Третьяков Сергей Михайлович
"Рычи, Китай!" Второй спектакль Мейерхольда в Театре на Штреземаннштрассе

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века / Вып. 4. М.: Индрик, 2009.
   

"Рычи, Китай!" Второй спектакль Мейерхольда в Театре на Штреземаннштрассе

Berliner Zeitung am Mittag, 5. April 1930

   <...> Вторая половина спектакля раскованней и стремительней. Две-три сцены глубоки по настроению и силе идейного воздействия, которых недоставало в начале, чтобы заставить публику сопереживать и увлечься <...>
   Лишь они и делали понятным, почему эта грубоватая, намалеванная толстыми тенденциозными красками пьеска для наивно-грубоватой публики смогла дать повод и материал для сценической интерпретации такому тонкому художнику, как Мейерхольд.
   Пьеса Третьякова -- агитка чистой воды, с белыми барашками и черными козлятами. Белые барашки -- китайские кули, вонючие козлы -- белые насильники (англичане, американцы {В пьесе Третьякова ни о каких американцах речи нет, рецензент приписал их "для пущей важности".}), зажавшие Китай в когтистых лапах.
   Кровавая глава новейшей истории Китая развернулась перед нашими глазами совсем недавно; Китай расположен ближе к Москве, чем к нам, став для мечты о всемирной большевистской революции слишком манящей и подающей надежды страной <...>
   Во всю свою ширь, угрожающе стоит на воде канонерка, и когда одного из кровопийц-иностранцев, американскую мошку, убивает истерзанный кули, европейская Фемида требует от китайцев расплатиться жизнью двух человек.
   Вопрос о жертве решается жеребьевкой. Это самая впечатляющая сцена, которую Мейерхольд и его актеры играют вдохновенно и захватывающе. Потрясающая атмосфера тревоги, страха смерти, мрачной покорности судьбе. Развязка -- мастерски изображенный процесс нарастания эмоционального напряжения, лишенный какого бы то ни было шутовства.
   Здесь изображение достигает своего пика, и режиссеру удается удержать напряжение до конца спектакля. В натуралистической сцене вздергивания бедняги на виселицу нет никакого нарушения ритма, лишь в самом финале достигается новая вершина -- когда кули грохочет грозным, отчаянным, ликующим "Пошли вон!".
   Командир должен телеграфировать: в Шанхае началась революция. Есть еще один пленительный момент, когда маленький китайский мальчик вешается на двери капитана канонерки, чтобы -- согласно китайскому поверью -- этот поступок принес несчастье человеку, стоящему за этой дверью.
   Большинство эффектов основано на этнографической подлинности сценического материала, гримов-масок, словно заимствованных из древних китайских гравюр, песнопений, звучания инструментов.
   Есть движения, группы, из которых неожиданно, как часть гомогенной массы выделяется отдельный образ и становится индивидуальностью.
   Изобразительный стиль Мейерхольда колеблется между натуралистической точностью (великолепен пекарь, спокойно, невозмутимо замешивающий свое тесто) и стилизованными позами.
   Все, что имеет отношение к порочной Европе, скверно. Этот капитан, этот офицер, эти дамы! День за днем они дуют шампанское, танцуют джаз, в то время как кули надрываются -- дьявольские капиталистические душонки! Вот как наивный русский воспринимает западный мир!
   В сценах на корабле ни одной достойной актерской работы, вплоть до боя (Бенгис) <...> Исполнитель роли Хлестакова, Мартинсон, дает карикатуру на английского журналиста.
   Отдельные актерские работы выбиваются из единого фронта экстраординарного ансамбля китайцев. Сибиряк, Свердлин, Мологин, Козиков. Но, в сущности, здесь -- единение сил. Лишь оно дает мощь и покоряет.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru