Введенский Иринарх Иванович
Два Адмирала, роман Фенимора Купера, в двух частях

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Два Адмирала, романъ Фенимора Купера, въ двухъ частяхъ. Переводъ съ А(а)нглгйскаго. Санктпетербургъ. 1848. Въ тип. Деп. Воен. Поселеній. Въ 8-ю д. л. Въ I-й части 270, во II-й -- 268 стр.
   Герби этого романа: вице-адмиралъ британскаго флота Оксъ и контр-адмиралъ Блюуатеръ. Оба они -- аристократы по происхожденію, благородные люди по чувствамъ, моряки по страсти. Получивъ образованіе въ одной и той же школѣ, они вмѣстѣ поступили на службу въ одинъ и тотъ же полкъ, вмѣстѣ переносили всѣ возможныя невзгоды, дѣлились радостью и горемъ своей жизни, и, очень-натурально, сдѣлались самыми искренними друзьями, не смотря на значительную разность въ характерѣ и образѣ мыслей. Живой, веселый, дѣятельный, сэръ Джервезъ Оксъ былъ способенъ всегда увлекаться первыми впечатлѣніями, и, храбрый до опрометчивости, до безумной отваги, онъ былъ въ то же время аккуратенъ и точенъ до педантизма; и строго взъискивалъ съ подчиненныхъ всякую мелочь. Характеръ Блюуатера былъ во всѣхъ этихъ отношеніяхъ противоположенъ характеру его друга, и этотъ поразительный контрастъ еще болѣе скрѣплялъ ихъ дружбу. Разсудительный и хладнокровный, Блюуатеръ дѣйствовалъ всегда обдуманно и осторожно и нерѣдко выручалъ своего друга на краю погибели. Взятые вмѣстѣ, они представляли общій идеалъ англійскаго моряка. Ихъ дружба была безпримѣрна, и еще въ шкодѣ товарищи справедливо прозвали ихъ Орестомъ и Пиладомъ. Но сходные во всѣхъ чувствахъ и надеждахъ, они, однакожъ, рѣзко отличались одинъ отъ другаго политическимъ образомъ мыслей. Сэръ Джервезъ Оксъ былъ преданъ дому брауншвейгскому и защищать короля Георга II считалъ своей обязанностью, между-тѣмъ, какъ Блюуатеръ былъ привязанъ къ Стюартамъ и дорожилъ всѣми интересами георгова претендента, Карла-Эдуарда, сына Іакова III. На этомъ послѣднемъ обстоятельствѣ основана завязка и развязка романа. Дѣйствіе происходитъ около половины XVIII вѣка.
   Въ одно сырое и туманное утро 1745 года, подлѣ пристани Девонширскаго-Мыса, тамъ, гдѣ учреждена была сигнальная станція, остановилась на якорѣ англійская эскадра изъ одиннадцати кораблей. При выходѣ на берегъ, Оксъ и Блоуатеръ, командиры эскадры, узнали, что это мѣстечко принадлежитъ Сэру Вичерли Вичькомбу, баронету временъ Іакова I. Баронетъ, бывшій въ ту пору на берегу, поспѣшилъ пригласить обоихъ друзей въ свой гостепріимный замокъ. Разъ встрѣтившись съ этой фамиліей Вцчькомба, читатель уже не разстается съ нею во все продолженіе романа. Сэръ Вичерли Вичькомбъ, восьмидесяти-четырех-лѣтнійстарикъ холостякъ, представитель фамилій Вичькомбовъ и владѣлецъ майората, потерялъ одного за другимъ всѣхъ своихъ четырехъ братьевъ, умершихъ холостяками, и, оставшись одинъ, былъ въ крайнемъ недоумѣніи относительно того, кому передать послѣ себя наслѣдство имени и майората. Это недоумѣніе отравляетъ его послѣдніе годы, и старикъ въ отчаяніи при мысли, что его имѣніе, за отсутствіемъ законнаго наслѣдника, поступитъ въ казну. Въ ту пору, какъ еще живъ былъ предпослѣдній его братъ, Томасъ Вичькомбъ, онъ надѣялся передать майоратъ старшему его сыну; но Томасъ, на одрѣ смерти, признался брату, что онъ не былъ женатъ на своей ключницѣ, отъ которой имѣлъ дѣтей, и что, слѣдовательно, старшій его сынъ, Томъ Вичькомбъ, по англійскимъ законамъ -- не что иное, какъ filius nullius, то-есть "ни чей сынъ", равно какъ и всѣ его незаконныя дѣти -- filii nullius. При этомъ Томасъ Вичькомбъ, ремесломъ судья и знатокъ англійскихъ законовъ, подробно объясняетъ брату сущность выраженія "filius nullius". Тѣмъ не менѣе; однакожъ, по смерти честнаго судьи, сэръ Вичькомбъ все-таки рѣшился объявить своимъ наслѣдникомъ Тома Вичькомба и уже сдѣлалъ въ пользу его завѣщаніе-томъ Вичькомбъ, какъ признанный наслѣдникъ, живетъ въ замкѣ баронета и заранѣе распоряжается его имѣніемъ, обнаруживая на каждомъ шагу свой необузданный и дикій характеръ.
   Между-тѣмъ, около этого времени пріѣхалъ сюда лечиться отъ ранъ, полученныхъ въ послѣднемъ морскомъ сраженіи, молодой лейтенантъ, который тоже называетъ себя Вичерли Вмчькомбо'мъ, не объявляя, однакожь, никакихъ притязаній на родственную связь съ баронетомъ. Молодой человѣкъ остановился у сигнальщика Доттона и, немедленно по выздоровленіи, влюбился въ его дочь, миссъ Мильдредъ. Молодая дѣвушка, умная и образованная, также полюбила лейтенанта и, наперекоръ своему отцу, оказывала явное презрѣніе къ Тому Вичькомбу, который ухаживалъ за нею еще прежде Это обстоятельство сдѣлалось причиной тайной ненависти Тома къ лейтенанту Вичерли. Старикъ баронетъ уважалъ и покровительствовалъ семейство Доттона и любилъ миссъ Мильдредъ какъ собственную дочь, презирая вмѣстѣ съ ней своего племянника Тома,-котораго уже серьёзно думалъ лишить наслѣдства и сдѣлать другое завѣщаніе.
   Въ такомъ положеніи были дѣла, когда пріѣхали въ это мѣстечко друзья-адмиралы. Всѣ поименованныя теперь лица, со включеніемъ семейства Доттона, обѣдаютъ у баронета. Всѣ веселы, довольны и пьютъ на-пропалую за благоденствіе отечества вообще и англійскаго флота въ частности. Общее веселье разстроилось апоплексическимъ ударомъ хозяина, баронета Вичерли Вичькомба. Предвидя близкую смерть, баронетъ намѣренъ сдѣлать новое завѣщаніе и проситъ адмираловъ быть свидѣтелями его послѣднихъ распоряженій. Имѣніе, по его волѣ, должно перейдти теперь во владѣніе Реджинальда Вичькомба, который былъ близкій родственникъ баронета, но только полу-кровный. Его дѣдъ или прадѣдъ, Михаилъ Вичькомбъ, былъ женатъ два раза, и дѣти его отъ второй жены сдѣлались, по англійскимъ законамъ, полукровными, и потому потеряли непосредственное право на родовой титулъ баронетовъ. Все это теперь умирающій старикъ долженъ объяснить своимъ свидѣтелямъ, которые, какъ моряки, не имѣютъ никакого понятія объ англійскихъ законахъ. Выходятъ презабавныя недоразумѣнія. Чтобъ понять смыслъ выраженія "filius nullius", моряки припоминаютъ латинскую грамматику, и проводятъ nullus по всѣмъ падежамъ, подозрѣвай въ то же время, что умирающій старикъ едва-ли не спятилъ съ ума. Одинъ только Томъ Вичькомбъ зналъ очень-хорошо сущность этой фразы; но собственныя выгоды его заставили молчать. Толки объ этомъ nullus, равно какъ "полукровный родственникъ", наполняютъ десятки страницъ, и авторъ, по-видимому, очень неравнодушно разстается съ этимъ источникомъ своего остроумія. пріѣзжаетъ наконецъ Реджинальдъ Вичькомбъ и объясняетъ все дѣло. Открывается, что Томъ Вичькомбъ не былъ даже и незаконнорожденнымъ сыномъ баронетова брата. Новое завѣщаніе написано, переписано; его остается только подписать; но въ эту самую минуту Томасъ Вичькомбъ буйствомъ своимъ выводитъ изъ терпѣнія баронета, и онъ умираетъ -- очень-кстати умираетъ, потому-что сейчасъ же оказалось, что законнымъ наслѣдникомъ долженъ быть не Реджинальдъ Вичькомбъ, а молодой лейтенантъ Вичерли Вичькомбъ, возлюбленный миссъ Мильдредъ. Дѣдъ лейтенанта, родной братъ покойнаго баронета, считавшійся пропавшимъ безъ вѣсти, удалился лѣтъ за пятьдесятъ въ Америку, поселился въ Виргиніи, обзавелся семействомъ, и въ-послѣдствіи отъ старшаго его сына родился этотъ лейтенантъ Вичерли Вичькомбъ, присутствующій теперь при смерти старшаго представителя своей фамиліи. Доказавъ законными документами свое происхожденіе, Вичерли Вичькомбъ, къ общему удовольствію свидѣтелей, былъ признанъ законнымъ наслѣдникомъ баронета. Въ это время, адмиралъ Блюуатеръ, ни съ того, ни съ сего,-- единственно по неизреченной своей благости, завѣщалъ все свое имѣніе прекрасной миссъ Мильдредъ, и хорошо сдѣлалъ, что завѣщалъ, потому-что въ-послѣдствіи оказалось, что она была родной его племянницей.
   И въ это же время, уже по окончаніи, впрочемъ, первой части романа (въ оригиналѣ онъ составляетъ одну часть), друзья-адмиралы получаютъ неожиданную вѣсть о появленіи въ Шотландіи Карла-Стюарта и о томъ, что французская эскадра крейсируетъ около англійскихъ береговъ. Имъ приказано выступить противъ французовъ; а такъ какъ французскій флотъ, предводительствуемый графомъ Вервилленомъ, помогалъ претенденту,то легко понять, какъ это обстоятельство озадачило контр-адмирала Блюуатера, который самъ принадлежалъ къ партіи Стюартовъ. Борьба между дружбой и тѣмъ, что считалъ онъ своимъ политическимъ долгомъ, поставляетъ его въ крайнее затрудненіе, и онъ остается покамѣстъ съ своими кораблями у Девонширскаго-Мыса. Сэръ Джервезъ, оксъ отправляется одинъ противъ эскадры Вервиллена, увѣренный, однакожъ, что другъ не покинетъ его въ бѣдѣ. Слѣдуетъ затѣмъ поэшческоо описаніе кораблей и отчетливая характеристика ихъ капитановъ. Въ первомъ сраженіи, вице-адмиралъ остался побѣдителемъ; но суда его повреждены, непріятель собрался съ новыми силами, а между-тѣмъ контрадмиралъ не спѣшитъ къ нему на помощь. Уже слышенъ ропотъ экипажа, раздаются и выстрѣлы съ непріятельской эскадры -- но контр-адмирала нѣтъ какъ нѣтъ. Завязался бой, морской бой, страшный бой на жизнь и смерть, и въ то мгновеніе, когда не было, казалось, никакой надежды на спасеніе, Блюуатеръ подоспѣлъ съ своими кораблями и, врѣзавшись въ средину враждебныхъ флотовъ, совершенно закрылъ своего друга отъ непріятельскихъ ядеръ. Оксъ успѣлъ только вскричать: "благослови тебя Богъ! и уже не видалъ своего друга до конца сраженія. Надъ французами, само-собою разумѣется, одержана блистательная побѣда, не смотря на превосходство въ числѣ ихъ экипажа. Осматривая корабли, по окончаніи битвы, Оксъ узналъ, что его другъ смертельно раненъ, и это обстоятельство навело уныніе на весь экипажъ, искренно любившій своего храбраго и добраго командира.
   Развязка на Девонширскомъ-Мысѣ, въ семействѣ сигнальщика Доттона, куда перенесенъ раненный контр-адмиралъ. Его другъ не отходитъ отъ его постели, и прекрасная Мильдредъ ухаживаетъ за нимъ день и ночь. Здѣсь-то Блюуатеръ, къ великому удовольствію, узнаётъ, что Мильдредъ родная дочь его брата, который былъ тайно обвѣнчанъ на дѣвушкѣ, умершей, какъ и онъ, вскорѣ послѣ брака. Предвидя неминуемую смерть, Блюуатеръ спѣшитъ устроить судьбу своей племянницы, и она, исполняя его и свое желаніе, выходитъ за лейтенанта Вичерли Вичькомба, который уже вступилъ въ законное владѣніе имѣніемъ и замкомъ баронета. Наконецъ, Блюуатеръ прощается съ своимъ экипажемъ, и эта прощальная сцена умирающаго командира съ своими сослуживцами -- одна изъ лучшихъ въ цѣломъ романѣ. Послѣднія минуты Блюуатеръ пожелалъ остаться наединѣ съ своимъ другомъ, и по его знаку всѣ вышли изъ комнаты. Пусть разскажетъ эту маленькую сцену самъ авторъ языкомъ своего русскаго переводчика:
   
   "Видя себя одного, Серъ Джервезъ опустился подлѣ одра своего друга на колѣни и сталъ молиться, сжимая обѣими своими руками руку друга. Примѣръ М-съ Доттонъ и собственное его сердце требовали этого жертвоприношенія; совершивъ его, онъ почувствовалъ большое облегченіе, между тѣмъ какъ передъ симъ, избытокъ чувствъ, тѣснящихся въ груди его, почти задушалъ его.
   "Прощаешь ли ты меня, Джервезъ?" шепталъ Блюуатеръ.
   "О, не упоминай, умоляю тебя, не упоминай объ этомъ, мой лучшій, мой единственный другъ! У всѣхъ насъ есть свои минуты слабости и всѣмъ намъ одинаково нужно прощеніе. Прости мнѣ Господи мои прегрѣшенія, какъ я забываю всѣ ошибки, всѣ заблужденія моего бѣднаго Блюуатера!"
   "Да благословитъ тебя Господь, и да сохранитъ тѣмъ же добрымъ, вѣрнымъ и благороднымъ, какимъ ты всегда былъ." Серъ Джервезъ погрузилъ свое лицо въ одѣяло и заплакалъ навзрыдъ.
   "Поцѣлуй меня, Оксъ", шепнулъ контръ-адмиралъ.
   Главнокомандующій, спѣша исполнить это, приподнялся съ колѣнъ и, склонился надъ своимъ другомъ. Когда онъ напечатлѣлъ поцѣлуй на щекѣ умирающаго, по лицу послѣдняго пробѣжала кроткая улыбка и онъ пересталъ дышать. Еще полминуты -- и онъ испустилъ послѣдній, сильнѣйшій вздохъ. Остатокъ ночи Серъ Джервезъ Оксъ провелъ въ комнатѣ усопшаго одинъ, расхаживая взадъ и впередъ, и припоминая себѣ всѣ удовольствія, опасности, бѣдствія и торжества, которыя онъ и умершій такъ дружно всегда раздѣляли вмѣстѣ. Съ наступленіемъ дня, онъ призвалъ прислугу и удалился въ свою палатку."
   
   Черезъ пять лѣтъ послѣ смерти Блюуатера, похороненнаго въ Вестминстерскомъ Аббатствѣ, лейтенантъ Вичерли Вичькомбъ, оставивъ англійскую службу, переѣхалъ въ Виргинію и поселился тамъ съ своимъ семействомъ. Сэръ Джервезъ Оксъ умеръ черезъ двадцать-пять лѣтъ, въ Вестминстерскомъ Аббатствѣ, на могилѣ своего друга.
   Вотъ все содержаніе романа, многосложное и запутанное, обставленное множествомъ вводныхъ лицъ, изъ которыхъ большая часть мелькаютъ передъ читателемъ какъ фантастическія тѣни, не оставляя послѣ себя ни малѣйшихъ слѣдовъ. Трудно было бы добраться, какую идею имѣлъ въ виду авторъ, если бъ онъ самъ не объяснилъ ея въ предисловіи, которое напрасно пропущено въ русскомъ переводѣ. Издавая этотъ романъ въ 1842 году, Куперъ писалъ между прочимъ: "Изъ всѣхъ морскихъ повѣстей, появившихся въ послѣднія двадцать лѣтъ, мы не знаемъ ни одной, гдѣ бы подробно были обрисованы всѣ эволюціи флотовъ. Появлялись, правда, художественныя сцены въ этомъ родѣ, но всѣ онѣ относились къ маневрамъ одного какого-нибудь корабля, и романисты тщательно остерегались придавать" большіе размѣры своимъ картинамъ... Два Адмирала -- морская повѣсть, и мы просимъ читателя не считать ее любовной исторіей (a love story). Друзья-адмиралы -- наши главные герои; но если кто не охотникъ до морскихъ предметовъ, тотъ можетъ, если ему угодно, сосредоточить свое вниманіе на нашей героинѣ."
   Итакъ -- чего хочешь, того просишь. Если васъ интересуютъ морскія сцены, пропустите первыя пятнадцать главъ, и читайте прямо вторую часть; если, напротивъ, вы охотники до нѣжныхъ ощущеній, остановитесь только на первой части. Странный планъ, странная идея! При такой двойственности, романъ самъ собою потерялъ всякое достоинство, потому-что безъ единства мысли невозможно художественное произведеніе. Должно, однакожъ, сказать, что вторая часть вообще гораздо-лучше первой. Морскія сцены обрисованы кистью знатока, точно такъ же, какъ нравы и обычаи англійскихъ матросовъ изображены съ поразительною вѣрностью.
   Переводчикъ выполнила свое дѣло добросовѣстно въ томъ отношеніи, что не пропускалъ почти ничего, кромѣ эпиграфовъ при каждой главѣ и нѣсколькихъ незначительныхъ выраженій въ текстѣ. Но языкъ его во многихъ мѣстахъ неправиленъ и тяжолъ, гораздо-болѣе тяжолъ, чѣмъ у Купера, который самъ не всегда отличается изящнымъ слогомъ. Безпрестанныя повторенія "который и въ одномъ и томъ же пунктѣ, изобиліе ненужныхъ частицъ, запутывающихъ мысль, и вообще растянутость каждой фразы, очевидно показываютъ, что переводчикъ мало обращалъ вниманія на выработанность слога. Вмѣсто того, чтобъ раздѣлять фразы оригинала на нѣсколько пунктовъ, какъ этого требуетъ сжатость русскаго языка, онъ, напротивъ, весьма-часто изъ двухъ или трехъ выраженій подлинника составлялъ одинъ предлинный періодъ, гдѣ иной разъ совсѣмъ запутывается мысль. Есть и грубые промахи противъ, грамматики, напр: "онъ дѣйствовалъ согласно основныхъ своихъ правилъ" (ч. 1 стр. 83 и ч. 2. стр. 192), или: "корабли были сцѣпившись" (ч. 2, стр. 199.) Слѣдовало, притомъ, непремѣнно прибавить къ этому переводу объясненія морскихъ терминовъ, большею частью темныхъ или совершенно-непонятныхъ для неморяка. Многіе ли, напримѣръ, знаютъ, что такое, блинда-рей, бейдевиндъ, крюисъ-марсель, быкъ-гордень, утлегеръ, брамъ-стеньга, форъ-брамсель, буленъ-марса-булинъ, гротъ-гальсъ, фока-рея, форъ-стеньга, киль-уатеръ, бугель, бушпритъ, кливеръ, зелькоатъ, краснисъ-салингъ, брамфалы, гротъ-ванты, и проч.? Такихъ терминовъ бездна во второй части, и безъ объясненія ихъ даже лучшія морскія картины утрачиваютъ въ глазахъ читателя-неморяка свою цѣну.

"Отечественныя Записки", No 10, 1848

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru