Lib.ru/Классика: Тьерри Амедей. Гунны после Аттилы

ГУННЫ ПОСЛѢ АТТИЛЫ.

(Статья вторая и послѣдняя).

IV.

Жизнь кочевыхъ народовъ, подверженная въ пустыняхъ безпрестаннымъ измѣненіямъ счастія, имѣетъ много неожиданнаго и сходнаго съ индивидуальною жизнью. Исторія ихъ часто походить на романъ. Такова была исторія гунновъ-аваровъ, которые, соединивъ остатки перваго царства гунновъ, возстановили тронъ Аттилы на берегахъ Дуная, довели Константинополь и Грецію почти до погибели и, устрашивъ Европу возстановленіемъ прежняго царства гунновъ, пали наконецъ подъ мечомъ Карла-Великаго.

Они не назывались аварами, а уарами. Къ этому слову обыкновенно прибавилось хунни, означавшее ихъ гуннское происхожденіе. Дѣйствительно, уар-хунни были гуннами восточной вѣтви, изъ числа тѣхъ племенъ, которыя, подъ именемъ уйгуровъ, кочевали въ V и VI вѣкахъ на пространствѣ отъ сѣвернаго берега Каспійскаго Моря по восточному берегу Волги. Уар-хунни были нѣкогда самымъ могущественнымъ племенемъ между гуннами. У нихъ былъ свои періодъ славы. Потомъ, въ неопредѣленную для исторіи эпоху, были они покорены другимъ племенемъ, распространившимъ власть свою надъ всею центральною Азіею отъ китайскихъ границъ до рубежей Европы.

Эти завоеватели назывались аварами. Всѣ народы верхней Азіи повиновались имъ; но нигдѣ счастье такъ не измѣнчиво, какъ въ этихъ безпредѣльныхъ пустыняхъ, обитаемыхъ кочующими племенами. Одна изъ націй, покоренныхъ аварами, возстала, побѣдила ихъ и овладѣла всѣмъ пространствомъ, ими занимаемымъ.

Это были турки, имя которыхъ является тогда въ первый разъ въ исторіи. Предводитель ихъ жилъ въ Алтайскихъ Горахъ и носилъ титулъ "великаго кагана, короля семи народовъ и государя семи земныхъ климатовъ". Чтобъ упрочить владычество надъ прежними данниками аваровъ, турецкій каганъ хотѣлъ осмотрѣть берега Волги и явиться уйгурскимъ народамъ во всемъ блескѣ своего величія.

Походъ этотъ былъ весьма-кровопролитенъ. Если вѣрить историкамъ, племена на Волгѣ вздумали противиться ему, триста тысячъ человѣкъ пали подъ ударами турокъ и тѣла ихъ покрыли пространство на четыре дня ходьбы. Пораженное и побѣжденное вмѣстѣ съ другимъ, племя уар-хунни отведено было въ плѣнъ.

Ихъ разселили въ одномъ оазисѣ этихъ неизмѣримыхъ пустынь. Тамъ они могли утѣшиться зрѣлищемъ еще большаго неучастія, постигшаго прежнихъ властителей ихъ, аваровъ, которыхъ остатки, преслѣдуемые повсюду, едва находили убѣжище у самыхъ отдаленныхъ народовъ; по философія ихъ не простиралась до равнодушія къ своей участи; они искали свободы и нашли средство убѣжать.

Однажды, пользуясь удобнымъ случаемъ, главная орда ихъ, въ двѣсти тысячъ человѣкъ, запрягла свои кибитки и двинулась къ западу. Три другія племени не могли, или не хотѣли за ними послѣдовать; это были: тарніахи, коцагеры и забеидеры.

Страхъ придалъ крылья бѣглымъ уар-хунни. Они опрокидывали на пути своемъ всѣ препятствія; сабиры были опрокинуты на гуннугуровъ, саки на акацировъ, акациры на алановъ. На равнинахъ Волги, Кубани и Дона народы вытѣсняли другъ друга общимъ движеніемъ и волновались, какъ въ муравейникѣ, разрытомъ прохожими. Всеобщій ужасъ усиливался тѣмъ, что всѣ воображали имѣть дѣло съ аварами, по сходству ихъ съ племенемъ уаровъ. Притомъ вновьпоявившіеся варвары носили всѣ признаки внутреннихъ азіатскихъ племенъ и въ-особенности тюркскаго происхожденія. Волосы ихъ двумя длинными косами висѣли по плечамъ, перевитые лентами. Гунны не носили этого страннаго украшенія; ихъ волосы были плотно подстрижены на лбу; уар-хунни заимствовали эту моду во время невольничества своего у турокъ.

Видя, что ихъ принимаютъ за аваровъ, они не старались выводить изъ заблужденія, весьма для нихъ выгоднаго; напротивъ, они съ важностью принимали подарки и дани отъ многихъ племенъ, бывшихъ нѣкогда подъ властью аваровъ.

Такимъ-образомъ, бродя изъ мѣста въ мѣсто и не зная куда пріютиться, они вздумали обратиться къ римлянамъ, богатство которыхъ возбуждало жадность во всѣхъ варварахъ. Каганъ (предводитель ихъ, принялъ этотъ титулъ въ подражаніе азіатскимъ властителямъ и для того, чтобъ совершенно превратить yap-хунніи въ аваровъ) обратился съ этою цѣлью къ королю алановъ Саросу, увѣрявшему, что онъ очень-друженъ съ константинопольскимъ дворомъ, и Саросъ, желая какъ-нибудь удалить опасныхъ сосѣдей, обѣщалъ познакомить и подружить аваровъ съ великимъ римскимъ императоромъ. Губернаторъ Лазикской Провинціи (въ южномъ Кавказѣ) донесъ Юстиніану, который былъ ему дядя, о желаніи аваровъ. Юстиніанъ отвѣчалъ, что согласенъ принять пословъ отъ кагана, и тогда послѣдній отправилъ въ Константинополь одного изъ своихъ полководцевъ, Кандиха, съ многочисленною свитою.

Имя аваровъ, ихъ древнее могущество и несчастія вполнѣ были извѣстны римлянамъ, и слухъ, что этотъ храбрый народъ, бѣжавъ изъ неволи турокъ, прибылъ къ горамъ Кавказа и отправляетъ посольство въ Константинополь, возбудило всеобщее участіе. По дорогамъ жители сбѣгались со всѣхъ сторонъ видѣть посланниковъ; а когда они въѣзжали въ городъ, окна и крыши домовъ, улицы и площади были покрыты зрителями. Замѣтили, что одежда ихъ такая же, какъ у гунновъ, языкъ такой же; въ-особенности удивила всѣхъ новизна двухъ плетеныхъ косъ, которыя поэты сравнивали со змѣями.

Уар-хунни рѣшительно взялись играть роль аваровъ, и посланники ихъ приготовились выдержать ее до конца. Кандпхъ, явясь на аудіенцію къ императору, произнесъ слѣдующую довольно-надменную рѣчь:

"Императоръ! храбрый и многочисленный народъ, самый сильный и мужественный въ свѣтѣ предается тебѣ. Это непобѣдимое и непоколебимое племя аваровъ, которое можетъ истребить всѣхъ враговъ имперіи и служить ей щитомъ. Твоя польза требуемъ заключить союзъ съ этимъ племенемъ и привязать его къ себѣ навсегда. Мы предлагаемъ тебѣ нашъ союзъ и за это требуемъ только подарковъ, достойныхъ нашей націи -- ежегодной платы на содержаніе войска и уступки хорошей земли, гдѣ мы могли бы мирно поселиться".

Еслибъ Юстиніанъ былъ молодъ и не пораженъ общественными несчастіями (тогда былъ бѣдственный 557 годъ, памятный чумою и землетрясеніями), онъ конечно иначе отвѣчалъ бы на смѣлыя слова посланника, по теперь онъ удовольствовался отвѣтомъ, что подумаетъ о предложеніи, и аудіенція кончилась.

Сенатъ, мнѣніе котораго онъ хотѣлъ знать, умолялъ его слѣдовать внушеніямъ собственной своей мудрости, и императоръ велѣлъ раздать посланникамъ, въ знакъ своего благоволенія, подарки, обыкновенно-нравящіеся восточнымъ народамъ, какъ то: золотыя цѣни, золотыя кровати, богатыя одежды и драгоцѣнныя ткани. Потомъ отпустилъ онъ ихъ, объявя, что вслѣдъ за ними отправитъ сановника своего Валентина съ инструкціями къ ихъ кагану.

Валентину поручено было вести переговоры о платежѣ мнимымъ аварамъ ежегодной суммы денегъ съ тѣмъ, чтобъ каганъ обязался воевать противъ всѣхъ враговъ имперіи со стороны Кавказа. Валентинъ долженъ былъ также обѣщать новые подарки, но объ уступкѣ земель ничего не говорить, или по-крайней-мѣрѣ говорить неопредѣлительно, не обѣщая ничего и ни въ чемъ однакожь не отказывая. Важнѣйшею заботою Юстиніана было обратить опасную дѣятельность аваровъ противъ непріятелей восточныхъ границъ имперіи.

Греческій историкъ Менандръ хвалитъ въ этомъ дѣлѣ мудрость Юстиніана и открываетъ намъ тайныя причины такой политити: Юстиніанъ вовсе не хотѣлъ, чтобъ авары побѣдили въ предполагаемой имъ войнѣ съ сосѣдними варварами, потому-что они тогда сдѣлались бы еще опаснѣе.

Каганъ уар-хунни тотчасъ же усердно принялся исполнять свои обѣщанія. Сперва онъ напалъ на хуннигуровъ, потомъ на гунновъ овталитовъ, тамъ на сабировъ, которыхъ едва не потребилъ въ-конецъ.

Перейдя съ береговъ Каспійскаго Моря къ Черному, онъ бросился на утигуровъ, воевавшихъ тогда съ кутригурами, и не заботясь о томъ, кто изъ нихъ другъ или врагъ Рима, одинаково истреблялъ и тѣхъ и другихъ. Ослабленные междоусобными войнами, обѣ эти орды пало почти безъ сопротивленіи и остатки ихъ были присоединены къ племени уар-хунни.

Овладѣвъ берегами Днѣпра, каганъ очутился лицомъ къ лицу съ антами, которые захотѣли-было остановить его, но были разбиты. Одинъ, случай этой войны доказываетъ, какъ мало уар-хунни уважали народныя права, соблюдаемыя тогда самыми дикими племенами. Для переговоровъ о выкупѣ плѣнныхъ, анты отправили къ нимъ посла Мезамира, гордеца и говоруна, пользовавшагося у нихъ большимъ вліяніемъ. Мезамиръ сказалъ кагану рѣчь, наполненную угрозами. Каганъ изумился и не зналъ что отвѣчать, какъ одинъ изъ приближенныхъ его совѣтниковъ, по имени Кутрагеръ, вѣроятно, принадлежавшій къ племени кутригуровъ, отвелъ кагана въ сторону и сказалъ ему:

"Этотъ человѣкъ пользуется въ своей землѣ большимъ вниманіемъ. Если онъ захочетъ, то анты будутъ съ тобой драться до послѣдняго человѣка. Убей его и напади на нихъ неожиданно, тогда побѣда навѣрно твоя".

Каганъ послушался и, не заботясь о томъ, что Мезамиръ былъ посланникъ, велѣлъ убить его.

Такимъ образомъ уар-хунни, обойдя Черное Море и спустившись въ понтійскія равнины, достигли Дуная. Это было въ 562 году. Пять лѣтъ воевали они будто для защиты имперіи. Авангардъ ихъ перешелъ черезъ дельту устьевъ Дуная и проникъ въ Малую Скнеію. Но главное войско и каганъ остались на лѣвомъ берегу, и тамъ расположились станомъ, пославъ спросить у римскаго предводителя, командовавшаго на противоположномъ берегу: гдѣ земли, назначенныя аварамъ отъ императора Юстиніана? Не зная, что отвѣчать на это, римлянинъ предложилъ кагану отправить посольство въ Константинополь, обязавшись доставить его туда. Каганъ согласился.

Въ числѣ лицъ, составлявшихъ посольство, былъ нѣкто Экунимосъ, котораго но имени можно принять за грека понтійскихъ городовъ, можетъ-быть, по неволѣ служившаго аварамъ въ званіи переводчика.

Этотъ Экунимосъ, въ благодарность за ласковый пріемъ римскаго полководца, тайно предупредилъ его, чтобъ онъ былъ остороженъ, потому-что "у аваровъ на языкѣ одно, а на сердцѣ другое".

Римскій вождь спѣшилъ передать такое извѣстіе императору, и письмо его получено было въ ту минуту, когда дворъ ужь зналъ всю исторію мнимыхъ аваровъ, бѣгство ихъ и обманъ. Всѣ эти свѣдѣнія Юстиніанъ получилъ отъ турокъ, и вотъ какимъ образомъ:

Бывшіе властители уар-хунновъ, узнавъ о бѣгствѣ своихъ невольниковъ, пришли въ бѣшенство. Великій кагань ихъ вскричалъ:

"Они не птицы и не могли улетѣть; они не рыбы и не могли уплыть въ бездны моря. Они на землѣ и я ихъ найду".

Слѣдя за ихъ бѣгствомъ, онъ узналъ о перемѣнѣ имени и союзѣ съ Римомъ. Тогда турки обратили свой гнѣвъ противъ Юстиніана, давшаго помощь и убѣжище мнимымъ аварамъ, и великій каганъ отправилъ въ Константинополь посланниковъ, требуя выдачи не аваровъ, которые жили покорными во внутренней Азіи, а уар-хунни, вассаловъ этихъ самихъ аваровъ, бывшихъ въ свою очередь данниками турокъ. Такимъ-образомъ открылась тайна настоящаго происхожденія мнимыхъ аваровъ.

Римская Канцелярія, вѣроятно, стыдясь своей этнологической ошибки, старалась извиниться передъ турками, которыхъ осыпала подарками и обѣщаніями. Юстиніанъ положилъ въ это время основаніе наступательнаго союза между Римомъ и турками противъ персовъ, который впослѣдствіи и осуществился.

Однакожь въ эту минуту римское правительство скрыло свое негодованіе противъ уар-хунни. Они были на Дунаѣ и надобно было опасаться ихъ. Но современные поэты оставили намъ сочиненія, въ которыхъ насмѣхаются надъ этими самозванцами и грозятъ имъ отрѣзать грязныя ихъ косы, которыя они смѣли носить въ подражаніе аварамъ и туркамъ, хотя были простыми гуннами.

Посольство уар-хунни, которымъ, несмотря на ихъ самозванство, мы оставимъ имя аваровъ, подъ которымъ они сдѣлались извѣстными въ Европѣ, прибывъ въ этихъ обстоятельствахъ съ Константинополь, было принято, естественно, съ холодностью и недовѣрчивостью. Его долго заставили ждать аудіенціи; потомъ медлили отвѣтомъ; однимъ словомъ, тянули дѣло со дня на день. Когда гордые и нетерпѣливые варвары сердились, ихъ успокоивали подарками,

Каганъ долго терпѣла, и молчалъ, но, подозрѣвая хитрость римлянъ, послалъ отозвать своихъ пословъ, которыхъ, однакожь, подъ разными предлогами и тутъ удержали еще на нѣсколько времени. Когда же не было болѣе предлоговъ, Юстиніанъ велѣлъ предложить кагану промѣнять Малую Скіюію, которую онъ занималъ, на область герулонь въ Верхней Мизіи около Сшітдона, которая осталась незаселенною по уходѣ геруловъ въ Италію.

Область эта, стѣсненная владѣніями гепидовъ и ломбардовъ, запертая съ юга имперіею и городомъ Синтдономъ. въ которомъ находился многочисленный гарнизонъ, представляла много удобства для усмиренія аваровъ. Каганъ почувствовалъ это и уклонился отъ предложенія. Онъ объявилъ, что Скпеія правится ему, и что онъ изъ нея не выйдетъ. Въ-особенности же нравится она ему потому, что онъ сохранялъ сообщеніе съ завоеванными имъ областями на востокѣ, и западѣ Чернаго Моря.

Когда предложеніе это было отвергнуто, Юстиніанъ отпустилъ пословъ и дозволилъ имъ закупить въ Константинополѣ всѣ товары, какіе имъ понравятся; но узнавъ потомъ, что они тихонько купили много оружія, онъ велѣлъ остановить ихъ на дорогѣ и, въ силу народныхъ правъ, нарушенныхъ варварами, отобрать у нихъ это оружіе.

Благодаря всѣмъ этимъ проволочкамъ, начальникъ иллирійской милиціи успѣлъ собрать войско, наполнить запасами крѣпости, вооружить флотъ, однимъ словомъ: привести Дунай въ оборонительное состояніе.

Каганъ замѣтилъ, что сто обманули, но, не рѣшась дѣйствовать открытою силою въ неизвѣстной ему странѣ, довольствовался однѣми угрозами; только станъ свой расположилъ онъ уже прочнымъ образомъ на. сѣверныхъ равнинахъ Дуная, наблюдая оттуда за своими завоеваніями и угрожая Римской Имперіи черезъ Малую Скіюію.

Невполнѣ-покоренные анты вновь возстали, и каганъ снова подавилъ ихъ; отъ антовъ перешелъ онъ къ вендамъ, и вездѣ одерживали, побѣды. Такимъ-образомъ прошелъ онъ эти области до Тюрингенскихъ Горъ, гдѣ встрѣтился съ болѣе-опаснымъ непріятелемъ. Это были автразійскіе Франки, которыхъ владѣнія простирались до Эльбы, гранича здѣсь съ Саксонами и съ вендами, все болѣе-и-болѣе распространявшимися къ югу.

Клотарій (сынъ Хлодовика) умеръ за годъ передъ тѣмъ (561) и въ раздѣлѣ его наслѣдства Имперія Франковъ, Австралія, досталась Зигеберту, четвертому его сыну. Молодой Зигебертъ бросился навстрѣчу аварамъ и разбилъ ихъ за Эльбою.

Послѣ пораженія каганъ просили, мира, Зигибертъ охотно согласился на это, и авары воротились тѣмъ же путемъ, преслѣдуемые гепидами, которымъ сосѣдство ихъ не очень нравилось.

Въ ту минуту, какъ авары возвратились въ свой станъ на Нижнемъ Дунаѣ, произошла важная перемѣна въ Римской Имперіи. Юстиніанъ скончался, а племянникъ его, Юстинъ П-й взошелъ на тронъ цесарей.

Это была не одна перемѣна царственныхъ лицъ; это былъ переворотъ въ иностранной политикѣ и во внутренней администраціи. Юстинъ былъ сынъ сестры Юстиніана. Онъ хорошо учился риторикѣ, но его не приготовляли къ государственнымъ дѣламъ. Все, что учредилъ великій дядя его, было тотчасъ же брошено, измѣнено.

Юстинъ заговорилъ съ аварами, какъ Марій ст, тевтонами, а съ персами языкомъ Траяна. По-несчастію, у этого новаго Марія не было римскихъ солдатъ, а у новаго Траяна -- генія этого императора. Онъ вооружилъ противъ себя всѣхъ варваровъ, и наконецъ впалъ въ неизлечимую болѣзнь.

Въ эту же самую минуту уар-хуннами повелѣвали, одинъ изъ тѣхъ знаменитыхъ кагановъ, которыхъ азіатскіе типы видимъ мы въ лицѣ Чингис-Хана, Тимура и Аттилы. Его звали Баянъ. Главною чертою его характера были: рѣдкое искусство узнавать тайныя намѣренія своихъ враговъ, хитрость и упорство. Онъ начиналъ войну не изъ-за честолюбія, а просто по храбрости. Баянъ не почиталъ бѣгство стыдомъ, когда видѣлъ неудачу, и обнажалъ мечъ только съ увѣренностью въ побѣдѣ. Онъ съ удивительнымъ терпѣніемъ переносили, несправедливость, вѣроломство, униженіе, но не начиналъ неравной борьбы. Когда же наступала благопріятная минута, она отплачивала за все. Его холодная и разсчитанная жестокость не уважала ничего, какъ-скоро польза его требовала мести. Народныя права, трактаты, клятва ничего не значили въ глазахъ его, или были средствомъ къ достиженію своей цѣли; вѣроломство онъ почиталъ военною хитростью.

Племя, ему подвластное, уважало его, какъ великаго полководца: онъ былъ великодушенъ и щедръ къ окружающимъ, награждая со щедростью, непонятною въ варварѣ. Въ Греціи онъ явился даже знатокомъ искусства и отказался однажды отъ поднесенной ему золотой кровати, потому-что форма ея была не изящна.

Впродолженіе своей жизни воевалъ онъ съ тремя римскими императорами; основалъ новую имперію на Дунаѣ и, несмотря на многія неудачи, былъ для современныхъ ему гунновъ тѣмъ же, чѣмъ Аттила для предковъ ихъ.

Авары были нѣсколько знакомы съ Юстиномъ. Когда онъ былъ префектомъ Лазикской Провинціи, въ 557 году, то ходатайствовалъ о нихъ передъ Юстиніаномъ; а потому они поспѣшили отправить къ нему посольство съ поздравленіемъ и для возобновленія прежнихъ договоровъ. При этомъ послали ему и обычные подарки.

Баянъ составилъ это посольство изъ молодыхъ, смѣлыхъ и гордыхъ воиновъ красивой наружности; главою посольства былъ нѣкто Таргитъ. Юстинъ не заставилъ долго ждать пословъ и далъ имъ аудіенцію. Одинъ поэтъ, Корриннъ, бывшій свидѣтелемъ этого торжественнаго пріема, оставилъ намъ описаніе этой церемоніи:

"Какъ-скоро императоръ, одѣтый въ багряницу, взошелъ на ступени тропа, церемоніймейстеръ, получивъ его приказаніе, отворилъ посланникамъ двери внутреннихъ чертоговъ. Эти гордые юноши съ изумленіемъ проходили по длиннымъ галереямъ дворца. На каждомъ шагу останавливались они, разсматривая высокорослыхъ воиновъ, которыхъ ряды были вытянуты но всему протяженію залъ, съ золотыми щитами, золотыми копьями и въ золотыхъ шлемахъ, осѣненныхъ краснымъ, спускающимся внизъ хвостомъ. Они невольно вздрагивали, проходя подъ сводомъ топоровъ или острыхъ копій. Это великолѣпіе изумляло молодыхъ варваровъ, и они спрашивали: не здѣсь ли небесное жилище. Въ свою очередь гордятся они, что всѣ взоры обращены на нихъ; это льститъ ихъ самолюбію. Когда Новый Римъ даетъ зрѣлище своему народу, гирканійскіе тигры, приведенные на цѣпяхъ, ревутъ сперва съ усиленнымъ звѣрствомъ, по потомъ войдя въ амфитеатръ, котораго ступени исчезаютъ подъ густою толпою зрителей, съ изумленіемъ осматриваются и страхъ укрощаетъ ихъ. Ярость ихъ усмиряется; они уже не грызутъ своихъ цѣпей, но съ удивленіемъ обходятъ циркъ, осматривая толпу, которая имъ рукоплещетъ. Они какъ-будто съ удовольствіемъ и гордостью ступаютъ по аренѣ; по вотъ завѣса, закрывающая аудіенцзалу императора, раскрывается, и блескъ золотыхъ украшеній, трона и діадемы на главѣ, цезаря ослѣпляетъ всѣ взоры. При этомъ видѣ, Таргитъ трижды склоняетъ колѣно и кланяется императору, падая ницъ челомъ. Прочіе подражаютъ ему, и весь коверъ залы покрытъ длинными волосами варваровъ".

Въ рѣчи, въ которой видимая умѣренность худо скрывала гордость и насмѣшки, Таргитъ напомнилъ императору, что, принявъ власть отъ своего отца (такъ называлъ онъ Юстиніана), онъ долженъ былъ также исполнить обязанности, принятыя на себя этимъ государемъ въ-отношеніи къ вѣрнымъ его союзникамъ; а чтобъ доказать свою благодарность Юстиніану, императоръ долженъ былъ бы сдѣлать еще больше. Авары были хорошими друзьями отца его; но если они много отъ него получили, то много и служили ему. Вопервыхъ, они не опустошали его провинціи, хотя могли это дѣлать безнаказанно; вовторыхъ, они не позволяли и другимъ грабить эти земли. Прежде варвары обыкновенно опустошали Ѳракію ежегодно; по теперь они уже этого не дѣлаютъ, потому-что авары, друзья и союзники римлянъ, не позволяютъ грабить; но за это предводитель нашъ будетъ тебѣ другомъ, только по мѣрѣ подарковъ, которые ты ему сдѣлаешь. Твоя благодарность должна истребить въ немъ всякую мысль къ возстанію противъ тебя.

На эту дерзкую рѣчь Юстинъ отвѣчалъ:

"Да, я сдѣлаю для васъ больше, нежели отецъ мой: я укрощу вашу надменность и образумлю васъ мудрыми совѣтами. Кто останавливаетъ безумца, бѣгущаго къ своей гибели, и возвращаетъ его къ разсудку, тотъ больше оказываетъ ему дружбы, нежели тотъ, кто содѣйствуетъ его своенравнымъ выходкамъ, служащимъ къ его погибели. Возвратитесь же съ этимъ спасительнымъ совѣтомъ. Намъ не нужна ваша помощь и вы ничего не получите отъ насъ, кромѣ того, что мы милостиво захотимъ дать вамъ въ награду за ваши услуги и въ видѣ залога, за вашу покорность имперіи, которой вы рабы."

Рѣчь эта разрывала всѣ связи съ аварами. Съ бѣшенствомъ отправились послы обратно. Баянъ тоже былъ раздраженъ, но не показалъ этого; онъ не объявилъ съ своей стороны, что союзъ его съ Римомъ разрывается; онъ ни слова не отвѣчалъ. Баянъ хотѣлъ имѣть право сослаться, въ случаѣ нужды, на договоры съ Юстиніаномъ, ведя между-тѣмъ скрытно войну съ Имперіею.

V.

Баянъ былъ въ это время занятъ событіями, которыя въ глазахъ его были гораздо-важнѣе. Съ одной стороны, онъ видѣлъ возрастающую вражду ломбардовъ и гепидовъ, угрожающую окончиться чѣмѣлибо рѣшительнымъ; съ другой, онъ зналъ, что ломбарды давно намѣрены вторгнуться въ Италію, и что только слава Нарзеса, защищающаго эту страну, останавливала ихъ до-сихъ-поръ. Баянъ внимательно слѣдилъ изъ своего стана за этими событіями.

Нарзесъ вскорѣ впалъ въ немилость. Ему уже было за девяносто лѣтъ. На него возникли жалобы со стороны итальянцевъ за его строгость; его обвиняли въ томъ, что содержаніе арміи его слишкомъ-дорого стоитъ Италіи. Старый полководецъ спокойно оправдывался во всѣхъ этихъ обвиненіяхъ, доказывая необходимость содержать сильную армію въ Италіи для усмиренія готовъ и другихъ варваровъ, ожидавшихъ только удобной минуты, чтобъ броситься за Альпы. Отвѣты Нарзеса еще болѣе ожесточили враговъ его при дворѣ. Они, въ насмѣшку, послали ему веретено и велѣли сказать, что онъ можетъ возвратиться въ Константинополь, чтобъ надзирать за женскими работами, а войну предоставилъ бы мужамъ. Извѣстно, что Нарзесъ былъ евнухъ и обида эта была для него чрезвычайно-тягостна.

-- Хорошо, сказалъ онъ: -- я приготовлю врагамъ моимъ такую кудель, которую они не распутаютъ.

Сложивъ съ себя званіе главнокомандующаго, онъ удалился въ Неаполь, несмотря на просьбы всей своей арміи. Исторія прибавляетъ, что, онъ въ сильномъ гнѣвѣ, послалъ къ королю ломбардовъ плоды и вино, и велѣлъ сказать ему:

"Ты можешь теперь идти".

Для чести его пріятно было бы сомнѣваться въ этой чертѣ; по если она и несправедлива, то удаленіе его отъ арміи говорило то же самое. Ломбарды рѣшились воспользоваться удобною минутою. Король ихъ, Альбоинъ", тотчасъ же сдѣлалъ всѣ нужныя приготовленія къ вторженію въ римскія владѣнія. Только одно останавливало его въ Панноніи, а именно, вражда съ гепидами. Уйдти, подобно бѣглецу, не насытивъ своего мщенія и оставя позади себя враговъ которые тотчасъ же воспользуются отсутствіемъ его, чтобъ опустошить его земли -- это было сверхъ силъ Альбопна. Прибавляютъ, съ нѣкоторою достовѣрностію, что въ сердцѣ этого варвара съ чувствомъ мести боролась еще и любовь; что влюбленный въ Розамунду, дочь Кунимонда, короля гепидовъ, которую онъ похитила, и которая бѣжала отъ него опять къ отцу, онъ клялся, что непремѣнно будетъ ею обладать.

Въ подобной нерѣшимости вздумалъ онъ прибѣгнуть къ аварамъ и съ большою торжественностью отправилъ къ ихъ кагану посольство, главная цѣль котораго состояла въ томъ, чтобъ подстрекнуть аваровъ напасть на гепидовъ и римлянъ. Послы представили кагану, что если онъ хочетъ заключить съ ними союзъ, то долженъ поспѣшить, чтобъ предупредить римлянъ, которыхъ онъ всегда долженъ почитать непримиримыми врагами.

Послы ожидали, что Баянъ съ радостью прійметъ ихъ предложенія и поспѣшитъ заключить союзъ, обѣщающій ему столько выгодъ. По Баянъ холодно ихъ выслушалъ и повидимому принялъ ихъ предложенія безъ вниманія, говоря, что не видитъ въ этомъ выгодъ для своего народа; что онъ не готовъ къ начатію новой войны и даже вовсе не желаетъ ея. Долго онъ медлилъ рѣшеніемъ; и когда, наконецъ, увидѣлъ, что ломбардамъ поскорѣе хочется чѣмъ-нибудь кончить, то какъ-бы не-хотя согласился на ихъ желаніе и предложилъ имъ въ свою очередь слѣдующія условія;

1) Чтобъ ломбарды тотчасъ же уступили ему десятую часть всѣхъ, своихъ стадъ.

2) Чтобъ, въ случаѣ побѣды, они дали ему половину добычи и всѣ земли гепидовъ.

Эти два условія представлены были Алі.бонну. Онъ и не обсуждалъ ихъ; онъ все бы отдалъ за истребленіе гепидовъ и за обладаніе Розамундою.

Испуганный Кунимондъ послалъ объ этомъ донесеніе въ Константинополь и просилъ помощи. Но Юстинъ не видѣлъ для имперіи пользы защищать гепидовъ. Онъ обѣщалъ все, но ничего не послалъ.

Война была непродолжительна. Атакованные спереди ломбардами, а съ фланга аварами, гепиды были разбиты и разсѣяны. Ломбарды никому не давали пощады. У аваровъ было болѣе состраданія, хотя они и были не единоплеменники, какъ ломбарды и гепиды между собою. Они щадили гепидовъ и обратили спасенныхъ въ невольничество. Такимъ образомъ гунны завоевали обратно древнюю Гуннію, и Баянъ съ гордою радостью разбилъ свою палатку на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ, за сто лѣтъ передъ тѣмъ, стоялъ дворецъ Аттилы.

Альбоинъ съ такою же радостью овладѣлъ Розамундою и отправился съ нею въ Италію, сдѣлавъ себѣ чашу для пиршествъ изъ черепа убитаго имъ Кунимонда.

Какъ скоро Баянъ утвердился въ Гунніи, которая стала опять называться этимъ именемъ, то появился въ римскихъ областяхъ. Извѣстно, что гепиды владѣли на правомъ берегу Дуная полуостровомъ между Дравою и Савою, называвшемся Сирмійскимъ. Эти области завоевали они у ломбардовъ и готовь, захвативъ даже Сирміумъ у римлянъ. Баянъ объявилъ себя владѣтелемъ этихъ областей, принадлежавшихъ гепидамъ и, сверхъ-того, уступленныхъ ему ломбардами. Только Сирміумъ избѣжалъ его власти, потому-что жители города заранѣе отворили ворота римлянамъ.

Баянъ былъ очень огорченъ этимъ и непремѣнно хотѣлъ овладѣть городомъ, которымъ римляне, по словамъ его, владѣли несправедливо. Сперва сдѣлалъ онъ нечаянное на него нападеніе, но былъ отраженъ. При этомъ отраженіи раненъ былъ римскій полководецъ Бонъ.

Баянъ, по обыкновенію, снялъ осаду и бѣжалъ. Всѣ ужь думали, что онъ далеко. Вдругъ отрядъ аварскихъ всадниковъ воротился и объявилъ, что присланъ для переговоровъ. Бонъ, больной отъ ранъ, хотѣлъ явиться на совѣщаніе, но врачъ его не допустилъ до этого и для переговоровъ явилось нѣсколько военачальниковъ и значительныхъ гражданъ. Но Авары, не видя Бона, объявили, что не иначе, какъ съ нимъ имѣютъ порученіе вести переговоры.

Положеніе дѣлалось затруднительнымъ. Врачъ рѣшился приложить къ ранамъ Бона сильную мазь и, крѣпко перевязавъ ихъ, посадилъ его на коня и выпустилъ къ аварамъ. Тѣ очень смѣшались, увидя его, потому-что почитали его убитымъ; однакожь совѣщаніе началось, гунны изложили свои требованія на городъ Сирміумъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ долженъ былъ имъ быть выданъ гепидъ Усдибадъ, сдавшій городъ римлянамъ. Бонъ отклонилъ всѣ ихъ требованія, говоря, что ему поручено защищать Сирміумъ, а не заключать трактаты, но, что если послы намѣрены отправиться къ императору, онъ доставитъ имъ всѣ средства для этого.

Баянъ, которому передали этотъ отвѣтъ, нашелъ его справедливымъ, но объявилъ, что онъ не можетъ у идти безъ добычи.

"Пришлите мнѣ какіе-нибудь подарки:-- сказалъ онъ, чтобъ походъ мой не почитался пораженіемъ."

Какъ ни странно покажется это требованіе, но въ идеяхъ азіатскихъ варваровъ оно было очень-естественно. Возвратиться безъ добычи было величайшимъ для нихъ безславіемъ. Притомъ же Баянъ хотѣлъ возобновить переговоры съ римлянами.

Жители Сирміума, бывшіе при переговорахъ, нашли, что требованіе Баяна основательно и поддерживали его передъ Бономъ. Баянъ желалъ только серебряной чаши, небольшой суммы золота и скиѳскаго платья; но Бонъ и военаначальники его не смѣли принять на себя ничего и отказали.

Баянъ пришелъ въ сильный гнѣвъ и поклялся, что опустошитъ за это римскія области.

"Тогда императоръ накажетъ тебя", отвѣчалъ Бонъ.

Черезъ нѣсколько времени потомъ десять тысячъ кутригуровъ вторглись въ Далмацію и предали все огню и мечу. Каганъ объявилъ, что это сдѣлано безъ вѣдома его, и что онъ не отвѣчаетъ за это безпокойное племя; а въ доказательство своего миролюбиваго расположенія, отправилъ миролюбивое посольство въ Константинополь.

Вторженіе кутригуровъ внушило Кагану самое странное требованіе, когда-либо имъ предъявленное, а именно: онъ просилъ о выдачѣ ему субсидіи, платимой прежде Юстиніаномъ кутригурамъ и утигурамъ. Потомъ онъ предъявилъ свои требованія о сдачѣ ему Спрміума и о выдачѣ Усдибада.

Рѣчь, сказанная при этомъ случаѣ обыкновеннымъ аварскимъ ораторомъ Таргитомъ, слишкомъ-любопытна, чтобъ не привести ее.

"Императоръ! (сказалъ гуннъ Юстину) я присланъ сюда твоимъ сыномъ, потому-что ты истинный отецъ Баяна, государя моего, а потому я и не сомнѣваюсь, чтобъ ты не выразилъ всей своей отцовской нѣжности, возвративъ сыну то, что ему принадлежитъ. 11 когда ты возвратишь ему все это, оно будетъ не менѣе того твоею собственностью. Скажи: отдашь ли ты слѣдующее ему? Сдѣлавъ это, ты не надѣлишь ни чужаго, ни врага. Все будетъ попрежнему твое, потому-что будетъ принадлежатъ твоему сыну; но надобно только, чтобъ ты добровольно и ласково согласился на это."

Неизвѣстно, разсчитывалъ ли Баянъ на подобные доводы, но онъ далъ случай Юстину сочинить одну изъ краснорѣчивѣйшихъ рѣчей.

Приказавъ сдѣлать выговоръ Бону за го, что онъ безъ разрѣшенія его пропустилъ пословъ въ Константинополь, Юстинъ думалъ, что тѣмъ дѣло и кончилось.

Но Баянъ иначе разсчитывалъ. Онъ сильно вооружался, а Юстинъ, котораго войска отступали въ Италіи предъ ломбардами и который возбудилъ уже противъ себя персовъ и арабовъ, не имѣлъ войскъ, которыя могъ бы противопоставить Баяну. По-неволѣ долженъ онъ быль вновь вступить въ переговоры и послалъ къ кагану Тиверія, чтобъ вести переговоры о Сирміумѣ. Но Баянъ сдѣлался уже несговорчивъ. За уступку нѣкоторыхъ округовъ въ Панноніи, Тиверій требовалъ заложниковъ изъ первыхъ аварскихъ фамилій. Баянъ требовалъ у римлянъ того же. Тиверій не могъ согласиться и оружіе должно было рѣшить споры.

Тиверіи былъ назначенъ полководцемъ; но какъ ему дали однихъ новобранцевъ, то они и были разбиты. Тогда принуждены были вновь вести переговоры и согласиться на уплату кагану дани, за что Баянъ уступалъ римлянамъ Сирміумъ.

Отправленъ былъ въ Константинополь обозъ для полученія денегъ, слѣдующихъ кагану и обычныхъ притомъ подарковъ. По разнесшаяся объ этомъ вѣсть возбудила предпріимчивость нѣкоторыхъ разбойниковъ. Одна шайка караулила транспортъ на обратномъ пути у подошвы Гемуса, разбила конвой, отбила повозки, лошадей и всѣ богатства.

Напрасно Юстинъ послалъ отряды для отъисканія разбойниковъ: ихъ не нашли, и Канцелярія императора должна была заплатить Баяну все, что было похищено.

Но эти печальныя событія въ Панноніи были только эпизодомъ всеобщаго разрушенія, угрожавшаго Римской Имперіи. Персидскій шахъ Хозрой вторгся въ Малую Азію и Сирію; ломбарды завоевывали Италію; зданіе римскаго міра рушилось со всѣхъ сторонъ. Къ довершенію несчастія, Юстинъ помѣшался въ умѣ.

Подъ титуломъ кесаря, принялъ онъ въ соправители того самаго Тиверія, который недавно былъ разбить аварами, но котораго великодушный характеръ и безукоризненная жизнь обѣщали римлянамъ нѣкоторое улучшеніе въ ихъ судьбѣ.

Дѣйствительно, Тиверій кесарь разбилъ въ Азіи Хозроя и помогъ Риму оградиться отъ ломбардовъ.

По кончинѣ Юстина, въ 578 году, провозглашенъ былъ императоромъ Тиверій и продолжалъ начатые подвиги. Если онъ не могъ сдѣлать болѣе, виноватъ былъ не онъ, а упадокъ храбрости и нравственности римлянъ.

Между-тѣмъ, какъ уар-хунни, подъ именемъ аваровъ, утверждались въ центрѣ Европы, бывшіе ихъ властители, турки, постепенно приближались тоже къ западу и вступили въ сношенія съ римлянами. Овладѣвъ странами, составляющими нынѣшній Туркестанъ, они сдѣлались сосѣдями, то-есть врагами Персіи, поняли, что выгоды ихъ требовали союза съ римлянами, и вскорѣ посредствомъ посольства заключенъ былъ между обоими пародами наступательный союзъ противъ Хозроя.

Эти политическія сношенія возродили торговлю. Купцы и любопытные пріѣхали съ послами въ Константинополь, и историки говорятъ, что въ концѣ VI-го вѣка жило уже въ этой столицѣ много гурокъ. И однакожъ, не смотря на союзъ и дружбу, турки долго питали негодованіе на Римъ за его политику въ-отношеніи къ уар-хуинамъ.

Съ своей стороны Баянъ тоже повидимому забылъ свои требованія на Сирміумъ; онъ и не упоминалъ о немъ, живя въ совершенномъ согласіи съ комендантами Сирміума и Сингидона. Онъ занимался постройками зданій и просилъ у императора работниковъ для устройства бань. Тиверій послалъ ихъ; въ томъ числѣ были искусные плотники, и Баянъ вдругъ перемѣнилъ мысли: вмѣсто бань велѣлъ онъ имъ строить мостъ черезъ Дунай. Но какъ эта работа была трудна, продолжительна и должна была, безъ-сомнѣнія, не понравиться римлянамъ, которые могли мѣшать ей своими кораблями, то Баяну захотѣлось имѣть и свой флотъ.

По приказанію его, захвачены были въ Верхней Панноніи всѣ большія лодки, и римскіе плотники должны были передѣлывать ихъ въ военные корабли, то у длинная, то расширяя, то надстроивая. Изъ всего этого вышло много грубыхъ судовъ, въ которыхъ однакожь могло помѣститься много войска. Римскіе плѣнные должны были выучить аваровъ искусству гребли и поворотовъ. Потомъ каганъ спустилъ этотъ флотъ до Сингидона, приказавъ ему подняться по Савѣ между Синтдономъ и Сирміумомъ, и все это подъ самыми миролюбивыми предлогами.

Самъ онъ двинулъ сухопутную армію къ Сирмійскому Полуострову и сталъ въ крѣпкой позиціи на Савѣ противъ Сирміума. Здѣсь къ нему присоединилась армія его, отправившаяся на судахъ. Это соединеніе распространило страхъ по всей Панноніи. Страхъ еще болѣе усилился, когда каганъ началъ строить мостъ.

На объясненія, которыхъ у него потребовалъ сингидонскій префектъ, Баянъ отвѣчалъ, что онъ столько же работаетъ для римлянъ, сколько и для себя, соединяя оба берега Савы; что мостъ этотъ послужитъ къ отправленію войскъ противъ антовъ, опустошающихъ низовья Дуная; что онъ, по согласію съ императоромъ, пойдетъ для усмиренія этихъ враговъ имперіи, которые, сверхъ-того, убили его посланниковъ.

Сингидонскій префектъ отвѣчалъ, что, не имѣя повелѣній императора, онъ не позволитъ продолжать строенія моста.

-- Такъ подождемъ этого повелѣнія, сказалъ Баянъ. А чтобъ не остановить такой важной работы, я готовъ дать клятву, что не имѣю никакихъ злыхъ намѣреній противъ Рима. Впрочемъ, прибавилъ онъ, первый выстрѣлъ противъ работниковъ прійму я за объявленіе войны и буду отвѣчать нападеніемъ за нападеніе.

Префектъ согласился принять присягу Баяна. Для этого торжества выбрали мѣсто за городомъ, и въ назначенный день и часъ префектъ съ епископомъ явились на мѣстѣ свиданія. Съ ними пришло множество жителей, воиновъ и священниковъ.

Явился Баянъ со своею свитою и, поднявъ острее своего меча къ небу, произнесъ громкимъ голосомъ слѣдующую клятву:

"Если, строя мостъ на Савѣ, я дѣлаю какой-либо вредъ римлянамъ, и если таково мое намѣреніе, то да погибнетъ Баянъ, да погибнутъ всѣ авары до послѣдняго, да обрушится на нихъ небо, да падетъ на нихъ огонь Бога небесъ, да упадутъ на нихъ вершины горъ и лѣса, да выступитъ Сава изъ береговъ своихъ и потопитъ ихъ."

Между-тѣмъ, пользуясь медленностью переговоровъ и церемоніи, Баянъ съ удивительною дѣятельностью ускорялъ построеніе моста.

Посольство его къ императору тоже говорило только о необходимости усмирить антовъ и объ отправленіи флотовъ римскаго и аварскаго съ войсками противъ нихъ. О постройкѣ же моста послы говорили вскользь и называли это невинною работою, которая не можетъ возбудить подозрѣнія Римлянъ.

Императоръ былъ въ чрезвычайномъ затрудненіи; онъ зналъ, что у кагана армія готова, тогда-какъ римская сражалась на Востокѣ, гдѣ со славою выдерживала войну противъ персовъ и, слѣдовательно, не могла подать помощи на Западѣ. Что было дѣлать въ такихъ обстоятельствахъ? Юстинъ отвѣчалъ, что онъ до другаго времени отлагаетъ наказаніе антовъ и беретъ это на себя.

"Но вы, авары, прибавилъ онъ, зачѣмъ начинаете другое трудное предпріятіе, когда ваши враги, турки, собираютъ силы свои около Таврическаго Херсонеса? Вы должны знать, что они васъ не забыли, и когда вы вторгнетесь въ землю антовъ, турки бросятся на васъ и опустошатъ ваши земли."

Посланники не вѣрили словамъ Тиверія, по благодарили его за совѣтъ и уѣхали. Едва они отъѣхали на нѣсколько переходовъ отъ Константинополя, какъ туда явилось другое посольство отъ Кагана. Мостъ былъ ужь готовъ и каганъ снялъ маску.

"Императоръ -- сказалъ новый посолъ (нѣкто Солахъ) Тиверію -- я почитаю ненужнымъ объявлять тебѣ, что оба берега Савы теперь соединены мостомъ: ты это такъ же хорошо знаешь, какъ я, и неприлично говорить людямъ о томъ, что они ужь знаютъ. Сирміумъ погибъ для тебя. Авары осаждаютъ его. По Савѣ нельзя уже возить гуда припасы, въ которыхъ жители чрезвычайно нуждаются. Тебѣ надобно имѣть сильную армію, чтобъ пробиться туда и уничтожить нашъ мостъ. Но повѣрь мнѣ, поступи благоразумнѣе: откажись отъ этого дурнаго города, отъ этого котла, который не стоитъ того, чтобъ за него проливать кровь. Каганъ объявляетъ тебѣ: ни подарки, ни увѣренія, ни обѣщанія, ни угрозы не заставятъ его отказаться отъ своего предпріятія. Онъ получилъ Сирміумъ отъ гепидовъ; Сирміумъ будетъ въ его власти, какъ и весь Сирмійскій Полуостровъ, который онъ заселитъ своимъ народомъ."

Пораженный глубокою горестью, Тиверій отвѣчалъ:

-- А я именемъ того Бога, котораго онъ призывалъ вѣроломно въ своихъ клятвахъ, и который накажетъ его, объявляю, что каганъ не возьметъ Сирміума, и что я лучше соглашусь отдать ему одну изъ дочерей моихъ, нежели уступить этотъ городъ.

Началась неравная война. Римскіе вожди собрали небольшую армію изъ рекрутовъ и держались по возможности въ оборонительномъ положеніи. Въ Сирміумъ успѣли доставить съѣстные припасы, и римскія войска, окопавшись на двухъ островкахъ Савы, называемыхъ Казія и Карбонарія, сильно мѣшали осаднымъ дѣйствіямъ, которыя шли медленно. Однакожь несчастные сирмійцы, боясь голода, громко требовали, чтобъ дать генеральное сраженіе, или заключить миръ.

Баянтэ воспользовался этимъ расположеніемъ и пригласилъ на свиданіе главнокомандующаго римлянъ, Ѳеогниса. Оно происходило на лѣвомъ берегу рѣки. Ѳеогнисъ прибылъ въ лодкѣ, а Баянъ верхомъ. Каганъ сѣлъ на золотыхъ креслахъ подъ балдахиномъ, украшеннымъ драгоцѣнными камнями. Передъ нимъ поставили широкій щитъ, боясь, чтобъ римляне не вздумали стрѣлять въ него вѣроломнымъ образомъ. Авары и римляне стояли другъ отъ друга на такомъ разстояніи, что могли слышать что говорится.

Ѳеогнисъ сильно горячился въ своей рѣчи и заключилъ ее словами:

-- Удались съ глазъ моихъ и берись за оружіе.

Это ясно означало, что онъ хочетъ дать сраженіе. Но ни на другой день, ни въ слѣдующіе римляне не двигались съ мѣста. Варвары же успѣли въ это время построить другой мостъ, со стороны Далмаціи, и совершенно стѣснили Сирміумъ.

Черезъ нѣсколько недѣль послѣ свиданія получено было извѣстіе, что сто тысячъ антовъ, перейдя черезъ дунайскую дельту, устремились на Мизію и Ѳракію. Немудрено было угадать, кто руководствовалъ этимъ вторженіемъ, вспомня, что Баянъ владѣлъ правымъ берегамъ рѣки въ Малой Скиѳіи. Анты болѣе истребляли, нежели искали добычи -- и вопли отчаянія раздались въ этихъ провинціяхъ, которыхъ армія Ѳеогниса не могла защищать.

Тиверій не зналъ кому помогать: Сирміуму, или опустошаемымъ областямъ? Наконецъ онъ рѣшился пожертвовать городомъ. Баянъ требовалъ только его одного и безъ жителей, съ тѣмъ, однакожь, чтобъ выходящіе оставили въ немъ все свое имущество и даже одежду. Вмѣстѣ съ тѣмъ Баянъ потребовалъ субсидіи за три года, а это составляло 240,000 золотыхъ монетъ; наконецъ, желая всегда имѣть въ договорахъ статью, которая бы давала ему право нарушить миръ, онъ требовалъ выдачи какого-то бѣглаго авара, и только съ исполненіемъ этого условія почиталъ миръ окончательно-заключеннымъ. Ему доказывали, что въ такой обширной имперіи, какъ римская, нельзя отъискать неизвѣстнаго человѣка, который вездѣ найдетъ средство спрятаться. Тогда онъ сказалъ:

"Такъ поклянитесь мнѣ, что не будете скрывать его и выдадите мнѣ, какъ-скоро онъ попадется въ ваши руки."

Римляне присягнули, и авары овладѣли Сирміумомъ.

VI.

Такимъ-образомъ основана была вторая имперія гунновъ, и въ такихъ размѣрахъ по силѣ и пространству, что немногимъ уступала первой. Для всей Европы, и варварской и просвѣщенной, для римлянъ, германцевъ и славянъ, это было важнымъ событіемъ. Между первымъ и вторымъ царствомъ гунновъ протекло сто-двадцать-пять лѣтъ; и воспоминаніе о немъ сохранялось еще. Всѣмъ казалось, что имперія Баяна служитъ продолженіемъ имперіи Аттилы. Названія Гуннія и Аварія обозначали новое государство, но западные народы, незанимавшіеся изслѣдованіемъ происхожденія племенъ, продолжали называть аваровъ гуннами. Такъ поступали и всѣ латинскіе писатели.

Вслѣдствіе подобнаго же замѣшательства, первые гунны, въ свою очередь, сдѣлались аварами, и тождество обоихъ именъ совершенно слилось въ прошедшемъ и настоящемъ.

Баянъ разбилъ постоянный станъ между Теіісою и Дунаемъ, гдѣ нѣкогда стоялъ дворецъ Аттилы. Отсюда каганъ управлялъ славянами, болгарами и остатками гунновъ; отсюда вызывалъ на бой австразійскихъ франковъ, и говорилъ съ Юстиномъ ІІ-мъ, какъ Аттила съ сыновьями Ѳеодосія.

Счастье новыхъ гунновъ состояло въ томъ, что у нихъ былъ такой предводитель, какъ Баянъ. Онъ расположился въ самой грозной позиціи для Рима. Славяне наконецъ покорились ему. Булгары заключили съ нимъ договоры, близкіе къ вассальству; и эти два народа были чрезвычайно-полезны ему не только по числу выставляемыхъ ими войскъ, по и по колоніямъ, которыя основывали въ дунайскихъ и адріатическихъ провинціяхъ.

Кутригуры тоже были заселены по этимъ странамъ, и вотъ какимъ образомъ: авары брали, напримѣръ, десять или пятнадцать тысячъ антовъ и приказывали имъ селиться въ римскихъ областяхъ, защищая, въ случаѣ войны, свои поселенія до послѣдняго человѣка. Если они успѣвали удержаться, то составляли отдѣльную область, которой каганъ назначалъ правителя. Такимъ-образомъ авары наполнили всю Мазію. Булгары утвердились въ нѣкоторыхъ округахъ нижней Мизіи. Десять тысячъ кутригуровъ, отправленныхъ Баяномъ въ Далмацію, остались въ ней навсегда. Римлянамъ не хотѣлось истреблять мирныхъ жителей, женщинъ и дѣтей, а между-тѣмъ каганъ объявилъ, что это его подданные и, слѣдовательно, мѣсто жительства ихъ принадлежитъ ему.

Нравы аваровъ были тогда смѣсью варварства и роскоши. Они имѣли богатыя одежды, серебряную и золотую посуду; каганы ихъ спали на золотыхъ кроватяхъ, покрытыхъ шелковыми тканями. Надъ кроватями, служившими имъ въ то же время трономъ, были устроены балдахины, украшенные драгоцѣнными каменьями.

Пьянство, развратъ, кража были обыкновенными пороками аваровъ. Многоженство было общимъ обычаемъ. По преданію одного историка, они заставляли плѣнныхъ женщинъ пахать землю, запрягая ихъ въ соху. Образъ правленія ихъ остался загадкою для исторіи. Индію только, что власть кагана была ограничена и раздѣлена. Подлѣ него былъ какой-то народный представитель, для рѣшенія судебныхъ дѣлъ, и назывался уйгуръ, или югуртъ.

Первая забота Баяна, по утвержденіи своей власти въ Гунніи, было развѣдать силы своихъ сосѣдей, а особливо западныхъ. Это были австразійскіе франки, которыхъ влядѣнія распространились до Норики (они ужь начинали называться Баваріей"). За шесть лѣтъ предъ тѣмъ, Франки эти разбили аваровъ въ Тюрингенскихъ Горахъ. Желая отмстить за это пораженіе, Баянъ вступилъ въ ихъ область и очутился лицомъ къ лицу Зигибертомъ, побѣдившимъ предмѣстника кагана.

Обѣ арміи вступили опять въ ожесточенный бой; по результатъ былъ на этотъ разъ совсѣмъ другой. Франки бѣжали, побросавъ свое оружіе. Король Зигибертъ былъ уже въ плѣну, по спасся тѣмъ, что роздалъ всѣ свои богатства захватившимъ его аварамъ. Во франкскихъ лѣтописяхъ объясняютъ это пораженіе тогдашними идеями, обвиняя аваровъ въ колдовствѣ.

Зигибертъ отправилъ подарки къ Баяну, который, въ свою очередь, отдарилъ его, и оба непріятеля заключили миръ, поклявшись не воевать болѣе другъ съ другомъ.

Черезъ нѣсколько времени потомъ авары и каганъ ихъ возвратились въ земли австразійскихъ франковъ, но ужь не такъ, какъ враги, а преслѣдуя какія-го антскія племена, съ которыми Баянъ воевалъ тогда. Здѣсь вдругъ недостало у него для арміи жизненныхъ припасовъ и онъ потребовалъ ихъ у союзника своего, Зигиберта, обѣщая очистить землю его черезъ три дня. Зигибертъ спѣшилъ доставить ему быковъ, барановъ и овощей.

Обезпеченный союзомъ съ франками со стороны западныхъ границъ, Баянъ могъ направить всѣ свои усилія противъ Римской Имперіи.

Въ это время скончался Тиверій, въ 582-мъ году, оставя тронъ зятю своему Маврикію, бывшему уже его соправителемъ въ званіи кесаря.

Трактаты императоровъ съ варварами вообще почитались, если не совершенно-личными, то необязательными для преемниковъ ихъ, и при каждомъ восшествіи вступали въ новые переговоры для продолженія существующихъ условій. Такъ было по смерти Юстиніана, и то же произошло теперь по кончинѣ Тиверія. Авары потребовали теперь, чтобъ ежегодная пенсія, простиравшаяся уже до 80,000 золотыхъ монетъ, была увеличена до 100,000.

Предъявляя это требованіе, Баянъ вовсе не ожидалъ, чтобъ на него согласились, потому-что Маврикій былъ твердый и бережливый государь; но каганъ хотѣлъ имѣть предлогъ къ нарушенію мира, почитая себя въ силахъ для нападенія на имперію. У него стояла сильная армія въ Сирмійскомъ Полуостровѣ, который и долженъ былъ служить ему основною операціонною линіею.

Императоръ отказалъ въ требованіи аваровъ, и Баянъ въ одинъ прекрасный лѣтній день вдругъ окружилъ крѣпость Спитдонъ въ ту минуту, когда жители, занимаясь уборкою жатвы, были за городомъ.

Хотя городъ и былъ пустъ, а гарнизонъ застигнутъ въ-расплохъ, по римляне мужественно сражались и, съ помощью жителей, сбѣжавшихся со всѣхъ сторонъ, произвели жестокое пораженіе между аварами; но многочисленность преодолѣла, и Баянъ, овладѣвъ Сингдономъ, спустился по Дунаю до Виминаціума, который и взялъ приступомъ. Оттуда бросился онъ на небольшой городъ Августу, знаменитый своими минеральными водами и великолѣпными банями.

Баянъ, какъ истинный варваръ, истреблялъ все, и уже готовился сжечь бани, какъ жены его, удалившіяся туда послѣ осады, стали умолять кагана о сохраненіи этого зданія. Онъ уступилъ ихъ просьбѣ и бани остались цѣлы.

За-то все пространство отъ Дуная чрезъ Нижнюю Мизію до Чернаго Моря было совершенно опустошено. Меземирія и Одисса спаслись отъ гибели, но онъ взялъ Анхіалъ и остановился въ этомъ городѣ.

Тутъ принималъ онъ двухъ римскихъ пословъ, присланныхъ императоромъ, чтобъ спросить его: чѣмъ римляне его обидѣли и за что онъ такъ вѣроломно нарушилъ миръ?

-- Вы требуете у меня отчета въ моихъ намѣреніяхъ, сказалъ Баянъ: -- такъ знайте же, я намѣренъ идти и разрушить большую стѣну, за которою вы скрываетесь.

Изъ двухъ пословъ одинъ (Гельпидій, бывшій преторомъ въ Сициліи) молчалъ, придумывая, что бы сказать варвару справедливое и неоскорбительное. Но другой, начальникъ дворцовой стражи, Коменціалъ, прославившійся риторскимъ даромъ, вздумалъ сказать кагану рѣчь, въ которой выставилъ всю древнюю силу Рима и ничтожность аваровъ.

Баянъ, не дослушавъ рѣчи, пришелъ въ такой гнѣвъ, что всѣ воображали, что онъ растерзаетъ посла. Но онъ послалъ его только въ тюрьму, оковавъ цѣпями его руки и ноги, послѣ чего велѣлъ разорвать палатку посла. По аварскимъ обычаямъ это означало смертную казнь.

На другое утро явились къ кагану приближенные его и умоляли не казнить посла, который уже довольно наказанъ темницею и цѣпями. Каганъ уступилъ ихъ просьбамъ и послы отправились обратно въ Константинополь, гдѣ распространили ужасъ своими разсказами.

Маврикій не былъ приготовленъ къ войнѣ съ аварами; всѣ войска его были въ Персіи; однакожь Баянъ не пошелъ далѣе въ этомъ году. Въ началѣ зимы возвратился онъ въ свою столицу со множествомъ добычи. Въ началѣ же слѣдующаго года получилъ онъ извѣстіе, что императоръ прибавляетъ ему субсидію въ 20,000 золотыхъ монетъ. Каганъ возобновилъ прежній мирный трактатъ.

Но едва онъ былъ заключенъ, какъ многочисленныя толпы антовъ вторглись въ области Нижняго Дуная, и пройдя Мизію и Ѳракію, остановились у большой стѣны, ограждавшей Константинополь. Но эти полунагіе варвары были неопасны. Римскіе отряды, несмѣвшіе бороться съ аварами, научившимися военному искусству у римлянъ, смѣло вступили въ бой съ антами и разсѣяли ихъ, прогнавъ за Дунай.

Эти анты были данниками аваровъ, и хотя непокорными и дѣйствовавшими по произволу, но если вспомнить, что они должны были проходить чрезъ Малую Скнеію, которою владѣли авары, то страннымъ покажется, что Баянъ, только-что заключившій миръ съ римлянами, пропустилъ антовъ во внутреннія провинціи имперіи. Неожиданное происшествіе объяснило все это какъ для Маврикія, такъ и для исторіи.

Между аварами жилъ тогда какой-то жрецъ, какъ называютъ его греческіе историки, или боколабръ, какъ назывался онъ у аваровъ. Какъ важное лицо своей касты, онъ имѣлъ всегда свободный доступъ во дворецъ кагана и влюбился въ одну изъ женъ его. Но когда прошелъ первый жаръ страсти, онъ увидѣлъ, что неминуемая казнь ожидаетъ его, и рѣшился искать спасенія въ бѣгствѣ. Сговорившись съ семью гепидами, онъ скрылся вмѣстѣ съ ними и переплылъ на ту сторону Дуная; но вскорѣ онъ схваченъ былъ римскимъ сторожевымъ отрядомъ, и при сдѣланномъ ему допросѣ, сознался во всемъ. Его отправили къ императору, которому онъ не только повторилъ свой романическій разсказъ, по открылъ ему всю политику кагана.

Тутъ только римляне узнали, что Баянъ подговорилъ антовъ произвесть послѣднее вторженіе въ имперію. И вообще политика его состояла въ томъ, чтобъ, въ-случаѣ открытой войны, самому дѣйствовать и грабить, а во время мира посылать на римлянъ антовъ и булгаръ, съ которыми онъ потомъ дѣлился добычею.

Можно себѣ представить все негодованіе Маврикія при этомъ открытіи! И въ эту самую минуту прибылъ офиціальный посолъ отъ Баяна, Тарттъ, для полученія недоимокъ субсидіи. Сперва Маврикій грозилъ ему отрубить голову, какъ шпіону, неподлежащему народнымъ правамъ, но потомъ удовольствовался отправленіемъ его на островъ Пропонтиду, гдѣ онъ полгода былъ въ тяжкомъ заключеніи.

Изобличенный каганъ началъ уже тогда открыто дѣйствовать противъ римлянъ. Съ бѣшенствомъ бросился онъ на города Ратіарію, Бононію, Дуросторумъ, Маркіанополь и другіе, истребляя все, что могъ истребить, и въ концѣ 586 года, бросивъ взглядъ на дунайскую долину, можно было подумать, что всѣ ужасы природы опустошили эту страну.

На слѣдующій годъ, нѣсколько римскихъ полководцевъ съ немногими войсками взялись защищать горы Гемусъ. Новые наборы усилили эту армію, и при хорошемъ управленіи сдѣлали ее опытною и многочисленною. По необходимости кормить своихъ людей, или по привычкѣ разбойниковъ, дѣйствующихъ въ-разсыпную, чтобъ больше получить добычи, Баянъ раздѣлилъ свою армію на множество отрядовъ, незаботившихся о взаимномъ поддержаніи другъ друга, такъ-что искусными дѣйствіями можно было разбить ихъ поочереди.

Такъ поступили римляне. Зная хорошо мѣстную топографію и стойкость своей пѣхоты, они истребили, одинъ за другимъ, много отрядовъ аварской арміи. Можно было видѣть тогда все превосходство тактики противъ недисциплинированной толпы. Такимъ-образомъ война кипѣла отъ Гемуса до Дуная, и историки оставили намъ описаніе многихъ любопытныхъ случаевъ этой кампаніи, которая въ-особенности вѣрно изображена у Ѳеофилакта.

Обѣ арміи занимали во Ѳракіи одинъ изъ ближайшихъ округовъ къ Гемусу, и римляне, присутствія которыхъ Баянъ не подозрѣвалъ, вздумали произвести ночное нечаянное нападеніе на аварскій лагерь, гдѣ все спало глубокимъ сномъ. Уже они подошли къ нему, и одна узкая тропинка раздѣляла ихъ. Тихо шли по ней римляне между двумя рядами лошадей и обозныхъ муловъ. Вдругъ одинъ изъ муловъ упалъ и такъ загородилъ дорогу, что войско должно было остановиться. А какъ передніе мулы продолжали идти, то солдаты закричали первому погонщику: torna, torna, fratre (воротись, братъ, воротись), длятого чтобъ онъ поднялъ лошадь. По слово это, передаваемое изъ ряда въ рядъ, показалось сигналомъ, чтобъ не идти далѣе и остановиться. Страхъ овладѣлъ всѣми, и послѣ нѣсколькихъ минутъ колебанія, все войско разбѣжалось въ-разсыпную. Любопытно, что авары, проснувшись отъ этого шума, тоже побѣжали въ противоположную сторону и самъ Баянъ съ ними.

Въ этой кампаніи Баянъ потерялъ много. Онъ побѣжденъ былъ въ главномъ сраженіи про Адріанополѣ въ 587 году, и одна за другой всѣ крѣпости по Дунаю, которыми онъ такъ вѣроломно овладѣлъ, возвратились подъ владычество римлянъ. По когда счастье измѣняло ему, онъ всегда просилъ мира. И теперь сдѣлалъ то же самое.

Этотъ миръ былъ не что иное, какъ перемиріе, впродолженіе котораго обѣ стороны приготовлялись начать войну въ большемъ размѣрѣ. Маврикій, счастливо окончивъ персидскую войну, имѣлъ теперь въ своемъ распоряженіи хорошую армію и отличнаго полководца, Ириска, которому обязаны были всѣми успѣхами, пріобрѣтенными надъ Хозроемъ. Императоръ назначилъ этой арміи собраться подъ стѣнами Анхіала.

Баянъ, съ своей стороны, созывалъ къ себѣ всѣхъ варваровъ отъ полюса до Дуная. Въ этомъ убѣдился самъ Маврикій во время своего путешествія для осмотра собранной арміи. Онъ находился въ четырехъ дняхъ пути отъ Гераклсп. Вдругъ солдаты свиты его усмотрѣли трехъ путешественниковъ, которыхъ огромный ростъ и странная одежда тотчасъ же возбудили всеобщее вниманіе. У нихъ не было никакого оружія, а одна киѳара, висѣвшая на перевязи. Ихъ привели къ императору, который разспросилъ ихъ о цѣли путешествія, о званіи ихъ и о націи, къ которой они принадлежали. Эти люди отвѣчали ему на славянскомъ языкѣ, что они славяне изъ племени, ближайшаго къ Западному Океану; что каганъ аварскій присылалъ къ ихъ королямъ посольства съ подарками, прося у нихъ воиновъ; что короли приняли подарки, по извинились въ невозможности исполнить требованіе по чрезвычайной отдаленности земли ихъ; что имъ поручено было отвезти этотъ отвѣтъ кагану и они пятнадцать мѣсяцевъ были въ дорогѣ; но что раздраженный каганъ долго держалъ ихъ въ неволѣ, вопреки народныхъ правъ. Они же, узнавъ о могуществѣ и человѣколюбіи римлянъ, рѣшились бѣжать во Ѳракію. "Эти киѳары, которыя ты видишь у насъ, служатъ намъ единственнымъ оружіемъ, присовокупили они:-- военный шумъ и сраженія намъ чужды; мы служимъ только вѣстниками водворенія мира у всѣхъ народовъ".

Легко узнать въ этихъ трехъ путешественникахъ поэтовъ, или пѣвцовъ, служившихъ посланниками почти у всѣхъ сѣверныхъ народовъ и называвшихся у скандинавовъ -- скальдами, а у германцевъ и галловъ -- бардами. Маврикій обошелся съ ними благосклонно, удивлялся высокому ихъ росту и жилистымъ рукамъ, и наконецъ отправилъ ихъ на жительство въ Гераклею. Самъ же онъ, осмотрѣвъ часть своего сосредоточеннаго войска, возвращался въ Константинополь.

Каганъ по далъ ему времени собрать всю армію и смѣло двинулся къ Анхіалу съ многочисленнымъ войскомъ. Въ три дня пробился онъ сквозь тѣснины, прикрывающія съ запада берега Чернаго Моря и овладѣлъ Анхіаломъ, разрушивъ его совершенно. Прискъ не хотѣлъ запереться въ этомъ городѣ и отступилъ къ югу, чтобъ защитить подступъ къ большой стѣнѣ.

Изъ Анхіала Баянъ пошелъ на Дризинеръ; жители мужественно защищали этотъ довольно-хорошо укрѣпленный городъ. Баянъ началъ вести правильную осаду со множествомъ стѣнобитныхъ орудій (римскіе дезертеры и плѣнные выучили аваровъ всѣмъ правиламъ поліорцетики), жители смѣлыми вылазками часто мѣшали ихъ работамъ, однакожь, имъ нельзя было долго держаться, какъ вдругъ неожиданный случай спасъ ихъ отъ гибели.

Однажды, въ полдень, Баянъ внимательно всматривался въ стѣны Дризинера, какъ вдругъ увидѣлъ, что городскія ворота отворяются, что изъ нихъ съ распущенными знаменами выходятъ многочисленные римскіе легіоны и устремляются на него. Ему казалось; что онъ слышитъ топотъ коней, крики людей, звуки трубъ. Страхъ овладѣлъ имъ; онъ обратился въ бѣгство, приказавъ поспѣшно слѣдовать за собою всей арміи. Что это было: миражъ, или сонъ? но страхъ и бѣгство было дѣйствительное, и только въ нѣсколькихъ переходахъ отъ города, онъ успокоился.

Римская армія маневрировала тогда между Гераклеею и Цурулемъ (на западъ отъ большой стѣны). Баянъ оттѣснилъ ее и принудилъ Приска запереться въ послѣднемъ изъ этихъ городовъ. Баянъ опять началъ осаду; по и тутъ событіе, нѣсколько-похожее на дризонерское, заставило его также быстро снять эту осаду.

Однажды аварскіе Форпосты захватили шпіона, бродившаго около стѣнъ; его объискали и нашли на немъ письмо отъ императора Маврикія, которое каганъ заставилъ себѣ перевести. Оно было къ Ириску. Императоръ приказывалъ ему держаться крѣпко и объявить всему войску, что оно будетъ вскорѣ торжествовать побѣду и миръ, потому-что самъ императоръ предпринялъ рѣшительный ударъ; онъ съ большимъ флотомъ входилъ въ эту самую минуту въ Дунай, чтобъ, поднявшись по рѣкѣ, разгромить всю Гуннію, увести женъ и дѣтей кагана со всѣми прочими жителями въ плѣнъ въ Константинополь, и заставить кагана умолять о мирѣ.

Письмо это произвело сильное впечатлѣніе въ сердцѣ Баяна; онъ затрепеталъ, вообразивъ себѣ плѣнъ дѣтей своихъ, женъ и опустошеніе всей области; онъ рѣшился тотчасъ же идти къ нимъ на помощь; немедля ни минуты, отправилъ онъ къ Приску посланника для переговоровъ и поспѣшилъ заключить миръ.

Уже долго спустя узналъ онъ, что письмо было поддѣльное. Самъ Прискъ сочинилъ его и хитростью обманулъ обманщика.

Наступила зима. Запоздалые славяне, являясь на призывъ кагана, начали приходить большими массами въ понгійскія равнины. Императоръ послалъ Приска для защиты переправъ черезъ Дунай, а если можно, то и для наступательныхъ дѣйствій противъ варваровъ. Весною 593 года римскій полководецъ основалъ свою главную квартиру въ Доросторѣ и готовился къ битвамъ.

Вдругъ прибылъ къ нему аварскій посланникъ Кохъ и старался грозною рѣчью напугать Ириска; но Прискъ холодно выслушалъ его и отвѣчалъ, что съ аварами заключенъ миръ, но не съ антами, и что послѣдніе будутъ наказаны за свое вторженіе.

Обширныя равнины къ сѣверу отъ Дуная, извѣстныя нынѣ подъ названіемъ Молдавіи и Валахіи, служили тогда главнымъ кочевьемъ антовъ; тамъ они складывали свою добычу послѣ набѣговъ на Мизію, Далмацію и Ѳракію. Тамъ управлялъ тогда нѣкто Ардогастъ, имѣя подъ начальствомъ своимъ довольно-значительную армію. Прискъ рѣшился произвесть на нее нечаянное нападеніе, и послѣ искуснаго ночнаго перехода, вдругъ очутился посреди стана варваровъ. Ардагастъ успѣлъ только броситься на неосѣдланную лошадь и бѣжалъ; но отрядъ римлянъ отрѣзалъ ему отступленіе, и онъ одинъ, безъ щита и одежды, съ однимъ мечомъ въ рукѣ, долго сражался противъ враговъ: лошадь его убили, онъ пѣшкомъ пробился и бѣжалъ далѣе. Достигнувъ до рѣки, бросился онъ въ нее, переплылъ и оставилъ далеко за собою изумленныхъ римлянъ.

Однакожь войско его, застигнутое въ-расплохъ, было почти все истреблено. Римляне отбили у нихъ огромную добычу и требовали, чтобъ Прискъ велъ ихъ далѣе. Онъ послалъ отрядъ римлянъ для осмотра ближайшаго лѣса. Тамъ встрѣтилъ этотъ отрядъ толпу антовъ и бросился преслѣдовать ихъ; но, не зная дорогъ, заблудился и попалъ въ болото.

Гибель этого отряда была неизбѣжна, еслибъ одинъ Гепидъ не спасъ его. Онъ былъ христіанинъ и долго жилъ въ плѣну аваровъ; но бѣжалъ отъ нихъ и поселился въ этомъ лѣсу. Туземные анты всѣ его знали и любили. Увидя знамена христіанской націи, онъ спѣшилъ на помощь къ отряду единовѣрцевъ и не только провелъ ихъ по извѣстнымъ ему тропинкамъ, но и указалъ на средства окружить антовъ, которые были дѣствительно всѣ захвачены и отведены въ неволю.

Историки говорятъ, что Прискъ самымъ варварскиміэ образомъ обошелся съ плѣнными и терзалъ ихъ, требуя свѣдѣній, гдѣ ихъ сокровища; но никакія мученія не вырвали признанія у несчастныхъ. Онъ узналъ только, что они принадлежали къ племени короля Музока, который отправилъ ихъ въ лѣсъ для развѣдыванія о движеніяхъ римлянъ.

Желая въ-расплохъ напасть на этого Музока, римляне умертвили всѣхъ плѣнныхъ и, взявъ въ провожатые спасшаго ихъ гепида, двинулись далѣе.

Селеніе короля Музока было въ сорока миляхъ оттуда. Гепидъ шелъ впереди. Римляне, въ числѣ 3,000, слѣдовали за нимъ, а за этимъ отрядомъ шелъ Прискъ.

Гепидъ первый явился къ Музоку, переправясь на челнокѣ черезъ широкую рѣку, черезъ которую римляне не имѣли никакой возможности перейдти. Хитрый гепидъ разсказалъ, что анты, оставленные Музокомъ въ лѣсу, претерпѣли пораженіе и бѣгутъ теперь въ числѣ 3,000 человѣкъ къ рѣкѣ, умоляя его спасти ихъ, выславъ имъ лодки для переправы. Довѣрчивый король спѣшилъ дать въ распоряженіе гепида сто-пятьдесятъ лодокъ и триста гребцовъ. Самъ же Музокъ быль въ тотъ день занять погребеніемъ своего брата.

Празднество этихъ похоронъ было самое великолѣпное и подъ-вечеръ всѣ были пьяны. Даже гребцы перепились и, переѣхавъ на ту сторону рѣки, улеглись спать.

На разсвѣтѣ подошли римляне и начали съ того, что умертвили всѣхъ спящихъ гребцовъ; потомъ сѣли въ лодки и переправились на другой берегъ. Музокъ, полусонный, очутился въ плѣну. Селеніе его было разграблено, а жители взяты въ неволю, чтобъ быть проданными въ Мизіи.

Но война имѣетъ свои перевороты счастія. Къ-вечеру всѣ римляне были въ такомъ же положеніи, какъ анты наканунѣ. Найдя множество вина, они всѣ перепились и заснули. Плѣнники воспользовались этимъ, освободились отъ цѣпей, взялись за оружіе и устремились на римлянъ. Погибель всего отряда была неизбѣжна. По-счастью, явился Прискъ и разсѣялъ варваровъ.

Подобнаго же рода экспедиціи были въ 594и 595 годахъ, и анты были всякій разъ разбиваемы, а Баянъ и не думалъ вступаться за нихъ: онъ боялся Приска, славившагося военными способностями и хитростями, уже испытанными Баяномъ, и льстилъ ему при всякомъ случаѣ. Прискъ, съ своей стороны, старался внушить авару идеи справедливости и миролюбія. У Приска много было друзей изъ числа приближенныхъ Кагана, и вліяніе ихъ всегда почти давало перевѣсъ совѣтамъ римскаго полководца; даже Таргитъ, извѣстный ораторъ и посланникъ, былъ въ числѣ друзей Приска. Наконецъ, на жалованьи у него былъ и самъ врачъ Баяна, грекъ Ѳеодоръ. Этотъ врачъ былъ человѣкъ хитрый, вкрадчивый и праздолюбивый; онъ чрезвычайно забавлялъ кагана своими разговорами. Веселость нрава его облекала совѣты въ шутки, которыхъ вліяніе оставалось однакожь въ умѣ Баяна.

Однажды, разговаривая о несправедливой войнѣ римлянъ съ антами, Ѳеодоръ началъ разсказывать Баяну о египетскомъ царѣ Сезострисѣ-Великомъ.

-- Этотъ государь, сказалъ Ѳеодоръ: -- имѣлъ варварское обыкновеніе впрягать всѣхъ плѣнныхъ предводителей въ свою торжественную колесницу. Во время одной подобной церемоніи замѣтилъ онъ, что одинъ изъ плѣнниковъ часто оглядывается, наблюдая за ходомъ вертящагося колеса.

-- Что ты тутъ смотришь? спросилъ его Сезострисъ.

-- Смотрю, отвѣчалъ плѣнный: -- какъ верхъ этого колеса спускается внизъ, а нижняя часть поднимается кверху.

Сезострисъ понялъ намекъ, и съ-тѣхъ-поръ не унижалъ уже плѣнныхъ, уважая въ нихъ званіе и человѣчество.

Съ печальною задумчивостью слушалъ это Баянъ и сказалъ потомъ:

-- Повѣрь, Ѳеодоръ, я умѣю управлять собою и скрывать свое негодованіе. По это зависитъ отъ обстоятельствъ. Вотъ, напримѣръ, я вовсе не врагъ Приска и искренно желалъ бы быть его другомъ. Пусть онъ мнѣ отдастъ половину добычи, отнятой имъ у антовъ. Онъ пріобрѣлъ ее съ оружіемъ въ рукахъ; по это было въ областяхъ моихъ союзниковъ и подданныхъ: справедливость требуетъ, чтобъ мы подѣлились.

Такимъ-образомъ варваръ былъ видѣнъ вездѣ. Нравоученіе смягчало честолюбіе, но безсильно было надъ жадностью къ добычѣ.

Происки въ Константинополѣ быстро прервали это сближеніе двухъ народовъ. По какимъ-го доносамъ Прискь былъ лишенъ своего званія, и братъ Маврикія занялъ его мѣсто. Эта перемѣна возвратила смѣлость Баяну.

Онъ внезапно подошелъ къ Синтдону, овладѣлъ городомъ, срылъ укрѣпленія и перевелъ жителей въ Паннонію. Прискъ, вступившій опять въ командованіе арміею, подоспѣлъ уже слишкомъ-поздно и занялъ только островъ на Дунаѣ противъ разрушеннаго города. Обѣ арміи раздѣлены были только рукавомъ рѣки. Но главнокомандующіе, вспомнивъ прежнія свои связи, рѣшились съѣхаться на свиданіе.

Оно не имѣло однакожь никакихъ послѣдствіи; все ограничилось взаимными упреками и жалобами. Оставалось рѣшить споръ оружіемъ. Прискъ началъ все готовить на Дунаѣ, какъ вдругъ получилъ извѣстіе, что каганъ въ Далмаціи и предаетъ тамъ все огню и мечу.

Быстро двинулся Прискъ въ Верхнюю Паннонію, настигъ армію аваровъ, разбилъ ее и отнялъ всю награбленную добычу. Баянъ съ яростью собралъ всѣ свои войска и устремился на Ѳракію, оставляя за собою потоки крови. Онъ уже дѣйствовалъ какъ лютый звѣрь, истребляя даже камни, свирѣпствуя даже противъ мертвыхъ.

Вступивъ въ Друзпперъ, который на этотъ разъ не могъ уже защищаться, онъ превратилъ его въ развалины. Совершивъ это, предался онъ пиршествамъ и пьянству.

Вскорѣ обнаружилась между аварами чума. Въ одну ночь умерло у Баяна десять сыновей, пораженныхъ язвою. Онъ едва не сошелъ съ ума отъ печали: онъ плакалъ и рыдалъ какъ ребенокъ. Римляне почли эту минуту благопріятною для начатія мирныхъ переговоровъ и отправили къ нему пословъ. Но Баянъ двѣнадцать дней никого не хотѣлъ ни видѣть, ни слышать; наконецъ онъ заключилъ миръ съ поспѣшностью, которая ясно доказывала упадокъ его духа.

Въ слѣдующемъ (600) году война опять началась. Баянъ видѣлъ, что Прискъ, овладѣвъ лѣвымъ берегомъ Дуная, все болѣе-и-болѣе тѣснитъ его границы и можетъ неожиданно появиться въ нъдрахъ самой Гунніи. Дѣло шло уже о жизни и существованіи его народа. Онъ чувствовалъ, что ему надобно употребить всѣ свои усилія. Прискь стоялъ въ Виминаціумѣ и на дунайскомъ островѣ насупротивъ города. Онъ намѣренъ былъ въ ночь переправиться черезъ рѣку.

Баянъ послалъ часть своей арміи съ четырьмя сыновьями для защиты переправы, тогда-какъ съ остальнымъ войскомъ хотѣлъ напасть на римлянъ въ тылъ. По сыновья его были разбиты и самъ онъ принужденъ возвратиться къ сѣверу Дуная, чтобъ защитить собственныя владѣнія.

Произошло сряду пять ужасныхъ битвъ. Баянъ сражался съ отчаяніемъ, но Прискъ вездѣ побѣждалъ его искусною тактикою, формируя изъ своей пѣхоты непреодолимыя карре. Всѣ четыре сына Баяна погибли въ болотѣ, куда были загнаны. Самъ Баянъ едва успѣлъ спастись вплавь черезъ Тейссу.

Наконецъ римляне перешли и черезъ эту знаменитую рѣку, куда орлы ихъ уже двѣсти лѣтъ не проникали. Тамъ нѣкогда возвышалась столица Аттилы, а теперь стоялъ лагерь Баяна. Здѣсь римляне напали на одинъ отрядъ гепидовъ. Къ нимъ подоспѣлъ на помощь Баянъ съ послѣдними остатками своего войска и въ послѣдній разъ былъ разбитъ.

Римляне не пошли далѣе, а возвратились къ сѣверному берегу Дуная.

Баянъ не былъ убитъ на этой послѣдней битвѣ, но съ-этихъ-поръ имя его исчезаетъ изъ исторіи. Онъ былъ еще молодъ, когда, въ 56э году, вступилъ въ управленіе своимъ народомъ и тридцать шесть лѣтъ управлялъ имъ. Счастіе покинуло его на старости. Основавъ вторую имперію гунновъ, которая едва не сравнялась съ первою, онъ оставилъ ее въ униженіи и опасномъ состояніи. Это печальное измѣненіе Фортуны могло напомнить ему колесо Сезостриса. Потеря четырнадцати сыновей была для него жестокимъ ударомъ. Онъ уже чувствовалъ надъ собою десницу Божію, наказывающую его за жестокіе и вѣроломные поступки.

Маврикій скончался въ томъ же году.

"Отечественныя Записки", No 4, 1855

Оставить комментарий Тьерри Амедей (yes@lib.ru) Год: 1855 Обновлено: 02/03/2020. 75k. Статистика. Статья: Переводы, История, Публицистика Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Статья вторая. Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", No 4, 1855.

Тьерри Амедей Гунны после Аттилы

ГУННЫ ПОСЛѢ АТТИЛЫ.

IV.

V.

VI.

Тьерри Амедей
Гунны после Аттилы