Аннотация: The Virginian. А Horseman of the plains.
Иллюстрации Артура Келлера. Перевод Поликсены Соловьевой. Текст издания: журнал "Вѣстникъ Европы", NoNo 3-5, 1903.
УРОЖЕНЕЦЪ ВИРГИНІИ
РОМАНЪ.
-- The Virginian. А Horseman of the plains, by Owen Wister. London -- New-York. 1903.
Мы могли бы назвать этотъ вашъ романъ историческимъ, такъ какъ такое названіе примѣнимо во всякому роману изъ жизни нашихъ колоній. Одна изъ такихъ колоній, Вайомингъ, еще недавно, въ 70-хъ и 80-хъ годахъ, была такою же дикою мѣстностью, какъ Виргинія, за сто лѣтъ передъ тѣмъ.
Если вы отправитесь сегодня изъ Нью-Іорка или Санъ-Франциско въ десять часовъ утра, то послѣ-завтра въ полдень прибудете въ Чейенну и очутитесь въ самомъ центрѣ изображаемаго нами міра. Но тщетно вы будете осматриваться, желая сравнить извѣстныя вамъ отношенія съ современной дѣйствительностью. Тотъ міръ исчезъ безслѣдно,-- и остаются одни воспоминанія о немъ. Горы, конечно, остались все тѣ же, далекія и сіяющія; тотъ же свѣтъ солнца и безконечныя пространства земли; тотъ же воздухъ, вѣчный источникъ юности,-- но гдѣ же буйволы и дикія антилопы, гдѣ же табунщикъ со своими безчисленными спадами? Прэріи остались до такой степени нетронутыми, что вы невольно ждете откуда-нибудь появленія табунщика. Но онъ никогда больше сюда не покажется; онъ принадлежитъ невозвратному прошлому.
Что же сталось съ этимъ табунщикомъ, съ погонщикомъ буйволовъ, съ этой послѣдней интересной фигурой, рожденной на здѣшней почвѣ? Все, чего онъ добивался,-- онъ добивался собственной силой и ловкостью. Хлѣбъ свой онъ заработаютъ своими руками, и также тратилъ свой заработокъ, иногда прокучивая полу-годовую плату въ одну ночь. Но тѣмъ не менѣе онъ останется въ нашей памяти навсегда.
Необузданная жизнь табунщика не лишала его человѣческаго достоинства. Если онъ, бывало, дастъ слово, то и держитъ его. Потомъ этотъ типъ табунщика сталъ перерождаться въ иноі типъ, и въ переходномъ состояніи производилъ уже непріятное впечатлѣніе, какъ природа, когда зима какъ будто ушла, а весна еще не появилась.
I.
Какое-то интересное зрѣлище привлекло къ окну всѣхъ пассажировъ, и мужчинъ, и женщинъ, и я также всталъ и перешелъ на другую сторону вагона, желая посмотрѣть, что случилось. Я увидалъ возлѣ полотна желѣзной дороги огороженное мѣсто. Вокругъ него стояли люди и смѣялись, а внутри вздымалась пыль, и въ облакѣ пыли скакали, толкались и изъ стороны въ сторону бросались лошади. Это была ловля кобылицъ въ загонѣ, и одну изъ нихъ невозможно было поймать, кто бы ни забрасывалъ арканъ. Поѣздъ, который долженъ былъ насъ доставить на станцію Медисинъ-Боу, опоздалъ на шесть часовъ, и мы были очень рады неожиданному для насъ развлеченію.
Пони отличалась умомъ я проворствомъ. Какъ искусный и опытный боксеръ, она не спускала ни на мгновеніе тревожныхъ главъ со всякаго, кто брался за арканъ. Конюхъ могъ притворяться, что любуется мѣстностью, которая была очень хороша, или дѣлать видъ, что занятъ серьезнымъ разговоромъ съ однимъ изъ зрителей -- ничто не помогало. Лошадка все видѣла и навѣрное отлично знала свѣтъ и людей. Арканъ взвивался и падалъ, но она была уже далеко, и еслибы лошади умѣли хохотать, то въ загонѣ раздавался бы самый веселый смѣхъ. Сквозь оконныя стекла нашего "пульманскаго" вагона, до насъ доносился подзадоривающій, злорадный гулъ копытъ и крѣпкія словца конюховъ. Тутъ я въ первый разъ замѣтилъ человѣка, сидѣвшаго на высокой изгороди загона и глядѣвшаго внизъ. Я обратилъ на него вниманіе, потому что онъ вдругъ соскользнулъ на землю мягкимъ движеніемъ, напоминающимъ тигра, такъ плавно и легко, какъ будто всѣ мускулы свободно скользили у него подо кожей. Когда его товарищи забрасывали лассо, видно было, какъ они свертывали его въ рукахъ. Движенія его рукъ и не замѣтилъ. Казалось, онъ спустилъ лассо вдоль своей ноги. Но вдругъ неожиданнымъ змѣинымъ движеніемъ петля вытянулась во всю длину, упала какъ разъ туда, куда было нужно -- и дѣло было, сдѣлано. Въ ту минуту, когда пойманная лошадь остановилась со смиреннымъ видомъ, съ какимъ ханжи входятъ въ церковь, нашъ поѣздъ медленно двинулся, и одинъ изъ пассажировъ замѣтилъ:-- Вотъ, этотъ знаетъ свое дѣло!-- Дальнѣйшихъ замѣчаній по поводу видѣннаго я не могъ слышать, потому что очень скоро поѣздъ подошелъ въ станціи Медисинъ-Боу. Я простился съ моими спутниками, вышелъ изъ вагона и очутился среди чуждой мнѣ обширной страны, славившейся скотоводствомъ. И тутъ, черезъ какія-нибудь десять минутъ, я узналъ новость, заставившую меня почувствовать всю глубину моего одиночества. Мой багажъ былъ потерянъ. Онъ не попалъ на мой поѣздъ, и по волѣ случая застрялъ въ одномъ изъ пунктовъ, на протяженіи двухъ тысячъ миль, остававшихся позади меня. Кондукторъ, завѣдывавшій багажемъ, объявилъ мнѣ въ видѣ утѣшенія, что пассажиры часто разъѣзжаются со своими вещами, но по большей части вещи находятъ своихъ владѣльцевъ по прошествіи нѣкотораго времени. Ободривъ меня такимъ образомъ, онъ принялся за свое дѣло, а я какъ былъ, такъ и остался въ той же позѣ среди багажнаго отдѣленія станціи. Я стоялъ среди чужихъ корзинъ и ящиковъ, смущенно держа въ рукахъ свою квитанцію; разсерженный и растерянный, я равнодушно глядѣлъ въ дверь на небо и равнину, и не видѣлъ, какъ проносились до преріи антилопы и какъ величественно садилось солнце въ Вайомингѣ. Раздосадованный, я ничего не. замѣчалъ вокругъ себя, и все думалъ о случившейся со мной непріятности. Я помнилъ только одно то, что потерялъ вещи. Вдругъ со стороны платформы раздался тихій голосъ:
-- Собираетесь опять жениться? Ахъ, зачѣмъ!-- Произношеніе было южное, мягкое, и протяжное. Тотчасъ же прозвучалъ отвѣтъ, произнесенный надтреснутымъ голосомъ:
-- Совсѣмъ не "опять". Кто говоритъ "опять*? И кто вообще могъ это вамъ сказать?
Первый голосъ отвѣчалъ ласковымъ тономъ:
-- Я вижу это по вашему праздничному костюму, дядя Югей.
-- Отстань, не приставай во мнѣ!-- отрѣзалъ съ раздраженіемъ дядя Югей, но первый голосъ продолжалъ ласково:
-- Это у васъ тѣ же самыя перчатки, что вы надѣвай, когда вѣнчались въ послѣдній разъ.
-- Не приставай ко мнѣ! Надоѣло! Не смѣй ко мнѣ приставать!-- закричалъ дядя Югей. Я совершенно забылъ о своемъ чемоданѣ, и желалъ только, чтобы этотъ разговоръ продолжался. Въ жизни своей я не слыхалъ ничего подобнаго. Я подошелъ въ двери и выглянулъ на платформу. Тамъ, небрежно упернись въ стѣну, стоялъ стройный молодой гигантъ, въ полномъ смыслѣ красавецъ. Его мягкая широкополая шляпа была сдвинута на затылокъ. Темнокрасный платокъ свободно облегалъ шею, и концы его свѣшивались на грудь, а большой палецъ одной руки билъ засунутъ за широкій поясъ съ лядункой, застегнутый въ таліи. Было видно, что онъ только-что проѣхалъ много миль: сапоги его были сѣры отъ пыли, куртка тоже, а смуглое лицо просвѣчивало сквозь слой пыли, какъ спѣлый персикъ въ сухое лѣто выглядываетъ изъ запыленной листвы. Но ни слѣды далекаго пути, ни неряшливость костюма не могли помрачить сіянія его юности и могучей красоты. Старикъ, котораго привели въ такое раздраженіе замѣчанія молодого человѣка, былъ тщательно прячесанъ и разодѣтъ, какъ настоящій женихъ, но, на мѣстѣ невѣсты, я все-таки предпочелъ бы молодого, съ его пылью и загаромъ лица.
-- Чего вы только не навѣсили за себя!-- продолжалъ между тѣмъ молодой человѣкъ съ восхищеніемъ.-- Могу я узнать нма новой счастливицы?
Старикъ весь задрожалъ отъ гнѣва.
-- Я вамъ говорю, что никакой новой счастливицы нѣтъ! За мормона вы меня, что-ли, принимаете? Въ такомъ случаѣ назовите моихъ женъ. Двухъ назовите. Ну, хоть одну. Попробуйте!
-- А вдова изъ Ларами, согласившаяся стать...
-- Это вздоръ!
-- И только докторъ предписалъ ей южный климатъ и...
-- Пустяки! Выдумщикъ вы.
-- Только ея слабыя легкія и явились препятствіемъ. А потомъ вы бы соединились узами брака съ Кеттль Кэтъ, но только...
-- Я говорю вамъ, что вы выдумщикъ!
-- Но только она повѣсилась.
-- Но гдѣ же мои жены? Укажите мнѣ женъ!
-- А эта откормленная толстуха, которой вы подарили канарейку...
-- Я не женился же на ней. Никогда бы не женился...
-- Но вы были такъ близки къ этому, дядя! Еще она оставила вамъ письмо съ извѣщеніемъ, что выходитъ замужъ за молодого картежника, какъ разъ наканунѣ вашей предполагавшейся свадьбы, и что она никогда, никогда не будетъ забывать кормить канарейку.
-- Щенокъ вы и больше ничего!-- сердито заявилъ старикъ.
-- А какъ здоровье той несчастной...-- продолжалъ его мучитель, не измѣняя серьезнаго выраженія лица и тономъ нѣжнаго состраданія.
-- Оскорблять! О, нѣтъ, дядя Югей, я былъ такъ радъ, когда къ ней стала возвращаться память. Послѣдній разъ мнѣ говорили, что она поправляется, вспомнила своего отца, мать, братьевъ и сестеръ, и свое счастливое дѣтство, и все вообще, кромѣ вашего лица.
-- Это доказываетъ, какъ вы много знаете!-- закричалъ дядя Югей своимъ рѣзкимъ, трескучимъ голосомъ.-- Вотъ! Вотъ извольте посмотрѣть! Вотъ кольцо, которое она мнѣ отослала, такъ какъ слишкомъ слаба, чтобы выходить замужъ. А по вашему она меня не помнитъ? Не правда ли? Ха, ха! Я всегда говорилъ, что вы выдумщикъ.
Въ голосѣ южанина послышалась тревога.
-- Такъ, значитъ, вы отдадите это кольцо слѣдующей!-- воскликнулъ онъ.-- О, не женитесь опять, дядя Югей! И къ чему вамъ жена!
-- Къ чему жена?-- повторилъ презрительно женихъ.-- Гм! Когда вы выростете, то заговорите другое.
-- Конечно, съ годами взгляды мѣняются. Я думаю, какъ двадцати четырехъ-лѣтній, а вы -- какъ шести десяти-лѣтній.
-- Какъ это я могъ забыть, что вамъ пятьдесятъ лѣтъ!-- пробормоталъ южанинъ, обращаясь какъ бы съ упрекомъ къ самому себѣ.-- Вѣдь вы цѣлыхъ десять лѣтъ твердите это нашимъ ребятамъ!
Въ эту минуту подошелъ восточный поѣздъ, и Югей вскочилъ въ вагонъ. Онъ могъ бы и раньше избавиться отъ своего мучителя, но въ его возрастѣ всякіе разговоры о любовныхъ дѣлахъ льстятъ самолюбію, и онъ готовъ былъ бы продолжать его до безконечности, хотя видимо раздражался и сердился.
Восточный поѣздъ ушелъ по тому направленію, откуда я пріѣхалъ. Я смотрѣлъ ему вслѣдъ. Онъ сталъ уменьшаться, сдѣлался совсѣмъ маленькимъ въ безконечной безднѣ пространства, пока совсѣмъ не исчезъ, оставивъ за собою только легкую полоску дыма на вечернемъ небѣ. Мнѣ опять вспомнился потерянный чемоданъ, и Медисинъ-Боу показался одинокимъ и неуютнымъ мѣстомъ. Какимъ образомъ могъ я найти помѣстье судьи Генри? Въ какой части этой неприглядной пустыни находилась "Глубокая Рѣчка"? Насколько я могъ замѣтить -- никакой рѣчки и даже вообще никакой воды кругомъ не было. Мой знакомый написалъ мнѣ, что встрѣтитъ меня на станція и отвезетъ въ свое помѣстье. Но его не было, а его помѣстье почти навѣрное находилось такъ далеко, что невозможно было отправляться туда вечеромъ. Я стоялъ въ печальномъ раздумья, и вдругъ почувствовалъ, что высокій молодой человѣкъ смотрятъ на меня съ той же серьезностью, съ какою онъ смотрѣлъ на дядю Югейя во время ихъ замѣчательнаго разговора. Мнѣ даже стало непріятно отъ этого пристальнаго взгляда, потому что я не имѣлъ ни малѣйшаго желанія очутиться въ положеніи дядя Югейя.
-- Мнѣ думается, я посланъ именно васъ встрѣтить, сэ {Вмѣсто "сэръ". Смягченное южное произношеніе.}?-- произнесъ наконецъ высокій молодой человѣкъ.
II.
Мы не можемъ видѣть самихъ себя со стороны, и поэтому я не знаю, что за лицо я состроилъ, услыхавъ обращенныя ко мнѣ слова.
-- Думается мнѣ, я высланъ именно вамъ на встрѣчу, сэ!-- повторилъ высокій молодой человѣкъ вѣжливо.
-- Я жду судью Генри,-- отвѣтилъ я, наконецъ.
Онъ направился во мнѣ, и я увидалъ, что въ дѣйствительности онъ не былъ такимъ гигантомъ, какимъ казался. Въ немъ было не болѣе шести футовъ. Это рядомъ съ дядей Югейемъ онъ казался каланчой. Но во всей его внѣшности было нѣчто внушительное, что должно было дѣйствовать одинаково и на мужчинъ, и на женщинъ.
-- Судья послалъ меня за вами, сэ,-- пояснилъ онъ и подалъ мнѣ письмо. Еслибъ я самъ не былъ свидѣтелемъ его шутовскихъ продѣлокъ съ дядей Югейемъ, то ни за что не повѣрилъ бы, что онъ способенъ на подобныя выходки. Вся его внѣшность свидѣтельствовала о глубоко-серьезномъ характерѣ. Но такъ какъ я присутствовалъ при его шуткахъ, и, слѣдовательно, узналъ его по существу, а не такимъ, какимъ онъ казался по внѣшности, то я рѣшилъ допустить нѣкоторую свободу въ обращеніи съ нимъ. Было такъ пріятно принять нѣсколько фамильярный тонъ съ огромнымъ незнакомцемъ, который, вмѣсто того, чтобы преслѣдовать васъ выстрѣлами, любезно передаетъ вамъ письмо.
-- Вы изъ старой Виргиніи, я полагаю?-- началъ я.
-- Ваше предположеніе вполнѣ основательно, сэ,-- отвѣтилъ онъ не спѣша.
Я почувствовалъ, что моя развязность какъ будто поубавилась, но продолжалъ, все еще не унывая, свой допросъ:
-- Много здѣсь такихъ чудаковъ, какъ дядя Югей?
-- Да, сэ, кругомъ повсюду множество чудаковъ. Они являются сюда съ каждымъ поѣздомъ.
Тутъ ужъ я совсѣмъ бросилъ свою методу свободнаго обращенія.
-- Было бы желательно, чтобы чемоданы также приходили съ каждымъ поѣздомъ,-- сказалъ я, и сообщилъ ему о моемъ приключеніи. Нельзя было ожидать, чтобы моя потеря произвела на него глубокое впечатлѣніе, но во всякомъ случаѣ онъ отвѣтилъ вполнѣ вѣжливо:-- "мы подождемъ вашъ чемоданъ въ городѣ ". То понятіе, какое я успѣлъ составить себѣ объ этомъ "городѣ", для моихъ непривычныхъ глазъ было такъ ужасно, что я, конечно, предпочелъ бы провести ночь въ помѣстьѣ судьи.
-- А мы не можемъ выѣхать сегодня же вечеромъ?-- спросилъ я.-- Я могу обойтись день или два безъ чемодана. Можетъ быть, мы не слишкомъ запоздаемъ, если выѣдемъ немедленно...
Я остановился, замѣтивъ, съ какимъ удивленіемъ онъ на меня смотритъ.
-- Намъ нужно сдѣлать двѣсти-шестьдесятъ-три мили,-- проговорилъ уроженецъ Виргиніи и, не обращая вниманія на мои восклицанія, продолжалъ:-- Ужинъ теперь ужъ вѣрно готовъ.-- Онъ взялъ мой ручной чемоданчикъ, и я молча послѣдовалъ за нимъ въ ресторанъ. Я былъ пораженъ. Дорогой я прочелъ письмо судьи. Онъ жалѣлъ, что не могъ встрѣтить меня лично, такъ какъ его задержали по дѣлу, и посылалъ за мною вѣрнаго человѣка, которому и было поручено меня доставить. Всѣ они задали меня съ большимъ удовольствіемъ. Вотъ и все.
Да, я былъ пораженъ. Какимъ образомъ измѣрялись разстоянія въ этой странѣ? Съѣздить въ сосѣдній городъ -- это значило путешествовать Богъ вѣсть сколько дней. Сколько же миль считалось у нихъ дальнимъ разстояніемъ? Но я воздержался и не сталъ разспрашивать "вѣрнаго человѣка". Мнѣ не везло съ разспросами. Что, собственно, я сдѣлалъ такого, что вызвало замѣчаніе о чудакахъ, пріѣзжающихъ съ каждымъ поѣздомъ? Такъ какъ его выслали меня встрѣтить, то онъ и исполнилъ порученіе, и даже несъ мой чемоданчикъ, но не допускалъ шутокъ съ моей стороны. Своею холодной вѣжливостью онъ поставилъ преграду между мною и собою, и никакой утонченно-свѣтскій человѣкъ не съумѣлъ бы сдѣлать это лучше, чѣмъ это красивое, не вполнѣ грамотно выражавшееся дитя природы. Въ чемъ же тутъ было дѣло? Я поглядѣлъ за него, и вдругъ мнѣ стало ясно. Если бы онъ попробовалъ быть со мною фамильярнымъ въ первыя минуты нашего знакомства, это разсердило бы меня. По какому же праву я позволилъ себѣ это по отношенію къ нему? Въ этомъ былъ оттѣнокъ покровительства, и въ этомъ случаѣ изъ насъ двухъ онъ поступилъ болѣе по-джентльменски. Въ этомъ заключалась правда, которой я вѣрилъ на слово, но которую до тѣхъ поръ мнѣ не случалось провѣрять на практикѣ. Качества, необходимыя по нашему мнѣнію для джентльмена, глубоко заложены въ сердцахъ тысячи людей, лишенныхъ возможности, благодаря условіямъ своего рожденія, пріобрѣсти внѣшніе признаки этого типа.
То, что у нихъ называлось "городомъ", нравилось мнѣ тѣмъ менѣе, чѣмъ больше я смотрѣлъ на него. Впослѣдствіи мнѣ пришлось видѣть и проводить ночи во многихъ подобныхъ городахъ. Они разбросаны на огромномъ пространствѣ по границѣ отъ Колумбіи до Ріо-Гранде и отъ Миссури до Сіерри. Всѣ они удивительно похожи другъ на друга. Ихъ дома, тѣсныя лавки и всякая рухлядь -- все это создано по одному и тому же безобразному образцу. Кажется, что вѣтеръ занесъ ихъ сюда, и они ждутъ, когда онъ сдуетъ ихъ опять. Но надъ всѣмъ ихъ безобразіемъ и грязью разлитъ чистый и спокойный свѣтъ, какого никогда не найдешь на Востокѣ; они купались въ воздухѣ перваго дня творенія, и подъ солнцемъ и звѣздами проходили ихъ дни и ночи, дивные и чистые.
Медисинъ-Боу былъ первый подобный городъ, какой мнѣ пришлось увидать, и я замѣтилъ его величину и то, что весь онъ состоялъ изъ двадцати-девяти построекъ, одного угольнаго склада, одного водоема, станціи, одного магазина, двухъ гостинницъ и одного стойла для кормежки скота. И эта-то жалкая грязная дыра еще заботилась о своей внѣшности. У многихъ домовъ былъ сдѣланъ фальшивый фронтонъ, чтобы придать имъ видъ двухъ-этажныхъ. Они выставляли на показъ свои стѣны и крыши съ торчащими оловянными трубами, а тутъ же возлѣ ихъ дверей начинались цѣлые потоки хрустальнаго свѣта, тянулись безконечныя пространства земли. Среди необъятныхъ пространствъ вилась дорога, взбѣгала на холмъ, сбѣгала съ него, теряясь изъ вида, и снова появлялась, сдѣлавшись отъ разстоянія тоненькой чертой, исчезала опять и опять показывалась, едва замѣтная для глаза, и, наконецъ, исчезала совсѣмъ.
Кто-то обратился съ привѣтствіемъ къ моему провожатому. Человѣкъ этотъ появился въ дверяхъ одного изъ домовъ и сдѣлалъ движеніе рукой по направленію шапки южанина. Молодой человѣкъ увернулся отъ руки; я опять увидалъ плавное движеніе, напоминающее тигра, и понялъ, что мой провожатый былъ не кто иной, какъ человѣкъ, такъ ловко накинувшій лассо на шею лошади въ загонѣ.
Стивъ взглянулъ на меня, отвернулся и ничего не сказалъ. Но и этого было достаточно. Никогда еще я не чувствовалъ себя до такой степени чужимъ среди окружающихъ меня людей. Но они мнѣ нравились, и мнѣ хотѣлось, чтобъ и я имъ нравился.
-- Всѣ кровати заняты,-- сказалъ Стивъ. Это замѣчаніе относилось во мнѣ.
-- Вотъ тебѣ разъ!-- произнесъ я.
-- Но я думаю, что одинъ изъ пріѣзжихъ уступитъ вамъ половину своей кровати.-- Мнѣ казалось, что Стивъ надсмѣхается надо мной. У него самого было сѣдло и одѣяло, такъ что для него отсутствіе кровати ничего не значило.
-- А кто эти пріѣзжіе?-- спросилъ виргинецъ.
-- Два еврея, продавцы сигаръ, одинъ американецъ, торгующій средствомъ отъ чахотки, и одинъ голландецъ, продающій драгоцѣнные камни. Американецъ-то, кажется, всѣхъ чаще моется.
-- Это мнѣ все равно, мнѣ нужно цѣлую кровать.
-- Ну, тогда смастери ее себѣ самъ.
-- Вотъ еще!-- произнесъ увѣренно виргинецъ:-- я добуду себѣ его кровать безъ всякихъ хлопотъ. Хочешь держать пари на выпивку для всей компаніи?
-- А пожалуй что я и проиграю!-- сказалъ Стивъ, ласково улыбаясь ему.-- Ты вѣдь мастеръ штуки откалывать, этакій ты... Ну, до скораго свиданья! Мнѣ нужно пойти подковать мою лошадь.
Я ждалъ, что виргинецъ свалитъ его ударомъ на землю. Стивъ обозвалъ его самымъ оскорбительнымъ словомъ, но, очевидно, онъ ничего дурного не думалъ и никакого оскорбленія не было,-- скорѣе даже былъ сказанъ комплиментъ. Я попалъ въ совершенно неизвѣстный для меня міръ, и всевозможныя неожиданности сыпались на меня со всѣхъ сторонъ.
-- Не хотите ли прежде всего умыться, сэръ?
Мы подошли къ дверямъ ресторана, и онъ поставилъ моі чемоданчикъ на полъ. Съ истинно младенческой наивностью я сталъ оглядываться, ища принадлежностей умыванья.
-- Умыванье здѣсь, снаружи,-- замѣтилъ онъ мнѣ серьезно, но съ сильнымъ южнымъ акцентомъ. Внутренняя веселость, казалось, усиливала и подчеркивала мѣстныя особенности его рѣчи. Въ другихъ же случаяхъ грамматическія неточности въ его произношеніи становились едва замѣтными.
Справа отъ меня стояло корыто, все осклизлое отъ мыльной воды, а надъ нимъ на валикахъ висѣла тряпка самаго непривлекательнаго свойства. Виргинецъ потянулъ ее, но, не находя ни одного сухого и чистаго мѣстечка, снялъ шляпу и просунулъ голову въ дверь.
Въ намъ вышла хозяйка, прехорошенькая женщина. Она устремила взоръ сначала на него, потомъ на меня -- съ неодобреніемъ -- и потомъ снова на его черные волосы.
-- Полотенца мѣняются разъ въ день,-- сказала она,-- но когда гости слишкомъ брезгливы. -- Она довершила своя слова тѣмъ, что взяла грязное полотенце и замѣнила его чистымъ.
Она еще разъ взглянула на его черные волосы и, ни слова не говоря, вернулась къ своимъ ужинающимъ гостямъ.
Онъ налилъ мнѣ изъ колодца воды въ почти пуетое ведро, стоявшее въ корытѣ. Въ томъ же корытѣ валялось скользкое мыло, но я досталъ собственное. Смывъ съ себя по возможности слѣды путешествія, я занялъ свое мѣсто за общимъ столомъ.
Ужинъ состоялъ изъ солонины. По поводу нея одинъ изъ моихъ сосѣдей сдѣлалъ слѣдующее вѣрное замѣчаніе:
-- Когда жуешь ее, то кажется, что зубы ударяются о деревянную койку.
Намъ подали какой-то странной кофе и сгущенное молоко, а такого количества мухъ я еще никогда не видывалъ. Я не дѣлалъ попытокъ заводить разговоръ, не замѣчая ни въ комъ особаго сочувствія, и не зналъ, что мое молчаніе и сосредоточенное вниманіе къ солонинѣ было вполнѣ оцѣнено табунщиками, по сравненію съ излишней болтливостью остальныхъ путешественниковъ. Когда появился за столомъ виргинецъ, наступило небольшое молчаніе. Онъ совершилъ чудеса въ корытѣ, почистилъ свой костюмъ щеткой и былъ опрятнѣе насъ всѣхъ. Кивнувъ головой другимъ табунщикамъ, онъ спокойно усѣлся за ужинъ. Но молчаніе несвойственно странствующимъ торговцамъ. Одинъ изъ нихъ, присмотрѣвшись въ южанину, сдѣлалъ опрометчивое заключеніе, что понимаетъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло:
-- Добрый вечеръ,-- произнесъ онъ весело.
-- Добрый вечеръ,-- отвѣчалъ виргинецъ.
-- Только-что прибыли въ городъ?-- продолжалъ торговецъ.
-- Ничего!-- Виргинецъ положилъ себѣ еще солонины.
-- Дѣла во всякомъ случаѣ развиваютъ въ васъ аппетитъ,-- находчиво сказалъ торговецъ. Южанинъ выпилъ свой кофе, и хозяйка, не дожидаясь, чтобъ онъ попросилъ, налила ему вторично.
-- Я соображаю, что я васъ раньше встрѣчалъ,-- заявилъ торговецъ.
Южанинъ на одно мгновеніе поднялъ на него глаза.
-- Ну что, не узнаете? Вы не бывали въ Чикаго? Не припоминаете?
-- Нѣтъ, не припоминаю.
-- Ну вотъ! Я знаю, что вы были въ Чикаго. Четыре или пять лѣтъ тому назадъ. А можетъ быть и два года. Я всегда путаю время. Но на лица у меня память удивительная. Да-съ, мы съ нимъ встрѣчались,-- прибавилъ онъ, обращаясь уже ко всей компаніи.-- Удивительно, какъ свѣтъ малъ! Разъ видѣлъ человѣка, и можешь быть увѣренъ, что гдѣ-нибудь опять его встрѣтишь.
Южанинъ не выказывалъ ни малѣйшаго интереса къ его болтовнѣ, и былъ всецѣло поглощенъ ѣдой. Торговецъ бросилъ черезъ столъ сигару къ тарелкѣ виргинца.
-- Продаете?-- спросилъ тотъ.
-- Да, и недурно идетъ, дружище. Гаванскій табакъ и самыя толстыя сигары, которыя можно имѣть за пять центовъ... Возьмите ее, попробуйте, закурите, посмотрите, какъ горитъ,-- и онъ протянулъ ему коробочку спичекъ.
Виргинецъ бросилъ ему черезъ столъ монету въ пять центовъ.
-- О, нѣтъ, другъ мой! Отъ васъ -- ни за что! Вѣдь я же помню отлично ваше лицо. Вѣдь мы же встрѣчались въ Чикаго.
-- Можетъ быть,-- произнесъ южанинъ.-- Я иногда совсѣмъ не обращаю вниманія на то, что у меня передъ глазами,-- и при этомъ онъ сталъ внимательно присматриваться къ другому американскому торговцу, у котораго хотѣлъ отобрать кровать въ свое безраздѣльное пользованіе. Это былъ болѣе умный и не такой болтливый человѣкъ. Я заранѣе былъ увѣренъ въ успѣхѣ предпріятія, задуманнаго виргинцемъ, во меня очень интересовало узнать, какъ онъ доведетъ дѣло до конца. Любезно глядя на свою будущую жертву, южанинъ сдѣлалъ нѣсколько замѣчаній относительно патентованныхъ средствъ. Въ рукахъ умѣлаго человѣка они должны были, по его мнѣнію, приносить большую выгоду. Жертва его была польщена. Никто изъ сидѣвшихъ за столомъ не удостоился столькихъ замѣчаній отъ южанина. У нихъ завязался разговоръ. Я не зналъ, что это входило въ его сатанинскій умыселъ, но Стивъ вѣроятно догадался, въ чемъ дѣло. Онъ просунулъ голову въ столовую, взглянулъ на говорившихъ и, произнеся громко: "я проигралъ!", снова захлопнулъ дверь.
-- Что это онъ проигралъ?-- спросилъ торговецъ.
-- О, не обращайте на него вниманія!-- протянулъ южанинъ.-- Онъ большой шутникъ, но вполнѣ безобидный. Однако, я пойду покурить,-- прибавилъ онъ:-- здѣсь не разрѣшается?-- съ послѣдними словами онъ любезно обратился къ хозяйкѣ. Она отрицательно покачала головой и прослѣдила за нимъ глазами, пока онъ не скрылся за дверью.
Предоставленный самому себѣ, я пошелъ обозрѣвать окрестности. Стивъ былъ правъ,-- всѣ кровати были заняты, но когда я заглянулъ въ то помѣщеніе, гдѣ находились постели, то пересталъ сокрушаться о томъ, что ни одна изъ нихъ мнѣ не достанется. И одному-то спать на ней не представлялось особенно соблазнительнымъ, а ужъ вдвоемъ!..
-- Передъ самымъ носомъ отняли у насъ кровати,-- сказалъ, подходя ко мнѣ, виргинецъ,-- и вотъ, поглядите, доказательства ихъ правъ.
На каждой кровати лежала какая-нибудь принадлежность туалета. Вошелъ желѣзно-дорожный чиновникъ и сталъ раздѣваться, хотя еще не стемнѣло. Все его раздѣванье состояло въ томъ, что онъ снялъ сапоги, а куртку положилъ себѣ подъ голову. Его занятія начинались въ три часа утра, и подъ нашъ разговоръ онъ уже захрапѣлъ.
-- Содержатель здѣшняго магазина мой пріятель,-- сказалъ южанинъ,-- вы отлично устроитесь у него на прилавкѣ.
-- Что, ищете себѣ кровать?-- спросилъ, подходя, американскій торговецъ.
-- Только, кажется, напрасно время теряю,-- замѣтилъ южанинъ. Онъ задумчиво и озабоченно переводилъ глаза съ одной кровати на другую.
-- Вотъ эта моя,-- сказалъ торговецъ и сѣлъ на кровать,-- съ меня довольно и половины.
-- Вы, конечно, очень добры,-- произнесъ табунщикъ,-- но я не хочу васъ стѣснять.
-- Ничего,-- настаивалъ торговецъ,-- вы меня избавите отъ неизвѣстнаго сосѣда: вѣдь это настоящая лотерея,-- не знаешь, на кого попадешь.
-- Ну, развѣ что такъ,-- произнесъ виргинецъ съ мастерски разыгранной неувѣренностью и смущеніемъ.
-- Именно такъ. Вы такой чистоплотный! Можете лечь, когда захотите, старина!
Послѣднее слово было фамильярно и безтактно. Торговецъ этого не понималъ, но обитатели прэрій -- народъ гораздо болѣе чуткій.
Однако южанинъ и виду не показалъ, что ему непріятенъ этотъ фамильярный тонъ его жертвы.
-- Ну, я вамъ очень благодаренъ,-- произнесъ онъ ласково,-- и черезъ нѣсколько времени воспользуюсь вашимъ любезнымъ предложеніемъ.
Послѣ этого вся компанія отправилась въ магазинъ, и здѣсь я устроилъ себѣ все на ночь. Магазинъ былъ самымъ чистымъ мѣстомъ въ Медисинъ-Боу, а его обладатель оказался очень любезнымъ человѣкомъ и предоставилъ въ мое распоряженіе оба прилавка. Съ той стороны, гдѣ находились бакалейные товары, лежалъ сыръ, слишкомъ большой и слишкомъ ароматный, чтобы по близости удобно было спать, и поэтому я выбралъ прилавокъ, находившійся возлѣ колоніальныхъ товаровъ. Чтобы было мягко лежать, мнѣ разостлали толстыя одѣяла и единственнымъ условіемъ поставили, чтобы я, ложась, снялъ сапоги, такъ какъ одѣла были новыя, чистыя и предназначались для продажи.
-- Будутъ сегодня играть въ карты?-- спросилъ виргинецъ.
-- Я тоже пойду, немного поиграю,-- сказалъ южаоинъ, но, прежде чѣмъ идти, сдѣлалъ нѣкоторыя приготовленія для игры въ покеръ, а именно: вынулъ изъ футляра пистолетъ, сунулъ его между поясомъ и курткой и застегнулъ жилетъ. Между тѣмъ возлѣ дверей собрались всѣ странствующіе торговцы. Они покончили всѣ свои дѣла и пришли поболтать.
-- Отлично мы съ нимъ поладили,-- замѣтилъ онъ:-- съ нимъ легко, надо только знать, какъ за него взяться. Вотъ и все.
-- А какъ ее зовутъ?-- спросилъ кто-то, возобновляя прерванный разговоръ.
-- Кого?
-- Да эту женщину, содержательницу ресторана?
-- Глэнъ, м-съ Глэнъ. Она мѣсяцъ какъ пріѣхала сюда съ мужемъ. Онъ служитъ кондукторомъ на товарныхъ поѣздахъ.
-- А она довольно привлекательна.
-- Ну, я такую привлекательность люблю въ чужихъ женахъ, а не въ своей.
-- Такъ, значитъ, она такая?
-- Кажется, нѣтъ. Она пріѣхала съ такой репутаціей, что всѣ были разочарованы.
-- Значитъ, во вздыхателяхъ недостатка не было?
-- Недостатка! Вы же знаете, что такое табунщики?
-- И она ихъ разочаровала? Можетъ быть, она любить своего мужа?
-- Кстати о кондукторахъ,-- сказалъ торговецъ, и передалъ одинъ анекдотъ, имѣвшій большой успѣхъ у слушателей; но когда онъ началъ второй, я ушелъ. Мнѣ было, совѣстно, что я смѣялся и надъ первымъ. Я зашелъ въ таверну. Тамъ царили тишина и порядокъ. Я прошелъ мимо батарей пивныхъ бутылокъ и лосиныхъ головъ, украшавшихъ стѣны, въ довольно обширное помѣщеніе, уставленное всевозможными столами. Я увидѣлъ, какъ одинъ человѣкъ вытаскивалъ изъ ящика карты, а другой, сидѣвшій противъ него, раскладывалъ жетоны. Рядомъ игрокъ распечатывалъ колоду картъ, а противъ него степенный старикъ разбиралъ и размѣнивалъ деньги.
Повидимому совершенно невинныя слова, но я замѣтилъ, какъ при звукѣ произнесшаго ихъ голоса всѣ глаза обратились въ тотъ уголъ, откуда онъ раздался.
Отвѣта я не разслышалъ и не видѣлъ говорившаго. Потомъ раздались слѣдующія слова:
-- Ну да, Аризона -- не подходящее мѣсто для новичковъ въ стрѣльбѣ {Аризона славится буйнымъ характеромъ и смѣлостью своего населенія. Тамъ всѣ прекрасно стрѣляютъ и при малѣйшемъ поводѣ хватаются за оружіе.}.
Всѣ смотрѣли на говорившихъ, и я послѣдовалъ общему примѣру. Въ углу, за круглымъ столомъ, сидѣло пять или шесть игроковъ. Всѣ они смотрѣли въ свои карты и дѣлали отъ времени до времени ставки, а одинъ сдавалъ карты каждому послѣ каждой ставки. Среди играющихъ находились виргинецъ и Стивъ; остальные были неизвѣстны мнѣ.
-- Да, не подходящее мѣсто для новичковъ въ стрѣльбѣ,-- повторилъ голосъ, и я увидалъ, что онъ принадлежалъ человѣку, сдававшему карты. Внѣшность его вполнѣ соотвѣтствовала его непріятному, грубому голосу.
-- Кто это говоритъ?-- спросилъ я тихо у стоявшаго рядомъ со мною человѣка.
-- Трампасъ.
-- Кто онъ такой?
-- Табунщикъ, кутила, мѣдный лобъ и все, что вамъ угодно.
-- А кому онъ это говоритъ?
-- Кажется, этому черноволосому малому.
-- Повидимому, у нихъ добромъ не кончится?
-- А вотъ сейчасъ увидимъ.
-- Они и раньше не ладили?
-- До сихъ поръ имъ не приходилось сталкиваться. Трампасъ не любитъ проигрывать чужимъ.
-- Этотъ малый изъ Аризоны, вы говорите?
-- Нѣтъ. Изъ Виргиніи. Онъ недавно выѣзжалъ въ Аризону, такъ, для разнообразія. Онъ работаетъ въ "Глубокой Рѣкѣ".
У стола въ углу наступало молчаніе, и потомъ опять раздался голосъ Трампаса.
-- И десять,-- проговорилъ онъ, отодвигая рукой кроши со стола. Страннымъ казалось его стараніе придать вызывающій оттѣнокъ своему голосу. Виргинецъ смотрѣлъ въ свои карты. Онъ точно оглохъ.
-- И двадцать,-- сказалъ сидѣвшій съ нимъ рядомъ игрокъ и сбросилъ карту.
Теперь былъ чередъ южанина дѣлать ставку или бросить игру, но онъ медлилъ, и поэтому заговорилъ Трампасъ:
-- Да ставьте, что-ли, карту, этакій вы...
Въ то же мгновеніе рука виргинца съ пистолетомъ легла за столъ, и онъ произнесъ, прицѣливаясь и обращаясь въ Трампасу голосомъ еще болѣе мягкимъ, чѣмъ когда-либо, и только немного болѣе обыкновеннаго растягивая слова, такъ что между каждымъ словомъ была пауза:
-- Если вы хотите обозвать меня этимъ словомъ,-- улыбнитесь только.
Да, голосъ былъ мягкій, но въ моихъ ушахъ онъ прозвучалъ похороннымъ звономъ, и въ огромной комнатѣ наступила гробовая тишина. Всѣ присутствовавшіе сразу почувствовали, что должно что-то произойти, и иные замерли на своихъ мѣстахъ, а другіе безпокойно заёрзали на стульяхъ.
-- Можете сидѣть спокойно,-- презрительно замѣтилъ сдававшій карты моему сосѣду.-- Развѣ не видите, что онъ вовсе не напрашивается на скандалъ? Онъ даетъ Трампасу возможность свободнаго выбора: или отступиться, или взяться за оружіе.
И въ самомъ дѣлѣ, очень скоро всѣ вышли изъ напряженнаго выжидательнаго состоянія. Голоса играющихъ, звонъ битой посуды, облака табачнаго дыма, наполнявшіеся и опорожнявшіеся стаканы ничѣмъ не выдавали того, что произошло, какъ поверхность моря не выдаетъ скрытой подъ нимъ глубины.
Трампасъ сдѣлалъ выборъ и не собирался взяться за оружіе. Если онъ только хотѣлъ испытать своего противника, то теперь безошибочно зналъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло. Никакого намека больше не было сдѣлано на то, что онъ разумѣлъ подъ словами: "новичокъ въ стрѣльбѣ". Что за человѣкъ былъ этотъ Трампасъ? То, что онъ публично отступилъ передъ угрозой -- ничего не могло доказывать: натуры бываютъ разныя. Я взглянулъ за его лицо, и оно мнѣ показалось мрачнымъ и скорѣе хитрымъ, чѣмъ смѣлымъ.
III.
Я стоялъ и размышлялъ о случившемся. Изъ задумчивости меня вывелъ голосъ человѣка, сдававшаго карты:
-- Ну что, вѣдь я говорилъ вамъ, что онъ не станетъ стрѣлять? Онъ изъ тѣхъ людей, которыхъ нечего опасаться.
Человѣкъ, игравшій съ нимъ и все время проигрывавшій, съ сомнѣніемъ посмотрѣлъ на уроженца Виргиніи.
-- Ну, ужъ послѣ этого я не знаю, кого вы считаете опаснымъ человѣкомъ.
-- Не его, конечно!-- воскликнулъ сдававшій карты съ восхищеніемъ.-- Онъ смѣлый человѣкъ. Это совсѣмъ другое дѣло. Труса я скорѣе испугаюсь. Вотъ, въ прошлый четвергъ пріѣхалъ сюда одинъ такой. Ну, произошло недоразумѣніе изъ-за выпивки. Не успѣли мы вступиться, какъ онъ уже поранилъ двухъ совершенно неповинныхъ зрителей. Они столько же были замѣшаны въ дѣлѣ, сколько мы съ вами, сэръ,-- прибавилъ онъ, обращаясь ко мнѣ.
-- И что же, тяжело они были ранены?-- освѣдомился я.
-- Да, одинъ особенно. Онъ вскорѣ послѣ того умеръ.
-- А что же было потомъ съ этимъ человѣкомъ?
-- Да что, мы его выпутали изъ дѣла. Онъ въ ту же ночь умеръ. Вотъ отчего я избѣгаю трусовъ. Трусъ всегда стрѣляетъ, когда еще въ этомъ нѣтъ надобности, и неизвѣстно, въ кого попадетъ. А за такого, какъ этотъ черноволосый малый, нечего безпокоиться. И еще потому не стоитъ безпокоиться, что, все равно, будетъ слишкомъ поздно!
Произнеся эти слова, онъ весь ушелъ въ свои карты, а я пошелъ бродить отъ одного стола къ другому. Кромѣ Трампаса, почти во всѣхъ лицахъ игроковъ было что-то пріятное. Это были по большей части молодцеватые объѣздчики, съ загорѣлыми и обвѣтренными лицами, молодежь, ничѣмъ не стѣсняемая и въ свободную минуту спускавшая весь свой, тяжелымъ трудомъ добытый заработокъ. Мнѣ представились свѣтскіе городскіе салоны, и я предпочелъ это полу-дикое мѣстечко въ Скалистыхъ горахъ. Въ немъ было большее количество смертей, но меньше пороковъ, чѣмъ въ игорныхъ домахъ Нью-Іорка. А смерть гораздо чище порока. Порочности не было замѣтно на этихъ дикихъ мужественныхъ лицахъ, и если иногда и проглядывало какое-нибудь нивкое чувство, то оно не являлось преобладающимъ. Смѣлость, веселость, выносливость -- вотъ что бросалось мнѣ въ глаза при взглядѣ на этихъ табунщиковъ. Они со всею ихъ особенностью задѣли за живое мое американское сердце, и я не забуду ихъ всю мою жизнь.
Самымъ типичнымъ изъ нихъ былъ, несомнѣнно, "черноволосый" малый, какъ назвалъ его человѣкъ, сдававшій карты. Проигравъ довольно долго съ перемѣннымъ счастьемъ,-- что дало Трампасу возможность немного отыграться,-- южанинъ взглянулъ на Стива и произнесъ:
-- А что, какъ насчетъ кровати?-- и прибавилъ, отвѣчая на собственный вопросъ:-- Не пора ли и мнѣ на боковую!
Стивъ напустилъ на себя притворное равнодушіе, хотя пари насчетъ американскаго торговца занимало его гораздо болѣе игры. Онъ вытащилъ толстые золотые часы съ украшеніями и, внимательно поглядѣвъ на нихъ, произнесъ:
-- Всего одиннадцать часовъ.
-- Ты забываешь, что я деревенскій житель,-- сказалъ черноволосый малый.-- Наши куры, небось, давнымъ-давно взгромоздились на насѣсть.
Онъ получилъ свой выигрышъ, всталъ, и снова всѣ присутствовавшіе, какъ будто при помощи безмолвныхъ магическихъ знаковъ, почувствовали, что должно что-то произойти. Многіе бросили игру и подошли поближе.
-- Если онъ еще не ложился...-- задумчиво произнесъ южанинъ.
-- Я сейчасъ посмотрю,-- сказалъ я, и поспѣшилъ въ полутемную спальную, радуясь, что могу принять участіе въ происходившемъ.
Тамъ всѣ уже легли; на нѣкоторыхъ кроватяхъ спали подвое. Американецъ только-что пришелъ и еще не спалъ.
-- А я думалъ, что вы спите въ магазинѣ,-- сказалъ онъ.
Я рѣшился солгать и объявилъ, что ищу моего табунщика.
-- Ужъ лучше ищите чертей, скорѣе найдете,-- отвѣчалъ американецъ:-- эти табунщики не часто попадаютъ въ городъ.
Въ эту минуту я споткнулся на что-то, лежавшее на полу.
-- Это мой ящикъ съ "истребителемъ чахотки",-- пояснилъ американецъ.-- Они теперь цѣлую ночь не придутъ.
-- А что, кровать узкая?-- освѣдомился я.
-- Для двоихъ -- да. И подушки жидковаты. Надо обѣ положить, чтобы почувствовать что-нибудь подъ головою.
Онъ зѣвнулъ, и я пожелалъ ему пріятныхъ сновидѣній.
Когда я сообщилъ табунщику о томъ, что видѣлъ, онъ немедленно направился въ спальную, а я и Стивъ тихонько послѣдовали за нимъ. За нашими спинами вытянулись въ рядъ всѣ остальные въ выжидательныхъ позахъ и шопотомъ передавая другъ другу о томъ, что должно было произойти.
Изъ полумрака раздался голосъ американца, предостерегавшаго своего товарища по спанью:
-- Не наткнитесь на "истребителя чахотки". Принцъ Уэльскій только что ссадилъ себѣ объ него кожу.-- Вѣроятно мой англійскій костюмъ снискалъ мнѣ этотъ высокій титулъ.
Слышно было паденіе сапогъ табунщика, потомъ звукъ быстро разстегиваемыхъ пуговицъ..
-- Ахъ, благодарю васъ!-- отвѣчалъ онъ на какой-то вопросъ американца.-- Съ края или въ стѣнѣ -- мнѣ все равно.-- Раздался шорохъ простыни и скрипъ кровати. Настроеніе ожиданія среди насъ усилилось. Какъ будто насталъ моментъ, когда съ фотографической камеры должны снять крышку.
-- Мнѣ кажется,-- раздался голосъ американца -- что вамъ должны мѣшать вашъ ножъ и пистолетъ подъ подушкой. Вы бы ихъ положили на стулъ. Такъ будетъ гораздо удобнѣе.
-- Покойной ночи. Если я начну разговаривать и ворочаться по постели, вы понимаете,-- такъ вы...
-- Понимаю,-- надо васъ разбудить.
-- Нѣтъ, Боже сохрани! не прикасайтесь тогда ко мнѣ.
-- А что же я долженъ буду дѣлать?
-- Откатитесь въ сторону. Вѣдь это продлится всего какую-нибудь минуту.-- Южанинъ говорилъ успокоительнымъ тономъ. Наступило молчаніе, потомъ американецъ откашлялся разъ или два.
-- Я полагаю, это просто кошмары?-- произнесъ онъ наконецъ.
-- Ну, разумѣется. И случается это со мною раза два въ годъ, не больше. А ужъ вы подумали, что это припадки?
-- Ахъ, нѣтъ! я только хотѣлъ знать.
-- Ну да, я и предупредилъ васъ, чтобы вы были въ полной безопасности. Избѣгайте коснуться меня рукой или ногой, если я вдругъ начну прыгать по кровати. Это значитъ -- мнѣ снятся индѣйцы. И если меня въ это время тронуть, то я могу во снѣ схватиться за ножъ.
-- Да, понимаю,-- произнесъ американецъ не вполнѣ твердымъ голосомъ и откашлялся.
Стивъ, въ полномъ восхищеніи, шепталъ про себя ругательства и посылалъ своему товарищу одно непечатное названіе за другимъ.
Мы снова прислушались, но голосовъ больше не была слышно. Въ тишинѣ раздавалось учащенное дыханіе и безпокойное переворачиванье несчастнаго американца. Онъ ждалъ. Но это продолжалось недолго. Послышался легкій скрипъ и легкіе шаги. Онъ не рѣшился даже надѣть сапоги, находясь въ такомъ опасномъ сосѣдствѣ. Намъ пришла въ голову счастливая мысль, и мы всѣ вытянулись въ двѣ шеренги, начиная отъ дверей. Торговецъ отъ страха забылъ о своемъ "истребителѣ чахотки" и грузно шлепнулся на него. Южанинъ страшно взвылъ съ постели, и тогда произошло нѣчто неописуемое. Дверь распахнулась, и изъ нея вылетѣлъ американецъ въ однихъ носкахъ. Одной рукой онъ держалъ въ охапкѣ сюртукъ и панталоны съ болтавшимися подтяжками, другая рука судорожно сжимала сапоги. Увидавъ насъ, онъ остановился, какъ вкопанный, и выронилъ все изъ рукъ, а дожидавшіеся люди окружили его и завертѣлись въ дикомъ и шумномъ хороводѣ. Тѣ, кто спалъ, повскакали съ кроватей, быстро одѣваясь и хватаясь за пистолеты, въ ожиданіи войны. Раздавались возгласы и вопросы:
-- Что такое? Что случилось?
-- Да вотъ, кажется, Стивъ собрался заплатить пари,-- произнесъ южанинъ съ постели, и въ первый разъ я увидалъ, какъ онъ широко улыбнулся.
-- Я имъ не дамъ ложиться всю ночь!-- вопилъ Стивъ, и хороводъ продолжалъ свою дикую пляску. Американецъ жалобно пищалъ, умоляя, чтобы ему дали по крайней мѣрѣ надѣть сапоги, но его перебрасывали изъ рукъ въ руки, какъ воланъ, приговаривая: "теперь сюда, разъ!" -- "теперь туда, бацъ!" Зачинщики игры ворвались въ спальную. "Заводи машину!.. заводи хорошенько!" -- закричали они и, схвативъ нѣмца, продававшаго драгоцѣнности, стали и его перебрасывать отъ одного къ другому. Я видѣлъ, какъ онъ взлеталъ и подпрыгивалъ, точно зерно на мельничномъ жерновѣ. За нимъ полетѣлъ одинъ еврей, потомъ желѣзнодорожный чиновникъ и второй еврей. И пока я стоялъ, загипнотизированный всѣмъ происходившимъ, ноги мои вдругъ отдѣлились отъ пола, я вылетѣлъ изъ комнаты, какъ пробка изъ бутылки, и завертѣлся вмѣстѣ съ другими, при дружныхъ крикахъ:-- "А вотъ и принцъ Уэльскій!" -- Вскорѣ отъ моего англійскаго костюма осталось очень мало. Достали гдѣ-то скрипача и продолжали бѣсноваться подъ звуки музыки. Стивъ исполнялъ роль хозяина, просилъ насъ не стѣсняться и требовать все, что только вздумается. Захватили съ собой еще двухъ скрипачей, боченки, бутылки и кружки, и отправились по всему городу, обходя всѣ дома и закоулки, гдѣ еще какимъ-то чудомъ люди продолжали спать. Одинъ обыватель отказался-было встать, но, предвидя это, содержатель магазина, производившій впечатлѣніе такого почтеннаго господина, захватилъ съ собою приспособленіе въ видѣ боченка и доски. Табунщики громко привѣтствовали его, понявъ, въ чемъ дѣло. Человѣкъ, отказавшійся вставать, увидалъ все изъ окна и тоже понялъ. Испустивъ раздирающій душу стонъ, онъ немедленно вышелъ и присоединился къ намъ. Вскорѣ я познакомился съ адской машиной. Ее пустили въ ходъ, такъ какъ нѣкоторые обыватели не обращали вниманія ни на крики, ни на скрипачей. Тогда южанинъ сѣлъ на землю, держа въ объятіяхъ пустой боченокъ, а двое другихъ стали колотить въ него доской. И боченокъ, и доски были смазаны смолой, и звукъ получался невѣроятный. Вы знаете, что раздается, когда по узкой улицѣ ѣдетъ повозка, нагруженная желѣзными полосами? Ну, такъ знайте же, что это -- колыбельная пѣсня въ сравненіи съ тѣмъ грохотомъ, который раздался изъ боченка. Еслибы вы попробовали устроить такую штуку въ своемъ родномъ городѣ, то васъ не только арестовали бы,-- васъ бы повѣсили, и каждый былъ бы радъ, и священникъ отказался бы васъ хоронить. Моя голова, мои зубы, вся моя нервная система и весь мозгъ костей моихъ задрожалъ и занылъ отъ этого грохота, а изъ дома, точно косточки изъ выжимаемаго лимона, выскочили мужъ съ женою. Лишившись такимъ образомъ сна, они стали дѣлать все отъ нихъ зависѣвшее, чтобы не давать спать и другимъ обитателямъ Медисинъ-Боу, и процессія двинулась дальше съ музыкой, гиканьемъ и грохотомъ. Вдругъ все сразу стихло. Узнали, что очень больна жена инженера. Посылали въ Ларами за докторомъ. Инженера всѣ любили, и табунщики сразу превратили свое неистовое бѣснованье. Всѣ стали расходиться по домамъ. Иные табунщики вернулись къ карточнымъ столамъ, другіе собирались ложиться спать. Я слышалъ, какъ Стивъ уговаривалъ южанина выпить еще стаканъ вина.
-- Въ кои-то вѣки судьба насъ свела,-- сказалъ онъ, но черноволосый малый отказался наотрѣзъ.
-- На мнѣ лежитъ отвѣтственность,-- произнесъ онъ, и Стивъ взглянулъ на меня. Изъ этого я могъ заключить, что "вѣрный человѣкъ" судьи Генри смотрѣлъ на меня, какъ на помѣху для своего веселья, но онъ ничѣмъ мнѣ этого не показалъ и ни за что не сталъ бы подвергать меня какому-нибудь неудобству изъ-за своего удовольствія.
-- Если вамъ что-нибудь понадобится, пожалуйста обратитесь во мнѣ,-- сказалъ онъ, прощаясь со мною. Я поблагодарилъ его и прибавилъ:
-- Какой веселый вечеръ мы провели!
-- Я очень радъ, что вамъ это понравилось,-- отвѣчалъ онъ, и снова -- тономъ, не допускавшимъ дальнѣйшей интимности.
Тихо было въ Медисинъ-Боу, когда я шелъ ложиться на свой прилавокъ, такъ тихо, что слышны были свистки поѣздовъ, доносившіеся черезъ огромныя пространства. Табунщики, завернувшись въ одѣяла, спали подъ сіяющимъ ночнымъ небомъ.
-- Въ какой я міръ попалъ?-- произнесъ я невольно громко, говоря самъ съ собою.-- Неужели на этой же планетѣ находится и моя Пятая-улица?-- и я сталъ укладываться спать, размышляя о своей родинѣ.
IV.
Когда я проснулся, солнце уже давно взошло, и въ магазинѣ началось движеніе, преимущественно въ отдѣленіи колоніальныхъ товаровъ. Тѣ табунщики, у которыхъ уцѣлѣло нѣсколько долларовъ отъ ночного кутежа, тратили ихъ теперь на табакъ, патроны и консервы, годные для далекаго пути. Всевозможные консервы и маринады были первымъ, что даровала цивилизація этой дѣвственной странѣ. Табунщики исчезли теперь, вѣтеръ давно развѣялъ пепелъ ихъ забытыхъ костровъ, но пустыя жестянки изъ-подъ сардинокъ лежатъ и ржавѣютъ на покинутой ими землѣ.
Я сквозь сонъ прислушивался въ долетавшимъ до меня разговорамъ и собиралъ нѣкоторыя полезныя свѣдѣнія. Такъ я узналъ настоящую цѣну томатовъ въ этой странѣ. Какой-то молодой табунщикъ купилъ двѣ жестянки томатовъ.
-- А что, "Луговая-Рѣчка" уже высохла?-- спросилъ содержатель магазина.
-- Ужъ десять дней, какъ пересохла,-- сообщилъ табунщикъ. Повидимому, на пути ему не предстояло встрѣтить воду до самаго вечера, благодаря тому, что эта "Луговая Рѣчка" пересохла, и томаты должны были служить ему для утолевія жажды. Впослѣдствіи мнѣ часто приходилось употреблять ихъ для этой цѣли.
-- А пива вамъ не надо?-- спросилъ содержатель магазина.
Юноша сдѣлалъ испуганное лицо.
-- Не произносите при мнѣ даже этого слова!-- воскликнулъ онъ.-- На три мѣсяца далъ зарокъ не пить; буду чистъ, какъ горный снѣгъ!-- И онъ быстро вышелъ. Ему предстояло проѣхать семьдесятъ-пять миль. Три мѣсяца тяжелой работы, безъ отдыха и крова, а потомъ опять онъ явится въ городъ, и его юная, здоровая натура громко начнетъ предъявлять свои требованія.
-- Очень вамъ благодаренъ,-- услышалъ я сквозь дремоту другой голосъ.-- Ей стало лучше сегодня утромъ послѣ лекарства.-- Это говорилъ инженеръ.-- Я передамъ ей цвѣты, какъ только она проснется.
-- Цвѣты?-- переспросилъ содержатель магазина.
-- А развѣ это не вы положили букетъ передъ нашей дверью?
-- Очень жалѣю, что не подумалъ объ этомъ.
-- А она очень любитъ цвѣты,-- произнесъ инженеръ, и медленно направился въ двери, не договоривъ своей благодарности. Скоро онъ вернулся, въ сопровожденіи черноволосаго малаго, у котораго изъ-за ленты на шляпѣ выглядывало нѣсколько цвѣтковъ.
-- Право, не стоитъ даже говорить,-- произнесъ южанинъ, смущенный выраженіями благодарности инженера.-- Еслибы мы только знали ночью...