётевскаго чорта,-- отвѣчалъ Гиллерсдонъ.-- Я думаю, что въ вашей натурѣ есть нѣчто демоническое, и что у васъ, какъ и у Мефистофеля, нѣтъ ни сердца, ни совѣсти. Какъ бы то ни было, а я благодаренъ вамъ за то, что вы затащили меня сюда, развлекли, разсѣяли и дали иное направленіе мыслямъ, которыя были, сознаюсь, самаго мрачнаго свойства.
   -- Не говорилъ ли я вамъ, что ужинъ и бутылка вина -- наилучшія для васъ совѣтники!-- воскликнулъ Джерминъ, смѣясь.
   -- Но мрачныя мысли вернутся черезъ день или два, такъ какъ у васъ нѣтъ талисмана, чтобы наполнить мои карманы золотомъ, и вы не предлагаете даже купить у меня мою тѣнь. Я бы рискнулъ ходить безъ тѣни, какъ и Петръ Шлемаль, еслибы это могло доставить мнѣ груды золота.
   -- Ахъ! всѣ эти старыя исторіи -- простыя аллегоріи, увѣряю васъ. Еслибы я сказалъ вамъ, что прочиталъ на вашемъ отуманенномъ лицѣ грядущую фортуну, то вы бы разсмѣялись надо мной. Все, о чемъ я васъ прошу, это вспомнить, что я задержалъ васъ на порогѣ смерти, когда фортуна прольетъ на васъ свои дары.
  

IV.

   Крыши и колокольни большого города, башни и торговые склады вырѣзывались черными силуэтами на шафрановомъ небѣ, когда Джерардъ Гиллерсдонъ повернулся лицомъ къ западу свѣжимъ и спокойнымъ раннимъ утромъ. Онъ пилъ и говорилъ достаточно, чтобы возбудить себя и поднять свой духъ такъ, какъ еслибы жизнь для него обновилась и всѣ тревоги и заботы разсѣялись. Ничто такъ не разгоняетъ дневныя треволненія, какъ ночная оргія. Къ несчастію, дѣйствіе ея преходящее, и память вступаетъ въ свои права.
   Въ это утро Джерардъ шелъ по пустыннымъ улицамъ такимъ легкимъ шагомъ, какъ будто бы жизнь его ничѣмъ не была омрачена. Въ этомъ настроеніи онъ относился и къ Джермину съ симпатіей, какъ къ человѣку необыкновенно умному и даровитому,-- человѣку, такъ или иначе остановившему его на краю пропасти, куда онъ готовъ былъ упасть.
   -- "Быть или не быть?" -- бормоталъ онъ, замедляя шагъ:-- "быть или не быть?" Я былъ глупъ, когда думалъ, что выборъ для меня неизбѣженъ. Фаустъ подносилъ кубокъ съ ядомъ къ губамъ, когда воскресные колокола задержали его руку. И послѣ взрыва небесной радости, послѣ восторженнаго хора: "Христосъ воскресе", явился дьяволъ съ своей суетной мірской философіей и дарами богатства и власти. Хотѣлъ бы я знать, вліяніе неба или ада задержало мою руку?
   Мысли его обратились въ дѣвушкѣ за швейной машиной. Онъ не былъ расположенъ вникать въ смыслъ видѣнія,-- было ли то одно изъ явленій гипнотизма, или же шарлатанскій фокусъ, произведенный механическими способами. То было знакомое ему лицо; лицо, видѣнное имъ когда-то, давно тому назадъ, онъ тщетно напрягалъ память: видѣніе носилось въ смутномъ туманѣ минувшаго дѣтства -- мечтой, напоминавшей лѣто и солнечные дни, лѣса и воды, тамъ далеко на западѣ, въ иномъ и давно позабытомъ среди туманнаго, закопченнаго сажей города, мірѣ.
   Онъ прошелъ въ темный и душный корридоръ меблированныхъ комнатъ, отперевъ входную дверь ключомъ,-- привилегія, которою онъ не долго будетъ пользоваться, если только не удовлетворитъ требованій хозяина квартиры или не получитъ отъ него новой отсрочки. Но сегодня утромъ даже перспектива быть выгнаннымъ на улицу не особенно смущала его. На худой конецъ онъ уѣдетъ въ приходъ отца и схоронится въ зеленыхъ дубравахъ, среди знакомыхъ односельчанъ. А если онъ окажется банкротомъ и его имя будетъ пропечатано въ Газетѣ, то какъ ни покажется это позорнымъ ректору и его женѣ, а все же не онъ первый, не онъ и послѣдній. Среди юныхъ отпрысковъ благородныхъ фамилій несостоятельность такая же обычная вещь, какъ и скарлатина, и даже почти такая же неизбѣжная, какъ корь.
   Гостиная и прилегающая къ ней спальня показались дряннѣе обыкновеннаго при яркомъ утреннемъ свѣтѣ, послѣ роскошныхъ покоевъ Юстина Джермина. Мебель была недурна въ свое время: бронзовая кровать, зеркальный платяной шкафъ и туалетъ въ спальной и орѣховая мебель, обитая кретономъ въ гостиной, но все это обтрепалось и полиняло отъ употребленія, а хозяинъ, самъ по уши въ долгахъ, никогда не могъ собраться со средствами подновить обстановку.
   Гиллерсдонъ усталъ, но сонъ бѣжалъ его глазъ, и онъ зналъ, что безполезно ложиться въ постель, пока мозгъ работаетъ съ энергіей сорока лошадиныхъ силъ, а въ вискахъ бьетъ молотомъ невральгическая боль. Онъ бросился въ кресло и закурилъ сигару, которую навязалъ ему Джерминъ при прощаніи, и лѣниво оглядѣлъ комнату.
   На столѣ лежало нѣсколько писемъ, съ полдюжины,-- обычная, разумѣется, исторія. Счеты и угрожающія письма отъ малоизвѣстныхъ законовѣдовъ, призывающихъ его вниманіе на неуплаченные счета торговцевъ. Какъ ни привыкъ онъ къ такимъ посланіямъ, но видъ ихъ всегда былъ ему непріятенъ. Онъ не торопился распечатывать ихъ.
   Онъ докурилъ сначала сигару и тогда уже принялся за свою корреспонденцію.
   Первое письмо было отъ шляпнаго фабриканта -- почтительно-жалостливое. Второе -- отъ солиситора въ Блумбери, напоминавшее ему о неуплаченномъ трехлѣтнемъ счетѣ парикмахеру; третье и четвертое -- въ такомъ же родѣ.
   Онъ вскрылъ пятое письмо, на конвертѣ котораго стоялъ штемпель "Линкольнъ-Иннъ-Фильдсъ", и которое плотностью бумаги и жирнымъ почеркомъ адреса говорило о респектабельности и значительности солиситора. Но, конечно, пѣсня была та же, только сыграна на лучшемъ инструментѣ...
   Нѣтъ, чортъ возьми, пѣсня была совсѣмъ иная.
  
   "190, Линкольнъ-Иннъ-Фильдсь, W. С. Іюля 17, 188...
   "Сэръ, если вы тотъ самый м-ръ Джерардъ Гиллерсдонъ, который въ 1879 г. спасъ стараго джентльмена отъ надвигавшагося паровоза на станціи Ницца, то мы имѣемъ честь увѣдомить васъ, что нашъ покойный кліентъ, м-ръ Мильфордъ, банкиръ въ Лондонѣ, Марсели и Ниццѣ, завѣщалъ вамъ все свое имущество. Нашъ кліентъ былъ нѣсколько эксцентричнаго нрава человѣкъ, но мы не имѣемъ основанія сомнѣваться въ его правоспособности при составленіи завѣщанія и не опасаемся, чтобы кто-либо сталъ его оспаривать, такъ какъ у м-ра Мильфорда не было близкихъ родственниковъ.
   "Мы будемъ рады васъ видѣть у себя, или у васъ, когда вамъ будетъ угодно.
   "Съ истиннымъ почтеніемъ и пр. и пр.

"Крафтонъ и Кранберри",

   Гиллерсдонъ повертѣлъ письмо въ рукахъ, точно ожидалъ, что оно превратится въ пепелъ, и вдругъ разразился хохотомъ, такимъ же громкимъ, хотя и не такимъ веселымъ, какъ демоническій смѣхъ Джермина.
   -- Подвохъ!-- закричалъ онъ:-- ясный подвохъ оракула, гипнотиста или какъ тамъ его звать! И жестокая шутка -- поманить водой умирающаго отъ жажды путника; изощрять свою фантазію надъ погибающимъ человѣкомъ! Ну, да меня не такъ легко поймать. Хрычъ, котораго я спасъ въ Ниццѣ, не былъ богатымъ банкиромъ; это какой-то нищій, проигравшій послѣдній грошъ въ Монте-Карло.
   Онъ поглядѣлъ на часы. Половина шестого. Много времени должно еще пройти, прежде чѣмъ ему можно будетъ убѣдиться въ существованіи или несуществованіи Крафтона и Кранберри и въ достовѣрности письма, лежавшаго у него на столѣ тамъ, гдѣ онъ его швырнулъ,-- весьма почтенное по внѣшности письмо, если только внѣшность что-нибудь значить.
   "Не трудно ему было достать отъ клерка бланкъ фирмы",-- думалъ онъ,-- "Хотя это рискованная вещь для клерка, если только его не прогналъ уже хозяинъ. Но какъ могъ онъ знать?" -- размышлялъ Гиллерсдонъ. "Я разсказалъ ему послѣ полуночи о моемъ приключеніи въ Ниццѣ, а это письмо было отдано на почту въ десять часовъ вечера"...
   Но возможно, что Джерминъ слышалъ про эту исторію отъ Динльберта Ватсона, пріятеля Гиллерсдона, бывшаго свидѣтелемъ того, какъ окончилось это приключеніе и какъ старикъ требовалъ своего зонтика. У Ватсона было обширное знакомство въ городѣ, и онъ могъ встрѣтиться съ Джерминомъ, который былъ знаменитостью дня и всюду бывалъ.
   Джерардъ бросился одѣтый на кровать и частью тревожно дремалъ, частью просыпался и лежалъ съ полуоткрытыми глазами до половины девятаго, когда вошелъ его слуга Доддъ, принесъ ему чашку чая и приготовилъ ванну. Въ половинѣ десятаго онъ былъ уже одѣтъ и, выйдя на улицу, кликнулъ извозчика, который и доставилъ его въ Линкольнъ-Иннъ Фильдсъ, прежде чѣмъ пробило десять часовъ.
   Контору, очевидно, только-что открыли -- и весьма внушительную, по внѣшности, контору. Пожилой клеркъ провелъ м-ра Гиллерсдона въ красивую пріемную, гдѣ разрѣзанные журналы и газеты были систематически разложены на массивномъ столѣ изъ краснаго дерева. Никто изъ принципаловъ еще не пріѣзжалъ изъ своихъ квартиръ въ Вестъ-Эндѣ.
   Нетерпѣніе Джерарда не могло больше сдерживаться въ границахъ,
   -- Извѣстно ли вамъ что-нибудь объ этомъ письмѣ?-- спросилъ онъ клерка, показывая ему распечатанное посланіе.
   -- Еще бы, сэръ, когда я самъ его писалъ,-- отвѣчалъ сѣдой клеркъ.
   -- Ради шутки, должно быть, чтобы угодить весельчаку моему пріятелю?-- сказалъ, кисло улыбаясь, Гиллерсдонъ.
   -- Гг. Крафтонъ и Кранберри не позволяютъ себѣ подобныхъ шутокъ, сэръ,-- отвѣчалъ клеркъ съ достоинствомъ.-- Я написать это письмо подъ диктовку м-ра Крафтона, и если вы тотъ самый м-ръ Гиллерсдонъ, о которомъ идетъ рѣчь, то письмо это должно было бы доставить вамъ удовольствіе.
   -- Оно и доставило бы мнѣ удовольствіе, еслибы я могъ отнестись къ нему серьезно.
   -- Какъ вы можете подозрѣвать шутку въ такомъ важномъ дѣлѣ со стороны такой извѣстной и почтенной фирмы?
   Гиллерсдонъ вздохнулъ нетерпѣливо и провелъ рукой по лбу съ смущеніемъ. Какъ могъ онъ быть увѣренъ, что вся эта сцена въ конторѣ солиситора, письмо въ его рукѣ, разговоръ съ пожилымъ клеркомъ -- не результатъ гипнотическаго состоянія, видѣніе такое же нереальное, какъ и дѣвушка за швейной машиной, которую онъ своими глазами видѣлъ прошлой ночью? Онъ стоялъ нерѣшительный, недовѣрчивый, молчаливый, между тѣмъ какъ клеркъ дожидался почтительно его приказаній.
   Наружная дверь растворилась, пока онъ такъ стоялъ, и послышались размѣренные шаги въ сѣняхъ.
   -- Вотъ м-ръ Крафтонъ,-- сказалъ клеркъ.-- Онъ можетъ убѣдить васъ, что это не шутка, сэръ.
   Вошелъ м-ръ Крафтонъ, высокій, широкоплечій, внушительнаго вида и безукоризненно одѣтый для роли свѣтскаго человѣка, привычнаго къ обществу, но достойнаго полнаго довѣрія семейнаго повѣреннаго.
   -- М-ръ Гиллерсдонъ, сэръ,-- сказалъ клеркъ.-- Онъ полагаетъ, что письмо, полученное имъ отъ нашей фирмы -- простая шутка.
   -- Я почти не удивляюсь вашей недовѣрчивости, м-ръ Гиллерсдонъ,-- сказалъ солиситоръ вкрадчивымъ и медовымъ голосомъ, разсчитаннымъ на то, чтобы успокоить недовѣрчиваго кліента.-- Такое письмо могло захватить васъ врасплохъ. Это вѣдь романъ дѣйствительной жизни, не правда ли? Молодой человѣкъ совершаетъ доблестный поступокъ и забываетъ о немъ... а черезъ нѣсколько лѣтъ въ одно прекрасное утро просыпается и узнаетъ, что онъ... богатъ!-- заключилъ м-ръ Крафтонъ вдругъ, какъ бы сдержавшись, чтобы не употребить болѣе сильное выраженіе.-- Прошу васъ пожаловать въ мой кабинетъ. Принесите копію съ завѣщанія, Коксфильдъ.
   Клеркъ удалился, а м-ръ Крафтонъ ввелъ посѣтителя покой такихъ же внушительныхъ размѣровъ, какъ и его собственная особа.
   -- Пожалуйста садитесь, м-ръ Гиллерсдонъ,-- указалъ онъ рукой на просторное кресло.-- Да, вся исторія похожа на романъ. Но не въ первый разъ въ исторіи завѣщаній большое состояніе оставляется постороннему лицу въ награду за какую-нибудь услугу, въ свое время оставшуюся какъ бы неоцѣненной. Нашъ покойный кліентъ, м-ръ Мильфордъ, былъ курьезный человѣкъ. Я побьюсь объ закладъ, что онъ не далъ себѣ труда выразить вамъ свою благодарность, когда вы рискнули жизнію, чтобы спасти его.
   -- Единственный трудъ, какой онъ себѣ далъ -- это неистово кричать, чтобы ему отдали его зонтикъ.
   -- Какъ это похоже на него, милѣйшій старичокъ! Это былъ оригиналъ, сэръ, настоящій оригиналъ. Вы бы не дали двадцати шиллинговъ за платье, которое было на немъ въ тотъ день, увѣряю васъ... и съ зонтикомъ въ придачу.
   -- Если бы платье и зонтикъ очутились въ моей квартирѣ, я бы далъ десять шиллинговъ за то, чтобы ихъ убрали.
   -- Именно!-- вскричалъ юристъ съ веселымъ смѣхомъ.-- Весьма замѣчательный человѣкъ. Я сомнѣваюсь, чтобы онъ платилъ своему портному десять шиллинговъ въ годъ... и хотя бы даже пять. А между тѣмъ онъ былъ филантропъ большой руки, а притомъ дѣлалъ добро такъ, чтобы лѣвая рука не вѣдала, что творитъ правая. Но вернемся къ главному вопросу. Можете ли вы доказать свою личность, что вы -- именно тотъ самый Джерардъ Гиллерсдонъ, имя котораго нашъ покойный кліентъ записалъ со словъ м-ра Джильберта Ватсона на станціи Ницца?
   -- Очень легко, я полагаю. Во-первыхъ, я сомнѣваюсь, чтобы былъ другой Джерардъ Гилдерсдонъ, такъ какъ имя Джерардъ поступило въ нашъ домъ со стороны матери и не существовало въ фамиліи Гиллерсдоновъ до моего крещенія. Во-вторыхъ, мой пріятель Ватсонъ находится теперь въ Лондонѣ и охотно засвидѣтельствуетъ, что я -- тотъ самый человѣкъ, имя котораго записалъ вашъ кліентъ, когда я ушелъ со станціи. Въ-третьихъ, не трудно будетъ, еслибы понадобились дальнѣйшія доказательства, установить фактъ, что я проживалъ въ гостинницѣ Монъ-Флёри въ Каннѣ въ эту эпоху, и что я ѣздилъ въ Ниццу въ первый день карнавала.
   -- Я не думаю, чтобы встрѣтились какія-нибудь затрудненія въ засвидѣтельствованіи личности,-- отвѣчалъ м-ръ Крафтонъ елейно.-- Вашъ теперешній адресъ тотъ же, что м-ръ Ватсонъ далъ нашему оплакиваемому кліенту, и кромѣ того сообщилъ, что вы -- сынъ ректора прихода Гемсли въ Девонѣ, обстоятельство, безъ сомнѣнія, провѣренное м-ромъ Мильфордомъ. Вотъ копія съ завѣщанія. Вамъ желательно, быть можетъ, прослушать его?-- спросилъ м-ръ Крафтонъ въ то время, какъ клеркъ вошелъ и положилъ документъ передъ нимъ.
   -- Очень охотно.
   М-ръ Крафтонъ читалъ яснымъ, отчетливымъ голосомъ и съ большимъ благоговѣніемъ. Завѣщаніе составлено было всего шесть мѣсяцевъ тому назадъ въ Ниццѣ. Оно начиналось длиннымъ перечнемъ даровъ старымъ слугамъ, клеркамъ въ трехъ банкирскихъ домахъ въ Лондонѣ, Марсели и Ниццѣ, многочисленныхъ пожертвованій на благотворительныя дѣла, даровъ м-ру Крафтону и его партнеру, м-ру Кранберри.
   Гиллерсдонъ сидѣлъ, вытаращивъ глаза и слушая, какъ раздавались такимъ образомъ тысячи и десятки тысячъ фунтовъ стерлинговъ. Дѣтской больницѣ въ Гретъ-Ормондъ-Стритѣ десять тысячъ; пять тысячъ госпиталю св. Георга; по тысячѣ каждому изъ десяти сиротскихъ пріютовъ; пять тысячъ госпиталю для выздоравливающихъ; три тысячи пріюту для слѣпыхъ. Неужели останется что-нибудь и для него, послѣ такихъ щедрыхъ пожертвованій?
   Мѣсто, касающееся его въ завѣщаніи, было, наконецъ, прочитано и оказалось коротко и ясно:
   "Въ заключеніе завѣщаю все мое имущество движимое и недвижимое Джерарду Гиллерсдону, младшему сыну достопочтеннаго Эдуарда Гиллерсдона, ректора Гемслейскаго прихода въ Девонѣ, въ благодарность за великодушіе и мужество, съ какимъ онъ спасъ мою жизнь, рискуя своей собственной, на желѣзнодорожной станціи этого города, 14 февраля 1879 г., и назначаю Джемса Крафтона, солиситора, 190, Линкольнъ-Иннъ-Фильдсъ, единственнымъ душеприкащикомъ этого моего завѣщанія".
   -- Это щедрая награда за поступокъ, которому я не придавалъ никакого значенія,-- сказалъ Гиллерсдонъ, блѣдный какъ смерть отъ подавленнаго волненія.-- Я видѣлъ молодого человѣка въ Newton-Abbaye, который сдѣлалъ почти то же самое для собаки, которая бѣжала по рельсамъ, запуганная криками сторожей. Этотъ молодой человѣкъ бросился на рельсы и схватилъ собаку передъ самой машиной... чью-то чужую собаку, не его собственную даже. А я... потому что изъ простой гуманности спасъ старика отъ смерти -- да, смерть была неминучая, я знаю, я и самъ подвергался опасности -- но все же вѣдь это была инстинктивная гуманность -- а получаю за это богатство... потому что вѣдь это, полагаю, богатство?
   -- Да, м-ръ Гиллерсдонъ, и очень значительное богатство... свыше двухъ милліоновъ, заключающееся въ земляхъ, домахъ, консолидированныхъ бумагахъ, желѣзнодорожныхъ акціяхъ и иныхъ, не считая доли въ барышахъ фирмы Мильфордъ-братья, банкиры въ Лондонѣ, Марсели и Ниццѣ.
   Гиллерсдонъ не выдержалъ, услышавъ это. Онъ отвернулся отъ зрителей, принципала и клерка, и изо всей силы старался подавить истерическія слезы, пополамъ съ истерическимъ смѣхомъ.
   -- Это черезъ-чуръ нелѣпо!-- проговорилъ онъ, когда нѣсколько успокоился.-- Вчера я былъ въ полномъ отчаяніи. Да правда ли это?-- жалостно спросилъ онъ.-- Вы не дурачите меня?.. вы живые люди, вы оба, не тѣни? Это не сонъ?
   Онъ изо всей мочи хлопнулъ рукой по столу такъ, что ушибъ ее.
   -- Вотъ это несомнѣнная дѣйствительность!-- пробормоталъ онъ.
   Солиситоръ и клеркъ съ сомнѣніемъ поглядѣли другъ на друга. Они боялись, что ихъ вѣсть оказалась слишкомъ внезапной и свела съ ума ихъ новаго кліента.
   -- Дайте мнѣ взаймы денегъ!-- сказалъ вдругъ Гиллерсдонъ.-- Слушайте, м-ръ Крафтонъ, дайте мнѣ чекъ на кругленькую сумму, и когда я получу по этому чеку деньги, я повѣрю въ завѣщаніе м-ра Мильфорда и въ то, что вы меня не вышучиваете. Я по уши въ долгахъ, и для меня будетъ совсѣмъ новымъ ощущеніемъ расплатиться съ самыми назойливыми кредиторами.
   М-ръ Крафтовъ раскрылъ книжку чековъ и взялъ перо въ руки, прежде нежели его могущественный кліентъ договорилъ.
   -- Сколько вамъ угодно?-- спросилъ онъ.
   -- Сколько? Пятьсотъ фунтовъ васъ не стѣснитъ?
   -- Тысячу, если хотите.
   -- Нѣтъ, пятисотъ довольно. Вы будете моими солиситорами, надѣюсь, и устроите мои дѣла. Я такъ же невѣжественъ насчетъ закона, какъ та овца, которой шкура служитъ вамъ пергаментомъ. Мнѣ надо добиться утвержденія завѣщанія палатою. Я даже понятія не имѣю о томъ, какъ это дѣлается.
   -- Это будетъ моя обязанность, какъ душеприкащика. Наша фирма все устроитъ для васъ, если у васъ нѣтъ фамильнаго повѣреннаго, котораго вы предпочтете намъ.
   -- Не питаю ни малѣйшаго предпочтенія къ фамильному повѣренному. Онъ не оказалъ мнѣ ровно никакихъ услугъ, чтобы заслужитъ мое предпочтеніе. Если вы были хороши для м-ра Мальфорда -- моего благодѣтеля, то будете хороши и для меня. А теперь я пойду и получу деньги по чеку.
   -- Позвольте, мы пошлемъ кого-нибудь изъ конторщиковъ.
   -- Благодарю, не нужно. Мнѣ пріятно самому получить деньги изъ банка. Какими бумажками я спрошу ихъ? Сотню по десяти фунтовъ, остальныя -- по пятидесяти. Какъ я удивлю моего достойнаго хозяина! До свиданья. Пришлите за мной, когда понадобится моя подпись или иное что.
   Онъ вышелъ на залитую солнцемъ улицу, гдѣ его дожидался извозчикъ, такимъ легкимъ шагомъ, что не чувствовалъ мостовой подъ ногами. Онъ все еще не былъ увѣренъ, что онъ не игрушка сновидѣнія или какого-нибудь фокуса, устроеннаго человѣкомъ съ голубыми глазами и демоническимъ смѣломъ.
   Онъ поѣхалъ въ Союзный банкъ, въ Ченсери-Лэнъ, получилъ деньги по чеку, затѣмъ отправился въ Вестъ-Эндъ къ портному, шляпному фабриканту, парикмахеру и пр.,-- расплачиваться по счетамъ. У него осталось всего лишь полтораста фунтовъ, когда онъ вернулся къ себѣ на квартиру, и изъ нихъ онъ уплатилъ квартирному хозяину сто. Остающіеся пятьдесятъ положилъ въ карманъ на мелкіе расходы. Ощущеніе расплаты съ долгами было такъ ново, что онъ чувствовалъ себя до того легко, какъ еслибы онъ былъ сотканъ изъ воздуха.
   Теперь онъ увѣрился въ дѣйствительности факта. Онъ въ самомъ дѣлѣ богатъ. Фортуна повернулась къ нему лицомъ. Что-то подумаютъ теперь о немъ родные? Онъ -- милліонеръ, онъ, блудный сынъ, бывшій до сихъ поръ только бременемъ для своего отца съ матерью! Онъ не станетъ писать имъ. Онъ самъ поѣдетъ въ Девонширъ на день или на два и разскажетъ имъ эту удивительную исторію.
   И подумать,-- еслибы не вмѣшательство Юстина Джермина, онъ бы застрѣлилъ себя прошлой ночью и теперь лежалъ бы окоченѣлый и мертвый. Однако, нѣтъ, письмо было доставлено на его квартиру въ десять часовъ вечера. Фортуна повернулась къ нему лицомъ, и вѣсть объ этомъ дожидалась его на квартирѣ именно тогда, когда онъ тратилъ время на пустяки у шарлатана оракула.
   "И однако онъ, повидимому, уже зналъ объ этомъ,-- думалъ Гиллерсдонъ.-- Онъ намекалъ о перемѣнѣ обстоятельствъ къ лучшему... онъ навелъ меня на разговоръ о старикѣ въ Ниццѣ".
   Ему вдругъ захотѣлось увидѣться съ Джерминомъ, разсказать ему, что случилось, поговорить о своей чудовищной удачѣ; поглядѣть, какое впечатлѣніе произведетъ его извѣстіе на оракула. Были и другіе люди, которыхъ ему хотѣлось бы повидать, напримѣръ Эдиту Чампіонъ, но оракула -- больше всѣхъ. Онъ нанялъ кэбъ и велѣлъ везти себя въ Гольборнъ.
   Онъ понятія не имѣлъ о томъ, въ какой части Гольборна находится вчерашній старый домъ или въ какой изъ пролегающихъ улицъ. Онъ отпустилъ кэбъ у Варвикъ-Корта и пошелъ пѣшкомъ, входилъ въ разныя старыя ворота, существующія въ окрестностяхъ Гольборна, но никакъ не могъ найти воротъ и нежилыхъ зданій, которыя бы походили на тѣ, въ которыя его провелъ ночью Джерминъ.
   Послѣ двухчасовыхъ безплодныхъ поисковъ онъ отказался отъ своей затѣи и поѣхалъ въ Вестъ Эндъ, гдѣ надѣялся достать адресъ Джермина въ Сенсоріумѣ, небольшомъ, избранномъ клубѣ, котораго онъ былъ членомъ. Былъ тотъ часъ дня, когда пьютъ чай, и въ библіотекѣ, и въ прилегающей къ ней курильной комнатѣ собралось много народа, въ томъ числѣ нѣсколько пріятелей Гиллерсдона.
   Онъ сѣлъ въ небольшомъ кружкѣ знакомыхъ и приказалъ подать себѣ чай къ столу, за которымъ его приняли съ замѣтнымъ радушіемъ,-- приняли люди, не знавшіе, что привѣтливы съ милліонеромъ.
   -- Вы все знаете на свѣтѣ, Венъ,-- обратился онъ къ одному изъ нихъ:-- вы, конечно, знаете Джермина оракула?
   -- Очень хорошо. Я доставилъ его вчера въ домъ лэди Фридолинъ. Онъ обыкновенно не ѣздитъ на показъ въ частные дома или на гарденъ-парти, но поѣхалъ туда, по моей просьбѣ.
   -- Скажите мнѣ, гдѣ онъ живетъ?
   -- Нигдѣ. Онъ слишкомъ уменъ, чтобы ставить свой адресъ за визитной карточкѣ, подобно простому смертному. Его можно встрѣтить то тамъ, то сямъ, чаще всего въ Гептахордѣ. Онъ -- членъ обоихъ клубовъ, хотя рѣдко показывается въ томъ и въ другомъ... но адресъ, вульгарный адресъ, какъ у васъ или у меня! Pas si bète! Еслибы онъ выставилъ адресъ, то это былъ бы Стиксъ или Оркъ.
   -- Дружище, я ужиналъ съ нимъ на его квартирѣ.
   -- Значить, вы знаете, гдѣ она?
   -- Въ томъ-то и дѣло, что нѣтъ. Джерминъ затащилъ меня къ себѣ ужинать вчера вечеромъ послѣ оперы. Мы прошли пѣшкомъ изъ Ковентъ-Гардена въ его квартиру. Все время болтали, я я не замѣтилъ улицъ, кромѣ Квинъ-Стрита и Линкольнъ-Иннъ-Фильдса, по которымъ мы проходили, и не знаю, гдѣ домъ, въ второмъ онъ живетъ.
   Веселый смѣхъ былъ отвѣтомъ на это признаніе.
   -- Если такъ, любезный другъ, то вы, должно быть, были, на взводѣ, когда уходили изъ оперы. Надо удивляться, что вы благополучно выбрались изъ Боу Стрита.
   -- Повѣрьте, что я ничего не пилъ за обѣдомъ, кромѣ минеральной воды, и ровно ничего послѣ обѣда. Нѣтъ, вино не при чемъ въ моемъ вчерашнемъ настроеніи. Мы съ Джерминомъ болтали, я былъ нѣсколько въ мечтательномъ настроеніи и далъ себя вести, не глядя, куда меня ведутъ. Сознаюсь, что когда я вышелъ отъ него сегодня въ четыре часа утра, то голова моя была не совсѣмъ свѣжа, и я совсѣмъ не замѣтилъ, какъ дошелъ до дому.
   -- Значитъ, Джерминъ приглашаетъ къ себѣ гостей?-- вскричалъ Роджеръ Ларозъ, эстетикъ-архитекторъ, щеголь и тунеядецъ, человѣкъ, который какъ будто соскочилъ съ модной картинки:-- это интересно! Меня онъ никогда къ себѣ не звалъ. Что, угощеніе было пріятнаго свойства? а вино было безупречное?
   -- Мало того: непреодолимое. Онъ далъ мнѣ мадеры, которая была похожа на распущенное золото, а шампанское его пахло дикой розой.
   -- Я думаю, что онъ васъ гипнотизировалъ и ничего ровно не было, можетъ быть только хлѣбъ, сыръ и портеръ,-- сказалъ Ларозъ.-- Куда вы отправляетесь и что вы дѣлаете сегодня послѣ полудня? Хотите, поѣдемъ смотрѣть polo match, или стрѣльбу голубей, и пообѣдаемъ за городомъ?
   Восторгъ пронизалъ сердце Гиллерсдона при мысли, что вчера еще онъ вынужденъ былъ бы отказаться отъ предложенія Лароза подъ любымъ предлогомъ. Вчера уплатить полгинеи за входъ на ипподромъ и рисковать заплатить за обѣдъ -- было для него немыслимо. Сегодня онъ могъ безъ всякаго угрызенія совѣсти тратить деньги.
   -- Я долженъ сдѣлать визитъ нѣсколькимъ лэди,-- отвѣчалъ онъ.-- Если вы дадите мнѣ пару дамскихъ билетовъ для входа на ипподромъ и одинъ для меня, то я сойдусь съ вами въ обѣду.
   -- Я знакомъ съ этими лэди? М-съ Чампіонъ въ числѣ ихъ?
   -- Да.
   -- Прелестно! это будетъ partie carrée. Мы пообѣдаемъ за лугу, прослушаемъ музыку и прокатимся по рѣкѣ. Ну, торопитесь. Гиллерсдонъ. Несмотря на вашъ вчерашній кутежъ, у васъ такой счастливый видъ, точно вы получили наслѣдство.
   Джерардъ Гиллерсдонъ засмѣялся нѣсколько истерически и ушелъ изъ клуба. У него не хватало еще духа сказать кому нибудь о томъ, что съ нимъ случилось. Слово "гипнотизмъ" испугало его, даже послѣ очевидныхъ доказательствъ привалившаго ему счастія. Контора солиситора, банкъ, росписки въ полученіи денегъ по счетамъ его поставщиковъ,-- ну, а вдругъ все это результаты гипнотическаго транса! Онъ вынулъ изъ кармана пачку счетовъ съ росписками. Нѣтъ, это все достовѣрно, и онъ не во снѣ это видитъ.
   Онъ поѣхалъ въ Гертфордскую улицу. М-съ Чампіонъ была дома и одна. Карета дожидалась ее у подъѣзда, чтобы везти въ паркъ. М-съ Грешамъ снова была завербована на службу англиканскихъ сиротъ и подавала чай и кэкъ шиллинговымъ посѣтителямъ второго дня базара въ пользу Райдингъ-Скуль, и должна была вернуться въ шесть часовъ.
   М-съ Чампіонъ сидѣла въ гостиной съ опущенными шторами, въ атмосферѣ тропическихъ цвѣтовъ, одѣтая въ индійскую кисею, и все въ ея наружности и обстановкѣ говорило о прохладѣ и отдыхѣ послѣ духоты и толкотни, царствовавшихъ на улицѣ. Она съ удивленіемъ взглянула на Гиллерсдона изъ-за книги, которую читала.
   -- Я думала, вы уже на полъ-пути въ Германію,-- сказала она, очевидно довольная его появленіемъ, какъ была бы довольна возвращеніемъ птицы въ клѣтку:-- но, можетъ быть, вы опоздали на поѣздъ и поѣдете завтра?
   -- Нѣтъ, м-съ Чампіонъ, я перемѣнилъ намѣреніе и совсѣмъ не ѣду.
   -- Велъ это мило!-- кротко произнесла она, откладывая книгу въ сторону и приготовляясь въ конфиденціальному разговору.-- Вы остались, чтобы доставить мнѣ удовольствіе?
   Онъ рѣшилъ, что разскажетъ ей все. Во рту у него пересохло отъ этой мысли, но онъ не могъ скрывать перемѣну въ своей жизни отъ женщины, которая была и все еще, быть можетъ, оставалась царицей его души.
   -- Въ первый разъ въ жизни,-- тихо началъ онъ:-- или, лучше сказать, впервые съ тѣхъ поръ, какъ я васъ встрѣтилъ, не ваше желаніе было для меня закономъ. Но нѣчто произошло вчера... что измѣнило всю мою жизнь.
   Его хриплый, прерывистый голосъ и пристальный взглядъ испугали ее. Воображеніе разыгралось.
   -- Вы женитесь!-- вскричала она внезапно, вставая съ низенькаго кресла, выпрямляясь какъ стрѣла и поблѣднѣвъ какъ смерть:-- Это всегда такъ кончается. Вы были вѣрны мнѣ въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ, а теперь вамъ это надоѣло. Вы затѣяли жеяиться. Хотѣли убѣжать въ Германію и оттуда написать мнѣ, но передумали и рѣшились самолично сообщить мнѣ о своей измѣнѣ?
   Взрывъ страсти, поблѣднѣвшее лицо и сверкающіе глаза были для него откровеніемъ. Онъ считалъ ее холодной какъ снѣгъ, а между тѣмъ все время игралъ съ огнемъ.
   Въ одну минуту онъ очутился около нея и, взявъ ея холодные, какъ ледъ руки, притянулъ къ себѣ.
   -- Эдита, Эдита, какъ можете вы такъ дурно обо мнѣ дума? Женюсь! развѣ вы не знаете, что для меня не существуетъ другой женщины, кромѣ васъ? Женюсь, такъ, вдругъ, ни съ того, ни съ сего! развѣ и не отдалъ вамъ всю свою жизнь? Что могъ я больше сдѣлать?
   -- Вы не женитесь! О! слава Богу! Я все могу перенести, только не это.
   -- А между тѣмъ... а между тѣмъ вы держите меня на почтительномъ разстояніи!-- нѣжно сказалъ онъ, наклоняясь въ ея губамъ.
   Въ одно мгновеніе она она снова превратилась въ ледяную фигуру, хладнокровную, гордую и недоступную матрону.
   -- Я безразсудна, что приняла это такъ близко въ сердцу,-- сказала она:-- въ сущности, почему же вамъ и не жениться; я не вправѣ вамъ помѣшать. Но только я бы желала заблаговременно узнать о вашихъ планахъ, чтобы свыкнуться съ этой идеей... Лошади давно уже дожидаются у дверей, а злосчастная Роза ждетъ, чтобы я высвободила ее изъ неволи. Хотите проѣхаться по парку?
   -- Съ удовольствіемъ; но я бы желалъ отобѣдать съ вами и м-съ Грешамъ за городомъ. Нельзя ли намъ отправиться послѣ прогулки въ паркѣ...
   -- Я нисколько не интересуюсь паркомъ. Поѣдемъ прямо за городъ; но я въ дезабилье; какъ вы думаете, надо мнѣ переодѣться, или можно ѣхать такъ?
   Она встала передъ нимъ въ облакѣ кисеи, въ легкомъ и граціозномъ одѣяніи, драпировавшемъ ее точно дымка тумана миѳологическую нимфу у фонтана.
   -- Ваше дезабилье верхъ совершенства. Но необходимо только вамъ накинуть сверху что-нибудь потеплѣе, потому что мы можемъ засидѣться на лугу.
   Она позвонила и пришла горничная съ бѣлой шляпой Генсборо и длинными шведскими перчатками. Послали за шалями и пальто, буфетчику объявили, что лэди дома не обѣдаетъ, и отправились въ ландо, гдѣ Джерардъ усѣлся на передней скамейкѣ, напротивъ м-съ Чампіонъ.
   -- Что же такое случилось, что можетъ измѣнить вашу жизнь, если вы не женитесь?-- спросила она, когда они свернули въ Пиккадилли.-- Вы меня мистифицируете. Надѣюсь,-- ничего худого... никакой бѣды съ вашими близкими?
   -- Нѣтъ, перемѣна рѣшительно къ лучшему. Чудакъ-старика, которому мнѣ посчастливилось услужить, завѣщалъ мнѣ все свое состояніе.
   -- Поздравляю васъ!-- сказала она, но на лицѣ ея появилось недовольное выраженіе, удивившее его.
   Казалось бы, ей слѣдовало радоваться.
   -- Что же, вы теперь стали богатымъ человѣкомъ?-- спросила она, послѣ нѣкотораго молчанія.
   -- Да, я сталъ богатымъ человѣкомъ.
   -- А именно?
   -- Такъ богатъ, какъ только можно пожелать. Говорятъ, завѣщанное мнѣ состояніе превосходитъ два милліона.
   -- Два милліона франковъ?
   -- Два милліона фунтовъ стерлинговъ.
   -- Великій Боже! Помилуйте, Чампіонъ -- нищій передъ вами. Это просто нелѣпо.
   -- Да, оно какъ будто смѣшно выходитъ, согласенъ!-- отвѣчалъ Гиллерсдонъ, задѣтый за живое тѣмъ, какъ она приняла его извѣстіе.-- Бѣдность была, такъ сказать, моимъ métier. Я рожденъ быть прихвостнемъ высшаго свѣта, участвовать въ его удовольствіяхъ во милости другихъ людей, бывать въ знатныхъ домахъ изъ снисхожденія, жить въ дрянныхъ меблированныхъ комнатахъ и находить наиболѣе горячій пріемъ въ клубѣ.
   -- Два милліона!-- повторила Эдита.-- Я увѣрена, что у Джемса нѣтъ столько. Два милліона! вы теперь навѣрное женитесь.
   -- Неужели? неужели я обязанъ жениться теперь, когда могу пользоваться всѣми удовольствіями холостой жизни?
   -- Васъ заставятъ жениться, говорю вамъ,-- отвѣчала она нетерпѣливо:-- вы не знаете женщинъ, у которыхъ есть дочери невѣсты. Вы не знаете, что такое дѣвушки... закоснѣлыя свѣтскія дѣвушки, выѣзжающія въ свѣтъ третью или четвертую зиму... и которымъ нужно найти богатаго мужа. Вы даже представить себѣ не можете, какъ васъ будутъ ловить. Всѣ незамужнія дѣвицы, и старыя и молодыя, будутъ у вашихъ ногъ.
   -- Изъ-за моихъ милліоновъ? Неужели женщины такъ корыстолюбивы?
   -- Онѣ вынуждены къ этому,-- отвѣчала Эдита Чампіонъ.-- Мы живемъ въ эпоху, когда бѣдность совершенно нестерпима. Человѣкъ долженъ быть богатъ или несчастенъ. Неужели, вы думаете, я пошла бы за м-ра Чампіона, несмотря на всѣ уговоры моей семьи, еслибы у меня хватило мужества быть бѣдной съ вами. Нѣтъ, быть высокорожденной -- значитъ быть богатой. Кто по рожденію принадлежитъ къ избранному обществу, тотъ будетъ мученикомъ безъ богатства. Я часто завидовала женщинамъ, родившимся въ низшемъ кругу, которыя сами ходятъ на рынокъ закупать провизію и носятъ бумажныя перчатки.
   -- Да, въ низшихъ сферахъ общества существуетъ извѣстная независимость. Человѣкъ можетъ быть бѣднымъ и не стыдиться этого, если принадлежитъ въ, пролетаріату. Но увѣряю васъ, дорогая м-съ Чампіонъ, я не попадусь на удочку ловкой мамаши или предпріимчивой дѣвицы. Я съумѣю воспользоваться богатствомъ и независимостью.
   Эдита вздохнула. Можетъ ли милліонеръ ужиться съ положеніемъ ея раба? Можетъ ли быть милліонеръ тѣмъ, чѣмъ онъ былъ до сихъ поръ для нея? Станетъ ли онъ довольствоваться ухаживаніемъ за ней; будетъ ли всегда легокъ на поминѣ, захочетъ ли слѣдить за нею какъ тѣнь; бывать тамъ, гдѣ она бываетъ, подавать чай дамамъ въ ея пріемные дни, когда, случалось, онъ былъ единственнымъ кавалеромъ среди ея гостей? Станетъ ли онъ привозить ей новыя книги, французскія и нѣмецкія, прочитывать ихъ раньше, чтобы сообщать ей, стоють ли онѣ этого труда, сообщать ей всѣ городскія сплетни? Цѣлыхъ три года онъ былъ для нея вторымъ я; доставлялъ пищу для ея ума и развлекалъ ея досуги. Но станетъ ли онъ теперь играть роль ея сателлита, когда богатство даетъ ему силу самому стать планетой, съ безчисленными женщинами и сателлитами, которые въ свою очередь станутъ вращаться около него?
   "Онъ женится,-- рѣшила она про себя.-- Безполезно толковать объ этомъ. Легко было держать его на привязи, когда онъ былъ бѣденъ и неинтересенъ какъ женихъ. Но теперь его заставятъ жениться. Это неизбѣжно".
   Экипажъ остановился у Райдингъ-Скуль, и лакей пошелъ за Розой Грешамъ, которая немедленно явилась, легко одѣтая, какъ и подобало по сезону, но раскраснѣвшаяся отъ жары.
   -- Мы ѣдемъ обѣдать за городъ,-- объявила Эдита.
   -- Вы ангелы. Я до смерти устала. Шиллинговые посѣтители -- ужасный народъ: глазѣютъ, толкаются, требуютъ сдачи и пожираютъ кэкъ такъ, что гадко глядѣть. Я не думаю, что бы нашъ отдѣлъ покрылъ расходы... Какой у васъ сегодня здоровый видъ, м-ръ Гиллерсдонъ! а вчера вы казались совсѣмъ больны, съ провалившимися щеками, блѣдный и замученный.
   -- Я думалъ, что долженъ уѣхать и разстаться съ дорогими мнѣ людьми,-- отвѣчалъ Джерардъ.
   -- А теперь вы не уѣзжаете?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчала за него Эдита, со смѣхомъ, звучавшимъ, однако, совсѣмъ не весело.-- Еще бы ему не быть здоровымъ! Хотя по виду онъ все тотъ же, но это уже совсѣмъ иной человѣкъ. Роза, вы сидите напротивъ милліонера.
   -- Небо! неужели вы говорите правду, или только шутите?
   -- Надѣюсь, что правду. По крайней мѣрѣ, меня увѣрялъ самый серьезный на видъ солиситоръ, что и могу располагать милліонами. И мнѣ нельзя даже поблагодарить человѣка, который мнѣ ихъ предоставилъ, потому что его уже нѣтъ больше въ живыхъ!
   -- И подумать, что вы ни разу не посѣтили нашъ базаръ и ни одной пенни не подарили, среди своего благополучія, англиканскимъ сиротамъ!-- воскликнула Роза.
  

V.

   Соловьи умолкли, но розы продолжали благоухать и было пріятно сидѣть на лугу и слушать шумъ прибоя, глядѣть на звѣзды, медленно выплывавшія на небо, въ дымной атмосферѣ надъ вязами Гурлингема.
   Роджеръ Ларозъ щеголялъ остроуміемъ, а Джерардъ, который наканунѣ былъ молчаливъ и угрюмъ на маленькомъ обѣдѣ въ Гертфордской улицѣ, сегодня болталъ такъ весело, какъ птица.
   И такая разница произведена была самымъ низкимъ факторомъ въ жизни человѣка -- корыстью.
   Но что за дѣло до причины, когда слѣдствіе было такъ пріятно. Веселость Джерарда сообщилась и его собесѣдникамъ. За ихъ маленькимъ столикомъ выпито было больше шампанскаго, чѣмъ за всѣми другими, а между тѣмъ публики было много, и нѣсколько группъ, разсѣянныхъ тамъ и сямъ, обѣдали подъ открытымъ небомъ.
   Веселая болтовня и смѣхъ длились почти до полуночи, когда м-съ Грешамъ вдругъ вспомнила про раннюю службу въ ритуалистическомъ храмѣ Гольборна, и просила, чтобы ее немедленно отвѣли домой,-- ей нужно успѣть собраться съ духомъ до зари.
   Джерардъ просилъ, чтобы ни слова не говорили про его измѣнившіся обстоятельства при Роджерѣ Ларозѣ. Роджеръ, а съ нимъ и весь свѣтъ, узнаютъ объ этомъ въ свое время; теперь же ему непріятна была мысль о поздравленіяхъ, какими будутъ его осыпать, причемъ рѣдкія изъ нихъ будутъ искреннія и доброжелательныя.
   Успѣетъ еще неумолимое "Illustrated London News" познакомить общество со всѣми подробностями завѣщанія м-ра Мильфорда.
   Обѣ дамы были скромны, и хотя Ларозъ удивился немного совѣршенному равнодушію, съ какимъ Гиллерсдонъ заплатилъ за обѣдъ и оставилъ сдачу съ десятифунтовой бумажки гарсону, зная, что его пріятель страдаетъ общей юношеской болѣзнью -- пустымъ карманомъ, но приписалъ его щедрость случайному приливу капиталовъ, позволявшему временно вздохнуть свободно.
   На обратномъ пути къ экипажу м-съ Грешамъ ухитрилась завладѣть Гиллерсдономъ, а Ларозу предоставила идти съ м-съ Чампіонъ впереди.
   -- Дорогой м-ръ Гиллерсдонъ, такое богатство, какъ ваше, налагаетъ большую отвѣтственность на христіанина,-- начала она торжественно.
   -- Я еще не смотрѣлъ на него съ этой точки зрѣнія, м-съ Грешамъ; но согласенъ, что придется много тратить на благотворительность.
   -- Придется, и всего важнѣе при этомъ, чтобы дѣйствительное добро было результатомъ вашихъ усилій. Есть одно доброе дѣло, которое я хочу указать вашему вниманію, прежде нежели вами завладѣютъ посторонніе люди. Главное сердечное желаніе моего мужа, и могу сказать -- также и мое, это расширить нашу приходскую церковь, въ настоящее время лишенную всякой архитектурной красоты и совсѣмъ не приспособленную къ потребностямъ увеличивающагося числа прихожанъ, привлекаемыхъ его краснорѣчіемъ и силой характера. При его предшественникѣ церковь бывала полу-пустая и мыши бѣгали по галереѣ. Мы хотимъ сломать эту ужасную галерею и построитъ новый и красивый придѣлъ. Это будетъ стоить большихъ денегъ, но многіе обѣщали намъ свое содѣйствіе въ случаѣ, еслибы какой-нибудь благодѣтель пожертвовалъ значительную сумму -- скажемъ, хоть тысячу гиней сразу.
   -- М-съ Грешамъ, вы забываете, что я самъ сынъ пастора. Волки не ѣдятъ волковъ, знаете. Я не сомнѣваюсь, что церковь моего отца нуждается въ расширеніи. Я знаю, что въ ней очень сыро, и это требуетъ серьезныхъ передѣлокъ. Я долженъ подумать о немъ, прежде чѣмъ пожертвовать вамъ капиталъ.
   -- Если вы еще не научились, какъ тратить ваше богатство, то уже, повидимому, умѣете сберегать его,-- замѣтила м-съ Грешамъ съ ѣдкостью, но тутъ же овладѣла собой и продолжала беззаботнымъ тономъ:-- можетъ быть, безтактно съ моей стороны такъ быстро насѣсть на васъ, но дѣло церкви всегда кстати.
   М-съ Чампіонъ пригласила всѣхъ къ себѣ чай пить.
   -- Я люблю французскій обычай пить чай въ полночь,-- говорилъ Ларозъ:-- это удлиняетъ нить жизни и сокращаетъ ночь.
   М-съ Грешамъ поспѣшно удалилась, проглотивъ одну чашку чая; но остальные засидѣлись поздно, очарованные пріятной атмосферой: они были втроемъ въ обширномъ покоѣ, наполненномъ благоуханіемъ чайныхъ розъ и свѣжестью широколиственныхъ растеній. Эдита Чампіонъ не отличалась талантами. Она не играла и не пѣла, не рисовали и не писала стиховъ, предпочитая, чтобы все это для нея дѣлали тѣ, которые учились этому всю жизнь. Но она мастерски владѣла декоративнымъ искусствомъ, и немногія женщины въ Лондонѣ или Парижѣ поспорили бы съ ней въ убранствѣ гостиной.
   -- Моя гостиная часть меня самой,-- говорила она: -- она отражаетъ всѣ оттѣнки моего характера и мѣняется вмѣстѣ со мной.
   Былъ уже второй часъ ночи, когда Гиллерсдонъ и Ларозъ оставили Гертфордъ-Стритъ. Пиккадилли и Паркъ казались почти романтическими при лунномъ свѣтѣ. Чашка крѣпкаго чая произвела свое обычное дѣйствіе, и оба они не испытывали ни малѣйшаго желанія идти спать въ неприглядныя меблированныя комнаты.
   -- Не пойти ли намъ въ "Петунію"?-- спросилъ Ларозъ, называя одинъ изъ полуночныхъ клубовъ, гдѣ общество бываетъ самое смѣшанное, а шампанское стоить вдвое дороже, чѣмъ въ "Карльтонѣ" или "Реформѣ".
   -- Терпѣть не могу "Петуніи"!
   -- Ну такъ въ "Часы досуга"? Тамъ играетъ отличный оркестръ, и мы можемъ спросить на ужинъ омара.
   -- Благодарю, нѣтъ; я усталъ отъ общества... даже такого очаровательнаго, какъ ваше. Я хочу прогуляться пѣшкомъ.
   -- Ну, это самый вѣрный способъ избавиться отъ меня,-- сказалъ Ларозъ.-- Я никогда не хожу пѣшкомъ, если могу отъ него избавиться. Извозчикъ!
   Его квартира находилась въ Джорджъ-Стритѣ, у Ганноверскаго сквера, и не стоило платить шиллинга за такое короткое разстояніе; но не въ привычкѣ Лароза было считать шиллинги, пока онъ не истратилъ послѣдній.
   Гиллерсдонъ былъ радъ, когда извозчикъ повернулъ изъ Боу-Стритъ и увезъ его вертляваго пріятеля. Ему хотѣлось быть одному. Онъ забралъ въ голову возобновить поиски и отыскать старый домъ, гдѣ онъ ужиналъ прошлой ночью. Ему казалось, что онъ отыщетъ его, если примется за это въ тѣхъ же условіяхъ темноты и тишины. Онъ не нашелъ старыхъ воротъ при дневномъ свѣтѣ; но вѣдь должны же они гдѣ-нибудь существомъ. Все это вмѣстѣ взятое: домъ, гдѣ онъ былъ, комната, гдѣ сидѣлъ, вино, которое пилъ -- не могло же быть простымъ сновиденіемъ. Допустивъ даже, что дѣвушка была галлюцинаціей, устроенной ловкимъ месмеристомъ,-- остальное должно было бить реальнымъ.
   Не могъ же онъ бродить три или четыре часа по лондонскимъ улицамъ въ месмерическомъ трансѣ и въ бреду. Нѣтъ, онъ слишкомъ хорошо помнилъ каждую подробность, каждое слово, сказанное ими: все это было слишкомъ отчетливо для сновидѣнія.
   Онъ пошелъ по Боу-Стритъ, а оттуда повернулъ въ томъ направленіи, въ какомъ шелъ наканунѣ ночью съ Джерминомъ. Миновавъ Линкольнъ-Иннъ-Фильдсъ, онъ постарался впасть въ задумчивость, надѣясь, что инстинктъ направитъ его шаги куда слѣдуетъ.
   Инстинктъ не оказалъ никакой помощи. Гиллерсдонь бродилъ по Гольборну, заглядывалъ въ боковыя улицы, лежащія по правую и по лѣвую сторону Грей-Иннъ-Лэна -- все напрасно. Нигдѣ не было признака тѣхъ воротъ, въ которыя онъ проходилъ прошлой ночью. Онъ готовъ былъ думать, что дѣйствительно сталъ жертвой дьявольской мистификаціи, и что шампанское, которое онъ пилъ съ Юстиномъ Джерминомъ, было въ томъ родѣ, какое Мефистофель извлекалъ изъ деревяннаго стола.
   Онъ вернулся къ себѣ на квартиру раздосадованный и смущенный.
   Онъ забылъ даже о томъ, что онъ милліонеръ, и жизнь его снова вдругъ подернулась траурнымъ крепомъ, какъ въ тотъ моментъ, когда онъ подумывалъ совсѣмъ съ нею распрощаться. На церковной колокольнѣ пробило три часа, когда онъ устало протянулся на скрипучей желѣзной кровати.
   -- Я долженъ въ понедѣльникъ перебраться въ болѣе удобную квартиру,-- сказалъ онъ самому себѣ;-- да надо озаботиться о пріобрѣтеніи собственнаго дома. къ чему же и богатство, если не пользоваться имъ?
   Невесело онъ и проснулся, когда яркое солнце, ворвавшись въ его комнату, озарило всю неприглядность обстановки. Онъ размышлялъ о чудесной перемѣнѣ въ его жизни, и однако, въ этотъ ранній часъ утра, среди уединенія и безмолвія, сознаніе неограниченныхъ средствъ въ жизни какъ-то не доставляло ему удовольствія.
   Въ его натурѣ всегда, должно быть, таилась суевѣрная струйка; въ противномъ случаѣ суевѣрные страхи не могли бы тревожить его, когда къ нему привалило счастіе. Его сугубая попытка отыскать квартиру Джермина и сугубая неудача разстроили его сильнѣе, чѣмъ бы слѣдовало. Эта неудача придавала характеръ какой-то diablerie всей исторіи, съ того момента, какъ Джерминъ прочиталъ его тайное намѣреніе въ библіотекѣ Фридолинъ-Гауза.
   Онъ не могъ спать, а потому вытащилъ "Peau de chagrin" изъ книжнаго шкафа, гдѣ хранилъ только отборнѣйшія произведенія литературы. Можно было бы угадать направленіе его ума по заглавіямъ тридцати или сорока книгъ, содержавшихся въ шкафу. "Фаустъ" Гёте, поэзія и проза Гейне, Альфредъ де-Мюссё, Оуэнъ Мередитъ, Виллонъ, Готье, Бальзакъ, Бодлэръ, Ришпэнъ -- литература отчаянія!
   Онъ прочиталъ о томъ, какъ первой мыслью Рафаэля, когда законовѣдъ принесъ извѣстіе объ его богатствѣ, было вынуть peau de chagrin изъ кармана и сравнить съ абрисомъ, который онъ обвелъ вокругъ нея на скатерти наканунѣ вечеромъ.
   Кожа замѣтно съёжилась. Такую значительную убыль въ жизни произвели волненія одной ночи и потрясеніе отъ внезапной перемѣны въ судьбѣ.
   "Аллегорія!-- размышлялъ Гиллерсдонъ.-- Моя жизнь шибко расходовалась со вчерашней ночи. Я жилъ быстрѣе, сердце билось вдвое сильнѣе".
   Онъ рано позавтракалъ, послѣ двухъ или трехъ часовъ тревожнаго сна, и бралъ одну книгу за другой въ мучительной невозможности приковать мысль къ одному какому-нибудь предмету, пока, наконецъ, неумолимые часы не принялись бить надъ самымъ его ухомъ и не помѣшали окончательно всякому сосредоточенію ума.
   Тутъ только онъ припомнилъ, что сегодня -- воскресенье. Онъ поспѣшно перемѣнилъ сюртукъ, вычистилъ шляпу и отправился въ модную церковь, гдѣ Эдита Чампіонъ имѣла обыкновеніе слушать деликатнаго дилетанта бѣлоручку патера въ атмосферѣ, упитанной запахомъ ess-bonqaet и испареніями большой толпы народа.
   Органъ игралъ "Те Deum", когда онъ вошелъ и завладѣлъ однимъ изъ послѣднихъ, остававшихся свободными, стульевъ. Ночныя похожденія утомили его сильнѣе, нежели онъ думалъ, и онъ крѣпко проспалъ одну изъ отборнѣйшихъ проповѣдей сезона и былъ въ большомъ затрудненіи, когда м-съ Чампіонъ и м-съ Грешамъ приставали къ нему съ каждой фразой проповѣдника. Къ счастію, обѣ дамы больше спѣшили высказать свои мнѣнія, чѣмъ о обличать его невѣжество.
   -- Онъ каждую зиму уѣзжаетъ на Ривьеру,-- перескочила м-съ Чампіонъ отъ проповѣди въ проповѣднику:-- онъ тамъ еще и популярнѣе, чѣмъ въ Лондонѣ. Вы бы послушали, какъ онъ обличаетъ Монте-Карло и какими страшными угрозами предостерегаетъ тѣхъ, кто туда ѣздитъ. Въ церкви пошевелиться нельзя отъ тѣсноты, когда онъ говоритъ проповѣдь.
   Гиллерсдонъ пошелъ въ паркъ вмѣстѣ съ обѣими лэди, терпѣливо перенося обычный церковный парадъ, всегда докучавшій ему, несмотря на то, что онъ находился въ обществѣ Эдиты Чампіонъ, красивѣйшей изъ лондонскихъ дамъ.
   Паркъ былъ прелестенъ лѣтнимъ полуднемъ; публика отборная, нарядная, благовоспитанная; но и паркъ, и публика были тѣ же, что и въ прошломъ году, и тѣ же будутъ и въ будущемъ.
   Онъ пообѣдалъ съ м-съ Чампіонъ и отправился съ ней въ концертъ, и это воскресенье показалось ему длиннѣйшимъ въ жизни, болѣе безконечнымъ, чѣмъ праздничные дни дѣтства, когда ему разрѣшали читать только благочестивыя книги и запрещали всякія игры и развлеченія.
   Онъ радъ былъ, когда доставилъ м-съ Чампіонъ домой; радъ былъ, когда вернулся къ себѣ на квартиру, и съ нетерпѣніемъ дожидался понедѣльника. Онъ проснулся спозаранку и поспѣшилъ въ Линкольнъ-Иннъ-Фильдсъ, какъ только можно было разсчитывать застать м-ра Крафтона въ конторѣ. Онъ желалъ вновь убѣдиться, что богатство, завѣщанное ему м-ромъ Мильфордомъ, не сонъ.
   Солиситоръ встрѣтилъ его съ удвоеннымъ радушіемъ и выразилъ полную готовность содѣйствовать всѣмъ планамъ своего кліента. Все, что слѣдовало предпринять по части вступленія во владѣніе наслѣдствомъ, уже сдѣлано, но юридическая процедура нѣсколько медлительна, и пройдетъ нѣкоторое время, прежде чѣмъ м-ръ Гиллерсдонъ вступитъ во владѣніе своимъ имуществомъ.
   -- Пошлины по наслѣдству будутъ весьма значительны,-- сказалъ Крафтонъ, покачивая головой, и Гиллерсдонъ почувствовалъ себя обиженнымъ.
   -- Видѣлись ли вы съ вашимъ пріятелемъ, м-ромъ Ватсономъ?-- вдругъ спросилъ солиситоръ.
   -- Нѣтъ, я забылъ объ этомъ.
   -- Хорошо было бы, еслибы вы немедленно повидались съ нимъ и испытали его память насчетъ событія на желѣзной дорогѣ. Его свидѣтельство будетъ весьма полезно, въ случаѣ -- довольно невѣроятномъ -- если завѣщаніе станутъ оспаривать.
   -- Неужели вы опасаетесь...
   -- Нѣтъ, я нисколько не опасаюсь. Бѣдный старикъ Мильфордъ былъ одинокимъ существомъ. Если у него и были родсгвенники, то я о нихъ никогда не слыхалъ. Но я бы совѣтовалъ валъ на всякій случай повидаться съ своимъ пріятелемъ.
   -- Да, да, я сейчасъ къ нему отправлюсь,-- сказалъ Гилерсдовъ, вставая и идя въ двери.
   -- Нѣтъ надобности такъ торопиться. Не могу ли я чѣмъ-нибудь услужить вамъ?
   -- Благодарю. Я думалъ перемѣнить квартиру, но съ этимъ можно еще подождать. Я долженъ увидѣться сперва съ Ватсономъ, а затѣмъ съѣздить въ провинцію къ своимъ роднымъ. Не годится, чтобы они услышали о моемъ благополучіи отъ кого-нибудь другого. Я могу имъ сказать, не правда ли? вѣдь не можетъ случиться, чтобы это наслѣдство ушло изъ моихъ рукъ послѣ нѣсколькихъ недѣль обладанія имъ? Я не разыграю изъ себя калифа на часъ?
   -- Нѣтъ, нѣтъ; рѣшительно нельзя этого опасаться. Завѣщаніе безподобное; очень трудно придраться къ нему даже для ближайшаго родственника. Я нисколько не боюсь.
   -- Дайте мнѣ еще чекъ въ пятьсотъ фунтовъ въ подтвержденіе этого!-- сказалъ Гиллерсдонъ, все еще лихорадочно настроенный и раздраженный отъ одной мысли, что завѣщаніе монетъ быть оспариваемо.
   -- Съ удовольствіемъ,-- отвѣчалъ м-ръ Крафтонъ:-- хотите тысячу?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, пятисотъ довольно. Мнѣ въ сущности не нужны эти деньги; я хотѣлъ только провѣрить вашу готовность мнѣ ихъ дать. Благодарю васъ. До свиданія.
   Извозчикъ дожидался его. Онъ велѣлъ везти себя въ Альбани, гдѣ могъ воспользоваться визитомъ къ Ватсону, чтобы подъискать для себя получше квартиру.
   Было еще рано, и Ватсонъ сидѣлъ за завтракомъ, который такъ длился отъ того, что онъ просматривалъ за нимъ съ полдюжины утреннихъ газетъ. Онъ не видался съ Гиллерсдономъ нѣкоторое время и встрѣтилъ его съ искреннимъ радушіемъ.
   -- Что вы дѣлали все это время?-- спросилъ онъ, позвонивъ и приказанъ подать свѣжаго кофе. Вы вращаетесь въ очаровательномъ кругѣ м-съ Чампіонъ, а ея орбита не часто пересѣкается съ моей. Но я не могу похвалить вашъ видъ. Вы совсѣмъ больны, кажется?
   -- Я плохо спалъ послѣднія ночи. Вотъ и вся моя болѣзнь. Полните вы тотъ вечеръ въ Ниццѣ, когда вы проводили меня на станцію желѣзной дороги послѣ цвѣточной баталіи?
   -- И когда вы выхватили стараго ворчуна изъ-подъ самаго локомотива съ опасностью жизни? Конечно, помню. Курьезный старикъ, не правда ли? Онъ, кажется, собирался оставить вамъ нѣкоторую сумму по завѣщанію. Что-то въ родѣ девятнадцати фунтовъ на покупку траурнаго кольца. Онъ подробно разспрашивалъ меня про ваше имя, фамилію, родство и мѣстожительство. Онъ прошелъ со мной почти полъ-дороги по Avenue de la Gare и все время ворчалъ о потерѣ зонтика.
   -- Онъ сообщилъ вамъ свое имя?
   -- Онъ далъ мнѣ свою карточку на прощанье, но я ее потерялъ, а имя забылъ.
   -- И вы въ самомъ дѣлѣ думаете, что я спасъ ему жизнь?
   -- Я полагаю, что въ этомъ не можетъ быть и тѣни со мнѣнія. Я ожидалъ, что вы сами будете убиты при этой попыткѣ спасти его.
   -- И вы готовы засвидѣтельствовать это въ судѣ и подъ присягою?
   -- Сколько угодно. Но почему вы объ этомъ спрашиваете?
   Гиллерсдонъ сообщилъ ему о причинѣ и о томъ, какое состояніе его ожидало.
   -- Такъ онъ оставилъ вамъ два милліона!-- вскричалъ Ватсонъ.-- Клянусь Юпитеромъ, вы родились подъ счастливою звѣздой и заслуживаете своего счастія. Вы жертвовали жизнью,-- а что же больше этого можетъ сдѣлать человѣкъ!-- и для незнакомаго путешественника! Добрый самаритянинъ сдѣлалъ гораздо меньше и прославился на вѣки. А вы сдѣлали гораздо больше, чѣмъ самаритянинъ. Отчего не могу я стащить креза съ рельсовъ желѣзной дороги, когда идетъ поѣздъ, или вытащить изъ воды милліонера? Отчего такое счастіе выпало на вашу долю, а не за мою? Вы были всего лишь въ десяти шагахъ отъ меня въ тотъ критическій моментъ. Ну, да такъ и быть, не стану ужъ ворчать на вашу удачу. Въ сущности, казалось бы, я не обѣднѣлъ отъ того, что пріятель сталъ богатъ. А вотъ подите, всегда чувствуешь себя злосчастнымъ нищимъ, когда другу выпадетъ неожиданное богатство. Пройдетъ много времени, прежде чѣмъ я свыкнусь съ мыслью, что вы -- милліонеръ. Что же вы теперь намѣрены съ собою дѣлать?
   -- Наслаждаться жизнью, какъ умѣю, такъ какъ средства къ тому есть.
   -- Все, что деньги могутъ дать, у васъ будетъ,-- произнесъ Ватсонъ съ философскимъ видомъ.-- Вы теперь можете измѣрить силу денегъ съ строгой точностью.
   -- Я не буду ворчать, если увижу, что есть вещи, которыя деньгами не купишь,-- отвѣчалъ Гиллерсдонъ.-- Такъ много вещей, которыя на нихъ можно купить и которыхъ я всю жизнь желалъ.
   -- Ну, что-жъ, вы счастливый человѣкъ и заслужили свое счастіе, потому что совершили смѣлое дѣло, не опасаясь послѣдствій. Еслибы вы стали размышлять объ опасности, какой подвергаетесь, спасая человѣка, локомотивъ успѣлъ бы раздавить старика.
   Слуга пришелъ съ кофе и прервалъ разговоръ, къ великому удовольствію Гиллерсдона, которому надоѣли комплименты его удачѣ. Его первый завтракъ состоялъ всего лишь изъ чашки чая, а потому онъ былъ готовъ вторично позавтракать съ Ватсономъ, который хвалился умѣніемъ жить и былъ знатокомъ перигорскихъ пироговъ и іоркскихъ окороковъ, и употреблялъ всевозможныя усилія, чтобы достать самыя свѣжія яйца и лучшее масло, какія только можно получить въ Лондонѣ.
   -- Итакъ, вы будете теперь наслаждаться жизнью? Понятно! Первымъ дѣломъ, конечно, женитесь?-- весело сказалъ Ватсонъ.
   -- Я вамъ говорю, что буду наслаждаться жизнью, а первое условіе этого -- свобода. Вы же воображаете, что я отважусь отъ нея для жены.
   -- О! пустяки! Богатый человѣкъ не лишается свободы отъ того, что женится. Въ домѣ милліонера жена -- только украшеніе. Она не можетъ ни контролировать его поведеніе, ни вліять на его образъ дѣйствій. Помните, что Бекфордъ говорилъ о венеціанскомъ дворянствѣ конца восемнадцатаго вѣка? Каждый знатный человѣкъ въ этомъ очарованномъ городѣ имѣлъ свой тайный пріютъ, извѣстный лишь немногимъ посвященнымъ, гдѣ онъ могъ жить, какъ ему хотѣлось, между тѣмъ какъ парадное существованіе вельможи происходило съ королевской пышностью и гласностью въ его дворцѣ на Rio Grande. Неужели вы воображаете, то венеціанскій нобльменъ этого золотого вѣка дозволялъ женѣ руководить собой? Pas si bête!
   -- Я никогда не женюсь, пока мнѣ нельзя будетъ жениться на женщинѣ, которую я люблю,-- отвѣчалъ Гиллерсдонъ.
   Ватсонъ выразительно пожалъ плечами и принялся завтракомъ. Онъ зналъ все, что касалось м-съ Чампіонъ, и про романическую привязанность, которая длилась годы и была такъ же безнадежна и такъ же несчастна со стороны Джерарда Гиллерсдона какъ поклоненіе Донъ-Кихота Дульцинеѣ Тобозской.
   Ватсонъ, какъ человѣкъ строго практическій, не могъ понять человѣка, жертвовавшаго жизнью для добродѣтельной женщины; но онъ понималъ противное, а именно, что жизнь и честь, доброе имя и богатство, повергаются къ ногамъ Венеры Пандемосской. Онъ слишкомъ часто былъ свидѣтелемъ вліянія низкихъ женщинъ и грязной любви, чтобы сомнѣваться въ силѣ зла надъ людскими сердцами.
   Гиллерсдонъ ушелъ отъ него во-время, чтобы попасть на Эксетерскій курьерскій поѣздъ въ Ватерло. Онъ рѣшилъ, что не долженъ оставлять долѣе своихъ близкихъ въ невѣденіи насчетъ перемѣны въ его судьбѣ. Онъ слишкомъ много доставилъ въ прошломъ хлопотъ и мученій работящему отцу и нѣжно любящей матери, и пора теперь вознаградить ихъ. Да, церковь отца будетъ реставрирована и старый приходскій домъ перестроенъ сверху до низу и превращенъ въ самое красивое, самое комфортабельное жилище...
   Было еще не поздно, когда онъ вошелъ въ открытую калитку приходскаго сада: двѣ дѣвушки играли въ теннисъ на лужайкѣ по правую руку отъ длинной низкой веранды, затемнявшей окна гостиной. Одна была его сестра Лиліана, другая ему незнакома.
   Лиліана увидѣла, какъ онъ подъѣхалъ, узнала его и съ крікомъ радости, бросивъ ракетку, побѣжала ему на встрѣчу.
   -- Я думала, ты никогда больше къ намъ не пріѣдешь,-- сказала она, цѣлуя его.-- Мама такъ о тебѣ тревожится. Пора, пора тебѣ было пріѣхать; у тебя совсѣмъ больной видъ.
   -- Всѣ точно сговорились объявлять мнѣ объ этомъ,-- отвѣчалъ онъ съ досадой.
   -- Ты вѣрно былъ боленъ и не извѣстилъ насъ объ этомъ.
   -- Я такъ здоровъ, какъ и всегда, и вовсе не былъ боленъ. Двѣ или три безсонныхъ ночи, кажется, совсѣмъ обезобразили меня.
   -- Это виновата ужасная жизнь, какую ты ведешь въ Лондонѣ: каждый день въ гостяхъ и каждую ночь безъ отдыха и срока! Я все знаю про тебя, хотя ты рѣдко намъ пишешь. Миссъ Веръ гоститъ у насъ и все про тебя знаетъ.
   -- Тѣмъ лучше для нея. Ты представишь ей меня, когда я поздороваюсь съ мама.
   -- Я сейчасъ ее кликну. Бѣдная мама, она такъ по тебѣ убивалась... Мама, мама!
   Джерардъ съ сестрой направились къ верандѣ, и изъ нея показалась высокая, статная женщина, радостнымъ крикомъ привѣтствовавшая блуднаго сына.
   -- Милый мальчикъ!
   -- Милая мама!
   -- Я такъ безпокоилась о тебѣ, Джерардъ.
   -- И не безъ основанія, милая мама. Я былъ очень не счастливъ и въ тугихъ денежныхъ обстоятельствахъ всего лишь нѣсколько дней тому назадъ. Но неожиданное счастіе постигло меня. Я пріѣхалъ къ вамъ съ хорошими вѣстями.
   -- Ты написалъ вторую книгу?
   -- Лучше этого.
   -- Ничто, по моему, не можетъ быть лучше этого.
   -- А что вы скажете, если я вамъ сообщу, что какой-то старикъ, котораго я видѣлъ всего разъ въ жизни, оставилъ мнѣ свое состояніе?
   -- Я скажу, что это похоже на волшебную сказку.
   -- Да, оно похоже на волшебную сказку, а между тѣмъ это случилось на самомъ дѣлѣ. Я вѣрю въ это, потому что лондонскій солиситоръ ссудилъ меня тысячью фунтами только въ виду этого наслѣдства. Я не продавалъ своей тѣни и не пріобрѣталъ peau de chagrin. Я существенно и реально богатъ, и могу сдѣлать все, что можно посредствомъ денегъ, чтобы вы, папа и Лиліана были счастливы во всю остальную жизнь.
   -- Значитъ, ты можешь купить мнѣ новую ракетку,-- сказала сестра.-- Играть этой -- чистое мученіе!
   Онъ пошелъ въ гостиную съ матерью, а Лиліана побѣжала повиниться передъ миссъ Веръ за неожиданное бѣгство.
   Мать и сынъ сѣли рядомъ рука-объ-руку, и Джерардъ пересказалъ ей странную исторію объ его измѣнившихся обстоятельствахъ. Онъ разсказалъ ей про свои долги и отчаяніе, но скрылъ о замышлявшемся самоубійствѣ. Онъ также не смущалъ ее туманнымъ мистицизмомъ, который сталъ однимъ изъ факторовъ современной жизни. Онъ не говорилъ ей про сцену на квартирѣ Джермина и про свои тщетныя попытки разыскать эту квартиру. Онъ умолчалъ также и объ Эдитѣ Чампіонъ, хотя этотъ романическій фазисъ его жизни и былъ ей небезъизвѣстенъ.
   Она пришла въ восторгъ отъ его удачи, но безъ всякихъ мистическихъ соображеній о благосостояніи, какое можетъ достался теперь и ей на долю. Но среди радостныхъ изліяній заговорила и объ его здоровьѣ.
   -- У тебя не совсѣмъ здоровый видъ, мой дорогой!-- сказала она внушительно.-- Для тѣхъ, кто любитъ тебя, твое здоpовье важнѣе богатства.
   Это повтореніе непріятнаго факта разсердило его. Сегодня въ третій разъ ему говорили, что онъ кажется больнымъ.
   -- Всѣ вы, женщины, склонны къ мрачнымъ фантазіямъ. Вы отравляете себѣ жизнь мнимыми страхами. Еслибы кто-нибудь подарилъ вамъ кохинуръ, вы бы мучились подозрѣніемъ, что это не настоящій брилліантъ, а простое стекло. Вы бы непремѣнно раскололи его, чтобы убѣдиться въ его достоинствѣ. Представьте, что у меня болитъ голова, представьте, что я не спалъ двѣ или три ночи, а потому кажусь блѣднымъ и утомленнымъ -- что это значитъ въ сравненіи съ двумя милліонами!
   -- Два милліона! О, неужели, Джерардъ, ты такъ богатъ?-- спросила мать испуганнымъ тономъ.
   -- Говорятъ.
   -- Это похоже на сонъ. Просто страшно подумать, что такая куча денегъ будетъ въ распоряженіи молодого человѣка. О, Джерардъ, подумай о тысячахъ и тысячахъ людей, умирающихъ съ голода!
   -- Должно быть, всѣ мнѣ будутъ толковать про это!-- проговорилъ онъ раздражительно.-- Зачѣмъ я буду думать о голодающихъ тысячахъ? Почему именно теперь, когда у меня есть средства наслаждаться жизнью, я буду портить себѣ жизнь размышленіемъ о чужихъ несчастіяхъ? Это сводится къ тому, что человѣкъ не смѣетъ чувствовать себя счастливымъ, если его не загнали, какъ лондонскую извозчичью клячу. Это просто безуміе. Подумайте о маленькихъ дѣтяхъ, о бѣдныхъ уличныхъ ребятишкахъ, жизнь которыхъ одна сплошная мука! Да если мы будемъ объ этомъ постоянно думать, то наша жизнь будетъ отравлена. На каждую счастливую чету любящихъ придутся толпы женщинъ падшихъ и мужчинъ, стоящихъ на послѣдней ступени человѣческаго униженія. Если мы будемъ обо всемъ этомъ думать, такъ и жить будетъ нельзя. А такъ какъ всѣмъ помочь нельзя, то мы должны ограничить свои надежды и мысли семейнымъ кругомъ. Но вы, моя дорогая, можете пользоваться моимъ богатствомъ для всякихъ филантропическихъ цѣлей. Вы будете моимъ раздавателемъ милостыни. Вы станете отыскивать нуждающихся и достойныхъ помощи, и для нихъ мой кошелекъ всегда будетъ открытъ.
   -- Милый сынъ, я знала, что твое сердце доступно жалости.
   -- Но я вовсе не хочу никого жалѣть. Я хочу, чтобы вы за меня думали и дѣйствовали. Всѣ говорятъ мнѣ, что у меня усталый и больной видъ именно теперь, когда стоитъ жить. Я хочу избѣгать всякихъ волненій. Поговоримъ о веселыхъ вещахх. Какъ здоровье "говернера", или ректора, такъ какъ онъ предпочитаетъ послѣднее названіе?
   -- Онъ не совсѣмъ здоровъ. Прошлая зима его утомила.
   -- Онъ долженъ провести будущую зиму въ Санъ-Ремо или Сорренто. Вамъ стоитъ только выбрать любое мѣсто.
   -- Боже! и я увижу Италію прежде чѣмъ умру!
   -- Да, и все прекрасное, на что стоитъ только поглядѣть!
   -- Отецъ твой уѣхалъ въ Эксетеръ. Какой пріятный сюрпризъ будетъ для него, когда онъ вернется въ обѣду. Но тебѣ не слѣдуетъ ждать до восьми часовъ не ѣвши, послѣ дороги. Я велю подать тебѣ котлетку или жаренаго цыпленка?
   -- Нѣтъ, милая мама, мнѣ не хочется ѣсть. Но я видѣлъ чайный приборъ у васъ въ саду подъ вашимъ любимымъ деревомъ...
  
   "And thou in all thy breadth and heiglit
   Of foliage, towering sycamore"...
  
   -- О, Джерардъ, это тюльпанное дерево. Твой отецъ смертельно обидится, если услышитъ, что его зовутъ сикоморомъ... Да, тебѣ подадутъ чай и свѣжихъ яицъ.
   Она позвонила въ колокольчикъ и приказала подать яицъ въ смятку, горячій кэкъ, настоящій іоркширскій чай -- въ саду.
   -- Какое счастіе опять сидѣть здѣсь съ тобой! Ты цѣлый вѣкъ не былъ у насъ, если не считать послѣдняго торопливаго визита на Рождествѣ.
   Джерардъ вздохнулъ, сознавая всю справедливость упрека. Всякое лѣто въ послѣдніе годы онъ проводилъ не дома: въ Тиролѣ, въ Швеціи, въ Шотландіи, въ Вестморлэндѣ, въ Карлсбадѣ, вездѣ, куда прихоть м-съ Чампіонъ или "леченіе" м-ра Чампіона привлекали ее и ея сателлита. Онъ велъ не болѣе независимую жизнь, чѣмъ одинъ изъ спутниковъ Юпитера, бывъ вынужденъ вращаться въ орбитѣ своей планеты.
   Онъ пошелъ въ садъ съ матерью, и его представили тамъ миссъ Веръ, красивой дѣвушкѣ съ повелительнымъ видомъ и сознаніемъ своей красоты, которая тотчасъ же заговорила съ нимъ о различныхъ домахъ въ Лондонѣ, гдѣ они могли встрѣчаться.
   -- Вы, кажется, знакомы съ м-съ Чампіонъ?-- спросила миссъ Веръ съ невиннымъ видомъ.-- Она большая пріятельница моей кузины, м-съ Гарперъ.
   -- М-съ Теодоръ Гарперъ?
   -- Да, м-съ Теодоръ.
   -- Я хорошо ее знаю; очень хорошенькая женщина.
   -- Да,-- отвѣчала миссъ Веръ снисходительно, такъ какъ она была гораздо красивѣе и знала это.-- Но не находите ли вы, что съ ея стороны очень глупо всюду таскать за собой своего сына?
   -- О! въ этомъ отношеніи я считаю ее совершенной глупой. Общество ребенка въ итонской курточкѣ вовсе не слѣдовало бы навязывать взрослымъ мужчинамъ и женщинамъ. Я думаю, что она таскаетъ его всюду за собой только затѣмъ, чтобы слышать восклицанія: "Какъ! это вашъ сынъ, м-съ Гарперъ? быть не можетъ! Какъ можетъ быть у васъ двѣнадцатилѣтній сынъ, когда вамъ самимъ не больше двадцати-двухъ лѣтъ?"...
   Лиліана съ матерью съ улыбкой слушали этотъ свѣтскій разговоръ, не подозрѣвая объ его искусственности.
   Лиліана была еще наивна какъ ребенокъ и съ восхищеніемъ глядѣла на величественную миссъ Веръ, удивляясь ея изысканнымъ туалетамъ, ея апломбу и свѣтской опытности. Она удивлялась -- какъ могла блестящая миссъ Веръ переносить скуку провинціальнаго приходскаго дома, а ей и въ голову не приходило, что миссъ Веръ искала этой тихой пристани, чтобы отдохнуть отъ треволненій свѣтской жизни.
   -- Я чувствую себя такой счастливой съ вами!-- говорила она.-- Я оставляю въ Лондонѣ свою француженку горничную вмѣстѣ съ пудрой и переселяюсь въ атмосферу Мильтоновскаго "Allegro".
   Она могла бы прибавить, что въ этомъ клерикальномъ уединеніи она не даетъ себѣ труда подводить брови и глаза и румянить щеки. Здѣсь жизнь ея проходила большею частію на воздухѣ, и она понимала, что при такихъ условіяхъ искусственный цвѣтъ лица будетъ неумѣстенъ.
  

VI.

   Небольшая компанія изъ четырехъ лицъ засидѣлась за чайнымъ столомъ подъ раскидистыми вѣтвями тюльпаннаго дерева. Приходскій садъ разбитъ былъ на ровномъ мѣстѣ, но за огородомъ, окаймлявшимъ лужайки и цвѣтникъ, равнина спускалась къ низкимъ, неправильнымъ утесамъ, а за ихъ извилистой линіей играли сверкающія волны залива. Садъ и его окрестности были одинаково живописны, плодородны и веселы. То не была величественная природа сѣвернаго Девона или сѣвернаго Корнуэльса, но мирный и пасторальный видъ, приглашавшій скорѣе къ отдыху и довольству настоящимъ, нежели къ геройскимъ подвигамъ и порываніямъ въ даль.
   Сидя за чашкой чая, Джерардъ задумался о давнопрошедшихъ временахъ своего дѣтства и отрочества. Обѣ дѣвушки ушли въ домъ, оставивъ мать съ сыномъ tête-à-tête.
   М-съ Гиллерсдонъ сидѣла молча, вертя проворно спицами, которыми вязала теплые носки всѣмъ почти старикамъ и дѣтямъ прихода, а Джерардъ совсѣмъ ушелъ въ свои думы.
   Онъ первый прервалъ молчаніе.
   -- Матушка, я видѣлъ на дняхъ лицо, напомнившее мнѣ про домъ... И я какъ будто видѣлъ его давно тому назадъ... лѣтъ пять или шесть по крайней мѣрѣ, но я никакъ не могу припомнить, чье бы оно было. И однако, оно такъ мнѣ знакомо... я непремѣнно видѣлъ его здѣсь въ приходѣ. Не могу разсказать вамъ, какъ оно меня заинтриговало и какъ я ломалъ голову, стараясь припомнить, кто бы то былъ.
   -- Мужское лицо или женское?
   -- Лицо дѣвушки или, вѣрнѣе сказать, женщины лѣтъ двадцати-трехъ или четырехъ... женщины изъ скромнаго круга. Должно быть, это кто-нибудь изъ здѣшнихъ обывательницъ, но только я никакъ ее не признаю. Очень хорошенькое личико.
   -- Но гдѣ же ты видѣлъ эту молодую женщину? Почему ты не разспросилъ, кто она?
   -- Лицо мелькнуло у меня въ глазахъ и исчезло. Некогда было разспрашивать. Я хотѣлъ бы, чтобы вы помогли мнѣ, если можно, узнать, кто она. Такое хорошенькое личико, конечно, не могло не быть замѣчено вами. Назовите мнѣ самыхъ хорошенькихъ дѣвушекъ въ околоткѣ.
   -- Здѣсь такъ много хорошенькихъ дѣвушекъ. Девонъ славится красотой своихъ женщинъ. Многія изъ здѣшнихъ обывательницъ дали мнѣ свои фотографическія карточки. Теперь, когда снять фотографическій портретъ стоитъ такъ дешево, всѣ этимъ охотно пользуются. У меня есть спеціальный альбомъ для моихъ приходскихъ пріятельницъ. Просмотри его сегодня вечеромъ и ты, можетъ быть, найдешь свою молодую женщину.
   -- Она навѣрное не принадлежитъ къ этому стаду,-- отвѣчалъ Джерардъ раздражительно.-- Я знаю, что значить девонскій типъ красоты: свѣтлые голубые глаза и румяное лицо. Эта дѣвушка совсѣмъ не этого типа. Неужели же вы не помните ни одной дѣвушки исключительной красоты, которую вы бы знавали въ послѣднія десять лѣтъ, а я ихъ видѣлъ лишь изрѣдка, такъ какъ въ противномъ случаѣ навѣрное бы ее узналъ?
   -- Исключительной красоты?-- повторила задумчиво м-съ Гиллерсдонъ.-- Я никого не припомню въ приходѣ, кого бы я назвала исключительной красавицей. Но у мужчинъ такія странныя понятія о красотѣ. Я слышала, какъ восторгались дѣвушкой курносой и съ большимъ ртомъ, точно Венерой. Почему ты такъ интересуешься этой молодой женщиной?
   -- У меня есть основанія предполагать, что она въ бѣдственномъ положеніи, и я бы желалъ ей помочь, теперь, когда я такъ богатъ, что могу позволить себѣ всякое безразсудство.
   -- Это не было бы безразсудствомъ, если она хорошая дѣвушка... но берегись красоты въ простыхъ дѣвушкахъ, Джерардъ. Я была бы несчастна, еслибы...
   -- О, дорогая матушка, мы всѣ читали "Давида Копперфильда". Я не собираюсь подражать Стирфорту и его поведенію съ бѣдной Эмиліей. Меня заинтриговали этой дѣвушкой и мнѣ бы хотѣлось узнать, кто она и откуда?
   -- Только не изъ этого прихода, Джерардъ, навѣрное, если ты не найдешь ее въ моемъ альбомѣ.
   -- Покажите мнѣ вашъ альбомъ, сейчасъ, сію минуту!-- закричалъ Джерардъ.
   Пришла горничная и стала убирать со стола.
   -- Пойди въ мою комнату и принеси мой большой коричневый альбомъ съ фотографическими карточками!-- сказала м-съ Гиллерсдонъ, и шустрая дѣвушка быстро исчезла и такъ же быстро возвратилась съ довольно потертымъ in-quarto въ рукахъ.
   Джерардъ поспѣшно принялся перелистывать альбомъ. Онъ увидѣлъ курьезную коллекцію старомодныхъ костюмовъ, круглыхъ какъ грибъ шляпъ, кринолиновъ, гарибальдійскихъ рубашекъ, фестоновъ, оборочекъ, полонезовъ, кофточекъ, мантилій всѣхъ фасоновъ, какіе только носились въ послѣднія тридцать лѣтъ, вмѣстѣ съ толпой стариковъ и дѣвицъ, папашъ, мамашъ и младенцевъ.
   Много было хорошенькихъ лицъ, какихъ не могъ обезобразить даже деревенскій фотографъ, но не было ни одного, которое представляло бы хотя отдаленное сходство съ лицомъ, видѣннымъ Джерардомъ на квартирѣ у Юстина Джермина.
   -- Нѣтъ!-- вскричалъ онъ, бросая альбомъ на столъ съ сердцемъ:-- ея нѣтъ среди вашихъ чучелъ.
   -- Пожалуйста, не обижай моихъ чучелъ! Ты не знаешь, какія есть между ними добрыя, терпѣливыя и работящія существа и какъ я горжусь ихъ привязанностью.
   -- У дѣвушки, которую я видѣлъ, лицо какъ у ангела, не плотское, но духовное: задумчивые глаза, большіе и кроткіе, съ длинными рѣсницами, бѣлокурые волосы, не золотистые, замѣтьте, но свѣтло-русые. Черты ея удивительно какъ тонки, носъ и подбородокъ какъ у мадонны Рафаэля. Да, это лицо Рафаэля, такое кроткое и одухотворенное, но грустное, безконечно грустное.
   -- Это Эстеръ Давенпортъ!-- воскликнула вдругъ м-съ Гиллерсдонъ.-- Ты описалъ ее точь-въ-точь какъ живую. Бѣдная дѣвушка, гдѣ ты ее встрѣтилъ? Я думала, она уѣхала въ Австралію.
   -- Можетъ быть, только во снѣ. Но кто такая Эстеръ Давенпортъ?
   -- Развѣ ты не помнишь викарія Никкласа Давенпорта, человѣка, котораго твой отецъ нанялъ, не справившись, какъ слѣдуетъ, съ его антецедентами и характеромъ, положившись на его наружность и прекрасныя манеры и очевидное превосходство надъ общимъ уровнемъ церковниковъ,-- человѣка съ большими богословскими знаніями, какъ говорилъ твой отецъ. Онъ былъ туторомъ сына лорда Рэнфильда, въ Бумберландѣ, и привезъ твоему отцу рекомендательное письмо отъ лорда Рэнфильда, но помѣченное семью годами раньше того, какъ онъ къ намъ пріѣхалъ. Ты знаешь, какъ твой отецъ мало подозрителенъ. Ему и въ голову не пришло, что человѣкъ этотъ могъ измѣниться съ тѣхъ поръ, какъ было написано письмо. Онъ пробылъ съ нами полтора года и къ концу этого времени его дочь вернулась изъ Ганновера, куда ее посылали на годъ выучиться нѣмецкому языку. Мы всѣ были поражены ея красотой и мягкими манерами.
   -- Да, да, теперь я помню. Я былъ дома, когда она пріѣхала. Какъ могъ я забыть? Она пришла разъ пить чай вмѣстѣ съ Лиліаной, когда я бродилъ по саду, и я поговорилъ съ ней минутъ пять, не болѣе, такъ какъ торопился на поѣздъ въ Экзетеръ. Я видѣлъ ее послѣ того только разъ -- встрѣтился съ ней на морскомъ берегу разъ утромъ. Да, теперь я совсѣмъ припомнилъ это лицо... во всей его дѣвической свѣжести.
   -- Ей было только семнадцать лѣтъ, когда она пріѣхала изъ Германіи.
   -- А Давенпортъ сбился съ пути, превратился въ закоснѣлаго пьяницу, не правда ли?
   -- Это было невыразимо грустно. Онъ страдалъ запоемъ... и увѣрилъ твоего отца, что у него припадки эпилепсіи и такіе легкіе, что это не мѣшаетъ ему исполнять свои обязанности. Такъ продолжалось годъ; но вотъ однажды съ нимъ случился припадокъ въ церкви. Онъ казался такимъ страннымъ. Мы всѣ были поражены... но никто не догадывался о страшной истинѣ, пока въ одно воскресенье вечеромъ, съ мѣсяцъ послѣ того, какъ его дочь вернулась изъ Германіи, онъ не подошелъ къ каѳедрѣ шатаясь, хватаясь за балюстраду, и не началъ проповѣди въ самыхъ дикихъ выраженіяхъ, съ богохульствомъ и истерическимъ хохотомъ. Отцу твоему пришлось, при помощи одного изъ церковныхъ старостъ, силою удалить его съ каѳедры. Онъ былъ совсѣмъ какъ безумный, но онъ былъ пьянъ, Джерардъ, пьянъ, и въ этомъ была вся бѣда. Онъ пилъ водку или принималъ хлоралъ -- то одно, то другое, поперемѣнно -- въ продолженіе многихъ лѣтъ. Онъ былъ тайный пьяница, этотъ ученый, умный человѣкъ, получившій высшую степень въ Оксфордѣ и котораго Оксфордъ считалъ однимъ изъ своихъ свѣтилъ.
   -- Что съ нимъ сталось послѣ того?
   -- Ему, конечно, пришлось разстаться съ нами, и такъ какъ отецъ твой не смѣлъ никому его рекомендовать, и притомъ объ его скандальномъ поведеніи разнеслось по всей епархіи, то нельзя было надѣяться на дальнѣйшее пребываніе его въ церкви. Отецъ твой очень жалѣлъ его и далъ ему небольшую сумму денегъ на то, чтобы эмигрировать. Его бывшій ученикъ, лордъ Уольверли, также помогъ ему, и старые университетскіе товарищи, и онъ съ дочерью отправился въ Мельбурнъ. Я ѣздила провожать ихъ въ Плимутъ: мнѣ такъ было жаль бѣдную дѣвушку, и кромѣ того отецъ твой и другіе желали убѣдиться, что Давенпортъ дѣйствительно эмигрируетъ: онъ способенъ былъ дать кораблю отплыть безъ себя. Они отправились на парусномъ суднѣ, биткомъ набитомъ эмигрантами. Они ѣхали во второмъ классѣ, и я какъ теперь вижу ее подъ-руку съ отцомъ, на палубѣ, въ то время, какъ отецъ махалъ мнѣ платкомъ. Она была блѣдна и худа, но очаровательна. Я не могла не думать о томъ: какъ иначе сложилась бы ея жизнь, будь у нея порядочные и состоятельные родители. И однако, я знаю, что она обожала своего несчастнаго отца.
   -- Да, очаровательна, безспорно,-- задумчиво проговорилъ Джерардъ.-- И ѣхать въ новый свѣтъ на эмигрантскомъ кораблѣ съ пьянымъ старикомъ, единственнымъ покровителемъ и опорой! Тяжкая доля для очаровательной красавицы, не правда ли, мама? А теперь, я думаю, она въ Лондонѣ и умираетъ съ голоду, добывая скудное пропитаніе работой на швейной машинѣ.
   -- Но откуда ты это знаешь, когда ее ты совсѣмъ не узналъ?
   -- Вѣдь я сказалъ, что видѣлъ ее во снѣ,-- отвѣчалъ онъ съ насмѣшливой улыбкой.-- Но знаете, мама, я хочу разыскать эту дѣвушку и помочь ей!
   -- Тебѣ не слѣдуетъ вмѣшиваться въ ея жизнь, Джерардъ; это можетъ плохо кончиться.
   -- О, мама, вотъ вы уже и въ страхѣ! Можно подумать, что я Мефистофель или Фаустъ, тогда какъ я только желаю облегчить положеніе сиротливой дѣвушки. Эстеръ Давенпортъ! Я помню теперь, какою хорошенькой я находилъ ее, но я такъ же мало былъ влюбленъ въ нее, какъ въ Венеру Капитолійскую. Странно, что я не вспомнилъ ея лица, пока вы мнѣ не помогли!
   Онъ вернулся въ домъ вмѣстѣ съ матерью и прошелъ въ свою комнату, которую занималъ съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ вышелъ изъ дѣтской. Комната была въ порядкѣ. Старая нянюшка, которую онъ дразнилъ въ былое каникулярное время, распорядилась, чтобы комнату провѣтрили, вымели и внесли его саквояжъ и привели въ порядокъ туалетный столъ, прежде чѣмъ прозвонитъ колоколъ, призывающій къ обѣду.
   Въ комнатѣ царствовалъ запахъ лавенды и сухихъ розъ вмѣстѣ съ какими-то особенными остъ-индскими духами, доставшимися въ наслѣдство ихъ фамиліи съ материнской стороны, такъ какъ ея родичи были высокопоставленные чиновники въ Индіи въ теченіе полустолѣтія.
   Этотъ оригинальный запахъ, съ которымъ связана была для него домашняя атмосфера, напомнилъ ему дѣтство.
   Ректоръ выслушалъ извѣстія о неожиданной перемѣнѣ въ судьбѣ сына сначала съ недовѣріемъ, а затѣмъ съ удовольствіемъ, пополамъ съ какимъ-то страхомъ.
   -- Вся эта исторія такъ удивительна, что кажется прямо невѣроятной, Джерардъ. Но если это правда, то тебѣ выпала на долю такая удача, о какой я и не слыхивалъ: получить наслѣдство отъ старика безъ всякихъ происковъ и ухаживаній за нимъ при его жизни... получить два милліона фунтовъ стерлинговъ единственно по милости Провидѣнія!
   Ректоръ былъ отнюдь не эгоистъ и очень снисходительный отецъ, терпѣливо переносившій безразсудство и мотовство сына, но и онъ сразу понялъ, что это неожиданное богатство дастъ ему возможность съ комфортомъ и даже роскошно прожить на старости лѣтъ и освободитъ отъ финансовыхъ заботъ. Приходъ давалъ ему семьсотъ фунтовъ въ годъ, да у него съ женой было своего дохода около четырехъ сотъ фунтовъ; а не легко человѣку хорошей фамиліи и съ утонченными вкусами жить на доходъ въ тысячу сто фунтовъ въ годъ, въ особенности когда онъ ректоръ сельскаго прихода, гдѣ низшіе чины привыкли обращаться къ нему за помощью, а сосѣднее джентри желаетъ, чтобы онъ принималъ участіе во всѣхъ ихъ спортахъ и пріемахъ.
   Джерардъ пробылъ съ своими родными только два дня. Долѣе онъ не могъ пребывать въ бездѣйствіи, такъ какъ имъ овладѣло понятное безпокойство человѣка, въ жизни котораго произошли внезапная и удивительная перемѣна и онъ спѣшитъ поскорѣе испытать свое счастіе.
   Отецъ, мать и сестра охотно удержали бы его долѣе въ своемъ сельскомъ раю, а Барбара Веръ, узнавъ объ его наслѣдствѣ, пустила въ ходъ всю силу своего очарованія, чтобы приковать его къ себѣ. Садъ и холмы, деревенскія тропинки и лѣтнее море навѣвали покой и забвеніе суеты мірской... но молодой человѣкъ, которому только-что свалилось съ неба наслѣдство, такъ же не удовлетворится мирнымъ прозябаніемъ въ саду, какъ и Ева. Онъ такъ же, какъ и Ева, стремится отвѣдать запретнаго плода.
   -- Я испыталъ, какова жизнь для человѣка, у котораго не бываетъ лишнихъ пяти фунтовъ въ карманѣ,-- говорилъ Джерардъ сестрѣ;-- я хочу узнать, какою жизнь представляется милліонеру. И когда я найму квартиру или куплю домъ и совсѣмъ устроюсь, ты должна пріѣхать ко мнѣ хозяйничать, Лиліана.
   -- Пустяки, милый. Ты женишься до конца года.
   -- Я не собираюсь жениться. Очень мало вѣроятно, чтобы я женился. Ты будешь хозяйкой у меня въ домѣ.
   -- Я не могу оставить маму... на долгое время, конечно.
   -- Съ теченіемъ времени она будетъ все болѣе и болѣе въ тебѣ нуждаться. Я, кажется, понимаю тебя, Лиліана. Этотъ высокій, некрасивый викарій, м-ръ Кумберлэндъ, не чуждъ твоимъ колебаніямъ?
   -- Развѣ ты находишь его такимъ дурнымъ?-- спросила Лиліана, съ смущеннымъ взглядомъ.
   -- Я не говорю, что онъ дуренъ. Но, конечно, онъ не красивъ. Его угловатый и выпуклый лобъ означаетъ, вѣроятно, что онъ очень уменъ.
   -- Онъ кончилъ курсъ пятымъ кандидатомъ и великолѣпный музыкантъ,-- отвѣчала сестра.-- Я бы желала, чтобы ты остался до воскресенья и послушалъ, что онъ сдѣлалъ изъ нашего хора.
   -- Если онъ добился, что хоръ поетъ въ тонъ, то онъ удивительный человѣкъ. Итакъ, онъ -- то лицо, достоинства и доля котораго должны отразиться и на твоей судьбѣ, сестрица. Я не подозрѣвалъ объ этомъ, когда видѣлъ, какъ онъ вертѣлся около твоего фортепіано вчера вечеромъ. Я думалъ, что онъ годенъ только какъ pis aller. Я полагаю, что онъ какъ разъ того типа человѣкъ, какимъ восхищаются приходскія дѣвицы -- высокій, атлетъ, съ красивыми глазами, темными густыми бровями, большими сильными руками, густыми, волнистыми волосами и могучимъ баритономъ. Я понимаю, что тебѣ нравится м-ръ Кумберлэндъ; но какъ думаетъ объ этомъ гувернеръ?
   -- Папа совсѣмъ не думаетъ,-- отвѣчала Лиліана наивно.-- Джекъ очень хорошей фамиліи, но долженъ получить приходъ, прежде нежели мы женимся.
   -- Онъ получитъ приходъ, если достоинъ моей сестры,-- сказалъ Джерардъ.-- Деньгами можно купить много приходовъ... мы доставимъ ему цѣлую кучу приходовъ.
   -- О, Джерардъ, онъ совсѣмъ не такого сорта человѣкъ. У него очень твердыя понятія о долгѣ. Ему бы хотѣлось получить большой приходъ въ приморскомъ портѣ, гдѣ было бы много дѣла. Его способности пропадаютъ даромъ въ такомъ захолустьѣ, какъ здѣшнее, хотя всѣ прихожане обожаютъ его. Папа сознается, что у него не бывало лучшаго помощника.
   -- Милая моя энтузіастка, мы поищемъ большого прихода въ приморскомъ портѣ. Ты будешь ангеломъ-хранителемъ для матросовъ и ихъ женъ... будешь облегчать жестокую долю людей въ людномъ городѣ и, быть можетъ, въ награду я услышу когда-нибудь, что мужъ моей сестры заразился тифомъ, а она слегла, ухаживая за нимъ.
  

VII.

   Джерардъ вернулся въ Лондонъ; но какъ ни хотѣлось ему ѣхать туда, а онъ съ сожалѣніемъ простился съ матерью и направилъ стопы въ столицу. Его краткій визитъ домой былъ промежуткомъ отдыха въ жизни, которая была въ послѣднее время само безпокойство. Ему думалось, что peau de chagrin врядъ-ли съузилась на волосокъ въ эти часы спокойной привязанности, мирной бесѣды и размышленій безъ волненія и тревоги.
   Вернуться назадъ къ м-съ Чампіонъ и ея кружку было то же, что вернуться на край вулкана. Жажда тратить деньги овладѣла имъ. Онъ хотѣлъ сдѣлать что-нибудь съ тѣми деньгами, располагать какими никогда не смѣлъ бы и мечтать.
   Онъ прямо проѣхалъ съ Ватерлооской станціи въ Линкольнсъ-Иннъ и просмотрѣлъ списокъ своего имущества вмѣстѣ съ м-ромъ Кранберри, маленькимъ, сухенькимъ старичкомъ, которому чужда была торжественность и елейность его младшаго партнера, м-ра Крафтона.
   Можно было впередъ сказать, что въ то время, какъ м-ръ Крафтонъ жилъ въ красивой "виллѣ" въ Сурбитонѣ, ростилъ персики и гордился своими конюшнями и садомъ, м-ръ Кранберри довольствовался мрачнымъ жилищемъ въ одномъ изъ скверовъ Бломсберри и ограничивалъ свою гордость нѣсколькими картинами голландской школы, простой, но порядочной кухаркой и погребомъ съ портвейномъ и старымъ остъ-индскимъ хересомъ.
   Отъ этого джентльмена Джерардъ Гиллерсдонъ узналъ, вмѣстѣ съ различными подробностями, главный фактъ, а именно: что его капиталъ превосходитъ два милліона фунтовъ стерлинговъ и даетъ четыре съ половиной процента, а ежегодный доходъ равняется девяноста тысячамъ фунтовъ стерлинговъ.
   Онъ поблѣднѣлъ при одномъ названіи такой суммы. Этого было слишкомъ много; и такое богатство, свалившееся на голову съ такой же неожиданностью и внезапностью, какъ землетрясеніе или апоплексическій ударъ, казалось почти зловѣщимъ. Размѣръ капиталовъ подавлялъ его, но онъ тѣмъ не менѣе вовсе не испытывалъ желанія сократить ихъ путемъ благотворительности на широкую ногу.
   Онъ не испытывалъ ни малѣйшаго желанія надѣлить лондонскихъ нищихъ жилищами или столовыми.
   -- Дайте мнѣ немедленно нѣсколько тысячъ!-- сказалъ онъ.-- Откройте мнѣ кредитъ въ банкѣ Мильфордъ! Дайте мнѣ почувствовать, что я богатъ.
   -- Непремѣнно,-- отвѣчалъ м-ръ Бранберри, и затѣмъ объяснилъ, что необходимы нѣкоторыя предварительныя формальности, которыя онъ выполнитъ немедленно, если его кліентъ согласенъ заняться этимъ дѣломъ теперь же.
   Оба отправились въ банкъ. Бранберри открылъ кредитъ своему кліенту, внеся собственный чекъ на пять тысячъ фунтовъ, и клеркъ; но далъ м-ру Гиллерсдону книжку съ чеками.
   Первымъ его дѣломъ, вернувшись къ себѣ на квартиру, было написать чекъ на тысячу фунтовъ, на имя достопочтеннаго ректора Эдуарда Гиллерсдона и запечатать его въ конвертъ вмѣстѣ съ коротенькой запиской къ матери:
   "Попросите ректора купить Лиліанѣ другого пони взамѣнъ бѣднаго Тини Тимъ, который сталъ слишкомъ часто уже спотыкаться,-- писалъ онъ,-- и попросите его распорядиться остальной суммой, какъ ему будетъ угодно. Я пришлю вамъ подарокъ ко дню нашего рожденія, на будущей недѣлѣ. Увы! Я пропустилъ этотъ день въ прошломъ году и даже не прислалъ вамъ поздравительной карточки".
   Было слишкомъ поздно, чтобы искать уже сегодня себѣ новое помѣщеніе, а потому онъ отправился къ м-съ Чампіонъ, но та уѣхала на станцію Чарингъ-Кроссъ встрѣчать мужа по возвращеніи его съ континента, а потому онъ отправился къ Роджеру Лapoзy, такъ какъ его всегда можно было застать дома въ это время.
   -- Я слышалъ, что вы разбогатѣли,-- сказалъ Ларозъ.-- Вы хотѣли скрыть это, но эти вещи всегда узнаются.
   -- Кто сказалъ вамъ?
   -- Никто. Это носится въ воздухѣ. Кажется мнѣ, что я прочиталъ объ этомъ entre-filet въ "Hesperus". Тамъ всегда такіе entre-filet. Поздравляю васъ. Вамъ много досталось денегъ?
   -- Да, довольно-таки. Пріятелямъ всегда можно занять у меня пять фунтовъ, когда имъ понадобится.
   -- Благодарю, милый Джерардъ. Я это приму къ свѣденію. А что же вы теперь намѣрены дѣлать? Неужели вы въ самомъ дѣлѣ будете по прежнему водиться съ нами и не перемѣните кружокъ знакомыхъ?
   -- Кружокъ моихъ знакомыхъ всегда казался мнѣ наипріятнѣйшимъ, но только я намѣренъ обставить себя болѣе комфортабельно. Посовѣтуйте мнѣ, Ларозъ, какъ архитекторъ и человѣкъ со вкусомъ: нанять мнѣ квартиру въ Альбани или купить себѣ домъ съ садомъ?
   -- Купить домъ, всенепремѣнно! Альбани устарѣлъ; онъ отзывается Пельгамомъ и Коннингсби. Вы должны пріобрѣсти домъ на южной сторонѣ Гайдъ-Парка, домъ съ садомъ, обнесеннымъ стѣной. Такихъ уже немного теперь остается, и вашъ будетъ стоить баснословно дорого. Это уже само собой разумѣется. Вы должны пригласить академика расписать свои стѣны. Президентъ на это не согласится, но вы должны непремѣнно залучить академика.
   -- Благодарю; у меня свои собственныя понятія объ отдѣлкѣ и меблировкѣ.
   -- И вы не желаете академика? Удивительный молодой человѣкъ! Но какъ бы то ни было, а садъ всего важнѣе,-- садъ, въ которомъ вы можете принимать гостей, задавать завтраки или обѣдать tête-à-tête съ избранными друзьями. Въ Лондовѣ первое дѣло съ точки зрѣнія шика -- это собственный садъ. Садитесь и тотчасъ же пишите письмо агентамъ по продажѣ и покупкѣ домовъ, гг. Барлей и Меннетъ. Да, эта фирма -- самая подходящая. Объясните имъ подробно, что вамъ требуется.
   Письмо было написано подъ диктовку Лароза: требуется домъ такихъ-то и такихъ-то размѣровъ, между Найтъ-Бриджъ и Альбертъ-Голлъ; большія конюшни, но не слишкомъ близко отъ дому; садъ, величиной по меньшей мѣрѣ въ одинъ акръ безусловно необходимъ.
   Отвѣтъ гг. Барлей и Меннетъ пришелъ на другое утро въ одиннадцать часовъ. Они съ удовольствіемъ извѣщали, что по счастливой случайности, а именно: внезапной смерти одного кліента и отъѣзда его вдовы на континентъ, они располагаютъ точь-въ-точь такимъ домомъ и садомъ, какіе требуются м-ру Гиллерсдону.
   Такіе дома очень рѣдки,-- гг. Б. и М. просятъ м-ра Г. принять это во вниманіе; они такъ же драгоцѣнны и рѣдки въ своемъ родѣ, какъ кохинуръ или брилліантъ Питта. Цѣна ему -- тридцать тысячъ фунтовъ, очень умѣренная при существующихъ обстоятельствахъ; срокъ аренды семьдесятъ три года съ четвертью. Ежегодная земельная рента двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ. Аукціонеры приложили карточку съ видомъ дома, и Гиллерсдонъ немедленно отправился посмотрѣть, соотвѣтствуетъ ли домъ ихъ описанію.
   Очутившись на Пиккадилли, онъ подумалъ, что попроситъ Эдиту Чампіонъ съѣздить вмѣстѣ съ нимъ поглядѣть домъ. Такое вниманіе ей, безъ сомнѣнія, понравится; его глухо упрекала совѣсть за нѣкоторыя невниманія къ ней, хотя онъ и ѣздилъ къ ней наканунѣ. Безъ сомнѣнія, при прежнихъ условіяхъ онъ бы вернулся къ ней опять вечеромъ, вмѣсто того, чтобы блуждать изъ театра въ концертный залъ, а изъ концертнаго зала въ послѣполуночный клубъ вмѣстѣ съ Роджеромъ и Ларозомъ.
   У дверей м-съ Чампіонъ стояло два экипажа: викторія и двухконный кабріолетъ: необычное обстоятельство въ виду ранняго часа.
   Джерарду пришло въ голову, что экипажи похожи на докторскіе, и ему вдругъ стало страшно.
   Неужели что-нибудь случилось? Неужели женщина, которую онъ видѣлъ во всемъ блескѣ здоровья и красоты такъ еще недавно, внезапно заболѣла?
   Онъ спросилъ слугу, явившагося на его звонокъ:-- Не больна ли м-съ Чампіонъ?
   -- Нѣтъ, сэръ, не м-съ Чампіонъ,-- отвѣчалъ слуга торопливо,-- но м-ръ Чампіонъ заболѣлъ и при немъ теперь два доктора. Не желаете ли пройти въ гостиную, сэръ? Милэди въ библіотекѣ вмѣстѣ съ докторами, но вѣроятно пожелаетъ васъ видѣть.
   -- Да, я подожду. Я надѣюсь, что м-ръ Чампіонъ не серьезно боленъ?
   -- Нѣтъ, сэръ, только общее недомоганье. Онъ уже давно жалуется на нездоровье. М-ръ Чамаіонъ въ лѣтахъ, сэръ, какъ вамъ извѣстно,-- прибавилъ буфетчикъ, пользуясь привилегіей довѣреннаго слуги.
   Въ лѣтахъ? Да, Джексъ Чампіонъ несомнѣнно былъ уже немолодъ, но до сихъ поръ Джерарду никогда не приходило въ голову, что онъ можетъ умереть и Эдита станетъ свободна.
   Этого человѣка какъ будто охраняло богатство, и болѣзнь или смерть, казалось, такъ же мало могли его постичь, какъ и мѣшокъ съ деньгами.
   Джерарда провели въ гостиную съ тропическими растеніями и цвѣтами, раскиданными по столамъ, въ мягкомъ полусвѣтѣ. Въ комнатахъ м-съ Чампіонъ никогда не бывало очень свѣтло и лучи солнца пропускались лишь сквозь шторы и занавѣси.
   Джерардъ пробылъ въ гостиной минутъ двадцать и уже начиналъ терять терпѣніе, когда портьера раздвинулась и Эдна Чампіонъ вошла въ комнату въ бѣломъ кисейномъ платьѣ и съ такимъ же бѣлымъ лицомъ.
   Она медленно подходила къ нему, когда онъ шелъ ей на встрѣчу,-- глядя на него съ странной серьезностью.
   -- Какъ вы блѣдны!-- сказалъ онъ.-- Я былъ пораженъ, услышавъ о нездоровьѣ м-ра Чампіона. Надѣюсь, что нѣтъ ничего серьезнаго?
   -- Нѣтъ, онъ серьезно боленъ, очень серьезно!-- сказала она и закрыла лицо руками, между тѣмъ какъ слезы полились сквозь пальцы, унизанные перстнями.-- Я все думаю, какъ онъ былъ добръ ко мнѣ, какъ щедръ, какъ снисходителенъ, и какъ мало я была ему за то благодарна!-- продолжала она съ неподдѣльнымъ чувствомъ.-- Меня беретъ раскаяніе, когда я подумаю о своей замужней жизни.
   -- Моя милая Эдита,-- отвѣчалъ онъ, беря ее за руку: -- право же вы къ себѣ несправедливы. Вы ничего не сдѣлали такого, чего бы вамъ слѣдовало стыдиться.
   -- Я всегда старалась такъ думать, стоя на колѣняхъ въ церкви,-- сказала она.-- Я убѣждала себя, что ни въ чемъ не виновата. И дѣйствительно, въ сравненіи съ жизнью другихъ женщинъ мнѣ знакомыхъ, моя жизнь казалась безупречной. Но теперь я знаю, что я была дурная жена.
   -- Помилуйте, Эдита, вы никогда не преступали своихъ обязанностей. Нѣтъ позора въ нашей дружбѣ. Естественно, что вы и я, будучи оба молодыми и когда-то влюбленными другъ въ друга людьми, находили удовольствіе въ обществѣ одинъ другого. М-ръ Чампіонъ видалъ насъ вмѣстѣ и никогда ничего дурного не подозрѣвалъ.
   -- Нѣтъ; онъ совсѣмъ неспособенъ въ ревности или подозрительности. Быть можетъ, потому, что въ сущности никогда не любилъ меня по настоящему; но онъ всегда былъ добръ и снисходителенъ, готовъ исполнить мой малѣйшій капризъ. И теперь я чувствую, что была холодна и неблагодарно равнодушна къ его чувствамъ и наклонностямъ и жила какъ эгоистка.
   -- Милая Эдита, увѣряю васъ, что ваши угрызенія совѣсти напрасны. Вы были превосходной женой м-ру Чампіону... Вѣдь онъ не изъ сантиментальныхъ людей, и романическая привязанность могла бы ему только наскучить. Но неужели же дѣло такъ серьезно? Неужели вашъ мужъ опасно боленъ?
   -- Онъ безнадеженъ. Онъ можетъ еще прожить годъ, много два. Онъ знаетъ, что здоровье его плохо, и посовѣтовался съ докторомъ въ Брюсселѣ, и тотъ только разстроилъ его своими дурными предсказаніями. Онъ вернулся домой очень встревоженный и прошлымъ вечеромъ послалъ за своимъ домашнимъ врачомъ, и пригласилъ для консультаціи на сегодняшнее утро одного спеціалиста. Оба доктора сказали мнѣ то, чего не посмѣли сказать мужу. Они утѣшали его, бѣдняжку, но мнѣ они сказали правду. Онъ не проживетъ долѣе двухъ лѣтъ. Все, что ихъ наука можетъ сдѣлать, все, что цѣлебные источники и горный воздухъ, и строгій режимъ, и заботливый уходъ могутъ дать -- это продлить его жизнь на годъ или два. Ему всего только пятьдесятъ-девять лѣтъ, Джерардъ, и онъ много потрудился, чтобы пріобрѣсти богатство. Ему тяжело умирать такъ рано.
   -- Умирать всегда тяжело,-- отвѣтилъ Джерардъ неопредѣленно.-- Я никогда не думалъ, чтобы м-ръ Чампіонъ могъ умереть, не проживъ до глубокой смерти.
   -- И я тоже,-- сказала Эдита:-- Богу извѣстно, что я никогда не разсчитывала на его старость.
   Наступило молчаніе и они въ смущеніи просидѣли нѣкоторое время,-- она съ блѣдными щеками, орошенными слезами и сложенными на колѣняхъ руками, оба -- чувствуя, какъ затруднительно ихъ положеніе.
   -- Извѣстіе о вашемъ богатствѣ дѣйствительно оказалось вѣрнымъ?-- спросила она послѣ долгой паузы.
   -- Да, вѣрно. Я самъ начинаю вѣрить. Я пріѣхалъ сегодня поутру просить васъ помочь мнѣ выбрать себѣ домъ.
   -- Вы покупаете домъ!-- вскричала она.-- Это значитъ, вы собираетесь жениться!
   -- Нисколько. Почему же холостому человѣку не жить въ собственномъ домѣ?
   -- О, я боюсь, я боюсь!-- прошептала она.-- Я знаю, всѣ женщины станутъ за вами бѣгать. Я знаю, до чего онѣ могутъ дойти въ погонѣ за богатымъ женихомъ. Джерардъ, мнѣ кажется, вы всегда любили меня... немножко, всѣ эти годы?
   -- Вы знаете, что я былъ вашимъ рабомъ!-- отвѣчалъ онъ.-- Не питая никакихъ надеждъ, которыя бы могли быть оскорбительны для м-ра Чампіона, я слѣпо обожалъ васъ... такъ же, какъ и тогда, когда вы измѣнили мнѣ.
   -- О, Джерардъ, я не измѣняла вамъ. Меня заставили выйти замужъ за м-ра Чампіона. Вы не можете вообразить, какое давленіе оказываютъ на молодую дѣвушку, когда она младшая въ семьѣ... Отецъ и мать читаютъ нотаціи, дядюшки, тетушки имъ поддакиваютъ, кузены и сестры вторятъ. Это -- та нескончаемая капля воды, которая долбитъ камень. Они говорили мнѣ, что я испорчу вамъ жизнь такъ же, какъ и себѣ. Они рисовали мнѣ такія страшныя картины нашего будущаго... дрянныя меблированныя комнаты... изгнанія, можетъ быть, рабочій домъ... или хуже того... даже самоубійство. Я вспомнила про картину "Путь погибели", гдѣ изображенъ несчастный мужъ на чердакѣ, приготовляющійся застрѣлиться. Джерардъ, я представила себѣ васъ въ видѣ этого разорившагося и обнищавшаго человѣка, приготовляющимся въ самоубійству...
   Джерардъ хитро улыбнулся, вспомнивъ, какъ всего лишь нѣсколько дней тому назадъ задумывалъ и даже рѣшилъ произвести это послѣднее дѣйствіе трагедіи неудачника.
   Эдита Чампіонъ встала въ волненіи и безпокойно заходила по комнатѣ. Вдругъ она остановилась передъ Джерардомъ, который взялъ шляпу и трость, собираясь уходить.
   -- Повторите мнѣ еще разъ, что вы не намѣреваетесь жениться... пока...-- сказала она съ лихорадочнымъ жаромъ.
   -- Повѣрьте мнѣ, что я и не думаю объ этомъ.
   -- И я вамъ не надоѣла? я все еще для васъ такъ же дорога, какъ и нѣсколько лѣтъ тому назадъ, когда мы были помолвлены?
   -- Вы были и остались всѣмъ, что есть для меня самаго дорогого въ свѣтѣ,-- нѣжно сказалъ онъ.
   -- Если такъ, то обѣщайте мнѣ одно, Джерардъ. Если это правда... если я дѣйствительно ваша единственная любовь, то вамъ не трудно будетъ обѣщать...
   Она запнулась и, подойдя ближе, положила дрожащую руку ему на плечо и взглянула на него заплаканными глазами.
   -- Что же вамъ обѣщать, дорогая?
   -- Что вы ни на комъ не женитесь... что вы подождете... пока я буду свободна. О, Джерардъ! не считайте меня жестокой отъ того, что я разсчитываю на неизбѣжное. Я намѣрена исполнить свой долгъ относительно мужа; я намѣрена быть лучшей женой, чѣмъ была до сихъ поръ, не такой эгоисткой менѣе преданной свѣтскимъ удовольствіямъ, роскоши и выѣздамъ; буду больше заботиться о немъ и объ его комфортѣ. Но конецъ долженъ наступить скоро. Доктора сказали мнѣ, что я должна къ этому приготовиться. Онъ можетъ умереть скоропостижно... можетъ еще протянуть два года. Но я не буду еще старой черезъ два года,-- прибавила она, улыбаясь сквозь слезы,-- и надѣюсь, что не очень подурнѣю. Обѣщаете мнѣ?
   -- Охотно, Эдита, еслибы даже пришлось ждать десять лѣтъ вмѣсто двухъ.
   -- Обѣщаетесь?
   -- Да, обѣщаюсь.
   -- Дайте клятву. Скажите, что вы будете вѣрны мнѣ и поклянитесь всѣмъ, что вамъ дорого въ здѣшнемъ и будущемъ свѣтѣ, какъ честный человѣкъ.
   -- Какъ честный человѣкъ, я женюсь на васъ и ни на комъ иномъ. Довольны ли вы?
   -- Да, да!-- истерически вскричала она.-- Я довольна. Ничто иное не могло бы меня успокоить. Я мучилась съ той минуты, какъ услышала о томъ, что вы разбогатѣли. Я возненавидѣла бѣднаго старика, благодарности котораго вы обязаны милліонами. Но теперь я могу быть спокойна; я слѣпо вѣрю вашей чести и могу теперь посвятить себя уходу за мужемъ, не тревожась насчетъ будущаго. Мы не будемъ теперь видѣться такъ часто, какъ прежде, можетъ быть. Я буду меньше выѣзжать; жизнь моя будетъ не такъ пуста; но вы останетесь по прежнему Fami de la maison, не правда ли? Я буду видѣть васъ чаще, чѣмъ кого бы то ни было?
   -- Вы будете меня видѣть такъ часто, какъ того пожелаете, вы или м-ръ Чампіонъ. Но скажите мнѣ, что съ нимъ. Сердце у него не въ порядкѣ, да?
   -- О, это сложная болѣзнь. Слабое сердце, переутомленный мозгъ, расположеніе къ подагрѣ и другія осложненія. Вы знаете, какой онъ сильный, дюжій на видъ человѣкъ. Ну вотъ онъ въ родѣ крѣпости, которая давно уже минирована и можетъ каждую минуту рухнуть. Доктора говорили много такого, чего я не понимаю, но главный фактъ слишкомъ ясенъ. Онъ -- осужденный человѣкъ.
   -- Знаетъ ли онъ это? сказали ли они ему?
   -- И половины не сказали того, что мнѣ. Его неслѣдуетъ тревожить. Главная бѣда произошла отъ переутомленія, отъ наслѣдственнаго напряженія силъ въ погонѣ за богатствомъ... И пока онъ тратилъ жизнь на пріобрѣтеніе денегъ, я такъ безразсудно мотала ихъ! Меня грызетъ совѣсть, когда я подумаю, что тратила не деньги, но жизнь моего мужа.
   -- Дорогая Эдита, это его métier; его единственное удовольствіе и желаніе -- наживать деньги, а что касается вашего мотовства, то оно было ему по вкусу. Менѣе великолѣпная и дорогая жена ему бы не понравилась.
   -- Да, это правда. Онъ постоянно поощрялъ меня тратить деньги. Но все же это грустно. Онъ не зналъ, что деньги -- это его плоть и кровь. Онъ по каплѣ расточалъ ее.
   -- Мы всѣ тратимъ жизнь, когда живемъ, Эдита,-- отвѣтилъ мрачно Джерардъ.-- Всѣ сильныя страсти поѣдаютъ насъ. Мы не можемъ сильно чувствовать и жить долго. Вы знаете повѣсть Бальзака: "La peau de chagrin?"
   -- Да, да; страшная и печальная повѣсть.
   -- Не болѣе какъ аллегорія, Эдита. Мы всѣ живемъ, какъ жилъ Рафаэль де Валентенъ, хотя у насъ и нѣтъ талисмана, который бы отмѣчалъ убыль лѣтъ. Прощайте. Вы съѣздите со мной и поможете въ выборѣ дома, не правда ли?
   -- Да, черезъ нѣсколько дней. Когда я оправлюсь отъ сегодняшняго удара.
   Онъ вышелъ на улицу, залитую солнцемъ, въ волненіи, но отнюдь не несчастный.
   Для него былъ облегченіемъ выходъ изъ сомнительнаго и далеко не отраднаго положенія, какое онъ до сихъ поръ занималъ относительно Эдиты.
   Теперь онъ связалъ себя съ нею на всю жизнь, такъ же неразрывно, какъ еслибы обручился передъ алтаремъ. Для честнаго человѣка данное слово ненарушимо. Ничто кромѣ позора или смерти не могло освободить его отъ даннаго обѣщанія. Но онъ не жалѣлъ о немъ. Оно только скрѣпило узы, давно уже наложенныя имъ на самого себя. Эта женщина все еще была, для него самой дорогой изъ всѣхъ женщинъ, и онъ охотно связалъ себя съ нею.
  

VIII.

   Агенты по найму домовъ оказались добросовѣстнѣе, чѣмъ ихъ собратья вообще, и домъ, который м-ра Гиллерсдона пригласили осмотрѣть, ближе подходилъ къ ихъ описанію, чѣмъ это вообще бываетъ.
   Конечно, онъ не вполнѣ удовлетворялъ его потребностямъ, но это было дѣло поправимое, и домъ стоялъ въ такомъ мѣстѣ, гдѣ съ каждымъ днемъ труднѣе найти себѣ жилище.
   То былъ старинный домъ нѣсколько мрачнаго вида, такъ какъ садъ, окруженный высокими стѣнами, былъ очень тѣнистый. Но Джерарду нравился его угрюмый и пустынный видъ, который оттолкнулъ бы многихъ другихъ. Онъ на другой же день заключилъ контрактъ съ владѣльцемъ и заставилъ Роджера Лароза немедленно приступить къ исправленіямъ, согласно его плану.
   Домъ принадлежалъ къ той эпохѣ, когда фасады всѣхъ роскошныхъ домовъ были итальянскіе, и Джерардъ настаивалъ, чтобы итальянскій стиль былъ строго проведенъ во всемъ.
   -- Главное, чтобы не было смѣси различныхъ стилей,-- говорилъ онъ,-- и пуще всего фламандскаго и якобитскаго; эти школы устарѣли. Пусть будетъ легкій и граціозный портикъ, но въ строгомъ стилѣ, и пусть будетъ громадная зала въ первомъ этажѣ между двумя новыми флигелями, которые вы пристроите и изъ которыхъ каждый будетъ состоять только изъ одного покоя: билліардной комнаты съ одной стороны и концертнаго зала съ другой.
   Восхищенный Ларозъ увѣрялъ своего кліента, что итальянская школа -- его страсть и что ему также надоѣли готическіе башни и углы, и фламандскіе куполы и фламандская прилизанность, неправильно приписываемые королевѣ Аннѣ. Онъ представилъ свои планы Гиллерсдону, и на бумагѣ новый фасадъ и флигеля казались очаровательными.
   Джерардъ просилъ поторопиться.
   -- Я хочу, чтобы домъ былъ готовъ до ноября мѣсяца,-- заключилъ онъ.
   Роджеръ Ларозъ говорилъ, что врядъ-ли это возможно, такъ какъ передѣлки слишкомъ капитальныя для такого короткаго срока.
   -- Все возможно для энергическаго человѣка, располагающаго большими деньгами,-- отвѣчалъ Джерардъ.-- Если вашъ планъ невыполнимъ въ теченіе четырехъ мѣсяцевъ, то онъ безполезенъ. Я найму домъ, какъ онъ есть.
   Заказъ былъ слишкомъ выгодный, и Ларозъ обѣщалъ сдѣлать невозможное.
   -- Я не думаю, чтобы кто-нибудь до сихъ поръ могъ выполнить нѣчто подобное, развѣ только для Аладдина!-- сказалъ онъ.
   -- Считайте меня Аладдиномъ, если хотите; но сдѣлайте, что я хочу.
   Садъ особенно интересовалъ Джерарда. Садовникъ, котораго онъ пригласилъ и который гонялся пуще всего за живописностью, хотѣлъ срубить по меньшей мѣрѣ половину деревьевъ -- ясеней и каштановъ, болѣе нежели столѣтнихъ, подъ тѣмъ предлогомъ, что они затемняютъ домъ, и что гладкія лужайки и геометрическія клумбы цвѣтовъ лучше, чѣмъ раскидистыя деревья, подъ которыми никакой дернъ не можетъ рости.
   Джерардъ не хотѣлъ пожертвовать ни однимъ деревомъ.
   -- Вы будете сажать свѣжій дернъ въ началѣ апрѣля ежегодно,-- говорилъ онъ,-- и при заботливомъ уходѣ онъ у насъ проживетъ до конца іюля.
   Садовникъ согласился и почувствовалъ, что новый кліентъ заслуживаетъ особеннаго уваженія.
   -- И вы должны доставлять мнѣ пальмы и апельсинныя деревья, рододендроны и другія декоративныя растенія, смотря по сезону. Уходъ за ними будетъ предоставленъ вполнѣ вамъ.
   -- Точно такъ, сэръ, я понимаю васъ. Лугъ очень стѣсненъ этими высокими деревьями, но вы выставите красивый рядъ апельсинныхъ деревьевъ въ кадкахъ, рододендроновъ въ цвѣту и высокихъ пальмъ около портиковъ и на лужайкѣ и вы сохраните ваши ясеневыя рощи, которыя, конечно, весьма замѣчательная вещь въ саду, находящемся такъ близко отъ Лондона.
   По части отдѣлки и меблированія дома м-ръ Гиллерсдонъ прибѣгнулъ къ совѣтамъ человѣка, вдохновлявшаго вкусъ м-съ Чампіонъ. Источникъ этого вдохновенія былъ позабытъ черезъ годъ или два, и м-съ Чампіонъ воображала, что сама создала свою обстановку. Но когда м-ръ Гиллерсдонъ спросилъ ея мнѣнія насчетъ того, какъ ему лучше отдѣлать свой домъ, она посовѣтовала ему обратиться въ м-ру Калландеру, джентльмену, спеціальность котораго заключалась въ изящномъ убранствѣ домовъ для людей, у которыхъ хватало денегъ на выполненіе его идеала.
   -- У каждаго, конечно, свой вкусъ,-- говорила Эдита Чампіонъ.-- У меня были самыя оригинальныя мысли по части убранства гостиной и будуара, но я нашла, что очень трудно ихъ привести въ исполненіе. Ремесленники такъ тупы. М-ръ Калландеръ мнѣ много помогъ своими рисунками и совѣтами. Я бы на вашемъ мѣстѣ обратилась къ нему.
   Джерардъ послушался совѣта и отправился въ м-ру Калландеру, о которомъ Ларозъ говорилъ, что онъ единственный человѣкъ въ Лондонѣ, у котораго есть вкусъ въ дѣлѣ мебели.
   Этому джентльмену Джерардъ очень коротко высказалъ своя желанія.
   -- Мой домъ будетъ въ строго итальянскомъ стилѣ и я желаю отдѣлать его такъ, какъ еслибы это была вилла между Флоренціей и Фіезоле и еслибы я былъ Лоренцо ди-Медичи.
   -- А расходы такое же второстепенное дѣло, какъ еслибы вы были однимъ изъ Медичи?
   -- Тратьте денегъ, сколько угодно, лишь бы отдѣлка не бросалась въ глаза. Я неожиданно разбогатѣлъ и не хочу, чтобы на меня указывали пальцами, какъ на nouveau riche.
   -- Вашъ домъ будетъ отдѣланъ съ скрытымъ великолѣпіемъ, которое заставитъ думать, что вы происходите отъ флорентинскихъ предковъ. Ничто не будетъ бросаться въ глаза и напоминать о недавнемъ богатствѣ.
   -- Вы, очевидно, художникъ, м-ръ Калландеръ. Постарайтесь осуществить артистическій идеалъ во всей чистотѣ. Но помните, пожалуйста, что есть двѣ комнаты въ первомъ этажѣ, налѣво отъ лѣстницы, которыя я хочу отдѣлать самъ и для которыхъ вамъ ничего не нужно покупать.

-----

   Наступила половина іюля и Лондонъ сталъ пустѣть. Три недѣли тому назадъ трудно было перейти съ одной стороны Бондъ-Стрита на другую; теперь же пробираться по самымъ люднымъ улицамъ стало такъ же легко, какъ гулять по полямъ и лугамъ. Всѣ уѣзжали изъ города или собирались уѣзжать; обѣды и балы отходили въ вѣчность, кромѣ небольшихъ обѣдовъ, устроиваемыхъ для немногихъ избранныхъ въ переходное время.
   Джерардъ обѣдалъ вчетверомъ въ Гертфордъ-Стритѣ. М-съ Грешамъ вернулась, чтобы въ послѣдній разъ взглянуть на Лондонъ, послѣ двухнедѣльнаго строгаго исполненія своихъ обязанностей въ приходѣ мужа.
   Онъ былъ викаріемъ въ курьезномъ старинномъ мѣстечкѣ въ Суффолькѣ. Этотъ городокъ когда-то былъ приморскимъ портомъ, но море давно ушло оттуда, быть можетъ, найдя его слишкомъ скучнымъ.
   М-съ Грешамъ была въ восторгѣ отъ того, что видитъ снова м-ра Гиллерсдона, и онъ не могъ не замѣтить усиленную горячность ея чувствъ къ нему со времени его неожиданнаго богатства.
   -- Я надѣюсь, что вы забыли мою несвоевременную просьбу о новомъ придѣлѣ,-- сказала она, присаживаясь на козетку, на которой онъ усѣлся, поговоривъ съ хозяиномъ дома.-- Я знаю, что я слишкомъ поспѣшила, но еслибы вы видѣли нашу милую, старинную церковь, вы бы навѣрное ею заинтересовались. Знакомы ли вы съ церковной архитектурой Суффолька?
   -- Стыжусь сознаться, что это одна изъ отраслей моего образованія, которая была заброшена.
   -- Какая жалость! Наши восточныя англиканскія церкви такъ интересны. Быть можетъ, вы когда-нибудь посѣтите насъ въ Сандихолмѣ.
   -- Сандихолмъ -- приходъ м-ра Грешама?
   -- Да, у насъ прелестнѣйшій старинный приходскій домъ и только одно худо, что много бываетъ клещей лѣтомъ. Но зато это неудобство вознаграждается нашими розами. У насъ известковая почва, знаете. Я надѣюсь, что вы пріѣдете какъ-нибудь въ субботу и проведете съ нами воскресенье. Вамъ понравятся проповѣдь Алека, я знаю, и для маленькаго городка у насъ хоръ не такъ дуренъ. Я занимаюсь съ нимъ два вечера въ недѣлю. Вы пріѣдете, м-ръ Гиллерсдонъ?
   -- Непремѣнно,-- отвѣчалъ Джерардъ, въ полной увѣренности, что никогда этого не сдѣлаетъ.
   Онъ не особенно внимательно слушалъ рѣчи этой лэди, такъ какъ мысли его были заняты м-ромъ Чампіономъ, который стоялъ на коврѣ у камина, спиной къ орхидеямъ, украшавшимъ каминъ и служившимъ плохой замѣной огня для человѣка анемичнаго.
   Онъ дѣйствительно былъ дюжій и сильный на видъ человѣкъ, какимъ его описывала жена. Человѣкъ, самъ пробившій себѣ дорогу и долгіе годы работавшій для пріобрѣтенія богатства, рѣшительный, самодовольный, сдержанный человѣкъ, гордый своей удачей, убѣжденный въ своихъ достоинствахъ, ревность котораго не легко возбудить, но который можетъ оказаться свирѣпымъ, если его обманутъ. Не такой человѣкъ, безъ сомнѣнія, чтобы посмотрѣть сквозь пальцы на измѣну жены.
   Признаки болѣзни были совсѣмъ, ничтожные. Легкая тѣнь подъ глазами и вокругъ топорнаго рта, осунувшіеся мускулы лица и мертвенность взгляда -- вотъ и все, чѣмъ отмѣтилъ безпощадный недугъ свою жертву.
   За обѣдомъ разговоръ шелъ больше о приближающемся отъѣздѣ. М-ръ и м-съ Чампіонъ уѣзжали въ Монтъ-Оріоль.
   -- Вы навѣстите насъ тамъ, Гиллерсдонъ, надѣюсь,-- сказалъ Чампіонъ:-- жена не можетъ обходиться безъ васъ; вы да нея почти такъ же необходимы, какъ ея комнатная собака.
   -- Да, вѣроятно, я побываю въ Монтъ-Оріолѣ. Я по природѣ нерѣшителенъ. Вы и м-съ Чампіонъ часто избавляли меня отъ скуки выбирать мѣсто для лѣтняго отдыха.
   -- А теперь, когда вы богаты, вы станете еще лѣнивѣе, должно быть.
   -- Честное слово, нѣтъ. Бѣдность меня парализировала, и необходимость писать ради куска хлѣба мѣшала мнѣ написать хорошій романъ.
   -- Вы когда-то написали такой, что онъ всѣхъ очаровалъ,-- вмѣшалась м-съ Грешамъ, которая смутно помнила сюжетъ и врядъ-ли сьумѣла бы назвать его заглавіе.
   М-ръ Чампіонъ отправлялся въ клубъ послѣ обѣда. Онъ игралъ въ вистъ каждый вечеръ во время лондонскаго сезона, въ одномъ и томъ же клубѣ, если только не былъ вынужденъ сопровождать жену на какое-нибудь празднество. Онъ былъ очень молчаливый человѣкъ и никогда не любилъ особенно общества, хотя ему и нравилось жить въ роскошномъ домѣ съ красавицей-женой и задавать обѣды бомонду.
   -- Не засиживайся слишкомъ поздно, Джемсъ!-- сказала ему жена заботливо, когда онъ промычалъ что-то про клубъ.-- Докторъ особенно настаиваетъ на томъ, чтобы ты пораньше ложился спать.
   -- Еслибы докторъ надѣлилъ меня способностью спать, я больше цѣнилъ бы его совѣтъ,-- отвѣчалъ Чампіонъ;-- но не бойся, я вернусь домой къ одиннадцати часамъ.
   Когда м-ръ Чампіонъ ушелъ, м-съ Грешамъ усадили за фортепіано въ маленькой гостиной, и Эдита съ Джерардомъ остались на дѣдѣ tête-à-tête. Кузина Роза любила музыку и въ особенности свою собственную.
   Она заиграла "Capriccio" Мендельсона, въ то время какъ собесѣдники подсѣли ближе въ верандѣ.
   -- Я много думала о васъ въ послѣднее время,-- сказала Эдита съ тревогой въ голосѣ.
   -- Вы очень добры.
   -- Добра? не знаю. Это отъ меня не зависитъ. Еслибы я даже и не любила васъ больше, чѣмъ всѣхъ другихъ людей въ свѣтѣ, то странность нашего положенія невольно заставляла бы меня о васъ думать. У меня такія дикія мысли въ головѣ... но, можетъ быть, это потому, что я перечитала "Peau de chagrin". Я почти забыла эту повѣсть. Какая ужасная книга!
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Эдита, великолѣпная книга, полная глубочайшей философіи.
   -- Нѣтъ, полная одного только мрака. Зачѣмъ умираетъ этотъ молодой человѣкъ только отъ того, что получилъ наслѣдство? Повѣсть эта ужасающая, точно непрерывный, неотвязный кошмаръ. Я какъ будто вижу этого несчастнаго молодого человѣка, такого даровитаго, такого красиваго, лицомъ въ лицу съ зловѣщимъ талисманомъ, который укорачивается съ каждымъ его желаніемъ и отмѣчаетъ убыль его молодой жизни. Эта исторія не выходитъ у меня изъ головы.
   -- Вы слишкомъ впечатлительны, моя милая Эдита, но я долженъ сознаться, что исторія эта имѣетъ зловѣщее обаяніе, отъ котораго не легко избавиться. Этой книгѣ Бальзакъ обязанъ своей славой, и мнѣ кажется, что герой -- это идеализированный портретъ самого автора, который такъ же лихорадочно тратилъ жизнь, какъ и Рафаэль де-Валантэнъ, живя съ такимъ же напряженнымъ пыломъ, работалъ съ такою же страстной сосредоточенностью и умеръ въ зенитѣ своего таланта, если не юности.
   -- Не былъ ли Альфредъ Мюссе того же типа человѣкъ?
   -- Несомнѣнно. Этотъ типъ былъ очень распространенъ въ ту эпоху. Байронъ показалъ примѣръ, и среди геніальныхъ людей преждевременная смерть стала модой. Мюссе, величайшій поэтъ Франціи, изящный, аристократическій, рожденный для того, чтобы любить и быть любимымъ, послѣ необыкновенно блестящей юности, губилъ свои зрѣлые годы въ винныхъ погребкахъ Латинскаго квартала и померкъ, подобно падучей звѣздѣ, задолго до конца своей жизни. Наши современные геніи лучше умѣютъ пользоваться своими способностями. Они такъ же берегутъ свой мозгъ, какъ престарѣлая старая дѣва свой праздничный костюмъ.
   -- Тѣмъ лучше для нихъ и для потомства,-- замѣтила м-съ Чампіонъ.-- Пожалуйста, продолжайте, Роза!-- обратилась она въ м-съ Грешамъ, которая собиралась встать изъ-за фортепіано:-- Шопенъ такъ очарователенъ.
   -- Несомнѣнно; но я играла Рубинштейна,-- отвѣчала Роза строго.
   -- Ну, такъ сыграйте прелюдію Шопена la-majeur.
   -- Да я ее сыграла десять минуть тому назадъ.
   -- Очень любезно съ вашей стороны,-- сказала Эдита, ни мало не сконфузясь:-- я обожаю Шопена.
   И она продолжала разговаривать съ Джерардомъ.
   -- Вѣроятно, это вліяніе этой исторіи, но я чувствовала себя ужасно разстроенной все это время и страшно безпокоюсь о вашемъ здоровьѣ.
   -- Совершенно праздная тревога, такъ какъ я вполнѣ здоровъ,-- отвѣтилъ Гиллерсдонъ раздражительно.
   -- Конечно, конечно; но мой мужъ тоже казался совсѣмъ здоровымъ прошлый годъ, а между тѣмъ въ немъ уже таился органическій недугъ. Я знаю, что вы не сильны, и съ тѣхъ поръ, какъ вы разбогатѣли, у васъ очень, очень нездоровый видъ.
   -- To же говорить и матушка. Золото, очевидно, имѣетъ дурное вліяніе на мою комплекцію, а между тѣмъ врачи семнадцатаго вѣка почитали его цѣлебнымъ, если сварить въ бульонѣ.
   -- Я хочу попросить васъ объ одной милости, Джерардъ.
   -- Приказывайте.
   -- О! это пустое дѣло. Вы, конечно, пріѣдете въ Монтъ-Оріонъ?
   -- Да. Если это все, что вы хотѣли просить...
   -- Нѣтъ, не все. Я желаю, чтобы прежде, нежели вы оставите Лондонъ, вы посовѣтовались съ самымъ умнымъ докторомъ, какого только можно найти,-- спеціалистомъ по части мозга, сердца и легкихъ.
   -- Обширная спеціальность. Полагаю, что вы разумѣете при этомъ человѣка, наиболѣе превознесеннаго модой?
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Я вовсе не раба моды. Сходите къ кому-нибудь, кто пойметъ вашъ характеръ, кто съумѣеть посовѣтовать вамъ, какъ наслаждаться жизнью, не губя ея, какъ Бальзакъ или Мюссе.
   -- Не бойтесь... Я -- не Бальзакъ и не Мюссе. Во мнѣ нѣтъ байроническихъ страстей, сожигающихъ меня, и будьте увѣрены, что я намѣренъ скупо тратить жизнь... ради будущаго, которое можетъ быть очень счастливо.
   Онъ взялъ ея руку и поцѣловалъ, какъ разъ въ тотъ моментъ, какъ окончилась "Лунная соната".
   -- О! продолжайте, Роза, сыграйте еще что-нибудь Мендельсона.
   Не безъ лукавства, быть можетъ, м-съ Грешамъ начала свадебный маршъ съ громомъ, отъ котораго затрепетали стекла на лампахъ.
   -- Знаете ли вы какого-нибудь умнаго доктора?-- спросила Эдита.
   -- Я никогда не обращался къ докторамъ съ тѣхъ поръ, какъ вышелъ изъ дѣтскихъ лѣтъ, и единственный знаменитый докторъ, котораго я знаю, это д-ръ Соутъ, дѣтскій врачъ, спасшій мнѣ въ ту пору жизнь. Я готовъ пойти къ нему.
   -- Дѣтскій врачъ!-- Эдита пожала плечами.
   -- У дѣтей есть сердце, мозгъ и легкія. Смѣю думать, что д-ръ Соутъ знаетъ кое-что объ этихъ органахъ и у взрослыхъ.
   -- Вы завтра же съѣздите къ нему, когда такъ, и если онъ дастъ удовлетворительный отвѣтъ, ни къ кому больше не обращайтесь. Я бы предпочла новаго доктора-нѣмца, съ которымъ всѣ совѣтуются, а онъ творитъ такія чудеса съ гипнотизмомъ... д-ръ Гейстрауберъ; говорятъ, онъ удивительный человѣкъ.
   -- "Говорятъ" -- не такой авторитетъ, которому можно довѣряться. Я предпочитаю обратиться къ д-ру Соуту, который спасъ мнѣ жизнь, когда я былъ ребенкомъ.
   -- Развѣ вы были тогда такъ больны?-- спросила м-съ Чампіонъ нѣжно, интересуясь этимъ кризисомъ, хотя онъ происходилъ семнадцать лѣтъ тому назадъ.
   -- Да, кажется, я былъ очень опасно боленъ и однако остался въ живыхъ. Когда я стараюсь припомнить свою болѣзнь, она мнѣ представляется какимъ-то мучительнымъ сномъ, хотя доброе лицо д-ра Соута я помню очень отчетливо. Я былъ боленъ воспаленіемъ легкихъ, но съ разными осложненіями: плевритомъ и еще не знаю чѣмъ. Кажется, мѣстный докторъ каждый день придумывалъ новое названіе для моей болѣзни, пока наконецъ не явился д-ръ Соутъ и не спасъ меня своимъ героическимъ леченіемъ. Да, я поѣду къ нему завтра, не столько потому, чтобы нуждался въ медицинскомъ совѣтѣ, сколько затѣмъ, чтобы повидаться съ старымъ другомъ.
   -- Съѣздите къ нему, пожалуйста съѣздите,-- убѣждала Эдита,-- и разскажите ему все про себя!
   -- Дорогая Эдита, мнѣ нечего разсказывать. Я не боленъ.
   М-съ Грешамъ наигралась досыта и появилась въ гостиной, вмѣстѣ съ лакеемъ, принесшимъ чай à la franèaise,-- чай, который прогоняетъ заботы и утѣшаетъ въ горести какъ герцогиню, такъ и простую прачку.
   Разговоръ сталъ общимъ или, вѣрнѣе сказать, превратимся въ оживленный монологъ Розы Грешамъ, любившей слушать въ своемъ исполненіи Шопена или Шарвенка, но еще больше музыки наслаждавшейся звуками собственнаго голоса.
   М-ръ Чампіонъ появился на минуту послѣ одиннадцати часовъ, усталый и блѣдный на видъ послѣ полуторачасовой игры въ вистъ... а Гиллерсдонъ ушелъ, но не домой. Онъ заглянулъ въ два клуба, главнымъ образомъ потому, что ему хотѣлось встрѣтиться съ Юстиномъ Джерминомъ; но того не было ни въ "Петуніи", ни въ "Полуночникѣ", и никто изъ лицъ, которыхъ Гиллерсдонъ разспрашивалъ, не видѣлъ его послѣ собранія у лэди Фридолинъ.
   -- Онъ уѣхалъ на воды куда-то въ Богемію,-- сказалъ Ларовъ:-- какое-то мѣстечко съ такимъ названіемъ, какого и не выговоришь. Я думаю, что онъ выдумываетъ каждое лѣто новое мѣстечко, а самъ преспокойно живетъ гдѣ-нибудь неподалеку и составляетъ планы новыхъ шарлатанскихъ штукъ на зиму. Никто не увидитъ и не услышитъ о немъ до ноября мѣсяца, а затѣмъ онъ будетъ описывать намъ какую-нибудь удивительную лѣтнюю резиденцію, гдѣ онъ лечился отъ разстроенныхъ нервовъ.
   Гиллерсдонъ засидѣлся въ клубѣ и выпилъ немного больше шампанскаго, чѣмъ это понравилось бы его матери или м-съ Чампіонъ, такъ какъ у женщинъ весьма скудныя понятія о вкусахъ мужчинъ,-- понятія, не выходящія за предѣлы дѣтской.
   Онъ пилъ не потому, чтобы любилъ вино, но для веселья, для того, чтобы забыться и разсѣять раздраженіе, вызванное намеками м-съ Чампіонъ на его плохое здоровье.
   -- Я въ самомъ дѣлѣ заболѣю, если мнѣ всѣ будутъ внушать, что я боленъ,-- говорилъ онъ себѣ, досадуя на непрошенную заботливость м-съ Чампіонъ.
   Рыночныя телѣги уже направлялись въ Ковентгарденъ, когда онъ вернулся домой, и естественнымъ результатомъ поздняго сидѣнья и лишне выпитаго шампанскаго была головная боль, которую онъ почувствовалъ, когда проснулся. Онъ позавтракалъ бисквитами съ чашкой зеленаго чая и отправился въ доктору.
   Такъ какъ онъ не условился предварительно насчетъ своего визита, то ему пришлось испытать муку ожиданія въ пріемной, гдѣ разстроенная и безтолковая мамаша пыталась развлечь худосочнаго сынка книжкой съ картинками, представляя курьезный контрастъ съ другой модной и разряженной мамашей, которая, повидимому, больше думала объ отсутствующей модисткѣ, нежели о своей анемичной дочкѣ, жалуясь ей слезливымъ тономъ на то, что докторъ заставляетъ ее такъ долго ждать, тогда какъ у нея назначено свиданіе у портнихи и она навѣрное опоздаетъ.
   -- Это все твоя вина, Клара,-- стонала лэди вполголоса:-- надо было тебѣ простудиться. Очень глупо съ твоей стороны! Я увѣрена, что намъ предпишутъ ѣхать куда-нибудь въ дорогое мѣстечко въ Швейцарію. Доктора рѣшительно не входятъ въ положеніе людей.
   Въ отвѣтъ на материнскія сѣтованія дѣвушка только покашливала. Ея истомленное, худое лицо и старенькое платье представляли странный контрастъ съ цвѣтущимъ и артистически раскрашеннымъ лицомъ матери и ея щегольскимъ костюмомъ. Гиллерсдонъ почувствовалъ облегченіе, когда человѣкъ во фракѣ выглянулъ въ дверь и пригласилъ мамашу съ дочкой въ кабинетъ доктора.
   Заботливая мамаша понравилась ему больше, и такъ какъ ему было скучно, то онъ завелъ знакомство съ мальчикомъ и помогалъ занимать его картинками, объясняя ему ихъ содержаніе. Наконецъ мамашу съ больнымъ мальчикомъ позвали къ доктору, затѣмъ много еще другихъ паціентовъ, а Гиллерсдонъ старался убить время за чтеніемъ старыхъ нумеровъ "Satarday Review".
   Наконецъ человѣкъ во фракѣ позвалъ его, и онъ очутился въ присутствіи д-ра Соута, котораго онъ нашелъ въ просторной комнатѣ съ большимъ окномъ, выходившимъ въ садъ, огороженный стѣнами, увитыми плющомъ.
   Онъ назвалъ себя и напомнилъ про свою дѣтскую болѣзнь и про девонширскій приходскій домъ.
   -- Помню,-- отвѣчалъ докторъ.-- Помню и то, что ваша болѣзнь меня заинтересовала. И матушка ваша -- такая прекрасная женщина. Надѣюсь, что она еще жива?
   -- Да, слава Богу, и пользуется хорошимъ здоровьемъ.
   Онъ сообщилъ д-ру Соуту, что онъ не совсѣмъ доволенъ своимъ здоровьемъ, хотя и не можетъ назвать себя больнымъ, и пріѣхалъ посовѣтоваться съ врачомъ, искусству котораго довѣряетъ съ дѣтства.
   Докторъ тщательно и долго выстукивалъ и выслушивалъ его. Окончивъ свое изслѣдованіе, онъ слегка вздохнулъ, что можно было объяснить и усталостью.
   -- Вы не нашли чего-нибудь худого?-- спросилъ паціентъ немного тревожно.
   -- Настоящаго органическаго разстройства я не замѣтилъ, но несомнѣнно, что легкія и сердце не очень крѣпки. Вы вѣроятно чѣмъ-нибудь были сильно потрясены въ послѣднее время.
   -- Я пережилъ большой сюрпризъ, но скорѣе пріятный, чѣмъ непріятный.
   -- Радъ слышать; но тотъ фактъ, что пріятный сюрпризъ такъ сильно на васъ подѣйствовалъ, долженъ служить вамъ предостереженіемъ.
   -- Какимъ образомъ?
   -- Это показываетъ сильное нервное напряженіе и недостатокъ жизненной энергіи. Говоря откровенно, м-ръ Гиллерсдонъ, вы не очень крѣпкаго сложенія, но многіе люди вашего сложенія доживаютъ до глубокой старости. Все дѣло въ томъ, чтобы беречь силы и не расходовать ихъ зря.
   Джерардъ подумалъ о "Шагреневой Кожѣ".
   -- Я только-что получилъ большое состояніе и только начинаю жить, и мнѣ очень печально услышать какъ разъ теперь, что я не крѣпкаго сложенія.
   -- Я не могу утѣшать васъ ложными показаніями, м-ръ Гиллерсдонъ. Вы пришли ко мнѣ за правдой.
   -- Да, да, я знаю и благодаренъ вамъ за откровенность. Но все-таки, сознайтесь, это тяжело выслушать.
   -- Еще тяжелѣе было бы это слышать человѣку, которому надо работать изъ-за куска хлѣба. Я радъ, что вы разбогатѣли. Съ тѣми рессурсами и средствами, какіе даетъ современная наука, вы должны прожить лѣтъ восемьдесятъ.
   -- Да, но съ тѣмъ условіемъ, чтобы не жить, а прозябать.
   Онъ всунулъ деньги въ руку доктора и нервно спросилъ:
   -- Вы запрещаете мнѣ жениться?
   -- Нисколько. Я не нахожу въ васъ органическаго порока, я уже вамъ сказалъ. Напротивъ того, я совѣтую вамъ жениться. Счастливая семейная жизнь будетъ наилучшей обстановкой для человѣка не очень сильнаго сложенія и крайне нервнаго.
   -- Благодарю васъ. По крайней мѣрѣ это утѣшительно. Прощайте.
  

IX.

   Для тѣхъ, кто не присужденъ докторами въ строгому режиму водяного леченія и воздержанія, жизнь въ Монтъ-Оріолѣ представляетъ непрерывный праздникъ. Такіе посѣтители, какъ Эдита Чампіонъ, пріѣзжаютъ только затѣмъ, чтобы веселиться, осматривать живописныя развалины, кататься верхомъ раннимъ утромъ, когда роса на травѣ еще не обсохла, а по вечерамъ игратъ въ карты или на билліардѣ, или танцовать.
   Для м-ра Чампіона пребываніе въ Монтъ-Оріолѣ означало ежедневныя ванны и строгій режимъ, діэту и воздержаніе отъ всякихъ дѣловыхъ занятій, составлявшихъ соль его жизни, безъ которыхъ она была пуста и безцвѣтна.
   М-ръ Чампіонъ и его жена занимали лучшіе аппартаменти въ отелѣ, а Джерардъ взялъ то, что было затѣмъ наилучшаго. Имъ достался такимъ образомъ цѣлый особый флигель и они били отдѣлены отъ остальной публики. Вмѣстѣ съ тѣмъ, казалось, что Джерардъ въ гостяхъ у м-ра и м-съ Чампіонъ, такъ какъ они просили его располагать ихъ салономъ, какъ своимъ собственнымъ, и онъ обѣдалъ вмѣстѣ съ ними пять дней изъ семи въ недѣлю. Онъ привезъ съ собой прислугу: грума и лакея, и подумывалъ уже завести секретаря, хотя бы затѣмъ только, чтобы писать ежедневно архитектору и подрядчику и торопить ихъ съ окончаніемъ дома.
   Ему хотѣлось поскорѣе поселиться въ собственномъ дохѣ, поскорѣе собрать коллекцію картинъ, статуй, книгъ и всякихъ рѣдкостей, чтобы испытать наслажденіе бросать деньги.
   Если, какъ намекалъ д-ръ Соутъ, жизнь его должна быть короче нормальной человѣческой жизни, то тѣмъ больше основанія не жалѣть денегъ и воспользоваться всѣмъ, что только можетъ дать богатство. Хотя и въ этомъ была опасность. Ему запрещены были всѣ сильныя волненія. Чтобы продлить жизнь, онъ долженъ жить умѣренно и не выходить изъ предѣловъ спокойной семейной жизни.
   Ему казалось, что, въ виду этого, онъ не могъ бы ничего лучше придумать, какъ договоръ, заключенный имъ съ Эдитой Чампіонъ. Въ его отношеніяхъ съ нею не было пылкихъ волненій или страстнаго нетерпѣнія. Онъ любилъ ее и любилъ давно... прежде, быть можетъ, страстнѣе, но вато теперь преданнѣе, какъ онъ увѣрялъ себя.
   Онъ былъ увѣренъ въ ея любви, а также и въ ея добродѣтели, такъ какъ на опытѣ убѣдился въ ея умѣньи удерживать любовь въ платоническихъ границахъ. Придетъ пора, и онъ женится на Эдитѣ, а пока онъ грѣлся на солнышкѣ въ саду гостинницы и спокойно любовался ея удивительнымъ профилемъ.
   Такъ протекали дни въ Монтъ-Оріолѣ и ничто не нарушало однообразія роскошной праздности этой жизни,-- жизни, въ которой люди говорятъ о книгахъ, но рѣдко ихъ читаютъ, прикидываются глубоко заинтересованными успѣхами филантропіи, но сами не двинутся съ кушетки, чтобы спасти человѣка отъ погибели,-- жизни, въ которой сердце и мозгъ дремлютъ и только ухо и главъ непрерывно услаждаются.
   Какъ ни пріятенъ былъ такой отдыхъ, но Джерардъ обрадовался, когда ему наступилъ конецъ, и ему можно было вернуться въ Лондонъ и надзирать за архитекторомъ и подрядчикомъ. Октябрь былъ въ исходѣ, когда онъ прибылъ въ свою прежнюю жалкую квартиру около церкви, и на которую его новый лакей смотрѣлъ съ нескрываемымъ презрѣніемъ.
   Его собственный домъ быстро подвигался къ концу, и онъ поѣхалъ осмотрѣть его вмѣстѣ съ м-съ Чампіонъ и ея племянницей. У м-съ Чампіонъ было съ дюжину племянницъ, и она благоволила то къ той, то къ другой, переводя свое участіе съ одной на другую съ такимъ же непостоянствомъ и произвольностью, съ какою мѣняла перчатки.
   Роджеръ Ларозъ и обойщикъ встрѣтили ихъ и повели по всему дому. И тетушка, и племянница всѣмъ восхищались и все хвалили.
   Но м-съ Чампіонъ позволила себѣ одно замѣчаніе:
   -- Устройте побольше уголковъ,-- сказала она Ларозу,-- хорошенькихъ, старинныхъ уголковъ, знаете, равныхъ закоулочковъ, которые можно отдѣлать въ мавританскомъ или голландскомъ, или въ старо-англійскомъ вкусѣ, какъ вздумается.
   -- Дорогая лэди, вы видите комнаты и вы видите углы,-- отвѣчалъ архитекторъ внушительно.-- Я не могу измѣнить формы комнатъ, которыя уже окончены вчернѣ.
   -- Какая жалость! Я думала, что вы можете устроить уголки. Комнаты очень красивы... но въ нихъ нѣтъ уютныхъ уголковъ.
   -- Я вижу, м-съ Чампіонъ, что вы гоняетесь за фламандскимъ стилемъ, который сталъ удѣломъ ресторановъ. Видѣли ли вы дворецъ Риккарди во Флоренціи?
   -- Да, я его хорошо знаю.
   -- Не думаю, чтобы вы видѣли въ немъ уютные уголки или старинные закоулки, хотя вы можете найти ихъ сколько угодно въ "Графской гостинницѣ".
   -- Да, кажется, они опошлились,-- вздохнула м-съ Чампіонъ:-- все опошляется... то-есть все хорошенькое и фантастическое.
   Послѣ этого осмотра, Джерардъ рѣшилъ, что не посѣтитъ больше своего дома, пока онъ не будетъ оконченъ вполнѣ, и такъ какъ м-съ Чампіонъ и ея мужъ проводили ноябрь въ Брайтонѣ, онъ уѣхалъ къ своимъ, несказанно обрадовавъ мать и сестру извѣстіемъ, что пробудетъ съ ними, по крайней мѣрѣ, мѣсяцъ.
   Онъ нашелъ семью въ восторгѣ отъ удачи, постигшей м-ра Кумберлэнда, переведеннаго изъ сельскаго прихода въ лондонскій. Вознагражденіе было скромное, но приходъ обширный и включалъ одинъ изъ бѣднѣйшихъ округовъ громаднаго города,-- цѣлый лабиринтъ узкихъ улицъ и переулковъ, лежащихъ между двумя церквями, св. Анны и св. Джиля.
   Въ такомъ точно приходѣ Джонъ Кумберлэндъ желалъ трудиться. Онъ былъ въ душѣ соціалистъ. Онъ вѣрилъ въ неотъемлимыя права бѣдныхъ и отвѣтственность богатыхъ, и усматривалъ въ возростающей роскоши жизни высшихъ классовъ признакъ развращенности нравовъ и упадка.
   Въ его новомъ приходѣ св. Лаврентія, въ Уордуръ-Стритѣ, соединялись всѣ тѣ элементы жизни, которые глубоко его интересовали. То былъ приходъ смѣшанныхъ сословій и различныхъ національностей; излюбленный центръ бѣдняковъ, эмигрантовъ, огидистовъ и феніевъ, карбонаріевъ и марксистовъ. Въ этомъ же приходѣ обитали и интеллигентные британскіе работники, самоучки и самодовольные ремесленники.
   Громадныя зданія, построенныя въ разное время и свидѣтельствовавшія о различныхъ стадіяхъ архитектурнаго и санитарнаго прогресса, бросали длинныя тѣни на переулки и низенькіе домишки добраго стараго времени. Эти громадныя зданія были образцовыя жилища для рабочихъ, болѣе или менѣе удовлетворительныя и во всякомъ случаѣ значительно усовершенствованныя, сравнительно съ окружавшими ихъ вертепами.
   Здѣсь, въ приходѣ св. Лаврентія-мученика, помѣщался также хорошо извѣстный клубъ женщинъ, заработывавшихъ свой хлѣбъ въ потѣ лица,-- всякаго рода швей, фабричныхъ дѣвушекъ различныхъ промышленностей, начиная отъ изготовленія варенья и пикулей въ Сого до набиванія патроновъ въ Грейсъ-Иннъ-Родѣ,-- клубъ, бывшій центромъ цивилизаціи, прогресса и всѣхъ утонченныхъ удовольствій для нѣсколькихъ сотенъ труженицъ и процвѣтавшій подъ мастерскимъ управленіемъ леди Джанъ Бленгеймъ,-- женщины, посвятившей жизнь добрымъ дѣламъ.
   Джонъ Кумберлэндъ былъ въ восторгѣ отъ мысли, что лэди Джанъ будетъ его руководительницей и союзницей; при этомъ онъ нисколько не унывалъ отъ того, что ему съ молодой женой придется начать брачную жизнь въ округѣ, который свѣтскіе люди называютъ "невозможнымъ".
   Джерарда забавляло то, какъ мало значенія имѣло его богатство въ глазахъ сестры, предпочитавшей жизнь съ избранникомъ своего сердца, не чуждую лишеній, среди простонароднаго лондонскаго квартала. Для этой дѣвушки, по уши влюбленной въ энтузіаста и раздѣлявшей его энтузіазмъ, богатство рѣшительно не казалось обаятельнымъ.
   -- Ты слишкомъ добръ,-- говорила она брату, когда они остались вдвоемъ и онъ убѣждалъ ее принять отъ него значительное приданое:-- но я не хочу, чтобы у меня былъ капиталъ, потому что боюсь, какъ бы Джэкъ не счелъ этого унизительнымъ для себя. Онъ самъ способенъ содержать семью и я не хочу, чтобы наше состояніе было неравное.
   -- Но, милая моя, вѣдь это нелѣпо!
   -- Можетъ быть, только, пожалуйста, предоставь мнѣ идти своимъ путемъ. Намъ еще понадобится твоя помощь впослѣдствіи, чтобы построить школы, или, быть можетъ, перестроитъ церковь. И навѣрное въ приходѣ много нуждающагося люда и мы обратимся къ тебѣ за помощью. А пока, такъ какъ намъ суждено жить среди бѣдняковъ, то мы должны быть сами бѣдны. Мы больше будемъ имъ симпатизировать и лучше понимать ихъ.
   Джерардъ не сталъ больше спорить, но рѣшилъ, что сестра его все-таки получитъ приданое. Она не будетъ бѣдна, тогда какъ онъ страшно богатъ. А пока онъ былъ доволенъ, что свадьба отложена на годъ, и сестрѣ можно будетъ переѣхать къ нему въ Лондонъ и занять мѣсто хозяйки въ его новомъ домѣ, гдѣ ему было бы скучно одному безъ женскаго общества, пока онъ не женится.

-----

   Джерардъ провелъ Рождество въ викаріатѣ, частью отъ того, что матери очень хотѣлось, чтобы онъ провелъ съ нею праздники, частью отъ того, что въ послѣднихъ письмахъ архитекторъ, подрядчикъ и обойщикъ обѣщали ему окончить домъ къ новому году. Въ предыдущихъ письмахъ было много сѣтованій и извиненій за промедленіе,-- извиненій, опиравшихся главнымъ образомъ на климатическія условія, мѣшавшія вести дѣло такъ быстро, какъ бы желалось. Морозъ сообщилъ, должно быть, туману, что домъ купленъ новымъ богачомъ и что новый богачъ можетъ подождать. Развѣ онъ не могъ удовольствоваться пока той берлогой, въ которой жилъ до сихъ поръ?
   Но послѣднее письмо Роджера Лароза было утѣшительное. Подрядчикъ положительно обязался исчезнуть вмѣстѣ съ своими людьми утромъ 31-го декабря. Обойщики тоже сойдутъ со сцены, прибивъ послѣдній гвоздь.
   Эдита Чампіонъ взяла на себя трудъ пустить въ ходъ хозяйственную машину. Она наняла превосходную экономку и отличнаго повара, который не прежде согласился принять это мѣсто, какъ убѣдившись, что при кухнѣ будетъ три поваренка, а ему предоставляется отдѣльная гостиная и пользованіе кабріолетомъ для ѣзды на рынокъ.
   Она же выбрала буфетчика и выѣздныхъ лакеевъ и придумала ливрею для послѣднихъ: темно-зеленую съ чернымъ бархатнымъ воротникомъ, черными бархатными короткими панталонами и черными шолковыми чулками.
   "Это темная ливрея,-- писала она,-- но пудра оживляетъ ее, и я думаю, что вамъ она понравится. Ваши лакеи всегда будутъ ходить въ черныхъ шолковыхъ чулкахъ, это существенно, и я велѣла вашей экономкѣ обращать особое вниманіе на пряжки ихъ башмаковъ. Башмаки будутъ заказываться въ Бондъ-Стритѣ и будутъ стоить тридцать шиллинговъ пара. Простите, что я безпокою васъ этими подробностями, но при вашемъ богатствѣ главнымъ отличіемъ должна быть внимательность къ мелочамъ. Вашъ домъ будетъ просто совершенствомъ. Я вчера осматривала пріемные покои. Потолки расписаны въ стилѣ палаццо Риккарди -- пиршество олимпійскихъ боговъ. Кобальтъ преобладаетъ въ костюмахъ богинь, которыя хотя и въ рубенсовскомъ вкусѣ, но приличны. Эффектъ блестящій и вполнѣ гармонируетъ съ обивкой мебели и драпировками. Мнѣ очень хочется, чтобы вы увидѣли свой домъ поскорѣе. Я вчера наняла мажоръ-дома -- чистую находку для noveau riche. Онъ жилъ пятнадцать лѣтъ у лорда Гампердона, скорѣе въ качествѣ руководителя, философа и друга, нежели слуги. Онъ спасъ Гампердона отъ ужасной женитьба на Долоресъ Друміо, испанской танцовщицѣ. У него талантъ устроивать всякаго рода пріемы, и съ нимъ и новымъ chef вашъ домъ будетъ идти какъ по маслу".
   О своемъ мужѣ м-съ Чампіонъ писала въ меланхолическомъ тонѣ. Монтъ-Оріоль принесъ ему мало пользы. Онъ не могъ не заниматься безусловно дѣлами и въ долинѣ Оверни. Онъ не отдохнулъ, какъ слѣдуетъ, и доктора посылаютъ его въ Санъ-Леонардъ до конца зимы.
   "Если онъ поѣдетъ, я поѣду съ нимъ,-- заключила м-съ Чампіонъ тономъ римской матроны.-- Я не могу допустить, чтобы удовольствія и мои вкусы мѣшали мнѣ выполнить мой долгъ. Я бы предпочла Ривьеру, даже Ментону Санъ-Леонарду, который ненавижу, но утѣшеніемъ будетъ служить то, что я буду недалеко отъ васъ, и надѣюсь, что ваши палаты не настолько завладѣютъ вами, чтобы помѣшать побывать нынѣшней виной на югѣ. Кстати, имѣете ли вы въ виду другія палаты? Напримѣръ, мѣсто въ парламентѣ... А нашей партіи нужны приверженцы".
   "Pas si bête!-- подумалъ Джерардъ.-- Я не намѣренъ тратитъ часть моей скудной жизни въ плохо вентилированной, зловонной, душной медвѣжьей берлогѣ".
   Онъ долженъ былъ уѣхать въ Лондонъ въ день новаго года вмѣстѣ съ сестрой и не могъ дождаться этого дня. Несмотря на свою привязанность къ родителямъ, онъ скучалъ въ деревнѣ и кромѣ того его сжигало нетерпѣніе ребенка, стремящагося облечься въ новое платье.
   Въ послѣдній вечеръ, который Джерардъ провелъ въ приходскомъ домѣ, мать въ разговорѣ какъ-то спросила его, не сдыхалъ ли онъ чего-нибудь про Эстеръ Давенпортъ.
   -- Нѣтъ, я ее не разыскивалъ. Попытка казалась мнѣ совсѣмъ безполезна; притомъ лицо, которое я видѣлъ, было скорѣе соннымъ видѣніемъ, нежели дѣйствительностью; однако я знаю, что то было лицо миссъ Давенпортъ.
   -- Я не понимаю, Джерардъ...
   -- Нѣтъ, дорогая,-- перебилъ ее сынъ.-- Мнѣ придется сказать вамъ, какъ Гамлетъ своему другу: "есть много вещей въ небѣ и на землѣ, которыхъ мы не понимаемъ"... или которыхъ я по крайней мѣрѣ не могу объяснить. Пріѣзжайте въ Лондонъ, матушка. Лондонъ будетъ полонъ откровеній для васъ, прожившей полжизни въ сельскомъ приходѣ. Вы услышите о новыхъ наукахъ, новыхъ религіяхъ. Вы найдете, что Будду ставятъ рядомъ съ Христомъ. Вы увидите людей, не вѣрящихъ четыремъ евангелистамъ и вѣрящихъ "матеріализаціи". Вы найдете образованныхъ людей, пренебрегающихъ Диккенсомъ и свысока относящихся къ Теккерею и превозносящихъ послѣдняго по счету моднаго молодого человѣка, написавшаго модную повѣсть въ три или четыре страницы въ модномъ журналѣ. Старый порядокъ постоянно мѣняется. Лондонъ вѣчно новъ, вѣчно юнъ. Вы почувствуете себя въ немъ на двадцать лѣтъ моложе.
   -- Почувствую себя моложе подъ закопченнымъ небомъ, Джерардъ! Среди толпы и въ шумѣ! Врядъ-ли. Мнѣ пріятно будетъ погостить у тебя, мой милый, но я предпочитаю сонный старый приходъ лучшему изъ дворцовъ въ Паркъ-Лэнѣ или въ Гросвеноръ скверѣ.
   Джерардъ не пытался оспаривать такія отсталыя понятія. Самъ онъ на другое утро съ раннимъ поѣздомъ отправился въ Лондонъ и вмѣстѣ съ Лиліаной сидѣлъ уже послѣ полудня за чайнымъ столомъ.
   Они осмотрѣли всѣ комнаты и приготовились къ пріему м-ра Кумберлэнда и м-съ Чампіонъ, которые должны были пріѣхать отобѣдать за-просто въ восемь часовъ.
   Обѣдъ былъ превосходный и могъ удовлетворить самый прихотливый вкусъ; сервировка тоже. Слуги старались изо всей мочи угодить новому господину. Суфле изъ устрицъ понравилось бы даже Лукуллу, но друзья м-ра Гиллерсдона мало обращали вниманія на кушанья, занятые разговоромъ объ интересовавшихъ ихъ предметахъ.
   Эдита Чампіонъ предлагала Лиліанѣ познакомить ее со всѣми лучшими магазинами и модистками въ тѣ немногіе дни, какіе она проведетъ въ Лондонѣ, прежде чѣмъ уѣхать въ Санъ-Леонардъ съ больнымъ мужемъ.
   -- Я хочу сводить васъ къ madame St.-Evremonde, чтобы заказать ваши платья. Это -- единственная женщина въ Лондонѣ, которая знаетъ, гдѣ талія начинается и кончается... извините, что я говорю о тряпкахъ, м-ръ Кумберлэндъ; мы бы должны бни отложить этотъ разговоръ до послѣ-обѣда, но для меня такое искушеніе открыть всѣ тайны туалета неофиту. Я бы хотѣла также свозить васъ къ моему башмачнику, потому что съ нимъ не легко ладить, и если вы ему не понравитесь, то онъ даже не станетъ снимать мѣрки съ вашей ноги.
   -- Если такова манера у лондонскихъ башмачниковъ, то я бы лучше покупалъ готовую обувь,-- замѣтилъ угрюмо Кумберлэндъ.
   -- Неужели есть готовая обувь?-- спросила невинно м-съ Чампіонъ.-- Какъ ужасно! Я знаю людей, покупающихъ готовыя перчатки; но готовые башмаки -- это должно быть что-нибудь ужасное. Они не могутъ подходить ко всякой ногѣ.
   -- Ихъ главное достоинство въ томъ, что они годна на всякую ногу; все дѣло въ величинѣ.
   -- О! если нисколько не интересоваться фасономъ или стилемъ, или тѣмъ, есть подъемъ въ башмакѣ или нѣтъ, то, конечно, можно носить готовые башмаки,-- сказала м-съ Чампіонъ философическимъ тономъ.-- Но кто любитъ хорошо одѣваться, тотъ долженъ главнымъ образомъ заботиться о фасонѣ. Я согласилась бы всю жизнь носить ситцевыя платья, лишь бы они были сшиты Гудферномъ или Феликсомъ.
   -- Я боюсь, что ваша портниха будетъ для меня слишкомъ модна и слишкомъ дорога, м-съ Чампіонъ,-- отвѣчала спокойно Лиліана.
   -- Слишкомъ модна, слишкомъ дорога... для сестры м-ра Гиллерсдона! Помилуйте, да всѣ будутъ ждать, что вы будете одѣты какъ принцесса Уэльская. Вашъ туалетъ будетъ разбираться при томъ яркомъ свѣтѣ, какой озаряетъ милліонера. Вы должны одѣваться сообразно этому дому.
   -- Я вовсе не желаю одѣваться такъ, какъ несвойственно дочери деревенскаго клерджимена.
   -- Или нареченной невѣстѣ лондонскаго клерджимена,-- сказалъ Джонъ Кумберлэндъ, бросая нѣжный взглядъ изъ-подъ густо нависшихъ бровей на хорошенькое, молодое личико. Въ этомъ взглядѣ заключался цѣлый міръ любви.
   -- Пусть она одѣвается просто или нарядно, какъ ей вздумается,-- сказалъ Джерардъ весело, обращаясь къ м-съ Чампіонъ: -- но если madame St.-Evremonde лучшая портниха въ Лондонѣ, то пусть она отправится къ madame de St.-Evremonde. Пока ты находишься въ этомъ домѣ, Лиліана, ты должна ради меня быть элегантной; но когда ты эмигрируешь въ Греческую улицу, то можешь надѣть хоть квакерскій чепецъ или костюмъ сестры милосердія.
   -- Греческая улица!-- вскричала м-съ Чампіонъ самымъ дѣтскимъ тономъ:-- гдѣ это Греческая улица?
  

X.

   Скучное начало года до открытія парламента и постепеннаго пробужденія Лондона пролетѣло какъ сонъ. Наслажденіе жить въ домѣ, созданномъ имъ самимъ, и новизна ощущенія бросать деньги занимали и радовали Джерарда, между тѣмъ какъ Лиліана дѣлила себя между двумя поглощавшими ее обязанностями. Съ одной стороны у нея былъ братъ, котораго она нѣжно любила, и вся суета и праздность свѣтской жизни; съ другой стороны -- ея будущій мужъ, уже занявшій мѣсто викарія въ церкви св. Лаврентія и требовавшій ея совѣта и содѣйствія во всѣхъ приходскихъ дѣлахъ.
   -- Я хочу, чтобы мой приходъ былъ также и твоимъ, Лиліана,-- говорилъ онъ.-- Я хочу, чтобы твой умъ и твоя рука чувствовались во всѣхъ дѣлахъ, какъ малыхъ, такъ и большихъ.
   Такимъ образомъ Лиліана одинъ день сновала по самымъ грязнымъ улицамъ западнаго центральнаго Лондона, совѣщаясь о ночномъ убѣжищѣ для женщинъ и дѣтей, а на другой день ѣхала съ братомъ въ Христи и высказывала свое мнѣніе о картинѣ Рафаэля или Рейнольдса.
   Джерардъ не переставалъ предлагать деньги и съ охотой платилъ бы изъ своего кармана по всѣмъ расходамъ св. Лаврентія; но Джэкъ Кумберлэндъ ограничивалъ его щедрость своимъ вліяніемъ и принималъ лишь незначительныя благодѣянія: сто фунтовъ для новаго пріюта; сто фунтовъ для ремесленнаго института и по пятидесяти фунтовъ для общества и убѣжищъ раскаявшихся Магдалинъ; двѣсти фунтовъ для школъ; въ общемъ всего пятьсотъ фунтовъ.
   -- По моему, нелѣпо, чтобы вы нуждались хоть сколько-нибудь въ деньгахъ, когда у меня ихъ такъ много!-- укорялъ Джерардъ, размахивая чековой книжкой.
   -- Вы поможете намъ болѣе широко впослѣдствіи, годика черезъ два-три, когда привыкнете къ своему богатству и пріобрѣтете сознаніе размѣровъ. А теперь вы похожи на ребенка, которому подарили ящикъ съ игрушками и который раздаетъ ихъ товарищамъ, воображая, что ящикъ неистощимъ,-- говорилъ Кунберлэндъ, улыбаясь надъ его рвеніемъ.-- А нова съ насъ довольно и пяти сотъ фунтовъ. Я никогда и не мечталъ о такой большой суммѣ.
   -- Мнѣ кажется, что онъ хочетъ удерживать свой приходъ въ бѣдности,-- замѣтилъ позже Джерардъ сестрѣ въ интимной бесѣдѣ.
   -- Онъ не хочетъ тебя эксплуатировать и боится развратить своихъ прихожанъ слишкомъ щедрыми подаяніями.

-----

   Гиллерсдонъ-Гаузъ произвелъ въ обществѣ фуроръ. Общество льнуло къ милліонеру, какъ мухи къ меду.
   Уваженіе къ богатству -- одинъ изъ главныхъ пунктовъ соціальной этики. Мы всѣ любимъ вертѣться около денегъ, въ роскоши и богатствѣ есть что-то обольщающее, чему противиться можетъ только Сократъ, да и Сократъ даже ходилъ на пиры богачей и мѣнялъ свое простое платье на болѣе нарядное, отправляясь въ гости къ богатымъ людямъ. Общество, которое всегда благоволило въ Джерарду Гиллерсдону, любопытствовало узнать, какъ-то онъ распорядится съ своимъ богатствомъ. Тѣ люди, которые завидовали ему, предсказывали, что онъ разорится черезъ годъ или два, и при этомъ у каждаго была своя теорія насчетъ того, какъ ему слѣдовало тратить деньги.
   -- Вы должны давать обѣды и рауты,-- говорилъ Ларозъ:-- къ чему имѣть красивый домъ, если вы схоронитесь въ немъ за-живо! Лучше ужъ было бы въ такомъ случаѣ выстроить себѣ мавзолей... Кстати, эта идея вовсе не дурна. Если какой-нибудь добрый старикъ завѣщаетъ мнѣ нѣсколько милліоновъ, я выстрою себѣ пирамиду, какъ Хеопсъ, и буду жить въ ней, пока не наступитъ время меня бальзамировать, и въ этой пирамидѣ буду принимать лишь немногихъ избранныхъ и угощать ихъ тонкими обѣдами. Да, мой милый Джерардъ, вы должны давать завтраки, полдники, обѣды, музыкальные вечера. Въ небѣ написано, что вы будете источникомъ веселія для общества въ текущемъ сезонѣ. Я надѣюсь, что вамъ нравится мысль быть общественнымъ центромъ, м-съ Гиллерсдонъ?-- обратился Роджеръ къ Лиліанѣ съ вкрадчивой улыбкой.
   -- Это немножко страшно,-- отвѣчала весело Лиліана:-- но я хочу, чтобы Джерардъ былъ счастливъ и доволенъ, и м-ръ Кумберлэндъ поможетъ намъ занимать гостей. Онъ былъ страшно популяренъ въ Девонширѣ.
   -- Дорогая лэди, Девонширъ -- не Лондонъ... но, конечно, м-ръ Кумберлэндъ очень привлекательный человѣкъ, и я слышу, что кое-кто уже ѣздитъ въ церковь св. Лаврентія слушать его проповѣди.
   -- Кое-кто!-- вскричала Лиліана:-- помилуйте, церковь каждое воскресенье бываетъ биткомъ набата.
   -- Ахъ! Но я имѣю въ виду такихъ господъ, какъ лордъ Вордсвортъ или м-ръ Леметръ, актеръ, или лэди Гіацинтъ Польтней... господъ, о которыхъ стоитъ упоминать. Если эти ѣздятъ слушать м-ра Кумберлэнда, то, конечно, онъ будетъ кладомъ для нашихъ собраній. Но, другъ Джерардъ,-- продолжалъ Роджеръ торжественно:-- главный пунктъ, это -- ѣда. Люди будутъ пріѣзжать къ вамъ ѣсть. Кормите ихъ. Само собою разумѣется, у васъ будетъ обиліе цвѣтовъ. М-съ Смитъ -- знаете, извѣстная м-съ Смитъ -- будетъ убирать цвѣтами ваши комнаты и обѣденный столъ. Общество любитъ, чтобы глазъ отдыхалъ на красивой сервировкѣ. Но все-таки это второстепенное. Замороженная спаржа, перепела и всякіе деликатессы -- вотъ существенное.
   -- И въ благодарность за мое гостепріимство мой домъ станутъ звать рестораномъ Гиллерсдонъ или кафе Джерардъ. Люди будутъ пить, ѣсть и смѣяться... на мой счетъ.
   -- Нѣтъ, дорогой другъ, надъ вами не будутъ смѣяться. Вѣдь вы не пришелецъ, не иностранецъ, не чужой человѣкъ, а свой, все тотъ же добрый малый Джерардъ Гиллерсдонъ, плюсъ два милліона.
   Гиллерсдонъ не нуждался особенно въ этихъ увѣреніяхъ. Хотя онъ и прикидывался порою мизантропомъ и разыгрывалъ изъ себя Тимона Аѳинскаго, но по существу былъ дѣйствительно добрый малый и общительный человѣкъ. Его полдники скоро стали извѣстны какъ нѣчто совершенное,-- совершенное и по выбору гостей, и по menu, такому же изысканному, какъ и само общество.
   Успѣхъ полдниковъ побудилъ м-ра Гиллерсдона открыть серію воскресныхъ завтраковъ, на которые приглашались только свободомыслящіе люди, не считавшіе для себя обязательною утреннюю службу англиканской церкви,-- завтраки, одна мысль о которыхъ заставляла Лиліану содрогаться, когда она проходила мимо столовой, чтобы сѣсть въ экипажъ, долженствовавшій отвезти ее въ спасательную гавань, гдѣ пѣлъ обученный самимъ Джэкомъ Кумберлэндомъ хоръ рабочихъ, а Джэкъ читалъ проповѣдь.
   Въ то время какъ Лиліана ѣхала по Пиккадилли при колокольномъ звонѣ въ различныхъ церквахъ и мимо толпы народа, идущей въ церковь, гости м-ра Гиллерсдона одинъ за другимъ сходились къ завтраку, единственнымъ недостаткомъ котораго, по мнѣнію Роджера Лароза, было то, что послѣ него полдникъ становился невозможнымъ.
   Въ числѣ гостей находился однажды нѣкто м-ръ Рубинъ Гамбайръ, молодой романистъ, находившій наслажденіе въ томъ, чтобы шокировать ходячія мнѣнія насчетъ литературы. Книги его были, разумѣется, популярны, какъ бываетъ популяренъ нервный всадникъ на упрямой лошади, и люди больше удивлялись тону, что онъ способенъ сдѣлать, нежели тому, что онъ сдѣлалъ. Ои былъ живой и эксцентрическій человѣкъ и любимецъ Гиллерсдона и его кружка.
   -- Я привезъ съ собой моего хорошаго пріятеля, который говоритъ, что достаточно знакомъ съ вами, чтобы пріѣхать безъ приглашенія,-- сказалъ Гамбайръ, входя въ зимній садъ безъ доклада изъ сосѣдней гостиной, куда его ввелъ со всѣми обидными церемоніями лакей.
   Тихій вкрадчивый смѣхъ послышался по ту сторону поіуприподнятой портьеры,-- смѣхъ, который Джерардъ тотчасъ же узналъ.
   -- Вашъ пріятель -- м-ръ Джерминъ?-- быстро замѣтилъ онъ.
   -- Да; какъ вы угадали?
   -- Я услышалъ его смѣхъ; никто другой на землѣ такъ не смѣется.
   -- Но вы думаете, что въ подземномъ мірѣ есть существа, которыя такъ смѣются,-- многозначительно проговорилъ Гамбайръ, указывая пальцемъ въ полъ:-- странный смѣхъ, не правда ли? но очень веселый -- точно онъ смѣется надъ человѣчествомъ и знаетъ всѣ пружины, управляющія этимъ міромъ, и то, когда они лопнутъ.
   Голова Джермина показалась подъ портьерой изъ старинной парчи, матеріаломъ для которой послужило церковное облаченіе -- богатая добыча ограбленной средневѣковой ризницы. Курьезно выдѣлялось лицо Джермина на пурпуровомъ съ золотомъ фонѣ, съ его рѣзкими чертами, яркими красками, высокимъ узкимъ лбомъ странной формы, сжатымъ въ вискахъ, острымъ носомъ, свѣтлыми сѣрыми глазами и улыбающимся ртомъ, обнаруживавшимъ правильные бѣлые зубы.
   Онъ простоялъ съ секунду или двѣ, придерживая портьеру рукой, и затѣмъ со смѣхомъ вошелъ въ садъ и пожалъ руку хозяину.
   -- Удивлены моихъ появленіемъ, Гиллерсдонъ?
   -- Нѣтъ, я былъ удивленъ тѣмъ, что не вижу васъ. А теперь отвѣчайте мнѣ на одинъ вопросъ. Гдѣ находятся, чортъ возьми, тѣ комнаты, гдѣ вы угощали меня ужиномъ послѣ праздника лэди Фридолинъ?
   -- Какъ? вы меня тамъ разыскивали?
   -- Разыскивалъ! Да, какъ иголку. Я увѣренъ, что ни одинъ сыщикъ въ Лондонѣ не нашелъ бы вашей квартиры.
   -- Да, еслибы не зналъ дороги. Я никому не сообщаю своего адреса, но отъ времени до времени привожу къ себѣ ужинать кого-нибудь изъ пріятелей. Но люди такъ заняты сами собой, что обыкновенно не обращаютъ вниманія на дорогу, по которой идутъ.
   Другой гость вошелъ въ зимній садъ, а Гиллерсдонъ отправился въ гостиную встрѣчать остальное общество, которое было теперь въ полномъ сборѣ.
   Появленіе Джермина всѣхъ заинтересовало. Многихъ интриговало искусство оракула, хотя они и притворялись, что небрежно относятся къ нему. Онъ многимъ изъ нихъ очень вѣрно предсказывалъ перемѣны и событія въ жизни или угадалъ прошлое. Какая сила помогала ему въ этомъ? Онъ называлъ ее проницательностью; но это слово, неопредѣленное, хотя и понятное, не объясняло дара, до сихъ поръ бывшаго удѣломъ фокусниковъ и шарлатановъ, и въ которомъ никогда еще не упражнялся безвозмездно человѣкъ, принятый въ обществѣ. Какъ ни были велики или малы средства м-ра Джермина, но онъ не заработывалъ денегъ посредствомъ своего таинственнаго дара.
   Онъ собрался уходить, вмѣстѣ со всѣми другими гостями, въ часъ пополудни, но хозяинъ задержалъ его.
   -- Мнѣ хочется побесѣдовать съ вами,-- сказалъ Джерардъ:-- мы не видѣлись послѣ того, какъ въ моей судьбѣ произошла такая перемѣна.
   -- Вѣрно,-- отвѣчалъ Джерминъ небрежно:-- но вѣдь я предсказалъ эту перемѣну, не правда ли?
   -- Вы намекали на возможность перемѣны... и напомнили мнѣ про сцену, происходившую на желѣзной дорогѣ въ Ниццѣ.
   -- Счастливецъ! Половина молодыхъ людей въ Лондонѣ зеленѣютъ отъ зависти, когда говорятъ о вашемъ счастіи. Минутная опасность... и цѣлая жизнь, утопающая въ роскоши и безграничномъ богатствѣ.
   -- Безграничнаго богатства не бываетъ, развѣ только въ Америкѣ,-- отвѣчалъ Джерардъ.-- Эту фразу можно употребить только говоря о человѣкѣ, владѣющемъ серебряными рудниками. Мой доходъ ограниченъ, и...
   -- Ограниченъ!-- перебилъ его Джерминъ:-- въ самомъ дѣлѣ, очень ограниченный доходъ! Восемьдесятъ или девяносто тысячъ въ годъ, если не всѣ сто? Мнѣ кажется, я бы на вашемъ мѣстѣ сталъ экономничать, а не то, чего добраго, попадешь въ рабочій домъ. Владѣя двумя милліонами, теряешь понятіе о размѣрахъ.
   -- Денегъ, конечно, довольно на то, чтобы прожить съ толкомъ. Какъ вамъ нравится мой домъ?
   -- Я нахожу его совершенствомъ. Вы съумѣли быть оригинальнымъ. Это главное.
   -- Пойдемте, я вамъ покажу мою берлогу,-- сказалъ Джерардъ.
   Онъ провелъ его въ нижній этажъ, отворилъ дверь и ввелъ Джермина въ покой съ аркой, которая вела въ друіую комнату. Обѣ представляли точную копію тѣхъ покоевъ, въ которыхъ Джерарду привидѣлась Эстеръ Давенпортъ. Цвѣта, форма, матеріалъ -- все было тщательно воспроизведено, такъ какъ воспоминаніе объ этой ночи и ея обстановки сохранилось живѣе, чѣмъ что-либо изъ прошедшей жизни въ умѣ Джерарда.
   Тѣ же драпировки изъ темнаго бархата, зеленыя на свѣтѣ и черныя въ тѣни; тотъ же восточный коверъ, богатыхъ, но темныхъ оттѣнковъ; тѣ же или почти тѣ же итальянскія картины: Іуда Тиціана, лѣсная нимфа Гвидо; та же изящная рѣзная конторка и старинные дубовые шкафы.
   -- Мои комнаты! Вотъ это удивительно!-- вскричалъ Джерминъ.-- Какой же вы зоркій наблюдатель повседневной жизни! У васъ все, все есть... кромѣ меня.
   -- Чернаго мраморнаго бюста? Да, его недостаетъ, но я намѣренъ и его пріобрѣсти.
   -- Ну что-жъ, любезный Гиллерсдонъ, подражаніе -- это самая искренняя лесть, и я чувствую себя безконечно польщеннымъ.
   -- Прихоть... фантазія, занявшая меня на минуту... и больше ничего. Тѣ полуночные часы, которые я провелъ въ вашихъ комнатахъ, были поворотнымъ пунктомъ въ моей жизни. Я рѣшилъ застрѣлиться въ ту же ночь. Пистолетъ лежалъ заряженный въ футлярѣ. Я все обдумалъ и твердо рѣшился. Богу извѣстно, какъ это вы угадали мою тайну.
   -- Дорогой другъ, вашъ умъ погрязъ въ мысли о самоубійствѣ, и мысль о немъ была такъ ясно написана на вашемъ лицѣ, что всякій зоркій наблюдатель прочиталъ бы ее. Я увидѣлъ въ немъ отчаяніе, безнадежность и мракъ, которые могли означать одно только: самоистребленіе.
   -- А пока я сидѣлъ въ оперѣ, прислушиваясь къ гибели Донъ-Жуана, вѣковѣчнаго типа мота и развратника, въ то время какъ я сидѣлъ въ вашей квартирѣ, письмо законовѣда лежало на моемъ столѣ, въ нѣсколькихъ дюймахъ разстоянія отъ пистолетнаго ящика... письмо, извѣщавшее о доставшихся мнѣ милліонахъ. Эта ночь была точно кошмаръ... и лишь много дней спустя могъ я стряхнуть ощущеніе кошмара и уразумѣть свое счастіе.
   -- Счастіе въ видѣ отместки,-- сказалъ засмѣявшись Джерминъ.-- Вамъ повезло не въ одномъ только отношеніи... вы счастливы въ деньгахъ, счастливы и въ любви... и въ скоромъ освобожденіи любимой женщины.
   -- Я не совсѣмъ васъ понимаю,-- холодно отвѣтилъ Джерардъ, сердясь на этотъ намекъ даже со стороны человѣка, который по профессіи долженъ былъ все знать.
   -- Не сердитесь на меня за то, что я затрогиваю всѣмъ извѣстный секретъ. Ни для кого не тайна ваше поклоненіе одному блестящему свѣтилу и всѣ будутъ рады за васъ, когда достойный маклеръ отправится на покой. Жизнь для него, бѣдняги, теперь представляетъ мало удовольствія. Я видѣлъ съ мѣсяцъ тому назадъ, какъ его везли въ купальномъ креслѣ въ Санъ-Леонардѣ; онъ представлялъ изъ себя развалину человѣка, а теперь, говорятъ, его послали въ Фингли,-- это уже начало конца.
   Джерардъ молча курилъ папиросу. Разговоръ очевидно былъ ему не по душѣ.
   Начало конца? Да, можетъ быть, что и конецъ близокъ; а если такъ, то чего ему лучше желать, какъ не жениться на женщинѣ, которую онъ такъ страстно желалъ себѣ въ жены четыре года тому назадъ? умную, прелестную женщину, которой восхищался весь городъ, и которая сама была такъ богата, что не могла гоняться за его богатствомъ, выходя за него замужъ. Она была такъ же хороша, какъ и прежде; всѣ безпрестанно твердили ему, что м-съ Чампіонъ -- самая красивая женщина въ Лондонѣ.
   -- Я хочу васъ спросить еще объ одномъ,-- продолжалъ Дкерардъ:-- что, я былъ совсѣмъ помѣшанный въ ту ночь или дѣйствительно видѣлъ дѣвушку за швейной машиной?
   -- Вы совсѣмъ не были помѣшаны. Вашъ разговоръ былъ и разуменъ, и логиченъ. Очень возможно, что вамъ что-нибудь привидѣлось.
   -- Благодаря какому-нибудь вашему фокусу, безъ сомнѣнія? Какъ вы этого достигли?
   -- Еслибы я былъ дѣйствительно шарлатанъ, то неужели вы думаете, что я бы открылъ вамъ секреты моего ремесла? Но что, если я только пожелалъ, чтобы вамъ пригрезилось самое миловидное личико, какое вы только видѣли въ жизни? Не будетъ это для васъ служить достаточнымъ объясненіемъ?
   -- Не знаю; лицо это я, безъ сомнѣнія, уже видѣлъ раньше, но не могъ сразу припомнить, чье оно, безъ посторонней помощи; а потому надо полагать, что оно совсѣмъ изгладилось изъ моего ума и врядъ-ли могло быть оживлено вами.
   -- Вы не принимаете въ разсчетъ то внутреннее ego, которое скрывается подъ наслоеніями, создаваемыми внѣшней жизнью, ту скрытую природу человѣка, въ которой таятся грезы и думы цѣлыми годами и затѣмъ вдругъ всплываютъ на верхъ отъ толчка, произведеннаго родственнымъ умомъ,-- то таинственное существо, которое дремлетъ въ насъ съ момента возмужалости и просыпается лишь отъ призыва любви и которое заключается въ корнѣ той другой тайны, какую мы зовемъ любовью по первому взгляду,-- любовью страстной, всепоглощающей, могучей какъ смерть я рожденной въ одинъ мигъ.
   -- Истинная любовь всегда рождается при первомъ взглядѣ,-- отвѣчалъ Джерардъ.
   И тугъ вспомнилъ, какой избитой тропой прошла его любовь къ Эдитѣ Чампіонъ; какъ онъ встрѣчался съ нею на обѣдахъ, на партіяхъ въ теннисъ, въ крокетъ, и танцовалъ съ нею три вечера въ недѣлю, выслушивая похвалы ея красотѣ отъ мужчинъ и женщинъ. Нѣтъ, въ этой любви не было ничего романическаго и чудеснаго, никакого таинственнаго пламени, вспыхивающаго внезапно и охватывающаго всего человѣка. Онъ любилъ, какъ любятъ мужчины и женщины такъ называемаго хорошаго общества: разсудительно, безъ всякихъ безумныхъ порывовъ и съ соблюденіемъ всѣхъ условныхъ приличій.
   Онъ много думалъ объ Эдитѣ Чампіонъ уже послѣ того, какъ ушелъ Джерминъ, и въ первый разъ съ тѣхъ поръ, какъ онъ торжественно связалъ себя съ нею словомъ, тѣнь сомнѣнія мелькнула у него въ умѣ.
  

XI.

   Пріѣздъ м-съ Гиллерсдонъ въ Лондонъ въ сыну все откладывался по разнымъ причинамъ до конца апрѣля. Но въ концѣ этого мѣсяца, и какъ разъ когда наступила хорошая погода, она появилась на сценѣ, свѣжая и улыбающаяся, какъ весенняя лужайка, озаренная утреннимъ солнцемъ, и въ сопровожденіи ректора, который пріѣхалъ провести три дня въ городѣ, прежде нежели отправиться гостить къ стариннымъ знакомымъ и прочитать нѣсколько проповѣдей съ филантропической цѣлью въ Струдѣ и въ Батѣ, на возвратномъ пути домой.
   Мамаша восхищалась обстановкой сына и хорошенькими комнатами, которыя занимала Лиліана.
   Ректоръ все время, проведенное въ Лондонѣ, посвящалъ посѣщенію картинныхъ галерей, концертовъ, парка и общества, за исключеніемъ краткихъ минутъ, удѣленныхъ осмотру церкви м-ра Кумберлэнда, его приходскаго дома и школъ.
   Но когда м-ръ Гиллерсдонъ уѣхалъ въ свой объѣздъ по знакомымъ, Лиліана вполнѣ завладѣла матерью и большую часть времени обѣ проводили въ сосѣдствѣ Сого, предпочитая простыя яства, приготовляемыя кухаркой Джэка Кумберлэнда, изысканнымъ кушаньямъ, измышляемымъ chef'омъ Гиллерсдонъ-Гауза.
   Несмотря на блестящую остановку сына, простодушная м-съ Гиллерсдонъ, умъ которой созрѣлъ въ долгіе годы деревенской спокойной жизни и которая пріучилась трезво глядѣть на жизнь, созерцая картины людскихъ страданій,-- чувствовала какое-то глухое недовѣріе въ окружающей его роскоши. Перемѣна была слишкомъ внезапна и велика. Безсознательно въ ней откликнулись предчувствія Солона, когда Крезъ щеголялъ передъ нимъ своимъ великолѣпіемъ.
   Она глядѣла на сына сіяющаго, оживленнаго, ведущаго бесѣду за столомъ, гдѣ собраны были различныя знаменитости, выдающіеся люди и красивыя женщины, и румянецъ на его щекахъ казался ей лихорадочнымъ, а блескъ въ глазахъ болѣзненнымъ и неестественнымъ.
   Она спросила его, послѣ одного изъ такихъ обѣдовъ, съ глубокой тревогой:
   -- Не слишкомъ ли ты насилуешь себя, Джерардъ? ты соживаешь свѣчку съ двухъ концовъ.
   -- Милая мама, свѣчи существуютъ на то, чтобы ихъ жечь. Еслибы пришлось выбирать между тѣмъ, чтобы быть пламенемъ или сальной свѣчкой, я бы выбралъ пламя, хотя, конечно, сальная свѣчка, которую не зажигаютъ, проживетъ дольше. Мнѣ кажется, вы находите, что мы здѣсь ведемъ жизнь prestissimo въ сравненіи съ вашимъ девонширскимъ andante. Но человѣкъ, свободный отъ финансовыхъ заботъ, можетъ позволить себѣ повеселиться. Я гораздо больше расходовалъ силъ, когда терзался мыслью о неуплаченномъ счетѣ моего портного или о надутомъ лицѣ квартирнаго хозяина, которому задолжалъ за нѣсколько семестровъ.
   -- Но теперь у тебя должны быть финансовыя заботы иного рода,-- отвѣчала мать серьезнымъ мягкимъ голосомъ.-- Ты располагаешь огромнымъ состояніемъ, а это налагаетъ извѣстныя обязанности.
   -- Что-жъ, я исполняю обязанности гостепріимнаго хозяина, этого вы не можете отрицать. Какъ вамъ понравилось chaudfroid изъ перепеловъ? Немного банальное блюдо, боюсь. Всѣ его подаютъ въ этотъ сезонъ; лондонское menu становится монотонно, какъ menu израильтянъ въ пустынѣ. Однако, soufflé изъ омара было заморожено въ совершенствѣ.
   -- Ну, я не стану говорить серьезно съ тобой сегодня вечеромъ; ты только посмѣешься надъ моими старомодными идеями. Но я воспиталась въ мысли, что богатые обязаны заботиться о бѣдныхъ.
   -- Вы были воспитаны идеальнымъ сквайромъ и его женой. Да, я помню дѣдушку; онъ каждый сикспенсь, сбереженный на хлѣбѣ и сырѣ, какимъ питался, употреблялъ на постройку коттеджей для своихъ рабочихъ и на улучшеніе дренажныхъ трубъ въ старомодныхъ жилищахъ,-- и въ награду за это считался тираномъ-землевладѣльцемъ; а бабушка шлепала по грязи и заходила въ вонючія хижины, перевязывала раны и читала больнымъ и слѣпымъ,-- и ее обыкновенно называли властолюбивой женщиной, которая любитъ всюду совать свой носъ. Что-жъ, мама, такую, что-ли, жизнь вы хотѣли бы, чтобы я велъ?
   -- Нѣтъ, милый, то было милосердіе въ малыхъ размѣрахъ и при затруднительныхъ обстоятельствахъ. Ты можешь дѣйствовать en grand.
   -- Только укажите мнѣ, что дѣлать, и я съ удовольствіемъ это сдѣлаю. Вотъ, напримѣръ, Джэкъ Кумберлэндъ знаетъ, что избытокъ моихъ доходовъ къ его услугамъ; но онъ слишкомъ гордъ, чтобы принимать помощь иначе, какъ самую незначительную. Прикажете выстроить ему церковь или богадельню, такую большую, чтобы въ ней помѣстились всѣ престарѣлые нищіе его прихода? Я готовъ дать и сдѣлать что угодно. Еслибы у меня было какое-нибудь сокровище, особенно дорогое моему сердцу, я готовъ былъ бы отказаться отъ него, какъ Поликратъ, который бросилъ свое кольцо въ море.
   -- Ахъ, дорогой, я знаю, что сердце у тебя добрѣйшее,-- сказала мать, придвигаясь ближе къ кушеткѣ, на которой лежалъ сынъ, прислонивъ голову къ подушкамъ и съ блѣднымъ лицомъ послѣ вчерашняго оживленнаго, но утомительнаго вечера.-- Но мнѣ грустно думать, что жизнь, которая могла бы быть такой счастливой и такой полезной, лишена одной драгоцѣнной вещи.
   -- Чего же это, мама?
   -- Религіозныхъ убѣжденій. Сестра твоя сказала мнѣ, что ты никогда больше не ходишь въ церковь, что Христосъ пересталъ быть твоимъ Господомъ и Руководителемъ, что ты и твои друзья называютъ Божественнаго Искупителя деревенскимъ философомъ, опередившимъ свой вѣкъ и безсознательно воспроизведшимъ идеи Платона и нравственность Будды. Ты былъ когда-то такимъ вѣрующимъ и религіознымъ человѣкомъ, Джерардъ, въ тѣ дни, когда пріѣзжалъ домой изъ Итона, и когда мы вмѣстѣ ходили въ церковь и вели такія оживленныя духовныя бесѣды въ рощѣ на прогулкѣ, между полдникомъ и вечерней.
   -- Ахъ, мама, то были дни, когда жизнь, была картиной, а не проблемой; дни, когда я еще не начиналъ мыслить. Я полагаю, что опять стану религіозенъ, когда состарѣюсь и перестану мыслить.
  

XII.

   Самымъ энергическимъ помощникомъ въ реформахъ новаго прихода, доставшагося м-ру Кумберлэнду, была лэди Дженъ Бленгеймъ, которая сама много лѣтъ уже трудилась въ этомъ приходѣ и стояла во главѣ клуба и убѣжища для рабочихъ женщинъ, расположеннаго почти-что подъ сѣнью старинной церкви св. Лаврентія.
   Леди Дженъ видѣла много ректоровъ и викаріевъ, смѣнявшихъ другъ друга. Она видѣла добрыхъ и вѣрныхъ пастырей; видѣла и такихъ, которые совсѣмъ не умѣли взяться за пастырскій посохъ, и сразу узнала достойнаго человѣка въ новомъ пасторѣ. Она съ сочувствіемъ отнеслась ко всѣмъ задуманнымъ имъ улучшеніямъ и протянула дружескую руку его нареченной невѣстѣ, между тѣмъ какъ викарій съ своей стороны съ жаромъ раздѣлялъ всѣ увлеченія лэди Бленгеймъ и охотно примѣнялъ свой музыкальный талантъ на вечерахъ, которые лэди Бленгеймъ устроивала въ клубѣ.
   Имѣть во главѣ прихода человѣка умнаго и съ красивымъ баритономъ, и вдобавокъ съ большимъ репертуаромъ арій изъ ораторій и оперъ -- на такое счастіе она никогда и не разсчитывала, а потому новый викарій могъ неограниченно пользоваться ея дружескими совѣтами. Она была привычнымъ посѣтителемъ самыхъ отчаянныхъ трущобъ и подваловъ, и самыхъ жалкихъ чердаковъ въ околодкѣ, и могла многое сообщить ему о нуждающихся жителяхъ его прихода.
   Чтобы сдѣлать удовольствіе сестрѣ и ея жениху, Джерардъ выказывалъ участіе къ клубу лэди Дженъ и отказался даже отъ приглашенія въ одинъ изъ самыхъ знатныхъ домовъ Лондона, гдѣ гостепріимство возведено было на степень тонкаго искусства, и гдѣ министръ -- такая же обычная вещь за обѣдомъ, какъ земляника въ іюлѣ,-- чтобы пообѣдать отварной рыбой и жареной бараниной въ столовой Джака Кумберлэнда вчетверомъ съ нимъ, и сестрой и леди Дженъ.
   Мать его уѣхала обратно въ Девонширъ, наглядѣвшись до сыта на все, что только стоило видѣть въ Лондонѣ, и обремененная подарками сына милліонера, всѣми дорогими бездѣлушками и новѣйшими изобрѣтеніями для комфорта или украшенія гостиныхъ и будуаровъ, еще невиданными и неслыханными въ магазинахъ Эксетера.
   Онъ безъ огорченія отказался отъ обѣда въ герцогскомъ домѣ, хотя списокъ гостей сіялъ именами высочествъ. Еще прежде чѣмъ разбогатѣть, Гиллерсдонъ хорошо былъ знакомъ со всѣмъ, что Лондонъ можетъ дать по части удовольствій и развлеченій.
   Теперь онъ стоялъ на высшей ступенькѣ той лѣстницы, которая ведетъ въ трону, но дворецъ былъ все тотъ же дворецъ, освѣщеніе, музыка, цвѣты, красивыя женщины были все тѣ же, на которыхъ онъ глядѣлъ много сезоновъ подъ рядъ, когда былъ еще ничѣмъ.
   Ему бы хотѣлось увидѣть новый свѣтъ, хотѣлось бы, чтобы двери раскрылись передъ нимъ въ такую страну, гдѣ бы все для него было незнакомо. Будь онъ способенъ пройти безъ усталости болѣе шести миль, онъ бы отправился въ центральную Африку. Онъ серьезно подумывалъ о путешествіи въ Японію, на островъ Цейлонъ или даже въ Бирманію... но въ то время, какъ душа его вздыхала по невиданнымъ странамъ, тѣло льнуло въ Майферу и цивилизаціи... къ великой столицѣ, гдѣ для человѣка, поющаго претензію на "франтовство", существуетъ только одинъ шляпный фабрикантъ, одинъ сапожникъ, одинъ портной, одинъ экипажный мастеръ, только одинъ сортъ почтовой бумаги, одинъ клубъ и одни духи; такъ какъ, мимоходомъ будь сказано, хотя бы настоящій франтъ былъ членомъ двадцати клубовъ, но въ дѣйствительности существуетъ только одинъ, который онъ считаетъ достойнымъ себя, тотъ самый, гдѣ набросали черныхъ шаровъ большинству его короткихъ пріятелей.
   Простой обѣдъ въ Coro, поданный чисто одѣтой служанкой, въ темной пріемной, отдѣланной дубовыми панелями, бесѣда съ лэди Дженъ объ образѣ жизни и трудѣ дѣвушекъ, которыя приготовляли варенье, и тѣхъ, которыя изготовляли прикладъ для портныхъ,-- это почти равнялось посѣщенію неизвѣстной страны. Все здѣсь было ново для человѣка, который съ того самаго момента, какъ покинулъ университетскую скамью, жилъ исключительно среди людей свѣтскихъ или претендовавшихъ на свѣтскость.
   Исторіи, услышанныя имъ сегодня вечеромъ про горе и грѣхъ, про зло и добро, про грубыя преступленія, геройскія усилія, нѣжное самопожертвованіе въ мірѣ, гдѣ царила убійственная нищета, тронули и заинтересовали его сильнѣе, чѣмъ онъ могъ этого ожидать.
   Для Джерарда, привыкшаго къ міру, гдѣ царитъ обиліе и роскошь, всѣ эти разсказы объ ужасной нищетѣ, о страданіяхъ, которыя могла бы устранить пятифунтовая бумажка, о роковыхъ болѣзняхъ, которыя могли бы быть предотвращены небольшимъ довольствомъ и комфортомъ, казались ужасными вдвойнѣ,-- ужасными какъ упрекъ для каждаго богатаго человѣка въ Лондонѣ.
   И однако, пытаться измѣнить всѣ эти вещи, говорилъ онъ себѣ, все равно, что пытаться остановить прибой св. Лаврентія надъ Ніагарскимъ водопадомъ. Еслибы онъ все свое состояніе бросилъ въ эту бездну нищеты, въ результатѣ оказалось бы однимъ милліонеромъ меньше, а на толпѣ неимущихъ его жертва отразилась бы совсѣмъ нечувствительно.
   Но онъ рѣшилъ, сидя въ этой мрачной пріемной комнатѣ, гдѣ солнечный закатъ яснаго майскаго вечера сверкалъ на полированномъ дубѣ панелей, точно на глубокихъ водахъ,-- онъ рѣшилъ, что всѣ эти повѣсти про тяжкія, труженическія жизни онъ выслушаетъ не даромъ... онъ совершитъ нѣчто великое -- когда рѣшитъ, что именно всего нужнѣе -- чтобы ослабить мѣру вѣчной нужды. Будетъ ли то пріютъ или госпиталь, клубъ или богадельня, исправительный или сиротскій домъ, но онъ долженъ что-нибудь создать; что-нибудь для успокоенія своей совѣсти и въ угоду материнской набожности.
   Обѣдъ кончился къ восьми часамъ и маленькая компанія пѣшкомъ направилась изъ приходскаго дома въ одну залу по сосѣдству, нанятую для митинга хоровъ, образованныхъ различными женскими клубами въ Лондонѣ. Концертъ и конкурсъ уже начался, когда викарій съ своимъ обществомъ вошелъ въ освѣщенный залъ, биткомъ набитый народомъ. Но для м-ра Кумберлэнда и его друзей приготовлены были мѣста по срединѣ зала напротивъ эстрады.
   Хоры выстроились полукругомъ, какъ зрители въ греческомъ театрѣ. Было всего восемь хоровъ, насчитывавшихъ въ общей сложности слишкомъ двѣсти дѣвушекъ, и хористки каждаго отличались особаго цвѣта шарфомъ, спускавшимся отъ плеча въ таліи. Эти яркіе шарфы на темныхъ платьяхъ придавали видъ однообразія всему костюму. Глазъ едва различалъ темнобурыя или выгорѣвшія черныя, полинялыя, темно-оливковыя или сѣрыя поношенныя платья изъ дешевой матеріи. Веселыя лица, тщательно причесанные волосы различнаго цвѣта, начиная изсиня-черными и продолжая всѣми оттѣнками русыхъ, золотисто-каштановыхъ, рыжихъ и бѣлокурыхъ какъ ленъ, голубые и желтые, зеленые и розовые и фіолетовые шарфы сообщали группамъ хористокъ оживленіе и живописность.
   При такой обстановкѣ и благодаря улыбающимся и веселымъ лицамъ казалось, что Лондонъ кишитъ красавицами, которыя наполняютъ собой женскіе клубы. Общій эффектъ былъ отличный. И когда всѣ эти голоса стройно грянули и соединились въ Менхельсоновскомъ "Привѣтствіи", Джерардъ почувствовалъ внезапный приливъ симпатіи, отъ которой навертываются непрошенныя слезы на глаза.
   Послѣ пѣнія соединенными силами всѣхъ хоровъ, они раздѣлились и каждый пропѣлъ особую пѣсню. Одинъ изъ этихъ хоровъ, образовавшійся изъ членовъ клуба въ Чельси, именовавшій себя честолюбивымъ названіемъ хора св. Цециліи, показался Джерарду лучше всѣхъ другихъ. Онъ пропѣлъ пѣсню "Wanderer" Шуберта, съ англійскими словами, и Джерардъ нашелъ, что многіе голоса въ этомъ хорѣ были прекрасны и показались ему задушевнѣе иныхъ прославленныхъ сопрано изъ Италіи, Америки и Австраліи.
   Мечтательно глядя на толпу лицъ, возвышавшихся предъ нимъ полукругомъ, Гиллерсдонъ внезапно замѣтилъ одно нѣжное и задумчивое личико, болѣе блѣдное, чѣмъ всѣ остальныя, хотя блѣдность вообще отличительная черта въ лицахъ лондонскихъ работъ дѣвушекъ. Это лицо, разъ приковавъ къ себѣ его вниманіе, выдѣлялось особенно рельефно и неотразимо изъ толпы другихъ. То было лицо, преслѣдовавшее его со времени странной ночи, проведенной имъ на квартирѣ Юстина Джермина, лицо дѣвушки за швейной машиной.
   Когда пѣніе окончилось, онъ спросилъ лэди Дженъ, сидѣвшую рядокъ съ никъ:
   -- Въ хорѣ Чельси я замѣтилъ дѣвушку съ очень миловиднымъ, но очень печальнымъ личикомъ; вы не знаете, кто она?
   -- Я думаю, что знаю, о комъ вы говорите. Можете вы указать мнѣ ее?
   Онъ сосчиталъ число рядовъ и головъ и указалъ мѣсто, гдѣ стояла дѣвушка, лицо которой обратило на себя его вниманіе.
   -- Разскажите мнѣ о ней все, что вамъ извѣстно,-- просилъ онъ.
   -- Мнѣ извѣстно очень немногое. Она не моего прихода и не моего клуба. Кажется, она очень хорошая дѣвушка. Она живетъ съ отцомъ.
   -- Который былъ когда-то джентльменомъ и ученымъ, а теперь сталъ пьяницей,-- перебилъ Джерардъ.
   -- Вы, значитъ, ее знаете?-- воскликнула лэди Дженъ.
   -- Это ея исторія?
   -- Кажется, что да. Она разъ была на вечерѣ въ нашемъ клубѣ и я съ ней разговаривала; но она очень сдержанна и я отъ другихъ дѣвушекъ узнала часть ея исторіи. Отецъ ея былъ клерджименомъ, но погубилъ себя позорной привычкой въ нетрезвой жизни. Дѣвушка, разсказывавшая мнѣ это, слышала о томъ отъ него, а не отъ дочери. Эстеръ -- славная дѣвушка: она мужественно переноситъ бремя отцовскихъ прошлыхъ глупостей и работаетъ изо всѣхъ силъ, чтобы доставить ему безбѣдное существованіе. Она очень искусно вышиваетъ по сукну. Вы, можетъ быть, замѣтили вышитыя платья и кофточки, вошедшія въ моду въ послѣдніе годы. Эстеръ Дель приготовляетъ ихъ для фешенебельныхъ портныхъ.
   -- Что это ручная или машинная работа?
   -- Большая часть дѣлается на машинѣ. Эстеръ очень искусна -- она одинаково хорошо дѣлаетъ ручную и машинную работу -- но жизнь ея тяжкая, какъ бы то ни было. Я бы желала нѣсколько скрасить ей жизнь. Мы могли бы брать ее гулять за городъ, еслибы только она забыла, что она дочь джентльмена, и согласилась стать на равную ногу съ нашими дѣвушками. Она нашла бы во многихъ изъ нихъ природное благородство чувствъ, несмотря на простоту происхожденія и воспитанія. Но она ни въ чемъ не хочетъ участвовать, кромѣ пѣвческихъ классовъ. Музыка -- ея единственное удовольствіе.
   -- Но вѣдь Лондонъ -- страшное мѣсто для такой миловидной дѣвушки, живущей въ бѣдности. Тутъ соблазны на каждомъ шагу!
   -- О, Эстеръ не такого сорта дѣвушка,-- отвѣчала лэди Дженъ поспѣшно:-- она слишкомъ чиста, чтобы подпасть дурному вліянію.
   Джерардъ почти не слушалъ остальной части концерта. Онъ былъ погруженъ въ раздумье о чужой жизни, которая въ сущности его не касалась. Что ему Гекуба и что онъ Гекубѣ? Однако, гь своемъ желаніи узнать побольше объ Эстеръ Давенпортъ, онъ поспѣшно простился съ лэди Дженъ и, посадивъ сестру въ экипажъ, просилъ ее ѣхать домой безъ него.
   -- Мнѣ хочется побродить при лунномъ свѣтѣ. Не дожидайся меня. Я зайду въ клубъ на полчаса.
   Было еще не поздно, всего около десяти часовъ, и молодой майскій мѣсяцъ сверкалъ надъ трубами Сого; ночь была самая соблазнительная для прогулки и Джерардъ любилъ гулять по ночамъ, а потому Лиліана и не удивилась тому, что ее отсылаютъ домой одну.
   Джерардъ слѣдилъ за каретой, пока она не исчезла за угломъ, а затѣмъ сталъ сторожить входную дверь въ залу, пока вся публика не разошлась и не растаяла въ громадномъ пространствѣ Лондона. Послѣ того онъ принялся наблюдать за дѣвушками различныхъ хоровъ, расходившимися изъ залы, весело и оживленно болтая. Среди такого значительнаго числа дѣвушекъ, одѣтыхъ одинаково, нелегко было отличить которую-нибудь въ частности, но глаза у него были зоркіе и онъ выслѣдилъ ту, которую искалъ, и пошелъ за ней слѣдомъ, когда она, отдѣлившись отъ остальныхъ, направилась домой.
   Она шла рѣшительной походкой женщины, привыкшей находить дорогу въ лабиринтѣ улицъ большого города, не глядя на людей, проходившихъ мимо нея, не замѣчая, глядитъ ли кто на нее, занятая своимъ дѣломъ, сдержанная и самоувѣренная.
   Джерардъ Гиллерсдонъ шелъ по другой сторонѣ улицы, выжидая болѣе тихаго мѣстечка, чтобы подойти къ ней. Такимъ образомъ они дошли до Сентъ-Джемсъ-парка и тамъ, подъ покровомъ весенней листвы около террассы Карльтонъ-гауза, онъ подошелъ къ ней.
   -- Здравствуйте, миссъ Давенпортъ. Я надѣюсь, что вы не забыли меня?... Я -- Джерардъ Гиллерсдонъ, сынъ ректора Гельмсли.
   Онъ стоялъ съ обнаженной головой при слабомъ вечернемъ освѣщеніи и протягивалъ ей руку; но она не взяла протянутой руки и очевидно желала уйти отъ него безъ всякихъ дальнѣйшихъ разговоровъ.
   -- Нѣтъ, я не забыла... но я спѣшу домой къ отцу. Прощайте, м-ръ Гиллерсдонъ.
   Но онъ не хотѣлъ отпустить ее.
   -- Удѣлите мнѣ нѣсколько минутъ... всего лишь нѣсколько минутъ,-- просилъ онъ.-- Я не задержу васъ. Позвольте мнѣ идти рядомъ. Моя сестра, ваша старинная пріятельница Лиліана, живетъ со мной въ Лондонѣ. Она съ радостью пріѣдетъ къ вамъ, если вы только позволите.
   -- Она всегда была добра... но это невозможно. Мой отецъ и я вышли изъ того общества, къ какому принадлежитъ ваша сестра. Мы живемъ очень скромно, но не несчастливо... по крайней мѣрѣ у меня только одна забота, и съ нею мнѣ было бы хуже, еслибы мы жили во дворцѣ.
   -- Неужели вы думаете, что сестра меньше цѣнитъ или любитъ васъ оттого, что вы работаете, чтобы содержать отца? О, миссъ Давенпортъ, какъ можете вы такъ низко думать о бывшей подругѣ?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, я увѣрена, что она такъ же добра, какъ и всегда... но мнѣ лучше не видѣться съ нею. Это мнѣ напомнитъ прошлое горе. Я пытаюсь стереть изъ памяти всю прошлую жизнь... и жить только настоящимъ. Я справляюсь съ этимъ... какъ могу,-- прибавила она съ грустной улыбкой.-- Не мѣшайте мнѣ. Прощайте.
   Она остановилась и на этотъ разъ сама первая дружески протянула ему руку на прощанье.
   Онъ взялъ бѣдную ручку, маленькую, изящной формы, въ плохенькой перчаткѣ... сѣрой бумажной перчаткѣ, чисто вымытой и аккуратно заштопанной. Онъ взялъ ручку и задержалъ ее мягко въ своихъ, нисколько не думая уходить.
   -- Позвольте мнѣ проводить васъ домой!-- просилъ онъ.-- Мнѣ столько надо вамъ сказать.
   -- Право, лучше не надо. Я привыкла быть одна.
   -- Ну, хоть часть дороги... всего лишь нѣсколько шаговъ? Я хочу сообщить вамъ о всѣхъ тѣхъ перемѣнахъ, какія произошли въ Гельмсли, съ тѣхъ поръ какъ вы его оставили.
   -- Онѣ меня не касаются. Повторяю, что я порвала съ этою жизнью. Она меня больше не интересуетъ.
   -- Даже судьба моей сестры? А вѣдь она была съ вами дружна.
   -- Да, была, и очень мнѣ дорога, но все это было и прошло. Я ничего не хочу знать про нее, кромѣ того, что она здорова и счастлива.
   -- Она и здорова, и счастливѣе, чѣмъ когда вы ее знали. Она въ томъ экзальтированномъ состояніи, которое всегда, кажется, овладѣваетъ дѣвушками, когда онѣ невѣсты... довольно курьезное обстоятельство, такъ какъ онѣ могли бы судить о радостяхъ семейной жизни по своимъ родителямъ.
   -- Она невѣста?-- спросила Эстеръ, сразу забывая о своемъ намѣреніи ничѣмъ не интересоваться.-- Что, я знаю ея fiancé? онъ изъ Гельмсли?
   -- Нѣтъ; онъ пріѣхалъ въ Гельмсли уже послѣ вашего отъѣзда. Онъ замѣнилъ вашего отца въ должности викарія. Но онъ теперь въ Лондонѣ. Онъ викаріемъ въ церкви св. Лаврентія. Вы, можетъ быть, видѣли его въ клубѣ лэди Дженъ?
   -- Нѣтъ; я рѣдко бываю въ клубѣ. Я провожу большую чаетъ свободнаго времени съ отцомъ.
   -- М-ръ Давенпортъ здоровъ, надѣюсь?-- спросилъ Джерардъ, затрудняясь, какъ бы спросить объ отцѣ, не огорчивъ ее.
   -- Да, благодарю васъ. Онъ здоровъ... но только... отъ васъ скрывать это безполезно... онъ все еще не отсталъ отъ прежней привычки. Съ нимъ не часто это бываетъ, но опасаться приходится постоянно.
   -- Онъ еще не отсталъ отъ вина? онъ все еще подпадаетъ его власти?
   -- По временамъ. Онъ очень добръ. Онъ сильно борется съ страшнымъ соблазномъ; но временами соблазнъ осиливаетъ его. Онъ очень боролся, пока мы были въ Австраліи... старался вернуть себѣ самоуваженіе и внушить уваженіе другимъ людямъ. Ему удалось получить очень выгодное мѣсто клерка. Мы жили хорошо; но бѣда настигла насъ. Его сбили съ толку добрые, но безразсудные пріятели; они смѣялись надъ моими опасеніями, и въ концѣ концовъ... онъ дошелъ до бѣлой горячки. Его уволили отъ должности; занимая ее, онъ былъ джентльменомъ и человѣкомъ съ вѣсомъ, съ хорошимъ жалованьемъ; теперь онъ радъ былъ принять мѣсто гораздо хуже, и все ниже и ниже опускался по общественной лѣстницѣ въ городѣ Мельбурнѣ. Друзья перестали имъ интересоваться. Они объявили его неисправимымъ. Такимъ образомъ мнѣ пришлось взять на себя заботу о пропитаніи. Мнѣ удавалось заработать немного денегъ, давая уроки въ депо швейныхъ машинъ... гдѣ я сама научилась многимъ усовершенствованіямъ по части машиннаго дѣла,-- усовершенствованіямъ, которыя еще мало извѣстны въ Англіи... я накопила достаточно денегъ для обратнаго переѣзда на родину. Я привезла отца въ Лондонъ въ жалкомъ видѣ, разбитаго, безнадежнаго, больного духомъ и тѣломъ, и мы нашли квартиру въ Чельси... очень дешевую и очень скромную, но чистую и здоровую. Дальній родственникъ отца платитъ за квартиру. Мы съ тѣхъ поръ тамъ и живемъ. Сначала я думала, что могу найти уроки музыки или пѣнія и что нѣмецкій языкъ будетъ мнѣ также въ этомъ отношеніи полезенъ; но вскорѣ я убѣдилась, что это немыслимо, въ особенности когда живешь въ такомъ бѣдномъ кварталѣ и ходишь въ поношенныхъ платьяхъ. А потому я была очень счастлива, когда нашла портного въ Найтбриджѣ, которому понадобилась искусная мастерица; мое знакомство съ послѣдними усовершенствованными машинами выручило меня и я получила работу, которою съ тѣхъ поръ и живу.
   -- Тяжкая и трудная ваша жизнь, боюсь,-- сказалъ Джерардъ.
   -- О, мы не нуждаемся. Мы даже хорошо живемъ съ отцомъ и онъ такъ меня любитъ и такъ добръ со мной, что я должна быть благодарна и счастлива.
   -- И вы не ищете никакихъ развлеченій, никакого разнообразія въ жизни? Вы все время работаете?
   -- Я участвую въ хорѣ и этого довольно. Я не люблю оставлять отца подолгу.
   -- А онъ ничего не дѣлаетъ?
   -- Онъ читаетъ газеты въ даровой читальнѣ, а въ хорошую погоду работаетъ въ саду.
   -- Но чтобы помочь вамъ... онъ ничего не предпринимаетъ?
   -- Нѣтъ; онъ больше этого не долженъ дѣлать. Еслибы онъ заработывалъ деньги, то было бы хуже; онъ могъ бы впасть опять въ бѣду. А теперь, когда у него, бѣднаго, пусто въ карманахъ, ему не на что купить яду, доводящаго его до умапомраченія. Водка и хлоралъ дороги, къ счастію для него и для меня.
   -- Позвольте Лиліанѣ помочь вамъ. Мы теперь богаты, нелѣпо богаты. Мы считаемъ, что богатство довѣрено намъ съ тѣмъ, чтобы помогать всѣмъ нуждающимся. Позвольте сестрѣ чѣмъ-нибудь облегчить вашу жизнь. Она положитъ извѣстную сумму денегъ на ваше имя въ найтбриджскій банкъ и вы будете брать оттуда деньги, когда вамъ будетъ нужно. Она завтра же сдѣлаетъ это. Считайте, что деньги -- все равно, что у васъ въ карманѣ.
   -- И думать объ этомъ не смѣйте, м-ръ Гиллерсдонъ!-- съ негодованіемъ отвѣчала она.-- Я не возьму сикспенса изъ этихъ денегъ. Неужели вы воображаете, что я соглашусь принять отъ кого-либо милостыню, пока я молода и здорова и могу работать? Удивляюсь, что вы такого низкаго обо мнѣ мнѣнія.
   -- А я удивляюсь, какъ можете вы быть такъ жестоки, чтобы отзываться отъ дружбы... потому что, отбиваясь отъ помощи, вы отказываетесь отъ дружбы. Это -- чистое упрямство съ вашей стороны не хотѣть раздѣлить счастіе Лиліаны. Повторяю вамъ, что мы нелѣпо богаты.
   -- Еслибы вы были вдвое богаче богатѣйшаго изъ Ротшильдовъ, то я не пожертвовала бы своей независимостью. Будь я безъ гроша, а отецъ боленъ, тогда другое дѣло. Я бы попросила вашу сестру помочь мнѣ.
   -- А я ничѣмъ не могу помочь вашей тяжкой долѣ, облегчить ваше бремя?
   -- Моя жизнь вовсе не тяжкая. Это жизнь тысячи дѣвушекъ къ этомъ городѣ... и онѣ довольны своей судьбой, веселы и счастливы. Я счастливѣе многихъ изъ нихъ, потому что мой трудъ лучше оплачивается.
   -- Но вы не рождены для такой доли.
   -- Можетъ быть, нѣтъ, но что-жъ изъ этого? Я прожила этой жизнью уже такъ долго, что успѣла къ ней привыкнуть.
   Тѣмъ временемъ они дошли до Итонъ-сквера, длиннаго и скучнаго, съ его высокой некрасивой, хотя и модной церковью. На полпути отъ церкви и западнаго конца сквера Эстеръ внезапно остановилась.
   -- Прошу васъ оставить меня здѣсь,-- сказала она, и ея блѣдное лицо, озаренное свѣтомъ уличнаго фонаря, выражало такую рѣшимость, что онъ долженъ былъ повиноваться.
   -- Прощайте, когда такъ!-- уныло сказалъ онъ.-- Но скажите мнѣ, по крайней мѣрѣ, гдѣ вы живете?
   -- Нѣтъ, это лишнее. Папа и я желаемъ, чтобы насъ забыли.
   Она торопливо ушла отъ него, а онъ остался посреди сквера, раздумывая о томъ, какая странная вещь жизнь.
   Пойти ли за ней и узнать, гдѣ она живетъ? Нѣтъ, это будетъ низкимъ поступкомъ и къ тому же онъ можетъ узнать ея адресъ, не унижая себя и не рискуя потерять ея уваженіе. Онъ могъ узнать, гдѣ она живетъ, въ клубѣ, гдѣ она была хористкой. Она воображала, что скрыла себя, принявъ чужое имя, но онъ узналъ послѣднее отъ лэди Дженъ, и открыть, гдѣ живетъ Эстеръ Дель, было очень нетрудно.
   Онъ вернулся домой меланхоличный, но возбужденный. Онъ радъ былъ, что нашелъ ее. Ему казалось, что въ эту ночь для него началась новая жизнь.
   Онъ не пошелъ ни въ одинъ изъ тѣхъ вертеповъ, куда забирается молодежь послѣ полуночи. Танцы его не соблазняли, музыка и карточная игра -- тоже. Онъ не былъ въ томъ настроеніи, какого требуютъ эти пошлыя развлеченія. Онъ чувствовалъ себя какъ Эндиміонъ послѣ таинственнаго посѣщенія пещеры; онъ точно побывалъ въ другомъ мірѣ и, вернувшись въ старый міръ, находилъ его скучнымъ.
   Все было тихо въ домѣ, когда онъ вернулся къ себѣ. Его любимая лампа стояла зажженная на письменномъ столѣ въ кабинетѣ, существованіе котораго обусловливалось скорѣе вкусомъ Юстина Джермина, нежели его собственнымъ; и однако вся обстановка вполнѣ соотвѣтствовала его вкусу.
   Лакей, дожидавшійся его, выслушалъ приказанія и удалился; и въ то время, какъ шаги его медленно замирали въ корридорѣ, Джерардъ Гиллерсдонъ почувствовалъ, что его нестерпимо давитъ одиночество.
   На столѣ лежала куча писемъ; пригласительныя, рекомендательныя, просительныя, рекламы и пр. Онъ только взглянулъ на нихъ и бросилъ въ корзину, которую каждое утро разбиралъ его секретарь. Секретарь отвѣчалъ на приглашенія; у него имѣлся цѣлый запасъ гравированныхъ карточекъ на всевозможные случаи: въ однѣхъ изъявлялось благодарное согласіе, другія высказывали съ подобающимъ сожалѣніемъ отказъ, и все въ этомъ родѣ. Главная вещь, какую доставили деньги Джерарду Гиллерсдону -- это свобода отъ всякаго труда, который всецѣло ложился на чужія плечи.
   Богатство можетъ это доставить. Если имъ не всегда купишь счастіе, зато вообще можно купить досугъ. Милліонеръ очень бываетъ недоволенъ тѣмъ, что долженъ самъ терпѣть свою подагру и не можетъ нанять человѣка, который бы рано вставалъ поутру за него.
   Въ числѣ писемъ, дожидавшихся его, было одно интересное: отъ Эдиты Чампіонъ. Она питала чисто женскую страсть писать пространныя письма любимому человѣку, хотя послѣдній взялъ привычку отвѣчать очень кратко, точно телеграммами.
   -- Я больше люблю говорить, нежели писать,-- оправдывался онъ, когда она дружески упрекала его:-- и намъ ничто не мѣшаетъ видѣться.
   -- Нѣтъ, мѣшаетъ. Я по цѣлымъ днямъ не вижу васъ, когда ѣзжу въ Финчли.
   -- Правда. Но зато мы радостнѣе встрѣчаемся на другой день. Къ чему ослаблять впечатлѣніе встрѣчи письмами? Я тѣмъ не менѣе люблю получать ваши письма,-- ласково прибавилъ онъ.-- Ваше перо такое краснорѣчивое.
   -- Я гораздо больше смѣю высказать перомъ, нежели словами,-- отвѣчала она.
   Сегодняшнее письмо ея было въ болѣе серьезномъ тонѣ.
   "Я провела весь день въ Финчли -- очень томительный день. Я думаю, что конецъ близокъ... по крайней мѣрѣ, доктора сказали мнѣ, что ему не долго жить. Я не могу сказать, чтобы боялась его смерти, такъ какъ съ нею начнется для меня новая жизнь и исполнятся завѣтныя мечты моего дѣвичества, и однако умъ мой полонъ тревоги, когда я думаю о немъ и о васъ, и о томъ, какова была моя жизнь въ послѣдніе три года. Я не думаю, чтобы не исполнила какой-либо обязанности относительно его. Я знаю, что никогда не досаждала ему, повиновалась его желаніямъ въ нашемъ образѣ жизни я никогда не жаловалась на общество скучныхъ людей, которыхъ онъ приглашалъ къ намъ въ гости. Еслибы онъ потребовалъ, чтобы я прекратила съ вами знакомство, я бы исполнила его желаніе. Я всегда его слушалась. Но онъ любилъ ваше общество и не чувствовалъ къ вамъ ни капли ревности, хотя зналъ, что вы для меня дороже простого знакомаго. Я исполнила свой долгъ, Джерардъ, и однако чувствую себя униженной этими тремя годами замужней жизни. Я была продана, точно невольница на рынкѣ, и хотя теперь такія сдѣлки -- обычное дѣло и всѣ ихъ одобряютъ, но женщина, согласившаяся на такую сдѣлку, не можетъ гордиться собой. Это испытаніе близится къ концу и вы должны, Джерардъ, помочь мнѣ забыть его. Вы должны вернуть мнѣ дѣвичество. Вы это можете и только вы... Никто другой этого не можетъ, никто... никто"...
   Онъ сидѣлъ задумавшись надъ раскрытымъ письмомъ. Да, онъ былъ связанъ, какъ только могъ быть связанъ честный человѣкъ. Совѣсть, чувство, долгъ -- все обязывало его. Этой женщинѣ онъ отдалъ свое сердце четыре года тому назадъ, въ свѣтлое утро молодой жизни.... въ ту чудную пору, когда всѣ радости и надежды и мечты свѣжи и живы, и когда рѣзвыя ноги носятъ человѣка такъ, какъ еслибы онѣ были крылатыя, какъ у Меркурія! Что за счастливый годъ прожилъ онъ тогда! Какая это была ясная и веселая любовь! Хотя теперь, оглядываясь назадъ, онъ и считалъ свою любовь обыденной и условной, но онъ помнилъ, какъ свѣтелъ былъ тогда міръ, какъ беззаботно его сердце и какъ легко жилось на свѣтѣ, пока онъ не научился размышлять. Да! то были счастливые, безпечные дни, когда онъ жилъ настоящимъ. Надо и теперь попытаться такъ жить... безъ мысли, безъ заботы... какъ бабочка, не загадывая о будущемъ, не оглядываясь на прошлое.
   Онъ не забылъ начальной главы "Шагреневой Кожи", лавку bric-à-brac столѣтняго торговца, человѣка съ лицомъ какъ адамова голова, скучнаго стоика, просуществовавшаго сто лѣтъ, но не жившаго. Передъ нимъ на столѣ лежало это сочиненіе, édition de luxe, богато иллюстрированное.
   Исторія эта имѣла для него непостижимое обаяніе и онъ не могъ отдѣлаться отъ мысли, что чахоточный Валентинъ -- его прототипъ. Подъ вліяніемъ этой мрачной и неотвязной мысли онъ прибилъ большой листъ рисовальной бумаги къ стѣнѣ, напротивъ письменнаго стола. У него не было волшебной кожи, которая бы показывала сокращеніе его жизни; но онъ самъ придумалъ средство для испытанія своихъ жизненныхъ силъ и энергіи. На громадномъ листѣ бумаги онъ провелъ смѣлымъ и быстрымъ перомъ неправильныя очертанія воображаемой шагреневой кожи и отъ времени до времени проводилъ другія черты внутри, непремѣнно держась формы первоначальной линіи. Въ твердости и вѣрности руки онъ видѣлъ доказательство крѣпости нервовъ, силы мускуловъ и здоровья. Изъ пяти линій, проведенныхъ на бумагѣ, послѣдняя была слабѣе и неровнѣе остальныхъ, замѣчалось постепенное ослабленіе между первой и послѣдней чертой.
   Сегодня вечеромъ, послѣ долгаго и грустнаго раздумья, онъ внезапно всталъ, опустилъ широкое перо въ обширную чернильницу и медленной, невѣрной рукой провелъ шестую линію... провелъ ее такою дрожащей рукой, что эта шестая линія значительно отличалась отъ пятой, гораздо значительнѣе, чѣмъ эта послѣдняя отъ первой.
   И однако между первой и пятой линіей промежутокъ былъ слишкомъ шестимѣсячный, а между пятой и шестой протекло всего лишь три дня.
   Но элементъ страсти, съ ея лихорадкой надежды и ожиданія, вступилъ въ его жизнь.
  

XIII.

   Джерардъ Гиллерсдонъ и м-съ Чампіонъ рѣдко видѣлись въ теченіе мая мѣсяца. Люди, приговоренные къ смерти, часто живутъ наперекоръ предсказаніямъ своихъ врачевателей, и знаменитый докторъ изъ Кавендишъ-сквера продолжалъ являться аккуратно два раза въ недѣлю во все продолженіе яснаго, солнечнаго мѣсяца, по свѣтскому календарю посвященнаго общественнымъ удовольствіямъ,-- на аренѣ которыхъ красивое лицо и фигура м-съ Чампіонъ отсутствовали.
   Другія фигуры отличались такимъ же совершенствомъ; другія лица сіяли красотой и только разъ одна изъ этихъ бабочекъ замѣтила отсутствіе царицы бабочекъ и подарила ее напутственнымъ словомъ:-- Бѣдная м-съ Чампіонъ! сидитъ взаперти съ больнымъ мужемъ въ такую чудную погоду!
   Эдита Чампіонъ съ неустанной преданностью ходила за угасающимъ супругомъ. Въ ней крѣпко сидѣло чувство чести, а совѣсть была щекотливѣе, чѣмъ это можно было бы подумать со стороны. Она хотѣла исполнить свой долгъ относительно мужа такъ, чтобы впослѣдствіи воспоминаніе о немъ не могло отравить ея жизнь.
   Съ этимъ похвальнымъ желаніемъ она проводила большую часть времени въ Финчли, гдѣ наняла виллу около дома доктора, такъ, чтобы его можно было всегда призвать днемъ и ночью, и случаѣ еслибы понадобилось.
   Она оставила всѣхъ своихъ друзей и знакомыхъ, за исключеніемъ Джерарда Гиллерсдона, но даже и съ нимъ видѣлась только два или три раза въ недѣлю, пріѣзжая въ Лондонъ пить чай въ прохладной гостиной Гертфордъ-стрита, причемъ нервы ея были постоянно въ напряженномъ состояніи отъ ожиданія телеграммы, призывающей ее обратно домой.
   -- Конецъ можетъ наступить каждую минуту,-- говорила она.-- Было бы ужасно, еслибы я была какъ разъ въ отсутствіи.
   -- Развѣ вы думаете, что онъ это замѣтилъ бы?
   -- Да, я думаю. Онъ рѣдко называетъ меня по имени, но я думаю, что узнаетъ. Онъ принимаетъ изъ моихъ рукъ лекарство и пищу, которыхъ не беретъ изъ рукъ сидѣлокъ. Онѣ говорятъ мнѣ, что онъ гораздо безпокойнѣе, когда меня нѣтъ. Я не могу ему помочь, но если онъ немного спокойнѣе при мнѣ, то я обязана оставаться у его постели. Я считаю дурнымъ, что я оставила его сегодня часа на два, но еслибы я не уѣзжала изъ этого ужаснаго дома по временамъ, то думаю, что съ ума бы сошла.
   -- Развѣ домъ такъ ужасенъ?
   -- Въ сущности, нѣтъ. Домъ очень хорошъ, прекрасно мебированъ и стоитъ посреди чуднаго, стариннаго сада. Но ужасны мысли, которыя онъ наводитъ, представленія, связанныя съ нимъ о тѣхъ несчастныхъ больныхъ и умирающихъ людяхъ, которые томились въ немъ. Когда я думаю обо всемъ этомъ, безмолвіе, царствующее въ домѣ, становится нестерпимо, а стукъ часовъ превращается въ медленную пытку. Вы со временемъ научите меня забыть всѣ эти ужасы, Джерардъ, не правда ли?
   То былъ единственный намекъ, какой она себѣ позволила на ожидающее ихъ близкое будущее. Единственное блаженство, какое она ждала отъ него, было забвеніе.
   -- Вы не можете представить себѣ, какъ это лѣто тянется,-- говорила она.-- Я надѣюсь, что не нетерпѣлива, и не желала бы ускорить конецъ ни на одинъ день... но дни и часы страшно тихо проходятъ.
   М-съ Чампіонъ могла позволить себѣ самое большее отдохнуть съ часокъ въ прохладной, душистой комнатѣ, tête-à-tête съ своей первой любовью, окруженная всѣми привычными удобствами. за чайнымъ столомъ, гдѣ сервированы были сандвичи изъ foie-gras и оранжерейные плоды, и достаточно было чуть притронуться въ автоматическому японскому вѣеру, чтобы привести его въ движеніе, съ разбросанными вокругъ новыми журналами, книгами. Всего лишь часъ бесѣды съ любимымъ человѣкомъ, нерѣдко прерываемый несноснымъ гостемъ, который, увидя ея карету у дверей, во что бы то ни стало хотѣлъ ее видѣть.
   Ей казалось теперь по временамъ, что Джерардъ нѣсколько разсѣянъ и натянутъ во время этихъ свиданій, но она приписывала его вялость печальнымъ вѣстямъ, какія она ему сообщала. Онъ заражался ея собственнымъ уныніемъ.
   -- Мы такъ сочувствуемъ другъ другу,-- говорила она самой себѣ.
   Разъ, въ концѣ іюня, разставшись съ нею, онъ не пошелъ въ паркъ, а направился въ Слонъ-стритъ, а оттуда въ Чельси. Онъ часто въ послѣднее время заходилъ въ эту сторону.
   Онъ безъ труда узналъ адресъ Эстеръ, такъ какъ на пути изъ клуба св. Цециліи наткнулся на старика Давенпорта, красноносаго, бѣдно одѣтаго, но въ чистомъ бѣльѣ, тщательно вычищенномъ платьѣ и съ нѣкоторымъ возрожденіемъ старинной оксфордской манеры держать себя.
   Ни пьянство, ни неудачи не омрачили памяти старика. Онъ сразу узналъ Гиллерсдона и любезно отвѣтилъ на его поклонъ.
   -- Большія перемѣны произошли съ тѣхъ поръ, какъ мы съ вами видѣлись въ Девонширѣ, м-ръ Гиллерсдонъ,-- сказалъ онъ.-- Я спустился внизъ по лѣстницѣ фортуны, а вы поднялись вверхъ. Поздравляю васъ съ удачей... которую вы вполнѣ заслужили. Вы поступили какъ герой, мой дорогой, юный другъ, и такой поступокъ заслуживалъ достойной награды. Я прочиталъ вашу исторію въ газетахъ.
   -- Конечно, въ очень преувеличенномъ видѣ. Я пройдусь сх вами, если позволите, м-ръ Давенпортъ. Мнѣ бы хотѣлось знать, какъ судьба поступила съ вами.
   -- Не лучше, чѣмъ съ бездомнымъ бродягой, сэръ; но, быть можетъ, не хуже того, чѣмъ я заслуживалъ. Вы помните, что говоритъ Гамлетъ; "если поступать съ каждымъ человѣкомъ, какъ онъ того заслуживаетъ, то кто уйдетъ отъ порки?" Мнѣ совѣстно, то вы ради меня идете не по своей дорогѣ, м-ръ Гиллерсдонъ.
   -- Я никуда собственно не иду. Я просто брожу по улицамъ... безъ всякой опредѣленной цѣли.
   Они подходили къ набережной Чельси, гдѣ старинные дома напоминаютъ о давно минувшемъ времени, между тѣмъ какъ Висячій мостъ и Батерси-паркъ говорятъ объ эпохѣ перемѣнъ и прогресса.
   -- Вамъ нравится Чельси по ассоціаціи идей?-- спросилъ Давенпортъ.
   -- Да, очень. Я помню это мѣсто, когда я былъ маленькимъ мальчикомъ, и вижу всюду улучшенія, но сожалѣю о старыхъ временахъ...
   -- А я помню еще дальше... въ тѣ дни мои родители жили въ Лоундесъ-скверѣ, а я пріѣзжалъ изъ школы на лѣтнія каникулы. Мой отецъ былъ королевскій совѣтникъ, человѣкъ, котораго пускали въ дѣло всякій разъ, какъ требовались умъ и краснорѣчіе. Онъ получалъ хорошій доходъ, но проживалъ почти все безъ остатка. У него была большая семья и онъ очень былъ щедръ съ дѣтьми... а когда онъ умеръ во цвѣтѣ лѣтъ, то оставилъ вдову и сиротъ почти безъ средствъ къ жизни. Онъ ничего не отложилъ изъ большихъ заработковъ, какіе получалъ въ послѣднія пятнадцать лѣтъ своей жизни. Онъ все собирался начать экономничать съ новымъ годомъ, но этотъ годъ никогда не наступалъ. Отъ продажи аренды дома и всей его обстановки выручился небольшой капиталъ, на которой пришлось жить матушкѣ съ тремя незамужними дочерьми. Мнѣ же съ братьями приходилось пробиваться въ жизни собственными силами.
   -- Но у васъ было образованіе?
   -- Да, греческій языкъ и латынь были моимъ единственнымъ капиталомъ. Одинъ пріятель отца доставилъ мнѣ небольшой приходъ года два спустя послѣ того, какъ я былъ посвященъ въ священники, а затѣмъ я женился и нашелъ частные уроки. Я лишился жены, когда Гетти было всего лишь двѣнадцать лѣтъ, и съ тѣхъ поръ дѣла мои пошли худо. Мой второй приходъ находился въ болотистой мѣстности; въ приходскомъ домѣ было сыро, слишкомъ много тѣни и никакого дренажа. Невральгія впилась въ меня когтями и зубами, и жизнь моя въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ превратилась въ непрерывную борьбу съ болью. Какъ Павелъ, я боролся съ звѣрями, невидимыми для глазъ, но грызшими мое тѣло. Вотъ мое бѣдное жилище. Я и не замѣтилъ, какъ мы пришли.
   Онъ машинально брелъ домой, между тѣмъ какъ Джерардъ шелъ рядомъ съ нимъ, озираясь кругомъ и замѣчая жалкія лачуги и запутанную сѣть улицъ и переулковъ. Ему казалось, что въ этомъ уныломъ лабиринтѣ онъ найдетъ свою Аріадну.
   Домъ, передъ которымъ остановился м-ръ Давенпортъ, былъ не лучше другихъ, мимо которыхъ они проходили, но видны были старанія улучшить его внѣшность, и маленькій палисадникъ, отдѣлявшій его отъ улицы, былъ усаженъ дешевыми цвѣтами.
   Стекла въ окнахъ были вымыты чисто-на-чисто и ярко блестѣли, а на подоконникахъ красовались висячія жардиньерки съ вьющимися растеніями, геранью, желтыми маргаритками и анютиными глазками.
   -- Какой хорошенькій садикъ!-- вскричалъ Джерардъ.
   -- Да, въ немъ много цвѣтовъ для такого крошечнаго пространства. Гетти и я очень любимъ нашъ садикъ; это единственная вещь, которою мы можемъ гордиться въ нашей обстановкѣ.
   Въ то время, какъ они стояли у калитки и Джерардъ мѣшкалъ уходить, старикъ спросилъ:
   -- Не желаете ли войти и отдохнуть послѣ прогулки? Я могу предложить вамъ стаканъ лимонаду.
   -- Очень соблазнительное предложеніе въ такой жаркій день. Да, я съ удовольствіемъ посижу съ вами полчаса, если только вамъ не помѣшаю.
   -- Я буду очень радъ вашему обществу. Я пользуюсь одиночествомъ въ достаточной мѣрѣ, когда Гетти уходитъ въ Найтъ-бриджъ. Она часто проходитъ мимо дома, въ которомъ дѣдъ ея принималъ и угощалъ выдающихся людей въ Лондонѣ... проходитъ съ узломъ въ рукахъ, какъ простая работница. Тяжкая доля, не правда ли?
   Онъ растворилъ дверь и впустилъ посѣтителя въ корридоръ четырнадцати футовъ длины и трехъ футовъ ширины, который велъ въ пріемную комнату, небольшую, съ плохенькими швафиками по обѣ стороны камина.
   Джерардъ жадными глазами озиралъ комнату и ея обстановку.
   Мебель была самая простая: круглый столъ, полдюжины плетеныхъ стульевъ, диванъ, какіе можно увидѣть только въ меблированныхъ комнатахъ: но было нѣсколько предметовъ, придававши комнатѣ нѣкоторую индивидуальность и скрашивавшихъ ея бѣдность. У окна стояло большое покойное кресло, обитое краснымъ ситцемъ; некрасивый диванъ былъ задрапировавъ японской кисеей; дешевая ширма маскировала безобразныя линіи дверей и нѣсколько чашекъ стариннаго китайскаго фарфора и рядъ книгъ придавали уютность простенькимъ шкафикамъ.
   На столѣ стояла ваза съ цвѣтами, яркими желтыми полевыми цвѣтами, оживлявшими комнату, точно солнечный лучъ.
   -- Сядьте въ это кресло,-- сказалъ Давенпортъ:-- оно необыкновенно покойное.
   -- Благодарю, нѣтъ,-- отвѣчалъ Джерардъ, присаживаясь ближе къ окну:-- мнѣ и здѣсь прекрасно. Я знаю, что это ваше любимое мѣсто.
   -- Вы правы,-- вздохнулъ старикъ, опускаясь въ мягкое кресло.-- Гетти подарила мнѣ это кресло въ день моего рожденія. Я увидѣлъ его впервые въ очень жалкомъ и растрепанномъ видѣ въ лавкѣ подержанной мебели на Кингсъ-Родѣ, но меня поразила его комфортабельная форма и я сказалъ бѣдной дѣвочкѣ, что видѣлъ подержанное кресло, представившееся мнѣ образцомъ комфорта. Она, повидимому, не обратила вниманія на мои слова, но въ слѣдующій разъ, когда я проходилъ мимо мебельной лавки, гдѣ кресло стояло на открытомъ воздухѣ, вмѣстѣ съ другими вещами, я его не увидѣлъ. Я сказалъ Гетти, что кресло исчезло. "Продано, вѣроятно!-- отвѣчала она.-- Очень жалко!" А годъ почти спустя, въ день моего рожденія принесли это кресло, заново обитое, какъ видите. Моя бѣдная дѣвочка платила за него по частямъ, по шиллингу и по два заразъ, съ той самой минуты, какъ я упомянулъ про него. Какъ мы оба были счастливы и горды въ этотъ день, несмотря на нашу бѣдность! Помню, какъ мы съ братьями и сестрами, когда я былъ еще въ университетѣ, сложились, чтобы купить матери серебряный чайникъ ко дню ея серебряной свадьбы... и какъ изъ этого вышло только всеобщее разочарованіе. Матушка сожалѣла, что мы истратили такую кучу денегъ... и форма чайника ей не понравилась. На немъ была вырѣзана длинная надпись, а потому мы не могли перемѣнить его, и я помню, какъ мои двѣ сестры расплакались во этому случаю... Но позвольте мнѣ приготовить для васъ лимонадъ. Nonc est bibendnm! Быть можетъ, вы бы предпочли грогъ?-- спросилъ онъ съ курьезно вопросительнымъ взглядомъ:-- дома нѣтъ водки, но я могъ бы за нею послать.
   -- Я предпочитаю лимонадъ,-- отвѣчалъ Джерардъ.
   М-ръ Давенпортъ отперъ одинъ изъ шкафиковъ и досталъ стаканъ, лимонъ и мелкій сахаръ. Потомъ вышелъ изъ комнаты и вернулся черезъ нѣсколько минутъ съ кружкой свѣжей воды.
   Ограниченныя средства не дозволяли ему побаловать себя сифономъ сельтерской воды. Онъ старательно приготовилъ два стакана лимонада, а Джерардъ Гиллерсдонъ слѣдилъ за нимъ въ грустной задумчивости; но умъ его былъ занятъ отсутствующей дочерью, а не присутствующимъ отцомъ.
   Онъ думалъ о креслѣ, уплаченномъ по шиллингамъ и путемъ многихъ лишеній. Онъ думалъ о нѣжномъ и изящномъ личикѣ, о хрупкомъ созданіи, слишкомъ тонко организованномъ для такой суровой жизни, думалъ объ ежедневныхъ лишеніяхъ, утомительной ходьбѣ, скучной, монотонной работѣ, выпавшихъ ей на долю.
   Да, вотъ то новѣйшее колесо, которое давить неимущихъ женщинъ,-- швейная машина. Она стояла передъ окномъ, у котораго онъ сидѣлъ, и была прикрыта бѣлой кисеей, придававшей нарядный видъ орудію пытки. Пара подсвѣчниковъ стояла на маленькомъ столикѣ около машины и свѣчи въ нихъ почти совсѣмъ догорѣли. Она, быть можетъ, проработала всю ночь. Его бѣсила мысль, что при всемъ своемъ богатствѣ онъ ничего не можетъ для нея сдѣлать, что она не хочетъ взять отъ его избытка. Еслибы онъ исполнилъ просьбы всѣхъ неизвѣстныхъ лицъ, обращавшихся къ нему за помощью, излагавшихъ свои семейныя тайны, описывавшихъ свои невзгоды и нужды въ письмахъ на восьми страницахъ, онъ могъ бы раздать весь свой доходъ до послѣдняго пенни... но одна эта женщина, которой онъ жаждалъ помочь, ничего не хотѣла брать. Вотъ горькая иронія судьбы.
   Полный этихъ мыслей, онъ тихо прихлебывалъ лимонадъ и разсуждалъ о политическомъ положеніи съ м-ромъ Давенпортомъ, единственнымъ занятіемъ котораго было читать газеты въ даровой читальнѣ и который былъ ярый политикъ.
   Джерардъ медлилъ въ надеждѣ увидѣть Эстеръ.
   Было уже около четырехъ часовъ пополудни и лѣтняя жара нагоняла сонливость на старика Давенпорта, начинавшаго клевать носомъ. Рѣчь его становилась все медленнѣе, пока онъ наконецъ совсѣмъ не замолчалъ и не погрузился въ сладкій сонъ, моментально переносящій изъ міра дѣйствительности въ міръ грёзъ.
   Пчела жужжала между цвѣтами и городская бабочка присѣла на минуту на одинъ изъ цвѣтковъ. Крикъ разнощика на улицѣ доносился точно монотонный крикъ птицы, располагающее всего тремя нотами. Джерардъ все еще медлилъ въ надеждѣ, что старикъ проснется и возобновитъ бесѣду. Его приводила въ отчаяніе мысль уйти не повидавъ Эстеръ. Ему хотѣлось увидѣть ея лицо съ тонкими чертами при дневномъ свѣтѣ. Ему хотѣлось стать ея другомъ, если она позволитъ. Что дурного въ такой дружбѣ? Они слишкомъ безнадежно разлучены желѣзными обстоятельствами, чтобы стать влюбленными. Но друзьями они могутъ быть -- для взаимнаго утѣшенія и помощи. Онъ можетъ подѣлиться съ нею матеріальными благами жизни, а она можетъ облагородить его низменную натуру вліяніемъ дѣтской чистоты, обособлявшей ее отъ остального міра.
   Онъ услышалъ легкіе шаги и стукъ калитки. Она вошла, стройная и граціозная, въ легкомъ полубатистовомъ платьѣ и простенькой матросской шляпѣ.
   Она вздрогнула и вся вспыхнула при видѣ его и бросила отчаянный, укоризненный взглядъ на отца, который проснулся и сконфуженно поднялся съ мѣста. Джерардъ тоже всталъ, когда она вошла, и остановился передъ нею.
   -- Не сердитесь на вашего отца и на меня, миссъ Давенпортъ. Мы случайно встрѣтились часъ тому назадъ на набережной и я прошелъ съ нимъ до дому. А теперь, когда я побывалъ у васъ, вы позволите, надѣюсь, привезти къ вамъ сестру. Она будетъ рада возобновить старинное знакомство съ вами. Не лишайте ее доступа въ свой домъ, еслибы даже и заперли свою дверь для меня. Вы знаете, какъ она симпатична.
   Эстеръ не отвѣчала нѣсколько мгновеній. Она опустилась на стулъ, сняла миленькую соломенную шляпу и провела рукой по лбу, приглаживая мягкіе свѣтло-русые волосы, спускавшіеся ей на лобъ.
   Она казалась усталой и измученной, слишкомъ утомленной для разговоровъ, и когда наконецъ заговорила, то въ тонѣ ея слышалась апатія человѣка, склоняющагося передъ судьбой.
   -- Да, я помню, ваша сестра всегда была добра и мила. Она была очень любезна со мной и я провела счастливѣйшіе часы въ ея обществѣ. Но теперь все это прошло и кончено. Право же, не любезно заставлять меня припоминать...
   -- Я не хочу, чтобы вы припоминали прежнюю жизнь. Я только хочу, чтобы вы открыли сердце старинной пріятельницѣ, которая скраситъ вамъ жизнь. Лиліана можетъ пріѣхать? не правда ли? Я вижу, что вы позволяете.
   -- Могу ли я не позволить, когда вы такъ желаете мнѣ добра?
   Тутъ она жалобно взглянула на старика.
   -- Если папа не тяжело будетъ видѣть лицо, которое напомнитъ ему про Гельмсли и про все, что онъ тамъ выстрадалъ?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Гетти, я ничего не имѣю противъ. Я много выстрадалъ и въ другихъ мѣстахъ, съ тѣхъ поръ какъ болѣзнь осилила меня. Еслибы люди, осуждающіе меня, называющіе меня старымъ пьяницей, хоть часъ промучились такъ, какъ мучился я цѣлыми мѣсяцами, то они стали бы милосерднѣе въ своихъ сужденіяхъ. Я не осуждаю вашего отца, м-ръ Гиллерсдонъ; онъ былъ добръ ко мнѣ. Онъ терпѣлъ меня такъ долго, какъ только могъ, пока наконецъ я не опозорилъ себя. То былъ страшный скандалъ; никто бы его не перенесъ. Я почувствовалъ послѣ того вечера, что все погибло.
   -- Не говорите объ этомъ, папа, не говорите.
   -- Я долженъ говорить, Гетти. Я хочу сказать м-ру Гиллерсдону о томъ, чѣмъ ты была для меня... какая ты героиня, какая мученица!
   -- Пустое, папа! Я сдѣлала только то, что всякая другая дочь сдѣлаетъ для отца. И теперь, слава Богу, вы поправились! Въ послѣдніе два года вы почти не страдали. Вы сильнѣе и здоровѣе, живя такъ, какъ теперь, чѣмъ когда были... беззаботнѣе. И невральгія, надѣюсь, никогда больше не будетъ васъ мучить.
   -- Если миссъ Гиллерсдонъ не побрезгаетъ нашимъ смиреннымъ жилищемъ, то мы будемъ очень рады ее видѣть,-- сказалъ Давенпортъ, отирая слезу раскаянія.-- Мнѣ больно было видѣть, что у моей дѣвочки нѣтъ знакомыхъ, кромѣ лучшей изъ женщинъ, лэди Дженъ Бленгеймъ.
   Получивъ согласіе на свою просьбу, Джерардъ не имѣлъ основанія долѣе оставаться. Онъ протянулъ руку Эстеръ на прощанье, и когда ея тонкіе пальчики дотронулись до его пальцевъ, его лицо вспыхнуло и глаза отуманились; только на одинъ мигъ, правда, но этого волненія онъ никогда не испытывалъ отъ прикосновенія другой женщины, даже Эдиты Чампіонъ, которую любилъ нѣсколько лѣтъ. Сердце его сильно билось, когда онъ шелъ по жалкой улицѣ, мимо садовъ, полныхъ цвѣтами и дворовъ, представлявшихъ собою груды мусора, мимо безпечной нищеты и трудолюбивой бѣдности. Только когда онъ выбрался на набережную Темзы, чувство великой радости или великой бѣды стало проходить и къ нему вернулась способность мыслить;
   Онъ сѣлъ на скамью, около рѣки, и подождалъ, пока пульсъ его забился ровнѣе.
   -- Я глупецъ!-- пробормоталъ онъ.-- Почему ея красота такъ сильно волнуетъ меня? Я видѣлъ много красавицъ, женщинъ въ зенитѣ своей прелести, не то, что эта блѣдная, и замученная, хотя и героическая дѣвушка. Женщина, которая будетъ моей женой, красивѣе ея и болѣе строгой красоты. И однако какъ разъ когда я не долженъ интересоваться этой дѣвушкой, у меня напряженъ каждый нервъ, пульсъ бьется безумно. Я -- худшій изъ глупцовъ; вѣдь мнѣ не слѣдуетъ забывать того, что говорилъ старикъ д-ръ Соуть. Развѣ это значитъ беречь себя? развѣ такъ щадятъ свои силы? Волноваться изъ-за такого вздора, не умѣть глядѣть на хорошенькое личико, не сотрясаясь точно отъ землетрясенія!
   Онъ припомнилъ книгу, лежавшую на его письменномъ столѣ, Шагреневую кожу -- эту повѣсть, имѣвшую для него неотразимое обаяніе, надъ страницами которой онъ просиживалъ не одну безсонную ночь. Какъ тщетны были усилія Валентина вести такую безстрастную жизнь, при которой масло въ лампѣ медленно горитъ! Но онъ надѣялся что будетъ разсудительнѣе злосчастнаго героя Бальзака. Онъ тоже задумалъ жить безъ всякихъ волненій. Жизнь милліонера и свѣтскаго человѣка можетъ быть чужда всякимъ сильнымъ чувствамъ. Онъ смотрѣлъ на будущій бракъ съ Эдитой какъ на мирную гавань. Онъ женится на женщинѣ, которую любитъ такъ долго, что не можетъ сомнѣваться въ этой любви, на женщинѣ, вѣрность которой испытана временемъ, въ постоянствѣ которой онъ не можетъ сомнѣваться, и годы потекутъ для него мирной чередой вплоть до сѣдыхъ волосъ и долѣе, съ ненарушимымъ покоемъ и достоинствомъ. Вѣдь его, какъ и Валентина, предостерегали отъ житейскихъ драмъ и страстей. Онъ долженъ жить, но не дѣйствовать и не страдать.
   А между, тѣмъ, ради мимолетной прихоти, ради прелести задумчиваго личика, терпѣливой романической бѣдности, онъ допустилъ, чтобы кровь, переливалась огнемъ въ его жилахъ, а сердце бѣшено билось. Онъ стыдился своей непослѣдовательности и увидя извозчичью карету, запряженною доброй на видъ лошадью, проѣзжавшую подъ деревьями, кликнулъ его и спросилъ извозчика, довезетъ ли его лошадь до Финчли. Конечно, извозчикъ отвѣтилъ, что довезетъ, и черезъ минуту онъ быстро ѣхалъ, лѣтними сумерками по направленію на сѣверъ.
   Онъ часто подумывалъ съѣздить въ это сѣверное предмѣстье на собственныхъ лошадяхъ, но ему до сихъ поръ казалось, что приближаться къ дому, гдѣ угасалъ м-ръ Чампіонъ, будетъ безтактностью, хотя умирающій былъ всегда съ нимъ на дружеской ногѣ со времени замужства Эдиты. Сегодня ему очень захотѣлось увидѣть женщину, съ которой онъ связалъ себя, и тревожное желаніе это побѣдило щекотливость.
   Онъ поѣхалъ въ домъ, который наняла себѣ м-съ Чампіонъ... небольшую виллу съ хорошимъ садомъ. Былъ уже девятый часъ, когда онъ позвонилъ у двери, и лужайки и цвѣтники позолочены были солнечнымъ закатомъ. Онъ ожидалъ, что застанетъ Эдиту Чампіонъ за обѣдомъ, и рѣшилъ пообѣдать съ нею, можетъ быть, tête-à-tête, въ первый разъ въ жизни.
   Но оказалось, что нечего было и думать объ обѣдѣ! Одинъ изъ лакеевъ, которыхъ онъ привыкъ видѣть въ Гертфордъ-стритѣ, пришелъ на звонокъ не спѣша, съ трубкой во рту, но поспѣшно спряталъ ее, увидя м-ра Гиллерсдона, и доложилъ ему, что м-съ Чампіонъ находится въ Кендаль-гаузѣ и что м-ру Чампіону очень плохо.
   -- Хуже, чѣмъ обыкновенно?-- спросилъ Джерардъ.
   -- Боюсь, что да, сэръ. М-съ Чампіонъ пріѣхала домой въ половинѣ восьмого, но за ней явился посланный въ то время, какъ она одѣвалась къ обѣду, и она успѣла только накинуть пальто и побѣжала черезъ дорогу, не надѣвъ даже шляпы.
   -- Гдѣ тутъ Кендаль-гаузъ?
   -- Я вамъ покажу, сэръ.
   Слуга пошелъ черезъ дорогу тѣмъ медлительнымъ и торжественнымъ шагомъ, по которому можно узнать выѣздного лакея; эта старательная медлительность движеній намекаетъ, быть можетъ, на боязнь, какъ бы не заставили работать за двоихъ. Выѣздной лакей м-съ Чампіонъ былъ лицо очень значительное и теперь находился подъ гнетомъ негодующаго чувства за то, что долженъ въ одиночку отправлять свои обязанности въ Финчли, тогда какъ его товарищъ живетъ въ роскошной праздности въ Гертфордъ-стритѣ.
   Онъ указалъ на ворота въ стѣнѣ, немного дальше по дорогѣ и по ту ея сторону, и къ этимъ воротамъ поспѣшно направился Джерардъ и вошелъ въ чрезвычайно приличное огражденное мѣсто; круглая дерновая лужайка окаймлялась аллеей, посыпанной пескомъ, кущи деревъ скрывали стѣны, а передъ нимъ высился внушительныхъ размѣровъ каменный домъ съ классическимъ портикомъ и двумя флигелями, наводившими на мысль, что въ нихъ помѣщаются гостиная и билліардная.
   При первомъ взглядѣ на многочисленныя окна онъ вздрогнулъ. Всѣ шторы были опущены. "Все кончено!-- подумалъ онъ:-- Эдита Чампіонъ -- вдова".
   Да, все было кончено. Степенный, пожилой слуга, растворившій ему дверь, извѣстилъ, что м-ръ Чампіонъ скончался въ восемь часовъ пять минутъ. М-съ Чампіонъ успѣла во-время прибѣжать, чтобы присутствовать при послѣднемъ издыханіи мужа. Конецъ былъ мирный и безболѣзненный.
   Эдита Чампіонъ сошла съ лѣстницы въ сопровожденіи доктора, въ то время, какъ слуга это сообщалъ.
   Она увидѣла Джерарда и направилась къ нему.
   -- Все кончено!-- проговорила она взволнованно.-- Онъ узналъ меня и до послѣдней минуты не терялъ сознанія и назвалъ меня по имени. Слава Богу, что я была на-лицо; я не опоздала и могла услышать его послѣднее слово. Я никакъ не ожидала, что буду такъ огорчена послѣ такого долгаго и томительнаго ожиданія.
   -- Позвольте мнѣ проводить васъ домой,-- сказалъ Джерардъ мягко.
   Она была въ черномъ кружевномъ платьѣ и легкая лѣтняя накидка, наброшенная на плечи, не скрывала бѣлой шеи, точно изъ каррарскаго мрамора. Но глаза ея были въ слезахъ и слезы текли по щекамъ. Все, что было нѣжнаго и женственнаго въ ея натурѣ, было возбуждено послѣднимъ прощаніемъ. Если она и была продана богатому человѣку, какъ продаются рабыни на мелочныхъ рынкахъ, то господинъ ея былъ самый добрый, а рабство досталось ей очень легкое.
   Докторъ проводилъ ее до порога дома, а тамъ она оперлась на руку Джерарда. Къ ея естественному горю примѣшивалась сладкая мысль, что отнынѣ она принадлежитъ ему. Его привилегіей и обязанностью стало теперь оберегать ее и заботиться о ней.
   -- Пошлите телеграмму солиситору мужа!-- сказала она доктору дрожащимъ голосомъ, отирая слезы.-- Онъ все устроитъ, что нужно, вмѣстѣ съ вами. Я не уѣду въ Лондонъ, пока...
   -- Понимаю,-- перебилъ докторъ, избавляя ее отъ необходимости произнести послѣднее жестокое слово.-- Все будетъ улажено и васъ не побезпокоятъ понапрасну.
   -- Прощайте,-- сказала она, подавая ему руку,-- Я не забуду, какъ бережно и заботливо вы за нимъ ухаживали.
   Джерардъ вывелъ ее изъ ограды и провелъ на виллу, гдѣ величественный выѣздной лакей дожидался возвращенія своей госпожи, подставивъ напудренную голову подъ прохладный вечерній вѣтерокъ. Домъ былъ освѣщенъ и обѣдъ поданъ.
   -- Я надѣюсь, что вы подкрѣпите себя пищей?-- замѣтилъ Джерардъ, когда буфетчикъ пришелъ сказать, что обѣдъ готовъ.
   Они прошли въ гостиную, гдѣ она сѣла, закрывъ лицо руками.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, я не въ состояніи ѣсть.-- И обратившись въ буфетчику, она прибавила:-- м-ръ Гиллерсдонъ отобѣдаетъ. Мнѣ же велите подать сюда чаю.
   -- Если такъ, то и я выпью съ вами чаю,-- сказалъ Джерардъ:-- у меня тоже нѣтъ аппетита.
   Это ей было пріятно. У женщинъ преувеличенныя понятія насчетъ высокаго значенія, какое придаютъ мужчины обѣду, и никакая жертва не можетъ ихъ такъ подкупить, какъ отказъ отъ этой трапезы.
   Эдита Чампіонъ не стала спорить. Она только вздохнула, отерла слезы и стала спокойнѣе.
   -- Я думаю, что исполнила свой долгъ относительно его,-- сказала она.
   -- Вполнѣ. Вы сдѣлали его счастливымъ, чѣмъ не всякая жена можетъ похвастаться, даже когда обожаетъ своего мужа,-- отвѣчалъ Джерардъ.
   Лакей принесъ чайный столъ, зажегъ свѣчи на каминѣ и на фортепіано и опустилъ занавѣсы на окнахъ съ такимъ видомъ, какъ бы желалъ разсѣять мракъ, навѣянный унылымъ событіемъ въ Кендаль-гаузѣ. Онъ и остальные слуги толковали уже о похоронахъ и своемъ траурѣ, гадая о томъ, завѣщалъ ли м-ръ Чампіонъ что-нибудь слугамъ, "хоть тѣмъ, положимъ, которые прослужили ему годъ", заключилъ Джоржъ, выѣздной лакей, находившійся въ услуженіи уже около полутора года.
   М-съ Чампіонъ легкимъ движеніемъ руки указала на чайникъ и Джоржъ налилъ чай. Она находила, что траурный этикетъ не дозволялъ ей исполнять эту обычную обязанность, и сидѣла неподвижно, ожидая, чтобы за ней ухаживали; получивъ чашку, она отпила глотокъ и вздохнула, а Джерардъ также пилъ чай въ задумчивомъ молчаніи.
   Онъ думалъ, что онъ второй разъ пьетъ чай въ обществѣ Эдиты Чампіонъ въ теченіе нѣсколькихъ часовъ, а между тѣмъ какая перемѣна произошла въ его жизни въ эти немногіе часы! Женщина, которую онъ любилъ такъ долго и съ которой безповоротно связалъ себя, была свободна. Въ ихъ отношеніяхъ не могло больше быть ни сомнѣній, ни колебаній. Нѣкоторый промежутокъ времени приходится уступить предразсудкамъ общества; а затѣмъ, въ концѣ условнаго вдовства, эта женщина, которую онъ любилъ такъ долго, сниметъ траурныя одежды, надѣнетъ подвѣнечное платье и станетъ съ нимъ у алтаря. Давно уже онъ зналъ, что смерть м-ра Чампіона неизбѣжна; а между тѣмъ сегодня вечеромъ ему казалось, что онъ никогда не ожидалъ, что этотъ человѣкъ умретъ.
   Молчаніе стало тягостнымъ. Лакей ушелъ и они остались вдвоемъ.
   -- Вы, конечно, не останетесь въ этомъ домѣ послѣ похоронъ?-- спросилъ Джерардъ, чтобы что-нибудь сказать.
   -- Нѣтъ, я немедленно уѣду изъ Англіи. Я думала о своихъ планахъ, пока мы тутъ сидѣли. Я ненавижу себя за эгоизмъ, но не въ состояніи думать о покойникѣ. Да это и безполезно. Я не легко забуду его, бѣднягу. Его лицо и голосъ надолго сохранятся въ моей памяти... Но я не могу также не думать о себѣ. Мнѣ такъ странно, что я свободна... могу ѣхать куда хочу... не должна слѣдовать извѣстной рутинѣ. Я поѣду въ Швейцарію, какъ только справлюсь. И возьму съ собой Розу Грешамъ. Она всегда рада убѣжать изъ своего милаго прихода.
   -- Но зачѣмъ вамъ уѣзжать?
   -- Такъ будетъ лучше. Еслибы я оставалась въ Англіи, мы бы съ вами видались, а теперь... когда его нѣтъ, это подало бы поводъ къ сплетнямъ. Лучше будетъ, если мы не будемъ видѣться въ продолженіе моего траура. Цѣлый годъ, Джерардъ! Срокъ долгій, вы успѣете меня забыть!
   Тонъ ея, однако, говорилъ, что это невозможно.
   -- А что, если я не соглашусь на такую разлуку, даже затѣмъ, чтобы угодить м-съ Грюнди? До сихъ поръ мы не особенно баловали эту достойную особу. Къ чему же намъ теперь ухаживать за ней?
   -- Потому что теперь все измѣнилось съ его смертью. Пока мой мужъ одобрялъ мое поведеніе, никто не могъ порицать мои дѣйствія. Но теперь я осталась одна и должна беречь свое доброе имя... имя вашей будущей жены, Джерардъ!
   -- Вы даете очень ложный оборотъ всему дѣлу. Но, милая Эдита, неужели мы дѣйствительно должны разстаться такъ надолго? Неужели же люди станутъ сплетничать, если мы будемъ жить въ одномъ городѣ и ежедневно видѣться?
   -- Вы знаете, какъ люди злы. Право, Джерардъ, такъ будетъ лучше для насъ обоихъ.
   -- Только не для меня,-- серьезно произнесъ онъ.
   Онъ поѣхалъ въ Финчли сегодня вечеромъ по внезапному порыву, какъ бы спасаясь отъ неожиданной опасности. Онъ смутно чувствовалъ, что первая любовь измѣняетъ ему и что нужны усилія, чтобы скрѣпить старыя узы; и вотъ теперь женщина, которой слѣдовало бы помочь ему сохранить вѣрность, готова бросить его... пожертвовать любовью и счастіемъ въ угоду злымъ языкамъ.
   -- Какое намъ дѣло, что про насъ будутъ говорить!-- пылко вскричалъ онъ.-- Мы должны думать о себѣ и о своемъ счастіи. Вспомните, какъ жизнь коротка и зачѣмъ ее тратить зря! къ чему жертвовать годомъ или даже полугодомъ условнымъ приличіямъ? Позвольте мнѣ слѣдовать за вами всюду. Обвѣнчаемтесь на будущей недѣлѣ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, Джерардъ. Богу извѣстно, что я крѣпко люблю васъ, но я не хочу оскорбить память покойнаго. Онъ всегда былъ добръ ко мнѣ и снисходителенъ, черезъ-чуръ даже. Я была бы, можетъ быть, лучшей женой, еслибы онъ былъ тираномъ. Я не оскорблю его, когда онъ сошелъ въ могилу. Черезъ годъ, считая отъ нынѣшняго дня, я буду вашей женой.
   -- И м-съ Грюнди похвалить васъ за это. Ну, что-жъ, поступайте, какъ знаете. Я просилъ васъ, вы отказали. Прощайте. Полагаю, мнѣ можно будетъ пріѣхать на желѣзную дорогу проститься съ вами передъ тѣмъ, какъ вы покинете Англію?
   -- Разумѣется. Роза напишетъ вамъ о нашихъ планахъ, когда они выяснятся вполнѣ. Вы будете на похоронахъ, Джерардъ, не правда ли?
   -- Разумѣется. Еще разъ прощайте.
   Они пожали другъ другу руку -- она со слезами на глазахъ, готовая опять расплакаться,-- и онъ ушелъ.
   Извозчикъ дожидался его, лошадь жевала овесъ въ торбѣ, а кучеръ спалъ.
   "Пройдетъ годъ и ты станешь моей, а я твоимъ,-- размышлялъ дорогой Джерардъ:-- но годъ много времени. Кто знаетъ, какія перемѣны онъ внесетъ въ мою жизнь?"
  

XIV.

   М-ръ Чампіонъ уже съ мѣсяцъ какъ лежалъ на покоѣ въ новенькомъ склепѣ въ Кепсаль-Гринѣ, а его вдова находилась въ Интерлакенѣ, вмѣстѣ съ кузиной, горничной и курьеромъ, и не торопясь совершала экскурсіи среди снѣжныхъ пиковъ и ледниковъ, лѣниво прислушиваясь въ исполненію на фортепіано м-съ Грешамъ сочиненій Мендельсона, Шопена и всѣхъ новѣйшихъ славянскихъ композиторовъ; читала Шелли, Китса и Суинбёрна и предавалась неопредѣленной меланхоліи, отъ которой отдыхала и уединеніи вѣковѣчныхъ горныхъ вершинъ и своей гостиной и отелѣ.
   Изъ Интерлакена Джерардъ Гиллерсдонъ получалъ отъ своей возлюбленной длинныя и частыя письма, написанныя красивымъ твердымъ почеркомъ, на тончайшей бумагѣ, пахнувшей лѣсными фіалками, письма, въ которыхъ описывались всѣ поѣздки и прогулки въ горахъ, толковалось о прочитанныхъ книгахъ, о послѣднемъ нѣмецкомъ романѣ; въ этихъ письмахъ заключался обыкновенно небольшой бѣлый шерстистый цвѣтовъ, сорванный среди вѣчныхъ снѣговъ; и они, насколько это могутъ сдѣлать письма, сокращали разстояніе между любящими.
   Джерардъ въ іюнѣ и въ іюлѣ мѣсяцѣ отвѣчалъ менѣе пространно, но очень нѣжно на всѣ эти письма. Онъ писалъ отъ всего сердца, или по крайней мѣрѣ увѣрялъ себя въ этомъ.
   Онъ писалъ эти письма, имѣя передъ собой на столѣ портретъ своей невѣсты, и когда глаза его отрывались отъ письма, то встрѣчались съ глазами Эдиты Чампіонъ.
   Но порою это красивое, строго классическое лицо заслонялось другимъ, менѣе правильнымъ, но не менѣе прекраснымъ въ эѳирной миловидности Рафаэлевой Мадонны, съ продолговато-овальными щеками и подбородкомъ и прямымъ, тонкимъ носомъ, изящнымъ очертаніемъ рта и задумчивыми и тонкими бровями надъ темно-синими глазами... овальное личико въ рамкѣ темно-русыхъ волосъ.
   Съ какой роковой настойчивостью преслѣдовалъ его этотъ образъ; а между тѣмъ онъ видѣлъ Эстеръ Давенпортъ всего только одинъ разъ послѣ того вечера въ Чельси, когда старикъ пригласилъ его въ свою скромную гостиную. Только разъ былъ онъ еще тамъ, сопровождая сестру, которая рада была возобновить знакомство съ красивой дочкой бывшаго викарія. Это случилось три недѣли тому назадъ, и съ тѣхъ поръ Лиліана и Эстеръ нѣсколько разъ видѣлись, и Джерарду были извѣстны всѣ подробности ихъ свиданій.
   А теперь лондонскій сезонъ подходилъ въ концу, и Лиліана готовилась оставить домъ брата, вернуться къ родителямъ и сопровождать ихъ въ Рона, гдѣ ректоръ собирался лечиться минеральной водой отъ грозившей ему подагры.
   То будетъ послѣднимъ путешествіемъ Лиліаны съ родителями въ качествѣ незамужней, дѣвицы. Она должна была выйти замужъ въ началѣ будущаго года и переселиться къ мужу въ приходъ св. Лаврентія-мученика... приходъ, къ которому она уже успѣла привязаться, и гдѣ школы, богадельни, больницы, ночные и сиротскіе пріюты и читальни стали для нея такъ же знакомы и дороги, какъ пріемная въ гельмслейскомъ приходскомъ домѣ.
   Наступилъ послѣдній день, какой она проводила въ Гиллерсдонъ-гаузѣ, и она завтракала tête-à-tête съ братомъ -- рѣдкое удовольствіе, такъ какъ Джерардъ въ послѣднее время очень поздно возвращался домой по ночамъ и до полудня не выходилъ изъ спальни. Онъ пилъ полной чашей лондонскія удовольствія, которыя предлагаетъ Лондонъ молодымъ и богатымъ людямъ въ разгаръ сезона; но удовольствія въ этомъ случаѣ не были синонимомъ кутежа, и единственный ихъ недостатокъ заключался въ томъ, что, благодаря имъ, ему приходилось поздно ложиться спать.
   Испивая чашу наслажденій, онъ говорилъ себѣ, что не прожигаетъ безумно жизни, такъ какъ никакое лондонское удовольствіе не могло ускорить его пульса или зажечь въ немъ пламя страсти. Сердце его не билось сильнѣе, когда онъ держалъ банкъ въ баккара, чѣмъ когда онъ читалъ книгу, сидя одинъ въ своей берлогѣ.
   Было время, когда карточная игра волновала его, но для милліонера выигрышъ или проигрышъ былъ одинаково безразличенъ.
   -- Какъ пріятно провести съ тобой покойно полчаса, Джерардъ!-- сказала Лиліана, когда они принялись завтракать -- онъ тартинкой съ сардинами, а она бутербродомъ съ земляникой, между тѣмъ какъ изысканнѣйшія блюда chef'а оставались нетронутыми подъ серебряными крышками.
   -- Да, дружокъ, и какъ скоро я буду лишенъ этого удовольствія. Я страшно по тебѣ буду скучать.
   -- А между тѣмъ, живя вмѣстѣ, мы рѣдко видѣлись.
   -- Правда, но мнѣ такъ пріятно было знать, что ты тутъ, и что у меня всегда подъ рукой сочувствующій мнѣ слушатель.
   Лиліана въ отвѣть вздохнула.
   -- Ты мнѣ не дѣлалъ никакихъ признаній, Джерардъ.
   -- Неужели? Но повѣрь, что это не отъ недовѣрія въ твоей скромности и такту. Быть можетъ, потому, что мнѣ нечего сказать.
   -- Ахъ, Джерардъ, я знаю, что это неправда. У тебя есть тайна... касающаяся м-съ Чампіонъ. Я знаю, что она для тебя дороже, чѣмъ простая знакомая.
   Джерардъ мягко разсмѣялся надъ наивностью сестры.
   -- Какъ? Ты сдѣлала такое важное открытіе, моя милочка?-- сказалъ онъ.-- Да, Эдита Чампіонъ и я, мы болѣе чѣмъ проcrue знакомые. Мы были когда-то влюблены въ другъ друга, dans le temps, когда были оба безъ гроша денегъ и безъ надежды на ихъ пріобрѣтеніе. Разсудокъ и житейскій опытъ взяли верхъ. Молодую лэди уговорили выйти замужъ за старый мѣшокъ съ деньгами; онъ великодушно обращался съ нею, и она тоже вела себя относительно его безукоризненно. Изъ влюбленнаго я превратился въ друга, и эта дружба ничѣмъ не нарушалась, и нисколько не тревожила м-ра Чампіона.
   -- А теперь, когда м-съ Чампіонъ -- вдова и можетъ выйти за мужъ по любви...-- начала застѣнчиво Лиліана.
   -- По всей вѣроятности она станетъ моей женой, когда сниметъ трауръ. По сердцу ли тебѣ такая золовка, Лиліана?
   -- Разумѣется. Она всегда была такъ добра ко мнѣ.
   -- Ахъ, да, помню. Она возила тебя къ своей портнихѣ. Это, кажется, величайшее доказательство женской дружбы.
   -- Какъ ты легко говоришь о ней, Джерардъ... и какъ холодно! и однако, я увѣрена, что ты ее любишь больше всѣхъ на свѣтѣ.
   -- Конечно... и она заслуживаетъ мою любовь за то, что оставалась мнѣ вѣрна въ междуцарствіе брака безъ любви.
   -- Она какъ разъ такая женщина, какая тебѣ годится въ жены. Съ ея красотой и свѣтскимъ тактомъ она поможетъ тебѣ удержать твое положеніе въ обществѣ и разгонитъ пріятелей, вліяніе которыхъ меня устрашаетъ.
   -- Кто же эти пріятели, Лиліана?
   -- Всѣ тѣ, кто бываетъ въ твоемъ домѣ, за исключеніемъ Джэка. Можетъ быть, ты, скажешь, что Джэкъ тебѣ не пріятель, что у тебя съ нимъ нѣтъ ничего общаго, какъ вы говорите?
   -- И все-таки онъ мой пріятель. Хотя я согласенъ, что у насъ разные взгляды на этику и вѣру. Я люблю его за то, что онъ прямодушенъ и силенъ, откровененъ, и надеженъ, и добръ... онъ такой человѣкъ, къ которому я бы обратился въ сомнѣніи и затрудненіи, въ болѣзни и отчаяніи... честный, славный человѣкъ, Лиліана, человѣкъ, которому я почти съ радостью отдаю то, что мнѣ дороже всего въ мірѣ, мою единственную сестру.
   Слезы навернулись на глазахъ Лиліаны при такихъ похвалахъ ея жениху. Она не въ состояніи была отвѣтить словами и только протянула руку брату, и они просидѣли рука въ руку нѣкоторое время.
   -- Какъ я счастлива,-- пролепетала она, наконецъ,-- что нашла такого жениха и имѣю такого брата!
   -- А теперь скажи мнѣ, почему тебѣ не нравятся мои пріятели?
   -- Потому что всѣ они кажутся мнѣ лживыми и пустыми людьми... фразёрами, щеголяющими поверхностнымъ остроуміемъ, надменными пошляками, осмѣивающими всякія вѣрованія и всѣ благородныя мысли и чувства. Нѣкоторые изъ нихъ довольно забавны... напримѣръ, Ларозъ, съ его изящной небрежностью и толками объ искусствѣ и литературѣ... м-ръ Гамбіеръ тоже, съ его планами новыхъ романовъ, которые -- онъ дерзко объявилъ это мнѣ -- не при мнѣ писаны.
   -- Бѣдный Гамбіеръ, это у него невинное тщеславіе. Самое страстное желаніе его быть поставленнымъ на одну доску съ Зола и быть отвергнутымъ библіотекой Мьюди.
   -- Но есть у тебя пріятель, чье присутствіе наполняетъ меня ужасомъ, хотя въ обращеніи онъ любезнѣе всѣхъ остальныхъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Человѣкъ, который надъ всѣмъ смѣется. М-ръ Джерминъ.
   -- Джерминъ оракулъ?
   -- Онъ никогда мнѣ не предсказывалъ моей судьбы.
   -- Нѣтъ, онъ отказался даже отъ этой попытки. "У вашей сестры такое свѣтлое выраженіе въ лицѣ,-- говорилъ онъ мнѣ,-- что изъ него ничего нельзя вывести. Единственное, что я могу сказать -- это что она рождена для счастія... но для натуръ такого рода никогда не знаешь, что значитъ счастіе. Иногда оно значитъ мученическій вѣнецъ". Такъ ты не любишь Юстина Джермина?
   -- Я не столько не люблю, сколько боюсь его. Когда я съ нимъ, то его общество мнѣ невольно нравится. Онъ интересуетъ и забавляетъ меня противъ моей воли. Но я боюсь его дурного вліянія на тебя.
   -- Моя дорогая Лиліана, все это твои дѣвическія фантазіи. Дурное вліяніе,-- какой вздоръ! Ты не воображаешь ли, что жизненный опытъ оставилъ мой умъ въ видѣ листа чистой бумаги, на которомъ первый встрѣчный можетъ писать, что ему вздумается? Джерминъ -- мой знакомый, а вовсе не пріятель, и его вліяніе на меня равняется нулю. Онъ забавляетъ меня -- вотъ и все -- какъ и тебя своими хитрыми ухватками гнома и шарлатанскими пріемами. А теперь разскажи мнѣ про Эстеръ Давенпортъ. Ты видалась съ ней послѣднія недѣли и помогала ей. Что опять съ нею будетъ, когда ты уѣдешь?
   -- О! Мы будемъ писать другъ другу. Мы будемъ всю жизнь дружны и, когда я поселюсь въ Лондонѣ, будемъ часто видѣться. Она будетъ приходить каждое воскресенье въ церковь св. Лаврентія слушать проповѣди Джэка.
   -- Это, конечно, очень пріятная перспектива для нея въ будущемъ, но пока она остается безъ всякихъ ресурсовъ въ настоящемъ и даже не имѣетъ утѣшенія побесѣдовать хоть изрѣдка съ дѣвушкой одного съ ней воспитанія. Почему ты не уговоришь ее принять отъ меня капиталъ, который бы обезпечилъ ее съ отцомъ?
   -- Я не особенно старалась уговаривать ее, Джерардъ. Въ душѣ я согласна съ нею, что она не можетъ принять такой помощи отъ тебя или кого другого. Она не можетъ пожертвовать своей независимостью и принять милостыню отъ посторонняго человѣка.
   -- Я ей не посторонній. Я знаю печальную исторію ея отца и онъ былъ викаріемъ моего отца. Отъ этого я ей не посторонній. Мнѣ думается, что никто изъ васъ, ни ты, ни она, не понимаете положенія человѣка, располагающаго большими средствами, чѣмъ ему нужно, и неизбѣжно бросающаго тысячи на разные пустяки. Почему нельзя этому человѣку пожертвовать нѣсколькими тысячами для обезпеченія дѣвушки, исторія которой тронула его сердце? Я бы положилъ капиталъ на ея имя въ банкъ и она бы получала доходъ съ него изъ года въ годъ, безъ всякаго напоминанія объ его источникѣ. Въ чемъ тутъ униженіе? отчего этого нельзя сдѣлать?
   -- Оттого, что она не хочетъ. Зови ее гордой, если хочешь... Мнѣ нравится такая гордость. Она довольна своей жизнью. Она много работаетъ, но сама себѣ госпожа, работаетъ на дому и можетъ смотрѣть за бѣднымъ старикомъ-отцомъ, который непремѣнно впалъ бы въ прежній ужасный порокъ, еслибы она оставляла его подолгу одного или еслибы у нихъ было больше денегъ въ распоряженіи. Она говорила мнѣ, что въ бѣдности -- его спасеніе.
   -- Печальная судьба для красивой, молодой женщины, которая при другихъ обстоятельствахъ могла бы блистать въ свѣтѣ.
   -- Она не думаетъ о свѣтѣ и не считаетъ себя жертвой. Ты понятія не имѣешь, какъ она простодушна. Я сомнѣваюсь даже, чтобы она знала, что она хорошенькая, а если и знаетъ, то не придаетъ никакого значенія своей красотѣ. Она говорила мнѣ, что была бѣдна всю жизнь и никто не обращалъ на нее никакого вниманія, кромѣ отца.
   -- И ты ничего такимъ образомъ не могла для нея сдѣлать?
   -- По твоему, очень мало. Я не могла дѣлать ей дорогихъ подарковъ; ея гордость сейчасъ бы возмутилась. Я дарила ей книги и цвѣты; помогала насколько можно, не прибѣгая въ роскоши, украсить ея бѣдную гостиную. Мы вмѣстѣ гуляли въ Батерси-паркѣ и въ одно прекрасное утро она проѣхалась со мной до Вимбльдона, гдѣ мы позавтракали сладкими пирожками и фруктами, какъ двѣ пансіонерки. Она была такъ весела въ это утро, какъ еслибы совсѣмъ не знала никакихъ заботъ. Я сказала ей, что она кажется счастливѣе, чѣмъ была въ Гельмсли, и она отвѣчала мнѣ, что въ тѣ дни ее удручала мысль о грустномъ порокѣ отца, котораго мы еще не знали; но что теперь, когда намъ извѣстно худшее, а онъ, кажется, исправился, она вполнѣ счастлива. Право, это самая мужественная душа, какую я только встрѣчала!
   -- Да, она стойкая дѣвушка; но это тяжко, тяжко!-- сказалъ Джерардъ нетерпѣливо и пересталъ разспрашивать Лиліану про Эстеръ Давенпортъ.
   Но въ умѣ Джерарда разговоръ съ Лиліаной оставилъ раздраженіе. Какъ ничтожны женщины, даже лучшія!-- думалъ онъ.-- Что за жалкія понятія о помощи, какія микроскопическія утѣшенія! Нѣсколько книгъ и цвѣты, прогулка и угощеніе сладкими пирожками! Никакого усилія, чтобы вывести ее изъ мрака отчаянія... никакой попытки расширить ея горизонтъ... пропуская золотой случай, потому что Лиліана могла бы успѣть тамъ, гдѣ я потерпѣлъ бы неизбѣжное фіаско. Будь Лиліана тверда и настойчива, она могла бы разсѣять всѣ колебанія и глупую спѣсь. Но нѣтъ, она предлагаетъ бѣдной подругѣ нѣсколько цвѣтовъ и двѣ-три книжки и убаюкиваетъ себя мыслью, что бѣдная мученица дѣйствительно вполнѣ счастлива, что швейная машина и дрянная квартира вполнѣ достаточны для ея счастія. Помилуйте! моимъ служанкамъ лучше живется: у нихъ лучше помѣщеніе, пища и больше развлеченій. Это нестерпимо!"
   Онъ рѣшилъ, что не пойдетъ больше въ Чельси. Онъ и въ первый разъ насильно, такъ сказать, ворвался къ ней; но два дня спустя послѣ отъѣзда Лиліаны имъ овладѣло непреодолимое желаніе снова увидѣть Эстеръ Давенпортъ.
   Онъ зашелъ въ книжную лавку на Кангсъ-Родѣ и купилъ лучшее изданіе поэмъ Шелли, какое только могъ найти, а у цвѣточницы купилъ большой букетъ розъ и вмѣстѣ съ этими дарами появился въ маленькой гостиной.
   -- Такъ какъ сестра уѣхала, то я позволилъ себѣ придти вмѣсто нея,-- сказалъ онъ, пожавъ руки отцу и дочери.
   -- Милости просинь, м-ръ Гиллерсдонъ,-- отвѣчалъ старикъ.-- Мы будемъ очень скучать по вашей сестрѣ. Ея посѣщенія радовали насъ больше, чѣмъ что другое. Я не знаю даже, что мы будемъ безъ нея дѣлать.
   -- Я буду ждать будущаго года: когда миссъ Гиллерсдонъ будетъ м-съ Кумберлендъ,-- сказала мягко Эстеръ,-- и когда мнѣ можно будетъ помогать ей въ приходскихъ дѣлахъ.
   -- Неужели у васъ найдется время помогать другимъ, когда за уже такъ много работаете?
   -- О! Я найду часокъ-другой въ недѣлю, и дѣло это меня очень интересуетъ. Что за чудныя розы!-- вскричала она, когда онъ положилъ букетъ на маленькій столикъ, гдѣ лежала раскрытая книга.
   -- Я очень радъ, что онѣ вамъ нравятся. У васъ есть другіе цвѣты, я вижу,-- прибавилъ онъ, поглядывая на красные и бѣлые маки въ темной вазѣ:-- но я надѣюсь, что найдется мѣсто и для этихъ.
   -- Конечно; но мои бѣдные маки совсѣмъ сконфузятся отъ сосѣдства такихъ красавицъ.
   -- И я принесъ... сестра просила меня принести вамъ Шелли,-- пробормоталъ онъ, странно смущаясь въ присутствіи этой женщины и неловко кладя на столъ книгу въ красивомъ переплетѣ.
   -- Неужели?-- спросила Эстеръ съ удивленіемъ.-- Я не думаю, чтобы Шелли былъ въ числѣ ея любимыхъ поэтовъ. Я помню, она какъ-то говорила мнѣ, что ректоръ запретилъ ей читать что-либо изъ Шелли, кромѣ избранныхъ краткихъ поэмъ. Вѣроятно она называла кого-нибудь изъ другихъ поэтовъ, но память измѣнила вамъ. Лиліана подарила мнѣ цѣлую библіотеку своихъ любимыхъ поэтовъ и прозаиковъ.
   Она указала на цѣлый рядъ книгъ, стоявшихъ на полкѣ одного изъ низенькихъ шкафиковъ, и Джерардъ подошелъ взглянуть на нихъ.
   Да, тамъ были поэты, которыхъ любятъ женщины: Вордсвортъ, Гудъ, Лонгфелло, Аделаида Прокторъ, Елизавета Барретъ-Броунингъ -- поэты, на страницахъ которыхъ не найдешь никакихъ нечистыхъ образовъ. Тутъ не было Китса, съ его тонкой сенсуальностью и душной тепличной атмосферой. Не было Шелли, съ его проповѣдью бунта противъ законовъ, человѣческихъ и божескихъ; ни Росетти, ни Суинберна, ни даже Байрона, хотя музу его, если къ ней прикинуть мѣрку позднѣйшихъ поэтовъ, можно облечь въ передникъ пансіонерка и кормить бутербродами. Единственнымъ гигантомъ между ними былъ лауреатъ {Теннисонъ.} и былъ роскошно представленъ въ полномъ изданіи.
   -- У васъ нѣтъ Шелли,-- сказалъ Джерардъ,-- а потому мои ошибка кстати.
   -- Но если м-ръ Гиллерсдонъ не позволяетъ дочери читать Шелли...-- начала Эстеръ.
   -- Мой достойный родитель принадлежитъ къ школѣ слишкомъ абсолютной, школѣ, не признающей за человѣческимъ умомъ никакой индивидуальности или стоицизма и полагающей, что прочитать беззаконную книгу значитъ сдѣлать первый шагъ на пути беззаконія. Вы слишкомъ умны, чтобы васъ могъ своротить направо или налѣво поэтъ, какъ бы онъ ни былъ геніаленъ. Между тѣмъ не знать Шелли -- значитъ не знать величайшаго наслажденія, какое можетъ дать поэзія. Я растворяю вамъ дверь въ неизвѣданный рай. И завидую тому наслажденію, какое вы испытаете при чтеніи Шелли въ полномъ расцвѣтѣ вашего ума.
   -- Вы смѣетесь надо мной, когда говорите о моемъ умѣ,-- весело сказала она.-- Что касается вашего Шелли, то я впередъ знаю, что онъ мнѣ понравится меньше, чѣмъ Теннисонъ.
   -- Это зависитъ отъ склада вашего ума... отъ того, что сильнѣе вліяетъ на васъ: форма или краски. Въ Теннисонѣ мы восхищаемся спокойной красотой и гармоническими линіями греческаго храма, въ Шелли -- великолѣпіемъ и роскошнымъ колоритомъ новаго Іерусалима, какимъ его описалъ св. Іоаннъ въ своихъ экстаэахъ.
   Они разговорились о литературѣ. Диккенсъ и Чарльзъ Ламбъ были любимыми писателями Эстеръ, а какъ романиста она всѣмъ предпочитала Бульвера. Талантъ Теккерея она признавала, но считала его слишкомъ унылымъ.
   -- Я нахожу, что для людей, жизнь которыхъ не удалась, философія Карлейля -- самая подходящая.
   -- Но Карлейль еще унылѣе Теккерея. Его проповѣдь -- проповѣдь скуки.
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Это проповѣдь труда и благородныхъ усилій. Онъ учитъ презирать ничтожныя вещи.
   Они пробесѣдовали нѣкоторое время и м-ръ Давенпортъ по временамъ вмѣшивался въ ихъ разговоръ, но сонно, какъ человѣкъ полу-живой. И во всемъ, что онъ говорилъ, звучала нотка жалобы, представлявшей странный контрастъ съ бодростью и энергіей дочери.
   Онъ опять толковалъ про свое слабое здоровье, про невральгическія боли, которыхъ ни одинъ докторъ не могъ понять или облегчить.
   Джерардъ просидѣлъ до десятаго часа, просидѣлъ бы и долѣе, еслибы Эстеръ не сказала ему, что имѣетъ привычку прогуливаться съ отцомъ по вечерамъ съ часокъ времени. При этомъ намекѣ онъ взялъ шляпу и проводилъ отца съ дочерью до набережной, а тамъ распрощался съ ними и пошелъ своей дорогой.
   "Какъ она мила,-- думалъ онъ,-- но какъ холодна! Она больше похожа на статую, чѣмъ на живую, страдающую женщину. Старику тяжко дается исправленіе. Бѣдняга... ему очень хотѣлось бы, думается мнѣ, выпить".
   Послѣ этого Джерардъ не одинъ вечеръ провелъ въ обществѣ Давенпортовъ. Онъ приносилъ Эстеръ книги и цвѣты, а старику -- газеты и винограду; и тотъ съ наслажденіемъ поѣдалъ его, какъ бы обоняя запахъ бордоскихъ или бургундскихъ винъ въ этихъ англійскихъ плодахъ. Его посѣщенія и дары стали какъ бы рѣшеннымъ дѣломъ. Книги были единственнымъ удовольствіемъ Эстеръ и она часто за полночь сидѣла за ними, хотя уже съ восьми часовъ утра усаживалась за швейную машину.
   Августъ былъ на исходѣ; лондонскій Вестъ-Эндъ превратился въ пустыню, а Джерардъ все еще не уѣзжалъ изъ Лондона, милліонеръ Джерардъ, которому доступны были всѣ роскошнѣйшія мѣста, гдѣ отдыхаютъ отъ зимнихъ удовольствій богачи. Пріятели надоѣли ему хуже горькой рѣдьки своими разспросами и предложеніями, прежде чѣмъ сами пустились въ путь.
   Тѣ таинственные недуги, о которыхъ только и слышишь въ концѣ сезона, разогнали своихъ жертвъ въ разныя стороны; армія мучениковъ экземы и подагры невыразимо скучали въ Оверни; ревматики направились въ Германію; слабогрудые и съ разстроенными нервами играли въ теннисъ въ Сенъ-Морисѣ; охотники наводнили Шотландію, а рыболовы -- Норвегію. Тунеядцы, которымъ нужны только красивые костюмы и игра въ баккара, находились въ Трувиллѣ, Эгрета, Параме, Динарѣ и Діэппѣ.
   Оставаться въ Лондонѣ послѣ половины августа было такимъ чудовищнымъ и безобразнымъ поступкомъ со стороны человѣка, что онъ долженъ былъ въ собственныхъ даже глазахъ оправдываться, пріискавъ какой-нибудь приличный предлогъ.
   Предлогомъ для Джерарда служило то, что онъ не охотникъ, изъѣздилъ уже весь континентъ и чувствуетъ себя слишкомъ слабымъ для путешествій. Тишина, царившая въ его домѣ, свободномъ отъ посѣтителей, нравилась ему больше, чѣмъ прекраснѣйшій отель въ Европѣ, съ мраморными лѣстницами и цвѣтниками, какъ "Великобританія" въ Белладжіо или лихорадочные va-et-viens, какъ въ комфортабельномъ "Швейцергофѣ" въ Люцернѣ.
   Онъ хотѣлъ покоя и находилъ его у себя дома, гдѣ всѣ его капризы и идіосинкразіи были предусмотрѣны.
   Къ чему уѣзжать изъ Лондона? Изъ приглашеній, полученныхъ имъ, могъ бы образоваться хорошенькій томикъ in-octavo, еслибы онъ захотѣлъ увѣковѣчить эти доказательства почитанія, какимъ общество окружаетъ Маммона. Эти приглашенія были составлены въ самыхъ лестныхъ фразахъ, какія только могли подѣйствовать на самолюбіе и тщеславіе человѣка. Его приглашали въ замки Шотландіи, въ окруженныя рвами житницы Варвикшира, въ помѣщичьи дома и охотничьи домики Іоркшира, въ лѣса и болота сѣвера, въ Дартморъ и Эксморъ, въ Коннемару и Керри, на всѣ пункты компаса Британскихъ острововъ и даже въ замки Франціи, въ охотничьи дома Сербіи, Богеміи и Венгрія, и Богъ знаетъ еще куда.
   Его отвѣтомъ на всѣ эти гостепріимныя приглашенія былъ одинъ отказъ. Здоровье не позволяло ему воспользоваться такими соблазнительными предложеніями. Отказы эти писались его секретаремъ и вызывали много критическихъ и ѣдкихъ замѣчаній насчетъ наглости новыхъ богачей.
   Такимъ образомъ августъ подходилъ въ концу и газеты, не поглощенныя больше парламентскими отчетами, облеклись въ перья крикливыхъ совъ и посвящали ежедневно свои столбцы холерѣ, а для развлеченія читателей печатали рядъ писемъ о такихъ животрепещущихъ вопросахъ, каковы: что дѣлать намъ съ пустыми жестянками изъ-подъ сардинокъ? или: представляется ли театръ безопасной профессіей для дочерей клерджименовъ? или же, наконецъ, какимъ образомъ повеселиться три недѣли, владѣя всего лишь пятифунтовой ассигнаціей?
   До сихъ поръ Джерардъ всегда посѣщалъ Эстеръ Давенпортъ по вечерамъ, когда она никогда не бывала одна. Отецъ всегда присутствовалъ при ихъ свиданіяхъ и ни разу не пришлось имъ поговорить или взглянуть другъ другу въ глаза безъ свидѣтелей. Страстное желаніе овладѣло имъ повидаться съ нею наединѣ и въ одинъ прекрасный день онъ отправился въ Чельси въ такой часъ, когда зналъ, что старикъ читаетъ газеты въ даровой читальнѣ. Но лэндлэди, отворявшая ему дверь, объявила, что миссъ Давенпортъ занята и ее ни въ какомъ случаѣ нельзя отрывать отъ работы.
   -- Вы можете, по крайней мѣрѣ, сказать ей, что я пришелъ и былъ бы радъ видѣть ее, хотя бы на нѣсколько минутъ,-- сказалъ Джерардъ, и такъ какъ онъ часто давалъ этой женщинѣ "на чай", то она и пошла исполнить его порученіе, но вернулась почти немедленно, говоря, что миссъ Давенпортъ занята спѣшной работой, которую должна кончить къ сроку, и не можетъ отойти ни на минуту отъ швейной машины.
   И дѣйствительно, стукъ ненавистнаго колеса доносился до него въ то время, какъ женщина докладывала ему, и Джерардъ вышелъ изъ дома, сердясь на судьбу и на жизнь... и даже на дѣвушку, отказавшуюся его принять.
   "Это гордость, упрямство, безсердечность!-- говорилъ онъ себѣ въ досадѣ.-- Она знаетъ, что я ее обожаю... что я могу превратить ея жизнь въ одинъ сплошной праздникъ, что я владѣю ключомъ ко всему, что есть въ мірѣ прекраснаго или пріятнаго, и тѣмъ не менѣе продолжаетъ вертѣть это проклятое колесо. Она предпочитаетъ быть рабыней нѣмецкаго портного, чѣмъ моей повелительницей".
   Въ этомъ злобномъ настроеніи ума очутился онъ лицомъ къ лицу съ Юстиномъ Джерминомъ, всего лишь въ нѣсколькихъ шагахъ отъ дверей м-ра Давенпорта.
   -- Я думалъ, что вы находитесь въ горахъ Гарца,-- сказалъ онъ, недовольный этой встрѣчей.
   -- Я былъ тамъ, исходилъ ихъ съ ранцемъ за плечами, точно геттингенскій или гейдельбергскій студентъ; испилъ до дна чашу наслажденій въ придорожныхъ трактирахъ, провелъ цѣлую лѣтнюю ночь на Брокенѣ и грезилъ о Мефистофелѣ и вѣдьмахъ. Но въ одинъ прекрасный день вдругъ возъимѣлъ фантазію вернуться въ Лондонъ и поискать васъ. Я слышалъ отъ Роджера Лароза, что вы обратились въ пустынника и ведете затворническую жизнь въ домѣ, который онъ для васъ выстроилъ, и я, будучи и самъ отчасти пустынникомъ, почувствовалъ къ вамъ симпатію.-- Не колесо ли это Гретхенъ слышалъ я, проходя мимо дома, гдѣ вы сейчасъ были?
   -- Я не имѣю понятія о томъ, что вы слышали; но хотѣлъ бы знать, что собственно привело васъ въ этотъ околотокъ.
   -- Любопытство и прыткая извозчичья лошадь. Я видѣлъ, какъ вы поѣхали въ эту сторону въ то время, какъ собирался перейти черезъ дорогу у Альбертовыхъ воротъ съ намѣреніемъ навѣстить васъ. Но безполезно было идти къ вамъ въ домъ въ то время, какъ вы уѣзжали изъ него, поэтому я нанялъ извощика и велѣлъ ему ѣхать за вами, и когда онъ довезъ меня до этой улицы, то я отпустилъ его, какъ-разъ въ тотъ моментъ, какъ вы отпустили своего. Я перешелъ на ту сторону улицы, пока вы разговаривали съ женщиной, отворившей вамъ дверь. Вы были слишкомъ поглощены своими мыслями и не замѣтили меня, а въ открытое окно я увидѣлъ дѣвушку за швейной машиной, съ блѣднымъ гордымъ лицомъ, которое все вспыхнуло, когда женщина возвѣстила о вашемъ визитѣ.
   -- И вы воображаете, что я допущу такое шпіонство?! Каковы бы ни были ваши дарованія, м-ръ Джерминъ, будь вы пророкъ, волшебникъ или частный сыщикъ, но я долженъ попросить васъ изощрять свои таланты на другихъ людяхъ, а меня оставить въ покоѣ.
   Юстинъ Джерминъ отвѣчалъ на этотъ выговоръ громкимъ смѣхомъ.
   -- Пустяки,-- сказалъ онъ:-- вы притворяетесь, что сердиты, но это неправда. Никто на меня не сердится. Я пользуюсь привилегіей говорить правду; я -- общественный шутъ. Дайте мнѣ быть вашимъ шутомъ. Дайте мнѣ привилегію, какую давали императоры былого времени своимъ шутамъ. Вы увидите, что я болѣе пріятный собесѣдникъ, чѣмъ ваши собственныя мысли.
   -- Онѣ довольно мрачнаго свойства въ настоящую минуту,-- отвѣчалъ Джерардъ, сразу покоряясь невѣдомому вліянію, противостоять которому онъ не могъ.
   Онъ не зналъ, какого рода сила, дѣйствіе которой онъ на себѣ испытывалъ, но зналъ, что она безусловно покоряетъ его. Онъ обращался въ вещь въ рукахъ Джермина и тотъ могъ вертѣть имъ, какъ вздумается.
   -- Вы несчастны!-- вскричалъ Джерминъ.-- Вы, владѣя тѣмъ рычагомъ, какимъ двигаетъ міръ? Нелѣпо! Если у васъ есть желанія, осуществляйте ихъ. Если на вашей дорогѣ стоитъ человѣкъ, купите его. Всѣхъ мужчинъ можно купить (это старинная аксіома первыхъ министровъ, начиная отъ Вольсея до Вальполя) и почти всѣхъ женщинъ. Вы -- безумецъ, когда тратите себя на неисполнимыя желанія, которыя означаютъ лихорадку и безпокойство. У васъ есть peau de chagrin, талисманъ власти -- въ вашей чековой книжкѣ.
   -- Да, peau de chagrin -- мы можемъ признать въ ней аллегорическую фигуру, представляющую силу денегъ въ вѣкъ прогресса и цивилизаціи, но, владѣя этой силой, я долженъ помнить и о возмездіи. Съ каждымъ исполненнымъ страстнымъ желаніемъ талисманъ съёживается и жизнь его владѣльца сокращается.
   -- Нѣтъ, мой другъ, неисполненныя желанія, неосуществленныя надежды, обманутое честолюбіе, безнадежная любовь -- вотъ что сокращаетъ нашу жизнь. Съ исполненіемъ наступаетъ пресыщеніе, а пресыщеніе значитъ покой. Опасность заключается къ мучительномъ голодѣ, какой возбуждаетъ желаніе, а не въ его удовлетвореніи.
  

XV.

   Изъ всѣхъ мужчинъ, какихъ Джерардъ зналъ, Юстинъ Джерминъ былъ послѣднимъ, котораго онъ сознательно выбралъ въ повѣренные и совѣтчики. Этотъ человѣкъ внушалъ ему тайный страхъ. Онъ считалъ его лживымъ, ненадежнымъ, полу-шарлатаномъ, полу-дьяволомъ; и со всѣмъ тѣмъ его притягивалъ къ нему непреодолимый магнетизмъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ такъ нуждался въ дружескомъ ухѣ, въ которое онъ могъ бы изливать свои эгоистическія жалобы, что послѣ попытки отдѣлаться невѣжливостью отъ Джермина онъ кончилъ тѣмъ, что пошелъ съ нимъ въ загородный ресторанъ. Тамъ они курили и лѣниво болтали о людяхъ, до которыхъ имъ въ сущности не было никакого дѣла. У Джермина былъ вообще очень злой языкъ, но такъ какъ онъ былъ мужчина, то всего больше доставалось отъ него слабѣйшему полу.
   -- Я думаю, что вообще мужчины ненавидятъ всѣхъ женщинъ, за исключеніемъ той одной, которую они обожаютъ,-- сказалъ Джерардъ задумчиво.-- Между обоими полами существуетъ такой же естественный антагонизмъ, какъ между собакой и кошкой. Пустите дѣвочку играть съ маленькими мальчиками, и еслибы не боязнь старшихъ, то черезъ часъ игры отъ нея остались бы только клочья, какъ отъ Іезавели, когда ее растерзали собаки. Всѣ мальчишки напустились бы на нее. Они сначала выдрали бы ей волосы и исщипали бы ее, а затѣмъ дикарь проснулся бы въ нихъ и они бы ее убили. Вспомните, какъ сипаи обращались съ женщинами во время остъ-индскаго мятежа! Эта дьявольская жестокость не что иное, какъ прирожденная ненависть къ другому полу, выражающаяся при первой возможности. И ваши ядовитыя замѣчанія о м-съ Фонтенель и хорошенькой миссъ Винцентъ не что иное, какъ цивилизованная форма той же ненависти.
   -- Можетъ быть,-- согласился Джерминъ.-- Но я съ своей стороны скорѣе люблю коллекцію женщинъ, какъ энтомологъ любитъ коллекцію бабочекъ. Я люблю накалывать ихъ булавкой на пробку и мучать, и заключать объ ихъ будущемъ на основаніи ихъ антецедентовъ.
   -- И вы не вѣрите въ непоколебимую честь честныхъ женщинъ?
   -- Нѣтъ, не вѣрю въ честь ради чести. Есть женщины, которыя изъ гордости проходятъ всю жизнь съ незапятнанной репутаціей, подобно тому, какъ индійскій фанатикъ будетъ держать руки надъ головой до тѣхъ поръ, пока онѣ окоченѣютъ и высохнутъ, ради того, чтобы его почитали другіе люди. Но честь ради чести, честь въ вертепѣ, гдѣ никто ее не хвалитъ, честь при дворѣ Людовика Великаго или Карла Малаго -- этого рода чести, любезный Гиллерсдонъ, я не вѣрю. Помните, что я матеріалистъ изъ матеріалистовъ. Мой умъ и мои мнѣнія, быть можетъ, естественный продуктъ разлагающагося общества.
   -- И вы думаете, что честная женщина -- женщина, дѣвическая жизнь которой прошла въ чистыхъ и святыхъ помыслахъ, идеаломъ которой служитъ Богоматерь -- вы думаете, что такая женщина можетъ пережить потерю своего добраго имени и быть все-таки счастливой?
   -- Безъ сомнѣнія, если она получитъ соотвѣтственную награду -- преданнаго любовника, роскошную жизнь и обезпеченную старость. Терніемъ въ розахъ безчестія является не потеря чести, но страхъ нищеты. Женщины безъ имени, лежащія на шолковыхъ подушкахъ своихъ ландо, трепещутъ при мысли, что окружающая ихъ роскошь можетъ быть такъ же скоротечна, какъ цвѣты въ саду, живущіе одинъ сезонъ -- и только. Повѣрьте мнѣ, любезный Гиллерсдонъ, мы даромъ тратимъ свое состраданіе, когда воображаемъ, что этихъ дамъ смущаетъ воспоминаніе о невинномъ дѣтствѣ, о приходской церкви, о воскресной школѣ, гдѣ онѣ учили деревенскихъ ребятишекъ, о родителяхъ съ разбитыми сердцами и огорченныхъ сестрахъ. Деньги, способы ихъ добыванія -- вотъ о чемъ думаютъ эти бабочки, когда мысли ихъ не заняты наслажденіями минуты. Умныя копятъ деньги или ухитряются выйти замужъ за богатыхъ людей. Глупыя -- не думаютъ о завтрашнемъ днѣ и кончаютъ дни въ грязи и нищетѣ. Но угрызенія совѣсти... сожалѣнія... разбитыя сердца...-- все это фантазіи, мой любезный Гиллерсдонъ, однѣ фантазіи!
   Попутный извозчикъ отвезъ молодыхъ людей обратно въ городъ и, подъѣзжая къ Королевскимъ воротамъ, Джерардъ пригласилъ своего спутника отобѣдать съ нимъ. Въ словахъ Юстинна Джермина не было ничего новаго, но ихъ дешевый цинизмъ нравился Джерарду. Когда человѣкъ задумаетъ злое, ничто такъ ему не пріятно, какъ когда ему говорятъ, что это -- сущность жизни, что порокъ, соблазняющій его, есть общее достояніе людей, а потому не есть вовсе порокъ.
   Они отобѣдали tête-à-tête въ зимнемъ саду, гдѣ теплый вѣтерокъ игралъ въ листьяхъ пальмъ и пахло розами. Обѣдъ былъ само совершенство, вина отборныя, и гость Гиллерсдона оказалъ имъ подобающую честь, между тѣмъ какъ самъ хозяинъ ѣлъ мало и пилъ только содовую воду.
   -- Фортуна, которая благоволить къ вамъ во многихъ отношеніяхъ, не наградила васъ хорошимъ аппетитомъ,-- сказалъ Джерминъ, когда онъ вторично наложилъ себѣ на тарелку chaud-froid изъ овсянокъ.
   -- Пища и питье такъ убійственно однообразны,-- отвѣчалъ Джерардъ.-- Я думаю, что мой chef -- артистъ, но его произведенія мнѣ надоѣдаютъ. Они разнообразны скорѣе по названію, нежели по существу. Всѣ его menus я знаю наизусть.
   -- Вы владѣете милліонами всего лишь годъ съ небольшимъ и уже научились ихъ презирать. Поздравляю васъ!-- сказалъ Джерминъ.
   -- Ахъ, вы забываете, что всѣмъ этимъ я пользовался раньше, хотя и въ чужихъ домахъ. Деньги врядъ ли могутъ доставить мнѣ что-либо неизвѣданное, какъ не могли доставить Соломону; а у меня нѣтъ Савской царицы, чтобы позавидовать моему великолѣпію. Никто не завидуетъ въ наше время милліонерамъ. Милліонеры слишкомъ обыкновенны. Они живутъ во всѣхъ улицахъ Майфера. Чтобы заслужить чью-нибудь зависть, надо имѣть билліонъ.
   -- Вы начинаете считать себя бѣднякомъ?-- сказалъ Джерминъ съ веселымъ смѣхомъ надъ человѣческимъ безразсудствомъ.-- Какой-нибудь годъ тому назадъ вы собирались убить себя изъ-за денежныхъ затрудненій... неоплаченныхъ счетовъ портныхъ и сапожниковъ. Еще пройдетъ годъ... и вы зарядите тотъ же револьверъ, чтобы положить конецъ существованію, лишенному для васъ всякаго интереса. Соломонъ не былъ такимъ безумцемъ. Право, я думаю, что этотъ великій царь былъ просто величайшимъ шутникомъ, какого только исторія можетъ представить для созерцанія современныхъ мыслителей... Человѣкъ, который умѣлъ отлично философствовать о суетѣ мірской и вмѣстѣ съ тѣмъ пить до дна чашу наслажденій! Суета суетъ, говоритъ философъ, а глядь! невольничій рынокъ поставляетъ царю избраннѣйшихъ красавицъ. Суета суетъ, а глядь! корабли приходятъ въ гавань, нагруженные слоновой костью и пурпуромъ Тира и золотомъ Офира для царя. А постройка громаднаго храма на горѣ доставляетъ неизсякаемый интересъ и служитъ забавой Соломону во всей его славѣ... Я думаю, Гиллерсдонъ, что если бы я былъ такъ богатъ, какъ вы, то единственная вещь, по которой бы я сокрушался -- это, что деньги не могутъ вернуть мнѣ ни единаго мига былой славы. Мы можемъ подражать великолѣпному прошлому, но не можемъ воскресить его. Билліоны не вернутъ намъ его назадъ. Вся живописность и красота жизни опошлена дешевизной сообщеній. Изъ края въ край слышны все тѣ же грубые, пошлые голоса. Нѣмецкій и англійскій говоръ звучитъ въ ушахъ въ кроткой Тосканѣ; конки возятъ толпы лондонскихъ зѣвакъ по холмамъ Алжиріи; верблюды, нагруженные вульгарными существами изъ Лондона и Нью-Іорка, наводняютъ пустыню, гдѣ Исаія бродилъ подъ открытымъ небомъ. Гора, гдѣ поклонники Ваала ждали знаменія отъ своего бога, долина Іосафата стали такъ же банальны, какъ любой скверъ или паркъ. Романтическій духъ исчезъ съ нашей опошлившейся планеты и милліарды золотыхъ монетъ не вернутъ его больше ни на одинъ мигъ.
   -- Я бы съ охотой оставилъ прошлое въ покоѣ, лишь бы быть счастливымъ въ настоящемъ. Вотъ въ чемъ затрудненіе.
   -- О! я всегда счастливъ! у меня бываютъ прихоти, но не, бываетъ страстныхъ влеченій. Единственныя непріятности мои -- климатическія. Пока свѣтитъ солнце -- я доволенъ.
   -- Если вы допили ваше вино,-- сказалъ Джерардъ: -- то пойдемте въ мою берлогу.
   -- Съ удовольствіемъ.
   Они пошли наверхъ, въ комнату, гдѣ прибитъ былъ въ стѣнѣ талисманъ Джерарда, закрытый японской занавѣсью.
   Онъ не раздвигалъ занавѣски съ той самой ночи, какъ впервые встрѣтился съ Эстеръ Давенпортъ, и когда невѣрная линія, проведенная его перомъ, показала ему, что элементъ безпокойства и тревоги вошелъ въ его жизнь.
   Сегодня онъ устало опустился на обычное кресло и тяжкій вздохъ вырвался у него, когда онъ отстранилъ книги, лежавшія передъ нимъ на столѣ, и взглянулъ на портретъ своей суженой.
   Джерминъ обходилъ комнату и разглядывалъ все въ ней съ веселымъ видомъ.
   -- Совсѣмъ какъ моя комната!-- проговорилъ онъ.-- Когда я гляжу на эти вещи, то мнѣ становится грустно. Мои всѣ проданы, разсѣяны по бѣлому свѣту. Я отказался отъ квартиры въ этомъ полуразрушенномъ домѣ: слишкомъ мрачно для человѣка веселаго нрава. У меня есть теперь pied-à-terre въ Парижѣ.
   -- Въ какомъ кварталѣ?
   -- Ахъ, я никогда не сообщаю своего адреса. Это одна изъ моихъ особенностей. Но если я когда-нибудь встрѣчу васъ на бульварѣ по выходѣ изъ театра, то приведу ужинать въ свою берлогу и угощу такимъ же прекраснымъ марго или лафитомъ, жъ и та мадера, которая вамъ такъ пришлась по вкусу въ ту ночь... Клянусь Юпитеромъ! это мой портретъ изъ чернаго мрамора! Откуда вы его достали?
   Портретъ оказался бюстомъ Пана, но черты и выраженіе античнаго бога были чертами и выраженіемъ Джермина. Допустите фантазію художника придѣлать козлиныя уши бюсту и бюстъ дѣйствительно можно было принять за портретъ прорицателя.
   -- Кто скульпторъ?-- спросилъ Джерминъ, съ дѣтскимъ удовольствіемъ разглядывая бюстъ.
   -- Это антикъ изъ коллекціи сэра Гумфри Скандервилля. Я нашелъ его на дняхъ у Кристи и купилъ какъ наилучшую замѣну чернаго мраморнаго бюста, какой я видѣлъ на вашей квартирѣ.
   -- Вы, должно быть, очень любите меня, Гиллерсдонъ, что поставили у себя мой портретъ.
   -- Люблю васъ? Ни мало! Я терпѣть васъ не могу, но... люблю ваше общество, какъ человѣкъ любитъ опіумъ. Это дурной вкусъ и онъ знаетъ, что опіумъ ему вреденъ, и однако принимаетъ его... жаждетъ его, не можетъ безъ него обойтись. Я не могъ успокоиться, пока не добылъ вашъ портретъ, и теперь этотъ искривленный ротъ, сходный съ вашимъ, вѣчно смѣется надъ моей грустью, моими сомнѣніями, моимъ отчаяніемъ. Эта чувственная улыбка во весь ротъ, это наслажденіе чисто животною жизнью постоянно напоминаетъ мнѣ, какимъ жалкимъ созданіемъ являюсь я съ языческой точки зрѣнія... какъ рѣшительно неспособенъ я наслаждаться жизнью въ пантеистическомъ вкусѣ, какъ крѣпко во мнѣ сознаніе всеобщаго человѣческаго удѣла... смерти.
  
   -- "Смерть здѣсь и смерть тамъ,
   "Вездѣ и повсюду царить смерть..."
  
   -- цитировалъ Джерминъ.-- Какой веселый поэтъ Шелли! Отличный арфистъ, слова нѣтъ, но на его арфѣ всего одна только струна: смерть, тлѣніе, уничтоженіе. Было бы просто непослѣдовательно, еслибы онъ прожилъ такъ же долго, какъ Вордсвортъ. Но почему мой портретъ наводитъ на васъ мрачныя мысли, не понимаю. Мой прототипъ и я -- существа веселыя.
   -- Ваша веселость подчеркиваетъ мое уныніе.
   -- Уныніе -- при молодости, красивой наружности и девяноста тысячахъ фунтовъ дохода!
   -- Этого болѣе чѣмъ довольно для счастія, будь я владѣльцемъ; но я вѣдь только арендаторъ и знаю, какъ краткосрочна моя аренда. Да, я знаю это, Джерминъ. Я знаю, что я -- халифъ на часъ.
   -- Старайтесь какъ можно лучше воспользоваться временемъ, какимъ можете располагать. Быть богатымъ и молодымъ -- значитъ владѣть міромъ. Нѣтъ такого цвѣтка въ саду жизни, какого бы вы не могли сорвать.
   -- Вы ошибаетесь. Я связанъ по рукамъ и по ногамъ. Я вижу передъ собой только одну возможность счастія... только одну, и не смѣю ею воспользоваться.
   И въ припадкѣ эгоистической откровенности онъ разсказалъ человѣку, котораго не уважалъ и которому не довѣрялъ, всѣ свои секреты... какъ онъ увидѣлъ Эстеръ Давенпортъ на эстрадѣ концертной залы и какъ съ тѣхъ поръ тщетно старается отдѣлаться отъ обаянія, неотразимо притягивающаго его къ ней.
   -- Мы ни разу не видѣлись съ ней наединѣ, но я знаю, что она меня любитъ,-- заключилъ онъ.
   -- Чего же вамъ больше надо? Неужели вы оставите ее за швейной машиной, когда можете превратить ея жизнь въ сплошной праздникъ?
   -- Она не такая женщина, чтобы поддаться на какіе-либо соблазны. Что-жъ? вы посовѣтуете мнѣ бросить всякія свѣтскія соображенія и жениться на ней?
   -- Нельзя же вамъ жениться на всякой женщинѣ,-- отвѣчалъ Джерминъ съ практическимъ видомъ:-- и я полагаю, что вы связаны съ этой дамой,-- указалъ онъ на портретъ м-съ Чампіонъ.
   -- Да, я связанъ съ нею и какъ честный человѣкъ обязанъ жениться на ней.
   -- Хотя по уши влюблены въ Эстеръ Давенпортъ?
   -- Я больше чѣмъ влюбленъ, я просто околдованъ. Я пытался уѣхать изъ Лондона, забыть ее... и не могу.
   -- И довольствуетесь созерцаніемъ ея хорошенькаго личика. Почему вы не спровадите старика?
   -- Это не такъ легко сдѣлать, какъ вы думаете, да и безполезно. Я пытался сдѣлать визитъ Эстеръ въ отсутствіе отца -- она меня не приняла. И ничто не заставитъ ее разстаться съ нимъ.
   -- Можетъ быть; но очень легко его убѣдить разстаться съ нею. Неужели, вы думаете, ему не надоѣла его теперешняя жизнь? Развѣ вы не знаете, что значитъ исправленіе для закоренѣлаго пьяницы? Это значить воздержаніе отъ вина, то-есть такое существованіе, которое для него хуже смерти. Это значить вѣчное томленіе, жажду, такую же мучительную, какъ у путника въ африканской пустынѣ; но только онъ жаждетъ водки, а не воды. Дайте ему возможность, и онъ тотчасъ же впадетъ въ прежній порокъ.
   -- И вы намекаете, чтобы я далъ ему эту возможность? Нѣтъ, Джерминъ, я не такъ низокъ.
   -- Я ничего не намекаю. Но если вы хотите завладѣть дочерью, то должны отдѣлаться отъ отца. Вы предлагали деньги дочери -- она отказалась; предложите ихъ прямо отцу, и даже не какъ пособіе, а какъ заемъ. Да мало ли другихъ средствъ. Вы говорите, онъ хорошо знаетъ или зналъ классическіе языки? Займите ему написать для васъ книгу, дайте ему литературное порученіе, которое доставитъ ему необходимый предлогъ, чтобы проводить всѣ свои вечера внѣ дома.
   -- Какой я былъ бы негодяй, еслибы принялъ вашъ совѣтъ!
   -- Другъ мой, конецъ все одинъ и тотъ же. Говорю вамъ, что для закоренѣлаго пьяницы не можетъ быть исправленія. Исправленіе бываетъ только кажущимся, но при первой же возможности пьяница набрасывается на вино съ тѣмъ большимъ увлеченіемъ, чѣмъ долѣе онъ былъ его лишенъ. Я столько же вѣрю и исправленіе м-ра Давенпорта, какъ " Верхняя Церковь" вѣритъ въ то, что Іисусъ Навинъ остановилъ солнце.
   Разговоръ перешелъ на другіе предметы. Было поздно, когда они разстались, и когда Джерминъ ушелъ, Гиллерсдонъ подошелъ и стѣнѣ, къ которой прибилъ свой талисманъ, отдернулъ занавѣсъ, затѣмъ подошелъ къ столу и опустилъ перо въ чернильницу. Съ какимъ-то внутреннимъ бѣшенствомъ онъ провелъ перомъ линію по бумагѣ. Онъ рѣшилъ, что линія эта будетъ сдѣлана твердой и смѣлой рукой; но увы! она оказалась слабѣе предъидущей и ясно указывала на усиліе больного человѣка.
   "Д-ръ Соутъ и Юстинъ Джерминъ правы,-- подумалъ Джерардъ.-- Страстныя чувства подкашиваютъ жизнь человѣка... и пуще, всего безнадежная страсть... пуще же всего борьба между долгомъ и страстью. Я повидаюсь завтра съ Соутомъ, и если онъ скажетъ мнѣ, что состояніе мое ухудшалось, то..."
   Онъ не договорилъ даже про себя то, что замыслилъ. Онъ провелъ безпокойную ночь; сонъ его былъ прерывистый и полонъ видѣній... Онъ видѣлъ Николая Давенпорта во всевозможныхъ странныхъ и унизительныхъ видахъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   На слѣдующее утро Джерардъ отправился въ десятомъ часу въ Гарлей-стритъ и былъ такъ счастливъ, что засталъ д-ра Соута, находившагося въ Лондонѣ en passant; онъ только-что кончилъ курсъ леченія въ Гомбургѣ и собирался ѣхать отдохнуть въ Бремеръ.
   Паціентовъ не было въ пріемной, потому что всѣ думали, что докторъ находится въ отсутствіи, и когда Джерардъ послалъ свою визитную карточку, онъ былъ немедленно введенъ въ кабинетъ. Д-ръ Соутъ взглянулъ на него изъ-за груды распечатанныхъ писемъ съ пріятной улыбкой.
   -- Мой маленькій паціентъ изъ девонширскаго викаріата,-- весело проговорилъ онъ. Но вдругъ, зорко оглядѣвъ его, прибавилъ инымъ уже тономъ: -- Однако вамъ на видъ хуже, чѣмъ въ послѣдній разъ, какъ вы у меня были, м-ръ Гиллерсдонъ. Что съ вами? Боюсь, что вы не послушались моего совѣта.
   -- Можетъ быть,-- мрачно отвѣтилъ Джерардъ:-- вы совѣтовали мнѣ прозябать, а не жить, превратиться въ рыбу, чуждую всякимъ волненіямъ и впечатлѣніямъ.
   -- Я не запрещалъ вамъ пріятныя впечатлѣнія. Я совѣтовалъ только избѣгать тѣхъ бурныхъ страстей, которыя разрушаютъ организмъ человѣческій.
   -- Вы требуете невозможнаго. Жить значитъ чувствовать и страдать. Я не могъ послѣдовать вашему совѣту. Я страстно влюбленъ въ женщину, на которой не могу жениться.
   -- Вы хотите сказать, что она уже замужемъ?
   -- Нѣтъ; но есть другія причины...
   -- Если это только вопросъ объ общественномъ неравенствѣ, то пренебрегите имъ и женитесь. Вамъ нельзя быть несчастливымъ. Разочарованіе, которое другому человѣку сойдетъ даромъ, на васъ отразится роковымъ образомъ. Вы не такого сложенія, чтобы быть несчастливымъ.
   -- Скажите мнѣ прямо и откровенно, сколько мнѣ остается жить.
   -- Снимите сюртукъ и жилетъ!-- приказалъ спокойно, докторъ.
   Когда д-ръ Соутъ выслушалъ и выстукалъ своего паціента, лицо его было серьезно, но профессіонально непроницаемо и по его выраженію нельзя было бы рѣшить, какого онъ мнѣнія о положеніи больного.
   -- Ну?-- спросилъ Гиллерсдонъ: -- мнѣ хуже, чѣмъ въ прошлый разъ?
   -- Во всякомъ случаѣ не лучше.
   -- Ради Бога, говорите правду!-- закричалъ Джерардъ грубо, но вдругъ спохватился:-- простите, докторъ, но я хочу знать правду, только правду. Какъ вы меня находите?
   -- Нехорошо.
   -- Проживу я годъ... два... три года? сколько вы мнѣ даете лѣтъ жизни?
   -- При бережномъ уходѣ вы можете прожить еще нѣсколько лѣтъ... скажемъ такъ, лѣтъ десять... Но если вы будете волноваться, вы не долго протянете. Волненія, заботы, тревоги ускорятъ вашъ конецъ. Съ грустью долженъ сказать вамъ это.
   -- Благодарю васъ за то, что вы мнѣ сказали правду. Мнѣ важно это знать. Я постараюсь быть счастливымъ, какъ могу.
   -- Женитесь на женщинѣ, которую вы любите, хотя бы она была горничной,-- сказалъ докторъ съ добротой,-- и пусть она ухаживаетъ за вами въ какомъ-нибудь скромномъ убѣжищѣ, вдали отъ треволненій свѣта и политики. Вы должны, само собой разумѣется, отправиться на югъ до наступленія зимы. Я бы рекомендовалъ Сорренто или Корсику. Богатство дастъ вамъ возможность окружить себя всею роскошью, благодаря которой человѣку легко живется.
  

XVI.

   Джерардъ Гиллерсдонъ оставилъ Гарлей-стритъ почти рѣшивъ, что порветъ съ женщиной, которую любилъ слишкомъ три года, и сдѣлаетъ предложеніе женщинѣ, которую любилъ всего лишь три мѣсяца.
   "Но къ чему же жениться на ней?-- шепталъ голосъ злого духа:-- свѣтъ проститъ, если ты ее хорошо обезпечишь. Сдѣлай ее своей любовницей и скрой отъ глазъ всего міра. Жениться на ней -- значило бы связаться на всю жизнь съ безумнымъ пьяницей. Человѣкъ въ твоемъ положеніи можетъ быть вѣренъ Эсѳири, не бросая Вашти. И твоя Вашти будетъ преданна и вѣрна".
   И точно въ подкрѣпленіе злыхъ нашептываній онъ нашелъ, вернувшись домой, письмо отъ Вашти, которое затронуло въ немъ самое чувствительное мѣсто, потому что въ немъ выражалась полная увѣренность въ немъ и въ счастливомъ будущемъ, ожидающемъ ихъ.
   Онъ провелъ все время послѣ полудня у себя въ саду, а затѣмъ отправился въ Чельси въ такой часъ, когда зналъ, что застанетъ старика Давенпорта одного.
   -- Какъ вы добры, что навѣстили меня!-- сказалъ старикъ, завидя его.-- Эти лѣтніе дни такъ чертовски тянутся, когда Эстеръ нѣтъ дома. И газеты такія скучныя и пустыя.
   -- У васъ не особенно здоровый видъ; что съ вами?-- освѣдомился заботливо Гиллерсдонъ.
   -- Я думаю, что мнѣ вредно безусловное воздержаніе отъ вина, котораго требуетъ Эстеръ,-- сказалъ старикъ.-- Это ошибка съ ея стороны. Я не забылъ прошлаго, м-ръ Гиллерсдонъ. Я не забылъ своего униженія и позора, но я надѣюсь, что больше никогда не дойду до этого. Я былъ такъ измученъ невральгіей, и единственнымъ облегченіемъ отъ нестерпимыхъ болей былъ хлоралъ или водка. Теперь я вылечился отъ невральгіи. Моя бѣдная Эстеръ очень заботится о моемъ здоровьѣ и слѣдитъ за моей діетой съ своей личной точки зрѣнія; но она не знаетъ, какъ я слабъ и удрученъ духомъ. Она не понимаетъ нравственныхъ страданій, отъ которыхъ могла бы меня избавить рюмка-другая хорошаго портвейна въ день.
   -- Неужели же миссъ Давенпортъ не позволяетъ вамъ выпить рюмку портвейна послѣ завтрака и послѣ обѣда?
   -- Вы ее не знаете, мой дорогой другъ,-- сказалъ Давенпортъ, качая головой.-- Женщины всегда бросаются въ крайность. Она бы заплакала, увидя у меня въ рукахъ рюмку вина, и на колѣняхъ стала бы умолять меня не пить. Она забрала себѣ въ голову, что одной капли вина достаточно, чтобы я началъ пить горькую, и я никакъ не могу убѣдить ее, что пьянство вовсе мнѣ не по натурѣ.
   -- Я поговорю съ миссъ Давенпортъ и уговорю ее позволить мнѣ прислать вамъ нѣсколько дюжинъ бутылокъ хорошаго стараго портвейна, Бокббри 1857 г.
   Глаза старика засверкали при этомъ предложеніи.
   -- Сколько бы ее ни уговаривали, она не уступитъ. Она забрала себѣ въ голову, что мое спасеніе зависитъ отъ того образа жизни, какой я теперь веду. А вѣдь тяжко для человѣка моихъ лѣтъ во всемъ зависѣть отъ дочери и не имѣть ни гроша въ карманѣ.
   -- Но почему же вамъ зависѣть отъ дочери даже относительно карманныхъ денегъ? Почему бы вамъ самому не заработать ихъ?
   -- Что же я могу дѣлать? Я пробовалъ достать себѣ переписку, но у меня не писарскій почеркъ. Я пишу такъ неразборчиво, что не могу заработать даже той нищенской платы, какою оплачивается этого рода работа.
   -- Я не думалъ о такомъ жалкомъ занятіи для васъ. Вы пробовали заниматься литературой? Вѣдь вы хорошо знакомы съ классическими языками?
   -- Я былъ знакомъ съ ними когда-то; но человѣкъ, который тридцать лѣтъ тому назадъ получилъ ученую степень въ Оксфордѣ, умеръ и погребенъ.
   -- Люди не забываютъ Гомера и Виргилія, если изучали ихъ съ ревностью ученаго.
   -- Забыть,-- нѣтъ. Кто можетъ забыть старыхъ друзей! Приведите мнѣ какую угодно фразу изъ Горація или Виргилія, какъ бы темна она ни была, и я дамъ вамъ ея точный переводъ. Эти два поэта сжились со мной. Я считался также нѣкогда довольно хорошимъ знатокомъ греческихъ драматурговъ, и началъ-было переводить Эдипа, но получилъ приходъ и отложилъ работу въ сторону.
   -- Міръ сталъ слишкомъ суетенъ, чтобы интересоваться Софокломъ,-- отвѣчалъ Джерардъ;-- но я думаю, что новый переводъ Горація могъ бы имѣть успѣхъ... то-есть новая версія его болѣе легкихъ сатиръ, и я бы взялся за этотъ трудъ, еслибы могъ надѣяться на помощь такого компетентнаго ученаго, какъ вы.
   Лицо старика выразило лихорадочное волненіе.
   -- Но вы сами, конечно, такъ сильны въ латыни...
   -- Нѣтъ, я довольно-таки позабылъ латынь. И мнѣ нуженъ былъ бы новый подстрочный переводъ моихъ любимыхъ сатиръ, которыя я потомъ изложилъ бы по своему. Хотите мнѣ помочь, м-ръ Давенпортъ?
   -- Такая работа была бы для меня наслажденіемъ. Одна мысль о ней вселяетъ въ меня новую жизнь. Съ какой сатиры мы начнемъ?
   -- Съ девятой изъ первой книги. Она даетъ такой прекрасной матеріалъ для бичеванія современныхъ глупцовъ.
   -- Превосходно. Я горжусь, что, имѣя подъ руками столько уже готовыхъ переводовъ, вы предпочитаете мой.
   -- Я избѣгаю всѣхъ печатныхъ переводовъ,-- отвѣчалъ Джерардъ и вынулъ бумажникъ.
   Старикъ жадными глазами слѣдилъ за нимъ и тонкія губы его дрожали. Неужели же ему дадутъ задатокъ?
   Этотъ вопросъ былъ немедленно разрѣшенъ. Джерардъ вынулъ пару сложенныхъ банковыхъ билетовъ и подалъ ихъ своему будущему сотруднику.
   -- Позвольте мнѣ предложить вамъ двѣсти фунтовъ въ счетъ гонорара,-- сказалъ онъ. У васъ будетъ по крайней мѣрѣ сознаніе, что ваша ученость имѣетъ цѣну и вы не вполнѣ зависите отъ своей дочери.
   Старикъ совсѣмъ растаялъ и заплакалъ.
   -- Мой дорогой молодой другъ, деликатность вашихъ чувствъ, ваше великодушіе совсѣмъ подавляютъ меня,-- пролепеталъ онъ, хватая билеты дрожащими пальцами,-- но я не могу... не могу взять этихъ денегъ.
   Онъ крѣпче стиснулъ билеты, говоря это, въ низкомъ страхѣ, что ихъ возьмутъ назадъ.
   -- Я подозрѣваю, что предлагаемый вами переводъ не что иное какъ великодушная фикція... придуманная, чтобы избавить меня отъ чувства униженія отъ такого великолѣпнаго гонорара. Сознаюсь вамъ, что предлагаемая вами мнѣ работа будетъ для меня полна интереса. Я понимаю значеніе этихъ сатиръ... переведенныхъ такъ же свободно, какъ перевелъ ихъ Попъ... понимаю всѣ намеки политическіе, общественные, литературные... и для писателя вашего таланта... дѣло будетъ не трудное.
   -- Значитъ, вы мнѣ поможете?-- спросилъ Джерардъ, и чахоточный румянецъ заигралъ на его впалыхъ щекахъ.
   -- Отъ всего сердца и изо всѣхъ силъ,-- отвѣчалъ Давенпортъ, засовывая бумажки въ карманъ жилета автоматическимъ движеніемъ.-- Я немедленно примусь за работу, но,-- прибавилъ онъ съ внезапнымъ страхомъ,-- лучше ничего не говорить Эстеръ, пока я не выполню работы. Когда ваша книга будетъ напечатана, она будетъ гордиться сотрудничествомъ отца въ такомъ прекрасномъ дѣлѣ; но пока лучше ей не говорить, тѣхъ болѣе, что я не желалъ бы, чтобы она знала, что въ моемъ распоряженіи такая большая сумма денегъ.
   Все это онъ выговорилъ сбивчиво и нервно, провожая своего патрона до дверей, какъ бы даже выпроваживая его.
   Джерардъ отпустилъ кэбъ, когда пріѣхалъ въ Чельси, и теперь медленно направился въ рѣкѣ, старательно избѣгая дороги, по которой должна была вернуться Эстеръ.
   Онъ былъ блѣденъ какъ полотно и чувствовалъ себя чѣмъ-то въ родѣ убійцы.
  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

I.

   Джерардъ отправился въ Чельси на другой день вечеромъ, въ такой часъ, когда онъ всегда заставалъ м-ра Давенпорта отдыхающимъ послѣ сытнаго обѣда въ покойномъ креслѣ, за чтеніемъ вслухъ его дочери.
   Сегодня онъ увидѣлъ у открытаго окна Эстеръ, сидѣвшую въ одиночествѣ и въ унылой позѣ съ нераскрытой книгой на столѣ.
   Она пошла въ двери въ отвѣтъ на его стукъ.
   -- Папа нѣтъ,-- сказала она.-- Онъ не обѣдалъ сегодня дома. Онъ ушелъ днемъ въ мое отсутствіе и оставилъ записку: онъ идетъ въ гости въ старинному знакомому, а не сообщилъ фамиліи этого знакомаго, и все это такъ странно, потому что у насъ совсѣмъ никакихъ знакомыхъ не осталось. Мы порвали всѣ прежнія отношенія.
   -- Могу я войти и поговорить съ вами?-- спросилъ Джерардъ.-- Мнѣ очень жаль, что вы безпокоитесь.
   -- Можетъ быть безразсудно съ моей стороны безпокоиться, но вы знаете... вы знаете причину. Я собиралась пройтись неиного. Въ комнатахъ такъ душно, и, можетъ быть, мы его встрѣтимъ.
   Она сняла шляпу съ вѣшалки въ прихожей и надѣла ее.
   -- Мы здѣсь не очень взыскательны насчетъ перчатокъ,-- прибавила она.
   Онъ отлично понялъ, что она не хотѣла принять его въ отсутствіе отца; несмотря на то, что она спустилась внизъ по общественной лѣстницѣ и стала простой рабочей дѣвушкой, какъ и всѣ прочія, она все еще цѣплялась за приличія своей первоначальной сферы, и ему не легко будетъ пробиться сквозь нихъ.
   Они прошли до конца Розамондъ-Родъ почти молча, но на набережной, гдѣ темная рѣка быстро бѣжала у ихъ ногъ, а лѣтнія звѣзды сверкали надъ головой, она заговорила о своей тревогѣ.
   -- Вы знаете, какъ я была счастлива въ такомъ положеніи, какое многія дѣвушки моихъ лѣтъ сочли бы жалкимъ и унизительнымъ.
   -- Жалкимъ, да; унизительнымъ -- нѣтъ. Самая легкомысленная дѣвушка въ Англіи сочла бы васъ за героиню, еслибы узнала вашу жизнь.
   -- О, пожалуйста не преувеличивайте! Я сдѣлала только то, что сотни дѣвушекъ сдѣлали бы для любимаго старика-отца. Я была такъ горда и счастлива при мысли, что спасла его, что онъ излечился отъ роковой привычки; а теперь... теперь я боюсь... боюсь со вчерашняго дня, когда онъ откуда-то получилъ средства предаваться старой привычкѣ... привычкѣ, сгубившей его.
   -- Отчего вы такъ думаете?
   -- Онъ настоятельно захотѣлъ вчера вечеромъ выйти изъ дому послѣ обѣда. Онъ говорилъ, что идетъ въ даровую читальню просмотрѣть августовскіе журналы. Я предложила пойти вмѣстѣ съ нимъ. Зимой мы обыкновенно читали тамъ по вечерамъ, но лѣтомъ оставили. Я напомнила ему, какъ будетъ жарко отъ газа, но онъ непремѣнно захотѣлъ идти, и я не могла его удержать. Хуже всего то, что онъ не хотѣлъ взять меня съ собой и, казалось, даже желалъ отдѣлаться отъ меня, напомнивъ мнѣ про спѣшную работу, которую мнѣ нужно было докончить къ утру. Еслибы не эта работа, я бы пошла съ нимъ, но я не могла не приготовитъ ее въ сроку. Онъ обѣщалъ мнѣ вернуться домой прямо изъ читальни и пришелъ приблизительно въ тотъ часъ, какъ я его ждала; но стоило мнѣ только взглянуть ему въ лицо, стоило услышать первое слово, произнесенное имъ, чтобы понять, что такъ или иначе, а онъ досталъ того яду, который его губитъ.
   -- Не преувеличиваете ли вы зла въ своемъ воображеніи?-- спросилъ Джерардъ успокоительно.-- Почему вы думаете, что стаканъ другой вина непремѣнно повредитъ вашему отцу? Въ послѣднее время мнѣ казалось -- ему вообще очень не по себѣ. Усиленное воздержаніе можетъ быть ему вредно.
   -- Вредно! Ахъ, вы не знаете, вы не знаете! Я могу показаться жесткой къ нему, но я бы жизнь отдала, чтобы предохранить его отъ этого унизительнаго порока. А теперь, когда кто-то далъ ему денегъ, всѣ мои заботы тщетны. Я не могу придумать, кто бы такой это далъ.
   -- Пожалуйста, не безпокойтесь такъ!-- сказалъ Джерардъ, беря ея руку и поднося къ губамъ.
   Она съ неудовольствіемъ вырвала у него руку.
   -- Пожалуйста, не дѣлайте этого. Время ли теперь любезничать, да еще со мной! Жизнь обращается во мнѣ только своей горестной стороной.
   -- Нѣтъ, Эстеръ, для любезности не время, но время для любви... преданной любви. Вы знаете, что я васъ люблю нѣжно, всей душой... Эстеръ, вчера докторъ сказалъ мнѣ, что я немного лѣтъ проживу на этой планетѣ... можетъ быть, всего лишь нѣсколько мѣсяцевъ. Онъ сказалъ мнѣ, что я долженъ быть счастливъ, если могу... счастливъ съ женщиной, которую люблю, потому что счастіе для меня не долго будетъ длиться. Я предлагаю вамъ остатокъ своей бѣдной жизни, всего себя, такъ какъ всѣ мои чувства и помышленія наполнены только вами. Съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ я впервые встрѣтилъ васъ ночью, когда вы обошлись такъ холодно и жестоко со мной, я люблю васъ я только васъ.
   -- Вы не вправѣ говорить со мной такъ,-- съ негодованіемъ отвѣчала она.-- Вы злоупотребляете моей бѣдностью и одиночествомъ. Неужели вы думаете -- я могу забыть о разстояніи, насъ отдѣляющемъ? Я знаю, что вы обручены съ другой женщиной, я знаю, что въ Англіи богатство считается такъ же высоко, какъ и знатность, и что не можетъ быть и рѣчи о бракѣ между милліонеромъ и рабочей дѣвушкой.
   -- Лэди всегда останется лэди, Эстеръ. И неужели вы думаете, что найдется хоть одинъ человѣкъ, который бы не восхищался вашимъ самопожертвованіемъ? Да, это правда,-- я честью связанъ съ другой женщиной, которую любилъ четыре года. Но эта любовь умерла въ ту ночь, какъ я васъ встрѣтилъ, и мнѣ ее не воскресить. Скажите, что и вы меня любите!.. Я вѣдь знаю это, но мнѣ хочется услышать это отъ васъ самихъ. Эстеръ, вы меня любите, вы меня любите!
   Ея лицо было повернуто къ нему... блѣдное при слабомъ мерцаніи отдаленныхъ звѣздъ, причемъ темно-синіе глаза казались еще темнѣе. Губы ихъ встрѣтились, и среди страстныхъ поцѣлуевъ онъ услышалъ тихій шопотъ:-- Да, я люблю васъ... я люблю васъ больше жизни... но этого не можетъ быть!
   -- Почему не можетъ быть... почему мы не можемъ провести вмѣстѣ весь бѣдный остатокъ моей жизни?!..
   Она вырвалась у него изъ рукъ.
   -- Вы знаете, что этого не можетъ быть... вы знаете, что не можете жениться на мнѣ... съ вашей стороны, жестоко обманывать меня сладкими, но ничего незначащими словами. Ни одинъ мужчина еще не цѣловалъ меня, кромѣ отца. Вы сдѣлали меня ненавистной въ моихъ собственныхъ глазахъ... Пустите меня... и никогда больше не показывайтесь мнѣ на глаза!
   -- Эстеръ, развѣ нѣтъ выхода? развѣ вы непремѣнно хотите, чтобы мы женились? Почему вы не хотите довѣриться мнѣ, какъ другія женщины довѣряются своимъ любовникамъ?
   -- Не говорите этого! Какъ смѣли вы произнести такія слова!-- страстно вскричала она:-- Зачѣмъ вы переполняете чашу моего стыда? Я знала, что эти ненавистныя слова будутъ выговорены, если я допущу васъ высказать свою любовь ко мнѣ, и я старалась помѣшать вамъ высказаться. Да, я знаю, чего стоитъ ваша любовь. Вы сдержите слово, данное знатной лэди -- ваша сестра мнѣ про нее разсказала -- а меня заставите погубить душу ради вашей любви. Вы старались привлечь мое сердце... но я не такое слабое и безпомощное созданіе, какъ вы думаете. О, Боже, Боже! призри на меня въ моемъ одиночествѣ... ни матери, ни отца, ни друзей... сжалься надо мной, потому что я такъ одинока! У меня никого нѣтъ, кромѣ Тебя!
   Она стояла со сложенными руками, глядя въ озаренное луной небо, трогательная въ своей простой вѣрѣ даже для невѣрующаго.
   -- Эстеръ, неужели вы думаете, что Богъ интересуется бракомъ? Онъ создалъ своихъ тварей для любви. Наша любовь не можетъ быть нечиста въ Его глазахъ, также какъ безбрачная любовь Адама и Евы въ раю.
   -- Онъ не создалъ насъ для безчестія,-- отвѣчала она твердо.-- Покойной ночи, м-ръ Гиллерсдонъ... покойной ночи! и прощайте.
   Она повернулась и быстро пошла твердой поступью по направленію въ Розамондъ-Роду. Секунду тому назадъ онъ держалъ ее въ объятіяхъ, а теперь она назвала его "м-ръ Гиллерсдонъ" и повернулась къ нему спиной, какъ въ какому-нибудь искателю приключеній.
   Разсерженный, приведенный въ отчаяніе, онъ вдругъ принялъ рѣшеніе, достойное Ловеласа. Онъ сказалъ себѣ, что будетъ дѣйствовать дипломатично, что онъ долженъ... reculer pour mieux sauter.
   -- Позвольте мнѣ по крайней мѣрѣ проводить васъ домой.
   Она не отвѣчала, и онъ пошелъ рядомъ, созерцая ея профиль при тускломъ свѣтѣ. Она отерла слезы; румянецъ сбѣжалъ съ ея щекъ, и она была блѣднѣе мрамора, но губы были твердо сжаты и все лицо казалось мраморнымъ изваяніемъ.
   -- Эстеръ, вы жестоки ко мнѣ.
   -- Это вы жестоки. Въ особенности когда стараетесь напугать меня, говоря, что вамъ не долго жить. Это всего жесточе.
   -- Но это правда, Эстеръ... это такая же правда, какъ то, что мы идемъ рядомъ. Когда я разбогатѣлъ, я, зная, что не очень крѣпкаго здоровья, пошелъ посовѣтоваться съ добрымъ старикомъ докторомъ, который спасъ мою жизнь, когда я былъ маленькимъ мальчикомъ. То было годъ тому назадъ, и онъ сказалъ мнѣ неутѣшительныя вещи. Вчера я снова видѣлся съ нимъ. Онъ говоритъ, что положеніе мое измѣнилось къ худшему за протекшій годъ, и только при крайней осмотрительности я могу протянуть нѣсколько лѣтъ. И велѣлъ мнѣ быть счастливымъ,-- какъ будто это такъ легко!
   -- Безъ сомнѣнія, вамъ не трудно быть счастливымъ; весь свѣтъ въ вашимъ услугамъ.
   -- Что мнѣ въ томъ, когда я не могу получить одного, что мнѣ дорого!
   -- И докторъ въ самомъ дѣлѣ сказалъ, что вамъ остается прожить не много лѣтъ?-- спросила она; онъ догадался по ея голосу, что она плачетъ, хотя лицо ея было отвернуто.-- Вы не обманываете меня? Я увѣрена, что онъ не такъ сказалъ. Доктора не говорятъ такихъ вещей.
   -- Иногда говорятъ, Эстеръ. Даже докторъ скажетъ правду, если къ нему очень пристанутъ. Мой докторъ говорилъ просто и ясно. Только при спокойной, то-есть счастливой жизни я могу прожить нѣсколько лѣтъ. Если же я буду волноваться и буду несчастенъ, то проживу только нѣсколько мѣсяцевъ. Но если вы меня не любите, то какое вамъ до всего этого дѣло?
   -- Вы знаете, что я васъ люблю. Еслибы я васъ не любила, то стала ли бы говорить съ вами, послѣ того, что вы сказали. Но я говорю съ вами въ послѣдній разъ. Наша дружба кончена навѣки.
   -- Наша дружба никогда не начиналась, Эстеръ. Съ самаго перваго момента, какъ я васъ увидѣлъ, я почувствовалъ къ вамъ страстную, непреодолимую любовь. Быть можетъ, я дурно поступилъ, преслѣдуя васъ такимъ образомъ; но меня влекло сердце. Я не разсуждалъ. Вы разсуждаете, вы благоразумны. Мы должны разстаться. Покойной ночи, моя дорогая, и прощайте!
   Тонъ его былъ твердъ и рѣшителенъ. Она повѣрила ему -- повѣрила, что убѣдила его и что испытаніе и соблазнъ отошли отъ нея. Она повернулась къ нему, сдерживая рыданіе, подала ему руку и шепнула: -- Прощайте!-- Руки разомкнулись послѣ страстнаго, но краткаго пожатія, и она вошла, къ себѣ въ домъ.
   Джерардъ пошелъ назадъ къ рѣкѣ и просидѣлъ съ часъ или болѣе, глядя, какъ катится вода, и думая, думая, думая о женщинѣ, которую любилъ, и о томъ краткомъ срокѣ, какой ему данъ для любви и для жизни.
   -- И она воображаетъ, что я отрекусь отъ нея... уже зная, что она меня любитъ... послѣ того какъ держалъ ее въ своихъ объятіяхъ и цѣловалъ въ губы! Какъ просты женщины!
   Было уже одиннадцать часовъ, когда онъ вспомнилъ, что пригласилъ Джермина отъужинать съ нимъ сегодня въ полночь. Онъ пошелъ домой съ разгоряченной головой и сильно бьющимся пульсомъ.
   -- У меня, должно быть, ужасный видъ сегодня вечеромъ,-- думалъ онъ, поймавъ два или три странныхъ взгляда въ толпѣ прохожихъ, мимо которыхъ проходилъ:-- быть можетъ, я больнѣе, чѣмъ воображаетъ д-ръ Соутъ. Онъ разспрашивалъ меня про мою фамильную исторію, и я смягчилъ ее. Я сказалъ ему, что отецъ и мать здоровы. Но исторія наша плоха. Рѣшительно плоха. Двѣ сестры матери умерли въ цвѣтѣ лѣтъ, да одинъ дядя, сколько припоминаю, скончался тридцати-трехъ лѣтъ.
   Онъ отъужиналъ съ Джерминомъ и засидѣлся поздно ночью, выпилъ больше обыкновеннаго и разсказалъ гостю исторію своей любви. По собственной волѣ онъ бы никогда не выбралъ въ повѣренные этого человѣка, насмѣшливый цинизмъ котораго постоянно его возмущалъ. И со всѣмъ тѣмъ только общество этого циника было ему мило въ этотъ бурный періодъ его жизни. Онъ долженъ былъ заглушить въ себѣ голосъ совѣсти, и это было всего легче въ обществѣ дурного человѣка, не вѣрившаго въ добро и осмѣивавшаго самую мысль, что въ мужчинахъ или женщинахъ можетъ быть честь или добродѣтель.
   -- Если первый человѣкъ, который обнесъ плетнемъ клочокъ земли и назвалъ его своимъ, считается непріятелемъ своихъ ближнихъ,-- говорилъ Юстинъ Джерминъ,-- то какъ назвать перваго человѣка, который составилъ узкій кодексъ понятій, строгія и неумолимыя правила нравственности и сказалъ, что этимъ кодексомъ должны отнынѣ и навѣки руководствоваться люди и жить по немъ, все равно -- будутъ ли они отъ того счастливы или несчастны? По этому каменистому пути, обремененные пустыми предразсудками и предубѣжденіями, станутъ люди тягостно волочить свои дни до послѣдняго и горькаго конца. Да,-- хотя бы кругомъ сквозь тернистыя загородки манили ихъ радость и счастіе въ долинахъ розъ, красивѣе садовъ Эдема. Зачѣмъ вамъ терзаться отъ того, что вы дали старому глупцу средства предаваться любимому пороку -- невинному пороку, такъ какъ онъ никому не дѣлаетъ вреда -- и доставили ему, быть можетъ, счастливѣйшіе часы въ его жизни?
   -- Я далъ ему средства разбить сердце дочери,-- покаялся Джерардъ.
   -- Пустяки! Ни у одной женщины въ мірѣ сердце не разбивалось пьянымъ отцомъ. Нужна болѣе близкая и дорогая любовь, чтобы разбивать сердца. Все, что требуется для Эстеръ Давенпортъ въ здѣшней жизни -- это быть счастливой съ любимымъ человѣкомъ. Пьяный отецъ могъ бы быть очень непріятнымъ камнемъ преткновенія, еслибы вы вздумали вывести свою богиню при электрическомъ освѣщеніи большого свѣта въ роли м-съ Джерардъ Гиллерсдонъ... Но если вы хотите возвести ее въ свои Эгеріи и скроете ее отъ глазъ людей, то существованіе отца, пьянаго или трезваго, не имѣетъ никакого значенія.
  

II.

   Джерардъ пропустилъ цѣлыхъ три дня, не дѣлая попытокъ свидѣться съ Эстеръ Давенпортъ. Самъ Ловеласъ не могъ быть дипломатичнѣе. Тѣмъ временемъ онъ чувствовалъ себя несчастнымъ, считалъ часы и соображалъ, такъ ли жаждетъ его присутствія женщина, которую онъ любилъ.
   Онъ проводилъ большую часть времени съ Джерминомъ изъ продолжительныхъ tête-à-tête съ этимъ человѣкомъ измѣрилъ всю глубину его безсовѣстности и беззаботнаго эгоизма.
   -- Одна вещь несомнѣнна въ этой обманчивой вселенной,-- философствовалъ этотъ суемудрый человѣкъ: -- это то, что я, Юстинъ Джерминъ, существую, и такъ какъ въ этомъ одномъ я увѣренъ, то признаю только одну обязанность -- обязанность къ самому себѣ. Я долженъ быть счастливъ и долженъ какъ можно лучше воспользоваться той краткой жизнью, какая мнѣ дана на землѣ. Разсудокъ говоритъ мнѣ, что для того, чтобы быть счастливымъ и прожить возможно дольше, я долженъ отречься отъ страстей; разсудокъ говоритъ мнѣ, что безмятежность духа означаетъ здоровье и долголѣтіе, а для этой цѣли я долженъ научиться относиться въ жизни легко, считать ее скорѣе фарсомъ, нежели трагедіей, и не привязываться ни къ мужчинѣ, ни къ женщинѣ... не быть рабомъ ни дружбы, ни любви. Себялюбивая философія,-- согласенъ; но мое я -- единственное, въ чемъ я увѣренъ.
   -- Превосходная философія, еслибъ ее такъ же легко было примѣнять въ жизни, какъ и проповѣдовать. И вы никогда не любили?
   -- Никогда въ томъ родѣ, какой вы зовете любовью. Я никогда не былъ несчастенъ изъ-за женщины.
   -- А семейныя привязанности: отецъ, мать, братья и сестры?
   -- У меня ихъ никогда не было. Я брошенъ былъ въ міръ какъ какой-то обломокъ, воспитанъ на счетъ общественной благотворительности,-- самъ пробилъ себѣ дорогу въ свѣтѣ. Я подобенъ Эстеръ Сомерсонъ въ "Холодномъ Домѣ". Моя мать была позоромъ для меня, а я -- для нея. Я во всякомъ случаѣ настолько поклонникъ св. Павла, что никому ничѣмъ не обязанъ. Вторую половину сентенціи -- я опускаю.
   Джерардъ размышлялъ о характерѣ Джермина, возвращаясь съ нимъ изъ одной загородной поѣздки, въ то время какъ спутникъ его дремалъ, сидя рядомъ съ нимъ въ экипажѣ. Быть можетъ, это и вполнѣ естественно, что человѣкъ, лишенный семейныхъ узъ, не знавшій ни отцовской, ни материнской любви, выросъ чуждымъ привязанностей и погруженнымъ въ безпредѣльный эгоизмъ.
   Онъ почти съ завистью глядѣлъ на спавшаго Джермина. На лицѣ его не видно было слѣдовъ заботъ и глубокихъ чувствъ. Губы его были полуоткрыты улыбкой, точно и во снѣ онъ ощущалъ чувственную радость жизни въ прекрасное лѣтнее утро, благоухающее цвѣтами. Жизнерадостность! Да, этотъ человѣкъ любилъ жить и вполнѣ наслаждался жизнью, тогда какъ онъ, Джерардъ, имѣя два милліона денегъ, былъ несчастенъ... несчастенъ, потому что какъ нерѣшительный трусъ отступалъ передъ прямымъ и честнымъ путемъ къ счастію и выбиралъ кривой и безчестный.
   Онъ отправился въ Чельси на третій день вечеромъ, послѣ разлуки съ Эстеръ. Она тотчасъ же пришла отворить ему дверь на его стукъ, и онъ былъ пораженъ перемѣной, произошедшей въ ней за эти три дня.
   Первыя слова, произнесенныя ею, показали, что не любовь къ нему, а тревога объ отцѣ причиной тому.
   -- Онъ не возвращался домой съ той ночи,-- сказала она.-- Я искала его вездѣ, куда только онъ могъ пойти, но нигдѣ о немъ не слыхала со вторника вечеромъ... того самаго, когда вы приходили сюда. Онъ былъ въ тавернѣ "Лебедя" въ тотъ вечеръ. Сидѣлъ и пилъ водку съ водой, пока заведеніе не закрылось. Онъ много разговаривалъ и былъ очень возбужденъ, когда уходилъ; но хозяева не хотѣли сказать мнѣ, много ли онъ выпилъ. Они утверждали, что не считали рюмокъ. Послѣ того я была въ полицейскомъ участкѣ, и дно рѣки вдоль набережной, по которой мы всегда съ нимъ гуляли, было изслѣдовано. Полицейскіе были очень добры ко мнѣ и обѣщали мнѣ найти его живымъ или мертвымъ. Но...-- и тутъ она не могла удержать невольнаго рыданія.-- Я боюсь, что его больше нѣтъ въ живыхъ. У него не могло быть много денегъ, и онъ всѣ ихъ, конечно, истратилъ на водку, а затѣмъ, обезумѣвъ отъ вина... ахъ! вы не знаете въ какое безумное состояніе приводитъ его вино... онъ могъ броситься въ воду съ отчаянія. Онъ былъ въ портерной "Лебедя" въ одиннадцать часовъ, а оттуда -- всего лишь нѣсколько минутъ ходьбы до рѣки, и я никого не встрѣтила, кто бы видѣлъ его послѣ этого часа. Я думаю, что онъ хотѣлъ вернуться домой... я никакъ не думаю, чтобы онъ по доброй волѣ меня бросилъ... но какой-нибудь несчастный случай, припадокъ бѣлой горячки...
   Она не могла больше говорить отъ рыданій. Джерардъ провелъ ее въ пріемную, гдѣ незанятое кресло старика напомнило ему о послѣднемъ свиданіи и о западнѣ, какую онъ разставилъ старому грѣшнику. Сегодня, при видѣ горя Эстеръ и становясь на ея точку зрѣнія, онъ сознавалъ себя чуть не убійцей.
   -- Я пойду въ Скотландъ-Ярдъ, Эстеръ,-- сказалъ онъ, желая утѣшить ее.-- Я поставлю на ноги искуснѣйшихъ сыщиковъ Лондона, и хитро будетъ, если они не найдутъ вашего отца. Дорогая моя, не предавайтесь такимъ мрачнымъ мыслямъ. Будьте увѣрены, что онъ цѣлъ и невредимъ и только скрывается, потому что стыдится показаться вамъ на глаза. Успокойтесь, моя милая.
   Онъ обнялъ ее и поцѣловалъ -- она не сопротивлялась. Горе сломило ее. Три дня тому назадъ она нашла въ себѣ силы сопротивляться; сегодня она жаждала утѣшеній и допустила его толковать ей о своей любви. У нея ничего на свѣтѣ не было больше, кромѣ его любви; если отецъ ея дѣйствительно лежалъ на днѣ рѣки,-- жизнь ея стала безцѣльна.
   И вотъ она слушала его, слушала его разсужденія о томъ, что бракъ теперь ровно ничего не значитъ, и какъ часто судъ кассируетъ его вслѣдствіе различныхъ позорныхъ разоблаченій.
   -- Прошло то время, когда бракъ связывалъ людей до самой смерти,-- говорилъ онъ.-- Бракъ теперь сталъ аферой, помогающей человѣку найти себѣ связи или спастись отъ кредиторовъ. Бракъ значитъ союзъ на время, пока мужъ и жена не надоѣдятъ другъ другу, а жена настолько не закалится, чтобы не пугаться больше скандала судебнаго разбирательства и развода.
   И послѣ того онъ напомнилъ ей о всѣхъ романическихъ страстяхъ, о любовныхъ исторіяхъ, въ которыхъ играли роли церковь и фамильный стряпчій. Онъ напомнилъ ей даже про Абеляра и Элоизу, про страсть Генриха IV въ Габріэль д'Эстре и адмирала Нельсона въ Эммѣ Гамильтонъ. Онъ указывалъ на то, что общество простило виновнымъ ради ихъ любви.
   Эстеръ была слишкомъ умна, чтобы дать себя сбить съ толку такими вздорными разсужденіями.
   На краю пропасти она вдругъ опомнилась.
   -- Я буду вашей женой или ничѣмъ,-- сказала она.-- Я не разсчитывала больше видѣть васъ послѣ той ночи. Я молила Бога, чтобы мы больше никогда не встрѣчались. А теперь ради отца я такъ унизилась, что прошу вашей помощи. Если вы приведете его во мнѣ, я буду благодарить и благословлять васъ... и постараюсь забыть ваши унизительныя предложенія.
   -- Унизительныя, Эстеръ!-- съ упрекомъ закричалъ онъ, пытаясь снова завладѣть ея рукой, кротко покоившейся въ его рукѣ нѣсколько секундъ тому назадъ.
   -- Да, унизительныя! Что могли бы вы сказать хуже того, что сказали мнѣ, самой потерянной изъ женщинъ въ Лондонѣ? Вы говорите, что любите меня, и хотите опозорить меня.
   -- Эстеръ, это узкій женскій взглядъ на вещи. Точно пасторъ и обручальное кольцо мѣняютъ все дѣло!
   -- Еслибы вы любили меня, вы бы взяли меня себѣ въ жены.
   -- Я не воленъ жениться на васъ, Эстеръ. Я связанъ словомъ съ женщиной и не могу порвать пока этихъ узъ. Но узы эти могутъ ослабиться съ теченіемъ времени, и тогда вы станете моей женой. Какъ только я освобожусь,-- пасторъ и обручальное кольцо и вся церковная церемонія будутъ пущены въ ходъ, хотя это не заставитъ меня любить васъ сильнѣе, чѣмъ. я люблю васъ теперь, и не сдѣлаетъ меня болѣе покорнымъ рабомъ вашимъ.
   -- Мнѣ не нуженъ рабъ,-- рѣшительно сказала она:-- мнѣ нуженъ мужъ, котораго бы я могла любить и почитать. А теперь я пойду опять въ полицейскій участокъ и спрошу, нѣтъ ли извѣстій.
   -- Я пойду съ вами, если позволите.
   -- Я бы желала лучше, чтобы вы пошли въ Скотландъ-Ярдъ, какъ обѣщали.
   -- Хорошо, я пойду въ Скотландъ-Ярдъ. Я все сдѣлаю, чтобы доказать мою любовь и преданность.
   -- Преданность. О, м-ръ Гиллерсдонъ! Не играйте словами. Я неопытная, несвѣдущая дѣвушка, но я знаю, что значить вѣрность и преданность... и вы нарушили относительно меня и то, и другое.
   Они вмѣстѣ вышли изъ дому, но пошли въ разныя стороны. Джерардъ направился къ Окли-стритъ, позвалъ перваго встрѣчнаго извозчика, и тотъ отвезъ его въ Скотландъ-Ярдъ, гдѣ онъ далъ тщательное описаніе пропавшаго Николая Давенпорта, его возраста, наружности, личныхъ свойствъ, характера и привычекъ. Когда у него спросили, были ли деньги у пропавшаго человѣка въ моментъ его исчезновенія, онъ сказалъ, что не знаетъ, но прибавилъ: "весьма возможно, что деньги у него были".
   Былъ уже поздній вечеръ, когда Джерардъ вышелъ изъ Скотландъ-Ярда; онъ пошелъ въ паркъ и бродилъ нѣкоторое время безцѣльно, съ возбужденнымъ мозгомъ и потрясенными нервами. Ужасъ передъ судьбой Николая Давенпорта мѣнялся въ немъ жалостью къ его дочери и нѣжнымъ состраданіемъ къ тому, что онъ считалъ въ ней пустымъ предразсудкомъ, то-есть, нежеланіе вступить въ незаконную связь, тогда какъ онъ зналъ, что такіе связи -- дѣло самое обыкновенное, и свѣтъ не бросаетъ за нихъ камня въ богатыхъ людей.
   Изъ парка онъ отправился въ клубъ, гдѣ разсчитывалъ встрѣтить Джермина, который рѣдко ложился спать раньше зари, объявляя, что человѣкъ, посвящающій сну болѣе трехъ или четырехъ часовъ въ сутки, безразсудно тратитъ дорогое время.
   -- Мы люди, а не сурки,-- говорилъ онъ:-- намъ опредѣлено въ мірѣ жить, а не спать.
   Джерардъ нашелъ Джермина за ужиномъ, во главѣ небольшой избранной компаніи, въ которой манеры дамъ, хотя онѣ и не принадлежали, строго говоря, къ "обществу", были безукоризненны, такъ безукоризненны, что было бы даже скучно, еслибы самъ Юстинъ Джерминъ не оживлялъ общество своей веселостью и шутками, отъ которыхъ шампанское казалось еще искрометнѣе.
   -- Чудное вино, не правда ли?-- весело говорилъ онъ.-- Это новая марка "Fin de Siècle" -- единственное вино, которое мнѣ нравится.
   Джерардъ много выпилъ этого вина; онъ готовъ былъ бы выпить витріоля въ надеждѣ утопить призракъ Николая Давенпорта. И когда банкетъ былъ оконченъ, а безпечная молодежь и ихъ прожигающія жизнь спутницы принялись вальсировать въ сосѣдней комнатѣ подъ звуки страусовскаго вальса, онъ взялъ подъ руку Джермина и увелъ его изъ клуба въ Сенъ-Джемсъ-паркъ.
   Здѣсь онъ разсказалъ своему ментору то, что случилось, обзывая себя предателемъ и, можетъ быть, убійцей.
   -- Это ваша выдумка,-- говорилъ онъ: -- вы присовѣтовали мнѣ разставить эту западню, и вотъ теперь я сталъ негодяемъ по вашей милости.
   Веселый смѣхъ Джермина звучалъ насмѣшкой, когда онъ выслушалъ это обвиненіе.
   -- Вотъ всегда такъ бываетъ!-- сказалъ онъ:-- человѣкъ просить совѣта, а затѣмъ накидывается на совѣтчика. Вы желали избавиться отъ несноснаго старика-отца, и я придумалъ, какъ это сдѣлать. А теперь вы зовете меня Мефистофелемъ, а себя -- убійцей.
   И самымъ развязнымъ образомъ онъ разсѣялъ всѣ угрызенія совѣсти Джерарда, издѣваясь надъ честью мужчинъ и добродѣтелью женщинъ. Джерардъ, который давно уже оставилъ всѣ прежнія убѣжденія и вѣрованія и перешелъ къ полному безвѣрію, слушалъ одобрительно эту насмѣшливую проповѣдь, текстомъ которой служило поклоненіе своему собственному я и поблажка всѣмъ страстямъ.
   -- Я содрогаюсь, когда думаю о миріадахъ фанатиковъ, пожертвовавшихъ счастіемъ ради воображаемаго рая -- жалкихъ существъ, изнурявшихъ душу и тѣло на землѣ, ради радостей и садовъ Новаго-Іерусалима,-- сказалъ въ заключеніе Джерминъ, когда они разстались у Букингемскихъ воротъ при слабыхъ лучахъ разсвѣта.
   Менѣе чѣмъ полчаса спустя Джерардъ уже былъ въ Розамондъ-Родѣ у маленькой желѣзной калитки, которая вела въ крошечный садикъ, гдѣ кустъ подсолнечниковъ бѣлѣлъ при слабомъ свѣтѣ утренней зари.
   Лампа все еще горѣла въ пріемной, и онъ увидѣлъ тѣнь Эстеръ на сторѣ. Она сидѣла, опершись локтями о столъ и и закрывъ лицо руками; онъ зналъ, что она плачетъ или молится.
   Онъ постучалъ въ окно.
   -- Эстеръ, Эстеръ!-- позвалъ онъ.
   Она отворила дверь и появилась передъ нимъ блѣдная и взволнованная.
   -- Вы слышали про него, вы видѣли его?-- закричала она съ волненіемъ.-- Хорошія вѣсти?
   -- Да, Эстеръ, да,-- отвѣчалъ онъ и вбѣжалъ въ комнату.
  

III.

   Между Ридингомъ и Оксфордомъ есть прибрежная деревенька, которую модный свѣтъ еще не успѣлъ замѣтить. Она лежитъ внѣ района большихъ рѣчныхъ карнаваловъ, и увеселительные пловучіе домики рѣдко показываются у ея береговъ, поросшихъ ивнякомъ.
   Тамъ есть старинная церковь съ четыреугольной башней и живописное кладбище, раскидывающееся на томъ мѣстѣ, гдѣ рѣка загибается и расширяется въ бухту.
   Приходскій домъ гнѣздится около церкви, а приходскій садъ граничитъ съ кладбищемъ; низкая каменная стѣна, отдѣляющая жилище живыхъ отъ обители мертвецовъ, вся увита розами. Это кладбище -- одно изъ красивѣйшихъ въ Англіи, такъ какъ ректоръ любилъ его и непрерывно украшалъ въ продолженіе тридцатипятилѣтняго своего служенія въ этомъ приходѣ, и нигдѣ нельзя найти такихъ чудныхъ розъ и такой красивой вероники, какъ въ этомъ тихомъ уголку на берегу рѣки.
   Земля кругомъ принадлежитъ владѣльцу стариннаго рода, который такъ богатъ, что можетъ не портить своего помѣстья разными промышленными затѣями. Короче сказать, Лоукомбъ все еще представляетъ образецъ прежней мирной и пасторальной деревни.
   На берегу Темзы, минутахъ въ двадцати ходьбы отъ церкви Лоукомбъ, находится старомодный коттеджъ, скромныхъ размѣровъ, но окруженный такимъ чудеснымъ садомъ, что владѣлецъ дворца можетъ позавидовать владѣльцу такого восхитительнаго, сельскаго убѣжища.
   Здѣсь, когда розы были въ полномъ цвѣту, молодая чета, прошлое которой было совершенно неизвѣстно обитателямъ Лоукомба, поселилась съ скромной обстановкой, состоявшей изъ одного лакея, двухъ горничныхъ и садовника.
   Жители деревни не особенно интересовались пришельцами, которые аккуратно платили по счетамъ; но немногіе прихожане Лоукомба, принадлежавшіе въ привилегированному классу, очень ломали голову надъ молодой четой, которая явилась безъ рекомендательныхъ писемъ, и Богъ вѣсть, могла или нѣтъ считаться пріятнымъ пріобрѣтеніемъ для сосѣдей.
   Тотъ фактъ, что м-ръ Ганли, какъ говорили, купилъ домъ, въ которомъ жилъ, и сорокъ десятинъ луга, принадлежавшія къ дому,-- давалъ ему нѣкоторый вѣсъ въ приходѣ и только усложнялъ вопросъ о томъ, слѣдуетъ ему сдѣлать визитъ или нѣтъ.
   -- Никто, кажется, и не слыхивалъ про этихъ Ганли,-- говорила миссъ Малькольмъ, старая дѣвица, шотландка, гордившаяся своимъ родомъ и своей добродѣтелью, м-съ Донованъ, вдовѣ ирландкѣ, полной той спѣси, какая составляетъ свойство скорѣе золотого мѣшка, нежели голубой крови.-- Еслибы этотъ человѣкъ былъ хорошей фамиліи, конечно кто-нибудь изъ насъ о немъ слышалъ бы раньше. Лэди Изабелла, которая такъ много выѣзжаетъ въ свѣтъ во время лондонскаго сезона, очень удивляется тому, что никогда не встрѣчала въ обществѣ этого м-ра Ганли.
   -- Старый Бандъ потребовалъ безумную цѣну за Розовый Павильонъ и землю, принадлежащую къ нему,-- отвѣчала м-съ Донованъ:-- значитъ, у этого человѣка есть деньги.
   -- Нажилъ ихъ торговлей, должно быть,-- замѣтила миссъ Малькольмъ, между тѣмъ какъ вдова ирландка, мужъ которой разбогатѣлъ благодаря сапожной фабрикѣ, покраснѣла отъ гнѣва.
   Непріятно, что среди аристократическаго dolce far niente, въ которомъ она доживала свой вѣкъ, ей напоминаютъ, что имя Донованъ отпечатано на милліонахъ сапогъ Стараго и Новаго Свѣта и продолжаетъ печататься теперешнимъ владѣльцемъ фирмы.
   Въ концѣ концовъ, послѣ долгихъ обсужденій, рѣшено было за чайнымъ столомъ, за которымъ собралась вся élite прихода, за исключеніемъ ректора, что пока м-ръ Мушатъ изъ Мушатъ-Корта не сдѣлаетъ визита новымъ обитателямъ Розоваго Павильона, никто къ нимъ не поѣдетъ. Что хорошо для Мушата, предки котораго восходили безъ всякаго перерыва въ царствованію Эдуарда Исповѣдника, то должно быть хорошо и для остального прихода.
   Но въ то время какъ сельское вѣче обсуждало ихъ общественное положеніе,-- какъ жилось этой молодой четѣ? скучала ли она безъ посѣтителей? жаждала ли новыхъ лицъ и ожидала ли съ нервнымъ нетерпѣніемъ появленія сосѣдей?-- Она не безпокоилась ни мало.
   -- Я не зналъ, что значитъ счастье, пока не полюбилъ тебя, Эстеръ,-- говорилъ молодой человѣкъ, котораго Лоукомбъ величалъ: "этотъ м-ръ Ганли!"
   -- И я счастлива потому, что ты счастливъ,-- кротко отвѣчала Эстеръ.-- И ты не будешь больше увѣрять, что тебѣ осталось прожить только годъ или два,-- не правда ли, Джерардъ? Это пустяки... и ты выдумалъ это только затѣмъ, чтобы пугнуть меня, не правда ли?
   Онъ не могъ сказать ей, что это была суровая, горькая правда, и что онъ нисколько не преувеличивалъ докторскаго рокового приговора. Умоляющіе глаза Эстеръ просили успокоить и обнадежить ее.
   -- Я думаю, что доктора часто ошибаются, потому что не придаютъ достаточнаго значенія вліянію ума на тѣло,-- отвѣчалъ онъ.-- Я былъ такъ несчастенъ, когда ходилъ къ д-ру Соуту, что неудивительно, если онъ не счелъ меня жильцомъ на бѣломъ свѣтѣ.
   -- А теперь ты счастливъ, Джерардъ, по настоящему, дѣйствительно счастливъ, не на одинъ день только?
   -- Не на одинъ день, но навсегда, пока ты со мной, милая жена.
   Онъ часто называлъ ее этимъ именемъ, не догадываясь, что каждый разъ, какъ онъ произносилъ это названіе, на которое она не имѣла права, она ощущала странную внезапную боль въ сердцѣ. Она не мучила его жалобами на принесенную жертву и никогда не упрекала за предательство, благодаря которому онъ завладѣлъ ею. Великодушная, преданная и самоотверженная, она отдала ему свое сердце, какъ отдала бы жизнь, и тщательно скрывала отъ него свои слезы и свое раскаяніе.
   Сдѣлать его счастливымъ -- стало единственной цѣлью ея жизни.
   Насчетъ судьбы отца она все еще не совсѣмъ успокоилась, хотя питала надежду, что онъ живъ. Сыщикъ прослѣдилъ человѣка, по описанію походившаго на Николая Давенпорта, до Ливерпуля, гдѣ онъ сѣлъ на корабль, отплывшій въ Мельбурнъ два дня спустя послѣ того какъ Давенпортъ исчезъ изъ Чельси. Билетъ былъ взятъ на имя Данверса, и пассажиръ назвалъ себя духовнымъ лицомъ, принадлежащимъ къ англиканской церкви.
   Эстеръ тѣмъ охотнѣе вѣрила, что этотъ человѣкъ могъ быть ея отцомъ, такъ какъ отецъ ея часто толковалъ о томъ, что хорошо было бы вернуться въ Австралію и снова попытать тамъ счастія. "Отъ того, что разъ не удалось, не значитъ, чтобы неудача повторилась",-- говорилъ онъ ей.
   -- Но откуда досталъ онъ деньги на билетъ?-- дивилась Эстеръ;-- у него совсѣмъ не осталось знакомыхъ, у которыхъ онъ могъ бы занятъ.
   И тогда Джерардъ, на колѣняхъ, въ безмолвіи ночи, со слезами и поцѣлуями и увѣреніемъ въ своемъ раскаяніи, сознался въ своемъ преступленіи.
   -- Это была невыразимая низость,-- говорилъ онъ:-- я самъ понимаю это, но твой отецъ стоялъ между нами. Я готовъ былъ на убійство, чтобы завладѣть тобой.
   -- Это и могло быть убійствомъ,-- уныло прошептала она.
   -- Я признался въ своей винѣ, и ты теперь возненавидишь меня. Какой я глупецъ, что сказалъ это тебѣ!
   -- Возненавидѣть тебя, Джерардъ? Нѣтъ; я не могу тебя ненавидѣть. Неужели, ты думаешь, я была бы здѣсь, еслибы тебя не любила...
   "Еслибы только это могло продлиться!" -- думалъ Джерардъ, но Эстеръ, менѣе опытная, а потому болѣе довѣрчивая, мечтала, что теперь жизни Джерарда не грозитъ опасность.
   Она съ нѣжной заботой наблюдала за его лицомъ и съ радостью замѣчала, какъ глубокія морщины, синева подъ глазами съ каждымъ днемъ изглаживались и мутный взглядъ прояснялся. Кто знаетъ, такъ ли это было въ дѣйствительности, или ей мерещилось только то, чего такъ страстно желала ея душа.
   Джерардъ неоднократно увѣрялъ ее, что счастіе спасаетъ ему жизнь, что всѣ прежніе недуга и упадокъ силъ прошли, и что д-ръ Соутъ скажетъ совсѣмъ иное, когда вновь увидитъ своего паціента.
   -- Онъ велѣлъ мнѣ быть счастливымъ, и я нашелъ свое счастіе,-- говорилъ онъ, цѣлуя худенькія ручки, такъ много поработавшія на своемъ вѣку, а теперь часто праздно лежавшія въ его рукахъ.
   Самъ Джерардъ думалъ, что еслибы онъ провелъ теперь линію на жизненной хартіи, висѣвшей за занавѣской въ Гиллерсдонь-гаузѣ, то эта линія была бы смѣлѣе и ровнѣе, а перо -- тверже и устойчивѣе.
   Въ эти счастливыя шесть недѣль онъ совсѣмъ отрѣзалъ себя отъ прошлой жизни и отъ того счастливаго бурнаго свѣта, въ которомъ холостой тридцатилѣтній мужчина, съ двумя милліонами капитала, играетъ такую важную роль.
   Люди его круга удивлялись, почему онъ не заведетъ конный заводъ или колоссальныхъ размѣровъ яхту; но прелести ипподрома и яхтъ-клуба не имѣли въ его глазахъ ровно никакой цѣны.
   Мужская часть общества рѣшила въ концѣ концовъ, что онъ -- ничтожное существо, которому чужды всѣ главныя стремленія англійскаго честолюбія. Эстетикъ, дилеттантъ, человѣкъ годной только на то, чтобы предсѣдательствовать за обѣденнымъ столомъ или проигрывать отъ времени до времени сотню-другую фунтовъ въ экарте или въ пикетъ.
   Женщины были снисходительнѣе. Онѣ находили, что Джерардъ Гиллерсдонъ "очень интересный молодой человѣкъ и совсѣмъ не похожъ на другихъ молодыхъ людей, и это-то именно въ немъ и обаятельно".
   Джерардъ устроился такъ, чтобы всѣ письма адресовались въ почтовую контору Ридинга, и два раза въ недѣлю посылалъ необходимые отвѣты изъ Ридинга въ управляющему домомъ, чтобы тотъ отправилъ ихъ по почтѣ изъ Лондона.
   Даже его собственные слуги не знали болѣе подробнаго адреса, чѣмъ Ридингъ, который отстоялъ на семь миль отъ Розоваго Павильона.
   Онъ отвѣчалъ только на тѣ письма, которыя безусловно требовали отвѣта, и эти отвѣты были коротки и безцвѣтны. Онъ сосредоточивалъ всѣ свои мысли на Эстеръ и на мирной, счастливой жизни, которую онъ велъ съ нею; ему несносно было отрываться отъ нея для скучныхъ, пошлыхъ пріятельскихъ или дѣловыхъ отношеній.
   Писать нѣкоторыя письма было для него чистѣйшей мукой. Это тѣ письма, которыя онъ писалъ каждую недѣлю женщинѣ, на которой обязался жениться по истеченіи ея годичнаго траура.
   Разъ въ недѣлю, по крайней мѣрѣ, онъ долженъ былъ писать отсутствующей лэди, такъ какъ пренебреженіе этой обязанности могло повести къ катастрофѣ. Натура ея, какъ онъ говорилъ самому себѣ, принадлежала къ категоріи драматическихъ, и ее опасно было оскорбить. Онъ не могъ забыть того момента въ Гертфордъ-стритѣ, когда при одной мысли объ его непостоянствѣ она пришла въ такую ярость, что поблѣднѣла какъ полотно, и только два красныхъ пятнышка, подобно румянцу чахоточныхъ, зажглись на ея щекахъ отъ гнѣва. Онъ могъ сомнѣваться -- и сомнѣвался въ томъ, любилъ ли онъ ее когда-нибудь; но не могъ сомнѣваться въ томъ, что она любила его той женской любовью, которая "страшна, хотя и пріятна".
   Нѣтъ, онъ долженъ былъ пребывать въ фальшивомъ положеніи, пока не найдетъ какого-нибудь способа выпутаться изъ сѣтей, въ какія онъ попалъ "на зарѣ дней своихъ". Въ настоящее время, въ зенитѣ своей любви въ Эстеръ, онъ не могъ представить себѣ такого стеченія обстоятельствъ, какія заставили бы его измѣнить ей.
   Такимъ образомъ разъ въ недѣлю онъ долженъ былъ писать это лживое письмо -- лживое потому, что онъ не смѣлъ писать его холоднымъ тономъ, чтобы отсутствующая богиня не замѣтила перемѣны температуры и не вернулась обратно на родину узнать причину такого охлажденія.
   "Какія милыя письма получаю я отъ васъ въ послѣднее время!-- писала Эдита Чампіонъ:-- къ сожалѣнію только слишкомъ рѣдко. Я и не подозрѣвала, чтобы вы способны были писать такъ краснорѣчиво. Помните, какъ вы, бывало, отдѣлывались отъ меня нѣсколькими торопливыми строками. Я тронута до глубины души при мысли, что разлука тѣснѣе сближаетъ насъ, усиливаетъ нашу взаимную симпатію. Я полъ-ночи провела читая Шелли -- солнце, въ самомъ дѣлѣ, позлащало уже вершины горъ, когда я закрыла книгу -- послѣ вашего послѣдняго письма, въ которомъ вы сообщили мнѣ, что перечитывали его недавно. Вы правы. Мы слишкомъ мало его читали. Броунингъ поглощаетъ насъ силой своего анализа, своимъ даромъ выворачивать наизнанку женщинъ и мужчинъ и разсѣкать всякій умственный фазисъ, переживаемый ими. Онъ вполнѣ подходитъ къ эпохѣ, въ которой мы живемъ -- эпохѣ -- на мой взглядъ -- задаванія вопросовъ, на которые нѣтъ отвѣта. Пишите чаще, дорогой. Ваши очаровательныя письма грѣшатъ только однимъ -- что они слишкомъ рѣдки".
   -- А говорятъ еще, что женщины догадливы!-- думалъ Джерардъ, разрывая это письмо.
   Трудно представить себѣ болѣе замкнутую жизнь, чѣмъ та, какую вели Джерардъ съ Эстеръ. Но какъ ни мирна и повидимому безобидна была жизнь молодой четы, извѣстной подъ именемъ м-ра и м-съ Ганди, а поведеніе ихъ успѣло уже возбудить негодованіе ихъ сосѣдей.
   Во-первыхъ, они не взяли на себя трудъ привлечь симпатію людей, среди которыхъ очутились внезапно, "точно съ неба свалились", по выраженію веселаго шутника викарія сосѣдняго прихода. Они не привезли съ собой рекомендательныхъ писемъ. Они не объясняли -- кто они и зачѣмъ явились. Они внѣдрились въ отборный и безупречный кружокъ людей, не представивъ никакихъ доказательствъ своей порядочности.
   -- А между тѣмъ они, конечно, ожидаютъ, что порядочные люди явятся къ нимъ съ визитомъ,-- говорила лэди Изабелла Глендоверъ, дражайшая половина отставного остъ-индскаго генерала, который являлся на "garden-parties" въ передвижномъ креслѣ, а жена и дочери его приняли на себя тонъ авторитета во всѣхъ общественныхъ вопросахъ, основываясь на рангѣ милэди, графской дочери.-- М-ръ Мушатъ собирался сдѣлать имъ визитъ. Я встрѣтила его на прошлой недѣлѣ верхонъ на его жалкой клячѣ, по дорогѣ въ Розовый Павильонъ, и едва успѣла остановить его.-- "Неужели вы хотите скомпрометтировать насъ визитомъ къ этимъ людямъ, когда мы ровно ничего о нихъ не знаемъ!" -- сказала я ему.
   -- Глупый старикъ увидѣлъ эту молодую женщину намедни на рѣкѣ и такъ восхитился ея хорошенькимъ личикомъ, что захотѣлъ поближе поглядѣть на него,-- замѣтила Кара Глендоверъ, которая была молода и вѣтренна.-- Онъ всѣ уши прожужжалъ мнѣ, твердя про ея чудный цвѣтъ лица и простенькое ситцевое платье. Старики такъ глупы.
   -- Я думаю, лэди Изабелла, чѣмъ меньше мы будемъ разсуждать объ этихъ молодыхъ людяхъ, тѣмъ лучше,-- произнесла миссъ Малькольмъ съ грозной многозначительностью.-- Они очевидно не такого сорта люди, съ какими вамъ желательно было бы познакомить своихъ дочерей. Молодой человѣкъ, такой богатый, какъ онъ, не можетъ не имѣть круга знакомыхъ, а между тѣмъ я ручаюсь вамъ, что, за исключеніемъ торговцевъ, ни одна душа не заглянула въ Розовый Павильонъ въ теченіе цѣлыхъ шести недѣль.
   -- Но если они проводятъ въ немъ свой медовый мѣсяцъ, то могутъ искать одиночества,-- замѣтила Бара.
   -- Медовый мѣсяцъ! пустяки, дитя!-- отвѣчала лэди Изабелла, хвалившаяся своей прямотой.-- Я думаю, что эта молодая женщина, несмотря на свое простенькое ситцевое платье, пережила столько же медовыхъ мѣсяцевъ, сколько есть знаковъ въ зодіакѣ. Самыя извѣстныя женщины въ Лондонѣ -- это тѣ, что носятъ ситцевыя платья и не красятъ лица.
   -- М-ръ и м-съ Ганли пробыли уже шесть недѣль въ Лоукомбѣ и ни разу не были въ церкви. Это ихъ характеризуетъ,-- сказала м-съ Донованъ. За ея роскошнымъ чайнымъ столомъ и происходилъ весь этотъ разговоръ.
   Ректоръ услышалъ конецъ его.
   -- Мнѣ слѣдуетъ пойти и попытаться убѣдить ихъ посѣщать церковь,-- сказалъ онъ мягкимъ, добрымъ голосомъ.-- Было бы слишкомъ поспѣшно рѣшать, что они не порядочные люди, потому что не ходятъ въ церковь. Въ наше время половина молодыхъ людей -- агностики или дарвинисты, а большинство молодыхъ женщинъ подражаютъ молодымъ мужчинамъ такъ же ревностно въ идеяхъ, какъ въ воротничкахъ и галстукахъ. Я такъ старъ, что долженъ снисходительно относиться къ заблужденіямъ молодежи. Поѣдетъ Мушатъ къ нимъ или нѣтъ, а я побываю у нихъ и погляжу, что это за люди.
   У ректора было въ обычаѣ по временамъ наступать твердой стопой доброжелательства на главу змія сельскаго ехидства, вслѣдствіе чего онъ слылъ вообще за оригинала и человѣка не совсѣмъ пригоднаго для лона англиканской церкви. Пожилой вдовецъ, живущій съ мягкосердечной старой дѣвушкой-сестрой, бездѣтный, безотвѣтственный, немного слабый въ своихъ понятіяхъ о нравственности,-- онъ жалѣлъ падшихъ деревенскихъ дѣвушекъ и изо всѣхъ силъ старался предохранить ихъ отъ дальнѣйшей погибели и вернуть на путь истины. Онъ ревностно поощрялъ женскую эмиграцію, и почти съ каждой почтой приходили къ нему изъ Новаго Свѣта безграмотныя письма съ выраженіемъ благодарности и нѣжной памяти. Такого человѣка -- élite Лоукомба считала болѣе пригоднымъ пастыремъ для лондонскаго Истъ-Энда. Въ небольшомъ поселкѣ безусловно почтенныхъ людей онъ былъ не на своемъ мѣстѣ. Онъ былъ слишкомъ хорошъ для своихъ сосѣдей, а сосѣди были слишкомъ для него хороши.
  

IV.

   Пока м-ръ Гильстонъ, ректоръ Лоукомба, главнымъ недостаткомъ котораго была медлительность, собирался съ церемоннымъ визитомъ къ своимъ новымъ прихожанамъ, случай опередилъ его намѣренія и поставилъ лицомъ къ лицу съ молодой женщиной, нравственность и ситцевыя платья которой подвергались такому строгому осужденію за чайнымъ столомъ м-съ Донованъ.
   Гуляя разъ по ректорскому саду въ субботу послѣ полудня, м-ръ Гильстонъ увидѣлъ своимъ зоркимъ глазомъ фигуру, сидѣвшую на старой, старой гробницѣ въ углу кладбища, въ томъ мѣстѣ гдѣ садовая стѣна со всей ея роскошной растительностью образовала уголъ съ берегомъ рѣки, поросшимъ ивнякомъ.
   Солнце, озарявшее бѣлое батистовое платье, придавало сидячей фигурѣ со склоненной темной головкой нѣчто сверхъестественное. Ректоръ взлѣзъ на небольшой пригорокъ, вершина котораго приходилась въ уровень со стѣной, чтобы заглянуть сверху на лэди, сидѣвшую на гробницѣ.
   Да, то была м-съ Ганли... та самая м-съ Ганди, прошлая и настоящая жизнь которой приводила въ ужасъ Лоукомбъ. Онъ ясно могъ различить тонкій профиль изъ-подъ соломенной шляпы, нѣжное ушко, прозрачное на солнцѣ, изящную линію горла, повязаннаго кружевнымъ платкомъ и граціозныя линіи стройной дѣвической фигуры въ простомъ бѣломъ платьѣ. Никакое искусство не было пущено въ ходъ, чтобы усилить эффектъ ея красоты, да никакого искусства и не требовалось. Непорочность простого бѣлаго одѣянія, простота соломенной шляпы гармонировали съ невинной и идеальной наружностью.
   "Бѣдное дитя, надѣюсь, что все обстоитъ благополучно",-- размышлялъ ректоръ, спускаясь съ дернистаго пригорка и направляясь къ калиткѣ, ведущей на кладбище, а затѣмъ онъ пошелъ тихими шагами къ той гробницѣ, на которой сидѣла Эстеръ.
   Лэди читала, и, взглянувъ на книгу, м-ръ Гильстонъ увидѣлъ, что она читаетъ "Alastor" Шелли.
   Она подняла голову при шумѣ шаговъ, но затѣмъ спокойно продолжала читать. Онъ подошелъ ближе со шляпой въ рукѣ.
   -- Позвольте вамъ представиться, м-съ Ганли,-- сказалъ онъ привѣтливымъ тономъ.-- Я давно уже собираюсь навѣстить васъ и м-ра Ганли, но лѣнь и нерѣшительность -- пороки старыхъ людей. Увидя васъ теперь изъ своего сада, я подумалъ, что хорошо будетъ, если я воспользуюсь случаемъ познакомиться съ вами въ своихъ собственныхъ владѣніяхъ.
   Она встала въ смущеніи, покраснѣвъ до ушей; сердце билось въ ней такъ сильно, что она почти задыхалась.
   Преступникъ, на плечо котораго опустилась желѣзная рука закона, не могъ бы страдать сильнѣе. Въ этотъ мигъ Эстеръ Давенпортъ поняла, что значитъ быть общественнымъ паріей. Она точно пробудилась отъ сладкаго сна и очутилась одна-одинешенька въ суровой повседневной жизни лицомъ въ лицу съ судьей, имѣющимъ власть обличить и наказать ее.
   -- Пожалуйста, садитесь,-- сказалъ старикъ,-- и поболтаемъ.
   Онъ присѣлъ на низенькую стѣну кладбища.
   -- Вы уже давно мои сосѣди,-- продолжалъ ректоръ,-- а я до сихъ поръ такъ мало видѣлъ васъ. Мнѣ жаль, что вы не посѣщаете мою церковь... но, можетъ быть, вамъ не нравится простота нашей деревенской службы и вы ѣздите въ другую, болѣе модную церковь.
   -- Мы совсѣмъ не бываемъ въ церкви,-- пролепетала Эстеръ.-- Это было бы однимъ лицемѣріемъ, еслибы мы посѣщали службу, которая для насъ не имѣетъ значенія. Мы почитаемъ и любимъ Евангеліе за все, что въ немъ есть справедливаго и прекраснаго, но мы не можемъ вѣрить такъ, какъ вѣрите вы и ваши прихожане, а потому намъ лучше держаться подальше отъ церкви.
   -- Вы слишкомъ молоды, чтобы пристать къ великой арміи невѣрующихъ,-- сказалъ ректоръ тѣмъ же привѣтливымъ тономъ и съ такимъ же ласковымъ взглядомъ.
   Онъ слыхалъ такъ много молодыхъ людей, хвалившихся своимъ невѣріемъ, что обстрѣлялся, и былъ не особенно возмущенъ заявленіемъ молоденькой дамочки.
   -- Вы выросли среди невѣрующихъ... ваши первоначальные воспитатели были атеисты?
   -- О, нѣтъ. Я была когда-то христіанка,-- отвѣчала она съ подавленнымъ рыданіемъ.-- Я когда-то вѣрила безъ разсужденій, вѣрила въ божественность Христа, вѣрила, что Онъ исцѣлялъ больныхъ и воскрешалъ мертвыхъ, вѣрила, что Онъ всегда со мной, во всѣ часы моей жизни... и всего ближе, когда я въ несчастіи.
   -- А когда вы перестали вѣрить въ Его присутствіе... когда вы потеряли вѣру въ то, что Спаситель сострадаетъ вашимъ печаляхъ и донимаетъ ваши искушенія?
   -- Сомнѣніе наступило мало-по-малу, вмѣстѣ съ мыслью и размышленіемъ о мысляхъ другихъ людей, болѣе умныхъ, чѣмъ я.
   -- М-ръ Ганди, вашъ мужъ, атеистъ, вѣроятно?
   Склоненная головка наклонилась еще ниже; рука, лежавшая на открытой книгѣ, нервно перевернула двѣ или три страницы.
   -- Онъ не вѣритъ въ чудеса,-- неохотно отвѣчала она.
   -- Не вѣритъ въ будущую жизнь... ни въ то, что мы дадимъ отвѣтъ Всемогущему Богу за всѣ свои дѣянія? Я знаю вѣру юныхъ невѣрующихъ, вѣру въ безграничную свободу, свободу слѣдовать всѣмъ своимъ желаніямъ и страстямъ, къ чему бы они ни приводили, а во всемъ прочемъ они придерживаются евангелія гуманности, то-есть громкихъ фразъ о величіи и мудрости человѣка въ отвлеченности, въ соединеніи съ комфортабельнымъ равнодушіемъ къ нуждамъ и горестямъ человѣка въ дѣйствительности, человѣка изъ Бетналь-Грина или Гагчерстона. О! я знаю, каковы эти молодые люди!-- вскричалъ ректоръ съ негодующимъ презрѣніемъ.-- Какъ они пусты, надменны и съ какой жадностью они гоняются за модными идеями и принимаютъ готовыя понятія за результаты оригинальной мысли! Скажите откровенно, м-съ Ганли: вѣдь вы только послѣ замужства стали невѣрующей?
   Эстеръ пролепетала неохотно:-- Да.
   И послѣ краткаго молчанія начала защищать человѣка, котораго боготворила.
   -- Право же, онъ не пустой и не невѣжественный человѣкъ,-- говорила она. Онъ много и глубоко думалъ о религіяхъ, размышлялъ о тѣхъ инстинктахъ, которые заставляютъ насъ надѣяться и желать будущей жизни. Онъ не очень сильный человѣкъ -- можетъ быть, долго не проживетъ... я по крайней мѣрѣ очень боюсь этого, и мы оба часто и подолгу бесѣдуемъ о будущей жизни, въ которую прежде вѣрили. Мы были бы гораздо счастливѣе, еслибы мы могли вѣрить... могли вѣрить въ то, что даже смерть не разлучитъ насъ. Но какъ можемъ мы вѣрить въ невозможное... какъ можемъ мы закрыть глаза на откровенія науки, на опредѣленные, незыблемые законы, со всѣхъ сторонъ надвигающіеся на насъ и показывающіе намъ, что мы такое и каковъ будетъ вашъ конецъ?
   -- Изъ земли произошли и въ землю возвратимся,-- сказалъ ректоръ.-- И вы убѣждены, что кромѣ земли ничего нѣтъ... что ничто не переживетъ въ насъ и не созрѣетъ для болѣе совершенной жизни, чѣмъ та, какую мы ведемъ здѣсь? Вы думаете, что внутреннее сознаніе, присущее всѣмъ людямъ, не представляетъ нравственнаго противовѣса узкимъ законамъ существованія при тѣхъ условіяхъ и ограниченіяхъ, какія намъ извѣстны -- условія и ограниченія, измѣнить которыя для Всемогущей воли такъ же легко, какъ измѣняется земля отъ землетрясенія или океанъ отъ бури? Кто, глядя на спокойное, улыбающееся море, можетъ представить себѣ бѣшеную силу бури, если никогда ея не видѣлъ? Ему такъ же трудно было бы повѣрить, что на гладкой поверхности воды будутъ вздыматься горы, какъ трудно вѣрить въ то, что разумъ и личность переживутъ краткій переходъ изъ извѣстной здѣшней жизни въ неизвѣстную будущую жизнь. Философы послѣднихъ дней зовутъ невѣдомое непознаваемымъ или невозможнымъ, и думаютъ, что покончили такимъ образомъ со всѣмъ, чего не могутъ понять. Но я не намѣренъ читать вамъ проповѣди внѣ церкви, м-съ Ганди. Я гораздо больше интересуюсь вами лично, нежели вашими мнѣніями. Въ ваши годы мнѣнія мѣняются не разъ... но личность остается одна и та же. Хотя бы вы и вашъ мужъ не ходили въ церковь, вы все же мои прихожане, и я желаю познакомиться съ вами поближе. Надѣюсь, что вамъ обоимъ нравится Лоукомбъ?
   -- О, больше чѣмъ нравится. Мы въ восхищеніи отъ него.
   -- И собираетесь жить съ нами? вамъ не надоѣстъ рѣка даже и тогда, когда зима смѣнитъ лѣто? Многіе вѣдь говорятъ, что любятъ деревню... лѣтомъ. Повѣрьте моему слову, души этихъ людей никогда не удаляются отъ Оксфордъ-стрита. Чтобы любить деревню, нужно знать и восхищаться каждымъ фазисомъ и всѣми перемѣнами различныхъ временъ года. Надѣюсь, что вы не изъ тѣхъ, которымъ нравится только лѣтній сезонъ въ деревнѣ?
   -- О, нѣтъ! Я всегда люблю деревню... и ненавижу Лондонъ.
   Тайный ужасъ, съ какимъ произнесены были эти слова, придалъ имъ большую значительность.
   -- Вы не были счастливы въ Лондонѣ?-- спросилъ ректоръ, чуткое ухо котораго уловило скрытую ноту въ голосѣ собесѣдницы.
   -- Я была тамъ очень несчастна.
   -- А здѣсь вы вполнѣ счастливы. Дѣвушкой у васъ были свои горести, ваша обстановка была не такая, какой бы вамъ хотѣлось, но какъ замужняя женщина вы вполнѣ счастливы, не правда ли?
   -- Вполнѣ счастлива
   -- Если такъ, то приходите къ намъ въ церковь, моя дорогая м-съ Ганли. Приходите поблагодарить Бога на колѣняхъ, въ старую, старую церковь, гдѣ столько поколѣній уже молилось, благодарило за счастіе и получало утѣшеніе въ несчастій. Приходите поблагодарить Бога за свое счастіе. Не вамъ, едва знакомой съ математикой, отрицать Бога только отъ того, что Его существованіе нельзя доказать математически. Ваше собственное сердце должно вамъ подсказать, что вы нуждаетесь въ Богѣ, что вамъ нужна совѣсть выше вашей совѣсти и мудрость выше вашей мудрости. Приходите къ намъ, и такъ какъ мнѣ говорили, что вы богаты, то приходите, чтобы облегчить жизнь нашихъ бѣдныхъ. Богатые и молодые должны принимать участіе въ старыхъ и бѣдныхъ. Сначала вы только по долгу навѣстите нашихъ бѣдняковъ и, можетъ быть, вамъ это сначала и не понравится, но скоро вы полюбите свое дѣло. Доброта, написанная на вашемъ лицѣ, говоритъ мнѣ, что сердце ваше не можетъ быть глухо къ несчастнымъ.
   -- Я охотно навѣщаю бѣдныхъ,-- отвѣчала Эстеръ, и лицо ея прояснилось при этой мысли.-- Я сама была бѣдна и знаю, что значитъ бѣдность. Я бы охотно ходила въ вашимъ бѣднымъ, еслибы... еслибы мужъ,-- она споткнулась на этомъ словѣ, несмотря на широкія идеи, какія ей проповѣдовалъ Джерардъ,-- еслибы мой мужъ мнѣ позволилъ.
   -- Не можетъ же онъ отказать вамъ въ счастіи помогать другимъ, менѣе счастливымъ, чѣмъ вы. Я увѣренъ, что м-ръ Ганли дозволитъ вамъ посѣщать моихъ бѣдныхъ. Я укажу вамъ только такихъ, которые совсѣмъ здоровы. Но такъ какъ всѣ они добрые христіане, то приходите сначала въ церковь.
   -- Я не могу ходить въ церковь,-- сказала Эстеръ, отворачиваясь.
   -- Хотя бы затѣмъ, чтобы поблагодарить Бога за свою счастливую жизнь, за бракъ съ человѣкомъ, котораго вы любите?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ.
   -- Если такъ, моя дорогая лэди, то вы заставляете меня думать, что этотъ кажущійся счастливымъ союзъ таковъ, что вы не смѣете благодарить за него Бога, или, говоря проще, что вы не жена м-ра Ганли.
   Рыданія были ея единственнымъ отвѣтомъ. Всѣ великія теоріи о всеобщей свободѣ, о добродѣтели, не подчиненной закону, которыя она получила изъ вторыхъ рукъ отъ Джерарда, а изъ первыхъ отъ Шелли, вылетѣли изъ ея головы, и она сидѣла около ректора, подавленная бременемъ своего грѣха, такъ же убѣжденная въ собственномъ стыдѣ и недостойности, какъ и та, которая склонила колѣни среди обвиняющихъ ее фарисеевъ и ждала кары стараго закона, не ожидая новаго закона о прощеніи.
   -- Мнѣ жаль васъ, моя дорогая леди, искренно и глубоко жаль. Вы не созданы для жизни позора.
   -- Позора нѣтъ,-- протестовала Эстеръ сквозь слезы:-- моя любовь къ нему и его ко мнѣ слишкомъ велики и искренни, чтобы считаться позоромъ. Онъ много читалъ и много думалъ и сталъ выше старыхъ кодексовъ и отжившихъ учрежденій. Я -- такая же его жена, какъ еслибы мы повѣнчались въ церкви.
   -- Но вы не его законная жена, и всѣ другія жены, кончая смиреннѣйшей крестьянской женщиной въ этомъ селеніи, будутъ дурного о васъ мнѣнія, и всѣ женщины-христіанки будутъ считать васъ грѣшницей -- достойной любви и состраданія, можетъ быть, но грѣшницей. Къ чему же все это? Вѣдь м-ръ Ганли не женатъ, онъ человѣкъ свободный?
   -- О, да, да.
   -- Слава Богу. Тогда онъ долженъ на васъ жениться. Моя обязанность выставить это дѣло передъ нимъ въ истинномъ свѣтѣ.
   -- О, пожалуйста, не вмѣшивайтесь!-- вскричала Эстеръ.-- Онъ подумаетъ, что я вамъ пожаловалась, онъ разлюбить меня, можетъ быть сочтетъ эгоисткой, хитрой, разсчетливой... Я ничего въ жизни не желаю, кромѣ его счастія, а онъ теперь вполнѣ счастливъ. Онъ знаетъ, что я ему предана, что я отдала бы за него жизнь...
   -- Вы отдали свою честь, а это для женщины иногда дороже жизни.
   -- Честь или жизнь, я ничего не пожалѣю, ради него.
   -- И онъ, должно быть, дурной человѣкъ, если отказывается вернуть вамъ положеніе, котораго вы лишились ради него.
   -- Это уладится... со временемъ... Я чувствую, что онъ сдѣлаетъ все, что слѣдуетъ... впослѣдствіи.
   -- Вы не можете ждать. Вы слишкомъ возвышенны для того положенія, какое теперь занимаете. Пожалуйста, довѣрьтесь мнѣ. Хотя я и провинціалъ, но я знаю человѣческую натуру. Я не буду спѣшить.
   -- Я бы лучше хотѣла, чтобы вы не вмѣшивались. Вы его не знаете. Онъ прихотливъ и своенравенъ -- вы можете возстановить его противъ меня... а мы теперь такъ счастливы... хотя, можетъ быть, не надолго. Ему сказали, что онъ умретъ въ молодыхъ годахъ. Когда его не станетъ, я всю свою остальную жизнь посвящу раскаянію и искупленію за то, что дала ему непродолжительное счастіе.
   -- Мое бѣдное дитя, у женщинъ естественная склонность къ самопожертвованію, которая часто приводить ихъ къ грѣху. Полноте, дитя мое, не плачьте и помните: что бы ни случилось -- я буду вамъ другомъ.
   -- Вы очень добры, и я бы желала быть болѣе достойной...
   -- Не вы недостойны. Нѣтъ, я ничего больше не скажу, чтобы не отзываться рѣзко о человѣкѣ, котораго вы любите. Могу я провести васъ до дому?
   -- Мнѣ было бы очень пріятно ваше общество, но я пріѣхала въ лодкѣ.
   -- Ну, такъ я доведу васъ до лодки.
   Онъ проводилъ ее къ тому мѣсту, гдѣ она причалила и привязала свой челнокъ, и долго еще стоялъ на берегу, слѣдя за тѣмъ, какъ она гребла по направленію къ заходящему солнцу съ ловкостью человѣка, которому это было привычнымъ дѣломъ.

-----

   Эстеръ искала тишины и уединенія, какъ раненый олень, пораженная въ самое сердце бесѣдой съ м-ромъ Гильстономъ. Впервые съ тѣхъ поръ, какъ она сдалась на мольбы и убѣжденія своего любовника, ее поставили лицомъ въ лицу съ мрачной дѣйствительностью любви, не освященной бравомъ. Всѣ ея старомодныя идеи, уваженіе къ Божьему слову, боязнь пренебреженія людей налетѣли на нее какъ буря и смели всю философію и свободу мысли.
   Сегодняшній день она противъ обыкновенія проводила въ уединеніи, и вотъ какъ онъ грустно кончился. Джерардъ уѣхалъ послѣ завтрака въ Лондонъ и долженъ былъ вернуться только въ восемь часовъ вечера. Дѣло или капризъ побудилъ его провести день въ столицѣ -- завтракать въ одномъ изъ клубовъ и слушать городскія и загородныя сплетни отъ людей, находившихся "проѣздомъ" въ Лондонѣ, и подышать болѣе пикантной атмосферой свѣта, гдѣ всѣ знаютъ послѣднюю тайну всѣхъ другихъ. "Деревенская тишина и спокойствіе покажутся еще пріятнѣе послѣ такого краткаго пребыванія въ пыли и шумѣ города", говорилъ онъ самому себѣ.
   Эстеръ не жаловалась и не хныкала при его отъѣздѣ, но день показался ей томительно долгимъ, и вотъ теперь встрѣча съ ректоромъ наполнила ее тревогой и опасеніями... страхомъ, что онъ своимъ безплоднымъ заступничествомъ за нее нарушить очарованіе ихъ мирной жизни. И вмѣстѣ съ тѣмъ ее терзала мучительная мысль, что ея любовникъ, несмотря на всю его кажущуюся преданность, не настолько ее любитъ, чтобы сдѣлать своей женой. Софистикой можно было отводить глаза и утверждать, что ихъ союзъ прекраснѣе брачнаго, но вопросъ все же оставался открытымъ: почему же, однако, они не женаты?
   Въ этотъ тихій вечерній часъ, быть можетъ одинъ изъ печальнѣйшихъ въ ея жизни, Эстеръ вдругъ услышала смѣхъ, откровенный мужской смѣхъ, беззаботный какъ пѣніе птицы и радостный почти до экстаза: по рѣкѣ плылъ паровой катеръ, отдѣланный пунцовыми драпировками и съ восточными подушками; онъ быстро направлялся къ ней и фигуры находившихся на немъ людей отчетливо вырѣзывались на яркомъ западномъ небѣ. Впереди всей группы стоялъ высокій и стройный молодой человѣкъ съ желтовато-русыми кудрями и рѣзкими чертами лица, а вокругъ него тѣснились женщины въ свѣтлыхъ лѣтнихъ платьяхъ и воздушныхъ шляпкахъ и молодые люди въ бѣлой фланели. Хохотъ и веселые голоса пронеслись мимо нея въ то время, какъ катеръ проплывалъ мимо и надо всѣмъ царилъ радостный смѣхъ, услышанный ею, когда еще катеръ не показывался,-- смѣхъ человѣка съ желтовато-русыми волосами и рѣзкими чертами лица.
   Незнакомое общество только усилило въ ней сознаніе одиночества. Отецъ ея таинственно исчезъ, дружбу всѣхъ расположенныхъ къ ней людей она утратила навѣки своимъ поведеніемъ; ничего и никого у нея не было, кромѣ человѣка, которому она пожертвовала всѣмъ. Если она надоѣстъ ему, если онъ перемѣнится, что у нея останется въ мірѣ? Ничего!
   Глаза ея невольно обратились къ глубокой тѣнистой колдобинѣ, скрывавшейся въ одномъ изъ извивовъ рѣки. Ничего, кромѣ смерти! А при новомъ ученіи Дарвина, Спенсера и Клиффорда смерть отъ самоубійства не страшнѣе, чѣмъ естественная. Нѣтъ жизни за гробомъ. Нѣтъ милосердаго Отца, которому бы самоубійца обязанъ былъ отчетомъ.

-----

   Въ половинѣ восьмого послышался желанный стукъ колесъ, стукъ, котораго Эстеръ дожидалась въ послѣдніе полчаса, и двѣ минуты спустя Джерардъ уже находился въ сѣняхъ, освѣщенныхъ лампой, наполненныхъ благоуханіемъ только-что срѣзанныхъ розъ, и Эстеръ обнимала его, смѣясь и плача отъ радости.
   -- Милочка моя, да ты въ истерикѣ. Это не годится, Гетти.
   -- День такъ долго, долго тянулся, но наконецъ ты вернулся!-- вздохнула она, отирая слезы.
  

V.

   М-ръ Гильстонъ долго и серьезно обдумывалъ свое свиданіе съ молодой особой, слывшей въ Лоукомбѣ за м-съ Ганли. Будучи вдовцомъ, онъ привыкъ, во время своего многолѣтняго вдовства, повѣрять всѣ свои мысли и свои и даже чужія тайны сестрѣ Табитѣ, старой дѣвицѣ, которая вела хозяйство брата, управляла домомъ и слугами, помогала брату совѣтомъ и ручной работой въ его любимомъ саду и на кладбищѣ. А потому, по истеченіи нѣсколькихъ часовъ послѣ разговора м-ра Гильстона съ Эстеръ, его сестрѣ Табитѣ стало все извѣстно.
   Табита не была удивлена, услышавъ, что дѣло не ладно. Это уже давно было рѣшено большинствомъ голосовъ въ Лоукомбѣ. Табита пожалѣла бѣдную молодую женщину, какъ она всегда жалѣла о человѣческихъ слабостяхъ съ ихъ неизбѣжнымъ послѣдствіемъ, страданіемъ, тѣмъ болѣе когда грѣшница была молода и красива. Табита погрустила, но не удивилась. Она не была изъ тѣхъ женщинъ, которыя охотно видятъ въ грѣшницахъ разсчетливыхъ сиренъ, а въ мужчинахъ -- безхитростныхъ жертвъ. Она очень разсердилась на неизвѣстнаго владѣльца Розоваго Павильона и наградила его очень рѣзкими эпитетами.
   -- Негодяй!-- кричала она:-- мало того, что онъ опозорилъ хорошенькую, образованную женщину, но еще извратилъ ея умъ. Сначала лишилъ ее добраго имени, а затѣмъ обратилъ въ атеистку.
   -- Не будь такъ жестка, Табита,-- возражалъ ректоръ.-- Я не думаю, чтобы м-ръ Ганли сознавалъ, что поступаетъ худо, навязывая этой бѣдной дѣвушкѣ новое ученіе. Онъ считалъ, что озаряетъ ее свѣтомъ новой истины, а не вводитъ во мракъ невѣрія. Ты не знаешь, какъ высокомѣрна и надменна эта новая школа матеріалистовъ и какъ она увѣрена, что ведетъ людей къ благополучію. Къ намъ, вѣрующимъ, эти люди ничего не чувствуютъ, кромѣ презрительной жалости. Я думаю, что мнѣ трудно будетъ переубѣдить этого молодого человѣка. Онъ избалованъ слишкомъ большимъ богатствомъ и слабымъ знаніемъ.
   -- Но ты сдѣлаешь все, что можешь. Ты долженъ убѣдить его поступить по чести; если же онъ окажется такимъ негодяемъ, что откажется отъ этого, то, я надѣюсь, ты уговоришь бѣдную дѣвушку оставить его немедленно и навсегда. Пусть она переберется къ намъ, если она одинока; я устрою ее или у насъ, или у кого-нибудь изъ знакомыхъ.
   -- Ахъ, Табита, многихъ ли дѣвушекъ удалось намъ свести съ пути погибели, когда онъ усыпанъ розами? Только когда онѣ натолкнутся на шипы и терніи, можно ихъ убѣдить сойти съ него! Какъ бы то ни было, я употреблю всѣ усилія въ этомъ случаѣ.

-----

   Болѣзненное впечатлѣніе, произведенное на Эстеръ разговоромъ съ ректоромъ, изгладилось по мѣрѣ того, какъ проходили ясные дни, и Эстеръ снова была счастлива и не стыдилась своего счастія, какъ Ева въ эдемѣ.
   Рѣка была все еще очаровательна и Джерардъ съ Эстеръ проводили большую часть времени на лодкѣ или гдѣ-нибудь на ивистомъ берегу, онъ -- растянувшись на подушкахъ, въ то время какъ она ему читала вслухъ. У нея былъ чудесный голосъ и большая привычка къ громкому чтенію.
   Разъ утромъ она какъ-то вспомнила про нарядный катеръ и про бѣлокураго, блѣднолицаго молодого человѣка, веселый смѣхъ котораго усилилъ ея грусть.
   -- Мнѣ было очень грустно въ ту минуту,-- говорила она,-- а отъ этого смѣха стало еще грустнѣе.
   -- Опиши мнѣ его хорошенько, Эстеръ,-- сказалъ Джерардъ.-- Постой...
   Онъ набросалъ профиль лица на листвѣ изъ записной книжки и подалъ ей.
   -- Похожъ былъ твой молодой человѣкъ на этого?
   -- Да!-- закричала она съ удивленіемъ: это то самое лицо. Ты, значить, его знаешь?
   -- Да, я его знаю.
   Онъ вынулъ изъ кармана письмо и перечиталъ его, хмуря брови,-- письмо, полученное имъ съ послѣдней почтой изъ Ридамъ.
   "Что съ вами сталось? гдѣ вы скрываетесь?-- писалъ Юстинъ Джерминъ.-- Навѣрное вы успѣли уже соскучиться въ своемъ эдемѣ. Я слышалъ, что вы были въ Лондонѣ наканунѣ, значитъ -- вы скрываетесь неподалеку. Не могу представить себѣ, чтобы самая страстная любовь длилась болѣе шести недѣль. Напряженіе ума и воображенія слишкомъ велико.
   "Нельзя ли васъ видѣть? неужели ваше счастіе такъ священно, что не терпитъ взгляда друга? Я увѣренъ, что я понравлюсь милой молодой лэди, хотя она можетъ быть и противъ нашего знакомства. Вообще же я -- воплощенная скромность. Серьезно, я жажду васъ видѣть. Скажите мнѣ, когда и куда я могу къ вамъ пріѣхать. Вспомните, что нашу жизнь связываетъ мистическая симпатія. Вамъ отъ меня не укрыться. Хотите вы этого или нѣтъ, а и въ радости, и въ горести, я всегда буду около васъ. Вашъ на всю жизнь.

"Ю. Д."

   Письмо это было ненавистно для Джерарда въ его настоящемъ настроеніи духа и стало еще ненавистнѣе при мысли, что Юстинъ Джерминъ находится гдѣ-то по близости.
   -- Ты не разобрала названія катера?-- спросилъ онъ Эстеръ.
   -- Нѣтъ; я только замѣтила лицо молодого человѣка и то, что дамы, окружавшія его, очень красивы и миловидны. Ты этого человѣка не любишь?
   -- Нѣтъ,-- когда я вдали отъ него. Но когда я нахожусь въ его обществѣ, онъ всегда умѣетъ развлечь и заинтересовать меня, такъ что, помимо моей воли, его можно принять за моего короткаго пріятеля.
   -- Понимаю,-- сказала Эстеръ.-- Онъ очень умный, но не добрый человѣкъ. А между тѣмъ у него такой веселый смѣхъ и онъ кажется такъ счастливъ.
   -- Дорогая моя, неужели ты думаешь, что только добрые люди счастливы. Многіе изъ самыхъ веселыхъ людей въ мірѣ боли насквозь дурные люди.

-----

   Они пили чай на лужайкѣ день или два спустя послѣ этой бесѣды; ихъ столъ и плетеныя кресла помѣщались подъ большой плавучей ясенью, у самаго берега рѣки, какъ вдругъ лодка быстро направилась къ пристани и стройная фигура появилась на ея ступенькахъ и быстрыми, легкими, воздушными шагами направилась къ нимъ по дерну.
   -- Наконецъ-то!-- вскричалъ Юстинъ Джерминъ.-- Я такъ и думалъ, что не ошибся.
   -- Въ комъ или въ чемъ?-- спросилъ Джерардъ, вставая съ мѣста и съ нахмуреннымъ лицомъ глядя на незванаго гостя.
   -- Въ моемъ старомъ пріятелѣ, м-рѣ Ганли. Я живу съ Матти Мюллеромъ, пейзажистомъ, въ его пловучемъ домикѣ у самаго Варграва и случайно слышалъ толки про нѣкоихъ м-ра и м-съ Ганли; они въ нѣкоторомъ родѣ кажутся таинственными ихъ сосѣдямъ. Лэди, говорятъ, необыкновенная красавица (онъ поклонился и улыбнулся Эстеръ), а джентльменъ необыкновенно богатъ, молодъ, празденъ... короче сказать, какъ разъ таковъ, какъ мой дорогой другъ Джерардъ. Итакъ, я догадался, кто такой долженъ быть этотъ м-ръ Ганли... me voici. Пожалуйста представьте меня миссисъ Ганли.
   Онъ стоялъ передъ ними улыбающійся, самоувѣренный, воздушный, какъ самъ Аріэль, одѣтый съ ногъ до головы въ бѣломъ, съ солнечнымъ сіяніемъ на бѣлокурыхъ волосахъ и нѣжной бѣлизной лица, не тронутаго загаромъ. Видъ у него былъ такой, какъ будто бы ему въ голову не приходило, что появленіе его могло быть нежелательнымъ.
   Эстеръ поднялась въ смущеніи и стояла, прислонившись къ одному изъ сучьевъ ясени, болѣзненно покраснѣвъ. То былъ первый посѣтитель, нарушившій очарованіе ихъ сладкаго уединенія, и, какъ при встрѣчѣ съ ректоромъ, она снова ѣдко почувствовала горечь столкновенія съ внѣшнимъ міромъ, который дурного о ней мнѣнія.
   -- М-ръ Джерминъ... моя жена!-- серьезно проговорилъ Джерардъ, напирая на словѣ жена.
   Юстинъ Джерминъ опустился на одно изъ низенькихъ креселъ и дожидался чашки чая, которую Эстеръ наливала ему дрожащими руками, несмотря на всѣ усилія сохранить самообладаніе.
   Въ разговорѣ съ ректоромъ сознаніе, что старикъ отечески сожалѣетъ о ней, довело ее до слезъ. Въ Джерминѣ она чувствовала скрытое недоброжелательство и насмѣшку, и сознавала, что онъ ее презираетъ.
   Она молча подала ему чашку, придвинула къ нему различныя яства, стоявшія на столѣ, съ такимъ видомъ, что исполняетъ обязанность помимо своего желанія, и послѣ того раскрыла большой флорентинскій зонтикъ и медленно ушла, оставивъ мужчинъ вдвоемъ.
   -- Какъ она застѣнчива,-- сказалъ Джерминъ, глядя ей вслѣдъ,-- и какъ мила! Даже послѣ вашихъ восторженныхъ тирадъ я не ожидалъ такой красоты. Да, это настоящее Рафаэлевское лицо, по прозрачному колориту кожи и тонкимъ, изящнымъ чертамъ...
   -- Зачѣмъ вы меня выслѣдили?-- грубо перебилъ эту восторженную рѣчь Джерардъ.-- Развѣ вы думаете, что человѣкъ укрывается въ тиши и уединеніи рая затѣмъ, чтобы къ нему врывался...
   -- Змѣй,-- перебилъ Джерминъ.-- Вѣроятно, нѣтъ. Однако змѣй всегда проползаетъ такъ или иначе. И притомъ радостямъ уединеннаго дуэта всегда слѣдуетъ полагать извѣстныя границы. Любовь остается та же, но идеи истощаются и tête-à-tête надоѣдаетъ. Еслибы змѣй не разстроилъ райскаго счастія Адама и Евы нѣсколько преждевременно, какъ надоѣлъ бы имъ эдемъ!.. Не сердитесь, Джерардъ. Согласенъ, что я великій нахалъ и бываю тамъ, гдѣ мнѣ нравится скорѣе, нежели тамъ, гдѣ мнѣ рады. Я привезъ вамъ всѣ городскія вѣсти, всѣ сплетни, о которыхъ ничего не сообщается въ вашихъ газетахъ. Безъ сомнѣнія, вы вытерпите мое общество какой-нибудь часъ или два.
   Джерардъ вытерпѣлъ его до полуночи. Юстинъ отобѣдалъ въ Розовомъ Павильонѣ, и обѣдъ втроемъ прошелъ веселѣе, чѣмъ обѣды Джерарда и Эстеръ tête-à-tête въ послѣднее время.
   Даже Эстеръ нашла забавнымъ и занимательнымъ разговоръ Джермина, совершенно въ новомъ для нея родѣ, и непріятное впечатлѣніе, произведенное его личностью, изгладилось и почти позабылось. Онъ очевидно любилъ Джерарда и восхищался имъ, а это много говорило въ его пользу.
   Взошла полная луна и серебрила лѣса и поля, рѣку и лодку, когда они простились съ гостемъ и, стоя на берегу, глядѣли ему вслѣдъ, какъ онъ гребъ и плылъ по рѣкѣ, въ направленіи Варграва, походя на привидѣніе въ своемъ бѣломъ одѣяніи и озаренный бѣлымъ холоднымъ свѣтомъ луны.
   -- Онъ развлекъ тебя, Джерардъ,-- сказала Эстеръ, когда они тихо шли къ дому.-- Я радовалась, слыша твой веселый смѣхъ. Мы были слишкомъ сумрачны послѣднее время. Книги омрачили насъ.
   -- Да, они всѣ толкуютъ объ одномъ: что природа -- все, а мы -- ничто. Джерминъ -- забавный негодяй, и, какъ я говорилъ тебѣ вчера, я люблю его общество.
   -- Ты назвалъ меня женой, когда знакомилъ съ нимъ,-- прошептала Эстеръ, прижимаясь лицомъ къ его плечу.-- Ты не позволишь ему догадаться, кто я... что я не законная твоя жена -- не правда ли, Джерардъ? Я чувствую, что презрѣніе этого человѣка будетъ мнѣ больно.
   -- Его презрѣніе! Дорогая моя, онъ восхищается тобой безмѣрно, и неужели ты думаешь, что онъ изъ тѣхъ людей, на которыхъ можетъ повліять свидѣтельство о бракѣ въ мнѣніи о женщинѣ! Онъ знаетъ, что я тебя обожаю. Онъ никогда ничего больше про насъ не узнаетъ, кромѣ того, что мы преданы другъ другу. А если онъ позволитъ себѣ малѣйшее неуваженіе къ тебѣ, то ноги его здѣсь больше не будетъ.
  

VI.

   Послѣ гостепріимнаго пріема, оказаннаго ему въ Розовомъ Павильонѣ, Джерминъ счелъ себя въ правѣ безпрепятственно являться туда, когда ему вздумается, и всегда вносилъ съ собой веселье. Онъ катался на лодкѣ вмѣстѣ съ Эстеръ и Джерардомъ, обсуждалъ съ ними прочитанныя ими книги, старыя и новыя, такъ какъ, повидимому, читалъ все, что привлекало вниманіе публики, а помнилъ прочитанное какъ рѣдкій читатель.
   Джерардъ несомнѣнно былъ веселѣе въ его обществѣ, и съ интересомъ слушалъ его разсказы о посѣтителяхъ Пеитти -- пловучаго дома живописца Матти Мюллера, который принималъ въ немъ общество болѣе чѣмъ смѣшанное. Къ счастію, Пеитти стоялъ на якорѣ въ десяти миляхъ слишкомъ разстоянія, и обычные гости живописца не отдалялись дальше, чѣмъ на милю отъ своего пловучаго жилища.
   Вся мечтательная серьезность, отмѣчавшая длинный tête-à-tête Джерарда и Эстеръ, улетучивалась въ присутствіи Юстина Джермина, какъ туманъ разсѣевается подъ лучами солнца. Величайшіе вопросы жизни и времени трактовались Джерминомъ какъ величайшіе пустяки за чайнымъ столомъ. Невозможно было сохранятъ серьезность въ обществѣ человѣка, для котораго жизнь была шуткой, а сибаритская роскошь -- высшее благо на землѣ.
   -- Если я представляю себѣ будущій свѣтъ, то не иначе какъ въ видѣ планеты, на которой царствуетъ вѣчное лѣто; такимъ мѣстомъ, гдѣ нѣтъ дурныхъ поваровъ, а у птицъ небесныхъ нѣтъ ногъ,-- говорилъ онъ съ веселымъ смѣхомъ, когда Эстеръ отстаивала надежду человѣка на будущую жизнь.
   Между тѣмъ и м-ръ Гильстонъ былъ уже два раза въ Розовомъ Павильонѣ въ эти ясные дни начала октября мѣсяца, но каждый разъ оказывалось, что м-ръ и м-съ Ганли катаются на лодкѣ.
   Джерардъ съ презрительнымъ смѣхомъ бросилъ карточки ректора на столъ, когда ему подали ихъ вторично.
   -- Что за навязчивый народъ эти пасторы!-- вскричалъ онъ.-- Этотъ человѣкъ приходитъ второй разъ въ теченіе десяти дней, вмѣсто того, чтобы обидѣться на то, что я не отдалъ ему визита. Хочетъ вѣрно вытянуть изъ меня деньги на свои школы или благотворительные клубы. Что-жъ! жизнь пастора -- невеселая жизнь, какъ я знаю это по домашнему опыту, и я вознагражу его настойчивость чекомъ на значительную сумму.
   Эстеръ сначала вспыхнула, затѣмъ поблѣднѣла при видѣ карточекъ ректора.
   -- Онъ, можетъ быть, приходилъ вовсе не за деньгами,-- пролепетала она.
   -- Не за деньгами! душа моя, онъ пасторъ! Пасторъ, который не тянется за чужимъ кошелькомъ,-- черный лебедь, котораго я не ожидаю встрѣтить на вдѣвшей рѣкѣ.
   -- Онъ, можетъ быть, хочетъ тебя видѣть.
   -- Въ такомъ случаѣ его желаніе останется невыполненнымъ. Я не желаю впускать свѣтъ въ нашъ рай, отпертый клерикальнымъ ключомъ.
   -- Тебѣ нечего опасаться вторженія къ намъ свѣта,-- сказала Эстеръ съ первой ноткой горечи въ голосѣ, какую онъ отъ нея услышалъ.-- Свѣтъ знаетъ, что въ нашей жизни есть неправильность, и держится отъ насъ поодаль.
   -- Я слышу голосъ моей поэтической Эстеръ, но слова, произнесенныя ею,-- слова филистера,-- сказалъ Джерардъ развязно, оставляя ее.
   Она стояла, глядя на карточки ректора, валявшіяся на томъ мѣстѣ, куда ихъ небрежно бросилъ Джерардъ. Она чувствовала, что разсердила человѣка, котораго любила больше, чѣмъ весь остальной міръ, вмѣстѣ взятый. О, глупая, глупая! стоитъ ли заботиться о томъ, что думаетъ или говоритъ о ней этотъ пустой и эгоистичный свѣтъ!..
   Ректоръ пришелъ въ третій разъ, и на этотъ разъ захватилъ хозяина дома въ сѣняхъ.
   -- Здравствуйте, м-ръ Гильстонъ!-- сказалъ Джерардъ, снимая шляпу.-- Пожалуйста войдите въ мою берлогу. Мнѣ совѣстно, что вы въ третій разъ безпокоитесь навѣщать меня. Я собирался послать вамъ чекъ.
   -- Я не просилъ у васъ денегъ, м-ръ Ганли,-- отвѣчалъ ректоръ серьезно, садясь въ указанное кресло и оглядывая комнату проницательнымъ взоромъ человѣка, шестьдесятъ-шесть лѣтъ наблюдающаго свѣтъ и людей.
   Въ этой пріемной коттэджа, превращеннаго въ кабинетъ, ничто не говорило о разнузданныхъ привычкахъ или неряшливости празднаго гуляки и лѣнтяя. Много книгъ, много цвѣтовъ и безукоризненнѣйшая чистота отличали комнату.
   -- Вы не просили, нѣтъ, нѣтъ,-- развязно проговорилъ Джерардъ:-- но я знаю, что въ сельскихъ приходахъ всегда бываетъ много бѣдныхъ, и каждый состоятельный прихожанинъ обязанъ внести свою лепту. Зима подходитъ, хотя мысль о ней и можетъ вылетѣть изъ головы, благодаря чудной осени. Вы, конечно, уже заботитесь о снабженіи своихъ бѣдныхъ топливомъ и теплымъ платьемъ. Позвольте мнѣ написать вамъ чекъ.
   Онъ раскрылъ шкафъ, вынулъ книжку съ чеками и опустилъ перо въ чернильницу.
   -- Нѣтъ, м-ръ Ганли,-- отвѣчалъ ректоръ рѣшительно: -- я не возьму отъ васъ денегъ; я пришелъ поговорить съ вами о болѣе цѣнномъ предметѣ, нежели деньги.
   -- О моей душѣ, быть можетъ?-- произнесъ Джерардъ, ожесточаясь.-- Я сразу долженъ объявить вамъ, м-ръ Гильстонъ, что не вѣрую въ христіанское откровеніе да и вообще во всякія трансцендентальности.
   -- Вы дарвинистъ, полагаю?
   -- Нѣтъ; я ровно ничего! Я не думаю ни о прошломъ, ни о будущемъ. Я хочу какъ можно лучше воспользоваться своей настоящей жизнью, пока она моя. Богу извѣстно, что она коротка и для тѣхъ, кто дольше всѣхъ живетъ на свѣтѣ... и смерть для меня не пріятнѣе отъ того, что я знаю, что весь міръ ожидаетъ одна и та же катастрофа.
   -- Вы боитесь смерти?-- спросилъ ректоръ.
   -- Кто же ее не боится? Созерцайте смерть въ какой угодно формѣ,-- она всегда отвратительна. Быстрая смерть, медленное разрушеніе! кто скажетъ, что ужаснѣе? Но позвольте, м-ръ Гильстонъ, вы пришли сюда вѣдь не затѣмъ, чтобы толковать о метафизикѣ. Позвольте же, прошу васъ, написать чекъ для вашихъ школъ, больницъ, или что вамъ угодно.
   -- Опять говорю вамъ, м-ръ Ганли, что не возьму вашихъ денегъ.
   -- Почему же нѣтъ?
   -- Я не возьму денегъ на милостыню отъ человѣка, который живетъ во грѣхѣ.
   -- О! такъ вы вотъ съ чѣмъ пришли, сэръ!-- вскричалъ Джерардъ, вскакивая съ мѣста.-- Вы врываетесь въ мой домъ, чтобы оскорблять меня!
   -- Нѣтъ, м-ръ Ганли. Я здѣсь въ надеждѣ помочь вамъ перемѣнить вашу жизнь.
   -- По какому праву вы предполагаете, что моя жизнь нуждается въ перемѣнѣ.
   -- Скажемъ: хотя бы по проницательности старика, который прожилъ достаточно, чтобы узнать кое-что о человѣческой природѣ. Двое молодыхъ людей съ большими средствами не живутъ такъ, какъ вы и м-съ Ганли, безъ какой-нибудь основательной причины для уединенія; и въ вашемъ дѣлѣ, я полагаю, причина та, что эта лэди -- не ваша законная жена. Если такъ, то позвольте мнѣ, пока ваши отношенія къ этой молодой особѣ еще никому неизвѣстны, повѣнчать васъ съ нею тихо, скромно, безъ всякихъ свидѣтелей, кромѣ моего служителя и сестры, старой дѣвушки. Оба съумѣютъ сохранить вашу тайну.
   -- Мой дорогой м-ръ Гильстонъ, вы очень обязательны, но, право же, меня смѣшитъ ваша naïveté. Неужели вы забыли -- предположивъ, что я не связавъ законнымъ бракомъ съ лэди, которую зову женой,-- что существуетъ сколько угодно регистраторовъ въ Англіи, которые бы поженили насъ такъ же тихо, какъ и вы, и не считали бы это за одолженіе?
   -- Я очень хорошо знаю о существованіи регистраторскихъ конторъ, гдѣ каждый грумъ въ графствѣ можетъ жениться на дочери своего господина безъ дальнѣйшихъ церемоній; но я полагаю, что м-съ Ганли предпочла бы стать съ вами передъ алтаремъ и быть обвѣнчанной по обряду церкви.
   -- Я не думаю, чтобы м-съ Ганли особенно вѣрила въ этотъ обрядъ. Она довольна тѣмъ, что знаетъ, что я ее люблю отъ всего сердца и счастливъ ея любовью.
   -- И вы допускаете ее принести вамъ въ жертву свою добродѣтель и доброе имя, оставляя за собой право бросить ее, когда она вамъ надоѣстъ?
   -- Вы не вправѣ говорить со мной въ этомъ тонѣ.
   -- Нѣтъ, м-ръ Ганли, вправѣ -- вправѣ какъ старикъ и какъ пастырь прихода, вправѣ отъ глубокаго состраданія, какое мнѣ внушаетъ невинная дѣвушка, ставшая вашей жертвой. Я говорилъ съ нею, и каждое слово, сказанное ею, убѣждало меня, что она не можетъ быть счастлива въ грѣхѣ. Она не такого рода женщина, чтобы съ готовностью пойти на такую жизнь... соблазнявшій ее человѣкъ долженъ былъ пустить въ ходъ необыкновенныя средства...
   -- Удержите свой языкъ, сэръ!-- закричалъ Джерардъ гнѣвно.-- Какъ смѣете вы вмѣшиваться въ жизнь мужчины и женщины, которые, какъ вы видите, живутъ въ любви и согласіи? кто проситъ васъ объ этомъ? Никто отъ васъ ничего не требуетъ: ни вашей дружбы, ни вашего знакомства. Мы хотимъ одного, чтобы насъ оставили въ покоѣ. Моя жена -- жена моя по сердцу и хозяйка моего дома, жена, которую я никогда не брошу -- довольна своимъ положеніемъ, и ни вы, и никто другой не вправѣ вступаться за нее. Ваше пасторство не облекаетъ васъ привилегіями въ глазахъ человѣка, для котораго всякія вѣрованія -- одно суевѣріе.
   -- Я слыхалъ, что люди, отвергающіе старыя вѣрованія, признаютъ гуманность своею религіей,-- сказалъ ректоръ:-- но гуманности мало въ вашемъ безпечномъ отношеніи къ самопожертвованію этой молодой лэди, которая, повторяю, создана для лучшей доли, чѣмъ быть... незаконной женой.
   -- Вы говорили съ ней?-- спросилъ вдругъ Джерардъ:-- когда и гдѣ?
   -- Я встрѣтилъ ее на кладбищѣ какъ-то, и мы побесѣдовали.
   -- Понимаю; вы успѣли растревожить ее насчетъ вопроса, который, я думалъ, мы съ нею вполнѣ уладили,-- отвѣчалъ сердито Джерардъ.-- Что же, она просила васъ поговорить со мной? вы явились но ея порученію?
   -- Нѣтъ. Она слишкомъ самоотверженна. Вы не похожи на дурного человѣка, м-ръ Ганди, и ваше поведеніе для меня загадка. Вы богаты, независимы. Почему вы отказываетесь узаконить связь, которая, какъ вы сами сознаетесь, даетъ вамъ счастіе? Есть для этого какое-нибудь препятствіе? Вы уже женаты?
   -- У меня нѣтъ другой жены, кромѣ Эстеръ.
   -- Но должна же быть причина...
   -- Да, причина есть... но такъ какъ я не вѣрю въ силу исповѣди, то извините меня, м-ръ Гильстонъ,-- я отказываюсь объяснить ее вамъ, чужому человѣку, котораго симпатіи или любопытства я не вызывалъ.
   -- Довольно, м-ръ Ганди. Мнѣ очень жаль эту несчастную молодую особу, такъ какъ очевидно, что вы вполнѣ равнодушны къ ея общественному положенію и угрызеніямъ совѣсти. Если вы перемѣните свое намѣреніе и рѣшитесь поступить какъ честный человѣкъ, то я всегда въ вашихъ услугамъ. Но до тѣхъ поръ не переступлю больше черезъ вашъ порогъ.
   -- Прекрасно; но вспомните, ректоръ, что вы переступили черезъ мой порогъ безъ приглашенія, а потому не можете ожидать, чтобы я испугался вашей угрозы превратить со мной знакомство, котораго я вовсе не искалъ.
   Онъ сердился на вмѣшательство этого чужого человѣка въ его жизнь, сердился на Эстеръ за то, что она выдала его тайну.
   Она вернулась изъ сада тотчасъ же вслѣдъ за тѣмъ, какъ ушелъ ректоръ, взволнованная и блѣдная, потому что видѣла ректора у воротъ.
   Впервые Джерардъ встрѣтилъ ее съ нахмуреннымъ лбомъ и въ угрюмомъ молчаніи.
   -- Ректоръ былъ у тебя?-- робко спросила она, садясь въ свой обычный уголокъ у окна, гдѣ стояла ея рабочая корзинка и маленькій столикъ съ книгами.
   Джерардъ не сразу отвѣтилъ. Она успѣла вынуть работу изъ корзинки и сдѣлать нѣсколько трепетныхъ стежковъ, прежде, нежели онъ заговорилъ.
   -- Да, ректоръ былъ здѣсь... твой давнишній, какъ кажется, знакомый.
   -- Не очень давнишній, Джерардъ. Я только разъ въ жизни говорила съ нимъ.
   -- Только разъ -- и уже успѣла нажаловаться ему!
   -- Джерардъ, какія ты говоришь жестокія вещи! Я ничего ему не говорила, ничего... Онъ догадался, что у насъ не все въ порядкѣ, что я веду жизнь, которая по его понятіямъ грѣховна... О, Джерардъ, не будь жестокъ со мной! Я никогда не безпокоила тебя раскаяніемъ въ своей слабости, но когда этотъ добрый старикъ заговорилъ со мной такъ мягко, такъ кротко...
   -- Ты разыграла плачущую Магдалину... допустила стараго фарисея и ханжу унизить себя его покровительствомъ... послала его требовать отъ меня узаконенія нашего союза? Узаконенія! какъ будто законъ можетъ удержать любовь!
   -- Я не посылала его къ тебѣ. Я просила его не вмѣшиваться.
   -- Ты могла бы, по крайней мѣрѣ, сообщить мнѣ о своемъ разговорѣ съ этимъ человѣкомъ и подготовить меня въ его проповѣди.
   -- Я не могла говорить съ тобой объ этомъ, Джерардъ. Есть вещи, о которыхъ не говорится.
   Она нагнула голову низко надъ работой, чтобы скрыть слезы, потому что инстинктивно чувствовала, какъ слезы въ эту минуту будутъ ему ненавистны. Во все время, какое она прожила съ нимъ, она скрывала слезы и грусть про себя. Съ нимъ она всегда была какъ солнечный лучъ.
   Онъ нетерпѣливо прошелся по комнатѣ и остановило вередъ ней.
   -- Эстеръ, я тебѣ надоѣлъ, и тебѣ надоѣла наша жизнь здѣсь?-- спросилъ онъ.
   -- Надоѣлъ! Джерардъ, ты знаешь, что ты все для меня. Я отказалась отъ всѣхъ другихъ радостей въ здѣшнемъ и будущемъ мірѣ. Я ни о чемъ не думаю, ни на кого не надѣюсь, кромѣ тебя.
   -- Еслибы я былъ воленъ жениться на тебѣ, вмѣшательство пастора вовсе бы не требовалось; но я не свободенъ. Я связанъ по рукамъ и ногамъ и пока не могу освободиться.
   -- Не говори объ этомъ, Джерардъ. Я нечего отъ тебя не прошу. М-ръ Гильстонъ счелъ своей обязанностью поговорить съ тобой,-- вотъ и все.
   Ея кроткое терпѣніе тронуло его. Онъ сѣлъ рядомъ съ нею, взялъ работу изъ ея дрожащихъ рукъ и привлекъ ее къ сердцу.
   -- Ты слишкомъ хороша для меня, Эстеръ!-- сказалъ онъ.-- Будемъ счастливы, дорогая, вопреки всякимъ условностямъ, будемъ счастливы, какъ Шелли съ его Мери были счастливы въ началѣ своего союза, пока законъ не наложилъ своей печати на ихъ любовь. Со временемъ церковь и государство узаконятъ нашъ союзъ... но связь не станетъ отъ того крѣпче.
   Онъ не забылъ того, что ректоръ сказалъ о ней. Да, она была изъ того матеріала, изъ котораго создаются жены. Она не такого рода женщина, чтобы легко примириться съ униженіемъ. А затѣмъ онъ говорилъ себѣ, что въ ихъ союзѣ нѣтъ униженія, что онъ глупецъ, обращая вниманіе на мнѣніе свѣта или подчиняясь вліянію узкихъ взглядовъ деревенскаго пастора.

-----

   Послѣ этого дня ни слова не было больше произнесено Джерардомъ или Эстеръ о посѣщеніи ректора.
   Онъ больше не приходилъ въ Розовый Павильонъ, и никто другой изъ жителей прихода не являлся съ визитомъ. Быть можетъ, невольный взглядъ смущенія, появлявшійся у м-ра Гильстона, когда при немъ заговаривали про м-ра и м-съ Ганли, утверждалъ его прихожанъ въ мысли, что дѣло неладно.
   Повторялись прежнія соображенія и догадки: выражалось мнѣніе, что люди, не желающіе знаться съ сосѣдями, должны быть дурные люди,-- но ректоръ на все это обыкновенно молчалъ.
   Онъ заговаривалъ о чемъ-нибудь другомъ и даже какъ будто не слышалъ толковъ про Ганли.
   Въ душѣ онъ жалѣлъ бѣдную, хорошенькую дѣвушку, будущее которой рисовалось ему въ мрачныхъ краскахъ.
   Эстеръ послѣ ея разговора съ ректоромъ никакъ не могла больше вернуться къ прежнему состоянію духа. Невыразимая горечь поднималась въ ея душѣ при воспоминаніи о томъ часѣ, когда она очутилась лицомъ къ лицу съ вѣрнымъ послѣдователемъ Евангелія и увидѣла, какъ онъ смотритъ на ея положеніе.
   Жгучее, раскаяніе грызло ея сердце. Она съ ѣдкимъ сожалѣніемъ вспоминала о томъ времени, когда была бѣдна и трудилась съ утра до ночи, о долгихъ часахъ, проведенныхъ за швейной машиной, о прогулкахъ по пустыннымъ улицамъ, о всѣхъ хозяйственныхъ заботахъ, какія выпадали на ея долю, о стараніяхъ какъ можно рачительнѣе распорядиться, своими скудными средствами и доставить маленькія удобства отцу.
   Съ радостью вернулась бы она къ тѣмъ днямъ нищеты и труда, лишь бы вернуть прежнюю чистоту и невинность.
   Она молча несла свой крестъ. Тотъ, для кого она принесла въ жертву религію и доброе имя, не видѣлъ ея слезъ и не слышалъ жалобъ на тягостное положеніе въ Розовомъ Павильонѣ.
   Наступили октябрьскіе дни; гармонія красныхъ, золотыхъ и желтыхъ тоновъ, отъ которыхъ осенняя зелень кажется еще красивѣе, чѣмъ лѣтняя, постепенно смѣнилась скучнымъ, однообразнымъ сѣрымъ, зимнимъ оттѣнкомъ. Дни стали короче и на рѣкѣ часто бывало холодно.
   Эстеръ тщательно оберегала Джерарда отъ рѣчного тумана, послѣ того какъ онъ сообщилъ ей опасенія д-ра Соута насчетъ его легкихъ. Такимъ образомъ вечера показались бы обоимъ нестерпимо длинными, еслибы оба не привыкли въ чтенію, такъ какъ для любителей чтенія всегда будетъ не хватать времени, чтобы прочитать все то, что написано и интересно.
   Просматривать каталоги книжныхъ магазиновъ, читать объявленія о новыхъ книгахъ въ Athenaeom и выписывать всѣ, которыя привлекали въ себѣ вниманіе, было неисчерпаемымъ источникомъ развлеченія для Джерарда Гиллерсдона, и въ эти долгіе, мирные вечера въ немъ проснулись прежнія честолюбивыя мечты. Онъ напишетъ романъ, напишетъ повѣствовательную поэму, сюжетъ которой уже долгіе годы таится въ его мозгу, и которая будетъ отличаться глубиной Броунинга и тонкостью Теннисона, вмѣстѣ съ пыломъ, остроуміемъ и шикомъ Оуэна Мередита и всей страстностью Суинбёрна,-- поэму, которая -- если удастся -- отмѣтитъ собой новую эру въ поэзіи.
   Онъ любилъ толковать про свои неосуществившіяся мечты, а Эстеръ любила его слушать. Такимъ образомъ зимніе вечера проходили незамѣтно, и Эстеръ, видя его счастливымъ, чувствовала, что жертва ея принесена была не даромъ, и снова толковала себѣ, что ея собственныя чувства не идутъ въ счетъ тамъ, гдѣ дѣло касается его счастья.
   Въ одно ясное октябрьское утро Джерардъ отправился къ Лондонъ повидаться съ д-ромъ Соутомъ, и тотъ сообщилъ ему утѣшительныя вѣсти.
   -- Вы вели довольную и спокойную жизнь,-- сказалъ онъ ему,-- и результатъ оказался лучше, чѣмъ я даже надѣялся. Ваше сердце поправилось, легкія укрѣпились. Мы не можемъ вставить вамъ новое сердце, но мы можемъ заставить старое работать гораздо долѣе, чѣмъ я считалъ это возможнымъ въ послѣдній разъ какъ васъ видѣлъ. Откровенно говоря, вы были тогда очень плохи.
   Джерардъ услышалъ это рѣшеніе съ восторгомъ. Ему жизнь не только не надоѣла, но онъ съ жадностью цѣплялся за нее. Онъ не боялся старости. Это время жизни, которое молодымъ людямъ представляется какимъ-то фантастическимъ пугаломъ, его нисколько не страшило. Онъ могъ безъ тревоги думать о долгихъ годахъ роскошнаго покоя въ изящномъ дворцѣ, выстроенномъ имъ себѣ, и который онъ съ каждымъ годомъ будетъ наполнять новыми сокровищами.
   Онъ представлялъ себѣ, какъ онъ сидитъ окруженный книгами, статуями, картинами, всякими произведеніями искусства, сѣдовласый, сѣдобородый, мудрый отъ познанія жизни; къ нему будутъ приходить молодые люди, какъ приходили къ Протагору, чтобы услышать золотыя словеса философскихъ поученій. Судьба дала ему золото, и на него онъ купитъ себѣ долгую жизнь. Онъ думалъ о Самуэлѣ Роджерсѣ, Стирлингѣ Максвелѣ,-- о тѣхъ немногихъ людяхъ, которые выпили чашу жизни до дна, но не нашли въ ней горечи. Ему представлялась возможность такой же совершенной жизни, какъ и ихъ жизнь, лишь бы только продлить ее. Послѣднее стало въ немъ всепоглощающимъ желаніемъ...
   Онъ вернулся въ Розовый Павильонъ, послѣ свиданія съ д-ромъ Соутомъ, счастливѣе, чѣмъ былъ въ послѣднее время. Онъ чувствовалъ, что къ нему какъ бы вернулась его молодость, что тѣнь угрозы сошла съ его пути. Онъ болѣе чѣмъ когда-либо любилъ Эстеръ и, сообщивъ ей мнѣніе доктора, поцѣлуями стеръ слезы радости съ ея глазъ.

-----

   Въ Девонширѣ, однако, тревожились насчетъ его. М-ръ и м-съ Гиллерсдонъ вернулись послѣ водяного курса леченія и очаровательной поѣздки по южной Франціи. Они теперь снова поселились въ ректорскомъ домѣ, гдѣ Лиліана занималась приготовленіями къ предстоящему замужству.
   "Мама очень огорчена, узнавъ, что ты не пріѣдешь къ намъ на Рождество,-- писала Лиліана.-- Ей хочется поблагодарить тебя за всѣ удовольствія, какія твои деньги доставили ей и папа, и сообщить тебѣ, какъ удобно и роскошно путешествовали мы, благодаря твоей щедрости. Съ своей стороны мнѣ надо пропасть пересказать тебѣ, и я буду несчастна, пока не увижусь съ тобой. Мы провели три дня въ городѣ, гдѣ папа ѣздилъ въ клубы повидаться съ старыми знакомыми и пообѣдать въ обществѣ крупныхъ клерикальныхъ париковъ, а мама и я бѣгали въ это время по магазинамъ.
   "Въ первое же утро мы отправились въ Гиллерсдонъ-гаузъ и для насъ было ударомъ, что мы не нашли тебя тамъ и услышали отъ слугъ, что ты не скоро вернешься. Слуги твои довольно таинственно говорятъ о тебѣ... слуги любятъ тайны вообще, не правда ли?
   "Твоя идеальная экономка уѣхала въ Брайтонъ; буфетчикъ отправился провѣтриться въ паркъ. Выѣздной лакей не могъ сообщить твоего адреса, но снисходительно объявилъ, что письма, адресованныя на твое имя, будутъ тебѣ доставлены; итакъ, я живу въ надеждѣ, что ты получишь это письмо гдѣ-нибудь на морѣ или на сушѣ, въ горахъ Шотландіи или на норвежскихъ озерахъ
   "Я очень безпокоюсь о несчастной дѣвушкѣ, судьбой которой ты такъ же интересовался или почти такъ же, какъ и я. Я говорю объ Эстеръ Давенпортъ. Не найдя тебя, я поѣхала въ Чельси, въ надеждѣ увидѣть Эстеръ. Я хотѣла пригласить ее къ намъ завтракать и затѣмъ отправиться вмѣстѣ въ картинную галерею, чтобы немножко развлечь ее. Но я нашла ея квартиру пустой, а хозяйка очень горевала о томъ, что ея нѣтъ. Она разъ утромъ, въ половинѣ августа, вышла изъ дому, расплатившись съ долгами и захвативъ немного вещей въ сакъ-вояжъ, послала маленькаго сына хозяйки за кэбомъ и уѣхала неизвѣстно куда. Отецъ ея таинственно исчезъ за нѣсколько дней передъ тѣмъ, и хозяйка думаетъ, что бѣдная Эстеръ отъ этого помѣшалась. Она была очень взволнована, когда уѣзжала, совсѣмъ сама на себя непохожа. Она не оставила адреса, но двѣ недѣли спустя хозяйка получила отъ нея нѣсколько строкъ, въ которыхъ она просила отослать письма, которыя могутъ придти на ея имя, въ Г., въ почтовую контору, въ Ридингъ. Двое носильщиковъ въ то же время явились съ приказаніемъ отъ нея, уложили ея книги, платье ея отца и всѣ ихъ вещи въ два ящика и адресовали ихъ на юго-западную станцію, Ридингъ, до востребованія. Ничего больше съ тѣхъ поръ не слышно ни объ Эстеръ, ни объ ея отцѣ. Хозяйка плакала, говоря о нихъ, и очевидно она думаетъ, что съ ними случилась бѣда. Мнѣ очень хочется написать Эстеръ и адресовать письмо въ почтовую контору Ридингъ, но что я ей скажу? Все это такъ таинственно,-- сначала исчезновеніе старика, затѣмъ ея внезапное бѣгство. Вѣдь это похоже на бѣгство, не правда ли?
   "Джэкъ такъ обрадовался, увидя насъ по возвращеніи. Онъ много работалъ все лѣто, совсѣмъ не отдыхалъ и никуда не уѣзжалъ, но теперь онъ пріѣдетъ въ Гельмсли на осень, и мы всѣ будемъ счастливы. Только тебя недостаетъ для нашего полнаго счастья".
   Джерардъ разорвалъ это письмо тотчасъ же, какъ прочиталъ, зная, что оно разстроило бы Эстеръ. Она рѣдко говорила о Лиліанѣ, и въ голосѣ ея звучало глубокое сожалѣніе объ утратѣ дружбы, которая была ей очень дорога.
   Ни за что на свѣтѣ не хотѣлъ онъ также напоминать ей про утро ея бѣгства, когда въ ней боролись самыя противорѣчивыя чувства: стыдъ, сожалѣніе, самоотверженная любовь къ нему и готовность все принести ему въ жертву. Онъ помнилъ, какое было у нея лицо, блѣдное и застывшее, какъ у мертвеца, когда кэбъ подъѣхалъ къ дверямъ станціи, у которыхъ онъ ее дожидался. Они разстались всего лишь за нѣсколько часовъ передъ тѣмъ, при первыхъ лучахъ утренней зари. Теперь они съѣхались, чтобы никогда больше не разставаться, какъ сказалъ ей Джерардъ, сидя рядомъ съ ней въ вагонѣ.
   Письмо Лиліаны оживило воспоминаніе объ этомъ утрѣ во всѣхъ его подробностяхъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ оживилась и нѣжность Джерарда къ Эстеръ. Какая она кроткая и какое въ ней отсутствіе эгоизма; даже въ отчаяніи отъ своего паденія, она старалась не мучить его своимъ раскаяніемъ.
   Джерардъ сталъ серьезно думать о томъ, чтобы освободиться отъ обѣщанія, даннаго Эдитѣ Чампіонъ,-- обѣщанія, даннаго еще при жизни ея мужа, когда она ему сказала: "Помните, это клятва!" Онъ подумывалъ о томъ, чтобы признаться ей въ новыхъ своихъ обязательствахъ, обратиться къ великодушію Эдиты и просить ее вернуть ему его слово. Онъ подумывалъ объ этомъ, но такъ какъ время терпитъ, то онъ и не торопился. Если явится новое обязательство -- если родится у него ребенокъ -- въ такомъ случаѣ онъ сочтетъ своимъ долгомъ освободиться отъ прежняго обязательства, во что бы то ни стало.
   Юстинъ Джерминъ часто появлялся въ эти короткіе осенніе дни, всегда веселый, всегда съ цѣлымъ коробомъ сплетенъ, въ которыхъ всѣ дѣйствующія лица выставлялись въ невыгодномъ для нихъ свѣтѣ и доставляли пищу для насмѣшекъ. Какимъ шутовскимъ представлялся здѣшній свѣтъ съ его точки зрѣнія, и непонятно было, чтобы кто-нибудь относился къ нему серьезно. Эстеръ ненавидѣла его насмѣшливый тонъ, но рада была, что Джерарда развлекали посѣщенія и болтовня Джермина. Еслибы онъ не пріѣзжалъ, Джерардъ, можетъ быть, чаще ѣздилъ бы въ Лондонъ. Такъ что въ нѣкоторомъ родѣ она должна была быть благодарной Джермину.
   Матти Мюллеръ, живописецъ-пейзажистъ, для котораго Темза представляла золотой рудникъ, все еще жилъ въ своемъ пловучемъ домикѣ, не взирая на осенніе туманы, которые были полезнѣе для искусства, чѣмъ для здоровья. Онъ строилъ себѣ коттэджъ и мастерскую на берегу рѣки, доставляя себѣ восхитительное занятіе слѣдить за постройкой. Джерминъ кочевалъ между Лондономъ и пловучимъ домомъ Матти Мюллера и былъ всегда бодръ и посвященъ въ столичныя новости, между тѣмъ какъ живописецъ, по его увѣреніямъ, велъ растительную жизнь, переходя отъ мольберта въ коттэджу, медленно воздвигавшемуся на лугу.
   Однажды вечеромъ Джерминъ пробылъ долѣе обыкновеннаго въ Розовомъ Павильонѣ, послѣ обѣда. Погода стояла особенно хорошая въ послѣдніе дни. Эстеръ провела все утро на рѣкѣ вмѣстѣ съ Джерардомъ, соблазненнымъ теплотой солнечнаго дня. Они пробыли на рѣкѣ до сумерекъ и, причаливъ къ берегу, нашли Джермина медленно прохаживавшимся въ ожиданіи ихъ возвращенія.
   -- Я самъ пригласилъ себя къ вамъ обѣдать,-- сказалъ онъ Эстеръ, помогая ей выйти изъ лодки.-- Я уже цѣлый вѣкъ не надоѣдалъ вамъ своимъ присутствіемъ, по крайней мѣрѣ цѣлую недѣлю, и привезъ съ собой коробъ новостей,-- обратился онъ къ Джерарду:-- но новости эти не для дамскихъ ушей,-- кивнулъ онъ головой въ сторону Эстеръ:-- а потому я задержу васъ на полчаса въ курительной комнатѣ.
   -- Ваши получасы въ курительной длятся гораздо дольше,-- замѣтила Эстеръ.
   -- Это доказываетъ, что я умѣю заинтересовать Джерарда. Вы должны были бы быть очень мнѣ благодарны, м-съ Ганли. Онъ умеръ бы со скуки въ этомъ очаровательномъ убѣжищѣ, еслибы я не доставлялъ ему подробнаго и вѣрнаго отчета обо всемъ, что говорится и дѣлается дурного въ Лондонѣ.
   -- Я забылъ даже смыслъ слова "скука" съ тѣхъ поръ, какъ поселился въ Розовомъ Павильонѣ,-- отвѣчалъ Джерардъ:-- а потому можете понизить свои претензіи въ этомъ направленіи. Когда листья опадутъ, а Темза станетъ слишкомъ пасмурной, мы отправимся въ Ривьеру.
   -- А я встрѣчусь съ вами въ Монте-Карло. Я чувствую себя тамъ дома, болѣе чѣмъ гдѣ-либо въ другомъ мѣстѣ,-- весело отпарировалъ Джерминъ.
   -- Сомнѣваюсь, чтобы мы побывали въ Монте-Карло.
   -- О, непремѣнно побываете. Вы, можетъ быть, не поселитесь тамъ, но будете навѣдываться. Вѣдь Монте-Карло не даромъ зовется магнитной скалой. Онъ будетъ притягивать васъ, какъ та скала въ арабской сказкѣ, помните, притягивала Синдбада-мореходца. Вы окажетесь безсильнымъ передъ обаяніемъ одного изъ прелестнѣйшихъ мѣстечекъ на земномъ шарѣ. Я такъ же увѣренъ, что встрѣчу васъ тамъ, какъ была увѣрена тѣнь Цезаря въ томъ, что встрѣтится съ Брутомъ при Филиппи.
   Обѣдъ прошелъ весело. Освѣщенный лампой, столъ былъ убранъ осенними листьями и ягодами различныхъ и гармонически подобранныхъ цвѣтовъ, которые Эстеръ набрала поутру въ лѣсу, во время прогулки.
   Вечеръ былъ такъ тихъ и тепелъ, что оба молодыхъ человѣка курили сигары, прохаживаясь по песчаной дорожкѣ, передъ окнами освѣщенной гостиной, гдѣ сидѣла Эстеръ у камина, гдѣ горѣли сосновыя дрова, дававшія много свѣта, но безъ особеннаго жара. Около нея лежала ея работа и книги; дѣвическая фигура въ бѣломъ платьѣ въ этой свѣтлой и уютной комнатѣ представляла граціозное зрѣлище мирнаго домашняго очага, вовсе не похожее на тѣ видѣнія цыганской и безпутной жизни, какія мерещились старымъ дѣвамъ Лоукомба, когда онѣ толковали про обитателей Розоваго Павильона.
   -- М-съ Ганли поѣдетъ вмѣстѣ съ вами на югъ?-- спросилъ Джерминъ, послѣ того, какъ истощилъ весь запасъ лондонскихъ сплетенъ и послѣ минутнаго раздумья.
   Ночь была еще лучше дня, небо покрыто звѣздами, а въ десяти часамъ полная луна медленно вышла изъ-за лѣсистаго холма на противоположномъ берегу.
   -- Натурально. Неужели вы думаете, что я съ ней разстанусь?
   -- Я только думаю, что всему на свѣтѣ бываетъ конецъ. Вашъ медовый мѣсяцъ долго длился.
   -- Мы еще не надоѣли другъ другу.
   -- Нѣтъ? Ну, а бѣдная м-съ Чампіонъ, которую свѣтъ назначаетъ вамъ въ жены тотчасъ по окончаніи ея траура? Вѣдь для нея будетъ немножко обидно, если вы женитесь на другой женщинѣ.
   -- Это дѣло ея и мое... но не ваше.
   -- Прошу прощенія. Въ сущности вѣдь главная цѣль въ жизни -- это быть счастливымъ, и пока вы счастливы съ той дамочкой... очень милая и пріятная особа...
   -- Ради Бога, удержите свой языкъ! Я знаю, вы желаете намъ добра... но каждое ваше слово усиливаетъ мое раздраженіе.
   -- Любезный Гиллерсдонъ, вы слишкомъ чувствительны. Странно, что положеніе, которому повидимому вы обязаны своимъ счастіемъ, не можетъ быть обсуждаемо даже съ короткимъ пріятелемъ.
   Джерардъ повернулся на каблукахъ и пошелъ въ домъ, Джерминъ послѣдовалъ за нимъ, и оба молодыхъ человѣка провели остатокъ вечера въ гостиной вмѣстѣ съ Эстеръ, гдѣ разговоръ вертѣлся уже не на живыхъ людяхъ, но на книгахъ, на идеяхъ и великихъ умахъ, перешедшихъ въ невѣдомый міръ. Такой разговоръ всегда увлекалъ Эстеръ, она забывала про угрызенія совѣсти, про страхъ бѣды, вѣчно висѣвшей надъ нею. Въ туманномъ мірѣ умозрительной философіи всѣ личныя и мучительныя чувства сливались въ одинъ великій и таинственный вопросъ: что мы такое, откуда пришли и куда идемъ? неужели наша индивидуальная жизнь, такъ мучительно обособленная сегодня, завтра сольется съ общей безсознательной жизнью, созидающей коралловые рифы и возсоздающей землю, по которой мы ходимъ.
   Такіе разговоры повергали ее всегда въ глубокую меланхолію. Тѣмъ не менѣе она находила въ нихъ болѣзненное удовольствіе, какъ находятъ его люди въ книгахъ, заставляющихъ ихъ плавать.
   Огонь въ каминѣ и жаръ отъ лампы такъ нагрѣли комнату, что когда Юстинъ Джерминъ ушелъ, Джерардъ раскрылъ окно и впустилъ струю свѣжаго ночного воздуха, вмѣстѣ съ лунный свѣтомъ. Луна высоко стояла въ эту минуту въ небѣ, тріумфально шествуя среди яркихъ звѣздъ, казавшихся ея спутниками.
   Эстеръ и Джерардъ остановились у открытаго окна, созерцая небо и рѣку, довольные, что остались одни, хотя Джерминъ и не наскучилъ имъ, потому что умѣлъ интересно бесѣдовать обо всѣхъ предметахъ.
   Оба молчали и думали, съ удовольствіемъ отдыхая отъ оживленнаго спора, длившагося часа два.
   -- Это что?-- сказалъ вдругъ Джерардъ:-- кто-то отворилъ калитку сада. Джерминъ вернулся назадъ. Что ему нужно?
   Слухъ у Эстеръ былъ тоньше. Она разслышала шаги по песку, слабые шаги человѣка, волочившаго ноги, точно онъ смертельно усталъ.
   -- Это не его походка,-- сказала она:-- это идетъ кто-то старый и слабый.
   Въ то время какъ она это произносила, изъ тѣни, царившей въ саду и вокругъ дома, выступила фигура, казавшаяся привидѣніемъ при лунномъ свѣтѣ, серебрившемъ ея лицо и потасканное платье. То была фигура старика съ растрепавшейся сѣдой бородой и желтымъ, изможденнымъ лицомъ. Согбенныя плечи, медленныя движенія указывали на крайнюю усталость. Человѣкъ этотъ направлялся къ освѣщенному лампой окну нетвердыми шагами, опираясь на палку; онъ подходилъ ближе и ближе, пока не очутился лицомъ къ лицу съ Эстеръ и тогда съ громкимъ крикомъ поднялъ палку и съ торжествомъ указалъ на нее.
   -- Я зналъ это!-- истерически закричалъ онъ:-- я зналъ, что нашелъ тебя... наконецъ-то... нашелъ среди твоего позора... живущей въ роскоши, тогда какъ твой старикъ-отецъ умираетъ съ голода. Да, клянусь небомъ, я чуть не умеръ съ голода... а ты предалась грѣху...
   -- Папа!-- вскричала Эстеръ, жалобно протягивая къ нему руки и силясь обнять его ими:-- папа, не вы можете осуждать меня! Вы бросили меня... Я всю жизнь отдала вамъ... и готова была служить вамъ до послѣдняго издыханія... но вы бросили меня... бросили, не предупредивъ ни единымъ словомъ... Я осталась одна, сиротой, безъ отца...
   Рыданія помѣшали ей говорить. Но онъ яростно оттолкнулъ ее отъ себя.
   -- Не дотрогивайся до меня!-- закричалъ онъ:-- я отрекаюсь отъ тебя... Я не хочу тебя знать...
   И тутъ изъ устъ ея отца полились жестокія слова... Дочь въ смертельной тоскѣ и отчаяніи упала къ его ногамъ, не безъ памяти, нѣтъ, но въ жгучемъ сознаніи своего позора.
   Выслушивать такую брань -- и въ присутствіи Джерарда!.. Чѣмъ будетъ отнынѣ для нея жизнь, какъ не сплошнымъ униженіемъ?!
   Она закрыла руками лицо, склонившись къ землѣ. Въ этотъ мигъ она успѣла только подумать: "я заслужила то имя, какимъ отецъ назвалъ меня!" -- но тутъ она услышала бѣшеное восклицаніе Джерарда, ударъ, стонъ -- и отецъ ея повалился какъ снопъ на дорожку, рядомъ около нея...
  

VII.

   Давенпортъ не умеръ. Эстеръ, въ первыя минуты безпомощнаго ужаса, думала, что ударъ, свалившій съ ногъ ея отца, былъ смертельнымъ; но это было не такъ.
   Дрожащими руками развязывала она черную истрепанную тряпицу, которою было обвязано его горло, и слышала, какъ билось его сердце подъ разорванной фланелевой рубашкой. Она слышала прерывистое его дыханіе, доказывавшее, что онъ живъ.
   -- Ступай за докторомъ!-- закричала она Джерарду.-- О! ради Бога! доктора... какъ можно скорѣе! Ты его не убилъ!
   -- Убилъ!? нисколько. Я только заставилъ замолчать его гнусный языкъ... Неблагодарный, старый негодяй! Мой ударъ вовсе не былъ силенъ; я хотѣлъ только, чтобы онъ замолчалъ, и успѣлъ въ этомъ.
   И Джерардъ презрительно засмѣялся.
   Онъ считалъ ничего нестоющей жизнь этого жалкаго, ничтожнаго старика. Преклонныя лѣта, бѣдность, запой -- все это такія условія, при которыхъ человѣку и не стоитъ жить, а главное -- дорожить жизнью!
   И тѣмъ не менѣе, еслибы кто-нибудь положилъ конецъ такому жалкому существованію,-- его назвали бы убійцей и повѣсили бы!
   Что теперь дѣлать? посылать за докторомъ? Былъ уже второй часъ ночи, а ближайшій докторъ находился въ Лоукомбѣ, въ одной милѣ разстоянія.
   -- Я пойду въ коттеджъ садовника и постараюсь послать кого-нибудь... Не бойся, Эстеръ. Будь спокойна, пока я не возвращусь.
   Джерардъ побѣжалъ въ домикъ садовника, находившійся по ту сторону дороги, около большого огорода, гдѣ выращивалась цѣлая пропасть овощей, которыхъ никто не потреблялъ, и сѣялось такое количество сѣмянъ, что его достаточно было бы, чтобы засѣять всѣ пустопорожнія мѣста въ Беркширѣ.
   Онъ ушелъ, а страхъ Эстеръ усилился въ то время, какъ она опустилась на колѣни около безжизненной фигуры, прислушиваясь къ затрудненному дыханію. Въ обморокѣ онъ, или съ нимъ нѣчто въ родѣ удара?
   Ода поспѣшила въ домъ за водой и примочила ему виски, пыталась также пропустить ложку водки сквозь стиснутые зубы, но тщетно. Ей оставалось только наблюдать за лицомъ, казавшимся бѣгамъ при лунномъ свѣтѣ и сильно постарѣвшимъ и измѣнившимся съ прошлаго августа. Эти нѣсколько мѣсяцевъ равнялись, очевидно, нѣсколькимъ годамъ. Морщины стали глубже, но хуже, чѣмъ старость, положилъ свою печать закоренѣлый запой.
   Джерардъ вернулся черезъ четверть часа, показавшуюся ей цѣлымъ вѣкомъ.
   -- Доулингъ отправился,-- сказалъ онъ:-- я дожидался, пока онъ не тронулся въ путь. Туда идти почти часъ времени, да столько же назадъ. Это все твое глупое сопротивленіе тому, чтобы намъ завести здѣсь конюшню и лошадей, поставило насъ въ затруднительное положеніе! Что, онъ все еще не пришелъ въ себя?
   Джерардъ остановился и глядѣлъ на фигуру, распростертую передъ нимъ на дорожкѣ. Дорожка передъ верандой была узка, и по счастливой случайности Давенпортъ упалъ головой на лужайку, гдѣ трава была густая и мягкая.
   "Желалъ бы я знать, пригласилъ ли бы меня лоукомбскій ректоръ возвести этого человѣка въ званіе моего тестя",-- подумалъ Джерардъ; но затѣмъ, движимый лучшими чувствами, онъ нагнулся, поднялъ отяжелѣвшую голову съ земли и съ помощью Эстеръ перенесъ безсознательную фигуру въ гостиную, гдѣ и положилъ на диванъ; Эстеръ подложила подушку подъ взъерошенную сѣдую голову и прикрыла плюшевымъ одѣяломъ безжизненное тѣло.
   -- Нельзя ли что-нибудь еще сдѣлать?-- спросила она жалобно.
   -- Не знаю. Я совсѣмъ не умѣю ходить за больными. Будь здѣсь Лиліана, она была бы очень полезна. Я боюсь, что у него ударъ.
   -- Ты не думаешь, что онъ умираетъ?-- съ ужасомъ спросила Эстеръ.
   Она стояла на колѣняхъ у дивана, держа въ рукахъ холодную и безжизненную руку отца.
   -- Не знаю. Ничего не знаю, кромѣ того, что паденіе не могло убить его.
   -- Еслибы это такъ, то ты былъ бы его убійцей,-- отвѣчала она, возмущенная его безчувственностью.
   -- Что же, ты предпочла бы, чтобы я стоялъ и слушалъ, какъ онъ ругаетъ тебя... тебя... когда ты принесла ему въ жертву всѣ радости жизни и была его преданной рабой?!
   Нѣтъ, въ немъ не было жалости. Этотъ пьяница ворвался въ ихъ жизнь и внесъ ужасъ и волненіе въ ихъ мирный домъ. Этому пьяницѣ Эстеръ заплатила уже весь дочерній долгъ и ничѣмъ больше передъ нимъ не обязана. Нѣтъ, въ немъ не было жалости, хотя онъ, молодой человѣкъ, поднялъ руку на слабаго старика. Онъ такъ же мало жалѣлъ о томъ, что прибилъ его, какъ еслибы прибилъ бѣшеную скотину.
   Онъ проклиналъ случай, приведшій въ его жилище этого нежеланнаго гостя, который, быть можетъ, сдѣлаетъ невозможнымъ его счастливый союзъ съ Эстеръ. Онъ зналъ ея преувеличенныя понятія о своемъ долгѣ къ этой пьяной скотинѣ, зналъ, что она готова пожертвовать собой. Кто скажетъ, какъ она теперь поступитъ?
   Узаконить ихъ союзъ -- какъ бы не такъ! Создать законную связь между собой и этимъ пьянымъ бездѣльникомъ! Всю жизнь быть связаннымъ съ такимъ позорнымъ тестемъ!
   Онъ не могъ оставаться въ одной комнатѣ съ этимъ жалкимъ отребьемъ человѣчества и, выйдя изъ дома, сталъ прохаживаться по дорожкѣ въ ожиданіи доктора, который не явился. Садовникъ вернулся черезъ часъ, говоря, что доктора призвали на одну отдаленную ферму, гдѣ ожидался ребенокъ, и онъ вѣроятно останется тамъ до тѣхъ поръ, пока ребенокъ не родится. Ферма находилась въ пати миляхъ разстоянія отъ Лоукомба. Жена доктора могла только обѣщать, что мужъ немедленно по возвращенія домой отправится въ Розовый Павильонъ.
   Такимъ образомъ, во всю долгую октябрьскую ночь имъ ничего не оставалось, какъ терпѣть и ждать. Воздухъ посвѣжѣлъ съ наступленіемъ утра, и Джерардъ вернулся въ гостиную, гдѣ Эстеръ растопила каминъ и гдѣ все еще горѣла лампа. Дыханіе старика стало спокойнѣе, и онъ, казалось, теперь крѣпко спалъ.
   -- Онъ поправится,-- сказалъ Джерардъ, глядя на незванаго гостя.-- Пьяному море по колѣно.
   -- Джерардъ, Джерардъ, какъ ты жестокъ!
   -- Неужели ты еще ждешь отъ меня доброты? Я бы пожертвовалъ тысячами, чтобы вычеркнуть его изъ нашей жизни.
   -- Но это ты далъ деньги, которыя поставили его на такой путь.
   -- Я далъ ему денегъ, чтобы избавиться отъ него. Я видѣлъ, что ты жертвуешь жизнью для призрачнаго долга. Я видѣлъ, что молодость твоя вянетъ и красота пропадаетъ даромъ въ нищетѣ и заботѣ. Онъ одинъ мѣшалъ моему счастію, и я устранилъ его. Мы были счастливы, Эстеръ. Изъ состраданія не говори мнѣ, что тебѣ дороже это отребье человѣчества, нежели я.
   -- Онъ мнѣ дорогъ, потому что онъ мой отецъ и нуждается въ моей любви.
   -- Ахъ, это старая исторіи! Мы можемъ заботиться о немъ и обезпечить за нимъ уходъ. Мы помѣстимъ его въ богадельню, гдѣ за нимъ будутъ ходить и не дадутъ ему предаваться пьянству.
   Эстеръ не обратила вниманія на эти слова. Она сидѣла, по прежнему держа въ рукахъ холодную руку отца, и, примачивая его лобъ одеколономъ, прислушивалась въ его дыханію и поджидала доктора.
   Утро, наконецъ, наступило, холодное и туманное, и вскорѣ затѣмъ появился м-ръ Миворъ, врачъ, пользовавшійся довѣріемъ всего околотка.
   Его ввела въ комнату заспанная горничная; онъ съ удивленіемъ узналъ, что въ домѣ есть больной... посѣтитель, неожиданно прибывшій ночью, и для котораго провѣтривали и приготовили спальную.
   Эстеръ на разсвѣтѣ поднялась наверхъ, разбудила слугъ и велѣла растопить каминъ въ запасной спальной, довольно красивой комнатѣ, до сихъ поръ остававшейся безъ употребленія и выходившей окнами на большую дорогу и огородъ.
   М-ръ Миворъ слышалъ различные толки о молодой четѣ въ Розовомъ Павильонѣ, но, какъ осторожный врачъ и свѣтскій человѣкъ, воздерживался отъ высказыванія своего мнѣнія. Тѣмъ не менѣе и онъ интересовался этой общественной тайной; любопытство его значительно усилилось отъ того, что онъ увидѣлъ сегодня утромъ: два блѣдныхъ лица,-- лицо мужчины сердитое и нахмуренное, лицо женщины заплаканное и встревоженное,-- а между ними жалкая, растрепанная фигура, съ тѣмъ испитымъ видомъ, какой для опытнаго медицинскаго глаза сразу говорилъ о привычной невоздержности.
   -- Когда сдѣлался этотъ припадокъ?-- спросилъ онъ, осмотрѣвъ больного.
   -- Во второмъ часу ночи.
   -- Онъ былъ здоровъ передъ тѣмъ?
   -- Не знаю. Онъ пришелъ въ домъ... незванымъ гостемъ... и почти тутъ же свалился съ ногъ. Съ тѣхъ поръ не приходилъ въ себя,-- отвѣчалъ рѣшительно Джерардъ.
   -- И не было никакой причины для волненія... ссоры, какого-нибудь возбужденія?-- разспрашивалъ докторъ, зорко глядя на говорившаго.
   -- Онъ могъ взволноваться, увидя насъ неожиданно... и въ томъ состояніи, въ какомъ онъ находился... не особенно трезвомъ.
   -- Вы думаете, онъ былъ пьянъ?
   -- Думаю.
   М-ръ Миворъ отложилъ дальнѣйшіе разспросы. Онъ вынулъ хорошенькій кожаный футляръ, который всегда возилъ съ собой, и, взявъ какой-то порошокъ, собственноручно поднесъ его больному, не спуская съ него глазъ. Старикъ раскрылъ на секунду свои глаза, но тотчасъ же закрылъ ихъ.
   -- Вамъ нужна опытная сидѣлка,-- сказалъ докторъ,-- если этотъ человѣкъ долженъ остаться у васъ въ домѣ... Да, по правдѣ сказать, и не безопасно было бы перевезти его раньше нѣсколькихъ дней.
   -- Онъ останется здѣсь и я буду помогать ходить за нимъ,-- сказала Эстеръ, садясь на прежнее мѣсто у изголовья больного.-- Онъ мой отецъ!
   -- Вашь отецъ! Я не совсѣмъ понимаю,-- сказалъ докторъ, довольно-таки удивись такому открытію: онъ уже замѣтилъ разорванную фланелевую рубашку, истрепанный, грязный воротникъ сюртука и общій нищенскій видъ больного, представлявшій странный контрастъ съ комнатой, гдѣ онъ находился.
   Ея отецъ! это жалкое человѣческое отребье -- отецъ красавицы м-съ Ганли, про которую ходило такъ много слуховъ. Значитъ, зоилы были въ сущности правы, и она происходила изъ подонковъ общества!
   Онъ внимательнѣе прежняго вглядѣлся въ лицо старика. Какъ ни были черты его искажены пьянствомъ, но въ нихъ отсутствовалъ отпечатокъ грубости, характеризующей низменное происхожденіе. Рука, безжизненно лежавшая на плюшевомъ одѣялѣ, была тонка и изящной формы -- эта рука не знала чернаго труда. Человѣкъ этотъ могъ быть когда-то джентльменомъ. Склонность къ запою часто встрѣчается и у джентльменовъ!
   М-ръ Миворъ не былъ доволенъ общимъ ходомъ дѣла. Онъ не вѣрилъ безусловно въ то, что старикъ какъ вошелъ, такъ и упалъ въ припадкѣ. Припадокъ, конечно, былъ сродни параличу -- въ этомъ онъ не сомнѣвался, но подозрѣвалъ, что отъ него что-то скрывали; въ особенности подозрѣнія его усилились послѣ того, какъ м-съ Ганли созналась, что это -- ея отецъ. Какъ бы то ни было, а обязанность врача была для него ясна. Что бы ни случилось нынѣшней ночью -- если даже произошла ссора между молодымъ человѣкомъ и старикомъ и какія-нибудь насилія, какъ онъ подозрѣвалъ, старикъ не умеръ. Онъ обязанъ его вылечить, если можно, а личная выгода заключается въ томъ, чтобы держать свои подозрѣнія про себя.
   -- Я пошлю телеграмму въ Лондонъ и выпишу госпитальную сидѣлку, если хотите,-- сказалъ онъ.
   -- Пожалуйста,-- отвѣчалъ Джерардъ и позвонилъ.-- Я пошлю вашу телеграмму, какъ только вы ее напишете.
   -- А пока,-- сказалъ докторъ, присаживаясь за столъ, гдѣ находились всѣ письменныя принадлежности,-- я помогу вамъ уложить больного въ постель.
   -- Комната его готова,-- объявила Эстеръ.-- Я могу все дѣлать для него, что нужно. Я привыкла ходить за нимъ.
   -- Онъ и прежде, значитъ, бывалъ боленъ?
   -- Такъ сильно, какъ теперь, еще никогда. Я никогда еще не видывала его въ такомъ обморокѣ, какъ вчера... послѣ того, какъ онъ упалъ.
   Ея нерѣшительный голосъ и растерянный видъ подтверждали м-ру Мивору, что его догадки были основательны; но онъ не сталъ больше разспрашивать, и спокойно, съ искусствомъ и ловкостью опытнаго практика, помогъ слугѣ перенести безпомощную фигуру наверхъ; Эстеръ перемѣнила истасканное и грязное платье больного на другое и покойно уложила его въ кровать.
   Огонь весело горѣлъ въ старомодномъ каминѣ, а на дворѣ ярко засіяло осеннее солнце. Комната, съ ея красивыми французскими обоями и бѣлой мебелью, была такъ свѣжа и чиста, точно ее приготовили для невѣсты... а въ постели лежала жертва собственныхъ пороковъ -- невоздержности и малодушія, про которые ошибочно думаютъ, что они вредятъ только самому грѣшнику.
   -- Мой бѣдный отецъ бродилъ повсюду, пока не привелъ себя въ такой жалкій видъ,-- сказала Эстеръ доктору.-- У меня здѣсь въ домѣ полный чемоданъ его платья, и оно къ его услугамъ, когда понадобится. Мой долгъ сообщить вамъ, что онъ сталъ жертвой невоздержнаго употребленія вина, къ которому первоначально заставили его прибѣгнуть невральгическія боли. Онъ очень жалокъ, бѣдный. Вы никому не скажете?
   -- Сказать кому-нибудь! Дорогая лэди, за кого вы принимаете докторовъ! Фамильныя тайны для насъ такъ же священны, какъ и для духовныхъ лицъ. Мнѣ не трудно было догадаться, что пьянство -- и одно только пьянство -- могло довести этого джентльмена до такого состоянія. А теперь я предоставлю вамъ ухаживать за нимъ, пока не пріѣдетъ сидѣлка. Я полагаю, что она прибудетъ сюда вскорѣ послѣ полудня, а я загляну еще до наступленія сумерекъ.
   Когда онъ ушелъ, Эстеръ осмотрѣла карманы отца. Въ большомъ карманѣ его охотничьей куртки находился совсѣмъ растрепанный томикъ сатиръ Горація съ помѣтками, сдѣланными на поляхъ почеркомъ самого Давенпорта, все еще четкимъ и красивымъ, несмотря на разстроенные нервы и дрожащія руки.
   Въ другомъ карманѣ того же платья лежала рукопись съ зачеркнутыми и вновь написанными строчками, указывавшими на какую-то работу. То былъ метрическій переводъ нѣкоторыхъ изъ сатиръ. Эти попытки говорили о напряженномъ трудѣ: нѣкоторыя мѣста были переведены въ нѣсколькихъ редакціяхъ и разными размѣрами, но ни одна сатира не была окончена. Всѣ признаки большого нѣкогда ума, но слабой воли были на-лицо.
   Эстеръ передала рукопись Джерарду, когда онъ пришелъ взглянуть на больного. Она передала ее ему молча, даже не глядя на него, потому что боялась, какъ бы во взглядѣ ея не выразилось упрека. Эти тщательные переводы доказывали, какъ глубоко былъ обманутъ ея отецъ человѣкомъ, который сознательно заманилъ его на путь погибели.
   -- Бѣдняга! Да, онъ хотѣлъ заработывать свои деньги. У него инстинкты джентльмена. Я поступилъ дурно, и ты вправѣ ненавидѣть или презирать меня. Я ничего лучшаго не заслуживаю.
   -- Ненавидѣть тебя!-- повторила она тихимъ, разбитымъ голосомъ:-- ты знаешь, что я этого не могу. Ты самъ не понималъ, что дѣлалъ; въ противномъ случаѣ ты не поступилъ бы такъ жестоко. Но и я такъ же виновата, какъ и ты. Еслибы я оставалась вѣрна самой себѣ и ему, я бы могла все-таки найти его и спасти.
   -- Да, пожертвовавъ молодостью, любовью, красотой и всѣмъ, что только цѣнно въ нашей краткой жизни. Нѣтъ, Эстеръ, я не жестокъ, я не безсердеченъ. Я сожалѣю о немъ, но онъ -- жертва собственныхъ инстинктовъ, и еслибы случай представился иной, то онъ все же бы погибъ. Я бы еще больше жалѣлъ тебя, еслибы продолжалась твоя прежняя жизнь и то суровое рабство, которое отрѣзывало тебя отъ всѣхъ радостей жизни, на какія ты вправѣ была разсчитывать. Я просто обезумѣлъ, глядя на твое терпѣливое мученичество, на безрадостную, мрачную жизнь, какую ты вела. Я бы еще хуже поступилъ, чтобы избавить тебя. А теперь... Ну, мы должны все сдѣлать для него.
   Эстеръ ничего не отвѣчала на всѣ эти разсужденія. Она сидѣла у постели больного, готовая выполнить всѣ докторскія предписанія. Они были простѣйшаго свойства. Почти ничего пока нельзя было сдѣлать. Старикъ могъ проснуться отъ своего продолжительнаго сна въ полномъ умѣ,-- или нѣтъ? Ей оставалось только сидѣть и ждать. Она опустила сторы и сидѣла въ полусвѣтѣ со сложенными руками; губы ея машинально слагались въ молитву къ тому личному Богу, въ несуществованіи Котораго ее убѣждали послѣднія прочитанныя ею книги. Но въ этотъ часъ душевныхъ страданій и угрызеній совѣсти мысли ея сами собой возвращались на старинный путь, причемъ одно уже le Grand Peut-être могло дать нѣкоторое утѣшеніе.
  

VIII.

   Жизнь Эстеръ потекла скучной и обычной чередой послѣ той ужасной ночи. Давенпортъ пришелъ въ себя послѣ продолжительнаго усыпленія, которое могло быть результатомъ сильнаго истощенія отъ долгихъ странствованій по деревнямъ, недостаточной пищи и плохого сна на жалкихъ ночлегахъ.
   Эстеръ нашла его маршрутъ въ карманахъ, въ видѣ смятыхъ трактирныхъ счетовъ. Самый ранній относился къ августу мѣсяцу и былъ помѣченъ изъ трактира въ Абингдонѣ; очевидно, что тотчасъ, почти вслѣдъ за полученіемъ денегъ отъ Джерарда, старикъ отправился въ Абингдонъ съ смутной идеей быть поближе въ Оксфорду для своихъ занятій, или же просто подъ вліяніемъ воспоминаній о прежнихъ веселыхъ студенческихъ дняхъ.
   Позднѣйшіе счеты доказывали, что онъ странствовалъ вдоль рѣки, по водѣ или по сушѣ. Названіе городовъ и мѣстечекъ, гдѣ онъ останавливался, носили захолустный характеръ, а имена трактировъ и гостинницъ были совсѣмъ странныя и допотопныя: "Колокольный Звонъ", "Родное Пепелище", "Первый и Послѣдній". Послѣдній по времени счетъ былъ изъ придорожной харчевни около Лоукомба и въ какихъ-нибудь двухъ миляхъ отъ Розоваго Павильона. Безъ сомнѣнія, изъ толковъ и сплетенъ посѣтителей харчевни Николай Давенпортъ узналъ о мѣстопребываніи м-ра и м-съ Ганли и ихъ образѣ жизни; а описаніе ихъ наружности навело его на мысль, что то могли быть Джерардъ и Эстеръ.
   Какъ бы то ни было, а теперь онъ лежалъ на одрѣ болѣзни, безпомощный и почти въ идіотическомъ состояніи. Умъ его былъ отуманенъ, мысли неясны. Память почти совсѣмъ измѣнила ему, и лишь моментами являлись проблески сознанія и скорѣе пугали, нежели радовали дочь -- до того они были неожиданны, безсвязны и мимолетны.
   Сидѣлка, спокойная, аккуратная особа лѣтъ около сорока, высокая, широкоплечая, сильная, съ здоровымъ аппетитомъ, чередовалась съ Эстеръ въ комнатѣ больного, а по истеченіи недѣли наняли и мужчину слугу, для ухаживанія за больнымъ, и чтобы возить его въ креслѣ по саду. М-ръ Миворъ объяснилъ Эстеръ, что состояніе ея отца было скорѣе хроническое, нежели острое. Онъ мало надѣялся на его физическое или умственное выздоровленіе. Здоровье м-ра Давенпорта въ конецъ было разстроено пьянствомъ, а удивленіе, потрясеніе, испытанное имъ и вызвавшее послѣдній припадокъ, только ускорили кризисъ, вообще бывшій неизбѣжнымъ.
   Эстеръ блѣднѣла и краснѣла, слушая доктора. Она взглянула на него съ мольбой въ глазахъ.
   -- Скажите мнѣ правду, м-ръ Миворъ, всю правду: вы въ самомъ дѣлѣ думаете, что событія прошлой ночи не могли значительно отразиться на здоровьѣ отца, что такое состояніе рано или поздно пришло бы, даже еслибы?..
   -- Даже еслибы не было никакихъ причинъ къ волненію, не произошло бы паденія? Да, я такъ думаю. Но отецъ вашъ упалъ до припадка, полагаю, не правда ли?
   -- Да, къ несчастію... и дрожащимъ голосомъ прибавила:-- я такъ жажду знать правду, хотя бы она была и жестока, что должна разсказать вамъ все. Вы вѣдь обѣщали хранить наши тайны.
   -- Да, да, будьте спокойны, вы можете положиться на меня.
   -- Я оставила свой домъ, чтобы поселиться съ м-ромъ Ганли,-- оставила его безъ вѣдома отца. Онъ находился въ это время въ отсутствіи, и я думала, что онъ бросилъ меня, а потому я, можетъ быть, такъ и поступила. Но онъ, очевидно, не хотѣлъ бросить меня, а уѣхалъ по недоразумѣнію и, пространствовавъ, нашелъ насъ здѣсь... и, мнѣ кажется, онъ былъ ненормаленъ... потому что очень жестоко говорилъ со мной... называя такими именами, какихъ добрый отецъ...
   Она зарыдала при воспоминаніи о той страшной ночи. Любезный докторъ успокаивалъ ее съ доброжелательной симпатіей. Онъ много видалъ на своемъ вѣку семейныхъ драмъ, ссоръ, и звалъ, какая бездна злости и ярости скрывается за внѣшней оболочкой мира и приличія.
   -- Довольно,-- сказалъ онъ,-- не разстраивайте себя, я догадываюсь... произошла ссора, можетъ быть и маленькая драка, и вашъ отецъ упалъ. Я такъ и думалъ, когда помогалъ раздѣвать его. Я тщательно осмотрѣлъ его. На немъ было двѣ-три незначительныхъ ссадины... и только. Такое паденіе не могло вызвать удара. То результатъ постепеннаго разстройства мозга отъ алкоголя. Вашъ отецъ самъ погубилъ себя.
   Это мнѣніе очень успокоило ее относительно роли Джерарда въ послѣдней болѣзни отца, но не разсѣяло угрызеній совѣсти за свое личное поведеніе. Она укоряла себя за окончательное паденіе отца, котораго старалась прежде спасти.
   Только одинъ долгъ, одно искупленіе оставалось ей,-- думала она: -- это нести свой крестъ и стараться облегчить и скрасить дни отца. Отецъ узнавалъ ее, и ему видимо пріятно было ея общество. Этого было достаточно. Онъ относился къ своей обстановкѣ безъ удивленія и разспросовъ и принималъ комфортъ и даже роскошь какъ должное. Джерарда онъ тоже видѣлъ безъ волненія, иногда узнавалъ его и называлъ по имени, иногда встрѣчалъ его съ церемонной вѣжливостью, какъ человѣка незнакомаго.
   И Джерардъ терпѣлъ его присутствіе въ своемъ домѣ сначала съ ангельской кротостью, и даже оказывалъ слабому старику маленькія услуги, когда встрѣчалъ его въ саду или на окрестныхъ дорогахъ, солнечнымъ утромъ, въ покойномъ креслѣ, окутаннымъ мѣховымъ одѣяломъ, и съ Эстеръ, шедшей рядомъ около него.
   Но спустя мѣсяцъ такой жизни присутствіе старика стало тяготить Джерарда. Самая мысль о томъ, что онъ существуетъ на свѣтѣ, становилась нестерпима, и Джерардъ настаивалъ на необходимости помѣстить его въ лечебницу, гдѣ, увѣрялъ онъ, за нимъ будетъ лучше уходъ, чѣмъ въ частномъ домѣ.
   Эстеръ наотрѣзъ отказала.
   -- Онъ не можетъ быть счастливѣе, чѣмъ здѣсь, и уходъ за нимъ будетъ не лучше, въ чемъ я не сомнѣваюсь; я буду только безпокоиться о немъ, не видя его.
   -- Все это очень печально для меня. А долго ли это продлится?
   -- Пока онъ будетъ живъ.
   -- Но по словамъ твоего пріятеля, м-ра Мивора, это можетъ продлиться годы... Онъ будетъ развалиной человѣка, но будетъ жить... и переживетъ меня. Не можетъ быть, Эстеръ, чтобы твое рѣшеніе было непоколебимо. Неужели ты бросишь меня... ради этого злосчастнаго старика?
   -- Бросить тебя, Джерардъ! какъ можешь ты это думать?
   -- Но я не могу этого не думать. Никто не можетъ служить двумъ господамъ. Если ты захочешь непремѣнно здѣсь остаться и ходить за своимъ отцомъ, то не можешь ѣхать на югъ со мной, и что же станется съ нашимъ планомъ провести зиму въ Италіи?
   -- Я думала объ этомъ,-- отвѣчала она съ смущеннымъ взглядомъ.-- Но неужели такъ необходимо для тебя ѣхать на югъ? Погода такая теплая.
   -- Она вообще бываетъ теплая до Рождества. Зима начнется не раньше января.
   -- И ты совсѣмъ поправился.
   -- Не настолько поправился, чтобы подвергать себя пятимѣсячной зимней стужѣ и не слушаться доктора. Онъ велѣлъ мнѣ зимовать на югѣ.
   Эстеръ вздохнула и помолчала нѣсколько минутъ.
   О! какъ она мечтала объ этомъ югѣ, объ этой чудной Италіи, когда читала поэмы Броунинга! И вотъ, теперь ей приходится отказаться отъ этой мечты, и что еще хуже того... разстаться съ Джерардомъ. Если онъ долженъ ѣхать на югъ, она должна съ нимъ разстаться.
   -- Я это всего отважусь скорѣе, чѣмъ оставить отца,-- спокойно произнесла она.-- Я думаю, ты знаешь, какъ мнѣ хотѣлось ѣхать на югъ, увидѣть страны, которыя представляются какимъ-то волшебнымъ краемъ въ сравненіи съ нашимъ прозаическимъ сѣверомъ, и увидѣть ихъ съ тобой... съ тобой! Но если ты долженъ ѣхать, то уѣдешь одинъ. Ты вѣдь вернешься во мнѣ, милый? Разлука будетъ не вѣчная?
   -- Вернусь, да, конечно, если останусь живъ; но тебѣ будетъ страшно скучно здѣсь въ продолженіе долгой зимы. Неужели ты не можешь довѣрить отца попеченіямъ сидѣлки и этого слуги. Они, кажется, очень заботливо ухаживаютъ за нимъ.
   -- Да, они заботливы, тѣмъ болѣе, что я наблюдаю за этимъ. Но почему я знаю, что будетъ, когда я уѣду? Онъ бываетъ по временамъ очень несносенъ. Ихъ терпѣніе можетъ лопнуть.
   -- Отъ рѣзкаго слова съ нимъ ничего худого не сдѣлается, а въ общемъ они его не обидятъ. Его жизнь обезпечиваетъ ихъ собственное существованіе, а потому въ ихъ интересѣ заботиться объ его удобствахъ.
   -- Все-таки это не освобождаетъ меня отъ моего долга, Джерардъ. Нѣтъ, я должна оставаться съ нимъ до его смерти.
   -- Какъ хочешь. Если найдешь, что здѣсь очень скучно или сыро, то можешь перевезти своего больного въ Гастингсъ или Торкэ. Я думаю, что такой путь онъ вынесетъ.
   -- Не думаю. М-ръ Миворъ говоритъ, что всякое утомленіе или волненіе опасно для отца. Его нужно держать въ полномъ покоѣ и здѣшняя обстановка для него очень пригодна.
   -- А онъ очень пригоденъ для Мивора, какъ паціентъ.
   -- Это несправедливый намекъ, Джерардъ. М-ръ Миворъ могъ бы пріѣзжать каждый день, но пріѣзжаетъ только разъ въ двѣ недѣли. Да и то, на дняхъ, онъ сказалъ мнѣ, что не пріѣдетъ больше до тѣхъ поръ, пока за нимъ не пошлютъ. Но я сама просила его заглядывать по временамъ, чтобы видѣть, что все дѣлается какъ слѣдуетъ.
   -- Мнѣ не жалко платить гонораръ Мивору. Я только сожалѣю о перемѣнѣ, внесенной въ нашу жизнь... жизнь, которую мы вели вдвоемъ...
   И, тронутый печалью, выражавшейся на лицѣ Эстеръ, прибавилъ:
   -- Конечно, если зима будетъ теплая, то, можетъ быть, мнѣ можно будетъ остаться здѣсь.
   -- Нѣтъ, нѣтъ,-- поспѣшно вскричала она:-- ты не долженъ рисковать! О, Джерардъ, вѣдь ты знаешь, что твоя жизнь мнѣ дороже... всякой другой жизни. Ты знаешь, что только долгъ удерживаетъ меня здѣсь...
   -- Я знаю, что упорная привязчивость въ неблагодарному долгу характеризуетъ твой полъ,-- сказалъ онъ,-- или, вѣрнѣе сказать, характеризуетъ хорошихъ женщинъ. Дурныя плюютъ на всякіе долги, живутъ по своей прихоти и, думаю, счастливѣе хорошихъ. Онѣ берутъ себѣ роль Исава, ѣдятъ сладкое кушанье, которое имъ по вкусу, не пропускаютъ наслажденій, и, думается мнѣ,-- хорошо дѣлаютъ.
   Онъ улегся въ низкую bergère около камина въ гостиной, закинулъ руки за голову и задумчиво уставился въ пылающія дрова. Онъ все еще очень любилъ Эстеръ и былъ счастливъ въ ея обществѣ; но онъ уже могъ думать о другихъ дѣлахъ при ней, и ему ненавистно было присутствіе старина и его прислужниковъ. Одна изъ комнатъ, занимаемыхъ Давенпортомъ, приходилась надъ гостиной, и Джерардъ слышалъ, по временамъ, тяжелые шаги слуги и болѣе легкую поступь сидѣлки, а въ семь часовъ вечера ежедневно до него доносился стукъ колесъ кресла больного, медленно провозимаго по комнатѣ. Онъ зналъ автоматическую рутину этой печальной жизни, часъ, въ который больного одѣвали, кормили, возили гулять, укладывали спать,-- послѣднее бывало передъ тѣмъ, какъ Эстеръ съ Джерардомъ садились обѣдать. Онъ зналъ всѣ эти подробности, хотя Эстеръ очень рѣдко упоминала о больномъ... зналъ по ихъ монотонному повторенію.
   Онъ думалъ о томъ, что ему дѣлать съ собою зимой, какъ получше устроить жизнь теперь, когда очарованіе, притягивавшее его въ Розовому Павильону, разрушено? Ему запрещены всякія волненія. Лихорадочная жизнь мота и тунеядца -- не по немъ. Самое большее, что онъ могъ себѣ позволить,-- это отобѣдать въ обществѣ пріятныхъ и умныхъ людей въ своемъ прекрасномъ лондонскомъ домѣ. Онъ будетъ проводить время неперемѣнно то въ Лондонѣ, то въ Розовомъ Павильонѣ, и Эстеръ не можетъ жаловаться на одиночество. Зимній сезонъ уже начался; въ Лондонѣ, навѣрное, собралось много интересныхъ людей. Сестра его должна вѣнчаться въ первыхъ числахъ новаго года, и поэтому случаю ему придется съѣздить въ Девонширъ. Мать уже нѣсколько разъ писала ему со времени возвращенія съ континента и просила пріѣхать и повидаться съ нею. Въ письмахъ ея сквозило смутное безпокойство насчетъ образа его жизни.
   -- Если у Эстеръ есть долгъ къ отцу, то и у меня есть обязанности относительно моихъ родныхъ,-- говорилъ онъ самому себѣ;-- я тоже долженъ принимать во вниманіе права тѣхъ, кто никогда не навлекалъ на меня позора, какъ это сдѣлалъ съ нею этотъ старый глупецъ.
   -- О чемъ ты такъ задумался, Джерардъ?-- спросила Эстеръ.
   -- Я думаю о моей матери.-- Отвѣтъ смутилъ ее. Его мать! да, у него тоже есть близкіе и родные.... люди, въ жизни которыхъ ей нѣтъ мѣста.
   -- Твоей матери? Ахъ! какъ она была всегда добра ко мнѣ, и какъ давно это было; какъ старая жизнь далеко, далеко отошла отъ меня! Увижу ли я ее когда-нибудь снова, хотѣлось бы мнѣ знать?-- видохнула она.
   И тутъ горькая мысль о позорѣ сжала ея сердце. Что подумаетъ о ней его мать? Обезчещенная, опозоренная, безъ имени! Отверженная -- вотъ что она такое въ глазахъ жены ректора.
   -- Твоя сестра скоро, вѣроятно, выйдетъ замужъ?-- спросила она послѣ долгаго молчанія.
   -- Въ первыхъ числахъ новаго года; мнѣ придется поѣхать на свадьбу.
   -- Разумѣется. Мое сердце послѣдуетъ за тобой, и всѣ мои пожеланія ей счастія... хотя я, вѣроятно, никогда больше съ нею не увижусь.
   -- Не играй на этой струнѣ, Эстеръ, предоставь будущему устроиваться само собой. У всѣхъ у насъ явились мрачныя мысли въ этомъ отвратительномъ домѣ.
   -- Отвратительномъ! О, Джерардъ, мы такъ были счастливы здѣсь! Я думала, ты любишь этотъ домъ.
   -- И я любилъ его, пока онъ былъ полонъ солнечнаго свѣта и цвѣтовъ, и пока ты не обратила его въ больницу. Не будемъ ссориться, Эстеръ. Я немного раздраженъ и могу наговорить непріятныхъ вещей, нехотя... Ты напомнила мнѣ про свадьбу сестры и про то, что я еще и не подумалъ о свадебномъ подаркѣ для нея. Что я ей подарю?
   -- Что-нибудь великолѣпное, конечно; хотя насколько я знаю ея сострадательность, ей пріятнѣе всего будетъ какой-нибудь даръ для бѣдныхъ ея прихода.
   -- Бѣдные ея прихода подучатъ все, чего она ни пожелаетъ, но я бы хотѣлъ подарить ей что-нибудь лично на память отъ брата. Чэки въ большой модѣ, какъ даръ отъ богатыхъ родственниковъ, а потому я подарю ей чэкъ; но надо еще что-нибудь; серебряный сервизъ, я думаю, всего лучше. Она и Кумберлэндъ никогда сами не рѣшатся купить себѣ серебряный сервизъ. Онъ скажетъ: надо бы расплавить его и отдать серебро нищимъ; но Лиліана не позволитъ расплавить мой подарокъ. Я поѣду завтра и Лондонъ и выберу сервизъ... стараго стиля, стиля Георговъ, такъ что онъ не будетъ казаться анахронизмомъ въ ихъ домѣ, который тоже въ стилѣ Георговъ. Я знаю, что у Кумберлэнда есть одна только маленькая слабость. Онъ хочетъ, чтобы въ его домѣ все было изъ той же эпохи, какъ и самъ домъ.
   Джерардъ поѣхалъ въ Лондонъ на другое же утро, и впервые съ тѣхъ поръ, какъ онъ поселился въ Розовомъ Павильонѣ, объявилъ Эстеръ, чтобы она не ждала его вечеромъ.
   -- Я пробуду въ Лондонѣ два или три дня,-- сказалъ онъ:-- У меня много дѣла.
   Она не роптала. И съ улыбкой проводила его до садовой калитки, но вернулась домой съ тяжелымъ сердцемъ.
   -- Увы! счастливые дни мои миновали,-- сказала она самой себѣ.
  

IX.

   Зима стояла мягкая, одна изъ тѣхъ сырыхъ и теплыхъ зимъ, которыя веселятъ сердце спортсмена, но которыя всѣ санитары и разсудительные люди объявляютъ нездоровыми, толкуя о недостаткѣ вентиляціи и т. п.
   Джерардъ не былъ изъ ихъ числа. Онъ ненавидѣлъ морозъ и снѣгъ, лондонскій же снѣгъ пуще всего, и былъ радъ, что зима не вынуждаетъ его разстаться пока съ Эстеръ. Онъ не проводилъ теперь всего своего времени въ Розовомъ Павильонѣ. Она сдѣлала для него ненавистнымъ убѣжище, которое когда-то ему такъ нравилось; но онъ все еще любилъ ее и опасался всякаго поступка, который могъ бы походить на пренебреженіе къ ней.
   Когда годъ траура м-съ Чампіонъ окончится, тогда ему придется распутывать затруднительное положеніе, въ какое онъ себя поставилъ, и выбирать между первой или второй своей любовью. Къ тому времени Николай Давенпортъ можетъ мирно опочить, и главное препятствіе въ его браку съ Эстеръ будетъ устранено. А пока Эстеръ была ему такъ же дорога и священна, какъ еслибы ее связывали съ нимъ самыя прочныя узы, какія только можетъ сковать законъ -- не особенно прочныя, однако, въ слову сказать, въ наше время.
   Онъ прожилъ въ Лондонѣ десять дней, выбирая подарки для сестры и посѣщая театры.
   Онъ задалъ два или три своихъ знаменитыхъ завтрака въ эти десять дней, и Гиллерсдонъ-Гаузъ ожилъ; штатъ прислуги былъ возстановленъ и всѣ подробности роскошной обстановки тщательно провѣрены. Лакеямъ и буфетчику сообщено было, что хозяинъ проведетъ зиму въ Англіи, главнымъ образомъ въ Лондонѣ. Лакеи и буфетчикъ отлично знали, что у него гдѣ-то другое хозяйство, но онъ такъ ловко скрывалъ концы, что они до сихъ поръ не могли выслѣдить его и узнать тайну его второго жилища. Никто не зналъ, куда онъ уѣзжаетъ, покидая Гиллерсдонъ-Гаузъ. Хотя въ каретномъ сараѣ у него стояла масса экипажей, а на конюшнѣ -- лошадей, онъ всегда ѣздилъ на станцію желѣзной дороги на извозчикѣ.
   Онъ провелъ Рождество въ Розовомъ Павильонѣ, цѣлыхъ три дни отдыха и мирнаго покоя, которые освѣжили его послѣ завтраковъ, шумныхъ разговоровъ, картинныхъ галерей, театровъ, сплетенъ и вѣчнаго движенія Лондона. Онъ былъ бы совсѣмъ счастливъ, еслибы не несносное сознаніе присутствія Николая Давенпорта наверху, мысль о которомъ невольно связывалась съ раскаяніемъ,-- не онъ ли самъ причиной того состоянія полуидіотизма, въ какомъ онъ теперь находился? не его ли ударъ убилъ въ Давенпортѣ слабый умъ?
   Эстеръ передала ему мнѣніе м-ра Мивора о неизбѣжности удара, но этого мнѣнія было мало для его успокоенія. Другой докторъ, болѣе компетентный, могъ сказать иное.
   Эстеръ пыталась быть счастливой въ эти краткіе праздничные дни, но прежнее безпечное состояніе и забвеніе какъ прошлаго, такъ и будущаго -- ушло и больше не возвращалось. Полное единеніе ихъ было нарушено. И то еще хорошо, что любовникъ не совсѣмъ бросилъ ее. Всѣ исторіи, какія она когда-либо читала про запретную любовь, всегда оканчивались тѣмъ, что женщину бросали. Онъ доказалъ ей, что можетъ счастливо прожить цѣлую недѣлю вдали отъ нея, но еще не бросилъ и даже былъ такъ добръ, что отсрочилъ свою поѣздку въ Девонширъ на три дня.
   Онъ разстался съ нею въ теплое и солнечное утро, болѣе здоровый на видъ, чѣмъ тогда, когда впервые пріѣхалъ въ коттэджъ. Нѣсколько дней отдыха въ коттэджѣ, послѣ шумной жизни и остроумныхъ бесѣдъ въ Лондонѣ, освѣжили его. Онъ вмѣстѣ съ Эстеръ гулялъ по рощамъ въ зимнемъ уборѣ, по мягкому ковру палыхъ листьевъ и вдыхалъ бальзамическій воздухъ елей. Онъ говорилъ ей при разставаньѣ, что былъ очень счастливъ.
   -- Еслибы ты только побольше посвящала мнѣ времени, было бы лучше,-- замѣтилъ онъ.-- Ты такъ строго придерживаешься рамокъ раздѣленнаго долга. Прости меня, милая,-- прибавилъ онъ поспѣшно, увидя ея разстроенное лицо:-- ты добра какъ ангелъ, и я дрянной человѣкъ, если жалуюсь. Я напишу тебѣ послѣ свадьбы.
   -- О! напиши раньше, Джерардъ, а не то мнѣ придется ждать цѣлую недѣлю!
   -- Хорошо, напишу раньше. Но ты знаешь, что я плохой корреспондентъ. Я думаю цѣлые томы о женщинѣ, которую люблю, но мое лѣнивое перо отказывается написать одну страницу.
   Онъ уѣхалъ, и она одна вернулась въ коттеджъ, который принялъ совсѣмъ иной характеръ съ тѣхъ поръ, какъ въ привычкахъ его хозяина произошла перемѣна. Онъ уже не казался больше обычнымъ жилищемъ Джерарда и пріобрѣлъ видъ временной квартиры, куда хозяинъ изрѣдка заглядываетъ, и которая уже не носитъ на себѣ отпечатка его личности. Почтовый ящикъ былъ запертъ. На письменномъ столѣ не валялось больше бумагъ. Книги, которыя онъ читалъ чаще всего: Суинбёрнъ, Боделэръ, Ришпэнъ, Верленъ, Контъ, Гартманъ, Дарвинъ, Шопенгауэръ, стояли на своихъ мѣстахъ, потому что этихъ книгъ Эстеръ не любила и никогда до нихъ не притрогивалась въ его отсутствіе. Весь домъ казался ей какъ бы осиротѣлымъ.
   Она просидѣла у огня въ кабинетѣ съ часъ или болѣе того, пока больного одѣвали на утреннюю прогулку, и размышляла о своей жизни и о томъ, какъ она ею распорядилась: печальный результатъ, такъ какъ разговоръ съ м-ромъ Гильстономъ разсѣялъ всѣ софизмы относительно ея положенія. Она уже не сравнивала себя болѣе съ Мэри Шелли, не вѣрила больше въ то, что поступила какъ слѣдуетъ. Она была убѣждена, что она -- грѣшница. Руководитъ вселенной мыслящій умъ, или нѣтъ,-- но она утратила свое мѣсто среди честныхъ женщинъ. Она сидѣла одна-одинёшенька на Рождествѣ, въ такое время, когда другія женщины окружены близкими и знакомыми, и говорила себѣ, что лишилась права на общество женщинъ.
   Она ходила около часу рядомъ съ кресломъ отца, котораго возили по проселочнымъ дорогамъ, пока не стемнѣло. Она указывала ему на красивыя мѣста, на птицъ и звѣрей, точно гуляла съ ребенкомъ. Она прислушивалась къ его слабому, безсвязному лепету. Она давала ему понять -- насколько онъ въ силахъ былъ что-либо понять,-- что его любятъ и заботятся о немъ.
   Имъ повстрѣчалось немного народа на этихъ проселочныхъ дорогахъ, но тѣ, которые попадались имъ на встрѣчу, гораздо больше обращали вниманіе на старика въ креслѣ на колесахъ и на задумчивое лицо Эстеръ, шедшей около него рядомъ чѣмъ она думала.
   Викарій въ мягкой войлочной шляпѣ, надвинутой на самыя брови, точно онъ былъ разбойникъ, обѣ миссъ Глэндоверъ, возвращавшіяся изъ обхода по бѣднымъ, и съ Донованъ, правившая упрямыми пони и вся красная отъ усилія ихъ удержать подъ своимъ контролемъ -- всѣ съ живѣйшимъ интересомъ наблюдали за Эстеръ и съ усиленнымъ рвеніемъ толковали о ней за послѣполуденнымъ чаемъ.
   Появленіе больного отца,-- который хотя и былъ физически и умственно развалиной, однако походилъ на джентльмена,-- должно было измѣнить сельскіе взгляды на положеніе м-съ Ганли. Что у нея былъ отецъ, что онъ поселился съ нею и, облеченный въ тонкое сукно и бѣлье, окруженъ былъ самымъ заботливымъ уходомъ, возсѣдая въ креслѣ на колесахъ, долженствовавшихъ стоять не дешевле фамильнаго ландо лэди Изабеллы -- все это, конечно, придавало такой характеръ респектабельности м-съ Ганли, котораго никакъ не ожидалъ лоукомбскій свѣтъ. Въ сущности, люди не звѣри, и хотя они способны терзать репутацію ближняго, но не остаются вполнѣ безчувственными въ житейскимъ бѣдствіямъ.
   -- Должна сказать, что вниманіе этой молодой женщины къ отцу -- одна изъ трогательнѣйшихъ вещей, какія я только видѣла въ жизни,-- замѣтила м-съ Донованъ:-- и еслибы только я могла сдержать моихъ пони вчера утромъ, то, право же, я думаю, что познакомилась бы съ ней. Но вѣдь вы знаете, каковы мои пони.
   -- Да, м-съ Донованъ, и мы знаемъ также, какъ вы искусно ими правите,-- отвѣчала лэди Изабелла, которое въ свое время славилась какъ наѣздница и, принадлежа къ дому, всегда бывшему бѣднымъ, охотно выказывала пренебреженіе къ новымъ богачамъ.
   -- Право, я думаю, что намъ бы слѣдовало сдѣлать ей визитъ,-- продолжала м-съ Донованъ, игнорируя ядовитый намекъ.-- Я слышу, что м-ръ Ганли теперь сталъ часто отлучаться изъ дому.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Начало конца -- полагаю. Почему же вы не сдѣлаете визита, м-съ Донованъ? Вы либеральнѣе меня и у васъ нѣтъ дочерей. Вамъ не можетъ повредить общество м-съ Ганли; а такъ какъ у нея нѣтъ ни души знакомыхъ, то она обрадуется вашему знакомству.
   -- Не думаю, чтобы она могла повредить вашимъ дочерямъ, лэди Изабелла. Она гораздо моложе ихъ и кажется воплощенной невинностью.
   -- Да, я какъ разъ видѣла такія же воплощенныя невинности въ Бурлингтонской галереѣ, когда заѣхала туда на дняхъ, довольно уже поздно, купить перчатки,-- отрѣзала лэди Изабелла.-- Вы можете поступать какъ вамъ угодно, м-съ Донованъ, но я никогда не знакомлюсь съ людьми, прошлое которыхъ мнѣ неизвѣстно. То обстоятельство, что эта молодая женщина прилично ведетъ себя относительно идіота-отца, еще не доказательство ея респектабельности. У молодыхъ особъ этого класса тѣ же чувства, что и у насъ, и я думаю даже, что онѣ сильнѣе любятъ своихъ родныхъ, чѣмъ мы, такъ какъ знаютъ, что исключены изъ общества.
   Послѣ этого м-съ Донованъ отказалась отъ мысли покровительствовать м-съ Ганди. Какъ ни возвеличивалась она, вспоминая свои акціи, дивиденды и то безграничное могущество, какое даетъ капиталъ, она знала, что недостаточно сильна, чтобы идти наперекоръ лоукомбскому обществу. Она должна была слѣдовать за нимъ, а не вести его, если желала быть допущенной въ его интимный кружокъ, членами котораго состояли не горожане и богачи, а помѣстные дворяне, бѣдные, но высокомѣрные и гордые. Эти дворяне хвалились даже своей бѣдностью, такъ какъ бѣдность была спутникомъ поземельнаго владѣнія, а богатство -- торговли. М-съ Донованъ хотѣла быть на короткой ногѣ съ этимъ избраннымъ кружкомъ, развѣтвленія котораго проникали въ пэрію, и который разговаривалъ о герцогахъ и герцогиняхъ такъ, какъ еслибы они были простые смертные. Поэтому она не поѣхала къ м-съ Ганли, и Эстеръ была такимъ образомъ избавлена отъ послѣдней капли горечи, которая бы переполнила чашу.

-----

   Канунъ новаго года очень часто проходитъ грустно даже въ семейномъ кругу, несмотря на всѣ увеселенія, какими его сдабриваютъ. Но каждый въ глубинѣ души ощущаетъ, что прошелъ еще новую стадію на томъ пути, который ведетъ въ то царство, гдѣ всякому найдется мѣсто. И въ воспоминаніи каждаго возникаютъ образы тѣхъ, кого прошлый годъ унесъ съ собой и которые уже больше не вернутся.
   Но каковъ былъ канунъ новаго года для одинокой дѣвушки, просидѣвшей весь длинный вечеръ одна-одинёшенька у камина, въ обществѣ книгъ, которыя, однако, на этотъ разъ не развлекали и не утѣшали.
   Такіе одинокіе вечера нерѣдки и въ жизни замужнихъ женщинъ въ такой сезонъ, когда сомнительныя права ружья и хлыста увлекаютъ спортсменовъ въ даль отъ дома, или же священныя требованія торговли удерживаютъ меркантильныхъ людей въ Сити; но Эстеръ не могла позабыть, что она сидитъ въ одиночествѣ, прислушиваясь къ веселому звону полуночныхъ колоколовъ, только оттого, что она не обвѣнчанная жена. Будь ея узы освящены церковью, она естественно находилась бы вмѣстѣ съ мужемъ въ Гельмлейскомъ ректорскомъ приходѣ у всенощной.
   Она была бы вмѣстѣ съ Лиліаной теперь, будь она обвѣнчанная жена. Слезы жгучаго униженія навертывались на глаза при мысли, что ее теперь не сочтутъ достойной переступать черезъ порогъ дома, куда бы она могла войти, какъ законная жена и дочь.
   На другой день Эстеръ сидѣла за одинокимъ завтракомъ въ кабинетѣ Джерарда, когда случилось нѣчто, утѣшившее ее и доказавшее, что она не совсѣмъ забыта.
   Послышался шумъ колесъ на аллеѣ, усыпанной пескомъ, раздался громкій звонокъ у двери дома, и деревенская простофиля-горничная съ возбужденнымъ видомъ вбѣжала въ комнату, восклицая:
   -- Сударыня, сударыня, карета пріѣхала!
   -- Что вы хотите сказать этимъ, Пирсонъ? Вѣрно, докторъ пріѣхалъ?
   -- Нѣтъ, нѣтъ! Карета совсѣмъ новая, кучеръ на козлахъ и все въ порядкѣ -- нарочно для васъ! Вотъ и письмо кучеръ привезъ.
   И служанка протянула письмо.
   Оно было отъ Джерарда.
  
   "Дорогая, такъ какъ тебѣ предстоитъ провести зиму въ деревнѣ, то тебѣ необходимо имѣть экипажъ, а потому посылаю карету. Прими ее какъ новогодній даръ. Деревенскіе виды не покажутся тебѣ хуже отъ того, что ты будешь любоваться ими изъ окна кареты. Кучеръ представилъ отличные аттестаты отъ послѣдняго мѣста, и ты можешь на него положиться. Я приказалъ ему нанять конюха и привести все въ надлежащій видъ. Лошадь купилъ мнѣ человѣкъ, который гораздо больше смыслитъ въ этихъ дѣлахъ, чѣмъ я.
   "Желаю тебѣ счастливо встрѣтить нынѣшній годъ и много еще другихъ впереди.

"Твой вѣрный Д. Г.

   "P. S. Сейчасъ уѣзжаю въ Девонширъ".
   Письмо обрадовало ее, но не совсѣмъ, такъ какъ въ немъ не говорилось о любви къ ней. Подарокъ, конечно, тронулъ ее. Хотя для милліонера ничего не значило подарить и болѣе дорогую вещь, но Эстеръ цѣнила главнымъ образомъ вниманіе и память.
   Она поѣхала въ своей новой каретѣ на другой день въ Ридингъ за покупками такими же скромными, какъ еслибы она была женой скромнаго деревенскаго викарія. Уѣзжая, Джерардъ оставилъ ей портмоннэ, биткомъ набитое банковыми билетами, но обиліе денегъ не подвигало ее на безумныя траты. Ея зимнія платья, сшитыя въ Ридингѣ, отличались квакерской простотой.
   Длинная мѣховая ротонда, которую Джерардъ почти насильно заставилъ ее купить, была единственной роскошной вещью въ ея туалетѣ.
   Джерардъ писалъ ей потомъ о свадьбѣ сестры въ кратчайшихъ фразахъ.
   "Они уѣхали въ Ландсъ-Эндъ, чтобы провести двѣ недѣли въ маленькой гостинницѣ на краю Атлантическаго океана -- курьезная фантазія для зимней свадебной поѣздки. Я хотѣлъ, чтобы они поѣхали въ Неаполь и въ Сорренто -- конечно, на мой счетъ; но Джонъ Кумберлэндъ и слышать не хотѣлъ о путешествіи, которое отвлекло бы его отъ прихода долѣе чѣмъ на двѣ недѣли времени, и вотъ такимъ-то образомъ они теперь карабкаются по скаламъ и слушаютъ крики чаекъ... и должно быть такъ же счастливы въ обществѣ другъ друга, какъ мы съ тобой были лѣтомъ подъ ивами. Съ своей стороны, я и представить себѣ не могу медоваго мѣсяца въ январѣ. Любви нужны солнечный свѣтъ и длинные лѣтніе дни".
   Послѣдняя фраза преслѣдовала Эстеръ весь вечеръ, въ то время какъ она сидѣла за работой за маленькимъ столикомъ у камина.
   Неужели же любовь ихъ длилась только одно лѣто?
   Вернется ли къ нимъ прежнее счастье? Увы! врядъ ли; прошлымъ лѣтомъ онъ не могъ часа провести безъ нея, а въ послѣднее время доказалъ, что отлично можетъ обойтись безъ нея. Можетъ быть это вполнѣ естественно. Только романическая дѣвушка можетъ воображать, что медовый мѣсяцъ продлится всю жизнь. Въ письмѣ Джерарда ни слова не говорилось о возвращеніи въ Розовый Павильонъ. Мать просила его пробыть еще недѣлю въ ректоратѣ, и онъ не могъ отказать ей. Онъ надѣялся, что Эстеръ подолгу катается въ новомъ экипажѣ, читаетъ интересныя книги, весела и здорова!
   Такъ легко для отсутствующихъ питать такія надежды!
   Эстеръ мало каталась; она предпочитала тихія прогулки пѣшкомъ около кресла, въ которомъ лежалъ отецъ, и которое возили по проселочнымъ дорогамъ. Тутъ, по крайней мѣрѣ, ее поддерживала мысль, что она исполняетъ свой долгъ, тогда какъ въ роскошной каретѣ она живѣе ощущала унизительность своего положенія. Ей было стыдно проѣзжать мимо лоукомбскихъ жителей, и она какъ будто слышала ихъ нелестные отзывы о себѣ.
   Джерардъ вернулся послѣ двухнедѣльнаго отсутствія. Воздухъ родины принесъ ему мало пользы; онъ былъ блѣденъ, похудѣлъ и сознался, что очень скучалъ въ кругу семьи.
   -- Мои отецъ и мать образцовые въ своемъ родѣ люди,-- говорилъ онъ,-- и все въ ихъ домѣ идетъ по часамъ; но вѣдь то же бываетъ и въ тюрьмѣ, и я, признаюсь, нашелъ, что въ ректоратѣ такъ же весело, какъ и въ Портлэндѣ. Дѣлать тамъ нечего и думать не о чемъ. Будь я спортсменомъ, я бы охотился съ собаками, но деревенская жизнь ничего не представляетъ для того, кто не спортсменъ. Сельскіе жители не могутъ понять такихъ уродовъ.
   Эстеръ съ жестокой грустью увидѣла, что послѣ нѣсколькихъ дней жизни въ Розовомъ Павильонѣ Джерардъ такъ же заскучалъ, какъ и въ Девонширѣ. Онъ не жаловался на скуку, но признаки скуки были очевидны. Онъ предложилъ пригласить Джермина, но Эстеръ стала такъ нервна въ послѣднее время и такъ очевидно взволновалась при одномъ имени Джермина, что Джерардъ не настаивалъ.
   -- Мнѣ слышится скрытая насмѣшка почти въ каждомъ словѣ м-ра Джермина,-- жаловалась она.
   -- Право же, дитя мое, ты къ нему несправедлива. Джерминъ -- философъ смѣха и ко всему на свѣтѣ относится слегка. Я завидую его легкомыслію, какъ драгоцѣннѣйшему дару природы. Для него жить -- значитъ веселиться. Онъ живетъ настоящей минутой, умѣетъ отлично пользоваться услугами друзей и не знаетъ ни заботъ, ни печалей.
   Джерардъ уѣхалъ въ Лондонъ вскорѣ послѣ этого разговора о Джерминѣ и пробылъ тамъ до конца недѣли, а послѣ того сталъ лишь изрѣдка и на короткій срокъ появляться въ Розовомъ Павильонѣ. Въ Лондонѣ онъ былъ почти неразлученъ съ Джерминомъ; Эстеръ узнала это изъ его разговора, въ которомъ имя Джермина не сходило у него съ языка. Онъ постоянно толковалъ о немъ, хотя презрительнымъ тономъ, доказывавшимъ, что онъ его не уважаетъ и не любитъ, а только привыкъ въ его обществу.
   -- Живетъ ли онъ на мой счетъ?-- повторилъ онъ разъ вопросъ Эстеръ, намекнувшей, что м-ръ Джерминъ -- нѣчто въ родѣ піявки: -- да, конечно, живетъ на мой счетъ, какъ вообще на счетъ другихъ своихъ пріятелей. Ты помнишь, что лордъ Бэконъ позволялъ слугамъ и знакомымъ брать его деньги въ то время, какъ онъ сидѣлъ за конторкой и писалъ, дѣлая видъ, что ничего не замѣчаетъ. Бэконъ напрасно такъ поступалъ, потому что его доходовъ могло не хватить, но у меня поклонниковъ всего одинъ Джерминъ, и я могу дозволить ему жить на мой счетъ. Онъ не проситъ у меня денегъ взаймы или безъ отдачи; онъ обыгрываетъ меня. Я люблю пикетъ, и когда мы вдвоемъ, мы играемъ каждый вечеръ. Онъ играетъ гораздо лучше меня; можно сказать, онъ -- рѣдкій игрокъ, а потому выигрыши его довольно значительны, между тѣмъ какъ я отъ этого не обѣднѣю. Еслибы ты побольше тратила денегъ, Гетти, мнѣ было бы пріятнѣе.
   -- Ты слишкомъ щедръ!-- отвѣчала она со вздохомъ.-- У меня есть все, что мнѣ надо... и я даже мотала деньги въ послѣднее время; твои банковые билеты точно таяли въ моихъ рукахъ.
   -- Они для этого и предназначены. Я пришлю тебѣ завтра другую пачку изъ Лондона.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, пожалуйста, не надо! У меня много денегъ; почти триста фунтовъ. Но неужели ты завтра опять уѣзжаешь въ Лондонъ?
   -- Да, другъ мой, это совершенно необходимо; мои легкія не выдерживаютъ этой прибрежной атмосферы. Почему ты не хочешь послушать меня, Гетти, и не позволяешь устроить твоего отца въ другомъ домѣ? Уходъ за нимъ былъ бы безукоризненный, а ты могла бы ѣхать со мной путешествовать. Д-ръ Соуть сочтетъ меня за сумасшедшаго, если я останусь на февраль и мартъ въ долинѣ Темзы... и, думаю, даже ты не захочешь, чтобы я подвергался такому риску.
   -- Даже я! О! Джерардъ! какъ будто твоя жизнь не дороже мнѣ всего въ мірѣ!
   -- Если такъ, то докажи мнѣ свою любовь. Позволь помѣстить твоего отца въ почтенную докторскую семью, гдѣ за нимъ будетъ надлежащій уходъ... и поѣдемъ вмѣстѣ въ Италію.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчала она со вздохомъ:-- мнѣ бы ничего такъ не хотѣлось... но рѣшеніе мое принято: пока живъ отецъ, я употреблю всѣ усилія для его счастія. Это единственное искупленіе...
   Слезы не дали ей договорить.
   Джерардъ нетерпѣливо всталъ и заходилъ по комнатѣ.
   -- Ты врядъ ли можешь требовать, чтобы я пожертвовалъ жизнью твоимъ преувеличеннымъ понятіямъ о долгѣ,-- сказалъ онъ.-- Лучшая страна въ мірѣ мнѣ еще незнакома, а я живу въ такое время, когда разстояніе и усталость путешествія доведены до минимума. Человѣкъ можетъ объѣхать вокругъ свѣта легче, чѣмъ сто лѣтъ тому назадъ онъ съѣздилъ бы изъ Лондона въ Парижъ, и при этомъ у меня денегъ куры не клюютъ. А ты хочешь, чтобы я пропадалъ подъ такимъ небомъ, какъ это,-- и онъ указалъ на сѣрый туманъ, окутывавшій садъ и рѣку и противоположный берегъ,-- и ограничить мои движенія... пусть я какъ маятникъ болтаюсь между Лондономъ и этимъ домомъ.
   -- Мои желанія -- твои желанія, и я ничего не хочу, что могло бы повредить твоему здоровью. Если тебѣ нужно ѣхать на югъ, поѣзжай безъ промедленія. Я постараюсь получше прожить безъ тебя, а лѣтомъ ты вернешься ко мнѣ, не правда ли? если я тебѣ еще не надоѣла...
   -- Надоѣла? Конечно, нѣтъ. Развѣ я не умоляю тебя ѣхать со мной? Мнѣ надоѣли только прихоти и преувеличенныя понятія.
   Этотъ разговоръ происходилъ въ февралѣ мѣсяцѣ, и быть можетъ, мрачная, унылая погода, рѣчной туманъ, мокрая трава и темный съ облетѣвшими листьями паркъ повліяли на дурное расположеніе духа Джерарда. Онъ на другой же день уѣхалъ въ Лондонъ и объявилъ, что уѣзжаетъ въ Италію, и даже уложилъ свои вещи, но остался въ городѣ.
   Онъ неожиданно вернулся въ Розовый Павильонъ и былъ непріятно пораженъ, найдя у камина въ гостиной Николая Давенпорта. Въ его состояніи произошла перемѣна къ лучшему, и докторъ посовѣтовалъ перевозить его въ креслѣ въ гостиную, днемъ, въ разсчетѣ, что перемѣна обстановки благодѣтельно подѣйствуетъ на его умственное состояніе. И несомнѣнно, что онъ сталъ гораздо живѣе. Онъ больше замѣчалъ присутствіе Эстеръ и толково разговаривалъ съ нею, хотя по безпамятству нѣсколько разъ повторялъ одинъ и тотъ же вопросъ.
   Его присутствіе въ гостиной было нестерпимо для Джерарда, и онъ тотчасъ же ушелъ въ себѣ въ кабинетъ, гдѣ Эстеръ нашла его у камина, погруженнымъ въ глубокую и мрачную задумчивость.
   -- Я не надѣялась, что ты пріѣдешь сегодня,-- извинялась она,-- а не то не перевезла бы отца въ гостиную. Я боюсь, что тебѣ непріятно его видѣть?
   -- Не скрою,-- да. Уже одно сознаніе его присутствія въ домѣ было для меня невыразимо тяжело. Быть можетъ, отъ того, что моя собственная жизнь виситъ на волоскѣ, я ненавижу зрѣлище смерти, а эта картина идіотическаго состоянія еще хуже смерти. Это ея худшая форма. Иногда мнѣ кажется, что и я умру этой смертью.
   Эстеръ успокоивала и утѣшала его, и обѣщала, что присутствіе отца никогда больше не будетъ ему навязываемо, когда бы онъ ни пріѣхалъ въ Розовый Павильонъ, хотя бы и невзначай. Она помнитъ, что обязанности на ней лежатъ двоякія, и постарается, чтобы въ жилищѣ, которое онъ создалъ себѣ, онъ не чувствовалъ себя несчастнымъ.
   -- Это твой домъ,-- говорила она:-- мнѣ слѣдуетъ объ этомъ помнить.
   -- Между нами нѣтъ ни моего, ни твоего, Гетти,-- отвѣчалъ онъ мягко.-- Все, чѣмъ я владѣю въ здѣшнемъ мірѣ, принадлежитъ и тебѣ; но я капризенъ и привередливъ, а присутствіе твоего отца леденитъ мою душу.
   Онъ пріѣхалъ въ Розовый Павильонъ въ субботу послѣ полудня съ тѣмъ, чтобы пробыть тамъ до понедѣльника, а затѣмъ ѣхать обратно въ Лондонъ и обдумать свое переселеніе на югъ. Его немного смутило извѣстіе, сообщенное ему въ клубѣ, что въ Неаполѣ выпалъ снѣгъ, и что люди бѣгутъ изъ Рима, жалуясь на полярную стужу. Эти худыя вѣсти, вмѣстѣ съ желаніемъ видѣть Эстеръ, заставили его отложить свой отъѣздъ. Онъ чувствовалъ себя гораздо хуже послѣднюю недѣлю и говорилъ себѣ, что ему пора перебираться въ болѣе мягкій климатъ, куда бы ни пришлось за нимъ ѣхать.
   Онъ не вернулся въ Лондонъ въ понедѣльникъ. Все воскресенье его била лихорадка, и онъ находился въ самомъ подавленномъ состояніи духа, а въ воскресенье вечеромъ уступилъ ея настояніямъ и послалъ за м-ромъ Миворомъ, который нашелъ всѣ симптомы воспаленія легкихъ. Воспаленіе обострилось отъ болѣзни сердца, и въ продолженіе трехъ недѣль больной находился между жизнью и смертью. Эстеръ преданно и нѣжно ухаживала за нимъ, не зная отдыха ни днемъ, ни ночью. И когда Джерардъ поднялся съ одра болѣзни и могъ сойти въ гостиную, онъ былъ врядъ ли блѣднѣе и истощеннѣе, чѣмъ сама Эстеръ.
   Онъ не былъ неблагодаренъ. Но по истеченіи нѣсколькихъ дней имъ овладѣло опять страстное желаніе перемѣны мѣста и обстановки.
   Эта болѣзнь, налетѣвшая на него внезапно, впилась въ его сердце и легкія точно когти демона и страшно потрясла и напугала его. Его предупреждали, что здоровье у него хрупкое; но съ самаго дѣтства онъ не подвергался мучительному дѣйствію острой болѣзни.
   Никогда, быть можетъ, онъ еще не сознавалъ такъ живо какой тонкій волосокъ отдѣляетъ его отъ смерти и отъ разлуки со всѣмъ, что ему мило. Охваченный ужасомъ, онъ страстно желалъ уѣхать въ болѣе теплыя страны, въ Италію, на Цейлонъ, въ Индію, всюду, лишь бы уйти отъ предательской англійской погоды.
   Джерминъ навѣщалъ его по высказанному имъ настойчивому желанію. Онъ игралъ съ нимъ въ пикетъ въ длинные мартовскіе вечера и забавлялъ его городскими новостями; но и это не заставляло Джерарда ни на минуту забыть о ненавистномъ присутствіи въ домѣ Николая Давенпорта и разсѣять страхъ передъ новымъ припадкомъ болѣзни.
   Онъ обсуждалъ всѣ подробности своего путешествія съ Джерминомъ, который до тонкости зналъ, какова погода на Ривьерѣ.
   -- Вы найдете теперь лѣто на берегахъ Средиземнаго моря,-- говорилъ онъ.-- Мартъ и апрѣль -- самые очаровательные мѣсяцы на этихъ солнечныхъ берегахъ. Природа всего милѣе тамъ именно тогда, когда модные господа уѣзжаютъ въ Парижъ и въ Лондовъ. Предоставьте всѣ хлопоты мнѣ и вашему лакею, а вамъ останется только сѣсть на train de luxe, когда докторъ позволитъ вамъ двинуться въ путь. Я самъ ѣду на югъ на Святой и буду вашимъ дорожнымъ спутникомъ, если хотите.
   -- Хочу ли я? еще бы не хотѣть! Я былъ бы невыразимо несчастенъ въ одиночествѣ. Вы поѣдете, конечно, какъ мой гость.
   -- Какъ вамъ угодно,-- отвѣчалъ Джерминъ, пожимая плечами.-- Нельзя считаться грошами съ милліонеромъ. Я надѣюсь заслужить свои путевыя издержки тѣмъ, что буду вамъ полезенъ. Что м-съ Ганди ѣдетъ съ вами на югъ?
   -- Нѣтъ,-- коротко отвѣтилъ Джерардъ.
   М-ръ Джерминъ поѣхалъ на другой день въ Лондонъ, чтобы повидаться съ лакеемъ Джерарда и дать ему всѣ инструкціи для путешествія. Онъ вернулся назадъ въ обѣду.
   -- М-съ Ганли избѣгаетъ меня,-- замѣтилъ онъ, такъ какъ Джерардъ оба вечера обѣдалъ съ нимъ вдвоемъ. Надѣюсь, я ничѣмъ не оскорбилъ ее?
   -- Она предпочитаетъ быть съ отцомъ.
   -- Но мнѣ говорили, что старый джентльменъ ложится спать въ восемь часовъ вечера. Врядъ ли она можетъ быть ему нужна послѣ этого часа.
   -- Можетъ быть и не нужна, но она предпочитаетъ быть при немъ,-- отвѣчалъ Джерардъ и перевелъ разговоръ на другое.
   Джерардъ провелъ еще недѣлю въ деревнѣ, прежде нежели докторъ разрѣшилъ ему ѣхать въ Ривьеру, гдѣ погода, по доходившимъ до нихъ извѣстіямъ, стояла прекрасная.
   М-ръ Миворъ такъ заботливо и удачно ухаживалъ за нимъ во время его болѣзни, что Джерардъ питалъ теперь полное довѣріе къ мнѣніямъ этого джентльмена и безъ нетерпѣнія выслушивалъ его совѣты, сходившіеся, впрочемъ, во всемъ съ совѣтами д-ра Соута.
   Болѣзнь вообще дѣлаетъ человѣка эгоистомъ, а что касается Джерарда, то, эгоистъ по природѣ, онъ не могъ не стать по болѣзни эгоистомъ вдвойнѣ.
   Размышляя объ отказѣ Эстеръ сопрождать его на югъ, сердясь на ея сопротивленіе, онъ началъ даже сомнѣваться въ ея любви и вообще считать ея любовь за жалкую и ничтожную вещь. Что-жъ это за любовь, которая не сосредоточивается исключительно на любимомъ человѣкѣ и допускаетъ мѣсто угрызеніямъ совѣсти?
   Длинное письмо отъ Эдиты Чампіонъ, полученное въ послѣдніе дни его пребыванія въ Розовомъ Павильонѣ, какъ будто еще рельефнѣе подчеркнуло холодность Эстеръ. Письмо Эдиты дышало радостной любовью. Годъ траура подходилъ къ концу. Скоро наступить іюнь, и если онъ не разлюбилъ ее, то новая жизнь начинается для нихъ. Она ни на минуту не забывала о немъ въ своемъ изгнаніи. Зима показалась ей страшно долгой, но весна природы принесетъ съ собой и весну надежды.
   Письмо настоятельно вызывало его, и въ его настоящемъ настроеніи духа онъ вовсе и не желалъ противиться этому призыву. Блѣдное, кроткое личико, съ нѣмой мукой глядѣвшее на него въ послѣднее мартовское утро передъ его отъѣздомъ, больше не трогало его.
   -- Ты вернешься ко мнѣ, Джерардъ?-- молила она, прильнувъ къ нему въ минуту разставанья.
   -- Можетъ быть! Кто знаетъ, проживу ли я настолько, чтобы снова увидѣть тебя и Англію. Ты сама выбрала отца, а не меня, Эстеръ. Будущее теперь въ рукахъ судьбы. Во всякомъ случаѣ матеріальное твое благосостояніе обезпечено. Я принялъ всѣ мѣры, чтобы ты и твои близкіе не знали отнынѣ нужды.
   Вотъ и все. Никакого нѣжнаго намека на новое обязательство, какое лѣтомъ должно было выпасть на его долю и на долю Эстеръ. Сердце его было полно гнѣва на женщину, отказавшуюся слѣпо повиноваться ему.
   Сердце ея оледенѣло при этомъ холодномъ отвѣтѣ. Женская гордость, чувство собственнаго достоинства, глубоко уязвленное, сказались въ эту послѣднюю минуту и оттолкнули ее отъ него. Она отняла руки отъ его шеи. Худая щечка, прижимавшаяся къ нему, отвернулась. Эстеръ молча послѣдовала за нимъ въ сѣни и молча стояла, пока онъ облекался въ мѣховое пальто и усаживался въ карету. Нѣмое отчаяніе душило ее. Онъ выглянулъ изъ окна кареты и, улыбаясь, махнулъ ей рукой на прощанье. Улыбка оскорбила ее сильнѣе, чѣмъ могли бы оскорбить самыя рѣзкія слова.
  

X.

   Джерардъ и его спутникъ отправились на югъ въ train de luxe, уходившемъ изъ Чарингъ-Кроса скоро послѣ полудня. Переѣздъ солнечнымъ днемъ черезъ каналъ; день, проведенный за чтеніемъ газетъ и куреніемъ сигары въ перемежку съ дремотой, въ какую они впадали не столько отъ потребности во снѣ, сколько отъ утомленія и скуки; вечеръ, прошедшій за пикетомъ при трепетномъ свѣтѣ дорожныхъ фонарей, въ то время какъ поѣздъ несся на югъ,-- затѣмъ длинная, утомительная ночь, когда однообразный стукъ и однообразная, непрерывная тряска ни на минуту не забываются и ощущаются сквозь сонъ, межъ чѣмъ какъ по временамъ грохотъ встрѣчнаго поѣзда будитъ спящихъ...
   Расположеніе духа Джерарда было очень измѣнчиво въ продолженіе долгаго дня и вечера; то онъ былъ веселъ, то впадалъ въ мрачное уныніе. Но главнымъ его ощущеніемъ было чувство освобожденія. Онъ вырвался изъ жизни, которая мало-по-малу стала для него нестерпима. Онъ вырвался изъ дома меланхоліи, изъ атмосферы вѣчныхъ угрызеній совѣсти. Пуще всего онъ избавился отъ присутствія Николая Давенпорта -- этого живого мертвеца, этой угрюмой развалины человѣка, этого вѣчнаго напоминовенія о старости; болѣзни и смерти, этого безсмысленнаго автомата, сосѣдство котораго дѣлало жизнь нестерпимой.
   -- Если долгъ для нея выше любви, то она должна найти счастіе въ исполненіи своего долга,-- говорилъ онъ себѣ вновь и вновь, подъ ритмическій стукъ паровоза.-- Она должна найти счастіе въ исполненіи своего долга!
   Самъ онъ исполнилъ свой долгъ относительно ея. Онъ предоставилъ ей выборъ между собой и отцомъ, и она выбрала отца. Да! онъ исполнилъ свой долгъ. Онъ обезпечилъ ее передъ отъѣздомъ, и теперь она -- богатая женщина...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Они прибыли въ Монте-Карло въ солнечный день, вскорѣ послѣ полудня. Вчера еще они завтракали въ сѣромъ туманномъ Лондонѣ, а сегодня имъ подали чай на террасѣ, залитой солнцемъ, съ видомъ на Средиземное море.
   Они собирались пробыть нѣсколько дней въ Монте-Карло, до тѣхъ поръ, пока имъ здѣсь не надоѣстъ, а затѣмъ ѣхать быстро, или малыми этапами, какъ вздумается, во Флоренцію. Расположеніе духа у Джермина было слишкомъ ровное, чтобы онъ повеселѣлъ, промѣнявъ туманный Лондонъ на полуденный волшебный край, но и онъ съ удовольствіемъ потянулъ бальзамическій воздухъ, съ веселымъ смѣхомъ откидывая голову на спинку кресла.
   -- Какой умный человѣкъ вашъ докторъ, что послалъ васъ на югъ,-- воскликнулъ онъ,-- и какой вы умный человѣкъ, что пригласили меня въ свои спутники!
   -- Я бы до смерти соскучился, еслибы поѣхалъ одинъ,-- отвѣчалъ Джерардъ, смѣясь:-- и право, я думаю, вы единственный человѣкъ, общество котораго мнѣ пріятно, хотя я питаю самое невысокое мнѣніе о вашей нравственности.
   -- Мой милый Гиллерсдонъ, я никогда не хвалюсь своей нравственностью. Я не знаю, что значитъ нравственность. Есть нѣкоторыя вещи, которыхъ я не сдѣлаю, потому что человѣка, сдѣлавшаго ихъ, не потерпятъ въ обществѣ. Я не стану, напримѣръ, плутовать въ картахъ или не вскрою чужое письмо. Есть извѣстнаго рода честность, которой обязательно придерживаться между мужчинами,-- иначе обществу нельзя будетъ существовать; между мужчинами и женщинами... ну, я думаю,-- вы знали уже раньше, чѣмъ встрѣтились со мной, что слабый полъ стоитъ внѣ законовъ чести, и что человѣкъ, который скорѣе лишитъ себя жизни, нежели передернетъ карту, считаетъ пустякомъ погубить репутацію женщины. Да, по правдѣ говоря, я думаю, что женщины отъ того не въ проигрышѣ, и что на одну, которую мы загубимъ, приходится по крайней мѣрѣ двѣ, которыя жирѣютъ на нашъ счетъ,-- фактъ, въ которомъ вы можете убѣдиться въ здѣшнемъ очаровательномъ краѣ.
   Они поселились въ новенькомъ отелѣ, мраморномъ палаццо, выстроенномъ на холмѣ, господствовавшемъ надъ моремъ и надъ берегомъ. Домъ былъ такъ новъ, что какъ будто нарочно выстроенъ для м-ра Гиллерсдона; по крайней мѣрѣ вѣжливый управляющій увѣрялъ его, что еще никто не жилъ въ тѣхъ покояхъ, которые были отведены ему.
   Пообѣдавъ въ восемь часовъ вечера, Джерардъ и его спутникъ прошли въ казино. Сезонъ уже почти окончился и въ мавританскихъ покояхъ было очень просторно, но игроки толпились вокругъ столовъ, подъ яркимъ свѣтомъ, заливавшимъ зеленое сукно.
   Для Джерарда, съ того времени, какъ онъ разбогатѣлъ, карточная игра представляла мало удовольствія. Пока онъ былъ бѣденъ, онъ съ лихорадочнымъ наслажденіемъ засѣдалъ за баккара и посѣщалъ клубы, гдѣ велась крупная игра... но теперь проігрышъ или выигрышъ значилъ для него очень мало, и требовались иного рода поводы, чтобы онъ нашелъ игру интересной.
   Такой поводъ въ настоящую минуту онъ нашелъ въ самой атмосферѣ карточной залы trente-et-quarante, гдѣ находилось нѣсколько красивѣйшихъ изъ женщинъ и остроумнѣйшихъ мужчинъ Парижа. Джерардъ игралъ небрежно, оставляя по временамъ свой выигрышъ на столѣ, гдѣ онъ утроивался и учетверился, пока неумолимая лопатка крупье снова не загребала его, по временамъ же отставляя въ сторону выигранныя суммы въ небольшихъ кучкахъ золота или банкнотовъ, на которыя съ завистью поглядывали хорошенькіе парижскіе глазки.
   Его интересовала больше публика, собравшаяся вокругъ стола, нежели игра. Его удивляло, какъ многіе изъ присутствующихъ раскланивались съ Юстиномъ Джерминомъ, протолкавшимся впередъ и игравшимъ маленькими ставками съ обычнымъ небрежнымъ видомъ. Его безпечные кивки, крѣпкія рукопожатія доказывали значительную короткость съ раскланивавшимися съ нимъ игроками. Красивыя женщины улыбались ему съ покровительственнымъ видомъ, а онъ въ свою очередь покровительственно кивалъ головой зоркимъ мужчинамъ. Тихій смѣхъ, легкій шопотъ раздавались вокругъ стола, умѣряемые шиканіемъ игроковъ.
   Джерардъ, поигравъ вяло съ полчаса, положилъ въ карманъ небольшую кучку золота -- банкноты были неумолимо увлечены лопаткой крупье -- и сталъ наблюдать за играющими. Какъ красивы были нѣкоторыя лица... и какъ порочны! Вотъ яркіе черные глазки и вздернутый носикъ типа субретки; вотъ римскій профиль, съ глазами и волосами какъ у Эреба; а вотъ и саксонскій типъ красавицы съ молочно-бѣлой кожей, свѣтлыми глазами и желтыми волосами.
   Всѣ онѣ, эти сирены, явились изъ Парижа, такъ какъ Лютеція -- рай и арена для имъ подобныхъ, но всѣ онѣ принадлежатъ къ различнымъ національностямъ, включая англичанку съ жесткими глазами и тупой головой, съ некрасивымъ лицомъ, но безукоризненной фигурой, съ обтянутымъ tailor-gown, строгимъ и приличнымъ среди роскошныхъ туалетовъ ея подругъ-сиренъ. Про эту лэди говорятъ, что она богаче всѣхъ остальныхъ игроковъ женскаго пола, а также, что она откавала въ своей рукѣ одному герцогу.
   Но одно лицо за столомъ trente-et-quarante заинтересовало Джерарда Гиллерсдона сильнѣе, чѣмъ всѣ эти космополитическія красавицы,-- лицо напряженное до изступленія, блѣдное и истомленное внутренней лихорадкой. То было лицо пожилой женщины, маленькаго роста, сидѣвшей на концѣ стола, около крупье, и время отъ времени взглядывавшей на проколотую карту, на которой она отмѣчала ходъ игры; миніатюрное личико, съ тонкими орлиными чертами, тонкія губы, серебристые волосы и темные глаза, казавшіеся черезъ-чуръ большими на ея испитомъ лицѣ. Все въ ея небрежномъ костюмѣ -- и дрянная шляпёнка изъ чернаго кружева, такого фасона, какой носили четыре года или пять лѣтъ тому назадъ, и смятая испанская шаль, свѣсившаяся съ одного плеча и истрепавшаяся отъ долгаго употребленія, и грязное черное шолковое платье -- все говорило о томъ, что женщина эта отказалась отъ своего пола и его обаяній и принесла въ жертву любимому пороку всѣ безумства, прихоти, увлеченія своего пола. Джерардъ заинтересовался этой личностью больше чѣмъ всѣмъ, что происходило за игорнымъ столомъ, и былъ такъ ею поглощенъ, что Джерминъ долженъ былъ два раза дотронуться до его плеча, прежде чѣмъ онъ обратилъ на него вниманіе.
   -- Уже около одиннадцати часовъ,-- сказалъ Джерминъ:-- а казино закрываютъ въ одиннадцать. Какъ мы распорядимся остаткомъ вечера? Тутъ пропасть лицъ мнѣ знакомыхъ. Хотите, я приглашу нѣкоторыхъ изъ нихъ, самыхъ забавныхъ, къ намъ въ гостинницу?
   -- Прекрасно. Пригласите ихъ ужинать. Вообразимъ, что міръ на два столѣтія моложе, что мы живемъ при регентствѣ и что Филиппъ Орлеанскій -- нашъ собутыльникъ. Что бы вы ни придумали для нашего развлеченія и какъ бы это ни было безпутно, оно будетъ вполнѣ подходить къ моему настроенію. Пусть эта скала будетъ нашъ Брокенъ, и пригласите всѣхъ знакомыхъ вамъ красивыхъ вѣдьмъ.
   -- Даже и хорошенькую дѣвочку съ красной мышкой во рту? А Маргарита? Что будетъ съ Маргаритой?
   Джерардъ смутился при этомъ намекѣ.
   -- Моя Маргарита сама избрала себѣ судьбу,-- отвѣчалъ онъ.-- Еслибы она была гётевская Гретхенъ, она поступила бы иначе. Она поставила бы любовь выше всего.

-----

   До наступленія полуночи Джерардъ уже засѣдалъ за столомъ, накрытомъ для ужина, украшенномъ розами и азаліями, бѣлыми лиліями и другими цвѣтами, окруженный fine-fleur парижскаго demi monde. Какой ослѣпительный блескъ глазъ, брилліантовъ, туалетовъ, эксцентрическихъ, но изящныхъ, самыхъ новѣйшихъ цвѣтовъ, переливающихся какъ радуга; всѣ предавались веселью; наслажденіе жизнью било ключомъ, но не порокъ, ибо и порочные люди любятъ отдохнуть порою отъ порока и предаться исключительно забавѣ. Какой веселый смѣхъ! какія откровенныя шутки! замѣчанія, сказанныя невзначай, звучали при этой обстановкѣ, точно эпиграммы; шелъ легкій, но блестящій разговоръ о парижскихъ театрахъ, о драмахъ, неизвѣстно почему увѣнчанныхъ успѣхомъ, о блестящихъ комедіяхъ, провалившихся тоже неизвѣстно по какой причинѣ, объ интригахъ большого свѣта и полу-свѣта, о неоткрытыхъ преступленіяхъ, о грозящихъ разореніяхъ. Безпечные собесѣдники обсуждали все и произносили свои приговоры надо всѣмъ, начиная отъ династій и кончая дамскими портными и модистками.
   Джерарду Гиллерсдону нравилось это легкое порханіе кельтическаго ума отъ одного предметахъ другому -- ума необузданнаго, но остроумнаго. Онъ искалъ развлеченій въ Лондонѣ, но находилъ ихъ скучными и несносными. Лэди, которыхъ онъ встрѣчалъ на холостыхъ пирушкахъ, до того старались быть лэди, что забывали быть занимательными. Прошли дни той красавицы mauvaise langue, восхищавшей своимъ остроуміемъ пэровъ, и британскія bon-mots котороі облетали всю образованную Европу, передразнивались въ Парижѣ и присвоивались въ Вѣнѣ.
   Онъ искалъ дикой веселости, а находилъ только приличную скуку.
   Здѣсь въ веселости не было недостатка, и смѣхъ его гостей заглушалъ даже голоса неаполитанскихъ пѣвцовъ и треньканье ихъ гитаръ.
   Мало по-малу неаполитанцевъ загнали въ уголъ и заставили играть вальсъ, и всѣ присутствующіе пустились вальсировать. И Джерардъ сдѣлалъ два или три тура съ хорошенькой нѣмецкой дѣвушкой, съ бѣлоснѣжными щеками и невинными голубыми глазами, которая весь ужинъ только кротко улыбалась, и про которую говорили, что она разорила въ пухъ и прахъ одного изъ богатѣйшихъ франкфуртскихъ банкировъ.
   Онъ не могъ позволить себѣ болѣе двухъ или трехъ туровъ вальса и долженъ былъ уйти на балконъ и перевести духъ, между тѣмъ какъ красивая Лотхенъ присоединилась къ своимъ пріятельницамъ и объявила имъ, что молодой кретинъ недолговѣченъ и скоро отправится вслѣдъ за Буланжё.
   -- En attendant, онъ задалъ намъ отличный ужинъ,-- замѣтила одна дама, которую звали въ обществѣ madame la marquise, но во всѣхъ легальныхъ документахъ она значилась по-просту безъ затѣй: Жанета Фуа.-- Я надѣюсь, что онъ завѣщаетъ намъ денегъ на трауръ. Moi, je me trouve ravissante en noir!
   Джерардъ отдыхалъ съ полчаса на балконѣ, въ то время какъ его гости, забывъ повидимому о хозяинѣ, предавались бѣшеному вальсу, который напоминалъ бѣсовскую пляску на проклятой горѣ. Съ губъ красавицъ срывались по временамъ злостныя замѣчанія, походившія на красную мышку, выскочившую изъ розоваго ротика хорошенькой вѣдьмы. Джерардъ наблюдалъ съ балкона этотъ пандемоніумъ, между тѣмъ какъ неаполитанцы лѣниво играли и даже дремали надъ гитарами. Да, это было похоже на шабашъ вѣдьмъ! Благодаря небу, въ этой пестрой толпѣ, среди блеска брилліантовъ и игры вѣеровъ, шелеста шолка и кружевъ не было ни одного видѣнія, которое бы напоминало ему отсутствующую любовь, Эстеръ, которую онъ такъ нѣжно любилъ и такъ бездушно покинулъ.
   Онъ представлялъ ее себѣ въ садикѣ, надъ берегомъ рѣки, подъ англійскимъ мартовскимъ сѣрымъ и мрачнымъ небомъ.
   Почему она не здѣсь, не съ нимъ?
   Почему они не сидятъ рядомъ, вдвоемъ, на балконѣ и не глядятъ на уснувшій городъ, на колонію бѣлыхъ виллъ, на старые, старые дома съ остроконечными крышами и на двухъ-башенный соборъ вонъ тамъ на высокой скалѣ?
   Она виновата въ ихъ разлукѣ. Еслибы она была съ нимъ, этихъ безумныхъ кутилъ не было бы здѣсь. Съ него довольно было бы ея общества. Онъ не измѣнился къ ней; это она измѣнилась относительно его.
   Онъ былъ радъ, что вырвался изъ атмосферы раскаянія, радъ, что ѣдетъ къ своей первой возлюбленной; пуще же всего радъ, что очутился въ этой волшебной странѣ, у синяго моря, подъ яснымъ небомъ. Кутежъ казался ему пріятнымъ отдыхомъ отъ размышленій. Когда его новые знакомые вспомнили наконецъ объ его существованіи и разыскали его на балконѣ, онъ пригласилъ красивѣйшихъ и остроумнѣйшихъ изъ нихъ завтракать.
   -- Не завтра, но сегодня,-- прибавилъ онъ.-- Джерминъ долженъ изобрѣсти для насъ новыя развлеченія: пикники, экскурсіи моремъ или въ горы. Я намѣренъ обратить мое краткое пребываніе здѣсь въ одинъ сплошной праздникъ -- и вы должны помочь мнѣ.
   Онъ держалъ въ своихъ рукахъ ручку хорошенькой нѣмочки, между тѣмъ какъ блестящіе черные глазки и бѣлые губки графини Ригольбошъ со вздернутымъ носикомъ улыбались ему.
   -- Я взяла-было уже мѣсто на завтра въ train de luxe,-- сказала Ригольбошъ:-- но отмѣню день отъѣзда и останусь здѣсь, пока вамъ хочется. Мы всѣ поможемъ вамъ спрягать глаголъ rigoler: rigolons, rigolez...
   И другіе голоса подхватили хоромъ:
   -- Rigolons, rigolez!
   М-ръ Джерминъ не ударилъ лицомъ въ грязь. Онъ заказывалъ завтраки и обѣды, испытывалъ таланты chef'а и рессурсы гостинницы. Онъ разсылалъ телеграммы въ Ниццу, Марсель и Парижъ, и самые изысканные деликатесы присылались оттуда въ Монте-Карло. Все, за что ни брался Джерминъ, удавалось, и недѣля, проведенная въ Монте-Карло, была торжествомъ обжорства и кутежа. Въ городѣ стояло эхо отъ пѣсенъ пирующихъ; морскія волны прыгали подъ ихъ смѣхъ въ то время, какъ они катались вокругъ мыса Рокбрюнъ или укрывались въ гавани Оспедалети.
   Погода стояла чудная -- та безподобная весенняя атмосфера Ривьеры, заставляющая забывать о томъ, что эти берега когда-либо посѣщаются мистралемъ и сирокко, дождемъ или изморозью.
   -- Погода, какая бываетъ при землетрясеніи,-- увѣрялъ Джерминъ, вспоминая какъ въ февралѣ мѣсяцѣ произошло землетрясеніе, и увѣрялъ своихъ собесѣдниковъ, что эти веселые, красивые берега готовятся къ другому такому же переполоху, но собесѣдники презрительно смѣялись въ отвѣтъ на его слова.
   -- Еслибы въ этой горѣ разверзлась бездна и поглотила насъ всѣхъ живьемъ, то я бы не поморщилась,-- говорила Ригольбошъ, осушая бокалъ шампанскаго.-- J'ai vécu... Я прожила свою жизнь.
   Гиллерсдонъ вздохнулъ. Какъ легко относилась эта женщина къ жизни, между тѣмъ какъ онъ считалъ каждый уходящій часъ и всѣми помышленіями цѣплялся за жизнь, чувствуя, что не можетъ примириться съ неизбѣжнымъ концомъ, не можетъ сказать:
   -- "Я достаточно пожилъ и готовъ умереть".
   Лотхенъ, нѣмочка, привязалась къ нему сердечно послѣ того перваго вальса, послѣ котораго такъ презрительно отозвалась о немъ. Презрѣніе перешло въ жалость, а изъ жалости выросла любовь. Во всѣхъ пирушкахъ она старалась держаться поближе около него, ходила за нимъ по слѣдамъ, искала его общества. Ея мягкія, ласковыя манеры трогали его сердце, но сердце это оставалось глухо къ ея прелестямъ. Она значила для него не больше, чѣмъ хорошенькій ребенокъ, котораго видишь на улицѣ протягивающимъ пучокъ цвѣтовъ въ то время, какъ экипажъ проѣзжаетъ мимо.
   Ригольбошъ тоже, безпечная и блестящая Ригольбошъ пускала въ ходъ все свое остроуміе, чтобы завладѣть этимъ человѣкомъ deux-fois millionnaire -- des millions Sterlings, bien entendu. Ho остроуміе парижанки оказывалось такимъ же безсильнымъ надъ Джерардомъ Гиллерсдономъ, какъ и бѣлокурая красота нѣмочки. Можетъ быть, онъ пережилъ способность любитъ; можетъ быть, тревожная забота о своей собственной персонѣ дѣлала его равнодушнымъ къ чужимъ личностямъ. Если онъ нетерпѣливо желалъ свидѣться съ Эдитой Чампіонъ, то потому, что надѣялся вернуть, въ ея обществѣ свѣжесть и энергію молодости.
   Онъ искалъ только развлеченія -- и однимъ изъ главнѣйшихъ было бросать деньги. Чѣмъ роскошнѣе былъ пиръ, чѣмъ больше было потрачено на него денегъ, тѣмъ онъ былъ довольнѣе. Рѣдко доводилось лодочникамъ въ Кондоминѣ наживать столько денегъ. Онъ бросалъ золотыя монеты съ безграничной щедростью остъ-индскаго раджи. Кельнера въ гостиницѣ сгибались передъ нимъ какъ передъ императоромъ, и самъ хозяинъ говорилъ съ нимъ съ благоговѣніемъ, какъ съ божествомъ.
   Каждый вечеръ онъ проводилъ съ часъ въ казино. Ему нравилось смотрѣть на игру сиренъ, и онъ снабжалъ ихъ фондами, чтобы попытать счастія въ trente-et-quarante. Съ своей стороны онъ больше не игралъ послѣ перваго вечера. Не игра его интересовала, а игроки. Онъ просто ходилъ вокругъ стола или стоялъ и наблюдалъ за лицами, озаренными свѣтомъ лампъ.
   Маленькая пожилая женщина съ темными растерянными глазами садилась обыкновенно на одно и то же мѣсто около крупье; шляпка ея была небрежно надѣта; руки безъ перчатокъ не особенно чисты. Джерарду доставляло угрюмое удовольствіе наблюдать за этой женщиной. Она была для него этюдомъ патологіи. Всѣ силы ея существа были сосредоточены на карточномъ столѣ. Бывали ночи, когда она вся сіяла, торжествуя, точно внутренній огонь озарялъ ея смуглую кожу и сверкалъ въ ея итальянскихъ черныхъ глазахъ. Въ другія ночи лицо у нея было неподвижное и застывшее, точно высѣченное изъ мрамора, и казалось бы мертвымъ, еслибы не тревожный взглядъ, дѣлавшій эту мраморную маску еще ужаснѣе маски мертвеца.
   Джерардъ замѣтилъ, спустя нѣкоторое время, что эта женщина сознавала, что за нею наблюдаютъ, что, несмотря на сосредоточенность всѣхъ ея умственныхъ способностей на игрѣ, она проявляла безпокойство, когда онъ на нее глядѣлъ, нервную тревогу, выражавшуюся по временамъ птичьими взглядами въ его сторону и сердитыми движеніями головы и плечъ. Замѣтивъ это, онъ старался наблюдать за нею исподтишка, надѣясь укрыть отъ нея свое вниманіе. Онъ замѣтилъ, что на тонкомъ черномъ шнуркѣ, на которомъ висѣлъ ея pince-nez, привѣшенъ былъ также одинъ изъ тѣхъ коралловыхъ амулетовъ, которые считаются итальянскими простолюдинами предохранительнымъ средствомъ отъ худого глаза. И по временамъ она автоматическимъ движеніемъ перебирала талисманъ худыми пальцами, движимая инстинктомъ самосохраненія.

-----

   Наступилъ послѣдній вечеръ его пребыванія въ Монте-Карло. На другой день долженъ былъ произойти водяной пикникъ, которымъ долженъ былъ тріумфально закончиться рядъ увеселеній, организованныхъ Юстиномъ Джерминомъ. Джерардъ провелъ полъ-дня въ лавкѣ ювелира, выбирая прощальные подарки для сиренъ и въ томъ числѣ великолѣпный брилліантовый браслетъ для тонкой и круглой ручки Лотхенъ. Въ ея глазахъ онъ видѣлъ слезы искренней нѣжности вчера, когда припадокъ кашля лишилъ его силъ и голоса. За каждую слезу онъ хотѣлъ дать ей брилліантъ чистѣйшей воды, и все-таки считалъ, что награда эта будетъ жалкая и недостойная ея слезъ.
   Онъ пошелъ въ казино въ послѣдній разъ въ этомъ сезонѣ. Увидитъ ли онъ его когда-либо снова, въ какомъ бы то ни было сезовѣ, думалъ онъ? Не всѣ ли сезоны скоро-скоро будутъ для него закрыты? или же наука, при помощи его милліоновъ, исправитъ его слабыя легкія и дастъ ему прожить еще нѣсколько лѣтъ въ теплыхъ странахъ земного шара? Онъ поѣдетъ куда угодно, въ южныя моря, въ Вестъ-Индію, въ Гималайскія горы, всюду -- лишь бы жить.
   И онъ говорилъ себѣ, что Эдита Чампіонъ не сочтетъ никакую страну за мѣсто ссылки, если они тамъ будутъ жить вдвоемъ. У нея не было другихъ узъ, другого высшаго долга или преувеличенной дочерней любви. Жертва памяти супруга и общественному мнѣнію уже принесена. Три четверти траурнаго времени истекло. И когда она увидитъ, какъ онъ нуждается въ женскомъ уходѣ, то, конечно, откажется отъ остальной четверти и согласится обвѣнчаться съ нимъ во флорентинскомъ посольствѣ.
   Сегодня вечеромъ онъ неотступно о ней думалъ. Онъ съ удовольствіемъ покутилъ недѣлю; звуки бубеньчиковъ его шута веселили его ухо; но теперь онъ уже усталъ отъ нихъ и съ удовольствіемъ помышлялъ о болѣе мирной, хотя и столь же роскошной жизни въ обществѣ Эдиты Чампіонъ.
   Онъ вошелъ въ переговоры, черезъ посредство Юстина Джермина, съ "Jersey Lily" -- одной изъ прекраснѣйшихъ яхтъ въ Ниццѣ, и на этой яхтѣ онъ съ женой будетъ плавать по Средиземному морю, заходя во всѣ прекраснѣйшіе порты и оставаясь въ нихъ постольку, поскольку вздумается.
   Жалкая маленькая женщина находилась на своемъ посту, какъ обыкновенно, и стоило только Джерарду бѣгло взглянутъ въ ея лицо, чтобы догадаться, что ей не везетъ. Лицо ея застыло въ той мертвенной неподвижности, какая была знакома Джерарду. Ставка за ставкой уходила, загребаемая неумолимой лопаткой, пока наконецъ всѣ деньги не были проиграны, и она осталась со сложенными руками, не играя больше, но слѣдя за игрой. Она была слишкомъ извѣстная и постоянная посѣтительница игорной залы, а потому ее и не просили очистить мѣсто для другихъ игроковъ. Служащіе знали ея привычки и то, что, просидя какъ статуя нѣкоторое время, она медленно поднимется, точно человѣкъ, проснувшійся отъ тяжелаго сна, и тихо уйдетъ... а на слѣдующій вечеръ снова появится съ деньгами, добытыми неизвѣстно откуда.
   Джерардъ нащупалъ въ боковомъ карманѣ пачку ассигнацій и, обойдя столъ, остановился за спиной лэди, намѣреваясь тихонько сунуть ей въ руку деньги и уйти, прежде нежели она успѣетъ опомниться отъ удивленія; но его намѣреніе не удалось, потому что когда его рука притронулась къ ея плечу, она внезапно вздрогнула, какъ ужаленная, и повернула къ нему глаза, горѣвшіе какъ уголья на ея блѣдномъ лицѣ. Быстрота ея движенія и горящій взглядъ смутили его. Онъ отступилъ назадъ.
   Лэди встала и пошла за нимъ на нѣкоторое разстояніе отъ столовъ. Тамъ она остановилась и снова устремила на него пылающій взглядъ.
   -- Вы, кажется, не особенно ретивый игрокъ, monsieur,-- сказала она.
   -- Нѣтъ, я не игрокъ. Trente-et-quarante не имѣетъ никакого интереса въ моихъ главахъ.
   -- Зачѣмъ же вы сюда приходите?
   -- Я прихожу наблюдать другихъ; прихожу развлекаться.
   -- Развлекаться зрѣлищемъ дурныхъ страстей, въ которыхъ вы не участвуете, забавляться -- какъ дьяволъ забавляется пороками и страстями людей? Развѣ вы не знаете, что ваше присутствіе здѣсь всѣмъ непріятно, что вашъ взглядъ приноситъ несчастіе тому, на комъ останавливается?
   -- Не знаю, почему бы это такъ было? Я никому не желаю зла. Я простой наблюдатель.
   -- Такъ и смерть -- простой наблюдатель жизненной Игры, зная, что рано или поздно она выиграетъ. Ваше присутствіе здѣсь пагубно, потому что у васъ на лицѣ смерть; а такъ какъ игорная зала предназначается не для постороннихъ наблюдателей, а для игроковъ, то вы окажете всѣмъ одолженіе своимъ отсутствіемъ. Увѣряю васъ, что я выражаю желаніе всего здѣшняго общества.
   Она поклонилась ему, натянула оборванную шаль на плечи и прошла мимо него въ двери. Онъ остался съ пачкой ассигнацій въ рукахъ и молча глядѣлъ ей вслѣдъ.
   Да! вотъ еще новый голосъ напомнилъ ему объ ожидающей его участи.
  

XI.

   Прощальное пиршество было устроено Юстиномъ Джерминомъ на славу. Онъ нанялъ "Jersey Lily" -- яхту, которую желалъ пріобрѣсти Джерардъ. Ея владѣлецъ, богатый негоціантъ, наскучилъ своей игрушкой и радъ былъ продать ее человѣку, который не постоитъ за цѣной. Яхта, оснащенная мачтами и парусами, и кромѣ того имѣвшая и паровикъ, была въ полномъ порядкѣ, и первое плаваніе на ней Джерарда совершилось пикникомъ. Что касается музыки, то м-ръ Джерминъ на этотъ разъ не удовольствовался бродячими неаполитанскими гитаристами, а пригласилъ нѣсколькихъ изъ лучшихъ музыкантовъ, участвовавшихъ на знаменитыхъ концертахъ въ казино. Но величайшимъ его тріумфомъ были цвѣточныя декораціи. Въ этомъ отношеніи онъ превзошелъ самого себя и опустошилъ всѣ цвѣточныя заведенія.
   Джерардъ былъ очень веселъ, и это замѣтила Лотхенъ, наблюдавшая за хозяиномъ пиршества въ то время, какъ онъ стоялъ прислонясь въ борту и задумчиво глядѣлъ на море. Они оба удалились отъ остальной компаніи, слушавшей серенаду Шуберта, исполнявшуюся струнными инструментами.
   -- Вы, кажется, сегодня очень счастливы,-- сказала Лотхенъ, подходя въ Джерарду, не дожидаясь его приглашенія.
   -- Да,-- отвѣчалъ онъ:-- счастливъ, но счастливъ только физически... какъ счастлива кошка, купающаяся въ солнечныхъ лучахъ; это счастіе разсѣевается, только что начнешь думать. Я купаюсь въ красотѣ матери-земли, и если думаю, то только о томъ, какъ хорошо было бы жить вѣчно безъ души, безъ думы, безсмертнымъ -- среди такой обстановки, какъ здѣшняя; жить, какъ живутъ оливковыя деревья, вонъ на томъ холмѣ, вдыхая лишь мягкій, бальзамическій воздухъ, ощущая пріятную теплоту благодѣтельнаго солнца.
   -- Вы бы очень соскучились по истеченіи недѣли или двухъ...-- сказала Лотхенъ:-- да и что за жизнь безъ любви!
   -- Жизнь больше, чѣмъ любовь. Посмотрите, какъ безусловно счастливы дѣти, наслаждаясь природой, а они не знаютъ любви... или по крайней мѣрѣ той страсти, которую называютъ этимъ именемъ. По моей фантазіи, міръ былъ бы совершенствомъ, еслибы мы были безсмертны и оставались всегда дѣтьми. Это міръ старѣйшихъ боговъ, это -- божества рѣчныя и горныя, водяныя и лѣсныя нимфы. Что такое они были, какъ не взрослыя дѣти, опьяненныя красотой и прелестью жизни? Но для насъ, жалкихъ червяковъ, съ каждымъ дыханіемъ приближающихся въ неизбѣжной могилѣ, чѣмъ можетъ быть эта прелестная земля, съ ея безконечнымъ разнообразіемъ красоты, какъ не временной выставкой? Мы глядимъ и жаждемъ ея красоты; но пока мы глядимъ, она блѣднѣетъ и скрывается во мракѣ. Она все еще прекрасна, но насъ уже нѣтъ. Кто-то другой будетъ любоваться этими холмами въ будущемъ году, кто-нибудь такой же молодой, какъ и я, и такъ же осужденный на преждевременную смерть, какъ и я...
   Лотхенъ молчала. Слезы струились по ея прекраснымъ щекамъ, когда Джерардъ взглянулъ на нее. Она была мила, обворожительна въ своей чувствительности, но сердце Джерарда оставалось холодно, какъ мраморъ.
   -- Не тратьте слезъ и симпатій на меня, Fräulein!-- сказалъ Джерардъ мягко.-- Плачьте о тѣхъ умирающихъ, которые сами себя не жалѣютъ. Я же крайній эгоистъ и поглощенъ сожалѣніемъ о собственной участи.
   -- Вы бы могли прожить долѣе, быть можетъ, еслибы больше береглись,-- проговорила она.
   -- Нѣтъ такихъ заботъ, какихъ бы я не принялъ, чтобы жить. Только потому, что я знаю безнадежность своего положенія, я сдался. Мнѣ ничего не остается, кромѣ развлеченій. А вы подарили мнѣ свое состраданіе -- и состраданіе отъ васъ мнѣ сладко.,
   -- Состраданіе!-- повторила она съ глубокимъ вздохомъ.-- Что-жъ, зовите это состраданіемъ, если хотите!
   Онъ вынулъ небольшой бархатный футляръ изъ кармана и раскрылъ его на солнцѣ, лучи котораго такъ и заиграли въ брилліантахъ, отливая всѣми цвѣтами радуги.
   -- Примите эти брилліанты въ благодарность за ваши слезы, Fräulein. Прошу васъ, носите ихъ иногда въ память умирающаго человѣка!
   Она протянула руку, и онъ надѣлъ на нее брилліантовый браслетъ. Рука была красивая, точно изъ алебастра, изящнѣйшей формы. Поклонники m-lle Charlotte объявляли, что ея руки -- вѣнецъ ея красоты и приближаются по совершенству къ греческой скульптурѣ болѣе, чѣмъ какія бы то ни было другія руки въ Парижѣ.
   Джерардъ застегнулъ браслетъ у тонкой кисти, въ небрежно-граціозной позѣ лежавшей на бортѣ яхты, застегнулъ, ни слова не говоря и съ спокойнымъ равнодушіемъ дожидаясь потоковъ благодарныхъ словъ, обыкновенно слѣдовавшихъ за такими дарами; но губы Лотхенъ были сомкнуты. Она оставила на секунду свою руку въ его рукѣ, затѣмъ вырвала ее и съ крикомъ горя или ярости сорвала браслетъ и бросила его въ море.
   -- Неужели, вы думаете, я нуждаюсь въ вашихъ брилліантахъ, когда вы нисколько меня не любите?-- вскричала она и убѣжала въ каюту, откуда больше не выходила до тѣхъ поръ, пока яхта не вернулась въ Монте-Карло, но безъ Джерарда Гиллерсдона, который высадился въ Антибахъ, чтобы попасть во-время на поѣздъ въ Геную, выходившій изъ Ниццы до солнечнаго заката.
   Эта выходка Лотхенъ тронула его сильнѣе, нежели ея красота или слезы.-- "Королева Джиневра въ миніатюрѣ!-- сказалъ онъ самому себѣ, глядя вслѣдъ убѣгающей Лотхенъ.-- Кажется, женщины всѣ на одинъ ладъ во всемъ мірѣ. Дикъ Стиль всего лучше описалъ женщину, назвавъ ее "красивымъ романическимъ животнымъ". У всѣхъ есть наклонность къ романамъ -- и даже въ опытной парижской demi-mondaine. Бѣдная Лотхенъ!"
   Онъ больше ее не видалъ, потому что она не показывалась среди тѣхъ, кто тѣснился на палубѣ яхты, чтобы посмотрѣть, какъ онъ садился въ лодку. Ея красивой руки не было въ числѣ тѣхъ, которыя махали ему платками въ то время, какъ лодка медленно направлялась въ берегу.
   -- А rivederchi, на будущей недѣлѣ во Флоренціи!-- кричалъ Джерминъ; и съ набережной, куда онъ присталъ, Джерардъ, обернувшись назадъ, увидѣлъ тонкую фигуру прорицателя, рѣзво выдѣлявшуюся на фонѣ неба въ то время, какъ онъ стоялъ на палубѣ, окруженный сиренами.
   На слѣдующій день Джерардъ прибылъ во Флоренцію, и первымъ ощущеніемъ его въ этомъ городѣ было, что онъ оставилъ лѣто позади себя. Для нѣкоторыхъ людей западная Ривьера представляется высшимъ совершенствомъ итальянскаго пейзажа, и да нихъ всѣ другія мѣста кажутся холодными и сумрачными сравнительно съ ея роскошной прелестью. Иные думаютъ, что вся прелесть Италіи погасла, когда они повернутся спиной къ Средиземному морю, и все, что исторія, легенда и изящныя искусства могутъ представить по части интереса и красоты, кажется блѣднымъ и скучнымъ сравнительно съ магической прелестью сапфироваго моря и романтическимъ разнообразіемъ излучистыхъ холмовъ, которые глядятся въ него.
   Джерардъ, гуляя по улицамъ Флоренціи сѣрымъ мартовскимъ днемъ -- мартъ здѣсь былъ такой же прохладный и вѣтренный, какъ и на Пакадилли -- почувствовалъ, что очарованіе ушло изъ его жизни, а тепло изъ его жилъ. Какими скучными казались дома на Lung'Arno! Конечно, то были дворцы такого великолѣпнаго вида, какого только могъ пожелать архитекторъ; но развѣ мало дворцовъ на Пикадилли и въ Кенсингтонѣ?
   Какія сѣрыя воды катитъ рѣка! и какой холодный тонъ у каменнаго моста! Какимъ холодомъ вѣетъ отъ снѣжной линіи Апеннинъ! Хотя онъ усталъ отъ дороги, однако предпочелъ идти пѣшкомъ, предоставивъ слугамъ везти багажъ въ Hôtel de la Ville, гдѣ ему были наняты аппартаменты.
   Онъ не извѣщалъ м-съ Чампіонъ о своемъ пріѣздѣ. Онъ хотѣлъ сдѣлать ей сюрпризъ, увидѣть неожиданно женщину, любовь которой къ нему не уменьшилась отъ годичной разлуки. Прихотливо отдалъ онъ свое сердце и лучшія чувства другой женщинѣ, но теперь снова желалъ ухватиться за нить жизни, которую выпустилъ изъ рукъ годъ тому назадъ, когда пошелъ за Эстеръ Давенпортъ черезъ Сенъ-Джемскій паркъ и при первомъ же взглядѣ на нее влюбился въ нее по уши. Теперь онъ хотѣлъ снова любить на прежній ладъ: спокойно, разсудительно. Онъ снова хотѣлъ ощущать тихую привязанность, поддерживавшую его интересъ въ Эдитѣ Чампіонъ въ продолженіе трехъ лѣтъ ея замужней жизни.
   Домъ ея находился на скатѣ холма, ведущаго въ Санъ-Миніато; то была вилла въ очаровательномъ саду, гдѣ бутоны магнолій серебрились на темномъ фонѣ листьевъ, и гдѣ широкія куртины съ огненными тюльпанами нарушали бархатное однообразіе лужаекъ, между тѣмъ какъ высокая изгородь изъ розовыхъ піоновъ трепетала на пронзительномъ флорентинскомъ вѣтрѣ, недурно характеризованнымъ названіемъ восточнаго вѣтра, дующаго съ запада.
   Дорога отъ станціи въ покрытому зеленью холму на южномъ берегу рѣки была не близкая, и Джерардъ очень усталъ, когда пришелъ на виллу Bel Visto, господствовавшую надъ садами Боболи и надъ роскошнымъ видомъ Cupola и Campanilla; видъ простирался далеко-далеко, до самыхъ красивыхъ холмовъ, на сѣверъ отъ города.
   Въ солнечный день видъ могъ бы развлечь его своей красотой; но подъ этимъ холоднымъ, сѣрымъ, британскимъ небомъ онъ утратилъ свое обаяніе, и Джерардъ пожалѣлъ о залитыхъ солнцемъ холмахъ Монако, гдѣ онъ какъ будто разстался съ лѣтомъ.
   Ворота были настежъ раскрыты и довольно значительное число экипажей стояло на полукруглой площадкѣ передъ домомъ. Входная дверь тоже была раскрыта, и несомнѣнно британскаго вида выѣздной лакей прохлаждался на широкихъ мраморныхъ ступеняхъ, презрительно глядя на противоположные холмы. Джерардъ прошелъ въ домъ, не будучи спрошенъ никѣмъ, и очутился въ сѣняхъ, куда выходило нѣсколько дверей. Въ сѣняхъ царствовалъ полусвѣтъ, атмосфера тепла отъ пріятнаго сосѣдства камина, гдѣ горѣли дрова, а изъ раскрытыхъ дверей доносились звуки голосовъ, большею частію женскихъ, но они вдругъ замолкли, пока онъ подходилъ къ дверямъ, и раздалась сначала прелюдія, а затѣмъ красивый баритонъ запѣлъ модный романсъ: "Vorrei morir"... Мажордомъ, высокій, красивый и тосканскій уроженецъ, стоялъ у раскрытыхъ дверей и докладывалъ о посѣтителяхъ; онъ вопросительно взглянулъ на м-ра Гиллерсдона, который молча дожидался конца романса.
   М-съ Чампіонъ, очевидно, принимала гостей. Можетъ быть, это былъ ея пріемный день. Въ послѣднихъ письмахъ она писала ему, что завела нѣсколько знакомыхъ во Флоренціи и они по временамъ навѣщали ее въ одиночествѣ; но онъ совѣмъ не приготовился къ толпѣ нарядныхъ женщинъ и элегантныхъ мужчинъ, среди которыхъ очутился, когда замолкли послѣдніе звуки задумчиваго романса Тости, и онъ разрѣшилъ мажордому доложить о себѣ.
   Дневной свѣтъ входилъ въ окно, занимавшее почти цѣлую стѣну въ просторной гостиной, и при этомъ свѣтѣ Джерардъ увидѣлъ Эдиту Чампіонъ, стоявшую въ группѣ элегантныхъ женщинъ различныхъ національностей и выдѣлявшуюся между ними своей красотой, точно императрица среди своихъ статсъ-дамъ.
   Она была одѣта вся въ черномъ, но тяжелыя складки ея роскошнаго чернаго толковаго платья говорили скорѣе о величіи, нежели о печали, и тюлевый головной уборъ à la Марія Стюартъ придавалъ особую пикантность коронѣ изъ заплетенныхъ волосъ, лежавшей надъ ея низкимъ, широкимъ лбомъ.
   Она вздрогнула при имени своего возлюбленнаго и поспѣшила ему на встрѣчу.
   -- Добро пожаловать во Флоренцію,-- весело вскричала она: -- хотя я никакъ не ожидала васъ видѣть! Вы только-что пріѣхали?
   -- Еще нѣтъ часу, какъ я во Флоренціи.
   Ея рука была въ его рукѣ; губы раздвинулись пріятной улыбкой; но когда онъ вышелъ на свѣтъ, лившійся изъ широкаго окна, онъ увидѣлъ, какъ выраженіе ея лица вдругъ перемѣнилось и взглядъ сталъ печальнымъ и удивленнымъ. Онъ слишкомъ хорошо зналъ, что означаетъ этотъ взглядъ, хотя она и не высказала своихъ мыслей. Годъ тому назадъ, пріятели часто говорили ему, что у него нездоровый видъ; теперь никто больше не говорилъ ему этого; но онъ читалъ на лицахъ о роковой перемѣнѣ, которую они видѣли въ немъ.
   -- Я попалъ на праздникъ,-- сказалъ онъ, оглядываясь на толпу гостей.
   -- О! это просто мой пріемный день. Люди во Флоренціи такъ общительны. У меня сегодня больше обыкновеннаго собралось народу, потому что я дала зналъ знакомымъ, что синьоръ Амальди обѣщалъ мнѣ пѣть. Могу я вамъ его представить? Безъ сомнѣнія, вы слышали его въ Лондонѣ въ предъидущій сезонъ. Онъ вездѣ производитъ фуроръ.
   Она сдѣлала знакъ небольшого роста джентльмену съ огненными черными глазами и широкими усами, прислонившемуся къ красиво драппированному фортепіано и окруженному толпой поклонниковъ.
   Знакомство состоялось. Джерардъ настолько былъ знакомъ съ итальянскимъ языкомъ, чтобы безъ особенныхъ ошибокъ сказать нѣсколько комплиментовъ, и синьоръ Амальди выразительно отвѣчалъ, что его музыкальный даръ -- ничто, одни пустые звуки, которые онъ съ восхищеніемъ бросаетъ къ ногамъ очаровательныхъ англійскихъ лэди.
   Фортепіано занято было послѣ того мертвеннаго вида нѣмцемъ, съ бурыми волосами, остриженными подъ гребенку, точно онъ убѣжалъ изъ Портлэнда. Этотъ джентльменъ въ продолженіе получаса игралъ Шопена среди всеобщаго невниманія.
   Двое англійскихъ лакеевъ разносили чай и шоколатъ; дамы болтали по угламъ, а изъ сосѣдней комнаты доносился стукъ серебра и стекла; около щедро снабженнаго буфета собралось довольно много народа.
   Эдита и Джерардъ могли въ это время интимно побесѣдовать другъ съ другомъ.
   -- Я не ожидалъ, что вы такъ веселитесь,-- сказалъ Джерардъ.
   -- Неужели вы называете это весельемъ: немножко музыки и кое-кто изъ знакомыхъ, соболѣзнующихъ о моемъ одиночествѣ и навѣщающихъ меня? Флоренція -- скучное мѣсто для тѣхъ, у кого нѣтъ знакомыхъ. Здѣсь нечего дѣлать, когда осмотришь нѣсколько галерей и совершишь тѣ экскурсіи, которыя -- de rigueur. Но теперь, когда вы и весна появились, мы вмѣстѣ повторимъ всѣ экскурсіи; поѣдемъ въ Фіезоле, купимъ духовъ у милыхъ старыхъ монаховъ въ Чертозѣ... Я такъ рада, что вы пріѣхали!
   -- А между тѣмъ вы мнѣ запретили пріѣзжать, прежде чѣмъ истечетъ срокъ вашего траура. Вы не хотѣли подарить мнѣ ни одной недѣли.
   -- Иногда ослушаніе бываетъ пріятно. Но скажите мнѣ, почему вы пріѣхали? Что заставило васъ ослушаться?
   -- Мое желаніе васъ видѣть. Я очень несчастливъ безъ васъ и хочу васъ видѣть.
   -- Я боюсь, что вы не берегли безъ меня свое здоровье,-- сказала о на, серьезно взглядывая на него.
   -- Я хворалъ, но теперь я здоровъ,-- я съ вами. Я разсчитываю, что вы и Италія исцѣлите меня. Я купилъ яхту и намѣренъ увезти васъ, какъ только дни станутъ длиннѣе и погода установится.
   -- Этого не будетъ до наступленія іюня мѣсяца, когда кончится годъ моего траура.
   -- Я не намѣренъ дожидаться іюня. Я не намѣренъ дожидаться и мая. Я знать не хочу м-съ Грюнди и ея претензій. Если вы можете задавать рауты, то можете и выйти за меня замужъ. Я больше не намѣренъ ни слушать, ни ждать.
   Она засмѣялась и мягко пожала ему руку, взглянула на него и вздохнула, причемъ глаза ея наполнились слезами. Она поспѣшно встала и пошла прощаться съ расходившимися гостями. Остановившись у дверей, она въ продолженіе получаса раскланивалась съ прощавшимися посѣтителями.
   Джерардъ безпокойно расхаживалъ по комнатамъ, но никого не встрѣчалъ знакомаго. Онъ видѣлъ, что люди глядѣли на него исподтишка тѣмъ взглядомъ, въ которомъ хорошее воспитаніе борется съ любопытствомъ. Вдругъ онъ очутился напротивъ громаднаго трюмо и увидѣлъ себя съ головы до ногъ на фонѣ цѣлой группы хорошо одѣтыхъ людей, элегантныхъ и граціозныхъ женщинъ и щегольского вида мужчинъ.
   Какой у него ужасный видъ! Мертвенно-блѣдныя щеки и провалившіеся глаза -- естественный результатъ, конечно, безпутно проведенной недѣли въ Монте-Карло. Какой у него вмѣстѣ съ тѣмъ растрепанный и неизящный костюмъ,-- теперь, когда счеты портного для него сущіе пустяки, и когда во дни своей бѣдности онъ былъ образцомъ для молодежи, славившимся щегольствомъ своей одежды!
   Теперь дорожное платье мѣшкомъ висѣло на его исхудавшемъ тѣлѣ, покрытое дорожною пылью, смятое... Онъ рѣшительно являлся безобразнымъ пятномъ въ изящной и роскошной гостиной м-съ Чампіонъ. Онъ поспѣшно ушелъ черезъ столовую, не прощаясь съ Эдитой. Онъ думалъ-было остаться и поговорить съ ней, когда всѣ гости разойдутся, но имъ внезапно овладѣло отвращеніе къ жизни и къ самому себѣ въ то время, какъ онъ оглядывалъ себя съ головы до ногъ въ венеціанскомъ зеркалѣ. И мысль о tête-à-tête съ возлюбленной уже не казалась ему привлекательной.
   Онъ пришелъ къ ней на другое утро къ завтраку, и на этотъ разъ по крайней мѣрѣ зеркало отражало хорошо одѣтаго человѣка. Онъ особенно тщательно озаботился о своемъ туалетѣ, и блѣдно-сѣрое complet, съ бѣлымъ толковымъ галстухомъ, соотвѣтствовало прохладной свѣжести весны, между тѣмъ какъ у главнаго цвѣточника на Via Tornabuoni онъ купилъ большой букетъ бѣлыхъ лилій и розовыхъ нимфей для своей возлюбленной.
   Она приняла его съ восторгомъ и поздравила съ цвѣтущимъ видомъ.
   -- Вчера вы, право, казались больнымъ,-- говорила она: -- ѣзда по пыльнымъ желѣзнымъ дорогамъ такъ утомительна. Сегодня утромъ вы совсѣмъ помолодѣли.
   -- И намѣренъ оставаться по возможности молодымъ. Не слишкомъ ли я безцеремонно поступаю, являясь къ вамъ завтракать безъ зова?
   -- Я бы сочла васъ очень безразсуднымъ, еслибы вы дожидались отъ меня приглашенія. Приходите такъ часто, какъ только можно. Вашъ приборъ всегда будетъ на столѣ. Мой сторожевой песъ скоро снова явится на своемъ посту. Миссисъ Грешамъ поѣхала навѣстить какихъ-то клерикальныхъ друзей въ Сіеннѣ; они пристали къ ней, чтобы она служила имъ переводчикомъ съ французскаго и итальянскаго языковъ. Кстати сказать,-- оба, мужъ и жена -- пренепріятные.
   -- Развѣ сторожевая собака нужна во Флоренціи? Мнѣ говорили, что флорентинское общество очень снисходительно.
   -- Это доказываетъ ваше англійское невѣденіе. Хорошее общество во Флоренціи -- такое же, какъ и всякое другое хорошее общество.
   -- Понимаю. Строгая добродѣтель, умѣряемая русскими княгинями и ихъ cavalieri serventi.
   Они позавтракали en tête-à-tête, подъ охранительными взглядами мажоръ-дома и двухъ британскихъ лакеевъ въ траурныхъ ливреяхъ и съ напудренными волосами. Тутъ интимная бесѣда била невозможна, да Джерардъ ничего иного и не желалъ, какъ легкой, поверхностной болтовни и сплетенъ о знакомыхъ ему людяхъ и о томъ, что дѣлалось въ ихъ спеціальномъ кружкѣ, дома и на континентѣ. Ему пріятно было болтать, и казалось, что страсть съ ея неизбѣжными горестями и треволненіями осталась позади его на берегахъ Темзы. Онъ чувствовалъ себя покойнымъ и почти счастливымъ. Ему было такъ же легко съ своей fiancée, какъ еслибы они были уже давнымъ-давно женаты. Онъ разсказывалъ ей про свою яхту, ея роскошную отдѣлку и новѣйшія усовершенствованія. Онъ говорилъ про залитые солнцемъ греческіе острова, которые они вмѣстѣ посѣтятъ.
   -- Я надѣюсь, что вы закажете нѣсколько греческихъ костюмовъ для своего приданаго,-- замѣтилъ онъ: -- я хочу, чтобы вы одѣвались какъ Сафо или Лезбія, когда мы будемъ находиться на Кипрѣ или на Корфу.
   -- Я одѣнусь какъ вамъ угодно, хотя думаю, что хорошенькое tailor gown изъ бѣлой саржи гораздо удобнѣе и изящнѣе, чѣмъ хитонъ или пеплумъ.
   М-съ Грешамъ вернулась въ чаю, и, прослушавъ около часа ея болтовню о соборѣ, мозаикахъ, картинахъ и табль-д'отъ въ Сіеннѣ, включая диво-дивное -- встрѣчу съ м-съ Роудонъ Смитъ изъ Чемсфорда и ея дочерью, Джерардъ простился, обѣщая придти опять въ завтраку и отправиться въ Фіеволе вмѣстѣ съ м-съ Чампіонъ и ея кузиной,-- конечно, если будетъ свѣтить солнце, чего еще не было со времени его пріѣзда во Флоренцію.
   Онъ вернулся къ себѣ въ гостинницу и пообѣдалъ въ уединенномъ обширномъ салонѣ, выходившемъ окнами на рѣку и на Piazza. Свѣчи горѣли въ высокихъ канделябрахъ, освѣщая столъ, но оставляя углы комнаты въ тѣни. Въ окна виднѣлось блѣдное и сѣрое небо, и на этомъ сѣромъ фонѣ горѣли огни на старомъ мосту и вдоль набережной.
   Джерардъ почти никогда не могъ ѣсть въ одиночествѣ, а потому всталъ изъ-за стола и подошелъ къ одному изъ оконъ. Онъ растворилъ его и глядѣлъ на мраморный мостъ, прислушиваясь къ вечернимъ городскимъ звукамъ и опершись локтями на красную бархатную подушку, лежавшую на подоконникѣ.
   Сначала послышался равномѣрный стукъ солдатскихъ шаговъ, затѣмъ прозвучалъ рожокъ и замеръ вдали; послѣ того звучный колоколъ на колокольнѣ церкви Всѣхъ Святыхъ потрясъ воздухъ, призывая вѣрующихъ въ вечернѣ. Дѣло было на Страстной, и богослуженіе день и ночь совершалось въ этой церкви; алтари горѣли огнями и молящіеся стекались толпами.
   Колоколъ замолкъ и нѣкоторое время ничего не было слышно, кромѣ шума воды и шаговъ случайныхъ прохожихъ по пустынному сквэру. Послѣ того колоколъ снова загудѣлъ медленно, торжественно, похоронно, и изъ монастыря позади церкви выступила погребальная процессія во всей ея флорентинской мрачности, съ монахами въ капюшонахъ, закрывающихъ голову и лицо, съ зажженными факелами; впереди -- окутанный чернымъ покровомъ гробъ.
   Джерардъ съ сердитой поспѣшностью закрылъ окно и вернулся къ обѣденному столу. Онъ отослалъ всѣ кушанья, не притронувшись къ нимъ. Только бутылки съ виномъ и дессертъ красовались при свѣтѣ свѣчей въ канделябрѣ.
   Пустынная улица, мрачный звонъ колокола, темные обои слабо освѣщенной комнаты омрачили его расположеніе духа. Онъ взялъ шляпу и вышелъ вонъ изъ дому. На улицѣ быть гораздо пріятнѣе, чѣмъ сидѣть въ четырехъ пустыхъ стѣнахъ.
   Улицы казались веселы и оживленны, несмотря на Страстную недѣлю. Освѣщенныя окна магазиновъ, прохожіе -- все это несравненно лучше пребыванія въ пустой комнатѣ. Ни театръ, ни опера не были открыты; въ противномъ случаѣ онъ искалъ бы тамъ развлеченія. Большія, горящія огнями вывѣски возвѣщали о различныхъ развлеченіяхъ низшаго музыкальнаго сорта и строго британскаго характера. Эти развлеченія ему не улыбались. Онъ прошелъ мимо освѣщеннаго портика моднаго клуба, но не искалъ въ немъ гостепріимства. Онъ повернулъ съ широкой улицы въ узкій переулокъ, который велъ на Piazza Maria Novella. Желтое пламя колыхалось на противоположномъ концѣ его. Какое-нибудь празднество въ честь поста.
   Нѣтъ, не празднество,-- опять черныя фигуры монаховъ, горящіе факелы, гробъ подъ чернымъ покровомъ, и вотъ на колокольнѣ Santa Maria прозвучалъ медленный и торжественный колоколъ.
   Джерардъ повернулъ и поспѣшно пошелъ обратно на широкую улицу, только-что имъ оставленную, и тамъ натолкнулся опять на процессію. Снова монахи, факелы, гробъ.
   Флоренція кишмя кишѣла похоронами. Ему казалось, въ городѣ ничего другого не дѣлаютъ, какъ хоронятъ мертвецовъ. Онъ поспѣшилъ къ рѣкѣ, взялъ проѣзжавшаго пустого извозчика и велѣлъ поскорѣе везти себя на виллу м-съ Чампіонъ. Онъ жаждалъ человѣческаго общества, дружескаго сочувствія, симпатіи любящей души.
   -- Я не могу быть одинъ,-- говорилъ онъ себѣ въ то время, какъ извозчикъ переѣзжалъ черезъ мостъ къ Porta Romana.-- Меня страшатъ всякіе смутные призраки, какъ ребенка, запуганнаго няньками. Что такое этотъ странный дѣтскій страхъ, желалъ бы я знать,-- этотъ врожденный ужасъ къ чему-то не, объяснимому, неописанному? Что это такое, какъ не наслѣдственный страхъ смерти, безконечный ужасъ, передаваемый изъ рода въ родъ, боязнь, предшествующая знанію, инстинктъ, опережающій разсудокъ? Вопреки тому, что говоритъ Локкъ и вся его школа, есть одна врожденная идея, хотя бы только одна -- и это страхъ смерти. Волкъ, медвѣдь, нянькинъ бука -- все это различные образы одной невообразимой формы.
   Онъ стыдился собственной слабости и того потрясенія, какое испыталъ отъ проходившихъ мимо похоронъ чужихъ и незнакомыхъ ему людей; но звонъ колокола и монахи въ капюшонахъ пробудили въ немъ мрачныя фантазіи. Онъ представлялъ себѣ Флоренцію четырнадцатаго вѣка, охваченную моровой язвой, и всѣ сцены тогдашней эпохи живо рисовались его воображенію.
   Затѣмъ онъ вспомнилъ про пѣсенку, которую слышалъ вчера въ гостиной м-съ Чампіонъ:
  
   "Morrei morir' quando tramonta il sole,
   Qnando soi prato dormon le viole,
   Lieta farebbe а Dio Talma ritorno,
   А primavera e soi morir del giorno".
  
   Увы! увы! покажется ли ему смерть слаще при красивомъ солнечномъ закатѣ, или когда луга цвѣтутъ душистыми фіалками? Не все ли ему равно умереть -- весной или зимой? Смерть означаетъ конецъ -- и смерть невыразимо жестока.
   М-съ Чампіонъ и ея кузина прохаживались въ саду послѣ обѣда при лунномъ свѣтѣ и такъ же надоѣли другъ другу, какъ обѣимъ надоѣлъ садъ. Въ жизни каждаго человѣка бываютъ сумрачные вечерніе часы, когда кажется, что жить не стоитъ.
   -- Какъ это мило съ вашей стороны!-- вскричала Эдита, узнавъ своего возлюбленнаго при свѣтѣ луны.
   -- Вы не ожидали меня такъ скоро увидѣть, Эдита?
   -- Нѣтъ, не ожидала... но тѣмъ лучше.
   -- Я не могу жить безъ васъ. Я почувствовалъ болѣзненное желаніе быть съ человѣкомъ, который меня любить... убѣдиться, что все еще есть на свѣтѣ живые люди.
   И онъ разсказалъ ей про трое похоронъ, встрѣченныхъ имъ на улицахъ Флоренціи.
   -- Неужели это постоянно такъ бываетъ?-- спросилъ онъ.-- Неужели Флоренція кишитъ похоронами?
   -- Мой милый Джерардъ!-- вскричала она, смѣясь.-- Трое похоронъ! для города съ двумя стами тысячъ жителей! Неужели это такъ много? Факелы и братья милосердія -- вотъ что произвело на васъ такое сильное впечатлѣніе! Здѣсь похороны гораздо возвышеннѣе, чѣмъ въ Англіи; они такъ напоминаютъ средніе вѣка! они такъ живописны! но не будемъ говорить о похоронахъ.
   -- Да, не будемъ! Я пришелъ поговорить совсѣмъ о другомъ. Я хочу поговорить о свадьбѣ -- о нашей свадьбѣ, Эдита. Когда она будетъ?
   -- Въ іюнѣ, если хотите.
   -- Но я не хочу. До іюня очень далеко. Кто знаетъ, доживемъ ли мы до іюня? Монахи могутъ снести насъ въ могилу при свѣтѣ факеловъ, прежде чѣмъ наступитъ іюнь. Я хочу жениться на васъ завтра...
   -- Джерардъ, на Страстной недѣлѣ!
   -- Какое мнѣ дѣло до Страстной недѣли! Но если это васъ смущаетъ, то назначимъ свадьбу въ понедѣльникъ на Святой. Послѣ церемоніи мы отправимся въ Спецію и пообѣдаемъ на моей яхтѣ въ красивѣйшей гавани Европы. Мы можемъ оттуда наблюдать, какъ мѣсяцъ серебрить вершины Каррарскихъ горъ, болѣе живописныхъ, чѣмъ снѣжные пики Апеннинъ.
   -- Такъ скоро!
   -- А почему же нѣтъ!-- съ нетерпѣніемъ произнесъ онъ.-- Эдита, развѣ я ждалъ не достаточно? Я лучшіе годы провелъ въ ожиданіи. Эдита, я былъ вашимъ рабомъ; наградите меня за мою вѣрную службу, пока еще не поздно. Мы должны быть счастливы, Эдита. У насъ есть молодость, богатство, свобода -- всѣ условія для счастія.
   -- Да,-- отвѣчала она со слабымъ вздохомъ:-- мы должны быть счастливы.
   -- Значитъ, въ понедѣльникъ. Я все устрою.
   -- Въ понедѣльникъ на Святой недѣлѣ.. Какой вульгарный день для свадьбы!
   -- Развѣ онъ такъ вульгаренъ? Ну, не бѣда; наша свадьба произойдетъ такъ тихо и скромно, что никто о ней не узнаетъ, пока не появится объявленіе въ "Times".
   Послѣ того они вернулись въ домъ, гдѣ нашли Розу Грешамъ зѣвающею надъ романомъ. Ничто не могло быть прозаичнѣе такого сватовства, но Джерардъ былъ слишкомъ углубленъ въ себя, чтобы зорко наблюдать за другими. Въ противномъ случаѣ его бы поразилъ контрастъ между тѣмъ, какъ вела себя м-съ Чампіонъ сегодня вечеромъ, и ея прежнимъ обращеніемъ съ нимъ въ былые дни въ Гертфордъ-Стритѣ.
   На другой день они поѣхали вмѣстѣ въ Фіезоле. День былъ солнечный, воздухъ ароматическій, и пріятно было вырваться изъ постной Флоренціи съ ея торжественнымъ колокольнымъ звономъ.
   Здѣсь, пока лошади отдыхали, м-съ Грешамъ пошла осматривать соборъ, предоставивъ Эдитѣ и Джерарду вдвоемъ взбираться по тропинкѣ, которая вела въ францисканскому монастырю и церкви св. Александра.
   Медленно, очень медленно поднимался Джерардъ по каменистой тропѣ, опираясь на руку Эдиты Чампіонъ и съ трудомъ переводя духъ. Онъ остановился, запыхавшись и выбившись изъ силъ передъ лавчонкой, въ которой старикъ чинилъ старые башмаки; старикъ тотчасъ отложилъ въ сторону работу и принесъ стулъ для усталаго англичанина.
   Эдита умоляла его не идти далѣе, убѣждала, что видъ такъ же хорошъ съ того пункта, какого они достигли, какъ и съ вершины, но онъ заупрямился и, отдохнувъ минутъ пять, далъ пятифранковую монету вѣжливому башмачнику; оставивъ его въ восторгѣ отъ щедраго вознагражденія, онъ прошелъ нѣсколько остальныхъ саженъ, остававшихся до пыльной маленькой террасы, гдѣ группа шумныхъ нѣмцевъ и другая группа такихъ же шумныхъ американцевъ восторгались раскидывавшейся передъ ними панорамой.
   Джерардъ, задыхаясь, опустился на грубую деревянную скамейку, и Эдита молча усѣлась около него, держа его руку -- холодную и влажную.
   Смертельный холодъ охватилъ ея сердце въ то время, какъ она сидѣла такимъ образомъ рука въ руку съ человѣкомъ, съ которымъ такъ скоро должна была соединить свою судьбу. Такой же неопредѣленный ужасъ охватилъ ее два дня тому назадъ, когда она взглянула въ лицо своему возлюбленному при яркомъ свѣтѣ дня и увидѣла страшные слѣды болѣзни -- явный отпечатокъ смерти...
  

XII.

   Благодаря неизбѣжнымъ проволочкамъ, бракосочетаніе Джерарда съ Эдитой было отложено до конца Святой недѣли, и когда прошла паника, вызванная похороннымъ колокольнымъ звономъ и похоронными факелами, нетерпѣніе Джерарда улеглось; онъ готовъ былъ ждать естественнаго хода событій.
   Со всѣмъ тѣмъ, хотя нетерпѣніе и улеглось, но мысли о прошломъ въ немъ не возбуждались; Джерарда нисколько не мучило раскаяніе, онъ вовсе не думалъ о той, чье доброе имя навѣки загубитъ своей женитьбой, или о будущемъ ребенкѣ, котораго онъ могъ бы спасти отъ злой участи незаконнорожденнаго.
   Ни разу не подумалъ онъ о возможности откровеннымъ сознаніемъ объ узахъ, связывавшихъ его съ другой женщиной, развязаться съ Эдитой Чампіонъ, которой чувство собственнаго достоинства не дозволило бы послѣ того настаивать на бракѣ съ нимъ. Совѣсть, всѣ инстинкты чести и состраданія были заглушены эгоизмомъ, желаніемъ оградить собственную жизнь и продлить ее сколько возможно.
   Джерардъ очень поправился послѣ той прогулки въ Фіезоле и могъ сопровождать Эдиту и ея неутомимую кузину по всѣмъ флорентинскимъ церквамъ. Онъ встрѣтился съ ними у большихъ соборныхъ дверей въ Страстную пятницу, послѣ того какъ онѣ успокоили свою совѣсть, прослушавъ службу въ англиканской церкви -- службу, которую Роза нашла очень вялой; онъ пошелъ съ ними слушать литанію у алтаря подъ сводомъ Брунелески, торжественную и внушающую благоговѣніе церемонію, съ двойнымъ полукругомъ патеровъ и пѣвчихъ внутри мраморнаго навѣса и стеклянныхъ ширмъ, окружающихъ алтарь; сначала мрачное пѣніе безъ аккомпанимента органа, и затѣмъ, въ заключеніе службы, громовой и поразительный хоръ.
   Послѣ того врата раскрылись, и духовенство съ своими прислужниками двинулось быстрой процессіей -- духовенство въ богатомъ облаченіи, фіолетовомъ съ золотомъ, въ пурпурныхъ мантіяхъ, опушенныхъ бѣлымъ мехомъ -- и скрылось въ дверяхъ ризницы.
   А затѣмъ толпа вторглась во святилище и поднялась на ступеньки алтаря. Джерардъ и его спутницы шли за толпой; онъ -- движимый однимъ только любопытствомъ; онѣ -- глубоко тронутыя стародавнимъ церемоніаломъ. И одинъ за другимъ набожные прихожане наклонялись, чтобы облобызать яшмовую плиту алтаря, на которомъ высился золотой, съ драгоцѣнными каменьями, крестъ, содержащій обломокъ животворнаго креста, на которомъ умеръ Спаситель міра.
   -- Я надѣюсь, что я не согрѣшила, поступивъ какъ и всѣ другіе,-- сказала Эдита, выходя изъ собора съ глазами, омраченными отъ слезъ.
   -- Согрѣшила!-- воскликнула Роза, съ благоговѣніемъ исполнявшая католическій ритуалъ.-- Разумѣется, нѣтъ. Я жажду дня, когда въ нашихъ церквахъ тоже будутъ реликвіи.
   Въ Страстную субботу передъ соборомъ происходила живописная церемонія, и Джерардъ вынужденъ былъ на ней присутствовать и просидѣть около часа въ окнѣ, залитомъ солнцемъ, наблюдая за приличной толпой на Piazza, въ то время, какъ большой черный престолъ, покрытый искусственными розами и другими цвѣтами, сооруженъ былъ въ ожиданіи сошествія священнаго огня, который долженъ былъ зажечь фейерверкъ -- пламя, спускавшееся точно молнія на крыльяхъ голубки изъ свѣтильника на алтарѣ внутри собора, священное, неугасимое пламя, принесенное набожнымъ пилигримомъ изъ іерусалимскаго храма въ тосканскую столицу.
   Голубка спустилась на невидимой проволокѣ съ первымъ ударомъ полудня, и затѣмъ, съ веселой болтовней и смѣхомъ, толпа разошлась съ площади, а ландо м-съ Чампіонъ, съ напудреннымъ вечеромъ и лакеемъ, медленно подъѣхало -- къ немалому отвращенію уличныхъ итальянскихъ зѣвакъ, для которыхъ торжественность и медлительность англійскихъ слугъ казались нестерпимыми.-- Только въ Англіи могутъ люди такъ копаться!-- думали зѣваки.
   Въ воскресенье происходила торжественная обѣдня въ церкви St. Maria Amranziata, и Джерардъ съ двумя лэди засѣдалъ въ соборѣ, въ то время какъ Моцартовская двѣнадцатая месса благородно исполнялась отборнымъ хоромъ во Флоренціи и служили патеры въ облаченіи изъ золота и серебра, сверкавшемъ драгоцѣнными каменьями и шитьемъ,-- облаченіи, напоминавшемъ жрецовъ египетскихъ, въ тѣ дни, когда египетское великолѣпіе была высшимъ великолѣпіемъ на землѣ, которому младшія націи могли подражать, но превзойти были не въ состояніи.
   Музыка и блескъ, напряженіе глаза и уха, утомили Джерарда Гиллерсдона. Онъ съ облегченіемъ вздохнулъ, когда сѣлъ въ ландо, напротивъ Эдиты и м-съ Грешамъ, которая угощала ихъ своими восторгами предъ хоромъ, голосами, удивительными трелями и великолѣпнымъ басомъ.
   -- А теперь надѣюсь, что мы покончили съ церквами,-- сказалъ Джерардъ,-- и можемъ провести остатокъ времени на солнечномъ свѣтѣ, пока не отплывемъ въ греческій архипелагъ.
   -- И пока я не отправлюсь въ Суффолькъ!-- вздохнула м-съ Грешамъ.-- Я буду очень рада увидѣться съ моимъ дорогимъ мужемъ; но, ахъ! какимъ скучнымъ покажется Сандигольмъ послѣ Флоренціи!

-----

   Приготовленія къ свадьбѣ опять замедлились, и день былъ снова отсроченъ. М-съ Чампіонъ открыла, что ей невозможно выйти замужъ, не повидавшись предварительно съ своимъ "солиситоромъ", а этотъ джентльменъ телеграфировалъ, что ему невозможно пріѣхать во Флоренцію раньше конца будущей недѣли.
   -- Онъ повѣренный по моимъ дѣламъ,-- говорила она,-- а я такъ непрактична, что вполнѣ отъ него завишу. Я знаю, что я богата, и что мои доходы получаются отъ разныхъ предпріятій въ Сити, желѣзныхъ дорогъ, иностранныхъ займовъ и т. д. Я пишу чеки, когда мнѣ нужны деньги, и м-ръ Мадиксонъ еще ни разу не упрекалъ меня въ расточительности, такъ что я увѣрена, что очень богата. Но если и выйду за васъ замужъ прежде, чѣмъ онъ устроитъ мои дѣла, то можетъ выйти Богъ знаетъ какая путаница.
   -- Какая можетъ выйти путаница? И къ тому же я тамъ богатъ, что мнѣ вашихъ денегъ совсѣмъ не надо.
   -- Мой дорогой Джерардъ, я не сомнѣвалась ни на одну минуту въ этомъ, но вѣдь нужно же законнымъ образомъ уладить всѣ дѣла.
   -- Пустяки. По моему мнѣнію мы свободны, какъ птицы небесныя, и всѣ эти отсрочки обижаютъ меня.
   -- Не говорите этого, Джерардъ. Вы знаете, какъ я твердо рѣшилась выйти за васъ замужъ по смерти бѣднаго Джемса; и если я уступаю въ этомъ пунктѣ, ради вашего каприза...
   -- Моего каприза? Какъ легко вы относитесь къ этому! Можетъ быть, вы больше не хотите выходить за меня замужъ?
   Онъ поблѣднѣлъ отъ гнѣва. Она покраснѣла и отвернулась.
   -- Правда?-- спросилъ онъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, конечно нѣтъ,-- отвѣчала она:-- мнѣ только не хочется, чтобы меня торопили съ замужствомъ.
   -- Торопили?!-- нѣтъ, но вѣдь жизнь коротка. Если вы не рѣшитесь выйти за меня замужъ черезъ двѣ недѣли отъ сегодняшняго дня, то мы поплачемъ надъ моимъ трехгодичнымъ рабствомъ и разстанемся. Въ Англіи есть женщина, которая не станетъ создавать воображаемыхъ препятствій, если я предложу ей быть моей женой.
   Голосъ его прервался при этихъ послѣднихъ словахъ.
   -- Какъ вы жестоки, Джерардъ!-- воскликнула Эдита, смутясь при мысли потерять его:-- безъ сомнѣнія, въ Англіи есть сотни женщинъ, которыя пойдутъ за васъ замужъ отъ того, что вы богаты, какъ есть сотни мужчинъ, которые по той же причинѣ увѣряютъ, что страстно влюблены въ меня. Мы оба можемъ, конечно, черезъ двѣ недѣли вступить въ бракъ. Но я снова телеграфирую м-ру Мадиксону и скажу ему, чтобы онъ пріѣзжалъ. Мнѣ надо также заказать подвѣнечное платье. Вѣдь вы не хотѣли бы, чтобы я вѣнчалась въ черномъ?
   -- Мнѣ, право, кажется все-равно. Мнѣ хочется только, чтобы кончились всѣ эти нескончаемыя задержки. Джерсейская Лилія стоитъ въ Спеціи, дожидаясь насъ. Сегодня сюда прибудетъ Джерминъ.
   -- Джерминъ? Какъ странно, что вы такъ любите этого зловѣщаго человѣка!
   -- Я никогда не говорилъ, что люблю его. Онъ забавляетъ меня -- вотъ и все. Что касается зловѣщаго характера, то я думаю, что это просто была у него одна мода. Онъ теперь бросилъ читать судьбу людей у нихъ на лицахъ. Онъ слишкомъ уменъ, чтобы заѣздить до смерти своего конька.
   -- И онъ дѣйствительно ничего не получилъ за свое прорицательство?
   -- Онъ получилъ доступъ въ общество. Я думаю, что это все, что ему требовалось,
   -- Приведите его сегодня вечеромъ съ собой обѣдать, и пустъ онъ намъ снова предскажетъ нашу судьбу.
   -- Только не мнѣ. Я предпочитаю блаженное невѣденіе.

-----

   Юстинъ Джерминъ внесъ своимъ появленіемъ значительное оживленіе въ общество трехъ лицъ, начинавшихъ уже сильна скучать другъ съ другомъ. Эдита стыдилась проявлять нѣжныя чувства при Розѣ Грешамъ. Роза очень скучала я очень надоѣдала обоимъ имъ. М-съ Чампіонъ не хотѣла знакомить своихъ флорентинскихъ друзей съ своимъ женихомъ. Онъ казался такимъ больнымъ, былъ такъ своенравенъ и капризенъ, что она даже какъ будто стыдилась своего выбора. Не могла же она разсказать этимъ людямъ, какой онъ былъ красивый, блестящій, очаровательный молодой человѣкъ два или три года тому назадъ! Не могла же она повѣдать міру, что этотъ бракъ является эпилогомъ дѣвическаго романа. Она предполагала оставить своихъ флорентинскихъ знакомыхъ въ полномъ невѣденіи насчетъ предстоящаго событія. Успѣютъ они узнать о немъ послѣ, когда она съ Джерардомъ унесется на бѣлыхъ крыльяхъ Джерсейской Лиліи. А позднѣе, когда онъ поправится, выздоровѣетъ и къ нему вернутся и прежняя красота, и прежнее хорошее расположеніе духа, когда онъ вмѣстѣ съ нею будетъ руководящимъ свѣтиломъ въ лондонскомъ обществѣ, она будетъ гордиться имъ и ихъ романическимъ союзомъ.
   Когда онъ выздоровѣетъ? Бывали моменты, когда она съ дрожью спрашивала себя: будетъ ли это когда-нибудь? Онъ, повидимому, вѣрилъ въ свое выздоровленіе. Онъ говорилъ ей, что ему нужно только счастіе и теплый климатъ; но она знала, что отличительнымъ признакомъ его роковой болѣзни является надежда паціента на выздоровленіе, несмотря на самые тревожные симптомы; а она видѣла много симптомовъ, наполнявшихъ ее тревогой.
   -- Какъ бы я желала, чтобы вы посовѣтовались съ д-ромъ Вильсономъ!-- сказала она разъ, когда онъ, задохшись, опустился на мраморную скамью у фонтана, послѣ десятиминутной тихой прогулки.-- У него громадный опытъ, что касается... что касается грудныхъ болѣзней. Я увѣрена, что онъ принесъ бы вамъ пользу.
   -- У меня есть собственный докторъ въ Лондонѣ,-- отвѣчалъ коротко Джерардъ.-- Вашъ флорентинскій врачъ ничего мнѣ не скажетъ такого, чего бы я самъ не зналъ; а что касается леченія, то мой лакей знаетъ, что нужно дѣлать. Я буду здоровъ, когда мы уѣдемъ дальше на югъ. Ваша Флоренція -- такая же предательская, какъ и ея Медичи. Вѣтеръ съ Апеннинъ приноситъ всякія болѣзни.
   Джерминъ, при существующихъ обстоятельствахъ, былъ рѣшительно пріобрѣтеніемъ. Его знакомство съ Флоренціей удивляло и восхищало обѣихъ леди. Онъ зналъ каждую церковь, каждый дворецъ, каждую картину, традиціи каждой знатной фамиліи, свя- ванной съ исторіей города. Отъ подобнаго знанія каждый камень становится краснорѣчивымъ. Его просили участвовать во всѣхъ прогулкахъ, и присутствіе его придавало интересъ всякому сборищу: въ саду, за чаемъ, въ долгіе вечера въ гостиной, когда м-съ Грешамъ играла Шопена и Шуберта всласть, въ то время, какъ остальные трое сидѣли поодаль и бесѣдовали.
   -- Моя кузина удобнѣе оркестріона,-- говорила м-съ Чампіонъ:-- стоитъ только завести ручку, и она будетъ весь вечеръ играть и проститъ васъ за то, что мы ее не слушаемъ.
   -- Да; но я знаю, что въ глубинѣ души м-съ Грешамъ соболѣзнуетъ о насъ за отсутствіе въ насъ музыкальности,-- сказалъ Джерминъ, но продолжалъ болтать, такъ же мало интересуясь изящной передачей Рубинштейновской "Révêrie", какъ какой-нибудь полькой, исполняемой разстроенною шарманкою на улицѣ.

-----

   Вскорѣ всѣ трое отправились въ Спецію посмотрѣть на яхту; пришлось ѣхать нѣсколько часовъ по желѣзной дорогѣ, по знойной, безплодной мѣстности, и путешествіе жестоко утомило Джерарда и надоѣло остальнымъ троимъ.
   -- Кто можетъ пожелать жить въ Пизѣ?-- сказалъ Джерминъ, когда поѣздъ остановился у станціи близь этого древняго города.-- Осмотрѣвъ соборъ, кривую башню и кладбище, человѣкъ долженъ почувствовать, что жизни наступилъ конецъ. Дѣлать больше нечего. И къ общей бѣдѣ, всѣ эти достопримѣчательноси -- почти рядомъ, такъ что нельзя даже и время протянуть, осматривая ихъ.
   М-съ Чампіонъ увѣряла, что въ восторгѣ отъ яхты. Она осмотрѣла всѣ каюты и всѣ уголки. Былъ приглашенъ chef-французъ и буфетчикъ-итальянецъ; все было готово къ плаванію по Средиземному морю, и само Средиземное море было сегодня, въ солнцемъ залитой гавани Спеціи, такое лазурное и мирное, что казалось на немъ и немыслимы бури. Джерминъ показалъ м-съ Чампіонъ ея будуаръ, съ остроумными вмѣстилищами для ея платьевъ и всякихъ другихъ нарядовъ, и каюту для горничной -- миніатюрную, но комфортабельную. Онъ показалъ ей рояль, электрическія лампы, всю роскошь новѣйшей яхты. Джерсейская Лилія не могла подвергаться качкѣ. Устройство и комфортъ этой трехсотъ-тонной яхты не оставляли желать лучшаго, даже послѣ совершеннѣйшихъ континентальныхъ гостинницъ.
   Эдита приходила отъ всего въ восторгъ; но даже среди восторговъ ледяной ужасъ охватывалъ ее при мысли о томъ, что Джерардъ будетъ лежать больной въ этой роскошной каютѣ съ толковыми занавѣсками и атласными подушками, со стѣнами, выложенными фарфоромъ.
   Она отвернулась съ смутнымъ страхомъ отъ этой роскошной обстановки.
   -- Вамъ не нравится стиль?-- спросилъ Джерминъ, тотчасъ же уловившій ея тайныя ощущенія.
   -- Нѣтъ; это слишкомъ роскошно. Мнѣ кажется, яхта должна бы быть проще. Зачѣмъ этотъ колоритъ арабскихъ сказокъ на морѣ? Представьте себѣ эту каюту во время бури, всѣ эти украшенія -- прыгающими въ бурномъ хаосѣ!
   Она взглянула на Джерарда, который стоялъ рядомъ, не принимая участія въ спорѣ, очевидно, нисколько не интересуясь тѣмъ, нравится ей яхта или нѣтъ. На него находили такіе моменты полнаго равнодушія во всему окружающему, и это мрачное, меланхолическое настроеніе повергало въ ужасъ Эдиту Чампіонъ.
   Они позавтракали на Джерсейской Лиліи, и завтракъ прошелъ довольно весело, но болтали Джерминъ и м-съ Грешамъ, и только смѣхъ Джермина сообщалъ веселье ихъ трапезѣ. Джерардъ былъ задумчивъ и молчаливъ; Эдита тревожно наблюдала за нимъ. Онъ скоро станетъ ея мужемъ, и его расположеніе духа будетъ сказываться на всей ея жизни. Возможно ли для нея счастіе, если духовная атмосфера ея будетъ всегда скучная и мрачная? Сапфировыя воды залива, яркія Каррарскія горы казались тусклыми, холодными отъ мрачнаго настроенія духа ея возлюбленнаго, того самаго, который въ дни своей бѣдности умѣлъ быть такимъ веселымъ.
   Она думала о Джемсѣ Чампіонѣ и объ однообразныхъ посѣщеніяхъ дома въ Финчли, о тягостныхъ часахъ, которые ей приходилось проводить съ умирающимъ, стараясь развлекать его разговоромъ. "Неужели же и Джерардъ станетъ такимъ?-- спрашивала она себя съ мучительнымъ страхомъ:-- неужели и онъ, такъ же, какъ и Чампіонъ, будетъ медленно угасать?* Она взглянула на его впалыя щеки и провалившіеся глаза; замѣтила его разсѣянность и безучастіе, и почувствовала, что ничто ей не гарантируетъ, что она будетъ избавлена отъ такой тяжкой участи.
   Къ счастію, однако, мрачное настроеніе не долго длилось у Джерарда; онъ оживился на обратномъ пути и заговорилъ о будущемъ крейсерствѣ на Джерсейской Лиліи. Они посѣтятъ Кипръ, Корфу. Часть осени проведутъ въ Палестинѣ, зиму -- въ Египтѣ, а затѣмъ медленно вернутся въ Неаполь, проживутъ нѣкоторое время въ Ниццѣ, а затѣмъ -- прощай Джерсейская они съ курьерскимъ поѣздомъ вернутся въ Лондонъ и вступятъ въ Гиллерсдонъ-Гаузъ какъ разъ въ разгаръ лондонскаго сезона.
   Планъ былъ очень заманчивъ, пока Джерардъ, развеселясь, излагалъ его на пути между Пизой и Флоренціей. Къ несчастію, закончилось это невесело, такъ какъ смѣхъ Джерарда, вызванной одною изъ циничныхъ шутокъ Джермина, привелъ въ сильному припадку кашля, одного изъ тѣхъ убійственныхъ пароксизмовъ, которые до слезъ трогали чувствительную бѣлокурую нѣмочку.
  

XIII.

   М-ръ Мадиксонъ, солиситоръ и повѣренный по дѣламъ м-съ Чампіонъ, прибылъ на слѣдующей недѣлѣ -- тремя днями раньше, чѣмъ считалъ это возможнымъ, поддаваясь на понукательныя телеграммы.
   Его пригласили на обѣдъ, на которомъ м-ръ Гиллерсдонъ и его пріятель Джерминъ были единственными гостями, чтобы обсудить все, что нуждалось въ обсужденіи, и познакомиться съ будущимъ мужемъ его довѣрительницы.
   Былъ чудный вечеръ, теплѣе, чѣмъ бываетъ въ Англіи въ іюлѣ мѣсяцѣ. Блѣдный новый мѣсяцъ серебрился на розоватомъ небѣ, и м-съ Чампіонъ вмѣстѣ съ Джерардомъ и Джерминомъ находились въ саду, когда явился законовѣдъ, чопорный и важный, въ безукоризненномъ вечернемъ нарядѣ.
   Двое молодыхъ людей сидѣли на садовыхъ стульяхъ у фонтана, на фонѣ зеленыхъ кустовъ съ крупными піонами. Близорукій м-ръ Мадиксонъ принялъ громадные розовые цвѣты за гигантскія розы, наивно воображая, что такія должны роста въ Италіи. Онъ переводилъ глаза съ одного юноши на другого и тотчасъ же рѣшилъ въ умѣ, что fiancé милэди долженъ быть бѣлокурый юноша, съ розовыми щеками, прислонившійся въ фонтану и съ веселымъ смѣхомъ выслушивавшій, что ему говорила м-съ Грешамъ. Какъ разъ такого типа молодой человѣкъ, чтобы понравиться вдовѣ!" -- подумалъ м-ръ Мадиксонъ, предполагавшій, что вдова должна быть легкомысленна.
   Онъ содрогнулся,-- къ счастію, незамѣтно для другихъ,-- когда м-съ Чампіонъ представила ему м-ра Гиллерсдона, блѣднаго молодого человѣка, со впалыми щеками, провалившимися глазами, сутуловатыми плечами и несомнѣнно болѣзненнымъ видомъ. Онъ лишился обычнаго апиломба и нѣсколько минутъ молчалъ послѣ этого представленія.
   Позднѣе вечеромъ, обрученные и законовѣдъ потолковали о дѣлахъ, въ то время какъ Роза и м-ръ Джерминъ находились на балконѣ,-- онъ курилъ, а она увѣряла, что обожаетъ запахъ табака.
   -- Затрудненій не можетъ быть никакихъ,-- говорилъ м-ръ Мадиксонъ своей кліенткѣ и ея жениху: -- а контрактъ -- простѣйшій.-- Онъ предлагалъ, чтобы состояніе милэди было обезпечено за нею и ея дѣтьми, предоставляя ей полное право распоряжаться имъ по усмотрѣнію, если не будетъ дѣтей.
   -- Вы такъ богаты, м-ръ Гиллерсдонъ,-- говорилъ законовѣдъ:-- что эта подробности врядъ ли для васъ интересны.
   -- Нѣтъ, совсѣмъ не интересны. Я хочу, чтобы м-съ Чампіонъ вышла за меня замужъ черезъ десять дней, безъ всякихъ проволочекъ. Я думаю, что актъ объ имуществѣ замужнихъ женщинъ обезпечиваетъ ея имѣніе даже въ томъ случаѣ, еслибы я промоталъ все свое состояніе, чего я не могу сдѣлать.
   -- Всегда лучше спокойно обсудить эта дѣла,-- отвѣчалъ м-ръ Мадивсонъ.-- Торопливый бракъ рѣдко бываетъ разумнымъ бравомъ.
   Онъ слегка вздохнулъ, высказывая это довольно банальное мнѣніе, и всталъ, чтобы уходить, но прежде нагнулся въ м-съ Чампіонъ и вполголоса сказалъ ей.
   -- Мнѣ необходимо поговорить съ вами завтра. Найду ли я васъ дома?
   -- Только не днемъ. Мы ѣдемъ въ Чертозу.
   -- Тогда утромъ? Могу я пріѣхать до часу?
   -- Пріѣзжайте въ двѣнадцать и останьтесь съ нами завтракать. Мы завтракаемъ въ половинѣ перваго.
   И доведя его до дверей гостиной, шопотомъ прибавила:
   -- Я заключаю изъ вашихъ словъ, что нѣтъ никакихъ препятствій къ моему браку?
   -- Никакихъ, кромѣ вашего собственнаго желанія. Я думаю, что вы слишкомъ торопитесь выходить замужъ. Но мы объ этомъ поговоримъ завтра.
   Когда онъ ушелъ, она осталась съ смутнымъ чувствомъ, что онъ скажетъ ей что-нибудь непріятное, когда явится къ ней завтра утромъ. Люди, которые такъ настойчиво просятъ свиданія, рѣдко бываютъ пріятными вѣстниками. Она провела безсонную ночь, тревожимая смутными опасеніями.
   М-ръ Мадиксонъ былъ пунктуаленъ, какъ сами часы.
   -- Я провелъ утро въ Академіи,-- объявилъ онъ:-- и перешелъ на сторону первобытной итальянской школы. Я не удивляюсь Гонту, Мидлэ и всѣмъ этимъ молодымъ живописцамъ, послѣ того, какъ видѣлъ эти двѣ чудныя стѣны -- одну дивную, покрытую удивительными яркими произведеніями Джіотто, Боттичелли, Филиппо Липпи, Фра-Анжелико и ихъ послѣдователей, и другую, увѣшанную мрачными полотнами высшей классической манеры худшихъ живописцевъ школы, возникшей послѣ Рафаэля.
   -- Вы хотѣли сообщить мнѣ что-то серьезное?-- перебила Эдита, которую нисколько не интересовали мнѣнія м-ра Мадиксона объ искусствѣ.
   -- Да, очень серьезное.
   -- Тогда прошу васъ говорите поскорѣе, а не то моя кузина вернется съ прогулки, прежде чѣмъ мы успѣемъ кончить.
   -- Моя дорогая м-съ Чампіонъ, я не имѣю удовольствія быть лично съ вами знакомымъ, но я профессіонально заинтересованъ вами съ самаго вашего замужсгва, и положеніе вашего довѣреннаго лица даетъ мнѣ право на нѣкоторыя изъ привилегій дружбы.
   -- Пользуйтесь всѣми привилегіями дружбы,-- нетерпѣливо вскричала она:-- но только не томите меня!
   -- Вы серьезно привязаны къ м-ру Гиллерсдону?
   -- Конечно, иначе я бы не собиралась выйти за него замужъ до истеченія года траура по первомъ мужѣ. Мы были влюблены другъ въ друга, когда были еще совсѣмъ юными, и еслибы не мои родные, я бы вышла за него, хотя у него не было ни гроша въ карманѣ. Но они заставили меня выйти за м-ра Чампіона, и я была очень счастлива за нимъ; но старая любовь не забывается, и теперь, когда я свободна, естественно, что я хочу выйти за своего перваго возлюбленнаго.
   -- Вполнѣ,-- но только тутъ есть одна бѣда.
   -- Какая же?
   -- Вы выходите замужъ за умирающаго. Неужели вы не видите, что этотъ бѣдный молодой человѣкъ -- не жилецъ на бѣломъ свѣтѣ?
   -- Я знаю, что онъ не совсѣмъ здоровъ; онъ небрежно относился къ своему здоровью, но когда мы обвѣнчаемся -- онъ поправится.
   -- Дорогая м-съ Чампіонъ, не обманывайте себя. Вы не воображаете, надѣюсь, что можете творить чудеса. Говорю вамъ -- мой долгъ сказать вамъ это -- онъ умираетъ. Ухаживайте за нимъ, лелѣйте его сколько угодно, а онъ все же скоро умретъ. Выходите за него, если хотите, но знайте, что до истеченія года вы снова овдовѣете.
   Слезы текли по щекамъ м-съ Чампіонъ.
   -- Я много вытерпѣла за болѣзнь м-ра Чампіона,-- вздохнула она, послѣ минутнаго молчанія:-- не думаю, чтобы я въ силахъ была вторично пройти черезъ такое испытаніе.
   -- Да; было бы жестоко подвергнуть васъ вторичному искусу,-- сказалъ м-ръ Мадиксонъ, и м-съ Чампіонъ въ душѣ съ нимъ согласилась, что это было бы жестоко.
   Она хотѣла радостей жизни, а не мученій и страха надвигающейся смерти.
   Наканунѣ вечеромъ, во время ихъ дѣловой бесѣды, рѣшено было, что свадьба произойдетъ въ слѣдующую субботу. М-ръ Мадиксонъ пытался всячески отсрочить эту церемонію, но Джерардъ былъ непреклоненъ, и ему уступили на этомъ пунктѣ. Черезъ три дня они должны были стать мужемъ и женой.

-----

   Джерардъ отказался отъ поѣздки въ Чертозу подъ тѣмъ предлогомъ, что ему надо писать письма, и ушелъ къ себѣ, обѣщая придти обѣдать на виллу, какъ обыкновенно. Эдита проводила его до воротъ и ласково поцѣловала на прощанье.
   Когда стукъ колесъ его экипажа замеръ вдали, она вернулась домой, прошла прямо въ себѣ въ комнату и, бросившись на диванъ, зарыдала такъ, точно сердце у нея разрывалось отъ тоски. Она плакала по немъ. Она оплакивала его уже какъ мертваго. Тяжко было сознаться въ этомъ, но она знала, что м-ръ Мадиксонъ правъ, и что выйти замужъ за Джерарда Гиллерсдона значило только взвалить на себя бремя неизбѣжнаго горя.
   -- Еслибы я могла вѣрить, что скрашу его послѣдніе дни, я бы охотно вышла за него,-- говорила она самой себѣ.-- Я бы не думала о себѣ и о своемъ горѣ при второмъ вдовствѣ; но я достаточно видѣла его теперь, чтобы знать, что я не могу дать ему счастія. Онъ не счастливѣе со мною, чѣмъ безъ меня. Ему только скучно со мной и утомительно. Я -- ничто для него, и его стремленіе жениться на мнѣ объясняется только желаніемъ сдержать свое обѣщаніе. Я думаю, что онъ обрадуется, если я освобожу его отъ этого обѣщанія. Съ моей стороны было дурно потребовать такое обѣщаніе; очень, очень дурно.
   Она вспомнила тотъ день въ Гертфордъ-Стритѣ, когда она потребовала отъ него вѣрности, когда она сказала ему въ отвѣтъ на его обѣщаніе:-- Помните, это клятва!-- Ахъ! какъ страстно она любила его въ то время и какимъ невозможнымъ казалось ей счастье безъ него! Она думала, что если онъ женится на другой женщинѣ -- она умѣетъ. Ничто, ничто ее не утѣшитъ. Богатство и все, что на него можно купить, независимость, красота, молодость -- все будетъ нулемъ безъ него. А теперь, размышляя объ этихъ словахъ, она придумывала, какъ бы половче освободиться отъ цѣпей, наложенныхъ ею на себя, отъ страшнаго союза между живымъ и мертвымъ. Предостереженіе м-ра Мадиксона не заронило въ нее новую мысль; мрачное сознаніе созрѣвало въ ея умѣ съ тѣхъ поръ, какъ Джерардъ прибылъ во Флоренцію. Она знала, что онъ приговоренъ -- и смерть не за горами.
   Джерардъ написалъ письма -- матери, сообщая о предстоящемъ бракѣ, банкиру, стряпчему -- и затѣмъ бросился на диванъ. Онъ проспалъ съ часъ и проснулся оттого, что кто-то вошелъ въ комнату. То былъ Джерминъ, который подошелъ къ нему съ раскрытымъ письмомъ въ рукѣ.
   -- Вы прямо изъ Чертозы или же пили чай на виллѣ?-- спросилъ Джерардъ, и увидя, что стемнѣло, прибавилъ:
   -- Пора одѣваться къ обѣду.
   -- Не думаю, чтобы вамъ пошелъ сегодня на умъ обѣдъ,-- отвѣчалъ Джерминъ.-- Я пришелъ съ худыми вѣстями.
   -- Худыми вѣстями? для меня? Изъ Гельмсли?-- нѣтъ! изъ Лоукомба?
   -- Да, изъ Лоукомба. Вѣсти пришли косвеннымъ путемъ, съ письмомъ отъ Матта Мюллера.
   -- Дайте мнѣ письмо!-- закричалъ Джерардъ, смертельно блѣдный, и выхватилъ письмо изъ рукъ Джермина.
   Онъ былъ слишкомъ взволнованъ, чтобы сразу найти то мѣсто, гдѣ говорилось о бѣдствіяхъ, касавшихся его. Ему попадались разсужденія о домѣ, который строилъ для себя Мюллеръ -- брань на архитектора и подрядчика -- одинъ дѣлалъ промахи, другой -- копался. Только когда Джерминъ заглянулъ ему черезъ плечо и указалъ пальцемъ на одно мѣсто въ мелко исписанной страницѣ, онъ прочиталъ худыя, но интересовавшія его вѣсти.
   "Вы, сколько мнѣ помнится, принимали участіе въ хорошенькой, молодой женщинѣ, жившей въ Розовомъ Павильонѣ, хотя я и не могъ уговорить васъ познакомить меня съ нею. Вы съ огорченіемъ услышите, въ какую бѣду попала бѣдняжка, тѣмъ болѣе ужасную, что человѣкъ, называвшій себя ея мужемъ, повидимому, ее бросилъ. Въ Розовомъ Павильонѣ родился младенецъ -- раньше срока, бѣдняжка. Смерть старика-отца была, кажется, причиной такого преждевременнаго событія, а двѣ или три недѣли спустя по рожденіи младенца, молодая мать сошла съума и недавно убѣжала тихонько ночью изъ-подъ надзора двухъ сидѣлокъ, приставленныхъ къ ней, и бросилась въ рѣку, предполагая, вѣроятно, утопиться. Но младенецъ утонулъ, а мать спасли случайно плывшіе по рѣкѣ гребцы изъ Оксфорда. Сегодня назначено слѣдствіе по поводу смерти ребенка; я не знаю, подъ чьимъ надзоромъ находится теперь мать, но полагаю, что кто-нибудь за ней присматриваетъ. Жена моего подрядчика живетъ въ Лоукомбѣ, и онъ разсказывалъ мнѣ, что въ Лоукомбѣ всѣ возмущены поведеніемъ м-ра Ганли, который, говорятъ, такъ богатъ и бросилъ въ такое трудное для нея время и такъ жестоко эту бѣдную молодую женщину, все равно -- жена она ему или не жена".
   -- Жестоко,-- пробормоталъ Джерардъ:-- да, конечно, очень жестоко. Но вѣдь она не захотѣла со мной ѣхать. Она сама захотѣла остаться. Какъ могъ я знать!.. Да правда ли это, Джерминъ? Можетъ быть, это одинъ изъ вашихъ фокусовъ, чтобы напугать меня?
   -- Это не фокусъ. Я думалъ, что лучше вамъ показать письмо, чтобы вы сразу узнали худшее.
   -- Худшее, да. Эстеръ, можетъ быть, въ тюрьмѣ... и обвиняется въ убійствѣ своего ребенка! Худшее! О! какой же я былъ негодяй!.. Когда я попаду къ ней? Какъ скоро могу я прибыть въ Лондонъ?
   -- Вы можете уѣхать изъ Флоренціи сегодня вечеромъ; я поѣду съ вами. Черезъ Монъ-Сенисъ всего короче, кажется. Я все устрою вмѣстѣ съ вашимъ слугой. Но вы повидаетесь до отъѣзда съ м-съ Чампіонъ?
   -- Нѣтъ. Къ чему же?
   -- Мы хотѣли обѣдать у нея сегодня вечеромъ. Написать мнѣ извинительное письмо отъ вашего имени?
   -- Да, да, напишите; скажите, что меня отозвали по вопросу крайней важности, и что я не знаю, когда вернусь назадъ во Флоренцію. Вы можете, если хотите, изливаться въ самыхъ униженныхъ извиненіяхъ. Я сомнѣваюсь, чтобы мы съ нею вновь увидѣлись.
   -- Вы слишкомъ волнуетесь, Гиллерсдонъ,-- укорялъ Джерминъ.
   -- Не все ли теперь равно? Стоитъ ли беречь себя? О! какъ благородно и безкорыстно любила меня эта дѣвушка! И какъ онъ была великодушна и нетребовательна! И я убилъ ее! Сначала я убилъ ея доброе имя, а теперь ея ребенокъ убить... убитъ мною, не ею! а ей придется нести позоръ отверженія, какъ будто бы она была преступницей!
   -- Ее не обвинятъ. Она будетъ признана неотвѣтственной въ своихъ поступкахъ. Будьте увѣрены, что люди будутъ къ ней добры.
   -- А будетъ ли добръ къ ней законъ? Законъ, который не принимаетъ во вниманіе обстоятельствъ, а одни лишь голые факты. Завтра! мы не раньше послѣ-завтра поспѣемъ въ Лоукомбъ, какъ бы ни торопились. Ждать приходится цѣлый вѣкъ! Достаньте мнѣ телеграфный бланкъ. Я пошлю депешу ректору. Онъ добрый человѣкъ и можетъ намъ помочь.
   "Помочь намъ",-- сказалъ онъ, объединяя себя съ Эстеръ въ бѣдѣ. Онъ забылъ въ своемъ испугѣ, какъ коварно поступилъ съ нею; забылъ, что собирался провести остатокъ дней вдали отъ нея. Въ несчастіи она снова стала ему дорога.
   Онъ написалъ ректору въ самыхъ убѣдительныхъ выраженіяхъ, какія только пришли ему въ голову. Онъ умолялъ этого добраго человѣка, ради христіанскаго милосердія, быть добрымъ къ обиженной дѣвушкѣ, которую онъ зналъ подъ именемъ м-съ Ганли. Онъ просилъ его, не теряя времени, пригласить адвоката, если адвокатъ понадобится. Если она способна понимать, что ей говорятъ, то ее надо убѣдить, что ея мужъ вернется въ ней, не теряя ни минуты времени.
   Онъ употреблялъ слово "мужъ", не заботясь о послѣдствіяхъ, несмотря на то, что черезъ три дня собирался стать мужемъ другой женщины.
   Въ то время, какъ онъ писалъ телеграмму, Джерминъ просматривалъ расписаніе желѣзнодорожныхъ поѣздовъ. Поѣздъ въ Туринъ отправлялся черезъ часъ. Лакею приказано было все уложить и велѣть экипажу пріѣхать черезъ три четверти часа.
   -- Вы, конечно, сначала пообѣдаете,-- сказалъ Джерминъ.
   -- Неужели, вы думаете, я въ состояніи теперь ѣсть?
   -- Пожалуй, что и не въ состояніи; васъ постигло большое испытаніе; но было бы лучше вамъ подкрѣпиться въ виду долгаго пути.
   -- Заботьтесь о себѣ!-- отвѣчалъ Джерардъ отрывисто.
   -- Благодарю васъ, Я себя никогда не забываю. Я сойду внизъ за табльдотъ, послѣ того какъ напишу м-съ Чампіонъ.
   Онъ присѣлъ къ столу, но прежде чѣмъ успѣлъ взяться за перо, кельнеръ принесъ письмо м-ру Гиллерсдону. Джерарду былъ знакамъ и почеркъ, и толстая веленевая бумага съ узкимъ чернымъ бордюромъ и массивной черной монограммой; знакомъ былъ также и нѣжный запахъ, который всегда издавали эти письма, не то фіалки, не то лиліи.
   Письмо было коротко:

"Милый Джерардъ!

   "У меня страшная мигрень, и вообще я такъ дурно себя чувствую сегодня, что вынуждена просить васъ и вашего пріятеля отложить свое посѣщеніе. Я совсѣмъ не въ состояніи принимать гостей. Завтра утромъ я снова напишу. Мнѣ нужно многое вамъ сказать -- это неизбѣжно. И легче это написать, нежели высказать.

"Преданная вамъ -- Эдита".

   Любопытное посланіе отъ женщины, съ которой онъ разстался всего лишь нѣсколько часовъ назадъ!
   -- Вотъ письмо, которое избавитъ васъ отъ труда придумывать остроумныя и пространныя извиненія,-- сказалъ онъ Джермину.-- Я самъ отвѣчу на это письмо.
   И наскоро нацарапалъ нѣсколько словъ, извѣщавшихъ объ его отъѣздѣ изъ Флоренціи.
   "Вы два раза откладывали нашу свадьбу,-- писалъ онъ.-- Судьба вынуждаетъ меня отложить ее въ третій разъ. Я напишу вамъ изъ Лондона".
  

XIV.

   Джерардъ путешествовалъ такъ быстро, какъ только поѣзда и пароходы могли везти его, но только на второй день по выѣздѣ изъ Флоренціи, въ полдень, онъ подъѣзжалъ къ станціи ближайшей въ Лоукомбу, причемъ ему предстояло еще часъ ѣхать на лошадяхъ, прежде чѣмъ онъ попадетъ въ Рзовый Павильонъ и узнаетъ худшее. Онъ былъ одинъ. Лакея своего онъ отослалъ въ Гиллерсдонъ-Гаузъ и рѣшительно отказался отъ общества Джермина, хотя тотъ и настаивалъ на томъ, что ему трудно будетъ перенести скуку одинокаго путешествія или послѣдствіи дурныхъ новостей.
   -- Если меня ожидаютъ еще худшія новости,-- мрачно отвѣчалъ Джерардъ,-- то ваша помощь будетъ недѣйствительна. Да и она не пожелаетъ васъ видѣть со мной. Она васъ никогда не любила, да, пожалуй, если бы не вы, то я бы ее никогда и не бросилъ.
   Джерардъ достигъ Лоукомба въ полномъ невѣденіи всего, что случилось послѣ того, какъ было написано письмо м-ра Мюллера. Онъ проѣхалъ прямо въ Розовый Павильонъ, гдѣ садъ и боскеты показались скучными и мрачными подъ сумрачнымъ небомъ. Онъ какъ будто оставилъ лѣто по ту сторону Альпъ и прибылъ въ страну, гдѣ не бываетъ лѣта, а лишь какое-то неопредѣленное время года, въ Лондонѣ выражающееся мракомъ и дымомъ, а въ деревнѣ -- сѣрымъ днемъ.
   Сердце его похолодѣло, когда онъ взглянулъ на окошки дома. Сторы были спущены. Домъ или былъ необитаемъ, или же смерть обитала въ немъ.
   Онъ сильно позвонилъ и не разъ, но ему пришлось прождать минутъ пять, пока служанка, наконецъ, отворила дверь, при чемъ широкое плоское лицо ея еще все расплывалось улыбкой отъ шутокъ хлѣбника, телѣжка котораго отъѣхала отъ заднихъ дверей въ то время, какъ служанка стояла у парадной двери и отвѣчала на торопливые вопросы пріѣзжаго.
   -- Гдѣ ваша хозяйка? Она... она не...
   Онъ не могъ выговорить слова, въ которомъ воплощался весь его страхъ. Къ счастію, дѣвушка была добрая, хотя легкомысленная и охотно кокетничавшая съ хлѣбникомъ и мясникомъ. Она не продлила его агоніи.
   -- Ей не хуже, сэръ. Ей очень плохо, но не хуже, чѣмъ было.
   -- Могу я ее сейчасъ видѣть... ей не повредитъ мое появленіе?-- спросилъ онъ, направляясь въ лѣстницѣ.
   -- Ея здѣсь нѣтъ, сэръ. Она въ ректоратѣ. М-ръ Гильстонъ увезъ ее туда послѣ того, какъ ее вытащили изъ воды два лондонскихъ джентльмена. Сестра ректора помогаетъ ходить за нею.
   -- Вотъ добрыя души!-- вскричалъ Джерардъ.-- Истинные христіане! "Что будемъ мы дѣлать въ горести, когда въ мірѣ не станетъ больше истинныхъ христіанъ?" -- подумалъ онъ, глубоко тронутый добротой человѣка, котораго онъ оттолкнулъ.
   -- Ваша госпожа опасно больна?-- спросилъ онъ.
   -- Она была въ большой опасности, сэръ, да и теперь еще опасность не миновала. Я ходила вчера вечеромъ въ ректорскій домъ за справками, и одна изъ сидѣлокъ сказала, что положеніе весьма критическое. Но за ней хорошій уходъ, сэръ. На этотъ счетъ вы можете быть спокойны.
   -- О, я никогда больше не буду спокоенъ.
   -- О, нѣтъ, сэръ, вы успокоитесь, когда м-съ Ганли выздоровѣетъ. Я увѣрена, что ее вылечатъ.
   -- А ея ребенокъ...
   -- О, бѣдная крошка! Онъ былъ такой слабенькій, что навѣрное ему лучше на небесахъ; еслибы только и бѣдная мать могла такъ утѣшаться, когда опомнится.
   -- Было слѣдствіе, не правда ли?
   -- Да, сэръ, было слѣдствіе, и постановили, что смерть произошла отъ несчастнаго случая. Всѣ такъ жалѣли бѣдную молодую лэди...
   -- Разскажите мнѣ все, что знаете. Что, м-ръ Давенпортъ умеръ скоропостижно?
   -- Да, сэръ, скоропостижно. Смерть отца такъ сильно повліяла на нее, что она разстроилась умственно. Но въ послѣднее время ей было лучше, и сидѣлки потому стали менѣе внимательны; одна изъ нихъ заснула на своемъ дежурствѣ, и больная могла убѣжать изъ дому незамѣченная. Обѣ сидѣлки съ ногъ сбились, сэръ, въ первую недѣлю ея болѣзни; отъ того одна изъ нихъ и заснула, сэръ. Вотъ все, что я могу вамъ сказать, сэръ, да еще то, что м-ръ Давенпортъ похороненъ на лоукомбскомъ кладбищѣ двѣ недѣли тому назадъ.
   -- Благодарю васъ за сообщенныя вами свѣденія. Вы добрая дѣвушка.
   -- Прикажете изготовить вамъ завтракъ, сэръ? Вы, кажется, очень устали и не совсѣмъ здоровы.
   -- Нѣтъ, благодарю васъ, Мэри. Я не въ состояніи ѣсть, пока не побываю въ ректоратѣ. До свиданія. Хорошенько смотрите за домомъ, чтобы все было въ порядкѣ, пока мы не вернемся сюда. Кстати, кто давалъ вамъ деньги послѣ того, какъ м-съ Ганли заболѣла? Вамъ трудно было справиться съ расходами?
   -- Нѣтъ, сэръ, кухарка знала, гдѣ госпожа прячетъ деньги, и взяла на себя смѣлость отпереть ящикъ и брать оттуда сколько нужно. Въ ящикѣ находилась пятидесяти-фунтовая ассигнація и нѣсколько золотыхъ. Этого было вполнѣ достаточно, чтобы платить сидѣлкамъ и на всякія другія издержки. Кухарка ведетъ строгій счетъ деньгамъ. За похороны еще не платили -- и доктору также, но вѣдь всѣ знаютъ, что деньги не пропадутъ.
   Экипажъ былъ готовъ и повезъ Джерарда въ ректоратъ. Ректоръ принялъ его холодно и съ такимъ выраженіемъ лица, которое казалось очень страннымъ и непривѣтливымъ отъ сдержаннаго гнѣва. Когда добрый человѣкъ сердится, его гнѣвъ коренится глубже, а лицо принимаетъ болѣе отталкивающее выраженіе, чѣмъ то, какое придаетъ легкое раздраженіе менѣе добродушнымъ людямъ. Для м-ра Гильстона сердиться значило совершенно выйти изъ нормальнаго состоянія духа, исполненнаго симпатіи и состраданія. Теперь же передъ нимъ вдругъ появился человѣкъ, къ которому онъ чувствовалъ прямое отвращеніе.
   -- Что, она поправляется? могу я ее видѣть?-- спросилъ Джерардъ, стоя на порогѣ кабинета ректора, смущенный его строгимъ видомъ, но слишкомъ занятый мыслью объ Эстеръ, чтобы медлить съ вопросами.
   -- Сегодня утромъ ей чуть-чуть лучше,-- отвѣчалъ ректоръ холодно:-- но она врядъ ли можетъ васъ видѣть... во всякомъ случаѣ, нужно спросить мнѣніе доктора... и если онъ позволитъ вамъ ее видѣть, то все же сомнительно, чтобы она васъ узнала. Она витаетъ въ собственномъ мірѣ, мірѣ фантазій.
   -- Она совсѣмъ помѣшана?-- пролепеталъ Джерардъ.-- Докторъ боится...
   -- Докторъ боится больше за ея жизнь, нежели за ея умъ. Если намъ удастся спасти ея жизнь, умъ можетъ вернуть свое равновѣсіе. Таково мнѣніе доктора и мое. Я видалъ подобные случаи раньше... и исходъ обыкновенно бывалъ удачный; но въ тѣхъ случаяхъ намъ приходилось имѣть дѣло съ болѣе крѣпкой натурой. Тонкость организаціи этой дѣвушки мѣшаетъ ея выздоровленію. Вы тяжко согрѣшили относительно ея, м-ръ Ганли.
   -- Я знаю, знаю!-- вскричалъ Джерардъ, отвернувъ лицо отъ ректора, чтобы скрыть смущеніе и муку, написанныя на немъ.
   -- Тяжко согрѣшили!-- повторилъ ректоръ: -- вы навлекли безчестіе на женщину, всѣ инстинкты которой рвались къ добродѣтели. Вы разбили ея сердце, бросивъ ее...
   -- Я не бросалъ ее...
   -- Можетъ быть, не въ томъ смыслѣ, какъ это понимаетъ свѣтъ. Вы оставили ей домъ, слугъ и пачку банкнотовъ; но вы уѣхали отъ нея какъ разъ въ тотъ моментъ, когда она всего сильнѣе нуждалась въ симпатіи... уѣхали при такихъ условіяхъ, когда сердце ваше должно было подсказать вамъ, что ваше мѣсто -- при ней.
   -- Я былъ легкомысленъ, эгоистиченъ, жестокъ... Осыпайте меня самыми рѣзкими эпитетами!.. Я сознаю, что дурно поступилъ. Но я только-что оправился отъ тяжкой и опасной болѣзни.
   -- Во время которой она ухаживала за вами. Я слышалъ, объ ея преданности...
   -- Да, она ухаживала за мной. Я былъ неблагодаренъ, но вѣдь доктора говорили мнѣ: будьте спокойны, будьте счастливы, будьте безмятежны, другими словами: не думайте ни о комъ и ни о чемъ, кромѣ самого себя. И я долженъ былъ уѣхать. Еслибы Эстеръ согласилась сопровождать меня на югъ...
   -- Она отказалась оставить отца?
   -- Да. Она предпочла его мнѣ, это былъ ея выборъ.
   -- Ну что-жъ, конечно, въ такомъ случаѣ для васъ есть оправданіе, а результаты вашего поведенія такъ ужасны, что всякія нравоученія съ моей стороны излишни. Если у васъ есть сердце, то весь остатокъ вашихъ дней будетъ омраченъ угрызеніями совѣсти.
   -- Позвольте мнѣ видѣть ее!-- умолялъ Джерардъ.-- Вы знаете, какъ она любитъ меня. Ея умъ проснется при звукахъ моего голоса.
   -- Проснется и вспомнитъ все, что она перестрадала. Будетъ ли это полезно для нея? М-ръ Миворъ -- лучшій судья того, полезно ли ей васъ видѣть. Если онъ не воспрепятствуетъ...
   -- Когда онъ будетъ здѣсь?
   -- Не раньше вечера.
   -- Тогда я поѣду къ нему и привезу его сюда, если нужно. М-ръ Гильстонъ,-- прибавилъ Джерардъ, остановившись на порогѣ въ то время, какъ ректоръ провожалъ его въ сѣни:-- вы добрый человѣкъ. Какъ ни дурно вы обо мнѣ думаете, но ничто не ослабятъ моей къ вамъ благодарности... и скоро я вамъ докажу, что благодарность моя -- не одно пустое слово.
   Ректоръ молча протянулъ ему руку, и Джерардъ сѣлъ въ экипажъ, который привезъ его въ комфортабельному коттеджу м-ра Мивора, бѣлому домику съ соломенной крышей въ концѣ деревенской улицы.
   М-ръ Миворъ былъ удивленъ, увидя его, но не сталъ ни о чемъ разспрашивать.
   -- Я бы уже двѣ велѣли тому назадъ телеграфировалъ вамъ, еслибы зналъ, гдѣ васъ найти,-- сказалъ онъ.-- Я радъ, что вы вернулись. М-съ Ганли немножко лучше сегодня... только немножко. Мы должны быть рады и тому, и не должны рисковать.
   -- Она была очень опасно больна, мнѣ сказали.
   -- Опасно! О, да, я думаю. Она была не разъ на краю смерти со времени рожденія ребенка. А съ тѣхъ поръ, какъ горячка приняла опасный характеръ -- въ ту ночь, когда она пыталась утопиться -- положеніе ея стало почти безнадежнымъ, но вотъ вчера внезапно блеснулъ лучъ надежды.
   -- Могу я ее видѣть?
   -- Не думаю, чтобы это ей повредило. Она васъ не узнаетъ.
   -- Нѣтъ, узнаетъ! Она узнаетъ меня. Она можетъ не узнавать чужихъ для нея людей, но меня узнаетъ...
   -- Бѣдняжка! она и себя не сознаетъ. Спросите ее, кто она, и она вамъ разскажетъ странную исторію. Мы можемъ только надѣяться, что съ подкрѣпленіемъ физическихъ силъ вернется память и сознаніе. Я поѣду въ ректоратъ вмѣстѣ съ вами, и если найду, что она такъ же спокойна, какъ была сегодня поутру, то вамъ можно будетъ ее видѣть.
   Десять минутъ спустя, они уже были въ ректоратѣ, и на этотъ разъ ректоръ привѣтливо встрѣтилъ Джерарда. Онъ далъ волю негодованію, а теперь имъ уже овладѣла жалость къ раскаявшемуся грѣшнику. Онъ принялъ Джерарда въ кабинетѣ, пока докторъ пошелъ взглянуть на паціентку.
   -- Вы не спрашиваете меня, почему я перевезъ м-съ Ганли къ себѣ въ домъ, вмѣсто того, чтобы оставить ее въ ея собственномъ домѣ,-- сказалъ ректоръ.
   -- Мнѣ не зачѣмъ это спрашивать. Легко понять, что вы это сдѣлали по добротѣ.. Вы не хотѣли, чтобы она переступила за порогъ дома, гдѣ такъ сильно страдала... вы хотѣли окружить ее новыми предметами, въ новомъ и мирномъ жилищѣ, гдѣ ничто не напоминало бы ей о прошлыхъ страданіяхъ.
   -- Да, это былъ одинъ мотивъ. Другой же -- тотъ, что я желалъ отдать ее на попеченіе сестрѣ. Какъ бы ни были услужливы сидѣлки,-- и я ничего не могу сказать противъ той, которая теперь ухаживаетъ за м-съ Ганли,-- гораздо лучше, когда при больной есть человѣкъ, который ходитъ за нимъ изъ любви, а не за деньги. Моя же сестра полюбила эту бѣдняжку.
   М-ръ Миворъ показался въ дверяхъ кабинета, которыя оставались раскрытыми, такъ какъ Джерардъ прислушивался къ малѣйшему звуку въ этомъ тихомъ, какъ могила, домѣ. Эта тишина давила Джерарда въ то время, какъ онъ поднимался по лѣстницѣ съ удрученнымъ отъ страха сердцемъ. Что-то увидитъ онъ наверху!
   Растворилась дверь -- женщина въ бѣломъ чепцѣ и передникѣ взглянула на него внушительно и посторонилась. То была та самая сидѣлка, которая ходила за Николаемъ Давенпортомъ, и даже въ этотъ моментъ это воспоминаніе заставило его вздрогнуть.
   Затѣмъ, едва сознавая, какъ и что съ нимъ, онъ очутился въ залитой солнцемъ комнатѣ, гдѣ находилась молодая женщина въ бѣломъ пеньюарѣ, съ худыми щеками и мягкими, свѣтлыми и коротко остриженными волосами на красивой формы головкѣ. Она сидѣла около стола и играла цвѣтами, которыми онъ былъ усыпанъ.
   -- Эстеръ, Эстеръ, дорогая моя! я вернулся назадъ къ тебѣ!-- закричалъ онъ раздирающимъ сердце голосомъ и, упавъ на колѣни около ея кресла, пытался притянуть ея лицо къ своимъ трепещущимъ губамъ, но она вырвалась отъ него съ испуганнымъ взглядомъ.
   Несмотря на предупрежденія доктора, онъ этого не ожидалъ. Онъ убаюкивалъ себя надеждой, что какъ бы ни было сильна ея помѣшательство, его она узнаетъ. Къ нему она останется неизмѣнной.
   Синіе глаза, расширенные отъ безумія, глядѣли на него пристально, пристально, но не узнавали. Она съ недовѣріемъ отстранилась отъ него, собрала разбросанные цвѣты въ подолъ своего кисейнаго платья и поспѣшно отошла отъ стола.
   -- Я пойду посажу ихъ около дома въ саду,-- сказала она:-- я хочу посадить ихъ прежде, нежели отецъ выйдетъ изъ библіотеки. Это будетъ сюрпризъ для него, бѣдняжки. Онъ ворчалъ сегодня по-утру на пыль, и говорилъ, что это все дѣло портитъ, и ему пріятно будетъ видѣть, что садъ полонъ тюльпановъ и гіацинтовъ. Этотъ сортъ ростетъ безъ корней... Не правда ли, вѣдь они ростутъ безъ корней?
   Она съ сожалѣніемъ глядѣла на цвѣты и вдругъ съ неожиданнымъ порывомъ подбѣжала къ камину, гдѣ горѣлъ огонь, и побросала въ него тюльпаны и гіацинты.
   -- О! м-съ Ганли, какъ это дурно съ вашей стороны!-- закричала сидѣлка, упрекая ее какъ ребенка:-- зачѣмъ вы бросили въ огонь хорошенькіе цвѣты, которые вамъ прислалъ сегодня утромъ ректоръ? Зачѣмъ вы это сдѣлали?
   -- Мнѣ ихъ не надо. Они не будутъ рости. Сегодня у меня урокъ музыки, а я не приготовилась. Герръ Шутеръ очень разсердится!
   Въ углу комнаты стояло небольшое старенькое фортепіано, на которомъ миссъ Гильстонъ играла гаммы сорокъ лѣтъ тому назадъ. Эстеръ подбѣжала къ фортепіано, поспѣшно сѣла за него и заиграла одинъ изъ ноктюрновъ Шопена -- пьесу, съ дѣтства заученную ею, и которую она могла играть даже машинально.
   Она доиграла безъ ошибки первую часть ноктюрна, но вдругъ споткнулась и, валиваись слезами, встала изъ-за фортепіано.
   -- Все забыла!-- сказала она:-- ничего не помню.
   При всѣхъ этихъ перемѣнахъ въ образѣ дѣйствій и настроенія духа ничто не намекало на сознаніе присутствія Джерарда. Большіе, лучистые глаза глядѣли на него и не видѣли его, или видѣли въ немъ посторонняго, нисколько неинтереснаго человѣка.
   Сидѣлка отерла слезы своей паціентки и стала утѣшать ее; и послѣ взрыва горести у фортепіано, нѣсколько минутъ спустя, Эстеръ стояла у окна и улыбалась.
   -- Какъ поздно!-- говорила она:-- а я приготовила ему такой вкусный обѣдъ. Я боюсь, что онъ испортится. Сегодня въ даровой библіотекѣ раздаютъ новые журналы. Онъ всегда въ эти дни запаздываетъ. Мнѣ слѣдовало объ этомъ помнить.
   Она быстро отошла отъ окна и оглядѣла комнату.
   -- Куда дѣлась швейная машина?-- спросила она.-- Вы ее взяли?-- обратилась она къ сидѣлкѣ.-- Или вы?-- повернулась она къ Джерарду.-- Пожалуйста, принесите ее немедленно, или я не кончу въ сроку работы.
   Всѣ мысли ея блуждали въ прошломъ, въ эпохѣ, предшествовавшей трагедіи ея жизни, когда существованіе ея было безстрастно и посвящено терпѣливому исполненію долга.
   -- Она часто бываетъ такъ безпокойна?-- спросилъ Джерардъ, мучительно взглядывая на доктора, стоявшаго у окна и спокойно наблюдавшаго за больной.
   -- Вы называете это безпокойствомъ? Что бы вы сказали, еслибы видѣли ее три дня тому назадъ, когда она металась въ жестокомъ бреду, и двѣ сидѣлки едва могли ее сдержать, чтобы она какъ-нибудь не причинила себѣ вреда. Ея положеніе съ тѣхъ поръ очень улучшилось, и я гораздо больше надѣюсь теперь на выздоровленіе.
   -- Вы совѣтовались еще съ кѣмъ-нибудь? Мнѣ кажется, слѣдовало бы пригласить на консиліумъ спеціалиста.
   -- Мы приглашали д-ра Бампбеля, знаменитаго психіатра, и его мнѣніе сходится съ моимъ. Дѣлать почти нечего. Требуется только зоркій надзоръ и заботливый уходъ... Природа -- лучшій цѣлитель. Я былъ правъ, какъ видите. Я говорилъ вамъ, что она васъ не узнаетъ, и что ваше присутствіе не принесетъ ни вреда, ни пользы.
   -- Да, вы были правы. Я -- ничто для нея. Эстеръ!-- обратился онъ къ ней жалобнымъ тономъ:-- неужели ты не узнаешь меня?
   -- Вы, вѣрно, новый докторъ?-- спросила она. Все доктора да доктора и все сидѣлки... а я совсѣмъ здорова. Они обрѣзали мои волосы и обращаются со мной какъ съ ребенкомъ. А я совсѣмъ здорова и вовсе не нуждаюсь въ докторахъ.
   -- Вы видите, какова она,-- сказалъ д-ръ Миворъ.-- Я думаю, вамъ лучше теперь уйти. Ваше присутствіе волнуетъ ее, хотя она васъ и не узнаетъ. Все, что только можно для нея сдѣлать -- дѣлается. Миссъ Гильстонъ -- сама доброта. Она уступила свою спальню и гостиную для вашей жены, потому что эти комнаты -- лучшія въ домѣ.
   -- Она ангелъ милосердія,-- отвѣчалъ Джерардъ,-- и я не знаю, чѣмъ отплатить ей за ея доброту.
   -- Она христіанка,-- замѣтилъ д-ръ Миворъ,-- и награды отъ васъ не ждетъ и не желаетъ. Для нея такъ же естественно дѣлать добро, какъ для цвѣтовъ -- приносить плоды, когда наступитъ къ тому время.
   Джерардъ Гиллерсдонъ не уѣхалъ въ Лондонъ немедленно послѣ того, какъ оставилъ домъ ректора. Онъ усталъ и ослабѣлъ отъ продолжительнаго и утомительнаго путешествія и отъ волненій, пережитыхъ имъ по пріѣздѣ домой. Но ему предстояло одно дѣло, которое онъ не хотѣлъ откладывать, а потому отказался отъ завтрака, гостепріимно предложеннаго ему ректоромъ, хотя ничего не ѣлъ послѣ нескоро проглоченнаго обѣда вчерашнимъ вечеромъ въ Парижѣ.
   Онъ отправился изъ ректората въ Лоукомбъ, въ трактиръ "Розы и Бороны", куда принесли Эстеръ вслѣдъ за тѣмъ, какъ ее вытащили изъ рѣки, и гдѣ производилось слѣдствіе объ утонувшемъ ребенкѣ. Онъ пошелъ туда въ надеждѣ получить свѣденія о человѣкѣ, который спасъ жизнь Эстеръ.
   Жизнь была спасена, а разсудокъ могъ вернуться, и онъ хотѣлъ узнать имя человѣка, который спасъ Эстеръ, рискуя собственной жизнью. Онъ полагалъ, что въ трактирѣ "Рощы и Бороны" онъ всего скорѣе получитъ эти свѣденія. Онъ не ошибся. Хозяйка трактира, послѣ словеснаго разсказа о томъ, чему она была свидѣтельницей, вытащила жирное, черное in-quarto, въ которомъ среди хвалебныхъ отзывовъ ея мясу и пиву и многихъ фиктивныхъ счетовъ, поданныхъ яко бы герцогамъ и маркизамъ, знаменитымъ политикамъ и извѣстнымъ преступникамъ, оказалась слѣдующая скромная запись:
   "Лоуренсъ Броунъ, 49, Парчментъ-Плэсъ, Иннеръ-Темпль".
   Джерардъ списалъ адресъ въ карманную книжку, подарилъ банкнотъ хозяйкѣ "Розы и Короны" для раздачи тѣмъ слугамъ, которые помогали ей въ ночь катастрофы, попрощался съ нею и усѣлся въ экипажъ, прежде нежели она успѣла украдкой взглянуть на банкнотъ и разсыпаться въ благодарностяхъ, увидя, что онъ не пяти, а двадцати-пяти фунтовый.
   "Этотъ м-ръ Ганли, должно быть, страшно богатъ, если онъ такъ щедръ,-- размышляла она:-- но все-таки я не вѣрю, чтобы это хорошенькое юное созданіе была его жена. Она бы не бросилась въ воду съ своимъ младенцемъ, еслибы была его женой. Родильная горячка! увѣряетъ докторъ. Разсказывайте! Родильная горячка никогда не заставитъ почтенную замужнюю женщину забыться до такой степени".
   Два часа спустя. Джерардъ Гиллерсдонъ сидѣлъ напротивъ Лоуренса Броуна, адвоката, дѣлй котораго очевидно не процвѣтали, въ Иннеръ-Темпль на Парчментъ-Плэсъ.
   Комната была бѣдная, почти убогая; адвокатъ былъ человѣкъ лѣтъ около сорока, съ грубыми чертами лица, но проницательными глазами, умнымъ лбомъ и черными волосами, уже подернутыми сѣдиной около висковъ.
   Онъ принялъ заявленія благодарности со стороны м-ра Гиллерсдона вѣжливо, но сдержанно. Онъ не придавалъ большого значенія своему поступку. Каждый человѣкъ на его мѣстѣ поступилъ бы такъ же. Ему жаль -- и тутъ лицо его поблѣднѣло,-- что онъ не могъ спасти другую жертву, бѣдную маленькую крошку.
   -- Пріятель мой и я услышали слабый дѣтскій крикъ,-- говорилъ онъ,-- и онъ привлекъ наше вниманіе къ тому мѣсту, откуда онъ раздавался, прежде нежели мы услышали плескъ воды. Теченіе въ этомъ мѣстѣ очень быстрое. Женщина всплыла на поверхность и снова погрузилась -- и такъ два раза,-- прежде нежели я успѣлъ ее схватить; но дитя уже было унесено теченіемъ. Тѣло нашли запутавшимся въ кустахъ, на полмили ниже того пункта.
   Наступило молчаніе, во время котораго м-ръ Броунъ машинально набивалъ табакомъ пѣнковую трубку, глядя на жалкій огонекъ, горѣвшій въ каминѣ.
   -- М-ръ Броунъ,-- началъ вдругъ Джерардъ,-- я очень богатый человѣкъ.
   -- Радъ это слышать,-- отвѣчалъ Броунъ.-- Богатство доставляетъ такія утѣшенія, какихъ мы, бѣдняки, не можемъ себѣ и представить.
   -- Вы назвали себя бѣднякомъ -- значитъ, не разсердитесь на меня, если я признаю это за фактъ,-- поспѣшно произнесъ Джерардъ.-- Я богатъ, но богатство доставляетъ мнѣ мало радости. Мнѣ уже подписанъ смертный приговоръ. Время тратить деньги для меня скоро минуетъ, и богатство мое перейдетъ въ другія руки. Я пришелъ сюда просить васъ принять отъ меня существенную награду за то, что вы спасли меня отъ бремени, которое было бы для меня нестерпимо -- отъ мысли, что мое отсутствіе изъ Англіи причинило смерть особѣ, которая мнѣ дороже всего въ мірѣ. Дайте мнѣ, будьте добры, чернильницу.
   Онъ протянулъ руку къ дрянной фарфоровой чернильницѣ, въ которой торчало съ полдюжины истрепанныхъ перьевъ.
   -- Что вы хотите дѣлать, м-ръ Ганди?
   -- Я хочу написать чекъ, съ вашего позволенія,-- чекъ на пять тысячъ фунтовъ, которыя будутъ уплачены вамъ по предъявленіи чека.
   -- Вы очень добры, но я не лодочникъ и не спасаю жизней по найму. У меня нѣтъ ни малѣйшаго права на вашъ кошелекъ. То, что я сдѣлалъ для вашей... для м-съ Ганли, я бы сдѣлалъ для первой попавшейся горничной, утопившейся отъ любви. Я слышалъ, какъ женщина упала въ воду, и вытащилъ ее. Неужели вы думаете, что я соглашусь взять за это деньги?
   -- Вы приняли бы большой гонораръ за то, чтобы употребить всѣ усилія для спасенія отъ висѣлицы какого-нибудь негодяя и грабителя,-- сказалъ Джерардъ.
   -- Я сдѣлалъ бы это потому, что это входитъ въ кругъ моихъ обязанностей; моя профессія -- защищать грабителей, лишь бы не кривить совѣстью,-- стараться обѣлить ихъ.
   -- И вы не хотите принять вознагражденіе отъ меня... такое пустое вознагражденіе, сравнительно съ моимъ доходомъ? Вы не хотите позволить мнѣ думать, что хоть разъ богатство послужило мнѣ на то, чтобы оказать услугу хорошему человѣку?
   -- Благодарю васъ за доброе мнѣніе обо мнѣ и за желаніе оказать мнѣ услугу, но я не могу принять денегъ отъ васъ.
   -- Потому что вы дурного мнѣнія обо мнѣ?
   -- Я не приму денегъ ни отъ кого, кто мнѣ не родня по крови, или не связанъ со мной узами такой дружбы, что она устраняетъ всякую мысль объ обязательствѣ.
   -- Но тутъ нѣтъ обязательствъ съ вашей стороны; между тѣмъ вашъ отказъ принять выраженіе моей благодарности оставляетъ меня подъ бременемъ тяжкаго обязательства. Великодушно ли это съ вашей стороны?
   -- Я знаю только одно, м-ръ Ганли: я не могу принять отъ васъ подарка.
   -- Потому что вы дурного мнѣнія обо мнѣ? Послушайте, м-ръ Броунъ, скажете, какъ честный человѣкъ, вѣдь это -- въ вашихъ глазахъ -- причина?
   -- Вы принуждаете меня въ откровенности,-- отвѣчалъ адвокатъ.-- Да, это одна изъ причинъ. Я не могу принять одолженія отъ человѣка, котораго презираю, а я не могу не презирать человѣка, который бросаетъ въ тяжелую минуту безпомощную и несчастную дѣвушку... и доводитъ ее до того, что она съ отчаянія посягаетъ на свою жизнь.
   -- Вы очень поспѣшны въ своихъ сужденіяхъ о моемъ поведеніи. Я уѣхалъ -- согласенъ; но я оставилъ м-съ Ганли окруженною должнымъ попеченіемъ...
   -- Вы хотите сказать, что оставили ее съ полнымъ кошелькомъ и тремя или четырьмя слугами. Неужели вы считаете это должнымъ попеченіемъ о женѣ, готовой стать матерью? Но деревенскія сплетни утверждаютъ, что она вамъ -- не жена.
   -- Деревенскія сплетни говорятъ правду. Я былъ связанъ словомъ, даннымъ раньше, и не смѣлъ жениться на ней; но если останусь живъ и съ честью освобожусь отъ своего обязательства, она будетъ моей женой.
   -- Радъ это слышать. Но сомнѣваюсь, чтобы такое позднее раскаяніе могло загладить прошлое.
   Этотъ человѣкъ былъ, очевидно, такъ убѣжденъ въ томъ, что говорилъ, что Джерардъ не рѣшился настаивать дольше на своемъ предложеніи, несмотря на убогую обстановку и потертый костюмъ своего собесѣдника. Пусть онъ богатъ, какъ Ротшильдъ, но человѣкъ этотъ не возьметъ отъ него ни копѣйки. Бываютъ люди съ сильными чувствами и предразсудками, для которыхъ деньги -- не все въ жизни,-- люди, которые довольствуются потертымъ платьемъ, живутъ въ бѣдной квартиркѣ, курятъ дешевый табакъ, лишь бы быть въ мирѣ съ своей совѣстью и безъ стыда глядѣть въ глаза людямъ.
  

XV.

   Джерардъ Гиллерсдонъ не желалъ занять коттеджъ, въ которомъ пережилъ краткую любовную мечту; онъ ежедневно ѣздилъ въ Лоукомбъ и просиживалъ въ кабинетѣ ректора, выслушивая мнѣніе доктора и доклады сидѣлокъ, и разъ въ день допускался на короткое время въ хорошенькую гостиную, гдѣ Эстеръ безпокойно металась по комнатѣ или же какъ статуя сидѣла у открытаго окна, задумчиво глядя на кладбище или на рѣку.
   Докторъ и сидѣлки говорили ему, что состояніе Эстеръ постепенно улучшается. Ночи она проводила спокойнѣе, а днемъ могла принимать немного пищи. Вообще положеніе вовсе не было безнадежнымъ, и даже самая буйность первоначальной стадіи болѣзни предсказывала быстрое выздоровленіе.
   -- Еслибы она всегда была такой, какъ вы ее теперь видите,-- говорилъ м-ръ Миворъ, взглядывая на неподвижную фигуру у окна,-- то я бы считалъ дѣло почти безнадежнымъ; но та преувеличенная дѣятельность мозга, которая пугаетъ васъ -- симптомъ благопріятный.
   Ректоръ былъ добръ и исполненъ симпатіи, но Джерардъ замѣтилъ, что миссъ Гильстонъ избѣгаетъ его. Его никогда не приглашали въ гостиную, а всегда въ кабинетъ ректора, гдѣ онъ чувствовалъ себя какъ бы отчужденнымъ отъ общества, точно зачумленный. Въ третье свое посѣщеніе онъ сказалъ ректору, что желалъ бы поблагодарить миссъ Гильстонъ за ея доброту въ Эстеръ, но ректоръ съ сомнѣніемъ покачалъ головой.
   -- Лучше оставьте это пока,-- сказалъ онъ: -- сестра моя полна предразсудковъ. Она не любитъ, чтобы ее благодарили. Она очень полюбила эту бѣдную дѣвушку и считаетъ, что вы жестоко обошлись съ нею.
   -- Всѣ, кажется, сговорились на этотъ счетъ,-- отвѣчалъ Джерардъ;-- за мною не хотятъ даже признать смягчающихъ обстоятельствъ.
   -- Всѣ находятъ, что когда милая и невинная дѣвушка принесла такую жертву, какъ эта дѣвушка вамъ, то совѣсть мужчины должна подсказать ему, что онъ долженъ исправить причиненное зло,-- хотя бы разница въ общественномъ положеніи и дѣлала это дѣломъ труднымъ. Но въ настоящемъ случаѣ нѣтъ даже кастовыхъ преградъ. Ваша жертва -- лэди, и ни одинъ мужчина не въ правѣ желать большаго.
   -- Есть преграда,-- отвѣчалъ Джерардъ.-- Я связанъ обѣщаніемъ, даннымъ женщинѣ, которая много лѣтъ была мнѣ вѣрна.
   -- Но она не принесла себя въ жертву вамъ, какъ эта бѣдная дѣвушка. И вотъ потому, что та -- умная, разсчетливая, свѣтская женщина и съумѣла сохранить свою репутацію незапятнанной, вы скорѣе готовы сдержать слово, данное ей, нежели спасти дѣвушку, которая васъ беззавѣтно полюбила?
   Джерардъ молчалъ. Да и что бы онъ сказалъ въ свое оправданіе?

-----

   Лондонскій сезонъ уже начался; многіе знакомые Джерарда Гиллерсдона уже находились на-лицо и были бы рады его обществу послѣ такого долгаго исчезновенія его изъ свѣта, гдѣ онъ -- или по крайней мѣрѣ его завтраки и обѣды -- считались желанными. Но Джерардъ избѣгалъ извѣщать кого бы то ни было о своемъ возвращеніи въ Лондонъ. Ворота Гиллерсдонъ-Гауза были на запорѣ, какъ и въ то время, когда его владѣлецъ находился въ Италіи, а единственный посѣтитель м-ра Гиллерсдона входилъ черезъ садовую калитку, выходившую на скромный переулокъ у задняго фасада дома.
   Этотъ посѣтитель былъ Юстинъ Джерминъ, повѣренный и собесѣдникъ, общество котораго стадо до нѣкоторой степени необходимымъ для Джерарда, съ тѣхъ поръ, какъ его разстроенные нервы не допускали одиночества. Они каждый вечеръ обѣдали вмѣстѣ, болтали, курили, играли въ пикетъ часъ или два послѣ полуночи. Деньги, которыя онъ выигрывалъ въ карты, были единственными, какія бралъ Джерминъ отъ своего пріятеля-милліонера; но онъ удивительно хорошо игралъ въ пикетъ, а Джерардъ -- плохо и разсѣянно; они играли по большой, и выигрыши Джермина доставляли ему почтенный доходъ.
   Джерминъ его дожидался, когда онъ вернулся, опечаленный и обезкураженный, изъ лоукомбскаго ректората, и валялся на софѣ въ зимнемъ саду, высоко задравъ ноги.
   -- Къ вамъ есть письмо,-- сказалъ онъ между двумя лѣнивыми затяжками огромной сигары:-- письмо изъ Флоренціи... сюжетъ изъ Овидія, конечно. Дидона пишетъ Энею!
   -- Почему же вы не прочитали письма, если такъ любопытны?-- уязвилъ Джерардъ.-- Это было бы не хуже, чѣмъ выслѣдитъ адресъ и почеркъ.
   -- Зачѣмъ же мнѣ было его читать? я увѣренъ, что вы сообщите мнѣ его содержаніе сами.
   Письмо было отъ м-съ Чампіонъ, и тяжелое письмо, такъ какъ эта леди пренебрегала экономіей на почтовыхъ издержкахъ, какую могла бы сдѣлать, употребляя не-англійскую бумагу.

"Мой дорогой Джерардъ,

   "Я думаю, что мое предъидущее письмо до нѣкоторой степени подготовило васъ къ тому письму, какое я вынуждена написать вамъ сегодня. Быть можетъ, я бы колебалась и долѣе, если бы вы все еще были около меня; можетъ быть, я бы поставила на карту свою и вашу судьбу и дала бы вовлечь себя въ замужство, которое -- я теперь въ этомъ увѣрена -- не дало бы счастія ни вамъ, ни мнѣ. Прошли тѣ дни, когда вы и я были всѣмъ другъ для друга. Мы и теперь добрые друзья, и, надѣюсь, останемся ими, пока будемъ живы; но къ чему же друзьямъ сочетаться бракомъ, если они счастливы свободной дружбой?
   "Вашъ поспѣшный отъѣздъ облегчилъ мнѣ объясненіе съ вами и облегчаетъ наши дальнѣйшія дружескія отношенія. Когда мы снова встрѣтимся, мы встрѣтимся какъ друзья, и забудемъ, что были когда-то другъ для друга болѣе, чѣмъ друзья. День за днемъ и часъ за часомъ, съ тѣхъ поръ, какъ вы пріѣхали во Флоренцію, для меня становилось все яснѣе и яснѣе, что мы оба перемѣнились за послѣдній годъ. Ни вы, ни я, въ этомъ не виноваты, Джерардъ. Очарованіе ушло изъ нашей жизни; мы "тѣ же, по не тѣ". Я увидѣла холодъ и равнодушіе въ васъ тамъ, гдѣ все было когда-то жаръ и надежда; и сознаюсь, что ваша холодность сообщилась и моему сердцу. Еслибы мы сочетались бракомъ, то были бы оба несчастны и, можетъ быть, возненавидѣли бы другъ друга. Если же мы будемъ прямодушны и откровенны, въ настоящую критическую минуту нашей жизни, то можемъ сохранить уваженіе другъ къ другу.
   "Я знаю, что я прочитала въ вашемъ сердцѣ такъ же вѣрно, какъ читаю въ своемъ сердцѣ, а потому не прошу у васъ прощенія. Мое освобожденіе будетъ и вашимъ освобожденіемъ. Будьте со мной такъ же откровенны, мой дорогой Джерардъ, какъ я была откровенна съ вами, и пришлите мнѣ нѣсколько дружескихъ строкъ въ удостовѣреніе, что вы по прежнему дружески относитесь къ искренно преданному вамъ другу -- Эдитѣ Чампіонъ".
  
   Смертельный холодъ охватилъ Джерарда, когда онъ прочиталъ это письмо до конца. Освобожденіе было, конечно, желанное, но скрытый смыслъ письма, чувство, продиктовавшее его, больно поразило его.
   "Она прочитала смерть на моемъ лицѣ въ первый же день, какъ увидѣла меня во Флоренціи,-- говорилъ онъ самому себѣ.-- Я вѣрно понялъ взглядъ ужаса, удивленія и чуть не отвращенія, какимъ она окинула меня, когда я внезапно предсталъ передъ нею. Она съумѣла справиться съ своими чувствами впослѣдствіи, но въ эту минуту любовь ея пропала. Она увидѣла во мнѣ перемѣну, которая и ее измѣнила безусловно и навсегда. Я не былъ больше тотъ Джерардъ Гиллерсдонъ, котораго она знала и ждала. Человѣкъ, представшій передъ нею, показался чужимъ и обреченнымъ на смерть, жалкимъ созданіемъ, цѣплявшимся за ея юбки, чтобы не упасть въ могилу,-- воплощенное несчастіе... Удивительно ли, что сердце ея измѣнилось къ тому, кого смерть измѣнила!"
   Онъ прочиталъ письмо вторично и вдумчиво. Да, онъ могъ читать между строчками. Онъ помчался на югъ, чтобы убѣжать, отъ смерти -- убѣжать подъ болѣе теплыя небеса, какъ ласточки улетаютъ въ Африку.
   Онъ думалъ, что, соединивъ свою судьбу съ ея здоровымъ и веселымъ существованіемъ, онъ спасется отъ когтей смерти, вернетъ юношескую любовь, и вмѣстѣ съ юношескими чувствами -- къ нему вернется и сама юность. Онъ льстилъ себя этой надеждой, когда направился во Флоренцію; но женщина, которую онъ любилъ, женщина, воплощавшая собой жизнь и счастіе, отворачивалась отъ него.
   Что-жъ, пожалуй такъ лучше. Онъ можетъ теперь связать порванную нить другою и болѣе дорогою, болѣе обаятельной любовью. Но можетъ ли онъ? можно ли связывать порванныя нити? Онъ подумалъ о своемъ ребенкѣ -- о своемъ убитомъ ребенкѣ, убитымъ тѣмъ, что онъ бросилъ его мать. Ничто, никакое позднее вознагражденіе не могло вернуть этой погибшей жизни! Если даже судьба смилуется и здоровье и разсудокъ Эстеръ вернутся, то утрата останется утратой навѣки и до конца будетъ омрачать жизнь матери.
   Онъ зналъ, что умираетъ, что для Эстеръ и для него не наступитъ больше второй счастливой весны беззавѣтной любви. Цвѣты луговые снова зацвѣтутъ; рѣка снова покатитъ волны въ берегахъ, поросшихъ травой и кустами; но его нога не будетъ попирать ихъ; его голосъ не будетъ раздаваться въ томъ уголкѣ, гдѣ Эстеръ и онъ провели нѣсколько мѣсяцевъ, забывъ о прошломъ, не думая о будущемъ и всецѣло поглощенные любовью.
   Джерминъ зорко слѣдилъ за нимъ, прохаживаясь между грядой живыхъ тюльпановъ и стѣной высокихъ пальмъ.
   -- Письмо, кажется, разстроило васъ,-- сказалъ онъ, наконецъ.-- Что, она бранитъ васъ за то, что вы убѣжали передъ свадьбой? Кстати, вѣдь свадьба сегодня должна была произойти.
   -- Нѣтъ, она очень добра -- и очень терпѣлива. Она подождетъ, пока я не вернусь.
   -- Это будетъ, вѣроятно, на будущей недѣлѣ? Вы все устроили въ Лоукомбѣ? Джерсейская Лилія будетъ для васъ пригоднѣе, чѣмъ этотъ домъ -- какъ онъ ни великолѣпенъ. А въ Спеціи и въ Сорренто климатъ здоровѣе, нежели въ Лондонѣ въ маѣ мѣсяцѣ.
   -- Я не тороплюсь ѣхать назадъ -- и сомнѣваюсь, чтобы климатъ могъ что-либо для меня сдѣлать.
   -- Въ этомъ вы ошибаетесь. Воздухъ, которымъ дышетъ человѣкъ -- дѣло первой важности.
   -- Я спрошу доктора на этотъ счетъ. А пока намѣренъ прозябать здѣсь.
   Онъ пообѣдалъ съ Юстиномъ Джерминомъ. Никто другой не зналъ, что онъ находится въ Лондонѣ. Онъ даже сестрѣ не сообщилъ о своемъ возвращеніи, пугаясь встрѣчи съ этой счастливой матроной, полной жизни и склонной къ щекотливымъ разговорамъ объ исчезновеніи ея пріятельницы Эстеръ. Джерардъ отдѣлывался, какъ могъ, отъ ея разспросовъ и толковъ, но чувствовалъ, что при настоящемъ настроеніи своемъ ему невыносимо будетъ слышатъ имя Эстеръ, и ему придется сброситъ маску, когда при немъ заговорятъ объ его жертвѣ.
   Попытка Эстеръ къ самоубійству и погибель ея ребенка не были подхвачены мѣстной прессой и не переданы столичной печати. Фактъ казался слишкомъ мелкимъ, чтобы привлечь вниманіе столичныхъ репортеровъ, а туземныхъ м-ръ Гильстонъ упросилъ не упоминать объ этомъ дѣлѣ. Такимъ образомъ, семейная трагедія Джерарда ускользнула отъ столичной печати.
   Послѣ обѣда молодые люди отправились наверхъ въ тѣ комнаты, которыя Джерардъ скопировалъ съ памятныхъ ему покоевъ въ Иннъ-Фильдсѣ. Здѣсь они обыкновенно играли въ пикетъ, обогащавшій Юстина Джермина, не разоряя его менѣе счастливаго партнера.
   Но сегодня Джерардъ былъ нерасположенъ играть. Нервы его были напряжены, а мозгъ утомленъ. Игра, вообще производившая на него успокоивающее впечатлѣніе, сегодня его раздражала; онъ бросилъ карты на столъ съ внезапной нетерпѣливостью.
   -- Не стоить играть,-- сказалъ онъ.-- Я не понимаю, что дѣлаю. Сегодня я играть не буду.
   Онъ нетерпѣливо всталъ и заходилъ по комнатѣ, но вдругъ остановился передъ японской занавѣской и отдернулъ ее.
   -- Знаете ли, что это такое?-- спросилъ онъ, указывая на листъ бумаги, исчерченный линіями, проведенными перомъ.
   -- Похоже какъ бы на карту. Вы такъ представляете себѣ Италію... или Африку... начерченную на память и не особенно достовѣрно?
   -- Это моя peau de chagrin -- талисманъ, показывающій ослабленіе жизненной силы -- силы, обозначающей саму жизнь и такимъ образомъ служащей лѣстницей къ могилѣ. Вы видите наружную линію. Она довольно тверда и пряма, не правда ли? Конечно, проведена рукой не Геркулеса, но все же не показываетъ настоящей слабости. Вы видите внутреннія линіи, слѣдующія одна за другой все слабѣе и нерѣшительнѣе, а послѣдняя -- такая трепетная, точно проведена на одрѣ смерти.
   Онъ схватилъ перо со стола около себя, опустилъ его въ чернильницу и хотѣлъ провести смѣлую линію, но рука его была слишкомъ слаба, чтобы выдержать напряженное приподнятое положеніе и перо, скользнувъ по бумагѣ, провело косую линію сверху внизъ.
   -- Видите ли вы это?-- закричалъ онъ со взрывомъ истерическаго хохота.-- Линія идетъ книзу -- точно падучая звѣзда -- какъ жизнь къ могилѣ.
   -- Полноте, полноте, дорогой другъ, все это женскія бредни!-- проговорилъ Джерминъ своимъ мягкимъ, соннымъ голосомъ, въ которомъ было нѣчто успокоительное, какъ въ падающихъ капляхъ лѣтняго дождя.-- Вы устали. Ложитесь на диванъ и постарайтесь уснуть подъ мою болтовню.
   Онъ обнялъ дружескимъ движеніемъ Джерарда за плечи и подвелъ его къ просторной, итальянской софѣ, обитой старинной парчей, но все еще яркихъ, хотя и нѣжныхъ цвѣтовъ, несмотря на солнце и пыль временъ. Утомленный умственно и слабый тѣлесно, Джерардъ опустился на это роскошное ложе, какъ Эндиміонъ на ложе цвѣтовъ, и мягкій, тихій, музыкальный голосъ Джермина, говорившаго объ яхтѣ, о гаваняхъ, въ которыхъ они будутъ бросать якорь въ Средиземномъ морѣ, оказался такимъ же дѣйствительнымъ, какъ сонныя капли. Джерардъ погрузился въ сладкій сонъ -- впервые послѣ того, какъ оставилъ Флоренцію.
   Было десять часовъ, когда онъ уснулъ, а въ половинѣ двѣнадцатаго онъ проснулся поглощенный одной властительной мыслью.
   -- Мое завѣщаніе!-- сказалъ онъ:-- я еще не составлялъ завѣщанія. Еслибы я вдругъ умеръ скоропостижно,-- а съ слабымъ сердцемъ развѣ можно уберечься отъ скоропостижной смерти,-- то умеръ бы безъ завѣщанія. Это было бы ужасно. Я оставилъ уже кое-что... но недостаточно (это онъ прибавилъ скорѣе про себя, нежели высказалъ Джермину, тихо сидѣвшему около софы, наблюдая за нимъ). Я долженъ написать завѣщаніе.
   Такой мысли не было у него въ головѣ, пока онъ не заснулъ; онъ не видѣлъ ни малѣйшей въ томъ необходимости. Еслибы онъ поразмыслилъ хорошенько о своемъ имуществѣ,-- какъ слѣдовало бы это милліонеру,-- то сказалъ бы себѣ, что если онъ умретъ безъ завѣщанія, то отецъ его наслѣдуетъ всему его состоянію; а такъ какъ онъ уже обезпечилъ будущность Эстеръ, то бѣда не велика, если онъ умретъ и безъ завѣщанія. Немногіе случайные друзья не получатъ ожидаемыхъ даровъ -- но это не велика бѣда. У него не было друзей,-- включая даже его alter ego, Юстина Джермина, разочарованіе котораго могло бы для него что-нибудь значить.
   Но сегодня вечеромъ его умомъ всецѣло завладѣла мысль о необходимости распорядиться насчетъ своего имущества. Онъ не помнилъ себя отъ нетерпѣнія.
   -- Дайте мнѣ еще листъ этой бумаги большого формата!-- сказалъ онъ, указывая на письменный столъ.-- Я сейчасъ напишу завѣщаніе. Вы и слуга можете засвидѣтельствовать его. Собственноручное завѣщаніе такъ же дѣйствительно, какъ и всякое другое, и никто не станетъ оспаривать моего завѣщанія.
   -- Я надѣюсь, что вы не потребуете, чтобы я засвидѣтельствовалъ этотъ документъ,-- сказалъ Джерминъ, кладя передъ Херардомъ большой почтовый листъ бумаги Бата и придвигая чернильницу:-- потому что это значило бы, что вы не оставите мнѣ даже траурнаго кольца на память.
   -- Вѣрно!-- я долженъ вамъ что-нибудь оставить на память. Я завѣщаю вамъ вашъ бюстъ,-- вонъ того фавна,-- отвѣчалъ Джерардъ, глядя на бюстъ, мраморныя губы котораго такъ же широко раздвигались улыбкой, какъ и губы самого Джермина.
   -- Вы должны завѣщать мнѣ нѣчто получше этого бюста. Я бѣденъ, какъ Іовъ, и если я переживу васъ, то съ кого я буду выигрывать въ пикетъ? Оставьте мнѣ поскребышки отъ вашихъ золотыхъ мѣшковъ.
   Джерардъ раскрылъ эмальированную шкатулку, мастерское произведеніе ювелира пятнадцатаго столѣтія, и вынулъ изъ нея длинный свертокъ бумаги со спискомъ всего, чѣмъ онъ владѣлъ, каталогомъ его акцій и облигацій, составленнымъ его собственною рукою.
   "Моему отцу, достопочтенному Эдуарду Гиллерсдону, ректору въ Гельмсли, оставляю ... акцій консолидированнаго займа ... облигацій Юго-Западной дороги ... Большой Западной, Большой Восточной, Большой Сѣверной" и т. д. и т. д., пока не составился одинъ милліонъ, причемъ Юстинъ Джерминъ стоялъ около него и слѣдилъ за тѣмъ, какъ онъ писалъ, положивъ ему руку на плечо.
   Джерардъ писалъ уже не тѣмъ красивымъ мелкимъ почеркомъ, которымъ написалъ свой первый романъ, составившій ему имя въ литературѣ. Сегодня вечеромъ, въ волненіи и нетерпѣніи, онъ писалъ крупно и размашисто: первая страница была занята вся вступительными фразами о здравомъ умѣ и трезвой памяти и пр. и пр.-- и именемъ отца. Затѣмъ пошли наименованія бумагъ, занявшія другую страницу; затѣмъ: "сестрѣ моей Лиліанѣ, женѣ Джона Кумберлэнда, викарія церкви св. Лаврентія въ Сого"... и еще рядъ названій бумагъ;-- затѣмъ: "моей матери всю мою мебель, картины, посуду и домъ въ Найтбриджѣ, за исключеніемъ мраморнаго фавна въ моемъ кабинетѣ";-- затѣмъ: "моему милому другу Эстеръ Давенпортъ пятьдесятъ тысячъ фунтовъ въ консоляхъ и мой домъ и садъ въ Лоукомбѣ со всѣмъ, что тамъ находится, и наконецъ, Юстину Джермину, котораго я назначаю всеобщимъ наслѣдникомъ,-- мраморнаго фавна".
   Одну страницу за другой, по мѣрѣ того какъ онѣ выходили изъ-подъ пера, Юстинъ Джерминъ бралъ и сушилъ на огнѣ камина. Ночи были свѣжія, хотя уже наступилъ май мѣсяцъ, и софа Джерарда была придвинута въ камину.
   Пробила полночь, когда завѣщаніе было готово для подписи.
   -- Позвоните, пожалуйста, Джерминъ. Мой камердинеръ, конечно, еще не спитъ, да и другіе слуги тоже вѣроятно: у насъ вѣдь безпорядочный домъ. Я часто слышу, какъ они въ полночь крадутся наверхъ спать, въ то время какъ я спокойно сижу здѣсь. Черная лѣстница расположена въ этомъ концѣ дома.
   -- Кстати о лѣстницахъ: вы не оставили Ларозу даже и вазы,-- замѣтилъ Джерминъ, надавливая пуговку электрическаго звонка.
   -- Къ чему я буду оставлять ему что-либо? Онъ довольно заработалъ денегъ въ этомъ домѣ. Развѣ, вы думаете, мнѣ пріятно будетъ обрадовать его своей смертью?
   -- Я думалъ, вы его любите.
   -- Я никого не люблю передъ лицомъ смерти,-- отвѣчалъ Джерардъ запальчиво.-- Неужели, вы думаете, я могу любить людей, которые будутъ жить и радоваться, пожалуй, еще и въ будущемъ столѣтіи,-- а затѣмъ въ "Times" будетъ пропечатано въ отдѣлѣ некрологовъ, послѣ того какъ человѣкъ девяносто лѣтъ пилъ вино жизни: "Съ сожалѣніемъ извѣщаемъ о кончинѣ архидіакона такого-то на девяносто-первомъ году его жизни"!.. Сожалѣть о человѣкѣ, прожившемъ девяносто лѣтъ! И вы думаете, что я, осужденный умереть, не достигнувъ и тридцати лѣтъ, могу сердечно относиться къ моимъ долговѣчнымъ ближнимъ! Съ какой стати одному человѣку отпущено такъ много, а другому такъ мало?
   -- Отчего одинъ человѣкъ -- батракъ землепашецъ, получающій пятнадцать шиллинговъ заработной платы въ недѣлю, между тѣмъ какъ у васъ -- два милліона?
   -- Деньги! деньги -- ничто! Жизнь -- единственная драгоцѣнная вещь! Смерть -- единственная страшная вещь.
   -- Вѣрно; но я сомнѣваюсь, чтобы девяностолѣтній человѣкъ меньше боялся смерти, чѣмъ вы.
   -- О! но онъ уже отжилъ! онъ долженъ это знать. Машина отработала и перестаетъ дѣйствовать отъ того, что обветшала. Она не разрушается внезапно отъ того, что въ самомъ матеріалѣ есть изъянъ. Я сознаюсь: ужасна мысль, что жизни долженъ наступить конецъ... когда-либо; что Ego, такое сильное, обособленное, живучее и всепоглощающее, должно исчезнуть въ невѣдомой тьмѣ; но умереть молодымъ, умереть прежде, чѣмъ появились морщины на лицѣ и сѣдые волосы,-- умереть, когда жизнь такъ еще свѣжа и хороша,-- это тяжко! Я почти ненавижу своего отца, когда подумаю, сколькими золотыми годами онъ переживетъ меня, и будетъ наслаждаться богатствомъ, которое принадлежитъ мнѣ. Они, быть можетъ, сдѣлаютъ его епископомъ,-- кто знаетъ? Богатый человѣкъ всегда долженъ быть силой въ церкви. Мой отецъ будетъ великолѣпнымъ епископомъ. Онъ проживетъ такъ же долго, какъ Мартинъ Рутъ, доживетъ до двадцатаго столѣтія, богатый, важный, добродушный, счастливый... тогда какъ я буду прахомъ! О! подумайте, какъ тяжко такое различіе! Подумайте о Шелли, обратившемся въ прахъ подъ плитой римскаго кладбища, и о другѣ Шелли, прожившемъ слишкомъ шестьдесятъ лѣтъ послѣ него и положенномъ на покой уже тогда, когда испилъ чашу жизни до дна и утомился, возлѣ того, кто потухъ, какъ падучая звѣзда.
   Джерминъ положилъ руку ему на плечо мягко, но повелительно проговоривъ:
   -- Успокойтесь; вамъ нужно еще подписать эти листы.
   Дверь отворилась, и камердинеръ, на обязанности котораго лежало являться на звонокъ барина въ такіе поздніе часы, тихо вошелъ въ комнату.
   -- Кто-нибудь изъ слугъ еще не ложился?-- спросилъ Джерминъ.
   -- Бартонъ еще не ложился, сэръ.
   -- Позовите сюда Бартона и будьте вмѣстѣ съ нимъ свидѣтелемъ подписи вашимъ господиномъ нѣкоторыхъ документовъ. Бартонъ, надѣюсь, настолько трезвъ, чтобы помнить о томъ, что дѣлаетъ?
   -- Трезвъ, сэръ?! Да, сэръ; я никогда не видѣлъ Бартона иначе, какъ трезвымъ,-- отвѣчалъ камердинеръ съ достоинствомъ.
   -- Ну, такъ поторопитесь. Вашъ господинъ дожидается.
   Джерардъ дожидался очень терпѣливо, съ остановившимся, задумчивымъ взглядомъ; рука его вяло лежала на первомъ листѣ завѣщанія, который Джерминъ положилъ передъ нимъ. Джерминъ стоялъ у его локтя, держа другіе листы завѣщанія въ лѣвой рукѣ, между тѣмъ какъ правая слегка опиралась на плело Джерарда.
   Камердинеръ вернулся въ сопровожденіи буфетчика, имѣвшаго величественный видъ, но избѣгавшаго раскрывать ротъ.
   Онъ весь обратился во вниманіе, и хотя отъ него несло водкой, но онъ подписался подъ подписью господина довольно четко.
   Подпись камердинера была также тверда и разборчива. Онъ также много пилъ, но былъ прихотливѣе въ напиткахъ, нежели его товарищи.
   -- Вы должны знать характеръ этого документа,-- сказалъ Джерминъ свидѣтелямъ,-- хотя законъ этого и не требуетъ. Это завѣщаніе вашего господина,-- единственное, написанное вами, Гиллерсдонъ?-- обратился онъ въ Джерарду, все еще не снимая руки съ его плеча,-- руки съ ненормально длинными пальцами и смертельно блѣдной.
   -- Это единственное, составленное мною завѣщаніе,-- медленно произнесъ Джерардъ.
   -- И вы не намѣрены писать другого?
   -- И я не намѣренъ писать другого,-- повторилъ Джерардъ.
   -- Ступайте,-- сказалъ Джерминъ слугамъ:-- кстати, я останусь здѣсь ночевать.
   -- Слушаю, сэръ. Ваша комната готова. Я снесъ туда ваши вещи.
   Со времени возвращенія изъ Италіи, Джерминъ проживалъ въ этомъ домѣ, хотя ежедневно толковалъ о томъ, что уѣдетъ къ себѣ на квартиру. У него была квартира гдѣ-то около Пиккадилли, но онъ неохотно сообщалъ свой адресъ, и если принималъ и угощалъ гостей, то не иначе, какъ въ клубѣ. Единственный разъ, когда Джерардъ пользовался его гостепріимствомъ, было въ тотъ достопамятный вечеръ, когда онъ отъужиналъ у него на квартирѣ въ восточной сторонѣ отъ Линкольнъ-Инна.
   -- Вы очень устали, мой дорогой другъ,-- сказалъ Джерминъ, когда слуги ушли.-- Вамъ бы лучше лечь.
   Джерардъ всталъ со стула, оставивъ листы почтовой бумаги Бата лежащими на столѣ, и даже не взглянулъ на нихъ, между тѣмъ какъ Джерминъ продѣлъ руку вокругъ его таліи и подвелъ его къ софѣ, куда тотъ опустился съ закрытыми глазами и черезъ нѣсколько секундъ погрузился въ глубокій сонъ.
   Джерминъ взялъ листы почтовой бумаги, тщательно сложилъ ихъ и положилъ во внутренній карманъ своей обѣденной жакетки и вышелъ вонъ изъ комнаты. Камердинеръ дожидался на площадкѣ.
   -- Господинъ вашъ заснулъ на диванѣ,-- сказалъ Джерминъ.-- Онъ, повидимому, очень усталъ, и я думаю лучше оставить его проспать на диванѣ всю ночь, нежели будить его теперь. Покройте его одѣяломъ и оставьте такъ до утра. Онъ не боленъ, а только утомленъ. Я присмотрю за нимъ ночью. Я вѣдь очень чутко сплю.
   Камердинеръ медлилъ. Ему очень хотѣлось идти спать, однако онъ колебался.
   -- Вы увѣрены, сэръ, что я не понадоблюсь?
   -- Ему ничего не нужно, кромѣ какъ выспаться. Онъ очень усталъ. Хорошій сонъ его совсѣмъ оживитъ.
   Камердинеръ повиновался приказанію Джермина. М-ръ Джерминъ коротко стригъ волосы, имѣлъ видъ ученаго и безъ сомнѣнія былъ на половину докторъ. Камердинеръ пошелъ взглянуть на спящаго и заботливо укрылъ его мягкой индійской шалью. Безъ сомнѣнія, такой мирный и глубокій сонъ не слѣдовало тревожить. Такой сонъ могъ исцѣлить человѣка.
   Было уже десять часовъ утра, а Джерардъ все еще не просыпался. М-ръ Джерминъ нѣсколько разъ входилъ въ кабинетъ ночью, а въ десять часовъ утра вышелъ изъ дома, и лишь тогда только, когда входная дверь за нимъ затворилась, Джерардъ пошевелился во снѣ, наконецъ раскрылъ глаза и съ удивленіемъ увидѣлъ солнечный свѣтъ, проникавшій сквозь венеціанскіе ставни и ложившійся золотыми полосками на темномъ коврѣ.
   Онъ поглядѣлъ на часы. Десять часовъ, бѣлый день давно уже на дворѣ. Онъ проспалъ девять часовъ, хотя ему казалось, что онъ задремалъ всего лишь нѣсколько минутъ тому назадъ. Онъ спалъ крѣпко и безъ сновъ, тѣмъ идеальнымъ сномъ, который Сократъ называлъ величайшимъ счастіемъ въ жизни.
   -- Я никогда такъ долго не спалъ подъ-рядъ, во всю свою жизнь,-- говорилъ онъ самому себѣ, почти пугаясь такого ненормальнаго сна.
   Онъ оглядѣлся вокругъ, медленно припоминая о томъ, что было вчера.
   Поѣздка въ Лоукомбъ, возвращеніе въ городъ, письмо отъ Эдиты Чампіонъ.
   Онъ нащупалъ въ карманѣ письмо. Да, оно тутъ. Онъ въ третій разъ поспѣшно прочиталъ его. Онъ хотѣлъ убѣдиться въ томъ, что онъ -- свободный человѣкъ.
   -- Свободенъ, какъ воздухъ,-- говорилъ онъ себѣ.-- Свободенъ жениться на женщинѣ, которую люблю, свободенъ исправить причиненное ей зло.
   Исправить причиненное ей зло! Могъ ли онъ вернуть въ жизни ребенка? Могъ ли онъ вернуть разсудокъ матери! Такое зло неисправимо. Рубцы такихъ ранъ не залечиваются.
   Онъ раздумался надъ письмомъ Эдиты, такимъ холоднымъ при всемъ его здравомысліи, и припомнилъ собственное лицо, какъ онъ увидалъ его, отраженнымъ въ зеркалѣ въ первое утро пріѣзда его на флорентинскую виллу. Одного взгляда на это лицо, на которомъ была написана смерть, было довольно, чтобы спугнуть любовь. Онъ презрительно и злобно думалъ теперь объ этой любви, такой требовательной и ревнивой, пока солнце жизни и молодости высоко стояло и свѣтило въ небѣ, и такъ быстро испарившейся, когда сгустились сумерки.
   О завѣщаніи, написанномъ наканунѣ, онъ ни разу не вспомнилъ. Этотъ пунктъ оставался пробѣломъ въ его памяти. Точно также онъ не спросилъ и про Джермина. Онъ одѣлся, позавтракалъ и направился въ Лоукомбъ до полудня.
   Перемѣны въ положеніи больной не произошло, но докторъ не терялъ надежды. Улучшеніе можетъ быть медленное, но хорошо уже то, что нѣтъ никакого ухудшенія.
   -- Время -- единственный цѣлитель, на котораго мы теперь можемъ разсчитывать,-- говорилъ м-ръ Миворъ.
   Въ ректорѣ произошла большая перемѣна послѣ получасового конфиденціальнаго разговора съ Джерардомъ; и миссъ Гильстонъ, до сихъ поръ избѣгавшая м-ра Гиллерсдона, приняла его въ своей гостиной и болѣе часу бесѣдовала съ нимъ, радушно принимая его благодарность за всю ея доброту въ Эстеръ.
   -- Будьте увѣрены, что я бы сдѣлала то же самое для бѣднѣйшей дѣвушки въ приходѣ,-- говорила миссъ Гильстонъ:-- но должна сознаться, что красота ея и кротость произвели на меня глубокое впечатлѣніе. Бѣдняжка! даже въ худшія минуты, ея рѣчи были таковы, что обнаружили передъ нами всю кротость и непорочность ея натуры. Я могла бы только повторить то, что братъ Офеліи говоритъ о сестрѣ:
  
   "Тоску и грусть, страданья, самый адъ --
   "Все въ красоту она преобразила".
  
   О! м-ръ Ганли, для васъ было бы ужасной мыслью со временемъ, что вы привели въ погибели такую дѣвушку и не исправили зла, причиненнаго ей всѣми средствами, какія были въ вашей власти.
   -- Да,-- отвѣчалъ Джерардъ уныло:-- вы совершенно правы. Моимъ единственнымъ желаніемъ теперь -- это прожить настолько, чтобы успѣть обвѣнчаться съ Эстеръ. Въ тотъ день, когда она узнаетъ меня, когда она придетъ въ себя,-- я готовъ жениться на ней. Ректоръ просилъ меня погостить у него пока, чтобы я могъ слѣдить за выздоровленіемъ ежечасно. Не помѣшаю ли я вамъ, миссъ Гильстонъ, если позволю себѣ принять это приглашеніе?
   -- Помѣшаете?!-- нѣтъ, нисколько. То, чего желаетъ мой братъ, никогда не можетъ мнѣ помѣшать. Мы еще ни разу въ жизни не расходились во взглядѣ на какой-нибудь предметъ. Мы вѣдь не мужъ съ женой, которые рѣдко въ чемъ сходятся.
   -- Значить, я могу остаться.
   -- Разумѣется. Ваша комната уже готова, и вы можете, если пожелаете, привезти съ собой слугу.
   -- Вы очень добры; но мнѣ не нуженъ слуга. Я не злоупотреблю вашимъ гостепріимствомъ.
   Онъ гулялъ съ ректоромъ по кладбищу въ тихій часъ, предшествующій солнечному закату, и сообщилъ м-ру Гильстону свое имя и свою исторію, откровенно и безъ утайки.
   -- Не считайте меня низкимъ человѣкомъ, если я сознаюсь, что завидовалъ моимъ богатымъ пріятелямъ и въ университетѣ, и въ свѣтѣ. Алчность и сребролюбіе -- пороки нашего вѣка. Воздухъ напоенъ милліонами. Вся жизнь пропитана безумствами и расточительностью новыхъ богачей. Все продается и все прощается милліонеру. На одного Нерона съ его золотымъ дворцомъ мы насчитываемъ десятки Нероновъ и цѣлыя улицы съ золотыми дворцами. На одного Лукулла у насъ цѣлая армія людей, задающихъ обѣды и за чьимъ столомъ жирѣютъ паразиты. Молодому человѣку нельзя жить въ суетѣ лондонскаго свѣта и не гоняться за золотомъ, какъ за высшимъ благомъ, и не страдать отъ бѣдности. Былъ моментъ, когда я вознамѣрился убить себя, считая, что лучше лежать мертвымъ въ могилѣ, нежели жить въ бѣдности! И въ этотъ-то день какъ разъ фортуна повернула свое колесо, и я оказался милліонеромъ! Но не успѣлъ я насладиться богатствомъ, какъ мнѣ объявили, что я не долговѣченъ, и съ той минуты я живу съ мрачнымъ привидѣніемъ за спиной.
   -- Я столько видѣлъ умирающихъ, спокойно разстававшихся съ жизнью,-- отвѣчалъ ректоръ,-- что не могу почти представить себѣ, какъ можно бояться смерти,-- какъ не понялъ бы, что можно бояться сна.
   -- Ахъ! но вѣдь это сонъ вѣчный, ненарушимый. Не та дрёма, о которой говоритъ Гамлетъ,-- но мракъ безъ просвѣта. И каково же отъ всего на свѣтѣ отказаться!
   -- Тяжело, конечно, если не вѣрить въ лучшій міръ.
   -- Вѣра!-- скажите лучше: миражъ, м-ръ Гильстонъ. Я вполнѣ понимаю, что вы по обязанности, какъ служитель алтаря, ослѣпляете этимъ миражемъ глаза вашихъ умирающихъ прихожанъ. Но неужели же вы рѣшитесь сказать мнѣ, послѣ долгой жизни знанія и мышленія, что это фантастическое видѣніе будущей жизни васъ утѣшаетъ? Гдѣ звено, соединяющее прахъ подъ могильными плитами съ другими планетами или грядущими временами? Весьма возможно, что существуютъ лучшіе міры, чѣмъ нашъ, съ существами болѣе благородными, чѣмъ мы; но что въ томъ для васъ, для меня, когда мы-то обратимся въ прахъ?! Мы такъ же непричастны къ этимъ лучшимъ мірамъ, какъ однолѣтнія бабочки. Мы тоже живемъ одинъ день.
   -- Любезный другъ, я не допускаю, что на сторонѣ науки всѣ сильнѣйшіе аргументы, и что вѣрѣ остается только сидѣть сложа руки и ждать....
  
   "The shadow, cloak'd from head to foot,
   "Who keeps the keys of all the creeds" *)
   *) "Тѣнь, закутанную съ головы до ногъ,
   Которая хранитъ ключи отъ всѣхъ вѣрованій".
  
   Но я не діалектикъ, и не стану пытаться аргументировать противъ новой вѣры, которой новѣйшіе метафизики предаются съ такимъ же наслажденіемъ, какъ еслибы дарили намъ новую надежду, вмѣсто того, чтобы пытаться убить старую. Я только скажу, какъ говорилъ св. Павелъ: "Еслибы мы только въ здѣшней жизни вѣрили въ Христа, то были бы несчастнѣйшими изъ людей!".
   -- Св. Павелъ былъ мечтатель и энтузіастъ,-- возразилъ Джерардъ:-- какъ разъ такой человѣкъ, который можетъ создать новую религію,-- умственная сила, настолько крупная, чтобы измѣнить лицо Европы на тысячу-девятьсотъ лѣтъ. Но я боюсь, что сѣкира уже приложена къ корню дерева, и что еще до наступленія двадцатаго вѣка христіанство превратится въ государственную религію -- систему церемоній и расшитыхъ облаченій, какъ было въ языческомъ Римѣ, и какъ мы это видимъ теперь въ папскомъ Римѣ...

-----

   Мирная монотонная жизнь въ лоукомбскомъ ректоратѣ была пріятна Джерарду. Его здоровье было слишкомъ слабо для лондонскихъ удовольствій. Ему пріятнѣе было проводить дни въ мечтательной праздности, Сберегая остатки силъ, которымъ скоро суждено было изсякнуть. Онъ зналъ, что ему не долго остается жить. Онъ видѣлся съ д-ромъ Соутомъ по возвращеніи въ Англію, и услышавъ отъ него приговоръ, рѣшилъ, что онъ будетъ послѣднимъ. Больше онъ не хотѣлъ совѣщаться съ наукой, такъ какъ она ничего не могла для него сдѣлать. Онъ могъ прожить нѣсколько недѣль, могъ протянуть и долѣе, если судьба и климатъ будутъ къ нему милостивы.
   Все это время онъ не сносился съ своими родными. Отецъ, мать, Лиліана и ея мужъ -- не знали объ его возвращеніи въ Англію. Онъ намѣревался повидаться съ сестрой, но не прежде, чѣмъ женится на Эстеръ, когда ему можно будетъ представить сестрѣ свою жену. Онъ хотѣлъ, чтобы у Эстеръ былъ хоть одинъ вѣрный другъ на случай его смерти.
   Наконецъ, послѣ долгаго мѣсяца ожиданій и надеждъ, наступилъ счастливый переворотъ. Измученный мозгъ Эстеръ медленно пробуждался отъ оцѣпенѣнія и сознанія, и память знакомыхъ лицъ проснулась въ ней въ одно прекрасное іюньское утро, вмѣстѣ съ распускающимися розами подъ ея окномъ.
   -- Джерардъ!-- вскричала она, съ любовью взглядывая на него въ то время какъ онъ по обыкновенію стоялъ у ея стула, сторожѣ малѣйшій, хотя бы слабый проблескъ сознанія.-- Ты вернулся, наконецъ, изъ Италіи? Какъ долго ты пробылъ въ отсутствіи, какъ страшно долго!
   Онъ просидѣлъ съ ней часъ, разговаривая о постороннихъ вещахъ. Память возвращалась постепенно. Только на слѣдующій день она вспомнила про смерть отца, и докторъ надѣялся, что та ночь, какъ она блуждала по берегу рѣки, и погибель бебэ будетъ вычеркнута изъ ея памяти. Но это было не такъ. По мѣрѣ того какъ въ ея умѣ возстановлялось равновѣсіе, воспоминаніе обо всемъ, что она выстрадала, и что совершила въ припадкѣ безумія, вернулось съ мучительной ясностью. Она припомнила и зоркій надзоръ сидѣлокъ, который ей казался жестокой тиранніей. Она припомнила, какъ выскользнула изъ дому и пробралась сквозь темноту и сырость сада къ рѣкѣ, на свое любимое мѣсто, гдѣ проводила съ Джерардомъ столько счастливыхъ часовъ. Она припомнила, какъ ей показалось, что смерть -- наилучшій исходъ для нея и для ея ребенка изъ міра, въ которомъ никто ихъ не любитъ, и никому они не нужны: она -- брошенная любовница, онъ -- незаконный ребенокъ, безъ роду и имени. Она припомнила, какъ бросилась въ воду, какъ вода сомкнулась вокругъ нея... Дальше ничего не было; одно лишь однообразіе мирныхъ дней и добрыхъ лицъ, освѣщенныхъ солнцемъ комнатъ и благоухающихъ цвѣтовъ ректорскаго дома,-- время, когда она считала себя счастливымъ ребенкомъ, съ дѣтскими, счастливыми мыслями...

-----

   Они обвѣнчались въ тѣнистой старинной церкви въ половинѣ девятаго, въ одно прекрасное іюньское утро. Эстеръ была блѣдна и худа, но, несмотря на истощеніе отъ болѣзни, красота ей не измѣнила. Она была одѣта въ сѣромъ дорожномъ платьѣ и небольшой хорошенькой шляпкѣ. Джерардъ, съ красными пятнами на щекахъ и тревожнымъ взглядомъ, съ провалившимися глазами и щеками, казался гораздо взволнованнѣе жены.
   Они поѣхали изъ церкви на станцію желѣзной дороги, которая должна была отвезти ихъ въ Лондонъ,-- напутствуемые благословеніями ректора и его сестры, который одинъ, вмѣстѣ съ приходскимъ клэркомъ, былъ свидѣтелемъ брака.
   -- Она теперь ваша жена,-- объявилъ ректоръ,-- и самая торжественная служба въ Вестминстерскомъ аббатствѣ не могла бы крѣпче связать вашихъ узъ.
   Джерардъ телеграфировалъ сестрѣ, прося ее пріѣхать завтракать въ Гиллерсдонъ-Гаузъ, куда онъ прибудетъ съ Эстеръ между двѣнадцатью и часомъ.
   Онъ провелъ часъ до пріѣзда Лиліаны въ томъ, что показывалъ Эстеръ свой домъ.
   -- Онъ теперь твой,-- сказалъ онъ,-- также какъ и Розовый Павильонъ, который я купилъ тебѣ какъ игрушку. Надѣюсь, что ты много лѣтъ проживешь въ немъ, когда я буду уже покоиться въ могилѣ.
   Она бросила на него раздирающій сердце взглядъ. Неужели онъ думалъ, что это великолѣпіе можетъ утѣшить ее, когда его не будетъ въ живыхъ... что она когда-нибудь забудетъ его или ребенка... котораго она въ припадкѣ безумія погубила?! Но она не хотѣла огорчить его ни однимъ печальнымъ словомъ, въ особенности сегодня, когда онъ все сдѣлалъ, что могъ, чтобы вернуть ей доброе имя. Она ходила съ нимъ изъ комнаты въ комнату, хвалила его вкусъ, восхищалась то той, то другой вещью, пока, наконецъ, не пришла въ его святилище верхняго этажа.
   Не успѣла она переступить черезъ порогъ, какъ увидѣла фавна и слегка вскрикнула, съ отвращеніемъ въ голосѣ, произнеся:
   -- М-ръ Джерминъ!
   -- Только случайное сходство... но очень большое, не правда ли?
   -- Зачѣмъ ты хранишь его бюстъ въ своей комнатѣ? У него отвратительное лицо, и онъ -- дурной человѣкъ. Не могу понять, какъ могъ ты выбрать его себѣ въ друзья!
   -- Онъ никогда не былъ моимъ другомъ, Эстеръ. У меня нѣтъ другого друга, кромѣ м-ра Гильстона. Этотъ старикъ -- первый человѣкъ, въ которомъ я встрѣтилъ искреннее къ себѣ дружелюбіе съ тѣхъ поръ, какъ сталъ милліонеромъ. Джерминъ былъ моимъ собесѣдникомъ, и очень забавнымъ; къ тому же я ничего худого въ немъ не видѣлъ.
   Эстеръ все осматривала съ живѣйшимъ интересомъ. Здѣсь онъ жилъ, прежде чѣмъ узналъ ее. Это роскошное жилище онъ покинулъ, чтобы поселиться съ нею на берегу рѣки. Она разсматривала книги, рѣдкости изъ бронзы, слоновой кости и яшмы; и, наконецъ, остановилась передъ японской вышитой занавѣской, висѣвшей на стѣнѣ.
   -- Что тамъ скрывается за этой занавѣской, картина?-- спросила она:-- вѣрно, картина, которую нельзя видѣть безъ позволенія?
   -- Нѣтъ, не картина. Погляди, если хочешь, Эстеръ. У меня нѣтъ секретовъ отъ другой половинки моей души.
   Эстеръ раздвинула занавѣску и увидѣла большой листъ бумаги, испещренный черными линіями?
   -- Что за курьезная вещь!-- вскричала она: -- что это такое?
   -- Это хартія моей жизни, Эстеръ. Линія, которая ведетъ внизу, означаетъ конецъ.
   Онъ сорвалъ листъ со стѣны, разорвалъ, его въ мелкіе клочки и бросилъ въ корзинку со рваной бумагой.
   -- Я примирился съ концомъ, Эстеръ,-- сказалъ онъ мягко, въ то время какъ она, удерживая слезы, прильнула въ его плечу: -- теперь, когда мы съ тобой вмѣстѣ и останемся вмѣстѣ до конца...
   Онъ услышалъ шаги Лиліаны на лѣстницѣ; черезъ минуту она уже была въ комнатѣ и съ радостнымъ удивленіемъ увидѣла Эстеръ.
   -- Эстеръ! такъ онъ нашелъ васъ и все обстоитъ благополучно!-- вскричала Лиліана.-- Но ахъ! моя бѣдняжка! какъ же вы блѣдны и худы! Вы, должно быть, были больны съ тѣхъ поръ, какъ мы не видѣлись?
   -- Не разспрашивай ее ни о чемъ, Лиліана, но обними какъ свою сестру и мою жену.
   -- Твою жену?.. съ какихъ же поръ, Джерардъ?
   -- Это праздный вопросъ. Она моя жена -- моя любимая и дорогая жена.
   Лиліана съ удивленіемъ глядѣла на него съ секунду. Да, онъ, очевидно, говорилъ серьезно, и этотъ бракъ, который ей никогда и не снился, былъ дѣйствительностью. Она, ни слова не говоря, повернулась въ Эстеръ и поцѣловала ее.
   -- Ты будешь мнѣ сестрой,-- мягко произнесла она,-- и я не стану разспрашивать, какое горе такъ извело тебя или почему братъ скрывалъ свой бракъ отъ меня до сегодня.
   Послѣ того они сошли внизъ завтракать, и хотя всѣ ѣли мало, но для Джерарда то былъ пріятнѣйшій завтракъ изъ всѣхъ, какіе выпадали на его долю за послѣднее время.
   Тѣнь, омрачавшая прошлую жизнь Эстеръ, мало смущала его. Для него будущее было такъ коротко, что прошлое значило мало. Онъ не могъ особенно горевать о ребенкѣ, котораго совсѣмъ не видѣлъ. Да еслибы этотъ ребенокъ остался въ живыхъ, то онъ не долго пользовался бы отцовскими попеченіями.
   Они уѣхали въ Туринъ съ вечернимъ поѣздомъ, и только Лиліана провожала ихъ на станцію, гдѣ два блѣдныхъ лица, глядѣвшихъ на нее изъ вагона, медленно скрылись отъ ея глазъ. Одно изъ этихъ лицъ она почти не надѣялась снова увидѣть въ здѣшней жизни.
  

ЭПИЛОГЪ.

   Лондонскій сезонъ истекалъ, и Юстинъ Джерминъ поговаривалъ о своемъ лѣтнемъ курсѣ леченія... О, ничего особенно интереснаго... поѣздка въ Пиренеи... Въ это время сплетники, собиравшіеся въ литературно-художественныхъ общественныхъ клубахъ, извѣстныхъ подъ названіемъ "Sensorium" и "Heptachord", были заинтересованы слѣдующимъ краткимъ извѣщеніемъ въ отдѣлѣ некрологовъ "Times":
   "Іюля 19-го числа, на яхтѣ "Джерсейская Лилія" -- въ Корфу, скончался Джерардъ Гиллерсдонъ, 29-ти лѣтъ отъ роду".
   -- Вотъ и конецъ Гиллерсдонской удачѣ!-- сказалъ Ларозъ:-- и одинъ изъ прекраснѣйшихъ домовъ въ Лондонѣ поступитъ въ продажу. Всего лишь полтора года тому назадъ, какъ онъ былъ выстроенъ, и мы тратили деньги при его постройкѣ, не считая, увѣряю васъ. Чтобы угодить ему, мы должны были не стѣсняться въ расходахъ. Положеніе восхитительное по своей новизнѣ.
   -- А въ чемъ заключалась его удача? Онъ получилъ въ наслѣдство милліонъ или около того, за то, что поднялъ зонтикъ, оброненный какимъ-то старикомъ, не правда ли?
   -- Нѣтъ; онъ спасъ жизнь старика и чуть-было не лишился его милостей за то, что не поднялъ зонтика.
   -- М-ръ Джерминъ лишается полезнаго друга въ его лицѣ. Онъ постоянно былъ съ Гиллерсдономъ. А кому достанутся его деньги? Или же Гиллерсдонъ ихъ всѣ промоталъ?
   -- О, нѣтъ!-- отвѣчалъ одинъ джентльменъ, любитель скачекъ.-- Онъ былъ жалкое существо, и не думаю, чтобы когда-либо садился на лошадь послѣ того, какъ оставилъ Оксфордъ. Такой человѣкъ не могъ промотать милліона, а тѣмъ менѣе двухъ. Онъ былъ изъ тѣхъ людей, которые способны копить деньги и пускать ихъ въ ростъ. Онъ не изъ тѣхъ людей, которые дѣлаютъ исторію.
   -- Онъ началъ свою карьеру строченіемъ романовъ,-- замѣтилъ кто-то другой.-- Сочинилъ какую-то сантиментальную исторію и очаровалъ ею всѣхъ женщинъ, а потомъ сталъ строчить въ газетахъ и совсѣмъ обнищалъ передъ тѣмъ, какъ получить милліоны.
   -- Ему бы слѣдовало открыть театръ.
   -- Онъ неспособенъ былъ къ этому! Этотъ человѣкъ не умѣлъ тратить денегъ. У него не было изящныхъ вкусовъ.
   -- Онъ давалъ восхитительные завтраки,-- сказалъ Ларозъ.
   -- Да, полудюжинѣ краснобаевъ, какъ вы и Рубинъ Гамбіеръ. Я считалъ его жалкимъ созданіемъ, у котораго милліоны пропадали даромъ.
   Таковъ былъ окончательный вердиктъ, произнесенный въ курительной комнатѣ клуба.
   Въ тотъ же самый день къ м-ру Крафтону, фирмы "Крафтонъ и Кранберри" въ Линкольнъ-Иннъ-Фильдсѣ, явился посѣтитель, извѣстившій о своемъ визитѣ по телеграфу. Посѣтитель былъ Юстинъ Джерминъ, котораго м-ръ Крафтонъ встрѣчалъ одинъ только разъ въ жизни на обѣдѣ, данномъ его кліентомъ, Джерардомъ Гиллерсдономъ.
   Солиситоръ принялъ м-ра Джермина радушно, но серьезно, такъ какъ недавняя смерть значительнаго кліента требовала извѣстной торжественной грусти.
   -- Печальныя вѣсти изъ Корфу,-- сказалъ Джерминъ:-- вы читали объявленіе въ "Times".
   -- Да; но это для меня не новость. Я получилъ телеграмму два часа послѣ событія... которое не было неожиданно. Нашъ кліентъ медленно угасалъ съ того самого момента, какъ оставилъ Англію въ іюнѣ мѣсяцѣ. Вы не были съ нимъ на яхтѣ, м-ръ Джерминъ?
   -- Нѣтъ; я писалъ ему два или три раза и предлагалъ свои услуги; яхту эту я вѣдь купилъ ему и завѣдывалъ ея снаряженіемъ. Но отвѣты его были коротки и...-- тутъ Джерминъ издалъ нѣчто въ родѣ обычнаго своего смѣха, но смягченнаго въ виду обстоятельствъ:-- ...онъ, очевидно, не желалъ моего общества; а такъ какъ въ дѣлѣ была замѣшана дама, то я и не обижался. Ну, а вотъ теперь онъ умеръ, бѣдняга. Блестящее существованіе, но слишкомъ кратковременное...
   Наступило минутное молчаніе. М-ръ Крафтонъ вѣжливо ждалъ, что будетъ дальше. Но такъ какъ собесѣдникъ сидѣлъ, улыбаясь, и ничего не говорилъ, то онъ самъ началъ:
   -- Вы естественно думаете, что, какъ пріятель м-ра Гиллерсдона, можете разсчитывать на то, что покойный оставилъ вамъ подарокъ или извѣстную сумму денегъ по завѣщанію; но, къ сожалѣнію, долженъ сказать, что такого подарка вамъ не оставлено. Покойный умеръ безъ завѣщанія.
   -- Какимъ образомъ вы это узнали... и такъ скоро?-- спросилъ Джерминъ, все еще улыбаясь.
   -- У насъ фактъ подъ руками, въ письмѣ, написанномъ всего лишь за три дня до его смерти. Вотъ это письмо... онъ взялъ его изъ-подъ бронзоваго преспапье на столѣ.-- Я прочитаю вамъ отрывокъ изъ него.
   Онъ прокашлялся, вздохнулъ и прочиталъ слѣдующее.
   "Мой докторъ, намекавшій мнѣ весь послѣдній мѣсяцъ про завѣщаніе, говоритъ мнѣ, что если я хочу составить завѣщаніе, то долженъ сдѣлать это, не теряя времени. Но я не хочу писать завѣщанія. Мое богатство перейдетъ въ тѣ именно руки, какъ мнѣ то желательно, и я могу положиться на то, что мои наслѣдники великодушно поступятъ и съ тѣми, кого я упомянулъ бы въ своемъ завѣщаніи, еслибы могъ настолько совладать съ своими нервами, чтобы его составить. Но для меня это равнозначаще тому, какъ если бы я самъ сталъ сколачивать себѣ гробъ. Я предоставлю отцу вознаградить васъ и м-ра Кранберри, какъ слѣдуетъ, за ваши безкорыстныя заботы о моемъ имуществѣ"... Гмъ, гмъ, гмъ...-- пробормоталъ законовѣдъ, складывая письмо. Дальше читать не стоитъ.
   -- Нѣтъ. Но курьезная вещь, что человѣкъ, написавшій эти слова, за три мѣсяца передъ тѣмъ составилъ собственноручно завѣщаніе и засвидѣтельствовалъ его какъ слѣдуетъ въ моемъ присутствіи.
   -- Когда это было?
   -- Третьяго мая текущаго года.
   -- Вы удивляете меня. Вы были однимъ изъ свидѣтелей?
   -- Конечно нѣтъ.
   -- А почему же вы знаете про завѣщаніе?
   -- Я былъ при томъ, какъ оно писалось, и оно было поручено мнѣ на храненіе. Я привезъ его къ вамъ, м-ръ Крафтонъ, съ тѣмъ, чтобы вы оказали мнѣ такую же помощь, какъ, два года тому назадъ, моему глубоко-оплакиваемому другу Джерарду Гиллерсдону.
   Онъ подалъ солиситору документъ, состоявшій только изъ двухъ листовъ почтовой бумаги фабрики Бать. Каждый листъ былъ исписанъ почеркомъ Джерарда Гиллерсдона и каждый, какъ слѣдуетъ, подписанъ и засвидѣтельствованъ.
   Въ первомъ листѣ перечислялись бумаги, находившіяся во владѣніи завѣщателя, а во второмъ -- эти бумага завѣщались "Юстину Джермину, 4, Борландъ-Коргъ, Пиккадилли, котораго я назначаю всеобщимъ наслѣдникомъ".
   -- Это завѣщаніе вполнѣ законное, я думаю, м-ръ Крафтонъ?
   -- Прекрасное завѣщаніе, но оно не упоминаетъ и половины имущества.
   -- Нѣтъ; но я думаю, что слова: "всеобщій наслѣдникъ" -- уладятъ все дѣло.
   -- Разумѣется. Что, онъ былъ въ своемъ умѣ, когда писалъ это завѣщаніе?
   -- Онъ никогда не терялъ ума, сколько мнѣ извѣстно. Спросите лучше свидѣтелей, камердинера и буфетчика, насчетъ состоянія его умственныхъ способностей въ вечеръ третьяго мая.
   -- Я не стану ихъ безпокоить. Мнѣ жаль васъ разочаровывать, м-ръ Джерминъ, хотя я бы еще больше жалѣлъ объ этомъ, будь вы родственникъ нашего покойнаго кліента. Это завѣщаніе не имѣетъ никакой цѣны.
   -- Чортъ возьми! Неужели же вы хотите сказать, что есть другое, позднѣйшее?
   -- Нѣтъ, если только онъ не составилъ его послѣ того, какъ написалъ письмо, прочитанное мною вамъ. Ваше завѣщаніе недѣйствительно, благодаря браку нашего кліента.
   -- Его браку?
   -- Да. Онъ женился третьяго іюня въ приходской церкви Лоукомба, въ Беркширѣ. Я знаю, онъ держалъ въ тайнѣ свой бракъ. О немъ не было объявлено въ газетахъ. Леди, на которой онъ женился, была бѣдна, и вообще бракъ этотъ -- чисто романическій. Она сопровождала его съ тѣхъ поръ на яхтѣ.
   -- Да, я знаю, что она была съ нимъ. Но чтобы она была его женой -- это фикція.
   -- Если такъ, то свидѣтельство о бракѣ, которое у меня въ рукахъ, было бы весьма искусной поддѣлкой. А это свидѣтельство прислано мнѣ пасторомъ, который ихъ вѣнчалъ. М-ръ Гиллерсдонъ умеръ безъ завѣщанія, а потому все его состояніе будетъ раздѣлено между его отцомъ и женой. Вамъ остается теперь только одинъ шансъ, м-ръ Джерминъ: попытайтесь жениться на вдовѣ.
   -- Благодарю за совѣтъ. Нѣтъ, я не думаю, чтобы мнѣ это удалось. Ну, что-жъ, я потерялъ друга и состояніе, но я живъ, а жизнь сладка. Я не сраженъ вашимъ извѣстіемъ, м-ръ Крафтонъ, хотя оно и удивительно. Прощайте.
   Онъ засмѣялся своимъ демоническимъ смѣхомъ, взялъ шляпу въ одну руку, а другою махнулъ въ знакъ привѣта въ сторону юриста и исчезъ, такой же веселый и спокойный, какъ и пришелъ... человѣкъ безъ совѣсти и безъ страсти.
   А что же сталось съ Эстеръ, обогащенной свыше мечтаній всякой алчности, но овдовѣвшей на утрѣ дней своихъ? Можетъ ли знать счастіе вновь это одинокое сердце, испытавшее столько горькаго?
   Да; она можетъ, по крайней мѣрѣ, узнать счастіе жизни, посвященной добрымъ дѣламъ,-- жизни, которая дѣлится между сельской тишиной деревеньки на берегу Темзы и людными, грязными улицами и жалкими вертепами, въ которыхъ трудятся Джонъ Кумберлендъ и его молодая жена, и гдѣ Эстеръ служитъ имъ преданнымъ и ревностнымъ помощникомъ. Во всѣхъ предпріятіяхъ для обезпеченія невинныхъ маленькихъ дѣтей отъ нищеты и порока, спасенія павшихъ женщинъ и дѣвушекъ Эстеръ является толковой и дѣятельной помощницей. Она не бросаетъ слѣпо и зря денегъ направо и налѣво. Ее нельзя поддѣть на лесть и похвалы. Она вноситъ столько же ума, сколько и сердца въ дѣло филантропіи и во всѣхъ сношеніяхъ съ бѣдными проявляетъ даръ проницательности, вмѣстѣ съ даромъ симпатіи.
   Если помогать другимъ въ несчастіи есть счастіе, то Эстеръ счастлива. Но многіе читаютъ на красивомъ молодомъ личикѣ признаки преждевременной кончины, и, быть можетъ, въ тѣхъ тѣнистыхъ прибрежныхъ тропинкахъ, по которымъ она гуляла съ Джерардомъ въ краткую весну ихъ любви, ей мелькаетъ вдали тѣнь смерти.
   Она перевезла тѣло своего мужа изъ прекрасной страны, гдѣ онъ умеръ, на лоукомбское кладбище, и лѣтнее солнце рѣдко заходитъ, не озаривъ послѣдними лучами тихой фигуры, сидящей или колѣнопреклоненной въ укромномъ убѣжищѣ подъ большимъ вязомъ, ростущимъ надъ могилой Джерарда Гиллерсдона.

А. Э.

"Вѣстникъ Европы", NoNo 7--12, 1892

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru