Аннотация: John Chilcote, M. P.
(Дословно: "Джон Чилкот, член парламента") Перевод З. В. (Зинаиды Венгеровой) Текст издания: "Вѣстникъ Европы", NoNo 1-3, 1907.
ЧЛЕНЪ ПАРЛАМЕНТА РОМАНЪ.
-- Catherine Cecil Thurston. John Chilcote. M. P.-- London, 1906.
I.
Вечеромъ 23-го января, нѣкоторыя улицы Лондона покрылись такимъ непроницаемымъ туманомъ, какого не бывало уже много лѣтъ. Это само по себѣ незначительное явленіе природы оказало, однако, очень большое вліяніе на судьбу члена палаты общинъ, представителя Истъ-Варка -- такое же, какъ и пограничное возстаніе противъ Персіи, поднявшееся въ Хоросанской области. Первыя извѣстія объ этомъ возстаніи пришли тоже къ вечеру 23-го января, и къ нимъ отнеслись сначала съ недовѣріемъ и даже со смѣхомъ.
Въ восемь часовъ вечера эта новость стала распространяться въ палатѣ общинъ, часовъ въ девять объ этомъ уже говорили депутаты въ кулуарахъ; рѣчь шла, однако, не только о политикѣ Россіи, которая, при наружныхъ симпатіяхъ къ шаху, на самомъ дѣлѣ тайно разжигала мятежъ; главнымъ образомъ говорили о томъ, что "Saint Georges Gazette" -- вечерняя газета торіевъ -- отнеслась къ этому событію серьезно и выступила съ рѣзкимъ осужденіемъ правительства.
Лэкли -- собственникъ и издатель "Saint Georges Gazette" -- уже нѣсколько разъ переходилъ отъ традиціонной сдержанности тона въ рѣзкости новѣйшей журналистики. А въ этотъ вечеръ онъ пошелъ еще дальше по этому пути и заявилъ въ статьѣ подъ сенсаціоннымъ заглавіемъ, что въ этомъ будто бы совершенно невинномъ пограничномъ инцидентѣ дѣло идетъ вовсе не объ одномъ антагонизмѣ расъ. Это, по его словамъ, первыя робкія попытки осуществить давно составленный и подготовленный русскими планъ, который постепенно созрѣлъ вслѣдствіе "вялой политики" современнаго британскаго правительства.
Впечатлѣніе статьи было очень сильное и очень различное на равныхъ людей. Члены оппозиціи усматривали важность статьи въ чрезмѣрномъ, явно напускномъ спокойствіи на министерскихъ скамьяхъ; правительство же съ своей стороны не могло отдѣлаться отъ неопредѣленнаго чувства, что вспыхнувшій интересъ оппозиціи къ пограничному инциденту предвѣщаетъ, недоброе. Всѣ эти различныя ощущенія создавали наэлектризованную атмосферу, не проявляясь, однако, ни въ какихъ осязательныхъ фактахъ. Палата продолжала заниматься текущими дѣлами до половины двѣнадцатаго вечера -- и тогда только внесено было предложеніе перенести продолженіе занятій на слѣдующій день.
Первымъ вскочилъ со своего мѣста Джонъ Чилькотъ, депутатъ отъ Истъ-Варка. Онъ быстро выбѣжалъ изъ парламента въ какомъ-то почти безсознательномъ состояніи. Увидавъ вдругъ полицейскаго, который стоялъ подъ сводомъ большого двора съ неподвижно-спокойнымъ лицомъ, Чилькотъ инстинктивно хотѣлъ свернуть съ своего пути, какъ бы боясь, что нарушится ходъ его мыслей, если онъ услышитъ чужой голосъ; во онъ сдержалъ свой, нервный порывъ и заговорилъ первый.
-- Какой туманъ!-- сказалъ онъ съ напускнымъ спокойствіемъ.
-- Да, туманно; къ западу все больше заволакивается,-- отвѣтилъ полисмэнъ.
-- Да?-- неопредѣленно отвѣтилъ Чилькотъ. Бодрый голосъ полисмэна раздражалъ его,-- и онъ уже во второй разъ замѣчалъ въ себѣ такую болѣзненную раздражительность. Не глядя больше на полицейскаго, онъ прошелъ черезъ дворъ и вышелъ въ ворота. Въ клубящемся туманѣ сверкнули ему навстрѣчу огни двухъ фонарей, какъ глаза большой кошки, и обычное: "Кэбъ, сэръ?" -- смутно прозвучало въ его ушахъ. Онъ остановился, уже направился было къ дверцѣ кэба, какъ вдругъ у него промелькнула другая мысль.
-- Нѣтъ,-- быстро сказалъ онъ,-- нѣтъ,-- а лучше пойду пѣшкомъ.
Кучеръ что-то пробормоталъ, щелкнулъ бичомъ, и коляска покатилась дальше подъ звонъ копытъ.
Чилькотъ тѣмъ временемъ перешелъ съ безцѣльной поспѣшностью черезъ улицу по направленію въ Уайтголю. Тамъ туманъ былъ еще болѣе густымъ, такъ что едва можно было различить ближайшій уличный фонарь. Но Чилькотъ продолжалъ быстро идти дальше. Зоркій наблюдатель обратилъ бы вниманіе на его странную походку: хотя онъ шелъ, казалось бы, очень увѣренно, но весь вздрагивалъ при малѣйшемъ шумѣ, при малѣйшемъ прикосновеніи, какъ человѣкъ съ болѣзненно- напряженной нервной системой.
Онъ продолжалъ идти и дальше съ той же поспѣшностью, не замѣчая, что съ каждымъ шагомъ мракъ вокругъ него сгущается, становится болѣе влажнымъ и осязательнымъ, что пѣшеходы съ каждой секундой все чаще наталкиваются другъ на друга и слова проходящихъ людей звучатъ все непонятнѣе, все болѣе неясно. Вдругъ онъ понялъ, что тѣмъ временемъ произошло, и сразу остановился.
Онъ совершенно неожиданно попалъ въ густой туманъ -- въ такую непроницаемую завѣсу, что человѣческія фигуры, которыя вотъ только-что еще виднѣлись хоть смутными тѣнями, теперь разсѣялись въ ничто, какъ бы стертыя рукой волшебника; темнота точно всосала въ себя свѣтъ уличныхъ фонарей. Въ первую минуту на Чилькота напалъ паническій ужасъ отъ сознанія полнаго одиночества. Затѣмъ его охватилъ нервный страхъ передъ собственной разсѣянностью, которая завела его такъ далеко. Онъ прошелъ немного впередъ, потомъ остановился въ нерѣшительности. Но у него явилось мучительное сознаніе, что бездѣйствіе хуже всего, и онъ поэтому опять пошелъ впередъ, широко раскрывъ глаза и вытянувъ руку впередъ, чтобы ощупывать путь. Туманъ густо замкнулся передъ нимъ и позади него, и отрѣзалъ всякую возможность къ отступленію. Онъ только слышалъ въ темнотѣ вокругъ себя смутный гулъ голосовъ -- веселыхъ, неувѣренныхъ, боязливыхъ, сердитыхъ. Временами его касалась чья-нибудь рука. Странная это была минута, таившая въ себѣ самыя разнообразныя возможности; въ странномъ хаосѣ звуковъ непрерывно сливались шумъ грохочущихъ колесъ, ругань и смѣхъ.
Чилькотъ держался лѣвой стороны и пытался идти дальше. Движенія его были порывисты, пугливы -- на него напалъ непонятный страхъ среди этого одиночества, наполненнаго несчетными звуками. Сначала онъ тщетно нащупывалъ руками что-нибудь твердое; наконецъ, пальцы его прикоснулись къ чему-то холодному -- къ спущеннымъ желѣзнымъ ставнямъ магазинной витрины. Это его успокоило. Онъ, какъ слѣпой ухватился за эту опору, стараясь какъ можно скорѣе подвигаться впередъ. Такъ онъ прошелъ шаговъ двѣнадцать, и тогда случилось неминуемое: онъ наткнулся на человѣка, шедшаго навстрѣчу ему.
Стукнулись они самымъ непредвидѣннымъ образомъ; при этомъ оба выругались и затѣмъ разсмѣялись. Въ этомъ не было, конечно, ничего необычайнаго, но Чилькотъ былъ въ такомъ настроеніи, что самое будничное становилось для него непостижимымъ. Восклицаніе и затѣмъ смѣхъ незнакомца подѣйствовали на него удручающимъ образомъ:-- ему казалось, что изъ темноты эхо повторяетъ его же собственныя слова. Конечно, изъ десяти человѣкъ въ Лондонѣ девять -- если взять людей одинаковаго воспитанія и одинаковаго общественнаго класса -- выразили бы свою досаду или свое удивленіе въ той же самой формѣ, вѣроятно даже тѣмъ же тономъ голоса. Чилькотъ понималъ и это среди своего нервнаго возбужденія.
-- Дьявольскій туманъ!-- сказалъ онъ громко.-- Я пробую попасть на Гровноръ-Скверъ, но, кажется, мои шансы на успѣхъ невелики.
Незнакомецъ опять засмѣялся, и смѣхъ его снова смутилъ Чилькота. Онъ пугливо спрашивалъ себя, не жертва ли онъ обмана чувствъ; но незнакомецъ началъ говорить прежде, чѣмъ онъ смогъ распутаться въ своихъ ощущеніяхъ.
-- Да, ваши шансы не особенно велики,-- сказалъ онъ.-- Даже еслибы собраться къ чорту, то въ такую ночь не легко найти къ нему дорогу.
Чилькотъ что-то пробормоталъ и придвинулся ближе къ магазинной витринѣ.
-- Да, да,-- сказалъ онъ.-- Въ такую погоду, въ такой темнотѣ, начинаешь понимать, что слѣпымъ, при распредѣленіи вѣчнаго блаженства, должно достаться больше, чѣмъ намъ. Вѣдь это повтореніе тумана, бывшаго шесть лѣтъ тому назадъ. Выходили вы тогда на улицу?
У Чилькота была привычка непосредственно перескакивать съ одной фразы на другую,-- привычка эта сказывалась въ послѣднее время особенно часто.
-- Нѣтъ.-- Незнакомецъ тѣмъ временемъ тоже пододвинулся къ магазину.-- Шесть лѣтъ тому назадъ я не былъ въ Англіи.
-- И не жалѣйте, что не были.-- Чилькотъ поднялъ воротникъ.-- Ужасный былъ тогда туманъ,-- такой же черный, какъ вотъ сейчасъ, но еще болѣе расползшійся во всѣ стороны. Я отлично помню, какъ это было. Въ тотъ вечеръ какъ разъ Лексингтонъ произнесъ свою большую рѣчь о сахарѣ. Многіе еще въ три часа ночи бродили по Ламбетъ-Бриджу,-- а изъ парламента мы ушли въ полночь.
Чилькотъ рѣдко предавался воспоминаніямъ; но эта бесѣда съ невидимымъ спутникомъ казалась ему какъ бы разговоромъ съ самимъ собой. Когда раздался отвѣтъ на его слова, Чилькотъ даже не могъ удержаться, чтобы не вскрикнуть отъ изумленія.
-- Рѣчь о сахарѣ,-- сказалъ незнакомецъ.-- Странно, что я какъ разъ вчера ее перечитывалъ. Удивительно много краснорѣчія по поводу такого сухого предмета. Какую огромную карьеру могъ бы тогда сдѣлать Лексингтонъ!
Чилькотъ передвинулся, уставъ стоять на одномъ мѣстѣ.
-- Я?-- уклончиво отвѣтилъ незнакомецъ.-- Я читаю, какъ и остальные пять милліоновъ населенія, газету -- вотъ и все. Я далекъ отъ политики.-- Въ голосѣ его звучала сухость; прежнее его воодушевленіе какъ-то сразу исчезло.
-- Можетъ быть,-- для тѣхъ, которые стоятъ въ самомъ центрѣ ея. Но вернемтесь къ Лексингтону. Какъ высоко этотъ человѣкъ поднялся -- и какое ошеломительное паденіе! Удивительное дѣло -- во всѣхъ насъ есть точно какія-то дрожжи, которыя поднимаютъ каждаго на равную высоту.-- Онъ на минуту замолчалъ и задумался. Потомъ снова раздался изъ темноты его голосъ: -- Какая же была собственно причина его паденія?-- вдругъ спросилъ онъ.-- Алкоголь или какое-нибудь другое искусственное средство возбужденія? Мнѣ ужъ давно хотѣлось узнать правду.
Чилькотъ опять перемѣнилъ позицію.
-- Стоитъ ли узнавать правду?-- спросилъ онъ небрежнымъ тономъ.
-- Въ томъ случаѣ, когда человѣкъ занимаетъ общественный постъ, несомнѣнно стоитъ. Его частная жизнь сливается вѣдь съ интересами массъ. Если онъ позволяетъ заглядывать въ причины своего успѣха, то зачѣмъ скрывать причину пораженія. Что-жъ его погубило,-- алкоголь?
-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ Чилькотъ, нѣсколько погодя.
-- Другія наркотическія средства?
Чилькотъ опять не сразу отвѣтилъ, и въ то время какъ онъ стоялъ въ раздумьи, его коснулось платье женщины, которая громко и нагло разсмѣялась, завидѣвъ его. Звукъ ея голоса непріятно поразилъ его.
-- Такъ онъ, дѣйствительно, отравлялся наркотическими средствами?-- спросилъ незнакомецъ легкимъ тономъ.-- Я всегда такъ и думалъ.
-- Да, онъ принималъ морфій.-- Отвѣтъ вырвался у Чилькота почти безсознательно, подъ вліяніемъ смѣха проходившей женщины, а также подъ гипнозомъ спокойныхъ разспросовъ незнакомца. Но едва онъ выговорилъ эти слова, какъ быстро оглянулся, точно испугавшись, что на время забылъ о соблюденіи необходимой бдительности.
Незнакомецъ задумался, помолчалъ, но потомъ опять заговорилъ очень оживленнымъ тономъ.
-- Я это подозрѣвалъ,-- сказалъ онъ,-- но все-таки -- даю вамъ слово -- не былъ увѣренъ. Достигнуть въ жизни такъ много, и все потерять изъ-за потворства такому низменному пороку!-- Въ голосѣ незнакомца слышались возмущеніе и презрѣніе.
-- Вы строго судите,-- сказалъ Чилькотъ съ напускнымъ смѣхомъ. Но незнакомецъ снова выразилъ свое возмущеніе.
-- Я говорю только правду,-- сказалъ онъ.-- Никто не имѣетъ права выбрасывать зря то, за что другой заплатилъ бы спасеніемъ своей души. Это ослабляетъ довѣріе къ силѣ личности.
-- А вы вѣрите въ эту силу?-- Въ голосѣ Чилькота опять прозвучалъ сарказмъ, но уже болѣе слабо, чѣмъ прежде.
-- Конечно, сила личности -- результатъ работы надъ собой, минувшихъ или длящихся усилій. Людей, которые не требовательны къ себѣ, я не уважаю.
-- А вы полагаете, что Лексингтонъ не боролся прежде, чѣмъ сдаться?-- горячо спросилъ онъ.-- Имѣете ли вы представленіе о мучительной борьбѣ такого человѣка, когда то, что было прежде рабомъ, становится надъ нимъ господиномъ?-- Онъ остановился, чтобы передохнуть; ему казалось, что незнакомецъ что-то бормочетъ недовѣрчивымъ тономъ.-- Вы думаете, что морфій доставляетъ удовольствіе?-- продолжалъ Чилькотъ.-- Вѣрнѣе будетъ, если вы его назовете тираномъ, который мучитъ духъ, когда ему служишь, и мучитъ тѣло, когда отъ него отстаешь.
Подъ гнетомъ темноты и вслѣдствіе продолжающагося молчанія его спутника, онъ просто не могъ продолжать дальше. Въ эту минуту онъ не былъ Чилькотъ, депутатъ отъ Истъ-Варка, разсѣянность и молчаливость котораго вошли въ поговорку,-- теперь онъ былъ человѣкомъ, которому хотѣлось высказать все, что у него на душѣ, и онъ продолжалъ:
-- Вы говорите какъ всѣ, ничего не зная и вѣря только себѣ. Прежде чѣмъ осуждать Лексингтона, вы бы попробовали быть на его мѣстѣ.
-- Какъ вы?-- со смѣхомъ спросилъ незнакомецъ.
Хотя смѣхъ прозвучалъ совершенно невинно, онъ все-таки встревожилъ Чилькота. Его опять обуялъ страхъ, и онъ вздрогнуть.
-- Я...-- онъ хотѣлъ тоже засмѣяться, но это ему не удалось: -- я повторяю только то, о чемъ читалъ... Но, кажется, туманъ рѣдеетъ. Нѣтъ ли у васъ огня? Можно хоть покурить, если ужъ ничего не видать вокругъ.
Онъ говорилъ быстро и несвязно. Мысль, что онъ выдалъ себя, безпокоила его въ высшей степени; ему хотѣлось предотвратить всѣ послѣдствія. Говоря съ незнакомцемъ, онъ сталъ шарить въ карманѣ, отыскивая портъ-сигаръ. Онъ искалъ съ нервной поспѣшностью и вытянулъ голову далеко впередъ. Не поднимая глазъ, онъ почувствовалъ, какъ туманное облако, въ которомъ онъ очутился, поднялось, снова опустилось и опять все окутало, а потомъ уже стало разсѣиваться. Найдя свой портъ-сигаръ, онъ взялъ папироску въ ротъ и поднялъ лицо въ тотъ моментъ, когда незнакомецъ зажегъ спичку. Съ минуту они поглядѣли другъ другу прямо въ лицо,-- при исчезающемъ туманѣ уже можно было разглядѣть черты лицъ. Спичка въ рукѣ незнакомца догорѣла до конца и обожгла ему пальцы. Почувствовавъ боль, онъ со смѣхомъ бросилъ спичку.
-- Однако!-- Онъ не закончилъ, не находя словъ, чтобы выразить свое изумленіе. По странной игрѣ природы,-- она казалась чѣмъ-то сверхъестественнымъ, хотя была вполнѣ въ порядкѣ вещей,-- два лица, которыя, наконецъ, выдѣлялись изъ мрака, были похожи одно на другое -- до полнаго тождества каждой черты. Каждому изъ двухъ людей казалось, что онъ увидѣлъ не лицо другого человѣка, а свое собственное въ безупречно вѣрномъ зеркалѣ. Незнакомецъ оправился первый и, увидавъ, что Чилькотъ не можетъ выговорить ни слова отъ неожиданности, пришелъ ему на помощь.
-- Очень странное происшествіе, конечно,-- сказалъ онъ.-- Но зачѣмъ удивляться выше мѣры? Не можетъ же природа быть вѣчно оригинальной. Иногда и у нея изсякаетъ изобрѣтательность. И почему не использовать дважды удачную модель?-- Онъ отошелъ на шагъ назадъ и посмотрѣлъ на Чилькота сбоку.-- Ахъ, простите,-- сказалъ онъ,-- вы все еще ждете огня.
Чилькотъ продолжалъ еще держать папироску во рту. Бумага уже засохла, и онъ слегка помочилъ ее языкомъ, наклоняясь къ своему собесѣднику.
-- Не обращайте на меня вниманія,-- сказалъ онъ.-- Я сегодня слегка возбужденъ... нервы не въ порядкѣ. Правду сказать,-- моя фантазія подшутила надо мной въ густомъ туманѣ. Я вообразилъ, что говорю самъ съ собой.
-- И потомъ повѣрили, что это дѣйствительно такъ?-- Незнакомецъ усмѣхнулся.
-- Да, приблизительно.
Оба помолчали съ минуту. Чилькотъ курилъ; и потомъ только, вспомнивъ про правила вѣжливости, онъ повернулся къ своему спутнику.
-- Не желаете ли и вы покурить?-- спросилъ онъ.
Незнакомецъ взялъ папиросу изъ протянутаго ему порть-сигара. Въ это время Чилькоту еще больше бросилось въ глаза ихъ необыкновенное сходство. Онъ невольно протянулъ руку и коснулся руки своего собесѣдника.
-- Это у меня все нервы,-- сказалъ онъ какъ бы въ оправданіе себѣ.-- Мнѣ нужно убѣдиться, что вы дѣйствительно стоите передо мной во плоти. Нервы иногда могутъ сыграть съ человѣкомъ плохую шутку.-- Онъ принужденно засмѣялся.
Собесѣдникъ его поднялъ глаза. Лицо его въ эту минуту выражало удивленіе и, вмѣстѣ съ тѣмъ, нѣкоторое презрѣніе,-- но онъ поспѣшилъ принять выраженіе вѣжливаго участія.
-- Я къ сожалѣнію ничего не понимаю въ нервности,-- сказалъ онъ.
Чилькотъ смутился. Потомъ его мысли направились въ другую сторону.
-- Сколько вамъ лѣтъ?-- спросилъ онъ вдругъ. Любопытство, направленное на несущественныя подробности, было одной изъ его характерныхъ чертъ. Незнакомецъ не сразу отвѣтилъ. Наконецъ онъ медленно спросилъ:
-- Вы хотите знать мой возрастъ? Мнѣ минетъ тридцать шесть лѣтъ... завтра.
Чилькотъ быстро поднялъ голову.
-- Почему вы это говорите такимъ страннымъ тономъ?-- спросилъ онъ.-- Я только на шесть мѣсяцевъ старше васъ, но хотѣлъ бы, чтобы разница между нами была въ шесть лѣтъ. Шесть лѣтъ ближе къ забвенію всего...
Снова въ глазахъ незнакомца мелькнуло презрѣніе.-- Забвенію?-- повторилъ онъ.-- А ваши цѣли и стремленія? Чѣмъ занято ваше честолюбіе?
-- Оно ее существуетъ.
-- Не существуетъ? Вѣдь вы представляете вашу родину въ парламентѣ? Къ этому выводу, по крайней мѣрѣ, я пришелъ во время нашей бесѣды въ туманѣ.
Чилькотъ саркастически засмѣялся.
-- Когда въ теченіе шести лѣтъ приходится возвышать голосъ въ интересахъ своей родины, то въ концѣ концовъ наступаетъ хрипота,-- это совершенно естественно.
Тотъ улыбнулся.-- Ага!-- сказалъ онъ:-- недовольство. Модная болѣзнь! Впрочемъ, мнѣ пора дальше. Спокойной ночи. Дадимъ другъ другу руки, чтобы убѣдиться, что мы оба дѣйствительно существа изъ плоти и крови.
Чилькотъ молча слушалъ незнакомца. Самоувѣренность и сильно выраженная индивидуальность незнакомца произвели на него сильное впечатлѣніе. Но когда онъ замолчалъ, Чилькотъ быстро подошелъ къ нему, возбужденный нервнымъ любопытствомъ.
-- Неужели мы только увидѣли и окликнули другъ друга, какъ корабли въ ночи, и потомъ уплывемъ каждый въ свою сторону?-- порывисто спросилъ онъ.-- Если природа дѣйствовала настолько необдуманно, что свела оригиналъ и копію, то она должна отвѣчать и за послѣдствія.
Незнакомецъ отрывисто засмѣялся.
-- Будьте осторожны,-- сказалъ онъ.-- Наши пути широко расходятся. Вамъ отъ меня будетъ мало прока, а мнѣ...-- Онъ остановился и опять отрывисто засмѣялся.-- Нѣтъ,-- прибавилъ онъ,-- я бы на вашемъ мѣстѣ удовольствовался этой единственной встрѣчей -- и проѣхалъ бы мимо. Знакомство съ человѣкомъ, не имѣющимъ успѣха въ жизни, не представляетъ никакого интереса. Попрощаемся лучше навсегда и разойдемся.
Онъ подержалъ руку Чилькота въ своей, потомъ сошелъ съ тротуара и направился черезъ улицу къ Стрэнду.
Это все совершилось въ одну секунду. Но въ то время какъ онъ уходилъ, у Чилькота было странное чувство: ему казалось, что онъ что-то потерялъ. Съ минуту онъ стоялъ въ нерѣшительности. Онъ снова ясно ощутилъ непріятную близость чужихъ лицъ и невѣдомыхъ голосовъ. Вдругъ имъ овладѣло другое рѣшеніе: онъ быстро повернулся и бросился вслѣдъ за высокимъ, стройнымъ человѣкомъ, такъ комично похожимъ на него.
Онъ настигъ незнакомца на полпути черезъ Трафальгаръ-Сквэръ. Онъ стоялъ на одномъ изъ маленькихъ каменныхъ острововъ, о которые разбивается потокъ уличнаго движенія, и ждалъ возможности перейти черезъ улицу. При яркомъ свѣтѣ фонаря Чилькотъ впервые замѣтилъ, что платье незнакомца, при поразительной аккуратности, было, однако, очень поношенное. При томъ открытіи онъ почувствовалъ нѣчто болѣе сильное, чѣмъ только изумленіе. Представленіе о бѣдности какъ будто не вязалось съ самоувѣренностью, сдержанностью и сильной индивидуальностью незнакомца. Съ нѣсколько смущенной торопливостью, Чилькотъ сдѣлалъ шагъ впередъ и коснулся его руки.
-- Послушайте,-- сказалъ онъ, когда незнакомецъ обернулся къ нему.-- Я пошелъ нагнать васъ, чтобы предложить обмѣнъ карточками. Вѣдь никакого вреда отъ этого не произойдетъ ни для одного изъ насъ, а я -- я хотѣлъ бы нѣсколько ближе познакомиться съ моимъ вторымъ "я".-- Онъ нервно засмѣялся, вынимая свою визитную карточку.
Незнакомецъ молча поглядѣлъ на него. Во взорѣ его опить промелькнуло едва замѣтное недовѣріе, но вмѣстѣ съ тѣмъ въ немъ отразился и нѣкоторый интересъ; а глаза его переходили отъ пальцевъ Чилькота, нервно вынимавшихъ карточку, къ его блѣдному лицу съ энергичнымъ подбородкомъ, прямымъ ртомъ и нависшими надъ сѣрыми глазами прямыми бровями. Когда, наконецъ, ему протянута была карточка, онъ ее безмолвно взялъ и сунулъ въ карманъ.
Чилькотъ посмотрѣлъ на него съ какой-то жадностью:
-- А ваша карточка?-- сказалъ онъ.
Незнакомецъ нѣсколько времени не отвѣчалъ, потомъ разсмѣялся.
-- Могу вамъ дать, если хотите.-- Онъ поискалъ въ жилетномъ карманѣ и далъ карточку.-- Вамъ мое имя ничего не скажетъ,-- прибавилъ онъ.-- Имя неудачника никого не можетъ интересовать.-- Онъ опять полу-иронически разсмѣялся, потомъ спустился съ островка и исчезъ въ толпѣ.
Нѣсколько времени еще Чилькотъ смотрѣлъ на мѣсто, съ котораго исчезъ незнакомецъ. Потомъ онъ поднялъ карточку къ фонарю и прочелъ имя:
"М-ръ Джонъ Лодеръ, 13, Клифордсъ-Иннъ".
II.
На утро послѣ этой туманной ночи Чилькотъ проснулся около девяти часовъ, какъ-разъ въ тотъ моментъ, когда его слуга Ольсопъ прошелъ на кончикахъ пальцевъ черезъ комнату и поставилъ подносъ съ утреннимъ чаемъ на столикѣ у постели.
Нѣсколько минутъ Чилькотъ продолжалъ еще лежать съ закрытыми глазами. Сознаніе необходимости открыть ихъ съ утра,-- твердо зная, что именно онъ увидитъ, когда откроетъ ихъ,-- давило ему вѣки нестерпимой тяжестью. Тяжелая спущенныя портьеры, плотно закрытыя ставни, большая комната съ пышной обстановкой и строгимъ сочетаніемъ красокъ, все странное на-строеніе туманной лондонской зимы и, главнымъ образомъ, молчаливая, почтительная и почтенная фигура Ольсопа -- все это внушало ему полный ужасъ. Онъ пролежалъ еще съ минуту, не подавая виду, что проснулся; онъ видѣлъ, какъ осторожно ступалъ Ольсопъ. Потомъ пришло неизбѣжное:
-- Девять часовъ, сэръ!
Онъ открылъ глаза, что-то пробормоталъ и опять опустилъ глаза.
-- Надѣюсь, сэръ, что вы сегодня лучше спали,-- мягко сказалъ онъ.
Чилькотъ натянулъ одѣяло на голову, чтобы защититься отъ дневного свѣта, хотя и очень блѣднаго въ туманное зимнее утро.
-- Да, лучше,-- отвѣтилъ онъ.-- Въ первый разъ меня не душили кошмары.-- Онъ вздрогнулъ, вспоминая о прежнихъ ночахъ.-- Да не говорите вы лучше объ этомъ, не напоминайте мнѣ! Терпѣть не могу, когда говорятъ все объ одномъ и томъ же!
Онъ сказалъ это очень непривѣтливо. У него часто проявлялась дѣтская раздражительность въ разговорѣ о самыхъ безразличныхъ мелочахъ.
Ольсопъ безмолвно выслушалъ его раздраженный отвѣтъ. Онъ прошелъ черезъ всю комнату и сложилъ въ порядкѣ платье своего господина. Это опять послужило для Чилькота предлогомъ, чтобы разсердиться.
-- Да это чортъ знаетъ что такое!-- воскликнулъ онъ.-- Надоѣло мнѣ это вѣчное повтореніе одного и того же. Я уже ясно представляю себѣ, какъ вы въ день моихъ похоронъ аккуратно приготовите мой саванъ. Бросьте все это и приходите черезъ полчаса!
Ольсопъ пристально поглядѣлъ на лицо Чилькота, почти исчезавшее въ большой кровати. Потомъ онъ отложилъ сюртукъ, который держалъ въ рукахъ, и направился къ двери. Уже взявшись за ручку, онъ еще разъ обернулся.
-- Прикажете подать завтракъ сюда, сэръ, или сойдете внизъ?
Чилькотъ натянулъ одѣяло плотнѣе на плечи.
-- Гдѣ угодно... нигдѣ!-- крикнулъ онъ.-- Мнѣ все равно.
Ольсопъ тихо удалялся.
Когда Чилькотъ остался наединѣ, онъ сѣлъ въ постели и поставилъ подносъ съ чаемъ на колѣни. Ему, очевидно, было трудно до боли сдѣлать это движеніе. Онъ вынулъ платочекъ изъ-подъ подушки и вытеръ потъ съ лица; потомъ онъ поднялъ руку и, держа ее противъ свѣта, сталъ разглядывать. Рука имѣла вялый видъ и слегка дрожала. Онъ нервнымъ движеніемъ поставилъ подносъ на столъ и соскочилъ съ кровати. Быстро пройдя черезъ комнату, онъ остановился у шкапа въ стѣнѣ и открылъ дверцу. Оглянувшись вокругъ себя, онъ протянулъ руку въ глубину одной изъ полокъ. То, что онъ искалъ, было, очевидно, не трудно найти; онъ сейчасъ же отдернулъ руку, пошелъ отъ шкапа къ столику подлѣ камина и поставилъ на него пузырекъ съ маленькими бѣлыми лепешками. На столѣ стоялъ графинъ съ виски, сифонъ и кувшинъ съ водой. Онъ налилъ въ стаканъ воды, прибавилъ немного виски, откупорилъ пузырекъ, боязливо оглянулся на дверь и потомъ съ нервной торопливостью опустилъ нужное число лепешекъ въ стаканъ.
Пока лекарство растворялось, онъ оперся одной рукой объ столъ и сталъ глядѣть на полъ, очевидно стараясь преодолѣть свое нетерпѣніе. Едва лепешки растворились, какъ онъ уже схватилъ стаканъ и опустошилъ его однимъ глоткомъ. Послѣ того онъ снова спряталъ пузырекъ въ шкапъ и съ легкой дрожью слова скользнулъ въ постель.
Когда Ольсопъ вернулся, Чилькотъ сидѣлъ, опершись на подушки; чашка съ чаемъ стояла пустая на столикѣ, и онъ держалъ во рту папироску. Раздражительность его исчезла. Онъ уже не такъ нервно двигался, глаза его блестѣли и блѣдное лицо имѣло болѣе здоровый видъ.
-- Да, да, Ольсопъ,-- сказалъ онъ,-- бываютъ разныя минуты въ человѣческой жизни... Не все дѣлается, какъ хочешь.
Ольсопъ не сталъ поддерживать этотъ разговоръ и только сказалъ:
-- Я приказалъ подать завтракъ въ маленькой столовой, сэръ.
-----
Чилькотъ завтракалъ въ десять часовъ. Аппетитъ его былъ всегда очень слабый, а по утрамъ онъ совсѣмъ ничего не могъ ѣсть. Онъ положилъ немного рыбы себѣ на тарелку, но не дотронулся до нея. Потомъ онъ выпилъ двѣ чашки чая, отодвинулъ стулъ, закурилъ свѣжую папироску и взялъ утреннюю газету. Онъ дважды развернулъ ее, дважды перевернулъ листы. Нерѣшимость сосредоточиться на опредѣленной мысли парализовала его. Дѣйствіе лепешекъ морфія сказывалось въ большей твердости руки и взгляда, въ укрѣпившейся власти надъ обостренной чувствительностью; но результаты были очень незначительны и непродолжительны. То время -- шесть лѣтъ тому назадъ,-- когда лепешки ободряли его умъ, усиливали ясность пониманія, укрѣпляли равновѣсіе мыслей и дѣйствій, -- это время отошло въ прошлое. Съ нимъ случилось то же, что было, по его словамъ, съ Лексингтономъ: и въ его жизни рабъ превратился въ господина.
Когда онъ опять сдѣлалъ усиліе, чтобы, наконецъ, возбудить въ себѣ интересъ къ газетѣ, открылась дверь и вошелъ его секретарь.
-- Съ добрымъ утромъ,-- сказанъ онъ.-- Простите, что я явился такъ рано.
Это былъ молодой человѣкъ лѣтъ двадцати-трехъ, съ непринужденными манерами и очень живыми глазами. Его почтительность и предупредительность -- онъ относился къ Чилькоту, какъ къ человѣку, уже достигнувшему того, къ чему онъ только стремился,-- забавляла обыкновенно Чилькота, во иногда и тяготила его.
-- Здравствуйте, Блессингтонъ,-- сказалъ онъ.-- Что опять произошло?
Онъ, по привычкѣ, вздохнулъ и закрылъ лицо рукой, ограждаясь отъ солнечнаго луча, который нежданно проникъ черезъ туманный воздухъ.
Молодой человѣкъ усмѣхнулся.
-- Дѣло идетъ о контрактахъ по рубкѣ лѣса,-- сказалъ онъ.-- Вы обѣщали мнѣ заняться этимъ дѣломъ. Вѣдь вы уже цѣлую недѣлю медлите, а Крэкъ и Бернаджъ слезно молятъ дать отвѣтъ.-- Онъ подошелъ въ столу и положилъ бумаги, которыя принесъ, на столикъ подлѣ Чилькота.-- Я очень жалѣю, что долженъ васъ побезпокоить,-- прибавилъ онъ.-- Надѣюсь только, что нервы у васъ сегодня въ порядкѣ.
Чялькотъ перебиралъ бумаги. Когда Блессингтонъ заговорилъ о нервахъ, онъ поглядѣлъ на него съ подозрѣніемъ, но невинное лицо секретаря успокоило его.
-- Нѣтъ,-- сказалъ онъ,-- мнѣ лучше. Я вчера вечеромъ успокоилъ нервы бромомъ. Я вѣдь зналъ, что туманъ свалитъ меня съ ногъ, если я не приму мѣръ предосторожности.
-- Я очень радъ, что вамъ лучше, хотя все-таки лучше бы не брать брома. Къ нему можно привыкнуть, и это опасно. Что касается того дѣла въ Варкѣ, то хорошо бы заняться имъ теперь, если вы ничего противъ этого не имѣете.
Чилькотъ провелъ рукой по бумагамъ.
-- Выходили вы вчера на улицу, Блессингтонъ?-- спросилъ онъ.
-- Нѣтъ, я ужиналъ съ знакомыми въ "Савой-отелѣ", и мы пропустили часъ тумана. Къ тому же, кажется, онъ былъ очень густой въ отдѣльныхъ мѣстахъ.
-- Да, кажется.
Блессингтонъ поправилъ свой изящный галстукъ. Онъ быль очень учтивъ, но у него было сильно развито чувство долга.
-- Простите, м-ръ Чилькотъ,-- сказалъ онъ.-- Нельзя ли поговорить о контрактѣ. Мнѣ непріятно надоѣдать, но...
-- Ахъ, да, контрактъ.-- Чилькотъ взглянулъ на него, думая о другомъ.-- Кстати, не видали ли вы вчера мою жену? Что она дѣлала вчера вечеромъ?
-- Я пилъ чай днемъ у м-ссъ Чилькотъ. Она говорила маѣ, что будетъ къ обѣду у леди Сабинетъ, и что до того должна сдѣлать еще нѣсколько визитовъ.-- Онъ покосился на бумаги и на неподвижную руку Чилькота.
Чилькотъ засмѣялся.
-- Ева, однако, очень любитъ свѣтскую жизнь,-- сказалъ онъ.-- Я бы не могъ обѣдать у Сабинетовъ, еслибы даже эта дало мнѣ постъ премьера. У нихъ ужасный мэтръ д'отель, какое-то фамильное наслѣдіе. Онъ неимовѣрно толстъ и громко сопитъ. Когда я въ послѣдній разъ у нихъ завтракалъ, меня преслѣдовало потомъ во снѣ воспоминаніе о немъ.
Блессингтонъ весело усмѣхнулся.
-- Миссъ Чилькотъ не боится дурныхъ сновъ,-- возразивъ, онъ.-- Но если вы мнѣ позволите замѣтить вамъ...
Чилькотъ забарабанилъ пальцами объ столъ.
-- Да, Ева не боится дурныхъ сновъ,-- сказалъ онъ.-- Въ этомъ пунктѣ мы съ ней не сходимся.
Блессингтонъ старался скрыть свое нетерпѣніе. Онъ нѣсколько минутъ стоялъ неподвижно и глядѣлъ на свои сапоги съ остроконечными носками.
-- Простите, м-ръ Чилькогь, я все-таки позволю себѣ напомнить вамъ...
Чилькотъ поднялъ голову недовольнымъ движеніемъ.
-- Чортъ возьми, Блессингтонъ!-- воскликнулъ онъ.-- Не ужели меня никогда не оставятъ въ покоѣ? Неужели я не могу сѣсть за столъ безъ того, чтобы мнѣ не подсовывали какую-нибудь работу? Вѣчно работать!.. За послѣднія шесть лѣтъ я ни о чемъ другомъ не слышу, какъ о работѣ. Увѣряю васъ, бывали минуты...-- Онъ вдругъ вскочилъ и подошелъ къ окну.-- Бываютъ минуты, когда я готовъ былъ бы послать все въ чорту!
Блессингтонъ испугался его горячности и осторожно подошелъ къ нему.
-- Но вѣдь не вашу политическую карьеру?
Чилькотъ колебался съ минуту, борясь противъ желанія, которое уже мѣсяцами наполняло его. Ему хотѣлось высказаться, но вопросительное, недовѣрчивое выраженіе на лицѣ Блессингтона леденило его, и онъ опять погрузился въ молчаніе.
-- Ну, конечно... я не про это,-- пробормоталъ онъ.-- Молодые люди слишкомъ торопятся дѣлать заключенія, Блессингтонъ...
-- Простите. О томъ, чтобы вы отказались отъ вашего политическаго положенія, я и не думалъ. Помилуйте, всѣ бы эти Рикшо, Вэли, Крешемы, весь промышленный Варкъ васъ бы со свѣту сжилъ, еслибы оказалось нѣчто подобное,-- въ особенности теперь, въ виду слуховъ о Персіи. Кстати, какъ по вашему, есть что-нибудь фактическое въ этой хоросанской исторіи? "Saint Georges Gazette" писала вчера въ довольно рѣзкихъ выраженіяхъ.
Чилькотъ подошелъ снова къ столу. Лицо его было еще совсѣмъ блѣдное отъ пережитаго волненія, и пальцы взволнованно забарабанили по развернутой газетѣ.
-- Я не видѣлъ "Saint Georges",-- поспѣшно отвѣтилъ онъ.-- Лэкли сейчасъ становится на дыбы, когда рѣчь заходитъ о Россіи. Но придется ли намъ выступить -- это вопросъ другой. А что это, почему вы заговорили о Крэкѣ и Бернаджѣ? Вы что-то сказали о договорѣ, кажется?
-- Объ этомъ вамъ не стоитъ безпокоиться.-- Блессингтонъ замѣтилъ дрожаніе въ углахъ рта и нервную рѣзкость въ голосѣ.-- Крэка и Бернаджа я могу урезонить. Если они получатъ отвѣтъ въ четвергъ, то этого совершенно достаточно.-- Онъ началъ снова собирать бумаги.
Чилькотъ удержалъ его.
-- Подождите минутку,-- сказалъ онъ.-- Подождите, я сейчасъ просмотрю. Мнѣ всегда становится лучше, когда я дѣлаю какое-нибудь дѣло. Пойдемте въ кабинетъ.
Онъ прошелъ черезъ комнату торопливыми шагами. У дверей онъ остановился.
-- Пройдите впередъ, Блессиигтонъ,-- сказалъ онъ.-- А я послѣдую за вами черезъ десять минутъ. Я хочу сначала просмотрѣть газету.
Блессингтонъ поглядѣлъ на него съ недовѣріемъ.
-- Вѣдь вы не забудете, не правда ли?
-- Нѣтъ, конечно не забуду.
Блессингтонъ, видимо, все еще сомнѣвался, но все-таки вышелъ изъ комнаты и тихо закрылъ за собой дверь. Какъ только Чилькотъ остался одинъ, онъ медленно вернулся въ столу, сѣлъ и пододвинулъ столъ. Глаза его устремились на бѣлую скатерть -- утренняя газета лежала нетронутая. Проходило время. Вошелъ слуга и убралъ завтракъ со стола. Чилькотъ слегка двинулся, но затѣмъ продолжалъ сидѣть въ томъ же положеніи. Когда слуга кончилъ свою работу, онъ поправилъ огонь въ каминѣ и вышелъ изъ комнаты. Чилькотъ продолжалъ неподвижно сидѣть.
Понемногу ему становилось не по себѣ; онъ поднялся и перешелъ къ камину. Часы, стоявшіе на каминѣ, какъ бы глядѣли ему прямо въ лицо. Онъ посмотрѣлъ на циферблатъ, вздрогнулъ и вынулъ карманные часы. Стрѣлки на тѣхъ и другихъ часахъ показывали двѣнадцать. Онъ нервно наклонился надъ столомъ и позвонилъ. Появился слуга.
-- Хорошо. Такъ пойдите скажите ему, что я ушелъ, что мнѣ нужно было выйти -- по важному дѣлу. Поняли?
-- Понимаю. Слушаюсь, сэръ.
Не дожидаясь отвѣта слуги, Чилькотъ прошелъ мимо него и вышелъ изъ комнаты.
III.
Выйдя изъ дому, Чилькотъ продолжалъ идти быстро и безъ цѣли. На воздухѣ ему снова ясно вспомнилось приключеніе минувшей ночи. Съ момента пробужденія воспоминаніе это его мучило, и при ясномъ дневномъ свѣтѣ оно представилось его взору съ полной осязательностью. Все случившееся казалось ему мало вѣроятнымъ, но это ничего не мѣняло; фактъ оставался на лицо. Чилькотъ былъ въ томъ же пальто, какъ и наканунѣ,-- онъ невольно опустилъ руку въ карманъ и вынулъ карточку вчерашняго незнакомца.
"М-ръ Джонъ Лодеръ". Онъ, идя дальше, повторялъ это имя въ тактъ своимъ шагамъ. Кто этотъ Джонъ Лодеръ? Что онъ такое? Этотъ вопросъ мучилъ его, и онъ безсознательно ускорялъ шаги. Фактъ, что два похожихъ до смѣшного другъ на друга человѣка живутъ въ томъ же городѣ, не зная о существованіи другъ друга, казался неразрѣшимой загадкой. Его это положительно мучило. Въ непонятномъ сходствѣ ему чудилась даже какая-то опасность. Онъ началъ жалѣть о настойчивости, съ которой навязалъ свою карточку незнакомцу. Онъ жалѣлъ также, что неосторожно распространился о Лексингтонѣ. При воспоминаніи о томъ, что онъ говорилъ и что могъ бы еще сказать, его бросало въ жаръ и въ холодъ. Наконецъ, онъ остановился впервые послѣ того, какъ вышелъ и оглянулся вокругъ себя.
Выйдя изъ дому на Гровноръ-Сквэрѣ, онъ шелъ по направленію къ западу и быстро дошелъ до Марбль-Арчъ. Не обращая вниманія на окружающее, онъ пошелъ по Эджверъ-Роду и попалъ въ лабиринтъ мелкихъ улицъ за Падингтономъ. И тогда только онъ съ изумленіемъ замѣтилъ, какъ далеко зашелъ. Сырые обрывки тумана висѣли еще съ минувшей ночи, какъ липкая завѣса, на выступахъ домовъ. Ничто не нарушало однообразной окраски, нигдѣ не видно было никакой зелени, все было спокойно, уродливо, запущено. Но на Чилькота убогость улицъ производила успокаивающее впечатлѣніе. Среди этихъ жалкихъ домовъ, среди пѣшеходовъ, занятыхъ каждый своимъ дѣломъ, онъ чувствовалъ нѣкоторое облегченіе. Если человѣкъ остановится на фешёнэбельныхъ улицахъ, занятый своими мыслями, на него тотчасъ же обратится множество наглыхъ, пытливыхъ взоровъ. А тутъ можно было стоять хоть цѣлыхъ полчаса, и никто не обращалъ вниманія. Обрадованный этимъ, Чилькотъ пробродилъ еще цѣлый часъ, переходя съ улицы на улицу то медленными, то ускоренными шагами,-- смотря по ходу мыслей. Наконецъ, онъ прервалъ это блужданіе и зашелъ въ маленькій ресторанъ.
Помѣщеніе было низкое и грязное, въ воздухѣ было душно и чадно -- пахло плохо приготовленной пищей. Чилькотъ вошелъ туда безъ малѣйшаго отвращенія и безъ скрытой осмотрительности, съ которой входилъ обыкновенно къ себѣ домой. Страннымъ образомъ онъ чувствовалъ себя свободнѣе въ этой чуждой мелкой обстановкѣ, чѣмъ въ собственномъ кругу, гдѣ на немъ тяготѣло столько обязанностей. Онъ выбралъ мѣсто въ углу и заказалъ кофе; спрятавшись въ полу-тьмѣ, вѣсь окутанный облаками дыма, онъ сидѣлъ и казался самому себѣ блуждающей безличной частичкой бытія, освобожденной отъ оковъ и безцѣльно несущейся въ блаженной безсознательности. Ему было отрадно это созданіе его фантазіи,-- но оно не долго длилось. Въ послѣднее время онъ страдалъ отъ мучительной нерѣшительности во всѣхъ поступкахъ и цѣляхъ, отъ невозможности сдѣлать какое-либо напряженіе, и чувствовалъ отвращеніе отъ малѣйшаго усилія. Онъ даже не могъ закурить второй папироски,-- прежнее безпокойство снова имъ овладѣло, и онъ сталъ нервно двигаться на стулѣ. Черезъ пять минутъ, онъ поднялся, заплатилъ по маленькому счету и вышелъ.
На улицѣ онъ остановился и вынулъ часы,-- у него было еще три часа передъ условленнымъ дѣловымъ свиданіемъ. Онъ подумалъ о томъ, какъ употребить эти три часа. За послѣднія пять минутъ онъ опять сталъ бояться одиночества; пустынныя улицы стали пугать его своей безотрадной пустотой, которой онъ до того совершенно не замѣчалъ.
Въ то время какъ онъ еще нерѣшительно обдумывалъ, чтопредпринять, медленно проѣхалъ мимо него по улицѣ пустой кэбъ. Видъ изящно одѣтаго господина привлекъ вниманіе кучера на Чилькота. Онъ подъѣхалъ ближе и сталъ замедлять ходъ. Появленіе кэба невольно вызвало у него въ воображеніи представленіе объ элегантной жизни. Мысли его съ быстротой молніи направились по другому направленію, и онъ поднялъ руку. Кэбъ остановился; онъ сѣлъ въ каретку.
-- Куда прикажете?-- спросилъ кучеръ.
-- Все равно,-- отвѣтилъ Чилькотъ,-- куда-нибудь къ Пэль-Мэлю.-- Когда лошадь двинулась, онъ крикнулъ черезъ окошечко: -- Подождите, я передумалъ. Поѣзжайте на Кадоганъ-Гарденсъ, 33.
-----
Они быстро доѣхали до Кадоганъ-Гарденсъ, и Чилькотъ едва успѣлъ опомниться, какъ кэбъ уже остановился. Онъ соскочилъ, заплатилъ за проѣздъ и быстро прошелъ въ домъ.
-- Лэди Аструпъ дома?-- спросилъ онъ, когда открылась дверь.
Лакей почтительно отступилъ и сказалъ:
-- Милэди только-что кончила лёнчъ.
Чилькотъ ничего не отвѣтилъ и вошелъ въ переднюю. Остановившись посреди комнаты, онъ сказалъ:
-- Не безпокойте милэди. Я подожду ее въ бѣлой комнатѣ.
Не обращая болѣе вниманія на лакея, онъ поднялся по лѣстницѣ.
Въ комнатѣ, гдѣ онъ ждалъ, горѣли дрова въ каминѣ. Огонь вносилъ уютность въ атмосферу январьскаго дня и бросалъ мягкіе красочные отсвѣты на тяжелыя бѣлыя драпировки, позолоченную мебель и венеціанскія вазы, полныя бѣлыхъ розъ. Онъ подошелъ къ самому камину и подержалъ руки надъ огнемъ. Потомъ онъ опять забеспокоился, сталъ чувствовать обычное тревожное состояніе, обернулся и подошелъ къ дивану, стоявшему неподалеку отъ огня. На диванѣ -- между прозрачнымъ хрустальнымъ шаромъ и раскрытымъ романомъ -- лежала въ глубокомъ снѣ персидская кошка. Чилькотъ поднялъ кверху тонко граненый шаръ и подержалъ его противъ огня. Потомъ онъ тихо засмѣялся, бросилъ шаръ на прежнее мѣсто и схватилъ кошку за хвостъ. Кошка проснулась, потянулась и стала мурлыкать. Въ эту минуту открылась дверь комнаты. Чилькотъ обернулся.
-- Я вѣдь сказалъ, чтобы тебя не безпокоили,-- сказалъ онъ.-- Ты навѣрное на меня въ претензіи?
Онъ сказалъ это съ легкимъ оттѣнкомъ раздраженности, которая часто примѣшивалась къ его словамъ. Лэди Аструпъ взяла его за руку ласковымъ движеніемъ и улыбнулась.
-- Ничуть я не въ претензіи, что ты!-- медленно отвѣтила она пѣвучимъ тономъ и потомъ снова улыбнулась. Зоркій наблюдатель подмѣтилъ бы нѣкоторую искусственность въ этой улыбкѣ. Но развѣ у такого человѣка, какъ Чилькотъ, остается время и способность къ наблюденіямъ, когда дѣло идетъ о женщинахъ! Внѣшность улыбки была привѣтливая, и этого было довольно.
-- Что ты все это время дѣлалъ?-- спросила она погодя,-- Я уже думала, что ты меня совсѣмъ забылъ.-- Она подошла къ дивану, взяла кошку на руки и поцѣловала ее:-- Ну, не очаровательное ли созданіе?-- сказала она.
Лэди Аструпъ очень граціозно повернулась къ Чилькоту съ кошкой на рукахъ. Ей было двадцать-семь лѣтъ, и она все еще имѣла видъ молодой дѣвушки. Линіи лица были очень чистыя, блѣдно-золотистый отливъ волосъ придавалъ воздушность лицу, и ея стройная фигура была необыкновенно молода и гибка. На ней было блѣдно-желтоватое платье, которое очень гармонировало съ ея нѣжнымъ цвѣтомъ лица.
-- Ну, а теперь садись и отдохни -- или, если хочешь, ходи по комнатѣ. Мнѣ все равно.-- Она сѣла на диванъ и взяла въ руки стеклянный шаръ.
-- Это что за новая игрушка? Къ чему она?-- Чилькотъ поглядѣлъ на нее, стоя у камина, въ которому онъ прислонился: Ему самому не было ясно, чѣмъ собственно привлекала его Лиліанъ Аструпъ. Ея поверхностность успокаивала его, ея непослѣдовательный эгоизмъ помогалъ ему забывать о себѣ. Она никогда не справлялась о томъ, что съ нимъ дѣлается. Она никогда не ждала ничего невозможнаго. Она предоставляла ему приходить, уходить, дѣлать что ему угодно, и никогда не спрашивала о причинахъ и цѣляхъ. Она была обаятельна, граціозна, игрива какъ кошка;-- то, что она можетъ злиться, царапаться, тоже какъ кошка, не стѣсняло Чилькота. Иногда онъ выражалъ неопредѣленную зависть въ покойному лорду Аструпу. Но едва ли, еслибы даже обстоятельства это дозволяли, рѣшился бы онъ стать его преемникомъ. Лиліанъ была очаровательной подругой, но годилась ли она въ жены -- былъ другой вопросъ.
-- Что это за игрушка?-- спросилъ онъ опять.
Она медленно подняла на него глаза.
-- Какой ты противный, Джонни! Вѣдь это моя новѣйшая страсть.
Ея обаяніе заключалось, между прочимъ, и въ томъ, что она не могла жить безъ какой-нибудь игрушки или "страсти". Каждый новый капризъ вытѣснялъ старый, но къ каждому она относилась сначала съ очаровательнымъ неискреннимъ увлеченіемъ, съ той же преувеличенной восторженностью. Все это было, конечно, напускное,-- но она такъ очаровательно позировала, что никто не могъ на нее сердиться за это.
-- Не смѣйся,-- протестовала она, опустивъ кошку на землю.-- Я брала уроки -- по пяти фунтовъ стерлинговъ за часъ -- и у очаровательнаго человѣка -- профессіональнаго учителя. Я была очень усердной ученицей. Конечно, ничего кромѣ неопредѣленныхъ туманныхъ явленій я пока еще не видѣла, но самое главное -- именно видѣть неопредѣленное. Остальное придетъ само собой. Я попрошу Бланшъ, чтобы она позволила мнѣ придти въ костюмѣ гадалки на ея большой праздникъ въ мартѣ,-- я тогда буду предсказывать судьбу даже всѣмъ вамъ, скучнымъ политикамъ.
Чилькотъ засмѣялся.
-- А какъ же это дѣлается?-- спросилъ онъ.
-- Ахъ, это очаровательно! Садятся за столъ и ставятъ вотъ этотъ стеклянный шаръ передъ собой,-- объясняла она, смѣясь.-- Потомъ берутъ руки объекта, кладутъ ихъ на столъ и, мягко гладя ихъ, глядятъ на шаръ. Такъ устанавливается "симпатическій токъ".-- Она взглянула на него съ неподражаемо невиннымъ видомъ.-- Показать тебѣ?
Чилькотъ пододвинулъ столикъ къ дивану и положилъ на него руки ладонями внизъ.
-- Такъ, что-ли?-- спросилъ онъ.
Но вдругъ онъ почувствовалъ какую-то глупую нервность и снялъ руки со стола.
-- Мы въ другой разъ это попробуемъ,-- быстро сказалъ онъ.-- Ты мнѣ покажешь какъ-нибудь. Сегодня я не расположенъ...
Если даже Лиліанъ и почувствовала нѣкоторое разочарованіе, она этого по крайней мѣрѣ не высказала.
-- Бѣдненькій!-- мягко сказала она.-- Сядь подлѣ меня,-- незачѣмъ печалиться.-- Она указала ему на мѣсто подлѣ себя, и когда онъ тяжело опустился на диванъ, взяла его руку и нѣжно погладила ее. Ея прикосновеніе подѣйствовало на него успокаивающимъ образомъ, и онъ не отнималъ руки. Потомъ она вдругъ отняла руку и воскликнула съ легкимъ упрекомъ въ тонѣ:
-- Ты прямо возмутительный человѣкъ -- у тебя уже нѣтъ "маникюра". Гдѣ же результаты моего воспитанія?
Чилькотъ засмѣялся.
-- Все забыто,-- сказалъ онъ легкимъ тономъ. Но потомъ выраженіе лица и тонъ его голоса измѣнились.-- Для человѣка въ моемъ возрастѣ,-- сказалъ онъ,-- роскошь не имѣетъ цѣны. Приходится считаться только съ общественными обязательствами. Я лично завидую нищему на улицѣ,-- ему не нужно бриться, не нужно мыться.
Лиліанъ высоко подняла брови. Такія чувства превышали ея пониманіе.
-- Уходъ за ногтями вѣдь дѣло другое,-- сказала она съ упрекомъ.-- Въ особенности, когда у человѣка такія красивыя руки. Твои руки и твои глаза прежде всего покорили меня, ты вѣдь самъ знаешь.-- Она мягко вздохнула, предаваясь нѣжному воспоминанію.-- Мнѣ казалось такимъ характернымъ, что ты не носишь колецъ,-- вѣдь соблазнъ былъ такой близкій. Она взглянула на свои собственные пальцы, сверкавшіе драгоцѣнными камнями.
Мимолетное пріятное дѣйствіе отъ ея прикосновенія прошло. Чилькотъ отдернулъ руку и взялъ книгу, которая лежала между ними.
-- Да. Одинъ -- художникъ, другой -- милліонеръ. Одному хотѣлось бы испытать ощущеніе славы, а другому -- ощущеніе огромнаго богатства. И они на мѣсяцъ обмѣнялись ролями.-- Она засмѣялась.
Чилькотъ тоже засмѣялся.
-- Какъ же они это устроили?-- спросилъ онъ.
-- Да я же говорю, что замыселъ нелѣпъ. Представь себѣ, что два человѣка такъ похожи другъ на друга, что ни друзья, ни прислуга не замѣчаютъ подмѣна. Вѣдь это невозможно.
Чилькотъ устремилъ глаза въ огонь.
-- Да,-- сказалъ онъ медленно.-- Да... это кажется невозможнымъ.
-- Конечно, невозможно. Бываютъ сходства, но ужъ не такія нелѣпыя.
Пока она говорила, Чилькотъ сидѣлъ, опустивъ голову; но при послѣднихъ словахъ онъ поднялъ глаза.
-- Знаешь, однако,-- сказалъ онъ,-- я бы все-таки не сталъ такъ увѣренно утверждать это. Еще недавно я видѣлъ двухъ людей, до того похожихъ другъ на друга, что я... Ты, кажется, не вѣришь?-- спросилъ онъ, видя, что Лиліанъ улыбается.-- Ты думаешь, что это была игра моей фантазіи?
-- Да нѣтъ же, милый, вовсе я этого не думаю. Садись и разскажи мнѣ всю эту исторію.-- Она снова улыбнулась и указала на диванъ привѣтливымъ жестомъ.
Духовное равновѣсіе Чилькота пошатнулось... Въ первый разъ онъ почувствовалъ, что Лиліанъ принадлежитъ къ той недовѣрчивой, наблюдательной толпѣ, которой онъ всегда остерегался. Подъ гнетомъ этого впечатлѣнія, онъ быстро направился къ двери.
-- Мнѣ нужно въ парламентъ,-- сказалъ онъ.-- Я опять зайду -- когда буду въ лучшемъ настроеніи. Я знаю, что я сегодня несносенъ. Ты вѣдь знаешь -- мои нервы.-- Онъ подошелъ къ дивану и взялъ ее за руку, потомъ прикоснулся на минуту къ ея щекѣ рукой.-- До свиданья,-- сказалъ онъ.-- Всего хорошаго тебѣ -- и твоей кошкѣ.-- Эти слова онъ прибавилъ шутливо, уже на порогѣ.
-----
Къ вечеру нервное раздраженіе Чилькота дошло до высшей точки. Цѣлый день онъ съ величайшимъ усиліемъ сдерживался, чтобы не разразиться нервнымъ припадкомъ; но когда онъ очутился въ зимнихъ сумеркахъ въ палатѣ общинъ, на скамьѣ оппозиціи, то почувствовалъ, что сила сопротивленія въ немъ угасаетъ, что онъ уже не можетъ бороться съ собой. Опасенія его оправдались въ тотъ же вечеръ, когда пришелъ моментъ выступить съ интерпеляціей противъ правительства, въ связи съ устройствомъ новыхъ доковъ и съ бюджетомъ морского министерства. Тогда онъ въ первый разъ убѣдился, что муки, испытанныя имъ за послѣдніе мѣсяцы, привели къ наружнымъ, также какъ и скрытымъ явленіямъ разрушенія, что ему грозитъ невозможность продолжать свои профессіональныя занятія, что сила воли въ немъ разбита и характеръ испорченъ.
Это потрясающее для него открытіе явилось совершенно неожиданнымъ. Въ сумерки онъ еще былъ сравнительно спокоенъ, я нервность его выражалась только въ томъ, что онъ часто поправлялъ воротникъ или мѣнялъ положеніе. Но когда залу освѣтили, и онъ откинулся на своемъ сидѣньи съ закрытыми глазами, то имъ овладѣло мучительное сознаніе, что онъ сквозь закрытыя вѣки видитъ лица на противоположной сторонѣ палаты, что онъ ясно отличаетъ рядъ заспанныхъ, сочувственныхъ наблюдательныхъ глазъ. Такого ощущенія онъ никогда прежде не испытывалъ, но теперь оно всецѣло овладѣло имъ. Ему казалось, что эти взоры прямо проникаютъ вглубь его глазъ; отъ страха у него выступилъ холодный потъ на лбу. Въ эту минуту какъ разъ лидеръ его партіи, Фрэдъ, обернулся къ нему, перегнулся черезъ спинку его сидѣнья и коснулся его колѣнъ. Чилькотъ вздрогнулъ и открылъ глаза.
-- Это печальное признаніе для члена оппозиціи,-- сказалъ онъ.-- Я хотѣлъ съ вами видѣться уже утромъ, Чилькотъ. По моему, за этимъ персидскимъ инцидентомъ все-таки что-то кроется. Вамъ, крупнымъ коммерсантамъ, нужно не зѣвать.
Чилькотъ пожалъ плечами.
-- Это дѣло спорное,-- сказалъ онъ.-- Я не вѣрю, что это серьезно. Лэкли поднесъ спячку къ пороховой бочкѣ, но получился только небольшой трескъ и много дыма.
Фрэдъ не улыбался.
-- А каково настроеніе въ Варкѣ?-- спросилъ онъ.
-- Въ Варкѣ?-- не знаю, право. За послѣднюю недѣлю я не знаю, что тамъ дѣлается. У меня столько личныхъ дѣлъ и заботъ...
Онъ чувствовалъ себя неловко отъ пытливыхъ вопросовъ своего властнаго единомышленника. Фрэдъ открылъ было ротъ, какъ бы собираясь отвѣчать, потомъ снова стиснулъ губы съ сдержаннымъ достоинствомъ и отвернулся. Чилькотъ откинулся назадъ на сидѣньи и незамѣтно провелъ рукой по лбу. Всѣ его мысли сосредоточены были на одномъ предметѣ,-- и этимъ предметомъ былъ онъ самъ. Взглядъ его направился черезъ весь густо заполненный освѣщенный залъ до стеклянныхъ дверей; онъ посмотрѣлъ на своихъ коллегъ, которые сидѣли одни съ равнодушными, другіе съ внимательными лицами. Потомъ пальцы его незамѣтно скользнули въ жилетный карманъ. Обыкновенно онъ бралъ лепешки съ морфіемъ съ собой, но сегодня онъ ихъ забылъ дома. Онъ это зналъ, и все-таки продолжалъ искать, чувствуя физическое недомоганіе во всемъ тѣлѣ отъ потребности привычнаго лекарства. Онъ былъ совершенно равнодушенъ ко всему, что происходило вокругъ него, и безсознательно приподнялся на половину со своего мѣста. Господинъ, сидѣвшій рядомъ съ нимъ, поднялъ глаза.
-- Не уходите, Чилькотъ,-- сказалъ онъ.-- Рефордъ скоро закончитъ свою болтовню.
Чилькотъ сѣлъ на свое мѣсто съ чувствомъ облегченія. Очевидно, на лицѣ его незамѣтны были слѣды его сильнаго внутренняго разстройства. Рефордъ сѣлъ на мѣсто. Послѣдовала обычная пауза и затѣмъ движеніе. Потомъ поднялся Визъ, депутатъ отъ Сальчестера.
При первыхъ словахъ оратора, Чилькотъ сталъ опять искать рукой въ жилетномъ карманѣ, и опять глаза его устремились къ входной двери. Но передъ нимъ стоялъ, высоко выпрямившись. Фрэдъ, и онъ не двигался поэтому съ мѣста.
Онъ съ величайшимъ усиліемъ вынулъ свои замѣтки и сталъ нервно разглаживать ихъ. Но какъ онъ ни вглядывался въ листы, исписанные яснымъ почеркомъ Блессингтона, онъ не могъ сообразить, что тамъ ваписано. Онъ взглянулъ въ лицо предсѣдателя, затѣмъ на лица сидѣвшихъ на министерской скамьѣ, потомъ снова откинулся. назадъ. Его сосѣдъ замѣтилъ это движеніе.
-- Собираетесь съ силами для рѣчи?-- спросилъ онъ.
-- Нѣтъ,-- торопливо отвѣтилъ Чилькотъ,-- я просто чувствую себя очень скверно. Уже давно мнѣ не было такъ плохо.
Сосѣдъ внимательно посмотрѣлъ на него.-- Здоровье не въ порядкѣ?-- спросилъ онъ. Признанія со стороны Чилькота были большой неожиданностью.
-- Нѣтъ, но эта постоянная каторжная работа -- проклятая долбежка... Въ то время какъ онъ говорилъ, у него вдругъ упали силы. Онъ забылъ своего сосѣда, свое парламентское положеніе -- все, кромѣ мучительной потребности, переполнявшей его тѣло м душу. Онъ едва сознавалъ, что дѣлаетъ, когда поднялся, наклонился и прошепталъ что-то за ухо Фрэду. Фрэдъ обернулся къ нему съ пытливымъ испуганнымъ видомъ, и нѣсколько разъ утвердительно кивнулъ головой. Чрезъ минуту Чилькотъ удалился съ своего мѣста неспокойными, нервными шагами. По дорогѣ съ нимъ заговаривали два-три человѣка, но онъ почти невѣжливо отстранилъ ихъ, направился къ выходу и подозвалъ кэбъ. Поѣздка на Гровноръ-Сквэръ была ужасна. Онъ все время пересаживался съ одного угла коляски въ другой. Острыя внутреннія муки усиливались съ каждой минутой промедленія, отъ каждаго движенія. Наконецъ, онъ вышелъ изъ кэба, подъѣхавъ въ дому, сошелъ, чувствуя страшную слабость во всѣхъ членахъ, быстро взбѣжалъ по лѣстницѣ и прошелъ въ свои комнаты. Онъ осторожно открылъ дверь въ спальню и зорко оглядѣлся. Свѣтъ былъ зажженъ, но комната была пуста. Съ нервнымъ возбужденіемъ, которое онъ съ трудомъ могъ превозмочь, онъ вошелъ и заперъ за собой дверь. Потомъ онъ кинулся къ стѣнному шкапу, открылъ его и взялъ съ полки пузырекъ съ лепешками. Руки его дрожали, когда онъ ставилъ пузырекъ на столъ. Мука цѣлаго дня, ужасъ послѣднихъ часовъ и конечная катастрофа -- все это теперь рвалось наружу. Онъ распустилъ большую дозу морфія, чѣмъ когда-либо, быстро осушилъ стаканъ, прошелъ наискось черезъ комнату и бросился въ платьѣ на постель.
IV.
Для тѣхъ, кто живетъ въ Вэстъ-Эндѣ, Флитъ-Стритъ -- пустое имя, также какъ Клифордсъ-Иннъ. И все же Клифордсъ-Иннъ примыкаетъ къ зданію суда, скрываясь въ его глубокой тѣни, какъ могила у стѣны сельскаго кладбища: такая же зеленая трава, такіе же сѣрые камни и такъ же неслышно замираютъ шаги прохожихъ.
Противъ обведеннаго рѣшеткой зеленаго садика внутри двора стоялъ домъ, въ которомъ жилъ Джонъ Лодеръ. На первый взглядъ, зданіе производило пустынное впечатлѣніе дома, занятаго только конторами, и гдѣ жизнь существуетъ только въ дневные часы. Но когда спускалась ночь, зажигались огоньки, то въ одномъ этажѣ, то гдѣ-нибудь въ другомъ,-- какъ маяки трудовыхъ существованій, подающихъ другъ другу сигналы. Комнаты, въ которыхъ жилъ Джонъ Лодеръ, были въ верхнемъ этажѣ. Изъ оконъ можно было съ философскимъ спокойствіемъ глядѣть внизъ, на верхушки деревьевъ, забывая про разбитую мостовую разваливающуюся рѣшетку сквэра. На двери висѣла дощечка съ его именемъ, но она выцвѣла отъ времени, и буквы стали тѣнями самихъ себя. Весь домъ съ его пустыми стѣнами и темными лѣстницами производилъ печальное, безотрадное впечатлѣніе.
Но при входѣ во внутрь непріятное впечатлѣніе значительно смягчалось. Помѣщеніе направо въ концѣ узкаго корридора было не слишкомъ маленькое, но очень низкое. Цвѣтъ стѣны, какъ и дощечки на двери, былъ грязный, полъ былъ голый, безъ ковра. Посреди комнаты стоялъ прекрасный старый столъ изъ временъ Кромвеля; на простыхъ полкахъ и на каминѣ стояло нѣсколько очень цѣнныхъ книгъ -- большей частью политическаго и историческаго содержанія. На окнахъ не было занавѣсей; на столѣ стояла обыкновенная рабочая лампа подъ зеленымъ абажуромъ. Видно было, что тутъ живетъ человѣкъ, у котораго мало привязанности къ вещамъ и еще меньше радостей въ жизни, человѣкъ, который существуетъ потому, что онъ живъ, и который работаетъ потому, что онъ долженъ работать.
На третій вечеръ послѣ туманной ночи, Джонъ Лодеръ сидѣлъ у письменнаго стола при свѣтѣ лампы подъ зеленымъ абажуромъ. На среднемъ столѣ стояли остатки скромнаго ужина; въ каминѣ горѣлъ небольшой огонь.