Аннотация: Voyage aux Prairies Osages, Louisiane et Missouri, 1839-40.
Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", NoNo 10, 12, 1846, NoNo 1, 2, 1847.
ПУТЕШЕСТВІЕ ВЪ СТЕПИ ОСАЖЕЙ, ЧЕРЕЗЪ ЛУИЗІАНУ И МИССУРИ, ВИКТОРА ТИКСЬЕ (*)
Выпускаю нѣкоторыя незанимательныя подробности перехода путешественника изъ Европы до Мехиканскаго-Залива и начинаю прямо съ входа его въ Миссиссиппи. Переводчикъ.
Статья первая.
I.
25-го января 1840 года, американскій трехмачтовикъ Республиканецъ доставилъ насъ (меня и университетскаго товарища, возвращавшагося въ Луизіану по окончаніи курса) благополучно къ юговосточному или главному входу въ Миссиссиппи, на видъ маяка Бализъ. Малая вода не позволяла намъ войдти въ потокъ, а потому, по совѣту пріѣхавшаго съ маяка лоцмана, старавшегося казаться настоящимъ джентльменомъ, мы продержались ночь подъ парусами около устьевъ Отца-Водь, Месшасебе, котораго коренное названіе Европейцы превратили въ Миссиссиппи. Около двадцати купеческихъ, судовъ разныхъ націй ждали, подобно намъ, возможности войдти. На слѣдущее утро, мы увидѣли въ рѣкѣ три буксирные парохода, которые, въ ожиданіи прилива, разводили пары, и наконецъ одинъ изъ нихъ, Левъ, подхватилъ насъ на буксиръ и повлекъ за собою.
Берега устій Миссиссиппи представляются путешественнику въ видѣ широкой, протягивающейся въ уровень съ водою красноватой полосы, отъ которой далеко выдаются въ море заостренные теченіями мысы, предшествуемые цѣлыми архипелагами низменныхъ острововъ, покрытыхъ желтою травой и увязшими въ илу безжизненными деревьями. Путь нашъ ко входу затруднялся препятствіями, умножавшимися съ каждымъ оборотомъ колесъ "Льва". Кучи ила и безпрестанно приносимыхъ теченіемъ деревьевъ накопляются въ устьяхъ потока и увлекаются далѣе, когда онъ вздувается отъ періодическихъ дождей, такъ что дельта его съ каждымъ годомъ замѣтно подается впередъ, образуетъ новую почву и отодвигаетъ отъ материка воды Мехиканскаго-Залива. Путешественникъ какъ-будто присутствуетъ при рожденіи этихъ новыхъ земель.
Осадокъ мутныхъ водъ Местасебе обнаруживается въ большомъ разстояніи отъ входовъ возвышеніемъ дна залива. По мѣрѣ приближенія къ берегу, вода мелѣетъ больше и больше; наконецъ, начинаютъ появляться надъ уровнемъ моря стволы деревьевъ, сначала далеко разбросанные одинъ отъ другаго, потомъ сближающіеся мало-по-малу и покрытые тонкимъ слоемъ земли; еще далѣе, они образуютъ настоящіе островки, съ которыхъ поднимаются на нѣсколько футъ водяныя травы. Наконецъ, довольно-значительные косы и полуострова, образовавшіеся такимъ же образомъ и увеличивающіеся новыми осадками ила и плавника, присоединяются къ материку, исчерченному множествомъ маленькихъ заливчиковъ, которыхъ глубина съ каждымъ днемъ уменьшается.
Самое прибережье низменно, совершенно-плоско и покрыто въ это время года длинными желтыми травами. На всемъ протяженіи, обхватываемомъ взоромъ, нѣтъ признаковъ жилищъ, которыя являются только на берегахъ самого потока. Проведя насъ благополучно по всѣмъ изгибамъ дельты, "Левъ" оставилъ насъ на якорѣ въ рѣкѣ, а самъ пошелъ за другими двумя судами, американскимъ трехмачтовикомъ и гаванскимъ брикомъ; потомъ, втащивъ ихъ по очереди въ рѣку, онъ прикрѣпить къ каждому борту по одному трехмачтовому судну, взялъ брикъ на буксиръ и повлекъ всѣхъ трехъ къ Новому-Орлеану. Могучіе буксирные пароходы, плавающіе по Миссиссиппи, походятъ на пловучіе домы: надъ низкимъ корпусомъ судна возвышаются два этажа, изъ которыхъ въ нижнемъ машины и дрова для топлива, а въ верхнемъ каюты для пассажировъ и матросовъ. Рулевой помѣщенъ впереди судна, въ маленькой каюту со стеклянными окнами, находящейся во второмъ этажѣ, для того, чтобъ ему лучше было видно, какъ править между всѣми изворотами и отмелями Отца-Водъ.
Начиная подниматься противъ теченія, мы увидѣли себя между необъятными низменными равнинами страннаго вида, склоняющимися весьма-отлого къ самому морю, слѣдуя направленію потока. Наиболѣе-возвышенная часть этихъ стѣпѣй покрыта камышами, тростникомъ и вѣерообразными пальмами; ниже, трава дѣлается рѣже, а еще ниже, подлѣ самой воды, земля совершенно нага и усѣяна увязшими въ тинѣ и грязи наносными деревьями, на вѣтвяхъ которыхъ сидятъ стаи цапель, баклановъ пеликановъ и чирковъ. Деревья не растутъ въ этой пустынѣ, гдѣ только изрѣдка, на большихъ разстояніяхъ другъ отъ друга, виднѣются тамъ-и-сямъ рыбачьи хижины, выстроенныя на самыхъ возвышенныхъ мѣстахъ.
Миссиссиппи, названный краснокожими Индійцами -- Отцомъ-Водъ, необычайно величестненъ; желтыя воды его текутъ со скоростью пяти миль въ часъ (около девяти верстъ) между низменными берегами, которые онъ затопляетъ совершенно въ разливы дождливаго времени года. Тогда кажется, что онъ образуетъ въ глубинѣ Мехиканскаго-Залива особенное море, на которомъ всплываютъ, подобно островкамъ, жилища, построенныя, какъ я уже сказалъ, на самыхъ возвышенныхъ пунктахъ.
Поднимаясь дальше, мы увидѣли болѣе-сильную растительность на прочнѣе-образованной и болѣе-поднятой почвѣ: сначала показались въ изобиліи широколиственныя вѣерныя пальмы, потомъ куны низкаго ивняка разныхъ родовъ, а наконецъ большія деревья, на одномъ изъ которыхъ я разсмотрѣлъ знаменитаго коршуна (aura), называемаго Американцами carrion-crow, изъ чего креолы сдѣлали каранкро. Эти хищныя птицы очищаютъ страну отъ множества мертвыхъ животныхъ, находимыхъ въ большомъ изобиліи въ лѣсахъ и даже по близости селеній. Въ-слѣдствіе приносимой ими пользы, жизнь ихъ охранена закономъ, и убившій такую птицу платить пять долларовъ пени.
Настала ночь и стало очень-холодно. Сухая трава одной степи горѣла; пламя ея освѣщало темнокрасными отблесками воды потока и верхи деревьевъ. Вскорѣ поднялся густой туманъ, который принудилъ насъ стать на якорь, потому-что въ темныя ночи плаваніе по Миссиссиппи весьма-опасно, какъ отъ множества ходящихъ взадъ и впередъ судовъ, съ которыми можно столкнуться, такъ и отъ мѣстной особенности, свойственной большимъ рѣкамъ Сѣверной-Америки -- отъ такъ-называемыхъ пней (snags). Это огромныя деревья, которыхъ одна оконечность зарылась въ днѣ рѣки, а другая направлена по теченію. Днемъ ихъ легко избѣжать, потому-что они большею частію торчать надъ водою, да притомъ, хотя въ разливы ихъ и не видно, но опытные лоцманы умѣютъ ихъ распознавать по особенной треугольной струѣ, болѣе или менѣе замѣтной, судя по углубленію дерева; за то ночью весьма-трудно видѣть эти подводныя опасности новаго рода, который легко пробиваютъ подводную часть жидко-выстроенныхъ рѣчныхъ пароходовъ и могутъ пустить ихъ на дно.
Деревья, образующія эти пни, приносятся теченіемъ съ верховьевъ Отца-Водъ и его многочисленнымъ данниковъ, а потому они являлись чаще и чаще по-мѣрѣ-того, какъ мы поднимались вверхъ. Разливы рѣкъ отторгаютъ отъ береговъ значительные клочки земли и влекутъ внизъ вырванныя съ корнемъ деревья; корни ихъ, сырые и обремененные землею, тяжелѣе вершины: поэтому они вязнутъ и легко зарываются въ подвижномъ грунтѣ дна, тогда-какъ теченіе наклоняетъ впередъ вершину и оставляетъ дерево въ такомъ положеніи. Чтобъ очистить потоки отъ этихъ опасныхъ помѣхъ судопроизводству, на Миссиссиппи и Миссури содержатся особаго рода пловучія пильни, которыя прикрѣпляются къ пнямъ и перепиливаютъ ихъ посредствомъ паровой машины на значительномъ углубленіи подъ водою.
Лишь-только туманъ сталъ прочищаться, мы снялись и пошли впередъ подъ малыми парами. Понемногу лѣса стали появляться вдоль закраинъ берега, такъ-какъ они расположены по всему потоку; эта лѣсная полоса, недалеко простирающаяся въ глубину, распространяется во внутрь земель по-мѣрѣ-того, какъ почва дѣлается тверже. За лѣсомъ начинаются дрожащія степи, которыя протягиваются къ озерамъ или къ морю. Селенія въ этой части многолюднѣе и обширнѣе. Являются уже обработанныя поля; насыпи, скрѣпленныя бревнами, защищаютъ плодоносную и богатую Бычачью-Землю отъ наводненій разливовъ. Здѣсь видно просвѣщеніе, потому-что тутъ ходятъ негры, нагруженные ношами; дѣвственная природа исчезаетъ -- человѣкъ уже вторгся сюда съ своими вѣчными хлопотами и улучшеніями. Вскорѣ мы поравнялись съ небольшою равниной: это поле сраженія, на которомъ генералъ Джексонъ разбилъ, въ J815 году, англійскую пѣхотную дивизію, посланную для нападенія на Новый-Орлеанъ.
Наконецъ, 27-го января, "Левъ", протащившій насъ 104 мили, привелъ "Республиканца" къ набережной Новаго-Орлеана, и мы вскорѣ распростились съ своими спутниками-пассажирами.
II. ЛУИЗІАНА.
Черезъ пять дней, мы отправились на пароходѣ "Робертъ Фультонъ" изъ Новаго-Орлеана въ Акадію.
Характеристическій типъ націи сильно проявляется въ пассажирахъ пароходовъ. Ясно видны старанія Американцевъ казаться джентльменами, не смотря на то, что они отбрасываютъ въ сторону приличія, хотя нѣсколько-стѣснительныя. Американецъ путешествуетъ какъ-будто онъ совершенно одинъ и какъ-будто его сотоварищи пассажиры созданы только для того, чтобъ помогать ему провести время перехода и развлекать его своими разговорами. Французскіе креолы теряютъ съ каждымъ днемъ свой національный характеръ и уже предпочитаютъ языкъ и привычки Американцевъ. Надобно сказать правду, на пароходахъ всѣ классы общества перемѣшаны между собою какъ-нельзя-болѣе; но даже истинные джентльмены, вѣроятно изъ уваженія къ системѣ всеобщего равенства, подражаютъ тону и манерамъ людей низшего разряда, такъ-что ихъ часто можно видѣть разсуждающими съ какимъ-нибудь матросомъ или господиномъ въ протертомъ костюмѣ о современныхъ политичеекихъ вопросахъ. Джентльмены, сидя въ своемъ любимомъ комфортабельномъ положеніи, т. е. уперши во что-нибудь ноги наравнѣ съ головою и стругая лучинку ножикомъ, котораго они почти не выпускаютъ изъ рукъ, спорятъ о политикѣ, горячатся, кричатъ и крупно бранятся между собою, нисколько не стѣсняясь даже въ присутствіи дамъ. Первое правило этихъ господъ -- совершенная безцеремонность съ кѣмъ бы то ни было. Г. де-Салиньи, Французскій повѣренный въ дѣлахъ въ Техасѣ, ѣхалъ однажды на пароходѣ изъ Луисвилля въ Новый-Орлеанъ; товарищемъ его въ каютѣ былъ одинъ Яньки, при которомъ онъ дѣлалъ свой туалетъ, и который, находя употребленіе зубной щетки вещью весьма-замысловатою и совершенно ему неизвѣстною, попросилъ г. де-Салиньи, чтобъ онъ позволилъ ему попользоваться ею. Вычистивъ себѣ зубы, Американецъ хотѣлъ возвратить щетку ея владѣльцу, но г. де-Салиньи предложилъ ему оставить ее у себя, чѣмъ Яньки остался весьма-доволенъ.
На пароходахъ можно видѣть сцены еще необыкновеннѣе: часто политическіе споры кончаются кулачными ударами и даже смертоубійствомъ, чему, впрочемъ, здѣсь никто не удивляется. Разъ, въ-слѣдствіе долгаго и ожесточеннаго спора о государственныхъ дѣлахъ, одинъ Американецъ выстрѣлилъ по своему противнику изъ пистолета, но промахнулся а попалъ въ какого-то безгрешнаго пассажира, преспокойно спавшаго въ сторонѣ, и убилъ его на мѣстѣ. Убійца вручилъ за себя присяжному суду въ закладъ приличную сумму денегъ и переѣхалъ въ другой штатъ. Таковъ здѣсь ходъ уголовнаго правосудія! нѣсколькихъ тысячь конфискованныхъ долларовъ достаточно, чтобъ выкупить жизнь смертоубійцъ, которые свободно могутъ выѣхать изъ штата, гдѣ совершено преступленіе, воротиться черезъ болѣе или менѣе продолжительный промежутокъ времени, очиститься въ неявкѣ къ суду, и дѣло кончено.
Могучій пароходъ несъ насъ противъ быстраго теченія одного изъ величайшихъ потоковъ земнаго шара, котораго берега представляли мнѣ совершенно-новое зрѣлище. Меня поразила узкость участковъ обработанныхъ земель, окраенныхъ безконечною опушкою лѣсовъ; участки эти раздѣлены между собою оградами, проведенными подъ прямымъ угломъ къ направленію потока, котораго теченіе чрезвычайно извилисто, такъ-что сдѣлавъ, значительный крюкъ, мы возвращались почти къ тому же мѣсту. Внутри земель, омываемыхъ Отцомъ-Водъ, нѣтъ жилищъ -- заселены только берега его. Жилища, расположенныя на землѣ, склоняющейся отъ береговъ потока къ озерамъ и къ морю, защищены отъ разливовъ Миссиссиппи высокими насыпями, которыя скрѣплены бревнами и такъ прочны, что могутъ выдержать напоръ разливающихся въ періодическіе дожди водъ. За этими оплотами проведены дороги, слѣдующія по всѣмъ извиливамъ рѣки -- другихъ почти нѣтъ во всей Нижней-Луизіанѣ. За обработанными землями, на которыхъ выстроены домы владѣльцевъ со всѣми службами и принадлежностями, слѣдуютъ леса. Сперва видны дубы, орѣшники, хлопчатые тополи, магноліи, и проч., потомъ идутъ мрачныя и величественныя кипарисныя рощи, за которыми слѣдуютъ степи, покрытыя высокими травами, -- степи еще плодородныя, -- а за ними тянется дрожащая степь, колеблющаяся трясина, поглощающая безвозвратно безразсудныхъ, отваживающихся ступать по ея обманчивой травѣ; наконецъ, озера и море. Вотъ общій топографическій характеръ всей Нижней-Луизіаны, начинал отъ устій Миссиссиппи до прихода Вознесенія.
Мы прибыли въ Акадію уже поздно вечеромъ; проливной дождь заливалъ костры, зажженные на берегу, чтобъ указать пароходу якорное мѣсто. Г. де-Луаньи принялъ насъ съ величайшимъ радушіемъ и угостилъ превосходнымъ ужиномъ.
На слѣдующее утро, такъ-какъ дождь не унимался и нельзя было идти на охоту, я пошелъ осматривать въ подробности жилище и заведенія нашего хозяина. Домъ его, выстроенный изъ кирпичей и дерева, расположенъ такимъ образомъ, чтобъ по возможности избѣгать несгерпимыхъ жаровъ, господствующихъ здѣсь въ-продолженіе большей части года. Строеніе защищено отъ нихъ широкою галереею, обведенною вокругъ; большіе корридоры, въ которые изъ каждой комнаты есть двери, даютъ воздуху свободное движеніе, такъ-что ни одно дуновеніе вѣтерка не пропадаетъ даромъ; а огромные луизіанскіе орѣшники и гигантскія акаціи представляютъ солнечнымъ лучамъ, непроницаемую преграду и сохраняютъ въ комнатахъ свѣжесть. Мы обошли сады, сахарный заводъ, на которомъ сахаръ однако не рафинируется, а только приготовляется песокъ, подверженный разнымъ стененямъ очистки, паровыя пильныя машины, и проч., и, наконецъ, станъ негровъ.
Станъ этотъ состоитъ изъ двухъ рядовъ деревянныхъ хижинъ и расположенъ такимъ образомъ, чтобъ за ними удобно было надсматривать. При выборѣ мѣстности, господинъ ихъ старается больше всего о томъ, чтобъ негры жили подальше отъ береговъ рѣки и не могли имѣть удобныхъ сношеній съ язвою Луизіаны -- лодочниками и каботёрами Миссиссиппи: эти люди, извѣстные подъ названіемъ похитителей куръ, подстрекаютъ невольниковъ къ воровству, обѣщая имъ крѣпкіе напитки за украденныя вещи. Домъ смотрителя помѣщается обыкновенно ближе къ берегу потока, а больница -- на другой оконечности стана.
Хижины негровъ довольно-просторны, и каждая окружена навѣсомъ въ родѣ галереи, образующейся изъ значительнаго продолженія крыши, а раздѣлена на двѣ половины, гдѣ помѣщены семейства негровъ, состоящія обыкновенно изъ трехъ или четырехъ членовъ. Я говорю семейства, хотя для этого злосчастнаго племени такое названіе не совсѣмъ сообразно съ истиной: мужъ и жена никогда не соединены между собою узами духовнаго или гражданскаго брака: они сходятся и расходятся по взаимному согласно. Жены не затрудняютъ себя чрезмѣрною вѣрностью мужьямъ, которымъ это очень-хорошо извѣстно, почему они и не питаютъ къ своимъ дѣтямъ особенной родительской нѣжности. Негрёнокъ, родившійся на плантаціи, принадлежитъ господину его матери: это правило устраняетъ всякій поводъ къ спорамъ, хотя и часто случается, что мужъ негритянки принадлежитъ къ сосѣдней плантаціи.
Негровъ кормятъ хорошо и одѣваютъ прилично; работы ихъ распредѣлены регулярно: въ каждый будній день недѣли, негръ обязанъ исполнить заданный урокъ, который соразмѣряется съ его лѣтами и силами; послѣ того онъ воленъ располагать своимъ временемъ какъ ему угодно. Онъ можетъ спать или работать для своего господина, который тогда платить ему какъ вольнонаемному работнику. Воскресенья принадлежатъ ему -- тогда онъ работаетъ только за деньги. Послѣ главныхъ работъ на заводѣ, неграмъ дается отдыхъ на недѣлю или на десять дней въ которые онѣ почти свободны.
Нѣкоторые изъ нихъ счастливѣе: дворовые негры, употребляемые для прислуги въ домахъ, пользуются почти участью бѣлой прислуги. Во многихъ креольскихъ домахъ можно видѣть негритянокъ, которыя неразлучны съ своими госпожами и съ которыми обращаются какъ съ своими. Еще чаще можно видѣть мулатовъ, квартероновъ, и въ особенности дѣвушекъ смѣшанной крови, живущихъ въ домахъ своихъ господъ на поразительно-короткой ногѣ съ ними, потому-что имъ предназначено быть невольниками дѣтей дома, съ которыми они обращаются какъ съ братьями; но эти избранники и избранницы имѣютъ на то почти всегда весьма-основательныя причины...
Безчеловѣчные законы о неграхъ (le Code Noir) вышли изъ употребленія. Господинъ уже не имѣетъ неограниченныхъ правъ на жизнь и смерть своихъ невольниковъ: онъ, можетъ убить негра только тогда, когда послѣдній его ударилъ, но во всѣхъ другихъ случаяхъ смертный приговоръ признается законнымъ не иначе, какъ тогда, когда онъ произнесенъ судомъ присяжныхъ, избранныхъ изъ жителей прихода. Наказанія, предоставленныя господину -- плеть и кандалы.
Достойно вниманія, что негры, которые еще не были подвержены тѣлеснымъ наказаніямъ, стараются избѣгать ихъ добрымъ поведеніемъ: они даже славятся передъ другими тѣмъ, что ихъ не наказывали; но послѣ перваго удара плетью, нанесеннаго имъ исполнителемъ правосудія ихъ господина или смотрителя, все перемѣняется -- певольникъ пренебрегаетъ наказаніями и смѣется подъ плетью, которая истязуетъ его тѣло и обагряется его кровью.
Въ сущности, негры не такъ несчастны, какъ вообще думаютъ; но въ наши дни филантропія въ модѣ и звонкія фразы на всѣхъ устахъ. "Свобода неграмъ! Негры такіе же люди, какъ, бѣлые!" -- вотъ великая тэма, служащая источникомъ для потоковъ самаго цвѣтистаго краснорѣчія; но истинный другъ человѣчества долженъ напередъ спросить: созрѣли ли негры для свободы и могутъ ли они по умственнымъ и нравственнымъ качествамъ стать наряду съ бѣлыми? Такой вопросъ требуетъ внимательнаго разсмотрѣнія характера черныхъ и оцѣнки результатовъ ихъ освобожденія.
Въ-отношеніи разума, черное племя рѣшительно ниже бѣлаго; но страсти его необузданны, и лѣности его нѣтъ предѣловъ. Если оставить негровъ безъ регулярной и принужденной работы, то страсти ихъ развернутся въ полной силѣ, когда ихъ не будетъ укрощать усталость послѣ трудовъ. Правда, племя это огрубѣло отъ неволи; но развернутся ли у него умственныя способности отъ одного только освобожденія, когда негры будутъ преданы одинмъ животнымъ инстинктамъ? Легко ли искоренить въ бѣлыхъ предразсудокъ цвѣта кожи, который такъ сильно отталкиваетъ ихъ отъ черныхъ и всегда будетъ отталкивать,-- предразсудокъ, который такъ безчеловѣчно укорененъ противъ негровъ даже въ самыхъ пламенныхъ аболинистахъ?
Въ Америкѣ, въ штатахъ, гдѣ существуетъ невольничество, не говорятъ объ освобожденіи негровъ, но улучшаютъ ихъ участь и стараются привязать ихъ къ земли, которую они обработываютъ. Новые привозы негровъ объявлены противозаконными, почему они случаются рѣдко; но негры, родившіеся на плантаціяхъ, довольно-счастливы и плантаціи благоденствуютъ, почему южные штаты стараются держать своихъ невольниковъ въ сносномъ рабствъ, и плантаторы, на основаніи особеннаго закона (the Linch law), вѣшаютъ безъ суда запальчивыхъ аболинистовъ, пойманныхъ на дѣлѣ съ возмутительными прокламаціями и старающихся взбунтовать невольниковъ противъ господъ ихъ. Еслибъ Конгрессъ вздумалъ решить вопросъ объ освобожденіи въ пользу аболинистовъ, то южные штаты непременно отдѣлились бы отъ сѣверныхъ, ибо они убѣждены, что не могутъ существовать безъ невольничества.
Мы посѣтили хижины негровъ во время ихъ ужина. Комнаты ихъ опрятны и кровати ограждены отъ мускитовъ пологами. Мужчины смотрѣли на насъ робко и униженно, но женщины, особенно молодыя, казались гораздо-смелѣе; негрята обоего пола, почти совершенно нагіе, играли на улицѣ.
Больница, состоящая изъ двухъ большихъ комнатъ, раздѣленныхъ крытою террассой, гдѣ выздоравливающіе пользуются свѣжимъ воздухомъ, была тогда безъ паціентовъ. Десятка два хорошо-расположенныхъ кроватей, весьма-опрятныхъ, было поставлено на случай нужды, и маленькая аптека заключала въ себе хорошо-выбранные медикаменты. Жители здѣшніе все более или менее медики и прибѣгаютъ къ помощи старыхъ мулатокъ, непреклонно убѣжденныхъ въ своемъ искусствѣ. Врачи Луизіаны очень-хорошо знаютъ достоинство этихъ старухъ, которыя лечатъ какими-то неизвѣстными зельями, умеютъ разными шарлатанствами пріобретать себе довѣренность не только черныхъ, но даже многихъ бѣлыхъ, мѣшаютъ лечить настоящимъ медикамъ, а потомъ сваливаютъ на нихъ все свои промахи.
Когда мы выходили изъ больницы, негры, чтобъ потѣшить насъ, вздумали насъ угостить пляскою караикро, которая заключается въ подражаніи длиннымъ прогулкамъ недовѣрчиваго коршуна вокругъ мертваго тела, когда онъ старается убѣдиться, дѣйствительно ли въ трупе нѣтъ никакихъ признаковъ жизни. Одинъ негръ раскрасился и нарядился такъ, что дѣйствительно походилъ нѣсколько на пернатаго любителя мертвечины; многіе другіе негры аккомпанировали печальнымъ пѣніемъ эволюціямъ плясуна, кружившегося около лежавшаго на землѣ, чернаго мальчишки; гримасы и ужимки плясуна были такъ забавны и такъ истинны, что мы отъ души ему апплодировали. Плясунъ много разъ наблюдалъ за движеніями своего образца и внимательно изучалъ ихъ, прежде нежели рѣшился подражать ему публично.
На слѣдующее утро мы выѣхали верхомъ, чтобъ осмотрѣть поля или саваны, называемыя пустыней. Саваны Луизіаны не то, что степи (prairie): это природныя пастбища, окруженныя хорошими оградами; оне кормятъ домашній скотъ и считаются въ числѣ наиболѣе-полезныхъ и плодородныхъ полей принадлежащихъ къ плантаціямъ. Степь (prairie), напротивъ того, есть не что иное, какъ пространный пустырь, заросшій травою, по которому плугъ никогда не провелъ ни одной борозды; это дикая и безплодная земля, которую человѣческая рука можетъ удобрить не иначе, какъ посредствомъ величайшихъ и самыхъ неблагодарныхъ трудовъ. Въ первой саване, по которой намъ пришлось проѣзжать, я замѣтилъ множество пустыхъ земляныхъ цилиндровъ, высотою около фута и состоящихъ изъ слоевъ, наложенныхъ одинъ на другой: ихъ называютъ раковыми трубами.
Въ Луизіанѣ водится особенная порода раковъ, которая живетъ въ землѣ и повидимому даже избѣгаетъ воды. Эти черепокожныя роютъ себѣ диры на большую глубину и окружаютъ отверстіе ихъ цилиндрами, о которыхъ я сейчасъ говорилъ и которые не впускаютъ туда дождевой воды, такъ-что жилища ихъ остаются сухи, хотя земля бываетъ въ это время покрыта нѣсколькими дюймами воды. Раковыя трубы сдѣланы изъ грязи, которая, высохши, дѣлается такъ тверда, что даже не пропитывается сыростью, и такъ крѣпки, что ихъ трудно сбить даже сильнымъ ударомъ ноги. Земляные раки очень-схожи съ нашими обыкновенными; они только нисколько продолговатѣе и зеленоватѣе нашихъ. Эти раки опасные враги жителей Луизіаны, какъ мы послѣ увидимъ.
Изъ саваны мы въѣхали въ лѣсъ, но не могли въ немъ далеко углубиться, потому-что кипарисная роща была затоплена водою, отъ-чего дороги сдѣлались непроходимыми. Мы однако слышали удары топоровъ негровъ по кипарисамъ, назначеннымъ на дрова. Добываніе лѣса представляетъ здѣсь большія затрудненія. Вообще, для построекъ и топлива употребляется кипарисъ, или такъ называемый лысый кипарисъ, превосходное прямослойное дерево, которое колется весьма-легко на длинныя и довольно тонкія доски; но его надобно вырубать въ кипарисницѣ и доставлять къ берегамъ потока, куда пристаютъ за дровами пароходы. Кипарисы растутъ преимущественно на болотистой почвѣ, по которой весьма-трудно таскать бревна и дрова. Чтобъ легче понять здѣшній способъ доставки, неизлишне сказать нѣсколько словъ о стокѣ водъ.
Во всей Нижней-Луизіанѣ уровень Миссиссиппи выше окрестныхъ земель, и въ него не впадаетъ ни одна рѣка или рѣчка: наклонность почвы къ кипарисніицѣ подала мысль о направленіи туда воды. Для этого въ каждомъ селеніи прорываютъ каналъ, куда стекаетъ вода изъ всѣхъ канавокъ и проходитъ черезъ кипарисницу въ байю (bayous), природные каналы, о которыхъ я буду имѣть случай говорить въ-послѣдствіи. Въ дождливое время года, кипарисница затоплена на нѣсколько футовъ, и въ каналахъ полноводіе. Тогда человѣкъ пять сильныхъ негровъ, ловко владѣющихъ топоромъ, садится на лодку и отправляются по каналу въ кипарисницу. Избранное дерево срубается вровень съ водою, при чемъ негры должны заботиться о томъ, чтобъ оно падая не раздавило ихъ; потомъ обрубаютъ вѣтви, протаскиваютъ стволъ между другими деревьями въ каналъ, а каналомъ прибуксировываютъ къ жилищу, гдѣ его распиливаютъ, колятъ и укладываютъ дрова на насыпи въ ожиданіи пароходовъ. Когда кипарисница не затоплена, то изъ нея почти невозможно вытаскивать деревья: тогда берутъ, только тѣ, которыя растутъ по берегамъ канала.
Не смотря на предусмотрительность здѣшнихъ жителей, имъ часто приходится страдать отъ обваловъ, производимыхъ разливами Миссиссиппи, извилистымъ его теченіемъ и возвышеніемъ его водъ надъ уровнемъ страны. Отецъ-Водъ, какъ извѣстно, описываетъ на пути своемъ безчисленные извороты; теченіе его, слѣдующее всегда по прямому направленію отъ одного выдавшагося пункта къ другому, подмываетъ берега, въ которые оно ударяется; но обвалы -- неизбѣжное слѣдствіе такого разрушенія низшихъ частей почвы -- бываютъ только тогда, когда высокія полноводія его глубоко пропитаютъ верхніе слои береговъ. Когда вода начинаетъ убывать, массы размокшей земли, не будучи поддержаны напоромъ потока, обваливаются съ большимъ шумомъ и рушатся въ него; чѣмъ дальше мысы выдаются и чѣмъ они уже, тѣмъ вѣроятнѣе и неизбѣжнѣе ихъ разрушеніе. Но отъ этого потокъ нисколько не дѣлается шире, потому-что онъ осаживаетъ въ противоположной мысу вдавшейся губѣ отторгнутую землю, отъ-чего въ ней образуется новая почва, возвышающаяся съ каждымъ годомъ и принадлежащая владѣльцу селенія, передъ которымъ она нарастаетъ. Вотъ отъ-чего кажется, что одни селенія съ каждымъ годомъ углубляются во внутрь земель, а другія болѣе и болѣе приближаются къ берегамъ потока.
Но если Миссиссиппи во многихъ случаяхъ оказывается врагомъ Луизіанцевъ, то онъ вознаграждаетъ ихъ за это безчисленными услугами:-- чѣмъ была бы безъ него торговля страны, въ которой единственныя дороги возможны только вдоль береговъ потока? По немъ ходятъ трехмачтовички, брики, шкуны, плоскодонныя шаланды, огромные пароходы и проч.; онъ составляетъ просторный путь сообщенія между Луизіаной и сѣверными, восточными и западными штатами, которыхъ произведенія стекаются въ нее по немъ. Ничего не можетъ быть великолѣпнѣе этихъ флотовъ, проходящихъ взадъ и впередъ по величественному Месшасебе; часто можно видѣть трехмачтовыя суда въ пятьсотъ тонновъ на якорѣ передъ господскимъ домомъ плантаціи, пагруженныя сахаромъ и готовыя къ отплытію.
Около половины февраля, мы отправились изъ Акадіи къ г. Сове, котораго земли расположены миляхъ въ двадцати выше Новаго-Орлеана. Мутныя воды потока начинали уже возвышаться и катили нѣсколько огромныхъ деревьевъ, оторванныхъ отъ береговъ данниками Отца-Водъ, которые уже раздувались отъ начавшихся въ тѣхъ мѣстахъ разливовъ. Земли г. Сове служили въ это время убѣжищемъ нѣсколькимъ семействамъ Шактасовъ, такъ красноречиво описанныхъ Шатобріаномъ и оставившихъ свою Большую-Деревню, расположенную на Красной-Рѣкѣ, чтобъ провести зиму въ Луизіанѣ. Дикари эти соорудили себѣ у опушки лѣса десятка два шалашей, покрытыхъ широкими листьями вѣерной пальмы.
Первымъ стараніемъ моимъ было посѣтить первобытныхъ, жителей здѣшнихъ странъ. Я надѣялся найдти настоящихъ дикарей съ раскрашенными лицами, говорящихъ на неизвѣстномъ языкѣ, одѣтыхъ въ звѣриныя шкуры, употребляющихъ чудную домашнюю утварь и рѣзное оружіе. Недалеко отъ ихъ становища встрѣтилъ я одного Шактаса, окутаннаго грязнымъ шерстянымъ одѣяломъ, въ шляпѣ, украшенной жестяными бляхами и красивыми перьями, едва стоявшаго на ногахъ, съ раскраснѣвшимся лицомъ и пьяными взглядомъ. Вмѣсто торжественнаго оахъ! онъ привѣтствовалъ меня по-французски. Пропали мои драгоцѣнныя мечты! Нѣсколько молодыхъ дѣвушекъ, сидившихъ въ кружке передъ шалашами, плели корзины изъ тростинка; увидя меня, все они вскочили и спрятались. Я направился къ группѣ мужчинъ, окутанныхъ также въ одеяла и лежавшихъ на землѣ вокругъ огромной деревянной чашки съ сагамите (маисомъ, варенымъ въ соленой водѣ): они поклонились мне и одинъ предложилъ по-французски, не желаю ли я разделить ихъ трапезу. Я принялъ это гостепріимное приглашеніе. Тѣ изъ Шактасовъ, которые не говорили по-французски, показывали мнѣ свое кушанье, повторяя: чукуманфинанъ, т. е. это хорошо; хотя я не совершенно раздѣлялъ ихъ мнѣніе, однако замѣчалъ и съ своей стороны: чукуманфинанъ. Произношеніе мое возбуждало ихъ веселость. Они просили у меня виски {Хлѣбная водка.}, единственнаго произведенія просвѣщенія, которое они уважаютъ. Я поподчивалъ ихъ табакомъ; одинъ дикарь вытащилъ изъ кожаннаго мишка бѣлую глиняную трубчонку, въ родѣ тѣхъ, которыя называются во Франціи brule-gueules (рыложоги): и тутъ разочарованіе! я надѣялся видѣть трубку мира изъ краснаго камня съ чудными изображеніями и тростниковымъ чубукомъ!
У всехъ этихъ дикарей были широкія лица съ выдавшимися скулами и безсмысленными черными глазами; длинные, жирные, черные волосы висѣли въ безпорядкѣ по плечамъ ихъ. Все, мужчины и женщины, были татуированы извилистою синею полосою, начинавшеюся съ угловъ рта и проходившею косвенно къ вершине челюстей. Пока мы курили трубку мира, одна молодая женщина замѣчательной красоты вышла изъ сосѣдняго шалаша, пріятнымъ и мелодическимъ голосомъ позвала одного изъ говорившихъ по-фpaнцузски дикарей, Батиста, и тотчасъ же исчезла.
Вскорѣ, однако, дикія девы пріободрились и вышли, чтобъ продолжать прерванную работу; все онѣ были малы, но стройны, совершенно-дурны и грязны. Жена Батиста также вышла; лицо ея было болѣе выразительно, нежели правильно; но трудно описать пріятность ея улыбки и кроткій блескъ глазъ. Кромѣ имени своего мужа, она не знала ни слова по-французски. Я отпустилъ Батисту комплиментъ на-счетъ красоты его тагикъ, и онъ взглянулъ на меня не слишкомъ-косо, когда я сказалъ, что жена его заслуживаетъ по своей красотѣ быть предводительницею народа Шактасовъ.
Батистъ сказалъ мне, что Шактасы самый древній и самый знаменитый изъ всѣхъ краснокожихъ народовъ -- это притязаніе имѣетъ каждый изъ нихъ. Онъ разсказывалъ мнѣ о войнахъ своего народа противъ Шикассовъ и о періодическихъ перекочевкахъ своего племени. "Мы живемъ на берѣгахъ Крaсной-Рѣки" сказалъ онъ: "и приходимъ въ здѣшнія селенія, чтобъ провести снѣжное время года. Намъ доводится проходить пространныя кипарисницы и степи, но мы идемъ всегда прямо; бѣлые стали бы дѣлать безпрестанные извороты и заблудились бы. Мы умѣемъ избѣгать множества змѣй, которыя водятся въ проходимыхъ нами странахъ; но мы ихъ не боимся, потому-что имѣемъ вѣрныя средства вылечиваться отъ ихъ ужаленія".
Шактасы живутъ въ Луизіанѣ охотою; они истребляютъ ежегодно множество кроликовъ и оленей, которыхъ продаютъ въ селеніяхъ или въ Новомъ-Орлеанѣ; но, не смотря на эту торговлю, они въ самомъ жалкомъ положеніи, потому-что употребляютъ всѣ свои барыши на пьянство, не заботясь нисколько о снабженіи себя необходимыми потребностями жизни. Женщины продаютъ корзины своея работы.
Въ селеніяхъ охотно держатъ Шактасовъ, потому-что они ведутъ себя скромно, не воруютъ и не рѣжутъ для своего употребленія сахарнаго тростника на плантаціяхъ, гди располагаютъ шалаши свои. Одни только любители охоты не позволяютъ имъ селиться на своихъ земляхъ. Дикари эти знаютъ много цѣлительныхъ растеній и умѣютъ ихъ употреблять съ пользою. Вообще, краснокожіе южныхъ странъ имѣютъ больше медицинскихъ познаній, чѣмъ жители сѣверныхъ или западныхъ. Не потому ли, что цѣлебныя травы водятся въ большомъ изобиліи на югѣ?
Многимъ изъ Шактасовъ привита оспа; врачи ихъ умѣютъ кстати давать слабительныя, рвотныя и потогонныя лекарства. Отъ ужаленія ядовигыхъ змѣй они лечатъ колокольчатою травой и корнемъ хлопчатника, которые они толкутъ и потомъ прикладываютъ мякоть къ ранѣ, а сокъ даютъ принимать во внутрь.
Соприкосновеніе съ просвѣщенными сосѣдями погубило этихъ бѣдныхъ дикарей, а виски низвелъ ихъ ниже степени животныхъ. То же самое произошло со всѣми краснокожими племенами, которыя рѣшились вкусить такъ-называемыхъ плодовъ просвѣщенія. Отъ краснокожего можно получить все за крѣпкіе напитки; цѣлыя племена ихъ сдѣлаютъ что угодно и возстанутъ противъ кого угодно за нисколько бочекъ водки: поэтому законы строго воспрещаютъ привозъ крѣпкихъ напитковъ въ страны, гдѣ живутъ они; но въ Луизіанѣ Шактасы живутъ небольшими отдѣльными кочевьями и не внушаютъ никому опасеній, и потому имъ не мѣшаютъ пропивать все, что у нихъ есть. Племена дикихъ, мало-по-малу исчезаютъ отъ болѣзней и пороковъ, необходимыхъ слѣдствій "плодовъ просвѣщенія" -- можетъ ли быть иначе?
Въ концѣ марта, Миссиссиппи, разбухшій отъ разлива своихъ сѣверныхъ и западныхъ данниковъ, катилъ къ морю огромныя деревья, и вскорѣ обширная его поверхность, почти сравнившаяся высотою съ насыпями или валами, казалась озеромъ, готовымъ затопить окрестный страны. Дернъ, вѣтви, кустарники и величайшія деревья неслись одни за другими, увлекаемые быстриною. Тогда появляется у мѣстныхъ жителей новая промышленость: негры, на легкихъ челнокахъ, выбираютъ между этимъ флотомъ деревьевъ лучшія, завязываютъ за нихъ конецъ веревки а прибуксировываютъ къ берегу, гдѣ шпили, движимые людьми или лошадьми, вытаскиваютъ ихъ на сушу. Этотъ плавникъ {Плавникомъ называютъ поморскіе жители Астраханской-Губерніи лѣсъ, выбрасываемый моремъ на берега. Находя это названіе соотвѣтственнымъ, я рѣшился употребить его и здѣсь. Прим. переводчика.}, котораго добываніе и доставка не требуютъ большаго труда, -- важное пособіе для здѣшняго края, особенно для тѣхъ участковъ, гдѣ мало лѣса: въ-продолженіе одного разлива, легко можно съ сотнею негровъ собрать двухгодовой запасъ дровъ и лѣса, не трогая кипарисницы.
Г. Гюйо, одинъ изъ моихъ новыхъ знакомцевъ, пригласилъ меня поохотиться за оленемъ. Мы выѣхали верхомъ въ ясное утро и углубились въ лѣсъ. Дивная и могучая растительность Америки, огромнѣйшія деревья, обвитыя безчисленнымъ множествомъ разнородныхъ ліанъ, широкіе листья вѣерной пальмы,-- всѣ это было для меня зрѣлищемъ новымъ и поражало меня удивленіемъ; но заглядываться на красоты природы было мнѣ довольно-опасно: давъ волю мечтамъ вмѣсто того, чтобъ править лошадью, я бы скоро упалъ съ нея. Мни приходилось то перескакивать черезъ лежащій поперегъ дороги стволъ дерева, то выбираться изъ страшнѣйшей путаницы корней и ліанъ, переплетшихся между собою въ почти-неодолимую преграду; потомъ опять надобно было беречь шапку, которой грозили нависшія сучья, или выпутывать свои ноги и ружье изъ кустарника, или дѣлать обходъ, чтобъ не провалиться въ какую-нибудь дыру съ жидкою тиной, или слѣзать съ лошади и вести ее черезъ жерди, перекинутыя въ видѣ мостовъ и выкатывавшіяся у нея изъ-подъ ногъ, и много тому подобнаго.
Наконецъ, мы добрались до нѣсколько-болѣе возвышенной мѣстности, на которой была рощица магноліи. Охотники наши прибыли туда съ восемью прекрасными собаками. Насъ было пятеро; трое должны были занять постъ на каналѣ (прорытомъ въ кипарисницу), чтобъ отрѣзать оленю отступленіе, а я послѣдовалъ за г-мъ Гюйо: мы должны были поддерживать собакъ и ожидать возвращенія оленя. Я очень обрадовался такому распоряженію, ибо оно доставило мнѣ случай побывать въ кипарисницѣ съ человѣкомъ, знающимъ ея совершенно.
Съ четверть часа пробирались мы вдоль канала. Дубы и хлопчатые тополи (cotton-wood) стали рѣдѣть, а вѣерныя пальмы, напротивъ, появлялись чаще и чаще; вскорѣ мы нашли нѣсколько кипарисовъ, сперва разбросанныхъ, но потомъ болѣе-сближенныхъ между собою. Эта часть лѣса называется фальшивою кипарисницей. Тогда мы удалились отъ канала; спутникъ мой замѣтилъ часъ, высоту солнца и направленіе тѣни -- необходимая предосторожность, чтобъ, послѣ не заблудиться, и мы углубились въ настоящую кипарисницу, гдѣ спустили со своры ищейку и борзыхъ. Мы пробирались съ величайшимъ трудомъ между вѣерниками и на каждомъ шагу натыкались въ высокой травѣ на корни, гнилые пни и деревья. Вдругъ, г. Гюйо остановилъ меня и показалъ на толстую змѣю конго, грѣвшуюся на солнцѣ на опрокинутомъ деревѣ. Животное это ужаснаго вида и весьма-опасно, потому-что не возвѣщаетъ своего присутствія, какъ гремучая змѣя, и смело нападаетъ на людей и звѣрей. Товарищъ мои пошелъ пряло къ змѣѣ, отбросилъ ее дуломъ ружья въ сторону и вскочилъ на дерево безъ дальнѣйшихъ околичностей; я послѣдовалъ его примѣру, но старался держаться подальше отъ змѣи, которая была не одна, потому-что тотчасъ же увидѣлъ я одну изъ нашихъ собакъ, убѣгавшую со всѣхъ ногъ отъ бросившагося на нее конго. Прошедъ насколько шаговъ, которые я ступалъ съ большою осторожностью, снова увидѣлъ я предъ собою трехъ змѣй той же породы, смотрѣвшихъ на меня съ большимъ вниманіемъ; чтобы не безпокоить ихъ, я нѣсколько отклонился отъ прямаго пути и весьма-благоразумно обошелъ ихъ стороною.
Собака лаяла, направляясь по горячему сладу; внезапный шорохъ листьевъ вѣерниковъ возвѣстилъ намъ, что олень поднятъ; спутникъ мой послалъ меня занять не вдалекѣ постъ за нашею стаей, которой лай вскорѣ пересталъ долетать до моего слуха. Я безъ труда отъискалъ назначенную мнѣ прогалину, выбралъ себя мѣсто посуше и приготовился выстрѣлить, а между-тѣмъ, смотрѣлъ вокругъ себя съ удивленіемъ и любопытствомъ.
Лысый кипарисъ (cypressus distycha) великолѣпное дерево; стебель его, совѣршанно-прямой, поднимается безъ единаго сучка на высоту отъ шестидесяти до восьмидесяти футовъ. Плоская вершина его состоитъ изъ горизонтальныхъ вѣтвей, покрытыхъ темными и густыми листьями, образующими сводъ, почти-непроницаемый солнечными лучами. Комель дерева раздѣляется на множество корней, отъ которыхъ горизонтальный разрѣзъ его имѣетъ звѣздообразный видъ. Корни его протягиваются весьма-далако и образуютъ колѣна, изъ которыхъ выходятъ твердые наросты, гладкіе и заостренные, поднимающіеся иногда фута на четыре или на пять. Этихъ наростовъ, называемыхъ Испанцами boscoyos, безчисленное множество въ кипарисницѣ. О нихъ весьма-невыгодно ушибаться.
Кипарисы отстояли одинъ отъ другаго фута на четыре или на пять. Пни растутъ, какъ я уже упоминалъ, на болотной почвѣ, такъ-что около нихъ то вязнешь въ жидкой грязи, то стоишь по колѣно въ водѣ, или, оступившись, попадаешь въ нору мускусовой крысы или въ берлогу крокодила. Около деревьевъ растутъ высокія, густыя травы, поднимающiяся фута на три или на четыре, и множество вѣерниковъ. Сцена оживляется большими сѣрыми бѣлками, цѣпляющимися по деревьямъ, между которыми порхаютъ американскіе голуби, красныя тангары и синія флоридскія сои (родъ сорокъ). Болѣе-возвышенныя міѣста населены оленями и ямайскими медвѣдями. Болотная вода кишитъ мускусовыми крысами, крокодилами, раками, лягушками; миріады черепокожныхъ и насѣкомыхъ шевелятся въ водяныхъ травахъ. Въ прогалинахъ грѣются на солнцѣ, на опрокинутыхъ деревьяхъ, нѣсколько родовъ змѣй конго и большихъ ужей.
Нетъ ничего торжественнѣе и унылѣе кипарисницы. Ея мракъ, величественное безмолвіе, пустынность и опасности на каждомъ шагу потрясаютъ душу. Вѣковыя сосны величайшихъ лѣсовъ Европы не могутъ дать понятія о ея угрюмомъ величіи. Товарищъ мой былъ уже далеко и животныя, умолкавшія на минуту испугавшись лая собакъ, ободрились и зашумѣли снова; тогда я услышалъ въ первый разъ между ихъ разнообразными голосами мычаніе лягушки-вола (bull-frog), называемой у креоловъ уараронгъ.
Созерцаніе мое было прервано лаемъ собакъ, снова входившихъ въ кипарисницу послѣ погони за оленемъ по степи. Эхо лѣсовъ повторило ружейный выстрѣлъ въ сторонѣ, гдѣ поджидали звѣря наши охотники. Собаки пріумолкли и залаяли снова; потомъ я услышалъ другой выстрилъ, болѣе отдаленный, послѣ котораго собаки замолчали.
Три ружейные выстрѣла, раздавшіеся одинъ послѣ другаго, дали мнѣ знать, что время оставить мой постъ. Отъискивая ихъ, я чуть не заблудился, потому-что не имѣлъ благоразумія замѣтить высоту солнца и направленіе тѣни; а деревья всѣ такъ похожи другъ на друга, что по нимъ невозможно отъискивать путь. Мнѣ разсказывали въ-послѣдствіи, что многіе, принявъ даже нужныя предосторожности, заблуждались въ кипарисницѣ. Я прислушивался съ большимъ вниманіемъ къ ружейнымъ выстрѣламъ, которыми мнѣ дѣлали сигналы и, замѣтивъ въ одной прогалинѣ направленіе звука по тѣни, присоединился наконецъ благополучно къ своимъ товарищамъ, довольнымъ удачною охотой.
Около этого времени, потокъ прорвалъ одну изъ насыпей, защищавшихъ имѣніе близкаго сосѣда, г. Сове, и сдѣлалъ, какъ здѣсь говорится, щель. Я поѣхалъ туда и увидѣлъ щель шириной футовъ въ двадцать, черезъ которую вода потока наполнила бассейнъ, заключавшійся между двумя насыпями; вторая, выстроенная вновь и еще не окрѣплая, также начала уступать напору воды. Къ-счастію, промоина второй насыпи не совершенно соотвѣтствовала первой, такъ-что теченіе ударяло въ нее не прямо, а уже потерявъ нѣсколько своей силы. Вода подмывала края щелей, которыя расширялись болѣе и болѣе; такъ-какъ уровень рѣки выше дороги, то вода катилась на все каскадомъ и безпрестанно подрывала землю за первымъ валомъ. Дорога была уничтожена, ограды снесены, огромное озеро разливалось на обработанныхъ земляхъ и стекало въ лѣса. Триста негровъ, собравшихся изъ ближайшихъ селеній, старались завалить прорывъ второй насыпи: о первой нечего было и думать до пониженія воды въ Миссиссиппи. Въ бассейнѣ между насыпями составили родъ клѣтки изъ толстыхъ кольевъ, наколоченныхъ въ землю въ два ряда, и навалили туда фашинъ и дерна; четырехсуточная упорная и безпрерывная работа остановила наконецъ расширеніе второй щели, которую вскорѣ совершенно задѣлали. Наводненіе было остановлено, и сообщенія возобновлены, но убытокъ хозяина былъ невознаградимъ: потокъ, проходя по землямъ, засорилъ канавы и унесъ сахарный тростникъ; хлѣбъ также пропалъ совершенно. Еслибъ, вмѣсто двухъ насыпей, поддерживающихъ одна другую, была только одна, то поврежденія были бы несравненно-больше, потому-что промоину невозможно задѣлать прежде, чѣмъ вода въ потокѣ прійдетъ въ свой обыкновенный уровень; въ такихъ случаяхъ, наводненіе продолжается нѣсколько мѣсяцевъ, и когда оно кончится, на землѣ остается толстый слой ила, возвышающего почву и обѣщающаго изобильныя жатвы, но за то неминуемо сопровождаемаго тяжкими повальными болѣзнями. Чтобъ охранить себя отъ такихъ несчастій, здѣшніе жители берегутъ свои насыпи съ величайшею заботливостью: замѣтивъ, что одинъ валъ ненадеженъ, они тотчасъ же выводятъ позади его въ нѣкоторомъ разстояніи другой; но эти работы дѣлаются всегда заблаговременно, чтобъ новый валъ успѣлъ осѣсть и окрѣпнуть прежде, чѣмъ разливъ смоетъ старый.
Когда вода въ Миссиссиппи начинаетъ подниматься, жители проводятъ на берегу цѣлыя ночи и внимательно слѣдятъ за успѣхами повышенія потока, подкрѣпляютъ старыя плотины и воздвигаютъ новыя. Но есть родъ бѣды, отъ которой очень-трудно оборониться: мускусовыя крысы и земляные раки, роющіе себѣ норы и подземные ходы въ насыпяхъ, бываютъ часто причиною щелей. Земляной ракъ можетъ въ одну ночь прорыть насыпь насквозь; вода, проникнувъ въ этотъ новый каналъ, расширяетъ его, промываетъ себѣ просторный путь, и черезъ сутки валъ разрушенъ. Раки въ особенности дѣятельны въ эпохи разливовъ, почему жители тщательно затыкаютъ малѣйшія отверстія, лишь только они покажутся; но бѣда въ томъ, что ихъ не всегда можно разсмотрѣть и что нѣтъ никакихъ средствъ, истребить этихъ опасныхъ черепокожныхъ.
Вовремя полноводій, возвышеніе уровня Миссиссиппи надъ окрестными землями весьма-ощутительно. Изъ перваго этажа домовъ вы можете видѣть многочисленныя суда, проходящія по потоку выше васъ; еслибъ эта страшная масса воды прорвала плотины, то вся Нижняя-Луизіана была бы въ одинъ мигъ затоплена.
Ближе къ Новому-Орлеану, на низменныхъ мѣстахъ, много дрожащихъ степей, по которымъ можно ходить не иначе, какъ очень-скоро и съ большими предосторожностями, стараясь всегда ступать по корнямъ деревьевъ или кучкамъ тростника. Идучи по этой колеблющейся почвѣ, всегда думаешь, что находишься ниже того мѣста, съ котораго ступилъ, потому-что тонкая пловучая кора болота опускается подъ тяжестью, которую она поддерживаетъ. Охотники, пускающіеся за дичью въ дрожащія степи, всегда, держатъ ружье горизонтально, чтобъ въ случаѣ, еслибъ имъ пришлось провалиться, имѣть опорную точку; многіе, однако, не возвращались изъ этихъ опасныхъ прогулокъ. Мнѣ самому случалось охотиться въ дрожащей степи, и я нѣсколько разъ проваливался въ трясину, поддерживающую болѣе-плотную кору, по которой шелъ я; но мнѣ удавалось выбираться оттуда благополучно и. снова попадать на достаточно-твердый, хотя и болотистый грунтъ, на которомъ шевелилось смѣшанное населеніе черныхъ ужей, лягушекъ всѣхъ родовъ и раковъ.
Одинъ Американецъ, г. Миллигэнъ, пригласилъ насъ на нисколько дней въ свое жилище, находящееся близь поля сраженія, прославленнаго побѣдою генерала Джексона. Поохотившись за бекасами въ дрожащей степи, мы рѣшились предпринять на другой день болѣе-интересную охоту. Сзади имѣнія начинается байю (болотное озеро) Уатча. Рано утромъ, вооруженные карабинами, мы съ сыномъ г. Миллигэна сели въ лодку, въ сопровожденіи одного негра, и отправились по каналу помѣстья. Намъ каждую минуту приходилось вылѣзать, чтобъ протаскивать лодку, которой путь затруднялся водяными травами, мѣшавшими весламъ; послѣ двухъ часовъ утомительной работы, пробрались мы черезъ сухую степь, находящуюся за лѣсомъ, и въѣхали въ байю. Негръ, сидя въ кормѣ, правилъ лодкою, а мы расположились въ носу и приготовились стрѣлять крокодиловъ.
Часть байю, соединяющаяся съ каналомъ, не шире ста футовъ. Иловатые берега его скрываются подъ густыми камышами и тростникомъ, за которымъ поднимается прекрасный лесъ кожевенныхъ деревьевъ (sumac), хлопчатниковъ и орѣшниковъ разнаго рода, покрытыхъ черными ліанами съ длинными узловатыми стеблями. Бѣлыя ліаны съ благовонными цвѣтами и плющъ разнаго рода обвивали стебли старыхъ деревьевъ и молодили ихъ своею свѣжею зеленью. Вода байю, густая и красноватая, была совершенно-гладка и отражала солнечные лучи; множество крокодиловъ спало на поверхности; они скорѣе походили на плавающіе чурбаны, чѣмъ на живыя существа. При нашемъ приближеніи, оно уходили въ воду, но такъ медленно, что вода почти не шевелилась надъ темъ мѣстомъ, гдѣ они скрывались. Одинъ изъ нихъ подпустилъ насъ къ себѣ довольно-близко; вся верхняя часть его тѣла выходила изъ воды; я тщательно прицѣлился и выстрѣлилъ. Пуля попала мѣтко, потому-что животное опрокинулось на бокъ, судорожно зашевелило лапами и сильно ударяло хвостомъ по водѣ. Мы поѣхали къ нему, гребя изо всѣхъ силъ, но онъ исчезъ, а большая глубина байю въ этомъ мѣстѣ не позволила намъ его вытащить, почему пришлось пытаться не будемъ ли счастливѣе въ другой разъ. Выстрѣлы наши не умолкали, но крокодилы не пугались и выныривали снова, лишь-только лодка проѣзжала мимо. Товарищъ мой убилъ троихъ, но все они нырнули такъ же, какъ и первый, и намъ нельзя было добыть ихъ.
Я надѣялся найдти нѣсколько крокодиловъ въ камышахъ и просилъ, чтобъ меня высадили. Прошатавшись вдоль берега съ четверть часа, увидѣлъ я голову огромнаго крокодила, выходившую изъ воды шагахъ въ двадцати отъ меня и медленно приближавшуюся къ берегу. Животное, по-видимому, меня не замѣтило, потому-что я закрыть былъ кустарникомъ, а можетъ-быть, оно имѣло на меня какіе-нибудь виды: я выбралъ благонрiятмый моментъ, прицѣлился и всадилъ ему пулю между глазами. Крокодилъ пріостановился на мгновеніе, потомъ переплылъ черезъ байю, чтобъ спрятаться въ камышахъ противоположнаао берега, окрашивая воду своею кровью. Я вскочилъ въ лодку, и мы немедленно пустились за нимъ въ погоню; но трудъ былъ напрасенъ: мы видѣли, какъ онъ съ величайшею ловкостью скользилъ между травами, куда намъ нельзя было отважиться, и оставлялъ за собою на камышахъ большія кровавыя пятна.
Наконецъ, товарищу моему удалось убить четырех-футоваго крокодила и втащить его въ лодку. Послѣ того, мы ранили еще одного взрослаго въ довольно-мелкой водѣ, и пока онъ утекалъ, мнѣ удалось схватить одну изъ заднихъ лапъ животнаго и мы втащили его въ лодку общими силами еще живаго. Намъ стоило большаго труда привязать неугомонное животное, потому-что оно сильно рвалось и металось.
Я не видалъ въ этомъ байю крокодиловъ длиннѣе восьми футовъ. Теперь здѣсь рѣдко попадаются огромные крокодилы, которыхъ прежде было такое множество: пароходы изгнали ихъ съ береговъ потока, и теперь они попадаются только въ бухточкахъ, въ байю и въ большихъ кипарисницахъ; но тамъ ихъ еще удовлетворительное количество. Вообще, крокодилы здѣсь неопасны, и несчастія отъ нихъ рѣдки: по землѣ они не могутъ скоро бѣгать, а байю далеки отъ селеній и такъ болотисты, что ни кому не вздумается въ нихъ купаться. Впрочемъ, неосторожныя дѣти иногда бывали жертвами большихъ крокодиловъ.
Желая посмотрѣть, какъ горятъ степи, мы вздумали зажечь ту, которая отдѣляетъ байю отъ лѣса, и бросили въ нее подъ вѣтромъ отъ себя нѣсколько пучковъ зажженной сухой травы. Въ нѣсколько мгновеній раздуваемое вѣтромъ пламя обхватило всю равнину; трава горѣла съ искрами и трескомъ, и черный густой дымъ поднялся столбами. Вскорѣ мы услышали крики испуганныхъ маленькихъ четвероногихъ обитателей степи, убѣгавшихъ отъ гибели. Не было бы возможности остановить пламя, которое скоро погасло само собою, дойдя до воды -- тѣмъ и кончилось устроенное нами великолѣпное зрѣлище.
Мы возвратились но берегу канала, ведя лодку бечевою, а на другой день отправились сухимъ путемъ въ Новый-Орлеанъ. Спутникъ мой обратилъ наше вниманіе на разстилавшуюся по лѣвому берегу потока Бычью-Зѣмлю, которой подобной нѣтъ по всей Нижней-Луизіанѣ. На этой равнинѣ обработанный поля занимаютъ нѣсколько миль протяженія, отъ береговъ Миссиссиппи до озеръ, а жилища не расположены по одной линіи вдоль потока, какъ въ мѣстахъ выше или ниже Бычьей-Земли; здѣсь также нѣтъ ни болотъ, ни кипарисницы.
На Бычьей-Землѣ водится особенная порода гремучихъ змѣй, которыя не длиннѣе восьмнадцати дюймовъ: это crotalus miliaris. Онѣ рѣдки, но весьма-ядовиты и тѣмъ болѣе опасны, что ихъ труднѣе замѣтить, чѣмъ другой видъ той же породы, crotalus korridus, которыхъ размѣры гораздо-больше.
Вообще, Луизіана изобилуетъ ядовитыми змѣями разныхъ породъ и видовъ. Величайшія изъ нихъ и самыя обыкновенныя -- гремучія змѣи, crotalus horridus; длина ихъ доходитъ иногда отъ пятнадцати до восьмнадцати футовъ. У одной изъ самыхъ большихъ насчитали тридцать двѣ гремушки. Но теперь экземпляры такой длины рѣдки: чѣмъ больше успѣховъ дѣлаетъ земледѣліе, тѣмъ рѣже большія змѣи -- это общее правило.
Змѣи эти лѣнивы и вялы. Не смотря на то, что онѣ вооружены смертельнымъ ядомъ, онѣ бѣгутъ отъ человѣка и жалятъ только тогда, когда ихъ испугаютъ, или когда нападаютъ на нихъ самихъ. Дѣйствіе ихъ яда такъ быстро, что часто бываетъ невозможно спасти раненныхъ. Однажды, негръ, работавшій на сахарной плантаціи, былъ ужаленъ гремучею змѣею: онъ только успѣлъ вскрикнуть и упалъ мертвый.
Извѣстно, что ядъ змѣй заключенъ въ ядохранилищѣ особеннаго устройства, находящейся въ ихъ верхней челюсти; онъ дѣйствуетъ даже на нихъ самихъ, такъ, что онѣ сами могутъ лишить себя жизни. Мясо ихъ бѣло и безвредно, и негры ѣдятъ его съ большимъ аппетитомъ, отрѣзавъ напередъ голову гада.
Гремучія змѣи любятъ мѣста сухія; ихъ можно найдти на возвышенныхъ земляхъ, въ лѣсахъ магнолій, въ степи и даже иногда въ жилыхъ строеніяхъ. Когда мѣста ихъ жительства поняты наводненіемъ отъ прорыва щели и т. п., ихъ можно видѣть въ большомъ количествѣ на тѣхъ пунктахъ, которые остались сухи; такая не любовь къ водѣ не мѣшаетъ имъ, однако, плавать: ихъ часто видали переплывающими черезъ Миссиссиппи. Гремучія змѣи поднимаются на деревья только тогда, когда стебель очень наклоненъ; такъ же точно они не могутъ, подобно боа, обвиваться вокругъ деревьевъ. Позвоночный хребетъ ихъ весьма-слабъ: достаточно ударить гибкимъ хлыстомъ по спинѣ, чтобъ убить ихъ.
Змѣя болѣе-рѣдкая, мокассинъ, имѣетъ такую же узорчатую кожу, какъ и гремучія змѣи; она только ростомъ меньше ихъ и безъ гремушекъ. Нравы ея почти общіе съ ними, но она опаснѣе, потому-что не возвѣщаетъ о своемъ присутствіи.
Самая рѣдкая изъ здѣшнихъ ядовитыхъ змѣй, мѣдноголовая (copperhead); говорятъ, что она очень-цроворна и опасна.
Кипарисницы, а также низменныя и болотистыя мѣста населены тремя видами черныхъ ехиднъ, называемыхъ конго: они страшны своимъ множествомъ, своею силой и дѣятельностью своего яда. Этотъ родъ змѣй, самый ужасный, имѣетъ отвратительную наружность. Глаза конго, необыкновенно-блестящіе и свирѣпые, вправлены въ маленькую голову, плоскую, короткую и тупорылую, присоединенную къ тѣлу тонкою шеей, которая раздувается, когда животное разъярено; тѣло его, толстое и уродливое, оканчивается безъ всякой постепенности тупымъ хвостомъ, длиною не болѣе трехъ дюймовъ. Кольца этихъ короткихъ и тяжелыхъ змѣй не имѣютъ никакой граціозности; но онѣ бросаются съ силою на предметъ своей ярости. Готовясь нападать, конго сперва вытягивается въ почти-вертикальномъ положеніи, держась на одномъ хвостѣ, потомъ сгибается въ дугу и быстро кидается впередъ. Луизіанскія конго малоизвѣстны въ Европѣ; все различіе между ихъ тремя видами заключается въ длинѣ и цвѣтѣ кожи: одинъ видъ этой породы совершенно-черный; другой, черный съ грязно-сѣрыми переливами, а третій имѣетъ на спинѣ темнокрасныя пятна.
Ни у какой породы отличительный характеръ ядовитыхъ змѣй не выражается такъ замѣтно, какъ у конго: землянистый цвѣтъ ихъ и свирѣпое выраженіе кровавыхъ глазъ возбуждаютъ недовѣрчивость съ перваго взгляда. Механизмъ уязвленія ихъ хорошо извѣстенъ: онѣ не кусаютъ, а ударяютъ свои жертвы. Нижняя челюсть ихъ разинутой пасти упирается въ шею, и змѣя наноситъ головою ударъ, отъ котораго остроконечные зубы ея входятъ всею длиною въ рану.
Разъ мнѣ принесли престранную змѣю. Ее нашли на связкѣ сахарнаго тростника; когда подошли къ ней, чтобъ ее убить, она быстро начала ускользать, выпуская, какъ мнѣ сказали, изъ конца хвоста бѣловатую жидкость нестерпимо-отвратительнаго запаха. Разсматривая ее, я не нашелъ однако никакихъ признаковъ, отличающихъ ядовитыхъ змѣй: у нея была маленькая голова, толстая шея и цилиндрическое тѣло; хвостъ продолжалъ туловище безъ особенно-отличительнаго разграниченія. Шестіугольныя чешуи, черныя и плоскія, отдѣлялись другъ отъ друга бѣлыми промежутками; бока ярко-краснаго цвѣта и такія же полосы тянулись вдоль брюха. Пасть ея, маленькая и такая же, какъ у ужей, не была вооружена крючковатыми зубами, и наконецъ, хвостъ оканчивался совeршенно-коничeскимъ рогомъ, въ которомъ я, однако, не нашелъ никакого канала внутри, равно-какъ никакого отверстія на концѣ.
Кромѣ ядовитыхъ змѣй, въ Луизіанѣ водится безчисленное множество ужей всѣхъ родовъ и размѣровъ. Я вывезъ оттуда экземпляръ крошечной змѣй, достигшей уже полнаго развитія, которой длина три дюйма. Многіе изъ здѣшнихъ ужей замѣчательны по красотѣ своихъ формъ, яркости цвѣтовъ и живости и граціозности движеній. Они попадаются вездѣ: въ лѣсахъ, канавкахъ, на дворахъ, въ домахъ. Нѣкоторые, прозванные яйцеѣдами, опустошаютъ курятники. Иногда ихъ убиваютъ даже въ комнатахъ.
Есть еще одна порода, замѣчательная по своей длинѣ, необыкновенному проворству и большому тонкому хвосту: это змѣя-хлестунъ. Она обвивается около ногъ тѣхъ, которые испугаютъ ее, и бьетъ ихъ своимъ хвостомъ съ изумительнымъ проворствомъ; хлестунъ нисколько не опасенъ.
Приближалось время моего отъѣзда въ Сѣверные-Штаты. Я распростился со всѣми своими луизіанскими знакомыми, которыхъ объѣхалъ нарочно для этого, и взялъ себѣ мѣсто на пароходѣ Генерала Прэттъ, отправлявшемся изъ Новаго-Орлеана въ Сен-Луи, находящійся при впаденіи Миссури въ Миссиссиппи.
III МИССУРИ.
Товарищами моими въ путешествіи на сѣверъ были г. Геренъ, прибывшій въ Америку вмѣстѣ со мною, Джемсъ Миллиганъ, съ которымъ я охотился за крокодилами въ байю, и одинъ молодой Французъ, отправлявшійся въ Канаду. Въ числѣ пассажировъ нашего парохода было также семейство генерала Бернарда Прэтта, одного изъ главныхъ членовъ Американской Мѣховой Компаніи; другой членъ этой компаніи, майоръ Шуто, которому мы были усердно рекомендованы, оказывалъ намъ особенную любезность. Онъ долго прожилъ въ степяхъ Осажей и считался между ними изъ лучшихъ охотниковъ. Майоръ пригласилъ насъ посѣтить краснокожее племя, съ которымъ онъ долго странствовалъ и у котораго торговалъ мѣха для своей компаніи; онъ обѣщалъ познакомить насъ-съ ихъ главными предводителями, и такъ-какъ Осажи должны были въ скоромъ времени начать лѣтнюю охоту за бидономъ (bison, bos jubatus), то уговаривалъ насъ присоединиться къ нимъ и не упускать такого удобнаго случая. Я согласился на это съ радостью: мнѣ предстояло вести кочевую жизнь краснокожихъ, жить мѣсяца три между ними, охотиться вмѣстѣ съ ними -- чего жь лучше!
На другой день пути, мы пришли къ Батон-Ружу, съ котораго начинаются насыпи, защищающія Луизіану отъ разливовъ Миссиссиппи. На третій день, мы очутились передъ Нэтшезомъ, на нѣсколько миль выше котораго пароходъ Персіанинъ запасался дровами. Каждый день, а иногда и по два раза въ день, Миссиссиппскіе пароходы останавливаются часа на два для возобновленія своего запаса топлива; отставшіе отъ нихъ пароходы топятъ въ это время сильнѣе, чтобъ воспользоваться ихъ остановкою, а потому тѣ, которымъ, хочется поддержать репутацію отличныхъ ходоковъ, стараются забрать свой запасъ, приготовленный всегда заранѣе по уговору съ мѣстными жителями, какъ-можно-скорѣе. Такъ-какъ экипажъ парохода очень-малочислeнъ, и не можетъ перенести въ два часа суточный запасъ дровъ, то пассажиры втораго разряда, неимѣющіе права входить въ каюту, обязаны помогать матросамъ.
Мы безъ труда обошли нѣсколько малыхъ пароходовъ, поднимавшихся подобно намъ по Миссиссиппи; но на нѣсколько миль выше впаденія въ Огайо, насъ самихъ подогналъ пароходъ Огайо, котораго ходкость была хорошо извѣстна. Тогда и мы принялись топить что было силъ, и летѣли противъ теченія миль по двѣнадцати въ часъ (около 21 версты). Гонка двухъ пароходовъ, гдѣ каждый изъ пассажировъ принимаетъ самое живое участіе, представляетъ зрѣлище, на которое нельзя смотрѣть хладнокровно. Американцы имѣютъ къ нимъ страсть, доходящую до безумія, не смотря на многіе жестокіе уроки, которые должны были бы проучить ихъ. Не проходитъ ни одного года, чтобъ на американскихъ потокахъ не случилось нисколько ужасныхъ несчастій: но Яньки смотрятъ на человѣческую жизнь съ самымъ философскимъ равнoдyшіемѣ и все идутъ впередъ (go ahead), не заботясь о частыхъ взрывахъ своихъ паровыхъ котловъ. Огайо замѣтно, настигалъ насъ; капитанъ Прэтта безпрестанно поощрялъ своихъ машинистовъ и кочегаровъ криками: fire up, my boys! (топи жарче, ребята!). Къ-счастью, для чести нашего парохода, мы подошли къ устью Прекрасной-Рѣки, или Огайо, и остановились передъ Каиромъ, будущимъ большимъ городомъ, а Огайо пошелъ не останавливаясь далѣе къ Луисвиллю.
Планъ Каира великолѣпный; выгодное географическое положеніе сдѣлаетъ его средоточіемъ продуктовъ, которые Миссиссиппи доставитъ ему съ сѣвера и запада, а Огайо съ востока. Компанія спекулаторовъ купила мысъ, раздѣляющій двѣ рѣки, и начертала планъ предполагаемаго города: его можно видѣть во всѣхъ большихъ городахъ сѣверныхъ штатовъ съ готовыми и названными улицами, разрисованными монументами и публичными зданіями -- не достаетъ только домовъ и жителей. Покупщики мѣстности не взвѣсили этого маленькаго недостатка, который бросился намъ въ глаза, когда мы проходили мимо. Вода въ потокѣ была высока и доходила до нижнихъ этажей домовъ, выстроенныхъ на самой оконечности мыса, такъ-что городъ скорѣе могъ бы назваться Венеціей, чѣмъ Каиромъ.
На берегахъ потоковъ Соединенныхъ-Штатовъ безчисленное множество городовъ, которые должны были бы дать весьма-высокое понятіе о многолюдствѣ страны, если, смотря на карту, держаться европейской географической номенклатуры. Но тутъ надобно помнить прежде всего, что въ Америкѣ нѣтъ ни деревень, ни селъ, ни даже мѣстечекъ: всякое собраніе домовъ называется городомъ, отъ-чего смыслъ этого слова, при такихъ общихъ притязаніяхъ, гораздо-нeопредѣлительнѣе, чѣмъ гдѣ-нибудь. Иногда подъ словомъ городъ разумѣютъ то же, что и вездѣ: это очевидно, когда рѣчь идетъ о Нью-Йоркѣ, Бостонѣ, Филадельфіи и проч. Но за то есть другіе такъ-называемые города, которые, не желая быть принятыми за деревни, избираютъ себѣ имена, дѣлающія всякую ошибку такого рода невозможною; таковы, напримѣръ, въ штатѣ Миссури, Гаррисонвилль, Джорджтоунъ, Джефферсонсити, Варренбургъ. Иперболическое окончаніе этихъ именъ какъ-будто указываетъ, путешественникамъ, что они должны говорить жителямъ: "нашъ городъ". Во всѣхъ такихъ самозванцахъ-городахъ можно найдти одинъ капитальный домъ, вокругъ котораго группируются другіе -- это биржа; потомъ магазинъ, гдѣ продаются всѣ возможные товары; наконецъ, гостинница и булочная. Вокругъ этихъ главныхъ зданій иногда не больше двухъ или трехъ деревянныхъ домиковъ, и такому собранію домовъ даются громкія названія величайшихъ древнихъ и новыхъ городовъ, какъ напримѣръ: Спарта, Мемфисъ, Мехика, Парижъ, Лондонъ, и т. п. Жители этихъ заносчивыхъ деревень имѣютъ всѣ замашки гражданъ большихъ городовъ.; у нихъ нѣтъ никакихъ мѣстныхъ оттѣнковъ, никакой оригинальности: они вездѣ одинаково-трудолюбивы, предпріимчивы, тщеславны и спорщики. Самый смирный земледѣлецъ постыдился бы назваться поселяниномъ; онъ планторъ или горожанинъ, и ходитъ въ черномъ фракѣ.
Америка -- страна противоположностей: здѣсь потокъ катить воды свои между двумя рядами дѣвственныхъ лѣсовъ, обитаемыхъ одними дикими звѣрями; тамъ, путешественникъ видитъ только-что раждающійся городъ, котораго вновь-очищенная мѣстность показываеть еще на незастроенныхъ улицахъ пни свѣже-срубленныхъ деревьевъ, а по этимъ улицамъ ходятъ люди, нисколько неотступающіе отъ обычаевъ и костюмовъ городовъ Новой-Англіи.
12 мая мы прибыли въ Сен-Луи и остановились въ домѣ одного соотечественника, въ главной улицѣ (Main-Street), гдѣ еще существуетъ противъ рынка старинный домъ, въ родѣ тѣхъ, которые прежде строились въ Луизіанѣ. Въ одной стѣнѣ его видны бойницы, продѣланныя для защиты отъ нападенія Осажей, жившихъ, лѣтъ двадцать-пять назадъ, по сосѣдству Сен-Луи. Тогда спускались по Миссиссиппи въ Новый-Орлеанъ еще на парусныхъ судахъ; путешествіе совершалось мѣсяцевъ въ шесть, и отправлявшіеся, собираясь въ путь, дѣлали заранѣе духовныя завѣщанія. Но времена перемѣнились, Сен-Луи сдѣлался американскимъ городомъ; 1221 миля разстоянія отсюда до Новаго-Орлеана переплываются на пароходахъ сутокъ въ пять или шесть, а Осажи вытѣснены за границу штата Миссури.
Г. Эдуардъ Шуто, сынъ майора, повелъ насъ къ двумъ Осажамъ, находившимся въ то время въ Сен-Луи. Одинъ изъ нихъ, прекрасный молодой человѣкъ лѣтъ двадцати-пяти, былъ раскрашенъ краснымъ; грива такого же цвѣта украшала его пучокъ войны; онъ стоялъ, завернувшись въ шерстяное одѣяло и важно протягивалъ намъ руку, говоря каждому кроткимъ голосомъ: оэхъ! по мѣрѣ того, какъ г. Шуто представлялъ ему насъ по очереди. Другой Осажъ сидѣлъ подъ навѣсомъ дома и спокойно курилъ трубчонку. Опять представленія, оэхъ и пожатія руки. Этотъ дикарь, лѣтъ сорока-пяти, былъ изъ числа Осажей, посѣтившихъ за нѣсколько лѣтъ Францію, и носилъ на груди бронзовую медаль съ изображеніемъ Лафайетта. Г. Шуто сказалъ намъ, что этотъ достойный дикарь, слывшій въ Парижѣ за великаго предводителя, былъ по-просту поваренокъ, т. е. не принадлежалъ даже къ числу воиновъ своего народа, а занимался кухнею храбрыхъ; не смотря на то, онъ величаетъ себя именемъ Нuко-уссатанго ("Толстый-Воинъ"). Онъ много говорилъ о Франціи и нашихъ соотечественникахъ и изъявилъ удовольствіе видѣть Французовъ. Г. Эдуардъ перевелъ намъ, что дикарь удивлялся всему, виданному имъ во Франціи, и въ-особенности припоминаетъ съ большимъ удовольствіемъ, что былъ тамъ три раза женатъ. Послѣ того, онъ горько жаловался на приведшихъ его во Францію, потому-что въ Гаврѣ задержали всѣ деньги и вещи его и его товарищей, въ уплату долговъ, сдѣланныхъ на ихъ имя.
Старый поваренокъ говорилъ съ необыкновенною скоростью на своемъ пріятномъ и выразительномъ языкѣ; онъ просилъ передать намъ, что посѣщеніе наше будетъ очень-пріятно Осажамъ, которые любятъ Французовъ, и что всѣ воины его народа пріймутъ насъ съ удовольствіемъ въ шалашахъ своихъ. Потомъ онъ жаловался на притѣсненія, дѣлаемыя его народу правительствомъ Сoeдиненныxъ-Штатовъ, которое оттѣсняетъ ихъ все далѣе и далѣе въ степи, и худо платитъ за купленныя у нихъ земли. Онъ говорилъ также съ большимъ чувствомъ о генералѣ Лафайеттѣ.
Мы заказали себѣ все нужное для странствованія по степямъ Осажей. Черезъ трое сутокъ, снаряженные какъ слѣдуетъ оружіемъ и сбруею, запасшись отъ гг. Шуто рекомендательными письмами къ жителямъ мѣстъ, по которымъ приходилось проѣзжать, а въ-особенности къ г. Папёну, агенту компаніи у Осажей, мы перебрались вечеромъ на пароходъ Unitad-States-Mail, долженствовавшій довезти насъ до Лексингтона. Чемоданы наши остались въ Сен-Луи, а лошадей мы располагали купить въ Индепенденсѣ.
На слѣдующее утро, 16 мая, мы проснулись уже въ Миссури. Плаваніе по этой рѣке весьма-опасно. Грязная вода ея засариваетъ паровые котлы такъ скоро, что ихъ необходимо очищать каждый день отъ накопляющагося внутри осадка, подъ опасеніемъ взрыва. Дно рѣки состоитъ изъ песчаныхъ отмелей, до того подвижныхъ, что нѣтъ возможности хорошо знать фарватеръ, отъ-чего мы часто становились на мель, и подводную часть парохода заносило пескомъ, непозволявшимъ двигаться ни взадъ, ни впередъ. Чтобъ выбраться изъ него, съ носовой части парохода спустили заранье-приготовленныя большія стрѣлы, посредствомъ которыхъ приподняли носъ судна на здоровыхъ таляхъ; потомъ дали машинѣ полный ходъ и подвинулись впередъ на нѣсколько футовъ. Послѣ нѣсколькихъ подобныхъ попытокъ, мы снова попадали на глубину, промѣривъ напередъ на шлюпкѣ по тому направленію, куда сдвигали пароходъ. Подобнаго рода механическіе опыты приходилось дѣлать насколько разъ.
Берега Миссури, который такъ широкъ, что могъ бы быть въ Европа первокласснымъ потокомъ, не представляли ничего особенно-замѣчательнаго. По обѣимъ сторонамъ тянулись высокіе, округленные холмы, покрытые лѣсомъ, и живописныя скалы, на которыхъ росло насколько красныхъ кедровъ; между холмами и по скатамъ ихъ виднѣлись недавно-очищенныя для воздѣлыванія мѣста, одни уже съ красивыми жильями и полями маиса, другія съ маленькою лачужкой, окруженною обожженными и еще на срубленными деревьями, между которыми также зеленѣлись колосья маиса, или широкіе листья тыквъ и арбузовъ.
Луна благопріятствовала намъ; однако густой туманъ принудилъ простоять одну ночь на якорѣ, что было гораздо-благоразумнѣе, чемъ идти впередъ, рискуя наткнуться на пни, которые легко пробили бы судно насквозь и пустили бы его ко дну, или зарыться въ пескахъ. Пароходъ нашъ шелъ превосходно и шутя обгонялъ всѣхъ, кого намъ только случалось завидѣть впереди себя. Мы прибыли въ Лексингтонъ черезъ трое сутокъ, проплывъ изъ Сен-Луи 311 морскихъ миль.
Лексингтонъ расположенъ на возвышенномъ мѣстѣ, на берегу Миссури. Городъ состоитъ изъ 120 домовъ, занимающихъ пространство, на которомъ безъ труда умѣстилось бы ихъ вдесятеро больше: мѣста здѣсь достаточно, и всякій строится попросторнѣе. Отсюда въ Индепенденсъ ходитъ три раза въ неделю дилижансъ, отправившійся въ дань нашего прибытія за нѣсколько часовъ до насъ. Мы наняли себѣ телегу и на другой день пріѣхали въ Индепенденсъ по ужасной дорогѣ., переночевавъ на одной фермѣ.
Въ Индепенденсѣ остановились мы въ самой блестящей гостинницѣ. Насъ ввели въ какую-то худо-запиравшуюся казарму, въ которой было разставлено безъ всякой симметріи восемь большихъ кроватей, предназначенныхъ для помѣщенія шестнадцати проѣзжихъ. Каждому изъ насъ пришлось выдержать допросъ трактирщика, который всѣми силами старался вывѣдать наши намѣренія и цѣль нашего путешествія: онъ не хотѣлъ вѣрить тому, что мы ѣдемъ къ Осажамъ просто изъ любопытства и для своего удовольствія, и былъ твердо убѣжденъ, что мы имѣемъ въ виду другую цѣль. Въ странѣ гдѣ всѣ спекулируютъ, не постигаютъ ничего кромѣ спекуляцій. Я оставилъ его въ заблужденіи, отъ котораго онъ ни за что не хотѣлъ отказаться, и принялся развѣдывать о средствахъ купить лошадей. Это стоило неимовѣрныхъ трудовъ, потому-что, какъ насъ увѣряли, лошади были въ то время и рѣдки и дороги, каждый отзывался дурно о лошадяхъ своего сосѣда,-- словомъ, изъ насъ хотѣли извлечь всю возможную выгоду. Мы попробовали счастья въ Вест-Портѣ, но и тамъ не нашли лошадей; наконецъ дикари племени Шоуни (Schawne) продали намъ лошадку, за которой пришлось еще гоняться по степи, гдѣ она наелась на свободѣ и гдѣ ее съарканили не безъ труда. Но дѣло еще не кончилось, когда мы купили лошадь и заплатили деньги: мы должны были взять отъ агента американскаго правительства свидѣтельство въ дѣйствительности покупки, сдѣланной у дикарей -- предосторожность благоразумная, потому-что краснокожіе, съ которыми запрещена какая бы то ни была продажа или покупка безъ позволенія агента, не поцеремонились бы взять на задъ проданную лошадь, даже получивъ за нее деньги, еслибъ засвидѣтельствованный магистратомъ актъ не ограждалъ противъ нихъ покупщика.
Американскій агентъ, котораго власть подкрѣплена отрядомъ пограничныхъ драгунъ, -- законный посредникъ между бѣлыми и краснокожими. Онъ принимаетъ жалобы тѣхъ и другихъ, разбираетъ ихъ и творитъ правосудіе въ дѣлахъ торговыхъ и полицейскихъ. Кромѣ того онъ обязанъ представлять правительству вѣдомостѣ объ убыткахъ, понесенныхъ пограничными жителями отъ грабительства дикарей и давать имъ денежныя вознагражденія.
Путешественникъ, проѣзжающій съ товарами или лошадьми земли краснокожихъ, долженъ для своей безопасности получить отъ агента правительства паспортъ, въ которомъ прописаны названія и цѣны его товаровъ, число и примѣты лошадей. Этотъ документъ даетъ ему возможность отъискать пропажи, еслибъ дикари обокрали его ночью, что иногда случается; если онъ не запасся такимъ свидѣтельствомъ, ему не чѣмъ подкрѣпить своихъ требованій, которыя въ такомъ случаѣ не принимаются.
Мы возвратились въ Индепенденсъ съ нашимъ непокорнымъ пони и купили себѣ довольно-дорого еще пять лошадей, удовлетворительно соотвѣтствовавшихъ нашей цѣли. Потомъ мы раздѣлили ихъ между собою по жребію, и на мою долю досталась шаунійская лошадка, чѣмъ ябылъ доволенъ, зная быстроту и неутомимость лошадей Ша-уаноновъ (настоящее имя племени Шауни). Такимъ-образомъ, каждый изъ насъ имѣлъ верховаго коня, и двѣ лошади остались для вьюковъ.
Въ 7 часовъ утра 20 мая мы выѣхали изъ Ипдепендсиса и направились безъ проводника, прямо на перевалъ черезъ степи, въ Гаррисонвиль, до котораго было 45 миль пути. Лошадь моя долго артачилась прежде, чѣмъ позволила сѣсть на себя. Наконецъ, послѣ двухъ или трехъ неудачныхъ попытокъ, мнѣ удалось удержаться въ сѣдлѣ, и добрый ударъ шпоръ угомонилъ упрямое животное, которое, убидившись въ нравственномъ превосходствѣ, доставляемомъ сѣдоку длинными зубцами racachas (испанскихъ шпоръ), тотчасъ исправилось въ поведеніи.
Мы проѣзжали то черезъ узкія луговыя полосы, то черезъ косы лѣса. Косою (pointe) называютъ здѣсь неширокую лѣсную полосу, окраивающую рѣчку или ручей. Но чѣмъ дальше мы подавались, тѣмъ больше расширялись степи, тѣмъ рѣже и уже становились лѣса. Низкія и густыя травы покрывали рядъ холмиковъ и мѣстныхъ равнинъ, пересѣкаемыхъ многочисленными ручьями, протекавшими между двумя рядами деревьевъ; на берегахъ ихъ виднѣлись мѣстами маленькія фермы; на равнинахъ мы встрѣчали небольшія стада оленей, ходившихъ по пяти или шести вмѣсти, рябчиковъ и длиннохвостыхъ папаботтовъ (papabottes), какъ ихъ называютъ въ Луизіанѣ. Въ лѣсахъ, цѣлыя стаи попугайчиковъ поднимались при нашемъ приближеніи и улетали, испуская рѣзкіе, нестройные крики.
Караванъ нашъ остановился на часъ у одного ручейка и мы расположились обѣдать около полдня. Послѣ этого, мы догнали двухъ фермеровъ, направлявшихся въ одну сторону съ нами; они, такъ же какъ и хозяинъ нашъ въ Индепенденсѣ, непремѣнно хотѣли видѣть въ нашей поѣздкѣ тайную торговую цѣль.
Передъ наступленіемъ ночи, мы прибыли къ подошвѣ возвышенія, на которомъ выстроенъ Гаррисонвилль. Мы слѣзли съ лошадей, вручивъ рекомендательное письмо трактирщику, капитану Джобсону. Не мѣшаетъ упомянуть мимоходомъ, что всѣ Американцы, а въ-особенности жители западныхъ штатовъ, имѣютъ страсть къ военнымъ чинамъ: каждый изъ нихъ,-- или полковникъ, или майоръ, или капитанъ, никакъ не ниже. Еслибъ вамъ пришлось позвать перваго прохожаго, совершенно вамъ незнакомаго, стоитъ только кликнуть: "гей, капитанъ!" и онъ навѣрно отзовется. Насъ помѣстили въ такого же рода казармѣ, какъ въ Индепенденсѣ, въ сообщество нѣсколькихъ человѣкъ, Американцевъ, недававшихъ намъ спать своею болтовнею. Они, вѣроятно, полагая, что мы не понимаемъ ихъ языка, предавались самымъ забавнымъ разсужденіямъ на нашъ счетъ. Мы просили ихъ по-англійски не мѣшать намъ спать, но они, воображая, что мы знаемъ только нѣсколько англійскихъ словъ, замѣтили намъ это довольно-безцеремонно. Тогда Джемсъ произнесъ имъ довольно-длинный спичѣ (speech -- рѣчь), и они умолкли.
Уѣзжая, мы заплатили значительно-дорого за оказанное намъ гостепріимство и снова направились безъ проводника въ страну, гдѣ лѣса и жилья дѣлались все рѣже и рѣже, и гдѣ степь безпрестанно расширялась передъ нами. По даннымъ намъ наставленіямъ, мы ѣхали по битой дорожкѣ и часто останавливались въ недоумѣніи, когда она раздваивалась передъ нами; въ такихъ случаяхъ, мы прибѣгали къ карманному компасу, по которому держали на WS, какъ намъ было сказано.
Фермы, разбросанныя въ этихъ степяхъ, очень-удалены другъ отъ друга; они состоятъ изъ маленькаго домика въ двѣ комнаты, или скорѣе, изъ двухъ домиковъ, подведенныхъ подъ одну крышу, такъ-что въ промежуткахъ между ними образуется третья комната, открытая съ двухъ сторонъ и служащая столовою въ теплое время года. Хозяйственныя строенія и конюшни расположены такъ, что образуютъ собою дворъ, заключенный спереди оградою, входъ въ которую по крыльцу, въ отверстіе на высоту отъ земли до пояса. Домы выстроены изъ толстыхъ бревенъ, покрытыхъ еще корою, а ограды складываются изъ толстыхъ и длинныхъ полѣньевъ, положенныхъ одно на другое. Обработанныя поля окружены такими же оградами.
Фермы расположены по берегамъ опушенныхъ лѣсомъ ручьевъ. Косы доставляютъ строевой лѣсъ и топливо; вода подъ рукою. Въ этомъ отдаленномъ краю годны къ разработкѣ только земли, тянущіяся вдоль рѣчекъ и ручьевъ. Подаваясь къ западу, почва дѣлается постепенно безплоднѣе, и тамъ можно воздѣлывать только тѣ земли, на которыхъ растутъ лѣсныя косы. Чѣмъ деревья лучше, тѣмъ богаче земля, но въ степи хлѣбопашество невозможно.
Мы располагались переночевать у одного фермера, къ которому имѣли письмо; но солнце давно уже зашло, и намъ приходилось ѣхать, такъ-сказать, ощупью. Лошади были утомлены; что до насъ самихъ, всякому извѣстно, что второй день продолжительной верховой ѣзды, для людей непривыкшихъ или отвыкшихъ, несравненно-тяжеле перваго.
Наконецъ, около девяти часовъ, подъѣхали мы къ фермѣ, гдѣ намъ дали пріютъ и тощій ужинъ. Хозяинъ былъ толстый выходецъ изъ Кентукки, окруженный сыновьями которые, говоря съ нимъ величали его не иначе, какъ сэромъ. Послѣ ужина, мы больше всего желали уснуть, но почтенный патріархъ не переставалъ разговаривать; не взирая на наши намеки и частые косвенные взгляды, брошенные съ нетерпѣніемъ на постланные для нашего успокоенія на полу тюфяки, онъ продолжалъ съ однимъ изъ своихъ сыновей споръ о президентѣ и современныхъ политическихъ дѣлахъ. Спросить о постеляхъ было бы въ высшей степени неучтиво, ибо хотя здѣсь и платится за гостепріимство, но путешественникъ не можетъ быть такъ свободенъ, какъ въ гостинницѣ. Отданныя хозяину деньги вознаграждаютъ его за издержки; но за любезность его можно заплатить не иначе, какъ величайшею вѣжливостью. Не имѣя силъ бодрствовать дольше, я рѣшился заснуть на стулѣ, по примѣру громко-храпевшаго г. Герена. Патріархъ кончилъ засѣданіе въ одиннадцать часовъ, и мы немедленно поспѣшили подкрѣпить свои силы давно-желаннымъ сномъ.
Мы хотѣли выѣхать рано утромъ слѣдующаго дня, чтобъ посѣтить одного Француза, г. Колена, живущаго нисколько летъ на рѣкѣ Осажѣ, въ трехъ миляхъ ниже Миссіи Гармони (Harmony-Mission). Мы освѣдомились о дорогѣ у хозяина, но онъ утверждалъ, что не знаетъ во всемъ околодке ни одного фермера этого имени. Онъ совѣтовалъ ѣхать лучше прямо въ Гармони, къ старому фермеру Оллену; мы послушались и пріѣхали туда около двухъ часовъ пополудни. Новые разспросы о Колонѣ остались также безъ всякой пользы.
Строенія Гармони, принадлежавшія въ прежніе годы миссіонерамъ, посланнымъ для обращенія Осажей, теперь разваливаются. Огромный огородъ, снабжавшій ихъ овощами, запущенъ и производитъ то, что на немъ само выростетъ. Олленъ угостилъ насъ довольно-хорошимъ обѣдомъ, за которымъ, разумѣется, хлѣба не было; мы не ѣли его съ самого Лексингтона. Выѣхавъ изъ миссіи, не безъ труда переправились мы на паромѣ черезъ рѣку Осажъ. Лошади съ большимъ усиліемъ вскарабкались на крутой и скользкій противоположный берегъ. Намъ пришлось проѣхать черезъ косу леса, потомъ мили три по наводненной степи, и наконецъ, сдѣлавъ еще семнадцать миль, мы остановились у генерала Доглесса, у котораго должны были провести двое сутокъ, чтобъ дать отдыхъ себѣ и лошадямъ; у него же мы должны были получить обещаннаго г-мъ Эдуардомъ Шуто вьючнаго мула.
Генералъ Доглессъ препочтенный и премиролюбивый человѣкъ, никогда небывшій подъ знаменами, хотя онъ и считается генераломъ въ пограничной милиціи, которая должна вооружаться въ случаѣ нападенія дикихъ, и въ которой, скажемъ мимоходомъ, по-меньшей-мѣрѣ столько же ффицеровъ, сколько рядовыхъ. Но здѣсь, какъ я уже имѣлъ случай замѣтить, всѣ любятъ чины, хотя и говорятъ о демократіи: здѣсь капитанъ называетъ себя генераломъ, а сержантъ капитаномъ: даже простой работникъ хочетъ быть джентльменомъ.
Ферма генерала прекрасна и обширна. Плодородныя поля, обработанныя съ большимъ тщаніемъ, окружены высокими оградами. Многочисленное стадо рогатаго скота, подъ предводительствомъ превосходнаго шотландскаго быка, пасется въ степи вмѣстѣ съ жерёбыми кобылами. Домомъ править мистриссъ Доглессъ, которая успеваетъ смотрѣть за всѣмъ и сама трубитъ въ длинный жестяной рожокъ, призывающій работниковъ къ обѣду.
Отдохнувъ вдоволь у почтеннаго генерала, мы пустились въ дальнѣйшій путь на третій день утромъ, въ сопровожденіи двухъ верховыхъ метисовъ. Вскорѣ мы миновали ферму г. Эдуарда Шуто, на которой насъ привѣтствовали два осажскіе вождя, Шонке (Волкъ) и Кагике-шинка (Малый-Предводитель); оба они были въ послѣдствіи нашими неразлучными друзьями. Переѣхавъ послѣ того нѣсколько холмиковъ, на которыхъ росли довольно-жалкіе дубы, мы очутились въ чистой степи. Черезъ милю отъ холмовъ, переѣхали мы черту, проведенную сохою: это была граница. Итакъ, мы теперь въ землѣ Осажей.
Столбъ бѣлаго дыма поднимался на горизонтѣ и казался все въ томъ же разстояніи, не смотря на то, что мы уже съ часъ къ нему приближались. Вскорѣ послѣ того мы увидѣли толпу всадниковъ, и, подъѣхавъ къ нимъ, узнали трехъ дикарей, гнавшихъ стадо быковъ на сохраненіе къ фермерамъ, на время охоты. Одинъ Канадецъ, Андре, возвращался вмѣстѣ съ ними домой; онъ далъ намъ нужныя наставленія насчетъ предстоящего намъ пути и сообщилъ, что дымъ поднимался отъ огня горѣвшей высокой травы, зажженной костромъ, разложеннымъ ими на бивуакѣ, гдѣ они провели ночь.
Намъ пришлось проѣзжать по каменистой почвѣ, умощенной широкими плитами и усѣянной крупнымъ булыжникомъ. Бѣдные, усталые кони убавляли шагу, а потому, добравшись до рощицы, мы расположились на отдыхъ у ручейка. Къ обѣду имѣли мы застрѣленную въ степи чудеснѣйшую дикую индѣйку, зажаренную по четвертямъ на угольяхъ, по обычаю Осажей. Посль этого роздыха, ѣхали мы впередъ до солнечнаго заката, и такъ-какъ здѣсь зари почти нѣтъ, то намъ подобно было немедленно расположиться бивуакомъ, хотя и оставалось еще миль пятнадцать пути до Ніон-Шу. Мы выбрали мѣсто, гдѣ трава была повыше и погуще, разсѣдлали лошадей, стреножили ихъ и пустили въ степь, привязавъ длинную веревку къ аркану ихъ недоуздки. Потомъ развели костеръ, разостлали вокругъ него попоны, подложили себѣ подъ головы сѣдла и грѣлись, покуривая, завернувшись въ плащи, потому-что воздухъ былъ холодный и роса сильная. Метисы взялись сторожить бивуакъ и лошадей, а мы растянулись на попонахъ и заснули богатырскимъ сномъ.
Метисы наши, однако, заснули, и на другое утро изъ всѣхъ нашихъ лошадей осталась одна моя; надобно было отъискать въ степи остальныхъ, изъ которыхъ, послѣ трехчасовыхъ поисковъ, мы нашли только лошадь Джемса и двухъ вьючныхъ. Мы стали держать совѣтъ и положили: во-первыхъ, поохотиться вокругъ бивуака, чтобъ добыть себѣ завтракъ, а во-вторыхъ, чтобъ двое изъ насъ, въ сопровожденіи метиса, нашедшаго свою лошадь, отправились къ г. Папену за помощью. Охота была неудачна. Мы съ Джемсомъ поѣхали въ Ніон-Шу съ однимъ изъ проводниковъ и вьючными лошадьми.
Проѣхавъ миль пятнадцать по пустымъ степямъ, добрались мы до ручья, у котораго нашли слѣды стариннаго жилья Осажей. Далѣе начался великолѣпный лѣсъ и плодородная земля; битая тропинка привела насъ къ броду рѣки Ніон-Шу, и черезъ четверть мили мы встрѣтили человѣка, привѣтствовавшаго насъ: "ээхъ!" Онъ указалъ намъ тропинку, ведшую прямо къ шалашамъ Осажей; мы снова въѣхали въ лѣсъ и, выходя изъ него, очутились въ виду шалашей Деревни-касающейся-неба.
Статья вторая.
IV. НІОН-ШУ.
Между мною и послѣдними жилищами просвѣщенія осталось пятьдесятъ миль пустынныхъ степей; единственный признакъ просвѣщенія здѣсь -- деревянная хижина, поднимающаяся на концѣ селенія краснокожихъ Осажей.
Мы ѣхали вдоль селенія между группами мужчинъ, безпечно лежавшихъ на земль на своихъ разостланныхъ одѣялахъ; ни одинъ не взглянулъ на насъ; ни малѣйшаго признака изумленія или любопытства не обнаружилось на ихъ безстрастныхъ лицахъ. Дѣти продолжали играть, не повернувъ даже головы въ нашу сторону. Женщины не выглянули даже изъ шалашей, чтобъ посмотрѣть на насъ.
Не подражая равнодушію дикарей, я смотрѣлъ съ любопытствомъ на величавыя позы мужчинъ и на первобытную изящную простоту ихъ жилищъ. Ніон-Шу состоитъ десятковъ изъ трехъ шалашей, расположенныхъ безъ всякой правильности. Малѣйшіе изъ нихъ, которыхъ число меньше остальныхъ, конусообразны, съ узкимъ отверстіемъ наверху для выхода дыма; единственный входъ, завѣшенный шкурою дикаго быка или камышевою циновкой, которыя опускаются на ночь, обращенъ на востокъ. Большіе шалаши, длиною отъ сорока до пятидесяти футовъ, высотою футовъ около пятнадцати или восьмнадцати и шириною около двадцати, имѣютъ видъ паралеллограма съ полуцилиндрическою крышей, въ которой два отверстія, соотвѣтствующія зажигаемымъ внутри огнямъ. Въ эти хижины два входа въ южной половинѣ, выходящіе съ боковъ на востокъ и западъ; самыя хижины расположены длиною по меридіану.
Тѣ же матеріалы входятъ въ постройку какъ большихъ, такъ и малыхъ шалашей; стѣны составлены изъ грубыхъ досокъ и толстой древесной коры, футовъ на пять или на шесть въ высоту; камышевыя циновки или бычьи шкуры составляютъ крышу. Разсмотрѣвъ жилища дикарей, мы явились къ г. Папену, которому Джемсъ вручилъ наше рекомендательное письмо. Пока онъ читалъ его, я замѣтилъ, что у него одинъ глазъ стеклянный.
Негръ взялъ нашихъ лошадей, и мы вошли въ хижину г. Папена, уже двадцать-пять лѣтъ торгующаго отъ компаніи съ Осажами. Онъ объявилъ намъ, что мы начнемъ у него жизнь дикарей. Дѣйствительно, внутренность его дома представляла странную смѣсь мебели, изобрѣтенной цивилизаціею, и вещей, употребляемыхъ краснокожими: двѣ кровати, нѣсколько циновокъ, три или четыре стула, деревянныя тарелки, роговыя ложки или микуэнъ, два стола, кожаные чемоданы, раскрашенная литографія, изображающая Осажей въ Парижѣ, оружіе разнаго рода, и проч., составляли домашнюю утварь и украшенія кухни и спальни.
Я просилъ нашего хозяина, чтобъ онъ немедленно послалъ помощь отставшимъ товарищамъ, и онъ тотчасъ же отправилъ изъ Піои-Шу гонца къ Пани-Таига, т. е. ручью, подлѣ котораго мы ночевали такъ неудачно. Другой Осажъ поѣхалъ къ г. Доглессу съ извѣщеніемъ о потерѣ нашихъ лошадей, которыя, вѣроятно, возвратились на его ферму, если не были украдены.
Домашніе г. Папена довольно-многочисленны: Софія, женщина полукровная, недурная собою, помогаетъ ему переносить бремя земнаго существованія; она уже подарила ему наслѣдника; Уишите, краснокожая мать ея, занимается въ домѣ кухнею. Эта дикарка имѣла первымъ мужемъ Канадца, уведшаго ее въ Сен-Луи, гдѣ она выучила нѣсколько французскихъ словъ и пріобрѣла вссьма-легкій оттѣнокъ просвѣщенія; не нужно говорить, что бракъ ея былъ заключенъ по обычаю Осажей. Послѣ смерти мужа, она не могла выдержать городской жизни и возвратилась въ Ніон-Шу, гдѣ Шаге-Шинка (Малый-Бобръ) сдѣлался ея вторымъ супругомъ. Г-жа Папенъ родилась отъ перваго брака, а отъ втораго произошли Піита-Сна (Бѣлый-Глазъ) и его братъ, и дочь Ангами, живущая въ домѣ Папена. Эта хорошенькая дикарочка помогаетъ иногда своей матери, во чаще всего играетъ съ Мина-Пиче, тринадцатилѣтнею метиской. Мужчинъ въ домѣ шестеро. Робертъ, негръ уже намъ знакомый, занимается воздѣлываніемъ маленькаго поля маиса. Онъ весьма-доволенъ своею участью. Осажи, для которыхъ нѣтъ никакого различія между бѣлымъ и чернымъ, между человѣкомъ свободнымъ и невольникомъ, потому-что и тотъ и другой въ ихъ глазахъ люди, выдали за него замужъ одну изъ своихъ первыхъ красавицъ. Г. Папенъ усвоилъ себѣ почти всѣ понятія Осажей и обращается съ Робертомъ лучше, чѣмъ въ Европѣ обращаются съ бѣлыми слугами. Господина и невольника часто приглашаютъ вмѣстѣ на пиршества въ шалаши, и оба садятся около того же блюда, но негръ всегда помѣщается позади своего господина и ѣстъ не иначе, какъ послѣ него. Два молодые метиса, Канадецъ, Мехиканецъ и Осажъ заботятся о тридцати лошадяхъ нашего хозяина. Мехиканець былъ долго въ плѣну у племени Команчей, и убѣжалъ отъ нихъ почти чудомъ, на дикой лошади.
Осажъ Багабе -- сынъ одного изъ величайшихъ воиновъ своего племени, убитаго въ сраженіи. Двадцать разъ пытался онъ слѣдовать по достославнымъ стопамъ отца, но враждебная судьба не доставила ему ни одного случая выказать свою храбрость; въ желаніи и терпѣливости онъ не имѣлъ недостатка, потому-что, сидя однажды въ засадѣ, въ жестокую зиму, отморозилъ себѣ ноги и лишился почти всѣхъ пальцевъ на ногахъ. Такая неудача причиною, что бѣдный Багабе остался поваренкомъ.
Въ нѣкоторомъ разстояніи отъ дома, вблизи селенія, обширный магазинъ, въ которомъ тщательно запираются всѣ товары, продаваемые или промѣниваемые Осажамъ. Ввозъ крѣпкихъ напитковъ запрещенъ, но позволяется продавать дикарямъ ружья, порохъ, румяна, сукна и бумажныя матеріи яркихъ цвѣтовъ, одѣяла, топоры, стеклярусъ и т. п.
Торгующимъ съ дикарями выгоднѣе платить за получаемыя отъ нихъ звѣриныя шкуры товаромъ, чѣмъ деньгами; на-примѣръ, двѣ коробочки румянъ, которыя стоютъ не болѣе четверти доллара, продаются въ Ніон-Шу за долларъ, а промѣниваются весьма-легко за буйволовый плащъ {Выдѣланная шкура бизона, котораго Американцы и креолы называютъ также буйволомъ.}, за который въ Сен-Луи навѣрно дадутъ три или четыре доллара. Американская Мѣховая Компанія, которой центральная контора въ Сен-Луи, торгуетъ со всѣми пограничными Соединеннымъ-Штатамъ краснокожими народами, и не боится ничьего совмѣстничества; огромные капиталы позволяютъ ей дѣлать пожертвованія, которыя обанкрутили бы всякихъ соперниковъ. Сверхъ того, повѣренные ея, чтобъ затруднить частныя предпріятія, не сообщаютъ никому свѣдѣній о торговлѣ своей съ краснокожими; я могъ узнать только то, что видѣлъ своими глазами.
Въ нынѣшнія времена, торговля съ дикими несравненно легче, чѣмъ была лѣтъ за двадцать назадъ. Въ каждомъ народѣ, даже среди селеній краснокожихъ, устроены постоянныя мѣновыя конторы; промышленики живутъ въ большомъ ладу съ дикарями, и даже часто усвоиваютъ себѣ ихъ языкъ и обычаи. Но въ прежніе годы, компаніи нужны были укрѣпленія съ гарнизонами и артиллеріею для защиты своихъ агентовъ и товаровъ отъ нападенія дикихъ. Тогда было весьма-опасно удаляться отъ фортовъ, ибо красные воины, постоянно скрывавшіеся по сосѣдству въ засадахъ, убивали неосторожныхъ и сдирали кожу съ череповъ ихъ.
Даже внутри укрѣпленій не всегда было безопасно, вогому-что дикари умѣли проникать въ нихъ за волосами своихъ непріятелей {Извѣстно, что краснокожіе воины сдираютъ съ макушки головъ своихъ непріятелей кожу съ волосами и носятъ эти трофеи на поясѣ въ знакъ торжества.}. Однажды Саунъ {Сауки -- отрасль большаго народа "Сіусовъ".} вошелъ, въ темную ночь, черезъ амбразуру пушки, въ крѣпостцу, гдѣ были тогда Французы и Осажи. Народъ его былъ въ воинь съ одними только Осажами, а потому, чтобъ не поразить друга, онъ ощупывалъ уши всѣхъ спавшихъ; почувствовавъ проткнутыя уши, онъ испустилъ крикъ смерти, убилъ и содралъ волосы Осажа и скрылся прежде, чѣмъ изумленные такою дерзостью Французы успѣли опомниться.
Крѣпости промышлениковъ выстроивались обыкновенно при совпаденіи двухъ рѣкъ; такая мѣстность была самою выгодною. Баржи, родъ плоскодонныхъ судовъ, отправлялись изъ укрѣпленій, поднимались вверхъ по рѣкамъ и вымѣнивали драгоцѣнные мѣха у дикарей, а потомъ спускались съ своимъ грузомъ въ Сен-Луи. Промышленики и матросы этихъ баржей были довольно-многочисленны и выбирались изъ самыхъ отчаянныхъ смѣльчаковъ, потому-что имъ часто приходилось прибѣгать къ силѣ для защиты своихъ грузовъ отъ краснокожихъ, которые, получивъ уже должную плату за мѣха, готовы были безъ зазрѣнія совѣсти взять ихъ назадъ, если бѣлые бывали слабѣе ихъ. Случалось также, что дикіе, спрятавшись въ прилежащихъ къ рѣкамъ лѣсахъ, нападали на баржи, чтобъ отбить товары или мѣха, а вмѣстѣ съ тѣмъ украситься волосами бѣлыхъ. Однажды канадскій промышленикъ былъ раненъ въ щеку пулею, которая вышибла у него два зуба и остановилась во рту: "Греби сильнѣе", сказалъ онъ одному изъ товарищей, "вотъ тебѣ жвачка табака", и съ этими словами онъ подалъ ему окровавленную пулю. Суда съ такимъ народомъ почти-всегда возвращались въ свои форты. Теперь пароходы плаваютъ безпрепятственно по тѣмъ самымъ рѣкамъ, гдѣ такъ недавно происходили подобныя сцены; однако онѣ еще случаются по-временамъ на просторѣ, т. е. въ самыхъ отдаленныхъ частяхъ степей.
Двадцать лѣтъ назадъ нужна была отчаянная рѣшимость, чтобъ основать мѣновую контору среди краснокожаго народа. Въ особенности неугомонны были Арикары; но они превосходно выдѣлывали шкуры, и мѣховая компанія старалась открыть съ ними болѣе-тѣсныя сношенія.
Такое опасное порученіе досталось одному родственнику г. Папена, который отправился къ Арикарамъ съ образчиками своихъ товаровъ. Когда онъ вошелъ въ ихъ селеніе, дикари хотѣли его убить и онъ былъ обязанъ жизнью одному-метису, котораго нѣкогда зналъ, но котораго давно уже потерялъ изъ вида. Человѣкъ этотъ сдѣлался однимъ изъ главныхъ предводителей Арикаровъ; онъ узналъ отважнаго промышленика, увлекъ его въ свой шалашъ и спасъ такимъ образомъ на время. "Если ты выйдешь отсюда, тебя убьютъ", говорилъ онъ ему: "оставайся въ моемъ домѣ, и пока ты мой гость, тебѣ никто не сдѣлаетъ зла". Метисъ напрасно пытался уговорить другихъ предводителей, чтобъ они выкурили съ его стариннымъ знакомцемъ трубку мира -- это бы его спасло; но, видя свои старанія тщетными, онъ рѣшился на послѣднее отчаянное средство.
Ему удалось привлечь на сторону несчастнаго промышленика двухъ могущественныхъ предводителей. Трое дикарей нарядились на смерть {Когда дикарю приснилось, что онъ долженъ умереть, или когда онъ добровольно обрекаетъ себя на смерть, онъ надѣваетъ все, что у него есть лучшаго и самаго блестящаго. Онъ хочетъ дать знать своимъ врагамъ, что они убили великаго воина, порядочнаго человѣка, какъ выражаются промышленики-креолы.}, вышли изъ дома вмѣстѣ съ промышленикомъ, вооруженные съ головы до ногъ, приготовившись дорого продать свою жизнь, и запѣли пѣснь смерти. Арокары, тронутые такимъ великодушіемъ, приняли къ себѣ агента компаніи и позволили ему торговать съ собою.
Въ нынѣшнія времена, пограничные промышленики живутъ весьма-счастливо между дикарями, и большая ихъ часть нисколько не жалѣетъ о жизни въ просвѣщенныхъ странахъ: если имъ иногда приходится переносить скуку, опасаться подчасъ ненависти и отдѣлываться отъ нѣкоторыхъ хитростей, они наслаждаются, въ замѣну, спокойною жизнію, полною свободою въ привычкахъ и костюмѣ, хорошимъ аппетитомъ, здоровьемъ и совершеннымъ отсутствіемъ скучныхъ законовъ этикета. Бѣлыя женщины, пугаясь, вѣроятно, магическаго слова: дикіе -- не легко согласились бы жить вдали отъ цивилизаціи, гдѣ онѣ царствуютъ. Промышленики утѣшаются, вступая въ супружество, по обычаю дикихъ, съ хорошенькими дикарками или метисками, которыя проводятъ жизнь въ стараніяхъ осчастливить мужей своихъ. Женщины эти съ радостью выходятъ за бѣлыхъ, ибо хотя промышленики и живутъ почти-совершенно какъ дикіе, но у и ихъ все-таки сохраняется достаточно природныхъ качествъ бѣлыхъ, чтобъ оказывать женамъ больше нѣжности, чѣмъ сколько имѣли бы къ нимъ краснокожіе мужья. Промышленики говорятъ, что они счастливы, а чтобъ человѣкъ высказалъ это, ему непремѣнно надобно быть втрое счастливѣе, чѣмъ онъ можетъ желать быть. Они не сожалѣютъ нисколько о городахъ и часто проводятъ многіе годы, не возвращаясь въ свои бѣлыя семейства.
Два метиса безпрестанно ходили взадъ и впередъ изъ дома г. Папена въ магазинъ. Братья Монгренъ, сыновья одного Канадца и осажской красавицы, служатъ мѣховой компаніи въ качествѣ переводчиковъ: оба говорятъ по-французски и по-осажски. Старшему, Батисту, лѣтъ пятьдесятъ; онъ большаго роста, а цвѣтъ лица его темнѣе, чѣмъ у дикихъ. Голова его обвязана грязнымъ чернымъ платкомъ, изъ-подъ котораго выходятъ съ каждой стороны черные волосы, связанные назади; Батистъ ходитъ въ совершенно-грязной цвѣтной рубашкѣ, въ митахъ (mitas, штиблеты, доходящіе до половины бедра) и мокассинахъ (обувь изъ оленьей шкуры); кусокъ ярко-краснаго сукна проходитъ у него между ногами и привязанъ спереди и сзади къ поясу, на которомъ привѣшены мѣшокъ съ табакомъ, трубка и ножъ для сдиранія кожи съ череповъ непріятелей. Вотъ какова наружность начальника деревни Ніон-Шу!
Младшій братъ его, Жозефъ, одинъ изъ воиновъ селенія, но считается еще столь молодымъ, что не допускается къ засѣданію въ совѣтѣ и подаванію голоса. Батистъ, чтобъ имѣть больше вліянія самому, удаляетъ его отъ костра храбрыхъ, не смотря на права Жозефа, основанныя на доказанной храбрости. Оба брата главы хижины {Такъ называютъ хозяевъ хижинъ, въ которыхъ иногда помѣщается нѣсколько семействъ.}, и у каждаго по двѣ законныя краснокожія жены.
Г-нъ Папенъ и двое метисовъ, свободные отъ дѣлъ вечеромъ, расположились вмѣстѣ съ нами передъ дверьми домовъ, гдѣ нѣсколько Осажей молча курили, сидя на корточкахъ. Мы долго бесѣдовали между собою, и я узналъ отъ нихъ много любопытныхъ подробностей.
Большая часть краснокожихъ народовъ извѣстна бѣлымъ подъ именами, которыя можно назвать условными, потому-что они совершенно отличны отъ настоящихъ. На своемъ языкѣ, Осажи называютъ себя Уачачехами, Делавары Денапехами, Команчи Потоками, Конзы Канзесами. Настоящія имена народовъ сохраняются между ними свято; если бѣлые крестятъ ихъ по-своему, то и краснокожіе даютъ разными, образованнымъ народами, имена своего изобрѣтенія.
Осажи, считавшіеся прежде изъ числа самыхъ могущественныхъ народовъ, много потеряли въ своей числительной силѣ: раздоры, воины, повальныя болѣзни, и въ-особенности оспа, истребили множество этихъ дикарей. Теперь число ихъ не превышаетъ трехъ тысячь человѣкъ, и въ случаѣ степной войны, они могутъ выставить около тысячи воиновъ.
Съ давнихъ временъ Нани-Мошики, отдѣлившіеся отъ Осажей, составляютъ совершенно-независимый народъ; даже языкъ ихъ, первоначально осажскій, много измѣнился. Жестокая вражда раздѣляетъ эти два народа, составлявшіе прежде одинъ. Ненависть между ними такъ сильна, что на осажскомъ языкѣ одно и то же слово означаетъ Нани и врага, къ какому бы народу ни принадлежалъ онъ. Свирѣпая, безпрерывная и безпощадная война возгорѣлась между ними съ-тѣхъ-поръ, какъ Нани, зарывъ уже въ землю топоръ войны, пришли къ Осажамъ подъ предлогомъ дружескаго посѣщенія и украли лошадей ихъ воиновъ.
Разнаго рода мелочные раздоры отдѣлили отъ Осажей Конзовъ или Канзасовъ, между которыми еще сохранился коренной языкъ; за разрывомъ послѣдовала кровопролитная война; по теперь оба народа живутъ между собою въ добромъ согласіи. Недавно еще отдѣлилась отъ Осажей партія Клермо, прозваннаго Чернымъ-Псомъ (Мапка-Шонке), который перенесъ своя жилища на рѣку Ніон-Шу, на нѣсколько миль выше селенія Осажей, и основалъ тамъ двѣ деревни, извѣстныя подъ названіемъ Дубовой и Толстаго-Ребра.
Собственно такъ-называемые Осажи раздѣляются на двѣ главныя отрасли, на Большихъ-Осажей (Уасса-тапга) и Малыхъ-Осажей (Уассашинка). Великій глава всего народа, прямой потомокъ царственной фамиліи Бѣлыхъ-Волосъ, живетъ съ Большими-Осажами {Креольское сокращеніе слова Осаусъ; сами дикари называютъ себя обыкновенно Уасса вмѣсто Уачачахъ.}, а Толстый-Глава, подчиненный Великому-Осажу, управляетъ Малыми-Оссами.
Большіе-Осажи живутъ въ четырехъ селеніяхъ, расположенныхъ въ нѣсколькихъ миляхъ одно отъ другаго: Ніон-Шу, прозванный Манринхаботсо (деревня, касающаяся небесъ), торговая столица Осажей и резиденція г. Папена, агента Американской Мѣховой Компаніи, и переводчиковъ правительства и компаніи. Частнымъ начальникомъ Ніон-Шу знакомецъ нашъ Батистъ Монгренъ. Другая деревня Наніонпи (Деревня-Трубки), названная такъ по находимому вблизи красному камню, изъ котораго дѣлаются трубки, состоитъ изъ сорока-пяти или пятидесяти жилищъ. Ею управляетъ Старый-Бѣлый-Волосъ, дядя великаго главы народа. Потомъ Пестрые-Домы, резиденція Мажакиты, великаго предводителя Осажей; и наконецъ деревня Спокойныхъ-Сердецъ, управляемая вождемъ Ман-Чап-Че-Мани (Крадущійся-по-3емлѣ), обитаема молодыми воинами, принявшими прозвище Cmau-Собакъ.
Пятое селеніе, котораго вождь Уачинка-Лагри (Красивая-Птица), составляетъ маленькую отдѣльную республику. Ловкій и предпріимчивый Начальникъ ея никогда не смѣшивается съ остаткомъ народа и пользуется большою властью надъ своими. Прозвище Красивая-Птица выбрано неудачно, потому-что онъ очень-дурень собою и хромаетъ. При этомъ случаѣ, г. Папенъ даль намъ добрый совѣть никогда не смотрѣть со вниманіемъ на дикарей, имѣющихъ какой-нибудь тѣлесный недостатокъ: напомнить имъ объ этомъ считается величайшимъ оскорбленіемъ, а нескромные взгляды принимаются за косвенные упреки.
Осажи жили прежде по берегамъ Миссиссппи и Миссури, на протяженіи около трехъ-сотъ морскихъ миль. Послѣ колонизаціи Французами Сен-Луи, они были постепенно оттѣснены до рѣки Осажа, на берегахъ которой жили не далѣе, какъ двадцать-пять лѣтъ тому назадъ. Грозные Осажи отступали шагъ-за-шагомъ передъ превосходною силой, у которой долго и упорно оспоривали свою землю. Жители Сен-Луи часто страдали отъ кровавыхъ возмездій, и много волосъ, содранныхъ съ череповъ Французскихъ, сохло передъ вигвамами Осажей. Американцы, принявъ эту землю въ свое владѣніе, стали держаться другой системы: оружіе перестало употребляться противъ дикарей -- его замѣнилъ меркантильный духъ. Торговые договоры, заключенные съ краснокожими со времени сдачи Французами Луизіаны, отодвинули Осажей до рѣки Ніон-Шу. Но берега этой рѣки плодородны: американскій топоръ срубитъ co-временемъ прекрасныя деревья лѣсной косы, растущей вдоль воды, и новый уговоръ приблизитъ краснокожихъ къ рѣкѣ Арканзасъ.
Теперь земли Осажей протягиваются миль на сто вдоль границы штата Миссури, и миль на 350 въ глубину, на западъ. Американское правительство покупаетъ земли дикарей за безцѣнокъ; за тѣ, которыя они покинули на рѣкѣ Осажѣ, въ-слѣдствіе заключеннаго въ 1838 году условія, Соединенные-Штаты обязаны въ продолженіе двадцати лѣтъ уплачивать ежегодно по 18,000 долларовъ. Каждый членъ народа получаетъ изъ этой суммы часть, соразмѣрную его званію, лѣтамъ и полу; метисы и бѣлые, принятые краснокожими въ число своихъ, получаютъ также свою долю. Почти вся сумма, выплачиваемая правительствомъ дикарямъ, переходитъ въ руки Американской-Мѣховой-Компаніи: въ 1840 году, 16,000 долларовъ поступили въ кассу г. Папена.
Такого рода условія доставляютъ дикарямъ нѣкоторыя удобства и много содѣйствуютъ ихъ природной лѣни. Когда выйдетъ срокъ платежамъ, у Осажей явятся новыя потребности, для удовлетворенія которыхъ они пріймутъ новыя предложенія и удалятся еще дальше во внутрь земель.
У краснокожаго не въ природѣ разсчетъ и бережливость. Дикари не имѣютъ никакого понятія объ относительной цѣнности денегъ: въ торговлѣ, они будутъ запрашивать за свой товаръ десятерную цѣну, а потомъ уступятъ за кусокъ алаго сукна или за какія-нибудь дрянныя стекляныя бусы вещь, которая стоитъ во сто разъ дороже. Если у нихъ заведутся деньги, они тратятъ ихъ безъ малѣйшаго разсчета, какъ дѣти. Они не имѣютъ привычки помышлять о завтрашнемъ днѣ; если у Осажа брюхо полно, есть табакъ, и ему снятся вещи пріятныя, то онъ засыпаетъ спокойно, не заботясь нисколько о будущемъ.
Не смотря однако на ихъ природную безпечность и ежегодно получаемыя отъ американскаго правительства деньги, Осажи очень-хорошо понимаютъ, что ихъ обманываютъ въ оцѣнкѣ уступаемыхъ ими земель, почему они отъ души ненавидятъ Американцевъ, которыхъ называютъ манге-танга (большіе ножи); прозвищемъ этимъ Яньки обязаны саблямъ пограничныхъ драгунъ. Осажи очень любятъ тита-дже (Французовъ и креоловъ), съ которыми имъ часто приходится быть въ сношеніяхъ; они очень-хорошо умѣютъ отличать Французовъ отъ Американцевъ, и креоловъ отъ Французовъ изъ Франціи, приходящихъ съ другой стороны Великой Воды.
На слѣдующее утро послѣ нашего прибытія, Мехиканецъ г. Папена отправился съ тремя лошадьми за нашими отсталыми товарищами, которые пріѣхали въ Ніон-Шу въ тотъ же вечеръ. Послѣ нашего отправленія, они питались четырьмя папаботтами, которыхъ имъ удалось застрѣлить въ лѣсу; но какъ птицы эти весьма-тощи въ началѣ лѣта, когда онѣ несутся, то голодъ ихъ былъ весьма-слабо утоленъ и они рѣшились попробовать, не будетъ ли счастливѣе рыбная ловля. Изъ согнутой на огнѣ иголки они сдѣлали удочку, но толстый карпъ оборвалъ ее и унесъ съ собою послѣднюю надежду на обѣдъ. Аппетитъ нашихъ товарищей превратился уже въ сильный голодъ, когда ихъ отъискалъ нашъ гонецъ съ посланною провизіей. Лошадей они не могли найдти; ночь показалась имъ весьма-печальною, а на утро они были разбужены просвиставшею надъ ихъ головами пулею. То быль дикарь, который, по степному обычаю, выстрѣлилъ, проснувшись, изъ своего карабина; онъ подсѣлъ къ ихъ огню; они подѣлились съ нимъ остатками провизіи и уже начали воображать себя забытыми, когда къ нимъ пріѣхалъ Мехиканецъ съ лошадьми.
Вѣсть о нашемъ прибытіи распространилась по всѣмъ селеніямъ Осажей, и вскорѣ насъ посѣтили многіе вожди и знаменитѣйшіе изъ воиновъ; они приближались къ намъ торжественно, протягивали руку и привѣтствовали словомъ оэхъ! Мы отвѣчали имъ тѣмъ же, и, усѣвшись въ кружокъ съ храбрыми, закурили трубку дружбы. Передъ нами поставили блюдо сагамите, и мы ѣли поочереди одною микуенъ.
Осажи наговорили намъ много весьма любезныхъ вещей, которыхъ мы, къ-сожалѣнію, не поняли; они казались весьма-довольны нами и курили охотнѣе нашъ табакъ, чѣмъ свой, приговаривая: нанигу диттанге, вита пиче, т. с. твой табакъ хорошъ, а мой дуренъ. Они безъ церемоніи брали у насъ трубки изо рта, лишь только мы успѣвали закурить ихъ, и возвращали ихъ не прежде, какъ выкуривъ до тла. Я надѣялся избѣжать этой черезъ-чуръ дружеской короткости, предложивъ своимъ краснокожимъ друзьямъ сигареты, въ надеждѣ, что они не съумѣютъ курить ихъ и не станутъ мѣшать мнѣ. Дѣйствительно, они сначала не знали, что съ ними дѣлать; но дикари изобрѣтательны: они развернули сигареты, высыпали изъ нихъ табакъ въ свои трубки и закуривали ихъ посредствомъ бумажекъ.
Дикари наши никогда не закуриваютъ своихъ трубокъ огнемъ другой трубки или сигары: они полагаютъ, что такой способъ накличетъ имъ бѣду. Имъ надобно пламя или уголь, которыми никто еще по пользовался. Я замѣтилъ, что они что-то бормочутъ, поднося огонь къ своему табаку: это молитва трубки, которую они обращаютъ только въ этомъ случаѣ къ Великому-Духу, Уакочда. Приближая къ трубкѣ огонь, Осажъ проситъ себѣ у Великаго-Духа какой-нибудь милости: лошади, волосъ непріятеля, любовницу; онъ никогда не начнетъ курить прежде окончанія мольбы.
Осажи прежде курили папуа, вторую кору одного дерева, весьма-обыкновеннаго въ здѣшнихъ степяхъ; дымъ отъ нея весьма-пріятенъ. Осажи никогда не кладутъ табакъ за щеку.
Новые знакомцы наши простились съ нами около солнечнаго заката и возвратились въ свои селенія. Передъ тѣмъ, чтобъ садиться на лошадей, они еще разъ пожали намъ руки со словами: оэхъ, унчинга! (прощай, другъ). Такое дружеское прощаніе заключало въ себѣ торжественное обязательство не воровать у насъ ничего, потому-что одни только друзья краснокожихъ въ безопасности отъ ихъ рукъ. Въ степяхъ, такъ же какъ въ древней Спартѣ, искусный воръ имѣетъ право на уваженіе: одна только неловкость считается преступленіемъ.
Г. Папенъ отдалъ жителямъ Ніон-Шу корову, которую тотчасъ же убили выстрѣломъ изъ карабина, раздѣлили и унесли въ селеніе. Одинъ изъ знаменитѣйшихъ воиновъ пришелъ пригласить насъ на большой пиръ, который онъ давалъ въ своей хижинѣ. Дикаря этого звали Поразителемъ-Вождей -- имя, пріобрѣтенное на полѣ сраженія, гдѣ онъ поразилъ военнымъ топоромъ своимъ одного непріятельскаго вождя среди его храбрыхъ. Мы отправились къ нему.
Хижина его была полна воинами; одни сидѣли на циновкахъ, завернувшись въ свои одѣяла, другіе наблюдали за кухнею. Женщины сидѣли на корточкахъ поодаль, въ глубинѣ покоя. Любопытно было видѣть собраніе этихъ людей въ живописныхъ костюмахъ, съ раскрашенными лицами; одни изъ нихъ сидѣли неподвижно, другіе хлопотали и говорили съ живостью, въ полусвѣтъ хижины, съ отблесками и тѣнями, бросаемыми на нихъ пламенемъ двухъ костровъ, разложенныхъ въ ямахъ, вырытыхъ въ землѣ.
Внутри хижинъ стѣны увѣшаны камышевыми циновками, оружіемъ и нѣкоторыми земледѣльческими принадлежностями. Въ оконечностяхъ лежитъ домашній скарбъ, сѣдла и сбруи; туда кладутъ запасъ сушенаго мяса и драгоцѣнные ящички изъ сушеной буйволовой кожи, гдѣ тщательно сберегаются, каждое отдѣльно, украшенія воиновъ и наряды осажскихъ красавицъ, съ коробочками зеленой краски и румянъ, столь необходимыхъ для туалета дикихъ. Въ коробочкахъ этихъ лежатъ истертыя въ порошокъ краски, которыми разрисовываютъ себя краснокожіе, разводя ихъ въ жирѣ. Въ оконечностяхъ же хижинъ подвѣшиваютъ вмѣстѣ со щитомъ, колчаномъ и любимымъ лукомъ, знаменитую воинскую циновку -- трофей, на которомъ можно видѣть права дикаря на бранную славу.
Передъ багажомъ разостланы на землѣ бизоновыя шкуры съ шерстью. На нихъ женщины сидятъ на корточкахъ днемъ, если домашнія работы не заставляютъ ихъ быть на ногахъ. Два костра, разложенные въ ямахъ, соотвѣтствуютъ отверстіямъ, оставляемымъ въ крышахъ для выхода дыма, а на крѣпко-утвержденныхъ кольяхъ подвѣшены надъ огнемъ котлы, въ которыхъ варится мясо и маисъ. Наконецъ, въ промежуткѣ между кострами, циновки, свернутыя обыкновенно днемъ, разстилаются на землѣ на ночь и когда воины намѣрены приступить къ трапезѣ.
Подъ нами поставили на циновку деревянное блюдо, на которомъ недовареное мясо плавало въ бульйонѣ. Насъ было четверо передъ огромнымъ кускомъ говядины, и такъ-какъ о вилкахъ никто не помышлялъ, то мы храбро принялись за мясо пальцами и ножами; роговая ложка служила намъ поочереди для почерпанія бульйона. За первымъ кушаньемъ слѣдовало почтенныхъ размѣровъ жаркое; потомъ подали необычайной длины колбасу, и пиршество заключилось чашкою кофе, который здѣсь по справедливости называютъ манка-сабе или чернымъ лекарствомъ; его сопровождали лепешки изъ маисовой муки, поджаренной въ жирѣ, -- любимое лакомство дикарей. Разумѣется, что нечего было и думать о хлѣбѣ или салфеткахъ.
Недоѣденныя нами кушанья остались передъ нами. Все, чѣмъ Осажъ подчуетъ своего гостя, принадлежитъ ему, и онъ можетъ ѣсть предлагаемое или унести съ собою. Чтобъ сдѣлать вѣжливость, мы послали остатки своего обѣда женщинамъ, которыя заглядывались на нихъ съ жадностью.
Право гостей уносить домой предложенную имъ хозяиномъ пищу наводитъ меня на рѣчь о гостепріимствѣ Осажей. И между ними есть бѣдные; а бѣдные -- тѣ, у кого нѣтъ лошадей и слѣдственно нѣтъ средствъ охотиться за бизономъ, чтобъ запастись его мясомъ. У бѣдныхъ нѣтъ ни хижинъ, ни одѣялъ; они живутъ, можно сказать, на счетъ ближнихъ. Если одинъ изъ такихъ бѣдняковъ подойдетъ къ жилищу храбраго и скажетъ: "я пришелъ въ твой домъ", тотъ отвѣчаетъ: "хорошо!" и бѣдный дѣлается его застольнымъ товарищемъ. Онъ будетъ ѣсть, курить и грѣться у огня воина; будетъ дѣлать что хочетъ, и никто не спроситъ у него отчета въ его дѣйствіяхъ; ему будутъ прислуживать, не обязывая его въ вознагражденіе ни къ какой работѣ. Если ему наскучитъ у одного, онъ отправляется, не прощаясь и не благодаря хозяина, къ огню другаго. Если у него нѣтъ одѣяла, онъ идетъ смѣло къ богатому воину и говорятъ ему: "настаетъ время снѣговъ, а у меня нѣтъ одѣяла; твое уже старо, отдай его мнѣ",-- и богатый дастъ ему одѣяло.
Если чужестранецъ прійдетъ къ дикарю и проживетъ цѣлый годъ въ его хижинѣ, никто не скажетъ ни слова; хозяинъ отдастъ ему лучшіе куски дичины, положитъ его спать на лучшую изъ своихъ шкуръ, и, когда гость уйдетъ, дикарь не прійметъ никакихъ подарковъ, никакой благодарности; онъ же поблагодаритъ путешественника за то, что тотъ избралъ его изъ среды остальныхъ, что обратился прямо къ нему. Такіе нравы, можетъ-быть, поощряютъ нѣкоторыхъ къ лѣности: но источникъ ихъ такъ чистъ и благороденъ, что это прекрасное и простое гостепріимство можетъ заставить простить многіе пороки краснокожимъ народамъ, называемымъ варварами.
Возвращаясь къ г. Папену, я любовался стройностью и воинственною осанкой Осажей, прогуливавшихся по селенію, и граціозною развязностью тѣхъ, которые забавлялись, бросая вдоль провеленныхъ по землѣ полосъ разноцвѣтные камешки.
Мужчины высокаго роста и превосходно сложены. Станъ ихъ соединяетъ въ себѣ всѣ физическія качества, возвѣщающія силу, ловкость и граціозность движеній. Члены ихъ тонки, сухи и жилисты, хотя мускулы и не выказываются слишкомъ; грудь высока и широка вверху; талія тонкая и шея короткая; плечи широки и высоки; руки нѣсколько-длинны; ноги тонки и сухи; колѣно, кисти рукъ и ступни маленькія. Головы у нихъ маленькія, и задняя часть ихъ сплюснута. Они весьма уважаютъ этотъ странный родъ красоты; чтобъ доставить его дѣтямъ, они прижимаютъ головы новорожденныхъ младенцевъ къ доскѣ, служащей имъ вмѣсто колыбели; наши головы казались имъ слишкомъ-длинными и безобразными. Лобъ ихъ высокъ и узокъ, виски широкіе, глаза маленькіе, черные, впалые; скулы выдавшіяся; носъ огромный, слегка загнутый, съ широко-открытыми ноздрями. Верхняя губа у нихъ плоская, нижняя толстая и выдается впередъ; ротъ широкій съ маленькими, сжатыми зубами, нѣсколько-почернѣвшими отъ жеванія сушенаго мяса; на подбородкѣ маленькая ямочка. Уши дикарей, изрѣзанныя ножомъ, дѣлаются огромными и отвислыми отъ множества навѣшенныхъ на нихъ украшеній. Бровей и бороды у нихъ вовсе нѣтъ: они ихъ тщательно выдергиваютъ.
Спокойная и степенная физіономія Осажей носитъ на себѣ отпечатокъ большой тонкости; вообще, выраженіе ея серьёзно и воинственно. Волосы у нихъ густые и черные. Осажи брѣютъ себѣ всю голову, кромѣ темени, съ котораго спускаются двѣ расходящіяся черты волосъ, растущихъ прямо и превращающихся на затылкѣ въ пучокъ, который низпадаетъ до низа шеи; въ промежуткѣ между этими двумя чертами родятся двѣ косы, которыхъ длина составляетъ красоту. Таковъ пучокъ воины. Въ знакъ печали Осажи отращиваютъ себѣ волосы.
Краснокожіе рѣдко выходятъ изъ своихъ шалашей не раскрасившись: для этого служатъ имъ киноварь, зеленая и желтая краски, которыя покупаются у промышлениковъ; за недостаткомъ этихъ красокъ употребляютъ вохру, мѣлъ, даже грязь. Лицо, покрытое слоемъ разжиженной земли, означаетъ постъ или трауръ. Осажи всегда окрашиваютъ краснымъ вокругъ волосъ, вокругъ глазъ и уши: это національный цвѣтъ, украшеніе воиновъ. Остальные цвѣта, которыми разрисовываютъ прочія части лица и тѣло, не подлежатъ никакимъ правиламъ; тутъ все зависитъ отъ фантазіи.
Между ногъ они пропускаютъ кусокъ синяго или краснаго сукна, котораго концы поддерживаются шерстянымъ поясомъ, украшеннымъ бусами; къ этому поясу они привѣшиваютъ ножъ, въ ножнахъ изъ разрисованной кожи, трубку въ чехлѣ, мѣшокъ съ табакомъ, мѣшечекъ съ румянами, зеркальце и щипчики для выдергиванія рѣдкихъ волосъ, растущихъ на бородѣ и бровяхъ. Миты и мокассины изъ оленьей шкуры покрываютъ имъ ноги и служатъ обувью. Осажи никогда не пропускаютъ подъ слѣдъ ремни своихъ мокассиновъ, въ противоположность своимъ непріятелямъ Паніямъ, которыхъ слѣды они по этому узнаютъ. Подвязки ихъ, такъ же, какъ и пояса, украшаются крупными бѣлыми или синими бусами. Вмѣсто плащей имъ служатъ бѣлыя, синія и зеленыя шерстяныя одѣяла; но красныя предпочитаются всѣмъ остальнымъ. Промышленики выписываютъ ихъ изъ Франціи, но наиболѣе уважаемыя, извѣстныя подъ названіемъ макана, приходятъ изъ Англіи. Нынѣ Осажи рѣдко носятъ плащи изъ бизоновой кожи; гораздо-удобнѣе и менѣе-утомительно купить одѣяло у промышлениковъ, чѣмъ выдѣлать, разрисовать и вышить узорами шкуру бизона.
Украшенія туалета краснокожихъ состоятъ изъ висячихъ серегъ, фарфоровыхъ ожерелій, браслетовъ разнаго вида -- мѣдныхъ, желѣзныхъ, даже серебряныхъ. Бусы, позвоночные хребты и шкуры змѣй, чучелы птицъ и перья служатъ имъ также нарядными украшеніями. Орлиныя перья могутъ носить только тѣ, кому удалось украсть хоть одну лошадь у непріятелей. Воины, убившіе человѣка изъ враждебнаго народа, имѣютъ одни только право украшаться погремушками и носить топоръ храбрыхъ. Въ степяхъ мы увидимъ у нихъ другія украшенія и наряды.
Женщины ихъ далеко не такъ щедро одарены природою, какъ мужчины. Некрасивость ихъ вошла въ пословицу; онѣ малы ростомъ, но сильны и хорошо сложены. Онѣ носятъ длинные и распущенные волосы. Молодыя дѣвушки и полукровныя женщины заплетаютъ себѣ волосы въ косы, или собираютъ ихъ въ два локона передъ ушами, удерживая ихъ въ такомъ положеніи красною лентой, украшенною серебряными кольцами.
Старухи носятъ родъ тюники, которая проходить съ одной стороны подъ мышкою и привязывается на противоположномъ плечѣ. Молодыя носятъ также родъ мужской рубашки самыхъ яркихъ цвѣтовъ. Всѣ, старыя и молодыя, носятъ юбки изъ синяго или краснаго сукна; миты надѣваютъ красныя, суконныя, если юбка синяя, и обратно, и мокассины изъ оленьей шкуры. Почти у всѣхъ осажскихъ женщинъ тѣло татуировано синими чертами, которыя пересѣкаются между собою и образуютъ правильные рисунки. Дѣвушекъ татуируютъ обыкновенно, когда онѣ прійдутъ въ возрастъ. Шея ихъ, грудь, спина, руки, верхъ кистей, брюхо до бедра., нижняя часть лядвій и ноги расчерчены этими неизгладимыми синими полосами, которыя проводятся раскаленнымъ желѣзомъ и углемъ. Часто можно видѣть подлѣ этихъ узоровъ бѣлые шрамы, результаты обжоговъ.
Дѣти замѣчательны выпуклостью брюха; они ходятъ почти совершенно нагія до десятилѣтняго возраста; тогда они начинаютъ носить одѣяла, а нѣкоторыхъ наряжаютъ во что-то похожее на сюртукъ изъ краснаго сукна, который едва закрываетъ имъ спину.
Соскучившись питаться соленою свининой и сушенымъ мясомъ, я предложилъ г. Герену поохотиться за дикими индѣйками въ лѣску, прилегающемъ къ Ніон-Шу. Мы отправились рано утромъ, но, къ несчастію нашему, комары поднялись раньше насъ, и едва мы успѣли войдти въ рощу, какъ были аттакованы цѣлыми роями этихъ страшныхъ враговъ. Я обвернулъ себѣ голову платкомъ и надѣялся избѣжать ихъ жалъ скорою ходьбою; но ни движенія мои, ни платокъ не защитили меня. Индѣйка поднялась близехонько отъ меня; я выстрѣлилъ по ней наудачу, потому-что не было возможности прицѣлиться. Только-что руки мои перестали защищать лицо, какъ на него насѣла цѣлая стая комаровъ, которая заставила меня отказаться отъ охоты и бѣжать безъ оглядки домой, гдѣ я какъ-можно-скорѣе окунулъ голову въ воду. Бѣдный товарищъ мой возвратился вскорѣ послѣ меня съ совершенно-раздутымъ лицомъ. Оба мы были такъ красивы, что невольно расхохотались, взглянувъ другъ на друга.
Въ нашей комнаткѣ помѣстили пятерыхъ метисовъ, прибывшихъ наканунѣ въ Ніон-Шу, чтобъ участвовать въ предстоявшей охотѣ. Жара была ужасная, тѣмъ болѣе, что мы принуждены были запереть двери и окна для защиты отъ комаровъ; но проклятыя насѣкомыя уже успѣли овладѣть спальнею, и намъ приходилось выдерживать подъ одѣялами нестерпимую температуру, чтобъ только какъ-нибудь отдѣляться отъ своихъ крылатыхъ враговъ. Мы вздумали-было выкурить ихъ дымомъ изъ нашей комнаты, но способъ этотъ не удался, и мы были вынуждены уступить голоднымъ мускитамъ свои мѣста, и пытаться уснуть подъ открытымъ небомъ. Тогда я хорошо понялъ одну изъ основательныхъ причинъ, почему дикари удаляются отъ своихъ шалашей въ началѣ лѣта.
Нашъ годъ соотвѣтствуетъ двумъ годамъ Осажей, осеннему и лѣтнему году, изъ которыхъ каждый имѣетъ свою охоту. Осенній годъ начинается въ октябрѣ и кончается въ мартѣ; въ-продолженіе его собираютъ и выдѣлываютъ всякаго рода шкуры: бизоновыя, оленьи, волчьи, и проч. Лѣтняя охота начинается съ первыхъ чиселъ іюня и продолжается до половины августа: тогда оставляютъ селенія, чтобъ избѣжать комаровъ, терзающихъ людей, и слѣпней, которые преслѣдуютъ лошадей и даже иногда ихъ убиваютъ. Въ-продолженіе лѣтняго года, перемежающіяся лихорадки и другія повальныя болѣзни часто истребляютъ краснокожихъ воиновъ. Запасы сушенаго мяса, собранные въ осеннюю охоту, приходятъ тогда къ концу: маисъ уже посѣянъ и выполотъ, такъ-что больше не нуждается въ попеченіяхъ, и Осажи приготовляются покинуть свои шалаши, въ которыхъ остаются только больные, слабые старцы, немогущіе переносить труды охоты, и бѣдные, у которыхъ нѣтъ ни хижинъ, ни лошадей. Тогда женщины начинаютъ плакать, чтобъ вымолоть у Великаго-Духа удачную охоту, и по ихъ предложенію собирается совѣтъ воиновъ, который разсуждаетъ о необходимости отправленія и рѣшаетъ по какой дорогѣ идти охотникамъ каждой деревни.
Женщины плакали уже нѣсколько дней сряду и воины были созваны къ огню совѣта. Насъ съ г. Папеномъ пригласили въ собраніе, долженствовавшее засѣдать въ селеніи Ніон-Па, отстоящемъ отъ Ніон-Шу на нѣсколько миль пути по степи. Мы отправились вмѣстѣ съ Батистомъ, который разговаривалъ по-французски съ г. Папеномъ и обнаруживалъ сильную ненависть къ Великому-Главѣ, а въ особенности къ женщинѣ Главѣ, о которой онъ отзывался неприличнѣе, чѣмъ бы слѣдовало даже дикому. Источникомъ этой ненависти было непомѣрное честолюбіе Батиста, которому хотѣлось бы пользоваться большимъ вліяніемъ, чѣмъ его соперникъ, но который, не смотря на всѣ свои уловки, на всю свою политику, добился только почти до равной съ нимъ власти. Ему хотѣлось быть больше, нежели главою одного только своего селенія. Батистъ человѣкъ себялюбивый и сварливый; то же, что говорятъ о мулатахъ, можно примѣнить и къ дикимъ метисамъ: они имѣютъ пороки обоихъ племенъ, отъ смѣси которыхъ происходятъ.
Ѣдучи степью, я удивлялся, не видя слѣдовъ оспы ни на одномъ лицѣ изъ окружавшихъ насъ дикарей: дѣло въ томъ, что Осажамъ давно уже прививаютъ оспу. Имъ доказали предохранительныя слѣдствія прививанія, и они убѣдились въ фактахъ, которые видѣли собственными глазами. Сосѣди и непримиримые враги Осажей, Пани-Могавки, не хотѣли послѣдовать ихъ примѣру и лишились множества людей, тѣмъ болѣе, что образъ жизни дикихъ какъ-нельзя-больше способствуетъ распространенію оспы и повальныхъ болѣзней.
Отправлявшіеся на совѣтъ воины красовались около насъ на своихъ рьяныхъ и разукрашенныхъ коняхъ. Они то пускались въ скачь попарно, стараясь перегнать другъ друга и поощряя лошадей криками и плетью, то снова принимали важный и степенный видъ, и ѣхали шагомъ. Ничто не можетъ сравниться съ ловкостью и граціозностью краснокожихъ всадниковъ, которыхъ одѣяла развѣвались за ними въ воздухѣ живописными складками, какъ драпировки древнихъ статуи.
Мы прибыли въ Наніонпа и сошли съ коней передъ хижиною совѣта. Внутри ея, въ самой серединъ, былъ разведенъ огонь, вокругъ котораго молча сидѣли и курили воины. Чтобъ развязать умъ, вожди начали наполнять свои желудки, почему и передъ нами поставили кусокъ разваренаго сушенаго мяса. Осажи, еще незнакомые съ нами, пожимали намъ руки со словомъ "оэхъ", и потомъ всѣ расположились по пяти человѣкъ вокругъ каждаго блюда съ мясомъ. Тѣ, которымъ приходилось ждать своей очереди послѣднимъ, не обнаруживали ни досады, ни нетерпѣнія. Послѣ трапезы всѣ курили въ безмолвномъ ожиданіи; насталъ уже часъ совѣщанія, а Великій-Глава еще не являлся. Воины предложили между собою нѣсколько мнѣній. Вскорѣ пришелъ гонецъ Малыхъ-Оссовъ съ извѣстіемъ, что народъ его не можетъ тронуться прежде, какъ черезъ двѣ ночи, почему и просилъ подождать, на что присутствующіе согласились послѣ нѣкотораго пренія. Случился одинъ затруднительный вопросъ, для рѣшенія котораго послали за Старымъ-Бѣлымъ-Волосомъ, Несторомъ Осажей. Старикъ этотъ, еще бодрый, не смотря на свои восемьдесятъ лѣтъ по грегоріанскому счету, вошелъ, опираясь на длинный, украшенный рѣзьбою посохъ. Словамъ его внимали съ почтеніемъ, и всякій разъ, когда онъ пріостанавливался, волны отвѣчали уэхъ (да) или танге (хорошо).
Въ блестящемъ обществѣ самыхъ образованныхъ столицъ Европы, въ самыхъ ученыхъ собраніяхъ, въ самыхъ высокихъ дипломатическихъ кругахъ найдутся люди, которые могли бы почерпнуть для себя полезный урокъ, еслибъ имъ случилось, подобно мнѣ, присутствовать при совѣщаніи краснокожихъ дикарей. Каждый изъ вождей говорилъ поочереди, взявъ напередъ нужное время, чтобъ собраться съ мыслями; иногда они пріостанавливались и дѣлали довольно-продолжительныя паузы, въ полной увѣренности, что никто ихъ не прерветъ и что ничей голосъ не возвысится прежде, чѣмъ они заключатъ свою рѣчь словами: "я сказалъ", или чѣмъ-нибудь подобнымъ. Они умѣли выслушивать возраженія, не показывая ни малѣйшаго знака неудовольствія; я замѣтилъ даже, что они утруждали себя должнымъ обсуживаніемъ этихъ возраженій прежде, чѣмъ рѣшались отвѣчать, или прежде, чѣмъ возражали сами. Никогда не случалось мнѣ слышать, чтобъ два оратора говорили вдругъ за огнемъ воиновъ. Если двумъ храбрымъ случалось не соглашаться между собою, то въ споръ ихъ никогда не вмѣшивалось непрошеное третье лицо. Метисы, которые во многомъ сходствуютъ съ дикарями, не умѣютъ однако слушать и спорить, какъ они: тутъ сейчасъ видна примѣсь крови бѣлыхъ.
Между-тѣмъ, совѣщаніе было пріостановлено въ ожиданіи Великаго-Главы, къ которому послали одного изъ воиновъ. Въ этотъ промежутокъ времени, я подсѣлъ, вмѣстѣ съ Джемсомъ, къ огню стараго Бѣлаго-Волоса. Онъ принялъ насъ радушно, попотчивалъ мятымъ сушенымъ мясомъ, и по обычаю хозяевъ, желающихъ особенно почтить своихъ гостей, ѣлъ не иначе, какъ когда мы передавали ему блюдо. Онъ разсказалъ моему товарищу, что зналъ его дѣда, бывшаго губернаторомъ Сен-Луи, и что очень-радъ видѣть внука своего стариннаго друга.
Послѣ того мы были приглашены въ хижину молодаго Бѣлаго-Волоса. Онъ двоюродный братъ теперешняго Великаго-Главы и имѣлъ больше правъ на это званіе, чѣмъ Мажакита, потому-что онъ сына, брата послѣдняго Великаго-Главы, а теперешній преемника, его сынъ сестры покойника. Когда прежній Великій-Глава умеръ безъ прямыхъ наслѣдниковъ, Осажи оставались за. нѣкоторомъ недоумѣніи на-счетъ выбора одного изъ двоюродныхъ братьевъ; но какъ у нихъ нѣтъ адвокатовъ для защиты законныхъ правъ каждаго, да притомъ вмѣшались интриги Мѣховой Компаніи, то совѣтъ храбрыхъ избралъ главою народа Мажакиту, за отсутствіемъ молодаго Бѣлаго-Волоса, который, будучи женатъ въ племени Малыхъ-Осажей, не могъ находиться при выборахъ для поддержанія правъ своихъ. Онъ показывалъ намъ разныя бумаги, написанныя на французскомъ, англійскомъ и испанскомъ языкахъ, въ подтвержденіе своихъ притязаній.
Такимъ-образомъ Бѣлый-Волосъ остался простымъ вождемъ. Къ чести его должно сказать, что онъ не дѣлалъ никакихъ покушеній для пріобрѣтенія себѣ званія, слѣдовавшаго ему по справедливости; онъ не старался вооружить въ свою пользу партію и не тревожилъ никакими тайными происками, для удовлетворенія личнаго честолюбія, внутренняго мира своего народа. Подобные примѣры благонамѣренности и безкорыстія рѣдки между бѣлыми, если вѣрить исторіи.
Выходя отъ него, мы встрѣтили Мажакиту, шедшаго въ совѣтъ, въ костюмѣ, нисколько неотличавшемъ его отъ прочихъ воиновъ. Великій-Глава одинъ изъ самыхъ некрасивыхъ Осажей; на лицъ его выражаются тонкость и жестокость, а толстыя губы доставили ему прозваніе Мажакита (Губастый). Онъ вошелъ въ собраніе, пожалъ намъ руки и трубки задымились снова. Великій-Глава долго и съ колкостью оспаривалъ Батиста; не смотря на безстрастность, которою вообще отличаются дикари, въ его оживленныхъ взглядахъ и жестахъ проявлялась ненависть, хотя онъ и старался казаться совершенно-спокойнымъ. Когда онъ пріостанавливался въ своей рѣчи, волны отвѣчали не уэхъ, но гаи-гай. Слова эти имѣютъ то же самое значеніе, но гаи-гай выраженіе болѣе дружеское -- Великій-Глава отецъ народа.
Рѣшено было дожидаться Малыхъ-Осажей еще двѣ ночи, а также опредѣлили дорогу, по которой слѣдовало идти охотникамъ; послѣ чего засѣданіе кончилось.
Ухода отъ костра совѣта, я замѣтилъ одного дикаря съ длинными, всклоченными волосами и выпачканнымъ грязью лицомъ; онъ пѣлъ унылымъ и отчаяннымъ голосомъ однообразную пѣснь, которую сопровождалъ горькими слезами. Человѣка этого прозвали Пиче (Злой), потому-что онъ однажды въ сраженіи убилъ семерыхъ непріятелей и содралъ волосы съ головъ двухъ изъ нихъ. Теперь онъ набиралъ партію воиновъ и плакалъ у дверей храбрыхъ, которыхъ уговаривалъ идти подъ своимъ начальствомъ на ненавистныхъ Панieвъ и помочь ему исполнить данный имъ за годъ тому назадъ, послѣ смерти жены, обѣтъ истребить въ честь ея нѣсколькихъ враговъ. Онъ обѣщалъ воинамъ славную побѣду и множество волосъ, и клялся, что позволитъ себя убить, если хоть одинъ изъ его сподвижниковъ лишится жизни.
Вождей и простыхъ воиновъ, набирающихъ такого рода партіи, креолы называютъ партизанами; они обязаны свято исполнять нѣкоторыя церемоніи и поститься ежедневно до солнечнаго заката. Съ утра они кладутъ себя въ землю, т. е. покрываютъ себѣ лицо грязью; послѣ чего начинаютъ пѣть съ плачемъ, чтобъ возбудить состраданіе храбрыхъ, которымъ въ пѣсняхъ своихъ объясняютъ причины, заставляющія ихъ предпринимать воину. Почти всегда цѣль войны религіозная; или по-крайней-мѣрь они прикрываютъ религіознымъ предлогомъ свое честолюбіе и жажду къ воинской славь. То они должны принести Паніевъ въ жертву въ честь умершаго родственника; то Владыка жизни явился имъ во снѣ и потребовалъ отъ нихъ непріятельскихъ волосъ; или Уаконда (Великій-Духъ) извѣстилъ ихъ тѣмъ же путемъ, что противъ Осажей готовится нападеніе: что Паніи взяли соли на солончакахъ Осажей, или, наконецъ, что Великому Духу желательно видѣть пожаръ какого-нибудь селенія Могавковъ. Подобныя рѣчи партизановъ всегда находятъ себѣ готовыхъ слушателей; онѣ подстрекаютъ воиновъ, напоминая имъ о славныхъ подвигахъ ихъ отцовъ, обѣщаютъ молодымъ людямъ лошадей и волосы непріятелей, и всегда успѣваютъ увлечь за собою болѣе или менѣе многочисленныя партіи.
Къ вечеру, партизанъ смываетъ землю и принимаетъ пищу; ѣсть, имѣя лицо въ землѣ, считается величайшимъ святотатствомъ. Можно нарушить постъ, но нельзя ни подъ какимъ видомъ ѣсть съ покрытымъ грязью лицомъ. Постящіяся женщины также кладутъ себя въ землю; но онѣ ограничиваются тѣмъ, что накладываютъ себѣ на волосы комъ грязи.
Не смотря на раздѣленіе народа на селенія, признающія надъ собою отдѣльныхъ начальниковъ, партизаны имѣютъ право ходить по всѣмъ деревнямъ для набора храбрыхъ, которые могутъ въ такихъ случаяхъ отказаться на время экспедиціи отъ своихъ настоящихъ вождей и подчиниться другимъ.
Узнавъ, что я медикъ, меня приглашали къ нѣкоторымъ больнымъ, гдѣ мы непремѣнно встрѣчали уакантаку, т. е. врачей или колдуновъ (у Осажей эти два званія составляютъ одно), которые очень удивились, видя, что мы не прибѣгаемъ ни къ какимъ чарамъ и заклинаніямъ, въ которыхъ заключается вся наука ихъ-самихъ. Наши бѣдные краснокожіе собратья недалеко ушли въ медицинѣ; чаще всего они предоставляютъ природѣ исцѣленіе недуговъ своихъ паціентовъ; они даже не лечатъ переломовъ. Впрочемъ, я убѣдился собственнымъ опытомъ въ совершенной невозможности уговорить Осажа, чтобъ онъ носилъ какую бы то ни было хирургическую перевязку.
Болѣзни, чаще всего замѣченныя мною у краснокожихъ, во-первыхъ, бѣльма на роговой глазной плевѣ и слѣпота, здѣсь весьма обыкновенны. Потомъ слѣдуютъ безконечныя перемежающіяся лихорадки, ревматизмы и воспаленія въ дыхательныхъ органахъ. Я видѣлъ также нѣсколько больныхъ гнилыми горячками и двухъ или трехъ золотушныхъ. Сифилитическая болѣзнь здѣсь довольно-обыкновенна и вылечивается потогонными; признаковъ слѣдствій ея мнѣ не случалось видѣть: говорятъ, что они не проявляются никогда у дикихъ. Всѣ болѣзни, отъ которыхъ страдаютъ просвѣщенные люди, не щадятъ также и краснокожихъ; но коренные недуги Осажей такъ же просты, какъ ихъ нравы, хотя они бываютъ иногда довольно-опасны.
Мы уже давно были готовы къ отправленію; чтобъ сократить время ожиданія, мы вздумали учиться по-осажски. Такъ-какъ г. Папенъ и его метисы были слишкомъ-заняты своими приготовленіями, а слѣдственно имъ было не до того, чтобъ учить насъ, то мы спрашивали у нихъ только самыя необходимыя слова; въ надеждѣ съумѣть посредствомъ ихъ разспросить у дикарей о томъ, чего намъ нужно. Я записалъ всѣ слова, которыхъ переводъ желалъ имѣть; потомъ, подойдя къ одному молодому воину и указывая на его ножъ, спросилъ: mama-пиръ? т. е. какое имя? Онъ отвѣчалъ мнѣ: Манге. Я хотѣлъ узнать имя моего услужливаго учителя и спросилъ, какъ меня научили: тата-ча-чаниръ? (какъ твое имя?). Онъ по-видимому остался доволенъ моимъ вопросомъ и сказалъ Ман-Чап-че-Мани (Крадущійся по Землѣ). Прежде-чѣмъ я рѣшился записать такое безконечное имя, я попросилъ повторить его разъ шесть или десять. Новый пріятель мой выучилъ меня множеству названій общеупотребительныхъ предметовъ; но что касается до небесныхъ свѣтилъ, мнѣ стоило большаго труда быть понятымъ. Солнце было въ то время скрыто за облаками; не могши указать на него, я попробовалъ описать ему рукою движеніе этого свѣтила; но такъ-какъ я началъ не съ самаго востока, то онъ меня не понялъ. Когда же я указалъ ему рукою въ настоящую сторону востока, онъ, подумавъ немного, показалъ на солнце, которое въ это время выглянуло, и сказалъ: дэхъ! меге (вотъ солнце). Глаголы осажскаго языка приводили меня въ отчаяніе, тѣмъ болѣе, что мнѣ трудно было разспросить о нихъ толкомъ у своего любезнаго дикаря; однако, подражая пантомимою дѣйствію нѣкоторыхъ, мнѣ удалось узнать соотвѣтствующія имъ осажскія слова, какъ, на-примѣръ: ѣсть, пить, спать и т. п. Я пріобрѣлъ также достаточное количество именъ существительныхъ, нѣсколько прилагательныхъ, но весьма-мало глаголовъ. Собранный такимъ-образомъ маленькій словарь былъ мнѣ въ-послѣдствіи весьма-полезенъ, и мнѣ часто приходилось въ него заглядывать. Къ-сожалѣнію, я его потерялъ во время тяжкой болѣзни, которою страдалъ по возвращеніи въ Сен-Луи.
Осажскій языкъ не богатъ словами, по очень-плодовитъ окончаніями, которыя измѣняютъ и часто превращаютъ ихъ значеніе: вотъ почему, какъ увѣряютъ промышленики, на немъ весьма-трудно хорошо говорить. Одинъ изъ переводчиковъ увѣрялъ меня, что г. Эдуардъ Шуто единственный бѣлый, который говоритъ по-осажски, какъ настоящій Осажъ. Языкъ этотъ пріятенъ и благозвученъ; онъ не имѣетъ множества находимыхъ въ языкахъ другихъ дикарей гортанныхъ звуковъ; можно сказать, что на немъ поютъ, ибо медленное произношеніе одного какого-нибудь слога, на который съ намѣреніемъ дѣлается удареніе, придаетъ слову большую выразительность. Есть, на-примѣръ, прилагательныя, которыхъ превосходная степень получается протяжнымъ произношеніемъ окончательнаго слога; но есть также прилагательныя, которыхъ превосходная степень нисколько не походитъ на положительную: на-примѣръ, танге значитъ хорошій, а лаггени очень-хорошій. Выразительность превосходной степени этого прилагательнаго усиливается еще больше, если къ нему присовокупить другое прилагательное; на-прим. уаггени, лаггени значитъ необычайно-хорошій, тогда какъ въ буквальномъ смыслѣ одно изъ нихъ значитъ очень-большой; а другое очень-хорошій. Вообще, звуки осажскаго языка казались мнѣ болѣе гармоническими, когда говорили мужчины, чѣмъ когда мнѣ случалось слушать женщинъ, у которыхъ голосъ нѣсколько-крикливый.
Произношеніе языка пріятно, такъ-что смягчаетъ даже гортанные звуки; но есть у нихъ одно восклицаніе, чрезвычайно-грубое, которое Осажи употребляютъ очень-часто. Произношеніе его такъ странно, что его почти-невозможно написать: это что то похожее на хугхъ!
Въ ариѳметикѣ Осажи недалеки; они однако держатся десятичной системы. Они считаютъ: віехъ, одинъ; номпа, два; лабени, три, и проч., до гребенанъ, десяти; потомъ гребенанъ-віехъ, десять одинъ, до номпа-гребенанъ, два -- десять или двадцать; тогда говорится: номпа-гребенан-віехъ, два десять-одинъ, номпа-гребнпан-помпа, два-десять-два, и такъ-далѣе до лабени-гребенанъ, три-десять; такимъ-образомъ продолжается до гребенанъ-гребенанъ, десять-десять, или сто -- крайній предѣлъ числа ихъ ариѳметическихъ единицъ. Надобно имѣть нѣкоторую привычку, чтобъ не смѣшать, на-примѣръ, гребепап-таупа, четырнадцать, съ таупа-гребепапъ, сорокъ, и обратно.
Два года осажскихъ не въ точности соотвѣтствуютъ нашему одному, потому-что въ каждомъ ихъ годѣ ровно по шести лунныхъ мѣсяцевъ; мы считаемъ время днями, а они ночами. Часы дня указываетъ имъ высота солнца. Осажи знаютъ также планету Венеру и нѣсколько звѣздъ: Большую-Медвѣдицу, Полярную-Звьзду.
На другой день послѣ совѣта, Толстый, глава Малыхъ-Осажей, пришелъ извѣстить г. Папена, что такъ-какъ воины его готовы ранѣе назначеннаго времени и не хотятъ идти по одной дорогѣ съ нами къ рѣкѣ Арканзасу, то они отправятся завтра же и будутъ насъ ждать, чтобъ вмѣстѣ переправиться черезъ Піи-Судге, Рѣку-Луковъ или Арканзасъ. Ясно было, что онъ требовалъ въ совѣтѣ отсрочки затѣмъ только, чтобъ имѣть время уйдти впередъ: почему намъ не должно было надѣяться встрѣтиться съ нимъ въ-продолженіе всей охоты, что дѣйствительно и случилось. Вождь этотъ названъ по справедливости Толстымъ-Главою: онъ былъ единственный дикарь съ толстымъ брюхомъ, котораго мнѣ случилось видѣть.
Уачинка-Лагри (Красивая-Птица) прибылъ также въ Ніон-Шу и возвѣстилъ, что онъ, по своему обыкновенію, не расположенъ охотиться вмѣстѣ съ остальными Осажами. Онъ обѣщалъ присоединиться къ намъ у Краснаго-Кедра, или у большаго солончака, чтобъ вмѣстѣ торговать съ Патоками или Команчами. Новость эта никого не удивила.
Я просилъ г. Папена объяснить мнѣ, какого рода торговля, о которой говорилъ Уачинка-Лагри. Осажи, послѣ кровопролитной войны съ Патоками, завели съ ними наконецъ дружескія сношенія, которыхъ требовали выгоды обоихъ народовъ. Съ одной стороны, Осажи имѣли дѣло съ народомъ гораздо-многочисленнѣе и сильнѣе себя; въ-продолженіе войнъ съ ними, они опасались Патоковъ до того, что часто, узнавъ, что они охотятся въ окрестностяхъ Арканзаса, Осажи измѣняли направленіе своихъ собственныхъ охотъ, не желая переходить рѣку, за которою имъ приходилось выдерживать безпрестанныя непріязненныя дѣйствія; окружая бизоновъ, Осажи были въ безпрестанной опасности отъ засѣвшихъ въ засадѣ непріятелей, которые нападали врасплохъ на ихъ воиновъ и украшались волосами многихъ изъ нихъ. Съ другой стороны, уже года два, какъ прервались сношенія Патоковъ, народа совершенно кочеваго, съ бѣлыми, а въ-особенности съ Техасцами, отъ-чего Патоки не могутъ добывать себѣ никакихъ вещей, дѣлаемыхъ бѣлыми. Вотъ почему они старались завести дружбу съ Осажами, которые находятся въ частыхъ и легкихъ сношеніяхъ съ людьми образованными, почему имъ безъ труда можно доставать себѣ все, въ чемъ нуждаются Патоки. Слѣдствіемъ всѣхъ этихъ причинъ былъ родъ ярмарки, открывающейся ежегодно въ каждое іюльское полнолуніе: тогда оба народа сходятся между собою. Осажи привозятъ румяна и другія краски, домашнюю утварь, одѣяла, сукна, желѣзные товары, а Патоки даютъ за это въ обмѣнъ лошадей, которыхъ они разводятъ и воспитываютъ, муловъ, которыхъ крадутъ у Техасцевъ, разнаго рода шкуры и тому подобное.
Когда зарыли въ землю топоръ воины, храбрые обоихъ народовъ условились въ опознательномъ знакѣ, по которому Осажи и Патоки могли бы узнавать другъ друга. Прошло два года, и ничто не нарушало ихъ взаимнаго согласія; но весною 1840 года, одинъ осажскій вождь, Безухій, встрѣтилъ двухъ Патоковъ, находившихся въ партіи Пани-Могавковъ, смертельныхъ враговъ Осажей, шедшихъ со словами, т. е. съ мирными предложеніями, къ другой отрасли Паніевъ. Безухій напалъ на нихъ и, не взирая на ихъ знаки, убилъ также Патоковъ и содралъ съ нихъ волосы. Это происшествіе заставило г. Папена бояться слѣдствій свиданія, долженствовавшаго произойдти у большаго солончака; но онъ рѣшился на все, лишь бы только ему увидѣться съ Патоками, съ которыми ему было поручено условиться на-счетъ выкупа одной молодой техасской плѣнницы. Уачинка-Лагри также обнаружилъ нѣкоторыя опасенія на-счетъ возмездія, котораго можно было ожидать отъ Патоковъ во время торга: весьма-немудрено, что они могли бы захотѣть заплатить за измѣну измѣною, по обычаю дикарей.
Когда Уачинка-Лагри ушелъ, г. Папенъ сказалъ намъ: "Вы знаете, что у меня одинъ глазъ стеклянный; онъ не совершенно-одинаковаго цвѣта съ настоящимъ, да это мнѣ все равно: онъ меня не безпокоитъ, а больше мнѣ ничего не нужно. Лишившись глаза, котораго у меня не достаетъ, я долгое время ходилъ кривымъ, и Осажи привыкли видѣть меня одноглазымъ. Всѣ друзья и родственники упрашивали меня пріѣхать въ Сен-Луи, куда я не возвращался послѣ смерти моей бѣдной матери, потому-что мнѣ нравится въ Ніон-Шу, а тамъ я бы вездѣ встрѣчалъ одни только горестныя воспоминанія. Наконецъ, прошло уже лѣтъ девять съ-тѣхъ-поръ, какъ я не былъ въ городѣ, какъ вдругъ пріѣзжаетъ майоръ Шуто. Онъ увезъ меня съ собою, и я, проживъ мѣсяца два между своими родными, возвратился сюда съ обоими глазами, изъ которыхъ одинъ ворочался почти не хуже другаго, хоть, правда, стеклянный глазъ немножко-лѣнивѣе настоящаго. Осажи сначала не хотѣли меня узнать; они долго меня разсматривали и, наконецъ, однажды спросили: "Откуда ты взялъ этотъ глазъ?" Я отвѣчалъ, что купилъ и что въ городѣ мнѣ его вставили на мѣсто. "Да кто же тебѣ продалъ свой глазъ?" Послѣ многихъ догадокъ и разсужденіи, они кончили убѣжденіемъ, что я вижу своимъ стекляннымъ глазомъ; ихъ затрудняла только до нѣкоторой степени разность цвѣта между старымъ и новымъ глазомъ, на что я возразилъ: "Да вѣдь это чужой глазъ", и они сказали, "это правда". Тогда Уачинка-Лагри, котораго вы сейчасъ видѣли и который хромаетъ, и кривой Иштаска просили меня свезти ихъ въ Сен-Луи, чтобъ одному перемѣнили ногу, а другому вставили хорошій глазъ.
Я нехотя поддерживаю ихъ въ такомъ заблужденіи, потому-что когда я на охотѣ вмѣстѣ съ Осажами, никогда не вынимаю своего стекляннаго глаза, такъ-что онъ у меня на мѣстѣ и днемъ и ночью такъ же, какъ настоящій. Да къ-тому же, у меня зрѣніе хорошо, и они вѣрятъ всему, что я имъ сказалъ.
Подлѣ меня сидѣлъ молодой слѣпецъ. "Этотъ бѣднякъ" сказалъ г. Папенъ: "желалъ бы отъ души, чтобъ и ему перемѣнили глаза. Это молодой Пани, взятый въ плѣнъ, когда онъ еще былъ ребенкомъ, и усыновленный Осажами. Онъ ослѣпъ отъ болѣзни; но не безпокойтесь, онъ не заблудится даже въ лѣсу, тогда-какъ ей, бѣлые, вы не съумѣете даже пройдти прямо черезъ маленькую рощицу, ни даже ваши пограничные драгуны, которые непремѣнно заблудятся, когда имъ приходится проѣхать какихъ-нибудь двадцать миль степью. Двое было попробовали, да одного нашли черезъ недѣлю умершимъ съ голода, а другаго отчаянно-больнаго и съ весьма-пустымъ желудкомъ. Все равно, а непріятно такъ умирать; этими вещами шутить нельзя: бывали уже дурные примѣры. "А вамъ" прибавилъ онъ: "совѣтую не разлучаться съ нами въ степи и не рыскать далеко по сторонамъ, потому-что Пани всегда скитаются по слѣдамъ Осажей; если вы какъ-нибудь заблудитесь, то можете почувствовать нужду въ парикѣ, если не оставите своихъ костей въ степи, -- этимъ не надобно шутить."
Потомъ, указывая намъ на Швейцара, одного изъ метисовъ, пріѣхавшихъ охотиться вмѣстѣ съ нами, г. Папенъ прибавилъ: "Этотъ молодецъ можетъ вамъ разсказать, что въ прежніе годы было еще гораздо-опаснѣе теперешняго". Дѣйствительно, отецъ этого человѣка нанимался въ качествѣ охотника въ одномъ изъ промышленыхъ укрѣпленій, выстроенномъ на рѣчки Вердегри. Пушки недостаточно устрашили краснокожихъ, которые приближались къ крѣпостцамъ на ружейный выстрѣлъ, чтобъ при случаѣ поживиться волосами бѣлыхъ. Швейцаръ, отдалившись нисколько отъ своихъ съ однимъ товарищемъ, былъ убитъ, и съ него содрали волосы. Черезъ мѣсяцъ послѣ этого, Осажи пришли въ укрѣпленіе. Они отъискали слѣдъ Паніевъ, дошли по немъ до ихъ селенія, возвратились съ волосами двухъ человѣкъ и съ именами убійцъ.
Не знаю, чему тутъ больше удивляться: дерзости и быстротѣ этихъ ударовъ, которые не даютъ даже времени подать помощь обреченнымъ жертвамъ, или сметливости и настойчивости, съ которыми другіе дикари отъискали, мѣсяцъ спустя, слѣдъ, заросшій уже травою, и преслѣдовали по немъ убійцъ. Вообще, много удивительныхъ примѣровъ тонкости физическихъ чувствъ у этихъ первобытныхъ людей, которые могутъ видѣть, обонять и слышать то, чего мы, люди бѣлые и усовершенствованные просвѣщеніемъ, не можемъ даже постигнуть.
Между-тѣмъ, приближалось время отправленія. Планъ охоты былъ утвержденъ: каждое селеніе Осажей должно двинуться отдѣльно и идти къ общему сборному пункту на Вердегри, но мы уже знали, что Уачинка-Лагри идетъ одинъ и что вѣроятно и Малые-Осажи дѣлаютъ со своей стороны то же самое.
Отъ Вердегри положено было идти на сѣверо-западъ, пока не дойдутъ къ быку; потомъ направиться прямо на западъ, на военныя тропинки, и оттуда къ большому солончаку для торга съ Патоками; наконецъ, послѣ торга, возвратиться въ свои селенія къ жатвѣ маиса, т. е. къ 10 или 15 августа.
Остававшихся Осажей было недостаточно, чтобъ въ случаѣ нужды защитить хижины отъ нападенія. То было нѣсколько бѣдняковъ, да старики и больные, неспособные слѣдовать за охотою; а такъ-какъ въ отсутствіе жителей непріятельскія военныя партіи часто приходятъ выжигать селенія, до Осажи сняли съ своихъ хижинъ циновки и спрятали все, чего не могли взять съ собою. Они оставили въ домѣ г. Папена лишнее оружіе, разобравъ ружейные замки и скрывъ въ разныхъ мѣстахъ курки, полки и проч., чтобъ ружья ихъ не могли служить непріятелю.
Въ концѣ каждаго селенія возвышался такъ-называемый креолами чуланъ, составленный изъ крѣпко-связанныхъ между собою чурбановъ, въ которыхъ не было повидимому никакого отверстія -- туда сложили циновки и древесную кору съ шалашей. Болѣе-цѣнные предметы зарыли въ другія мѣста, извѣстныя только тѣмъ, кто ихъ сдѣлалъ. Деревня представляла тогда одни только остовы хижинъ, въ которыхъ виднѣлись жители съ собаками и вьюками лошадей. Нѣсколько семействъ тронулось въ путь въ тотъ же вечеръ, по большая часть рѣшилась дождаться завтрашняго дня.
Въ послѣдній вечеръ, проведенный нами въ Ніон-Шу, г. Папенъ далъ намъ нѣкоторыя наставленія. Онъ уговаривалъ насъ еще разъ не отлучаться отъ Осажей, а въ-особенности не идти и не ѣхать никогда по старымъ слѣдамъ, еслибъ понадобилось возвратиться къ мѣсту оставленнаго ночлега; ибо Пани слѣдуютъ всегда днемъ по стопамъ Осажей, и мы весьма-легко могли бы наткнуться на партію непріятелей. За Арканзасомъ, мы должны были идти съ величайшею осторожностью, чтобъ избѣжать гремучихъ змѣй, которыхъ въ этихъ степяхъ необычайное множество. Не проходитъ ни одной лѣтней охоты безъ нѣсколькихъ несчастій отъ этихъ гадовъ: они жалятъ лошадей, которыя издыхаютъ въ нѣсколько часовъ; рѣдко случается, чтобъ одинъ или два человѣка не сдѣлались жертвою этихъ ужасныхъ животныхъ.
Разъ одинъ Осажъ спалъ въ степи на своемъ разостланномъ одѣялѣ, держа руку на груди; вдругъ онъ былъ разбуженъ ощущеніемъ холода и движенія. Онъ открылъ глаза и увидѣлъ гремучую змѣю, которой отвратительная голова была уже на груди его. Дикарь не встревоживается ничѣмъ: вѣрный этому великому правилу краснокожихъ, онъ рѣшился ждать. Когда змѣя приблизилась къ его рукѣ, онъ вдругъ схватилъ ее за шею и отбросилъ далеко отъ себя; потомъ, не перемѣняя мѣста, спокойно заснулъ снова. Какова душевная сила! Разсчитывать, имѣя передъ глазами ужасную смерть, что вѣрнѣйшее средство избѣжать ея -- дожидаться терпѣливо удобнаго случая, потомъ съ ловкостью отвратить опасность и наконецъ, подавивъ внутреннее волненіе, заснуть снова какъ ни въ чемъ не бывало!
V. СТЕПЬ.
4 іюня, еще до разсвѣта, мы были въ сѣдлѣ и на пути къ сѣверо-западу. Мы проѣхали мимо одного развалившагося дома, выстроеннаго на холмѣ, возвышающемся надъ Ніон-Шу. Прежде въ немъ жилъ майоръ Шуто, но послѣ повальной оспы, убѣдившей Осажей въ необходимости прививанія, домъ этотъ, въ которомъ умерло множество людей, сожгли. Два столба изъ кирпичей еще стояли и какъ-будто служили доказательствомъ отвращенія краснокожихъ къ просвѣщенію.
Мы прибыли къ Горѣ-Гробницъ. Могилы были покрыты маленькими дерновыми возвышеніями въ видѣ алтаря; на нихъ не было видно никакого украшенія, ни одной вѣтки, зеленой или высохшей -- онѣ казались покинутыми. Между-тѣмъ, дикари наши представили мнѣ много доказательствъ почтенія своего къ усопшимъ. Часто видалъ я воина или женщину, которые со слезами выходили изъ рядовъ каравана; раздирая воздухъ своими жалобными криками, они направлялись къ какому-нибудь неизвѣстному бугорку, скрывавшему останки роднаго или друга, и клали на могильный дернъ кусокъ дичины, чтобъ утолить голодъ покойника, ожерелье, чтобъ онъ украсился имъ въ царствѣ мертвыхъ, оружіе, чтобъ ему охотиться въ обиталищѣ душъ.
Часто видалъ я какую-нибудь бѣдную старуху, которая ѣхала верхомъ, ища чего-то взорами; потомъ она вдругъ принимала задумчивый видъ, узнавъ вдали бугорокъ, котораго мы не могли даже разсмотрѣть; наконецъ, сойдя съ лошади, она брала какое-нибудь приношеніе и начинала плакать и пѣть. Она пускала другихъ впередъ и направлялась одна, рискуя жизнью, къ могилѣ, которую отъискивала; тогда мнѣ говорили: "эта женщина лишилась въ прошедшую охоту дочери". Бѣдная мать возвращалась на другой день; она провела ночь за могилѣ дѣтища и слышала, какъ подъ землею кости его шевелились, благодаря ее за посѣщеніе.
Горесть эта пробуждается повидимому только въ то время, когда приходится исполнить благочестивый долгъ, и утихаетъ, когда глазъ не можетъ больше разсмотрѣть мѣста, гдѣ покоится милый прахъ. Но кто знаетъ, что происходитъ въ душѣ людей, которые такъ хорошо управляютъ своими физіономіями?
Взъѣхавъ на вершину Горы-Гробницъ, я увидѣлъ передъ собою степь, разстилавшуюся какъ море травы, на которомъ лѣски кажутся островами, а гряды округленныхъ холмовъ поднимаются какъ волны; тутъ виднѣлись бугорки, потомъ равнины, перерѣзанныя теченіемъ ручьевъ съ опушенными лѣсомъ берегами; потомъ опять равнины, опять холмы и снова равнины, на всемъ протяженіи, обхватываемомъ взоромъ. Видъ этой пустыни производитъ на душу странныя и унылыя впечатлѣнія. Степь необъятна и нага; это зеленѣющая пустыня, въ которой часто, какъ и въ песчаныхъ степяхъ, нѣтъ ни деревьевъ, ни тѣни, ни воды, ни свѣжести. До Арканзаса степи покрыты высокими травами, прекрасными лѣсами, въ которыхъ ліаны и бобки образуютъ густую чащу; онѣ еще плодородны по берегамъ рѣкъ; но за Арканзасомъ, земля не произращаетъ даже достаточнаго количества травъ, которыя бы скрывали ея пески: на неизмѣримыхъ голыхъ равнинахъ видны только остролиственные кактусы. На берегахъ ручьевъ, протекающихъ по песчаному грунту, между песчаными буграми, видны только мѣстами чахлыя деревья и разбросанные кустарники; въ безлѣсныхъ степяхъ, рѣки не имѣютъ тѣни, почва не что иное, какъ песчаная пыль, и, чтобъ развести огонь, путешественники или охотники должны собирать высохшій калъ бизона.
Проѣхавъ двадцать-пять миль, которыя показались мнѣ втрое-длиннѣе, мы прибыли къ Вердегри, хорошенькой рѣчкѣ, впадающей въ Арканзасъ на нѣсколько миль выше Форта-Гибсона, недалеко отъ устья Ніон-Шу. Растущій по берегамъ его лѣсъ -- прекраснѣйшій изъ всѣхъ, которые мнѣ случалось видѣть въ здѣшнихъ краяхъ. Прекрасные деревья его, вѣроятно, упадутъ co-временемъ подъ топорами Янькіевъ.
Охотничьи шалаши наши были расположены по кривой чертѣ, описываемой теченіемъ. Вода и лѣсъ, вещи необходимыя въ степномъ лагерѣ, были подъ рукою. Г. Папенъ выбралъ себѣ мѣсто нѣсколько въ сторонѣ отъ прочихъ; лошади были тотчасъ же развьючены, стреножены и пущены на волю. Женщины нашего хозяина оставили одну лошадь для себя и отправились съ нею въ лѣсъ; вскорѣ онѣ возвратились съ цѣлымъ грузомъ кольевъ: то были гибкіе сучья, длиною около двѣнадцати футовъ. Ихъ воткнули въ землю въ два ряда, такъ-что между ними образовалось шесть сводовъ, перекинутыхъ поперегъ и присоединенныхъ одинъ къ другому прикрѣпленными къ нимъ по длинѣ легкими шестами. Пять растянутыхъ буйволовыхъ шкуръ образовали стѣны шалаша и подстилку, на которую тотчасъ же положили багажъ; столько же шкуръ, перекинутыхъ черезъ легкія стропила и надежно къ нимъ привязанныхъ, составили полуцилиндрическую крышу. Итакъ, мы въ шалашѣ, котораго высота фута четыре съ половиною, длина пятнадцать футъ, а ширина семь; свѣтъ и воздухъ проходятъ съ концовъ и въ отверстіе передняго фасада. Строительницы этихъ шалашей, дикарки, никогда не отступаютъ отъ основнаго правила, по которому онѣ всегда обращаютъ на востокъ передній фасъ своихъ зданій, какова бы ни была сила солнечныхъ лучей: цѣль ихъ та, чтобъ избѣжать проливныхъ дождей, неизмѣнно сопровождающихъ западные вѣтры.
Къ вечеру, станъ нашъ состоялъ уже изъ 200 шалашей, 1,500 человѣкъ, столькихъ же собакъ и около 3,000 лошадей. Днемъ лошади паслись на свободѣ въ степи; у каждой хижины былъ свой маленькій табунъ, подъ присмотромъ молодаго Осажа, который водилъ его на водопой, тщательно обмывалъ каждую лошадь и потомъ отводилъ на пастбище. Молодые воины, закусивъ, пошли на охоту. Мы послѣдовали за ними, и я шелъ вдоль рѣчки, надѣясь убить какую-нибудь дикую индѣйку или напасть на интересный слѣдъ; но трудъ былъ безполезный: тамъ, гдѣ прошли Осажи, бѣлому охотнику немного надежды на поживу. Не найдя ничего на сухомъ пути, я подумалъ о Вердегри, гдѣ видѣлъ нѣсколько толстыхъ карповъ, поднимавшихся противъ теченія. Молодые дикари, съ лукомъ въ рукѣ и въ водѣ по колѣно, пронзали карповъ стрѣлами, лишь-только они успѣвали показаться; раненная рыба уходила съ быстротою, унося въ своемъ тѣлѣ смертоносную стрѣлу, которая указывала ея убѣжище. Краснокожая молодёжь безъ труда отъискивала и вытаскивала свои жертвы; но они бросали ихъ на берегу: Осажи никогда не ѣдятъ рыбы.
Позабавившись этою охотой, я возвратился въ нашъ станъ. Передъ каждымъ шалашомъ женщины вырыли ямы для костровъ, въ такихъ мѣстахъ, чтобъ вѣтръ не заносилъ дыма вовнутрь жилищъ. Надъ каждымъ огнемъ висѣли котелки, въ которыхъ варилось сушеное мясо, оставшееся отъ прошедшей зимы. Мясо это, нарѣзанное тонкими ремнями, заплетается въ косы и сушится; когда его надобно варить, его ломаютъ съ усиліемъ, потому-что оно жестко, какъ высохшая кожа. Потомъ его опускаютъ въ кипятокъ и черезъ четверть часа подаютъ желающимъ. Трудно себѣ представить, какъ отвратительна эта вареная говядина: къ невообразимой жесткости присоединяется весьма-ощутительная затхлость. Но я рѣшился не гнушаться ничѣмъ, и такъ-какъ аппетитъ мой былъ изощренъ долгою прогулкой на воздухѣ, я смѣло принялся грызть длинный кусокъ косы, въ которомъ чуть не оставилъ нѣсколько зубовъ. Человѣкъ привыкаетъ ко всему: въ-послѣдствіи, не имѣя ничего другаго, я съ удовольствіемъ ѣлъ это жосткое, вязкое и затхлое мясо. Послѣ перваго блюда, котораго пріятность я сейчасъ описалъ, подали лепешку изъ хорошей муки, поджаренную въ жирѣ -- такую роскошь позволяетъ себѣ одинъ г. Папенъ, а краснокожіе довольствуются лепешками изъ простой маисовой муки; затѣмъ насъ угостили чашкою манка-сабе.
Черное лекарство, которымъ насъ потчивали, было, вѣроятно, зелье пищеварительное, -- такъ по-крайней-мѣрь мнѣ бы хотѣлось думать -- потому-что оно не имѣло ни малѣйшаго сходства съ нашимъ, употребляемымъ въ Европѣ и на европейскій образецъ кофе; Осажи, бывшіе во Франціи, не узнавали въ нашемъ кофе своего степнаго манка-сабе или чернаго лекарства. Я удивился тому, что послѣ такого существеннаго обѣда чувствовалъ себя еще голоднымъ; товарищи мои, такъ же какъ и я, во все пребываніе наше въ степи, были во всякое время готовы пировать, такъ-что мы были въ состояніи принимать какъ слѣдуетъ вѣжливости и гостепріимныя приглашенія нашихъ краснокожихъ друзей.
Пусть читатель не удивится тому, что я такъ часто говорю объ аппетитѣ, ѣдѣ, мясахъ и вообще о предметахъ, касающихся пищи: я попрошу его вспомнить, что Осажи выступаютъ на охоту не для одного удовольствія, а затѣмъ, чтобъ запастись провизіею на время житья своего въ деревняхъ, и чтобъ ѣсть въ волю въ-продолженіе лѣта. Аппетитъ Осажей заставляетъ вѣрить чудесамъ самаго невѣрующаго, въ чемъ мнѣ часто приходилось убѣдиться; а потому весьма-естественно говорить о предметахъ, наиболѣе-занимавшихъ въ то время нашихъ добрыхъ хозяевъ. Упрекаютъ путешественниковъ за то, что они безпрестанно говорятъ объ этихъ вещахъ; но читатель, которому, вѣроятно, никогда не приходится безпокоиться о завтрашнемъ обѣдѣ, увидитъ въ-послѣдствіи, что я на этотъ счетъ былъ не всегда такъ обезпеченъ, какъ онъ.
Въ нашей хижинѣ было достаточное число голодныхъ желудковъ, семейство г. Папена, насъ четверо, переводчики-мстисы и прислуга, составляли всѣ вмѣстѣ тринадцать душъ обоего пола, которыя спали въ одномъ шалашѣ, на пространствѣ пятнадцати футовъ длиною.
Послѣ заката солнца, лошадей привели въ галерею и привязали, стреноженныхъ, къ коновязямъ передъ шалашами. Каждый бѣгунъ былъ привязанъ къ особенному колу веревкою, какъ-разъ достаточно-длинною, чтобъ позволить ему лечь и ходить вокругъ коновязнаго столба, не завертываясь; узелъ вяжется такъ, чтобъ не могъ спуститься, а еслибъ лошадь испугалась, что съ лошадьми иногда бываетъ отъ разныхъ причинъ, и выдернула свой колъ, то узелъ соскочитъ вверхъ и лошадь можетъ бѣжать, не рискуя переломать себѣ ноги.
Когда наступила ночь, мы собрались вокругъ огня, и, завернувшись въ одѣяла, курили по обычаю Осажей. Батистъ удостоилъ насъ своимъ посѣщеніемъ, и вскорѣ завязался между нимъ и г. Папеномъ споръ о сравнительномъ достоинствѣ лошадей каждаго. Батистъ имѣлъ притязаніе на обладаніе лучшими бѣгунами во всемъ народѣ; г. Папенъ увѣрялъ съ своей стороны, что и у него лошади превосходныя. Ударились объ закладъ и положили гоняться на лучшемъ конѣ каждой стороны, но этой скачки и теперь еще приходится ждать. Въ степяхъ часто можно слышать о предполагаемыхъ скачкахъ какихъ-нибудь знаменитыхъ коней, при цѣломъ народъ; а между-тѣмъ, очень-рѣдко случается, чтобъ такія скачки состоялись, ибо одинъ воинъ боится проиграть пари, а другіе остерегаются рисковать репутаціею своихъ лучшихъ скакуновъ. Заставляютъ гоняться только посредственныхъ лошадей: за лучшихъ держатъ пари, но имъ никогда не приходится выигрывать или проигрывать ихъ своимъ хозяевамъ.
Когда, завернувшись въ одѣяла и положивъ голову на чемоданы, мы растянулись на буйволовыхъ шкурахъ, день нашъ не былъ еще конченъ: насъ аттаковали непріятели новаго рода, собаки Осажей -- смѣшанная порода отъ волковъ и собакъ, соединяющая въ себѣ столько же качествъ волчьихъ, сколько собачьихъ, и никогда нелающая, а воющая по-волчьи. Эти животныя заслуживаютъ особеннаго вниманія. Наружность ихъ волчья, съ пушистымъ хвостомъ и прямыми ушами; проницательные и свирѣпые глаза ихъ часто сѣры; ростъ средній между волкомъ и лисицей. Собаки эти, которымъ никто не мѣшаетъ рости и плодиться на свободѣ, могутъ почти причислиться къ предметамъ роскоши, потому-что польза ихъ ничѣмъ еще не доказана.
Онѣ никогда не оставляютъ хижинъ или шалашей Осажей; въ селеніяхъ, онѣ живутъ добычей, которою имъ удастся поживиться, а такъ-какъ ихъ никогда не кормятъ, то онѣ непомѣрно-тощи. При началѣ охоты, собаки въ-продолженіе дня робки и трусливы; но за то ночью дерзости ихъ нѣтъ предѣловъ: онѣ скитаются по лагерю и хватаютъ все, что только можно жевать; нападаютъ на заднія части шалашей, гдѣ кладется запасъ сушенаго мяса, приподнимаютъ бычьи шкуры, если онѣ плохо прикрѣплены снизу, а если хорошо, то прорываютъ подъ тѣмъ мѣстомъ землю; потомъ вытаскиваютъ кожаные мѣшки съ мясомъ, раздираютъ ихъ зубами и пожираютъ то, что въ нихъ хранилось. Если имъ не удастся обмануть бдительность дикарей, онѣ хватаютъ мокассины, узды и сѣдла, отъ которыхъ оставляютъ только дерево и желѣзо. Въ-послѣдствіи, когда онѣ отъѣдятся свѣжимъ мясомъ, то дѣлаются необыкновенно-смѣлы и кусаютъ всѣхъ, какъ ночью, такъ и днемъ; тогда множество ихъ бѣсится, и приходится убивать очень многихъ. Въ лагерѣ, онѣ безпрестанно грызутся между собою то за кость, то за суку. Ночью, онѣ бросаются на всѣхъ, но въ особенности нападаютъ на людей, одѣтыхъ не такъ, какъ дикари, отчасти защищенные отъ ихъ зубовъ одѣялами, въ которыя они завертываются. Лучшій способъ избѣжать собакъ состоитъ въ томъ, что надобно выходить, завернувшись въ одѣяло, и присѣсть, лишь только послышится ихъ вой. Но и этотъ способъ не совершенно-надеженъ: я знаю многихъ несчастливцевъ, которымъ онѣ жестоко искусали ноги.
Въ первую ночь нашего походнаго ночлега, собаки дѣлали намъ частыя посѣщенія: то входили въ шалашъ и прохаживались по нашимъ тѣламъ, за что бывали строго наказаны, то пробовали вытаскивать изъ-подъ стѣнныхъ шкуръ наши сѣдла и узды, или будили насъ, шевеля тюки съ сушенымъ мясомъ. Но прежде, чѣмъ мы успѣвали наградить ихъ по заслугамъ, ночные воры наши, внимательные къ малѣйшему шороху, поспѣшно исчезали.
Постель моя была довольно-жестка, а потому я не могъ тотчасъ же заснуть. Я видѣлъ шалаши, озаренные мерцающимъ свѣтомъ потухающихъ огней, голодныхъ псовъ, скитающихся какъ тѣни или какъ скелеты за добычей, и молодыхъ воиновъ, искавшихъ любовныхъ приключеній.
Не успѣло еще разсвѣсти, какъ я былъ разбуженъ странными криками. Сначала я вообразилъ, что случилось какое-нибудь несчастіе, но я ошибался: плакуны пѣли однообразнымъ напѣвомъ нѣкоторыя слова, которыя повторяли безпрестанно; между ними я чаще всего разслушивалъ слово тсет-гука -- значитъ дѣло шло о бизонѣ или буйволѣ. Религіозная пѣснь дикарей обращалась къ Великому-Духу, Уакондѣ, у котораго они выпрашивали удачной охоты и покровительства противъ гнѣва Злаго-Духа. Мольба ихъ сопровождалась обильными слезами.
Осажи плачутъ съ религіозною цѣлью: это молитва, въ которой они выражаютъ Владыкѣ-жизни свои печали и нужды; иногда она обращается къ духу зла, если молящійся опасается какого-нибудь несчастія. Такимъ образомъ, воины, которымъ предстоитъ походъ, умоляютъ со слезами Злаго-Духа: они надѣятся, что постъ и молитва помогутъ имъ избѣжать смерти, угрожающей имъ въ битвахъ съ непріятелемъ, и что добровольныя лишенія, на которыя они себя обрекаютъ, укротятъ его гнѣвъ, такъ-что онъ дозволитъ имъ возвратиться здравымъ и невредимымъ въ ихъ селенія.
Пѣснь слезъ имѣетъ установленныя правила: мужчины начинаютъ свои шумныя мольбы задолго до разсвѣта, а женщины могутъ начать не раньше, какъ когда перестанутъ мужчины. Въ хижинахъ плачутъ тогда въ-продолженіе цѣлаго дня, а особенно утромъ. Днемъ плачутъ сидя на конѣ или въ станѣ, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ шалашей. Слезы непремѣнно сопровождаютъ посты и наложенія земли, но плакунъ не обязалъ поститься. Давъ какой-нибудь обѣтъ, дикари плачутъ нѣсколько дней сряду; но есть также пѣсни слезъ, которыя поются только послѣ какого-нибудь несчастія.
Если умретъ Осажъ, родственники его плачутъ нѣсколько времени передъ шалашомъ покойника; потомъ они идутъ возвѣстить о своей потерѣ друзьямъ. Къ домамъ ихъ они приходятъ съ совершенно-спокойными лицами, но у дверей всѣ вмѣстѣ испускаютъ три громкіе крика и начинаютъ пѣснь слезъ съ рыданіями и всхлипываніями. Въ-продолженіе нѣсколькихъ слѣдующихъ дней, покойнаго оплакиваютъ съ большею правильностью.
Часто случалось мнѣ видѣть, какъ наша старая кухарка Упчинге вдругъ прерывала свои домашнія занятія и спокойно усаживалась передъ дверьми шалаша; послѣ нѣкоторыхъ предварительныхъ приготовленій, она начинала свою пѣснь весьма-тихимъ голосомъ; потомъ постепенно одушевлялась, голосъ дѣлался громче и рѣзче, глаза наполнялись слезами, и она дрожала всѣмъ тѣломъ; испускала страшные крики и стоны, раздиравшіе уши, а крупныя слезы струились по ея щекамъ. Дойдя до крайняго предѣла остервенѣнія, она пѣла съ бѣшенствомъ, такъ, что казалась безумною; потомъ мало-по-малу успокоивалась, отирала слезы и снова принималась за свою обычную работу.
Дикари не вдругъ умѣютъ хорошо плакать: чтобъ быть хорошимъ плакуномъ, нужны привычка и практика -- до этого доходятъ постепенными упражненіями. Дѣти начинаютъ учиться еще съ малыхъ лѣтъ; часто можно видѣть маленькихъ дѣвочекъ, собирающихся съ этою цѣлью въ кружокъ передъ шалашомъ. Краснокожіе сосредоточиваютъ на этомъ всѣ свои способности, разгорячаютъ себѣ воображеніе и доходятъ до лихорадочно-изступленнаго состоянія, похожаго на восторженность фанатиковъ. Это какое-то религіозное бѣшенство, которое находитъ на нихъ и оставляетъ ихъ по произволу.
Съ наступленіемъ дня, одинъ изъ стариковъ, герольдъ лагеря, объявилъ, что пора свернуть шалаши. Тотчасъ же обнаружилась большая дѣятельность во всемъ станѣ; плакуны и плакальщицы были такъ же веселы, какъ и всѣ; черезъ нѣсколько минутъ лошадей осѣдлали и нагрузили, и Осажи сидѣли уже верхомъ. Лагерь превратился въ пустыню: отъ него остались только мѣстами курящіяся головни между остовами шалашей.
Дикари выстроились въ длинный рядъ; лошади каждаго шалаша шли гуськомъ, одна за другою; верховые воины ѣхали въ сторонѣ маленькими группами. Степь покрылась на большихъ разстояніяхъ другъ отъ друга всадниками, служившими каравану передовыми; другіе забавлялись, гоняясь за оленями.
Женщины сдѣлали блестящій туалетъ. Молодыя дѣвушки завязали себѣ волосы красными шерстяными лентами и нарядились въ рубашки яркихъ цвѣтовъ, пупсовыя юбки и одѣяла, и синія миты, расшитыя бѣлыми и желтыми узорами. Нѣкоторыя выкрасили краснымъ проборъ между волосами на серединѣ головы и вокругъ ушей; но это раскрашиваніе не есть необходимость туалета осажскихъ дамъ, изъ которыхъ многія не употребляютъ никакихъ красокъ, а между-тѣмъ считаются крашеными {Крашеныя дѣвушки или женщины -- значить женщины дурнаго поведенія.}. Женщины сидѣли на своихъ лучшихъ коняхъ, которыхъ ярко-красныя суконныя узды были покрыты бубенчиками, а на шеѣ, украшенной широкою пестрою лентой, висѣлъ большой колокольчикъ: подхвостники изъ узорчатой кожи были также покрыты погремушками. Одни только извѣстные скакуны украшались орлиными перьями на лбу и на хвостѣ.
Мы ѣхали съ боку, разсматривая всѣ эти новые для насъ предметы. Тутъ можно было видѣть маленькихъ дѣтей, окруженныхъ щенятами, которые немогли еще ходить между нагроможденными на большую лошадь тюками; далѣе, разрисованная и рѣзная доска съ украшеннымъ бубенчиками обручемъ, обтянутымъ кускомъ матеріи, была привязана плашмя къ вьючной лошади. Доска эта служила колыбелью, и на ней спалъ или визжалъ маленькій воинъ или шевелилась будущая осажская красавица, которымъ предназначено быть современемъ славою или украшеніемъ народа.
Я удивлялся смѣлости, съ какою ѣздятъ верхомъ осажскіе мальчики пяти или шести лѣтъ, совершенно-голые, безъ сѣдла, на годовалыхъ жеребятахъ, которыми оно правятъ просунутою имъ въ ротъ веревкою.
Жеребенокъ лягается, прыгаетъ, поднимается на дыбы подъ своимъ маленькимъ всадникомъ; но тотъ держится на немъ крѣпко, шпоритъ его, бьетъ прутомъ или плеткой. Ничего не можетъ быть забавнѣе ловкости и хладнокровія этихъ миньятюрныхъ наѣздниковъ, которые всегда кончаютъ тѣмъ, что берутъ верхъ надъ своими конями, хотя бы имъ и пришлось слетать съ нихъ по нѣскольку разъ.
Осажи, какъ изъ этого легко можно видѣть, пріучаются съ раннихъ лѣтъ къ верховой ѣздѣ, въ которой достигаютъ неимовѣрнаго искусства. Они на всемъ скаку умѣютъ заслонять себя конемъ отъ непріятельскихъ стрѣлъ и свѣшиваются такъ ловко на сторону, что представляютъ врагамъ своимъ одну только ногу; въ играхъ своихъ они несутся стрѣлою на разсѣдланныхъ скакунахъ, наклоняются на бокъ такъ, что почти теряютъ равновѣсіе, и стрѣляютъ въ это время изъ лука съ изумительною вѣрностью. Рѣдко случается, чтобъ Осажъ упалъ съ лошади, а если это и случится, то лошадь отъ него не уйдетъ: кромѣ поводьевъ испанской узды, которые они тогда тотчасъ же выпускаютъ изъ рукъ, на шеѣ лошади надѣтъ длинный волосяной арканъ, оканчивающійся большимъ узломъ; бухты аркана, развертывающагося свободно, привѣшены къ поясу всадника. Упавшій дикарь хватаетъ тотчасъ же веревку аркана, который выскользаетъ изъ его руки, пока не задержится самъ собою узломъ. Лошадь пробѣжитъ тогда еще нѣсколько шаговъ, такъ-что не можетъ ушибить своего всадника, и потомъ остановится поенволѣ отъ затянувшейся глухой петли.
Ноги ѣздока не могутъ запутаться въ деревянныхъ стременахъ на мавританскій образецъ, ибо онѣ такъ тѣсны, что не могутъ пропустить въ себя всю ступню. Стремянные ремни всегда очень-коротки. Сѣдло, собственнаго произведенія дикарей, состоитъ изъ двухъ лукъ, сдѣланныхъ изъ раздвоившихся сучьевъ; онѣ соединяются между собою съ боковъ дощечками. Верхніе концы каждой луки сѣдла загибаются, передняя впередъ, а задняя назадъ, и между ними привязывается пущенный довольно-слабо широкій ремень, служащій всаднику сѣдалищемъ. Этотъ остовъ сѣдла накрывается сложенною въ нѣсколько разъ оленьею шкурой, а щеголи накидываютъ еще сверхъ ея бизоновую кожу, выбѣленную и выдѣланную, окраенную бахромою изъ красныхъ, черныхъ и зеленыхъ украшеній. Подпруга, весьма-простая, завязывается надежными узлами. Осажи вскакиваютъ на лошадь съ боку, не кладя ноги въ сіремя. Мужчины и женщины садятся одинаково; къ лукамъ сѣдла воины привязываютъ свой тюкъ, щитъ, лукъ и мясо, которое убиваютъ.
Широкія полосы вышитаго пунсоваго сукна украшаютъ уздечку и поддерживаютъ испанскій мундштукъ, къ которому привязаны повода изъ краснаго сукна или узорчатой и разрисованной кожи, такіе же широкіе, какіе бывали у древнихъ рыцарей.
Краснокожій наѣздникъ, прежде чѣмъ сядетъ на коня, крѣпко обвязываетъ себѣ одѣяло поясомъ; онъ оставляетъ верхнюю часть его достаточной длины, чтобъ въ случаѣ дождя обвернуть ею голову или охранить ружье, которое постоянно держитъ въ рукѣ.
Дикарь на конѣ прекрасенъ. Скакунъ его, шевеля головою или хвостомъ, потрясаетъ орлиными перьями, знакомъ его собственнаго достоинства, или бренчитъ тысячью бубенчиковъ, если всадникъ его принадлежитъ къ числу витязей. Всадникъ, кажется, какъ-будто составляетъ одно тѣло съ конемъ; его пучокъ воины, украшенный красною гривой и цвѣтами чера-уа, выходитъ изъ-подъ складокъ бѣлаго или краснаго одѣяла; за спиною свободно виситъ щитъ въ раскрашенномъ кожаномъ чехлѣ, или безъ чехла, и тогда на немъ видны затѣйливые узоры и украшающіе его длинныя журавлиныя перья; иногда воины накидываютъ себѣ на спину шкуру кугуара (американскаго тигра), съ хвостомъ и когтями животнаго; на поясѣ виситъ ножъ и топоръ храбрыхъ. Такова наружность осажскаго наѣздника, у котораго, сверхъ того, въ рукѣ ружье или длинный раздвоенный на концѣ шестъ, который помогаетъ ему арканить дикихъ лошадей. Но если ему нужна вся быстрота его коня, вся собственная его сила и ловкость, то всадникъ сбрасываетъ съ себя все лишнее, даже оружіе, если оно только можетъ помѣшать быстротѣ его бѣга.
Въ значительномъ разстояніи отъ насъ показалось нѣсколько оленей, и сотня охотниковъ пустилась преслѣдовать ихъ; черезъ часъ, многіе изъ нихъ были уже пойманы или убиты. Сначала, кажется непонятнымъ, что лошади Осажей, которыхъ быстрота не имѣетъ ничего необыкновеннаго, могутъ на бѣгу настигнуть лань, сайгу или канадскаго оленя; но тутъ надобно вспомнить, что эти животныя, пробѣжавъ нѣкоторое разстояніе, всегда пріостанавливаются, чтобъ посмотрѣть на своихъ преслѣдователей, потомъ пускаются слова впередъ, и опять останавливаются; кромѣ того, они не бѣгутъ прямо, а дѣлаютъ безпрестанные завороты и крюки. Охотникамъ это очень-хорошо извѣстно, а потому они разсыпаются на большомъ пространствѣ, такъ, чтобъ перерѣзать путь бѣдному животному, которое часто бросается къ одному всаднику, убѣгая отъ другаго; тогда этотъ всадникъ гонится за нимъ, и бѣдный олень, растерявшись совершенно, не знаетъ куда дѣваться и вскорѣ падаетъ отъ пули или стрѣлы, проливая обильныя слезы. Убивъ оленя, охотники слѣзаютъ съ лошадей, и каждый указываетъ, дотронувшись до нея, на часть животнаго, которую желаетъ получить. Всякій прохожій, участвовалъ ли въ охотѣ или нѣтъ, имѣетъ право на часть добычи; оленя разрѣзываютъ; каждый беретъ кусокъ, на который онъ указалъ, и часто случается, что самые плохіе куски достаются тому, кто убилъ звѣря; но это ничего,-- онъ вознаградитъ себя въ другой разѣ. Если одинъ Осажъ встрѣтилъ другаго съ оленемъ или ланью на плечахъ, и ему хочется дичины, онъ безъ церемоніи останавливаетъ охотника и молча укажетъ ему на животное: тотъ сбрасываетъ свое бремя на землю и не помѣшаетъ ему взять хоть половину звѣря, если ему заблагоразсудится.
Черезъ пятнадцать миль перехода, герольды объявили роздыхъ. Только-что караванъ успѣлъ остановиться, какъ вдругъ изъ лѣска поднялось стадо дикихъ индѣекъ и полетѣло вдоль стѣпи. Осажи наши снова пустилась вскачь и нагнали спустившихся на землю птицъ; индѣйки, пролетѣвъ еще нѣкоторое разстояніе, опустились и вздумали-было убѣжать, но были тотчасъ же и настигнуты охотниками, которые убили штукъ десять этихъ жирныхъ, неповоротливыхъ птицъ.