Трефолев Леонид Николаевич
Переводы и переложения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Украинская поэзия
    Южнорусская песня
    Руснацкая песня
    Белорусская поэзия
    Пан Данило (Белорусская песня)
    Сербская поэзия
    Скутарская крепость (Сербская легенда)
    Немецкая поэзия
    Старое и молодое (Из Г. Герверга)
    Французская поэзия
    Песня рабочих (Из П. Дюпона)
  
  
  
  
  
   Л. Н. Трефолев
  
   Переводы и переложения
  
  ----------------------------------------------------------------------------
   Суриков И. З., Трефолев Л. Н. Стихотворения. - Ярославль, Верхне-Волжское
  книжное издательство, 1983.
   OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
  ----------------------------------------------------------------------------
  
   СОДЕРЖАНИЕ
  
   Украинская поэзия
  
   Южнорусская песня
   Руснацкая песня
  
   Белорусская поэзия
  
   Пан Данило (Белорусская песня)
  
   Сербская поэзия
  
   Скутарская крепость (Сербская легенда)
  
   Немецкая поэзия
  
   Старое и молодое (Из Г. Герверга)
  
   Французская поэзия
  
   Песня рабочих (Из П. Дюпона)
  
   Украинская поэзия
  
   ЮЖНОРУССКАЯ ПЕСНЯ
  
   Ох ты, радость-счастье, ты куда же скрылось?
   Или в быстрой речке счастье утопилось?
   Иль в костре чумацком, посредине поля,
   Угольком сгорела доля, моя доля?
   Выплыви же, счастье, выплыви из речки,
   Я тебя согрею на моем сердечке.
   Если ж ты сгорело, так и мне, невесте,
   Заодно с тобою, догореть бы вместе...
   Приезжали сваты, и меня из дому
   Отдала родная парню молодому.
   Молод-то он молод, да другую любит
   И своей гульбою жизнь мою загубит.
   Матушка сказала: "Ты послушай, дочка,
   Не кажись мне ровно целых три годочка".
   Год протосковавши, я не утерпела,
   Сделалась кукушкой да и полетела,
   У родимой хаты села на калину
   И закуковала про мою кручину.
   Стало жаль калине, что я так грустила,
   И она на землю листья опустила;
   А родная матка встала у порога,
   Отгадала дочку и сказала строго:
   "Если ты мне дочка, так пожалуй в хату,
   Покажу я гостью дорогому свату.
   Он мне поправляет ночью изголовье...
   Я живу без мужа, - дело мое вдовье.
   Если ты кукушка, так лети обратно,
   Жалобные песни слушать неприятно".
   Я легко спорхнула, с матушкой не споря,
   Полетела к мужу, умереть от горя.
   Вижу, муж-изменник вышел на охоту,
   Распевая песни, ходит по болоту;
   В дерево он метит, в самую верхушку,
   И на ней подстрелит серую кукушку.
  
   1867
  
  
   РУСНАЦКАЯ ПЕСНЯ
  
   Трели соловьиные,
   Песни лебединые
   Ночью притаившися,
   Слышу у калины я.
  
   Ох, моя калинушка,
   Гордая, зеленая,
   Как ты пышно выросла,
   Солнцем не спаленная.
  
   Нежно ты румянишься
   Под ночною зорькою;
   Но зачем ты славишься
   Над осиной горькою?
  
   Не гордись, не важничай,
   Барыня-калинушка, -
   Ведай, что здоровое
   Деревцо-осинушка...
  
   Листья на осинушке
   Трепетно колышатся.
   В этом робком трепете
   Голоса мне слышатся:
  
   "Да, мы листья горькие,
   Но зато здоровые;
   Вынесем безропотно
   Наши дни суровые.
  
   Вырастем, сравняемся
   Мы с калиной свежею;
   Как она, не будем мы
   Деревцем-невежею".
  
  
   Белорусская поэзия
  
   ПАН ДАНИЛО
   (Белорусская песня)
  
   Поехал пан Данило на страшную войну,
   Оставил мать-старуху да верную жену.
  
   Ему старуха пишет: "Сынок родимый мой,
   У нас в семье неладно, вернись скорей домой.
  
   Жена твоя гуляет все ночи напролет
   И выпила до капли из бочек сладкий мед.
  
   Все сукна износила, замучила коней,
   И денег ни полушки не водится у ней".
  
   Данило воротился и смотрит палачом,
   Жена его встречает, невинная ни в чем,
  
   Сынка в объятьях держит... Суровый человек,
   Данило, саблю вынув, ей голову отсек;
  
   Внимательно и зорко он осмотрел подвал:
   Никто из бочек меду ни капли не пивал;
  
   Сундук тяжелый отпер: целехонько сукно,
   Убитою женою не тронуто оно.
  
   Отправился в конюшню обманутый злодей;
   Овса и сена вдоволь у бодрых лошадей.
  
   Он бросился в светлицу: там золото лежит,
   А мать его, старуха, над золотом дрожит.
  
   "Здорово, мать, здорово... Жена моя в избе,
   Ее убил я саблей, но грех весь на тебе;
  
   Твой первый грех, что рано Данило овдовел,
   А грех второй, что сын мой теперь осиротел,
  
   А третий грех... покайся, родная, пред концом..."
   Данило речь не кончил, он досказал свинцом.
  
   1868
  
  
  
   Сербская поэзия
  
   СКУТАРСКАЯ КРЕПОСТЬ
   (Сербская легенда)
  
   1
  
   Печально, задумчиво царь Вукашин
   По берегу озера ходит;
   Он тяжко вздыхает и с горных вершин
   Очей соколиных не сводит.
   Хотел он твердыню построить вдали,
   Опору для сербской прекрасной земли,
   Но злая нечистая сила
   По камню ее разносила.
  
   Никто Вукашину не может помочь:
   Работают все без измены,
   Что сделают днем, то развалится в ночь
  -
  
   Фундамент, и башни, и стены.
   И зодчие, в страхе молитвы творя,
   Толпами бегут за чужие моря:
   Царь выстроить крепость торопит,
   И головы рубит, и топит.
  
   Скутарское озеро плещет волной
   О берег со злобою дикой,
   И вот выплывает сам царь водяной
   И речь начинает с владыкой:
   "Здорово, приятель, земной властелин!
   К тебе выхожу из подводных долин,
   Услугой платя за услугу
   Любезному брату и другу.
  
   Сердечно за то я тебя полюбил,
   За то, Вукашин, ты мне дорог,
   Что в озере много людей утопил:
   По верному счету - сто сорок.
   Тяжёлым трудом разгоняя тоску,
   Они мне построят дворец из песку,
   И царство подводное наше
   Блистательней будет и краше.
  
   Запомни же ныне советы мои!
   Несчастие можно исправить,
   Лишь женщину стоит из царской семьи
   Живую в стене замуравить, -
   И будет твердыня во веки сильна...
   А есть у тебя молодая жена,
   И братья твои ведь женаты...
   Решайся, не бойся утраты!"
  
   И царь возвратился домой: на крыльцо
   Идет он, как прежде, угрюмый.
   Но вдруг у него просияло лицо
   Зловещею, тайною думой:
   "Спасая от смерти царицу-жену,
   Из братьев моих одного обману,
   И крепость себе над горою,
   Сноху замуравив, построю.
  
   Брат средний Угдеша разумен, толков,
   Не хуже меня лицемерит;
   Но младший брат Гойко совсем не таков,
   Он царскому слову поварит.
   По силе - он витязь, младенец - душой,
   И, нужно сознаться, хитрец небольшой;
   Его обману я, слукавлю,
   Княгиню его замуравлю".
  
   2
  
   За царскими братьями едут гонцы:
   Они потешались охотой.
   Сваливши медведя, пришли молодцы,
   Смущённые тайной заботой:
   Зачем их призвали? Быть может, теперь
   И царь Вукашин разъярился, как зверь,
   Недавно убитый с размаху?
   Быть может, готовит им плаху?
  
   Но царь очень весел, сидит за столом,
   Не морщит суровые брови,
   Не учит придворных бичом и жезлом,
   Не требует крови да крови.
   И братья смиренно к нему подошли,
   Ударили оба челом до земли
   И оба промолвили разом:
   "Явились к тебе за приказом".
  
   "Приказ мой, о братья, храните от жен,
   Храните до самого гроба!
   Вы знаете, братья, чем я раздражен,
   Какая свирепая злоба
   Терзает мне душу, сосет как змея:
   Не строится горная крепость моя.
   Казну золотую я трачу,
   А вижу одну неудачу.
  
   Известно мне средство исправить беду.
   Но стоит великой утраты.
   От вас послушания рабского жду, -
   Нас трое, и все мы женаты,
   И наши подруги цветут красотой:
   Царица моя - словно месяц златой,
   Княгини - как звезды... Но вскоре
   Постигнет их лютое горе.
  
   Из них кто пойдет на Баяну-реку,
   Домой во дворец не вернется,
   Ее на ужасную смерть обреку:
   Живая в стене закладется.
   И будет твердыня грозна и сильна.
   Врагов в нашу землю не пустит она.
   Нам дороги жены... Но, боже,
   Прости нас! - отчизна дороже.
  
   Ни слова об этой! Решит все судьба:
   Кто завтра придет на Баяну,
   Хотя бы царица, - она мне люба,
   По ней сокрушаясь, завяну, -
   Но первый, клянуся, возьму молоток
   И буду безжалостен, буду жесток:
   Царицу в стене замуравлю
   И крепость над нею поставлю!"
  
   Все трое клянутся молчанье хранить,
   Целуют святое распятье:
   "Да будет над тем, кто дерзнет изменить,
   Во веки господне проклятье!"
   И братья поспешно ушли из дворца;
   У них трепетали от страха сердца,
   А царь Вукашин усмехался,
   И ночью царице признался:
  
   "Жена, не ходи на Баяну-реку,
   Домой во дворец не вернешься,
   Тебя на ужасную смерть обреку:
   Живая в стене закладешься!"
   И хитрый Углеша поведал жене,
   Кто будет на утро заложен в стене.
   Лишь Гойко, поклявшись святыней,
   Молчал пред своею княгиней.
  
   3
  
   Вот утро настало. Царица к жене
   Углеши пришла и сказала:
   "Невестушка, сильно неможется мне!"
   И - пальчик больной показала.
   "Сходи за меня на Баяну-реку,
   Обед отнеси моему муженьку".
   - "Охотно пошла бы, родная,
   Да ноги не ходят: больна я".
  
   И младшей невестке такие слова
   Сказала лукаво царица:
   "Сегодня болит у меня голова,
   Сходи за меня, Гойковица,
   Сходи поскорей на Баяну-реку,
   Обед отнеси моему муженьку".
   - "Царица, дитя не обмыто,
   И платье мое не дошито".
  
   - "Пустой отговоркой меня не серди,
   Племянника-князя умою
   И платье дошью я... Поди же, поди
   К Баяне дорогой прямою!"
   Смеясь Гойковица на жертву идет,
   Дорогой веселые песни поет.
   И Гойко воскликнул рыдая:
   "Пропала жена молодая!"
  
   "О чем же ты плачешь, скажи, не таясь?! -
   Спросила княгиня. Рукою
   Махнувши, ответил задумчиво князь:
   "Сегодня я шел над рекою
   И перстень алмазный в нее уронил,
   А как этот перстень был дорог и мил!"
   Смеется княгиня: "Так что же?
   Мы купим другой, подороже".
  
   Ни слова в ответ. Опустивши глаза,
   Стоял он пред ней как убитый.
   А к ним приближалась в то время гроза:
   Царь ехал с вельможною свитой.
   С коня соскочивши, бежит он вперед.
   Княгиню за белые руки берет,
   Приветствует грозно, сурово:
   "Сноха молодая, здорово!
  
   Работники, плотники! Живо, сюда!
   Где зодчий придворный мой Рада?
   Тащите княгиню... Не много труда,
   А знатная будет награда:
   По-царски я вас серебром награжу,
   Когда молодицу в стене заложу..."
   И царь молотком потрясает,
   И гневные взоры бросает.
  
   Княгине смешно показалось. Она
   Бежит легконогою серной...
   И думает: много хмельного вина
   Хватил Вукашин благоверный!
   Забавно княгиня играет, шалит,
   Себя на закладку поставить велит, -
   И вскрикнула весело, бойко:
   "Простись же со мною, князь Гойко!"
  
   4
  
   И князь обнимает жену горячо,
   Целует у бедной голубки,
   Целует стократно, еще и еще,
   И щечки, и глазки, и губки.
   "Прощай навсегда, дорогая жена!"
   - "Прощай, мой хороший!" - смеется она,
   Не зная предсмертной печали...
   Но вдруг молотки застучали.
  
   И вот до колен заложили ее,
  
   А все Гойковица смеется,
   И верить не хочет в несчастье свое,
   Стоит, как овечка, не бьется.
   До пояса плотники бревна кладут,
   Тяжелые камни княгиню гнетут.
   Тогда поняла Гойковица,
   Что сделала с нею царица.
  
   Не стонет кукушка средь горных вершин,
   Не крик раздается орлиный,
   То плачет княгиня: "Спаси, Вукашин,
   Мой царь, повелитель единый!
   Здесь душно, здесь страшно в холодной стене...
   Князь Гойко! Скорее на помощь к жене!"
   Стена подымается выше,
   А вопли все тише и тише.
  
   И зодчему Раде она говорит:
   "Оставь небольшое оконце,
   Чтоб видеть могла я, как в небе горит
   Прекрасное сербское солнце.
   Я буду смотреть на поля и луга
   И землю родную стеречь от врага,
   Увижу, хотя на минутку,
   И милого сына-малютку".
  
   И слезно она умоляет людей:
   - "Прошу вас, жестокие люди,
   Оставить оконце для белых грудей
   И вынуть две белые груди:
   Пусть будет питаться от дяди тайком,
   Сынок мой Иова родным молоком!"
   И Рада, придя в умиленье,
   Исполнил ее повеленье.
  
   Неделю в стене Гойковица жила
   И грудью младенца питала;
   В восьмые же сутки она умерла
   И грустно пред смертью шептала:
   "Сынок мой Иова! Навеки прости,
   За мать Вукашину-убийце не мсти!
   Как сладко мне быть, умирая,
   Защитницей сербского края!"
  
   5 мая 1876
  
  
   Немецкая поэзия
  
   СТАРОЕ И МОЛОДОЕ
   (Из Г. Гервега)
  
   - Ты слишком, молод. Рассуждать
   Тебе еще нельзя.
   Умей, как мы, дней светлых ждать
   Спокойно, не грозя.
   Да поклонись пониже нам
   И пыл в своей груди,
   Подобный бешеным волнам,
   Смири и остуди!
  
   Ты слишком молод. Все дела
   Твои ничтожны, верь!
   Мы слышим: речь твоя смела,
   И ты рычишь, как зверь.
   Но, в тесной клетке разъярясь,
   Не мучь страны родной
   И прежде череп свой укрась
   Священной сединой.
  
   Учись почтительно к седым
   Склоняться волосам.
   Пусть _пламя_ обратится в _дым_!
   Пусть закуешьея сам
   В вериги _опыта_! Потом,
   Разбив свои _мечты_,
   Бог даст, в отечестве святом
   Полезен будешь ты.
  
   - Вы правы, деды в отцы,
   Не смеем вас винить.
   Но вам седые мудрецы,
   Грешно и нас казнить.
   Вы - стражи _прошлого_; оно ж
   Содержит вас в плену.
   Мы не поднимем меч и нож
   На вашу седину.
  
   Но вслушайтесь и в нашу речь,
   Жрецы отживших каст:
   Кто может _будущность_ сберечь,
   И кто ее создаст?
   Поверьте, люди древних лет,
   Без нас наступит тьма!
   Вы шли... И мы проложим след
   Под знаменем ума.
  
   Умом, наукой и трудом
   Мы сбережем скорей,
   Чем вы, наш милый старый дом
   И наших матерей.
   А ваши дочери... Без нас
   Кто будет их любить?
   За что же нас в тяжелый час
   Вы вздумали губить?
  
   Но старцы слушать не хотят,
   Что любим мы добро.
   Седины их во тьме блестят,
   Блестят, _как _серебро.
   А мы _вперед_ пойдем бодрей,
   Не внемля их речам,
   И _золотистый_ шелк кудрей
   Раскинем по плечам.
  
   О, не казните молодежь
   За гордый, вольный крик!
   В нем правду, может быть, найдешь
   И ты, седой старик?
   Мы ценим славу и добро
   Твоих минувших дней;
   Мы уважаем _серебро_,
   Но _золото_... ценней!
  
  
   Французская поэзия
  
   ПЕСНЯ РАБОЧИХ
   (Из П. Дюпона)
  
   Мы все встаем поутру с петухами,
   Когда, дымясь, мерцают ночники;
   Мы, бедняки, питаемся крохами,
   И свет дневной нас гонит в рудники.
   Работают там плечи, ноги, руки,
   С природою в убийственной борьбе;
   Но, ничего за тяжкий труд и муки
   Под старость мы не сбережем себе.
   Дружно, братья, станем в ряд,
   Выпьем все из братской кружка!
   Пусть палят во весь заряд
   Истребительницы-пушки,
   Посылая смерть народу!
   Мы встаем,
   Дружно пьем:
   "За всемирную свободу!"
  
   В глуби морской мы перлы собираем,
   Из недр земли сокровища берем.
   Мы сделали родную землю раем,
   Но под землей, в аду своем, умрем.
   За вечный труд какая, нам награда?
   Останемся мы сами ни при чем...
   Ведь не для нас сок сладкий винограда,
   Ведь не себя мы в бархат облечем.
   Дружно, братья, станем в ряд,
   Выпьем все из братской кружки!
   Пусть палят во весь заряд
   Истребительницы-пушки,
   Посылая смерть народу!
   Мы встаем,
   Дружно пьем:
   "За всемирную свободу!"
  
   Безвременно, согнув в труде жестоком
   Наш тощий стан, мы гибнем ни за грош.
   Зачем наш пот бежит с чела потоком,
   И нас зовут "машинами" за что ж?
   Обязана земля нам чудесами;
   Построили мы новый Вавилон.
   Но пчеловод, насытившись сотами,
   Рабочих пчел из ульев гонит вон.
   Дружно, братья, станем в ряд,
   Выпьем все из братской кружки!
   Пусть палят во весь заряд
   Истребительницы-пушки,
   Посылая смерть народу!
   Мы встаем,
   Дружно пьем: -
   "За всемирную свободу!"
  
   Презренного ребенка-чужестранца
   Питает грудь несчастных наших жен,
   А он потом - дитя штыка и ранца -
   Стоит, в крови кормилиц погружен,
   Он мучит их, тиранит, угнетает,
   Нет для него святого ничего!
   Себе за честь и славу он считает
   Разрушить грудь, кормившую его.
   Дружно, братья, станем в ряд,
   Выпьем все из братской кружки!
   Пусть палят во весь заряд
   Истребительницы-пушки,
   Посылая смерть народу!
   Мы встаем,
   Дружно пьем:
   "За всемирную свободу!"
  
   И в рубищах, в подвалах наших бедных
   Скрывался, под гнетом торгашей,
   Мы жизнь влачим из-за копеек медных
   В сообществе нетопырей-мышей.
   Они, как мы, друзья угрюмой ночи,
   Они, как мы, не насладятся днем,
   Хоть и у нас горят, как звезды, очи,
   И кровь кипит живительным огнем.
   Дружно, братья, станем в ряд,
   Выпьем всё из братской кружки!
   Пусть палят во весь заряд
   Истребительницы-пушки,
   Посылая смерть народу!
   Мы встаем,
   Дружно пьем:
   "За всемирную свободу!"
  
   И каждый раз, когда из нас струится
   Кровь честная и обагряет мир,
   Свободой мы не можем насладиться
   И создаем из деспота кумир.
   Побережем свои поля для хлеба,
   А не для битв: _Любовь сильней войны_!
   Мы будем ждать, когда повеет с неба
   На всех рабов дыхание весны.
   Дружно, братья, станем в ряд,
   Выпьем все из братской кружки!
   Пусть палят во весь заряд
   Истребительницы-пушки,
   Посылая смерть народу!
   Мы встаем,
   Дружно пьем:
   "За всемирную свободу!"
  
   28 октября 1873
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru