Теккерей Уильям Мейкпис
Книга снобов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ В. ТЕККЕРЕЯ

ТОМЪ ТРЕТІЙ.

ВДОВЕЦЪ ЛОВЕЛЬ
РОМАНЪ.

КНИГА СНОБОВЪ
ЮМОРИСТИЧЕСКІЕ ОЧЕРКИ.

ИСТОРІЯ ТИТМАРША И ГОГГАРТОВСКАГО АЛМАЗА
Повѣсть.

ДУХЪ СИНЕЙ БОРОДЫ
РАЗСКАЗЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія бр. Пантелеевыхъ. Верейская, No 16.
94--95.

http://az.lib.ru

OCR Бычков М. Н.

  

КНИГА СНОБОВЪ.

СОЧИНЕНІЕ ОДНОГО ИЗЪ НИХЪ.

Переводъ В. А. Тимирязева.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЯ ЗАМѢЧАНІЯ.

Необходимость подобнаго труда о Снобахъ доказывается исторіею и счастливыми примѣрами.-- Я предназначенъ для составленія этого труда.-- Мое призваніе заявляется съ большимъ краснорѣчіемъ.-- Я доказываю, что міръ постепенно подготовлялся къ подобному труду и къ его автору.-- Снобовъ надо изучать, какъ всѣ другіе предметы естественныхъ наукъ и они принадлежатъ въ области Прекраснаго (съ большимъ П).-- Они встрѣчаются во всѣхъ классахъ.-- Трогательный примѣръ полковника Сноблея.

   Мы всѣ читали не разъ замѣчаніе (въ справедливости котораго я сомнѣваюсь потому, что не знаю на чемъ оно основано), что, когда наступаетъ время и является надобность въ опредѣленномъ человѣкѣ, то онъ оказывается на лицо. Такимъ образомъ, когда во времена французской революціи (читатель, конечно, будетъ очень доволенъ, что я съ самаго начала своего труда заговорилъ о ней) потребовалось поднести націи дозу карательныхъ мѣропріятій, то явился Робеспьеръ и хотя эта доза была очень горька и очень непріятна, но въ концѣ концовъ принесла пользу принявшему ее паціенту; когда пришелъ моментъ, чтобы вытолкать Джона Буля изъ Америки явился мистеръ Вашингтонъ и съ довольствіемъ исполнилъ эту операцію; когда лордъ Альдборо былъ боленъ, то явился профессоръ Галловей съ своими пилюлями и вылечилъ его, какъ гласятъ объявленія. Можно было бы привести еще много примѣровъ того, что, когда нація чувствуетъ въ чемъ либо значительную потребность, то она немедленно удовлетворяется, подобно тому, какъ въ пантомимахъ (этомъ микрокосмѣ), если клоуну является надобность въ чемъ-нибудь: въ грѣлкѣ, въ ручкѣ къ насосу, въ гусѣ или въ женской юбкѣ,-- то изъ-за кулисъ тотчасъ подаютъ ему требуемые предметы.
   Начиная какое-нибудь предпріятіе, люди всегда доказываютъ, что въ его совершеніи абсолютно нуждался весь свѣтъ. Возьмемъ, напримѣръ, проведеніе новой желѣзной дороги: директора начинаютъ свое объявленіе словами: "болѣе быстрое сообщеніе между Батершипомъ и Дериненъ-Бегомъ необходимо для развитія цивилизаціи и требуется единогласными криками всего великаго ирландскаго народа". Если дѣло идетъ о новой газетѣ, то въ ея программѣ говорится: "въ то время, когда церковь находится въ опасности и ей извнѣ угрожаютъ дикій фанатизмъ и преступное невѣріе, а внутри ее подтачиваютъ опасное іезуитство и убійственная ересь, чувствуется всюду необходимость (такъ какъ уже многіе обращались за помощью за-границу) въ церковномъ защитникѣ и покровителѣ, а потому группа пасторовъ и джентльменовъ рѣшилась въ эту критическую минуту издавать газету: "Церковнослужитель" и т. д. и т. д. Во всякомъ случаѣ, справедливъ одинъ изъ слѣдующихъ аргументовъ: или публика нуждается въ чемъ-нибудь и потому это что-нибудь доставляется ей, или что-нибудь доставляется публикѣ потому, что она въ немъ нуждается.
   Я уже давно питаю въ своемъ умѣ убѣжденіе, что призванъ совершить дѣло, даже Дѣло съ большою буквою д., разрѣшить великую задачу, броситься, подобно Курцію, верхомъ или пѣшкомъ въ бездну, Открыть крупное общественное зло и найти средство для его уничтоженія. Это убѣжденіе преслѣдовало меня многіе годы и на шумныхъ улицахъ, и въ уединенномъ кабинетѣ, и на банкетахъ въ ту минуту, какъ я поднималъ чашу вина, и на пыльномъ Ротенро въ Гайдъ-паркѣ, и въ иноземныхъ странахъ. На Брайтонскомъ берегу и Маргетской песчаной косѣ, я слышалъ также, какъ и во снѣ голосъ, шептавшій мнѣ, несмотря на ревъ моря и мою усталость: "не гуляй и не спи, твое дѣло еще не исполнено". Въ прошломъ году въ прекрасную лунную ночь въ Колизеѣ, этотъ голосъ сказалъ мнѣ: "милый мой, Смитъ или Джонсъ (хотя автора не зовутъ ни Джонсомъ, ни Смитомъ), хорошо тутъ шататься, но тебѣ надо быть дома и писать твой великій трудъ о Снобахъ".
   Если человѣкъ имѣетъ подобное призваніе, то тщетны всѣ усилія противиться ему. Онъ долженъ обратиться съ рѣчью ко всѣмъ народамъ, онъ долженъ вылить свою душу, какъ говорятъ романисты, или задохнуться и умереть. "Замѣть,-- говорилъ я часто вашему покорному слугѣ,-- какъ постепенно ты подготовлялся и какъ судьба тебя привела къ необходимому исполненію твоего великаго дѣла. Во-первыхъ, созданъ былъ міръ, а во-вторыхъ -- Снобы; они существовали годами и годами, а никто о нихъ не зналъ, подобно тому, какъ не знали о существованіи Америки. Но теперь ingem patebat tellus, народъ начинаетъ смутно сознавать, что находится на свѣтѣ подобная раса. Не болѣе двадцати пяти лѣтъ тому назадъ явилось слово, выразительное, состоящее изъ одного слога для означенія этой расы и оно распространилось по Англіи также, какъ впослѣдствіи распространились желѣзныя дороги. Снобы существуютъ и пользуются гражданствомъ по всей имперіи, въ которой солнце, говорятъ, никогда не садится. Въ предопредѣленную минуту, когда созрѣлъ плодъ, "Пунчъ" является для напечатанія ихъ исторіи и находится человѣкъ для того, чтобы написать эту исторію для "Пунча" {Эти очерки первоначально появились на страницахъ этого популярнаго еженедѣльнаго юмористическаго изданія.}.
   Я имѣю (за что поздравляю себя съ трогательною благодарностью судьбѣ) чутье для отысканія Снобовъ. Если правда -- тоже, что красота, то изученіе снобизма есть видъ прекраснаго, а это изученіе объемлетъ собой розыскъ Снобовъ въ исторіи, подобно тому, какъ маленькія гампширскія собаки ищутъ трюфели въ землѣ; и проведеніе шахтъ въ обществѣ; для открытія богатыхъ жилъ снобизма. Этотъ снобизмъ подобно смерти, по выраженію Горація, котораго, я надѣюсь, вы никогда не читали, "одинаково приближаетъ свои шаги къ дверямъ бѣдныхъ жилищъ и къ воротамъ императорскихъ дворцовъ". Большая ошибка судить легко о Снобахъ и полагать, что они встрѣчаются въ низшихъ классахъ. Напротивъ, громадный процентъ Снобовъ можно найти на каждой ступени нашей смертной жизни. Вы не должны говорить поспѣшно или тривіально о Снобахъ, такъ какъ, поступая такимъ образомъ, вы докажете, что сами Снобъ. Меня также принимали за Сноба.
   Когда я пилъ воды въ Гагингъ-Вольсѣ и жилъ въ Императорскомъ Отелѣ, противъ меня, за столомъ, во время завтрака сидѣлъ, въ продолженіе нѣсколькихъ дней, Снобъ; но такой не переваримый, что я пришелъ къ убѣжденію, что вода никогда не окажетъ мнѣ пользы, пока онъ будетъ рѣзать мнѣ глаза. Его звали Сноблей и онъ былъ полковникомъ какого-то драгунскаго полка. Онъ носилъ лакированные сапоги и усы; онъ пришепетывалъ и не выговаривалъ буквы "р"; онъ никогда смирно не сидѣлъ на мѣстѣ и постоянно приглаживалъ свои баки шелковымъ платкомъ, распространявшимъ во комнатѣ такой сильный запахъ мускуса, что я рѣшился вступить съ нимъ въ бой, который могъ окончиться, или моимъ, или его исчезновеніемъ изъ отеля. Сначала я сталъ заговаривать съ нимъ о всякихъ невинныхъ предметахъ, приводя его этимъ въ ужасъ, такъ какъ онъ не признавалъ, чтобы кто-нибудь смѣлъ первымъ обратиться къ нему съ рѣчью, потомъ я долго молча подавалъ ему газеты, и когда все это не дѣйствовало, то я придумалъ новое средство, именно смотрѣть ему пристально въ глаза и ковырять у себя въ зубахъ вилкой. Послѣ подобной двухдневной продѣлки онъ не выдержали, и удалился изъ отеля.
   Если полковникъ увидитъ эти строки, то смѣю спросить его, помнитъ-ли онъ того господина, который спросилъ его мнѣніе о литературномъ талантѣ Публиколы и обратилъ его въ бѣгство вилкой о четырехъ зубцахъ?
  

ГЛАВА I.
Шуточный взглядъ на Снобовъ.

   Существуютъ положительные и условные Снобы. Я разумѣю подъ положительными тѣхъ Снобовъ, которые всегда, вездѣ, во всѣхъ обществахъ, съ утра до ночи, съ юности до могилы, являются естественными представителями снобизма; а подъ условными такихъ лицъ, которыя бываютъ Снобами только при извѣстныхъ обстоятельствахъ и условіяхъ жизни.
   Напримѣръ, я однажды видѣлъ человѣка, который совершилъ передо мной такой же ужасный проступокъ, какъ я самъ совершилъ для обращенія въ бѣгство полковника Сноблея; это было въ Европейской кофеинѣ въ Неаполѣ, противъ Большой Оперы (единственное мѣсто, гдѣ можно хорошо пообѣдать въ этомъ городѣ) и онъ ѣлъ горошекъ съ ножа. Я прежде очень цѣнилъ его общество (мы встрѣтились съ нимъ въ кратерѣ Везувія и потомъ вмѣстѣ были ограблены калабрскими разбойниками, которые держали насъ въ плѣну до полученія значительнаго выкупа) и онъ отличался большими способностями, прекраснымъ сердцемъ и разнообразными знаніями; но его поведеніе относительно горошка чрезвычайно огорчило меня.
   Послѣ подобнаго неприличія съ его стороны, мнѣ оставалось только прервать съ нимъ всякое знакомство. Поэтому я поручилъ нашему общему другу, Поли Антусу, сообщить самымъ деликатнымъ образомъ, мистеру Марофату, что въ виду печальныхъ обстоятельствъ, не касающихся, однако, его чести и не уменьшающихъ моего уваженія къ нему -- я долженъ прекратить дружескія съ нимъ отношенія. И дѣйствительно, когда вечеромъ въ тотъ же день мы встрѣтились съ нимъ на балу герцогини Монте-Фіаско, то мы оба избѣгали другъ въ Неаполѣ намѣтили разрывъ между Орестомъ и Пиладомъ, такъ какъ Марофатъ не разъ спасалъ мнѣ жизнь; но какъ было мнѣ, англійскому джентльмену, поступить иначе.
   Мой добрый другъ въ этомъ случаѣ, былъ условнымъ Снобомъ. Если самыя знатныя лица другихъ націй, прибѣгаютъ къ ножу вмѣсто вилки, то это не считается признакомъ снобизма. Я видѣлъ, что такъ поступали Монте-Фіаско и многіе другіе итальянскіе князья. При мнѣ за гостепріимнымъ столомъ ея высочества великой герцогини Стефаніи Баденской (если ея державные глаза остановятся на этихъ страницахъ, то я умоляю ее милостиво припомнить ея проданнаго слугу) наслѣдная принцесса Нотстаузендъ-Доннерветтеръ (чрезвычайно красивая женщина) употребляла ножъ вмѣсто вилки и ложки. Она едва не проглотила его, какъ индѣйскій жонглеръ Рамо-Сами: но я не поблѣднѣлъ отъ этого зрѣлища и мое уваженіе къ восхитительной Амаліи ни мало не уменьшилось. Эта женщина возбудила въ моемъ сердцѣ такую страсть, какую рѣдко оно чувствовало къ прекрасному полу. О, прелестная Амалія, подноси какъ можно долѣе ножикъ къ самымъ розовымъ и соблазнительнымъ губкамъ на свѣтѣ!
   О причинѣ моей ссоры съ Марофатомь я никому не говорилъ въ продолженіе четырехъ лѣтъ. Мы встрѣчались съ нимъ въ аристократическихъ домахъ, у нашихъ общихъ пріятелей и родственниковъ. Мы танцовали съ нимъ въ однихъ залахъ и обѣдали въ однѣхъ столовыхъ; но наше отчужденіе продолжалось и, повидимому, ему не предвидѣлось конца до 4 іюня прошлаго года.
   Въ этотъ день мы встрѣтились въ домѣ сэра Джорджа Голлопера и сидѣли за обѣдомъ по обѣимъ сторонамъ прелестной леди Г. Къ моему ужасу подали утокъ съ зеленымъ горошкомъ. Марофатъ положилъ себѣ на тарелку горошка и я отвернулся, боясь снова увидать ножикъ между его губами.
   Каково же было мое удивленіе, какова же была моя радость, когда я увидѣлъ, что онъ сталъ ѣсть горошекъ вилкой, какъ христіанинъ. Онъ ни разу не прибѣгнулъ къ холодной стали. Въ эту минуту въ моей памяти воскресли всѣ оказанныя имъ мнѣ услуги: спасеніе меня отъ разбойниковъ, благородное его поведеніе въ дѣлѣ графини Дегли-Спинакки и ссуда мнѣ 1.700 фун. стерлин. Я почти заплакалъ отъ радости и дрожащимъ голосомъ воскликнулъ: "Джоржъ, голубчикъ, выпьемъ вина".
   Онъ покраснѣлъ и почти съ такимъ же волненіемъ, какъ я, отвѣчалъ: "Франкъ, выпьемъ шампанскаго, или мадеры?" Я прижалъ бы его къ своей груди, если бы мы не были въ обществѣ и леди Голлонеръ никогда не узнала причины, по которой утка, которую я въ эту минуту разрѣзалъ, очутилась на ея нѣжной, атласной ручкѣ. Эта добрая женщина простила мнѣ мою неловкость, а лакей унесъ несчастную птицу.
   Съ тѣхъ поръ мы съ Джорджемъ самые закадычные друзья, и онъ болѣе не возвращается въ своей отвратительной привычкѣ. Оказалось, что онъ заимствовалъ ее отъ товарищей въ провинціальной школѣ, гдѣ много ѣли горошка, а къ столу подавали вилки только о двухъ зубцахъ, такъ что лишь долго живя на континентѣ, гдѣ въ общемъ употребленіи вилки о четырехъ зубцахъ, онъ отъ нея отучился.
   Въ этомъ и только въ этомъ одномъ. отношеніи я принадлежу къ серебряно-вилочной школѣ, и если этотъ разсказъ заставитъ хоть одного изъ моихъ читателей торжественно спросить себя, "ѣмъ-ли я горошекъ ножемъ?" и сознать, какія гибельныя послѣдствія можетъ имѣть подобная привычка, то настоящія строки не напрасно написаны. А теперь, каковы бы ни были другіе авторы, я позволю себѣ сказать съ гордостью, и со мной, конечно, всѣ согласятся, что я, по крайней мѣрѣ, нравственный человѣкъ.
   Имѣя же въ виду, что нѣкоторые читатели туги на усвоеніе морали всякой исторіи, я прямо заявляю, что мораль этой исторіи заключается въ томъ, что люди обязаны повиноваться тѣмъ безобиднымъ правиламъ и обычаямъ, которые устагновлены обществомъ.
   Если бы я отправился въ Британскій и Чужеземный Институтъ (хотя Боже избави, чтобы я посѣтилъ его въ какомъ бы то ни было костюмѣ), или на вечерній чай въ халатѣ и туфляхъ, а не въ обычной одеждѣ джентльмена, т. е. въ тонкихъ башмакахъ, шелковомъ жилетѣ, въ бѣломъ галстухѣ и съ складной шляпой -- я намѣренно оскорбилъ бы общество и, говоря иносказательно, ѣлъ бы горошекъ ножемъ. Пусть лакеи выведутъ человѣка, который броситъ такое оскорбленіе въ лицо общества: онъ ничто иное какъ дерзкій и предосудительный Снобъ. Общество, подобно правительству, имѣетъ свой кодексъ и свою полицію, а всякій, кто хочетъ пользоваться доставляемыми обществомъ удобствами, долженъ повиноваться и его постановленіямъ.
   Я естественно враждебенъ эгоизму и ненавижу самовосхваленіе, но не могу отказать себѣ въ удовольствіи разсказать эпизодъ, иллюстрирующій разсматриваемый мною вопросъ и въ которомъ я дѣйствовалъ, повидимому, съ значительнымъ благоразуміемъ.
   Нѣсколько лѣтъ тому назадъ я былъ въ Константинополѣ по очень деликатному порученію: русскіе вели двойную игру противъ насъ и необходимо было, съ нашей стороны, послать чрезвычайное лицо для переговоровъ. Лекербизъ-паша, изъ Румеліи, былъ великимъ визиремъ и однажды далъ дипломатическій обѣдъ въ своемъ лѣтнемъ дворцѣ въ Буюкдерѣ. Я сидѣлъ налѣво отъ него, а русскій агентъ, графъ Дидловъ направо. Этотъ Дидловъ былъ франтъ, который умеръ бы отъ аромата розъ; но онъ три раза старался подослать ко мнѣ убійцъ во время нашихъ переговоровъ. Однако, это не мѣшало намъ быть друзьями въ публикѣ и обращаться другъ съ другомъ самымъ любезнымъ образомъ.
   Великій визирь былъ, такъ какъ я долженъ говорить о немъ въ прошедшемъ времени по причинѣ его послѣдующей казни, упорнымъ защитникомъ старинной школы турецкой политики. Мы ѣли руками, а вмѣсто тарелокъ намъ служили тонкіе ломти хлѣба. Единственное нововведеніе, которое онъ допускалъ, заключалось въ европейскихъ ликерахъ, употребляемыхъ имъ въ большомъ количествѣ;. Онъ также ѣлъ очень много. Между прочими блюдами на столъ подали цѣлаго зажареннаго ягненка въ шкурѣ и нашпигованнаго чеснокомъ, черносливомъ, асафетидой и другими прянностями, что все вмѣстѣ составляло такую отвратительную смѣсь, хуже которой никогда не отвѣдавалъ ни одинъ смертный. Визирь самъ поглотилъ громадное количество этой гадости и по восточному обычаю, напавъ на очень прянный кусочекъ, своими руками совалъ его въ ротъ гостямъ.
   Я никогда не забуду выраженія лица бѣднаго Дидлова, когда визирь взялъ рукой излюбленный кусокъ, повалялъ его и сунулъ въ ротъ русскому дипломату съ словами: "букъ, букъ" (очень хорошо) глаза несчастнаго едва не выскочили изъ головы. Онъ проглотилъ отвратительную порцію съ такой гримасой, что я боялся, не сдѣлаются-ли съ нимъ конвульсіи и, схвативъ стоявшую передъ нимъ бутылку, которую онъ принялъ за сотернъ, налилъ себѣ стаканъ и выпилъ залпомъ. Напитокъ оказался коньякомъ, и онъ такъ опьянѣлъ, что его вынесли замертво и положили въ бесѣдкѣ на берегу Босфора.
   Когда очередь дошла до меня, то я, съ улыбкой проглотивъ предложенный мнѣ кусокъ, сказалъ: "Нисмилла", чмокнулъ отъ удовольствія и потомъ самъ, взявъ рукой порцію слѣдующаго блюда, ловко ее сунулъ въ ротъ визиря, чѣмъ окончательно побѣдилъ его сердце. Дипломатическіе вѣсы наклонились въ пользу Англіи и Кабобанопольскій трактатъ былъ подписанъ. Что касается до Дидлова, то онъ погибъ; его вызвали въ Петербургъ и сэръ Родрикъ Мурчисонъ видѣлъ его въ уральскихъ рудникахъ, гдѣ онъ работалъ подъ No 3967.
   Мораль этого разсказа очевидна сама собой и заключается въ томъ, что въ обществѣ надо мириться со многими непріятностями и выносить ихъ съ улыбкой удовольствія.
  

ГЛАВА II.
Державный Снобъ.

   Давно, въ самомъ началѣ царствованія ея величества, всемилостивѣйшей королевы, однажды, въ прекрасный лѣтній вечеръ, какъ выразился бы романистъ Джемсъ, трое или четверо молодыхъ людей пили вино въ гостинницѣ подъ вывѣской "Королевская Корона", которую содержала мистриссъ Андерсонъ въ королевскомъ селеніи Кенсингтонѣ. Воздухъ былъ благорастворенный и передъ глазами юношей разстилалась прелестная картина. Высокіе вязы въ старинномъ саду поражали богатствомъ своей листвы и безконечное число экипажей англійской аристократіи проѣзжало мимо къ сосѣднему дворцу, гдѣ герцогъ Суссекскій (который впослѣдствіи, въ виду уменьшенія своихъ средствъ, могъ только устраивать чаи) угощалъ свою державную племянницу пышнымъ обѣдомъ. Сдавъ по назначенію своихъ благородныхъ господъ, лакеи и гайдуки явились въ садъ гостинницы мистриссъ Андерсонъ выпить кружку темнаго эля. Мы съ любопытствомъ смотрѣли на нихъ. Клянусь св. Бонифаціемъ, это было рѣдкое зрѣлище.
   Тюльпаны въ садахъ Ванъ-Дуйка не представляли такого разнообразія красокъ, какъ ливреи этихъ лакеевъ. Всѣ переливы полевыхъ цвѣтовъ отражались въ ихъ кафтанахъ, а всѣ цвѣта радуги играли на ихъ плюшевыхъ штанахъ; торжественно, вытянувшись, какъ палки, они гуляли по саду, выставляя свои дрожащія икры, что всегда имѣло для меня рѣдкую прелесть. При этомъ дорожки оказывались для нихъ узкими, такъ какъ красныя, голубыя, желтыя ленты на ихъ плечахъ развѣвались во всѣ стороны.
   Неожиданно среди этой лакейской гордыни, раздался звонокъ, отворилась боковая калитка и въ садъ вошли гайдуки ея величества въ красныхъ мундирахъ, съ эполетами и въ черныхъ плюшевыхъ штанахъ.
   Грустно было видѣть, какъ при появленіи этихъ высшихъ существъ, мелкіе Джоны разсыпались во всѣ стороны. Ни одинъ частный холопъ не могъ сохранить своей важности передъ королевской челядью. Они всѣ забились въ темные уголки и стали молча допивать свое пиво. Королевская челядь царила въ саду, пока не заявлено было, что готовъ королевско-лакейскій обѣдъ; тогда они удалились и мы слышали, какъ они въ томъ павильонѣ, гдѣ происходилъ обѣдъ, произносили рѣчи и предлагали консервативные тосты. Мелкихъ же лакеишекъ мы болѣе уже не видали.
   Эти милые холопы, столь надменные за минуту и потомъ столь низкопоклонные, въ сущности только копіи съ ихъ господъ. Тотъ, кто подло восторгается подлыми предметами -- настоящій Снобъ и это лучшее опредѣленіе означеннаго типа.
   Вотъ почему со всѣмъ должнымъ уваженіемъ я осмѣлился помѣстить во главѣ серіи Снобовъ -- Державнаго Сноба; всѣ другіе должны уступить ему мѣсто, какъ мелкіе лакеишки уступили мѣсто королевскимъ представителямъ въ Кенсингтонскомъ саду. Впрочемъ, сказать о томъ или другомъ королевскомъ величествѣ, что онъ Снобъ, значитъ тоже, что сказать -- король-человѣкъ. Короли такіе же люди, какъ и другіе, а слѣдовательно бываютъ Снобами. Въ странѣ, гдѣ Снобы составляютъ большинство, первый изъ нихъ не можетъ не обнаруживать способностей къ управленію остальными. У насъ они имѣли въ этомъ отношеніи значительный успѣхъ!
   Напримѣръ, Іаковъ I былъ Снобъ и еще шотландскій Снобъ, самый рѣзкій типъ этой расы. Онъ, повидимому, по имѣлъ ни одного хорошаго человѣческаго качества: ни храбрости, ни благородства, ни великодушія, ни ума; но читалъ то, что великіе англійскіе богословы писали о немъ. Его внукъ Карлъ II была, негодяй, но не Снобъ, а Людовикъ XIV всегда казался мнѣ самымъ безусловнымъ державнымъ Снобомъ.
   Я, однако, не ограничусь державными Снобами нашей страны, а сошлюсь на сосѣднее Брентфордское королевство и на его монарха, покойнаго, горько оплакиваемаго Горгія IV. Съ такимъ же смиреніемъ, какъ лакеи въ кенсингтонской гостинницѣ, передъ королевской челядью, аристократія въ Брентфордѣ преклонялась и ползала передъ Горгіемъ, провозглашая его первымъ джентльменомъ Европы. Удивительно, какое мнѣніе о джентльменѣ имѣли тѣ джентльмены, которые называли Горгія этимъ титуломъ.
   Что такое быть джентльменомъ? Значитъ-ли это быть честнымъ, благороднымъ, великодушнымъ, храбрымъ, разумнымъ и, обнаруживая всѣ эти качества, придавать имъ форму изящнаго, внѣшняго приличія? Долженъ-ли джентльменъ быть преданнымъ сыномъ, вѣрнымъ мужемъ и любящимъ отцомъ? Долженъ-ли онъ вести жизнь приличную, платить свои долги, имѣть тонкіе и возвышенные вкусы, стремиться къ благороднымъ, идеальнымъ цѣлямъ? Однимъ словомъ, біографія перваго джентльмена Европы должна-ли быть такого рода, чтобы ее могли читать въ женскихъ школахъ, а чтобы ученики мужскихъ коллегій изучали ее съ пользою? Я предлагаю этотъ вопросъ всѣмъ наставникамъ и наставницамъ Англіи. Я представляю себѣ, что было бы если бы передъ трибуналомъ всей невинной англійской молодежи, подъ главенствомъ ихъ почтенныхъ наставниковъ, напримѣръ, передъ десятью тысячами розово-щечныхъ учениковъ и ученицъ лондонскихъ пріютовъ, явился на судъ Горгій? Вонъ его изъ суда, стараго, толстаго дурака! Сторожа, вывести этого расплывшагося, прыщаваго человѣка. Если Горгію необходимо поставить статую въ новомъ дворцѣ, который строится брентфордской націей, то ей мѣсто только въ лакейской. Его слѣдовало бы представить выкраивающимъ изъ сукна кафтанъ, такъ какъ, говорятъ, онъ былъ искуснымъ портнымъ. Онъ, кромѣ, того, извѣстенъ какъ изобрѣтатель мараскиннаго пунша, особой пряжки для башмаковъ (онъ сдѣлалъ это изобрѣтеніе въ самомъ разгарѣ, своихъ изобрѣтательныхъ способностей) и китайскій павильонъ -- наиболѣе уродливая постройка на свѣтѣ. Онъ правилъ четверкой почти также хорошо, какъ брайтонскій возница, красиво фехтовалъ и, говорятъ, хорошо игралъ на скрипкѣ. Наконецъ, повидимому, въ его улыбкѣ была такая непреодолимая, чарующая сила, что всѣ, подвергавшіеся ея вліянію, становились его жертвами тѣломъ и душою, подобно тому какъ кролики легко попадаютъ въ пасть боа-констриктора.
   Я готовъ держать пари, что если бы мистеръ Видикомбъ былъ вслѣдствіе революціи посаженъ на Брентфордскій престолъ, то народъ приходилъ бы въ такой же восторги отъ его непреодолимо-чарующей улыбки и съ такимъ же волненіемъ падалъ бы на колѣни, чтобы цѣловать его руку. Если бы онъ поѣхалъ въ Дублинъ, то воздвигли бы обелискъ на томъ мѣстѣ, гдѣ онъ вышелъ бы на берегъ, какъ сдѣлали Паддилендеры, когда ихъ посѣтилъ Горгій. Мы всѣ читали съ удовольствіемъ исторію о поѣздкѣ короля въ Гагиландъ, гдѣ его присутствіе возбудило такой безумный взрывъ вѣрноподданническихъ чувствъ, что самый знаменитый человѣкъ въ странѣ, баронъ Брадвардинъ, явившись на королевскую яхту, отыскалъ стаканъ, изъ котораго пилъ Горгій, положилъ въ карманъ эту неоцѣнимую драгоцѣнность и уѣхалъ обратно въ своей лодкѣ. Но, по несчастью, баронъ сѣлъ на стаканъ, разбилъ его и порѣзалъ фалды своего фрака, такъ что неоцѣнимая драгоцѣнность исчезла на вѣки для свѣта. О, благородный Брадвардинъ, какимъ стариннымъ суевѣріемъ руководствовался ты, преклоняя колѣна предъ такимъ идоломъ?
   Если вы желаете пофилософствовать на счетъ суетности всего человѣческаго, то пойдите посмотрѣть на восковую фигуру Горгія въ его подлинномъ королевскомъ одѣяніи. Входъ въ галлерею восковыхъ фигуръ по шиллингу съ человѣка, а по полшиллинга съ дѣтей и лакеевъ. Вы непремѣнно заплатите полшиллинга.
  

ГЛАВА III.
Вліяніе аристократіи на Снобовъ.

   Въ прошлое воскресенье я былъ въ одной изъ лондонскихъ церквей и послѣ службы слышалъ разговоръ двухъ Снобовъ о пасторѣ. Одинъ спрашивалъ у другого, кто онъ такой. Другой отвѣчалъ: "Это такой-то, домашній капелланъ лорда,-- какъ его тамъ зовутъ". "Неужели",-- сказалъ первый Снобъ, тономъ неописаннаго уваженія, словно тождество и религіозная надежность пастора были вполнѣ доказаны. Онъ также мало зналъ этого лорда, какъ этого пастора; но титулъ перваго былъ для него достаточной гарантіей для характеристики послѣдняго и онъ пошелъ домой, совершенно успокоенный на счетъ пастора, какъ настоящій мелкій, заурядный Снобъ.
   Этотъ фактъ, навелъ меня на большій рядъ размышленій, чѣмъ слышанная проповѣдь; меня безконечно удивляло развитіе и преобладаніе лордопоклонства. Какое дѣло было Снобу, находился-ли пасторъ капелланомъ у какого-то лорда? Чѣмъ объяснить культъ пэровъ въ нашей свободной странѣ? И однако мы всѣ болѣе или менѣе исповѣдуемъ этотъ культъ и стоимъ на колѣняхъ передъ лордами, а въ отношеніи разсматриваемаго мною великаго вопроса я прихожу къ убѣжденію, что аристократія вліяетъ на развитіе снобизма болѣе всякаго другого учрежденія. Поощреніе и поддержка Снобовъ входитъ въ тѣ безцѣнныя услуги, которыя, по словамъ лорда Джона Росселя, намъ оказываютъ пэры.
   Иначе и быть не можетъ. Какой-нибудь человѣкъ наживетъ себѣ громадное состояніе, или добьется выгоднаго мѣста, съ помощью того или другого министра, или одержитъ побѣду, или заключитъ трактатъ, или, благодаря своей адвокатской ловкости и большому количеству крупныхъ гонораровъ, проложитъ себѣ дорогу къ судейскому посту -- и тотчасъ страна вознаграждаетъ его за это золотой коронкой, съ большимъ или меньшимъ числомъ листьевъ, громкимъ титуломъ и мѣстомъ наслѣдственнаго законодателя. "Ваши заслуги такъ велики,-- говоритъ ему нація,-- что ваши дѣти, въ извѣстной мѣрѣ, будутъ царить надъ нами. Все равно, если вашъ старшій сынъ будетъ дуракомъ; мы такъ цѣнимъ ваши услуги, что къ нему перейдутъ, послѣ вашей смерти, всѣ тѣ почести, которыми вы пользовались. Если вы бѣдны, то мы вамъ дадимъ такую сумму денегъ, что вы сами и старшій представитель вашего рода, изъ поколѣнія въ поколѣніе, будутъ въ состояніи процвѣтать и жирѣть. Мы желаемъ, чтобы ваше потомство было совершенно особой расой въ нашей счастливой странѣ, чтобы оно занимало первое мѣсто и срывало первые плоды во всѣхъ правительственныхъ учрежденіяхъ и предпріятіяхъ. Мы не можемъ сдѣлать пэрами всѣхъ вашихъ милыхъ дѣтей потому, что въ такомъ случаѣ званіе пэровъ сдѣлалось бы слишкомъ обыкновеннымъ и палата лордовъ была бы неудобно загромождена. Но имъ будутъ предоставлены лучшія казенныя мѣста: они будутъ капитанами и подполковниками въ 19 лѣтъ, тогда какъ старые, сѣдые поручики тянуть лямку 30 лѣтъ до этого чина, или они въ 20 лѣтъ будутъ командовать судномъ и ветеранами, которые были въ бою, когда они еще не родились. А такъ какъ мы главнымъ образомъ свободный народъ, то, чтобы поощрить людей къ исполненію своего долга, мы говоримъ всякому человѣку, какого бы то ни было происхожденія -- наживайте громадное состояніе, получайте значительные адвокатскіе гонорары, произносите громкія рѣчи, одерживайте побѣды, или прославьте себя какимъ-либо другимъ образомъ и васъ, даже васъ мы возведемъ въ привилегированный классъ, а ваши дѣти будутъ царить надъ нашими дѣтьми".
   Какъ можемъ мы обойтись безъ Снобизма, когда существуетъ удивительное національное учрежденіе, нарочно созданное для развитія его культа? Какъ можемъ мы не поклоняться лордамъ? Плоть и кровь побуждаетъ насъ къ этому. Какой человѣкъ можетъ воздержаться отъ такого колоссальнаго соблазна? Побуждаемые тѣмъ, что называется благороднымъ соперничествомъ, люди стремятся къ достиженію почестей и пріобрѣтаютъ ихъ, а другіе, слишкомъ слабые, или подлые, слѣпо восторгаются и ползаютъ передъ счастливыми пріобрѣтателями почестей; наконецъ, третьи, не имѣя возможности достичь силы, питаютъ ненависть, зависть и злобу къ тѣмъ, которые достигли желанной цѣли. Только немногіе, спокойные и нимало не гордящіеся своей мудростью, философы хладнокровно смотрятъ на общественный строй, устанавливающій организованное низкопоклонство передъ пэрами и мамономъ, а слѣдовательно Снобизмъ въ полномъ составѣ. И однако, среди этихъ спокойныхъ моралистовъ не найдется ни одинъ, который не прошелся бы съ удовольствіемъ подъ ручку съ герцогомъ по Пель-Мель. Нѣтъ, невозможно при теперешнемъ строѣ, нашего общества не быть иногда Снобомъ.
   Подобный строй общества невольно побуждаетъ простыхъ людей быть подлыми Снобами, а аристократовъ быть надменными Снобами. Когда мы видимъ, что благородная маркиза, описывая свои путешествія, замѣчаетъ, что непріятно приходить въ столкновеніе на пароходахъ съ людьми всякаго рода и состоянія, выражая тѣмъ, что ей, какъ высшему существу, неприлично общеніе съ такими же, Ботомъ созданными людьми, какъ она -- то мы не можемъ не сказать, что никакая женщина, естественно, по сердечному побужденію, не могла бы выразить подобныхъ чувствъ и что только привычка къ низкопоклонству, со стороны окружающихъ ее лицъ, привела ее къ убѣжденію, что она выше другихъ, и что другіе должны оставаться на благородномъ разстояніи отъ нея. Я помню, что однажды я былъ въ Каирѣ, когда тамъ проѣзжалъ по дорогѣ въ Индію европейскій королевскій принцъ. Какъ-то ночью вся гостинница переполошилась распространившимся слухомъ, что человѣкъ потопился въ сосѣднемъ колодцѣ; всѣ обитатели гостинницы сбѣжались во дворъ и въ числѣ ихъ былъ вашъ покорный слуга, который обратился съ вопросомъ къ одному молодому человѣку о томъ, что случилось. Какъ могъ я знать, что этотъ молодой человѣкъ былъ принцъ? На его головѣ не было короны и въ рукахъ онъ не держалъ скипетра, одѣтъ же онъ былъ въ бѣлой курткѣ и въ поярковой шляпѣ; но онъ удивился, что съ нимъ осмѣлились заговорить и, подозвавъ своего адъютанта, поручилъ ему объясниться со мною. Наша вина, а не вина сильныхъ міра сего, что они считаютъ себя выше насъ. Если вы добровольно бросаетесь подъ колеса колесницы, то не удивляйтесь, что она васъ раздавитъ и если бы кто-нибудь изъ насъ привыкъ видѣть передъ собою колѣнопреклоненныхъ рабовъ, то онъ совершенно естественно принялъ бы на себя надменный тонъ и сталъ бы гордо признавать, что это такъ ему и присуще.
   Вотъ напримѣръ, что мы читаемъ въ описаніи лордомъ Л. его путешествій относительно того, какъ спокойно, добродушно и милостиво великій человѣкъ принимаетъ культъ низшихъ существъ. Выразивъ нѣсколько глубокихъ и остроумныхъ замѣчаній о городѣ Брюсселѣ, лордъ Л. говоритъ: "проведя нѣсколько дней въ отелѣ "Бель-Bю", который незаслуженно хвалятъ и который не такъ комфортабеленъ, какъ отель "Франція", я познакомился съ докторомъ Д., состоящимъ при посольствѣ. Онъ хотѣлъ показать намъ съ честью городъ и далъ намъ обѣдъ въ главномъ ресторанѣ, увѣряя насъ, что накормитъ лучше, чѣмъ въ Парижѣ. Кромѣ меня, онъ пригласилъ еще шестерыхъ лицъ и мы всѣ нашли, что обѣдъ былъ безконечно хуже, чѣмъ въ Парижѣ и гораздо дороже. Копія была гораздо хуже оригинала".
   Въ этомъ разсказѣ замѣчательно то, что докторъ угощалъ лорда, не жалѣя денегъ, а лордъ принялъ это угощеніе и потомъ дѣлаетъ выговоръ за то, что оно было худо и слишкомъ дорого, хотя не онъ платилъ деньги. Этотъ лордъ напоминаетъ мнѣ пашу, который ворчитъ на недостаточный бакшишъ.
   Но иначе и быть не можетъ въ странѣ, гдѣ лордопоклонство вошло въ общественный катехизисъ и гдѣ люди научаются съ дѣтства уважать справочную книгу пэровъ, какъ вторую Библію.
  

ГЛАВА IV.
Придворныя извѣстія и ихъ значеніе для Снобизма.

   Примѣръ, лучшій изъ аргументовъ, и потому начнемъ съ подлинной исторіи, доказывающей, какъ воспитываются юные аристократическіе Снобы, и какъ Снобизмъ можетъ дать цвѣтъ. Прекрасная свѣтская дама (прошу у нея извиненія, что обнародую ея разсказъ, но въ немъ заключается такой нравственный урокъ, что его стоитъ довести до всеобщаго свѣдѣнія) разсказывала мнѣ, что въ ея молодости она имѣла маленькую семилѣтнюю пріятельницу, которая теперь также свѣтская красавица. Это была миссъ Снобки, дочь сэра Сноби-Снобки, представленіе которой ко двору произвело такую сенсацію.
   Когда миссъ Снобки было семь лѣтъ, и она каждое утро гуляла въ Сентъ-Джемскомъ паркѣ подъ покровительствомъ французской гувсрнатки и ливрейнаго лакея, ей часто попадался навстрѣчу молодой лордъ Клодъ Лолипопъ, младшій сынъ маркиза Силлабоба. Въ самый разгаръ лондонскаго сезона ея семья по той или другой причинѣ рѣшилась уѣхать изъ города и миссъ Снобки сказала своей пріятельницѣ:
   -- Что подумаетъ бѣдный Клодъ Лолипопъ, узнавъ о моемъ отъѣздѣ?
   -- А можетъ быть онъ объ этомъ и не узнаетъ!-- отвѣчала пріятельница.
   -- Онъ прочтетъ объ этомъ въ газетахъ!-- отвѣчала малолѣтняя свѣтская кокетка.
   Она уже узнала о своемъ важномъ значеніи и о томъ, что всѣ въ Англіи, т. е. всѣ, считавшіе себя порядочными людьми, всѣ поклонники серебряныхъ вилокъ, всѣ жены купцовъ, лавочниковъ и стряпчихъ, однимъ словомъ, всѣ, имѣвшіе столь же мало возможности встрѣтиться съ семьей Снобки, какъ мои читатели съ китайскимъ императоромъ, слѣдили съ любопытствомъ за каждымъ шагомъ всѣхъ представителей этой семьи и съ удовольствіемъ узнавши, что онѣ пріѣхали въ Лондонъ, или уѣхали оттуда.
   Вотъ какъ описываютъ въ газетахъ костюмы, въ которыхъ, леди Снобки и ея дочь представлялись ко двору:
   Костюмъ лэди Снобки.
   "Этотъ костюмъ заключался въ тренѣ изъ прекрасной шелковой китайской матеріи, изящно украшеннаго блестящимъ стеклярусомъ, металлическими побрякушками и перьями, а также въ корсажѣ и юбкѣ изъ голубого плюша, съ бантами изъ лентъ. Головной уборъ представлялъ гнѣздо съ райскою птицею на богатомъ бронзовомъ сучкѣ. Этотъ великолѣпный костюмъ, вышедшій изъ магазина г-жи Кринолинъ, въ улицѣ Регента, былъ предметомъ всеобщаго восторга".
   Костюмъ миссъ Снобки:
   "Ея костюмъ состоялъ изъ желтаго кисейнаго платья, на зеленой бархатной юбкѣ, украшенной букетами цвѣтовъ и пучками редисокъ. Прическа представляла смѣсь лентъ и морковокъ".
   Вотъ что вы читаете въ газетахъ матери, дочери, тетки и бабушки англичанъ. Какъ вамъ не быть, послѣ этого, матерями, дочерьми, тетками и бабушками Снобовъ?
   У молодыхъ китайскихъ франтихъ уродуютъ съ дѣтства ихъ маленькія розовыя ножки и сжимаютъ ихъ въ такихъ миніатюрныхъ туфляхъ, что онѣ принимаютъ чудовищную форму, а впослѣдствіи ихъ ноги не могутъ принять естественнаго вида, хотя бы онѣ вмѣсто обуви носили корыто. Благодарите небо, англичанки, что общественный этикетъ никогда не уродовалъ вашихъ ногъ, но посмотрите вокругъ себя и сознайтесь, что у многихъ изъ вашихъ великосвѣтскихъ друзей умы преждевременно и безнадежно скомканы и изуродованы.
   Какъ могутъ эти бѣдныя существа дѣйствовать естественно, когда свѣтъ и родители искалѣчили ихъ? Пока существуютъ "Придворныя Извѣстія", какъ могутъ люди, имена которыхъ ежедневно въ нихъ повторяются, считать себя равными той низкопоклонной толпѣ, которая съ восторгомъ читаетъ подобную чушь. Я полагаю, что наша страна единственная въ свѣтѣ, гдѣ "Придворныя извѣстія" продолжаютъ процвѣтать и гдѣ можно читать ежедневно слѣдующія строки: "его высочество принцъ Патипанъ выѣзжалъ утромъ на своей таратайкѣ", "принцесса Пимени каталась передъ обѣдомъ, съ своими придворными дамами и съ куклой ея высочества". Мы смѣемся надъ тѣмъ, что Сенъ-Симонъ, въ своихъ запискахъ, торжественно говоритъ: Ça majésté se médicamente aujourd`hui, но передъ нашими глазами происходитъ ежедневно теперь тоже самое. Таинственный авторъ "Придворныхъ Извѣстій" является каждый вечеръ въ редакціи газетъ съ запасомъ своихъ новостей. Я однажды просилъ редактора позволить мнѣ подкараулить эту замѣчательную личность и удостоиться ея лицезрѣнія.
   Говорятъ, что въ одномъ королевствѣ у королевы нѣмецъ король-супругъ (это, вѣроятно, въ Португаліи, такъ какъ королева этой страны вышла замужъ за нѣмецкаго принца, котораго туземцы очень уважаютъ) и когда онъ отправляется стрѣлять кроликовъ, то беретъ съ собою придворнаго, конечно, дворянина и простого егеря. Послѣдній заряжаетъ ружье принца и передастъ его дворянину, а тотъ подноситъ принцу; точно также ружье возвращается къ егерю. Но никогда принцъ не беретъ ружья изъ рукъ того, кто его заряжаетъ.
   Пока продолжается подобный неестественный этикетъ, должны процвѣтать Снобы. Въ означенной сценѣ охоты всѣ трое участниковъ Снобы.
   1) Егерь меньшій изъ Снобовъ, потому что онъ исполняетъ свои долгъ, но онъ является Снобомъ, потому что ставитъ себя въ униженное положеніе относительно другого человѣческаго существа, съ которымъ ему не дозволяютъ входить въ прямыя отношенія. Свободный португалецъ, который признаетъ себя недостойнымъ входить въ прямыя отношенія съ кѣмъ бы то ни было, тѣмъ самымъ включаетъ себя въ число Снобовъ.
   2) Дворянинъ -- природный Снобъ, потому что, признавая недостойнымъ для принца принять ружье изъ рукъ егеря, долженъ признать, что дворянину недостойно исполнять подобной должности. Онъ поступаетъ, какъ Снобъ относительно егеря, мѣшая ему входить въ прямыя отношенія съ принцемъ и въ отношеніи принца, оказывая ему унизительную услугу.
   3) Король-супругъ португальскій -- Снобъ по той причинѣ, что онъ оскорбляетъ своимъ поступкомъ двухъ ближнихъ. Не было бы ничего дурного, если бы онъ дозволилъ егерю прямо оказывать себѣ услуги; но, вмѣшивая въ это дѣло третье лицо, онъ уничтожаетъ услугу и оскорбляетъ ихъ обоихъ, а самъ становится, я смѣю почтительно сказать, несомнѣннымъ, державнымъ Снобомъ.
   А послѣ подобной охоты можно прочесть въ "Diario do Governo": "вчера его величество король развлекался охотой въ лѣсахъ Цинтры. При немъ состоялъ полковникъ Вискерандо Сомбреро. Его величество возвратился въ Несесидадъ для завтрака" и т. д. и т. д.
   Охъ, ужь эти "Придворныя Извѣстія"! Долой ихъ! они только создаютъ и плодятъ Снобовъ. Я обязуюсь подписаться на годъ на ту ежедневную газету, которая не будетъ помѣщать у себя придворныхъ извѣстій, даже если этой газетой будетъ Morning Herald. Когда я читаю подобную чушь, то чувствую себя на все способнымъ. Я только разъ читалъ съ удовольствіемъ одну исторію въ "Придворныхъ извѣстіяхъ". Въ ней разсказывалось, что однажды испанскій король едва не сгорѣлъ, потому что, когда его одежда вспыхнула, то первый министръ долженъ былъ приказать лорду-камергеру о томъ, чтобы онъ попросилъ церемоніймейстера отдать приказъ пажу для передачи старшему лакею, чтобы камеръ-юнгфера принесла ведро воды.
   Я подобенъ пашѣ, которому султанъ посылаетъ шелковый шнурокъ, составляющій его придворныя извѣстія. Они меня душатъ. Да наступитъ скорѣе ихъ окончательное уничтоженіе.
  

ГЛАВА V.
Чѣмъ восхищаются Снобы.

   Теперь разсмотримъ вопросъ, какъ трудно даже великимъ людямъ избѣжать снобизма. Приходя въ негодованіе отъ моихъ словъ, что короли, принцы и лорды -- Снобы, читатели можетъ быть говорятъ: "ты самъ Снобъ и, рисуя Снобовъ, представляешь только, съ надменнымъ фатовствомъ, копіи съ своей уродливой рожи". Но я прощаю это озлобленіе моего постояннаго читателя и отношу его къ тому несчастію, что онъ родился въ нашей странѣ. Невозможно какому бы то ни было британцу не быть Снобомъ той или другой степени. Если бы всѣ убѣдились въ этомъ фактѣ, то достигнутъ былъ бы значительный результатъ. Если я указалъ на недугъ, то будемъ надѣяться, что другой ученый найдетъ средство для исцѣленія отъ него.
   Если вы человѣкъ средняго класса -- Снобъ, хотя никто вамъ особенно не льститъ, у васъ нѣтъ колѣнопреклоненныхъ клевретовъ, вамъ не кланяются въ поясъ лакеи и лавочники, васъ толкаютъ, какъ обыкновеннаго смертнаго въ толпѣ вашихъ собратьевъ Снобовъ -- то подумайте насколько труднѣе человѣку, не пользующемуся вашими преимуществами, а служащему всю свою жизнь предметомъ поклоненія -- избѣгнуть этой подлости, подумайте, какъ тяжело идолу Снобовъ самому не сдѣлаться Снобомъ.
   Пока я разговаривалъ подобнымъ образомъ съ моимъ другомъ Евгеніемъ, мимо прошелъ лордъ Нукрамъ, сынъ маркиза Багвича, и остановился передъ своимъ родительскимъ домомъ на скверѣ Краснаго Льва. Его благородный отецъ и высокопоставленная мать занимали, какъ всѣмъ извѣстно, значительныя мѣста при дворѣ покойныхъ государей. Маркизъ былъ лордомъ-хранителемъ кладовой его величества, а мать исполняла должность леди-хранительницы запасовъ пудры королевы Шарлоты. Проходя мимо, Букъ (я его такъ называю, потому что нахожусь съ нимъ въ дружескихъ отношеніяхъ) кивнулъ мнѣ головой и я сталъ доказывать Евгенію, какъ трудно было этому аристократу не сдѣлаться однимъ изъ Снобовъ, которые окружали его всю жизнь.
   Въ дѣтствѣ родители рѣшили отдать его какъ можно раньше въ общественную школу. Пасторъ и докторъ богословія Отто Розъ, ректоръ подготовительной академіи для молодыхъ лордовъ и джентльменовъ въ Ричмондѣ, взялъ его на свое попеченіе и тотчасъ, упавъ передъ нимъ на колѣни, сталъ поклоняться ему. Онъ всегда съ гордостью указывалъ на него, какъ на своего лучшаго воспитанника, всѣмъ отцамъ и матерямъ, посѣщавшимъ своихъ дѣтей въ школѣ, причемъ съ удовольствіемъ называлъ маркиза Вагвига своимъ другомъ и покровителемъ своего учебнаго заведенія. Онъ ловко пользовался лордомъ Вукрамомъ, какъ приманкой для увеличенія числа своихъ учениковъ, и вскорѣ потребовалось выстроить новый флигель на тридцать пять кроватей, съ бѣлоснѣжнымъ бѣльемъ. Мистриссъ Розъ обыкновенно брала маленькаго лорда съ собой въ одноконномъ кабріолетѣ, когда она дѣлала свои визиты, такъ что жены приходскаго пастора и доктора едва не лопнули отъ зависти. Однажды, поймавъ лорда Вукрама и своего собственнаго сына въ попыткѣ обворовать сосѣдній огородъ, директоръ школы безмилосердно подвергъ тѣлесному наказанію свою плоть и кровь въ примѣръ лорду. По окончаніи курса мистеръ Розъ разстался съ нимъ со слезами и долго, впослѣдствіи, посѣтители его кабинета всегда видѣли на столѣ письмо, адресованное на имя маркиза Багвига.
   Въ Итонѣ повыбили изъ лорда Вукрама порядочную долю Снобизма и сѣкли его совершенно безпристрастно. Конечно, даже и тамъ нашлись льстецы, которые ухаживали за нимъ! Молодой Крезъ одолжилъ ему двадцать три новенькихъ золотыхъ, взятыхъ изъ банкирской конторы отца, а молодой Споли дѣлалъ для него задачи; но юный Булль знатно побилъ его и нѣсколько разъ ему досталась хорошая встрепка за то, что онъ недостаточно лакировалъ башмаки своего учителя Смита. Мальчики при расцвѣтѣ своей жизни не все подвержены снобизму.
   Но когда лордъ Букрамъ перешелъ въ университетъ, то его окружили со всѣхъ сторонъ подлипалы. Ему льстили туторы и лекторы, которые отпускали ему самые грубые комплименты. Ректоръ никогда не замѣчалъ его отсутствія въ часовнѣ и никогда не слышалъ шума въ его комнатѣ. Большое число приличныхъ молодыхъ людей (въ приличномъ классѣ, обитающемъ въ Бекеръ-стритѣ, болѣе всего въ Англіи процвѣтаетъ снобизмъ) льнуло къ нему, какъ піявки. Ему предлагали безъ конца денегъ взаймы и если онъ не могъ охотиться съ собаками, то всегда были къ его услугамъ молодцы, которые перепрыгивали чрезъ канавы, преслѣдуя кроликовъ. Сынъ мистера Роза, котораго отецъ нарочно придержалъ дома для этой цѣли, поступилъ въ ту же коллегію, гдѣ находился его прежній товарищъ; ему приходилось издерживать третное содержаніе, получаемое отъ отца, на одинъ обѣдъ въ честь Букрама, но за то онъ зналъ, что родители всегда прощали ему подобную расточительность и присылали ему десятифунтовый банковый билетъ, какъ только онъ упоминалъ, что израсходовался на лорда. Я не берусь сказать, какими надеждами питались мистриссъ Поджь и миссъ Поджъ, жена и дочь декана коллегіи лорда Букрама, ухаживая за нимъ; но самъ деканъ былъ слишкомъ закоренѣлымъ лакеемъ, чтобы думать хоть одну минуту о возможности выдать свою дочь за лорда, а потому онъ поспѣшилъ заключеніемъ брака между ней и профессоромъ Крабомъ.
   Получивъ почетный дипломъ, (такъ какъ Alma mater также Снобъ и подобно всѣмъ преклоняется передъ лордами), Букрамъ отправился за-границу для окончанія своего образованія и всѣмъ извѣстно, сколько ему разставлено было капкановъ свѣтскими маменьками и дочками. Лэди Личъ и ея дочери послѣдовали за нимъ изъ Парижа въ Италію, а изъ Италіи въ Баденъ-Баденъ; миссъ Легиттъ расплакалась, когда онъ объявилъ, что уѣзжаетъ изъ Неаполя, и при немъ упала въ обморокъ; капитанъ Макдрагонъ изъ Типерари потребовалъ отъ него объясненія насчетъ его намѣреній относительно сестры миссъ Амели Макдрагонъ и грозилъ убить его, если онъ не женится на этой юной, невинной красавицѣ, которая впослѣдствіи вышла замужъ за мистера Муффа, изъ Чельтнигама. Если постоянство и сорокъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ могли бы быть для него соблазномъ, то, конечно, миссъ Лидія Кренусъ была бы лэди Букрамъ; но, какъ извѣстно, графъ Тавровскій женился на ней за половинную цѣну.
   Быть можетъ, читатель сгораетъ нетерпѣніемъ узнать, что за человѣкъ былъ этотъ лордъ, побѣдившій столько женскихъ сердецъ и считавшійся любимцемъ столькихъ людей. Но описывать его было бы лишностью съ моей стороны и къ тому же рѣшительно все равно, какой онъ человѣкъ и какими обладаетъ качествами.
   Предположимъ, что онъ молодой человѣкъ съ литературными тенденціями и пишетъ глупыя поэмы: издатели (которые отказались взять мой великій эпосъ и "Цвѣты Страсти" на какихъ бы то ни было условіяхъ) охотно напечатаютъ его произведенія, а Снобы раскупятъ ихъ въ тысячахъ экземплярахъ. Предположимъ, что онъ весельчакъ и любитъ производить скандалы, даже бить до полусмерти полисменовъ, и публика будетъ добродушно сочувствовать его забавѣ, называя его добрымъ малымъ. Предположимъ, что онъ картежникъ и отличается страстью къ скачкамъ, даже позволяетъ себѣ шулерничать въ той и другой игрѣ, все-таки публика все проститъ ему и будетъ по прежнему ухаживать за нимъ, какъ она ухаживала бы за воромъ и мошенникомъ, если бы онъ былъ лордомъ. Предположимъ, наконецъ, что онъ идіотъ и все-таки, согласно современному общественному строю, онъ способенъ господствовать надъ нами. Если же, напротивъ, онъ хорошій, умный, честный и достойный человѣкъ, то тѣмъ лучше для него; но эти качества нисколько не измѣнятъ его общественнаго положенія. Будь онъ оселъ -- его все-таки уважали бы, будь онъ негодяй -- онъ все-таки былъ бы популяренъ, будь онъ разбойникъ -- ему все-таки нашли бы извиненіе. Мужскіе Снобы всегда и во всякомъ случаѣ преклонялись бы передъ нимъ, а женскіе -- любезно улыбались бы ему, какимъ бы онъ ни былъ уродомъ.
  

ГЛАВА VI.
О респектабельныхъ Снобахъ.

   Такъ какъ на меня много излито злобы за то, что я включилъ въ семью Снобовъ королей, принцевъ и лордовъ, то я надѣюсь, что заслужу общее одобреніе настоящей главой и заявленіемъ моего твердаго убѣжденіи, что между приличными классами нашей громадной и счастливой имперіи можно найти наибольшее число Снобовъ. Если я гуляю по своей любимой Бекеръ-стритъ (я пишу исторію Бекера, основателя знаменитой улицы); или прохожу по Гарлейской улицѣ, гдѣ всѣ дома снабжены чѣмъ-то въ родѣ гербовъ; или шагаю по Вимпольской улицѣ, которая мрачнѣе катакомбъ; или огибаю Реджентъ-Паркъ, гдѣ методистскіе пасторы проповѣдуютъ среди небольшихъ группъ дѣтей, задыхающіеся толстяки ѣздятъ верхомъ по грязи и вокругъ котораго возвышаются дома съ осыпающейся штукатуркой; или прокладываю себѣ дорогу чрезъ сомнительные зигзаги Мей-Фэра, гдѣ модная карета миссъ Кити Лоримеръ, часто попадается навстрѣчу старинной колымагѣ лэди Лоллипопъ; или странствую по Бельгрэвіи, этомъ блѣдномъ и приличномъ кварталѣ, гдѣ всѣ обитатели кажутся проглотившими аршинъ, а всѣ дома выкрашены въ свѣтло-коричневый цвѣтъ; или, наконецъ, теряюсь среди новыхъ скверовъ Бейзватерскаго и Тибурнскаго участковъ -- всюду и вездѣ меня преслѣдуетъ одна мысль. Я останавливаюсь передъ любымъ домомъ и говорю: "О, домъ, въ тебѣ живутъ; о, кольцо, въ тебя стучатъ вмѣсто звона въ колокольчикъ; о, лакеи, грѣющіе на солнцѣ свои жирныя икры, вамъ платятъ Снобы". Страшно подумать, что въ девяти изъ каждаго десятка этихъ домовъ лежатъ въ гостиной экземпляры Справочной книги мэровъ. Если принять въ соображеніе, сколько вреда приноситъ эта глупая, лживая книга, то я съ удовольствіемъ сжегъ бы всѣ экземпляры этой книги, какъ брадобрѣй сжегъ всѣ книги Донъ-Кихота о рыцарскихъ пустякахъ.
   Посмотрите на большой домъ, возвышающійся посрединѣ сквера. Лордъ Логкорибъ живетъ въ немъ и получаетъ пятьдесятъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ годового дохода. Трудно сказать, сколько стоило танцовальное утро, устроенное имъ на прошедшей недѣлѣ. За одни цвѣты для украшенія комнатъ и за букеты для дамъ заплачено четыреста фунтовъ стерлинговъ. Вотъ сходитъ съ лѣстницы человѣкъ со слезами на глазахъ. Это кредиторъ, котораго лордъ раззорилъ, а теперь не хочетъ пускать къ себѣ; самъ же лордъ смотритъ на него изъ-за занавѣси окна въ своемъ кабинетѣ. Вы, почтенный лордъ Снобъ, безсердечный лицемѣръ, негодяй, пускающій пыль въ глаза своимъ гостепріимствомъ и неплатящій своихъ долговъ. Но я становлюсь слишкомъ краснорѣчивъ и лучше замолчу.
   Обратите вниманіе на домъ No 23, у кухонной двери котораго стоить мальчикъ изъ мясной и держитъ на подносѣ три бараньихъ котлеты. Эти котлеты предназначены для обѣда совершенно иной и очень приличной семьи, состоящей изъ лэди Сусанны Скраперъ и ея двухъ дочерей: миссъ Скраперъ и миссъ Эмили Скраперъ, что же касается до прислуги, двухъ рослыхъ лакеевъ въ желто-голубыхъ ливреяхъ, толстаго кучера и буфетчика, который никогда не сталъ бы жить въ этомъ домѣ, если бы онъ не былъ ординарцемъ при генералѣ Скраперъ, отличившемся въ Вальгернской битвѣ,-- то они продовольствуются внѣ дома.
   Лэди Сусанна, пожертвовавшая портретъ своего мужа въ соединенный военный и морской клубъ, гдѣ онъ повѣшенъ въ одной изъ туалетныхъ комнатъ -- дочь великаго и добраго лорда Багвига, о которомъ уже упомянуто. Она полагаетъ, что все, касающееся лично ея, лучше и выше всего на свѣтѣ. Естественно, въ ея глазахъ первые люди -- Букрамы, а затѣмъ Скраперы, ея мужъ былъ первымъ генераломъ; ея старшій сынъ первый изъ молодыхъ людей, второй -- первый изъ отроковъ, а она сама первая изъ женщинъ.
   Дѣйствительно, она очень приличная и почтенная дама; каждое воскресенье она ходитъ въ церковь и сочла бы церковь въ опасности, если бы этого не дѣлала. Она жертвуетъ деньги на церковныя и приходскія благотворительныя дѣла, состоитъ начальницей многихъ филантропическихъ учрежденій и вообще образецъ британской матроны.
   Нѣтъ ни одного поставщика, которому она не заплатила бы по счету въ срокъ. Бѣдные въ кварталѣ тщательно избѣгаютъ ея, потому что ея лакей всегда снабженъ двумя или тремя билетами для выдачи даромъ полезныхъ предметовъ. Всего она раздаетъ бѣднымъ до десяти гиней въ годъ и все-таки нѣтъ въ Лондонѣ благотворительницы на подобную сумму, имя которой такъ часто упоминается въ газетахъ.
   Тѣ три бараньи котлеты, которыя принесъ мальчикъ изъ мясной, появятся на серебряномъ блюдѣ за столомъ означенной семьи въ семь часовъ вечера, причемъ ихъ подаетъ рослый слуга въ присутствіи буфетчика въ черномъ фракѣ и среди блестяще сверкающихъ повсюду гербовъ скраперскаго рода. Я очень сожалѣю бѣдную миссъ Эмили Скраперъ: она молода и всегда голодна. Злые языки говорятъ, что она расходуетъ всѣ свои карманныя деньги на пирожки, но у нея, бѣдняжкѣ, очень мало карманныхъ денегъ. Дѣло въ томъ, что, уплативъ лакеямъ и горничнымъ, погасивъ счета за лошадей, за аренду дома, за шесть званыхъ обѣдовъ и за пребываніе осенью въ какихъ-либо англійскихъ или иностранныхъ водахъ, лэди Сусанна Скраперъ едвали имѣетъ за душей хотя нѣсколько грошей. Она тогда также бѣдна, какъ я и вы.
   Но никто не подумалъ бы этого при видѣ ея экипажа, подъѣзжающаго ко дворцу въ день королевскаго выхода, а также брилліантовъ и перьевъ, украшающихъ ея гордую голову, или когда ея лакей громогласно кричитъ по ночамъ у какого-нибудь аристократическаго дома: "экипажъ лэди Сусанны Скраперъ!", или, наконецъ, когда она входить въ церковь, шурша шелковымъ платьемъ и въ сопровожденіи того же лакея, который несетъ ворохъ молитвенниковъ. Вы невольно сказали бы себѣ въ этихъ случаяхъ, что невозможно такой знатной и торжественной фигурѣ нуждаться въ деньгахъ. И однако это фактъ.
   Я убѣжденъ, что она никогда не слыхала слова Снобъ и вздрогнула бы отъ негодованія, если бы сказали при ней, величественной Минервѣ и цѣломудренной Діанѣ, что она Снобъ.
   Однако, она дѣйствительно Снобъ и останется имъ, пока будетъ такъ дорого цѣнить себя, свое имя и внѣшность, пока будетъ такъ кичиться передъ людьми своею знатностью, ложиться спать съ придворнымъ шлейфомъ или тюрбаномъ на головѣ и держать въ проголодь своихъ дочерей.
   Я имѣю всѣ свѣдѣнія о ней отъ моего стараго школьнаго товарища, ея сына, Сиднея Скрапера, адвоката безъ практики, самаго приличнаго и безобиднаго Сноба, который никогда не выходитъ изъ своего ежегоднаго бюджета въ двѣсти фунтовъ стерлинговъ, отпускаемыхъ ему матерью и котораго можно видѣть ежедневно въ Оксфордо-Кембриджскомъ клубѣ за чтеніемъ Quartely Review, которое онъ запиваетъ полубутылкой портвейна.
  

ГЛАВА VII.
Еще о приличныхъ Снобахъ.

   Посмотрите на домъ, сосѣдній съ жилищемъ лэди Сусанны Скраперъ. Онъ отличается тѣмъ, что надъ входной дверью устроенъ тамбуръ для удобства пріятелей сэра Алюрда и леди Маріаны де-Могинсъ, вечера которой такъ высоко цѣнятся публикой и ими самими. Ливрея персиковаго цвѣта съ серебрянымъ позументомъ и горохово-зеленые плюшевые панталоны дѣлаютъ лакеевъ леди де-Могинсъ гордостью всего Гайдъ-Парка, когда она катается, развалясь на шелковой подушкѣ, держа на рукахъ маленькую собачонку и кланяясь только самымъ избраннымъ представителямъ свѣтскаго общества. Времена перемѣнились для Маріаны.
   Она была дочерью капитана Флака, который перешелъ съ своимъ полкомъ изъ Ирландіи въ Кермартенширъ и защищалъ Уэльсъ отъ корсиканскаго завоевателя. Этотъ полкъ стоялъ въ Понтидведельмѣ, гдѣ Маріана плѣнила сердце и вышла замужъ за де-Могинса, мѣстнаго молодого банкира. Онъ такъ пламенно ухаживалъ за миссъ Флакъ на балу, данномъ по случаю скачекъ, что ея отецъ объявилъ ему: "одно изъ двухъ: или немедленно драться на дуэли, или немедленно жениться на дочери". Онъ предпочелъ послѣднее. Его фамилія была тогда просто Муггинсъ и его отецъ, богатый банкиръ, подрядчикъ, контрабандистъ и вообще мошенникъ, едва не лишилъ его наслѣдства за подобный бракъ. Что касается исторіи баронетства этого почтеннаго старика, то разсказываютъ о какихъ-то деньгахъ, будто бы взятыхъ у него въ долгъ однимъ изъ членовъ корол... ской семьи, но я этому не вѣрю, потому что корол... ская семья всегда платила свои долги, начиная отъ принца Уэльскаго.
   Какъ бы то ни было, до конца своей жизни онъ оставался сэромъ Томасомъ Муггинсомъ и быль много лѣтъ депутатомъ Понтидведельма. Послѣ его смерти старшій сынъ, Альфредъ-Смитъ Муггинсъ, наслѣдовалъ его богатство, титулъ и кровавую руку, составлявшую его гербъ, а только спустя нѣсколько лѣтъ онъ сталъ именоваться сэръ Алюрдъ Могинсъ Смитъ де-Могинсъ, благодаря найденному для него генеалогическому древу издателемъ Списка Англійскихъ Пэровъ. Въ этомъ компетентномъ трудѣ говорится слѣдующее объ означенномъ именитомъ родѣ:
   "Де-Могинсъ -- сэръ Алюрдъ Могинсъ, Смитъ, второй баронетъ. Этотъ джентльменъ происходитъ отъ одной изъ древнѣйшихъ семей Уэльса, родоначальники котораго теряются во мракѣ временъ. Въ семьѣ хранится генеалогическое древо, которое ведетъ начало отъ Сима и, по словамъ легенды, первоначально было изображено на папирусѣ внукомъ патріарха. Какъ бы то ни было, нѣтъ сомнѣнія въ громадной древности рода Могинсовъ.
   "Во времена Боадицеи Гогинъ-Могинъ, одинъ изъ храбрыхъ Уэльскихъ вождей былъ соперникомъ Карактака и также предлагалъ свое сердце молодой принцессѣ. Онъ былъ гигантскаго роста и убить Светоніемъ въ той битвѣ, которая покончила съ свободой Британіи. Отъ него прямо произошли князья Понтидведельмскіе: Могинъ Золотая Арфа и Богинъ-Меродакъ-Акъ-Могинъ, а также длинный рядъ бардовъ и воиновъ, прославившихся въ Уэльсѣ и Арморикѣ. Независимые князья Могинскіе долго противустояли безжалостнымъ англійскимъ королямъ, пока, наконецъ, Гамъ Могинъ не подчинился принцу Генриху, сыну Генриха IV; онъ подъ именемъ сэра Давида Гама де-Могниса отличился въ битвѣ подъ Ажинкуромъ. Прямо отъ него ведетъ свое начало нынѣшній баронетъ. (Всѣ потомки героя подъ Ажинкуромъ поименовываютея по порядку). Отецъ нынѣшняго баронета былъ Томасъ Муггинсъ, членъ парламента и первый баронетъ. Его сынъ Алюрдъ Могинсъ Смитъ женился на Маріанѣ, дочери генерала Флака, происходившаго изъ рода графовъ Флаковъ римской имперіи. У него сыновья: Алюрдъ Карадокъ, родившійся въ 1819 году, и Патрикъ Флакъ, умершій въ 1809 году; и дочери: Маріана, Бланшъ-Аделиза, Эмили-Доріа, Аделаида-Облеантъ и Катенька-Растопчинъ.
   "Гербъ -- крѣпостная стѣна съ зубцами, а по сторонамъ драконы. Девизъ -- Und roy und Mogyns".
   Долго пришлось хлопотать леди де-Могинсъ, прежде чѣмъ она сдѣлалась звѣздою свѣтскаго общества. Сначала бѣдный Муггинсъ находился всецѣло подъ вліяніемъ ирландскихъ родственниковъ жены и въ его домѣ столько пили ирландской водки, что одинъ изъ сосѣдей переѣхалъ изъ улицы, гдѣ они жили, чтобы избавиться отъ водочнаго запаха.
   Только за-границей они научились быть приличными людьми и проложили себѣ дорогу въ дома посланниковъ и даже во дворцы. Они давали обѣды и вечера въ Неаполѣ, Римѣ и Парижѣ, заманивая къ себѣ всѣхъ странствующихъ лордовъ. На одномъ изъ ихъ праздниковъ присутствовалъ принцъ королевской крови и съ тѣхъ поръ они стали называться де-Могинсъ!
   Разсказываютъ много исторій о необыкновенныхъ усиліяхъ, которыми леди де-Могинсъ достигла своего теперешняго положенія въ свѣтѣ и мои читатели, принадлежащіе къ среднему классу и незнакомые съ интригами, ссорами и сплетнями, царящими, повидимому, въ свѣтскомъ обществѣ, могутъ поистинѣ благословлять свою судьбу, что они не модные Снобы. Самъ Талейранъ могъ бы позавидовать той ловкости, съ которой леди де-Могинсъ привлекла въ свой домъ герцогиню Букекинъ. У нея была горячка отъ досады, что ее не пригласили на чай къ леди Альдерманбюри и, оправившись, она непремѣнно лишила бы себя жизни, если бы во-время не послѣдовало приглашенія на балъ въ Виндзоръ. Вотъ подлинный разсказъ объ одной изъ ея продѣлокъ, со словъ моей благородной пріятельницы леди Клаперкло, дочери лорда Турфантундора:
   "Эта противная ирландка, леди Муггингь,-- разсказывала мнѣ леди Клаперкло,-- дѣлала все на свѣтѣ, чтобы проложить себѣ дорогу и выдвинуть впередъ свою отвратительную дочку Бланшъ, у которой носъ чистая рѣдька, волоса цвѣта моркови, а лицо походитъ на рѣпу. Во всей семьѣ у нихъ только одна приличная особа Маріана, но и та горбатая. По несчастью, отецъ этой дрянной Поли Муггинсъ былъ пастухомъ въ помѣстьѣ моего отца и потому она все приставала ко мнѣ, чтобы я оказала ей покровительство. Однажды за обѣдомъ у французскаго посланника графа Волована она спросила меня прямо, почему я не прислала ей приглашенія на балъ. "Потому что,-- отвѣчала я,-- у меня зала будетъ полна и вамъ не будетъ достаточно мѣста". Дѣйсвительно, она своимъ объемомъ напоминаетъ слона. Кажется, ясно было, что я не желаю ее приглашать; но она все-таки явилась ко мнѣ на другой день и со слезами стала говорить: "Милая леди Клаперкло, я прошу приглашенія не для себя, а для моей бѣдной Бланшъ: она выѣзжаетъ первый годъ и умретъ съ тоски, если не будетъ у васъ на балу. Я не пріѣду и останусь дома ухаживать за сэромъ Алюрдомъ, у котораго подагра. Я знаю, что вы пригласили мистриссъ Больстеръ и я ей поручу Бланшъ". "А вы не подписались на фондъ для покупки картофеля бѣднымъ въ Ротдрумѣ,-- отвѣчала я,-- хотя вы родомъ оттуда и вашъ дѣдъ пасъ тамъ коровъ". "Довольно-ли будетъ двадцати гиней, милая лэди Клаперкло?" -- воскликнула она.-- "Довольно,-- отвѣчала я и, взявъ деньги, прибавила:-- Пусть Бланшъ пріѣзжаетъ, но только не вы". Она уѣхала, разсыпаясь въ благодарности. Но можете себѣ представить: на балъ она явилась сама съ дочерью. Я подошла къ ней и гнѣвно сказала: "Вѣдь я говорила, чтобы вы не пріѣзжали". Она смиренно отвѣчала: "Позвольте мнѣ остаться только десять минутъ, милая лэди Клаперкло, такъ какъ я отослала карету въ клубъ за сэромъ Алюрдомъ". "Да ну ужь, оставайтесь, разъ что вы пріѣхали и ужинайте въ волю", отвѣчала я и во весь вечеръ уже болѣе не говорила ей ни слова. Какова же дрянь эта Поли Муггинсъ,-- прибавила леди Клаперкло съ негодованіемъ,-- послѣ всей моей доброты въ ней, эта дерзкая, вульгарная, неприличная внучка пастуха обогнала вчера мой экипажъ въ Гайдъ-Паркѣ и не прислала мнѣ приглашенія на свой сегодняшній балъ, хотя на немъ будетъ принцъ Джоржъ".
   Дѣйствительно, въ погонѣ за свѣтскостью, рѣшительная и энергичная Поли Муггинсъ опередила бѣдную старуху Клаперкло. Ея постепенные шаги по пути свѣтскаго приличія ознаменовались какъ заключеніемъ новыхъ знакомствъ, такъ и прекращеніемъ старыхъ. Она достигла верхней ступени лѣстницы, но самую лѣстницу безжалостно отбросила.
   Прежде всего были принесены въ жертву ея ирландскіе родственники. Она заставила отца обѣдать въ людской, что старику было по сердцу, и туда же отправила бы своего мужа, если бы не надѣялась основать на немъ свои дальнѣйшіе свѣтскіе успѣхи: къ тому же онъ ея казначей и очень смиренный, всѣмъ довольный человѣкъ. Онъ уже такъ долго состоитъ джентльменомъ, что привыкъ казаться имъ, прилично исполняетъ свои семейныя обязанности, цѣлый день шатается изъ одного клуба въ другой, хорошо играетъ въ пикетъ и спокойно проигрываетъ цѣлое состояніе молодымъ членамъ клуба путешественниковъ.
   Его сынъ занялъ депутатское мѣсто отца въ парламентѣ, состоитъ членомъ юной Англіи и одинъ во всей странѣ вѣритъ въ аристократическое происхожденіе де-Могинсовъ, а также вздыхаетъ о тѣхъ дняхъ, когда де-Моггинсы предводительствовали войсками на полѣ брани. Онъ написалъ маленькій томикъ прескверныхъ стихотвореній и носитъ медальонъ съ волосами протестантскаго мученика Лауда, что не помѣшало ему упасть въ обморокъ отъ восторга, когда въ Римѣ онъ удостоился поцѣловать туфлю папы. Онъ спитъ въ бѣлыхъ лайковыхъ перчаткахъ и злоупотребляетъ зеленымъ чаемъ.
  

ГЛАВА VIII.
Крупные коммерческіе Снобы.

   Нельзя скрыть того факта, что эти очерки производятъ громадное впечатлѣніе во всей странѣ. "Пунчъ" получаетъ безконечное число писемъ, выражающихъ восторгъ, негодованіе, одобреніе и осужденіе. Насъ упрекаютъ въ томъ, что мы выдали тайны трехъ различныхъ семействъ де-Могинсъ; проявилось не менѣе четырехъ лэди Сусанны Скраперъ, а молодые люди боятся спросить въ клубѣ полъ бутылки портвейна и Quarterly Review изъ опасенія, чтобы ихъ не приняли за Сиднея Скрапера.
   -- Зачѣмъ вы питаете такую антипатію къ Бекеръ-стриту?-- спрашиваетъ одинъ изъ корреспондентовъ, очевидно живущій въ этой улицѣ.
   -- Отчего вы нападаете только на аристократическихъ Снобовъ?-- говоритъ авторъ другого письма,-- пора затронуть снобскихъ Снобовъ.
   -- Пройдитесь по университетскимъ Снобамъ,-- пишетъ явно недовольный нами джентльменъ.
   -- Покажите намъ клерикальныхъ Снобовъ,-- замѣчаетъ другой.
   -- Недавно я былъ въ отелѣ Мерисъ въ Парижѣ, сообщаетъ невѣдомый франтъ, и видѣлъ какъ лордъ Б., высунувшись изъ окна, махалъ своими сапогами и кричалъ: "garèon, cirez moi ces bottes". Не помѣстить-ли его въ число Снобовъ?
   Нѣтъ, никогда. Если у лорда Б. сапоги грязны, то это потому, что онъ гулялъ пѣшкомъ, а имѣть одну пару сапогъ, или носить только одну любимую пару не значитъ быть Снобомъ. Одинаково, что онъ пожелалъ отдать свои сапоги для чистки, вовсе не доказываетъ, что онъ -- Снобъ. Напротивъ, я считаю этотъ поступокъ съ его стороны вполнѣ естественнымъ и джентльменскимъ, такъ что я съ удовольствіемъ выставилъ бы, надъ этой главой моихъ очерковъ, его портретъ въ приличной позѣ. Въ моихъ замѣчаніяхъ я нисколько не вдаюсь въ личности и, подобно тому, какъ Фидій вѣроятно забраковалъ большое число натурщицъ для своей Венеры, и я бракую тысячу Снобовъ, прежде чѣмъ изображу одного на бумагѣ.
   Слѣдующіе по порядку идутъ крупные коммерческіе Снобы и мнѣ слѣдовало бы теперь заняться ими, но тутъ представляется большое затрудненіе: добраться до крупнаго коммерческаго Сноба въ Лондонскомъ Сити очень трудно. Если вы не капиталистъ, то не можете видѣть его въ кабинетѣ при конторѣ въ Ломбардъ-Стритѣ, а если вы не принадлежите къ аристократіи, то отложите попеченіе посѣтить его на дому. Только можно лицезрѣть такого Сноба въ Эксетерской залѣ, если онъ имѣетъ склонность къ филантропіи, или на лекціяхъ въ лондонскомъ институтѣ, если онъ съ научными тенденціями, или на аукціонахъ картинъ, выставкахъ, въ оперѣ и на концертахъ, если онъ отличается художественнымъ вкусомъ. Во всѣхъ этихъ случаяхъ немыслимо интимное знакомство съ подобнымъ серьезнымъ, торжественнымъ и надменнымъ Снобомъ.
   Всякій джентльменъ можетъ надѣяться когда-нибудь обѣдать у герцога, хоть въ деревнѣ и даже танцевать кадриль въ Букингамскомъ дворцѣ (помните, прекрасная лэди Вильгельмина Вагльвигль, какую мы произвели съ вами сенсацію на балу у покойной королевы Каролины въ Бранденбургъ-Гаузѣ, въ Гамеръ-стритѣ?) -- но двери крупнаго коммерческаго Сноба закрыты для него. Поэтому все, что мы знаемъ объ этомъ классѣ, основано на разсказахъ другихъ лицъ.
   Въ остальныхъ европейскихъ странахъ банковый Снобъ болѣе общителенъ и сообщителенъ, а главное принимаетъ у себя весь свѣтъ. Напримѣръ, всѣ знаютъ о роскошномъ гостепріимствѣ семьи Шарлашильдовъ въ Парижѣ, Неаполѣ, Франкфуртѣ и т. д., они принимаютъ всѣхъ, кого угодно, даже бѣдняковъ. Князь Полоніа въ Римѣ и его братъ герцогъ Стракино также замѣчательны своимъ гостепріимствомъ. Мнѣ очень нравится первый изъ этихъ аристократовъ; онъ купилъ для своего старшаго приказчика титулъ маркиза, пользуясь тѣмъ, что это дешево стоитъ въ Римѣ и пожалованный имъ маркизъ съ удовольствіемъ все-таки беретъ на чай за размѣнъ денегъ. Невольно ощущаешь чувство самодовольства, награждая подобныхъ грандовъ мѣдной монетой; по крайней мѣрѣ, каждый бѣднякъ можетъ этимъ путемъ оказывать добро богатымъ. Представители семьи Полоніи женились на аристократкахъ и вышли замужъ за аристократовъ, а ихъ гербъ -- золотой грибъ на лазуревомъ полѣ -- виднѣется во многихъ мѣстахъ Вѣчнаго Города въ соединеніи съ историческими гербами Колонна и Доріа.
   Наши коммерческіе Снобы также отличаются страстью къ подобнымъ аристократическимъ бракамъ. Я очень люблю подобные браки. У меня чрезвычайно дикая завистливая натура и мнѣ очень нравится, когда эти обманщики и лицемѣры, подѣлившіе между собой нашу страну и естественно ненавидящіе другъ друга, мирятся изъ грязныхъ, личныхъ интересовъ. Мнѣ отрадно смотрѣть, когда старый аристократъ, гордящійся своимъ происхожденіемъ отъ знаменитыхъ нормандскихъ разбойниковъ и презрительно относящійся къ остальнымъ англичанамъ, подобно тому, какъ свободные американцы относятся къ неграмъ -- сгибаетъ свою надменную голову и смиренно испиваетъ чашу униженія, которую подноситъ ему буфетчикъ какого-нибудь Пумпа, Альдгета и комп. "Господинъ Пумпъ, Альдгетъ и комп.,-- говорить онъ,-- вашъ дѣдъ былъ каменьщикъ и его койка, въ которой онъ носилъ камни, до сихъ поръ сохраняется въ вашей банкирской конторѣ. Ваше генеалогическое древо начинается въ хижинѣ поселянина, а мое во всѣхъ королевскихъ дворцахъ Европы. Я прибылъ въ Англію съ Вильгельмомъ Завоевателемъ. Мнѣ двоюродные братья -- Карлъ Мартелъ, Орландо Фуріозо, Филиппъ-Августъ, Петръ Жестокій и Фридрихъ Барбаросса. Въ моемъ гербѣ королевская корона. Я презираю васъ, но мнѣ нужны деньги и я продамъ вамъ мою любезную дочь Бланшъ Стифнекъ за сто тысячъ фунтовъ стерлинговъ для уплаты закладной на мои помѣстья. Пусть вашъ сынъ женится на ней и она будетъ лэди Бланшъ Пумпъ, Альдгетъ и комп.
   Старикъ Пумпъ, Альдгетъ и комп., охотно соглашаются на эту сдѣлку. Право, очень утѣшительно думать, что высокое рожденіе можно купить. Иначе оно не имѣло бы цѣны и мы, которые не пользуемся имъ, не дорожили бы имъ болѣе тѣхъ, которымъ оно достается въ удѣлъ. Быть можетъ, самую большую пользу приноситъ "Списокъ Пэровъ" въ томъ отношеніи, что въ немъ можно узнать, сколько людей продало, купило родовыя права, сколько бѣдныхъ представителей аристократіи продало себя дочерямъ богатыхъ коммерческихъ Снобовъ и сколько богатыхъ коммерческихъ Снобовъ купило аристократокъ, доказывая тѣмъ одинаковую низость обѣихъ сторонъ.
   Старикъ Пумпъ, Альдгетъ и комп. покупаетъ предлагаемый ему товаръ и платитъ деньги. Покупка молодой дѣвушки благословляется епископомъ, въ модной церкви св. Георгія на Гановерскомъ Скверѣ, а черезъ годъ, въ газетахъ пишутъ: "въ Рочамптонѣ, въ субботу, леди Бланшъ Пумпъ разрѣшилась отъ бремени сыномъ и наслѣдникомъ".
   Послѣ этого интереснаго событія, какой-то товарищъ молодого Пумпа зашелъ къ нему въ контору и фамильярно спросилъ:
   -- Ну, старина, какъ здоровье твоей жены?
   -- Леди Бланшъ Пумпъ здорова, благодарю,-- отвѣчалъ мистеръ Пумпъ, видимо оскорбленный.
   -- Вотъ какъ! А я думалъ, что она твоя жена,-- замѣтилъ дерзкій грубіянъ и черезъ десять минутъ вся биржа знала объ этомъ анекдотѣ, который повторяется до сихъ поръ при появленіи бѣднаго Пумпа.
   Легко себѣ представить, какую невыносимую жизнь ведетъ мистеръ Пумпъ, эта жертва Мамона. Вообразите пріятную семейную жизнь человѣка, котораго презираетъ его собственная жена, который отсталъ отъ низшаго класса и не присталъ къ высшему. Единственнымъ его утѣшеніемъ, среди постоянныхъ униженій и непріятностей, можетъ служить мысль, что его сынъ будетъ счастливымъ.
   Въ былое время въ старыхъ модныхъ клубахъ Лондона существовалъ обычай, прежде мыть серебряныя монеты, чѣмъ подавать сдачу на золотой лорду или джентльмену высокаго происхожденія; этотъ обычай основывался на томъ принципѣ, что человѣкъ высокаго происхожденія не могъ брать въ руки деньги, которыя находились въ рукахъ простыхъ смертныхъ. Такимъ образомъ деньги коммерческаго Сноба, только послѣ долгой промывки и послѣдовательнаго превращенія въ помѣстья, лѣса, замки и дворцы, считаются настоящей аристократической монетой. Пумпъ первый поступилъ въ банкирскую контору мальчишкой для разноски бумаги и постепенно подметалъ контору, потомъ сдѣлался прикащикомъ и наконецъ компаньономъ фирмы. Пумпъ второй начинаетъ свою карьеру уже главой банкирскаго дома, наживаетъ денегъ все болѣе и болѣе, а подъ старость женитъ сына на дочери лорда. Пумпъ третій продолжаетъ заниматься банкирскими дѣлами, но его главная цѣль въ жизни сдѣлаться отцомъ Пумпа четвертаго, который становится полнымъ аристократомъ, получаетъ титулъ барона Пумпинктона и его потомство, уже пользуясь наслѣдственными правами, царитъ безспорно надъ націей Снобовъ.
  

ГЛАВА IX.
Военные Снобы.

   Нѣтъ ничего пріятнѣе общества хорошо воспитанныхъ военныхъ джентльменовъ, но за то всего невыносимѣе общество военныхъ Снобовъ. Эти послѣдніе встрѣчаются на всѣхъ ступеняхъ военной карьеры, отъ генераловъ, грудь которыхъ блеститъ всевозможными орденами и звѣздами, до безбородаго корнета, только что поступившаго въ Саксенъ-Кобургскій уланскій полкъ.
   Я всегда любовался системой покупки чиновъ въ нашей странѣ, гдѣ вновь произведенный офицерикъ, котораго за недѣлю передъ тѣмъ сѣкли въ школѣ за неграмотность, командуетъ сѣдыми воинами, бывавшими въ бою во всѣхъ частяхъ свѣта. Своимъ положеніемъ во главѣ людей тысячу разъ болѣе достойныхъ и опытныхъ, чѣмъ онъ, подобный юноша обязанъ только тому, что онъ можетъ заплатить за свои чинъ; съ теченіемъ времени онъ мало по малу получаетъ всѣ почести, достигаемыя военной карьерой, а ветеранъ солдатъ, которымъ онъ командуетъ, можетъ разсчитывать въ концѣ своей доблестной жизни лишь на мѣсто въ инвалидномъ домѣ въ Чельси. Что же касается до ветерана офицера, котораго онъ замѣстилъ, то бѣднякъ оканчиваетъ свою разочарованную жизнь на маленькой пенсіи.
   Читая въ газетахъ, что поручикъ Григъ назначается капитаномъ въ такомъ-то гвардейскомъ полку на мѣсто капитана Гризля, который выходитъ въ отставку,-- я хорошо знаю дальнѣйшую судьбу этого бѣднаго Гризля. Я вижу передъ собой, какъ онъ поселяется въ маленькомъ, скромномъ провинціальномъ городишкѣ и старается всѣми силами жить джентльменомъ на свою пенсію, которая вдвое меньше жалованья портняжнаго подмастерья. Съ другой стороны мнѣ рисуется картина быстраго возвышенія Грига отъ одного чина до другого, при чемъ онъ переходитъ изъ полка въ полкъ, гдѣ повыгоднѣе служить и старательно избѣгаетъ перевода въ отдаленныя страны. Наконецъ, тридцати лѣтъ онъ достигаетъ полковничьихъ эполетъ и все потому, что у него есть деньги и что лордъ Григсби его отецъ, который, въ свою очередь, пользовался такими же привиллегіями, какъ онъ. Сначала Григъ краснѣетъ, командуя людьми, которые во всѣхъ отношеніяхъ лучше его; но какъ всякому избалованному ребенку трудно не быть эгоистомъ, такъ и этому баловню судьбы трудно не сдѣлаться Снобомъ.
   Вѣроятно, добросовѣстный читатель не разъ удивлялся тому, что наша армія, самое шаткое изъ нашихъ политическихъ учрежденій, такъ хорошо дѣйствуетъ на полѣ брани, и необходимо отдать справедливость Григу и ему подобнымъ, что они, когда надо, выказываютъ истинную храбрость. Франтовскіе полки герцога Веллингтона также хорошо дрались какъ остальные, хотя, конечно, неправда, что они дрались лучше остальныхъ. Герцогъ самъ былъ нѣкогда франтомъ и франтилъ также, какъ Марльборо до него. Но все это доказываетъ только, что франты также храбры, какъ всѣ остальные британцы. Поэтому согласимся, что высокородный Григъ также мужественно велъ себя при взятіи Собраонскихъ ретраншементовъ, какъ унтеръ-офицеръ Валлонъ, бывшій до поступленія въ военную службу пастухомъ.
   Военное время доставляетъ Григу болѣе удовольствія, чѣмъ мирное. Подумайте только объ его жизни въ гвардейскомъ полку, съ которымъ онъ маршируетъ изъ Виндзора въ Лондонъ, и обратно; подумайте о томъ, какую ему приходится исполнять идіотскую службу, состоящую въ осмотрѣ лошадей на конюшнѣ и мундировъ его солдатъ, а также въ выкрикиваніи: "на плечо! на караулъ!" Всѣ эти обязанности не требуютъ никакого умственнаго напряженія и для исполненія ихъ достаточенъ самый необразованный умъ. Обязанности лакея труднѣе и разнообразнѣе. Солдаты въ красныхъ мундирахъ, которые держатъ офицерскихъ лошадей передъ казармами, могли бы съ одинаковымъ успѣхомъ исполнять обязанности маленькихъ, добродушныхъ, пустыхъ поручиковъ, гуляющихъ въ сапогахъ съ высокими каблуками по Пель-Мелю и важно шагающихъ вокругъ ихъ полковой музыки, когда она играетъ на дворцовомъ дворѣ. Видали-ли вы когда-нибудь, читатель, какъ эти офицеры, напримѣръ, салютуютъ своему знамени? Право, стоитъ пойти ко дворцу, чтобы насладиться этимъ нелѣпымъ зрѣлищемъ.
   Я имѣлъ честь раза два или три видѣть одного стараго джентльмена, котораго я считаю образцомъ военной выправки и который командовалъ многими полками. Я говорю о генералъ-лейтенантѣ сэрѣ Джорджѣ Гранби Туфто. Его манеры безупречны, въ обществѣ онъ настоящій джентльменъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ совершеннѣйшій Снобъ.
   Старость не мѣшаетъ человѣку быть дуракомъ и сэръ Джорджъ въ шестьдесятъ восемь лѣтъ большій оселъ, чѣмъ онъ былъ при поступленіи въ армію на восемнадцатомъ году жизни. Онъ отличался всюду и его имя часто упоминалось съ похвалой въ газетахъ, онъ именно тотъ военный герой, съ грудью, сверкающей орденами, о которомъ упомянуто выше. Трудно сказать, какой добродѣтелью обладаетъ этотъ почтенный джентльменъ. Во всю свою жизнь онъ не прочелъ ни одной книги и его красные, пораженные подагрой пальцы съ трудомъ выводятъ на бумагѣ каракули почеркомъ школьника. Онъ достигъ старости и сѣдыхъ волосъ, но не заслуживаетъ уваженія ни въ какомъ отношеніи. Онъ одѣвается до настоящаго времени, какъ молодой человѣкъ, стягивая себѣ талію и набивая ватой грудь, подобно тому, какъ онъ это дѣлалъ въ 1800 году, когда еще былъ красавцемъ Джорджемъ Туфто. Онъ эгоистиченъ, грубъ, дерзокъ и преданъ обжорству. Любопытно смотрѣть на него за столомъ; онъ едва переводитъ дыханіе отъ узкаго мундира, а налитые кровью глаза его жадно устремляются на всякое кушанье. Въ разговорѣ онъ часто прибѣгаетъ къ крѣпкимъ словцамъ, а послѣ обѣда разсказываетъ грязные казарменные анекдоты. Благодаря его чину и военнымъ заслугамъ, публика почтительно относится къ этому старому болвану и онъ смотритъ на васъ съ презрѣніемъ до того глупымъ и наивнымъ, что возбуждаетъ только смѣхъ. Быть можетъ, если бы онъ былъ воспитанъ для другой карьеры, то онъ не былъ бы противенъ. Но въ сущности онъ ни на что другое не былъ годенъ. По своей тупости и лѣни, онъ не могъ заняться никакимъ другимъ ремесломъ, кромѣ того, которое заключается съ одной стороны въ исполненіи офицерскихъ обязанностей, а съ другой -- въ верховой ѣздѣ, пьянствѣ, дуэляхъ и обольщеніи женщинъ. Онъ самъ себя считаетъ очень достойнымъ и благороднымъ существомъ. Въ любой день передъ обѣдомъ вы можете встрѣтить его на Ватерлооской площади, гдѣ онъ гуляетъ въ лакированныхъ сапогахъ и заглядываетъ подъ шляпки всѣмъ проходящимъ дамамъ. Когда онъ умретъ отъ нервнаго удара, то въ "Таймсѣ" появится на полстолбцѣ его некрологъ съ обозначеніемъ всѣхъ его заслугъ, сраженій, въ которыхъ онъ участвовалъ, полученныхъ имъ орденовъ и титуловъ, а въ сущности земля скроетъ въ своихъ нѣдрахъ одного изъ самыхъ тупыхъ и дрянныхъ людей, когда либо омрачавшихъ свѣтъ.
   Чтобы читатели не заподозрили меня въ безусловной мизантропіи, я считаю долгомъ заявить, что не вся англійская армія состоитъ изъ такихъ людей. Я его выбралъ только въ образецъ военнаго Сноба, а когда офицерскіе чины не будутъ болѣе продаваться, когда тѣлесное наказаніе уничтожится, когда унтеръ-офицеръ Семитъ будетъ также награждаемъ за храбрость, какъ поручикъ Григъ, когда, наконецъ, уничтожатся нелѣпые чины прапорщика и подпоручика, то я самъ согласенъ подъ условіемъ, чтобы не было войны, сдѣлаться генералъ-маіоромъ.
   У меня еще есть дѣлая группа военныхъ, Снобовъ, но я отложу до слѣдующей главы дальнѣйшій походъ на армію.
  

ГЛАВА X.
Еще военные Снобы

   Гуляя вчера въ паркѣ съ моимъ молодымъ другомъ Тэггомъ и разговоривая cъ нимъ о будущемъ номерѣ моихъ Снобовъ я очень кстати увидалъ двухъ прекрасныхъ образцовъ военнаго Сноба -- капитана Рога и корнета Фэмиша. Первый изъ нихъ олицетворяетъ военнаго Сноба-спортсмена, а второй -- военнаго Сноба-кутилу. Каждый день около пяти часовъ ихъ можно видѣть въ Гайдъ-Паркѣ, гдѣ они катаются верхомъ, и критически разсматриваютъ дамъ, сидящихъ въ каретахъ, которыя медленно двигаются по аллеямъ.
   Тэгъ и Рэгъ большіе друзья, а потому первый откровенно сообщилъ мнѣ исторію своего товарища. Капитанъ Рэгъ происходитъ изъ одного сѣвернаго графства и, поступивъ еще совершеннымъ мальчикомъ въ кавалерійскій полкъ, спеціально занялся обманываньемъ своихъ товарищей-офицеровъ какъ продажей имъ хромыхъ лошадей, такъ и всякими другими ловкими продѣлками; наконецъ, полковой командиръ посовѣтовалъ ему выйти въ отставку, что онъ. и сдѣлалъ, предварительно спустивъ никуда негодную лошадь за неимовѣрно высокую цѣну только что поступившему въ полкъ юнцу.
   Съ тѣхъ поръ онъ посвятилъ все свое время спорту и билліардной игрѣ. Его главная квартира въ Кондуитъ-стритѣ, гдѣ онъ держитъ своихъ лошадей, но онъ постоянно находится въ движеніи, исполняя двойную обязанность любителя-жокея и джентльмена-плута. Судя по отчетамъ въ газетѣ Bell's Life, онъ присутствуетъ на всѣхъ скачкахъ и участвуетъ въ нѣкоторыхъ изъ нихъ. Онъ взялъ недавно призъ въ Лемингтонѣ, двѣ недѣли спустя упалъ въ канаву въ Гарро, а пять дней тому назадъ блѣдный, но поражая всѣхъ зрителей своей красивой посадкой, соперничалъ съ лучшими любителями-жокеями въ Парижѣ.
   Во время лондонскаго сезона онъ часто появляется въ Гайдъ-Паркѣ на прекрасно выѣзженной лошади и его можно видѣть тамъ или въ обществѣ извѣстной амазонки Фанни Гайфлайеръ, или въ дружеской бесѣдѣ съ лордомъ Тимблеригомъ, извѣстнымъ побѣдителемъ на многихъ скачкахъ.
   Онъ старательно избѣгаетъ приличнаго общества и предпочитаетъ съѣсть баранью котлетку въ маленькой тавернѣ съ жокеемъ Снафлемъ, и двумя или тремя извѣстными разбойниками скакового ипподрома, чѣмъ обѣдать въ избранномъ лондонскомъ обществѣ. Онъ даже съ гордостью сообщаетъ своимъ друзьямъ, когда ему удается провести день или два въ Эпсомѣ у извѣстнаго скакового плута Гокуса, устраивающаго не одну мошенническую продѣлку на ипподромахъ.
   Капитанъ Рэгъ не часто играетъ на билліардѣ и никогда въ публичномъ мѣстѣ, но когда принимается за игру, то всегда выбираетъ, себѣ такого партнера, котораго легко объиграть до-чиста. Въ послѣднее время онъ часто играетъ съ корнетомъ Фэмишемъ.
   Появляясь въ гостиныхъ, преимущественно во время охотничьихъ сборовъ и скаковыхъ баловъ, онъ забавляется на славу.
   Его юный другъ, корнетъ Фэмишъ, очень гордится тѣмъ, что состоитъ въ близкихъ отношеніяхъ, съ такимъ ловкимъ, малымъ, какъ Рэгъ, который обходится фамильярно со всѣми знаменитостями скакового міра. Рэгъ ѣздить въ экипажахъ Фэмиша, беретъ его съ собою въ Татерсаль и продаетъ ему по дорогой цѣнѣ скверныхъ лошадей. Полкъ молодого человѣка стоитъ въ Индіи и онъ отпущенъ домой для излеченія болѣзни, что врядъ-ли когда осуществится, такъ какъ онъ круглый день куритъ сигары, а всю ночь пьетъ до безчувствія. Двери мелкихъ тавернъ на Геймаркетѣ часто выпускаютъ его пьянымъ на улицу, когда уже идетъ церковная служба; при этихъ случаяхъ его пьянство, или буйное, и онъ тогда дерется съ возницами кэба, или безпомощное, и тогда о немъ умилительно заботится какой-нибудь другъ въ желтомъ атласномъ платьѣ. Все сосѣдство: полиція, извозчики, ранніе прохожіе по улицамъ и дамы въ желтыхъ атласныхъ платьяхъ фамильярно называютъ его маленькимъ Боби.
   Его мать леди Фанни Фэмишъ увѣрена, что ея милый Робертъ живетъ въ Лондонѣ, чтобы пользоваться совѣтами докторовъ и хлопочетъ, чтобы перевести его въ драгунскій полкъ, стоящій въ Англіи, а не въ проклятой Индіи. Она живетъ въ Чельтенгамѣ и, отличаясь строгими правилами, полагаетъ, что ея сынокъ каждый вечеръ ѣстъ манную кашку и ставитъ ноги въ горячую воду для излеченія своей слабой груди.
   Боби, конечно, членъ военнаго клуба, гдѣ онъ каждый день завтракаетъ въ три часа, запивая громаднымъ количествомъ эля почки, приготовленныя на красномъ перцѣ, а подобные ему юные кутилы угощаютъ другъ друга обѣдами, и оттуда они отправляются гулять, или кататься въ паркѣ послѣ значительныхъ попоекъ.
   Военныхъ Снобовъ вообще такъ много и они такъ разнообразны, что ста номеровъ "Пунча" не хватило бы для ознакомленія публики со всѣми представителями военнаго снобизма. Кромѣ недостойнаго, стараго военнаго Сноба, который знаетъ службу, попадается и почтенный старый военный Снобъ, который никогда не видалъ службы, хотя придаетъ себѣ замашки опытнаго служаки. Военный Снобъ-докторъ отличается тѣмъ, что въ разговорѣ онъ болѣе рубака, чѣмъ любой офицеръ. Драгунъ-Снобъ, съ глупыми розовыми щеками и рыжими усами, предметъ ухаживанія молодыхъ дамъ, является образцомъ глупаго, тупого, но благороднаго и честнаго Сноба. Есть еще военный Снобъ-любитель, который называетъ себя на своихъ карточкахъ капитаномъ, хотя онъ въ сущности только служилъ поручикомъ, и то въ милиціи. Наконецъ, бываетъ и военный Снобъ -- побѣдитель женскихъ сердецъ. Я бы могъ еще назвать многихъ спеціальныхъ военныхъ Снобовъ, но имя имъ легіонъ.
   Однако, пусть никто не заподозрить "Пунча" въ неуваженіи къ нашей арміи, которая благоразумно, начиная отъ герцога Веллингтона до послѣдняго офицера, за исключеніемъ только фельдмаршала принца Альберта, котораго, однако, нельзя считать военнымъ человѣкомъ,-- читаетъ "Пунчъ" во всѣхъ частяхъ свѣта.
   Пусть штатскіе, презрительно говорящіе объ арміи, прочтутъ разсказъ сэра Гарри Смитта о битвѣ подъ Аливалемъ. Никогда болѣе благородный подвигъ не передавался болѣе благороднымъ языкомъ. Если кто-нибудь думаетъ, что вѣкъ рыцарей и геройства прошелъ, то пусть онъ вспомнитъ, какъ сэръ Генри Гардинджъ, съ своимъ сыномъ, маленькимъ Артуромъ, шелъ на враговъ впереди англійской колонны въ битвѣ подъ Ферозешахомъ. Я надѣюсь, что ни одинъ англійскій живописецъ не рѣшится иллюстрировать этой сцены, такъ какъ ни у одного изъ нихъ не хватитъ на это таланта. Въ исторіи всего свѣта нѣтъ болѣе блестящей и геройской страницы. Люди, совершающіе такіе доблестные подвиги и описывающіе ихъ столь скромно -- конечно, не Снобы. Отечество гордится ими, государь ихъ награждаетъ, а "Пунчъ", вѣчно надъ всѣми смѣющійся, снимаетъ свою шляпу и говорить: "да благословитъ васъ небо".
  

XI.
Клерикальные Снобы.

   Естественно, за военными Снобами идутъ клерикальные и ясно, что при всемъ нашемъ уваженіи къ черной рясѣ, мы болѣе уважаемъ истину, человѣчество и англійскую публику, а потому не можемъ выпустить изъ нашей галлереи Снобовъ, такого обширнаго и вліятельнаго класса.
   Но въ числѣ клерикальныхъ Снобовъ попадаются такіе, которые, несмотря на ихъ несомнѣнный снобизмъ, не подлежать обсужденію, по той же причинѣ, но которой "Пунчъ" не можетъ разыгрывать своей комедіи въ церкви, гдѣ совершается церковная служба. Есть такія мѣста на свѣтѣ, гдѣ онъ не считаетъ себя въ правѣ шумѣть и смѣяться, а молчитъ, снявъ шляпу и прекративъ свой барабанный бой.
   Кромѣ того, если нѣкоторыя клерикальныя особы поступаютъ дурно, то тысяча газетъ бьетъ набатъ и, указывая на этихъ несчастныхъ, кричитъ во все горло: "да будетъ имъ стыдно"; по съ другой стороны, газеты не обращаютъ никакого вниманія на десятки тысячъ честныхъ, богобоязненныхъ особъ, того же сорта, которыя исполняютъ свой долгъ, щедро раздаютъ милостыню и отказываютъ себѣ во всемъ. Любезный читатель, я очень бы желалъ, чтобы мы съ вами походили на этихъ людей, и я вамъ скажу на ухо, между нами, что знаменитые философы, которые кричать всего громче противъ, пасторовъ, врядъ-ли черпаютъ свои свѣдѣнія о церкви въ личномъ знакомствѣ съ нею.
   Но тѣ, которые въ дѣтствѣ прислушивались къ звону церковныхъ колоколовъ и ходили въ церковь каждое воскресенію; тѣ, которые видали женъ, пасторовъ, у изголовья больныхъ бѣдняковъ, а самихъ пасторовъ, свято исполняющихъ, свой долгъ среди трущобныхъ, жилищъ -- не поднимутъ шума противъ одного, сбившагося съ пути служителя алтаря, не станутъ, бросать въ, него грязью вмѣстѣ съ, невѣжественной толпой.
   Издѣваться не трудно. Когда старикъ Ной былъ найденъ сыновьями въ неприличномъ видѣ, только одинъ изъ нихъ позволилъ, себѣ смѣяться надъ отцомъ, и достоверно, что это не былъ самый нравственный членъ его семьи. Поэтому и мы безмолвно отвернемся и не станемъ подымать на смѣхъ, какъ школьники, своего учителя за его слабыя стороны.
   Однако, признаюсь, что я составилъ списокъ семи, или восьми англиканскихъ епископовъ Ирландіи, которые оставили послѣ своей смерти каждый по двѣсти тысячъ фунтовъ, стерлинговъ, и хотѣлъ, написать ихъ имена во главѣ моихъ клерикальныхъ Снобовъ. Сознаюсь еще, что, но моему глубокому убѣжденію, когда эти почтенные епископы явятся къ, дверямъ рая, держа въ рукахъ, засвидѣтельствованныя копіи своихъ завѣщаніи, то... Но двери рая находятся на такомъ, громадномъ, разстояніи отъ насъ, что нечего слѣдовать туда за этими епископами и къ тому же вѣдь и о насъ, можетъ, кто-нибудь возбудить подобный же вопросъ.
   Вмѣстѣ съ тѣмъ не станемъ подчиняться вульгарному предразсудку, по которому пасторовъ считаютъ людьми, получающими слишкомъ много и ведущими жизнь слишкомъ роскошно. Когда знаменитый аскетъ, покойный Сидней Смитъ (кстати спросить, какимъ закономъ природы объясняется, что столько Смитовъ носятъ имя Сиднея?) расхваливалъ систему раздачи англиканской церковью крупныхъ синекуръ, безъ чего никто не рѣшился бы избрать клерикальной профессіи. Онъ очень патетично доказывалъ, что вообще нельзя завидовать свѣтскому благоденствію клерикальныхъ особъ. Читая сочиненія нѣкоторыхъ извѣстныхъ современныхъ писателей, можно подумать, что вся жизнь пасторовъ заключается въ томъ, что они ѣдятъ плумъ-пудинги и пьютъ портвейнъ, а что ихъ жирныя руки только и дѣлаютъ, что считаютъ деньги, поступающія въ ихъ пользу. Каррикатуристы обыкновенно представляютъ ихъ круглыми, раскраснѣвшимися, разжирѣвшими Силенами, съ короткой шеей, багровымъ носомъ и курчавымъ парикомъ. Но если вы посмотрите въ дѣйствительности на пастора, то убѣдитесь, что его кости едва покрыты плотью. Онъ обыкновенно получаетъ такое жалованье, отъ котораго презрительно отвернулся бы подмастерье у любого портного; къ тому же онъ обязанъ самъ платить дань обществу въ такихъ размѣрахъ, которые привели бы въ ужасъ многихъ философовъ. Онъ долженъ обѣдать въ приличной одеждѣ у сквайра; его жена обязана прилично одѣваться, а своихъ шестерыхъ сыновей онъ вынужденъ воспитывать, какъ подобаетъ джентльменамъ. Кромѣ того, если онъ исполняетъ свой долгъ, то подвергается такимъ соблазнамъ на счетъ расходованія денегъ, которымъ врядъ-ли кто могъ бы противостоять. Пусть всѣ, которые не могутъ отказать себѣ въ покупкѣ ящика сигаръ, потому что они такъ хороши, или старинныхъ бронзовыхъ часовъ на аукціонѣ, потому что они такъ дешевы, или билета въ оперу, потому что Лаблашъ и Гризи такъ божественно поютъ въ "Пуританахъ" -- подумаютъ, какъ трудно пастору отказать себѣ въ удовольствіи дать золотую монету Джону Брекстону, семья котораго не имѣетъ куска хлѣба, или купить бутылку портвейна бѣдной Поли Работъ, которая только что родила своего тринадцатаго ребенка, или сшить новые панталоны маленькому Бобу Скеркло, который бѣгаетъ босымъ по грязи. Подумайте о всемъ этомъ, моралисты-философы, и не будьте слишкомъ жестоки къ пасторамъ.
   Но что это? Вмѣсто того, чтобы, сдѣлать набѣгъ на пасторовъ, мы куримъ ѳиміамъ чудовищной расѣ клерикаловъ. Но я зналъ столько достойныхъ, благородныхъ и святыхъ пасторовъ, что не могу не уважать ихъ сана, и мое перо никогда не предастъ его посмѣянію.
  

ГЛАВА XII.
Снобизмъ въ клерикальномъ мірѣ.

   "Любезный мистеръ Снобъ,-- пишетъ мнѣ какой-то юный корреспондентъ, подписывающійся Сноблингомъ,-- слѣдуетъ-ли пастора, который на дняхъ, по просьбѣ герцога, пріостановилъ вѣнчаніе четы, имѣвшей вполнѣ законныя разрѣшенія на свадьбу, считать клерикальнымъ Снобомъ?"
   Во-первыхъ, мой молодой другъ, вашъ вопросъ недобросовѣстный. Уже одна иллюстрированная газета представила въ каррикатурномъ видѣ этого пастора и потому онъ понесъ достаточное наказаніе.
   Во-вторыхъ, очень вѣроятно, что если бы миссъ Смитъ явилась къ этому пастору съ вполнѣ законнымъ разрѣшеніемъ вступить въ бракъ съ Джонсомъ, то онъ, не видя передъ собой старика Смита, послалъ бы за нимъ своего причетника въ кэбѣ, а до пріѣзда отца невѣсты пріостановилъ бы вѣнчаніе. Этотъ пасторъ, вѣроятно, считаетъ своимъ долгомъ спрашивать у всѣхъ невѣстъ, являющихся въ церковь безъ отцовъ, почему отсутствуютъ родители и всегда, въ этихъ случаяхъ, посылаетъ за ними.
   Въ третьихъ, очень можетъ быть, что герцогъ Нердельонъ былъ въ дружескихъ отношеніяхъ съ пасторомъ и часто говаривалъ ему: "Другъ мой, я не желаю, чтобы моя дочь вышла за капитана и если когда-нибудь они вздумаютъ вѣнчаться въ вашей церкви, то, пожалуйста, во имя нашей старой дружбы, пришлите за мной причетника въ кэбѣ".
   Вы видите, любезный Сноблингь, что въ томъ и въ другомъ случаѣ пасторъ, если не имѣлъ права поступить такъ, какъ онъ поступилъ, то его вмѣшательство можно извинить. Конечно, онъ не въ правѣ пріостановить моего вѣнчанія, или моего обѣда, когда я, свободно рождепный британецъ, могу заплатить за то и за другое. Но въ виду его пастырской заботливости о своемъ духовномъ стадѣ, можно простить ему эту излишнюю и неудобную ревность въ исполненіи того, что онъ считаетъ своею обязанностью. Однако, если пасторъ сдѣлалъ для герцога то, что онъ не сдѣлалъ бы для Смита, если онъ столько же былъ знакомъ съ семьей герцога, сколько я съ великогерцогскимъ Саксенъ-Кобургготскимъ домомъ, то я долженъ сознаться, любезный Сноблингъ, вашъ вопросъ могъ бы повлечь за собою непріятный отвѣтъ, хотя я рѣшительно отказываюсь произнести этотъ отвѣтъ. Я только прибавлю, что желалъ бы знать мнѣніе сэра Джоржа Туфто на счетъ поступка часового, который покинулъ бы свой постъ только потому, что какой-нибудь лордъ, не имѣвшій никакого отношенія къ военной службѣ, попросилъ его нарушить свой долгъ.
   Какъ жаль, что церковный сторожъ, выгоняя палкой уличныхъ мальчишекъ изъ церкви, не можетъ вымести изъ нея всякій свѣтскій элементъ, потому что въ этомъ случаѣ свѣтскій элементъ ничто иное, какъ снобизмъ. Если я читаю въ газетахъ, что пасторъ лордъ Чарльсъ Джемсъ конфирмовалъ блестящую группу юныхъ аристократовъ въ королевской часовнѣ,-- а нѣчто подобное можно прочесть каждый день, во время лондонскаго сезона,-- то, признаюсь, подобный параграфъ придворныхъ извѣстій кажется мнѣ самымъ возмутительнымъ, отвратительнымъ и подлымъ въ этомъ вообще омерзительномъ газетномъ отдѣлѣ. Въ подобныхъ случаяхъ снобизмъ доведешь до зенита. Какъ, господа, мы даже въ церкви не признаемъ равенства! А вѣдь, по крайней мѣрѣ, въ церкви-то мы могли быть всѣ равными, такъ какъ всѣ происходимъ отъ Адама и Евы.
   Поэтому я обращаюсь къ герцогамъ, графамъ и баронамъ съ просьбою не оказывать болѣе содѣйствія подобнымъ скандаламъ, а епископовъ я умоляю обдумать этотъ вопросъ и протестовать противъ такого обычая. Если бы они объявили, что пасторы не будутъ въ исключительныхъ церквахъ конфирмовать только аристократовъ, то большое зло будетъ прекращено, и очерки о Снобахъ не даромъ написаны.
   Разсказываютъ, что когда одинъ богатый выскочка оказалъ большую услугу Вулоксмитскому епископу и попросилъ взамѣнъ конфирмовать его дѣтей частнымъ образомъ, въ собственной часовнѣ, епископа, то послѣдній исполнилъ его желаніе. Можетъ-ли сатира идти далѣе этого? Можетъ-ли самая забавная изъ газетъ написать болѣе наивную нелѣпость? Предполагать, что конфирмація дѣйствительнѣе, когда она совершена отдѣльно и въ тайнѣ, все равно, что желать отправиться въ рай на особомъ поѣздѣ. Разсказываютъ, что извѣстная Бегумъ Оумру, умирая, завѣщала папѣ и Кентербюрійскому архіепископу по десяти тысячъ фунтовъ стерлинговъ, чтобы быть вполнѣ увѣренной на счетъ ходатайства за нее передъ небомъ той и другой церкви. Въ этомъ поступкѣ скрывается такая же доля Снобизма, какъ и въ только что указанныхъ фактахъ, но только индѣйская владѣтельная особа болѣе искренній и откровенный Снобъ. Въ сущности, приличный Снобъ въ тайнѣ также гордится своими почестями и богатствами, какъ выскочка Снобъ, который выставляетъ ихъ на видъ; а высокорожденная англійская герцогиня также кичится своими брилліантами, какъ царица Капіибу офицерскими эполетами, которые она нашиваетъ, для пущаго блеска, на свое платье.
   Не изъ презрѣнія къ пэрамъ, которыхъ я люблю и почитаю, но ради пользы для нихъ и для всей страны я желалъ бы, чтобы титулы никогда не существовали. Подумайте только, если бы не было дерева, но было бы и тѣни и какъ честнѣе, какъ благороднѣе было бы общество, какъ лучше было бы духовенство, если бы не существовали свѣтскіе соблазны, которые постоянно сбиваютъ людей, даже пасторовъ, съ истиннаго пути.
   А я видалъ много такихъ примѣровъ. Вотъ Томъ Спифль, отправляясь пасторомъ въ провинцію, былъ прекраснымъ добрымъ работящимъ человѣкомъ. Онъ сначала въ своемъ приходѣ велъ себя отлично; перевезъ къ себѣ въ пасторскій домъ старую тетку, неустанно заботился о бѣдныхъ и писалъ ежегодно ворохъ самыхъ добронамѣренныхъ, хотя и туманныхъ, проповѣдей; а когда семья лорда Брандикола поселилась въ его приходѣ, то онъ, получивъ приглашеніе въ замокъ лорда, пришелъ въ такое смущеніе, что забылъ благословить трапезу и опрокинулъ вазу съ вареньемъ на колѣни леди Фанни Тоорфи. А чѣмъ же кончилось его знакомство съ этой аристократической семьей?
   Онъ поссорился съ теткой, которая не могла помириться съ тѣмъ, что онъ пересталъ обѣдать дома. Онъ забылъ своихъ бѣдныхъ и загналъ до смерти свою старую лошадь отъ ежедневныхъ поѣздокъ въ замокъ, гдѣ онъ безумно ухаживалъ за лэди Фанни, въ которую втюрился, какъ дуракъ. Онъ выписалъ изъ Лондона модные костюмы, сталъ носить лакированные сапоги и отъ него теперь несло издали духами; онъ купилъ верховую лошадь у Боба Тофи, началъ появляться на собраніяхъ стрѣлковъ и на охотѣ, даже я видѣлъ его въ Гайдъ-Паркѣ верхомъ подлѣ леди Фанни и въ оперѣ въ ложѣ съ нею же. Онъ перемѣнилъ свое имя, какъ дѣлаютъ многіе Снобы, и превратился изъ простого Снифля въ Д'Арси-Снифля.
   Конецъ всего этого легко угадать: узнавъ объ ухаживаніи пастора за лэди Фанни, лордъ Брандиболъ пришелъ въ ярость и послѣ сильнѣйшаго припадка подагры, которая едва не унесла его въ могилу (къ величайшему сожалѣнію его сына, лорда Аликомнайна), онъ сказалъ Снифлю: "если бы я не уважалъ церковь, то, клянусь Юпитеромъ, вытолкалъ бы васъ въ шею". Что касается до лэди Фанни, то, какъ всѣмъ извѣстно, она вышла замужъ за генерала Подаджера.
   Бѣдный Томъ оказался по уши въ долгахъ, и кредиторы безжалостно напали на него. Онъ мало по малу опускался все ниже и ниже, наконецъ, сдѣлался церковнымъ отщепенцемъ. Въ настоящее время онъ слоняется по заграничнымъ минеральнымъ водамъ, то исполняя обязанности странствующаго пастора, то служа менторомъ какого-нибудь проѣзжаго юнаго аристократа, то играя въ рулетку и скрывая свое духовное званіе подъ фальшивой бородой.
   Если бы соблазнъ не явился ему въ лицѣ лорда Брандибола, онъ до сихъ поръ былъ бы скромнымъ достойнымъ пасторомъ. Онъ могъ бы жениться на своей двоюродной сестрѣ, дочери торговца крѣпкими напитками, который давалъ за нее четыре тысячи фунтовъ стерлинговъ, нажить семерыхъ дѣтей и умереть среди общаго уваженія.
   А могъ-ли онъ сдѣлать что-нибудь лучшее? Конечно, могъ, и если читатель желаетъ знать, какимъ добрымъ, благороднымъ и возвышеннымъ человѣкомъ можетъ быть провинціальный пасторъ, пусть онъ прочтетъ книгу Станлея: "Жизнь доктора богословія Арнольда".
  

ГЛАВА XIII.
Еще клерикальные Снобы.

   Среди клерикальныхъ Снобовъ не надо забывать двухъ ихъ разновидностей: университетскихъ и школьныхъ Снобовъ, которые вмѣстѣ составляютъ многочисленный баталіонъ въ черно-рясной арміи.
   Наши предки (которыхъ я, съ каждымъ днемъ, все болѣе и болѣе уважаю), повидимому, рѣшили въ своемъ глубокомъ умѣ, что воспитаніе юношества такое пустое и не важное дѣло, что имъ можетъ успѣшно заниматься кто угодно, если только онъ имѣетъ въ карманѣ университетскій дипломъ и въ рукахъ розгу. До сихъ поръ многіе почтенные провинціальные джентльмены не берутъ слугъ безъ серьезныхъ рекомендацій и не покупаютъ лошадей безъ свидѣтельства ветеринаровъ; но отдаютъ своихъ сыновей въ школу, не спрашивая даже, кто директоръ ея и какіе въ ней учителя.
   Мы очень любимъ маленькихъ школьниковъ, потому что десятки тысячъ ихъ читаютъ съ восторгомъ Пунчъ и мы искренно желаемъ, чтобы онъ никогда не напечаталъ ни одной строчки, которой они не могли бы прочесть. Пунчъ ни за что не хочетъ, чтобы его юные друзья сдѣлались въ будущемъ Снобами, а пока они воспитывались таковыми. Наши отношенія къ университетской молодежи самыя дружескія, и студенты наши большіе пріятели, но туторы и деканы коллегій дрожатъ отъ одной мысли, что мы выведемъ ихъ въ качествѣ Снобовъ.
   Многіе еще помнятъ, что въ эпоху появленія желѣзныхъ дорогъ, быстро завоевавшихъ всю страну, Итонскія и Оксфордскія власти подняли шумъ изъ опасенія, чтобы гнусная новизна не совратила съ пути истины юношей, учившихся чистому разуму въ этихъ убѣжищахъ науки. Но всѣ ихъ жалобы и стоны ни къ чему не повели, а желѣзныя дороги одержали верхъ надъ старомодными, отжившими свое время, учрежденіями. Я съ удовольствіемъ прочиталъ на-дняхъ газетное объявленіе, гласившее: "Въ королевскую коллегію, туда и обратно, за 5 шиллинговъ. Сады коллегіи будутъ открыты, произойдетъ ученическая гонка, а въ церкви будетъ играть знаменитый органъ". И все это за 5 шиллинговъ! Готы вступили въ Римъ. Наполеонъ Стифенсонъ окружилъ своими республиканскими ретраншементами священные, старые города и клерикальный ихъ гарнизонъ долженъ рано или поздно поднести ключи своихъ твердынь желѣзному завоевателю.
   Если вы, любезный читатель, обратите вниманіе на ту громадную долю Снобизма, которую порождаетъ существующая до сихъ поръ университетская система, то вы согласитесь, что пора вооружиться противъ лежащихъ въ ея основѣ средневѣковыхъ, феодальныхъ предразсудковъ. Поѣзжайте за 5 шиллинговъ и посмотрите, что дѣлается въ коллегіяхъ: вы увидите, что одинъ юноша важно расхаживаетъ въ профессорской мантіи и шляпѣ, другой разукрасилъ свою бархатную шайку золотыми и серебряными галунами, а третій смиренно носитъ на головѣ колпакъ безъ кисти.
   Первому все дозволяется, потому что онъ аристократъ. Юному лорду университетъ выдаетъ ученую степень черезъ два года, а простымъ смертнымъ черезъ семь; кромѣ того, ему необязательно держать экзамены. Каждый, кто не бывалъ въ коллегіи за 5 шиллинговъ туда и обратно, не повѣритъ, что въ педагогическомъ учрежденіи могутъ допускаться такія чудовищныя нелѣпости.
   Юноши въ шапкахъ съ золотыми и серебряными кружевами,-- сыновья богатыхъ людей, хотя не аристократы, и имъ разрѣшается ѣсть лучше, чѣмъ другимъ товарищамъ, а также пить вино за столомъ, что другимъ запрещено.
   Несчастные мальчики въ колпакахъ безъ кистей называются servitors въ Оксфордѣ (очень любезное и джентльменское названіе). Въ ихъ одеждѣ допускается различіе, потому что они люди бѣдные и имъ не позволяютъ обѣдать за однимъ столомъ съ богатыми, знатными товарищами.
   Когда это постыдное неравенство было введено, то оно вполнѣ соотвѣтствовало существовавшей тогда дикой, нелѣпой, нехристіанской, феодальной системѣ. Въ тѣ времена считалось богохульствомъ сомнѣваться въ неравенствѣ людей, какъ еще теперь въ нѣкоторыхъ частяхъ Соединенныхъ американскихъ штатовъ считается богохульствомъ признаніе негра равнымъ бѣлому. Какой-нибудь Генрихъ VIII серьезно разсуждалъ о своемъ божественномъ правѣ, словно онъ былъ вдохновеннымъ пророкомъ, а Іаковъ І не только самъ вѣрилъ, что былъ священной особой, но съумѣлъ убѣдить и другихъ въ этомъ. Правительство регулировало длину башмаковъ, дозволенныхъ для ношенія лавочникамъ, и вообще вмѣшивалось въ торговлю, установленіе цѣнъ и т. д. Оно считало себя въ правѣ жарить человѣка на кострѣ, если онъ придерживался не государственной религіи и всячески преслѣдовать евреевъ, предписывая имъ носить особую одежду и жить въ особыхъ кварталахъ.
   Въ настоящее время купцы могутъ носить какіе угодно сапоги и почти свободно продаютъ и покупаютъ, безъ всякаго правительственнаго вмѣшательства. Костры для еретиковъ потушены, позорные столбы уничтожены и вскорѣ исчезнутъ послѣднія политическія неравенства. Сэръ Робертъ Пиль, какъ бы онъ этого ни желалъ, не въ состояніи регламентировать поведенія, одежды и мѣстожительства Веніамина Дизраэли. Евреи могутъ жить, гдѣ хотятъ и одѣваться по христіански, даже по послѣдней модѣ.
   Отчего же въ коллегіяхъ существуютъ servitors? Это происходитъ оттого, что въ университеты позднѣе проникаютъ реформы, но такъ какъ теперь можно съѣздить въ коллегію за 5 шиллинговъ туда и обратно, то пора и реформамъ туда проѣхаться.
  

XIV.
Университетскіе Снобы.

   Всѣ лица, бывшія въ коллегіи св. Бонифація, помнятъ Гугби и Крумпа. Въ наше время они были туторами, а съ тѣхъ поръ Крумпъ дошелъ до деканства коллегіи. Онъ былъ прежде и остается до сихъ поръ богатымъ экземпляромъ университетскаго Сноба.
   На двадцать шестомъ году своей жизни Крумпъ изобрѣлъ три новыхъ формы стихосложенія и напечаталъ переводъ очень неприличной греческой комедіи съ двадцатью измѣненіями въ нѣмецкомъ текстѣ Шнупфеніуса и Шнапсіуса. Эти услуги, оказанныя англиканской церкви, сдѣлали его достойнымъ повышенія, онъ сдѣлался деканомъ и едва не достигъ большихъ почестей.
   Въ глазахъ Крумпа коллегія св. Бонифація составляетъ центръ міра, а его положеніе декана -- высшее въ Англіи. Онъ считаетъ, что туторы и окончившіе курсъ студенты должны преклоняться передъ нимъ, какъ кардиналы передъ папой. Я увѣренъ, что Кролеръ съ удовольствіемъ понесъ бы его шляпу, а Педжъ конецъ его мантіи, когда онъ торжественно входитъ въ часовню. Онъ такъ громогласно произноситъ отвѣты на возгласы пастора во время церковной службы, точно дѣлаетъ честь небу, принимая участіе въ его славословіи, а въ предѣлахъ его коллегіи только королева считается выше его.
   Когда союзные монархи посѣтили университетъ и удостоили принять степень почетнаго доктора, то въ коллегіи св. Бонифація былъ устроенъ завтракъ въ ихъ честь. При этомъ Крумпъ дозволилъ императору Александру войти прежде него въ залу, но заставилъ короля прусскаго и Блюхера слѣдовать за собой. Онъ хотѣлъ посадить гетмана Платова на задній столъ съ туторами, но, согласившись на уступку въ этомъ отношеніи, произнесъ рѣчь, въ которой доказалъ, что этотъ знаменитый казакъ ничего не смыслитъ въ своемъ собственномъ языкѣ.
   Что касается до насъ, студентовъ, то мы также мало видѣли Крумпа, какъ Великаго Ламу. Онъ приглашалъ иногда къ себѣ на чай нѣсколькихъ излюбленныхъ юношей, но они не смѣли открывать рта, пока онъ съ ними не заговаривалъ, а если они садились въ его присутствіи, то его помощникъ мистеръ Ходи всегда говорилъ: "Господа, будьте такъ добры, встаньте", или "Господа, деканъ предпочитаетъ, чтобы студенты стояли передъ нимъ".
   Надо, однако, отдать справедливость Крумпу, что онъ не сгибаетъ спины передъ сильными міра сего, а скорѣе относится къ нимъ покровительственнымъ тономъ; такъ, въ Лондонѣ онъ снисходительно бесѣдуетъ съ герцогомъ, который воспитывался въ его коллегіи, и протягиваетъ одинъ палецъ маркизу. Онъ не скрываетъ своего скромнаго происхожденія и говоритъ о немъ съ значительнымъ самодовольствомъ: "Я воспитывался въ пріютѣ для бѣдныхъ дѣтей, а теперь вы видите, до чего я достигъ; я величайшій знатокъ по греческому языку, въ величайшей коллегіи, величайшаго университета, величайшей имперіи въ свѣтѣ". Мораль этихъ словъ заключается въ томъ, что этотъ свѣтъ прекрасное жилище для бѣдныхъ, такъ какъ онъ бѣдный изъ бѣдныхъ достигъ почестей и величія.
   Гугби обязанъ своимъ возвышеніемъ. терпѣливому достоинству и пріятному постоянству. Это скромное, смиренное, безобидное существо и онъ настолько ученъ, что можетъ прочитать лекцію или произвести экзаменъ. Онъ проложилъ себѣ дорогу любезностями въ отношеніи аристократовъ. Удивительно было видѣть, какъ онъ извивался передъ пэромъ, или племянникомъ лорда, или даже передъ какимъ-нибудь шумнымъ, неприличнымъ комонеромъ, но состоявшимъ въ дружбѣ съ лордомъ. Онъ давалъ юнымъ аристократамъ прекрасные завтраки и, принявъ на себя веселый видъ (не смотря на свою обычную серьезность), бесѣдовалъ объ оперѣ и охотѣ. Пріятное зрѣлище представляла его улыбающаяся, безпокойная, предупредительная, низкопоклонная фамильярность съ юными представителями аристократіи. Онъ писалъ ихъ родителямъ конфиденціальныя письма и заѣзжалъ къ нимъ во время своего пребыванія въ Лондонѣ по случаю счастливыхъ или несчастныхъ событій въ ихъ семьѣ, а также радушно угощалъ ихъ при посѣщеніи ими университета. Я помню, что на его письменномъ столѣ лежало въ продолженіе цѣлаго семестра письмо, начатое словами: "Любезный герцогъ", и хранившееся недоконченнымъ въ доказательство его переписки съ такими высокими особами.
   Во время пребыванія въ университетѣ горько оплакиваемаго лорда Гленливата, который сломалъ себѣ шею на скачкѣ, едва достигнувъ двадцати четырехъ лѣтъ, случилось одно замѣчательное происшествіе. Этотъ пріятный юноша, возвращаясь домой рано утромъ, увидалъ на лѣстницѣ сапоги Гугби и намазалъ ихъ внутренность воскомъ, такъ что, надѣвъ ихъ, почтенный пасторъ ужь не могъ снять ихъ.
   Всѣ приписали эту смѣшную продѣлку товарищу лорда Гленливата, Бобу Тиззи, который славился подобными штуками и уже отломалъ ручку у насоса передъ зданіемъ коллегіи, сплющилъ носъ св. Бонифація, похитилъ четыре фигуры негровъ въ табачныхъ лавочкахъ, окрасилъ лошадь старшаго педеля въ гороховый цвѣтъ и т. д. Конечно, Бобъ, по всей вѣроятности, принимавшій участіе въ благородной шуткѣ, и не желавшій отказаться отъ отвѣтственности за нее, былъ бы исключенъ изъ университета и потерялъ бы подготовленный ему богатый приходъ, если бы во время не явился на выручку І'ленливатъ, который призналъ себя виновнымъ въ остроумномъ подвигѣ, извинился передъ туторомъ и подчинился временному удаленію изъ коллегіи.
   Гугби плакалъ, когда Гленливатъ извинялся передъ нимъ, и еслибы этотъ юный аристократъ лягнулъ его при всѣхъ, то почтенный туторъ простилъ бы ему охотно. "Юный лордъ,-- сказалъ онъ,-- вы въ этомъ случаѣ, какъ всегда, поступили какъ настоящій джентльменъ, вы честь нашего университета и будете честью аристократіи, когда успокоится вашъ юношескій пылъ и вы займете принадлежащее вамъ мѣсто среди правителей страны". Впослѣдствіи, при выходѣ его изъ университета, Гугби поднесъ ему экземпляръ своей книги "Проповѣди въ аристократической семьѣ" (онъ былъ прежде частнымъ туторомъ сыновей лорда Муфборо), которую въ свою очередь лордъ Гленливатъ подарилъ мистеру Вильяму Рамму, извѣстному подъ именемъ Тутбюрійскаго Баловня. Теперь эти проповѣди красуются въ будуарѣ мистриссъ Раммъ, содержащей въ Вудстокѣ таверну подъ вывѣской "Пѣтухъ и Шпоры".
   Какъ только наступаютъ лѣтніе каникулы, Гугби отправляется въ Лондонъ и останавливается въ красивой меблированной квартирѣ на Сентъ-Джемскомъ скверѣ, катается верхомъ въ паркѣ передъ обѣдомъ и съ удовольствіемъ читаетъ въ газетахъ свое имя среди гостей на пріемѣ въ Муфборо-Гаузѣ и на балу у маркиза Фаринтоша. Онъ членъ клуба, гдѣ благодушествуетъ Сидней Скраперъ, и выпиваетъ тамъ ежедневно бутылку краснаго вина.
   Иногда по воскресеньями, въ то время дня, когда двери тавернъ открываются и изъ нихъ выходятъ ежеминутно маленькія дѣвочки съ кружками портера, когда воспитанники пріютовъ проносятъ по улицамъ тарелки съ вареной бараниной и картофелемъ, когда старики лѣниво курятъ трубки передъ закрытыми ставнями своихъ жилищъ, когда толпа разряженныхъ, улыбающихся мужчинъ и женщинъ въ лоснящихся сюртукахъ и пестрыхъ платьяхъ торжественно шагаетъ по Гай-стриту -- можно встрѣтить Гугби выходящимъ изъ церкви св. Егидія. На его руку съ гордостью опирается толстая дама, старческое лицо которой сіяетъ удовольствіемъ. Они отправляются въ Гольборнъ и, остановившись передъ домомъ, на которомъ красуется надпись; "Гугби, суровщикъ", звонятъ въ колокольчикъ. Это мать пастора Гугби, которымъ она также гордится, какъ Корнелія гордилась въ Римѣ своими сокровищами. За ними плетется старикъ Гугби, суровщикъ и церковный староста, подъ руку съ своей дочерью миссъ Бетси Гугби.
   Въ парадной комнатѣ верхняго этажа, гдѣ уже накрытъ столъ для обѣда, красуются видъ замка лорда Муфборо, портретъ лорда Муфборо, лорда-намѣстника Дидльсексая, литографія коллегіи св. Бонифація въ Оксфордѣ и черный силуэтъ Гугби студентомъ. Экземпляръ его проповѣдей стоитъ въ книжномъ шкапу рядомъ съ "Долгомъ человѣка", отчетами миссіонерскихъ обществъ и оксфордскимъ университетскимъ календаремъ. Старикъ Гугби знаетъ почти наизусть этотъ календарь, т. е. все, что касается коллегіи св. Бонифація: имена всѣхъ туторовъ, студентовъ и т. д.
   Онъ самъ проповѣдывалъ, пока сынъ не сдѣлался пасторомъ, но въ послѣднее время его стали обвинять въ пузеизмѣ и онъ немилосердно нападаетъ на диссентеровъ.
  

ГЛАВА XV.
Еще университетскіе Снобы.

   Я желалъ бы наполнить нѣсколько томовъ характеристиками различныхъ Снобовъ, такъ они многочисленны и такое излюбленное мѣсто отведено имъ въ моихъ воспоминаніяхъ. Въ особенности мнѣ доставило бы удовольствіе поговорить о женахъ и дочеряхъ нѣкоторыхъ профессоровъ-Снобовъ, объ ихъ обычаяхъ, у веселеніяхъ, ревностяхъ, объ ихъ невинныхъ продѣлкахъ, чтобы поймать въ свои сѣти молодыхъ людей, объ ихъ пикникахъ, концертахъ и вечерахъ. Мнѣ бы очень хотѣлось узнать, что сталось съ Эмили Блэдсъ, дочерью профессора Мандингскаго языка? Я до сихъ поръ помню ея красивыя плечи и какъ она сиживала окруженная семидесятью студентами, которыхъ она угощала соблазнительными глазками и французскими романсами подъ аккомпанементъ гитары. Вышла-ли ты замужъ, Эмили, съ своими обворожительными плечами? Какіе прекрасные локоны опускались на ея плечи, какая талія была у нея, какое свѣтлое зеленое платье, какая брошь съ камнемъ въ величину круглой сдобной булки! Тридцать семь человѣкъ были заразъ влюблены въ нее и нельзя выразить словами, съ какимъ сожалѣніемъ и глубокимъ состраданіемъ или, лучше сказать, съ какимъ негодованіемъ и злобой смотрѣли на нее дочери профессора Трумиса, только потому, что она не косила и не имѣла рябинъ на своемъ лицѣ.
   Что касается до молодыхъ университетскихъ Снобовъ, то я уже сталъ слишкомъ старъ для ихъ полной характеристики. Мои воспоминанія относятъ ихъ ко временамъ давно отдаленнымъ, къ давно прошедшей эпохѣ Пеллама.
   Мы тогда считали Снобами сырыхъ юношей, которые никогда не пропускали службы въ часовнѣ, носили полуботинки и ходили безъ подтяжекъ, гуляли ежедневно по Трумпинстанской дорогѣ въ продолженіе двухъ часовъ, брали всѣ стипендіи и вообще отличались въ аудиторіяхъ. Но эти обвиненія въ снобизмѣ были преждевременными. Юноша, не носившій подтяжекъ, исполнилъ свой долгъ и свое призваніе. Онъ оказалъ помощь своему старому отцу, пастору въ Вестморландѣ и содѣйствіе сестрѣ, для открытія женской школы. Онъ составилъ "Словарь", или написалъ трактата о коническихъ сѣченіяхъ, смотря по тому, что болѣе соотвѣтствовало его генію и натурѣ. Онъ получилъ ученую степень, а потомъ солидное пасторское мѣсто и женился. Онъ теперь стоитъ во главѣ большого прихода и кичится тѣмъ, что принадлежитъ къ "Оксфордъ-Кембриджскому клубу"; его паства питаетъ къ нему любовь и спитъ во время его проповѣдей. Но онъ рѣшительно не Снобъ. Подтяжки не могутъ создать джентльмена, и полуботинки съ какими бы то ни было толстыми подошвами не въ состояніи развѣнчать его. Читатель, вы сами Снобъ, если презираете человѣка за исполненіе имъ своихъ обязанностей и отказываетесь пожать честную руку, если она въ берлинской перчаткѣ.
   Мы въ университетѣ не считали вульгарнымъ, чтобы юноши, которыхъ сѣкли три мѣсяца передъ тѣмъ и которымъ дозволяли пить дома не болѣе трехъ рюмокъ портвейна -- угощались въ своихъ комнатахъ шампанскимъ, ананасами и мороженымъ.
   Съ удивленіемъ я теперь вспоминаю о томъ, что называлось "попойками". Около тридцати мальчиковъ сидѣли за столомъ, уставленнымъ скверными сладостями, пили скверныя вина, разсказывали скверные анекдоты и пѣли скверныя пѣсни. А на слѣдующее утро въ комнатѣ былъ безпорядокъ, въ воздухѣ табачный дымъ, а въ головѣ угаръ; когда же туторъ являлся къ вамъ въ твердой увѣренности, что вы заняты алгеброй, то заставалъ васъ за стаканомъ содовой воды.
   Были молодые люди, которые презирали товарищей, принимавшихъ участіе и, подобныхъ попойкахъ, и съ гордостью давали другъ другу тонкіе французскіе обѣды. Въ сущности и тѣ, другіе устроители попоекъ и тонкихъ обѣдовъ были одинаково Снобами.
   Были у насъ и франты-Снобы. Въ числѣ ихъ особенно выдавались Джимми, Джессами и Джаки. Перваго можно было видѣть ежедневно въ пять часовъ одѣтымъ съ иголочки, съ камеліей въ петлицѣ, въ лакированныхъ сапогахъ и въ свѣжихъ лайковыхъ перчаткахъ; второй былъ юнымъ осломъ, сіявшимъ золотыми запонками, кольцами и цѣпочкой; а послѣдній ежедневно катался по Бленгеймской дорогѣ въ тонкихъ башмакахъ и бѣлыхъ шелковыхъ чулкахъ. Всѣ трое они гордились своимъ франтовствомъ и считали себя диктаторами моды въ университетѣ. Каждый изъ нихъ былъ настоящимъ Снобомъ, да еще самаго отвратительнаго сорта.
   Конечно, попадались и Снобы-спортсмэны. Они, какъ всегда, сновали по скаковымъ конюшнямъ, правили дилижансами, ходившими въ Лондонъ, пересыпали свой разговоръ жокейскими выраженіями, на зарѣ возвращались домой, покачиваясь, играли всю ночь въ кости и карты, не пропускали ни одной скачки, или кулачнаго боя, скакали сами на призы и держали бульдоговъ. Еще худшими Снобами были дрянные юноши, которые не любили охоты, боялись ея и не имѣли средствъ позволять себѣ подобной забавы, но охотились, потому что въ охотѣ принимали участіе лорды Гленливатъ и Синкбаръ. Билліардные и Гребные Снобы -- такой видъ Снобовъ, которые встрѣчаются и внѣ университетскихъ стѣнъ.
   Были еще философскіе Снобы, ораторствовавшіе въ клубахъ; они старались копировать извѣстныхъ государственныхъ людей и считали, что правительство зорко слѣдитъ за университетомъ, съ цѣлью выбора тамъ будущихъ столбовъ Палаты Общинъ. Знавалъ я и смѣлыхъ молодыхъ свободныхъ мыслителей, которые никого и ничего не уважали, за исключеніемъ, быть можетъ, Робеспьера и Коранъ. Ихъ мечтой было дожить до того дня, когда самое имя клерикала исчезнетъ подъ гнетомъ негодованія всего образованнаго міра.
   Но самые худшіе изъ Университетскихъ Снобовъ тѣ несчастные юноши, которые раззоряются и гибнутъ отъ страсти подражать знатнымъ и богатымъ. Смитъ знакомится съ аристократами и начинаетъ презирать своего отца, лавочника. Джонсъ заводитъ хорошія знакомства и весело, легкомысленно живетъ, раззоряя сестру и брата только для того, чтобы накормить обѣдами лорда и кататься верхомъ съ сэромъ Джономъ. Хотя Робинсонъ находитъ забавнымъ продолжать и по выходѣ изъ университета пьянство и ссоры съ полиціей, но это было плохой забавой для его старой матери, вдовы капитана, которая отказывала себѣ во всемъ, чтобы доставить этому весельчаку университетское воспитаніе.
  

ГЛАВА XVI.
Литературные Снобы.

   Что-то онъ скажетъ о литературныхъ Снобахъ, часто, я увѣренъ, спрашивалъ себя читатель. Рѣшится-ли онъ сдѣлать исключеніе для своей профессіи, и дрогнетъ-ли рука безжалостнаго чудовища, нападающаго безъ разбора на аристократовъ, клерикаловъ, армію и дамъ, когда придется рвать на части свою собственную кровь и плоть?
   Но, милый и достойный читатель, никого такъ неумолимо не сѣчетъ школьный учитель, какъ своего сына. А Брутъ, развѣ онъ не отрубилъ головы своему собственному дѣтищу? Вы имѣете очень плохое понятіе о настоящемъ положеніи литературы и литераторовъ, если сомнѣваетесь въ томъ, что кто-нибудь изъ насъ не воткнетъ ножъ въ сердце своему товарищу-писакѣ, для пользы всей страны.
   Но дѣло въ томъ, что въ литературной профессіи нѣтъ Снобовъ. Посмотрите на всѣхъ англійскихъ литераторовъ, и я держу пари, что вы не укажете ни на одного вульгарнаго, завистливаго, надменнаго человѣка.
   Всѣ писатели обоего пола, насколько я ихъ знаю, скромны въ обращеніи, изящны въ манерахъ, безупречны въ жизни и благородны во всѣхъ своихъ поступкахъ относительно другъ друга и внѣшняго міра. Хотя по временамъ вы можете услышать, что какой-нибудь литераторъ поноситъ своего собрата, но почему это дѣлается? Не изъ злобы, или зависти, а изъ любви къ истинѣ и сознанія своего долга. Напримѣръ, если я добродушно указываю на какой-нибудь недостатокъ мистера Пунча и говорю, что у него горбъ, или, что его носъ и подбородокъ не отличаются красотой Аполлона, то развѣ это значитъ, что я злобствую противъ мистера Пунча? Нисколько. Обязанность критика указывать на недостатки и достоинства; онъ это и дѣлаетъ съ чрезвычайной искренностью и деликатностью.
   Свидѣтельство образованнаго чужестранца о нашихъ обычаяхъ и манерахъ всегда заслуживаетъ вниманія, и я полагаю, что въ этомъ отношеніи особенно драгоцѣнна безпристрастная книга американскаго писателя Н. Виллиса "Исторія Эрнеста Клея". Рисуя жизнь этою малою надписью журнальнаго сотрудника, авторъ знакомитъ публику съ существованіемъ популярнаго литератора въ Англіи.
   Онъ всегда левъ въ обществѣ; онъ идетъ впереди лордовъ и герцоговъ; вся аристократія сбѣгается, чтобы посмотрѣть на него; трудно сказать, сколько герцогинь и баронессъ влюблены въ него. Я изъ скромности не называю именъ тѣхъ милыхъ маркизъ, которыя вздыхаютъ по каждому сотруднику "Пунча".
   Если кто-нибудь желаетъ, знать, въ какихъ интимныхъ сношеніяхъ находятся авторы съ свѣтскимъ обществомъ, то ему стоитъ только прочесть модные, приличные романы. Какимъ изяществомъ, какой деликатностью дышатъ романы мистриссъ Бирнаби! Какое прелестное, аристократическое общество вы встрѣтите въ сочиненіяхъ, "мистриссъ Армитеджъ"! Она рѣдко знакомитъ васъ съ кѣмъ-нибудь ниже маркиза. Я не знаю ничего пріятнѣе, какъ картины порядочнаго общества въ "Двадцать тысячъ ежегоднаго дохода", "Молодомъ герцогѣ" и "Конингзби". Всѣ эти романы отличаются скромной граціей и моднымъ лоскомъ, что составляетъ признаки крови, да, чистѣйшей, аристократической крови.
   А какіе лингвисты многіе изъ нашихъ литераторовъ. Леди Бульверъ, Леди Ландондери, самъ сэръ Эдуардъ пишутъ на элегантномъ французскомъ языкѣ и такъ легко, такъ свободно, что оставляютъ далеко за собой всѣхъ своихъ континентальныхъ соперниковъ, изъ которыхъ ни одинъ, исключая Поль-де-Кока, не знаетъ ни слова по англійски.
   Есть-ли на свѣтѣ британецъ, который можетъ читать безъ восторга романы Джемса, славящагося своимъ сжатымъ изложеніемъ, и Энсворта, который блеститъ игривымъ юморомъ и яркой легкостью стиля? Среди другихъ юмористовъ можно указать на Джерольда, рыцарскаго защитника Торизма, церкви и государства, Беккета, отличающагося легкимъ перомъ, но дикой искренностью своихъ мнѣній, на Джимса, котораго публика такъ любитъ за это безукоризненно изящный стиль и остроуміе, не граничащее съ буфонствомъ.
   Переходя къ критикамъ, нельзя не сказать, что ни одинъ журналъ не оказалъ столько услугъ литературѣ, какъ несравненный Quarterly Review. Конечно, у него есть свои предразсудки, но у кого ихъ нѣтъ? Онъ бранитъ съ плеча и немилосердно, разоблачаетъ такихъ самозванцевъ какъ Китсъ и Теннисонъ, но за то онъ дружески относится къ молодымъ авторамъ и вскормилъ ихъ восходящіе таланты. Не удивительно, что всѣ любятъ такой журналъ. Вотъ и Blackwood's Magazine отличается скромной элегантностью и добродушнымъ сатирическимъ тономъ; никогда не переступая въ шуткѣ границъ учтивости. Онъ служитъ судьей изящныхъ манеръ и, нѣжно выставляя слабыя стороны лондонцевъ, къ которымъ питаютъ понятное презрѣнье свѣтлые умы Эдинбурга, никогда не грубъ, не тривіаленъ. Хорошо извѣстенъ пламенный энтузіазмъ "Atheneum" и злобный умъ слишкомъ требовательной "Литературной газеты". "Examiner", быть-можетъ, слишкомъ застѣнчивъ, а "Spectator" слишкомъ шумливъ въ своихъ похвалахъ, но кто можетъ жаловаться на такія мелочи? Нѣтъ, нѣтъ, англійскіе критики и литераторы представляютъ несравненное товарищество и мы рѣшительно не можемъ найти въ нихъ слабой стороны.
   Главное -- я никогда не видалъ литератора, который стыдился бы своей профессіи. Всѣ близко знающіе насъ могутъ засвидѣтельствовать, что мы отличаемся духомъ любви и братства. Иногда кто-нибудь изъ насъ возвышается въ свѣгѣ и мы всѣ единогласно радуемся его успѣху, не нападаемъ на него и ни въ какомъ случаѣ не говоримъ о немъ колкостей. Если Джонсъ обѣдаетъ у лорда, то Смитъ не называетъ его подлипалой. Съ другой стороны Джинсъ, посѣщающій гостиныя высокопоставленныхъ лицъ, не задираетъ отъ этого носа, а, идя подъ руку съ герцогомъ по Пель-Мелю, броситъ его и переходитъ на другую сторону улицы, чтобы поздороваться съ молодымъ Брауномъ, получающимъ по пенсу за строчку.
   Сознаніе равенства и братства было всегда отличительной чертой литературнаго міра. Потому именно и весь свѣтъ насъ уважаетъ, что мы питаемъ уваженіе другъ къ другу. Благодаря той же причинѣ, мы занимаемъ въ обществѣ такое видное положеніе и поддерживаемъ его съ такимъ достоинствомъ.
   Страна столь высоко цѣнитъ литераторовъ, что въ теченіе настоящаго царствованія двое изъ нихъ подучили приглашеніе ко двору и, по всей вѣроятности, къ концу сезона, Сэръ Робертъ Пиль пригласитъ къ обѣду одного или двухъ.
   Литераторы такіе любимцы публики, что должны постоянно снимать съ себя портреты и выпускать ихъ въ продажу, а можно указать на одного или двухъ, которыхъ нація побуждаетъ ежегодно дарить свѣту по новому изображенію своей физіономіи. Ничто не можетъ быть утѣшительнѣе этого доказательства, что народъ питаетъ глубокую любовь къ своимъ просвѣтителямъ.
   Литература занимаетъ такое почетное мѣсто въ Англіи, что ежегодно расходуется до 1200 ф. стерлинговъ на пенсіи лицамъ, занимающимся этой профессіей. Это обстоятельство служитъ поощреніемъ для литераторовъ и подтверждаетъ, что они вообще находятся въ цвѣтущемъ положеніи. Они обыкновенно такъ богаты и столько откладываютъ денегъ про запасъ, что почти не требуется оказывать имъ помощи.
   Если все это справедливо, то я желалъ бы знать, зачѣмъ имъ писать о литературныхъ Снобахъ?
  

ГЛАВА XVII.
Ирландскіе Снобы.

   Вы, конечно, читатель, не думаете, что нѣтъ другихъ Снобовъ въ Ирландіи, кромѣ тѣхъ любезныхъ молодцовъ, которые дѣлаютъ копья изъ рельсовъ и рѣжутъ горло саксонскимъ завоевателямъ. Они принадлежатъ къ вреднымъ ядовитымъ гадамъ, и если бы они существовали во времена св. Патрика, то онъ изгналъ бы ихъ изъ страны, вмѣстѣ съ другими опасными пресмыкающимися.
   Какой-то ирландскій историкъ разсказываетъ, что, когда Ричардъ II явился въ Ирландію, а вожди ирландскаго народа колѣнопреклоненно признали его власть и удивлялись великолѣпію англійскаго короля и его придворныхъ, то англійскія знатныя особы издѣвались со смѣхомъ надъ бѣдными ирландцами, передразнивали ихъ разговоръ и жесты, дергали ихъ за бороды и вышучивали ихъ странную одежду.
   Англійскіе Снобы такъ поступаютъ до сихъ поръ и нѣтъ на свѣтѣ никого, кто бы такъ надменно кичился собой, такъ смѣялся бы надъ всѣмъ остальнымъ міромъ и относился бы съ такимъ глупымъ презрѣніемъ къ чужимъ національностямъ, какъ они. Трудно себѣ представить, какія нелѣпости разсказывали знатные франты, сопровождавшіе короля Ричарда объ ирландцахъ, по возвращеніи въ Лондонъ.
   Что касается до ирландскихъ Снобовъ, то они поражаютъ не надменностью, а раболѣпствомъ, низкопоклонствомъ и безсмысленнымъ подражаніемъ англичанамъ. Я удивляюсь, что Токвиль, Бомонъ и корреспондентъ "Таймса"не выяснили контраста между англійскимъ и ирландскимъ Снобизмомъ. Наши Снобы горды, надменны, грубы и глупы; а ирландскіе простоваты, неуклюжи, всему удивляются, впадаютъ на колѣни передъ нами. Послѣдніе преклоняются въ своей простотѣ передъ англійской модой и нельзя не смѣяться надъ нѣкоторыми изъ ихъ наивныхъ выходокъ.
   Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, одинъ великій ораторъ былъ лордомъ-мэромъ въ Дублинѣ и онъ ходилъ съ удовольствіемъ въ красной мантіи и треугольной шляпѣ, что повидимому, его также забавляло, какъ царицу дикарей кольцо, воткнутое въ ея носъ. Всѣ называли его лордомъ и онъ тѣшился этимъ мишурнымъ блескомъ. Вообще мишурный блескъ очень распространенъ въ Ирландіи и составляетъ главную характеристическую черту ирландскаго Снобизма.
   Удаляясь отъ дѣлъ, мистриссъ Мульголигонъ, содержавшая колоніальную лавку, выставляетъ на воротахъ своей виллы въ Кингстаунѣ крупную надпись: "Мульголиганвиль", хотя двери въ домѣ не затворяются, а разбитыя стекла въ окнахъ заткнуты старой юбкой.
   Мелкіе торговцы, какъ бы незначительна ни была ихъ торговля, никогда не сознаются, что содержатъ давку, а называютъ ее "американскимъ базаромъ", или "колоніальнымъ депо".
   Что же касается до гостинницъ, то ихъ нѣтъ во всей Ирландіи, а ихъ мѣсто занимаютъ отели, какъ бы дурны они ни были; трактирщиковъ и трактирщицъ также нѣтъ на лицо; первые охотятся съ собаками, а послѣднія или принимаютъ въ своемъ будуарѣ офицеровъ, или играютъ на фортепіано.
   Если ирландскій джентльменъ можетъ оставить своей семьѣ сто фунтовъ ежегоднаго дохода, то онъ заводитъ лошадь и собакъ, отпускаетъ себѣ бороду, какъ настоящій аристократъ, и громогласно, надменно болтаетъ въ мѣстной тавернѣ.
   Одинъ мой пріятель ирландецъ сдѣлался живописцемъ и вынужденъ жить внѣ своей страны, такъ какъ его профессію считаютъ позорной для всей семьи, хотя его отецъ былъ виноторговцемъ, а старшій братъ -- аптекаремъ.
   Въ Лондонѣ и на континентѣ можно встрѣтить безконечное число лицъ, которые имѣютъ въ Ирландіи маленькое помѣстье, дающее 2500 фунтовъ стерлинговъ дохода, или ожидаютъ, получить по смерти родственниковъ девять тысячъ ежегоднаго дохода. Я лично встрѣчалъ столько прямыхъ наслѣдниковъ ирландскихъ королей, что изъ нихъ можно было бы сформировать бригаду.
   Кто не видалъ ирландцевъ, которые подражаютъ англичанамъ, забываютъ свое отечество и стараются скрыть свой національный акцентъ? Кто не слыхалъ, какъ подобные ирландцы, приглашая къ себѣ, говорятъ: "приходите къ намъ, вы найдете только однихъ англичанъ"?
   А что вы скажете, читатель, о вершинѣ ирландскаго общества, о такъ называемомъ Замкѣ, съ его псевдо-королемъ, псевдо-придворными и псевдо-королевскимъ блескомъ. Все это -- послѣднее слово снобизма. Придворныя извѣстія сами по себѣ отвратительны, но что сказать о псевдо-придворныхъ извѣстіяхъ?
   Я полагаю, что внѣшняя мишура въ Ирландіи болѣе мозолитъ глаза, чѣмъ въ какой-либо другой странѣ. Тамъ указываютъ на небольшой холмъ, а говорятъ: "это величайшая гора въ Ирландіи." Каждый джентльменъ въ Ирландіи происходитъ отъ Бріана Бору и получаетъ въ годъ три тысячи пятьсотъ фунтовъ стерлинговъ. По словамъ ирландцевъ, они храбрѣе всѣхъ на свѣтѣ, ихъ женщины красивѣе всѣхъ другихъ, ихъ земля самая плодородная. Разсказывая все это, никто не вѣритъ въ то, что говоритъ, но представляется, что вѣритъ въ свою болтовню.
   О, Ирландія! О, мое отечество! (такъ какъ я не сомнѣваюсь, что я происхожу отъ Бріама-Бору) когда ты признаешь, что дважды два четыре и будешь называть палку палкой? Тогда ирландскіе Снобы исчезнутъ, и мы перестанемъ слышать разсказы о наслѣдственныхъ рабахъ, согбенныхъ подъ ярмомъ.
  

ГЛАВА XVIII.
Снобы, задающіе обѣды и вечера.

   Наша галлерея Снобовъ въ послѣднее время отличалась исключительно политическимъ характеромъ. "Представьте намъ частныхъ Снобовъ,-- говорятъ, обращаясь къ намъ, дамы (у меня передъ глазами лежитъ письмо прелестной жительницы рыбачьяго селенія Брайтцолмстона въ Сусексѣ и, конечно, ея желаніямъ нельзя не повиноваться) -- разскажите намъ лучше, милый мистеръ Снобъ, о тѣхъ Снобахъ, которыхъ вы видѣли въ обществѣ". Да благословитъ небо этихъ дамъ! Онѣ совершенно привыкли къ этому вульгарному, неприличному, гадкому, невыговариваемому слову "Снобъ", и произносятъ его самымъ очаровательнымъ образомъ. Я положительно знаю, что это слово вошло въ моду въ лучшемъ обществѣ и даже не удивляюсь, если оно въ ходу при дворѣ, между фрейлинами. И почему не произносить порядочнымъ людямъ этого слова? Вульгарно не слово, а самое существо Снобизма, и если бы мы Снобовъ называли другимъ именемъ, то все-таки они оставались бы Снобами.
   Поэтому въ настоящее время, когда лондонскій сезонъ близится къ окончанію и сотни добрыхъ людей, Снобовъ и не-Снобовъ, уже покинули Лондонъ, когда гостепріимные ковры сняты съ половъ во многихъ домахъ, а самые дома оставлены на попеченіе морщинистымъ старухамъ, которыя, на вопросъ посѣтителей: гдѣ господа? отвѣчаютъ, что уѣхали за-границу, или въ деревню -- совершенно кстати заняться Снобами, задающими обѣды и вечера, хотя они теперь покинули Лондонъ на полгода.
   Нѣкоторые изъ этихъ почтенныхъ Снобовъ подъ предлогомъ, что они уѣхали на своихъ яхтахъ, преспокойно проводятъ время между Шербургомъ и островомъ Уайтомъ, или охотятся на тетеревей въ невѣдомыхъ уголкахъ Шотландіи, или купаются въ Кисингенѣ, замывая послѣдствія сезона, или изучаютъ глубокомысленную игру Trente et quarante въ Гомбургѣ и Эмсѣ. Мы можемъ теперь въ ихъ отсутствіе отзываться о каждомъ изъ нихъ съ ядовитой горечью. Такъ какъ нѣтъ ни обѣдовъ, ни вечеровъ, то можно пройтись на счетъ ихъ устроителей. Вотъ если бы мы стали говорить о Снобахъ, дающихъ завтраки, обѣды, вечера, рауты и балы во время сезона, то надѣлали бы себѣ много хлопотъ. Я убѣжденъ, что мнѣ пришлось бы окружить себя цѣлымъ отрядомъ тѣлохранителей для защиты отъ поставщиковъ, таперовъ и тому подобныхъ лицъ, которыя поспѣшили бы на помощь къ своимъ патронамъ. Уже и то говорятъ, что, благодаря моему неосторожному порицанію Бекеръ-стрита и Гарлей-стрита, въ домахъ этихъ почтенныхъ улицъ упала цѣна на квартиры и рѣшено никогда не приглашать мистера Сноба ни на обѣдъ, ни на балъ въ этихъ мѣстностяхъ; но теперь, когда они всѣ разъѣхались, я могу на свободѣ разнести ихъ, какъ быкъ разноситъ все въ посудной лавкѣ, куда онъ случайно попадаетъ. Можетъ быть, они и не узнаютъ о томъ, что я буду говорить, а если до нихъ и дойдутъ мои слова, то вѣдь не могутъ же они сохранить злобу въ продолженіе цѣлаго полугода; а съ будущаго февраля мы станемъ ухаживать за ними и уладимъ дѣло. Теперь же ничто не можетъ помѣшать намъ сказать всю правду.
   О снобизмѣ этого сорта Снобовъ нечего много говорить и съ ними можно также скоро покончить, какъ съ чашкой слабаго чая, или быстро тающимъ мороженымъ подозрительнаго цвѣта на ихъ вечерахъ.
   Милосердное небо! Зачѣмъ люди толпятся на этихъ вечерахъ? Что можетъ привлекать такую толпу въ маленькія душныя комнаты? На порогѣ этого ада вы уже попадаете въ такую давку, что едва пробиваете себѣ дорогу, подвергаясь злобнымъ взглядамъ лэди Барбары Макбетъ, въ кружевахъ которой вы запутались ногой, и проклятіямъ Боба Гутльтона, въ бѣлый, открытый жилетъ котораго вы ткнули локтемъ. Наконецъ, вы являетесь въ гостиную и нетерпѣливо ищете глазами хозяйку дома, мистриссъ Ботиболь. Когда вамъ это удается, то на лицѣ ея покажется въ четырёхсотый разъ въ продолженіе вечера любезная улыбка, а если она очень рада васъ видѣть, то сдѣлаетъ еще знакъ рукой, словно посылаетъ поцѣлуй.
   Но на кой чортъ посылаетъ мнѣ поцѣлуй мистриссъ Ботиболь? Я ни за что на свѣтѣ не поцѣловалъ бы ее. И все-таки я также любезно улыбаюсь, словно очень радъ ее видѣть. Въ сущности же я ни въ грошъ не ставлю мистриссъ Ботиболь, а она, какъ передалъ мнѣ нашъ общій пріятель, разнесла мой послѣдній томъ стихотвореній. Но къ чему же мы все это продѣлываемъ? Потому что мы оба принадлежимъ къ обществу Снобовъ и подчиняемся его снобскимъ правиламъ.
   Какъ бы то ни было, мы поздоровались и мое лицо принимаетъ обычное англійское мрачное выраженіе, а мистриссъ Ботиболь посылаетъ поцѣлуи другимъ гостямъ. Я осматриваюсь и узнаю въ числѣ ихъ лэди Анну Клутербукъ, которая принимаетъ по пятницамъ, какъ мистриссъ Ботиболь принимаетъ по средамъ, а также ея дочь, миссъ Клементину Клутербукъ, худощавую старую дѣву въ зеленомъ платьѣ, съ распущенными волосами, которая недавно напечатала сборникъ стихотвореній (въ немъ, конечно, первое мѣсто занимали: "Смертный вздохъ", "Костеръ Жанны д'Аркъ" и т. д.). Устроительницы вечеровъ по пятницамъ и средамъ здороваются очень любезно, хотя ненавидятъ другъ друга, какъ соперницы, и одна изъ нихъ закипаетъ злобой, видя, что другая ухаживаетъ за извѣстнымъ Абу Гошемъ, только что вернувшимся изъ Сиріи, и старается заманить его на свои вечера.
   Между тѣмъ давка все увеличивается, толпа все прибываетъ; въ воздухѣ стоитъ гулъ отъ разговоровъ; запахъ духовъ и мерцаніе восковыхъ свѣчей становится невыносимымъ. Все это, конечно, изображается совершенно иначе бѣдными Снобами въ ихъ модныхъ романахъ, на страницахъ которыхъ вы читаете о блескѣ брилліантовъ, о нѣжныхъ благоуханіяхъ, объ ослѣпительномъ свѣтѣ люстръ. Наконецъ, открываютъ фортепіано, и какой-то невзрачный иностранецъ начинаетъ пѣть подъ аккомпанементъ другого невзрачнаго иностранца: "Это поетъ великій Какофаго,-- шепотомъ произноситъ мистриссъ Ботиболь,-- а ему аккомпанируетъ великій Тумпенструмпфъ, піанистъ гетмана Платова".
   Чтобы слышать пѣніе и игру Какофаго и Тумпенструмпфа, собираются въ этой душной комнатѣ сотня людей, въ томъ числѣ нѣсколько толстыхъ, разжирѣвшихъ вдовъ, съ полдюжины худощавыхъ барышень, мрачные, торжественные лорды, заграничные графы съ пожелтѣвшими лицами, всклокоченными баками и подозрительными кольцами на пальцахъ, молодые франты съ открытыми шеями, самодовольными улыбками и цвѣтами въ петлицахъ, старые, лысые завсегдатаи подобныхъ раутовъ, три льва сезона: путешественникъ Гигсъ, романистъ Битсъ и спеціалистъ по сахарному вопросу Тофей; капитанъ Флешъ, котораго приглашаютъ всюду, благодаря его красивой женѣ, и лордъ Огльби, всюду слѣдующій за ней и т. д. и т. д. Кто знаетъ всѣхъ обладателей этихъ бѣлыхъ галстуховъ и обладательницъ пестрыхъ шарфовъ? Развѣ только Томъ Пригъ можетъ разсказать подноготную каждаго изъ гостей мистриссъ Ботиболь; онъ считаетъ себя экспертомъ въ этомъ отношеніи, кичится тѣмъ, что онъ самый модный франтъ въ Лондонѣ и, возвращаясь домой послѣ подобнаго раута, сіяетъ удовольствіемъ, какъ будто бы дѣйствительно провелъ вечеръ очень пріятно.
   Вы подходите къ миссъ Смитъ и, усѣвшись съ ней въ уголкѣ, начинаете разговаривать. Но она къ каждому слову прибавляетъ: "О, мистеръ Снобъ, вы слишкомъ ядовиты". Если вы говорите, что хорошая погода, то она смѣется, если вы ей замѣчаете, что очень жарко, то она упрекаетъ васъ въ злословіи.
   Между тѣмъ, мистриссъ Ботиболь продолжаетъ любезничать съ новыми гостями, имена которыхъ громко провозглашаютъ въ дверяхъ, а бѣдныя Какофаго продолжаетъ пѣть, хотя никто его но слушаетъ. Всего пріятнѣе на этомъ раутѣ тотъ моментъ, когда выберешься изъ душныхъ комнатъ на улицу, гдѣ стоятъ полсотни экипажей, и на васъ набрасываются мальчишки съ предложеніемъ привести вашу карету или кэбъ.
   Грустно подумать, что есть люди, которые, побывавъ у мистриссъ Ботиболь въ среду, отправляются къ лэди Клутербукъ въ пятницу.
  

ГЛАВА XIX.
Обѣдающіе въ гостяхъ Снобы.

   Въ Англіи Снобы, дающіе обѣды, занимаютъ видное мѣсто въ обществѣ и нелегкая задача представить ихъ характеристику. Было время въ моей жизни, когда я считалъ, что, пообѣдавъ у кого-нибудь, я лишался права говорить дурно о немъ и что всякое неодобрительное о немъ слово было нарушеніемъ законовъ гостепріимства.
   Но въ сущности, развѣ баранина должна окончательно ослѣпить человѣка, или салатъ изъ омаровъ обязанъ наложить на него вѣчное молчаніе? Съ годами я сталъ яснѣе смотрѣть на свои обязанности, и теперь меня не подкупишь ни бараниной, ни олениной, а если салатъ изъ омаровъ заставляетъ меня молчать, то лишь пока я ѣмъ его, а не послѣ. Какъ только лакей принялъ мою тарелку, я чувствую, что мой языкъ развязанъ, особенно если рядомъ со мною сидитъ красивая тридцатипятилѣтняя женщина, самая лучшая сосѣдка во время обѣда, если только она уже не вывозитъ въ свѣтъ своихъ дочерей. Что же касается до молодыхъ дѣвушекъ, то онѣ за обѣдомъ только декорація, въ родѣ цвѣтовъ. Ихъ скромность и застѣнчивость не дозволяютъ имъ поддерживать такъ легко и пріятно разговора, какъ дѣлаютъ это ихъ матери. Если обѣдающіе въ гостяхъ Снобы желаютъ имѣть успѣхъ въ своей профессіи, то они должны исключительно бесѣдовать съ подобными сосѣдками. Предположимъ, что вы именно сидите рядомъ съ одной изъ нихъ, и вы согласитесь, что чрезвычайно пріятно между кушаньями поносить обѣдъ и хозяевъ. Подымать на смѣхъ человѣка въ его домѣ и за его столомъ очень пикантное препровожденіе времени.
   "А что такое дающій обѣды Снобъ?" -- спроситъ какой-нибудь наивный юноша, незнакомый съ свѣтскимъ обществомъ, или простакъ-читатель, небывавшій въ Лондонѣ.
   Любезный другъ, я представлю вамъ не всѣхъ, это было бы невозможно, но нѣсколько типовъ дающаго обѣды Сноба. Напримѣръ, представьте себѣ человѣка, съ небольшими средствами, живущаго въ небольшой квартирѣ и обыкновенно поѣдающаго баранину три дня къ ряду: горячей, холодной и подъ соусомъ; если такой человѣкъ вздумаетъ перевернуть вверхъ дномъ свое скромное жилище и свою простую жизнь устройствомъ дорого обѣда для многочисленнаго числа гостей,-- то вотъ передъ вами и будетъ дающій обѣды Снобъ. Если вы сами возьмете на прокатъ посуду, замѣните свою служанку нанятыми на день лакеями, а обѣдъ закажите въ сосѣдней пирожной лавкѣ и такимъ образомъ будете выдавать себя за болѣе богатаго человѣка, чѣмъ вы на самомъ дѣлѣ, то вы -- обѣды дающій Снобъ. Я просто дрожу отъ страха при мысли, сколько такихъ Снобовъ прочтетъ эти строки!
   Человѣкъ, который угощаетъ такимъ образомъ своихъ знакомыхъ, подобенъ мужчинѣ въ чужомъ фракѣ, или женщинѣ въ чужихъ брилліантахъ, а, слѣдовательно, онъ Снобъ изъ Снобовъ.
   Точно также, если вы не приглашаете на обѣдъ равныхъ себѣ, а гоняетесь за лордами, генералами и модными франтами, то вы -- дающій обѣды Снобъ. Мой пріятель Джекъ Туфтгунтъ знаетъ только одного лорда и то лишь потому, что случайно встрѣтилъ его на минеральныхъ водахъ, но онъ приглашаетъ на каждый свой званый обѣдъ этого стараго, беззубаго, безсмысленнаго старика, лорда Мумбля и сажаетъ его рядомъ съ хозяйкой. Мой пріятель безспорно -- обѣды дающій Снобъ.
   Всѣ старые болваны, которые даютъ другъ другу обѣды только для того, чтобы говорили о нихъ -- чистокровные Снобы, дающіе обѣды.
   Моя старая пріятельница леди Макскрю угощаетъ васъ на серебрѣ, и за ея столомъ служатъ лакеи въ галунахъ, но баранина у нея скверная, а вино гадкое и его очень мало. Это также -- дающій обѣды Снобъ, но другого рода, и признаюсь, что я предпочитаю обѣдать у другихъ Снобовъ, чѣмъ у нея. Скряжничество -- такое же доказательство снобизма, какъ и желаніе пустить пыль въ глаза. Но, по моему мнѣнію, худшій Снобъ изъ всѣхъ указанныхъ Снобовъ тотъ, который можетъ давать обѣды и не даетъ ихъ. Негостепріимный человѣкъ такой негодяй, съ которымъ я не хочу имѣть никакого дѣла.
   А что такое истинное гостепріимство? Увы, друзья Снобы, рѣдко мы встрѣчаемъ нѣчто подобное. Главный вопросъ при этомъ заключается въ томъ, часто-ли васъ приглашаютъ къ обѣду съ искреннимъ, безкорыстнымъ желаніемъ хорошо васъ покормить. Когда я получаю приглашеніе на обѣдъ, то всегда спрашиваю себя: не нуженъ-ли я хозяину?
   Выпуская въ свѣтъ новую книгу, Гукей зоветъ къ обѣду всѣхъ критиковъ, а Валькеръ, отсылая картину на выставку, приглашаетъ журналистовъ на котлетку и стаканъ шампанскаго. Но какія бы причины ни побуждали людей приглашать васъ къ обѣду, лучше не обсуждайте ихъ мотивовъ и помните, что дареному коню въ зубы не смотрятъ. Вѣдь въ самомъ дѣлѣ приглашеніе къ обѣду не заключаетъ въ себѣ ничего оскорбительнаго.
   Впрочемъ, я знаю многихъ, которые считаютъ себя оскорбленными, если обѣдъ, на который ихъ пригласили, оказывается неважнымъ, или общество невеселымъ. Вотъ, напримѣръ, Гутльтонъ, который дома довольствуется порціей жаренаго мяса изъ съѣстной лавки, считаетъ себя обиженнымъ, если на обѣдѣ у пріятелей ему не подадутъ въ мартѣ свѣжихъ огурцовъ, а въ маѣ свѣжаго горошка. "Боже мой,-- говоритъ онъ,-- на кой чортъ Форкерсъ пригласилъ меня на домашній обѣдъ, я и дома могу ѣсть баранину".
   "Какая дерзость со стороны Спунера -- восклицаетъ онъ въ другой разъ,-- посылать въ булочную за пирожками и полагать, что я повѣрю ихъ разсказамъ, что у нихъ французскій поваръ". А Джекъ Пудингтонъ, очень хорошій человѣкъ и добрый малый, пришелъ въ ярость, когда на-дняхъ у сэра Джона Карвера ему пришлось встрѣтиться съ тѣми же гостями, съ которыми наканунѣ онъ обѣдалъ у полковника Крамлея и по той простой причинѣ, что онъ не приготовилъ запаса новыхъ анекдотовъ. Бѣдные Снобы, дающіе обѣды, вы не знаете, какъ плохо вамъ отплачиваютъ за ваши старанія и расходы. Мы, обѣдающіе въ гостяхъ Снобы, смѣемся надъ вашей стряпней и подымаемъ на смѣхъ ваше шампанское. Мы разсказываемъ другъ другу, что одни изъ вашихъ блюдъ подогрѣты, а другія нарочно быстро подаются, чтобы никто не успѣлъ много взять, и они почти всецѣло остались для завтрашняго обѣда. Впрочемъ, подобное поведеніе только усиливаетъ нашу популярность среди Снобовъ, дающихъ обѣды. Напримѣръ, одинъ мой пріятель пользовался громаднымъ успѣхомъ въ обществѣ и приглашался на всѣ обѣды, а у него была привычка говорить, что онъ ѣстъ тюрбо только у лорда Титула, или что одинъ поваръ леди Джимини умѣлъ во всемъ Лондонѣ подавать Suprême de volaille aux truffes, и то въ самую ту минуту, когда ему подавали означенное блюдо.
  

XX.
Еще Снобы дающіе обѣды.

   Если читатели слѣдятъ за модой, то они должны бы поднести мнѣ дорогой подарокъ за настоящій очеркъ дающихъ обѣды Снобовъ. Я не имѣлъ бы ничего противъ поднесенія мнѣ серебрянаго обѣденнаго сервиза, но безъ тарелокъ, которыхъ я терпѣть не могу.
   Если бы я могъ поставить на своемъ и принудить другихъ къ исполненію моего плана, то увеличилось бы число людей, дающихъ обѣды и уменьшилось бы количество дающихъ обѣды Снобовъ. По моему мнѣнію, въ недавно вышедшей книгѣ моего пріятеля Сойера, всего интереснѣе то, что касается простыхъ домашнихъ обѣдовъ, а не церемонныхъ банкетовъ.
   Домашній обѣдъ долженъ бы составлять центръ всей системы приглашенія гостей и слѣдовало бы звать своихъ друзей только на тотъ хорошій и вкусный обѣдъ, который самъ хозяинъ ѣстъ каждый день.
   Никого на свѣтѣ я такъ не уважаю, какъ подругу моей жизни, мистриссъ Снобъ, ея шестерыхъ братьевъ и ея мать, мою ангельски настроенную тещу и, конечно, я никого не желалъ бы лучше накормить, какъ ихъ и самого себя. Поэтому мой ежедневный, домашній обѣдъ долженъ быть гораздо лучше и пріятнѣе, чѣмъ глупые званые банкеты во дни большой охоты въ окрестностяхъ моего жилища. Вмѣстѣ съ тѣмъ мнѣ никогда не придетъ въ голову мысль прибѣгать для домашнихъ обѣдовъ къ различнымъ нелѣпостямъ въ родѣ взятой на прокатъ посуды, нанятаго на день лакея и т. д.
   Но если немыслимы эти нелѣпости въ ежедневной жизни, то почему же обязательно человѣку, принадлежащему къ среднему классу, корчить изъ себя богатаго и знатнаго аристократа, какъ только дѣло идетъ о томъ, чтобы накормить такихъ же представителей средняго класса, какъ онъ самъ, тѣмъ болѣе, что ихъ не обманешь, хотя они сами дѣлаютъ тѣ же глупости, когда приглашаютъ его на обѣдъ.
   Очень пріятно обѣдать съ друзьями и потому естественно желаніе обѣдать съ ними не разъ, а два раза; люди же съ малыми средствами не могутъ позволять себѣ часто устраивать званые обѣды, стоющіе очень дорого. Я самъ видывалъ не разъ, какъ герцогъ Веллингтонъ въ клубѣ довольствуется вмѣсто обѣда кускомъ ростбифа и полбутылкой хереса. Если онъ это дѣлаетъ, то почему же намъ съ вами не слѣдовать его примѣру?
   По всѣмъ этимъ причинамъ, я поставилъ себѣ за правило, что когда нѣсколько герцоговъ и маркизовъ обѣдаютъ у меня, то угощать ихъ только ростбифомъ, или бараниной. Знатные люди остаются очень довольными этой скромной трапезой и благодарятъ меня за простое угощеніе.
   Конечно, я вовсе не желаю, чтобы эти лорды меня угощали также скромно у себя. Блескъ и великолѣпіе составляютъ удѣлъ нѣкоторыхъ особъ, также какъ приличный комфортъ -- людей моего и твоего, читатель, положенія въ свѣтѣ. Судьба предназначила однимъ ѣсть на золотыхъ тарелкахъ, а другимъ на фаянсовыхъ. Послѣдніе должны быть очень довольны, что у нихъ есть и такія тарелки, такъ какъ у громаднаго большинства нѣтъ и этого.
   Вся бѣда заключается въ томъ, что вороны хотятъ красоваться въ павлиньихъ перьяхъ и никогда, со временъ Эзопа, не было такъ много на свѣтѣ подобныхъ воронъ, какъ въ Англіи, гдѣ они называются Снобами.
   Какъ нельзя болѣе примѣнима старая басня о воронѣ въ павлиньихъ перьяхъ къ дающимъ обѣды Снобамъ. Страсть подражать богатымъ и знатнымъ распространена въ Лондонѣ повсюду, отъ Кенсингтона и Бэльгревіи до Брунсвикскаго сквера. Всѣ почти рядятся въ павлиньи перья и стараются обезьянничать глупой невѣдомо чѣмъ гордящейся птицѣ. О, вы, заблуждающіеся Снобы, подумайте, какого удовольствія вы себя лишаете и сколько выдѣлаете зла въ вашей нелѣпой погонѣ за величіемъ. Если бы васъ не соблазняли павлиньи перья, то вы и ваши друзья обѣдали бы просто, спокойно, весело, тогда какъ ваши заботы о томъ, чтобы бросить пыль въ глаза, только приводятъ къ общему недовольству, подтачивая истинное гостепріимство и настоящую дружбу.
   Очутившись въ обществѣ Снобовъ, дающихъ обѣды и Снобовъ, обѣдающихъ въ гостяхъ, каждый благоразумный человѣкъ видитъ, что все передъ нимъ обманъ -- и ѣда, и питье, и посуда, и слуги, и хозяева, и гости, и разговоры, и одежда. Даже благоразумный человѣкъ, видящій во всемъ этомъ обманъ, самъ принимаетъ въ немъ участіе.
   Хозяинъ улыбается и громко разговариваетъ то съ однимъ, то съ другимъ гостемъ, а въ сущности заботливо посматриваетъ по сторонамъ, опасаясь, что не хватитъ вина, или чтобъ мальчикъ изъ сосѣдней лавки, исполнявшій обязанности лакея, не выдалъ себя.
   Хозяйка также усиленно улыбается, но сердце ея тревожно бьется и она все думаетъ о томъ, чтобы не переварили одно блюдо и не пережарили другое.
   Дѣти хозяевъ, забытыя въ верхнемъ этажѣ, плачутъ отъ того, что ихъ не пустили къ обѣду и что ихъ моютъ, причесываютъ и одѣваютъ для появленія въ столовой во время дессерта.
   Лакеи не лакеи, а самозванцы.
   Серебро -- не серебро, а мельхіоръ и все гостепріимство также мельхіоровое.
   Обѣденный разговоръ отличается общей фальшью. Изъ присутствующихъ трехъ прескверныхъ болтуновъ одинъ разсказываетъ всѣмъ извѣстные анекдоты, другой отъ времени до времени рѣжетъ его, а третій дуется, что не можетъ вставить своего слова въ разговоръ. Молодой франтъ Мускаделъ повторяетъ газетныя описанія придворнаго бала, а его сосѣдка мистриссъ Фоксъ съ завистью смотритъ на него, такъ какъ сама она никогда не бывала на такихъ балахъ. Пожилая дама недовольна тѣмъ, что ея дочь Мэри посадили рядомъ съ бѣднымъ пасторомъ, а не подлѣ богатаго полковника Гольдмора. Жена доктора насупила брови, потому что, входя въ столовую, она должна была уступить мѣсто женѣ адвоката. Старикъ Коркъ ворчитъ на дурное вино, а Гутльтонъ саркастически отзывается о жаркомъ.
   И подумать, что всѣ эти люди могли бы быть спокойными и счастливыми, если бы ихъ не губила страсть къ павлиньимъ перьямъ!
  

ГЛАВА XXI.
Континентальные Снобы.

   Теперь, когда наступилъ сентябрь и прекратились парламентскія обязанности, никто изъ представителей снобизма не процвѣтаетъ болѣе континентальныхъ Снобовъ. Я ежедневно наблюдаю за ихъ отъѣздомъ съ Фолкстонскаго берега и, внутренно завидуя имъ, говорю: "Прощайте, друзья, вы не подозрѣваете, что человѣкъ, смотрящій на васъ на краю моря, вашъ исторіографъ и собратъ".
   Я сегодня проводилъ моего хорошаго пріятеля Снукса на пароходъ "Французская Королева", гдѣ уже гуляла по палубѣ цѣлая толпа Снобовъ. Спустя четыре часа они будутъ въ Остенде, а на слѣдующей недѣлѣ наводнятъ континентъ, знакомя всѣ европейскія страны съ англійскими Снобами. Я не увижу ихъ тамъ, но мысленно буду съ ними, такъ какъ едва-ли есть страна въ образованномъ мірѣ, гдѣ бы я не встрѣчался съ этой разновидностью Снобовъ.
   Я видалъ ихъ въ розовыхъ курткахъ и охотничьихъ сапогахъ въ Римской Кампаніи и слыхалъ ихъ глупые возгласы въ галлереяхъ Ватикана, или въ развалинахъ Колизея. Я лицезрѣлъ моими обоими глазами Сноба на верблюдѣ въ египетской пустынѣ, или на пикникѣ у подножія пирамиды Хеопса. Пріятно подумать, что въ эту самую минуту, какъ я пишу эти строки, многіе Снобы въ отелѣ Мерисъ, въ улицѣ Риволи, высунувшись въ окно, кричатъ: "garèon du rang", или торжественно маршируютъ по Толедской улицѣ въ Неаполѣ, или ожидаютъ на Остендскомъ молѣ прибытія Снукса и другихъ Снобовъ на "Французской Королевѣ".
   Посмотрите на маркиза Карабаса и его жену: они взяли съ собой на пароходъ два экипажа, и маркиза, явившись на палубу, гордо, дерзко озирается по сторонамъ, а потомъ быстро спѣшитъ въ свой экипажъ, такъ какъ считаетъ невозможнымъ находиться въ средѣ другихъ Снобовъ. Въ этомъ экипажѣ она будетъ сидѣть во все время морского перехода и перенесетъ морскую болѣзнь по секрету, наединѣ. Я полагаю, что если бы она отправлялась не въ Остенде, а на тотъ свѣтъ, то приказала бы взять для себя отдѣльное купе и заранѣе нанять лучшій номеръ въ тамошнемъ отелѣ. За маркизой и ея маленькой болонкой ухаживаютъ курьеръ съ денежной сумкой черезъ плечо, высокій ливрейный лакей, ловкая французская горничная, въ удивительномъ дорожномъ костюмѣ, который только могло бы описать женское перо, и несчастная компаніонка. Они бѣгаютъ взадъ и впередъ съ стклянками eau-de-cologne, кружевными носовыми платками и всякаго вида подушками, которыми они наполняютъ всѣ углы въ каретѣ маркизы.
   Ея мужъ между тѣмъ съ смущенной физіономіей гуляетъ по палубѣ подъ руку съдвумя худощавыми дочерьми, а рыжій наслѣдникъ этой аристократической семьи куритъ въ носовой части парохода, удивляя всѣхъ своимъ клѣтчатымъ сьютомъ, лакированными ботинками и рубашкой, съ вышитыми розовыми змѣями. Трудно сказать, почему всѣ путешествующіе Снобы непремѣнно надѣваютъ какіе-нибудь курьезные костюмы и съ утра появляются арлекинами. Вонъ молодой Альдерманбюри, торговецъ сальными свѣчами, надѣлъ на себя такой курьезный дорожный костюмъ, что въ немъ видны только зіяющіе со всѣхъ сторонъ карманы, а юный Томъ Тэпвормъ, адвокатскій писецъ, сіяетъ отъ удовольствія, что ему дали трехнедѣльный отпускъ и что на немъ съ иголочки новый охотничій костюмъ.
   Помпей Гиксъ громко даетъ инструкціи своему слугѣ: "Девисъ, гдѣ дорожный несессеръ?" -- "Девисъ, снесите ящикъ съ пистолетами въ каюту". На что этому, едва вышедшему изъ дѣтства, Снобу дорожный несессеръ, когда ему еще нечего брить на своемъ лицѣ, въ кого онъ будетъ стрѣлять изъ своихъ пистолетовъ и на кой чортъ ему въ путешествіи лакей?-- Я рѣшительно отказываюсь отвѣтить на эти вопросы.
   Взгляните на Наѳана Гаундсдича, его жену и маленькаго сына. Какимъ гордымъ самодовольствомъ сіяютъ лица этихъ Снобовъ восточной расы. Какіе на нихъ туалеты. Отецъ блеститъ золотыми кольцами, тяжелыми цѣпочками, брилліантовыми запонками и золотымъ набалдашникомъ своей палки. Его маленькій сынъ также надменно вертитъ трость съ золоченой и мозаичной ручкой, а жена и мать этихъ любопытныхъ экземпляровъ сверкаетъ всѣми цвѣтами радуги. На ней зеленая шаль и пестрая шелковая шубка, свѣтлые сапоги, желтыя перчатки и безконечное количество пуговицъ всякаго сорта и размѣра; а въ рукахъ у нея розовый зонтикъ съ бѣлой подкладкой и блестящей драгоцѣнной ручкой. Вообще эта семья рѣжетъ глаза своей живописной, но нелѣпой пестротой.
   Немного далѣе виднѣется капитанъ Булль, худощавый, приличный, ненарушающій требованій художественнаго вкуса; онъ ежегодно путешествуетъ четыре или шесть мѣсяцевъ и не бросается въ глаза ни своимъ костюмомъ, ни дерзкими манерами; но все-таки я полагаю, что онъ величайшій Снобъ изъ всѣхъ окружающихъ его Снобовъ. Во время лондонскаго сезона онъ всюду обѣдаетъ, но живетъ на чердакѣ близъ своего клуба. За-границей онъ бывалъ вездѣ, знаетъ, въ какой гостинницѣ каждой европейской столицы лучшее вино, якшается съ лучшими представителями англійскаго общества на континентѣ, бывалъ во всѣхъ дворцахъ и картинныхъ галлереяхъ отъ Мадрида до Стокгольма, болтаетъ на шести языкахъ и въ сущности ничего не знаетъ. Онъ охотится на континентѣ за англійскими аристократами и служитъ имъ чѣмъ-то въ родѣ любителя-курьера. Онъ непремѣнно познакомится съ старикомъ Карабасомъ и напомнитъ ему, что онъ двадцать лѣтъ тому назадъ встрѣчался съ нимъ въ Вѣнѣ и угощалъ его рюмкой водки на Риги. Я сказалъ, что Буллъ ничего не знаетъ, но ему доподлинно извѣстны гербы и генеалогія всѣхъ англійскихъ пэровъ, а также всѣ скандальные анекдоты объ англичанахъ на континентѣ. Онъ можетъ со всѣми подробностями разсказать, какъ графъ Тавровскій увезъ миссъ Багсъ въ Неаполѣ, какъ толстая миссъ Смигсмагъ убѣжала съ молодымъ Корнишономъ, изъ французскаго посольства во Флоренціи и т. д. Если онъ не можетъ изловить лорда, то довольствуется баронетомъ, или даже какимъ-нибудь моднымъ безбородымъ юношей, которому покажетъ жизнь въ различныхъ тайныхъ трущобахъ разврата. Этотъ подлый старикъ можетъ только сказать въ оправданіе своихъ позорныхъ инстинктовъ, что у него никогда не было совѣсти. Онъ круглый дуракъ, но веселый малый. Онъ считаетъ себя приличнымъ и почтеннымъ членомъ общества, а въ сущности его единственное доброе дѣло въ жизни заключается въ томъ, что онъ представляетъ собою примѣръ, которому не надо слѣдовать, примѣръ отвратительнаго стараго Силена, живущаго среди разврата и умирающаго на своемъ чердакѣ въ безпомощномъ одиночествѣ. Посмотрите, онъ уже ухаживаетъ за маркизомъ Карабасомъ. Я это предвидѣлъ заранѣе.
   На другомъ концѣ палубы сидитъ старая леди Мери Макскрю и ея старыя дѣвы дочери; онѣ будутъ разыскивать въ Бельгіи и на Рейнѣ такія дешевыя меблированныя комнаты съ пансіономъ, за которыя можно заплатить дешевле, чѣмъ ей стоитъ во время сезона лакей, и все-таки она будетъ требовать, чтобы встрѣчающіеся тамъ англійскіе Снобы оказывали ей всякаго рода уваженіе, такъ какъ она дочь лорда Гашстуна. Подлѣ этой семьи развалился на скамьѣ широкоплечій мужчина, съ большими баками и въ безупречныхъ бѣлыхъ перчаткахъ: это мистеръ Фелимъ Кланси, который называетъ себя де-Кланси, старается англійскимъ акцентомъ скрыть свое ирландское происхожденіе, и если вы сядете съ нимъ играть въ карты, то я готовъ биться объ закладъ, что онъ вамъ проиграетъ первую игру, а выиграетъ всѣ остальныя.
   Пожилая дама съ четырьмя дочерьми и только что вышедшимъ изъ университета сыномъ -- мистриссъ Кези, жена извѣстнаго адвоката. Она скорѣе умретъ, чѣмъ отступитъ отъ моды, и у нея въ саквояжѣ непремѣнно лежитъ справочная книга англійскихъ пэровъ, но эта почтенная дама совершенно блѣднѣетъ передъ мистриссъ Кводъ, женой лондонскаго стряпчаго, у которой дорожный экипажъ, болѣе блестящій, чѣмъ карета маркизы Карабасъ, а курьеръ отличается болѣе громадными баками и болѣе колоссальной денежной сумкой, чѣмъ должностное лицо того же калибра у маркизы. Она теперь разговариваетъ съ мистеромъ Спаутомъ, недавно вступившимъ въ парламентъ въ качествѣ представителя Джаборо. Онъ отправляется на континентъ для изученія финансовыхъ операцій таможеннаго союза съ цѣлью въ будущую сессію предложить лорду Пальмерстону цѣлый рядъ вопросовъ объ отношеніи Англіи къ торговлѣ неаполитанскимъ мыломъ, нѣмецкимъ деревомъ и т. д. Въ Брюсселѣ онъ посѣтитъ короля Леопольда, съ которымъ будетъ разговаривать покровительственнымъ тономъ, помѣститъ въ лондонскихъ газетахъ цѣлый рядъ корреспонденцій и вполнѣ разсчитываетъ, что его позоветъ обѣдать каждый европейскій государь, во владѣніяхъ котораго онъ будетъ находиться.
   По близости отъ Спаута... Но вотъ раздается звонокъ и я, наскоро простившись съ моимъ другомъ Снуксомъ, возвращаюсь на берегъ и оттуда любезно махаю рукой пароходу, увозящему за-границу цѣлый грузъ Снобовъ.
  

ГЛАВА XXII.
Еще континентальные Снобы.

   Мы всегда смѣемся надъ французами, надъ ихъ самомнѣніемъ и нестерпимымъ самовосхваленіемъ, но я убѣжденъ, что съ англійскимъ Снобомъ никто не сравнится въ самонадѣянности и хвастовствѣ. Французъ такъ громко кричитъ и такъ неистово размахиваетъ руками, говоря, что Франція стоитъ во главѣ цивилизаціи, или что Парижъ центръ человѣческой мысли, что невольно заподозришь, вѣритъ-ли онъ самъ въ свои слова.
   Напротивъ, англійскій Снобъ не горячится, не выходитъ изъ себя, а спокойно, торжественно провозглашаетъ, что онъ и его соотечественники -- первые люди на свѣтѣ. Это даже не его мнѣніе, а безусловная аксіома. Когда французъ отстаиваетъ первенство своей націи, мы добродушно смѣемся надъ его глупостью, потому что знаемъ очень хорошо, что мы первая нація на свѣтѣ. Сознайтесь, любезный читатель, вѣдь вы не считаете француза равнымъ себѣ? По совѣсти, вы должны въ этомъ сознаться, мой достойный собратъ, британскій Снобъ.
   Именно это убѣжденіе въ своемъ превосходствѣ и вытекающее изъ него гордое, надменное поведеніе англичанъ на континентѣ заставляютъ всѣхъ, отъ Сициліи до Петербурга, такъ единодушно насъ ненавидѣть. Многіе испанцы и французы не знаютъ, что мы когда-то одерживали надъ ними какія-то побѣды, но они питаютъ къ намъ отвращеніе за ту удивительную и нелѣпую англійскую гордость, которая одинаково одушевляетъ лорда и его слугу Джона. Почитайте старинныя хроники нашихъ войнъ съ Франціей, и вы увидите, что тогда уже англичане отличались тѣмъ же характеромъ. При Генрихѣ V они также надменно обращаюсь съ иностранцами, какъ обращаются въ настоящее время. Слыхали-ли вы когда-нибудь, какъ полковникъ Кутлеръ и маіоръ Слашеръ говорятъ за обѣдомъ о военныхъ дѣйствіяхъ во Франціи и въ Испаніи, или какъ капитанъ Бордеръ описываетъ свою схватку съ французскимъ кораблемъ Indomptable? "Проклятые карабинеры Мильо,-- говоритъ Слашеръ,--какъ они истребляли нашу легкую кавалерію!" "Какіе черти французы,-- восклицаетъ Бордеръ,-- они три раза отбивали нашу атаку, прежде чѣмъ намъ удалось взять корабль!" Эти почтенные герои выражаютъ какъ бы удивленіе, что французы могли противустоять британцамъ, несмотря на свое безумное, надменное легкомысліе. Цѣлые легіоны англичанъ, раздѣляющихъ мнѣніе Бордера и Слашера, теперь путешествуютъ по Европѣ и обращаются покровительственнымъ образомъ съ папой и съ голландскимъ королемъ. Мы снисходительно инспектируемъ прусскую армію, а когда императоръ Николаи, ежедневно дѣлающій смотръ четверти милліону солдатъ, посѣтилъ Англію, то мы повезли его въ Виндзоръ и показали ему цѣлыхъ два полка въ шестьсотъ или восемьсотъ человѣкъ каждый. При этомъ мы гордо смотрѣли на него и какъ бы говорили: "На-ко, погляди; это все англичане и они справятся съ твоей арміей, когда имъ вздумается". Англійскіе Снобы уже давно прошли эпоху скептицизма и могутъ добродушно смѣяться надъ безумными американцами и легкомысленными французами, которые считаютъ себя образцами человѣчества. Они образцы? какъ бы не такъ!
   Меня навела на эти замѣчанія встрѣча съ однимъ старымъ экземпляромъ англійскаго Сноба въ Сѣверномъ отелѣ, въ Булонѣ. Онъ явился утромъ въ столовую и сѣлъ за столъ съ мрачнымъ краснымъ лицомъ, въ туго стягивающемъ его шею галстухѣ и столь безупречно чистой, опрятной одеждѣ, что я тотчасъ призналъ въ немъ своего соотечественника. Только нашъ портвейнъ и другія наши учрежденія могли создать столь приличную, но глупую и дерзкую фигуру. Черезъ нѣсколько времени онъ обратилъ на себя всеобщее вниманіе громкимъ, гнѣвнымъ крикомъ: "О!"
   Всѣ присутствовавшіе обернулись, недоумѣвая со страхомъ, что это значило, но слуга ни мало не испугался, а пошелъ и принесъ ему кипятку. Оказалось, что полковникъ, кичившійся знаніемъ французскаго языка, считалъ, что его возгласъ означалъ требованіе горячей воды. Пока онъ торжественно пилъ горячій чай, къ нему присоединился его пріятель, съ сморщеннымъ лицомъ и въ черномъ парикѣ, очевидно, такой же полковникъ, какъ онъ.
   Они стали вмѣстѣ завтракать и громко разговаривать между собою о прошедшихъ подвигахъ англійской арміи и о будущей войнѣ, которую они считали неминуемой. Они издѣвались надъ французскимъ флотомъ и утверждали, что англійскія суда во всякую минуту могли высадить на французскій берегъ солдатъ, которые зададутъ безсмысленнымъ французикамъ такую же баню, какъ при Ватерло. Все это они сопровождали самой избранной бранью.
   Въ комнатѣ сидѣлъ французъ, но онъ, очевидно, не зналъ французскаго языка и не понялъ ни слова изъ ихъ разговора. Но за то я сказалъ себѣ: "О, моя бѣдная родина! неудивительно, что тебя такъ ненавидятъ! Если бы я былъ французомъ, то я ежеминутно посылалъ бы тебя къ чорту!"
   И эти глупые, невѣжественные, англійскіе Снобы наводняютъ всѣ европейскіе города и наполняютъ своими тупыми физіономіями музеи, соборы и дворцы. Всюду и всегда ихъ лица сохраняютъ свои мрачный, неподвижный безсознательный видъ. Ничто ихъ не поражаетъ, ничто ихъ не занимаетъ. Входя въ церковь, они презрительно отзываются о ней, словно ихъ собственная религія одна на свѣтѣ достойна уваженія. Они торжественно шагаютъ по картиннымъ галлереямъ и менѣе понимаютъ искусство, чѣмъ послѣдній уличный мальчишка въ Парижѣ! Красоты природы не производятъ на нихъ никакого впечатлѣнія и вообще ничто не можетъ повліять на нихъ, кромѣ неожиданнаго появленія какого-нибудь англійскаго аристократа. Тогда гордые, надменные, самодовольные, неподвижные Снобы становятся подлыми какъ лакеи и гибкими какъ паяцы.
  

ГЛАВА XXIII.
Англійскіе Снобы на континентѣ.

   "Къ чему служитъ телескопъ лорда Росса?-- сказалъ на-дняхъ мой пріятель Панвиской: вы, съ помощью его, видите нѣсколько тысячъ миль дальше, вотъ и все. Тѣ звѣзды, которыя прежде не были ясно видны, оказались туманными пятнами, теперь обнаруживаютъ свои очертанія, но за то за ними появляются новыя туманныя пятна, которыхъ можно будетъ вполнѣ разсмотрѣть, только когда изобрѣтутъ еще лучшій телескопъ".
   Сказавъ это, мой пріятель глубоко вздохнулъ, какъ бы сознавая свою неспособность смотрѣть въ лицо безконечности, и выпилъ залпомъ стаканъ краснаго вина.
   Я, какъ всѣ великіе люди, умѣю думать только объ одномъ предметѣ въ данное время, а потому мнѣ тотчасъ пришла въ голову мысль, что Снобы подобны звѣздамъ. Чѣмъ болѣе вы смотрите на этихъ общественныхъ свѣтилъ, тѣмъ яснѣе они выдѣляются и принимаютъ болѣе опредѣленныя очертанія, тѣмъ болѣе они блестятъ, пока не исчезаютъ въ окружающемъ ихъ мракѣ. Въ сущности, я только ребенокъ, играющій на морскомъ берегу, а когда-нибудь явится, подобно телескопу Росса, какой-нибудь великій ученый и опредѣлитъ законы того снобскаго міра, который мы теперь лишь издали разглядываемъ. Этотъ будущій снобоизслѣдователь классифицируетъ и приведетъ въ систему всѣ мои смутныя замѣчанія и неопредѣленныя теоріи.
   Да, однимъ глазомъ не усмотрѣть всѣхъ разновидностей снобизма. Я иногда думаю обратиться къ публикѣ съ предложеніемъ созвать конгрессъ ученыхъ по этому великому вопросу. Напримѣръ, что я могу одинъ сдѣлать въ изслѣдованіи континентальныхъ Снобовъ, хотя ихъ въ сто тысячъ разъ менѣе, чѣмъ ихъ собратьевъ на родинѣ. Я въ состояніи только отмѣтить нѣсколько случайныхъ экземпляровъ, а тысячи избѣгнутъ вниманія. Вотъ сегодня, гуляя по пріятному морскому городу, Булонѣ, я встрѣтилъ три образца Снобовъ этого рода.
   Одинъ изъ нихъ Снобъ -- кутила, постоянный посѣтитель кабачковъ и ресторановъ; онъ по ночамъ производитъ скандалы на улицахъ мирныхъ континентальныхъ городовъ и во все горло кричитъ:-- "Я не пойду домой до зари!" Грязный, нечесанный, онъ шляется цѣлый день по набережной, ожидая приходящихъ пароходовъ, и пьетъ безъ устали въ кабачкахъ, гдѣ ему даютъ въ долгъ. Онъ говоритъ бѣгло по французски, хотя, конечно, съ національнымъ акцентомъ и не разъ уже сиживалъ въ континентальныхъ тюрьмахъ, гдѣ содержатъ несостоятельныхъ должниковъ. Онъ постоянно играетъ на билліардѣ, въ карты и въ домино въ различныхъ трущобахъ. Онъ подписываетъ безъ счета векселя, зная, что ему нечѣмъ по нимъ платить. По всей вѣроятности онъ принадлежитъ къ почтенной семьѣ, которая теперь краснѣетъ, когда называютъ его имя. Онъ началъ жизнь какъ честный джентльменъ, но потомъ постепенно обманулъ своего отца, ограбилъ сестеръ и братьевъ, а теперь живетъ на счетъ своей бѣдной жены, которая голодаетъ на какомъ-нибудь холодномъ чердакѣ, штопая съ утра до вечера одежду своихъ несчастныхъ дѣтей.
   Иногда это несчастное созданіе съ своими дочерьми выходитъ изъ убогаго жилища и уроками англійскаго языка, музыки, или вышиваніемъ добываетъ деньги для куска хлѣба въ то самое время, когда Снобъ-мужъ и отецъ напивается до пьяна коньякомъ въ прибрежныхъ кофейняхъ. Несмотря на все, достойная женщина, рождающая чуть не каждый годъ новаго ребенка, воспитываетъ своихъ дѣтей въ уваженіи къ отцу и старается спрятать его отъ нихъ, когда онъ возвращается домой мертвецки пьянымъ.
   Такъ какъ она не одна въ своемъ родѣ не только на свѣтѣ, но и въ Булонѣ, то отъ времени до времени приглашаетъ къ себѣ на чашку дешеваго чая такую же несчастную женщину и вмѣстѣ онѣ вспоминаютъ былыя времена, когда онѣ бывали въ обществѣ и походили на порядочныхъ людей, даже дѣло доходитъ до того, что онѣ, или ихъ дочери принимаются за игру на фортепіано, или пѣніе, причемъ, какъ бы забываютъ свое несчастное положеніе. Но часто эти минуты забвенія нарушаются неожиданнымъ появленіемъ капитана, распространяющаго вокругъ себя отвратительный запахъ водки и табаку.
   Конечно, всякій, бывавшій на континентѣ, видалъ подобнаго капитана. Особенно много этихъ экземпляровъ попадается въ Булонѣ, Парижѣ и Брюсселѣ. Много менѣе вредныхъ людей отправляютъ ежегодно въ ссылку, и я не могу понять, какъ англійская нація, считающая себя самой благородной, самой великой, самой нравственной и самой религіозной на свѣтѣ, терпитъ такихъ негодяевъ, живущихъ на свѣтѣ одними долгами. Во Франціи, напримѣръ, считается безчестнымъ дѣлать долги, и я никогда не встрѣчалъ, иначе какъ въ Англіи людей, которые хвастались бы своей способностью занимать деньги и никогда не платить ихъ. Къ тому же нѣтъ ни одного большого города на континентѣ, въ которомъ долговая тюрьма не была бы переполнена англійскими банкротами.
   Еще болѣе опасный и гнусный Снобъ попадается часто на континентѣ, и я совѣтую всѣмъ моимъ друзьями молодымъ-Снобамъ, старательно избѣгать его. Леггъ также капитанъ и джентльменъ, но лучшаго происхожденія, также ограбилъ свою семью, но на большую сумму, и не уплатилъ по тысячнымъ векселямъ, а не по мелочнымъ въ нѣсколько фунтовъ стерлинговъ. Онъ останавливается въ лучшихъ гостинницахъ, и одѣвается по послѣдней модѣ. Странно думать, что Леггъ, столь часто уличенный и всюду извѣстный за негодяя, все еще процвѣтаетъ. Онъ давно бы совершенно погибъ, если бы ему не являлась постоянно на выручку страсть англійскихъ Снобовъ къ приличному, аристократическому обществу. Многіе молодые люди средняго класса знаютъ, что Леггъ обманщикъ и негодяй, но, благодаря своему желанію быть въ обществѣ моднаго франта и сына лорда, они дозволяютъ Леггу эксплоатировать ихъ. Не одинъ отецъ, узнавъ, что его сынъ катается верхомъ съ капитаномъ Леггомъ, сыномъ лорда Леванта, очень гордится и доволенъ, что его наслѣдникъ имѣетъ такихъ высокопоставленныхъ друзей.
   Леггъ и его другъ, маіоръ Массеръ, путешествуютъ по всей Европѣ и всегда поспѣваютъ во время. Въ прошломъ году, одинъ мой юный пріятель, мистеръ Муффъ изъ Оксфорда, посѣтивъ въ эпоху карнавала публичный балъ въ Парижѣ, неожиданно наткнулся тамъ на своего соотечественника, который бранилъ французовъ, и говоря, что не знаетъ ихъ языка, просилъ помочь ему объясниться съ слугой, который требовалъ съ него слишкомъ много. Слово за слово, новый знакомецъ выразилъ свое счастье, что встрѣтилъ честное англійское лицо, и спросилъ его, гдѣ бы хорошо поужинать? Они отправились вмѣстѣ въ извѣстный ресторанъ и тамъ встрѣтили маіора Массера. Леггъ познакомилъ юношу съ Массеромъ, и они втроемъ поужинали, потомъ засѣли за карты и т. д. Ежегодно сотни такихъ юношей дѣлаются жертвами Легга и Массера. Эта исторія до того всѣмъ извѣстна и разставленный капканъ до того устарѣлъ, что надо только удивляться, какъ это еще ловятся простачки на такую удочку. Но юные Снобы такъ падки на соблазны и модныя знакомства, что легко попадаются въ ловушку и летятъ на огонь подобно мушкамъ.
   Мнѣ нечего здѣсь указывать на очень обыкновенный типъ англійскаго Сноба, который всячески втирается въ общество континентальной аристократіи, напримѣръ, на стараго булочника Рольса, который поселился въ Парижѣ, въ Сенъ-Жерменскомъ предмѣстьѣ, и принимаетъ только карлистовъ и французскихъ титулованныхъ особъ, не ниже маркиза. Мы всѣ смѣемся надъ его нелѣпыми претензіями и, однако, сами преклоняемъ колѣна передъ лордами. Но, по словамъ англійскихъ Снобовъ, французскій маркизъ не похожъ на англійскаго пэра, а бѣдные итальянскіе князья и нѣмецкіе бароны возбуждаютъ всегда презрѣніе Джона Буля. Наша аристократія -- дѣло иное. Наши лорды настоящіе вожаки народовъ и единственные подлинные, неподдѣльные -- aristoi. Ну, хорошо, Снобы, снимайте шляпы, становитесь на колѣни и поклоняйтесь своимъ золотымъ тельцамъ!
  

ГЛАВА XXIV.
У провинціальныхъ Снобовъ.

   Мнѣ наскучилъ Лондонъ, гдѣ дома моихъ друзей аристократовъ наводятъ тоску закрытыми ставнями, а клубы остаются пустыми; поэтому, не желая болѣе надоѣдать клубнымъ слугамъ, которые безъ меня отправились бы, вѣроятно, на охоту, я рѣшился посѣтить провинцію и сдѣлать тамъ рядъ визитовъ.
   Прежде всего я отправился къ моему другу, маіору Пойто въ Манджельвурцельширѣ. Онъ пріѣхалъ въ маленькомъ кабріолетѣ за мной на станцію. Конечно, этотъ экипажъ не былъ великолѣпнымъ, но вполнѣ могъ удовлетворить простого человѣка, какимъ называлъ себя Понто. Мы поѣхали мимо полей и луговъ, представлявшихъ прелестный англійскій пейзажъ; дорога, столь же ровная и гладкая, какъ аллеи въ аристократическомъ паркѣ, была мѣстами залита солнцемъ, а мѣстами находилась въ прохладной тѣни. Поселяне въ бѣлоснѣжной одеждѣ снимали шляпы съ улыбкой при нашемъ проѣздѣ. Дѣти съ красными какъ яблоко щеками выбѣгали изъ дверей хижинъ и присѣдали намъ. Вдали виднѣлись синія крыши церквей. Наконецъ, мы пріѣхали въ помѣстье маіора; толстая жена садовника отворила ворота и, миновавъ аккуратныя плантаціи сосенъ и елей, мы подъѣхали къ дому. Сердце мое пріятно, весело билось, чего я уже давно не испыталъ въ дымной городской атмосферѣ. "Здѣсь,-- мысленно восклицалъ я,-- царятъ миръ, довольство, счастье. Здѣсь я отдѣлаюсь отъ Снобовъ; въ такой Аркадіи они немыслимы".
   Слуга маіора, Страйпсъ, служившій нѣкогда унтеръ-офицеромъ въ его полку, взялъ мой чемоданъ, а также ящикъ съ рыбой и устрицами, которыхъ я привезъ въ подарокъ мистриссъ Понто.
   Домъ маіора, названный его женою "Вѣчно зеленый Пріютъ", совершенный рай на землѣ. Онъ весь снаружи въ балконахъ, галлереяхъ, окнахъ, доходящихъ до земли и въ ползучихъ растеніяхъ. Со всѣхъ сторонъ его окружаютъ зеленые лужки, прихотливыя цвѣточныя куртины, извилистыя песчаныя дорожки и прекрасные миртовые кусты. При старомъ докторѣ Понто, отцѣ маіора, этотъ прелестный уголокъ назывался "Бычачьимъ пастбищемъ".
   Маіоръ прямо повелъ меня въ отведенную мнѣ комнату, изъ окна которой виднѣлись сосѣднее селеніе съ церковью и разстилавшійся за нимъ громадный паркъ. Это была самая пріятная и свѣжая спальня на свѣтѣ: стѣны были желтыя; на письменномъ столѣ красовался большой букетъ, распространявшій благоуханіе; отъ бѣлья на кровати несло лавендой; если ситецъ на диванѣ и занавѣсяхъ не имѣлъ запаха цвѣтовъ, за то они въ изобиліи были нарисованы на немъ; на столѣ лежала шерстяная георгина для обтиранія перьевъ, а на каминѣ виднѣлся металлическій подсолнечникъ для часовъ. Красноватое ползучее растеніе полузакрывало окно и сквозь его сѣтку блестѣли лучи заходящаго солнца. Все здѣсь дышало цвѣтами и мирной прохладой. О, какой контрастъ съ тѣми закоптелыми трубами, которыя привыкъ видѣть моя глазъ въ Лондонѣ.
   -- Здѣсь должно житься очень счастливо, Понто,-- сказалъ я, развалясь на покойной кушеткѣ и радостно вдыхая въ себя ароматическій деревенскій воздухъ, съ которымъ не могутъ сравниться никакіе духи Аткинсона.
   -- Хорошій уголокъ, не правда-ли?-- отвѣчалъ маіоръ,-- все здѣсь просто и спокойно! Я не люблю никакихъ причудъ. Вы не привезли съ собой камердинера? Страйпсъ вамъ подастъ одѣться.
   Въ эту минуту вошелъ слуга и, открывъ чемоданъ, сталъ раскладывать на креслахъ мою черную фрачную пару, бѣлый галстухъ и т. д. "Вѣроятно, здѣсь званый обѣдъ", подумалъ я, видя эти приготовленія и въ сущности очень довольный, что избранное мѣстное общество сразу собралось, чтобы посмотрѣть на меня. "Вотъ первый звонокъ",-- сказалъ Понто, уходя изъ комнаты и дѣйствительно шумный колоколъ разносилъ по вѣтру пріятную вѣсть, что черезъ полчаса будетъ кормежка. "Если обѣдъ будетъ также хорошъ, какъ этотъ колоколъ,-- подумалъ я,-- то мнѣ везетъ". Въ оставшіеся свободными полчаса я успѣлъ не только принарядиться насколько умѣлъ, подробно разсмотрѣлъ гербъ Понто на рукомойникѣ и основательно изучить генеалогическое его древо, висѣвшее надъ каминомъ, но и предаться самымъ пріятнымъ размышленіямъ о счастливой деревенской жизни, о невинныхъ, радушныхъ деревенскихъ обычаяхъ и о томъ, какъ было бы мнѣ хорошо удалиться въ деревню подобно моему другу и жить припѣваючи среди своихъ полей, виноградниковъ, любящей жены и полдюжины дѣтей.
   Ровно чрезъ тридцать минутъ раздался второй звонъ колокола. Я поспѣшилъ внизъ, ожидая увидать въ гостиной по крайней мѣрѣ двадцать здоровенныхъ провинціаловъ. Но тамъ оказалась только одна дама высокаго роста съ римскимъ носомъ; она была вся въ траурѣ и сіяла стеклярусомъ отъ головы до ногъ. Вставъ, она величественно присѣла, отчего заколыхался стеклярусъ въ ея прическѣ, и сказала съ глубокимъ вздохомъ:
   -- Мистеръ Снобъ, мы очень рады видѣть васъ въ "Вѣчно зеленомъ Пріютѣ".
   Это, значитъ, была жена маіора, и низко ей поклонившись, я отвѣчалъ, что считаю для себя честью съ нею познакомиться и удовольствіемъ увидать такой прелестный уголокъ, какъ "Вѣчно зеленый пріютъ".
   Она снова вздохнула и произнесла, покачивая свою меланхоличную голову:
   -- Мы съ вами, мистеръ Снобъ, дальніе родственники. Бѣдный лордъ Рубадубъ.
   -- О!-- промолвилъ я рѣшительно недоумѣвая, о чемъ говорила мистриссъ Понто.
   -- Маіоръ мнѣ разсказывалъ, что вы происходите отъ Лейстерпифскихъ Снобовъ, очень старинной семьи, состоящей въ родствѣ съ лордомъ Снобингтономъ, женившимся на моей кузинкѣ Лаурѣ Рубадубъ, о дорогомъ, миломъ отцѣ которой мы теперь носимъ трауръ. Какое это было горе! Ему только минуло шестьдесятъ три года и въ нашей семьѣ никто не умиралъ еще отъ удара. Ахъ, мистеръ Снобъ, сегодня мы живы, а завтра мертвы. Какъ переноситъ свою утрату лэди Снобингтонъ?
   -- Не знаю, право, не знаю,-- отвѣчалъ я, все болѣе и болѣе смущаясь.
   Въ эту минуту я услыхалъ, что кто-то въ сосѣдней комнатѣ откупориваетъ бутылку, а затѣмъ въ дверяхъ показался маіоръ въ бѣломъ галстухѣ и нѣсколько поношенной фрачной парѣ.
   -- Другъ мой,-- сказала мистриссъ Понто, обращаясь къ мужу,-- мы только что говорили съ мистеромъ Снобомъ о нашемъ общемъ родственникѣ, бѣдномъ лордѣ Рубадубѣ. Его смерть заставила носить трауръ лучшія семьи Англіи. А что лэди Рубадубъ оставила за собой домъ въ. Гиль-стритѣ?
   -- Кажется,-- отвѣчалъ я наивно, хотя рѣшительно ничего не зналъ, и случайно взглянувъ на сосѣдній столъ, увидалъ неизбѣжную, отвратительную, нелѣпую "Справочную книгу пэровъ", она была открыта на статьѣ "Снобингтонъ".
   -- Пожалуйте обѣдать,-- громко произнесъ Страйпсъ, отворяя дверь, и я предложилъ свою руку мистриссъ Понто.
  

ГЛАВА XXV.
У провинціальныхъ Снобовъ.

   Насчетъ обѣда я не буду отзываться критически. Мое правило: уважать тотъ столъ, за которымъ я сидѣлъ; но все-таки я скажу, что предпочитаю хересъ марсалѣ, а именно это послѣднее вино откупоривали, прежде чѣмъ маіоръ вошелъ въ гостиную. Да и самая марсала не была хороша, но мистриссъ Понто, очевидно, не понимала различія между марсалой и хересомъ, называла его Аминтилладо и сама выпила только полъ рюмки, оставляя всю бутылку мнѣ и маіору.
   Страйпсъ былъ въ ливреѣ семьи Понто, немного поношенной, но блестѣвшей галунами и громадными пуговицами. Руки этого честнаго малаго отличались величиной и чернотой, а отъ него сильно несло запахомъ конюшни. Я предпочелъ бы опрятную служанку, но, быть можетъ, чутье лондонца слишкомъ утонченно, и Джонъ считается болѣе приличнымъ.
   Хотя обѣдъ былъ очень хорошій и вкусный, но онъ отличался однообразіемъ: супъ былъ лже-черепаховый изъ свиной головы, а затѣмъ слѣдовали вареная свинина и жареный окорокъ, Я естественно заключилъ по этому menu, что передъ самымъ моимъ пріѣздомъ зарѣзали свинью.
   Пока мы сидѣли за столомъ, мистриссъ Понто предлагала мнѣ много вопросовъ о моихъ родственникахъ-аристократахъ.
   -- Когда начнетъ выѣзжать въ свѣтъ лэди Анджелина Скеггсъ? Что ея мать, маркиза, все-ли краситъ себѣ волосы въ красный цвѣтъ? Правда-ли, что у лорда Гутльберри три повара: французскій, англійскій и итальянскій? Кто былъ на послѣднемъ раутѣ у лэди Кланеркло? Весело-ли на завтракахъ у сэра Джона Шампиньона? Неужели лэди Карабасъ, закладывая свои брилліанты, узнала, что они фальшивые и что ея мужъ уже давно продалъ настоящіе? Почему Сноффинъ, крупный табачный торговецъ, отказался отъ брака съ дочерью этой маркизы? Неужели справедливъ разсказъ о томъ, что ему помѣшала жениться какая-то неожиданно пріѣхавшая изъ Раванны мулатка?
   -- Я васъ увѣряю, сударыня,-- началъ я и хотѣлъ сказать, что рѣшительно ничего не знаю о всѣхъ этихъ предметахъ, повидимому, такъ интересовавшихъ мистриссъ Понто, но вдругъ почувствовалъ, что маіоръ меня толкаетъ ногой.
   -- Полно, любезный Снобъ,-- перебилъ онъ меня,-- мы очень хорошо знаемъ, что вы одинъ изъ свѣтскихъ франтовъ, мы читали въ газетахъ, что вы были на раутѣ лэди Клаперкло и на завтракѣ у Шампиньона. Что же касается до лорда Рубадуба, то какъ родственники...
   -- Конечно, я обѣдаю у него два раза въ недѣлю,-- отвѣтилъ я и вспомнилъ что мой двоюродный братъ Гумфри Снобъ, адвокатъ, посѣщаетъ свѣтское общество, о чемъ и упоминается иногда въ газетахъ.
   Признаюсь къ своему стыду, что я не выдержалъ и сталъ ублажать мистриссъ Понто такими свѣдѣніями о первыхъ англійскихъ аристократическихъ семьяхъ, что эти семьи пришли бы сами въ тупикъ если бы до нихъ дошла моя болтовня. Я описалъ ей подробно три первыхъ красавицы послѣдняго сезона, и сообщилъ ей по секрету, что герцогь В. женился на другой день послѣ открытія его статуи, а герцогъ Д. помолвленъ съ дочерью эрцгерцога Стефана. Все это я говорилъ отборнымъ языкомъ великосвѣтскихъ романовъ мистриссъ Горъ.
   Моя слушательница пришла въ восторгъ отъ такого блестящаго разговора и начала пересыпать свои отвѣты французскими фразами, какъ дѣлаютъ героини модныхъ романовъ, а послѣ окончанія обѣда послала мнѣ рукой воздушный поцѣлуй и, удаляясь изъ столовой, сказала:
   -- Приходите скорѣе; васъ ждетъ кофей и ung pude Musickо salong.
   -- Открыть бутылку портвейна, или выпьете голландской водки съ водой,-- сказалъ Понто веселымъ, развязнымъ тономъ.
   Конечно, я ожидалъ отъ него такого предложенія, потому что онъ въ нашемъ лондонскомъ клубѣ всегда хвастался своими лошадьми и погребомъ. Сколько разъ онъ говаривалъ, хлопая меня по плечу: "пріѣзжайте ко мнѣ въ Мангльвурцельширъ, голубчикъ, и я васъ угощу первой въ странѣ охотой и такимъ бургонскимъ виномъ, какого вы никогда не пивали".
   -- Я лучше выпилъ бы джина,-- отвѣчалъ я и какъ разъ попалъ въ точку.
   Дѣйствительно Страйнсъ подалъ джинъ и кипятокъ на блестящемъ мельхіоровомъ подносѣ.
   Вскорѣ звуки арфы и фортепіано послышались изъ гостиной и Страйпсъ пригласилъ насъ туда на кофе и концертъ. Увидавъ меня, мистриссъ Понто указала мнѣ рукой съ обворожительной улыбкой на мѣсто рядомъ съ собой на диванѣ, откуда мы могли пользоваться прекраснымъ видомъ на спины молодыхъ дѣвушекъ, исполнявшихъ музыкальный дивертисиментъ. Эти спины были очень широки и ихъ обладательницы были одѣты по модѣ, что не очень дорого стоитъ въ провинціи. На миссъ Эмиліи Понто за фортепіано и на ея сестрѣ Мэри за устарѣвшей арфой были легкія голубыя платья, которыя своей пышностью напоминали воздушный шаръ, наполненный газомъ.
   -- Какой нѣжный туше у Эмиліи и какая прелестная рука у Мэри,-- добродушно замѣтила мистриссъ Понто, выставляя на показъ достоинства своихъ дочерей и размахивая своей рукой, которой сама, повидимому, также гордилась.
   Я съ удивленіемъ замѣтилъ, что на этой рукѣ было девять браслетовъ, состоявшихъ изъ цѣпей, висячихъ замковъ, портрета маіора, и многочисленныхъ бронзовыхъ змѣй, извивавшихся съ мелкими рубиновыми и бирюзовыми глазами во всевозможныхъ позахъ до самаго локтя.
   -- Вы узнаете эти польки?-- сказала мистриссъ Понто,-- ихъ играли на праздникѣ 23 іюля у герцога Девоншира.
   Я отвѣчалъ, что тотчасъ призналъ ихъ, и началъ покачивать въ тактъ головой, точно эти польки дѣйствительно были мнѣ хорошо знакомы.
   По окончаніи концерта я имѣлъ удовольствіе быть представленнымъ рослымъ, сухощавымъ дѣвицамъ, а ихъ гувернантка миссъ Вирта сѣла за фортепьяно и стала играть варіаціи на модный романсъ: "Вверхъ по лѣстницѣ". Всѣ въ домѣ, очевидно, слѣдили за модой.
   Я не могу иначе назвать игру миссъ Виртъ какъ оглушительной. Прежде всего она съиграла основную мелодію, выбивая такъ ясно, громко и рѣзко каждую ноту, что, я увѣренъ, Страйпсъ въ конюшнѣ слышалъ ее.
   -- Какіе пальцы!-- замѣтила мистриссъ Понто и дѣйствительно пальцы музыкантши были удивительные.
   Они походили на кость индюшки и неудержимо хлопали по клавишамъ. Съигравъ медленно тему, миссъ Виртъ начала иначе подниматься на лѣстницу, обнаруживая удивительную быстроту и горячность. Она бѣгала, скакала, неслась вверхъ по ступенямъ, а достигнувъ до высшей вдругъ однимъ прыжкомъ спустилась на нижнюю, какъ бы падая въ бездну и безпомощно изнемогая отъ поспѣшнаго паденія. Затѣмъ она съиграла ту же тему съ патетической торжественностью, вызывая стоны изъ клавишей и слезы изъ глазъ слушателей. Ея руки какъ бы замирали и падали въ обморокъ среди трогательныхъ варіацій. Черезъ минуту, она снова забарабанила съ такой силой словно начался вторичный приступъ лѣстницы; хотя я не имѣю никакого понятія о музыкѣ и слушалъ эту игру, открывъ ротъ отъ удивленія, но все-таки, посматривая на свой холодный кофе, я мысленно спрашивалъ себя, отчего стекла въ окнахъ не разбились и люстра не упала отъ такого музыкальнаго землетрясенія.
   -- Какой геній! Неправда-ли?-- произнесла мистрисъ Понто,-- это любимѣйшая ученица Сквиргца. Какое счастье имѣть въ домѣ такое совершенство! Лэди Карабасъ отдала бы все на свѣтѣ, чтобы переманить ее къ себѣ. Она просто феноменъ. Благодарю васъ, миссъ Виртъ!
   Молодыя дѣвушки съ шумомъ перевели дыханье, какъ обыкновенно дѣлаютъ прихожане, когда неожиданно кончается длинная проповѣдь. Миссъ Виртъ подошла къ нимъ и, обнявъ ихъ обѣихъ своими длинными, крючковатыми руками, громко сказала:
   -- Милыя дѣти, я надѣюсь, что вы вскорѣ будете играть эту пьесу также хорошо, какъ ваша бѣдная гувернантка. Когда я жила у Дунсинановъ, то милая герцогиня любила болѣе всего эту мелодію, а лэди Барбара и лэди Джени Макбетъ научилась ее играть. Особенно хорошо играла Джени и лордъ Кастельуодди, слушая ея игру, влюбился въ нее. Хотя онъ только ирландскій пэръ и получаетъ не болѣе пятнадцати тысячъ въ годъ, но я уговорила Джени выйти за него за мужъ.
   -- Вы, мистеръ Снобъ, знаете стараго лорда Кастльтоди (теперешній лордъ былъ тогда лордомъ Инишованомъ), онъ считался эксцентричнымъ человѣкомъ и многіе даже называли его сумасшедшимъ. Я слышала сама какъ герцогъ Сусекскій (о, какой это былъ человѣкъ, только жаль, что курилъ) сказалъ маркизу Англьси: "Я увѣренъ, что Кастльтоди сумасшедшій". Но Инишованъ, женившись на моей прелестной Джени, нисколько не былъ сумасшедшимъ, хотя она имѣла только десять тысячъ фунтовъ pour tout potage.
   -- Неоцѣненная особа,-- промолвила шепотомъ мистриссъ Понто, наклоняясь ко мнѣ,-- она всегда жила лишь въ высшемъ обществѣ.
   Я всегда видѣлъ, что съ бѣдными гувернантками обходятся очень дурно и былъ чрезвычайно доволенъ, что миссъ Виртъ царила въ домѣ мистриссъ Понто, которая сама преклонялась передъ нею. Поэтому, конечно, я не могъ сказать ни слова противъ нея, тѣмъ болѣе, что она близко знала всѣхъ англійскихъ герцогинь. Она не была сама розой, но терлась около розъ и мы весь вечеръ болтали объ этихъ розахъ, т. е. о дворѣ, объ аристократіи, о модахъ.
   -- Неужели и въ раю есть Снобы!-- воскликнулъ я, ложась спать на пахнувшую лавендой кровать.
   Въ отвѣтъ на мой вопросъ раздался громкій храпъ маіора въ сосѣдней спальнѣ.
  

ГЛАВА XXVI.
У провинціальныхъ Снобовъ.

   Нѣчто въ родѣ лѣтописи о всемъ происходившемъ въ "Вѣчно зеленомъ Пріютѣ" можетъ быть интересно для иностранныхъ читателей "Пунча", которые желаютъ познакомиться съ домашней жизнью семьи англійскаго джентльмена въ деревнѣ. Время мнѣ хватитъ на веденье подобнаго дневника. Игра на фортепіано начинается съ шести часовъ утра и продолжается до завтрака, причемъ только происходитъ передышка на одну минуту, когда миссъ Эмили уступаетъ свое мѣсто за клавишами своей сестрѣ, миссъ Мэри.
   Въ сущности проклятый инструментъ никогда не отдыхаетъ, такъ какъ во время приготовленія уроковъ молодыми дѣвушками миссъ Виртъ барабанитъ свои оглушительныя варіаціи, чтобы поддерживать гибкость пальцевъ.
   Я спросилъ у этой талантливой гувернантки, какимъ другимъ отраслямъ знанія она обучаетъ своихъ ученицъ и она отвѣтила скромнымъ тономъ:
   -- Языкамъ французскому, нѣмецкому и итальянскому, а также латинскому и первымъ началамъ греческаго, если этого желаютъ, а также, конечно, англійскому языку, умѣнью говорить, географіи, астрономіи, практическому знанію глобуса и алгебрѣ, до уравненій второй степени. Вѣдь вы знаете, мистеръ Снобъ, что бѣдная, невѣжественная женщина не можетъ понимать всего. Современныя дамы не могутъ обойтись безъ основательнаго знакомства съ древней и новой исторіей, а потому я довожу моихъ ученицъ до полнаго знанія этихъ предметовъ. На ботанику, геологію и минералогію я смотрю какъ на забавы. А занимаясь всѣмъ этимъ помаленько, я, васъ увѣряю, мы проводимъ время въ "Вѣчно зеленомъ Пріютѣ" очень пріятно.
   Какое воспитаніе! Но, заглянувъ въ одну рукописную тетрадку миссъ Понто, я замѣтилъ въ четырехъ французскихъ словахъ пять ошибокъ. А потомъ я лукаво спросилъ у миссъ Виртъ, не потому-ли Данте назывался Алигьери, что онъ родился въ Алжирѣ, и получилъ утвердительный отвѣтъ, сопровождаемый пріятной улыбкой. Съ тѣхъ поръ я сталъ сомнѣваться въ точности знаній этой образцовой гувернантки.
   Покончивъ съ своими утренними занятіями, молодыя дѣвушки идутъ въ садъ и въ особомъ костюмѣ, безъ кринолина, занимаются садовыми работами.
   Мистриссъ Понто обыкновенно присутствуетъ при этомъ, но почтенная дама, имѣющая по вечерамъ много ярдовъ въ окружности, кажется настоящимъ скелетомъ въ утреннемъ костюмѣ, состоящемъ изъ ситцеваго платья, бѣлой кофты, простого чепца и выцвѣтшаго bandeau волосъ.
   Кромѣ Страйпса, въ домѣ держится еще мальчикъ Томасъ, или Тумсъ. Въ качествѣ Тумса онъ работаетъ въ саду, на конюшнѣ и на скотномъ дворѣ, а въ качествѣ Томаса онъ носитъ ливрею пажа, съ быстро отскакивающими пуговицами.
   По звонку кого-нибудь изъ господъ и когда Страйпсъ въ отсутствіи, Тумсъ быстро переодѣвается Томасомъ и является въ новомъ видѣ, какъ арлекинъ пантомимы въ сценахъ съ переодѣваніемъ.
   На второй день моего пребыванія въ "Вѣчно зеленомъ Пріютѣ", мистриссъ Понто сидѣла въ саду на сломанномъ стулѣ и подрѣзала виноградныя лозы, когда неожиданно появился Тумсъ и громко воскликнулъ:
   -- Сударыня, гости!
   Съ необыкновенной быстротой исчезли молодыя дѣвушки, сама мистриссъ Понто и Тумсъ, чтобы переодѣться. Черезъ минуту уже Томасъ вводитъ въ садъ сэра Джона Гобака, лэди Гобакъ и мистера Гью Гобака.
   -- Пожалуйте сюда, сэръ Джонъ и милэди,-- торжественно произноситъ онъ,-- госпожа въ розовой плантаціи.
   И дѣйствительно она тамъ, въ хорошенькой садовой шляпкѣ, въ очаровательныхъ локонахъ, въ изящномъ передникѣ и свѣтлыхъ лайковыхъ перчаткахъ.
   -- О, милая лэди Гобукъ, какъ вы добры,-- восклицаетъ эта удивительная женщина, бросаясь въ объятія своей гостьи: я все вожусь съ своими цвѣтами, не могу жить безъ нихъ.
   -- Роза идетъ къ розѣ, гм! гм!-- произноситъ сэръ Дасонъ, считающій себя дамскимъ кавалеромъ и прибавляющій къ каждой фразѣ: гм! гм!
   -- А гдѣ ваша бѣлая кофта?-- воскликнулъ его наслѣдникъ,-- мы видѣли васъ черезъ заборъ въ бѣлой кофтѣ, не правда-ли, папа?
   -- Гм! гм!-- произноситъ сэръ Джонъ въ большомъ испугѣ,-- но гдѣ Понто? Онъ не былъ на послѣдней судебной сессіи? Какъ поживаютъ его птицы? Много-ли надѣлали вреда его овсу карабасскіе фазаны?
   Говоря это, онъ дѣлалъ самые отчаянные знаки своему сыну, который, однако, не унимался и, обращаясь къ своей матери, промолвилъ:
   -- Мама, вѣдь мы видѣли ее въ бѣлой кофтѣ?
   Лэди Гобукъ перебила его и обратилась къ хозяйкѣ съ вопросомъ о томъ, что подѣлываютъ ея добрыя дочери, а отецъ быстро отвелъ въ другую часть сада своего enfant terrible.
   Я видѣлъ эту сцену изъ кабинета Понто, который выходитъ въ садъ. Въ этомъ кабинетѣ онъ запирается ежедневно на два часа для чтенія газетъ, но я полагаю, что онъ въ это время спитъ, такъ какъ онъ вообще любитъ поспать и каждый вечеръ хранитъ въ гостиной отъ семи часовъ до десяти, пока дочери играютъ на фортепьяно, а въ десять часовъ уходитъ спать въ спальню и встаетъ въ пять часовъ.
   -- Я надѣюсь,-- говоритъ онъ мнѣ,-- музыка васъ не обезпокоила. Дѣвочка играетъ ежедневно по четыре часа. Это необходимо. А мнѣ все равно; я человѣкъ занятой, встаю рано и ухожу въ поле.
   Кабинетъ Понто, передъ окномъ котораго разыгралась комедія пріема гостей почтенной мистриссъ Понто, достоинъ вниманія. Библіотека маіора состоитъ болѣе изъ сапогъ чѣмъ изъ книгъ. Здѣсь онъ и Страйпсъ по утрамъ совѣщаются о томъ, когда собирать картофель, какую убить свинью и т. д. На письменномъ столѣ разложены симметрично всѣ получаемые маіоромъ счета, ножи, крючки, свистки и различныя садовыя орудія. Въ одномъ изъ ящиковъ находится запасъ заверточной бумаги, а въ другомъ еще большее количество веревочекъ. Кромѣ этого, въ составъ библіотеки маіора входятъ хлысты, удочки, шпоры, мундштуки, ветеринарные инструменты, стклянки съ ваксой, которой самъ Понто покрываетъ свои башмаки, охотничьи перчатки, сабля, портупея, ящикъ съ лекарствами, подлинная розга, которой онъ сѣкъ своего сына Веллесли Понто въ его дѣтствѣ. "Путеводитель Могга", нѣсколько номеровъ "Хроники Садовника" и доска для игры въ триктракъ. Подъ военными трофеями маіора виситъ портретъ мистриссъ Понто въ голубомъ платьѣ съ треномъ, а на рамѣ лежитъ нога лисицы, которой стираютъ пыль съ этого драгоцѣннаго произведенія искусства.
   -- Моя библіотека не велика,-- говоритъ Понто съ удивительнымъ нахальствомъ;-- но избранная, очень избранная. Я все утро читалъ "Исторію Англіи".
  

ГЛАВА XXVII.
У провинціальныхъ Снобовъ.

   На слѣдующій день подавали за обѣдомъ въ "Вѣчно зеленомъ Пріютѣ" привезенную мною рыбу и устрицы, въ всевозможныхъ видахъ, а потомъ мы перешли со свинины на баранину и исключительно питались ею.
   Впрочемъ, однажды, Страйпсъ подалъ съ ужасающей торжественностью и на громадномъ серебряномъ блюдѣ съ крышкой -- одинокаго дергача по размѣру не болѣе воробья.
   -- Другъ мои, не хотите-ли дичи?-- провозгласилъ съ мрачнымъ достоинствомъ Понто, воткнувъ вилку въ этотъ маленькій островокъ среди серебрянаго моря.
   По торжественности тона могъ съ нимъ сравниться только Страйпсъ, который отъ времени до времени разливалъ марсалу съ такой надутой физіономіей, что съ нимъ не могъ бы соперничать дворецкій любого герцога.
   Такъ какъ по сосѣдству жило много землевладѣльцевъ, подъ бокомъ быль красивый провинціальный городокъ, а рядомъ находился пасторскій домъ у церкви, въ которой семья Карабасъ имѣла свое особое мѣсто, украшенное гербомъ, то я удивлялся, почему въ "Вѣчно зеленомъ Пріютѣ" не было никогда сосѣдей. Когда же я задалъ объ этомъ вопросъ мистриссъ Понто, то она отвѣчала:
   -- При нашемъ положеніи въ свѣтѣ, мы не можемъ знаться съ семьей стряпчаго, не правда-ли?
   -- Конечно,-- отвѣчалъ я,-- хотя въ сущности нисколько не понималъ, почему нельзя было знаться съ семьей стряпчаго; а докторъ?
   -- О, докторъ, предостойный человѣкъ; онъ спасъ Мэри отъ смерти, но въ нашемъ положеніи нельзя же пригласить къ обѣду семью доктора.
   -- У него съ полдюжины грубыхъ, необтесанныхъ дѣвченокъ,-- замѣтила миссъ Виртъ {Я потомъ узналъ отъ одного правителя, что отецъ этой аристократически настроенной старой дѣвы былъ обанкрутившійся фабрикантъ пуговицъ, но, къ ея чести надо прибавить, она изъ своихъ средствъ содержала старика въ большомъ комфортѣ, въ Пентиньилѣ и воспитывала брата кадета.} со смѣхомъ, которому завторили ея воспитанницы и потомъ прибавила,-- мы знаемся только съ приличными сосѣдями. Герцогъ за-границей; съ Карабасами мы въ ссорѣ; Рингвуды переѣзжаютъ въ деревню только къ Рождеству и вообще здѣсь нѣтъ никого, положительно никого до открытія охотничьяго сезона.
   -- А чей красный домъ при въѣздѣ въ городъ?
   -- Chateau-Calieot, ха, ха, ха,-- отвѣчала Миссъ Виртъ,-- онъ принадлежитъ мистеру Эрдлею, богатому, разжившемуся лавочнику. Лакеи у него ходятъ въ желтой ливреѣ, а жена въ красныхъ бархатныхъ платьяхъ. Какъ вы ядовиты, мистеръ Снобъ. Трудно себѣ представить, какъ дерзки эти люди.
   -- А пасторъ? Вѣдь докторъ богословія Крисостомъ настоящій джентльменъ.
   Мистриссъ Понто взглянула на миссъ Виртъ и онѣ обѣ многозначительно подняли глаза къ потолку. Ихъ примѣру послѣдовали обѣ молодыя дѣвушки. Очевидно, я сказалъ что-то ужасное. "Еще одно козлище въ лонѣ церкви",-- подумалъ я съ печалью и громко произнесъ:
   -- Я надѣюсь, что онъ не дѣлаетъ ничего дурного.
   -- Ничего дурного?-- воскликнула мистриссъ Понто, трагически всплеснувъ руками.
   -- О!-- произнесли хоромъ гувернантка и молодыя дѣвушки.
   -- Душевно сожалѣю объ этомъ,-- замѣтилъ я,-- онъ мнѣ показался такимъ почтеннымъ старымъ джентльменомъ, а его проповѣдь была образцовая.
   -- Онъ говорилъ проповѣдь въ церковномъ облаченіи,-- произнесла мистриссъ Понто.-- Онъ пузеитъ.
   -- Милосердное небо!-- воскликнулъ я, восторгаясь искреннимъ пыломъ этихъ рьяныхъ богослововъ.
   Въ эту минуту Страйпсъ подалъ чай, который былъ до того слабый, что не могъ нарушить сонъ маіора.
   По утрамъ мы охотились на поляхъ Понто и въ неогороженной части Гобукскаго помѣстья, а однажды мы поймали на землѣ Понто фазановъ, залетѣвшихъ изъ Карабаскаго лѣса и я убилъ одного изъ нихъ.
   -- Спрячьте скорѣе птицу!-- воскликнулъ Понто въ смущеніи,-- кто-то идетъ!
   Я повиновался и, дѣйствительно, черезъ минуту по той сторонѣ изгороди показался человѣкъ въ одеждѣ лѣсника.
   -- Воры, дьяволы!-- загремѣлъ онъ,-- если бы я васъ поймалъ по эту сторону, то закатилъ бы вамъ пару пуль.
   -- Этотъ проклятый Снапперъ всегда шпіонитъ!
   -- Пошлите въ Лондонъ подстрѣленныхъ фазановъ,-- продолжалъ лѣсникъ,-- вамъ дадутъ по шесть шиллинговъ за пару -- Вы и вашъ господинъ хорошо знаете имъ цѣну,-- отвѣчалъ Понто, ретируясь.
   -- Мы охотимся на своихъ птицъ и на своей землѣ!-- продолжалъ мистеръ Снапперъ:-- а не разставляемъ капкановъ для чужой дичи. Мы не воруемъ чужого добра. Мы не стрѣляемъ чужихъ птицъ, какъ вашъ гость. Вонъ у него изъ кармана торчитъ крыло фазана. Приходите-ка на нашу сторону; я васъ поподчую!
   -- Попробуй-ка и ты перейти къ намъ, Джонъ Снапперъ!-- сказалъ Страйпсъ, который въ то время исполнялъ должность также лѣсника и въ сущности совмѣщалъ въ себѣ лѣсника, садовника, лакея, кучера и управляющаго,-- я тебѣ задамъ такую взбучку, какъ, помнишь, на Гутльбюрійской ярмаркѣ!
   -- Задавай взбучки равнымъ себѣ!-- отвѣчалъ Снапперъ и, свистнувъ своихъ собакъ, быстро углубился въ лѣсъ.
   Такимъ образомъ, мы вышли побѣдителями изъ этого столкновенія, но я началъ перемѣнять свое мнѣніе о деревенскомъ блаженствѣ.
  

ГЛАВА XXVIII.
У провинціальныхъ Снобовъ.

   -- Къ чорту всѣхъ вашихъ аристократовъ!-- сказалъ Понто, разговаривая со мной о семьѣ Карабасъ, съ которой онъ находился въ ссорѣ:-- когда я впервые поселился въ этомъ графствѣ, то маркизъ, онъ былъ тогда лордъ Сентъ-Манкельсъ, окружилъ меня и мою жену такимъ любезнымъ вниманіемъ, что я благодарилъ судьбу, пославшую мнѣ такого прекраснаго сосѣда. Старый лицемѣръ посылалъ намъ ананасы и фазаны, а, встрѣчаясь со мной, любезно говорилъ: "Понто, когда вы придете ко мнѣ поохотиться", или: "Понто, у насъ фазановъ слишкомъ, пострѣляйте-ка ихъ". А его жена настоятельно требовала, чтобы мистриссъ Понто оставалась у нихъ ночевать и подводила меня подъ безконечные расходы на турбаны и бархатныя платья. Ну, сэръ, наступили парламентскіе выборы и хотя я былъ всегда либераломъ, но изъ дружбы къ этому лицемѣру я подалъ голосъ за него и его выбрали въ депутаты. На слѣдующій годъ мистриссъ Понто настаиваетъ на томъ, чтобы мы поѣхали въ Лондонъ на сезонъ; дѣлать нечего, мы беремъ меблированную квартиру въ Клариджъ-стритѣ по 10 фунтовъ въ недѣлю, нанимаемъ карету и заказываемъ всѣмъ новыя платья. Конечно, нашъ первый визитъ былъ въ Карабасъ-Гантъ; насъ не приняли, а милэди хотя и возвратила визитъ, но, видя изъ кареты мою жену въ окнѣ, послала карточку съ лакеемъ и уѣхала. Послѣ этого мы еще четыре раза были у нихъ, но они не только не приняли насъ, но даже не возвратили визитовъ. Лэди Сентъ-Майкельсъ дала въ этотъ сезонъ девять обѣдовъ и четыре завтрака, но не пригласила насъ ни разу и не узнала насъ въ оперѣ, хотя моя Бетси мигала ей въ продолженіе всего вечера. Мало этого, моя жена написала ей, прося прислать билеты на Альмакскіе вечера и получила въ отвѣтъ, что у нея не было болѣе свободныхъ билетовъ, а своей горничной проклятая аристократка сказала, что она удивляется, какъ люди съ такимъ положеніемъ къ свѣтѣ, какъ мы, лѣзутъ въ порядочное общество. Эти слова горничная передала нашей служанкѣ. Съ тѣхъ поръ наша нога не была въ домѣ дерзкаго, надменнаго банкрота. Я его отъ всей души презираю.
   Послѣ этого Понто подробно познакомилъ меня съ финансовыми дѣлами лорда Карабаса. Онъ, повидимому, былъ долженъ всѣмъ, раззорилъ плотника Джюкса, не платилъ ни гроша шестерымъ лакеямъ, и кучеру, который бросилъ свой парикъ къ ногамъ лэди Карабасъ. Но всѣ эти разсказы только усилили мое любопытство и желаніе повидать карабасскій замокъ, а потому я рѣшился обозрѣть его въ отсутствіи хозяевъ. Провожая меня туда, Понто сказалъ:
   -- Дайте привратницѣ шиллингъ; она, бѣдная, уже давно не видала денегъ.
   Справедливо-ли было это ядовитое замѣчаніе или нѣтъ, но старуха, отворившая мнѣ ворота карабасскаго парка, очень низко присѣла при видѣ серебряной монеты. Конечно, эти ворота были украшены гербомъ Карабасовъ, а по обѣимъ ихъ сторонамъ красовались два сторожевыхъ домика въ видѣ дорическихъ храмовъ въ самомъ классическомъ стилѣ. "Бѣдная привратница,-- подумалъ я,-- проникая въ жилище лорда Карабаса, ты не подозрѣваешь, что пропустила исторіографа Снобовъ". Передо мной открылся большой зеленый паркъ, окаймленный сѣрой каменной стѣной; посрединѣ вдоль двухъ рядовъ старыхъ липъ вела дорога къ замку. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, я увидалъ большой прудъ, или озеро, покрытое плѣсенью и заросшее тростникомъ; среди его красовался островокъ съ античнымъ храмомъ, котораго можно достичь въ полусгнившей лодкѣ, стоявшей въ полуразвалившемся сараѣ на берегу. На зеленыхъ полянахъ по обѣ стороны виднѣлись купы вязей и дубовъ. Конечно, маркизъ давно бы срубилъ ихъ, если бы имѣлъ на это право, но законъ ему въ этомъ препятствовалъ.
   Долго шелъ я по длинной аллеѣ, на семьдесятъ девятомъ деревѣ которой по лѣвой сторонѣ повѣсился мясникъ, доведенный маркизомъ до банкротства. Я не удивлялся этому самоубійству,-- такое мрачное впечатлѣніе производила окружающая мѣстность. Болѣе полторы версты я шагалъ въ самомъ мрачномъ настроеніи и думалъ только о смерти.
   Замокъ все время находился у меня въ виду; это было громадпое, унылое, четыреугольное, кирпичное зданіе съ башнями но угламъ. Посреди главнаго фасада возвышался готическій портикъ, къ которому ведетъ широкая, мрачная лѣстница. Всѣхъ этажей три и въ каждомъ по восемнадцати оконъ, обдѣланныхъ вокругъ камнемъ. Въ извѣстной книгѣ "Виды Англіи и Уэльса" находится картинка этого замка и на ней изображено нѣсколько золоченыхъ каретъ, стоящихъ передъ лѣстницей и группа гостей въ парикахъ и фижмахъ, подымающихся по ступенямъ. Но подобныя открытыя лѣстницы не служатъ обычнымъ входомъ въ старинные дома и первая лэди Карабасъ (они только восемьдесятъ лѣтъ пэры), выйдя изъ своей золоченой кареты промокла бы до костей, если бы стала подниматься по ступенямъ до верхней площадки, украшенной четырьмя статуями: Мира, Изобилія, Вѣры и Патріотизма. Въ этотъ и подобные ему дворцы входятъ задними дверями. "Черезъ задніе двери добились Карабасы своего пэрства",-- саркастически замѣтилъ по моемъ возвращеніи Понто.
   Я позвонилъ у низенькой боковой двери и долго колокольчикъ уныло дребезжалъ, прежде чѣмъ дверь пріотворилась и выглянуло лицо экономки. Но увидавъ деньги у меня въ рукахъ, она быстро отворила дверь. "Бѣдная, одинокая экономка,-- подумалъ я,-- Робинсонъ не былъ болѣе одинокимъ на своемъ островѣ".
   Вслѣдъ за нею я вошелъ въ замокъ и добрая женщина показала мнѣ всѣ покои, объясняя на ходу:
   -- Это боковой входъ въ сѣни. Крокодилъ надъ каминомъ привезенъ адмираломъ Сентъ-Майкельсъ, который служилъ капитаномъ у лорда Рансона. На всей мебели гербы семьи. (Сѣни отличались комфортомъ, а изъ нихъ по опрятной задней лѣстницѣ мы достигли маленькаго корридора, который привелъ насъ въ большую залу). Вотъ большая зала; въ ней семьдесятъ два фута длины, пятьдесятъ шесть ширины и тридцать восемь высоты, камины изваяны Ванъ-Чизломомъ, знаменитѣйшимъ изъ скульпторовъ нашего вѣка и страны, а представляетъ его работа рожденіе Венеры и Геркулеса. На потолкѣ Калиманко нарисовалъ Живопись, Архитектуру и Музыку, вводящихъ перваго лорда Карабасавъ храмъ Музъ. Надъ окнами украшеніе Вандерпита. Полъ изъ патагонскаго мрамора, а средняя люстра подарена старому лорду Карабасу Людовикомъ XVI, которому французы отрубили голову. Теперь перейдемъ въ южную галлерею. Въ ней сто сорокъ восемь футъ длины и тридцать два въ ширину. Она украшена избранными произведеніями Гарта. Вотъ портретъ сэра Андрю Катца, основателя рода Карабасовъ и банкира принца Оранскаго. Это -- теперешняя маркиза Карабасъ -- работы Лоренса. Того же -- лордъ Сентъ-Майкель, сидящій на камнѣ въ бархатныхъ панталонахъ. Вотъ здѣсь -- Моисей въ тростникѣ, Поля Поттера; особенно хорошъ тростникъ. Рядомъ туалетъ Венеры -- Фантаски, фламанскіе быки на водопоѣ -- Ванъ-І'инумса, Юпитеръ и Европа -- Горна, Большой каналъ въ Венеціи -- Капделетти и Итальянскіе разбойники -- Сальватора Розы.
   Такимъ образомъ добрая женщина переходила изъ комнаты въ комнату, изъ голубой гостиной въ желтую, изъ желтой въ большую гостиную, изъ большой -- въ будуаръ, объясняя всѣ диковины и поднимая по временамъ чахлы, чтобы показать старинную поблекшую мебель.
   Наконецъ, мы очутились въ спальнѣ маркизы. Посреди мрачной комнаты стояла кровать, очень походившая на храмъ, изъ котораго обыкновенно въ пантомимахъ выходятъ феи. Это золоченое зданіе такъ велико, что могло быть раздѣлено на покои для всѣхъ членовъ карабасской семьи. Въ одномъ концѣ этой кровати можно было совершить убійство, а жильцы противоположнаго угла спали бы спокойно, ничего не подозрѣвая.
   Я не могъ выдержать зрѣлища этого мрачнаго величія. Я сошелъ бы съума, если бы находился на мѣстѣ экономки, такъ удручаетъ одинъ видъ этихъ громадныхъ галлерей, этой одинокой библіотеки, къ книгамъ которой никто не смѣетъ прикасаться и гдѣ на столѣ красуется громадная чернильница, похожая на гробъ ребенка. Я не удивляюсь, что маркизъ рѣдко живетъ въ этомъ домѣ; необходимо тутъ держать двѣ тысячи лакеевъ, чтобы придать веселый видъ угрюмому зданію. Я также не удивляюсь, что кучеръ бросилъ свой парикъ, что хозяева несостоятельны, а слуги погибаютъ въ подобномъ уныломъ жилищѣ.
   Одно семейство не имѣетъ права построить себѣ подобнаго страшилища-зданія, какъ оно не въ правѣ возвести Вавилонской башни. Для смертнаго неприлично жить въ такомъ зданіи. Впрочемъ, вѣроятно, бѣдный Карабасъ не имѣетъ выбора. Судьба бросила его сюда, какъ она бросила Наполеона на островъ св. Елены. Если бы природѣ было угодно, чтобы я и вы, читатель, были маркизами? Я полагаю, что мы отъ этого не отказались бы и взяли бы вмѣстѣ съ титуломъ замокъ съ долгами, глупой надменостью, унизительными изворотами и мишурнымъ, фальшивымъ блескомъ.
   Читая во время будущаго сезона въ газетахъ описанія великолѣпныхъ пріемовъ лэди Карабасъ и встрѣчая бѣднаго банкрота верхомъ въ паркѣ, я буду думать о нихъ съ сожалѣніемъ. Бѣдный старый великосвѣтскій Снобъ! Катайся по парку и думай, что весь свѣтъ стоитъ на колѣняхъ передъ Карабасами! Подымай носъ, несчастный пэръ, который долженъ своимъ лакеямъ и обманываетъ своихъ поставщиковъ. А мы, братья Снобы, будемъ счастливы, что намъ легче живется вдали отъ надменгаго нахальства и непостижимой подлости, которыми вынуждена отличаться эта старая жертва снобизма.
  

XXIX.
У провинціальныхъ Снобовъ

   Какъ ни любезно меня приняли въ Вѣчнозеленомъ пріютѣ (благодаря ошибкѣ мистриссъ Понто, полагавшей, что я родственникъ лорда Снобингтона), но этотъ пріемъ былъ ничто въ сравненіи съ той суммой поклоновъ, присѣданій, восторговъ и улыбокъ, которыми въ этомъ провинціальномъ уголкѣ привѣтствовали настоящаго живого лорда, котораго привезъ съ собой корнетъ 120-го гусарскаго полка Велеслей Понто. Это былъ также корнетъ того же полка, лордъ Джульсъ, внукъ и наслѣдникъ лорда Сальтайра, очень юный, небольшого роста, бѣлокурый и табакомъ пропитанный, офицеръ, который недавно вышелъ изъ дѣтской и хотя воспитывался вмѣстѣ съ Понто въ Итонской школѣ, но отвѣтилъ на приглашеніе маіора письмомъ съ многими орѳографическими ошибками.
   Однако, свое незнаніе грамоты онъ искупалъ другими способностями, удивительными для его лѣтъ и роста. Онъ былъ однимъ изъ лучшихъ ѣздоковъ и стрѣлковъ въ Англіи. На своей лошади, Абракадабрѣ онъ взялъ призъ на знаменитой Гутльбюрійской скачкѣ съ препятствіями и пускаетъ другихъ своихъ лошадей на многихъ ипподромахъ Англіи, хотя подъ чужимъ именемъ, такъ какъ старый лордъ очень строгъ и слышать не хочетъ о скачкахъ или пари, Лордъ Джульсъ уже выигралъ и проигралъ такія громадныя суммы, что ими могъ бы гордиться самъ лордъ Джорджъ. Онъ знаетъ всѣ конюшни, всѣхъ жокеевъ и его не проведетъ никакой скаковой мошенникъ.
   Хотя дѣдушка даетъ ему очень немного денегъ, но съ помощью друзей онъ живетъ съ блескомъ, достойнымъ его титула. Конечно, въ виду его малаго роста онъ не прославился расправою съ полисмэнами, но во всемъ, что не требуетъ особой силы, онъ можетъ соперничать съ кѣмъ угодно. На билліардѣ онъ играетъ отлично, а пьетъ и куритъ болѣе чѣмъ любые два офицера его полка вмѣстѣ. Съ такими талантами онъ можетъ достигнуть всего и если для развлеченія займется политикой, то почему ему не сдѣлаться и первымъ министромъ?
   Мой юный другъ Велеслей Понто -- сухощавый, костлявый юноша, съ блѣднымъ, рябоватымъ лицомъ. Онъ постоянно щиплетъ себѣ подбородокъ, словно у него была борода, которая еще отсутствуетъ, и хотя не имѣетъ возможности позволять себѣ такія дорогія забавы, какъ его товарищъ аристократъ, но все-таки держитъ пари на скачкахъ, когда у него въ карманѣ есть деньги, и катается верхомъ, когда товарищи одолжатъ ему лошадь, потому что онъ самъ имѣетъ только одного фронтовика. Въ попойкахъ онъ не отстаетъ ни отъ кого, и какъ вы думаете, зачѣмъ онъ привезъ лорда Джульса въ свой родительскій домъ? По той простой причинѣ, что ему нужны деньги, въ чемъ мать не могла ему отказать въ присутствіи такого высокаго гостя, а чего захочетъ матъ, то исполнитъ отецъ, даже въ финансовыхъ дѣлахъ. Онъ все это откровенно мнѣ разсказалъ, такъ какъ мы съ нимъ старые друзья, и я часто баловалъ его, когда онъ еще былъ въ школѣ.
   -- Нашъ полкъ очень дорогой,-- прибавилъ онъ.-- Надо принимать участіе въ охотахъ, а это удовольствіе кусается. Потомъ надо обѣдать за офицерскимъ столомъ и пить шампанское, или бургонское. Нашъ полкъ не пѣхотный и не довольствуется хересомъ и портвейномъ. Наконецъ, одни мундиры чего стоютъ, а нашъ полковой командиръ стоитъ на томъ, чтобы всѣ были одѣты съ иголочки. Онъ, напримѣръ, на свой счетъ сдѣлалъ всѣмъ солдатамъ новые помпоны, которыхъ вы совершенно несправедливо называете, мой милый Снобъ, кистью для бритья, и это стоило ему до пяти тысячъ фунтовъ. За то нашъ полкъ первый, и императоръ Николай, увидавъ его въ Виндзорѣ, едва не заплакалъ отъ зависти. Вы знаете, какъ тугъ на деньги мой родитель; а потому я и привезъ Джульса, чтобы онъ разсказалъ матери, какъ меня любитъ полковой командиръ, а отцу -- какъ я экономенъ. Вѣдь ловко придумано! Неправда-ли?
   Съ этими словами Велеслей ушелъ въ конюшню, чтобы покурить съ лордомъ Джульсомъ и посмѣяться надъ отцовскими лошадьми. Онъ также поднялъ на смѣхъ старинную семейную колымагу, но былъ пораженъ, что его другъ одинаково издѣвался надъ каретой съ соединенными гербами родовъ Понто и Снельсъ, къ послѣднему изъ которыхъ принадлежала мистриссъ Понто.
   Я же пошелъ къ маіору, который сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ и казался погруженнымъ въ мрачное отчаяніе.
   -- Посмотрите,-- сказалъ онъ, передавая мнѣ какой-то счетъ,-- вотъ уже вторая перемѣна мундира въ ихъ полку съ тѣхъ поръ, что сынъ служитъ и, однако, онъ не кутила. Лордъ Джульсъ говорилъ мнѣ, что это самый аккуратный корнетъ во всемъ полку. Но, любезный Снобъ, посмотрите этотъ счетъ и скажите мнѣ, какъ при такихъ расходахъ избѣгнуть банкротства?
   Въ голосѣ его слышались слезы, а его старое морщинистое лицо и поношенная одежда свидѣтельствовали также о близости его банкротства. Онъ черезъ столъ передавалъ мнѣ счетъ.
   Лейтенантъ Велеслей Понто, 120 собственнаго ея величества пѣгаго гусарскаго полка, долженъ Кнопфу и Стекнаделю (Кондуитская улица, Лондонъ) за
  

Фунт.

Шил.

   Парадную жакетку, богато расшитую золотомъ

35

--

   Шинель съ собольимъ мѣхомъ

60

--

   Непарадную жакетку, обшитую золотомъ

15

15

   Такую же шинель

30

--

   Парадные брюки

12

--

   Парадныя рейтузы съ золотыми лампасами

6

6

   Непарадныя тоже

5

5

   Синій кафтанъ, обшитый шнуркомъ

14

14

   Каска

3

3

   Парадная каска, съ золотымъ помпономъ и цѣпочкой

25

--

   Золотой литой кушакъ

11

18

   Сабля

11

11

   Портупея и ташка

16

16

   Патронташъ и перевязь

15

15

   Темлякъ

1

4

   Плащъ

3

13

   Чемоданъ

3

13

   Сѣдло

7

17

   Уздечка съ комплектомъ

10

10

   Парадный чепракъ со всѣми принадлежностями

30

--

   Пара пистолетовъ

10

10

   Черная овчина съ каймой

6

18

  

347

9

   Вечеромъ мистриссъ Понто и ея семья заставили Велеслея подробно разсказать, какіе обѣды давалъ его полковой командиръ, лордъ Фицстульцъ, сколько у него прислуживаетъ лакеевъ, въ какихъ нарядахъ были дамы и что говорилъ его высочество, удостоившій одинъ изъ обѣдовъ своимъ присутствіемъ.
   -- Какое счастіе имѣть такого сына!-- сказала, обращаясь ко мнѣ, мистриссъ Понто, когда ея наслѣдникъ съ товарищемъ ушли курить.
   Но я никогда не забуду то сумрачное и отчаянное выраженіе, которое приняло въ эту минуту лицо маіора.
   Родители и опекуны, разумные люди обоего пола въ Англіи, законодатели, собирающіеся въ парламентѣ, прочтите счетъ, представленный юнымъ Понто своему родителю и вы признаете, что пока для офицеровъ обязательны расходы на такіе пустяки и нелѣпости, то страна никогда не избавится отъ снобизма.
   Я скорѣе согласенъ сдѣлаться готтентотомъ, чѣмъ расходовать 347 фунтовъ на блестящую мишуру. Мы смѣемся надъ обезьяной, одѣтой въ военный мундиръ, или надъ бѣднымъ Джономъ въ его лакейской ливреѣ, или надъ негромъ въ генеральскихъ эполетахъ и съ громадной саблей, а не то-ли же самое нелѣпое безсмысленное зрѣлище представляютъ гвардейскіе полки ея величества королевы.
  

XXX.
У провинціальныхъ Снобовъ.

   Наконецъ, наступилъ тотъ счастливый день, когда мнѣ предстояло познакомиться съ нѣкоторыми изъ сосѣднихъ семействъ, съ которыми жена маіора и ея дочери считали приличнымъ вести дружбу. Несмотря на то, что Понто уплатилъ по счетамъ сына, тревожился о быстро уменьшавшемся его капиталѣ въ банкѣ и безпокойно думалъ о своемъ болѣе и болѣе растраивающемся финансовомъ положеніи, онъ принялъ на себя искренно веселый, гостепріимный видъ; жена и дочь сдѣлали себѣ новыя платья, фамильное серебро было вынуто изъ сундуковъ и весь домъ дышалъ праздничнымъ радушіемъ. Въ кухнѣ огонь пылалъ съ зари, лучшее вино достали изъ погреба и хорошій поваръ выписанъ изъ Гутльбюри для приготовленія разныхъ кулинарныхъ чудесъ. Страйпсъ былъ въ новомъ фракѣ и маіоръ также въ новой одеждѣ, а Тумусъ не выходилъ изъ своей ливреи, что ему не мѣшало забѣгать на кухню и пробовать пальцемъ сладкій соусъ, приготовленный для пуддинга самой мистриссъ Понто.
   И все это дѣлалось, думалъ я, для того, чтобы показать маленькаго лорда сосѣдямъ. Обидно было подумать, что такую кутерьму подняли въ честь глупаго, неграмотнаго корнета, а глубокомысленнаго моралиста кормили холодной бараниной. Но все это пустяки, и я охотно прощалъ моимъ хозяевамъ неравномѣрность ихъ гостепріимства; только въ одномъ я упорствовалъ, именно въ сохраненіи за собой отведенной мнѣ пріятной, прохладной спальни, несмотря на всѣ намеки мистриссъ Понто, которая хотѣла отдать эту комнату маленькому лорду.
   Знаменитый банкетъ оказался очень торжественнымъ. Семья Гобукъ пріѣхала на семейной каретѣ съ гербомъ на дверцахъ, и ихъ желтоливрейный лакей служилъ, по деревенскому обычаю, за столомъ. Ихъ великолѣпіе блѣднѣло только передъ блескомъ Гипелея, оппозиціоннаго баронета. Старая леди Фитцагъ явилась съ сестрой въ старомъ фаэтонѣ, запряженномъ парою вороныхъ лошадей, съ толстымъ кучеромъ и толстымъ лакеемъ. Кромѣ этихъ почтенныхъ особъ, были еще пасторъ Петинойсъ и генералъ Саго съ женой.
   -- Лордъ и леди Фредрикъ Гаулсъ были приглашены, но у нихъ самихъ гости,-- объяснила мнѣ мистриссъ Понто и прибавила, что въ то самое утро было еще получено письмо отъ леди Кастльгагардъ, которая извинялась, что не можетъ пріѣхать по болѣзни, (она всегда заболѣвала, когда ее приглашали въ Вѣчнозеленый Пріютъ).
   Если одинъ фактъ, что за столомъ сидятъ все приличные свѣтскіе люди, можетъ сдѣлать хозяйку счастливой, то въ этотъ день добрая мистриссъ Понто была счастливѣйшая женщина. Всѣ, обѣдавшія въ ея столовой лица, за исключеніемъ меня, самозваннаго родственника Снобингтонской семьи и генерала Саго, который привезъ изъ Индіи безконечныя сокровища были близкіе, или дальніе родственники пэровъ и по крайней мѣрѣ баронетовъ. Всѣ желанія мистриссъ Понто были исполнены и если бы она была дочерью лорда, то не могла бы претендовать на лучшее общество въ своемъ домѣ, а всѣмъ было извѣстно, что ея отецъ торговалъ масломъ въ Бристолѣ.
   По совѣсти, не могу сказать, что бы обѣдъ былъ дурной; на этотъ разъ пища была обильная и добропорядочная, но разговоръ за столомъ былъ, убійственно скучный. О, любезные лондонскіе собратья Снобы! Если мы любимъ другъ друга не больше нашихъ провинціальныхъ товарищей, то, по крайней мѣрѣ, мы забавляемъ другъ друга, а если порой и скучаемъ на обѣдахъ, то для этого не пріѣзжаемъ за десять миль.
   Дѣйствительно, Гипслеи прибыли въ Вѣчнозеленый Пріютъ изъ своего помѣстья на сѣверѣ, отстоящаго на десять милъ, а Гобуки предприняли такое же длинное путешествіе съ юга; главы этихъ семейства, были магнатами въ различныхъ концахъ Мангельвурцельширскаго графства. Гипслей, старый раззорившійся баронетъ, открыто выражалъ презрѣніе къ Гобуку, ботатому выскочкѣ, а Гобукъ, съ своей стороны, принималъ на себя покровительственный тонъ относительно генерала Саго, считавшаго Понто за нищаго.
   -- Я надѣюсь,-- говорилъ мнѣ маіоръ,-- что леди Бланшь Фитцагъ завѣщаетъ что-нибудь моей второй дочери, ея крестницѣ. По крайней мѣрѣ, тогда мы не даромъ принимали ея отвратительныя лекарства.
   Леди Бланшъ и леди Роза Фитцагь отличались первая медицинскими, а вторая литературными тенденціями. Я полагаю, что леди Бланшъ всегда носила мокрый комирессъ вокругъ своего тѣла; по крайней мѣрѣ, она производила на меня такое впечатлѣніе. Она лечила всѣхъ въ сосѣдствѣ, но болѣе всего лечила себя. Она вѣрила доктору Букану, принимала безконечное количество эдекергра Гамбуджа и поглощала коробку за коробкой пилюль Парра. Она излечила головныя боли у громаднаго числа людей сквинстонскими порошками, носила въ браслетѣ портретъ Ганнемана, а въ брошкѣ -- волосы Приспица. Она всѣмъ и каждому объясняла свои недуги, а въ особенности жертвами ея откровенности были хозяйка дома и миссъ Вортъ, съ которыми она постоянно шепталась о невралгіи, бронхитѣ, пляскѣ св. Витта и т. д. Я замѣтилъ, что леди Гобукъ поблѣднѣла послѣ разговора съ леди Бланшъ на счетъ своей дочери, а мистриссъ Саго отказалась отъ третьей рюмки мадеры въ виду подмигиванія леди Бланшъ.
   Леди Роза говорила о литературѣ и о библіотекѣ въ Гутльбюри. Ея конекъ -- путешествія; она выказала необыкновенный интересъ къ Борнео и удивительныя познанія о Пенджабѣ. Старый генералъ Саго, молчавшій въ продолженіе всего обѣда, очнулся отъ своего летаргическаго сна, когда рѣчь зашла объ Индіи, и разсказалъ исторію своей охоты на кабановъ. Леди Роза, очевидно, съ презрѣніемъ смотрѣла на своего сосѣда пастора, Петипойса, который былъ извѣстенъ тѣмъ, что его карманы были полны религіозными брошюрами. Я самъ видѣлъ, какъ онъ передъ обѣдомъ сунулъ миссъ Вортъ дюжину экземпляровъ одной брошюры, а миссъ Гобукъ -- другой десятокъ. Нѣсколько дней передъ тѣмъ я видѣлъ этого самаго пастора въ Гутльбюрійской тюрьмѣ, гдѣ онъ предложилъ двумъ арестантамъ свои брошюры, но они отъ нихъ отказались, а стащили у него кошелекъ, зонтикъ и носовой платокъ.
  

ГЛАВА XXXI..
У провинціальныхъ Снобовъ.

   -- Если вы нашли, что все въ "Вѣчнозеленомъ Пріютѣ" дышало Снобизмомъ,-- сказала мнѣ по моемъ возвращеніи въ Лондонъ молодая свѣтская дама,-- если вамъ не по вкусу были тамъ свинина и баранина, если вы считали мистриссъ Понто нестерпимой лицемѣркой, а миссъ Вортъ надоѣдала вамъ своей ужасной игрой на фортепіано, то почему вы такъ долго оставались тамъ?
   О, миссъ, какой вопросъ! Развѣ вы никогда не слыхали о храбрыхъ солдатахъ, идущихъ на приступъ, о докторахъ, проводящихъ ночи у больныхъ, страдающихъ заразительными недугами и о другихъ подобныхъ самопожертвованіяхъ? Что заставляетъ богатыхъ, знатныхъ джентльменовъ сражаться подъ непріятельскимъ огнемъ? Что побуждаетъ вашего почтеннаго отца покидать веселое общество послѣ обѣда и цѣлую ночь разбирать скучное судебное дѣло?-- Долгъ, и больше ничего. Исполнять свой долгъ одинаково обязательно для воиновъ, адвокатовъ и литераторовъ. Мы также можемъ быть мучениками.
   Вы мнѣ не вѣрите? Ваши розовыя губки принимаютъ выраженіе недовѣрія, что вовсе не идетъ къ юному женскому лицу. Ну, такъ я вамъ признаюсь, что мою квартиру ремонтировали, а моя экономка, мистриссъ Сламкинъ, уѣхала въ Дургамъ къ своей дочери, недавно родившей ребенка, а потому мнѣ приходилось двѣ недѣли странствовать внѣ дома. Но увѣряю васъ, что я съ удовольствіемъ вернулся въ свое старое жилище, несмотря на окружающіе его туманъ и копоть.
   Но если вы полагаете, что мой разсказъ о семьѣ Понто не имѣетъ морали, то вы ошибаетесь. Настоящій очеркъ выяснитъ, въ чемъ заключается эта мораль, если вы еще ее не поняли и не сознали, что каждая строка этого разсказа доказываетъ, какъ безумно быть Снобомъ.
   Вы замѣчаете, что въ моей картинѣ провинціальныхъ Снобовъ я почти исключительно обращалъ вниманіе на моего бѣднаго друга Понто, а почему?-- Не потому, что я не ѣздилъ къ другимъ Снобамъ, или чтобы они не приглашали меня къ обѣду. Нѣтъ, сэръ Джонъ Гобукъ и сэръ Джонъ Гипслей одинаково гостепріимны, а съ обѣдами генерала Саго я давно знакомъ. А двѣ старыя лэди въ Гутльбюри были бы очень рады принять кого угодно. Вообще въ провинціи съ удовольствіемъ зовутъ и угощаютъ всѣхъ.
   Но эти почтенныя особы не входятъ въ рамки моихъ очерковъ; они мелкія дѣйствующія лица моей снобской драмы. Въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго, такъ какъ въ пьесахъ часто короли и императоры уступаютъ мѣсто гораздо болѣе скромнымъ личностямъ. Напримѣръ, венеціанскій дожъ играетъ очень незначительную роль, а главный герой пьесы Отелло, который, въ сущности, негръ, и король французскій стушевывается передъ Фальконбриджемъ, который просто джентльменъ невысокаго происхожденія. Тоже самое я могу сказать и относительно вышеназванныхъ почтенныхъ особъ. Я очень хорошо помню, что у Гипслея бургонское вино было лучше, чѣмъ у Гобука, и что у послѣдняго подавали удивительное шампанское, хотя дворецкій наливалъ его только по полустакану. Въ моей памяти хорошо сохранились и всѣ глупые, нелѣпые обѣденные разговоры въ этихъ домахъ о фазанахъ, удобреніяхъ, мѣстныхъ выборахъ, провинціальныхъ сплетняхъ и т. д
   Но къ чему все это передавать? Въ означенныхъ глупыхъ, но приличныхъ семействахъ нѣтъ того Снобизма, который я поставилъ себѣ цѣлью обличать. Быкъ, въ сущности, ничто иное, какъ быкъ, громадное, тупое, жирное, ревущее животное, онъ пасется на лугу и съѣдаетъ назначенную ему порцію рѣпы, или чего-либо другого, пока не наступитъ минута его естественнаго исчезновенія, и тогда его мѣсто занимаетъ другой такой же быкъ. Быть можетъ, мы не уважаемъ быковъ, но терпимъ ихъ. А Снобы, сударыня, дѣло иное: это лягушки, которыя хотятъ раздуться и стать быками. Вотъ этихъ-то глупыхъ гадовъ я и хочу образумить.
   Посмотрите, напримѣръ, на моего бѣднаго друга Понто: это добродушный, не очень умный, но и не глупый англійскій джентльменъ, любящій свою семью, земледѣліе, портвейнъ и пользующійся ежегоднымъ доводомъ въ тысячу фунтовъ, кромѣ прекраснаго помѣстья. Конечно, это не Богъ знаетъ что, но между нами люди живутъ очень хорошо и на меньшія средства. Чтобы не ходить далеко, сосѣдній докторъ, котораго мистриссъ Понто не удостаиваетъ приглашать на свои обѣды, живетъ припѣваючи, воспитываетъ многочисленныхъ дѣтей и любимъ всѣми окрестными бѣдняками, которыхъ онъ лечитъ даромъ и даже снабжаетъ портвейномъ, вмѣсто лекарства. А пасторъ Кризостомъ, съ которымъ мистриссъ Понто поссорилась будто бы изъ-за религіозныхъ споровъ, а въ сущности изъ-за того, что ей пришлось уступить мѣсто женѣ его за обѣдомъ у сэра Джона Гобука,-- также живетъ спокойно, счастливо и дѣлаетъ много добра. Да и другой пасторъ Петипойсъ процвѣтаетъ и не только раздаетъ бѣднымъ религіозныя брошюры, но и помогаетъ имъ деньгами.
   Въ сущности, Понто имѣетъ большія средства, чѣмъ всѣ эти три почтенные джентльмена вмѣстѣ, но онъ постоянно безъ гроша и никто никогда не видывалъ съ его стороны ни одного добраго дѣла.
   -- Мой господинъ -- лучшій изъ людей,-- говорилъ мнѣ честный Страйнсъ,-- и когда мы служили съ нимъ въ полку, то не было человѣка щедрѣе его. Но во всемъ, что дѣлается теперь, виноватъ не онъ, а хозяйка.
   По волѣ мистриссъ Понто, ея дочери имѣютъ дорогую гувернантку и платья отъ модистки маркизы Карабасъ, ихъ братъ охотится съ лордами, въ "Вѣчнозеленомъ Пріютѣ" обѣдаютъ только титулованныя особы, и она сама считаетъ себя образцовой женой и матерью. Такимъ образомъ, ежегодный доходъ маіора въ тысячу фунтовъ расходуется на мишуру, а въ результатѣ получается только Снобизмъ, горе и раззореніе.
   Съ какимъ удовольствіемъ я сѣлъ въ кабріолетъ, который отвезъ меня, наконецъ, изъ "Вѣчнозеленаго Пріюта" въ Гутльбюрійскую гостинницу. Тамъ я засталъ цѣлое общество фермеровъ, которые говорили о своихъ дѣлахъ. Конечно, ихъ разговоръ не отличался ни большимъ интересомъ, ни остроуміемъ, но въ немъ не слышалось ничего ни искусственнаго, ни подлаго. Гораздо отраднѣе было слышать эту болтовню безъ всякихъ претензіи, чѣмъ ужасную игру миссъ Вортъ на фортепіано и безконечныя разглагольствованія мистриссъ Понто объ аристократическихъ семьяхъ.
  

ГЛАВА XXXII.
Коллекція Снобовъ.

   Видя, какое сильное впечатлѣніе производятъ мои очерки на интеллигентную публику, я питаю надежду, что вскорѣ газеты откроютъ особый снобскій отдѣлъ, на подобіе полицейскаго и судебнаго. Если случится какой-нибудь скандалъ на улицѣ или какое-нибудь злоупотребленіе, то Times краснорѣчиво откликнется на то и другое. Почему бы при появленіи какого-нибудь вопіющаго факта снобизма возмущеннымъ журналистамъ не обратить на него вниманіе публики.
   Напримѣръ, какъ блестяще можно представить удивительную исторію лорда Манджельвурцеля и его брата съ снобской точки зрѣнія! Оставивъ въ сторонѣ всѣ споры, пререканія, оскорбленія, насилія, ложь и грамматическія ошибки, обнаруженныя братской распрей, а также всѣ личности и все, что имѣетъ частный, не касающійся насъ характеръ -- обратимъ только вниманіе на то, какъ развращено, какъ подло, какъ пропитано снобизмомъ должно быть цѣлое графство, которое не можетъ найти себѣ вожаковъ лучше этихъ двухъ джентльменовъ. "Намъ не нужно,-- невидимому, говоритъ все Манджельвурцельширское графство,-- чтобы человѣкъ, служащій нашимъ представителемъ въ парламентѣ, былъ грамотнымъ, велъ себя прилично, отличался здравымъ смысломъ и не сыпалъ бранью направо и налѣво. Намъ нужно только, чтобы его рекомендовалъ лордъ Манджельвурцельширъ, а отъ него самого мы требуемъ лишь, чтобы онъ имѣлъ 50 000 ежегоднаго дохода и держалъ псовую охоту". О, вы, гордость Шотландіи! О, вы низкопоклонные, раболѣпные, вполнѣ сознающіе свою низость, лакеи и паразиты!
   Но я становлюсь слишкомъ грубъ и лучше вернуться къ тому игриво-сантиментальному тону, которымъ доселѣ велъ я бесѣду съ любезнымъ читателемъ. Дѣло въ томъ, что снобизмомъ дышетъ также общественный фарсъ, какъ и государственная комедія; одна мораль вытекаетъ изъ той и другой.
   Напримѣръ, недавно писали въ газетахъ, что одну молодую дѣвушку ввела въ обманъ какая-то ворожея и она поѣхала въ Индію (хотя уѣхала не дальше Багнигъ-Вельса), чтобы найти мужа, который долженъ былъ ждать ее тамъ. Неужели вы думаете, что эта юная дочь лавочника покинула бы родительскій прилавокъ, если бы ее не манилъ миражъ капитанскихъ эполетъ и краснаго мундира? Только снобскія стремленія побудили ее попасть въ ловушку ворожеи.
   Потомъ была исторія интересной молодой француженки де-Сангреню, которая, живя даромъ у одной доброй старушки, въ Гаспортѣ, стащила у нея шкатулку съ деньгами и убѣжала въ Лондонъ, а когда ее поймали, то ее просто отпустили на всѣ четыре стороны. Отчего? Благодаря ея красивымъ чернымъ локонамъ? Нисколько. Она объявила, что она родственница лорда де-Сангреню и тотчасъ добрая старуха, а съ ней всѣ ея знакомые бросились передъ нею на колѣни. Добрыя, чистыя, простыя, лордолюбивыя дѣти снобской страны!
   Наконецъ, было дѣло мистера Вернона изъ Іорка. Онъ былъ сынъ лорда и сначала эксплоатировалъ одну старую даму, добывая отъ нея деньги, серебро, одежду, а потомъ онъ взялся за цѣлую семью. Выдавая себя за жениха одной изъ дочерей, онъ бралъ въ займы деньги у отца, принималъ въ подарокъ пикльсы и варенье отъ матери, ѣлъ обѣды, приготовляемые невѣстой и сестрами, а кончилъ тѣмъ, что бѣжалъ съ серебрянымъ чайникомъ и корзинкой буттербродовъ. И вся эта семья поддалась на его удочку только потому, что онъ сынъ лорда. Никто не сталъ бы давать денегъ и серебряныя ложки мнѣ или вамъ -- читатель. Увы, никто, говорящій правду не можетъ ожидать подобнаго благополучія. И, однако, всѣ эти факты довѣрчиваго снобизма взяты мною изъ одного номера небольшой газеты, а кто знаетъ, сколько еще десятковъ подобныхъ случаевъ произошло за ту же недѣлю?
   Не успѣлъ я написать предыдущихъ строкъ, какъ получилъ слѣдующую записку, запечатанную маленькой хорошенькой бабочкой и съ штемпелемъ одного сѣвернаго города:

"19 ноября.

   "Мистеръ Пунчъ, очень интересуясь вашими статьями о Снобахъ, мы желали бы знать, къ какой категоріи этого почтеннаго братства вы отнесете насъ?
   "Мы три сестры отъ семнадцати до двадцати двухъ лѣтъ. Нашъ отецъ дѣйствительно очень хорошаго происхожденія (вы скажете, что снобизмъ упоминать объ этомъ, но я только представляю факты), а дѣдъ нашъ съ материнской стороны былъ лордомъ {Упоминаніе о дѣдушкѣ пахнетъ снобизмомъ.}.
   "Мы получаемъ "Пунчъ" и Диккенса, по мѣрѣ выхода его сочиненій, но у насъ нѣтъ въ домѣ справочной книги ни пэровъ, ни баронетовъ.
   "Мы живемъ со всевозможнымъ комфортомъ, у насъ хорошій погребъ, но такъ какъ у насъ не хватаетъ средствъ на дворецкаго, то приличная служанка подаетъ обѣдъ (хотя отецъ былъ военнымъ, много путешествовалъ, бывалъ въ лучшемъ обществѣ и т. д.). У насъ кучеръ и конюхъ, но послѣдній не ходитъ въ ливреѣ съ пуговицами и не служитъ за столомъ, какъ Страйпсъ и Тумсъ {Какъ вамъ угодно. Я не имѣю ничего противъ умѣреннаго числа пуговокъ.}.
   "Мы одинаково обращаемся съ людьми титулованными и нетитулованными. Мы носимъ небольшіе кринолины {Очень хорошо.} и никогда не кажемся спичками по утрамъ {Да благословитъ васъ Богъ.}. У насъ хорошій, обильный обѣдъ на фарфорѣ, всегда одинаковый при гостяхъ или нѣтъ, хотя у насъ есть серебро {Снобское замѣчаніе, и я сомнѣваюсь, слѣдуетъ-ли вамъ обѣщать также хорошо однимъ, какъ при гостяхъ. Это ужъ очень большое баловство.}.
   "Милый мистеръ Пунчъ, будьте такъ добры, отвѣтьте намъ въ слѣдующемъ номерѣ и я буду очень вамъ благодарна. Никто не знаетъ, что я пишу вамъ, даже отецъ, и мы никогда болѣе не будемъ васъ мучить {Ничего, мы любимъ, чтобы насъ мучили, но отцу надо сказать.}, если только вы дадите намъ отвѣтъ. Ну, отвѣчайте, хоть только для шутки.
   "Если вы дочитаете мою записку до этой строки, то, конечно, теперь, бросите ее въ огонь. Если вы это сдѣлаете, то, конечно, я ничѣмъ не могу помѣшать подобному несчастью, но я все-таки надѣюсь, такъ какъ я всегда полна надеждъ. Во всякомъ случаѣ, я буду ждать съ нетерпѣніемъ будущаго воскресенья, такъ какъ вы получаетесь здѣсь по воскресеньямъ и я должна со стыдомъ сознаться, что мы распечатываемъ васъ, возвращаясь въ каретѣ изъ церкви" {Что подумаютъ о васъ клерикалы?}.

"Я остаюсь и т. д. за себя и за сестеръ.

   "Простите за маранье, но я всегда пишу съ плеча {Ахъ, какая вы энтузіастка!}.
   "PS. Вы были нѣсколько глупы въ прошедшую недѣлю, не правда ли? {Вы никогда въ жизни такъ не ошибались.} У насъ нѣтъ лѣсника и всегда хватитъ дичи для друзей-охотниковъ. Мы никогда не пишемъ на надушенной бумагѣ и вообще я думаю, что если бы вы знали насъ, то не приняли бы за Снобовъ".
   На это я отвѣчаю слѣдующимъ образомъ: "Милыя молодыя дѣвицы, я знаю по почтовому штемпелю вашъ сосѣдній городъ и буду тамъ въ церкви въ воскресенье черезъ двѣ недѣли; сдѣлайте одолженіе, надѣньте на шляпки тюльпанъ или что-нибудь въ этомъ родѣ, чтобы я могъ васъ узнать. Вы же признаете меня по слѣдующимъ примѣтамъ -- тихій, смирный молодой человѣкъ въ бѣломъ пальто, красномъ галстухѣ, голубыхъ брюкахъ, лакированныхъ сапогахъ и булавкѣ съ изумрудомъ. У меня на бѣлой шляпѣ будетъ трауръ, а палка съ золоченымъ набалдашникомъ. Очень сожалѣю, что не хватитъ времени отпустить усы.
   "Вамъ отъ семнадцати до двадцати двухъ лѣтъ! Милостивые боги! Какой возрастъ! Я васъ какъ бы вижу передъ собой, прелестныя созданія. Семнадцать лѣтъ всего болѣе подходитъ къ моимъ собственнымъ годамъ, но и двадцать два не слишкомъ старый возрастъ. А средняя дѣвица, какая она хорошенькая плутовка! Но молчи, мое глупое, сильно бьющееся сердце.
   "Вы Снобы, милыя дѣвицы? Да я оторву носъ у всякаго, кто осмѣлится это сказать. Нѣтъ ничего дурного въ хорошемъ происхожденіи и потомъ это не ваша вина, прелестныя созданія. Да что значатъ имя и титулъ? Я публично сознаюсь, что не имѣлъ бы ничего противъ герцогскаго титула и Подвязки.
   "Вы Снобы, милыя добрыя дѣвицы? Нѣтъ, то есть, я надѣюсь, что вы не Снобы, такъ какъ я не могу быть совершенно въ этомъ увѣренъ и никто изъ насъ не можетъ быть вполнѣ спокоенъ, что онъ не Снобъ. Даже одна увѣренность, что не Снобъ, уже пахнетъ снобизмомъ. На всѣхъ общественныхъ ступеняхъ, съ низкопоклоннаго раба до тирана, природа разставила всевозможные типы Снобовъ. Но попадаются-ли на этихъ ступеняхъ добрыя сердца, скромныя, простыя правдолюбивыя души? Подумайте объ этомъ, прелестныя созданія. Если вы можете отвѣтить на этотъ вопросъ, то вы счастливыя существа, счастливъ вашъ почтенный отецъ и счастливы тѣ красивые молодые люди, которые будутъ вскорѣ вашими мужьями".
  

ГЛАВА XXXIII.
Снобы и бракъ.

   Каждый человѣкъ средняго класса, сочувственно смотрящій на своихъ товарищей по жизненному пути и проболтавшійся по свѣту три или четыре десятка лѣтъ, долженъ очень печально размышлять о судьбѣ ежедневныхъ жертвъ общества, или снобизма, заклятыхъ враговъ любви, простоты и добродушія. Люди не смѣютъ быть счастливый и не смѣютъ любить изъ боязни Снобовъ. Честныя, благородныя сердца сохнутъ и умираютъ отъ тираніи Снобовъ. Доблестные, великодушные юноши, сіяя молодостью, становятся старыми холостяками и околѣваютъ какъ собаки. Нѣжныя, прелестныя дѣвицы чахнутъ и гибнутъ въ одиночествѣ, благодаря тому, что снобизмъ лишилъ ихъ естественнаго нрава быть счастливыми. Мое сердце надрывается, видя печальные плоды снобизма, и я пылаю гнѣвомъ противъ Снобовъ. Выходи на кровавый бой, чудовище, говорю я, и, вооружившись мечемъ и простившись съ моей семьей, я иду походомъ на страшнаго дракона, обитающаго въ замкѣ снобизма и держащаго подъ своимъ гнетомъ столько невинныхъ сердецъ.
   Когда "Пунчъ" сдѣлается королемъ, то я заранѣе объявляю, что не будетъ ни старыхъ дѣвъ, ни старыхъ холостяковъ, а доктора Малтуса будутъ ежегодно сжигать вмѣсто Гай Фокса. Люди неженатые и невыходящіе замужъ будутъ отдаваемы въ рабочій домъ. Для самаго послѣдняго бѣдняка будетъ стыдомъ, если его не любитъ какая-нибудь хорошенькая дѣвушка.
   Эти мысли возбудила во мнѣ прогулка съ моимъ товарищемъ, Джакомъ Спиготтомъ, который быстро превращается изъ цвѣтущаго юноши въ стараго холостяка. Онъ былъ однимъ изъ красивѣйшихъ людей во всей Англіи, когда мы служили съ нимъ въ шотландскомъ пѣхотномъ полку, но я давно покинулъ армію и съ тѣхъ поръ потерялъ его изъ вида.
   О, какъ онъ перемѣнился! Онъ носитъ набрюшникъ и началъ уже красить усы. Его розовыя щеки всѣ въ прыщахъ, а блестящіе глаза стали мутными.
   -- Вы женаты, Джакъ?-- спросилъ я, помня, что онъ былъ безумно влюбленъ въ свою кузинку Летти Ловласъ, когда нашъ полкъ стоялъ въ Стратбунго двадцать лѣтъ тому назадъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ онъ,-- у меня недостаточно для этого денегъ. Я едва содержу себя на пятьсотъ фунтовъ въ годъ. Пойдемъ въ мой клубъ, тамъ лучшая въ Лондонѣ мадера.
   Мы съ нимъ пообѣдали очень хорошо и выпили много вина. Счетъ подали Джаку чрезвычайно большой, но онъ съ улыбкой сказалъ:
   -- Не все-ли равно мнѣ заплатить за обѣдъ одну гинею лли двѣ?
   -- А что дѣлаетъ Летти Ловласъ?-- спросилъ я.
   -- Летти Ловласъ?-- отвѣчалъ Джакъ, нахмуривъ брови, но тотчасъ прибавилъ, разражаясь громкимъ хохотомъ,-- она все еще Летти Ловласъ, но какая она стала старуха, сухая какъ спичка, съ краснымъ носомъ и черными зубами. Она всегда больна и принимаетъ пилюли, ссорится съ своей семьей и постоянно поетъ гимны. Нечего сказать, большое счастье, что я на ней не женился. Выпьемъ-ка теперь грога.
   Мы однако, невольно стали, вспоминать старое доброе время, когда Летти была сіяющей красавицей и послушать ея пѣніе, посмотрѣть, какъ она танцовала было уже счастіемъ, а Джакъ носилъ всегда въ золотомъ медальонѣ ея волосы, которые во время попоекъ вынималъ и цѣловалъ при всѣхъ товарищахъ, съ завистью смѣявшихся надъ нимъ.
   -- Наши отцы не могли поладить,-- отвѣчалъ Джакъ на мой вопросъ, почему у нихъ разстроилась свадьба -- ея родитель не хотѣлъ дать болѣе шести тысячъ приданаго, а мой отецъ требовалъ восемь. Они поругались и дѣло разстроилось. Но, другъ мой Снобъ, не наливайте слишкомъ много коньяку въ вашъ грогъ. Послѣ значительной дозы вина это вѣрное средство опьянѣть.
   -- А что же вы теперь дѣлаете, Джакъ?
   -- По смерти отца я вышелъ въ отставку. Мать живетъ въ Батѣ. Я провожу у нея одну недѣлю въ годъ, но у нея скучно: тамъ три незамужнія сестры и приходится играть въ вистъ по шиллингу. Что я дѣлаю? Страдаю ревматизмомъ, живу зимой въ Италіи, августъ провожу въ Шотландіи, остальное время болтаюсь по лондонскимъ клубамъ и возвращаюсь домой на разсвѣтѣ.
   "Двѣ жизни погибли!-- подумалъ я, простившись съ Джакомъ Спиготтомъ: бѣдная веселая Летти! Бѣдный красавецъ Джакъ!"
   Отчего судьба отвернулась отъ нихъ? Какой проклятый морозъ оледенилъ ихъ сердца, побудивъ ее остаться безплодной дѣвой, а его старымъ эгоистичнымъ холостякомъ? Все это дѣло проклятаго снобизма, говорящаго намъ: "Ты не будешь любить и не выйдешь замужъ, если не можешь имѣть экипажа и горничной; ты не женишься и дѣти не будутъ играть на твоихъ колѣняхъ, если твоихъ средствъ не хватитъ на пажа съ крупными пуговицами на ливреѣ и на французскую няньку. Ты пойдешь къ чорту, если у тебя нѣтъ лошадей; а попробуй жениться бѣднымъ и общество тебя проклянетъ, родственники перестанутъ знаться съ тобой, а тетки начнутъ со слезами разсказывать, что Томъ или Гарри погубилъ себя. Вы, молодая дѣвушка, можете безъ стыда продать себя старому мужу, а вы, юноша, можете жениться безъ любви на мѣшкѣ съ золотомъ. Но если вы оба бѣдны и женитесь по страсти, то горе вамъ. Общество, проклятое снобское общество, приговоритъ васъ къ погибели. Сохни, бѣдная красавица, на своемъ чердакѣ, пропадай, бѣдный холостякъ, въ своемъ клубѣ.
   Когда я вижу этихъ неестественныхъ монаховъ и монахинь ордена Вельзевула {Все это, конечно, относится къ тѣмъ холостякамъ и старымъ дѣвамъ, которые изъ боязни Снобовъ и снобскихъ идей о богатствѣ не исполнили естественнаго долга человѣка жениться; а женщины выйти замужъ. Но многіе обречены на холостую жизнь не по своей винѣ и грѣшно ихъ осуждать. Помня, какъ жестоко обошлась со мной миссъ Отуль, я не хочу обвинять подобныхъ холостяковъ, но это ужъ личности и частныя дѣла.}, то моя ненависть къ снобамъ, къ ихъ идеямъ и къ ихъ идоламъ переходитъ всѣ границы. Я убью этого ужаснаго дракона, кричу я въ изступленіи и съ мужествомъ Томъ Нуса бросаюсь на бой съ чудовищемъ Снобомъ.
  

XXXIV.
Снобы и бракъ.

   Въ извѣстномъ романѣ "Десять тысячъ ежегоднаго дохода" находится патетическое описаніе того, какъ герой мистеръ Обрей по христіански переносилъ свои несчастія. Описавъ самымъ цвѣтистымъ слогомъ покорность судьбѣ своего героя, авторъ рисуетъ картину его поѣздки изъ родового замка въ Лондонъ въ модномъ экипажѣ между своей женой и ея сестрой. Семъ часовъ вечера, по улицамъ снуютъ экипажи, и женщины со слезами на глазахъ вспоминаютъ, что въ болѣе счастливыя времена ихъ Обрей ѣздилъ въ эти часы на обѣды къ своимъ аристократическимъ друзьямъ. Что можетъ быть трогательнѣе такого описанія настоящихъ снобовъ?
   Мы читали эту краснорѣчивую страницу недавно въ домѣ моего пріятеля, Реймонда Грея, очень способнаго адвоката безъ всякой практики, но весело переносящаго свое скромное положеніе въ свѣтѣ и терпѣливо ожидающаго лучшихъ дней. Между тѣмъ онъ вынужденъ жить въ очень невзрачномъ домѣ близъ судовъ.
   Всего замѣчательнѣе, что онъ женатъ и живетъ съ женой въ самой скромной обстановкѣ. Мистриссъ Грей, урожденная миссъ Гарлей Бэкеръ, и ея семья имѣетъ родственныя связи съ Кавендишами, Оксфордами и прочими знатными родами. Ея представители, конечно, потеряли свой прежній блескъ, но также высоко несутъ голову, какъ во времена своей славы. Мистриссъ Гарлей Бэкеръ всегда ходитъ въ церковь съ лакеемъ, который несетъ ея молитвеникъ, ея сестра миссъ Вельбекъ отправляется за покупками не иначе, какъ съ пажемъ, хотя она старый уродъ и скорѣе походитъ на отставного гренадера, своими усами и ростомъ, чѣмъ на женщину. Удивительно, что Эмили согласилась выйти замужъ за Гаймонда Грея: она была очень хорошенькая и наиболѣе гордая представительница своей семьи; она отказала сэру Коклю Байльсу, просившему ея руки, и отвернула свой хорошенькій носикъ отъ Эссекса Темпля, родственника лорда Сельбака, она имѣла pour tount potage 4.000 ф. ст. въ годъ, а вышла замужъ за человѣка, у котораго не было болѣе дохода. Вся ея семья пришла въ ярость отъ этой mesalliance; мистриссъ Гарлей Бэкеръ не говоритъ теперь о своей дочери иначе какъ со слезами на глазахъ и считаетъ ее погибшей, а миссъ Вельбекъ называетъ Грея мерзавцемъ, и мистриссъ Пукинсъ, на балу которой молодые люди увидали другъ друга впервые -- подлой.
   А мистеръ и мистриссъ Грей живутъ въ своей скромной квартирѣ очень счастливо. У нихъ служанка и нянька; они никогда не плачутъ при воспоминаніи объ аристократическихъ обѣдахъ, какъ героини модныхъ романовъ, а спокойно, весело обѣдаютъ дома и всегда рады накормить голоднаго пріятеля, о чемъ можетъ засвидѣтельствовать авторъ настоящаго очерка.
   Я разсказывалъ объ этихъ пріятныхъ обѣдахъ и объ удивительномъ лимонномъ пуддингѣ, который готовитъ мистриссъ Грей нашему общему знакомому, мистеру Гольдмору, директору остъ-индской комнаніи, и онъ съ испугомъ воскликнулъ:
   -- Они даютъ обѣды?
   Ему казалось преступнымъ, что такіе люди обѣдаютъ и кормятъ другихъ. Встрѣчаясь съ ними въ обществѣ, онъ выражаетъ также удивленіе, что жена прилично одѣта, а на мужѣ сюртукъ безъ заплатъ. Я слыхалъ не разъ, какъ онъ разглагольствовалъ объ ихъ бѣдности въ томъ клубѣ, къ которому имѣемъ честь принадлежать мы оба и Грей.
   Мы почти ежедневно встрѣчаемся въ этомъ клубѣ. Въ половинѣ пятаго Гольдморъ является изъ Сити и вы можете видѣть въ окно этого почтеннаго джентльмена, читающаго газеты. Онъ человѣкъ высокаго роста и толстый, въ свѣтломъ жилетѣ и съ пучкомъ печатокъ, производящихъ гармоническій звонъ, когда онъ ходить. Карманы у него набиты письмами агентовъ и циркулярами тѣхъ компаній, въ которыхъ онъ состоитъ директоромъ. Я былъ бы очень радъ, если бы онъ былъ моимъ дядей, конечно, бездѣтнымъ дядей, и я очень любезно ухаживалъ бы за нимъ.
   Въ шесть часовъ, въ разгаръ сезона, когда весь свѣтъ на Сентъ-Джемской улицѣ, по мостовой катятся безчисленные экипажи, въ окна клубовъ глазѣютъ толпы старыхъ и молодыхъ франтовъ, удивительный швейцаръ въ красной королевской ливреѣ грѣется на солнцѣ передъ дверью Марльборо-Гауза,-- желтая карета, запряженная парой вороныхъ лошадей, съ кучеромъ въ напудренномъ парикѣ, двумя лакеями въ ливреѣ и толстой дамой въ шелковомъ платьѣ съ собаченкой на колѣняхъ внутри, останавливается передъ нашимъ клубомъ,
   -- За вами пріѣхала карета, сэръ, объ являетъ громогласно клубный слуга и Гольдморъ, очень хорошо видѣвшій въ окно, что за нимъ пріѣхала жена, торжественно киваетъ головой.
   -- Не забудьте въ восемь часовъ,-- говоритъ онъ своему собесѣднику мистеру Мулигатони, также директору остъ-индской компаніи, и, медленно спустившись съ лѣстницы, садится въ карету, которая везетъ его сначала въ Гайдъ-Паркъ, а потомъ домой въ Портландъ-Плэсъ.
   Всѣ молодые члены нашего клуба бросаются къ окнамъ и смотрятъ съ гордостью на удаляющійся экипажъ. Онъ принадлежитъ ихъ клубу, а клубъ принадлежитъ имъ. Но довольно, мы еще не дошли до клубныхъ Снобовъ. О, друзья Снобы, какая сумятица произойдетъ среди васъ, когда станутъ появляться очерки, посвященные вамъ.
   Вы можете судить по всему сказанному о томъ, какой человѣкъ Гольдморъ. Это торжественный, тупой, коммерческій Крезъ, хотя добродушный и любезный.
   -- Мистеръ Гольдморъ никакъ не можетъ забыть,-- говорила мнѣ его жена, что дѣдъ мистриссъ Грей далъ ему мѣсто въ Индіи, и хотя ея бракъ самый неблагоразумный и она скомпрометировала себя въ глазахъ общества, но ея мужъ кажется очень умнымъ, очень работящимъ молодымъ человѣкомъ, и мы сдѣлаемъ все, что можемъ, для него.
   Поэтому они приглашаютъ Греевъ къ обѣду раза три въ сезонъ и посылаютъ за ними наемную карету, которая и отвозитъ ихъ домой.
   Конечно, я слишкомъ большой другъ обѣихъ сторонъ, чтобы не передать Грею мнѣніе Гольдмора о немъ и удивленіе набоба, что онъ обѣдаетъ каждый день. Послѣднее замѣчаніе Гольдмора вошло въ поговорку въ клубѣ и мы постоянно шутили съ Греемъ, спрашивая его, давно-ли онъ ѣлъ мясо, не дать-ли ему съ собой чего-нибудь изъ буфета и т. д.
   Однажды, возвратясь вмѣстѣ со мной изъ клуба, мистеръ Грей объявилъ женѣ къ ея величайшему ужасу, что онъ позвалъ обѣдать Гольдмора.
   -- Да, голубчикъ, это безуміе,-- отвѣчала добрая женщина,-- вѣдь въ нашей столовой не хватитъ мѣста на одну мистриссъ Гольдморъ.
   -- Успокойся; она въ Парижѣ. У насъ будетъ обѣдать только одинъ Крезъ, а потомъ мы поѣдемъ въ театръ. Гольдморъ объявилъ въ клубѣ, что Шекспиръ великій драматургъ и что ему слѣдуетъ покровительствовать, а я пришелъ въ восторгъ и тотчасъ пригласилъ его обѣдать.
   -- Милостивое Небо! Какой мы дадимъ ему обѣдъ. У него два французскихъ повара и онъ каждый день обѣдаетъ съ альдерманами.
  
   Бараньи котлетки
   Приготовь ты намъ скорѣй,
   И доброй ты мадерки
   По стаканчику налей!
  
   продекламировалъ Грей, повторяя стихи моего любимаго поэта.
   -- Но наша кухарка больна, а ты знаешь, что въ пирожной...
   -- Молчи, жена,-- произнесъ трагическимъ тономъ Грей.-- Ты пригласи на обѣдъ нашего друга Сноба, а мое дѣло все устроить.
   -- Только не бросай много денегъ.
   -- Молчи, робкая жена адвоката безъ практики. Обѣдъ будетъ соотвѣтствовать нашимъ скуднымъ средствамъ.
   Видя по выраженію его лица, что онъ задумалъ сыграть шутку съ Гольдморомъ, я съ безпокойствомъ ждалъ слѣдующаго дня.
  

ГЛАВА XXXV.
Снобы и бракъ.

   Аккуратно въ пять часовъ къ дому мистера Грея въ Битльстонской улицѣ подходилъ молодой человѣкъ съ золотистыми кудрями и нафабренными усами, въ модномъ фракѣ и новой шелковой шляпѣ. Это былъ мистеръ Снобъ. Онъ никогда не опаздываетъ на обѣдъ и питаетъ невыразимую ненависть къ тѣмъ несчастнымъ Снобамъ, которые, чтобы произвести сенсацію, являются въ девять часовъ, когда ихъ зовутъ въ восемь. Пусть проклятія всѣхъ честныхъ людей, пинки остальныхъ и брань поваровъ поразятъ этихъ негодяевъ, дерзающихъ попирать общество своими ногами.
   Хотя мистеръ Снобъ льстилъ себя надеждой, что это появленіе съ палкой, на которой красовался золоченный набалдашникъ, произвело впечатлѣніе въ Битльстонской улицѣ (дѣйствительно, я видѣлъ, что на меня смотрѣли три лица изъ оконъ швеи мистриссъ Скемльзби, живущей противъ Грея и обнаруживающей свою профессію французскими модными картинками на окнахъ), но что значило это впечатлѣніе сравнительно съ тѣмъ трепетомъ, который ощутили обитатели малепькой улицы, когда по ней проѣхала въ пять минутъ шестого блестящая карета мистера Гольдмора, съ кучеромъ въ парикѣ, двумя ливрейными лакеями, парой вороныхъ и серебряной сбруей. Торговцы углемъ, архитекторы, землемѣры, два доктора, стряпчій, учитель танцевъ и нѣсколько коммерческихъ агентовъ занимаютъ маленькіе двухъ-этажные дома по обѣимъ сторонамъ этой улицы; карета Гольдмора едва не достигала до крышъ и сидѣвшіе во второмъ этажѣ могли бы пожать руку развалившемуся на мягкомъ сидѣніи Крезу. Въ одно мгновеніе всѣ окна наполнились женскими и дѣтскими лицами. Тутъ были мистриссъ Гамнерли въ папильоткахъ, мистриссъ Сакеби съ криво зачесанными волосами, мистеръ Ригль съ стаканомъ пунша въ рукахъ и пр. и пр., однимъ словомъ, гольдморскій экипажъ произвелъ необыкновенную сенсацію въ мирной Битльстонской улицѣ.
   -- Какъ онъ добръ, что взялъ съ собой двухъ лакеевъ,-- замѣтила мистриссъ Грей, также подбѣгая къ окну.
   Крупный гайдукъ такъ громко стукнулъ кольцомъ, замѣнявшимъ колокольчикъ, что весь домъ затрясся. Солнце сіяло; шарманщикъ, проходившій мимо, остановился на полунотѣ; карета, красное лицо Гольдмора и его бѣлый жилетъ блестѣли во всемъ ихъ величіи.
   Реймондъ Грей отворилъ дверь своего, дома Онъ былъ безъ сюртука и, подбѣжавъ къ каретѣ, сказалъ:
   -- Выходите скорѣе, Гольдморъ, голубчикъ. Ну, отворяйте дверцу, какъ васъ тамъ зовутъ.
   И какъ его тамъ зовутъ машинально повиновался; на лицахъ, какъ его, такъ и Гольдмора, выразилось безграничное удивленіе.
   -- Когда прикажете пріѣхать за вами,-- спросилъ слуга съ удивительнымъ, исключительно лакейскимъ акцентомъ.
   -- Въ одиннадцать часовъ въ Садлеръ-вельскій театръ,-- воскликнулъ Грей,-- я взялъ билеты для всѣхъ и отъ насъ до театра два шага; мы пойдемъ туда пѣшкомъ.
   -- Да, въ одиннадцать, въ театръ,-- промолвилъ въ смущеніи Гольдморъ и вошелъ въ домъ такой странной походкой, точно его вели на казнь, а Грей былъ палачемъ.
   -- Пожалуйте и поболтайте со Снобомъ,-- произнесъ хозяинъ, отворяя дверь въ гостиную,-- какъ только будутъ готовы котлеты, я крикну. Фанни стряпаетъ пуддингь.
   -- Милостивое небо!-- сказалъ мнѣ Гольдморъ конфиденціальнымъ тономъ,-- зачѣмъ онъ пригласилъ насъ? Я никогда не думалъ, что онъ такъ бѣденъ.
   -- Обѣдать! Обѣдать!-- воскликнулъ Грей изъ столовой, откуда несся запахъ жаренаго.
   Войдя въ дверь, мы увидали мистриссъ Грей, казавшуюся настоящей принцессой, въ рукахъ которой случайно очутилось блюдо съ картофелемъ. Она поставила его на столъ и очень любезно поздоровалась съ нами. Ея мужъ между тѣмъ жарилъ бараньи котлеты на вертелѣ въ каминѣ.
   -- Фанни стряпала пуддингь,-- сказалъ онъ, а мое дѣло котлеты.-- Вотъ, вышла прекрасная, попробуйте, Гольдморъ.
   И онъ положилъ горячую котлету на тарелку Креза, изумленіе котораго нельзя описать словами.
   Скатерть на столѣ была старая, съ заплатками. Горчица была положена въ чайную чашку; вилка у Гольдмора была серебряная, а остальныя желѣзныя.
   -- Я не родился съ серебряной ложкой во рту,-- сказалъ Грей,-- у насъ только одна серебряная вилка для Фанни.
   -- Реймондъ!-- воскликнула мистриссъ Грей, бросая умоляющій взглядъ на мужа.
   -- Она, бѣдная, привыкла къ лучшему,-- продолжалъ онъ, совершенно спокойно,-- и я думаю когда-нибудь купить ей мельхіоровый сервизъ. Ну, теперь я буду джентльменомъ.
   Надѣвъ сюртукъ, онъ поставилъ на столъ еще четыре горячія котлеты и самъ сѣлъ за столъ.
   -- У насъ не каждый день мясо, Гольдморъ,-- продолжалъ Грей,-- мнѣ просто праздникъ такой обѣдъ. Вы, богачи, не знаете, сколько лишеній переноситъ адвокатъ, не имѣющій практики.
   -- Милостивое небо!-- промолвилъ Гольдморъ.
   -- Гдѣ же пиво? Фанни, сходи въ кабачекъ и принеси бутылку. Вотъ шесть пенсовъ.
   Къ нашему ужасу мистриссъ Грей встала.
   -- Милостивое небо! Позвольте мнѣ!-- воскликнулъ Гольдморъ.
   -- Ни за что, любезный другъ. Она привыкла. Ей дадутъ лучшее пиво, чѣмъ вамъ. Оставьте ее. Но все-таки да благословитъ васъ Богъ за ваше предложеніе.
   Грей произнесъ эти слова очень спокойно, а его жена вышла изъ комнаты.
   Спустя нѣсколько минутъ, она вернулась съ глиняной кружкой пива на подносѣ. Маленькая Полли (которую я имѣлъ честь крестить и которой при крестинахъ я подарилъ серебряную кружечку) слѣдовала за ней съ нѣсколькими трубками и лукавой улыбкой.
   -- Ты сказала Таплингу насчетъ джина,-- произнесъ Грей, серьезно обращаясь къ женѣ,-- а ты, Полли, положи трубки на каминъ (что дѣвочка сдѣлала съ большимъ трудомъ). Въ послѣдній разъ былъ, чистый терпентинъ и нельзя было пить пунша, несмотря на все твое искусство въ его приготовленіи. А вы, Гольдморъ, вѣроятно, никогда не думали, что моя жена, урожденная Гарлей-Бэкеръ, можетъ дойти до того, что станетъ сама приготовлять пуншъ изъ джина. А если бы объ этомъ узнала моя теща, то, пожалуй, она повѣсилась бы.
   -- Не смѣйся надъ моей матерью,-- сказала мистриссъ Грей.
   -- Ну, она отъ этого не умретъ и я нимало не желаю ея смерти. Къ тому же ты не дѣлаешь пуншъ изъ джина и ты не любишь его. А, Гольдморъ, вы пьете пиво изъ стакана, или изъ кружки.
   -- Милостивое небо!-- промолвилъ Крезъ, когда маленькая Полли взяла кружку и поднесла ее къ удивленному директору остъ-индской компаніи.
   Обѣдъ продолжался и окончился все въ томъ же духѣ. Грей преслѣдовалъ своего несчастнаго гостя самыми ужасными подробностями о своей жизни и лишеніяхъ. Онъ разсказалъ, что въ первое время ихъ брачной жизни онъ самъ чистилъ ножи, возилъ дѣтей въ коляскѣ, а жена пекла хлѣбъ и шила себѣ платья. Онъ приказалъ Тиббитсу (своему писцу, принесшему въ сосѣднюю комнату пиво, которое уже подала на столъ мистриссъ Грей) сбѣгать за бутылкой портвейна и разсказалъ удивительную исторію о томъ, какъ ему досталось это вино, но когда обѣдъ кончился, приближалось время отправляться въ театръ, мистриссъ Грей ушла къ себѣ, а мы молча допивали свои стаканы съ портвейномъ, Грей неожиданно хлопнулъ по плечу Гольдмора и весело сказалъ:
   -- Ну, Гольдморъ, признайтесь?
   -- Въ чемъ?-- спросилъ онъ.
   -- Вы хорошо пообѣдали?
   Гольдморъ вздрогнулъ, словно свѣтлая мысль озарила его голову. Онъ дѣйствительно хорошо пообѣдалъ, хотя не понималъ этого до настоящей минуты. Три съѣденныя имъ бараньи котлеты были перваго сорта, картофель быль поджаренъ въ совершенствѣ, а пуддингъ составлялъ торжество кулинарнаго искусства. Пиво было свѣжее, прекрасное, а портвейномъ могъ бы гордиться погребъ любого епископа. Я говорю объ этомъ въ надеждѣ, что Грей еще не разъ меня пригласитъ къ себѣ, такъ какъ у него есть много бутылокъ этого рѣдкаго вина.
   -- Ну,-- произнесъ Гольдморъ послѣ минутнаго размышленія: честное... слово... я отлично пообѣдалъ... да, отлично. За ваше здоровье, мой другъ Грей, и за здоровье вашей милой жены. А когда мистриссъ Гольдморъ вернется, то, надѣюсь, что вы будете часто посѣщать насъ въ Портландъ-Плесѣ.
   Послѣ этого мы встали и отправились въ театръ.
   Всего интереснѣе въ этой исторіи (за достовѣрность мельчайшихъ подробностей которой я ручаюсь) ея конецъ. Все, что онъ видѣлъ и слышалъ у Грея, сильно подѣйствовало на Креза и онъ рѣшился протянуть руку помощи бѣдному устроителю банкета, который ему столь понравился, а будучи директоромъ новаго страховаго общества, онъ назначилъ его юрисконсультомъ правленія. Кромѣ того, по его рекомендаціи Грею поручено было вести одно дѣло остъ-индской компаніи и молодой адвокатъ выказалъ при этомъ, по свидѣтельству лорда Бругама, замѣчательныя свѣдѣнія въ санскритскомъ языкѣ.
   Знаетъ-ли Грей дѣйствительно санскритскій языкъ -- я не могу сказать, но признаюсь, что послѣ этого я сталъ питать нѣкоторое уваженіе къ старому Снобу Гольдмору.
  

XXXVI.
Снобы и бракъ.

   -- Всѣ мы, клубные холостяки, очень благодарны вамъ,-- сказалъ мнѣ на дняхъ мой старый товарищъ, Эсексъ Темпль,-- за ваше мнѣніе о насъ. Вы называете насъ красноносыми, тупыми эгоистами и тому подобными лестными эпитетами. Вы просто и ясно выражаете желаніе, чтобы мы всѣ пошли къ чорту. Вы отрицаете въ насъ всякое право на уваженье и не допускаете, чтобы мы вели честную, приличную, христіанскую жизнь. Но кто же вы сами, мистеръ Снобъ? Почему вы считаете себя судьей всѣхъ и смѣетесь съ адскими гримасами надъ всѣмъ нашимъ поколѣніемъ?
   "Я вамъ разскажу свою исторію,.-- продолжалъ онъ,-- и исторію моей сестры, а тамъ смѣйтесь, сколько угодно, надъ старыми дѣвами и холостяками. Я вамъ сообщу по секрету, что сестра Полли была помолвлена за адвоката Ширкера. Никто не можетъ отрицать его талантовъ; но онъ всегда былъ низкимъ эгоистомъ. Женщины, къ сожалѣнію, не замѣчаютъ подобныхъ недостатковъ въ предметѣ ихъ любви. Ширкеръ ухаживалъ за Полли много лѣтъ тому назадъ, когда онъ былъ адвокатомъ безъ практики.
   "Читали вы когда-нибудь біографію лорда Эльдона? Помните вы, какъ этотъ старый Снобъ разсказываетъ, что онъ покупалъ на два пенса сарделей и жарилъ ихъ вмѣстѣ съ мистриссъ Скоттъ? Онъ кичится своимъ смиреніемъ и рисуется своей бѣдностью, хотя въ то время онъ выработывалъ болѣе тысячи фунтовъ въ годъ! Ну, Ширкеръ также гордился своимъ благоразуміемъ и ни за что не хотѣлъ жениться, пока у него не будетъ средствъ. Вѣдь это, кажется, очень благородно: Полли ждала, ждала, терпѣливо, а года шли. Онъ не чахъ отъ любви, спалъ спокойно болѣе шести часовъ въ сутки и неудержимо стремился къ осуществленію своихъ самолюбивыхъ цѣлей. Онъ предпочиталъ поговорить съ ловкимъ стряпчимъ, чѣмъ поцѣловать Полли, которая, однако, была прехорошенькая, и пока она сохла въ своей комнатѣ, перечитывая тѣ немногія письма, которыя онъ удостоилъ ей написать, онъ думалъ только о дѣлахъ, которыя онъ велъ, проклятый, холодный, самодовольный негодяй. Ихъ свадьба все откладывалась, пока, наконецъ, Ширкеръ не сдѣлался знаменитымъ адвокатомъ.
   "Между тѣмъ, мой младшій братъ Помпъ Темпль, служившій въ 120-мъ цесарскомъ полку, и наслѣдовавшій такими же скудными средствами, какъ я и Полли, влюбился въ кузину Фанни Фигтри и женился на ней. Свадьба была блестящая. Шесть подружекъ въ розовыхъ платьяхъ держали букетъ, вѣеръ, перчатки, флаконъ съ духами и платокъ невѣсты; въ сѣняхъ находились корзины съ цвѣтами для украшенія лакеевъ и лошадей; церковь была полна приглашенными, а вокругъ стояла толпа любопытныхъ; тетка Фигтри собрала экипажи всѣхъ знакомыхъ, а карета молодыхъ была запряжена четверкой.
   "Во время свадебнаго завтрака играла на улицѣ музыка и полиція слѣдила за порядкомъ. Счастливый женихъ бросилъ годовое содержаніе на платья подружекъ и маленькіе подарки, а у невѣсты приданое сіяло шелкомъ, бархатомъ, кружевами и драгоцѣнными каменьями, какъ и подобало будущей женѣ гусарскаго офицера. Помпъ бросалъ деньги безъ счета и послѣ свадьбы, а его жена была одной изъ самыхъ модныхъ амазонокъ въ Брайтонѣ и Дублинѣ. Мистриссъ Фигтри, у которой живетъ бѣдная Полли, такъ какъ я не въ состояніи ей устроить самостоятельнаго домашняго очага -- сводила съ ума меня и сестру безконечными разсказами о величіи Помпа и его высокопоставленныхъ знакомствахъ.
   "Я никогда не былъ очень близокъ съ Помпомъ. Онъ естественно презиралъ меня, какъ штафирку, а при жизни матери, всегда баловавшей его и платившей его долги, я питалъ къ нему нѣкотораго рода зависть; Полли насъ кое-какъ мирила.
   "Она ѣздила въ Дублинъ къ брату и, вернувшись, разсказывала о томъ, что онъ былъ первымъ франтомъ въ городѣ и, адъютантомъ лорда намѣстника, что Фанни носили вездѣ на рукахъ, что перваго ихъ сына назвали длиннымъ рядомъ аристократическихъ именъ, а второго крестила жена лорда-намѣстника.
   "Потомъ Помпъ и Фанни пріѣхали въ Лондонъ, гдѣ родился ихъ третій ребенокъ. Полли была его крестной матерью и уже говорила мнѣ: "Знаешь, что, Эссексъ, нельзя не любить Помпа, онъ такой красивый, такой добрый, такой щедрый, такъ любитъ свою семью. Нельзя не простить ему маленькихъ недостатковъ". Но въ одинъ прекрасный день, когда его жена еще лежала въ постели и семейный докторъ каждое утро навѣщалъ ее, я встрѣтилъ на улицѣ Помпа и Полли. Она казалась такой счастливой, такой сіяющей, какой я уже давно не видалъ ее, а напротивъ, онъ былъ смущенъ и, очевидно, чего-то стыдится.
   "Я тотчасъ понялъ по ея взгляду, что она принесла какую-нибудь жертву и прямо пошелъ къ семейному стряпчему. Оказалось, что она продала бумагъ на двѣ тысячи фунтовъ и отдала деньги Помпу. Ссориться съ ними было уже поздно она отдала деньги, а онъ уже уѣхалъ въ Дублинъ, когда я добрался до его дома. По словамъ все еще сіявшей Полли, онъ долженъ былъ помѣстить эти деньги въ выгодную операцію и быстро разбогатѣть. Въ сущности, ему было необходимо покрыть свои потери на манчестерскихъ скачкахъ и, конечно, вы понимаете, что Полли никогда болѣе не видала своихъ денегъ: ни капитала, ни процентовъ.
   "Выманенная такимъ образомъ сумма составляла болѣе половины ея приданаго, а потомъ онъ еще стянулъ у нея тысячу фунтовъ. Наконецъ, пришлось всѣмъ сложиться, чтобы спасти Помпа отъ гибели, но, какъ всегда, подобныя усилія ни къ чему не повели. Теперь Помпъ съ женой живутъ гдѣ-то заграницей, я не знаю даже гдѣ. Ихъ трое дѣтей у Полли, а знаменитый адвокатъ Ширкеръ отказался отъ брака съ нею, хотя она, вѣроятно, разсчитывала на этотъ бракъ, отдавая почти все свое состояніе.
   -- Вотъ къ чему ведетъ ваша пресловутая теорія о бѣдныхъ бракахъ,-- воскликнулъ Эссексъ Темпль, окончивъ свой разсказъ,-- почему вы знаете, можетъ быть и я хочу жениться? Какъ смѣете вы издѣваться надъ моей бѣдной сестрой? Мы оба жертвы той неблагоразумной системы браковъ, которую вы, Снобъ, проповѣдуете.
   И онъ замолчалъ, полагая, что разбилъ мою теорію, но по моему, напротивъ, его разсказъ только подтверждаетъ мои аргументы.
   Если бы не существовало проклятаго снобизма, то они всѣ были бы счастливы. Если бы судьбѣ не было угодно, чтобы Полли влюбилась въ безсердечнаго негодяя, который ее обманулъ, то она могла бы быть счастливѣйшей женой. Она несчастна потому, что адвокатъ Ширкеръ самолюбивый, корыстный, подлый Снобъ.
   Если несчастный Помпъ Темпль и его глупенькая жена раззорились и дошли до своей теперешней горькой доли, то это произошло отъ ихъ страсти къ титуламъ, лошадямъ., моднымъ нарядамъ, придворнымъ извѣстіямъ и т. д.
   А кто ввелъ ихъ въ соблазнъ? Если бы свѣтъ былъ проще, то и глупые люди не гонялись бы за модой. Весь свѣтъ любитъ придворныя извѣстія, экипажи, наряды. Милостивое небо! Прочтите въ газетахъ придворныя извѣстія и модные романы, посмотрите на то, что дѣлается въ Лондонѣ отъ Пимлико до Редъ-Лайонъ-сквэра и вы увидите, что бѣдный Снобъ подражаетъ богатому Снобу, что мелкій Снобъ ползаетъ у ногъ крупнаго Сноба, а крупный Снобъ давитъ мелкаго. Развѣ въ голову богача когда-нибудь входитъ мысль о равенствѣ? Развѣ когда-нибудь герцогиня Фитцбатльаксъ будетъ считать себѣ равной лэди Крезъ, или лэди Крезъ перестанетъ обращаться покровительственнымъ тономъ съ мистриссъ Бродклотъ, мужъ которой еще не баронетъ, или мистриссъ Бродклотъ дружески протянетъ руку мистрисъ Сиди, которая раззорилась, или мистриссъ Сиди, умирающая съ голода въ своей роскошной квартирѣ, перейдетъ въ скромное жилище, или ея домовладѣлица миссъ Летсамъ броситъ привычку удивляться фамильярности лавочниковъ и дерзости служанки, которая носитъ шляпку съ цвѣтами, какъ ея госпожа?
   Но зачѣмъ и желать такихъ счастливыхъ временъ? зачѣмъ желать погибели всѣхъ Снобовъ? Вѣдь это значило бы наложить на себя руку и прекратить эти очерки, о, глупый Снобъ-самоубійца.
  

ГЛАВА XXXVII.
Клубные Снобы.

   Желая быть чрезвычайно любезнымъ въ отношеніи дамъ, я теперь подвергну безжалостной критикѣ Снобовъ, къ которымъ дамы питаютъ очень горькія чувства, я говорю о клубныхъ Снобахъ. Я очень рѣдко слыхалъ, чтобы самая добродушная и мирная женщина отзывалась безъ горечи о тѣхъ великолѣпныхъ зданіяхъ, входъ въ которыя доступенъ только однимъ мужчинамъ. Дамы должны довольствоваться своими скромными трехоконными домами въ Бельгревіи, или Падингтоніи и думать не смѣютъ о томъ, чтобы попасть въ великолѣпные дворцы, гдѣ ежедневно кутятъ ихъ мужья, отцы, братья и сыновья.
   Во времена моего дѣда предметомъ дамскаго гнѣва были массонскія ложи. Моя бабка такъ ревновала мужа къ массонству, что забралась въ деревянный футляръ старинныхъ часовъ, которые стояли въ залѣ королевской Розенкрейцерской ложи и намѣревалась подсмотрѣть, что дѣлалось въ ложѣ; но она такъ испугалась боя часовъ надъ своей головой въ ту самую минуту, когда товарищъ гросмейстера приступилъ къ таинственному посвященію новаго брата, что выскочила изъ своего убѣжища. Увидавъ передъ собой женщину, открывшую тайны ихъ ордена, массоны выбрали ее тутъ же единогласно пожизненной гроссмейстершей ордена. Хотя эта смѣлая женщина никогда потомъ не выдавала тайнъ ордена, но она возбуждала во всей нашей семьѣ такой страхъ, что никто изъ ея родственниковъ уже болѣе не вступалъ въ члены ужаснаго братства.
   Извѣстно, что Орфея растерзали на части справедливо разгнѣванныя ѳракійскія женщины за то, что онъ принадлежалъ къ гармонической ложѣ. "Пусть онъ вернется къ Эвридикѣ, о которой такъ сожалѣетъ",-- восклицали онѣ.-- Но эта исторія разсказывается въ словарѣ Лампріера въ такихъ сильныхъ выраженіяхъ, что мое слабое перо отказывается отъ ихъ передачи. А потому, безъ дальнѣйшей болтовни, перейдемъ къ предмету настоящихъ очерковъ -- къ клубамъ.
   По моему мнѣнію, слѣдовало бы запретить холостымъ мужчинамъ ходить въ клубъ. Если бы мой пріятель Кутикильцъ не посѣщалъ моего клуба, то онъ никогда не остался бы холостымъ. Я полагаю, что ему подобныхъ лицъ не надо окружать всѣмъ комфортомъ и роскошью клубной жизни, а, напротивъ, необходимо всѣми мѣрами отравлять имъ существованіе. Въ моихъ глазахъ нѣтъ ничего отвратительнѣе, какъ молодой, здоровый Смитъ, поѣдающій свой тонкій клубный обѣдъ, или Джонсъ, валяющійся на большомъ покойномъ креслѣ съ журналомъ въ рукахъ, или старый Инъ, который, лежа на диванѣ обложившись послѣдними номерами всѣхъ газетъ, еще требуетъ у сосѣда Пунчъ.
   Все это примѣры непозволительнаго эгоизма, и ихъ не слѣдовало бы терпѣть. Молодой Смитъ долженъ былъ бы въ эту минуту сидѣть дома за чайнымъ столомъ между своей матерью и сестрой, слушая игру гувернантки, миссъ Виртъ, на фортепіано.
   А мистеръ Джонсъ, человѣкъ средняго возраста, гдѣ ему слѣдовало бы находиться въ это время, т. е. около девяти часовъ вечера? Конечно, дома въ гостиной, гдѣ онъ долженъ бы спокойно дремать въ обществѣ своей жены и тещи, послѣ того, что за обѣдомъ выпилъ три стакана портвейна, а потомъ простился съ своими дѣтьми, которыя ушли спать.
   А Браунъ, старый пожиратель газетъ, какое право онъ имѣлъ такъ поздно сидѣть въ клубѣ? Ему слѣдовало въ это время играть въ семейный вистъ съ женой, ея сестрой и домашнимъ докторомъ, а потомъ, т. е. въ десять часовъ, онъ долженъ бы уйти спокойно спать.
   Неправда-ли, всѣ указанныя мною занятія для этихъ трехъ джентльменовъ были бы гораздо болѣе подходящими, естественнѣе и благороднѣе, чѣмъ устраивать ночныя оргіи въ ужасномъ клубѣ.
   А подумайте, мои благосклонныя читательницы, что дѣлаютъ мужчины въ другихъ комнатахъ клуба, кромѣ столовой и библіотеки; негодяй Комптонъ, снявъ сюртукъ и несмотря на свой престарѣлый возрастъ, играетъ цѣлую ночь на билліардѣ и держитъ пари съ отвратительнымъ капитаномъ Споттомъ, а легкомысленный Памъ съ тремя товарищами дуется въ карты по гинеѣ. Но наиболѣе ужасный вертепъ представляетъ курильня, гдѣ, среди облаковъ дыма, кутилы напиваются пуншемъ, или еще хуже шери-коблеромъ. Послѣ такого постыднаго препровожденія времени эти гнусные лицемѣры возвращаются домой на зарѣ, тихонько отпираютъ наружную дверь карманнымъ ключемъ, пробираются, снявъ сапоги, по лѣстницѣ, чтобы не разбудить дѣтей и вносятъ съ собою запахъ водки и табаку въ тѣ одинокія спальни, гдѣ жены ждутъ ихъ при свѣтѣ догорающаго ночника. Я не защитникъ какого бы то ни было насилія и не поджигатель по природѣ, но если бы вы, любезныя читательницы, подожгли всѣ клубы, то нашелся бы одинъ Снобъ, который не сказалъ бы ни слова противъ васъ.
   Единственные люди, которымъ, по моему мнѣнію, слѣдовало бы дозволять посѣщеніе клубовъ -- это женатые люди, не имѣющіе особой профессіи. Постояннаго присутствія дома такихъ людей не желали бы даже самыя примѣрныя жены. Напримѣръ, въ каждой англійской семьѣ молодыя дѣвушки должны играть на фортепіано по три часа въ день и подвергать отца, особенно, если у него музыкальное ухо, подобной каторгѣ -- просто безчеловѣчно; или предположимъ, что жена поѣдетъ за покупками въ магазины, неужели же въ продолженіе тѣхъ часовъ, которые она посвящаетъ выбору своихъ туалетовъ, мужу лучше сидѣть въ каретѣ или глазѣть въ магазинѣ, чѣмъ безобидно читать газеты или журналы въ клубѣ.
   Подобныхъ мужей слѣдовало бы отпускать въ клубы на время отъ завтрака до обѣда. Проходя мимо модныхъ клубовъ, я всегда смотрю съ удовольствіемъ черезъ окна на роскошныя комнаты, въ которыхъ просто и безгрѣшно проводятъ время старые почтенные джентльмены. Положительно днемъ это для нихъ лучшее мѣсто, если они не засѣдаютъ въ парламентѣ, не директорствуютъ въ какой-нибудь компаніи и т. д. А съ какимъ удовольствіемъ жены встрѣчаютъ ихъ возвращеніе: онѣ покончили всѣ свои покупки и всѣ свои визиты, погуляли въ паркѣ съ своими собаченками теперь ожидаютъ мужей въ прелестномъ костюмѣ, среди пріятной домашней обстановки.
   Только этимъ людямъ можно смѣло дозволить посѣщеніе клубовъ, а потому мы ихъ не помѣстимъ въ нашу галлерею клубныхъ Снобовъ, о которыхъ поговоримъ въ слѣдующемъ очеркѣ.
  

ГЛАВА XXXVIII.
Клубные Снобы.

   Моя первая статья о клубныхъ Снобахъ произвела такую сенсацію въ клубахъ, что я очень польщенъ, тѣмъ болѣе, что состою членомъ трехъ военныхъ клубовъ, пяти политическихъ, двухъ модныхъ и семи литературныхъ.
   Съ тѣхъ поръ, какъ я началъ писать о клубныхъ Снобахъ, мое появленіе въ какомъ-нибудь изъ этихъ общественныхъ учрежденій возбуждаетъ общій переполохъ. Всѣ присутствующіе встаютъ, подмигиваютъ другъ другу и злобно смотрятъ на вошедшаго Сноба. "Если онъ только посмѣетъ, дерзкій нахалъ, описать меня,-- говоритъ полковникъ Блодіеръ,-- то я ему переломаю всѣ кости". "Я вамъ говорилъ, что не слѣдуетъ допускать въ клубъ литераторовъ,-- произноситъ Ранвиль, обращаясь къ своему другу Снунэ,-- они хороши на своемъ мѣстѣ и я съ удовольствіемъ пожимаю имъ руки при встрѣчѣ на улицѣ, по ихъ нельзя допускать въ нашу среду. Пойдемте, Снунэ", и они оба удаляются съ презрительной гримасой.
   Входя на дняхъ въ кофейную комнату одного изъ военныхъ клубовъ, въ которомъ я состою членомъ, я услыхалъ голосъ стараго Джокинса, который, держа въ рукахъ газету, громко разглагольствовалъ въ группѣ зѣвавшихъ, по обыкновенію, клубныхъ завсегдатаевъ:
   -- Я говорилъ въ прошломъ году Пилю: если вы коснетесь хлѣбныхъ законовъ, то придется затронуть и сахарный вопросъ, а за сахарнымъ вопросомъ пойдетъ и чайный. Я не монополистъ, я либералъ, но я не могу не сознать, что мы стоимъ на краю бездны. А что же отвѣчалъ мнѣ сэръ Робертъ Пиль? "Мистеръ Джокинсъ, сказалъ онъ"...
   Но въ эту минуту ораторъ, замѣтивъ вашего покорнаго слугу, закусилъ себѣ языкъ и прервалъ глупую болтовню, которую всѣ мы въ клубѣ знаемъ наизусть.
   Джокинсъ -- одинъ изъ самыхъ упорныхъ клубныхъ Снобовъ. Онъ каждый день является въ клубъ, читаетъ "Standard" и потомъ, не краснѣя, повторяетъ его передовую статью, хотя всѣ его слушатели читали ее. Онъ богатый человѣкъ, что видно по его галстуху. Все утро онъ бѣгаетъ по банкирскимъ и маклерскимъ конторамъ, произнося вездѣ нахальнымъ тономъ: "я говорилъ вчера съ Пилемъ, и вотъ что онъ намѣренъ дѣлать. Я бесѣдовалъ объ этомъ съ Грагэмомъ и, клянусь вамъ, онъ раздѣляетъ мое мнѣніе". Во время появленія вечернихъ газетъ, онъ приходитъ въ клубъ и, поймавъ какого-нибудь лорда, конфиденціально сообщаетъ ему мнѣнія главныхъ тузовъ лондонскаго Сити. "Вотъ что мнѣ только что говорилъ Ротшильдъ,-- хвастаетъ онъ,-- а вотъ взглядъ Джонса Лойда". Благодаря этой вѣчной хвастливой болтовнѣ, нѣкоторые люди считаютъ его свѣдущимъ человѣкомъ.
   Онъ живетъ, конечно, въ Бельгревіи въ приличной, хотя мрачной, унылой обстановкѣ. Объ его званыхъ обѣдахъ всегда говорится въ газетахъ, а его жена и дочери разъ въ годъ ѣздятъ ко двору и въ этотъ день онъ является въ клубъ въ мундирѣ помощника лорда-намѣстника своего графства.
   Онъ очень любитъ начинать свои рѣчи словами: "когда я былъ въ палатѣ", хотя онъ былъ депутатомъ три недѣли и лишенъ этого мѣста за подкупъ избирателей, а потомъ три раза ставилъ неудачно свою кандидатуру въ томъ же округѣ.
   Во многихъ клубахъ я видалъ другого рода политическаго Сноба, который обращаетъ мало вниманія на внутреннюю политику, а считаетъ себя спеціалистомъ по иностраннымъ дѣламъ. Я полагаю, что подобный экземпляръ можно встрѣтить только въ клубѣ. Для него исключительно газеты пишутъ статьи по иностранной политикѣ, платя за это по десяти тысячъ въ годъ. Онъ, повидимому, серьезно безпокоится на счетъ намѣреній Россіи и измѣнническихъ плановъ Луи-Филиппа. Онъ постоянно ожидаетъ, что французскій флотъ явится въ Темзу, и читаетъ съ перваго слова до послѣдняго рѣчи американскаго президента. Онъ знаетъ имена португальскихъ государственныхъ людей и за что они соперничаютъ другъ съ другомъ; но его словамъ, лорда Абердина надо отдать подъ судъ, а лорда Пальмерстона повѣсить, или обратно.
   Этого рода политическій Снобъ знаетъ доподлинно, сколько рублей Россія заплатила за подкупъ лорда Пальмерстона, и я однажды слышалъ, какъ подобный Снобъ, капитанъ Спитфайеръ, говорилъ мистеру Минсу, который считаетъ его умнѣйшимъ изъ людей:
   -- Почему на вечерѣ у леди Пальмерстонъ не было княгини Скрагамовской? Потому что она не можетъ быть въ декольте. А почему она не можетъ быть декольте? Потому что у нея спина вся въ ранахъ. А отчего у нея спина въ ранахъ? Потому что во вторникъ, въ 12 часовъ ночи, въ красной гостиной русскаго посольства, при женѣ посланника, четырехъ горничныхъ, священникѣ и секретарѣ посольства -- княгиню Скрагамовскую подвергли тѣлесному наказанію. Ее сѣкли кнутами нарочно присланные изъ Петербурга три Преображенскіе барабанщика, за то, что она сказала, что у великой княжны Ольги рыжіе волосы. Эта сцена произошла въ свободной Англіи, и вы, сэръ, еще смѣете меня увѣрять, что лордъ Пальмерстонъ долженъ оставаться министромъ.
  

ГЛАВА XXXIX.
Клубные Снобы.

   Отчего какой-нибудь извѣстный авторъ не напишетъ "Тайны Клубовъ". Это прекрасный предметъ для писателя съ пламеннымъ воображеніемъ. Всѣмъ, конечно, памятно, какъ ребенкомъ каждый изъ насъ, гуляя на деревенской ярмаркѣ и не имѣя въ карманѣ денегъ, съ любопытствомъ досматривалъ на соблазнительные балаганы и мысленно соображалъ, какія тамъ давались чудныя представленія.
   Человѣкъ представляетъ собою драму, которая дышетъ страстью, тайной красотой, истиной, зломъ, неправдой и т. д. Каждое человѣческое сердце заключаетъ въ себѣ балаганъ ярмарки тщеславія. Но довольно говорить такимъ торжественнымъ стилемъ и перейдемъ къ простому языку. Въ клубѣ, если бы у васъ и не было личныхъ знакомствъ, всегда можно изучать чужихъ и предполагать на основаніи различныхъ данныхъ, что происходитъ подъ ихъ сюртуками и жилетами. Это безконечная, непрерывная забава. Говорятъ, что существуютъ такіе лондонскіе клубы, въ которыхъ никто не разговариваетъ другъ съ другомъ, а всѣ сидятъ и молча читаютъ мысли одинъ другого.
   А въ сущности какъ рѣдко можно узнать человѣка по его внѣшнему виду. Напримѣръ, у насъ въ клубѣ есть высокаго роста, дородный мужчина среднихъ лѣтъ, прекрасно одѣтый, въ лакированныхъ сапогахъ, лысый, тихій, спокойный и всегда пожирающій самые утонченные обѣды; въ продолженіе пяти лѣтъ я принималъ его за сэра Джона Поклингтона и считалъ, что онъ получаетъ до пяти сотъ фунтовъ стерлинговъ въ день, а оказалось, что это прикащикъ одной конторы въ Сити, по фамиліи Джуберъ, получающій двѣсти фунтовъ въ годъ. Напротивъ, серъ Джонъ Поклингтонъ былъ маленькимъ грязненькимъ человѣчкомъ, который вѣчно гнѣвается за дороговизну селедки и недоброкачественность пива. А смѣшалъ я ихъ потому, что они сидѣли рядомъ, когда мнѣ сказали, что одинъ изъ нихъ баронетъ, и я естественно принялъ за баронета того, который но внѣшности походилъ на титулованную особу.
   Возьмемъ другой примѣръ. Старикъ Фаунэ ходитъ по клубу, насупивъ брови и устремивъ свои стеклянные глаза въ пространство, но встрѣтивъ васъ, онъ выражаетъ самый нѣжный интересъ къ вашей судьбѣ. Вы знаете, что онъ лицемѣръ и негодяй, мало того, ему самому извѣстно, что вы это знаете; но все-таки онъ осыпаетъ васъ лестью. Кто можетъ понять тайну этого человѣка? Кто можетъ прочесть то, что скрывается подъ его неподвижной непроницаемой маской? Вы только инстинктивно чувствуете, что находитесь въ присутствіи мошенника, но не имѣете никакихъ фактическихъ доказательствъ, подтверждающихъ ваше инстинктивное чувство.
   Но я люблю болѣе умственно оперировать надъ молодыми людьми, у нихъ игра открытая, и вы знаете заранѣе все ходы. Вотъ два пріятеля: мистеръ Спавинъ и мистеръ Кокспуръ.
   Такихъ молодыхъ людей можно встрѣтить въ каждомъ клубѣ. Они никого не знаютъ, всегда сидятъ вдвоемъ въ какомъ-нибудь углу и бесѣдуютъ о скачкахъ. Они помнятъ до мельчайшихъ подробностей тотъ краткій періодъ времени, когда они обращали на себя вниманіе свѣта, благодаря призамъ, которые брали ихъ лошади. Политическіе дѣятели считаютъ года по политическимъ событіямъ и говорятъ: "годъ реформы", "годъ удаленія виговъ отъ власти" и т. д., а эти молодые люди считаютъ года но лошадямъ и въ ихъ глазахъ годъ "Оподельдока" смѣняется годомъ "Катавамны". По утрамъ они играютъ на билліардѣ, а за завтракомъ выпиваютъ значительное количество пива, а также крѣпкихъ напитковъ. Они читаютъ исключительно газету "Bell's Life", въ которой всего любопытнѣе отвѣты редакціи на вопросы подписчиковъ. Потомъ они отправляются въ татерсаль и гуляютъ по парку, засунувъ руки въ карманы.
   Меня особенно поражаетъ во внѣшности этихъ юныхъ спортсменовъ ихъ удивительная серьезность, отрывистая рѣчь и мрачный видъ. Въ то время, когда въ курильнѣ клуба Джонъ Миллерсонъ заставляетъ умирать со смѣха всѣхъ присутствующихъ своими забавными анекдотами, Спавинъ и Кокспуръ въ какомъ-нибудь уголку комнаты спорятъ насчетъ какихъ-нибудь лошадей. "Я готовъ держать двадцать пять противъ одного за "Братца" противъ "Синяго Носа", говоритъ шопотомъ Спавинъ. "Не могу принятъ этихъ условій", отвѣчаетъ серьезно Кокспуръ, качая головой. Книжка скаковыхъ пари не выходитъ изъ головы этихъ несчастныхъ юношей, а эту книжку я ненавижу еще болѣе, чѣмъ справочную книгу пэровъ. Хотя послѣдняя представляетъ на половину глупыя и фальшивыя генеалогическія свѣдѣнія, но нѣкоторые изъ девизовъ въ гербахъ представляютъ оригинальное чтеніе, а самая книга служитъ какъ бы ливрейнымъ лакеемъ исторіи и въ этомъ отношеніи оказываетъ нѣкоторую услугу. Но что можетъ быть хорошаго въ книгѣ скаковыхъ пари. Если бы я могъ быть калифомъ Омаромъ на недѣлю, то я сжегъ бы всѣ эти гнусные рукописные документы, начиная отъ тѣхъ, которые ведутся высокопоставленными плутами, до записей мальчишки изъ мясной лавки, который предлагаетъ держать пари своимъ товарищамъ.
   Когда дѣло идетъ о скаковомъ пари, то Спавинъ и Кокспуръ готовы надуть своего родного отца и пожертвовать лучшими друзьями. Я увѣренъ, что когда-нибудь хотя одинъ изъ нихъ скроется съ порученными ему деньгами, но, конечно, это событіе не причинитъ мнѣ никакого горя, потому что я не держу никакого пари на скачкахъ. Вотъ мистеръ Спавинъ прихорашивается у зеркала, прежде чѣмъ уйти изъ клуба. Посмотрите на него: право, только въ тюрьмѣ и на скаковомъ ипподромѣ можно встрѣтить человѣка съ такимъ мрачнымъ, отвратительнымъ и подлымъ лицомъ.
   Въ моихъ глазахъ гораздо болѣе человѣчнымъ существомъ представляется среди молодыхъ членовъ клуба Снобъ-сердцеѣдъ. Я только что слышатъ, какъ подобный Снобъ Вигль говорилъ съ своимъ неразлучнымъ другомъ Ваглемъ.
   -- Честью клянусь, что она посмотрѣла на васъ,-- сказалъ Вагль.
   -- Мнѣ самому это показалось,-- отвѣчалъ Вигль,-- мы это выведемъ на чистую воду сегодня же во французскомъ театрѣ.
   И эти безвредные юноши направились въ столовую.
  

ГЛАВА XL.
Клубные Снобы.

   Молодые люди, которыхъ я представилъ читателю подъ именами Вигля и Вагля, встрѣчаются въ значительномъ количествѣ во всѣхъ клубахъ. Они по профессіи праздношатающіеся и принадлежатъ къ среднему классу. Одинъ изъ нихъ увѣряетъ, что онъ адвокатъ; а другой живетъ въ роскошной квартирѣ на Пикадили. Это второклассные франты; они не могутъ соперничать, по презрительной надменности и безумному легкомыслію, съ титулованными экземплярами этой расы, но они ведутъ жизнь столь же пустую, безполезную и вредную съ точки зрѣнія примѣра. Но не стоитъ мѣтать молній на этихъ мелкихъ клубныхъ бабочекъ. Они не производятъ крупныхъ общественныхъ скандаловъ и не отличаются безумной расточительностью. Они не расходуютъ тысячи фунтовъ на брилліантовыя серьги для модной танцовщицы, какъ лордъ Торкванъ, и не срываютъ банка въ игорныхъ домахъ, какъ лордъ Мартингэль. Они имѣютъ кое-какія хорошія качества, не злые люди и честно платятъ свои долги, а если ихъ нельзя пропустить въ галлереѣ Снобовъ, то лишь потому, что эти второклассные франты и кутилы обнаруживаютъ въ этихъ своихъ качествахъ нелѣпое и низкое самодовольство.
   Вигль бывалъ на континентѣ и разсказываетъ, что его успѣхъ среди германскихъ графинь и итальянскихъ принцессъ, которыхъ онъ встрѣчалъ за общимъ столомъ въ гостинницахъ -- былъ по истинѣ не вѣроятенъ. Всѣ стѣны его квартиры украшены портретами актрисъ и танцовщицъ. Каждое утро, въ халатѣ онъ читаетъ Донъ-Жуана и французскіе романы. У него цѣлая коллекція французскихъ дешевыхъ литографій, изображающихъ женщинъ съ томными глазами, въ домино, съ гитарами, въ гондолахъ и т. д. Про каждую изъ нихъ онъ имѣетъ особый интересный разсказъ.
   -- Это дурная картинка,-- говоритъ онъ, напримѣръ,-- но я ее очень люблю потому, что она напоминаетъ мнѣ принцессу Монте -- Пульчіано. Я встрѣтилъ ее въ Римини. Милая, дорогая, Франческа! А вотъ эта, бѣлокурая съ голубыми глазами красавица, съ райской птицей на рукѣ, настоящій портретъ, всѣмъ извѣстной въ Мюнхенѣ, графини Оттиліи Эйленшрекенштейнъ. Какъ она была очаровательна, когда я танцовалъ съ нею на придворномъ балу, въ честь принца Атиллы Баварскаго въ 1844 году; у насъ vis-à-vis былъ принцъ Карломанъ. У нея въ букетѣ былъ прекрасный поліантусъ, и я его сохраняю до сихъ поръ.
   Онъ придалъ своему лицу таинственное выраженіе и, откинувшись на подушку дивана, задумался, словно его душили страстныя воспоминанія.
   Въ прошедшемъ году онъ произвелъ значительную сенсацію неожиданнымъ появленіемъ на его письменномъ столѣ маленькаго футляра съ золотымъ ключемъ, который онъ всегда носилъ на шеѣ; на этомъ ключѣ была буква М, окруженная змѣей -- эмблемой вѣчности. Обыкновенно этотъ футляръ былъ окруженъ цвѣтами и по временамъ онъ, среди разговора съ посѣтителями, подходилъ къ нему и нѣжно его цѣловалъ.
   -- Я не знаю, что въ этомъ футлярѣ,-- говорилъ его другъ Вагль,-- кому извѣстны всѣ его интриги? Онъ рабъ своихъ страстей! Вы знаете исторію итальянской принцессы, заточенной въ монастырь св. Варвары въ Римини. Онъ вамъ никогда ее не разсказывалъ? Въ такомъ случаѣ, я не могу открыть это тайны. А вы слыхали о графинѣ, ради которой онъ едва не дрался на дуэли съ принцемъ Витикиндомъ Баварскимъ? Вамъ, можетъ быть, также не извѣстенъ романъ дочери пастора, которая сошла съ ума, узнавъ, что онъ женится на другой, хотя эта свадьба потомъ и разстроилась. Вы не знаете, до чего онъ могъ бы дойти, если бы онъ не былъ рабомъ своихъ страстей. Онъ просто геній. Его поэмы -- прелесть что такое. Онъ написалъ продолженіе Донъ-Жуана, основанное на его собственныхъ приключеніяхъ. А читали вы его стихотвореніе "Къ Мэри"? Оно лучше, гораздо лучше Байрона.
   Мнѣ очень пріятно было слышать такой отзывъ о стихотвореніи, которое я самъ написалъ, по просьбѣ Вигля, для какого-то дамскаго альбома.
   Я однажды зашелъ къ нему и засталъ его въ тяжеломъ раздумьѣ, передъ чистой страницей стараго альбома.
   -- Не могу написать ни одной строчки,-- сказалъ онъ печально,-- иногда стихи такъ и льются съ моего пера, а теперь, хоть тресни, не подберу ни одной риѳмы. А жаль пропустить такой случай: она божественно хороша!
   -- Она богата?-- спросилъ я,-- вѣдь вы не хотѣли жениться иначе какъ на богатой наслѣдницѣ.
   -- О, Снобъ! Она высоко образованная, знатная дама! А я не могу написать ни строчки въ ея альбомъ.
   -- А что вы хотите написать, что-нибудь горячее и сладкое?
   -- Не смѣйтесь надъ святымъ чувствомъ любви, Снобъ, я хочу написать что-нибудь дышащее нѣгой и дикой страстью, какъ у Байрона. Я хочу сказать ей, что среди праздничныхъ залъ и т. д. я только думаю о ней и т. д., что я презираю весь свѣтъ, что мнѣ все надоѣло и т. д. Ну, а потомъ надо ея сравнить съ газелью, или чѣмъ-нибудь въ этомъ родѣ.
   -- Знаю, знаю. И надо припустить ятаганъ.
   И мы стали писать стихи.
  
             Къ Мэри.
  
   Смѣюсь, шучу, дурачусь я
   Среди забавъ и развлеченій,
   Но сердце шепчетъ про себя
   Въ пылу любви моей стремленій:
   И тѣломъ, мыслями, душой --
   Я вѣчно твой, я вѣчно твой!
  
   -- Ну что, хорошо?-- сказалъ я, родивъ на свѣтъ такое удивительное шестистишіе.
   -- Отлично,-- отвѣчалъ онъ,-- но теперь мы скажемъ, что если она не отвѣтитъ на мою любовь и т. д. то я уѣду на войну.
   -- Какъ на войну!-- воскликнулъ я съ удивленіемъ,-- вѣдь вы не военный?
   -- Вотъ, видите-ли,-- произнесъ Вигль, покраснѣвъ,-- я ей сказалъ, что отправляюсь съ экспедиціею въ Эквадоръ.
   -- Ахъ, вы хвастунъ и лицемѣръ, отвѣчалъ я;-- такъ кончайте сами это прелестное стихотвореніе.
   Онъ такъ и сдѣлалъ, но, конечно, въ его стихахъ риѳмы были самыя топорныя и вовсе не соотвѣтствовали моимъ. Но какъ бы то ни было онъ выдалъ все стихотвореніе за свое и до сихъ поръ постоянно повторяетъ его всѣмъ въ клубѣ.
   Бѣдный Вагль считалъ его великимъ поэтомъ, но однажды подошелъ ко мнѣ въ клубѣ и сказалъ печальнымъ голосомъ:
   -- Знаете что, Снобъ, я видѣлъ сегодня на улицѣ Вигля съ той удивительной женщиной, которой онъ написалъ свои знаменитые стихи; но оказывается, что ей сорокъ пять лѣтъ, что она рыжая, что носъ у нея какъ картофель, что ея отецъ мясникъ и что Вигль женится на ней на будущей недѣлѣ.
   -- Тѣмъ лучше, мой юный другъ,-- отвѣчалъ я,-- тѣмъ лучше для женщинъ, что этотъ сердцеѣдъ прекратитъ свои продѣлки и лучше для него самого, такъ какъ во всѣхъ его разсказахъ о необыкновенныхъ побѣдахъ, одержанныхъ надъ женскими сердцами, не было ни слова правды. Есть люди, которые на дѣлѣ -- Синія Бороды, они хотя и Снобы, но мѣсто ихъ не въ сатирическомъ очеркѣ, а въ уголовномъ судѣ.
  

ГЛАВА XLI.
Клубные Снобы.

   Вакхъ -- то божество, которому исключительно поклоняется Вагль, "Дайте мнѣ вина", говоритъ онъ своему другу Виглю, который болтаетъ о хорошенькихъ женщинахъ, и съ этими словами подноситъ къ своимъ губамъ стаканъ живительной влаги, медленно пьетъ ее и тонко смакуетъ, какъ будто онъ великій знатокъ.
   Я замѣтилъ, что вообще молодежь отличается страстью критиковать вино. Только что вышедшіе изъ школъ юноши громче всѣхъ кричатъ въ клубѣ о достоинствахъ и недостаткахъ того или другого вина.
   -- Эта бутылка пахнетъ пробкой,-- говорить одинъ изъ нихъ,-- бракуя портвейнъ, и дворецкій, унеся бутылку, тотчасъ возвращается съ тѣмъ же, перелитымъ въ графинъ, виномъ, которое теперь юный Снобъ находитъ прекраснымъ.
   -- Къ чорту шампанское!-- восклицаетъ другой,-- пусть его пьютъ молодыя дѣвушки и дѣти, а мнѣ подайте за обѣдомъ свѣтлаго хереса, а послѣ дессерта -- бургонскаго 1823 года.
   -- Теперь нѣтъ хорошаго портвейна,-- замѣчаетъ третій,-- все какая-то густая сладкая дрянь. Нѣтъ болѣе богатаго сухаго вина, которое мы прежде пивали.
   А дѣло въ томъ, что годъ тому назадъ второй юноша пилъ плохое пиво въ школѣ, а третій, находясь въ коллегіи, покупалъ въ кабачкахъ джинъ, а не портвейнъ.
   Всякій, кто знакомъ съ каррикатурами, нарисованными лѣтъ тридцать тому назадъ, долженъ помнить, какъ часто тогда изображались толстые, красные носы и лица съ багровыми пятнами. Теперь они встрѣчаются въ натурѣ и въ искусствѣ гораздо рѣже, но все-таки попадаются еще въ клубахъ юноши, которые хвастаются громаднымъ количествомъ выпитаго ими вина, а пожелтѣвшія ихъ лица свидѣтельствуютъ о дѣйствительности этихъ попоекъ.
   -- Была вчера игра,-- говоритъ Гобскинсъ Томкинсу, въ порывѣ откровенности,-- мы завтракали у Джака Геринга въ двѣнадцать и пили водку съ содовой водой до четырехъ часовъ, потомъ погуляли въ паркѣ съ часъ, обѣдали въ клубѣ съ доброй дозой портвейна, заглянули на часокъ въ театръ и, вернувшись въ клубъ, пили пуншъ до тѣхъ поръ, пока стало разсвѣтать. Но надо отрезвиться: выпьемъ стаканъ хереса съ коньякомъ.
   Если читатель желаетъ видѣть во-очію подобныхъ молодыхъ людей, то я совѣтую ему посмотрѣть остроумную пьесу: "Лондонская страховка", герой которой не только пьяница, возвращающійся домой на зарѣ, въ безчувственномъ состояніи, но и негодяй.
   Совершенно инымъ поведеніемъ отличается мой достойный другъ мистеръ Папворти.
   -- Попенсъ,-- говоритъ онъ, обращаясь къ дворецкому клуба,-- я хочу сегодня пораньше обѣдать, есть какая-нибудь холодная дичь?
   -- Все, что угодно, сэръ. Есть пирогъ съ дичью, холодный фазанъ, холодный павлинъ, холодный лебедь, холодный страусъ и т. д.
   -- А какое у васъ есть лучшее красное вино, конечно, въ бутылкахъ?
   -- Есть лафитъ, сенъ-жульенъ, лаовиль; но я бы вамъ совѣтовалъ попробовать шато-марго.
   -- Гм... гм... Знаете, что, Попенсъ, я не успѣю пообѣдать, дайте мнѣ стаканъ пива и кусокъ хлѣба.
   Капитанъ Шинди представляетъ другой непріятный образецъ клубнаго завсегдатая. Онъ всегда недоволенъ своей бараньей котлетой и во все горло бранится:
   -- Посмотрите, что это за гадость,-- кричитъ онъ, подозвавъ къ себѣ дворецкаго, который дрожитъ передъ нимъ и тщетно увѣряетъ, что булоксмитскій епископъ благополучно съѣлъ три котлетки отъ того же барана,-- развѣ это жарено? Такъ не кормятъ порядочныхъ людей!
   Всѣ лакеи суетятся изъ-за одной котлетки капитана. Одного онъ разноситъ за то, что нѣтъ пикулей, другого бранитъ за отсутствіе на столѣ соли, третьяго ругаетъ за холодный поджареный хлѣбъ. Какъ только капитанъ является въ столовую, то всѣ приходятъ въ трепетъ, а его товарищи по клубу удаляются въ другую комнату. Но за то никому такъ хорошо не подаютъ и никому такъ хорошо не служатъ, какъ этому ворчуну.
   А между тѣмъ мистриссъ Шинди съ дѣтьми голодаетъ гдѣ-нибудь на чердакѣ.
  

ГЛАВА XLII.
Клубные Снобы.

   Всякая, благовоспитанная, англійская женщина сочувственно отзовется на ужасную исторію о Саквилѣ Мэнѣ, которую я намѣренъ теперь разсказать. До сихъ поръ я говорилъ объ удовольствіяхъ клубной жизни, а теперь бросимъ взглядъ на опасности, которыми грозятъ молодежи эти учрежденія. Для этой цѣли я познакомлю читателя съ моимъ молодымъ другомъ Саквилемъ Мэномъ.
   Я впервые познакомился съ этимъ джентльменомъ и его прелестной женой на балѣ у почтенной мистриссъ Перкинсъ. Увидѣвъ молодое, красивое существо, въ бѣломъ платьѣ, бѣлыхъ атласныхъ туфляхъ, съ розовымъ развѣвающимея кушакомъ, зеленымъ вѣнкомъ на черныхъ, какъ смоль, волосахъ, я пришелъ въ восторгъ и спросилъ у стоявшаго рядомъ со мною Ваглея, кто была это хорошенькая женщина.
   -- Которая?-- спросилъ онъ.
   -- Да, вонъ та, съ черными какъ уголь глазами.
   -- Тише!-- произнесъ Ваглей, и черезъ минуту, когда отъ него отошелъ разговаривавшій съ нимъ джентльменъ, онъ произнесъ со смѣхомъ,-- вы попали пальцемъ въ точку. У нея дѣйствительно глаза черны, какъ уголь, а ея мужъ, мистеръ Саквилъ Мэнъ, только что говорившій со мной, торговецъ углемъ. Вѣроятно, онъ поставщикъ мистера Перкенса, но его ничѣмъ такъ нельзя обидѣть, какъ говорить при немъ объ углѣ. Его жена была урожденная миссъ Чуффъ, дочь капитана, а ея мать -- вонъ та, толстая дама въ красномъ тюрбанѣ, играющая въ карты съ мистеромъ Тунисомъ.
   Дѣйствительно, Саквиль Мэнъ, фамилія котораго звучала гораздо приличнѣе, чѣмъ Чуффъ, имѣлъ хорошенькую жену и приличную тещу, въ чемъ ему многіе завидовали.
   Вскорѣ послѣ его свадьбы почтенная дама пріѣхала погостить на двѣ недѣли въ его живописный маленькій коттэджъ въ Кенингтонѣ, и ей такъ понравилось это уютное жилище, что она не покидаетъ его вотъ уже пятый годъ. Она перевезла туда и своего сына Нельсона-Колингвуда Чуффа, который ежедневно ходитъ въ школу, гдѣ получаетъ классическое воспитаніе. Если постоянное присутствіе въ домѣ этихъ существъ нарушаетъ полноту счастія Мэна, то вѣдь жизнь каждаго человѣка имѣетъ свои непріятныя стороны. А въ первое время моего знакомства съ нимъ мистеръ Мэнъ казался самымъ счастливымъ человѣкомъ на свѣтѣ. Его домъ поражалъ изяществомъ и комфортомъ; его столъ и погребъ были безупречны. Онъ пользовался всѣми утѣхами жизни и не мозолилъ ими чужихъ глазъ. По утрамъ онъ ѣздилъ въ дилижансѣ въ свою контору, а къ обѣду возвращался на лодкѣ и проводилъ вечеръ, читая вслухъ романы, аккомпанируя на флейтѣ пѣнію жены или предаваясь какому-либо другому домашнему развлеченію. Мистриссъ Чуффъ постоянно украшала гостиную своими вышивками, а ея дочь вязала покрышки на вышитыя матерью подушки. Кромѣ того, она приготовляла дома варенье и пикули, а всего болѣе дорожила двумя книгами: альбомомъ, въ которомъ Саквиль Мэнъ, ухаживая за нею, переписалъ значительное число стихотвореній Байрона и счетной книгой, въ которой она записывала приходъ и расходъ своего хозяйства. Однимъ словомъ, она была образцовой, нравственной и приличной англичанкой.
   -- Что касается до Нельсона Колингвуда,-- говорилъ мнѣ не разъ Саквиль со смѣхомъ,-- то мы не могли бы существовать безъ него. Если бы онъ не портилъ подушекъ въ гостиной, то мы скоро бы задохлись отъ ихъ громаднаго количества и безъ него некому было бы пить имбирное вино, приготовляемое женой.
   Дѣйствительно, это вино было отвратительно, и гости, а въ томъ числѣ и я, когда ближе познакомился съ семьей -- рѣшительно отказывались отъ него.
   -- И однако, это вино пили славнѣйшіе герои Англіи,-- говорила мистриссъ Чуффъ,-- адмиралъ лордъ Эксмутъ похваливая пилъ его на "Навуходоносорѣ" капитана Чуффа въ 1774 году въ Алжирѣ, а капитанъ Чуффъ угостилъ этимъ виномъ свой экипажъ на фрегатѣ "Пигфоркѣ" передъ его славнымъ боемъ съ французскимъ кораблемъ "Фурибондъ".
   Но хотя старуха повторяла эту исторію во время каждаго обѣда, мы, смирные выродки героевъ, ни какъ не могли помириться съ ихъ напиткомъ.
   Я очень хорошо помню, какъ я впервые посѣтилъ Саквиля вмѣстѣ съ Баглеемъ. Было теплое іюльское воскресенье и онъ возвращался изъ церкви, держа подъ одной рукой жену, а подъ другой тещу. За ними шелъ юный лакей и несъ молитвенники въ золотыхъ обрѣзахъ, такъ какъ сами дамы держали въ рукахъ блестящіе зонтики. Большіе золотые часы мисстрисъ Чуффъ сверкали, какъ огненный шаръ, на ея животѣ. Нельсонь Колинвудъ отсталъ отъ нихъ и бросалъ камнями въ какую-то старую лошадь. Мистриссъ Чуффъ очень любезно привѣтствовала меня и напомнила, что имѣла удовольствіе познакомиться со мною у мистриссъ Перкинсъ, а потомъ, она бросила презрительный взглядъ на невзрачнаго джентльмена, который, по близости, проповѣдывалъ на чистомъ воздухѣ не большой группѣ извозчиковъ и нянекъ.
   -- Я вдова офицера британскаго флота,-- сказала она,-- и привыкла уважать церковь и короля. Одинъ видъ радикала или сектанта приводитъ меня въ ярость.
   -- Баглей,-- произнесъ Саквиль Мэнъ, обращаясь къ моему другу,-- обѣдайте оба у насъ, если васъ нигдѣ не ждутъ. Мистеръ Снобъ, баранина будетъ сейчасъ готова. Лаура и мистриссъ Чуффъ будутъ очень рады, если вы примите мое приглашеніе, а я вамъ обѣщаю радушный пріемъ и хорошій стаканъ портвейна.
   -- Конечно, мы здѣсь пообѣдаемъ лучше, чѣмъ въ Саркофагскомъ клубѣ,-- подумалъ я, и мы послѣдовали за хозяевами.
   Это приглашеніе повело къ тѣсной дружбѣ. Все въ домѣ и въ семьѣ Саквиля дышало добродушіемъ, довольствомъ и комфортомъ, такъ что самый злой циникъ прикусилъ бы себѣ языкъ, очутившись въ такой обстановкѣ. Мистриссъ Лаура казалась еще прелестнѣе въ простенькомъ платьѣ, чѣмъ въ бальномъ нарядѣ, и на ея хорошенькомъ личикѣ постоянно играла любезная, радушная улыбка. Ея мать разсказывала съ жаромъ о подвигахъ своего мужа, которые мнѣ показались, на первый разъ, болѣе интересными, чѣмъ впослѣдствіи, когда я уже узналъ ихъ наизусть. Самъ же Саквиль былъ образцомъ гостепріимнаго хозяина. Онъ соглашался со всѣмъ, что говорилось за столомъ и быстро перемѣнялъ свое мнѣніе, какъ только встрѣчалъ оппозицію. Это былъ вообще добрый, простой, честный малый, любившій свою жену, относившійся сочувственно во всѣмъ на свѣтѣ и довольный не только своей судьбой, но и своей тещей. Нельсонъ Колингвудъ, когда дамы удалились изъ столовой, немного перехватилъ коньяка съ водой и охмѣлѣлъ.
   -- Отведите его на верхъ,-- сказалъ добродушно Саквиль лакею,-- и не говорите ни слова его мамѣ.
   Что могло сдѣлать несчастнымъ такого, счастливо настроеннаго человѣка? Что могло внести распрю и горе въ такую дружелюбную семью? Любезныя читательницы, въ этомъ не было моей вины, а во всемъ виновата мистриссъ Чуффъ, но конецъ этого разсказа надо отложить до слѣдующаго очерка.
  

ГЛАВА XLIII.
Клубные Снобы.

   Несчастіе, постигшее простого и добродушнаго Саквиля, произошло отъ поступленія его въ отвратительный Саркофагскій клубъ, по моей милости.
   Видя, что мистриссъ Чуффъ питаетъ слабость къ аристократіи и говоритъ только о лордѣ Колингвудѣ, лордѣ Гамбьерѣ и плимутскихъ балахъ, мы, съ Баглеемъ, стали ходить ей въ руку, упоминая на каждомъ словѣ о лордахъ, герцогахъ, маркизахъ и баронетахъ, которыхъ мы будто бы встрѣчали ежедневно въ клубахъ.
   -- Лордъ Секстонбьюри, повидимому, утѣшился отъ потери своей жены и вчера, обѣдая съ герцогомъ въ Саркофагскомъ клубѣ, онъ весело смѣялся, неправда-ли, Баглей?
   -- Да,-- отвѣчалъ мой другъ и продолжалъ въ томъ же тонѣ,-- хорошій человѣкъ этотъ герцогъ, но у меня была съ нимъ непріятная исторія и я желалъ бы, чтобы вы, мистриссъ Чуффъ, такъ прекрасно знающая свѣтъ и его правила, научили меня, какъ поступить въ этомъ случаѣ. Въ прошломъ іюнѣ мѣсяцѣ я обѣдалъ въ нашемъ клубѣ съ герцогомъ, его сыномъ, лордомъ Кастльрампантомъ и Томомъ Смитомъ. Во время дессерта я предложилъ держать пари на сорокъ золотыхъ противъ одного за "Дадилонга" на Дербійской скачкѣ. Герцогъ, конечно, согласился, и я конечно выигралъ. Но онъ мнѣ не заплатилъ этихъ денегъ, а мнѣ совѣстно спросить у такого знаменитаго человѣка одинъ золотой.
   Въ эту минуту въ комнату вошли двое хорошенькихъ дѣтей и разговоръ прекратился.
   Результатомъ этого обѣда и слѣдующихъ встрѣчъ съ мистеромъ Мэномъ было то, что я предложилъ его въ члены Саркофагскаго клуба.
   Его выборъ обошелся не безъ оппозиціи, такъ какъ было узнано, что онъ торговецъ углемъ и вслѣдствіе этого всѣ гордые аристократы и большинство выскочекъ рѣшились его забалотировать. Но мы успѣшно защищали его, доказывая выскочкамъ, что Стюарты и Ламбтоны продавали уголь; а гордыхъ аристократовъ увѣряли, что нашъ кандидатъ хорошаго происхожденія и отличается какъ хорошимъ характеромъ, такъ и хорошимъ поведеніемъ. Баглей все утро передъ выборами разсказывалъ безъ устали о морскихъ подвигахъ отца нашего друга капитана Мэна, смѣшивая его съ отцемъ мистриссъ Мэнъ. Какъ бы то ни было, мы его провели и у него оказалось очень мало черныхъ шаровъ, хотя, конечно, ему положилъ черняка Байлсъ, который забалотировываетъ каждаго кандидата и Вунгъ, презирающій торговцевъ углемъ, такъ какъ онъ самъ нѣкогда торговалъ виномъ.
   Спустя двѣ недѣли, Саквиль Мэнъ показалъ клубъ своей семьѣ. Онъ привезъ ихъ въ наемной, свѣтлоголубой каретѣ, на козлахъ которой сидѣлъ его лакей въ занятой ливреѣ. Сіяя удовольствіемъ, Саквиль показалъ всѣ красоты нашего клуба своей хорошенькой женѣ, торжественной мистриссъ Чуффъ и Нельсону Колингвуду. Всѣ они были въ восторгѣ и думали, что попали въ рай.
   Саркофагскій клубъ отличается смѣсью всѣхъ стилей архитектуры и украшеній. Большая библіотека въ стилѣ Елизабеты, читальня -- готическая, столовая -- строго дорическая, пріемная для гостей -- египетская, гостиныя -- въ стилѣ Людовика XIV, вѣроятно, по той причинѣ, что ихъ уродливыя украшенія употреблялись при Людовикѣ XV, а парадныя сѣни имѣли мавритано-итальянскій видъ. Всюду вы видите мраморъ, красное дерево, зеркала, арабески, бронзу и т. д. Драконы, купидоны и цвѣты поражаютъ васъ самыми разнообразными сочетаніями. Ослѣпленная всѣмъ этимъ великолѣпіемъ, мистриссъ Чуффъ молча слѣдовала за своей семьей.
   Въ большой библіотекѣ, имѣющей 225 футъ длины и 150 ширины, валялся на красномъ бархатномъ диванѣ Тигсъ, читавшій романъ Поль-де-Кока. Книга была очень маленькая и самъ Тигсъ маленькій человѣчекъ, такъ что они оба казались былинкой въ громадномъ пустомъ пространствѣ. Но когда дамы прошли мимо, затаивъ дыханіе, онъ бросилъ на нихъ взглядъ, какъ бы ясно говорившій: "Неправда-ли, я молодецъ!" Онѣ, повидимому, раздѣляли его мнѣніе.
   -- Это кто?-- спросила шепотомъ мистриссъ Чуффъ, когда они достигли противоположнаго конца комнаты.
   -- Тигсъ!-- отвѣчалъ я.
   -- А неправда-ли, здѣсь хорошо, моя милая!-- сказалъ Мэнъ своей женѣ,-- тутъ всѣ журналы, всѣ письменныя принадлежности, новыя книги и прекрасная библіотека. Вотъ, напримѣръ, "Monasticon", очень цѣнный и, вѣроятно, занимательный трудъ.
   Подойдя къ полкѣ, онъ взялъ на удачу одинъ изъ томовъ, который оказался не книгой, а ящикомъ для щетокъ и метелокъ. Нельсонъ Колингвудъ громко разсмѣялся:
   -- Вотъ такъ книга!-- воскликнулъ онъ,-- я бы желалъ, чтобы у насъ въ школѣ не было другихъ!
   -- Молчи, Нельсонъ!-- сказала мистриссъ Чуффъ, и мы всѣ отправились далѣе.
   Въ особенности дамамъ понравилась гостиная, обшитая розово-серебристой парчей, и онѣ стали высчитывать, что могла стоить эта богатая матерія. Не менѣе привели ихъ въ восторгъ роскошные диваны и громадныя зеркала.
   -- А тутъ недурно бриться!-- замѣтилъ съ самодовольствомъ Мэнъ своей тещѣ.
   -- Полно шутить, Саквиль!-- отвѣчала она и съ удовольствіемъ стала смотрѣться въ зеркало.
   Ея примѣру послѣдовала мистриссъ Мэнъ, и я подумалъ, что рѣдко это зеркало отражало такое хорошенькое существо.
   Въ сущности, совершенно естественно, что дамы любятъ смотрѣться въ зеркала. Онѣ украшаютъ зеркала, а зеркала имъ льстятъ. Но меня всегда забавляетъ, какъ мужчины любятъ въ клубѣ смотрѣться въ зеркала. Напримѣръ, старый Джильсъ всегда при этомъ поправляетъ свои высокіе воротники, Гулькеръ охарашивается и застегиваетъ сюртукъ, чтобы выставить свою талію, а Фредъ Мингинъ добродушно любуется своимъ бѣлымъ галстухомъ. Трудно опредѣлить, какую массу пустого самолюбія отражаетъ каждый день клубное зеркало.
   Осмотрѣвъ весь клубъ и побывавъ въ столовой, гдѣ старикъ Джокинсъ разносилъ по обыкновенію слугъ; въ читальнѣ, гдѣ жадно расхватывали только что полученные номера вечернихъ газетъ; и кухню, гдѣ старшій поваръ распоряжался, какъ главнокомандующій среди цѣлой арміи красивыхъ служанокъ и десяти тысячъ блестящихъ кастрюль -- семья Мэна вышла на улицу въ самомъ лучшемъ расположеніи духа.
   Лаура сѣла въ карету на переднее мѣсто, чтобы мужъ помѣстился рядомъ съ тещей, но онъ сказалъ, что останется въ клубѣ.
   -- А дома твой любимый обѣдъ!-- сказала жена съ нѣкоторымъ смущеніемъ.
   -- Я здѣсь съѣмъ баранью котлетку!-- отвѣчалъ Саквиль, и крикнулъ кучеру:-- Домой, Джемсъ!
   Онъ вернулся въ клубъ, а хорошенькое личико его жены очень печально посмотрѣло ему въ слѣдъ.
  

ГЛАВА XLIV.
Клубные Снобы.

   Зачѣмъ я и Баглей поступили такъ жестоко, что ввели Саквиля Мэна въ отвратительный Саркофагскій клубъ? Пусть наша неосторожность и его примѣръ послужатъ назиданіемъ для всѣхъ англійскихъ семей. Вотъ къ какимъ послѣдствіямъ привело его поступленіе въ клубъ.
   Прежде всего этотъ несчастный пріучился въ клубѣ курить. Нѣкоторые изъ нашихъ модныхъ франтовъ: маркизъ Макабо, лордъ Дуденъ и т. д., обыкновенно курятъ въ билліардной, и частью изъ желанія близко сойтись съ ними, а частью по естественному влеченію, Саквиль Мэнъ вскорѣ сдѣлался отчаяннымъ курильщикомъ. Нечего распространятся о томъ, какія печальныя послѣдствія имѣетъ эта пагубная привычка для нравственности человѣка и его домашней обстановки. Саквиль началъ курить дома въ столовой, чѣмъ причинялъ неописанныя страданія женѣ и тещѣ.
   Потомъ онъ сталъ играть на билліардѣ, проводя часы за часами въ этой забавѣ. Онъ держалъ громадныя пари и проигрывалъ много денегъ капитану Споту и полковнику Канону. Онъ игралъ сотню партій за разъ и не только оставался въ билліардной до четырехъ часовъ утра, но и являлся туда днемъ, запуская свои дѣла, забывая жену и разстраивая свое здоровье.
   Отъ билліарда до виста одинъ шагъ, а когда человѣкъ играетъ въ вистъ по пяти фунтовъ за робберъ, то, по моему мнѣнію, онъ погибшее созданіе. Какъ могутъ идти хорошо дѣла, когда глаза фирмы вѣчно сидитъ за зеленымъ столомъ.
   Подружившись съ высокопоставленными лицами и модными франтами, Саквиль сталъ стыдиться своего скромнаго жилища въ Кенингтонѣ и перебрался съ семьей въ Пимлико, гдѣ сначала его теща благодушествовала, очутившись въ элегантномъ кварталѣ и въ сосѣдствѣ королевы, но бѣдная жена и дѣти находили жизнь очень непривлекательной. Лаура лишилась своихъ пріятельницъ-сосѣдокъ, а дѣти -- своихъ товарищей по играмъ. Въ блестящихъ экипажахъ, которые съ громкимъ шумомъ проѣзжаютъ взадъ и впередъ по Пимлико, не сидѣли сочувственныя бѣдной Лаурѣ личности. Дѣти, гулявшія въ скверахъ, подъ присмотромъ гувернантокъ, или французскихъ нянекъ, не походили на товарищей прежнихъ веселыхъ игръ ея дѣтей въ Клапгамѣ. Самыя церкви въ старомъ и новомъ кварталѣ представляли разительное различіе между собой: въ прежней церкви все было просто, бозъискуственно, согласно доброй старинѣ, а въ теперешней мозолили глаза новые порядки: свѣчи, цвѣты, пѣвчіе и т. д. Одна масса ливрейныхъ лакеевъ, окружавшая церковь св. Венедикта въ Пимлико, производила такое ошеломляющее вліяніе на простыхъ людей, что маленькій слуга мистриссъ Чуффъ отказался носить молитвенники въ такое чуждое для него мѣсто.
   Обстановка новаго жилища стоила Саквилю большихъ денегъ и, милостивые боги! какой контрастъ представляли скучные французскіе банкеты въ Пимлико веселымъ англійскимъ обѣдамъ въ Пеннингтонѣ. Уже не было и помину о баранинѣ и портвейнѣ, а ихъ замѣнили тонкія блюда, подаваемыя на серебрѣ, и шампанское. Теперь лакеи были въ бѣлыхъ перчаткахъ, а гости состояли изъ клубныхъ франтовъ, среди которыхъ мистриссъ Чуффъ чувствовала себя неловко, а хорошенькая Лаура постоянно молчала.
   Впрочемъ, Саквиль очень рѣдко обѣдалъ дома. Онъ сдѣлался совершеннымъ эпикурейцемъ и обыкновенно обѣдалъ въ клубѣ съ тамошними гастрономами. Сидя въ той же столовой, за скромнымъ обѣдомъ, состоявшемъ изъ холоднаго мяса, пива и полубутылки марсалы, я часто видалъ, какъ онъ напротивъ меня банкетствовалъ съ полковникомъ Кромлеемъ, докторомъ Мо и другими о ожорами, уничтожая различные французскіе соусы и запивая ихъ дорогими винами.
   Съ печалью въ сердцѣ смотрѣлъ я на это зрѣлище и упрекалъ себя въ томъ, что я былъ причиной происшедшей въ Саквилѣ перемѣны. И вмѣстѣ съ тѣмъ я невольно думалъ, что дѣлала въ это время его бѣдная жена. Вѣроятно, она укладывала спать дѣтей и заставляла ихъ молиться о благоденствіи ихъ кутилы-отца, а потомъ она оставалась весь вечеръ и всю ночь одна и грустно ожидала возвращенія пьянаго мужа.
   О, стыдъ! о, срамъ! Лучше бы ты не пьянствовалъ, клубный Снобъ, а сидѣлъ дома.
   Я могъ бы вамъ разсказать, читатели, какъ Саквиль разстроилъ свое здоровье и дѣла, какъ онъ надѣлалъ долговъ и мало по малу дошелъ до того, что перебрался въ Булонь, но мнѣ стыдно говорить объ этомъ, такъ какъ я считаю себя виновникомъ всѣхъ его несчастій. Потомъ онъ вернулся въ Англію, такъ какъ мистриссъ Чуффъ заплатила его долги, и снова живетъ въ Пеннингтонѣ; но его имя уже давно вычеркнуто изъ списковъ Саркофагскаго клуба, и когда мы встрѣчаемся, то онъ переходитъ на другую сторону улицы, а я никогда не захожу къ нему въ домъ, боясь встрѣтить на лицѣ Лауры печальный взглядъ упрека.
   Однако, я могу гордиться, что вашъ покорный слуга Снобъ имѣлъ не одно дурное вліяніе на членовъ лондонскихъ клубовъ. Съ тѣхъ поръ, какъ начали появляться эти очерки Снобовъ, капитанъ Шинди пересталъ кричать на лакеевъ и молча ѣстъ свою баранью котлетку. Гобмушъ не забираетъ заразъ для чтенія цѣлаго вороха газетъ. Тигсъ не звонитъ библіотечнаго слугу, чтобы подать ему книгу, которая лежитъ рядомъ на столѣ. Тротто Бекъ не беретъ болѣе, по ошибкѣ, шелковые зонтики вмѣсто своего бумажнаго, а Джобинсъ, возвратилъ пальто Сиднея Скрапера, на шелковой подкладкѣ, которое онъ одѣлъ по забывчивости. Вигль уже не разсказываетъ безконечныхъ исторій о своихъ побѣдахъ надъ женскими сердцами. Снуксъ болѣе не считаетъ необходимымъ забаллотировывать стряпчихъ, а Снуфлеръ не вывѣшиваетъ, по прежнему, свой мокрый носовой платокъ передъ каминомъ, для лицезрѣнія двумъ стамъ товарищей. А если эти очерки клубныхъ Снобовъ возвратили хоть одного человѣка на путь истины и вмѣстѣ съ тѣмъ избавили отъ непріятностей хоть одного слугу, то сознайтесь, читатели, что эти очерки были написаны не напрасно.
  

ГЛАВА ПОСЛѢДНЯЯ.
Заключительныя замѣтки о Снобахъ.

   Я просто не понимаю, какъ мы, любезные друзья Снобы, дошли до послѣдняго изъ этихъ очерковъ, но оказывается, что я цѣлый годъ болталъ и разносилъ все человѣчество. Впрочемъ, я увѣренъ, что если бы мнѣ пришлось прожить еще сто лѣтъ, то я все-таки нашелъ бы что сказать по неисчерпаемому вопросу о Снобахъ.
   Вся англійская нація обратила вниманіе на этотъ предметъ. Я получаю ежедневно массу писемъ, то выражающихъ сочувствіе, то указывающихъ на новыя разновидности Снобовъ.
   "Отчего вы не говорите о Снобахъ театральныхъ, коммерческихъ, медицинскихъ, административныхъ, судебныхъ, художественныхъ, музыкальныхъ и охотничьихъ?" спрашиваютъ меня мои корреспонденты. "Конечно, вы опишете избраніе канцлера Кембриджскаго университета и нарисуете картину того, какъ университетскіе Снобы умоляютъ двадцатишестилѣтняго принца сдѣлаться главой ихъ Alma mater". Пишетъ одинъ пріятель, а другой строчитъ въ коротенькой запискѣ: "Пожалуйста, съ открытіемъ оперы прочтите намъ лекцію объ оперныхъ Снобахъ".
   Дѣйствительно, я желалъ бы посвятить по главѣ всѣмъ этимъ Снобамъ, особенно театральнымъ и художественнымъ. Но къ чему продолжать трудъ, которому нѣтъ конца. Одинъ человѣкъ не въ состояніи его совершить. Я положилъ только пятьдесятъ два камня одинъ на другой, а предстоитъ вывести цѣлую пирамиду. Лучше пріостановиться во время. Подобно тому, какъ Джонсъ всегда уходитъ изъ комнаты, разсказавъ свой лучшій анекдотъ, какъ Цинцинатъ и Вашингтонъ удалились отъ власти въ апогеѣ своей популярности, какъ принцъ Альбертъ, положивъ первый камень новаго зданія биржи, предоставилъ рабочимъ воздвигать дальнѣйшую постройку, какъ поэтъ-актеръ Бунъ въ концѣ сезона выходитъ на сцену и благодаритъ публику за оказанное ему вниманіе -- и первый Снобъ Англіи прощается съ вами, читатели, во всемъ блескѣ своего успѣха, при громкихъ рукоплесканіяхъ.
   Конечно, я прощаюсь съ вами не навсегда, а только на время. Меня очень трогаетъ одинъ извѣстный писатель, который каждый годъ въ теченіе десяти лѣтъ въ предисловіяхъ къ своимъ книгамъ прощается съ публикой и потомъ появляется снова передъ ней, къ всеобщему удовольствію. Я только удивляюсь, какъ онъ можетъ такъ часто прощаться, потому что всякое прощаніе разрываетъ сердце. Даже съ непріятными людьми тяжело разставаться, и мнѣ было бы очень грустно пожать въ послѣдній разъ руку Джокинсу. Я увѣренъ, что арестанты, отбывъ свое время въ ссылкѣ, съ грустью покидаютъ Вандименову Землю. Въ послѣднее представленіе рождественской пантомимы старикъ-клоунъ долженъ чувствовать себя очень печально и зато съ какой радостью онъ, конечно, выходитъ на сцену въ слѣдующемъ году, съ какимъ восторгомъ говоритъ публикѣ: "Какъ ваше здоровье? вотъ и я!" Но я становлюсь слишкомъ сантиментальнымъ, и потому вернемся къ вопросу.
   Повторяю, вся англійская нація обратила вниманіе на вопросъ о Снобахъ. Слово Снобъ получило право гражданства, хотя, быть можетъ, мы затрудняемся точно опредѣлить его смыслъ. Одинаково трудно сказать, что такое умъ и юморъ, но мы очень хорошо знаемъ, что это такое. Нѣсколько недѣль тому назадъ, сидя за обѣдомъ подлѣ молодой дамы и слушая торжественную чепуху Джокинса, я вывелъ пальцемъ на скатерти двѣ буквы съ промежутками между ними: "С б".
   Молодая дама улыбнулась и сразу поняла въ чемъ дѣло. Она немедленно дополнила недостающія буквы въ написанномъ мною словѣ и по ея глазамъ было ясно видно, что она вполнѣ признавала Джокинса Снобомъ. Хотя дамы еще очень рѣдко произносятъ это слово, но, по моему, оно звучитъ на ихъ губахъ очень мило. Чтобы убѣдиться въ этомъ, пусть любая молодая дама сдѣлаетъ опытъ передъ зеркаломъ и она убѣдится, что это маленькое слово, состоящее изъ мягкихъ буквъ, кромѣ первой, очень пикантно шипящей, удивительно подходитъ къ ея хорошенькимъ губамъ.
   Между тѣмъ Джокнисъ продолжалъ болтать, хвастать и лгать вполнѣ безсознательно. По всей вѣроятности, онъ будетъ продолжать это препровожденіе времени до конца своихъ дней или, по крайней мѣрѣ, до тѣхъ поръ, пока его будутъ слушать. Нельзя сатирой измѣнить натуру Снобовъ, также какъ нельзя палочными ударами обратить осла въ зебру.
   Но мы можемъ предупредить сосѣдей о томъ, что человѣкъ, которымъ они восхищаются, лицемѣръ и обманщикъ. Мы можемъ доказать, что онъ Снобъ, очень просто. Весь вопросъ заключается въ томъ, какъ онъ обращается съ герцогомъ и простымъ смертнымъ?
   По моему мнѣнію, все англійское общество отличается снобизмомъ, потому что оно на всѣхъ своихъ ступеняхъ преклоняется передъ высшими и поднимаетъ носъ среди низшихъ. Моя жена прекрасная женщина, но и она гордо смотритъ на сосѣднюю лавочницу и отдала бы одинъ глазъ за приглашеніе ко двору. Добрая мистрисъ Вискерингтонъ любитъ насъ болѣе, чѣмъ своихъ родственниковъ Смигсмагъ, но она постоянно болтаетъ о леди Смигсмагъ и о сэрѣ Джонѣ Смигсмагъ.
   Сама леди Смигсмагъ, какая-то дальняя родственница моей жены, при встрѣчѣ съ ней надменно протягиваетъ ей одинъ палецъ; но если бы видѣли, какъ она преклоняется передъ маркизомъ и маркизой Лонгиръ.
   Нѣтъ, я рѣшительно не могу болѣе этого терпѣть. Табель о рангахъ и чинопочитаніе -- ложь и пустяки. Подобнымъ вздоромъ могли заниматься церемоніймейстеры прошедшихъ вѣковъ, но нашъ вѣкъ ждетъ великаго организатора равенства въ обществѣ. Если же это неправда и поклоненіе лордамъ не безумное идолопоклонство, то пусть вернутся Стюарты и пусть возстановятъ позорные столбы для свободной печати.
   Еслибы мои родственники Смигсмаги когда-нибудь вздумали позвать меня обѣдать вмѣстѣ съ лордомъ Лонгиромъ, то я сказалъ бы ему подъ конецъ обѣда:
   -- Милостивый государь, судьба даетъ вамъ нѣсколько тысячъ фунтовъ въ годъ, а мои предки въ своемъ глубокомъ разумѣ сдѣлали васъ моимъ главой и законодателемъ. Наша конституція, предметъ гордости британцевъ и зависти всѣхъ сосѣднихъ націй, обязываетъ меня считать васъ существомъ высшимъ и какъ бы моимъ покровителемъ. Вашъ старшій сынъ получитъ мѣсто въ парламентѣ, а его братья сдѣлаются полковниками, капитанами судовъ и пасторами въ богатыхъ приходахъ. Наша конституція признаетъ за вами право на все это, не обращая вниманія на вашу глупость, неспособность, эгоизмъ, развратъ. Какъ бы вы ни были тупы (а вѣдь также основательно можно предположить, что вы рождены осломъ, какъ и то, что вы рождены великимъ законодателемъ), никто не заподозритъ, что вы не съумѣете постоять за сохраненіе того, чѣмъ наградила васъ судьба. Даже если бы я и Смитъ случайно были герцогами, то и мы стояли бы за свои привиллегіи.
   Мы добродушно согласились бы занимать мѣсто на пьедесталѣ. Мы одобряли бы конституцію, сдѣлавшую насъ глазами націи, защищали бы хлѣбные законы, возставали бы противъ избирательной реформы, умерли бы скорѣе, чѣмъ провести акты о равноправности католиковъ и дисентеровъ, подали бы голосъ за тѣ законодательныя мѣры, которыя довели Ирландію до теперешняго ея несчастнаго положенія.
   Но Смитъ и я еще не лорды, а потому мы полагаемъ, что не въ интересахъ націи, чтобы вы, лордъ Лонгиръ, были посланникомъ въ Константинополѣ, вашъ сынъ былъ полковникомъ въ двадцать пять лѣтъ и вообще ваши собратья аристократы наслѣдственно попирали насъ ногами.
   Всѣ, преклоняющіяся передъ вами, по нашему мнѣнію, Снобы, и мы, насколько это будетъ зависѣть отъ насъ, не хотимъ быть сами Снобами и терпѣть снобизмъ въ другихъ. Мы очень хорошо понимаемъ, что вы такой же человѣкъ, какъ и мы. Мы даже грамотнѣе васъ, разсуждаемъ логичнѣе васъ и не желаемъ болѣе признавать васъ своимъ господиномъ, или чистить вамъ сапоги. Вашъ лакей за эту послѣднюю услугу получаетъ деньги, а также получаетъ деньги отъ редакціи тотъ газетный писака, который описываетъ ваши банкеты. Но, милостивый государь, съ насъ взятки гладки. Мы снимемъ шляпу передъ Веллингтономъ, потому что онъ Веллингтонъ, но не передъ вами. Кто вы такой?
   Но довольно, мнѣ тошно отъ придворныхъ извѣстій и отъ свѣтскаго бонтонства, я считаю слова: аристократія, привиллегіи, свѣтскій тонъ и т. д. нелѣпыми, гнусными, нехристіанскими выраженіями; ихъ давно пора выбросить изъ словаря честныхъ людей. Общественная система, которая помѣщаетъ на придворныхъ банкетахъ геніальныхъ людей на задніе столы и вообще не вѣдаетъ представителей литературы и искусства -- снобская система. Если вы презираете своихъ ближнихъ и забываете вашихъ друзей въ погонѣ за титулованными особами,-- то вы Снобъ; если вы стыдитесь своей бѣдности и своего честнаго труда, то вы такой же Снобъ, какъ тотъ, кто гордится своимъ богатствомъ или высокимъ происхожденіемъ.
   Смѣяться надъ такими Снобами долгъ "Пунча" и да будетъ онъ всегда смѣяться честно надъ тѣмъ, что смѣшно, говоря всегда правду и никогда не забывая, что смѣхъ хорошъ, правда лучше, а любовь выше всего.

Конецъ "Книги Снобовъ".

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru