Толстой Александр
На экзамене

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Русская Мысль", No 5, 1908.

   

НА ЭКЗАМЕНѢ

Картинка.

   Подберезинскій батюшка о. Алексѣй получилъ изъ туземскаго уѣзднаго отдѣленія епархіальнаго училищнаго совѣта увѣдомленіе, что экзаменаторомъ на ихъ пунктѣ въ нынѣшнемъ году назначенъ учитель туземскаго городского начальнаго училища Ерофеевъ.
   Недоволенъ былъ о. Алексѣй такимъ назначеніемъ: учитель Ерофеевъ извѣстенъ за человѣка очень придирчиваго; какъ экзаменаторъ, онъ всегда выискиваетъ не то, что ученикъ знаетъ, а то, чего онъ не знаетъ.
   "Сремизитъ, совсѣмъ сремизитъ!-- думалъ о. Алексѣй.-- Для него ничего нѣтъ святого"...
   Гораздо хладнокровнѣе отнесся къ этому извѣстію подберезинскій учитель Иванъ Павловичъ Славословенскій, франтоватый, откормленный молодой человѣкъ, семинаристъ-"изгнанникъ". Онъ чувствовалъ себя въ школѣ независимымъ -- за него была матушка, сохранившаяся дородная женщина, полный контрастъ съ маленькой, тщедушной, плѣшивой, сѣденькой фигурой о. Алексѣя.
   -- Э-э, батюшка, не все ли равно -- Ерофеевъ или Еремѣевъ, наша возьметъ! Онъ поставитъ единицу, а мы всѣ по пятеркѣ, вотъ онъ и прыгай. Диктантикъ и задачку уже сами придумаемъ... чтобы всѣмъ была по силамъ... Не посмѣетъ же онъ возражать?
   -- Такъ-то оно такъ... а все-таки теперь надо приналечь, немного подогнать ребятишекъ...
   -- Само собой... Вотъ только завтра съѣздимъ съ матушкой въ Голожорово, тамъ 2 мая Бориса и Глѣба престолъ, а потомъ и за дѣла... Диктантъ и задачу составимъ на всѣ правила, вы ихъ потомъ съѣздите покажите другимъ учителямъ... Кто еще-то на нашъ пунктъ назначенъ?
   -- Опять киндѣевскіе, яровскіе и чемодановскіе.
   -- Ну вотъ имъ,-- можетъ, они что-нибудь отъ себя прибавятъ.
   Въ селѣ Подберезинскомъ церковно-приходская школа существуетъ семь лѣтъ. Долго упрямился о. Алексѣй -- не хотѣлъ открывать; и такъ хлопотъ много: земля, пчельникъ, требы. Во всѣхъ окрестныхъ приходахъ давно были церковныя школы, нѣкоторыя изъ нихъ спорили уже со своими сосѣдками -- земскими. Всѣ предписанія и пожеланія свыше о. Алексѣй прочитывалъ и бережно складывалъ въ столъ, а школы не открывалъ. Несмотря на свою добродушную внѣшность, о. Алексѣй былъ очень упрямъ и свои убѣжденія отстаивать умѣлъ. Его оставили въ покоѣ.
   Разъ, гуляя по своей усадьбѣ, батюшка обратилъ вниманіе на огромныя ветлы, которыя росли на берегу рѣчки, образуя цѣлый лѣсъ.
   "А ветлы переросли,-- думалъ онъ.-- Пора рубить... Куда мнѣ ихъ употребить? Своя постройка вся въ исправности, продать -- что за нихъ дадутъ? У мужиковъ у самихъ много этого добра... А не построить ли мнѣ училище? Право, славная изба выйдетъ. Въ округѣ ни у кого такой школы не будетъ; вонъ у киндѣевскаго батюшки она въ кухнѣ помѣщается".
   Матушка хотя и жадна была, а планъ своего мужа одобрила.
   -- Все лишній человѣкъ хорошій въ селѣ прибавится, а то скучища страшная... Только чтобы непремѣнно былъ у насъ учитель: терпѣть не могу училокъ.
   ...Школа построена, Иванъ Павловичъ назначенъ учителемъ. Мѣстный о. благочинный былъ въ восторгъ отъ зданія.
   -- Ай да о. Алексѣй! удивилъ... Я давно говорилъ о. наблюдателю: "оставь его, о. Павелъ, въ покоѣ, придетъ время -- самъ откроетъ училище!"
   Такъ говорилъ благочинный на открытіи, совершенно забывъ про свои доносы "о нерадѣніи къ просвѣщенію народному священника села Подберезинскаго Алексѣя Кедроливанскаго".
   О. Алексѣй по силѣ возможности посвящалъ свои досуги ребятамъ, Иванъ Павловичъ скоро вошелъ во вкусъ ничегонедѣланія, и школа поплелась, насаждая понемногу малограмотность. У мѣстнаго наблюдателя подберезинская школа числилась на лучшемъ счету, въ отчетахъ онъ давалъ о ней "отличные" отзывы; впрочемъ, у о. наблюдателя другого слова для оцѣнки успѣшности школъ, повидимому, не существовало: всѣ онѣ характеризовались словомъ "отлично", съ разными приправами -- "весьма", "пре" и т. п.
   Подберезинская школа вотъ уже третій годъ назначается экзаменаціоннымъ пунктомъ для яровской, киндѣевской и чемодановской школъ.
   Съ утра 11 мая къ подберезинской школѣ подъѣзжали подводы съ учениками изъ другихъ школъ... Подъѣхала телѣга; въ ней сидѣла молоденькая чемодановская учительница, изъ епархіалокъ, въ черной юбкѣ, бѣлой кофточкѣ, подпоясана ремнемъ, въ соломенной шляпкѣ, на которой безпомощно болтались уже довольно потрепанный бумажный макъ и маргаритки. Кругомъ своей наставницы расположились ученики -- всѣ въ красныхъ рубахахъ, большинство въ сапогахъ, волосы жирно смазаны и гладко причесаны. Явился со своими пятью учениками учитель мордовскаго киндѣевскаго училища Пустынскій -- грязный, добродушный малый, въ узенькомъ пиджачкѣ съ короткими рукавами, въ коротенькихъ брючкахъ, не осилившій даже духовнаго училища -- исключенъ изъ третьяго класса за неуспѣшность и великовозрастіе; въ учителя попалъ по протекціи киндѣевскаго батюшки о. Канидія, возлюбившаго Пустынскаго за отмѣнную игру на гармоникѣ.
   Пріѣзжіе ребятишки боязливо жались около училища, подберезинцы чувствовали себя вполнѣ дома, хозяевами, они были не прочь устроить и возню. Болѣе старательные расхаживали по лужайкѣ, разстилавшейся передъ училищемъ, и повторяли "стихи"...
   Стали подъѣзжать и батюшки, завѣдывающіе школами; они направлялись прямо къ дому о. Алексѣя; вообще, какъ и подобаетъ начальству, держались нѣсколько въ сторонѣ отъ учителей и учительницъ. Только яровскій батюшка о. Иванъ привезъ съ собою учительницу-свояченицу, очень длинную, носастую старую дѣву, и единственнаго приготовленнаго къ экзамену ученика своей школы.
   Какъ любезный хозяинъ, о. Алексѣй встрѣчалъ пріѣзжающихъ на крыльцѣ.
   -- А-а, о. Иванъ! Милости прошу... Что же? Изобразимъ сегодня по благополучномъ окончаніи экзаменовъ вдоль по улицѣ мостовой? Хе-хе-хе...
   О. Иванъ конфузливо улыбался. Онъ извѣстенъ былъ въ округѣ среди духовенства какъ отличный плясунъ, наилучшимъ его нумеромъ было "По улицѣ мостовой" -- пляска съ игрой. Достойной партнершей ему являлась нойская матушка.
   Соберется гдѣ на именинахъ или у престольнаго праздника своя компанія, о. Иванъ послѣ необходимаго воодушевленія, надѣваетъ шапку, подбираетъ подъ нее огромные косматые волосы и начинаетъ выхаживать...
   -- Теперь всѣ, кажется, собрались... да, о. Канидія еще нѣтъ,-- замѣтилъ чемодановскій священникъ о. Михаилъ.
   -- Учитель его съ ребятами давно пріѣхалъ,-- сказалъ о, Алексѣй,-- а самъ-то онъ едва ли будетъ... Сегодня въ Туземскѣ большой лошадный базаръ, навѣрное онъ тамъ. Развѣ пропуститъ? Къ тому же давно собирался сѣренькую кобыленку смѣнять.
   -- Пожалуй, скорѣе всего такъ и устроитъ...
   -- Экзаменаторъ-то, о. Алексѣй, намъ очень лютъ достался!-- началъ яровскій батюшка разговоръ на больную тему дня.
   -- Ничего, мы его приласкаемъ... угощеньице... вотъ я за нимъ парочку лошадокъ послалъ -- смякнетъ.
   -- Оно конечно... Вы много представили учениковъ?
   -- Семь человѣкъ... Да заниматься все некогда, дѣла...
   Яровская учительница подгоняла своего ученика по ариѳметикѣ.
   -- Семью девять?-- спрашивала она сердито.
   -- Тридцать девять... Фу... бишь, шестьдесятъ три.
   -- Прибавимъ сюда семнадцать...
   -- Терехинъ!-- зоветъ своего ученика чемодановская учительница.
   Терехинъ является.
   -- "Небо, ельникъ",-- говоритъ учительница медленно.
   -- "И песокъ -- невеселая дорога! Эй, садись ко мнѣ, дружокъ!" -- тараторитъ далѣе ученикъ, пока его не остановятъ, чтобы призвать другого.
   Изъ-за бугра показались двѣ собаки, за ними пара хорошихъ сѣрыхъ лошадей вынесла тарантасъ, въ которомъ сидѣло, повидимому, духовное лицо: длинные волосы развѣвались по вѣтру.
   -- Вотъ и о. Канидій катитъ. Диво, какъ онъ съ ярмаркой разстался.
   Тарантасъ былъ у подъѣзда. Изъ него вышелъ, весь въ пыли, въ рыжемъ выцвѣтшемъ подрясникѣ о. Канидій. Онъ представлялъ полную противоположность съ остальными батюшками, которые принарядились, пригладились, словомъ, усилили краски духовнаго благообразія. О. Канидій былъ священникъ вдовый, онъ нѣсколько поопустился. Много пилъ. Имѣлъ большую привязанность къ лошадямъ: ни одного базара не пропускалъ. Съ базара прямо домой не возвращался, а отправлялся странствовать по приходамъ и домой являлся день на четвертый или на пятый. Паства-мордва его любила, потому что поборами онъ не притѣснялъ.
   -- Мы тебя, о. Канидій, не чаяли и видѣть... Какъ ты базаръ-то пропустилъ?-- продолжалъ о. Алексѣй.
   -- Эка, мала, пропустилъ! Я прямо оттуда... былъ... Выбору совсѣмъ нѣтъ. Къ той средѣ одинъ знакомый цыганъ обѣщалъ привести хорошенькаго меренка подъ масть къ моей караковой кобылѣ... Однако, что же, братіе, мы время теряемъ даромъ? Пора за дѣло: чего ребятенокъ-то морить?
   -- Экзаменаторъ еще не пріѣзжалъ.
   -- А я до сихъ поръ и не знаю, кто у насъ нынче будетъ пытать успѣхи, опять о. Никаноръ, что ли?
   -- Нѣтъ, батюшка, шалишь: у насъ экзаменаторъ будетъ строгій!-- сказалъ о. Иванъ.
   -- Какой еще грѣхъ?
   -- Иванъ Петровичъ Ерофеевъ, городской учитель.
   -- Вотъ те на! Ну сверчка-то Богъ послалъ! Онъ все съ подвохами будетъ! Ну да съ нами разговоры коротки, у насъ съ Ѳедоромъ Стратилатовичемъ ребята подтянуты ловко...
   -- Знаемъ, отецъ, какъ вы ихъ подтягивали...-- замѣтилъ о. Михаилъ, онъ постоянно пикировался съ о. Канидіемъ.-- У васъ сколько учениковъ?
   -- Пять...
   -- Два это ваши, они у васъ и Великимъ постомъ были, а еще трое откуда взялись?
   -- Они тоже мои ученики...-- отвѣтилъ, немного смутившись, о. Канидій.
   -- Твои-то они твои, да не твоего учителя. Ты ихъ переманилъ изъ земскаго училища, да самыхъ лучшихъ.
   Всѣ разсмѣялись.
   -- Какимъ образомъ, отецъ, ухитрился это обдѣлать?-- спросилъ о. Алексѣй.
   -- Очень просто...-- все на законномъ основаніи, какъ истинный пастырь, пекущійся о душахъ овецъ своихъ... Призвалъ отцовъ этихъ ребятъ, чаемъ напоилъ, потомъ и спрашиваю: чему учатъ ребятъ-то вашихъ въ земскомъ училищѣ? Еретиками сдѣлаютъ, васъ почитать не будутъ. Учитель самъ ни въ чохъ, ни въ сонъ не вѣритъ, какія же онъ сѣмена можетъ заронить въ молодыя души? Это училище прямое враталище въ адъ, во тьму кромѣшную, гдѣ, еще самъ Господь сказалъ, будетъ плачъ и скрежетъ зубовъ. Расплакалась мордва, "ты ужъ, говорятъ, бачка, поддержи". Мнѣ, говорю, пока ваши сынки въ земскомъ училищѣ, не усмотрѣть... переведите, молъ, ихъ въ церковную школу... на что лучше, прямо у храма Божія -- здѣсь одно душѣ спасеніе. Мужики обрадовались: "возьми ихъ, куда хочешь, отецъ родной!" Такъ, мордва глупая...

-----

   -- Ѣдетъ, ѣдетъ! Экзаменаторъ ѣдетъ!-- кричалъ сдавленнымъ голосомъ киндѣевскій учитель, подбѣгая къ крыльцу, гдѣ засѣдали батюшки.
   Къ подъѣзду подкатилъ тарантасъ-плетенка. Въ немъ сидѣлъ, утопая въ сѣнѣ и подушкѣ, маленькій человѣчекъ -- экзаменаторъ; рядомъ съ нимъ пріютилась маленькая косматая собачка, неразлучный спутникъ Ерофеева -- "Тобикъ".
   -- А-а, Иванъ Петровичъ! Сколько лѣтъ?-- началъ о. Алексѣй.-- Очень рады видѣть такого просвѣщеннаго, можно сказать, экзаменатора, какъ вы...
   Ерофеева чуть не на рукахъ вынесли изъ тарантаса. О. Канидій схватилъ на руки "Тобика", гладилъ его, приговаривая: "Эка хорошенькая собачка! Смерть люблю собакъ да лошадей!" На долю киндѣевскаго учителя досталась подушка Ивана Петровича: онъ поспѣшно выхватилъ ее изъ тарантаса и теперь стоялъ съ ней, не зная, куда ее дѣть. Его выручила батюшкина кухарка, здоровенная, до послѣдней возможности подоткнутая баба: она взяла подушку, выбила изъ нее пыль и отнесла въ горницу. Ерофеевъ растерялся отъ такого любезнаго пріема.
   Иванъ Петровичъ Ерофеевъ учительствовалъ около 30 лѣтъ и слылъ за очень опытнаго педагога. По внѣшности это -- маленькій, худенькій, сутуловатый человѣкъ, съ плечами, поставленными на разной высотѣ; скуластое, съ потухшими глазами, цвѣта выжатаго лимона лицо было украшено рѣденькой, козлиной, неопредѣленнаго цвѣта бороденкой; волосы на головѣ напоминали вытертую половую щетку; общее выраженіе чахоточное, злое.
   При ходьбѣ размахиваетъ лѣвой рукой, причемъ двигается плечо и весь корпусъ. Въ разговорѣ звукъ р произноситъ съ трескомъ, съ примѣсью звука л. Иванъ Петровичъ любитъ спорить, но его трудно въ чемъ-либо убѣдить. Когда у него нѣтъ доказательствъ или возраженій, онъ всегда вставляетъ свою излюбленную фразу: "Съ какой точки зрѣнія посмотрѣть, чорльтъ возьми, а то можно понять и иначе!" Заспорить съ нимъ не трудно, особенно если коснуться народнаго образованія иои женщинъ. Женщинъ, какъ истинный старый холостякъ, онъ презиралъ, не считалъ ихъ за человѣка. Въ городѣ и уѣздѣ его знали болѣе по отчеству "Петровичъ".
   -- Чайку не желаете ли, Иванъ Петровичъ?-- предложилъ хозяинъ.
   -- Нѣтъ, благодарю васъ! Примемся поскорѣе за экзаменъ.
   -- Ну и это дѣло, послѣ можно.
   -- Послѣ можно!-- передразнивалъ о. Канидій хозяина, обращаясь вполголоса къ о. Ивану.-- Не только чайку, а теперь ему надо было закатить винца съ хлѣбцемъ, онъ бы въ разъ смякъ... Э-э, старый, не умѣетъ дѣла дѣлать!
   Всѣ пошли въ школу, которая находилась рядомъ съ домомъ батюшки. Она имѣла видъ чистенькой избушки, подъ окнами устроенъ палисадникъ; со всѣхъ сторонъ густой стѣной окружаютъ избушку ветлы, насаженныя заботами о. Алексѣя. Ребятишки поснимали шапки. Учительницы съ виноватой улыбкой здоровались съ Иваномъ Петровичемъ. Въ школѣ встрѣтилъ Иванъ Павловичъ, въ новенькомъ, гороховаго цвѣта, пиджакѣ и въ цвѣтной "фантазіи".
   Ученики разсѣлись на самодѣльныя парты, напоминающія обѣденные артельные столы.
   -- Начнемъ съ диктовки,-- сказалъ Иванъ Петровичъ.
   -- А мы съ о. Алексѣемъ уже и составили примѣрную диктовку,-- сказалъ Иванъ Павловичъ, вынимая изъ кармана исписанный листокъ,-- на всѣ правила есть: вотъ на букву ѣ въ корнѣ слова, на "ѣлъ".
   -- Что-жъ, составили и спасибо вамъ, его и дать!-- заговорилъ яровскій батюшка.
   -- Мы всѣ просили Ивана Павловича составить диктантъ!-- поддержалъ и о. Канидій.
   -- Я, господа, свой диктантъ привезъ, даже проще вашего -- вдвое меньше и слова простыя. Главная задача ваша -- научить писать, не искажая словъ, а тамъ, гдѣ ужъ вашимъ ученикамъ разбираться съ грамматическими правилами.
   -- Нѣтъ, позвольте, какъ гдѣ?!.. Они у насъ знаютъ союзъ, междометіе,-- закричали учительницы.-- Мы не хотимъ простого диктанта, они больше знаютъ.
   -- Хорошо, если этотъ диктантъ простъ, я могу дать потруднѣе, извольте.
   -- Ну, вотъ и дайте нашъ, онъ потруднѣе,-- сказалъ съ улыбкой о. Алексѣй.
   Ерофеевъ настойчивъ, сломить его трудно.
   -- Вы, господа, напрасно трудитесь. Уже таковы правила и обычай -- диктантъ долженъ давать экзаменаторъ...-- Какъ хотите, иначе я домой лучше уѣду.
   Пришлось согласиться. Всѣ были недовольны.
   Иванъ Павловичъ съ сердцемъ разорвалъ свой диктантъ.
   -- Иванъ Петровичъ думаетъ найти здѣсь подвохи какіе-нибудь, нате же вамъ диктантъ! У насъ какой угодно всѣ на пять напишутъ! Онъ думаетъ, что въ земскихъ только умѣютъ учителя готовить...-- говорилъ раздраженный Славословенскій.
   -- Диктовать будетъ, чай, Иванъ Павловичъ, у него голосъ зычный,-- сказалъ о. Канидій, подмигивая Славословенскому.
   -- Само собою разумѣется, Иванъ Павловичъ,-- заговорили всѣ хоромъ.
   Ерофеевъ уступилъ.
   Иванъ Павловичъ диктовалъ образцово, почти каждую букву отдѣльно. "Со-ба-ка бѣ-га-етъ по (большая пауза) улицѣ". На буквѣ ѣ голосъ у него сильно повышается и начинается легкое покашливаніе, мягкій знакъ передъ ся вызывалъ усиленное чиханіе. Учительницы шмыгали между столами, косились въ листы своихъ питомцевъ. Если кто-либо замѣчалъ ошибку, то, остановившись около ученика, начиналъ говорить вполголоса, какъ бы про себя, направивъ свой взоръ въ противоположную сторону: "е простое, день -- е простое".
   Батюшки старались занять разговорами Ивана Петровича, хотя онъ не спускалъ глазъ съ класса.
   -- Наша школа нисколько не ниже земской! У насъ по крайней мѣрѣ православіе насаждаютъ, а тамъ отъ храма Божія ребятишекъ совсѣмъ отучаютъ!-- говорилъ чемодановскій батюшка, убѣжденный сторонникъ церковной школы.
   -- Какое православіе, о. Михаилъ! Молитвъ читать сплошь да и рядомъ не умѣютъ... не первый разъ я на экзаменѣ въ вашихъ школахъ!
   -- Это вы только такого мнѣнія, вы пристрастны, Иванъ Петровичъ! Вашъ инспекторъ народныхъ училищъ всегда церковныя школы хвалитъ.
   -- Что нашъ инспекторъ! Типичная ханжа! Онъ по училищамъ затѣмъ только и ѣздитъ, чтобы слѣдить, у кого изъ учителей лампады передъ иконами зажжены, у кого нѣтъ.
   -- А развѣ это худо!-- обрадовался о. Канидій, что удалось ему подсидѣть Ерофеева.-- Скажите, развѣ это порокъ? Онъ истинный христіанинъ, желаетъ, чтобы и учителя у него были таковы. Его не проведете. Одинъ учитель, разсказывали мнѣ, прозналъ, что Василій Ивановичъ богомоленъ и любитъ возженныя лампады, взялъ да къ пріѣзду инспектора у каждой иконы, въ каждой комнатѣ, зажегъ лампады. Инспекторъ сейчасъ понялъ, что это не отъ истинной вѣры: помолился всѣмъ иконамъ, а учителя все-таки обругалъ и уѣхалъ.
   -- Ну что же изъ того? Съ какой точки зрѣнія посмотрѣть...
   -- Нѣ-тъ, вы, Иванъ Петровичъ, оставьте! Василій Ивановичъ человѣкъ хорошій! Онъ, когда пріѣзжаетъ въ училище, на какого-нибудь тамъ учителя или учительницу вниманія не обращаетъ, а прямо къ законоучителю: "Какъ ваше здоровье, батюшка?"
   -- Господа!-- взмолился Иванъ Петровичъ, увидѣвъ, что учительницы уже пальцами указываютъ ученикамъ на ошибки,-- такъ нельзя.
   Сконфуженныя и сердитыя учительницы отошли отъ столовъ.
   Диктантъ окончился.
   Дали ребятамъ отдохнуть. Они разсыпались около училища.
   -- Андрюха, ты какъ написалъ сядло?
   -- Черезъ ять, а ты?
   -- Я -- е простое...
   -- Эхъ ты чудакъ! Рай не помнишь: "Гнѣзда, сѣдла, цвѣлъ".
   -- Ну, малъ, какой злой учитель-то пріѣхалъ, даромъ что махонькій... Подожди, дай срокъ, ужо послѣ экзаменовъ я его собачонкѣ камнемъ въ бокъ урѣжу.
   -- Дѣти! идите въ классъ!-- Зоветъ чемодановская учительница.
   Ученики побѣжали въ училище.
   -- Трынкинъ, дай задачу списать.
   -- Ну какъ же, спишешь, малъ, тутъ, разявай ротъ-то.
   Съ задачей новый инцидентъ: Иванъ Павловичъ съ о. Алексѣемъ представили составленную ими задачу, а Ерофеевъ ее забраковалъ, далъ свою.
   Ребята потѣли за рѣшеніемъ задачи. Иванъ Петровичъ не ослабѣвалъ въ своей зоркости. Просматривая диктантъ, онъ часто обращалъ вниманіе на классъ.
   Въ оцѣнкѣ работъ онъ не сходился съ батюшками и учительницами.
   -- Помилуйте, о. Иванъ, за что же поставили Сидорову пять? У него пятнадцать ошибокъ!
   -- А вы хотите, чтобы совсѣмъ безъ ошибокъ было? Въ гимназіяхъ, я читалъ въ "Свѣтѣ", на аттестатъ зрѣлости и то пишутъ съ ошибками! Да еще бы вы диктантище какой закатили!
   -- Конечно, у Сидорова отлично написано,-- вступилась яровская учительница.-- Что это за ошибки? Вмѣсто "улица" написано "вудица", вмѣсто "встрѣтился", "стрѣлой".
   -- И слово "бѣгаетъ" написалъ "бѣ" отдѣльно, "Гаетъ" съ большой буквой,-- это тоже не ошибка?
   -- Конечно, не ошибка, это ни болѣе, ни менѣе -- описка руки. Зато онъ междометіе...
   -- Ну пусть онъ и междометіе знаетъ, а диктантъ у него написанъ плохо, и я ставлю ему единицу... А у васъ Ѳедоръ Стратилатовичъ, видно, тоже описка руки: у ученика написано "сѣно" черезъ ять -- вы подчеркнули, "сядьте" -- мягкій знакъ зачеркнули,-- продолжалъ Иванъ Петровичъ, обращаясь къ киндѣевскому учителю.
   Бѣдный малый смутился, но не возражалъ: онъ сознавалъ свою слабость въ русской грамотѣ. Остальные возмущались поведеніемъ Ивана Петровича.
   -- Вотъ чортъ-то!-- шепчетъ Иванъ Павловичъ о. Алексѣю.
   -- Постой, я его уважу, отблагодарю. Онъ хочетъ удивить своей справедливостью? Видали мы такихъ... Пусть тамъ, въ училищномъ отдѣленіи доложитъ -- все равно его не послушаютъ! Его прислали-то за болѣзнью одного изъ членовъ, такъ вродѣ затычки.
   Начались устные экзамены. Ученики о. Михаила отвѣчали по Закону Божію бойко, вызывая тѣмъ зависть у другихъ законоучителей. Молитвы читали и сначала и съ конца по частямъ.
   -- Какъ читается четвертое прошеніе?
   -- Хлѣбъ нашъ насучный,-- тараторилъ ученикъ.
   -- Какой хлѣбъ слѣдуетъ подразумѣвать здѣсь?-- спрашиваетъ священникъ, и далѣе самъ отвѣчаетъ: хлѣбъ, необходимый не только для тѣла, но?... и?... для души.
   -- Для души,-- вторитъ ученикъ.
   -- Такъ, хорошо,-- похваливалъ о. Михаилъ.
   -- Какіе осмысленные отвѣты!-- восклицали учительницы.
   -- Какой хлѣбъ необходимъ для души?-- спросилъ Ерофеевъ.
   Ученикъ задумался.
   -- Ну, что же ты?-- пришелъ на помощь о. Алексѣй.-- Ну, какой, къ..
   -- Калачи!-- обрадовался ученикъ.
   Всѣ разсмѣялись, кромѣ о. Михаила.
   -- Вы, Иванъ Петровичъ, непосильные вопросы задаете!-- замѣтилъ онъ сухо.
   У о. Алексѣя и о. Ивана ученики отвѣчали совсѣмъ плохо, несмотря на разныя ухищренія.
   Наступила очередь о. Канидія.
   -- Разскажи ты мнѣ, батюшка мой, исторію о помазаніи Саула на царство.
   -- "У одного человѣка, по имени Киса, пропали ослицы. Онъ послалъ сына своего Саула со слугою"...-- говорилъ безъ передышки мальчуганъ.
   -- Это отвѣтецъ,-- похваливалъ о. Канидій,-- прямо сама книжка, Платонъ Аѳинскій... Стой! Скажи ты мнѣ теперь, кто раньше былъ созданъ -- человѣкъ или борода?
   -- Борода! Потому что въ шестой день Богъ создалъ всѣхъ животныхъ, вмѣстѣ съ ними и козла... Въ седьмой день Богъ создалъ человѣка...
   -- Ну такъ, борода создана раньше.
   -- Однако, какіе они у васъ головокружительные вопросы разрѣшаютъ!-- замѣтилъ Ерофеевъ.
   О. Канидій сіялъ: его способъ обставить экзаменатора вполнѣ удался, про то зналъ только Пустынскій. Но вдругъ о. Канидій видитъ -- Ерофеевъ ставитъ его ученикамъ тройки.
   -- Помилуйте! За такіе отвѣты -- три!-- взмолился онъ.
   -- Особеннаго въ отвѣтахъ ничего нѣтъ! Зазубрить всякій попугай можетъ.
   Читали по хрестоматіи ученики очень слабо, кромѣ троихъ киндѣевскихъ, передавали прочитанное съ трудомъ. Иванъ Петровичъ на все обращалъ вниманіе и не безъ доли ехидства дѣлалъ замѣчанія.
   -- Вы хорошо отвѣчаете изъ курса церковной школы,-- сказалъ онъ Ивану Павловичу, когда тотъ не въ мѣру подсказывалъ ученикамъ,-- вамъ можно бы было поставить четыре, но вашему ученику больше двойки нельзя.
   Чемодановская учительница даже прослезилась и наговорила Ерофееву дерзостей, когда онъ не одобрилъ ея перваго ученика.
   -- Вы не смѣете, не смѣете притѣснять... У меня папаша священникъ, мамаша племянница владыки!...-- кричала она, нисколько не стѣсняясь присутствіемъ учениковъ.
   По окончаніи экзаменовъ всѣ набросились на Ивана Петровича.
   -- Да что мнѣ? Въ заключеніе всего ставьте какіе угодно баллы. Я исключительно изъ принципа говорилъ свои замѣчанія. Мнѣ хотѣлось узнать истинное положеніе дѣла, еще разъ убѣдиться на опытѣ, дѣйствительно ли такъ плоха церковная школа, какъ о ней говорятъ и пишутъ. Необходимыя мнѣ свѣдѣнія, опять-таки лично для себя, я получилъ, больше мнѣ ничего и не нужно. А тамъ единица или пять будетъ поставлена какому-нибудь Петрову или Сидорову не все ли равно? Успѣхъ дѣла отъ этого не повысится...
   Поставили всѣмъ отличные баллы.

-----

   -- Ну, теперь съ устатку закусить хорошо! До пріятнаго свиданія, Иванъ Петровичъ!-- сказалъ о. Алексѣй, пожимая руку Ерофеева и низко кланяясь.
   -- Милости прошу!-- добавилъ онъ, обращаясь ко всѣмъ остальнымъ.
   Батюшки, учительницы и учителя, пожавъ руку Ивану Петровичу, направились въ домъ о. Алексѣя. Ерофеевъ оставался одинъ.
   -- О. Алексѣй!-- сказалъ онъ,-- что же мнѣ лошадка будетъ?
   -- Нѣтъ, ужъ извините, лошадей у меня нѣтъ: я ихъ послалъ за нойской матушкой...
   -- Такъ нельзя ли гдѣ нанять?
   -- Ужъ этого я не могу знать-съ!
   -- Да не пѣшкомъ же мнѣ идти, на самомъ дѣлѣ, чортъ возьми!
   -- Какъ вамъ будетъ угодно! Просимъ прощенія.
   Нечего дѣлать! Зашелъ Иванъ Петровичъ взялъ свою подушку -- ему ее вынесъ съ гримасой Иванъ Павловичъ -- и вмѣстѣ съ Тобикомъ отправился на село нанимать подводу. А изъ открытыхъ оконъ батюшкина дома слышался привѣтливый стукъ ножей и тарелокъ, веселый разговоръ. О. Канидій, кликнувъ къ окну своихъ собакъ, тихонько натравливалъ ихъ на Тобика.
   -- Фьтю -- аржи ихъ вмѣстѣ съ хозяиномъ!
   -- Нѣтъ ничего хуже на свѣтѣ старыхъ дѣвъ да старыхъ холостяковъ!-- воскликнулъ Иванъ Павловичъ, совершенно забывъ о присутствіи 40-лѣтней яровской учительницы, все еще дѣвы. Она злобно посмотрѣла на этого сельскаго франтика и возненавидѣла его вмѣстѣ съ Ерофеевымъ.
   У мужиковъ лошади и телѣги оказались занятыми: возили навозъ. И пришлось Ивану Петровичу, проклиная экзаменъ и свою строптивость, съ голоднымъ желудкомъ, отправиться въ городъ, за 12 верстъ, пѣшкомъ.
   Солнце уже садилось. Тихими шажками бредетъ Иванъ Петровичъ березовой аллеей по краю большой дороги; впереди его бѣжитъ Тобикъ, тоже, повидимому, крайне недовольный подберезнискимъ пріемомъ. А вдали на бугрѣ уже показался городъ. На вершинѣ холма возвышалась единственная церковь-соборъ, отъ него по склонамъ холма сбѣгали деревянные домики. Кругомъ собора, около домиковъ, зеленѣютъ сады. Городъ напоминалъ красивую дачную мѣстность.
   Оглянувшись назадъ, Иванъ Петровичъ увидѣлъ вдали, набольшей дорогѣ, столбъ пыли. Столбъ приближался, вотъ уже и близко пара лошадей въ тарантасѣ. Иванъ Петровичъ узналъ, наконецъ: лошади были о. Канидія. Самъ хозяинъ сидѣлъ на козлахъ кучеромъ, въ тарантасѣ -- Иванъ Павловичъ и Ѳедоръ Стратилатовичъ; послѣдній на большой гармоникѣ наигрывалъ маршъ "Двухъ-главаго Орла". Позади съ высунутыми языками бѣжали двѣ собаки.
   Поравнявшись съ Иваномъ Петровичемъ, о. Канидій задержалъ лошадей. Компанія кричала вразбродъ:
   -- А-а, Иванъ Петровичъ! тысячу лѣтъ... Гулять изволите, съ собачкой... Гуляйте, гуляйте -- это полезно!... Счастливо оставаться!..
   -- Эй вы, голуби!-- крикнулъ о. Канидій на лошадей.
   Пара рванулась впередъ, и тарантасъ понесся по большаку, посылая Ивану Петровичу клубы пыли.

-----

   Черезъ нѣсколько дней въ мѣстномъ органѣ Окарѣ появилась изъ Туземскаго уѣзда корреспонденція, авторъ которой -- "Странникъ", на основаніи "личныхъ наблюденій" констатировалъ фактъ весьма низкаго уровня грамотности выпускныхъ учениковъ церковно-приходскихъ школъ и рекомендовалъ "кому слѣдуетъ" обратить должное вниманіе.
   Отецъ-наблюдатель въ своемъ годичномъ отчетѣ очень много и красно писалъ о "блестящей" постановкѣ подберезинской, чемодановской, яровской и киндѣевской школъ.

Александръ Толстой.

"Русская Мысль", No 5, 1908

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru