Недавно я размышлялъ о разныхъ уподобленіяхъ, которыя дѣланы были на мой счетъ въ разныхъ журналахъ, Англійскихъ и другихъ. Къ сему побудило меня то, что но случаю (ибо я ихъ не ищу, хотя и разбираю, когда они мнѣ попадутся) одно изъ нихъ встрѣтилось мнѣ на дняхъ въ иностранномъ журналѣ.
Начну тѣмъ, что меня, въ теченіе послѣднихъ девяти лѣтъ, на Англійскомъ, Французскомъ, Нѣмецкомъ. Итальянскомъ и Португальскомъ языкахъ, уподобляли Руссо, Гёте, Йонгу, Аретину, Тимону Аѳинскому, алебастровой вазѣ, освѣщенной внутри, Сатанѣ, Шекспиру, Наполеону, Тиберію, Эсхилу, Софоклу, Эврипиду, Арлекину, Шероту, Стернольду {Поэтъ XVI вѣка, переложившій псалмы въ Англійскіе стихи.} и Гопкнису {Другой перелагатель псалмовъ.}, фантасмагоріи, Генриху VIII, Шенье, Мирабо, молодому Дэлласу, (который еще въ школѣ), Микель-Анджелу, Рафаэлю, Франту, Діогену, Чайлдъ-Гарольду, Ларѣ, Графу въ поэмѣ: Беппо, Мильтону, Попе, Драйдену, Борнсу, Саваджу, Чаттертону, Поэту Черчиллю, Актеру Кину, Альфіери и пр. пр. О сходствѣ моемъ съ Альфіери весьма нешуточно увѣрялъ меня одинъ Итальянецъ, который тогда вовсе не былъ моимъ пріятелемъ, и зналъ Альфіери въ молодости.
Тотъ, кто подалъ поводъ къ столькимъ противорѣчащимъ одно другому уподобленіямъ, конечно долженъ же быть похожъ на что и и будь. Мать моя, когда мнѣ еще не было 25-ти лѣтъ, непремѣнно хотѣла, чтобъ я былъ похожъ на Руссо, а Г-жа Сталь Дѣлала тоже уподобленіе въ 1813 году. Edinburgh-Review cкaзалъ нѣчто похожее на то въ критикѣ своей на четвертую пѣснь Чайлдъ-Гарольда. Что до меня, -- я не вижу ни въ чемъ между нами сходства. Руссо писалъ прозою, я стихами; онъ былъ простолюдинъ, я Аристократъ; онъ былъ философъ, я ни сколько. Онъ напечаталъ первое свое сочиненіе на 40-мъ году жизни; мнѣ было 18 лѣтъ, когда я напечаталъ первое свое. Его попытка доставила ему всеобщія похвалы; моя имѣла участь, совсѣмъ тому противную. Онъ женился на своей управительницѣ, я не могъ управиться съ моею женою. Онъ думалъ, что весь міръ прошивъ него въ заговорѣ; мой малый міръ, кажется, думаетъ, что я безпрестанно дѣлаю замыслы противъ его спокойствія: по крайней мѣрѣ, такъ сужу я по всему тому, что говорится и печатается на мой счетъ. Онъ любилъ Ботанику; и я люблю цвѣты и кустарники, но ничего не разумѣю въ ихъ родахъ, видахъ и пр. и пр. Онъ писалъ музыкальныя сочиненія; мои понятія о музыкальномъ искуствѣ ограничиваются тѣмъ, что доходитъ до моего слуха. Я никогда ни чему не хотѣлъ учиться по правиламъ, даже и языкамъ. Я учился самоучкой, по слуху, на память. Она была у меня очень хороша, по свидѣтельству Поэта Годсона (Hodgson), который самъ имѣлъ превосходную память. Руссо писывалъ медленно и съ трудомъ; я пишу скоро и вообще безъ труда. Онъ никогда не хотѣлъ ни ѣздить верхомъ, ни плавать и вовсе неумѣлъ биться на шпагахъ; я плаваю хорошо, и хотя не слишкомъ смѣлъ на лошади (послѣ того, какъ переломилъ себѣ ребро, бывъ еще 13-ти лѣтъ), однако жъ изрядно ѣзжу верхомъ. Сверхъ того, я довольно хорошо бьюсь на шпагахъ, особливо на сабляхъ, когда могу владѣть собою; зато мнѣ трудно, хотя я всячески о томъ стараюсь, съ того времени, какъ, въ 1806 году, боровшись съ Г. Пурлингомъ, въ залѣ Анджело и Джексона, въ Лондонѣ, я опрокинулъ его и свихнулъ ему чашечку на колѣнѣ. Еще былъ я очень силенъ въ игрѣ cricket (въ мячи), былъ даже однимъ изъ и человѣкъ, которые въ 1805 году состязались въ этой игрѣ противъ такого жь числа студентовъ Итонскаго Училища. Впрочемъ, Руссо, по отчизнѣ своей, по образу жизни, привычкамъ и нраву, столь мало имѣлъ сходства со мною, что я не понимаю, откуда приплелось это уподобленіе, дѣланное однакожъ трижды, въ разныя времена, и всякой разъ замѣчательнымъ образомъ. Я было позабылъ сказать, что Руссо былъ близорукъ, а у меня зрѣніе совершенно хорошо; до того, что случившись однажды въ большомъ Болонскомъ театрѣ и въ одной изъ самыхъ отдаленныхъ ложъ, могъ я читать надписи, находившіяся близъ самой сцены; тогда, какъ другія особы, бывшія въ той же ложѣ, молодыя и съ хорошимъ зрѣніемъ, не могли тамъ разобрать ни одной буквы, и думали, что я обманывалъ ихъ на счетъ моего зрѣнія. Сличивъ все это, я считаю себя въ правѣ сказать, что сіе уподобленіе ни въ чемъ не вѣрно. Въ немъ однако жъ нѣтъ ничего такого, чѣмъ бы я обижался. Руссо былъ великій человѣкъ, и еслибы сравненіе было справедливо, то я конечно бы вмѣнилъ его себѣ въ честь; но я не люблю тѣшить себя ложною мыслію.