Теккерей Уильям Мейкпис
Ярмарка тщеславия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман без героя.
    Vanity Fair: A Novel without a Hero.
    Текст издания: журнал "Современникъ", No 4-9, 1850 г.

  

ЯРМАРКА ТЩЕСЛАВІЯ.
РОМАНЪ БЕЗЪ ГЕРОЯ. СОЧ. ВИЛ. ТЕККЕРЕЯ.

  

ВСТУПЛЕНІЕ АВТОРА, НАЗВАННОЕ ВЪ ПОДЛИННИКѢ:
"ПЕРЕДЪ ПОДНЯТІЕМЪ ЗАНАВѢСА".

   Режиссеръ, сидя передъ поднятіемъ занавѣса на подмосткахъ и глядя на ярмарку, чувствуетъ глубокую грусть при обзорѣ этого шумнаго пространства. Тутъ есть множество съѣстного и питейнаго во всѣхъ родахъ, -- разныхъ интригъ и кокетства, радости и горя, обмана и драки, пляски и игры на скрыпкѣ,-- толкающихся забіякъ, франтовъ, оглядывающихъ женщинъ, -- плутовъ, очищающихъ карманы,-- шарлатановъ, ревущихъ передъ своими балаганами,-- супруговъ, зѣвающихъ на мишурныхъ плясуновъ и раскрашенныхъ паяцовъ, въ то время, какъ воришки очищаютъ ихъ карманы. Да, это вполнѣ "Ярмарка Тщеславія": конечно, не совсѣмъ благовоспитанное мѣсто, и не веселое, но шумное. Взгляните на актеровъ и шутовъ, оставившихъ свои занятія,-- на дурачка Тома, который смываетъ съ лица краску, собираясь на обѣдъ съ своей женой и маленькимъ Джонъ Пуддингомъ. Подымите занавѣсъ, и онъ, перевернувшись вверхъ ногами, закричитъ:
   -- Здраствуйте, господа!
   Человѣкъ мыслящій, проходя по выставкѣ такого рода, ручаюсь вамъ, не будетъ утомленъ ни своею собственной, ни чужой веселостью. Разнообразныя сцены трогаютъ и забавляютъ его на каждомъ шагу: здѣсь хорошенькій ребенокъ заглядѣлся на лавку съ имбирными пряниками: немного дальше -- хорошенькая дѣвушка раскраснѣлась отъ любезностей своего милаго, выбирающаго ей на ярмаркѣ подарокъ; вонъ тамъ, позади фуры, бѣдный Томъ Дурачокъ гложетъ кость съ своимъ семействомъ, которое только и живетъ его фиглярствомъ. Общее впечатлѣніе всей этой картины болѣе грустно, нежели пріятно. Приходя домой, вы садитесь въ серьёзномъ, созерцательномъ расположеніи духа и предаетесь вашимъ книгамъ или занятіямъ.
   Кромѣ этой у меня нѣтъ другой сентенціи для заключенія настоящаго разсказа объ "Ярмаркѣ Тщеславія". Нѣкоторые считаютъ вообще ярмарки опасными и убѣгаютъ ихъ съ своими слугами и семействами, можетъ быть, они и правы. Но тѣ, которые думаютъ совершенно иначе и при этомъ одарены лѣнивыми, благосклонными или насмѣшливыми наклонностями, можетъ быть, вздумаютъ зайти на полчаса посмотрѣть на представленіе. Сцены бываютъ различныхъ родовъ: то ужасныя битвы, то величественныя картины верховой ѣзды, нѣкоторыя сцены изъ жизни высшаго круга, другія -- изъ слишкомъ средняго; однѣ -- изъ сантиментальныхъ объясненій, другія -- изъ легкихъ комическихъ продѣлокъ: все -- въ согласіи, съ приличной обстановкой и ярко освѣщено свѣчами автора.
   Что еще можетъ сказать вашъ режиссеръ? Развѣ только признаться въ благосклонности, съ какою онъ былъ принятъ во всѣхъ главныхъ городахъ Англіи, мимо которыхъ проходила его ярмарка, и въ самомъ лестномъ отзывѣ публичныхъ изданій, а также всего дворянства и гражданства. Режиссеръ гордится тѣмъ, что его куклы удовлетворили самыя лучшія общества во всемъ королевствѣ. Изъ нихъ знаменитая маленькая Ребекка признана всѣми весьма гибкою на шалнерахъ и пружинахъ; у Амеліи хотя кругъ обожателей былъ менѣе, но все же она была отдѣлана и убрана артистомъ съ величайшимъ тщаніемъ. Фигура Доббинъ, по видимому неуклюжая, но танцуетъ весьма занимательно; пляска мальчиковъ нѣкоторымъ понравилась; а не угодно ли замѣтить богато убранную фигуру злого господина, на котораго не щадили издержекъ, и котораго Дьяволъ (Old Nick) унесетъ съ собой въ концѣ этого единственнаго представленія.
   Вмѣстѣ съ симъ, низко откланявшись своимъ патронамъ, режиссеръ удаляется, и занавѣсъ поднимается.
  
   Лондонъ.
   Іюня 28-го 1818 года.
  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ГЛАВА I.

ЧИЗВИКСКІЙ БУЛЬВАРЪ.

   Въ началѣ нынѣшняго столѣтія, въ ясное іюньское утро, къ большимъ желѣзнымъ воротамъ женскаго пансіона миссъ Пинкертонъ, на Чизвикскомъ бульварѣ, подъѣхала большая фамильная карета, запряженная парою лошадей въ блестящей сбруѣ, которыми управлялъ толстый кучеръ въ треугольной шляпѣ и парикѣ. Негръ, сидѣвшій на козлахъ рядомъ съ толстымъ кучеромъ, расправилъ свои кривыя ноги тотчасъ, какъ экипажъ поровнялся съ блестящей мѣдной дощечкой миссъ Пинкертонъ, и въ то время, какъ онъ позвонилъ, головокъ двадцать, по крайней мѣрѣ, высунулось изъ узкихъ оковъ стараго каменнаго дома величественной наружности. Проницательный наблюдатель узналъ бы даже красный носъ добродушной миссъ Джемимы Пинкертонъ, возвышавшійся надъ горшками стоявшаго на окнѣ гераніума.
   -- Карета мистриссъ Седли, сестрица, сказала миссъ Джемима.-- Самбо, негръ, звонитъ въ колокольчикъ; у кучера новый красный камзолъ.
   -- Сдѣлали ли вы къ отъѣзду миссъ Седли всѣ нужныя приготовленія, миссъ Джемима? спросила миссъ Пинкертонъ, величественная дама, Семирамида Гаммерсмита, другъ доктора Джонсона, корреспондентъ мистрисъ Шапонъ.
   -- Дѣвицы встали въ четыре часа утра укладывать ея сундуки, отвѣчала Джемима: -- мы сдѣлали для нея прощальную вязку цвѣтовъ.
   -- Скажите лучше: букетъ, Джемима, это будетъ поделикатнѣе.
   -- Да, букетъ величиной со стогъ сѣна; я положила въ ящикъ Амеліи двѣ бутылки гвоздичной воды и рецептъ, какъ ее приготовлять.
   -- Надѣюсь, массъ Джемима, вы приготовили расчетъ за миссъ Одли. Да вотъ, это, кажется, онъ и есть. Недурно -- девяносто девять фунтовъ, четыре шиллинга. Пожалуста, надпишите его на имя Джона Седли, и запечатайте это письмецо мое къ его супругѣ.
   Своеручное письмо миссъ Пинкертонъ, въ глазахъ ея сестры, миссъ Джемимы, составляло предметъ такого глубокаго уваженія, какъ будто оно было рѣдкой граматою. Весьма рѣдко, только въ такихъ случаяхъ, когда воспитанницы оставляли заведеніе, или когда готовились къ замужству, да еще однажды, когда бѣдная миссъ Барчъ умерла отъ скарлатины,-- только въ такихъ важныхъ случаяхъ миссъ Пинкертонъ принимала на себя обязанность лично писать къ родителямъ своихъ питомицъ. Миссъ Джемима была всегда такого мнѣнія, что никакое средство не могло бы такъ утѣшить мистриссъ Барчъ въ потерѣ дочери, какъ благочестивое и краснорѣчивое сочиненіе, въ которомъ миссъ Пинкертонъ изложила это событіе.
   Въ настоящемъ случаѣ "письмецо" миссъ Пинкертонъ заключалось въ слѣдующемъ:

Бульваръ Чизвикъ. іюня 15, 18.

   Сударыня! послѣ шестилѣтняго пребыванія миссъ Амеліи Седли въ моемъ пансіонѣ, имѣю честь и счастіе представить ее родителямъ, какъ молодую дѣвицу, вполнѣ достойную занять приличное положеніе въ образованномъ и просвѣщенномъ кругу. Добродѣтели, которыя характеризуютъ англійскую даму, совершенства, которыя приличны ея происхожденію и быту, кажется, достаточно развиты въ милой миссъ Седли, прилежаніе которой и повиновеніе сдѣлались дорогими для ея наставницъ, и которой пріятная кротость очаровала какъ взрослыхъ, такъ и юныхъ подругъ.
   "Въ музыкѣ, танцованіи, правописаніи, различныхъ родахъ вышиванья и шитья она осуществитъ самыя искреннія желанія своихъ подругъ... Рекомендуется при семъ тщательное и неизмѣнное употребленіе желѣзнаго корсета, по четыре часа ежедневно, въ теченіи слѣдующихъ трехъ лѣтъ, для пріобрѣтенія солидной осанки и поступи, столь необходимой каждой дѣвицѣ моднаго свѣта.
   Въ правилахъ религіи и нравственности, миссъ Седли окажется достойною заведенія, которое почтено присутствіемъ Великаго Лексикографа и покровительствомъ восхитительной мистриссъ Шапонъ. Оставляя пансіонъ, миссъ Амелія уноситъ съ собою сердца своихъ подругъ и искреннее уваженіе наставницы, имѣющей честь подписаться

"Вашею покорнѣйшей слугою
"Барбара Пинкертонъ".

   P. S. "Съ миссъ Седли отправляется миссъ Шарпъ, при чемъ требуется, чтобъ пребываніе миссъ Шарпъ въ Россель-скверѣ не превышало десяти дней. Знатная фамилія, куда она должна поступитъ, желаетъ воспользовался ея услугами какъ можно скорѣе."
   Окончивъ письмо, миссъ Пинкертонъ приступила къ надписи своего имени, вмѣстѣ съ именемъ миссъ Седли на заглавномъ листкѣ джонсонова Лексикона -- знаменитаго творенія, которымъ она постоянно награждала своихъ воспитанницъ при выпускѣ изъ изъ пансіона. На оберткѣ выставлялась "копія стиховъ, написанныхъ молодой дѣвицѣ при выпускѣ ея изъ пансіона миссъ Пинкертонъ, на булварѣ, покойнымъ достопочтеннымъ докторомъ Самуиломъ Джонсономъ."
   Имя лексикографа постоянно было на устахъ этой величественной женщины, и визитъ его упрочилъ ея репутацію и благоденствіе.
   По приказанію старшей сестры достать изъ шкафа "Лексиконъ" миссъ Джемима вынула вмѣсто одного два экземпляра. Когда миссъ Пинкертонъ окончила надпись на первомъ, Джемима, съ сомнительнымъ и боязливымъ видомъ, подала ей другой.
   -- Это для кого, Джемима? спросила миссъ Пинкертонъ съ страшною холодностію.
   -- Для Ребекки Шарпъ, съ трепетомъ отвѣчала Джемима, и морщинистое лицо сія и шея вспыхнули; она отвернулась отъ своей сестры.-- Для Ребекки Шарпъ; она также уѣзжаетъ.
   -- Миссъ Джемима! воскликнула миссъ Пинкертонъ, такимъ голосомъ, что его можно передать только крупнѣйшими буквами: -- въ своемъ ли вы умѣ? Поставьте лексиконъ на мѣсто и впередъ никогда не осмѣливайтесь такъ вольничать.
   -- Но отчего же, сестрица? и всего вѣдь только два шиллинга и девять пенсовъ.... Бѣдная Ребекка! мнѣ жаль ее.
   -- Пошлите мнѣ сейчасъ миссъ Седли, возразила миссъ Пинкертонъ.
   Не смѣя произнести лишняго слова, бѣдная Джемима выбѣжала вонъ, смущенная и разстроенная.
   Отецъ миссъ Седли былъ довольно зажиточный лондонскій купецъ, между тѣмъ какъ миссъ Шарпъ была бѣдная сирота.
   Миссъ Амелія Седіи заслуживала не только всего, что миссъ Пинкертонъ сказала въ похвалу ей, но обладала многими очаровательными качествами, которыхъ старая Минерва не могла замѣтить, по разности возраста и положенія въ свѣтѣ между собою и своею воспитанницей.
   Амелія не только пѣла какъ жаворонокъ или какъ мистриссъ Веллингтонъ, танцовала какъ Гиллисбергъ или Паріозо, превосходно вышивала, писала правильно какъ самый лексиконъ,-- но обладала еще такимъ кроткимъ, нѣжнымъ, благороднымъ, великодушнымъ сердцемъ, что пріобрѣтала любовь каждаго, кто приближался въ ней, отъ самой Минервы до кривой пирожницы, пользовавшейся позволеніемъ продавать свои припасы, разъ въ недѣлю, воспитанницамъ пансіона. У нея была двѣнадцать искреннихъ и задушевныхъ подругъ, имъ числа двадцати четырехъ пансіонеровъ. Даже завистливая миссъ Бриггсъ никогда не, относилась о ней дурно; высокая и могучая миссъ Солтейръ (внучка лорда Декстера) допускала, что наружность Амеліи была довольна благородна; миссъ Шварцъ, богатая, курчавая мулатка, въ день отъѣзда Амеліи, до того плакала, что принуждены были послать за докторомъ Флоссомъ. Привязанность миссъ Пинкертонъ, какъ и надобно полагать, по ея положенію въ свѣтѣ и высокимъ добродѣтелямъ, была тихая и съ сохраненіемъ достоинства: миссъ Джеммма при одной мысли объ отъѣздѣ Амеліи не разъ уже принималась рыдать, и если бы не страхъ, внушаемый сестрой, съ ней тоже случились бы истерики. Доброй Джемимѣ было не до того: на ея отвѣтственности лежали всѣ счеты, стирка, починка и пуддинги, горшки, тарелки и прислуга. Но не зачѣмъ о ней и говорить. Весьма вѣроятно, что мы не услышимъ о ней съ этой минуты и до скончанія вѣка, и когда большія узорчатыя желѣзныя ворота закроются за Амеліей, Джемима и ея почтенная сестра никогда не явятся въ этотъ маленькій міръ нашей исторіи.
   Намѣреваясь слѣдить гораздо болѣе за Амеліей, не мѣшаетъ сказать при началѣ знакомства, что она была одно изъ лучшихъ и милѣйшихъ созданій, когда либо существовавшихъ; и это большое счастіе, какъ къ дѣйствительной жизни, такъ и въ романахъ, изобилующихъ (особливо въ послѣднее время) злодѣями самаго мрачнаго разбора, имѣть постояннымъ спутникомъ такое невинное и добродушное лицо. Такъ какъ она не героиня нашего романа, то и нѣтъ нужды описывать ея наружность; и въ самомъ дѣлѣ, для героини, я опасался бы ея неправильность носа, за круглоту и полноту ея щечекъ; ея личико цвѣло розовымъ здоровьемъ, губки -- самой свѣжей улыбкой; ея глаза блистали самой яркой и искренней веселостью, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда они наполнялись слезами, а это случалось довольно часто: глупенькая! она всегда готова была плакать и надъ умершею канарейкой, и надъ мышенкомъ, удачно пойманнымъ кошкой, и надъ окончаніемъ романа, хотябъ оно было изъ самыхъ пошлыхъ,-- не говоря уже о грубомъ словѣ, сказанномъ ей, если только находились такіе жестокосердые люди. А если находились, то имъ же хуже. Даже сама, миссъ Пинкертонъ перестала бранить ее послѣ перваго раза, и хотя въ дѣлѣ чувства смыслила столько же, какъ и въ алгебрѣ, однакожъ, отдала всѣмъ наставникамъ и учителямъ особыя приказанія -- обходиться съ миссъ Седли съ величайшею деликатностію, потому что суровое обхожденіе вредило ей.
   Миссъ Седли въ день отъѣзда съ самого утра была къ большомъ замѣшательствѣ, не зная, какъ вести себя: смѣяться или плакать. Съ одной стороны она радовалась уѣзжая домой, съ другой -- ей грустно было оставлять пансіонъ. Еще за три дня, маленькая Лаура Мартинъ, сиротка, слѣдила за ней какъ крошечная собаченка. Ей предстояло сдѣлать и получить по крайней мѣрѣ четырнадцать подарковъ, произнести четырнадцать торжественныхъ обѣщаній писать каждую недѣлю:
   -- Посылай моя письма къ конвертѣ къ дѣдушкѣ моему графу Декстеръ, говорила миссъ Солейръ, которая, мимоходомъ сказать, была довольно скупа.
   -- Не заботься о вѣсовыхъ, но пиши ко мнѣ каждый день, моя душечка, говорила пылкая, курчавая, во великодушная и признательная миссъ Шварцъ.
   Маленькая Лаура Мартинъ (оставшаяся теперь круглой сиротой) взяла руку своей подруги и, умильно заглядывая ей въ лицо, говорила:
   -- Амелія, въ письмахъ моихъ къ вамъ я стану называть васъ маменькой.
   Я увѣренъ, что достопочтенный и строгій критикъ мой Джонсъ, читая эту книгу въ своемъ клубѣ, провозгласитъ всѣ таковыя подробности чрезвычайно глупыми, пошлыми, ничтожными и ультра сантиментальными. Я вижу въ эту минуту Джонса (раскраснѣвшагося за кускомъ баранины и бутылкою вина), вижу, какъ онъ вынимаетъ карандашъ и, подчеркивая слова "глупыми, ничтожными" и пр., присоединяетъ къ нимъ свое замѣчаніе: "совершенно справедливо". Да, Джонсъ высокоумный человѣкъ! онъ восхищается всѣмъ великимъ и героическимъ, и въ дѣйствительной жизни и въ романахъ; поэтому не мѣшаетъ взять предосторожность и продолжать.
   Итакъ. Когда мистеръ Самбо уложилъ въ карету цвѣты, подарки, сундуки и шляпныя картонки миссъ Седли, вмѣстѣ съ небольшимъ, истасканнымъ сундукомъ миссъ Шарпъ,-- часъ разлуки наступилъ. Къ счастію печаль разлуки значительно облегчилась, благодаря рѣчи, съ которою миссъ Пинкертонъ обратилась къ своей питомицѣ. Не думаю, чтобы результатъ прощальной рѣчи заставилъ Амелію философствовать или вооружилъ ее спокойствіемъ, скажу только, что рѣчь была чрезвычайно напыщенная и скучная; страшась еще, по привычкѣ, присутствія наставницы, миссъ Седли не имѣла предаться своей собственной печали. Въ гостиную подали пирожное и бутылку вина, какъ всегда дѣлалось въ торжественныхъ случаяхъ, при посѣщеніи родителей; по окончаніи завтрака, миссъ Седли была предоставлена полная свобода ѣхать.
   -- А вы, Ребекка, зайдете проститься съ миссъ Пинкертонъ? спросила Джемима молодую дѣвушку, на которую никто не обращалъ вниманія и которая съ узелкомъ въ рукахъ спускалась уже съ лѣстницы.
   -- Мнѣ кажется, что даже должно, тихо и къ большому удивленію Джимимы, отвѣтила миссъ Шарпъ.
   Получивъ позволеніе войти, миссъ Шарпъ съ безпечностію приблизилась къ своей наставницѣ и весьма чисто сказала по французски:
   -- Mademoiselle, Je viens vous faire mes adieux.
   Миссъ Пинкертонъ не понимала ни слова по французски: она была только руководительницею другихъ; при этомъ привѣтствіи она прикусила губы и, вздернувъ свою почтенную голову, украшенную римскимъ носомъ и огромнымъ тюрбаномъ, сказала:
   -- Миссъ Шарцъ, желаю вамъ добраго пути.
   Говоря эти слова, гаммерсмитская Семирамида сдѣлала рукой прощальный знакъ и видимо желала доставить миссъ Шарпъ случай пожать одинъ изъ ея пальцевъ.
   Но миссъ Шарпъ, съ весьма холодной улыбкой и такимъ же поклономъ, сложивъ обѣ руки, рѣшительно отказалась принять предложенную честь; тюрбанъ Семирамиды съ большимъ противъ прежняго негодованіемъ вздернулся къ верху. Это была стычка между молоденькой дѣвицей и старой барышней, въ которой послѣдняя была побѣждена.
   -- Да, благословитъ васъ небо, дита мое! сказала она, обнимая Амелію и бросая на миссъ Шарпъ презрительный взглядъ.
   -- Пойдемте, Ребекка, въ тоже время сказала Джемима, дергая ее за платье; и двери гостиной навсегда закрылись за ними.
   Вслѣдъ за тѣмъ началось шумное разставанье внизу. Нѣтъ словъ описать эту суматоху. Всѣ слуги, подруги,-- всѣ молодыя дѣвицы, даже танцмейстеръ, только что пріѣхавшій къ урокамъ, всѣ были въ залѣ. Никакое перо не въ состояніи описать происходившей тутъ кутерьмы, бѣготни, обниманій, цалованій, слезъ и припадковъ съ миссъ Шварцъ. Наконецъ все кончилось, разстались, т. е. миссъ Седли разсталась съ своими подругами, а миссъ Шарпъ уже нѣсколько минутъ сидѣла въ каретѣ. О ней никто не плакалъ.
   Кривоногій Самбо захлопнулъ дверцы за своей рыдающей госпожей и вскочилъ на запятки.
   -- Постойте, постойте! кричала Джемима, выбѣгая изъ воротъ съ маленькимъ узелкомъ.
   -- Тутъ нѣсколько пирожковъ для васъ, душа моя, говорила она Амеліи, подавая узелокъ: -- можетъ быть, вы захотите кушать въ дорогѣ; а это вамъ, Ребекка, книга, которую моя сестра, то есть я, Джонсона Лексиконъ, знаете?... вамъ нельзя оставить насъ, не взявъ его. Прощайте. Пошелъ. Благослови васъ небо!
   И добрая Джемима съ тоской пошла въ садъ. Но могла ли она ожидать такой развязки? Едва только карета тронулась съ мѣста, какъ миссъ Шарпъ высунула свое блѣдное личико изъ окна и швырнула книгу обратно въ садъ.
   Джемима едва не упала въ обморокъ отъ ужаса.
   -- О! впередъ ужь никогда, говорила она: -- какая дерзость!
   Сильно потрясенная, она, не могла окончить рѣчи. Карета покатилась; большіе ворота затворились; колокольчикъ прозвонилъ къ танцъ-классу. Двѣ молодыя дѣвушки вступили въ свѣтъ. Прощай, Чизвикскій бульваръ!
  

ГЛАВА II.

МИССЪ ШАРПЪ И МИССЪ СЕДЛИ ПРИГОТОВЛЯЮТСЯ ВЫСТУПИТЬ ВЪ ПОХОДЪ.

   Когда миссъ Шарпъ исполнила геройскій поступокъ, упомянутый въ послѣдней главѣ, и увидѣла, что лексиконъ, перелетѣвъ черезъ заборъ садика, упалъ къ ногамъ удивленной Джемимы, лицо молодой дѣвушки, покрытое багровымъ румянцемъ ненависти, приняло пріятную улыбку, и, откинувшись къ подушкамъ кареты, она съ большимъ спокойствіемъ произнесла:
   -- Вотъ вамъ и лексиконъ! слава Богу, что я, наконецъ, оставила Чизвикъ!
   Миссъ Седли была столько же встревожена этимъ поступкомъ, выражавшимъ презрѣніе, какъ миссъ Джемима; и въ самомъ дѣлѣ, не прошло минуты, какъ она оставила пансіонъ, а потому впечатлѣнія шестилѣтняго пребыванія въ немъ не могли еще изгладиться. Съ нѣкоторыми школьный страхъ, остается на всегда.
   Да, да, нѣтъ ничего удивительнаго, что миссъ Седли была чрезвычайно встревожена, увидавъ такой дерзкій поступокъ.
   -- Какъ вы осмѣлились это сдѣлать Ребекка? спросила она, послѣ непродолжительнаго молчанія.
   -- Неужели вы думаете, что миссъ Пинкертонъ выбѣжитъ изъ дому и прикажетъ посадить меня въ карцеръ? сказала Ребекка.
   -- Нѣтъ; но...
   -- Я ненавижу весь этотъ домъ, продолжала миссъ Шарпъ съ большимъ гнѣвомъ: -- надѣюсь, глаза мои никогда не встрѣтятся съ нимъ. Я бы желала, чтобъ онъ провалился на дно Темзы, и будь миссъ Пинкертонъ тамъ, ни за чтобы я ее не вытащила. О какъ бы мнѣ хотѣлось посмотрѣть на нее, какъ она поплыветъ въ своемъ тюрбанѣ! какъ шлейфъ потянется за ней! и носъ ея высунется....
   -- Молчите! воскликнула миссъ Седли.
   -- Зачѣмъ? можетъ быть, вашъ лакей любитъ сплетничать! продолжала Ребекка:-- пусть его вернется назадъ и скажетъ миссъ Пинкертонъ, что я невзвижу ее отъ всей души; мнѣ бы хотѣлось этого; я бы даже желала имѣть средства доказать это. Цѣлые два года я переносила отъ нея только однѣ оскорбленія и брань. У меня никогда не было подруги; даже ласковаго слова, исключая васъ, ни отъ кого я не слышала. Моя обязанность состояла въ присмотрѣ за дѣвочками низшаго класса, и въ томъ, чтобъ говорить со всѣми миссъ по французски, до судорогъ. А не правда ли, что моя французская фраза къ миссъ Пинкертонъ была очень кстати? Она ни слова не знаетъ по французски! Итакъ, благодареніе Богу за французскій языкъ Vive la France! Vive l'Empereur! Vive Bonaparte!
   -- О, Ребекка, Ребекка! какой срамъ! вскричала миссъ Седли.-- Въ то время выраженія и восклицанія, произнесенныя Ребеккою, считались за величайшую дерзость; тогда сказать; "да здравствуетъ Наполеонъ!" значило тоже самое, что и "да здравствуетъ Люциферъ!"-- Какъ вы, можете, какъ вы смѣете питать такія злыя, мстительныя мысли?
   -- Я согласна съ вами: желать мщенія -- дѣйствительно, значитъ питать злую мысль; но согласитесь и вы со мной, что это въ порядкѣ вещей, отвѣчала Ребекка.
   Приведенныя нами выходки миссъ Шарпъ, конечно, не принадлежали къ тѣмъ, которыя обнаруживаютъ кротость и дружелюбность нрава. Миссъ Ребекку поэтому нельзя назвать ни кроткою, ни дружелюбною. Всѣ въ мірѣ обходились съ ней дурно, какъ сказала она сама; а намъ очень хорошо извѣстно, что люди, какого бы пола ни были, съ которыми всѣ въ мірѣ обращаются дурно, сами заслуживаютъ того. Міръ есть зеркало, которое передаетъ всякому отраженіе его собственнаго лица. Нахмурьтесь на него, и оно точно также кисло посмотритъ на васъ; посмѣйтесь надъ нимъ или вмѣстѣ съ нимъ, и оно готово быть вашимъ веселымъ товарищемъ; поэтому молодежь можетъ выбирать себѣ любое. Весьма вѣроятно, что если свѣтъ пренебрегалъ миссъ Шарпъ, то и отъ нея нельзя было ожидать добраго поступка въ чью либо пользу: нельзя было ожидать, чтобъ всѣ двадцать четыре пансіонерки были къ ней также любезны, какъ героиня нашего романа, миссъ Седли (мы ее избрали въ героини, единственно, какъ самую добронравную изъ всѣхъ; иначе, что бы могло помѣшать вамъ поставить вмѣсто ея миссъ Шварцъ, или миссъ Крампъ, или миссъ Гопкинсъ?); невозможно и то, чтобъ всѣ были такого кроткаго и покорнаго нрава, какъ миссъ Амелія Седли, чтобъ всѣ старались пользоваться случаемъ, побѣждать жестокосердіе и своенравіе Ребекки и тысячами ласковыхъ словъ и услугъ преодолѣть, хотя бы разъ, ея непріязненность къ ближнему.
   Отецъ миссъ Шарпъ былъ художникъ и въ этомъ званіи давалъ уроки рисованія въ пансіонѣ миссъ Пинкертонъ. Онъ былъ умный человѣкъ, пріятный собесѣдникъ, безпечный студентъ, съ необыкновенными способностями входить въ долги и постоянствомъ въ посѣщеніи тавернъ. Въ нетрезвомъ состояніи имѣлъ онъ обыкновеніе бить жену и дочь, а на слѣдующее утро, съ похмѣлья, бранить весь свѣтъ за невниманіе къ его генію и поносить даже съ большимъ искусствомъ, а иногда и совершенно основательно, своихъ собратовъ живописцевъ. Терпя недостатокъ и задолжавъ на милю въ окружности Сого, гдѣ жилъ, онъ разсудилъ за лучшее, для поправленія обстоятельствъ, жениться на молодой француженкѣ, хористкѣ.
   Мать Ребекки гдѣ-то воспитывалась, и дочь ея говорила по французски какъ парижанка. Въ то время это было рѣдкое достоинство, доставившее Ребеккѣ случай поступить къ миссъ Пинкертонъ. По смерти жены своей, отецъ Ребекки, предвидя близкій приступъ припадка delirium tremens, грозившаго ему вѣрной смертію, въ краснорѣчивомъ письмѣ отрекомендовалъ Ребекку попечительности миссъ Пинкертонъ, а самъ сошелъ въ могилу, поссоривъ надъ своимъ трупомъ двухъ коммиссаровъ. Ребеккѣ было семнадцать лѣтъ, когда она поступила въ пансіонъ: обязанность ея состояла въ томъ, чтобъ говорить по французски; а привилегіи -- жить безплатно и за нѣсколько гиней въ годъ собирать остатка познаній отъ профессоровъ, читавшихъ въ пансіонѣ лекціи.
   Она была не высока и легка, блѣдна, съ волосами песочнаго цвѣта и глазами, обыкновенно опущенными внизъ; когда они смотрѣли прямо, то были велики, странны и привлекательны,-- такъ привлекательны, что достопочтенный мистеръ Криспъ, только что выпущенный изъ Оксфордскаго университета, влюбился по уши въ миссъ Шарпъ, прострѣленный однимъ изъ отчаянныхъ ея взглядовъ. Но, къ несчастію, страсть мистера Криспа, вслѣдствіе одного неблагопріятнаго обстоятельства, не имѣла дальнѣйшаго развитія....
   Миссъ Пинкертонъ всегда считала Ребекку за самое кроткое созданіе въ свѣтѣ: такъ искусно умѣла послѣдняя, при случаяхъ, когда отецъ ея бралъ съ собой въ Чизвикъ, разыгривать роль. Она считала ее за скромное и невинное дитя; и недалѣе какъ за годъ до распоряженія, по которому Ребекка была принята въ домъ ея, и когда ей минуло шестнадцать лѣтъ, миссъ Пинкертонъ величественно и съ приличной рѣчью подарила ей куклу, которая, мимоходомъ сказать, была конфискованная собственность миссъ Суиндель, нянчившей ее украдкою, въ непозволительное время. Можно представить себѣ, какъ отецъ и дочь смѣялись надъ этимъ подаркомъ на пути къ дому, послѣ вечерняго собранія, и какъ миссъ Пинкертонъ бѣсилась бы, увидѣвъ свою каррикатуру, выдѣланную Ребеккою изъ куклы! Ребекка любила говорить съ своей куклой и мимически подражать во всемъ миссъ Пинкертонъ. Всѣ эти продѣлки составляли предметъ восхищенія въ Ньюманской и Ферардской улицахъ и въ области художниковъ. Молодые живописцы, приходя на грогъ къ своему лѣнивому, умному и веселому старшинѣ, обыкновенно спрашивали у Ребекки: дома ли миссъ Пинкертонъ? Однажды Ребекка, удостоенная чести провести нѣсколько дней въ Чизвикѣ, сдѣлала другую куклу, подъ именемъ миссъ Джемимы, несмотря на то, что эта добрая душа надавала ей цѣлую груду пирожнаго и въ добавокъ подарила монету въ семь шиллинговъ. Въ Ребеккѣ чувство насмѣшки было развито гораздо сильнѣе чувства благодарности, и она также безжалостно пожертвовала миссъ Джемимой, какъ и ея сестрой.
   Наступила наконецъ катастрофа, когда Ребекку сдали въ пансіонъ. Строгая формальность, царствовавшая здѣсь, душила ее; опредѣленные часы обѣда, уроковъ и прогулокъ невыносимо тяготили ее, и она съ такимъ сожалѣніемъ оглядывалась на свободу ни нищету старой мастерской въ Сого, что всякій подумалъ бы, будто печаль по отцѣ терзаетъ молодую дѣвушку. У нея была маленькая комната на чердакѣ, и пансіонерки часто слышали, какъ она расхаживала по ней по ночамъ и плакала: но эти слезы происходили не отъ печали, а отъ зависти и злости. Она никогда не любила общества женщинъ; отецъ ея, хотя человѣкъ не совсѣмъ чистый, былъ, однако же человѣкъ съ талантомъ; разговоръ его казался для нея въ тысячу разъ, пріятнѣе болтовни дѣвицъ, въ кругу которыхъ она находилась. Безумное тщеславіе старой содержательницы пансіона, глупый юморъ сестры ея, безтолковая брань старшихъ пансіонерокъ, строгая точность гувернантокъ,-- все это одинаково раздражало ее; у нея не было нѣжнаго материнскаго сердца -- иначе лепетъ и болтовня маленькихъ дѣтей могли быть ей утѣшительны и интересны; она провела между ними два года, а ни одна изъ нихъ не пожалѣла объ ея отъѣздѣ. Къ одной только кроткой и добросердечной Амеліи Седли она могла привязаться; да и кто бы могъ уклониться отъ привязанности къ Амеліи?
   Счастіе, преимущества рожденія и состоянія молодыхъ дѣвицъ, окружавшихъ Ребекку, невыразимо мучили ее. "Какъ важничаетъ эта дѣвчонка, и потому только, что у нея дѣдушка важный человѣкъ! говорила она объ одной. "Какъ онѣ ползаютъ и поклоняются этой креолкѣ, за то, что у нея сотни тысячъ фунтовъ! Я въ тысячу разъ умнѣе и лучше ихъ....; я также хорошо воспитана; но при всемъ томъ никто не обращаетъ на меня вниманія. А когда я была у бабушки: о! я не забуду тѣхъ баловъ и собраній, которыя дѣлали для того только, чтобъ провести со мной вечеръ!" Она рѣшилась, во что бы ни стало, вырваться изъ неволи, въ которую попала, и вслѣдствіе того начала дѣйствовать, обдумывая планъ своего будущаго.
   Она была уже хорошей музыкантшей, и разъ, когда разошлись всѣ пансіонерки, Ребекка такъ удачно выполнила довольно трудную пьесу, что расчетливая миссъ Пинкертонъ предложила ей заняться преподаваніемъ музыки въ младшемъ классѣ. Но Ребекка, къ величайшему удивленію старой дѣвы, отказалась. "Я живу здѣсь, чтобъ говорить съ дѣтьми по французски, а не затѣмъ, чтобъ учитъ ихъ музыкѣ. Платите мнѣ, а а буду учитъ".
   Минерва принуждена была сдаться и, весьма вѣроятно, съ того дня возненавидѣла ее. "Въ двадцать пять лѣтъ", замѣтила она довольно справедливо, "я не встрѣчала еще никого въ моемъ домѣ, кто бы осмѣлился противиться моей власти. Я вскормила неблагодарную".
   -- Какіе пустяки! отвѣчала миссъ Шарпъ старой дамѣ, едва владѣвшей собою отъ удивленія.-- Вы приняли меня потому, что я была вамъ полезна. Благодарность между нами не можетъ имѣть мѣста. Я ненавижу ваше заведеніе и хочу оставить его. Больше своей обязанности ничего не хочу дѣлать.
   Напрасно старушка спрашивала ее: знаетъ ли она, что говоритъ съ миссъ Пинкертонъ? Ребекка въ лицо смѣялась ей ужаснымъ, саркастическимъ смѣхомъ.
   -- Дайте мнѣ денегъ и развяжитесь со мной, или, пожалуй, если хотите, достаньте мнѣ мѣсто гувернантки въ благородномъ семействѣ; вы безъ труда можете это сдѣлать, говорила она; -- дайте мнѣ мѣсто -- мы ненавидимъ другъ друга, я готова отойти.
   Достойная миссъ Пинкертонъ хотя и имѣла римскій носъ, носила тюрбанъ, была высока какъ гренадеръ, непреодолима какъ сказочная принцесса, но не имѣла столько воли и твердости, чтобъ управиться съ своей маленькой пансіонеркой. Она попыталась разъ сдѣлать ей выговоръ публично; но Ребекка прибѣгнула къ странному средству: стала возражать по французски, и тѣмъ уничтожила старуху. Для сохраненія власти въ пансіонѣ, ей необходимо было удалить Ребекку. Услыхавъ около того времени, что семейство сэра Питта Кроули нуждалось въ гувернанткѣ, миссъ Пинкертонъ отрекомендовала Ребекку, хоть и считала ее и змѣей и поджигательницей.
   -- И, въ самомъ дѣлѣ, говорила она: -- я не нахожу ничего дурного въ поведеніи миссъ Шарпъ вообще; оно дурно только въ отношеніи ко мнѣ, и, надобно признаться, что ея таланты и знанія весьма обширны; она столько же дѣлаетъ чести воспитательной системѣ, употребляемой въ моемъ заведеніи, какъ и я.
   Такимъ образомъ наставница примиряла рекомендацію о Ребеккѣ съ своей совѣстью. условія, связывавшія миссъ Шарпъ, уничтожились, и она была свободна. Борьба, нами описанная въ нѣсколькихъ строкахъ, длилась нѣсколько мѣсяцевъ. Миссъ Седли, которой минуло въ это время семнадцать лѣтъ, приготовляясь оставить пансіонъ и питая дружбу къ миссъ Шарпъ (единственная черта въ поведеніи Амеліи, ненравившаяся наставницѣ), пригласила ее провести нѣсколько дней въ домѣ ея родителей прежде чѣмъ приметъ она на себя обязанность гувернантки.
   Свѣтъ открылся для этихъ, двухъ молодыхъ дѣвицъ. Для Амеліи онъ былъ новъ, свѣжъ, блестящъ и привлекателенъ. Для Ребекки онъ уже не былъ новъ (если говорить правду, относительно связи миссъ Шарпъ съ мистеромъ Криспъ, то дѣло зашло у нихъ гораздо дальше, какъ полагала публика).
   Между тѣмъ молодыя дѣвицы приблизились въ Кенсингтонской заставѣ. Амелія все еще вспоминала о своихъ подругахъ, но уже безъ слезъ, подлѣ ихъ кареты проѣхалъ какой-то молодой офицеръ, и она вспыхнула, восхищенная его словами: "Какая милая дѣвушка". Во всю дорогу до Россель-сквера говорили только о гостиныхъ, о томъ, употребляютъ ли молодыя дѣвушки пудру и фижмы, когда ихъ представляютъ, будутъ ли онѣ имѣть эту честь, и т. п. По прибытіи къ дому, миссъ Амелія Седли ловко выпрыгнула изъ кареты,-- счастливая и прекраснѣйшая дѣвушка изъ всего огромнаго города Лондона! Самбо и кучеръ были въ этомъ отношенія того же мнѣнія, также, какъ отецъ Амеліи, и всѣ слуги въ домѣ, собранные въ залѣ привѣтствовать молодую госпожу.
   Вы можете бытъ увѣрены, что она показала Ребенкѣ всѣ комнаты дома, и все, что заключалось въ ея комодахъ,-- книги, наряды, ожерелья, брошки, кружева и бездѣлушки. Она упросила Ребекку принять отъ нея бирюзовыя подвѣски, кусокъ цвѣтной кисеи, который былъ для нея малъ, а Ребеккѣ какъ разъ годился; кромѣ того, она рѣшилась непремѣнно выпросить у матери позволеніе -- подарить Ребеккѣ бѣлую кашемировую шаль. Ей можно было подѣлиться: братъ Джозефъ привезъ недавно двѣ новыхъ изъ Индіи.
   Когда Ребекка увидѣла двѣ великолѣпныя шали, привезенныя Джозефомъ Седли для своей сестры, она сказала:
   -- Я воображаю, какъ пріятно имѣть брата.
   То была истина, возбудившая полное участіе сострадательной Амеліи къ сиротѣ безъ друзей и родственниковъ.
   -- Ахъ, если бы имѣть такихъ родителей, какъ ваши, Амелія,-- добрыхъ, богатыхъ, нѣжныхъ родителей, ни въ чемъ неотказывающихъ, даже и въ любви, которая драгоцѣннѣе всего на свѣтѣ! мой бѣдный папа ничего не могъ оставить мнѣ; у меня всего было два платьица! А имѣть брата, такого брата! о какъ вы должны любить его!
   Амелія засмѣялась.
   -- Неужели вы не любите его,-- вы, которая любитъ всѣхъ и всякаго?
   -- Да, безъ сомнѣнія, я люблю.... только....
   -- Только что?
   -- Только Джозефу, кажется, все равно, любятъ ли его, или нѣтъ? Возвратившись домой послѣ десятилѣтней разлуки, онъ вмѣсто родственныхъ объятій, далъ только пожать свои два пальца! Онъ очень добръ и ласковъ, но рѣдко говоритъ со мной; мнѣ думается, что онъ гораздо больше любитъ свою трубку, нежели свою....
   Тутъ Амелія остановилась. Зачѣмъ ей дурно отзываться о своемъ братѣ?
   -- Когда я была еще дитя, онъ очень ласкалъ меня; мнѣ только что минуло пять лѣтъ, какъ онъ уѣхалъ.
   -- И, вѣроятно, онъ богатъ? спросила Ребекка.-- Говорятъ, всѣ индѣйскіе набобы чрезвычайно богаты.
   -- Я полагаю, что у него огромные доходы.
   -- А ваша невѣстка -- хорошая женщина?
   -- Ха, ха, ха!-- Джозофъ еще не женатъ, сказала Амелія, снова засмѣявшись.
   -- Если мистеръ Джозефъ Седли богатъ и не женатъ, то почему бы мнѣ не выйти за него? подумала миссъ Шарпъ.-- Мнѣ остается еще двѣ недѣли: отчего не попытаться?
   И Ребекка внутренно рѣшилась привести въ дѣйствіе эту похвальную попытку. Она удвоила къ Амеліи свои ласки, цаловала бѣлые бусы и клялась, что никогда въ жизни съ ними не разстанется. Колокольчикъ прозвонилъ къ столу, и обѣ подруги спустились внизъ. Pебекка была такъ взволнована предъ входомъ въ гостиную, что едва могла собраться съ духомъ переступить черезъ порогъ.
   -- Попробуй, другъ мой, какъ бьется мое сердце! сказала она.
   -- О, ничего, возразила Амелія: -- войдемъ, не бойся. Мой папа добръ; онъ не обидитъ тебя.
  

ГЛАВА III.

РЕБЕККА ВЪ ВИДУ НЕПРІЯТЕЛЯ.

   Мужчина весьма здоровый, одутловатый, съ различнымъ множествомъ косынокъ, подымавшихся почти до самого носа, въ красномъ полосатомъ жилетѣ и зеленомъ сюртукѣ съ огромными стальными пуговицами (утренній нарядъ тогдашнихъ лондонскихъ денди), сидѣлъ передъ каминомъ, закутанный до самыхъ глазъ.
   -- Ваша сестра, Джозефъ, сказала Амелія, улыбаясь и сжимая два протянутые пальца.-- Вы знаете, что я совсѣмъ пріѣхала домой; а это моя подруга -- миссъ Шарпъ, о которой вы не разъ слышали отъ меня.
   -- Никогда не слыхалъ, никогда, сказала голова въ косынкахъ, сильно раскачавшись: -- то есть, да... какая несносная погода, миссъ -- и съ этимъ онъ началъ мѣшать въ каминѣ, хотя солнце пекло несносно. Это была уже половина іюня.
   -- Онъ очень красивъ, прошептала Ребекка Амеліи довольно громко.
   -- Вы находите? сказала послѣдняя: -- хотите, я скажу ему?
   -- Ради Бога! какъ можно! подхватила миссъ Шарпъ, отбрасываясь назадъ какъ робкая лань.
   -- Благодарю васъ за прекрасныя шали, сказала Амелія брату.-- Не правда ли, миссъ Шарпъ, онѣ прекрасны?
   -- О, несравненны! воскликнула Ребекка, и глаза ея перешли на канделябръ.
   Джозефъ продолжалъ брянчать кочергой и щипцами и по временамъ приводилъ въ дѣйствіе мѣхи.
   -- Я не могу дѣлать вамъ такихъ милыхъ подарковъ, Джозефъ, сказала его сестра: -- однакожь, въ бытность мою въ пансіонѣ, я вышила для васъ очень хорошенькія подтяжки.
   -- О, Боже! Амелія! вскричалъ братъ, не на шутку испуганный.
   И съ этимъ онъ дернулъ за звонокъ такъ сильно, что снурокъ остался у него въ рукахъ и еще болѣе его смутилъ.
   -- Ради Бога, посмотрите, у дверей ли мой богги. Я не могу ждать больше. Я долженъ ѣхать,-- непремѣнно долженъ.
   Въ эту минуту вошелъ отецъ семейства, гремя цѣпочкой и печатями, какъ истинный купецъ Британіи.
   -- Что здѣсь случилось, Эмми? спросилъ онъ.
   -- Джозефу хочется, чтобъ я посмотрѣла, у дверей ли его богги. Что это за богги, папа?
   -- Это паланкинъ въ одну лошадь, отвѣчалъ отецъ.
   Онъ былъ шутникъ и острякъ большой руки.
   Джозефъ расхохотался при этой шуткѣ; но вдругъ глаза его встрѣтились съ глазами Ребекки, и онъ, какъ будто пораженный ими, и молчалъ.
   -- Если не ошибаюсь, эта молодая леди должна быть ваша подруга? Миссъ Шарпъ! я очень счастливъ видѣть васъ. Вѣроятно, вы и Эмми разсердили Джозефа, и онъ хочетъ уйти.
   -- Я обѣщался Бонами, одному изъ своихъ сослуживцевъ, сказалъ Джозефъ: -- обѣдать вмѣстѣ.
   -- О, какой вздоръ! не ты ли говорилъ матери, что будешь обѣдать съ нами?
   -- Но въ этомъ костюмѣ, папа, невозможно.
   -- Взгляните на него, миссъ Шарпъ: кажется, онъ и въ этомъ платьѣ хорошъ, гдѣ бы ни обѣдать.
   Миссъ Шарпъ при этомъ взглянула на свою подругу; и, къ величайшему удовольствію старика, обѣ засмѣялись.
   -- Случалось ли вамъ видѣть пару такихъ лосинъ въ домѣ миссъ Пинкертонъ? продолжалъ онъ, пользуясь своимъ преимуществомъ.
   -- Батюшка! что вы дѣлаете со мной? вскричалъ Джозефъ.
   -- Ага! я, кажется, затронулъ васъ!-- Мистриссъ Седли прибавилъ старикъ, обращаясь къ вошедшей въ ту минуту женѣ своей: -- я разсердилъ вашего сына, намекнувши на его лосины. Полно, полно. Джозефъ! будьте друзьами съ миссъ Шарпъ и пойдемте обѣдать.
   -- У васъ будетъ пилавъ, Джозефъ, совершенно въ твоемъ вкусѣ.
   -- Безъ отговорокъ, сударь, извольте спускаться съ миссъ Шарпъ; я слѣдую за вами съ двумя молодыми дамами, сказалъ отецъ, взявъ подъ руrу жену и дочь, и весело спустился вниpъ.
   Миссъ Ребекка Шарпъ въ душѣ своей рѣшилась одержать побѣду надъ этимъ великимъ франтомъ. Хотя обязанность ловить жениховъ, по принятому обыкновенію и съ приличною скромностію, возлагается молодыми дѣвицами на своихъ мама, но вспомните, что у Ребекки вовсе не было родныхъ, которымъ бы могла она поручить эти щекотливые хлопоты, и что если она не имѣла еще мужа, такъ именно потому, что во всемъ обширномъ мірѣ никто не брался достать ей такового. Скажите намъ, какія причины заставляютъ молодыхъ дѣвицъ бросаться съ жаромъ въ свѣтъ, какъ не благородное стремленіе и желаніе супружеской жизни? Что принуждаетъ ихъ цѣлыми стаями отправляться на минеральныя воды? что удерживаетъ ихъ за танцами до пяти часовъ утра? зачѣмъ имъ трудиться надъ сонатами за-фортепьяно и выучивать романсы у моднаго учителя и платить ему гинею за урокъ,-- и играть на арфѣ, если у нихъ хорошенькія бѣленькія ручки? все это составляетъ ихъ надежныя орудія, которыми онѣ стараются поразить предметъ своихъ исканій. Что заставляетъ почтенныхъ родителей снимать чехлы съ мебели (эпоха домашняго быта) и ставить домъ вверхъ дномъ и издерживать пятую часть годового дохода на блестящіе вечера и ужины? Неужели тутъ участвуетъ безкорыстная любовь и искреннее желаніе видѣть молодыхъ людей счастливыми за танцами? Пустое! я не повѣрю; цѣль ихъ дѣйствій клонится къ тому, чтобъ выдать за мужъ дочерей. Эта цѣль была въ виду и у почтенной мистриссъ Седли; въ глубинѣ доброй души своей, она составляла тысячу плановъ для устройства судьбы своей Амеліи; съ этой цѣлью и наша возлюбленная, беззащитная Ребекка рѣшилась употребить всевозможныя средства и усилія: пріобрѣтеніе мужа для нея было гораздо важнѣе и необходимѣе, чѣмъ для ея подруги.
   Ребекка отъ природы была одарена пламеннымъ воображеніемъ; будучи еще ребенкомъ, она прочитала "Арабскія Ночи" и "Географію Гутри"; немудрено, что на этихъ данныхъ она, одѣваясь и имѣя въ виду слова Амеліи, что братъ ея богатъ и не женатъ, построила великолѣпный воздушный замокъ, котораго владѣтельницею была сама, съ мужемъ, поставленнымъ гдѣ-то на заднемъ планѣ. Она уже воображала на себѣ множество драгоцѣнныхъ шалей, тюрбановъ, брильянтовыхъ ожерелій; ей грезилось, что она, возсѣдая на словѣ, при звукахъ музыки изъ Синей-Бороды, отправлялась во дворецъ великаго могола. Очаровательныя видѣнія! Одной только юности предоставлено создавать васъ; и сколько прекрасныхъ, мечтательныхъ созданій, кромѣ Ребекки Шарпъ, погружается каждый день въ эти усладительныя грезы!
   Джозефъ Седли былъ двѣнадцатью годами старше сестры. Онъ находился въ гражданской службѣ Остъ-Индской компаніи, и имя его показано въ бенгальскомъ отдѣленіи остъ-индскаго росписанія сборщикомъ пошлинъ съ Богли-Уолла -- мѣсто прибыточное и почетное, какъ всякому извѣстно. Если читатель захочетъ узнать дальнѣйшіе подвиги его на службѣ, можетъ обратиться къ тому же росписанію.
   Богли-Уолла расположенъ въ прекрасной, уединенной, болотистой, лѣсистой области, изобилующей множествомъ бекасовъ, на охотѣ за которыми довольно часто случается поднять и тигра. Въ этомъ очаровательномъ мѣстѣ Джозефъ провелъ около осьми лѣтъ своей жизни, рѣдко встрѣчая христіанское лицо, исключая двухъ разъ въ году, когда появлялся военный отрядъ, для отвоза въ Калькутту собранныхъ доходовъ.
   Разстройство печени принудило его возвратиться въ Европу. Въ Лондонѣ, отдѣльно отъ своихъ родителей, онъ нанялъ великолѣпную квартеру и жилъ какъ веселый, молодой холостякъ. До отъѣзда въ Индію онъ былъ слишкомъ молодъ для столичныхъ удовольствій; зато теперь, по возвращеніи, онъ погрузился въ нихъ всѣмъ тѣломъ и душой, любимыми удовольствіями его было: гонять по парку лошадей; обѣдать въ лучшихъ и модныхъ трактирахъ (Восточный клубъ тогда еще не былъ учрежденъ) и, слѣдуя тогдашней кодѣ, постоянно посѣщать театры и показываться въ оперѣ.
   Возвратившись снова въ Индію, онъ съ величайшимъ восхищеніемъ и увлеченіемъ предавался росказамъ объ этомъ періодѣ своего существованія и давалъ замѣтить всякому, что онъ и нѣкто Броммель были первенствующими львами Лондона. На самомъ же дѣлѣ онъ и здѣсь былъ точно также одинокъ, какъ и въ густыхъ лѣсахъ Богли-Уолла. Онъ мало кого зналъ въ столицѣ; и еслибы не докторъ, страданіе печени и сообщество синихъ пилюль, то, кажется, ему пришлось бы умереть отъ одиночества. Онъ былъ неповоротливъ, своенравенъ и порядочный bon-vivant; появленіе женщины пугало его; оттого-то такъ рѣдко случалось, чтобъ онъ участвовалъ въ родительскомъ кругу, въ Россель-скверѣ, гдѣ всегда господствовала веселость и гдѣ шутки добродушнаго старика отца пугали его самолюбіе. Дородность Джозефа часто заставляла его задумываться и наводила безпокойство; по временамъ онъ дѣлалъ отчаянныя усилія освободиться отъ излишней полноты; но его лѣность и любовь къ комфорту не допускали сдѣлать эту реформу. Онъ никогда хорошо не одѣвался, несмотря на величайшую заботливость и ежедневные труды украсить свою дюжую особу. Но его лакей, присматривавшій за гардеробомъ, составилъ себѣ порядочное состояніе. Его туалетный столикъ покрытъ былъ множествомъ эссенцій и помадъ, доставляющихъ блестящую наружность устарѣлой красотѣ; для улучшенія таліи, изобрѣтались имъ всевозможные корсеты, перетяжки. Подобно всѣмъ толстякамъ, онъ заказывалъ самый узкія платья, юношескаго покроя, и самыхъ яркихъ, блестящихъ цвѣтовъ. Разодѣвшись такимъ образомъ, въ полдень, онъ одинъ отправлялся кататься въ паркѣ, потомъ возвращался домой, передѣвался и уѣзжалъ обѣдать, также одинъ, въ модный ресторанъ. Онъ былъ тщеславенъ какъ молодая дѣвушка, и, можетъ быть, нелюдимость была плодомъ его чрезмѣрнаго тщеславія. Если миссъ Ребекка, при первомъ своемъ вступленіи въ свѣтъ, овладѣетъ имъ, то въ ней должно видѣть дѣвушку съ умомъ не совсѣмъ обыкновеннымъ.
   Первый приступъ сдѣланъ былъ съ большимъ искусствомъ. Назвавъ мистера Седли красивымъ мужчиной, Ребекка была увѣрена, что Амелія перескажетъ это матери, а та, по всей вѣроятности, передастъ Джозефу и во всякомъ случаѣ останется довольна комплиментомъ, сдѣланнымъ ея сыну. Всѣ матери бываютъ на одинъ покрой. Скажите Сикорѣ, что сынъ ея Калибанъ прекрасенъ какъ Апполонъ, и она останется весьма довольна. Быть можетъ, и самъ Джозефъ слышалъ этотъ комплиментъ, -- да и слышалъ навѣрное: Ребекка довольно громко говорила, -- и вообразилъ себя дѣйствительно красивымъ мужчиной. Эта похвала проникнула всѣ фибры его тѣла и заставила затрепетать отъ удовольствія. Но это недолго продолжалось, реакція быстро наступила. "Ужъ не шутитъ ли эта дѣвчонка надо мной?" подумалъ онъ и съ этимъ бросился къ экипажу и началъ ретираду, какъ мы уже сказали; но шутки отца и просьбы матери принудили его остаться. Онъ повелъ молодую дѣвушку въ столовую, съ сомнительнымъ и тревожнымъ состояніемъ души. "Неужели она находитъ, что я дѣйствительно хорошъ", думалъ онъ, "или только хочетъ посмѣяться надо мной?" Мы сказали; что Джозефъ Седли былъ тщеславенъ какъ молодая дѣвушка. А женщины -- о небо! перевернутъ эту фразу и, разсуждая о какой нибудь сестрѣ изъ своей среды, будутъ имѣть полное право сказать: "она тщеславна какъ мужчина". Брадатыя созданія точно также, если только не болѣе, гордятся своими личными достоинствами, и также увѣрены въ своемъ могуществѣ очарованія, какъ первыя кокетки въ мірѣ.
   Итакъ, семейство мистера Седли спустилось внизъ: Джозефъ -- красный и стыдливый; Ребекка скромная съ потупленными зелеными глазками. Она была вся въ бѣломъ, съ открытыми и бѣлыми какъ снѣгъ плечами -- картина олицетворенной юности, беззащитной невинности и смиреномудренной дѣвственной простоты. "Мнѣ нужно казаться спокойной", думала она, "и какъ можно болѣе распрашивать его объ Индіи".
   Мы слышали уже, что мистриссъ Седли приготовила для своего сына прекрасное curry -- національное индѣйское кушанье, совершенно по его вкусу; во время обѣда часть этого блюда была предложена Ребеккѣ.
   -- Это что такое? спросила она, бросая умильный взглядъ на мистера Джозефа.-- Превосходное блюдо! рекомендую вамъ, сказалъ Джозефъ, пережевывая лакомый кусокъ.-- Это корри не уступятъ вкусомъ настоящему индѣйскому.
   -- О, если это индѣйское блюдо, я непремѣнно его пробую, сказала Ребекка.-- Мнѣ кажется, что все индѣйское должно быть хорошо.
   -- Удѣли частичку для миссъ Шарпъ, сказалъ старикъ отецъ, едва удерживаясь отъ смѣху.
   Ребекка, въ самомъ дѣлѣ, не знала, что это за блюдо.
   -- Какъ вы находите? миссъ Шарпъ, все ли индѣйское бываетъ хорошо? спросилъ старикъ.
   -- Превосходно! отвѣчала Ребекка, начинавшая испытывать отчаянную муку отъ каенскаго перцу.
   -- Прибавьте сюда немного чили, миссъ Шарпъ, сказалъ Джозефъ, вполнѣ заинтересованный.
   -- Чили? проговорила Ребекка, задыхаясь: -- ахъ, да это должно быть превосходно. Она полагала, что чили было какое нибудь прохладительное средство противъ этого жгучаго блюда. Свѣжесть и зеленъ его еще болѣе соблазнили ее, и она взяла немного въ ротъ,-- но ошиблась: чили было еще горячительнѣе перцу; она не могла болѣе вытерпѣть, вилка выпала изъ ея руки.
   -- Воды, ради Бога, воды! закричала она.
   Мистеръ Седли разразился громкимъ смѣхомъ. Какъ человѣкъ, проводившій большую частъ времени на биржѣ, онъ любилъ всякаго рода шутки.
   -- Увѣряю васъ, миссъ Шарпъ, это настоящее индѣйское чили, сказалъ онъ. Самбо, подай скорѣй воды.
   Родительскій смѣхъ заразилъ и сына, который видѣлъ въ этомъ славную шутку. Дамы только слегка улыбались. Онѣ видѣли, что Ребекка сильно страдала. Миссъ Шарпъ готова была задушить старика за его шутку. Наконецъ, оправившись, она съ веселымъ, видомъ сказала:
   -- Это кушанье заставило меня припомнить сливочныя торты одной персидской принцессы, о которыхъ говорится въ арабскихъ сказкахъ. Кстати, мистеръ Джозефъ: кладутъ ли у васъ въ Индіи перецъ въ сливочныя торты?
   Старикъ Седли, снова захохоталъ и подумалъ, что Ребекка преостроумная дѣвушка. Джозефъ простодушно отвѣчалъ:
   -- Сливочныя торты, миссъ? Наши бенгальскія сливки никуда не годны. У насъ обыкновенно употребляютъ козье молоко, и, признаюсь вамъ, это лучше всякихъ вашихъ сливокъ.
   -- Какъ вы думаете теперь, миссъ Шарпъ, все ли, что изъ Индіи, бываетъ превосходно? сказалъ старикъ, и какъ скоро дамы удалились, онъ спѣшилъ замѣтить сыну:
   -- Берегись, Джой, чтобъ эта дѣвочка не поймала тебя на удочку.
   -- Вотъ еще, какіе пустяки! сказалъ Джой, довольный собой.-- Я помню въ Думдумѣ одну дѣвушку, дочь Кутлера, артиллериста, она вышла замужъ за Ланса, лекаря, и помню еще одного, Муллингтона, о которомъ я вамъ говорилъ передъ обѣдомъ!... славный малый, членъ магистрата и навѣрное лѣтъ черезъ пять будетъ въ совѣтѣ. Однажды артиллерія давала балъ, и Квинтинъ, изъ четырнадцатаго полка, сказалъ мнѣ: "Седли, говоритъ, я готовъ держать пари, что Софи Кутлеръ поймаетъ на крючекъ тебя или Муллингтона еще до осени". Идетъ, отвѣтилъ я. Послушайте, папа, портвейнъ-то превосходный. Адамсона или Карбонелла?
   Тихое храпѣніе было единственнымъ отвѣтомъ: почтенный биржевой маклеръ давно уже покоился сладкимъ сномъ, и остальная часть исторіи Джозефа осталась на этотъ день недослушанною. Джозефъ Седли между мужчинами былъ довольно разговорчивъ, и эта повѣетъ десятки разъ повторялась доктору Голлопу, когда тотъ приходить освѣдомляться о его печени и голубыхъ пилюляхъ.
   Такъ какъ Джозефъ Седли держалъ діету, то на этотъ разъ онъ удовольствовался бутылкою портвейна, стаканомъ мадеры, парою тарелокъ клубники со сливками и двумя дюжинами различныхъ пирожковъ, разбросанныхъ передъ нимъ на блюдѣ, и въ заключеніе, вѣроятно (романисты, намъ всѣмъ извѣстно, имѣютъ особенную привилегію знать все), онъ думалъ о миссъ Шарпъ. "Славная дѣвушка, нечего сказать, и молода, и умна, и весела. А какъ она взглянула на меня, когда я поднялъ ей платокъ! она нарочно два раза его роняла. Кто это поетъ въ гостиной? итти развѣ посмотрѣть."
   Но застѣнчивость овладѣла имъ съ неимовѣрной силой. Отецъ его спалъ, шляпа лежала въ залѣ, наемная карета стояла вблизи отъ дому, готовая къ услугамъ.
   Поѣду лучше посмотрѣть Сорокъ разбойниковъ, сказалъ Джой и тихо выбрался изъ комнаты, не потревоживъ никого.
   -- Джозефъ уѣхалъ, сказала Амелія, выглядывая изъ открытаго окна гостиной, между тѣмъ какъ Ребекка пѣла за фортепьяно.
   -- Это вы, миссъ Шарпъ, такъ напугали его, сказала мистриссъ Седли.-- Бѣдный Джой! долго ли ты будетъ такимъ робкимъ?
  

ГЛАВА IV.

ШОЛКОВЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ КОШЕЛЕКЪ.

   Паническій страхъ бѣднаго Джоя продолжался два или три дня; въ теченіи этого времени онъ не считалъ за нужное навѣстить родительскій домъ, а Ребекка не смѣла произнести его имени.
   Она вся обратилась въ почтительную признательность въ великодушной мистриссъ Седли; въ эти три дня она восхищалась всѣми интересными предметами города и утопала въ морѣ театральныхъ чудесъ, куда ее брали.
   Однажды Амелія чувствовала головную боль и не могла отправиться въ собраніе, куда обѣ дѣвицы были приглашены. Ребекка ни за что не рѣшалась ѣхать безъ своей подруги.
   -- Оставить васъ,-- васъ, которая въ первый разъ въ жизни показали бѣдной сиротѣ, что такое счастіе и любовь?-- о, никогда, никогда! и зеленые глазки ея обратились къ небу и покрылись слезой.
   Мистриссъ Седли не сомнѣвалась долѣе, что у подруги ея дочери такое же кроткое и доброе сердце, какъ и у Амеліи.
   На шутки мистера Седли Ребекка отвѣчала чистосердечнымъ смѣхомъ и наивностію, а это нравилось и утѣшало добраго старика. Но не съ одними представителями дома она была въ хорошихъ отношеніяхъ. Она оказывала глубочайшее вниманіе въ мистриссъ Бленкинсонъ, домовой ключницѣ, выраженіемъ живѣйшаго участія въ приготовленіи клубничнаго варенья. Самбо, къ величайшему своему удовольствію, получалъ отъ нея прибавочное "сэръ" или "мистеръ". Она даже извинялась передъ горничной за безпокойство, причиняемое звонкомъ, и все это дѣлала съ такою нѣжностію и покорностію, что всѣ въ домѣ, отъ прихожей и до гостиной, были ею очарованы.
   Однажды, пересматривая рисунки, привезенные Амеліею изъ пансіона, Ребекка вдругъ остановилась надъ однимъ, залилась горькими слезами и оставила комнату. Это было въ тотъ день, когда Джозефъ снова появился въ домѣ своихъ родителей.
   Амелія бросилась за подругой узнать причину ея грусти и вскорѣ возвратилась растроганная.
   -- Вы знаете, мама, отецъ Ребекки былъ нашимъ рисовальнымъ учителемъ въ Чизвикѣ и, по обыкновенію, любилъ самъ отдѣлывать всѣ лучшія части рисунка.
   -- Какъ такъ? я этого не знала; миссъ Пинкертонъ всегда говорила, что онъ никогда и не касался до рисунковъ, только подправлялъ ихъ иногда.
   -- Это-то я и называю отдѣлкою, мама. Ребекка, разглядывая рисунокъ, узнала работу своего отца: внезапная мысль о немъ -- мы знаете, мама, какъ она должна быть тяжела для бѣдной сироты.
   -- Какая чувствительная душа! какое нѣжное сердце! воскликнула мистриссъ Седли.
   -- Мнѣ хотѣлось, чтобъ она осталась у насъ еще на недѣльку, сказала Амелія.
   -- Она ужасно похожа на миссъ Кутеръ, которую я встрѣчалъ въ Думъ-Думѣ, только побѣлокурѣй немножко той. Она теперь за мужемъ за артиллерійскимъ лекаремъ. Знаете ли, какъ нѣкто Квинтимъ четырнадцатаго порка.... предложилъ мнѣ....
   -- О, Джозефъ, мы давно знаемъ эту исторію, прервала Амелія, улыбаясь.-- Оставьте этотъ разсказъ до другого раза, а теперь просите лучше маменьку написать въ какому-то сэру Кроули.
   -- Какой это Кроули? не было ли у него сына въ легкомъ Драгунскомъ полку въ Индіи?
   -- Мама, вы попросите его продлить срокъ для бѣдной Ребекки; но вотъ и она на лицо. Какіе у нее заплаканные глаза!
   -- Ничего.... все прошло.... мнѣ теперь гораздо легче, сказала миссъ Шарпъ, съ нѣжной улыбкой, и, подойдя къ мистриссъ Седли, почтительно, поцаловала ея руку.-- Какъ вы всѣ добры ко мнѣ! Да, всѣ, прибавила она наивно: -- исключая васъ, мистеръ Джозефъ.
   -- Меня! воскликнулъ Джозефъ, расчитывая на немедленный уходъ.-- Праведное небо! Богъ мой! миссъ Шарпъ!
   -- Да; не жестоко ли съ вашей стороны, въ первый день нашего знакомства, принудить меня ѣсть это ужасное перечное блюдо. Нѣтъ, мистеръ Джозефъ, вы не такъ добры ко мнѣ, какъ ваша милая сестра Амелія.
   -- Немудрено, Ребекка: онъ еще почти ее знаетъ васъ.
   -- Не думаю, чтобы къ вамъ былъ кто нибудь не добръ, сказала мать.
   -- Это кушанье было превосходное; за это я ручаюсь, сказалъ Джой весьма важно.-- Вѣроятно, въ немъ недоставало лимоннаго соку: оттого вамъ и не понравилось.
   -- А чили?
   -- Помню, помню, какъ вы плакали отъ него! воскликнулъ Джой, и, припоминая это происшествіе, онъ разразился внезапнымъ смѣхомъ, который, однако же, какъ и всегда, продолжался недолго.
   -- Впередъ я буду осторожней съ вами, сказала Ребекка, спускаясь съ Джозефомъ къ обѣду: -- я не воображала, что мужчины такъ любятъ огорчать беззащитныхъ дѣвушекъ.
   -- Клянусь вамъ, миссъ Ребекка, я не думалъ нанести вамъ ни малѣйшаго оскорбленія.
   -- Вѣрю, вѣрю, мистеръ Джозефъ: я шутила.
   И съ этимъ она нѣжно пожала его руку своею маленькою ручкой и, отступая назадъ, совершенно испуганная, взглянула на него и тотчасъ же опустила глазки на коверъ; сердце Джоя пріостановилось биться при этомъ робкомъ, нѣжномъ изъявленіи уваженія со стороны и простосердечной дѣвушки.
   Это было вступленіе. Нѣкоторыя дамы безукоризненной справедливости найдутъ этотъ поступокъ нескромнымъ; но надобно напомнить еще разъ, что бѣдная Ребекка дѣлала это въ свою пользу. Если человѣкъ не въ состояніи держать слугу, ему самому приходится мести свои комнаты; ежели у прекрасной дѣвицы нѣтъ прекрасной мама, для устройства ея будущности, она должна сама заняться этимъ.
   -- Недурно! думалъ Джозефъ: -- со мной опять начинается такая же исторія, каясь и къ Думъ-Думѣ съ миссъ Кутлеръ.
   Миссъ Шарпъ безпрестанно требовала отъ Джозефа маленькихъ услугъ, неизбѣжныхъ за столомъ, полу-нѣжнымъ, полу-шутливымъ тономъ.
   Она была уже съ семействомъ мистера Седли въ самыхъ близкихъ отношеніяхъ; съ Амеліей она обходилась какъ сестра. Вообще, замѣчено, молодыя дѣвицы сближаются другъ съ другомъ въ самое короткое время.
   Амеліи какъ будто суждено было помогать въ исполненія плановъ Ребекки. Очень кстати напомнила она брату о давнишнемъ его обѣщаніи взятъ ее въ воксалъ.
   -- Теперь самое удобное и лучшее время. Ребекка раздѣлитъ съ нами это удовольствіе, оказала она.
   -- О, какъ это восхитительно! воскликнула Ребекка, хлопая своими маленькими ручками; но, вспомнивъ, что ей должно вести себя скромнѣе, она остановилась.
   -- Но только не сегодня, сказалъ Джой.
   -- Не сегодня, такъ завтра: намъ все равно.
   -- Завтра я и папа вашъ не будемъ обѣдать дома, возразила мистриссъ Седли.
   -- Неужели вы думаете, что и я тоже потащусь въ воксалъ! сказалъ ей мужъ: -- да я бы и вамъ не совѣтовалъ на старости лѣтъ ѣхать въ такое сырое мѣсто.
   -- Однакожъ, согласись самъ, что нельзя отпускать дѣтей однихъ! вскричала мистриссъ Седли.
   -- А Джой-то чтожъ? онъ, слава Богу, немаленькій....
   При этихъ словахъ даже мистеръ Самбо, стоявшій у буфета, разсмѣялся, самолюбіе Джозефа было глубоко оскорблено.
   -- Что съ тобой? спросилъ отецъ.-- Ему, кажется, дурно... Миссъ Шарпъ, спрысните ему лицо; того и гляди, что упадетъ къ обморокъ. Бѣдняжка! снесите его наверхъ: вѣдь онъ легокъ какъ перо.
   -- Нѣтъ, батюшка, я не могу долѣе терпѣть, произнесъ Джозефъ.
   -- Самбо, вели скорѣй подать слона Джозефу; иначе его не своротишь съ мѣста, продолжалъ неумолимый старикъ.-- Пошли на биржу, Самбо.
   И, видя наконецъ, что Джозефъ готовъ расплакаться отъ внутренней пытки, старый шутникъ пріостановилъ свой смѣхъ и, протягивая руку сыну, сказалъ:
   -- Ну, полно, полно, Джой!... У насъ на биржѣ всегда такъ бываетъ... Самбо! ненадобно слона, а лучше дай намъ по стакану шампанскаго. У самого Бони, мой другъ, во всемъ его погребѣ не найдешь такого вина! Бокалъ шампанскаго совершенно возстановилъ спокойствіе Джозефа, и, когда опорожнилась бутылка, изъ которой двѣ трети достались на его долю, онъ согласился провожать молодыхъ дѣвицъ въ воксалъ.
   -- Мнѣ кажется, не мѣшало бы пріискать другого провожатаго, чтобъ каждая дама имѣла кавалера, сказалъ старикъ: -- я неслишкомъ-то надѣюсь на Джоя и боюсь, что онъ, увлеченный миссъ Ребеккой, потеряетъ въ толпѣ милую мою Амелію. Напишите къ Джоржу Осборну, не пойдетъ ли онъ?
   При этомъ, не знаю почему, мистриссъ Седли пристально поглядѣла на мужа и засмѣялась. Мистеръ Седли лукаво мигнулъ глазами и взглянулъ на миссъ Амелію. Амелія опустила свою головку и раскраснѣлась, какъ только можетъ раскраснѣться дѣвушка въ- семнадцать лѣтъ; что касается до миссъ Ребекки, она никогда не краснѣла съ тѣхъ поръ, какъ ей минуло восемь лѣтъ, это случилось разъ, когда ее поймала крестная маменька въ воровствѣ постилы изъ шкапа.
   -- Пусть лучше Амелія сама напишетъ къ нему, сказалъ отецъ: -- этимъ мы доставимъ случай Осборну посмотрѣть на прекрасный почеркъ, благопріобрѣтенный нами у миссъ Пинкертонъ. Помнишь ли ты, Эмми, какъ однажды, приглашая его на святки, ты писала къ нему и пропустила букву в?
   -- О, это было давно, очень давно, мой дорогой папа, сказала Амелія.
   -- А мнѣ кажется, не дальше какъ вчера; не правда ли, Джонъ? сказала мистриссъ Седли, обращаясь къ своему мужу.-- Видя нашу дочь такою же доброю, кроткою и милою, я забываю о времени, проведенномъ безъ нея; только мы съ тобой старѣемся, другъ мой, и, кажется, довольно замѣтно!
   Въ тотъ вечеръ въ одной изъ комнатъ второго этажа, обитой богатымъ ситцемъ съ фантастическими рисунками, слышенъ былъ легкій шопотъ разговаривающихъ; въ комнатѣ какія-то занавѣса въ родѣ военной палатки, внутри которой разговаривали два круглыхъ красныхъ лица, одно изъ нихъ въ кружевномъ чепцѣ, а другое въ простомъ бумажномъ колпакѣ: мистриссъ Седли дѣлала нѣсколько замѣчаній своему мужу, относительно его жестокаго обращенія съ бѣднымъ сыномъ.
   -- Право, другъ мой, я нахожу твое обхожденіе съ бѣднымъ Джоемъ совершенно безчеловѣчнымъ: ну, на что такъ мучить несчастнаго?
   -- Послушай, душа моя, возразилъ бумажный колпакъ, въ защиту своего поведенія.-- Джозефъ очень занятъ собой и тщеславенъ до крайности. Правда, лѣтъ тридцать тому назадъ, въ тысяча осемьсотъ,-- не помню въ которомъ десяткѣ,-- съ тобой тоже было что-то въ этомъ родѣ, но тогда ты имѣла на то нѣкоторое право. Объ этомъ я ни слова. Но что касается до нашего сына, то, признаюсь, у меня недостаетъ болѣе терпѣнія сносить его самолюбіе, тщеславіе и эту притворную скромность. Это совсѣмъ изъ рукъ вонъ; онъ то и дѣло, что думаетъ только о себѣ, и воображаетъ себя отличнымъ малымъ. Вспомни мои слова, что намъ еще будетъ съ нимъ бездна хлопотъ. Подруга вашей Эмми всѣми силами старается завлечь его въ свои сѣти, и если не она, то другая непремѣнно поддѣнетъ его на крючокъ. Этому человѣку суждено быть жертвою какой нибудь кокетки, такъ, какъ мнѣ тоже суждено ходить каждый день на биржу. Еще слава Богу, что онъ не вывезъ къ намъ изъ Индіи въ невѣстки негритянку, и будь увѣрена, что первая кокетка, которая надумаетъ ловить его на удочку, непремѣнно поймаетъ.
   -- Эта лукавая дѣвочка завтра же должна уѣхать, сказала мистриссъ Седли съ большой энергіей.
   -- Зачѣмъ, мой другъ? не она, такъ другая, это совершенно все разно. По крайней мѣрѣ у Ребенка бѣлое лицо. Мнѣ нужды нѣтъ, кто бы ни пошелъ за него. Пусть Джозефъ самъ рѣшаетъ выборъ.
   И вскорѣ голоса разговаривавшихъ замолкли, или, лучше сказать, собесѣдники уснули; въ домѣ и вокругъ дома Джона Седли все погрузилось въ мертвую тишину, исключай только часового колокола сосѣдней церкви и ночного стража, возвѣщавшаго пробитый часъ.
   Съ наступленіемъ утра добрая мистриссъ Седли не могла рѣшиться приступить къ выполненію слояхъ вечернихъ угрозъ, хотя нѣтъ ничего язвительнѣе, естественнѣе и основательнѣе материнской ревности, при всемъ томъ, она никакъ не хотѣла допустить мысли, чтобы эта маленькая, смирная, нѣжная гувернантка осмѣлилась имѣть виды на такую величественную особу, какъ сборщикъ податей съ Богли-Уоллы. Притомъ просьба о продолженіи отпуска Ребекки была уже отправлена, и трудно было найти основательную причину такъ внезапно отказать отъ дому.
   Все, казалось, было подговорено на сторону нѣжной Ребекки; даже самыя стихіи природы, повидимому, предлагали ей свои услуги, хотя Ребенка думала о нихъ противное. Громъ и молнія какъ нарочно разразились въ тотъ самый вечеръ, когда молодые люди согласились отправиться въ воксалъ. Старики обѣдали въ эти дни у богатаго альдермена, въ Гэйбири-борнѣ. Мистеръ Осборнъ, повидимому, очень доволенъ этимъ обстоятельствомъ и вмѣстѣ съ Джозефомъ Седли выпилъ порядочную порцію портвейна, сидя въ столовой tète-à-tète, при чемъ Джозефъ воспользовался случаемъ разсказать множество анекдотовъ изъ своей индѣйской жизни: въ обществѣ мужчинъ, какъ мы уже сказали, онъ былъ весьма словоохотенъ. Вечеромъ, миссъ Амелія пригласила ихъ въ гостиную. Всѣ были веселы и какъ нельзя болѣе довольны громомъ, доставившимъ имъ случаи остаться дома и отложить визитъ въ воксалъ до слѣдующаго раза.
   Джоржъ Осборнъ, крестникъ старика Седли, былъ постояннымъ членомъ семейства послѣдняго въ теченіи двадцати-трехълѣтней своей жизни. Младенцемъ шести недѣль, онъ получилъ отъ Седли въ подарокъ серебряную чашку, шести мѣсяцевъ -- коралловую погремушку съ золотой свистулькой, съ колокольчиками, и потомъ, во время своей юности, постоянно получалъ на святкахъ лучшіе подарки. Онъ очень хорошо помнилъ, какъ однажды при возвращеніи въ школу былъ отколоченъ Джоемъ Седли, несмотря на различіе возраста; первому было не болѣе десяти, послѣднему -- уже болѣе пятнадцати. Короче связать, Джоржъ совершенно считался членомъ семейства Седли.
   -- Помнишь ли, Седли, говорилъ Осборнъ: -- какъ ты бѣсился, когда я обрѣзалъ кисточки у твоихъ гессенскихъ сапоговъ, и какъ миссъ -- виноватъ -- и какъ малютка Амелія избавила меня отъ страшныхъ твоихъ колотушекъ, бросившись на колѣни и умоляя брата Джоя не бить маленькаго Джоржа?
   Джозефъ очень хорошо помнилъ это замѣчательное событіе, но божился, что вовсе забылъ его.
   -- А помнишь ли, какъ передъ отъѣздомъ въ Индію ты пріѣзжалъ къ доктору Свиштелю повидаться со мной и при этомъ подарилъ мнѣ полъ-гинеи и ударилъ по головѣ? Я всегда воображалъ тебя ростомъ, по крайней мѣрѣ, семью футами выше меня, и весьма удивился, когда по возвращеніи изъ Индіи оказалось, что ты также высокъ, какъ и я.
   -- Пріѣзжать въ школу и давать денегъ -- о, это верхъ великодушія со стороны мистера Седли! воскликнула Амелія.
   -- Да, говорите себѣ о великодушіи, а я все-таки отрѣзалъ кисточки у гессенскихъ сапоговъ. Дѣти никогда не забываютъ ни колотушекъ, которыми ихъ дарятъ, ни тѣхъ, кто даритъ.
   -- Мнѣ очень нравятся гессенскіе сапоги, сказала Ребекка.
   Джой Седли, восхищавшійся своими ногами, постоянно украшалъ ихъ этимъ нарядомъ. Замѣчаніе Ребекки чрезвычайно поправилось ему, и онъ величественно вытянулъ изъ подъ креселъ свои ноги.
   -- Миссъ Шарпъ! сказалъ Джоржъ Осборнъ: -- вы, какъ превосходная артистка, обязаны создать великую историческую картину изъ этой сцены сапоговъ. Седли долженъ быть представленъ въ своихъ гессенскихъ сапогахъ; въ одной рукѣ у него обезображенный сапогъ, другая же рука вцѣпилась въ воротничекъ моей рубашки; передъ нимъ на колѣняхъ маленькая Амелія съ поднятыми къ нему рученками: вся картина должна быть вставлена въ аллегорическія рамки, въ родѣ тѣхъ, какія бываютъ въ иллюстраціяхъ.
   -- Здѣсь я не успѣю написать, сказала Ребекка: -- а лучше сдѣлаю ее, когда меня не будетъ въ этомъ домѣ.
   Голосъ ея опустился, глаза ея выражали такую тоску и жалость, что каждый изъ присутствующихъ, невольнымъ образомъ, чувствовалъ участіе къ ея жестокой судьбѣ и сожалѣніе при мысли о близкой разлукѣ съ нею.
   -- Ахъ, если бы вамъ можно было остаться у насъ подольше! сказала Амелія.
   -- Зачѣмъ? возразила Ребекка растроганнымъ голосомъ: -- развѣ только для того, чтобъ еще сильнѣе привязаться къ вамъ и быть несчастнѣе при неизбѣжной необходимости разстаться съ вами.
   И она отвернула свою головку. Амелія начала предаваться той слабости къ пролитію слезъ, которая, какъ мы уже сказали, была однимъ изъ недостатковъ этого милаго созданія. Джоржъ Осборнъ взглянулъ на молодыхъ дѣвушекъ съ трогательнымъ любопытствомъ; Джозефъ Седли опустилъ глаза на гессенскіе сапоги, и легкій вздохъ вылетѣлъ изъ его груди.
   -- Сыграйте намъ что нибудь, миссъ Седли.... Амелія, сказалъ Джоржъ, почувствовавъ въ эту минуту необыкновенное, почти непреодолимое желаніе прижать къ груди молодую дѣвушку.
   Амелія взглянула на Осборна.
   Я, можетъ быть, ошибся бы, сказавъ, что съ этой минуты молодые люди влюбились другъ въ друга. Они были воспитаны родителями рѣшительно съ этимъ намѣреніемъ; имъ давно уже опредѣлено было принадлежать другъ другу. Вмѣстѣ отправились они къ фортепьяно, поставленному, какъ обыкновенно ставятся фортепьяно, въ глубинѣ обширной гостиной; тамъ было довольно темно, и миссъ Амелія самымъ наивнымъ образомъ подала Осборну руку, довѣряясь его искусству безопасно провести ее между креслами и диванами, разставленными передъ фортепьяно. Это обстоятельство оставило Джозефа глазъ на глазъ съ Ребеккой, вязавшей шолковый зеленый кошелекъ.
   -- У нихъ, кажется, есть фамильные секреты, сказала Ребенка,-- а о моихъ нѣтъ никому нужды и спрашивать....
   -- У нихъ дѣло уже рѣшено, сказалъ Джозсфъ:-- впрочемъ, оно и недурно: Осборнъ малый хоть куда.
   -- И сестрица ваша тоже прелестное созданіе въ мірѣ, сказала Ребекка: -- счастливъ тотъ мужчина, который удостоятся ея любви!
   Съ этими словами миссъ Шарпъ испустила тяжкій вздохъ.
   Когда двѣ молодыя особы, не связанныя еще узами брака, сходятся вмѣстѣ и станутъ разсуждать о щекотливыхъ предметахъ подобнаго рода, между ними незамѣтно и быстро возрождаются довѣренность и искренняя дружба.
   Мы не считаемъ за нужное представлять подробный отчетъ разговора, происходившаго между мистеромъ Седли и молодой дѣвушкой: разговоръ, какъ можно заключить по его началу, не былъ изъ числа остроумныхъ или краснорѣчивыхъ. Да и часто ли вамъ случается встрѣчать остроуміе и краснорѣчіе въ дружеской бесѣдѣ? ихъ можно найти только въ однихъ высокопарныхъ и остроумныхъ романахъ. Въ сосѣдней комнатѣ занимались музыкой, и молодые люди, опасаясь помѣшать, вели свой разговоръ едва слышнымъ голосомъ; они не знали, что Амелія и Осборнъ такъ углубились въ свой предметъ, что не обратили бы ни малѣйшаго вниманія на самый громкій крикъ.
   Почти первый разъ въ своей жизни, мастеръ Седли разговаривалъ безъ малѣйшей робости и замѣшательства съ особою другого пола. Миссъ Ребекка предложила нѣсколько вопросовъ объ Индіи. а это подало поводъ Джозефу разсказать множество интересныхъ анекдотовъ, какъ о той сторонѣ, такъ и о своей персонѣ. Онъ описывалъ балы въ губернаторскомъ домѣ, объяснялъ средства, которыми прохлаждаются въ Индіи въ знойное время года; былъ очень остроуменъ на счетъ нѣкоторыхъ шотландцевъ, покровительствуемыхъ лордомъ Минто -- тамошнимъ губернаторомъ, -- описывалъ охоту на тигровъ, въ которой лично участвовалъ и подвергался опасности. Ребекка приходила въ восторгъ отъ губернаторскихъ баловъ, отъ души смѣвлась надъ шотландцами и трепетала отъ ужаса при описаніи тигровой охоты.
   -- Ради спокойствія вашей матушки, ради искреннихъ вашихъ друзей, говорила миссъ Шарпъ: -- дайте мнѣ слово, что вы никогда не отправитесь въ такія ужасныя экспедиціи.
   -- Отчего же нѣтъ, миссъ Шарпъ? сказалъ онъ, поправляя воротничекъ своей рубашки -- мнѣ кажется, что опасность еще болѣе увеличиваетъ удовольствіе охоты.
   Джозефъ Седли всего разъ былъ на тигровой охотѣ и, дѣйствительно, находился въ большой опасности, но не отъ тигра, а отъ сильнаго страху. Разговаривая такимъ образомъ, онъ становился смѣлѣе и смѣлѣе и наконецъ рѣшился даже спросить, для кого миссъ Шарпъ вяжетъ шолковый зеленый кошелекъ. Онъ самъ удивлялся и восхищался своему ловкому и дружескому обращенію.
   -- Для того, кто будетъ нуждаться въ немъ, отвѣчала Ребекка, бросая на него привлекательные взгляды.
   Седли приготовлялся было обратиться съ самой краснорѣчивой рѣчью и уже началъ:
   -- О миссъ Шарпъ, какъ.... но въ эту самую минуту фортепьяно замолкло и водворилась тишина; боясь бытъ услышаннымъ, онъ остановился, раскраснѣлся, и носъ его пришелъ въ волненіе.
   -- Случалось ли вамъ когда слышать что нибудь подобное краснорѣчію вашего брата? шепталъ Осборнъ Амеліи; -- о, ваша подруга чудеса творитъ!...
   -- Я очень рада, признаюсь вамъ; и чѣмъ больше будетъ, такихъ чудесъ, тѣмъ лучше, сказала Амелія.          .
   Амелія въ душѣ своей принадлежала къ числу женщинъ, занимающихся составленіемъ супружескихъ партій, и восхищалась мыслію, что Джозефъ, отправляясь въ Индію, повезетъ, съ собой жену. Въ теченіи нѣсколькихъ дней постояннаго сообщенія, согрѣваемаго самой нѣжной дружбой Ребекки, она открыла въ послѣдней тысячи добродѣтелей и прекрасныхъ качествъ, которыхъ вовсе не замѣчала за ней въ Чизвикѣ. Привязанность молодыхъ дѣвицъ также быстро возрастаетъ, какъ нѣкоторое баснословное растеніе, которое въ одну ночь достигаетъ до небесъ. Эта привязанность имѣетъ удивительное сходство съ тѣмъ, что сентименталисты называютъ "тоской по идеалу", и что въ обыкновенномъ переводѣ значитъ, что женщины не бываютъ довольны до того времени, пока не выйдутъ за мужъ и не окружатъ себя множествомъ дѣтей, на которыхъ могутъ сосредоточивать весь напасъ дружбы и любви.
   Истощивъ небольшой запасъ маленькихъ пьесъ, яла, лучше сказать, оставаясь довольно долго въ гостиной, Амелія признала за лучшее и необходимое попросить свою подругу что нибудь пропѣть.
   -- Вы, Осборнъ, не стали бы и слушать меня, смазала Амелія, (она очень хорошо знала, что говоритъ чистую ложь), услыхавши, какъ поетъ Ребекка.
   -- Нисколько! я заранѣе предупреждаю, миссъ Шарпъ, справедливо ли будетъ съ моей стороны, или нѣтъ, что, по моему мнѣнію, миссъ Амелія Седли первая пѣвица въ свѣтѣ.
   -- Подождите немного; вы услышите ее и посмотримъ, что тогда сможете, сказала Амелія.
   Джозефъ Седли, какъ услужливый кавалеръ, поставилъ на фортепьяно свѣчи; при этомъ Осборнъ намекнулъ, что ему всегда лучше нравилось сидѣть въ потемкахъ; миссъ Седли утверждала противное, а влюбленные меломаны послѣдовали за Джозефомъ.
   Ребекка, противъ всякаго ожиданія со стороны Осборна, пѣла превосходнѣе своей подруги и управляла голосомъ такъ искусно, что Амелія, не замѣчавшая въ ней прежде этого таланта, очень удивилась. Ребекка пропѣла французскій романсъ, изъ котораго ни Джозефъ, ни Осборнъ не поняли ни слова,-- потомъ нѣсколько старинныхъ балладъ, въ которыхъ британскіе барды воспѣвали бѣдную Сузану, черноокую Мери и тему подобное. Правду сказать, въ музыкальномъ отношеніи, онѣ не принадлежали къ числу блестящихъ, но чисто заключали въ себѣ мысли, которыя возбуждаютъ пламенную любовь и искреннюю дружбу, и на родномъ языкѣ скорѣе находитъ душевный отголосокъ, чѣмъ приторныя lagrime, sospiri и felicita музыки Доницетти, которую мы такъ высоко ставимъ.
   Въ промежуткахъ пѣнія, которое чрезъ полурастворенную дверь гостиной подслушивала вся домашняя челядь, завязывался сантиментальный разговоръ, сообразный съ предметомъ пѣсни.
   Послѣдній изъ романсовъ этого скромнаго концерта заключалъ въ себѣ слѣдующія мысли:
  
   Мрачно и пусто въ уныломъ болотѣ;
   Вѣтеръ холодный бушуетъ въ лѣсу;
   Въ дали отъ тропинки, въ хижинѣ скромной,
   Очагъ разведенъ и ярко пылаетъ огонь.
   Бѣдный сиротка къ забору подходитъ;
   Онъ счастливъ, увидѣвъ близко теплый пріютъ
   И вѣтеръ сильнѣе задулъ для него;
   И холодъ бѣдняжкѣ несноснѣе сталъ.
  
   Семья изъ окна примѣчаетъ сиротку --
   И жалость сжимаетъ ей добрую душу --
   Ласковымъ словомъ и нѣжной улыбкой
   Манить его къ очагу отдохнуть.
   Заря засвѣтилась -- сиротка уходитъ;
   Огонь въ очагѣ еще не погасъ;
   Небо надъ вами, скитальцы, въ семъ мірѣ,
   И вѣчный покой въ небесахъ!
  
   При послѣднихъ словахъ, голосъ Ребекки дрожатъ. Всѣ окружавшіе ее слышали въ немъ отголосокъ ея души, въ которомъ выражалисъ и близкій отъѣздъ и ея горькое, одинокое положеніе въ свѣтѣ. Джозефъ Седли, музыкантъ въ душѣ, вполнѣ предавался восхищенію отъ словъ и музыки этой пѣсни и сильнѣе всѣхъ сочувствовалъ одиночеству бѣдной Ребекки. Будь у него поболѣе смѣлости, и случись Джоржъ и миссъ Седли къ это время къ другой комнатѣ, онъ навсегда бы простился съ жизнію холостяка, и вмѣстѣ и продолженіе нашего романа на этомъ бы и остановилось. Ребекка оставила фортепьяно и, подавая руку своей подругѣ, удалилась съ ней въ потемки другой комнаты. Въ эту минуту вниманіе Джозефа обратилось на вошедшаго Самбо, который тащилъ подносъ съ блюдами, тарелками, блюдечками, рюмками, стаканами и графинами. За шумнымъ разговоромъ молодыхъ людей во время ужина не слышно было, какъ подъѣхала карета, и возвратившіеся родители застали Джозефа за слѣдующими словами:
   -- Милая миссъ Шарпъ, пожалуста возьмите ложечку желе: это подкрѣпить ваши силы, вѣроятно, ослабѣвшія послѣ такого продолжительнаго, восхитительнаго, очаровательнаго пѣнія.
   -- Браво, Джозъ! воскликнулъ мистеръ Седли.
   Услышавъ насмѣшливый, хорошо знакомый голосъ, Джонъ въ ту же минуту погрузился въ тревожное молчаніе и вскорѣ удалился. Всю ночь провелъ онъ къ безсонницѣ; различныя мысли блуждала въ отягченной головѣ его; онъ не могъ дать себѣ отчета, въ какомъ отношеніи находилось его сердце къ миссъ Шарпъ. Онъ воображалъ, какъ бы восхитительно было слышать такое пѣніе подъ палящимъ небомъ Индіи, какая очаровательная у него была бы жена, какъ бы было пріятно услыхать, что эта самая жена говоритъ по французски лучше самой генералъ-губернаторши, и какое произведетъ она впечатлѣніе на калькуттскихъ балахъ!
   -- Ясно какъ день, что и она влюблена въ меня; притомъ состояніе ее не лучше того, какое бываетъ почти у всѣхъ дѣвицъ, отъѣзжающихъ въ Индію. Не должно оставлять; посмотримъ, что будетъ, дальше; а кажется, худого нельзя ожидать?
   Съ такими мыслями онъ наконецъ заснулъ глубокимъ сномъ.
   Не къ чему, кажется, говорить намъ, что и миссъ Шарпъ, тревожимая сомнительными мыслями, придетъ ли онъ завтра, или нѣтъ, также не спала всю ночь. Завтра наступило, и Джозефъ, какъ снѣгъ, на голову, явился въ домѣ своихъ родителей къ завтраку, чего прежде съ нимъ не случалось. Джоржъ Осборнъ, не знаю почему, былъ тоже тамъ и подсмѣивался надъ Амеліей, которая писала въ это время къ своимъ возлюбленнымъ двѣнадцати подругамъ, оставленнымъ въ Чизвикскомъ бульварѣ. Ребекка сидѣла вмѣстѣ съ ними за вчерашнимъ рукодѣльемъ. Лишь только "богги" Джозефа остановился передъ подъѣздомъ, раздался звонъ колокольчика, и послышались на лѣстницѣ его тяжелые шаги, Осборнъ и миссъ Седли обмѣнялись взглядами и, лукаво улыбаясь, посмотрѣли на покраснѣвшую Ребекку.
   Сердце Ребекки сильно билось. Но вотъ и Джозефъ на лицо,-- Джозефъ въ блестящихъ лакированныхъ сапогахъ, Джозефъ въ новомъ жилетѣ, красный отъ зноя и душевнаго волненія. Это была тревожная минута для всѣхъ; бѣдная Амелія даже не на шутку испугалась..
   Самбо, оскаливъ бѣлые зубы, несъ за Джозефомъ пару превосходныхъ букетовъ. Джозъ не полѣнился съѣздитъ за ними на Ковенгарденскій рынокъ. Молодыя подруги были восхищены такимъ милымъ подаркомъ; Ребенка въ особенности была довольна: она видѣла въ немъ, кромѣ вниманія къ себѣ, со стороны Джозефа, еще нѣкоторый успѣхъ въ исполненіи своихъ намѣреній.
   -- Браво, Джозъ! воскликнулъ Осборнъ:
   -- Благодарю васъ, милый Джозефъ, сказала Амелія и готова была поцаловать его, еслибъ только онъ изъявилъ на то свое желаніе.
   -- О, какіе чудные, прекрасные цвѣты! восклицала миссъ Шарпъ, и въ избыткѣ восхищенія она нѣжно впивала въ себя ихъ ароматическій запахъ, прижимала ихъ къ груди, поднимая къ потолку свои глазки. Она внимательно пересмотрѣла каждый цвѣтокъ, надѣясь найти между ними записочку, но ошиблась: въ букетѣ не было письма.
   -- Скажи, пожалуете, Седли, есть ли въ Богли-Уоллѣ обыкновеніе говорить языкомъ цвѣтовъ? спросилъ Осборнъ со смѣхомъ.
   -- Да, языкомъ пустяковъ, отвѣчалъ обиженнымъ голосомъ Джозефъ.-- Купилъ ихъ у Натана; очень радъ, что они понравилась. И ыотъ что, Амелія, продолжалъ онъ въ томъ же тонѣ: -- я купилъ еще ананасъ и отдалъ его Самбо; пусть онъ подастъ его къ завтраку: это и освѣжительно и вкусно въ такую знойную пору.
   Ребекка сказала, что она ни разу не пробовала ананасовъ, и что не знаетъ даже вкуса ихъ.
   Зазговоръ завязался. Не знаю по какой причинѣ, Оеборнъ оставилъ комнату, и почему вслѣдъ за нимъ ушла Амелія, быть можетъ, присмотрѣть, какъ будутъ рѣзать ананасъ. Джозъ вторично остался наединѣ съ Ребеккой. Послѣдняя стала продолжать свою работу, и въ ея гибкихъ пальчикахъ быстро зашевелились шолковый зеленый кошелекъ и блестящія иголки.
   -- О миссъ Шарпъ, какъ вы очаровательно пѣли вчера! сказалъ сборщикъ податей: -- клянусь вамъ, я готовъ былъ плакать.
   -- Это потому, что у васъ, какъ и у всѣхъ вашихъ родныхъ, доброе сердце, мистеръ Джозефъ.
   -- Я не могъ сомкнуть глазъ во всю ночь и сегодня утромъ, не вставая съ постели, старался припомнить ваши слова и звуки; право, право, миссъ Шарпъ. Голлопъ, мой докторъ, пришелъ въ одиннадцать часовъ,-- вы знаете, что я больной человѣкъ, и Голлопъ навѣщаетъ меня каждый день,-- пришелъ докторъ и увидѣлъ, какъ я распѣвалъ въ постели.
   -- О, я еще не знала, что вы такой забавникъ! Позвольте мнѣ имѣть удовольствіе послушать васъ, какъ вы воете.
   -- Меня? нѣтъ, миссъ Шарпъ, мнѣ бы хотѣлось еще васъ послушать. Милая миссъ Шарпъ, пожалуста пропойте вчерашнюю пѣсенку.
   -- Только не теперь, мистеръ Седли, сказала Ребекка, вздыхая: -- я совсѣмъ не расположена пѣть, и притомъ мнѣ нужно кончить кошелекъ. Помогите мнѣ, мистеръ Седли.
   И, не спросивши даже, жъ чемъ и какъ помочь, Джозефъ Седли подсѣлъ очень близко къ молодой дѣвушкой, бросая на нее самые убійственные взгляды. Руки его вытянулись въ умоляющую позу; на нихъ надѣтъ былъ мотокъ зеленаго шолку, который Ребекка наматывала на клубокъ.
   Осборнъ и Амелія, возвратясь въ гостиную, застали интересную чету въ этомъ романическомъ положенія. Клубокъ былъ намотанъ, а Джозефъ не сказалъ еще ни слова.
   -- Сегодня вечеромъ, я увѣрена, онъ признается, сказала Амелія, пожимая Ребеккѣ руку.
   Седли тоже въ душѣ говорилъ себѣ:
   -- Рѣшено: въ воксалѣ брякну ей словечко.
  

ГЛАВА V.

ДРУГЪ ДОББИНЪ.

   Всѣ воспитывавшіеся въ знаменитой школѣ доктора Свиштеля, вѣроятно, очень хорошо помнятъ драку Доббина съ Коффомъ и непредвидѣнныя послѣдствія этой драки. Доббинъ былъ изъ самыхъ смирныхъ, неповоротливыхъ и глупыхъ учениковъ Свиштеля. Отецъ его имѣлъ бакалейную лавку въ Лондонѣ. Носился слухъ, будто сынъ его былъ принять въ школу доктора, какъ говорится "на взаимныхъ обязательствахъ" то есть издержки по воспитанію покрывались не денежною платой, а товаромъ изъ лавки отца. Однажды одинъ изъ младшихъ воспитанниковъ школы, шныряя по городу, увидѣлъ подъѣхавшую въ воротамъ доктора телѣгу, изъ которой выгружали разные товары, и на которой крупными красными буквами выставлены были имена: Доббинъ и Роджъ -- бакалейщики и свѣчники. Это открытіе подтвердило носившіеся слухи и было роковымъ для молодого Доббина.
   Съ того дня Доббинъ не имѣлъ ни днемъ, ни ночью покоя. Жестокія шутки, и безъ всякой пощады, сыпались на бѣднаго со всѣхъ сторонъ,
   -- Доббинъ, кричалъ какой нибудь шалунъ: -- славныя новости въ газетахъ! на сахаръ цѣна повысилась.
   Другой повѣса задавалъ задачу:
   -- Ежели фунтъ сальныхъ свѣчей стоитъ семь съ половиною пенсовъ, то чего будетъ стоить оборванный Доббинъ?
   И крикъ подымался изъ цѣлаго ряда молодыхъ проказниковъ, гувернеровъ и всѣхъ, кто признавалъ справедливымъ мнѣніе, что мѣлочная торговля постыдна и вполнѣ заслуживаетъ презрѣнія джентльменовъ.
   -- Вашъ отецъ, Осборнъ, нисколько не лучше моего онъ точно такой же купецъ, какъ и мой, говорилъ наединѣ Доббинъ, тому самому повѣсѣ, который своимъ открытіемъ собралъ надъ его головой эту нежданную грозу.
   На слова его Осборнъ съ надмѣнностію отвѣчалъ.
   -- Вотъ еще выдумалъ! мой отецъ джентльменъ, у него есть свой экипажъ.
   И бѣдный Уильямъ Доббинъ уходилъ въ отдаленную часть рекреаціоннаго двора -- проводитъ остальные часы свободнаго времени въ самыхъ горькихъ размышленіяхъ. Кто изъ насъ не помнитъ подобныхъ часовъ дѣтской печали? Кто пламеннѣе выразитъ вамъ благодарность за ласку, какъ не дитя съ благородной душой?
   Уильямъ Доббинъ, не имѣя способности удержать въ своей слабой памяти начальныя правила вышеупомянутаго языка, былъ осужденъ оставаться между самыми послѣдними учениками. Онъ сидѣлъ на задней скамейкѣ, какъ великанъ между карликами, съ опущенными внизъ, безтолковыми взглядами, въ своихъ узкихъ, полосатыхъ всегдашнихъ панталонахъ. Большой и малый считалъ себя вправѣ смѣяться надъ нимъ. Товарищи подставляли ему всякаго рода западни, въ полной увѣренности, что Доббинъ попадется въ нихъ и доставитъ имъ случай похохотать. Часто присылали ему узелки, которые, не вскрытіи, заключали въ себѣ родительское мыло или свѣчи. Не было ни одного мальчика въ школѣ, который въ свою очередь не посмѣялся бы надъ Доббиномъ, и онъ весьма терпѣливо переносилъ все, онъ былъ безгласенъ и ничтоженъ.
   Коффъ, напротивъ, былъ главнымъ старшиной и денди всей школы. Онъ тайно проносилъ вино, дрался съ уличными мальчишками, по воскресеньямъ уѣзжалъ домой верхомъ на маленькой лошадкѣ, ходилъ по праздникамъ на охоту, носилъ золотые часы Брегета и нюхалъ табакъ. Онъ ѣздилъ въ оперу и умѣлъ цѣнить достоинства главныхъ актеровъ, предпочиталъ мистера Кина мистеру Кемблю, писалъ французскіе стихи, могъ хоть кого загонять въ латинскихъ фразахъ. Спросите только, чего онъ не могъ! Поговаривали даже, что самъ докторъ Свиштель боялся его.
   Коффъ, неоспоримый властелинъ школы, управлялъ своими товарищами и храбрился надъ ними, какъ нельзя лучше. Одинъ чистилъ ему башмаки; тотъ поджаривалъ ему хлѣбъ съ масломъ, другой трудился за него, третій подавалъ ему мячикъ, когда играли въ лапту. Доббина онъ болѣе всѣхъ ненавидѣлъ, пренебрегалъ имъ, насмѣхался надъ винъ и не вступалъ съ нимъ ни въ какія сношенія.
   Однажды двое этихъ молодыхъ людей поссорились. Доббинъ, сидя въ комнатѣ, писалъ домой письмо; вошелъ Коффъ и приказалъ ему куда-то отправиться, вѣрнѣе всего, какъ я полагаю, за тортами.
   -- Мнѣ нельзя, сказалъ Доббинъ: -- я хочу кончить письмо.
   -- Тебѣ нельзя? сказалъ Коффъ, схватывая письмо.
   Доббинъ ожесточился. Это письмо онъ писалъ къ матери, которая любила его болѣе жизни, хотя и была женою бакалейника: оно было дорого для него: сколько труда, мысли и слезъ оно стоило ему!
   -- Такъ тебѣ нельзя? сказалъ Коффъ; -- хотѣлось бы мнѣ знать, почему. Развѣ ты не можешь завтра написать къ своей сахарницѣ?
   -- Пожалуете, безъ лишнихъ словъ, сказалъ раздраженный Доббинъ, вставая со скамейки.
   -- Отвѣчай мнѣ, пойдешь ли ты? пропѣлъ школьный забіяка.
   -- Положи письмо, было отвѣтомъ Доббина: никакой джентльменъ не читаетъ чужихъ писемъ.
   -- Отвѣчай же наконецъ, идешь ли ты? повторилъ Коффъ, засучивая рукава.
   -- Не хочу и не иду. Не тронь лучше меня, иначе я задамъ тебѣ! закричалъ Доббинъ, хватаясь за оловянную чернилицу.
   Онъ былъ такъ взбѣшенъ, что Коффъ смутился и, сунувъ къ карманъ руки, пошелъ отъ него прочь съ злобною улыбкой.
   Послѣ этой сцены Коффъ никогда не связывался съ сыномъ бакалейника. Мнѣ кажется, это-то и было главной причиной, по которой Коффъ всегда съ презрѣніемъ и насмѣшками относился на сторонѣ о Доббинѣ.
   Спустя нѣсколько времени послѣ этой встрѣчи, Коффу, въ одинъ прекрасный полдень, случилось быть въ сосѣдствѣ бѣднаго Доббина, который въ сторонѣ отъ своихъ школьныхъ товарищей и, по обыкновенію, въ уединенной части рекреаціоннаго двора, спокойно лежалъ подъ деревомъ, углубленный въ чтеніе "Арабскихъ сказокъ". Забывая все окружавшее его, онъ въ это время носился далеко, съ морякомъ Синбадомъ, въ долинѣ алмазовъ, или сидѣлъ съ принцемъ Какъ-хочешь-называй и волшебницей Перибану въ той очаровательной пещерѣ, гдѣ принцъ нашелъ ее, и въ которую мы сами современемъ отправимся,-- какъ вдругъ пронзительные крики и вопли дѣтскаго голоса, пробудили его отъ пріятныхъ видѣній. Доббинъ приподнялъ свою голову и увидѣлъ предъ собой Коффа, колотившаго маленькаго мальчика.
   Это былъ Осборнъ; но Доббинъ ни къ кому не питалъ особеннаго зла, а еще менѣе къ маленькимъ.
   -- Какъ ты смѣлъ разбить бутылку? говорилъ Коффъ ребенку.
   Мальчику, было приказано перелѣзть черезъ заборъ, пробѣжать четверть мили, взять въ долгъ рому и возвратиться на дворъ тѣмъ же путемъ. При обратномъ скачкѣ черезъ заборъ, нога мальчика какъ-то поскользнулась: бутылка разбилась, ромъ пролился, и онъ, какъ преступникъ, явился передъ своимъ повелителемъ.
   -- Какъ смѣлъ ты разбить ее? говорилъ Коффъ: -- ахъ ты воришка! выпилъ самъ ромъ, да и хочешь увѣрить меня, что разбилъ бутылку. Протягивай руку.
   И огромная, тяжелая палка опустилась на дѣтскую рученку. Доббинъ привсталъ. Видѣнія арабскихъ сказокъ исчезли. Передъ Доббиномъ очутилась ежедневная жизнь съ огромнымъ дѣтиной, жестоко наказывающимъ ребенка.
   -- Протягивай другую! кричалъ Коффъ своему маленькому сотоварищу, лицо котораго покрылось мертвою блѣдностью.
   Доббинъ задрожалъ и подобралъ свое узкое платье.
   -- Вотъ тебѣ бутылка! сказалъ Коффъ, опуская вторично свою палку.
   Доббинъ, при вторичномъ ударѣ, вскочилъ.
   Не могу сказать вамъ побудительной причины поступка Доббина. Можетъ быть, душа его возмутилась при видѣ такого тиранства; можетъ быть, въ немъ проявилось чувство мщенія за обиды себѣ и желаніе помѣряться силами съ этимъ буяномъ всей школы, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, отбить всѣ трофеи, пріобрѣтенныя Коффомъ на поприщѣ безпрерывныхъ дракъ и обидъ. Которое изъ этихъ побужденіи было основательнѣе, не знаю: только Доббинъ въ одно мгновеніе вскочилъ на ноги и закричалъ:
   -- Остановись, Коффъ, или я тебѣ....
   -- Я что ты мнѣ? спросилъ Коффъ, забавляясь, повидимому, вмѣшательствомъ Доббина.-- Протягивай же руку, говорятъ тебѣ....
   -- Или я тебѣ надаю такихъ тузовъ, какихъ ты еще во всю свою жизнь испробовалъ! сказалъ Доббинъ въ отвѣтъ на первую часть рѣчи Коффа.
   Маленькій Осборнъ, задыхаясь отъ слезъ, взглянулъ съ ужасомъ и недовѣрчивостію на изумленнаго богатыря, внезапно выступившаго на его защиту. Удивленіе Коффа было едва ли менѣе.
   -- Послѣ классовъ, сказалъ Коффъ, бросая на Доббина взгляды, въ которыхъ выражалось: -- Пиши духовную, любезный, и передай до того времени лучшія желанія своимъ друзьямъ.
   -- Когда угодно, отвѣчалъ Доббинъ.-- Осборнъ, ты долженъ быть на моей сторонѣ.
   -- Пожалуй, сказалъ Осборнъ, стыдясь немного быть на сторонѣ своего защитника: папа его, какъ намъ уже извѣстно, держалъ свой экипажъ.
   Наступилъ условный часъ битвы. Коффъ, мастеръ своего дѣла, съ самого начала смотрѣлъ на противника съ величайшимъ презрѣніемъ и, награждая его могучими ударами, постоянно сохранялъ ловкую и пріятную осанку; онъ былъ какъ на балу. Доббинъ три раза былъ сбитъ, и съ каждымъ разомъ раздавались громкія восклицанія, выражающія или смѣхъ надъ побѣжденнымъ, или одобреніе побѣдителю.
   -- Какая же славная мнѣ будетъ трепка, когда все кончится! думалъ молодой Осборнъ и, поднимая своего защитника, шепталъ ему:
   -- Сдайся лучше, дѣло кончится колотушками, а мнѣ ты знаешь, не привыкать къ нимъ.
   Но раздраженный Доббинъ не слушалъ его и выступилъ въ четвертый разъ.
   Въ продолженіи первыхъ трехъ разъ сынъ бакалейника, вовсе не зная, какъ должно парировать направляемые на него удары, былъ жертвою опытнаго Коффа; въ четвертый разъ, Доббинъ, рѣшившись дѣйствовать по своему, пустилъ въ дѣло лѣвую руку (онъ былъ лѣвша), и битва приняла совсѣмъ другой оборотъ. Два мѣткіе и сильные удара произвели замѣтный перевѣсъ за его сторону.
   Коффъ спалился -- къ величайшему изумленію всего собранія.
   -- Славный ударъ! мѣтко попалъ! говорилъ Осборнъ, съ видомъ знатока, хлопая въ ладоши.-- Ну-ка, еще лѣвшой, лѣвшой его!
   Лѣвша Доббина въ продолженіи остальной части битвы дѣлала неимовѣрныя чудеса. Коффъ съ каждымъ пріемомъ падалъ на землю, а на двѣнадцатомъ былъ совершенно пораженъ; потерявъ присутствіе духа, онъ не зналъ, нападать ли ему, или защищаться. Доббинъ, напротивъ, былъ спокоенъ. Его блѣдное лицо, большіе сверкающіе глаза, большой разсѣкъ на губѣ, изъ котораго текла обильно кровь,-- придавали ему страшный видъ, внушавшій ужасъ во многихъ зрителей. Несмотря на все это, неустрашимый противникъ его, изнемогая отъ ударовъ, приготовился выступить въ тринадцатый и послѣдній разъ.
   Если бы я владѣлъ перомъ Непира, то непремѣнно описалъ бы эту битву со всею точностію и со всѣми подробностями. Это было генеральное сраженіе. Короче сказать, избитый до нельзя, едва держась на ногахъ, Коффъ былъ и въ этотъ разъ сбитъ лѣвшой Доббина, и уже этотъ разъ былъ послѣднимъ въ битвѣ.
   -- Теперь, кажется, будетъ съ него! сказалъ Доббинъ.
   Противникъ его повалился какъ бильярдный шаръ въ лузу. Вызовъ повторился еще, но онъ не могъ, или не хотѣлъ вставать.
   Мальчики подняли ужасный крикъ. Они превозносили Доббина, который выдержалъ и отразилъ сильное нападеніе врага, любопытствуя узнать причину шума, докторъ Свиштель вышелъ изъ кабинета; сильныя угрозы посыпались на Доббина, но пришедшій нѣсколько въ себя Коффъ вступился за него и, съ трудомъ поднявшись на ноги, сказалъ:
   -- Это моя вина, докторъ, а никакъ не Доббина. Я прибилъ ребенка и по всей справедливости заслужилъ наказаніе.
   Такое великодушіе со стороны Коффи не только спасло его отъ розогъ, но возвратило ему надъ школьниками все вліяніе, котораго послѣ такого пораженія онъ могъ бы навсегда лишиться.
   Вотъ какъ молодой Осборнъ, въ письмѣ къ своимъ родителямъ, описывалъ это происшествіе:

Домъ Шюгаръ-Кэйнъ, Ричмондъ, марта 18.

   "Любезная маменька. Надѣюсь, что вы здоровы, и буду очень благодаренъ, если пришлете мнѣ пирога и пять шиллинговъ денегъ. У насъ была славная драка между Доббиномъ и Коффомъ. Коффъ, вы знаете, былъ нашимъ главнымъ старшиной. Они сдѣлали тринадцать выступовъ. Коффъ остался побѣжденнымъ и сдѣлался второстепеннымъ старшиной. Драка произошла изъ за меня. Коффъ хотѣлъ поколотитъ меня за разбитую бутылку съ молокомъ, а Фигсъ вступился,
   "Мы зовемъ его Фигсъ потому, что отецъ его имѣетъ бакалейную лавку въ улицѣ Темзы. Я полагаю, что послѣ этого происшествія вы будете покупать чай и сахаръ у его отца. Коффъ каждую субботу уѣзжаетъ домой, но теперь не можетъ: у него подбиты оба глаза. У него есть бѣленькая, маленькая лошадка, на которой онъ всегда уѣзжаетъ отсюда: нельзя ли и мнѣ имѣть такую лошадку? Остаюсь

"Вашъ покорный сынъ
Джоржъ Седли Осборнъ."

   "P. S. Поцалуйте за меня маленькую Эмми, я вырѣзываю для нея изъ картонки коляску."
  
   Характеръ Доббина, вслѣдствіе побѣды надъ Коффомъ, удивительно выигралъ въ уваженіи всѣхъ его школьныхъ товарищей, и названіе Фигсъ, какъ и всякое другое, служившее до того побранкой, сдѣлалось любимымъ всѣми.
   -- Ни въ какомъ случаѣ Фигсъ не виноватъ, что отецъ у него бакалейникъ, говорилъ Джоржъ Осборнъ, пользовавшійся, при всей своей незначительности, любовью юношей, и это мнѣніе было принято съ общимъ одобреніемъ.
   Большинствомъ голосовъ принято за униженіе -- подсмѣиваться надъ его происхожденіемъ. "Фигсъ" осталось навсегда именемъ, выражающимъ ласку и благосклонность, и никто, подъ страхомъ наказанія, не смѣлъ больше издѣваться надъ нимъ.
   Съ измѣненіемъ обстоятельствъ и нравственныя силы Доббина возстановились. Онъ дѣлалъ удивительные успѣхи. Величавый Коффъ, удостоившій его своимъ снисхожденіемъ, часто помогалъ ему въ составленіи латинскихъ фразъ, доставлялъ ему лучшія удовольствія въ рекреаціонные часы и торжественно пересадилъ его съ задней скамѣйки на среднюю. Доббинъ, будучи тупъ въ классическихъ предметахъ, быстро успѣвалъ въ математикѣ. Къ величайшему удовольствію всѣхъ, онъ прошелъ изъ алгебры уравненія и на лѣтнемъ публичномъ испытаніи получилъ въ подарокъ французскую книгу. Любопытно было посмотрѣть на лицо его матери, выражавшее душевную радость, когда докторъ въ присутствіи родителей, огромнаго общества и всѣмъ учениковъ вручалъ ему "Странствія Телемака", съ золотою подписью: Gulielmo Dobbin. Всѣ дѣти захлопали въ ладоши, въ знакъ восхищенія и сочувствія. Не возможно описать или исчислить безпрестанныхъ измѣненій въ его лицѣ, и той неловкости, съ какою онъ подходилъ за подаркомъ и возвращался съ нимъ на мѣсто. Старикъ Доббинъ теперь только началъ уважать своего сына и публично подарилъ ему двѣ гинеи, большая часть которыхъ была употреблена на лакомства для школы. Послѣ каникулъ Доббинъ возвратился въ школу въ новомъ платьи: курточка замѣнилась сюртукомъ.
   Доббинъ, по скромности своей и молодости лѣтъ, не смѣлъ предполагать, чтобы эта счастливая перемѣна въ жизни произошла отъ его великодушнаго и мужественнаго нрава; онъ единственно приписывалъ ее вліянію и благосклонности маленькаго Джоржа, и съ этого времени предался ему со всею пылкостію любви и привязанности, какую только могутъ чувствовать дѣти и какую мы встрѣчаемъ иногда въ очаровательныхъ волшебныхъ сказкахъ. Доббинъ еще до знакомства, или, лучше сказать, до описанной драки, въ душѣ своей любилъ и уважалъ Осборна; а теперь онъ былъ весь его. Онъ видѣль къ Джоржѣ обладателя всѣхъ совершенствъ и во всѣхъ отношеніяхъ считалъ его за самаго прекраснаго, дѣятельнаго умнаго и великодушнаго юношу въ цѣломъ свѣтѣ. Онъ дѣлилъ съ нимъ деньги, покупалъ ему множество подарковъ, ножичковъ, карандашей печатокъ, романическихъ книгъ съ большими разрисованными изображеніями рыцарей и разбойниковъ. На многихъ изъ этихъ книгъ помѣщалась надпись: "Джоржу Седли Осборнъ -- отъ искренняго друга Уильяма Доббина."
   -- Надѣюсь, мистриссъ Седли, что у васъ будетъ лишнее мѣсто въ гостиной: я пригласилъ сюда обѣдать стариннаго своего друга, который послѣ обѣда поѣдетъ вмѣстѣ съ нами въ воксалъ, говорилъ лейтенантъ Джоржъ Осборнъ хозяйкѣ дома явившись на Россель-скверѣ, въ назначенныя для прогулки день: -- онъ точь въ точь такой же скромникъ, какъ мистеръ Джозъ.
   -- Скромникъ, гм! проворчалъ толстякъ, бросая побѣдоносный взглядъ на миссъ Шарпъ.
   -- Да; въ этомъ отношенія я говорю истинную правду; но только ты, Седли превзойдешь его своею граціозностію, сказалъ Осборнъ улыбаясь: -- я встрѣтился съ нимъ въ Бедфордѣ и сказалъ ему, что миссъ Амелія воротилась домой совсѣмъ,-- что мы сегодня отправляемся въ воксалъ, я, съ вашего позволенія, сударыня, пригласилъ его раздѣлить съ вами это удовольствіе, увѣривъ его, что мистриссъ Седли давно уже простила его за пуншевую чашу, которую онъ разбилъ на дѣтскомъ балу, лѣтъ семь тому назадъ. Вы помните эту исторію?
   -- Какъ не помнить! Больше всего тогда пострадало пунцовое платье мистриссъ Фламинго, сказала добродушная мистриссъ Седли.-- Въ первый разъ въ жизни видѣла я такого ротозѣя. Да и сестрицы его, кажется, не слишкомъ граціозны! Леди Доббинъ была съ ними вчера у альдермена въ Гейбири; мы ихъ тамъ видѣли. Весьма непривлекательныя фигуры!
   -- Альдерменъ, говорятъ, очень богатъ,-- правда ли это? спросилъ Осборнъ, лукаво улыбаясь.-- Нельзя ли мнѣ присвататься къ которой нибудь изъ его дочерей?
   -- Вамъ? съ вашимъ жолтымъ лицомъ? Желала бы я знать, кто за васъ пойдетъ.
   -- Будто я такъ жолтъ? Подождите -- вотъ вы увидите Доббина. Онъ три раза выдержалъ жолтую лихорадку -- дважды въ Нассау и разъ въ Сентъ-Китсѣ.
   -- Для насъ и ваше лицо жолто какъ шафранъ. Не правда ли, Эмми? сказала мистриссъ Седли.
   Амелія вмѣсто отвѣта вспыхнула и улыбнулась. Глядя на блѣдное, выразительное лицо Осборна, на его прекрасныя, черныя, блестящія кудри, съ такой заботливостію расчесанныя, она подумала въ своемъ маленькомъ сердцѣ, что во всей арміи британскаго короля, даже во всемъ свѣтѣ, не нашлось бы подобнаго лица или подобнаго героя.
   -- Мнѣ надобности нѣтъ до физіономіи и неловкости капитана Доббина, сказала Амелія.-- Знаю только, что я всегда его любила я люблю
   Она очень хорошо помнила, что Доббинъ былъ первый другъ и защитникъ Осборна.
   -- Доббинъ хотя и не похожъ на Адониса, сказалъ Джоржъ Осборнъ: -- но лучше такого человѣка я не встрѣчалъ между своими сослуживцами.
   Вечеромъ, когда Амелія, свѣжая какъ роза и распѣвая, какъ жаворонокъ, вбѣжала въ гостиную, въ бѣломъ кисейномъ платьицѣ, готовая совсѣмъ къ предстоящимъ побѣдамъ въ воксалѣ,-- довольно высокій джентльменъ непривлекательной наружности, съ большими руками и ногами, длинными ушами и гладко выстриженными черными волосами, приблизился къ ней съ низкимъ, весьма неграціознымъ поклономъ. На немъ былъ военный мундиръ и въ рукахъ трехъугольная шляпа.
   Это былъ никто другой, какъ капитанъ Уильямъ Доббинъ, возвратившійся изъ Вестъ-Индіи, гдѣ онъ выдержалъ желтую горячку и куда забросила его фортуна военной службы, въ то время, когда его храбрые товарищи пожинали славу въ Испаніи.
   Онъ такъ тихо позвонилъ, что изъ сидѣвшихъ въ гостиной никто не слышалъ; иначе вы можете быть увѣрены, что миссъ Амелія не осмѣлилась бы войти въ комнату распѣвая. Сладкій голосокъ ея падалъ прямо на душу капитана и оставался тамъ. Сжимая слегка протянутую къ нему руку Амеліи, онъ подумалъ:
   -- Возможно ли, чтобъ это была та самая дѣвочка, которую еще такъ недавно я видѣлъ въ розовомъ дѣтскомъ платьицѣ. Неужели это та самая маленькая дѣвочка, которая говаривала, что выйдетъ за мужъ за Осборна? И какъ хороша она собой, въ полномъ цвѣтѣ красоты! Счастливъ Осборнъ! но и она ничего не потеряетъ, подхвативши такого молодца.
   Все это передумалъ Доббинъ, прежде чѣмъ успѣлъ пожать ручку Амелія и положить свою шляпу.
   Его исторія по выходѣ изъ школы, до настоящей минуты, въ которую мы имѣемъ удовольствіе снова встрѣтиться съ нимъ, хотя не вполнѣ описана, но для смѣтливаго читателя достаточно ясна. Доббинъ лавочникъ сдѣлался современемъ альдерменомъ. Альдерменъ Доббинъ былъ потомъ полковникомъ національной кавалеріи. Самъ король и принцъ Йоркскій осматривали отрядъ полковника Доббина, и при этомъ случаѣ послѣдній былъ пожалованъ въ кавалеры. Старикъ мистеръ Осборнъ находился въ отрядѣ Доббина простымъ капраломъ.
   Молодые Доббинъ и Осборнъ поступили въ армію въ одинъ и тотъ же полкъ. Они служили въ Вестъ-Индіи и Канадѣ. Полкъ ихъ только что возвратился въ Англію.
   Привязанность Доббина къ Джоржу Осборну попрежнему оставалась тою же теплою и искреннею, какою была во времена школьной ихъ жизни.
   Сѣли за столъ. Молодые люди говорили о войнѣ, о славѣ, о Веллингтонѣ и о политическихъ событіяхъ. Въ тѣ славные дни каждый листъ газеты возвѣщалъ побѣду.
   Осборну и Доббину сильно хотѣлось видѣть свои имена въ спискѣ героевъ, и они кляли судьбу, помѣстившую ихъ въ полки, удаленные отъ поприща почестей и славы. Ребекка восхищалась этими разговорами, а Амелія трепетала и едва не падала въ обморокъ. Мистеръ Джозъ разсказывалъ о своихъ приключеніяхъ за тигровой охотѣ, еще разъ вызвалъ за сцену миссъ Кутлеръ, угождалъ Ребеккѣ за столомъ и не забывалъ окружавшихъ его бутылокъ.
   Послѣ обѣда, когда дамы, уладились наверхъ, онъ съ тревожной быстротою выскочилъ изъ за стола, чтобъ отворить имъ двери, и потомъ, приблизившись къ столу, опорожнилъ нѣсколько стакановъ портвейна.
   -- Онъ славно зарядилъ себя, шепнулъ Осборнъ своему другу.
   Часъ отправляться въ воксалъ наступилъ. Карета стояла у подъѣзда.
  

ГЛАВА VI.

ВОКСАЛЪ.

   Я увѣренъ, что пѣсня, которую пою, довольно монотонна. Но я прошу благосклоннаго читателя припомнить, что кругъ моихъ дѣйствій ограничивался до сей поры семействомъ биржевого маклера; въ домѣ котораго, за Россель-скверѣ, добрые люди обѣдаютъ, завтракаютъ, пьютъ, гуляютъ, болтаютъ всякій вздоръ и даже влюбляются. Все это слишкомъ обыкновенныя вещи! Вотъ все содержаніе вашей исторіи: Осборнъ, влюбленный въ Амелію, упросилъ своего стараго друга пообѣдать на Россель-скверѣ и оттуда отправиться въ воксалъ. Джозефъ Седли влюбленъ въ Ребекку. Женится ли онъ на ней? Вотъ главный предметъ, которымъ мы займемся теперь.
   Мы можемъ придать ему какую угодно норму -- джентльменовскую, романтическую или шутливую. Вообразите себѣ, что таже самая сцена, съ тѣми же лицами переносится на Гросвеноръ-скверъ: лордъ Джозефъ Седли влюбленъ; маркизъ Осборнъ привязавъ душею къ леди Амеліи, съ полнаго согласія благороднаго ея отца. Или если вамъ не нравятся дѣйствующія лица изъ высшаго круга, то въ нашей волѣ спуститься въ самый низшій и описать, напримѣръ, что дѣлается на кухнѣ мистера Седли. Вообразите сами, какъ черный Самбо влюбленъ въ кухарку (что, впрочемъ, кажется, дѣйствительная правда), и какъ, онъ сражается изъ за нея съ кучеромъ; какъ поваренокъ крадетъ кусокъ свѣжей баранины, и новая горничная миссъ Седли не можетъ итти спать безъ стеариновой свѣчи. Подобныхъ сценъ можно представить множество, и всѣ онѣ будутъ похожи за сцены изъ ежедневной жизни. Или, наконецъ, если вы имѣете желаніе видѣть что нибудь ужасное, то вообразите, что любовникъ горничной, настоящій разбойникъ, который, съ шайкою подобныхъ себѣ, вламывается въ домъ, убиваетъ вѣрнаго Самбо, у ногъ его господина и похищаетъ миссъ Амелію, оставляя всѣхъ въ неизвѣстности о ней, до послѣднихъ страницъ третьяго тома. Намъ легко бы было на этихъ данныхъ составить повѣсть, полную томительнаго интереса, и читатель съ замираніемъ сердца пробѣгалъ бы пылающіе огнемъ ужаса-страницы. Вообразите одну главу этой повѣсти, подъ слѣдующимъ названіемъ:

НОЧНОЕ НАПАДЕНІЕ.

   Ночь была мрачная и бурная; тучи -- черныя, черныя, какъ чернила черныя. Бурный вихрь рвалъ верхушки трубъ старыхъ домовъ и съ трескомъ и, съ свистомъ разносилъ черепицы по опустѣлымъ улицамъ. Никто не смѣлъ бороться съ этой бурей; ночные стражи попрятались въ свои конуры, обливаемыя дождемъ и потрясаемыя громомъ. Билль Стидфастъ былъ въ эту пору на стражѣ: но отъ него остались только измятый плащъ да разбитый фонарь. Сильный порывъ вѣтра стащилъ съ козелъ проѣзжавшаго мимо саутсамптонскихъ рядовъ извощика и унесъ Богъ знаетъ куда. Вихри не разсказываютъ намъ о своихъ жертвахъ! Ужасная ночь! страшная ночь! Темно, страшно темно!.. ни мѣсяца, ни звѣздочки.... Одна какая-то одинокая, дрожащая, рано вечеромъ, выглянула за минуту изъ темнаго неба и какъ будто испугавшись, затмилась.
   "Разъ, два, три!"
   Это былъ условный сигналъ предводителя шайки разбойниковъ. Черной Маски, Визари.
   -- Мефи, готовы ли вы? говорилъ онъ: -- заряжены ли ваши пистолеты и съ собой ли кинжалы?
   -- У насъ все готово!
   -- Готово?... идемте же: время давно намъ быть за мѣстѣ, а мы только еще начинаемъ.
   -- Блоулеръ, ты посмотри за кухней; ты, Маркъ, похлопочи о сундукѣ старика.
   -- Я, присовокупилъ Визари, тихимъ, но ужасающимъ голосомъ:-- я самъ принимаю на себя трудъ утащить Амелію.
   Наступила мертвая тишина.
   -- Но это что такое?... выстрѣлъ!... вскричалъ Визари. Я слышу выстрѣлъ: откуда онъ, гдѣ, зачѣмъ?
   Вотъ образецъ ужаснаго. Теперь попробуемъ спрыснуть разсказъ розовой водой.
   Маркизъ Осборнъ, написавши billet-doux къ Амеліи, отправилъ его съ своимъ petit-figre.
   Милое созданіе приняло письмо изъ рукъ своей femme dе chambre, Mademoiselle Anastasie.
   -- Безцѣнный маркизъ! какая внимательная любезность! Въ письмѣ его заключалось приглашеніе за балъ къ лорду Д--!
   -- Кто эта прелестная дѣвушка?
   -- Миссъ Седли, отвѣчалъ лордъ Джозефъ съ важнымъ поклономъ: -- ее зовутъ миссъ Амелія Седли.
   -- Vous avez un bien beau nom, сказалъ молодой герцогъ, поворачиваясь на своихъ каблукахъ, не совсѣмъ довольный открытіемъ и наступая на ногу какого-то стараго джентльмена, который стоялъ позади и безмолвно восхищался красотою леди Амеліи.
   -- Trente mille tonnerres! закричалъ джентльменъ, скорчившись велъ вліяніемъ agonie du moment.
   -- Mille pardons, ваше сіятельство!
   -- И вы здѣсь! вскричалъ молодой герцогъ высокому и добродушному господину, черты лица котораго ясно высказывали, что въ немъ течетъ кровь Кавендишей.
   -- Два слова, мой другъ! скажите же мнѣ наконецъ, намѣрены ли вы разстаться съ вашимъ брильянтовымъ фермуаромъ?
   -- Я уже продалъ его за двѣсти пятьдесятъ тысячъ фунтовъ князю Эстергази.
   -- Und das war gar nicht theuer! воскликнулъ венгерецъ, и прочая, и прочая, и прочая....
   Теперь вы видите, милостивыя государыни, что авторъ могъ бы избрать любую манеру, тѣмъ болѣе, что ему столько же знакомы аристократическіе салоны, сколько и внутренность Ньюгетской тюрьмы. Одно только будетъ затруднять его, какъ моднаго романиста, именно: языкъ и манеры преступниковъ, а также и объясненія на разныхъ діалектахъ въ высшемъ кругу, и потому, съ вашего позволенія, онъ хочетъ скромно держаться середины, въ которой сцены и дѣйствующія лица ему болѣе знакомы. Короче сказать, глава о воксалѣ будетъ такъ коротка, что не заслуживаетъ даже названія главы. Но при всей своей сжатости она одна изъ самыхъ важныхъ въ нашемъ романѣ. Такія главы очень часто встрѣчаются въ жизни человѣка: повидимому и ничтожны, а впослѣдствіи, посмотришь, онѣ имѣютъ весьма важное вліяніе на остальную часть исторіи.
   Общество молодыхъ людей отправилось въ воксалъ. Джозъ и Ребекка сидятъ впереди кареты; мистеръ Осборнъ помѣстился напротивъ ихъ между Амеліей и капитаномъ Доббиномъ.
   Каждый изъ сидѣвшихъ въ каретѣ вполнѣ былъ увѣренъ, что въ этотъ вечеръ Джозъ непремѣнно предложитъ миссъ Ребеккѣ сдѣлаться госпожею Седли. Родители, оставшіеся дома, были непрочь, отъ такой перемѣны, хотя старикъ Седли, между нами будь сказано, питалъ въ душѣ къ своему сыну, за его тщеславіе, самолюбіе, лѣность и не свойственную мужчинѣ скромность, чувство, очень сходное съ презрѣніемъ. Онъ не могъ равнодушно смотрѣть на его фешіонабельность и отъ души смѣялся всегда надъ его напыщенными разсказами объ Индіи.
   -- Я оставлю ему половину имѣнія, говорилъ старикъ; -- кромѣ котораго у него довольно своего; но я вполнѣ убѣжденъ, что умри хоть завтра внезапно кто нибудь изъ насъ, я, мать его или сестра, Джозъ скажетъ: неужели! и также хладнокровно сядетъ за обѣдъ, какъ и сегодня. Я нисколько не забочусь о немъ. Пусть его женится на комъ хочетъ. Это не мое дѣло.
   Амелія, съ своей стороны была безъ ума отъ этой партіи. Разъ или два Джозъ собирался поговорить съ ней о чемъ-то важномъ, и она готова была выслушать его каждый разъ; но толстякъ никакъ не могъ рѣшиться открыть ей тайну и обманывалъ ожиданія сестры, отдѣлываясь однимъ глубокимъ вздохамъ, послѣ котораго уходилъ прочь.
   Тайна брата томила Амелію. Она не рѣшалась говорить съ Ребеккой объ этомъ щекотливомъ предметѣ, но зато вполнѣ вознаграждала себя предположеніями въ дружескихъ бесѣдахъ съ мистриссъ Бленкинсонъ; послѣдняя по дружбѣ и по секрету передавала горничной; та мимоходомъ сообщала, кухаркѣ, а черезъ горничную узнали все и сосѣди и мелочные лавочники,-- такъ что вскорѣ во всемъ Росель-скверѣ заговорили о близкой женитьбѣ Джоза.
   Мистриссъ Седли считала подобную партію унизительною.
   -- Помилуйте, сударыня, возражала ей мистриссъ Бленкинсонъ: -- вы вспомните, что мы сами были только мелочныя торговки, когда выходили за мистера Седли, прикащика биржеваго маклера; тогда у насъ у всѣхъ не набралось бы пяти сотъ фунтовъ; а теперь, слава тебѣ Господи! мы разбогатѣли хоть куда.
   Мистриссъ Седли не противорѣчила. Чему быть, того не миновать!
   При такомъ положеніи дѣла, все, казалось, улыбалось счастію Ребекки. Она брала Джоза за руку, когда отправлялись всѣ къ обѣду; она сидѣла подлѣ него въ открытой коляскѣ, и хотя никто еще ни слова не говорилъ о женитьбѣ, но всѣ видѣли ее неизбѣжною. Одного только не доставало -- признанія Джоза и формальнаго предложенія руки. О если бы вы знали, какъ Ребекка нуждалась въ настоящую минуту въ помощи матери, доброй, нѣжной матери, которая въ десять минутъ рѣшила бы трудное, дѣло вынудивъ, послѣ короткаго разговора, исполненнаго обоюднаго довѣрія, плѣнительное признаніе у застѣнчиваго молодого человѣка!
   Въ такомъ положеніи находились дѣла, когда карета перекатилась Вестминстерскій мостъ и остановилась у воротъ воксала.
   Когда Джозъ вышелъ изъ кареты, въ толпѣ раздался легкій хохотъ надъ его тучностію, и онъ, пыхтя и краснѣя, началъ пробиваться впередъ съ миссъ Ребеккою Шарпъ. Джоржъ Осборнъ велъ Амелію. Послѣдняя была весела и счастлива.
   -- Сдѣлай милость, Уильямъ, сказалъ Доббинъ: -- возьми подъ свое покровительство дамскія шали.
   И въ то время, какъ юныя четы рука объ руку пробирались сквозь ворота воксала, честный Доббинъ, взявъ шали, довольствовался тѣмъ, что заплатилъ за всѣ билеты при входѣ въ воксалъ.
   Онъ шелъ вслѣдъ за ними мѣрнымъ шагомъ, опасаясь нарушить своимъ вмѣшательствомъ удовольствіе той или другой четы. Впрочемъ, это не относилось до Джоза и Ребекки: онъ мало обращалъ на нихъ вниманія. Онъ думалъ объ Амеліи и находилъ ее достойною блистательнаго Джоржа Осборна. Онъ слѣдилъ за юной четой и наслаждался ихъ непритворнымъ счастіемъ, какъ нѣжный отецъ. Быть можетъ, и онъ чувствовалъ, что не мѣшало бы и ему имѣть въ это время подъ рукой что нибудь понѣжнѣе кашемировыхъ дамскихъ шалей (многія уже начинали смѣяться при взглядѣ за неуклюжаго провожатаго, навьюченнаго этимъ женскимъ грузомъ); но Доббинъ былъ далекъ отъ подобныхъ расчетовъ, подстрекающихъ самолюбіе... чего еще ему недоставало, если другъ его наслаждается блаженствомъ? И дѣйствительно, онъ былъ самъ счастливъ счастіемъ своего друга. Доббинъ ни разу еще не обратилъ вниманія на окружавшіе его предметы. Сотни тысячь лампъ, горѣвшихъ, разноцвѣтными огнями,-- музыканты, разыгрывающіе плѣнительныя мелодіи въ богато убранной бесѣдкѣ,-- пѣвцы и пѣвицы, услаждавшіе слухъ нѣжными балладами,-- танцы добрыхъ гражданъ,-- дивное восхожденіе мадамъ Саки по канату,-- пустынникъ въ своей кельѣ, предсказывающій любопытнымъ всякій вздоръ... но никакія чудеса воксала не восхищали столько Доббина, какъ счастіе, постоянно выражавшееся на лицахъ влюбленныхъ, за которыми онъ шелъ!
   Проходя мимо павильона, въ которомъ мистриссъ Салмонъ пѣла какую-то арію, въ которой описывались тогдашніе воинскіе подвиги, Доббинъ началъ потихоньку подпѣвать ей; она напоминала ему знакомые звуки, и дѣйствительно, арія была та самая, которую Амелія напѣвала утромъ передъ самой встрѣчей съ Доббиномъ.
   Но вдругъ онъ расхохотался надъ самимъ собой; да и есть чему похохотать: онъ пѣлъ нисколько не лучше совы.
   При самомъ входѣ въ воксалъ, ваши юныя четы дали другъ другу торжественныя обѣщанія не разставаться во весь вечеръ; но не прошло и десяти минутъ, какъ они потеряли другъ друга. Ужь такъ заведено, что партіи въ воксалѣ нарочно расходятся въ разныя стороны и встрѣчаются за ужиномъ, чтобы поболтать о приключеніяхъ того вечера.
   Какого рода были приключенія мистера Осборна и миссъ Амеліи, неизвѣстно и остается пока тайною, извѣстно только за достовѣрное, что во весь вечеръ они были счастливы и вели себя прилично.
   Но когда миссъ Ребекка Шарпъ и толстый ея кавалеръ потерялись въ уединенной аллеѣ, гдѣ уже блуждало нѣсколько десятковъ подобныхъ имъ паръ, оба они почувствовали, что положеніе ихъ было довольно щекотливо и въ нѣкоторомъ родѣ важно. Миссъ Шарпъ полагала, что теперь или никогда наступила минута, когда откроется признаніе, трепетавшее уже на робкихъ устахъ мистера Седли. Передъ этимъ они смотрѣли панораму Москвы, при чемъ какой-то грубіянъ наступилъ на ногу миссъ Шарпъ. Она испустила легкій крикъ и бросилась въ объятія мистера Седли. Это маленькое происшествіе до того возбудило нѣжность и самоувѣренность Джозефа, что онъ рѣшился разсказать Ребеккѣ нѣсколько своихъ приключеній въ Индіи.
   -- Ахъ, какъ бы мнѣ хотѣлось видѣть Индію! воскликнула Ребекка.
   -- Хотѣлось бы? сказалъ Джозефъ съ самой плѣнительною нѣжностію и вѣроятно сталъ бы продолжать эту вопросительную систему еще съ большею плѣнительностію, какъ вдругъ -- о, досада!-- зазвонилъ колокольчикъ къ фейерверку; толпы гуляющихъ зашевелились, засуетились и въ стремительномъ потокѣ къ мѣсту фейерверка увлекли и нашихъ нѣжныхъ любовниковъ.
   Капитанъ Доббинъ думалъ тоже принять участіе въ общемъ ужинѣ и уже нѣсколько разъ проходилъ мимо ложи, которую заняли наши четы; но на него никто не обращалъ вниманія. На столѣ приготовлено было четыре прибора. Молодые счастливцы весело и беззаботно разговаривали между собой, и совершенно забытый Доббинъ, пристально взглянувъ на нихъ, отправился по опустѣлымъ аллеямъ бесѣдовать съ "пустынникомъ".
   -- Я буду лишнимъ между ними. Зачѣмъ мѣшать ихъ счастію, думалъ добрый Доббинъ.
   Въ ложѣ завязался одушевленный общій разговоръ. Джозъ сіялъ во всей своей славѣ и повелительно отдавалъ приказанія оффиціянтамъ. Онъ самъ приготовлялъ салатъ, разрѣзывалъ цыплятъ; откупоривалъ шампанское,-- ѣлъ и пилъ съ большимъ усердіемъ все, что стояло на столѣ. Наконецъ, къ довершенію своего удовольствія, онъ потребовалъ чашку пуншу изъ арака.
   Эта чаша пуншу имѣла важныя послѣдствіи; въ томъ нѣтъ ничего удивительнаго. Доказано наблюденіями и историческими изслѣдованіями, что разныя эпохи въ жизни человѣка бываютъ слѣдствіемъ подобныхъ чашъ. Напримѣръ: отчего прекрасная Розамунда перешла въ другой міръ? отъ чаши (но только съ ядомъ; маленькая невѣрность въ ссылкахъ можетъ быть допущена). Отчего произошла смерть Александра Македонскаго? отъ чаши съ виномъ. Почему же и въ нашемъ романѣ "безъ героя" пуншевой чашѣ не имѣть вліянія на судьбу дѣйствующихъ лицъ, хотя смѣло можно допустить, что большая часть изъ нихъ и не попробовала изъ нея.
   Молодыя дѣвицы не пили пуншу; Осборнъ не любилъ его; слѣдовательно, вся чаша досталась на долю Джозефа. Дѣйствіе пуншу стало быстро проявляться. Джозефъ, сначала довольно скромный и веселый, становился буйнѣе и упрямѣе. Сначала онъ только смѣялся и разговаривалъ, потомъ запѣлъ во весь голосъ и собралъ передъ ложей толпу любопытныхъ, которая болѣе и болѣе увеличивалась и съ громкимъ смѣхомъ рукоплескала ему.
   -- Браво, браво, толстякъ! говорилъ одинъ изъ толпы.
   -- Ancore, ancore! кричали другіе.
   -- Вотъ бы славная фигура была на канатѣ! попросите его проплясать! кричали голоса, къ величайшему ужасу дамъ и досадѣ Осборна.
   -- Ради Бога, перестань, Джозефъ! вставай: пора доvой! вскричалъ Осборнъ, и молодыя дѣвицы поднялись съ мѣстъ.
   -- Постойте еще, немного постойте, моя милая, несравненная! кричалъ Джозъ, обхватывая своими лапами тоненькую талію Ребекки. Миссъ Шарпъ отскочила, но не могла освободить своей руки. Смѣхъ передъ ложей увеличился. Джозефъ продолжалъ пить, пѣть и любезничать и наконецъ, моргая глазами и размахивая стаканомъ, сталъ приглашать зрителей распить съ нимъ пуншъ.
   Уже Джоржъ Осборнъ чуть ее сбилъ съ ногъ какого-то дерзкаго смѣльчака, выступившаго принять приглашеніе Джоза, уже волненіе въ толпѣ становилось замѣтнымъ и ссора казалась неизбѣжною, какъ вдругъ является Доббинъ, послѣ своихъ уединенныхъ прогулокъ.
   -- Пошли прочь, дураки! Закричалъ онъ, расталкивая толпу и пробираясь въ ложу: -- что вамъ здѣсь нужно?
   И мало по малу любопытные оставили нашихъ знакомцевъ въ покоѣ.
   -- Гдѣ ты пропадалъ до сихъ поръ, Доббинъ? вскричалъ Осборнъ, выхватывая у него бѣлую кашемировую шаль и закутывая въ нее Амелію.
   -- Останься здѣсь смотрѣть за Джозомъ, пока я отведу дамъ въ карету.
   Джозъ всталъ и хотѣлъ было послѣдовать за уходящими дамами, по легкій толчекъ Осборна усадилъ его на мѣсто. Джозъ дѣлалъ прощальные знаки вслѣдъ удалявшимся и громко посылалъ прощанія,-- потомъ, схвативши руку Доббина, горько заплакалъ и разсказалъ ему тайну своего сердца. Онъ признался, что обожаетъ Ребекку,-- что этимъ поступкомъ онъ убьетъ ее,-- что завтра же утромъ женится на ней. Доббинъ одобрялъ его намѣреніе и предложилъ ему отправиться домой, чтобъ сдѣлать нужныя приготовленія. Черезъ полчаса онъ посадилъ его въ наемную карету, и ловкій извощикъ благополучно доставилъ Джозефа въ его квартиру.
   Джоржъ Осборнъ между тѣмъ проводилъ молодыхъ дѣвицъ до дому и, переходя черезъ Россель-скверъ, такъ громко захохоталъ, что привелъ въ изумленіе ночного стража.
   Амелія грустно взглянула на свою подругу, поцаловала ее и, не сказавъ ни слова, удалилась въ спальню.
   -- Онъ долженъ непремѣнно завтра открыться мнѣ, думала Ребекка.-- Онъ четыре раза называлъ меня душенькой и пожималъ мнѣ руку въ присутствіи Амеліи. Непремѣнно завтра онъ откроется и предложитъ свою руку.
   Такъ думала и Амелія, а съ этой думой связывались и другія: сватебное платье, подарки, которые она сдѣлаетъ своей милой подругѣ, сватебные церемоніалы, въ которыхъ она будетъ играть немаловажную роль, и прочее, и прочее, и прочее.
   Слѣдующее утро, въ которое Ребекка ожидала зари своего счастія, застало мистера Седли въ ужасныхъ мученіяхъ. Содовая вода еще не была тогда изобрѣтена. Легкое пиво служило единственнымъ средствомъ къ возстановленію здоровья. Джоржъ Осборнъ засталъ сборщика податей за этимъ напиткомъ. Доббинъ былъ уже тамъ и помогалъ съ пылкимъ радушіемъ бѣдному страдальцу въ облегченіи его мукъ. Молодые офицеры насмѣшливо переглянулись. Даже угрюмый лакей Джозефа не могъ сохранить прилично равнодушнаго выраженія, при мысли о вчерашнемъ положеніи своего господина.
   -- Мистеръ Седли былъ чрезвычайно неспокоенъ вчера вечеровъ, говоривъ онъ Осборну, когда тотъ подымался на лѣстницу.-- Ему очень хотѣлось подраться съ извощикомъ. Капитанъ принужденъ быть втащить его какъ маленькаго ребенка.
   Легкая улыбка пролетѣла по лицу мистера Брута и исчезла въ ту же минуту. Лицо его приняло спокойное выраженіе, когда при входѣ въ спальню онъ докладывалъ своему господину о приходѣ мастера Осборна.
   -- Ну, какъ твое здоровье, Седли? началъ Осборнъ, осматривая Джоза.-- Цѣлы ли твои ребры? Внизу стоитъ извощикъ съ подбитымъ глазомъ и подвязанною головою и хочетъ требовать законнаго удовлетворенія.
   -- За что? проговорилъ Седли слабымъ голосомъ.
   -- За вчерашнія колотушки. Не правда ли, Доббинъ, онъ славно владѣетъ кулаками.
   -- Да, правда, вы напали на несчастнаго извощика съ искусствомъ опытнаго бойца, сказалъ капитанъ.
   -- А господинъ-то въ бѣломъ сюртукѣ, въ воксалѣ? каково въ него вцѣпился Джозъ? А какъ завизжали тогда женщины! просто ужасъ! Я никакъ не думалъ, чтобъ индѣйцы были такіе забіяки. Къ тебѣ подъ пьяную руку никто не попадайся.
   -- Да, точно, я дѣлаюсь страшенъ, когда меня разсердятъ, проговорилъ Джозъ съ дивана, сдѣлавъ такую кислую и смѣшную гримасу, что даже самая холодная учтивость капитана не могла долѣе выдержать: и онъ и Осборнъ разразились громкимъ хохотомъ.
   Осборнъ рѣшился безъ пощады трунить надъ Джозомъ, котораго считалъ первѣйшимъ трусомъ. Ему давно уже не нравилось, что Седли хотѣлъ ввести гувернантку въ честное семейство, съ которымъ и самъ Осборнъ надѣялся соединиться близкими узами.
   -- Ты дѣлаешься страшенъ, закричалъ Осборнъ.-- Вспомни хорошенько, каковъ ты былъ вчера. Ты едва держался на ногахъ и былъ посмѣшищемъ всего воксала. Помнишь ли, какъ ты ревѣлъ на весь садъ какую-то пѣсню?
   -- Какую? спросилъ Джозъ.
   -- Самую нѣжную, вся публика плакала, -- и называлъ Розу, Ребекку -- какъ ее зовутъ?... ну, однимъ словомъ, подругу Амеліи,-- своей душечкой, возлюбленной.
   И Осборнъ, безъ всякаго милосердія и еще съ преувеличеніями, выставлялъ всю неблаговидность вчерашняго поступка Джозефа.
   -- Зачѣмъ я стану щадить его? говорилъ Осборнъ своему другу, когда они вышли изъ квартиры Седли, оставивъ его попеченіямъ доктора Голлопа.-- Какое онъ имѣлъ право творить такія глупости къ воксалѣ и дѣлать изъ всѣхъ насъ дураковъ? И что это за дѣвчонка, которая то и дѣло, что вѣшается ему на шею! и безъ того фамилія Седли стоитъ не слишкомъ высоко. Мнѣ хотѣлось бы имѣть невѣсткой что нибудь побольше гувернантки. У меня есть гордость, и я понимаю свое положеніе. Миссъ Шарпъ вовсе мнѣ не ровня; она чисто лѣзетъ въ чужіе сани. Я принимаю на себя обязанность вразумить глупаго набоба и спасти его отъ окончательнаго дурачества.
   -- Ты знаешь дѣло лучше, другъ мой, сказалъ Доббинъ съ видомъ сомнѣнія.-- Всѣ Осборны были изъ партіи торіевъ, и фамилія ихъ одна изъ самыхъ древнихъ въ Англіи. Но....
   -- Я не хочу слышать возраженій. Мы теперь идемъ на Россель-скверъ, и если тебѣ нравится миссъ Шарпъ, приволокнись за ней.
   Но капитанъ Доббинъ отказался зайти на Россель-скверъ.
   Подходя къ дому мистера Седли, Осборнъ увидѣлъ двѣ головки въ окнахъ разныхъ этажей и невольно разсмѣялся.
   Миссъ Амелія стояла на балконѣ передъ гостиной и смотрѣла въ ту сторону, гдѣ жилъ Осборнъ; миссъ Шарпъ изъ окна своей спальни смотрѣла въ противоположную сторону, откуда надѣялась увидѣть приходъ огромнаго Джоза Седли.
   -- Подруга твоя на сторожевой башнѣ, сказалъ Джоржъ Амеліи: -- но напрасно ждетъ она друга.
   И, продолжая хохотать, онъ описалъ въ самыхъ забавныхъ выраженіяхъ плачевное положеніе ея брата.
   -- Какъ не стыдно, Джоржъ, смѣяться надъ моимъ братомъ! сказала Амелія.
   Но вмѣсто отвѣта Джоржъ засмѣялся еще громче и еще болѣе началъ подшучивать насчетъ несчастнаго Джозефа, и когда миссъ Шарпъ явилась въ гостиной, онъ не оставилъ и ея въ покоѣ.
   -- О, миссъ Шарпъ! еслибъ вы могли взглянуть на него теперь, говорилъ Осборнъ: -- какъ онъ страдаетъ и стонетъ на своей постели! и съ какой гримасой показываетъ языкъ, доктору Голлопу!
   -- Кто такой -- онъ? спросила миссъ Шарпъ.
   -- Какъ кто? И вы не знаете?... Капитанъ Доббинъ, къ которому мы всѣ вчера были такъ невнимательны.
   -- Правда твоя, Джоржъ, вчера мы обошлись съ нимъ очень невѣжливо, сказала Амелія, покраснѣвъ: -- я совсѣмъ забыла о немъ.
   -- Чтожь мудренаго! кричалъ Осборнъ съ громкимъ хохотомъ: -- согласись сама, мой другъ, не все же думать о нашемъ капитанѣ. Не правда ли, миссъ Шарпъ?
   -- Признаюсь вамъ откровенно, мистеръ Осборнъ, я ничего не могу припомнить о вашемъ другѣ, я знаю только, что онъ вчера разбилъ стаканъ, и не случись этого, я не звала бы даже о существованіи капитана Доббина, сказала миссъ Шарпъ съ надмѣннымъ видомъ.
   -- Очень хорошо, миссъ Шарпъ: я скажу ему это, сказалъ Осборнъ.
   Съ той минуты миссъ Шарпъ почувствовала недовѣрчивость и даже ненависть къ молодому офицеру.
   -- Неужели онъ смѣется надо мной? думала Ребенка.-- Неужели его противныя шутки относились до Джозефа? не запугалъ ли онъ его? что, если онъ не придетъ?
   И глаза навернулась у ней на глазахъ, а сердце сильно забилось.
   -- Вы всегда шутите, сказала она, стараясь придать какъ можно болѣе наивности своему голосу.-- Шутите, сколько вамъ угодно, мастеръ Осборнъ: меня некому защитить.
   И миссъ Ребекка удалилась.
   Джоржъ, встрѣтивъ упрекающій взоръ Амеліи, почувствовалъ угрызеніе совѣсти.
   -- Милая, дорогая Амелія, сказалъ онъ: -- не упрекайте меня; вы слишкомъ чувствительны.... слишкомъ добры. Вы мало еще знаете свѣтъ.... подруга ваша.... миссъ Шарпъ.... не должна забывать своего положенія.... и свято сохранять свѣтскія отношенія.
   -- Развѣ вы думаете, что Джозъ....
   -- Ничего не знаю, клянусь вамъ.... Его добрая воля.... Я не имѣю права быть его наставникомъ.... Знаю только одно, что онъ до глупости тщеславенъ. Ну, какъ вы объясните его вчерашнее поведеніе.... Я не могу забыть его глупыхъ словъ... Вы помните, какъ онъ говорилъ ду....у....шечка!
   И онъ снова захохоталъ. Амелія тоже засмѣялась.
   Весь тотъ день Джозефъ не выходилъ: это, однакожь, не пугало Амелію. Она отправила мальчика къ брату, спросить обѣщанныя книги и узнать о состояніи его здоровья. Слуга Джоза, мистеръ Брутъ, отвѣтилъ, что господинъ его въ постели, и только сейчасъ простился съ докторомъ.
   -- Завтра онъ непремѣнно придетъ, думала Амелія, не смѣя говорить съ Ребеккой насчетъ этого предмета.-- Ребенка съ своей стороны не намекала тоже.
   На другой день, когда обѣ молодыя дѣвушки сидѣли на софѣ, приготовляясь работать, писать письма или читать романъ, въ гостиную вошелъ Самбо, съ вѣчной своей улыбкой, держа въ одной рукѣ свертокъ, а въ другой письмо на подносѣ.
   -- Письмо отъ мистера Джоза, сказалъ онъ, обращаясь къ миссъ Амеліи.
   Амелія трепетала, разламывая печать.
   Вотъ содержаніе письма:
   "Милая Амелія! посылаю тебѣ "Сироту въ дремучемъ лѣсу". По болѣзни своей, я не могъ бытъ вчера у васъ. Сегодня я уѣзжаю изъ Лондона въ Чельтенемъ. Пожалуста, извини меня, если можешь, передъ любезной миссъ Шарпъ, за мое поведеніе въ воксалѣ и упроси ее забыть и простить всякое слово, произнесенное мной за этимъ разгорячительнымъ, роковымъ ужиномъ. Поправившись немного въ Чельтенемѣ, я поѣду на нѣсколько мѣсяцевъ въ Шотландію.

Остаюсь преданный тебѣ братъ
Джозефъ Седли.

   Это письмо было смертельнымъ приговоромъ. Все кончилось. Амелія не смѣла взглянуть на блѣдное лицо и пылающіе глаза Ребекки; она уронила письмо на колѣни и убѣжала наверхъ -- выплакать свое горе.
   Ключница Бленкинсонъ явилась къ ней съ утѣшеніемъ; Амелія со всею довѣрчивостію и откровенностію высказала ей свое горе.
   -- Не горюйте, моя милая барышня, говорила она.-- Мнѣ не хотѣлось вамъ говорить, а признаюсь теперь.... въ домѣ нашемъ никто ея не любитъ. Я видѣла своими глазами, какъ она читала письма вашей матушки. Горничная сказывала мнѣ, что она безпрестанно роется въ вашихъ столахъ, и комодахъ, и шкатулкахъ, и я увѣрена, что она утащила вашу бѣлую ленту.
   -- Я сама отдала ее, я сама отдала ей! вскричала Амелія.
   Однакожъ, это нисколько не измѣнило мнѣнія мистриссъ Бленкнисонъ насчетъ миссъ Шарпъ.
   -- Я не вѣрю въ этихъ гувернантокъ, говорила она горничной.-- Вѣдь посмотри на нихъ, какъ они важничаютъ, а жалованья получаютъ не больше нашего.
   Въ домѣ мистера Седли всѣ до одной души полагали, исключая бѣдной Амеліи, что Ребекка уѣдетъ, и всѣ до одной души (съ тѣмъ же исключеніемъ) желали, чтобъ отъѣздъ былъ поскорѣе. Добрая Амелія перерыла всѣ свои комоды, шкэфы, ридикюли и шкатулки, пересмотрѣла всѣ платья, платки, косынки, манишки, воротнички, кружева, чулки, откладывая то одно, то другое, чтобъ сдѣлать подарокъ Ребеккѣ. Потомъ она отправилась къ отцу, который обѣщалъ ей подарить въ день рожденія столько гиней, сколько будетъ ей отъ роду лѣтъ, и просила его, передать эти деньги Ребеккѣ, которая болѣе ея нуждалась въ нихъ.
   Даже мистеръ Осборнъ не избѣгнулъ случая оказать свою щедрость и принужденъ былъ купить для Ребекки самую модную шляпку и спенсеръ.
   -- Это даритъ вамъ Джоржъ, моя милая Ребекка, говорила Амелія, съ гордостію вручая картонку, заключавшую подарки.-- Какой прекрасный вкусъ у него!
   -- Да, отвѣчала Ребекка.-- О, какъ я благодарна ему!
   -- Это Джоржъ Осборнъ разстроилъ мою сватьбу, подумала она -- и полюбила Джоржа Осборна.
   Приготовленія къ отъѣзду Ребекка дѣлала съ величайшимъ спокойствіемъ и равнодушіемъ. Она принимала всѣ маленькіе подарки, которые Амелія дѣлала ей, конечно, соблюдая при этомъ приличныя колебанія и нерѣшительность. Она поклялась въ вѣчной благодарности мистриссъ Седли. Ребекка поцаловала руку мистера Седли, когда тотъ подарилъ ей кошелекъ и при этомъ просилъ ее видѣть въ немъ всегда искренняго, нѣжнаго друга и покровителя. Поведеніе ея было такъ трогательно, что онъ готовъ былъ дать ей вексель еще на двадцать фунтовъ, но мгновенно обуздалъ своя чувства, узнавъ, что подали уже карету, которая должна была везти его на обѣдъ.
   -- Да благословитъ васъ Богъ, дитя мое! съ каждымъ пріѣздомъ въ городъ, я надѣюсь, вы будете въ моемъ домѣ.-- Пошелъ, Джемсъ! (послѣднее относилось къ кучеру).
   Наконецъ наступило прощаніе съ миссъ Амеліей; но на эту картину я хочу набросить покрывало. Сцена была трогательна; въ ней одно лицо чувствовало непритворную горесть, а другое -- искуственно, и притомъ довольно трагически сочувствовало. Послѣ самыхъ нѣжныхъ объятіи, патетическихъ слезъ, баночекъ со спиртами, Амелія и Ребекка разстались; послѣдняя поклялась любить вѣчно, вѣчно свою подругу.
  

ГЛАВА VII.

РЕБЕККА ЗНАКОМИТСЯ СЪ Г. КРОУЛИ.

   Между самыми почтенными именами, помѣщенными въ календарѣ 18-го года и начинающимися съ буквы К., было имя Кроули, сэра Питта, баронета, имѣвшаго свой домъ въ улицѣ Гантъ и помѣстье, называемое Квинъ-Кроули (королевиной дачей). Имя сего достопочтеннаго мужа уже нѣсколько лѣтъ постоянно красовалось въ парламентскихъ спискахъ, вмѣстѣ съ именами многихъ другихъ лицъ, бывшихъ поочередно представителями мѣстечка.
   При королевѣ Елизаветѣ помѣстье это было многолюдно и процвѣтало, но мало по малу пришло въ упадокъ, до такой степени, что въ описываемую нами эпоху носило названіе, весьма употребительное въ Англіи -- "гнилого". Однако, запустеніе не было доведено до послѣдней степени, судя потому, что сэръ Питтъ Кроули, въ защиту своего помѣстья, часто говаривалъ:
   -- Гнилое? нѣтъ, прошу извинить.... оно даетъ мнѣ добрыхъ полторы тысячи фунтовъ годового дохода.
   Сэръ Питгь былъ сперва женатъ на миссъ Гривели, шестой дочери лорда Мунго Бинки. Она принесла ему двухъ сыновей: Питта, названнаго такъ въ память знаменитаго министра, и Раудона Кроули, получившаго свое имя въ честь друга принца валлійскаго. Спустя много лѣтъ послѣ кончины своей первой супруги, сэръ Питтъ вступилъ во второй бракъ съ миссъ Розою, дочерью мистера Графтона, отъ которой у него родились двѣ дочери, будущія ученицы и воспитанницы миссъ Ребекки Шарпъ. Изъ всего сказаннаго нами видно, что, оставивъ почтенный домъ на Россель-скверѣ, миссъ Ребекка должна была вращаться въ болѣе значительномъ кругу.
   Приказаніе, по которому ей должно было явиться въ домъ сэра Кроули, въ качествѣ гувернантки, было написано на старомъ конвертѣ и заключалось въ слѣдующихъ словахъ:
   "Сэръ Питтъ Кроули проситъ Миссъ Шарпъ и поклажу быть здѣсь во вторникъ, ибо я отправляюсь въ Кроули завтра рано поутру.

"Улица Гантъ".

   Ребекка никогда не видала баронета и даже ничего о немъ не знала. Послѣ прощанья съ Амеліей, сосчитавъ гинеи, положенныя щедрымъ мистеромъ Седли въ кошелекъ, и, отеревъ слезы (эта операція совершилась въ ту минуту, какъ экипажъ завернулъ за уголъ), она начала рисовать въ своемъ воображеніи образъ сэра Питта Кроули. "Желала бы я знать" -- такъ думала Ребекка -- "носитъ ли онъ звѣзду? или это право предоставлено однимъ только лордамъ? Надобно полагать, что онъ очень хорошъ въ своемъ парадномъ костюмѣ, въ манжетахъ, съ напудренными волосами: онъ долженъ быть похожъ на мистера Ротона, котораго я знаю. И, вѣроятно, онъ очень гордъ и будетъ смотрѣть на меня чуть не съ презрѣніемъ. Но, дѣлать нечего: я должна съ терпѣніемъ переносить свою горькую судьбу. Одно меня утѣшаетъ, что буду жить въ кругу знатныхъ особъ, а не съ городскими мѣщанами", и она стала размышлять о своихъ друзьяхъ на Россель-скверѣ, съ тѣмъ философическимъ взглядомъ на предметъ, съ какимъ, въ извѣстной баснѣ, лисица разсуждаетъ о недозрѣломъ виноградѣ.
   Карета между тѣмъ, проѣхавъ часть улицы Гантъ, остановилась наконецъ передъ высокимъ мрачнымъ домомъ, по срединѣ котораго, надъ окнами гостиной, красовался гербъ сэра Питта Кроули. Съ перваго взгляда, зданіе поражало какой то мертвенностью; ставни оконъ нижняго этажа были заперты, въ столовой только полурастворены. Кучеръ Джонъ (онъ одинъ былъ только при каретѣ) не принялъ на себя труда спуститься съ козелъ и позвонить въ колокольчикъ, но попросилъ исполнить эту обязанность проходившаго мимо мальчика. Какъ скоро раздался звонокъ, изъ за полурастворенныхъ ставней показалась голова, и вскорѣ отворилась дверь. Старикъ съ лысой головой, въ штиблетахъ, въ старомъ засаленномъ камзолѣ, въ грязномъ платкѣ, обернутомъ вокругъ щетинистой шеи, съ насмѣшливымъ краснымъ лицомъ и сверкающими сѣрыми глазами, вышелъ на крыльцо.
   -- Это ли домъ сэра Питта Кроули? спросилъ Джонъ съ козелъ.
   -- Да, отвѣчалъ старикъ, не трогаясь съ мѣста и утвердительно кивая головой.
   -- Такъ потрудись, любезный, вытащить изъ кареты сундуки, сказалъ Джонъ.
   -- Самъ тащи, сказалъ привратникъ.
   -- Да развѣ ты не видишь, что мнѣ нельзя оставить лошадей?
   -- Ну, сдѣлай милость, другъ любезный: миссъ дастъ тебѣ на водку, сказалъ Джонъ, захохотавъ.
   Видно было, что Джонъ потерялъ всякое уваженіе къ миссъ Шарпъ, послѣ того, какъ кончились ея связи съ семействомъ мистера Седли, а главнѣе всего потому, что она при отъѣздѣ не сдѣлала подарка слугамъ.
   Лысый привратникъ вытащилъ изъ кармана руки, нехотя приблизился къ каретѣ, взвалилъ на плечи сундукъ миссъ Шарпъ и медленно понесъ его въ домъ.
   -- Возьми, пожалуйста, эту корзинку и шаль и отвори мнѣ дверь, сказала Ребекка и съ большимъ негодованіемъ вышла изъ кареты.-- Я напишу о тебѣ мистеру Седли, сказала она кучеру: -- пусть онъ узнаетъ, какъ ты велъ себя.
   -- Напишите пожалуста, отвѣчалъ Джонъ: -- а все ли вы взяли съ собой? не забыли ли вы платья миссъ Амеліи -- ну, знаете, тѣ самыя, которыя должны бы быть у горничной? Я думаю, онѣ вамъ будутъ впору. Затвори, старина, дверь; заранѣе тебѣ скажу, любезный, что отъ нея не жди добра, продолжалъ Джонъ, показывая пальцемъ вслѣдъ за уходящей миссъ Шарпъ.
   И вмѣстѣ съ этимъ Джонъ направилъ лошадей на Россель-скверъ. Дѣло въ томъ, что онъ привязанъ былъ къ горничной миссъ Седли и сильно негодовалъ, что подругу его такъ обобрали.
   При входѣ въ столовую, по указанію старика въ штиблетахъ, Ребекка нашла, что въ ней все было въ безпорядкѣ; на всѣхъ предметахъ отражалось то уныніе и пустота, которыя поселяются къ домахъ послѣ долгаго отсутствія обитателей. Турецкій коверъ, съежившись и сморщившись, сердито выглядывалъ изъ подъ буфета; картины спрятались за старые листы оберточной бумаги; потолочная люстра укуталась въ угрюмый мѣшокъ изъ сѣраго полотна; занавѣси исчезли подъ различнаго рода обертками; мраморный бюстъ сэра Вальполя Кроули, прислонившись въ темномъ углу, смотрѣлъ на каминъ: стулья, сложенные одинъ ни другой, въ безпорядкѣ толпились у оконъ. Одни только два кухонныхъ стула, круглый старый столъ, кочерга со щипцами, потухающій огонекъ въ каминѣ, на которомъ грѣлась кострюли, куски сыру и хлѣба, жестяная кружка съ остатками портера на столѣ,-- только одни эти предметы едва замѣтно показывали въ опустѣломъ замкѣ присутствіе человѣка.
   -- Вы обѣдали, конечно, миссъ? Не жарко ли здѣсь? Попробуйте пивца: славное, рекомендую вамъ.
   -- Гдѣ же сэръ Питтъ Кроули? спросила миссъ Шарпъ величественнымъ тономъ.
   -- Хи, хи, хи!... Я самый-то и есть сэръ Питтъ. Не забудьте, вы мнѣ должны на водку за переноску вашего сундука. Спросите Тинкеръ, если мнѣ не вѣрите, что я сэръ Кроули. Мистриссъ Тинкеръ, вотъ это миссъ Шарпъ, рекомендую вамъ! Миссъ гувернантка, прошу познакомиться съ мистриссъ ключницей.... Хи, хи, хи!
   Дама, которую сэръ Питтъ называлъ мистриссъ Тинкеръ, въ эту самую минуту вошла въ комнату съ глиняной бѣлой коротенькой трубкой и пачкой табаку, за которыми сама бѣгала къ лавку: она вручила эти вещи сэру Питту, усѣвшемуся передъ каминомъ.
   -- Гдѣ же фарсингъ? спросилъ сэръ Питтъ:-- я далъ тебѣ три полупенса, Тинкеръ. Гдѣ же сдача?
   -- Вотъ она, отвѣчала мистриссъ Тинкеръ, швыряя къ нему монету:-- еще баронетъ, а хлопочетъ о фарсингахъ.
   -- По одному фарсингу въ день составитъ пять шиллинговъ въ годъ, а семь шиллинговъ въ годъ равняется процентамъ съ семи гиней. Береги фарсинги, старая: они накличутъ къ себѣ гинеи, вѣрнѣе этого быть не можетъ.
   -- Судя по этимъ расчетамъ, вы можете быть увѣрены, барышня, что передъ вами дѣйствительно сэръ Питтъ Кроули. Поживите немного подольше, и вы его узнаете покороче.
   -- И полюбите его какъ нельзя лучше, миссъ Шарпъ, отвѣчалъ старикъ съ вѣжливой, улыбкой: -- надо быть справедливымъ и потомъ уже великодушнымъ.
   -- Во всю жизнь свою онъ никому не подалъ фарсинга, пробормотала Тинкеръ.
   -- И никогда не подамъ: это будетъ противно моимъ правиламъ. Ежели ты хочешь сѣсть, старая, то принеси изъ кухни стулъ. Садитесь, миссъ гувернантка: выбудемъ ужинать.
   Онъ запустилъ вилку въ кострюлю, стоявшую на огнѣ, и вытащилъ оттуда кусокъ говядины и луковицу; разрѣзавъ то и другое на двѣ равныя части, онъ отложилъ одну изъ нихъ для Тинкеръ.
   -- Вотъ видите ли, миссъ Шарпъ, сказалъ сэръ Питтъ: -- когда меня здѣсь нѣтъ, старуха Тинкеръ получаетъ на столъ деньги, а когда я живу въ городѣ, она обѣдаетъ со мной за однимъ столомъ. Я очень радъ, миссъ Шарпъ, что вы не хотите кушать.
   И они съ жадностью напали за этотъ скудный ужинъ.
   Послѣ ужина сэръ Питтъ закурилъ свою трубку. Когда совершенно стемнѣло, онъ зажегъ сальную свѣчу въ жестяномъ подсвѣчникѣ и, вытащивъ изъ огромнаго кармана кипу бумагъ, началъ читать ихъ и приводить въ порядокъ.
   -- Я здѣсь по тяжебному дѣлу, миссъ Шарпъ, и поэтому-то случаю буду имѣть завтра удовольствіе ѣхать съ такой милой собесѣдницей въ Королевино-Кроули.
   -- Онъ только и бываетъ здѣсь по тяжебнымъ дѣламъ, сказала Тинкеръ, принимаясь пить портеръ.
   -- Выпей, выпей, старушка, да за мое здоровье, сказалъ баронетъ.-- Да, милая, моя, старуха права въ этомъ случаѣ. Я выигрывалъ и проигрывалъ этихъ тяжебъ столько, что врядъ ли кто меня перещеголялъ. Да вотъ хоть бы и теперь, взгляните сюда: вотъ въ этой бумагѣ, какой-то Снаффль противъ меня. Ужь этого-то молодца я поддѣну,-- не будь я сэръ Питтъ Кроули. Вотъ здѣсь опять -- Полдеръ и еще кто-то съ нимъ; тутъ вотъ старшины прихода Снели.... и всѣ противъ меня? Да что возмутъ? ровно ничего. Чѣмъ они докажутъ, что это общая земля. Я отвергаю ихъ: земля моя. Она точно также принадлежитъ приходу, какъ вамъ или старухѣ Тинкеръ. Посмотрите сами, если хотите, за эти документы. А что, у васъ хорошій почеркъ, миссъ гувернантка? Вы мнѣ пригодитесь въ домѣ, ручаюсь вамъ. Мнѣ очень нуженъ переписчикъ.
   И въ этихъ откровенныхъ выраженіяхъ разговоръ продолжался до поздней ночи, къ величайшему удовольствію Ребекки. Каковы бы ни были нравственныя качества сэра Питта Кроули, дурные или хорошія, онъ не скрывалъ себя нисколько и тѣмъ вполнѣ обнаруживалъ свой характеръ. Онъ безпрестанно говорилъ о себѣ то самымъ грубымъ простонароднымъ нарѣчіемъ, то утонченнымъ языкомъ свѣтскаго человѣка.
   Приказавъ наконецъ миссъ Шарпъ приготовиться къ пяти часамъ утра, онъ пожелалъ ей доброй ночи.
   -- Вы проспите эту ночь со старушкой Тинкеръ, говорилъ онъ:-- постель довольно широка. Для васъ обѣихъ будетъ мѣста. Леди Кроули умерла въ этой постели. Спокойной ночи.
   Съ этими словами сэръ Питтъ оставилъ комнату. Старуха Тинкеръ со свѣчей въ рукѣ повела Ребекку по огромной, холодной каменной лѣстницѣ, прошла съ нею чрезъ огромную залу, въ которой ручки дверей обвернуты были бумагой, и наконецъ вступила въ обширную спальню, гдѣ леди Кроули уснула навѣки. Постель и самая комната имѣли видъ какой-то погребальной мрачности, и можно было подумать, что леди Кроули не только умерла въ этой комнатѣ, но что духъ ея не переставалъ витать въ этихъ угрюмыхъ стѣнахъ. При всемъ томъ Ребекка вбѣжала въ комнату съ величайшею живостію, заглянула въ просторный гардеробъ, шкафы, комоды пробовала даже открыть ящики, осмотрѣла картины и туалетныя принадлежности, пока старуха читала молитвы на сонъ грядущимъ.
   -- Я не хотѣла бы заснуть въ этой постели не успокоивъ своей совѣсти, сказала Тинкеръ.
   -- Да, въ этой комнатѣ не только мнѣ съ вами, но и полдюжниѣ духовъ можно помѣститься, проговорила Ребекка. Разскажите мнѣ, милая мистриссъ Тинкеръ, все, что вы знаете о леди Кроули, о сэрѣ Питтѣ Кроули,-- однимъ словомъ, обо всей ихъ фамиліи. Я очень люблю слушать и разговаривать въ постели.
   Но мистриссъ Тинкеръ вовсе не расположена была разговаривать: завернувшись въ одѣяло, она крѣпко заснула. Ребекка долго, очень долго не могла заснуть; совѣсть ея была покойна, но сонъ не смыкалъ ея глазъ. Она думала о слѣдующемъ днѣ, о новомъ мірѣ, въ который вступала, и о будущихъ успѣхахъ въ немъ. Нагорѣвшая свѣча бросала въ комнатѣ колеблющійся свѣтъ. Труба камина отбрасывала огромную темную тѣнь на вышитый, вѣроятно рукой покойной леди, узоръ и на два небольшихъ портрета молодыхъ мужчинъ, изъ которыхъ одинъ былъ въ костюмѣ оксфордскаго студента, а другой въ военной красной курткѣ. Засыпая, Ребекка выбрала послѣдняго изъ нихъ предметомъ своихъ ночныхъ грезъ и сновидѣній.
   Въ четыре часа, лишь только розовый цвѣтъ лѣтняго утра озарялъ зданіе улицы Гантъ, вѣрная Тикеръ, разбудивъ свою новую подругу, приказала ей приготовляться къ отъѣзду, отперла двери огромной спальни -- при этомъ стукъ отъ задвижекъ и замковъ пробудилъ во всемъ домѣ усыпленное эхо -- и пригласила Ребекку прогуляться съ ней въ Оксфордскую улицу, гдѣ должно было нанять экипажъ. Нѣтъ надобности упоминать здѣсь всѣ подробности, связанныя съ этимъ обстоятельствомъ, какъ-то; выборъ и наружность экипажа, торги и переторжки при наймѣ его,-- и что нанятый извощикъ простоялъ всю ночь, въ надеждѣ, что какой нибудь запоздалый франтъ, покачиваясь, выйдетъ изъ трактира, потребуетъ его услугъ и наградитъ его со щедростью пьянаго. Нѣтъ никакой надобности говорить также и о томъ, что. нанятый извощикъ жестоко обманулся въ надеждѣ пріобрѣсть большіе барыши, потому что достойный баронетъ, котораго отвезъ онъ въ Сити, не далъ ему ни одного пенни сверхъ положенной таксы. Бѣдный Джой тщетно шумѣлъ, кричалъ я угрожалъ побросать картонки миссъ Шарпъ въ канаву.
   -- Съ этимъ господиномъ немного набросаешься, сказалъ извощикъ дилижанса: -- знаемъ мы его: сэръ Питтъ Кроули.
   -- Такъ, такъ любезный, правда твоя! кричалъ баронетъ одобрительно: съ меня взятки гладки.
   -- Знаемъ мы, сударь, намъ нечего и говорить, говорилъ тотъ же извощикъ, оскаливъ зубы и укладывая чемоданъ баронета на верхъ дилижанса.
   -- Кондукторъ! мое мѣсто на козлахъ, береги его! воскликнулъ членъ парламента.
   -- Слушаю, сэръ Питтъ! отвѣчалъ кондукторъ, дотрогиваясь до полей своей шляпы и стараясь скрыть внутреннюю досаду.
   Онъ обѣщалъ это мѣсто кембриджскому джентльмену, въ надеждѣ получить отъ него лишнюю крону на водку. Мисъ Шарпъ также устроили мѣстечко сзади дилижанса, увозившаго ее въ безпредѣльный міръ.
   Описывать ли намъ, какъ молодой джентльменъ изъ Кембриджа, взбѣшенный, уложилъ на самомъ верху кареты пять сюртуковъ и самъ взгромоздился туда же, внутренно проклиная и дилижансъ, и кондуктора, и стараго господина, который занялъ его мѣсто, и какъ потомъ примирился онъ съ своимъ положеніемъ, когда миссъ Шарпъ, по какимъ-то непредвидѣннымъ обстоятельствамъ, оставила карету и усѣлась рядомъ съ нимъ, и какъ совсѣмъ развеселился, когда миссъ Шарпъ заговорила съ нимъ. Говорить ли намъ, какъ и гдѣ усѣлись толстый господинъ съ удушьемъ и чопорная барыня, которая божилась и клялась, что въ первый разъ приходится ей ѣхать въ дилижансѣ (такихъ барынь всегда можно найти въ общественныхъ каретахъ!)? Говорить ли еще о томъ, наконецъ, какъ влѣзла въ дилижансъ толстая вдова съ бутылкой джину, и какъ, привратникъ собралъ дань отъ щедрыхъ путешественниковъ? Читателю, который съ нетерпѣніемъ и вниманіемъ слѣдитъ за одинокою миссъ Шарпъ, легко можетъ наскучить весь этотъ вздоръ. "Пора въ дорогу", говоритъ онъ. И вотъ карета тронулась съ мѣста и покатилась къ заставѣ, пробравшись по узкимъ улицамъ Алдергейта, быстро понеслась по обширному Лондону, оставляя за собой куполъ св. Павла, Бѣлаго Медвѣдя въ Пикадилли, фруктовый рынокъ у Рыцарскаго моста: Торнгамъ, Брентфортъ, Багшотъ, фермы, дачи быстро мѣнялись... Пишущій эти страницы не можетъ вспомнить безъ сладостнаго и плѣнительнаго умиленія объ одной изъ таковыхъ поѣздокъ, по той же дорогѣ, въ такое же ясное утро и въ ту же самую счастливую пору. Гдѣ эта дорога теперь, а съ ней и дорожныя приключенія? Куда дѣвались эти добрые честные извощики, съ своими веселыми красными лицами и носами? Сдѣланъ ли для пріюта ихъ другой Чельзи или Гриничь? живъ ли мой добрый старикъ Веллеръ? Гдѣ эти буфетчики, оффиціянты, лакеи, конюхи придорожныхъ трактировъ? и гдѣ эти самые трактиры?... Всѣ эти лица и самые предметы останутся на многія поколѣнія будущихъ геніальныхъ писателей романовъ такими же преданіями и исторіей, какъ Ниневія, Ричардъ Львиное-Сердпе, или Джэкъ Пастушокъ. Для нихъ дилижансы будутъ составлять цѣлые романы, и четверка въ рядъ останется также баснословною, какъ Буцефалъ или Центавръ. Увы! все исчезло, все поглотилось неумолимымъ временемъ и изобрѣтательностію человѣка. Мы не услышимъ болѣе звуковъ полночнаго рожка, и не увидимъ, какъ будутъ открываться шоссейныя заставы для проѣзжающихъ экипажей.
   Но оставимъ наши безполезныя догадки. Остановимъ дилижансъ въ Королевиномъ Кроули и посмотримъ, что тамъ подѣлываетъ миссъ Ребекка Шарпъ.
  

ГЛАВА VIII.

Миссъ Ребекка Шарпъ къ миссъ Амеліи Седли. Россель-скверъ, въ Лондонѣ.

Милая, несравненная Амелія!

   "Съ грустью и вмѣстѣ съ отрадой, берусь за перо, чтобы писать къ тебѣ, безцѣнный другъ мой! О, какую ужасную перемѣну испытала я, безпріютная, одинокая сирота, въ это непродолжительное между вчера и сегодня! Сегодня я одинока, безъ друзей; а вчера была все равно, что въ кругу своихъ родныхъ, къ обществѣ милой и нѣжной сестры, о которой съ такимъ восторгомъ теперь вспоминаю.
   "Не стану разсказывать, въ какихъ слезахъ и въ какой тоскѣ провела я роковую ночь въ разлукѣ съ тобою. Съ какимъ удовольствіемъ воображаю, какъ ты, веселая и счастливая, танцовала въ тотъ вечеръ на балу у Перкинса, и поражала своей красотой присутствующихъ. Подъѣхавъ въ старой каретѣ къ дому сэра Питта Кроули, я была передана попеченію баронета; при чемъ вашъ кучеръ Джонъ грубо и безстыдно обошелся со мной (увы! оскорбленіе, наносимое бѣдности и несчастію, почти всегда остается безнаказаннымъ). Ночь провела я въ старинной мрачной комнатѣ, на одной постели съ отвратительной старухой ключницей. Я не могла сомнутъ глазъ во всю эту ночь.
   "Сэръ Питтъ совсѣмъ не такой человѣкъ, какимъ мы представляли себѣ баронетовъ, читая "Цецилію", въ Чизвивскомъ пансіонѣ. Его никакъ нельзя сравнить съ лордомъ Орвиллемъ. Представь себѣ стараго, здороваго, низенькаго, мужиковатаго, грязнаго старика, въ старомъ сюртукѣ и истасканныхъ штиблетахъ,-- съ трубкою во рту и кострюлькою въ рукахъ, въ которой самъ готовитъ себѣ тощій ужинъ. Произношеніе его чисто деревенское; какъ онъ ужасно бранилъ, свою ключницу и извощика!
   "Старая ключница подняла меня съ разсвѣтомъ. По пріѣздѣ къ дилижансу я получила мѣсто внутри кареты. Но, по проѣздѣ мимо Ликингтона, когда полилъ сильный дождь -- повѣришь ли мнѣ, другъ мой?-- меня принудили выйти изъ кареты и сѣсть на самомъ верху. Причина тому была та, что сэръ Питтъ Кроули былъ самъ содержатель этой кареты и счелъ за нужное помѣстить вмѣсто меня другого пассажира. Дѣлать было нечего, я по необходимости осталась на дождѣ. Какой-то молодой джентльменъ, сидѣвшій рядомъ, прикрылъ нема отъ непогоды однимъ изъ многихъ своихъ сюртуковъ.
   "Этотъ джентльменъ и кондукторъ, повидимому, знали очень хорошо сэра Питта и смѣялись надъ нимъ почти во всю дорогу. Они называли его старой выжимкой, обозначая этимъ именемъ его скупость и жадность. Онъ въ жизнь свою, по ихъ словамъ, никому не далъ еще и гроша (о! я эту низость ненавижу!), и молодой человѣкъ замѣтилъ мнѣ, что послѣднія двѣ станціи мы ѣхали медленно потому, что сэръ Питтъ самъ сидѣлъ на козлахъ, не позволяя кучеру, какъ содержатель дилижанса, гнать лошадей.
   "-- Зато же я имъ и задамъ, какъ попадутся мнѣ возжи въ руки! говорилъ молодой мой спутникъ.
   "-- И по дѣломъ имъ будетъ, прибавилъ кондукторъ.
   "Изъ этихъ словъ я поняла, что молодой студентъ хотѣлъ до Кембриджа самъ править и вымѣстить свою досаду на лошадяхъ сэра Питта. Само собою разумѣется, что это меня смѣшило.
   "За четыре мили до усадьбы, мы пересѣли въ карету съ фамильными гербами сэра Питта, и четыре лошади съ тріумфомъ ввезли насъ въ паркъ, тянувшійся на цѣлую милю отъ дома. Насъ встрѣтила у воротъ со множествомъ поклоновъ и присѣданій пожилая женщина, отворивъ намъ ворота, очень сходныя съ ненавистными воротами Чизвикскаго бульвара.
   "-- Вотъ аллея, полюбуйтесь на нее! сказалъ сэръ Питтъ: -- эти деревья, разсаженныя на пространствѣ цѣлой мили, стоятъ по крайней мѣрѣ шесть тысячъ фунтовъ; а это не бездѣлица, смѣю васъ увѣрить.
   "Ахъ, еслибъ ты слышала его произношеніе! я не могу тебѣ такъ вѣрно передать его. Въ Мёдбургѣ, гдѣ ожидала насъ карета, сэръ Питтъ посадилъ съ собой какого то мистера Годсона и всю дорогу съ нимъ разговаривалъ, о просроченныхъ векселяхъ, о продажѣ заложенныхъ имуществъ, объ осушкѣ болотъ, о навозѣ, о крестьянахъ и фермерахъ и о многомъ другомъ, чего я не въ состояніи была понять. Какой-то Милзъ былъ взять въ рабочій домъ за охоту въ его дачахъ.
   "-- Ну, слава Богу! по дѣломъ ему, сказалъ сэръ Питтъ: -- давно бы нужно; всѣ Милзы были браконьеры и воровали дичь въ нашихъ лѣсахъ, лѣтъ съ полтораста.
   "Это вѣроятно былъ какой нибудь фермеръ.
   "Подъѣзжая къ Кроули, я еще издали замѣтила шпицъ церкви, возвышающійся надъ старыми ильмами парка, передъ которыми стоялъ старинный красный домъ, съ высокими трубами, покрытыми плющемъ.
   "-- Позвольте васъ спросить, сэръ Питтъ, ваша ли эта церковь? сказала я.
   "-- А то чья же? отвѣчалъ онъ: -- ну, а скажи, Годсонъ, какъ поживаетъ братъ мой Бютъ. Бютъ -- мой братъ, миссъ.
   "Годсонъ, принявъ важный видъ, сказалъ:
   "-- Я полагаю, что ему лучше, capъ Питтъ. Вчера онъ выѣзжалъ на своей маленькой лошадкѣ осматривать наши поля.
   "-- Высматривалъ свою долю? Когда онъ наконецъ сопьется? Онъ крѣпче, кажется, всякаго силача....
   "Мистеръ Годсонъ засмѣялся.
   "-- Молодыя дѣти вашего брата опять пріѣхали сюда изъ университета и на дняхъ приколотили бѣднягу Скроджинса, почти до полусмерти!
   "-- Моего второго управителя? до полусмерти? за что? проговорилъ сэръ Питтъ.
   "-- За то, что онъ забрался на ихъ землю! отвѣчалъ мистеръ Гедеонъ. Сэръ Питтъ поклялся, что если кто нибудь изъ нихъ попадется съ ружьемъ въ рукѣ въ его владѣніяхъ, онъ не посмотритъ на родственныя связи и раздѣлается по своему. Изъ этихъ словъ я очень ясно заключала, что братья ведутъ между собою непримиримую вражду. Помнишь ли, другъ мой, въ Чизвиккѣ сестеръ Скратчли, какъ онѣ дрались между собой? А Мери Боксъ -- какъ всегда бывало тузила сестру свою Луизу?
   "Увидѣвъ двухъ мальчиковъ, обрѣзывающихъ вѣтви въ ближайшемъ лѣсу, мистеръ Годсонъ, по приказанію сэра Питта, выскочилъ изъ кареты и погнался за ними съ своимъ бичемъ.
   "-- Лови, лови ихъ, Годсонъ! кричалъ баронетъ,-- проучи ихъ хорошенько и приведи ихъ ко мнѣ. Вотъ какіе негодяи! я съ ними раздѣлаюсь по своему.
   "И вслѣдъ за тѣмъ мы услышали удары бича, безъ милосердія сыпавшіеся на несчастныхъ шалуновъ. Увѣрившись, что Годсонъ поймалъ ихъ, сэръ Питтъ приказалъ ѣхать кучеру во дворъ.
   "Слуги встрѣтили насъ....
   "Ужасный стукъ въ двери принудилъ меня вчера остановиться на этомъ мѣстѣ письма; и, можешь себѣ представить, стукъ этотъ произвелъ никто другой, какъ самъ сэръ Питтъ Кроули. Противъ всякаго приличія, онъ ворвался въ двери моей спальни, въ ночномъ своемъ нарядѣ. Я отскочила отъ ужаса при видѣ нежданнаго посѣтителя. Онъ подошелъ къ столику и, схвативъ съ него свѣчу, сказалъ:
   "-- Прошу миссъ Ребекку всегда въ одиннадцать часовъ гасить огонь; оставайтесь въ потемкахъ и ложитесь спать, какъ знаете; и впередъ, если не хотите, чтобы я приходилъ за свѣчей каждую ночь, всегда къ одиннадцати часамъ будьте къ постели?
   "Съ нимъ былъ Гороксъ, буфетчикъ. Сэръ Питтъ захохоталъ вмѣстѣ съ нимъ, и вскорѣ оба удалились. На ночь спустили огромныхъ борзыхъ собакъ, и онѣ всю ночь провыли и пролаяли на луну".
   "Передъ домомъ Кроули, стариннымъ, безобразнымъ кирпичнымъ зданіемъ, съ высокими дымовыми трубами и фронтонами временъ Елизаветы, находилась терраса, съ фамильнымъ гербомъ, изображающимъ по срединѣ щита змѣю и голубя. На террасу выходятъ двери главной залы. О Амелія, если бы ты видѣла эту огромную и мрачную валу, а увѣрена, ты вспомнила бы "Таинства Удольфскаго замка". Къ одной изъ стѣнъ ея примыкаетъ огромный каминъ; мнѣ кажется, что въ немъ могъ бы помѣститься весь пансіонъ миссъ Пинкертонъ, а на рѣшеткѣ его можно бы изжарить цѣлаго быка. По стѣнамъ развѣшаны портреты предковъ Кроули,-- не могу тебѣ сказать, до котораго колѣна. Нѣкоторые изъ нихъ изображены съ бородами и въ манжетахъ, другіе -- въ огромныхъ парикахъ и съ загнутыми у башмаковъ носками, иные -- въ длинныхъ узкихъ корсетахъ и робронахъ, что придавало имъ видъ настоящихъ башень; однѣ въ длинныхъ локонахъ и, что всего удивительнѣе, совершенно безъ корсетомъ. Въ одномъ концѣ залы широкая дубовая лѣстница, почернѣвшая отъ времени. Она ведетъ въ бильярдную, библіотеку, жолтую гостиную и утренніе покои. Въ нижнемъ этажѣ по крайней мѣрѣ до двадцати спаленъ; въ одной изъ нихъ почивала королева Елизавета. Мои новыя воспитанницы показывали мнѣ сегодня поутру всѣ комнаты этого огромнаго зданія. Мнѣ кажется онѣ не были бы такъ мрачны и унылы, если бы отворяли ставни. Признаюсь тебѣ, я на каждомъ шагу ожидала встрѣтить привидѣніе. Классная комната во второмъ этажѣ; двери съ одной стороны ведутъ изъ нея въ мою спальню, а съ другой въ спальню молодыхъ дѣвицъ. Далѣе идутъ помѣщенія мистера Питта, или мистера Кроули, какъ его зовутъ здѣсь, старшаго сына въ семействѣ, и комнаты мистера Раудова Кроули, такого же Офицера, какъ и твой нареченный женихъ; жаль только, что теперь онъ въ полку. Ты видишь, что въ комнатахъ нѣтъ недостатка. Мнѣ кажется, что здѣсь можно помѣстить все народонаселеніе Россель-сквера, и тогда еще будетъ просторно.
   Когда прозвонили въ обѣду, я спустилась внизъ со своими питомицами (одной изъ нихъ восемь, а другой десять лѣтъ, и обѣ такія худенькія, невидныя дѣвочки). На мнѣ было надѣто твое кисейное платье, то самое, изъ за котораго твоя горничная такъ дерзко обошлась со мною. Надо замѣтятъ, что со мною обходятся здѣсь какъ съ членомъ семейства, и только во время большихъ собраній мнѣ придется обѣдать наверху, съ моими питомицами.
   -- Мы собрались всѣ въ небольшую гостиную леди Кроули, второй жены сора Питта Краули и матери двухъ дочерей. Она была дочь продавца желѣза, и ея замужство надѣлало немало шуму. Въ свое время она была красавица, но теперь въ ней я не нашла ничего хорошаго: больные слезливые глаза ея какъ будто оплакиваютъ потерю красоты, которою прежде блистала она. Блѣдная, худая, со вздернутыми плечами, она молчалива до крайности. Тутъ же, въ гостиной, былъ пасынокъ ея, мистеръ Кроули. Онъ представлялъ собой живой портретъ покойной своей матери Гризельды и былъ также блѣденъ, сухъ, дуренъ и молчаливъ, какъ и портретъ матери, висѣвшій надъ каминомъ гостиной.
   -- Вотъ ваша новая гувернантка, мистеръ Кроули, сказала леди Кроули, выступивъ впередъ и взявъ меня за руку -- миссъ Шарпъ.
   -- О, о! связалъ пасынокъ и, кивнувъ головой, снова погрузился въ чтеніе брошюрки, которою былъ занятъ.
   -- Надѣюсь, миссъ Шармъ, вы будете добры къ моимъ дѣтямъ, сказала леди Кроули.
   -- Конечно, будетъ, сказалъ пасынокъ: -- и съ одного взгляда увидѣлъ, что мнѣ явнаго бояться этой женщины.
   -- Кушанье подано, леди, оказалъ буфетчикъ въ черномъ нарядѣ, съ огромными манжетами, какъ будто похищенными съ одного изъ висѣвшихъ въ залѣ портретовъ, современнаго королевы Елизаветѣ.
   Взявши подъ руку мистера Кроули, хозяйка дома пошла къ столовую; за ними слѣдовала я, съ моими питомицами.
   Сэръ Питтъ сидѣлъ уже въ столовой, въ серебряной кружной жъ рукахъ. Онъ только что пришелъ изъ погреба, взялъ свои штиблеты, и толстыя его ноги красовались теперь въ черныхъ шерстяныхъ чулкахъ. Буфетъ уставленъ былъ старинной посудой: золотыми и серебряными чашами, подносами и сундуками, точь-въ-точь какъ въ лавкѣ Ронделя и Бриджа. На столѣ также все было изъ серебра; два рыжіе лакея, въ жолтой ливреѣ, стояли по обѣ стороны буфета.
   Мистеръ Кроули прочелъ молитву. Сэръ Питтъ сказалъ "аминь", и огромныя крышки были сняты съ блюдъ.
   -- А что у насъ сегодня за обѣдомъ, Бетси? спросилъ баронетъ.
   -- Кажется, бараній супъ, сэръ Питтъ, отвѣчала леди Кроули.
   -- Mouton aux navets, прибавилъ буфетчикъ: -- potage de mouton à l'Ecossaise, pommes de terre an naturel et chou-fleur a l'eau.
   -- Баранина -- славная вещь, и всегда будетъ бараниной; а отъ какой овцы этотъ баранъ, Горромсъ?
   -- Отъ черноголовой шотландки, сэръ Питтъ.
   -- Когда рѣзали?
   -- Въ четвергъ
   -- Не угодно ли potage, миссъ Шарпъ? спросилъ мистеръ Кроули.
   -- Зачѣмъ называть его по французски! сказалъ сэръ Питтъ, -- просто, шотландскій бульонъ.
   -- Мнѣ кажется, сэръ, въ хорошихъ обществахъ, сказалъ преважно мистеръ Кроули: -- всегда супъ называютъ по французски. Послѣ обѣда намъ подали по рюмкѣ пива. Я не знаю толку въ пивѣ и могу по чистой совѣсти сказать, что всегда предпочитала ему воду.
   -- Кудажь дѣвались плечи барана? спросилъ сэръ Питтъ, окончивъ свою трапезу и наливая себѣ вина.
   -- Вѣроятно, люди съѣли; у нихъ тоже сегодня бульонъ изъ баранины, сказала почтительно миледи.
   -- Такъ точно, миледи: potage de mouton и довольно жиденькій, сказалъ Горроксъ.
   Сэръ Питтъ громко захохоталъ и сталъ продолжать разговоръ свой съ мистеромъ Горроксомъ.
   -- Ну, а что нашъ черный поросенокъ,-- знаешь, что отъ кентской черной матки? я думаю, онъ поотъѣлся.
   -- Порядочно раздулся, нечего сказать: сказалъ буфетчикъ.
   Сэръ Питтъ опять захохоталъ, а съ нимъ вмѣстѣ и мои маленькія ученицы.
   -- Миссъ Кроули, миссъ Роза Кроули! оказалъ пасынокъ: -- мнѣ мажется, вашъ смѣхъ на этотъ разъ не кстати? Въ субботу надобно попробовать поросенка. Утромъ заколи его, Джонъ Горроксъ. Миссъ Шарпъ, скажите правду, вы любите поросятъ?
   Вотъ каковъ былъ нашъ разговоръ за обѣдомъ. Послѣ обѣда, передъ сэромъ Питтомъ поставили кружку съ кипяткомъ и бутылку рому. Горроксъ налилъ намъ по рюмочкѣ винца.
   По приходѣ въ гостиную, миледи усѣлась за работу, маленькія дѣти -- за сальную колоду картъ, мнѣ предоставлена была полная свобода заняться рукодѣльемъ или чтеніемъ. Вся гостиная освѣщалась одной только свѣчей, въ серебряномъ шандалѣ.
   Въ десять часовъ, по заведенному порядку, всѣ собрались въ залѣ. Сэръ Питтъ вошелъ первый, красный какъ ракъ, за нимъ буфетчикъ и двѣ ливреи, лакей мистера Кроули, еще трое мужчинъ, четыре женщины,-- изъ нихъ одна была щегольски одѣта и смотрѣла на меня довольно нагло. По окончаніи молитвы и послѣ довольно длинной назидательной рѣчи, произнесенной мистерамъ Кроули, каждый отправился на покой. Я сѣла за письмо, но была прервана внезапнымъ стукомъ въ мою спальню, какъ я уже писала тебѣ, моя безцѣнная Амелія".
   "Прощай! цалую тебя мысленно тысячу милліоновъ разъ!"
   "Суббота. Сегодня поутру я услышала ужасный визгъ чернаго поросенка. Роза и Фіялка вчера познакомили меня съ нимъ. Онѣ показали мнѣ конюшни, псарни и оранжереи. Садовникъ собиралъ плоды, чтобы послать на рынокъ; молодыя дѣвицы оросили у него кисть винограду, но тотъ рѣшительно отказалъ имъ: каждая ягодка, каждый цвѣточекъ были на счету у сэра Питта. Имъ хотѣлось покататься на жеребенкѣ, который бѣгалъ у конюшень, но грубый конюхъ съ дерзкой бранью отогналъ ихъ.
   "Леди Кроули постоянно сидитъ за рукодѣльемъ. Сэръ Питтъ Кроули къ вечеру всегда бываетъ подъ хмѣлькомъ, и, какъ кажется, въ его попойкахъ участвуетъ и мистеръ Горроксъ. Мистеръ Кроули по вечерамъ читаетъ назидательныя книги, а утро проводитъ въ кабинетѣ, иногда уѣзжаетъ смотрѣть за сельскія работы, по середамъ и пятницамъ, къ своимъ фермерамъ съ запасомъ назидательныхъ нравоученій".
   "Передай твоимъ великодушнымъ родителямъ мою искреннюю признательность. Поправляется ли твой бѣдный братъ, послѣ рокового пунша? Увы! и мужчины бываютъ иногда слишкомъ неосторожны и неосновательны въ своихъ поступкахъ. Остаюсь всей душой и навсегда преданная тебѣ

Ребекка".

   Соображая всѣ предъидущія происшествія, мы безошибочно можемъ сказать, что миссъ Амелія нисколько не потеряла, разлучившись съ Ребеккой. Безспорно, Ребекка презанимательная дѣвушка: и очерки настоящаго ея положенія въ новомъ мѣстѣ, въ кругу новыхъ лицъ, показываютъ въ ней знаніе свѣта, несообразное съ ея лѣтами. Но благосклонный читатель вѣроятно припомнитъ, что всѣ эти происшествія, всѣ дѣйствія лицъ, намъ уже нѣсколько знакомыхъ, служатъ для составленія романа, которому мы дали названіе "Ярмарка Тщеславія", а "Ярмарка Тщеславія" такое мѣсто, гдѣ все прикрыто маской съ привлекательною наружностью. Намъ предстоитъ подвигъ снять эту личину и выказать истину во всей наготѣ.
   Бывши въ Неаполѣ, я слышалъ, какъ одинъ краснобай разсказывалъ сказки на берегу морскомъ толпѣ честныхъ, но безпечныхъ лаззарони. Съ какимъ жаромъ выставлялъ онъ злыя дѣйствія вымышленныхъ имъ лицъ! какъ пламенно сочувствовали ему окружающіе зрители! и наконецъ въ какое негодованіе приходили они. когда краснорѣчивый ихъ ораторъ требовалъ справедливаго наказанія своему вымышленному преступнику !
   Я бывалъ въ парижскихъ театрахъ и слышалъ не разъ, какъ публика причала "Ah gredin" Ah monstre!" и посылала изъ ложъ громкія насмѣшки на исполнителя пьесы: зналъ многихъ актеровъ, которые брали дешевле, лишь бы не быть представителями Anglaise, но являться и въ самыхъ роляхъ истинными французами. Выставляя эти двѣ картины одну противъ другой, я хочу показать. что не личныя побужденія автора заставляютъ его нападать на изображаемыхъ имъ лицъ, но то, что онъ искренно ненавидитъ ихъ и, не скрывая этой ненависти, хочетъ излить ее приличнымъ злословіемъ.
   Я предупреждаю моихъ читателей, что хочу представить имъ не ловкое какое нибудь мошенничество, которое сплошь и рядомъ встрѣчаемъ мы, но вещи, достойныя посмѣянія. Моихъ персонажей не льзя назвать молокососами. Въ свое время мы не пожалѣемъ колкихъ выраженій. Передъ бурей всегда бываетъ штиль. Смѣшно бы было описывать ураганъ въ полоскательной чашкѣ. Мы побережемъ эту картину до времени, когда въ темную полночь придется быть на океанѣ.
   Слѣдующая глава будетъ довольно скромная. Другія.... но зачѣмъ намъ забѣгать впередъ!
   По мѣрѣ того, какъ наши лица станутъ показываться на сценѣ, я, съ вашего позволенія, буду не только рекомендовать ихъ вамъ, но иногда сводить съ подмостокъ и говорить съ ними; я прошу васъ, если найдете ихъ добрыми и кроткими, -- полюбить и дружески принять ихъ, если онѣ покажутся вамъ глупыми -- посмѣяться надъ ними, если злыми и жестокосердыми, то имѣете полное право сдѣлать имъ всякаго рода оскорбленія.
   Иначе вы можете принять меня за соучастника съ миссъ Ребеккой Шарпъ, которая поклоняется одному лишь благосостоянію и презираетъ все чего не въ состояніи понимать. И сколько такихъ людей живетъ и наслаждается земными благами въ этомъ мірѣ, -- людей въ которыхъ нѣтъ искры вѣры, любви и надежды! Я представитель "Ярмарки Тщеславія", хочу выставить ихъ и прошу читателей помочь своимъ участіемъ.
  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА IX.

ФАМИЛЬНЫЯ ПОРТРЕТЫ.

   Сэръ Питтъ Кроули былъ философъ съ наклонностями къ жизни низшаго круга. Первая его женитьба, на дочери благороднаго Бинки, была совершена подъ вліяніемъ родителей. Леди Кроули была до того надменная и сварливая женщина, что сэръ Питтъ далъ клятву никогда не вступать по смерти ея въ подобный бракъ, и онъ сдержалъ свое обѣщаніе. Вторая супруга его была Роза Даусонъ, дочь мистера Джона Томаса Даусона, продавца желѣза въ Мёдбури. Можно вообразить, какъ должна быть счастлива Роза, принявъ титулъ леди Кроули!
   Позвольте разсказать, въ чемъ состояло это счастіе. Во первыхъ, она оставила Питера Бутта, молодого человѣка, которому подавала счастливыя надежды, и который вслѣдствіе обманутой любви принялся за контрабанду, браконьерство и подобные промыслы. Во вторыхъ, она перессорилась со всѣми преданными друзьями своего дѣтства,-- друзьями, питавшими къ ней самую нѣжную привязанность, чего леди Кроули не находила въ своемъ блестящемъ титулъ и домѣ; ни одна душа не выразила ей привѣтствія или душевнаго участія; никто не порадовался ея счастливой перемѣнѣ, возбудившей только зависть. Сэръ Гуддлестонъ-Фуддлестовъ имѣлъ трехъ дочерей, и каждая изъ нихъ надѣялась быть леди Кроули. Семейство сэра Джайдьса Вапшота также оскорбилось: оно было увѣрено, что это предпочтеніе окажется ихъ дому, и вообще всѣ баронеты графства сильно негодовали на неровный бракъ своего собрата.
   Сэръ Питтъ Кроули не обращалъ на это никакого вниманіи. Онъ былъ счастливъ, обладая своей Розой, и, по обыкновенію, напивался каждый вечеръ,-- иногда колотилъ свою прекрасную Розу и, отправляясь въ Лондонъ на парламентскія засѣданія, оставлялъ ее совершеніи одинокую въ Гэмпшейрѣ. Даже мистриссъ Бютъ Кроули, жена пастора. не хотѣла навѣщать ее: она боялась унизить свое достоинство, доставивъ удовольствіе дочери простого торгаша своимъ посѣщеніемъ.
   Получивъ отъ природы въ единственный даръ розовенькія щечки и мраморную бѣлизну тѣла, не имѣя никакого характера, ни талантовъ, ни занятій, ни удовольствій, ни даже силы воли, леди Кроули не имѣла ни малѣйшаго вліянія на привязанность своего мужа. Свѣтлорусая отъ природы, она одѣвалась въ платья свѣтлаго цвѣта, и преимущественно свѣтло-зеленаго и небесно-голубого. Главнымъ занятіемъ ея было вязанье шерсти, и до какой степени привязанность ея простиралась къ этому рукодѣлью, доказательствомъ служили одѣяла, связанныя ею, на всѣхъ постеляхъ въ Кроули. Она любила ухаживать за маленькимъ цвѣтникомъ. Къ грубому обхожденію своего мужа она была нечувствительна и плакала тогда только, когда мужъ бранилъ ее. Каждый день проводился ею въ какомъ-то оцѣпенѣніи. Ярмарка Тщеславія! Для тебя готовилось подобное созданіе! Что бы могло быть счастливѣе пары, какъ Питфь Буттъ и Роза, счастливые мужъ и жена, въ уютной фермѣ, окруженные веселой семьей, съ порядочнымъ запасомъ удовольствій, заботъ и надеждъ. А карета въ четверню? Я полагаю, что эти погремушки гораздо драгоцѣннѣе всякаго счастія на Ярмаркѣ Тщеславія!
   Томительная скука, отражавшаяся на лицѣ леди Кроули, не развивала въ ея дочеряхъ нѣжной дѣтской привязанности къ своей матери, онѣ находили болѣе удовольствія и счастія въ людскихъ съ горничными; одинъ только честный садовникъ доставлялъ имъ иногда возможность провести нѣсколько минутъ въ кругу своего семейства и доброй жены и передать имъ нѣкоторыя свѣдѣнія въ образованія. Вотъ въ какомъ положеніи находились дѣти леди Кроули, когда въ домъ ея явилась миссъ Ребекка Шарпъ.
   Мистеръ Кроули, пасынокъ и вмѣстѣ съ тѣмъ единственный другъ, или, лучше сказать, покровитель леди Кроули, настаивалъ, чтобы для дѣтей взята была гувернантка, и появленіе въ домѣ миссъ Шарль должно приписать его вмѣшательству. Леди Кроули къ пасынку своему имѣла такую же привязанность, какъ и къ своимъ дочерямъ.
   Мистеръ Питтъ шелъ по стопамъ благородныхъ Бинки, отъ которыхъ происходилъ, и былъ во всѣхъ отношеніяхъ вѣжливый и образованный джентльменъ. Возвратившись изъ коллегіи уже въ возмужалыхъ лѣтахъ, онъ предпринялъ реформу въ приходившей въ упадокъ дисциплинѣ. Во всѣхъ поступкахъ своихъ въ отношеніи къ самому себѣ и другимъ онъ былъ строгъ до утонченности. Онъ скорѣй согласился бы умереть съ голоду, чѣмъ сѣсть за столъ безъ бѣлаго галстуха. Однажды, вскорѣ по пріѣздѣ изъ коллегіи, Горроксъ подалъ ему письмо не на подносѣ, и мистеръ Питтъ бросилъ на него такой строгій взглядъ и прочиталъ ему такую рѣзкую рѣчь, что Горроксъ послѣ того всегда трепеталъ передъ нимъ. Весь домъ преклонялось предъ нимъ. Когда онъ былъ дома, леди Кроули снимала свои папильотки ранѣе обыкновеннаго, и грязныя штиблеты сэра Питта исчезали. Въ его присутствіи сэръ Питтъ хотя и придерживался своихъ привычекъ, но никогда не напивался совершенно, вѣжливо обращался съ своими слугами и боялся огорчать свою жену.
   Когда случалось ему разговаривать съ леди Кроули, то обращался къ ней съ глубочайшимъ почтеніемъ; при выходѣ ея изъ комнаты вставалъ и очень церемонно отворялъ ей дверь, сопровождая уходъ ея изысканнымъ поклономъ.
   Въ Итонѣ, гдѣ онъ воспитывался, его не иначе называли, какъ миссъ Кроули; младшій братъ его Раудонъ постоянно имѣлъ надъ нимъ перевѣсъ и часто въ дѣтскихъ ссорахъ обижалъ его. На поприщѣ образованія онъ не былъ изъ числа блестящихъ, зато умѣлъ замѣнять недостатокъ таланта похвальнымъ прилежаніемъ, и никто не зналъ, чтобъ въ теченіи осьмилѣтняго его пребыванія въ училищѣ онъ когда нибудь подвергался наказанію.
   Изучая древнихъ и новыхъ ораторовъ и занимаясь краснорѣчіемъ въ особенности, онъ приготовлялъ себя къ высшему поприщу публичной жизни, въ которую введенъ былъ подъ покровительствомъ лорда Бинки. Разговорный языкъ его былъ плавенъ, съ пріятными интонаціями, и часто, для подтвержденія какой нибудь ничтожной мысли, испещренъ латинскими цитатами. При всѣхъ этихъ достоинствахъ, онъ какъ-то не имѣлъ удачи, несмотря на сильное покровительство, съ которымъ всякій бы другой упрочилъ свое счастіе.
   По выпускѣ изъ коллегіи, онъ поступилъ домашнимъ секретаремъ къ лорду Бинки, послѣ того назначенъ былъ членомъ посольства въ Пумперниккель и возвратился оттуда къ министру иностранныхъ дѣлъ съ депешами, содержавшими въ себѣ страсбургскіе пироги. Десять лѣтъ, проведенные при посольствѣ, не улучшили его карьеры, и мистеръ Питтъ, покинувъ дипломатическое поприще, возвратился въ отеческій домъ и сталъ вести жизнь деревенскаго барина.
   Какъ человѣкъ честолюбивый, мистеръ Кроули, по возвращеніи въ Англію, писалъ разные памфлеты, принималъ сильное участіе въ вопросѣ объ освобожденіи негровъ, сдѣлался другомъ мистера Вильберфорса, восхищался его политикой. Въ Лондонѣ, если онъ не былъ въ засѣданіяхъ Парламента, зато не пропускалъ случая быть на разныхъ совѣщаніяхъ. Въ своей провинціи онъ былъ мирнымъ судьей.
   Носились слухи, что онъ ухаживалъ за леди Джейнъ Шипшэпнкъ, третьей дочерью лорда Соутсдоуна, которой сестра леди Эмилія писала умныя разсужденія; но эти слухи, можетъ быть, недостовѣрны.
   Мистеръ Кроули старался убѣдить старика сора Питта уступить ему мѣсто въ Парламентѣ, которое доставляло полторы тысячи фунтовъ.
   Сэръ Питтъ давно бы былъ милліонеръ; но странная склонность въ тяжбамъ стоила ему ежегодно нѣсколькихъ тысячъ фунтовъ и, будучи слишкомъ хитеръ, какъ онъ самъ говаривалъ, чтобъ даться въ обманъ одному повѣренному, онъ сдавалъ свои дѣла цѣлой дюжинѣ, не довѣряя ни которому. Онъ былъ чрезвычайно взыскателенъ къ своимъ арендаторамъ, чрезъ что послѣдніе часто раззорялись,-- скупъ на посѣвъ, отчего природа отказывала ему въ урожаяхъ. Онъ пускался во всѣ возможныя спекуляціи: разработывалъ рудники, покупалъ акціи на водопроводахъ, поставлялъ лошадей въ дилижансы, заключалъ контракты съ казной и былъ изъ самыхъ дѣятельныхъ людей во всемъ графствѣ. Но не расплачиваясь, какъ слѣдовало, на гранитныхъ ломкахъ, онъ наконецъ довелъ дѣла до того, что четверо его прикащиковъ убѣжали въ Америку, захвативъ съ собой значительныя деньги, принадлежавшія ему. По недостатку настоящихъ предосторожностей, его угольныя копи залились водою; въ одномъ заведеніи не приняли дурной говядины, и она осталась у него на шеѣ; что касается до лошадей, то онъ терялъ ихъ безпрестанно, и причины къ тому были: дешевая покупка или недостатокъ корма. Характеръ его былъ обходительный и вовсе не гордый; напротивъ, онъ предпочиталъ бесѣду мызника или торговца бесѣдѣ какого нибудь барина, въ родѣ милорда, своего сына; любилъ выпить, пошумѣть, а подъ часъ и пошутить съ дочерями мызниковъ: никто не помнитъ, чтобы онъ подалъ бѣдному шиллингъ или сдѣлалъ доброе дѣло, состраданія къ ближнему въ немъ также не было замѣтно; сегодня онъ шутитъ и грозится съ ея арендаторомъ, а завтра описываетъ его имѣніе; сегодня смѣется съ бѣднякомъ браконьеромъ, а завтра ссылаетъ его въ Ботани-бей. Вѣжливость его къ прекрасному полу намъ уже извѣстна изъ письма миссъ Ребекки Шарпъ. Однимъ словомъ, въ Англіи не находилось такого хитраго, низкаго, самолюбиваго, глупаго, безпутнаго старика.
   Главная причина, по которой мистеръ Кроули пользовался любовію своего родителя и имѣлъ надъ нимъ нѣкоторое право, была денежная сдѣлка. Баронетъ долженъ былъ выплатить сыну сумму изъ имѣнія матери, но ему этого не хотѣлось; вообще онъ имѣлъ сильное отвращеніе платить кому бы то ни было; одна только сила могла заставить его уплачивать долги. Миссъ Шарпъ расчитывала (она, какъ мы очень скоро услышимъ, знала уже почти всѣ семейныя тайны), что одна только уплата долговъ стоила баронету въ годъ нѣсколькихъ сотъ фунтовъ, и при этомъ его любимымъ удовольствіемъ было заставлять ожидать своихъ кредиторовъ, заводить тяжбу и потомъ переноситъ ее на долгое время изъ одной инстанціи въ другую.
   Сэръ Питтъ Кроули имѣлъ незамужнюю сестру, получившую въ наслѣдство отъ своей матери огромное имѣніе; онъ предлагалъ вручить ему капиталъ подъ залогъ имѣнія, но миссъ Кроули отклонилась отъ этого предложенія и предпочла лучше вручить его королевскимъ банкирамъ. Она объявила свое намѣреніе оставить капиталъ второму сыну сэра Питта и уже не разъ платила долги Раудона Кроули на его военномъ поприщѣ; вслѣдствіе этого, по пріѣздѣ въ Кроули она была предметомъ безпредѣльнаго уваженія; у нея были вклады у банкировъ, а это дѣлало ее всюду любимою.
   Какой вѣсъ придаетъ старушкѣ вкладъ у банкира! Какъ снисходительно мы смотримъ на ея недостатки, если она наша родственница (и дай Богъ моимъ читателямъ имѣть десятки подобныхъ родственницъ), какою кроткою, добродушною старушкою она намъ кажется| Какъ молодежь на подхватъ старается довести ее до кареты! И какъ мы сами стараемся при ея посѣщеніяхъ, объяснить нашимъ знакомымъ и пріятелямъ, ея значеніе въ свѣтѣ! "Какъ бы мнѣ хотѣлось имѣть вексель на полученіе пяти тысячъ) фунтовъ, за подписью такой-то" говоритъ одинъ. "Что жь такое! Это ей ничего не стоитъ", отвѣчаетъ ему жена.-- "Она мнѣ тетка, говорите вы, довольно скромно, когда васъ спрашиваютъ: не родственница ли она ваша?-- Ваша жена безпрестанно посылаетъ ей маленькія доказательства своей привязанности,-- ваши дочери вышиваютъ ей всегда подушки и скамейки.-- Какъ ярко пылаетъ огонь въ каминѣ гостиной, при ея посѣщенія, между тѣмъ какъ въ сосѣдней комнатѣ ужасный холодъ. Во время ея присутствія домъ вашъ принимаетъ праздничный, чистый, теплый, веселый, уютный видъ, котораго въ другое время незамѣтно. Вы сами, милостивый государь, забываете отдохнуть послѣ обѣда и вдругъ чувствуете сильное влеченіе съиграть робберъ. У васъ являются отличные обѣды, чудесная дичь, отборныя вины и рыба прямо изъ Лондона. Даже прислуга на кухнѣ раздѣляетъ общее довольствіе, и пиво у нихъ какъ-будто сдѣлалось по крѣпче; на уничтоженіе чаю и сахару въ дѣтской никто вниманія не обратитъ. Такъ ли это, или нѣтъ? скажите откровенно. Какое счастіе имѣть старую тетушку,-- съ гербомъ на каретѣ и клочкомъ свѣтло-каштановыхъ волосъ мы головѣ. О какіе бы кошельки вышивали мои дѣти для нея, и какъ бы мы съ Юліею хорошо ее пріютили!
  

ГЛАВА X.

МИССЪ ШАРПЪ ПРІОБРѢТАЕТЪ ДРУЗЕЙ.

   Поступивъ въ число членовъ милаго семейства, портреты котораго мы набросали на предъидущихъ страницахъ, Ребекка вмѣнила себѣ въ непремѣнную обязанность стараться какъ можно болѣе понравиться своимъ благодѣтелямъ и вполнѣ пріобрѣсть ихъ довѣріе. Нельзя не восхищаться такимъ прекраснымъ качествомъ къ беззащитной сиротѣ, даже и тогда, еслибъ въ составъ ея расчетовъ вмѣшивалась нѣкоторая степень самолюбія.,
   -- Я одна въ свѣтѣ, говорила безпріютная дѣвушка: -- всѣ мои будущіе успѣхи зависятъ отъ моихъ усилій. Тогда какъ эта краснощекая дѣвченка Амелія, у которой нѣтъ и половины моего ума, получаетъ десять тысячъ фунтовъ и во всемъ обезпечена,-- бѣдной Ребеккѣ (хотя она и гораздо лучше ея) приходится во всемъ положиться лишь на себя, на одну себя. Посмотримъ, не съумѣю ли я и извлечь какую нибудь пользу изъ своихъ способностей и современенъ обезпечить себя. Можетъ быть, мнѣ еще придется показать Амеліи мое преимущество надъ ней. Я люблю Амелію: и кто можетъ не любить такую премиленькую добронравную дѣвушку? Желаніе мое не есть слѣдствіе зависти. А все же было бы недурно нанять мѣсто въ свѣтѣ по выше ея. Все можетъ быть!
   Такъ представляла себѣ свое будущее наша мечтательница. Мы не должны оскорбляться тѣмъ, что въ ея воздушныхъ замкахъ мужъ былъ главнымъ обитателемъ. Да о чемъ больше и думать дѣвушкахъ, какъ не о мужьяхъ? О чемъ другомъ думаютъ милыя мама?
   -- Я сама себѣ буду мама, подумала Ребекка, однакожъ не безъ нѣкотораго чувства досады, вспомнивъ при этомъ свою маленькую неудачу съ Джозефомъ Седли.
   Ребекка рѣшилась такимъ образомъ устроить свое пребываніе въ Кроули, по возможности, покойнымъ и прочнымъ, а для этого ей необходимо было снискать расположеніе тѣхъ изъ окружающихъ ее, которые тѣмъ или другимъ образомъ могли бы препятствовать ея цѣли. Ребекка ясно видѣла, что пріобрѣтеніе расположенія леди Кроули, неимѣвшей, по своей безхарактерности и безпечности, никакого вліянія въ домѣ, нисколько не послужитъ въ ея пользу; а потому, сохраняя въ ней холодное почтеніе и по временамъ изъявляя маленькимъ питомицамъ своимъ сожалѣніе объ ихъ мама, она обратила все свое вниманіе на прочихъ членовъ семейства. За воспитаніе дѣтей она принялась довольно просто и пріобрѣла ихъ совершенное расположеніе. Она не обременяла ихъ юныя головки безпрестанными уроками, напротивъ, давала имъ полную свободу къ изученію предметовъ образованія; она основывалась на томъ мнѣніи, что преподаваніе безъ принужденія приноситъ болѣе пользы учащемуся. Старшая изъ ея ученицъ, Роза, любила заниматься чтеніемъ. Въ старинной библіотекѣ Кроули находился порядочный запасъ французскихъ и англійскихъ книгъ, состоявшихъ изъ легкой литературы прошедшаго столѣтія. Роза, какъ охотница до чтенія, одна только касалась до нихъ, и, читая только по назначенію Ребекки, она пріятно и какъ бы играя пріобрѣтала различныя свѣдѣнія.
   Подъ руководствомъ Ребекки, миссъ Роза прочитала множество презанимательныхъ французскихъ и англійскихъ романовъ, между которыми въ особенности занимали ее творенія ученаго доктора Смоллета, остроухаго Генриха Фильдинга, фантастическаго Кребильона, который такъ нравился нашему поэту Грею, и Вольтера. Однажды мистеръ Кроули спросилъ своихъ маленькихъ сестеръ, что онѣ читаютъ:
   -- Смоллета, отвѣтила за нихъ Ребекка.
   -- О! Смоллета, сказалъ мистеръ Кроули, совершенно довольный:-- конечно, его исторія немного скучна, но отнюдь не такъ опасна, какъ исторія Юма. Вы, кажется, истерію читаете?
   -- Исторію, отвѣчала Роза; она забыла только прибавить, что исторія была о мистерѣ Гумфри Клинкерѣ.
   Въ другой разъ, мистеръ Кроули засталъ свою сестру за французскою комедіею; но гувернантка замѣтила ему, что это самая лучшая метода для усовершенствованія во французскихъ разговорахъ, и онъ остался тѣмъ доволенъ. Мистеръ Кроули, какъ дипломатъ, чрезвычайно гордился своимъ знаніемъ французскаго языка; ему весьма нравились комплименты, которыми гувернантка осыпала его, и которые принимались имъ какъ истинная дань его таланту.
   Наклонности миссъ Фіялки были, напротивъ, нѣсколько грубѣе т бойчѣе старшей ея сестры. Она знала отдаленные притоны, гдѣ неслись куры. Она лазила на двери и лишала пернатыхъ пѣвцовъ ихъ пестренкихъ сокровищъ. Главнымъ удовольствіемъ ея была ѣзда вѣрхомъ на жеребятахъ; она любила мчаться по полямъ, какъ новая Камилла. Она была фавориткою отца; баловень и вмѣстѣ съ тѣмъ ужасъ кухарки -- Фіалка знала всѣ потаенные мѣста, гдѣ скрывались банки съ вареньями, и при первой возможности дѣлала нападеніе на нихъ. Ссорамъ ея съ старшею сестрою не было конца. При подобныхъ происшествіяхъ миссъ Шарпъ была очень снисходительна и никогда не говорила о нихъ леди Кроули, которая навѣрное сообщила бы о томъ отцу, а что всего хуже -- мистеру Кроули, Ребекка при каждомъ обѣщаніи не сказывать требовала отъ миссъ Фіалки быть умницей и любить свою гувернантку.
   Съ мистеромъ Кроули миссъ Шарпъ была почтительна и послушна,-- въ затрудненіяхъ, встрѣчаемыхъ въ преподаваніи французскаго языка, обращалась къ нему за совѣтомъ, доставляя ему такимъ образомъ удовольствіе дѣлать ей поясненія и убѣждаться въ преимуществѣ своихъ познаній во французскомъ языкѣ. Она сильно восхищалась его рѣчью, говоренною Богъ знаетъ въ какомъ обществѣ, принимала живое участіе въ его брошюрахъ.
   -- О! вамъ я вамъ благодарна, сэръ! восклицала она, поднимая глаза къ небу.
   Подобное участіе къ его краснорѣчію вынуждало съ его стороны пожатіе руки.
   -- Происхожденіе -- дѣло великое! восклицалъ онъ: -- одна только она понимаегь его. Видно по всему, что мать была изъ рода Монморанси.
   И дѣйствительно, миссъ Шарпъ, происходила отъ этой знаменитой фамиліи. Само собою разумѣется, она умалчивала, что ея матушка была когда-то на сценѣ. Какое множество благородныхъ эмигрантовъ эта ужасная революція ввергнула въ нищету! Въ продолженіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ послѣ ея поступленія въ домъ, Ребенка успѣла сочинить множество разсказовъ о своихъ предкахъ; случилось, что мистеръ Кроули наткнулся на имена нѣкоторыхъ изъ нихъ въ словарѣ Noriera; а это еще болѣе подтвердило справедливость высокаго происхожденія Ребекки. Основываясь на этой любознательности и охотѣ рыться въ словаряхъ, могла ли наша героиня предположить, что мистеръ Кроули интересовался ею? Конечно, нѣтъ,-- это дѣлалось изъ одного дружескаго участія. Мы уже сказали, кажется, что онъ чувствовалъ привязанность къ лэди Джэйнъ Шипшэнксъ?
   Раза три онъ дѣлалъ Ребеккѣ выговоры за то, что она играла съ сэромъ Питтомъ въ трикъ-тракъ, замѣтивъ ей, что лучше было бы заняться чтеніемъ "Слѣпой прачки въ Мурфильдэѣ" или другимъ серьезнымъ сочиненіемъ.
   Миссъ Шарпъ, въ защиту этого невиннаго удовольствія, говорила, что ея покойная матушка часто игрывала въ эту игру съ старымъ графомъ де Т.... и аббатомъ du Cornet, и тѣмъ успокаивала мистера Кроули.
   Миссъ Шарпъ пріобрѣла расположеніе баронета не одной игрой въ трикъ-тракъ: она во многомъ была ему полезна. Она съ удивительнымъ терпѣніемъ перечитывала всѣ его судебныя бумаги, которыми онъ обѣщался занять ее еще до прибытія въ Кроули; Ребекка помнила это и теперь сама вызвалась переписывать его письма. Ее интересовало все касающееся до помѣстья: усадьба, паркъ, садъ, конюшни,-- все имѣло для нея свою прелесть; она такъ интересовала баронета своими разсужденіями о сельскомъ хозяйствѣ, что тотъ никогда безъ нея не пускался на свои утреннія прогулки; при этихъ случаяхъ она подавала ему совѣты, какія деревья должно срубитъ въ рощѣ, гдѣ нужно вскопать гряды, гдѣ начать жатву, какихъ лошадей назначить въ пашню, какихъ въ упряжь. Не прошло и года послѣ ея пріѣзда въ Кроули, какъ она уже вполнѣ овладѣла довѣренностію баронета; пошлый застольный разговоръ его съ буфетчикомъ Горроксомъ замѣнился сужденіями, иногда шуточными, иногда серьёзными, о предметахъ, относящихся собственно къ хозяйству и семейству, въ отсутствіи мистера Кроули она дѣлалась почти совершенною хозяйкою дома и вела себя въ этомъ новомъ почетномъ званіи такъ скромно и такъ предусмотрительно, что отнюдь не оскорбляла властей, господствовавшихъ въ кухнѣ и конюшнѣ, но, напротивъ, обходилась со всѣми весьма ласково. Она уже не была болѣе той надменною, боязливою, недовольною дѣвочкой, какою мы ее знали, и эта перемѣна нрава доказывала съ ея стороны большое благоразуміе, искреннѣе желаніе исправиться и душевную силу. Участвовало ли сердце въ принятой Ребеккою системѣ покорности и угодливости, мы это увидимъ впослѣдствіи.
   Старшій и младшій сыновья Кроули никогда не уживались вмѣстѣ: они питали чистосердечную ненависть другъ къ другу. Раудонъ Кроули, драгунскій офицеръ, пренебрегалъ вообще всѣмъ своимъ домомъ и пріѣзжалъ въ Кроули разъ въ годъ, во время появленія тамъ своей тетки миссъ Кроули. Мы уже говорили о главныхъ и лучшихъ достоинствахъ этой старушки: она владѣла семидесятью тысячами фунтовъ и почти усыновила Раудона. Старшій племянникъ ей очень не нравился. Въ свою очередь и онъ не задумывался утверждать, что душа миссъ Кроули погибла невозвратно, и что участь брата его на томъ свѣтѣ будетъ ничуть не лучше.
   -- Она самая безбожная женщина въ мірѣ, говаривалъ мистеръ Кроули: -- она живетъ въ кругу атеистовъ и французовъ. Душа моя приходитъ въ трепетъ при одной мысли о ея страшномъ положеніи. Несчастная! почти на краю могилы своей предается суетѣ, легковѣрію, несчастію и глупостямъ.
   Старуха рѣшительно отказалась слушать его вечернія поученія, и мистеръ Кроули, по пріѣздѣ въ Кроули своей тетки, былъ принужденъ прекращать свои назидательныя рѣчи.
   -- Пожалуста, Питтъ, оставь свои наставленія, когда миссъ Кроули пріѣдетъ сюда, говорилъ отецъ: -- она пишетъ мнѣ, что терпѣть ихъ не можетъ.
   У миссъ Кроули былъ небольшой уютный домикъ въ Паркъ-Лэйнѣ. Зимнюю пору она проводила въ Лондонѣ, а лѣто въ Горроугэйтѣ или въ Чельтенэмѣ. Самая гостепріимная и самая веселая старушка, она, по ея словамъ, была красавица въ свое время. (Всѣ старушки въ свое время были красавицы, намъ хорошо это извѣстно). Она съѣздила во Францію и съ тѣхъ поръ полюбила французскіе романы, французскую кухню и французскія вина,-- читала Вольтера и знала наизусть Руссо, разсуждала съ большой энергіей о правахъ женщины. Портреты Фокса были развѣшены повсюду въ ея домѣ; въ то время, какъ этотъ сановникъ держалъ оппозицію, миссъ Кроули всегда находилась на его сторонѣ. Она хвалилась, что съ поступленіемъ Фокса въ управленіе министерствомъ переманила сэра Питта и его собрата -- представителей Кроули -- на его сторону, хотя сэръ Питтъ и самъ бы перешелъ, безъ всякаго труда со стороны почтенной леди. Нужно ли пояснять, что по смерти великаго государственнаго мужа представитель партіи виговъ, сэръ Питтъ снова перемѣнилъ свои политическіе взгляды.
   Раудонъ Кроули понравился старушкѣ еще мальчикомъ, она послала его въ Кембриджъ, и, послѣ двухълѣтняго его пребыванія въ немъ, когда начальникъ учтиво попросилъ его оставить университетъ, миссъ Кроули купила ему патентъ на чинъ въ королевской гвардіи.
   Раудонъ Кроули, молодой офицеръ, былъ изъ числа первыхъ повѣсъ и франтовъ цѣлаго города. Кулачные бои, травля крысъ, волокитство и умѣнье управлять четверней въ рядъ были въ ту пору въ модѣ. Онъ былъ весьма искусенъ во всѣхъ этихъ отросляхъ изящныхъ наукъ. Причисленный къ свитѣ принца регента, Раудонъ не имѣлъ случая доказать своей храбрости въ заграничной службѣ, зато въ трехъ кровавыхъ поединкахъ (во случаю азартной игры) вполнѣ доказалъ свою неустрашимость и пренебреженіе жизнью.
   Взбалмошная, мечтательная миссъ Кроули вовсе не страшилась за своего любимца и продолжала выплачивать его долги, не обращая вниманія на слухи, носившіеся объ его нравственности.
   -- Постарше будетъ, перестанетъ, говаривала она -- можно ли его сравнить съ этимъ хворымъ лицемѣромъ, милымъ его братцемъ.
  

ГЛАВА XI.

АРКАДСКАЯ ПРОСТОТА.

   Кромѣ честныхъ обитателей дома Кроули, намъ должно представить читателю родственниковъ и вмѣстѣ съ тѣмъ сосѣдей ихъ, Бюта Кроули и его супругу.
   Бютъ Кроули, высокій, статный, веселый мужчина, пользовался гораздо большимъ расположеніемъ къ себѣ жителей своего прихода, нежели баронетъ -- его родной братъ. Въ бытность свою въ коллегіи, никто лучше его не управлялъ весломъ на университетской лодкѣ, и никто такъ ловко не тузилъ кулачныхъ городскихъ бойцевъ. Любовь къ кулачнымъ боямъ и другимъ атлетическимъ упражненіямъ не оставляла его и въ частной жизни: ни одна драма на разстояніи двадцати миль не проходила безъ его участія; ни скачки, ни бѣги, ни гонки, ни балы, ни выборы, ни обѣды во всѣмъ приходѣ не обходились безъ его присутствія. Его гнѣдую кобылу и фонари кабріолета часто видали за двадцать миль отъ мѣстопребыванія, когда давали обѣдъ въ Фуддльстонѣ, или въ Рохеби, или въ помѣстьи Вапшотъ, или у богатыхъ лордовъ того графства, съ которыми онъ былъ на дружеской ногѣ. У него былъ прекрасный голосъ, и въ знаменитой пѣснѣ: "Вотъ скачетъ заяцъ по порошѣ", и въ хорѣ "ату, ату его!" не находилъ онъ себѣ соперниковъ и всегда получалъ громкія рукоплесканія. Онъ былъ славный охотникъ и лучшій рыбакъ во всемъ приходѣ.
   Мистриссъ Кроули была бойкая женщина. Одаренная отъ природы привязанностію къ семейной жизни, она съ дочерьми своими проводила большую часть времени дома, предоставивъ мужу своему полную свободу. Ему позволено было пріѣзжать и уѣзжать, и обѣдать въ гостяхъ столько дней сряду, сколько бы ему заблагоразсудилось. Мистриссъ Кроули въ этомъ случаѣ была женщина бережливая и очень хорошо знала цѣну портвейна. Она происходяла изъ хорошаго семейства: именно была дочь подполковника Гектора Макъ-Товиша. Со дня вступленія въ бракъ съ мистеромъ Кроули, она постоянно оставалась благоразумною и бережливою хозяйкой. Но, несмотря на всѣ ея старанія и сбереженія, мистеръ Бютъ никакъ не могъ выпутаться изъ своихъ долговъ. Нужно было по крайней мірѣ десять лѣтъ на уплату векселей, выданныхъ имъ въ коллегіи до кончины своего отца. Въ лѣто 179*, онъ начиналъ уже выбираться изъ этого затрудненія, какъ вдругъ несчастная страсть къ скачкамъ заставила его проиграть огромное пари; онъ принужденъ былъ занять значительную сумму подъ огромные проценты, и съ тѣхъ поръ долги его казалось были неоплатны. Сестра помогала ему сотней-другой фунтовъ; но главныя его надежды основывались на смерти миссъ Кроули, а вмѣстѣ съ тѣмъ на наслѣдствѣ.
   Оба брата одинаково надѣялись на это событіе, и, вслѣдствіе того, между ними была постоянная вражда. Въ семейныхъ дѣлахъ сэръ Питтъ имѣлъ важный перевѣсъ.
   Раудонъ долженъ былъ сдѣлаться главнымъ наслѣдникомъ имѣнія миссъ Кроули. Не правда ли, что эти денежныя сдѣлки, эти спекуляціи на жизнь и смерть, эта борьба за наслѣдство на Ярмаркѣ Тщеславія сильно скрѣпляютъ братскую любовь? Я знавалъ, что ассигнація въ пять фунтовъ производила ненависть между братьями на полстолѣтіе.
   Послѣ этого извольте восхищаться продолжительностью и искренностью любви между людьми вообще! Нельзя предположить, чтобъ пріѣздъ въ Кроули такой особы, какъ Ребекка, и ея постепенно возроставшее вліяніе остались незамѣтными для мистриссъ Бютъ Кроули. Мистриссъ Кютъ знала, на сколько дней становилось жаркого въ домѣ сэра Питта, сколько бѣлья поступило изъ послѣдней стирки, сколько персиковъ висѣло на южной стѣнѣ оранжереи, сколько и какого лекарства приняла миледи во время болѣзни: эти предметы всегда бываютъ очень интересны для деревенскихъ жителей. Мистриссъ Бютъ не могла пропустить гувернантку, ненаведя справокъ объ ея происхожденіи и личныхъ достоинствахъ. Прислуга обоихъ домовъ была въ самыхъ тѣсныхъ отношеніяхъ. Слуги сэра Питта всегда находили въ въ кухнѣ брата его стаканъ пива, какого въ домѣ ихъ и не водилось. Мистриссъ Бютъ знала въ точности, сколько въ домѣ баронета выходило солоду на годовую пропорцію пива. Между слугами и служанками обоихъ домовъ, какъ и между ихъ господами, существовали родственныя отношенія, и черезъ нихъ-то доставлялись самыя свѣжія новости о семейныхъ происшествіяхъ. Замѣчено давнымъ давно, что человѣкъ бываетъ очень равнодушенъ къ дѣламъ своего брата, пока съ нимъ въ ладахъ, но только что поссорился, и ему извѣстенъ каждый шагъ его....
   Вскорѣ послѣ прибытія Ребекки, въ ежедневныхъ докладахъ изъ дома баронета, миссъ Бютъ получала слѣдующія извѣстія: "Чернаго поросенка закололи -- вѣсилъ десять фунтовъ -- посолили ребра, за столомъ была бужинина. Мистеръ Крампъ изъ Мёдбури говорилъ съ сэромъ Питтомъ о Джонѣ Блакморѣ и просилъ посадить его въ тюрьму. Мистеръ Питтъ въ митингѣ (при этомъ упоминались имена всѣхъ присутствующихъ; Миледи постарому -- барышни съ гувернанткой....
   Вотъ другой докладъ:
   "Гувернантка всѣмъ ворочаетъ. Сэръ Питтъ очень къ ней расположенъ, мистеръ Кроули также, онъ читаетъ ей поучительныя разсужденія".
   -- Фи, какая противная! говорила маленькая, завистливая, бойкая, черномазая мистриссъ Бютъ Кроули.
   Наконецъ приходитъ извѣстіе, что гувернантка: "изъ рукъ вонъ", "пишетъ письма сэра Питта, ведетъ его счеты, управляетъ всѣмъ домомъ. и самой миледи, и мистеромъ Кроули, и дѣтьми". Мистриссъ Кроули объявила при этомъ, что "гувернантка прехитрая плутовка", и стала замышлять противъ нея что-то страшное.
   Такимъ-то образомъ все происходившее въ домѣ баронета служило источникомъ разговоровъ у его брата. Зоркіе глаза мистриссъ Баотъ открывали въ непріятельскомъ станѣ все, что дѣлалось, и даже болѣе.
  

Мистриссъ Бютъ Кроули къ миссъ Пинкертонъ. Въ Чизвикъ, на бульварѣ.

"Милостивая государыня!

   "Прошло много лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ я пользовалась вашими превосходными наставленіями; но всесокрушающее время не имѣло вліянія на мое живѣйшее почтеніе къ миссъ Пинкертонъ и милому Чизвику. Надѣюсь, что вы здоровы и Господь сохранитъ васъ на многія лѣта къ пользѣ воспитанія. Одна изъ моихъ ближайшихъ подругъ, леди Фудльстонъ находится въ большомъ затрудненіи пріискать гувернантку для своихъ дочерей (Я не въ состояніи имѣть для своихъ дочерей гувернантки: для нихъ предстоитъ блестящая перспектива Чизвикскаго пансіона). "Съ кѣмъ же", воскликнула я, "намъ посовѣтоваться, какъ не съ доброю, несравненною миссъ Пинкертонъ?" Однимъ словомъ, сударыня, нѣтъ ли у васъ дѣвицы, которая бы могла съ пользою поступить въ домъ моей пріятельницы и сосѣдки? Увѣряю васъ, что она не согласится взять гувернантку безъ вашей рекомендаціи. "Мужъ мой говоритъ, что ему нравится все выходящее изъ пансіона миссъ Пинкертонъ. Какъ бы мнѣ хотѣлось представить его и моихъ дочерей благодѣтельницѣ моего дѣтства, той, которую такъ почиталъ великій нашъ лексикографъ. Если случай приведетъ васъ когда нибудь въ Гемпшэйръ, мы надѣемся, что вы не откажетесь украсить наше мирное жилище своимъ присутствіемъ, -- жилище скромное, но счастливое, въ которомъ обитаетъ преданная вамъ

"Марѳа Кроули".

   P. S. Братъ мистера Кроули, баронетъ, съ которымъ мы, увы! живемъ не въ братскихъ отношеніяхъ, имѣетъ гувернантку, воспитанную, къ безпредѣльному ея счастію, въ вашемъ пансіонѣ. О ней носится много различныхъ слуховъ. Принимая живѣйшее участіе въ дорогихъ племянницахъ, которыхъ люблю, какъ собственныхъ моихъ дѣтей, и желая оказать вниманіе вашей ученицѣ и быть ей нѣсколько полезною, прошу васъ, добрая и любезная миссъ Пинкертонъ написать мнѣ исторію этой молодой дѣвицы, чѣмъ премного обяжете вашу М. K."
  

Миссъ Пинкертонъ къ миссъ Бютъ Кроули. Домъ Джонсона. Чизвикъ, декабря 18.

   "Милостивая государыня !
   "Я имѣла честь получить ваше почтенное письмо, спѣшу на него отвѣтить. Какъ пріятна, какъ усладительна для меня увѣренность, что материнскія мои попеченія вызываютъ сочувствіе къ моему многотрудному положенію! какъ пріятно признать въ миссъ Кроули превосходную ученицу прежнихъ лѣтъ, веселую мою прекрасную миссъ Марѳу Макъ-Товишъ. Подъ моимъ надзоромъ находится нѣсколько дочерей вашихъ сверстницъ, и я поставила бы себѣ за особенное счастіе быть полезной вашимъ милымъ дочерямъ въ будущемъ ихъ образованіи.
   "Свидѣтельствуя мое почтеніе лэди Фуддльстонъ, прошу васъ увѣдомить ее, что смѣло могу рекомендовать моихъ пріятельницъ миссъ Туффинъ и миссъ Гоки. Та и другая одарены способностями преподавать греческій и латинскій языки и начальныя основанія еврейскаго, математику и исторію, испанскій, французскій, итальянскій языки и географію, музыку, вокальную и инструментальную, могутъ учить танцоватъ безъ помощи танцмейстера и сообщить основаніе естественныхъ наукъ, -- въ совершенствѣ знаютъ употребленіе глобусовъ; въ добавокъ ко всѣмъ этимъ познаніямъ, миссъ Туффинъ, дочь Томаса Туффина (члена коллегіи въ Кембриджѣ), можетъ преподавать сирійскій языкъ. При этомъ долгомъ считаю присовокупить, что ей осьмнадцать лѣтъ, и что она имѣетъ привлекательную наружность: не могутъ ли встрѣтиться какія либо затрудненія къ поступленію ея въ домъ сэра Гуддльстона-Фуддльстона?
   "Миссъ Летиція Гоки не имѣетъ наружныхъ преимуществъ. Ей двадцать девять лѣтъ и имѣетъ рыжіе волосы и рябое лицо, прихрамываетъ и немного косовата. Обѣ эти дѣвицы одарены всевозможными добродѣтелями. Само собою разумѣется, что ихъ условія соразмѣрны съ ихъ глубокими познаніями. Съ истиннымъ моимъ почтеніемъ мистеру Бюьу Кроули имѣю честь быть, милостивая государыня, ваша преданнѣйшая и покорнѣйшая слуга

Варвара Пинкертонъ".

   P. S. Миссъ Шарпъ, о которой вы упоминаете въ вашемъ письмѣ, и которая теперь находится въ качествѣ гувернантки въ домѣ сэра Питта Кроули, баронета, члена парламента, дѣйствительно воспитывалась въ моемъ пансіонѣ, и я ничего не могу сказать о ней въ дурную сторону. Правда, наружность ея довольно непріятна; но въ этомъ виновата природа. Вовсе незначительное ея происхожденіе (отецъ былъ живописецъ и безъ всякаго состоянія, а мать, какъ я впослѣдствіи узнали, танцовщица) выкупается большими дарованіями, и я не сожалѣю, что приняла къ себѣ изъ состраданія. Страшусь одного, чтобъ правила матери, выдававшей себя за французскую графиню, бѣжавшую во время ужасовъ революціи, не перешли бы по наслѣдству къ несчастной дѣвушкѣ, которую я приняла, какъ безпріютную сироту. До сихъ поръ (сколько мнѣ извѣстно) она вела себя строго, и, увѣрена, что въ избранномъ, изящномъ кругу сэра Питта Кроули она не можетъ сдѣлать ничего дурного.
  

Миссъ Ребекка Шарпъ къ Миссъ Амеліи Седли.

   "Вотъ уже нѣсколько недѣль прошло, какъ я не писала къ безцѣнной моей Амеліи; да и что найдешь занимательнаго въ этомъ безтолковомъ домѣ, какъ я его называю! будутъ ли интересовать тебя наши безпокойства объ урожаѣ, о вѣсѣ откормленнаго поросенка и выгодномъ кормѣ для домашнихъ животныхъ. Здѣсь одинъ день похожъ, какъ двѣ капли воды, на другой. До завтрака прогулка съ сэромъ Питтомъ, послѣ завтрака занятія съ дѣтьми, потомъ чтеніе и переписка бумагъ о тяжбахъ, арендахъ, угольныхъ копяхъ, водопроводахъ и каменоломняхъ сэра Питта (я сдѣлалась его секретаремъ); послѣ обѣда -- чтеніе мистера Кроули или игра въ трикъ-тракъ съ баронетомъ. На то и другое изъ этихъ удовольствій леди Кроули смотритъ съ одинаково убійственнымъ равнодушіемъ. Съ нѣкотораго времени она дѣлается интереснѣе -- стала прихварывать; а это обстоятельство привело въ домъ нашъ новаго посѣтителя въ лицѣ молодого диктора. Молодыя дѣвицы никогда не должны отчаяваться. Докторъ, во время своихъ визитовъ, далъ понять извѣстной тебѣ подругѣ, что если ей угодно будетъ сдѣлаться мистриссъ Глауберъ, то отъ нея зависитъ украсить собою скромное его жилище. Что мнѣ было отвѣчать на подобное предложеніе, которое сочла я за нахальство? Я сказала ему, что позолоченная ступка можетъ послужить самымъ лучшимъ украшеніемъ его квартиры.... Ужели я родилась для того, чтобы сдѣлаться женою деревенскаго лекаря? Конечно, мистеръ Глауберъ, послѣ моего отказа, отправился домой сильно разстроенный; но прохладительные средства при этихъ случаяхъ -- спасительны. Сэръ Питтъ очень хвалилъ мою рѣшительность,-- я полагаю потому, что ему жаль было лишиться своего секретаря. Этотъ старый козелъ любитъ меня, сколько его натура способна любить. Выйти замужъ! да еще за деревенскаго лекаря! послѣ того, какъ.... Я не могу забыть былое; оно напоминаетъ мнѣ.... но зачѣмъ говорить объ этомъ! Возвратимся лучше къ моему "Безтолковому дому". Съ нѣкотораго времени въ немъ произошли большія перемѣны. Въ немъ появилась миссъ Кроули съ откормленными лошадьми, прислугой и собачкой,-- миссъ Кроули -- извѣстная богачка, у которой капиталъ въ вемьдесятъ тысячъ фунтовъ, и которую, или, лучше сказать, котораго всѣ сильно уважаютъ. Миссъ Кроули расположена къ апоплексіи, и это подаетъ поводъ ея братьямъ еще болѣе ухаживать за ней! О! еслибы ты видѣла, съ какимъ усердіемъ они другъ передъ другомъ стараются угождать. "Отъѣзжая къ деревню", говорить она (въ ней очень много юмора), я оставляю хвостъ свой дома. Бѣдная миссъ Бриггсъ! мнѣ жаль ее! да нечего здѣсь дѣлать ей! Обязанность ея мнѣ замѣняютъ братцы!
   "Съ пріѣздомъ ея весь домъ сэра Питта, какъ говорится, на распашку. Подумаешь, что воскресъ сэръ Вальполь Кроули. У насъ даютъ обѣды, катанья въ четвернѣ, лакеи всѣ наряжены въ новую жолтую ливрею, -- мы пьемъ шампанское, портвейнъ. Въ учебной комнатѣ жгутъ восковыя свѣчи, вездѣ затоплены камины. Леди Броуди одѣта въ свѣтло-зеленое платье, что бываетъ только при торжественныхъ случаяхъ; ученицы мои сбрасываютъ свои башмаки на толстыхъ подошвахъ, онѣ щеголяютъ въ шолковыхъ чулкахъ и кисейныхъ платьицахъ. Роза вчера чудо какъ отдѣлала свой нарядъ. Огромная свинья вильтшэйрской породы опрокинула ее и испортила чудесное лиловое шолковое платье. Случись ей это горе за недѣлю -- сэръ Питтъ навѣрное бы посадилъ несчастную на хлѣбъ и воду на цѣлый мѣсяцъ. "Я тебѣ задамъ, голубушка! дай только тетинькѣ уѣхать", сказалъ баронетъ и засмѣялся какъ будто ничего и не бывало. Авось его гнѣвъ пройдетъ до отъѣзда миссъ Кроули. Мнѣ отъ души жаль миссъ Розу. О! золото, золото! ты одно только и есть чудный примиритель въ свѣтѣ.
   "Какое дѣйствіе производятъ семьдесятъ тысячъ почтенной миссъ Кроули, можно замѣтить въ обхожденіи двухъ братьевъ Кроули -- баронета и Бюта. Питая цѣлый годъ непримиримую вражду другъ къ другу, къ Рождеству становятся они друзьями. Съ пріѣздомъ миссъ Кроули, распри прекращаются, братья посѣщаютъ другъ друга, толкуютъ о поросятахъ, браконьерахъ, дѣлахъ графства самымъ дружественнымъ тономъ. Миссъ Кроули слышать нс хочетъ объ ихъ ссорахъ и угрожаетъ отказать все свое имѣніе дальнымъ родственникамъ въ Шропшэйрѣ. Будь немного похитрѣе эти дальные родственники, и все имѣніе миссъ Кроули перешло бы въ ихъ руки.
   "Съ пріѣздомъ миссъ Кроули, мистеръ Питтъ, котораго она терпѣть не можетъ, находитъ это время самымъ удобнымъ для поѣздки въ Лондонъ.
   "Вмѣсто его явлается капитанъ Кроули -- молодой денди, настоящій сорванецъ.... Ты вѣроятно, полюбопытствуешь знать, что это за особа.
   "Капитанъ Кроули молодой человѣкъ, очень высокаго роста и говоритъ очень громко, безпрестанно кричитъ на людей, которые всѣ его страстно любятъ: онъ щедръ на деньги, и люди готовы за него въ огонь и въ воду. На прошлой недѣлѣ егеря прибили чиновника съ его помощникомъ до полусмерти за то только, что онъ пріѣхалъ изъ Лондона арестовать капитана: вмѣшательство баронета въ эту драку спасло несчастныхъ отъ вѣрной смерти.
   "Капитанъ повидимому не очень уважаетъ своего отца. Въ обхожденіи съ нашимъ поломъ онъ пріобрѣлъ ужасную репутацію. Онъ привозитъ съ собой своихъ скакуновъ, живетъ съ помѣщиками графства на короткой ногѣ, приглашаетъ къ столу кого хочетъ, и сэръ Питтъ не смѣетъ возражать, боясь оскорбить миссъ Кроули и лишиться наслѣдства. Я разскажу тебѣ премиленькій комплиментъ, съ которымъ обратился ко мнѣ капитанъ. Однажды вечеромъ не на шутку составились танцы: тутъ былъ сэръ Гудлльстонъ-Фуддльстонъ съ семействомъ, сэръ Джэйлсь Вапшотъ съ дочерьми и очень много другихъ, которыхъ я вовсе не знала. Вдругъ подходитъ ко мнѣ капитанъ и страшнымъ своимъ голосомъ кричитъ почти на самое ухо: "Браво! да вы дѣвченка хоть куда!" и вмѣстѣ съ тѣмъ пригласилъ меня на слѣдующія двѣ кадрили. Какъ тебѣ это нравится? Я въ душѣ хохотала надъ нимъ. Онъ очень веселится съ молодыми помѣщиками, пьетъ съ ними, держитъ пари, гоняется за зайцами, толкуетъ объ охотѣ и стрѣльбѣ и утверждаетъ, что съ деревенскими барышнями просто скука. Мнѣ кажется, что въ послѣднемъ случаѣ онъ говорилъ правду. Если бы ты видѣла презрѣніе, съ какимъ онѣ смотрятъ на меня, бѣдную! Когда онѣ танцуютъ, я смирно сижу за фортепьяно. Разъ какъ-то вечеромъ капитанъ влетѣлъ навеселѣ; онъ обратился ко мнѣ, прокричалъ по всему залу, что я лучшая танцорка, и что онъ непремѣнно привезетъ скрипачей изъ Медбури, для того только, чтобъ не лишить меия удовольствія танцовать съ другими. "Я съиграю вамъ кадриль", сказала мистриссъ Бютъ Кроули, подскочивъ ко мнѣ съ готовностію.
   "Когда ваша бѣдная, маленькая Ребекка протанцовала съ капитаномъ, она обратилась ко мнѣ съ комплиментами и похвалила граціозность моихъ движеніи. Этого прежде совсѣмъ не бывало, нельзя было ожидать подобнаго отъ мистриссъ Бютъ Кроули, первой кузины принца Типтоффа, отъ той, которая едва удостоивала своимъ посѣщеніемъ леди Кроули, и то при случаяхъ, когда ея сестра пріѣзжала въ деревню. Бѣдная леди Кроули! во время нашихъ шумныхъ удовольствій она сидѣла въ своей комнатѣ и глотала пилюли.
   "Мистрисъ Бютъ полюбила меня внезапно. "Милая миссъ Шарпъ", говорила она, "зачѣмъ вы не привозите съ собою вашихъ маленькихъ питомицъ? кузины ихъ были бы очень рады повидаться съ ними." Я знаю, чего ей хочется. Синьоръ Калименти не училъ даромъ никого, а мистриссъ Бютъ именно за эту цѣну хотѣла имѣть учителя для своихъ дѣтей. Я насквозь вижу всѣ ея планы и такъ вѣрно могу пересказать ихъ, какъ будто они ею самой были переданы мнѣ. Для бѣдной гувернантки, и притомъ такой, какъ я, одинокой, безъ друга, безъ защитника во всемъ пространномъ мірѣ, осталось только одно -- угождать и соглашаться съ ней. Она сдѣлала мнѣ еще нѣсколько комплиментовъ на счетъ успѣховъ моихъ воспитанницъ и, безъ сомнѣнія, думала затронуть и польстить моему самолюбію.... Бѣдная, деревенская простота! я вовсе не думала заботиться о своихъ воспитанницахъ!
   "Говорятъ, что твое индійское кисейное платье и розовое шолковое очень идутъ ко мнѣ. Они уже порядочно поизносились; но ты знаешь, другъ мой, что намъ не предстоитъ никакой возможности дѣлать себѣ des fraiches toilelletes. Счастлива, безпредѣльно счастлива ты, душа моя! ты во всякое время имѣешь средства посѣщать модные магазины Сентъ-Джемской улицы! Прощай, безцѣнный другъ мой ! Остаюсь преданная тебѣ навсегда

Ребекка.

   "P. S. Мнѣ бы очень хотѣлось, чтобъ ты увидѣла двухъ сестрицъ, миссъ Блакбрукъ. дочерей адмирала Блакбрука: прекрасныя молодыя дѣвицы, въ пышныхъ лондонскихъ нарядахъ!

"Adieu, adieu!"

   Получивъ отъ миссъ Шарпъ обѣщаніе посѣщать ее, мистриссъ Бютъ Кроули, хитрыя намѣренія которой были замѣчены тамъ скоро нашей проницательной Ребеккой, заставила миссъ Кроули употребить всевозможныя средства къ примиренію двухъ враждующихъ братьевъ и къ возстановленію между ними дружескихъ отношеній. Вслѣдствіе этого положено было, чтобъ молодые люди обоихъ семействъ какъ можно чаще посѣщали другъ друга, и дружескія отношенія продолжались до тѣхъ поръ, пока веселая старая посредница могла сохранять между ними міръ.
   -- Зачѣмъ вы приглашаете къ себѣ обѣдать этого головорѣза, Раудона Кроули? говорилъ Бютъ своей женѣ, возвращаясь домой.-- Мнѣ бы этого очень не хотѣлось. Нашего брата, деревенщину, онъ ни во что не ставитъ. Не бываетъ доволенъ за столомъ, пока не попробуетъ вина за жолтой печатью; а вѣдь ты знаешь, что каждая бутылка его стоитъ мнѣ десять шиллинговъ,-- а это не шутка. Онъ не стоитъ самъ бутылки этого вина. Кромѣ того у него ужасный характеръ: онъ картежникъ, гуляка и во всѣхъ отношеніяхъ дурной человѣкъ. Убилъ человѣка на дуэли, съ ногъ до головы въ долгахъ. Онъ ограбилъ меня, оттянулъ лучшую часть имѣнія миссъ Кроули, принадлежавшую мнѣ по всѣмъ правамъ. Векси сказалъ мнѣ, что она ему....
   Тутъ Бютъ сжалъ свои кулаки, проговорилъ что-то сквозь зубы и прибавилъ печальнымъ тономъ:
   -- Отказала въ своей духовной пятьдесятъ тысячъ; поэтому въ раздѣлъ не пойдетъ и тридцати....
   -- Я думаю, она скоро умретъ, проговорила жена.-- Ты видѣлъ, какъ она раскраснѣлась, когда вышла изъ за стола. Я принуждена была разстегнуть ей платье.
   -- Еще бы не раскраснѣться.... выпивши семь бокаловъ шампанскаго! сказалъ почтенный джентльменъ довольно тихо:-- и такого шампанскаго, какимъ братъ насъ угощаетъ... Вы, женщины, въ этомъ дѣлѣ ничего не смыслите.
   -- Мы ничего не знаемъ, сказала мистриссъ Бютъ Кроули.
   -- Она выпила хересу послѣ обѣда да подбавила кирасао въ кофей, продолжалъ мужъ: -- мнѣ не выпить бы его и за сто фунтовъ, у меня все сердце выгорѣло бы. Нѣтъ, нѣтъ! ей долго не вынести этихъ попоекъ. Я готовъ держать пари, что Матильды черезъ годъ не станетъ.
   Углубившись въ эти торжественныя созерцанія, раздумывая о своихъ долгахъ, о двухъ сыновьяхъ и четырехъ дочеряхъ -- не красивыхъ собой и безъ гроша приданаго -- почтенный Бютъ и жена его тихо пробирались къ дому.
   -- А старшій сынъ-то его туда же.... тянется въ парламентъ.... куда ему, молокососу! продолжалъ мужъ послѣ минутнаго молчанія.
   -- Сэръ Питтъ Кроули имѣетъ теперь порядочную силу, сказала жена. -- Надобно попросить миссъ Кроули, чтобъ она заставила его сдѣлать что нибудь для нашего Джемса.
   -- Нашла на кого положиться! какъ не такъ! сдѣлаетъ онъ что нибудь путное.... никогда! Питтъ будетъ только обѣщать; тѣмъ дѣло и кончится, отвѣчалъ Бютъ. -- Онъ обѣщался выплатить мои старинные долги, да и теперь еще выплачиваетъ. Обѣщался пристроить флигель къ пасторскому дому, да и теперь строитъ. Обѣщался отрѣзать кусокъ запашки да шесть акровъ луговины, а теперь того и смотри, что у тебя же отрѣжетъ, да еще вдвое. О, за обѣщаніями у него дѣло не станетъ! И что же? сыну этого человѣка -- игроку, убійцѣ, распутному Раудону Кроули -- Матильда отказываетъ огромную часть своего состоянія,-- человѣку, въ лицѣ котораго соединены всѣ пороки, исключая ханжества, выпавшаго на долю его брата ! о, это не по христіански ! клянусь Богомъ, не по христіянски!
   -- Тише, ради Бога: ты забылъ, что мы еще въ имѣніяхъ сэра Питта, возразила жена его.
   -- Такъ чтожь за бѣда! Я всегда, вездѣ и всѣмъ скажу, что сынъ Питта самый безпутный человѣкъ.-- Пожалуста, мистриссъ Кроули, не учите меня. Кто застрѣлилъ капитана Фэйрбраса? кто ограбилъ молодого лорда Довдэля въ гостинницѣ Кокоса? кто завязалъ драку между Сомсомъ и Трумпомъ, черезъ которую мнѣ пришлось лишиться сорока фунтовъ? Скажите мнѣ, кто, какъ не Раудонъ Кроули? Что касается до женщинъ, то вы уже слышали объ этомъ прежде...
   -- Ради Бога, мистеръ Кроули, сказала жена его -- увольте меня отъ подробностей.
   -- И вы, послѣ этого, приглашаете такого разбойника въ домъ свой! продолжалъ раздраженный мужъ: -- вы, мать юнаго семейства, жена моя!
   -- Но, наконецъ, Кроули, ты, просто, дуракъ, сказала жена его презрительно.
   -- Дуракъ ли, нѣтъ ли, мнѣ все равно: я не говорю тебѣ, Марѳа, что я умнѣе тебя, и не говорилъ. Я не хочу встрѣчатся съ Раудономъ Кроули,-- вотъ и все. Отправлюсь къ Гуддльстону: выпрошу у него черную борзую и спущу ее на Раудона -- пусть ихъ грызутся -- непремѣнно спущу! Я не хочу встрѣчаться съ этимъ человѣкомъ.
   -- Мистеръ Кроули, вы, кажется, опять навеселѣ, сказала жена его.
   На слѣдующее утро, съ пробужденіемъ мужа, жена его подала бутылку пива и напомнила ему обѣщаніе посѣтить въ субботу cэpа Гуддльстона-Фуддльстона.
   Въ весьма непродолжительное время пребыванія миссъ Краули, наша маленькая гувернантка сдѣлала уже значительные успѣхи въ очарованіи сердца этой старой дѣвы. Однажды, отправляясь на одну изъ своихъ привычныхъ прогулокъ, миссъ Кроули пригласила прокатиться съ собой и "маленькую гувернантку". Ребекка воспользовалась этимъ случаемъ и одержала полную побѣду надъ старухой: она смѣшила и забавляла ее во всю дорогу.
   -- Не позволять миссъ Шарпъ быть за общимъ столомъ! говорила миссъ Кроули сэру Питту, который устроилъ церемоніальный обѣдъ, и пригласилъ къ нему сосѣднихъ баронетовъ.-- Другъ мой, неужели ты думаешь, что я стану болтать о няньчаньѣ дѣтей съ леди Фуддльстонъ, или разсуждать съ этимъ красноносымъ гусемъ сэромъ Вапшотомъ о судейскихъ занятіяхъ! Я непремѣнно хочу и требую, чтобъ миссъ Шарпъ была здѣсь. Пусть леди Кроули остается наверху, если нѣтъ мѣста за столомъ. Сюда, сюда мою маленькую миссъ Шарпъ! въ деревнѣ только съ ней и можно поболтать.
   Безъ сомнѣнія, послѣ такого рѣшительнаго приказанія, миссъ Шарпъ, гувернантка, получила приглашеніе обѣдать внизу, вмѣстѣ съ знаменитымъ обществомъ. И въ то время, какъ сэръ Гуддльстонъ подавалъ руку миссъ Кроули, приготовляясь вести ее къ столу и сѣсть рядомъ съ ней, старуха закричала пронзительнымъ голосомъ:
   -- Бекки Шарпъ! миссъ Шарпъ! сюда, сюда!, садись подлѣ меня и говори со мной, а сэръ Гуддльстонъ пусть сядетъ подлѣ леди Вапшотъ!
   Обѣдъ кончился, большая часть гостей разъѣхались, ненасытная миссъ Кроули взяла за руку миссъ Шарпъ и вывела ее изъ залы.
   -- Оставимъ ихъ, сказала она: -- пойдемъ въ мою уборную.
   Во мнѣніи той и другой, общество, въ которомъ онѣ находились, было ничтожно. Въ уборной первымъ дѣломъ Ребекки было представлять въ каррикатурномъ видѣ всѣхъ сидѣвшихъ за столомъ, и она выполнила это съ удивительнымъ искусствомъ; потомъ сообщила подробности вчерашняго разговора: говорила о политикѣ, о войнѣ, о парламентскихъ засѣданіяхъ, о побѣгѣ ГГ., надѣлавшемъ много шуму, и вообще о всѣхъ тѣхъ предметахъ, которые служатъ сухою и скучною темою деревенскихъ разговоровъ. Туалетъ молодыхъ миссъ Вапшотъ и жолтая шляпка леди Фуддльстонъ болѣе всего забавляли миссъ Кроули.
   -- Милая Ребекка, да вы настоящая trouraille, говорила миссъ Кроули.-- Мнѣ бы очень хотѣлось видѣть васъ у себя, въ Лондонѣ; только жаль, что изъ васъ нельзя будетъ сдѣлать того, что я дѣлаю изъ бѣдной Бриггсъ.... Нѣтъ, нѣтъ, моя лукавая гувернантка, вы слишкомъ умны.... не правду ли я говорю, Фиркинъ?
   Мистриссъ Фиркинъ, убиравшая небольшой остатокъ волосъ на головѣ миссъ Кроули, вздернула свою головку и сказала, съ самымъ убійственнымъ насмѣшливымъ взглядомъ:
   -- Да, я думаю, миссъ очень умна.
   Мистриссъ Фиркинъ обладала той природной ревностью, которая составляетъ одну изъ главныхъ принадлежностей порядочной женщины.
   Отказавши сэру Гуддльстону-Фуддльстону въ удовольствіи вести ее къ столу, миссъ Кроули требовала этой услуги отъ Раудона Кроули, а миссъ Шарпъ поручала нести подушку, или наоборотъ.
   -- Что значитъ происхожденіе, моя милая! говаривала старушка Ребеккѣ. Взгляните на моего брата Питта, взгляните на Гуддлостоновъ, которые ведутъ свою родословную со временъ Генриха второго, взгляните на бѣднаго Бюта, и скажите мнѣ, можетъ ли который нибудь изъ нихъ сравняться съ вами въ свѣдѣніяхъ и воспитаніи? Что я говорю, сравняться съ вами!... да имъ не сравняться съ моей Бриггсъ, или съ дворецкимъ Боульсомъ. Вы, душа моя, олицетворенное совершенство между ними.... настоящій алмазъ между наносными камнями. У васъ у однѣхъ болѣе ума, нежели въ половинѣ здѣшняго графства; полагаю, что вы могли бы быть равной мнѣ во всѣхъ отношеніяхъ... А камину то у насъ, кажется, совсѣмъ погасъ: потрудитесь, другъ мой, прибавить въ него угля... И я давно хотѣла попросить васъ передѣлать вотъ это платье: вы такъ хорошо умѣете шить ихъ.
   Въ этомъ родѣ или подобномъ проводились обыкновенно бесѣды между человѣколюбивой старухой и миссъ Ребеккою Шарпъ. Послѣдняя невольно и быстро увлекалась въ заблужденія миссъ Кроули, слушая ее по вечерамъ, перешивая ей платья или читая передъ сномъ французскіе романы.
   Около этого времени (вѣроятно, нѣкоторые изъ моихъ пожилыхъ читателей помнятъ) случилась два происшествія, которыя надѣлали много шуму въ джентльменскомъ мірѣ. Поручикъ Шафтонъ увезъ отъ родителей леди Барбару Фиццюръ, единственную дочь и наслѣдницу графа брюйнскаго; и бѣдный Веръ Вэнъ, джентльменъ за сорокъ лѣтъ, пользующійся превосходною репутаціею и воспитавшій огромное семейство,-- внезапно оставилъ свой домъ и уѣхалъ съ шестидесяти пятилѣтней актрисой, мистриссъ Ружмонъ.
   -- Вотъ это мнѣ чрезвычайно нравится: сдѣлано часто въ характерѣ лорда Нельсона, говорила миссъ Кроули.-- Тотъ куда-куда не гонялся за женщинами. Я люблю всѣ безразсудныя партіи. А что всего болѣе меня занимаетъ -- это женитьба лорда Флоуардаля на дочери мельника: какъ на него всѣ окрысились, Боже мой! Мнѣ бы хотѣлось, чтобъ какой нибудь знатный господинъ увезъ васъ, душа моя; вы довольно хороши собой, пожалуй еще это случатся.
   -- И на почтовыхъ!... о! какъ это должно быть восхитительно! призналась Ребекка.
   -- А еще чего лучше, когда бѣднякъ увезетъ богатую дѣвушку. Я непремѣнно положила, чтобъ Раудонъ тоже увезъ себѣ какую нибудь дѣвицу.
   -- Богатую или бѣдную?
   -- Вотъ еще выдумала, что спросить!... конечно, богатую. У Раудона нѣтъ шиллинга въ карманѣ, а если и бываетъ, то по моей милости. Онъ совершенно cribble de dettes -- ему нужно поправить свое состояніе и дѣлать успѣхи въ свѣтѣ.
   -- А что, онъ уменъ? спросила Ребекка.
   -- Куда ему, душа моя!... кромѣ своихъ лошадей, охоты и игры въ карты о другомъ понятія не имѣетъ; онъ непремѣнно долженъ успѣвать.... онъ такой злодѣй! Знаете ли; что онъ убилъ человѣка?
   Миссъ Ребекка, въ дружескомъ письмѣ своемъ, описывая балъ въ Кроули и первое знакомство съ капитаномъ Кроули, не передала своей подругѣ подробностей послѣдняго изъ этихъ происшествій, а написала только, что капитанъ въ первый разъ замѣтилъ ее на этомъ балѣ. Напротивъ того, капитанъ замѣчалъ ее уже нѣсколько разъ прежде. Капитанъ встрѣчалъ ее безпрестанно на прогулкахъ. Капитанъ часто свѣтилъ ей въ полусотнѣ домашнихъ коридоровъ и проходовъ. Капитанъ часто становился у фортепьянъ, когда она пѣла. Онъ написалъ ей ноты (все, что только безтолковый малый могъ придумать лучшаго; но иногда и глупость нравится женщинамъ наравнѣ съ другими качествами) и подложилъ ихъ въ ноты романса, который Ребекка болѣе другихъ любила пѣть. Садясь за фортепьяно и выполнивъ нѣсколько прелюдій, Ребекка открыла романсъ и увидѣла это трехъугольное посланіе. Взглянувъ пристально въ лицо капитана, она спокойно встала, размахнула нотами какъ трехъугольной шляпой, сдѣлала капитану почтительный поклонъ и бросила этотъ лоскутокъ бумаги въ пылающій каминъ. Возвратившись на мѣсто, миссъ Шарпъ запѣла веселѣе обыкновеннаго.
   -- Чтожь тамъ такое? спросила миссъ Кроули,-- послѣобѣденный отдыхъ которой былъ нарушенъ внезапной остановкой музыки.
   -- Фальшивая нота, отвѣчала миссъ Шарпъ, захохотавъ; и уничтоженный капитанъ Кроули запыхтѣлъ отъ гнѣва.
   Очевидное расположеніе миссъ Кроули къ новой гувернанткѣ было главною причиной, по которой мистриссъ Бютъ Кроули перестала быть ревнивой и пригласила къ себѣ въ домъ не только Ребекку, но и Раудона Кроули. Раудонъ бросилъ свою охоту, и любимымъ его удовольствіемъ сдѣлались прогулки съ миссъ Кроули, а такъ какъ леди Кроули была больна, то и Ребекка съ дѣтьми раздѣляла это удовольствіе. По вечерамъ они всѣ вмѣстѣ возвращались домой... виноватъ! (исключая миссъ Кроули, предпочитавшей, по вечерамъ карету) Прогулка черезъ широкія поля пастора, по маленькому садику его, по темнымъ аллеямъ величественнаго парка Кроули, и притомъ еще въ лунную ночь, была очаровательна для вашихъ любовниковъ: капитана и миссъ Ребекки.
   -- О, звѣзды, звѣзды! воскликнула миссъ Ребекка, обращая къ нимъ свои сверкающіе глазки.-- Глядя на васъ, мнѣ кажется, душа моя паритъ надъ вами!
   -- О-э-гм... да, и мнѣ тоже кажется, миссъ Шарпъ, отвѣчалъ другой энтузіастъ.-- А какъ вамъ нравится моя сигара, миссъ Шарпъ?
   Миссъ Шарпъ на чистомъ воздухѣ любила болѣе всего на свѣтѣ запахъ сигаръ: она даже рѣшилась сама попробовать ее, наивно брала ее изъ рукъ капитана, втягивала дымокъ, дѣлала самый нѣжный пуффъ и съ чиханьемъ, даже легкимъ крикомъ, возвращала ее своему рослому компаньену. Напитанъ закручивалъ усы выпускалъ цѣлый столпъ дыму и говорилъ:
   -- Да, сигара хоть куда, я еще не куривалъ подобныхъ.
   Такіе разговоры удивительно шли къ нашему капитану.
   Однажды старикъ Питтъ, отдавая приказаніе своему буфетчику, какого убить барана, увидѣлъ эту милую пару изъ окна своего кабинета, и страшная брань посыпалась изъ устъ его; онъ утверждалъ, что, если бы не миссъ Кроули, то давно бы выгналъ этого несноснаго Раудона Кроули.
   -- И правду сказать, стоитъ, замѣтилъ мистеръ Горроксъ: -- да еще еслибъ вы видѣли, какой разбойникъ человѣкъ его, передъ обѣдовъ такой подыметъ шумъ и гамъ, что лордъ другой того не сдѣлаетъ.
   -- Впрочемъ, миссъ Шарпъ стоитъ его, сэръ Питтъ, замѣтилъ Горроксъ послѣ минутнаго молчанія.
   Замѣчаніе Горрокса было справедливо миссъ Ребекка Шарпъ стоила отца и сына.
  

ГЛАВА XII,
СОВЕРШЕННО САНТИМЕНТАЛЬНАЯ.

   Мы должны на время оставить Аркадію, съ ея обитателями, наслаждающимися сельскими добродѣтелями, и отправиться въ Лондонъ -- узнать, что дѣлается съ миссъ Амеліей Седли.
   "Мы о ней и думать не хотимъ", пишетъ одинъ неизвѣстный корреспондентъ, весьма милымъ почеркомъ и съ розовой облаткой на конвертѣ. "Она ужь отцвѣла и бездушна", и еще нѣсколько подобныхъ замѣчаній, которыхъ я не повторилъ бы, если бы въ нихъ не заключалось истины относительно того лица, къ которому они обращались.
   Неужели никто изъ моихъ любезныхъ читательницъ, посѣщая общества, не слыхалъ подобныхъ замѣчаній отъ своихъ подругъ, которыя всегда удивляются, когда вы замѣтите что нибудь привлекательное въ миссъ Смитъ, или удивляются, не находя побудительной причины, заставившей майора Джонса сдѣлать предложеніе этой пустой ничтожной миссъ Томсонъ -- настоящей куклѣ восковой? -- "Что вы находите прекраснаго въ парѣ розовыхъ щечекъ и голубыхъ глазокъ?" спрашиваютъ моралисты и умно намекаютъ вамъ, что дары генія, совершенства души, дамскія свѣдѣнія въ ботаникѣ, геологіи, умѣнье писать стихи, возможность прощебетать за фортепьяно нѣсколько романсовъ, и тому подобное, составляютъ главныя драгоцѣнности для женщины. Весьма назидательно послушать женщинъ, когда онѣ начнутъ доказывать ничтожность и кратковременность наружной красоты.
   Молодыя дѣвицы, составлявшія вещество Амеліи, были о ней не слишкомъ высокаго мнѣнія. Напримѣръ, миссъ Осборнъ, сестры Джоржа, и миссъ Доббинъ рѣшительно не отдавали, справедливости достоинствамъ Амеліи и удивлялись, что хорошаго находятъ въ ней ихъ братъ.
   -- Мы ласковы съ нею, говорили миссъ Осборнъ, парочка чернобровыхъ дѣвицъ, воспитанныхъ подъ руководствомъ гувернантокъ, учителей и рукодѣльницъ: и, дѣйствительно, онѣ обходились съ ней съ такимъ высомѣрнымъ снисхожденіемъ, что бѣдная Амелія была нѣма въ ихъ присутствіи, а по ихъ мнѣнію, даже глупа. Она дѣлала страшныя усилія полюбить ихъ какъ сестеръ своего будущаго мужа, проводила съ ними, очень скучно, время до обѣда, торжественно выѣзжала съ ними и съ гувернанткой ихъ, миссъ Виртъ, старой дѣвой весьма некрасивой, въ ихъ фамильной каретѣ. И послѣ каждаго визита Амеліи миссъ Осборнъ, и миссъ Марія Осборнъ, и миссъ Виртъ, старая дѣва, спрашивали другъ друга съ ужасомъ:
   -- Что хорошаго могъ Джоржъ найти въ этомъ собраніи?
   Ихъ безпрестанные толки о томъ, что мистеръ Осборнъ приноситъ великую жертву, кончились тѣмъ, что Осборнъ, дѣйствительно, началъ считать себя замѣчательнымъ лицомъ британской арміи и охла ждать любовь свою ложнымъ эгоизмомъ.
   Хотя Осборнъ ежедневно уходилъ, изъ дому, съ утра и не обѣдалъ дома шесть дней въ недѣлю, но не всегда можно было найти, его у ногъ Амеліи, какъ полагали домашніе. Когда капитанъ Доббинъ заходилъ навѣстить своего друга, миссъ Осборнъ, всегда внимательная къ капитану и здоровью его мама, большая охотница до его военныхъ разсказовъ,-- миссъ Осборнъ съ улыбкой говорила ему:
   -- Вы поищите его тамъ; мы не видимъ его съ утра до ночи... онъ на дежурствѣ....
   Капитанъ начиналъ смѣяться, но, принужденнымъ, неловкимъ смѣхомъ, и спѣшилъ перемѣнить разговоръ.
   Причиною его смущенія было маленькое обстоятельство, котораго, онъ не хотѣлъ сообщать молодымъ дѣвицамъ... Вотъ въ чемъ дѣло: Доббинъ, уже заходилъ въ домъ мистера Седли, надѣясь тамъ увидѣть Джоржа, но ошибся: Джоржа тамъ не было. Бѣдная Амелія съ печальнымъ лицомъ пристально смотрѣла изъ окна гостиной. Послѣ нѣсколькихъ обычныхъ фразъ она рѣшилась наконецъ спросить, вѣрны ли слухи, что полкъ скоро отправится ея границу? и видѣлъ ли капитанъ Доббинъ мистера Осборна сегодня?
   Полкъ не отправлялся за границу; капитанъ не видѣлъ еще Осборна.
   -- Вѣроятно, онъ дома, сказалъ Доббинъ,-- я приведу его сюда.
   Амелія ласково протянула ему руку, и Доббинъ перешелъ скверъ, и много времени прошло послѣ того, а Джоржъ все еще не являлся. Я полагаю, что въ то время, какъ Амелія спрашивала о немъ Доббина, онъ преспокойно игралъ на бильярдѣ въ кругу веселыхъ товарищей.
   Однажды, послѣ трехъ-дневнаго отсутствія Джоржа, миссъ Амелія надѣла свою шляпку и сдѣлала нашествіе на домъ Осборна.
   -- Что это значитъ, Амелія? вскричали молодыя дѣвицы:-- вы вѣрно поссорились съ нашимъ братомъ? Скажите, неужели?
   -- Нѣтъ, ссоры не было. Кто могъ бы поссориться съ нимъ? сказала она, едва удерживая слезы.
   Она пришла только чтобъ... чтобъ повидаться съ своими милыми подругами: онѣ такъ долго не видѣлись! Въ этотъ день Амелія была такъ неловка и глупа, что обѣ миссъ Осборнъ и гувернантка пристально смотрѣли на ея печальный уходъ и болѣе чѣмъ когда нибудь удивлялись тому, что хорошаго могъ Джоржъ найти въ Амеліи.
   Онѣ могли удивляться; Амелія сама подала къ тому поводъ. Могла ли она обнажать свое робкое, маленькое сердце передъ ихъ смѣлыми, испытующими взорами? Да и лучше было не раскрывать его. Я знаю, что миссъ Осборнъ умѣли хорошо судить о кашемировой шали, о розовомъ атласномъ лоскуткѣ, замѣтить перемѣну въ платьѣ своей подруги; въ нихъ есть эти способности, я не отвергаю. Но есть такія вещи, прелесть которыхъ избѣгаетъ взглядовъ лучшихъ знатоковъ.
   Жизнь молодой дѣвушки подъ родительскимъ кровомъ не можетъ имѣть тѣхъ трепетныхъ ощущеній, какія выпадаютъ обыкновенно на долю героини романа. Пернатыя птицы въ гнѣздахъ своихъ не подвергаются опасности попасться въ когти ястреба или быть жертвою выстрѣла, пока не оперятся и сами не полетятъ. Между тѣмъ какъ Ребекка Шарпъ летала на крыльяхъ свободы въ деревнѣ, порхала съ вѣтки на вѣтку между множествомъ разставленныхъ силковъ, Амелія сидѣла еще въ гнѣздышкѣ на Россель-скверѣ; если она показывалась въ свѣтѣ, то подъ покровительствомъ старшихъ, и никакое зло повидимому не грозило рушиться на нее или на богатый, веселый, спокойный домъ, въ которомъ она такъ нѣжно пріютилась. Мама имѣла свои утреннія занятія, ежедневныя поѣздки съ визитами или по лавкамъ,-- поѣздки, доставляющія удовольствіе многимъ богатымъ лондонскимъ дамамъ. Папа велъ свои загадочныя операціи въ Сити, дѣятельномъ мѣстѣ того времени, когда война, пылала почти по всей Европѣ. Газета Courier имѣла десятая тысячъ подписчиковъ. Политическія событія быстро смѣнялись одно за другимъ: сегодня читаете битву при Витторіи, завтра -- сожженіе Москвы, или вдругъ въ самый полдень на Россель-скверѣ раздается звукъ рожка почтальона, и вы слышите новость: "Битва подъ Лейпцигомъ, шесть сотъ тысячъ, въ дѣйствіи, полное пораженіе французовъ, двѣсти тысячъ убитыхъ". Старикъ Седли раза два приходилъ домой съ важнымъ лицомъ, и немудрено, такія событія заставляли трепетать не только сердца, но и банка всей Европы.
   Между тѣмъ дѣла на Россель-скверѣ шли своимъ чередомъ. Ретирада отъ Лейпцига не сдѣлала вліянія ни за количество, ни на качество блюдъ во владѣніяхъ мистера Самбо, и колокольчикъ къ обѣду также исправно звонилъ, какъ и прежде. Не думаю, чтобы Амелія заботилась много о военныхъ событіяхъ и до отреченія Наполеона вовсе не принимала участія въ нихъ; только тогда она почувствовала, какъ камень отпалъ отъ ея сердца; сложивъ руки на грудь, она излила всю душу въ молитвѣ... о, какъ была горяча та молитва! И, къ удивленію всѣхъ, кто былъ свидѣтелемъ изліянія этихъ непритворныхъ чувствъ, она бросилась въ объятія Осборна. Она не знала, какъ выразить ему свою радость. Миръ былъ объявленъ, Европа въ покоѣ, и полкъ, въ которомъ служилъ Осборнъ, останется дома. Судьба Европы для нея былъ Осборнъ. Онъ былъ ея солнце и луна. Мы говорили, что вѣтренность, тщеславіе и нищета были главными наставниками, подъ руководствомъ которыхъ миссъ Ребекка Шарпъ совершила свое образованіе. Любопытно посмотрѣть, какіе успѣхи сдѣлала Амелія, наставницей которой была любовь. Въ теченіи пятнадцати или осьмнадцати мѣсяцевъ ежедневнаго и постояннаго вниманія къ этой славной гувернанткѣ, сколько секретовъ открыла Амелія, которыхъ ни миссъ Виртъ, ни ея черноглазыя питомицы, ни сама миссъ Пинкертонъ не вѣдали! Миссъ Пинкертонъ и Виртъ подобное незнаніе простительно: онѣ чужды были нѣжной страсти. Миссъ Марія Осборнъ была "привязана" къ мистеру Фридерику-Августу Буллокъ; но ея привязанности ни въ какомъ случаѣ нельзя одобрить, и ей все равно было выйти за старшаго или на младшаго изъ Буллоковъ. Она, какъ и всѣ благовоспитанные дѣвицы, обращала вниманіе на хорошенькій домъ къ паркъ-Лэйнѣ, дачу въ Вимиледонѣ, хорошенькій кабріолетъ, пару славныхъ лошадей, лакеевъ и четвертую часть годовыхъ доходовъ высокопочтенной фирмы Буллока; всѣ эти выгоды сосредоточивалась въ лицѣ Фридерики-Августа. Если бы въ ту пору были въ употребленіи померанцевые цвѣты, миссъ Маріи приняла бы незапятнанный вѣнокъ и вступила бы въ карету жизни рядомъ съ лысымъ, красноносымъ стариковъ Буллокомъ и посвятила бы свое существованіе его блаженству съ совершенною покорностію.
   Не такова была любовь Амеліи. Она въ теченіи года, изъ доброй молодой дѣвицы образовала добрую молодую женщину, чтобъ быть, когда прійдетъ счастливая пора, доброй женой. Эта молодая дѣвушка любила, со всею пылкостію нѣжнаго сердца, молодого офицера королевской гвардіи, съ которымъ мы уже нѣсколько знакомы. Она думала о немъ съ самой минуты пробужденія, и въ вечернихъ молитвахъ ея послѣднія слова были о немъ. Она ничего не видала прекраснѣй или умнѣе его,-- не видала подобнаго ему славнаго наѣздника, ловкаго танцора и героя вообще. Она не знала, съ кѣмъ его сравнять.
   Подъ этимъ впечатлѣніемъ миссъ Амелія забыла даже своихъ двѣнадцать подругъ въ Чизвикѣ; это случается почти всегда со всѣми влюбленными женщинами. Она вся была погружена въ думу о своемъ предметѣ.
   Но что дѣлали ея родители въ это время? зачѣмъ не удерживали они ея маленькаго сердца отъ такого сильнаго трепетанія? Старикъ Седли повидимому мало обращалъ вниманія на этотъ предметъ: въ послѣднее время онъ посматривалъ важнѣе прежняго; мистриссъ Седли была слишкомъ добра и нѣжна, чтобъ вникать въ сердечныя тайны своей дочери. Мистеръ Джозъ, осажденный ирландской вдовушкой, сидѣлъ въ Чельтенэмѣ. Амелія оставалась одна въ своемъ домѣ. Джоржъ былъ при полку въ Чатамѣ; онъ не могъ часто отлучаться оттуда, а если и пріѣзжалъ, то на короткое время, котораго едва доставало, чтобъ повидаться съ своими сестрами и друзьями; находясь на службѣ, онъ не могъ писать ей длинныя письма.
   Если письма Осборна и были коротки, зато письма къ нему Амелія были такъ длинны, такъ длинны, что вздумай мы представить ихъ читателю, романъ нашъ растянулся бы за такое множество томовъ, что и самый сантиментальный читатель не одолѣлъ бы его.
  

ГЛАВА XIII,
НЕСОВЕРШЕННО ЧУВСТВИТЕЛЬНАЯ.

   За лейтенантомъ Осборномъ летѣла всюду такая туча писемъ, что ему не было почти покоя отъ шутокъ товарищей, и онъ отдалъ слугѣ приказаніе вручать ему письма не иначе, какъ наединѣ, въ его собственной комнатѣ. Однимъ изъ этихъ писемъ онъ зажегъ сигару,-- къ великому ужасу капитана Доббина, который, я думаю, готовъ былъ спасти этотъ документъ цѣною ассигнаціи.
   Нѣсколько времени Джоржъ старался хранить свою связь втайнѣ, хотя и допускалъ, что дѣло касается женщины.
   -- И не первой, замѣтилъ поручикъ Спуней поручику Стоббльсу.
   -- Этотъ Осборнъ не человѣкъ, а дьяволъ. Въ Демерарѣ отъ него чуть-чуть не сошла съ ума судейская дочка; въ Сентъ-Винцентѣ -- миссъ Пей,-- вы знаете -- хорошенькая мулатка; а здѣсь онъ, говорятъ, сдѣлался настоящимъ донъ-Жуаномъ.
   Стоббльсъ и Спуней полагали, что титло донъ Жуана одно изъ самыхъ почетнѣйшихъ, какими только можетъ быть украшенъ человѣкъ; а Осборнъ пользовался самою лестною репутаціею въ кругу молодежи. Онъ отличался на охотѣ, за скачкахъ, за парадахъ, умѣлъ спѣть пѣсню и сорилъ деньгами милостиво снабжаемый ими отцомъ. Гардеробъ его былъ полнѣе и лучше гардероба всѣхъ прочихъ офицеровъ. Мужчины обожали его. Онъ могъ перепить кого угодно, не исключая даже стараго полковника Гевитона: бился лучше рядового Ноккльса (который отличался на кулачныхъ бояхъ), Джоржъ былъ первый боецъ и игрокъ въ кегли въ клубѣ. Онъ ѣздилъ на собственной лошади, Гриседъ-Лейтнингъ, и выигралъ кубокъ ни Квебекскихъ скачкахъ. Его обожала не одна Амелія, Стоббльсъ и Спуней видѣли въ немъ нѣчто въ родѣ Аполлона: Доббинъ считалъ его за удивительнаго Кричтона, а майорша о'Доудъ признавала его за прекраснаго молодого человѣка.
   Стоббльсъ, Спуней и всѣ прочіе пускались въ самыя романическія предположенія на счетъ женщины, писавшей письма къ Осборну: полагали, что это какая нибудь герцогиня, -- или генеральская дочка, просватанная за другого и до безумія влюбленная въ Осборна,-- или дочь члена парламента, которая предлагаетъ ему четверку лошадей и бѣгство,-- или, наконецъ, вообще какая нибудь романическая жертва неодолимой страсти. Осборнъ не объяснялъ загадки ни полусловомъ, предоставляя своимъ юнымъ поклонникамъ и друзьямъ сочинять какія имъ угодно исторіи.
   И въ полку никогда не узнали бы сущности этого дѣла, если бы не проболтался капитанъ Доббинъ. Капитанъ завтракалъ, однажды, въ столовой, въ то время, когда подлекарь Кекль и два вышепоименованные джентльмена разсуждали объ интригѣ Осборна: Стоббльсъ утверждалъ, что Джоржъ въ связи съ герцогиней, находящейся при дворѣ королевы Шарлотты, а Кекль клялся, что это оперная дѣвица, женщина самой плохой репутаціи.
   Это до такой степени затронуло Доббина, что онъ сказалъ.
   -- Кекль, ты вѣчно врешь глупости и разсказываешь скандалы. Осборнъ и не думаетъ бѣжать съ герцогиней или губить какую нибудь модистку. Миссъ Седли премилая дѣвушка. Онъ уже давно на ней просватанъ, и если кто хочетъ ее злословить, тому совѣтую лучше молчать въ моемъ присутствіи.
   Сказавши это, Доббинъ остановился, покраснѣлъ какъ клюква и едва не захлебнулся глоткомъ чаю. Черезъ полчаса исторія разнеслась по всему полку, и въ тотъ же вечеръ майорша о'Доудъ написала сестрѣ Глорвинѣ въ о'Доудстоунъ, чтобы она не спѣшила изъ Дублина, потому что Осборнъ уже просватанъ.
   Ввечеру, за стаканомъ грогу, она поздравила лейтенанта въ приличныхъ выраженіяхъ, и онъ ушелъ домой въ ярости, готовый поссориться съ Доббиномъ (отказавшимся притти на вечеръ къ майоршѣ и оставшимся дома поиграть на флейтѣ и скропать кой какіе стишки), -- поссориться, говорю, съ Доббиномъ за разглашеніе его тайны.
   -- Кто просилъ васъ болтать о моихъ дѣлахъ? сказалъ ему Осборнъ съ негодованіемъ.-- На что знать цѣлому полку, что я собираюсь жениться? Очень нужно, чтобы эта старушенка Пегги o'Доудъ пускались и своимъ ужиномъ въ разные толки на счетъ и растрезвонила о моей помолвкѣ по всѣмъ тремъ королевствамъ! Да и какое право имѣете вы утверждать, что я дѣйствительно просватанъ, и вообще мѣшаться въ мои дѣла?
   -- Мнѣ кажется.... началъ было Доббинъ.
   -- Убирайтесь съ вашимъ кажется! прервалъ его Осборнъ. Я вамъ обязанъ многимъ, очень многимъ, я знаю; но я нисколько не намѣренъ выслушивать отъ васъ вѣчныя поученія потому, что вы пятью годами старше. Я не буду дольше терпѣть этотъ покровительный тонъ. Да въ чемъ же, позвольте узнать, стою я ниже васъ?
   -- Вы просватаны? спросить его напитанъ Доббинъ.
   -- А какое вамъ или кому бы то ни было до этого дѣло?
   -- Вамъ это стыдно? продолжать Доббинъ.
   -- Какое право имѣете вы предлагать мнѣ подобный вопросъ?
   -- Не отказаться же вы, надѣюсь, намѣрены? спросилъ его Доббинъ, вскакивая съ своего мѣста.
   -- Другими словами: вы спрашиваете, благородный ли я человѣкъ? сказалъ Осборнъ съ гордостью. То ли вы хотите сказать? съ нѣкотораго времени вы позволяете себѣ говорить со мною въ такомъ тонѣ, что нѣтъ возможности сносить это дольше.
   -- Да чтоже я такое сдѣлалъ? Я сказалъ вамъ, что вы забываете милую дѣвушку, Джоржъ; я сказалъ вамъ, что если вы поѣдете въ столицу, такъ не мѣшало бы проводить время у Амеліи, а не въ игорныхъ домахъ въ Сентъ-Джемсѣ.
   -- Вы, кажется, желаете получить назадъ ваши деньги, сказалъ Джоржъ съ усмѣшкою.
   -- Конечно, желаю; когда же я этого не желалъ? возразилъ Доббинъ. Вы говорите какъ благородный человѣкъ.
   -- Довольно, Уильямъ; извините меня, прервалъ его Джоржъ въ припадкѣ раскаянья. Вы были моимъ истиннымъ другомъ. Вы спасали меня изъ тысячи затруднительныхъ обстоятельствъ. Когда меня обыгралъ Кроули,-- безъ васъ я погибъ бы, я знаю. Только зачѣмъ же вы обращаетесь со мной такъ круто? зачѣмъ вѣчно читаете мнѣ наставленія? Я очень люблю Амелію. Не смотрите такъ сердито. Она невинна; я знаю, что она невинна. Но изъ чего же мнѣ хлопотать, если дѣло обходятся и безъ хлопотъ? Полкъ только что воротился изъ западной Индіи,-- нельзя же мнѣ не перекинуть и кости; потомъ я закаюсь, честное слово -- закаюсь. Не сердитесь, Добъ! на слѣдующій мѣсяцъ дѣла моего отца, я знаю, пойдутъ лучше, и я отдамъ вамъ сотню. Завтра же отпрошусь у Гевитона и ѣду въ Лондонъ къ Амеліи; ну, что, довольны ли вы?
   -- На васъ невозможно долго сердится, Джоржъ, отвѣчалъ напитанъ,-- а что касается до денегъ, такъ имѣй я въ нихъ нужду, вы, я знаю, подѣлились бы со мной послѣднимъ шиллингомъ.
   -- Подѣлился бы, клянусь Юпитеромъ, Доббинъ! воскликнулъ въ порывѣ великодушія Джоржъ, которому рѣшительно нечѣмъ было дѣлиться.
   -- Желательно только, чтобы вы остепенились, продолжалъ Доббинъ. Если бы вы видѣли бѣдную миссъ Эмми, когда она спрашивала меня намедни объ васъ, вы вѣрно бросила бы ваши бильярдные шары къ чорту. Подите, утѣшьте ее. Напишите ей письмо, да подлиннѣе. Постарайтесь же ее осчастливить; на это немного требуется.
   -- Да, она ужасно въ меня врѣзалась, сказалъ съ самодовольнымъ видомъ лейтенантъ и ушелъ докончить вечеръ съ веселою компаніей въ столовой.
   Амелія между тѣмъ смотрѣла въ Россель-скверѣ на мѣсяцъ, освѣщавшій мирную площадь точно также, какъ и чатемскія казармы, гдѣ жилъ лейтенантъ Осборнъ. Чѣмъ то занятъ онъ теперь? думала Амелія; можетъ быть, онъ обходитъ въ эту минуту казармы, или стоитъ на бивуакѣ, или эскортируетъ экипажъ, везущій раненаго товарища, или изучаетъ военное искусство въ уединеніи своего кабинета. Мысля ея летѣли вдоль рѣки до Чатама и Рочестера, и старались заглянуть въ казармы, гдѣ скрывается Джоржъ.
   Но всѣ двери были заперты, часовые не пропустили ни одной крылатой посланницы, и до красавицы въ бѣломъ платьѣ не долетѣло ни одного звука пѣсенъ, распѣваемыхъ молодежью за чашею пунша.
   На слѣдующій день Осборнъ, въ доказательство искренности своихъ обѣщаній, началъ собираться въ городъ.
   -- Хотѣлось бы мнѣ сдѣлать ей какой нибудь подарокъ, сказалъ онъ между прочимъ Доббину: -- да въ кошелькѣ у меня нуль, пока отецъ не подсыплетъ туда чего вябудь.
   Доббинъ не хотѣлъ, чтобы такой порывъ великодушія остался втунѣ, и предложилъ Осборну нѣсколько фунтовъ. Осборнъ помялся -- и взялъ.
   Надо сказать правду: онъ явился бы къ Амеліи съ очень изящнымъ подаркомъ, не случись съ нимъ бѣда, при выходѣ изъ коляски въ Флитъ-Стритѣ ему бросилась въ глаза красивая булавка въ магазинѣ брильянтщика, и онъ рѣшительно не могъ устоять противъ искушенія. Булавка была куплена, и у него осталось такъ мало денегъ, что нечего было и думать о подаркѣ для предмета сердечной привязанности. Впрочемъ, не подарки его были дороги Амеліи. При видѣ Осборна лицо ея просіяло какъ солнце. Заботы, опасенія, слезы, печальныя предчувствія, безсонныя грезы многихъ дней и ночей,-- все было забыто, все исчезло передъ его непобѣдимою улыбкой. Лицо его, окаймленное великолѣпными бакенбардами, озарило ее съ порога гостиной. Самбо, съ улыбкой доложившій о капитанѣ Осбинѣ, замѣтилъ, что она покраснѣла и отскочила отъ окна, и удалился, притворивши за собой дверь; она же бросилась на грудь Осборну, камъ будто только здѣсь могла дышать привольнѣе. Бѣдная птичка! Роскошнѣйшее дерево въ цѣломъ лѣсу, съ крѣпчавшимъ стволомъ, широчайшими вѣтвями и самою густою зеленью, на которомъ ты задумала свить гнѣздо, можетъ быть, уже отмѣчено и скоро рушится съ трескомъ. Старое сравненіе!
   Джоржъ нѣжно поцаловалъ ее въ лобъ, сказалъ ей нѣсколько ласковыхъ словъ, и брильантовая булавка, которой прежде она за немъ не видала, показалась ей изящнѣйшимъ украшеніемъ въ мірѣ.
   Читатель, слѣдившій за поведеніемъ Осборна и не забывшій коротенькаго разговора его съ Доббиномъ передъ отъѣздомъ въ Лондонъ, вѣроятно сдѣлалъ уже свое заключеніе о его характерѣ. Одинъ французъ сказалъ, что въ любовныхъ дѣлахъ всегда играютъ роль два лица: одно любитъ, а другое великодушно позволяетъ любить себя. Не одинъ нѣжный пастушокъ принималъ отсутствіе чувства за умѣнье владѣть собою, ограниченность за дѣвическую скромность, душевную пустоту за стыдливость,-- словомъ, гуся за лебедя, также какъ не одна влюбленная голубка украшала осла лучами воображаемой славы, видѣла въ глупости мужественную простоту, въ эгоизмѣ превосходство мужчины, въ ограниченности величественную положительность, и привязывалась въ нему какъ Титанія къ извѣстному аѳинскому ткачу. Я не разъ, помнится, видывалъ подобныя комедіи ошибокъ. Какъ бы то ни было, вѣрно то, что Амелія считала Осборна однимъ изъ первѣйшихъ и блистательнѣйшихъ людей во всей Великобританіи; да и самъ Осборнъ былъ, можетъ статься, того же мнѣнія.
   Онъ былъ немножко повѣса; но развѣ повѣсы не нравятся дѣвушкамъ? Осборнъ намѣренъ былъ скоро остепениться. Миръ былъ заключенъ, и онъ располагалъ выйти въ отставку; Наполеонъ былъ засаженъ за Эльбу, надежды на повышеніе, слѣдовательно, мало, а лейтенанту не гдѣ было блеснуть своими военными доблестями и дарованіями. Его собственныхъ доходовъ и имущества Амеліи было достаточно для покупки уютнаго домика гдѣ нибудь въ провинціи; тамъ могъ онъ поселиться, охотиться, хозяйничать, жить счастливо. Оставаться женатымъ въ полку было невозможно. Представьте себѣ мистриссъ Осборнъ въ казармахъ, въ какомъ нибудь захолустьѣ, или, что еще хуже, въ восточной или западной Индіи, среди общества офицеровъ, подъ покровительствомъ майорши о'Доудъ! Амелія помирала со смѣху, слушая разсказы Осборна о майоршѣ. Онъ любилъ ее слишкомъ сильно и не захотѣлъ бы подчинить этой ужасной женщинѣ. О себѣ онъ не заботился; но жена его должна была замять къ обществѣ приличное ей мѣсто.
   Въ такихъ разговорахъ, строя безчисленное множество воздушныхъ замковъ (которые Амелія украшала всевозможными цвѣтниками, садами, храмами, деревенскими школами и такъ далѣе, а Джоржъ конюшнями, псарями и винными погребами), юная чета провела часа два очень пріятно. Такъ какъ Осборнъ могъ пробыть къ городѣ только одинъ день и имѣлъ много важныхъ дѣлъ, то и предложилъ миссъ Эмми отобѣдать у ея будущихъ золовокъ. Приглашеніе было принято съ восторгомъ. Онъ отвезъ ее къ своимъ сестрамъ, гдѣ и оставилъ ее разговорившеюся до такой степени, что сестры его, полагавшія, что Джоржъ ставитъ ее очень высоко, были очень удивлены; Осборнъ ушелъ по дѣламъ.
   Онъ съѣлъ мороженаго въ кондитерской въ Чарингъ-Кроссѣ, примѣрилъ новое платье въ Пелль-Меллѣ, завернулъ въ Old Slaughters, спросилъ капитана Кэннона, съигралъ съ нимъ одиннадцать партій на бильярдѣ, изъ которыхъ выигралъ девять, и воротился въ Россель-скверъ получасомъ позже назначеннаго времени, но зато очень веселый.
   Старикъ, отецъ его, былъ, напротивъ того, не въ духѣ. Воротившись изъ города, онъ былъ встрѣченъ въ гостиной дочерьми и изящною миссъ Виртъ, и онѣ тотчасъ же замѣтили по судорожному и угрюмому движенію черныхъ бровей на его всегда пухломъ, торжественномъ и жолтомъ лицѣ, что сердце въ нѣдрахъ его просторнаго бѣлаго жилета чѣмъ-то возмущено и обезпокоено. Когда Амелія подошла къ нему поклониться (что дѣлала всегда съ большою робостью), онъ только крякнулъ довольно глухо и выпустилъ маленькую ручку ея изъ своей широкой и косматой ручищи, не выказывая никакого желанія пожать ее. Мрачно взглянулъ онъ на старшую дочь; она тотчасъ же поняла значеніе этого взгляда, очень внятно спрашивавшаго: зачѣмъ она здѣсь? и отвѣчала:
   -- Джоржъ въ городѣ, папенька. Онъ ушелъ въ казармы конной гвардіи и воротится къ обѣду.
   -- Да? Ну, для него я не стану ждать съ обѣдомъ, проговорилъ почтенный джентльменъ, опускаясь въ свое кресло.
   Въ богатой гостиной воцарилось гробовое безмолвіе, нарушаемое только маятникомъ большихъ французскихъ часовъ.
   Когда этотъ хронометръ, украшенный бронзовою группою жертвоприношенія Ифигеніи, возвѣстилъ глухимъ звукомъ пять часовъ, мистеръ Осборнъ сильно дернулъ звонокъ, и въ туже минуту въ комнату вбѣжалъ буфетчикъ.
   -- Обѣдать! произнесъ мистеръ Осборнъ.
   -- Мистеръ Джоржъ еще не возвращался, замѣтилъ слуга.
   -- Провались ты съ твоимъ мистеромъ Джоржемъ! что я, господимъ въ моемъ домѣ или нѣтъ? Обѣдать!
   Амелія затрепетала. Дочери старика быстро обмѣнялись взглядами. Раздался звукъ колокола, призывавшаго къ обѣду, и когда, онъ умолкъ, глава семейства опустилъ свои руки въ карманы широкаго синяго сюртука съ мѣдными пуговицами и, не дожидаясь дальнѣйшаго доклада, сошелъ съ лѣстницы, одинъ, угрюмо посмотрѣвши черезъ плечо на четырехъ дамъ.
   -- Что бы это значило? спросила одна изъ нихъ, осторожно идя вслѣдъ за старымъ Осборномъ.
   -- Вѣроятно, курсъ упалъ, шепнула ей въ отвѣтъ миссъ Виртъ, и онѣ продолжали, дрожа и молча, итти за угрюмымъ вожатымъ. Молча сѣли они за столъ.
   Огромные серебряные крыши были сняты съ блюдъ. Амелія трепетала, сидя возлѣ страшнаго Осборна и не имѣя никого возлѣ себя по другую сторону: пустой приборъ былъ назначенъ для Джоржа.
   -- Хотите? спросилъ ее мистеръ Осборнъ гробовымъ голосомъ, взявшись за суповую ложку.
   Онъ разлилъ всѣмъ супу и погрузился въ молчаніе.
   -- Прими тарелку миссъ Седли, сказалъ онъ черезъ минуту слугѣ. Она не можетъ ѣсть этого супу, да и я не могу. Это страшная бурда. Прими супъ, Гиксъ, а ты, Жанна, сгони завтра повара со двора.
   Окончивши замѣчанія свои на счетъ супа, мистеръ Осборнъ высказалъ вкратцѣ тоже довольно неблагопріятное мнѣніе о рыбѣ, и наградилъ Биллингсгетъ отзывомъ, произнесеннымъ съ эмфазою, достойною этого мѣста. Потомъ онъ погрузился въ молчаніе и выпилъ нѣсколько рюмокъ, вина, становясь все угрюмѣе и угрюмѣе,-- какъ вдругъ стукъ въ двери возвѣстилъ о приходѣ Джоржа, и всѣ вздохнули вольнѣе.
   -- Я не могъ притти раньше, сказалъ онъ.-- Генералъ Дагиле задержалъ меня. Супу и рыбы не надо. Дайте мнѣ чего нибудь, все равно, хоть кусокъ баранины, что ли.
   Веселость его рѣзко контрастировала съ угрюмостью отца. Къ общему удовольствію, въ особенности къ удовольствію одной, которую не для чего называть по имени, онъ проговорилъ безостановочно вплоть до окончаніи обѣда.
   Какъ скоро молодыя леди съѣли апельсины и выпили по рюмкѣ вина, заключавшей обыкновенно мрачные обѣды въ домѣ Осборна, подали сигналъ къ отбытію въ гостиную.
   Всѣ встали и тронулись съ мѣста. Амелія надѣялось, что Джоржъ присоединится къ нимъ. Она сѣла за большое, на рѣзныхъ ножкахъ, покрытое кожею фортепьяно и начала играть его любимые вальсы, тогда только что появившіеся. Но это не приманило его. Онъ остался глухъ къ вальсамъ; звуки становились все тише и тише и наконецъ замолкли; Амелія встала изъ за фортепьяно; пріятельницы съиграли нѣсколько блестящихъ громкихъ пьесъ изъ своего репертуара, но она не слышала ни одной нотки и сидѣла въ раздумья и мрачномъ предчувствіи. Старикъ Осборнъ, всегда мрачный, никогда не смотрѣлъ на нее такъ угрюмо. Онъ проводилъ ее глазами за порогъ, какъ будто она въ чемъ-то виновата. Когда ей подали кофе, она вздрогнула; можно было подумать, что мистеръ Гинсъ предложилъ ей чашу яда. Что бы могло все это значить? что тутъ за тайна? О женщины! вѣчно питаете вы предчувствія и лелѣете мрачнѣйшія мысли, какъ мать лелѣетъ своихъ безобразныхъ дѣтей.
   Угрюмое лицо отца сдѣлало впечатлѣніе и на Джоржа. Плоха была надежда выманить денегъ у человѣка съ такими нахмуренными бровями; а деньги были Джоржу страшно нужны Онъ началъ съ панегирика, винамъ почтеннаго родителя. Это было довольно вѣрное средство задобрить старика.
   -- Въ западной Индіи мы никогда не пивали такой мадеры, сказалъ онъ.-- Полковникъ Гевитопъ выпилъ намедни три бутылки изъ тѣхъ, что вы мнѣ прислали.
   -- Да? спросилъ старикъ.-- Онѣ обошлись мнѣ по восьми шиллинговъ бутылка.
   -- Хотите вы взять по шести гиней за дюжину? спросилъ Джоржъ смѣясь.-- Одинъ изъ величайшихъ людей въ королевствѣ желаетъ пріобрѣсти этого вина.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? сказалъ отецъ.-- Чтожь, можно.
   -- Когда генералъ Дагиле былъ въ Чатамѣ, Гевитопъ давалъ ему завтракъ и попросилъ у меня вина. Генералу оно очень понравилось, и онъ хотѣлъ бы купить пипу для главнокомандующаго. Онъ правая рука у его королевскаго высочества.
   -- Да, винцо тонкое, сказалъ старикъ, и лицо его нѣсколько разгладилось.
   Джоржъ хотѣлъ уже было воспользоваться благопріятною минутою и приступить къ главнѣйшему вопросу, когда отецъ, вдругъ принявши опять торжественную осанку, попросилъ его позвонить и велѣть подать кларету.
   -- Посмотримъ, сказалъ онъ: -- каковъ-то онъ въ сравненіи съ мадерой, которая, я увѣренъ, понравится его высочеству. Кстати, поговоримъ за бутылкой о важномъ дѣлѣ.
   Амелія слышала сверху звонокъ, раздавшійся по случаю требованія кларета. Этотъ звонъ показался ей таинственнымъ и зловѣщимъ. Есть люди, которые вѣчно что нибудь предчувствуютъ; иныя изъ ихъ предчувствій поневолѣ должны сбываться.
   -- Хотѣлось бы мнѣ знать, сказалъ старикъ, медленно отвѣдывая вино: -- хотѣлось бы мнѣ знать, какъ идутъ у васъ дѣла съ этой,-- ну, вонъ, что наверху.
   -- Кажется, это не загадка, сказалъ Джоржъ съ самодовольною улыбкой.-- Дѣло довольно ясно.-- Что за удивительное вино!
   -- Что ты разумѣешь подъ словами, довольно ясно?
   -- Полноте. Не объяснять же мнѣ его еще больше. Я скромный человѣкъ. Я -- ну, я не выдаю себя за губителя сердецъ, но долженъ сознаться, что она очень въ меня влюблена. Это и слѣпой увидитъ,
   -- А ты влюбленъ?
   -- Да развѣ вы не приказали мнѣ на ней жениться? Я послушный сынъ. Вѣдь вы и ея родители уже давно все это рѣшили.
   -- Примѣрный сынъ, нечего сказать. Какъ будто я не знаю о твоихъ продѣлкахъ съ лордомъ Тарквиномъ, капитаномъ Кроули, мистеромъ Дьюсесомъ и тому подобными. Смотри, берегись.
   Старикъ произнесъ эти имена съ особеннымъ чуѣствомъ. Всякій разъ, при встрѣчѣ съ знатнымъ человѣкомъ, онъ уничтожался передъ нимъ и честилъ его титломъ милорда, какъ можетъ честить только британецъ. Возвратившись домой, онъ прочитывалъ его исторію и пускался въ разсказы о немъ съ дочерьми Онъ падалъ ницъ и грѣлся лучами его славы, какъ неаполитанскій лаззарони лучами солнца Джоржъ встревожился, услышавши эти имена изъ устъ отца. Онъ боялся, не дошли ли до него кое какія игорныя исторіи. Но старый моралистъ успокоилъ его, сказавши довольно весело:
   -- Ну, да молодость молодостью! Утѣшительно для меня по крайней мѣрѣ то, Джоржъ, что, живя, какъ я надѣюсь и полагаю, среди лучшаго общества въ Англіи, -- къ чему и средства мои даютъ тебѣ возможность...
   -- Благодарю васъ, подхватилъ Джоржъ. -- Со знатью нельзя жить даромъ; а кошелекъ мой -- посмотрите!
   И онъ поднялъ въ воздухъ кошелекъ, связанный ему на память Амеліею, и содержавшій въ себѣ послѣдній изъ фунтовъ, данныхъ Доббиномъ.
   -- Въ этомъ ты не будешь терпѣть недостатка. Сынъ британскаго купца не долженъ знать нужды. Мои гинеи не хуже чьихъ другихъ и я не скряга. Завтра, когда будешь въ Сити, зайди къ мистеру Чопперу: у него найдется кое что для тебя. Я скупиться не стану, когда знаю, что ты живешь въ хорошемъ обществѣ. Я не гордый человѣкъ Я не высокаго происхожденія; но ты -- дѣло другое, и ты долженъ пользоваться выгодами твоего положенія. Сближайся съ молодою знатью. Многіе изъ нея не могутъ истратить доллара, гдѣ ты истратишь гинею. А что касается до (онъ бросилъ на сына лукавый взоръ) -- ну, молодость молодостью! Одного только я приказываю тебѣ избѣгать -- игры; и если ты ослушаешься, такъ я не дамъ тебѣ ни шиллинга, клянусь Юпитеромъ!
   -- О, будьте увѣрены, отвѣчалъ Джоржъ.
   -- Возвратимся къ Амелія. -- Почему бы тебѣ не жениться на комъ нибудь познатнѣе дочери продавца акцій? А?
   -- Это семейное дѣло, отвѣчалъ Джоржъ, щелкая орѣхи. Вы съ мистеромъ Седли уже сто лѣтъ тому назадъ положили съиграть эту сватьбу.
   -- Не отрицаю; но положеніе людей измѣняется. Я не отрицаю, что Седли устроилъ мое счастье, или, лучше сказать, открылъ мнѣ путь къ пріобрѣтенію собственными талантами того важнаго положенія, которое занимаю я въ торговлѣ саломъ и въ Сити. Я доказалъ мою благодарность Седли: загляни въ мои счетныя книги. Скажу тебѣ по секрету, Джоржъ: дѣла мистера Седли идутъ криво. Мой главный повѣренный, мистеръ Чопперъ, говоритъ тоже самое; а онъ старый воробей и понимаетъ дѣло не хуже кого другого въ Лондонѣ. Голькеръ и Буллокъ тоже на него косятся. Онъ, кажется, надулъ самъ себя. Словомъ, покамѣстъ я не увижу десяти тысячь Амеліи, ты на ней не женишься. Я не хочу принимать въ мое семейство дочери купца, потерявшаго кредитъ. Подвинь ко мнѣ вино,-- иди позвони, чтобы подали кофе.
   Съ этими словами старый Осборнъ развернулъ вечернюю газету. Джоржъ понялъ, что разговоръ кончился, и что отецъ собирается вздремнуть.
   Джоржъ бросился наверхъ къ Амеліи. Отчего былъ онъ къ ней въ этотъ вечеръ внимательнѣе, нежели когда нибудь? отчего старался онъ ее забавлять, оказывалъ ей особенное вниманіе, былъ такъ остроумно говорливъ? Не оттого ли, что любовь разгорѣлась въ его великодушномъ сердцѣ при видѣ угрожающаго ей несчастія? Или мысль объ утратѣ придала ей въ глазахъ его цѣнности?
   Воспоминаніемъ объ этомъ вечерѣ жила она нѣсколько дней сряду, припоминая каждое слово Джоржа, его взгляды, спѣтыя имъ пѣсня, его позы,-- какъ склонился онъ къ ней, какъ смотрѣлъ онъ на нее, стоя вдали. Ни одинъ вечеръ, казалось ей, не пролеталъ еще въ домѣ Осборна такъ быстро, и ее даже разсердило раннее появленіе Самбо съ шалью.
   На слѣдующее утро Джоржъ пришелъ къ ней проститься, а вслѣдъ за тѣмъ полетѣлъ въ Сити въ мистеру Чопперу, отъ котораго получилъ записку и размѣнялъ ее у Голькера и Буллока на наличныя деньги. На порогѣ дома банкира онъ встрѣтилъ Джона Седли, мрачнаго и угрюмаго. Но счастливый крестникъ не замѣтилъ ни унынія, ни печальнаго взгляда, брошеннаго на него крестнымъ отцомъ. Молодой Буллокъ не вышелъ посмѣяться съ нимъ, какъ бывало въ прежніе годы, и когда огромныя двери въ конторѣ Голькера, Буллока и Ко захлопнулись за мистеромъ Седли, кассиръ мистеръ Квилль (пріятная обязанность котораго состояла въ пріемѣ банковыхъ билетовъ и выдачѣ золота изъ мѣднаго ящика) мигнулъ мистеру Дрейверу, конторщику, сидѣвшему за столомъ но правую руку. Мистеръ Дрейверъ тоже мигнулъ ему въ отвѣтъ.
   -- Плохо, шепнулъ мистеръ Дрейверъ.
   -- Что и говорить! отвѣчалъ мистеръ Квилль. Чѣмъ вамъ угодно получать, мастеръ, Осборнъ?
   Джоржъ съ жадностью сунулъ въ карманъ пачку банковыхъ билетовъ и въ тотъ же вечеръ заплатилъ Доббину пятьдесятъ фунтовъ.
   Амелія написала ему къ этотъ вечеръ предлинное и пречувствительное письмо. Сердце ея было переполнено нѣжнымъ чувствомъ, но все еще чуяло бѣду. Она спрашивала, отчего старикъ Осборнъ смотрѣлъ такъ мрачно? Не вышли ли у него непріятности съ ея отцомъ, который возвратился изъ Сити такимъ печальнымъ, что это встревожило всѣхъ домашнихъ? Словомъ, любовь, страхъ, надежды и предчувствія продиктовала ей цѣлыхъ четыре страницы.
   -- Бѣдная Эмми! Какъ она въ меня влюблена! сказалъ Джоржъ,
   Прочитавши ея письмо.-- Однако у меня ужасно разболѣлась голова отъ пунша, Гедъ.
   Въ самомъ дѣлѣ, бѣдная Эмми!
  

ГЛАВА XIV.

МИССЪ КРОУЛИ ДОМА.

   Около этого времени къ чрезвычайно прочно и крѣпко построенному дому въ Паркъ-Ленѣ подъѣхалъ дорожный экипажъ съ гербомъ на дверцахъ, кислымъ женскимъ лицомъ подъ зеленою вуалью въ кузовѣ и высокимъ мужчиною на козлахъ. То была карета миссъ Кроули, возвратившейся изъ Гантса. Окна кареты были затворены; жирная собака, голова которой высовывалась обыкновенно изъ окна, лежала на колѣняхъ у женщины съ кислымъ лицомъ. Когда экипажъ остановился, изъ него вытащили съ помощью слугъ огромный клубъ шалей; молодая дама сопровождала эту кучу ткани, и куча содержала въ себѣ миссъ Кроули, которую немедленно отнесли наверхъ и уложили въ постель въ нарочно нагрѣтой для нея комнатѣ. Тотчасъ же послали за докторами. Доктора пришли, посовѣтовались, прописали рецептъ и ушли. Молодая спутница миссъ Кроули, внимательно выслушавшая ихъ наставленія, подала больной противо-воспалительныя лекарства, прописанныя докторами.
   Капитанъ Кроули выѣхалъ изъ Нейтсбриджскихъ казармъ на слѣдующій день. Вороной конь его примялъ солому, разостланную передъ домомъ больной тетки. Капитанъ съ большимъ участіемъ распрашивалъ о здоровьѣ своей родственницы. Положеніе ея было, повидимому, плохо. Горничную ея (кислое женское лицо) засталъ онъ въ необыкновенномъ уныніи, а миссъ Бриггсъ, ея dame de compagne, въ гостиной одну, плачущую. Услышавши о болѣзни дорогой пріятельницы, она поспѣшила домой и хотѣла броситься къ одру болѣзни, но ея не пустили. Чужая подавала лекарство миссъ Кроули, какая-то ненавистная миссъ....
   Слезы прервали ея разсказъ, и она скрыла дальнѣйшее мзліяяіе чувствъ и красный носъ свой въ платкѣ.
   Раудонъ Кроули послалъ печальную горничную доложить о смоемъ пріѣздѣ; новая компаньонка миссъ Кроули, выпорхнувши изъ комнаты больной, протянула ему свою маленькую ручку, бросила гнѣвный взглядъ на смущенную Бриггсъ, кивнула молодому гвардейцу и провела его внизъ, въ пустую столовую, гдѣ не разъ задавали веселые обѣды.
   Здѣсь, расхаживая взадъ и впередъ, они проговорили минутъ десять, безъ сомнѣнія о больной старухѣ; по истеченіи же этого времени раздался громкій звонъ колокольчика въ гостиной, и на немъ немедленно явился мистеръ Боульсъ, довѣренная особа и буфетчикъ миссъ Кроули, простоявшій почти въ продолженіи всего разговора у замочной скважины. Капитанъ вышелъ покручивая усы и сѣлъ на вороного коня, разбивавшаго ногами солому и возбуждавшаго удивленіе въ сбѣжавшейся ватагѣ уличныхъ мальчишекъ. Капитанъ бросилъ взглядъ въ окна столовой, заставляя плясать свою лошадь; женское личико мелькнуло въ окнѣ и въ ту же минуту исчезло, удалившись, безъ сомнѣнія, въ человѣколюбивому занятію въ комнату больной.
   Кто бы могъ это быть? Ввечеру накрыли ужинъ для двухъ особъ. Мистриссъ Фаркинъ, горничная, юркнула въ комнату своей госпожи и начала тамъ возиться, пользуясь отсутствіемъ новой компаньонки, которая сидѣла въ это время за столомъ съ миссъ Бриггсъ.
   Бриггсъ была такъ огорчена, что ничего не могла почти въ ротъ взять. Молодая леди очень нѣжно разрѣзала птицу и такъ ясно попросила подать ей яичницы, что бѣдная Бриггсъ, передъ которой стояло это вкусное блюдо, подскочила, громко брякнула ложкой и упала обратно на стулъ съ истерическимъ рыданіемъ.
   -- Не подать ли миссъ Бриггсъ рюмку вина? сказала молодая леди мистеру Боульсу.
   Боульсъ исполнилъ ея приказаніе. Бриггсъ взяла маленькую рюмку; проглотила судорожно вино, падала легкій стопъ и принялась играть цыпленкомъ на своей тарелкѣ.
   -- Мы, кажется, можемъ прислуживать другъ другу, сказала молодая леди: -- и обойтись безъ мистера Боульса. Мы позвонимъ, мистеръ Боульсъ, если что понадобится.
   Онъ вышелъ и разразился страшнымъ гнѣвомъ надъ подчиненнымъ ему лакеемъ, совершенно ни въ чемъ не виноватымъ.
   -- Напрасно вы принимаете это такъ къ сердцу, миссъ Бриггсъ, оказала молодая леди нѣсколько холоднымъ и саркастическимъ тономъ.
   -- Она такъ больна, и не хо-о-четъ меня видѣть, произнесла сквозь рыданія миссъ Бригсъ.
   -- Она вовсе не такъ больна. Успокойтесь, любезная миссъ Бриггсъ. Она слишкомъ покушала, и только. Теперь ей гораздо лучше, и скоро она совсѣмъ оправится. Ей только лекарства повредили, а впрочемъ она выздоровѣетъ скоро. Пожалуста, успокойтесь; выкушайте вина.
   -- Но отчего же не хочетъ она меня видѣть? О, Матильда, Матильда! Послѣ двадцати трехъ лѣтъ вѣрной дружбы! Такъ-то благодаришь ты бѣдную Арабеллу?
   -- Полноте плакать, бѣдная Арабелла, сказала ея собесѣдница съ легкою усмѣшкой: -- она не хочетъ васъ видѣть только потому, что вы, говоритъ, ухаживаете за нею хуже меня. А мнѣ вовсе нѣтъ удовольствія просаживать надъ нею цѣлыя ночи. Я очень охотно уступила бы эту обязанность вамъ.
   -- Не я ли въ продолженія столькихъ лѣтъ.... А теперь....
   -- Теперь она предпочла вамъ другую. Чтожь, больные капризны, и имъ не надо противорѣчить. Когда она выздоровѣетъ, я уѣду.
   -- Никогда, никогда! воскликнула Арабелла, сильно нюхая стклянку съ солью.
   -- Что, никогда? Она никогда не выздоровѣетъ, или я никогда не уѣду? спросила ея собесѣдница.-- Пустяки! выздоровѣетъ въ недѣлю, и я уѣду къ моимъ малюткамъ и ихъ матери которая нездорова гораздо серьёзнѣе вашей пріятельницы. Вамъ нечего ко мнѣ ревновать, миссъ Бриггсъ. Я -- бѣдная дѣвушка, безъ друзей и безъ злыхъ умысловъ. Я нисколько не намѣрена вытѣснять васъ изъ сердца массъ Кроули. Дайте мнѣ только уѣхать, и она забудетъ меня черезъ недѣлю; а привязанность ея къ вамъ укоренилась съ годами. Налейте-ка мнѣ вина, миссъ Бриггсъ, и будемте друзьями. Право, я очень нуждаюсь въ друзьяхъ.
   Мягкосердая Бриггсъ молча протянула ей руку; но она почувствовала свое отчужденіе тѣмъ глубже, и горько, горько вздохнула объ измѣнчивости Матильды. Черезъ полчаса ужинъ кончился. Миссъ Ребекка Шарпъ (такъ, къ удивленію нашему, любезный читатель, звали собесѣдницу миссъ Бриггсъ), Ребекка ушла наверхъ къ больной и чрезвычайно учтиво выслала вонъ бѣдную Фиркинъ.
   -- Благодарю васъ, мистриссъ Фиркинъ, сказала она.-- Не безпокойтесь, не безпокоитесь; какъ вы все это ловко дѣлаете ! Я позвоню, если что понадобится.
   -- Благодарю васъ.
   И мистриссъ Фиркинъ спустилась внизъ съ бурею ревности въ груди, тѣмъ болѣе опасною, что она принуждена была скрывать ее въ нѣдрахъ собственной души.
   Не отъ этой ли бури распахнулись двери гостиной, когда мистриссъ Фиркинъ поставила ногу на первую ступеньку? Нѣтъ: ихъ украдкой отворила рука миссъ Бриггсъ. Бриггсъ стояла насторожѣ,-- Бриггсъ слышала очень ясно, какъ сходила съ лѣстницы Фиркинъ, ворча и побрякивая ложкою и кастрюлею.
   -- Ну, что? сказала она, когда Фиркинъ вошла въ комнату.
   -- Ммм, проговорила Фиркинъ, покачивая головою.
   -- Что, ей не лучше?
   -- Заговорила всего только разъ. Я спросила ее, какъ она себя чувствуетъ, а она мнѣ въ отвѣтъ -- держи свой языкъ на привязи! О, миссъ Бриггсъ, не думала я, что доживу до этого дня!
   И слезы снова полились ручьемъ.
   -- Что это за миссъ Шарпъ, Фиркинъ? Не думала я, веселясь на святкахъ у друзей моихъ,. Ліонеля Деламира и его любезной супруги, что чужая займетъ между тѣмъ мое мѣсто въ сердцѣ первѣйшаго друга моего, Матильды!
   Вы видите, -- миссъ Бриггсъ выражалась какъ книга; она издала когда то, по подпискѣ, томъ стихотвореній, подъ заглавіемъ "Трели соловья".
   -- Эта миссъ Шарпъ всѣхъ къ себѣ приворожила, сказала Фиркииъ. Сэръ Питтъ не хотѣлъ ее отпустить, да не посмѣлъ только отказать миссъ Кроули. Мистриссъ Бютъ тоже только и дышетъ свободно въ ея присутствіи. Капитанъ отъ нея просто безъ ума. Мистеръ Кроули ревнуетъ ее на смерть. А миссъ Кроули какъ заболѣла, такъ никому не позволяетъ подходить къ себѣ кромѣ миссъ Шарпъ, почему -- не извѣстно. Это не даромъ.
   Эту ночь Ребекка просилѣла надъ миссъ Кроули; на слѣдующую старая леди заснула такъ спокойно, что Ребекка могла нѣсколько часовъ отдохнуть на софѣ, у ногъ больной; вскорѣ потомъ миссъ Кроули оправилась до такой степени, что сидѣла и отъ души хохотала надъ искуснымъ подражаніемъ горести миссъ Бриггсъ, которымъ потѣшала ее Ребекка. Всхлипыванья миссъ Бриггсъ и ея манера прикладыванія платка къ глазамъ были переданы такъ удачно, что миссъ Кроули совершенно повеселѣла, къ удивленію докторовъ, всегда застававшихъ ее въ уныніи и страхѣ смерти при малѣйшемъ недугѣ.
   Капитанъ Кроули являлся каждый день, и каждый день выслушивалъ отъ Ребекки бюллетень о здоровьи тетки. Миссъ Кроули оправлялась такъ быстро, что позволила, наконецъ впустить къ себѣ миссъ Бриггсъ. Нѣжныя сердца легко вообразятъ себѣ, что почувствовала при этомъ сантиментальная миссъ, и какъ трогательно было ихъ свиданіе. Ребекка передразнивала миссъ Бриггсъ въ лицо съ удивительно серьёзною миною, и подражаніе понравилось миссъ Кроули вдвое больше.
   Обстоятельства, бывшія причиною болѣзни миссъ Кроули и отъѣзда ея изъ дома брата, такъ мало романическія, что я не знаю, какъ и объяснить ихъ въ такомъ чувствительномъ разсказѣ. Какъ признаться, что ужинъ изъ морскихъ раковъ былъ причиною недуга, хотя и приписывали его единственно сырой погодѣ? Первый припадокъ болѣзни былъ такъ жестокъ, что Матильда чуть не протянула ногъ. Всѣ родные заболѣли лихорадкой ожиданія касательно духовной, и Раудонъ Кроули думалъ уже обезпечить себѣ фунтовъ тысячу къ началу лондонскаго сезона. Мистеръ Кроули прислалъ ей цѣлую пачку поученій, съ цѣлью приготовить ее къ переходу изъ Паркъ-Лена, съ ярмарки тщеславія, въ другой міръ; но призванный во время искусный врачъ изъ Соутгемотона побѣдилъ морскихъ раковъ и далъ миссъ Кроули возможность возвратиться въ Лондонъ. Баронетъ не могъ скрыть своей досады, что дѣло приняло такой оборотъ.
   Между тѣмъ какъ всѣ суетились около миссъ Кроули, и вѣстники каждый часъ разлетались изъ приходскаго дома съ извѣстіями о ея здоровьи, другая женщина, въ другой части дома, лежала въ тяжкомъ недугѣ, безъ всякаго призрѣнія, и эта женщина была -- сама леди Кроули. Добрый докторъ, взглянувши на все, покачалъ головою. Сэръ Питтъ согласился на этотъ визитъ, потому что за него не надо было платить, и больной предоставили послѣ того полную свободу увядать въ своей уединенной комнатѣ, заботясь о страдалицѣ столько же, сколько о бурьянѣ въ огородѣ.
   Молодыя дѣвочки должны были отказаться отъ неоцѣненныхъ уроковъ своей наставницы. Миссъ Шарпъ оказалась такою неусыпною сидѣлкою, что миссъ Кроули не хотѣла принимать лекарства ни отъ кого, кромѣ нея. Фиркинъ была устранена задолго до отъѣзда ея госпожи изъ деревни. Возвратившись въ Лондонъ, вѣрная служанка нашла печальное утѣшеніе хоть въ томъ, что и миссъ Бриггсъ терзалась завистью и была жертвою такого же вѣроломства; какъ она сама.
   Капитанъ Раудонъ выпросилъ себѣ отсрочку и остался, какъ почтительный племянникъ, дома. Онъ почти не выходилъ изъ голубой залы, возлѣ парадной спальни, въ которой лежала его тетка. Отецъ безпрестанно приходилъ къ нему сюда; или, если Раудонъ шелъ по коридору, то какъ бы ни была тиха его поступь, дверь изъ отцовской комнаты непремѣнно отворялась, и старикъ выглядывалъ изъ за порога. Что заставляло ихъ сторожить другъ друга? Безъ сомнѣнія, соревнованіе во внимательности къ дорогой ихъ сердцу страдалицѣ. Ребекка старалась утѣшать ихъ каждаго порознь и обоихъ вмѣстѣ; они же, почтенные джентельмены, съ жадностью выслушивали изъ ея устъ всѣ новости касательно положенія больной.
   За обѣдомъ (къ обѣду она являлась на полчаса) Ребекка хранила между ними миръ и потомъ исчезала на всю ночь; а Раудонъ уѣзжалъ въ депо, въ Мёдбери, оставляя отца за пуншемъ съ мистеромъ Горроксомъ. Миссъ Шарпъ провела въ комнатѣ миссъ Кроули самыя убійственныя двѣ недѣли; но нервы ея были, казалось, созданы изъ стали, и скучная обязанность сидѣлки ея не утомляла.
   Только по прошествіи долгаго времени призналась она, какъ тяжела была для нея эта должность, и какъ несносна и капризна была въ болѣзни веселая леди: какъ мучила ее безсонница, какъ боялась она смерти,-- сколько долгихъ ночей провела она почти въ бреду о будущей жизни, о которой во время здоровья почти вовсе и не знала. Вообразите себѣ, молодой читатель, свѣтскую, себялюбивую, безобразную старушку, мучимую болью и страхомъ, и въ добавокъ безъ парика!
   Шарпъ бодрствовала надъ ея печальнымъ ложемъ съ неодолимымъ терпѣніемъ. Ничто отъ нея не ускользало; она, какъ умный управитель, всѣмъ умѣла пользоваться. Впослѣдствіи времени она разсказывала о болѣзни миссъ Кроули презабавныя исторіи, заставлявшія героиню краснѣть сквозь искусственный румянецъ. Во время ея болѣзни миссъ Шарпъ ни на волосъ не утратила своей бодрости, спала легкимъ сномъ, какъ всѣ люди съ спокойною совѣстью, и могла вздремнуть во всякое время дня и ночи, на лицѣ ея не было замѣтно почти никакихъ слѣдовъ утомленія. Она была, можетъ быть, нѣсколько блѣднѣе, и темные круги около глазъ обозначались рѣзче, но, выходя изъ комнаты больной, она всегда улыбалась и была свѣжа и мила въ своемъ простомъ нарядѣ точно также, какъ одѣвшись на парадный балъ.
   Капитанъ видѣлъ это и бѣсновался вокругъ нея какъ къ конвульсіяхъ. Мохнатая стрѣла любви проникла сквозь его толстую кожу. Шесть недѣль, близость, удобство свиданій одолѣли его. Онъ открылся теткѣ, онъ открывался всѣмъ въ мірѣ. Она подсмѣивалась надъ нимъ; она замѣтила его глупость; она предостерегала его и кончила признаніемъ, что Шарпъ самое ловкое, причудливое, доброе, простое и милое созданіе въ цѣлой Англіи,-- Раудонъ не долженъ шутить ее сердцемъ,-- миссъ Кроули никогда этого ему не проститъ. Она сама была очарована Ребеккой и полюбила ее какъ родную дочь. Раудонъ долженъ уѣхать, возвратиться къ своему полку въ Лондонъ и не играть чувствами простодушной дѣвушки.
   Много разъ добрая леди, сострадая къ горькому положенію напитана, доставляла ему случай видѣться съ миссъ Шарпъ въ приходскомъ домѣ и провожать ее домой. Есть люди извѣстнаго, свойства; они видятъ и крючокъ, и нитку, и удочку, но если влюблены, то никакъ не могутъ удержаться отъ приманки: непремѣнно бросятся на нее. Раудонъ видѣлъ ясно, какъ дважды два, что Ребекка приманка на удочкѣ мистриссъ Бютъ. Раудонъ былъ не мудрецъ; но онъ провелъ нѣсколько сезоновъ въ Лондонѣ. Слабый свѣтъ мелькнулъ ему въ нѣкоторыхъ словахъ мистриссъ Бютъ.
   -- Припомните мои слова, Раудонъ, сказала она: -- Миссъ Шарпъ сдѣлается когда нибудь вашею родственницею.
   -- Какою, мистриссъ Бютъ? А? Френсисъ мѣтитъ на нее, что ли? спросилъ лукавый офицеръ.
   -- Нѣтъ, ближе,отвѣчала мистриссъ Бютъ, сверкнувши черными глазами.
   -- Не Питтъ же?-- Ему она не достанется. Онъ не стоитъ. Онъ записанъ за леди Шипшенксъ.
   -- Вотъ мужчины!.... рѣшительно ничего не замѣчаютъ; просто слѣпы. Если съ миссъ Кроули что нибудь случится, такъ миссъ Шарсъ будетъ вашею мачихой. Вотъ что....
   Раудонъ Кроули испустилъ, въ знакъ своего удивленія громкій свистъ. Отрицать вѣрности предположенія мистриссъ Бютъ было нельзя. Онъ самъ замѣтилъ, что миссъ Шарпъ нравится его отцу. Онъ хорошо зналъ нравъ старика....
   Не докончивши разговора, онъ ушелъ домой, покручивая усы и убѣжденной, что нашелъ ключъ къ тайнѣ мистриссъ Бютъ.
   -- Клянусь Юпитеромъ, это изъ рукъ вонъ! думалъ Раудонъ.-- Эта женщина готова, кажется, погубить бѣдную дѣвушку, лишь бы только она не вступила въ семейство леди Кроули.
   Увидѣвши Ребекку, онъ началъ подшучивать съ своею обыкновенною любезностью надъ любовью отца. Но Ребекка сердито подняла голову, посмотрѣла ему прямо въ глаза и сказала:
   -- Хорошо, положимъ, что онъ, дѣйствительно, ко мнѣ неравнодушенъ. Я это знаю, да и для другихъ это не тайна. Такъ чтожъ, вы думаете я боюсь его, капитанъ Кроули? Думаете, что-я не съумѣю защитить своей чести?
   И она приняла гордую осанку.
   -- Я? о.... я... я только такъ... предостерегая.... смотрите... проговорилъ капитанъ, крутя свои усы.
   -- Вы, намекаете на что-то безчестное? сказала она, вспыхнувши.
   -- О!... право.... миссъ Ребекка.... отвѣчалъ герой.
   -- Чтожь, вы думаете, что во мнѣ нѣтъ чувства собственнаго достоинства, потому что я бѣдная сирота? Вы думаете, что я гувернантка, такъ во мнѣ нѣтъ столько смысла и благородныхъ правилъ, какъ у васъ? Я Монморанси. Что, по вашему, Монморанси хуже Кроули?
   Когда миссъ Шарпъ бывала взволнована и говорила о родственникахъ съ материнской стороны, въ рѣчахъ ея слышался легкій иностранный выговоръ, что придавало особенную прелесть ея звонкому голоску.
   -- Нѣтъ! продолжала она, разгорячаясь все больше и больше -- я могу сносить бѣдность, но не стыдъ, невниманіе, но не оскорбленіе, -- и еще отъ васъ!
   И она залилась слезами
   -- Полноте, миссъ Шарпъ.... полноте, Ребекка... клянусь Юпитеромъ, -- я ни за тысячу фунтовъ не хотѣлъ бы... перестаньте, Ребекка!
   Но ея уже не было къ комнатѣ. Она уѣхала въ этотъ день съ миссъ Кроули. Это случилось передъ болѣзнію послѣдней. За обѣдомъ она была необыкновенно жива и мила, но рѣшительно не хотѣла замѣчать ни взглядовъ, ни намековъ, ни неловкихъ извиненій сконфуженнаго гвардейца. Такого рода стычки безпрестанно повторялись въ продолженіи всей компаніи; но о нихъ скучно разсказывать въ подробности. Тяжелая кавалерія Кроули ежедневно обращалась въ бѣгство.

-----

   Если бы баронетъ не боялся упуститъ наслѣдства сестры, онъ никогда не согласился бы лишить дочерей своихъ уроковъ ихъ воспитанницы. Старый домъ превратился безъ Ребекки въ пустыню; такъ полезна и необходима сдѣлалась она для него. Письма сэра Питта оставались непереписанными и неисправленными; счетъ въ книгахъ не былъ сведенъ, хозяйство запущено, -- и все это по случаю отсутствія милой секретарши. По содержанію и орѳографіи многочисленныхъ его посланій, содержавшихъ въ себѣ просьбы и приказанія возвратиться, можно было ясно увидѣть, какъ необходима была для него такая письмоводительница. Почти каждый день являлось отъ баронета письмо къ Ребеккѣ съ просьбою о возвращеніи, или къ миссъ Кроули съ патетическими возгласами объ ущербѣ въ воспитаніи его дочерей. Но миссъ Кроули обращала на нихъ очень мало вниманія.
   Миссъ Бриггсъ не была формально отпущена, но, какъ компаньонкѣ, ей нечего было дѣлать, и положеніе ея было смѣшно. Она проводила время съ собачкой въ гостиной или съ недовольной Фиркинъ къ комнатѣ ключницы. Ребекка тоже не была собственно при мѣстѣ въ Паркъ-Ленѣ, хотя миссъ Кроули и слышать не хотѣла объ ея отъѣздѣ. Миссъ Кроули имѣла обыкновеніе принимать какъ можно больше услугъ отъ людей побѣднѣе себя, и потомъ, когда они становились ей не нужны, прощаться съ ними очень равнодушно.
   Несмотря на простоту и дѣятельность, любезность и невозмутимую веселость Ребекки, хитрая леди, на которую сыпались эти дары пріязни, едва ли не сомнѣвалась въ искренности ея расположенія. Въ головѣ миссъ Кроули не разъ, должно быть, шевелилась мысль, что даромъ никто ничего не станетъ дѣлать. Зная свои чувства къ людямъ, она, разумѣется, была въ состояніи догадываться и о чувствахъ другихъ къ себѣ, и знала, вѣроятно, что не имѣть друзей -- обыкновенная участь тѣхъ, которые сами ни о комъ не заботятся.
   Какъ бы то ни было, Ребекка доставляла ей много удовольствія и миссъ Кроули подарила ей пару новыхъ платьевъ да старую шаль и коллье, доказывая ей свою дружбу кромѣ того еще тѣмъ, что злословила въ разговорахъ съ новой пріятельницей всѣхъ старыхъ знакомыхъ; а это, вы знаете, самое трогательное доказательство уваженія и вниманія въ человѣку. Миссъ Кроули питала даже неопредѣленныя мысли о какомъ нибудь большимъ благодѣяніи,-- думала выдать Ребекку за аптекаря Кломпа или пристроить ее инымъ образомъ, или отослать обратно къ Питту, когда сезонъ въ Лондонѣ окончательно начнется и Ребекка будетъ ей совершенно не нужна.
   Когда миссъ Кроули начала выздоравливать и вышла въ гостиную, Ребекка пѣла и забавляла ее разными способами; потомъ, когда она начала выѣзжать, Ребекка выѣзжала съ ней.
   Ребекка и Амелія, какъ можно себѣ вообразить, обмѣнялись еще до этого событія многими письмами. Во время пребыванія Ребекки въ Гемпширѣ, вѣчная дружба, конечно, значительно поостыла, постарѣла и похудѣла, такъ что съ обѣихъ сторонъ позволительно было ожидать упраздненія званія друга. Дѣло въ томъ, что у каждой изъ нихъ были свои заботы. Встрѣтившись опять, онѣ бросились другъ другу въ объятія съ жаромъ, отличающимъ встрѣчи барышень; Ребекка исполнила свою роль съ отличнымъ искуствомъ и энергіей, а Амелія покраснѣла отъ сознанія вины, состоявшей въ холодности къ подругѣ.
   Первое свидапіе ихъ было коротко. Амелія только что собралась итти гулять. Миссъ Кроули ждала Ребекку въ своемъ экипажѣ, и слуги ея дивились, куда это они заѣхали. На честнаго Самбо смотрѣли они какъ на диковинку, какъ на туземца неизвѣстнаго имъ квартала; но когда появилась Амелія съ улыбкою на устахъ (Ребекка должна была подвести ее въ миссъ Кроули, которая горѣла нетерпѣніемъ ее увидѣть, но по слабости здоровья не могла выйти изъ экипажа), когда появилась, говорю я, Амелія, ливрейная паркъ ленская аристократія удивилась еще больше, какъ могло такое созданіе очутиться въ Блумсбери? Миссъ Кроули была очарована милымъ зардѣвшимся личикомъ дѣвушки, робко и граціозно подошедшей привѣтствовать покровительницу своего друга.
   -- Что за личико, что за голосокъ! сказала миссъ Кроули, уѣзжая послѣ краткаго свиданія.-- Подруга ваша очаровательное созданіе, миссъ Шарль! Пригласите ее въ Паркъ-Ленъ, слышите ли?
   У миссъ Кроули былъ хорошій вкусъ. Она любила естественность, за вычетомъ робости; любила красивыя лица, какъ любила хорошія картины и фарфоръ. Она заговаривала объ Амеліи разъ по шести на день, говорила съ большимъ увлеченіемъ, и разсказала о ней Раудону Кроули, пріѣхавшему исполнить долгъ почтительнаго племянника -- откушать съ тетушкой.
   Ребекка, разумѣется, поспѣшила прибавить, что Амелія уже просватана, за лейтенанта Осборна, -- старинная любовь!
   -- Онъ кажется, армейскій? спросилъ капитанъ Кроули и не безъ усилія припомнилъ нумеръ его полка.
   -- Капитана его зовутъ Доббинъ, сказала Ребекка.
   -- А, знаю, сказалъ Кроули: -- это тотъ долговязый, что на всѣхъ натыкается. А Осборнъ недуренъ собою, съ широкими черными бакенбардами?
   -- Съ ужасными, сказала Ребекка,-- и ужасно ими гордится.
   Вмѣсто отвѣта Раудонъ захохоталъ, и когда миновался этотъ припадокъ веселости, отвѣчалъ на вопросы дамъ.
   -- Онъ воображаетъ, что умѣетъ играть на бильярдѣ. Я выигралъ у него двѣ сотни въ Кокосовомъ деревѣ. Ему играть на бильярдѣ! Намедни онъ и съиградь бы нѣсколько партій, да капитанъ Доббинъ увелъ его прочь.
   -- Можно ли, Раудонъ! замѣтила миссъ Кроули.
   -- Чтожь такое? Изъ всей молодежи онъ самый неопытный. Дьюсесъ и Тарквинъ тянутъ съ него сколько ихъ душѣ угодно. Онъ готовъ хоть въ преисподнюю, лишь бы только показаться съ какимъ нибудь лордомъ. Онъ платитъ за ихъ обѣды въ Гриничѣ, и они зовутъ еще гостей.
   -- И общество собирается очень хорошее, смѣю сказать.
   -- Совершенно справедливо, миссъ Шарпъ. -- Вы всегда говорите истины. Необыкновенно хорошее, отборное общество, -- ха, ха, ха!
   И капитанъ продолжалъ хохотать все громче и громче, воображая, что сказалъ остроту.
   -- Не будьте такъ злы, Раудонъ, сказала его тетка.
   -- Отецъ его страшно, говорятъ, богатъ, продолжалъ Раудонъ.
   -- Фи, капитанъ Кроули, я предостерегу Амелію. Мужъ игрокъ!
   -- Это ужасно, не правда ли? произнесъ капитанъ торжественно и вдругъ, пораженный внезапною мыслью, прибавилъ: онъ будетъ здѣсь, говорю я вамъ.
   -- Можно его принять? спросила тетушка.
   -- Можно ли? конечно, отвѣчалъ капитанъ. -- Я напишу ему: онъ придетъ. Посмотримъ, умѣетъ ли онъ играть въ пикетъ также, какъ въ бильярдъ. Гдѣ онъ живетъ, миссъ Шарпъ?
   Миссъ ІІІарпъ сказала ему адресъ лейтенанта, и черезъ нѣсколько дней послѣ этого разговора Осборнъ получилъ письмо, написанное школьнымъ почеркомъ Раудона, съ присовокупленіемъ приглашенія отъ миссъ Кроули.
   Ребекка съ своей стороны послала пригласить Амелію, которая, разумѣется, тотчасъ же приняла приглашеніе, узнавши, что Джоржъ будетъ тамъ. Условились, что Амелія проведетъ утро съ дамами въ Паркъ-Ленѣ. Ребекка разъигрывала роль покровительницы; она была ловка, а подруга ея такъ кротка, что подчинялась всякому, кому только приходила охота командовать, и повиновалась Ребеккѣ безпрекословно. Миссъ Кроули была замѣчательно любезна. Она продолжала восхищаться Амеліей, говорила о ней въ ея присутствіи, какъ будто она кукла, или служанка, или картинка, и удивлялась ей съ самымъ милостивымъ простодушіемъ. Невѣроятное вниманіе миссъ Кроули было Амеліи въ тягость, и изъ всѣхъ женщинъ въ Паркъ-Ленѣ честная миссъ Бриггсъ полюбилась ей едва ли не больше всѣхъ. Она сочувствовала ей, какъ всѣмъ угнетеннымъ и кроткимъ существамъ: она не была тѣмъ, что называется femme d'esprit.
   Джоржъ явился на обѣдъ.
   Большая семейная карета Осборновъ доставила его изъ Россель-сквера въ Паркъ-Ленъ. Молодыя леди, которыя не были приглашены, выказывали совершенное равнодушіе къ этому маловажному обстоятельству, но заглянули въ баронскую книгу, въ статью: сэръ Питтъ Кроули, и прочли все, что сказано въ ней о семействѣ и родѣ Кроули, Бинки, ихъ родственниковъ, и пр. и пр. Раудонь Кроули принялъ Джоржа Осборна очень вѣжливо и радушно, хвалилъ его игру на бильярдѣ, спросилъ, когда хочетъ онъ отъигрываться, любопытствовалъ узнать разныя подробности о его полкѣ и предложилъ бы ему съиграть въ пикетъ въ этотъ же вечеръ, если бы миссъ Кроули не запретила игры у себя въ домѣ. Такимъ образомъ кошелекъ молодого лейтенанта былъ спасенъ, по крайней мѣрѣ на этотъ день. Впрочемъ, они условились сойтись завтра въ другомъ мѣстѣ: взглянуть на лошадь, которая имѣлась въ продажѣ у Кроули, попробовать ее въ паркѣ, отобѣдать вмѣстѣ и провести вечеръ въ веселой компаніи.
   -- То есть, если вы не должны быть у прекрасной миссъ Седли, прибавилъ Кроули съ лукавымъ взглядомъ. Милое созданіе, клянусь честью, Осборнъ!
   Осборнъ обѣщалъ притти на rendez-vous. Когда они сошлись на другой день, Кроули нашелъ, что новый пріятель его отличный верховой ѣздокъ, и познакомилъ его съ тремя или четырьмя молодыми людьми изъ высшаго круга, знакомство съ которыми ужасно возвеличило юнаго офицера въ собственномъ мнѣніи.
   -- А что миссъ Шарпъ? здорова? спросилъ Осборнъ своего пріятеля за стаканомъ вина, разъигрывая отчаяннаго денди. Славная дѣвушка! Довольны ею у васъ въ Квинсъ-Кроули? Миссъ Седли прошедшій годъ ужасно ее полюбила.
   Капитанъ Кроули посмотрѣлъ на него довольно дико и слѣдилъ за нимъ, когда тотъ пошелъ возобновить знакомство съ прекрасною гувернанткой. Поведеніе ея должно было, однакоже, успокоить Кроули, если въ сердцѣ его пробудилась ревность.
   Когда молодые люди взошли наверхъ, Осборнъ, представленный сперва миссъ Кроули, подошелъ къ Ребеккѣ и поклонился ей съ покровительнымъ видомъ. Онъ собирался обласкать и ободрить ее, хотѣлъ даже пожать ей, какъ пріятельницѣ Амеліи, руку, и съ словами:
   -- А, миссъ ІІІарпъ! каково вы поживаете? протянулъ ей лѣвую руку, ожидая, что такая честь приведетъ ее въ смущеніе.
   Миссъ Шарпъ подала ему пальчикъ правой руки и кивнула головой такъ холодно и убійственно, что Раудонъ Кроули, слѣдившій за всѣмъ этимъ маневромъ изъ другой комнаты, едва удержался отъ смѣху, видя, какъ смутился лейтенантъ, какъ онъ остановился, секунды двѣ не зналъ, что ему дѣлать, и пожалъ наконецъ протянутый ему пальчикъ очень неловко.
   -- Она собьетъ хоть кого, клянусь Юпитеромъ! сказалъ въ восторгѣ капитанъ.
   А лейтенантъ, чтобы завязать разговоръ, спросилъ Ребекку, довольна ли она своимъ новымъ мѣстомъ.
   -- Моимъ мѣстомъ? сказала миссъ Шарпъ холодно:-- вы очень любезны, что напоминаете мнѣ о немъ. Мѣсто довольно сносное: жалованье порядочное,-- конечно, я думаю, меньше, нежели у миссъ Виртъ, которая при вашихъ сестрахъ, въ Россель-скверѣ. Что онѣ? Я не смѣю, конечно, спрашивать....
   -- Это отчего? спросилъ Осборнъ.
   -- Онѣ никогда не удостоивали меня своего рааговора и ни разу не приглашали къ себѣ, когда я жила у Амеліи: но вѣдь мы, бѣдные гувернантки, къ этому привыкли, вы знаете.
   -- Полноте!
   -- По крайней мѣрѣ въ нѣкоторыхъ домахъ, продолжала Ребекка.-- Вы не можете себѣ представить, какая бываетъ разница Мы здѣсь въ Гемпширѣ не такъ богаты, какъ вы, счастливцы, къ Сити. Но зато я въ джентльменскомъ семействѣ, среди членовъ старинной англійской фамиліи. Вы, вѣроятно, знаете, что отецъ сэра Питта отказался отъ перства. Вы видите, какъ со мною обходятся. Право, прекрасное мѣсто. Какъ любезно съ вашей стороны, что вы объ этомъ освѣдомились!
   Осборнъ смѣшился. Гувернантка говорила свысока и персифлировала молодого льва, такъ что онъ совершенно потерялся и не зналь, какъ прекратить этотъ разговоръ.
   -- А я думалъ, что жители Сити вамъ полюбились, сказалъ онъ гордо.
   -- То есть прошедшій годъ, когда я только что простилась съ ужасной школой? Конечно. Какая ученица не рада вырваться на праздники домой? И могла ли я дѣлать тогда сравненія? О, вы не повѣрите, мистеръ Осборнъ, что значитъ полтора года жизни въ кругу джентльменовъ. Что касается до Амеліи, это, безспорно, перлъ, который нигдѣ не утратитъ своей цѣны. А что мистеръ Джоржъ -- удивительный мистеръ Джоржъ?
   -- Прошедшій годъ этотъ удивительный Джоржъ, если не ошибаюсь, вамъ нравился, замѣтилъ Осборнъ
   -- Какъ вы злы! Entre nous, я по немъ не вздыхала, но если бы онъ спросилъ меня о томъ, о чемъ говорятъ въ эту минуту ваши выразительные глаза, я не отвѣчала бы нѣтъ.
   Осборнъ бросилъ на нее взглядъ, говорившій: въ самомъ дѣлѣ! вотъ одолжила!
   -- Что за честь имѣть васъ своякомъ! Быть свояченицей Джоржа Осборна, сына Джона Осборна, внука.... какъ звали вашего дѣдушку, мистеръ Осборнъ? Не сердитесь, пожалуете. Я не спорю: я вышла бы за Джозефа Седли. Чего же лучше для бѣдной сироты? Теперь вы знаете всю тайну. Я откровенна, а съ вашей стороны было очень любезно намекнуть на это обстоятельство, -- очень любезно и учтиво. Амелія! мы съ мистеромъ Осборномъ говоримъ о твоемъ братѣ Джозефѣ. Что онъ? здоровъ?
   Джоржъ былъ совершенно сбитъ съ толку. Не то, чтобы Ребекка была права, но она съумѣла повести дѣло такъ, что Осборнъ остался не правъ. Онъ отступилъ со стыдомъ, чувствуя, что если простоитъ тутъ еще минуту, то явится передъ Амеліей дуракомъ
   Джоржъ не былъ столько низокъ, чтобы захотѣть мстить женщинѣ; но онъ не удержался на другой день, при встрѣчѣ съ Кроули, отъ нѣкоторыхъ откровенныхъ замѣчаній на счетъ Ребекки: сказалъ, что она шпилька, кокетка и проч. Со всѣмъ этимъ Кроули соглашался, и не прошло и двадцати четырехъ часовъ, какъ все это было извѣстно Ребеккѣ и удвоило ея прежнее уваженіе къ Осборну. Женскій инстинктъ говорилъ ей, что онъ разстроилъ ея первые любовные замыслы, и она уважала его сообразно этой заслугѣ.
   -- Берегитесь, говорилъ онъ Кроули, купивши у него лошадь и проигравши нѣсколько десятковъ гиней послѣ обѣда.-- Берегитесь: я знаю женщинъ и совѣтую вамъ быть осмотрительнѣе.
   -- Благодарю васъ, отвѣчалъ Кроули. -- Вы далеко видите.
   И Джоржъ ушелъ, думая, что Кроули совершенно правъ. Онъ разсказалъ Амеліи, какъ посовѣтовалъ онъ Раудону Кроули, славному, прямому малому, остерегаться лукавой Ребекки.
   -- Кого? спросила Амелія.
   -- Вашей пріятельницы, гувернантки. -- Чему же вы удивляетесь?...
   -- Что вы надѣлали, Джоржъ? воскликнула Амелія, женскій умъ которой, изощренный любовью, въ одну минуту увидѣлъ тайну, невидимую ни для миссъ Кроули, ни для Бригсъ, ни для близорукихъ очей Осборна.
   Когда Ребекка окутывала ее шалью въ особой комнатѣ и пріятельницы нашли удобную, минуту поговорить по секрету (что составляетъ великое наслажденіе въ женской жизни), Амелія взяла ее за обѣ руки и сказала:
   -- Ребенка, я вижу все.
   Ребекка поцаловала ее,-- и ни слова больше не было сказано объ этомъ предметѣ. Но тайнѣ суждено было вскорѣ обнаружиться.
  

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

ГЛАВА XV.

НОВЫЙ ЖЕНИХЪ РЕБЕККИ.

   Спустя нѣсколько времени послѣ описанныхъ происшествій, когда Ребекка находилась еще въ домѣ своей старой покровительницы, на дому сэра Питта появился между многими гербами еще одинъ -- особеннаго вида. Такое явленіе въ печальной части города, надъ мрачнымъ домомъ сэра Питта, возвѣщало печальное событіе -- смерть кого нибудь изъ фамиліи Кроули, но, вѣроятно, не нашего достойнаго баронета. Гербъ былъ тотъ самый, который нѣсколько лѣтъ тому назадъ былъ уже вывѣшенъ здѣсь по случаю смерти старушки-матери сэра Витта Кроули. Заброшенный съ тѣхъ поръ гдѣ-то въ мрачныхъ кладовыхъ, онъ снова появился вѣстникомъ кончины бѣдной Розы Даусонъ. Сэръ Питтъ Кровли еще разъ овдовѣлъ. Гербъ былъ очень простъ: вмѣсто аллегорическихъ изображеній фамиліи Кроули, въ немъ мѣстами красовались печальные символы смерти.
   Мистеръ Кроули одинъ только бодрствовалъ при смертномъ одрѣ несчастной леди Кроули, одинъ только онъ утѣшалъ ее въ послѣднія минуты жизни и напутствовалъ, какъ могъ, при переходѣ ея въ вѣчность. Въ послѣдніе годы, она отъ него только слышала ласки, видѣла дружбу, чувствовала кроткую привязанность, на которыя имѣла болѣе права отъ другихъ. Душа ея давно была мертва; она продала ее за блестящее желаніе быта женою сэра Питта Кроули. Ярмарка Тщеславія! Сколько подобныхъ сдѣлокъ ежедневно видимъ мы на твоемъ полѣ между маменьками и дочерьми!
   Въ минуту кончины, мужъ леди Кроули находился въ Лондонѣ за вѣчными своими хлопотами по тяжебнымъ дѣламъ. Но ему выдавались иногда свободныя минуты заглянуть, что дѣлается въ Паркъ-Лейнѣ, и повидаться съ нашей миленькой Ребеккой. Каждый разъ, при своемъ посѣщеніи, онъ просилъ ее, увлекалъ ее и даже приказывалъ ей возвратиться къ своимъ молоденькимъ деревенскимъ питомицамъ, оставшимся при болѣзни матери совершенно безъ присмотра. Миссъ Кроули и слышать не хотѣла объ ея отъѣздѣ. Въ цѣломъ Лондонѣ не нашлось бы модной дамы съ такою удивительной способностью покидать докучливыхъ друзей, какою обладала миссъ Кроули; при всемъ томъ она прилѣпилась къ Ребеккѣ со всею энергіей души.
   Нельзя ожидать, чтобы извѣстіе о кончинѣ леди Кроули пробудило хоть искру сожалѣнія или воспоминанія о ней, въ кругу любезной ея родственницы.
   -- Какъ вы думаете, друзья мои? я такъ ужь устарѣла, что меня никто не выберетъ и въ третьи, сказала миссъ Кроули, и послѣ минутнаго молчанія прибавила: -- я полагаю, что братъ мой будетъ такъ благоразуменъ -- не жениться на третьей.
   -- Воображаю, какъ разгнѣвался бы мой братъ тогда, замѣтилъ Раудонъ.
   Ребекка ни слова не сказала. Судя по угрюмой наружности, казалось, она болѣе всѣхъ была тронута потерей. Она оставила комнату за долго до ухода Раудона, не сказавъ ему ни слова; но случай помогъ имъ встрѣтиться внизу и обмѣняться сладкимъ разговоромъ....
   На другое утро, Ребекка, глядя за окно, испугала миссъ Кроули, внимательно читавшую французскій романъ, внезапнымъ восклицаніемъ:
   -- Сэръ Питтъ Кроули идетъ!
   Раздался колокольчикъ.
   -- Вотъ не кстати вздумалъ явиться. Я не могу его видѣть теперь. Я не хочу видѣть его. Скажите Боульсу, что меня нѣтъ дома; а лучше всего, милая Ребекка, спуститесь внизъ сами и скажите ему, что я очень нездорова и никого не принимаю; да и дѣйствительно, мои нервы очень слабы; они не вынесутъ встрѣчи съ милымъ братцемъ, бѣгло проговорила миссъ Кроули и снова начала читать романъ.
   -- Миссъ Кроули не можетъ видѣть васъ, сэръ Питтъ, она очень не здорова, говорила Ребекка, сбѣжавъ внизъ и встрѣтивъ сэра Питта.
   -- Тѣмъ лучше, возразилъ старикъ: -- мнѣ только васъ и нужно видѣть, моя несравненная миссъ Шарпъ. Пойдемте на минуту въ эту комнату,-- и они вошли, въ нее. Я пришелъ за вами, миссъ, и непремѣнно долженъ взять васъ съ собой въ деревню, сказалъ баронетъ, снимая черныя перчатки и черную шляпу съ огромнымъ креповымъ бантомъ. Въ глазахъ его было такое странное выраженіе, такъ внимательно устремилъ онъ ихъ на Ребекку, что та не на шутку испугалась.
   -- Я сама думаю скоро уѣхать отсюда, проговорила она слабымъ голосомъ: -- какъ только миссъ Кроули будетъ получше, я долгомъ поставлю возвратиться къ моимъ милымъ дѣтямъ....
   -- Да, да; я эту пѣсню слышу третій мѣсяцъ, отвѣчалъ сэръ Питтъ -- третій мѣсяцъ вы возитесь съ моей сестрой, смотрите на нее; дождетесь вы того, что она васъ, какъ старый башмакъ, износитъ, да и сброситъ. Я вамъ говорю, кажется, довольно ясно, что вы мнѣ нужны. Я отравляюсь въ Кроули на похороны. Поѣдете ли вы со мной? говорите; да или нѣтъ?
   -- Я не смѣю.... я не думаю.... слѣдовало бы быть съ вами, сэръ, сказала Ребекка, повидимому въ сильномъ волненіи.
   -- И повторяю вамъ, что вы мнѣ нужны, говорилъ сэръ Питтъ, разводя пальцемъ по столу. Я не знаю, что мнѣ дѣлать безъ васъ. Съ тѣхъ поръ, какъ вы уѣхали, я не узнаю дома своего. Вездѣ безпорядокъ, все опустилось. Счеты мои остановились. Нѣть, нѣтъ! вы должны.... непремѣнно должны ѣхать со мной.... Ребекка, милая Ребекка, добрая Ребекка! поѣдемте со мной, я умоляю васъ!
   -- Но какже я поѣду, скажите мнѣ, сэръ Питтъ? спросила Ребекка со вздохомъ.
   -- Какъ? очень просто. Поѣзжайте, если хотите, какъ леди Кроули, отвѣчалъ баронетъ, сжимая креповую шляпу.-- Довольны ли вы теперь? Поѣзжайте въ Кроули и будьте моей женой. Вы мнѣ можете быть парой: я не посмотрю на происхожденіе. Такой леди, какъ вы, я еще не встрѣчалъ. Въ вашемъ маленькомъ мизинчикѣ болѣе мозгу, чѣмъ у другого баронета въ цѣлой головѣ. Говорите же мнѣ скорѣй, Ребекка, да или нѣтъ?
   -- О, сэръ Питтъ! вскричала Ребекка, чрезвычайно разстроенная.
   -- Говорите да, моя Ребекка! продолжалъ сэръ Питтъ. -- Я старъ, это правда, но добръ. Такой доброй души вы не найдете въ юношѣ. Я осчастливлю васъ, вы это увидите; вы будете дѣлать, чтб вашей душѣ угодно; тратьте денегъ, сколько хотите, и поступайте во всемъ и со всѣми, какъ знаете. Я все для васъ сдѣлаю. Взгляните! и съ этимъ словомъ онъ упалъ передъ ней на колѣни и улыбался ея какъ сатиръ.
   Изумленная Ребекка отбросилась назадъ. До этого времени намъ еще ни разу не случалось видѣть, чтобъ она когда ни будь теряла присутствіе духа; а теперь это въ ней ясно проявилось; она плакала въ первый разъ въ жизни непритворными слезами.
   -- О, сэръ Питтъ! говорила она. -- Сэръ Питтъ! еслибъ вы знали! я ... я уже замужемъ.
   Сэръ Питтъ, услыхавъ страшное признаніе Ребекки, перемѣнилъ свое умильное положеніе, выпрямился и произнесъ слѣдующія слова, которыя еще болѣе перепугали бѣдную Ребекку:
   -- Вы замужемъ!... вы.... вы!... не можетъ быть, это злая шутка съ вашей стороны! Вы смѣетесь надо мной. Кто вздумаетъ на васъ жениться?... за вами нѣтъ ни гроша денегъ!
   -- Замужемъ, замужемъ! говорила Ребекка, въ припадкѣ слезъ.
   Голосъ ея дрожалъ отъ душевнаго волненія; бѣленькій платочекъ прикрывалъ ея миленькіе глазки; она, облокотившись на каминъ, едва стояла на ногахъ. Чье сердце не тронулось бы при подобномъ выраженіи искренней печали?
   -- О, сэръ Питтъ, добрый сэръ Питтъ! не сочтите меня за неблагодарную. Одно только ваше великодушіе вынудило мою тайну.
   -- Что вы мнѣ толкуете о великодушіи? закричалъ сэръ Питтъ. -- Скажите лучше, за кѣмъ вы замужемъ? и когда это случилось?
   -- Поѣдемте въ деревню, сэръ! Позвольте мнѣ попрежнему во всемъ быть вашимъ сотрудникомъ. Ради Бога, сэръ Питтъ, не разлучайте меня съ прекрасной вашей усадьбой!
   -- А, понимаю: васъ, вѣрно, онъ покинулъ? говорилъ баронетъ, воображая, что онъ дѣйствительно началъ понимать, въ чемъ дѣло. Но ничего, Бекки, -- поѣдемте, если хотите. Вамъ не удастся кушать свадебнаго пирога -- что дѣлать! Во всякомъ случаѣ я сдѣлалъ вамъ завидное предложеніе. Поѣдете какъ гувернантка -- это совершенно въ вашей волѣ.
   Ребекка протянула ему руку. Слезы душили ее; ея кудри спустились на лицо и разостлались по камину, на который она склонялась.
   -- Мужъ вашъ убѣжалъ, не такъ ли? говорилъ сэръ Питтъ, стараясь придать словамъ своимъ утѣшительное выраженіе. -- Ничего, Ребекка : я буду заботиться о васъ.
   -- О, сэръ Питтъ! возвратиться въ вашу усадьбу будетъ счастіемъ, гордостью жизни моей; я стала бы беречь вашихъ малютокъ, пещись по прежнему о васъ. Вы часто мнѣ говаривали, какъ оставались довольны услугами вашей маленькой Ребекки. Я всегда буду вспоминать съ благодарностію о вашемъ настоящемъ предложеніи. Я не могу быть вашей женой, сэръ, позвольте мнѣ быть.... быть вашей дочерью !
   При послѣднихъ словахъ, Ребекка трагически упала на колѣни и, схвативши его черную, жосткую руку въ свои маленькія, пухленькія ручки, смотрѣла ему въ лицо съ неподражаемымъ умиленіемъ и надеждой,-- какъ вдругъ открылась дверь и въ комнату вошла миссъ Кроули.
   Мистриссъ Фиркинъ и миссъ Бриггсъ, случайно были въ сосѣдней комнатѣ, въ которую вошли Ребекка и сэръ Питтъ. Сквозь замочную скважину (также случайно) они увидѣли, какъ сэръ Питтъ палъ на колѣни и сдѣлалъ предложеніе Ребеккѣ. Еще оно не совсѣмъ слетѣло съ устъ его, а мистриссъ Фиркинъ и миссъ Бриггсъ летѣли уже вверхъ по лѣстницѣ, ворвались въ гостиную миссъ Кроули, читавшей французскій романъ, и, запыхавшись, передали старой леди изумительное извѣстіе, -- что сэръ Питтъ Кроули на колѣняхъ изъясняется въ любви миссъ Ребеккѣ Шарпъ. Возьмите теперь въ расчетъ время на передачу извѣстія -- время на перебѣгъ Бриггсъ и Фиркинъ въ гостиную -- время на изумленіе миссъ Кроули -- и наконецъ на переходъ миссъ Кроули внизъ, и вы поймете, съ какою аккуратностію мы передаемъ нашу исторію, и не удивитесь, если мы сказали, что миссъ Кроули явилась въ ту самую минуту, какъ Ребекка приняла трагическую позу.
   -- А мнѣ сказали, что вы, сэръ Питтъ, стоите на колѣняхъ, сказала миссъ Кроули: -- пожалуста станьте и вы: дайте мнѣ взглянутъ на такую миленькую парочку!
   -- Я благодарила сэра Питта Кроули, сказала Ребекка, вставая:-- и говорила ему, что.... что я никогда и никакъ не могу сдѣлаться леди Кроули.
   -- Вы отказали ему, вы! воскликнула миссъ Кроули, еще болѣе изумленная. -- Бриггсъ и Фиркинъ стояли въ дверяхъ; глаза и ротъ ихъ были открыты отъ внезапнаго удивленія: онѣ не вѣрили своимъ ушамъ.
   -- Да, отказала, продолжала Ребекка печальнымъ, слезливымъ голосомъ.
   -- Вѣрить ли мнѣ тому, сэръ Питтъ, что вы сдѣлали ей рѣшительное предложеніе? ради Бога, выведите меня изъ недоумѣнія, спрашивала старая леди.
   -- Да, отвѣтилъ баронетъ, сдѣлалъ -- чтожь такое?
   -- И это васъ не сокрушаетъ?! замѣтила его сестра.
   -- Нисколько, отвѣчалъ сэръ Питтъ съ убійственной холодностью и нѣсколько съ насмѣшкой.
   Старикъ джентльменъ, пользовавшійся вѣсомъ въ свѣтѣ, падаетъ на колѣни передъ гувернанткой, смѣется надъ тѣмъ, что она отказывается выйти за него... гувернантка отказывается выйти за баронета съ четырьмя тысячами годового дохода, -- все это было для миссъ Кроули непостижимой загадкой.
   -- Я очень рада, любезный братецъ мой, что эти шутки доставляютъ вамъ удовольствіе, продолжала миссъ Кроули.
   -- И еще какое удовольствіе-то.... если бы вы знали, сказалъ сэръ Питтъ. -- И кто бы могъ подумать объ этомъ! такая лукавая! не хуже всякой лисицы! бормоталъ онъ, улыбаясь отъ удовольствія.
   -- Что такое, кто бы могъ подумать? что вы тамъ ворчите? вскричала миссъ Кроули, топая ногой.-- Не думаете ли вы, миссъ Шарпъ, что какой нибудь герцогъ бросится предъ вами на колѣни, или считаете за униженіе принять нашу фамилію.
   -- Мое положеніе, сказала Ребекка: -- при вашемъ приходѣ, сударыня, вовсе не доказываетъ, чтобы я пренебрегала честью, которою удостоилъ меня этотъ добрый, въ полномъ смыслѣ слова, благородный человѣкъ. Неужели вы думаете, что я такъ безчувственна и не помню той любви, кротости и ласки, которыя вы всѣ оказывали мнѣ, бѣдной, беззащитной сиротѣ. О, нѣтъ, нѣтъ, мои друаья, мои благодѣтели! неужели вы думаете, что моя любовь, жизнь моя, каждый поступокъ мой не оправдываютъ той довѣренности, которую вы оказываете мнѣ? неужели вы завидуете даже моей благодарности, миссъ Кроули? О, это слишкомъ много, мое сердце слишкомъ полно!...
   И она опустилась такъ патетически въ кресла, что большая часть присутствующихъ были глубоко тронуты.
   -- Выйдете вы за меня или нѣтъ, во всякомъ случаѣ вы добрая дѣвушка, Бекки, и помните, что я вашъ вѣрный другъ, сказалъ сэръ Питтъ и, надѣвъ креповую шляпу, вышелъ вонъ, къ удовольствію Ребекки; тайнѣ суждено было и на этотъ разъ остаться не открытой.
   Приложивъ платочекъ въ глазамъ, Ребекка удалилась къ себѣ. Бриггсъ и миссъ Кроули, чрезвычайно взволнованныя, остались вмѣстѣ разъяснять это странное событіе. Фиркинъ, не менѣе ихъ тронутая, спустилась въ кухню и сообщила происшествіе всему мужскому и женскому полу. Эта новость имѣла самое сильное вліяніе на мистриссъ Фиркинъ, что она считала своею обязанностью сообщить ее въ ту же ночь по почтѣ почтенной мистриссъ Бютъ Кроули и всему ея семейству.
   Двѣ дамы, сидящія въ столовой (изъ нихъ почтенная миссъ Бриггсъ была внѣ себя отъ восхищенія, будучи допущена еще разъ въ секретный разговоръ своей покровительницы; удивлялись предложенію сэра Питта и отказу Ребекки.
   -- Вѣроятно, какія нибудь прежнія связи были поводомъ къ подобному отказу, такъ догадывалась проницательная Бриггсъ: -- иначе кто бы отказался отъ такого выгоднаго предложенія.
   -- Вы бы приняли его, Бриггсъ, еслибъ къ вамъ онъ обратился? ласково спросила миссъ Кроули.
   -- Помилуйте! да отчего же нѣтъ? Каждой изъ насъ довольно лестно сдѣлаться сестрою миссъ Кроули, кротко отвѣчала Бриггсъ.
   -- Да, надобно правду сказать, изъ миссъ Реббеки Шарпъ вышла бы славная леди Кроули, замѣтила миссъ Кроули, смягченная отказомъ Ребекки. -- Ребекка умная головка; извините за откровенность, а у ней больше найдется мозгу въ одномъ пальчикѣ, нежели у васъ, милая моя Бриггсъ, въ цѣлой головѣ. Манеры ея неподражаемы, особенно съ тѣхъ поръ, какъ она пожила у меня. Она изъ рода Монморанси, въ ней течетъ благородная крооь.
   Бриггсъ, по обыкновенію, соглашалась; предметъ разговора перешелъ на "прежнія связи"
   -- Вы беззащитныя бѣдняжки всегда имѣете какую нибудь глупую tendre, сказала миссъ Кроули. Не далеко сказать, вы сами, Бриггсъ, были влюблены когда-то въ учителя чистописанія... ну, вотъ и плакать! къ чему? слезами вы его не воскресите. Я полагаю, и несчастная Ребекка, также какъ и вы, была сантиментальна. Какой нибудь аптекарь, управляющій, или живописецъ составляютъ предметъ-ея любви.
   -- Бѣдная, бѣдная Ребекка! проговорила сквозь слезы разстроганная Бриггсъ.
   Она мысленно обратилась къ періоду юной своей жизни и живо представила себѣ изображеніе тощаго молодого калиграфа, письма котораго и локонъ жолтыхъ волосъ хранились у нея даже и теперь, послѣ двадцати-четырехъ-лѣтней разлуки.
   -- Бѣдная Ребекка! повторила она еще разъ, и щеки ея покрылись румянцемъ юности. Она вспомнила первую счастливую встрѣчу съ своимъ возлюбленнымъ.
   -- Послѣ такого поступка со стороны Ребекки, сказала миссъ Кроѵли съ энтузіазмомъ: -- я долгомъ себѣ поставляю сдѣлать что нибудь и для нея. Пожалуста, Бриггсъ, постарайтесь разузнать, кто ея предметѣ. Я буду брать лекарства изъ его аптеки, буду рекомендовать его своимъ знакомымъ, закажу ему портретъ, или, наконецъ, если онъ куратъ, то попрошу о немъ кузена своего, епископа; я буду ея посаженой матерью, сдѣлаемъ для нея приданое, -- однимъ словомъ, пристроимъ ее какъ нельзя лучше; а вы, Бриггсъ, примете на себя всѣ хлопоты.
   Бриггсъ, восхищенная великодушіемъ миссъ Кроули, отправилась въ спальню Ребекки, утѣшать ее, поболтать съ нею о случившемся, намекнуть ей о великодушныхъ предложеніяхъ миссъ Кроули, и наконецъ, если представится къ тому возможность, узнать, какой джентльменъ овладѣлъ такъ сильно сердцемъ миссъ Ребекки Шарпъ.
   Ребекка была очень ласкова, очень признательна и тронута, отвѣчала на нѣжное участіе Бриггсъ искреннею благодарностью, -- призналась, что у нея, дѣйствительно, есть тайна сердца, сладостная тайна... Какъ жаль, что миссъ Бриггсъ и съ полъ-минуты не простояла у замочной скважины! Ребекка, можетъ быть, высказала бы больше; но, не прошло и пяти минутъ послѣ посѣщенія миссъ Бриггсъ, какъ миссъ Кроули лично явилась въ комнатѣ Ребекки, удостоивъ ее неслыханной честью. Ею овладѣло нетерпѣніе: дѣйствія ея посланницы казались ей медленны, и она рѣшилась отправиться къ Ребеккѣ лично. Вошедши въ комнату, миссъ Кроули приказала прежнему агенту удалиться.
   Оставшись наединѣ съ Ребеккой, она выхваляла ея поступокъ, распрашивала о подробностяхъ свиданія и о происшествіяхъ, послужившихъ поводомъ къ предложенію сэра Питта Кроули.
   Ребекка отвѣчала, что она ужо давно замѣтила особенное расположеніе, которымъ удостоивалъ ее сэръ Питтъ, что онъ, по откровенности своего характера, иногда даже прямо высказывалъ свою привязанность, и, не упоминая тайныхъ причинъ, она увѣряла, что только страхъ навлечь безпокойство миссъ Кроули, лѣта сэра Питта, его положеніе въ свѣтѣ -- дѣлали этотъ бракъ вовсе невозможнымъ. И какая женщина, имѣя хоть сколько нибудь чувства самоуваженія и скромности, рѣшилась бы принять подобное предложеніе въ ту минуту, когда умершая жена обожателя лежала еще на столѣ?
   -- Пустяки, душа моя, не вѣрю вамъ. Вы вѣрно бы не отказались, еслибъ не было другихъ причинъ, сказала миссъ Кроули, желая съ разу достигнуть своей цѣли. -- Скажите жь мнѣ эти причины: сгараю нетерпѣніемъ узнать ихъ. Вѣрно, у васъ есть на примѣтѣ кто нибудь другой; кто же этотъ счастливець, который затронулъ ваше сердце?
   Ребекка опустила свои глазки и призналась, но не во всемъ.
   -- Вы отгадали, сказала она сладенькимъ, наивнымъ, дрожащимъ голосомъ.
   -- Бѣдное дитя мое! вскричала миссъ Кроули, всегда готовая быть сантиментальной. -- Зачѣмъ же ваша страсть останется безъотвѣтной? зачѣмъ вамъ тайно томиться ею? Скажите мнѣ все, и, можетъ быть, я помогу вашему горю.
   -- О, какъ бы м желала вашей помощи, неоцѣненная миссъ Кроули! сказала Ребекка тѣмъ же печальнымъ голосомъ. -- Я болѣе чѣмъ когда нуждаюсь въ вашемъ утѣшеніи.
   И она склонила свою головку на плечо миссъ Кроули и такъ натурально заплакала, что старая леди, сочувствуя печали, съ материнской нѣжностью обняла ее, утѣшала, клялась, что любитъ ее какъ родную дочь, и что готова сдѣлать все, чтобы помочь ей.
   -- Но кто же онъ, скажите мнѣ. Ужь не хорошенькій ли братецъ миссъ Амеліи Седли? Вы что-то поговаривали мнѣ о немъ. Если онъ... я позову его сюда, душа моя, буду просить его навѣщать насъ чаще. Однимъ словомъ, я постараюсь устроить это дѣльцо.
   -- Прошу васъ, не спрашивайте меня теперь, сказала Ребекка. -- Скоро вы все узнаете.... да, непремѣнно узнаете, добрая моя миссъ Кроули, добрый другъ мой, если позволите такъ назвать.
   -- Я буду очень рада, милое дитя мое, отвѣчала старая леди, цалуя Ребекку.
   -- Я не могу теперь открыть его имени, рыдая, говорила Ребекка. -- Я очень несчастна. Любите меня, миссъ Кроули, умоляю васъ,-- обѣщайте любить меня всегда.
   И среди взаимныхъ слезъ миссъ Кроули торжественно произнесла требуемое обѣщаніе. Миссъ Кроули, разставаясь съ своею маленькою protégée, назвала ее своимъ безцѣннымъ, непритворнымъ, нѣжнымъ, признательнымъ и непостижимымъ созданіемъ.
   Оставшись наединѣ, Ребекка старалась теперь припомнить всѣ внезапныя, удивительныя происшествія этого дня и вывести изъ нихъ свои послѣдствія. Какъ вы думаете, какого рода были тайныя ощущенія миссъ... нѣтъ, виноватъ! мистриссъ Ребекки? Если сочинитель этого романа имѣлъ право, за нѣсколько страницъ назадъ, заглянуть въ спальню миссъ Амеліи Седли, и, владѣя даромъ романиста, могъ понимать всю нѣжную скорбь и страсть, тяготившія сердце невинной дѣвушки,-- то почему же ему и теперь не принять на себя обязанности повѣреннаго и хранителя тайнъ Ребекки и не быть незамѣтнымъ наблюдателемъ совѣсти молодой женщины?
   Во первыхъ. Ребекка предавалась чистосердечному и трогательному сожалѣнію, что счастіе, за которымъ она долго гонялась, было такъ близко отъ нея, и, однакожь, по необходимости, она должна была отказаться отъ него. Согласитесь съ тѣмъ, что подобная потеря тяжела хотя для кого. Я думаю, не одна чувствительная маменька пожалѣетъ о бѣдной, ничего не имѣющей дѣвушкѣ, которой предстоялъ и титулъ леди и четыре тысячи дохода! Найдется ли кто изъ молодыхъ людей на Ярмаркѣ Тщеславія, который не сочувствовалъ бы дѣвицѣ, отстраняющей отъ себя почетное и выгодное предложеніе, между тѣмъ какъ принять его было совершенно въ ея власти.
   Однажды вечеромъ, въ обществѣ своихъ знакомыхъ, я самъ былъ на ярмаркѣ и замѣтилъ тамъ старую миссъ Тозди. Она удивительно была внимательна къ маленькой мистриссъ Брифлессъ, женѣ адвоката, правда, изъ хорошей фамиліи, но бѣдной, какъ только можно быть бѣднымъ.
   -- Что за причина такой услужливости со стороны миссъ Тозди? думалъ я про себя. Ужь не получилъ ли Брифлессъ хорошее мѣстечко, или не отказала ли его жена свое имѣнье миссъ Тозди? Миссъ Тозди сама разрѣшила всѣ мои недоумѣнья, съ той простотой и откровенностью, которыя всегда выказываются во всѣхъ ея поступкахъ.-- Вы знаете -- говорила она -- что дѣдушка мистриссъ Брифлессъ, сэръ Джонъ Редгандъ, на дняхъ умираетъ въ Четенэймѣ, и что мистеръ Брифлессъ почти прямой его наслѣдникъ, а потому и мистриссъ Брифлессъ будетъ дочь баронета. И я слышалъ, какъ миссъ Тозди приглашала къ себѣ на обѣдъ мистера Брифлесса съ его супругой! О Ярмарка Тщеславія! чего въ тебѣ не наслушаешься, не наглядишься!
   Если одинъ простой случай сдѣлаться дочерью баронета доставляетъ намъ такой лестный пріемъ въ свѣтѣ, то какъ не пожалѣть о молодой женщинѣ, потерявшей случай сдѣлаться женою баронета? Ктожь могъ подумать, что леди Кроули умретъ такъ скоро? Она была изъ тѣхъ женщинъ, которыхъ болѣзненное состояніе тянется иногда десятки лѣтъ -- думала Ребекка, мучимая раскаяніемъ -- ктожь зналъ, что я сама могла бы быть миледи? Тогда-то я повела бы дѣло иначе. Я бы отблагодарила мистриссъ Бютъ за ея покровительство, а мистера Питта за его несносное снисхожденіе. Я бы имѣла новенькій домикъ въ городѣ, щегольски меблированный. У меня была бы лучшая карета въ Лондонѣ и ложа въ оперѣ. Все бы это было, а теперь... теперь все было сомнѣніе и тайна.
   Несмотря на свою молодость. Ребекка имѣла въ характерѣ своемъ на столько рѣшительности и энергіи, чтобъ не позволить себѣ предаваться безполезной и неумѣстной печали о невозвратномъ прошедшемъ. Она обратила теперь все свое вниманіе на будущее, которое съ этого времени должно быть для нея гораздо важнѣе прошедшаго.
   Во первыхъ, она была замужемъ -- обстоятельство весьма важное. Сэръ Питтъ зналъ объ этомъ. Она призналась ему въ томъ съ расчетомъ. Вѣдь рано или поздно, а пришлось же бы открыться; такъ почему же не теперь, чѣмъ позже, особливо при такомъ удобномъ случаѣ? Тотъ, кто самъ хотѣлъ на ней жениться, вѣроятно не будетъ разглашать о ея замужствѣ. Но вотъ въ чемъ главный вопросъ: какъ приметъ эту новость миссъ Кроули? Конечно, основываясь на всемъ, что говорила ей миссъ Кроули -- на ея мнѣніяхъ, на ея романическихъ наклонностяхъ, ея привязанности къ своему племяннику и часто выражаемой любви къ самой Ребеккѣ,-- основываясь на всемъ этомъ, Ребекка могла чувствовать себя недурно. "Она такъ любитъ его -- думала Ребекка -- что все проститъ ему; она такъ привыкла ко мнѣ, что едва ли рѣшится разлучиться со мной. Конечно, будетъ любопытная сцена, съ истериками сначала, шумомъ и наконецъ примиреніемъ. Да и какая польза такъ долго медлить? все равно, кости брошены, и сегодня или завтра послѣдствія все будутъ тѣже.
   Рѣшась такимъ образомъ открыть свою тайну миссъ Кроули, Ребекка придумывала средства, какъ лучше передать ее, и должно ли ей встрѣтиться лицомъ въ лицу съ собиравшимся ураганомъ, или скрыться и подождать, когда пройдетъ его первый порывъ. Углубившись въ эти размышленія, она написала слѣдующее письмо:

"Безцѣнный другъ!

   "Важный кризисъ, о которомъ мы такъ часто говорили, наступилъ. Половина моего секрета уже открыта. Цѣлый день я продумала объ этомъ одномъ предметѣ и совершенно увѣрена, что теперь самое настоящее время открыть нашу тайну. Сегодня явился къ намъ сэръ Питтъ Кроули и сдѣлалъ -- какъ ты думаешь что?-- формальное признаніе въ любви, и вмѣстѣ съ тѣмъ предложилъ мнѣ свою руку. Подумай объ этомъ! -- О я, бѣдная! -- Какъ бы довольна осталась этимъ мистриссъ Бютъ и моя тетушка!. Я была бы, можетъ быть, матерью дѣтей баронета, а не.... О, я трепещу при мысли, что все должно само собой, и даже скоро, открыться.
   Сэръ Питтъ знаетъ, что я замужемъ, но не знаетъ еще, за кѣмъ именно. Тетушка очень разсердилась при моемъ отказѣ. Она для меня все -- доброта и милость. Она удостоила даже сказать, что я была бы хорошая жена для сэра Питта, и поклялась быть матерью твоей бѣдной маленькой Ребекки. Конечно, эта новость поразитъ ее: но послѣдствій, кромѣ минутнаго гнѣва, я не предвижу. Она до безумія любитъ тебя, и вѣроятно проститъ все. Послѣ тебя, первое мѣсто въ сердцѣ ея, повидимому, занимаю я, слѣдовательно и на мою долю будетъ ея милость. О, другъ мой! что-то говоритъ мнѣ, что мы останемся побѣдителями. Ты долженъ будешь оставить свой полкъ, карты и скачки и быть хорошимъ мальчикомъ. Мы будемъ жить всѣ вмѣстѣ въ паркъ-Лэйнѣ, и тетушка оставитъ намъ всѣ деньги.
   "Завтра я буду гулять въ три часа въ извѣстномъ тебѣ мѣстѣ. Ежели со мною будетъ миссъ Б. то приходи обѣдать, принеси съ собой отвѣтъ и положи его въ третій томъ "Рѣчей Порто".

"Остаюсь преданная тебѣ Р...."

  

Къ миссъ Элизѣ Стэйльсъ.

   "Въ домѣ мистера Баронета, сѣдельщика, Нэйтсъ бриджъ."
  
   Я полагаю, что каждый изъ моихъ читателей легко догадается, что миссъ Элиза Стэйльсъ (старинная школьная, подруга, какъ говорила Ребекка, съ которой она начала вести дѣятельную переписку) принимая эти письма изъ дома сѣдельника, носила мѣдныя шпоры, и была ни кто другая, какъ капитанъ Кроули.
  

ГЛАВА XVI.

ПИСЬМО НА БУЛАВОЧНОЙ ПОДУШКѢ.

   Какъ они женились, я полагаю, до этого никому нѣтъ особеннаго дѣла. Какое кому дѣло до того, что, при полученіи свидѣтельства на бракосочетаніе, капитанъ былъ превращенъ въ майора, а молодая дѣвушка въ престарѣлую дѣву?... Кому нужно напоминать старинную аксіому, что если женщина владѣетъ волей, то препятствій для нея не существуетъ? Скажу только мимоходомъ, что въ одинъ прекрасный ленъ, когда миссъ Шарпъ отравилась провести нѣсколько часовъ у миссъ Амеліи Сэдли, на Россель-скверѣ, видно было, какъ въ одну изъ церквей Сити вошла дама, очень похожая на миссъ Ребекку, вмѣстѣ съ кавалеромъ, и что черезъ четверть часа эти же два липа вышли оттуда и сѣли въ ожидавшую ихъ наемную карету. Вотъ это-то и была наша скромная супружеская пара.
   Восхищеніе, очарованіе, страсть, удивленіе, безграничная увѣренность, преданность, которыя питалъ нашъ воинъ въ душѣ своей къ Ребеккѣ, вовсе не дѣлали безчестія его репутаціи. Когда Ребекка пѣла, каждая нота трепетно отзывалась въ душѣ Раудона и потрясала всю его особу. Когда она говорила, онъ напрягалъ всѣ свои умственныя способности, чтобъ выслушать ее, понять ее и удивляться ей.
   "Какъ она поетъ, какъ рисуетъ, думалъ онъ.-- Какъ славно ѣздитъ она на этой бѣшеной кобылѣ сэра Питта!" Иногда, въ минуты обоюднаго довѣрія, онъ говаривалъ ей: "Клянусь Юпитеромъ, Бекки, вамъ бы слѣдовало быть главнокомандующимъ". Короче сказать, поступки Раудона были вовсе не новы. Сколько теперь мы видимъ почтенныхъ Геркулесовъ за прялкою своихъ Омфалій.
   Получивъ увѣдомленіе Ребекки о приближающемся кризисѣ и наступившей порѣ дѣйствовать, Раудонъ изъявилъ всю свою готовность дѣйствовать по ея приказаніямъ. Ему не предстояло класть свое письмо въ третій томъ твореній Порто. Ребекка весьма легко нашла средства отдѣлаться отъ Бриггсъ, своей компаньонки, и встрѣтиться на слѣдующій день съ вѣрнымъ своимъ другомъ въ извѣстномъ ему мѣстѣ. Она продумала всю ночь надъ этимъ дѣломъ и передала Раудону результатъ своихъ намѣреній. Раудонъ, безъ всякаго сомнѣнія, былъ согласенъ на все; онъ былъ увѣренъ, что иначе и быть не можетъ, что лучше ея плановъ и выдумать нельзя, и что при исполненіи ихъ миссъ Кроули не устоять. "Вашей головы, Ребекка, станетъ на обоихъ насъ, говорилъ онъ, -- вы вѣрно выпутаете насъ изъ бѣды. Подобныхъ вамъ я еще не встрѣчалъ". И съ этимъ простымъ признаніемъ Раудонъ поручилъ Ребеккѣ выполнить ту роль, которая принадлежала, по настоящему, ему самому, въ предположенномъ планѣ.
   Планъ состоялъ въ томъ, чтобы нанять уютную квартиру въ Бромптонѣ, или по сосѣдству съ казармами. Ребекка рѣшилась убѣжать, Раудонъ былъ восхищенъ ея рѣшимостью; онъ давно уже уговаривалъ ее принять эту міру. Съ щедростью пламеннаго любовника, онъ безъ торгу согласился платить по двѣ гинеи въ недѣлю, при чемъ хозяйка дома сожалѣла, что мало запросила. Онъ приказалъ поставить бездну цвѣтовъ, фортепьяно и разныя другія мебельные орнаменты. Что касается до шалей, лайковыхъ перчатокъ, шолковыхъ чулокъ, золотыхъ французскихъ часовъ, браслетовъ и духовъ, онъ набралъ со щедростію слѣпой любви и безграничностію кредита. Облегчивши свою душу подобнымъ изліяніемъ щедрости, Раудонъ отправился обѣдать въ клубъ, въ ожиданіи, пока наступитъ торжественная минута его жизни.
   Происшествія прошедшаго дня, удивительный поступокъ Ребекки при отказѣ такого выгоднаго предложенія, тайное несчастіе, снѣдавшее ее, нѣжность и скромность, съ какою она перенесла огорченіе, -- все это расположило миссъ Кроули въ пользу Ребекки. Происшествія подобнаго рода -- женитьба, отказъ или предложеніе -- производятъ трепетное ощущеніе въ сонмѣ домашнихъ женщинъ м приводятъ въ дѣйствіе ихъ сердца. Я, кокъ наблюдатель человѣческой природы, часто посѣщалъ церковь Сентъ-Джоржа, во время свадебнаго сезона, и хотя ни разу не видалъ, чтобы плакали друзья какого нибудь жениха, зато было очень обыкновенно зрѣлище, что женщины, непринимавшія ни какого участія въ исполняемомъ обрядѣ, старыя леди, давно забывшія про свою сватьбу, толстыя маменьки съ кучею мальчиковъ и дочерей, молоденькія дѣвицы въ розовенькихъ шляпкахъ, -- я говорю, что весьма обыкновенно было видѣть, какъ весь этотъ разрядъ любопытныхъ плакалъ, всхлипывалъ и пряталъ свои лица въ маленькіе карманные платочки. Скажите, къ чему вся эта комедія? Я помню, когда мой другъ, фэшіонабельный Джонъ Пимлико, женился на очаровательной леди Белгревіи Гринъ Паркеръ, участіе было такъ велико между всѣми, что даже маленькій старикъ привратникъ, впуская меня въ церковь, плакалъ горькими слезами. Мнѣ кажется, что подобное явленіе прилично при погребеньи, а не при сватьбѣ.
   Ребекка, послѣ происшествія съ сэромъ Питтомъ, была во всемъ домѣ миссъ Кроули предметомъ общаго интереса. Во время ея отсутствія, миссъ Кроули утѣшала себя самыми сантиментальными романами въ своей библіотекѣ. Маленькая Шарпъ, съ своею тайною печалью, была героиня того дня.
   Въ паркъ-Лэйнѣ никто не слыхалъ еще, чтобъ Ребекка когда нибудъ пѣла такъ восхитительно и говорила такъ очаровательно, какъ въ тотъ вечеръ. Она совершенно обвилась вокругъ холоднаго сердца миссъ Кроули,-- съ дѣтскимъ легкомысліемъ и усмѣшкой говорила о предложеніи сэра Питта, и когда проговорила, что у нея единственнымъ желаніемъ было только одно -- остаться навсегда съ своей благодѣтельницей, сѣренькіе глазки ея отуманились блестящей слезой, и сердце миссъ Бриггсъ забилось болѣзненно.
   -- Милое мое, доброе созданіе, говорила старая леди: -- я не отпущу васъ до смерти своей, повѣрьте мнѣ. Вы и не думайте, чтобъ я васъ отпустила къ брату моему, послѣ того, что было здѣсь. Вы останетесь со мною я Бриггсъ. Правда, Бриггсъ часто любятъ навѣшать своихъ родственниковъ. Вы, Бриггсъ, можете уйти отсюда когда вамъ угодно. А что касается до васъ, душа моя, то вашимъ попеченіямъ предается навсегда старая женщина; помните это.
   Еслибъ Раудонъ, вмѣсто того, чтобъ сидѣть въ клубѣ и безъ всякаго сознанія пить кларетъ, явился въ эту минуту сюда и, бросившись съ Ребеккой на колѣни, признался во всемъ, прошеніе старой дѣвы навѣрное было бы обезпечено. Но такого благопріятнаго случая не суждено было нашей молодой четѣ, да и къ лучшему: иначе наша исторія могла бы прекратиться на самомъ интересномъ мѣстѣ. Исторія наша должна быть непремѣнно полна самыхъ удивительныхъ приключеній, а этого не могло бы случиться, еслибъ герои наши сидѣли дома и покоились прикрытые прощеніемъ миссъ Кроули.
   Въ распоряженія мистриссъ Фиркинъ, въ паркъ-Лэйнѣ, находилась молоденькая женщина изъ Гэмпшайра, занятіе которой, между прочими обязанностями, состояло въ томъ, чтобъ подавать въ дверь комнаты кувшинъ съ горячей водой, противъ всякаго желанія мистриссъ Фиркинъ угождать своей незваной гостьѣ. Эта дѣвушка, вскормленная въ имѣніи сэра Питта, имѣла брата въ командѣ капитана Кроули и, какъ мнѣ кажется, знала уже о нѣкоторыхъ распоряженіяхъ, имѣющихъ тѣсную связь съ нашимъ разсказомъ. Ребекка подарила двѣ гинеи, на которыя Бетти Мартинъ (имя дѣвушки) купила жолтую шаль, зеленыя ботинки и свѣтло-голубую шляпку съ краснымъ перомъ. Это была первая благодарность Бетти со стороны Ребекки зa нѣкоторыя услуги.
   На второй день послѣ предложенія сэра Питта, яркое солнце во-шло въ обычное время, и въ обычное время Бетти Мартинъ постучалась у двери гувернантки, съ кувшиномъ горячей воды.
   Отвѣта не было. Бетти снова постучалась, и снова отвѣтомъ было мертвое молчаніе. Бетти Мартинъ открыла дверь и вошла въ комнату.
   Бѣлая канифасная постель была также гладка и опрятна, какъ и наканунѣ того дня, когда Бетти своими руками убрала ее. Въ концѣ комнаты въ углу стояли два небольшихъ перевязанныхъ снурка. На столѣ передъ окномъ, на рабочей подушкѣ, унизанной булавками и иголками, лежало письмо. Оно вѣроятно покоилось тамъ цѣлую ночь.
   Бетти на цыпочкахъ приблизилась къ нему, какъ будто боясь разбудить его, взглянула на него, посмотрѣла съ нѣкоторымъ удивленіемъ и удовольствіемъ вокругъ комнаты, взяла письмо и, повервувши его нѣсколько разъ въ рукѣ съ безсмысленной улыбкой, понесла его внизъ, въ комнату миссъ Бриггсъ.
   Мнѣ бы хотѣлось знать, какимъ образомъ Бетти могла знать, что письмо было адресовано къ миссъ Бриггсъ? Бетти училась въ Воскресной школѣ мистриссъ Бютъ Кроули и столько же могла читать по англійски, сколько и по еврейски.
   -- Ахъ, миссъ Бриггсъ, миссъ Бриггсъ! вскричала дѣвушка: -- у насъ въ домѣ нехорошее случилось: въ комнатѣ миссъ Шарпъ нѣтъ ни души, постель не тронута со вчерашняго дня: она вѣрно убѣжала, и вотъ оставила вамъ, миссъ, это письмо.
   -- Что-о! воскликнула Бриггсъ, роняя изъ рукъ гребень, и тоненькій клочекъ полинялыхъ волосъ распустился по плечамъ: -- что ты говоришь! побѣгъ! Миссъ ІІІарпъ бѣглянка! Возможно ли! что эти значитъ?
   И она съ нетерпѣніемъ сломала маленькую печать и, какъ говорится, "начала пожирать содержаніе" адресованнаго къ ней письма.
   "Милая миссъ Бриггсъ -- писала бѣглянка -- кроткое сердце ваше, надѣюсь, будетъ сожалѣть обо мнѣ, сочувствовать мнѣ и извинить меня. Со слезами, молитвами и благословеніями я оставляю домъ, къ которомъ бѣдная сирота постоянно пользовалась живымъ участіемъ и нѣжнымъ расположеніемъ. Долгъ болѣе важный, чѣмъ тотъ, которымъ я обязана своей благодѣтельницѣ, требуетъ меня отсюда. Я ухожу къ прямой моей обязанности -- къ моему мужу. Да, я замужемъ. Мой мужъ приказываетъ мнѣ поспѣшить въ скромный уголокъ, который мы зовемъ своимъ. Безцѣнная миссъ Бриггсъ! поручаю вамъ, передайте это извѣстіе моей неоцѣненной, моей возлюбленной, нѣжной подругѣ и благодѣтельницѣ. Скажите ей, что до ухода я проливала горячія слезы надъ ея подушкой, надъ той самой, которую во время ея болѣзни я старалась умягчить своей заботливостью. О, съ какимъ бы восторгомъ я возвратилась подъ кровъ незабвеннаго паркъ-Лэйна! Я вся дрожу въ ожиданіи отвѣта, который долженъ запечатлѣть мою судьбу! Въ то вреня, когда сэръ Питтъ удостоилъ меня предложеніемъ своей руки, -- чести, которой, по выраженію добрѣйшей миссъ Кроули, я вполнѣ заслуживала (да низпошлетъ небо на нее свое благословеніе, что она не гнушалась назвать меня своей сестрой!), бѣдную, ничтожную сироту, я сказала сэру Питту, что я уже замужемъ. Даже и онъ простилъ меня. Бодрость измѣнила мнѣ, когда я хотѣла открыть ему все и сказать, что я не могла быть его женою, потому только, что сдѣлалась его дочерью! Брачнымъ закономъ я обречена на всю жизнь лучшему и великодушнѣйшему человѣку въ свѣтѣ. Миссъ Кроули лишилась своего Раудона, теперь онъ навсегда мой Раудонь. По его приказанію, я открываю свои уста и слѣдую къ нему въ скромный уголокъ съ тою же покорностію, съ какою предстоитъ мнѣ слѣдовать за нимъ по гробъ. О, несравненный и добрый другъ мой! будьте посредникомъ передъ обожаемой тетенькой Раудона, между ей и бѣдной дѣвушкой, къ которой весь благородный родъ Кроули отзывалъ постоянно ни съ чѣмъ несравнимую привязанность. Упросите миссъ Кроули принять ея дѣтей. Мнѣ нечего болѣе сказать: однихъ только благословеній, и благословеній на оставляемый домъ проситъ

Ваша признательная и благодарная
Ребекка Кроули.

   "Полночь".
  
   Только что Бриггсъ кончила чтеніе этого трогательнаго и любопытнаго документа, который уполномочивалъ ее явиться передъ миссъ Кроули въ качествѣ повѣренной со стороны молодой мистриссъ Кроули. какъ къ комнату ея влетѣла мистриссъ Фиркинъ.
   -- Мистриссъ Бютъ Кроули пріѣхала, сказала, запыхавшись, Фиркинъ: -- она очень утомилась и проситъ чашку чаю. Пожалуста, миссъ Брипсъ, спуститесь внизъ распорядиться завтракомъ.
   И, къ удивленію Фиркинъ, застегнувши свой утренній капотъ, съ растрепаннымъ клочкомъ волосъ, съ папильотками, мѣстами разбросанными по лбу, миссъ Бриггсъ поплыла внизъ къ мистриссъ Кроули съ письмомъ въ рукахъ, заключающимъ важныя и удивительныя новости.
   -- Ахъ, мистриссъ Фиркинъ, шептала Бетти, -- еслибъ вы знали, какія у васъ въ домѣ чудеса творятся! Миссъ Шарпъ убѣжала съ капитаномъ и отправилась вѣнчаться въ Гретна-Гринъ!
   Мы не стянемъ описывать удивленія мистриссъ Фиркинъ при этомъ неожиданномъ извѣстіи: намъ предстоятъ болѣе любопытные предметы.

-----

   Когда мистриссъ Бють Кроули, окоченѣвшая отъ ночного путешествія, обогрѣвшись передъ яркимъ огонькомъ камина, услышала отъ миссъ Бриггсъ извѣстіе о тайномъ бракѣ, она объявила, что само провидѣніе опредѣлило ей прибыть въ паркъ-Лэйнъ и отвратить или по крайней мѣрѣ облегчить готовящійся для миссъ Кроули ударъ. Она говорила, что Ребекка въ ея мнѣніи всегда оставалась хитрой дѣвчонкой, и что Раудона Кроули она считала потеряннымъ и покинутымъ всѣми, исключая одной миссъ Кроули. Этотъ поступокъ откроетъ наконецъ глаза миссъ Кроули относительно настоящаго характера такого человѣка. Послѣ того мистриссъ Бютъ принялась за чай. Въ домѣ миссъ Кроули много было мѣста, и новая гостья сочла за лучшее оставить кофейную Глостеръ, гдѣ остановился дилижансъ, и перетащитъ свои чемоданы въ паркъ-Лэйнъ.
   Было ли извѣстно моимъ читателямъ, что миссъ Кроули не выходила изъ своей комнаты раньше полудня, -- что утро проводила она въ постели за шоколатомъ, между тѣмъ какъ Ребекка читала для нея "Morning Post", или забавляла ее остроумными сужденіями на счетъ ближняго?
   Заговорщицами внизу положено было пощадить чувства драгоцѣнной для нихъ миссъ, пока она не явятся въ гостиной, а до того сообщить ей о прибытіи изъ Гампшейра почтенной мистриссъ Бютъ и засвидѣтельствовать отъ нея всю душевную привязанность.
   Въ другое время прибытіе такой любезной гостьи не произвело бы такого восторга и удовольствія, какое чувствовала миссъ Кроули въ этотъ разъ. Старая дѣва имѣла въ виду безконечную перспективу новостей относительно покойной леди Кроули, погребальнаго церемоніала, причинъ и слѣдствій внезапнаго предложенія сэра Питта. Она знала, что никто такъ аккуратно и подробно не въ состояніи передать ихъ, какъ ея возлюбленная невѣстка.
   Наконецъ и миссъ Кроули вышла въ гостиную. Послѣ обычныхъ объятій, привѣтствій и освѣдомленій между ею и мистриссъ Кютъ наступило время для открытія нежданнаго извѣстія. Случалось ли вамъ, мои читатели, любоваться искусствомъ, съ какимъ женщины "приготовляютъ" своихъ друзей къ открытію дурныхъ новостей? О это удивительная вещь! Подруги миссъ Кроули облекли это извѣстіе въ такую непроницаемую тайну, что невольно произвели въ душѣ своей благодѣтельницы сомнѣніе и безпокойство.
   -- И вы не знаете, почему она отказала сэру Питту? О, добрая наша миссъ Кроули! сказала мистриссъ Бютъ: -- потому.... потому, что она не могла иначе поступить.
   -- Ну да, я знаю, отвѣчала миссъ Кроули. -- Она занята, вѣроятно, другимъ. Я такъ и говорила вчера моей Бриггсъ.
   -- Занята другимъ! сказала Бриггсъ, задыхаясь. -- О, мой добрый другъ! Какъ мало вы еще знаете! Она уже замужемъ.
   -- Она уже замужемъ! подхватила мистриссъ Бютъ.
   И обѣ устремили изумленные взоры на свою жертву.
   -- Пошлите ее ко мнѣ, чтобъ сейчасъ сюда явилась. Ахъ! она лукавая дрянь! какъ смѣла она не сказать мнѣ объ этомъ! вскричала миссъ Кроули.
   -- Ну, она не такъ-то скоро явится. Приготовьтесь, добрый другъ нашъ: она надолго ушла отсюда, она.... она.... совсѣмъ ушла.
   -- Праведное небо! ктожь будетъ мнѣ готовить шоколатъ? Пошлите за ней, воротите ее; я требую, чтобъ она воротилась! сказала старая леди.
   -- Она убралась еще вчера, сударыня, вскричала мистриссъ Бютъ.
   -- Она оставила письмо ко мнѣ, воскликнула Бриггсъ. -- Она замужемъ за....
   -- Приготовьте ее, ради Бога, услышать худшее. Не мучьте ее, дорогая миссъ Бриггсъ.
   -- За кѣмъ замужемъ? закричала дѣва, съ нервическимъ порывомъ.
   -- За родственникомъ.
   -- Но она вѣдь отказала сэру Питту, возразила старуха. --- Говорите мнѣ все съ разу. Не мучьте меня.
   -- О, сударыня.... приготовьте ее, миссъ Бриггсъ.... Она замужемъ за Раудономъ Кроули.
   -- Раудонъ женился.... на Ребеккѣ гувернанткѣ.... не можетъ быть... Вонъ изъ моего дому, дура, безумная! вонъ отсюда, старая Бриггсъ, какъ ты смѣла! И вы, Марѳа, вы всѣ за одно, вы нарочно устроили его женитьбу, чтобъ не достались ему деньги мои! кричала бѣдная старуха.
   -- Я за одно, сударыня? Возможно ли подумать, чтобъ я рѣшилась уговорить члена фамиліи Кроули жениться на дочери рисовальщика.
   -- Ея мать была изъ рода Монморанси! вскричала леди; дергая изо всей силы колокольчикъ.
   -- Кто вамъ сказалъ? мать Ребекки была оперная дѣвчонка, сказала мистриссъ Бютъ.
   Миссъ Кроули издала финальный возгласъ и упала въ обморокъ. Общими усиліями онѣ снесли ее въ комнату, которую она только что оставила. Одинъ истерическій припадокъ смѣнялся другимъ. Послали за докторомъ. Мистриссъ Бютъ принялась ухаживать за больной.
   -- Ближайшіе родственники всегда должны окружать ее, говорила эта любезная женщина.
   Еще не успѣли внести миссъ Кроули въ комнату, какъ явилось новое лицо, которому также необходимо нужно было передать интересное событіе: это былъ сэръ Питтъ.
   -- Гдѣ Ребекка? сказалъ онъ, входя въ комнату.-- Гдѣ ея поклажа. Она ѣдетъ со мной въ Кроули.
   -- Вы вѣрно не слыхали, сэръ Питтъ, удивительное извѣстіе, о ея тайномъ замужствѣ? спросила Бригтсъ.
   -- Какое мнѣ дѣло до того? спросилъ сэръ Питтъ.-- Я знаю, что она замужемъ. Тутъ нѣтъ ничего страннаго. Скажите ей, чтобъ она торопилась, мнѣ некогда дожидаться.
   -- Такъ вы еще не знаете, сэръ Питтъ, продолжала миссъ Бриггсъ:-- что она оставила вашъ кровъ и, къ величайшему изумленію, миссъ Кроули, вступила въ бракъ съ капитаномъ Раудономъ? Бѣдная миссъ Кроули! это открытіе едва не убило ее.
   При этомъ сэръ Питтъ Кроули разразился такими выраженіями, что бѣдная Бриггсъ, поблѣднѣвъ отъ испуга, оставила комнату. Захлопнемте и мы дверь за этимъ безумнымъ старикомъ, дикимъ отъ злости и бѣшенымъ отъ сумасбродства.
   Спустя день по прибытіи, его въ Кроули, онъ ворвался въ комнату, занимаемую Ребеккой: переломалъ ногами всѣ ея коробки и картонки и разбросалъ всѣ платья, вещи и бумаги. Нѣкоторыя изъ нихъ поддѣла дочь Горрокса, другія попадись дѣтямъ и служили костюмами въ ихъ дѣтскихъ театрахъ. И все это случилось въ самое непродолжительное время послѣ того, какъ снесли на уединенное кладбище холодный трупъ леди Кроули и положили его тамъ, никѣмъ не помянутый, ни кѣмъ не оплаканный.

-----

   -- Ну, что, если насъ не проститъ миссъ Кроули? говорилъ Раудонъ своей маленькой женѣ, сидя съ ней вмѣстѣ въ уютной маленькой квартиркѣ.
   Ребекка цѣлое утро пробовала новое фортеньяно. Новыя перчатки были ей въ самую пору; новыя шали удивительно пристали къ ней: новыя кольца ярко блистали на ея маленькихъ пальчикахъ; новые часики мѣрно стучали за новымъ кушакомъ.
   -- Что тогда мы будемъ дѣлать, Бекки, а?
   -- Я одна тогда составлю твое счастіе, отвѣчала Ребекка.
   -- Да, я увѣренъ, что ты можешь все сдѣлать, сказалъ онъ, цалуя маленькую ручку. -- Клянусь Юпитеромъ, ты можешь. Поѣдемъ обѣдать въ мою любимую таверну.
  

ГЛАВА XVII.

КАКИМЪ ОБРАЗОМЪ КАПИТАНУ ДОББИНУ УДАЛОСЬ КУПИТЬ ФОРТЕПЬЯНО.

   Вѣроятно вамъ случалось бывать на одномъ изъ тѣхъ публичныхъ собраніяхъ о которыхъ вы ежедневно встрѣчаете бездну увѣдомленій на послѣдней страницѣ газеты "Times", всегда интересной для тѣхъ, которые за бездѣлку имѣютъ способность пріобрѣтать многое, -- собраній, происходящахъ на Ярмаркѣ Тщеславія, гдѣ всегда вы встрѣтите насмѣшку рука объ руку съ участіемъ, гдѣ на каждомъ шагу вамъ бросаются въ глаза самые странные контрасты смѣшного и печальнаго. По моему мнѣнію, мало найдется въ Лондонѣ такихъ, которые бы не присутствовали при подобныхъ митингахъ, и вѣроятно тѣмъ изъ нихъ, кто болѣе или менѣе склоненъ къ размышленію, прошлось подумать, съ смутнымъ, и страннымъ ощущеніемъ, что, можетъ быть, и имъ судьба готовитъ такую же долю; и также съ молотка распродадутъ ихъ библіотеку, мебели, посуду, гардеробъ и погребъ съ отборными винами.
   Членъ Ярмарки Тщеславія, при всей своей самолюбивой наклонности, не можешь быть равнодушенъ при этихъ непріятныхъ поминкахъ отшедшаго друга и чувствуетъ какое-то соболѣзнованіе и жалость. Бренные останки милорда Дэйвиса лежатъ уже въ фамильномъ склепѣ, и рѣзчикъ выбиваетъ на камнѣ послѣднія слова надгробной надписи, упоминающей со всею подробностію о его добродѣтеляхъ и о горести его наслѣдниковъ. Кто изъ присутствовавшихъ за столомъ Дэйвиса пройдетъ мимо его гостепріимнаго дома безъ глубокаго вздоха? Бывало въ домѣ его уже съ семи часовъ огни привѣтливо свѣтили вамъ изъ оконъ; двери зала его всегда съ готовностію открывались предъ вами; добрые слуги, встрѣчая васъ по широкой лѣстницѣ, передавали ваше имя съ площадей на площадку, пока не долетало оно до гостиной, гдѣ добрый и веселый старикъ Дэйвисъ съ радушіемъ встрѣчалъ своихъ друзей! И сколько было у него друзей и какъ всегда благородно онъ занималъ ихъ. Какое остроуміе являлось здѣсь у тѣхъ, кто внѣ дверей дома его бывалъ угрюмъ м молчаливъ и какъ вѣжливы и внимательны были здѣсъ тѣ, которые во всякомъ другомъ мѣстѣ ненавидѣли другъ друга! Надмѣнность и гордость исчезали за роскошнымъ столомъ. Скука и пустота обращались въ веселье за такимъ вкуснымъ виномъ.
   А теперь! взгляните, какъ перемѣнился этотъ домъ. Фасадъ его всюду обклеенъ объявленіями, въ которыхъ самыми крупными буквами выставлены всѣ подробности продажныхъ предметовъ. Изъ окна верхняго этажа вывѣшенъ коверъ, съ полдюжины носильщиковъ шатаются по грязнымъ ступенькамъ лѣстницы; залъ кишитъ смуглыми посѣтителями съ восточной физіономіей, которые суютъ вамъ въ руки печатныя карточки и навязываются къ вамъ на всякаго рода услуги. Старухи и аматёры, сталкиваясь въ верхнихъ аппартаментахъ, разсматриваютъ постельныя занавѣсы, перины, тюфяки и другіе спальныя принадлежности. Предпріимчивые молодые домоправители, съ опытностію знатоковъ, вымѣриваютъ зеркала и люстры, узнаютъ, не будутъ ли они годиться для новаго ихъ menage. Аукціонеръ, возсѣдая на огромномъ банкетномъ столѣ краснаго дерева и, размахивая слоновой кости молоткомъ, выказываетъ все свое краснорѣчіе, энтузіазмъ, силу убѣжденія, взываетъ къ публикѣ, критикуетъ неповоротливость мистера Давидса, воодушевляетъ мистриссъ Моссъ надбавить цѣну, умоляетъ, повелѣваетъ и кричитъ, пока роковой ударъ молотка не огласится въ высокихъ стѣнахъ обширнаго вала. О, Дэйвисъ, Дэйвисъ! думалъ ли кто изъ насъ, когда мы сидѣли вокругъ твоего огромнаго стола, покрытаго бѣлою какъ снѣгъ скатертью, сіяющаго серебромъ и хрусталемъ, думалъ ли кто изъ насъ, повторяю, я, что въ концѣ такого стола будетъ стоять блюдо въ родѣ аукціонера?
   Аукціонъ почти уже кончился. Блестящая мебель гостиной лучшихъ мастеровъ, рѣдкія и превосходныя вина, богатый и полный фамильный сервизъ -- были уже проданы наканунѣ того дня. Нѣкоторыя изъ лучшихъ винъ были куплены буфетчикомъ для нашего друга Джона Озборна, знавшаго ихъ качества. Небольшую часть серебра скупили биржевые маклеры изъ Сити. Публикѣ досталось весьма немного незначительныхъ вещей. Въ то время, когда ораторъ распространялся о достоинствахъ рекомендуемой картины, въ залѣ уже не было того отборнаго и многочисленнаго собранія, какимъ она была набита въ первые дни аукціона.
   -- Номеръ триста шестьдесятъ девятый! кричалъ аукціонеръ.-- Портретъ господина на слонѣ! Кому угодно купить, господа? Приподними картину, Блоуманъ, пусть почтенная публика посмотритъ, какую штуку будетъ покупать.
   Длинный, блѣдный, съ воинственной осанкой джентльменъ, чинно разсѣвшійся на краснаго дерева столѣ, не могъ удержаться отъ улыбки, при выставкѣ этой чудной штуки.
   -- Повороти, Блоуманъ, слона къ господину капитану. Что бы намъ назначить, сэръ, за этого слона?
   Но капитанъ поспѣшно и съ безпокойствомъ отвернулся. Аукціонеръ продолжалъ свое.
   -- Не назначить ли намъ за это изящное произведеніе двадцать гиней? Много! ну, пятнадцать, ну, хоть пять; скажите же вашу цѣну, наконецъ. Согласитесь сами, одинъ джентльменъ безъ слона стоитъ пять гиней.
   -- Да, правду сказать, одинъ другого стоитъ, сказалъ кто-то изъ толпы: -- покупать такъ обоихъ вмѣстѣ.
   При этомъ намекѣ по залу разнесся общій хохотъ. Изображенный на картинѣ наѣздникъ представлялъ собою толстую фигуру.
   -- Подождите объявлять цѣну, мистеръ Моссъ, говорилъ аукціонеръ: -- пусть общество хорошенько вникнетъ въ это изящное произведеніе.
   Джентльменъ въ нанковой курткѣ, съ ружьемъ въ рукѣ, отправляется на охоту, вдали -- банановое дерево -- весьма правдоподобное сходство съ какимъ нибудь интереснымъ мѣстомъ въ нашихъ знаменитыхъ восточныхъ владѣніяхъ.
   -- Теперь можно назначить цѣну; и прощу васъ, господа, не задерживайте меня долго.
   Кто-то на значилъ пять шиллинговъ. При этомъ военный джентльменъ взглянулъ въ ту сторону, гдѣ объявили цѣну. Тамъ онъ увидѣлъ другого офицера съ молоденькой дамой, которыхъ по видимому спѣшка аукціона очень занимала... и которымъ знаменитый портретъ достался за полъ гинеи. Офицеръ у стола былъ очень удивленъ и неспокоенъ, увидѣвъ эту пару, и, не желая быть замѣченнымъ, поворотился къ ней спиной.
   Не стоитъ упоминать о другихъ вещахъ, которыя ревностный аукціонеръ предлагалъ состязанію публики. Одинъ только предметъ для насъ былъ интересенъ, это небольшое фортепьяно, явившееся въ залъ изъ верхнихъ владѣній (большой рояль давно купили). Молоденькая дама бѣгло перебирала клавиши (звуки музыки еще болѣе смутили офицера к стола) и попросила своего агента назначить за нихъ цѣну.
   При этой покупкѣ началось упорное соперничество между офицеромъ у стола и обладателями слона наѣздника. Аукціонеръ восхищался при этой борьбѣ; наконецъ, послѣ нѣсколькихъ минутъ упорства, возстановилось молчаніе; молотокъ стукнулъ, и аукціонеръ торжественно провозгласилъ:
   -- Мистеръ Луи! за двадцать пять.
   Мистеръ Луи, жидъ, которому одинокій офицеръ поручилъ торговаться за себя, подошелъ поздравить новаго владѣтеля фортепьяно. Послѣдній, весьма довольный своимъ пріобрѣтеніемъ, сѣлъ по прежнему на столъ. Соперники случайно взглянули на него. Молоденькая дама обратилась къ своему другу.
   -- Раудонъ, взгляни пожалуйста! Вѣдь это капитанъ Доббинъ.
   Я полагаю, что Ребекка или была недовольна своимъ новымъ фортепьяно, иди, можетъ быть, хотѣла купить его единственно потому, что вспомнила прежніе счастливые дни, когда игрывала на нихъ въ рабочей комнаткѣ милой Амедіи Сэдли.
   Аукціонъ происходилъ въ старинномъ домѣ на Россель-скверѣ, гдѣ мы провели уже нѣсколько пріятныхъ вечеровъ при началѣ этого разсказа. Добрый нашъ старикъ Джонъ Седли раззорился. Имя его было объявлено на биржѣ, какъ несостоятельнаго должника, и слѣдствіемъ того была продажа имѣнія съ аукціона. Буфетчикъ мистера Осборна откупилъ лучшія вина и перетащилъ въ свой погребъ. Три молодыхъ маклера, имѣвшіе дѣло съ старикомъ Седли и пользовавшіеся, въ лучшіе дни его снисхожденіемъ, взяли, на свою долю, по дюжинѣ прекрасныхъ ложекъ, ножей и вилокъ, и съ чувствомъ признательности предложили эту малую частичку изъ цѣлаго крушенія доброй мистриссъ Седли. Что же касается до фортепьяно, которое принадлежало Амеліи и, лишившись котораго, ей, вѣроятно, хотѣлось бы имѣть другое,-- мы полагаемъ, что капитанъ Доббинъ купилъ его не для себя: онъ былъ весьма плохой музыкантъ, чтобъ покупать для себя такіе инструменты.
   Короче сказать, въ удивительно небольшомъ домикѣ, на одной изъ тѣхъ улицъ, которые носятъ романическія названія Сентъ-Аделаида, вилла Анна-Марія, Вестъ и т. п., гдѣ домики выглядываютъ черезчуръ миніатюрно,-- гдѣ между кустарниками въ маленькихъ разсадникахъ цвѣтутъ круглый годъ ребятишки въ передникахъ, красныхъ чулочкахъ и проч.-- гдѣ вы услышите звукъ арфы съ аккомпаниментомъ женскаго голоса, куда по вечерамъ тянутся утомленныя городскіе клерки,-- гдѣ и мистеръ Клиппъ, клеркъ Ира Седли имѣлъ свой уголокъ: здѣсь-то и самъ бѣдный мистеръ Седли преклонилъ голову и пріютилъ жену и дочь свою подъ кровомъ стараго своего помощника.
   Джозъ Седли, съ полученіемъ извѣстія о семейномъ несчастіи, дѣйствовалъ, какъ дѣйствуютъ всѣ люди съ характеромъ, ему подобнымъ. Онъ не пріѣхалъ къ Лондонъ, но написалъ своей матеря обратиться за деньгами, сколько понадобится, къ его агентамъ, и такимъ образомъ предотвратилъ на первое время отъ своихъ убитыхъ горемъ родителей боязнь нищеты. Исполнивъ это, онъ попрежнему катался въ Челтенэймѣ въ щегольскомъ кабріолетѣ, попрежнему пилъ вина, игралъ привычный робберъ, разсказывалъ индѣйскія приключенія, и ирландская вдовушка попрежнему утѣшала его и льстила ему. Денежное его предложеніе, несмотря на крайность, въ какой находились его родители, не произвело на нихъ особеннаго впечатлѣнія. Эдуардъ Дэйсь поглядывалъ въ прежніе годы на Амелію неравнодушно и, кажется, искалъ ея руки. Теперь онъ давно уже женатъ на миссъ Луизѣ Куттъ, богатой дочери хлѣбнаго откупщика, и живетъ со всей роскошью богатаго человѣка, въ великолѣпной виллѣ Мусвеллъ-Гимсъ. Но къ чему эти воспоминанія? Намъ не должно уклоняться отъ главной стороны нашего разсказа.

-----

   Я думаю, читатели имѣютъ весьма хорошее мнѣніе о капитанѣ Кроули и его супругѣ, чтобъ предположитъ возможность съ ихъ стороны отправиться съ визитомъ въ такую отдаленную часть города, какъ Блумсбури, и притомъ къ людямъ, которые не только вышли изъ моды, но не имѣли и вовсе денегъ и ни въ какомъ случаѣ не могли быть имъ полезны. Ребекка, чрезвычайно удивилась при видѣ стариннаго дома, гдѣ она съ такимъ радушіемъ была принята при первомъ ея вступленіи въ свѣтъ, и гдѣ теперь толпились аукціонеры и барышники, съ жадностію оспоривающіе другъ у друга фамильное имущество. Спустя мѣсяцъ послѣ побѣга, она какъ-то вздумала объ Амеліи, и Раудонъ изъявилъ свою готовность повидаться съ Джоржемъ Осборномъ.
   -- Онъ весьма пріятный знакомецъ, Ребекка, прибавилъ Раудонъ.-- Ммѣ хотѣлось продать ему другую лошадь или сыграть съ нимъ нѣсколько партій на бильярдѣ. Онъ былъ бы теперь для насъ весьма полезенъ,-- не правда ли, Бекки? ха, ха, ха!
   Изъ этого разговора нельзя предположить, чтобы Раудонъ Кроули имѣлъ низкое намѣреніе обыграть Осборна, напротивъ: онъ имѣлъ только желаніе извлечь изъ него нѣкоторую выгоду; это сплошь да рядомъ видимъ мы на Ярмаркѣ Тщеславія.
   Старуха тетка не думала принять своихъ дѣтей. Прошелъ цѣлый мѣсяцъ. Мистеръ Боульсъ отказалъ Раудону отъ дверей; слуги послѣдняго были высланы изъ дому въ паркъ-Лэйнѣ: его письма возвращались, нераспечатанными. Миссъ Кроули не выѣзжала; она была больна. Мистриссъ Бютъ оставалась еще и не хотѣла оставлять ее. Кроули и его жена приписывали все зло продолжительному присутствію мистриссъ Бютъ.
   -- Только теперь, я начинаю примѣчать, къ чему она сводила насъ вмѣстѣ въ Кроули, говорилъ Раудонъ.
   -- О, какая хитрая женщина! восклицала Ребекка.
   -- Ну, да впрочемъ, ничего; если ты не сожалѣешь, то я и подавно, сказалъ Раудонъ съ восторгомъ влюбленнаго.
   Поцалуй Ребекки былъ отвѣтомъ на это откровенное признаніе.
   Еслибъ у него было немного больше мозгу въ головѣ -- думала она про себя -- то можно было бы еще изъ него сдѣлать что нибудь, но она никогда не давала поводу своему мужу примѣчать ея сокровенныя мысли. Она всегда съ неутомимымъ радушіемъ слушала всѣ его разсказы, смѣялась его шуткамъ, интересовалась Джэкомъ Спаттердашемъ, котораго лошадь подшибла себѣ ноги. -- Бобомъ Мартингэилемъ, котораго схватили въ игорномъ домѣ, и Томомъ Цинкбарсомъ, которому предстоитъ участвовать на скачкахъ. При возвращеніи Раудона домой, она вся была радость и счастіе; при уходѣ изъ дому -- печаль; когда онъ оставался дома, она играла и пѣла для него, дѣлала ему разныя прохладительныя, съ заботливостью нѣжной хозяйки присматривала за обѣдомъ, грѣла его туфли, -- однимъ словомъ, дѣлала все, чтобъ только доставить комфортъ своему мужу.
   Раудонъ Кроули, подъ вліяніемъ подобнаго вниманія со стороны своей жены, преобразился въ весьма счастливаго и покорнаго супруга. Прежніе посѣтители оставили его. Они спрашивали о немъ раза два въ его клубахъ, но остались ни при чемъ; и это также можно видѣть почти во всѣхъ балаганахъ Ярмарки Тщеславія. Женитьба не была еще объявлена свѣту, газета Morning Post не публиковала еще объ этомъ событіи. Еслибъ кредиторы узнали, что онъ взялъ дѣвушку безъ состоянія, домъ его безъ милосердія былъ бы осажденъ.
   -- Мои родственники не хотятъ, и думать обо мнѣ, говорила Ребекка съ горькимъ смѣхомъ, и оставалась довольна ожиданіемъ, когда старая тетка умилостивится и объявитъ прощеніе. Такимъ образомъ она жила въ Бромптонѣ, проводя день за днемъ, не видя никого, исключая короткихъ пріятелей своего мужа, которые удостоились быть допущенными въ ея столовую. Всѣ новые знакомцы были очарованы, ею. Скромненькіе обѣды, лепетъ и смѣхъ во время ихъ, музыка послѣ ихъ, восхищали всѣхъ, кто участвовалъ въ этихъ невинныхъ удовольствіяхъ. Майоръ Мартингэйль никогда не думалъ спросить, чтобъ показали ему позволеніе на женитьбу. Капитанъ Цинкбарсъ былъ внѣ себя отъ искусно приготовленнаго пунша. Молодой лейтенантъ Спаттердашъ, страстный приверженецъ пикета, былъ очевидно пораженъ красотою мистриссъ Кроули; при всемъ томъ, осмотрительность и скромность ни на минуту не оставляли молодой хозяйки, и репутація Кроули, какъ отчаяннаго дуэлиста и ревниваго воина, служила вѣрною зашитой его маленькой женѣ.
   Мистриссъ Бютъ распространила новости по всему графству о женитьбѣ Раудона Кроули, и всѣ были заняты этимъ происшествіемъ; но въ Лондонѣ еще сомнѣвались, или не слушали, или даже вовсе о ней не говорили. Раудонъ жилъ весьма спокойно въ долгъ. Его долги составляли огромный напиталъ, который, при благоразумномъ распоряженіи, другому пригодился бы на многое множество лѣтъ, и на который извѣстные въ городѣ люди умѣютъ жить во сто разъ лучше, нежели живутъ другіе на чистые денежки. Ну, дѣйствительно, сколько найдется людей; которые быстро несутся мимо васъ въ блестящихъ каретахъ, украшенные модой, привѣтствуемые торговцами, ни въ чемъ себѣ не отказывающіе; и которые живутъ Богъ вѣсть чѣмъ! Мы видимъ часто Джэка Трифплесси, какъ онъ гарцуетъ въ паркѣ, или несется въ своемъ броамѣ по улицѣ Пэллъ-Мэлль, мы бываемъ на его обѣдахъ, которые не иначе подаются, какъ на самомъ модномъ серебрѣ. "Какъ это началось, думаемъ мы, и чѣмъ это кончится?" и Джекъ, какъ будто отгадывая вашу мысль, отвѣчаетъ вамъ: "Любезный другъ! я долженъ во всѣхъ столицахъ". Конецъ, вѣроятно, долженъ когда нибудь наступить; а между тѣмъ Джэкъ благоденствуетъ попрежнему. Многіе считаютъ за большое удовольствіе удостоиться пожатія его руки, мало обращаютъ вниманія на недобрыя вѣсти, которыя носятся на его счетъ по городу, и попрежнему считаютъ его добрымъ, веселымъ, разумнымъ, безпечнымъ малымъ.
   Неумолимая истина принуждаетъ насъ признаться что Ребекка вышла за мужъ за джентльмена, принадлежащаго къ разряду Джековъ. Въ домѣ его было во всемъ замѣтно англійское пленти, исключая чистыхъ денегъ, въ которыхъ они довольно рано почувствовали недостатокъ; читая однажды газету и остановившись на объявленіи, что лейтенантъ Джоржъ Осборнъ производится въ капитаны: Раудонъ произнесъ такое мнѣніе на счетъ обожателя Амеліи, которое кончилось визитомъ на Россель-скверъ.
   Когда Раудонъ и жена его хотѣли переговорить на аукціонѣ съ Доббиномъ и узнать отъ него подробности катастрофы, постигшей старыхъ знакомыхъ Ребекки, Доббинъ скрылся: они собрали эти свѣдѣнія или отъ привратника, или отъ аукціонера.
   -- Посмотрите на этихъ созданій, говорила Ребекка, выходя изъ зала съ блестящей покупкой -- они, съ своими загнутыми носами, точно коршуны на полѣ послѣ битвы.
   -- Не могу знать, никогда не бывалъ на аукціонахъ, моя милая. Спроси у Мартингэйля, онъ все знаетъ, онъ былъ въ Испаніи адъютантомъ при генералъ Блайзерѣ.
   -- Мистеръ Седли былъ весьма добрый старикъ, говорила Ребекка: -- я отъ души сожалѣю о его несчастіи.
   -- Для этихъ господъ маклеровъ банкрутство нипочемъ, отвѣчалъ Раудонъ, хлопая бичемъ надъ ухомъ лошади.
   -- А мнѣ бы хотѣлось купить что нибудь изъ посуды, продолжала молодая супруга, сантиментально: -- двадцать пять гиней -- это чудовищно дорого за такое маленькое фортепьяно. Я помню когда ихъ кунили Это было при выходѣ Амеліи изъ пансіона, да и тогда за новое заплатили только тридцать пять гиней.
   -- А этотъ Осборнъ, какъ ты его величаешь, я думаю, въ лѣсъ смотритъ послѣ такого приключенія. Каково-то будетъ для твоей подруги, Бекки?
   -- Ничего, поправится, сказала Бекки: и они продолжали катиться по шумнымъ улицамъ Лондона, разговаривая о чемъ-то другомъ.
  

ГЛАВА XVIII.

КОМУ ПРИШЛОСЬ ИГРАТЬ НА ФОРТЕПЬЯНО, КОТОРОЕ КУПИЛЪ ДОББИНЪ.

   Нашему удивительному разсказу предстоитъ на минуту очутиться между знаменитыми событіями и лицами и подойти къ окраинамъ самой исторіи. Когда орлы Наполеона Бонапарте, улетѣвъ изъ Прована, опустились послѣ кратковременнаго перелета, на островѣ Эльбѣ, и потомъ, перелетая отъ шпица до шпица, очутились на башняхъ церкви Notre Dame, я удивляюсь, къ чему они взглянули на маленькій уголокъ Блумсбуpи, окрестности Лондона, который, вы можете быть увѣрены, былъ такъ спокоенъ, что даже шумъ и хлопанье ихъ могучихъ крыльевъ миновалъ бы незамѣченнымъ.
   "Наполеонъ у Каннеса выступилъ на берегъ". Такая новость привела въ недоумѣніе многія европейскія державы и заставила многихъ знаменитыхъ дипломатовъ того времени изумиться; но каковожь должно было поразить это извѣстіе молодую дѣвушку на Россель-скверѣ, передъ домомъ которой ночной стражъ пропѣвалъ обычную пѣсню во время ея сладкаго сна, которая при выходѣ на скверъ охранялась въ немъ желѣзными перилами, и за покупкой лентъ ходила не иначе, какъ подъ опекой стараго негра Самбо, съ огромной тростью -- охраняемая днемъ и ночью видимыми и невидимыми хранителями. О, милый, нѣжный цвѣточекъ! ужели громкій ревъ военной бури для того только и поднялся, чтобъ смести тебя съ лица земли? Да, все счастіе бѣдной Эмми Седли зависѣло отъ жеребія, который бросилъ великій вождь -- Наполеонъ!
   Богатство отца Амеліи, при этомъ роковомъ извѣстіи, уничтожилось. Всѣ его спекуляціи въ послѣднее время шли какъ-то неудачно. Риски -- не удавались; купцы -- банкротились; фирмы -- возвышались въ то время, когда разсчитывали, что они должны упасть. Но къ чѣму намъ входить въ подробности? Если успѣхъ бываетъ тяжелъ и медленъ, зато каждый изъ насъ знаетъ, что паденіе бываетъ быстро и легко. Старикъ Селди испыталъ это на самомъ о дѣлѣ. Въ спокойномъ, изобильномъ домѣ, повидимому, все шло своимъ чередомъ. Добродушная хозяйка, ничего не подозрѣвая, предавалась своей лѣни и ежедневнымъ обязанностямъ. Дочь была погружена въ эгоистическую и нѣжную думу и не обращала никакого вниманіи на окружающій ея міръ, пока не разразился ударъ, подъ которымъ пала достойная фамилія.
   Однажды вечеромъ мистриссъ Седли писала пригласительные билеты на вечеринку. У Осборновъ уже была одна: зачѣмъ же ей отстать отъ нихъ! Джонъ Седли возвратился изъ Сити позже обыкновеннаго и молча помѣстился у намина, между тѣмъ какъ добрая жена его болтала ему всякій вздоръ. Эмми отправилась наверхъ больная и разстроенная.
   -- Несчастная, говорила между прочимъ ея мать: -- Джоржъ Осборнъ совсѣмъ покидаетъ ее. Мнѣ дѣлаются несносны манеры его родныхъ. Дѣвицы цѣлыя три недѣли ни разу не заглянули сюда. Джоржъ былъ два раза въ городѣ и не вздумалъ извѣстить насъ. Эдуардъ Дэйль видѣлъ его въ оперѣ. Эдуардъ, я навѣрное знаю, женился бы на ней, да вотъ и капитанъ Доббинъ, я думаю.... только мнѣ всѣ эти господа военные что-то не по сердцу. Джоржъ сдѣлался настощимъ денди. Воображаю, какъ это идетъ къ его военной формѣ! Намъ непремѣнно должно показать, что и мы не хуже ихъ. Намъ подобно сдѣлать вечеринку, мистеръ Седли. Что же ты молчишь, Джонъ? Скажи мнѣ, какой лучше выбрать день? не вторникъ ли? Что же ты не отвѣчаешь? Господи Боже мой, что такое случилось?
   Джонъ Седли соскочилъ со стула, чтобъ встрѣтить бѣжавшую уже къ нему жену. Онъ схватилъ ее въ свои объятія и довольно быстро проговоривъ:
   -- Марія, мы раззорились. Намъ приходится перенести тяжкое испытаніе. Лучше, если ты сразу узнаешь все.
   Когда онъ говорилъ, члены его трепетали и онъ едва не падалъ. Добрый старикъ полагалъ, что новость поразить его жену, его любимую жену, которой онъ еще во всю жизнь не сказалъ грубаго слова. Но вышло, что онъ самъ остался пораженъ. Когда онъ опустился въ креслы, обязанность утѣшителя пришлось принять на себя женѣ его. Она взяла его дрожащую руку, цаловала ее и обвила ее вокругъ своей шеи. Она называла его Джономъ, двоимъ безцѣннымъ Джономъ, старичкомъ, добрымъ старичкомъ; изъ души ея вырывались слова самой чистой любви и нѣжности; вѣрный голосъ ея и простыя ласки вызывали изъ сердца бѣднаго старика неизъяснимое восхищеніе и вмѣстѣ съ тѣмъ тихую грусть; они ободряли и утѣшали отягченную его душу.
   Только однажды, въ продолженіи длиннаго вечера, когда они сидѣли вмѣстѣ, и сжатое сердце бѣднаго Седлм открылось, когда онъ разсказалъ всѣ обстоятельства, сопровождающія его потери и запутанность дѣлъ, когда онъ открылъ измѣну нѣкоторыхъ изъ его старинныхъ друзей и и великодушіе тѣхъ, отъ кого онъ вовсе того не ожидалъ; тогда только вѣрная жена его почувствовала всю тяжесть обрушившагося надъ ними несчастія и предалась убійственной, горести.
   -- О, Боже мой, Боже мой! это убьетъ нашу бѣдную Эмми! сказала она.
   Отецъ позабытъ про бѣдную дѣвушку. Она лежала, мучимая безсонницей и вполнѣ несчастная, надъ ихъ головами. Среди друзей, въ родительскомъ кровѣ, подлѣ нѣжныхъ родителей, опа была одинока. Будетъ ли кто разсказывать печаль свою всѣмъ и каждому? Будетъ ли онъ откровененъ тамъ, гдѣ нѣтъ сочувствія? Станетъ ли онъ говоритъ съ тѣми, кто не пойметъ его? Точно также и бѣдная Амелія неимѣла и не могла имѣть повѣреннаго для своей грусти. Она не могла высказать старушкѣ матери свои сомнѣнія и заботы; будущія родственницы съ каждымъ днемъ становились для нея страннѣе и непонятнѣе. Она не смѣла сознаться самой себѣ въ дурныхъ предчувствіяхъ и опасеніяхъ, хотя втайнѣ и страдала.
   Амелія старалась увѣрить себя, что Осборнъ преданъ ей, хотя на самомъ дѣлѣ видѣла противное. Чего она ему ни говорила -- отъ него никакого отвѣта. Сколько подозрѣній и оскорбленнаго самолюбія приходилось ей преодолѣть! Кому могла бѣдная нѣжная страдалица открыть борьбу и муки своего сердца? Самъ герой Амелія только вполовину понималъ ее. Она не смѣла сознаться, что человѣкъ, котораго она любила былъ недостоинъ ея, не смѣла думать, что слишкомъ поспѣшно отдала ему свое сердце. Отдавши его однажды, эта невинная дѣвушка была слишкомъ скромна, нѣжна, довѣрчива, слаба, чтобъ взять его назадъ. Мы часто настоящіе турки относительно привязанности нашихъ женщинъ и непремѣнно требуемъ отъ нихъ, чтобъ все дѣлалось по нашему желанію. Правда, мы позволяемъ выходить имъ изъ дому довольно свободно, но точно также стараемся скрыть ихъ наружность, и вмѣсто покрывалъ употребляемъ улыбки, букли и розовыя шляпки. Душа ихъ должна быть открыта одному человѣку, и онѣ охотно повинуются и исполняютъ малѣйшія наши желанія.
   Точно въ такомъ положеніи находилась наша милая Амелія, когда въ мартѣ мѣсяцѣ, Anno Domino 1815, Наполеонъ вышелъ на берегъ у Каннеса, Людовикъ XVIII бѣжалъ, вся Европа пришла въ движеніе, фонды упали, и честный Джонъ Седли раззорился.

-----

   Мы не станомъ исчислять подробностей несчастія, постигшаго биржевого маклера, его предварительныхъ мученій и томительныхъ ожиданій. На биржѣ объявили его несостоятельнымъ, его удалили изъ конторы и протестовали векселя: и наконецъ формально провозгласили банкротомъ. Домъ и мебель на Россель скверѣ были опечатаны и проданы съ аукціона, и онъ и его семейство принуждены, были пріютить себя гдѣ Богъ приведетъ.
   Джонъ Седли, несмотря на перспективу нищеты, которая такъ ясно предстояла ему, поступилъ какъ честный человѣкъ. Онъ удовлетворилъ всѣхъ своихъ людей съ такою пунктуальностію, которою не могутъ похвастаться люди, обремененные долгами. Слуги сожалѣли, оставляя хорошія мѣста; но не сокрушались при разлукѣ съ любимымъ господиномъ. Горничная Амеліи была плодовита въ соболѣзнованіи, а ушла съ твердымъ намѣреніемъ пріискать себѣ мѣсто въ лучшей части города. Негръ Самбо съ опытностію въ своей должности, рѣшился поступить въ какой нибудь отель. Честная миссъ Бленкинсопъ хотя и помнила, какъ родились Джонъ и Амелія, хотя и горько оплакивала участь Джона Седли и его жены, но все же не хотѣла оставаться вмѣстѣ съ ними, тѣмъ болѣе, что у ней составился значительный капиталецъ. Изъ признательности проводивъ ихъ въ новое и скромное убѣжище, она простилась съ ними навсегда.
   Изъ всѣхъ противниковъ Седли въ его расчетахъ съ кредиторами, угнетавшими чувства уничиженнаго джентльмена до такой степени, что въ шесть недѣль онъ постарѣлъ цѣлыми десятками лѣтъ, самый рѣшительный и настойчивый казался Джонъ Осборнъ, его старинный другъ и пріятель -- Джонъ Осборнъ, котораго онъ поднялъ въ жизни, который одолженъ былъ ему сотнями обязательствъ и котораго сыну предстояло жениться на дочери Седли. Какое изъ этихъ обстоятельствъ служило поводомъ къ такой жестокой настойчивости Осборна?
   Давно замѣчено, что когда одинъ человѣкъ, находясь подъ какимъ нибудь важнымъ обязательствомъ къ другому, поссорится съ нимъ, тогда, забывая всѣ свои обязанности, онъ дѣлается злѣйшимъ врагомъ послѣдняго. Чтобы извинить себя въ подобномъ жестокосердіи и неблагодарности, онъ старается оклеветать послѣдняго. Это происходитъ не оттого, чтобы имъ обладало самолюбіе, жестокость и огорченіе при неудачной спекуляціи -- нѣтъ, это происходитъ часто изъ одного только чувства совмѣстничества, преслѣдователь старается доказать, что падшій человѣкъ бездѣльникъ: въ противномъ случаѣ самъ преслѣдователь подвергается опасности навлечь на себя это незавидное названіе.
   Есть еще и другое правило, которое часто служитъ оправданіемъ для жестокихъ кредиторовъ и состоитъ именно въ томъ, что не всѣ люди въ тѣсныхъ обстоятельствахъ бываютъ честны. Часто послѣдніе носятъ на лицѣ своемъ самыя неразгаданныя маски, представляютъ себѣ въ увеличенномъ видѣ благопріятныя возможности и, стараясь скрыть положеніе своихъ дѣлъ, говорятъ, что все у нихъ въ цвѣтущемъ состояніи, между тѣмъ какъ на самомъ дѣлѣ не предвидится къ тому ни малѣйшей возможности. Очень часто они улыбаются на краю неизбѣжнаго банкротства и всегда готовы принять всѣ возможныя, позволительныя и непозволительныя средства, чтобъ только отдалить отъ себя на нѣсколько дней несчастіе.
   "Убирайтесь вы съ вашимъ безчестнымъ именемъ!" говоритъ одинъ кредитоъ и поноситъ, на чемъ свѣтъ стоитъ, своего утопающаго врага.
   "Да и къ чему я буду хвататься за соломенку?" говоритъ спокойный и здравый разсудокъ утопающаго.
   "А ты почему отворачиваешься и не хочешь заглянуть въ нашу вѣрную газету?" говоритъ богачъ несчастному, готовому ввергнуться въ бездонную пропасть бѣдствія.
   Кто не замѣчалъ изъ насъ готовности, съ которою лучшіе изъ друзей и честнѣйшіе изъ людей подозрѣваютъ и обвиняютъ другъ друга, при денежныхъ разсчетахъ, въ обманѣ?
   Чувство прежнихъ благодѣяній, всегдашній поводъ къ враждебнымъ отношеніямъ, подстрекало и раздражало Осборна. Онъ рѣшился даже разстроить партію между дочерью Седли и своимъ сыномъ; но, такъ какъ дѣло зашло уже довольно далеко и притомъ характеръ и счастіе дѣвушки были потрясены въ своемъ основаніи, Джону Осборну необходимо нужно было показать самыя сильныя причины къ подобному разрыву и доказать, что Джонъ Седли дѣйствительно низкій человѣкъ.
   Жестокость и презрѣніе, которыя Осборнъ выказывалъ при встрѣчахъ съ кредиторами, едва не убивали несчастнаго старика банкрота. Онъ запретилъ сыну Джоржу видѣться съ Амеліей и, выставляя невинную дѣвушку въ самыхъ черныхъ краскахъ, угрожалъ юношѣ проклятіемъ въ случаѣ неповиновенія. Самое главное изъ условій ненависти и гнѣва состоитъ въ томъ, что вы должны и сами выдумывать и вѣрить небылицамъ противъ презираемаго предмета, и только для того, какъ мы уже сказали, чтобъ быть самостоятельнымъ.
   Съ наступленіемъ кризиса, когда банкротство Седли сдѣлалось уже гласнымъ, когда Россель-скверъ былъ навсегда оставленъ честнымъ семействомъ, когда объявлено было что между Амеліей и Джоржемъ Осборномъ все кончилось,-- все между ей и ея любовью, ея счастіемъ и вѣрою въ свѣтъ, когда наступилъ роковой финалъ, бѣдная, несчастная Амелія, противъ всякаго ожиданія своихъ родителей, перенесла этотъ ударъ довольно спокойно. Эта новость была подтвержденіемъ давнишнихъ темныхъ предзнаменованій. Она была смертнымъ приговоромъ Амеліи за пламенную любовь. Несчастная дѣвушка! теперь ей еще менѣе предстояло возможности высказать свою душу, повѣрить свои тайны, муки сердца. Еще менѣе предстояло надежды на утѣшеніе ея скорби. Она съ болѣзненнымъ равнодушіемъ перешла изъ богатаго дома на Россель-скверъ въ скромное новое жилище; безмолвно осталась въ своей маленькой комнаткѣ, тосковала день и ночь и увядала съ каждымъ днемъ. Я не думаю сказать этимъ, чтобъ всѣ женщины были таковы. Милая миссъ Буллокъ! я не думаю, чтобъ ваше сердцѣ сокрушалось при подобныхъ обстоятельствахъ. Вы имѣете весьма твердую душу и езе болѣе твердыя правила. Не смѣю сказать ничего и про себя, хотя сердце мое и много выстрадало, но, надобно признаться, перенесло всѣ эти страданія безъ всякихъ дурныхъ слѣдствій. Это относится до тѣхъ, кто одаренъ нѣжной, кроткой, чувствительной душой!
   Горечь, какую чувствовалъ Джонъ Седли при мысли объ отношеніяхъ между Амеліей и Джоржемъ, выказывалась имъ едва ли не сильнѣе самого Осборна. Онъ, называлъ семейство послѣдняго бездушнымъ, злобнымъ и неблагодарнымъ. "Никакая земная власть -- говорилъ онъ -- не принудитъ меня выдать свою дочь за сына такого разбойника", и вмѣстѣ съ тѣмъ приказывалъ Эмми изгнать изъ сердца Джоржа и возвратить ему всѣ его письма и подарки.
   Амелія согласилась съ нимъ и старалась, по возможности, повиноваться. Она отложила нѣсколько бездѣлушекъ, вынула изъ завѣтнаго ящика завѣтныя письма, перечитала ихъ еще и еще, горько заплакала и не могла съ ними разстаться: это усиліе для нея было слишкомъ тягостно. Она положила ихъ на грудь свою. Бѣдная Амелія! сколько радостей было при полученіи этихъ писемъ! какое сладостное біеніе сердца испытывала она, когда читала ихъ! если они были холодны, пламенная любовь передавала имъ нѣжную теплоту; если они были коротки, кроткая и искренняя привязанность ея находила къ тому бездну извиненій.
   Амелія проводила по цѣлымъ часамъ за этими ничтожными лоскутками бумаги. Она жила однимъ прошедшимъ; каждое письмо напоминало ей какое нибудь обстоятельство; связанное съ нимъ. И какъ хорошо она помнила каждое изъ этихъ обстоятельствъ! Взгляды и голосъ Джоржа, его одежда, что онъ говорилъ и какъ говорилъ, всѣ воспоминанія, съ которыми были связаны начало и конецъ обоюдной ихъ привязанности,-- вотъ все, что оставалось Амеліи въ этомъ мірѣ! Занятіе жизни ея состояло теперь въ безмолвномъ созерцаніи холоднаго трупа любви.
   Съ этого времени только одна смерть улыбалась ей радужными цвѣтами счастія. "Только тогда -- думала она -- я всегда буду въ состояніи слѣдовать за нимъ".

-----

   -- Я думаю, врядъ ли капитанъ Осборнъ женится на дочери банкрота, говорила миссъ Доббинъ.-- Довольно и того, что ея отецъ всѣхъ порядочно обманулъ. Что касается до самой Амеліи то глупость ея превзошла все....
   -- Что такое все? прервалъ капитанъ Доббинъ.-- Развѣ они принадлежали другъ другу не съ самого дѣтства? Развѣ въ этой партіи можетъ быть что предосудительное? Да кто осмѣлится произнести хоть слово противъ нѣжной, невинной, чистой души этой молодой женщины?
   -- Сдѣлайте одолженіе. Уильямъ, не кричите на насъ такъ громко. Мы вѣдь не мужчины и не можемъ съ вами драться сказала миссъ Джэйнъ.-- Мы еще ни слова не сказали противъ миссъ Седли. Конечно, поведеніе ея во всѣхъ отношеніяхъ было весьма неблагоразумно, если только нельзя дать ему названіе похуже, и притомъ же родители, какъ оказывается, люди, которые вполнѣ заслужили свое несчастіе.
   -- Теперь миссъ Седли свободна: не хотите ли, Уильямъ, вы предложить ей свою руку? спросила миссъ Анна саркастически. -- Это была бы весьма выгодная партія.... Ха, ха, ха!..
   -- А почему же и не такъ, я не прочь отъ этого, сказалъ Доббинъ, вспыхнувъ.
   -- Меня одно удивляетъ: какимъ образомъ является у васъ готовность такъ скоро измѣняться; неужели вы думаете, что миссъ Седли дѣйствительно свободна?
   -- Смѣйтесь, смѣйтесь, сколько душѣ вашей угодно надъ нею. Она не можетъ слышать васъ. Продолжайте ваши шутки, Анна! Вы всегда составляли остроуміе нашего семейства. Продолжимте; мы васъ слушаемъ.
   -- Я опять повторяю вамъ, Уильямъ, что вы не въ казармахъ, замѣтила миссъ Анна.
   -- Не въ казармахъ? клянусь Юпитеромъ, я бы желалъ, чтобы мнѣ сказали что нибудь подобное въ казармахъ! вскричалъ выведенный изъ себя британскій левъ. -- Да кто бы осмѣлился пикнуть противъ Амеліи! Нѣтъ, Анна, мужчины такъ не говорятъ. Эта болтовня позволяется исключительно однѣмъ только женщинамъ. Онѣ отъ нечего дѣлать позволяютъ себѣ, и даже очень часто, какъ утки квакать по пустому. Пожалуете, не плачьте. Ну, ну, положимъ вы не утки, а гуси, сказалъ Доббинъ замѣтивъ, что коричневые глаза миссъ Анны начинали увлажаться слезками.
   -- Ну, не гуси, не гуси, а лебеди, только, ради Бога, оставьте миссъ Седли въ покоѣ.
   Мама и сестры капитана Доббина часто нападали на него, за его пристрастіе къ Амеліи. Эти достойныя женщины, основывая свои понятія обо всемъ на собственной опытности, опасались за Доббина, чтобы съ измѣнившимися обстоятельствами выборъ Амеліи Не палъ на другого капитана.
   -- Слава Богу, мама, что полкъ уходитъ за границу, говорили дочери. Эта опасность минуетъ нашего брата.
   Дѣйствительно, полкъ выступалъ въ походъ. Здѣсь, къ нашей домашней драмѣ, представляемой на Ярмаркѣ Тщеславія, является французскій императоръ, безъ котораго она не выполнилась бы с такимъ успѣхомъ. Причиною его появленія была гибель мистера Джона Седли. Прибытіе его въ столицу подняло къ оружію всю Францію и всю Европу. Въ то время, какъ французская нація и армія присягали на вѣрность императорскимъ орламъ, на Майскомъ полѣ четыре могучія европейскія арміи пришли въ движеніе и понеслись къ великой битвѣ. Одна изъ нихъ были британская, и капитаны Доббинъ и Ocборнъ, принадлежали къ ней.
   Восторгъ и энтузіазмъ, съ какимъ была принята однимъ изъ британскихъ полковъ новость о побѣгѣ съ острова Эльбы и вступленіи на берегъ Наполеона, можетъ понять и оцѣнить только тотъ, кто знаетъ этотъ храбрый отрядъ. Отъ полковника до послѣдняго барабанщика: всѣ были одинаково одушевлены надеждами, честолюбіемъ и патріотическимъ энтузіазмомъ. Наступила давно желанная чреда и этому полку показать своимъ собратамъ по оружію, что и они также умѣютъ пожинать лавры, какъ и тѣ, которые находились въ Испаніи. Наши два пріятеля Доббинъ и Осборнъ равно раздѣляли съ прочими восторгъ, но каждый изъ нихъ по своему: мистеръ Доббинъ, съ врожденнымъ спокойствіемъ и скромностію; мистеръ Осборнъ -- съ шумомъ и энергіей.
   Трепетное волненіе, распространившееся вслѣдствіе этой новости, по всему государству и арміи, было такъ велико что многія частные цѣли оставались безъ вниманія. Поэтому и Осборнъ, среди дѣятельныхъ приготовленій къ походу и съ нетерпѣливымъ желаніемъ къ дальнѣйшему производству, не былъ тронутъ происшествіями, которыя въ мирное время были бы для него очень занимательны. Надобно признаться съ безпристрастіемъ автора, что онъ не слишкомъ былъ пораженъ катастрофой мистера Седли. Въ тотъ день, когда происходило первое собраніе кредиторовъ несчастнаго джентльмена, Джоржъ примѣривалъ свое новое платье, которое, мимоходомъ сказать, чрезвычайно шло въ нему. Отецъ его, разсказывая о злобномъ, безстыдномъ поступкѣ банкрота, напоминая о томъ, что онъ говорилъ объ Амеліи, и что съ этого времени связь ихъ навсегда прекратилась, далъ молодому капитану порядочную сумму денегъ. Проходя мимо дома, въ которомъ онъ провелъ столько счастливыхъ часовъ, онъ увидѣлъ на немъ приклеенный объявленію. Ему еще бы разъ хотѣлось видѣть ихъ передъ своимъ уходомъ. Кровъ, подъ которымъ выросла Амелія и ея любовь, былъ запертъ; гдѣ то, бѣдные, они пріютились? Мысль о ихъ несчастіи тронула Осборна. Сидя въ этотъ вечеръ въ кофейной, онъ былъ задумчивъ и печаленъ и, по замѣчанію его товарищей, много пилъ вина.
   Въ кофейную явился Доббинъ. Уговаривая друга своего не пить, онъ спросилъ, съ выразительнымъ взглядомъ, о новостяхъ: но тотъ отклонилъ отъ себя этотъ разговоръ.
   Спустя три дня Доббинъ засталъ Осборна въ своей комнатѣ въ казармахъ. Опустивъ голову, онъ сидѣлъ передъ и какими-то бумагами, разбросанными въ безпорядкѣ. По всему видно было, что капитанъ былъ въ глубокой грусти.
   -- Взгляни сюда, мой другъ! На что это похоже? Она.... она прислала мнѣ все, что я дарилъ ей.... какія-то ничтожныя бездѣлушки.
   И онъ подалъ Доббину конвертъ, адресованный знакомой ему рукой на имя капитана Джоржа Осборна; въ немъ были приложенія: колечко, серебряный ножечекъ, которые куплены Осборномъ еще мальчикомъ, на ярмаркѣ и золотой замочекъ съ локономъ его волосъ.
   -- Все кончилось! сказалъ онъ, съ болѣзненнымъ вздохомъ: -- посмотри, Уильямъ, если хочешь, что она пишетъ.
   Въ нѣсколькихъ строкахъ этого письма было слѣдующее:
   "Мой папа приказалъ возвратить вамъ эти подарки, сдѣланные вами въ болѣе счастливые дня. Я пишу къ вамъ въ послѣдній разъ. Разразившійся надъ нами ударъ, я думаю, вы одинаково чувствуете со мной. Я освобождаю васъ отъ сердечнаго обязательства, невыполнимаго въ нашемъ настоящемъ несчастіи. Я увѣрена, что въ послѣднемъ вы не участвовали,-- не участвовали также и въ подозрѣніяхъ мистера Осборна, переносить которыя намъ тяжелѣе всего. Прощайте, навсегда прощайте! Молю Бога, чтобъ онъ послалъ мнѣ силы перенести это и другія несчастія,-- а для васъ прошу Его благословеній. А....
   "Я буду часто играть на фортепьяно,-- на вашемъ фортепьяно. Кромѣ васъ мнѣ некому прислать его".
   Доббинъ былъ очень чувствителенъ. Видъ женщины и дѣтей въ огорченіи всегда разстраивалъ его. Мысль о горести и одиночествѣ Амеліи невыразимо мучила его добрую душу. Онъ предался печали, которую всякій другой назоветъ неприличною мужчинѣ. Онъ клялся, что Амелія была воплощенная добродѣтель; Осборнъ отвѣчалъ тихо. "Да, Джоржъ"; задумавшись, припоминалъ счастливую исторію ихъ жизни, и ея самаго ранняго дѣтства до настоящей минуты, видѣлъ въ ней нѣжную, невинную, очаровательно простую, непритворно любящую и кроткую Амелію.
   Какая мука была для него -- потерять все, имѣть все и не владѣть имъ! Тысяча семейныхъ сценъ столпились въ его воспоминаніи, и въ каждой изъ нихъ Амелія была добра, очаровательна. Думая о себѣ, онъ краснѣлъ отъ угрызенія совѣсти и стыда, при мысли о самолюбіи а равнодушіи, такъ рѣзко противоположныхъ ея совершенной чистотѣ. Слава была на время забыта, и два друга разговаривали теперь исключительно объ Амеліи.
   -- Гдѣ они теперь? Кто знаетъ? спросилъ Осборнъ, послѣ продолжительнаго разговора и длинной паузы. Гдѣ они теперь? На запискѣ нѣтъ адреса.
   Доббинъ зналъ, гдѣ они. Онъ не только послалъ къ нимъ фортепьяно, но въ письмѣ къ мистриссъ Седли просилъ позволенія притти повидаться съ ними, и онъ видѣлъ ее, видѣлъ также и Амелію, и, что еще болѣе, принесъ это прощальное письмо, которое такъ разтрогало ихъ.
   Добродушный Доббинъ былъ радушно принятъ мистриссъ Седли. Она была тронута появленіемъ фортепьяно, которое, какъ догадывалась, должно быть прислано отъ Джоржа. Капитанъ Доббинъ не хотѣлъ поправлять ошибку достойной леди. Онъ съ участіемъ выслушалъ всю исторію ея жалобъ и несчастій, соболѣзновалъ ея потерямъ и лишеніямъ и соглашался съ порицаніемъ жестокаго поведенія со стороны мистера Осборна къ своему первому благодѣтелю. Облегчивъ такимъ образомъ обремененную душу и высказавъ всѣ свои горести, она просила Доббина повидаться съ Амеліей, которая, по обыкновенію, сидѣла въ своей комнатѣ и по зову матери съ лихорадочнымъ трепетомъ спустилась внизъ.
   Наружность Амеліи такъ страшно измѣнилась, взоръ отчаянія былъ такъ выразителенъ, что честный Уильямъ Доббинъ испугался при ея появленіи и въ блѣдномъ лицѣ ея прочиталъ самыя роковыя предсказанія. Спустя нѣсколько минутъ, проведенныхъ въ его обществѣ, она вручила ему конвертъ и сказала.
   -- Пожалуста, передайте это капитану Осборну, и.... я надѣюсь, что онъ здоровъ.... вы очень добры, что не забыли насъ.... нашъ новый домикъ намъ очень нравятся. Теперь.... мама, я думаю итти наверхъ.... я очень слаба.
   И съ этимъ вмѣстѣ и съ нѣжною улыбкой бѣдное дитя удалилось.
   Мистриссъ Седли, провожая ее, бросила на Доббина взглядъ мучительной тоски. Добрый воинъ самъ слишкомъ горячо любилъ ее и сожалѣлъ о ней не меньше матери. Невыразимая печаль, жалость и ужасъ запали въ его душу. Уходя домой, ему казалось, что онъ сдѣлалъ преступленіе, увидѣвши Амелію несчастною.
   Когда Осборнъ узналъ, что другъ его нашелъ семейство Седли, онъ бросился къ нему и съ жаромъ началъ собирать свѣдѣніи относительно Амеліи. Здорова ли она? какъ она -- перемѣнилась ли? что она говорила? Доббинъ схватилъ его за руку и пристально взглянулъ ему въ лицо.
   -- Джоржъ, она умираетъ.... сказалъ онъ. Голосъ измѣнилъ ему, и онъ не могъ болѣе говорятъ.

-----

   Въ маленькомъ домикѣ, гдѣ поселялось семейство несчастнаго Седли, находилась рѣзвая ирландская служанка, которая исполняла всѣ домашнія обязанности. Тщетно старалась эта дѣвочка оказать Амеліи помощь или утѣшеніе. Эмми была слишкомъ печальна, чтобъ отвѣчать на ея ласки и заботы.
   Спустя четыре часа послѣ разговора между Доббиномъ и Осборномъ, къ комнату Амеліи вошла служанка. Печальная Амелія безмолвно сидѣла надъ письмами любимаго друга, надъ послѣднимъ безцѣннымъ стоимъ сокровищемъ. Веселая служанка, съ улыбкой и лукавымъ взглядомъ, дѣлала всевозможныя попытки обратить на себя вниманіе бѣдной Эмми, но та ее не замѣчала.
   -- Миссъ Эмми! сказала дѣвочка.
   -- Сейчасъ, сказала Эмни, не оглядываясь.
   -- Я прислана къ вамъ, продолжала дѣвочка. Здѣсь что-то есть для насъ -- новенькое письмецо; оставьте читать ваши старыя. И она передала письмо.
   Эмми взяла его и прочитала.
   "Я долженъ васъ видѣть", говорило письмо. "Неоцѣненная Эмми -- безцѣнная любовь -- дражайшій другъ! приходите ко мнѣ".
   Джоржъ и мать Амеліи стояли за дверьми, ожидая, когда она кончитъ читать письмо.
  

ГЛАВА XIX.

ЗА МИССЪ КРОУЛИ УХАЖИВАЕТЪ НЯНЬКА.

   Мы видѣли, съ какимъ желаніемъ мистриссъ Фиркинъ торопилась сообщить семейное событіе, въ ректорство, къ мистриссъ Бютъ Кроули, и знаемъ, какъ внимательна и снисходительна была эта почтенная дама къ довѣренной слугѣ миссъ Кроули. Она была также добрымъ другомъ и товарищемъ и для миссъ Бриггсъ и пріобрѣла расположеніе послѣдней тѣми безчисленными услугами и обѣщаніями, которыя ничего не стоютъ для дающаго, а бываютъ цѣнны и пріятны для принимающаго. Каждый хорошій экономъ и управитель дома долженъ знать, какъ дешево и мило бываетъ это средство, и какой вкусъ оно придаетъ самому простому блюду жизни. Напрасно говорятъ, что "сладкимъ словомъ не подмаслишь хлѣба!" Все равно, какъ безсмертный Алексисъ Сойеръ могъ приготовлять супъ за полпенни вкуснѣе, нежели другой несвѣдущій поваръ за полкроны, такъ и нѣсколько пріятныхъ фразъ искуснаго артиста западаютъ глубже, нежели огромный запасъ какого нибудь оратора писаки. Мы знаемъ, что существенные яства часто разстроиваютъ желудокъ, между тѣмъ какъ нѣсколько прекрасныхъ словъ весьма легко перевариваются и возбуждаютъ аппетитъ къ такой же пищѣ. Мистриссъ Бютъ безпрестанно говорила Бриггсъ и Фиркинъ о своей глубокой привязанности къ нимъ, и чего бы она не сдѣлала при состояніи миссъ Кроули, для такихъ превосходныхъ и преданныхъ друзей; и обѣ дамы питали къ ней за то глубочайшее уваженіе и изъявляли ей такую благодарность и увѣренность, какъ будто мистриссъ Бютъ на самомъ дѣлѣ оказала имъ величайшія благодѣянія.
   Раудонъ Кроули, съ другой стороны, не дѣлалъ рѣшительно никакихъ усилій для снисканія пріязни адъютантовъ своей тетки и выказывалъ имъ свое презрѣніе съ возможною откровенностью,-- заставлялъ Фиркинъ снимать съ него сапоги, посылалъ въ дождь съ пустыми порученіями, и если дарилъ ей иногда гинею, такъ не иначе, какъ швыряя ее чуть не въ лицо. Если тетка избирала Бриггсъ цѣлью своихъ острогъ, онъ слѣдовалъ ея примѣру и пускалъ въ нее шутками, похожими на удары конскихъ копытъ. Мистриссь Бютъ, напротивъ того совѣтовалась съ нею въ дѣлахъ вкуса и затруднительныхъ случаяхъ, удивлялась ея стихамъ и всѣми возможными средствами старалась доказать ей свое уваженіе; дѣлая Фиркинъ какой нибудь грошовый подарокъ, она присовокупляла къ нему столько сладкихъ словъ, что грошъ превращался въ сердцѣ признательной горничной въ золотую монету, и Фиркинъ питала надежды на необыкновенный подарокъ въ будущемъ.
   Покамѣстъ Раудонъ былъ въ милости, ему повиновались въ угрюмомъ безмолвіи, а когда онъ очутился въ опалѣ, никто о немъ не жалѣлъ и никто не хотѣлъ помочь ему.
   Напротивъ того, когда мистриссъ Бютъ вступила въ командованіе домомъ миссъ Кроули, гарнизонъ изъявилъ горячую готовность дѣйствовать подъ ея начальствомъ, и всѣ ожидали повышеній, расчитывая на ея обѣщанія, великодушіе и красныя слова.
   Но чтобы признать себя послѣ перваго пораженія окончательно побѣжденнымъ и не попытаться бы завоевать прежнюю позицію, этого мистриссъ Бютъ Кроули никакъ не могла предположить. Она знала умъ и ловкость Ребекки, знала, что такая отчаянная женщина не сдастся безъ боя. Мистриссъ Бютъ понимала, что она должна приготовиться къ борьбѣ и неусыпно остерегаться штурма, подкоповъ, и нечаянныхъ нападеній.
   Во первыхъ, хотя она и командовала крѣпостью, могла ли она положиться на главнѣйшаго жителя? Выдержитъ ли миссъ Кроули? не питаетъ ли она тайнаго желанія вновь принять изгнаннаго непріятеля? Старая леди любила Раудона и забавлявшую ее Ребекку. Мистриссъ Бютъ не могла не сознаться, что никто изъ ея приверженцевъ не могъ доставлять ей столько удовольствія.
   -- Пѣніе моихъ дочерей послѣ пѣнія этой ненавистной гувернантки, я знаю, невыносимо, думала жена ректора. Она всегда уходитъ спать, когда Марта и Луиза принимаются за дуэтъ. Школьныя манеры Джемса и толки Бюта о его собакахъ и лошадяхъ всегда наводятъ на нее тоску. Если я уведу ее въ нашъ приходскій домъ, она на всѣхъ насъ разсердится, убѣжитъ, снова попадетъ, можетъ быть, въ когти ужасному Раудону и сдѣлается жертвою аспида Ребекки. Теперь она очевидно разстроена и еще нѣсколько недѣль не будетъ въ состояніи тронуться съ мѣста: надо воспользоваться этимъ временемъ и составить планъ для спасенія ея отъ этихъ безнравственныхъ людей.
   Если кто нибудь говорилъ миссъ Кроули въ минуты цвѣтущаго состоянія ея здоровья, что она смотритъ какъ-то не совсѣмъ хорошо, она тотчасъ же посылала за докторомъ; а послѣ внезапнаго семейнаго событія, которое разстроило бы нервы и покрѣпче ея, она дѣйствительно заболѣла. Мистриссъ Бютъ сочла своею обязанностію увѣдомить доктора, аптекаря, dame de compagnie и всѣхъ домашнихъ, что миссъ Кроули въ весьма критическомъ положеніи, и что они должны сообразоваться съ этимъ обстоятельствомъ. Улица была по колѣни устлана соломою; молотокъ снятъ съ дверей; она пригласила доктора являться два раза въ день, и каждые два часа заливала паціентку потопомъ микстуръ. Если кто нибудь входилъ въ комнату, она испускала такое зловѣщее шипеніе, что старуха приходила въ ужасъ лежа въ постели, откуда не могла выглянуть, не встрѣчая пары пронзительныхъ глазъ мистриссъ Бютъ, неподвижно сидящей въ креслахъ у ея изголовья. Эти глаза свѣтили, казалось, во мракѣ, когда она ходила по комнатѣ, какъ кошка на бархатныхъ лапкахъ.
   Миссъ Кроули пролежала много дней, слушая чтеніе книгъ,-- пролежала много ночей, слушая пѣсни ночного сторожа и глядя на сверканіе глазъ мистриссъ Бютъ или на жолтое мерцаніе ночника на темномъ потолкѣ. Сама Гигея заболѣла бы при такихъ обстоятельствахъ, а о нервной старухѣ и говорить нечего. Мы уже сказали, что въ здоровомъ состояніи эта почтенная обитательница на Ярмаркѣ Тщеславія думала о религіи и нравственности также вольно, какъ Вольтеръ, но во время болѣзни терзалась страхомъ смерти, и безграничная трусость овладѣвала старою грѣшницею.
   Мы за деньги собрали публику смотрѣть на наше представленіе, а не слушать скучныя наставленія. Но, при всемъ томъ, неумолимая истина принуждаетъ насъ замѣтить, что шумъ, тріумфъ, смѣхъ и веселье, которые мы видимъ на Ярмаркѣ Тщеславія, не всегда бываютъ спутниками актеровъ въ ихъ частной жизни, а что ими очень часто овладѣваютъ самая мучительная тоска, сильное отчаяніе и ужасное раскаяніе. Воспоминаніе о блестящихъ банкетахъ рѣдко улыбается немощному эпикурейцу. Воспоминаніе о пышныхъ нарядахъ и бальныхъ побѣдахъ не всегда служитъ утѣшеніемъ увядшей красотѣ. Успѣхъ и удовольствія вчерашняго дня весьма мало приносятъ пользы извѣстному (пожалуй хоть и неизвѣстному) завтра, которое предстоитъ намъ впереди, и о которомъ каждому изъ васъ приходится болѣе или менѣе похлопотать. О, братья, по пестрымъ нарядамъ! ужели вы не думаете, что наступятъ минуты, когда вамъ надоѣстъ и этотъ шумъ, и этотъ смѣхъ, и кривлянье, и звонъ бубенчиковъ и колокольчиковъ? Да, друзья мои и сотоварищи, эти мысли составляютъ мой любимый предметъ, когда я хожу по ярмаркѣ, разсматриваю лавки, заглядываю въ балаганы и, пораженный блескомъ, шумомъ и весельемъ, возвращаюсь домой -- уничтоженный.
   -- О, еслибъ у мужа моего была на плечахъ голова немножко поумнѣе, думала про себя мистриссъ Бютъ: -- какъ бы онъ былъ полезенъ при теперешнихъ обстоятельствахъ! Онъ могъ бы заставить эту несчастную раскаяться въ своемъ вольнодумствѣ. Отъ него зависѣло бы внушить ей исполненіе прямыхъ обязанностей и навсегда отстранить отъ нея безпутнаго человѣка, опозорившаго себя и свою фамилію. Онъ принудилъ бы ее отдать справедливость моимъ милымъ дочерямъ и двумъ сыновьямъ, которые требуютъ и заслуживаютъ всякаго вспомоществованія и участія со стороны своихъ родныхъ.
   Основываясь за томъ, что ненависть порока прокладываетъ путь въ добродѣтели, мистриссъ Бютъ старалась поселить въ душѣ своей невѣстки совершенное отвращеніе ко всѣмъ беззаконіямъ Раудона Кроули, которымъ она составила огромный каталогъ. Ежели человѣкъ дурно поступалъ въ своей жизни, то не знаю, какой моралистъ въ состояніи выказать свѣту всѣ его погрѣшности такъ ясно и подробно, какъ его родственники; въ этомъ отношеніи мистриссъ Бютъ выказала вполнѣ фамильное участіе и полное знаніе исторіи Раудона. У ней были собраны всѣ подробности ссоры Раудона съ капитаномъ Фейрбрасомъ, въ которой Раудонъ, виновный съ самого начала, кончилъ тѣмъ, что застрѣлилъ капитана. Она знала, какъ несчастный лордъ Довдэль, которому мама наняла домъ въ Оксфордѣ, гдѣ ему предназначено было воспитываться, и который во всю жизнь свою не бралъ въ руки картъ, былъ развращенъ Раудономъ въ Коносѣ,-- и какъ онъ, напоивъ юнаго лорда, обыгралъ его на четыре тысячи фунтовъ. Она описывала съ вѣрною точностію мученія многихъ деревенскихъ семействъ, которыхъ онъ совершенно погубилъ, сыновей, которыхъ онъ вовлекъ въ безчестіе и нищету,-- дочерей -- въ неизбѣжную гибель. Она знала многихъ торговцевъ, которые обанкротились единственно чрезъ расточительность Раудона, знала всѣ низкія средства, имъ употребляемыя,-- удивительную ложь, которую онъ придумывалъ, чтобъ выманить денегъ отъ великодушнѣйшей изъ тетокъ, и наконецъ неблагодарность и насмѣшки, которыми онъ отплачивалъ за всѣ ея жертвы. Мистриссъ Бютъ постепенно передавала всѣ эти подробности миссъ Кроули, выводила изъ нихъ свои заключенія и совѣтовала ей, какъ по долгу истинной христіанки, такъ и матери семейства, принять надлежащія мѣры. Она не имѣла ни малѣйшаго сожалѣнія къ жертвѣ, которую приносилъ ея языкъ на закланіе; напротивъ, она считала обязанностію исполнить этотъ долгъ. Говорите, что хотите, а я ни на шагъ не отступлю отъ своего мнѣнія, что лучшіе наблюдатели нашихъ прегрѣшеній бываютъ наши же ближайшіе родственники. Для осужденія Раудона Кроули достаточно бы было одной истины, не принимая излишняго злословія, распущеннаго со стороны его друзей.
   Для лучшаго исполненія своихъ предначертаній, мистриссъ Бютъ не доставало свѣдѣній относительно Ребекки; но и за тѣмъ не стало дѣло. Эта неутомимая послѣдовательница истины, отдавши строгія приказанія отказывать всѣмъ посланнымъ и не принимать никакихъ писемъ отъ Раудона Кроули, взяла карету миссъ Кроули и отправилась къ своему незабвенному и старому другу миссъ Пинкертонъ, въ домъ Минервы, на Чизвикскомъ бульварѣ. Она сообщила тамъ объ обольщеніи Раудона Кроули миссъ Ребеккою Шарпъ и въ замѣнъ получила разныя старинныя подробности относительно происхожденія и исторіи маленькой гувернантки. Другъ лексикографа имѣлъ о ней обширныя свѣдѣнія. Миссъ Джемимѣ было приказано принести письма и росписки покойнаго рисовальнаго учителя. Изъ нихъ нѣкоторыя были изъ трактировъ; въ другихъ онъ просилъ о помощи; иныя были наполнены благодарностію къ чизвикскимъ дамамъ, за ласковый пріемъ Ребекки; въ послѣднемъ документѣ, вышедшемъ изъ подъ пера умирающаго артиста, Ребекка, какъ беззащитная сирота, поручалась покровительству миссъ Пинкертонъ. Въ коллекціи находились и дѣтскія письма Ребекки, содержаніе которыхъ заключалось къ испрашиваемой для отца помощи или въ изъявленіи благодарности. Если вамъ вздумается искать на Ярмаркѣ Тщеславія сатиръ, то вы нигдѣ ихъ не найдете лучше, какъ только въ однихъ письмахъ. Возьмите пучокъ переписки съ вашимъ искреннимъ другомъ, которая велась десятокъ лѣтъ тому назадъ,-- вашего задушевнаго друга, котораго вы ненавидите теперь. Взгляните на связку писемъ отъ вашей сестры,-- о! какъ вы были привязаны къ ней до ссоры за наслѣдство изъ-за какихъ нибудь двадцати гиней! Разсмотрите царапины вашего сына, котораго самолюбивая непокорность сокрушила ваше сердце; наконецъ прочтите кипу вашихъ собственныхъ посланій, отъ которыхъ такъ и вѣетъ пламенной любовью и вѣчною привязанностію, и которыя возвращены вамъ обожаемымъ предметомъ по случаю замужства за набоба,-- предметомъ, о которомъ вы столько же заботитесь теперь, какъ объ индѣйской королевѣ. Клятвы, любовь, обѣщанія, сердечныя тайны, признательность -- какъ странно читать ихъ спустя нѣсколько времени! На Ярмаркѣ Тщеславія непремѣннымъ закономъ должно постановить, чтобъ всѣ письменные документы (исключая коммерческихъ векселей), послѣ извѣстнаго промежутка времени, предавались всесожженію. Всѣ шарлатаны и мизантропы, которые увѣдомляютъ насъ о неизгладимыхъ чернилахъ, должны погибнуть вмѣстѣ съ своими открытіями. Лучшими чернилами на Ярмаркѣ Тщеславія могутъ быть приняты только тѣ, которыя дня черезъ два совершенно исчезаютъ и оставляютъ бумагу чистою и бѣлою, такъ что вы можете писать на ней что нибудь другое.
   Неутомимая мистриссъ Бютъ отправилась отъ миссъ Пинкертонъ за дальнѣйшими открытіями за счетъ фамиліи Шарпъ въ Греческую улицу, на квартиру, которую нанималъ когда-то покойный живописецъ. На стѣнахъ небольшой комнаты и теперь еще висѣли два портрета: женскій въ шолковомъ платьѣ и мужской съ мѣдными пуговицами; это была работа мистера Шарпъ и вмѣстѣ дань за слѣдуемыя съ него квартирныя деньги. Мистриссъ Стоксъ, хозяйка дома, была словоохотная женщина и разсказала все, что знала о мистерѣ Шарпъ. Разсказывала, какъ онъ былъ безпеченъ и бѣденъ, добродушенъ и забавенъ, какъ преслѣдовали его полицейскіе коммисары и кредиторы, и какъ, къ ужасу хозяйки, онъ не вѣнчался на своей женѣ, пока послѣдняя не захворала безнадежно; какая у него была лукавая дочь, какъ эта дѣвочка заставляла хохотать цѣлыя собраніи артистовъ,-- какъ она бѣгала за джиномъ въ погребъ. Короче сказать, мистриссъ Бютъ собрала огромный запасъ свѣдѣній о происхожденіи, воспитаніи и поведеніи Ребекки.
   Изъ всѣхъ этихъ источниковъ былъ составленъ для миссъ Кроули краткій, но ясный докладъ. Мистриссъ Раудонъ Кроули была дочь оперной дѣвчонки. Она сама танцовала. Она пила вмѣстѣ съ отцомъ своимъ джинъ, и проч. и проч. Она была погибшая женщина, вышедшая замужъ за погибшаго мужчину. Изъ этой коротенькой, но интересной повѣсти, сочиненія мистриссъ Бютъ, можно было извлечь слѣдующее нравоученіе: развратъ этой четы неизлечимъ, и никакой добропорядочный человѣкъ не долженъ съ ней знаться.
   Всѣ эти матеріалы, собранные мистриссъ Бютъ, служили провизіей и военными снарядами для укрѣпляемаго дома миссъ Кроули, которому, по ея мнѣнію, предстояла неизбѣжная осада соединенныхъ силъ Раудона Кроули и его Супруги.

-----

   Одну только ошибку она сдѣлала въ своихъ распоряженіяхъ, а именно, что мистриссъ Бютъ была слишкомъ усердна и устроивала все черезчуръ хорошо. Безъ всякаго сомнѣнія, она повергла миссъ Кроули еще въ большую немочь, и хотя больная старуха покорялась ея власти, но съ такимъ утомленіемъ и тяжестью, что бѣдная, жертва выжидала перваго благопріятнаго случая, чтобъ освободиться отъ нея.
   Мистриссъ Бютъ, съ своей стороны, утомившись едва не до полусмерти попеченіями о больной невѣсткѣ, рѣшилась высказать свои жертвы и слѣдствія ихъ постоянному доктору ихъ дома, мистеру Кломпу.
   -- Я увѣрена, любезный мистеръ Кломпъ, говорила она: -- что болѣе моихъ усилій нельзя требовать для возстановленія нашей дорогой больной, которую неблагодарность ея племянника едва не погубила. Я не обращаю вниманія на свои личныя безпокойства: я готова жертвовать собой для поправленія ея здоровья.
   -- Признаюсь вамъ, ваша преданность меня удивляетъ, отвѣчалъ мистеръ Кломпъ:-- но....
   -- Съ того времени, какъ я пріѣхала сюда, мнѣ ни разу не удалось еще порядочно сомкнуть глаза. Исполняя обязанность родственницы, я вовсе не обращаю вниманія ни на сонъ, ни на здоровье, ни на покой. Когда мой бѣдный Джемсъ лежалъ въ оспѣ, неужели вы думаете, что я передала его попеченію какой нибудь наемной няньки? Никогда.
   -- Вы поступили какъ должно превосходной матери, это дѣлаетъ вамъ честь, сударыня; но...
   -- Да, это правда: какъ мать семейства и какъ жена англійскаго священника, я съ покорностію признаю, что мои правила во всѣхъ отношеніяхъ, превосходны, говорила мистриссъ Бютъ, съ торжественнымъ убѣжденіемъ: -- и пока еще природа поддерживаетъ меня, никогда.... никогда, мистеръ Кломпъ, я не рѣшусь отступить отъ принятой на себя обязанности. Ахъ, мистеръ Кломпъ! я опасаюсь, я знаю, что больная наша нуждается не только въ тѣлесной, но и душевной помощи.
   -- Я съ своей стороны долженъ замѣтить вамъ, сударыня, тутъ рѣшительно (Кломпъ опять былъ прерванъ сладенькой улыбкой).... Я съ своей стороны долженъ замѣтить вамъ, сударыня, судя по вашему мнѣнію, которое во всякомъ случаѣ дѣлаетъ вамъ честь, вы напрасно такъ тревожитесь о вашемъ общемъ другѣ и жертвуете такъ расточительно своимъ здоровьемъ.
   -- Я готова положить жизнь свою за всякаго изъ родственниковъ моего мужа, прервала мистриссъ Бютъ.
   -- Да, сударыня, если понадобится; но въ настоящемъ случаѣ мы не хотимъ, чтобъ мистриссъ Бютъ Кроули сдѣлалась мученицей, храбро возразилъ мистеръ Кломпъ; -- я и докторъ Сквилсъ вмѣстѣ разсуждали о состояніи здоровья миссъ Кроули и находимъ, что болѣзнь ея не болѣе какъ нервическій припадокъ -- всегдашнее слѣдствіе семейныхъ непріятныхъ происшествій.
   -- О, да погибнетъ ея злой племянникъ! воскликнула мистриссъ Бютъ.
   -- Да, онъ разстроилъ ее, а вы, сударыня, явились, какъ настоящій ангелъ-хранитель, облегчить ее отъ бремени постигшаго несчастія. Что дѣлать! все можетъ быть. Однако, я и докторъ Сквилсъ думаемъ, что состояніе больной вовсе не требуетъ такого строгаго заточенія въ постели. Она разстроена, положимъ; но, оставаясь въ постели, это разстройство можно еще болѣе увеличить. Ей необходимо нужны свобода, свѣжій воздухъ и развлеченіе: это самыя лучшія средства въ нашей фармакопеѣ, говорилъ мистеръ Кломпъ, улыбаясь и выказывая рядъ бѣлыхъ прекрасныхъ зубовъ; -- убѣдите ее, во первыхъ, встать, потомъ постарайтесь чѣмъ нибудь развеселить ее, и наконецъ посовѣтуйте ей дѣлать почаще прогулки, и, повѣрьте мнѣ, почтеннѣйшая мистриссъ Бютъ Кроули, что наша паціентка оправится въ самое непродолжительное время, и на вашихъ щекахъ, по прежнему, явятся розы.
   -- Я согласна съ вами, мистеръ Кломпъ, но опасаюсь одного, что случайная встрѣча съ ея племянникомъ въ паркѣ, гдѣ онъ гоняетъ лошадей, можетъ навести ей рѣшительный ударъ, и тогда уже никакія ваши средства не въ состояніи будутъ помочь несчастной. Она не должна ни выходить, ни выѣзжать -- по крайней мѣрѣ, мнѣ не хочется того -- пока она будетъ находиться на моемъ попеченіи. Что же касается до моего здоровья, то нечего безпокоиться о немъ. Я съ радостію отдаю его. Я приношу его на алтарь моей обязанности.
   -- А моя обязанность заставляетъ сказать вамъ, сударыня, возразилъ мистеръ Кломпъ довольно грубо; -- что я не хочу отвѣчать за ея жизнь, если она долѣе будетъ оставаться въ своей душной, темной комнатѣ. Нервы миссъ Кроули такъ слабы, что того и гляди, что вамъ придется потерять ее; и если вы желаете, чтобъ капитанъ Кроули былъ ея наслѣдникъ, то откровенно предупреждаю васъ, что вы какъ нельзя лучше услуживаете ему въ томъ.
   -- Праведный Боже! неужели ея жизнь въ опасности? вскрикнула мистриссъ Бютъ.-- Мистеръ Кломпъ, почему же вы не объявили мнѣ раньше?
   Вечеромъ, наканунѣ того же дня, мистеръ Кломпъ и докторъ Сквилсъ держали консиліумъ, относительно болѣзни миссъ Кроули, за бутылкою вина, въ домѣ сэра Лапинъ Варрена.
   -- Откуда взялась у старой Кроули эта гэмишейрская гарпія? замѣтилъ Сквилсъ -- мадера-то чудно хороша.
   -- И какой дуракъ этотъ Раудонъ Кроули, отвѣчалъ Клоилъ: -- лучшаго не могъ придумать, какъ жениться на гувернанткѣ! Впрочемъ, въ ней есть много хорошаго.
   -- Зеленые глазки, бѣлая кожа, статный видъ, прекрасныя формы, замѣтилъ Сквилсъ: дѣйствительно въ ней есть много хорошаго, и все же Раудонъ дуракъ.
   -- Дуракомъ и былъ всегда, отвѣчалъ аптекарь.
   -- Безъ сомнѣнія, старая дѣва потому и отталкиваетъ его отъ себя, сказалъ докторъ и, послѣ минутнаго молчанія, прибавилъ: -- конечно, послѣ этого какъ ей не огорчаться,
   -- Гм! огорчаться, говорилъ мистеръ Клемпъ: -- а мнѣ бы очень не хотѣлось видѣть этихъ огорченій. Двѣсти фунтовъ въ годъ поневолѣ наставятъ позаботиться о ней.
   -- Эта гэмпшейрская баба убьетъ ее въ теченіи двухъ мѣсяцевъ. Да, мой милый Кломпъ, непремѣнно убьетъ, если только она останется при ней еще подолѣе, сказалъ докторъ Сквилсъ -- старуха толстая, полнокровная, слабонервная, біеніе сердца, давленіе на мозгъ, апоплексія и смерть. Вонъ ее изъ постели, изъ дому вонъ, на чистый воздухъ, и какъ можно скорѣе.
   Вотъ почему достойный нашъ аптекарь говорилъ такъ откровенно съ мистриссъ Бютъ Кроули.
   Имѣя старую леди совершенно на своихъ и въ своихъ рукахъ, мистриссъ Бютъ не разъ приступала къ ней съ намѣреніемъ заставить ее перемѣнить духовную. Ори подобныхъ предложеніяхъ боязнь смерти сильнѣе дѣйствовала на миссъ Кроули, и мистриссъ Бютъ ясно видѣла, что для достиженія цѣли ей непремѣнно должно прежде всего поднять упавшій духъ своей паціентки.
   "Попробовать прокатить ее по окрестностямъ Лондона, думала сестра милосердія: -- я слышала, что нѣтъ ничего въ свѣтѣ живописнѣе ихъ".
   И тутъ она почуствовала непреодолимое влеченіе къ Гэмпстэду, Горнзи, находила, что и Долвичъ имѣетъ свои прелести. Посадивъ свою жертву въ карету, мистриссъ Бютъ потащила ее къ этимъ деревенскимъ мѣстамъ и старалась всѣми силами прикрашивать маленькія путешествія разговорами о Раудонѣ и его женѣ, и небылицами, возбуждавшими негодованіе къ отринутой четѣ.
   Мистриссъ Бютъ, кажется, черезчуръ туго натягивала струны. При всемъ ея желаніи поселить въ миссъ Кроули отвращеніе къ непокорному племяннику, ей, однакожъ, это не удавалось, и мнимая больная, питая ненависть и тайный ужасъ къ своей мучительницѣ, всѣми силами старалась освободиться отъ нея. Спустя нѣсколько времени послѣ начальныхъ прогулокъ, миссъ Кроули явно возстала противъ поѣздки въ Горнзи. Ей непремѣнно хотѣлось ѣхать въ Паркъ. Мистриссъ Бютъ знала, что навѣрное тамъ будетъ встрѣча съ Раудономъ, и не ошиблась. Однажды, по дорогѣ, идущей вокругъ Парка, показался раудоновъ кабріолетъ; Ребекка сидѣла съ нимъ рядомъ. Враждебный экипажъ заключалъ въ себѣ миссъ Кроули на ея обычномъ мѣстѣ; по лѣвую сторону сидѣла мистриссъ Бютъ; пудель и миссъ Бриггсъ занимали заднее мѣсто. Мииута была самая нервическая. При появленіи знакомой кареты, сердце Ребекки сильно забилось, и когда колесы экипажей поровнялись, она сложила свои руки съ умоляющимъ видомъ и бросила на старую дѣву взглядъ, полный мучительной тоски и преданности, самъ Раудонъ затрепеталъ, и лицо его побагровѣло. Одна только старая Бриггсъ была тронута и выразительно поглядѣла на старыхъ друзей. Мистриссъ Бютъ восхищалась пуделемъ, называла его маленькимъ darling, милымъ zoggy и другими нѣжными именами. Экипажи разъѣхались.
   -- Славно сдѣлано. клянусь Юпитеромъ! сказалъ Раудонъ своей женѣ.
   -- Попробуй еще разикъ, душечка Раудонъ, просила Ребекка нельзя ли, при этомъ разѣ, сцѣпиться колесами? пожалуста.
   Раудонъ не былъ расположенъ къ подобному маневру. При вторичной встрѣчѣ онъ всталъ въ своемъ кабріолетѣ; рука его вытянулась къ шляпѣ, совсѣмъ готовая, снять ее; онъ смотрѣлъ во всѣ глаза. На этотъ разъ лицо миссъ Кроули не было отворочено; она и мистриссъ Бютъ смотрѣли прямо на него: племенникъ былъ срѣзанъ какъ нельзя безжалостнѣе. Онъ опустился на свое мѣсто и, выскочивъ съ своимъ кабріолетомъ изъ барьера, отчаянно полетѣлъ домой.
   Мистриссъ Бютъ торжествовала. Предвидя, что подобныа встрѣчи во всѣхъ отношеніяхъ опасны, она, для лучшаго сохраненія драгоцѣннаго здоровья миссъ Кроули, предложила своей жертвѣ оставить на нѣкоторое время Лондонъ и на первый случай выѣхать хоть въ Брайтонъ.
  

ГЛАВА ХХ.

КАПИТАНЪ ДОББИНЪ ДѢЙСТВУЕТЪ ВЪ КАЧЕСТВѢ ПОСЛАННИКА ОТЪ ГИМЕНЕЯ

   Капитанъ Уильямъ Доббинъ, самъ не зная, какимъ образомъ, сдѣлался посредникомъ, распорядителемъ и устроителемъ супружескаго союза между Джоржемъ Осборномъ и Амеліей. Еслибъ это касалось его особы, то онъ ни за что бы не выполнилъ подобнаго предпріятія. Онъ внутренно сознавался и горько улыбался при мысли, что ему одному изъ цѣлаго свѣта пришлось устроить эту сватьбу. Хотя вести подобные переговоры и составляло для него трудную задачу, но рѣшившись разъ на подвигъ, Доббинъ обыкновеніе шелъ безъ остановки. Кромѣ того, имѣя въ виду, что смерть миссъ Седли неизбѣжна, если она навсегда лишится Джоржа, Доббинъ рѣшился употребить всѣ свои усилія, чтобъ оживить ее.
   Я не стану входить въ подробности свиданія Джоржа и Амеліи,-- свиданія, которое снова привело перваго къ ногамъ своей возлюбленной, и которое было слѣдствіемъ вмѣшательства честнаго Уильяма. Я полагаю, всякое другое сердце, и погрубѣе сердца Джоржа, растаяло бы при видѣ личика Амеліи, обезображеннаго горестью, и при простомъ, но трогательномъ разсказѣ всѣхъ бѣдствій, тяготившихъ душу этой бѣдной дѣвушки. Она не упала въ обморокъ при встрѣчѣ съ Джоржемъ, какъ это дѣлается почти со всѣми нѣжными созданіями: нѣтъ! переполненная чаша горести излилась потокомъ нѣжныхъ, облегчающихъ душу слезъ. Мистриссъ Седли, успокоенная и обрадованная хорошимъ началомъ, сочла за лучшее оставить молодыхъ людей. Эмми, склонившись на руку Джоржа, плакала надъ ней, цаловала ее съ нѣжною покорностію, какъ руку своего лучшаго друга.
   Эта покорность и повиновеніе чрезвычайно трогали и льстили Джоржу Осборну. Душа его втайнѣ трепетала при сознанія своей власти. Печаль и красота трогали его не менѣе самой покорности. Всѣ надежды и сладостныя ощущенія Амеліи, начинавшія уже увядать, снова зацвѣли радужными цвѣтами и разливали всюду яркій свѣтъ. Вы не узнали бы этого сіяющаго радостью личика, которое не далѣе какъ за ночь лежало на подушкѣ, покрытое болѣзненною, безжизненною блѣдностію. Добрая ирландская служанка восхищалась при этой перемѣнѣ, просила позволенія поцаловать личико, вдругъ расцвѣтшее розами счастія. Амелія обвила свою ручку вокругъ шеи дѣвочки и поцаловала ее отъ души, какъ ребенка. Она и въ самомъ дѣлѣ была только немного побольше ребенка. Она спала ту ночь сладкимъ, укрѣпляющимъ сномъ. О, какой источникъ невыразимаго счастія сіялъ при ея пробужденіи въ утреннемъ солнцѣ!
   "Онъ прядетъ и сегодня", думала Амелія. "Я не ошиблась, считая его за лучшаго, за великодушнѣйшаго изъ людей".
   И, дѣйствительно, это было справедливо, по крайней мѣрѣ по имѣнію Джоржа. Онъ считалъ себя за самаго великодушнаго изъ людей и полагалъ, что, женясь на Амеліи, онъ приносилъ великую жертву. Въ то время, какъ Осборнъ и Амелія наслаждались восхитительнымъ tête-à-tête, мистриссъ Седли и капитанъ Доббинъ разсуждали внизу о положеніи дѣлъ и распоряженіи на счетъ будущаго устройства молодыхъ людей. Добрая мать очень опасалась за согласіе мистера Седли на замужство своей дочери съ сыномъ человѣка, который такъ низко, такъ чудовищно поступилъ съ своимъ благодѣтелемъ. Она разсказала длинную исторію о болѣе счастливыхъ дняхъ, когда еще Осборнъ жилъ въ скромномъ убѣжищѣ на Новой дорогѣ, и когда жена его бывало радовалась, получивъ какую нибудь бездѣлушку изъ джозовыхъ дѣтскихъ принадлежностей, которыми мистриссъ Седли снабжала ее при рожденіи одного изъ дѣтей Осборна. Неблагодарность этого человѣка убивала бѣднаго мистера Седли, и онъ никогда, никогда не согласится на этотъ бракъ.
   -- Тогда имъ придется бѣжать, говорилъ Доббинъ: -- и, по необходимости, послѣдовать примѣру капитана Раудона Кроули и миссъ Ребекки.
   Мистриссъ Седли не слыхала еще этой новости; потому, неудивительно, если она поразила ее своею внезапностію. Мистриссъ Бленкинсопъ недаромъ же не довѣряла этой миссъ Ребеккѣ Шарпъ. О какъ надо благодарить Бога, что Джозъ не попался въ ея западню! И она описала при этомъ, извѣстныя уже намъ, любовныя продѣлки между Ребеккой и сборщикомъ податей съ Боггли-Уалла.
   Доббинъ не столько опасался за гнѣвъ мистера Седли, сколько за сомнительное поведеніе угрюмаго стараго негоціанта на Россель-скверѣ, который рѣшительно запретилъ эту женитьбу.
   "Одна только возможность остается Джоржу къ примиренію, думалъ его другъ: -- именно: отличиться въ предстоящей войнѣ. Если его убьютъ, то и ей не пережить. Но если отличіе ему измѣнитъ, что тогда дѣлать?-- У него есть немного денегъ отъ матери, и слышалъ это,-- немного, но достаточно, чтобы купить майоратство; а если и не такъ, онъ можетъ ѣхать въ Канаду или проживать скромненько гдѣ нибудь въ деревнѣ. Съ такимъ спутникомъ, какъ Амелія, и африканскія степи будутъ имѣть свои прелести".
   Странно разсуждалъ этотъ человѣкъ: онъ вовсе не принималъ въ соображеніе недостатокъ средствъ держать хорошенькій экипажъ и по крайней мѣрѣ пару лошадей, не бралъ въ расчетъ доходовъ, на которые можно было бы прилично принимать своихъ друзей.
   Эти тягостныя размышленія приводили Доббина къ заключенію, что сватьбѣ быть должно по возможности скорѣе. Желалъ ли онъ этого чистосердечно самъ, я не берусь рѣшить. Вообще замѣчено, что при кончинѣ нашихъ родныхъ или друзей мы спѣшимъ похоронами, при неизбѣжной разлукѣ -- мы торопимся назначить время отъѣзда. Я знаю только, что мистеръ Доббинъ, принявъ на себя это дѣло, повелъ его чрезвычайно ревностно. Онъ доказывалъ Джоржу необходимость поспѣшнаго дѣйствія, представлялъ ему возможность примиренія съ отцомъ, при первомъ благопріятномъ отзывѣ о его храбрости въ газетѣ. Въ случаѣ же крайности, Доббинъ брался быть посредникомъ между враждующими отцами. Во всякомъ случаѣ, онъ упрашивалъ Джоржа окончитъ дѣло прежде выступленія въ походъ, котораго ожидали со дня на день.
   Преисполненный брачными проектами, съ одобренія и полнаго согласія мистрйссъ Седли, не рѣшавшейся открыть это дѣло своему мужу, мистеръ Доббинъ отправился отъискивать Джона Седли, въ кофейной Гапіока, гдѣ угнетенный скорбью старикъ, со времени закрытія своей конторы, ежедневно присутствовалъ, писалъ и получалъ какія-то письма, таинственно завязывалъ ихъ въ пачки и нѣкоторыя бережно носилъ домой въ карманахъ сюртука. Что можетъ быть печальнѣе занятій, суетливости и загадочности разсорившагося человѣка, -- писемъ богатыхъ людей, которыя онъ вамъ показываетъ, истасканныхъ, засаленныхъ документовъ, обѣщающихъ полдержку и доставляющихъ утѣшеніе, которые онъ раскладываетъ передъ вами и на которыхъ онъ основываетъ свои надежды на возстановленіе погибшаго счастія? Я думаю, мои читатели не разъ встрѣчали на дорогѣ жизни подобныхъ несчастныхъ. Они сажаютъ васъ въ уголокъ, вынимаютъ изъ кармана связку бумагъ, развязываютъ ихъ, берутъ снурочекъ въ губы, выбираютъ и раскладываютъ передъ вами любимые письма; и кто изъ васъ, читатели, незнакомъ съ грустнымъ, внимательнымъ, полубезумнымъ взглядомъ, устремленнымъ на васъ изъ безнадежныхъ очей?
   Доббинъ нашелъ Джона Седли, нѣкогда цвѣтущаго, веселаго и счастливаго, перемѣнившимся именно въ такого человѣка. На его фракѣ, всегда новомъ и опрятномъ, выказывались бѣлые швы и обтертыя пуговицы. Лицо его опало, борода не была брита нѣсколько дней, изъ подъ мѣшковатаго жилета высовывались измятыя манжеты и шейный платокъ. Въ старые дни онъ бывалъ повелителемъ кофеенъ, шумѣлъ, кричалъ и хохоталъ въ нихъ громче всѣхъ; прислуга суетилась около него, угождая малѣйшему его желанію; теперь онъ былъ покоренъ и учтивъ съ грязнымъ Джономъ, подслѣповатымъ лакеемъ, обязанность котораго состояла въ подаваніи посѣтителямъ этого унылаго дома облатокъ, чернилъ и лоскутковъ бумаги. При появленіи Доббина, котораго старый джентльменъ частенько дралъ за уши и угощалъ щелчками, когда тотъ былъ мальчикомъ, и не разъ выбиралъ предметомъ своихъ шутокъ въ зрѣломъ его возрастѣ, Джонъ Седли, при появленіи его, съ замѣшательствомъ протянулъ руку и назвалъ его "сэръ". Чувство стыда и угрызенія совѣсти овладѣло Доббиномъ, при этомъ пріемѣ со стороны раззорившагося человѣка: ему показалось, что и онъ былъ, нѣкоторымъ образомъ, виновникомъ несчастій, унизившихъ до такой степени добраго Седли.
   -- Очень радъ васъ видѣть, капитанъ Доббинъ, сэръ, сказалъ Седли, послѣ нѣсколькихъ скрытныхъ взглядовъ на посѣтителя, котораго военная форма раскрыла нѣсколько пошире прищуренные глаза лакея и разбудила, дремавшую надъ грудой немытыхъ чашекъ, хозяйку дома. -- Здоровы ли почтеннѣйшій альдерменъ и миледи, его супруга, а ваша превосходная матушка, сэръ?
   И говоря "миледи" и "сэръ", онъ взглянулъ на лакея, какъ будто хотѣлъ выразить ему:
   -- Слушай, Джонъ, у меня еще есть друзья съ почестями и репутаціей.
   -- Вѣроятію, вы имѣете какое нибудь дѣло до меня, сэръ? Я долженъ васъ предупредить, что всѣ мои дѣла переданы на руки добрыхъ моихъ пріятелей Дэйля и Спигота. Здѣсь я бываю только по временамъ. Чѣмъ можемъ мы служить для васъ? Не прикажете ли чего я нибудь подать?
   Доббинъ съ большимъ замѣшательствомъ отвѣтилъ, что онъ вовсе не голоденъ и не хочетъ ничего пить, что у него нѣтъ никакихъ особенно важныхъ дѣлъ, что онъ вошелъ сюда единственно затѣмъ, чтобъ узнать о здоровьѣ мистриссъ Седли, и пожать руку стариннаго друга, и прибавилъ съ отчаяннымъ искаженіемъ истины:
   -- Матушка моя здорова, то есть она была очень нездорова.... и теперь выжидаетъ перваго хорошаго дня, чтобъ выѣхать и навѣстить мистриссъ Седли. Здорова ли мистриссъ Седли, сэръ? Надѣюсь, она здорова.
   И онъ остановился. День былъ прекрасный; солнце сіяло какъ нельзя ярче, и Доббинъ не болѣе какъ часъ тому назадъ самъ видѣлся съ мистриссъ Седли, самъ говорилъ съ ней и, прощаясь, оставилъ въ залогъ до своего возвращенія друга своего Осборна наединѣ съ миссъ Амеліей.
   -- Жена моя будетъ весьма рада видѣть вашу маменьку, отвѣчалъ Седли, вытаскивая изъ кармана какія-то бумаги.-- У меня есть очень пріятное письмо отъ вашего батюшки, сэръ, прошу васъ засвидѣтельствовать ему почтеніе. Леди Доббинъ найдетъ новое жилище наше немножко тѣсноватымъ противъ того, въ какомъ мы привыкли принимать своихъ друзей: впрочемъ, оно довольно уютно; а перемѣна воздуха будетъ имѣть благодѣтельное вліяніе на здоровье моей дочери, которая очень захворала въ городѣ. Вы, вѣроятно, сэръ, помните маленькую Эмми? бѣдняжка! она очень страдаетъ.
   Глаза стараго джентльмена бѣгали по сторонамъ при этомъ разговорѣ; по всему видно было, что онъ былъ занятъ совершенно другимъ предметомъ.
   -- Вы военный человѣкъ, продолжалъ онъ: -- я спрашиваю васъ, Билль Доббинъ, могъ ли кто нибудь расчитывать на этого корсиканскаго разбойника? Когда союзные монархи были здѣсь въ прошломъ году, и мы давали имъ обѣдъ въ Сити, и видѣли блестящій Храмъ Согласія, и фейерверки, и китайскій мостъ въ Сентъ-джемскомъ паркѣ, скажите маѣ, сэръ, могъ ли кто предположить, что миръ былъ заключенъ такъ не надолго, что мы напрасно пѣли гимнъ Te Deum? Скажите мнѣ, Уильямъ Доббинъ, могъ ли я предполагать, что выдумаютъ и распустятъ слухъ о побѣгѣ Наполеона съ острова Эльбы, для того только, чтобъ понизить фонды и раззорить наше отечество? Вотъ почему вы находите и меня здѣсь. Вотъ почему увидите и мое имя въ позорномъ столбцѣ газеты. И все это оттого, что я слишкомъ былъ довѣрчивъ. Взгляните сюда. Взгляните на мои бумаги. Посмотрите, какіе фонды были 1 марта, и за сколько я покупалъ французскія облигаціи. А теперь что? нѣтъ, нѣтъ! тутъ явный заговоръ! Позволить этому корсиканцу убѣжать! да гдѣ же глаза-то была у нашего коммиссіонера? Его слѣдуетъ непремѣнно разстрѣлять.... подъ военный судъ его.... разстрѣлять, разстрѣлять непремѣнно!
   -- Мы отправляемся выгонять Бонапарте, сказалъ Доббинъ, начиная пугаться изступленія старика, у котораго жилы на лбу стали раздуваться, когда онъ сидѣлъ за столомъ, барабаня по бумагамъ и по временамъ сжимая кулаки.-- Мы отправляемся выгонять его, сэръ. Дюкъ Веллингтонъ уже въ Бельгіи, и мы съ каждымъ днемъ ожидаемъ приказаній выступить въ походъ.
   -- Не давайте ему пощады.... Принесите съ собой голову этого разбойника... Застрѣлите этого труса! кричалъ Седли.-- Я самъ пойду въ солдаты; но, нѣтъ, я слабый старикъ, раззоренный этимъ злодѣемъ и шайкою людей, которыхъ я же вытащилъ изъ грязи и которые надмѣнно разъѣзжаютъ въ своихъ экипажахъ, прибавилъ онъ измѣннвшимся голосомъ.
   Доббинъ чрезвычайно былъ тронутъ при видѣ этого добраго стараго друга, почти убитаго несчастіемъ и раздраженнаго безплоднымъ гнѣвомъ.-- Поклонники денегъ и доброй славы! пожалѣйте о падшемъ джентльменѣ! кричатъ на Ярмаркѣ Тщеславія.
   -- Да, продолжалъ старикъ: -- меня ужалили змѣи, которыхъ я отогрѣлъ за груди своей. Среди грязи столкнули меня съ лошади, нищіе, которыхъ, изъ сожалѣнія къ ихъ усталости, я посадилъ подлѣ себя. Вы знаете, Уильямъ Доббинъ, на кого я мѣчу: на добраго человѣка на Россель-скверѣ, котораго я знавалъ, когда у него не было и шиллинга въ карманѣ, и котораго, признаюсь, желалъ бы, и надѣюсь видѣть такимъ же нищимъ, какимъ онъ впервые встрѣтился со мной.
   -- Я уже слышалъ что-то въ этомъ родѣ отъ друга моего Джоржа, сказалъ Доббинъ, стараясь приблизиться къ настоящей цѣли.-- Ссора между вами и отцомъ Джоржа чрезвычайно для него непріятна. На этотъ разъ позвольте мнѣ представиться его посланникомъ.
   -- Неужели! вотъ это интересно! Въ чемъ же состоитъ ваше посольство? сказалъ старикъ, вспрыгивая съ мѣста.-- Ужь не хочетъ ли онъ утѣшать меня? Не думаетъ ли онъ опять втереться къ намъ въ домъ? Еслибъ сынъ мой имѣлъ столько храбрости, сколько нужно для мужчины, онъ застрѣлилъ бы его. Сынъ Осборна таковъ же, какъ и отецъ его. Я не хочу, чтобы имя его упоминалось въ моемъ домѣ. Проклинаю день, въ который я ввелъ его въ себѣ; пусть лучше дочь моя умретъ у ногъ моихъ, чѣмъ выйдетъ замужъ за этого....
   -- Жестокость отца нельзя вмѣнять въ преступленіе сыну. Джоржъ и ваша дочь обязаны своей любовью вамъ однимъ. Ктожь послѣ этого вы? ужели вы захотите играть привязанностью двухъ молодыхъ людей?
   -- Не забудьте, что не его отецъ разстроиваетъ эту партію, кричалъ старикъ Седли. -- Я, одинъ я запрещаю ей состояться. Наши фамиліи навсегда разлучены. Я униженъ, но не до такой еще степени... нѣтъ, нѣтъ! Вы имѣете полное право передать это всему ихъ роду: сыну, отцу, сестрамъ и всѣмъ вообще.
   -- По моему мнѣнію, сэръ, вы не должны разлучать ихъ, сказалъ Доббинъ растроганнымъ голосомъ. Если вы не дадите вашей дочери согласія, то она принуждена будетъ выйти замужъ и безъ него. И можетъ ли быть лучше какое нибудь другое обвиненіе противъ Осборна, какъ то, что сынъ его просится вступить въ ваше семейство, жениться на вашей дочери?
   При этомъ доказательствѣ слабый свѣтъ удовлетворенія промелькнулъ передъ глазами мистера Седли. Онъ говорилъ уже теперь, что женитьба Амеліи и Джоржа не можетъ состояться безъ его согласія.
   -- Тогда мы будемъ принуждены обойтись и безъ него, сказалъ Доббинъ, улыбаясь, и при этомъ разсказалъ знакомую намъ исторію о побѣгѣ Ребекки съ Раудономъ Кроули.
   -- Вы, господа капитаны, ужасный народъ, сказалъ старикъ, связывая свои бумаги.
   И на лицѣ его показалась улыбка, къ величайшему удивленію подслѣповатаго Джона, который, съ тѣхъ поръ, какъ мистеръ Седли началъ посѣщать этотъ унылый домъ, никогда не видалъ такого выраженія на его лицѣ.
   Можетъ быть, мысль навести своему врагу Осборну такой неожиданный жестокій ударъ утѣшала старика. Разговоръ ихъ на этотъ разъ кончился, и они разстались друзьями.

-----

   -- Мои сестры говорятъ, что у ней есть брильянты величиной съ голубиное яйцо, сказалъ Джоржъ со смѣхомъ. -- Воображаю, когда она надѣнетъ свое ожерелье, всѣ камни заблестятъ разноцвѣтными огнями, какъ на иллюминаціи. Волосы у ней черны какъ смоль и курчавы какъ у Самбо. Когда она поѣдетъ ко двору, вѣроятно, продѣнетъ въ носъ кольцо и воткнетъ въ маковку страусово перо.... Право, это очень любопытно. Она будетъ тогда настоящая Belle Sauvage.
   Таковъ былъ разговоръ Амеліи съ Джоржемъ, въ которомъ послѣднія подсмѣивался надъ наружностью молодой леди, недавно познакомившейся съ его отцомъ и сестрами и служившей предметомъ глубокаго уваженія въ семействѣ на Россель-скверѣ. Пронеслись слухи, что она имѣетъ множество плантацій въ Вестъ-Индіи, кучу денегъ въ фондахъ и три звѣздочки надъ своимъ именемъ у всѣхъ остъ-индскихъ банкировъ. Она имѣла два огромныхъ дома въ лучшихъ частяхъ Лондона. Имя богатой вестъ-индской наслѣдницы упоминалось въ газетѣ Morning-Post. Мистриссъ Гаггстонъ, вдова полковника, одна изъ ея родственницъ, провожала ее всюду и управляла всѣмъ домомъ.
   Она только что вышла изъ пансіона, кончивъ тамъ свое воспитаніе. Джоржъ и его сестры встрѣтились съ ней на вечерѣ у стараго Голкера (банкира подъ фирмою Голкеръ. Буллокъ и Ко, старинными корреспондентами ея дома въ Вестъ-Индіи). Сестры Осборна въ самое короткое время успѣли познакомиться съ ней и сдѣлаться хорошими пріятельницами. Сирота, съ большими деньгами, такая интересная! говорили миссъ Осборнъ. Возвратившись домой къ своей старой миссъ Виртъ, онѣ были безъ ума отъ своей новой подруги: сдѣлали распоряженія къ частымъ свиданіямъ съ нею и на слѣдующій же день отправились къ ней съ визитомъ. Молодыя дѣвицы съ неподдѣльными чувствами нашли, что мистриссъ Гаггистонъ, вдова полковника, родственница лорда Бинки, была надменная и безъ умолку болтающая о своихъ высокихъ родственникахъ женщина: но что касается до Роды, въ ней было все, что только можно желать лучшаго: откровенная, добрая, снисходительная, веселая,-- не совсѣмъ только свѣтская. Дѣвицы называли другъ друга просто, по именамъ.
   -- Ахъ, Эмми, если бы ты видѣла ея придворный бальный нарядъ! продолжалъ Джоржъ. -- Она привозила его показать моимъ сестрамъ, прежде чѣмъ будетъ представлена ко двору родственницей ея, миледи Бинки. Мнѣ кажется, она всѣмъ родственница. Брильянты ея блестѣли какъ огоньки въ воксалѣ, въ тотъ вечеръ, какъ мм гуляли тамъ. Помнишь ты, Эмми, воксалъ? Помнишь, какъ Джозъ давалъ концертъ?... Брильянты и красное дерево! какой разительный контрастъ! да еще бѣлыя перья въ волосахъ, то есть въ курчавой шерсти. Серги у нея точно канделябры, смѣю можно подойти и зажигать огонь: а жолтый атласный шлейфъ тянется за ней какъ хвостъ кометы.
   -- Сколько ей лѣтъ? спросила Эмми, которой Джоржъ описывалъ наружный видъ смуглой красавицы.
   -- Черной принцессѣ, хоть она только что оставила пансіонъ, должно быть двадцать два или три года. А какъ пишетъ она! Обыкновенно письма ея пишетъ мистриссъ Гаггистонъ, а иногда, въ минуты довѣрія, она передаетъ перо моимъ сестрицвмъ.
   -- Теперь я знаю, кто она: -- миссъ Шварцъ, отдѣльная пансіонерка, сказала Эмми, вспомнивъ, какъ эта добрая молоденькая мулатка падала въ обморокъ въ тотъ день, какъ Амелія оставляла пансіонъ миссъ Пинкертонъ.
   -- Это самое имя, сказалъ Джоржъ. -- Отецъ ея былъ нѣмецкій жидъ и, какъ говорятъ, велъ значительный торгъ неграми, будучи къ сношеніяхъ, какими-то путями, съ островами Каннибаловъ. Въ прошедшемъ голу скончался отецъ, и миссъ Пинкертонъ окончила ея воспитаніе. Она можетъ съиграть пьески двѣ на фортепьано, знаетъ пропѣть три романса, напишетъ что нибудь подъ диктовку мистриссъ Гаггистонъ, и Джэйнъ и Марія полюбили ее какъ сестру.
   -- Мнѣ бы хотѣлось, чтобъ онѣ меня полюбили, сказала Эмми печально.-- Онѣ постоянно были во мнѣ холодны.
   -- Другъ мой, онѣ и тебя полюбили бы, еслибъ ты имѣла двѣсти тысячъ доходу, отвѣчалъ Джоржъ. -- Онѣ выросли съ этимъ понятіемъ о любви. Наше общество -- наличныя денежки. Мы живемъ между банкирами и первостатейными богачами Сити и не хотимъ знаться съ тѣмъ, кто, разговаривая, не бренчитъ гинеями въ карманѣ. Вотъ наши короткіе пріятели: Фредъ Буллокъ, который женится на Маріи Голдморъ, остъ-индскій директоръ. Диплей, откупщикъ, мы сами торгуемъ саломъ, -- при этомъ Джоржъ неловко засмѣялся и покраснѣлъ. -- Терпѣть не могу всего этого собранія, я всегда засыпаю за ихъ сытными обѣдами. Краснѣю въ ихъ собраніяхъ. Я привыкъ жить съ джентльменами, свѣтскими и образованными людьми, а не съ толпою этихъ простолюлиновъ -- торгашей. Другъ души моей, ты одна только отдѣлилась изъ этого круга. Пожалуста, безъ возраженій. Сама миссъ Кроули замѣтила это, -- женщина, которая провела всю свою жизнь въ лучшихъ обществахъ Европы. Что касается до капитана Кроули, я его люблю какъ добраго малаго, и за то еще, что онъ женился на дѣвушкѣ, достойной его выбора.
   Амелія съ своей стороны также любила мистера Кроули за его выборъ и была увѣрена, что Ребекка будетъ счастлива съ этимъ человѣкомъ. Милаа чета наша продолжала лепетать, какъ и въ прежнія счастливые дни. Довѣріе Амеліи совершенно возстановилось: только къ одной миссъ ІІІварцъ она чувствовала маленькую ревность, но надѣялась, что Джоржъ современемъ забудетъ и наслѣдницу, и ея деньги, и ея владѣнія въ Сентъ-Китсѣ. Она была такъ счастлива, что опасеніямъ не было мѣста въ ея маленькомъ сердцѣ. Джоржъ былъ подлѣ нея, и никакая наслѣдница, никакая красавица, -- однимъ словомъ, никакая опасность не страшила ея.
   Капитанъ Доббинъ возвратился послѣ полудни; онъ отъ души радовался, замѣтивъ, какъ Амелія помолодѣла, какъ она смѣялась, лепетала и пѣла любимые старинные романсы за фортепьяно, которые были прерваны звонкомъ, возвѣщавшимъ возвращеніе мистера Седли ихъ Сити; при этомъ Джоржъ получилъ сигналъ удалиться. Вида на всѣхъ лицахъ радость и счастіе, Доббинъ былъ доволенъ и благодаренъ самому себѣ, какъ виновнику этой радости.
  

ГЛАВА XXI.

ССОРА ИЗЪ ЗА НАСЛѢДНИЦЫ.

   Миссъ Шварцъ, одаренная такими качествами, имѣла бездну обожателей. Въ душѣ мистера Осборна родилось честолюбивое желаніе, которое предстояло осуществить богатой наслѣдницѣ. Онъ съ энтузіазмомъ и дружелюбіемъ ободрялъ привязанность своихъ дочерей къ молодой миссъ и изъявлялъ имъ свое искреннее удовольствіе за то, что ихъ любовь такъ хорошо была направлена.
             -- Вы не найдете, говорилъ онъ миссъ Родѣ, -- въ нашемъ скромномъ убѣжищѣ на Россель-скверѣ той роскоши и величія, какое вы привыкли видѣть у себя въ домѣ, въ Вестъ-Эндѣ. Мои дочери простыя и незанимательныя дѣвушки, но сердца ихъ направлены по прямому пути. Онѣ чувствуютъ къ вамъ живѣйшую привязанность, и это дѣлаетъ имъ честь,-- смѣю сказать, рѣшительно, это дѣлаетъ имъ честь. Я прямодушный, простосердечный, небогатый британскій купецъ, честный, конечно, какъ могутъ поручиться въ томъ мои почтенные друзья Голкеръ и Буллокъ, бывшіе корреспонденты оплакиваемаго вами родителя. Вы найдете здѣсь единодушное, скромное, счастливое и, могу сказать, всѣми уважаемое семейство, скромный столъ, добрыхъ людей и самый искренній радушный пріемъ. Я говорю вамъ истинную правду, какъ прямой откровенный человѣкъ. Я полюбилъ васъ отъ души, миссъ Рода .-- Рода, если позволите такъ называть. Бокалъ шампанскаго! Гиксъ! шампанскаго миссъ Шварцъ.
   Безъ всякаго сомнѣнія, эти слова Осборна были приняты за чистую монету. Дѣвицы еще болѣе усилили свою привязанность къ миссъ Шварцъ. Всѣ люди на Ярмаркѣ Тщеславія привязываются къ богачамъ со всею силою простой натуры. Если самый простой народъ слишкомъ ласково поглядываетъ на благосостояніе, если онъ съ благосклонностію смотритъ на золото, то какъ должны смотрѣть на него любостяжатели! Вся ихъ привязанность стремится на встрѣчу золоту, вся ихъ нѣжность обращается лишь къ интереснымъ обладателямъ богатства. Я знаю нѣкоторыхъ почтенныхъ особъ, которыя ни за что не позволятъ себѣ быть въ дружескихъ сношеніяхъ съ тѣми, кто не имѣетъ состоянія или значительнаго вѣса въ обществѣ. Они открываютъ свои чувства только при надлежащихъ оказіяхъ. За доказательствами мы не пойдемъ далеко, -- мы только сдѣлаемъ легонькій вопросъ: почему большая часть семейства Осборна въ продолженіи пятнадцатилѣтняго знакомства не могла питать сердечнаго влеченія къ Амеліи Седли, между тѣмъ какъ привязалась всею силою души къ миссъ Шварцъ въ теченіи одного только вечера? Въ самомъ вопросѣ заключается и сущность отвѣта.
   Славная была бы партія для Джоржа (соглашались между собою двѣ сестрицы и миссъ Виртъ), это не чета какой нибудь Амеліи. Такой ловкій молодецъ, съ выразительными глазами, чиномъ, дарованіями былъ бы чудесный для нея мужъ. Блестящіе балы, представленіе ко двору, знакомство съ пэрами наполняли душу молоденькихъ дѣвицъ; и онѣ ни о чемъ болѣе не говорили, какъ о Джоржѣ и своемъ новомъ миломъ другѣ.
   Старый Осборнъ также думалъ, что миссъ Шварцъ была бы славная партія для его сына. Ему надо бы оставить военную службу и поступить въ парламентъ... Бровь Осборна кипѣла истинно британскимъ восторгомъ, при мысли, что имя Осборновъ могло бы облагородиться въ лицѣ его сына, который современемъ могъ быть прародителемъ знаменитой линіи баронетовъ. Занимаясь своею обязанностію въ Сити и на биржѣ, Осборнъ собралъ всѣ свѣдѣнія относительно богатства наслѣдницы, какъ распредѣлены были ея деньги и гдѣ находилась ея владѣнія. Молодой Фредъ Буллокъ, одинъ изъ главныхъ его сподвижниковъ въ этихъ розысканіяхъ, былъ самъ не прочь отъ такой партіи (такъ выражался самъ юный банкиръ), но онъ уже былъ обреченъ Маріи Осборнъ. Не имѣя возможности пріобрѣсти себѣ въ супружество миссъ Шварцъ, безкорыстный Фредъ желалъ имѣть ее своей невѣсткой.
   -- Скажите Джоржу, чтобъ не зѣвалъ, совѣтовалъ банкиръ: -- куй желѣзо, пока горячо -- пословица старая, но вѣрная; лови ее, пока она еще новичекъ въ городѣ; черезъ нѣсколько недѣль ужь будетъ поздно: явится какой нибудь бѣднякъ съ помѣстьями, съ титуломъ и вытѣснитъ насъ, скромныхъ обитателей Сити, точно такъ, какъ лордъ Фицруфусъ поступилъ въ прошедшемъ году съ миссъ Грограмъ, у которой дѣло уже совсѣмъ было покончено съ Поддеромъ... Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше... Примите мой совѣтъ, мистеръ Осборнъ, говорилъ банкиръ.-- При выходѣ Осборна изъ комнаты банкира, мистеръ Буллокѣ вспомнилъ объ Амеліи.-- Какая милая дѣвушка! какъ она предана Джоржу! И онъ удѣливъ по крайней мѣрѣ десять секундъ изъ своего драгоцѣннаго времени на сожалѣніе о несчастіи, выпавшемъ на долю этой молодой дѣвицы.
   Между тѣмъ какъ добрыя чувства Джоржа Осборна и его добрый другъ и геній, Доббинъ, возвратили къ ногамъ Амеліи ея прежняго друга, отецъ и сестры Джоржа устроивали для него блестящую партію и вовсе не воображали, чтобъ онъ вздумалъ ей противиться.
   Когда Осборнъ давалъ то, что у него называлось "намекомъ", самому безтолковому не было никакой возможности ошибиться въ немъ. Столкнувъ съ лѣстницы лакея, онъ называлъ это намекомъ послѣднему оставить службу. Съ обыкновенной своей откровенностію и деликатностію, онъ объявилъ мистриссъ Гаггистонъ, что дастъ ей вексель въ десять тысячъ фунтовъ, въ тотъ день, какъ сынъ его женится на ея питомицѣ. Онъ называлъ это предложеніе намекомъ и довольно искусной дипломатической тактикой. Наконецъ Осборнъ сдѣлалъ такой же намекъ и Джоржу, относительно наслѣдницы, приказавъ ему непремѣнно жениться на ней, съ тѣмъ же равнодушіемъ, съ какимъ онъ приказывалъ буфетчику откупорить бутылку или клерку написать письмо.
   Джоржъ былъ чрезвычайно встревоженъ этимъ намекомъ. Онъ былъ на самомъ верху энтузіазма и восхищенія. отъ второго свиданія съ Амеліей. При поразительномъ контрастѣ манеръ и наружности Амеліи и наслѣдницы, мысль о союзѣ съ послѣдней казалась ему вдвойнѣ смѣшной и отвратительной. Одно воображеніе сидѣть рядомъ, въ каретѣ или оперѣ, съ такой смуглой прелестницей, какъ Миссъ Шварцъ, пугало его. Прибавьте къ тому, что Осборнъ младшій былъ упрямъ не менѣе старика. Если онъ въ чемъ нуждался или чего нибудь хотѣлъ, то всегда былъ твердъ въ рѣшимости получить желаемое; въ порывахъ гнѣва онъ такъ же былъ неукротимъ, какъ и его родитель...
   Въ тотъ самый день, когда отецъ сдѣлалъ ему намекъ обратитъ свое вниманіе на миссъ Шварцъ и повергнуть къ ногамъ ея свою привязанность, Джоржъ сдѣлалъ возраженіе старому джентльмену и просилъ отложить эти предположенія до нѣкотораго времени.
   -- Вы должны подумать объ этомъ, какъ можно скорѣе, возразилъ отецъ.
   -- Къ этому нѣтъ возможности приступить теперь, отвѣчалъ сынъ.-- Мы ожидаемъ каждый день приказанія выступить въ походъ. Подождите до моего возвращенія, если только суждено мнѣ возвратиться.
   И тутъ онъ старался доказать, что время для похода было чрезвычайно дурно выбрано, что нѣсколько дней, которые ему остается провести дома, должно посвятить занятіямъ поважнѣе любовныхъ интригъ, и что для послѣднихъ довольно будетъ времени и послѣ похода, когда онъ возвратится домой въ чинѣ манора.
   -- Я обѣщаю вамъ, продолжалъ Джоржъ съ довольнымъ видомъ: -- что такъ или иначе, а вамъ придется прочитать имя Джоржа Осборна въ газетѣ.
   Отвѣтъ на это отца былъ основанъ на полученныхъ въ Сити свѣдѣніяхъ, что при малѣйшемъ отлагательствѣ какой нибудь бѣднякъ не упуститъ случая воспользоваться выгоднымъ положеніемъ наслѣдницы,-- что если нельзя жениться на миссъ Шварцъ такъ скоро, то можно переписываться съ ней и привести все въ дѣйствіе и исполненіе по возвращеніи въ Англію, и наконецъ, что, оставшись дома и имѣя возможность получать десять тысячъ дохода, было бы глупо не воспользоваться этимъ и рисковать жизнію за границей.
   -- Поэтому вы хотите сдѣлать изъ меня труса, сэръ, и чтобъ изъ за денегъ миссь Шварцъ имя наше было обезславлено? возразилъ Джоржъ.
   При этомъ замѣчаніи старый джентльменъ поколебался; но, не желая оставить его безъ отвѣта и хоть нѣсколько подвинуть впередъ свои намѣренія, онъ сказалъ:
   -- Вы будете обѣдать завтра съ нами, сэръ? -- Миссъ Шварцъ бываетъ у насъ каждый день; прошу васъ оказывать ей съ вашей стороны какъ можно болѣе вниманія. Если вамъ нужны деньги, обратитесь къ мистеру Чопперъ.
   Такимъ образомъ въ исполненіи намѣреній Джоржа относительно Амеліи встрѣтилось еще препятствіе. Джоржъ и другъ его Доббинъ не разъ держали объ этомъ консультацію. Съ мнѣніемъ его друга мы уже нѣсколько знакомы. Что касается до Осборна, мы должны замѣтить, что новыя препятствія только усиливали его рѣшительность.
   Черный предметъ заговора, замышляемаго главными членами семейства Осборна, вовсе не зналъ ихъ плановъ, и, принимая лесть молодыхъ дѣвицъ за искреннее чувство, миссъ Шварцъ, одаренная отъ природы добрымъ и пылкимъ характеромъ, отвѣчала на ихъ ласки и преданность любовью и привязанностію. И, если говорить правду, она имѣла даже нѣкоторое влеченіе въ дому на Россель-скверѣ, она считала Джоржа Осборна прекраснымъ молодымъ человѣкомъ. Его кудри сдѣлали на нее впечатлѣніе, при первой ихъ встрѣчѣ на балу у мистера Голкера: но это еще не бѣда: онѣ очаровывали не ее первую, не ее и послѣднюю. Наружность Джоржа была въ одно и тоже время задумчивая и веселая, томная и пылкая. Въ глазахъ его выражались страсти, тайны, мучительная тоска и отважность. Голосъ его былъ превосходный. Онъ говоритъ съ вами о тепломъ вечерѣ или предложитъ вамъ мороженаго съ такимъ увѣрительнымъ и печальнымъ тономъ, какъ будто слова его были прелюдіей къ объясненію въ любви. Онъ господствовалъ надъ всѣми молодыми людьми, посѣщавшими домъ отца его, и былъ настоящимъ героемъ между мужчинами. Нѣкоторые смѣялись надъ нимъ и презирали его. Нѣкоторые, какъ, напримѣръ, Доббинъ, до безумія восхищались имъ. А между тѣмъ кудри его дѣлали свое дѣло и обвивались вокругъ сердца миссъ Шварцъ.
   При всякой возможности встрѣтиться съ нимъ на Россель-скверѣ, у этой простой, добродушной, молодой женщины являлись порывы видѣться съ ея дорогими миссъ Осборнъ. Она дѣлала огромныя издержки на новыя платья, браслеты, шляпки и удивительныя перья. Миссъ Шварцъ украшала свою персону со всевозможнымъ тщаніемъ, лишь бы только понравиться побѣдителю, и вызывала наружу всѣ свои совершенства, лишь бы выиграть его снисхожденіе. Каждый разъ, когда дѣвицы просили ее сыграть что нибудь, она играла имъ однѣ и тѣже двѣ пьески и пѣла одни и тѣже три романса, и замѣтно было, какъ съ каждымъ разомъ удовольствіе ея увеличивалось. Въ теченіи этихъ усладительныхъ занятіи миссъ Виртъ и мистриссъ Гаггистонъ сидѣли рядкомъ и ворковали о пэрствѣ, знати и дворянствѣ.
   Спустя день, какъ Джоржъ получилъ намекъ своего родителя, онъ сидѣлъ въ гостиной, развалившись на софѣ. Лицо его выражало на этотъ разъ особенную грусть. Утромъ онъ былъ, по приказанію отца, у мистера Чоппера (старый джентльменъ хотя выдавалъ своему сыну значительныя суммы денегъ, но никогда не назначалъ постоянной выдачи, а дарилъ его ими въ веселомъ расположеніи духа). Онъ провелъ часа три съ своей несравненной Амеліей и, возвратившись домой, нашелъ въ гостиной своихъ сестеръ, разодѣтыхъ въ разкрахмаленныя кисейныя платья; на заднемъ планѣ сидѣли двѣ старыя подруги за обычнымъ своимъ разговоромъ; на первомъ -- миссъ Шварцъ, въ любимомъ янтарнаго цвѣта атласѣ, съ бирюзовыми браслетами, безсчетными кольцами, цвѣтами, перьями и всякаго рода шпильками, булавками, цѣпочками и проч. и проч.
   Дѣвицы, послѣ тщетныхъ попытокъ занять Джоржа разговоромъ, говорили о модахъ, о послѣднемъ балѣ и другихъ пустякахъ, такъ что онъ наконецъ утомился отъ ихъ болтовни. Онъ сравнивалъ ихъ съ маленькой Амеліей: ихъ звонкіе пронзительные голоса дѣлали разительный контрастъ, съ нѣжнымъ голосомъ его нѣжной подруги, ихъ формы и манеры далеко уступали скромной осанкѣ и нѣжной граціи Амеліи. Бѣдная Шварцъ занимала то самое мѣсто, на которомъ часто сиживала Амелія. Облитыя золотомъ и брильянтами ручки ея покоились на янтарномъ атласѣ. Булавки и серги мелькали; большіе глаза перебѣгали съ мѣста на мѣсто. Ничего не дѣлая, она воображала себя очаровательною. Сестрицы ничего не видали подобнаго, что бы такъ шло въ ея лицу, какъ янтарный атласъ.
   -- Терпѣть не могу, говорилъ Джоржъ своему задушевному другу: -- это настоящая китайская кукла, которая цѣлый день только улыбается и качаетъ своей головой. Клянусь, Билль, чтобъ отдѣлаться отъ ней, мнѣ часто приходитъ въ голову пустить въ нее диванной подушкой.
   Однако, онъ удержался отъ подобнаго изъявленія своихъ чувствъ.
   Сестрицы начали играть Прагскую Баталію,
   -- Сдѣлайте одолженіе, оставьте играть эту пустошь, крикнулъ Джоржъ.-- Она всегда бѣситъ меня. Миссъ Шварцъ, сыграйте ея что нибудь, но, роди Бога, не Прагскую Баталію.
   -- Не спѣть ли вамъ Черноокую Мери или арію изъ "Кабинета"? спросила миссъ Шварцъ.
   -- Ахъ, что за милая пьеска изъ "Кабинета"! сказали сестрицы.
   -- Мы уже слышали это, отвѣчалъ мизантропъ на софѣ.
   -- Ну, такъ я спою вамъ Fleury du Tàjy, сказала Шварцъ кроткимъ голосомъ: -- если только припомню слова. Этотъ романсъ былъ послѣдній изъ всего запася достойной барышни.
   -- А, Fleuré du Tage! вскричала миссъ Марія: -- у насъ есть этотъ романсъ, и она притащила книжку, въ которой онъ находился.
   Случилось, такъ, что этотъ романсъ, самый модный въ то время, подарила имъ одна ихъ подруга. Ея имя, было выставлено на заглавіи. Миссъ Шварцъ, окончивши его, и къ неожиданному удовольствію своему, получивъ отъ Джоржа одобреніе, (этотъ романсъ былъ, изъ числа любимыхъ Амеліей), начала перелистывать книгу, можетъ быть, въ ожиданіи, что ее попросятъ еще разъ пропѣть, и нечаянно встрѣтилась съ надписью на углу заглавнаго листка... "Амелія Седли".
   -- Ахъ, Боже мой.! вскричала миссъ Шварцъ быстро повернувшись на табуреткѣ: -- неужели это моя Амелія? Амалія, которая воспитывалась со иной у миссъ Пинкертонъ, въ Хаммерсмитѣ? Я знаю, что это она.... она.... непремѣнно она. Скажите мнѣ, гдѣ она живетъ?
   -- Пожалуста, не вспоминайте о ней, поспѣшно подхватила миссъ Марія Осборнъ.-- Ея фамилія обезславила себя. Отецъ ея обманулъ нашего папа, и о ней здѣсь не велѣно и вспоминать.
   Это было сказано въ отмщеніе Джоржу за его грубое выраженіе на счетъ Прагской Баталіи.
   -- Вы вѣрно были подругой Амеліи? сказалъ Джоржъ, приподнимаясь.-- Ахъ какъ я радъ; миссъ Шварцъ. Не вѣрьте тому, что говорятъ мои сестры. Она вовсе не заслуживаетъ такого безславія.
   -- Джоржъ! вскричала Джэйнъ -- вы знаете, что вамъ не приказало говорить о ней. Папа запретилъ вамъ.
   -- Кто же мнѣ мѣшаетъ? въ свою очередь вскричалъ Джоржъ.-- Я хочу говорить о ней, и говорю, что она нѣжная, добрая, очаровательная дѣвушка во всей Англіи, банкрутъ она, или нѣтъ, а мои сестры не годятся ей и въ... Если вы любите ее, миссъ Щварцъ, навѣстите ее: оба нуждается теперь въ друзьяхъ; я буду благословлять всякаго, кто приласкаетъ ее. Каждый, кто хорошо отзывается о ней -- мой другъ; каждый кто говорить дурно о ней -- мой врагъ. Благодарю васъ, миссъ Шварцъ.
   И онъ подошелъ къ ней и схватилъ ся руку.
   -- Джоржъ! Джоржъ! вскричала одна изъ сестрицъ умоляющимъ голосомъ.
   -- Я вамъ говорю сказалъ Джоржъ: -- что кто любитъ Амелію Сед....
   Онъ остановился. Въ гостиную вошелъ старикъ Осборнъ, съ лицомъ, пылающимъ отъ гнѣва и красными какъ раскаленный уголъ глазами.
   Хотя Джоржъ остановился на полусловѣ, не могъ, однакожъ, побѣдить внутренняго чувства. Онъ весь горѣлъ. Его не устрашило цѣлое поколѣніе Осборновъ. На сердитый взглядъ отца онъ отвѣчалъ взглядомъ, въ которомъ выражалась такая рѣшительность, что отецъ не вынесъ его и отвернулся.
   -- Мистриссъ Гаггистонъ, позвольте мнѣ имѣть удовольствіе вести васъ къ столу, сказалъ отецъ:-- Джоржъ, дайте вашу руку миссъ Шварцъ.
   И они отправились.
   -- Миссъ Шварцъ, я люблю Амелію; мы принадлежали другъ другу съ ранняго дѣтства, говорилъ Осборнъ своему партнёру.
   Джоржъ продолжалъ развивать предметъ этого разговора такъ плодовито, что удивлялся самому себѣ.
   Предвидя, что объясненіе съ отцомъ неизбѣжно, Джоржъ съ величайшимъ хладнокровіемъ сѣлъ на столъ и выказывалъ за нимъ необыкновенный аппетитъ. Старикъ былъ раздраженъ, много пилъ и безпрестанно путался въ разговорѣ съ дамами и ближайшими сосѣдями. Хладнокровіе Джоржа раздражало его болѣе и болѣе. Спокойствіе и небрежный поклонъ, съ какимъ онъ отворялъ удалявшимся дамамъ дверь, оскорбили его еще болѣе. Возвратившись къ столу, Джоржъ налилъ стаканъ вина и началъ пить будто съ особеннымъ удовольствіемъ.
   -- Какъ вы осмѣлились, сэръ, произнести это имя, передъ миссъ Шварцъ въ моей гостиной? началъ отецъ, раскраснѣвшись отъ гнѣва.-- Я спрашиваю васъ, сэръ, какъ вы осмѣлились сдѣлать это?
   -- Позвольте, сэръ, отвѣчалъ Джоржъ.
   -- Я имѣю полное право говорить что мнѣ вздумается. Я хочу говорить что мнѣ вздумается. Я хочу, чтобы вы вспомнили, что я господинъ этого дома, и чтобы, пока вы живете въ немъ, вы не произносили имени той.... чтобы имя этихъ Седли никогда здѣсь не упоминалось -- вотъ что, сэръ.
   -- Я въ этомъ не виноватъ, сэръ. Моя сестра первая произнесла имя миссъ Седли и начала поносить его передъ миссъ Шварцъ. Въ моемъ присутствіи я не позволилъ произнести это имя легкомысленно. Наше семейство ужь и то нанесло имъ порядочный вредъ, и пора бы перестать порочить невинную.
   -- Продолжайте, сэръ, продолжайте, говорилъ старикъ.
   -- Въ то время, когда сердце ея давно уже принадлежало мнѣ, вы приказываете оставитъ ее, наказать ее, убить ее, -- и за что? за ошибки другихъ. Если я оставлю ее, сэръ, неужели вы думаете, что она забудетъ меня?
   -- Я ничего не думаю и не хочу входить въ сантиментальныя глупости и пустяки, вскричалъ отецъ: -- въ моемъ семействѣ не бывать нищенскимъ сватьбамъ. Если вы хотите лишиться осьми тысячъ годового дохода, можете жениться на комъ вамъ угодно; но только съ тѣмъ, чтобъ нога ваша не была въ моемъ домѣ. Хотите ли вы, отвѣчайте, разъ и на всегда, или нѣтъ?
   -- Жениться на этой мулаткѣ? сказалъ Джоржъ, хватаясь за воротничокъ рубашки: -- нѣтъ, сэръ.
   Мистеръ Осборнъ позвонилъ. Вошелъ буфетчикъ.
   -- Прикажи подать карету капитану Осборну.
   -- Я свое дѣло сдѣлалъ, сказалъ Джоржъ, входя въ любимую таверну Слотерсъ, спустя часъ послѣ разговора съ отцемъ. Лицо его было чрезвычайно блѣдно.
   -- Ну, чоб, мой другъ? спросилъ Доббинъ.
   Джоржъ разсказалъ все, что происходило у нихъ съ отцомъ.
   -- Я завтра же женюсь на ней, заключилъ онъ: -- я чувствую, Доббинъ, что любовь моя ростетъ съ каждымъ днемъ.
  

ГЛАВА XXII.

ЖЕНИТЬБА И МАСТЬ МЕДОВАГО МЕСЯЦА.

   Всѣ полагаютъ, что самый упорный и храбрый непріятель, осаждаемый голодомъ, не можетъ долго противиться -- такъ расчитывалъ и старикъ Осборнъ. Правда, запасъ Джоржа былъ значительно подбавленъ въ тотъ самый день, какъ отецъ его разсердился. Но эта помощь временная, думалъ старикъ, и только замедлитъ нѣсколько сдачу. Онъ приказалъ сестрамъ принимать Джоржа, какъ будто ничего и не было. По обыкновенію подавали на столъ каждый день его приборъ; но Джоржъ не являлся. О немъ справлялся кто-то и въ тавернѣ Слотерсъ, но тамъ сказали, что онъ и другъ его капитанъ Доббинъ выѣхали изъ города.
   Однажды, въ концѣ апрѣля, въ бурный, мрачный день, когда дождь крупными каплями падалъ на мостовую старинной улицы, гдѣ находилась таверна и кофейная Слотерсъ, въ одну изъ комнатъ послѣдней вошелъ блѣдный и разстроенный Джоржъ. Онъ былъ одѣтъ довольно изысканно; въ синемъ фракѣ съ золотыми пуговицами и въ модномъ, по тогдашнему времени, чистомъ лосинномъ жилетѣ. Въ тавернѣ находился другъ его Доббинъ также въ синемъ фракѣ съ золотыми пуговицами, замѣнившемъ военный сюртукъ и сѣренькіе французскіе панталоны -- обыкновенный костюмъ, прикрывавшій его тощую фигуру.
   Доббинъ болѣе часу уже дожидалъ Джоржа. Онъ перебралъ всѣ газеты, но не читалъ ихъ.-- Нѣсколько разъ посматривалъ то на часы, то на улицу, гдѣ безъ пощады стучалъ дождь и обливалъ прохожихъ, -- то барабанилъ по столу любимые марши, то безъ милосердія и чуть не до крови кусалъ ногти, то уравновѣшивалъ ложку надъ молочниковъ, опрокидывалъ ее и проч., и проч. однимъ словомъ, показывалъ всѣ признаки безпокойства и нетерпѣнія, и употреблялъ всѣ тѣ усилія развлечь себя, которыя придумываетъ человѣкъ въ минуты душевной тревоги, тоски и ожиданія.
   Нѣкоторыя изъ случившихся тутъ его сослуживцевъ шутили надъ его блестящимъ костюмомъ и безпокойствомъ. Одинъ изъ нихъ спросилъ его, не отправляется ли онъ вѣнчаться? Доббинъ смѣялся и говорилъ, что онъ прислалъ бы своему пріятелю свадебнаго пирога, еслибъ могло случиться съ минъ подобное событіе. Наконецъ явился и капитанъ Осборнъ, изысканно одѣтый, какъ мы уже сказали, встревоженный и очень блѣдный. Онъ отеръ свое блѣдное лицо огромнымъ остъ-индскимъ шолковымъ платкомъ, донельзя напрысканнымъ духами; пожавши Доббину руку и взглянувъ на часы, приказалъ подать себѣ кюрасоо м проглотилъ его двѣ рюмки съ нервическою жадностію. Доббинъ съ нѣкоторымъ участіемъ освѣдомился о его здоровьѣ.
   -- Здоровъ, ничего, только не могъ до самого утра глазъ сомкнуть, сказалъ онъ; -- адская головная боль и лихорадка. Поднялся въ девять часовъ, сходилъ въ ванну къ Гуммумсъ и отправился сюда. Послушай, Добъ, я чувствую себя точь въ точь какъ въ то утро, когда отправлялся въ Квебекъ.
   -- И я тоже, отвѣчалъ Уильямъ. -- Въ то памятное утро я былъ больше твоего разстроенъ. Я помню, ты тогда заказалъ славный завтракъ. Закуси чего нибудь теперь.
   -- Ты добрый малый, Виль. Выпью за твое здоровье, дружище, и на прощанье съ....
   -- Нѣтъ, нѣтъ, довольно двухъ рюмокъ, прервалъ его Доббинъ.
   -- Эй, Джонъ, убери вино. Нѣтъ ли какой дичи съ каенскимъ перцемъ? Да, поторопись: намъ пора отправляться.
   Было около половины перваго: коляска, въ которую слуга капитана Осборна положилъ дорожные бюро и туалетъ, давно уже стояла у подъѣзда. Друзья сѣли въ нее подъ зонтикомъ. Слуга взлѣзъ на козлы и сѣлъ подлѣ кучера, проклиная дождь и грязную погоду. Экипажъ покатился по направленію въ Пикадилли, миновалъ ее, проѣхалъ Бромптонъ и остановился у церкви, близь Фуламской дороги.
   У паперти стояла карета, запряженная четверней, и закрытая коляска. Нѣсколько лѣнивыхъ зѣвакъ скрывались отъ проливного дождя, прижавшись къ церковнымъ стѣнамъ.
   -- Къ чему это? сказалъ Джоржъ. Я говорилъ, чтобы въ пару.
   -- Мой господинъ приказалъ заложить четверню, сказалъ лакей мистера Джозефа Седли.
   Слуги мистера Осборна вошли въ церковь вслѣдъ за Джоржемъ и Уильямомъ.
   -- Наконецъ и вы явились? сказалъ нашъ старинный другъ, Джозъ Седли, подходя къ прибывшимъ джентльменамъ. Вы отстали отъ насъ пятью минутами. Каковъ денекъ-то, а! Эта погода очень похожа на начало дождливаго сезона въ Бенгаліи. Твоя коляска славно укутана: хоть какой дождь -- не пробьетъ. Пойдемте же скорѣй. Эмми съ матерью ожидаютъ васъ.
   Джозъ Седди былъ великолѣпенъ. Онъ еще болѣе растолстѣлъ. Воротничекъ рубашки былъ выше, лицо -- краснѣе; манжеты пышно выказывались ивъ подъ разноцвѣтнаго жилета. Лакированные сапоги тогда еще не были изобрѣтены, зато гессенскіе блестѣли необыкновенно. На свѣтло-зеленомъ фракѣ его рисовался огромный свадебный бантъ.
   Но перейдемъ къ дѣлу. Джоржъ дѣлалъ важный шагъ въ своей жизни. Онъ рѣшился жениться. Отъ этого-то происходили и растройство его, и безсонница, и нервическая лихорадка. Мнѣ сказывали, что при подобномъ событій каждому приходится испытать эти непріятныя ощущенія.
   На головѣ невѣсты была соломенная шляпка съ розовыми лентами и вуалемъ изъ бѣлыхъ кружевъ, -- подарокъ мистера Джозефа Седли. Доббинъ получилъ отъ невѣсты дозволеніе подарить ей золотую цѣпочку и часы, которыми она теперь играла. Мистриссъ Седли дала ей брильянтовую брошку -- единственная бездѣлушка, уцѣлѣвшая у старой леди. Когда начался обрядъ, добрая старушка сѣла и, облокотившись на налой, горько плакала. Ирландская дѣвочка, служанка ея, и мистриссъ Клаппъ, жена клерка, тоже плакали, но болѣе старались утѣшать добрую мистриссъ Седли. Старика Седли не было. Джозъ дѣйствовалъ за своего отца, а капитанъ Доббинъ за шафера со стороны своего друга Джоржа.
   Въ церкви никого не было, кромѣ должностныхъ лицъ нашей свадебной партіи и ихъ прислуги. Два лакея сидѣли въ отдаленіи. Дождь крупными каплями стучалъ въ окна. Въ промежуткахъ обряда слышны были всхлипыванья старушки мистриссъ Седли. Голосъ священника уныло разносился подъ высокими сводами. "Буду"! сказанное Осборномъ, раздалось громкимъ басомъ. Отвѣтъ Эмми, выпорхнувъ изъ самого сердца, почти никѣмъ не былъ слышанъ, исключая капитана Доббина.
   По окончаніи церемоиіи, Джозъ Седли выступилъ впередъ и поцаловалъ свою сестру, молодую супругу, въ первый разъ въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ. Пасмурный видъ Джоржа измѣнился: онъ казался гордымъ.
   -- Теперь твоя очередь, Уильямъ, сказалъ онъ, дружески положивъ руку на плечо Доббина.
   Доббинъ подошелъ и слегка коснулся щечки Амеліи.
   -- Да благословитъ тебя Богъ, другъ мой Уильямъ, сказалъ Джоржъ, росписавшись въ книгѣ и схвативъ руку Доббина. Въ глазахъ его блистала слеза. Уильямъ только кивнулъ головой.
   -- Подписывайтесь скорѣе и выходите : намъ нельзя долго мѣшкать, сказалъ Осборнъ.
   Мистриссъ Седли въ послѣдній разъ обняла дочь, и молодая чета отправилась изъ церкви.
   -- Прочь съ дороги! вскричалъ Джоржъ толпѣ мальчишекъ, собравшихся у выхода. Дождь билъ въ лицо молодыхъ супруговъ, когда они подходили къ каретѣ. Нѣсколько ребятишекъ взвизгнули, когда карета тронулась и грязные брызги разнеслись во всѣ стороны.
   Уильямъ Доббинъ стоялъ на паперти и пристально глядѣлъ на удалявшуюся карету. Толпа мальчишекъ подсмѣивалась надъ его неуклюжей фигурой. Онъ не обращалъ вниманія ни на нихъ, ни на ихъ смѣхъ.
   -- Пойдемъ, Доббинъ, домой, завтракать! раздался сзади его голосъ; а въ тужь минуту жирная рука опустилась на его костлявое плечо. Доббинъ вовсе не былъ расположенъ согласиться на такое дружеское приглашеніе Джоза Седли. Онъ посадилъ рыдающую леди и ея провожатыхъ въ карету Джоза и еще разъ остался на паперти. Наконецъ и карета Джоза удалилась, и еще разъ раздался вокругь него саркастическій смѣхъ ребятишекъ.
   -- Вотъ вамъ, маленькіе негодяи, сказалъ Доббинъ, подавая ребятишкамъ нѣсколько серебряныхъ монетъ, и пошелъ по улицѣ, подъ проливнымъ дождемъ. Все кончено. Они обвѣнчаны и счастливы. Остается благодарить Бога. Съ самого дѣтства Доббинъ еще ни разу не чувствовалъ себя такимъ несчастнымъ и совершенно олинокимъ, какъ теперь. Онъ съ нетерпѣніемъ ждалъ, пока пройдетъ нѣсколько дней и когда онъ снова увидится съ нею.

-----

   Спустя дней десять послѣ брачной церемоніи, трое молодыхъ нашихъ знакомцевъ восхищались тѣмъ прекраснымъ видомъ, который Брайтонъ представляетъ путешественникамъ. Съ одной стороны -- безконечный рядъ оконъ, а съ другой -- безграничное голубое море. Житель Лондона приходитъ иногда въ восторгъ, при взглядѣ га величественный океанъ, усѣянный милліонами звѣздочекъ, испещренный бѣлыми парусами и окаймленный по краямъ своей голубой одежды сотнями подвижныхъ купаленъ: а иногда, какъ любитель человѣческой природы, онъ смотритъ на длинный рядъ оконъ, гдѣ выставлена эта роскошь человѣческой жизни. Изъ одного изъ нихъ вылетаютъ звуки фортепьяно, на которомъ, къ величайшему восхищенію жильцовъ, молодая леди упражняется по шести часовъ въ день; въ другомъ миловидная нянька Полли убаюкиваетъ на рукахъ своихъ малютку, въ то время, какъ отецъ его, въ окнѣ нижняго этажа, сидитъ за завтракомъ и жадно глотаетъ газету "Times". Далѣе выглядываютъ хорошенькія сестрины миссъ Лири и внимательно слѣдятъ за офицерами, пробирающимися на скалу. А тамъ вы видите пожилого человѣка изъ Сити, съ наклонностію къ морю, съ телескопомъ величиной съ порядочную пушку, направленнымъ на океанъ, чтобъ посмотрѣть на рѣющія яхты, рыбацкія лодки, а можетъ быть и на купальни, какъ онѣ подплываютъ и отплываютъ отъ берега. Но намъ ли описывать Брайтонъ.-- Брайтонъ, этотъ чистенькій Неаполь съ своими lazzaroni, живой, веселый, пестрый какъ костюмъ арлекина.-- Брайтонъ, который, во время нашей исторіи, находился въ шести часахъ отъ Лондона, а теперь садитесь въ вагонъ, и черезъ сто минутъ вы тамъ, -- и который современемъ Богъ знаетъ еще какъ можетъ приблизиться.
   -- Чудо какъ хороша та дѣвица, что квартируетъ надъ модистками! замѣтилъ одинъ изъ трехъ нашихъ гуляющихъ знакомцевъ -- какіе она сдѣлала мнѣ глазки, когда я проходилъ?
   -- Сдѣлай милость. Джозъ, не терзай ея, сказалъ другой. Не шути пожалуста, мой донъ Жуанъ, ея привязанностью.
   -- Ну, вотъ еще, сказалъ Джозъ Седли, довольный самъ собой и бросая нѣжный взглядъ на встрѣтившуюся служанку.
   Въ Брайтонѣ Джозъ былъ еще великолѣпнѣе, чѣмъ на сватьбѣ своей сестры. Блестящій лосинный жилетъ его былъ такъ широкъ, что можно было имъ обтянуть цѣлого оленя. На немъ былъ военный фракъ, украшенный пуговицами съ собачьими головками, мушками, лягушками, и перепутанный шитьемъ. Въ послѣднее время онъ принялъ военную наружность и пріемы и гулялъ теперь съ военными, бренча безъ милосердія шпорами, громко разсуждая и бросая бойкія взгляды на всѣхъ встрѣчавшихся гризетокъ и субретокъ, удостоившихся его пораженія.
   -- Что мы будемъ дѣлать, друзья, до возвращенія нашихъ дамъ? спросилъ Джозъ. Дамы отправились прокатиться въ Роттингдинъ.
   -- Съиграемте партію на бильярдѣ, сказалъ одинъ изъ друзей, высокій мужчина, съ усами.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, капитанъ, ни за что, отвѣчалъ Джозъ, встревоженный. Нѣтъ, Кроули, сегодня не стану играть на бильярдѣ. Спасибо за вчерашнее.
   -- Ты играешь отмѣнно хорошо, сказалъ Кроули, со смѣхомъ. Не правда ли, Осборнъ, что опъ чудный игрокъ? Не правда ли, онъ славно сдѣлалъ послѣдніе пять ударовъ, а?
   -- Превосходно! отвѣчалъ Осборнъ:-- да что и говорить, Джозъ на всѣ игры мастеръ. Какъ жаль, что нѣтъ здѣсь тигровой охоты, а то бы до обѣда можно было сходить и убить нѣсколько... Посмотри, Джозъ, какая чудная дѣвушка!... Разскажи намъ, Джозъ, о тигровой охотѣ, какъ она у васъ тамъ производится? Это чудная исторія, Кроули.-- Тутъ Джоржъ Осборнъ зѣвнулъ.-- Нѣтъ, скучно гулять, сказалъ онъ. Что бы намъ сдѣлать такое?
   -- Не итти ли намъ посмотрѣть лошадей, которыхъ Спаффлеръ только что привелъ съ Льюсской ярмарки? какъ ты думаешь? сказалъ Кроули.
   -- По моему лучше итти въ кандитерскую Доттона и съѣсть по порціи желе, сказалъ плутоватый Джозъ, желая однимъ камнемъ убить двухъ птицъ. А славное желе у Доттона!
   -- Я полагаю лучше всего пути посмотрѣть приходъ Молніи; теперь же самая пора притти ей, сказалъ Джоржъ.
   Предложеніе его было принято единодушно всѣми, и они отправились къ конторѣ дилижансовъ.
   На пути къ конторѣ, они встрѣтили открытую коляску Джоза, съ великолѣпными гербами, съ тѣмъ роскошнымъ комфортомъ, съ какимъ онъ любилъ кататься въ Челтэнэймѣ, величественный и безмолвный, со сложенными руками и нахлобученной шляпой, а иногда, болѣе счастливый, между прекраснымъ поломъ.
   Въ коляскѣ находились двѣ дамы. Одна изъ нихъ -- маленькая особа, съ бѣлокурыми волосами, одѣтая по послѣдней модѣ; другая -- въ коричневой шолковой шубкѣ, въ соломенной шляпкѣ съ розовыми лентами, съ розовымъ, круглымъ, счастливымъ личикомъ. Послѣдняя пріостановила коляску, когда онѣ поравнялись съ тремя джентльменами.
   -- Наша прогулка, Джоржъ, была очаровательна, скакала она, покраснѣвъ какъ-то неловко: -- и.... и мы такъ рады, что возвратились назадъ. Джозефъ, пожалуете, не позволяй ему запаздывать.
   -- Не вводите нашитъ супруговъ въ искушеніе, мистеръ Седли, вы самый опасный человѣкъ, сказала Ребекка, подавая Джозу маленькій пальчикъ, покрытый самой чистой французской лайковой перчаткой.-- Пожалуете, обойдитесь безъ бильярда, табаку и шалостей.
   -- Милая мистриссъ Кроули, теперь!... клянусь честью!...
   Вотъ все, что могъ воскликнуть Джозь вмѣсто отвѣта.. Онъ принялъ при этомъ восклицаніи самую плѣнительную осанку; голова его склонилась немного на сторону, толстыя губы его открылись и выставили рядъ бѣлыхъ зубовъ, одна рука, съ тростью, была за спиной, а другая, съ брильянтовымъ кольцомъ, перебирала складки манжетъ и лосиннаго жилета. Когда коляска покатилась, онъ поцаловалъ свою брильянтовую руку. Онъ желалъ, чтобы весь Челтэнэнмъ, весь Чоу-ринги, вся Калькутта видѣли, какъ онъ размахивалъ рукой удалявшимся красавицамъ, и въ томъ отборномъ обществѣ, какъ Payдонъ Кроули, гвардеецъ, и Джоржъ Осборнъ, капитанъ.
   Наши новобрачные нарочно выбрали Брайтонъ для первыхъ дней своего супружества; они заняли спокойную и съ комфортомъ квартиру въ гостинницѣ "Корабль", пока не явился Джозъ. До нѣкотораго времени онъ былъ единственнымъ ихъ компаньономъ. Однажды, возвращаясь съ любимой прогулки послѣ полудня, они неожиданно встрѣтились съ Ребеккой и ея мужемъ. Старые знакомые немедленно узнали другъ друга. Ребекка бросилась въ объятія своей безцѣнной подруги. Кроули и Осборнъ обмѣнялись дружескимъ пожатіемъ руки. Ребекка въ теченіи вѣсколькихъ часовъ отыскала средства заставить Джоржа позабыть маленькую непріятность, случившуюся между ними.
   -- Помните ли вы послѣднюю встрѣчу нашу у миссъ Кроули, гдѣ я такъ дерзко обошлась съ вами, любезный капитанъ Осборнъ? Мнѣ показалось, что вы были безпечны относительно милой Амеліи. Это-то и было поводомъ въ моей досадѣ, дерзости и неблагодарности. Простите меня, сказала она, протянувъ ему руку съ такою откровенностію, покорностію и плѣнительною граціей, что Осборнъ не могъ не взять ея.
   Чего только нельзя сдѣлать покорнымъ и откровеннымъ призваніемъ въ нашей несправедливости! Я знавалъ одного джентльмена, весьма достойнаго практикана на Ярмаркѣ Тщеславія, который нарочно любилъ дѣлать маленькія обиды своимъ сосѣдямъ съ тѣмъ только, чтобъ впослѣдствіи открыто и мужественно извиняться передъ ними,-- и чтбжь выходило? Мой другъ Крокки Дойль былъ всюду любимъ, и хотя получалъ названіе буйнаго, но вездѣ считался за самаго честнаго малаго! Покорность Ребекки вызвала чистосердечное прощеніе со стороны Осборна.
   Этимъ двумъ юнымъ четамъ предстояло передать другъ другу бездну различныхъ свѣдѣній. Замужство каждой было пересмотрѣно. Перспективы жизни были изслѣдованы съ величайшимъ участіемъ и откровенностію. Женитьба Джоржа должна быть открыта отцу его чрезъ Доббина. Осборнъ трепеталъ при мысли о послѣдствіяхъ этого открытія. Миссъ Кроули, на которой основаны были всѣ надежды Раудона, все еще упорствовала. Не имѣя возможности попасть въ ея домъ въ паркъ-Лэйнѣ, преданный племянникъ и племянница послѣдовали за ней въ Брайтонъ, гдѣ посланники отъ кредиторовъ постоянно караулили ихъ двери.
   -- Мнѣ хочется, чтобъ, вы когда нибудь увидѣли друзей Раудона, которые толпятся у нашихъ дверей, сказала Ребекка со смѣхомъ.-- Случалось ли вамъ видѣть этихъ докучныхъ людей, мой другъ, полицейскаго коммисара и его помощника? Двое изъ нихъ караулили насъ на прошедшей недѣлѣ изъ сосѣдней лавочки, и мы едва могли выбраться сюда въ воскресенье. Что если тетенька не сдастся?
   Раудонъ, съ громкимъ хохотомъ, разсказалъ дюжину забавныхъ анекдотовъ о своихъ кредиторахъ и ловкое обхожденіе съ ними со стороны Ребекки. Онъ утверждалъ, что такой женщины, какъ его Ребекка, не найти въ цѣлой Европѣ. Почти вслѣдъ за ихъ сватьбой ей пришлось вести переговоры съ кредиторами, и тогда только Раудонъ открылъ, какое сокровище онъ пріобрѣлъ въ своей женѣ. Кредитъ ихъ былъ обширенъ, зато и число векселей, выданныхъ ими, было несмѣтно. Тревожили ли когда нибудь Раудона эти запутанныя обстоятельства? Никогда. На Ярмаркѣ Тщеславія каждымъ давно замѣчено, какъ хорошо поживаютъ тѣ, кто съ головы до ногъ покрытъ долгами, какъ они ни въ чемъ себѣ не отказываютъ, какъ спокойны и довольны бываютъ ихъ сердца. Раудонъ и его супруга имѣли лучшія комнаты изъ всѣхъ гостинницъ въ Брайтонѣ, хозяинъ кланялся имъ какъ лучшимъ изъ своихъ посѣтителей. Раудонъ уничтожалъ обѣды и вина съ такой отчаянной смѣлостью, что никто изъ тамошнихъ вельможъ не могъ превзойти его. Давнишній навыкъ, мужественная наружность, щегольскіе сапоги и одежда, наконецъ особенное умѣнье часто помогаютъ человѣку столько же, какъ огромныя деньги въ рукахъ банкира.
   Новобрачные постоянно посѣщали другъ друга. По вечерамъ мужчины составляли маленькій пикетъ, а дамы сидѣли и лепетали. Это препровожденіе времени, особенно благодаря Джозу Седли, который ежедневно игралъ по нѣскольку партій на бильардѣ съ капитаномъ Кроули, наполнило кошелекъ Раудона и дало ему возможность имѣть чистыя денежки, надъ пріобрѣтеніемъ которыхъ иногда самые великіе умы задумываются.
   Итакъ, наши три джентльмена отправились смотрѣть прибытіе Молніи. Пунктуальный до секунды, дилижансъ появился биткомъ набитый внутри и снаружи. Кондукторъ проигралъ на рожкѣ обычную мелодію. Молнія пронеслась по улицѣ и остановилась у конторы.
   -- Браво, Доббинъ! вскричалъ Джоржъ, восхищенный при видѣ своего пріятеля за верху дилижанса.-- Здоровъ ли ты, дружище мой? Отъ души радъ твоему пріѣзду. Эмми будетъ въ восторгѣ, говорилъ Осборнъ, крѣпко сжимая руку спустившагося Доббина, и потомъ взволнованнымъ голосомъ прибавилъ: -- что новаго? Былъ ли ты на Россель-скверѣ? Что сказалъ тебѣ отецъ? Говори, говори скорѣе.
   Доббинъ былъ блѣденъ, на лицѣ его выражалась какая-то важность.
   -- Я видѣлъ твоего отца, сказалъ онъ.-- Здорова ли Амелія... виноватъ: мистриссъ Джоржъ.... Послѣ разскажу тебѣ все, а теперь сообщу самую важную новость: она состоитъ...
   -- Убирайся ты съ ней! прервалъ Джоржъ.
   -- Намъ приказано итти въ Бельгію. Армія и гвардія уже выступаютъ. Гивтогъ въ подагрѣ и бѣсится, что не можетъ двинуться съ мѣста. О'Доудъ назначенъ за него командующимъ; за будущей недѣлѣ и мы выплывемъ изъ Чатама.
   Эта военная новость была ударомъ для нашихъ любовниковъ. Всѣ джентльмены призадумались.
  

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ГЛАВА XXIII.

ДОББИНЪ ВЪ КАЧЕСТВѢ ХОДАТАЯ ПО ДѢЛАМЪ ДЖОРЖА.

   Скажите, въ чемъ состоитъ тайна, которою обладаетъ дружба? отчего, въ дѣлахъ свѣта, подъ вліяніемъ ея скромный человѣкъ дѣлается смѣлымъ, лѣнивый -- прилежнымъ, неповоротливый -- дѣятельнымъ, невоздержный -- благоразумнымъ, а буйный -- миролюбивымъ? Почему законовѣдѣцъ, въ случаѣ своего тяжебнаго дѣла, не самъ защищаетъ его, а прибѣгаетъ къ помощи другого адвоката? Отчего докторъ, когда заболѣетъ, не наблюдаетъ за собой передъ зеркаломъ и не прописываетъ рецепта, а посылаетъ за своимъ собратомъ? Предоставляю разрѣшить всѣ эти вопросы разумнымъ читателямъ которые очень хорошо знаютъ, какъ мы бываемъ легковѣрны, до какой степени мы скептики, какъ мягки мы и какъ упрямы, какъ строги для другихъ и какъ слабы въ отношеніи себя. Намъ же извѣстно только, что другъ нашъ Уильямъ Доббинъ -- человѣкъ, съ такимъ уступчивымъ характеромъ, что, кажется, еслибъ на него прикрикнули, онъ спустился бы на кухню и женился на кухаркѣ,-- человѣкъ, который для собственныхъ интересовъ не перешелъ бы и чрезъ улицу,-- этотъ же самый Уильямъ Доббинъ оказался такимъ дѣятельнымъ и усерднымъ ходатаемъ по дѣламъ Осборна, какимъ не бываетъ ивой самолюбивый тактикъ и по своимъ собственнымъ.
   Въ то время, какъ Джоржъ и его молодая жена наслаждалось первыми днями медового мѣсяца въ Брайтонѣ, честный Уильямъ оставался въ Лондонѣ -- въ качествѣ уполномоченнаго со стороны Осборна. Обязанность его состояла въ томъ, чтобъ навѣщать мистера Седли и его жену, поддерживать спокойствіе послѣдней, стараться по возможности сблизить Джоза со старикомъ Осборномъ, склонить его въ примиренію съ противной стороной, и наконецъ сообщить ему о поступкѣ, Джоржа такъ, чтобъ это не раздражило стараго джентльмена.
   Приступая къ этой главнѣйшей обязанности своей, Доббинъ, чтобы легче поладить съ главою дома Осборновъ, считалъ необходимымъ прежде всего привлечь за свою сторону сестеръ Джоржа.
   "Онѣ не станутъ сердиться -- думалъ Уильямъ -- какая женщина будетъ противъ романическаго супружества? Поплачутъ немного, да сами же и помирятъ брата съ отцомъ."
   Такъ думалъ вашъ новый Макіавель и выискивалъ средства, которыми онъ могъ бы не круто и половчѣе сообщить тайну Джоржа его сестрицамъ.
   Всего скорѣе могъ встрѣтиться Доббинъ съ обѣими миссъ гдѣ нибудь за вечерѣ. На эту мысль навела его мистриссъ Доббинъ и даже указалъ своему сыну на одинъ домъ, гдѣ приготовлялись къ балу и куда, были званы и сестрицы Джоржа. Уильяму постоянно не нравились всѣ многолюдныя собранія; но теперь, когда этого требовала дружба, Доббинъ съ охотой отправился на вечеръ.
   Онъ танцовалъ въ продолженіи всего бала и вообще былъ удивительно любезенъ, и -- что самое главное -- послѣ долгихъ колебаній собравшись съ духомъ, испросилъ у одной изъ дѣвицъ Осборнъ позволеніе явиться къ нимъ на другой день, рано утромъ -- сообщить кое-что весьма важное.
   Но чтожь за причина была, заставившая миссъ Осборнъ, при этой просьбѣ капитана, отпрянуть назадъ, сначала пристально взглянуть на него, а потомъ склонила головку и хотѣть упасть въ обморокъ на руки нашего друга? Чѣмъ она была взволнована такъ? кто знаетъ! Только на слѣдующій день, когда Уильямъ Доббинъ пришелъ къ Осборнамъ, миссъ Джейнъ была въ гостиной одна безъ сестрицы своей. Миссъ Виртъ, гувернантка, поспѣшила оставить миссъ Осборнъ и капитана вдвоемъ, отправившись позвать миссъ Мери
   Молчаніе съ обѣихъ сторонъ. Такъ тихо, что явственно слышенъ каждый звукъ маятника столовыхъ часовъ, изображающихъ жертвоприношеніе Ифигеніи.
   -- Нe правда ли, какой былъ прекрасный вечеръ вчера? начала наконецъ Джэйнъ.-- И какъ вы теперь славно танцуете, капитанъ Доббинъ!... Васъ, вѣрно, училъ кто нибудь? прибавила она вкрадчиво.
   -- Это что еще!... возразилъ нашъ другъ: -- а вотъ еслибъ вы видѣли, какъ я танцую риль съ мистриссъ о'Доудъ, женой нашего майора,-- и джигу -- видали-ли вы когда нибудь джигу?.. Но во всякомъ случаѣ, я думаю, лучше васъ, миссъ Осборнъ, никто не танцуетъ.
   -- А что, скажите мнѣ, жена майора молода и хороша? продолжалъ милый допрощикъ.-- Воображаю себѣ, каково быть женой военнаго человѣка! До танцевъ ли имъ въ такое страшное время -- вездѣ война!... О, капитанъ Доббинъ, вы не повѣрите, какъ я трепещу иногда, когда вспомню о нашемъ миломъ Джоржѣ и объ опасностяхъ бѣднаго солдата!... Скажите мнѣ, капитанъ, много у васъ женатыхъ офицеровъ?
   "По чести сказать, недурно! она играетъ въ открытую!" -- думала миссъ Виртъ; но дума эта такъ и засѣла въ маленькой щели у дверей, гдѣ стояла гувернантка.
   -- Одинъ изъ моихъ молодыхъ сослуживцевъ только что женился, отвѣчалъ Доббинъ, приближаясь къ цѣли.-- Это давнишняя привязанность, и молодая чета бѣдна, какъ не знаю что....
   -- О, какъ это очаровательно! О, какъ это романически! вскричала миссъ Осборнъ, когда капитанъ произнесъ: "давнишняя привязанность" и "бѣдна". Симпатичное восклицаніе миссъ Джэйнъ ободрило вашего Уильяма, и онъ продолжалъ:
   -- Лучшій офицеръ во всемъ полку! Въ цѣлой арміи не найдется подобнаго ему въ храбрости и красотѣ.... а жена его.... что за очаровательная женщина.... Я увѣренъ, вы полюбили бы ее,-- и какъ бы еще полюбили! еслибъ узнали ея имя.
   Молодая леди воображала, что наступила рѣшительная минута объясненія. Миссъ Джейнъ выводила такое заключеніе изъ судорожныхъ подергиваній лица Доббина, по тому неровному такту, который онъ выбивалъ своими сапогами, по безпрестаннымъ застегиваньямъ и отстегиваньямъ пуговицъ фрака и изъ подобныхъ тому фактовъ. Миссъ Осборнъ полагала, что если уже капитанъ позволилъ себѣ маленькую свободу въ разговорѣ съ нею, то непремѣнно откроется и во всемъ остальномъ,-- и приготовилась внимательно выслушать его.
   -- Но я пришелъ поговорить сюда не о женитьбѣ.... то есть той женитьбѣ.... то есть.... нѣтъ! Я хочу сказать вамъ, милая миссъ Осборнъ.... о нашемъ добромъ другѣ Джоржѣ, запинаясь и едва переводя духъ, проговорилъ Доббинъ.
   -- О Джоржѣ? воскликнула миссъ Джэйнъ такимъ тономъ, что Мери и миссъ Виртъ, стоявшія за дверьми, захохотали.
   Самъ Уильямъ едва удержался отъ улыбки, смутно постигая причину удивленія миссъ Осборнъ. Джоржъ частенько, въ дружеской откровенности, говорилъ ему:
   -- Отчего ты, Виль, не женишься на Джэйнъ? Я готовъ пари держать, что она согласится выйти за тебя, если только ты предложишь.
   -- Да, миссъ Осборнъ, о Джоржѣ, продолжалъ Уильямъ: -- у него съ мистеромъ Осборномъ вышла маленькая ссора. А я такъ уважаю Джоржа -- вѣдь вы знаете, что мы живемъ съ нимъ какъ родные братья -- такъ люблю его, что пришелъ сюда хлопотать за него. Мы идемъ въ походъ, миссъ Осборнъ: выступимъ, можетъ быть, черезъ нѣсколько дней. Кто знаетъ, что можетъ случиться съ Джоржемъ во время кампаніи!... Но не пугайтесь зараньше,-- будьте спокойны, милая миссъ Осборнъ.... Надо только, чтобы отецъ и сынъ разстались по пріятельски....
   -- Какая это ссора, капитанъ Доббинъ! прервала Миссъ Джэёнъ:-- то такъ -- маленькая сцена, что съ нашимъ папа бываетъ нерѣдко. Мы каждый день ждемъ возвращенія Джоржа. То, что хотѣлось папа, было для его же счастія. Брату стоитъ только показаться сюда -- и все забудется; даже миссъ Рода, которая ушла отъ насъ тогда очень-очень недовольная -- я увѣрена -- проститъ его. Прощать -- это въ натурѣ женщинъ.
   -- Особенно такихъ чудныхъ женщинъ, какъ вы,-- въ этомъ я не сомнѣваюсь, ввернувъ Доббинъ для краснаго словца и потомъ прибавилъ: -- точно также, какъ и мужчина никогда не прощаетъ себѣ на обиду, нанесенную женщинѣ. Что бы вы чувствовали, миссъ Осборнъ, если бы другъ вашъ оказался невѣрнымъ вамъ?
   -- Я погубила бы себя: выбросилась бы изъ окна, приняла яду, или умерла въ томленіи! вскричала миссъ Джэйнъ, кажется, уже не разъ извѣдавшая вѣроломство мужчинъ, но никогда и не думавшая о чемъ либо, похожемъ за самоубійство.
   -- Есть много и другихъ, столько же нѣжныхъ и чистосердечныхъ созданій, какъ вы, миссъ Осборнъ, продолжалъ краснорѣчивый Доббинъ.-- Мнѣ нѣтъ дѣла до богатой остъ-индской наслѣдницы; я хочу сказать о бѣдной дѣвушкѣ, которую Джоржъ нѣкогда любилъ, и которая съ самого дѣтства росла съ одною мыслію -- ни о комъ больше не думать, какъ о вашемъ братѣ. Я видѣлъ ее -- невинную -- въ нищетѣ, одинокою и сокрушенною. Я говорю о миссъ Седли. Милая миссъ Осборнъ, можете ли вы, имѣя такое великодушное сердце, быть въ ссорѣ съ братомъ за то только, что онъ остается вѣрнымъ этой милой дѣвушкѣ! Могла ли бы собственная совѣсть Джоржа простить ему, если бы онъ покинулъ ее? Будьте другомъ, миссъ.... она всегда любила васъ... и.... и я пришелъ сюда, по просьбѣ Джоржа, сказать вамъ, что онъ хранитъ еще къ ней свою привязанность, какъ священный долгъ,-- я пришелъ умолять васъ быть на его сторонѣ.
   Безъискуственная рѣчь Уильяма, всегда, послѣ двухъ-трехъ словъ замѣшательства, начинавшаго говорить свободно, нѣсколько тронула миссъ Осборнъ.
   -- Да, да, говорила она: -- это чрезвычайно удивительно.... весьма прискорбно... весьма необыкновенно.... но что скажетъ папа? какъ ему покажется это послѣ того выгоднаго предложенія, которое дѣлали Джоржу. Во всякомъ случаѣ, капитанъ Доббинъ, брать мой имѣетъ въ васъ прекраснаго посредника.-- Боюсь только, что все это будетъ безполезно, продолжала миссъ Джэйнъ, послѣ минутнаго молчанія.-- Конечно, я очень, очень сожалѣю о бѣдной миссъ Седли; но, хотя мы всегда обходились съ Амеліей ласково, признаюсь, эта партія никогда не нравилась намъ.... И, я увѣрена, папа ни за что не согласится Миссъ Седли воспитанная, милая дѣвушка,-- не спорю: но Джоржъ все-таки долженъ оставить ее, добрый мой капитанъ,-- непремѣнно долженъ оставить....
   -- Оставить женщину, которую любилъ! да еще тогда, какъ она въ несчастіи! возразилъ Доббинъ.-- Милая миссъ Осборнъ! васъ ли я слышу? Неужели и вы хотите покинутъ Амелію?... Джоржъ не можетъ оставить -- не долженъ оставить! Подумайте только, каково было бы вамъ, еслибъ вы испытывали нищету, да были бы еще покинуты вашимъ другомъ?
   Этотъ ловкій намекъ произвелъ свое дѣйствіе на сердце миссъ Джэйнъ Осборнъ.
   -- Не знаю, капитанъ, должны ли мы вѣрить словамъ мужчинъ? сказала она:-- но въ женщинахъ есть эта мягкость, которая дѣлаетъ ихъ слишкомъ довѣрчивыми. Что до меня, думаю, что всѣ вы, господа мужчины, жестокіе обманщики....
   И Доббинъ почувствовалъ при этихъ словахъ миссъ Джейнъ легкое пожатіе ея ручки; но онъ, въ какомъ-то испугѣ, опустилъ ее и возразилъ съ тѣмъ же жаромъ:
   -- Обманщики?! нѣтъ, миссъ Осборнъ, нѣтъ! ни одинъ мужчина не поступаетъ такъ, особенно братъ вашъ. Джоржъ любилъ Амелію съ самого дѣтства,-- любилъ ее богатую, любитъ и бѣдную.... Долженъ ли онъ покинуть ее?... Передать ли ему ваши слова, миссъ?
   Что могла сказать миссъ Джэйнъ по поводу такого вопроса? Уклоняясь отъ отвѣта, она поспѣшила поправить свое прежнее выраженіе словами:
   -- Ну, если вы не обманщики, то по крайней мѣрѣ очень романичны,-- противъ чего капитанъ не возразилъ ни полу-словомъ.
   Наконецъ когда, по его мнѣнію, послѣ продолжительныхъ сладкихъ рѣчей, миссъ Осборнъ была уже достаточно подготовлена принять ту новость, по поводу которой онъ разговаривалъ съ миссъ Джэйнъ,-- Доббинъ придвинулся въ ней и произнесъ надъ самымъ ухомъ: -- Джоржъ не можетъ оставить Амелій -- Джоржъ женился на ней,-- и потомъ разсказалъ всѣ подробности извѣстной намъ женитьбы молодого Осборна: о томъ, какъ бѣдная дѣвушка, вѣроятно, умерла бы, еслибъ другъ ея измѣнилъ ей,-- какъ старикъ Седли отказывалъ въ своемъ согласія и наконецъ не устоялъ,-- какъ Джозъ пріѣхалъ изъ Челтэнэйма и присутствовалъ за отца на сватьбѣ,-- какъ новобрачные отправились въ коляскѣ Джоза, четверней, въ Брайтонъ -- провести тамъ медовый мѣсяцъ, и наконецъ, какъ Джоржъ расчитывалъ на своихъ сестеръ, что онѣ будутъ посредницами въ примиреніи его съ отцемъ. Разсказавъ все это съ пунктуальной точностью, Уильямъ, попросивъ у миссъ Джэйнъ позволенія еще разъ видѣться съ нею и въ полной увѣренности, что переданная имъ новость черезъ пять минутъ какихъ нибудь разнесется по всему дому,-- удалился съ низкимъ поклономъ.
   Едва вышедъ Доббинъ, въ гостиную влетѣли миссъ Мери и миссъ Виртъ. Миссъ Джэйнъ пересказала имъ все, что слышала отъ Уильяма....
   Надо отдать справедливость обѣимъ сестрицамъ Осборна, женитьба брата тронула ихъ. Въ подобныхъ случаяхъ у рѣдкой женщины проявляется чувство гнѣва. Амелія много выиграла во мнѣніи и той и другой миссъ Осборнъ тою смѣлостью, съ которою согласилась на бракъ съ Джоржемъ. Онѣ долго разговаривали о неожиданной сватьбѣ брата, гадали, что-то скажетъ ихъ папа. Вдругъ въ дверяхъ дома раздался такой страшный стукъ, что дѣвицы ваши вскочили въ испугѣ.
   "Должно быть папа", -- подумали онѣ.
   Однакожъ, то былъ не мистеръ Осборнъ, а мистеръ Фредерикъ Буллокъ, явившійся исполнить свое обѣщаніе -- сводить молоденькихъ миссъ на выставку цвѣтовъ.
   И этотъ джентльменъ, какъ можете догадаться, недолго оставался въ неизвѣстности на счетъ открытой тайны. Когда онъ слушалъ, въ чертахъ его замѣчалось какое-то самодовольствіе, рѣзко противоположное выраженію лица милыхъ сестрицъ Джоржа. Дѣло въ томъ, что мистеръ Буллокъ, человѣкъ съ извѣстностью и младшій партнёръ богатой фирмы, превосходно понималъ, что такое денежки, а значитъ и умѣлъ цѣнить ихъ. Пріятное ожиданіе сообщило блескъ глазамъ мастера Буллока, которые онъ и устремилъ, съ улыбкой, на миссъ Мери,-- при мысли, что, благодаря поступку Джоржа, къ приданому будущей его супруги прибавится еще тысячь тридцать фунтовъ.
   -- Джэйнъ, сказалъ мистеръ Буллокъ, съ участіемъ оглядывая старшую дочь Осборна: -- не тужи, мой другъ: ты еще можешь надѣяться на капиталъ тысячъ въ пятьдесятъ.
   Возвратившись съ прогулки, во все продолженіе которой Фредъ Буллокъ не переставалъ упражняться въ разныхъ шуточкахъ по поводу слова деньги,-- наши дѣвицы, возвратившись домой -- говорю я -- значительно выросли въ самоуваженіи. Добрый читатель мой, не восклицайте, что такое самолюбіе ненатурально. Пишущій эти строки, не далѣе, какъ сегодня, на обратномъ пути изъ Ричмонда, въ омнибусѣ, когда перемѣняли лошадей, замѣтилъ трехъ грязныхъ, оборванныхъ, играющихъ съ пуделемъ, дѣтей. Къ этимъ тремъ малюткамъ подошло еще дитя. Полли -- сказало оно -- у сестры твоей есть пенни, При этомъ всѣ четверо оставили пуделя и бросились привѣтствовать счастливицу Пегги. Омнибусъ между тѣмъ тронулся, и я видѣлъ, какъ Пегги, сопровождаемая дѣтьми и пуделемъ, съ большимъ достоинствомъ направлялась къ сосѣдней лавочкѣ.
  

ГЛАВА ХXIV.

МИСТЕРЪ ОСБОРНЪ ЧИТАЕТЪ ФАМИЛЬНУЮ БИБЛІЮ.

   Разставшись съ миссъ Джэйнъ, напитанъ Доббинъ поспѣшилъ въ Сити -- исполнить остальную и самую трудную часть предпринятаго имъ порученія. Мысль встрѣтиться лицомъ въ лицу со старикомъ Осборномъ производила въ немъ нервическій трепетъ. Не разъ приходило Уильяму, на умъ, что тайна, переданная миссъ Осборнъ, не останется тайной. Но онъ обѣщалъ Джоржу доставить вѣрное свѣдѣніе, какъ приметъ старый Осборнъ эту новость и потому Доббину никакъ нельзя было избѣжать личнаго разговора съ отцомъ своего друга. Переступивъ черезъ порогъ конторы Осборна, Уильямъ передалъ карточку и просилъ удѣлить ему полчаса времени для переговоровъ по дѣламъ Джоржа. Посланный возвратился съ привѣтствіемъ и приглашеніемъ мистера Осборна. Доббинъ приготовился къ рѣшительному объясненію.
   Обязанный довольно щекотливымъ порученіемъ и предъугадывая неутѣшительность встрѣчи съ мистеромъ Осборномъ, капитанъ направился къ нему съ самымъ унылымъ лицомъ и самой неловкой походкой. Когда Доббинъ проходилъ черезъ комнату, гдѣ присутствовалъ мистеръ Чопперъ, главный повѣренный привѣтствовалъ его насмѣшливой улыбкой, смутившей нашего посредника еще болѣе. Мистеръ Чопперъ мигнулъ, кивнулъ головой и показалъ перомъ на сосѣднюю дверь.
   -- Вы какъ разъ найдете тамъ нашего губернатора, сказалъ онъ съ самымъ оскорбительнымъ юморомъ..
   При входѣ капитана, мистеръ Осборнъ, вставъ, радушно пожалъ его руку, со словами:
   -- Здоровы ли вы, другъ мой?
   Посланникъ Джоржа чувствовалъ себя вдвойнѣ виновнымъ. Рука его неподвижно осталась въ рукѣ старика.
   Онъ чувствовалъ, что онъ, Доббинъ, болѣе или менѣе причиною случившагося. Онъ привелъ Джоржа обратно къ Амеліи; онъ устроивалъ сватьбу, подстрекалъ жениха, разыграть чуть не главную роль въ дѣлѣ, съ извѣстіемъ о которомъ явился теперь къ отцу Джоржа. А старикъ принялъ его съ радушною улыбкою, потрепалъ по плечу И примолвилъ:
   -- Ну, что, любезный Доббинъ?
   Посланникъ невольно опустилъ голову.
   Осборнъ былъ совершенно увѣренъ, что Доббинъ пришелъ съ повинною отъ его сына. Мистеръ Чопперъ разговаривалъ съ своимъ патрономъ о дѣлѣ Джоржа, когда явился посланный отъ Доббина. Собесѣдники тотчасъ же рѣшили, что Джоржъ сдается, и ждали капитуляціи нѣсколько дней. "Ну, съиграемъ же мы сватебку!" говорилъ Осборнъ съ торжествующимъ лицомъ Чопперу, щелкая пальцами и побрякивая гинеями и шиллингами въ просторныхъ карманахъ.
   Съ тѣмъ же звономъ въ карманахъ и съ тою же тріумфальной осанкой смотрѣлъ онъ и на Доббина, въ безмолвіи сидѣвшаго прямо противъ него.
   "Что за мѣшокъ -- думалъ старый Осборнъ -- а еще капитанъ, военный! Удивляюсь, какъ Джоржъ не выучилъ его лучшимъ манерамъ ".
   Наконецъ Доббинъ собрался съ духомъ и сказалъ:
   -- Я пришелъ къ вамъ съ важными вѣстями. Сегодня поутру я былъ въ казармахъ Конной Гвардіи; полкъ нашъ выступитъ въ походъ; это вѣрно. Раньше недѣли онъ будетъ уже на пути въ Бельгію. Воротимся же мы, какъ вамъ извѣстно, не прежде, какъ послѣ битвы, которая для каждаго изъ насъ можетъ быть роковою.
   Осборнъ посмотрѣлъ на него очень серьёзно.
   -- Полкъ, конечно, исполнитъ свой долгъ, сказалъ онъ.
   -- Французы сильны, продолжалъ Доббинъ.-- Русскіе и австрійцы подоспѣютъ нескоро. Намъ придется сразиться первыми, и Боней ужь конечно постарается угостить насъ.
   -- Да къ чему же все это? Доббинъ? спросилъ Осборнъ, нахмуривши брови.-- Я думаю, британецъ не побоится никакого француза? А?
   -- Мнѣ кажется, что такъ какъ жизнь каждаго изъ насъ теперь въ опасности, то,-- если вы не совсѣмъ въ ладахъ съ Джоржемъ,-- лучше бы передъ прощаньемъ помириться. Какъ вы думаете? Если съ нимъ что нибудь случится, вы не простите себѣ, что разстались недругами.
   Произнося эти слова, Уильямъ Доббинъ покраснѣлъ какъ ракъ: онъ сознавалъ, что онъ самъ измѣнникъ. Зачѣмъ было не отложить сватьбы Джоржа? Что за надобность была спѣшить? Джоржу было бы легче разстаться съ Амеліей, а Амелія утѣшилась бы, можетъ статься, въ его потерѣ. Сватьба и всѣ ея послѣдствія падали на него, Доббина: онъ былъ тутъ совѣтникомъ. А почему? потому что любилъ Амелію, и не могъ видѣть ее несчастною, или потому, что проволочка мучила его невыносимо, и онъ желалъ покончить дѣло разомъ, какъ спѣшатъ похоронами или прощаньемъ съ милыми сердцу.
   -- Вы добрый человѣкъ, Уильямъ, скакалъ мистеръ Осборнъ мягкимъ голосомъ: -- намъ съ Джоржемъ не слѣдуетъ разставаться въ ссорѣ, это правда. Я дѣлалъ для него все, что могъ сдѣлать отецъ для сына. Денегъ давалъ я ему втрое больше того, что вашъ отецъ давалъ, я думаю, вамъ. Не хочу, впрочемъ, хвастать и разсказывать, Какъ трудился я для него день и ночь. Спросите Чоппера, спросите его самого, спросите весь Сити. И вотъ, я предлагаю ему партію, какою могъ бы гордиться любой дворянинъ, обращаюсь къ нему съ просьбою въ первый разъ въ жизни -- и онъ отказываетъ мнѣ. Я ли тутъ виноватъ? Я ли подалъ поводъ къ ссорѣ? Хочу ли я чего нибудь, кромѣ его счастія, ради котораго работаю какъ осужденный, со дня его рожденія? Никто не можетъ сказать, чтобы я поступалъ какъ эгоистъ. Пусть придетъ онъ; я готовъ подать ему руку и забыть прошедшее. Что касается до женитьбы, то теперь объ этомъ и говорить нечего. Пусть порѣшитъ дѣло съ миссъ Шварцъ, а сватьбу съиграетъ послѣ, когда онъ воротится полковникомъ. Полковникомъ онъ будетъ, ей Богу будетъ, если только за деньги можно получить чинъ. Я очень радъ, что вы его образумили; да, я знаю, что вы, Доббинъ, обратили его на путь истинный. Вы уже не разъ спасали его отъ промаховъ. Пусть же придетъ. Приходите съ нимъ обѣдать сегодня въ Россель-скверъ, въ тотъ же домъ и въ тотъ же часъ. Я угощу васъ дичью, а о старомъ не будетъ и помину.
   Лестныя слова и довѣріе Осборна глубоко проникли въ сердце Доббина. Съ каждой минутой онъ чувствовалъ свою вину все живѣе и живѣе.
   -- Вы ошибаетесь, сказалъ онъ: -- я увѣренъ, что вы ошибаетесь. Образъ мыслей Джоржа такъ благороденъ, что онъ не женится за деньги. Если вы погрозите ему лишеніемъ наслѣдства, онъ станетъ только упорствовать.
   -- Полноте! развѣ предлагать тысячъ восемь или десять годового дохода значитъ грозить? сказалъ Осборнъ. Если бы миссъ Шварцъ согласилась выйти за меня, я не отказался бы.
   И онъ засмѣялся.
   -- Вы забываете прежнія отношенія, сказалъ серьёзно посланникъ.
   -- Какія отношенія? Что вы подъ этимъ разумѣете? Надѣюсь, продолжалъ Осборнъ, въ гнѣвѣ и удивленіи: -- надѣюсь, онъ не столько глупъ, чтобы питать привязанность къ дочери этого стараго банкрута? Надѣюсь, вы не затѣмъ ко мнѣ пришли, чтобы говорить въ пользу этого брака? Жениться на ней -- вотъ забавно! Моему сыну и наслѣднику жениться на дочери нищаго! Если онъ это сдѣлаетъ, такъ пусть садится за ткацкій станъ. Теперь я припоминаю: она вѣчно дѣлала ему глаза и только что не вѣшалась ему на шею,-- все это, разумѣется, по наущенію отца.
   -- Мистеръ Седли былъ вашимъ другомъ, сказалъ Доббинъ, почти радуясь, что гнѣвъ начинаетъ овладѣвать имъ. Было время, когда вы честили его лучшими названіями, нежели негодяй и мошенникъ. Вы сами условились въ будущемъ бракѣ. Джоржъ не имѣлъ права шутить этимъ дѣломъ....
   -- Шутить! повторилъ Осборнъ:-- шутить! Да, именно это выраженіе употребилъ онъ самъ, недѣли двѣ тому назадъ, говоря о британской арміи. Такъ это вы ему внушили -- да? Такъ это вы стараетесь ввести въ мое семейство нищихъ? Покорнѣйше благодарю. Жениться на ней -- ему! Зачѣмъ? Увѣряю васъ, что она и....
   -- Сэръ! прервалъ Доббинъ съ гнѣвомъ: -- я никому не позволю говорить о ней дурно въ моемъ присутствіи, а вамъ менѣе всѣхъ.
   -- Не хотите ли вы вызвать меня за дуэль? Постойте же, я велю принести пистолеты. Мистеръ Джоржъ просилъ васъ наговорить дерзостей его отцу? Да?
   Осборнъ дернулъ за колокольчикъ.
   -- Вы сами оскорбляете лучшую изъ женщинъ, возразилъ Доббинъ. Совѣтую вамъ относиться о ней снисходительнѣе, потому что она жена вашего сына.
   Чувствуя, что не можетъ сказать ни слова больше, Доббинъ всталъ и вышелъ; Осборнъ, упавши въ кресла, проводилъ его дикимъ взоромъ. На звонокъ вошелъ писецъ, и не успѣлъ капитанъ выйти изъ двора, какъ его догналъ запыхавшійся Чопперъ.
   -- Ради Бога, что случилось? спросилъ онъ, останавливая Доббина за полу.-- Осборнъ въ обморокѣ. Что такое надѣлалъ мистеръ Джоржъ?
   -- Женился на миссъ Седли, пять дней тому навалъ, отвѣчалъ Доббинъ.-- Я помогалъ ему, и вы должны остаться его другомъ.
   Чопперъ покачалъ головой.
   -- Плохая же это вѣсть, сказалъ онъ: -- отецъ не проститъ ему никогда
   Доббинъ попросилъ его доставить ему извѣстіе о всемъ дальнѣйшемъ въ его квартиру и пошелъ на западъ, въ мрачной заботѣ о прошедшемъ и будущемъ.
   Когда все семейство въ Россель-скверѣ сошлось за обѣдомъ, глава сѣлъ на свое обычное мѣсто съ такимъ пасмурнымъ видомъ, что всѣ притихли и замолкли. Дамы и мистеръ Буллокъ, обѣдавшій у нихъ, догадались, что новость дошла до Осборна. Отъ мрачныхъ взглядовъ его Буллокъ сдѣлался очень тихъ и смиренъ, но оказывалъ особенную внимательность къ сосѣдкѣ своей, миссъ Мери, и сестрѣ ея, распоряжавшейся обѣдомъ.
   Миссъ Виртъ сидѣла отдѣльно, потому что между нею и миссъ Джэйнъ осталось пустое мѣсто. Тутъ сиживалъ обыкновенно Джоржъ, и приборъ его, какъ мы сказали, поставили въ ожиданіи возвращенія измѣнника. За обѣдомъ слышался только шопотъ мистера Фредерика да звонъ посуды. Слуги ходили на цыпочкахъ, точно на похоронахъ. Дичь, на которую Осборнъ звалъ Доббина, была разрѣзана имъ въ глубокомъ молчаніи, но самъ онъ не ѣлъ, а только пилъ. Буфетчикъ усердно подносилъ ему вина.
   Подъ конецъ обѣда глаза его, озиравшіе всѣхъ поперемѣнно, остановились на приборѣ Джоржа, и онъ указалъ за него лѣвою рукою. Дочери не поняли, или притворились,-- что не поняли этого знака; слуги тоже не догадались, въ чемъ дѣло.
   -- Примите этотъ приборъ, сказалъ онъ,-- наконецъ всталъ и ушелъ въ свою комнату.
   Кабинетъ мистера Осборна находился за столовой. Туда удалялся онъ, если не ходилъ въ церковь, въ воскресенье по утрамъ, садился въ кресла, обитыя красною кожей, и читалъ газеты. Два шкафа съ стеклянными дверцами содержали въ себѣ образцовыя творенія въ богатыхъ переплетахъ съ золотыми обрѣзами: "Годичный реестръ", "Магазинъ для джентльменовъ, "Проповѣди Блера" и "Исторія Юма и Смоллета." Отъ 1-го января до 31-го декабря онъ никогда не снималъ ни одного тома съ полки; но никто изъ членовъ семейства не смѣлъ тронуть ни одной книги; это случалось только въ тѣ рѣдкія воскресенья, когда не было за обѣдомъ гостей; тогда большая библія и молитвенникъ доставались изъ угла, гдѣ они стояли рядомъ съ исторіей перовъ,-- колокольчикъ сзывалъ всѣхъ слугъ въ столовую,-- и Осборнъ читалъ вечернюю молитву громкимъ и торжественнымъ голосомъ. Никто изъ домашнихъ, ни дитя, ни взрослый, не вступалъ въ эту комнату безъ нѣкотораго страха. Здѣсь Осборнъ повѣрялъ счеты дворецкаго и пересматривалъ книги буфетчика. Отсюда онъ видѣлъ черезъ дворъ, чисто усыпанный пескомъ, задній фасадъ конюшенъ, къ которымъ былъ проведенъ отъ него колокольчикъ,-- отсюда онъ бранилъ въ окно кучера. Четырежды въ годъ миссъ Виртъ входила въ эту комнату для полученія жалованья, а дочери за своей пенсіей. Джоржъ, будучи ребенкомъ, не разъ былъ сѣченъ въ этой комнатѣ, между тѣмъ какъ мать его прислушивалась къ ударамъ. Не помнятъ, чтобы онъ когда нибудь плакалъ во время наказанія; мать ласкала и цаловала его тайкомъ отъ отца и дарила ему денегъ, когда онъ выходилъ изъ рокового кабинета.
   Надъ каминомъ висѣла тутъ же фамильная картина, перенесенная сюда послѣ смерти мистриссъ Осборнъ изъ столовой: Джоржъ на лошадкѣ, старшая сестра подаетъ ему букетъ цвѣтовъ, младшая прилипла къ рукѣ матери,-- всѣ краснощекія и красногубыя, улыбающіяся другъ другу по принятымъ правиламъ фамильныхъ портретовъ. Мать, давно забытая, лежала теперь въ землѣ, братъ и сестры были озабочены каждый своими дѣлами и сдѣлались другъ для друга совершенно чужіе. Пройдетъ еще нѣсколько десятковъ лѣтъ, дѣти доживутъ до старости,-- и какую злую сатиру представитъ тогда эта фамильная картина, съ ея притворнымъ чувствомъ, ложными улыбками и самодовольною, сознательною невинностью. Парадный портретъ самого Осборна, съ изображеніемъ его большой серебряной чернилицы, занялъ въ столовой почетное мѣсто, очищенное этою фамильною картиною.
   Сюда-то удалился Осборнъ, къ великому удовольствію всего общества. По уходѣ слугъ, въ столовой начался разговоръ, довольно живой, въ полголоса; потомъ дамы пошли наверхъ, и Буллокъ послѣдовалъ за ними какъ можно осторожнѣе на своихъ скрипучихъ башмакахъ. У него не стало духу остаться наединѣ за бутылкой, по сосѣдству съ страшнымъ Осборномъ.
   Прошло уже около часу, какъ стемнѣло. Дворецкій, не получая никакого приказанія, рѣшился отворить дверь кабинета и войти съ чаемъ и свѣчами. Хозяинъ сидѣлъ въ креслахъ, какъ будто читая газеты; но когда слуга поставилъ свѣчи на столъ и удалился, онъ всталъ и заперъ дверь. На этотъ разъ ошибаться было невозможно,, всѣ въ домѣ догадалась, что готовится какая добудь великая катастрофа на бѣду Джоржу.
   Въ огромномъ, блестящемъ бюро мистера Осборна былъ ящикъ, назначенный исключительно для дѣлъ и бумагъ его сына. Здѣсь хранились всѣ касающіеся до его документы: его дѣтскія прописи и рисунки, его первыя письма къ родителямъ, писанныя крупными круглыми буквами и содержащія въ себѣ просьбы о присылкѣ пироговъ. Въ нихъ не разъ упоминалось о крестномъ папенькѣ Седли. Злоба и ненависть изобразилась на блѣдныхъ губахъ стараго Осборна, когда онъ встрѣтилъ, перебирая эти бумаги, это имя. Всѣ онѣ были перемѣчены, снабжены надписями и перевязаны красными снурками. На одномъ значилось: "отъ Джоржа; просьба о пята шиллингахъ, апрѣля 23, 18..; отвѣчено апрѣля 25"; на другомъ: "отъ Джоржа, о лошадкѣ; октября 13", и такъ далѣе. Въ другой связкѣ были: "Счеты доктора С.", "счеты портного, переведенные на меня Д. Осборномъ младшимъ", и пр.,-- письма его изъ западной Индіи,-- письма его агента,-- тутъ лежалъ и его дѣтскій бичъ, и локонъ его волосъ, который носила при себѣ покойная мать его.
   Надъ этими бумагами и вещами несчастный старикъ провелъ въ раздумьи нѣсколько часовъ. Тутъ заключались всѣ его надежды, всѣ мечты счастія и славы. Какъ гордился онъ этимъ мальчикомъ!
   Сынъ его былъ красавецъ, и общій голосъ говорилъ, что онъ смотритъ природнымъ джентльменомъ. Принцесса замѣтила и поцаловала его въ Кьюсскомъ саду и спросила, какъ его зовутъ. Кто въ Сити могъ похвалиться такимъ сыномъ? Могъ ли кто нибудь быть воспитанъ лучше его? У него было все; что можно пріобрѣсти за деньги. По праздникамъ старикъ ѣздилъ въ экипажѣ четверней съ ливрейными лакеями въ школу, гдѣ учился Джоржъ, и сыпалъ ученикамъ новые шиллинги; пріѣхавши съ Джоржемъ въ полкъ, онъ задалъ передъ отплытіемъ его въ Канаду офицерамъ такой обѣдъ, за которымъ могъ бы полакомиться самъ Йоркскій герцогъ. Отказывался ли онъ когда нибудь платить но счетамъ Джоржа? нѣтъ, деньги была выдаваемы безъ малѣйшаго возраженія. У многихъ генераловъ не было такихъ лошадей, какъ у него.
   Сынъ являлся его воображенію въ тысячѣ различныхъ обстоятельствъ: послѣ обѣда, когда онъ входилъ бывало, какъ лордъ и выпивалъ рюмку вина, въ Брайтонѣ, въ день представленія его регенту, когда во всемъ Сентъ Джемсѣ не нашлось подобнаго ему молодца. И вотъ теперь все кончено! Жениться на дочери банкрута, пренебречь домомъ и богатствомъ! Что за позоръ! Сколько пришлось теперь вытерпѣть обманутому въ надеждахъ старику!
   Пересмотрѣвши эти бумаги съ тяжелѣйшимъ изъ чувствъ -- съ чувствомъ минувшаго счастья, отецъ Джоржа взялъ всѣ документы изъ ящика, въ которомъ она хранились такъ долго, замкнулъ ихъ въ портфель, обвязалъ и запечаталъ его. Потомъ онъ отперъ книжный шкафъ и досталъ изъ него большую красную библію, о которой мы уже говорили, великолѣпную, всю сіяющую золотомъ, рѣдко снимаемую съ полки. На фронтисписѣ былъ изображенъ Авраамъ, приносящій въ жертву Исаака. Тутъ Осборнъ отмѣчалъ, по обычаю, дни своей сватьбы, день смерти жены, дни рожденія и имена дѣтей. Онъ взялъ перо и тщательно вычеркнулъ имя Джоржа; когда чернила высохли, онъ поставилъ книгу на ея прежнее мѣсто. Потомъ досталъ документъ изъ другого ящика, въ которомъ хранились его собственныя бумаги: онъ прочиталъ его, свернулъ, зажегъ и смотрѣлъ, какъ сгорѣлъ онъ до тла. То было его духовное завѣщаніе; сжегши его, онъ написалъ письмо, позвонилъ и приказалъ слугѣ отнести его по утру. Но утро уже было на дворѣ, когда Осборнъ легъ въ постель, всѣ въ домѣ уже встали, пробужденные взошедшимъ солнцемъ и пѣньемъ птицъ въ зеленыхъ вѣтвяхъ на Россель-скверѣ.
   Желая поддержать хорошее расположеніе духа во всѣхъ членахъ семейства и подчиненныхъ Осборна, и обезпечить Джоржу въ черный день какъ можно больше друзей, Уильямъ Доббинъ, знавшій, какое вліяніе оказываютъ на сердце хорошій обѣдъ и добрыя вина, написалъ, возвратясь въ гостинницу, записку въ Чопперу, въ которой приглашалъ его отобѣдать съ нимъ завтра. Чопперъ получилъ это посланіе въ Сити и въ ту же минуту отвѣчалъ, что "свидѣтельствуетъ ему свое глубочайшее уваженіе и будетъ имѣть честь явиться". Возвратившись ввечеру домой, онъ показалъ пригласительную записку и черновой отвѣтъ мистриссъ Чопперъ и ея дочерямъ, и они съ восторгомъ распространялись, сидя за чаемъ, о военныхъ людяхъ и жителяхъ западной части Лондона. Когда дочери ушли спать, мистеръ и мистриссъ Чопперъ начали разсуждать, о странныхъ событіяхъ въ семействѣ ихъ патрона. Чопперъ никогда не видалъ, его тронутымъ до такой степени. Вошедши къ нему по уходѣ Доббина, онъ засталъ его безъ чувствъ, съ почернѣвшимъ лицомъ: между старикомъ и молодымъ капитаномъ произошла какая-то ужасная ссора; это было ясно. Осборнъ приказалъ Чопперу составить счетъ всему, что было заплочено за Джоржа въ послѣдніе три года. "А кушъ вышелъ таки порядочный", прибавилъ Чопперъ, разсказывая женѣ всѣ эти происшествія съ одинаковымъ почтеніемъ къ старому и молодому господину: оттого и другого гинеи сыпались всегда щедро. Потомъ заговорили о миссъ Седли. Мистриссъ Чопперъ очень сожалѣла, что бѣдная молодая леди лишится такого прекраснаго молодого человѣка, какъ капитанъ. Чтожь до мистера Чоппера, то онъ не питалъ особеннаго уваженія къ Амеліи, какъ къ дочери несчастнаго спекулатора, платившаго самый ничтожный дивидендъ. Въ Сити онъ оказывалъ приверженность преимущественно дому Осборна, и его всегдашнимъ желаніемъ было, чтобъ капитанъ Джоржъ женился непремѣнно за дворянкѣ. Эту ночь старшій клеркъ провелъ гораздо спокойнѣе, нежели его старый патронъ. На другое утро, обнявъ своихъ дѣтей, мастеръ Чопперъ принялся за завтракъ, имѣя особенно (хорошій аппетитъ (хотя, правду сказать, чаша жизни его подслащалась только патокой). Отправляясь къ своимъ занятіямъ, онъ облачился въ лучшее праздничное платье и обѣщалъ прекрасной женѣ своей не слишкомъ жестоко наказывать капитана Доббина портвейномъ, который предстоялъ ему за званымъ обѣдомъ.
   Подчиненные Осборна, привыкшіе наблюдать -- конечно, въ свою пользу,-- выраженіе лица его, были поражены наружностію своего патрона, когда тотъ на слѣдующій день, въ обычный часъ, явился въ Сити. Ровно въ полдень пріѣхалъ мистеръ Гиггсъ: его немедленно впустили къ Осборну, гдѣ онъ и оставался болѣе часу. Около половины второго мистеръ Чопперъ получилъ записку отъ капитана Доббина: въ ней заключалась другая -- на имя Осборна, которую клеркъ сейчасъ же передалъ по принадлежности. Спустя нѣсколько времени. Чоппера и Бэрча, старшаго и младшаго клерковъ, потребовали быть свидѣтелями при заключеніи акта.
   -- Я составилъ новую духовную, сказалъ Осборнъ: -- и эти джентльмены подписались на ней.
   Всѣ промолчали. Мистеръ Гиггсъ выходилъ изъ комнаты мастера Осборна съ какимъ-то важнымъ видомъ и пристально взглянулъ въ лицо Чоппера. Къ удивленію всѣхъ, ожидавшихъ отъ угрюмой физіономіи Осборна дурныхъ послѣдствій, старикъ былъ очень спокоенъ и тихъ. Во весь тотъ день онъ отличался особенною снисходительностью и оставилъ занятія ранѣе обыкновеннаго. Собираясь домой, Осборнъ еще разъ потребовалъ въ себѣ главнаго помощника и, послѣ обыкновенныхъ приказаній, спросилъ его, съ замѣтнымъ безпокойствомъ, не знаетъ ли онъ -- въ городѣ капитанъ Доббинъ или нѣтъ,-- на что тотъ отвѣчалъ положительно.
   Тогда Осборнъ взялъ письмо на имя капитана и, передавая его клерку, просилъ отправить немедленно.
   -- Теперь, Чопперъ, сказалъ старикъ, надѣвая шляпу и съ страннымъ выраженіемъ лица: -- душа моя спокойна,
   Въ эту минуту явился Буллокъ, и онъ и мистеръ Осборнъ отправились домой.
   Командиръ полка, въ которомъ Доббинъ и Осборнъ имѣли отряды, генералъ, сдѣлавшій нѣсколько походовъ подъ начальствомъ Вольфа, былъ старъ и слабъ для того, чтобы командовать полкомъ лично. При всемъ томъ онъ принималъ постоянное участіе въ подчиненныхъ ему офицерахъ и часто приглашалъ ихъ къ себѣ на обѣдъ. Капитанъ Доббинъ болѣе всѣхъ своихъ товарищей пользовался благосклонностію генерала. Уильямъ превосходно зналъ военную науку, разсуждая о ней не хуже своего начальника, питавшаго симпатію только къ войнамъ стараго времени. Пригласивъ Доббина на завтракъ, въ тотъ самый день, когда мистеръ Осборнъ перемѣнилъ духовную, а мистеръ Чопперъ надѣлъ чистую манишку,-- генералъ объявилъ своему любимцу, что дня черезъ два ожидается приказъ выступить въ походъ, и что полкъ его, вѣроятно, оправдаетъ свою историческую извѣстность и будетъ также храбро драться въ Нидерландахъ, какъ дрался до того въ Канадѣ.
   -- Итакъ, мой добрый другъ, если у тебя есть какія нибудь affaire là, прибавилъ старикъ, взявшись дрожащей, бѣлой рукой за табакерку и указывая на свою robe de chambre, подъ которой еще билось его сердце, хотя и слабо: -- если у тебя, есть кого утѣшить, или сказать прости папа и мама, или сдѣлать что нибудь, совѣтую немедленно исполнить это.
   И онъ далъ Доббину пожать свой палецъ и ласково кивнулъ ему головой, съ длинной косой и напудренной до нельзя. Когда, дверь затворилась за Доббиномъ, старикъ сѣлъ писать poulet (надобно замѣтить, что онъ гордился знаніемъ французскаго языка) къ mademoiselle Аmenaide.
   Эта новость заставила Доббина призадуматься и вспомнить прежде всего о своихъ друзьяхъ въ Брайтонѣ. И страннымъ показалось нашему доброму другу, что мысль объ Амеліи всегда и прежде, всѣхъ другихъ приходила ему въ голову,-- прежде отца и матери, сестеръ и служебныхъ обязанностей,-- не покидала его ни въ какое время дня. Возвратившись домой, Уильямъ отправилъ къ Осборну коротенькую записку, въ которой извѣщалъ его о только что услышанной новости, полагая, что она послужитъ къ примиренію Джоржа съ отцомъ.
   Записка эта, отправленная, на имя мистера Чоппера, съ тѣмъ же посланнымъ, который наканунѣ относилъ ему приглашеніе на обѣдъ, сильно встревожила почтеннаго клерка. Распечатывая ее, Чопперъ чувствовалъ трепетъ, полагая, что обѣдъ, на который онъ такъ расчитывалъ, откладывается Доббиномъ до другого разу. Словно что-то тяжелое отлегло отъ сердца мистера Чоппера, когда онъ узналъ содержаніе письма. "Я буду ожидать васъ въ пять часовъ" -- писалъ капитанъ. Какъ противоположны были ощущенія этихъ двухъ людей! Одинъ заботился объ участи своихъ друзей,-- другой больше всего радѣлъ о насыщеніи желудка.
   Доббинъ, встрѣчаясь съ офицерами, спѣшилъ сообщить каждому изъ нихъ извѣстіе, переданное ему старымъ генераломъ. Прапорщикъ Стоббль былъ изъ числа первыхъ, узнавшихъ новость о походѣ, и изъ числа самыхъ ревностныхъ воиновъ британской арміи. Капитанъ еще не успѣлъ высказать всего, а Стоббль летѣлъ уже купить новую саблю. Возвратившись съ покупкой, семнадцатилѣтній юноша не зналъ, что дѣлать отъ восторга. Онъ безпрестанно то пробовалъ лезвее оружія, то гнулъ его, то размахивалъ имъ на всѣ стороны, въ знакъ того, какъ будетъ онъ рубить непріятеля,-- топалъ ногой, кричалъ "ура!" и раза два направлялъ удары на капитана Доббина, который, смѣясь, отражалъ ихъ своей тростью.
   Но когда поутихли эти восторженное порывы, Стоббль вдругъ вспомнилъ о своей матери: быть можетъ, ему уже не придется видѣть ее; и онъ рѣшился послать ей прощальное письмо. Слезы катились по щекамъ молодого человѣка и крупными каплями падали на бумагу. Доббинъ съ участіемъ смотрѣлъ на него. Онъ тоже хотѣлъ было писать къ Осборну въ Брайтонъ, но раздумалъ и заперъ свое походное бюро.
   "Къ чему это послужитъ!-- думалъ онъ.-- Я знаю, добрая мать Стоббля будетъ поражена письмомъ сына и на долго лишится покойныхъ ночей. Пусть Амелія проспитъ хоть эту ночь покойно. Рано утромъ завтра я прощусь съ родителями, завтра же отправлюсь въ Брайтонъ и лично разскажу друзьямъ моимъ, что надо."
   Отложивши свое намѣреніе, Доббинъ подошелъ къ Стобблю и положилъ на плечо его свою богатырскую руку. Молодой человѣкъ оглянулся. Доббинъ шутя совѣтовалъ ему не пить такъ много вина и замѣтилъ, что только въ такомъ случаѣ выйдетъ изъ него хорошій воинъ недобрый товарищъ. Глаза Стоббля радостно заблистали. Совѣты Доббина, какъ лучшаго и умнѣйшаго во всемъ полку офицера, всегда охотно принимались всѣми и имѣли свое дѣйствіе.
   -- Благодарю васъ. Доббинъ, сказалъ Стоббль, отирая слезы,-- я самъ знаю, что дурно дѣлаю -- самъ знаю, что шалость эта современемъ можетъ обратиться въ дурную привычку, и вотъ только что объ этомъ же писалъ я своей матушкѣ, обѣщая ей навсегда оставить вино. О, сэръ, вы не знаете моей мама, продолжалъ молодой человѣкъ: -- не знаете, какая она... добрая.
   Слезы снова полились изъ глазъ Стоббля; да и капитанъ, думается мнѣ, не оставался равнодушнымъ.
   Два прапорщика, капитанъ и мистеръ Чопперъ обѣдали за однимъ столомъ. Чопперъ принесъ съ собой письмо отъ стараго Осборна, въ которомъ послѣдній довольно сухо свидѣтельствовалъ свое почтеніе капитану Доббину и просилъ его передать препровождаемое при семъ письмо капитану Джоржу Осборну. За тѣмъ пошли со стороны клерка разныя догадки и предположенія; но съ каждой рюмкой вина они становились темнѣе и темнѣе и наконецъ сдѣлались совершенно непонятны.
   Было уже довольно поздно, когда Доббинъ посадилъ, въ немную карету, своего гостя, увѣрявшаго его въ тѣсной дружбѣ. Мистеръ Чопперъ возвратился домой совсѣмъ не по воскресному.
   Миссъ Джеймъ Осборнъ между тѣмъ, ожидая вторичнаго посѣщенія капитана Доббина -- которое, какъ намъ извѣстно, было обѣщано имъ -- приготовила отвѣтъ, что, по праву дружбы въ своему брату, она беретъ на себя устроить примиреніе его съ отцомъ. Но ожиданія ея были напрасны: Доббинъ, занятый своими собственными хлопотами, не явился за слѣдующій день. Ему нужно было проститься съ своими добрыми родными и рано по утру взять мѣсто въ "Молніи", съ тѣмъ, чтобы поѣхать въ Брайтонъ къ нетерпѣливо ожидающимъ его друзьямъ. Миссъ Джейнъ услышала даже, съ прискорбіемъ, какъ ея родитель отдавалъ строгія приказанія не впускать домъ этого проныру, капитана Доббина. Всѣ надежды, которыя она питала въ душѣ своей, исчезли навсегда.
   Мистеръ Буллокъ, посѣтившій Осборновъ и въ этотъ день, былъ какъ-то особенно внимателенъ къ Мери и всѣми сими старался утѣшать печальнаго отца ея. Хотя старый джентльменъ и говорилъ что душа его спокойна теперь; но средства, которыя онъ принялъ къ доставленію себѣ утѣшенія, повидимому или не возъимѣли еще надлежащаго вліянія, или происшествіи двухъ прошедшихъ дней служили имъ сильнымъ противодѣйствіемъ.
  

ГЛАВА XXIV.

ВСѢ ГЛАВНЫЯ ЛИЦА ВАШЕГО РАЗСКАЗА ПРИЗНАЮТЪ НЕОБХОДИМЫМЪ ОСТАВИТЬ БРАЙТОНЪ.

   Явившись въ общество дамъ, Доббинъ принялъ лучезарный видъ, былъ очень разговорчивъ, пускался въ шуточки,-- однимъ словомъ, во всѣхъ отношеніяхъ, велъ себя не хуже самаго опытнаго посѣтителя Ярмарки Тщеславія. Капитанъ всѣми силами старался скрыть свои тайныя чувства: ему не хотѣлось разстроивать счастливаго состоянія духа мистриссъ Осборнъ печальными новостями, которыя привезъ онъ изъ Лондона.
   -- По моему мнѣнію, Джоржъ, говорилъ Уильямъ:-- императоръ французовъ пожалуетъ къ намъ раньше трехъ недѣль и задастъ дюку такой славный пиръ, передъ которымъ недавнія испанскія дѣла покажутся дѣтской забавой. Но, прежде времени, ради Бога, не говори объ этомъ мистриссъ Осборнъ. Что до насъ съ тобой, мы не пойдемъ въ дѣйствіе: мы будемъ находиться въ Бельгіи, въ резервѣ. Такъ по крайней мѣрѣ думаютъ всѣ. Брюссель биткомъ набитъ нашей знатью туристами и туристками.
   Друзья ваши рѣшили доказать Амеліи всю безопасность пребыванія ихъ въ Бельгіи.
   Условившись, какъ тутъ дѣйствовать, лукавый Доббинъ весело привѣтствовалъ мистриссъ Осборнъ, сказалъ ей нѣсколько неловкихъ комплиментовъ относительно новаго ея положенія, потомъ пустился въ разговоръ о Брайтонѣ, о чистомъ морскомъ воздухѣ, о прекрасномъ расположеніи города, о красотахъ природы, о прелестяхъ дороги и о достоинствахъ "Молніи". Все это было совершенно непонятно Амеліи и весьма забавно для Ребекки, наблюдавшей Доббина и не оставлявшей своей похвальной привычки анализировать всѣхъ, кто только приближался въ ней.
   Мнѣніе маленькой Амеліи о капитанѣ Доббинѣ не слишкомъ-то склонялось на его сторону. Онъ картавилъ, былъ черезчуръ простоватъ и неразвязенъ, неловокъ и неуклюжъ. Амелія любила капитана, единственно за привязанность его къ ея мужу. Джоржъ не разъ, передразнивалъ передъ ней разговоръ и манеры Доббина, хотя, отдавая ему справедливость, всегда относился о душевныхъ качествахъ своего друга съ самой выгодной стороны. Честный Уильямъ видѣлъ и понималъ, какихъ мыслей была о немъ молодая супруга Осборна, и не обижался имъ по свойственно скромности. Пришло время, когда и Амелія вполнѣ оцѣнила Доббина: но время это было еще далеко впереди.
   Капитанъ Доббинъ не пробылъ и двухъ часовъ въ обществѣ дамъ, а Ребекка уже разгадала его тайныя помышленія. Онъ ей не нравился, и въ душѣ она боялась его; но, въ свою очередь, и Доббинъ не и имѣлъ къ ней расположенія. На него, столько честнаго и прямодушнаго, тонкости и хитрости Ребекки не оказывали никакого дѣйствія, и онъ, по инстинкту, старался удаляться ея. Капитанъ, какъ мы знаемъ, обожалъ Амелію. Ребекка возненавидѣла его за это обожаніе, впрочемъ, наружно оказывая Доббину почтеніе и привѣтливость. Раудонъ Кроули не удостаивалъ Уильяма своимъ вниманіемъ, считая его какимъ-то простачкомъ. Чтожь до братца Амеліи, то Джозъ, съ высоты своего величія, принималъ предъ Доббиномъ покровительственный тонъ. Оставшись съ Джоржемъ наединѣ, въ его комнатѣ, Доббинъ вынулъ изъ бюро письмо, полученной имъ къ Лондонѣ отъ старика Осборна для передачи сыну.
   -- Чья это рука? это не моего отца почеркъ, замѣтилъ Джоржъ взглянувъ на адресъ.
   И дѣйствительно; письмо было отъ душеприказчика мистера Осборна; вотъ что заключалось въ немъ:

Бедфордъ-Роу, мая 7-го 1815 года.

Милостивый государь!

   "По порученію мистера Осборна, имѣю честь увѣдомить васъ, что онъ остается при извѣстномъ вамъ намѣреніи, и что, вслѣдствіе женитьбы, которую вамъ угодно было предпринять, онъ положилъ -- не считать васъ отнынѣ членомъ своего семейства. Это -- окончательное и неизмѣнное опредѣленіе.
   Хотя деньги, издержанныя на васъ въ нашемъ юношествѣ, и векселя, которые вы писали на вашего батюшку въ послѣдніе годы, далеко превосходятъ сумму, слѣдуемую вамъ по праву наслѣдства (и именно: третью часть состоянія покойной вашей матушки, раздѣлившей его, при смерти, между вами, миссъ Джейнъ и миссъ Мери Осборнъ),-- при всемъ томъ мистеръ Осборнъ поручилъ мнѣ передать, что онъ не присвоиваетъ себѣ права на ваше наслѣдство, и что сумма 2,000 фунтовъ (третья часть изъ всего капитала, 6,000 фунтовъ), со включеніемъ ежегодныхъ четырехъ процентовъ, будетъ выплачена вамъ или вашимъ агентамъ, при первомъ востребованіи --

вашимъ покорнымъ слугою
С. Гиггсомъ".

   "P. S. Мистеръ Осборнъ приказалъ мнѣ сообщить вамъ, разъ и навсегда, что онъ не хочетъ, и не будетъ принимать никакихъ отъ васъ посланій, ни писемъ, ни всякаго рода сообщеній, какъ по этому, такъ и по всякому другому предмету."
   -- Нечего сказать, славное ты дѣльце обдѣлалъ! сказалъ Джоржъ съ бѣшенствомъ. взглянувъ на Уильяма.-- На, посмотри, Доббинъ (и онъ подалъ ему отцовское посланіе), быть нищимъ! чудо какъ хорошо! и все изъ за моей приторной сантиментальности!... И къ чему мы торопились? Не лучше ли было обождать? Какая нибудь пуля рѣшила бы все дѣло; а теперь развѣ лучше будетъ для Эмми, если она останется нищей вдовой?... Всему ты виноватъ: ты это все устроивалъ. Ты не былъ спокоенъ, пока не женилъ меня -- и не погубилъ... Ну, что съ ними, съ двумя-то тысячами фунтовъ? Мнѣ этого мало и на два года.... Вотъ, пока мы здѣсь, я уже проигралъ Раудону сто сорокъ. Славное, нечего сказать, славное ты устроилъ дѣльце!          .
   -- Конечно, тутъ нечего возражать: плохія дѣла! печальнымъ тономъ говорилъ Доббинъ, прочитавъ письмо.-- Сознаюсь, я виноватъ нѣсколько. Но чтожь дѣлать!... ты не сердись, Джоржъ: въ этомъ мало проку.... Вспомни, однакожь, продолжалъ Уильямъ -- много ли у насъ, въ полку, капитановъ, которые имѣютъ двѣ тысячи? Ты можешь жить жалованьемъ, пока отецъ не согласится на примиреніе: а если -- отъ чего Боже сохрани -- умрешь, жена твоя станетъ получать по сту фунтовъ въ годъ.
   -- Неужели ты думаешь, что человѣкъ съ моими привычками можетъ прожить своимъ жалованьемъ и сотнею фунтовъ въ годъ? вскричалъ Джоржъ въ порывѣ гнѣва. -- Надо быть Доббиномъ, чтобъ говорить подобныя вещи!... Какимъ образомъ я сохраню свое положеніе въ свѣтѣ при такомъ ничтожномъ содержаніи? Я не могу перемѣнить своихъ привычекъ. Комфортъ необходимъ мнѣ. Я выросъ не на шотландской похлебкѣ, какъ Макъ Уиртеръ, не на картофелѣ, какъ старые О'Доудъ!... Не думаешь ли ты превратить жену мою въ прачку или полковую маркитантку, для поправленія домашнихъ обстоятельствъ ?
   -- Ты не то говоришь, возразилъ Доббинъ, сохраняя хладнокровіе: -- мы постараемся доставить ей лучшія удобства. Да и твое положеніе вовсе не такъ дурно, какъ ты думаешь. Будь поспокойнѣе. Повѣрь мнѣ, вѣтеръ перемѣнится. Пусть только имя твое появится въ газетѣ -- я готовъ пари держать -- отецъ твой сдается.
   -- Появится въ газетѣ! Въ числѣ убитыхъ развѣ или раненыхъ, и притомъ при самомъ первомъ донесеніи! да, это очень можетъ быть!...
   -- Эхъ, какъ тебѣ не стыдно, Джоржъ! къ чему накликать на себя бѣду! прервалъ Доббинъ.-- Въ случаѣ чего нибудь -- тебѣ извѣстно, у меня есть маленькое состояніе -- я холостой человѣкъ и ни за что не позабуду въ духовной будущаго крестника, прибавилъ Уильямъ съ улыбкой.
   И разговоръ, клонившійся, повидимому, къ ссорѣ, кончился, какъ и всегда, дружелюбнымъ образомъ. Осборнъ и на этотъ разъ не могъ не замѣтить, что ему никогда не найти причины поссориться съ своимъ другомъ.
  
   -- Послушай, Бекки? кричалъ Раудонъ, изъ кабинета, своей женѣ, выряжавшейся къ обѣду.
   -- Что тебѣ нужно? спросила Бекки звонкимъ голоскомъ.
   Она, черезъ плечо, смотрѣлась въ это время въ зеркало? На ней надѣто было безъукоризненной бѣлизны новое платье, съ открытымъ воротомъ; свѣтло-голубой кушачекъ опоясывалъ ея талію. Вообще, она представляла собою живое изображеніе невинности и дѣтскаго счастія....
   -- Какъ ты думаешь, что будетъ дѣлать мистриссъ Осборнъ, когда мужъ ея отправится съ полкомъ? спросилъ Кроули, входя въ комнату Ребекки и выполняя на головѣ своей дуэтъ двумя огромными головными щетками, и съ восхищеніемъ выглядывая изъ подъ волосъ на свою прелестную супругу.
   -- Я думаю, она выплачетъ свои глазки, отвѣчала Бекки. Амелія уже нѣсколько разъ сама поговаривала объ этомъ,-- я слышала.
   -- А тебѣ такъ и горя мало! замѣтилъ Раудонъ, полу сердитый на недостатокъ чувствительности въ своей женѣ.
   -- Съ чего ты взялъ!... Да ты знаешь ли, что я сама пойду съ тобой? возразила Бекки.-- Твое дѣло на войнѣ совсѣмъ другое. Ты, какъ адъютантъ генерала Туфто, будешь въ сторонѣ отъ дѣйствующей линіи, прибавила мистриссъ Кроули, тряхнувъ своей головкой такъ картинно, что Раудонъ не выдержалъ -- нагнулся и крѣпко поцаловалъ ее, эту головку.
   -- Раудонъ.... душа моя.... не лучше ли взять деньги отъ Купидона, прежде чѣмъ онъ уйдетъ, продолжала Бекки, бросая на своего мужа побѣдоносный взглядъ.
   Купидономъ называла она капитана Осборна. Даже въ глаза привѣтствовала Джоржа Ребекка этимъ милымъ именемъ, устремляла на него нѣжные взоры, когда онъ являлся въ квартиру Раудона играть въ экарте,-- въ пріятной шутливости замѣчала Осборну подъ часъ, что онъ жестокъ, и грозилась разсказать Эмми о какихъ то его поступкахъ и дурныхъ привычкахъ -- и вмѣстѣ съ тѣмъ предлагала Джоржу сигару, которую сама закуривала, припоминая, какъ удачно, въ былые дни, продѣлывала она тоже самое и надъ Раудононъ Кроули. И Ребекка достигала желаннаго: Осборнъ находилъ ее живою, веселою, наивною, плѣнительною, очаровательною. За прогулками и обѣдами Бекки совершенно помрачала своимъ блескомъ скромную Эмми, остававшуюся безмолвною и печальною, между тѣмъ какъ мистриссъ Кроули лепетала съ ея прекраснымъ мужемъ.
   Душа Амеліи предчувствовала что-то недоброе. Въ самомъ дѣлѣ, не прошло и недѣли послѣ ея вѣнчанія, а Джоржъ уже начиналъ скучать и искалъ другого общества! Амелія трепетала за свое будущее. "Какимъ образомъ могу я сдѣлаться подругой для него -- думала она -- для него, такого умнаго, блестящаго? Мнѣ бы должно было отказать ему, остаться дома и беречь бѣднаго папа". Эта прекрасная женщина краснѣла отъ угрызенія совѣсти при мысли о равнодушномъ, какъ ей казалось, обхожденіи съ родителями. "О!-- думала она -- какъ я была несправедлива и самолюбива,-- самолюбива, забывая родителей въ печали ихъ,-- самолюбива, принудивъ себя выйти за Джоржа. Я чувствую, что недостойна его,-- знаю, что онъ былъ бы счастливъ безъ меня; но чтожь мнѣ дѣлать слѣдовало! я всѣми силами старалась позабыть его".
   Грустно и больно становится, когда подумаешь, что такія мысли приходили на умъ молодой женщинѣ, супружеская жизнь которой не длилась еще и семи дней! Амелія испытала ихъ тягость -- наканунѣ того дня, когда Доббинъ пріѣхалъ въ Брайтонъ. Лунная ясная майская ночь разливала въ воздухѣ теплоту и благоуханіе. На душѣ чувствовалась какая-то отрада. Окна квартиры Осборна были открыты. Джоржъ и мистриссъ Кроули стояли на балконѣ и любовались лежащимъ передъ ними океаномъ, освѣщеннымъ яркимъ блескомъ полнаго мѣсяца. Раудонъ и Джозъ сидѣли въ комнатѣ, за картами. Амелія сидѣла въ креслахъ, всѣми забытая. Наблюдая своихъ собесѣдниковъ, она чувствовала, какъ отчаяніе овладѣвало ею. Будущее представлялось ей темнымъ и бурнымъ. Амеліи страшнымъ казалось говорить о немъ, даже пробѣжать его мыслью,-- страшнымъ казалось одинокою пуститься въ это обширное житейское море: она сознавала, что ей не справиться съ нимъ безъ проводника и безъ покровителя....
   -- О, какая чудная ночь! какой очаровательный свѣтъ мѣсяца! сказалъ Джоржъ, пуская струйки дыма благовонной сигары.
   -- Ахъ, если бы вы знали, какъ я обожаю запахъ сигары на чистомъ воздухѣ! замѣтила Ребекка.-- И кто бы могъ подумать, что это свѣтлое пятнышко находится отъ васъ въ разстояніи двухъ-сотъ-тридцати-шести тысячъ осьми-сотъ-сорока-семи миль! продолжала мистриссъ Кроули, съ улыбкой поглядывая на луну.-- Каково вамъ покажется, я еще не забыла! прибавила она.-- Честь и слава миссъ Пинкертонъ за наше воспитаніе!... Какое тихое море, и какъ прозраченъ воздухъ.... Мнѣ кажется, что передо мною берега Франціи.
   И Ребекка устремила вдаль свои блестящіе зеленые глазки съ такимъ напряженіемъ, какъ будто и въ самомъ дѣлѣ они могли различить едва замѣтную темную полоску, чуть-чуть виднѣвшуюся на горизонтѣ.
   -- Знаете ли, что мнѣ приходитъ иногда на мысль? продолжала Ребекка.-- Я очень хорошо плаваю: такъ мнѣ хочется попробовать, когда компаньонка моей тетушки Кроули -- вотъ эта старая Бриггсъ.... да вы помните ее.... такая крючконосая женщина съ клочками волосъ за головѣ -- когда эта противная Бриггсъ отправится купаться, я хочу подплыть, нырнуть въ ея ванну и въ водѣ принудить ее примирить насъ съ тетушкой... Не правда ли, славная выдумка?
   Осборнъ расхохотался, при мысли объ этой акватической встрѣчѣ.
   -- Что у васъ тамъ за разговоры? пожалуйте сюда! заговорилъ Раудонъ.
   Амеліи между тѣмъ сдѣлалось такъ трудно, скорбь такъ сокрушала ее, что она съ большимъ усиліемъ поднялась съ кресла и едва могла дойти до своей спальной, чтобы тамъ наединѣ предаться своимъ грустнымъ размышленіямъ.

-----

   Разсказъ нашъ въ этой главѣ находится въ какомъ-то нерѣшительномъ положеніи и рѣзко переходитъ отъ одного предмета въ другому. Доведя его до событій завтрашняго дня, мы принуждены обращаться во вчерашнему и этими скачками, быть можетъ, наводимъ скуку за нетерпѣливыхъ читателей. Конечно, можно бы и сразу высказать всѣ происшествія, но мы не желаемъ уклоняться отъ заведеннаго порядка, по которому каждый изъ насъ скорѣе обратитъ вниманіе на предметы болѣе серьёзные, нежели на тѣ, которые не уйдутъ отъ нашего вниманія и во всякое другое время. Вы часто увидите въ пріемной какого нибудь вельможи полъ-дюжины просителей, терпѣливо ожидающихъ очереди своей аудіенціи. Вдругъ является туда же важная персона, милліонеръ, надмѣнно выступаетъ вередъ просителями и безъ доклада входитъ въ кабинетъ. Такъ точно и въ разсказѣ; сочинитель вынужденъ бываетъ оказывать такого рода преимущество важному и серьёзному. Вотъ и Доббинъ, явившись съ своими депешами, произвелъ въ нашемъ разсказѣ безпорядокъ, который каждый изъ читателей извинитъ охотно, оцѣнивъ весь интересъ донесеній капитана.
   Не знаемъ почему, Джоржъ не сообщилъ Амеліи новостей изъ Лондона. Происходило ли это отъ деликатнаго чувства, или онъ не успѣлъ еще переговорить съ женой, слишкомъ долго занимаясь бантомъ шейнаго платка,-- только Амелія сама уже замѣтила разстройство мужа, когда вошелъ онъ въ ея комнату держа въ рукѣ письмо душеприкащика своего отца. Прибѣжавъ къ Джоржу, она умоляла его разсказать ей все, что безпокоитъ его.
   -- Вѣрно, назначенъ походъ, говорила она:-- и черезъ недѣлю будетъ сраженіе.
   Примѣрный мужъ отклонилъ вопросѣ о походѣ и, грустно покачавъ головой, сказалъ:
   -- Нѣтъ, Эмми, не война тревожитъ меня, а твое положеніе. Я получилъ весьма дурныя вѣсти: отецъ совершенно отказался отъ меня, предоставивъ насъ нищетѣ. Я могу, разумѣется, перенести это; но ты, мой другѣ,-- каково тебѣ покажется. Вотъ, прочитай.
   И Джоржъ передалъ Эмми письмо.
   Амелія съ нѣжнымъ безпокойствомъ слушала признаніе благороднаго героя и потомъ начала читать письмо, переданное ей Джоржемъ съ достоинствомъ храбраго воина. Когда кончилось чтеніе, лицо молодой женщины прояснилось. Мысль, что ей придется раздѣлить бѣдность вмѣстѣ съ любимымъ человѣкомъ, нисколько не огорчила ея: напротивъ, Амелія, какъ и всѣ нѣжныя и преданныя женщины, въ душѣ своей радовалась. Опасаясь оскорбить чувства разстроеннаго мужа, она приняла печальный видъ и, обратившись къ нему съ самымъ трогательнымъ участіемъ, сказала:
   -- О, Джоржъ, я очень хорошо понимаю, какъ больно твоему великодушному сердцу переносить мысль о разлукѣ съ папа, и о разлукѣ навсегда.
   -- Твоя правда, отвѣчалъ Джоржъ, на лицѣ его ясно вырвалась душевная пытка.
   -- Но папа не можетъ долго сердиться на тебя, продолжала Амелія.-- Онъ долженъ извинить тебя, безцѣнный мой, мой милый другъ. О, я никогда не прощу себѣ, если этого не сбудется.
   -- Меня не столько огорчаетъ мое несчастіе, какъ твое, бѣдная Эмми, сказалъ Джоржъ. Бѣдность меня не пугаетъ. Не хвастаясь скажу, что съ своими способностями я не пропаду.
   -- Конечно, душа моя, конечно, подтвердила жена, воображавшая, что съ окончаніемъ воины мужъ ея будетъ генераломъ.
   -- Я точно также могу найти себѣ дорогу къ счастью, какъ и другіе. Но ты, мой другъ! въ состояніи ли будешь переносить лишенія, недостатокъ комфорта и незавидное положеніе въ обществѣ, -- все, чего моя жена имѣла бы полное право ожидать?... Жить въ казармахъ, всюду ходить за полкомъ, подвергаться всякаго рода огорченіямъ и недостаткамъ!.. О, это ужасно!
   Эмми взяла руку своего мужа и, съ свѣтлымъ лицомъ и улыбкой на губахъ, пропѣла Джоржу нѣсколько строфъ изь любимой его пѣсни, въ которой героиня, послѣ упрековъ своему Тому за его невниманіе къ ней, обѣщаетъ дѣлать все, что онъ бы ей ни приказалъ, лишь только былъ бы ея другъ вѣренъ, ласковъ и не покидалъ бы ея.
   -- Неужели ты думаешь, Джоржъ, что двѣ тысячи фунтовъ -- маленькія деньги? прибавила Амелія.
   Джоржъ засмѣялся надъ ея наивностію и, взявъ ея руку, пошелъ съ Амеліей къ столу, между тѣмъ какъ она безпечно напѣвала въ полголоса слова все той же пѣсни.
   Обѣдъ былъ очень оживленъ веселымъ разговоромъ. Ожиданіе похода отстраняло отъ Джоржа мысль о письмѣ, лишавшемъ его наслѣдства. Доббинъ болталъ безъ умолку и въ заключеніе разсказалъ мистриссъ о'Доудъ, какъ она будетъ укладывать гардеробъ майора и свой собственный, какимъ образомъ густые эполеты запрутся въ чайную шкатулку, а знаменитый жолтый тюрбанъ, съ райской птичкой, завернется въ сѣрую бумагу, и какъ двѣ эти вещи засядутъ вмѣстѣ въ жестяной футляръ изъ подъ треугольной шляпы. Уильямъ удивлялся тому сильному эффекту, какой эти два необходимые предмета -- тюрбанъ и птичка -- пышныхъ нарядовъ толстой Пегги должны произвести при будущемъ дворѣ императора французовъ въ Гентѣ или на военныхъ брюссельскихъ балахъ.
   -- Гентъ! Брюссель! вскричала Амелія, испуганная внезапною мыслію. -- Джоржъ, неужели полкъ выступаетъ?
   Ужасъ изобразился на ея нѣжномъ лицѣ, и она невольно приникла къ груди мужа.
   -- Не пугайся, мой другъ, весело сказалъ тотъ: -- ты поѣдешь вмѣстѣ со мной. На весь переѣздъ потребуется не болѣе двѣнадцати часовъ.
   -- И я тоже ѣду, прибавила Ребекка.-- Я принадлежу къ главному штабу. Генералъ Туфто чрезвычайно интересуется мною и не оставитъ меня здѣсь.... Не правда ли, Раудонъ?
   Раудонъ отвѣчалъ на это обычнымъ своимъ хохотомъ. Уильямъ покраснѣлъ.
   -- Мистриссъ Осборнъ не можетъ ѣхать.... сказалъ онъ,-- "подумайте объ опасности", хотѣлъ прибавить; но, вспомнивъ вдругъ, что во время обѣда онъ всѣми силами старался доказать, что опасности-то именно нѣтъ и не будетъ,-- Доббинъ сконфузился и замолчалъ.
   -- Я должна ѣхать и поѣду! вскричала Амелія съ одушевленіемъ.
   Джоржъ одобрилъ ея рѣшимость. Взявъ ее за подбородокъ, онъ спросилъ все общество, найдется ли кто, съ такою твердой волей, какъ его милая жена.
   -- Коновожатымъ нашихъ дамъ будетъ мистриссъ о'Доудъ, слѣдовательно, за безопасность можно смѣло ручаться, прибавилъ Джоржъ.
   О чемъ стала бы заботиться Амелія, когда мужъ ея все время будетъ подлѣ нея? Горечь разлуки уничтожилась. Хотя война и опасность представлялись неизбѣжными, но ихъ приходилось ждать цѣлые мѣсяцы. Доббинъ, видя счастіе Амеліи, раскаявался, что едва не лишилъ ея удовольствія продлить разлуку, и радовался этому въ душѣ.
   Видѣть Амелію, быть вблизи Амеліи составляло всѣ его лучшія радости и надежды жизни. Доббинъ весь обращался въ восторгъ, при мысли, какъ онъ будетъ охранять ее, заботиться о ней.
   "Еслибъ я былъ ея нуженъ -- думалъ онъ -- ни за что бы не позволилъ ей ѣхать съ собой".
   Обвивъ свою ручку вокругъ таліи подруги, Ребекка вывела ее изъ за стола, за которымъ такъ много разсуждали о дѣлахъ серьёзныхъ: нужно же было теперь предоставить джентльменамъ время и свободу попить и поболтать о вещахъ, интересныхъ только для однихъ мужчинъ.
   Вечеромъ, Раудонъ получилъ записку отъ своей жены. Прочитавъ, онъ скомкалъ и сжегъ ее на свѣчѣ. Намъ, однакожъ, удалось заглянуть въ нее черезъ плечо Ребекки. "Важныя новости -- писала она -- мистриссъ Бютъ уѣхала. Постарайся сегодня получить деньги съ Купидона: завтра его здѣсь не будетъ. Не позабудь.-- Р.". Вслѣдствіе этого посланія, когда маленькое общество вышло изъ за стола и напрягалось къ дамской половинѣ -- пить кофе, Раудонъ слегка тронулъ Осборна за локоть и, отведя въ сторону, сказалъ ему слѣдующее;
   -- Послушай, Осборнъ, если ты находишь это своевременнымъ, я побезпокоилъ бы тебя.... знаешь -- тѣми пустяками.
   Джоржъ въ ту же минуту вынулъ изъ бумажника вексель на имя его агента и передалъ Раудону.
   Поздно вечеромъ, Джозъ и Доббинъ держали диспутъ по поводу достоинства сигаръ и вмѣстѣ съ тѣмъ положили на слѣдующій день оставить Брайтонъ и въ открытой коляскѣ Джоза отправиться въ Лондонъ. Джозъ охотно бы остался въ Брайтонѣ еще на нѣсколько дней, пока не выѣдетъ оттуда Раудонъ, но Джоржъ и Доббинъ не согласились на это и приказали привести къ утру четверку лошадей. На другой день Амелія встала очень рано, поспѣшно уложила всѣ свои картонки, между тѣмъ какъ Джоржъ, лежа въ постели, горевалъ, что женѣ его не было на помощь ни одной служанки. Но Амелія радовалась даже, что ей приходилось хлопотать одной. Хотя Ребекка и Амелія дружески разстались наканунѣ, но въ душѣ послѣдней затаилось, чувство ревности къ ней: мистриссъ Осборнъ, между прочими свойственными ея полу качествами, обладала и этимъ, и въ довольно сильной степени.

-----

   Кромѣ лицъ, которыя, по нашему желанію, отъѣзжаютъ изъ Брайтона, мы должны вспомнить, что здѣсь же пребываютъ другіе наши старые друзья -- миссъ Кроули и ея непремѣнная свита. Хотя Ребекка съ мужемъ жили только въ нѣсколькихъ шагахъ отъ миссъ Кроули, но двери больной леди оставались для нихъ точно также запертыми, какъ и въ Лондонѣ. Мистриссъ Бютъ въ продолженіи своего пребыванія въ домѣ своей возлюбленной Матильды всѣми силами старалась, чтобъ ея не безпокоила какая нибудь встрѣча съ этимъ негоднымъ Раудономъ. Во время прогулокъ старой дѣвы, мистриссъ Бютъ была постоянной ея спутницей. Если же они и встрѣчались съ Раудономъ и его женой, миссъ Кроули, несмотря на почтительный поклонъ племянника, проѣзжала мимо его съ такимъ холоднымъ и убійственнымъ равнодушіемъ, что племянникъ не на шутку начиналъ приходить въ отчаяніе.
   -- Выходитъ, на повѣрку, что мы попусту пріѣхали сюда, часто говаривалъ онъ печальнымъ тономъ.
   -- По моему, спокойная гостинница въ Брайтонѣ гораздо лучше полицейскаго дома въ Чансри-Лейнѣ, замѣчала ему на это жена, ни въ какихъ случаяхъ не терявшая своего веселаго характера.-- Вспомни только о двухъ адъютантахъ мистера Мозеса, которые стерегли квартиру нашу цѣлую недѣлю. А здѣшніе друзья наши очень простоваты. Мистеръ Джозъ и капитанъ Купидонъ несравненно лучшіе товарищи, нежели люди того полицейскаго чиновника. Вотъ почему, душа моя, Раудонъ, мы не попусту проживали въ Брайтонѣ.
   -- Удивляюсь, я, какъ это мои кредиторы не преслѣдуютъ меня и здѣсь! продолжалъ Раудонъ.
   -- Вотъ это другое дѣло. Впрочемъ, и то не бѣда. Если они явятся къ намъ, повѣрь, мы найдемъ средство и отдѣлаться отъ нихъ, снова возразила наша неустрашимая маленькая Ребекка и при этомъ, какъ дважды-два, доказала всѣ выгоды встрѣчи съ Джозомъ и Осборномъ, доставившей имъ возможность составить небольшой капиталецъ.
   -- Правда твоя, мой другъ: иначе не было бы средствъ заплатить за квартиру, промолвилъ мужъ, между тѣмъ какъ жена и тутъ не затруднилась въ возраженіи.
   -- И то но бѣда. Можно было бы обойтись и безъ расчета, сказала всегда и во всемъ находчивая Ребекка.
   Съ помощію лакея Раудона, который велъ постоянное знакомство съ мужской половиной передней миссъ Кроули, и которому приказано было, когда бы онъ ни встрѣтился съ кучеромъ больной леди, стараться угощать послѣдняго, -- наша молодая чета знала, какъ свои пять пальцевъ, все, что происходило въ домѣ старой дѣвы. Ребекка иногда прихварывала, и потому посылала за аптекаремъ и докторомъ миссъ Кроули; а эта маленькая хитрость дополняла свѣдѣнія, собранныя услужливымъ лакеемъ. Сама миссъ Бриггсъ, хотя и принуждаемая соблюдать враждебныя формы въ отношеніи Раудона и жены его, въ душѣ своей была расположена къ нимъ. Съ устраненіемъ ревности исчезла въ ней и непріязнь къ Ребеккѣ. Миссъ Бриггсъ съ удовольствіемъ припоминала ласковыя слова послѣдней и ея веселый нравъ. Бриггсъ и мистриссъ Фиркинъ, и вообще вся прислуга миссъ Кроули, не слишкомъ-то процвѣтали подъ управленіемъ торжествующей мистриссъ Бютъ.
   Въ теченіи нѣсколькихъ недѣль, сердобольная Бютъ Кроули привела больную въ такое состояніе покорности, что слабая душа ея съеживалась и предъ малѣйшимъ приказаніемъ этой сестры милосердія. Миссъ Кроули не смѣла даже излить свое горе и предъ своими возлюбленными Бриггсъ и Фиркинъ. Мистриссъ Бютъ отмѣривала съ такой аккуратностію ежедневныя порціи вина, что слуги, глядя на старую госпожу, едва не плакали отъ злости. Каждый кусочекъ лакомаго блюда быль на счету. День и ночь носилась мистриссъ Бютъ съ лекарствами и заставляла свою паціентку принимать ихъ съ такимъ повиновеніемъ, что Фиркинъ справедливо говорила:
   -- Бѣдная миссъ глотаетъ лекарства какъ ягненокъ.
   Въ случаѣ, когда больной хотѣлось бы поставить на-своемъ: скушать, напримѣръ, лишній кусочекъ за обѣдомъ, или не принять лекарства, заботливая няня угрожала ей немедленною смертью.
   -- Бѣдная, бѣдная миссъ Кроули! замѣчала мистриссъ Фиркинъ своей подругѣ, миссъ Бриггсъ:-- она совсѣмъ потеряла свои веселый правъ. Представь себѣ, въ продолженіи трехъ этихъ недѣль она ни разу еще не поворчала на меня.
   Въ заключеніе всего, мистриссъ Бютъ, въ душѣ своей, положила удалить честную горничную и вмѣсто ея выписать изъ ректорства одну изъ своихъ дочерей; но это намѣреніе не состоялось. Въ Кроули случилось казусное дѣло, отозвавшее попечительную сестру милосердія къ другимъ обязанностямъ. Достопочтенный Бютъ Кроули, возвращаясь однажды ночью домой, свалился съ лошади и сломалъ себѣ шею. Открылись симптомы воспаленія, угрожавшіе горячкой, такъ что мистриссъ Бютъ принуждена была немедленно оставить графство Суссексъ и возвратиться въ Гэмпшайръ. Разставаясь съ своей неоцѣненной родственницей съ самыми строгими поученіями и давая прислугѣ наставленія, какъ обходиться съ госпожей,-- она обѣщала пріѣхать къ нимъ, лишь только мужъ ея начнетъ немного поправляться. Въ тотъ самый день, какъ соугамптонскій дилижансъ принялъ въ себя достойную Бютъ Кроули, въ домѣ старой дѣвы совершилась мирная и счастливая перемѣна. Миссъ Кроули отбросила всѣ свои лекарства, Боульсъ откупорилъ бутылку хересу -- для себя и мистриссъ Фиркинъ, а миссъ Бриггсъ и миссъ Кроули сидѣли вечеромъ за картами, совсѣмъ забывъ про назидательныя поученія мистриссъ Бютъ.
   Миссъ Бриггсъ имѣла обыкновеніе раза три въ недѣлю, рано поутру, ходить въ морскія ванны. Ребекка, какъ мы уже видѣли, знала объ этомъ обстоятельствѣ и хотя не считала нужнымъ пунктуально выполнить извѣстное читателю намѣреніе свое -- нырнувъ въ купальню миссъ Бриггсъ, принудить ее устроить примиреніе съ миссъ Кроули,-- тѣмъ не менѣе жена Раудона рѣшилась напасть на Бриггсъ, когда та будетъ выходить изъ ванны, освѣженная морской водой, а слѣдовательно, въ хорошемъ расположеніи духа.
   Сказано -- сдѣлано! и вотъ, на слѣдующее утро, Ребекка, вооружившись, въ своей комнатѣ, огромнымъ телескопомъ, стала наблюдать за появленіемъ миссъ Бриггсъ на взморьѣ. Картина была превосходная: морской берегъ,-- лица купающихся женщинъ въ пузырныхъ колпакахъ на головѣ, длинный рядъ скалъ и строеній позлащались яркимъ блескомъ выходящаго солнца. Ребекка видѣла, какъ Бриггсъ вошла въ купальню, видѣла, какъ эта нимфа опустилась въ воду и вышла изъ нея. Медлить было нечего. Черезъ нѣсколько минутъ наблюдательница стояла лицомъ къ лицу передъ стариннымъ своимъ другомъ, съ нѣжной улыбкой и протянутой хорошенькой ручкой. Могла ли Бриггсъ уклониться отъ подобнаго привѣта?
   -- Миссъ Шар.... мистриссъ Кроули, проговорила она.
   Мистриссъ Кроули схватила ея руку, прижала къ сердцу и, при внезапномъ порывѣ сердечной привязанности, обвила свои ручки вокругъ шеи миссъ Бриггсъ и крѣпко, крѣпко поцаловала ее.
   -- Милый другъ, безцѣнный другъ! сказала маленькая Ребекка съ такимъ непритворнымъ чувствомъ, что миссъ Бриггсъ, несмотря на принятую ею холодную ванну, чуть было не разстаяла.
   Тутъ уже Ребеккѣ, конечно, не предстояло никакихъ затрудненій увлечь чувствительную Бриггсъ въ долгій, откровенный, простодушный разговоръ.
   Бриггсъ со всѣми подробностями передала ей происшествія въ домѣ миссъ Кроули съ того самого утра, какъ Ребекка бѣжала, до послѣдней минуты пребыванія въ немъ достопочтенной мистриссъ Бютъ. Симптомы болѣзни миссъ Кроули и медицинская помощь описаны были съ тою аккуратностію, на которую способны однѣ только женщины. Бриггсъ не уставала говорить, Ребекка слушала и не наслушалась.
   Послѣдняя не находила словъ выразить свою благодарность добрѣйшей, чувствительной Бриггсъ и вѣрной, неоцѣненной Фиркинъ, за то, что онѣ оставались при своей благодѣтельницѣ во время ея болѣзни. Да благословитъ ее небо! Хотя поступокъ Ребекки въ отношеніи къ миссъ Кроули не былъ изъ числа великодушныхъ, но, во всякомъ случаѣ, весьма натуральный и извинительный. Могла ли она отказать въ рукѣ тому, кто владѣлъ ея сердцемъ? Сантиментальная Бриггсъ всѣ эти изліянія Ребекки сопровождала обращеніемъ глазъ къ небу, испускала симпатичные вздохи и вполнѣ признавала, что Ребекку нельзя было назвать преступницей.
   -- Могу ли я забыть ту, которая пріютила и обласкала меня, беззащитную сироту? Нѣтъ!... никогда.... никогда.... хотя она и отринула меня. Я во-вѣкъ не перестану обожать ее и готова посвятить всю жизнь свою къ ея услугамъ. Какъ благодѣтельницѣ и родственницѣ моего возлюбленнаго Раудона, я предана миссъ Кроули всей душей, люблю и уважаю всѣхъ, кто остается ей вѣрнымъ. Я не смѣла бы и подумать обходиться такъ жестоко съ преданными моей тетушкѣ друзьями, какъ обходилась съ ними эта ледяная мистриссъ Бютъ. Мой Раудонъ, несмотря на его манеры, въ которыхъ выказываются грубость и безпечность, тысячу разъ, со слезами за глазахъ, говаривалъ мнѣ, что онъ благословляетъ Небо за то, что оно ниспослало его дражайшей тетушкѣ такихъ заботливыхъ друзей, какъ вѣрная Фиркинъ и несравненная Бриггсъ.
   -- Теперь, продолжала Ребекка съ увлеченіемъ: -- когда всѣ замыслы ужасной мистриссъ Бютъ выжить изъ дому миссъ Кроули преданныхъ ей друзей окончились, когда намѣреніе ея передать свою жертву на руки гарпіямъ въ ректорствѣ не удались,-- я полагаю, достойный другъ мой Бриггсъ припомнитъ, что домъ мой навсегда открытъ для нея.
   -- Милый другъ мой! воскликнула Ребекка въ энтузіазмѣ: -- сердца, которыя никогда не забываютъ благодѣяній, и не всѣ же женщины -- Бютъ Кроули!
   -- Впрочемъ, заключила мистриссъ Кроули нѣсколькими тонами ниже: -- я не смѣю жаловаться на нее. Кому, какъ не ей, обязана я, жертва ея хитростей, моимъ неоцѣненнымъ Раудономъ?
   И Ребекка открыла миссъ Бриггсъ всѣ козни мистриссъ Бютъ въ Кроули,-- козни, слѣдствіемъ которыхъ были любовь и женитьба Раудона.
   Свиданіе кончилось. Ребеккѣ предстояло теперь прощаніе съ другой, болѣе нѣжной, хотя и не столько выгодной подругой.
   Разговоръ мистриссъ Кроули съ миссъ Бриггсъ подавалъ ей надежду на примиреніе съ миссъ Кроули; въ привязанности къ мисстриссъ Осборнъ у нея не было еще опредѣленной цѣли.
   Наступилъ часъ отъѣзда нашихъ друзей изъ Брайтона. Прощаніе Ребекки и Амеліи было умилительно: онѣ разставались, какъ двѣ взаимно любящія сестры. Платокъ Ребекки находился въ сильномъ движеніи. Она повисла на шею своей подруги, какъ будто разлука ихъ угрожала быть вѣчною. Экипажъ тронулся съ мѣста, и пока не скрылся изъ виду, бѣленькій платочекъ -- скажемъ мимоходомъ, онъ былъ сухъ -- развѣвался въ окнѣ. Успокоившись отъ избытка трогательныхъ чувствъ при разставаньи, Ребекка принялась описывать Раудону прогулку по морскому берегу и встрѣчу съ Бриггсъ. Душа ея переполнена была надеждами, и она спѣшила подѣлиться ими съ своимъ мужемъ.
   -- Теперь, мой другъ, присядь сюда, къ рабочему столу и постарайся написать миленькое письмецо къ миссъ Кроули. Скажи въ немъ, что ты умница, хорошенькій мальчикъ и еще что нибудь въ этомъ родѣ.
   Раудонъ сѣлъ и написалъ довольно бѣгло: Брайтонъ. Вторникъ; потомъ: "неоцѣненная моя тетушка"; потомъ.... но потомъ племянникъ сталъ въ тупикъ. Онъ черкалъ по бумагѣ кончикомъ пера и безсмысленно смотрѣлъ въ лицо своей жены. Ребекка не могла удержаться отъ смѣху при выраженіи лица его. Мѣрными шагами заходила она по комнатѣ и, закинувъ назадъ свои маленькія ручки, стала диктовать:
   "Передъ оставленіемъ отечества и до начала компаніи, слѣдствія которой, по всѣмъ вѣроятностямъ, могутъ быть и роковыя!..."
   -- Почему же такъ, Ребекка? Мнѣ кажется, это неправильно, не граматически, прервалъ Раудонъ.
   -- Пишите, что говорятъ вамъ, сказала Ребекка, топнувъ своей маленькой ножкой.-- "Слѣдствія которой могутъ быть, по всѣмъ вѣроятностямъ, и роковыми, я пріѣхалъ сюда затѣмъ, чтобы сказать прости дражайшему и самому старому моему другу. Умоляю васъ, до моего отъѣзда, позвольте мнѣ въ послѣдній разъ пожать ту руку, отъ которой я, во всю свою жизнь, кромѣ милостей, ничего не получалъ...."
   "Кромѣ милостей, ничего не получалъ", повторилъ Раудонъ, весьма довольный своею способностью сочинять.
   "И теперь я ничего не требую и не желаю, какъ только того, чтобы разлука наша не сопровождалась вашимъ гнѣвомъ. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ и у меня проявляется гордость фамиліи Кроули: я женился на дочери живописца, и нисколько не стыжусь такого брака...."
   -- Рѣшительно нисколько! проколи меня насквозь, если я стыжусь! подтвердилъ восторженный Раудонъ.
   "Я думалъ, что вамъ извѣстна была моя привязанность, продолжала Ребекка. -- Я зналъ, что мистриссъ Бютъ Кроули всѣми силами старалась поддержать ее и одобрять, и говорю это не для упрековъ. Взялъ я бѣдную дѣвушку, и остаюсь доволенъ тѣмъ, что самъ имѣю. Отказывайте ваше состояніе кому угодно: вы не услышите отъ меня ни одной жалобы. Мнѣ бы хотѣлось доказать вамъ, что я люблю васъ, а не ваши деньги, и для этого еще разъ прошу, неоцѣненная моя тетушка, простите меня, прежде чѣмъ я оставлю Англію. Позвольте мнѣ увидѣть васъ еще разъ тою же доброю ко мнѣ и снисходительною къ моимъ заблужденіяхъ, какъ это было прежде. Спустя нѣсколько недѣль, будетъ ужу поздно. Я не могу переносить мысли объ оставленіи отечества, не услышавъ отъ васъ ласковаго слова, не сказавъ вамъ, можетъ быть въ послѣдній разъ, прости."
   -- Мнѣ кажется, она не узнаетъ моего слога, замѣтила Ребекка, прочитывая письмо,-- я нарочно дѣлала періоды поотрывистѣе и покороче.
   И черезъ нѣсколько минутъ нѣжное посланіе лежало передъ чувствительной Бриггсъ.
   Старая миссъ Кроули захохотала, когда Бриггсъ съ таинственнымъ видомъ вручила ей письмо.
   -- Мистриссъ Бютъ уѣхала, слѣдовательно намъ можно прочитать его, сказала она.-- Читай, Бриггсъ!
   Старая дѣва еще громче захохотала, когда Бриггсъ кончила читать.
   -- Развѣ ты не видишь, глупая, говорила она Бриггсъ: -- развѣ ты не замѣчаешь, что Раудону въ прежнія времена не написать бы слова изъ того, что здѣсь написано. Всѣ его письма, въ которыхъ онъ просилъ только денегъ и денегъ, были самыя безграмотныя. Я готова пари держать, что онъ писалъ это подъ диктовку гувернантки.
   "Всѣ они таковы -- подумала миссъ Кроули -- каждый изъ нихъ только и ожидаетъ моей смерти, чтобы потомъ, подобно голоднымъ коршунамъ, броситься на деньги."
   -- Я не хочу видѣть Раудона, прибавила она послѣ непродолжительнаго молчанія,-- тѣмъ больше не хочу встрѣчаться съ этой гувернанткой, мистриссъ Раудонъ.
   Но миссъ Бриггсъ все еще не теряла надежды на примиреніе и положила устроить встрѣчу двухъ враждующихъ сторонъ въ то время, какъ миссъ Кроули отправится на Скалу, гдѣ Раудону заранѣе должно было ожидать ея прибытія.
   Встрѣча эта состоялась. Не знаемъ, чувствовала ли миссъ Кроули пріятное ощущеніе, какое слѣдовало ожидать при свиданіи съ прежнимъ своимъ фаворитомъ, -- мы видѣли только, какъ она протянула ему пухлые два пальца, сохранивъ притомъ веселый видъ, какъ будто она вчера только разсталась съ нимъ. Раудонъ покраснѣлъ какъ ракъ. Нельзя найти словъ описать его восторга и смущенія при встрѣчѣ съ теткой. Быть можетъ, это интересъ имѣлъ на него такое сильное вліяніе, быть можетъ, и любовь, а можетъ быть, и сожалѣніе при видѣ перемѣны въ неоцѣненной родственницѣ, вслѣдствіе болѣзни, продолжавшейся нѣсколько недѣль.
   -- Эта старая дѣва всегда дѣйствуетъ на меня какъ козыри въ игрѣ, говорилъ Раудонъ Ребеккѣ, описывая ей желанное свиданіе.-- Я чувствовалъ себя какъ-то неловко провожалъ ее до самыхъ дверей и уже хотѣлъ было войти, только....
   -- И ты не пошелъ! вскричала жена.
   -- Нѣтъ, мой другъ: я такъ перепугался, что хоть повѣсь...
   -- Дуракъ! тебѣ бы должно войти и никогда не выходить, сказала Бекки.
   -- Пожалуста, безъ брани, сказалъ оскорбленный Раудонъ.-- Можетъ быть, я и дуракъ, -- все же тебѣ не слѣдовало бы говоритъ такія вещи въ глаза.
   И онъ пасмурно взглянулъ на Ребекку.
   -- Ну, ну, полно, душоночекъ мой, не сердись... завтра только не зѣвай, говорила Ребекка, стараясь смягчить своею возлюбленнаго супруга.
   Раудонъ отвѣчалъ, что онъ и безъ нея знаетъ, что ему нужно дѣлать, и что совѣтуетъ держать ей свой языкъ на привязи,-- потомъ быстро вышелъ изъ комнаты и, угрюмый, печальный и молчаливый, провелъ остатокъ дня. не выходя изъ бильярдной.
   Къ вечеру, однакожь, гнѣвъ его прошелъ, и, вслѣдствіе неопровержимыхъ доказательствъ, основанныхъ на благоразуміи и предусмотрительности своей жены, онъ созналъ, что сдѣлалъ непростительную глупость.
   Возвратившись домой, миссъ Кроули долго забавлялась этой встрѣчей.
   -- Раудонъ удивительно какъ потолстѣлъ и постарѣлъ, говорила она вѣрной своей Бриггсъ.-- Носъ у него сдѣлался красный, и самъ онъ чрезвычайно грубъ въ обхожденіи. Женитьба на этой пустой женщинѣ совсѣмъ его опростонародила. Мистриссъ Бютъ разсказывала мнѣ, что они изрядно попиваютъ. И немудрено, въ этомъ я не сомнѣваюсь. Замѣтила ли ты, какъ отъ него несло джиномъ?
   Миссъ Бриггсъ тщетно старалась опровергнуть мнѣніе миссъ Кроули объ ея племянникѣ: всѣ ея доказательства, что мистриссъ Бютъ дурная женщина, и что она ни о комъ еще не относилась хорошо,-- на этотъ разъ были приведены напрасно.
   -- Онъ былъ очень тронутъ, увидѣвъ васъ, говорила компаньонка: -- И я увѣрена, когда вы вспомните, что онъ отправляется на войну, то...
   -- Бриггсъ замолчи!... Сколько обѣщалъ онъ тебѣ денегъ! вскричала старая дѣва, выходя изъ себя. -- Ну, такъ и есть -- опять слезы. Я ненавижу эти сцены.... Я не понимаю, къ чему они всегда выводятъ изъ терпѣнія!... Убирайтесь отсюда вонъ и ревите въ своей комнатѣ, сколько душѣ вашей угодно, продолжала вопіять миссъ Кроули. Пошлите ко мнѣ Фиркимъ.... или нѣтъ, постой, постой! садясь, утри свой носъ и пиши къ Раудону письмо....
   Бриггсъ повиновалась безмолвно.
   -- Начни такъ: "Милостивый государь!... не нужно лишнихъ нѣжностей. Потомъ скажи ему, что, по приказанію медика миссъ Кроули, ты обязанностію находишь сообщить ему о состояніи моего здоровья, для котораго всякаго рода душевныя потрясенія весьма опасны, а для этого должны устраниться всѣ сношенія и свиданія съ нимъ, съ Раудономъ. Поблагодари его ея пріѣздъ въ Брайтонъ и попроси его не оставаться здѣсь долѣе, если только онъ дѣлаетъ это для меня. Наконецъ пожелай ему bon voyage, и что если онъ потрудится зайти къ моему душеприкащику, то найдетъ тамъ нѣкоторыя сообщенія. Больше ничего.... Я полагаю, послѣ этого онъ уѣдетъ изъ Брайтона.
   Послушная Бриггсъ выполняла приказаніе весьма удовлетворительно.
   -- На что это похоже? продолжала старая миссъ; -- напасть на меня, когда я едва только отдѣлалась отъ мистриссъ Бютъ! Бриггсъ, душа моя, напиши кстати и къ мистриссъ Бютъ Кроули и скажи ей, чтобъ она не возвращалась, что ей не нужно возвращаться.... Она не должна быть здѣсь.... Я не хочу быть рабой въ своемъ домѣ,-- не хочу, чтобы меня морили съ городу и отравляли ядомъ. Они убитъ меня хотятъ.... всѣ.... всѣ....
   Здѣсь старуха взвизгнула и ударялась въ истерическія слезы.
   Послѣдняя сцена изъ ея скучной комедія на Ярмаркѣ Тщеславія приближалась быстро; тусклыя лампы одна за другой начинали потухать и темная занавѣсь уже готова была опуститься....
   Заключеніе письма нѣсколько утѣшило печальнаго Раудона, потерявшаго теперь всякую надежду на примиреніе съ теткой. Онъ ясно видѣлъ, что миссъ Кроули съ тѣмъ только и подала совѣтъ обратиться къ мистеру Векси, ея душеприкащику, чтобъ онъ поскорѣе выбрался изъ Брайтона.
   -- А недурно было бы еще разъ увидѣться съ ней, говорилъ Раудонъ, прочитавъ посланіе. Она такъ перемѣнилась въ это время, что, кажется, долго ей не прожить. Хотѣлось бы мнѣ знать, сколько-то выдастъ мнѣ Векси. Я думаю, не менѣе двухъ-сотъ; а это было бы славно, Ребенка!
   Въ тотъ же день капитанъ и его супруга летѣли по дорогѣ въ Лондонъ. Вслѣдствіе непрерывныхъ свиданій съ своими друзьями въ Брайтонѣ, Ребекка, по прибытіи въ столицу, поставила за непремѣнный долгъ явиться къ нимъ въ Фуламъ,-- но опоздала; друзья ея были уже далеко по дорогѣ въ Чатамъ. Добрая старушка мистриссъ Седли одна-одинехонька сидѣла дома и, заливаясь слезами, поглядывала изъ окна. Ребеккѣ не изъ чего было утѣшать ее. Возвратившись домой, она застала мужа своего въ страшномъ гнѣвѣ.
   -- Бекки, Бекки! можешь ли представить себѣ, что за штучка наша тетушка! говорилъ Раудонъ въ ярости.-- Знаешь, сколько она отвалила намъ?-- двадцать фунтовъ!!-- Вотъ тебѣ и двѣсти!
   Шутка была славная. Бекки покатилась со смѣху, взглянувъ на обезображенное гнѣвомъ лицо Раудона Кроули.
  

ГЛАВА XX.

МЕЖДУ ЛОНДОНОМЪ И ЧАТАМОМЪ

   Оставивъ Брайтонъ, нашъ пріятель Джоржъ, какъ модный и чиновный человѣкъ, въ каретѣ, запряженной четверкою отличныхъ лошадей, подъѣхалъ къ превосходной отели на Кавандишъ-скверѣ, гдѣ ожидали его и его молодую супругу рядъ великолѣпныхъ комнатъ и пышно убранный серебромъ столъ, окруженный полудюжиной безмолвныхъ негровъ. Джоржъ величественно отрекомендовалъ свою квартиру Джозу и Доббину. Амелія, съ замѣтной робостью и даже боязнью, принуждена была занять первое мѣсто за столомъ, который Джоржъ называлъ ея собственнымъ.
   Онъ требовалъ вина и кричалъ на лакеевъ какъ важный баринъ. Джозъ наслаждался черепаховымъ супомъ. Доббинъ едва успѣвалъ наливать въ тарелки.
   Роскошь угощенія и комнатъ встревожила Доббина, и когда кончился обѣдъ, а Джозъ задремалъ въ огромныхъ креслахъ, Уильямъ сдѣлалъ противъ этого великолѣпія замѣчаніе съ видимымъ неудовольствіемъ. Упрекъ, само собой разумѣется, относился въ капитану Осборну. Но слова Доббина со стороны Джоржа вызвала только возраженія.
   -- Я вездѣ привыкъ быть джентльменомъ, говорилъ онъ, совершенно довольный и своей особой и сдѣланнымъ имъ угощеніемъ: -- а потому, жена моя должна путешествовать какъ леди. Покуда еще есть за что жить, моя Амелія ни въ чемъ не будетъ нуждаться.
   Послѣ этого Доббинъ уже не старался, да и не хотѣлъ убѣждать своего друга, что счастіе Амеліи -- не въ черепаховомъ супѣ.
   Вскорѣ послѣ обѣда Амелія изъявила желаніе ѣхать въ Фуламъ -- повидаться съ своей матерью, на что Джоржъ согласился съ замѣтной неохотой. Надѣвъ шляпу и накинувъ шаль, Амелія подошла къ своему мужу, тянувшему кларетъ.
   -- Развѣ ты не поѣдешь со мной, мой неоцѣненный? спросила она.
   Джоржъ даже не пошевельнулся. Неоцѣненному предстояло какое-то важное занятіе.
   Слуга, который приказалъ подать карету, долженъ былъ и провожать Амелію. Карета стояла у дверей отеля. Мистриссъ Осборнъ еще разъ взглянула на Джоржа и, въ сопровожденіи капитана Доббина, спустилась съ лѣстницы. Уильямъ посадилъ Амелію въ экипажъ и долго провожалъ его глазами.
   Доббинъ, размышляя, какъ бы восхитительно было ѣхать въ одномъ экипажѣ съ мистриссъ Осборнъ, побрелъ на старую свою квартиру въ Слотерсъ въ уныломъ расположеніи духа. Чтожь касается до Джоржа, то ему приходили въ голову совсѣмъ другія мысли: выпивъ порядочное количество вина, у него явилось желаніе побывать въ театрѣ -- посмотрѣть на Кина въ роли Шейлока. Капитанъ Осборнъ былъ страстный любитель драмы и часто самъ, на полковыхъ театрахъ, являлся въ трудныхъ роляхъ, выполняя ихъ съ большимъ искусствомъ.
   Джозъ проспалъ бы до утра, если бы лакей, въ сумерки, собирая со стола, не разбудилъ его звономъ графиновъ и стакановъ и не объявилъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, что наемная карета давнымъ-давно дожидается почтеннаго джентльмена -- отвезти его домой, а слѣдовательно и въ постель.
   Между тѣмъ экипажъ Амеліи остановился передъ маленькимъ садикомъ у дома, занимаемаго мистеромъ Седли. Мистриссъ Седли только что завидѣла дочь, выбѣжала къ ней на встрѣчу и прижала Амелію къ своему сердцу со всею горячностію матери,-- ее, плачущую, трепещущую.
   Каждый изъ моихъ читателей понимаетъ, сколько словъ было пролито матерью я дочерью при свиданіи ихъ. Но скажите, когдажь не плачетъ прекрасный полъ? При какой радости, печали или другихъ житейскихъ событіяхъ удерживаютъ женщины свои слезы? Тѣмъ болѣе послѣ такого дѣла, какъ замужство, мать и дочь не могли не предаться той чувствительности, которая такъ освѣжаетъ и облегчаетъ скорбное сердце. По поводу замужства, спѣшу замѣтить, что я видѣлъ двухъ женщинъ, ненавидѣвшихъ одна другую -- и въ тоже время, при разсказѣ о своихъ брачныхъ впечатлѣніяхъ, нѣжно цаловавшихся и проливавшихъ слезы искренней привязанности. Каковы же были бы чувства ихъ, еслибъ онѣ любили другъ друга! При вѣнчаньи своихъ дочерей, добрыя маменьки будто сами снова выходятъ замужъ. Будемъ же имѣть уваженіе въ шопоту, лепету, смѣху и слезамъ Амеліи и ея мама, происходившимъ въ комнатѣ, облитой вечернимъ сумракомъ. Мистеръ Седли понималъ ихъ положеніе. Онъ не пытался отгадать, кто пріѣхалъ въ каретѣ,-- не выбѣжалъ на встрѣчу дочери, но зато жарко поцаловалъ ее, при появленіи ея въ маленькой гостиной, гдѣ онъ, по обыкновенію, сидѣлъ за своими бумагами, счетами и расчетами. Побывъ нѣсколько минутъ съ женой и дочерью, мистеръ Седли удалился.
   Лакей Джоржа надмѣнно поглядывалъ на мистера Клаппа -- садовника -- въ то время, какъ тотъ съ усердіемъ поливалъ розовые кусты. Съ гораздо большимъ, однакожъ, снисхожденіемъ, онъ снялъ передъ мистеромъ Седли шляпу и съ почтеніемъ отвѣчалъ за вопросы объ его господинѣ, о каретѣ и лошадяхъ Джоза, о появленіи за материкѣ Наполеона и о предстоящемъ походѣ. Стаканъ вина, принесенный служанкой, и полъ-гинеи, то и другое поданныя самимъ мистеромъ Седли, были приняты лакеемъ съ удивленіемъ и нѣкоторой насмѣшкой.
   -- Пей, пей, Троттеръ: это за здоровье твоихъ господъ, говорилъ мистеръ Седли, подавая вино.-- А вотъ на это, когда пріѣдешь домой, выпьешь за свое здоровье, прибавилъ онъ, подавая полъ-гинеи.
   Не прошло и девяти дней, какъ Амелія оставила родительскій кровъ; а сколько времени, казалось, протекло съ тѣхъ поръ, когда въ немъ произнесено было послѣднее прости. Какая огромная разница заключалась между этимъ прости и девятью днями замужства Амеліи! Она теперь только могла смотрѣть какъ слѣдуетъ за свое прошлое. Что такое была она въ то время?-- молодая дѣвушка, погруженная къ свою любовь, ничего невидѣвшая кромѣ любимаго предмета, принимающая родительскую любовь если не безъ благодарности, то и не пламенно отвѣчавшая на нее,-- какъ будто главная обязанность ея, Амеліи, заключалась въ томъ, чтобъ устремить все свое сердце и мысли на исполненіе единственнаго желанія! И ей стыдно становилось, когда она разсматривала дни протекшаго счастія,-- совѣсть упрекала ее въ чемъ-то, когда она смотрѣла на своихъ добрыхъ родителей.... Выигранъ ли призъ и остался ли доволенъ имъ выигравшій? Романистъ не можетъ вамъ отвѣтить на это. Въ то время, какъ герой и героиня его произведенія переступятъ брачный барьеръ, онъ, по принятому обыкновенію, опускаетъ занавѣсъ, какъ-будто драма совершенно окончилась, и словно съ этой минуты все покрывается цвѣтущею зеленью и сопровождается нескончаемыми удовольствіями, и молодой четѣ ничего больше не остается, какъ только, взявши другъ друга за руку, тихо опускаться подъ гору жизни въ преклонной старости,-- по дорогѣ счастія и благоденствія. Но наша маленькая Амелія только что вступила на эту новую дорогу, а уже грустно оглядывалась назадъ на противоположный, отдаленный берегъ, откуда посылалось ей самое искреннее, самое нѣжное прости.
   Мистриссъ Седли, въ честь посѣщенія новобрачной, считала необходимымъ приготовить что-то въ родѣ пиршества, и вслѣдствіе того, послѣ первыхъ порывовъ восторга и умиленія, выражавшихся въ несвязномъ разговорѣ, она оставила на время мистриссъ Осборнъ и спустилась въ нижнія комнаты дома, гдѣ и распорядилась приготовленіемъ къ вечернему чаю, съ приказаніемъ, чтобъ это было сдѣлано наилучшимъ образомъ. Всѣ наперерывъ старались выразить свою готовность угадать неожиданной гостьѣ. Мистриссъ Седли думала, что варенья и померанцовый мармеладъ, разложенные по хрустальнымъ блюдечкамъ, въ особенности послужатъ пріятнымъ освѣжительнымъ для мисстрисъ Осборнъ въ ея интересномъ положеніи.
   Во время этихъ приготовленій, Амелія, оставивъ гостиную и, сама не зная какъ, очутилась наверху, въ маленькой комнаткѣ, которую она занимала до своего замужства и въ которой провела такъ много горькихъ часовъ. Она бросилась въ кресла будто въ объятія стараго друга, и предалась размышленіямъ объ истекшей недѣлѣ и о предшествовавшемъ ей времени. Теперь -- Амелія была жалкой скиталицей въ этихъ огромныхъ, борющихся толпахъ Ярмарки Тщеславія. Ея бросили на произволъ судьбы. Ей предназначалось съ постоянною грустью оглядываться назадъ, безъисходно томиться о чемъ то, чего она хотя и достигла, но что, доставляло скорѣе печаль и сомнѣніе, нежели радость.
   Съ какою нѣжностію припоминала Амелія того Джоржа, предъ которымъ она такъ склонялась до замужства своего! Тотъ Джоржъ и теперешній разница очевидная! Но созналась ли Амелія въ этомъ различіи? Передъ ней мелькнули зеленые глазки и лукавая улыбка Ребекки, и сердце ея сжалось отъ страху. Мистриссъ Осборнъ находилась въ такомъ же грустномъ расположеніи духа, въ какомъ служанка застала ее нѣсколько времени назадъ, когда внесла письмо Джоржа передъ возобновленіемъ его сватовства.
   Амелія взглянула на свою маленькую бѣленькую постель, стоявшую здѣсь точно также, какъ и въ былое время,-- и ей захотѣлось проспать въ ней наступающую ночь и, проснувшись, по прежнему, встрѣтить нѣжную улыбку матери. Съ невольнымъ трепетомъ она вспомнила о пышномъ пологѣ въ великолѣпной спальнѣ на Кавэндишъ-сквэрѣ... Милая бѣленькая постель! сколько слезъ, въ долгія ночи, пролила на ней Амелія! сколько разъ, въ минуты отчаянія, являлось у Амеліи желаніе умереть на ней.... Добрая маменька! какъ терпѣливо и нѣжно охраняла она эту постельку! И Амелія подошла къ ней и упала предъ ней на колѣни. Робкая, уязвленная и любящая душа, ея искала утѣшенія передъ этой бѣленькой постелькой!
   Имѣемъ ли мы право подслушивать молитвы Амеліи? Нѣтъ, любезные мои читатели! это тайны, которыя лежатъ внѣ владѣній Ярмарки Тщеславія, а слѣдовательно и не могутъ войти въ составъ нашей исторіи.
   Мы можемъ сказать только, что когда подали чай, Амелія спустилась въ гостиную съ веселымъ выраженіемъ лица. Она не жаловалась, не оплакивала, болѣе своей судьбы, не думала уже ни о холодности Джоржа, ни о зелененькихъ глазкахъ Ребекки. Напротивъ, спустившей внизъ и поцаловавъ своихъ родителей, она весело разговаривала съ отцомъ и одушевляла его тѣмъ спокойствіемъ, котораго старикъ не зналъ долгіе дни. Она то садилась за фортепьяно, купленное Доббиномъ, и пѣла любимыя пѣсня отца,-- то находила чай превосходнымъ,-- то выхваляла вкусъ, съ которымъ былъ разложенъ на блюдечкахъ мармеладъ. Короче сказать, рѣшившись сдѣлать всѣхъ счастливыми на этотъ вечеръ, Амелія сама была въ восторгѣ,-- крѣпко заснула на пышномъ своемъ пологѣ, и, улыбаясь, проснулась тогда только, какъ Джоржъ поздно ночью возвратился изъ театра.
   На слѣдующій день Джоржу предстояло занятіе поважнѣе, чѣмъ любоваться мистеромъ Киномъ въ роли Шейлока. Но прибытіи въ Лондонъ, онъ немедленно написалъ повѣреннымъ покойной своей матери о желаніи видѣться съ ними на слѣдующее утро. Кошелекъ капитана Осборна, послѣ значительныхъ проигрышей на бильярдѣ и въ карты Раудону Кроули, чувствительно поистощился и требовалъ пополненія, прежде чѣмъ его владѣтель отправится за границу. Другихъ источниковъ, кромѣ двухъ тысячъ фунтовъ, слѣдуемыхъ Джоржу изъ наслѣдства покойной матери, для поправленія такого непріятнаго обстоятельства, не представлялось,-- по крайней мѣрѣ въ настоящее время. Что же до будущаго, то капитанъ Осборнъ умѣлъ увѣрить себя, что отецъ его недолго будетъ противиться примиренію. Если личныхъ заслугъ его было еще недостаточно для смягченія родительскаго гнѣва, то отличія, на которыя Джоржъ такъ безъошибочно расчитывалъ въ наступающей кампаніи, вѣроятно, принудятъ упрямаго старика сдаться. А если и тогда воспослѣдуетъ неудача? Такъ чтожь! Божій міръ великъ -- можно гдѣ блистательно разъиграть карьеру! А карты -- для чего же онѣ? Не все же Джоржъ будетъ проигрывать!... А двѣ тысячи фунтовъ? о, ихъ, на долго хватитъ!
   Амелія еще разъ поѣхала къ своей мама, съ строгими приказаніями и съ carte-blanche, со стороны мужа, купить для нея, мистриссъ Осборнъ, все необходимое къ отправленію за границу. До отъѣзда остается какой нибудь день: можете себѣ представить поэтому всѣ хлопоты и дочери и матери! Мистриссъ Седли, какъ въ старое время, имѣла удовольствіе разъѣзжать въ каретѣ отъ магазина къ магазину, къ модисткамъ и опять въ магазины. Мистриссъ Осборнъ, въ свою очередь, также немало испытала удовольствія, разсматривая разные товары, торгуясь и покупая. Она позволила себѣ даже маленькое преувеличеніе приказаній мужа, накупивъ кое-какихъ дамскихъ бездѣлушекъ, впрочемъ покупка которыхъ оправдывалась ихъ рѣдкимъ свойствомъ.
   Несмотря на приближающуюся войну, мистриссъ Осборнъ нисколько не безпокоилась. Наполеону предрекалась гибель безъ всякаго сопротивленія съ его стороны. Пакетботы изъ Маргэйта отплывали ежедневно, наполненные господами и госпожами, отправляющимися въ Брюссель и Генгь -- не по военнымъ дѣламъ, конечно, а потому, что на путешествіе, какъ и на все, есть мода. Газеты ежедневно доказывали невозможность дальнѣйшихъ важныхъ послѣдствій по случаю появленія Бонапарте. Да и что могъ онъ сдѣлать при посредничествѣ европейскихъ армій и геніальныхъ полководцевъ? Амелія ни хотѣла даже и думать о немъ. Со спокойнымъ и веселымъ духомъ производила она съ своей мама покупки, необходимыя для появленія ея въ новомъ, блестящемъ, шумномъ свѣтѣ.
   Джоржъ между тѣмъ, набекренивъ шляпу, сложивъ на груди руки, съ воинственнымъ видомъ, отправился въ Бедфордъ-Роу и вошелъ въ контору прикащика такъ важно, какъ будто самъ былъ господиномъ и хозяиномъ всѣхъ этихъ блѣдно-лицыхъ клерковъ, которыхъ онъ нашелъ сидящими за книгами. Тономъ покровителя, отдалъ онъ, кому-то, приказаніе -- увѣдомить мистера Гиггса, что капитанъ Осборнъ дожидается его. Джоржъ не предполагалъ, разумѣется, что этотъ кто-то имѣлъ втрое болѣе ума, нежели онъ, въ пятьдесятъ разъ болѣе денегъ и въ тысячу разъ болѣе -- опытности,-- и считалъ этого кого-то за подчиненнаго, который немедленно долженъ былъ оставить свое занятіе и броситься исполнить желаніе его, капитана Осборна. Джоржъ не замѣтилъ презрительной насмѣшки, пролетѣвшей чрезъ всю комнату -- отъ перваго клерка до явившихся по дѣламъ джентльменовъ, отъ этихъ джентльменовъ до растрепанныхъ, писцовъ и блѣдныхъ разсыльныхъ. Узкій покрой платья этихъ послѣднихъ чрезвычайно занималъ капитана Осборна, во все то время, какъ онъ, постукивая сапогами, дожидался отвѣта и размышлялъ, къ какому разряду людей можно причислить, этихъ господъ. А эти господа знали всѣ подробности его дѣлъ. Они часто разсуждали о нихъ, надъ кружками портеру, съ своими собратьями, прикащиками и клерками. О боги! чего не знаютъ въ городѣ Лондонѣ всѣ эти прикащики и клерки! Безгласные кліенты ихъ управляютъ всей вашей столицей.
   Главный прикащикъ принялъ Джоржа довольно холодно, между тѣмъ какъ послѣдній не покидалъ своей надменности. Мистеръ Гиггсъ, при входѣ капитана, весь превратился въ занятіе.
   -- Прошу покорно, сэръ, сказалъ онъ, указывая на стулъ: -- сію минуту примусь я и за ваше дѣльце. Мистеръ Пой, привита пожалуста просмотрѣнныя бумаги, прибавилъ главный прикативъ и за тѣмъ снова принялся писать.
   Пой провѣрилъ бумаги. Гиггсъ, вычисливъ проценты на двѣ тысячи фунтовъ, спросилъ капитана Осборна, угодно ли ему будетъ взять вексель на имя какого нибудь банкира, или прикажетъ онъ доставить чистыми деньгами.
   -- Одинъ изъ повѣренныхъ покойной мистриссъ Осборнъ выѣхалъ изъ города, заключилъ онъ, сохраняя холодный тонъ; -- но я могу устроить это какъ можно скорѣе.
   -- Дайте мнѣ вексель, сэръ, угрюмо, сказалъ капитанъ.-- Не нужно мнѣ вашихъ шиллинговъ и полупенсовъ! прибавилъ онъ, едва дождавшись, когда мистеръ Гиггсъ высчиталъ, наконецъ, проценты,-- и полагая что этой чертой великодушія заставилъ онъ главнаго прикащика покраснѣть, съ той же надменностію, но только съ векселемъ въ карманѣ, вышелъ изъ конторы.
   -- А вотъ посмотримъ, что-то будетъ изъ этого фанфарона годика черезъ два! сказалъ мистеръ Гиггсъ мистеру Пою.
   -- Неужели вы думаете, что мистеръ Осборнъ не проститъ его?
   -- Отъ мистера Осборна никогда не дождется онъ подобнаго снисхожденія, возразилъ мистеръ Гиггсъ.
   -- Да, нечего сказать, молодецъ! сказалъ мистеръ Пой.-- Не прошло и недѣли послѣ его сватьбы, а я своими глазами видѣлъ, какъ онъ съ подобными же себѣ пріятелями, по окончанія спектакля, сажалъ мистриссъ Гэйфлоуеръ въ карету.
   При этомъ мистеръ Пой повѣдалъ мистеру Гиггсу нѣсколько и другихъ важныхъ открытій, такого же рода, на счетъ Джоржа,-- и съ той минуты капитанъ Джоржъ Осборнъ навсегда изгладился изъ памяти этихъ достойныхъ джентльменовъ.
   Вексель былъ надписанъ на имя нашихъ пріятелей Голкера и Буллока, отъ которыхъ Джоржъ и получилъ свои деньги. При входѣ Осборна, жолтое лицо Фредерика Буллока приняло мертвенный цвѣтъ. Онъ оставилъ книгу, въ которую былъ углубленъ, и поспѣшилъ удалиться. Джоржъ былъ слишкомъ занятъ своими деньгами, и потому немудрено, что онъ не замѣтилъ ни того выраженія, которое приняла физіономія мистера Буллока, ни того, какъ будущій супругъ его сестрицы вышмыгнулъ изъ комнаты.
   Фредъ Буллокъ,-- само собой разумѣется, не преминулъ передать старику Осборну о появленіи въ его конторѣ сына и о полученіи имъ денегъ.
   -- Джоржъ вошелъ ко мнѣ со смѣлостію льва, сказалъ Фредерикъ: -- и вынулъ весь капиталъ, до послѣдняго шиллинга.... На долго ли хватитъ такому молодцу нѣсколько сотъ фунтовъ?
   Старикъ Осборнъ излилъ при этомъ все свое справедливое негодованіе, передъ мистеромъ Буллокомъ, обѣдавшимъ теперь на Россельскверѣ каждый день.
   Что же касается до Джоржа, то онъ остался чрезвычайно доволенъ всѣми событіями того дня. Приготовленія къ походу приняли между тѣмъ быстрое движеніе. Покупки Амеліи уплачивались векселями на имя агентовъ мистера Осборна, и притомъ со щедростью и великолѣпіемъ лорда.
  

ГЛАВА XXI.

АМЕЛІЯ ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ КЪ СВОЕМУ ПОЛКУ.

   Съ прибытіемъ прекрасной кареты Джоза къ дверямъ гостинницы въ Чатамѣ, первое лицо, поразившее Амелію пріятнымъ выраженіемъ, было лицо капитана Доббина, ходившаго по улицѣ уже съ часъ времени, въ ожиданіи прибытія своихъ друзей. Уильямъ, съ пуговками въ родѣ бомбъ, въ малиновомъ кушакѣ съ саблей, былъ весьма картиненъ въ своей воинственной наружности. Толстый Джозъ очень гордился знакомствомъ съ капитаномъ Доббиномъ и окликнулъ его съ радушіемъ, совсѣмъ различнымъ отъ того пріема, которымъ онъ, Джозъ, удостоивалъ своего друга въ Брайтонѣ и улицѣ Бондъ.
   Возлѣ Уильяма стоилъ прапорщикъ Стоббль, въ ту минуту, какъ подъѣхала карета, испустившій громкое восклицаніе: "клянусь Юпитеромъ! что за чудная дѣвушка!"
   Восклицаніе это относилось къ молодой женѣ Осборна. И дѣйствительно, Амелія, одѣтая въ свадебную шубку и розовыя ленты, съ яркимъ румянцемъ на щечкахъ, произведеннымъ быстрой ѣздой на открытомъ воздухѣ, была такъ свѣжа и такъ мила, что вполнѣ оправдывала комплиментъ господина прапорщика. Восхищеніе Стоббля восхищало, въ свою очередь, Доббина, а прапорщикъ Стоббль между тѣмъ, помогая дамѣ выйти изъ кареты, сдѣлалъ открытіе, что у нея премаленькая ручка и прехорошенькая ножка. При этомъ онъ вспыхнулъ и сдѣлалъ самый вѣжливый поклонъ. Амелія отвѣтила ему привѣтливой улыбкой и граціознымъ реверансомъ, отъ чего Стоббль, какъ пораженный, не могъ тронуться съ мѣста. Съ этого дня Доббинъ почувствовалъ какую-то особенную симпатію къ Стобблю и въ прогулкахъ своихъ съ нимъ всегда вызывалъ его на разговоръ объ Амеліи. Кромѣ того, съ этого же дня, между всѣми молодыми людьми ....го полка както въ обыкновеніе вошло обожать и восхищаться молодою мистриссъ Осборнъ. Ея простое, неподдѣльное обхожденіе, кроткія, ласковыя и милыя манеры привлекали къ себѣ сердца всѣхъ, кто только имѣлъ случай сблизиться съ нею.
   Если только обладаетъ женщина этою простотою и граціею, ту и другую вы подмѣтите въ ней даже и тогда? если въ продолженіи вечера она не скажетъ вамъ болѣе того, что ее уже ангажировали на слѣдующую кадриль, или что погода очень хороша. Джоржъ -- герой и образецъ полка -- много выигралъ во мнѣніи молодыхъ сослуживцевъ своимъ поступкомъ, женившись на безприданной дѣвушкѣ, и притомъ такой милой и кроткой.
   Въ пріемной комнатѣ, ожидавшей путешественниковъ, Амелія, къ удивленію своему, нашла письмо, адресованное за имя мистриссъ Осборнъ. Записка, сложенная треугольникомъ, была изъ розовой бумажки и запечатана свѣтло-голубымъ сургучемъ. Печать изображала голубка съ масличной вѣткой. Почеркъ руки былъ женскій и довольно крупный.
   -- О, это отъ Пегги о'Доудъ, сказалъ Джоржъ, разсмѣявшись: -- такая сантиментальная печать!
   И въ самомъ дѣлѣ записка была отъ майорши о'Доудъ и заключала въ себѣ приглашеніе за семейный вечеръ.
   -- Ты должна итти, Амелія, говорилъ Джоржъ.-- Ты познакомишься тамъ со всѣмъ полкомъ. Имъ командуетъ о'Доудъ, а Пегги командуетъ о'Доудомъ.
   Не прошло и десяти минутъ въ этомъ разговорѣ, какъ вдругъ распахнулась дверь и въ комнату влетѣла полная, веселая женщина, въ сопровожденіи двухъ офицеровъ.
   -- Признаюсь вамъ, заговорила она: -- я не могла дождаться вечера.-- Представь же меня, любезный Джоржъ, своей супругѣ. Мистриссъ, я въ восхищенія, что вижу васъ.... Рекомендую вамъ моего мужа, майора о'Доуда.
   И веселая дама дружески схватила руку Амеліи, которая увидѣла теперь, что передъ ней та самая мистриссъ о'Доудъ, надъ которой мужъ ея такъ часто подтрунивалъ.
   -- Вы, вѣроятно, часто слышали обо мнѣ отъ вашего мужа? прибавила майорша съ большой живостью.
   -- И я тоже думаю, что вы часто слышали о ней, подхватилъ мужъ ея.
   Амелія съ улыбкой отвѣчала, что слышала.
   -- И, навѣрное, онъ мало хорошаго сказалъ вамъ обо мнѣ, продолжала мистриссъ о'Доудъ -- я знаю, этотъ Джоржъ порядочный повѣса.
   -- Да, за это я смѣло могу ручаться, проговорилъ майоръ, чѣмъ и заставилъ Джоржа расхохотаться.
   Мистриссъ о'Доудъ ударомъ хлыстика принудила майора замолчать и вслѣдъ затѣмъ потребовала, чтобъ ее по формѣ отрекомендовали молодой супругѣ капитана Осборна.
   -- Рекомендую тебѣ, душа моя, сказалъ Джоржъ, соблюдая приличную важность: -- моего добраго, нѣжнаго, великодушнаго и превосходнаго друга Маргариту, Пегги тожъ.
   -- Дѣйствительная правда! подтвердилъ майоръ,
   -- Иначе называемую Пегги, супругу майора нашего полка Микеля о'Доуда и дочь Фитцурльда Берсфорда де Бурго Малони изъ Гленналони, въ графствѣ Киллейръ, продолжалъ Джоржъ.
   -- И дублинскаго дворянина, добавила леди.
   -- Да, да, и дублинскаго дворянина, повторилъ майоръ шопотомъ.
   -- Тамъ-то вы, майоръ, и подхватили меня, сказала леди, на что майоръ, имѣвшій привычку, будучи въ обществѣ, соглашаться въ всемъ, утвердительно кивнулъ головой.
   Майоръ о'Доудъ, служившій своему отечеству во всѣхъ частяхъ свѣта и оказавшій многочисленные примѣры мужества и храбрости, былъ самый скромный, молчаливый, кроткій, маленькаго роста мужчина, послушный женѣ своей какъ овечка. За общинъ столомъ онъ только слушалъ другихъ и исправно попивалъ винцо,-- послѣ обѣда отправлялся домой въ томъ же молчаніи. Разговаривая, майоръ обыкновенно никогда не возражалъ, о чемъ бы ни шла рѣчь, и такимъ образомъ проводилъ свою жизнь всегда довольный и веселый. Знойное солнце Индіи не могло разгорячить его характера, валхернскія лихорадки ни надо не вліяли на него. О'Доудъ приступалъ къ непріятельской батареѣ съ тѣмъ же хладнокровіемъ, съ какимъ садился за обѣдъ, ѣлъ лошадиное мясо и черепаху съ одинаковымъ апетитомъ. У него была старушка мать, мистриссъ о'Доудъ изъ о'Доудстоуна, которую онъ любилъ и уважалъ и только два раза въ жизни не сохранилъ къ ней должнаго повиновенія: одинъ -- когда записался въ полкъ, а другой -- когда женился на Пегги Малони.
   Пегги была одна изъ пяти сестеръ (всѣхъ дѣтей находилось на лицо -- одиннадцать) благороднаго дома Гленналони. Мужъ ея приходился ей двоюроднымъ братомъ, только со стороны матери, и потому не имѣлъ безцѣннаго преимущества принадлежать къ роду Малони, знаменитѣйшему, по мнѣнію Пегги, изъ всѣхъ фамилій въ мірѣ. Проведя девять сезоновъ въ Дублинѣ, два въ Батѣ и Челтенэймѣ, и тщетно отыскивая себѣ руководителя въ жизни, миссъ Малони приказала своему кузену Микелю жениться на ней, лишь только исполнялось ей -- тридцать-три года. Уступчивый о'Доудъ безпрекословно повиновался кузинѣ и увезъ ее съ собой въ Вестъ-Индію -- начальствовать надъ прекраснымъ поломъ расположеннаго тамъ полка.
   Пробывъ съ Амеліей не болѣе получаса, мистриссъ о'Доудъ успѣла разсказать новой подругѣ свое происхожденіе и всю родословную.
   -- Милая моя, говорила почтенная леди весьма добродушно,-- намѣреніе мое, видите ли, состояло въ томъ, чтобы Джоржъ сдѣлался моимъ братомъ: сестра моя Глорвина была бы ему славная пара. Но предположенія такъ и остались предположеніями. Ну, не бѣда! Я рѣшилась васъ принять къ себѣ въ сестры -- смотрѣть на васъ какъ на сестру и любить какъ сестру: У васъ такое милое личико я такое ласковое обхожденіе, что, я увѣрена, мы сойдемся съ вами, и что вы непремѣнно составите приращеніе нашего семейства.
   -- Да, да, непремѣнно такъ! одобрительно сказалъ о'Доудъ.
   -- Мы всѣ здѣсь люди добрые, продолжала майорша.-- Нѣтъ ни одного полка въ королевской службѣ, гдѣ бы вы нашли болѣе дружеское общество и болѣе пріятный общій столъ. У насъ не бываетъ ни ссоръ, ни несогласія, ни насмѣшекъ, ни сплетней. Мы всѣ любимъ другъ друга.
   -- Особливо мистриссъ Мэдженисъ, сказалъ Джоржъ, засмѣявшись.
   -- Я помирилась съ мистриссъ капитаншей Мэдженисъ, возразила майорша: -- хотя ея поступокъ былъ таковъ, что я легко могла сойти изъ за него въ могилу....
   -- Вы, душа моя, съ такимъ прекраснымъ смуглымъ лицомъ? вскричалъ майоръ.
   -- Замолчите, Миккъ! не ваше дѣло!... Эти мужья, мистриссъ Осборнъ, вѣчно вмѣшиваются тамъ, гдѣ ихъ не спрашиваютъ; а моему Микку ужь сколько разъ, кажется, говорила я, чтобъ онъ тогда только открывалъ свой ротъ, когда придется ему командовать, пить что нибудь или ѣсть.... Я разскажу вамъ все, что касается полка, и передамъ кой-какія распоряженія,-- но тогда только, какъ будемъ наединѣ съ вами. Отрекомендуйте меня теперь вашему братцу: онъ бравый, видный мужчина и напоминаетъ собой о моемъ кузенѣ Данъ Малони -- Малони изъ Баллималони, женатый за Офеліи Скуллъ, изъ Ойстертоуна, кузинѣ лорда Полдуди.... Мистеръ Седли, сэръ, мнѣ весьма пріятно сдѣлаться извѣстною вамъ. Я надѣюсь, вы будете обѣдать сегодня съ нами за общимъ столомъ.... Пожалуста, Миккъ, будь нынче повоздержнѣе.
   -- Сто-пятидесятый полкъ даетъ намъ прощальный обѣдъ сегодня, прибавилъ майоръ: -- но вамъ весьма легко достать для васъ билетъ, мистеръ Седли.
   -- Сбѣгай, Симпль.... это говорила майорша о'Доудъ.... прапорщикъ Симпль -- изъ нашихъ, моя милая Амелія; я забыла отрекомендовать его.... Сбѣгай поскорѣе къ полковнику Тавишу, поклонись ему отъ меня и скажи, что капитанъ Осборнъ привезъ съ собой зятя и будетъ съ нимъ къ пять часовъ къ обѣду сто-пяти десятаго полка... между тѣмъ мы съ вами, моя милая, закусимъ здѣсь немного.
   Мистриссъ о'Доудъ еще не кончила своихъ приказаній, а молодой Симпль уже опрометью спускался съ лѣстницы, торопясь исполнить порученіе своей командирши.
   -- Повиновеніе -- душа арміи. Мы пойдемъ на службу, а ты, Эмми, останешься пока съ мистриссъ о'Доудъ и получишь отъ нея нѣсколько необходимыхъ свѣдѣній, сказалъ Осборнъ.
   И два капитана, подхвативъ майора подъ руки, вышли изъ комнаты, пересмѣиваясь другъ съ другомъ на счетъ добраго воина.
   Мистриссъ о'Доудъ, получивъ молодую подругу въ полное свое владѣніе, приступила къ передачѣ такого множества различныхъ свѣдѣніи, что память маленькой женщины не въ состояніи была удержать ихъ. Майорша разсказала Амеліи тысячу подробностей относительно многочисленнаго семейства, къ которому молодая леди была причислена членомъ. Мистриссъ Гивитопъ, жена полковника, умерла въ Ямайкѣ отъ жолтой горячки и печали изъ за ужаснаго старика полковника, который, обладая плѣшивой головой, имѣвшей форму пушечнаго ядра, дѣлалъ овечьи глазки какой-то ничтожной дѣвчонкѣ. Потомъ: мистриссъ Мэдженисъ хотя и безъ всякаго воспитанія, но женщина доброй души, только языкъ у нея варварски колокъ, и за вистомъ готова она провести хоть кого. Далѣе; капитанша Киркъ, при одной мысли объ игрѣ въ банкъ, выпучивала глаза свои какъ ракъ морской.-- Но, слава Богу, никто изъ нихъ не идетъ на этотъ разъ съ нашимъ полкомъ, присовокупила мистриссъ о'Доудъ.-- Фанни Мэдженисъ остается съ своей матерью, производящей торговлю мелкимъ углемъ и картофелемъ, въ Ислингтонѣ, подлѣ самаго Лондона. Киркъ съ своими дѣтьми хочетъ остаться вблизи, своего доктора Рамсгорна. Мистриссъ Бунни, какъ и всегда, находится въ интересномъ положеніи, и подарила уже лейтенанту семерыхъ дѣтей... Да! жена прапорщика Поски, поступившая къ намъ двумя мѣсяцами раньше вашего.... это -- превздорная женщина; вы сами не разъ услышите, какъ она бранится съ мужемъ (говорятъ, что у нихъ дѣло дошло до разводной, и что Томъ Поски ни за что не проститъ ей за подбитый глазъ).... мистриссь Поски отправится назадъ къ своей матери, которая содержитъ женскій пансіонъ въ Ричмондѣ.... это ей въ наказаніе за то, что убѣжала оттуда!... Гдѣ вы, душа моя, кончили ваше воспитаніе?... На мое образованіе не жалѣли издержекъ. Я была у мадамъ Фланаанъ, въ Елисейской рощѣ, близь Дублина.... Маркиза обучала насъ самому чистому парижскому произношенію, а отставной майоръ французской службы проходилъ съ нами всѣ экзерциціи....
   Въ теченіи цѣлаго дня, Амелія находилась въ какомъ-то странномъ расположеніи духа. Ее то забавляла откровенность мистриссъ д'Доудъ, то удивляли нѣкоторые вопросы со стороны другихъ полковыхъ дамъ, съ которыми познакомилась она за обѣдомъ сто-пяти десятаго полка.
   Мужчины, какъ добрые товарищи Осборна, собирались вокругъ хорошенькой жены его и оказывали ей свою привѣтливость со всею изысканостію опытныхъ воиновъ. Амелія невольно чувствовала свое превосходство и щечки ея горѣли, а глазки искрились Джоржъ гордился популярностію своей жены и восхищался ея веселой, граціозной, хотя наивной и немного робкой манерой, съ которою она принимала вниманіе джентльменовъ и отвѣчала на ихъ комплименты. И самъ онъ въ мундирѣ -- о, какъ онъ былъ прекрасенъ между всѣми присутствующими въ залѣ! Амелія замѣчала какъ онъ нѣжно наблюдалъ за ней....
   "Я буду ласково привѣтствовать друзей его -- думала она.-- Я полюблю всѣхъ, кто его любитъ. Я всегда буду стараться быть веселой, стану шутить со всѣми и непремѣнно сдѣлаю домъ его счастливымъ".
   Пріемъ, оказанный Амеліи, при первомъ ея появленіи въ полкъ, былъ во всѣхъ отношеніяхъ превосходный. Капитаны одобряли ее, лейтенанты выхваляли, а прапорщики восхищались. Старикъ Кутлеръ, докторъ, высказалъ нѣсколько шуточекъ, которыхъ мы, однакожъ, не повторимъ здѣсь. Докторъ медицины Какиль удостоилъ мистриссъ Осборнъ испытаніемъ въ литературѣ, употребивъ при этомъ три отборныя французскія фразы. Молодой Стоббль переходилъ отъ одного офицера къ другому и каждому повѣщалъ: "Клянусь Юпитеромъ! что можетъ быть лучше ея!" и не спускалъ съ Амеліи глазъ.
   Но Уильямъ никогда такъ мало не разговаривалъ съ нею, какъ въ этотъ вечеръ. Джозъ былъ подъ хмѣлькомъ. Доббинъ и капитанъ Сортеръ отвели его въ отель, гдѣ индѣецъ намъ еще разъ повторилъ исторію о тигровой охотѣ. Передавши сборщика на руки его слуги, Доббинъ, съ сигарой во рту, вышелъ за ворота. Между тѣмъ Джоржъ бережно укуталъ въ шаль свою жену и, послѣ обычныхъ прощальныхъ привѣтствій съ мистриссъ о'Доудъ и молодыми офицерами, увезъ ее домой. Амелія, выходя изъ кареты, подала свою маленькую ручку Доббину и съ улыбкой упрекала за его невниманіе къ ней въ прошедшій вечеръ.
   Вся отель и улица давно уже спали, а Доббинъ все еще продолжалъ наслаждаться удовольствіемъ курить сигару. Онъ долго смотрѣлъ за мерцаніемъ огонька въ комнатѣ Джоржа, дождался, какъ онъ наконецъ угасъ и какъ потомъ засвѣтился въ спальнѣ молодыхъ супруговъ. Было почти утро, когда Доббинъ возвратился на свою квартиру. На Темзѣ уже закипѣла дѣятельность. Съ кораблей раздавалась громкіе кражи матросовъ, принимающихъ предварительный полковой грузъ на транспорты, готовые немедленно сняться съ якоря.
  

ГЛАВА XXII.

АМЕЛІЯ ДѢЛАЕТЪ НАШЕСТВІЕ НА НИДЕРЛАНДЫ.

   Полкъ долженъ былъ выступить въ походъ на транспортахъ, назначенныхъ правительствомъ. Чрезъ два дня послѣ пиршества въ комнатахъ мистриссъ о'Доудъ, среди громкихъ криковъ съ остъ-индскихъ кораблей и съ набережной, и среди шумныхъ и плѣнительныхъ звуковъ музыки, игравшей God save the king! среди прощальныхъ привѣтствій и восторженнаго ура,-- транспорты снялись съ якоря и, подъ конвоемъ военныхъ кораблей, поплыли въ Остэнде. Храбрый Джовъ взялъ подъ свое покровительство сестру и мистриссъ о'Доудъ и со всѣмъ ихъ движимымъ отправился въ Рамсгэйтъ, гдѣ одному изъ пакетботовъ суждено было перевезти двухъ нашихъ героинь на материкъ.
   Текущій періодъ жизни Джоза былъ преисполненъ всякаго рода приключеній, служившихъ ему на нѣсколько послѣдующихъ лѣтъ главнымъ предметомъ разговора. Даже исторія о тигровой охотѣ забылась и замѣнилась разсказомъ о великой ватерлооской кампаніи. Нужно замѣтить здѣсь, что Джозъ съ того дня, какъ изъявилъ согласіе провожать свою сестру, пересталъ брить верхнюю губу. Въ Чатамѣ онъ не пропускалъ ни одного ученья, ни парада,-- прислушивался съ величайшимъ вниманіемъ ко всѣмъ разсужденіямъ своихъ братьевъ-офицеровъ (такъ онъ впослѣдствіи называлъ ихъ) и изучалъ военную терминологію. Въ послѣднемъ занятіи мистриссъ о'Доудъ была чрезвычайно полезна Джозу. Въ день переѣзда ихъ на пакетботѣ "Нѣжная Роза" сборщикъ податей облачился въ клѣтчатый фракъ и бѣлые панталоны и надѣлъ синюю фуражку, украшенную золотымъ галуномъ. Такъ какъ онъ всѣмъ разсказывалъ и всѣхъ увѣрялъ, что ѣдетъ съ тѣмъ, чтобы присоединиться въ арміи дюка Веллингтона, и имѣлъ къ тому же карету съ собой, то его всюду принимали за важную особу, за генералъ-коммиссара, или по крайней мѣрѣ за экстреннаго курьера....
   Джозъ и его двѣ спутницы сильно страдали отъ морской болѣзни. Подходя къ Остэнде и при видѣ транспортовъ, прибывшихъ въ одно время съ "Нѣжной Розой", Амелія почувствовала нѣкоторое облегченіе. Джозъ поспѣшилъ выступить на берегъ и отправился въ отель. Капитанъ Доббинъ принялъ на себя трудъ высадить съ пакетбота путешественницъ и перевести карету и багажъ въ таможню. Сборщикъ податей и Осборнъ остались въ Чатамѣ безъ прислуги: лакеи ихъ, послѣ предварительнаго совѣщанія, рѣшительно отказались ѣхать на материкъ. Это неожиданное самовольство, и притомъ въ самый послѣдній день, такъ встревожило мистера Седли, что онъ готовъ уже былъ отложить предпринятую экспедицію; но Доббинъ (по мнѣнію Джона, чрезвычайно услужливый) смѣялся надъ нимъ, убѣждалъ, просилъ его. Изъ всѣхъ убѣжденій сильнѣйшее заключалось въ сохраненіи отпущенныхъ усовъ; и странно было бы, въ самомъ дѣлѣ, сбритъ ихъ изъ за такой причины. Вмѣсто воспитаннаго и упитаннаго лондонскаго лакея, который могъ говорить только по англійски, Доббинъ досталъ смуглаго мальчика-бельгійца, и хотя этотъ послѣдній въ филологіи ушелъ такъ недалеко, что не умѣлъ говорить ни на какомъ языкѣ; но его расторопность и безпрестанное употребленіе тройного титула милордъ, весьма скоро пріобрѣли ему расположеніе мастера Седли....
   Можно сказать, по чистой совѣсти, что каждый англичанинъ веллиннгтоновой арміи жилъ тогда на весьма приличную ногу. Воспоминаніе объ этомъ фактѣ осталось особенно незабвеннымъ въ сферѣ лавочниковъ. Посѣщеніе такихъ щедрыхъ воиновъ было истиннымъ благословеніемъ для тамошней коммерціи. Страна, которую наши друзья пришли защищать, не отличалась воинственнымъ духомъ. Обитатели ея предоставили -- и на долгій періодъ исторіи -- воевать въ ней другимъ. Когда вашъ покорный слуга, авторъ предлежащаго разсказа, пріѣхалъ осмотрѣть орлинымъ взоромъ Ватерлосское поле, онъ спросилъ кондуктора дилижанса -- виднаго, воинственной наружности ветерана -- не участвовалъ ли и онъ въ этой битвѣ,-- "Pas de bête" -- былъ его отвѣтъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и мнѣніе, съ которымъ, ни одинъ французъ не согласится. Съ другой стороны -- почтальонъ, управлявшій лошадьми, былъ сынъ раззорившагося французскаго вельможи. Очень назидательно!
   Эта низменная, цвѣтущая страна никогда не казалась столько богатою и благоденственною, какъ съ наступленіемъ лѣта 1815 года, когда зеленыя поля ея и спокойные города оживились безчисленнымъ множествомъ красныхъ мундировъ,-- когда широкія шоссе ея укатывались блестящими англійскими экипажами,-- когда лодки каналовъ, скользившія около богатыхъ луговъ, живописныхъ деревень, старинныхъ замковъ, возвышавшихся между высокими столѣтними деревьями, были наполнены веселыми англійскими путешественниками,-- когда солдатъ не только что пилъ въ деревнѣ, но и платилъ за это деньги,-- и Дональдъ-шотландецъ, на постоѣ у фламандскаго фермера, укачивалъ ребенка въ люлькѣ, между тѣмъ какъ Жанъ и Жанетта отправлялись на сѣнокосъ. Я набрасываю этотъ очеркъ для того, чтобъ дать понятіе нашимъ художникамъ военной живописи о той мѣстности, гдѣ началась знаменитая война. Все было въ блескѣ и спокойствіи, точь въ точь, какъ на парадномъ смотрѣ,-- въ то время, какъ Наполеонъ, скрываясь за занавѣсью у пограничныхъ крѣпостей, готовился къ выступленію, которое обратило это спокойствіе въ ужасную бурю и кровопролитіе.
   Каждый былъ столько увѣренъ въ таланты предводителя, государство находилось въ такой правильной защитѣ, и вѣрная и надежная помощь находилась такъ близко, что никто и не думалъ тревожиться и наши путешественники, между которыми находились двое отъ природы весьма робкаго характера, считали себя совершенно какъ дома. Знаменитый полкъ, съ весьма многими офицерами котораго мы уже знакомы, переправлялся на лодкахъ въ Брюге и Гентъ, а оттуда берегомъ въ Брюссель. Джозъ сопровождалъ дамъ на общественныхъ лодкахъ, роскошь которыхъ и удобство, вѣроятно, помнятъ всѣ старые путешественники по Фландріи. Съ изобиліемъ съѣстного на этихъ неуклюжихъ и медленнаго хода лодкахъ связано одно преданіе, которое еще и до сихъ поръ живетъ въ устахъ народа. Дѣло въ томъ, что какой-то англійскій туристъ, пріѣхавъ на недѣлю въ Бельгію, такъ былъ очарованъ путешествіемъ на лодкахъ и угощеніемъ на нихъ, что безпрестанно катался между Гентомъ и Брюге,-- пока наконецъ изобрѣтеніе желѣзныхъ дорогъ не заставило его какъ бы утомиться. Джозомъ овладѣла постоянная восторженность,-- для полнаго счастія мистриссъ о'Доудъ недоставало только сестры ея Глорвины. Сборщикъ податей цѣлый день сидѣлъ на верху каюты, роспивалъ фламандское пиво, кричалъ безпрестанно на своего Исидора, лакея, и по временамъ обращался къ дамамъ съ изысканными комплиментами.
   Храбрость Джоза была, по истинѣ, удивительна.
   -- Бонапарте аттакуетъ насъ! восклицалъ онъ.-- Бѣдная моя Эмми, милая, сестра моя, не бойся: опасности нѣтъ никакой. Я увѣряю тебя, что союзныя войска черезъ два мѣсяца явятся въ Парижѣ,-- и тогда мы знатно отобѣдаемъ въ Пале-Ройялѣ. Триста тысячъ русскихъ вступаютъ во Францію черезъ Рейнъ.... подумай только, триста тысячь храбрыхъ воиновъ, подъ командою Витгенштейна и Барклая де Толли!.. Ты не знаешь, другъ мой, положенія, въ какомъ находятся военныя дѣла, а я знаю,-- потому-то и говорю съ такой увѣренностью, что въ цѣломъ свѣтѣ не найдешь арміи, подобной русской,-- и у Наполеона нѣтъ ни одного генерала, который бы годился въ адъютанты Витгенштейну. А пятьсотъ тысячь австрійцевъ! развѣ это шутка?-- и притомъ еще въ эту минуту, на десять переходовъ отъ границы, подъ командою Шварценберга и принца Карла. А прусская кавалерія!... Мистриссъ о'Доудъ, скажите, пожалуете, есть ли какая нибудь причина бояться моей сестрѣ?... Исидоръ! стоитъ ли, любезный, намъ бояться чего нибудь!... Гэй, сэръ, подайте мнѣ еще пива!
   Находясь часто въ виду непріятеля, или, говоря другими словами, встрѣчаясь лицомъ къ лицу съ дамами въ Чэлтенэймѣ и Батѣ, нашъ другъ, сборщикъ податей, былъ уже далеко не такъ робокъ, какъ прежде, а въ эту минуту, подкрѣпленный пивомъ и виномъ,-- словоохотенъ до нельзя.
   Съ тѣхъ поръ, какъ Амелія введена была въ полкъ, Джоржъ началъ стыдиться нѣкоторыхъ господъ и госпожъ изъ того общества, которому онъ принужденъ былъ представить мистриссъ Осборнъ, и рѣшился, какъ говорилъ Доббину, перемѣнивъ полкъ, удалить свою жену отъ сборища самыхъ простыхъ, грубыхъ, необразованныхъ женщинъ. А между тѣмъ мистриссъ Амелія, съ своимъ добродушнымъ характеромъ, вовсе не чувствовала той неловкости, за которую опасался ея мужъ. Непомѣрной величины шляпа съ перомъ, которую носила мистриссъ о'Доудъ, огромный репетиръ, которымъ она любила играть при всѣхъ возможныхъ слyчаяхъ, и разсказывать, какъ онъ подаренъ быть ея отцомъ при выходѣ ея изъ кареты послѣ сватьбы,-- всѣ эти украшенія и другія наружныя отличія майорши производили на капитана Осборна крайне непріятное впечатлѣніе, когда жена его встрѣчалась съ мистриссъ о'Доудъ, между тѣмъ какъ странности этой женщины забавляли Амелію, но отнюдь не конфузили.
   Въ самомъ дѣлѣ, мистриссъ о'Доудъ была чрезвычайно занимательна.
   -- Ну, что вы мнѣ разсказываете объ этихъ лодкахъ! говорила она.-- Вы посмотрѣли бы на наши -- вотъ тѣ, что плаваютъ по каналамъ между Дублинымъ и Баллина-слоу. Вотъ тамъ такъ путешествіе!.. А какой скотъ-то! Мой батюшка подучилъ золотую медаль за четырехъ-лѣтнюю телку.... Вотъ ужь телка такъ телка!.. Что передъ ней всѣ здѣшнія!...
   На это Джозъ возразилъ, что ужь если говорить о говядинѣ, какъ слѣдуетъ перемѣшанной съ жиромъ и мякотью, такъ ужь съ Англіей тягаться трудновато....
   -- А Ирландія? съ жаромъ перебила майорша -- вы забыли Ирландію, откуда идутъ для васъ самыя лучшія мяса?
   При одной мысли о сравненіи рынковъ Дублина съ рынками Брюге являлась у ней на губахъ улыбка презрѣнія.
   -- Я буду благодарна вамъ, если вы объясните мнѣ, что они хотятъ выразить этимъ газабо на вершинѣ рынка, продолжала мистриссъ о'Доудъ съ такой все уничтожающей насмѣшкой, что, кажется, самая башня съ флагомъ -- предметъ презрѣнія майорши -- готова была стереться съ лица земли.
   Приближаясь къ Брюсселю, путешественники наши всюду встрѣчали англійскихъ солдатъ. Англійскій рожокъ будилъ ихъ поутру; съ наступленіемъ ночи они засыпали подъ звуками флейты и барабана. Вся Европа была подъ оружіемъ. Знаменитый періодъ исторіи наступалъ, а мистриссъ Пегги по прежнему продолжала болтать о Болливанадѣ, о лошадяхъ въ конюшняхъ Гленмалони, о славныхъ погребахъ своего отца; Джозъ Седли предавался воспоминаніямъ о корри и пилавѣ, которыя готовились въ Думъ-Думѣ. Одна только Амелія задумывалась по временамъ о мужѣ своемъ и о томъ, какъ бы ей лучше выказать свою любовь къ нему. И она также не заглядывала на чистую страничку исторіи, на которой должно было отпечататься появленіе Наполеона неизгладимыми буквами. Дѣятельной и веселой жизни, окружавшей Амелію, казалось, никогда не кончиться, и непріятеля какъ будто не существовало.
   По прибытіи нашихъ путешественниковъ въ Брюссель, гдѣ остановился полкъ, они нашли себя въ одной изъ самыхъ веселыхъ и самыхъ блестящихъ маленькихъ европейскихъ столицъ, гдѣ балаганы Ярмарки Тщеславія были разставлены въ самомъ плѣнительномъ, роскошномъ, заманчивомъ разнообразіи. Тамъ можно было найти и большую игру, и пріятные танцы, и театры, гдѣ чудная Каталани очаровывала слушателей -- и катанья, оживленныя блескомъ военныхъ,-- и рѣдкій старинный городъ, съ странными костюмами и удивительной архитектурой,-- и вкусные обѣды, для нашего гурмана Джоза: однимъ словомъ, все, чего Амелія прежде не видала и что теперь восхищало ее на каждомъ шагу. Она проводила послѣдніе дня медоваго мѣсяца въ полномъ довольствѣ и какъ нельзя болѣе счастливая.
   Каждый день этого времени доставлялъ вашимъ друзьямъ какое нибудь новое и пріятное удовольствіе. Они осматривали церкви или картинныя галлереи, посѣщали оперы или предпринимали загородныя поѣздки. Полковая музыка играла безъ умолку. Высшій аристократическій кругъ гулялъ въ паркѣ. Весь Брюссель представлялъ собой безпрерывный праздникъ военныхъ торжествъ. Джоржъ всюду бралъ съ собой Амелію, по обыкновенію былъ весьма доволенъ собственной своей персоной и находилъ въ себѣ достоинства солиднаго мужа. О какъ счастлива была Амелія въ эти дни! Какъ радостно билось ея маленькое сердце! Ея письма къ родителямъ дышали признательностію и восторгомъ. Мужъ ея покупалъ ей кружева, брильянты и разныя бездѣлушки. Онъ былъ самый добрый, самый лучшій, самый великодушный изъ мужей! Счастіе Амеліи казалось безпредѣльно.
   Истинное британское сердце Джоржа приходило въ неизъяснимый восторгъ при одномъ только зрѣлищѣ огромнаго числа лордовъ, леди и модныхъ особъ, толпившихся по городу и показывавшихъ себя во всѣхъ публичныхъ собраніяхъ. Разставшись съ тѣмъ счастливымъ хладнокровіемъ, которое иногда характеризуетъ великаго человѣка, и показываясь въ этихъ собраніяхъ, наши денди рѣшались смѣшиваться съ обществомъ, съ которымъ судьба свела ихъ противъ всякаго желанія. Однажды на вечерѣ у дивизіоннаго генерала, Джоржъ имѣлъ честь танцовать съ леди Бланшъ Тистельвудъ, дочерью лорда Бэйракра,-- безъ пощады кричалъ, подавалъ мороженое двумъ благороднымъ леди съ быстротою юноши бросился жъ дверямъ, чтобъ приказать подать карету, и по приходѣ домой хвастался знакомствомъ не меньше своего отца. На другой день капитанъ Осборнъ былъ съ визитомъ у двухъ леди, ѣхалъ подлѣ ихъ кареты въ паркъ, просилъ ихъ на обѣдъ и былъ внѣ себя отъ восхищенія, получивъ согласіе. Старикъ Бэйракръ, не имѣя особенной гордости и обладая большимъ апетитомъ, согласился бы пообѣдать, гдѣ бы ни пришлось.
   -- Я полагаю, кромѣ насъ, тамъ не будетъ другихъ женщинъ, говорила леди Бэйракръ, размышляя о сдѣланномъ приглашеніи, принятомъ съ такою опрометчивостію.
   -- Боже праведный! мама, неужели вы думаете, что мужъ не приведетъ съ собой жены? заговорила леди Бланшъ, нѣсколько разъ вальсировавшая съ Джоржемъ на прошедшемъ балу.-- Мужчины еще сносны, но жены ихъ...
   -- А молодая жена-то,-- вы вѣрно не замѣтили ея,-- она чудо какъ хороша, замѣтилъ старый лордъ.
   -- Ну, чтожъ, моя милая Бланшъ, сказала мать: -- мнѣ кажется, коли папа поѣдетъ туда, то и мы должны ѣхать; только въ Англіи мы не станемъ знаться съ ними.
   И такимъ образомъ рѣшившись прекратить новое знакомство въ улицѣ Бондъ, наши денди отправились на обѣдъ въ Брюсселѣ, заставивъ дорого заплатить Джоржа за это снисхожденіе. Во время обѣда онѣ всѣми силами старались оказывать свое достоинство передъ женою Осборна. Въ этомъ-то и состоитъ настоящій образецъ достоинства, которымъ отличается британская женщина высшаго круга. Наблюдать обхожденіе прекрасной дамы съ другой, ей подобной, но только изъ средняго или низшаго класса, составляетъ немалое удовольствіе философу-посѣтителю Ярмарки Тщеславія.
   Этотъ пиръ, на который Джоржъ употребилъ огромную часть своихъ денегъ, былъ изъ самыхъ скучныхъ удовольствій медоваго мѣсяца Амелія. Въ письмѣ къ своей мама, она передала его въ самыхъ жалкихъ выраженіяхъ. Она описала ей, какъ миледи Бэйракръ не хотѣла отвѣчать, когда обращались къ ней съ разговоромъ,-- какъ леди Бланшъ смотрѣла на нее въ лорнетку,-- какъ бѣсился за это капитанъ Доббинъ, и какъ милордъ, уѣзжая домой, захотѣлъ видѣть счетъ и, увидѣвши, объявилъ, что обѣдъ былъ чрезвычайно дорогъ и чрезвычайно нехорошъ. При всемъ томъ; мистриссъ Седли была въ восторгѣ отъ письма Амеліи и съ такимъ усердіемъ разсказывала всѣмъ о новыхъ друзьяхъ своей дочери, что это дошло до слуха старика Осборна въ Сити.
   Тотъ, кто знаетъ нынѣшняго генералъ-лейтенанта сэра Джоржѣ Туфто, и видалъ, съ какой молодецкой поступью, щегольски одѣтый, выступалъ онъ, на высокихъ каблукахъ лакированныхъ сапоговъ; по улицѣ Пель-Мель, заглядывая подъ шляпки проходящихъ дамъ,-- или какъ разъѣзжалъ онъ въ модныхъ экипажахъ по паркамъ,-- тотъ, кто знаетъ нынѣшняго сэра Джоржа Туфто, едва ли бы узналъ въ немъ того смѣлаго и храбраго офицера, который участвовалъ во всѣхъ испанскихъ дѣлахъ и Ватерлосской битвѣ. Въ 1813 году онъ имѣлъ лысую голову и на ней немного бѣлокурыхъ волосъ, былъ довольно крѣпкаго и тучнаго тѣлосложенія. Ныньче у него увидите густые, кудрявые, коричневые волосы, черныя брови и темно-пурпуровые бакенбарды. Когда сэру Джоржу Туфто минуло семьдесятъ лѣтъ (теперь ему восемьдесятъ), его рѣденькіе и совершенно бѣлые волосы вдругъ сдѣлались густы, темны, и кудрявы, а усы, бакенбарды и брови приняли настоящій цвѣтъ. Недоброжелательныя люди говорятъ, будто бы станъ сэра Туфто выложенъ изъ ваты, и что за головѣ у него парикъ. Мы не хотимъ повѣрятъ этихъ толковъ. Парикъ генерала не имѣетъ никакой связи съ нашимъ разсказомъ.
   Однажды, когда друзья наши, собираясь отправиться въ Отель де Билль,-- который, по словамъ мистриссъ д'Доудъ, былъ меньше дома отца ея въ Гленмалони,-- когда друзья наши, говоримъ мы, ходили по брюссельскому цвѣточному рынку, къ нимъ подъѣхалъ офицеръ и, спустившись съ лошади, выбралъ самый лучшій букетъ. Прекрасные цвѣты заказали въ бумагу, офицеръ сѣлъ на лошадь, передалъ букетъ своему груму, который принялъ его съ лукавой усмѣшкой и послѣдовалъ за самодовольнымъ господиномъ.
   -- О если бы вы видѣли цвѣты въ Гленмалони, замѣчала мистриссъ о'Доудъ.-- Отецъ мой держалъ троихъ шотландскихъ садовниковъ, съ девятью помощниками. Однѣ оранжереи занимали цѣлый акръ земли.... Ананасы у насъ также обыкновенны, какъ горохъ. Виноградныя кисти сплошь и рядомъ вѣсятъ по шеста фунтовъ. Маньоліи наши величиной бываютъ съ чайникъ...
   Доббинъ, не слѣдуя примѣру злого Осборна, всегда съ серьёзнымъ видомъ выслушивалъ подобную правду мистриссъ о'Доудъ; но на этотъ разъ и онъ не выдержалъ: бросился назадъ въ толпу и, удалившись на приличное разстояніе, разразился громкимъ хохотомъ, къ удивленію всѣхъ окружающихъ его торговокъ.
   -- Что это съ нимъ случилось? сказала мистриссъ о'Доудъ.-- Неужели у него опять идетъ изъ носу кровь? Это къ добру не поведетъ, я вамъ говорю... Да, да! а маньоліи въ Гленмалони такъ велики, какъ чайники.... не правда ли, д'Доудъ?
   -- Истинная правда!... даже еще больше чайниковъ, почтя съ самоваръ! отвѣчалъ майоръ.
   Въ эту минуту разговоръ былъ прерванъ офицеромъ, подъѣхавшимъ, какъ мы уже сказали, покупать букетъ.
   -- Чудная лошадь! прелесть какъ хороша! кто это такой? спросилъ Джоржъ,
   -- Вы бы посмотрѣли на лошадь моего брата Моллой Малони, такъ вы бы ахнули! воскликнула майорша и начала было читать свою фамильную исторію; но слова мужа остановили ее.
   -- Это генералъ Туфто, дивизіонный командиръ вашей кавалеріи, скромно сказалъ о'Доудъ, -- подъ Талаверой онъ и я были прострѣлены въ ту же ногу.
   -- Генералъ Туфто! Поэтому Раудонъ Кроули съ женой также пріѣхали сюда! вскричалъ Джоржъ.
   Сердце Амеліи замерло,-- почему? она сама не знала. Блескъ солнца померкъ для нея. Высокія крыши старинныхъ зданій, блестящій закать свѣтила въ прекрасный майскій день -- потеряли въ глазахъ Амеліи всю свою прелесть.
  

ГЛАВА XXII.

БРЮСЕЛЬ.

   Мистеръ Джозъ завелъ для себя пару наемныхъ лошадей и, разъѣзжая въ щегольской коляскѣ лондонской работы, представлялъ своей особой фигуру довольно замѣчательную. Джоржъ также купилъ лошадь, и онъ и капитанъ Доббинъ былъ постоянными спутниками коляски, въ которой сборщикъ податей и его сестра совершали свои ежедневныя прогулки. Замѣчаніе Джоржа относительно пріѣзда Раудона Кроули и его супруги оказалось совершенно справедливымъ. Въ тотъ же день, когда друзья наши встрѣтили Туфто, отправлялись они на гулянье въ Паркъ. Въ срединѣ небольшой группы наѣздниковъ, состоящей изъ важнѣйшихъ особъ Брюсселя, легко можно было замѣтить Ребекку въ прекрасномъ рединготѣ, на отличной небольшой арабской лошади, которою она управляла какъ нельзя лучше, усовершенствовавшись въ искусствѣ верховой ѣзды въ Кроули, подъ руководствомъ баронета мистера Питта и самого Раудона. Подлѣ маленькой Ребекки ѣхалъ храбрый генералъ Туфто.
   -- Мнѣ кажется, это самъ дюкъ! вскричала мистриссъ о'Доудъ, обращаясь къ Джозу, начинавшему пыхтѣть и краснѣть: -- а подлѣ него лордъ Оксбридчъ. Посмотрите, какъ онъ хорошъ! Братъ мой Моллой Малони похожъ на него какъ двѣ капли воды.
   Ребекка не обращала вниманія на экипажъ Джоза; но лишь только замѣтила она въ ней свою старинную знакомку Амелію, въ туже минуту старалась показать свое присутствіе ласковымъ словомъ и улыбкой, воздушнымъ поцалуемъ и игривымъ пожатіемъ пальчиковъ, посланными по направленію къ коляскѣ, въ которой сидѣла ея подруга, Генералъ Туфто спросилъ Раудона: "кто этотъ толстый офицеръ въ фуражкѣ съ золотымъ околышкомъ?" Ребекка отвѣчала, что этотъ офицеръ находится въ остъ-индской службѣ. Раудонъ Кроули отдѣлялся изъ рядовъ своего общества, подъѣхалъ къ вашимъ друзьямъ, дружески пожалъ руку Амеліи и, спросивъ Джоза: "ну что, старина, какъ поживаешь?", такъ пристально посмотрѣлъ въ лицо мистриссъ о'Доудъ и на ея черныя пѣтушьи перья, что майорша не могла не почесть себя полною побѣдительницею.
   Джоржъ, отставши немного отъ другихъ, подъѣхалъ въ одно время съ Доббиномъ, и оба они дотронулись до полей своихъ шляпъ, въ знакъ почтительнаго привѣтствія къ важнымъ особамъ, между которыми Осборнъ тотчасъ же замѣтилъ мистриссъ Кроули. Онъ былъ въ восхищеніи, увидѣвъ Раудона, фамильярно облокотившагося на коляску и разговаривавшаго съ Амеліей. Дружеское пожатіе руки адъютанта доказывало пріятность встрѣчи. Чтожь касается до встрѣчи Доббина и Раудона, то они обмѣнялись самымъ холоднымъ поклономъ.
   Кроули разсказалъ Джоржу, что они остановились съ генераломъ Туфто въ Отель де Паркъ; и Джоржъ вынудилъ у своего друга обѣщаніе, при первой возможности, посѣтить его жилище.
   -- Какъ жаль, что я не видалъ васъ три дня тому назадъ, сказалъ Джоржъ.-- У меня былъ славный обѣдъ, лордъ Бейракръ съ супругой и леди Бланшъ сдѣлали вамъ честь своимъ посѣщеніемъ. Мы очень жалѣли, что васъ не было.
   Давъ, такимъ образомъ замѣтить о своемъ знакомствѣ съ важными лицами и выказавъ притязаніе на свѣтскость, Осборнъ разстался съ Раудономъ, поскакавшимъ къ своей партія. Джоржъ и Доббинъ заняли своя мѣста по обѣимъ сторонамъ коляски, въ которой сидѣла Амелія.
   -- Ахъ, какъ хорошъ собой дюкъ! замѣтила мистриссъ о'Доудъ, -- Веллесли и Малони родня между собой; но мнѣ не хотѣлось отрекомендоваться, пока его свѣтлости не угодно будетъ самому вспомнить наши родственныя отношенія.,
   -- Онъ славный воинъ, замѣтилъ Джозъ, съ удаленіемъ великаго человѣка вздохнувши посвободнѣе.-- Кто бы могъ выиграть подобное сраженіе, какъ саламанкское?... А знаешь ли ты, Доббинъ, гдѣ онъ научился военному искусству?-- въ Индіи, мой другъ! Густые лѣса ея -- славная школа для офицеровъ, повѣрь мнѣ въ этомъ.... Я самъ знавалъ генерала Туфто, мистриссъ о'Доудъ. Мы вмѣстѣ танцовали съ нимъ на одномъ вечерѣ съ миссъ Кутлеръ, дочерью артиллериста. Чудная дѣвушка была она въ Думъ-Думѣ!...
   Появленіе важныхъ особъ и встрѣча съ ними сдѣлались предметомъ разговора во всю остальную часть прогулки, и за ужиномъ и до самой послѣдней минуты, когда друзьямъ нашимъ пришло время отправиться въ оперу.
   Театръ живо представлялъ собой Старую Англію. Здѣсь все было британское, начиная отъ самихъ посѣтителей и до того костюма дамъ, которымъ онѣ такъ славились въ ту пору. И мистриссъ о'Доудъ, конечно, не представляла отсталости въ нарядѣ, и у нея, какъ у другихъ, вились локоны; а ирландскіе брильянты майорши, какъ она думала, затмѣвали блескомъ своимъ всѣ декораціи театра. Присутствіе ея мучило Осборна, между тѣмъ какъ она нисколько не обращала вниманія на это и являлась неизбѣжной спутницей во всѣхъ предпринимаемыхъ имъ удовольствіяхъ. Мистриссъ о'Доудъ не покидала той мысли, что присутствіе ея непремѣнно должно производить очарованіе.
   -- До этого она была полезна тебѣ, другъ мой, говорилъ Джоржъ своей женѣ, которую онъ, не краснѣя, не могъ оставлять при такой пріятной собесѣдницѣ.-- А теперь я отъ души радуюсь пріѣзду Ребекки. Ты попрежнему будешь ея подругой; и тогда представится возможность отдѣлаться отъ этой несносной ирландки.
   Амелія за это не сказала ни да, ни нѣтъ; а сами мы не можемъ догадаться, что она думала при этомъ замѣчаніи Осборна.
   Coup d'oeil Брюссельскаго театра не поражалъ столько мистриссъ о'Доудъ своимъ превосходствомъ, какъ Дублинскій театръ въ улицѣ Фишамбль; французскій оркестръ и никакъ не могъ сравниться съ національными мелодіями ея отечества. Она безпрестанно и съ удивительнымъ жаромъ передавала то одно, то другое свое мнѣніе, съ величайшимъ усердіемъ размахивая при этомъ своимъ огромнымъ старымъ вѣеромъ.
   -- Скажи мнѣ пожалуста, душа моя Раудонъ, что это за женщина съ Амеліей? говорила молоденькая дама, сидѣвшая въ противоположной ложѣ,-- дама, которая, мимоходомъ сказать, въ отношеніи къ своему мужу, дѣйствовала такъ: дома соблюдала холодную учтивость, а въ людяхъ -- была и любезна и нѣжна съ нимъ.-- Будто ты не видишь, другъ мой, этого созданія съ жолтымъ перомъ въ тюрбанѣ, въ красномъ атласномъ платьѣ и съ огромными часами?...
   -- Подлѣ той маленькой хорошенькой женщины въ бѣломъ? спросилъ джентльменъ, сидѣвшій подлѣ прекрасной дамы,-- джентльменъ съ орденами въ петличкѣ, множествомъ жилетовъ и огромномъ, крѣпко стянутомъ бѣломъ галстукѣ.
   -- Та хорошенькая женщина въ бѣломъ -- Амелія, моя подруга. О, генералъ, вы лукавый человѣкъ!... вы всегда замѣчаете хорошенькихъ....
   -- Только одну въ мірѣ и случилось мнѣ замѣтить! сказалъ восхищенный генералъ, но поводу чего леди слегка ударила его по плечу огромнымъ букетомъ.
   -- Ну такъ и есть, это онъ! говорила мистриссъ о'Доудъ:-- этотъ самый букетъ, который онъ купилъ на Marché aux Fleurs!
   И когда Ребекка, встрѣтившись взорами съ Амеліей, граціозно послала ей воздушный поцалуй,-- мистриссъ о'Доудъ, принявъ его на свой счетъ, возвратила привѣтствіе съ такой плѣнительной улыбкой, что Доббинъ, какъ сумасшедшій, бросился въ коридоръ.
   Въ первомъ антрактѣ Джоржъ вышелъ изъ ложи и отправился засвидѣтельствовать свое почтеніе Ребеккѣ, Проходя черезъ залъ, онъ встрѣтился съ Раудономъ и обмѣнялся съ нимъ разговоромъ о происшествіяхъ двухъ послѣднихъ недѣль.
   -- Вѣренъ ли былъ мой вексель? спросилъ Осборнъ.
   -- Во всѣхъ отношеніяхъ, мой другъ, отвѣчалъ Раудонъ.-- Ну, что твой папа, сдается ли?
   -- Нѣтъ еще, сказалъ Джоржъ: -- но надѣюсь, что скоро сдастся. Ты знаешь, я получилъ небольшое наслѣдство послѣ моей матери.... А что твоя тетенька -- раздобрилась ли хоть сколько нибудь?
   -- Какое! прислала мнѣ двадцать фунтовъ. Скажи-ка мнѣ, когда бы намъ сойтись? Генералъ по вторникамъ не обѣдаетъ дома, нельзя ли тебѣ притти во вторникъ? Да скажи, пожалуете, Джозу, чтобъ онъ сбрилъ свои усы: ну, посуди самъ, идетъ ли этому индѣйцу воинственная наружность?... Такъ, сдѣлай милость, постарайся во вторникъ быть у васъ.
   И, сказавъ это, Раудонъ, съ двумя другими молодыми джентльменами, также причисленными къ штабу, отошелъ отъ Джоржа.
   Джоржъ быль только вполовину доволенъ приглашеніемъ къ обѣду, когда генералъ уѣдетъ на обѣдъ.
   -- Я хочу поклониться твоей женѣ, сказалъ онъ.
   -- Гм.... какъ хочешь, отвѣчалъ Раудонъ, нахмурившись.
   Молодые джентльмены значительно переглянулись между собой.
   Джоржъ перешелъ черезъ залъ, къ ложѣ генерала, нумеръ которой онъ замѣтилъ безошибочно.
   -- Entrez, сказалъ чистый голосокъ. -- и нашъ другъ очутился въ присутствіи Ребекки.
   Она такъ была восхищена посѣщеніемъ Джоржа, что, вскочивъ съ мѣста, бросилась ему навстрѣчу и протянула обѣ ручки. Сэръ Туфто, при видѣ новаго посѣтителя, насупился. Казалось, онъ хотѣлъ сказать, "ты что за съумасшедшій?"
   -- Мой добрый, дорогой капитанъ Джоржъ! вскричала маленькая Ребекка въ энтузіазмѣ. -- Какъ вы великодушны -- пришли сюда. Мы, при нашемъ миломъ tête-à-tête, едва не задремали. Генералъ! это мой капитанъ Джоржъ, о которомъ вы не разъ слышали отъ меня.
   -- Помню, помню, сказалъ генералъ, съ легкимъ поклономъ:-- котораго полка капитанъ Джоржъ?
   Джоржъ назвалъ свой полкъ: какъ бы ему хотѣлось при этомъ случаѣ прибавить, что полкъ этотъ -- кавалерійскій.
   -- Знаю. Онъ недавно воротился изъ Вестъ-Индіи и въ послѣдней войнѣ вовсе не участвовалъ.... Что, вы здѣсь квартируете, капитанъ Джоржъ ?
   -- Ахъ, помилуйте генералъ! какой капитанъ Джоржъ? Я вамъ назвала его капитаномъ Осборномъ, прервала Ребекка.
   Сэръ Туфто все это время смотрѣлъ то на одного, то на другую съ величайшимъ изумленіемъ.
   -- Виноватъ, капитанъ Осборнъ... Вы не родственникъ ли лордамъ Осборнъ?
   -- У насъ одинъ и тотъ же гербъ, отвѣтилъ Джоржъ, и не солгалъ.
   Мистеръ Осборнъ, лѣтъ пятнадцать назадъ, желая помѣстить на новой каретѣ гербъ, обратился въ герольдію, гдѣ случайно ему достался тотъ самый, который носили его однофамильцы. Генералъ не сдѣлалъ на отвѣтъ Джоржа никакого возраженія. Онъ взялъ театральную трубку -- двухствольные лорніоны тогда еще не были изобрѣтены -- и, показывая видъ, будто осматриваетъ публику, бросалъ убійственные взгляды на Ребекку и Джоржа.
   Замѣтивъ это, Ребекка удвоила свое радушіе.
   -- Здорова ли безцѣнная Амелія? говорила она. -- Да, впрочемъ, не къ чему и спрашивать, я ее видѣла и она такъ мила. Я не могу помять, что это за прелестное созданіе подлѣ нея... ужь не предметъ ли вашей страсти?... О, какъ вы непостоянны господа мужчины!... А вотъ мистеръ Седли съ мороженымъ.... Посмотрите, какъ онъ внимательно занятъ имъ!... Генералъ, почему у васъ нѣтъ мороженаго?
   -- Не прикажете ли привести? спросилъ сэръ Туфто, вспыхнувъ отъ гнѣва.
   -- Позвольте мнѣ услужить вамъ, умоляю васъ, сказалъ Джоржъ.
   -- Нѣтъ, я пойду къ Амеліи въ ложу. Дайте мнѣ вашу руку, капитанъ Джоржъ.
   И, кивнувъ генералу головкой. Ребекка вошла въ залъ. Оставшись съ Джоржемъ вдвоемъ, она значительно поглядѣла на него. Въ этомъ взглядѣ можно было прочесть слѣдующее: "вы видите, въ какомъ положеніи мои дѣла; я дѣлаю изъ него, что мнѣ хочется." Джоржъ, впрочемъ, не замѣтилъ этого взгляда. Онъ думалъ въ эту минуту о своихъ собственныхъ планахъ, погруженный въ мечтанія о достоинствахъ своей собственной особы.
   Слова, которыя лордъ произносилъ въ полголоса вслѣдъ за удалявшимися Ребеккой и ея кавалеромъ, были такъ страшны, что пунцовая драпировка ложи, мнѣ кажется, сдѣлалась отъ нихъ еще краснѣе. Это негодованіе выходило изъ самой глубины души раздраженнаго воина.
   Въ то время, какъ генералъ задыхался отъ ревности, нѣжные глазки Амеліи были внимательно устремлены на его ложу. Ребенка, показавшись въ ложѣ Осборна, несмотря на публичное мѣсто, несмотря, что взоры всего театра могли быть обращены на нихъ, несмотря на бдительные взгляды генерала, бросилась въ объятія неоцѣненнаго друга и страстно поцаловала Амелію въ губки; мистриссъ Раудонъ не оставила нѣжнымъ привѣтствіемъ и мистера Джоза. Она любовалась огромной брошкой и превосходными ирландскими алмазами мистриссъ о'Доудъ и не хотѣла вѣрить, что они не настоящіе голкондскіе. Ребекка шумѣла, лепетала, смѣялась и вертѣлась,-- улыбалась одному, подсмѣивалась надъ другимъ, занимала всѣхъ вообще. Все это производилось подъ наблюденіемъ ревнивой оперной трубки, направленной прямо на-нее изъ ложи и изъ рукъ одинокаго сэра Туфто. Съ наступленіемъ балета, въ которомъ ни одна актриса не избѣгла ея гримасъ, Ребенка подала руку капитану Доббину и удалилась въ свою ложу. На этотъ разъ Джоржа не взяли съ собою: онъ долженъ оставаться съ милой, нѣжной подругой мистриссъ Раудонъ Кроули -- съ маленькой Амеліей.
   -- О, какъ лукава эта женщина! проговорилъ сквозь зубы безхитростный Доббинъ, проводивъ Ребекку въ ея ложу, въ молчаніи и съ угрюмымъ выраженіемъ лица, какъ у могильщика.
   -- Она какъ змѣя увивается, говорилъ Уильямъ Осборну.-- Замѣтилъ ли ты, Джоржъ, какъ она старалась проводить и бѣсить сэра Туфто?
   -- Змѣя? проводить?... какіе пустяки!... Она, по моему, лучшая женщина въ Англіи, возразилъ Джоржъ, выказывая рядъ бѣлыхъ зубовъ и закручивая свои усики.-- Ты, Доббинъ, человѣкъ не свѣтскій, продолжалъ онъ. Вонъ, посмотри, какъ Ребекка теперь заговорила съ Туфто. Посмотри, какъ онъ хохочетъ.... Какія у нея обворожительныя плечики!... Эмми, мой другъ, отчего у тебя нѣтъ букета, тогда какъ у всѣхъ есть они?
   -- А и самомъ дѣлѣ, чтобы вамъ купить одинъ, сказала мистриссъ о'Доудъ.
   Амелія и Доббинъ, оба вмѣстѣ, поблагодарили ее за это замѣчаніе, сдѣланное кстати.
   Амелія была поражена огнемъ блескомъ и ловкимъ разговоромъ своей свѣтской соперницы. Даже о'Доудъ замолкла послѣ блестящаго появленія Ребекки и во весь вечеръ не рѣшалась произнести ни одного слова о своемъ родномъ Гленмалони.

-----

   -- Когда ты намѣренъ оставить игру, Джоржъ? говорилъ Доббинъ своему другу, спустя нѣсколько дней послѣ оперы.
   -- А когда ты намѣренъ оставить свои наставленія? вмѣсто отвѣта спросилъ, въ свою очередь, Осборнъ.-- Что тебя безпокоитъ такъ моя игра? продолжалъ онъ.-- Мы играемъ по маленькой, и прошедшій вечеръ я выигралъ. Не думаешь ли ты, что Кроули шулеръ?... Въ концѣ года выигрышъ мой съ проигрышемъ всегда сходятся.
   -- Но я не думаю, чтобъ Раудонъ могъ платить свой проигрышъ, замѣтилъ Доббинъ, въ видѣ совѣта.
   Однако его замѣчаніе было примято съ тѣмъ равнодушіемъ, съ какимъ обыкновенно принимаются подобные совѣты. Осборнъ и Кроули съ этого времени сдѣлались неразлучными друзьями. Генералъ Туфто почти постоянно обѣдалъ не дома. Джоржа всегда принимали въ комнатахъ, которыя адъютантъ и его жена занимали въ отели и которыя были смѣжными съ комнатами генерала.
   Обращеніе Амеліи при посѣщеніи Кроули и его жены было очень похоже на первую ихъ ссору, то есть Джоржъ побранилъ свою жену за нерасположеніе итти въ отель и за холодный тонъ, съ которымъ она обходилась съ мистриссъ Кроули, своей старой подругой. Амелія ни слова не сказала въ отвѣтъ и при второмъ визитѣ, подъ вліяніемъ взглядовъ своего мужа и Ребекки, чувствовала, что она еще болѣе была застѣнчива и неловка, нежели при первомъ.
   Безъ сомнѣнія, Ребенка удвоивала свое вниманіе и показывала, что вовсе не замѣчаетъ холодности своей подруги.
   -- Мнѣ кажется, что Эмми загордилась съ того времени, какъ отецъ ея попалъ въ число.... со времени несчастія мистера Седли, сказала Рибекка на ухо Джоржу, мягкостью тона смягчая жосткость выраженія.-- Когда мы жили въ Брайтонѣ, продолжала мистриссъ Раудонъ:-- мнѣ казалось, будто Амелія удостоиваетъ меня своей ревностью; а теперь ей странно, что Кроули, я и генералъ вмѣстѣ. Но, еслибъ не этотъ случай -- возможность раздѣлить издержки, какже иначе могли бы мы жить при нашихъ средствахъ? Раудона станетъ на столько, чтобъ защитить мою честь. Но я нисколько не сердита на Амелію, я такъ много обязана ей, прибавила Ребекка.
   -- Стоитъ ли обращать вниманіе на ея поведеніе: по моему это ревность, возразилъ Джоржъ.-- А какая женщина обходится безъ ревности ?
   -- Ну, да и мужчины въ этомъ отношеніи не уступятъ намъ, замѣтила мистриссъ Раудонъ:-- не вы ли ревновали генерала Туфто, а тотъ, въ свою очередь, васъ, когда мы были въ оперѣ? -- Съ какой стати онъ такъ свирѣпо смотрѣлъ на меня, когда я уходила съ вами поздороваться съ вашей глупенькой женой, между тѣмъ какъ я очень мало заботилась и о немъ и о васъ? присовокупила жена Раудона, не слишкомъ то деликатно вздернувъ свою маленькую головку ... Будете ли вы обѣдать здѣсь? Мой Роудонъ обѣдаетъ у главнокомандующаго. Получены весьма важныя новости: говорятъ, будто Наполеонъ перешелъ черезъ границу. Но, я полагаю, это не помѣшаетъ намъ отобѣдать спокойно.
   Джоржъ, несмотря на нездоровье своей жены, принялъ приглашеніе Ребекки. Послѣ сватьбы Осборна не прошло еще и шести недѣль, а Ребекка уже явно смѣялась надъ Амеліей, чѣмъ капитанъ и не думалъ оскорбляться. Такая добрая душа -- онъ даже не сердился на самого себя. "Правда, это очень стыдно -- сознавался онъ въ душѣ своей -- но скажите, пожалуста, что вы станете дѣлать, когда на дорогѣ передъ вами попадается такая женщина?"
   -- Я какъ-то черезчуръ свободенъ съ женщинами, часто, съ съ улыбкой и выразительнымъ движеніемъ головы, говаривалъ Джоржъ своимъ молодымъ сослуживцамъ Стабблю и Спуни и другимъ товарищамъ, которые уважали его за это болѣе, чѣмъ за всякіе другіе подвиги.
   Между мужчинами на Ярмаркѣ Тщеславія, вслѣдъ за побѣдами на войнѣ, слѣдуютъ тріумфы на поприщѣ любви; иначе что бы заставляло школьниковъ выхваляться своими амурами, и что бы могло доставить Донъ Жуану такую популярность?
   Такимъ образомъ, мистеръ Осборнъ, съ твердымъ убѣжденіемъ въ душѣ, что ему суждено быть побѣдителемъ, вовсе не противоборствовалъ своей судьбѣ, а напротивъ, со всею готовностію и радушіемъ покорялся ей. Онъ и думать не хотѣлъ, что Амелія подозрѣваетъ его въ томъ, о чемъ всѣ его знакомые совершенно знали,-- объ его отчаянномъ волокитствѣ за мистриссъ Кроули. Основываясь на томъ, что Эмми ни слова не говорила и не надоѣдала ему своею ревностію, Джоржъ былъ вполнѣ увѣренъ въ ея невѣдѣніи. Бѣдная Амелія! предвидя свое несчастіе, молча томилась и страдала она. Доказывая женѣ многочисленность своихъ служебныхъ занятій (оправданіе весьма правдоподобное) и оставляя Амелію или уединенію, или скучному обществу ея брата, капитанъ Осборнъ цѣлые вечера проводилъ у Кроули, проигрывалъ Раудону и воображалъ, не зная почему, что Ребенка смертельно влюблена въ него. Весьма вѣроятно, что и достойная чета никогда не сговаривалась другъ съ другомъ, а между тѣмъ они дѣйствовали какъ будто за одно: одна старалась играть слабымъ сердцемъ Осборна, а другой въ тоже время объигрывалъ его въ карты, и каждая сторона оставалась весьма довольна своими успѣхами.
   Джоржъ былъ такъ занятъ этимъ новымъ знакомствомъ, что почти совсѣмъ не видѣлся съ Уильямомъ. Онъ избѣгалъ его въ обществѣ и на службѣ и, какъ мы уже замѣтили, чрезвычайно не любилъ всегдашнюю готовность друга своего дѣлать наставленія. И правда: нужно ли было капитану Доббину, несмотря на твердую увѣренность въ своей собственной опытности,-- нужно ли было Уильяму говорить Осборну, что онъ былъ вѣтренъ и неопытенъ какъ школьникъ? стояло ли увѣрять Джоржа, что Раудонъ не его перваго выбираетъ своей жертвой, и что, истощивъ его кошелекъ, Кроули отвернется отъ него съ презрѣніемъ? Все равно -- Осборнъ не послушался бы никого. Доббинъ, потому, избавилъ своего друга отъ всевозможныхъ совѣтовъ: онъ ясно видѣлъ, что въ настоящее время всѣ совѣты безполезны. И Джоржъ Осборнъ вполнѣ предавался шумнымъ удовольствіямъ Ярмарки Тщеславія.

-----

   Со временъ Дарія, міръ еще не видѣлъ такой блестящей свиты, какая слѣдовала, въ 1815 году, за арміей дюка Веллингтона,-- свиты, которой пиршества и увеселенія не переставали до самого начала битвы. Знаменитый балъ, данный благородной дюшессой въ Брюсселѣ, 15 іюня вышепомянутаго года, имѣетъ полное право на названіе историческаго. Весь Брюссель находился тогда въ какомъ-то трепетномъ волненія. Я слышалъ отъ многихъ дамъ, находившихся въ то время въ столицѣ Бельгіи, что разговоры и сужденія прекраснаго пола относительно этого бала занимали всѣхъ гораздо болѣе, нежели ожидаемая встрѣча съ непріятелемъ. Борьба, интриги и просьбы достать билетъ на балъ вполнѣ выказывали то необузданное стремленіе англійскихъ дамъ, которому онѣ предаются, чтобы имѣть счастіе находиться въ обществѣ великихъ людей своей націи.
   Джозъ и мистриссъ о'Доудъ тщетно старались достать себѣ билетъ; но другіе изъ нашихъ пріятелей въ этомъ отношеніи были счастливѣе. Напримѣръ, благодаря посредничеству лорда Бэйракра и знаменитому обѣду въ ресторанѣ, Джоржъ получилъ карточку, съ подписью: "Капитану Осборну съ супругой". Это обстоятельство чрезвычайно льстило его честолюбію. Доббинъ, старинный пріятель дивизіоннаго генерала, подъ командою котораго находился, полкъ его, пришелъ однажды, весьма веселый, къ мистриссъ Осборнъ и показалъ, какъ диковинку, подобное приглашеніе. Джою завидовалъ ему, Джоржъ удивлялся, какимъ образомъ этотъ неуклюжій Доббинъ могъ получить доступъ въ такое отборное общество. Мистеръ и мистриссъ Раудонъ, безъ всякаго сомнѣнія, были также приглашены, какъ друзья кавалерійскаго бригаднаго генерала.
   Въ назначенный вечеръ, Джоржъ, доставивъ Амеліи всѣ необходимые наряды, пріѣхалъ на знаменитый балъ, гдѣ жена его не знала ни души. Послѣ ухаживаній за леди Бэйракръ, необратившей на него вниманія (она считала, что довольно для Джоржа было и карточки), и посадивъ Амелію на скамейку, онъ оставилъ ее предаваться размышленіямъ, разсуждая съ своей стороны, что, сдѣлавъ ей новыя платья и приведя съ собой на балъ, онъ доставилъ тѣмъ женѣ своей полную возможность пріискивать себѣ любимыя удовольствія. Мысли Амеліи не были, конечно, изъ числа пріятныхъ; и никто, исключая благороднаго Доббина, не подходилъ нарушить ихъ.
   Въ то время, какъ мистриссъ Осборнъ задумчиво и одиноко сидѣла въ сторонѣ зала, début мистриссъ Краули былъ весьма блестящій. Ребекка явилась очень поздно, лицо ея было очаровательно, одежда -- изысканна. Она вертѣлась среди важныхъ особъ. Взгляды всѣхъ обратились на нее. Ребекка казалась тою же скромною и хладнокровною, какою она бывала у миссъ Пинкертонъ, когда отводила воспитанницъ въ церковь. Она знала уже множество мужчинъ; всѣ денди толпились вокругъ нея. Даны шепталась между собою, что Раудонъ увезъ ее изъ монастыря, и что она сродни знаменитой фамиліи Монморанси. И Ребекка говорила по французски такъ хорошо, что подобные слухи казались весьма вѣроятными. Всѣ находили обращеніе ея превосходнымъ и distingué. Пятьдесятъ кавалеровъ сразу упрашивали ее доставить имъ честь протанцевать съ нею. Но мистриссъ Кроули рѣшительно всѣмъ отказывала въ такой чести,-- на томъ основаніи, будто бы она уже ангажирована, и что, вообще, танцовать не любитъ. Замѣтивъ Амелію, въ глубинѣ зала, и совершенно одинокую и печальную, Ребекка рѣшилась сразу уничтожить ее и начала тѣмъ, что, подбѣжавъ къ ней, съ искреннимъ радушіемъ приняла ее къ себѣ подъ покровительство. Она нашла нѣкоторыя ошибки въ платьѣ и прическѣ своей подруги, удивлялась, какъ Амелія могла быть талою chaussée, и обѣщала непремѣнно прислать на слѣдующее утро свою corsilière. Ребекка говорила, что балъ -- очарователенъ,-- что всѣ присутствующіе знакомы ей, и что только весьма немногихъ нѣкто, она не знала. И не мудрено: въ теченіи двухъ недѣль и послѣ трехъ обѣдовъ въ обществѣ сэра, Туфто, эта молодая женщина такъ хорошо вела свѣтскій разговоръ, что другая природная англичанка не сдѣлала бы лучше. По одному только французскому языку можно было узнать, что Ребекка не принадлежала къ высшему британскому кругу.
   Джоржъ, оставивъ жену свою при началѣ бала, возвратился къ ней, лишь только увидѣлъ сидѣвшую подлѣ нея мистриссъ Раудонъ.-- Послѣдняя говорила въ это время Амеліи о шалостяхъ, какія дѣлалъ Осборнъ.
   -- Ради Бога, удержите его, душа моя, отъ игры, замѣчала она: -- иначе онъ совершенно раззорится. Джоржъ и Раудонъ играютъ въ карты каждый вечеръ; а вы знаете, что мужъ вашъ очень бѣденъ, и что Раудонъ готовъ выиграть у него послѣдній шиллингъ. Почему вы не позаботитесь о немъ, моя безпечная Амелія? Зачѣмъ вы не пріѣзжаете къ намъ вечеромъ, вмѣсто того, чтобъ сидѣть дома и дремать за скучными разговорами капитана Доббина?... Правда, онъ мужчина tres-aimable; но, скажите, можетъ ли интересовать собой человѣкъ съ такими огромными ногами?... Зато ножки вашего мужа -- просто прелесть.... да вотъ и онъ идетъ. -- Гдѣ вы были злой человѣкъ? продолжала Ребекка, обращаясь къ Осборну. -- Ваша Эмми выплакала глазки безъ васъ.... Вы вѣрно пришли взять меня на кадриль?
   И она оставила свой букетъ и шаль подлѣ Амеліи и понеслась танцовать съ Джоржемъ. Однѣ только женщины умѣютъ поражать такъ сильно. На кончикѣ маленькихъ стрѣлъ ихъ находится ядъ, который уязвляетъ въ тысячу разъ сильнѣе, нежели самое тяжелое орудіе, поднятое мужчиной. Наша бѣдная Эмми, во всю жизнь свою не знавшая, что такое ненависть или насмѣшка, была безсильна и беззащитна въ рукахъ своего маленькаго безпощаднаго непріятеля.
   Джоржъ танцовалъ съ Ребеккой два, три.... Амелія не знала, сколько разъ. Она сидѣла въ углу, никѣмъ не замѣчаемая. Правда, подходилъ къ ней Раудонъ; но онъ сказалъ ей только два-три слова, да и то жосткихъ, да еще, поздно вечеромъ, Доббинъ поговорилъ съ Амеліей, принеся ей мороженаго и садясь подлѣ нея. Уильямъ не спросилъ Амелію, отчего она такъ печальна: она сама объяснила причину слезъ, наполнявшихъ ея глаза. Она говорила, что ее встревожили слова мистриссъ Кроули о привязанности Джоржа къ картамъ.
   -- Странное дѣло, замѣтилъ Доббинъ: -- когда человѣкъ пристрастится къ игрѣ, онъ позволяетъ надувать себя всякому негодяю.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? спросила Амелія.
   Она думала совсѣмъ о другомъ -- не проигрышъ мучилъ и огорчалъ ее.
   Джоржъ возвратился за шалью и букетомъ Ребекки. Мистриссъ Раудонъ уѣзжала и не хотѣла даже подойти къ Амеліи и сказать ей: прощай. Бѣдная подруга ея видѣла, какъ мужъ подошелъ къ ней, взялъ цвѣты и шаль и, не сказавъ ни слова, удалился. Амелія склонила свою головку. Доббинъ, въ эту минуту, былъ отозванъ: дивизіонный генералъ о чемъ-то долго и въ полголоса разговаривалъ съ нимъ. Въ букетѣ, который Джоржъ передавалъ Ребеккѣ, лежала записочка, обвившаяся какъ змѣя вокругъ роскошныхъ цвѣтовъ. Ребекка, отъ ранней юности привыкшая къ подобнымъ объясненіямъ, съ перваго взгляда замѣтила эту записочку. Она протянула руку и взяла букетъ, и Джоржъ видѣлъ изъ взоровъ мистриссъ Кроули, что онъ понятъ. Раудонъ торопилъ ее, напрягая всѣ свои способности проникнутъ въ сердце своей жены и ея друга и узнать, что въ нихъ происходило. Ребекка подала капитану Осборну ручку, съ однимъ изъ привычныхъ бѣглыхъ, значительныхъ взглядовъ, и, сдѣлавъ реверансъ, удалилась. Джоржъ наклонился надъ ея ручкой, ни слова не сказавъ на какое-то замѣчаніе Раудона, котораго онъ, впрочемъ, и не разслышалъ. Голова его горѣла, а сердце сильно билось отъ восторга и душевнаго волненія.
   Амелія подмѣтила только часть всей этой сцены. Весьма натурально, Джоржъ пришелъ за шалью и букетомъ по приказанію Ребекки: это случалось разъ двадцать въ теченіи нѣсколькихъ послѣднихъ дней, и мистриссъ Осборнь почти уже привыкла къ подобной услужливости мужа, оказываемой женѣ Раудона; но то, о чемъ теперь догадывалась Амелія, видя, какъ Джоржь подавалъ Ребеккѣ букетъ, было свыше силъ бѣдной женщины.
   -- Уильямъ, сказала она, бросившись къ Доббину, стоявшему вблизи ея: -- вы всегда были добры ко мнѣ.... я.... я нездорова. Проводите меня домой.
   Взволнованная Амелія и не замѣтила, что назвала каиитана такъ по дружески -- просто, по имени.
   Доббинъ тотчасъ же повелъ ее къ выходу. Квартира Осборна находилась близехонько; но они не безъ труда пробрались черезъ толпу тѣснившихся на улицѣ и, повидимому, хлопотавшихъ даже болѣе, нежели тѣ, которые участвовали на балѣ.
   Возвратясь домой, Амелія въ ту же минуту легла въ постель, но не закрывала глазъ. -- не потому, чтобы ее безпокоили шумъ, крикъ и стукъ экипажей, нѣтъ! у нея было много другихъ причинъ, мѣшавшихъ заснуть.
   Между тѣмъ, безумный отъ восторга, Осборнъ, подойдя къ игорному столу, очертя-голову началъ ставить деньги -- и безпрестанно выигрывалъ.
   -- Сегодня вечеромъ мнѣ все благопріятствуетъ, говорилъ онъ.
   Но счастіе въ игрѣ не избавило Джоржа отъ какого-то лихорадочнаго состоянія, и онъ, опустивъ въ карманы выигранныя деньги, отправился въ буфетъ и сразу выпилъ нѣсколько стакановъ крѣпкаго вина.
   Доббинъ, блѣдный и угрюмый, обходивъ всѣ игорные столы, нашелъ его здѣсь за шумнымъ разговоромъ и громкимъ хохотомъ собравшейся вокругъ него толпы. Осборнъ быль веселъ, лицо его горѣло.
   -- А! Доббинъ! вотъ кстати! выпьемъ, дружище! Вино дюка превосходно. Дайте мнѣ еще.... эй, вы!
   И Джоржъ протянулъ къ буфету дрожащею рукою пустой стаканъ.
   -- Пойдемъ отсюда, Джоржъ, сказалъ Доббинъ, сохраняя свою серьёзную наружность,-- перестань пить; довольно съ тебя.
   -- Пить! пить! что можетъ быть лучше хорошаго вина? Выпей и ты, Доббинъ: сдѣлаешься веселъ по моему. Вотъ тебѣ стаканъ.
   Доббинъ, подойдя къ Осборну, что-то шепнулъ ему на ухо, и въ отвѣтъ на этотъ шопотъ Джоржъ прокричалъ громовымъ голосомъ: "ура!", оттолкнувъ стаканъ, расплескалъ по столу вино, и, облокотясь на руку Доббина, вышелъ изъ буфета.
   -- Непріятель прошелъ Самбръ, говорилъ Уильямъ: -- лѣвый флангъ нашъ уже въ дѣйствіи...... Пойдемъ отсюда: тебѣ пора домой... Часа черезъ три и мы выступаемъ.
   Джоржъ не медлилъ долѣе. При внезапномъ открытія давно ожидаемой новости, нервы его трепетали, душа волновалась. Къ чему послужила бы теперь та интрига, которую Осборнъ только что началъ?
   До дому было недалеко, и наши пріятели шли очень скоро. Но въ это короткое время въ головѣ Джоржа промелькнуло тысячу различныхъ мыслей: онъ думалъ о своей прошлой жизни, о будущихъ военныхъ подвигахъ, о судьбѣ, которая готовилась ему, о женѣ, можетъ быть о дитяти, которыхъ ему приходилось оставить.... О, какъ хотѣлось ему, чтобъ всѣхъ его шалостей какъ будто и не существовало, и чтобъ съ чистою совѣстью могъ онъ сказать, послѣднее прости тому нѣжному и невинному существу, которому онъ причинилъ столько огорченій.
   Осборнъ думалъ о своей кратковременной супружеской жизни. Въ эти нѣсколько недѣль онъ прожилъ большую часть изъ своего небольшого капитала. Какъ невоздерженъ и какъ безпеченъ былъ онъ! Случись какое нибудь несчастіе съ нимъ, что бы тогда осталось Амеліи? Какъ онъ былъ недостоинъ ея! Зачѣмъ онъ женился на ней? Онъ вовсе неспособенъ къ супружеской жизни. Зачѣмъ онъ ослушался своего отца, который былъ всегда великодушенъ къ нему? Надежда, угрызенія совѣсти, честолюбіе, нѣжность и самолюбивое сожалѣніе наполняли сердце Осборна. Онъ сѣлъ за столь и написалъ къ отцу письмо. Утренняя заря уже начинала играть въ небѣ, когда онъ окончилъ это прощальное посланіе. Джоржъ запечаталъ его и поцаловалъ надпись. Живо представилось ему положеніе оставленнаго имъ отца. Осборнъ вспомнилъ о томъ постоянномъ снисхожденіи, которое оказывалъ ему этотъ строгій, непреклонный старикъ.
   Войдя въ комнату, Джоржъ заглянулъ въ спальню Амеліи: она лежала спокойно, и глаза ея были, повидимому, крѣпко сомкнуты. Это нѣсколько обрадовало Осборна
   Возвратясь съ бала, онъ засталъ своего деньщика за приготовленіями къ походу. Джоржъ знаками отдалъ ему кой-какія приказанія, и тотъ исполнялъ ихъ скоро и молчаливо.
   "Нужно ли разбудить Амелію -- думалъ капитанъ -- или оставить письмо къ ея брату, чтобы онъ сообщилъ ей о нашемъ выступленіи."
   И Осборнъ еще разъ взглянулъ на жену.
   Когда онъ въ первый разъ вошелъ, въ спальню, Амелія не спала, но не открывала глазъ, и поэтому нельзя упрекать его въ томъ, что онъ нарушилъ ея сонъ. Но когда онъ выходилъ изъ ея комнаты, это робкое маленькое сердце забилось свободнѣе, и Эмми погрузилась въ легкій сонъ. Джоржъ еще разъ и еще тише вошелъ къ ней. При блѣдномъ свѣтѣ ночной лапы лицо Амеліи казалось еще нѣжнѣе и блѣднѣе; темныя рѣсницы ея сомкнулись; пухлая и бѣленькая ручка лежала поверхъ одѣяла. Праведное небо! какъ невинна была Амелія! какъ нѣжна, какъ плѣнительна и какъ одинока! и онъ, Джоржъ, какъ самолюбивъ, какъ мало человѣченъ и какъ пороченъ! Пораженный стыдомъ, Осборнъ стоялъ у кровати и смотрѣлъ на спящую жену. Смѣлъ ли онъ, могъ ли онъ молиться за это невинное созданіе? Могъ ли ожидать онъ, что молитва его будетъ услышана? Джоржъ наклонился къ Амеліи, взглянулъ на ея маленькую, пухленькую ручку и, съ едва слышнымъ дыханіемъ, приникъ на подушку у нѣжнаго блѣднаго лица жены.
   И двѣ прекрасныя ручки обвились вокругъ его шеи.
   -- Я не сплю Джоржъ, сказала бѣдное дитя, и изъ открывшихся глазъ его полились горячія слезы.
   Амелія! зачѣмъ ты просыпалась? ты не знала, что ждало тебя при твоемъ пробужденіи! Вмѣстѣ съ нимъ, на главной площади, раздался рѣзкій звукъ военной трубы. Барабаны и шотландскій рожокъ загремѣли со всѣхъ сторонъ. Весь городъ проснулся.
  

ГЛАВА XXIII.

"Я ОСТАВЛЯЮ ДѢВУ ЗА СОБОЙ."

   Мы не имѣемъ права и не ищемъ притязаній на достоинства сочинителя романовъ военнаго содержанія. Наше мѣсто -- среди мирныхъ писателей. Когда палуба очищается, мы робко спускаемся въ трюмъ и ожидаемъ окончанія дѣйствія. Намъ нельзя слѣдовать за нашимъ храбрымъ полковъ далѣе городскихъ воротъ и, предоставивъ майору о'Доуду исполнять его обязанности, обратимся лучше къ его женѣ, мистриссъ о'Доудъ, къ другимъ полковымъ дамамъ и багажу.
   Майоръ и жена его, не удостоенные великой чести быть приглашенными на блестящій балъ, описанный вами въ предъидущей главѣ, имѣли гораздо болѣе времени для спокойнаго и здороваго отдыха, нежели тѣ, которые съ жадностію предавались всѣмъ свѣтскимъ удовольствіямъ.
   -- Повѣрь мнѣ, душа моя Пегги, говорилъ однажды о'Доудъ, надѣвая на уши колпакъ: -- дня черезъ два у насъ будетъ балъ, музыки котораго многіе изъ насъ совсѣмъ еще не слыхали.
   И, выпивши стаканъ вина, онъ легъ въ постель, предпочитая это удовольствіе всевозможнымъ танцамъ.
   Пегги, хотя и пріятно было бы показать избранному обществу свой тюрбанъ и новую райскую птичку; но, при замѣчаніи мужа, она забыла о подобномъ наслажденіи и крѣпко призадумалась.
   -- Мнѣ бы хотѣлось, чтобъ ты разбудила меня за полчаса до того, какъ начнутъ бить сборъ, сказавъ майоръ.-- Да однимъ словомъ, разбуди меня въ половинѣ второго и, пожалуста, посмотри, чтобъ все было готово. Можетъ быть, я и не ворочусь къ завтраку.
   Съ этими словами, означавшими то, что полкъ на слѣдующее утра выступитъ въ походъ, о'Доудъ замолчалъ и вскорѣ заснулъ.
   Мистриссъ о'Доудъ, какъ добрая хозяйка, въ папильоткахъ и кофтѣ, при этомъ намекѣ поняла, что наступила ея очередь дѣйствовать и бодрствовать.
   "О, еще до того довольно времени" -- подумала она и, какъ слѣдуетъ, приготовила походный чемоданъ, вычистила шинель, фуражку и другія вещи, наполняла карманы шинели небольшими узелками съ разными сухими яствами, вылила въ плетеную фляжку, или, какъ она выражалась, зарядила карманный пистолетъ, добрую кружку хорошаго коньяку, и лишь только стрѣлка ея репетира показали половину второго и проиграли роковой часъ,-- мистриссъ о'Доудъ разбудила мужа и поднесла ему чашку такого вкуснаго кофе, что подобнаго, въ то утро, можетъ быть, не нашлось бы въ цѣломъ Брюсселѣ. Кто можетъ спорить противъ того, что въ приготовленіяхъ мистриссъ о'Доудъ точно также выказывалась привязанность къ другу, какъ и въ рыданіяхъ и истерическихъ припадкахъ, которыми обнаруживается любовь другихъ, болѣе чувствительныхъ женщинъ и что эта чашка кофе, которую они пили при звукахъ рожка и стукѣ барабановъ, раздающихся по всѣмъ частямъ города, была гораздо полезнѣе, очень кстати, и притомъ краснорѣчивѣе и даже трогательнѣе всякихъ другихъ изліяній сердечной горести при разлукѣ двухъ любящихъ сердецъ? Мы знаемъ, что вслѣдствіе этой чашки, кофе, майоръ явился на площадь нарядный, свѣжій, бодрый, румяный и, садясь на лошадь, внушалъ своимъ подчиненнымъ бодрость и увѣренность. Всѣ офицеры, проѣзжая мимо балкона, гдѣ стояла мистриссъ о'Доудъ, привѣтствовали ее и весело прощались съ нею. Всѣ восхищались ея спокойствіемъ. Я долженъ прибавить здѣсь, что не недостатокъ храбрости, а весьма свойственное женщинѣ чувство скромности удерживало Пегги лично вести въ дѣйствіе храбрый ...тый полкъ.
   Мистриссъ о'Доудъ имѣла обыкновеніе, по воскресеньямъ, читать рѣчи дяди своего, декана. Возвращаясь изъ Индіи на транспортѣ и неоднократно подвергаясь опасности, въ этихъ рѣчахъ она находила первое утѣшеніе. И теперь, по выходѣ изъ города полка, Пегги погрузилась надъ ними въ созерцаніе; можетъ быть, она и не понимала всего, что читала, и мысли ея блуждали всюду; а можетъ быть, любимые предметы мужа, попадаясь на глаза, отвлекали ее отъ настоящей цѣли и сбивали ея понятія. Во всякомъ случаѣ, это извинительно, и подобные примѣры встрѣчаемъ на каждомъ шагу. Какой нибудь Джакъ или Дональдъ бодро выступаетъ подъ звуки марша Я оставляю дѣву за собой; но онъ только выступаетъ, а думаетъ едва ли не совсѣмъ другое,-- между уѣмъ какъ дѣвѣ, которой суждено остаться и страдать, въ досужное время приходятся иногда и подумать, и погорѣвать, и вспоминать.
   Зная, какъ безполезны бываютъ сожалѣніе и какъ смѣшны люди сантиментальные, мистриссъ Кроули благоразумно рѣшилась отстранить отъ себя всякое чувство печали и перенесла разлуку съ мужемъ съ твердостью, достойною спартанки. Даже капитанъ Раудонъ казался болѣе растроганъ, нежели эта рѣшительная маленькая женщина, которой говорилъ онъ, можетъ быть въ послѣдній разъ, "прости". Ребекка вполнѣ владѣла этой грубой натурой, въ образѣ ея мужа, и Раудонъ обожалъ ее всѣми способностями своей души,-- уважалъ жену и восхищался ею. Во всю свою жизнь капитанъ не былъ такъ счастливъ, какъ въ теченіи послѣднихъ мѣсяцевъ, и такимъ счастіемъ считалъ себя обязаннымъ женѣ. Всѣ прежніе восторги, порождаемые конскими скачками, охотой въ полѣ, картами,-- все прежнее волокитство за модистками, балетными сильфидами и тому подобныя легкія побѣды,-- все это, теперь, въ глазахъ Раудона, казалось слишкомъ ничтожнымъ съ тѣмъ, чѣмъ онъ пользовался въ настоящемъ, обладая Ребеккой. Мистриссь Кроули съ удивительной ловкостью разнообразила удовольствія мужа; и теперь свой собственный домѣ и общество жены имѣли для Раудона въ тысячу разъ болѣе прелести, нежели всякія другія мѣста и общества, которыя онъ посѣщалъ съ ранней молодости и до женитьбы. Капитанъ проклиналъ прежнія свои глупости и расточительность и болѣе всего оплакивалъ свои неоплатные долги, которые, во мнѣнію его, мѣшали Ребеккѣ съ успѣхомъ подвизаться на новой дорогѣ ея жизни,-- и теперь Раудонъ часто стеналъ надъ этими долгами, тогда какъ прежде, въ холостое время, они его ни мало не тревожили.
   Такая противоположность не могла не поразить и его самого.
   "Въ самомъ дѣлѣ -- говорилъ онъ про себя -- до женитьбы я вовсе не заботился о томъ, на какую сумму подписывалъ векселя, и пока не наступалъ срокъ платежа или не приходили евреи переписывать старыхъ обязательствъ, я и не думалъ ни о векселяхъ, ни о жидахъ. А женился -- и не подписалъ еще ни одного векселя, кромѣ возобновленія прежнихъ."
   Но Ребекка знала превосходныя средства для устраненія подобныхъ, меланхолическихъ припадковъ.
   -- Ахъ ты, глупенькій! говорила она: о чемъ тутъ горевать. Вспомни, мы еще съ тетушкой не покончили. А если и это не удастся, такъ не забудь о войнѣ?... или, постой.... вотъ аще славная выдумка!... Когда умретъ Бютъ Кроули, ты очень легко можешь выйти въ отставку и занять его мѣсто.
   При идеѣ Раудонъ разразился громкимъ хохотомъ, и смѣхъ его раздался по всему протяженію отели. Генералъ Туфто слышали его въ своей квартирѣ, находившейся этажемъ выше, и на другой день, ай завтракомъ, Ребенка разъигрывала эту сцену съ большимъ одушевленіемъ и, къ величайшему восхищенію генерала, представила, какъ Раудонъ смѣялся.
   Но это еще что! То ли продѣлывала маленькая Ребекка!-- Когда новостъ объ открытіи кампаніи сдѣлалась гласною и войска начали выступать, задумчивость Раудона становилась сильнѣе и сильнѣе. Ребекка, вмѣсто того, чтобъ утѣшать своего супруга, подсмѣивалась надъ нимъ и частенько задѣвала его самолюбіе.
   -- Неужли ты думаешь, Ребекка, что я боюсь, говорилъ на это Раудонъ дрожащимъ голосомъ.-- Меня вотъ что тревожитъ: ну, какъ меня убьютъ -- вѣдь придется оставить послѣ себя одну, а можетъ быть и двухъ, которымъ я еще ничего ни приготовилъ, и которыя изъ за меня будутъ оплакивать свою судьбу. Надъ этимъ нечего смѣяться, мистриссъ Кроули, позвольте замѣтить вамъ,
   Ребекка тысячами ласкъ и нѣжныхъ словъ старалась утѣшить обиженнаго мужа. Она оставляла свои насмѣшки, какъ только проходили къ ней живость и юморъ, и лицо ея принимало выраженіе грусти.
   -- Душа моя. неоцѣненный другъ, говорила мистриссъ Раудонъ: -- неужли ты полагаешь, что я ничего не чувствую,-- и въ глазахъ ея навертывались слезы, когда она съ плѣнительной улыбкой смотрѣла въ лицо мужа.
   -- Взгляни сюда, Ребекка, прервалъ Раудонъ.-- Въ случаѣ моей смерти, посмотримъ, что можно оставить тебѣ. Послѣднее время я удивительно былъ счастливъ въ игрѣ: вотъ здѣсь двѣсти-тридцать фунтовъ чистаго выигрыша. Для себя оставлю только десять наполеондоровъ: на мои нужды этого будетъ довольно, даже съ излишкомъ. Генералъ платитъ за все какъ нельзя лучше, и коли придется быть убитымъ, лучше, когда при моей особѣ ничего не останется... Не плачь, мой другъ, продолжалъ Раудонъ: -- убьютъ такъ убьютъ. Живи я -- кто знаетъ -- можетъ быть, я принесу тебѣ только огорченія.... Я не возьму съ собой собственныхъ лошадей, а поѣду на сѣрой, генеральской: это будетъ подешевле; а генералу можно сказать, что моя захромала. Такъ вотъ и лошади доставятъ тебѣ что нибудь.... Криггъ предлагалъ мнѣ за кобылу девяносто; но я не такой олухъ, чтобъ отдать ее такъ дешево,-- особенно теперь.... Бульфинчъ никогда не потеряетъ своей цѣнности; только лучше его продать здѣсь и расдѣлаться этими деньгами съ моими должниками.... Твоя маленькая лошадь -- подарокъ генерала -- также стоитъ чего нибудь.... Вотъ за этотъ погребецъ заплатилъ я двѣсти фунтовъ; золотые флаконы въ немъ должны стоить фунтовъ тридцать или сорокъ. Собери всѣ мои булавки, кольцы, часы, цѣпочки и другія бездѣлушки: изъ нихъ тоже составится маленькій капиталецъ. Помнится, миссъ Кроули заплатила сто фунтовъ за цѣпочку и часы.... Однимъ словомъ, изъ всего, что только есть цѣннаго, постарайся извлечь пользу.
   Тамъ дѣлалъ послѣднія распоряженія напитанъ Кроули,-- тотъ самый Кроули, который, до послѣднихъ мѣсяцевъ своей жизни, когда любовь овладѣла всѣми его способностями, рѣдко думалъ о чемъ нибудь другомъ, кромѣ самого себя. Раудонъ переходилъ теперь отъ одного предмета къ другому, разсматривалъ, что можно было обратить въ деньги для его жены, въ случаѣ, еслибъ ему пришлось умереть смертію храбрыхъ. Крупнымъ школьническимъ почеркомъ отмѣчалъ онъ цѣны приведенному въ извѣстность своему движимому имуществу, какъ напримѣръ: "двуствольное монтоновское ружье -- 40 гиней; шинель на собольемъ мѣху -- 50 фунтовъ; пара пистолетовъ, въ футлярѣ изъ розоваго дерева (тѣ самые, которыми убилъ капитанъ маркера) -- 20 фунтовъ; пара сѣдельныхъ пистолетовъ и такъ далѣе. Надъ всѣми этими предметами Ребекка назначалась полною владѣтельницею.
   Вѣрный своимъ экономическимъ правиламъ, Раудонъ одѣлся въ самое старое, изодранное платье, оставивъ новое на сбереженіе своей женѣ, а можетъ быть и будущей вдовѣ. Знаменитый денди Виндзора и Гейдъ-парка, отправляясь въ походъ, былъ похожъ въ своемъ костюмѣ скорѣе на сержанта, нежели на офицера. На губахъ капитана пробѣгало что-то въ родѣ молитвы за женщину, имъ оставляемую. Онъ поднялъ ее съ полу, продержалъ съ минуту въ объятіяхъ, крѣпко прижалъ къ сильно бьющемуся сердцу и, опустивъ, удалился. Лицо Раудона покрылось пурпуровымъ цвѣтомъ, глаза были тусклы. Онъ ѣхалъ подлѣ генерала, догонявшаго свою бригаду, которая выступила немногими часами ранѣе,-- и только за нѣсколько миль до войска пересталъ крутить усы, курить сигару и началъ поворотъ понемногу.
   Ребенка, какъ мы уже сказали, благоразумно рѣшившись не предаваться излишней сантиментальности при разлукѣ съ мужемъ, послала ему изъ окна прощальный привѣтъ и нѣсколько минутъ провожала его взорами. Каѳедральныя башни и высокія крыши курьёзныхъ старинныхъ зданій начинали освѣщаться золотистымъ блескомъ восходящаго солнца. Ребекка не спала всю ночь. Модное бальное платье было еще на ней. Прекрасные волосы въ безпорядкѣ спустились на ея плечи; безсонница обозначала около глазъ ея синеватые кружки.
   -- Фи! какой страшной выгляжу я! сказала мистриссъ Раудонъ, посмотрѣвшись въ зеркало, и какъ я поблѣднѣла!
   Разстегивая свой корсажъ, она замѣтила упавшую записку,-- съ злобной улыбкой подняла ее и спрятала въ свой туалетъ,-- потомъ опустила букетъ въ свѣжую воду, легла въ постель и, какъ ни въ чемъ не бывало, заснула самымъ сладкимъ сномъ.
   Городъ пришелъ уже въ совершенное спокойствіе, когда Ребекка проснулась. Было десять часовъ утра. Чашка кофе подкрѣпила и успокоила ее послѣ утомительныхъ и печальныхъ происшествій минувшей ночи.
   Окончивъ свой завтракъ, мистриссъ Раудонъ принялась повѣрять вычисленія Раудона и осматривать свое положеніе. Принимая въ соображеніе изъ всѣхъ золъ самое большее, по видимому, Ребеккѣ не о чемъ было безпокоиться. Кромѣ того, что оставилъ ей мужъ, она имѣла множество бездѣлушекъ и trouseau. Мы уже описывали и выхваляли великодушіе и щедрость Раудона при началѣ его женитьбы. Кромѣ всего оставленнаго имъ, кромѣ всей ея собственности, сэръ Туфто, ея поклонникъ, сдѣлалъ ей множество прекрасныхъ подарковъ въ родѣ Кашемировыхъ шалей, купленныхъ на аукціонѣ раззорившейся французской дамы, и разныхъ галантерейныхъ вещицъ изъ магазиновъ лучшихъ ювелировъ. Каждый, изъ этихъ подарковъ ручался за вкусъ и богатство обожателя Ребекки. Часы, о которыхъ говорилъ Раудонъ, бойкимъ стукомъ своимъ нѣсколько оживляли опустѣлую комнату. Однажды случилось, что англійскіе часики, подаренные Ребеккѣ Раудономъ въ день сватьбы, отчего-то испортились. Чтожь? на слѣдующее утро у нея появились маленькіе bijou со штемпелемъ Leroy, съ дѣвочкой и колпакомъ, превосходно убранными бирюзой,-- и другіе, съ надписью Breguet, покрытые жемчугомъ и величиною немного больше полукроны. Сэръ Туфто купилъ, одни, а Джоржъ Осборнъ презентовалъ другіе. У мистрессъ Осборнъ не было часовъ, хотя, надо отдать справедливости Джоржу, онъ непремѣнно купилъ бы ихъ для жены, еслибъ она попросила....
   Пересчитавъ всѣ свои драгоцѣнности, Ребекка, не безъ сладостнаго ощущенія, открыла, что въ случаѣ какихъ бы то ни было обстоятельствъ, она при вступленія въ свѣтъ могла распоряжаться шестью или семью-стами фунтовъ. Все утро было проведено въ распоряженіяхъ, разсматриванія и приведенія въ порядокъ движимости. Между записками въ бумажникѣ Раудона находился вексель въ двадцать фунтовъ на имя банкира Джоржа. Это открытіе заставило Ребекку вспомнить о мистриссъ Осборнъ.
   "Сначала схожу и вымѣняю вексель на наличныя деньги -- подумала она -- а потомъ навѣщу мою бѣдную маленькую Эмми".
   Если въ нашемъ романѣ не имѣется героя, зато въ немъ есть -- въ полномъ смыслѣ этого слова -- героиня. Ни одинъ человѣкъ въ британской арміи, только что выступившей въ походъ, ни самъ великій полководецъ ея, въ случаѣ сомнительныхъ и затруднительныхъ обстоятельствъ, не могли бы дѣйствовать хладнокровнѣе и обдуманнѣе маленькой жены бригаднаго адъютанта.
   Въ числѣ вашихъ знакомцевъ находился еще одинъ, которому предстояло остаться въ разрядѣ non-combatants, и котораго поведеніе и душевное состояніе при этомъ случаѣ мы имѣемъ право узнать и передать читателю. Это былъ ни кто другой, какъ нашъ пріятель, сборщикъ податей съ Боггли-Уоллы. Покой его, какъ и всѣхъ другихъ, въ извѣстное раннее утро, былъ нарушенъ звуками военныхъ трубъ. Страстный поклонникъ сна, мистеръ Джозъ, завалившись въ постель съ вечера, на зло всѣмъ трубамъ, барабанамъ и рожкамъ британской арміи, не поднялся бы съ своего ложа ранѣе полудня другого дня, еслибъ не такая причина нарушила его сладкое состояніе къ объятіяхъ Мореея. Чтожь это за причина? Не отъ капитана Осборна произошла она: у Джоржа было слишкомъ иного собственныхъ дѣлъ, слишкомъ много печали на сердцѣ при разлукѣ съ женой, чтобъ онъ вспомнить о прощаньи съ своимъ соннымъ зятемъ... Нѣтъ, не капитанъ Осборнъ нарушилъ сладкій сонъ Джоржа Седли, а капитанъ Доббинъ, поднявшій толстяка съ его ложа для того только, чтобъ на прощаньи пожатъ ему руку.
   -- О, вы очень добры, капитанъ! сказалъ Джонъ, зѣвая и желая мысленно, чтобъ Доббинъ къ эту минуту провалился.
   -- Ты знаешь, что я не рѣшился бы оставить тебя не сказавъ good bye, говорилъ Доббинъ -- кто знаетъ, всѣ ли мы воротимся и мнѣ хотѣлось видѣть всѣхъ своихъ друзей въ этотъ послѣдній разъ и пожелать имъ всего лучшаго въ будущемъ,-- и особенно тѣмъ, которые вонъ тамъ.... знаешь....
   -- Что ты хочешь сказать этимъ? спросилъ Джонъ, протирая глаза.
   Но капитанъ не слушалъ и не глядѣлъ на толстаго джентьмена въ колпакѣ, къ которому явились у наго такая нѣжная заботливость. Все вниманіе и весь слухъ Уильяма были обращены по направленію къ квартирѣ Джоржа. Онъ задумчиво ходилъ по комнатѣ, задѣвалъ за стулья, барабанилъ пальцами, грызть ногти и вообще обнаруживалъ всѣ признаки внутренняго волненія.
   Джозъ постоянно имѣлъ неслишкомъ-то хорошее понятіе о капитанѣ Доббинѣ и теперь началъ сомнѣваться жъ его храбрости.
   -- Что могу я сдѣлать для тебя, Доббинъ? спросилъ онъ насмѣшливымъ тономъ.
   -- А вотъ я сейчасъ окажу тебѣ, отвѣчалъ капитанъ, подходя къ кровати:-- черезъ четверть часа мы выступаемъ, и, можетъ бытъ, ни я, ни Джоржъ не воротимся изъ похода. Помни, что ты ни на шагъ не долженъ отлучаться изъ этого города, пока не узнаешь, въ какомъ состояніи находятся военныя дѣла. Ты непремѣнно долженъ быть здѣсь, беречь свою сестру, утѣшать ее и наблюдать за ея спокойствіемъ. Въ случаѣ, если что нибудь приключится съ Джоржемъ, не забудь, что ты одинъ оставаться защитникомъ Амеліи. Если дѣла наши пойдутъ дурно, употреби все, чтобъ переправить ее въ Англію. Обѣщай мнѣ честнымъ твоимъ словомъ, что ты не покинешь сестры. Я знаю, я увѣренъ, что ты исполнишь свой долгъ: ты всегда былъ великодушенъ къ Амеліи, а особливо при деньгахъ. Кстати, не нуждаешься ли ты въ нихъ? То есть я хочу сказать: довольно ли у тебя золота, чтобъ, въ случаѣ несчастія, можно было переѣхать въ Англію?
   -- Сэръ! замѣтилъ на это Джонъ, величественно:-- когда я нуждаюсь въ деньгахъ, то знаю безъ васъ, куда мнѣ обратиться за ними. Чтожь касается до сестры, вамъ не къ чему говорите мнѣ, какъ должно обращаться съ ней и что съ ней дѣлать.
   -- Мнѣ очень нравятся твои слова, Джозъ, добродушно продолжалъ Доббинъ: -- и радуюсь, что Джоржъ оставляетъ свою жену въ такихъ добрыхъ рукахъ. Итакъ, я могу передать ему твое честное слово.... да? могу?... что въ случаѣ крайности ты будемъ стоять подлѣ нея?
   -- Безъ сомнѣнія, можешь, непремѣнно скажи ему, что я даю мое честное и благородное слово, отвѣчалъ мистеръ Джозъ, котораго великодушіе и щедрость въ денежныхъ дѣлахъ Доббинъ весьма справедливо оцѣнивалъ.
   -- И ты обѣщаешь безопасно вывезти ее изъ Брюсселя, въ случаѣ пораженія нашей арміи?
   -- Пораженія?! сэръ, вы смѣетесь? это невозможно!.. вы напрасно стараетесь испугать меня! вскричалъ герой съ своей постели.
   Доббинъ совершенно успокоился теперь на счетъ будущей безопасности Амеліи. Судя по тому, съ какой рѣшимостью говорилъ Джозъ, можно было надѣяться, что, въ случаѣ несчастія, Амелія найдетъ и покровъ и защиту.
   Если капитанъ Доббинъ ожидалъ извлечь какое нибудь личное утѣшеніе и удовольствіе изъ одного взгляда на Амелію, прежде чѣмъ выступятъ полкъ, то его самолюбіе было наказано, какъ и заслуживалъ того непростительный эгоизмъ. Дверь спальни Джоза открывалась въ общую гостиную, а противъ нихъ находились двери комнаты Амеліи. Трубы и барабаны разбудили каждаго: скрывать выступленіе арміи теперь не было возможности. Въ этой комнатѣ слуга Джоржа укладывался. Осборнъ входилъ и уходилъ изъ спальни и выносилъ разныя вещи, которыя онъ находилъ необходимыми въ походѣ. Въ это время Доббинъ нашелъ случай, котораго сердце его такъ страстно желало: онъ увидалъ еще разъ лицо Амеліи. Но какое было это лицо! блѣдное какъ полотно и пораженное отчаяніемъ. Впослѣдствіи оно не разъ являлось Уильяму въ воспоминаніи и сжимало сердце Доббина невыразимою горестью и сожалѣніемъ.
   Амелія была въ бѣломъ утреннемъ капотѣ; волосы, ея раскинулись по плечамъ; въ черныхъ глазахъ не выражалось ни движенія, ни обыкновеннаго ихъ блеска. Помогая въ приготовленіяхъ къ отъѣзду, показывая, что и она могла бы быть полезна въ такую критическую минуту, мистриссъ Осборнъ вынула изъ комода шарфъ Джоржа, безсознательно ходила съ нимъ взадъ и впередъ за своимъ мужемъ и безмолвно поглядывала, какъ укладывались вещи. Амелія прислонилась къ стѣнѣ и крѣпко прижала шарфъ въ груди своей. Тяжелый вздохъ вырвался изъ нея. Сердце Доббина облилось кровью. Онъ не могъ вынести тѣхъ мукъ, которыя испытывалъ,-- глядя изъ за дверей сосѣдней комнаты,-- при видѣ душевной пытки этого бѣднаго созданія.
   "Праведное небо!-- подумалъ Уильямъ -- и я осмѣлился наблюдать за такой скорбью!"
   Слезы навернулись на глазахъ Доббина; но какъ помочь Амеліи? не было никакихъ средствъ утѣшить ее. Уильямъ простоялъ еще съ минуту и съ растерзаннымъ сердцемъ смотрѣлъ на Амелію, какъ отецъ смотритъ на страданія любимаго дитяти.
   Наконецъ Джоржъ взялъ Эмми за руку, вывелъ ее въ спальню и вышелъ оттуда уже одинъ.
   "Все кончилось! слава Богу!-- думалъ Джоржъ -- спускаясь, съ саблею подъ мышкой, съ лѣстницы, и поспѣшилъ въ сборное мѣсто, гдѣ всѣ уже стояли подъ ружьемъ. Пульсъ его сильно бился, щеки пылали.... Вотъ, скоро начнется война, въ которой и Джоржъ долженъ принять участіе. Какія сильныя ощущенія, сомнѣнія, надежды и удовольствія! Какой рискъ на выигрышъ и проигрышъ! На всѣ состязанія, гдѣ требовалось атлетическое сложеніе и храбрость, молодой человѣкъ бросался всею своею силою. Богатырь своей школы и полка, онъ всегда увлекалъ за собой храбрецовъ, своихъ товарищей. Отъ дѣтской лапты до воинскихъ скачекъ Осборнъ выигрывалъ сотни побѣдъ, и всюду, гдѣ ни проходилъ, женщины и мужчины восхищались и завидовали ему. Найдутся ли въ немъ другія качества, которымъ люди отдаютъ похвалы, кромѣ тѣлеснаго превосходства, дѣятельности, и примѣрнаго мужества? Сила и храбрость съ незапамятныхъ временъ были темою пѣвцовъ и пѣсенъ. Со временъ раззоренія Трои и до нашей поры поэзія всегда избирала своимъ героемъ воина.
   Итакъ, при звукахъ громкаго призыва къ битвѣ, Джоржъ вырвался изъ нѣжныхъ объятій своей жены, которыя хотя и были слишкомъ слабы, но тѣмъ болѣе стыдился Осборнъ, что позволялъ себѣ оставаться въ нихъ такъ долго. Тоже самое чувство соревнованія одушевляло всѣхъ его друзей, легкіе очерки которыхъ мы изрѣдка накидывали,-- отъ толстаго стараго майора, командовавшаго полномъ, до прапорщика Стоббли, который несъ знамя.
   Солнце только что взошло, когда выступили въ походъ. Зрѣлище было восхитительное. Впереди колонны, хоръ музыкантовъ игралъ любимый полковой маршъ,-- потомъ майоръ верхомъ, на статной лошади,-- за нимъ гренадеры съ капитаномъ впереди, въ центрѣ развѣвалось знамя; далѣе шелъ Джоржъ впереди своего отряда. Проходя мимо Амеліи, онъ взглянулъ на нее, улыбнулся и вскорѣ скрылся изъ виду. Звуки музыки мало по малу начали стихать. Въ городѣ воцарились прежнее спокойствіе и тишина.
  

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.

ГЛАВА XXXI.

АМЕЛІЯ ПОДЪ ОПЕКОЙ БРАТА СВОЕГО ДЖОЗЕФА.

   Джозъ Седли, по уходѣ всѣхъ офицеровъ, остался главнокомандующимъ маленькой колоніи въ Брюсселѣ,-- съ гарнизономъ, состоящимъ изъ больной Амеліи, Исидора -- его лакея -- и bonne, исправлявшей въ одной своей особѣ всѣ должности служанки. Несмотря на то волненіе, которое произвели на него всѣ происшествія того утра, несмотря на прерванный Доббиномъ сонъ, Джозъ не вставалъ съ постели, переваливаясь съ боку на бокъ, до самого того часа, когда онъ обыкновенно просыпался.
   Солнце стояло уже высоко, храбрые друзья наши были уже въ нѣсколькихъ миляхъ отъ города, а сборщикъ податей только что явился, въ своемъ пышномъ утреннемъ нарядѣ, въ завтраку.
   Джозъ Седли нисколько не безпокоился объ отсутствіи своего зятя. Въ душѣ онъ радовался даже -- это можно сказать достовѣрно -- отправленію Осборна въ походъ. Да иначе и быть не могло! При Джоржѣ мистеру Джою Седли всегда и во всемъ приходилось разъигрывать второстепенную роль. Къ тому же Осборнъ, безъ всякой деликатности, постоянно выказывалъ свое пренебреженіе къ нему. Одна только Эмми была ласкова и внимательна къ брату; одна только она заботилась объ его комфортѣ, наблюдала, такъ ли приготовлены его любимыя кушанья, прогуливалась или каталась съ нимъ, и являлась, съ своимъ кроткимъ и нѣжнымъ личикомъ, какъ что-то примиряющее между презрѣніемъ Джоржа и оскорбленнымъ достоинствомъ Джоза. Не разъ обращалась Амелія къ мужу съ робкими совѣтами и упреками по поводу обращенія его съ братомъ.
   Но Джоржъ, обыкновенно, отвѣчалъ такъ:
   -- Я честный человѣкъ, и если мнѣ вздумается когда обнаружить свои чувства, я выскажу ихъ какъ слѣдуетъ честному человѣку. Кто можетъ принудить меня перемѣнить обращеніе съ такимъ господиномъ, какой твой братъ.
   Немудрено послѣ того, что Джозъ радовался отсутствію капитана Осборна.
   "Сегодня утромъ онъ не станетъ безпокоить меня -- думалъ сборщикъ податей, взглянувъ на круглую шляпу Джоржа и перчатки, бывшіе на комодѣ.-- Какъ онъ противенъ съ своими франтовскими манерами и своимъ языкомъ!"
   -- Вынеси въ прихожую шляпу капитана, сказалъ Джозъ, обращаясь къ своему камердинеру.
   -- Я думаю, она ему не понадобится больше, замѣтилъ Исидоръ, выразительно взглянувъ на своего господина.
   Джоржъ не благоволилъ также и къ Исидору, пользуясь отъ него, въ замѣнъ, подобной же репутаціей.
   -- Молчи! прикрикнулъ на него мистеръ Седли.-- Поди спроси, будетъ ли мистриссъ Осборнъ къ завтраку, продолжалъ онъ, покраснѣвъ съ досады, что лакей осмѣлился угадать его нерасположеніе къ капитану Осборну.
   Увы! мистриссъ Осборнъ не могла притти къ завтраку и нарѣзать любимыя Джоза tartines. Мистриссъ Осборнъ была очень нездорова и находилась въ ужасномъ состояніи со времени разлуки съ мужемъ: такъ по крайней мѣрѣ сказывала ея bonne. Джозъ не упустилъ при этомъ случаѣ выказать свое сочувствіе, наливъ Амеліи огромную чашку чаю, и не только послалъ къ ней завтракъ, но старался придумать, что бы такое получше приготовить къ обѣду.
   Надо замѣтить здѣсь, что Исидоръ постоянно находился въ мрачномъ расположеніи духа, особливо въ то время, какъ слуга Осборна укладывалъ багажъ, передъ отправленіемъ своего господина. Были двѣ причины, почему камердинеръ мистера Джоза Седли отличался такимъ пасмурнымъ взглядомъ на происходившее вокругъ него: во первыхъ, симпатія его къ капитану Осборну.... но объ этомъ мы уже докладывали читателю; во вторыхъ, Исидора раздражала мысль, что такое множество цѣнныхъ вещей, которыя укладывалъ слуга Джоржа, какъ бы берутъ у него, Исидора, изъ подъ самого носу. Дѣло въ томъ, что Исидоръ,-- и не только онъ, но и весь Брюссель, даже вся Бельгія нисколько не сомнѣвались въ пораженіи англичанъ. Общимъ голосомъ рѣшено было, что Наполеонъ разъединитъ прусскую и англійскую арміи, по одиначкѣ разобьетъ ихъ и ранѣе чѣмъ черезъ три дня явится въ Брюссель. Основываясь на этомъ мнѣніи, Monsieur Isidor справедливо предполагалъ, что все движимое имущество убитыхъ, бѣжавшихъ и плѣнныхъ господъ, по закону, должно перейти въ его владѣніе. Помогая Джозу въ многотрудномъ, сложномъ ежедневномъ туалетѣ, вѣрный слуга часто размышлялъ, что бы онъ сдѣлалъ съ тѣми самыми предметами, которые господинъ его употреблялъ для украшенія собственной своей персоны. Онъ, Исидоръ, подарилъ бы серебряные флакончики съ эссенціями и другія разныя туалетныя бездѣлушки царицѣ души своей, стальныя, же англійскія вещи и большую булавку съ дорогимъ рубиномъ удержалъ бы для себя. Вмѣстѣ съ прекрасной батистовой, щегольской манишкой, съ фуражкой, обшитой золотымъ галуномъ, съ моднымъ фракомъ, требовавшимъ только небольшой поправки,-- огромной тростью съ золотымъ набалдашникомъ и не менѣе огромнымъ двойнымъ перстнемъ съ изумрудами,-- ко всѣмъ этимъ принадлежностямъ особы Исидора большая булавка съ дорогамъ рубиномъ, по его мнѣнію, составила бы отличное дополненіе (изъ перстня съ изумрудами онъ, впрочемъ, сдѣлалъ бы пару превосходныхъ сережекъ),-- и такомъ образомъ онъ, Исидоръ, превратился бы въ настоящаго Адониса и какъ нельзя легче одержалъ бы побѣду надъ очаровательными для него особами.
   Ахъ, какъ бы шли ко мнѣ эти пуговки къ нарукавникамъ!-- думалъ онъ, застегивая ихъ на пухлой рукѣ Джоза.-- Мнѣ давнымъ-давно хочется имѣть хоть парочку такихъ прекрасныхъ пуговокъ.... А сапоги-то капитана, съ модными шпорами -- я я забылъ про нихъ -- да они чудный произведутъ эффектъ въ гуляньи на Allée-Verte!"
   И въ то время, какъ пальцы лѣвой руки Monsieur Исидора держались за носъ мистера Джоза, а другая рука сбривала бороду, воображеніе уносило его на Зеленую Аллею, гдѣ онъ красовался, въ модномъ фракѣ съ батистовыми манжетами, подъ ручку съ Mademoiselle, или безпечно предавался созерцанію подъ прохладною тѣнью цвѣтущихъ деревъ, раскиданныхъ по берегамъ канала, любуясь на плавающія лодки или освѣжая себя кружкою фаре на скамейкѣ, передъ пивной лавкой по дорогѣ къ Аахену.
   Мистеръ Джозъ Седли, къ собственному своему спокойствію, столько же заботился о томъ, чти происходило въ душѣ Исидора, сколько и мы иногда заботимся о вашемъ Иванѣ или Марьѣ, удовлетворивъ ихъ жалованьемъ. Да и къ чему бы повело это, еслибъ мы знали, что думаетъ о васъ прислуга ваша? Будь вамъ извѣстны только тайныя мысли о насъ лучшихъ друзей нашихъ и ближнихъ родственниковъ -- Прекрасный міръ, въ которомъ мы живемъ и сходимся съ ними, тотчасъ же бы опостылъ намъ. Постоянное опасеніе и напряженность къ предосторожностямъ оказались бы невыносимы. Такъ и слуга Джоза, безъ вѣдома господина, готовилъ его въ жертву себѣ. Нѣчто подобное можемъ видѣть въ отели на улицѣ Лиденголлъ, надъ разукрашенной черепахой, у которой на спинѣ приклеенъ ярлычекъ съ надписью: "на завтрашній день въ супъ".
   Но не такъ самолюбива была служанка Амелія. Весьма немногіе могли приближаться къ этому кроткому и нѣжному созданію, не заплативъ обычной дани покорности и любви ея милому и признательному нраву. И мы уже имѣли случай видѣть, какъ Паулина, кухарка, утѣшала свою госпожу въ то утро,-- когда во всемъ городѣ Брюсселѣ было такое передвиженіе. Замѣтивъ, что Амелія, молчаливая, неподвижно сидѣла нѣсколько часовъ передъ окномъ и не переставала смотрѣть изъ него, пока не скрылись послѣдніе ряды колонны,-- эта честная дѣвушка взяла свою госпожу за руку и сказала ей':
   -- Tenez, madame, est-ce qu'il n'eat pas aussi à l'armée, mon homme à moi? и съ этимъ вмѣстѣ залилась слезами.
   Амелія упала въ ея объятія, тоже зарыдала; и обѣ онѣ начали утѣшать другъ друга.
   Исидоръ послѣ обѣда обыкновенно выходилъ, возвращался понять уходилъ со двора, по приказанію своего господина толкаясь у городскихъ воротъ, вокругъ отелей и гостинницъ, расположенныхъ около парка -- главнаго мѣста сборища англичанъ, и отбиралъ у курьеровъ и другихъ лакеевъ разнообразныя свѣдѣнія о загородныхъ новостяхъ, составляя, такимъ образомъ, бюллетени для мистера Джоза. Почта всѣ эти джентльмены были партизаны Наполеона и всѣ единодушно соглашались въ скоромъ окончаніи военныхъ дѣйствій. Прокламація изъ Авеньеса ходила по всему Брюсселю. "Солдаты!-- такъ начиналась она -- прошелъ годъ послѣ побѣдъ вашихъ подъ Маренго и Фридландомъ, которыми дважды рѣшалась участь Европы. Вслѣдъ за тѣмъ послѣ Аустерлица и Ваграма....... проч. и проч. Приверженцы французовъ предсказывали скорое уничтоженіе враговъ Наполеона, и каждый изъ нихъ съ увѣренностью говорилъ другому, что если кто изъ пруссаковъ или англичанъ и возвратится, то не иначе, какъ плѣнникомъ, позади побѣдоносной арміи Бонапарта.
   Кромѣ того, до свѣдѣнія мистера Седли было доведено, что дюкъ Веллингтонъ для того только и отправился, чтобъ посмотрѣть, какъ станутъ колотить его армію, и что авангардъ ея въ прошедшую ночь изрубленъ въ мелкіе куски.
   -- Изрубленъ?! какой вздоръ! возражалъ Джозъ, никогда не робѣвшій, будучи за завтракомъ.-- Дюкъ отправился съ тѣмъ, чтобы разбить самого Наполеона, точно такъ, какъ прежде разбивалъ его генераловъ.
   -- Бумаги его сожжены, всѣ средства уничтожены, и главная квартира занята дюкомъ далматскимъ, продолжалъ вѣстовщикъ.-- Я своими ушами слышалъ это отъ его maître d'hôtel. Люди милорда дюка de Richemont укладываютъ всѣ вещи. Самъ милордъ уже убѣжалъ, и дюшесса дожидается только, когда уложатъ серебро, и тоже отправляется въ Остэнде -- присоединиться къ императору французовъ.
   -- Что ты врешь, любезный! Императоръ французовъ въ Гентѣ! снова возразилъ Джозъ, разстроенный такими несбыточными извѣстіями.
   -- Онъ ночью убѣжалъ въ Брюгге и отправляется сегодня въ Остэнде. Дюкъ беррійскій взятъ въ плѣнъ. Кто хочетъ спасаться, спасайся теперь; завтра будетъ поздно: откроютъ шлюзы, вода разольется по всему государству: куда тутъ бѣжать!
   -- Пустяки вы говорите, сэръ. Насъ трое противъ одного, сэръ. Что можетъ сдѣлать Наполеонъ? Пусть онъ выставляетъ какую хочетъ армію, опровергалъ мистеръ Седли.-- Русскіе и австрійцы съ каждымъ днемъ приближаются и вѣроятно скоро встрѣтятся.-- Наполеонъ долженъ быть и будетъ разбитъ! прибавилъ Джозъ, ударивъ по столу рукой.
   -- Подъ Іеной пруссаковъ было тоже трое противъ одного, а черезъ недѣлю Наполеонъ взялъ и армію и королевство.... Подъ Монмиралемъ было шестеро противъ одного, а Бонапарте и тутъ побѣдилъ.... Австрійская армія подходитъ, правда, да только подъ командою римскаго короля.... Англичанамъ не будетъ никакой пощады.... Взгляните-ка сюда....
   И съ этими словами Исидоръ, вынувъ изъ кармана прокламацію, подставилъ ее подъ самый носъ Джоза, поглядывая между тѣмъ на модный фракъ и другіе предметы какъ на свою собственность.
   Джозъ, если наружно и не выказывалъ страха, зато въ душѣ былъ чрезвычайно встревоженъ.
   -- Подайте мнѣ платье и фуражку, сэръ, сказалъ онъ: -- и идите за мной. Я хочу провѣрить эти слухи.
   Исидоръ вознегодовалъ, когда Джозъ надѣлъ свой вышитый фракъ.
   -- Милордъ, лучше не надѣвайте вашего военнаго платья, сказалъ онъ: -- французы поклялись не щадить ни единаго британскаго солдата....
   -- Молчите, сэръ, не ваше дѣло! вскричалъ Джозъ, топнувъ ногой,-- и лицо его приняло сердитое выраженіе.
   За тѣмъ мистеръ Седли продолжалъ одѣваться. Но не успѣлъ онъ еще напялить на себя своего узенькаго фрака, какъ увидѣлъ передъ собой маленькую фигуру Ребекки Кроули, вошедшей въ прихожую не позвонивъ. Мистриссъ Раудонъ прибыла навѣстить своего безцѣннаго друга Амелію.
   Ребекка, по обыкновенію, была одѣта щегольски; спокойный сонъ, которымъ ей удалось насладиться послѣ прощанья съ Раудономъ, совершенно освѣжилъ ее; на щечкахъ ея снова разцвѣли нѣжныя розы, и на губахъ, какъ и всегда, играла сладкая улыбка,-- между тѣмъ какъ, въ это же время, на лицѣ всѣхъ другихъ жителей Брюсселя отражались мучительное безпокойство и тоска. Интересная поза мистера Седли, въ которой застала его наша маленькая рѣшительная женщина, его усилія попасть въ узенькіе рукава моднаго фрака -- возбудили въ Ребеккѣ сильный взрывъ веселости: она расхохоталась.
   -- Ради Бога, мистеръ Джозефъ, скажите, что съ вами дѣлается? не хотите ли и вы присоединиться къ арміи? вопрошала мистриссъ Раудонъ, насмѣявшись вдоволь.-- Кто же останется въ Брюсселѣ защищать насъ, слабыхъ, бѣдныхъ женщинъ?
   Джозъ между тѣмъ напялилъ фракъ и, выступивъ впередъ, краснѣя и заикаясь, произнесъ извиненіе передъ прекрасной посѣтительницей.
   -- Скажите мнѣ скорѣй, говорилъ онъ: -- какъ вы себя чувствуете послѣ сегодняшняго утра и послѣ усталости отъ вчерашняго бала?
   -- Ахъ, какъ вы внимательны! сказала Ребекка, пожимая руку Джоза своими маленькими ручками.-- Какъ вы спокойны и тверды духомъ, въ то время, какъ весь городъ въ страхѣ и трепетѣ, продолжала она и окончила вопросомъ о своей безцѣнной подругѣ: -- ну, что наша милая Эмми -- здорова ли она? Воображаю, какъ было ей тяжело перенести разлуку съ обожаемымъ Джоржемъ!
   -- Ужасно... отвѣчалъ Джозъ.
   -- Вы, мужчины, все легко переносите, перебила Ребекка.-- Разлука и опасность вамъ нипочемъ... Признайтесь теперь, что вы хотите отправиться въ армію и оставить насъ на произволъ судьбы? Я это предчувствую,-- и сердце мое никогда не обманывало меня... При одной мысли, что вы, покидаете насъ, мнѣ сдѣлалось страшно.... Признаюсь вамъ, мистеръ Джозефъ, я частенько-таки думаю объ васъ.... да, да! при одной этой мысли я бросилась сюда просить и умолять васъ остаться, быть нашимъ защитникомъ.
   Тайный смыслъ этихъ словъ мистриссъ Раудонъ былъ такой: Милостивый государь! въ случаѣ несчастія, которое можетъ постигнуть вашу армію, и въ случаѣ необходимой ретирады, у васъ есть весьма покойная коляска: надѣюсь, въ ней найдется мѣстечко и для меня
   Не знаю, пришелъ ли въ голову Джоя этотъ переносный смыслъ словъ Ребекки; но достовѣрно извѣстно мнѣ, что мистеръ Седли сильно огорчался тѣмъ невниманіемъ, которое прекрасная леди оказывала къ нему во все продолженіе своего пребыванія въ Брюсселѣ. Не говоря уже о томъ, что мистеръ Джозефъ ни разу не былъ рекомендованъ никому изъ важныхъ особъ, знакомыхъ капитана Кроули,-- Раудонъ очень рѣдко приглашалъ его, мистера Седли, и въ свой домашній кругъ, зная, что зять Джоржа не питаетъ особенной привязанности къ карточной игрѣ.
   "Небось -- подумалъ Седли -- пришла нужда, такъ сама явилась ко мнѣ. Ну какъ тутъ не вспомнить о Джозефѣ Седли, когда подъ рукой нѣтъ никого другого!"
   Кромѣ этихъ сомнительнаго вѣроятія предположеній, возбуждавшихъ въ мистерѣ Джоѣ самодовольствіе,-- мысль, что Ребекка считаетъ его храбрымъ, чрезвычайно льстила ему.
   Индѣецъ нашъ, какъ водится, накраснѣвшись и напыхтѣвшись вдоволь, принялъ весьма важный видъ.
   -- Да, вы угадали, сказалъ онъ,-- мнѣ бы очень хотѣлось и самому участвовать въ дѣйствіи.-- Конечно, въ Индіи мнѣ случалось видѣть многое въ подобномъ родѣ, но не въ такихъ огромныхъ размѣрахъ.
   -- Знаю, знаю. Вы, мужчины, всегда готовы жертвовать всѣмъ, чтобъ удовлетворить свой эгоизмъ, говорила мистриссъ Раудонъ.-- Вотъ и капитанъ Кроули, разставаясь сегодня со мною, быль такъ веселъ, какъ будто отправился на охоту.... Ну, о чемъ ему заботиться?... Да и кто изъ васъ заботится, или кому изъ васъ какое дѣло до душевной пытки и терзаній оставляемой вами бѣдной женщины....
   За тѣмъ слѣдовала пауза молчанія, во время которой Ребекка мысленно задала себѣ такой вопросъ:
   "Неужли этотъ лѣнивый гурманъ и въ самомъ дѣлѣ хотѣлъ отправиться въ армію?"
   -- О! дорогой, любезный мой мистеръ Седли, продолжала она вслухъ: -- я пришла искать у васъ утѣшенія, успокоенія.... Трепещу при одной мысли о той ужасной опасности, которой подвергаются наши мужья, наши друзья, наши союзныя храбрыя войска. Я пришла сюда искать защиты, крова -- и что же нахожу? послѣдній, оставшійся мнѣ другъ -- и тотъ хочетъ покинуть насъ!...
   -- Ради Бога, не пугайтесь, возразилъ Джозъ, чувствуя себя вполнѣ довольнымъ и спокойнымъ. Я только такъ сказалъ, что мнѣ хотѣлось бы побывать въ дѣйствіи; но вѣдь мало ли какія желанія приходятъ въ голову британца!... Мое желаніе не можетъ исполниться. Обязанность моя остаться здѣсь и охранять бѣдное созданіе -- вотъ что тамъ....
   При этомъ, Джой указалъ на дверь комнаты, въ которой находилась Амелія.
   -- Какой добрый, благородный братъ! сказала Ребекка, поднося жъ глазамъ платокъ и нюхая изъ него о-де-колонъ.-- Я была несправедлива къ вамъ! у васъ доброе сердце, тогда какъ я до сихъ поръ думала, что его у васъ вовсе нѣтъ.
   -- О, клянусь честью! воскликнулъ Джозъ, дѣлая движеніе, какъ будто хотѣлъ приложить руку къ тому мѣсту, о которомъ шла рѣчь: -- вы, дѣйствительно, несправедливы ко мнѣ, позвольте вамъ замѣтить, милая моя мистриссъ Кроули.
   -- Да, я очень ясно вижу теперь, что сердце ваше предано сестрѣ; но года два тому назадъ -- о, какъ оно коварно было въ отношеніи ко мнѣ! сказала Ребекка, устремивъ на мистера Джоза свои огненные взоры, и потомъ отвернулась къ окну.
   Джой вспыхнулъ. Органъ, въ недостаткѣ котораго обвиняла его мистриссъ Раудонъ, вдругъ обнаружился у него въ сильнѣйшей степени. Онъ вспомнилъ дни, когда онъ бѣжалъ отъ нея, и ту нѣжную страсть, которая воспламеняла его,-- вспомнилъ тѣ блаженные дни, когда онъ раскатывался съ Ребеккой въ своемъ щегольскомъ экипажѣ, когда она вязала для него шолковый зеленый кошелекъ, когда, восторженный, онъ сидѣлъ подлѣ нея и любовался бѣлыми ручками ея и блестящими глазками.
   -- Я знаю, вы считаете меня неблагодарною, продолжала мистриссъ Раудонъ, отходя отъ окна и еще разъ убійственно страстно взглянувъ на сборщика податей.-- Ваша холодность, ваше невниманіе, ваше обращеніе при нашей послѣдней встрѣчѣ, при вашемъ свиданіи теперь ясно доказываютъ это. Ну, посудите сами, были ли причины, чтобъ я избѣгала васъ? Пусть ваше сердце отвѣчаетъ на этотъ вопросъ.... Неужли вы думаете, что мужу моему пріятно ласково обращаться съ вами?... Знаете ли, сколько я вытерпѣла отъ капитана Кроули изъ за васъ!... какіе выговоры должна была выслушивать!...
   -- Боже мой! да что же я сдѣлалъ? перебилъ Джозъ внѣ себя отъ удовольствія и съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ вмѣстѣ.-- Что я сдѣлалъ? повторилъ онъ нерѣшительно.
   -- Ничего, ничего. Помилуйте.... О чемъ вы такъ безпокоитесь?... Вы возбудили въ Раудонѣ ревность -- вотъ и все -- и еще какую ревность! И за васъ онъ меня, просто, уничтожаетъ. А чѣмъ виновата я впередъ нимъ впередъ вами, скажите мнѣ.... Согласитесь, что я невинна?...
   Восхищеніе взволновало всю кровь вашего Джоя. Ребекка представлялась ему теперь какъ неминуемая жертва его привлекательныхъ достоинствъ. Нѣсколько сладкихъ словъ, два или три "искрометные" взгляда со стороны мистриссъ Раудонъ,-- и сборщикъ податей по прежнему воспылалъ къ ней любовнымъ жаромъ, забывъ всѣ свои старыя опасенія и недоразумѣнія. До настоящей минуты не было еще человѣка, котораго дурачили бы такъ мастерски,-- и кто же? женщина!
   "Ретирада моя обезпечена -- подумала Ребекка -- я имѣю вѣрное мѣсто въ его коляскѣ".
   Неизвѣстно, какой силы и степени было бы любовное признаніе Джоза, къ которому онъ уже приготовился,-- только жаркое изліяніе мистера Седли остановилось по случаю прихода Исидора по какимъ-то дѣламъ. Задержанное признаніе, избыткомъ чувствъ, долженствовавшихъ заключаться въ немъ, едва не задушило нашего Джоя.
   Ребекка между тѣмъ дала замѣтить своему кавалеру, что ей время уже пойти къ ея безцѣнной Амеліи, такъ какъ мистриссъ Осборнъ, вѣроятно, нуждается въ утѣшеніи.
   -- Au revior, сказала она, сдѣлавъ ручку мистеру Джозефу, и постучала въ дверь комнаты его сестры.
   Едва только вышла она, Джозъ опустился на стулъ. Въ его взглядахъ, вздохахъ и пыхтѣньяхъ выражалось какое-то намѣреніе.
   -- Этотъ фракъ вамъ очень узокъ, милордъ, замѣтилъ Исидоръ, не сводя глазъ съ платья своего господина.
   Но Джой, по причинѣ разсѣянности мыслей, не разслышалъ замѣчанія своего камердинера. Погруженный въ размышленія объ очаровательной Ребеккѣ, онъ то пылалъ отъ любовнаго восторга, то приходилъ въ страхъ и трепетъ, словно преступникъ, представляя себѣ фигуру ревниваго Раудона, съ его завитыми и длинными усами и страшными заряженными пистолетами, со взведенными курками.
   Появленіе Ребекки поразило Амелію. Оно вызвало ее къ воспоминанію о томъ, что было вчера. Подъ вліяніемъ опасеніи на счетъ завтра, она забыла Ребекку, забыла ревность, забыла рѣшительно все, исключая того, что при ней нѣтъ ея мужа, и что онъ находился, можетъ быть, въ бѣдѣ. Мы не осмѣлились бы заглянуть въ эту комнату печали и унынія, еслибъ неустрашимая, мистриссъ Кроули не отворила для насъ двери. До сихъ поръ мы не знали бы, сколько часовъ провела Амелія въ горькихъ слезахъ, не знали бы, до какой степени горяча была ея молитва.
   За минутой ужаса, возбужденнаго въ душѣ Амеліи при взглядѣ на нее Ребекки, при шорохѣ ея новаго шолковаго платья и при распростертыхъ, со стороны послѣдней, объятій, наступило чувство гнѣва. Мертвенно блѣдное лицо Эмми покрылось яркимъ румянцемъ, и она, въ отвѣтъ, взглянула на Ребекку съ такою твердостію, что соперница ея пришла въ сильное удивленіе и даже нѣсколько смутилась.
   -- Безцѣнная Амелія, что съ тобою, другъ мой? ты не здорова? спросила она, оправившись и протягивая Эмми свою руку.-- Я не буду спокойна, цока не узнаю о твоемъ здоровьѣ.
   Амелія не отвѣчала Ребеккѣ привѣтствіемъ. Это было съ нею только первый разъ въ жизни, что въ нѣжной душѣ ея проявилось недовѣріе. Да, Амелія не дала своей руки и вся затрепетала.
   -- Зачѣмъ вы пришли сюда, мистриссъ Раудонъ? сказала она, продолжая осматривать Ребекку съ тѣмъ же твердымъ, обличающимъ взглядомъ.
   Взглядъ этотъ встревожилъ неустрашимую Бекки. должно быть она видѣла, что мужъ ея передалъ мнѣ письмо -- подумала мистриссъ Кроули.
   -- Не безпокойся, моя милая Амелія, сказала она вслухъ, потупивъ глазки.-- Я пришла сюда посмотрѣть, нельзя ли мнѣ.... если бы ты была только здорова.
   -- Ты здорова ли? спросила Амелія.-- Мнѣ кажется, да. Ты не любишь своего мужа; иначе тебя не было бы здѣсь. Скажи, Ребекка, сдѣлала ли я тебѣ что, кромѣ добра?
   -- Нѣтъ, Амелія, я ни слова не смѣю сказать противъ этого, отвѣчала Ребекка, все еще потупивъ глазки.
   -- Когда ты была бѣдная и одинокая, кто пріютилъ и обласкалъ тебя? Кто какъ не я была сестрой твоей? Ты видѣла всѣхъ насъ въ счастливые дни. Тогда я вся принадлежала Джоржу.... что бы могло принудить его сдѣлать меня счастливою, оставить богатство и родныхъ? Зачѣмъ же ты, Ребекка, стала между мною и моей любовью? Кто послалъ тебя разрознить тѣхъ, кого соединилъ самъ Богъ, оторвать отъ сердца моего страстно любимаго мною мужа? Неужели ты думаешь, что полюбишь Джоржа такъ, какъ я люблю его. Его взаимность составляла для меня все. Ты знала это -- и захотѣла лишить меня послѣдняго сокровища. Стыдись, Ребекка.... грѣхъ тебѣ поступать такъ противъ меня -- дурная и злая женщина, коварный другъ и ложная жена....
   -- Амелія, я готова присягнуть, что ни въ чемъ не виновата предъ моимъ мужемъ, возразила Ребекка, отвернувшись.
   -- И мнѣ ты не сдѣлала ничего дурного?... Ребекка, Ребекка! гдѣ твоя совѣсть?... Правда, ты не успѣла сдѣлать многаго, зато старалась...
   "Слава Богу! она еще ничего не знаетъ"-- подумала Ребекка.
   -- Джоржъ воротился ко мнѣ. Я знала, что онъ воротится. Я знала, что никакая ложь, никакая лесть не удержали бы его на долго вдали отъ меня. Я молилась объ этомъ, и молитва моя была услышана....
   Амелія говорила эти слова съ одушевленіемъ и бѣглостію, чего подруга ея прежде не замѣчала за ней. Мистриссъ Раудонъ оставалась безмолвна, между тѣмъ какъ Эмми продолжала трогательнымъ голосомъ:
   -- Что я сдѣлала тебѣ? за что ты хотѣла отнять у меня Джоржа? Всего шесть недѣль, какъ онъ принадлежитъ мнѣ, а ты, Ребекка, и этому позавидовала. Съ самого перваго дня моего замужства твое появленіе сдѣлалось здѣсь роковымъ и съ каждымъ разомъ приносило мнѣ какое нибудь новое несчастіе.... И теперь, когда Джоржа нѣтъ, ты пришла, вѣроятно, полюбоваться моимъ горемъ. Но ты уже довольно терзала меня въ послѣднія двѣ недѣли,-- пощади хотя сегодня.
   Не допуская Ребекку до возраженія, Амелія продолжала какимъ-то страннымъ тономъ:
   -- Зачѣмъ же ты пришла сюда. Ты хотѣла увести моего мужа съ собою? Онъ былъ здѣсь, но теперь ушелъ,-- ушелъ мой безцѣнный Джоржъ.... Вонъ тамъ, на томъ диванѣ, сидѣлъ онъ. Не прикасайся къ нему.... Мы оба сидѣли и разговаривали.... Я обвила мои руки вокругъ шеи Джоржа,-- и мы вмѣстѣ читали нашу общую молитву "Отче нашъ....." Да, да, онъ былъ вотъ здѣсь -- на этомъ диванѣ, а они пришли и отняли его у меня.... Но ничего: Джоржъ обѣщался воротиться....
   -- Онъ непремѣнно воротится, мой другъ, сказала Ребекка, на зло себѣ, тронутая горестью Амеліи.
   -- Посмотри, снова заговорила Эмми: -- вотъ перевязь Джоржа... Не правда ли, какой миленькій цвѣтъ?
   И Амелія приподняла перевязь, поцаловала ее и потомъ опоясала ею свой станъ. Въ это время, мистриссъ Осборнъ забыла, повидимому, и свой гнѣвъ, и свою ревность, даже присутствіе своей соперницы. Тихо и почти съ улыбкой на лицѣ приблизилась она къ постели и стала оправлять подушку Джоржа.
   Ребекка, тоже тихо и почтй съ улыбкой, приблизилась къ дверямъ, отворила ихъ и вышла вонъ.
   -- Ну, что, какова Амелія? спросилъ ее Джозъ, пребывавшій въ прежней своей позиціи на стулѣ.
   -- Съ ней что нибудь да случится. Мнѣ кажется, она очень не здорова, отвѣчала Ребекка и, принявъ важный видъ, удалилась, несмотря на всѣ просьбы мистера Седли остаться и раздѣлить съ нимъ ранній обѣдъ.

-----

   Ребекка обладала обходительнымъ и обязательнымъ характеромъ и отъ души любила нѣжную Амелію. Даже упреки Эмми приняла она за комплименты. Встрѣтивъ мистриссъ о'Доудъ, которая шла искать утѣшенія въ Паркѣ, послѣ того, какъ не нашла его въ наставленіяхъ декана,-- Ребекка вступила въ разговоръ съ нею, къ немалому изумленію майорши, нисколько не привыкшей къ такимъ знакамъ вѣжливости и вниманія со стороны капитанши Кроули. Предметомъ этого разговора была Амелія. Мистриссъ Раудонъ увѣдомила изумленную леди, что бѣдная малютка Эмми находится въ отчаянномъ положеніи, едва съ ума не сходитъ отъ печали. Въ заключеніе, Ребекка просила мистриссъ о'Доудъ извѣстить Амелію и, если можно, утѣшить ее.
   -- У меня своихъ заботъ по самое горло, отвѣчала майорша: -- но если ужь мистриссъ Осборнъ такъ дурно, какъ вы говорите, и если ужь и вы, столько преданная Амеліи, не можете подать ей помощи, конечно, я непрочь: иду сейчасъ же и посмотрю, въ чемъ дѣло. Итакъ, доброе утро, Madame, прибавила майорша.
   Сказавъ это и кивнувъ головой, леди съ репетиромъ распростилась съ мистриссъ Кроули, общество которой она не слишкомъ-то уважала.
   Ребекка съ улыбкой смотрѣла вслѣдъ за удалявшеюся мистриссъ о'Доудъ. Но при всемъ своемъ сарказмѣ, она была срѣзана взглядомъ майорши, оглянувшейся на нее.
   "Мое почтеніе, прекрасная Madame -- говорила Пегги про себя -- я очень рада, что вижу васъ такой веселой. Вамъ не суждено, сударыня, выплакать свои глазки отъ горя."
   И, подумавъ это, мистриссъ о'Доудъ спокойно продолжала свое плавное шествіе вплоть до самой квартиры мистриссъ Осборнъ. Долго стояла Амелія у постели въ томъ самомъ положеніи, въ какомъ оставила ее Ребекка. Грусть оказывала на мистриссъ Осборнъ губительное вліяніе. Майорша,-- женщина, какъ намъ извѣстно, твердаго характера -- старалась, всѣми возможными средствами, утѣшить свою юную подругу.
   -- Будьте потверже, моя добрая Амелія, говорила она ласково: -- ну, что хорошаго, если мистеръ Осборнъ, возвратясь побѣдителемъ, застанетъ васъ больною?... Вѣдь не вы однѣ въ такомъ положеніи....
   -- Да; и я знаю, что дурно дѣлаю. Но чтожь; если я такая слабая, сказала Амелія.
   И дѣйствительно, Эмми не могла похвалиться твердостью. Но присутствіе мистриссъ о'Доудъ нѣсколько успокоило ее. Въ обществѣ доброй Пегги она незамѣтно просидѣла до двухъ часовъ. Сердца этихъ двухъ женщинъ были тѣсно связаны съ колоннами храбрецовъ, удалявшихся отъ нихъ съ каждой минутой на встрѣчу судьбѣ своей, и которымъ сопутствовали постоянныя опасенія, молитва и сильная печаль. Впрочемъ, и женщины, въ свою очередь, также отдаютъ дань войнѣ слезами, какъ мужчины -- кровью своей.
   Между тѣмъ наступила половина третьяго -- важное время для мистера Джоза -- время обѣденное. Пусть себѣ тамъ дерутся, побѣждаютъ или остаются побѣжденными,-- во всякомъ случаѣ, мистеру Седли необходимо же пообѣдать. Онъ вошелъ въ комнату Эммы, съ намѣреніемъ ласками своими и ее вызвать къ столу.
   -- Хоть попробуй только, говорилъ онъ.-- Ну, право, супъ отличный. Сдѣлай одолженіе, попробуй.
   И Джой, до замужства Эмми никогда не позволявшій себѣ подобныхъ нѣжностей, поцаловалъ сестрину руку.
   -- Ты очень добръ, Джозъ, благодарю тебя, сказала Амелія: -- но я останусь въ своей комнатѣ.... Пусть другіе кушаютъ съ тобой.
   Ароматный запахъ супа пріятно щекоталъ обоняніе мистриссъ о'Доудъ, и она была непрочь раздѣлить обѣдъ мистера Джоза.
   -- Да благословитъ Господь Богъ сію трапезу, торжественно сказала она, садясь съ своимъ толстымъ собесѣдникомъ за столъ.
   Майорша думала о своемъ честномъ Микелѣ, ѣхавшемъ впереди полка.
   -- Плохой имъ будетъ обѣдъ сегодня, сказала она, вздохнула и принялась за супъ.
   Съ постепенно удовлетворявшимся аппетитомъ, Джозъ болѣе и болѣе одушевлялся. Ему пришло на мысль выпить за здоровье цѣлаго полка, и онъ придумывалъ различные тосты, чтобъ только продлить удовольствіе, доставляемое шампанскимъ.
   -- За здоровье майора о'Доудъ и храбраго его полка! провозгласилъ Джой, низко кланяясь своей гостьѣ.-- И вы, вѣрно, не откажетесь мистриссъ о'Доудъ?... Эй, Исидоръ! налей бокалъ мистриссъ о'Доудъ.
   Вдругъ Исидоръ встрепенулся, а майорша опустила ножикъ и вилку: въ направленіи къ югу послышались отдаленные глухіе звуки.
   -- Это что такое? сказалъ Джозъ.-- Что же ты не наливаешь, негодяй?
   -- C'est le feu, замѣтилъ Исидоръ и выбѣжалъ на балконъ.
   -- Господи, защити и помилуй васъ!... Это пушечная канонада! воскликнула мистриссъ о'Доудъ, вскакивая съ мѣста и подходя къ окну.
   И изъ всѣхъ другихъ домовъ повысунулись въ окна тысячи блѣдныхъ и встревоженныхъ лицъ. Улицы наполнились народомъ.
  

ГЛАВА XXXII.

ДЖОЗЪ РЕТИРУЕТСЯ, А СЪ ТѢМЪ ВМѢСТѢ И ВОЙНѢ КОНЕЦЪ.

   Мы, мирные жители мирнаго Лондона и Сити, никогда не видали -- да и не приведи Богъ видѣть -- такой сцены суеты и безпокойства, какую представлялъ собой Брюссель. Народъ толпами валилъ къ Намюрскимъ воротамъ, по направленію которыхъ слышались выстрѣлы. Болѣе нетерпѣливые покатились по гладкому шоссе, въ надеждѣ пораньше перехватить извѣстіе изъ арміи. Каждый обращался къ своему сосѣду съ вопросомъ: "а что новенькаго?"; и даже англійскіе лорды и леди удостоили своимъ вниманіемъ и разговоромъ лица, вовсе имъ неизвѣстныя. Приверженцы французовъ съ великимъ восторгомъ торопились на встрѣчу имъ, вполнѣ убѣжденные, что побѣда на сторонѣ императора. Купцы запирали свои лавки и присоединялись къ общему хору ропота, шума и тревоги. Женщины бросились въ церкви и на колѣняхъ возсылали теплыя молитвы къ небу. Глухіе звуки канонады раздавались безпрерывно, какъ отдаленные перекаты грома. Экипажи путешественниковъ одинъ за другимъ выѣзжали изъ города по направленію къ Генту. Предсказанія французскихъ партизановъ, повидимому, начинали принимать вѣроятіе. "Наполеонъ разъединилъ наши арміи" -- носился слухъ. "Онъ идетъ прямо на Брюссель, разобьетъ англичанъ и къ ночи будетъ здѣсь".
   -- Разобьетъ англичанъ и къ ночи будетъ здѣсь! кричалъ Исидоръ своему господину, выбѣгая изъ квартиры на улицу и возвращаясь каждый разъ со свѣжими подробностями объ угрожавшемъ бѣдствіи.
   Лицо Джоза становилось блѣднѣе и блѣднѣе. Испугъ охватывалъ все существо нашего индѣйца. Самое шампанское не могло уже пополнить этотъ недостатокъ бодрости. А передъ захожденіемъ солнца нервная система Джоя до того разстроилась, что Исидоръ начиналъ считать себя полнымъ обладателемъ моднаго вышитаго фрака.
   Майорша, послушавъ съ минуту пушечные выстрѣлы и вспомнивъ о своей подругѣ въ сосѣдней комнатѣ, бросилась слушать выстрѣлы дотуда, а вмѣстѣ съ тѣмъ, если понадобится, стараться утѣшить одинокую Амелію.
   Мысль, что на ней лежитъ обязанность защищать это нѣжное созданіе, придавала еще болѣе силы природному мужеству мистриссъ о'Доудъ. Она провела подлѣ своей подруги своей цѣлыхъ пять часовъ, то уговаривая ее не печалиться, то пускаясь въ веселую болтовою, но болѣе всего въ грустномъ молчаніи и какомъ-то умственномъ оцѣпенѣніи.
   -- Я не давала ей много задумываться до самого заката солнца, когда пальба прекратилась совершенно, впослѣдствіи говорила майорша
   Паулина, bonne, стояла на колѣняхъ въ ближайшей церкви и молилась за son homme à elle.
   Когда выстрѣлы замолкли, мистриссъ о'Доудъ оставила Амелію и вышла къ Джозу, который, потерявъ и послѣднее присутствіе духа, сидѣлъ за двумя пустыми бутылками. Раза три, съ безпокойнымъ и испуганнымъ видомъ, заглядывалъ онъ въ комнату Эмми, какъ бы желая сказать что-то. Но Пегги, сидѣвшая тамъ, повидимому, вовсѣ не чувствовала расположенія выслушать Джоя. Впрочемъ, и самъ онъ едва ли рѣшился бы сознаться съ откровенностью, что ему хочется бѣжать изъ Брюсселя.
   Съ появленіемъ Пегги въ гостиной гдѣ сидѣлъ мистеръ Седли, среди сумерекъ и въ веселомъ обществѣ опорожненныхъ бутылокъ шампанскаго, сердце нашего пріятеля раскрылось и завѣтныя думы обнаружились.
   -- Мистриссъ о'Доудъ, сказалъ онъ:-- не худо бы вамъ приготовить Амелію....
   -- А что?... развѣ вы хотите отправиться гулять съ нею? спросила майорша, не понявъ, о какихъ приготовленіяхъ говоритъ храбрый Джой.-- Не знаю, можно ли ей: она что-то очень слаба....
   -- Я.... я приказалъ коляску.... и.... и почтовыхъ лошадей.... Вендоръ ушелъ за ними.... проговорилъ мистеръ Седли, запинаясь.
   -- Что вамъ вздумалось кататься ночью?-- Не лучше ли будетъ, если мистриссъ Осборнъ останется въ постели? Я только что уложила ее.
   -- Разбудите Эмми; она должна встать! рѣзко возразилъ Джозъ и топнулъ ногой. Я, кажется, ясно сказалъ вамъ, что послалъ за лошадьми.... да, да! повторяю, послалъ.... Теперь все копчено, и я...
   -- И.... что?... спросила недогадливая о'Доудъ.
   -- Уѣзжаю въ Гентъ, отрывисто отвѣчалъ Джозъ.-- Всѣ, у кого есть хоть малѣйшія средства, выѣзжаютъ отсюда.... Въ моей коляскѣ и для васъ будетъ мѣсто, если хотите.... Во всякомъ случаѣ, черезъ полчаса мы должны отправиться.
   Майорша окинула Джоя презрительнымъ взглядомъ.
   -- Я не тронусь съ мѣста, пока о'Доудъ не дастъ мнѣ предписанія, сказала она.-- Вы можете ѣхать, мистеръ Седли, куда и когда вамъ угодно; а я и Амелія останемся здѣсь.
   -- Эмми поѣдетъ со мной, возразилъ Джозѣ, топнувъ ногой еще сильнѣе прежняго.
   -- Да вы не къ мамашѣ ли хотите везти Амелію? продолжала Пегги: -- или, можетъ быть, сами желаете повидаться съ своей мама? Въ такомъ случаѣ, прощайте, мистеръ Седли,-- желаю вамъ счастливаго пути.... Bon voyage, какъ говорится; только, примите на дорогу мой дружескій совѣтъ: выбрейте свои усы, а то они надѣлаютъ вамъ много хлопотъ....
   -- Что-о?! вскричалъ Джой, обуреваемый различными ощущеніями -- страхомъ, гнѣвомъ и восклицаніями вбѣжавшаго въ эту минуту Исидора.
   -- Pat de cheveux! кричалъ камердинеръ мистера Седли.
   Дѣло въ томъ, что во всемъ Брюсселѣ не нашлось лошадей. Паническій страхъ, порожденный событіями того дня, овладѣлъ не однимъ Джозомъ. Отыскалось немало и потрусливѣе его, и выбравшихся изъ города заблаговременно.
   Какъ ни велики были опасенія и страхъ Джоя, въ теченіи ночи они усилились еще. Мы говорили, что Паулина, bonne, имѣла ton homme 24; elle, въ рядахъ арміи, выступившей противъ Наполеона. Возлюбленный Паулины, урожденецъ Брюсселя, служилъ въ бельгійскихъ гусарахъ. Войска его націи ознаменовали себя въ эту войну примѣрнымъ мужествомъ, и никакъ нельзя было ожидать, чтобъ такой славный солдатъ, какъ молодой фанъ Кутсумъ, баловень Паулины, рѣшился ослушаться приказаній своего полковника и обратился въ бѣгство. Причисленный къ гарнизону Брюсселя, молодой Регулъ наслаждался самымъ завиднымъ комфортомъ, всѣ свободные часы свои проводя на кухнѣ Паулины. И только разными разностями изъ кладовой возлюбленной набитые карманы убѣдили его разстаться съ Паулиной и отправиться въ походъ.
   Впрочемъ, полкъ, въ которомъ находился Регулъ, недолго пожиналъ лавры и превратилъ свои дѣйствія въ самомъ началѣ кампаніи.
   Онъ составлялъ часть дивизіона подъ командою принца оранскаго, и, судя по длинѣ сабель и усовъ, роскоши мундира и вооруженія, Регулъ и его товарищи казались такимъ храбрымъ отрядомъ, какой рѣдко собирался подъ звукъ военныхъ трубъ.
   Когда Ней, выступивъ на авангардъ соединенныхъ войскъ, занималъ одну позицію послѣ другой, до прибытія изъ Брюсселя большого корпуса британской арміи, измѣнившаго результатъ сраженія при Quatre Bras,-- въ это время, эскадроны, между которыми находился Регулъ, оказывали особенную дѣятельность въ ретирадѣ передъ французами, сбиваемые съ одного мѣста на другое и занимавшіе новое съ неимовѣрною быстротою. Прибытіе британцевъ, находившихся въ арьергардѣ, нѣсколько задержало ихъ. Принужденные пріостановиться, они доставили наконецъ непріятельской кавалеріи случай помѣряться силами съ храбрыми бельгійцами. Но и это не задержало смѣлыхъ движеній эскадроновъ, къ которымъ принадлежалъ возлюбленный Паулины. Предпочитая лучше подраться съ британцами, нежели съ французами, они не задумываясь пробрались сквозь англійскіе полки и, оставивъ ихъ далеко за собой, разсѣялись по всѣмъ направленіямъ. Храбрый полкъ не существовалъ болѣе. Куда онъ пропалъ -- Богъ вѣсть. Главная квартира уничтожилась. Регулъ одинъ-одинешенекъ проскакалъ на нѣсколько миль отъ поля сраженія; и гдѣ же ему было искать прибѣжища и защиты, какъ не на кухнѣ своей преданной и нѣжной Паулины?
   Часовъ около десяти, по лѣстницѣ, ведущей въ квартиру Осборна, раздались чьи-то тяжелые шаги и брянчанье кавалерійской сабли. Потомъ послышался легкій стукъ въ дверь на кухню. Бѣдная Паулина, только что возвратившаяся изъ церкви, съ трепетомъ взялась за замокъ и едва не обмерла отъ ужаса, увидѣвъ передъ собою блѣднаго, изнеможеннаго гусара, страшнаго какъ тотъ драгунъ, который пришелъ нарушить сонъ Элеоноры. Паулина закричала бы; но крикъ могли услышать господа, и за тѣмъ увидѣть ея друга. Итакъ, скрѣпя сердце, она затаила этотъ крикъ и ввела героя въ кухню и поставила передъ нимъ пиво и остатки обѣда. Огромное количество пива и мяса, уничтоженное гусаромъ въ нѣсколько минутъ, ясно доказывало, что за столомъ сидитъ не выходецъ съ того свѣта, что подтверждалось и тѣмъ еще, что, набивая ротъ кусками и запивая пивомъ, нашъ герой расказывалъ исторію своихъ несчастій.
   Онъ говорилъ, что полкъ его оказывалъ неимовѣрныя чудеса храбрости и мужественно отражалъ нападеніе всей французской арміи -- что только крайняя необходимость принудила, ихъ къ отступленію, что, вѣроятно, случилось теперь и со всей британской арміей. Ней (по словамъ Регула) разбивалъ одинъ полкъ за другимъ. Тщетно бельгійцы старались отстаивать англичанъ. Бруншвикцы не выдержали натиска и обратились въ бѣгство. Главнокомандующій ихъ убитъ. Это было генеральное débâcle.
   И побѣжденный гусаръ старался утопить свое горе въ изобиліи пива.
   Исидоръ, вошедшій въ ту пору на кухню, слышалъ весь разговоръ и бросился передать его своему господину.
   -- Все кончилось! кричалъ онъ Джозу.-- Милордъ! дюкъ захваченъ въ плѣнъ; бруншвикскій герцогъ убитъ; британцы обратились въ бѣгство; спасся только одинъ человѣкъ. Онъ теперь у насъ на кухнѣ.... Хотите, милордъ, послушать его сами.
   Джозъ отправился на кухню, гдѣ Регулъ все еще сидѣлъ прильнувъ къ бутылкѣ. Лучшимъ французскимъ языкомъ, на какой только способенъ былъ мистеръ Седли, но который, какъ на зло, былъ самый безтолковый, упрашивалъ Джой гусара разсказать ему все, какъ слѣдуетъ. Регулъ удовлетворилъ его любопытство, и чѣмъ ближе къ концу приближался его разсказъ, тѣмъ страшнѣе становились бѣдствія, описываемыя возлюбленнымъ Паулины. -- Изъ всего полка только Регулъ одинъ остался въ живыхъ. Онъ самъ видѣлъ, какъ палъ герцогъ бруншвикскій, и какъ черные гусары показали тылъ.
   -- А что, ...тый полкъ? спросилъ Джозъ, задыхаясь отъ страху.
   -- Изрубленъ въ кусочки, отвѣчалъ гусаръ....
   -- О, моя мистриссъ! ma bonne petite dame! вскрикнула Паулина, и громкія рыданія ея огласили весь домъ.

-----

   Мистеръ Седли, едва не обезумѣвшій отъ ужаса, не зналъ, какъ и гдѣ искать спасенія. Пробѣгая, изъ кухни черезъ гостиную, онъ свирѣпо взглянулъ на дверь сестриной спальни, которую мистриссъ о'Доудъ заперла чуть не передъ самымъ носомъ его. Мистеръ Седли то подходилъ, то прикладывалъ ухо къ роковой двери, то снова отходилъ отъ нея,-- наконецъ рѣшился выйти на улицу, еще въ первый разъ въ тотъ день. Схвативъ свѣчу, онъ искалъ свою фуражку съ золотымъ галуномъ и нашелъ ее на обычномъ мѣстѣ, въ прихожей, у зеркала, передъ которымъ Джозъ, отправляясь куда нибудь, любилъ пококетничать, завить усы и половчѣе нахлобучить шапку. Такова ужь сила привычки! Несмотря на ужасъ, въ которомъ находился Джой, онъ, подойдя къ зеркалу, началъ расправлять свои волосы, заламывать фуражку. И если блѣдность лица непріятно поразила Джоя, зато онъ не могъ не почувствовать самодовольствія, глядя на свои усы, въ теченіи послѣднихъ семи дней принявшіе прекрасный видъ. Впрочемъ, и это послѣднее чувство было не безъ примѣси горечи, породившей наконецъ страхъ...
   "Пожалуй, меня примутъ за военнаго человѣка" -- подумалъ Джой, вспомнивъ предостереженіе Исидора. И, послѣ нѣсколькихъ минутъ раздумья, онъ бросился въ свою спальню и что есть силы дернулъ за звонокъ.
   Исидоръ явился мгновенно. Мистеръ Седли опустился на стулъ, сдернулъ съ шеи платокъ, отвернулъ воротнички и, въ заключеніе, сложилъ на груди обѣ руки.
   -- Coupez moi, Исидоръ! закричалъ онъ:-- vile! Coupez moi....
   Исидору вообразилось, что господинъ его сошелъ съ ума и проситъ перерѣзать себѣ горло.
   -- Les moustaches, продолжалъ Джой, едва не задыхаясь: -- les moustaches -- coupu, rasy, vite!... (Представляя читателю обращикъ французскаго діалекта, употребляемаго мистеромъ Седли, мы просимъ его быть снисходительнымъ къ нѣкоторымъ граматическимъ промахамъ Джоя.)
   Вендоръ сбрилъ усы въ мгновеніе ока и съ невыразимымъ восторгомъ выслушалъ приказаніе своего господина подать ему шляпу и сюртукъ.
   -- Ne porty ploo -- habit militair -- bonny donny a voo -- prenny dehors, сказалъ мистеръ Джозефъ,-- и фракъ и фуражка поступили съ этой минуты во владѣніе Исидора.
   Джой выбралъ черный сюртукъ и жилетъ, повязалъ на шею бѣлый платокъ и надѣлъ пуховую шляпу.
   -- Venny maintenong; sweeny -- ally -- party -- dong la roo.
   И, сказавъ это, мистеръ Седли тихо спустился съ лѣстницы и вышелъ на улицу.
   Регулъ хотя и божился, что онъ одинъ только изъ всего полка соединенныхъ армій уцѣлѣлъ отъ пораженія Нея, но показаніе его, видимо, было несправедливо: по улицамъ шатались многіе также точно уцѣлѣвшіе, какъ и возлюбленный Паулины. Нѣсколько десятковъ товарищей Регула, возвратившись въ Брюссель, подтверждали слухи о пораженіи арміи. Прибытіе французовъ ожидалось ежеминутно; паническій страхъ увеличивался, и приготовленья къ побѣгу были замѣтны всюду.
   "Нѣтъ лошадей, да и только!"-- думалъ Джозъ. Онъ посылалъ Исидора разузнать и распросить, не одолжитъ ли кто, или не продастъ ли ему своихъ лошадей; и ужасъ его принималъ огромные размѣры, когда усердный слуга отъ всѣхъ приносилъ ему отрицательные отвѣты.
   "Не отправиться ли пѣшкомъ?"-- приходило на мысль Джою, но вслѣдъ за тѣмъ являлось такое рѣшеніе: "Нѣтъ"!!
   Такъ было тяжеловѣсно тѣло Джоза, что и самый сильный страхъ не возбуждалъ его къ дѣятельности.
   Почти всѣ отели, выходящія лицомъ къ Парку, было заняты англичанами. Мистеръ Седли безсознательно пустился въ эту часть города и тамъ смѣшался съ толпами народа, также какъ и онъ, бродившаго изъ стороны въ сторону, подъ вліяніемъ общаго страха и томительнаго безпокойства. Джозъ не могъ не позавидовать тѣмъ счастливцамъ, которые, успѣвъ достать лошадей и упряжь, быстро неслись мимо его за городъ. Зато Джой, еслибъ хотѣлъ, могъ утѣшаться положеніемъ многихъ другихъ, которые, какъ и онъ, ни за какія деньги и мольбы не могли достать себѣ возможности къ побѣгу. Между этими послѣдними Джозъ замѣтилъ и леди Бэйракръ и ея дочку. Онѣ сидѣли въ коляскѣ, въ porle-cochère своей отели, совсѣмъ готовыя къ выѣзду; yо дѣло остановилось по той же причинѣ, какъ у мистера Седли.
   Ребекка Кроули имѣла жительство въ той же отели и до сей минуты не питала пріязни ни къ одной леди изъ фамиліи Бэйракръ. Миледи Бэйракръ, при каждой встрѣчѣ съ мистриссъ Кроули за лѣстницѣ, перерѣзывала ей дорогу самымъ надмѣннымъ образомъ; во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ случалось ей слышать имя Ребекки, она относилась о своей сосѣдкѣ съ самой невыгодной стороны. Миледи Бэйракръ ужасалась, глядя на фамильярное обращеніе генерала Туфто съ женой его адъютанта. Леди Бланшъ бѣгала отъ Ребекки какъ отъ заразы. Одинъ старикъ Бэйракръ -- украдкой правда -- удостоивалъ Ребекку своимъ привѣтомъ.
   А между тѣмъ на ея долю выпалъ прекрасный случай отмстить миледи Бэйракръ. Надо замѣтить, что въ отели всѣмъ было извѣстно, что капитанъ Кроули не взялъ съ собой своихъ лошадей. На этомъ основаніи, когда всѣхъ жителей города Брюсселя обуялъ паническій страхъ, леди Бэйракръ рѣшилась унизить свое достоинство, пославъ къ мистрисъ Кроули свою служанку, съ тѣмъ, чтобъ, при засвидѣтельствованіи ей своего почтенія, спросить о цѣнѣ лошадей ея. Мистрисъ Кроули возвратила записку съ тѣмъ же привѣтомъ, прибавивъ замѣчаніе, что она не имѣетъ привычки входить въ торгъ съ служанками.
   Вслѣдствіе такого рѣзкаго отвѣта явился самъ старикъ-лордъ, но и онъ удостоился не лучшаго пріема.
   -- Какъ?! прислать ко мнѣ служанку! кричала разгнѣванная мистриссъ Кроули.-- Чего добраго, пожалуй, леди Бэйракръ вздумаетъ приказать мнѣ осѣдлать лошадей!... Да кто изъ нихъ хочетъ выѣхать отсюда, сама леди или ея femme de chambre?
   Вотъ отвѣтъ, который лордъ Бэйракръ принесъ своей супругѣ.
   При необходимости, мало ли на что рѣшается человѣкъ! Вотъ и леди Бэйракръ -- видя неудовлетворительный результатъ второго посланія, лично засвидѣтельствовала мистриссъ Кроули свое почтеніе. Знатная леди упрашивала капитаншу назначить за лошадей какую угодно цѣну; она даже сдѣлала Ребеккѣ приглашеніе посѣщать ихъ въ Лондонѣ, если только послѣдняя доставитъ имъ возможность возвратиться туда. Но на все это мистриссъ Кроули отвѣчала смѣхомъ.
   -- Прошу извинить, миледи: я не имѣю, ни малѣйшаго желанія толкаться по вашимъ переднимъ, говорила она.-- Да и то еще надо сказать, что ни вы, ни ваши брильянты не доѣдутъ до дому. Со всѣми вашими драгоцѣнностями вы навѣрное достанетесь французамъ. Они черезъ два часа явятся сюда, а я въ это время буду на половинѣ дороги къ Генту.... Ни за что не продамъ своихъ лошадей, даже за ваши два огромные брильянта, которые такъ блестѣли.... помойте?... на томъ балу....
   И страхъ и злость пронимали леди Бэйракръ; она вся дрожала. Чтожь касается до брильянтовъ, о которыхъ говорила Ребекка, то они были запрятаны въ платье и сапоги милорда.
   -- Вы сами не знаете, что говорите!... брильянты мои въ рукахъ надежнаго банкира, замѣтила миледи.
   При вторичномъ смѣхѣ Ребекки, разобиженная леди спустилась съ лѣстницы и сѣла въ коляску. Служанка, слуга и супругъ были разосланы по всѣмъ направленіямъ -- во что бы то ни стало, найти лошадей.
   Ребекка не безъ удовольствія смотрѣла на коляску, въ которой помѣщалась знаменитая фамилія Бэйракръ, и вслухъ выражала свои мысли о горькомъ положеніи и замѣшательствѣ миледи.
   -- Воображаю себѣ, какъ непріятно быть въ подобномъ положенія. Сидѣть въ коляскѣ и во всемъ городѣ, въ теченіи цѣлаго дня, не достать какой нибудь пары лошадей! говорила мистриссъ Раудонъ.-- Въ добавокъ къ этому, въ подушкахъ коляски зашито множество брильянтовъ.... Какой отличный призъ ожидаетъ французовъ въ этой коляскѣ! то есть экипажъ и брильянты, но отнюдь не сама миледи!...
   И все это Ребекка, не краснѣя, сообщала хозяину отели, слугамъ, гостямъ и кому ни попало. Само собой разумѣется, что такія любезности, доходя до ушей леди Бэйракръ, не могли льстить ея самолюбію.
   Наслаждаясь уничиженіемъ своего врага, Ребекка вдругъ увидѣла Джоза, который, въ свою очередь, замѣтивъ ее, прямо обратился къ ней.
   На одутловатомъ, обезображенномъ страхомъ, лицѣ мистера Седли точно написана была его тайна -- рѣшительное намѣреніе бѣжать, лишь только найдутся къ тому средства.
   "Онъ купитъ моихъ лошадей -- подумала Ребекка.-- Для себя я оставлю только маленькую лошадку."
   Джозефъ подошелъ къ своему другу, и въ сотый разъ повторяемый вопросъ предложенъ былъ и мистриссъ Раудонъ: не знаетъ ли она, гдѣ бы достать лошадей?
   -- Неужли и вы хотите бѣжать? спросила Ребекка, засмѣявшись.-- А я надѣялась на васъ какъ на защитника всего прекраснаго пола.
   -- Вы знаете, я.... я человѣкъ не военный, говорилъ Джой, не переводя духъ.
   -- А какже Амелія!... кто же будетъ охранять вашу бѣдную сестрицу? спросила Ребекка.-- Вы, вѣроятно, не. покинете ея одну?
   -- А что же хорошаго могу я сдѣлать для нея, предположимъ.... ну да въ случаѣ, если непріятель явится сюда? отвѣчалъ Джозъ.-- Конечно, надо надѣяться, что онъ пощадитъ беззащитныхъ женщинъ.... Дѣло другое мы: мнѣ сказывалъ лакей, что французы поклялись перерѣзать нашего брата, всѣхъ до одного.
   -- Ахъ, какъ это страшно! вскричала Ребекка, увеселяясь трусостью сборщика податей.
   -- Но я не покину Эмми, продолжалъ добросердечный братъ.-- Она не будетъ оставлена безъ защиты. Въ моей коляскѣ довольно мѣста и для нея,-- и для васъ, если только угодно вамъ, моя милая мистриссъ Кроули.... Но вотъ затрудненіе: не знаю, гдѣ достать лошадей, заключилъ Джозефъ, испустивъ тяжелый вздохъ.
   -- У меня есть двѣ, которыя я могу продать сказала Ребекка.
   Мистеръ Седли едва не бросился въ ея объятія, при этомъ извѣстіи.
   -- Приготовляй карету, Исидоръ! кричалъ онъ -- наконецъ-то мы нашли лошадей,-- нашли, нашли
   -- Замѣтьте, мистеръ Джозефъ, мои лошади никогда не бывали въ упряжи. Бульфинчъ въ щелки разобьетъ вашу коляску, если вы его заложите.
   -- Но каковъ онъ въ верховой ѣздѣ? спросилъ Джой.,
   -- Смиренъ какъ ягненокъ и скоръ какъ заяцъ, отвѣчала мистриссъ Раудонъ.
   -- А какъ вы думаете, выдержитъ ли онъ меня?....
   И воображеніе Джоза тотчасъ же нарисовало ему блестящую перспективу побѣга, на статномъ конѣ и внѣ всякой опасности. Мысль объ Амеліи совершенно оставила его. Какой человѣкъ, хоть сколько нибудь имѣющій склонности къ покупкѣ лошадей, устоялъ бы противъ такого искушенія?.
   Ребекка, въ отвѣтъ, попросила сборщика податей войти въ комнату. Джозъ, задыхаясь, послѣдовалъ за мистриссъ Раудонъ, для окончательнаго рѣшенія дѣла. Въ жизни мистера Седли эти полчаса были единственные, которые обошлись ему такъ дорого. Ребекка, измѣряя цѣнность продаваемаго товара его рѣдкостію и готовностію Джоза купить немедленно, запросила за лошадей своихъ столько, что тароватый Джозефъ невольно попятился.
   -- И замѣтьте, мистеръ Седли, прибавила мистриссъ Раудонъ рѣшительнымъ тономъ: -- по одиначкѣ эти лошади не продаются. Раудонъ назначилъ за нихъ ту цѣну, какую я объявила вамъ, лордъ Бэйракръ съ величайшимъ удовольствіемъ тотчасъ же согласился бы на эти условія; но изъ любви и уваженія въ семейству Седли, я ни за что, ни, за что не рѣшусь продать этихъ лошадей кому нибудь другому, а не вамъ!
   Джозъ, какъ и слѣдовало ожидать, кончилъ тѣмъ, что согласился. Назначенная сумма, которую мистеръ Седли не могъ заплатить безъ отсрочки, была такъ велика, что для мистриссъ Раудонъ составляла капиталецъ. Ребекка мгновенно вычислила, что съ этими деньгами и деньгами отъ продажи прочихъ вещей Раудона и вдовьимъ пенсіономъ, въ случаѣ смерти мужа, она будетъ поставлена въ независимое положеніе въ свѣтѣ и съ твердостью можетъ носить трауръ.
   Раза два и ей приходила мысль о побѣгѣ, но размышленія совѣтовали ей остаться въ городѣ.
   "Ну, положимъ, придутъ французы -- думала Ребекка -- что же могутъ они сдѣлать бѣдной вдовѣ бѣднаго офицера? Рѣшительно, съ этой стороны мнѣ нечего бояться -- варварскія времена давно прошли. Вѣроятно, насъ отпустятъ на родину; а если и нѣтъ, такъ чтожь! съ вѣрнымъ, хотя и небольшимъ, доходомъ можно беззаботно проживать и за границей."
   Между тѣмъ Джозъ и Исидоръ отправились на конюшню осматривать купленныхъ лошадей. Мистеръ Седли непремѣнно хотѣлъ выѣхать въ ту же ночь, даже въ тотъ самый часъ, и, потому, оставивъ вѣрнаго слугу своего хлопотать около конюшни, отправился домой, чтобы сдѣлать необходимыя приготовленія къ отъѣзду. Надо замѣтить, все это производилось секретно. Предпринято было войти въ свою комнату по черной лѣстницѣ; видѣться съ мистриссъ о'Доудъ и Амеліей и объявить имъ о намѣреніи бѣжать -- не предстояло надобности.
   Пока совершался торгъ между Джозомъ и Ребеккой, пока осматривались и запрягались лошади, время летѣло своимъ чередомъ и наступало уже слѣдующее утро. Было далеко за полночь; но весь городъ бодрствовалъ,-- огни свѣтились во всѣхъ домахъ, народъ толпился у дверей и по улицамъ. Толки различнаго свойства переходили изъ устъ въ уста: одни утверждали, что пруссаки совершенно разбиты; другіе, напротивъ, говорили, что не пруссаки, но англичане атакованы и побѣждены: наконецъ, третьи доказывали, что тѣ и другіе удержали свою позицію. Послѣдній слухъ становился болѣе и болѣе вѣроятнымъ. По сю пору не показывалось еще ни одного французѣ. Бѣглецы изъ арміи приносили вѣсти одна другой благопріятнѣе. Наконецъ явился адъютантъ съ депешами къ коменданту Брюсселя, и черезъ нѣсколько минутъ по всему городу разнеслось оффиціильное извѣстіе объ успѣхахъ союзныхъ войскъ при Quatre Bras и ретирадѣ французовъ подъ командою маршала Нея, послѣ шести часовъ кровопролитной битвы. Джозъ, подходя къ своей квартирѣ, нашелъ у дверей цѣлую толпу народа, толкующаго о только что полученной новости, истина которой не допускала теперь ни малѣйшаго сомнѣнія. Въ такой радости, мистеръ Седли опрометью бросился сообщить это извѣстіе печальнымъ дамамъ, оставленнымъ его защитѣ. Разговаривая съ ними, Джой утаилъ свое намѣреніе бѣжать, умолчалъ и о покупкѣ лошадей и о цѣнѣ, какую заплатилъ за нихъ.
   Общій успѣхъ или пораженіе весьма немного значили для тѣхъ, кто думалъ о безопасности обожаемаго имъ существа. Весь интересъ ихъ сосредоточивался на жизни или смерти только одного. При извѣстіи о побѣдѣ, сердце Амеліи забилось тревожнѣе прежняго. Въ ту минуту она сама готова была броситься въ армію. Опасенія и страхъ ея разрѣшились пароксизмомъ, и бѣдная женщина, погруженная въ какое то оцѣпенѣніе, бѣгала изъ угла въ уголъ какъ помѣшанная. Грустно и больно было смотрѣть на нее. Пораженный воинъ, умирая на полѣ битвы, среди стоновъ и воплей своихъ храбрыхъ сподвижниковъ, не чувствовалъ, при послѣдней борьбѣ жизни со смертью, той мучительной боли, какую испытывала Эмми. Джозъ не могъ равнодушно вынести такой сцены. Онъ оставилъ свою сестру попеченіямъ мистриссъ о'Доудъ и, побуждаемый любопытствомъ, еще разъ спустился съ лѣстницы -- послушать, о чемъ говорятъ въ народѣ.
   Болѣе любопытные оставались на улицахъ до самого разсвѣта. Достовѣрныя извѣстія, одно за другимъ, приходили изъ арміи,-- и ихъ передавали теперь уже участвовавшіе въ дѣлѣ. Въ городѣ мачади показываться фуры и длинныя деревенскія телѣги, наполненныя ранеными. Иные тяжело стонали; блѣдныя, болѣзненныя лица другихъ выглядывали изъ подъ соломы. Джозъ Седли съ мучительнымъ любопытствомъ смотрѣлъ на одну изъ этихъ телѣгъ, въ которой лежалъ какой-то раненый, испытывавшій невыразимыя страданія. Усталыя лошади съ трудомъ передвигали ноги.
   -- Стой! стой! раздался слабый голосъ,-- и повозка остановилась противъ квартиры мистера Седли.
   -- Это Джоржъ, Джоржъ! онъ, непремѣнно онъ! вскричала Амелія, бросаясь на балконъ, блѣдная и съ распущенными волосами.
   Но она ошиблась: это былъ не Джоржъ, хотя и извѣстіе о немъ.
   Въ телѣгѣ лежалъ Томъ Стоббль -- тотъ самый, который, назадъ тому двадцать-четыре часа, выносилъ изъ Брюсселя знамя своего полка и храбро защищалъ его на полѣ битвы. Французскій латникъ прокололъ юношу въ ногу, но и, падая, онъ не выпустилъ этой святыни изъ рукъ своихъ.
   -- Мистеръ Седли, мистеръ Седли! слабо кричалъ Стоббль.
   Перепуганный Джозъ подошелъ къ нему, не узнавъ сначала, кто зоветъ его.
   -- Возьмите меня къ себѣ, сказалъ молодой человѣкъ, протянувъ горячую и ослабѣвшую руку: -- Осборнъ.... и.... Доббинъ.... велѣли. Отдайте человѣку два наполеондора.... маменька моя.... заплатитъ вамъ.
   Въ продолженіи многихъ тяжелыхъ часовъ, проведенныхъ въ повозкѣ, мысли Стоббля часто носились надъ родительскимъ кровомъ, и въ этомъ отрадномъ бреду молодой человѣкъ забывалъ о своихъ страданіяхъ.
   Помѣщеніе отели было обширное, въ немъ немало нашлось добрыхъ людей,-- и черезъ нѣсколько минутъ повозка очистилась: больныхъ всѣхъ уложили въ мягкія постели. Стоббля перенесли въ квартиру Осборна. Амелія и майорша кинулись встрѣтить страдальца. Можете представить себѣ чувства этихъ двухъ женщинъ, когда имъ сказали, что мужья ихъ живы. Амелія въ восторгѣ бросилась на шею своего добраго друга и нѣжно обняла его. Съ глубокой признательностью пала она на колѣни, и жаркая молитва за сохраненіе мужа полетѣла къ Престолу Всевышняго.
   Никакой медикъ не прописалъ бы болѣе цѣлебнаго лекарства противъ лихорадочнаго и нервическаго состоянія Амеліи, ничто не принесло бы ей лучшаго утѣшенія, какое доставилъ ей простой случай. Въ безпрерывномъ бдѣніи, вмѣстѣ съ мистриссъ о'Доудъ, надъ раненымъ юношей, Амелія не имѣла времени предаваться своимъ личнымъ безпокойствамъ, опасеніямъ и мрачнымъ предчувствіямъ. Молодой паціентъ въ простыхъ словахъ разсказалъ происшествія того дня и дѣйствія нашихъ друзей. Полкъ пострадалъ жестоко; онъ потерялъ многихъ храбрыхъ офицеровъ и солдатъ Въ то время, какъ онъ пошелъ въ атаку, лошадь подъ майоромъ о'Доудъ пала, и всѣ думали, что командиръ убитъ, и Доббинъ заступилъ его мѣсто. Но когда полкъ возвращался къ своей позиціи, всѣ увидѣли, что маіоръ здравъ и невредимъ, сидитъ на трупѣ своего Пирама и подкрѣпляетъ себя изъ плетеной фляжки. О'Доудъ говорилъ, что капитанъ Осборнъ поразилъ французскаго латника, проколовшаго прапорщику ногу. При этомъ извѣстіи Амелія поблѣднѣла какъ полотно, и мистриссъ о'Доудъ принуждена была остановить разсказъ. Черезъ нѣсколько минутъ Томъ Стоббль началъ снова, передавъ въ заключеніе, какъ Доббинъ къ концу дня, хотя и самъ раненый, поднялъ его, Тома, отнесъ сперва къ хирургу, а потомъ въ телѣгу, отправлявшуюся къ Брюссель. Доббинъ обѣщалъ извощику два наполеондора, если онъ отправится къ квартирѣ мистера Седли, и приказалъ сказать мистриссъ Амеліи Осборнъ, что мужъ ея живъ.
   -- Вотъ каковъ этотъ Уильямъ Доббинъ! сказала мистриссъ о'Доудъ: -- должно быть, у него доброе сердце; а я никакъ не думала: онъ все смѣялся надо мною.
   Стоббль утверждалъ, съ своей стороны, что во всей арміи не найти такого офицера, какъ Доббинъ, и выхвалялъ его за его скромность, добросердечіе и хладнокровныя дѣйствія въ полѣ. Амелія почти безъ всякаго вниманія, разсѣянная и задумчивая, слушала Тома, когда рѣчь шла не объ ея мужѣ. Зато, когда говорилось о Джоржѣ, она вся обращалась въ слухъ.
   Помогая больному и размышляя о прошедшемъ днѣ, Амелія не могла дождаться окончанія слѣдующаго. Во всей арміи одинъ только человѣкъ былъ драгоцѣненъ ей, и, узнавъ, что онъ здоровъ, Эими очень мало интересовалась судьбой всѣхъ другихъ. Вѣсти, которыя Джозъ собиралъ на улицѣ и приносилъ домой, поражали слухъ ея своей несвязностью и темнотою. Однакожь, Амелія не обращала на нихъ вниманія, хотя трусливый братъ ея и многіе, подобные ему, въ Брюсселѣ начинали находить въ извѣстіяхъ новый источникъ безпокойства. Французы, дѣйствительно, отражены; но надо замѣтить, что ихъ была одна только дивизія, и что они отступили послѣ упорной и жестокой битвы. Наполеонъ находился подъ Линьи, гдѣ, разбивъ пруссаковъ, готовился обратить всѣ свои силы противъ союзныхъ войскъ. Дюкъ Веллингтонъ отступалъ къ столицѣ Бельгіи, и всѣ предполагали, что подъ стѣнами Брюсселя буденъ дано генеральное сраженіе, выигрышъ котораго былъ весьма сомнителенъ. Дюкъ Веллингтонъ могъ положиться только за двадцать тысячъ британцевъ, и съ этой горстью храбрецовъ ему предстояло вступить со ста-пятидесятью тысячами французовъ, идущихъ къ Брюсселю, подъ командой самого Наполеона. Подъ предводительствомъ Наполеона?! Могъ ли какой воинъ, при всей своей извѣстности и искусствѣ, расчитывать на побѣду, выступая противъ такого полководца?
   Передумывая все это, Джой трепеталъ, и въ такомъ состояніи находился не онъ одинъ, а весь Брюссель.-- Всѣ понимали, что сраженіе наканунѣ было только прелюдіей къ другой, великой битвѣ. Одна изъ армій, противопоставленная императору, разсѣялась. Горсть англичанъ едва ли устоитъ. Наполеонъ уничтожитъ ихъ и по трупамъ павшихъ воиновъ войдетъ въ столицу. Горе тѣмъ, кого онъ застанетъ въ ней! Привѣтствія побѣдителю заготовлялись заранѣе; градоначальники держали тайныя совѣщанія: Наполеону готовилась квартира; фабриканты выдѣлывали трехъ-цвѣтные флаги и тріумфальныя эмблемы, которыми намѣревались встрѣтить прибытіе императора.
   Эмиграція еще продолжалась, и всякій, кто только находилъ хоть малѣйшія средства, пользовался ими и бѣжалъ. Джозъ, по приходѣ своемъ въ отель, гдѣ жила Ребекка, нашелъ, что коляска Бэйракръ укатила наконецъ изъ forte-cochère.
   Вчерашнюю остановку свою Джой считалъ не болѣе, какъ отсрочкой, и во всякомъ случаѣ намѣревался сдѣлать приличное употребленіе имъ купленныхъ за дорогую цѣну лошадей. Пока армія находилась еще между Брюсселемъ и Наполеономъ, онъ не предвидѣлъ особенной необходимости къ побѣгу; а теперь, когда слухи становились болѣе и болѣе вѣроятными, Джозъ снова началъ тревожиться и на всякій случай перевелъ лошадей на свою конюшню, чтобъ, въ крайности, имѣть ихъ подъ рукой. Исидоръ не отходилъ отъ стойлъ. Сѣдла были надѣты. И камердинеръ Джозефа съ нетерпѣніемъ ожидалъ минуты, когда господинъ его крикнетъ ему: "подавай!"
   Ребекка, послѣ холоднаго пріема, оказаннаго ей Амеліей, не хотѣла даже и смотрѣть на неё. Она подрѣзала букетъ, подаренный Джоржемъ, налила въ вазу свѣжей воды и нѣсколько разъ перечитала записку, приложенную къ букету.
   -- О, Амелія, говорила мистриссъ Раудонъ, перебирая между пальчиками записочку: -- ты не знаешь еще, что этимъ лоскуткомъ бумаги я могу тебя совершенно уничтожить!... Не понимаю, однакожъ, что хорошаго нашла она въ этомъ глупомъ щеголѣ, который не думаетъ и не заботится о ней ни на волосъ.... Куда мой Раудонъ! его, никакъ нельзя сравнить съ этимъ простофилей: онъ въ десять разъ лучше Осборна.
   И за тѣмъ въ маленькую головку Ребекки приходили мрачныя мысли:
   "Ну что, если ея добраго Раудона постигнетъ какое нибудь несчастіе: что она будетъ дѣлать тогда?... Хорошо еще, что онъ оставилъ лошадей въ ея распоряженіе...."
   Въ теченіи этого дня мистриссъ Кроули не разъ вспоминала о предосторожности, какую приняла миледи Бэйракръ, и, находя ее благоразумною, сама взялась за иголку. Ребекка зашила множество бездѣлушекъ, векселей и ассигнацій около своей собственной персоны и такимъ образомъ приготовилась бѣжать, если понадобится, или оставаться и встрѣтить побѣдителя,-- будь онъ англичанинъ или французъ -- развѣ для нея это не все равно?... И я имѣю причины предполагать, что въ ту ночь пріятныя грезы не разъ превращали капитаншу Кроули въ дюшессу и Madame la Maréchale,-- въ то время, какъ Раудонъ, завернувшись отъ дождя въ походный плащь, на бивуакѣ, сквозь сонъ, припоминалъ любимыя черты маленькаго личика своей маленькой жены....
   Слѣдующій день былъ воскресный. Мистриссъ о'Доудъ съ удовольствіемъ замѣтила возстановленіе здоровья своихъ паціентовъ. Она всю ночь продремала на креслахъ, изрѣдка просыпаясь посмотрѣть и Амелію и раненаго Тома. Съ наступленіемъ утра, майорша отправилась домой -- привести въ порядокъ свой туалетъ, сообразно съ праздничнымъ днемъ. Мы не должны сомнѣваться, что, войдя и свою комнату, гдѣ все осталось такъ, какъ было въ достопамятный часъ разлуки,-- мистриссъ о'Доудъ овладѣло чувство умиленія, и она съ горячей молитвой преклонила колѣни.
   Возвращаясь къ Амеліи, майорша не забыла взять съ собой знаменитыя проповѣди дяди своего декана, въ которыхъ, мимоходомъ сказать, она многаго не понимала, ибо авторъ ихъ былъ человѣкъ ученый и весьма удачно умѣлъ начинять свои сочиненія латинскими цитатами. Мистриссъ о'Доудъ предложила Амеліи и раненому прапорщику воспользоваться этимъ неизъяснимымъ услажденіемъ. Въ тотъ день, и даже въ тотъ часъ, быть можетъ въ двадцати тысячахъ церквахъ, милліоны британцевъ возсылали свои теплыя молитвы къ общему отцу нашему, помощнику и покровителю. Содержаніе молитвы было одинаково у всѣхъ; разница заключалась только въ исполненіи. Въ Англіи эта молитва возносилась въ тишинѣ, въ Брюсселѣ -- сопровождалась канонадой Ватерлоо.
   Когда раздались первые выстрѣлы, Джозъ, будучи не въ состояніи уже сносить такое сцѣпленіе ужасовъ, рѣшился въ ту же минуту обратиться въ бѣгство. Онъ бросился въ комнату, гдѣ лежалъ раненый и гдѣ сидѣли Амелія и мистриссъ о'Доудъ, углубленныя въ назидательныя поученія декана, и прервалъ ихъ чтеніе громкимъ обращеніемъ къ своей сестрѣ.
   -- Эмми, я не могу долѣе оставаться здѣсь; я не хочу оставаться здѣсь ни на минуту. И ты должна отправиться со мной. У меня и для тебя куплена лошадь.... Скорѣй, скорѣй!... Одѣвайся.... идемъ... Ты поѣдешь позади Исидора....
   -- Господи помилуй!... Да вы, мистеръ Седли, просто, трусъ! сказала мистриссъ о'Доудъ, закрывая книгу.
   -- Идемъ же! проворнѣе, Амелія! продолжалъ Джозъ.-- Ты не слушай, что тебѣ говорятъ.... Неужели ты хочешь остаться здѣсь, чтобъ французы перѣзали насъ какъ барановъ.
   -- А вы забыли, вѣрно, вашихъ храбрыхъ воиновъ? проговорилъ съ постели Стаббль.... А вы.... мистриссъ о'Доудъ... вы не оставите меня?...
   -- Нѣтъ, нѣтъ, мой другъ, отвѣчала добрая майорша, подходя къ раненому герою и цалуя его.-- Пока я здѣсь, ничего не бойся.... Вотъ, еще что выдумалъ -- бѣжать! продолжала она:-- да еще какъ!... Славная бы вышла изъ меня фигура, еслибъ сломя-голову поскакала я верхомъ, да еще позади какого нибудь плутишки Исидора.
   Послѣднее замѣчаніе заставило разсмѣяться ея паціента; даже Амелія не могла удержаться отъ улыбки.
   -- Да я и не прошу ея, возразилъ мистеръ Джой, со злостью: -- и не хочу просить эту ирландку.... Говори же Амелія, разъ и на всегда, ѣдешь ты со мной или нѣтъ?...
   -- Безъ моего мужа, Джозефъ? сказала Амелія съ удивленіемъ, и подала мистриссъ о'Доудъ свою руку.
   Терпѣніе Джоза истощилось.
   -- Прощай же! вскричалъ онъ, сжавъ кулаки и хлопнувъ дверью.
   Чрезъ нѣсколько минутъ мистриссъ о'Доудъ услышала стукъ лошадиныхъ подковъ,-- взглянула въ окно и послала въ слѣдъ за удаляющимися Джозефомъ и Исидоромъ нѣсколько рѣзкихъ эпитетовъ. Застоявшіяся лошади быстро понеслись по улицѣ.
   -- Ради Бога, взгляни на него, Амелія, говорила майорша, указывая на уморительную фигуру неуклюжаго Джоя: -- можетъ ли быть что нибудь смѣшнѣе! Признаюсь, и въ кукольномъ магазинѣ забавнѣе я ничего не видала.
   И, пока ваши лихіе наѣздники не скрылись по направленію дороги въ Гентъ, мистриссъ о'Доудъ не переставала обстрѣливать ихъ своими ѣдкими сарказмами.
   Канонада ревѣла съ самого утра и до заката солнца. Было уже темно, когда все вдругъ, какъ будто по сигналу, смолкло.
   Каждый изъ насъ, вѣроятно, знаетъ, что случилось въ этотъ промежутокъ времени. Повѣсть сама говоритъ за себя устами каждаго англичанина; и вы и я были еще дѣтьми, когда происходила эта великая битва, исторія которой всякому извѣстна....
   Наши друзья, на ряду съ другими, раздѣляли военные подвиги на Ватерлосскомъ полѣ. Линіи неустрашимой англійской инфантеріи цѣлый день приливали и отражали нападеніе французской кавалеріи. Къ вечеру атака французовъ, такъ храбро поддерживаемая и отражаемая, начала замѣтно ослабѣвать. Имъ предстояло вступить въ дѣло не съ одними британцами, и они приготовились къ окончательному нападенію.... И вотъ оно начинается: колонны императорской гвардіи двинулись къ вершинѣ горы Saint Jean, рѣшившись сразу вытѣснить англичанъ съ занимаемой ими цѣлой день позиціи. Несмотря на громъ англійской артиллеріи, всюду разносившей смерть, колонна твердо приступила къ вершинѣ горѣ. Уже она близка была къ цѣли, какъ вдругъ начала колебаться,-- во всѣхъ рядахъ ея замѣчалась нерѣшительность. Выстрѣлы не переставали осыпать колонну,-- и она остановилась. Въ эту минуту англійскія войска снялись съ своей позиціи, бросились на французовъ -- и гвардія дрогнула....
   Пальба прекратилась; замолкли и отголоски ея въ Брюсселѣ. Преслѣдованіе непріятеля тянулось на нѣсколько миль. Темнота ночи одинаково покрыла и Ватерлосское поле и столицу Бельгіи.... Амелія молилась о спасеніи Джоржа, но, увы! Джоржъ, пораженный пулей въ самое сердце, бездыханенъ лежалъ на холодной землѣ.
  

ГЛАВА XXXIII.

ОБЩЕЕ БЕЗПОКОЙСТВО РОДСТВЕННИКОВЪ И РОДСТВЕННИЦЪ О МИССЪ КРОУЛИ.

   Благосклонный читатель, вѣроятно, припомнитъ, что въ то время, какъ армія, послѣ геройскихъ подвиговъ во Фландріи, готовилась занять нѣкоторыя пограничныя укрѣпленія Франціи, предварительно, до вступленія въ это государство, мы оставили за собой въ Англіи нѣсколько лицъ въ мирномъ спокойствіи и тишинѣ,-- лицъ, имѣющихъ тѣсную связь съ нашимъ разсказомъ. Еслижь позабылъ онъ, то покорнѣйше просимъ припомнить, потому что продолженіе нашей лѣтописи начнется именно съ этихъ лицъ.
   Во все продолженіе битвъ и опасностей, которымъ подвергались наши храбрыя войска, а вмѣстѣ съ ними и наши короткіе знакомые и друзья, миссъ Кроули проживала въ Брайтонѣ, рѣдко, или, лучше сказать, почти никогда не интересуясь событіями, происходившими на материкѣ. Правда, въ тѣ дни всѣ газеты были очень занимательнаго содержанія, и Бриггсъ, какъ страстная любительница чтенія, успѣвала иногда удѣлять отъ домашнихъ занятій нѣсколько минутъ, для того, чтобъ заглянуть въ Военную газету, изъ которой однажды почерпнула, между прочимъ, пріятное извѣстіе о производствѣ Раудона Кроули въ полковники, за отличную его храбрость. Новость эта, со всѣми подробностями, стараніемъ миссъ Бриггсъ, была передана почтенной тетушкѣ Раудона.
   -- Какъ жаль, что молодой человѣкъ на поприщѣ свѣта сдѣлалъ шагъ, который никакія производства не въ состояніи исправить, говорила человѣколюбивая миссъ Кроули.-- Съ его чиномъ и достоинствами Раудонъ легко могъ жениться на дочери пивовара.... вотъ хоть бы на миссъ Грэйнсъ, и взять за ней полмилліона приданаго, а еслибъ эта партія не понравилась, что помѣшало бы вступить ему въ родство съ лучшими фамиліями Англіи. Мои деньги никогда бы не ушли отъ Раудона. Если не ему, то дѣтямъ его, рано или поздно достанутся-таки онѣ. Признаться, мнѣ хочется еще пожить, хотя вамъ, миссъ Бриггсъ -- я знаю -- давно уже желательно раздѣлаться со мною.... А теперь что? вмѣсто блестящей перспективы жить въ изобиліи, Раудону суждено всю жизнь оставаться только что не нищимъ, и, въ добавокъ, съ женой изъ рода театральныхъ танцовщицъ....
   -- Добрая наша и любезная миссъ Кроули, неужели вы никогда не бросите ока состраданія на война-героя, котораго имя начертано въ лѣтописяхъ славы нашего отечества? говорила на это миссъ Бриггсъ, чрезвычайно тронутая событіемъ подъ Ватерлоо и любившая, при подобныхъ оказіяхъ, употреблять высокій стиль.-- Мнѣ кажется, продолжала миссъ Бриггсъ: -- что капитанъ.... или полковникъ, какъ я могу теперь титуловать его.... совершилъ подвигъ, навсегда ознаменовавшій имя Кроули....
   -- Бриггсъ! ты глупа! возразила миссъ Кроули,-- что ты мнѣ толкуешь ознаменовать! Полковникъ Кроули навсегда замаралъ нашу фамилію. Жениться на дочери учителя рисованія!... Ознаменовалъ! нечего сказать!... Жениться на dame de compagnie.... да, чисто на чисто, на компаньонкѣ,-- вотъ какъ ты, Бриггсъ, только та помоложе и въ тысячу разъ красивѣе и умнѣе тебя... Ужь ты не за одно ли съ той закоснѣлой злодѣйкой, низкія хитрости которой сдѣлали изъ Раудона жертву, и которою ты постоянно восхищалась?.... Да, теперь я очень ясно вижу, сударыня, что вы съ ней за одно. Но предупреждаю тебя, что ты сильно ошибаешься, расчитывая на мою духовную.... Кстати: напиши, пожалуста, къ мистеру Векси, чтобъ онъ немедленно пожаловалъ сюда.
   Мистеръ Векси былъ душеприкащикомъ миссъ Кроули и постоянно разъ въ недѣлю являлся въ старой дѣвѣ для распоряженій относительно приведенія въ извѣстность ея имущества и устраненія всякихъ недоразумѣній касательно распредѣленія ея доходовъ въ будущемъ.
   Насмѣшливость тетушки Раудона съ каждымъ днемъ становилась язвительнѣе. Но что касается до миссъ Бриггсъ, то она переносила эти любезности старой дѣвы съ покорностію, кротостію и робостію, полу-лицемѣрными и полу-великодушными,-- однимъ словомъ, съ тѣми качествами, которыя принуждены бываютъ выказывать женщины, положеніемъ и нравомъ подобныя компаньонкѣ миссъ Кроули.
   Впрочемъ, въ такой сильной степени проявлялась раздражительность у тетушки Раудона преимущественно тогда, когда она оправдалась послѣ болѣзни. И въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго: боль, причиняемая раной, становится чувствительнѣе въ то время, какъ начинаетъ подживать.
   И въ такія минуты выздоровленія, къ старой дѣвѣ, въ послѣднее время, подпускалась одна только миссъ Бриггсъ. Несмотря за это, всѣ члены фамиліи Кроули не забывали о своей достолюбезной родственницѣ и множествомъ различныхъ подарковъ и родственныхъ признательныхъ посланій старались удержать себя въ ея памяти.
   Изъ числа первыхъ лицъ, оказывавшихъ такое вниманіе къ миссъ Кроули, позвольте упомянуть объ ея племянникѣ Раудонѣ. Спустя нѣсколько недѣль послѣ знаменитой Ватерлосской битвы и производства мужа Ребекки въ полковники, діэпскій пакетботъ привезъ старой дѣвѣ, въ Брайтонъ, ящичекъ, заключающій въ себѣ подарки и почтительное посланіе отъ полковника Кроули. Въ этомъ ящичкѣ находились: пара французскихъ эполетъ, орденъ Почетнаго Легіона и сломанный эфесъ отъ сабли. Въ письмѣ же своемъ Раудонъ описывалъ, съ большимъ юморомъ, какъ онъ имѣлъ честь принадлежать къ штабу гвардейскаго корпуса, начальникъ котораго клялся, что "гвардія умретъ, но не сдастся" -- и въ ту же минуту былъ взятъ въ плѣнъ простымъ солдатомъ, при чемъ произошла маленькая стычка, и Раудонъ сдѣлался обладателемъ оружія, при семъ прилагаемаго. Чтожь касается до эполетъ и ордена Почетнаго Легіона, то они достались ему отъ французскаго полковника, павшаго въ битвѣ отъ руки его, Кроули. Въ томъ же письмѣ говорилось, что онъ, Раудонъ, счелъ за самое лучшее отослать эти трофеи къ своему доброму и снисходительному старому другу. Далѣе -- спрашивалось: позволено ли будетъ полковнику Кроули писать изъ Парижа, куда отправляется армія? Если выйдетъ позволеніе, то онъ, Раудонъ, сообщитъ интересныя новости изъ этой столицы и различныя свѣдѣнія о друзьяхъ миссъ Кроули, въ которыхъ, во время эмиграціи, она принимала живѣйшее участіе.
   Миссъ Кроули приказала Бриггсъ написать къ полковнику милостивое и поздравительное письмо, ободряя его продолжать переписку. Первое письмо племянника было такъ живо и заключало въ себѣ такую бездну юмора, что тетушка заранѣе наслаждалась удовольствіемъ читать и всѣ слѣдующія.
   -- Я знаю очень хорошо, говорила она своей компаньонкѣ.-- что Раудону никогда не написать письма лучше твоего, бѣдная моя Бриггсъ; но подъ диктовку этой дрянной Ребекки у него выходитъ весьма недурно.-- Ну да пусть ихъ дѣлаютъ, что хотятъ, продолжала старая дѣва: -- только бы забавляли меня. Надо дать имъ понять, что я остаюсь довольна ихъ посланіемъ.
   Удивительно, откуда узнала миссъ Кроули, что Ребеккѣ принадлежить не только сочиненіе письма, но и мысль переслать къ ней, тетушкѣ, военные трофеи, купленные за нѣсколько франковъ -- какъ это достовѣрно извѣстно автору романа -- у одного изъ безчисленнаго множества разнощиковъ, появившихся вслѣдъ за окончаніемъ сраженія съ различными достопримѣчательностями съ поля битвы.
   Привѣтливый отвѣтъ миссъ Кроули чрезвычайно ободрилъ нашихъ молодыхъ друзей, съ этого времени, судя по очевидному расположенію духа своей тетушки, начавшихъ надѣяться на лучшее. Парижскія письма ихъ къ миссъ Кроули были полны разнообразіемъ содержанія и отличались плѣнительностію разсказа.
   Зато къ мистриссъ Бютъ, врачевавшей своего супруга, сломавшаго себѣ шею, письма старой дѣвы были далеко не такъ снисходительны, какъ къ племяннику. Мистриссъ Бютъ, эта бодрая, дѣятельная, живая, повелительнаго характера женщина, учинила самую непростительную, роковую ошибку въ отношеніи въ своей безцѣнной родственницѣ. Она надоѣла миссъ Кроули своими заботливыми попеченіями о ея здоровьи; и если бы миссъ Бриггсъ была женщина съ душой, она могла бы сдѣлаться счастливою, благодаря порученію, возложенному на нее старой дѣвой. Порученіе это заключалось въ слѣдующемъ: увѣдомить мистриссъ Бютъ Кроули, что здоровье миссъ Кроули чрезвычайно поправилось съ тѣхъ поръ, какъ мистриссъ Бютъ оставила ее. Далѣе слѣдовала просьба, чтобы жена ректора ни подъ какимъ видомъ не принимала на себя какого либо безпокойства на счетъ миссъ Кроули и не покидала бы для нея своего собственнаго семейства.
   Будь на мѣстѣ миссъ Бриггсъ другая женщина, это распоряженіе мистриссъ Кроули доставило бы ей неизъяснимое наслажденіе. Но безхарактерная компаньонка не умѣла воспользоваться побѣдой надъ леди, обращавшейся съ нею такъ надмѣнно. Едва только врагъ ея испыталъ пораженіе, миссъ Бриггсъ почувствовала къ нему состраданіе.
   "Ну не дура ли я?-- думала мистриссъ Бютъ, и думала довольно основательно.-- Угораздило же меня, въ томъ письмѣ, которое я послала съ дичью, сдѣлать намекъ, что пріѣду. Надо бы распорядиться совсѣмъ не такъ: просто, не говоря ни слова, пріѣхать и вырвать невѣстку изъ рукъ этой простофили Бриггсъ и этой гарпіи femme de chambre.... Ахъ, Бютъ, Бютъ! нашелъ же ты время, когда ломать себѣ шею!..."
   Положеніе, дѣйствительно, непріятное! Довести миссъ Кроули до подчиненности -- и вдругъ потерять всю власть!... И вотъ, мистриссъ Бютъ, а съ нею вмѣстѣ и всѣ домашніе хоромъ заговорили о непростительномъ самолюбіи миссъ Кроули, потомъ, какою черною неблагодарностью отплатила она за всѣ заботы и попеченія о ней. Повышеніе Раудона въ чинѣ и отличный отзывъ о немъ въ "Военной газетѣ" также немало тревожили христіанскую душу мистрисъ Бютъ. "Ну что, если тетка сжалится надъ своимъ племянникомъ полковникомъ? И что будетъ, если Ребекка снова войдетъ въ милость миссъ Кроули?" И жена ректора написала трогательную проповѣдь о непрочности славы и преуспѣяній нечестивыхъ.-- На другой же день, достойный ректоръ прочиталъ ее громкимъ голосомъ., впрочемъ, ни слова не понявъ изъ нея. Зато Питтъ Кроули былъ доброхотнымъ слушателемъ проповѣди, сочиненной мистриссъ Бютъ.
   Съ отъѣздомъ Ребекки Шарпъ, сэръ Питтъ Кроули вполнѣ предался своимъ прежнимъ наклонностямъ, къ великому скандалу цѣлаго графства и безмолвному ужасу его сына. На шляпкѣ миссъ Горроксъ завелись болѣе роскошныя цвѣты. Сэръ Питтъ безъ всякаго стыда ходилъ на попойки къ своимъ арендаторамъ. Часто видали, какъ ѣздилъ онъ, въ своей фамильной каретѣ, съ миссъ Горроксъ въ Соутамптонъ, что и послужило поводомъ къ ожиданіямъ новаго брака сэра Питта....
   Несмотря на индивидуальное различіе племянниковъ и племянницъ нашей почтенной миссъ Кроули, въ похвалу имъ должно сказать, что всѣ они были единодушны въ любви къ ней и въ обнаруживаніи знаковъ своего расположенія. Такимъ образомъ, мистриссъ Бютъ послала дорогую дичь и нѣсколько кочней цвѣтной капусты, миленькій кошелекъ и подушку на рабочій столикъ, сдѣланные ея признательными малютками,-- между тѣмъ какъ сэръ Питтъ, съ своей стороны, отправлялъ груши, дули, виноградъ и копченую оленину. Соутамптонскій дилижансъ отвозилъ всѣ эти факты искренней преданности къ миссъ Кроули въ Брайтонъ; иногда онъ бралъ съ собой и мистера Питта. Безпрестанные раздоры съ сэромъ Питтомъ заставляли его выѣзжать изъ Кроули. Кромѣ того онъ имѣлъ особенное влеченіе къ Брайтону, то есть къ леди Джэйнъ Шипшанксъ, о расположеніи которой къ мистеру Кроули упоминалось вами въ началѣ расзказа. Леди, ея сестры и мама -- графиня Соутдоунъ, весьма положительная женщина, извѣстная въ высшемъ кругу съ отличной стороны, жили въ это время въ Брайтонѣ.
   Намекнувъ о мистерѣ Кроули, мы должны сказать здѣсь нѣсколько словъ и о леди и благородной фамиліи, связанной настоящими и будущими узами родства съ домомъ Кроули. Относительно главнаго члена фамиліи Соутдоунъ, Клемента Уильяма, мы не находимъ особенной надобности распространяться,-- скажемъ только, что Клементъ Уильямъ вступилъ въ парламентъ (какъ лордъ Волси) подъ покровительствомъ мистера и Вильберфорса нѣкоторое время оправдывалъ выборъ своего ходатая. Но слова наши не могутъ выразить ощущеній матери Уильяма Соутдоуна, когда она, вскорѣ послѣ кончины своего супруга, узнала, что сынъ ея былъ членомъ различныхъ клубовъ и игралъ въ азартныя игры въ Ватьерѣ и Кокосѣ -- что своею расточительностію приводилъ онъ въ разстройство фамильное имѣніе, покровительствовалъ скачкамъ и имѣлъ въ оперѣ свою собственную ложу, въ которой принималъ самыхъ гульливыхъ холостяковъ.
   Леди Эмилія была гораздо старѣе своего брата и пользовалась нѣкоторымъ уваженіемъ и извѣстностью, какъ авторъ многихъ любопытныхъ трактатовъ, гимновъ и различныхъ пьесъ духовнаго содержанія. Зрѣлая дѣва сосредоточила всѣ свои сердечныя ощущенія на участи негровъ. И я полагаю, что именно ей обязаны мы тѣми прекрасными поэмами, въ которыхъ воспѣвались эти африканскіе страдальцы. Леди Эмилія вела переписку съ духовными особами почти во всѣхъ нашихъ остъ и вестъ-индскихъ владѣніяхъ. Говорили даже, будто бы она питала сердечную привязанность къ почтенному Силѣ Горнблоуеру, котораго индѣйцы нататуировали весьма искусно.
   Чтожь касается до леди Джэйнъ, на которую мистеръ Питтъ Кроули расточалъ всѣ сладостныя ощущенія своего сердца, то о ней больше сказать нечего, какъ то, что она была тиха, скромна, стыдлива, молчалива и боязлива. Леди Джэйнъ часто оплакивала своего падшаго брата, стыдилась любить его, хотя изрѣдка, украдкой, и посылала къ нему записки. На душѣ у ней лежала одна тайна, состоявшая въ томъ, что однажды, съ своей ключницей и тайкомъ, посѣтила леди Джэйнъ квартиру своего брата -- и что же? о ужасъ? застала его съ сигарой въ зубахъ и бутылкой кирасао на столѣ! Леди Джэйнъ восхищалась своей сестрой, обожала мать и считала мистера Кроули очаровательнымъ и совершеннѣйшимъ мужчиной. Мама ея и сестра, женщины во всѣхъ отношеніяхъ превосходныя, обращались съ нею съ тѣмъ любезнымъ сожалѣніемъ, которое всегда наготовѣ у подобныхъ имъ женщинъ. Мама заказывала для своей дочери новыя платья и новыя шляпки, покупала новыя книги и даже самыя идеи. Верховая ѣзда, игра на фортепьяно и вообще всякаго рода гимнастическія упражненія предпринимаюсь не иначе, какъ по указанію мама. Леди Соутдоунъ держала бы дочь свою до двадцати-шестилѣтняго возраста въ коротенькихъ юбочкахъ, еслибъ не пришлось ей сбросить ихъ по случаю личнаго представленія королевѣ Шарлоттѣ.
   По пріѣздѣ этого достопочтеннаго семейства въ Брайтонъ, первый изъ явившихся къ нему съ визитомъ былъ мистеръ Питтъ Кроули, оставившій предварительно карточку въ домѣ миссъ Кроули и освѣдомившійся съ почтеніемъ, чрезъ Боульса, о здоровьѣ немощной своей тетки. Возвращаюсь, мистеръ Кроули встрѣтилъ миссъ Бриггсъ, которая несла изъ библіотеки цѣлую охапку романовъ. Эта встрѣча заставила его покраснѣть болѣе обыкновеннаго, и онъ весьма любезно протянулъ руку компаньонкѣ миссъ Кроули. Мало того: однажды, прогуливаясь съ леди Шипшанксъ и встрѣтивъ миссъ Бриггсъ, онъ отрекомендовалъ ее въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ.
   -- Позвольте мнѣ, леди Джейнъ, сказалъ онъ: -- отрекомендовать вамъ самаго лучшаго друга и пріятнаго собесѣдника моей безцѣнной тетушки. Передъ вами -- миссъ Бриггсъ, которая вамъ уже знакома очень хорошо, только подъ другимъ именемъ. Вы знаете ее давно какъ автора прекраснаго произведенія: "Лирическія стихотворенія чувствительнаго сердца",-- стихотворенія, въ которыхъ вы души не слышите.
   Леди Джэйнъ краснѣя подала свою ручку и, разставаясь съ своей новой знакомкой, обратила на нее томный, голубиный взглядъ, а мистеръ Питтъ отвѣсилъ миссъ Бриггсъ одинъ изъ тѣхъ поклоновъ, которыми во времена своего дипломатическаго поприща привѣтствовалъ онъ принцессъ.
   Да, мистеръ Питтъ, какъ ученикъ Махіавеля Бинки, былъ, въ полномъ значеніи этого слова, искусный дипломатъ! Кто бы другой такъ удачно нашелъ талантъ въ поэмахъ миссъ Бриггсъ? кто бы отрылъ ихъ между другими книгами, украшенными именемъ его покойной мама? Кто бы другой захотѣлъ везти это произведеніе въ Брайтонъ для того только, чтобъ перечитать его, сидя въ соутамптонскомъ дилижансѣ, и, собственноручно отмѣтивъ лучшія мѣста, представить въ даръ "Лирическія стихотворенія чувствительнаго сердца" не менѣе чувствительной леди Джэйнъ?-- только мистеръ Питтъ, и никто другой.
   Столько услужливый, мистеръ Питтъ представилъ леди Соутдоунъ великія выгоды, которыя она могла извлечь изъ дружескихъ отношеній сей фамиліи къ миссъ Кроули,-- выгоды, какъ онъ выражался, вещественныя и невещественныя. То есть: миссъ Кроули была теперь совершенно одинока. Дурные поступки Раудона лишили его всякаго права на любовь тетки. А крайне неделикатное обхожденіе съ нею мистриссъ Бютъ Кроули окончательно возстановило старую кассъ противъ непомѣрныхъ притязаній этой фамиліи. Чтожь до него, мистера Питта, то хотя и самъ онъ постоянно старался избѣгать тѣсныхъ сношеній съ миссъ Кроули, можетъ быть, не безъ основательной гордости,-- теперь, однакожъ, не мѣшаетъ ему принять всѣ приличныя средства, какъ для сохраненія души почтенной родственницы отъ неминуемой гибели, такъ и для того, чтобъ обезпечить имѣніе ея въ собственную свою пользу, не по какому нибудь низкому расчету, а по всѣмъ и равенъ, какъ старшаго въ родѣ Кроули.
   Леди Соутдоунъ безъ возраженіи согласилась съ мнѣніями такого опытнаго дипломата и рѣшилась немедленно приступить къ перевоспитанію миссъ Кроули. Проживая въ своихъ наслѣдственныхъ зѣвкахъ, эта высоко нравственная распространительница истины развозила по всѣмъ уголкамъ своихъ владѣній кипы духовныхъ сочиненій. Милордъ Соутдоунъ, покойный мужъ ея, имѣлъ весьма похвальную привычку одобрять все, что только дѣлала или думала дѣлать Матильда, его супруга. Она управляла, распоряжалась, повелѣвала всѣмъ и всякимъ при всѣхъ возможныхъ обстоятельствахъ. Старый Соутдоунъ ни во что не вмѣшивался и, въ продолженіи усильныхъ дѣйствій жены своей по всѣмъ отраслямъ управленія, сидѣлъ за газетами. Леди Джейнъ, любимая дочь милорда, съ своей стороны лелѣяла и любила отца чистосердечно. Относительно леди Эмиліи, сочинительницы "Прачки изъ Финчлея", слѣдуетъ замѣтить, что ея наставительныя разсужденія дѣйствовали на старика Соутдоуна такъ сильно, что доктора единодушно приписывали причину болѣзненныхъ припадковъ его собственно краснорѣчію юной леди.
   -- Я непремѣнно, непремѣнно обращу на все это особое вниманіе, говорила леди Соутдоунъ, въ отвѣтъ на убѣжденія prétendu своей дочери.-- Скажите, пожалуста, кто докторъ у миссъ Кроули?
   -- Мистеръ Кримеръ, отвѣчалъ мистеръ Питтъ.
   -- А! знаю. Неопытный врачъ. Провидѣнію угодно было избрать меня орудіемъ къ удаленію его изъ многихъ домовъ. Мѣстахъ въ двухъ только я не успѣла попасть во время. Мнѣ не удалось спасти бѣднаго моего генерала Гландерса, который умеръ потому только, что его лечилъ этотъ несвѣдущій человѣкъ.... Да знаете ли что еще -- страшная дерзость!-- этотъ Кримеръ вздумалъ смѣяться надъ универсальными пилюлями Поджера!... Тысячу разъ жалѣю, что опоздала.... Меня утѣшаетъ одно, что смерть Гландерса была самая тихая.... Нѣтъ, мой добрый, другъ, Кримера непремѣнно надо удалить отъ вашей тетки....
   Питтъ изъявлялъ на это полное согласіе. Увлекаясь силою убѣжденій своей благородной родственницы и будущей тещи, онъ во всякое время готовъ былъ принимать саундерсовы соли, люкскія воды, Джеульса -- желе, Поджера -- пилюли, Роджера -- порошки, Нома -- эликсиръ, вообще всѣ телѣсныя и душевныя врачеванія, прописываемыя ему.
   О, мои возлюбленные братья и спутники по Ярмаркѣ Тщеславія! признайтесь откровенно, кто всѣ васъ не знаетъ и не поддавался иной разъ вліянію такихъ благосклонныхъ медиковъ въ юбкѣ? Напрасно вы возразите: "Милостивая государыня! по вашему приказанію, я принималъ, въ прошедшемъ году, пилюли Поджера, и съ тѣхъ поръ вполнѣ убѣжденъ въ ихъ неоцѣненныхъ свойствахъ. Къ чему все -- скажите ради Бога -- буду я принимать теперь порошки Роджерса?" наши слова останутся втунѣ: отчаянная прозелитка, если не сможетъ убѣдить васъ доказательствами, зальется словами,-- и вы поневолѣ примете болюсъ и скажете:
   -- Ну, порошки, такъ порошки, и, пожалуй, если ужь вы хотите, порошки Роджерса.
   -- Чтожь до душевнаго состоянія миссъ Кроули, продолжала леди:-- безъ всякаго сомнѣнія, на него надо обратить вниманіе какъ можно скорѣе. Пока Кримеръ при ней, нельзя ручаться ни за одинъ часъ ея жизни. Но.... Боже мой! умереть въ такомъ положеніи, въ такомъ ужасномъ душевномъ помраченіи! и подумать страшно,-- не правда ли, любезный Питтъ?.. Сейчасъ же пошлю за мистеромъ Эйронсомъ. Джэйнъ, напиши, въ третьемъ лицѣ, строчку къ Бартоломею Эйронсу, и увѣдомь его что мнѣ очень пріятно будетъ, если онъ пожалуетъ къ намъ на чай въ половинѣ седьмого... Вы не знаете его, мистерѣ Питтъ? О, этотъ человѣкъ обладаетъ удивительнымъ даромъ убѣжденія! Пусть онъ посмотритъ миссъ Кроули сегодня же.... А ты, душа моя Эмилія, приготовь необходимыя книги для миссъ Кроули. Не забудь положить ей "Голосъ изъ Пламени", и "Обращеннаго Каннибала".
   -- И "Прачку изъ Финчлея", мама? спросила леди Эмилія.-- Мнѣ кажется, что всего лучше съ нея начать....
   -- Позвольте, позвольте, дорогія мои леди, возразивъ дипломатъ. Сохраняя полное уваженіе къ мнѣнію моей возлюбленной и достопочтенной леди Соутдоунъ, я осмѣливаюсь замѣтить, что было бы весьма необдуманно начинать дѣйствовать на миссъ Кроули такими серьёзными предметами. Возьмите въ разсужденіе ея щекотливое положеніи "припомните, какъ мало, какъ очень мало привыкла она къ размышленіямъ...
   -- Такъ чтожь, по вашему, не отложить ли ваше попеченіе? прервала Эмилія, держа въ рукѣ шесть маленькихъ книжекъ.
   -- Нѣтъ, я хочу сказать, что если вы примитесь за это дѣло торопливо, то испортите его и только напугаете старуху. Мнѣ очень хорошо извѣстенъ нравъ моей тетушки: могу васъ увѣрить, что крутыя мѣры къ ея обращенію окажутся самыми худшими средствами для пользы и блага этой несчастной леди. Повторяю вамъ, что вы только напугаете ее и растревожите. Она, по всей вѣроятности, выброситъ книги и откажется отъ всякихъ сношеній, не говоря уже о знакомствѣ, съ тѣми, кто прислалъ ихъ.
   -- Мнѣ кажется, а у васъ такой же нравъ, какъ у миссъ Кроули, замѣтила леди Эмилія, убѣгая изъ комнаты.
   -- Мнѣ нечего говорить вамъ, миледи Соутдоунъ, продолжалъ Питтъ, не обращая вниманія на замѣчаніе леди Эмиліи: -- что недостатокъ въ деликатномъ обращеніи и предосторожности можетъ уничтожить надежды, которыя мы питаемъ въ отношеніи къ житейскимъ суетамъ моей тетушки. Вспомните, что у нея семьдесятъ тысячъ: подумайте о преклонныхъ лѣтахъ, о раздражительности и щекотливости ея. Мнѣ положительно извѣстно, что она уничтожила духовное завѣщаніе, сдѣланное въ пользу моего брата.... Направить миссъ Кроули на путъ истины можно ласками, а отнюдь не угрозами.... Итакъ, я полагаю, вы согласитесь со мной, что.... что....
   -- Безъ сомнѣнія, безъ сомнѣнія, подтвердила леди Соутдоунъ.-- Джейнъ, моя милая, не нужно посылать записки къ мистеру Эйронсу. Если, при ея здоровьи, миссъ Кроули утомительно будетъ выслушивать нравственныя поученія, конечно, лучше подождать, когда ей станетъ полегче. А между тѣмъ завтра я сама заѣду къ ней.
   -- Позвольте мнѣ сдѣлать еще одно, маленькое замѣчаніе, несравненная миледи, сказалъ Питтъ умильнымъ голоскомъ: -- весьма недурно было бы не брать съ собою нашей безцѣнной Эмиліи: она слишкомъ восторженна. Пусть лучше поѣдетъ съ вами милая, нѣжная леди Джэйнъ.
   -- Конечно, конечно; это правда: Эмилія перепортитъ все дѣло, говорила леди Соутдоунъ.
   И за этотъ разъ она рѣшилась отступить отъ обыкновеннаго своего правила, состоявшаго въ томъ, чтобъ прежде личнаго нападенія за кого нибудь, стараться обстрѣлять его градомъ разнокалиберныхъ брошюрокъ -- тактика совершенно военная: общей жаркой схваткѣ всегда предшествуетъ канонада.
   Итакъ, леди Соутдоунъ, какъ мы уже сказали, ради здоровья, ради спасенія души страждущей миссъ Кроули и ради ея денегъ, рѣшилась повременить.
   На другой день огромная дамская фамильная карета, съ гербомъ Соутдоуновъ, подъѣхала къ дверямъ дома, занимаемаго миссъ Матильдой Кроули. Высокаго роста и пасмурный видомъ лакей вручалъ мистеру Боульсу двѣ карточки -- одну для миссъ Кроули, а другую для миссъ Бриггсъ. Наканунѣ того дня, леди Эмилія послала къ этой послѣдней дамѣ свертокъ, заключающій въ себѣ, кромѣ другихъ любопытныхъ ея поучительныхъ сочиненій, "Прачку", собственно для чтенія миссъ Бриггсъ. Приложеніе къ свертку составляли нѣсколько другихъ брошюръ для услажденія ума и сердца въ людской, какъ-то "Крошки изъ чулана", "Сковорода, огонь", и проч., еще болѣе сильнаго и убѣдительнаго свойства.
  

ГЛАВА XXXIV.

РОКОВАЯ ТРУБКА ТАБАКУ.

   Любезное обхожденіе мистера, Кроули и ласковый пріемъ леди Джэйнъ были чрезвычайно лестны для миссъ Бриггсъ и дали ей возможность замолвить доброе словечко, когда карточки фамиліи Соутдоуна представлялись миссъ Кроули.
   -- Что бы это такое значило, что леди Соутдоунъ оставила и вамъ карточку? Признаюсь, миссъ Бриггсъ, это меня удивляетъ нѣсколько, говорила миссъ Кроули, въ самомъ дѣлѣ удивляясь снисхожденію леди.
   -- Вѣроятно, она не считала за униженіе своего достоинства обратить вниманіе на бѣдную женщину, кротко отвѣчала компаньонка, спрятавъ карточку въ рабочую шкатулку.
   Вслѣдъ за тѣмъ миссъ Бриггсъ пустилась въ объясненія, какъ она встрѣтилась третьяго дня съ мистеромъ Питтомъ Кроули, когда онъ изволилъ прогуливаться съ своей кузиной,-- какъ ласкова и внимательна была къ ней молодая леди,-- какъ она просто, но мило одѣта; и, въ заключеніе, миссъ Бриггсъ описала всѣ принадлежности туалета леди Джэйнъ.,
   Миссъ Кроули не прерывая слушала разсказъ Бриггсъ. Съ выздоровленіемъ, въ ней сильнѣе и сильнѣе проявлялось желаніе быть въ обществѣ. Но мистеръ Кримеръ и слышать не хотѣлъ о возвращеній миссъ Матильды къ лондонскимъ развлеченіямъ. Старая дѣва радешенька была найти хоть какое нибудь собесѣдничество въ Брайтонѣ, и вслѣдствіе итого не только Соутдоуны, но и мистеръ Питтъ убѣдительно приглашался навѣстить миссъ Матильду завтра же. Мистеръ Питтъ Кроули явился аккуратно въ назначенный часъ, сопровождаемый миледи Соутдоунъ и ея дочерью. Вдовствующая леди, разумѣется, и не упоминала о состояніи души миссъ Кроули. Разговоръ съ большимъ одушевленіемъ обращался около погоды, военныхъ событій и паденіи Бонапарте; иного говорили о медикахъ, шарлатанахъ и объ особенныхъ заслугахъ доктора Поджера, пользовавшагося особеннымъ покровительствомъ миледи Соутдоунъ.
   Мистеръ Питтъ-Кроули между тѣмъ успѣлъ доказать своей тетушкѣ, что еслибъ онъ не оставилъ такъ рано своего дипломатическаго поприща, то изъ него вышелъ бы человѣкъ знаменитый въ своемъ родѣ.
   Когда разговоръ коснулся Бонапарте, собесѣдники наши не сошлись во мнѣніяхъ. Миледи Соутдоунъ, распространяясь о корсиканскомъ выходцѣ, представляла факты, что онъ былъ чудовище, погрязшее во всѣхъ возможныхъ преступленіяхъ, трусъ и тиранъ, человѣкъ, которому не слѣдовало бы существовать на бѣломъ свѣтѣ, и проч. и проч. А Питтъ Кроули искусно защищалъ Бонапарте. Онъ описывалъ перваго консула, какимъ видѣлъ его въ Парижѣ при заключеніи Аміенскаго міра, въ то самое время, когда онъ, мистеръ Питтъ Кроули, удостоился высокой чести познакомиться съ великимъ и добрымъ мистеромъ Фоксомъ, государственнымъ сановникомъ, съ которымъ хотя онъ и не сходился во мнѣніяхъ, но что, при всемъ томъ, невозможно было не восхищаться человѣкомъ, постоянно относившемся съ отличной похвалой объ императорѣ Наполеонѣ. Въ заключеніе, мистеръ Питтъ Кроули краснорѣчиво изложилъ дурныя и хорошія стороны геніальнаго человѣка, великаго полководца, искуснаго дипломата, съ которымъ, однакожь, соотечественники его, мистера Питта, обошлись такъ дурно.
   Безъ всякаго сомнѣнія, тѣмъ восторгомъ, съ какимъ отставной дипломатъ относился о Фоксѣ и Наполеонѣ, онъ чрезвычайно много выигрывалъ въ глазахъ и мнѣніи миссъ Кроули. Дружба ея съ этимъ британскимъ сановникомъ была упомянута нами къ началѣ разсказа. Какъ истинная послѣдовательница партія виговъ, миссъ Матильда держалась оппозиціи въ теченіи всей войны и хотя паденіе императора французовъ не имѣло особеннаго вліянія на старую дѣву, все-таки Питтъ, выхваляя ея кумировъ, возсылалъ хваленіе ея собственному сердцу. Этимъ только и пріобрѣлъ онъ расположеніе своей тетушки.
   -- А вы что думаете объ этомъ, моя милая? спросила миссъ Кроули молодую леди, полюбивши ее съ перваго же взгляда -- той любовью, которая проявлялась у нея обыкновенно при встрѣчѣ съ хорошенькими и скромными дѣвицами, и которая также скоро охлаждалась, какъ и возрождалась.
   При такомъ неловкомъ вопросѣ, леди Джэйнъ, вспыхнувъ, отвѣтила, что она вовсе не понимаетъ политики и предоставляетъ ее болѣе умнымъ головамъ,-- что, несмотря на справедливое мнѣніе ея мама, рѣчь мистера Кроули была сказана превосходно.
   Въ заключеніе визита, миссъ Кроули надѣялась, что миледи Соутдоунъ будетъ такъ добра, что пришлетъ иногда леди Джэйнъ -- разсѣять тоску бѣдной, больной, одинокой, старой женщины. Обѣщаніе утѣшенія было дано, и дамы разстались на самой короткой ногѣ.
   -- Сдѣлай милость, Питтъ, не приводи съ собой леди Соутдоунъ, говорила старая миссъ, оставшись съ племянникомъ наединѣ.-- Она глупа и надменна, какъ и всѣ вообще изъ фамиліи твоей покойной матери; ихъ я всегда терпѣть не могла. Ты можешь являться во мнѣ во всякое время, и съ своей добренькой леди Джэйнъ -- я ее очень полюбила.
   Питтъ обѣщался въ точности выполнить желаніе своей тетушки, не передавъ, разумѣется, леди Соутдоунъ мнѣнія, составленнаго о ней миссъ Матильдою,-- и леди на всю жизнь осталась, такимъ образомъ, при убѣжденіи, что посѣщеніемъ своимъ она, просто, очаровала миссъ Кроули.
   Леди Джэйнъ, безъ всякаго сожалѣнія оставляя скучныя назиданія достопочтеннаго мистера Эйронса, и освобождаясь отъ общества угрюмыхъ лицъ, собиравшихся у подножія ея пышной мама,-- леди Джэйнъ, говоримъ мы, сдѣлалась постоянной посѣтительницей дома миссъ Кроули, спутницей во всѣхъ поѣздкахъ больной дѣвы и ея пріятной собесѣдницей по вечерамъ. Добрая и нѣжная отъ природы, леди Джейнъ даже не возбуждала ревности въ мистриссъ Фиркинъ; чувствительная Бриггсъ сдѣлала открытіе, что въ присутствіи невѣсты мистера Питта обращеніе съ нею ея стараго друга Матильды становилось нѣсколько мягче. Въ самой миссъ Кроули замѣчалась странная перемѣна: манеры старой дѣвы, при этой юной леди, принимали довольно изящныя формы. Передавая новой подругѣ событія своей молодости, вообще о чемъ нибудь разговаривая съ леди Джэйнъ, миссъ Матильда оставляла тотъ высокомѣрный тонъ, съ которымъ она, бывало, обращалась къ этой вольнодумной Ребеккѣ Шарпъ. Миссъ Кроули не была такъ неблагоразумна и неосторожна, чтобъ оскорбить какимъ нибудь словомъ чистоту нравственности невинной дѣвушки. За исключеніемъ брата своего и отца, леди Джэйнъ ни отъ кого еще не видѣла такого искренняго расположенія къ себѣ, какое оказывала ей перезрѣлая дѣвица, и она, въ свою очередь, на ласки миссъ Кроули отвѣчала непритворной дружбой и плѣнительнымъ вниманіемъ.
   Въ осенніе вечера, при плескѣ волнъ морскихъ, разбивающихся о прибрежныя скалы, когда Ребекка, въ числѣ другихъ побѣдителей, весело праздновала въ Парижѣ свое торжество, а Амелія.... во что можемъ мы сказать про Амелію? гдѣ она, бѣдняжка, находилась въ это время?... вотъ въ такіе-то осенніе вечера леди Джэйнъ часто, сидя въ гостиной миссъ Кроули, сладко распѣвала свои простые пѣсенки и гимны. Старая дѣва просыпалась мгновенно, лишь только голосъ дѣвицы замолкалъ, и просила ее спѣть еще что нибудь. Чувствительная Бриггсъ, проливая слезы тихой радости и забывая вязать чулокъ, смотрѣла изъ окна на покрывающійся сумракомъ ночи океанъ и за ярко блестящія надъ нимъ звѣздочки,-- вся обращалась въ счастіе и неизъяснимое ощущеніе сердечнаго удовольствія.
   Питтъ Кроули между тѣмъ, сидя въ столовой за памфлетомъ о хлѣбныхъ законахъ, наслаждался тѣмъ отдохновеніемъ, которому обыкновенно предаются, послѣ обѣда, люди романическіе и нероманическіе., Онъ потягивалъ мадеру, строилъ воздушные замки, находилъ, что теперь влюбленъ онъ сильнѣе, нежели семь лѣтъ назадъ, и, подъ однообразное завыванье осенняго вѣтра, засыпалъ на нѣсколько часовъ. Когда подходило время къ кофею, мистеръ Боульсъ шумно являлся въ столовую и нарушалъ дѣятельность мистера Питта, со вниманіемъ совершавшаго процессъ чтенія въ-потьмахъ.
   -- Мнѣ хотѣлось бы, другъ мой, съиграть съ кѣмъ нибудь въ пикетъ, говорила, однажды вечеромъ, миссъ Кроули, при появленіи домоправителя со свѣчами и кофеемъ. Бѣдная моя Бриггсъ только и умѣетъ играть, что въ одни дурачки; а она и безъ того глупа какъ нельзя болѣе (миссъ Матильда никогда не упускала случая унижать свою компаньонку, особливо передъ слугами).... Послѣ игры я всегда сплю крѣпче обыкновеннаго.
   При этомъ леди Джэйнъ раскраснѣлась, отъ края маленькихъ ушей своихъ и до оконечностей прекрасныхъ пальчиковъ,-- и когда мистеръ Боульсъ, выходя изъ комнаты, плотно затворилъ за собой дверь,-- она обратилась къ миссъ Матильдѣ и сказала:
   -- Миссъ Кроули! я немного умѣю играть. Я игрывала иногда съ моимъ дорогимъ папа, я если вамъ угодно....
   -- Жизнь моя! подойди во мнѣ, обними меня!... скорѣй, скорѣй!.. О моя добрая, чистая душа! вскричала миссъ Кроули въ избыткѣ чувствъ.
   Въ этомъ картинномъ и дружескомъ занятіи засталъ мистеръ Питтъ старую и молодую леди, входя въ гостиную съ памфлетомъ въ рукѣ.... О, еслибъ вы видѣли, какъ краснѣла въ тотъ вечеръ леди Джэйнъ!...

-----

   Никакъ не должно воображать, будто бы хитрости мистера Питта ускользнули отъ вниманія его безцѣнныхъ родственниковъ въ ректорствѣ Кроули. Каждому изъ васъ извѣстно, что Гэмпшейръ и Суссексъ лежатъ другъ подлѣ друга, а потому не слѣдуетъ удивляться, если мы скажемъ, что мистриссъ Бютъ въ этомъ послѣднемъ графствѣ имѣла короткихъ друзей, тщательно старавшихся увѣдомлять ее обо всемъ -- даже гораздо болѣе, нежели обо всемъ -- происходившемъ въ домѣ миссъ Матильды Кроули, въ Брайтонѣ. Мистеръ Питтъ и дневалъ и ночевалъ тамъ. Не пріѣзжая домой по цѣлымъ мѣсяцамъ, онъ доставлялъ тѣмъ отцу своему полную свободу наслаждаться ромомъ и проводить время въ обществѣ семейства Горрокса. Успѣхи мистера Питта сильно раздражали семейство ректора, и мистриссъ Бютъ сожалѣла теперь, болѣе (хотя признавалась въ томъ менѣе) чѣмъ когда либо, о своей опрометчивости въ нанесеніи миссъ Бриггсъ обиды, и сѣтовала на свое надменное обращеніе съ Боульсомъ и Фиркинъ, навсегда лишившее ее возможности получать свѣжія и вѣрныя новости.
   -- Тутъ во всемъ виноватъ, по моему, одинъ только Бютъ, утверждала ректорша.-- Не сломай онъ себѣ шеи, я ни за что не оставила бы этой несносной старухи. Мнѣ, кажется, на вѣкъ суждено остаться мученицей. Я не понимаю, Бютъ, какъ ты не оставишь своей гадкой страсти къ охотѣ, вовсе не приличной твоему званію....
   -- Вовсе не охота, матушка, причиной нашей неудачи. Нѣтъ ужъ, въ этомъ случаѣ прошу извинить. Сама заварила кашу, да потомъ всю вину свою сваливаетъ на мою охоту! возражалъ Бютъ Кроули.-- Не спорю, ты умная женщина; только характеръ твой, право, некуда не годенъ.... Ты ужь слишкомъ что-то разлакомилась на чужія деньги...
   -- Вотъ еще выдумалъ чѣмъ упрекать меня! прервала мистриссъ Битъ.-- Да гдѣ бы ты былъ теперь, еслибъ не я распоряжалась, напримѣръ, твоими деньгами?...
   -- Знаю, знаю, другъ мой, ты всегда выходишь права, сказалъ ректоръ мягкимъ тономъ.-- Ты очень умная женщина, только, повторяю, распоряженія твои черезчуръ хороши... то есть, я хочу сказать, черезчуръ приторны....
   И благочестивый человѣкъ, въ утѣшеніе свое, налилъ огромный стаканъ портвейну.
   -- И что она нашла въ этомъ сухопаромъ Питтѣ Кроули? продолжалъ Бютъ.-- Мнѣ кажется, у него силенки не хватятъ и на то, чтобъ комара убить. Помню, какъ однажды этотъ взбалмошный Раудонъ задалъ Питту такую трепку, что онъ съ ревомъ и визгомъ кинулся къ своей мама -- и не добѣжалъ.... ха, ха, ха!. Любой мой мальчишка отколотитъ его.... Ужь настоящая миссъ Кроули! дали же имячко, подумаешь.-- Послушай, Барбара, продолжалъ мистеръ Бютъ, послѣ минутнаго молчанія.
   -- Что? спросила леди, кусая на одной рукѣ ногти, а другой -- постукивая по столу.
   -- Вотъ что я придумалъ: почему бы намъ не послать въ Брайтонъ нашего Джемса -- узнать, что тамъ дѣется. Ему же скоро придетъ очередь получать степень. Правда, и его, бѣднягу, порядочно-таки пощипали; да что же станешь дѣлать! это и со мной случалось частенько'.... Джемсъ еще долженъ благодарить судьбу за то, что попалъ въ Оксфордъ и будетъ имѣть преимущества университетскаго воспитанія. Въ добавокъ ко всему, онъ малый съ прекрасной наружностью.... Право, отпустимъ его къ старухѣ: пусть онъ хорошенько поколотитъ Питта, если тотъ вздумаетъ въ чемъ нибудь поперечить ему.... А вѣдь славная выдумка -- какъ ты думаешь, Барбара?
   -- Въ самомъ дѣлѣ, недурно. Пусть Джемсъ съѣздитъ и повидается съ Матильдой Кроули, подтвердила хозяйка дома и потомъ, съ тяжелымъ вздохомъ, прибавила -- дѣло другое, еслибъ можно было втереть къ ней которую нибудь изъ нашихъ дочерей, да нѣтъ, нельзя: эта старая дѣва терпѣть не можетъ ихъ.... а за что? за то только, что онѣ нехороши собою.... да развѣ это ихъ вина?...
   Двѣ несчастныя молоденькія, хорошо воспитанныя дѣвицы сидѣли въ это время въ гостиной и имѣли удовольствіе слышать пріятный отзывъ маменьки объ ихъ наружности. Онѣ играли, или, лучше сказать, барабанили на старыхъ фортепьянахъ, изъ которыхъ вылетали какіе-то дикіе звуки. Цѣлый день дочери Біота Кроули проводили или за музыкой, или за исторіей, географіей, а иногда и за математикой. Но что проку въ этихъ знаніяхъ на Ярмаркѣ Тщеславія дѣвицамъ, которыя бѣдны, не слишкомъ-то нравственны и притонъ еще нехороши собою? Мистриссъ Бютъ расчитывала, что какой нибудь куратъ возьметъ къ себѣ на руки одну изъ нихъ. Въ эту минуту въ окно комнаты влѣзъ любезный сынъ ихъ Джемсъ, а разговоръ супруговъ прекратился.
   Мистриссъ Бютъ, посылая сына своего къ его теткѣ, не предвидѣла въ этомъ большой пользы; она поступила такъ, какъ говорится, съ отчаянія. Да и самъ молодой человѣкъ, студентъ университета, не чувствовалъ особеннаго удовольствія и не ожидалъ никакихъ выгодъ отъ возлагаемаго на него порученія. Джемса утѣшала одна только мысль, что, можетъ быть, старая леди разщедрится и подаритъ ему что нибудь на память; а этимъ чѣмъ нибудь онъ могъ бы, съ наступленіемъ учебнаго сезона въ Оксфордѣ, хоть немного поочистить накопившіеся векселя. И, вслѣдствіе такой плѣнительной мечты, Джемсъ, занявъ мѣсто въ соутамптонскомъ дилижансѣ, въ тотъ же вечеръ благополучно прибылъ въ Брайтонъ, съ небольшимъ чемоданомъ, любимымъ бульдогомъ Тозеромъ и огромной корзиной садовыхъ произведеній отъ признательнаго семейства въ ректорствѣ, назначенныхъ на презентъ безцѣнной ихъ родственницѣ миссъ Матильдѣ Кроули. Разсудивъ, что было бы слишкомъ поздно въ тотъ же вечеръ безпокоить больную леди, Джемсъ присталъ въ гостинницѣ, а на другой день, въ полдень, представился миссъ Кроулм.
   Джемсъ Кроули, когда видѣла его почтенная тетушка въ послѣдній разъ передъ тѣмъ, былъ неуклюжій парень -- и это случилось именно въ томъ возрастѣ, когда голосъ нашъ барахтается между фальшивымъ теноромъ и ненатуральнымъ басомъ, когда лицо цвѣтетъ не слишкомъ привлекательною наружностью (къ счастію, Роуландъ придумалъ противъ этого спасительное средство, подъ названіемъ Калидоръ),-- когда крадучи срѣзаемъ мы пухъ на подбородкѣ,-- когда появленіе незнакомыхъ дамъ вселяетъ въ васъ ничѣмъ непобѣдимый ужасъ,-- когда присутствіе ваше мѣшаетъ дамамъ перешептываться подъ сумерки въ гостиной, или удерживаетъ послѣ обѣда джентльменовъ отъ свободы къ разговорѣ и взаимномъ остроуміи,-- когда, при второмъ стаканѣ, папа обыкновенно говоритъ: "Джекъ, мой другъ, выйди посмотрѣть, смеркается ли",-- юноша, алчущій простора, чувствуетъ какое-то оскорбленіе и досаду, что онъ еще не мужчина, и какъ бы нехотя оставляетъ недоконченный банкетъ. Джемсъ, я говорю, нѣкогда мальчишка въ этомъ родѣ, который я только что описалъ, представлялся на этотъ разъ своей теткѣ въ Брайтонѣ, былъ молодой человѣкъ университетскаго образованія, съ нѣкоторымъ запасомъ свѣтскаго обращенія, пріобрѣтеннаго между занятіями и треволненіями молодости.
   Мы не смѣемъ сказать, что появленіе Джемса было непріятно его тетушкѣ; напротивъ, ей чрезвычайно понравились привѣтливость и простота юнаго джентльмена.
   Онъ говорилъ, что пріѣхалъ въ Брайтонъ дни на два -- повидаться съ однимъ изъ своихъ товарищей и между прочимъ засвидѣтельствовать почтеніе вамъ, сударыня, какъ собственно свое, такъ и дорогихъ папа и мама, которые надѣются, что вы находитесь въ вожделенномъ здравіи.
   Питтъ сидѣлъ въ комнатѣ вмѣстѣ съ миссъ Кроули и пришелъ въ сильное смущеніе, лишь только услышалъ имя своего кузена. Старая дѣва, находясь въ веселомъ расположеніи духа, наслаждалась понятнымъ для нея замѣшательствомъ старшаго племянника. Съ участіемъ разспросила она обо всѣхъ обитателяхъ счастливаго ректорства и объявила, что намѣрена въ скоромъ времени посѣтить ихъ. Миссъ Кроули въ глаза хвалила новоприбывшаго племянника, находила, что онъ выросъ, перемѣнился, и сожалѣла, что сестры его не такъ хороши собою, какъ онъ. Миссъ Кроули и слышать не хотѣла, чтобъ молодой человѣкъ оставался въ гостинницѣ, и приказала Боульсу немедленно послать за вещами мистера Джемса Кроули. "Да не забудь, пожалуете, Боульсъ, заплатить счетъ мистера Джемса", прибавила миссъ Матильда, съ ласковой улыбкой.
   Лукавый взглядъ, брошенный старого дѣвой на Питта, возбудилъ въ немъ зависть. Несмотря на явное къ себѣ расположеніе миссъ Кроули, онъ ни разу не удостоивался какого нибудь особеннаго со стороны ея вниманія, между тѣнь какъ молодой студентъ съ перваго же взгляда съ такой благосклонностью принимается въ домѣ его дражашеё родственницы.
   -- Извините, сэръ! сказалъ Боульсъ, приближаясь съ почтительнымъ поклономъ.-- Въ какую отель прикажете сходить Томасу за поклажей.
   -- Ахъ, да! отвѣчалъ Джемсъ, вставая съ мѣста и, повидимому, весьма обезпокоенный.-- Но я самъ схожу.
   -- Къ чему! скажи только имя отели, другъ мой, подхватила миссъ Кроули.
   -- Томъ Криббсъ Арисъ, отвѣчалъ Джемсъ, весь вспыхнувъ.
   При такомъ странномъ имени, миссъ Кроули расхохоталась. Мистеръ Боульсъ фыркнулъ, какъ довѣренный слуга леди, но, изъ скромности, удержался отъ дальнѣйшихъ послѣдствій фырканья. Дипломатъ же улыбнулся только.
   -- Я.... я не зналъ.... не могъ найти лучшаго мѣста, говорилъ Джемсъ, потупивъ глаза.-- Мнѣ въ первый разъ приходится бытъ здѣсь.... притомъ же, кучеръ сказалъ, что это довольно хорошая гостинница.
   Молодой студентъ лгалъ на пропалую. Вотъ какъ это случилось. Въ соутамптонскомъ дилижансѣ Джемсъ встрѣтился съ какимъ-то краснобаемъ Тутбири Пэттомъ и, увлеченный его разговоромъ, провелъ, весь вечеръ съ этимъ ученымъ мужемъ въ гостинницѣ, имя которой стыдился онъ произнести.
   -- Позвольте мнѣ ужь лучше самому сходить туда и распорядиться, продолжалъ Джемсъ, съ замѣшательствомъ.
   Эта деликатность съ его стороны еще болѣе увеличивала смѣхъ хозяйки дома.
   -- Не нужно, говорила она, повелительно махнувъ рукой.-- Сходи ты, Боульсъ, расплатись въ гостинницѣ и принеси мнѣ счетъ.
   Бѣдная леди! она сама не знала, что дѣлала!...
   -- Позвольте, позвольте, это невозможно. Вотъ видите ли, я взялъ съ собой собачку, говорилъ Джемсъ такимъ тономъ, какъ будто содѣялъ какую нибудь вину: -- поэтому-то мнѣ и должно самому сходить, иначе мой Тозеръ обкусаетъ вашимъ слугамъ всѣ икры.
   При такомъ откровенномъ признаніи Джемса, всѣ присутствующіе не могли удержаться отъ хохота; даже Бриггсъ и леди Джэйнъ, хранившія безмолвіе во все время аудіенціи племянника миссъ Кроули, измѣнили своей скромности и присоединились въ общему смѣху. Боульсъ, не сказавъ ни слова, удалился.
   Изъ желанія досадить старшему племяннику, миссъ Матильда старалась быть какъ можно ласковѣе и внимательнѣе къ младшему. А когда начиналась съ ея стороны привѣтливость къ кому бы то ни было, имъ, повидимому, и конца не предвидѣлось. Объявивъ Питту желаніе видѣть его у себя за обѣдомъ, миссъ Кроули захотѣла прогуляться съ меньшимъ племянникомъ и, торжественно посадивъ его подлѣ себя, отправилась, въ парадной коляскѣ, на Скалу. Дорогой она наговорила Джемсу пропасть равныхъ учтивостей, разсуждала съ нимъ о французской и итальянской поэзіи и, въ заключеніе всего, объявила племяннику, что онъ имѣетъ множество свѣдѣній по всѣмъ отраслямъ наукъ, и что непремѣнно получитъ золотую медаль на испытаніи и современенъ будетъ настоящій Senior Wrangler.
   Одобренный такими комплиментами, Джемсъ захохоталъ съ самодовольствіемъ.
   -- Senior Wrangler? то есть вы хотите сказать, что я большой спорщикъ? Нѣтъ ужь извините, это не по нашей части..
   -- Что значитъ: "не по нашей части?" спросила леди.
   -- А то, что спорщиковъ вы всегда можетъ найти въ Кембриджѣ, а не у насъ, въ Оксфордѣ, отвѣчалъ студентъ съ видомъ опытнаго человѣка.
   Въ откровенности своей Джемсъ пошелъ бы, конечно, и далѣе; но этому помѣшало одно маленькое препятствіе. Подъѣзжая къ Скалѣ, тетушка и племянникъ встрѣтились съ неуклюжей таратайкой, которую тащила хромоногая кляча и въ которой возсѣдали Тутбири Пэттъ и три его пріятеля, познакомившіеся съ Джемсомъ въ гостинницѣ. Сравнявшись съ блестящимъ экипажемъ миссъ Кроули, эти джентльмены отдали привѣтствіе своему другу съ такимъ громкимъ крикомъ, что молодой человѣкъ переконфузился и потерялъ своя веселое расположеніе духа. И въ остальное время прогулки Джемсъ не осмѣлился сказать своей ласковой и внимательной спутницѣ ни единаго слова, даже ни да, ни нѣтъ.
   Съ возвращеніемъ домой, Джемса ожидала хорошенькая комната. Мистеръ Боульсъ былъ чѣмъ-то встревоженъ, что ясно доказывалось выраженіемъ лица его. Но мысль о мистерѣ Боульсѣ вовсе не входила въ голову молодого человѣка, печально размышлявшаго о томъ положеніи, въ какое такъ нечаянно попалъ онъ, очутившись въ домѣ, наполненномъ старыми женщинами, которыя то-и-дѣло трещали по французски да по итальянски и безпрестанно обращались къ нему съ вопросами о поэзіи.
   -- Вотъ попался, такъ попался! Ну, какъ я стану говорить съ ними, что буду отвѣчать на ихъ вопросы? думалъ про себя нашъ скромный юноша.
   И дѣйствительно, тутъ было надъ чѣмъ призадуматься! Въ первый разъ въ жизни приходилось Джемсу имѣть дѣло съ женщинами, да еще со старыми, опытными женщинами!
   Когда онъ явился, въ туго затянутомъ бѣломъ галстухѣ, къ обѣду, ему предоставили честь вести къ столу леди Джэйнъ. За ними слѣдовали Бриггсъ и мистеръ Питтъ Кроули, ведя подъ руки старую дѣву, съ достаточнымъ количествомъ шалей и подушекъ. Половину обѣденнаго времени Бриггсъ провела въ томъ только, что старалась доставлять своей больной подругѣ всѣ удобства къ пищеваренію. Джемсъ безпрестанно упрашивалъ дамъ пить вино, съ охотой принималъ вызовы мистера Питта Кроули и опорожнилъ большую часть бутылки шампанскаго, которое Боульсъ, по приказанію госпожи, поставилъ передъ персоной ея младшаго племянника. Когда дамы вышли изъ за стола, два кузена остались вдвоемъ. Питтъ, отставной дипломатъ, сдѣлался словоохотенъ и сталъ обходиться съ Джемсомъ по пріятельски, разспрашивая его объ успѣхахъ по университету, объ его видахъ въ будущемъ и отъ души желалъ ему достиженія всего желаннаго. Портвейнъ развязалъ языкъ Джемса, и онъ разсказалъ кузену, со всѣми подробностями, про настоящую свою жизнь, о видахъ въ будущемъ, о своихъ долгахъ и о томъ затрудненіи, въ какое онъ поставленъ черезъ нихъ, не забывая между разговоромъ дѣятельно переходить отъ портвейна къ мадерѣ и обратно.
   -- Первое удовольствіе свое тетушка наша находитъ въ томъ, говорилъ мистеръ Питтъ:-- чтобы все въ домѣ дѣлалось такъ, какъ ей хочется. И, по моему, ты, Джемсъ, ничѣмъ такъ не угодишь миссъ Кроули, какъ когда забудешь всѣ свой желанія и будешь помнить только объ ея требованіяхъ. Я знаю, вы всѣ смѣетесь надо мной, за мою привязанность къ партіи тори; но, мой другъ, ты еще не знаешь что такое миссъ Кроули, ты не знаешь ея убѣжденій. Правила ея во всѣхъ отношеніяхъ.... да что тутъ толковать!... Да пей же, Джемсъ! продолжалъ отставной дипломатъ, помолчавъ.-- Въ мое время оксфордцы не давали бутылкамъ застаиваться....
   -- Полно, пріятель! сказалъ Джемсъ, прикладывая палецъ въ носу и подмигивая своему кузену.-- Понимаемъ.... Шутишь, любезный... Нечего подтрунивать-то надо мной. За мной не угоняешься.... Ты знаешь, что in vino veritas. Mars, Bacchus. Apollo virorum!... Славное винцо! право, хоть-куда!... Что бы тетушкѣ раздобриться да подарить мнѣ нѣсколько бутылочекъ, зналъ бы я, какъ распорядиться съ ними.
   -- За чѣмъ же дѣло стало! Попроси ее, да и только, замѣтилъ на это мистеръ Питтъ Кроули: -- а нѣтъ, такъ пользуйся случаемъ: пей сколько душѣ угодно. Nunc vino pellite curas: Cras ingens iterabimus aequor! продолжалъ онъ и, въ подтвержденіе цитаты, ораторски произнесенной, и величественно размахивая стаканомъ, проглотилъ нѣсколько капель вина.
   Въ ректорствѣ, когда раскупоривалась бутылка портвейну, молодымъ леди обыкновенно доставалось по рюмкѣ vino currant. Мистриссь Бютъ употребляла рюмку чистаго портвейна, а Джемсъ, по обыкновенію, двѣ, послѣ чего мистеръ Бютъ, опасаясь дальнѣйшаго нападенія на бутылку, придвигалъ ее къ себѣ поближе. Сынъ его обращался тогда къ vine currant, а иногда безъ церемоніи отправлялся раздѣлить стаканъ джина съ водой въ сообществѣ кучера и трубки табаку. Чтожь до Оксфорда, то количество вина было въ немъ безпредѣльно,-- о качествѣ не говоримъ: когда же качество и количество соединялись вмѣстѣ, какъ, напримѣръ, въ домѣ тетушки Джемса? И племянничекъ понималъ это очень хорошо, и потому вовсе не нуждался въ поощреніяхъ кузена: вторая бутылка также скоро осушалась, какъ и первая.
   Когда наступило время пить кофе, а вмѣстѣ съ тѣмъ и возвращеніе, въ гостиную, къ дамамъ, пріятная откровенность и простота покинули молодого человѣка, уступивъ мѣсто робости и застѣнчивости. Джемсъ ограничивался самыми невинными словами: да и нѣтъ,-- угрюмо посматривалъ на леди Джэйнъ и опрокинулъ, конечно нечаянно, чашку съ кофеемъ.
   Молчаніе Джемса замѣнялось иногда зѣвотой; присутствіе его наводило уныніе ума все общество. Миссъ Кроули и леди Джэйнъ сидѣли за пикетомъ, миссъ Бриггсъ -- за работой, и каждая изъ нихъ чувствовала какую-то неловкость, когда устремлялись на нее тусклые взоры молодого человѣка.
   -- Мнѣ кажется, онъ уже черезчуръ молчаливый и неловкій юноша, говорила миссъ Кроули мистеру Питту.
   -- Не знаю. Можетъ быть. Въ обществѣ мужчинъ, какъ я замѣтилъ, Джемсъ очень разговорчивъ, довольно сухо отвѣчалъ дипломатъ.
   Все раннее утро слѣдующаго дня Джемсъ провелъ за письмомъ къ своей мама, въ которомъ самымъ цвѣтистымъ и живымъ слогомъ сообщалъ ей о ласковомъ пріемѣ, оказанномъ ему миссъ Кроули. Но, увы! какъ мало зналъ юноша, какія бѣдствія сулилъ ему наступающій день, и какъ недолго суждено было изливаться милостямъ его любезной тетушки! Обстоятельство, о которомъ Джемсъ совершенно позабылъ -- событіе роковое и печальное -- случившееся въ гостинницѣ Криббсъ Армсъ, наканунѣ появленія его въ домѣ тетушки,-- было причиной всѣхъ его несчастій въ Брайтонѣ. Обладая великодушнымъ характеромъ, а подъ веселый часъ и чрезмѣрнымъ гостепріимствомъ; Дженсъ, угощая добрыхъ своихъ пріятелей не слишкомъ-то деликатнымъ напиткомъ, совершенно упустилъ изъ виду обратить вниманіе на счетъ хозяина, въ которомъ ясными буквами и цыфрами числилось на Джемсѣ Кроули за осьимадцать рюмокъ джину, по осьми пенсовъ за каждую. Это страшное количество рюмокъ имѣло пагубное вліяніе за репутацію Джемса. Содержатель гостинницы, опасаясь, что счетъ его не будетъ выплаченъ, поклялся, что молодой джентльменъ лично проглотилъ оплаченное количество джину, безъ всякой помощи постороннихъ лицъ. Мистеръ Боульсъ, выплативъ счетъ, по приходѣ домой показалъ его мистриссъ Фиркинъ, которая, въ порывѣ ужаса, передала его по принадлежности, миссъ Бриггсъ, а та, считая священною обязанностію обо всемъ доносить своей покровительницѣ и госпожѣ,-- сообщила миссъ Кроули объ этомъ ужасномъ обстоятельствѣ.
   Выпей Джемсъ дюжину бутылокъ кларета, старая дѣва не сказала бы ни слова,-- можетъ быть, назвала бы его шалуномъ -- и простила. Пить кларетъ! конечно, въ этомъ нѣтъ ничего дурного. Мистеръ Фоксъ и Шериданъ пили кларетъ. Всѣ джентльмены пьютъ кларетъ. Но осьмнадцать рюмокъ джину, выпитыхъ невѣсть гдѣ и съ кѣмъ, не такъ-то легко прощаются. Но это еще не все: казалось, судьба нарочно собрала удары надъ головой несчастнаго юноши. Отправившись въ конюшню, выпустить оттуда своего Тозера, Джемсъ встрѣтился случайно съ миссъ Кроули и ея жирной спаньёлкой. Неделикатный Тозеръ напалъ за маленькую жертву и, конечно, разорвалъ бы ее, еслибъ чувствительная Бриггсъ не подала ей руки помощи,-- между тѣмъ какъ владѣтель свирѣпаго бульдога стоялъ въ сторонѣ и потѣшался надъ этой сценой.
   Бѣда къ бѣдѣ: въ этотъ день, какъ на зло, и скромность оставила Джемса: онъ былъ веселъ и забавенъ напропалую. Во время обѣда юноша отпустилъ нѣсколько язвительныхъ шуточекъ насчетъ Питта Кроули, безъ отдыху тянулъ вино и вовсе не кстати забрался въ гостиную потѣшить сидѣвшихъ тамъ леди кое-какими оксфордскими анекдотами,-- описывалъ разнообразнѣйшія достоинства знаменитыхъ боксеровъ, шумно предлагалъ леди Джэйнъ поиграть въ шарады и, въ довершеніе всего, вызвался вскочить за плечи отставного дипломата.
   Нечего говорить вамъ, что испытывалъ въ эти минуты Питтъ Кроули. Но, дѣйствуя благоразумно, онъ терпѣливо выносилъ всѣ насмѣшки, пока Джемсъ наконецъ угомонился. Не находя источниковъ къ поддержанію своей веселости и замѣтивъ, что тетушка хотѣла отправляться на покой, юноша, съ полупьяной ласковой улыбкой, сдѣлалъ ей прощальное привѣтствіе, взялъ свѣчу со стола и нетвердыми шагами побрелъ въ свою комнату, плѣняясь мыслью, что авось денежки миссъ Кроули, вопреки желанію его отца и всей его фамиліи, достанутся въ полное обладаніе его собственной персоны.
   И вотъ Джемсъ въ спальнѣ своей, и нимало не подозрѣваетъ онъ, что все окружавшее его болѣе и болѣе сгущало тучу, нависшую надъ его головой.... Луна разливала свой нѣжный, плѣнительный свѣтъ.... Молодой человѣкъ, привлеченный къ окну романической обстановкой природы, предался сантиментальнымъ мечтаніямъ и рѣшилъ наконецъ, что для пополненія душевнаго восторга недурно было бы покурить за чистомъ воздухѣ. Открыть окно, высунувъ свою голову и съ ней, конечно, трубку.... ну кто тутъ услышитъ табачный запахъ?... Вздумано -- сдѣлано,-- но сдѣлано, какъ оказалось, довольно опрометчиво. Находясь подъ вліяніемъ выпитаго имъ портвейна, Джемсъ и не замѣтилъ, что дверь изъ спальни была настежь, и что прохладный вѣтерокъ, врываясь въ комнату, уносилъ за собой облака табачнаго дыму и, спустившись въ нижніе апартаменты, дерзко являлся передъ нѣжнымъ обоняніемъ миссъ Кроули и миссъ Бриггсъ, благоухая передъ ними своимъ страшнымъ ароматомъ.
   Эта трубка табаку была роковая для нашего юноши, обошлась ему и его семейству слишкомъ дорого. Фиркинъ опрометью бросилась внизъ, къ Боульсу, читавшему, во всеуслышаніе, назидательное поученіе "О сковородѣ и огнѣ". Страшная тайна была повѣдана ему съ такимъ изумленнымъ взглядомъ, что мистеръ Боулѣсъ и сидѣвшій рядомъ съ нимъ лакей подумали, нѣтъ ли въ домѣ ихъ разбойниковъ, ноги которыхъ, вѣроятно, высовываются изъ подъ чьей нибудь кровати. Наконецъ, сообразивши, въ чемъ тутъ дѣло мистеръ Боульсъ кинулся вонъ и, перескакивая разомъ черезъ три ступеньки, въ одну минуту явился въ спальнѣ мистера Джемса и, задыхаясь, едва могъ выговорить:
   -- Ради Бога, сэръ, оставьте курить.... Что вы дѣлаете, мистеръ Джемсъ, что вы надѣлали! продолжалъ Боульсъ умильнымъ голосомъ.-- Что вы надѣлали, сэръ! Наши миссъ терпѣть не могутъ табаку....
   И, при этихъ словахъ, трубка полетѣла за окно.
   -- Ваши миссъ не любятъ табаку? странно!... а я думалъ, что они сами покуриваютъ, говорилъ Джемсъ, съ простодушнымъ громкимъ смѣхомъ, воображая, что изъ всего этого выходитъ славная шутка, и очень, очень ошибался.
   Слѣдующее утро одарило его совсѣмъ иными ощущеніями. Въ комнату молодого человѣка вошелъ лакей, держа въ одной рукѣ кипятокъ для джемсовой бороды, а въ другой -- записку отъ Бриггсъ. Вотъ ея содержаніе:

"Милостивый государь!

   Миссъ Кроули гнусному запаху вашего табачища, который вы распустили по всему дому, обязана тѣмъ, что всю ночь провела въ безсонницѣ. Миссъ Кроули приказала мнѣ сообщить вамъ, что она не можетъ болѣе видѣть васъ, и очень сожалѣетъ, что пригласила васъ къ себѣ прямо изъ портерной лавочки, которую вы называли гостинницей, и въ которой ваше пребываніе въ Брайтонѣ было бы гораздо естественнѣе."
   Съ этой минуты карьера Джемса, какъ кандидата на милости его тетушки, окончилась навсегда. Кузенъ его Питтъ Кроули торжествовалъ.

-----

   Обратимся теперь къ тѣмъ, кто былъ первымъ претендентомъ въ этой стремительной погонѣ за деньгами. Ребекка и Раудонъ, какъ мы уже знаемъ, послѣ Ватерлосской битвы отправились въ Парижъ, гдѣ и провели всю зиму 1815 года въ полной роскоши и удовольствіи. Ребекка отъ самой природы была экономная женщина, а деньги, которыя заплатилъ Джозъ Седли за пару лошадей, доставляли нашимъ нѣжнымъ супругамъ возможность довольно плавно вести ихъ маленькое хозяйство. Благодаря этой продажѣ, они не видѣли особенной необходимости обращать на чистыя деньги ни пару пистолетовъ, ни туалета, оправленнаго въ золото, ни шинели на собольемъ мѣху. Ребекка изъ послѣдней сдѣлала себѣ премиленькую шубку, которою, разъѣзжая въ Bois de Boulogne, плѣняла рѣшительно всѣхъ. Встрѣча ея съ мужемъ, послѣ того, какъ арміи вступила въ Бамбре, была очаровательна; а сцена, когда Ребекка, расшивая и роспарывая платья, вынимала изъ нихъ часы, булавки, серьги, векселя, банковые билеты и разныя бездѣлушки, могла назваться неподражаемою. Туфто восхищался, Раудонъ хохоталъ и клялся Юпитеромъ, что подобнаго онъ не видѣлъ даже и на театрахъ. Шутки и насмѣшки, съ которыми Бекки описывала бѣдственное положеніе Джоза, доводили господина полковника до колотья, и въ эту минуту онъ столько же вѣрилъ въ свою милую супругу, сколько французскіе солдаты вѣрили въ Наполеона.
   Успѣхъ Ребекки въ Парижѣ былъ блестящій. Французскія дамы единодушно провозгласили ее очаровательною. Она удивительно какъ хорошо говорила на ихъ, природномъ языкѣ и съ перваго разу переняла ихъ грацію, ихъ живость, ихъ манеры въ обращеніи. Мужъ Бекки, конечно, неповоротливъ; да чтожь тутъ станешь дѣлать! на то онъ и англичанинъ... Да вѣдь и того не надо забывать, что полковникъ Кроули -- племянникъ и единственный наслѣдникъ богатой и spirituelle миссъ Матильды Кроули, домъ которой всегда готовъ въ услугамъ эмигрирующему французскому дворянству. Всѣ отели лучшихъ фамилій были открыты для жены полковника.
   Почему бы -- писала къ миссъ Матильдѣ Кроули одна вельможная дама -- почему бы не пріѣхать вамъ, дорогая моя миссъ, къ милымъ своимъ племяннику и племянницѣ и ея преданнымъ друзьямъ въ Парижѣ? Весь свѣтъ raffoles отъ очаровательной мистриссъ и ея espiиgle красотѣ. Въ ней мы находимъ всю грацію, всѣ прелести и остроуміе нашей драгоцѣнной миссъ Кроули! Король обратилъ на нее вчера въ Тюльери свое вниманіе, и мы всѣ завидуемъ ей. О, еслибъ вы видѣли злобу одной извѣстной миледи Бэйракръ (которой орлиный клювъ и токъ и перья возвышаются надъ головами всѣхъ собраній), когда принцесса ангулемская изъявила желаніе представиться къ мистриссъ Кроули, какъ вашей дочери и protégée, и благодарила ее отъ имени всей франціи за вашу благосклонность къ несчастнымъ изгнанникамъ! Ребекка у насъ царица всѣхъ обществъ, всѣхъ баловъ.... И еслибъ вы видѣли, какъ интересна и мила она, среди толпы страстныхъ поклонниковъ,-- и когда же? когда скоро надѣется быть матерью! Лишь только заговоритъ Ребекка объ васъ -- своей покровительницѣ, своей матери -- слезы невольно являются на глазахъ всѣхъ слушателей.... О, какъ она любитъ васъ! и какъ всѣ мы любимъ обожаемую вами и почитаемую миссъ Кроули!
   Подобное письмо, и притомъ еще отъ знатной дамы, повидимому, должно было имѣть весьма выгодныя для Ребекки послѣдствія и вполнѣ расположить въ ея пользу обожаемую и почитаемую родственницу; но вышло совсѣмъ противное. Лишь только старая дѣва узнала положеніе, въ которомъ находилась мистриссъ Раудонъ, и дерзость, съ какой она воспользовалась именемъ миссъ Кроули, для того, чтобъ получить entrée въ парижское общество, старая дѣва,-- узнавши все это, пришла въ сильнѣйшее негодованіе. Потрясенная душевно и тѣлесно и не умѣя отвѣчать корреспонденту по французски, миссъ Матильда принуждена была обратиться къ своему родному языку, и миссъ Бриггсъ, подъ ея диктовку, настрочила посланіе, въ которомъ было прописано не слишкомъ-то вѣжливымъ тономъ, что миссъ Кроули и знать не хочетъ мистриссъ Раудонъ и предупреждаетъ почтеннѣйшую публику остерегаться ее какъ самой хитрой и опасной женщины. Немудрено, что дюшесса X***, пробывъ въ Англіи всего только двадцать лѣтъ, ни слова не поняла въ этомъ посланіи, адресованномъ на ея имя, и удовольствовалась тѣмъ, что, при первой встрѣчѣ съ мистриссъ Раудонъ Кроули, сообщила ей о восхитительномъ письмѣ отъ chert Mees, наполненномъ самыми нѣжными выраженіями относительно ея, мистриссъ Кроули.
   Вслѣдствіе этого, Ребекка снова стала надѣяться на прощеніе своей благодѣтельницы и покровительницы. А между тѣмъ, проживая въ столицѣ Франціи, она была очаровательнѣйшая изъ всѣхъ своихъ соотечественницъ, имѣвшихъ здѣсь пребываніе. Въ ея салонахъ сходились и пруссаки, и русскіе, и испанцы, и англичане: въ Парижѣ въ эту достопамятную зиму собрался, кажется, весь свѣтъ. Знаменитые воины провожали карету ея въ Булонскій лѣсъ, или окружали ее въ Оперѣ въ ея уютной ложѣ. Раудонъ постоянно находился въ величайшемъ одушевленіи. Онъ каждый день присутствовалъ у Вера и Бовильяра; -- игралъ тамъ, и игралъ очень счастливо. Зато Туфто былъ что-то угрюмъ. Можетъ быть, это происходило оттого, что вокругъ креселъ Ребекки постоянно увивались десятки генераловъ,-- можетъ быть, потому еще, что каждый разъ, какъ мистриссъ Раудонъ сбиралась въ театръ, являлись у нея букеты одинъ другого лучше. Леди Бэйракръ и другія англійскія дамы тончайшаго ума и безукоризненнаго поведенія мучились завистью, при такомъ успѣхѣ выскочки, которой колкія шутки язвили неизцѣлимыми ранами ихъ непорочныя сердца. Но Ребекка не боялась ихъ: мужчины всѣ до одного были на ея сторонѣ, и она сражалась со своими соперницами съ неподражаемымъ мужествомъ.
   Такимъ образомъ, между fêtes, удовольствіями и благоденствіемъ, пролетѣлъ для Ребекки конецъ 1815 и начало 16 года. Мистриссъ Раудонъ такъ хорошо приспособила себя къ комфортабльной жизни, какъ будто предки ея цѣлыя столѣтія были люди изъ высшаго круга, и за свой умъ, таланты и энергію вполнѣ заслужила почетное мѣсто на Ярмаркѣ Тщеславія. Въ самомъ началѣ весны 1816 года, въ журналѣ "Galignani" заключалась между прочимъ слѣдующая статья: "26 марта, супруга полковника Кроули разрѣшилась отъ бремени сыномъ и наслѣдникомъ".
   Однажды, за завтракомъ знакомаго намъ общества въ Брайтонѣ, миссъ Бриггсъ вычитала тѣже самыя слова въ какой-то лондонской газетѣ. Это извѣстіе произвело кризисъ въ дѣлахъ фамиліи Кроули. Гнѣвъ старой дѣвы достигъ самой высокой степени. Тотчасъ же пославъ за Питтомъ и леди Соутдоунъ, она требовала, чтобъ эта прекрасная чета -- племянникъ ея и леди Джэйнъ -- немедленно соединялась брачными узами. Старая дѣва объявила при этомъ, что супруги будутъ получать отъ нея, пока она здравствуетъ, по тысячѣ фунтовъ ежегодно, а послѣ смерти въ ихъ полное владѣніе перейдетъ и все движимое и недвижимое, принадлежащее ей, миссъ Матильдѣ Кроули. Мистеръ Векси законнымъ образомъ подтвердилъ это обѣщаніе, и Питтъ Кроули и леди Джэйнъ были обвѣнчаны, какъ слѣдуетъ,-- только епископомъ, а не достопочтеннымъ Бартоломеемъ Эйронсомъ, къ его и нашему сожалѣнію.
   По окончаніи брачнаго обряда, Питтъ Кроули желалъ, по принятому обыкновенію, совершить маленькое путешествіе въ теченіи медового мѣсяца; но привязанность миссъ Матильды къ леди Джэйнъ усилилась до такой степени, что она рѣшительно не согласилась разлучиться съ своей любимицей. Вслѣдствіе такой любви, Питтъ съ женой своей перебрались на житье къ миссъ Кроули (къ величайшему неудовольствію и досадѣ дипломата, которому приходилось испытывать надъ собой вліяніе характера и тетушки своей и тещи). Леди Соутдоунъ господствовала надъ всѣмъ семействомъ -- надъ Питтомъ, надъ леди Джэйнъ, надъ миссъ Кроули, надъ Бриггсъ, Боульсомъ, Фиркинъ,-- надъ всѣми вообще и надъ каждымъ порознь. Безъ отдыху начиняла она ихъ своими поученіями и универсальными лекарствами, отстранивъ Кримера и водворивъ на его мѣсто Роджерса. Результатомъ такихъ распоряженій было то, что миссъ Кроули въ весьма короткое время лишилась и тѣни своей прежней власти. Душа ея съ каждымъ днемъ становилась боязливѣе; побранки и насмѣшки надъ миссъ Бриггсъ прекратились. Матильда вся обратилась въ любовь къ племянницѣ. Миръ праху твоему, добрая и самолюбивая, тщеславная и великодушная женщина! Прощай -- безъ свиданья. Будемъ, однакожъ, надѣяться, что леди Джейнъ кротко и ласково поддерживала твое существованіе и нѣжной рукой вывела тебя въ лучшій міръ изъ волнующейся и борющейся толпы на Ярмаркѣ Тщеславія.
  

ГЛАВА XXXV.

ВДОВА И МАТЬ.

   Новости о знаменитыхъ битвахъ при Quatre Bras и Ватерлоо достигли Британіи почти въ тоже самое время, какъ сдѣлались онѣ извѣстны въ городѣ Брюсселѣ. Читая эти извѣстія, Англія трепетала отъ восторга. Въ концѣ ихъ обыкновенно помѣщался списокъ побѣдителей, раненыхъ и убитыхъ,-- и какъ выразить вамъ тотъ невольный страхъ, съ которымъ прочитывались эти послѣднія печальныя слова. Вообразите себѣ только, что въ каждой деревнѣ трехъ соединенныхъ королевствъ, почти въ каждомъ домѣ, съ полученіемъ извѣстія о битвахъ во Фландріи, чувства каждаго переходили отъ восхищенія и благодарности къ Всевышнему къ скорби и отчаянію, смотря по тому, у кого изъ читающихъ милый сердцу другъ или любимый родственникъ остался живъ или умеръ смертію героя. Всякій, кто только принялъ бы на себя трудъ пробѣжать кипу газетъ того времени, несмотря на отдаленность событія, и теперь навѣрное испыталъ бы то мучительное и трепетное ожиданіе, переходя отъ одного нумера къ другому, и то нетерпѣливое удовлетвореніе любопытства, съ которымъ мы останавливаемся на неоконченномъ разсказѣ. Подумайте, каковы должны быть ощущенія, когда эти газеты одна за другой выходили свѣженькими изъ подъ станка; и если участіе и любопытство были сильны въ нашемъ государствѣ, гдѣ только двадцать тысячъ было въ дѣйствіи, то каково должно быть состояніе Европы двадцать лѣтъ тому назадъ, когда люди бились не тысячами, а милліонами, и когда каждый изъ нихъ, поражая врага, безсознательно поражалъ въ тоже время какое нибудь невинное сердце, находящееся вдалекѣ отъ мѣста битвы?
   Вѣрная газета, сообщая эти новости, нанесла ударъ и семейству Осборна и его главѣ. Дѣвицы предались сильной печали. Угрюмый старикъ сдѣлался еще пасмурнѣе. Увѣряя себя, что сынъ его самимъ небомъ наказанъ за неповиновеніе, Осборнъ не смѣлъ, однакожъ, сознаться, что строгость приговора страшила его, и что выполненіе его собственнаго осужденія надъ Джоржемъ свершилось слишкомъ рано. Иногда, впрочемъ, старикъ трепеталъ отъ ужаса, порождаемаго мыслью, что онъ самъ, нѣкоторымъ образомъ, виновникъ судьбы, постигшей его сына. Прежде еще была возможность въ примиренію. Жена Джоржа могла умереть или сынъ пришелъ бы къ нему и сказалъ: "Отецъ! я согрѣшилъ передъ Богомъ и предъ тобой: прости меня!" Но теперь -- конецъ всему!... Джоржъ раздѣленъ отъ него, своего отца, неизмѣримымъ пространствомъ и невыразимо печальнымъ взоромъ смотритъ на противоположный берегъ, гдѣ находится старикъ Осборнъ.... И память его вызываетъ передъ нимъ другой, точно такой же взглядъ.... Джоржъ боленъ, въ припадкѣ сильной горячки, безъ всякаго сознанія ко всему окружающему, безмолвно устремилъ онъ томные глаза свои на нѣжнаго родителя.... О, съ какимъ усердіемъ упрашивалъ тогда старикъ доктора, съ какимъ вниманіемъ выслушивалъ онъ каждое его слово, слѣдилъ за каждымъ его шагомъ, наблюдалъ за выраженіемъ его лица! И какъ у старика отлегло отъ сердца, когда кризисъ въ болѣзни сына миновался благополучно и Джоржъ началъ поправляться!... А теперь -- теперь все кончилось! нѣтъ надежды ни на выздоровленіе, ни на примиреніе; не находилось даже словъ къ удовлетворенію тщеславія, не было возможности дать правильное теченіе разгоряченной гнѣвомъ крови... Трудно, впрочемъ, сказать, отчего происходила боль, уязвлявшая и разрывавшая на куски сердце отца -- оттого ли, что сынъ его находился внѣ всякаго прощенія, или оттого, что эгоистически ожидаемое раскаяніе Джоржа не состоялось.
   Мы не станемъ входить въ подробности ощущеній, какія испытывалъ угрюмый старикъ, тѣмъ болѣе, что ему некому было повѣрять ихъ. Въ присутствіи дочерей, онъ ни разу не произнесъ имени сына. Все въ домѣ покрылось глубокимъ трауромъ. Вечернія собранія, обѣды и балы прекратились надолго. Назначенный день сватьбы старшей дочери съ мистеромъ Буллокомъ былъ отложенъ. По временамъ, и тайкомъ, жениху удавалось видѣться со своей невѣстой и втихомолку поболтать съ дѣвицами въ гостиной, куда Осборнъ не заглядывалъ, постоянно оставаясь въ своемъ кабинетѣ. Парадная часть дома была совершенно закрыта до окончанія положеннаго траурнаго срока.
   Спустя три недѣли послѣ 18-го іюня, въ домъ Осборна, на Россель-скверѣ, явился старинный его пріятель, альдерменъ сэръ Доббинъ, блѣдный, разстроенный, и требовалъ непремѣннаго и немедленнаго свиданія съ печальнымъ джентльменомъ. Войдя въ комнату Осборна, послѣ нѣсколькихъ безсвязныхъ словъ, сэръ Доббинъ вынулъ изъ кармана письмо, съ большой красной печатью.
   -- Сынъ мой, майоръ Доббинъ, сказалъ онъ съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ: -- прислалъ мнѣ письмо, съ однимъ изъ своихъ товарищей. Въ письмѣ ко мнѣ было вложено и вотъ это, на ваше имя, Осборнъ...
   И альдерменъ положилъ письмо на столъ. Осборнъ молча взглянулъ на него. Старикъ Доббинъ, испуганный выраженіемъ лица и взглядами Осборна, удалился молча.
   По надписи, легко можно было узнать смѣлый почеркъ руки Джоржа. Капитанъ писалъ это письмо передъ разсвѣтомъ 16-го іюня, за нѣсколько минутъ до своей вѣчной разлуки съ Амеліей. Отецъ безмолвно смотрѣлъ на эти прощальныя строки сына. Разсудокъ его начиналъ помрачаться; чувство самосознанія покидало его. Онъ едва не упалъ, вскрывая письмо, содержаніе котораго было очень недлино.
   Слишкомъ гордый, Джоржъ не хотѣлъ вполнѣ сознаться въ тѣхъ чувствахъ, которыя наполняли его сердце, когда онъ писалъ эти строки. Капитанъ говорилъ только, что наканунѣ великаго сраженія желаетъ послать отцу своему, можетъ быть, послѣднее прости, и проситъ оказать доброе свое расположеніе его женѣ и, можетъ, дитяти, которыхъ онъ оставилъ за собой. Джоржъ съ сокрушеніемъ сердца признавался въ вѣтренности и расточительности, съ которыми потратилъ онъ большую часть наслѣдства матери, благодарилъ отца за прежнее его великодушіе и обѣщалъ ему дѣйствовать на полѣ битвы, и послѣ, если суждено ему остаться живымъ,-- съ достоинствомъ, приличнымъ имени Осборна. И все. О поцалуѣ, который Джоржъ напечатлѣлъ на надписи, отецъ не зналъ. Письмо выпало изъ рукъ старика.... Сынъ оставался непрощеннымъ.
   Однажды, мѣсяца черезъ два послѣ того, сестрицы покойника, придя въ церковь, замѣтили, что отецъ ихъ что-то пристально поглядываетъ на стѣну. Обѣ миссъ также обратили свои глазки на то мѣсто, по которому угрюмо блуждали взоры ихъ отца. Мери и Джэйнъ Осборнъ открыли, что предметомъ вниманія старика былъ монументъ, изображавшій Британію, плачущую надъ урной. Сломанный мечъ и лежащій левъ показывали, что это скульптурное произведеніе воздвигнуто въ память умершаго воина. Подъ монументомъ висѣлъ гербъ Осборна, младшаго капитана королевской пѣхоты, павшаго за отечество на знаменитомъ Ватерлосскомъ полѣ, 18-го іюня 1815 года. Dulce decorum est pro palrid mori.
   Видъ этого печальнаго памятника разстроилъ нервы обѣихъ сестрицъ, такъ что чувствительная миссъ Мери принуждена была оставить церковь. Конгрегація, уважая скорбь юныхъ дѣвицъ, одѣтыхъ въ трауръ, почтительно разступалась и сожалѣла о горести строгаго отца, сидѣвшаго напротивъ памятника павшаго воина.
   -- Проститъ ли нашъ папа мистриссъ Амелію? спрашивали другъ друга наши миссъ, по прекращеніи своей сердечной скорби.
   Этотъ же вопросъ служилъ предметомъ безпрестанныхъ разговоровъ и между знакомыми Осборна, которые, всѣ до одного, знали о размолвкѣ отца съ сыномъ, по поводу женитьбы послѣдняго, и всѣ до одного были о томъ различнаго мнѣнія.
   Къ концу осени, угрюмый Осборнъ объявилъ желаніе ѣхать за границу. Онъ не сказалъ, куда, но дальновидныя дочери его знали, что отецъ отправится въ Бельгію,-- также какъ и то знали, чти вдова ихъ брата проживала въ Брюсселѣ. Извѣстія о бѣдной Амеліи получались черезъ леди Доббинъ и ея дочерей. Нашъ честный капитанъ былъ произведенъ въ майоры, а смѣлый о'Доудъ, всюду отличавшійся своей храбростью,-- въ полковники.
   Многіе изъ нашихъ воиновъ, жестоко пострадавшихъ въ дѣйствіи, еще не выѣхали изъ Брюсселя, излечивая свои раны. Городъ долго представлялъ собой военный лазаретъ. Съ первымъ облегченіемъ больныхъ, сады и публичныя гулянья стали наполняться увѣчными воинами, стариками и молодыми, солдатами и офицерами. Каждый изъ нихъ, едва оправившись отъ ранъ, предавался своимъ прежнимъ наклонностямъ,-- и Ярмарка Тщеславія оживилась снова. Мистеръ Осборнъ зналъ форму полка, въ которомъ находился сынъ его,-- любилъ слѣдить за производствами чиновъ и разными перемѣнами въ немъ. Старикъ часто говорилъ объ ффицерахъ этого полка съ такимъ увлеченіемъ, что другой подумалъ бы, будто самъ онъ принадлежалъ жъ средѣ ихъ. По прибытіи въ Брюссель, гуляя около своей отели, выходившей лицомъ къ Парку, и замѣтивъ солдата, въ хорошо знакомой ему формѣ, сидѣвшаго на каменной скамейкѣ подъ тѣнью дерева, Осборнъ подошелъ къ раненому воину и сѣлъ подлѣ него.
   -- Не-былъ ли и ты, любезный, въ отрядѣ капитана Осборна? спросилъ онъ и, помолчавъ немного, прибавилъ: -- ты не знаешь, что онъ сынъ мой.
   Воинъ хотя не принадлежалъ къ отряду Осборна, но, видя предъ собой убитаго горемъ отца, печально и почтительно приподнялъ къ козырьку свою раненую руку.
   -- Знаю, знаю, сэръ, капитана Осборна, отвѣчалъ онъ.-- Въ цѣлой арміи не было офицера прекраснѣе его. Если вашей чести угодно видѣть кого нибудь изъ отряда капитана, я могу представить одного сержанта. Онъ теперь въ городѣ, съ прострѣленнымъ плечомъ, и можетъ сообщить вамъ всѣ подробности битвы, въ которой участвовалъ капитанъ. Вѣроятно, вы изволили когда ни будь видѣть майора Доббина, храбраго друга покойнаго капитана, И мистриссъ Осборнъ, которая также здѣсь и, какъ поговариваютъ, очень нездорова.... Но, извините, сэръ, что я заболтался. Вамъ все это извѣстно, какъ видно.
   И солдатъ замолчалъ, замѣтивъ страшную перемѣну въ лицѣ стараго джентльмена.
   Осборнъ сунулъ гинею въ руку солдата и обѣщалъ ему другую, если онъ приведетъ къ нему сержанта въ Отель де Паркъ. Желаніе его вскорѣ исполнилось. Солдатъ удалился и, разсказавъ своимъ товарищамъ, какъ встрѣтился съ великодушнымъ отцомъ капитана Осборна, отправился съ ними Пить и пировать, пока не прогулялъ всей гинеи.
   Въ сопровожденіи сержанта, старикъ, по примѣру тысячи своихъ соотечественниковъ, принялъ поѣздку къ Ватерлоо и Катръ-Бра. Сержанта посадили въ экипажъ, и Осборнъ подъ его руководствомъ объѣхалъ оба поля. Онъ видѣлъ ту дорогу, по которой полки выступали въ дѣйствіе,-- склонъ ея, по которому французская кавалерія преслѣдовала отступающихъ бельгійцевъ,-- видѣлъ мѣсто, гдѣ благородный капитанъ сразилъ французскаго офицера, бившагося съ молодымъ прапорщикомъ, защищавшимъ полковое знамя. Вдоль этой дороги храбрецы отступали на слѣдующій день, а вотъ у этого берега на ночь передъ 17-мъ іюня, подъ проливнымъ дождемъ, расположилась они бивуаками. Далѣе находилась позиція, которую союзника заняли и удерживали въ теченіи слѣдующаго дня, отражая время отъ времени сильные натиски непріятельской кавалеріи и прикрываясь противоположнымъ берегомъ отъ страшной канонады. На этомъ склонѣ, подъ вечеръ, вся англійская линія получила приказаніе выступить къ атакѣ,-- и здѣсь-то именно, въ ту минуту, когда непріятель, послѣ безуспѣшныхъ нападеній началъ колебаться и отступать, капитанъ Осборнъ, бросившись впередъ, размахивая саблей съ громкимъ ура, палъ мертвый.
   -- Майоръ Доббинъ, добрый другъ его, увезъ письмо капитана въ Брюссель, говорилъ сержантъ дрожащимъ голосомъ: -- и тамъ похоронилъ его, какъ вамъ уже извѣстно.
   Осборнъ, посѣтивъ мѣста послѣднихъ подвиговъ сына, заплатилъ проводнику щедрой рукой. Кладбище, гдѣ похоронили Джоржа, онъ уже видѣлъ. По пріѣздѣ въ Брюссель, старикъ счелъ первымъ долгомъ поклониться могилѣ сына. Посѣтивъ ее еще разъ, въ обществѣ своихъ знакомыхъ, Осборнъ изъявилъ желаніе соорудить надъ нею надгробный памятникъ. Добрый и честный Доббинъ выбралъ мѣстомъ погребенія кладбище Декенъ, недалеко отъ города. Могила Джоржа была въ сторонѣ отъ палисадниковъ, наполненныхъ цвѣтами и кустарниками надъ могилами католиковъ. Но для стараго Осборна казалось униженіемъ, что сынъ его, англійскій джентльменъ и капитанъ британской арміи, не удостоенъ былъ лежать между могилами другихъ иноземцевъ. Кто можетъ опредѣлить, какъ много тщеславія таится въ вашемъ искреннемъ почтеніи къ другимъ, сколько заключено самолюбія въ нашей любви? По крайней мѣрѣ старый Осборнъ не размышлялъ объ этомъ. Зато онъ твердо былъ увѣренъ, что поступки его во всѣхъ отношеніяхъ справедливы, и что ему никто ни въ чемъ не долженъ прекословить; злоба его и ненависть, какъ жало осы или змѣи, высовывались и уязвляли все, что ему противилось. Онъ гордился своимъ презрѣніемъ, какъ и вообще всѣмъ другимъ.
   Приближаясь къ городскимъ воротамъ, послѣ поѣздки на Ватерлосское поле, при закатѣ солнца, экипажъ Осборна встрѣтился съ открытой коляской, въ которой сидѣли двѣ дамы и одинъ джентльменъ. Подлѣ коляски верхомъ ѣхалъ офицеръ. Взглянувъ нихъ нихъ, старикъ отпрянулъ, между тѣмъ какъ сержантъ, изумленный его движеніемъ, поспѣшно дотронулся до фуражки, дѣлая честь ѣхавшему подлѣ экипажа офицеру, который механически отвѣтилъ за его привѣтъ. Въ коляскѣ сидѣла Амелія, подлѣ нея -- хромоногій прапорщикъ Стоббль, а напротивъ -- вѣрный другъ ея мистриссъ о'Доудъ. Да, это дѣйствительно была Амелія. Но какъ она не походила за ту прекрасную дѣвушку, какою зналъ ее Осборнъ! Лицо Эмми было блѣдно, щеки -- впалы, глаза -- неподвижны. Амелія видѣла тестя, но не узнала его. Правда, и онъ не узналъ бы ее, еслибъ не Доббинъ былъ провожатымъ экипажа. При этой встрѣчѣ старикъ больше прежняго возненавидѣлъ жену своего покойнаго сына. Когда коляска, гдѣ сидѣла Амелія, скрылась, во взглядахъ Осборна, обращенныхъ на сержанта, выражалась тысяча словъ, полныхъ злобы и отвращенія. Казалось, онъ хотѣлъ сказать ими "что ты смотришь на меня? чему удивляешься? развѣ ты не знаешь, что я ненавижу эту женщину... Несчастная! она лишила меня всѣхъ моихъ надеждъ, съ прахомъ разнесла всю мою гордость...."
   -- Скажи этому плуту, чтобъ онъ ѣхалъ скорѣе! закричалъ Осборнъ, обращаясь къ лакею, сидѣвшему на козлахъ.
   Спустя минуту, сзади экипажа Осборна послышался стукъ лошадиныхъ копытъ, и вскорѣ Доббинъ подъѣхалъ къ старику. Когда отецъ Джоржа проѣхалъ мимо Амеліи, мысли майора бродили Богъ знаетъ гдѣ, и потому онъ не обратилъ на Осборна большого вниманія. Доббинъ тогда только вспомнилъ, что встрѣтилъ знакомое лицо, когда коляска Осборна начала скрываться. Взглянувъ на Амелію, чтобъ увидѣть, какое впечатлѣніе произвела на нее неожиданная встрѣча съ тестемъ, и замѣтивъ, что она не узнала его, Уильямъ извинился передъ дамами и, будто по одному важному дѣлу, о которомъ онъ совершенно забылъ, бросился назадъ и черезъ нѣсколько минутъ догналъ старика.
   -- Мистеръ Осборнъ! мистеръ Осборнъ! воскликнулъ Доббинъ, протягивая руку.
   Но Осборнъ не пошевельнулся и громче прежняго закричалъ на кучера и на лакея. Доббинъ ухватился за коляску.
   -- Остановитесь, сэръ.... Не стыдно ли вамъ! говорилъ онъ: -- я имѣю дѣло до васъ.
   -- Отъ кого? не отъ женщины ли той, съ которою вы ѣхали сейчасъ? язвительно спросилъ старикъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ Доббинъ: -- не отъ нея, а отъ вашего сына.
   Осборнъ прислонился къ подушкѣ. Доббинъ молча слѣдовалъ за коляской до самой отели и, также молча вошелъ въ знакомая ему комнаты. Осборнъ занималъ ту самую квартиру, въ которой жили капитанъ Кроули и его милая супруга.
   -- Прошу покорно объяснить, капитанъ, Доббинъ.... виноватъ! я хотѣлъ сказать: майоръ Доббинъ,-- съ тѣхъ поръ, какъ лучшіе васъ люди умерли, а вы воспользовались этимъ и надѣли перья ихъ... сказалъ старикъ насмѣшливымъ тономъ.
   -- Ваша правда, сэръ: дѣйствительно, лучшіе люди умерли, подтвердилъ Доббинъ.-- И вотъ объ одномъ-то изъ нихъ я хочу поговорить съ вами, прибавилъ Уильямъ.
   -- Прошу васъ, сэръ, объясниться покороче, сказалъ старикъ, нахмурившись.
   -- Я являюсь къ вамъ какъ преданнѣйшій другъ и исполнитель духовнаго завѣщанія Джоржа. Онъ составилъ его передъ выступленіемъ нашимъ въ дѣйствіе. Знаете ли вы, какъ ничтожны были его средства, и въ какомъ стѣсненномъ положеніи находится его вдова? прибавилъ Доббинъ, рѣшившись слушать Осборна не раздражаясь.
   -- Я знать не хочу его вдовы, сэръ, сказалъ Осборнъ.-- Пусть ее отправляется къ своему отцу.
   -- Знаете ли вы, сэръ, положеніе мистриссъ Осборнъ? продолжалъ майоръ.-- Она едва не умерла, едва разсудка не потеряла, при ударѣ, разразившемся надъ нею. Поправится ли она -- еще Богъ вѣсть. Есть одна только надежда,-- и объ этомъ-то я пришелъ поговорить съ вами. Мистриссъ Осборнъ скоро будетъ матерью... Станете ли вы продолжать обиду родителя надъ головой младенца, и простите ли вы Джоржа въ лицѣ новорожденнаго?
   Старикъ пустился въ длинную рапсодію самохвальства и упрековъ. Въ первомъ случаѣ, онъ старался успокоить совѣсть своимъ будто бы справедливымъ поступкомъ, во второмъ -- преувеличеніемъ непокорности Джоржа. Во всей Англіи не нашлось бы отца, поступавшаго такъ великодушно въ отношеніи къ сыну, который, изъ прихоти своей, возсталъ противъ него, который и умирая не хотѣлъ сознаться, что онъ преступникъ. Пусть же сынъ принимаетъ на себя слѣдствія своего неповиновенія и своей глупости. Что касается до него, отца, то онъ всегда былъ господинъ своего слова. Онъ поклялся не говорить съ той женщиной и не признавать ея женою сына.
   -- Вы можете сказать ей это, съ клятвой заключилъ Осборнъ.-- Что я сказалъ, то останется неизмѣннымъ до конца моей жизни.
   Итакъ, нечего было надѣяться на помощь тестя. Бѣдной вдовѣ предстояло жить скуднымъ пансіономъ, или тѣмъ, что вздумается Джозу дать ей.
   "Незачѣмъ и передавать Эмми словъ старика"-- грустно думалъ Доббинъ.
   Съ самого начала печальной катастрофы, мысли Амеліи были въ постоянномъ разстройствѣ; подъ гнетомъ тоски, чувства ея находились въ какомъ-то оцѣпенѣніи; и съ одинаковымъ равнодушіемъ встрѣтила бы она и худое и хорошее. И ласки и утѣшенія,-- все принимала Эмми холодно; выслушавъ ихъ безсознательно, она снова погружалась въ свою печаль.

-----

   Опасаясь наскучить нашимъ читателямъ растянутостью разсказа, положимъ сразу, что, послѣ извѣстнаго разговора Доббина съ жестокосердымъ старикомъ, въ жизни нашей бѣдной Амеліи протекло цѣлыхъ двѣнадцать мѣсяцевъ, первую половину которыхъ она провела въ такой глубокой печали, что мы, наблюдая душевныя тревоги этого нѣжнаго и слабаго созданія, принуждены были отступить при видѣ жестокой скорби, подъ вліяніемъ которой изнывало сердце Амеліи. Обойдемте какъ можно тише вокругъ несчастнаго ложа, на которомъ болѣзненно томилась душа ея. Еще тише затворимте дверь мрачной комнаты, въ которой страдала Эмми, пока небо не послало ей утѣшенія. Наступилъ день восторга, смѣшаннаго съ удивленіемъ,-- день, когда бѣдная вдова прижала къ труди своей младенца, съ глазами Джоржа,-- мальчика, прекраснаго какъ Купидонъ. Какъ ново было для Эмми услышать первый его крикъ! какъ смѣялась она и плакала, надъ нимъ! Любовь, надежда и вѣра пробудились въ груди ея. Амелія была спасена. Доктора, лечившіе ее и опасавшіеся за ея жизнь и разсудокъ, съ нетерпѣніемъ ожидали этого кризиса. Много нужно было долгихъ мѣсяцевъ, полныхъ сомнѣнія и страха, чтобъ взоры Эмми, также нѣжно, какъ прежде, обратились на тѣхъ, кто ухаживалъ за нею съ заботливостью доброй матери и преданнаго друга.
   Майоръ Доббинъ былъ изъ этого числа. Мистриссъ о'Доудъ, получивъ приказаніе отъ своего мужа прибыть къ нему, передала свою паціентку на руки Уильяма; онъ-то и перевезъ ее въ Англію въ домъ ея матери. Человѣкъ, одаренный хотя сколько нибудь чувствительной душой, при видѣ Доббина, няньчившаго ребенка, и при видѣ восторга Амеліи, невольно растрогался бы. Уильямъ -- крестный отецъ новорожденнаго -- напрягалъ всю свою изобрѣтательность при покупкѣ чашечекъ, ложечекъ, побрякушечекъ и тому подобныхъ бездѣлушекъ для забавы малютки.
   Надо ли говорить, какъ нѣжная мать няньчила и одѣвала дитя свое и жила имъ однимъ,-- какъ отстраняла отъ него всѣхъ нянекъ и считала, что величайшая милость, какую она могла доставить Уильяму Доббину, состоитъ въ томъ, что ему, майору, ужь такъ и быть, дозволяется иногда поняньчиться съ крошкой Джоржемъ? Все назначеніе своего бытія, заключавшагося для нея въ бытіи малютки-сына, Амелія, съ этого времени, сосредоточила въ тѣхъ ласкахъ, которыми она осыпала дитя свое. Въ минуты уединенія и по ночамъ, съ сладостнымъ умиленіемъ упивалась Эмми тѣмъ восторгомъ материнской любви, который Провидѣніе ниспослало на долю женщины, той безусловной, великой преданности благому Промыслу, которая понятна только женщинѣ. Доббину суждено было наслаждаться этими занятіями любящаго сердца Амеліи. Но если собственная любовь Уильяма къ Эмми и разгадала чувства, таившіяся въ самыхъ сокровенныхъ уголкахъ ея сердца,-- то, увы! онъ также вѣрно зналъ, что для него-то въ этомъ сердцѣ не было мѣстечка, котораго онъ желалъ. И, зная это, честный Доббинъ съ покорностію переносилъ свою судьбу.
   Я полагаю, что отецъ и мать Эмми безошибочно читали въ душѣ Доббина всѣ его тайныя ощущенія. Каждый день являлся онъ въ домѣ ихъ, по цѣлымъ часамъ просиживалъ то съ ними, то съ Амеліей, а иногда и съ мистеромъ Клаппомъ и его семействомъ. Подъ разными предлогами, и почти ежедневно, Доббинъ приносилъ съ собой подарки. У маленькой служанки мистера Седли онъ слылъ подъ именемъ майора Шюгарплюмсъ. Эта дѣвочка, при появленіи Доббина, имѣла обыкновеніе разъигрывать роль церемоніймейстерши, докладывая мистриссъ Осборнъ объ его приходѣ. Она до слезъ смѣялась надъ майоромъ Шюгарплюмсъ, когда онъ, въ одно прекрасное утро, притащилъ съ собой въ Фуламъ деревянную лошадку, барабанъ, трубу и другія воинственныя игрушки для маленькаго Джоржа, которому едва ли было и восемь мѣсяцевъ.
   Ребенокъ спалъ.
   -- Тсс! шепнула Амелія, досадуя немного на скрипъ огромныхъ сапоговъ майора, и съ улыбкой протянула ему руку, которую Уильямъ, однакожъ, за тяжестію своего груза, не могъ принять.
   -- Мери! сказалъ Доббинъ маленькой дѣвочкѣ -- той самой, которая называла его майоромъ Шюгарплюмсъ: -- выйди отсюда, мнѣ надо переговорить съ мистриссъ Осборнъ наединѣ.
   Амелія, съ удивленіемъ взглянувъ на Уильяма, осторожно опустила спящаго младенца на постельку.
   -- Я пришелъ проститься съ вами, Амелія, говорилъ Доббинъ, взявъ ея тоненькую, бѣленькую ручку.
   -- Проститься?! Кудажь Вы ѣдете? спросила Эмми, съ нѣжной улыбкой.
   -- Не скажу, куда, отвѣчалъ майоръ.-- Передавайте письма моимъ агентамъ: они ужь доставятъ мнѣ. Вы вѣдь напишете мнѣ, Амелія, не правда ли?... Мнѣ долго, очень долго не удастся видѣть васъ....
   -- Непремѣнно, непремѣнно! Я стану писать вамъ о маленькомъ Джоржѣ, сказала Эмми.-- Уильямъ, зачѣмъ вы уѣзжаете? Вы такъ добры были ко мнѣ и.... къ нему, прибавила она.-- Взгляните на него!
   Розовенькій пальчикъ малютки безсознательно обвился вокругъ пальца Доббина, и Амелія взглянула на него съ чистымъ материнскимъ удовольствіемъ. Самые ожесточенные взоры не могли бы быть для Уильяма прискорбнѣе этого взгляда, выражавшаго безнадежный привѣтъ ему. Доббинъ наклонился надъ матерью и надъ дитятей: и съ минуту не въ состояніи былъ выговорить ни слова. Наконецъ, скрѣпя сердце, произнесъ онъ: "да благословитъ васъ Богъ! "
   -- God bless you! сказала Амелія, приподняла свою головку и поцаловала Доббина.-- Тсс! не разбудите Джоржа, прибавила она, когда тяжелые шаги удалявшагося майора мѣрно застучали по полу.
   Амелія не слыхала, какъ покатилась наемная коляска Уильяма: она смотрѣла на дитя, улыбавшееся ей и во снѣ.
  

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.

ГЛАВА ХXXII.

КАКИМЪ ОБРАЗОМЪ, НЕ ИМѢЯ НИЧЕГО, МОЖНО ЖИТЬ ХОРОШО.

   Я полагаю, что на Ярмаркѣ Тщеславія не найдется ни одного посѣтителя, который былъ бы такъ мало наблюдателенъ, чтобъ не подумалъ иногда о мірскихъ дѣяніяхъ своихъ знакомцевъ,-- или столько равнодушенъ, чтобы не удивлялся, какимъ образомъ сосѣдъ его Джонсъ или сосѣдъ Смитсъ сводятъ концы съ концами аккуратно каждый годъ.
   Напримѣръ, оставаясь при совершенномъ почтеніи и преданности къ семейству Дженкинсовъ, я не могу не предупредить, что появленіе ихъ въ Паркѣ, въ большой barouche, съ гайдуками на запяткахъ, до конца жизни моей не перестанетъ удивлять меня, и я все буду теряться въ догадкахъ. Хотя, какъ извѣстно мнѣ, экипажъ Дженкинсовъ взятъ съ прокату, а прислуга живетъ изъ за стола,-- все-таки и на это потребно до шестисотъ фунтовъ въ годъ. А блестящіе обѣды, воспитаніе двухъ мальчиковъ въ Итонѣ, лучшія гувернантки и учителя для дочерей, поѣздка за границу и поѣздка въ Истбурнъ или Вортингъ осенью, годичный балъ съ ужиномъ изъ лучшаго ресторана,-- скажите, кто можетъ удержаться отъ удивленія и не спросить, какимъ образомъ Дженкинсы ведутъ свой бюджетъ?
   -- Да кто такой этотъ Дженкинсъ?
   -- Мы знаемъ его довольно хорошо. Онъ получаетъ жалованья въ годъ 1,200 фунтовъ.
   -- Вѣроятно, жена его имѣетъ состояніе?
   -- Помилуйте! миссъ Флинтъ -- одно изъ одиннадцати чадъ небогатаго помѣщика въ Букигамшэйрѣ. Все, что она получаетъ отъ своего семейства, заключается въ пуляркѣ, которую высылаютъ ей на святки, и за которую она должна держать при себѣ двухъ или трехъ сестеръ, поить и кормить братьевъ, когда они пріѣдутъ въ городъ. Какимъ образомъ Дженкинсы сводятъ балансы своихъ доходовъ?...
   Три или четыре года прошло уже съ тѣхъ поръ, какъ Раудонъ Кроули и супруга, его избрали себѣ мѣстомъ жительства Парижъ, нанявъ тамъ небольшой, уютный домикъ въ улицѣ Курзонъ,-- и во все это время рѣдкій кто изъ безчисленныхъ друзей ихъ не дѣлалъ себѣ вопроса относительно жизни молодыхъ супруговъ. Сочинитель романа, какъ уже было сказано, обладаетъ даромъ всевѣдѣнія. Вотъ и я, напримѣръ, подробно могу разсказать публикѣ, какимъ образомъ Раудонъ и его жена жили безъ всякаго дохода; но въ тоже время обращаюсь съ покорнѣйшею просьбою къ публичнымъ вѣдомостямъ, имѣющимъ привычку дѣлать извлеченія изъ современныхъ періодическихъ изданій, съ просьбою не перепечатывать слѣдующія, самыя вѣрныя свѣдѣнія, вычисленія и открытія, которыя я имѣю честь передать въ своемъ разсказѣ.
   "Сынъ мой -- сказалъ бы я, еслибъ онъ былъ у меня -- старайся, внимательнымъ наблюденіемъ и постояннымъ сношеніемъ съ людьми, узнать, какимъ образомъ человѣкъ, не имѣя ничего, живетъ хорошо. При этомъ замѣть, однакожъ, что не нужно входить съ такимъ человѣкомъ въ короткую связь, но слѣдуетъ дѣлать вычисленія свои помощію какихъ либо вспомогательныхъ средствъ, точно такъ, какъ рѣшаютъ задачи посредствомъ логариѳмовъ; въ противномъ случаѣ, наблюденіе твое будетъ слишкомъ трудное, да и дорого обойдется."
   Итакъ, не имѣя доходовъ, въ теченіи двухъ или трехъ лѣтъ, о которыхъ, однакожъ, мы можемъ сказать очень немного, Раудонъ Кроули съ женой проживали въ Парижѣ счастливо и весьма спокойно. Въ этотъ промежутокъ времени полковникъ вышелъ въ отставку.
   Сказано уже, что Ребекка, вскорѣ по прибытіи въ Парижъ, заняла отличное положеніе въ обществѣ той столицы и была радушно принята въ самыхъ лучшихъ домахъ французскаго дворянства. Англичане высшаго круга ухаживали за нею, къ отчаянію своихъ жонъ, которымъ эта parvenue казалась невыносима. И нѣсколько мѣсяцевъ сряду мистриссъ Кроули безъ отдыху кружилась въ салонахъ Сенъ-жерменскаго предмѣстья,-- очарованная и упоенная.
   Чтожь касается до Раудона, то онъ неимовѣрно зѣвалъ между всѣми этими дюшессами и придворными дамами. Старухи, игравшія съ нимъ въ экартэ, производили такой шумъ изъ-за какой нибудь пяти-франковой монеты, что, по мнѣнію полковника, не стоило бы и садиться за зеленый столъ. И не могъ надивиться онъ, съ какой стати жена его каждый вечеръ мелкимъ бѣсомъ разсыпается передъ всѣми этими дюшессами. Увидѣвъ, что здѣсь ему дѣлать нечего, Раудонъ выбралъ себѣ особый кругъ знакомства, не обязывая себя за какія либо стѣсненія въ отношеніи своихъ друзей и тоже предоставивъ и мистриссъ Кроули.
   Говоря о джентльменѣ, который живетъ хорошо, не имѣя ничего, мы нарочно употребляемъ слово ничего, для того, чтобъ обозначить имъ нѣчто неизвѣстное, или, проще сказать, то, чего мы не въ состояніи понять, а именно: какимъ образомъ джентльменъ уплачиваетъ издержки по своему хозяйству? Нашъ другъ Раудонъ обладалъ необыкновенною способностью ко всѣмъ возможнымъ играмъ, постоянно упражняясь картами, костями и кіемъ. Можно предположить, съ нѣкоторой достовѣрностью, что Раудонъ особенно ловко владѣлъ этими орудіями пріобрѣтенія противъ тѣхъ господъ, которые, съ своей стороны, берутъ ихъ въ руки совершенно случайно. Владѣть кіемъ, по моему, тоже самое, что владѣть кистью, флейтой или рапирой: съ перваго разу вы не знаете, какъ и взяться за который нибудь изъ этихъ предметовъ, и только безпрерывнымъ занятіемъ и постояннымъ стараніемъ, вмѣстѣ съ природнымъ вкусомъ, можете усовершенствоваться въ нихъ. Такъ и Раудонъ Кроули: будучи сначала только аматёромъ бильярда, сдѣлался потомъ совершеннымъ маэстро на немъ. Подобно какъ у великаго полководца, съ увеличеніемъ опасности, геній его возвышался, и когда счастіе въ игрѣ не благопріятствовало Раудону, онъ обыкновенно вооружайся искусствомъ и смѣлостью -- поправлялъ самое неисправимое, повидимому, дѣло и къ концу дѣйствія выходилъ полнымъ побѣдителемъ, къ удивленію каждаго -- то есть, такого, который еще не зналъ его игры. Тотъ же, кто уже потягался съ Кроули на бильярдѣ, остерегался ставить свои деньги противъ игрока съ такимъ необыкновеннымъ счастіемъ и неподражаемымъ искусствомъ.
   Въ картахъ -- повторялась таже самая исторія. Въ началѣ Раудонъ обыкновенно страшно проигрывалъ, былъ безпеченъ и дѣлалъ непростительныя ошибки, такъ что для неопытныхъ игра его была мастерски поставленной ловушкой. Но когда дѣло становилось серьёзнѣе, когда на проигрыши у партнёровъ Раудона начинали разгораться глаза, игра его воспринимала противный характеръ и къ заключенію ночи непріятель разбивался въ-пухъ и прахъ.... Соперниковъ такой блестящей игры не отъискивалось.
   Неудивительно послѣ того, что, вслѣдствіе такихъ успѣховъ, завистники и побѣжденные объ успѣхахъ побѣдителя поговаривали иногда съ нѣкоторою горечью, т. е., будто бы, игра полковника Кроули не совсѣмъ чиста.... Вѣдь говорили же французы про дюка Веллингтона, что одно только стеченіе благопріятныхъ обстоятельствъ доставляло ему побѣды повсюду.
   Хотя Фраскати и Салонъ были открыты въ то время въ Парижѣ, но манія къ игрѣ такъ распространилась, что публичныхъ домовъ оказалось недостаточно, и игра велась и въ частныхъ домахъ. На небольшихъ, плѣнительныхъ вечернихъ réunions полковника Кроули это пагубное увеселеніе выполнялось въ совершенствѣ, къ великой досадѣ нашей маленькой, добренькой Бекки. Съ глубочайшей скорбью разсказывала она о страсти своего мужа къ костямъ и оплакивала ее передъ каждымъ посѣщавшимъ домъ ея. Мистриссъ Кроули умоляла молодежь и въ руки не брать костей, и когда какой нибудь юный Гринъ или Рифльсъ проигрывалъ значительную сумму, Ребекка проводила цѣлую ночь въ слезахъ: такъ по крайней мѣрѣ разсказывала служанка несчастному джентльмену, прибавляя, что госпожа ея на колѣняхъ умолкла мужа простить проигранный долгъ и уничтожить обязательство. Да возможно ли это? вѣдь самъ онъ проигралъ такъ много Блакстону, гусару, и графу Понтеру, ганноверскому улану! Грину, пожалуй, можно дать отсрочку; но уничтожить обязательство! Нѣтъ! карты не дѣтская забава.
   И не одного Грина или Рифльса постигало такое несчастіе: и всѣ другіе -- и все молодежь -- возвращались домой съ длинными лицами, каждый проигравъ, болѣе или менѣе, за роковыми карточными столами мистриссъ Ребекки,-- такъ что о домѣ ея начала распространяться дурная репутація. Старые люди предостерегали отъ опасности менѣе ихъ опытныхъ. Полковникъ о'Доудъ, напримѣръ, предостерегъ лейтенанта Спуни, и вслѣдствіе этого, однажды, за обѣдомъ въ Cafe de Paris произошла страшная ссора между фамиліями о'Доудъ и Кроули. Мистриссъ о'Доудъ указывала пальцами въ лицо мистриссъ Кроули и называла ея мужа шулеромъ. Полковникъ Кроули вызвалъ на дуэль полковника о'Доуда. Главнокомандующій, узнавъ объ этой ссорѣ, послалъ за Раудономъ, уже приготовлявшимъ пистолеты. Вслѣдствіе этого приглашенія дуэль не состоялась, и если бы Ребекка не преклонила предъ генераломъ Туфто своихъ колѣней, ея супруга навѣрное услали бы въ отечество. Въ продолженіи нѣсколькихъ недѣль послѣ того, къ столамъ мистриссъ Кроули допускались одни только мирные граждане.
   На зло неподражаемому искусству и постоянному счастію Раудона, Ребекка ясно начинала видѣть, что положеніе ихъ было ненадежно, и что, несмотря на принятое ими правило никому не платить, маленькому капиталу ихъ предстояла перспектива обратиться въ нуль.
   -- Игра, говаривала она часто: -- хороша тѣмъ, что помогаетъ нашимъ доходамъ, но, въ сущности, она не составляетъ дохода. Рано или поздно, она можетъ наскучить нашимъ посѣтителямъ,-- и что тогда предстоитъ намъ?
   Раудонъ вполнѣ соглашался съ этимъ мнѣніемъ; и дѣйствительно замѣтилъ, что послѣ нѣсколькихъ пріятныхъ вечеровъ, проведенныхъ съ нимъ, джентльменамъ становилось скучно, и что даже прелести Ребекки теряли для нихъ свою прежнюю силу.
   Тогда Бекки увидѣла настоятельную необходимость перевезти счастіе супруга на родимую сторону. Принявъ намѣреніе, во что бы то ни стало, добыть Раудону, дома или въ колоніяхъ, тепленькое мѣстечко, она рѣшилась двинуться въ Англію, чуть только поочистится для нея дорожка. И первый приступъ мистриссъ Кроули къ предположенной цѣли состоялъ въ томъ, чтобы Раудонъ вышелъ въ отставку и поступилъ такимъ образомъ на половинный пансіонъ; а для этого нужно было, чтобъ генералъ Туфто отказалъ полковнику Кроули отъ должности адъютанта. И, для достиженія желаннаго, Ребекка, во всѣхъ обществахъ, стала смѣяться надъ прической генерала и его корсетомъ, надъ поддѣльными зубами и претензіями его на побѣдителя прекраснаго пола. Не забыла повѣстить наша Бекки и о тѣхъ мечтаніяхъ сэра Туфто, изъ которыхъ онъ выводилъ, будто каждая приблизившаяся къ нему женщина непремѣнно должна влюбиться въ вето. Само собой разумѣется, не скрылись же отъ сэра Туфто всѣ эти продѣлки маленькой Бекки, и вниманіе его, а вмѣстѣ съ тѣмъ букеты, обѣды въ модныхъ ресторанахъ, оперныя дожи и бездѣлушки посыпались на не совсѣмъ-то взрачную мистриссъ Брентъ, жену коммиссара Брента. Но отъ такой перемѣны бѣдная мистриссъ Туфто не стала счастливѣе, и, зная, что супругъ ея, раздушенный и завитой, стоялъ въ театрѣ за креслами мистриссъ Брентъ, она по прежнему преспокойно оставалась дома, всѣ длинные вечера проводя съ своими дочерьми. Мѣсто сэра Туфто у Ребекки могло бы замѣниться цѣлой дюжиной другихъ обожателей, и ей, еслибъ она только хотѣла, ничего бы не стоило совершенно уничтожить свою новую соперницу; но мы уже сказали, что мистриссъ Раудонъ наскучила эта праздная толкотня въ обществѣ; ложи и гастрономическіе обѣды пресытили ее; букеты не могли составить надежнаго запаса на будущее время; и ей нельзя же было жить только бездѣлушками, кружевными платочками да лайковыми перчатками. Ребекка чувствовала всю мелочность подобныхъ удовольствій, и желанія ея направлялись къ болѣе существенной цѣли.
   Въ это время между многими кредиторами полковника распространился слухъ, довольно пріятный для обѣихъ сторонъ, что миссъ Кроули, богатая тетка, отъ которой Раудонъ ожидалъ огромнаго наслѣдства, находилась въ отчаянномъ положеніи. Полковникъ долженъ поспѣшить къ ея болѣзненному одру, а мистриссъ Кроули и ея ребенокъ до возвращенія Раудона останутся въ Парижѣ.
   И Кроули, дѣйствительно отправился, безопасно достигнулъ Кале и.... тутъ можно бы, кажется, достовѣрно сказать, что Раудонъ поѣдетъ теперь въ Доверъ; но вышло иначе, вмѣсто того, какими-то судьбами, нашъ путешественникъ попалъ въ Дюнкирксій дилижансъ и очутился въ Брюсселѣ -- мѣстѣ, къ которому влекло его давнишнее расположеніе.... Судьбы эти, впрочемъ, извѣстны намъ: перемѣна маршрута супруга Ребекки основывалась вотъ на чемъ: въ Лондонѣ онъ долженъ былъ больше, чѣмъ въ Парижѣ, и предпочелъ потому маленькій бельгійскій городокъ двумъ шумнымъ европейскимъ столицамъ...
   Но вотъ больная тетка умерла. Мистриссъ Кроули наложила глубокій трауръ на себя и маленькаго Раудона. А большой Раудонъ дѣятельно занимался дѣлами по наслѣдству. Теперь супругамъ можно, кажется, занять premier въ отели, вмѣсто прежняго antresol. И Ребекка приступила къ хозяину съ переговорами объ убранствѣ ихъ новой квартиры; долго совѣтовались они о занавѣсяхъ, коврахъ, мебеляхъ,-- рѣшительно обо всемъ, исключая счетовъ.
   Для отъѣзда Бекки, хозяинъ отели далъ ей свой собственный, покойный экипажъ и, вмѣстѣ съ хозяйкой, ласково простился съ мистриссъ Раудонъ, въ надеждѣ скораго свиданія. Француженка bonne и ребенокъ удобно помѣстились въ коляскѣ. Услыхавъ объ отъѣздѣ нашей маленькой рѣшительной женщины, сэръ Туфто взбѣсился. Въ свою очередь, бѣсилась и мистриссъ Брентъ, потому что генералъ бѣсился. Лейтенантъ Спуни былъ пораженъ въ самое сердце. А хозяинъ отели дѣятельно занялся, между тѣмъ, приготовленіемъ апартаментовъ къ возвращенію очаровательной миледи и ея почтеннаго супруга. Онъ бережно охранялъ сундуки, оставленные его попеченію просьбою самой мистриссъ Кроули, хотя впослѣдствіи и оказалось, что содержащееся въ нихъ легко могло обойтись и безъ такихъ усиленныхъ заботъ.
   Ребекка, прежде чѣмъ соединилась съ мужемъ въ столицѣ Бельгіи, сдѣлала поѣздку въ Англію, оставивъ на материкѣ маленькаго сына на попеченіи француженки служанки.
   Разлука съ маленькимъ Раудономъ не произвела печали въ сердцѣ матери. Она еще не такъ-то свыклась съ нимъ. Слѣдуя похвальному обыкновенію французскихъ матерей, она передала его на руки няньки въ ближайшей отъ Парижа деревенькѣ, гдѣ маленькій Раудонъ провелъ первые мѣсяцы своей жизни -- нельзя сказать, чтобъ несчастливо -- среди многочисленнаго семейства молочныхъ братьевъ, щеголявшихъ въ башмачкахъ на деревянныхъ подошвахъ. Отецъ частенько навѣщалъ его, и родительское сердце трепетало отъ восторга при видѣ краснощекаго, грязнаго, буйнаго и счастливаго своего первенца.
   Ребекка же не находила нужнымъ баловать сына частыми свиданіями. Однажды онъ испортилъ ей новенькую шубку. Ласки няньки были для маленькаго Раудона въ тысячу разъ пріятнѣе ласкъ матери, и онъ громко кричалъ и плакалъ, когда пришлось ему навсегда оставить свою кормилицу. Его утѣшили только обманомъ, что завтра онъ опять пріѣдетъ къ нянькѣ. А нянька, въ свою очередь, также печалилась при разлукѣ съ своимъ воспитанникомъ; но и ее постарались утѣшить, съ той же искренностью, увѣреніемъ, что дитятю немедленно возвратятъ ея нѣжнымъ попеченіямъ... Долго, однакожъ, съ безпокойствомъ ждала она возвращенія маленькаго Раудона.
   Друзья наши, можно сказать, были изъ числа первыхъ принадлежащихъ къ потоку англійскихъ предпріимчивыхъ путешественниковъ и искателей приключеній,-- потоку, который впослѣдствіи наводнилъ материкъ и надѣлалъ множество промоинъ во всѣхъ столицахъ Европы. Въ счастливые дни 1817--18 годовъ, богатство и честь британцевъ ставились выше всего. Они не научились еще тогда, какъ мнѣ сказывали, торговаться надъ каждой бездѣлицей съ такимъ упорствомъ, какимъ они отличаются теперь. Въ ту пору великіе города Европы были открыты предпріимчивости тѣхъ изъ нашихъ туристовъ, которые имѣютъ обыкновеніе расчитывать на чужіе карманы. Въ рѣдкомъ городѣ Франціи или Италіи не увидѣли бы вы нашего благороднаго земляка, съ той надмѣнностью и тѣмъ чванствомъ, которые британецъ такъ ловко прикрываетъ обманчивою благовидностью наружности, вездѣ и при всѣхъ случаяхъ. Такою же наружностью обладали и вышеупомянутые джентльмены, надувавшіе содержателей гостинницъ, выдававшіе фальшивые векселя на имена легковѣрныхъ банкировъ, увозившіе у каретныхъ мастеровъ лучшіе экипажи, у ювелировъ -- таскавшіе дорогіе вещи,-- обыгрывавшіе въ карты неопытныхъ путешественниковъ и даже уносившіе изъ публичныхъ библіотекъ книги. Назадъ тому тридцать лѣтъ, вамъ стоило только назвать себя Melor Anglais и путешествовать въ собственномъ экипажѣ, чтобы кредитъ вашъ былъ обезпеченъ гдѣ бы вы ни захотѣли,-- и джентльмены, вмѣсто того, чтобъ остаться обманутыми, сами обманывали какъ нельзя лучше.
   Спустя нѣсколько недѣль послѣ отъѣзда достопочтеннѣйшей фамиліи Кроули, хозяинъ отели, въ которой она проживала, сдѣлалъ открытіе, что ему придется понести изъ за нея весьма значительныя потери. Но не узналъ бы онъ этого, еслибъ модистка мадамъ Марабо не растревожила его своими частыми визитами съ маленькимъ счетомъ къ мадамъ Кроули,-- еслибъ Monsieur Didelot, изъ Boule d'Or, въ Пале-Ройялѣ, не спросилъ его десятокъ разъ, куда скрылась celte charmante Miladi, которая купила у него нѣсколько часовъ и браслетъ. Даже бѣдная жена садовника, шесть мѣсяцевъ няньчившая маленькаго Раудона, не была расчитана какъ слѣдуетъ, что произошло, вѣроятно, отъ одной только забывчивости мистера и мистриссъ Кроули, впопыхахъ передъ отъѣздомъ. Что до хозяина отели, то онъ во всю жизнь свою не переставалъ проклинать англійскую націю, и ни одинъ путешественникъ не избѣгнулъ отъ него вопроса: не знаетъ ли онъ, гдѣ находится нѣкто полковникъ лордъ Кроули, avec sa femme -- une petite dame, très-spirituelle!
   -- Ah, Monsieur! прибавлялъ онъ: -- ils m'ont affreusement volé.
   Главною цѣлью путешествія Ребекки въ Лондонъ было устроить родъ полюбовной сдѣлки съ многочисленными кредиторами ея мужа, предложивъ имъ дивидентъ девяти пенсовъ или шилинговъ съ каждаго фунта, съ тѣмъ, однакожь, условіемъ, если они доставятъ Раудону возможность возвратиться въ отечество. Не станемъ слѣдить за каждымъ шагомъ Бекки въ этихъ переговорахъ,-- скажемъ только, что она ясно доказала кредиторамъ, что сумма, какою она имѣетъ право располагать, составляетъ весь капиталъ ея мужа, увѣрила ихъ, что полковникъ Кроули навсегда останется на материкѣ, если долги его не будутъ приведены въ порядокъ, и наконецъ заставила единодушно согласиться и принять предложенную сумму. Такимъ образомъ, на полторы тысячи фунтовъ наличныхъ денегъ мистриссъ Раудонъ погасила долгъ въ девять разъ большій.
   При этомъ случаѣ Ребекка не нуждалась въ нотаріусѣ. Она изложила все дѣло такъ просто и такъ ясно, что кредиторамъ осталось только согласиться. Мистеръ Люи, въ тоже время довѣренное лицо мистера Давидса,-- мистеръ Моссъ, дѣйствующій за мистера Манасея, привѣтствовали леди какъ знаменитаго юриста, съ которымъ не могъ итти въ сравненіе никто другой.
   Ребекка, съ приличной скромностью принявъ эти поздравленія, приказала подать бутылку шерри и пирожокъ, въ маленькой грязной квартирѣ, гдѣ велись эти переговоры,-- пожала каждому изъ кредиторовъ руку и съ веселымъ духомъ полетѣла на материкъ соединиться съ мужемъ и сыномъ и обрадовать перваго съ его совершеннымъ освобожденіемъ. Чтожь до послѣдняго, то онъ находился въ полномъ пренебреженіи....
   Итакъ, мистеръ и мистриссъ Кроули прибыли въ Лондонъ, показавъ предварительно, въ Парижѣ, въ улицѣ Курзонъ всю способность свою къ искусству -- не имѣя ничего, жить хорошо.
  

ГЛАВА XXXVII --

О ТОМЪ ЖЕ САМОМЪ, ЧТО И ВЪ ПРЕДЪИДУЩЕЙ.

   Интересуясь только что описаннымъ нами предметомъ, мы хотимъ показать далѣе, какимъ образомъ, не имѣя ничего, можно устроить такъ-называемый домокъ. Его можно устроивать двоякимъ образомъ: или безъ мебели,-- если у васъ есть кредитъ у гг. Джиллоусъ и Бантингсъ, которые, потому, и устроятъ все съ роскошью и сообразно вашему собственному вкусу и желанію, или же съ мебелью -- менѣе затруднительное и сложное устройство, для всѣхъ вообще. Мистеръ и мистриссъ Кроули предпочли нанять себѣ этого послѣдняго рода домикъ.
   До поступленія мистера Боульса въ управленіе домомъ и погребомъ въ Паркъ-Лейнѣ, миссъ Кроули имѣла буфетчикомъ мистера Раггльса, уроженца усадьбы Кроули, и притомъ младшаго сына садовника въ фамильномъ имѣніи того же Кроули. Хорошее поведеніе, пріятная наружность и важная осанка выдвинули Раггльса изъ сада на запятки, а отъ запятокъ перемѣстили въ кладовыя. Пробывъ нѣсколько лѣтъ во главѣ всего учрежденія миссъ Матильды, получая хорошее жалованье, полновѣсные доходы и имѣя множество средствъ къ сбереженію лишняго, мистеръ Раггльсъ объявилъ намѣреніе вступить въ брачный союзъ съ бывшей кухаркой миссъ Кроули, достававшей себѣ хлѣбъ честнымъ образомъ -- употребленіемъ скромнаго катка и зеленной лавкой въ ближайшемъ сосѣдствѣ. На самомъ же дѣлѣ этотъ союзъ состоялся, тайнымъ образомъ, уже нѣсколько лѣтъ тому назадъ, и новость о немъ сообщена была миссъ Кроули семилѣтнимъ мальчикомъ и осьмилѣтней дѣвочкой, которыхъ постоянное присутствіе на кухнѣ привлекло вниманіе миссъ Бриггсъ.
   Вслѣдствіе этого, мистеръ Раггльсъ удалился изъ дому Матильды Кроули, чтобы лично принять на себя присмотръ за небольшой лавочкой и зеленью, и къ тому, что здѣсь было, онъ прибавилъ еще молоко и сливки, яицы и окорока, довольствуясь доходами съ сельскихъ произведеній, тогда какъ другіе отставные буфетчики занимались обыкновенно продажею крѣпкихъ напитковъ. Благодаря хорошимъ связямъ съ сосѣдними домоправителями и угощенію, которое мистеръ Раггльсъ, вмѣстѣ съ женой, задавалъ, по временамъ, этимъ джентльменамъ, молоко, и сливки, и яицы принимали добрую извѣстность, и доходы отставного буфетчика увеличивались съ каждымъ годомъ. Такимъ образомъ, капиталецъ накоплялся,-- и когда пронесся слухъ, что прекрасный домикъ подъ No 201, въ улицѣ Курзонъ, съ его богатой мебелью работы лучшихъ мастеровъ, будетъ продаваться съ молотка Чарльзъ Раггльсъ явился на торги изъ первыхъ и оставилъ этотъ домикъ за собой. Правда, онъ призанялъ нѣсколько, и за большіе проценты, у своего собрата-домоправителя, но большая часть уплаты за покупку пошла изъ собственнаго капитала. Мистриссъ Раггльсъ не безъ гордости легла на кровать изъ рѣзного магогони, подъ шолковыми занавѣсями, съ огромнымъ трюмо передъ глазами и гардеробомъ, въ которомъ могло бы помѣститься все семейство Раггльсъ.
   Безъ сомнѣнія, расчетливые супруги не имѣли намѣренія навсегда остаться въ такой роскошной квартирѣ. Благоразуміе требовало отдать недавно купленный покойный домъ въ наемъ, и какъ только нашелся охотникъ, Раггльсы снова поселились въ своей лавочкѣ. Но сколько удовольствія, сколько счастія составляло для мистера Раггльса выйти иногда изъ скромнаго жилища и отправиться въ улицу Курзонъ -- посмотрѣть на домикъ свой, на свой собственный домикъ, полюбоваться на гераніумы, привѣтливо выглядывающіе изъ окна, и на рѣзную бронзовую скобку у дубовыхъ дверей!...
   Раггльсъ былъ добрый человѣкъ -- добрый и счастливый. Домъ доставлялъ такой достаточный доходъ, что мистеръ Чарльзъ рѣшился отдать дѣтей своихъ въ хорошія училища: сынишко -- также Чарльзъ -- былъ посланъ въ пансіонъ доктора Супштэйля, а маленькая Матильда -- къ миссъ Пекковеръ, въ домъ Лаврентинумъ, на Клапамѣ.
   Раггльсъ любилъ членовъ семейства Кроули, какъ виновниковъ всего своего благополучія. Въ задней комнаткѣ зеленной лавки, хранились у него силуэтъ миссъ Матильзы и рисунокъ швейцарской въ усадьбѣ Кроули, сдѣланный тушью рукою старой дѣвы.
   Единственное прибавленіе, учиненное мистеромъ Чарльзомъ къ украшеніямъ дома на улицѣ Курзонъ, состояло -- въ гравюрѣ, изображавшей видъ усадьбы Кроули, въ Гэмпшэйрѣ, и портретъ сэра Вальполя Кроули, баронета, сидящаго на колесницѣ, запряженной шестью бѣлыми лошадьми, которыя несли его мимо озера, покрытаго лебедями и лодками, наполненными дамами въ огромныхъ фижмахъ и музыкантами съ факелами и въ парикахъ.
   Какъ будто нарочно, домъ Раггльса въ улицѣ Курзонъ отдавался въ наемъ въ то самое время, когда Раудонъ съ женой возвратился въ Лондонъ. Полковникъ зналъ этотъ домъ и хозяина его довольно хорошо; связь послѣдняго съ семействомъ Кроули сохранялась постоянно: Раггльсъ частенько помогалъ Боульсу, когда миссъ Кроули принимала у себя друзей. Старикъ не только отдалъ домъ Раудону, но прислуживалъ ему, при гостяхъ, въ должности дворецкаго,-- между тѣмъ какъ мистриссъ Раггльсъ распоряжалась кухней и приготовляла обѣды, въ свое время удостоивавшіеся похвалы миссъ Матильды. Вотъ по какому случаю Кроули, не имѣя ничего, устроилъ себѣ домокъ. А мистеръ Чарльзъ между тѣмъ все платилъ да платилъ -- всѣ необходимыя таксы и пошлины, и проценты и капиталъ своему собрату-домоправителю, и за страхованіе, и жалованье за дѣтей,-- и за продовольствіе семейства своего и даже нѣкоторое время и за полковника, и хотя это послѣднее чисто на чисто раззорило мистера Раггльса, такъ что дѣти его уже бѣгали по улицѣ и самому ему грозило тюрьмой.... да чтожь прикажете дѣлать! вѣдь кто нибудь долженъ же платить за джентльмена, которому, не имѣя ничего, нужно жить хорошо! Такимъ образомъ несчастный Раггльсъ принималъ къ чужомъ пиру похмѣлье.
   И сколько семействъ иногда вовлекается въ нищету и бѣдствіе великими практиканами въ родѣ Раудоновъ Кроули! Какое множество нобльменовъ обкрадываютъ мелкихъ торговцевъ, удостоиваютъ надувать бѣдныхъ наемщиковъ своихъ въ какихъ нибудь нѣсколькихъ шиллингахъ! Когда вамъ случится прочитать въ газетѣ, что одинъ благородный нобльменъ отправился на материкъ, а другой такой же благородный нобльменъ арестованъ въ своемъ домѣ, и узнаемъ потомъ, что каждый изъ нихъ въ долгу на шесть или на семь милліоновъ,-- мы невольно сознаемся, что пораженіе славно, и уважаемъ жертву въ неизмѣримости ея погибели. Но кто пожалѣетъ бѣднаго цырульника, который не можетъ получить денегъ за то, что пудрилъ головы лакеямъ,-- бѣднаго обойщика, который раззорился, дѣлая орнаменты и павильоны для déjeûné миледи,-- бѣднаго портного, который употребилъ все свое состояніе, и даже болѣе, чтобъ только приготовить ливреи, заказанные ему милордомъ? Когда какой нибудь изъ громадныхъ домовъ обрушится, эти несчастные погибаютъ подъ развалинами его незамѣченные....
   Раудонъ и жена его великодушно покровительствовали всѣмъ, кто только хотѣлъ служить имъ, и въ особенности, что нѣкогда услуживалъ миссъ Кроули. И нѣкоторые, по большой части бѣдные, охотно поддавались этому покровительству. Мистеръ Раггльсъ самъ поставлялъ зелень. Въ пивныхъ лѣтописяхъ не было еще такой рѣдкости, какъ счетъ изъ "Счастія въ Войнѣ", за, портеръ, выпитый слугами полковника Кроули, и каждый изъ нихъ также былъ долженъ большую часть своего жалованья, и такимъ образомъ невольно сохранялъ въ домѣ равновѣсіе. А между тѣмъ плата живому не производилась -- ни слѣсарю, который починилъ замокъ,-- ни стекольщику, вставлявшему стекла,-- ни барышнику, у котораго взята коляска на прокатъ, ни груму, который привезъ эту коляску,-- ни мяснику за часть телятины,-- ни за уголья, на которыхъ поджаривалась эта часть, ни повару, поджаривавшему ее,-- ни слугамъ, которымъ пришлись остатки этой телятины. Все это я передаю читателямъ съ тѣмъ, чтобы они составили себѣ понятіе, какимъ образомъ, не имѣя ничего, можно жить хорошо.
   Въ маленькомъ городкѣ подобныя вещи не пройдутъ незамѣченными. Тамъ мы легко можемъ узнать количество молока, употребляемаго нашимъ сосѣдомъ; знаемъ также, что сегодня будетъ у него за обѣдомъ. Весьма вѣроятно, что 200 и 202 нумера домовъ въ улицѣ Курзонъ знали, что дѣлается у полковника Кроули, въ домѣ, занимавшемъ средину между ними,-- тогда какъ Раудонъ, жена его и ихъ друзья не обладали такимъ всевѣдѣніемъ. Вы приходите, напримѣръ, въ No 201 и васъ встрѣчаютъ радушный пріемъ, ласковая улыбка, хорошій обѣдъ, дружеское пожатіе руки хозяина и хозяйки, какъ будто они были безспорными владѣтелями трехъ или четырехъ тысячъ годового дохода.... А обѣды, въ самомъ дѣлѣ, были роскошны, и гостиныя убраны въ изяществомъ. Когда же хозяйка, т. е. Ребекка, садилась за фортепьяно и начинала пѣть романсы, съ наивной простотой и непринужденностію, каждый изъ присутствующихъ чувствовалъ въ эту минуту любовь къ семейственности и соглашался внутренно, что если мужъ Бекки и глуповатъ немного, зато жена его очаровательна, и что въ цѣломъ свѣтѣ не найти обѣдовъ пріятнѣе тѣхъ, которые дѣлаютъ мистеръ и мистриссъ Кроули.
   Остроуміе и другіе таланты, которыми обладала Ребекка, весьма скоро доставили ей извѣстность въ Лондонѣ между нѣкоторымъ классомъ. У дверей ея дома часто останавливались щегольскіе экипажи, изъ которыхъ выходили важные особы. Коляска Бекки въ паркахъ окружалась замѣчательными денди. Въ маленькой ложѣ ея третьяго яруса толпились многіе джентльмены, безпрестанно смѣнявшіе одинъ другого. Только однѣ леди держались отъ мистриссъ Раудонъ какъ-то въ отдаленіи, и двери ихъ домовъ никогда не отворялись для нашей маленькой, очаровательной авантюристки.
   Нѣкоторыя изъ госпожъ, которыхъ мистриссъ Кроули знавала за границей, не только не хотѣли посѣтить ее на этой сторонѣ канала, но даже подтрунивали надъ нею, при встрѣчахъ въ обществѣ. Леди Бэйракръ, встрѣтившись съ Ребеккой въ залѣ Оперы, въ минуту собрала дочерей своихъ вокругъ себя, какъ будто онѣ могли заразиться прикосновеніемъ къ нимъ Бекки, и, отступивъ шага за два, поставила себя впереди ихъ фронта и потомъ пристально взглянула на маленькаго непріятеля. Но чтобы смутить полковницу Кроули, нужно было что нибудь посильнѣе холодныхъ взглядовъ леди Бэйракръ. Когда леди де да Моль, разъѣзжавшая нѣсколько разъ въ Брюсселѣ подлѣ Ребекки, встрѣтила открытую коляску мистриссъ Раудонъ въ Гайдъ-паркѣ, она сдѣлалась слѣпа и никакъ по когда узнать своего прежняго друга. Даже мистриссъ Бленкинсопъ; жена банкира, отвернулась отъ Бекки, при встрѣчѣ съ ней въ церкви...
   Раудонъ не могъ равнодушно сносить пренебреженіе, которое оказывалось женѣ его, и дѣлался угрюмъ и золъ. Онъ началъ поговаривать о вызовѣ на дуэль мужей или братьевъ тѣхъ чваныхъ леди, которыя не отдавали должнаго почтенія его прекрасной супругѣ. Одни только приказанія и просьбы Ребекки возстановили въ Раудонѣ прежнее хладнокровіе и благоразуміе.
   -- Нельзя же тебѣ, могъ другъ, своими выстрѣлами ввести меня въ общество, говорила она, сохраняя всегдашнюю свою веселость.-- Вспомни, что я была не больше, какъ простая гувернантка, а ты, старикашка мой, долгами, костями и картами пріобрѣлъ не совсѣмъ завидную репутацію.... Будь только хорошимъ мальчикомъ, во всемъ повинуйся твоей наставницѣ, и у насъ явится друзей сколько душѣ твоей угодно. Помнишь ли, какъ ты сердился, когда мы узнали чти тетушка наша все свое имѣніе отказала Питту и его женѣ? Не ты ли самъ разсказывалъ всему Парижу, что еслибъ я не поддержала тебя, то гдѣ бы ты находился теперь? въ тюрьмѣ St. Pélagie, за долги, а ужь никоимъ образомъ не въ Лондонѣ, да еще притомъ въ хорошенькомъ домикѣ, со всѣми удобствами жизни.... Ты приходилъ въ такое бѣшенство, что готовъ былъ всѣми средствами вредить Питту Кроули. А что тутъ хорошаго! Бѣшенство цѣлаго міра не возвратило бы намъ денегъ твоей тетушки, и, по моему, лучше оставаться добрыми друзьями съ семействомъ твоего брата, нежели глупыми врагами, какъ, напримѣръ, Бютъ. Со смертію отца, усадьба Кроули будетъ для насъ пріятнымъ убѣжищемъ въ зимнее время. Въ случаѣ, если бы мы раззорились, ты можешь сдѣлаться берейторомъ, а я пойду въ гувернантки къ дѣтямъ леди Джэйнъ... Раззорились! фуй, какія глупости говорю, я! Прежде чѣмъ это несчастіе постигнетъ насъ, я достану тебѣ хорошее мѣстечко, а между тѣмъ Питтъ и малютка сынъ его могутъ умереть, и ты тогда навѣрное -- сэръ Раудонъ, а я -- миледи.... Пока мы живы, должно надѣяться. Я сдѣлаю-таки изъ тебя что нибудь порядочное. Кто продалъ лошадей такъ выгодно? кто заплатилъ твои долги? а?
   При такихъ сильныхъ убѣжденіяхъ, Раудонъ принужденъ былъ сознаться, что онъ во всемъ обязанъ своей женѣ, и вполнѣ ввѣрялся попеченію ея на будущее время.
   Миссъ Кроули, оставляя этотъ міръ, оставила и деньги, за которыя такъ усердно бились между собой добрые родственники, старшему племяннику своему Питту. Бютъ Кроули, узнавъ, что вмѣсто двадцати тысячъ, на которыя онъ расчитывалъ, ему досталось только пять, началъ съ того, что завязалъ съ племянникомъ ссору, кончившуюся совершеннымъ разрывомъ между ними. Съ другой стороны, поведеніе Раудона Кроули, получившаго только сто фунтовъ, удивляло его брата и восхищало невѣстку, которая расположена была снисходительно смотрѣть на всѣхъ членовъ фамиліи своего мужа. Раудонъ прислалъ изъ Парижа откровенное, добродушное письмо. Онъ зналъ -- говорилось въ письмѣ -- что чрезъ свою женитьбу лишился всѣхъ милостей возлюбленной тетушки, и, не скрывая сожалѣній относительно непреклонности послѣдней, радовался, что деньги не достались чужимъ людямъ, но остаются собственностію ихъ фамиліи, и отъ души поздравлялъ брата съ его счастіемъ. Онъ посылалъ на память невѣсткѣ небольшіе подарки и надѣялся, что она будетъ снисходительна къ мистриссъ Кроули. Въ письмѣ заключался постскриптъ, писанный Ребеккой. Она также просила принять поздравленія и съ ея стороны, извѣщала, что будто бы и до сихъ поръ еще съ признательностью вспоминаетъ благосклонность мистера Питта Кроули, оказываемую ей въ ранніе дни, когда она была одинокой сиротой, наставницей его маленькихъ сестеръ, въ благополучіи которыхъ она постоянно принимала самое живое участіе. При семъ Бекки желала Питту Кроули всякаго счастія въ его супружеской жизни, и, испрашивая позволеніе заочно предложить леди Джейнъ, о добротѣ души которой весь свѣтъ относился съ отличной стороны, свою привязанность, она, Бекки, надѣялась, что современемъ ей дозволено будетъ представить своего малютку, и просила для него расположенія и покровительства мистера и мистриссъ Питтъ Кроули.
   Питтъ Кроули принялъ это письмо весьма снисходительно,-- снисходительнѣе миссъ Кроули, когда та читала сочиненія Ребекки, писанныя рукой Раудона. Что до леди Джейнъ, она была въ восторгѣ отъ посланія и ожидала, что мужъ ея тотчасъ же раздѣлитъ полученное наслѣдство на двѣ равныя части и одну изъ нихъ пошлетъ брату своему въ Парижъ.
   Однакожь, къ удивленію миледи, Питтъ вовсе не былъ расположенъ къ подобной щедрости и не думалъ посылать брату вексель въ тридцать тысячъ фунтовъ. Онъ обѣщался, впрочемъ, при первомъ появленіи Раудона въ Лондонѣ сдѣлать ему хорошій подарокъ, если онъ согласится принять его. Поблагодаривъ мистриссъ Кроули за хорошее мнѣніе о немъ и леди Джейнъ, Питтъ Кроули милостиво объявилъ свою готовность употребить съ своей стороны все, что отъ него зависитъ, чтобъ быть полезнымъ маленькому ея сыну.
   Такимъ образомъ состоялось примиреніе двухъ братьевъ. По прибытіи Ребекки въ Лондонъ, Питта и его жены тамъ не было. Нѣсколько разъ она проѣзжала мимо старыхъ дверей въ Паркъ-Лейнѣ, посмотрѣть не приняли ли новобрачные во владѣніе домъ миссъ Кроули, но новая фамилія не появлялась, и только черезъ Раггльса Бекки услышала, что слуга миссъ Кроули, всѣ до одного, были распущены съ приличнымъ награжденіемъ, и что мистеръ Питтъ только разъ являлся въ Лондонѣ, и то на нѣсколько дней -- устроить дѣла по наслѣдству и продать книгопродавцу, въ улицѣ Бондъ, всѣ любимые миссъ Кроули французскіе романы. Ребекка имѣла основательныя причины желать пріѣзда своей новой родственницы.
   Когда пріѣдетъ леди Джэйнъ -- думала мистриссъ Раудонъ -- она будетъ моей рукой и путеводительницей въ лондонскомъ обществѣ.... Что касается до женщинъ, я и думать не хочу!....
   Въ подобномъ положеніи компаньонка, все равно какъ экипажъ или букетъ, составляетъ необходимую принадлежность всякой леди. Я всегда любовался обыкновеніемъ, по которому нѣжныя созданія, имѣющія сильную потребность сочувствія, нанимаютъ для себя изъ своихъ сестеръ добродушнаго, неразлучнаго друга. Видъ этой неизбѣжной подруги по найму, въ полиняломъ платьѣ сидящей въ театральной ложѣ позади нанявшаго возлюбленнаго друга, или занимающей заднее мѣсто въ экипажѣ, постоянно оказывалъ на меня цѣлительное и нравственное вліяніе! Но чтожь дальше? даже прекрасная, безсовѣстная, безчувственная мистриссъ Фейрбрассъ, отецъ которой умеръ отъ стыда черезъ нее,-- даже милая, отважная мистриссъ Мантрапъ, для которой нигдѣ и ни въ чемъ не существуетъ преградъ, даже и тѣ, кто смѣло смотритъ въ лицо рѣшительно всему,-- и тѣ не смѣютъ показаться въ обществѣ безъ подруги-компаньонки.... Что за чувствительныя созданія, право!...
   -- Раудонъ, сказала Вении, однажды, поздно ночью, въ то время, какъ собравшееся у нихъ общество расположилось вокругъ ярко пылающаго камина въ гостиной (замѣтимъ, что мужчины собирались въ домъ Ребекки оканчивать ночь и находили, что мороженое и кофе, которыя подавались здѣсь, лучшія во всемъ Лондонѣ): -- мнѣ хочется имѣть овчарку.
   -- Что такое? спросилъ Раудонъ, взглянувъ изъ за стола, на которомъ играли въ экартэ.
   -- Овчарку-собачку, отвѣчалъ молодой лордъ Соутдоунъ.-- Что вамъ такъ вздумалось имѣть овчарку, милая мистриссъ Кроули? продолжалъ онъ, обращаясь къ Бекки. По мнѣ, лучше имѣть датскую собаку. У меня есть одна на примѣтѣ -- огромная какъ камелопардъ, клянусь Юпитеромъ! Вы смѣло можете запрягать ее въ броамъ. Или персидскую гончую.... если хотите, я могу достать. Или маленькую моську, которую можно уложить въ одну изъ табакерокъ лорда Стэйна.... Въ Бэйсватерѣ я видѣлъ у какого-то господина собаку съ такой забавной мордой,-- я беру даму и мнѣ же играть,-- съ такой забавной мордой, при огромномъ носѣ, что вамъ удобно будетъ вѣшать на нее вашу шляпку....
   -- Взятка моя! важно провозгласилъ Раудонъ, по обыкновенію, весьма внимательный къ игрѣ и не пускавшіяся въ разговоры, когда въ рукахъ у него находились карты,-- развѣ только когда рѣчь заходила о лошадяхъ и выигрышахъ на пари.
   -- Что вамъ такъ вздумалось имѣть овчарку? снова спросилъ Соутдоунъ.
   -- Я подразумѣваю подъ этимъ названіемъ нравственную овчарку, отвѣчала Ребекка, засмѣялась и взглянула за лорда Стэйна.
   -- Чтожь это значитъ? спросилъ лордъ.
   -- Я хочу имѣть собачку, которая берегла бы меня отъ волковъ, продолжала Ребекка.-- Мнѣ нужна компаньонка.
   -- Такъ вотъ что! о, моя милая, невинная овечка! сказалъ маркизъ, при чемъ нижняя челюсть его выдвинулась, глаза, устремленные за Ребекку, прищурились, и на лицѣ появилась отвратительная улыбка.
   Лордъ Стэйнъ стоялъ у камина, прихлебывая кофе. Огонекъ разливалъ пріятную теплоту. Вокругъ камина блистала дюжина огней, зажженныхъ въ причудливыхъ, бронзовыхъ, хрустальныхъ и фарфоровыхъ кекнетахъ. Они освѣщали на диванѣ роскошную фигуру Ребекки, покрытую отборными, разнообразными цвѣтами. На ней было розовое платье; изъ подъ прозрачнаго гасоваго шарма вымазывались ея ослѣпительной бѣлизны плечи и ручки; волосы густыми кудрями вились около шейки; и одна изъ маленькихъ ножекъ Бекки высунулась изъ подъ новенькой шолковой матеріи -- маленькая, очаровательная ножка, въ миленькомъ, миніатюрномъ башмачкѣ, въ тонкомъ шолковомъ чулочкѣ!
   Тѣже самые кенкеты освѣщали и лысую голову лорда Стэйна, окаймленную рыжими волосами. Подъ густыми, косматыми бровями его сверкали узенькіе глаза, окруженные тысячами морщинъ. Нижняя челюсть лорда отвисла, и когда онъ смѣялся, изъ нея высовывалась два бѣлые зуба. По случаю обѣда въ этотъ день съ знатными особами, на лордѣ Стэйнѣ красовалась подвязка и орденская лента. Онъ былъ небольшого роста, съ порядочнымъ брюшкомъ, немножко кривоногъ, но, несмотря на эти недостатки, гордился своей наружностью, въ особенности прелестію ногъ, и любилъ поглаживать колѣно съ надѣтою подвязкой.
   -- Понимаемъ, сказалъ онъ: -- это значитъ, что для овечки недостаточно защиты одного пастушка.
   -- Пастушокъ мой слишкомъ любятъ играть въ карты и посѣщать клубы, отвѣчала овечка, засмѣявшись.
   -- Скажите, пожалуете! вотъ какъ! замѣтилъ милордъ.
   -- Я беру три за два, сказалъ въ эту минуту Раудонъ за карточнымъ столомъ.
   -- Ай да Мелибей! пропищалъ благородный маркизъ.-- Настоящій пастушокъ -- такъ и стрижетъ Соутдоуна!... И что за чудный барашекъ! Какой нѣжный пушокъ!...
   Ребекка бросила на него презрительный взглядъ.
   -- Милордъ! сказала она: -- вы забываетесь!
   Лордъ Стэйнъ, съ раннихъ лѣтъ своей жизни, отличался дерзостью характера и счастіемъ въ игрѣ. Въ азартѣ онъ просидѣлъ однажды съ мистеромъ Фоксомъ два дня и двѣ ночи, вообще безпрестанно обыгрывалъ самыхъ знаменитыхъ государственныхъ сановниковъ. Говорятъ, будто бы и самый маркизатъ выигранъ былъ имъ за игорнымъ столомъ. Эти мимолетные fredaines чрезвычайно не нравились лорду. Ребекка видѣла, какъ брови его начинали хмуриться.
   Она встала съ дивана, подошла къ нему и съ кисленькой миной взяла отъ него чашку.
   -- Да, сказала Бекки: -- мнѣ нужна простая дворняшка; только она не захочетъ лаять на васъ....
   И съ этимъ вмѣстѣ мистриссъ Раудонъ вышла въ сосѣднюю комнату, сѣла за фортепьяно и начала пѣть французскіе романсы такимъ нѣжнымъ, плѣнительнымъ голосомъ, что смягченный нобльменъ отправился къ ней, и мы видѣли потомъ, какъ онъ преклонилъ свою лысую голову надъ головой Ребекки.
   Между тѣмъ Раудонъ и его пріятель продолжали экартэ. Полковникъ выигралъ, какъ и всегда выигрывалъ. Въ то время, какъ жена его плѣняла своимъ остроуміемъ и красотой, онъ молча сидѣлъ въ сторонѣ, не понимая ни слова изъ шутокъ, намековъ и аллегорическихъ выраженій, происходившихъ въ кружкѣ Ребекки.
   "Здоровъ ли мужъ мистриссъ Кроули?" обыкновенно спрашивалъ лордъ Стэйнъ, встрѣчаясь съ нимъ. И Раудонъ Кроули не былъ болѣе полковникомъ: на всю свою жизнь получилъ онъ названіе мужа мистриссъ Кроули.

-----

   Мы еще ни слова не сказали о маленькомъ Раудонѣ, и потому собственно, что онъ скрывался гдѣ-то наверху, на чердакѣ, только изрѣдка выползая оттуда, для развлеченія, на кухню. Чадолюбивая мать, кажется, забыла объ его существованіи. Пока еще французская bonne оставалась въ семействѣ мистера Кроули: дитя безотлучно находилось при ней; но когда француженка оставила домъ нашихъ супруговъ, ребенокъ, плача въ уединеніи по цѣлымъ ночамъ, возбудилъ состраданіе въ горничной, и она брала маленькаго Раудона къ себѣ въ постель, на томъ же чердакѣ, и утѣшала его какъ умѣла.
   Однажды, Ребекка, милордъ Стэйнъ и еще двое гостей сидѣли, послѣ оперы, въ гостиной и пили чай, какъ вдругъ надъ головами ихъ послышался дѣтскій плачъ.
   -- Это мой малютка плачетъ о своей нянькѣ, сказала Ребекка, и въ мысляхъ не имѣя утѣшить дитя.
   -- Пожалуста, не тревожьте вашихъ чувствъ, не ходите къ нему, сардонически сказалъ лордъ Стэйнъ.
   -- Къ чему! замѣтилъ кто-то другой, покраснѣвъ: -- покричитъ да и заснетъ.
   И они снова пустились въ сужденія объ оперѣ.
   Раудонъ же прокрался посмотрѣть, что дѣлается съ его сыномъ и наслѣдникомъ, но, найдя, что честная Долли убаюкиваетъ ребенка, возвратился къ обществу. Уборная полковника находилась въ томъ же верхнемъ этажѣ, и потому свиданія его съ сыномъ были не такъ рѣдки, какъ у нѣжной мама. По утрамъ, когда Раудонъ-папа брился, Раудонъ-сынокъ, садясь подлѣ отца, съ наслажденіемъ любовался производимой имъ операціей надъ бородой. Вообще, Раудонъ старшій и Раудонъ младшій были большими друзьями. Отецъ повременамъ приносилъ сыну разныя лакомства и пряталъ ихъ въ эполетную картонку. Ребенокъ, отъискавъ ихъ, приходилъ въ восторгъ, смѣялся отъ души,-- только не слишкомъ громко: мама спитъ внизу: чего добраго, пожалуй еще разбудишь ее. А спать ложилась мама довольно поздно и раньше полудня почти никогда не вставала.
   Мистеръ Кроули накупилъ мальчику множество книжекъ съ картинками и завалилъ игрушками всю дѣтскую. Всѣ стѣны были покрыты рисунками, приклеенными отцомъ и купленными имъ на чистыя денежки. Когда кончалась его служба въ Паркѣ, при особѣ мистриссъ Кроули, онъ тотчасъ же отправлялся къ сыну. Ребенокъ верхомъ садился на его колѣни и воображалъ, будто ѣдетъ на лошади,-- дергалъ папа за огромные усы, словно они были для него уздечкой, и проводилъ цѣлые дни въ неутомимыхъ шалостяхъ.
   Раудонъ старшій не отставалъ отъ младшаго. Однажды отецъ, въ порывѣ восторга, схватилъ своего пятилѣтняго сына на руки, приподнялъ кверху (комната была невысока) и такъ сильно ударилъ его о потолокъ, что ребенокъ едва не выпалъ изъ рукъ папа.
   Маленькій Раудонъ настроилъ свои губки, чтобъ заревѣть; но отецъ остановилъ намѣреніе малютки, на которое тотъ, по силѣ удара, имѣлъ, конечно, полное право.
   -- Ради Бога, Рауди, не разбуди мама, шепталъ папа.
   Ребенокъ жалобно взглянулъ ему въ лицо, сжалъ губенки, скрестилъ ручки и не пикнулъ. Раудонъ разсказалъ объ этомъ происшествіи всѣхъ клубахъ, вездѣ, гдѣ представлялся случай, и всякому, кто только хотѣлъ слушать.
   -- Клянусь вамъ, сэръ, говорилъ онъ: -- чудо какой ребенокъ ростетъ у меня! настоящій козырь! почти полголовы проскочило въ потолокъ, а онъ и не пикнулъ, чтобъ не потревожить своей мамаши...
   По временамъ -- раза два въ недѣлю, мамаша, однакожь, удостоила сына своего посѣщеніемъ. Она являлась какъ одушевленная фигура изъ Magasin des Modes, съ фальшиво ласковой улыбкой, въ превосходномъ платьѣ, въ маленькихъ перчаткахъ и ботинкахъ, въ отличныхъ шарфахъ, кружевахъ и съ ослѣпительнымъ блескомъ брильянтовъ, въ новой шляпкѣ со свѣжими цвѣтками и вели колѣнными страусовыми перьями, нѣжными и снѣжными какъ камеліи. Съ видомъ покровительства, кивала головой Ребекка малюткѣ, робко поглядывавшему за нее и оставлявшему свой обѣдъ или солдатиковъ, которыхъ рисовалъ. Когда прекрасная мама уходила, дѣтская наполнялась благоуханіемъ. Въ глазахъ Рауди, Бекки была чѣмъ-то нездѣшнимъ, далеко превосходящимъ отца, цѣлый свѣтъ даже. Ребенокъ поклонялся своей мама, восхищался ею и чувствовалъ благоговѣйный трепетъ, когда ему приходилось ѣхать куда нибудь вмѣстѣ съ ней. Занимая въ экипажѣ заднее мѣсто, малютка не смѣлъ говорить и во всѣ глаза смотрѣлъ на предметъ своего обожанія. Джентльмены подъѣзжали къ Бекки на статныхъ лошадяхъ, улыбались ей и говорили съ нею. И какъ глаза ея блистали въ это время! Когда Рауди выѣзжалъ съ мама, на него надѣвали новенькое платье. Въ его коричневой голландкѣ прилично было оставаться только дома. Иногда, въ отсутствіе матери и пока Долли стлала постельку для него, ребенокъ спускался въ нижній этажъ, и ему казалось, что онъ ходитъ по чертогамъ волшебницъ, по таинственнымъ комнатамъ роскоши и очарованія. Въ гардеробѣ висѣли тѣ чудныя платья -- розовыя, голубыя и разноцвѣтныя -- въ которыхъ волшебница-мать являлась къ нему. Тамъ были футляры для брильянтовъ, хрустальные флаконы, таинственная бронзовая рука, на которой блистали сотни колецъ, огромное трюмо -- это чудо искуства, въ моторомъ Рауди могъ видѣть свою удивляющуюся головку и отраженіе Долли, странно исковерканной: малюткѣ казалось, будто она поправляла постель его на потолкѣ. О, бѣдный, одинокій, заброшенный мальчикъ! Съ именемъ матери у каждаго ребенка безсознательно соединяется мысль о великой нѣжности души; а вотъ одинъ изъ нихъ, который обожалъ и поклонялся камню!
   Раудонъ Кроули, при всемъ своемъ образѣ жизни, могъ привязываться,-- мотъ любить не однѣхъ женщинъ, но и дѣтей. Къ Раудону младшему онъ питалъ тайную симпатію, не избѣгнувшую отъ проницательности Ребекки, хотя она и не говорила объ этомъ своему мужу. Раудонъ между тѣмъ стыдился своей родительской нѣжности, всѣми силами старался скрывать ее отъ жены, предаваясь этой слабости только наединѣ съ мальчикомъ.
   Онъ часто бралъ его по утрамъ въ конюшни и въ Паркъ. Лордъ Соутдоунъ -- добрѣйшая душа, готовый во всякое время подарить вамъ шляпу съ головы, и котораго величайшимъ удовольствіемъ было накупать разныхъ бездѣлушекъ, съ тѣмъ, чтобы потомъ раздарить ихъ -- купилъ для Рауди шотландскую лошадку. Отецъ съ восхищеніемъ сажалъ на нее своего любимца и провожалъ его въ Паркъ. Ему пріятно было иногда взглянуть на свои старыя коварны и на гвардейцевъ, съ которыми онъ служилъ; при этомъ случаѣ, Раудонъ съ сожалѣніемъ вспоминалъ о своей холостой жизни. Старые воины радовались, находя въ немъ ихъ вѣрнаго товарища, и ласкали маленькаго полковника. Полковникъ находилъ обѣды за общимъ столомъ съ собратами-офицерами весьма пріятными.
   -- Сознаюсь, что по уму своему я никакъ не пара ей. Но все же она не ошиблась во мнѣ, говаривалъ онъ,-- и говаривалъ справедливо: дѣйствительно, Ребекка не ошиблась въ немъ.
   Она пламенно любила мужа, всегда была добра и ласкова къ нему, никогда не выказывала ему своего пренебреженія; но не за то ли Бекки и любила Раудона, что онъ былъ глупъ? Раудонъ для нея -- старшій, слуга и maite d'hotêl, ходятъ по ея порученіямъ, безпрекословно повинуется всѣмъ ея приказаніямъ, безропотно носитъ ее по Парку, доставляетъ въ Оперу и, утѣшаясь во время представленія въ любимомъ клубѣ, пунктуально является къ концу пьесы. Когда наняли компаньонку, домашнія обязанности супруга сдѣлались гораздо легче. Жена позволяла ему отлучаться отъ обѣдовъ и отставила отъ должности провожатаго въ Оперу.
   -- Пожалуста, не оставайся сегодня вечеромъ дома, скучать, поѣзжай куда нибудь, говорила она. У меня будутъ гости, которые не доставятъ тебѣ никакого удовольствія. Я бы и не пригласила ихъ, но ты знаешь, что это дѣлается для тебя же.... Теперь у меня есть своя овчарка; значитъ можно остаться и одной.
   "Овчарка-компаньонка! Бекки Шарпъ съ компаньонкой! Недурно, очень недурно!" -- думала мистриссъ Раудонъ, лаская свое самолюбіе.

-----

   Однажды утромъ, въ воскресенье, когда Раудонъ Кроули, его малютка-сынъ и шотландская лошадка отправлялись на обычную прогулку въ Паркъ, они повстрѣчали одного стариннаго знакомаго, капрала Клинка, разговаривавшаго съ своимъ другомъ, старымъ джентльменомъ, державшимъ на рукахъ мальчика однихъ лѣтъ съ маленькимъ Рауди. Этотъ мальчикѣ, ухватившись за ватерлосскую медаль капрала, разсматривалъ ее съ любопытствомъ и восторгомъ.
   -- Съ добрымъ утромъ, сэръ, сказалъ капралъ, въ отвѣть на: "здорово, Клинкъ!" Вотъ и этотъ молоденькій джентльменъ ровесникъ маленькому полковнику, продолжалъ онъ.
   -- Его отецъ тоже былъ подъ Ватерлоо, прибавилъ старый джентльменъ, державшій мальчика.-- Не правда ли, Джоржъ, папа твой былъ подъ Ватерлоо?
   -- Былъ, отвѣчалъ Джоржъ, пристально осматривая мальчика на маленькой лошадкѣ, между тѣмъ какъ послѣдній, въ свою очередь, также глядѣлъ на него.
   -- И въ линейномъ полку въ добавокъ, сказалъ Кланкъ.
   -- Онъ былъ капитаномъ въ .....томъ полку, съ гордостію замѣтилъ старый джентльменъ.-- Капитанъ Осборнъ, сэръ: можетъ быть, вы знавали его. Онъ умеръ смертію героя, сражаясь противъ корсиканскаго злодѣя....
   По лицу полковника Кроули разлился огненный румяняцъ.
   -- Какже, я зналъ его очень хорошо, сэръ, сказалъ онъ: -- а что его жена, его милая, добрая жена, сэръ,-- здорова ли она?
   -- Она дочь моя, сэръ, отвѣтилъ старый джентльменъ, опуская мальчика и вынимая, съ величайшей торжественностью, карточку к вручая ее полковнику.
   "Мистеръ Седли, единственный агентъ Чернаго Алмаза и Противопепельнаго Угольнаго Общества, на пристани Бункера, въ улицѣ Темзы, и въ домикахъ Анна-Марія, по Западной Фуламской дорогѣ",-- было написано на карточкѣ.
   Маленькій Джоржъ между тѣмъ, подойдя къ шотландской лошадкѣ, съ любопытствомъ разсматривалъ ее.
   -- Не хочешь ли прокатиться со мной? спросилъ его маленькій Раудонъ.
   -- Хочу, отвѣчалъ Джоржъ.
   И полковникъ, но все это время смотрѣвшій на него съ особеннымъ участіемъ, поднялъ ребенка и посадилъ на лошадку, позади Рауди.
   -- Держись за него крѣпче, сказалъ онъ: -- обойми моего сына... Его зовутъ Раудономъ.
   Оба мальчика засмѣялись.
   -- Милѣе такой парочки, я думаю, не встрѣтить вамъ, замѣть добродушный капралъ.
   И полковникъ, капралъ и старый мистеръ Седли, вооруженный зонтикомъ, тихонько побрели подлѣ дѣтей.
  

ГЛАВА XXXVIII.

СЕМЕЙСТВО СЪ ОГРАНИЧЕННЫМИ СРЕДСТВАМИ.

   Надо полагать, маленькій Джоржъ поѣхалъ, отъ мѣста встрѣчи съ Рауди, въ окрестности Лондона, въ Фуламъ; поэтому воспользуемтесь случаемъ остановиться въ этихъ предмѣстьяхъ и навести нѣкоторыя справки относительно нашихъ друзей, такъ давно оставленныхъ нами. Что-то подѣлываетъ и здорова ли, послѣ ватерлосской бури, ваша мистриссъ Амелія? Что сталось съ нашимъ честнымъ майоромъ Доббиномъ? Не слышно ли чего новенькаго о знаменитомъ сборщикѣ податей съ Боггли-Уолла?
   Относительно послѣдняго, мы имѣемъ слѣдующія фактическія извѣстія:
   Нашъ почтенный толстякъ, нашъ другъ Джозефъ Седли, вскорѣ послѣ побѣга изъ Брюсселя, отправился въ Индію. Кончился ли срокъ его отпуска, или онъ боялся встрѣчи съ свидѣтелями его ватерлосскаго бѣгства, того мы не знаемъ хорошенько; только Джозефъ отправился къ своей должности въ Бенгаль весьма скоро послѣ того, какъ Наполеонъ избралъ своей резиденціей островъ св. Елены, гдѣ нашъ сборщикъ податей имѣлъ счастіе видѣться съ знаменитымъ изгнанникомъ. Любопытно было послушать мистера Седли, когда онъ разсказывалъ на кораблѣ, что эта встрѣча его съ корсиканцемъ была уже не первая, и что подъ Ватерлоо онъ славно отбрилъ нѣкоего французскаго генерала. Въ запасѣ Джоя заключались тысячи анекдотовъ о разныхъ знаменитыхъ битвахъ; онъ зналъ позицію каждаго полка и потерю каждаго изъ нихъ. Онъ, не краснѣя, говорилъ, что самъ участвовалъ въ побѣдахъ, былъ съ арміей и привозилъ депеши для дюка Веллингтона. Джой описывалъ поступки и передавалъ слова дюка въ самыя критическія минуты ватерлосскаго дня съ такимъ аккуратнымъ знаніемъ мнѣній и поступковъ его свѣтлости, что присутствіе сборщика податей, въ теченіи дня, подлѣ побѣдителя оказывалось несомнѣннымъ. Но такъ какъ Джозъ -- это его же слова -- не находился въ спискахъ дѣйствующей арміи, потому-то и имя его ни разу не упоминалось въ публичныхъ документахъ, относительно баталіи. Увѣряя другихъ, пріятель, нашъ и самъ наконецъ начиналъ вѣрить, что дѣйствительно былъ тогда въ арміи. Явившись въ Калькутту, Джой производилъ нѣкоторый фуроръ и во все-время пребыванія своего въ Бенгалѣ назывался Седли-Ватерлосскій.
   Векселя, данные Джоемъ за покупку извѣстныхъ читателю лошадей, были выплачены безъ всякаго замедленія имъ самимъ и его агентами. Но никто не знаетъ до сихъ поръ, что сталось съ этими лошадьми, какъ отдѣлался мистеръ Джозъ отъ нихъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и отъ Исидора, продавшаго сѣрую лошадь, весьма вѣроятно, ту самую, на которой ѣхалъ сборщикъ податей въ Валансьенѣ въ осеннее время 1815 года.
   Лондонскіе агенты Джоза получили приказаніе выдавать его родителямъ ежегодно по сту-двадцати фунтовъ, составившихъ главную поддержку стариковъ. Всѣ спекуляціи мистера Седли со времени его банкрутства выходили какъ-то неудачны, нимало не поправляя плохихъ обстоятельствъ стараго джентльмена. Онъ пробовалъ быть и винопродавцемъ, и углепродавцемъ, и коммиссіонеромъ, и пр., и пр., и пр. При каждомъ новомъ занятіи, мистеръ Седли посылалъ во всѣмъ своимъ друзьямъ длинныя объявленія, заказывалъ къ дверямъ новыя мѣдныя дощечки и въ пышныхъ выраженіяхъ предсказывалъ всѣмъ перемѣну своего счастія. Но счастіе бѣжало слабаго, больного старики Друзья одинъ за однимъ покидали его, не слишкомъ-то охотно покупая у своего пріятеля дорогой уголь и дурное вино. Во всемъ свѣтѣ одна только мистриссъ Седли, смотря на усердіе мужа, съ какимъ каждое утро ходилъ онъ въ Сити, воображала, что у него еще водятся занятія. Потихонечку брелъ онъ вечеромъ домой, а иногда заходилъ въ скромный клубъ или таверну -- повѣрять бюджетъ всего государства. Но какъ-то странно было слушать отъ мистера Седли, когда онъ разсуждалъ о милліонахъ, лажѣ и начетахъ, о томъ, что сдѣлалъ Ротшильдъ и братья Бэйринсы. Старикъ упоминалъ о такихъ огромныхъ суммахъ, что члены клуба -- аптекарь, могильщикъ, старшій десятникъ и мистеръ Клаппъ -- старинный нашъ знакомецъ -- слушали его съ особеннымъ почтеніемъ.
   -- Было и для насъ времячко, сэръ! говорилъ мистеръ Седли, по обыкновенію, обращаясь ко всѣмъ посѣтителямъ.-- Сынъ мой, сэръ, въ эту минуту главнымъ членомъ Рамгунгскаго магистрата въ Бенгальскомъ президенствѣ и аккуратно каждый мѣсяцъ откладываетъ свои четыре тысячи рупій. Дочь моя могла бы быть полковницей, еслибъ захотѣла. Я завтра же могу потребовать на имя сына моего двѣ тысячи фунтовъ, и мнѣ ихъ тотчасъ выдадутъ. Фамилія Седли всегда гордилась своимъ именемъ.
   Что дѣлать! и вамъ и мнѣ, мой дорогой читатель, придется, можетъ быть, испытать участь, подобную участи старика Седли. Очень многіе изъ нашихъ друзей подверглись ей. Счастіе легко можетъ измѣнить намъ, силы -- пожалуй, покинутъ насъ,-- и наше мѣсто замѣнится другими, лучшими и молодыми силами. Счастіе жизни какъ корабль безъ кормила катается по бурному океану и часто оставляетъ насъ разбитыми и кинутыми на мель. Ваши пріятели перейдутъ черезъ дорогу, при встрѣчѣ съ вами, или, что еще хуже, протянутъ пару пальцевъ, предлагая тѣмъ самое жалкое покровительство,-- и потомъ, какъ вамъ извѣстно, лишь только отвернетесь, другъ вашъ начнетъ съ такихъ словъ: "бѣдняга! какъ онъ былъ неблагоразуменъ! сколько прекрасныхъ случаевъ упустилъ!..." Да, да! экипажъ и три тысячи фунтовъ дохода не составляютъ еще для людей высшей степени счастія. Если и для шарлатановъ есть успѣхъ, если гаеры и плуты наживаются, и, viceversa, раздѣляя неудачи и благополучіе наравнѣ съ способнѣйшими и честнѣйшими изъ васъ,-- то.... послушайте, любезные мои читатели, къ чему же гнаться намъ за дарами и удовольствіями "Ярмарки Тщеславія?" зачѣмъ вамъ... Но -- позвольте: мы, кажется, заходимъ слишкомъ далеко.
   Будь мистриссъ Седли женщина съ энергіей, она постаралась бы возстановить павшее благосостояніе мужа тѣмъ, напримѣръ, чтобъ, нанимая большой домъ, принимать разныхъ нахлѣбниковъ. Раззорившійся Седли въ такомъ случаѣ разъигрывалъ бы роль мужа хозяйки новооткрытаго заведенія, былъ бы Муно приватной жизни, почетный лордъ и господинъ, рѣзальщикъ, домашній дворецкій и покорный супругъ владѣтельницы дома. Я видывалъ весьма умныхъ и благовоспитанныхъ людей, обладавшихъ огромными надеждами и бодростью,-- людей, которые въ молодости кутили напропалую, держали егерей, собакъ, а подъ старость -- съ почтеніемъ прислуживались какой нибудь старушонкѣ, разрѣзая для нея за столомъ баранину, и важничали своими скучными обѣдами.-- У мистриссъ Седли, какъ мы уже сказали, недоставало духу прошумѣть для читающихъ газету "Times": "Въ такомъ то мѣстѣ. избранные друзья собираются присоединиться къ веселому музыкальному семейству." Она удовольствовалась положеніемъ на берегу, на который фортуна выбросила ее. Карьера старой четы кончилась навсегда.
   Не думаю, однакожъ, чтобы супруги были несчастны. Быть можетъ, гордость ихъ съ паденіемъ обнаруживалась болѣе, нежели при благопріятныхъ обстоятельствахъ. Мистриссъ Седли, въ глазахъ хозяйки дома, мистриссъ Клаппъ, постоянно казалась важной персоной, особливо когда спускалась въ нижніе апартаменты или на кухню, отличавшуюся весьма пріятнымъ видомъ. Шляпки и ленты ирландской дѣвочки-служанки, Бетти Фланаганъ, ея лукавство, лѣность, ея не хозяйственныя распоряженія на счетъ свѣчей, употребленныхъ на кухнѣ, ея непомѣрное употребленіе сахару и чаю, и тому подобное, занимали и забавляли старую леди столько же, какъ и дѣйствія прежней ея прислуги, когда у нея были и Самбо и кучеръ, и грумъ, и лакей, и ключница съ цѣлой партіей служанокъ, прежней ея прислуги, о которой мистриссъ Седли говорила разъ по сту на день. Кромѣ Бетти Фланаганъ, наблюдательности старой леди подвергались и другіе особы, не столько близкіе къ ней своимъ помѣщеніемъ. Она знала, какимъ образомъ каждый обитатель домика ведетъ свои расходы,-- отступала въ сторону, когда актриса мистриссъ Руженонъ проходила мимо, съ своимъ сомнительнаго происхожденія семействомъ,-- поднимала кверху носъ, когда мистриссъ Пестлеръ, аптекарша, проѣзжала въ своей кабріолеткѣ,-- входила въ разговоръ съ зеленщицей о копеечныхъ брюквахъ, которыя любилъ мистеръ Седли,-- посматривала на молочника и на разнощика-булочника, посѣщала мясника, у котораго гораздо меньше было хлопотъ за продажею сотни быковъ, нежели у мистриссъ Седли за приготовленіемъ части баранины,-- отсчитывая картофель на жаркое,-- но воскреснымъ днямъ, одѣвшись въ лучшее платье, ходила дважды въ церковь и по вечерамъ читала проповѣди Блэйра.
   Въ эти дни, мистеръ Седли, свободный, отъ занятіи, бралъ съ собой маленькаго внука Джоржа въ сосѣдніе парки, въ Кенсингтонскій садъ, посмотрѣть солдатъ или покормить утокъ. Джоржу чрезвычайно нравились красные мундиры. Дѣдушка разсказывалъ ему, какъ отецъ его былъ знаменитымъ воиномъ, рекомендовалъ его сержантамъ и другимъ героямъ Ватерлоо, какъ сына капитана Осборна, который умеръ славною смертью въ памятный день осьмнадцатаго іюня. Въ первыя воскресенья, когда только начались эти прогулки Джоржа, рогъ изобилія щедро, сыпалъ на него свои дары, въ видѣ различныхъ сластей,-- и малютка навѣрное разстроилъ бы свое здоровье, еслибъ Амелія не объявила, что внучекъ не пойдетъ гулять съ своимъ дѣдушкой, до тѣхъ поръ, пока послѣдній не обѣщаетъ торжественно -- не давать ребенку ни яблоковъ, ни конфектъ, ни тому подобныхъ лакомствъ.
   Этотъ же маленькій Джоржъ былъ причиной нѣкоторой холодности и тайной ревности, происшедшихъ между мистриссъ Седли и ея дочерью. Однажды вечеромъ., Амелія, замѣтивъ, что мама ея вышла куда-то изъ комнаты, инстинктивно бросилась наверхъ, въ дѣтскую, гдѣ крѣпкимъ сномъ спало ея дитя,-- и вдругъ услышала крики Джоржа. Прибѣжавъ въ дѣтскую, Эмми застала тамъ мистриссъ Седли, которая, крадучи, давала ребенку порцію Даффіева элексира. Амелія -- это нѣжное, кроткое созданіе -- видя вмѣшательство своей матери въ исключительно, какъ она думала, ей принадлежащія заботы о ребенкѣ, затрепетала отъ внутренняго волненія. Ея щеки, всегда блѣдныя, сдѣлались теперь такъ красны, какъ это бывало съ нею въ двѣнадцати-лѣтнемъ возрастѣ. Сначала она выхватила изъ рукъ матери дитя свое, потомъ бутылку, оставивъ мистриссъ Седли въ сильномъ изумленіи и съ обличительной ложечкой въ рукѣ.
   Бутылка полетѣла въ каминъ.
   -- Мама! я не хочу, чтобы отравили моего малютку! вскричала Эмми, съ пылающимъ взглядомъ и крѣпко обхвативъ Джоржа руками.
   -- Отравили, Амелія?! сказала старая леди.-- И ты смѣешь мнѣ сказать это,-- мнѣ?...
   -- Дитяти не нужно никакихъ ленарствъ, кромѣ тѣхъ развѣ, которыя назначитъ мистеръ Пестлеръ. Онъ сказывалъ мнѣ, что Даффіевъ элексиръ -- чистый ядъ....
   -- Прекрасно! такъ вы думаете, что я отравительница? говорила мистриссъ Седли.-- И это вы говорите? и кому же?... Правда, я испытала много горькаго, дошла до страшнаго положенія.... я имѣла экипажъ, хотя и хожу теперь пѣшкомъ.... но никогда не была я отравительницей!... Очень, очень благодарна за это новое открытіе.
   -- Мама! возражала Энни, всегда готовая расплакаться: -- не будьте ко мнѣ такъ строги.... Я.... я не хотѣла сказать.... я не думала.... мнѣ только хотѣлось замѣтить вамъ, чтобъ вы невольно не сдѣлали чего нибудь дурного этому милому ребенку... только....
   -- Нѣтъ, душа моя, поздно!.... я вѣдь отравительница!... Въ такомъ случаѣ, мнѣ надо отправиться въ сумасшедшій домъ.... Ты была такимъ же ребенкомъ; во я тебя не отравила.-- напротивъ, дала тебѣ прекрасное воспитаніе, платила за тебя деньги самимъ дорогимъ учителямъ... Прекрасно! я -- отравительница,-- я, которая взростила пятерыхъ дѣтей, трехъ похоронила.... и та, которую я любила больше всѣхъ, заботилась о ней во время крупа, когда зубки шли, во время кори и коклюша -- та, которая имѣла иностранныхъ учителей, несмотря на дорогую плату,-- та, которую, для усовершенствованія, отдали въ домъ Минервы -- чего я никогда не имѣла, будучи дѣвушкой,-- та, въ которой надѣялась видѣть радость отца и матери, надѣялась, что она подъ старость сдѣлается полезна мнѣ и не станетъ цѣлый день сидѣть въ моей комнатѣ какъ кукла и разыгрывать изъ. себя барыню,-- и эта одна называетъ меня отравительницей?!.. О, мистриссъ Осборнъ! молю Бога, чтобъ и вы не вскормили на груди своей подобной змѣи!...
   -- Мама! мама! вскричала уничтоженная Амелія.
   И дѣтская огласилась воплемъ и матери и ребенка.
   -- Отравительница?! я,-- отравительница?! продожала мистриссъ Седли.-- Становись на колѣни и моли Бога, чтобы онъ очистилъ твое нечестивое и неблагодарное сердце, и да проститъ Онъ тебя, такъ, какъ я прощаю...
   И она бросилась изъ комнаты, повторяя сквозь зубы: "отравила?!. отравила?!"
   Эта сцена навсегда осталась въ памяти матери и дочери и давала старшей леди много преимуществъ, выказывавшихся съ обычной женской изобрѣтательностію и постоянствомъ. Напримѣръ, началось съ того, что мистриссъ Седли не говорила съ Амеліей почти цѣлую недѣлю,-- далѣе -- предостерегала слугъ не трогать ребенка, чтобъ не обидѣть этимъ мистриссъ Осборнъ,-- просила дочь посмотрѣть и удостовѣриться, не было ли яду въ приготовляемой для Джоржа ежедневной пищѣ. Когда сосѣди спрашивали о здоровьи мальчика, мистриссъ Седли замѣчала, что "съ этимъ вопросомъ слѣдуетъ обратиться прямо къ мистриссъ Осборнъ. У ней отнято право спрашивать, здоровъ ли малютка, или нѣтъ; она не смѣетъ дотронуться до ребенка, несмотря на то, что онъ ея внукъ и любимецъ, потому что не умѣетъ обращаться съ нимъ и, чего добраго, можетъ какъ нибудь лишить его жизни". И когда, съ такимъ-же вопросомъ насчетъ маленькаго Джоржа являлся самъ мистеръ Пестлеръ, мистриссъ Седли встрѣчала его съ саркастическимъ и презрительнымъ взглядомъ, такъ что господинъ докторъ сталъ поговаривать, будто и сама леди Тистельвудъ не важничаетъ такъ передъ нимъ, какъ эта мистриссъ Седли, которая пользуется отъ него даровыми визитами. Чтожь до Эмми, то замѣтить слѣдуетъ, что въ отношеніи своего дитяти она была недовѣрчива не къ одной матери, а ко всѣмъ, безъ исключенія. Когда кто нибудь бралъ ребенка няньчить, она дѣлалась неспокойна, и никогда не позволяла ни мистриссъ Клаппъ, ни своей служанкѣ одѣвать или ухаживать за винтъ. Для нея это было также непріятно, какъ если бы вздумалъ кто нибудь смыть миніатюрный портретъ ея мужа, висѣвшій надъ ея постелькой,-- надъ той же самой постелькой, съ которой она вышла къ мужу и къ которой возвратилась за многіе долгіе, печальные и въ тоже время счастливые годы. Къ этой комнаткѣ заключалась вся душа Амелія, все ея сокровище. Здѣсь она лелѣяла дитя свое и, съ глубокой материнской любовью, охраняла его во время дѣтскихъ недуговъ. Въ немъ видѣла Эмми милый для нея образъ покойнаго мужа. И, въ самомъ дѣлѣ, во всѣхъ движеніяхъ, взглядахъ, голосѣ маленькій. Джоржъ такъ походилъ на отца своего, что мать прижимала ребенка къ груди своей съ особеннымъ трепетомъ, я дитя часто спрашивало, видя слезы мама, о чемъ она плачетъ. И мама объясняла сыну, отчего глаза ея влажны, постоянно твердила объ умершемъ отцѣ и невинному, удивляющемуся ребенку говорила о любви своей къ Джоржу, и говорила гораздо болѣе, нежели самому Джоржу, или кому нибудь изъ довѣренныхъ подругъ ея дѣтства. Передъ родителями Амелія никогда не раскрывала своего сердца, и хотя маленькій Джоржъ столько же понималъ ее, какъ и тѣ, но передъ нимъ она охотнѣе и откровеннѣе изливала свои задушевныя, сантиментальныя тайны. Самая радость этой женщины походила на печаль, или по крайней мѣрѣ выражалась съ такою тонкой нѣжностью, что казалась слезами. Мистеръ Пестлеръ (въ настоящее время самый модный дамскій докторъ, съ великолѣпной темно-зеленаго цвѣта каретой и богатымъ домомъ на Манчестерскомъ скверѣ) разсказывалъ мнѣ, что тоска Эмми, когда отнимали Джоржа отъ груди ея, способна была растрогать всякаго. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ докторъ былъ очень добродушный человѣкъ, и мистриссъ Пестлеръ постоянно и смертельно ревновала его къ мистриссъ Амеліи.
   Быть можетъ, жена доктора имѣла основательныя причины къ такой ревности; большая часъ женщинъ раздѣляли съ ней это чувство и выходили изъ себя при энтуаіазмѣ, приносимомъ господами мужчинами въ даръ Амеліи. Кто только изъ нихъ приближался къ ней, непремѣнно обожалъ ее, хотя, безъ всякаго сомнѣнія, никто изъ нихъ не нашелся бы сказать вамъ, почему. Амелія не была ни блестяща, ни очень умна, ни чрезвычайно хороша собою; но при всемъ томъ, гдѣ бы она ни появлялась, она трогала и очаровывала каждаго изъ мужчинъ, точно также, какъ пробуждала недовѣрчивость между своими сестрами. Я полагаю, что главное очарованіе производила именно ея слабая, нервозная натура. Плѣнительная покорность и нѣжность Эмми со стороны каждаго мужчины вызывали сочувствіе и защиту. Мы видѣли, что въ полку всѣ сабли молодыхъ офицеровъ готовы были скреститься въ одинъ моментъ, чтобъ драться за Амелію; такой же точно интересъ возбуждала она и здѣсь, въ маленькой, узенькой квартирѣ и кружкѣ Фулама. Будь она мистриссъ Манго, изъ знатнаго дома Манго. Плантейнъ и Комп., пышная обладательница великолѣпной дачи въ Фуламѣ, дававшая лѣтніе дюкамъ и принцамъ, разъѣзжавшая по окрестностямъ на гнѣдыхъ лошадяхъ съ лакеями въ жолтой ливреѣ,-- я говорю, что если бы Амелія была сама мистриссъ Манго, или жена ея родного сына леди Мери Манго (дочь принца Кастльвульдскаго, удостоившаго жениться на главѣ фирмы), и тогда сосѣдніе лавочники не оказывали бы ей большей почтительности, какою теперь пользовалась отъ нихъ наша молодая вдовушка, когда проходила мимо дверей ихъ лавокъ или заходила дѣлать свои скромныя покупки.
   Такимъ образомъ не только мистеръ Пестлеръ, но и мистеръ Линтонъ, юный помощникъ доктора, лечившій слугъ и служанокъ мелкихъ торговцевъ, читавшій каждый день газету Times, во всеуслышаніе объявилъ себя поклонникомъ мистриссъ Осборнъ. Онъ былъ персонабльный молодой человѣкѣ и принимался въ домѣ мистриссъ Седли гораздо радушнѣе, нежели его начальникъ. Зато, если здоровье Джоржа требовало помощи медика, мистеръ Линтонъ навѣщалъ его раза по три въ день, и не помышляя о платѣ. Онъ извлекалъ леденцы, тамарины и тому подобныя вещи изъ завѣтныхъ ящиковъ аптеки и составлялъ для своего маленькаго паціента микстуры и другія лекарства съ такимъ пріятнымъ вкусомъ, что хворать -- составляло для нашего мальчугана нѣкотораго рода удовольствіе. Мистеръ Линтонъ и мистеръ Пестлеръ просиживали по цѣлымъ ночамъ подлѣ Джоржа, когда онъ лежалъ въ кори. Судя по ужасу матери, можно было подумать, что до сихъ поръ и не существовало въ свѣтѣ подобной болѣзни. Дѣлали ли эти почтенные медики столько же для другихъ людей? Просиживали ли они ночи у мистриссъ Манго, когда Ральфъ Плантаженетъ Гвендолинъ и Гвинельфъ Манго страдалъ этою же самою дѣтскою болѣзнью? Просиживали ли они ночи для маленькой Мери Клаппъ, къ которой болѣзнь пристала отъ Джоржа? Истина обязываетъ насъ отвѣчать на эти вопросы: нѣтъ. Здѣсь -- объявивъ, что болѣзнь неопасна, и что она пройдетъ сама собою, мистеры Пестлеръ и Линтонъ засыпали преспокойно.
   Кромѣ медиковъ, въ этомъ отношеніи, была еще одна замѣчательная особа -- французскій Chevalier, дававшій уроки своего отечественнаго языка въ различныхъ сосѣднихъ школахъ, жившій напротивъ мистера Клаппа, и визгливую, старую скрипицу котораго, разыгрывающую тремольные старинные гавоты и мэнуэты, желающіе могли слышать каждую ночь. Этотъ напудренный, до крайности учтивый старикашка Chevalier de Talourouge, говоря о мистриссъ Осборнъ, прежде всего останавливался на понюшкѣ табаку, отщелкивалъ остальную часть пыли съ своихъ пальцевъ, потомъ собиралъ эти пальцы вмѣстѣ, подносилъ ко рту, раскрывалъ ихъ поцалуемъ своихъ губъ и восклицалъ: "Ah, la divine créature!" Онъ божился и вообще прибѣгая, ко всевозможнымъ доказательствамъ, стараясь убѣдить, что когда Амелія проходитъ по Бромптонскому переулку, подъ ногами у нея выростаютъ цвѣты. Chevalier de Talouronge называлъ маленькаго Джоржа купидономъ, выспрашивалъ у него, не имѣется ли чего нибудь новенькаго о Венерѣ, его мама, и увѣрялъ удивленную Бетти Фланаганъ, что она была одна изъ Грацій и любимыхъ служительницъ у Reine des Amours.
   И подобныхъ примѣровъ можно бы привести безчисленное множество. Кто, какъ не мистеръ Бинни, скромный куратъ ближайшей церкви, Прилежно посѣщаемой нашей вдовой, качалъ на колѣняхъ ея сынишка и предлагалъ выучить его по латыни, къ величайшему гнѣву старой дѣвы, его сестры, хозяйничавшей въ домѣ.
   -- Ну что вы находите въ этой мистриссъ Осборнъ, Беильби! говорила она.-- Когда Амелія приходитъ къ намъ на чай, она не скажетъ ни слова въ продолженіи цѣлаго вечера, и мнѣ кажется, что въ ней вовсе нѣтъ души. Только и есть у нея одно хорошенькое личико, которымъ вы, джентльмены, любуетесь. У миссъ Гритсъ, которая имѣетъ пять тысячъ фунтовъ и, кромѣ того, пропасть надеждъ, вдвое болѣе характера, и, на мой вкусъ, она въ тысячу разъ пріятнѣе. Будь миссъ Гритсъ помиловиднѣе, я увѣрена, всѣ вы давно бы отдали ей предпочтеніе. Миссъ Бинни, въ этомъ случаѣ, оказывалась совершенно права. Дѣйствительно, одни только хорошенькія личики рождаютъ сочувствіе въ сердцахъ вашего брата, мужчинъ. Обладай женщина умомъ Минервы, мы и вниманія не обратимъ на нее, если она дурна собою. Скажите, какую глупость мы не извиняемъ, когда при ней пара чудныхъ глазокъ? какую скуку не переносимъ терпѣливо, если слова выговариваются розовенькими губками и произносятся сладенькимъ голоскомъ? Поэтому-то старыя леди и доказываютъ обыкновенно, что всякая хорошенькая женщина -- непремѣнно глупа.... О, леди! леди! обратите вниманіе на самихъ себя! вѣдь между вами есть и такія, которыя не имѣютъ ни ума, ни красоты....
   Но довольно скучно было бы слѣдить за всѣми происшествіями въ жизни нашей героини. Повѣсть ея не изобилуетъ удивительными событіями, что, безъ всякаго сомнѣнія, уже замѣтили наши добрые читатели... Впрочемъ, еслибы мы вели журналъ дѣйствіямъ Амеліи въ теченіи семи лѣтъ послѣ рожденія у ней сына, то, вѣроятно, нашли бы что нибудь поинтереснѣе кори, описанной за предъидущей страницѣ. Примѣръ не далекъ. Въ одинъ прекрасный день, въ величайшему изумленію Амеліи, достопочтеннѣйшій мистеръ Бинни предложилъ перемѣнить имя мистриссъ Осборнъ на его собственное. Амелія, вспыхнувши и со слезами на глазахъ и въ голосѣ, благодарила мистера Винни за его вниманіе къ ней и ея бѣдному маленькому мальчику, но сказала, что она никогда не думала ни о комъ, кромѣ.... кромѣ мужа, котораго лишилась....
   И каждогодно, двадцать-пятое апрѣля и осмьнадцатое іюня -- дни замужства ея и вдовства -- Эмми безвыходно проводила въ своей комнатѣ, посвящая ихъ памяти отшедшаго друга. Въ другое время она была постоянно дѣятельна: учила Джоржа читать, писать и немного рисовать, читала ему книги, съ тѣмъ, чтобы онъ могъ послѣ разсказывать исторійки, помѣщенныя въ нихъ. Съ развитіемъ способностей ребенка, подъ вліяніемъ внѣшней природы, Амелія учила его, сколько зависѣло отъ нея, познавать Создателя. Каждый вечеръ и каждое утро мать и дитя, оба вмѣстѣ, молились нашему Небесному Отцу: первая возсылала молитвы свои со всею покорностью нѣжной души, а дитя лепетало, повторяя слова ея матери. И всякій разъ они просили Бога благословить милаго папа, какъ будто онъ былъ живъ и находился вмѣстѣ съ ними въ комнатѣ
   Мыть и одѣвать этого маленькаго джентльмена, прогуливаться съ нимъ по утрамъ, предъ завтракомъ и до отправленія дѣдушки къ "занятіямъ", придумывать для Джоржа самые затѣйливые наряды, для чего бережливая вдова перекраивала хорошенькія платья изъ своего собственнаго гардероба (сама же мистриссъ Осборнъ постоянно носила черное платье и соломенную шляпку),-- все это занимало у Амеліи нѣсколько часовъ въ день; прочее же время посвящалось матери и старику-отцу. Амелія играла съ послѣднимъ въ криббачъ, когда онъ оставался дома, пѣла, по желанію мистера Седли, любимыя пѣсенки его, подъ мотивы которыхъ папа ея обыкновенно засыпалъ. Кромѣ того, Эмми писала ему безчисленные меморіялы, письма, объявленія и проэкты. Большая часть старинныхъ знакомцевъ стараго джентльмена получили объявленія, писанныя рукою Амеліи, въ которыхъ увѣдомлялось, что мистеръ Седли сдѣлался агентомъ Чернаго Алмаза и Противопепельной угольной компаніи, и что онъ готовъ снабжать своихъ друзей и публику лучшими угольями по стольку-то шиллинговъ за чалдронъ. Все занятіе мистера Седли состояло въ томъ, чтобы размашисто расчеркиваться подъ циркулярными письмами и надписывать на нихъ дрожащей рукой адресы. Одно изъ такихъ писемъ отправили къ майору Доббину; но Уильямъ въ эту пору находился въ Мадрасѣ и не имѣлъ особенной необходимости въ горючемъ матеріалѣ. Онъ узналъ, однакожь, руку, писавшую это объявленіе. Праведный Боже! чего бы онъ не далъ, чтобъ только подержать эту руку въ своей рукѣ! Второе объявленіе увѣдомляло майора, что Дж. Седли и Компанія, учредивъ агентства въ Опорто, Бордо и Сентъ-Мери, имѣютъ честь предложить своимъ друзьямъ, а также и публикѣ, партіи весьма хорошаго портвейна, хересу и кларета, по самымъ умѣреннымъ цѣнамъ. Вслѣдствіе этого Доббинъ ревностно напалъ на губернатора, на главнокомандующаго, на судей, на полки и вообще на всѣхъ, кого только зналъ въ президенствѣ, и послалъ въ отечество къ мистеру Седли и Комп., заказы вина, чрезвычайно удивившіе старика и мистера Клаппа, составлявшихъ эту компанію. Но уже послѣ этой пріятной улыбки фортуны, на которой бѣдный старикъ Осборнъ основалъ было всѣ свои надежды, хотѣлъ выстроить домъ въ Сити, поселить въ немъ цѣлый полкъ клерковъ, основать для себя докъ и завести корреспондентовъ по всему свѣту, послѣ этого пріятнаго сюрприза, говоримъ мы, заказы изъ Мадраса не возобновлялись. Старый джентльменъ потерялъ прежній вкусъ къ вину. На бѣднаго Доббина сыпались со всѣхъ сторонъ укоризны за негодный напитокъ, который по его милости ввезенъ въ Мадрасъ, такъ что честный Уильямъ принужденъ былъ откупить большую часть вина и распродать его потомъ съ огромнѣйшимъ убыткомъ. Современно этому событію, Джоза Седли выбрали въ члены при Собраніи Доходовъ остъ-индской компаніи въ Калькуттѣ. Старикъ и ему послалъ объявленіе и вмѣстѣ съ тѣмъ достаточное количество винъ -- разумѣется не даромъ; но это, видно, не по губамъ пришлось господину члену, и онъ поспѣшно отговорился отъ платы за лучшаго свойства портвейнъ и хересъ своего папа, что поставило Седли и Ко въ необходимость пополнить претерпѣнные убытки изъ барышей, полученныхъ отъ мадрасской спекуляціи, и изъ небольшого капитальца Эмми.
   Кромѣ пенсіона, состоящаго изъ пятидесяти фунтовъ, находилось еще пятьсотъ фунтовъ, какъ упоминалъ объ этомъ душеприкащикъ Джоржа Осборна, оставленные въ рукахъ агента во время его смерти, и эту сумму, Доббинъ, какъ опекунъ Джоржа, передалъ въ Индѣйскій банкъ по осьми процентовъ. Мистеръ Седли, воображая, что майоръ таитъ дурные замыслы въ употребленіи этихъ пятисотъ фунтовъ, протестовалъ распоряженія Уильяма. Но каково же было удивленіе старика, когда онъ узналъ, что наличныхъ денегъ, оставшихся послѣ покойнаго капитана, всего какихъ нибудь сто фунтовъ, и что пятьсотъ фунтовъ составляютъ отдѣльную статью, распоряжаться которою могъ одинъ только майоръ Доббинъ. Съ той минуты, сомнѣніе мистера Седли въ честности Уильяма утвердилось окончательно, и онъ началъ преслѣдовать майора, потребовавъ отъ него, какъ отъ ближайшаго друга его дочери, объясненія въ распоряженіяхъ покойнаго капитана. Замѣшательство Доббина, краска на лицѣ и неловкость ясно показывали Седли, что онъ имѣетъ дѣло съ обманщикомъ. На этомъ основаніи, старикъ величественнымъ тономъ объявилъ Уильяму, что онъ, майоръ Доббинъ, незаконно воспользовался деньгами мужа Эмми.
   При такомъ укорѣ, Доббинъ вспыхнулъ отъ гнѣва, и еслибъ обвинитель не былъ такъ старъ, майоръ непремѣнно завязалъ бы съ нимъ ссору, въ гостинницѣ Слотерсъ, гдѣ происходилъ между ними этотъ разговоръ.
   -- Пойдемте наверхъ, сэръ! произнесъ Уильямъ задыхаясь.-- Я требую, чтобы вы шли со мной наверхъ! повторилъ онъ!-- Такъ я докажу вамъ, кто изъ насъ обиженъ, бѣдный Джоржъ или я.
   И, втащивъ стараго джентльмена въ свою спальню, Доббинъ вынулъ изъ бюро расчеты Осборна и вмѣстѣ съ ними пачку векселей, выданныхъ послѣднимъ.
   -- Онъ уплатилъ свои векселя въ Англіи, прибавилъ майоръ: а когда Джоржа убили, въ цѣломъ мірѣ не нашлось бы его собственности и на сто фунтовъ Я и еще двое офицеровъ собрали маленькую сумму.... И послѣ этого вы смѣете думать, что мы хотѣли обмануть вдову и сироту! заключилъ Уильямъ.
   Объясненіе это уничтожило мистера Седли, хотя, на самомъ дѣлѣ, сказанное Уильямомъ Доббиномъ была чистѣйшая ложь. Пятьсотъ фунтовъ, до послѣдняго шиллинга, принадлежали собственно ему. Онъ на свои деньги похоронилъ друга и заплатилъ за всѣ издержки при перевозѣ Амеліи въ Англію.
   Старикъ Осборнъ никогда не трудился подумать объ этихъ издержкахъ, о нихъ не думалъ никто изъ родственниковъ Амеліи, ни даже сама Эмми. Она довѣрялась Доббину какъ опытному счетоводу, всегда соглашалась съ его нѣсколько запутанными вычисленіями и никогда не подозрѣвала, что находилась въ долгу у него.
   Согласно данному обѣщанію, Амелія раза три въ годъ писала въ Мадрасъ, извѣщая крестнаго папа о маленькомъ Джоржѣ. О, какъ берегъ Доббинъ эти письма! Но до тѣхъ поръ, пока Амелія не писала къ нему, онъ самъ не рѣшался писать къ ней, не забывая, однакожъ, посылать подарки крестнику и ей. Между прочимъ, майоръ отправилъ изъ Мадраса цѣлую коробочку шарфовъ и превосходной работы шахматы, сдѣланные изъ слоновой кости и привезенные изъ Китая. Пѣшки имѣли фигуру маленькихъ зеленыхъ и бѣлыхъ мужчинъ, съ настоящими саблями и щитами; офицеры сидѣли верхомъ, башни построены были на хребтѣ слоновъ. Шахматы эти приводили Джоржа въ восхищеніе. Кромѣ того, Доббинъ посылалъ варенья и пикули, которыя юный джентльменъ попробовалъ однажды тайкомъ -- и страшно струсилъ: острый, вязкій вкусъ лакомства Джоржъ принялъ за достойное наказаніе учиненнаго имъ воровства. Эмми отписала объ этомъ крестному папа, въ небольшомъ комическомъ разсказѣ, что очень понравилось Доббину и дало ему поводъ шутить и смѣяться въ своихъ письмахъ. Уильямъ выслалъ пару шалей: бѣлую -- для Амеліи, и черную съ пальмовыми листьями -- для ея матери, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, пару красныхъ шейныхъ теплыхъ платковъ для мистера Седли и Джоржа. Шали стоили пятьдесятъ гиней каждая: во столько по крайней мѣрѣ оцѣнила ихъ Амелія. Она надѣвала ихъ при выходѣ въ церковь, гдѣ друзья ея, или, лучше сказать, подруги, поздравляли ее съ такимъ роскошнымъ пріобрѣтеніемъ. Чтожь касается до Джоза, то онъ никогда не присылалъ подобныхъ подарковъ.
   -- Дѣло видимое -- майоръ по уши влюбленъ въ Эмми, говорила мистриссъ Седли своимъ подругамъ въ Бромптонѣ.-- Да еще что! когда я намекну объ этомъ, она раскраснѣется, начнетъ плакать, уйдетъ и сядетъ наверху передъ миніатюромъ покойнаго капитана. Мнѣ надоѣлъ этотъ миніатюръ. Я отъ души желала бы никогда не видѣть надменныхъ богачей Осборновъ, ни въ портретахъ, ни въ натурѣ.
   Такъ проходили ребяческіе годы Джоржа, пока не вышелъ изъ него деликатнаго сложенія, чувствительный и на рукахъ женщины выросшій мальчикъ, баловень нѣжной мама и страстно любившій ее, и управлявшій всѣмъ маленькимъ миромъ, окружавшимъ его. Съ лѣтами въ немъ все болѣе и болѣе открывалось сродство съ покойнымъ отцомъ. Какъ и всѣ малютки, Джоржъ любилъ обо всемъ спрашивать. Глубокомысліе его замѣчаніи и вопросовъ приводило его дѣдушку въ удивленіе, и дѣдушка съ гордостію разсказывалъ о геніи и успѣхахъ своего маленькаго внука. Небольшой кружокъ, въ которомъ находился Джоржъ, утверждалъ, что подобнаго ему мальчика еще и не существовало на землѣ. Говорили, однакожъ, что онъ наслѣдовалъ отъ отца своего гордость, что и дѣйствительно было такъ.
   Когда Джоржъ достигнулъ шестилѣтняго возраста, Доббинъ началъ писать къ нему очень много. Майору хотѣлось слышать, что онъ ходитъ въ училище; майоръ надѣялся, что его крестникъ оправдаетъ похвалы, которыми онъ осыпался заранѣе: майоръ, спрашивалъ, нельзя ли нанять хорошаго домашняго наставника, такъ какъ уже самая пора начинать Джоржу учиться. Крестный отецъ и опекунъ намекалъ вмѣстѣ съ тѣмъ, чтобъ ему дозволили принять на себя издержки по воспитанію мальчика, которые, въ противномъ случаѣ, должны пасть на скудные доходы его матери. Однимъ словомъ, майоръ постоянно думалъ и заботился объ Амеліи и ея мальчуганѣ. По его приказанію, агенты снабжали Джоржа книжками съ картинками, рисовальными ящиками, дощечками и другими орудіями, служащими къ наставленію и доставляющими удовольствіе. Однажды, за три дна до рожденія крестника Уильяма, къ дому мистера Седли подъѣхалъ джентльменъ съ лакеемъ и просилъ позволенія видѣть мистера Джоржа Осборна. Это былъ мистеръ Улси, военный портной, изъ улицы Кондуитъ, по приказанію майора, явившійся снять мѣрку съ маленькаго джентльмена, чтобъ приготовить ему пару суконнаго платья.
   Иногда, и вѣроятно тоже по желанію майора, сестры Доббина являлись къ Амеліи въ своей фамильной каретѣ и брали съ собой ее и маленькаго Джоржа на прогулку. Правда, покровительственный тонъ и ласки этихъ леди очень безпокоили Эмми; но она переносила ихъ довольно кротко: покоряться было въ ея натурѣ; да кромѣ того, карета и ея украшенія доставляли неизъяснимое удовольствіе маленькому Джоржу. Когда сестрицы Уильяма выпрашивали мальчика къ себѣ, онъ не могъ нарадоваться, при мысля, что поѣдетъ въ прекрасный домъ на Денмаркъ-Гиллѣ, гдѣ жило семейство Доббинъ и гдѣ находился прекрасный садъ, въ теплицахъ котораго росли не менѣе прекрасные виноградъ и персики.
   Однажды, прійдя къ Эмми съ какой-то особенной обходительностью, дѣвицы Доббинъ поспѣшили сдѣлать намекъ, что у нихъ есть одна новость, касающагося ихъ дорого братца Уильяма, и отъ которой мистриссъ Осборнъ, вѣроятно, придетъ въ восторгъ.
   -- Чтожь бы это такое? вѣроятно, онъ ѣдетъ домой? спросила Амелія, и глаза ея заблистали радостью.
   О нѣтъ!... нисколько!... но онѣ, дѣвицы Доббинъ, имѣютъ весьма основательныя причины полагать, что дорогой ихъ Уильямъ скоро женится... на родственницѣ любимаго друга Эмми -- на миссъ Глорвинѣ O'Доудъ, какъ говорятъ, очень миленькой и образованной миссъ.
   Амелія сказала на это только "О!" Амелія была очень, счастлива. Она полагала только, что Глорвина не могла походить на ея знакомку, которая была очень добра; но... но.... но Амелія была очень счастлива.-- И вслѣдствіе какого-то побужденія, источника котораго я не могу вамъ объяснить, она ваяла Джоржа на руки и поцаловала его съ необыкновенной нѣжностью. Глаза ея подернулись влагой, когда она опустила ребенка; и въ теченіи всей вечерней прогулки Эмми едва могла произнести слово.... хотя была очень, очень счастлива.
  

ГЛАВА XXXIX --

НЕ СЛИШКОМЪ ИЗЯЩНАГО СОДЕРЖАНІЯ.

   Обязанность принуждаетъ васъ воротиться на короткое время къ нашимъ старымъ гэмпшэйрскимъ знакомцамъ, которыхъ надежды, относительно распредѣленія наслѣдства богатой родственницы, были такъ безжалостно уничтожены. Бюту Кроули, расчитывавшему на тридцать тысячъ фунтовъ, конечно, очень не понравилось получить только пять. Изъ этой суммы, на уплату собственныхъ долговъ мистера Бюта и долговъ Джемса, сына его, на долю четырехъ, весьма немиловидныхъ миссъ, его дочерей, приходились совершенные пустяки. Мистриссъ Бютъ не знала, или по крайней мѣрѣ никогда не сознавалась, что виновницей обманутыхъ надеждъ ея мужа была она сама. Она клялась и утверждала, напротивъ, что все сдѣлала, что только можно сдѣлать въ пользу своего семейства. Въ самомъ дѣлѣ, развѣ мистриссъ Бютъ виновата въ томъ, что она не обладаетъ тѣми хитростями, лукавствомъ и лестью, съ которыми дѣйствовалъ ея лицемѣръ-племянникъ. Питтъ Кроули. Она желала ему счастія, какого онъ заслуживалъ за свои нечестивыя дѣянія.
   -- О, это еще не бѣда! по крайней мѣрѣ деньги останутся въ нашей фамиліи, говорила мистриссъ Бютъ милостивымъ тономъ. Питтъ не истратитъ ихъ. Это вѣрно какъ дважды два четыре. Такого скряги, мнѣ кажется, еще и не существовало въ Англіи.... И онъ такой же молодецъ -- хотя совершенно въ другомъ родѣ -- какъ и расточитель братъ его, этотъ отверженный Раудонъ.
   Такимъ образомъ мистриссъ Бютъ, послѣ перваго порыва гнѣва и обманутаго ожиданія, начала приспособлять себя къ измѣнившемуся счастію, сохранять и сберегать все, что только могла. Она давала дочерямъ своимъ наставленія, какъ съ весельемъ переносить нищету, и изобрѣтала тысячи замѣчательныхъ методъ для избѣжанія или прикрытія ея, Съ неподражаемой энергіей, мистриссъ Бютъ брала дочерей на балы и гулянья, гостепріимно принимала друзей, доставляя имъ, въ ректорствѣ, разнообразнѣйшій комфортъ, дѣлая все это гораздо чаще теперь, въ безнадежномъ положенія, нежели тогда, когда еще неизвѣстны были распоряженія миссъ Матильды Кроули касательно ея духовнаго завѣщанія. Судя по наружнымъ поступкамъ мисстриссъ Бютъ, никто и не подумалъ бы, что она и ея семейство обмануты въ своихъ ожиданіяхъ; видя частые выѣзды мистриссъ Бютъ въ общество, никто не догадался бы, какъ она скупилась и, можно сказать, голодала дома. Дочери ея имѣли теперь гардеробу болѣе, чѣмъ когда либо, постоянно показывались въ винчестерскихъ и соугамптонскихъ собраніяхъ, проникли даже въ Коуссъ на балы, которые давались тамъ по случаю скачекъ. Экипажъ ихъ, съ лошадьми, взятыми отъ плуга, безпрестанно былъ въ работѣ. Все это вмѣстѣ породило наконецъ предположеніе, что четыре сестрицы получили наслѣдство своей тетушки, имя которой произносилось послѣдними не иначе, какъ съ нѣжною признательностью и уваженіемъ. Не знаю, есть ли на Ярмаркѣ Тщеславія какой нибудь другой видъ лжи; но не мѣшаетъ замѣтить, какимъ образомъ люди, которые употребляютъ этого послѣдняго рода ложь, хвалятся своимъ лицемѣрствомъ и считаютъ себя чрезвычайно добродѣтельными и достойными похвалы, потому собственно, что способны обмануть цѣлый свѣтъ относительно своихъ средствъ къ существованію.
   Конечно, мистриссъ Бютъ считала себя одной изъ добродѣтельнѣйшихъ женщинъ въ Англіи. И семейство ея, для непосвященныхъ въ его порядки, представляло примѣръ въ высшей степени назидательный. Всѣ четыре миссъ Бютъ всегда были такъ веселы, такъ милы, такъ хорошо воспитаны и такъ наивны! Марта превосходно рисовала цвѣты и снабжала ими въ своемъ графствѣ почти всѣ заведенія въ пользу бѣдныхъ. Эмми сотрудничала въ "Гэмпшэйрскомъ Телеграфѣ" по стихотворной части. Фанни и Матильда распѣвали дуэты, въ то время, какъ мама ихъ играла на фортепьяно, а другія двѣ сестрицы, охвативъ другъ друга за талію, съ любовью слушали этотъ невинный концертъ. Однимъ словомъ, мистриссъ Бютъ, на зло фортунѣ, сама улыбалась ей и щеголяла внѣшнимъ лоскомъ, съ умѣньемъ прикрывая имъ темныя стороны своихъ обстоятельствъ. Мистриссъ Бютъ сдѣлала все, что только можетъ сдѣлать добрая и почтенная матушка. Она залучила къ себѣ и молодыхъ людей, рѣющихъ на яхтахъ, изъ Соутамптона, и пасторовъ изъ каѳедральной коллегіи въ Винчестерѣ, и офицеровъ изъ казармъ. Она старалась привязать къ себѣ молодыхъ адвокатовъ, ободряла Джемса привозить съ собой товарищей, съ которыми онъ ходилъ на охоту.... Чего не сдѣлаетъ мать для пользы и блага своихъ возлюбленныхъ дѣтей?
   Между этой женщиной и ея зятемъ, баронетомъ, не было почти ничего общаго. Между Бютомъ и его братомъ Сэромъ Питтомъ существовалъ совершенный разрывъ, точно также, какъ и между сэромъ Питтомъ и всѣмъ графствомъ, которому старикъ служилъ посмѣшищемъ Отчужденіе баронета отъ порядочныхъ обществъ увеличивалось вмѣстѣ съ годами, и ворота его дома не открывались для колесъ джентльмена съ самыхъ тѣхъ поръ, когда Питтъ и леди Джэйнъ сдѣлали визитъ ему послѣ своей сватьбы.
   Этотъ визитъ не оставилъ по себѣ пріятнаго впечатлѣнія. О немъ говорили съ ужасомъ, при чемъ лицо самого Питта принимало мрачное выраженіе, и онъ упрашивалъ жену напредъ и не заикаться объ этомъ предметѣ. И еслибъ не всезнающая мистриссъ Бютъ, мы, можетъ быть, и до сихъ поръ не вѣдали бы, какой пріемъ былъ сдѣланъ сэромъ Питтомъ его сыну и невѣсткѣ.
   Подъѣзжая къ аллеѣ парка въ своей хорошенькой коляскѣ, Питтъ съ смущеніемъ и гнѣвомъ замѣтилъ между деревьями огромныя просѣки, которыя старый баронетъ вырубилъ совершенно безъ его позволенія. Паркъ носилъ видъ разрушенія и запустѣнія. Дороги содержались худо, и хорошенькая коляска безпрестанно опускалась въ грязныя лужи и разносила вокругъ себя брызги. Большой кругъ передъ террасой подъѣзда и самый подъѣздъ почернѣли и покрылись мхомъ, цвѣточныя куртинки заросли травой и кустарникомъ. Почти по всему лицевому фасаду зданія ставни были заперты; парадную дверь, послѣ продолжительнаго звона въ колокольчикъ, едва-едва отворили; и въ то время, какъ Горроксъ впустилъ наконецъ наслѣдника усадьбы Кроули и его леди въ залы ихъ предковъ, по черной дубовой лѣстницѣ промелькнула какая-то особа въ ленточкахъ. Горроксъ повелъ новобрачныхъ въ Библіотеку сэра Питта, съ приближеніемъ къ которой запахъ табаку становился сильнѣе и сильнѣе.
   -- Сэръ Питтъ не такъ-то здоровъ, замѣтилъ Горроксъ въ извиненіе и намекнулъ, что господинъ его страдаетъ ревматизмомъ.
   Библіотека выходила на главную аллею и въ паркъ. Сэръ Питтъ, открывъ окно, закричалъ на почтальона и лакея, которые принялись было развязывать багажъ
   -- Не троньте сундуковъ! оставьте ихъ на мѣстѣ! Дуракъ Туккеръ! развѣ не знаешь, что это утренній визитъ.... Эхъ, какъ сапоги-то скрипятъ у молодца! Неужели не нашлось никого въ Кингсгедѣ, чтобы почистить ихъ немного?-- Здоровъ ли, Питтъ? продолжалъ онъ, обращаясь къ сыну и невѣсткѣ.-- Здоровы ли вы, милая? Пріѣхали повидаться со мной? Гм!... а у васъ недурненькое личико. Вы нисколько не похожи на старую ханжу, вашу матушку.... Ну, подойдите же сюда и поцалуйте старика Питта, какъ слѣдуетъ хорошей дѣвочкѣ.
   Небритыя, пропитанныя табакомъ объятія и ласки стараго джентльмена нѣсколько смутили невѣстку. Но леди Джейнъ, вспомнивъ, что братъ ея Соутдоунъ носилъ усы и курилъ сигары, съ приличной граціей исполнила желаніе тестя.
   -- Такъ вотъ что поддѣлъ себѣ Питтъ! говорилъ баронетъ, стараясь придать своему грубому гэмпшэйрскону нарѣчію хоть сколько нибудь нѣжности.-- Ну что, милая, читаетъ ли онъ тебѣ длинныя поученія?... Гей, Питтъ! сотый псалмъ, вечерній гимнъ.... слышишь ли?... Горроксъ! толстопузый! принеси рюмку мальвуазіи и пирожокъ для леди Джэйнъ, да не застаивайся, смотри.... Я не стану просить васъ остаться у меня, продолжалъ сэръ Питтъ, обращаясь къ новобрачнымъ: -- это покажется вамъ слишкомъ скучнымъ. Я теперь старъ и прихотливъ: люблю покурить и поиграть вечеромъ въ баггаммонъ.
   -- И я умѣю играть въ баггаммонъ, сэръ, сказала леди Джэйнъ, засмѣявшись.-- Я любила играть въ баггаммонъ съ папа и миссъ Кроули.... Не правда ли, мистеръ Кроули, я умѣю?...
   -- Леди Джэйнъ можетъ играть, сэръ, въ игру, которую назвали вы и къ которой вы привязаны, довольно надменно подтвердилъ мистеръ Питтъ.
   -- Ну да все равно, ей нельзя оставаться здѣсь. Нѣтъ, нѣтъ! отправляйтесь въ Мёдбури и покажитесь мистриссъ Ринтеръ,-- а нѣтъ такъ заѣзжайте въ ректорство и спросите у Бютовъ пообѣдать. Они будутъ въ восхищеніи, увидѣвъ васъ,-- въ особенности самъ Бютъ: онъ такъ обязанъ вамъ за то, что вы подобрали деньги старухи... Ха, ха!...
   -- Я замѣтилъ, сэръ, сказалъ на это мистеръ Питтъ, возвысивъ голосъ: -- что ваши люди вырубаютъ въ моемъ паркѣ лѣсъ....
   -- Да, да, погода превосходная и, по времени года, весьма благопріятная, отвѣчалъ сэръ Питтъ, внезапно оглохнувъ.-- Да, Питтъ, продолжалъ онъ: -- я очень старѣюсь... Впрочемъ, тутъ нѣтъ ничего мудренаго.... Тебѣ самому скоро будетъ пятьдесятъ. Но ты еще хоть куда.... не правда ли, моя хорошенькая леди Джэйнъ? А все это потому, что воздерженъ былъ, нравственную жизнь велъ.... А взгляните за меня: вѣдь скоро стукнетъ осьмой десятокъ.... Ха, ха!...
   И сэръ Питтъ за хохоталъ, понюхалъ табаку, мигнулъ глазами и пожалъ ручку леди Джэйнъ.
   Мистеръ Питтъ еще разъ навелъ было разговоръ на порубку лѣса, но баронетъ, по прежнему, оставался глухъ.
   -- Очень, очень старѣюсь проговорилъ онъ: -- и куда какъ худо приходилось мнѣ въ нынѣшнемъ году отъ этого проклятаго ревматизма.... Меня не будетъ здѣсь долгое время, но я радъ, что вы пріѣхали... Мнѣ правится ваше личико, леди Джэйнъ: оно нисколько непохоже на мозглявую физіономію Бинки.... У меня есть для васъ кое-что, милая моя, въ чемъ вы можете являться ко двору.
   И баронетъ заковылялъ по комнатѣ и вынулъ изъ шкапа маленькій старинный футляръ съ дорогими брильянтами.
   -- Возьмите, душа моя, сказалъ онъ.-- Это принадлежало моей матери, а послѣ того -- первой леди Бинки....Славные камешки.... Я никогда не отдавалъ ихъ дочери желѣзника.... Нѣтъ, нѣтъ!... Берите ихъ, спрячьте поскорѣй, прибавилъ сэръ Питтъ, всовывая футляръ въ руку невѣстки и захлопывая дверь кабинета, когда вошелъ въ него Горроксъ, съ завтракомъ на серебряномъ подносѣ.
   -- Что вы дали женѣ Питта? спросила особа въ ленточкахъ, когда новобрачные разстались со старымъ джентльменомъ.
   Эта особа называлась миссъ Горроксъ -- дочь буфетчика,-- скандалъ всего графства,-- леди, вполнѣ господствовавшая въ это время надъ усадьбой. Кроули.
   Возвышеніе и возростающая власть этихъ Ленточекъ уже давно были замѣчены, съ смущеніемъ и страхомъ, какъ графствомъ, такъ и фамиліей Кроули. Ленточки открыли счетъ въ сберегательной банковой конторѣ въ Мёдбури. Ленточки выѣзжали со двора, занимая своей особой маленькую коляску, назначенную для слугъ. По прихоти Ленточекъ людямъ отказывали отъ службы. Садовникъ-шотландецъ, остававшійся на прежнихъ основаніяхъ, гордившійся своими теплицами и имѣвшій порядочный доходъ отъ сада, который онъ воздѣлывалъ и произведенія котораго продавалъ въ Соутамптонѣ, нашелъ, въ одно прекрасное утро, что Ленточки очищали персики на южныхъ стѣнахъ теплицъ, и получилъ нѣсколько оплеухъ, за то, что сталъ сопротивляться нападенію на свою собственность. Онъ и его шотландка-жена и шотландцы-дѣти, единственные обитатели усадьбы Кроули заслуживающіе уваженія, принуждены были переселиться, со всѣмъ добромъ и движимымъ имѣніемъ, оставивъ прекрасный садъ въ жертву совершеннаго опустошенія и опустѣнія. Только двое или трое изъ прежнихъ слугъ уцѣлѣли какъ-то на своихъ мѣстахъ. Конюшни и другія службы стояли пусты, затворены и полуразрушены. Сэръ Питтъ жилъ уединенно и каждый вечеръ упивался съ Горроксомъ, своимъ буфетчикомъ, или домоправителемъ, какъ тотъ величалъ себя. Отъ стыда ли, или отъ нелюбви къ сосѣдямъ, старый циникъ усадьбы Кроули вовсе не выѣзжалъ изъ дому. Даже по перепискѣ бранился онъ съ своими агентами и прижималъ арендаторовъ. День проходилъ къ корреспонденціи. Каждый, кто имѣлъ дѣло съ сэромъ Питтомъ, допускался къ нему единственнымъ путемъ -- посредствомъ Ленточекъ, принимавшихъ посѣтителей въ комнатѣ, находящейся у самаго задняго крыльца, и чрезъ которую только и можно было имѣть входъ въ баронету.... Такимъ образомъ неловкое положеніе сэра Питта увеличивалось съ каждымъ днемъ, и безпорядокъ окружающаго его принималъ огромные размѣры.
   Можно представить себѣ ужасъ мистера Питта Кроули, когда слухи о помѣшательствѣ его отца достигла даже самыхъ примѣрныхъ и почтенныхъ джентльменовъ. Онъ съ утра до вечера находился въ какомъ-то тревожномъ ожиданія, опасаясь, что Ленточки, въ скоромъ времени, провозгласятся его законной мачихой. Послѣ перваго и послѣдняго визита, въ комфортабльномъ и деликатномъ домѣ мистера Питта имя сэра Питта никогда не произносилось: оно было чѣмъ-то въ родѣ скелета, возбуждавшаго непріятное чувство и заминавшаго слова. Миледи Соутдоунъ, проѣзжая мимо воротъ дома баронета, нарочно уронила нѣсколько поученій, способныхъ, при чтеніи, поднять волосы на головѣ. Мистриссъ Бютъ каждую ночь поглядывала изъ окна, нѣтъ ли зарева надъ тополями, за которыми находилось жилище сэра Питта. Сэръ Вапшотъ и сэръ Фуддльстонъ старинные друзья баронета, не хотели сидѣть съ нимъ ни одной скамейкѣ во время засѣданій и однажды немилосердно срѣзали его (такъ это имъ казалось) на улицѣ Гэй, въ Соутамтонѣ, когда онъ остановившись, протянлъ имъ свои грязныя руки. Но на сэра Питта ничто не дѣйствовало. Засунувъ руки въ карманы, онъ отъ всего отдѣлывался смѣхомъ: хохоталъ надъ гордыми джентльменами, неудостоившими его рукопожатія, хохоталъ надъ поученіями леди Соутдоунъ, хохоталъ надъ своимъ сыномъ, надъ цѣлымъ міромъ, даже надъ Ленточками, когда онѣ изволили сердиться, что частенько-таки случалось.
   Миссъ Горроксъ, бывшая въ должности домоправительницы въ усадьбѣ Кроули, распоряжалась прислугой съ должною строгостью и величіемъ. И слугамъ приказано было обращаться къ ней съ титуломъ "Mem", или "Madam". Такъ всѣ и дѣлали, за исключеніемъ одной маленькой дѣвочки, просившей домоправительницу, чтобъ та позволила ей называть себя миледи. Конечно, ей позволили: въ титулѣ "миледи" не заключалось ничего оскорбительнаго.
   "Бывали и лучше леди, бывали и хуже", замѣчала миссъ Горроксъ на этотъ комплиментъ молоденькой Гестеръ.
   Домоправительница выполняла свои обязанности какъ нельзя лучше, обладая властью надъ всѣмъ окружающимъ ее, исключая отца. Правда, и ему она иногда замѣчала, что вѣдь я де не то, что вы думаете: могу быть и женой баронета. И миссъ Горроксъ не разъ принимала на себя эту обольстительную ролю, и весьма удовлетворительно, къ удовольствію сэра Питта, усердно смѣявшагося надъ манерами и усиліями своей домоправительницы подражать особамъ высшаго круга. Онъ увѣрялъ, что нѣтъ ничего лучше. какъ видѣть ее въ роли прекрасной дамы, и приказывалъ за тѣмъ надѣть ей придворный костюмъ первой леди Кроули,-- находилъ, что нарядъ этотъ очень присталъ къ миссъ Горроксъ, и обѣщалъ въ ту же минуту свезти ее во двору. Домоправительница перерыла весь гардеробъ покойныхъ леди Кроули, выбрала въ немъ лучшія платья и передѣлала ихъ на свой вкусъ. Она отвела бы въ свое владѣніе, можетъ быть, и брильянты, но баронетъ заперъ ихъ въ своемъ уединенномъ кабинетѣ, и ни ласки, ни лесть миссъ Горроксъ не могли достать отъ него ключей. Спустя нѣсколько времени послѣ того, какъ, впослѣдствіи, она оставила усадьбу Кроули, нашли гдѣ-то принадлежащую ей тетрадь. По тетради этой открылось, что миссъ Горроксъ упражнялась въ наукѣ чистописанія вообще и въ подписываніи своего имени въ особенности,-- какъ-то: леди Кроули, леди Бетси Горроксъ, леди Элизабета Кроули и проч.
   Хотя почтенные обитатели ректорства никогда не посѣщали дома сэра Питта, однакожь знали очень хорошо все, что такъ происходило, и съ каждымъ днемъ ожидали катастрофы, которую съ нетерпѣніемъ ждала и сама миссъ Горроксъ. Но судьба завистливо вмѣшалась и здѣсь и оттягала у вашей домоправительницы награду, на которую та, по своей безпорочной службѣ и примѣрной нравственности, имѣла полное право расчитывать.
   Однажды баронетъ чрезвычайно удивился, увидѣвъ "леди" -- такъ, въ шутку, называлъ онъ миссъ Горроксъ -- за старыми, разстроенными фортепьяно, которыхъ, съ тѣхъ поръ, какъ Бекки Шарпъ разъигрывала на нихъ кадрили, никто не трогалъ. Миледи сидѣла за фортепьяно съ важной физіономіей и изъ всей силы визжала, подражая музыкѣ, которую ей иногда удавалось слышать. Подлѣ миссъ Горроксъ стояла маленькая дѣвочка съ кухни, вполнѣ довольная игрой "леди". Покачивая головой вверхъ и внизъ, она безпрестанно восклицала: "прекрасно, Мамъ! превосходно, Мамъ!" точь въ точь, какъ просвѣщенный льстецъ настоящей гостиной.
   Эта сцена, по обыкновенію, заставила баронета расхохотаться, и въ продолженіи того вечера, разъ десять онъ повторялъ ее Горроксу, къ сильному неудовольствію домоправительницы,-- перебирать пальцами по столу, какъ будто на музыкальномъ инструментѣ, и визжалъ, подражая манерѣ пѣнія миссъ Горроксъ. Сэръ Питтъ честью увѣрялъ, что такой прекрасный голосъ непремѣнно нужно обработать, и объявилъ, что домоправительница должна нанять учителей. Въ такомъ предложеніи миледи не находила, конечно, ничего страннаго. Во весь тотъ вечеръ баронетъ былъ необыкновенно веселъ, выпилъ съ своимъ другомъ и буфетчикомъ необыкновенное количество грогу, и уже поздно ночью мистеръ Горроксъ отвелъ своего господина въ его спальню.

-----

   Но спустя полчаса, по всему уединенному дому сора Питта, въ которомъ онъ занималъ только три комнаты, поднялись страшный шумъ и бѣготня; огоньки мелькали то въ одномъ окнѣ, то въ другомъ. Вскорѣ изъ воротъ выѣхалъ мальчикъ, верхомъ, на маленькой лошадкѣ, и поскакалъ въ Мёдбури, за докторомъ. Спустя еще немного времени (этотъ фактъ удостовѣряетъ насъ, какъ рачительно соблюдались сношенія мистриссъ Бютъ съ домомъ сэра Питта, черезъ паркъ, по тропинкамъ, ведущимъ изъ ректорства, пробирались достопочтенный Бютъ Кроули, супруга его и сынъ его Джемсъ, и всѣ трое вошли въ жилище баронета.
   Пройдя залъ и небольшую дубовую комнату, гдѣ, на столѣ, стояли три стакана и пустая бутылка послѣ рому, они вступили въ кабинетъ сэра Питта, гдѣ застали миссъ Горроксъ за слѣдующимъ занятіемъ: они съ усиліемъ подбирала ключи, стараясь отпереть шкафы и конторки.... Вдругъ ключи выпали изъ рукъ домоправителыищы, и изъ груди вылетѣлъ крикъ ужаса, когда она увидѣла сверкающіе изъ подъ черной шапочки маленькіе глазки мистриссъ Бютъ.
   -- Глядите-ка! глядите-ка!... Джемсъ!... мистеръ Кроули!... вскричала мистриссъ Бютъ, указывая на испуганную миссъ Горроксъ.
   -- Сэръ Питтъ самъ отдалъ ихъ мнѣ.... онъ самъ отдалъ... проговорила она.
   -- Отдалъ тебѣ,-- тебѣ?! Будьте свидѣтелемъ, мистеръ Кроули: мы застали ату дѣвчонку въ кражѣ собственности вашего брата... Она будетъ повѣшена!... Впрочемъ, я уже давно предсказывала это.
   Мистриссъ Бютъ остановилась.
   Бетси Горроксъ, окончательно перепуганная и заливаясь слезами, бросалась передъ ней на колѣни. Но тотъ, кто въ совершенствѣ знаетъ добрую женщину, знаетъ также и то, что она не слишкомъ-то бываетъ поспѣшна на прощеніе, и что уничиженіе врага приводитъ ее въ чувство, близкое къ умиленію.
   -- Позвони въ колокольчикъ, Джемсъ! снова начала мистриссъ Бютъ.-- Звони, пока не соберутся сюда всѣ люди.
   Человѣка четыре -- только и находилось на лицо въ опустѣломъ домѣ -- немедленно явились на страшный звонъ, произведенный неутомимой рукой Джемса.
   -- Посадите эту дрянь въ надежную комнату, говорила строгая дедн.-- Мы поймали и уличили ее въ кражѣ.... Мистеръ Кроули! займитесь распоряженіемъ посадить ее въ тюрьму; а ты, Бедлосъ, отвезешь ее завтра, поутру, въ Соутамптонъ.
   -- Послушай, мой другъ, вступился было ректоръ: -- она только...
   -- Нѣтъ ли здѣсь нарукавниковъ? продолжала мистрисгъ Бютъ, притопнувъ ботинками на деревянныхъ подошвахъ.-- Непремѣнно нужны нарукавники или колодки.... Да гдѣ же отецъ ея?...
   -- Сэръ Питтъ самъ ихъ отдалъ мнѣ, сквозь слезы повторяла Бетси.-- Не правда ли, Гестеръ? продолжала она, обращаясь къ дѣвочкѣ: -- что онъ самъ отдалъ ихъ мнѣ?... Вы знаете сэра Питта.... вы знаете... вы... онъ самъ далъ мнѣ, я ужь это очень давно -- на другой день послѣ мёдбурійской ярмарки.... а не то, чтобы я сама хотѣла взять ихъ.... Впрочемъ нате, если думаете, что онѣ не мои....
   И тутъ несчастная вытащила изъ кармана пару блестящихъ пряжекъ для башмаковъ, приводившихъ ее къ такое сильное восхищеніе, и которыя она только что вынула изъ книжнаго футляра, гдѣ омѣ были спрятаны.
   -- Ай, ай, Бетси! какъ тебѣ не стыдно лгать такъ! возразила Гестеръ: -- и кому же? Мадамъ Кроули, доброй и ласковой.... Вы можете, Мамъ, объискать всѣ мои коробки, и вотъ, если только вамъ угодно, и ключи, продолжала она, обращаясь къ мистриссъ Бютъ.-- Я честная дѣвушка, хотя родители мои бѣдные люди и мнѣ пришлось воспитываться въ рабочемъ домѣ.... Но если вы найдете у меня хоть тряпочку или диковинку, пусть послѣ того никогда не пустятъ меня въ церковь...
   -- Подай мнѣ ключи твои! ввернула мистриссъ Бютъ, между тѣмъ какъ Гестеръ продолжала, не жалѣя присѣданій.
   -- А вотъ и свѣчка, Мамъ. Не угодно ли, Мамъ, я покажу вамъ комнату. Мамъ, и шкапъ къ комнатѣ домоправительницы, Мамъ, гдѣ у нея хранятся груды -- да еще и какія еще груды!-- всякой всячины, Мамъ?...
   -- Замолчи, пожалуете! прикрикнула на нее мистриссъ Бютъ.-- Я безъ тебя знаю ту комнату.... Мистриссъ Броунъ, сдѣлайте одолженіе, войдемте со мною; а ты, Бедлосъ, не смѣй спускать главъ съ нея.
   Сказавъ это, мистриссъ Бютъ схватила свѣчу.
   -- Мистеръ Кроули! вамъ нехудо было бы сходить наверхъ, продолжала она, обращаясь къ мужу: -- посмотрѣть, не убиваютъ ли тамъ вашего несчастнаго брата....
   И мистриссъ Бютъ отправилась въ комнату, дѣйствительно, очень хорошо извѣстную ей.
   Войдя наверхъ, Бютъ нашелъ тамъ доктора изъ Мёдбури и перепуганнаго Горрокса надъ креслами, въ которыхъ сидѣлъ его господинъ. Оба они старались пустить кровь сэру Питту Кроули.

-----

   На другой день, рано утромъ, послали къ мистеру Питту обо всемъ случившемся увѣдомленіе, писанное рукою мистриссъ Бютъ, которая приняла на себя управленіе цѣлымъ домомъ и во всю ту ночь ухаживала за баронетомъ. Общими усиліями сэра Питта привели въ чувство. Онъ не могъ говорить, но, казалось, узнавалъ окружающихъ. Мистриссъ Бютъ рѣшительно заняла мѣсто у кровати и во всю ночь ни разу не сомкнула глазъ, между тѣмъ какъ докторъ преспокойно дремалъ въ креслахъ. Горроксъ попытался было обнаружить свою власть и помочь господину, но мистриссъ Бютъ, назвавъ его старымъ пьяницей, замѣтила ему, чтобы онъ и не показывался въ этомъ домѣ, если только не хочетъ быть сосланнымъ вмѣстѣ съ своей негодной дочерью.
   Устрашенный Горроксъ спустился въ дубовую комнату, гдѣ пребывалъ сынъ мистера Бюта. Видя, что дно въ бутылкѣ сухо, Джемсъ приказалъ буфетчику принести другую, и тоже съ ромомъ. Къ бутылкѣ подсѣлъ и ректоръ, отдавъ Горроксу приказаніе положить ключи въ ту же минуту и никогда не показываться въ домѣ сэра Питта.
   Горроксъ положилъ ключи и вмѣстѣ съ дочерью, подъ прикрытіемъ ночи, тихо выбрался изъ дому.
  

ГЛАВА XL.

РЕВЕККА ПРИЗНАЕТСЯ ЧЛЕНОМЪ ФАМИЛІИ КРОУЛИ.

   Наслѣдникъ баронета прибылъ домой вовремя и съ той же минуты окончательно утвердился въ усадьбѣ Кроули. Хотя старикъ и жилъ еще послѣ того нѣсколько мѣсяцевъ, но навсегда потерялъ умственныя способности и употребленіе языка. Управленіе имѣніемъ перешло къ старшему сыну. И къ какомъ же состояніи нашелъ мистеръ Питтъ это имѣніе! Сэръ Питтъ нею свою жизнь или производилъ равнаго рода куплю, или закладывалъ. У него было человѣкъ двадцать, съ которыми, онъ имѣлъ дѣло, а вмѣстѣ съ тѣмъ и вражду -- ссоры и тяжбы со всѣми своими арендаторами, тяжбы съ судьями, тяжбы съ компаніей разработки угля и устройства каналовъ,-- съ компаніей въ которой онъ считался главнымъ членомъ,-- и вообще тяжбы со всѣми, съ кѣмъ ни попало. Привести причины этихъ тяжбъ въ извѣстность, имѣніе -- въ порядокъ -- задача, вполнѣ достойная такого самостоятельнаго пумперниккельскаго дипломата, какимъ былъ мистеръ Питтъ, принявшійся разрѣшать ее съ величайшей ревностію и усердіемъ. Семейство его поселилось въ усадьбѣ Кроули, куда, безъ сомнѣнія, прибыла также и леди Соутдоунъ....
   Намѣренія мистриссъ Бютъ относительно миссъ Бетси Горроксъ не были приведены въ исполненіе, и ей не удалось сдѣлать визита въ Соутамтонскую тюрьму. Миссъ Горроксъ и отецъ ея поселились въ деревнѣ, гдѣ держали довольно выгодную аренду. Кромѣ того, у нашего домоправителя въ отставкѣ была тамъ же небольшая собственность, дававшая ему право голоса при выборахъ въ томъ мѣстечкѣ. Къ нимъ присоединился и Бютъ и Кроули, и такимъ образомъ они двое да еще четверо другихъ составляли представительное сословіе, изъ котораго для усадьбы Кроули выбирались два члена.
   Обращеніе между дамами ректорства и вышеозначенной усадьбы основывалось на тонкой деликатности; по крайней мѣрѣ такъ каюсь между молодыми. Чтожь до мистриссъ Бютъ и леди Соутдоунъ, то онѣ никогда не могли встрѣтиться безъ баталіи, такъ что мало по малу перестали наконецъ видѣться другъ съ другомъ. При пріѣздѣ молодыхъ дамъ изъ ректорства, леди Соутдоунъ обыкновенно удалялась въ свою комнату, что, по видимому, не слишкомъ-то огорчало мистера Питта. Правда, онъ постоянно держался того мнѣнія, что фамилія Бинки есть одна изъ знаменитѣйшихъ, умнѣйшихъ и интереснѣйшихъ фамиліи въ мірѣ, и часто испытывалъ надъ собой вліяніе тещи и ея тетки; но все-таки ему хотѣлось, чтобъ это вліяніе испытывалось имъ нѣсколько порѣже. Слыть молодымъ, конечно, довольно лестно: но когда въ сорокъ два года съ вами обходятся будто съ мальчикомъ -- это, я думаю, не совсѣмъ-то пріятно. Леди Джэйнъ въ присутствіи своей мама была совершенно незамѣтна, не оказывая при ней даже къ дѣтямъ своимъ особеннаго расположенія, втайнѣ, однакожь, обожая ихъ.... А мама? Надо предполагать, что многоразличныя занятія, сношенія съ министрами и переписка со всѣми миссіонерами Африки, Азіи, Австраліи, и пр., чрезвычайно много занимали почтенную леди Соутдоунъ и не давали ей возможности посвятить себя внучкѣ своей маленькой Матильдѣ и внуку Питту. Послѣдній былъ слабое, больное дитя, и только значительными пріемами каломеля бабушка могла поддерживать его жизнь.
   Что касается до сэра Питта, онъ удалился въ тѣ самые покои, гдѣ нѣкогда угасла леди Кроули, и такъ проводилъ остальные дни свои, пользуясь постоянными ласками и вниманіемъ маленькой миссъ Гестеръ, преемницы миссъ Горроксъ. Какая любовь, какая вѣрность, какое постоянство могутъ сравниться съ нянькой на хорошемъ жалованьи? Она поправляетъ подушки, приготовляетъ аррорутъ, проводитъ безсонныя ночи, переноситъ всѣ огорченія, всѣ прихоти. Солнышко ярко свѣтитъ и для нея, а она не смѣетъ отворить дверей: она спитъ на креслахъ и кушаетъ въ уединеніи, проводитъ длинные вечера, не дѣлая ничего болѣе, какъ только помѣшивая въ каминѣ уголья и подавая больному вскипяченное питье,-- читаетъ цѣлую недѣлю газету, изъ литературной пищи цѣлый годъ принимаетъ только однѣ "Обязанности человѣка".... и съ такой-то особой вы еще ссоримся! за то только, что какой нибудь разъ въ недѣлю навѣстятъ ее родственники или за то, что найдемъ у нея припрятанный въ рабочей коробочкѣ джинъ!... Милостивыя государыни! я хочу спросить васъ, устоитъ ли какая любовь мужчины, если ему придется цѣлый годъ няньчить предметъ своего обожанія?... А тутъ?... Но по крайней мѣрѣ мистеръ Кроули черезчуръ много ворчалъ на счетъ платы миссъ Гестеръ, не обращая вниманія на ея постоянныя заботы о баронетѣ, его отцѣ.
   Въ ясные дни, стараго джентльмена сажали въ кресла и выносили на террасу,-- въ тѣхъ самыхъ креслахъ, въ которыхъ миссъ Кроули, при слабомъ своемъ состоянія, прогуливалась въ Брайтонѣ, и которыя, по приказанію леди Соутдоунъ, перевезли въ усадьбу Кроули. Леди Джэйнъ постоянно участвовала въ прогулкахъ старика и была его фавориткой. Сэръ Питтъ обыкновенно кивалъ ей годовой по нѣскольку разъ, улыбаясь при ея появленіи и произнося какіе-то непонятные жалобные звуки, когда она уходила. Едва только затворялась дверь за ней, онъ начиналъ плакать и всхлипывать, при чемъ лицо Гестеръ и всѣ ея манеры, кроткія и нѣжныя во время присутствія миледи, вдругъ перемѣнялись, принимая странный видъ: кулаки ея сжимались; и она вскрикивала: "Замолчишь ли ты, глупый старичишка!", и съ этимъ вмѣстѣ откатывала кресло отъ камина, передъ которымъ больной любилъ сидѣть: и тогда онъ плакалъ еще сильнѣе. И вотъ все, что осталось на долю семидесятилѣтняго старика! Вотъ къ чему привела жизнь, полная жалкой борьбы, хитростей, спекуляцій, самолюбія и безпорядочности!...
   На конецъ наступилъ день, когда для сэра Питта всему пришелъ конецъ, даже и попеченіямъ о немъ няньки. Однажды, рано утромъ, когда мистеръ Питтъ занимался въ кабинетѣ повѣркой книгъ домоправителя, онъ услышалъ стукъ въ дверь, и вслѣдъ за тѣмъ въ комнату вошла Гестеръ.
   -- Я пришла извѣстить васъ, сэръ Питтъ, сказала она, сдѣлавъ реверансъ: -- что батюшка вашъ скончался. Я поджаривала ему тостъ, сэръ Питтъ, для его розмазни, сэръ Питтъ, которую онъ употреблялъ аккуратно въ шесть часовъ утра, сэръ Паттъ. Вдругъ мнѣ послышалось, какъ будто сэръ Питтъ застоналъ, сэръ Питтъ, и... и... и....
   И Гестеръ еще разъ присѣла
   Мы не знаемъ причины, по которой, при этихъ словахъ блѣдное лицо мистера Питта покрылось яркимъ румянцемъ. Не потому ли, однакожь, что онъ на конемъ самъ сдѣлался сэръ Питтъ, съ мѣстомъ въ парламентѣ а, можетъ быть, съ почестями въ перспективѣ?
   "Теперь-то я очищу имѣніе наличными денежками" -- подумалъ онъ и быстро сообразилъ всѣ улучшенія, какія предприметъ. До сей минуты онъ не рѣшался употребить въ дѣло денегъ своей тетки: чего добраго, папа его могъ оправиться, и тогда всѣ распоряженія мастера Питта ни къ чему не повели бы.

-----

   Въ усадьбѣ и въ ректорствѣ всѣ шторы на окнахъ была спущены, церковные колокола перезванивали печально и алтарь покрыла трауромъ. Бютъ Кроули отказался отъ миттинговъ, но отправился обѣдать къ Фуддльстону, гдѣ за портвейномъ вошелъ въ нѣкоторыя подробности насчетъ умершаго брата и молодого баронета. Миссъ Бетси. т. е. не миссъ, ибо въ это время она была уже замужемъ, за сѣдельщикомъ въ Мёдбури, проливала токи слезные. Семейство доктора пріѣхало изъ Мёдбури засвидѣтельствовать свое почтеніе и освѣдомиться о здоровьи фамиліи Соутдоунъ. Извѣстіе о смерти баронета быстро разнеслось во всему Мёдбури и его окрестностямъ.
   -- Не написать ли мнѣ вашему брату? или вы сами напишете ему? спросила леди Джэйнъ мужа своего, сэра Питта.
   -- Конечно, напишу, отвѣчалъ сэръ Питтъ: -- и приглашу его на похороны. Это необходимо.
   -- А какже... мистриссъ Раудонъ... робко промолвила леди Джейнъ.
   -- Джейнъ! воскликнула леди Соутдоунъ: -- какъ вы смѣете думать объ этомъ!
   -- Конечно, конечно: и мистриссъ Раудонъ надо просить, подхватилъ сэръ Питтъ рѣшительнымъ тономъ.
   -- Но только въ такомъ случаѣ, если меня не будетъ здѣсь, замѣтила леди Соутдоунъ, на что сэръ Питтъ, и съ своей стороны, сдѣлалъ замѣчаніе,-- въ такомъ родѣ:
   -- Не угодно ли припомнить, миледи, что я глава своей фамиліи; слѣдовательно, отъ меня зависитъ дѣлать подобныя распоряженія. Не угодно ли вамъ, леди Джейнъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ супругѣ: -- написать къ мистриссъ Раудонъ Кроули и попросить ее присутствовать при печальной церемоніи....
   -- Джэйнъ! не брать пера въ руки! вскричала леди Соутдоунъ.
   -- Позвольте вамъ еще разъ замѣтить, что я глава своей фамиліи, повторилъ сэръ Питтъ. И если какія нибудь обстоятельства, къ сожалѣнію моему, принудятъ васъ, миледи, оставить этотъ домъ, все-тека я долженъ управлять имъ, какъ мнѣ заблагоразсудится.
   Леди Соутдоунъ, какъ и слѣдовало, выпрямилась съ тѣмъ величіемъ, какое представляетъ мистриссъ Сиддонсъ въ извѣстной сценѣ въ "Макбетѣ", и приказала тотчасъ же заложить ея коляску. "Если сынъ и дочь выгоняютъ ее изъ дому, она скроетъ печаль свою въ уединеніи и будетъ молить Бога, чтобъ Онъ направилъ ихъ на путь истины".
   -- Мы вовсе не думаемъ, мама, выгонять васъ изъ дому.... проговорила леди Джэйнъ робко и умоляющимъ голосомъ.
   -- Сдѣлайте одолженіе, Джэйнъ, пишите подъ мою диктовку, перебилъ сэръ Питтъ, вставая и принимая величественный видъ, съ какимъ, обыкновенно, изображаются джентльмены на портретахъ.-- Начинайте: "Усадьба Кроули. Сентября 14, 1942.-- Любезный братъ...."
   Услышавъ эти рѣшительныя слова, новая леди Макбетъ, съ минуты на минуту ожидавшая, что вотъ зять смягчится наконецъ и выкажетъ слабость воли, встала и съ испуганнымъ взглядомъ оставила библіотеку. Леди Джэйнъ также обратила свои глазки на мужа, какъ бы выражая тѣмъ желаніе слѣдовать за матерью и утѣшить ее; но сэръ Питтъ остановилъ свою супругу.
   -- Небось, не уѣдетъ! сказалъ онъ.-- Она отдала въ наемъ свой брайтонскій домъ и истратила половину годового дохода. Согласись сама, что жить въ гостинницѣ значитъ показать изъ себя раззорившуюся женщину. Я давно выжидалъ случая принять.... принять рѣшительныя мѣры.... Сама ты видишь, другъ мой, что надо распоряжаться кому нибудь одному.... Итакъ, не угодно ли продолжать подъ мою диктовку?... "Любезный братъ! печальное извѣстіе, которое, по обязанности своей, долженъ сообщить тебѣ и всѣмъ нашимъ роднымъ...." и проч.
   Короче сказать, Питтъ, вступивъ во владѣніе почти всѣмъ состояніемъ фамиліи Кроули, котораго ожидали другіе родственники, рѣшился обходиться съ членами этой фамиліи дружелюбно и почтительно и снова оживить до сихъ поръ пустынную усадьбу Кроули. Мысль, что онъ сдѣлался главою дома, чрезвычайно нравилась сэру Питту. Все вліяніе, какое его таланты и настоящее положеніе въ свѣтѣ дадутъ ему въ графствѣ, вознамѣрился онъ употребить для доставленія мѣста своему брату и приличнаго распредѣленія участи племянниковъ. Можетъ быть, сэръ Питтъ чувствовалъ теперь нѣчто въ родѣ раскаянія при мысли, что онъ одинъ сдѣлался обладателемъ всего того, на что расчитывали многіе. И въ теченіи трехъ или четырехъ дней новые планы сэра Питта были утверждены окончательно: онъ за долгъ себѣ поставилъ управлять справедливо и добросовѣстно, отстранить отъ всего леди Соутдоунъ и, по возможности, находиться въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ со всѣми своими ближайшими родственниками.
   Вслѣдствіе такихъ предположеніи баронетъ продиктовалъ письмо къ брату своему Раудону,-- письмо, отличавшееся, торжественностію тона, обработкой слога, глубокомысленными замѣчаніями и длиннотой выраженій,-- письмо, породившее сильное удивленіе въ простосердечномъ, маленькомъ секретарѣ, писавшемъ его.
   "О, какой ораторъ выйдетъ изъ него, когда онъ появится въ парламентѣ! думала леди Джэйнъ.-- Какъ уменъ и какъ добръ мужъ мой! и какимъ необыкновеннымъ геніемъ обладаетъ онъ!... Я думала иногда, что онъ холоденъ.... но теперь вижу, какъ ошибалась: при такомъ геніи, при такомъ величіи души невозможно быть равнодушнымъ...."
   Такъ думала леди Джэйнъ. Отъ себя же замѣтимъ что письмо сэра Питта, продиктованное имъ, какъ воображала, леди Питтъ, экспромтомъ, было сочинено баронетомъ задолго передъ тѣмъ временемъ,-- и сочинено, надо прибавить, въ потѣ лица и подъ секретомъ.

-----

   "Какая польза выйдетъ изъ того, если я поѣду въ это глупое, скучное мѣсто?-- думалъ Раудонъ, какъ видите, не слишкомъ довольный полученіемъ вышеозначеннаго письма съ печальнымъ содержаніемъ и съ огромной черной полоской по краямъ и таковой же печатью.-- Послѣ обѣда, я никакъ не могу оставаться съ Питтомъ вдвоемъ.... и къ тому же лошади, туда и обратно, будутъ стоить по крайней мѣрѣ фунтовъ двадцать...."
   Раудонъ, при всякомъ затрудненіи, по обыкновенію, обращаясь за совѣтомъ въ своей супругѣ, понесъ къ ней, въ спальню, вмѣстѣ съ шоколадомъ собственнаго приготовленія, и пригласительную записку баронета.
   Ребекка сидѣла въ эту минуту передъ зеркаломъ, причесывая золотистую головку. Взглянувъ на подносъ и взявъ траурное посланіе, она принялась читать его, и прочитавъ -- вскочила съ креселъ, съ крикомъ "браво!" и размахивая надъ своей головкой письмомъ сэра Питта.
   -- Браво?! проговорилъ Раудонъ въ несказанномъ удивленіи, при видѣ прыгающей фигурки, въ фланелевомъ, утреннемъ капотѣ и съ распущенными волосами.-- Чемужь ты радуешься, Бекки? Вѣдь старикъ ничего не оставилъ намъ. Вотъ что-то будетъ со мной, когда и я состарѣюсь!...
   -- Э, полно, душа моя! возразила наша маленькая, всегда рѣшительная, всегда находчивая женщина:-- ты никогда не состарѣешься.
   -- Сбѣгай-ка поскорѣй къ мадамъ Бруно -- закажи ей трауръ... Да не забудь положить на шляпу крепъ и надѣть черный жилетъ.... Но, кажется, у тебя нѣтъ его: въ такомъ случаѣ пусть принесутъ завтра же, такъ чтобъ намъ можно было отправиться въ четвергъ.
   -- А развѣ ты поѣдешь? спросилъ Раудонъ.
   -- А ты думалъ, нѣтъ!... Конечно, ѣду, непремѣнно ѣду!... Я надѣюсь, что леди Джэйнъ въ будущемъ же году представитъ меня ко двору, надѣюсь также, что братъ твои доставитъ тебѣ мѣсто въ парламентѣ.... глупый ты!... надѣюсь, что лордъ Стэйнъ станетъ поддерживать твой голосъ милый мой старикашка!... надѣюсь, что современемъ ты сдѣлаешься ирландскимъ статсъ- секретаремъ, или вестъ-индскимъ губернаторомъ, или казначеемъ, или главнымъ консуломъ, или чѣмъ нибудь въ этомъ родѣ....
   -- Однако, чего намъ будутъ лошади стоить! проворчалъ Раудевъ.
   -- Вотъ о чемъ онъ заботится!... Мы можемъ взять коляску Соуѣдоунъ, которая должна же быть на похоронахъ, такъ какъ лордъ -- родственникъ покойнаго.. Впрочемъ, нѣтъ.... Не лучше ли намъ ѣхать въ дилижансѣ? Это поскромнѣе какъ то...
   -- И Рауди поѣдетъ съ нами? спросилъ полковникъ.
   -- Это зачѣмъ? Съ какой стати будемъ мы платить за лишнее мѣсто? Рауди уже не маленькій: на колѣняхъ его не усадишь. Пусть онъ остается въ дѣтской. Бриггсъ сдѣлаетъ ему черный передникъ.... Иди, иди,-- дѣлай какъ говорятъ.... Да по дорогѣ заверни къ Спарксу: скажи, что старый сэръ Питтъ умеръ, и что ты явишься къ нему съ чѣмъ нибудь позначительнѣе, когда устроятся дѣла... Спарксъ передастъ это Раггльсу.... крѣпко пристаетъ бѣдняга! надо его утѣшить....
   За тѣмъ Ребекка принялась за шоколадъ.
   Вѣрный и преданный лордъ Стэйнъ, придя, въ тотъ вечеръ, къ Ребеккѣ, засталъ ее и компаньонку (компаньонкой была никто другая, какъ миссъ Бриггсъ) въ дѣятельномъ занятіи надъ выборомъ, распарываньемъ, разрѣзываньенъ и примѣриваньенъ всевозможныхъ сортовъ черныхъ матерій, приличныхъ печальному церемоніялу.
   -- Мы -- я и миссъ Бриггсъ -- оплакиваемъ кончину нашего папа, сказала Ребекка.-- Вы вѣрно не знаете, милордъ, что сэръ Питтъ Кроули скончался.... Цѣлое утро рвали мы съ горести волосы на головѣ, а теперь рвемъ старыя платья.
   -- О, Ребекка! какъ вы это можете.... произнесла Бриггсъ,устремивъ свои взоры къ небу.
   -- О, Ребекка, что вы это.... повторилъ милордъ.-- Неужели умеръ этотъ старый плутъ? Будь онъ поумнѣе, пожалуй, вышелъ бы въ перы... Питтъ былъ болѣе чѣмъ Бахусъ вашего времени -- настоящій Силенъ.
   -- И мнѣ предстояло быть вдовой этого Силена, замѣтила Ребекка.-- Помните, миссъ Бриггсъ, какъ вы подглядывали изъ за двери, когда сэръ Питтъ стоялъ передо мной на колѣняхъ?
   При этомъ воспоминаніи, старинный нашъ другъ, миссъ Бриггсъ, покраснѣла до самыхъ ушей, и очень, очень обрадовалась, когда лордъ Стэйнъ приказалъ ей спуститься внизъ -- приготовить ему чашку чаю.

-----

   Какъ видите, Бриггсъ была именно той самой овчаркой, на которую палъ выборъ мистриссъ Раудонъ, съ обязанностью охранять ея репутацію. Миссъ Матильда Кроули, надо замѣтить, завѣщала своей компаньонкѣ небольшую пенсію. Оставшись въ семействѣ Кроули, при доброй леди Джэйнъ, миссъ Бриггсъ процвѣтала бы при своемъ маленькомъ доходѣ; но леди Соутдоунъ приняла за лучшее, при первомъ случаѣ, дать ей отставку, на что мистеръ Питтъ не предъявилъ ни малѣйшаго возраженія Боульсъ и Фиркинъ также были не забыты въ духовномъ завѣщаніи миссъ Матильды и получили отъ леди Соутдоунъ такую же чистую, съ той, однакожъ, разницей, что вступили въ бракъ и устроили заведеніе съ отдачею комнатъ въ наемъ. Чтожь касается до миссъ Бриггсъ, то она попробовала сначала пожить въ деревнѣ съ своими родственниками; но, привыкнувъ проводить время въ лучшемъ обществѣ, свой настоящій образъ жизни вскорѣ нашла она довольно скучнымъ Эти родственники, незначительные торговцы въ одномъ провинціальномъ городкѣ, перессорились изъ за сорока фунтовъ годового дохода миссъ Бриггсъ, точно также -- если только не сильнѣе -- какъ, бывало, перестрѣливались родственники миссъ Кроули изъ за всего ея имѣнія. Братъ миссъ Бриггсъ -- истый шляпникъ и лавочникъ -- говорилъ про свою сестру, будто она "важничаетъ", на томъ законномъ основаніи, что миссъ Бриггсъ не хотѣла удѣливъ ему изъ своего капитала, на поправленіе его лавки (Весьма вѣроятно, Бриггсъ удѣлила бы ему безъ слова, если бы сестра ихъ, вздорная башмачница, не доказала ей, что братъ ея находится на послѣдней ступенькѣ къ банкротству). Кромѣ того, безкорыстному башмачнику хотѣлось, чтобъ миссъ Бриггсъ послала сына его въ коллегію и, такимъ образомъ, сдѣлала бы изъ него джентльмена.... Но миссъ Бриггсъ, жива между своими родственниками, все-таки успѣла поистратиться... до того, что принуждена была наконецъ бѣжать, напутствуемая укоризнами, и искать, въ Лондонѣ, прежняго занятія, казавшагося ей менѣе тягостнымъ, нежели тамъ называемая приманчивая свобода. Припечатавъ въ газетахъ, что "благородная дама, съ хорошими манерами, проводившая время въ лучшемъ обществѣ, желаетъ..." и проч., она поселилась съ Боульсомъ въ Полу-лунной улицѣ, съ нетерпѣніемъ ожидая результата объявленія.
   Проживая въ Лондонѣ, Бриггсъ не могла не встрѣтиться съ Ребеккой. Однажды, мимо ея квартиры катилась хорошенькая коляска мистриссъ Раудонъ, въ то самое время, когда утомленная миссъ Бриггсъ подходила къ дому, возвращаясь изъ конторы Times, куда ходила въ шестой разъ припечатать свое объявленіе. Ребекка съ разу узнала даму съ хорошими манерами. Находясь въ пріятномъ расположеніи духа и питая къ миссъ Бриггсъ уваженіе, Бекки подъѣхала къ дверямъ, выскочила изъ коляски, протянула обѣ ручки, прежде чѣмъ Хорошія Манеры успѣли оправиться отъ такой внезапной встрѣчи съ своимъ старымъ другомъ.
   Бриггсъ плакала, Бекки -- хохотала и, пробравшись въ коридоръ, цаловала свою подругу. Изъ коридора онѣ прошли въ переднюю комнату Боульса, съ красными занавѣсками, круглымъ зеркаломъ, на которомъ помѣщался прикованный орелъ и пристально смотрѣлъ на приклеенный къ нему билетъ, возвѣщавшій проходящимъ, что у Боульса "отдаются комнаты въ наемъ".
   При непритворныхъ токахъ слезъ, восклицаніяхъ и удивленіяхъ, съ которыми женщины такой тонкой организаціи, какою обладала миссъ Бриггсъ, привѣтствуютъ своихъ пріятельницъ при внезапной встрѣчѣ съ ними,-- наша дама съ хорошими манерами разсказала бывшей Бекки Шарпъ всю исторію своихъ злоключеній въ средѣ почтенныхъ родственниковъ. Трогательный разсказъ миссъ Бриггсъ, какъ и слѣдовало ожидать, не могъ не возбудить симпатичности то стороны мистриссъ Раудонъ.
   А мистриссъ Боульсъ, урожденная Фиркинъ, въ то время находилась въ коридорѣ и угрюмо подслушивала истерическія изъясненія, происходившія въ передней комнатѣ. Кстати замѣтить, Бекки никогда не пользовалась ея расположеніемъ. Устроивъ свои дѣла по части Гименея, молодые супруги частенько посѣщали прежнихъ друзей своихъ Раггльсовъ, отчетъ которыхъ о ménage Раудона нельзя сказать, чтобы понравился имъ.
   -- Послушай, Раггъ, мой другъ, ты, того, не слишкомъ довѣряйся этому полковнику. Что до меня, я не надѣюсь на него, замѣчалъ Боульсъ.
   Когда мистриссъ Раудонъ вышла изъ комнаты, мистриссъ Боульсъ привѣтствовала ее реверансомъ нехотя. Пальцы послѣдней были холодны и безжизненны какъ сосиски когда Ребекка, какъ старой знакомкѣ, протянула ей свою бѣленькую ручку. Коляска покатилась въ Пикадилли. Бекки кивнула головой высунувшейся изъ окошка Бриггсъ и черезъ нѣсколько минутъ была уже въ Паркѣ, окруженная модными денди.
   Принявъ во вниманіе положеніе Бриггсъ, не гнавшейся за жалованьемъ, мистриссъ Кроули немедленно приступила къ нѣкоторымъ соображеніямъ, изъ которыхъ вывела, между прочимъ, такое заключеніе: "Бриггсъ какъ нельзя лучше соотвѣтствуетъ тому идеалу компаньонки, какую я ищу". Вслѣдствіе этого, миссъ Бриггсъ въ тотъ же вечеръ, приглашена была къ полковницѣ Кроули обѣдать и посмотрѣть ея маленькаго, миленькаго Рауди.
   Мистриссъ Боульсъ предостерегала свою нахлѣбницу отъ "берлоги медвѣдя", какъ она выражалась.
   -- Вспомните мои слова, миссъ Бриггсъ, говорила она: -- вы погибнете въ этой берлогѣ. Это также вѣрно, какъ и то. что моя фамилія -- Боульсъ.
   Бриггсъ обѣщала всю зависящую отъ нея осторожность, началомъ которой было то, что черезъ недѣлю она переселилась на житье къ мистриссъ Раудонъ.... А по прошествіи какихъ нибудь шести мѣсяцевъ, добрая компаньонка одолжила Раудону Кроули -- заимообразно, конечно -- шесть-сотъ фунтовъ.
  

ГЛАВА XLI.

РЕБЕККА ОСМАТРИВАЕТЪ ЗАЛЫ СВОИХЪ ПРЕДКОВЪ.

   Приготовивъ трауръ и предувѣдомивъ сэра Питта о своемъ прибытіи полковникъ Кроули съ женой заняли два мѣста въ томъ самомъ дилижансѣ, въ которомъ Бекки путешествовала съ покойнымъ баронетомъ, при первомъ ея появленіи въ свѣтъ, назадъ тому девять лѣтъ. Въ воспоминаніи мистриссъ Раудонъ ясно возникли и постоялый дворъ, откуда выѣзжала она въ дилижансѣ, и конюхъ, которому она не хотѣла отдать денегъ, и услужливый кембриджскій студентъ, который такъ внимательно укутывалъ ее въ сюртуки. Раудонъ сѣлъ снаружи и охотно бы взялъ возжи въ руки, еслибъ не было у него никакой печали на сердцѣ. Пока ѣхали, онъ разговаривалъ съ кучеромъ о лошадяхъ, дорогѣ, содержателяхъ постоялыхъ дворовъ, о дилижансѣ въ которомъ, будучи еще мальчикомъ, онъ милліоны разъ катался съ братомъ своимъ Питтомъ въ Итонъ. Въ Мёдбури нашихъ путешественниковъ ждала коляска, запряженная въ пару лошадей, и съ кучеромъ, одѣтымъ въ трауръ.
   -- Настоящіе дроги, а не коляска, замѣтила Ребенка, садясь въ экипажъ.-- Посмотри, Раудонъ, моль все сукно проѣла.... А вотъ пятно.... Я какъ теперь вижу, какъ однажды Даусонъ закрывалъ ставни, когда сэръ Паттъ поднялъ страшный шумъ изъ за бутылки вишневки, которую мы везли для вашей тетки изъ Соутамптона, и которую Даусонъ разбилъ.... Какъ время-то летитъ!... Не можетъ быть, чтобъ эта была Полли Талбойсъ,-- вонъ та дѣвочка что стоитъ у хижинки и прыгаетъ подлѣ какой то женщины... Помню, помню, какъ она полола въ саду.
   -- Славная дѣвочка! сказалъ Раудонъ, приложивъ два пальца къ полямъ креповой шляпы, отвѣчая тѣмъ на привѣтствіе стоящихъ подлѣ хижины.
   Бекки кланялась на каждомъ шагу, и всюду ей попадались знакомые, здоровавшіеся съ ней, что, конечно, очень нравилось мистриссъ Раудонъ. Вообще, судя по пріему, который ей оказывали на пути, можно было полагать, что она ѣдетъ въ домъ настоящихъ своихъ предковъ. Зато полковникъ какъ бы чего-то стыдился и былъ опечаленъ. Какія воспоминанія дѣтства могли пролетать надъ нимъ? Какія угрызенія совѣсти, сомнѣніе и стыдъ могли тревожить его?
   -- А думаю, твои сестры стали теперь прекрасныя молодыя леди, смазала Ребекка, вспомнивъ о нихъ едва ли не въ первый разъ съ того времени, какъ оставила ихъ.
   -- Не знаю.... можетъ быть.... отвѣчалъ Раудонъ.-- Ало!... Вотъ и нянька моя Локкъ, продолжалъ онъ.-- Здраствуй, нянюшка Локкъ! Помнишь ли ты меня? Поди, забыла маленькаго Рауди?... Эти старухи ужасно живущи! заключилъ полковникъ.-- Мнѣ кажется, ей перевалило за сто лѣтъ и тогда, когда я былъ ребенкомъ.
   Супруги проѣхали чрезъ главныя ворота, охраняемыя нянюшкой Локкъ. Ребекка настаивала, чтобъ нянюшка Локкъ дала ей пожать руку. Вороты заскрыпѣли на старыхъ желѣзныхъ петляхъ, и карета проѣхала между двумя поросшими мхомъ столбами, на которыхъ красовался гербъ фамиліи Кроули.
   Раудонъ и Бекки молчали. Каждый изъ нихъ болѣе или менѣе казался взволнованъ, и каждый думалъ о прошедшихъ дняхъ своей жизни. Раудонъ вспоминалъ объ Итонѣ, о своей матери -- холодной, жеманной женщинѣ, объ умершей сестрѣ, любимой имъ,-- вспоминалъ и о томъ, какъ онъ колотилъ брата своего Питта,-- не забылъ въ мысляхъ своихъ и маленькаго Рауди, оставшагося дома. Ребекка думала о своей юности и разныхъ тайнахъ раннихъ, нельзя сказать, чтобъ безпорочныхъ дней, о своемъ вступленіи въ свѣтъ черезъ эти же самыя ворота, чрезъ которыя она сію минуту въѣхала,-- думала и о миссъ Пинкертонъ, и о Джозѣ, и о дорогой Амеліи.
   Песчаная дорожка и терраса были выметены. Передъ главнымъ входомъ находился величественный погребальный гербъ. Два высокіе лакея, въ черныхъ ливреяхъ, распахнули дверцы, когда карета подкатилась къ подъѣзду. Когда наши супруги проходили, рука въ руку, по старинному залу, Раудонъ немного покраснѣлъ, Ребекка немного поблѣднѣла. Бекки сжала руку мужа, когда они вошли въ знакомую имъ дубовую комнату, гдѣ сэръ Питтъ и жена его приготовились ихъ встрѣтить. Сэръ Питтъ и леди Джэйнъ были въ траурѣ, миледи Соутдоунъ -- въ черномъ головномъ уборѣ изъ бисера и перьевъ.
   Увѣренія сэра Питта, что миледи не оставитъ ихъ дома, оказались справедливы. Теща баронета удовольствовалась тѣмъ только, что въ присутствіи своего зятя и жены его сохраняла торжественное и гробовое молчаніе, и, появляясь въ дѣтской, на всѣхъ наводила страхъ своимъ угрюмымъ видомъ. При появленіи Раудона и его супруги леди Соутдоунъ привѣтствовала ихъ легкимъ наклоненіемъ головного убора и перьевъ.
   Но, по правдѣ сказать, полковникъ съ полковницей почти не обратили вниманія на ея холодность. Для нихъ миледи въ это время ничего не значила: имъ дорогъ былъ пріемъ однихъ только сэра Питта да леди Джэйнъ.
   Питтъ, съ раскраснѣвшимся лицомъ, подошелъ къ брату пожать его руку; пожатіе руки Ребекки сопровождалось низкимъ поклономъ, леди Джэйнъ взяла обѣ лапки своей невѣстки и нѣжно поцаловала ее въ губки, послѣ того обняла Бекки. Объятіе это вызвало слезки на глаза нашей маленькой авантюристки: неподдѣльная доброта и довѣріе супруги Питта тронули ее и очень понравились ей. Раудонъ, ободренный расположеніемъ сестры, закрутилъ усы, подошелъ къ леди Джэйнъ и осмѣлился коснуться ея розовыхъ губокъ, отъ чего щечки супруги баронета заалѣли какъ маковъ цвѣтъ.
   -- Ну ужь, надо правду сказать, леди Джэйнъ удивительно хороша, замѣтилъ Раудонъ, оставшись съ Бекки наединѣ.-- Питтъ толстѣетъ и, какъ кажется, довольно хорошо ведетъ свои дѣла.
   -- Онъ способенъ на это, сказала Ребекка, вполнѣ соглашаясь съ мнѣніемъ мужа.-- Теща его только пустая женщина.... А сестры твои довольно порядочныя дѣвушки....
   Сестеръ Раудона, по случаю погребальнаго церемоніала, вытребовали изъ пансіона, ибо Питту Кроули казалось, что, для сохраненіи достоинства дома и фамиліи, необходимо нужно было имѣть какъ можно болѣе траурныхъ лицъ. Всѣ слуги и служанки дома, старухи изъ богадѣльни, которымъ покойный Питтъ не давалъ надлежащихъ средствъ на содержаніе, семейство деревенскаго клерка и вообще всѣ, имѣющіе сношенія съ усадьбой и ректорствомъ, облачились въ трауръ: къ нимъ присоединились факельщики и другіе необходимые при похоронахъ люди. Впрочемъ, въ нашей драмѣ эти безмолвныя лица служатъ только обстановкой, и отъ нихъ мы ни слова не услышимъ въ этотъ короткій промежутокъ времени.
   Въ отношеніи къ молодымъ невѣсткамъ Ребекка какъ прежняя гувернантка, не забывала своего положенія; напротивъ, она ласково и безпечно припоминала его,-- съ важнымъ видомъ освѣдомлялась о замнтіяхъ и увѣряла, что рѣдкій день не вспоминала о нихъ и не заботилась въ душѣ объ ихъ благополучіи. И, дѣйствительно, судя по наружности Бекки, вы никакъ не сказали бы, что она не думала о своихъ невѣсткахъ и не принимала живѣйшаго участія въ ихъ благополучіи. Такого мнѣнія держались о мистриссъ Раудонъ по крайней мѣрѣ леди Кроули сама и ея молодыя сестры.
   -- Но мнѣ, Ребекка нисколько не перемѣнилась въ эти восемь лѣтъ, говорила миссъ Розалинда своей сестрѣ миссъ Віолетъ во время приготовленія къ обѣду.
   -- Вообще, всѣ рыжеволосыя женщины мало измѣняются, отвѣтила миссъ Віолетъ, въ видѣ комментарія.
   -- Однакожъ, теперь они у нея гораздо темнѣе. Мнѣ кажется, она подкрашиваетъ ихъ! прибавила миссъ Розалинда.-- Бекки очень пополнѣла и похорошѣла, заключила она, сама расположенная въ тучности.
   -- Мнѣ нравится въ ней, что она не любитъ важничать и помнитъ, что нѣкогда была нашей гувернанткой, продолжала миссъ Віолетъ, давая намекъ, что всѣмъ гувернанткамъ не мѣшало бы, помнить свое надлежащее мѣсто, и забывая въ тоже время, что Ребекка причиталась внучкой не только сору Вальполю Кроули, но и мистеру Даусону изъ Мёдбури, и что въ гербѣ своемъ мистриссъ Раудонъ имѣла между прочимъ угольную корзину.
   Впрочемъ, забывчивость не рѣдкость на Ярмаркѣ Тщеславія.
   -- Мнѣ что то не вѣрится, будто мать Бекки была театральная танцовщица, какъ это говорятъ дѣвицы изъ ректорства.
   -- Да хоть бы и такъ! чтожь такое!... Происхожденіе свое нельзя поправить, возразила Розалинда довольно либерально.-- Я вполнѣ согласна съ братомъ, что ужь если мистриссъ Раудонъ вступила въ нашу фамилію, такъ мы должны смотрѣть на нее какъ на родственницу. Я думаю, что я тетенька Бютъ не будетъ противъ моего мнѣнія: она хочетъ же выдать Кетти за молодого Гупера, виннаго торговца, и настоятельно упрашивала его пріѣхать въ ректорство.
   -- Удивляюсь, отчего такъ долго не уѣзжаетъ эта леди Соутдоунъ. Она все что-то хмурится на мистриссъ Раудонъ, сказала Розалинда.
   -- Ахъ, да, еслибъ она уѣхала! подхватила миссъ Віолетъ.-- Мнѣ страшно надоѣло читать, "Прачку изъ Финчлея"...
   Звонокъ заставилъ поспѣшить молодыхъ дѣвицъ къ обѣду.
   Еще задолго до обѣда, леди Джэйнъ отвела Ребекку въ приготовленныя для нея комнаты какъ и всѣ другія, въ непродолжительное, управленіе Питта принявшія пріятный видъ. Послѣ того, леди Джэйнъ помогла своей невѣсткѣ снять черную шляпку и салопъ и спросила, въ чемъ еще она можетъ быть полезна ей.
   -- Мнѣ больше ничего бы не хотѣлось, отвѣчала Ребекка: -- какъ только сходить въ дѣтскую и полюбоваться на вашихъ миленькихъ малютокъ.
   Обѣ леди, нѣжно взглянувъ другъ на друга, взялись за руку и отправились въ дѣтскую.
   Бекки находила четырехлѣтнюю Матильду самымъ очаровательнымъ ребенкомъ; а двухлѣтній мальчикъ -- блѣдный, съ мутными глазами и большеголовый -- во мнѣніи Бекки былъ чудомъ красоты, ума и роста.
   -- Мнѣ, бы хотѣлось, чтобъ мама не слишкомъ много держала его на лекарствахъ, оказала леди Джейнъ со вздохомъ.-- Я часто думаю, что намъ всѣмъ было бы гораздо лучше безъ нея.
   За тѣмъ леди Джэйнъ и ея вновь пріобрѣтенный другъ пустилась въ тотъ конфиденціальный медицинскій разговоръ о дѣтяхъ, которому матери и вообще всѣ женщины предаются съ такой охотой. Лѣтъ пятьдесятъ назадъ, когда нижеподписавшійся -- тогда еще только интересный мальчикъ -- однажды получилъ приказаніе выйти изъ комнаты послѣ обѣда вмѣстѣ съ дамами, онъ помнитъ очень хорошо, что главный предметъ разговора въ гостиной составляли дѣтскіе недуги. Предложивъ ту же самую тему, не такъ давно, двумъ или тремъ дамамъ, я совершенно убѣдился, что въ этомъ отношеніи времена съ тѣхъ поръ нисколько не измѣнились.
   Итакъ, побывъ вмѣстѣ какіе нибудь полчаса, Бекки и леди Джэйнъ сдѣлались искренними друзьями. Въ концѣ вечера послѣдняя сообщила сэру Питту, что ея невѣстка -- добрая, откровенная, кроткая и признательная молодая женщина.
   Пріобрѣвъ, такимъ образомъ, благосклонность леди Джэйнъ, наша дѣятельная маленькая женщина вознамѣрилась употребить всѣ свои усилія, чтобъ перетянуть на свою сторону и леди Соутдоунъ. Оставшись както наединѣ съ нею, Ребекка, ни мало не медля, обратилась къ своему врагу съ разсужденіемъ о всемъ относящемся до дѣтей и, между прочимъ, замѣтила, что ея маленькаго сына, когда онъ былъ боленъ, могли спасти только одни легкіе пріемы коломеля, несмотря на всѣ увѣренія парижскихъ докторовъ, что дитя неизлечимо. За тѣмъ Бекки очень ловко намекнула леди Соутдоунъ, какъ много хорошаго слышала она о ней отъ одного превосходнаго человѣка въ мірѣ -- достопочтеннаго Лоренса Грилльса, главнаго пастора посѣщаемой ею капеллы. Далѣе -- мистриссъ Раудонъ съ примѣрной скромностью созналась, что разныя обстоятельства и несчастія во многомъ измѣнили ее, и что хотя въ прошедшей ея жизни немало было вѣтренности и заблужденій, но что все это не лишило ея, однакожъ, способности подумать посерьёзнѣе о будущемъ. Потомъ -- полковница Кроули вспомнила о тѣхъ религіозныхъ наставленіяхъ, которыми, въ прежніе дни, поучалъ ее мистеръ Питтъ. Бекки присовокупила кстати, какъ часто приходила она въ трогательное умиленіе, читая "Финчлейскую Прачку",-- сдѣлала нѣсколько вопросовъ о даровитомъ авторѣ этого произведенія -- урожденной леди Эмиліи Соутдоунъ, а теперь леди Эмиліи Горнблоуеръ, въ городѣ Капѣ, гдѣ ея мужъ питалъ сильныя надежды сдѣлаться кафрскимъ епископомъ. Въ довершеніе полнаго пріобрѣтенія милостей леди Соутдоунъ, Ребекка, вдругъ почувствовавъ себя взволнованной и нездоровой послѣ похоронъ, обратилась къ ней за медицинскимъ совѣтомъ. И вдовствующая леди не только дала совѣтъ, но сама, своими собственными руками, укутала мистриссъ Раудонъ въ одѣяла, и теперь болѣе чѣмъ когда либо походя на леди Макбетъ, когда наступила ночь, на цыпочкахъ вошла въ комнату полковницы Кроули съ собраніемъ своихъ любимыхъ поученій и лекарствомъ, составленнымъ по рецепту собственныхъ медицинскихъ знаній, и какъ то, такъ и другое просила Ребекку принять немедленно.
   Бекки, взявъ напередъ брошюрки, стада разсматривать ихъ съ величайшемъ вниманіемъ, въ тоже время, занимая леди душеспасительнымъ разговоромъ, думая тѣмъ отбояриться какъ нибудь отъ вещественнаго лекарства. Но, увы! когда всѣ средства къ поддержанію этого разговора истощились, новая леди Макбетъ ни за что не хотѣла оставить комнаты Ребекки, пока послѣдняя не приметъ приготовленнаго питья. И бѣдняжка Ребекка, волей-неволей, принуждена была, съ благодарностью, проглотить микстуру подъ самымъ носомъ леди Соутдоунъ, которая наконецъ оставила свою жертву съ благословеніемъ.
   Вскорѣ послѣ того къ Ребеккѣ явился Раудонъ. Онъ отъ души хохоталъ, когда супруга его разсказывала ему, какую знатную шутку сыграла она на свой собствевный счетъ, и которую не могла скрыть. Послѣ, возвратясь домой, Бекки передала это и лорду Стэйну, и лордъ Стэйнъ и маленькій Рауди очень забавлялись разсказомъ полковницы Кроули. А разсказывая, Бекки ничего не упустила изъ виду, чтобъ представить вышеописанную сцену какъ можно нагляднѣе: съ возвращеніемъ на квартиру, лордъ Стэйнъ и сынъ ея чрезвычайно хохотали надъ ея разсказомъ. Бекки представляла эту сцену, какъ говорится, съ начала до конца. Она надѣла ночной чепецъ и кофту, съ серьёзнымъ видомъ держала душеспасительную рѣчь, выхваляла цѣлебныя свойства лекарства (которое и дѣйствительно принимала), гдѣ приходилось ей говорить за леди Соутдоунъ, съ изумительнымъ искусствомъ подражала ея произношенію въ носъ....
   Сэръ Питтъ припомнилъ почтеніе и уваженіе, оказываемыя ему Ребеккой въ былые дни, и теперь отплатилъ ей такимъ же расположеніемъ. Женитьба Раудона, при всемъ неблагоразуміи выбора, произвела въ немъ благодѣтельную перемѣну, что доказывалось его теперешними манерами и обхожденіемъ. Съ другой стороны, брачный союзъ полковника Кроули съ Ребеккой не былъ ли однимъ изъ счастливѣйшихъ въ отношеніи къ самому Питту? Хитрый дипломатъ внутренно улыбался, сознаваясь, что онъ обязанъ своимъ настоящимъ положеніемъ именно этому брачному союзу Раудона съ маленькой Ребеккой.
   Бекки же, въ отношеніи къ Питту, дѣйствовала чрезвычайно выгоднымъ для себя образомъ: о дарѣ краснорѣчія его, напримѣръ, отзывалась такъ, что баронетъ почувствовалъ къ своей особѣ невольное удивленіе и, постоянно склонный къ уваженію собственныхъ талантовъ, восхищался ими еще болѣе, когда Ребекка выхваляла ихъ.
   Мистриссъ Раудонъ всегда была готова доказывать своей невѣсткѣ, что замужствомъ своимъ она обязана единственно мистриссъ Бютъ,-- а вслѣдъ за тѣмъ таже самая Бекки всѣми возможными путями старалась прійти къ такому выводу о той же самой мистриссъ Бютъ, что только жадность этой женщины, надѣявшейся захватить все состояніе добрѣйшей миссъ Кроули и лишить Раудона милости его тетки, могла изобрѣсть всѣ тѣ злобныя сплетни, которыми силились замарать ее, Ребекку.
   -- Она это сдѣлала, что мы бѣдны, говорила Ребекка, съ видомъ примѣрнаго терпѣнія.-- Но, согласитесь, могу ли я сердиться на женщину, которой я обязана лучшимъ изъ мужей?... И не собственная ли жадность мистриссъ Бютъ наказала ее, разрушивъ всѣ ея надежды и лишивъ состоянія, на которое она такъ вѣрно расчитывала?... Бѣдные?! продолжала Бекки.-- Милая и добрая моя леди Дженнъ, я не избалована роскошью; я привыкла къ нуждѣ съ ранняго дѣтства.... Къ тому же, меня утѣшаетъ, что состояніе миссъ Кроули достаюсь вамъ -- чтобы поддержать величіе такой благородной, старинной фамиліи, въ которой и я имѣю счастіе принадлежать и которою всегда горжусь и буду гордиться.... Я вполнѣ увѣрена, что сэръ Питтъ сдѣлаетъ изъ этихъ денегъ гораадо лучшее употребленіе, нежели какія сдѣлалъ бы на его мѣстѣ Раудонъ.
   Все это съ точностію передано было сэру Питту вѣрнѣйшею изъ женъ и, само собой разумѣется, усилило то благосклонное впечатлѣніе, которое производила Ребекка на баронета,-- такъ что, на третій день послѣ похоронъ, во время обѣда, сэръ Питтъ Кроули, разрѣзывая дичь, во главѣ стола, обратился къ мистриссъ Раудонъ со слѣдующими словами: "Послушайте, Ребекка, не хотите ли вы крылышка?",-- слова, отъ которыхъ глазки нашей маленькой женщины заискрились удовольствіемъ.

-----

   Между тѣмъ, какъ Ребекка, обезпечивала свои планы и надежды, и пока Питтъ Кроули устроивалъ погребальный церемоніалъ и другія дѣла, связанныя съ его будущимъ успѣхомъ и достоинствомъ,-- пока леди Джэйнъ хлопотала въ своей дѣтской, сколько допускала къ тому мама,-- пока солнце своимъ чередомъ восходило и заходило и часы на башнѣ господскаго дома привыкали въ свое время въ молитвѣ и къ обѣду -- тѣло умершаго владѣтеля усадьбы Кроули находилось въ комнатѣ, которую онъ занималъ при жизни, безпрерывно охраняемое искусными въ этомъ обрядѣ служителями. Двѣ женщины, четыре могильщика -- лучшіе изъ всего Соутамптона, одѣтые въ трауръ, съ приличной этому случаю наружностью, оберегали поочередно мертвые останки и, смѣняя другъ други, отправлялись къ домоправителю играть въ карты и тянуть пиво.
   Члены фамиліи и слуги дома удалялись отъ печальнаго мѣста, гдѣ лежалъ гробъ потомка древнихъ рыцарей и джентльменовъ, ожидая, когда опустятъ покойника въ фамильный склепъ. За исключеніемъ той бѣдной женщины, которая надѣялась бытъ женою Питта и потомъ вдовою, и которую съ безчестіемъ изгнали изъ господскаго дома,-- не видно было, чтобы чье нибудь лицо выражало сожалѣніе о смерти стараго баронета.... Кромѣ этой дѣвы да еще лягавой собаки, на которыхъ сосредоточивалась вся любовь покойнаго, онъ не имѣлъ у себя друга, который бы ласкалъ его.... Впрочемъ, и то надо сказать, что сэръ Питтъ, во всю свою жизнь, и не помышлялъ о пріобрѣтеніи друзей. Стараго баронета скоро предали забвенію.
   Желающіе могутъ проводить его останки до самой могилы, въ которую несли ихъ, въ назначенный день, самымъ приличнымъ образомъ. Фамилія ѣхала въ траурныхъ экипажахъ; у каждаго изъ членовъ находился платовъ у глазъ, готовый отереть слезы, которыхъ, однакожъ, ни у кого не замѣчалось. Могильщикъ и его джентльмены соблюдали глубокую скорбь. Избранные арендаторы, по желанію новаго владѣльца, также покрылись трауромъ. Экипажи сосѣдей тянулись гуськомъ -- пустые, правда, но съ выраженіемъ наружной скорби. Пасторъ, по обыкновенной формулѣ, проговорилъ надгробную рѣчь, на тему: "Нашъ добрый другъ и братъ оставилъ насъ..." При кончинѣ кого нибудь изъ нашихъ друзей или родственниковъ, мы, по принятому обычаю, разыгрываемъ надъ тѣломъ его разнообразнѣйшее тщеславіе, окружаемъ его церемоніями, заключаемъ въ пышный гробъ, который околачиваемъ золотыми гвоздиками и обиваемъ бархатомъ, и въ заключеніе ставимъ надъ покойнымъ надгробный камень, испещренный всякаго рода надписями. Куратъ Бюта, молодой пасторъ изъ Оксфорда, и сэръ Питтъ Кроули сочинили на смерть оплакиваемаго баронета приличную эпитафію. Первый изъ нихъ произнесъ классическую рѣчь, въ которой упрашивалъ присутствующихъ не предаваться скорби, и намекнулъ имъ въ самыхъ почтительныхъ выраженіяхъ, что наступитъ день, когда и имъ придется пройти мрачное и таинственное преддверіе, которое только что закрылось за бренными останками скончавшагося собрата. Послѣ того -- кто изъ арендаторовъ сѣлъ на лошадь, а кто изъ нихъ остался помянуть покойнаго. Экипажи помѣщиковъ разъѣхались по разнымъ направленіямъ. Могильщики собрали веревки, лопатки, бархатъ, страусовы перья и проч., вскарабкались на дроги и отправились въ Соутамптонъ. Лица ихъ приняли натуральное выраженіе; лошади приподняли голову и рысью поскакали по знакомой имъ дорогѣ, останавливаясь иногда передъ пивными лавочками, откуда выносились кружки, сіяющія блескомъ солнечнаго свѣта. Кресло сэра Питта перекатилось въ садовую бесѣдку. Старая собака повыла сначала, но потомъ, какъ водится, перестала. Во всякомъ случаѣ, только отъ нея одной и слышались изліянія печали во всемъ домѣ, которымъ баронетъ владѣлъ лѣтъ шестьдесятъ.

-----

   Надо замѣтить, что усадьба Кроули издавна славилась изобиліемъ всякаго рода дичи. Сэръ Питтъ Кроули, оправившись отъ перваго припадка скорби, рѣшился предпринять маленькое развлеченіе, именно -- охоту, соблюдая, конечно, всѣ наружные признаки печали. Видъ полей, покрытыхъ жатвой, не разъ наполнялъ сердце его тайной радостью. Иногда, подъ вліяніемъ особенной смиренности, баронетъ не бралъ съ собой ружья, но отправлялся въ поле съ миролюбивой бамбуковой тростью. Раудонъ и псарня ѣхали съ нимъ рядомъ. Деньги Питта и акры земли имѣли сильное вліяніе на его брата. Безденежный полковникъ сдѣлался услужливымъ и почтительнымъ къ главѣ своей фамиліи и уже болѣе не пренебрегалъ молокососомъ Питтомъ. Раудонъ съ сочувствіемъ выслушивалъ всѣ предначертанія старшаго брата относительно посѣва и осушки полей, давалъ совѣты когда рѣчь касалась лошадей, предлагалъ свои услуги съѣздить въ Мёдбури и купить для леди Джейнъ коня.... Короче сказать, онъ превратился въ самаго покорнаго преданнаго младшаго брата. Изъ Лондона Раудонъ постоянно получалъ бюллетени отъ миссъ Бриггсъ относительно Рауди, который самъ уже начиналъ составлять посланія. "Я здоровъ" -- писалъ онъ.-- "Надѣюсь, что и вы здоровы. Надѣюсь, что и мама здорова. Маленькая лошадка тоже здорова. Грей беретъ меня въ Паркъ. Я могу скакать въ галопъ. Я встрѣтилъ маленькаго мальчика, который плакалъ, когда галопировалъ. А я такъ не плачу." Раудонъ перечитывалъ эти письма брату своему. Леди Джэйнъ была въ восторгѣ отъ Рауди. Баронетъ обѣщался отдать его на свой счетъ въ училище, добродушная жена его дала Ребеккѣ ассигнацію -- купить что нибудь въ подарокъ ея маленькому племяннику.
   Дни шли за днями, и леди усадьбы Кроули проводили свою жизнь въ мирныхъ удовольствіяхъ. Колоколъ звонилъ въ обычное время къ обѣду и молитвѣ. Молодыя леди упражнялись каждое утро на фортепьяно; Ребекка не оставляла ихъ при этихъ случаяхъ своими наставленіями. Послѣ завтрака всѣ надѣвали толстые башмаки, отправлялись въ паркъ и по окрестностямъ, и, вооруженныя поученіями леди Соутдоунъ и ея лекарствами для страждущаго человѣчества, заглядывали иногда и въ хижины. Когда леди Соутдоунъ выѣзжала въ экипажѣ, Бекки занимала мѣсто подлѣ нея, внимательно выслушивая ея торжественныя душеспасительныя поученія. По вечерамъ мистриссъ Раудонъ пѣвала гимны изъ Генделя и Гайдна или занималась какимъ нибудь шитьемъ. Казалось, она родилась съ тѣмъ, чтобы трудиться, и что такой родъ жизни будетъ вести она до самой могилы, въ которую сойдетъ въ преклонныхъ лѣтахъ, оставивъ по себѣ печаль и воздыханіе въ любимыхъ родственникахъ; вмѣстѣ съ тѣмъ казалось еще, что для Ребекки и не существовало тѣхъ заботъ, попеченій, плановъ и недостатковъ, которые съ нетерпѣніемъ ждали нашу маленькую женщину за воротами усадьбы, чтобъ напасть на нее при вступленіи ея въ свѣтъ.
   "Мнѣ кажется, вовсе нетрудно быть женой богатаго владѣльца -- думала Ребекка.-- И меня называли бы прекрасной хозяйкой, имѣй только и пять тысячъ фунтовъ годового дохода. И я умѣла бы просиживать на цѣлымъ днямъ въ дѣтской и считать абрикосы въ оранжереяхъ,-- поливать куртники въ цвѣтникахъ и срывать поблекшіе листки съ гераніума; и а умѣла бы распрашивать старухъ объ ихъ ревматизмахъ и заказать для бѣднаго супъ, цѣною въ полкроны. Я бы распорядилась пятью тысячами какъ нельзя лучше: могла бы разъѣзжать къ сосѣдямъ на обѣды и одѣваться по прошлогодней модѣ,-- спала бы за занавѣсями и опускалабъ вуаль, еслибъ имѣла къ тому привычку,-- расплачивалась бы со всѣми, если бы имѣла деньги.... Вотъ чѣмъ гордятся здѣшніе обитатели. Они смотрятъ на васъ, голышей, съ какимъ-то сожалѣніемъ и воображаютъ себя страхъ-какъ великодушными, коли подарятъ дѣтямъ вашимъ пяти-фунтовую ассигнацію".
   Старинныя поля, лѣса, кустарники, пруды, сады, комнаты стариннаго дома, гдѣ мистриссъ Раудонъ провела два года лѣтъ семь тому назадъ,-- все, все тщательно пересмотрѣла полковница Кроули,-- все, все припомнила.... Тогда она была молода еще, или, по крайней мѣрѣ, казалась молодою: собственно, Ребекка совершенно забыла, была ли она когда нибудь молода.... Мистриссъ Раудонъ сравнивала свои прежнія ощущенія съ настоящимъ своимъ положеніемъ, когда она уже понаглядѣлась на свѣтъ, пожила съ великими людьми: и результатъ настоящаго, разумѣется, оказался куда-какъ высокимъ противъ первобытнаго смиреннаго положенія.
   "Я перешла этотъ Рубиконъ, потому что у меня есть умъ -- думала Бекки.-- Всѣ прочіе люди въ этомъ мірѣ -- глупцы. Смѣшно было бы возвратиться назадъ и смѣшаться съ тѣми господами, которыхъ я принимала въ мастерской покойнаго отца. Вмѣсто бѣдныхъ артистовъ съ жвачками табаку въ карманахъ, ко мнѣ являются лорды со звѣздами и въ орденахъ. У меня есть мужъ джентльменъ, также сестра -- дочь лорда,-- и гдѣ же? въ томъ самомъ домѣ, гдѣ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, я была не болѣе, какъ простая служанка!... Впрочемъ, чѣмъ же теперь мое положеніе въ свѣтѣ лучше того, когда я была дочерью бѣднаго живописца и водила за носъ лавочника за нѣсколько кусочковъ сахару и щепотокъ чаю!... Ну, хорошо -- положимъ, я бы вышла за Франциса, обожавшаго меня: мнѣ кажется, я жила бы не бѣднѣе теперешняго.... Я охотно перемѣнила бы свое положеніе въ обществѣ и промѣняла всѣхъ родственниковъ на хорошенькую сумму денегъ...."
   Вотъ какъ понимала Ребекка тщеславіе человѣческихъ дѣяній; и на этихъ только обезпеченіяхъ хотѣлось ей бросить якорь своего существованія....
   Когда мистриссъ Раудонъ отъѣзжала, леди Джэйнъ и ея мужъ, со всею искренностью родственнаго чувства и душевной привязанности, выразили свое сожалѣніе, о томъ, что разстаются съ нею. Впрочемъ, они утѣшали себя будущимъ -- когда обстроится и приметъ веселую наружность ихъ фамильный домъ въ улицѣ Гантъ, гдѣ они надѣялись какъ можно чаще видѣться со своими дорогими родственниками. Чтожь до леди Соутдоунъ, то она надѣлила Ребекку достаточнымъ запасомъ лекарствъ.
   Сэръ Питтъ провожалъ нашихъ супруговъ, съ каретѣ въ четверню, до самого Мёдбури, отправивъ туда, предварительно, телѣгу съ ихъ поклажей и грузомъ дичи.
   -- Воображаю, какъ вы будете счастливы, увидѣвъ вашего малютку! замѣтила леди Джейнъ, отпуская свою любезную родственницу.
   -- О, безпредѣльно счастлива! сказала Ребекка, поднимая вверхъ свои зелененькіе глазки.
   Оставляя усадьбу Кроули, Бекки чувствовала двоякое ощущеніе: она, казалось, летѣла бы изъ этого мѣста, но въ тоже время и уѣхать отсюда ей не совсѣмъ-то хотѣлось: усадьба Кроули выглядѣла несносно-невзрачно, зато воздухъ былъ здѣсь нѣсколько чище того, которымъ мистриссъ Раудонъ дышала до сихъ поръ: каждый изъ обитателей этого мѣста былъ глупъ и скученъ, но добръ и ласковъ.
   "Чтожь меня тянетъ отсюда?-- деньги, деньги и деньги!.." говорила про себя Ребекка, и говорила, кажется, весьма правдоподобно.
   Лондонскіе фонари свѣтили привѣтливо, когда дилижансъ подкатился къ станціи на Пикадилли. Бриггсъ развела радушный огонекъ въ улицѣ Курзенъ. Рауди вспрыгнулъ съ постельки -- поздравитъ папа и мама съ возвращеніемъ домой.
  

ГЛАВА XLII.

СЕМЕЙСТВО ОСБОРНОВЪ.

   Много времени прошло съ тѣхъ поръ, намъ мы не видѣлись съ нашимъ почтеннымъ другомъ, старымъ мистеромъ Осборномъ, на Россель-скверѣ. Нельзя оказать, чтобы онъ былъ счастливѣйшимъ изъ смертныхъ. Происшествія, наполнявшія это послѣднее время его жизни, нимало не исправили его характера. Во многихъ случаяхъ самолюбивому старику не удавалось дѣйствовать по своему. А встрѣчать препятствіе всегда было для него невыносимо, и раздражительность Ооборна отъ всякаго сопротивленія теперь удвоилась, когда подагра, преклонныя лѣта, одиночество и множество обманутыхъ надеждъ съ каждымъ днемъ сильнѣе и сильнѣе приступали въ нему. Вскорѣ послѣ потери сына, густые черные волосы старика начали рѣдѣть, лицо краснѣло, руки тряслись болѣе и болѣе, когда онъ наливалъ стаканъ портвейну. Осборнъ сдѣлалъ предложеніе миссъ Шварцъ, но былъ съ презрѣніемъ отвергнутъ партизанами той леди, которые выдавали ее за молодую отрасль шотландскаго дворянства.
   Мистеръ Осборнъ, женившись, во время оно, на женщинѣ простого сословія, впослѣдствіи дорого заплатилъ ей за это великодушіе съ своей стороны, и перенесъ такое любезное обращеніе и на свою незамужнюю дочь. Она имѣла прекрасный экипажъ и превосходныхъ лошадей,-- распоряжалась за обѣденнымъ столомъ, загруженнымъ великолѣпнымъ серебромъ. Въ распоряженіи ея были: вексельная книга, лакей, всюду слѣдовавшій за нею въ ея прогулкахъ,-- безграничный кредитъ, поклоны и комплименты лондонскихъ купцовъ, вообще всѣ принадлежности богатой наслѣдницы; но при всемъ томъ время тянулось для нея самымъ жалкимъ образомъ. Пріемыши въ воспитательномъ домѣ, бѣднѣйшія дѣвчонки изъ людскихъ были гораздо счастливѣе молоденькой Джэйнъ Осборнъ.
   Фредерикъ Буллокъ, изъ банкирскаго дома Буллока и Голкера, женился на Мери Осборнъ. По смерти Джоржа, онъ настаивалъ, чтобъ половина состоянія стараго джентльмена была передана дочери его Мери, и не иначе, какъ на этихъ условіяхъ, соглашался "подчеркнуться" (собственное выраженіе Фредерика). Осборнъ отвѣчалъ на это, что онъ согласенъ дать Фреду за дочерью никакъ побольше двадцати тысячъ. Или двадцать тысячъ и дочь, или ничего и убирайся!" Мистеръ Буллокъ, котораго надежды, съ устраненіемъ Джоржа отъ наслѣдства, находились въ цвѣтущемъ положеніи, послѣ такого замѣчанія Осборна, нѣкоторое время, показывалъ видъ, что предполагаемый бракъ состояться не можетъ,-- вслѣдствіе чего старый джентльменъ превратилъ всѣ сношенія съ домомъ Буллока и Голкера, отправился на биржу съ бичемъ и божился, что онъ перепояшетъ имъ спину одного извѣстнаго негодяя, не упоминая, впрочемъ, объ имени его. Пока происходили всѣ эти любезности, Джэйнъ Осборнъ старалась утѣшать сестру свою.
   -- Я всегда говорила тебѣ, Мери, что этотъ Буллокъ не тебя любитъ, а деньги твои, замѣчала Джэйнъ съ соболѣзнованіемъ.
   -- Конечно, вмѣстѣ со мною онъ выбралъ и деньги; но почему же Фредъ не сдѣлалъ этого съ тобою и твоими деньгами? возражала Мери, вздергивая головку.
   Разрывъ, однакожъ, былъ временной только. Отецъ Фреда и старшіе партнёры совѣтовали ему взять за себя Мери даже и съ двадцатью тысячами, половину которыхъ приходилось получить ему при сватьбѣ, а остальную послѣ смерти Осборна, вмѣстѣ съ прочимъ, что прядется на его долю изъ остального имущества стараго джентльмена. Мистеръ Буллокъ послушался и послалъ стараго Голкера къ Осборну съ миролюбивыми предложеніями, въ оправданіе себя представляя, будто бы причиной всѣхъ затрудненій относительно женитьбы былъ отецъ его, Фреда, который и слышать не хотѣлъ о ней, но что самъ онъ постоянно стремился къ своему задушевному желанію. Мистеръ Осборнъ угрюмо принялъ это извиненіе. Но Голкеръ и Буллокъ были изъ числа высшаго аристократическаго круга въ Сити и находились въ связи со всѣмъ дворянствомъ въ Вестъ-Эндѣ. Старикъ Буллокъ имѣлъ полное право говорить: "Мой сынъ, сэръ, изъ дома Голкера, Буллока и Ко: кузина моей дочери -- леди Мери Манго, дочь высокопочтеннѣйшаго принца Кастльмульдскаго". И въ воображеніи мистера Осборна эти громкія фразы представляли домъ его набитымъ "нобльменами". Кончилось тѣмъ, разумѣется, что самолюбивый джентльменъ простилъ молодого Буллока и согласился на бракъ его съ Мери.
   Завтракъ, данный родственниками жениха, составилъ важное событіе на Ганноверъ-скверѣ, гдѣ они жили и куда приглашено было все дворянство Вестъ-Энда. Вотъ перечень нѣкоторыхъ именъ изъ господъ присутствовавшихъ на этомъ завтракѣ: мистеръ Манго и леди Мери Манго, съ милыми юными Гвендолиной и Джиневеръ Манго,-- драгунскій полковникъ Блодайеръ (старшій сынъ изъ дома братьевъ Блодайеръ) и высокопочтеннѣйшая мистриссъ Блодайеръ,-- высокопочтеннѣишій Джоржъ Булеръ, сынъ лорда Леванта, и его супруга, урожденная миссъ Манго,-- лордъ виконтъ Кастльтодди,-- высокопочтеннѣйшій Джемсъ Макъ-Муллъ и мистриссъ Макъ-Муллъ (урожденная миссъ Шварцъ) и прочіе фешіонебльные гости,-- всѣ переженившіеся въ улицѣ Ломбардъ и дѣлавшіе, съ своей стороны, весьма многое для облагороженія Корнгилла.
   Молодые супруги имѣли домъ недалеко отъ Берклей-сквера и небольшую виллу въ Руагамптонѣ, въ колоніи банкировъ. Женская половина фамиліи Фреда держалась того мнѣнія, что женитьбой своей мистеръ Буллокъ сдѣлалъ méssalliance, тѣмъ болѣе, что дѣдушка ихъ былъ членомъ человѣколюбиваго общества, и сами онѣ, чрезъ своихъ мужей, находились въ связи съ нѣкоторыми фамиліями лучшей крови въ Англіи. Но Мери Буллокъ тотчасъ же постаралась изяществомъ въ составленіи своей визитной книжки замѣнить недостатки происхожденія и долгомъ поставила видѣться съ отцомъ и сестрой какъ можно рѣже.
   Но тотъ ошибся бы, кто подумалъ, что она совершенно отошла отъ старика-отца, въ распоряженіи котораго оставались еще многіе десятки тысячъ. Фредъ Буллокъ никогда бы не допустилъ до того. Но чтожь прикажете дѣлать, если Мери, при молодости лѣтъ, неспособна была скрывать свои чувства! Отца и сестру приглашала она только на самыя простенькія домашнія собранія, обращалась съ ними холодно, когда они пріѣзжали къ ней, избѣгала Россель-сквера и даже упрашивала отца оставить это "простонародное мѣсто".... короче сказать, довела дѣло до того, что вся дипломація Фредерика не могла уже исправить ихъ: своимъ вѣтреннымъ неосторожнымъ поведеніемъ Мери Буллокъ уничтожила всякую надежду за дальнѣйшее наслѣдство.
   -- Вотъ какъ ныньче! и Россель-скверъ сталъ уже нехорошъ для мистриссъ Мери! говорилъ старый джентльменъ, возвращаясь съ Джейнъ отъ Буллоковъ послѣ обѣда и поднимай стекла у кареты.-- Она удостоиваетъ приглашать отца и сестру за объѣдки отъ вчерашняго обѣда, чтобъ доставить имъ случай встрѣтиться съ какою нибудь дрянью -- жителями Сити -- между тѣмъ какъ принцевъ, леди и всѣхъ высокопочтеннѣйшихъ бережетъ для себя.... Высокопочтеннѣйшихъ?! Важность какая, подумаешь!... Я простой британскій купецъ, но, право, могъ бы откупить и перекупить всѣхъ этихъ господъ.... Лорды?! диковина большая!... не хотятъ проѣхать на Россель-скверъ?! Да пусть я умру, если только у меня не водится лучшаго вина, если не съумѣю разъиграть фигуру изъ себя, если не могу показать превосходнаго серебра и сдѣлать обѣдъ, какого они никогда не видали на своихъ столахъ.... Пошелъ скорѣе, Джемсъ! мнѣ Россель-скверъ не надоѣлъ еще....
   И, откинувшись, мистеръ Осборнъ громко захохоталъ, а миссъ Джэйнъ оставалось только согласиться съ мнѣніемъ отца о поведеніи сестры ея.
   Когда у Буллоковъ родился первенецъ, Фредерикъ-Августъ-Говардъ-Станли-Деверо Буллокъ, Осборнъ, приглашенный быть крестнымъ отцомъ, послалъ новорожденному золотую чашку, съ двадцатью гинеями внутри, для няньки.
   "Я думаю, вашимъ лордамъ и въ голову не придетъ сдѣлать подобный подарокъ",-- подумалъ-старикъ и отказался присутствовать при цереноніи.
   Роскошь подарка произвела въ домѣ Буллока всеобщее удовольствіе. Мери полагала, что отецъ ея весьма доволенъ ею, а Фредъ яркими красками расписывалъ будущность своего сына и наслѣдника.
   Каждый изъ насъ легко можетъ представить себѣ тѣ мученія, какія испытывала миссъ Джэйнъ Осборнъ, въ своемъ уединеніи, на Россель-Скверѣ, читая газету "Morning-Post", гдѣ имя сестры ея выставлялось безпрестанно, въ отдѣленіи подъ заглавіемъ "фешіонебльныя собранія", и гдѣ она имѣла случаи прочитывать описаніе нарядовъ мистриссъ Буллокъ. Образъ жизни Джэйнъ Осборнъ, какъ мы уже сказали, не допускалъ подобнаго великолѣпія. Существованіе ея тянулось вяло и однообразно. Даже и въ зимнее время она принуждена была вставать до разсвѣта и готовить завтракъ для своего бранчиваго отца, который всѣхъ вытолкалъ бы за двери, еслибъ чай не былъ готовъ въ половинѣ девятаго. Джэйнъ молча садилась противъ старика, прислушиваясь къ шипѣнью самовара и съ трепетомъ поглядывая на отца, который, нахмурившись, читалъ газеты и уничтожалъ свои любимыя тартинки. Въ половинѣ десятаго мистеръ Осборнъ отправлялся въ Сити. По уходѣ отца Джэйнъ предстояло -- безпрестанно бѣгать на кухню и понукать прислугу, выѣзжать изъ дому и входить въ сношенія съ торговцами, которые, впрочемъ, весьма почтительно обходились съ ней,-- оставлять карточки въ знатныхъ, угрюмыхъ, почтенныхъ домахъ друзей, обитающихъ въ Сити,-- и наконецъ сидѣть одинокой въ гостиной, въ ожиданіи посѣтителей, заниматься вязаньемъ или вышиваньемъ, на софѣ, подлѣ часовъ съ Ифигеніей, постукивавшихъ невыносимо печально въ не менѣе печальной комнатѣ. Иногда Джэйнъ снимала чахолъ съ фортепьяно, въ намѣреніи съиграть что нибудь; но инструментъ, какъ нарочно, издавалъ самые унылые и съ трудомъ слышные звуки. Картины Джоржа были вынесены изъ комнаты и запрятаны гдѣ-то въ углу, на чердакѣ; и хотя о покойномъ никогда не заводилось рѣчи, но отецъ и дочь инстинктивно знали, что оба они думаютъ о немъ, и, какъ кажется, довольно часто.
   Въ пять часовъ мистеръ Осборнъ возвращался къ обѣду, проходившему въ молчаніи между отцомъ и дочерью. Изрѣдка только тишина нарушалась угрозами джентльмена, когда ему казалось, что кушанье приготовлено дурно. Впрочемъ, раза два въ мѣсяцъ на обѣдъ къ старику приходили его печальные друзья, равные ему во состоянію и лѣтамъ. То были: старый докторъ Голпъ и его супруга, изъ Блюмсбури-сквера,-- старый мистеръ Фроуаеръ -- помощникъ доктора, изъ Бедфордскихъ Рядовъ, важный человѣкъ, никогда не снимавшіе перчатокъ передъ "дворянствомъ изъ Вестъ Энда",-- старый сержантъ Коффинъ и мистриссъ Коффинъ, а иногда старикъ сэръ Томасъ Коффинъ и леди Коффинъ, съ Бедфордъ-сквера. Сэръ Томасъ, надо замѣтить, былъ знаменитый уголовный судья, и за обѣдами мистера Осборна для него ставилась всегда бутылка лучшаго портвейна.
   Въ свою очередь, вышепоименованные джентльмены, задавали пышные обѣды для джентльмена на Россель-скверѣ. У нихъ составлялись торжественные робберы виста, когда они выходили послѣ дессерта, и экипажи ихъ разъѣзжались не ранѣе половины одиннадцатаго. И тутъ нѣтъ ничего удивительнаго, очень многіе богачи ведутъ подобную жизнь, а мы, ни съ того, ни съ сего, завидуемъ имъ.
   Джэйнъ Осборнъ рѣдко когда удавалось встрѣчать въ домѣ отца человѣка моложе шестидесяти лѣтъ; изъ холостыхъ, только одинъ мистеръ Смиркъ допускался въ отборное общество мистера Осбораа.
   Кажется, что бы могло нарушить монотонность такого печальнаго существованія одинокой дѣвушки; но дѣло вотъ въ чемъ: бѣдняжка Джэйнъ имѣла тайну, которая еще болѣе раздражала угрюмую и гордую натуру старика. Въ связи съ этой тайной находилось имя миссъ Виртъ, у которой былъ кузенъ, весьма искусный портретный живописецъ, когда-то ставившій себѣ въ особенное удовольствіе давать уроки моднымъ дамамъ. Въ настоящее время кузенъ миссъ Виртъ совершенно позабылъ, гдѣ находится Россель-скверъ, но въ 1818 году, когда Джэйнъ пользовалась его уроками, ему было весьма пріятно посѣщать домъ мистера Осборна.
   Кузенъ миссъ Виртъ -- ученикъ Шарпа изъ улицы Фритсъ, человѣкъ поведенія безпорядочнаго, но знатокъ своего дѣла -- отрекомендованный своей родственницей миссъ Джэйнъ, которой рука и сердце, послѣ различныхъ неудачныхъ попытокъ, оставались все еще свободны,-- кузенъ миссъ Виртъ почувствовалъ особенное влеченіе къ этой леди, и, какъ кажется, пользовался съ ея стороны такимъ же сочувствіемъ. Мистеръ Виртъ была повѣренною этой интриги. Не знаю, затѣмъ ли она оставляла комнату, гдѣ наставникъ и ученица занимались живописью, чтобъ доставить имъ случай обмѣняться тѣми клятвами и изъясненіями, которыя никогда не произносятся въ присутствіи третьяго лица,-- не знаю также и того, надѣялась ли миссъ Виртъ на успѣхъ своего двоюроднаго братца въ пріобрѣтеніи богатой купеческой дочки,-- братца, которому она помогала и отъ котораго надѣялась современенъ получить приличное за труды вознагражденіе,-- знаю только, что мистеръ Осборнъ "накрылъ" это дѣло. Однажды, неожиданно возвратясь изъ Сити и войдя въ гостиную съ своей бамбуковой тростью, засталъ онъ тамъ учителя и ученицу съ чрезвычайно блѣдными лицами. Мистеръ Осборнъ вытолкалъ живописца, съ угрозами переломать ему всѣ ребра, а черезъ полчаса прогналъ изъ дому и миссъ Виртъ, выбросивъ съ лѣстницы всѣ сундуки ея, перетоптавъ всѣ картонки и сжимая кулики вслѣдъ за удаляющейся наемной коляскѣ, увозившей гувернантку.
   Джэйнъ Осборнъ послѣ того нѣсколько дней не выходила изъ своей комнаты, и, благодаря этому приключенію, у ней отняли право имѣть компаньонку. Старикъ божился, что не дастъ за нею ни гроша денегъ, если она выберетъ себѣ партію безъ предварительнаго съ нимъ соглашенія. А такъ какъ мистеру Осборну нужно же было имѣть у себя женщину смотрѣть за домомъ, то ему, естественно, не хотѣлось, чтобы Джэйнъ вышла за мужъ. Такимъ образомъ бѣдняжка, волей-неволей, покинула всѣ замыслы по части Купидона. Пока папа ея оставался въ живыхъ, она обрекала себя на тотъ родъ существованія, который мы уже описали, и равнодушно приняла названіе старой дѣвы. Въ тоже время сношенія ея съ сестрой становились рѣже и слабѣе. "Джэйнъ и я вращаемся совершенно въ различныхъ сферахъ, говаривала мистриссъ Буллокъ:-- конечно, я уважаю ее какъ сестру...." а это значитъ.... впрочемъ, нѣтъ: сами объясняйте это выраженіе.

-----

   Мы говорили, кажется, что сестрицы Доббина жили въ прекрасной виллѣ, при которой находились не менѣе прекрасныя оранжереи, восхищавшія маленькаго Джоржа Осборна. Сестрицы Доббина посѣщавшія Амелію, заѣзжали иногда на Россель-скверъ, чтобъ повидаться со своей старинной знакомкой миссъ Осборнъ. Я полагаю, что посѣщенія эти производились но желанію брата ихъ, майора, который, какъ воспріемникъ и опекунъ сына Эмми, все еще надѣялся, что, рано или поздно, дѣдушка умилостивится и признаетъ въ немъ своего родного внука.-- Сестрицы Доббина повѣдали миссъ Осборнъ, въ какомъ положеніи находятся дѣла Амеліи, сообщили, какъ она проживаетъ съ отцомъ своимъ и матерью, какъ они бѣдны,-- удивлялись, что могли найти такіе люди, какъ, напримѣръ, братъ ихъ и любезный капитанъ Осборнъ въ этой тщедушной Эмми, которая и теперь такая же плакса, какою была прежде. Зато маленькой сынокъ мистриссъ Осборнъ -- прелесть что за мальчикъ! подобнаго ему онѣ, миссъ Доббинъ, и не видывали....
   Однажды, послѣ усильныхъ просьбъ сестрицъ Доббина, Амелія рѣшилась отпустить маленькаго Джоржа провести денекъ къ ихъ виллѣ. Большую часть этого дна Эмми просидѣла за письмомъ къ майору Доббину. Она поздравляла его съ новостью, которую ей передали его сестрицы, молилась объ его благополучіи и счастіи, благодарила его за тысячи тысячъ нѣжныхъ услугъ и доказательствъ постоянной дружбы къ ней въ ея несчастіи и скорби, сообщала о маленькомъ Джоржѣ, что въ этотъ самый день онъ гоститъ у его сестеръ на дачѣ. Въ заключеніе письма Эмми подписалась признательнымъ другомъ майора, Амеліей Осборнъ. Она не упоминала имени Глорвины, но, говоря о ней, называла ее молодой супругой майора и прописывала эти слова курсивами. Слухи о женитьбѣ Доббина отстранили скромность, которую Амеліи, обыкновенно, соблюдала въ отношеніи къ нему. Она отъ души радовалась, что ей представился случай высказать, какъ нѣжно и искренно уважаетъ она Уальяна.
   Въ тотъ вечеръ, когда Джоржъ, упоенный восторгомъ, доставленнымъ ему прогулкой, возвратился домой, Эмми увидѣла у него на шеѣ золотую цѣпочку и часы. Онъ сказывалъ, что это подарокъ какой-то старой леди, нехорошей собою, и что когда она дарила ему часы, то плакала и безпрестанно цаловала его,-- но что леди не понравилась ему. Зато Джоржу очень понравился виноградъ; а что всего больше ему нравится -- такъ это мама. Амелія смутилась. Робкая душей, она почувствовала ужасъ, когда услышала, что родственники отца ребенка видѣли его.
   Миссъ Осборнъ возвратилась домой къ обѣду. Въ этотъ день мистеру Осборну удалась въ Сити одна выгодная спекуляція, и онъ находился въ весьма хорошемъ расположеніи духа -- до того, что удостоилъ замѣтить необыкновенное волненіе миссъ Осборнъ и спросить: "что это значитъ, миссъ Осборнъ? что съ вами сдѣлалось?"
   -- О, сэръ, сказала Джэйнъ, заливаясь слезами: -- я видѣла маленькаго Джоржа. Онъ удивительно хорошъ собой,-- и какъ похожъ на него, еслибъ вы знали!
   Старый джентльменъ ни слова не сказалъ на это, только вспыхнулъ и затрепеталъ.
  

ГЛАВА XLIII.

ЧИТАТЕЛЮ ПРИХОДИТСЯ ОБОГНУТЬ МЫСЪ ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ.

   Удивленному читателю предстоитъ перенестись теперь за десять тысячъ миль, на военную станцію Бундль-гунчъ, въ Мадрасскомъ округѣ нашихъ индѣйскихъ владѣній, гдѣ стоялъ нашъ храбрый волнъ, подъ командой отважнаго полковника сэра Микеля о'Доуда. Время мало измѣняло этого бодраго офицера, какъ и вообще имѣетъ оно весьма незначительное вліяніе на людей, одаренныхъ хорошими желудками, хорошимъ характеромъ, и которыхъ умъ не слишкомъ много утомляется. Полковникъ превосходно владѣетъ ножомъ и вилкой за завтракомъ и также ловко употребляетъ ихъ за обѣдомъ,-- покуриваетъ свой гукахъ послѣ каждаго стола, пыхтятъ и съ тѣмъ же хладнокровіемъ выслушиваетъ свою ворчаливую супругу, съ какимъ переносилъ онъ огонь подъ Ватерлоо. Зной индѣйскаго неба и старость не уменьшили ни дѣятельности, ни краснорѣчія потомка фамиліи Малони и Моллой. Миледи о'Доудъ, наша старинная знакомка, и въ Мадрасѣ вела себя какъ дома, въ Брюсселѣ, на квартирѣ какъ и въ палаткѣ. Въ походѣ ее можно было видѣть во главѣ полка возсѣдающею на хребтѣ слона -- видъ величественный, великолѣпный! И, тоже на слонѣ, она нерѣдко отправлялась на охоту противъ тигровъ. Тамошніе принцы, принимая ее въ нишахъ своихъ зенкановъ, предлагали ей и сестрѣ ея Глорвивѣ шали и драгоцѣнные камни, которые полковница о'Доудъ не удостоивала, однакожь, принять. Гдѣ бы она ни появлялась, часовые отдавали ей честь, и миледи отвѣчала на ихъ салютъ съ достоинствомъ поистинѣ воинскимъ. Въ Мадрасскомъ президенствѣ леди о'Доудъ считалась одной изъ знатнѣйшихъ дамъ; ссора ея съ леди Смитъ, женою сэра Миноса Смита, младшаго судьи, нѣкоторымъ памятна и теперь еще. Полковница о'Доудъ изволила замѣтить леди Смитъ, что она и связываться не хочетъ съ мирными гражданками. Даже въ настоящую минуту, черезъ двадцать-пять лѣтъ, многіе не забыли, какъ полковница о'Доудъ выплясывала джигъ въ губернаторскомъ домѣ, гдѣ она затанцовала до полу-смерти двухъ адъютантовъ, майора мадрасской кавалеріи и двухъ джентльменовъ гражданской службы; она плясала бы еще долѣе, еслибъ майоръ Доббинъ не убѣдилъ ее итти къ ужину: lassata nondum satiata recessit.
   Дѣйствительно, Пегги o'Доудъ нисколько не измѣнилась: она по прежнему была добра и на словахъ и на дѣлѣ, пылка -- въ характерѣ, ревностна -- въ приказаніяхъ, командиръ -- надъ Михелемъ, драконъ -- между полковыми дамами, мать -- для молодыхъ людей, на которыми ухаживала во время ихъ болѣзни, защищала ихъ въ проступкахъ, и съ которыми постоянно находилась въ короткихъ отношеніяхъ. Жоны субалтернъ-офицеровъ и капитановъ (майоръ не былъ женатъ) составляли противъ леди о`Доудъ заговоръ одинъ за другимъ. Онѣ поговаривали, что Глорвина черезчуръ много важничаетъ, и что сама Пегги вовсе некстати иногда рисуется своей особой. Она вмѣшалась въ разныя собранія, которыя учредила мистриссъ Киркъ, и насмѣшками своими принудила всѣхъ молодыхъ людей отстать отъ нея, доказавъ имъ, что женѣ солдата вовсе не приходится говорить поученія, что мистриссъ Киркъ гораздо лучше поступила бы, еслибъ принялась починивать старое платье мужа, и что еслибъ полкъ дѣйствительно нуждался въ поученіяхъ, такъ у нея, полковницы о'Доудъ, есть превосходнѣйшія сочиненія по этой части -- именно дядюшки ея декана. Далѣе -- наша Пегги сразу прекратила волокитство лейтенанта Стоббля за женой лекаря, приступивъ къ нему съ требованіемъ уплаты денегъ, которыя онъ занялъ у нея, и до тѣхъ поръ не отставала отъ Стоббля, пока онъ не прекратилъ своей интрижки и не уѣхалъ въ Капъ на излеченіе. Съ другой стороны, мистриссъ о'Доудъ прикрыла и пріютила мистриссъ Поски, убѣжавшую однажды, ночью, изъ своей бунгало, отъ преслѣдованій мужа, окончившаго вторую бутылку водки; а впослѣдствіи Пегги избавила мастера Поски отъ delirium tremens и совершенно отучила отъ пьянства. Однимъ словомъ, леди о'Доудъ, была лучшій утѣшитель въ несчастіи и самый тягостный другъ въ благополучіи. Она постоянно имѣла хорошее мнѣніе о своей собственной персонѣ и непреодолимую рѣшимость поступать по своему.
   Мистрисгъ Пегги непремѣнно хотѣла выдать сестру свою Глоринву за стариннаго нашего пріятела майора Доббина. Мистриссъ о'Доудъ очень хорошо знала всѣ надежды Уильяма, цѣнила всѣ превосходные черты его характера и раздѣляла то уваженіе, которымъ онъ пользовался между своими сослуживцами и подчиненными. Глорвина -- прекрасная, съ розовыми щочками, черноволосая, съ голубыми глазами, умѣвшая ѣздить верхомъ и съиграть сонату -- казалась именно тѣмъ самымъ существомъ, которому предназначалось составятъ счастіе Доббина, и гораздо надежнѣе, нежели слабодушной Амеліи, которою Доббинъ былъ очень занятъ.
   -- Взгляните-ка на Глорвину, когда она входитъ къ комнату, говаривала Пегги о'Доудъ: -- и сравните ее съ мистриссъ Осборнъ, которая не въ состояніи покликать гуся. Она окажется вполнѣ достойною васъ, майоръ. Вы же человѣкъ смирный, и потому, конечно, захотите, чтобъ кто нибудь и что нибудь говорилъ по временамъ для васъ и за васъ.... Хотя -- позвольте мнѣ замѣтить намъ -- въ Глорвинѣ и не течетъ кровь Малони или Моллой, но все же фамилія ея весьма старинная, и каждый нобльменъ будетъ гордиться, женившись на ней.
   Надо признаться, что прежде чѣмъ мистриссъ о'Доудъ рѣшилась привести намѣреніе свое въ исполненіе, Глорвина всюду расточала своя ласки. Она разъ какъ-то старалась выйти замужъ въ Дублинѣ; и кто знаетъ, сколько разъ желаніе это являлось въ Керкѣ, Килларни и Маллоу! Она кокетничала со всѣми холостыми офицерами въ своемъ отечествѣ и со всѣми выгодными помѣщиками. Ей не разъ предстояло выйти замужъ въ Ирландіи, кромѣ пастора въ Батѣ, который такъ дурно обошелся съ нею. Глорвина всѣми силами старалась завлечь капитана остъ-индскаго корабля и главнаго его помощника. Въ правительствѣ каждаго приводила она въ восхищеніе, и каждый танцовалъ съ нею,-- никто, однакожь, не сдѣлалъ предложеніе. Двое юныхъ субалтернъ-офицеровъ и двое безбородыхъ гражданъ вздыхали по Глорвинѣ; но она отказала имъ наотрѣзъ. Дѣвицы гораздо моложе Глорвины вышли замужъ прежде ея. Чтожь дѣлать! на свѣтѣ есть иного женщинъ -- прекрасныхъ женщинъ -- которыхъ фортуна обходитъ словно ненарокомъ. Онѣ влюбляются съ величайшимъ великодушіемъ, ѣздятъ верхомъ и прогуливаются едва ли не съ половиной офицеровъ всей арміи, а только станутъ приближаться къ сорока -- глядь, миссъ о'Грэди -- все таже миссъ о'Грэди. Глорвина утверждала, что еслибъ не несчастная ссора о'Доудъ съ женой судьи, она давно бы соединила свою судьбу съ старымъ мистеромъ Чутни, начальникомъ гражданской службы въ Мадрасѣ, впослѣдствіи женившемся на тринадцатилѣтней миссъ Долби, только что возвратившейся изъ одного европейскаго пансіона, и который -- т. е. мистеръ Чутни -- непремѣнно хотѣлъ сдѣлать предложеніе ей, миссъ Глорвинѣ.
   Хотя леди о'Доудъ и миссъ Глорвина ссорились безчисленное множество разъ на день изъ за совершенныхъ пустяковъ, и хотя только терпѣніе полковника могло переносить ихъ шумъ -- другой на его мѣстѣ давно бы вышелъ изъ себя -- при всемъ томъ, въ этомъ пунктѣ -- т. е. въ отношеніи похода противъ сердца майора -- сестрицы ваши както сошлись: обѣ онѣ положили между собою -- не давать Доббину покоя, пока конецъ не увѣнчаетъ ихъ общаго дѣла. И Глорвина, не убоявшаяся сорока или пятидесяти прежнихъ пораженій, сдѣлала пятьдесятъ-первый приступъ. Она безпрерывно пѣла Уильяму ирландскія мелодіи, часто и патетически упрашивала его пойти съ нею въ бесѣдку,-- такъ патетически, что врядъ ли нашелся бы хоть одинъ человѣкъ и съ самою малою долею чувства, который отказался бы отъ такого предложенія. Глорвина не уставала спрашивать майора, неужли печаль помрачила его юные дни, и во всякое время, какъ Десдемона, готова была плакать при его разсказахъ о походахъ и перенесенныхъ имъ опасностяхъ. Разнесся слухъ, что нашъ честный и добрый другъ, въ уединеніи, услаждалъ себя игрой на флейтѣ: Глорвина, принявъ это къ свѣдѣнію, при первомъ случаѣ постаралась упросить Уильяма съиграть съ ней дуэтъ. И они играли дуэты не разъ. И Пегги о'Доудъ при этомъ случаѣ постоянно оставляла комнату, гдѣ молодые люди занимались музыкой. Далѣе -- Глорвина заставила майора сопутствовать ей въ ея утреннихъ прогулкахъ; и всѣ видѣли, какъ они выѣзжали и возвращались. Глорвина то-и-знай отправляла къ Доббину записки, въ которыхъ просила у него книгъ, и возвращала книги съ отмѣтками карандашомъ; а отмѣткамъ подвергались, обыкновенно, мѣста юмористическія или патетическаго свойства. Глорвина заимствовалась у майора лошадьми, слугами и паланкиномъ. Послѣ всего этого, нисколько не удивительно, что въ публикѣ распространился слухъ, предрекавшій близость брачнаго союза миссъ Глорвины и майора Доббина. Нимало не удивительно Также, что сестры Уильяма сладко мечтали о предстоящемъ имъ счастіи имѣть невѣстку.
   Доббинъ же, несмотря на осаду, которую вели противъ него, оставался очень спокоенъ. На шутки своихъ молодыхъ товарищей по поводу необыкновеннаго вниманія къ нему Глорвины, Уильямъ обыкновенно отвѣчалъ смѣхомъ.
   -- Фуй! какъ это можно! говорилъ онъ.-- Она набиваетъ себѣ руку въ этомъ дѣлѣ, больше ничего! практикуется надо мной, точно также, какъ практикуется за фортепьяно мистриссъ Тозеръ, это потому-только, что этотъ инструментъ самый удобный на нашей станціи.
   И Доббинъ продолжалъ, со всею покорностію, прогуливаться съ миссъ Глорвиной, писать ноты и стихи въ ея альбомы и играть съ нею, по временамъ, въ шахматы. Чтожь касается до сэра Микеля о'Доуда, то, хотя леди его купно съ сестрицей и не разъ приступали къ нему, чтобъ онъ принудилъ майора открыться Глорвинѣ въ любви и тѣмъ прекратить мученія бѣдной, несчастной дѣвицы,-- старый воинъ рѣшительно отказался участвовать въ ихъ заговорѣ.
   -- Мнѣ-то какое дѣло! майоръ уже не ребенокъ и самъ понимаетъ вещи не хуже моего, говорилъ сэръ Микель.-- Понадобится ему жена -- самъ обратится къ вамъ съ просьбой.
   Иногда же полковникъ о'Доудъ обращалъ слова заговорщицъ въ шутку, замѣчая, что Доббинъ слишкомъ молодъ еще, чтобъ держать собственное хозяйство, или "что майоръ писалъ объ этомъ предметѣ домой и, вѣроятно, ждетъ позволенія своей мама." Сэръ Микель шелъ еще и далѣе: будучи глазъ на глазъ съ Уильямомъ, онъ предостерегалъ его и подтрунивалъ надъ нимъ.
   -- Смотри, Добъ, не зѣвай: противъ тебя затѣвается что-то недоброе. Моя леди выписала изъ Европы коробку платья; къ ней есть и для Глорвины одно -- розовое, атласное.... Берегись, чтобъ этотъ атласъ не кончилъ дѣла, Добъ!... Женщины таковы ужъ: коли не беретъ силой, такъ возьмутъ атласомъ...
   Но ни красота, ни мода не могли побѣдить нашего героя. Доббинъ создалъ себѣ идеалъ женщины, но онъ не имѣлъ ни малѣйшаго сходства съ миссъ Глорвиной въ розовомъ атласѣ. Кроткая, маленькая женщина къ черномъ платьѣ, съ большими глазами, каштановыми волосами, большею частію молчаливая, только изрѣдка вступавшая въ разговоръ, т то голосомъ, нисколько не похожимъ на голосъ миссъ Глорвины, нѣжная молодая мать, воспитывающая малютку и съ улыбкой упрашивающая майора взглянуть на своего питомца,-- съ розовыми щечками, дѣвица, безпечно распѣвающая, къ комнаткѣ на Россель-скверѣ, или облокотившаяся на руку Джоржа Осборна, съ непритворною чувствомъ счастья и любви -- вотъ какое изображеніе, и днемъ и ночью, представлялось честному майору. Очень можетъ быть, что Амелія и не походила на этотъ портретъ, созданный Уильямомъ. Въ Англіи, у сестеръ Доббина была книжка съ модными картинками, которую Уильямъ похитилъ, такъ какъ ему показалось, будто дама, изображенная на картинкѣ, имѣла большое сходство съ мистриссъ Осборнъ. Мнѣ случилось увидѣть эту книжку, и я, признаюсь, не нашелъ къ ней ни чего особеннаго, исключая фигуръ, въ платьяхъ съ высокими таліями, съ безжизненными кукольными лицами. И позволительно предположить, что сантиментальная Амелія мистера Доббина была не болѣе, какъ одна изъ этихъ глупыхъ маленькихъ картинокъ, которыя онъ такъ лелѣялъ. Но чѣмъ разувѣрить влюбленнаго человѣка? счастливѣе ли онъ будетъ, когда увидитъ и сознается въ своемъ заблужденіи? Доббинъ именно находился подъ такимъ страннымъ вліяніемъ. Онъ не хвасталъ передъ друзьями своими сокровенными чувствами, но не терялъ черезъ нихъ ни натуральнаго вкуса, ни аппетита. Голова Уильяма покрылась просѣдью; но чувства, съ тѣхъ поръ, какъ мы видѣли его въ послѣдній разъ, нисколько не измѣнились, не устарѣли; любовь его по прежнему свѣжа, какъ воспоминанія возмужалаго человѣка о протекшихъ дняхъ юности.
   Мы уже сказали, какимъ образомъ двѣ сестрицы Доббина и Амелія, корреспонденты майора въ Европѣ, отправляли ему письма изъ Англіи. Въ одномъ изъ этихъ писемъ мистриссъ Осборнъ, съ искренностію и восторгомъ, поздравляла майора съ приближающимся его бракосочетаніемъ съ миссъ о'Доудъ.
   "Ваши сестрицы только что навѣстили меня -- писала Амелія -- я сообщили мнѣ интересную новость, при которой я прошу васъ примять мое самое искреннее поздравленіе. Надѣюсь, что молодая леди, съ которою, какъ я слышала, вамъ предстоитъ соединиться, во всѣхъ отношеніяхъ окажется достойною того, кто самъ представляетъ собой олицетворенную доброту и кротость. Бѣдной вдовѣ остается только возсылать свои молитвы и чистосердечныя желанія о вашемъ благополучіи! Джоржъ посылаетъ любовь своему крестному папа и надѣется, что вы не забудете его. Я разсказываю ему, что вы готовитесь соединиться другими узами, съ тою, которая вполнѣ заслуживаетъ всю вашу любовь, но что хотя эти узы и должны, по всѣмъ вѣроятностямъ, быть сильнѣйшія и священѣйшія и отстранятъ отъ себя всѣ остальныя,-- при всемъ томъ мы надѣемся, что для бѣдной вдовы и маленькаго ребенка, которыхъ вы защищали и любили, всегда найдется уголокъ въ вашемъ сердцѣ."
   Это письмо, прибывшее изъ Англіи на томъ же кораблѣ, который привезъ для леди о'Доудъ коробку изъ модныхъ магазиновъ Лондона, само собой разумѣется, Доббинъ вскрылъ прежде всѣхъ другихъ посылокъ. Но оно произвело на майора такое впечатлѣніе, что Глорвина, ея розовое атласное платье и все касающееся до нея представилось Уильяму въ самомъ мрачномъ свѣтѣ. Доббинъ проклиналъ болтовню женщинъ, и вообще весь женскій полъ. Въ тотъ день, малѣйшая бездѣлица приводила его въ досаду, парадъ казался несносно скученъ, жаръ -- невыносимъ, неумолкаемый говоръ молодежи за общимъ столомъ -- болѣе чѣмъ когда либо, нелѣпъ. Какая нужда была ему, человѣку, идущему по большой дорогѣ къ сорока годамъ жизни,-- какая надобность майору до того, сколько паръ дупелей застрѣлилъ лейтенантъ Смитъ,-- или что нибудь подовое! Общія шутки заставляли его краснѣть; Доббинъ былъ старъ для того, чтобъ слушать насмѣшки, разсыпаемыя лекарскимъ помощникомъ и вообще всей молодежью,-- насмѣшки, надъ которыми старикъ о'Доудъ, съ лысой головой и раскраснѣвшимся лицомъ, хохоталъ съ большой охотой. Старикъ слушалъ эти шутки тридцать лѣтъ, самъ Доббинъ слушалъ ихъ пятнадцать лѣтъ.... И, въ добавокъ, послѣ скуки общаго стола, ссоры, сплетни, брань и насмѣшки полковыхъ леди! О, это невыносимо!...
   "О, Амелія. Амелія!-- думалъ Уильямъ: -- и ты, которой я оставался постоянно вѣренъ,-- и ты упрекаешь меня! Конечно, это потому, что ты не можешь чувствовать за меня, не можешь понять, не можешь узнать этой скучной, тягостной жизни, которую я влачу!... И вотъ награда мнѣ за мою преданность къ тебѣ, за мое обожаніе: ты посылаешь благословенія на мою женитьбу -- и съ кѣмъ же? съ этой кокеткой ирландской дѣвой!!... О, Амелія! за что ты меня обижаешь!?"
   И бѣдный Уильямъ чувствовалъ, какъ сердце его обливалось кровью при такой скорби,-- чувствовалъ, что теперь онъ, болѣе чѣмъ котла нибудь, несчастенъ и одинокъ. Ему ничего не стоило навсегда раздѣлаться съ жизнью и житейскими суетами: такъ безполезна и неудовлетворительна была борьба, такъ нерадостно и мрачно казалось ему будущее! Вся ночь прошла въ безсонницѣ и въ замыслахъ отправиться домой. Письмо Амеліи тяготѣло надъ Доббиномъ. Ни вѣрность его, Уильяма, ни постоянная, истинная страсть -- не могли возбудить въ душѣ ея сочувствія! Она какъ будто вовсе не видала, что онъ любилъ ее.
   Бросившись въ постель, Доббинъ продолжалъ мысленно укорять Эмми: "Праведный Боже! Амелія! неужли ты не знаешь, что во всемъ бѣломъ свѣтѣ я -- одинъ только я -- любилъ тебя.... А ты какъ камень холодна ко мнѣ,-- ты, которой посвящены были мѣсяцы и мѣсяцы заботъ во время болѣзни твоей и печали!... И ты съ улыбкой на лицѣ говоришь мнѣ послѣднее прости и забываешь меня прежде чѣмъ дверь навсегда затворилась за нами!"
   Слуги майора съ удивленіемъ смотрѣли на своего господина, прежде столько хладнокровнаго и спокойнаго, а теперь разстроеннаго и убитаго горемъ. Пожалѣла ли бы Амелія о Доббинѣ, еслибъ увидѣла его въ такомъ положеніи?... Онъ перечитывалъ нѣсколько разъ всѣ письма, въ разное время полученныя отъ мистриссъ Осборнъ, перечитывалъ дѣловыя записки, касающіяся маленькаго капитала, который, какъ увѣрялъ Эмми нашъ другъ и пріятель, оставленъ ей мужемъ,-- перечитывалъ коротенькія пригласительныя записки,-- перечитывалъ каждое слово Амеліи, когда либо написанное къ нему... Какъ холодны, приторно ласковы, какъ безнадежны, самолюбивы были эти письма!...
   И еслибъ въ это время нашлась вблизи Доббина добрая, нѣжная душа, которая могла бы проникнуть въ это безмолвное, великодушное сердце и оцѣнить его,-- кто знаетъ, можетъ быть, владычество Амеліи надъ Уильямомъ прекратилось бы навсегда, и привязанность его обратилась бы на другой, болѣе чувствительный предметъ. Но, какъ на зло, кромѣ Глорвины въ кудрявыхъ локонахъ, у майора Доббина не имѣлось подъ рукой ни одной знакомой женской души, съ которою онъ могъ побесѣдовать откровенно. Съ этой дѣвицей онъ, правда, былъ довольно фамильяренъ, но она -- вѣтренная молодая женщина -- думала только объ одномъ кокетствѣ -- самое тщеславное и безнадежное стремленіе, особливо принимая въ разсужденіе средства, которыми обладала миссъ Глорвина. Она завивала свои волосы и показывала плечи съ такой заботливостью, какъ будто хотѣла этимъ спросить Доббина "видали ли вы когда такіе чудные локоны и такой бѣлизны плечи?" Улыбаясь Уильяму, миссъ Глорвина искусно умѣла выказать крѣпость своихъ зубовъ. Несмотря на все это, Доббинъ оставался равнодушенъ къ этимъ прелестямъ.
   Вскорѣ послѣ прибытія коробки съ модными платьями, а даже можетъ быть въ честь этого прибытія, леди о'Доудъ и подчиненныя ей дамы давали балъ военнымъ и статскимъ остъ-индской компаніи; Глорвина рисовалась въ своемъ очаровательномъ розовомъ атласномъ платьѣ; но майоръ, также присутствовавшій на балѣ, печально ходилъ изъ комнаты въ комнату, и не помышляя о существованіи розоваго платья. Глорвина неистово проносилась передъ нимъ, танцуя съ молодыми офицерами, а Уильяму и на мысль не приходило ревновать ее! Онъ даже не сердился за то, что кавалерійскій капитанъ Бангльсъ повелъ ее къ ужину. Итакъ, ни ревность, ни розовое платье, ни бѣлыя плечики Глорвины не могли тронуть Доббина; а у нея, бѣдняжки; только это и было.
   Такимъ образомъ, и майоръ Доббинъ и миссъ Глорвина служатъ живымъ примѣромъ тщеславія этой жизни; и тотъ и другая желали совершенно невозможнаго для нихъ. Видя неудачу, Глорвина плакала съ досады. Она, по собственному сознанію, расчитывала на нашего пріятеля болѣе, чѣмъ на кого либо.
   -- Это сокрушитъ мое бѣдное сердце... да Пегги! непремѣнно сокрушитъ, говорила Глорвина сестрѣ своей, въ минуту дружеской откровенности.-- Посмотри, теперь на всѣхъ моихъ платьяхъ придется уничтожить запасъ: я въ нихъ какъ скелетъ выгляжу.
   А для майора между тѣмъ было рѣшительно равно -- полна ли Глорвина, или худощава, весела или печальна, сидитъ верхомъ на лошади или на табуреткѣ передъ фортепьяно. Полковникъ о'Доудъ, покуривая трубку и прислушиваясь къ этимъ жалобамъ, догадывался, что слѣдующая коробка изъ Лондона будетъ съ черными платьями для Глори, и при этомъ разсказалъ однажды таинственную повѣсть объ одной ирландской леди, умершей съ печали при потерѣ мужа, котораго у нея, однакожъ, не имѣлось.
   А между тѣмъ изъ Европы пришелъ драгой корабль и опять привезъ письма, между которыми находились и на имя Доббина. Глядя на безчисленныя приписки и надписи, онъ тотчасъ узналъ руку своей сестры, которая испещряла письма до нельзя, помѣщала въ нихъ всѣ возможныя дурныя новости, бранила брата и дѣлала ему наставленія съ чистосердечіемъ и откровенностью сестры, и всегда наводила на Уильяма, на цѣлый день тоску, когда онъ прочитывалъ одно изъ ее посланій. Поэтому-то безцѣнный Уильямъ не торопился вскрывать ихъ, откладывалъ въ сторону и ожидалъ особенно благопріятныхъ часовъ расположенія духа, чтобъ приступить къ чтенію писемъ. Двѣ недѣли назадъ, онъ самъ писалъ къ сестрѣ и выговаривалъ за тѣ нелѣпыя вѣсти, которыя она сообщала мистриссъ Осборнъ, написалъ также и къ послѣдней, разувѣряя ее въ ложныхъ слухахъ относительно своей близкой женитьбы.
   Спустя дня три послѣ присылки новыхъ писемъ отъ сестрицы, майоръ проводилъ весьма пріятный вечеръ въ домѣ полковницы о'Доудъ. Глорвина замѣтила Уильяму, что онъ сегодня съ особеннымъ вниманіемъ и удовольствіемъ выслушалъ "Встрѣчу за водахъ", "Мальчика пѣвца" и нѣсколько другихъ мелодій (на самомъ же дѣлѣ, Доббинъ съ вниманіемъ и удовольствіемъ прислушивался къ вою шакаловъ почти подлѣ самого дома). Майоръ съигралъ съ миссъ Глорвиной партію въ шахматы (криббачъ предоставили лекарю и леди о'Доудъ) и въ обыкновенное время возвратился домой, гдѣ первый предметъ, поразившій Уильяма и какъ бы упрекавшій его, было письмо его сестры. Доббинъ рѣшился приняться за каракульки отсутствующей родственницы....
   Прошло уже съ часъ времени послѣ того, какъ майоръ оставилъ домъ полковника. Сэръ Микель спалъ сладкимъ сномъ,-- Глорвина заключала свои локоны въ безчисленное множество лоскутковъ бумажки, леди о'Доудъ отправилась въ постель, завернувшись въ кисейное покрывало, повсюду распространялась мертвая тишина, какъ вдругъ часовой у воротъ главнокомандующаго окликнулъ пробирающуюся скорыми шагами фигуру человѣка, ясно выказывающуюся при лунномъ свѣтѣ. Это былъ -- майоръ Доббинъ. Блѣдный, разстроенный, прошелъ онъ мимо часового и остановился передъ окнами спальни полковника.
   -- О`Доудъ!... сэръ Микель!... Полковникъ! кричалъ Уильямъ.
   -- Боже праведный! майоръ! воскликнула Глорвина, высунувъ изъ окна бумажную головку.
   -- Что съ тобой, Добъ, мой другъ? спросилъ полковникъ, думая, что гдѣ нибудь пожаръ на станціи, или полученъ экстренный приказъ изъ главной квартиры.
   -- Я долженъ.... мнѣ нуженъ отпускъ. Я долженъ ѣхать въ Англію: самыя важныя частныя дѣла требуютъ моего присутствія, проговорилъ Доббинъ.
   -- "Что такое случилось?" -- подумала Глорвина, затрепетавъ всѣми папильотками.
   -- Я долженъ ѣхать.... теперь.... сейчасъ, продолжалъ Доббинъ.
   Полковникъ всталъ, съ тѣмъ, чтобъ объясниться съ майоромъ.
   Въ post scriptum письма миссъ Доббинъ заключался параграфъ слѣдующаго содержанія: "Вчера я заѣзжала къ старинной нашей пріятельницѣ мистриссъ Осборнъ. Что можетъ быть хуже мѣста, въ которомъ она живетъ! Мистеръ Седли, судя по мѣдной дощечкѣ надъ дверьми его хаты, торгуетъ углемъ. Маленькій мальчикъ, крестникъ твой, прекрасный ребенокъ, чрезвычайно смѣлый и съ сильной наклонностью къ настойчивости и самовольству. По твоему желанію, мы не оставляемъ его нашимъ вниманіемъ и недавно отрекомендовали его теткѣ, миссъ Джэйнъ Осборнъ; и онъ очень понравился ей. Быть можетъ, дѣдушка Джоржа -- не банкрутъ, который, мимоходомъ сказать, начинаетъ терять разсудокъ, но мистеръ Осборнъ, сжалится надъ ребенкомъ твоего друга, а его преступнаго и самовольнаго сына. Амелія, какъ кажется, не противъ этого. Вдова теперь утѣшилась и въ скоромъ времени надѣется выйти замужъ за одного почтеннаго джентльмена -- мистера Бинни, священника Бромптовскаго прихода. Партія довольно бѣдная. Впрочемъ, чтожь дѣлать! мистриссъ Осборнъ замѣтно старѣетъ, въ волосахъ ея показывается сѣдина: но, вообще говора, она не унываетъ. Твой маленькій крестникъ въ нашемъ домѣ забываетъ отъ восторга все на свѣтѣ. Мама цалуетъ тебя вмѣстѣ съ признательной твоей сестрой

Анной Доббинъ."

  

ГЛАВА XLIV.

МЕЖДУ ЛОНДОНОМЪ И ГЭМПШЭЙРОМЪ.

   Фамильный домъ нашихъ друзей Кроули, на улицѣ Гантъ, въ Лондонѣ, все еще держалъ на фронтонѣ своемъ огромный гербъ, выставленный, въ знакъ траура, по кончинѣ, сэра Питта Кроули. Впрочемъ, эта эмблема скорби, роскошью своей и пышностью узоровъ, придавала болѣе веселый, нежели печальный видъ наружности дома, который со времени кончины баронета мало по малу принималъ блестящій видъ. Закоптѣлая штукатурка покрылась ослѣпительной бѣлизной, старые бронзовые львы у колокольчика были прекрасно вызолочены; перилы у крыльца -- выкрасили. Такимъ образомъ, самый угрюмый домъ на улицѣ Гантъ сдѣлался самымъ веселымъ во всемъ кварталѣ, прежде чѣмъ зеленые листья Гэмпшэйра замѣнились желтыми въ аллеѣ усадьбы Кроули,-- аллеѣ, по которой старый сэръ Питтъ прошелъ въ послѣдній разъ.
   Около этого дома очень часто появлялись: маленькая женщина въ маленькой коляскѣ и старая дѣва съ маленькимъ мальчикомъ. Послѣдняя изъ этихъ дамъ называлась миссъ Бриггсъ, и съ ней былъ маленькій Раудонъ. Ей поручалось присматривать за внутренней передѣлкой дома сэра Питта, наблюдать за женщинами, которыя занимались шитьемъ занавѣсей, шторъ и другихъ подобныхъ необходимыхъ украшеніи,-- перешарить и перечистить всѣ комоды и шкафы, набитые разной рухлядью двухъ покойныхъ леди Кроули, и наконецъ сдѣлать подробную опись фарфору, хрусталю и другимъ принадлежностямъ, наваленнымъ въ чуланахъ и сараяхъ.
   Мистриссъ Раудонъ была главной распорядительницей надъ всѣми перемѣнами, съ уполномочіемъ отъ сэра Питта продавать, вымѣнивать, конфисковать и покупать мебель. Ребекка восхищалась этимъ порученіемъ, такъ какъ оно давало полный просторъ ея вкусу и изобрѣтательности. Возобновленіе дома совершенно окончилось, когда сэръ Питтъ пріѣхалъ въ ноябрѣ повидаться съ своими нотаріусами и когда провелъ почти недѣлю въ улицѣ Курзонъ, подъ гостепріимнымъ кровомъ признательныхъ брата и сестры.
   Сначала онъ остановился въ отели; во лишь только Бекки узнала о прибытіи баронета, тотчасъ же бросилась къ нему и черезъ часъ какой нибудь, сидя рядомъ съ сэромъ Питтомъ въ коляскѣ, возвратилась въ улицу Курзонъ.... Трудно было отказаться отъ гостепріимныхъ предложеніи этого простодушнаго маленькаго созданія: такъ ласково, такъ наивно, такъ мило выражались онѣ! Въ порывѣ восхищенія, Бекки схватила руку Питта, когда онъ изъявилъ согласіе поѣхать къ нимъ.
   -- Благодарю васъ, тысячу разъ благодарю, говорила она, не выпуская его руки и устремивъ на него свои зелененькіе главки. Вы не знаете, какъ будетъ счастливъ Раудонъ.
   Ребекка хлопотала и шумѣла, приготовляя Питту спальню, повелѣвала слугами, таскавшими туда чемоданы баронета, и съ чистосердечнымъ смѣхомъ вошла въ нее, держа въ рукѣ корзинку съ углемъ, которую нарочно принесла сама изъ своей комнаты.
   Въ комнатѣ сэра Питта пылалъ уже пріятный огонекъ (эта комната принадлежала Бригссъ, получившей приказаніе удалиться къ горничной на самый верхъ).
   -- Я знала, что привезу васъ сюда, говорила Бекки, съ выраженіемъ искренняго удовольствія.
   И дѣйствительно, она какъ нельзя болѣе радовалась такому дорогому гостю.
   По настроенію Ребекки, Раудонъ, пока Питтъ гостилъ у нихъ, раза два не обѣдалъ дома, оставляя баронета обществу маленькой жены своей и миссъ Бриггсъ. Бекки собственноручно приготовила для гостя нѣкоторыя блюда.
   -- Не правда ли, паштетъ прекрасно сдѣланъ? спрашивала она сэра Питта.-- Позвольте мнѣ похвалить самое себя: это я готовила. Я бы и еще что нибудь сдѣлала получше: но оставляю для будущаго времени, когда вамъ вздумается опять навѣстить васъ.
   -- О, заранѣе можно сказать, что все, что бы вы ни сдѣлали, выйдетъ превосходно! замѣтилъ сэръ Питтъ.-- Паштетъ приготовленъ какъ нельзя лучше.
   -- Вы знаете, наивно отвѣчала Ребекка: -- что жена бѣдняка должна быть на все способна, на что баронетъ торжественно провозгласилъ, что Бекки вполнѣ заслуживаетъ быть женою лучшаго вельможи, и что имѣть свѣдѣнія въ домашнемъ хозяйствѣ составляетъ очаровательное качество женщины.
   При этомъ сэръ Питтъ вспомнилъ, съ непріятнымъ ощущеніемъ, о приготовленномъ однажды у него дома пирогѣ, которымъ леди Джэйнъ угостила его за обѣдомъ.... нехорошо, чрезвычайно нехорошо испеченный пирогъ!...
   Кромѣ паштета изъ фазановъ лорда Стэйна, только что доставленныхъ изъ его стилбрукскаго помѣстья, Бекки подала бутылку бѣлаго вина, которую Раудонъ привезъ съ собой изъ Франціи, гдѣ досталъ ее за самую бездѣлицу.... что, впрочемъ, чистѣйшая ложь, ибо вино носило названіе Vin de Hermitage и попало на скромный столъ Ребекки прямо изъ знаменитыхъ погребовъ того же лорда,-- вино, вызывавшее румянецъ на блѣдныя щеки баронета и разливавшее пріятную теплоту по всему его слабому организму.
   Когда бутылка petit vin blanc окончилась, Ребекка подала сэру Питту руку и повела его въ гостиную, усадила на диванъ передъ каминомъ, навела его на разговоръ и съ самымъ нѣжнымъ вниманіемъ слушала его, помѣстившись рядомъ на диванѣ и обрубливая рубашечку для своего маленькаго милаго сынка. Надо замѣтить, что когда у мистриссъ Раудонъ являлась необходимость казаться смиренною и добродѣтельною, эта несчастная, или, лучше сказать, счастливая рубашечка постоянно вынималась изъ ея рабочаго стола. Я полагаю, когда она сошьется, то будетъ уже слишкомъ мала для Рауди.
   Ребекка слушала баронета, ему разсказывала что нибудь, пѣла, ласкала его, обнимала, такъ что сэръ Питтъ Кроули теперь уже нетерпѣливо подумывалъ о той минутѣ, когда ему представится возможность совершить вторичное путешествіе въ яркому камину въ улицѣ Курзонъ. Уѣзжая домой, баронетъ вдругъ почувствовалъ -- можетъ быть, первый разъ въ жизни -- всю тягостную скорбь разлуки. О, какъ мила была Ребекка, посылая ему изъ своей коляски воздушный поцалуй и махая платочкомъ, когда сэръ Питтъ садился въ дилижансъ!... Кажется, платочекъ этотъ очутился за тѣмъ у глазокъ Бекки. А баронетъ, нахлобучивъ тюленевую шапку и откинувшись къ подушкамъ, думалъ про себя, какъ Ребекка почитаетъ его и какъ онъ заслуживаетъ того,-- какъ Раудонъ глупъ и скученъ и рѣшительно не стоитъ такой миленькой жены,-- какъ молчалива и безтолкова леди Джэйнъ въ сравненіи съ блестящей Ребеккой.
   Братья условились свидѣться на будущій сезонъ, когда фамильный домъ сэръ Питта будетъ переправленъ окончательно.
   -- Мнѣ бы очень хотѣлось, чтобъ ты хоть сколько нибудь выпросила у него денегъ, угрюмо говорилъ Раудонъ женѣ своей, когда баронетъ уѣхалъ.-- Ты знаешь, старый Раггльсъ пристаетъ къ намъ какъ съ ножемъ къ горлу.... Чтожь, въ самомъ дѣлѣ, не обидѣть же его!... Хорошо ли будетъ, если онъ сгонитъ насъ съ квартиры....
   -- Скажи Раггльсу, возразила Бекки: -- что какъ только дѣла сэра Питта приведутся въ порядокъ, мы какъ нельзя лучше расчитаемся съ нимъ; а до того, вотъ.... дай ему. Это вексель, который баронетъ оставилъ нашему ребенку....
   И мистриссъ Раудонъ вынула изъ ридикюля смятую бумажку, подаренную баронетомъ племяннику и наслѣднику младшей отрасли фамиліи Кроули.
   Правду сказать, Ребекка пробовала уже грунтъ, на который совѣтовалъ мужъ стать ей,-- пробовала его довольно деликатно и нашла, что онъ не небезопасенъ. При малѣйшемъ намекѣ Бекки на ея стѣсненныя обстоятельства, сэръ Питтъ самъ дѣлался стѣсненнымъ. Онъ начиналъ длинную спичь, изъясняя въ ней запутанность денежныхъ расчетовъ, неаккуратную уплату арендаторовъ, дѣла покойнаго отца, огромные расходы при его похоронахъ, необходимость выплатить его долги, передержки у банкировъ и агентовъ, и кончилъ тѣмъ, что далъ мистриссъ Раудонъ небольшую сумму для ея маленькаго сына.
   Баронету хорошо было извѣстно, до какой степени бѣдны полковникъ Кроули съ супругой. Замѣчанія такого хладнокровнаго и опытнаго стараго дипломата не могло избѣгнуть то обстоятельство, что семейству Раудона рѣшительно нечѣмъ жить, и что, не имѣя ничего, трудновато (по мнѣнію сэра Питта) содержать домъ и экипажъ. Баронетъ сознавался, что былъ обладателемъ, или, лучше сказать, присвоителемъ денегъ, которыя, по всѣмъ вѣроятіямъ, должны принадлежать его младшему брату, и потому-то сэръ Питтъ чувствовалъ угрызенія совѣсти, побуждавшія его оказать справедливость, или вознагражденіе обманутымъ надеждамъ родственника....
   Каждому изъ насъ случается читать въ газетѣ "Times" страннаго рода объявленія отъ канцлера Государственнаго Казначейства, въ которыхъ говорится о полученіи 50 фунтовъ отъ А. Б., или 10 фунтовъ отъ В. Г.-- штрафныхъ по таксѣ денегъ и объ уплатѣ которыхъ виновные просятъ припечатать въ вышеупомянутой газетѣ для всеобщаго свѣдѣнія? Но, безъ сомнѣнія, каждый изъ читающихъ знаетъ и вполнѣ увѣренъ, что господа А. Б. и В. Г. въ этомъ случаѣ заплатили только самую малѣйшую частицу штрафа, и что человѣкъ, который, сознаваясь въ винѣ, добровольно посылаетъ двадцати-пяти фунтовую ассигнацію, вѣроятно, имѣетъ основательныя причины, извѣстныя ему одному, насчитывать на себѣ сотни и тысячи.-- Таковы, по крайней мѣрѣ, въ этомъ отношеніи мои собственныя чувства. Точно также и умиленіе Питта, или великодушная доброта, если хотите, къ его младшему брату, благодаря которому онъ благоденствовалъ, составляли весьма незначительной дивидендъ изъ капитальной суммы, слѣдуемой Раудону. Едва ли всякій согласится уплатить такъ много. Разстаться съ деньгами составляетъ жертву для многихъ добропорядочныхъ людей. Немногіе, подавши ближнему пять франковъ, не скажутъ, что они -- съ душой. Небережливый подаетъ не изъ удовольствія оказать помощь, но изъ привычки къ расточительности. Онъ не отказываетъ себѣ ни въ какомъ наслажденіи -- ни въ оперной ложѣ, ни въ обѣдѣ, ни въ лошадяхъ, ни даже въ удовольствіи подать бѣдному пять фунтовъ. Бережливый и въ тоже время умный, никому не должный человѣкъ отворачивается отъ нищаго, сильно торгуется съ извощикомъ и даже отказывается часто отъ бѣднаго родственника. Не знаю, въ которомъ изъ нихъ самолюбіе преобладаетъ наиболѣе. По моему мнѣнію, въ глазахъ каждаго изъ нихъ деньги имѣютъ совсѣмъ различную цѣнность.
   Питтъ Кроули сначала было поставилъ себѣ въ непремѣнную обязанность помочь брату, но потомъ раздумалъ,-- хотѣлъ, впрочемъ еще подумать объ этомъ, въ другое, болѣе удобное время
   Чтожь касается до Ребекки, то она пока довольствовалась и тѣмъ, что ее признали родственницей. Если Питтъ и ничего еще не далъ мистриссъ Раудонъ, зато она была увѣрена, что современемъ онъ доставитъ ей что нибудь. Если она не получила денегъ, то надѣялась получить лучше, нежели самыя деньги -- кредитъ. Раггльсъ сдѣлался гораздо спокойнѣе, увидѣвъ доброе согласіе между братьями, и еще болѣе успокоился, когда при первой встрѣчѣ ихъ получилъ нѣкоторую сумму денегъ и кучу обѣщаній въ уплатѣ остальныхъ. Уплативъ миссъ Бриггсъ частицу долга, съ такой непринужденной радостью, какъ будто казначейство ихъ сіяло золотомъ, Ребекка сообщила своей компаньонкѣ, подъ строгимъ секретомъ, что она разсуждала съ сэромъ Питтомъ -- весьма опытнымъ человѣкомъ въ финансовыхъ дѣлахъ -- о томъ, какое бы лучше употребленіе сдѣлать изъ маленькаго капитала Бриггсъ, и что баронетъ, принимая въ ней живѣйшее участіе, какъ въ искреннемъ и привязанномъ другѣ покойной миссъ Кроули и всей ихъ фамиліи,-- совѣтовалъ ей имѣть денежки во всякое время наготовѣ, чтобъ, при первомъ случаѣ, купить самыя выгодныя акціи. Бѣдная миссъ Бриггсъ не находила словъ выразить свою благодаря мостъ за изъявленіе такого вниманія со стороны сэра Питта. Это предложеніе ново для нея, говорила Бриггсъ. Она никогда не подумала бы вынуть свои деньги изъ фондовъ, но теперь обѣщала, при первомъ востребованіи, представить свою маленькую сумму.
   Эта почтенная женщина была такъ признательна къ добротѣ души Ребеки и къ благосклонности ея благодѣтеля, полковника, что въ ту же минуту пошла истратить большую часть полугодового дивиденда на покупку черной бархатной курточки для маленькаго Раудона, который, мимоходомъ сказать, превратился въ порядочнаго мальчишку, такъ что бархатную черную курточку слѣдовало бы замѣнить камзоломъ и штанами.
   Маленькій Раудонъ былъ прекрасный, съ открытымъ лицомъ мальчикъ, съ голубыми глазами и длинными русыми волосами, здоровый и даже грубый тѣломъ, но великодушный и мягкій сердцемъ, пламенно привязанный во всѣмъ, кто обращался съ нимъ хорошо -- къ маленькой лошадкѣ, къ лорду Соутдоуну, подарившему эту лошадку, къ старому груму, который берегъ ее, къ Молли, кухаркѣ, которая по вечерамъ усыпляла его разсказали о мертвецахъ и загружала лакомыми кусочками послѣ обѣда,-- къ миссъ Бриггсъ, которой безпрестанно досаждалъ, и надъ которою иногда смѣялся, и къ особенности къ своему папа, котораго привязанность къ ребенку достойна была удивленія. Достигнувъ осьмилѣтняго возраста, привязанности эти, можно сказать, кончились. Прекрасная призрачность матери какъ будто навсегда исчезла. Въ теченіи почти двухъ лѣтъ она совсѣмъ не говорила съ Рауди. Бекки разлюбила его. У него были коклюшъ и корь. Онъ надоѣлъ ей. Однажды, когда Рауди стоялъ въ прихожей, привлеченный туда изъ своихъ верхнихъ владѣній голосомъ матери, распѣвавшей лорду Стэйну какіе то романсы,-- дверь гостиной внезапно отворилась, и. маленькій лазутчикъ, забывшійся при звукахъ музыки, былъ открытъ.
   Ребекка бросилась изъ комнаты, и два щелчка наказали Рауди за его любопытство. Въ гостиной послышался хохотъ маркиза, весьма довольнаго такимъ откровеннымъ обнаруженіемъ характера Ребекки. Ребенокъ не выдержалъ. Съ чувствомъ оскорбленія и мучительной печали опустился онъ къ своимъ друзьямъ на кухню.
   -- Не то, чтобы мнѣ было больно, говорилъ Рауди, едва переводя духъ: -- только.... только....
   Слезы и всхлипыванья не дали ему окончить рѣчи. Сердце мальчика обливалось кровью. "Отчего мнѣ нельзя слушать, когда она поетъ? Почему она мнѣ никогда не поетъ, а поетъ только этому лысому старику съ огромными зубами?" При этой сценѣ кухарка взглядывала на горничную, горничная значительно передавала этотъ взглядъ лакею, и страшная кухонная инквизиція -- судилище, которое вы найдете въ каждомъ домѣ и отъ котораго ничего не скроешь -- въ эту минуту возстало на Ребекку и готовило ей приговоръ.
   Послѣ такого происшествія, нелюбовь матери къ сыну усилилась. Сознаніе о существованіи въ домѣ ребенка служило ей какимъ-то упрекомъ и наводило на нее безпокойство. Видъ Рауди досаждалъ Бекки. Между тѣмъ и въ груди мальчика зарождались страхъ и сомнѣніе.
   Въ свою очередь, и лордъ Стэйнъ не благоволилъ къ Рауди. Встрѣчаясь съ ребенкомъ, онъ дѣлалъ ему саркастическіе поклоны или замѣчанія, а иногда бросалъ на него свирѣпые взгляды. Но Рауди безстрашно глядѣлъ въ лицо лорда Стэйна и сжималъ свои кулаченки. Онъ зналъ, что этотъ джентльменъ былъ изъ числа самыхъ опаснѣйшихъ для него посѣтителей ихъ дома. Однажды слуга засталъ вашего мальчика въ залѣ съ угрозами передъ шляпой лорда Стэйна. Лакей за шутку передалъ это обстоятельство кучеру лорда, а тотъ, какъ водится, довелъ до свѣдѣнія своего господина: такимъ образомъ вѣсть разнеслась по всей лакейской. И вскорѣ послѣ, когда Ребекка появилась въ домѣ Гантъ, привратникъ, отпиравшій ворота, слуги во всѣхъ возможныхъ ливреяхъ, камердинеры въ бѣлыхъ жилетахъ, передававшіе съ площадки до площадки имена полковника и мистриссъ Раудонъ Кроули,-- всѣ, всѣ до одного знали, кто она такая. Человѣкъ, подносившій ей десертъ и стоявшій сзади ея стула, передалъ свое мнѣніе о характерѣ Бекки одному длинному джентльмену въ пестромъ платьѣ. Великій Боже! что можетъ быть ужаснѣе инквизиціи нашей прислуги! Въ великолѣпномъ салонѣ, въ отборномъ обществѣ, вы видите женщину, окруженную вѣрными обожателями, разсыпающую пламенные взгляды, разодѣтую въ совершенствѣ, завитую, нарумяненную, улыбающуюся и счастливую: вдругъ къ ней подходитъ Открытіе, въ видѣ длиннаго напудреннаго человѣка съ мороженымъ на подносѣ; за нимъ слѣдуетъ Клевета, въ формѣ неуклюжаго офиціанта, несущаго воздушные бисквиты.... Сударыня, будьте увѣрены, что тайна ваша разгласится этими людьми, и не долѣе, какъ сегодня вечеромъ, при встрѣчѣ ихъ въ клубѣ или на публичномъ гуляньи. Повѣрьте, что за кружкой портеру какой нибудь Джемсъ передастъ Чарльзу свое мнѣніе о васъ. Право, нехудо было бы на Ярмаркѣ Тщеславія имѣть слугъ нѣмыхъ, и притомъ такихъ, которые не умѣли бы писать. Если вы преступны -- трепещите. Человѣкъ что позади вашего стула, настоящій янычаръ съ роковымъ снуркомъ въ карманѣ плисовыхъ штановъ. Если вы не виноваты -- остерегайтесь вида, который принимаете на себя: онъ также можетъ быть гибеленъ, какъ и самое преступленіе.
   Мистриссъ Раудонъ всѣми силами старалась пріобрѣсти себѣ "положеніе въ обществѣ", а между тѣмъ слуги указывали на нее, какъ на невозвратно погибшую. Такъ точно вамъ удастся. можетъ быть, увидѣть горничную Молли, которая съ любопытствомъ смотритъ на паука, ткущаго на потолкѣ свою паутину; наконецъ это зрѣлище наскучаетъ ей: она беретъ метелку и сметаетъ и работу и художника

-----

   Дни за два до Рождества, мистриссъ Раудонъ, ея мужъ и сынъ приготовились отправиться на праздники въ резиденцію своихъ предковъ, въ усадьбу Кроули. Бекки съ удовольствіемъ оставила бы мальчика дома, еслибъ не удерживали ея убѣдительныя просьбы, невѣстки и явные признаки негодованія, обнаруженные полковникомъ за ея невниманіе къ сыну.
   -- Это чудеснѣйшій мальчикъ во всей Англіи, говорилъ оскорбленный отецъ.-- Ты, Бекки, кажется, совсѣмъ не заботишься о немъ... Не бойся: онъ тебя не обременитъ въ дилижансѣ: я сяду съ нимъ снаружи; а тамъ ты и не увидишь Рауди: онъ все время будетъ въ дѣтской.
   -- Я знаю, что ты сядешь снаружи -- курить свои отвратительныя сигары! замѣтила Реббека.
   -- Помнится, прежде ты не относилась о нихъ такъ дурно. Было время, когда онѣ тебѣ нравились, сказалъ мужъ.
   Бекки засмѣялась, постоянно находясь въ веселомъ расположеній духа.
   -- То было время, а теперь другое, говорила она.-- Пожалуй, возьми къ себѣ Раудона -- дай и ему тоже сигару: теплѣй будетъ для него.
   Но полковникъ не имѣлъ намѣренія согрѣвать своего сына, въ зимнемъ пути, подобнымъ средствомъ. Онъ и Бриггсъ укутали Раули въ теплыя платья и, въ темное утро, при свѣтѣ фонарей Погреба Бѣлой Лошади, подняли его на крышку дилижанса. Это первое путешествіе приводило мальчика въ восторгъ. Онъ восхищался восходомъ утренняго солнца, и вообще всѣ предметы, попадавшіеся по дорогѣ, возбуждали въ немъ сильное любопытство Раудонъ не оставлялъ безъ отвѣта ни одинъ изъ вопросовъ сына, разсказывая, кто живетъ въ большомъ бѣломъ домѣ направо и кому принадлежитъ огромный паркъ налѣво. Ребекка, съ своей служанкой, укутанная въ мѣха и теплые платки, съ флаконами духовъ, распоряжалась внутри дилижанса такъ, что другой не подумалъ бы, что она когда нибудь ѣзжала въ немъ, а тѣмъ менѣе, что лѣтъ десять тому назадъ, пришлось ей выйти изъ него среди дороги и помѣститься наверху, по случаю явившагося пассажира, который, по мнѣнію покойнаго баронета, былъ нѣсколько важнѣе гувернантки.
   Снова уже стемнѣлось, когда маленькаго Раудона разбудили и перенесли въ карету его дяди, въ Мёдбури. Съ удивленіемъ выглядывалъ онъ изъ оконъ, какъ отворились большія желѣзныя ворота, какъ деревья быстро смѣнялись одно другимъ, пока наконецъ экипажъ остановился передъ ярко освѣщенными окнами господскаго дома. Парадная дверь распахнулась. Въ большомъ старинномъ каминѣ пылалъ яркій огонекъ. Коверъ покрывалъ черныя шахматныя плиты.
   "А! старый знакомый -- турецкій коверъ: онъ находился въ галлереѣ леди.... помню, помню...." -- подумала Ребекка -- и черезъ секунду цаловалась уже съ леди Джэфнъ.
   Съ сэромъ Питтомъ этотъ привѣтъ былъ выполненъ съ величайшей важностью. Раудонъ, отъ котораго несло сигарой, ограничился пожатіемъ руки. Матильда протянула ручку новому кузину, и они поцаловались, между тѣмъ какъ Питтъ Бинки Соутдоунъ стоялъ въ сторонѣ и разсматривалъ маленькаго гостя съ тѣмъ удивленіемъ, съ какимъ маленькая собачка смотритъ на большую.
   Гостепріимные хозяева отвели гостей въ уютныя комнаты, нарочно для нихъ приготовленныя, и въ каминахъ которыхъ также пылалъ пріятный огонекъ. Потомъ къ комнатѣ Ребекки подошли молоденькія леди и постучались въ двери, подъ предлогомъ быть полезными мистриссъ Раудонъ, а между тѣмъ имъ хотѣлось имѣть удовольствіе высмотрѣть содержаніе узловъ, картонокъ и нарядовъ, которые хотя и были черные, но всѣ до одного послѣдней лондонской моды. Они разсказали, какъ все въ домѣ ихъ измѣнилось, лишь только уѣхала старая леди Соутдоунъ, и какъ Питтъ получилъ мѣсто въ графствѣ. Далѣе -- прозвонилъ большой обѣденный колоколъ, и семейство собралось къ столу, за которымъ Рауди посадили рядомъ съ теткой, добродушной хозяйкой дома. Сэръ Питтъ, сидѣвшій вправо отъ него, оказывалъ своей невѣсткѣ преимущественное вниманіе.
   Маленькій Раудонъ кушалъ съ большимъ аппетитомъ и вообще, за столомъ, велъ себя какъ джентльменъ.
   -- Вотъ здѣсь такъ я люблю обѣдать, сказалъ онъ своей теткѣ, когда окончился обѣдъ, при заключеніи котораго и послѣ молитвы, произнесенной сэромъ Питтомъ, обществу отрекомендовали молодого сына и наслѣдника баронета и посадили его на высокій стулъ подлѣ папа, между тѣмъ какъ дочь помѣстилась подлѣ мама, овладѣвъ приготовленной для нея рюмочкой вина.-- У васъ мнѣ нравится обѣдать, повторилъ Рауди, взглянувъ въ кроткое лицо своей родственницы.
   -- Почему же? спросила добрая леди ДжэЙнъ.
   -- Дома я обѣдаю, на кухнѣ, отвѣчалъ Рауди: -- а если не на кухнѣ, такъ съ Бриггсъ.
   Бекки была такъ занята съ баронетомъ, излнуая на него потоки комплиментовъ и возгласовъ восхищенія, любуясь молодымъ Питтомъ Бинки, котораго она находила прекраснѣйшимъ, умнѣйшимъ, благороднѣйшимъ созданіемъ, похожимъ какъ двѣ капли воды на своего отца,-- такъ была занята всѣмъ этимъ, что не слыхала замѣчаній своего кровнаго, сидѣвшаго на другомъ концѣ блестящаго стола.
   Какъ гостю, и при томъ въ первый вечеръ по прибытіи изъ Лондона, Раудону-второму позволили оставаться вмѣстѣ съ большими до чаю. Въ это время передъ сэромъ Питтомъ явилась на столѣ огромная вызолоченная книга, вся прислуга дома собралась въ столовой,-- и баронетъ прочиталъ молитвы. Рауди Кроули еще первый разъ въ жизни приходилось присутствовать при такомъ церемоніалѣ.

-----

   Въ весьма непродолжительное время владѣнія баронета, домъ принялъ во всѣхъ отношеніяхъ лучшій видъ. Ребекка, осматривая его вмѣстѣ съ владѣтелемъ, находила, что онъ прекрасенъ, очарователенъ, восхитителенъ. Чтожь до маленькаго Раудона, то усадьба Кроули, которую онъ обозрѣвалъ подъ руководствомъ маленькихъ дѣтей, сказалась ему великолѣпнымъ замкомъ, полнымъ волшебства и чудесъ. Но по комнатамъ, гдѣ умеръ Grand-papa нашихъ крошечныхъ джентльменовъ, проходили они съ испуганнымъ взглядомъ. На вопросъ Рауди: "чтожь это за Grand-papa?", провожатые его разсказали ему, какъ дѣдушкѣ ихъ нравилось быть старикомъ, какъ его возили въ креслахъ,-- показали Рауди эти кресла -- заброшенныя, съ тѣхъ поръ, какъ старый джентльменъ укатилъ вонъ туда, къ церкви, шпицъ которой блисталъ надъ высокими тополями парка.
   Братьямъ еще на нѣсколько утреннихъ прогулокъ предстояло осматривать улучшенія, произведенныя геніемъ и экономіей сэра Питта. Баронетъ сообщилъ Раудону, какихъ издержекъ стоили ему эти улучшенія, и какъ человѣкъ, имѣя въ своемъ владѣніи и землю и деньги, часто бываетъ въ крайней необходимости занять гдѣ нибудь двадцать фунтовъ.
   -- Да вотъ хоть бы эта сторожка у воротъ, говорилъ Питтъ, смиренно указывая на нее своей бамбуковой тростью: -- я не въ состояніи заплатить за нее прежде, чѣмъ выдадутъ мнѣ мои январскіе проценты.
   -- Если ужь ты нуждаешься такъ, я могу ссудить тебя до того времени, отвѣчалъ Раудонъ довольно плачевно.
   И братья наши вошли и осмотрѣли возобновленный домикъ, гдѣ красовался только что высѣченный изъ камня фамильный гербъ, и гдѣ старушка мистриссъ Локкъ, въ теченіи многихъ лѣтъ своей жизни, первый разъ имѣла и плотную дверь, и крѣпкую кровлю, и цѣлыя окна.
  

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ.

ГЛАВА XLV.

МЕЖДУ ГЭМПШЭЙРОМЪ И ЛОНДОНОМЪ.

   Сэръ Питтъ Кроули не удовольствовался только починикой старыхъ заборовъ и возобновленіемъ разрушившагося жилья усадьбы Кроули; но, какъ благоразумный человѣкъ, онъ принялся за всѣ зависящія отъ него мѣры къ возстановленію въ самомъ основаніи поколебавшейся популярности своего дома и задѣлкѣ проваловъ и руинъ, въ которыя попало его имя, благодаря безпечности предшественника. Вскорѣ послѣ кончины отца, сэръ Питта выбрали въ мирные судьи. Какъ членъ магистрата и членъ парламента, магнатъ графства и представитель древней фамиліи, онъ поставилъ въ обязанность показать себя передъ гэмпшайрской публикой: щедро подписывался въ пользу всѣхъ человѣколюбивыхъ въ графствѣ заведеній, прилежно посѣщалъ всѣ высшія общества,-- короче сказать, поставилъ себя въ такое положеніе въ Гэмпшайрѣ, а впослѣдствіи и во всемъ графствѣ, которое, какъ онъ полагалъ, вполнѣ соотвѣтствовало его обширнымъ природнымъ талантамъ, леди Джэйнъ получила приказаніе находиться въ дружескихъ отношеніяхъ съ Фуддльстонами, Вапшотами и другими знаменитыми баронетами, ихъ сосѣдями. Экипажи послѣднихъ стали чаще показываться въ паркѣ усадьбы Кроули, въ господскомъ домѣ чаще давались обѣды для нихъ; въ свою очередь, и Питтъ съ женой, несмотря ни на какую погоду и разстояніе, не скупились на визиты. Правду сказать, Питтъ, воздержный во всемъ и притомъ слабаго здоровья, не слишкомъ то заботился объ увеселеніяхъ, но все же полагалъ, что въ его положеніи необходимо нужно быть гостепріимнымъ и любезнымъ, и каждый разъ, чувствуя отъ послѣобѣденныхъ долгихъ бесѣдъ головную боль, считалъ себя мученикомъ по необходимости. Со всѣми джентльменами входилъ онъ въ основательныя разсужденія о посѣвахъ, хлѣбныхъ законахъ и политикѣ, вступалъ въ жаркіе споры относительно сохраненія дичи отъ браконьеровъ, между тѣмъ какъ въ прежнія времена, диспутируя объ этихъ же самыхъ предметахъ, оказывался совершеннымъ вольнодумцемъ. Самъ баронетъ не стрѣлялъ: какъ человѣкъ съ мирными наклонностями и преданный однѣмъ только книгамъ, онъ не любилъ охоты. Питтъ также полагалъ, что улучшеніе породы лошадей непремѣнно должно сохраняться въ графствѣ. Зная, что Фуддльстонъ записной охотникъ, онъ предлагалъ ему навѣшать усадьбу Кроули съ своими гончими и знакомыми джентльменами. Къ огорченію леди Соутдоунъ, баронетъ съ каждымъ днемъ становился постояннѣе и настойчивѣе къ своихъ намѣреніяхъ, оставилъ говорить въ публичныхъ мѣстахъ проповѣди, пропускалъ митинги.... Можете представить себѣ, что чувствовала леди Соутдоунъ, при мысли, что зять ея ведетъ себя такимъ образомъ! Тѣмъ болѣе непріятно была поражена она, когда однажды, возвратясь съ семействомъ своимъ съ Винчестерской ораторіи, байонетъ объявилъ юнымъ леди, уважавшимъ его за его доброту, что не далѣе какъ черезъ годъ онъ будетъ брать ихъ на публичные балы въ графствѣ. Леди Джэйнъ оставалось только повиноваться. Впрочемъ, надо сказать, желаніе мужа радовало ее, а ничуть не стѣсняло. Чтожь касается до вдовствующей леди, то она не преминула, при сей оказіи, отправляя въ Капъ, автору "Финчлейской Прачки", посланіе, какъ слѣдуетъ описать въ немъ свѣтское поведеніе супруги баронета. Къ этому времени домъ леди Соутдоунъ въ Брайтонѣ очистился, и она поспѣшила уѣхать отъ своихъ возлюбленныхъ Питта и Джэйнъ, разстававшихся съ ней безъ всякаго сожалѣнія. Надо полагать, что и Ребекка, при вторичномъ посѣщеніи усадьбы Кроули, не слишкомъ-то огорчалась отсутствіемъ леди Соутдоунъ съ ея аптекой. На святкахъ, однакожь, она написала ей письмо, въ которомъ почтительно напоминала о себѣ, съ признательностію говорила объ удовольствіи, доставленномъ ей разговорами ея, леди Соутдоунъ, при первомъ посѣщеніи,-- распространилась о заботливости, съ какой она, леди Соутдоунъ, обходилась съ нею во время болѣзни, и заключила тѣмъ, что каждый предметъ въ усадьбѣ Кроули напоминаетъ ей объ ея отсутствующемъ другѣ.
   Въ перемѣнѣ своего образа жизни и въ популярности своей, сэръ Питтъ Кроули былъ обязанъ между прочимъ совѣтамъ одной маленькой лукавой леди, проживающей въ улицѣ Курзонъ.
   -- Вы навсегда хотите остаться баронетомъ и простымъ помѣщикомъ, говорила она Питту, когда онъ гостилъ у нея въ Лондонѣ.-- Нѣтъ, сэръ Питтъ Кроули, извините! Я васъ лучше знаю, чѣмъ вы думаете. Я знаю ваши таланты и честолюбіе. Вы воображаете, что можете скрыть ихъ отъ меня -- ошибаетесь; отъ меня никакъ нельзя скрыться. Я показывала лорду Стэйну вашъ памфлетъ о солодѣ. Ему онъ чрезвычайно понравился,-- и лордъ Стэйнъ говорилъ, что, по его мнѣнію, такого мастерскаго произведенія еще и не показывалось въ кабинетѣ. Министерство обратило на васъ вниманіе; и я понимаю, чего вы хотите: вы хотите отличиться въ парламентѣ.... въ этомъ отношеніи каждый чистосердечно сознается, что вы прекраснѣйшій ораторъ въ Англіи: ваши оксфордскія рѣчи еще и теперь всѣмъ памятны.... Вы хотите быть представительнымъ членомъ графства, гдѣ, съ вашимъ голосомъ, вашимъ помѣстьемъ и вашимъ титуломъ мирнаго судьи, можете вы всѣмъ распоряжаться. Вы желаете быть барономъ Кроули усадьбы Кроули,-- и будете, увѣряю васъ.... Я все вижу.... читаю въ вашемъ сердцѣ, сэръ Питтъ!... О, еслибъ я имѣла такого мужа, который бы обладалъ вашими способностями,-- право, иногда мнѣ думается, что я вполнѣ оказалась бы достойною его; но.... но, къ сожалѣнію, я теперь не болѣе, какъ ваша родственница, прибавила мистриссъ Раудонъ, засмѣявшись.-- Мнѣ, бѣдной, маленькой, ничего не имѣющей женщинѣ, нечѣмъ поинтересоваться... Впрочемъ, кто знаетъ, можетъ быть, и мышка окажется современемъ полезной льву....
   Питтъ Кроули, безъ всякаго сомнѣнія, приходилъ въ восторгъ и умиленіе отъ такихъ плѣнительныхъ рѣчей Ребекки,.
   -- Удивительно, какъ она хорошо понимаетъ меня! говаривалъ онъ.-- Никогда не могъ я добиться, чтобъ Джэйнъ прочитала мой памфлетъ. Она и не воображаетъ, что у меня есть и таланты и стремленіе къ почестямъ.... А! наконецъ-то и они вспомнили мое оксфордское краснорѣчіе.... Ну, какъ не вспомнить меня теперь, когда я сдѣлался мирнымъ судьей и надѣюсь быть представителемъ графства?!... Этотъ же самый лордъ Стэйнъ, не далѣе какъ въ прошедшемъ году, не хотѣлъ взглянуть на меня въ одномъ собраніи; а теперь и онъ и всѣ ему подобные начинаютъ открывать, что за человѣкъ Питтъ Кроули.... А этотъ человѣкъ все тотъ же, какъ и прежде.... только прежде случая недоставало показать имъ, что я также хорошо умѣю и говорить и дѣйствовать, какъ и писать. Ахиллесъ не выказывалъ себя, пока ему не дали меча въ руки.... Подождите немного: весь свѣтъ услышитъ и заговоритъ о Питтѣ Кроули....
   Вотъ почему этотъ хитрый дипломатъ сдѣлался такъ гостепріименъ, такъ вѣжливъ къ ораторіямъ, приверженъ къ человѣколюбивымъ заведеніямъ, внимателенъ къ деканамъ, щедръ на обѣды, склоненъ къ выѣздамъ, обыкновенно любезенъ къ фермерамъ въ ярмарочные дни и дѣятеленъ по дѣламъ графства.... Святки въ домѣ баронета давно уже не были такъ веселы и шумны, какъ теперь.
   Въ день Рождества, въ домѣ сэра Питта происходило большое фамильное собраніе. Къ обѣду собрались всѣ Кроули изъ ректорства. Ребекка была такъ откровенна и любезна къ мистриссъ Бютъ, какъ будто между ними и не существовало непріязни. Она интересовалась ея дочерьми, удивлялась успѣху, какой онѣ сдѣлали въ музыкѣ, и убѣдительно просила миссъ Бютъ, чтобъ онѣ еще разъ проиграла дуэтъ изъ одной огромной книги вотъ, которую Джемсъ, волей-неволей, притащилъ изъ ректорства. Мистриссъ Бютъ, по необходимости, должна была сохранять приличное обращеніе съ вашей маленькой авантюристкой, зато ужь дома дала полную волю своимъ изліяніямъ любезностей на счетъ Бекки, несказанно удивляясь вмѣстѣ съ тѣмъ обходительному обхожденію сэра Питта съ его невѣсткой Джемсъ, сидѣвшій за обѣдомъ рядомъ съ Ребеккой, назвалъ ее козыремъ; и онъ и все семейство ректорства находили, что маленькій Раудонъ -- прекрасный мальчикъ. Они уважали въ немъ будущаго баронета: между нимъ и титуломъ находился одинъ только больной, блѣдный, изнуренный Питтъ Бинки.
   Дѣти находились между собой въ дружескихъ сношеніяхъ. Питтъ Бинки былъ слишкомъ малъ, чтобы возиться съ огромнымъ, въ сравненіи съ нимъ, Рауди, а Матильдѣ, какъ дѣвицѣ, конечно, вовсе не шло связываться съ юнымъ джентльменчикомъ, которому уже минуло за восемь и который готовился облачиться въ камзолъ. Вслѣдствіе этого Рауди сразу принялъ ихъ подъ свою команду, и, такимъ образомъ, здѣсь, въ деревнѣ, онъ наслаждался полнымъ счастіемъ и удовольствіемъ. Огородъ ему нравился болѣе, нежели цвѣтникъ; но самый восхитительный для него предметъ составляли голуби, разная домашняя птица и конюшня. Дѣвицамъ Кроули надо было долго и долго просить Рауди, чтобы онъ поцаловалъ ихъ; самой леди Джэйнъ не всегда дозволялось обнимать его, несмотря на то, что въ гостиной онъ болѣе всего любилъ садиться подлѣ нея, и ужь никакъ не подлѣ своей мама. Мистриссъ Раудонъ, замѣтивъ, что нѣжность къ ея сыночку начинаетъ обращаться въ моду, однажды вечеромъ подозвала Рауди къ себѣ, нагнулась и поцаловала его въ присутствіи всѣхъ леди.
   Мальчикъ, трясясь и раскраснѣвшись, что всегда случалось съ нимъ при какой нибудь внезапности, взглянулъ въ лицо Бекки и робкимъ голосомъ произнесъ:
   -- Мама, дома вы меня никогда не цалуете....
   При этихъ словахъ, въ гостиной всѣ замолкли, и, конечно, глаза Ребекки заблистали отъ удовольствія.
   Раудонъ-отецъ любилъ невѣстку за ея любовь къ его сыну. Нельзя сказать, чтобъ леди Джэйнъ и Бекки находились въ такихъ же точно отношеніяхъ другъ къ другу, какъ это было при первомъ свиданіи ихъ. Тогда мистриссъ Раудонъ овладѣвало сильное желаніе нравиться. Откровенность ребенка вдругъ произвела въ хозяйкѣ дома какую-то холодность,-- а можетъ и потому еще, что сэръ Питтъ оказывался черезчуръ внимательнымъ къ маленькой своей невѣсткѣ.
   Рауди, какъ это прилично было его годамъ и росту, болѣе привязывался къ обществу мужчинъ, нежели женщинъ, и никогда не утомлялся сопутствовать отцу въ конюшни, куда полковникъ, по временамъ, удалялся выкурить сигару. Джемсъ, сынъ ректора, присоединялся къ обществу своего кузена и раздѣлялъ съ нимъ это и другія удовольствія. Онъ былъ большой пріятель съ егеремъ баронета, сблизившись съ нимъ одинаковымъ вкусомъ въ выборѣ собакъ. Однажды мистеръ Джемсъ, полковникъ и егерь Горнъ отправились стрѣлять фазановъ, взявъ съ собой и маленькаго Рауди. Въ другое блаженнѣйшее утро, эти же четыре джентльмена собрались раздѣлить удовольствіе бить на житницѣ крысъ. Благороднѣе такой охоты Рауди ничего еще не видывалъ. Наши джентльмены расположились при концахъ проточныхъ трубъ, въ противоположные концы которыхъ впущены были хорьки; каждый изъ нихъ молча, едва переводя духъ, держалъ поднятую палку, и каждый владѣлъ маленькимъ триксомъ, въ томительномъ ожиданіи стоявшемъ, не шевелясь, на трехъ лапкахъ и прислушивавшемся въ малѣйшему визгу и шороху крысъ. Наконецъ разсвирѣпѣвшія, преслѣдуемыя хорькомъ, животныя выскакивали на поверхность земли; триксъ расчитывалъ на одну, охотникъ на другую. Рауди отъ сильнаго смущенія и волненія упустилъ свою крысу, зато до полу-смерти приколотилъ хорька.
   Величайшій и знаменитѣйшій изъ всѣхъ дней пребыванія маленькаго джентльмена въ усадьбѣ Кроули былъ день, когда появились за лугу господскаго дома гончія собаки сэра Гуддльстона-Фуддльстона,
   Въ половинѣ одиннадцатаго, на главной аллеѣ показался Томъ Моди, охотникъ сэра Гуддльстона, со стаей гончихъ на сворѣ, въ весьма правильномъ порядкѣ, соблюдаемомъ двумя егерями въ арьергардѣ, на тощихъ лошадяхъ съ длинными бичами, которыми они, какъ навались, владѣли весьма искусно. Они направляли ихъ на самыя чувствительныя мѣста шкуры каждой собаки, по какому либо случаю нарушавшей порядокъ шествія малѣйшимъ движеніемъ или даже вздергиваніемъ головы, въ то время, какъ почти передъ самымъ ея носомъ выскакивали зайцы или кролики.
   Далѣе ѣдетъ бой Джэкъ, сынъ Тома Моди, за такой же клячѣ, какъ и его товарищи, но на болѣе покойномъ сѣдлѣ. Это животное -- любимое сэра Гуддльстона Фуддльстона и зовутъ его Нобъ. Отъ времени до времени появляются другія лошади, въ ожиданіи своихъ сѣдоковъ, которые прискачутъ не раньше полудня.
   Томъ Моди приближается къ парадному подъѣзду, откуда выходитъ дворецкій, привѣтствуетъ его и предлагаетъ выпить; но тотъ отказывается и отъѣзжаетъ въ прикрытый уголъ луга, распускаетъ собакъ: собаки катаются по травѣ, играютъ или лаютъ другъ на друга, по временамъ, начинаютъ съ яростію грызться, пока не разниметъ ихъ громкій голосъ Тома или кончики бичей.
   Далѣе скачутъ молодые джентльмены на простыхъ наемныхъ лошадяхъ, обрызганные грязью до колѣнъ. Нѣкоторые изъ нихъ входятъ въ домъ выпить вишневки и засвидѣтельствовать почтеніе дамамъ; другіе, болѣе скромные, истые охотники, снимаютъ съ себя грязное платье, садятся на собственныхъ скакуновъ и разогрѣваютъ кровь, галопируя по лугу. Потомъ всѣ собираются въ завѣтный уголокъ, разговариваютъ съ Томомъ Моди о прошедшей охотѣ, о достоинствахъ Снэйвеллера и Діамонда, о состояніи охоты вообще и о томъ, какая порода лисицъ водится въ усадьбѣ Кроули. Наконецъ лично является сэръ Гудльстонъ Фуддльстонъ, на прекрасномъ жеребцѣ,-- подъѣзжаетъ къ дому, соскакиваетъ съ лошади, входитъ въ залъ, раскланивается дамамъ и, какъ человѣкъ, не любившій тратить словъ попусту, принимается за дѣло. Собаки собраны у подъѣзда; маленькій Раудонъ спускается къ нимъ, сильно взволнованный и полувстревоженный ласками, которыми онѣ осыпаютъ его,-- толчками, которыми онѣ награждаютъ его, размахивая длинными хвостами, и ихъ собачьей ссорой, едва удерживаемой языкомъ Тома Моди и ударами бича.
   Между тѣмъ сэръ Гуддльстонъ поднялся на своего Ноба.
   -- Попробуемъ сначала, Томъ, у Спинни Состера, говоритъ баронетъ.-- Фермеръ Мангель сказывалъ мнѣ, что недавно еще видѣлъ тамъ двухъ лисицъ.
   Томъ трубитъ въ рогъ и скачетъ: стая гончихъ слѣдуетъ за нимъ, потомъ бичи, молодые джентльмены изъ Винчестера, сосѣдніе фермеры,-- потомъ работники пѣшкомъ, для которыхъ подобный день служилъ настоящимъ праздникомъ. Сэръ Гудльстонъ слѣдовалъ въ арьергардѣ, вмѣстѣ съ полковникомъ Кроули, и мало по малу весь кортежъ скрывается въ длинной аллеѣ.
   Достопочтенный Бютъ Кроули былъ слишкомъ скроменъ, чтобъ явиться въ публичномъ собраніи передъ окнами племянника. Томъ Моди очень хорошо помнитъ, какъ ректоръ, сорокъ лѣтъ тому назадъ, объѣзжалъ самыхъ дикихъ лошадей, перескакивалъ черезъ широкіе ручьи и нигдѣ не звалъ преградъ на своихъ скакунахъ. Его достопочтеніе выскочилъ изъ воротъ ректорства на могучей черной лошади, въ ту минуту, какъ сэръ Гуддльстонъ сравнялся съ его домомъ; Бютъ Кроули также присоединился къ баронету. Гончія и лошади совершенно исчезаютъ, и Рауди остается у подъѣзда, изумленный и довольный.
   Во все продолженіе этого знаменитаго праздника, онъ если не снискалъ особеннаго къ себѣ расположенія дядя, всегда важнаго и холоднаго, запиравшагося въ кабинетѣ, погруженнаго въ дѣла юстиціи и окруженнаго управителями и фермерами,-- если Рауди, мы говоримъ, не пріобрѣлъ любви дяди, зато вполнѣ овладѣлъ расположеніемъ своихъ замужнихъ и дѣвственныхъ пастушекъ, двухъ кровныхъ дома Кроули, Джемса изъ ректорства, котораго сэръ Питтъ одобрялъ и подстрекалъ любезничать съ одной изъ молодыхъ леди, намекая ему при этомъ, что онъ, сэръ Питтъ, доставитъ ему случай занять вакантное мѣсто по смерти записного охотника, ректора. Джемсъ самъ былъ страстный охотникъ: но онъ еще ни разу не пускался на лисицъ, довольствуясь утками или бекасами, а иногда самой невинной дичью -- крысами, и то только во время рождественскихъ праздниковъ, послѣ которыхъ, по обыкновенію, возвращался въ университетъ. Онъ уже начиналъ избѣгать зеленыхъ камзоловъ, красныхъ галстуховъ и другихъ свѣтскихъ украшеній, готовился въ скоромъ времени оставить свое школьное образованіе и, съ помощію сэра Питта, сдѣлать какую нибудь карьеру; и баронетъ былъ не прочь отъ этой выгодной уплаты долга своей фамиліи.

-----

   Прежде еще, чѣмъ окончились веселые святки, баронетъ, собравъ всю свою бодрость, выдалъ брату вексель во сто фунтовъ,-- поступокъ, отъ котораго сэръ Питтъ чувствовалъ сначала жестокія муки, но впослѣдствіи восхищался, считая себя однимъ изъ великодушнѣйшихъ людей. Раудонъ и сынъ его уѣзжали съ тягостнѣйшимъ чувствомъ. Бекки и леди Джэйнъ разлучились холодно. Мистриссъ Раудонъ возвращалась въ Лондонъ съ мыслію -- начать тѣ обязанности, которыя, какъ мы видѣли, занимали ее въ предъидущихъ главахъ. Подъ ея присмотромъ, домъ Кроули въ улицѣ Гантъ совершенно возобновился и былъ готовъ принять сэра Питта и его фамилію, когда баронетъ пріѣдетъ къ Лондонъ для присутствія въ парламентѣ и съ тѣмъ, чтобъ занять то положеніе, къ которому онъ предназначался, благодаря своему обширному генію.
   При первомъ засѣданіи, этотъ глубокомысленный лицемѣръ скрылъ свои проэкты и не открывалъ рта, за исключеніемъ только того времени, когда обращался съ просьбою отъ Мёдбури. Почтительно занявъ свое мѣсто, онъ изучалъ до тонкости ходъ дѣла и парламентскихъ занятій,-- дома углублялся въ чтеніе знаменитой Синей Книги, въ величайшему безпокойству и даже ужасу леди Джэйнъ, опасавшейся, чтобъ супругъ ея чрезмѣрнымъ прилежаніемъ не загубилъ своего здоровья. Питтъ между тѣмъ познакомился съ министрами и главными предводителями своей партіи. Нѣжность и доброта леди Джэйнъ поселяли въ душѣ Ребекки презрѣніе къ женѣ сэра Питта,-- презрѣніе, котораго она не считала нужнымъ скрывать; простота ея раздражала нашу авантюристку. Съ другой стороны, въ присутствіи Бекки, леди Джэйнъ чувствовала, что находится подъ вліяніемъ непріятнаго ощущенія. Мужъ ея постоянно занимался мистриссъ Раудонъ, и между ними, по видимому, основалось какое то единомысліе. Питтъ разсуждалъ съ Ребеккой о предметахъ, о которыхъ леди Джэйнъ никогда не намекалъ и полусловомъ. Конечно, послѣдняя не понимала ихъ во для нея прискорбно было проводить время въ молчаніи, и тѣмъ прискорбнѣе, что она чувствовала, что ей нечего сказать, а приходилось только слушать, какъ смѣлая мистриссъ Раудонъ переходила отъ одного предмета къ другому, не затрудняясь въ словахъ и употребляя кстати очень милыя шутки. И все это происходило въ собственномъ донѣ леди Джэйнъ, передъ каминомъ и передъ людьми, окружавшими ея соперницу.
   Въ деревнѣ, супруга баронета любила разсказывать разныя исторійки дѣтямъ, столпившимся около ея колѣнъ, въ тонъ числѣ и Рауди; но въ ту же минуту, какъ Бекки входила въ комнату, съ улыбкой и зелеными, выражающими насмѣшку глазами, подъ вліяніемъ этихъ невыносимыхъ взглядовъ, ея простые, маленькіе вымыслы съ трепетомъ улетали, какъ въ волшебныхъ сказкахъ при при появленіи злого духа. Она не могла продолжать, хотя Ребекка, съ легкимъ оттѣнкомъ сарказма въ голосѣ, упрашивала ее докончить очаровательную сказочку. Нѣжныя мысли и тихія удовольствія не нравились мистриссъ Раудонъ, нисколько не гармонируя ея характеру,-- и она смѣялась надъ людьми, находившими въ такихъ удовольствіяхъ возможность наслажденія,-- смѣялась и надъ маленькими слушателями и обожателями леди Джэйнъ.
   И обѣ леди почти не видѣлись другъ съ другомъ, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда жена младшаго брата, имѣя въ виду какія нибудь выгоды, посѣщала жену баронета. Впрочемъ, наружная любезность сохранялась между ними какъ нельзя лучше. А сэръ Питтъ, обремененный тяжестью своихъ занятій, находилъ, однако, время ежедневно видѣться съ своей невѣсткой.
   Во время перваго ораторскаго обѣда, баронетъ воспользовался случаемъ явиться передъ Ребеккой въ полной формѣ -- старомъ дипломатическомъ мундирѣ, который онъ носилъ, находясь въ свитѣ пумперниккельскаго посольства.
   Бекки поздравляла его съ этимъ нарядомъ, восхищалась не менѣе жены его и дѣтей, которымъ онъ представился до выѣзда изъ дому. Она говорила, что только кровный джентльменъ одинъ и могъ носить придворную одежду, что только одному древнему и знатному роду можетъ итти этотъ culotte courte. Питтъ съ самодовольствіемъ взглянулъ на свои ноги, не представлявшія собой разительной симметріи съ тоненькой придворной шпагой, прицѣпленной на боку. Баронетъ взглянулъ на ноги, повторяю я, и почувствовалъ въ душѣ своей, что онъ плѣнителенъ.
   Когда онъ ушелъ, Бекки сдѣлала каррикатуру изъ его фигуры и представила ее пріѣхавшему лорду Стэйну. Послѣдній былъ очарованъ неподражаемымъ искусствомъ Бекки. Онъ сдѣлалъ сэру Питту честь встрѣтить его въ домѣ мистриссъ Раудонъ, и оказался чрезвычайно снисходительнымъ къ новому баронету и члену парламента. Питта поразило уваженіе, которое пэръ Англіи оказывалъ его невѣсткѣ,-- поразили легкость, находчивость и непринужденность ея въ разговорѣ, и наконецъ поразилъ его тотъ восторгъ, которымъ слушатели одушевлялись отъ словъ Ребекки. Безъ всякаго сомнѣнія, лордъ Стэйнъ былъ предувѣдомленъ, что баронетъ только что начинаетъ свою карьеру въ публичной жизни, и съ нетерпѣніемъ ожидалъ, когда услышитъ его первую спичъ. Онъ былъ ближайшимъ сосѣдомъ сэра Питта (такъ какъ улица Гантъ вела на Гантъ-скверъ, котораго одна сторона, какъ всякому извѣстно, занята огромнымъ домонъ Гантъ), и милордъ надѣялся, что съ прибытіемъ леди Стэйнъ въ Лондонъ она за честь себѣ поставитъ познакопиться съ леди Кроули. Черезъ два дня милордъ оставилъ карточку сосѣду. Ни баронетъ, ни его предшественники, почти въ теченіи столѣтія, не считали за нужное освѣдомляться, что вблизи ихъ живутъ такіе вельможные сосѣди.
   Среди этихъ интригъ, прекрасныхъ собраній и блестящихъ особъ, Раудонъ съ каждымъ днемъ чувствовалъ себя болѣе и болѣе одинокимъ. Ему дозволено было какъ можно чаще ходить въ клубы, обѣдать съ гостями, пріѣзжать и уѣзжать, когда ему угодно, не изспрашивая на то особенныхъ разрѣшеній своей супруги. И онъ и Раудонъ младшій безпрестанно уходили въ улицу Гантъ, просиживали долгіе часы съ леди Джэйнъ и ея дѣтьми, въ то время. Какъ сэръ Питтъ дѣлалъ совѣщанія съ Ребеккой, при отъѣздѣ въ парламентъ и по возвращеніи оттуда.
   Отставной полковникъ соблюдалъ краснорѣчивое молчаніе и по возможности старался отстранить отъ себя всякую мысль или занятіе. Онъ радовался, когда ему дѣлали порученіе, связанное съ необходимостью дѣйствовать внѣ дома, охотно выходилъ освѣдомляться о лошади или о слугѣ и нарѣзывалъ кусочки баранины къ обѣду дѣтей. Онъ былъ вполнѣ доведенъ до уничиженной покорности. Далила плѣнила Самсона и обрѣзала ему волосы. Отважный и безпечный молодой человѣкъ былъ вполнѣ порабощенъ и обратился въ оцѣпенѣлаго, безчувственнаго, покорнаго, среднихъ лѣтъ, тучнаго джентльмена.
   Въ свою очередь, и бѣдная леди Джейнъ постигла, что Ребекка плѣняла ея мужа, хотя, по прежнему, при каждой встрѣчѣ, эти леди оказывали другъ другу всѣ наружные признаки взаимной любезности и привязанности.
  

ГЛАВА XLVI.

СЕРДЕЧНЫЯ МУКИ И ТЯЖКІЯ ИСПЫТАНІЯ.

   Фуламскіе друзья наши время святокъ проводили, какъ и всѣ другіе, ро принятому обыкновенію, довольно весело.
   Изъ сотни фунтовъ, составлявшихъ весь доходъ мистриссъ Осборнъ, почти три четверти этой суммы она отдавала отцу и матери, за издержки на нее и маленькаго сына. Прибавивъ къ этому сто-двадцать фунтовъ, доставляемыхъ Джозомъ, семейство Седли, состоящее изъ четырехъ членовъ, съ прислуги изъ одной ирландской дѣвочки, ходившей въ тоже время и около Клаппа и его жены,-- семейство Седли могло существовать если не богато, то по крайней мѣрѣ спокойно, не опуская головы, и даже имѣло возможность, забывая треволненія прошедшей жизни, пригласить друзей своихъ за чашку чаю. Седли все еще сохранялъ свое превосходство надъ фамиліей мастера Клаппа, прежняго своего клерка. Клаппъ до сихъ поръ не могъ забыть, какъ нѣкогда сиживалъ онъ за пышнымъ столомъ негоціанта на Россель-скверѣ и провозглашалъ тосты за здравіе мистриссъ Седли, миссъ Эмми и мистера Джозефа, пребывавшаго въ Индіи. Время не только за уменьшало, но еще увеличивало сладость этихъ воспоминаній честнаго клерка. Каждый разъ, когда Клаппъ приходилъ изъ за своей кухонной перегородки въ гостиную мистера Седли, чтобъ выпитъ чашку чаю или стаканъ джину съ водой, онъ говаривалъ: "да ужъ это совсѣмъ не то, что бывало въ прежнія времена", и съ важностью и почтительностью выпивалъ за здоровье дамъ, какъ дѣлывалъ это во дни ихъ благополучія. Онъ вспоминалъ чудную музыку миссъ Амеліи и ея чудную красоту,-- въ клубѣ никогда не садился прежде мистера Седли и никому не позволялъ относиться объ этомъ джентльменѣ съ дурной стороны.
   Обладая прекраснымъ характеровъ и почеркомъ, клеркъ весьма скоро послѣ бѣдствія, постигшаго его господина, нашелъ для себя другое занятіе.
   -- Такая маленькая рыбка, какъ я, всегда можетъ попасть въ садокъ, обыкновенно замѣчалъ Клаппъ.
   Какой то членъ парламента былъ очень радъ принять его услуги и вознаградить ихъ хорошимъ жалованьемъ. Всѣ богатые друзья Седли одинъ за другимъ покидали его; одинъ только ex-dependent Клаппъ остался преданнымъ ему.
   Изъ небольшого остатка годового дохода, удерживаемаго Амеліей собственно для себя, вдова старалась содержать въ порядкѣ одежду Джоржа, какъ приличествовало сыну капитану Осборна, и платить въ училище, куда, послѣ многихъ тайныхъ мученій и опасеній, она принуждена была посылать своего возлюбленнаго сына. Амелія ночи просиживала, перечитывая уроки изъ граматическихъ и географическихъ тетрадокъ, чтобъ на утро передать ихъ Джоржу и облегчить тѣмъ его занятія. Она сидѣла даже за латынью, увѣривъ себя, что въ состояніи будетъ передать ее сыну. Разлучиться съ нимъ на цѣлый день, предавать его снисхожденію школьныхъ учителей и обращенію съ нимъ учениковъ для нашей нѣжной, чувствительной матери было также тягостно и больно, какъ и въ то время, когда она отымала его отъ груди. Чтожь касается до Джоржа, то онъ, жаждая перемѣны, не шелъ, а летѣлъ въ училище. Эта дѣтская радость огорчала нѣжность матери, хотѣвшей, чтобы сынъ хоть на половину раздѣлялъ съ нею чувство печали. Впрочемъ, такое желаніе проявлялось минутно, и Эмми тотчасъ же раскаивалась въ своемъ крайнемъ самолюбіи, за удовлетвореніемъ котораго послѣдовало бы несчастіе ея сына.
   Джоржъ дѣлалъ быстрые успѣхи въ училищѣ, содержателемъ котораго былъ другъ и постоянный обожатель его папа, достопочтоенный мистеръ Бинки. Нашъ мальчикъ приносилъ домой безчисленное множество подарковъ и свидѣтельствъ, доказывавшихъ его отличныя способности. Джоржъ передавалъ своей мама тысячу приключеній, бывшихъ съ его товарищами,-- разсказывалъ, какой прекрасный мальчикъ Ліонъ и какой шалунъ Сниффинъ, какъ Снила снабжаетъ провизіей все училище, какъ мать Гольдинга каждую субботу пріѣзжаетъ за нимъ въ школу,-- какъ Питъ носитъ штрипки... "Нельзя ли и ему, Джоржу, сдѣлать штрипки?..." Такимъ образомъ, Амеліи приходилось знать все о каждомъ мальчикѣ въ школѣ Бинки вообще и о Джоржѣ въ особенности,-- приходилось испытывать безсонныя ночи, когда она старалась помочь сыну въ его занятіяхъ. и утомлять свою голову надъ его уроками, какъ будто ей самой поутру слѣдовало итти въ школу и предстать предъ учителя. Однажды, послѣ ссоры съ мистеромъ Смитомъ, Джоржъ пришелъ домой съ подбитымъ глазомъ и сталъ непомѣрно выхваляться передъ маменькой и дѣдушкой въ той храбрости, какую будто бы оказалъ во время битвы. На самомъ же дѣлѣ, говоря чистую правду, Джоржъ не выказалъ въ этой схваткѣ съ товарищемъ особеннаго геройства и былъ рѣшительно побитъ и уничтоженъ.-- Амелія никогда не могла простить за это Смиту, даже до сегодня, несмотря на то, что Смитъ теперь занимаетъ должность аптекаря, недалеко отъ Лейчестеръ-сквера.
   Въ такихъ-то мирныхъ занятіяхъ и попеченіяхъ проходила жизнь нѣжной вдовы. Неснисходительное время нѣсколько посеребрило ея прекрасные волосы и провело на челѣ ея двѣ-три морщинки. Но Эммт обыкновенно смѣялась надъ тѣмъ и другимъ "Кому какая нужда до этого -- говорила она про себя.-- Кто обратитъ вниманіе ни такую старуху!" Все, на что надѣялась Амелія и чего желала она, состояло только въ томъ, чтобы прожить до того времени, когда увидятъ она своего сына великимъ, славнымъ т знаменитымъ. Какъ произведенія, отмѣченныя геніемъ, хранила мистриссъ Осборнъ всѣ тетради, рисунки и сочиненія Джоржа и показывала ихъ всѣмъ составлявшимъ ея маленькій кружокъ. Нѣкоторыя изъ этихъ образцовыхъ вещицъ она довѣрила миссъ Доббинъ съ тѣмъ, чтобы показать ихъ миссъ Осборнъ, теткѣ Джоржа, или даже самому мистеру Осборну, и тѣмъ принудитъ старика раскаяться въ его неснисходительности къ тому, который уже не существовалъ. Всѣ заблужденія и пороки мужа Амелія похоронила въ могилу вмѣстѣ съ его тѣломъ. Мистриссъ Осборнъ помнила въ немъ любовника, который, жертвуя всѣмъ, женился на ней благороднаго, вѣрнаго, прекраснаго собой мужа, на рукахъ котораго она лежала въ то утро, когда онъ отправлялся на битву, гдѣ умеръ славною смертью -- за отечество.
   Мы видѣли, какъ одинъ изъ дѣдушекъ Джоржа -- мистеръ Осборнъ, возсѣдая въ своемъ покойномъ креслѣ, становился съ каждымъ днемъ раздражительнѣе и угрюмѣй, и какъ дочь его, со своимъ прекраснымъ экипажемъ, статными лошадьми и именемъ, означеннымъ почти во всѣхъ спискахъ человѣколюбивыхъ обществъ въ Лондонѣ, чувствовала себя болѣе и болѣе одинокою и въ добавокъ къ тому несчастною старою дѣвою. Миссъ Джэйнъ много думала о прекрасномъ мальчикѣ, сынѣ ея брата. Всѣми силами старалась она получить позволеніе прокатиться въ своей коляскѣ къ дому, гдѣ жилъ Джоржъ, и въ уединенныхъ прогулкахъ своихъ въ паркѣ она ни о чемъ болѣе не думала, какъ только о томъ, чтобъ встрѣтиться съ нимъ. Сестра ея, жена банкира, удостоивала иногда посѣщеніемъ подругу своего дѣтства, въ старинномъ домѣ на Россель-скверѣ. Мистриссъ Буллокъ привозила съ собою двухъ тщедушныхъ дѣтей, подъ присмотромъ жеманной няньки, и сладенькимъ тономъ и картавя болтала сестрѣ о своихъ прекрасныхъ знакомствахъ, говорила, что маленькій Фредерикъ похожъ какъ двѣ капли воды на лорда Клода Лоллипопа, и что ея Мери обратила на себя вниманіе баронета, когда онѣ катались въ модномъ броажѣ по Рогамптону. Мистриссъ Буллокъ упрашивала Джэйнъ уговоритъ лава сдѣлать что нибудь для ея маленькихъ darlings. Фредерику уже рѣшено было поступить въ гвардію. Что до Мери, то они -- мистеръ и мистриссъ Буллокъ -- сами еще не знаютъ, что съ нею будетъ, если Фредерикъ сдѣлается старшинъ сыномъ, и когда мистеръ Буллокъ выполнитъ свое желаніе -- купитъ помѣстье.
   -- Я расчитываю на васъ, моя милая, говорила мистриссъ Буллокъ.-- Мнѣ кажется. что доля моя изъ имущества папа, по всей справедливости, должна перейти къ главѣ дома. Прекрасная Рода Макмуллъ освободится отъ всего имѣнія Кастельтодди, лишь только бѣдный лордъ Кастльтодди умретъ; а это, кажется, случится очень скоро, потому что милордъ находится въ сильной эпилепсіи. И тогда маленькій Макдуффъ-Макнуллъ сдѣлается виконтомъ Кастльтодди. Оба мистеры Блюдауэры утвердили свое состояніе за маленькимъ сыномъ Фанни Блюдауэръ. Конечно, и мой darling Фредерикъ долженъ быть старшимъ сыномъ и наслѣдникомъ имущества обѣихъ фамилій; а потому.... потому, пожалуста, упроси папа перевести счеты, по прежнему, въ улицу Ломбардъ.... Я прошу тебя объ этомъ.... Неужели онъ не замѣчаетъ, что поступаетъ очень дурно, имѣя дѣла съ домомъ Роуди и Стомпи?...
   Послѣ такой нѣжной рѣчи, проникнутой такимъ искусствомъ убѣжденія, и послѣ поцалуя, походившаго на прикосновеніе устрицы, мистриссъ Буллокъ собирала своихъ накрахмаленныхъ darlings и, улыбаясь, садилась въ модный экипажъ.
   Но каждый визитъ этой представительницы тона становился для нея болѣе и болѣе неблагопріятнѣе. Старикъ Осборнъ усилилъ свои счеты съ Роули и Стомпи...
   Въ тотъ вечеръ, когда Джэйнъ сказала отцу, что видѣла его внука, старикъ хотя и не далъ ей никакого отвѣта, но и не обнаружилъ при этомъ ни малѣйшаго гнѣва. Уходя въ кабинетъ, онъ, довольно ласковымъ тономъ, пожелалъ дочери покойной ночи. Надо полагать, что старикъ размышлялъ о словахъ Джэйнъ и сдѣлалъ въ семействѣ Доббина нѣсколько освѣдомленіи относительно извѣстнаго читателю визита ея, потому что, недѣли двѣ спустя, онъ спросилъ, куда дѣвались ея французскіе часы, съ цѣпочкой, которые она всегда носила при себѣ.
   -- Я купила ихъ на моя собственныя деньги, сэръ.... отвѣчала дочь, въ сильномъ испугѣ.
   -- Ну, такъ съѣздите и купите другіе, точно такіе же,-- а если можно, то и лучше, сказалъ старый джентльменъ и снова погрузился въ молчаніе.
   Впослѣдствіи, миссъ Доббинъ не разъ повторяли свои просьбы передъ Амеліей о позволеніи Джоржу посѣщать ихъ. "Тетушка явно расположена къ нему -- намекали онѣ.-- Можетъ быть, и дѣдушка согласится наконецъ на мировую". Могла ли Амелія отказаться отъ такихъ выгодныхъ предположеній въ пользу ея сына? Конечно, нѣтъ. Но въ тоже самое время, какъ она соглашалась на просьбы сестеръ Уильяма, въ сердцѣ ея рождались какая-то тяжесть и подозрѣніе.-- Въ отсутствіи Джоржа она чувствовала безсознательное безпокойство и съ такой нѣжностью обнимала его при возвращеніи, какъ будто онъ избѣгнулъ какой нибудь опасности. Джоржх приносилъ съ собой деньги и игрушки, на которыя вдова поглядывала съ тревожнымъ чувствомъ и ревностью, и спрашивала сына, не видалъ ли онъ какого нибудь джентльмена? "Только стараго сэра Уильяма, который каталъ его въ своей каретѣ, и мистера Доббина, который прибылъ домой на прекрасной гнѣдой лошади, въ зеленомъ камзолѣ и розовомъ шейномъ платкѣ, съ золотой ручкой на бичѣ, и который обѣщалъ показать ему Лондонскую башню и взять его съ собой въ звѣринецъ Шюрри." Но въ другой разъ Джоржъ сказалъ, что "тамъ былъ старый джентльменъ, съ густыми бровями, въ шляпѣ съ широкмии полями, съ огромной цѣпочкой и множествомъ печатей. Онъ подъѣхалъ туда въ то время, какъ Джоржъ катался по лугу на маленькой лошадкѣ. Старый джентльменъ долго смотрѣлъ на меня. Я сказалъ ему, что меня зовутъ Норваль послѣ обѣда. Тетушка начала плакать. Она всегда плачетъ". Въ такомъ родѣ были донесенія Джоржа.
   Амелія догадалась, что сынъ ея видѣлся съ своимъ дѣдомъ и, вслѣдствіе этого свиданія, съ лихорадочнымъ трепетомъ ожидала предложенія, которое, по ея предположеніямъ, должно было непремѣнно воспослѣдовать,-- и не ошибалась. Дѣйствительно, черезъ нѣсколько дней оно воспослѣдовало. Мистеръ Осборнъ формально предлагалъ принять къ себѣ мальчика и сдѣлать его наслѣдникомъ имѣнія, предназначеннаго нѣкогда его отцу. Онъ положитъ мистриссъ Осборнъ пенсіонъ, который доставятъ ей возможность жить прилично. Если мистриссъ Осборнъ вздуваетъ вторично выйти замужъ, къ чему -- какъ онъ, мистеръ Осборнъ, уже слышалъ -- она имѣетъ намѣреніе, пенсіонъ его не отнимается. Но при этомъ должно подразумѣвать, что дитя будетъ постоянно находиться при его дѣдушкѣ на Россель-скверѣ или въ другомъ мѣстѣ, которое мистеру Осборну заблагоразсудится выбрать. Однакожъ, по временамъ, мальчику позволяется видѣться съ матерью въ ея собственной квартирѣ. Когда Амелія получила это посланіе, или, лучше сказать, когда его прочитала ей, мистрисъ Седли не было дома, а отецъ Эмми, по обыкновенію, находился въ Сити. Мистриссъ Осборнъ, во всю жизнъ свою только три раза какіе нибудь приходила въ гнѣвъ, за исключеніемъ впечатлѣнія, произведеннаго на нее настоящимъ случаемъ -- когда прикащикъ мистера Осборна явился къ ней предвозвѣстникомъ счастія Джорджа. Лишь только мистеръ Пой окончилъ чтеніе письма и передалъ его Амеліи, она, дрожа всѣмъ тѣломъ и раскраснѣвшись, встала и разорвала посланіе на мелкіе кусочки.
   "Чтобы я вторично вышла замужъ?! Чтобы я взяла деньги на промѣнъ сына?!.. Кто смѣетъ оскорблять меня подобными предложеніями?... Скажите мистеру Осборну, что это.... слишкомъ обидное для меня письмо.... Не хочу отвѣчать на него.... Желаю вамъ добраго утра, сэръ.... И она поклонилась мнѣ какъ королева въ какой нибудь трагедіи" -- такъ говорилъ мистеръ Пой, принося своему матрону отвѣтъ мистриссъ Осборнъ.
   Родители Амеліи во весь тотъ день не замѣтили того волненія, въ которомъ находилась ихъ дочь; а она ничего на сказала имъ о случившемся. Мистеръ и мистриссъ Седли были заняты своими собственными дѣлами. Старый джентльменъ не оставлялъ пробовать свое счастье въ равнаго рода спекуляціахъ. Мы видѣли, что компаніи виноторговли и продажа каменнаго угла не удались ему. Однако, продолжая ревностно посѣщать Сити, мистеръ Седли придумалъ новый планъ, исполненіе котораго, по его мнѣнію, доставляло несмѣтныя выгоды; и старикъ погрузился къ него, на зло увѣщаніемъ мистера Клаппа, остававшагося въ невѣдѣніи насчетъ того, какъ далеко зашелъ мистеръ Седли въ своемъ новомъ предпріятіи. Отецъ Эмми за правило положилъ себѣ никогда не говорить ни ей, ни женѣ о своихъ денежныхъ дѣлахъ; такимъ образомъ, онѣ вовсе не предвидѣла готовившагося имъ несчастія, до тѣхъ поръ, пока старый джентльменъ наконецъ не вынужденъ былъ -- постепенно, впрочемъ -- открыться по чистой совѣсти.
   Счеты маленькаго хозяйства, обыкновенно очищаемые каждую недѣлю, первые упали въ недоимку. "Денежная ссуда не прибыла еще изъ Индіи" -- говорилъ старикъ съ разстроеннымъ лицомъ. Такъ какъ мистриссъ Седли регулярно выплачивала свои долги, двое изъ торговцевъ, къ которымъ бѣдная леди принуждена была обратиться съ просьбой объ отсрочкѣ, чрезвычайно разсердились за ея медленность въ уплатѣ. Одна только контрибуція Эмми, выплачиваемая безпрекословно, поддерживала семейство, какъ говорится, на полураціонахъ. Первые пять мѣсяцевъ прошли довольно спокойно, и старикъ но прежнему продолжалъ утѣшаться мыслью, что паи его возваысятся и все пойдетъ какъ нельзя лучше.
   Между тѣмъ наступилъ конецъ полугодія, а шестьдесятъ фунтовъ все еще не являлись изъ Индіи, на помощь стѣсненному хозяйству нашего спекулятора. Мистриссъ Седли, начинавшая терять твердость духа, проводила время въ молчаніи или заливалась горькими слезами, вмѣстѣ съ мистриссъ Клаппъ, на кухнѣ. Мясникъ оказывался въ особенности угрюмъ, мелочной лавочникъ -- настойчивъ до крайности, маленькій Джоржъ начиналъ капризничать за обѣдомъ,-- и Амеліи, которой достаточно было кусочка хлѣба, не могла равнодушно переносить этого послѣдняго обстоятельства и для поддержанія здоровья сына изъ собственнаго кошелька покупала для него разныя легкія кушанья.
   Наконецъ папа и мама Эмми передали ей одну изъ тѣхъ невѣроятныхъ исторій, какія обыкновенно разсказываются людьми въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ. Однажды Амелія, получивъ деньги, намѣревалась сдѣлать изъ нихъ уплату. Ведя расчетъ деньгамъ, издержаннымъ ею до полученія пенсіона, она замѣтила, что хочетъ удержать небольшую часть изъ слѣдуемой ей въ уплату доли на заказанное для Джоржа платье.
   Но мистриссъ Седли возстала противъ этого намѣренія, говоря, что деньги Джоза еще не высланы, что домъ находится въ весьма затруднительномъ положеніи, что Амелія, кажется, должна бы видѣть это между тѣмъ какъ она рѣшительно ни о чемъ не заботиться, исключая своего Джоржа. Въ отвѣтъ на это Эмми передала, чрезъ столъ, всѣ деньги, ни слова не сказавъ матери, и удалилась въ свою комнату выплакать тяжелое горе. Весь тотъ день чувствительность ея находилась въ сильномъ раздраженіи. Она принуждена была итти отказаться отъ заказаннаго платья,-- милаго платья, которое она готовила Джоржу въ подарокъ къ Рождеству, и надъ покроемъ котораго нѣсколько разъ совѣтовалась съ одной своей подругой, незначительной модисткой.
   Всего тяжелѣе для Амеліи было объявить это Джоржу, который, какъ и слѣдовало ожидать, поднялъ громкій плачъ. "У каждаго есть новенькое платье къ Рождеству. Другіе осмѣютъ его. Ему непремѣнно нужно имѣть новую пару. Вѣдь мама сама обѣщала." Въ распоряженіи бѣдной вдовы оставались только поцалуи. Заливаясь слезами, она перештопала старое платье,-- потомъ бросилась къ комоду -- посмотрѣть, не найдется ли въ немъ что нибудь цѣнное, что бы можно было продать и на вырученныя деньги пріобрѣсть желанный новенькій нарядъ. Въ комодѣ нашлась индѣйская шаль -- подарокъ Доббина. Взглянувъ на нее, Амолія вспомнила, какъ, бывало, выѣзжала она съ матерью въ великолѣпный индѣйскій магазинъ на Людчетъ-Гиллѣ, куда обращались леди разнаго сословія за всякаго рода сдѣлками. И щечки Эмми зарумянились, глаза заблистали отъ удовольствія, когда вдругъ ей пришелъ на мысль источникъ, изъ котораго оказывалось возможнымъ пріобрѣсть желанное платьице, и, отправляя поутру маленькаго Джоржа въ училище, мама весело улыбалась ему. Изъ ея взоровъ мальчикъ заключалъ, что ему готовится что-то хорошее.
   Завернувши шаль въ носовой платокъ (другой подарокъ добраго майора), Амелія спрятала узелокъ подъ плащъ т, раскраснѣвшись еще съ самого утра, вышла изъ дому и направила свой путъ на Людчетъ-Гилль. Безпрестанно спотыкаясь, шла она вдоль стѣнъ Парка и перебѣгала перекрестки такъ быстро, что многіе прохожіе останавливались, глядя на ея поспѣшность и на прекрасныя розовыя щечки. Эмма расчитывала, какъ распорядиться деньгами, которыя дадутъ за шаль,-- какимъ образомъ, кромѣ новой пары платья, она накупитъ желанныхъ Джоржемъ книгъ, заплатитъ за полугодовое его ученье, купитъ отцу своему новый плащъ и замѣнитъ имъ потасканный сюртукъ. Амелія не ошибалась въ цѣнности подарка Доббина. Шаль была тонкой превосходной ткани. Купецъ, несмотря на то, что заплатилъ за нее двадцать гиней, расчитывалъ на огромный барышъ.
   Съ такимъ богатствомъ, въ восторгѣ бросилась мистриссъ Осборнъ въ книжный магазинъ Дартона: купила тамъ "Помощника родителямъ" Сандфорда и Мертона, и восхищенная возвратилась въ наемномъ экипажѣ домой. Съ какимъ удовольствіемъ и тщаніемъ надписала она на заглавномъ листочкѣ: "Джоржу Осборну, въ день Рождества Христова, подарокъ любящей матери." Книги эти я теперь еще существуютъ, вмѣстѣ съ милой, драгоцѣнной надписью.
   Эмми выходила изъ своей комнаты съ книгами въ рукѣ, чтобъ положить ихъ въ столикъ Джоржа, гдѣ онъ могъ найти ихъ, возвратясь изъ школы. Въ коридорѣ встрѣтилась она съ матерью. Вызолоченные переплеты семи хорошенькихъ книжекъ бросились въ глаза мистриссъ Седли.
   -- Это что? спросила она.
   -- Книжки для моего Джоржа, отвѣчала Амелія, вспыхнувъ.-- Я.... я обѣщала ихъ ему на Рождество....
   -- Книжки?! вскричала старуха, съ негодованіемъ: -- книжки, когда въ цѣломъ домѣ нѣтъ куска хлѣба?! книжки, въ то время, когда, чтобъ поддержать васъ и вашего сына въ изобиліи, и чтобъ спасти вашего отца отъ тюрьмы, я продала всѣ свои бездѣлушки, продала шаль съ своихъ плечъ, всѣ ложки, только чтобъ не оскорбляли васъ лавочники и чтобъ мистеръ Клаппъ не взыскивалъ съ насъ за неаккуратный платежъ за квартиру?!.. О, Амелія! вы съ своими княжками убиваете меня, -- съ вашимъ сыномъ, котораго вы губите и не хотите съ нимъ разстаться.... О, Амелія! да ниспошлетъ вамъ небо въ вашемъ Джоржѣ болѣе покорнаго сына, нежели какимъ меня оно благословило.... Джозъ покидаетъ престарѣлаго отца.... Джоржъ, который могъ быть обезпеченъ, могъ быть богатъ.... ходитъ въ школу точно лордъ какой, съ золотыми часами и цѣпочкой вокругъ шеи, въ то время, какъ мой дорогой, безцѣнный старичекъ не имѣетъ шил.... шиллинга....
   Истерическія слезы прервали дальнѣйшіе упреки мистриссъ Седли, упреки, разносившіеся по всѣмъ комнатамъ маленькаго дома, въ которомъ всѣ другія жилицы слышали почти каждое слово этого грустнаго разговора.
   -- О, маменька, маменька! вскричала Амелія: -- вы ничего мнѣ не говорили прежде. .. Я.... я обѣщала эти книги. Я.... я сама продала сегодня свою шаль.... Возьмите мои деньги.... вотъ онѣ.... возьмите у меня все, все...
   И дрожащей рукой Эмми подала матери все серебро -- всѣ гинеи -- ея драгоцѣнныя золотыя гинеи. Но онѣ не умѣстились въ рукѣ мистриссъ Седли, и большая часть ихъ разсыпалась и покатилась по лѣстницѣ.
   Возвратясь въ свою комнату, Амелія предалась сильному отчаянію. Теперь ей все открылось. Самолюбіе ея было принесено въ жертву мальчику. Черезъ эту жертву Джоржъ могъ имѣть богатство, званіе, воспитаніе, мѣсто своего отца, котораго старшій Джоржъ лишился изъ за нея же. Эмми стоило сказать только нѣсколько словъ, и состояніе ея покойнаго мужа было бы возстановлено, и счастіе сына обезпечено.... О, какая страшная улика заключалась въ этихъ мысляхъ для нѣжнаго и растерзаннаго сердца!
  

ГЛАВА XLVII

ДОМЪ НА ГАНТЪ-СКВЕРѢ.

   Всему міру извѣстно, что домъ лорда Стэйна стоитъ на Гантъ-скверѣ. Отъ этого сквера идетъ улица Гантъ, въ которую Ребекка явилась въ первый разъ во времена покойнаго сэра Питта Кроули. Облокотившись на рѣшетки и сквозь черныя деревья сквера, вы увидите нѣсколько мизерабльныхъ гувернантокъ и блѣднолицыхъ ребятишекъ, странствующихъ вокругъ и около засохшаго лужка, въ центрѣ котораго возвышается статуя лорда Ганта, сражавшагося при Минденѣ, въ парикѣ съ тремя косичками, и одѣтаго какъ римскій императоръ. Одна сторона сквера почти вся занята домомъ лорда Стэйна; на трехъ другихъ стоятъ высокія, темныя зданія, съ узенькими отверстіями вмѣсто оконъ. Надо полагать, что свѣтъ едва-едва проникаетъ въ эти казематы, и что гостепріимство, давнымъ-давно отвадилось отъ ихъ дверей.
   Но, несмотря на скучную наружность сквера, и въ него проникли мѣдныя дощечки съ надписями докторовъ, англійскаго и европейскаго Соединеннаго Общества и т. п. Домъ милорда Стэйна угрюмостью своей не отличался отъ другихъ. Все, что было замѣчательнаго въ послѣднемъ, заключалось въ огромной стѣнѣ на лицевомъ фасадѣ, съ грубыми колоннами, передъ большими воротами, изъ которыхъ иногда выглядывало полное и красное лицо швейцара. Надъ стѣной возвышались мезонинъ и окна спальни, нѣсколько дымовыхъ трубъ, изъ которыхъ теперь рѣдко показывается дымъ. Лордъ Стэйнъ въ настоящую минуту живетъ въ Неаполѣ, предпочитая видъ залива Капри и Везувія печальному аспекту темныхъ стѣнъ Гантъ-сквера.
   Нѣсколько десятковъ шаговъ отъ сквера по улицѣ Новая Гантъ, идущей къ Гантскимъ конюшнямъ, находится скромная калиточка, которую вамъ ни за что не отличить отъ другихъ дверей, ведущихъ въ стойлы. У этой-то калиточки -- какъ сказывалъ мнѣ всезнайка маленькій Тонъ Ивсъ, подъ руководствомъ котораго я и осматривалъ означенное мѣсто,-- у этой-то калиточки не разъ останавливалась карета. "Принцъ П*** входилъ и выходилъ изъ нея -- говаривалъ мнѣ Ивсъ -- Маріанна Кларкъ садилась въ немъ съ дюкомъ....."
   Эта калиточка ведетъ въ великолѣпные petits appartements лорда Стэйна. Одинъ изъ нихъ отдѣланъ слоновой костью и бѣлымъ атласомъ,-- другой -- краснымъ деревомъ и чернымъ бархатомъ. Между ними есть банкетная, взятая изъ дона Саллюстія, изъ Помпеи и расписанная Козвеемъ,-- маленькая отдѣльная кухонка, въ которой каждая кострюлька изъ серебра и всѣ прочія принадлежности изъ чистаго золота. Въ этой самой кухонкѣ орлеанскій Egalité жарилъ куропатокъ, въ ту ночь, когда онъ и маркизъ Стэйнъ выиграли сто тысячъ фунтовъ у великихъ особъ въ Омбрѣ. Половина изъ этихъ денегъ ушла на французскую революцію, другая половина -- на покупку маркизата и ордена Подвязки для лорда Ганта; а остатокъ.... Но этотъ остатокъ не составляетъ части нашего разсказа, слѣдовательно мы умолчимъ о немъ, хотя Томъ Ивсъ, который знаетъ дѣла каждаго, готовъ былъ разсказать мнѣ, куда дѣвался каждый шиллингъ лорда Стэйна, а пожалуй, и еще что нибудь побольше.
   Кромѣ лондонскаго дома, маркизъ владѣлъ замками и палаццами въ различныхъ частяхъ трехъ соединенныхъ королевствъ, описаніе которыхъ можно видѣть въ любой дорожной книгѣ. Мы передадимъ здѣсь только названія ихъ: замокъ Странгбоу, съ его лѣсами, на берегу рѣки Шаноны,-- замокъ Гантъ, въ Карматеншэйрѣ, гдѣ Ричардъ II былъ взять въ плѣнъ,-- домъ Гантди въ Йоркшейрѣ, гдѣ, какъ мнѣ сказывали, находилось двѣсти серебряныхъ чайныхъ чашекъ, предназначенныхъ для завтрака пріѣзжающимъ гостямъ, со всѣми принадлежностями въ соотвѣтствующей роскоши, и наконецъ Стилбрукъ въ Гэмпшэйрѣ -- собственная ферма милорда, скромная резиденція, удивительную мебель которой всѣ мы помнимъ, когда она продавалась, по смерти его, также умершимъ теперь, весьма извѣстнымъ аукціонеромъ.
   Маркиза Стэйнъ происходила отъ знаменитой древней фамиліи Кэрліоновъ, маркизовъ Камелотовъ, сохранившихъ старинную вѣру со времени обращенія почтеннаго друида, ихъ праотца, и которыхъ родословная заходятъ далѣе чѣмъ прибытіе Брута на ваши острова. Пендрагонъ -- титулъ старшаго сына дома Стэйновъ. Сыновья носили съ незапамятныхъ временъ имена Артуровъ, Утеровъ и Карадоксовъ.
   Леди Мери Кэрліонъ воспитывалась въ Парижскомъ монастырѣ. Супруга дофина, Марія Антуанетта, была ея крестная мать. Въ цвѣтѣ красоты Мери выдали замужъ, т. е. продали, какъ говорятъ, лорду Ганту, бывшему тогда въ Парижѣ и выигравшему огромныя суммы у брата жены его на одномъ изъ банкетовъ Филипа Орлеанскаго. Знаменитая дуэль графа Ганта съ графомъ де да Маршъ, гвардейскимъ мушкетеромъ, пажомъ и фаворитомъ королевы, приписывается общими слухами искательству пажа руки прекрасной леди Мери Кэрліонъ. Она вышла за лорда Ганта въ то время, когда графъ лежалъ больной отъ ранъ, пріѣхала жить въ домъ Гантъ и красовалась весьма короткое время при блестящемъ дворѣ принца валлійскаго. Фоксъ провозглашалъ тосты за ея здоровье. Моррисѣ и Шериданъ посвящали ей сонеты. Мальмсбири выдѣлывалъ передъ ней лучшіе поклоны, Вальполь находилъ ее очаровательною, Девоншэйръ только что не ревновалъ ея, между тѣмъ какъ леди Мери пугалась увеселеній общества, въ которое была брошена. Произведя на свѣтъ двухъ сыновей, она посвятила жизнь свою набожному уединенію. Не удивительно, что милордъ Стэйнъ, любившій удовольствія и всякаго рода развлеченія, часто не находился подлѣ своей молчаливой жены.
   Вышеоомянутый нами Томъ Ивсъ (надо замѣтить, онъ не составляетъ части нашей исторіи; мы упоминаемъ здѣсь о немъ потому только, что онъ зналъ почти всю лондонскую аристократію,-- зналъ всѣ подробности и недоступныя для насъ тайны каждаго семейства) сообщилъ дальнѣйшія свѣдѣнія относительно миледи Стэйнъ. Неизвѣстно только, справедливы они или нѣтъ.
   "Униженія -- сказывалъ Томъ Ивсъ -- которыя переносила эта женщина въ собственномъ своемъ домѣ, поистинѣ, были ужасны. Лордъ Стэйнъ принуждалъ жену садиться за столъ съ особами, съ которыми я самъ, конечно, сѣлъ бы отобѣдать, но въ общество которыхъ ни за что не допустилъ бы моей мистриссъ Ивсъ. Ну, сами посудите, что это за женщины: леди Краккенбири, мистриссъ Чиппенамъ, мадамъ де ла Крушекассе -- жена французскаго секретаря (съ каждою изъ этихъ женщинъ Томъ Ивсъ, однакожъ, охотно раскланивался и раздѣлялъ обѣдъ), вообще, всѣ владычествующія надъ милордомъ фаворитки. Неужели вы думаете, чтобъ та женщина, фамилія которой цѣнитъ свое достоинство, и для которой Стэйны все равно, что вчерашній соръ, тѣмъ болѣе, что нынѣшніе Ганты составляютъ самую младшую отрасль старинной фамиліи,-- неужели вы предполагаете (читатель долженъ помнить, что всѣ эти слова принадлежатъ Тому Ивсу), что маркиза Стэйнъ, надменнѣйшая въ Англіи женщина, съ покорностію преклонится передъ мужемъ, когда нѣтъ къ тому никакой причины? Вотъ то то и есть! А я вамъ скажу, что на это были причины, требующія нѣкоторой тайны. Но повѣдаю вамъ только, что во время эмиграціи явился здѣсь аббатъ де ла Маршъ, тотъ самый мушкетеръ-полковникъ, съ которымъ Стэйнъ дрался на дуэли до своей женитьбы,-- пожалуй, скажу еще, что онъ и маркиза встрѣтились послѣ продолжительной разлуки, что вскорѣ послѣ того, какъ полковника застрѣлили въ Бретани -- вѣроятно, это ложный слухъ -- леди Стэйнъ обрекла себя той жизни, которой и теперь предана съ такимъ же рвеніемъ. Она, по прежнему, запирается каждый день въ кабинетъ... Повѣрьте, въ ея поведеніи скрывается какая-то тайна. Люди никогда не бываютъ такъ несчастны, пока имъ не прядется въ чемъ нибудь раскаяться, прибавлялъ Томъ Ивсъ, значительно кивая головой.-- И сознайтесь сами, что женщина не была бы такъ покорна, какъ маркиза, еслибъ маркизъ не дѣлалъ ей порядочной острастки.
   Итакъ, если донесенія мистера Ивса справедливы, весьма натурально, что эта леди, при своемъ высокомъ происхожденіи, принуждена была покоряться множеству униженій и подъ спокойной наружностью скрывать немало тайныхъ печалей. Порадуемся же, читатели, подразумѣвая тѣхъ, которыхъ имена не занесены въ Красную книгу, порадуемся тому, что положеніе наше куда какъ спокойнѣе и счастливѣе, нежели положеніе какого нибудь Дамокла, возлежащаго на атласныхъ подушкахъ которому все подается на чистомъ золотѣ и у котораго надъ головой виситъ остріе меча, въ видѣ управителя, или наслѣдственной болѣзни, или семейной тайны, выглядывающей по временамъ какъ призракъ изъ за вышивныхъ шпалеръ и съ каждымъ днемъ готовой обнаружиться яснѣе и яснѣе.
   Въ это время прошелъ какой-то вельможа. Шляпа Тома Ивса слетѣла съ головы, и онъ опрометью, съ низкимъ поклономъ и улыбкой, бросился къ проходившему; а это показываетъ, что и Томъ Ивсъ, въ свою очередь, зналъ свѣтъ, хотя въ томъ-ивсенскомъ родѣ.... ну, да это не бѣда!... И, откладывая каждый шиллингъ изъ своихъ доходовъ, Томъ не имѣлъ никакихъ враждебныхъ отношеній къ своимъ племянникамъ и племянницамъ и въ лучшимъ себя не питалъ другого чувства, кромѣ постояннаго и великодушнаго желанія пообѣдать съ ними.
   Между маркизой и естественнымъ, нѣжнымъ влеченіемъ матери къ дѣтямъ находилась большая преграда -- различіе вѣроисповѣданія. Самая любовь, которую она могла бы чувствовать къ своимъ дѣтямъ, служила только къ увеличенію несчастія и опасенія робкой леди. Пространство, раздѣлявшее ихъ, было роковое и непроходимое. Маркиза не могла протянуть черезъ него свои слабыя объятія и увлечь дѣтей съ той стороны, на которой вѣра ея говорила ей, что такъ нѣтъ для нихъ спасенія. Во время юности своихъ сыновей, лордъ Стэйнъ, какъ порядочный ученый и аматёръ-казуистъ, за длинными вечерами, наступавшими послѣ обѣда, въ деревнѣ, не находилъ лучшаго развлеченія, какъ только наводилъ на богословскія состязанія наставника своихъ дѣтей, достопочтеннаго мистера Трэйла, и исповѣдника своей супруги, отца Мола. Онъ поперемѣнно восклицалъ: "Браво, Латимеръ! Славно сказано, Лойола!" Лордъ Стэйнъ обѣщалъ епископство отцу Молу, если онъ оставитъ свою вѣру, и божился, что употребитъ все свое вліяніе, чтобъ достать для Трэйла кардинальскую шапку, если тотъ перейдетъ въ католики. Но ни тотъ, ни другой не сдавались; и хотя чадолюбивая мать продолжала надѣяться, что младшій ея и любимый сынъ примирится съ ея религіозными убѣжденіями, но надежда набожной леди не исполнялась.
   Милордъ Гантъ женился -- какъ извѣстно всякому, кто заглядываетъ въ книгу пэровъ -- на леди Бланшъ Тистльвудъ, дочери благороднаго дома Бэйракровъ, уже упомянутой нами въ этой правдивой исторіи. Крыло дома Ганта предоставлено было въ ихъ распоряженіе; главѣ семейства непремѣнно хотѣлось удержать за собой верховную власть. Сынъ его и наслѣдникъ, находясь, какъ говорится, не въ ладахъ съ женой, мало бывалъ дома и занималъ въ счетъ будущихъ благъ деньги, далеко превосходящія сумму, назначенную ему отцемъ. Маркизъ зналъ объ употребленіи каждаго шиллинга изъ долговъ сына. При плачевной кончинѣ своей, онъ нашелъ себя обладателемъ множества обязательствъ своего наслѣдника, которыя онъ откупилъ и завѣщалъ дѣтямъ младшаго сына.
   Такъ какъ леди Гантъ -- къ огорченію милорда Ганта и восхищенію его отца -- не имѣла дѣтей, лорду Джоржу Ганту предложено было возвратиться изъ Вѣны, гдѣ онъ подвизался на паркетномъ и дипломатическомъ поприщѣ, и вступить въ брачные узы съ высокопочтенной Джоаной, единственной дочерью Джонъ-Джонса, перваго барона Гельвеллина и главы банкирскаго дома подъ фирмою Джонса, Броуна и Робинсона. Отъ этого брака произошло нѣсколько сыновей и дочерей, дѣянія которыхъ не подлежатъ нашему разсказу.
   Женитьба, при первомъ своемъ началѣ, оказалась счастливою и благополучною. Милордъ Джоржъ Гантъ умѣлъ не только читать, но и писать порядочно, довольно свободно изъясняться по французски; въ добавокъ, онъ былъ однимъ изъ лучшихъ вальсёровъ во всей Европѣ. Взявъ въ расчетъ такіе таланты, не представлялось никакого сомнѣнія, что маркизъ Гантъ безъ всякаго препятствія достигнетъ высшихъ должностей. Миледи, его супруга, видѣла, что ей суждено обращаться въ сферѣ придворной жизни, и что ея богатство доставитъ ей возможность съ блескомъ принимать къ себѣ высокихъ гостей во всѣхъ континентальныхъ городахъ, куда отзовутъ мужа его дипломатическія обязанности. Уже начали поговаривать о назначеніи маркиза Ганта министромъ, въ гостинницѣ Путешественниковъ держали пари, что онъ въ скоромъ времени будетъ посланникомъ, какъ вдругъ разнеслись слухи о чрезвычайно необыкновенномъ поведеніи милорда. На большомъ дипломатическомъ обѣдѣ, данномъ однимъ изъ высшихъ сановниковъ, милордъ вскочилъ изъ за стола и объявилъ, что pâté de fois gras былъ отравленъ. Онъ отправился въ отель баварскаго посольства съ бритой головой и въ одеждѣ капуцинскаго монаха. Многіе старались убѣдить насъ, что тогда былъ маскарадъ; но это неправда. Прислуга перешептывалась о странности такого происшествія, содержаніемъ своимъ совпадавшаго съ исторіей, случившейся съ дѣдушкой маркиза. Приключеніе значитъ наслѣдственное....
   Маркиза, возвратившись съ семействомъ своимъ въ отечество, поселилась въ томъ же домѣ Гантъ. Лордъ Джоржъ сдалъ свой постъ на европейскомъ материкѣ, и въ газетахъ распубликовали, что онъ отправился въ Бразилію. Но читающая публика и вообще всѣ знали больше, именно -- что онъ никогда и не возвращался изъ бразильской экспедиціи, никогда не умиралъ тамъ, никогда не жилъ тамъ,-- однимъ словомъ, никогда не былъ тамъ. Лордъ Джоржъ нигдѣ не былъ,-- просто, пропалъ, да и только. "Бразилія!-- говорилъ одинъ весельчакъ другому, съ лукавой улыбкой.-- Знаемъ мы эту Бразилію! Это лѣсъ Сентъ-Джона. Ріо-Жанейро -- есть въ немъ, есть хижина, окруженная четырьмя стѣнами: и Джоржъ Гантъ аккредитованъ смотрителю, который облачилъ его въ мантію длиннаго халата съ длинными рукавами." Вотъ какого рода эпитафіями люди награждаютъ другъ друга на Ярмаркѣ Тщеславія.
   Раза три въ недѣлю, рано утромъ, бѣдная мать навѣщала несчастнаго больного. Иногда онъ смѣялся; но смѣхъ его производилъ болѣе грустное впечатлѣніе, нежели какое произвелъ бы на васъ плачъ его. Иногда маркиза заставала блестящаго денди, дипломата вѣнскаго конгресса за игрушками или за няньчаньемъ дѣтей смотрителя. Минутами Джоржъ узнавалъ мать свою и отца Мола, ея исповѣдника и друга; чаще же онъ забывалъ ее, забывалъ и жену свою, и дѣтей, и любовь, и честолюбіе, и тщеславіе. Онъ помнилъ только часъ обѣда и обыкновенно плакалъ, когда вино съ водой казалось ему слабо.
   Бѣдная матъ перенесла, однакожь, это наказаніе, уже не впервые поразившее древній родъ ее. Бѣдствіе это нѣсколько разъ постигало семейство отца леди Стэйнъ. Надъ порогомъ дома Гантъ, украшеннаго графскими коронами, висѣло мрачное предзнаменованіе не менѣе мрачной судьбы.
   Между тѣмъ дѣти отсутствующаго лорда щебетали и росли, вовсе не заботясь объ этомъ грустномъ предопредѣленіи. Сначала они говорили о своемъ отцѣ, придумывая разные планы по поводу его возвращенія; потомъ имя умершаго въ живыхъ человѣка стало произноситься рѣже, а наконецъ и вовсе исчезло изъ памяти. Но пораженная старушка-бабушка трепетала при мысли, что и внуки ея сдѣлаются наслѣдниками какъ почестей, такъ и несчастія своего отца, и съ болѣзненнымъ ощущеніемъ ожидала дня, когда страшное наслѣдственное наказаніе поразитъ и ихъ.
   Это мрачное предчувствіе посѣщало, въ свою очередь, и лорда Стэйна; но онъ старался затопить страшный призракъ въ морѣ краснаго вина и увеселеній и потерять его на время изъ виду въ разнообразіи своихъ удовольствій. Однакожь, призракъ все-таки преслѣдовалъ лорда Стэйна, когда онъ оставался одинъ, и съ каждымъ годомъ призракъ этотъ становился грознѣе и страшнѣе. "Я прибралъ сына твоего въ себѣ -- говорилъ призракъ -- почемужь не взять мнѣ и тебя? И тебя я точно также съумѣю запереть въ темницу, какъ и сына твоего Джоржа. Мнѣ ничего не стоитъ завтра же поставить тебя вверхъ ногами,-- и прощай тогда и удовольствія, и почести, и пиры, и красавицы, и друзья, и льстецы, и французскіе повара, и прекрасныя лошади, и дома! Въ замѣнъ ихъ предстоятъ тебѣ тюрьма, тюремщикъ и соломенный матрацъ, какъ у Джоржа Ганта". Но милордъ не страшился угрозъ призрака: у него было сильное средство, которымъ онъ во всякое время могъ отдѣлаться отъ своего врага.
   Несмотря на великолѣпіе, роскошь и богатство, за высокими рѣзвыми дверьми дома Гантъ, съ его закоптѣвшими гербами и коровами, не существовало счастія; несмотря на блестящія изъ всего Лондона пиршества, нельзя сказать, чтобы на нихъ господствовали изобиліе и довольство, исключая гостей, возсѣдавшихъ за столомъ милорда. Еслибъ онъ не былъ такимъ знатнымъ вельможей, очень вѣроятно, что его посѣщали бы весьма немногіе: но на Ярмаркѣ Тщеславія сплошь и рядомъ смотрятъ на заблужденія другихъ сквозь пальцы. "Nous regardons à deux fois" -- говорила одна француженка, прежде чѣмъ рѣшалась осудить лицо, обладавшее титуломъ, подобнымъ милорду Стэйну.
   "Конечно, лордъ Стэйнъ человѣкъ съ дурными правилами -- говорила леди Слингстонъ -- но всѣ ѣдутъ къ нему: и я не нахожу причины, чтобы мои дочери лишились удовольствія быть на его балѣ". "Лорду Стэйну я обязанъ многимъ, даже можно сказать всѣмъ, въ своей жизни", замѣчалъ достопочтенный Трейлъ: и мистриссъ Трэйлъ и его молодая леди скорѣе бы забыли пойти въ церковь, нежели добывать на. одномъ изъ блестящихъ собраній милорда. "Его мораль въ сильномъ упадкѣ -- говорилъ маленькій лордъ Соутдоунъ своей сестрѣ -- по мнѣ до нея нѣтъ дѣла; я знаю только, что у него лучшее въ Европѣ силлери!" Чтожь до сэра Питта Кроули, баронета,-- сэра Питта -- образца смиреномудрія,-- сэра Питта, покровителя всѣхъ митинговъ миссіонерства,-- о, что до него, то онъ, ни на минуту не задумывался ѣхать къ лорду Стэйну.
   -- Тамъ, гдѣ ты встрѣтишь такихъ лицъ, какъ, напримѣръ, епископа Трайла и графиню Слингстонъ, будь увѣрена, мой другъ, говаривалъ баронетъ своей женѣ: -- что мы ни въ какомъ случаѣ не будемъ скомпрометированы. Лордъ Стэйнъ своимъ великимъ саномъ поставилъ себя въ такое положеніе, что можетъ повелѣвать людьми нашего сословія. Замѣть, мой другъ, что лордъ-лейтенантъ графства -- великая особа и человѣкъ, заслуживающій глубочайшаго уваженія. Кромѣ того, Джоржъ Гантъ и и находились одно время въ короткой дружбѣ. Онъ былъ моимъ помощникомъ при пумперниккельскомъ посольствѣ.
   Короче сказать, каждый посѣщалъ этого великаго человѣка, каждый, кого только просили, также точно, какъ и вы мой добрый читатель (пожалуста, не говорите: нѣтъ!), и я, пишущій, не отказались бы отъ посѣщенія милорда, еслибъ намъ прислали приглашеніе.
  

ГЛАВА XLVIII.

ЧИТАТЕЛЬ РЕКОМЕНДУЕТСЯ ИЗБРАННОМУ ОБЩЕСТВУ.

   Наконецъ радушію и вниманію Ребекки къ старшему брату ея мужа суждено было увѣнчаться достойной наградой, которая хотя и не заключала въ себѣ ничего существеннаго, но для соисканія которой наша маленькая женщина употребляла всѣ свои усилія и пріобрѣтеніе ея ставила выше всѣхъ положительныхъ благъ на свѣтѣ. Если Ребекка не имѣла особеннаго влеченія вести добродѣтельную жизнь, по крайней мѣрѣ ей хотѣлось казаться добродѣтельною: а намъ извѣстно, что ни одна леди подобнаго ей рода не будетъ наслаждаться этимъ удовольствіемъ, пока не надѣнетъ шлейфа и перьевъ и не представится въ самомъ высшемъ обществѣ. Это представленіе навсегда остается для нея вѣрнымъ ручательствомъ ея добродѣтели. Мы знаемъ одинъ карантинный порядокъ, по которому всѣ товары или письма, окуренныя хлориномъ и спрыснутыя душистымъ уксусомъ, признаются очищенными и совершенно неопасными: такъ и леди, которой репутація сомнительна и въ нѣкоторыхъ случаяхъ заразительна коль скоро пройдетъ сквозь всю предохранительную и очищающую ордалію представленія въ высшее общество, является очищенною и безпорочною.
   Надо признаться, что миледи Бэйракръ, миледи Туфто, мистриссъ Бютъ Кроули и другія леди, имѣвшія какое либо отношеніе къ мистриссъ Кроули не разъ вскрикивали: "фи! какъ это можно!" при мысли, что эта авантюристка добилась наконецъ желанной цѣли. Впрочемъ, онѣ утѣшали себя тѣмъ, что еслибъ жива была миледи Ш..... царица всѣхъ аристократическихъ гостиныхъ, то она не допустила бы себя до такого униженія, а Ребекка не подумала бы пуститься на такую дерзость. Бекки же между тѣмъ продолжала дѣлать свое дѣло. И въ ея жизни наступилъ тотъ счастливый день, когда ей приходилось представиться на балъ -- блестящій балъ, подобнаго которому по блеску, роскоши, величеству, пышности, а болѣе всего -- по знаменитости лица, дававшаго его, не помнитъ никто изъ нашихъ старожиловъ. Ребеккѣ казалось въ этотъ день, будто она вступаетъ въ мѣсто, котораго душа ея алкала и день и ночь. Леди Джэйнъ, кроткая и добродушная ея невѣстка, замѣнила въ этомъ случаѣ крестную мать. Въ назначенный день, сэръ Питтъ и его жена, въ своей большой фамильной каретѣ, только что отдѣланной, подъѣхали въ маленькому домику въ улицѣ Курзонъ, къ величайшему изумленію Раггльса, зѣвавшаго въ своей зеленной лавочкѣ и разинувшаго рогъ при видѣ прекрасныхъ перьевъ внутри кареты и огромныхъ букетовъ живыхъ цвѣтовъ въ петлицахъ новенькихъ ливрей лакеевъ.
   Сэръ Питтъ, въ блестящемъ мундирѣ, выпрыгнувъ изъ кареты, вошелъ въ знакомый намъ домикъ. Рауди стоялъ у окна и, улыбаясь, кивалъ своей милой тетушкѣ. Спустя нѣсколько минутъ, сэръ Питтъ вышелъ, ведя съ собой маленькую леди въ великолѣпныхъ перьяхъ, въ бѣлой шали и съ подобраннымъ шлейфомъ изъ драгоцѣннѣйшей парчи. Она вошла въ карету какъ настоящая принцесса, для которой выѣзды на балы дѣло самое обыкновенное.
   За ними шелъ Раудонъ, въ своей гвардейской формѣ, которая была уже порядочно поистаскана и черезчуръ узка для его тучной фигуры. Ему предстояло слѣдовать за супругой и баронетомъ въ наемномъ экипажѣ; но добрая до всѣхъ невѣстка не хотѣла допустить его до этого. Карета весьма просторна, леди не толсты, имъ можно и подержать свои шлейфы на колѣняхъ. Такимъ образомъ, всѣ четверо усѣлись въ одномъ экипажѣ, чиннымъ, родственнымъ порядкомъ. Карета тронулась, быстро пронеслась по незамѣтнымъ улицамъ, очутилась на Пикадилли и стала въ рядъ другихъ экипажей, катившихся къ старинному каменному зданію, носившему надъ собой гербъ герцога бруншвикскаго.
   Бекки чувствовала, что въ эту минуту она могла бы, изъ каретныхъ оконъ, разсыпать благословенія на проходящихъ: до такой степени была она восторженна и такъ твердо убѣждена въ достоинствѣ положенія, котораго добилась-таки наконецъ. Само собой разумѣется, даже и наша мистриссъ Раудонъ имѣла свои слабости... Какъ часто случается видѣть каждому изъ насъ, до какой степени люди иногда гордятся своими превосходствами, которыхъ другіе и не подумаютъ замѣтить въ нихъ.... До какой степени, напримѣръ, Комугъ убѣжденъ въ душѣ своей, что онъ величайшій трагикъ въ Англіи! до какой степени простирается желаніе Броуна, знаменитаго романиста, чтобъ его считали не геніальнымъ, а фэшіонебльнымъ человѣкомъ! или наконецъ Робинсонъ -- великій законовѣдѣцъ, нисколько не заботится о репутаціи своей въ Вестминстерскомъ залѣ, а считаетъ себя несравненнымъ во всемъ отечествѣ!... Не извинительны ли потому всѣ тѣ усилія Бекки, которыя она выказывала, достигая главнѣйшей цѣли своей жизни -- быть почтенной, всѣми уважаемой женщиной. Мы говорили уже, кажется, что и у ней были минуты, когда она считала себя прекрасной леди, забывая между тѣмъ, что дома у нея нѣтъ ни гроша денегъ, что у воротъ стоятъ докучливые кредиторы, что у нея нѣтъ средствъ приласкать торговцевъ,-- короче сказать, нѣтъ куска земли, на который она могла бы ступить свободно. Занявъ въ каретѣ мѣсто, Бекки приняла на себя такой величественный, самодовольный, свободный видъ, что даже леди Джэйнъ невольно засмѣялась. При входѣ въ парадныя комнаты, полковница Кроули такъ ловко вздернула свою головку, что это кому угодно, право, шло бы какъ нельзя лучше....
   Мы не станемъ входить въ подробности бальнаго наряда Бекки, не станемъ описывать ея очаровательной, безъискуственной наружности, убѣжденные, что въ исполненіи такого подвига понадобились бы намъ сравненія, которыми (скажемъ въ скобкахъ, эта неосторожная замашка водится за всѣми романистами, и ее надо бы давнымъ-давно отбросить, или, по крайней мѣрѣ, брать примѣръ съ меня, избѣгая ея какъ можно чаще).... да, такъ этими сравненіями мы невольно могли бы оскорбить тѣхъ дамъ (и даже только желающихъ быть прекрасными и употребляющихъ для того вспомогательныя средства), которыя ни въ какомъ отношеніи не могли бы сравниться съ нашей Бекки. Скажемъ только, что цвѣтъ лица мистриссъ Раудонъ былъ очарователенъ, а одежда, которую нынѣшнія леди Ярмарки Тщеславія единодушно провозгласили бы самымъ глупымъ, самымъ пошлымъ, устарѣлымъ нарядомъ,-- а ея одежда, говоримъ мы, была также плѣнительна въ ея глазахъ и въ глазахъ всей публики, подвизавшейся на Ярмаркѣ Тщеславія назадъ тому лѣтъ двадцать-пять, какъ и самый блестящій костюмъ знаменитѣйшей красавицы новѣйшаго времени. Въ ту пору бальный нарядъ Бекки общимъ голосомъ признанъ былъ превосходнымъ. Даже добрая леди Джэйнъ, глядя на свою родственницу, узнала всю силу эффекта, произведеннаго имъ, и согласилась въ душѣ своей, что она куда какъ далека отъ мистриссъ Бекки въ притязаніяхъ на вкусъ.
   Но леди Джейнъ не вѣдала, сколько заботъ, мысли и генія расточала полковница Кроули на одежду, предназначаемую къ балу. Изящный вкусъ Реббекки могъ поспорить со вкусомъ какой угодно европейской модистки, и способность мистриссъ Раудонъ примѣнять этотъ вкусъ къ дѣлу для леди Джэйнъ оказывалась рѣшительно недосягаемою. Великолѣпная парча и роскошь кружевъ Бекки сильно поразили ея невѣстку.
   -- Милая мистриссъ Кроули, мнѣ кажется, что эти кружева чего нибудь да стоютъ, сказала она, поглядывая за свои, не столько превосходныя.
   За тѣмъ, разсматривая качество парчи, составлявшей часть наряда мистриссъ Раудонъ, леди Джэйнъ сильно хотѣлось высказать, что она не могла достать себѣ такой удивительной матеріи, но удержалась, боясь оскорбить этимъ свою невѣстку.
   О если бы супруга баронета обладала даромъ всевѣдѣнія, я увѣренъ, кроткій нравъ ея не выдержалъ бы, и она высказала бы Ребеккѣ все, что знала. Дѣло вотъ въ чемъ: мистриссъ Раудонъ, приводя въ порядокъ фамильный домъ своей родственницы, нашла случайно, въ старыхъ гардеробахъ, кусокъ парчи и кружевъ и преспокойно перенесла эти ничтожные предметы, какъ собственность покойныхъ леди, въ свой домъ: ей показалось, что они когда нибудь да пригодятся для ея бѣдной маленькой персоны. Бриггсъ видѣла, какъ Бекки брала ихъ, но ни слова не сказала ей въ ту пору, ни слова не проговорила и впослѣдствіи. Въ этомъ случаѣ, я полагаю, она вполнѣ сочувствовала мистриссъ Раудонъ, что водится почти за всѣми женщинами, имѣющими полное право за званіе честныхъ.
   А брильянты?...
   -- Бекки! откуда ваялись у тебя эти брильянты? спрашивалъ ее мужъ, любуясь драгоцѣнными камнями, которые онъ видѣлъ на ней первый разъ и которые блистали въ ушахъ ея и на шеѣ съ игривымъ блескомъ и въ изобиліи.
   Бекки покраснѣла немного и съ минуту довольно строго посмотрѣла на своего любопытнаго супруга. Питтъ Кроули также вспыхнулъ и поглядѣлъ въ окно. Ему извѣстно было, откуда взялись брильянты, а нѣкоторые изъ нихъ онъ самъ подарилъ полковницѣ Кроули,-- подарилъ и драгоцѣнную алмазную брошку, скрѣплявшую жемчужное ожерелье. Баронетъ забылъ только извѣстить объ этомъ подаркѣ свою супругу.
   Ребекка взглянула на мужа, потомъ на сэра Питта, съ видомъ лукаваго тріумфа, въ которомъ ясно говорилось послѣднему: "другъ мой! неужели вы думаете, что я измѣню вамъ? "
   -- Догадайся, сказала она мужу.-- Ну, ну, догадайся, мой глупенькій! продолжала она.-- Какъ ты думаешь, гдѣ достала я всѣ эти брильянты, исключая вотъ этой брошки, которую подарилъ мнѣ нашъ неоцѣненный другъ? Впрочемъ, гдѣ тебѣ догадаться! я сама скажу. Я взяла ихъ на прокатъ у мистера Полоніуса, въ улицѣ Ковентри. Неужли ты полагаешь, что всѣ драгоцѣнные камни, которые являются на пышный балъ, составляютъ собственность того, кто ихъ надѣваетъ?.... Вотъ, напримѣръ, у леди Джэйнъ -- дѣло другое: я знаю очень хорошо, что они ея собственные и далеко превосходнѣе моихъ.
   -- Это наши фамильные брильянты, прибавилъ сэръ Питтъ, снова чувствуя себя въ неловкомъ положеніи.
   Въ этомъ семейномъ разговорѣ карета подкатилась къ мѣсту назначенія.
   Брильянты, возбудившіе въ душѣ Раудона восхищеніе, никогда не принадлежали мистеру Полоніусу, и означенный джентльменъ никогда не требовалъ ихъ возвращенія: они скрылись въ тайное хранилище -- старинное бюро, которое Амелія Седли, годы и годы назадъ тому, подарила своей маленькой подругѣ, и въ которомъ Бекки хранила множество полезныхъ и, можетъ быть, драгоцѣнныхъ вещицъ, невѣдомыхъ мужу. Ничего не знать, или знать, да очень мало -- составляетъ отличительное свойство нѣкоторыхъ мужей; скрывать и прятать -- это въ натурѣ многихъ женщинъ. О, леди, леди какое множество тайныхъ счетовъ отъ модистокъ хранится у васъ! Какое множество нарядовъ и браслетокъ, которыхъ вы не смѣете показывать, а если, надѣваете, то всѣ дрожите,-- дрожите и награждаете улыбками мужей, которые не въ состояніи отличить стараго бархатнаго платья отъ новаго, не понимаютъ разницы между прошлогодней брошкой и новомодной, не знаютъ цѣнности жолтаго кружевного шарфа, который выглядитъ составленнымъ изъ лоскутковъ, а между тѣмъ стоитъ сорокъ гиней,-- не вѣдаютъ и того, что мадамъ Бобино каждую недѣлю присылаетъ къ вамъ леди, докучливыя письма, съ требованіемъ платежа долгу!
   Итакъ, Раудонъ Кроули ничего не зналъ ни о брильянтовыхъ сережкахъ, ни о драгоцѣнной брошкѣ, украшавшей лебединую грудь его супруги; одинъ только лордъ Стэйнъ, бывшій здѣсь на своемъ мѣстѣ и обнаруживавшій особенное вниманіе къ нашей маленькой женщинѣ,-- одинъ только онъ имѣлъ свѣдѣнія о томъ, откуда взялись эти брильянты и кто покупалъ ихъ.
   Кланяясь Ребеккѣ, милордъ улыбался и прочиталъ ей нѣсколько строфъ изъ нашего любимаго поэта, выхвалявшаго брильянты нѣкоей Белинды,-- брильянты такого достоинства, что "всѣ евреи цаловали бы" ихъ и невѣрные обожали.
   -- Надѣюсь, милордъ, вы не принадлежите къ числу послѣднихъ, замѣтила на это Бекки, кивая своей головкой.
   И многія леди вокругъ нихъ заговорили и зашептались; многіе джентльмены помѣнялись выразительными взглядами и тоже зашептались: каждый изъ нихъ ясно видѣлъ, какое вниманіе изливалось этимъ нобльменомъ на нашу маленькую авантюристику.
   Каковы были слѣдствія свиданія Ребекки Кроули, бывшей некогда Ребеккой Шарпъ, и съ важнымъ хозяиномъ дома, дававшимъ балъ, наше неопытное перо не рѣшается приступить къ описанію ихъ. Ослѣпленные блескомъ, глаза закрываются при этой величественной мысли. Скажемъ только, что послѣ этого свиданія во всемъ Лондонѣ не нашлось бы сердца преданнѣе Бекки. Имя знаменитаго хозяина-вельможи не сходило съ устъ ея; ей представлялся онъ очаровательнѣйшимъ изъ мужчинъ. Бекки заказала лучшему въ Лондонѣ мастеру портретъ его и вставила его въ драгоцѣнную маленькую брошку.... Да, милые и добрые мои читатели, Бекки достигла своей цѣли. О, еслибъ вы знали, сколько у нея, съ минуты появленія на балъ, вертѣлось въ маленькой головкѣ новыхъ плановъ замысловъ къ дальнѣйшимъ подвигамъ! Кто знаетъ, что ожидало ее въ будущемъ, съ ея изобрѣтательнымъ умомъ? Можетъ быть, маленькая женщина воображала современенъ разъиграть роль Ментенонъ или Помпадуръ.
   Но лучшее изъ всѣхъ удовольствій для Ребекки, послѣ представленія ея въ общество, составляло для нея превращеніе въ добродѣтель. У Бекки было нѣсколько знакомыхъ, надо сознаться, не пользовавшихся отличной репутаціей на "Ярмаркѣ Тщеславія". Превратившись въ добродѣтельную женщину, мистриссъ Раудонъ не хотѣла имѣть съ ними никакихъ сношеній: не обратила, напримѣръ, вниманія на привѣтствіе леди Краккенбири въ Оперѣ, и при встрѣчѣ съ мистриссъ Вашингтонъ-Вайтъ отвернулась.
   -- Каждый долженъ показывать изъ себя то, что онъ есть, и каждый обязанъ знать свое мѣсто, говорила Бекки.-- Не должно имѣть сношеній съ людьми сомнительнаго поведенія. Я отъ всей души жалѣю леди Краккенбири и не спорю, что мистриссъ Вашингтонъ-Вайтъ весьма добродушная женщина. Если вамъ угодно, вы можете обѣдать съ ними. Но я не должна и не хочу! И, ради Бога, скажите Смиту, что меня нѣтъ дома, если кто нибудь изъ нихъ заѣдетъ.
   На другой день послѣ бала, подробности костюма Бекки были выставлены во всѣхъ газетахъ. Ничто не ускользнуло отъ описанія, начиная со страусовыхъ перьевъ на головкѣ до атласнаго башмачка на ножкѣ. Мистриссъ Краккенбири читала эту статейку съ горечью въ душѣ и разсуждала съ подругами своими о томъ важномъ тонѣ, который приняла Ребекка. Мистриссъ Бютъ Кроули и ея молоденькія леди также получили этотъ нумеръ Morning Post и, нисколько не стѣсняясь, предались изліянію душевнаго негодованія.
   -- Еслибъ у тебя были бѣлокурые волосы на головѣ, зеленые глаза во лбу, и была бы ты дочь француженки, плясуньи по канату, говорила мистриссъ Бютъ старшей дочери, весьма смуглой, коротенькой и курносой молодой леди; -- и ты имѣла бы у себя драгоцѣнные брильянты, и ты была бы представлена ко двору кузиной, своей леди Джэйнъ. Но, къ несчастію, ты, бѣдное дитя мое, не болѣе какъ дочь благородныхъ родителей. Въ твоихъ жилахъ течетъ лучшая кровь Англіи, и ты взросла въ добрыхъ правилахъ, и въ душѣ твоей утверждено благочестіе.... Я сама -- жена младшаго брата баронета, но и то не осмѣлилась бы подумать ѣхать ко двору, да и другой никто не рѣшился бы, еслибъ жива была наша добрая королева Шарлотта.
   Подобными словами утѣшала себя наша достойная ректорша; а дочери ея вздыхали между тѣмъ и ночи на пролетъ просиживали за книгой "Перы Англіи."

-----

   Спустя нѣсколько дней послѣ знаменитаго представленія ко двору, добродѣтельная Бекки удостоилась другой великой и чрезвычайной почести. Къ дверямъ дома полковника Раудона Кроули подъѣхала карста леди Стэйнъ, и лакей, вмѣсто того, чтобъ громко застучать бронзовой ручкой, какъ дѣлывалось обыкновенно, подошелъ тихо и передалъ двѣ карточки съ выгравированными именами маркизы Стэйнъ и графини Гантъ. Еслибъ эти кусочки весьма обыкновенной лощеной бумаги были превосходныя картинки, или еслибъ на нихъ намотано было по сту аршинъ дорогихъ кружевъ, и стоили бы онѣ двѣсти гиней, то и тогда Бекки не ощущала бы такого удовольствія, какое испытывала она теперь. Вы можете быть увѣрены, что карточки заняли почетнѣйшее мѣсто въ китайской вазѣ на столѣ гостиной, гдѣ хранились визитные билетики всѣхъ посѣщавшихъ Ребекку. О, Боже! Боже! что сталось съ карточками мистриссъ Вашингтонъ-Вайтъ и леди Краккенбири, при полученіи которыхъ, нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, наша маленькая подруга была внѣ себя отъ радости и которыми она -- хитрое созданіе -- такъ гордилась? Увы! какъ скоро появились эти величественныя, вѣющія придворнымъ ароматомъ карточки, всѣ прежнія, какъ будто пристыженныя, опустились на самый низъ.
   Стэйнъ! Бэйракры! и Кэрліоны! мы вполнѣ можемъ быть увѣрены, что Бекки и Бриггсъ пересмотрѣли и пересмотрѣли эти имена въ книгѣ "Перовъ" и прослѣдили благородный родъ ихъ по всѣмъ малѣйшимъ отпрыскамъ родословнаго древа.
   Часа два спустя, заѣхалъ и милордъ Стэйнъ. Осмотрѣвшись вокругъ и переглядя все, по своему обыкновенію, нашелъ онъ визитные билетики новыхъ посѣтителей чинно разложенными и оскалилъ зубы: этимъ у стараго циника выражалось всякое наивное обнаруженіе человѣческой слабости. Бекки тотчасъ же спустилась къ нему. Въ какое бы время ни ожидала эта молоденькая леди прибытія милорда, туалетъ ея всегда находился въ порядкѣ, волосы убраны какъ слѣдуетъ, мушуары, переднички, шарфы, маленькія сафьянныя туфли и другія женскія бездѣлушки отличались безъукоризненной исправностью, и полковница Кроули, въ пріятной и свободной позѣ, садилась на диванъ совершенно готовая принять великаго гостя....
   Ребекка нашла милорда у китайской вазы, улыбавшагося знакомой ей улыбкой. Когда важный человѣкъ. взглянулъ на мистриссъ Раудонъ, она немного покраснѣла.
   -- Благодарю васъ, Mon Seigneor, сказала Бекки.-- Вы, кажется, уже видѣли, что ваши леди были здѣсь.... О, какъ вы добры! я никакъ не могла сама пріѣхать прежде.... вотъ и теперь возилась на кухнѣ -- приготовляла пуддингъ.
   -- Знаю, знаю... подъѣзжая къ вашему дому, я видѣлъ это сквозь подвальныя рѣшотки, отвѣчалъ старый джентльменъ.
   -- Вы всегда все знаете, замѣтила Бекки.
   -- Ну, все не все, а многое знаю, моя хорошенькая леди, сказалъ онѣ добродушно.-- О, вы плутовка! я слышалъ вашъ голосъ сію минуту въ комнатѣ наверху: вѣроятно, вы немножко румянили ваши течки.... Дайте, пожалуста, вашихъ румянъ женѣ моей: у нея очень дурной цвѣтъ лица....
   -- Милордъ! вы судите обо мнѣ слишкомъ жестоко, возразила мистриссъ Раудонъ жалобнымъ тономъ и въ ту же минуту стала вытирать платкомъ свои щечки, желая доказать, что въ розовомъ цвѣтѣ ихъ вовсе не участвовали косметическія средства, но что это природный румянецъ, и къ тому же еще румянецъ скромности. Кто можетъ возражать противъ такого убѣжденія?... Впрочемъ, я знаю такія румяна, которыя ни за что не сходятъ на носовой платокъ и бываютъ иногда такъ хороши, что не портятся даже отъ самыхъ горькихъ слезъ.
   -- Такъ вы непремѣнно хотите сдѣлаться прекрасною леди, спросилъ милордъ, повертывая карточку жены въ своихъ рукахъ.-- Да вы, просто, мучите мою бѣдную старую жизнь своимъ желаніемъ вступать въ свѣтъ!... Знаете ли, глупенькая, вѣдь ваша не будетъ внѣ опасности? Вы не принимаете въ расчетъ, что у васъ нѣтъ денегъ.
   -- У насъ нѣтъ денегъ -- это правда; но вы дадите намъ хорошее мѣсто, возразила Ребекка со всевозможной поспѣшностью.
   -- У васъ нѣтъ денегъ, а вы хотите тянуться за тѣми, кто не знаетъ имъ счету. Вы, бѣдный маленькій горшечекъ, отваживаетесь плыть внизъ по теченію вмѣстѣ съ мѣдными котлами Впрочемъ, удивляться нечему: всѣ женщины похожи одна на другую. Каждая изъ нихъ стремится къ тому, что не стоитъ пріобрѣтенія.... Да, кстати! вчера я обѣдалъ съ вашимъ новымъ фаворитомъ; у насъ была славная шея баранины и зелень. Я часто предпочитаю обѣдъ изъ зелени какому нибудь блюду изъ откормленнаго быка. Надѣюсь, вы пріѣдете въ домъ Гантъ. Вы не успокоите старика, пока не побываете у насъ. Конечно, у насъ и въ половину не найдете удовольствія противъ здѣшняго. Вы соскучитесь, я увѣренъ. Я самъ скучаю. Юморъ моей жены можно сравнить съ юморомъ леди Макбетъ, а радость и веселье моихъ дочерей -- съ Реганой и Гонерилой.... Я не осмѣливаюсь заснуть въ мѣстѣ, которое они изволятъ называть моей опочивальной. Постель какъ балдахинъ,-- картины -- наводятъ ужасъ.... На будущей недѣлѣ васъ пригласятъ къ обѣду. И gare aux femmes, смотрите же! О, я воображаю, какъ нападетъ на васъ весь женскій полъ!...
   Такая длинная рѣчь казалась особенно длинна для такого человѣка, какъ лордъ Стэйнъ, который не имѣлъ привычки говорить много.
   Бриггсъ поглядывала между тѣмъ изъ ея рабочаго столика въ отдаленной комнатѣ и испустила наконецъ тяжкій вздохъ, услышавъ, какъ опрометчиво знатный маркизъ относился объ ея полѣ.
   -- Если вы не выгоните этой нестерпимой овчарки, сказалъ лордъ Стэйнъ, бросая на компаньонку, черезъ плечо свое, дикій взглядъ: -- если вы не выгоните ея, я отравлю ее.
   -- Ну, этого вамъ не удастся сдѣлать: я всегда даю обѣдъ моей собачкѣ изъ своей тарелки, возразила Ребекка, злобно захохотавъ.
   Потомъ она нѣсколько секундъ любовалась безпокойствомъ милорда, возненавидѣвшаго Бриггсъ, безсознательно прерывавшую его tête-à-tête съ миленькой полковницей. Наконецъ мистриссъ Кроули, сжалившись надъ своимъ обожателемъ, подозвала Бриггсъ и, выхваливъ ей всю прелесть погоды, отдала приказаніе итти прогуляться съ Раули.
   -- Я не могу отпустить ее, хотя бы и хотѣла, замѣтила Бекки, лишь только Бриггсъ вышла.
   Говоря это, полковница Кроули старалась придать выраженію своихъ словъ какъ можно болѣе грусти. Глазки ея увлажились слезами, и она повернула свою головку въ сторону.
   -- Что же такъ печалитъ васъ? неужели жалованье, которое вы должны Бриггсъ? спросилъ сэръ съ усмѣшкой.
   -- Хуже этого, отвѣчала Бекки, не подымая глазъ: -- я раззорила, я погубила ее.
   -- Раззорили?! такъ отчегожь вы не выгоните ея? спросилъ джентльменъ
   -- Такъ поступать могутъ одни только мужчины, замѣтила мистриссъ Раудонъ.-- Женщины еще не такъ дурны и злы, какъ вы предполагаете. Въ прошломъ году, когда мы находились въ страшной крайности, Бриггсъ отдала намъ все, что только имѣла. Она не оставитъ насъ, пока мы сами не раззоримся совершенно; а это, повидимому, не за горами. Она не оставитъ насъ, пока мы не выплатимъ ея до послѣдняго гроша.
   -- Скажите же наконецъ, какъ велика эта сумма? спросилъ паръ.
   Бекки не замедлила отвѣтомъ. Расчитавъ на обширность средствъ милорда, она назначила не только ту сумму, которую заняла у Бриггсъ, но и прибавила къ ней чуть ли не вдвое больше, что заставило лорда Стэйна произнести коротенькое, во энергическое выраженіе гнѣва. Ребекка опустила головку свою еще ниже и горько заплакала.
   -- Я не могла обойтись безъ этого займа. Мнѣ была крайняя необходимость. Я не смѣю сказать моему мужу: онъ жестоко наказалъ бы меня, еслибъ я открыла ему эту тайну. Я и хранила ее это всѣхъ, исключая васъ.... Впрочемъ, вы сами вынудили у меня призванье.... Ахъ, что я стану дѣлать, лордъ Стэйнъ!... О, я очень, очень несчастна!..
   Лордъ Стэйнъ, ни слова не отвѣчая, безъ милосердія грызъ ногти. Наконецъ онъ нахлобучилъ шляпу и опрометью бросился изъ комнаты. Ребекка не перемѣняла своего трогательнаго положенія, пока не захлопнулась за милордомъ дверь и не укатился его экипажъ. Тогда только она встала, и въ ея зелененькихъ глазахъ заблистало странное выраженіе побѣдительной злобы. И когда мистриссъ Раудонъ садилась за работу, съ ней дѣлались припадки истерическаго смѣху; за фортепьяно Бекки проиграла самыя восторженныя фантазіи, при чемъ проходящіе мимо оковъ останавливались и слушали блестящее выполненіе ея радости на клавишахъ.
   Въ тотъ же вечеръ Ребекка получила двѣ записки изъ дому Гантъ. Одна содержала въ себѣ приглашеніе въ обѣду отъ лорда и леди Ста и въ; другая -- лоскутокъ сѣренькой бумажки съ подписью лорда Стэйна и адресомъ на имя банкирскаго дома Джонса, Броуна и Робинсона въ Ломбардской улицѣ.
   Раза три, въ ту ночь, полковникъ Кроули слышалъ, какъ супруга его смѣялась во снѣ. На требованіе объясненія такой веселой настроенности духа, Ребекка отвѣчала, что ее приводила въ восхищеніе мысль о предстоящемъ обѣдѣ въ домѣ Гантъ. На самомъ же дѣлѣ полковницу занимали совсѣмъ другія мысли. Должна ли она уплатить старой Бриггсъ свой долгъ и потомъ раскланяться съ ней? Должна ли она удивить Раггльса, расчитавшись съ нимъ? Бекки перевертывала всѣ эти мысли на подушкѣ и на слѣдующій день, когда Раудонъ отправился съ утреннимъ визитомъ въ свой клубъ, мистриссъ Кроули -- въ скромномъ платьицѣ и подъ вуалью -- полетѣла, въ наемной коляскѣ, въ Сити и, сравнявшись съ конторой Джонса и Робинсона, предъявила свои документъ. Въ отвѣтъ ее спросили только: "какими деньгами хочетъ она получить?"
   Ребекка скромно промолвила, что ей хотѣлось бы имѣть мелкихъ ассигнацій на сто-пятьдесятъ фунтовъ, а на остальное получить одну большую ассигнацію. Проѣзжая мимо церкви св. Павла, мистриссъ Раудонъ остановилась, купила превосходное шолковое платье для Бриггсъ, которое и подарила простоватой старой дѣвѣ съ нѣжнымъ поцалуемъ и ласковыми выраженіями.
   Послѣ того она отправилась къ мистеру Раггльсу, съ любовью распросила объ его дѣтяхъ и дала ему пятьдесятъ фунтовъ. Навѣстивъ за тѣмъ каретника, дававшаго ей на прокатъ экипажи, Ребекка и его удовлетворила таковой же суммой.
   -- Я полагаю, Спавинъ, что это послужитъ тебѣ урокомъ, замѣтила она: -- и что на слѣдующій придворный балъ братъ мой, сэръ Питтъ, по необходимости возьметъ насъ въ свою карету, потому что моя никуда не годится.
   Кажется, при этомъ послѣднемъ балѣ произошелъ маленькій раздоръ, вслѣдствіе униженія, которое испыталъ полковникъ, принужденный явиться ко двору въ наемномъ кабѣ.
   Послѣ всѣхъ этихъ распоряженій, Бекки сдѣлала визитъ старинному бюро, который Амелія Седли подарила ей годы и годы назадъ тому, и который заключалъ въ себѣ множество полезныхъ и драгоцѣнныхъ вещицъ. Въ это тайное хранилище мистриссъ Раудонъ положила большую ассигнацію, выданную ей изъ конторы Джонса, Броуна и Робинсона.
  

ГЛАВА XLIX.
ОБѢДЪ ИЗЪ ТРЕХЪ ПЕРЕМѢНЪ И ДЕСЕРТА.

   Въ одно прекрасное утро, леди дома Гантъ собрались за завтракомъ. Лордъ Стэйнъ, который, надо замѣтить, пилъ свой шоколадъ всегда наединѣ, рѣдко безпокоилъ своимъ присутствіемъ женскую половину, видался съ нею только въ торжественные дни, или при нечаянной встрѣчѣ въ залѣ или въ Оперѣ, когда ему приходила охота лорнировать изъ креселъ ложи перваго яруса,-- лордъ Стэйнъ въ это утро самъ присутствовалъ между собравшимися къ чаю леди и дѣтьми и производилъ жаркую баталію по поводу Ребекки.
   -- Миледи Стэйнъ, сказалъ онъ: -- я желалъ бы видѣть карточку вашего обѣденнаго стола въ пятницу; хотѣлъ бы также, чтобъ вы написали приглашеніе полковнику и мистриссъ Кроули.
   -- Пусть Бланшъ напишетъ, замѣтила леди Стэйнъ, затрепетавъ.-- Пусть леди Гантъ напишетъ, повторила она.
   -- Я не хочу писать къ такимъ людямъ, возразила леди Гантъ -- высокая, статная дама, которая, говоря эти слова, то поднимала, то опускала свои глаза, между тѣмъ какъ милордъ кидалъ суровые взгляды.
   -- Вышлите дѣтей изъ комнаты!... Пошли вонъ! вскричалъ онъ, дернувъ за звонокъ.
   Перепуганные ребятишки удалились; за ними послѣдовала было и мать, но ее остановили.
   -- А вы куда? Останьтесь здѣсь!-- Миледи Стэйнъ! продолжалъ лордъ:-- еще разъ спрашиваю васъ, будете ли вы такъ добры, чтобъ подойти къ бюро и написать приглашеніе къ обѣду въ будущую пятницу?
   -- Милордъ! конечно, вы набавите меня отъ присутствія за этимъ обѣдомъ? спросила леди Гантъ.-- Я уѣду домой.
   -- О, я отъ души желаю, чтобы вы уѣхали и остались тамъ навсегда. Вы найдете дома весьма пріятное общество, состоящее изъ управляющихъ Бэйракра, и освободите меня отъ безпрестанной ссуды денегъ вашимъ родственникамъ, и отъ вашихъ несносныхъ трагическихъ манеръ?... Кто вы такая, что позволяете себѣ повелѣвать въ моемъ домѣ? У васъ нѣтъ денегъ. У васъ нѣтъ мозгу. Вы надоѣли дому Гантъ... Изъ всего семейства одна только жена Джоржа можетъ еще переносить васъ, только она одна не желаетъ вашей смерти... А умрите вы, сынъ мой снова женился бы....
   -- Признаюсь вамъ, я давно предаю умереть, сказала миледи, то слезами и гнѣвомъ.
   -- Позвольте замѣтить, вы пересаливаете.-- Вотъ и жена моя -- ужь какихъ, кажется, правилъ женщина, какъ всякому извѣстно, во всю свою жизнь ни на волосъ не сдѣлавшая чего нибудь дурного,-- и та не находитъ никакого препятствія принять у себя въ домѣ моего молодого друга, мистриссъ Кроули. Миледи Стэйнъ весьма хорошо знаетъ, что наружность бываетъ иногда противъ самыхъ лучшихъ женщинъ, и что очень часто распускаютъ о нихъ самые ложные слухи. Не прикажете ли, сударыня, разсказать вамъ нѣсколько анекдотцевъ о миледи Бейракръ вашей матушкѣ?...
   -- Вы можете обижать меня, если только это доставляетъ вамъ удовольствіе; можете наносить мнѣ самые сильные удары, сказала леди Гантъ.
   -- Милая моя Бланшъ, возразилъ на это милордъ: -- я джентльменъ и никогда не накладываю руки своей за женщину, исключи только тѣхъ случаевъ, когда изъявляю имъ любезность.-- Мнѣ хотѣлось только исправить нѣкоторыя маленькія ошибки въ вашемъ характерѣ. Вы, женщины, бываете слишкомъ горды, въ васъ нѣтъ насколько смиренномудрія, покорности, какъ говоритъ обыкновенно отецъ Молъ. Душа моя, не важничайте много; вы всегда должны быть кротки и смиренны. Леди Стэйнъ знаетъ очень хорошо, что эта оклеветанная, простенькая, веселенькая мистриссъ Кроули совершенно невинна, невиннѣе ея самой. Правда, характеръ мужа мистриссъ Раудонъ нехорошъ, но и не хуже, однако, характера Бэйракра, имѣвшаго похвальную привычку много играть, но мало платить, и который надулъ васъ въ духовномъ завѣщаніи и оставилъ нищею на моихъ рукахъ. Мистриссъ Кроули нельзя похвастаться своимъ происхожденіемъ; но она нисколько не хуже знаменитаго предка Фанни, перваго изъ фамиліи Джоновъ.
   -- Деньги, которыя я принесла съ собой въ ваше семейство, сэръ! вскричала леди Джоржъ....
   -- Вы купили на нихъ неопредѣленное преемничество, возразилъ маркизъ, весьма угрюмо.-- Если Гантъ умретъ, мужу вашему достанутся всѣ почести; дѣти ваши также наслѣдуютъ ихъ, и кто знаетъ, что еще кромѣ того!... Впрочемъ, это не мое дѣло; я прошу объ одномъ только: гордитесь, пожалуй, и будьте недоступны на высотѣ вашего величія,-- только передо иной-то не важничайте.... Чтожь касается до характера мистриссъ Кроули, то я не унижу ни себя, ни эту непорочную, во всѣхъ отношеніяхъ безукоризненную леди ни малѣйшимъ намекомъ, который нуждался бы въ чьей либо защитѣ.... Надѣюсь, мистриссъ Раудонъ будетъ принята съ совершеннѣйшимъ съ вашей стороны радушіемъ, и что съ такимъ же гостепріимствомъ будете вы принимать и всѣхъ другихъ, кого только я вздумаю представить въ этотъ домъ.... Въ этотъ домъ?! ха, ха, ха! Кто хозяинъ этого дома? И что это за домъ? этотъ храмъ добродѣтели принадлежитъ мнѣ.... И еслибъ мнѣ захотѣлось собрать сюда Ньюгэтскую тюрьму или Бедламскій домъ сумасшедшихъ, повѣрьте, всѣ они будутъ приняты у имя какъ гости....
   Что было возражать на это? Оставалось только повиноваться. Леди Гантъ написала требуемое милордомъ приглашеніе, и она и ея теща, съ уничиженными и скорбными чувствами, лично отправились передать мистриссъ Раудонъ визитныя карточки, доставившія нашей невинной женщинѣ неизъяснимое удовольствіе.
   Въ Лондонѣ находились многія семейства, которыя охотно пожертвовали бы годовымъ доходомъ за полученіе подобной чести изъ рукъ такихъ великихъ леди. Напримѣръ, мистриссъ Фредерикъ Буллокъ проползла бы на колѣняхъ изъ улицы Мэйфеиръ до улицы Ломбардской, еслибъ только леди Стзйнъ и леди Гантъ заѣхали въ Сити и сказали, "пріѣзжайте къ намъ въ будущую пятницу" -- не на стѣснительное собраніе, не на одинъ изъ тѣхъ великихъ баловъ дома Гантъ, куда почти всякій ѣздитъ, но на одинъ изъ тѣхъ семейныхъ вечеровъ, допущеніе къ которымъ составляло и особенное предпочтеніе, и особенную честь, и безпредѣльное блаженство.
   Строгая, непорочная и прекрасная леди Гантъ пользовалась высшимъ почетомъ на Ярмаркѣ Тщеславія. Отличная вѣжливость, съ какой лордъ Стэйнъ обходился съ ней, плѣняла каждаго, кто только наблюдалъ за нимъ, и заставляла самыхъ строгихъ критиковъ соглашаться, что онъ былъ джентльменъ въ полномъ смыслѣ слова, и сознаваться, что сердце у милорда находилось въ настоящемъ мѣстѣ.

-----

   Чтобы отразить нападеніе ихъ общаго врага, леди Гантъ призвали на помощь себѣ леди Бэйракръ. Одна и въ колясокъ леди Гантъ отправилась въ улику Гилль за матерью миледи, которой всѣ экипажи находились въ рукахъ управителей, а всѣ брильянты и гардеробъ, какъ говорятъ, были захвачены этими неумолимыми израильтянами. Замокъ Бэйракровъ принадлежалъ имъ, со всѣми въ немъ драгоцѣнными картинами, мебелями, великолѣпными Вандиками, благородными картинами Рейнольда, портретами Лоренса -- все чопорное и пестрое, лѣтъ тридцать тому назадъ считавшееся, однакожъ, геніальнымъ; также -- безподобная танцующая нимфа Кановы, моделью которой служила сама леди Бэйракръ, во время ея юности,-- леди Бэйракръ, нѣкогда роскошная, сіяющая богатствомъ, почестью и красотой, а теперь беззубая, лысая старуха. Ея супругъ, изображенный въ тоже время Лоренсомъ, въ мундирѣ полковника тистельвудскихъ гвардейцевъ, съ обнаженной саблей передъ замкомъ Бэйракровъ, былъ старый, тощій человѣкъ въ долгополомъ сюртукѣ и парикѣ Брута, шатающійся по утрамъ около гостинницы Грея и обѣдающій уединенно въ клубахъ. Обѣды Стэйна теперь не нравились ему, хотя въ молодости, когда Бэйракръ выигрывалъ, оба они вмѣстѣ гонялись за удовольствіями. Стэйнъ удержался на своемъ мѣстѣ. Теперь маркизъ считался вдесятеро важнѣйшимъ человѣкомъ, нежели какимъ былъ, когда носилъ титулъ лорда Ганта въ 85 году; Бэйракръ же почти исчезъ, сдѣлавшись старымъ, разбитымъ, раззореннымъ. Онъ столько задолжалъ милорду Стэйну, что встрѣча съ прежнимъ товарищемъ становилась ему въ тягость. Маркизъ, желая казаться веселымъ, любилъ съ насмѣшкой спрашивать миледи Гантъ, почему такъ долго отецъ ея не пріѣзжаетъ повидаться съ ней? Вотъ уже четыре мѣсяца скоро, какъ онъ не кажется сюда, говаривалъ лордъ Стэйнъ.-- По вексельной книгѣ моей, видно время визитовъ Бэйракра.-- О, миледи! Изъ васъ никто не знаетъ, какое утѣшеніе составляетъ для меня вести расчеты съ однимъ изъ тестей моихъ сыновей, въ то время, какъ другой ведетъ ихъ со мной!"
   Мы не намѣрены, да и не идетъ какъ-то слишкомъ много распространяться о другихъ важныхъ особахъ, съ которыми Бекки имѣла честь встрѣтиться при первомъ ея посѣщеніи высшаго общества. Такъ были принцъ петерварденскій съ своей принцессой, и владѣтель безчисленнаго множества стадъ, туго затянутый нобльменъ, съ широкой, воинственной грудью, на которой величественно красовался орденъ Золотого Руна.
   -- Взгляните на его лицо: такъ и кажется, будто онъ самъ происходитъ отъ овцы, шептала Бекки лорду Стэйну.
   И въ самомъ дѣлѣ, длинное, лоснящееся и бѣлое лицо нобльмена имѣло чрезвычайно близкое сходство съ головой барана.
   Тамъ находился и мистеръ Джонъ-Поль-Джефферсонъ Джонсъ, почетный членъ американскаго посольства и корреспондентъ нью-йоркскаго правителя. Стараясь казаться пріятнымъ собесѣдникомъ, во время перемѣны блюдъ за обѣдомъ, онъ обращался къ миледи Стэйнъ съ вопросомъ: понравилась ли Бразилія его дорогому другу Джоржу Ганту? Дѣло въ томъ, что въ Неаполѣ онъ и Джоржъ находились въ короткой дружбѣ и оба вмѣстѣ всходили на Везувій. Мистеръ Джонсѣ, по обязанности своей, написалъ къ правителю Нью-Йорка полный и подробный отчетъ объ обѣдѣ. Онъ упомянулъ имена и титулы всѣхъ гостей, сдѣлавши біографическіе очерки главныхъ изъ нихъ,-- краснорѣчиво описалъ наружность присутствовавшихъ дамъ, столовый сервизъ, ростъ и костюмъ лакеевъ, исчислилъ всѣ перемѣны кушанья, принадлежности буфета и приблизительную цѣнность серебра. На заказъ такой обѣдъ, по вычисленію мистера Джонса, стоилъ бы покрайней мѣрѣ пятнадцать или осьмнадцать талеровъ съ персоны.-- Мистеръ Джонсъ имѣлъ привычку посылать своихъ protégés, съ рекомендательными письмами, къ лорду Стэйну, пользуясь на это правомъ тѣхъ близкихъ отношеній, въ которыхъ онъ находился со своимъ неоцѣненнымъ другомъ, покойнымъ лордомъ,-- и пришелъ въ сильное негодованіе, когда молодой, незначительный аристократъ графъ Соутдоунъ сунулся впередъ его во время шествія къ обѣду. "Только что я выступилъ впередъ и хотѣлъ предложить руку весьма пріятной, остроумной, фэшіонебльной, блестящей и единственной въ своемъ родѣ мистриссъ Раудонъ Кроули -- писалъ мистеръ Джонсъ въ своемъ донесеніи -- какъ вдругъ этотъ молодой патрицій вмѣшался между мной и леди и умчалъ мою прекрасную Елену, не сказавъ ни слова въ извиненіе. Я принужденъ былъ итти въ арьергардѣ съ полковникомъ, мужемъ леди, краснолицымъ воиномъ, отличившимся подъ Ватерлоо, гдѣ счастіе благопріятствовало ему болѣе, нежели его собратьямъ по мундиру въ Новомъ Орлеанѣ".
   Полковникъ, при появленіи своемъ въ такое пріятное общество, безпрестанно краснѣлъ, какъ шестнадцатилѣтній мальчикъ, когда надъ нимъ начнутъ подсмѣиваться школьныя подруги его сестры. Мы еще прежде, кажется, говорили, что Раудонъ во всю свою жизнь старался избѣгать общества женщинъ. Съ мужчинами въ клубѣ и за общимъ столомъ онъ былъ какъ дома: могъ и ѣздить, и держать пари, и курить, и играть на бильярдѣ съ отважнѣйшими изъ нихъ. Было время, правда, когда и онъ водилъ дружбу съ прекраснымъ поломъ; но этому прошло по крайней мѣрѣ двадцать лѣтъ; да и дамы, удостоивавшіяся привязанности Раудона, принадлежали къ числу такихъ, съ которыми молодой Марло, какъ говорится въ одной комедіи, былъ фамильяренъ прежде, чѣмъ сталъ стыдиться присутствія миссъ Гардкастль....
   За обѣдомъ въ домѣ Гантъ, полковникъ Кроули не сдѣлалъ на малѣйшаго замѣчанія по поводу происходившаго разговора, исключая только тѣхъ случаевъ развѣ, когда ему приходилось подтвердить, что погода очень жарка. Бекки непремѣнно оставила бы своего супруга дома, еслибъ только этому не препятствовали правила, по которымъ мужъ долженъ находиться подлѣ жены, съ тѣмъ, чтобъ защищать робкое, трепетное маленькое созданіе, при его первомъ появленіи въ свѣтъ.
   И при этомъ визитѣ Ребекки высшему обществу лордъ Стайнъ выступилъ впередъ и, взявъ ее ея ручку, съ весьма вѣжливымъ привѣтомъ, представилъ мистриссъ Раудонъ, миледи Стэйнъ, другимъ миледи и ихъ дочеряхъ. Всѣ онѣ отвѣчали. Бекки пріятнымъ реверансомъ. Старшая, изъ нихъ даже протянула руку новой знакомкѣ -- пожатіе, впрочемъ, холодное и безжизненное какъ мраморъ.
   Полковница Кроули приняла эту руку, однакожъ, съ признательной покорностью и, выполняя реверансъ, который сдѣлалъ бы честь лучшему танцмейстеру, обратилась къ леди Стэйнъ съ замѣчаніемъ, что его превосходительство маркизъ съ раннихъ лѣтъ оказывался другомъ и покровителемъ ея отца, и что она, Бэкки, научилась почитать и уважать фамилію Стэйнъ съ юныхъ дней своего дѣтства,-- и вотъ по какому случаю: лордъ Стайнъ однажды купилъ у покойнаго Шарпа двѣ картины, и признательная сиротка съ той минуты питала постоянную благодарность къ великодушному покупщику.
   Когда дошла очередь до леди Бэйракръ, Ребекка и ей отдала таковое же почтеніе, отвѣтъ на которое заключалъ въ себѣ суровое достоинство и холодную важность.
   -- Я имѣла удовольствіе познакомиться съ вашимъ превосходительствомъ въ Брюсселѣ, назадъ тому десять лѣтъ, сказала мистриссъ Раудонъ съ самой привлекательной манерой.-- Я имѣла счастіе встрѣтиться съ леди Бэйракръ у дюшессы, Ричмондъ на балу, наканунѣ Ватерлосской битвы, продолжала она; -- и очень хорошо помню какъ ваше превосходительство и миледи Бланшъ, ваша дочь, изволили сидѣть въ porte-cochиre въ брюссельской гостинницѣ, дожидаясь лошадей.... Надѣюсь, ваше превосходительство, брильянты, ваши уцѣлѣли? добавила полковница Кроули.
   Взоры каждаго изъ присутствующихъ встрѣтились съ взорами ихъ ближайшаго сосѣда. Знаменитые брильянты подпали подъ знаменитую опалу, о чемъ Бекки, безъ всякаго сомнѣнія, не имѣла свѣдѣній. Раудонъ Кроули отвелъ лорда Соутдоуна въ углубленіе окна, гдѣ и разсказалъ ему объ извѣстномъ читателю обращеніи леди Бэйракръ къ Ребеккѣ за лошадьми, отъ чего лордъ потѣшался немало.
   "Кажется, мнѣ нечего бояться этой женщины" -- думала Ребекка.
   И точно: леди Бейракръ, обмѣнявшись испуганными и грозными взглядами со своей дочерью, удалилась въ столовую и тамъ, съ примѣрнымъ вниманіемъ, принялась расматривать какія-то картины.
   Когда бесѣда потекла за французскомъ діалектѣ, леди Бэйракръ и младшія леди, къ огорченію своему, открыли, что мистриссъ Кроули объясняется на немъ съ совершеннымъ знаніемъ. Иностранцы, бывшіе въ гостяхъ у лорда Стэйна, единодушно признавали, что Бекки была знатная дама, и принцъ и принцесса нѣсколько разъ спрашивали хозяина дома и маркизу: кто такая эта petite dame, которая такъ прекрасно говоритъ, по французски.
   Наконецъ -- въ томъ порядкѣ, какой описалъ вышеупомянутый американскій дипломатъ -- гости двинулись въ столовую къ ожидавшему ихъ банкету, обѣщанному мной для наслажденія читателя. Слѣдовательно, читатель имѣемъ полную свободу распоряжаться имъ какъ вздумается.
   Бекки знала, что лишь только дамы останутся однѣ, ей не избѣжать войны съ ними. И дѣйствительно, наша маленькая женщина вскорѣ увидѣла себя въ положеніи, вполнѣ оправдывавшемъ замѣчаніе лорда Стэйна, которымъ онъ предостерегалъ полковницу Кроули избѣгать общества дамъ высшаго полета. Говорятъ же, что люди, презирающіе ирландцевъ, сами-то и есть настоящіе ирландцы; точно также безошибочно можно сказать, что страшнѣйшіе преслѣдователи женщинъ -- сани женщины. Когда бѣдная маленькая Бекки, вмѣстѣ съ другими леди, по окончаніи обѣда, отправилась наверхъ въ гостиную и заняла мѣсто передъ каминомъ, знатныя леди, величественно отдѣлясь отъ нея, перешли къ столу, за которомъ лежала коллекція гравюръ. Но когда Бекки подошла къ тому же столу, леди, одна за одной, снова направились къ камину. Мистриссъ Раудонъ хотѣла было поговорить съ маленькимъ Джоржемъ Гантъ (надо сказать, что въ обществѣ дѣти всегда интересовали нашу Бекки), но онъ въ ту же минуту былъ отозванъ своей матерью. Однимъ словомъ, съ Бекки обходились такъ любезно, что сама леди Стэйнъ сжалилась наконецъ надъ нею. Подойдя къ вашей одинокой маленькой женщинѣ, она вступила съ нею въ слѣдующій разговоръ:
   -- Лордъ Стэйнъ, начала марниза,-- и щечки ея запылали яркимъ румянцемъ: -- лордъ Стэйнъ говорилъ мнѣ, что вы прекрасно поете и играете.... Мнѣ было бы очень пріятно послушать васъ.... если вы будете такъ добры, споете вамъ что нибудь.
   -- Я готова сдѣлать все, что только можетъ доставить удовольствіе милорду Стэйну или вамъ, миледи, отвѣчала отъ души признательная Бекки, и спустя нѣсколько минутъ сидѣла уже за фортепьяно.
   Она пѣла духовныя сонаты Моцарта -- нѣкогда любимыя пьесы леди Стэйнъ,-- и пѣла съ такою нѣжностью и мелодичностью, что леди, стоявшая у фортепьяно, опустилась подлѣ него на стулъ и до того плѣнилась музыкой, что изъ глазъ ея полились слезы. Очень немудрено, что леди, составляющія оппозицію, въ другомъ концѣ гостиной, вступили въ громкій разговоръ и даже начали шумѣть; но леди Стэйнъ ничего не слышала. Она еще разъ сдѣлалась ребенкомъ и мысленно пронеслась, чрезъ сорокъ лѣтъ пустынной жизни, въ старинный монастырскій садъ. Храмовой органъ издавалъ точно такіе же звуки: органистка, которую леди Стэйнъ любила больше всѣхъ другихъ сестеръ общины, навсегда сдѣлала эти звуки незабвенными, леди Стэйнъ снова вступила въ возрастъ дѣвушки, и кратковременный періодъ ея счастія еще разъ зацвѣлъ для нея роскошными цвѣтами,-- и когда вдругъ распахнулись двери гостиной и съ громкимъ смѣхомъ вошелъ въ нее лордъ Стэйнъ, сопровождаемый веселой толпой мужчинъ, жена затрепетала съ испугу.
   Мужъ тотчасъ же догадался, что произошло въ его отсутствіе, и устремилъ на супругу свою признательный взглядъ. Подойдя къ ней, онъ называлъ ее своею милою Мери, на блѣдномъ лицѣ которой снова показался яркій румянецъ.
   -- Жена моя утверждаетъ, что вы поете несравненно, сказалъ милордъ, обращаясь къ Ребеккѣ.
   Итакъ, несмотря на непріятное для Бекки начало вечера, остальная часть его увѣнчалась полнымъ для нея торжествомъ. Мистриссъ Раудонъ пропѣла все лучшее изъ своего репертуара, выполняя пьесы такъ превосходно, что мужчины, всѣ до одного, столпились около фортепьяно, а враги Ребекки -- женщины -- оставались на это время совершенно забытыми. А мистеръ Поль-Джефферсонъ-Джонсъ вообразилъ, что онъ сдѣлалъ побѣду надъ леди Гантъ, выхваляя передъ ней отличное пѣніе ея очаровательной подруги.
  

ГЛАВА L.

ЗАКЛЮЧАЕТЪ ВЪ СЕБѢ ВЕСЬМА ОБЫКНОВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВІЕ.

   Мы должны попросить музу, управлявшую этой комической исторіей и за минуту передъ тѣмъ парившую въ высшихъ слояхъ общества, опуститься на низменный кровъ Джона Седли, чтобъ описать происшествія, случившіяся здѣсь въ послѣднее время. И въ этомъ скромномъ убѣжищѣ, точно также обитали и забота, и сомнѣніе, и страхъ. Мистриссъ Клаппъ на кухнѣ своей потихоньку бормочетъ мужу о деньгахъ за квартиру, убѣждая добраго старика поприжать его стариннаго друга и патрона, а теперь жильца. Мистриссъ Седли прекратила свои посѣщенія въ кухонныя владѣнія домовой хозяйки и вовсе не имѣетъ расположенія покровительствовать ей. Но кто же окажется снисходителенъ къ леди, которая считаетъ на васъ долгъ въ сорокъ фунтовъ и еще безпрестанно напоминаетъ о немъ? Служанка (родомъ изъ Ирландіи) нисколько не измѣнилась въ своемъ добромъ и почтительномъ поведеніи, а мистриссъ Седли находитъ между тѣмъ, что она дѣлается дерзка и неблагодарна. Подобной же необязательной репутаціей пользуется у старой леди миссъ Клаппъ, теперь уже взрослая дѣвица; и надивиться не можетъ мистриссъ Седли, за что Амелія любитъ эту дѣвушку, зачѣмъ такъ часто беретъ ее въ комнату и постоянно прогуливается съ нею. Горечь нищеты совершенно отравила чашу жизни этой, нѣкогда веселой и добродушной, женщины. Къ Амеліи она сдѣлалась неблагодарна за ея постоянную любовь и нѣжное вниманіе, осуждаетъ дочь за ея усилія быть ласковой и оказывать всевозможныя услуги, бранитъ ее за ея глупую гордость ребенкомъ и за ея будто бы пренебреженіе къ родителямъ. Домъ маленькаго Джоржа совсѣмъ перемѣнился съ того времени, какъ Джозъ пересталъ высылать деньги своему отцу.... Семейство Седли только что не умирало съ голоду.
   Амелія между тѣмъ не переставала думать, какъ бы увеличить тѣ средства къ существованію, которыя она доставляла ему своимъ небольшимъ пенсіономъ, и которыя оказывались такъ недостаточны. Нельзя ли ей давать уроковъ? не попробовать ли рисовать рисунки для канвы? не заняться ли ей тонкимъ шитьемъ? Нѣтъ, шитье невыгодно. Эмми сама видѣла, сколько трудились за нимъ женщины и поискуснѣе ея, и которыя вырабатывали между тѣмъ не болѣе двухъ съ половиной пенсовъ въ день. Но вотъ Амелія покупаетъ два листочка бристольской бумаги и старается перенести на нихъ свои лучшія фантазіи. На одномъ листкѣ, представлявшемъ сельскій видъ, мистриссъ Осборнъ изобразила пастушка въ красномъ полукафтанѣ и съ розовой, улыбающейся физіономіей; за другомъ -- пастушка съ маленькой собачкой переходитъ черезъ мостикъ. Джентльменъ -- продавецъ всякаго рода изящныхъ произведеній и у котораго Эмми купила бристольскую бумагу -- разсматривая эти два рисунка, едва удерживается отъ смѣху. Изкоса поглядывалъ онъ на художницу, завертывая произведенія ея въ сѣренькую бумажку и обратно вручая ихъ бѣдной вдовѣ и миссъ Клаппъ, отъ роду не видавшей ничего подобнаго въ этомъ родѣ и вполнѣ увѣренной, что за рисунки дадутъ имъ по крайней мѣрѣ двѣ гинеи. Съ убитыми надеждами онѣ пытаются зайти въ другія лавки внутри Лондона; но и здѣсь -- увы! "Намъ не нужно", сказали въ одной; "Подите прочь!" сердито отвѣтили въ другой. Итакъ, три съ половиной шиллинга пропали напрасно. Рисунки возвратились въ комнату миссъ Клаппъ, продолжавшей утверждать, что они отдѣланы превосходно.
   Послѣ продолжительнаго размышленія, Амелія рѣшилась написать маленькую карточку, самымъ лучшимъ почеркомъ и слогомъ. Въ ней публика увѣдомлялась, что "леди, имѣющая свободное время, желаетъ принять на себя воспитаніе маленькихъ миссъ, которыхъ она можетъ выучить англійскому и французскому языкамъ, географіи, исторіи и музыкѣ. Спросить А. С., въ домѣ мистера Броуна". Карточка довѣрена была джентльмену -- продавцу изящныхъ произведеній, который, послѣ долгихъ просьбъ и убѣжденій, согласился выставить ее в окнѣ, гдѣ она и украсилась пылью и мухами. Амелія не одинъ разъ проходила мимо этого окна, къ надеждѣ, что мастеръ Броунъ сообщитъ ей какую нибудь новость; но тщетно: мистеръ Броунъ даже не замѣчалъ ея. И когда ни заходила къ нему мистриссъ Осборнъ за своими маловажными покупками, онъ и не напоминалъ о желанной новости. Бѣдная, бѣдная леди, нѣжная и безсильная, тебѣ ли бороться съ этимъ буйнымъ, жестокосердымъ свѣтомъ!
   И съ каждымъ дномъ Эмми становилась печальнѣе и печальнѣе. Тусклость взглядовъ ея начала тревожить Джоржа, и онъ всѣми силами старался, но не могъ понять выраженія ихъ. Часто ночью Амелія вскакивала съ своей постели и украдкой заглядывала въ комнату сына -- посмотрѣть, спитъ ли онъ, не похитили ли его. Ею овладѣла постоянная безсонница, и ни на минуту не покидали ея задумчивость и непонятный страхъ. О, какъ горячо молилась и плакала мистриссъ Осборнъ въ эти долгія, безмолвныя ночи! Съ какимъ усиліемъ старалось она устранить отъ себя мысль, что должна разлучиться съ сыномъ, что оно, одно только оно, служила преградой между нимъ и его благополучіемъ! Нѣтъ, нѣтъ, это невозможно! По крайней мѣрѣ теперь. Въ другое время -- еще можетъ быть.... О, какъ тяжело было думать Амеліи объ этомъ, какъ тяжело переносить такое горе!...
   Иногда ей приходила мысль, заставлявшая ее краснѣть и негодовать на самое себя: родители ея могли бы получить обезпеченное содержаніе, еслибъ она вышла замужъ за пастора Бинки; тогда и сынъ ея имѣлъ бы спокойный пріютъ. Но портретъ Джоржа и драгоцѣнная намять грозила упрекомъ, и любовь и стыдъ не допускали Эмми до такой жертвы. Амелія отвергала ее, какъ дѣло недостойное.... и эти мысли, вынужденныя отчаяніемъ, были у нея обыкновенно непродолжительны.,
   Битвы сердца, описанныя нами въ нѣсколькихъ словахъ, продолжались нѣсколько недѣль, долгихъ, мучительныхъ недѣль. Въ добавокъ къ тяжести ощущенія, у Амеліи не было ни души, которой бы могла она повѣрить свои чувства. Да и зачѣмъ? Эмми сама не допустила бы возможности согласиться съ мучительной для нея мыслью, а между тѣмъ незамѣтно, съ каждымъ днемъ, болѣе и болѣе отступала передъ врагомъ, съ которымъ боролась. Истины, одна за другой, молча выстраивались вередъ нею и твердо занимали свое мѣсто. Нищета и бѣдствіе для всего семейства, недостатокъ и униженіе для родителей, несправедливость къ сыну приступомъ брали одно за однимъ тѣ внѣшнія укрѣпленія маленькой цитадели, въ которой страждущая душа мистриссъ Осборнъ страстно охранила свою единственную любовь и сокровище.
   Еще при началѣ этой тягостной борьбы, она отправила письмо въ брату своему въ Калькутту, умоляя его не отнимать денежной подпоры, которую онъ доставлялъ своимъ родителямъ, и трогательно изобразила ему бѣдственное положеніе ихъ. Эмми еще не знала истины этого дѣла: ежегодная плата Джоза производилась весьма регулярно, но получалъ ее не Седли, а одинъ ростовщикъ изъ Сити, которому несчастный старикъ продалъ ее за сумму денегъ, необходимую для выполненія его безумныхъ предпріятій. Эмми съ точностію вычислила время, въ какое письмо ея должно было дойти до мѣста назначенія, и когда получится отвѣть,-- записала даже въ своей карманной княжнѣ число отправленія письма. Опекуну и крестному отцу сына своего, доброму майору Доббину, Амелія не рѣшалась сообщить скорби сердца и замѣшательства, въ которыхъ находилась. Она не писала Уильяму съ тѣхъ поръ, какъ поздравляла его съ приближающейся сватьбой. Съ болѣзненнымъ уныніемъ полагала она, что и этотъ другъ -- ея единственный другъ, который одинъ только питалъ въ ней уваженіе, что и онъ навсегда отдалился отъ нея.
   Однажды, когда дѣла окончательно приняли стѣсненное положеніе -- кредиторы приступили настойчивѣе обыкновеннаго, когда мистриссъ Седли находилась подъ сильнымъ вліяніемъ истерической печали, а отецъ Эмми былъ чрезвычайно мраченъ,-- когда каждый изъ членовъ семейства избѣгалъ другъ друга, испытывая втайнѣ всю тяжесть несчастій и предчувствія недобраго, въ этотъ день отецъ и дочь были дома только вдвоемъ. Амелія, желая утѣшать старика, открыла ему, что послала письмо къ Джозефу, отвѣтъ за которое должно ждать черезъ три-четыре мѣсяца.
   -- Джой, правда, безпеченъ, прибавила она: -- но великодушенъ и, вѣроятно, ни за что не откажетъ въ деньгахъ, когда узнаетъ, въ какомъ стѣсненномъ положеніи находятся его родители.
   Тогда только бѣдный джентльменъ повѣдалъ дочери всю истину -- что сынъ его каждый годъ высылаетъ ему деньги, но что черезъ его собственное неблагоразуміе семейство лишено ихъ, и что онъ не смѣлъ признаться въ этомъ ранѣе. Старый Седли, глядя за испугъ и изумленіе дочери, когда высказалъ ей жалкимъ голосомъ свое призваніе, вообразилъ, что во взорахъ ея выражаются упреки за его скрытность.
   -- О! сказалъ онъ, и губы его дрожали, и онъ отворотился: -- теперь и ты презираешь твоего стараго, несчастнаго отца!.... О, до чего я дожилъ!
   -- О папа, нѣтъ, нѣтъ! клянусь тебѣ! вскричала Амелія, обнимая мастера Седли и съ рыданіями цалуя его,-- Ты всегда былъ добрый, нѣжный папа. Ты думалъ сдѣлать этимъ лучше.... Нѣтъ, не изъ за денегъ.... О Боже, Боже! помилуй и сохрани меня, подай мнѣ силы перенести такое тяжкое, горькое испытаніе!....
   И мистриссъ Осборнъ, еще разъ съ горячностью поцаловавъ отца, вышла вонъ.
   Не зналъ мистеръ Седли, что означало такое изъясненіе, вмѣстѣ съ нимъ печаль, которую, унесла съ собою дочь, оставляя его. Это означало, что Эмми была побѣждена. Приговоръ прочитанъ: дитя должно покинуть, ее.... забыть ее.... Ее должно покинуть ея сердце и сокровище, ея радость, надежда, любовь, ея кумиръ. Амелія обязана отдать его, и потомъ.... потомъ она переселится къ мужу и вмѣстѣ съ нимъ станетъ охранять сына, смотрѣть за нимъ и ожидать чреды, когда и онъ соединится съ ними.
   Едва понимая, что дѣлаетъ, мистриссъ Осборнъ надѣла шляпку и направилась въ переулку, по которому Джоржъ возвращался изъ училища, и куда она привыкла выходить встрѣчать его. Былъ майскій, какъ говорится, полупраздникъ. Деревья начинали пускать листья, погода стояла прекрасная. Цвѣтущій здоровьемъ, распѣвая, съ школьными тетрадками, повѣшенными черезъ плечо на ремешкѣ, подбѣжалъ къ Эмми ея сынъ.... Да, это ея сынъ! Руки Амеліи обвились вокругъ его шеи. Нѣтъ, нѣтъ, это невозможно! Эти руки не могутъ... онѣ не должны оторваться отъ милаго сына....
   -- Мама, что съ тобою? Посмотри, какъ ты поблѣднѣла.
   -- Ничего, дитя мое: это такъ, сказала Амелія, цалуя сына.
   Въ тотъ вечеръ она заставила Джоржа прочитать ей исторію Самуила: какимъ образомъ Анна, мать его, отнявши сына отъ груди, принесла къ первосвященнику, чтобъ посвятить его на служеніе Господу. И Джоржъ прочиталъ всю исторію Самуила и когда кончилъ ее, мать дѣлала сыну комментаріи на этотъ трогательный разсказъ, стараясь сохранять хотя наружное спокойствіе духа. Но когда Эмми дошла до встрѣчи Самуила съ матерью, нѣжное сердце ея переполнялось, и мистриссъ Осборнъ, прижавъ къ груди своей мальчика, тихо заплакала надъ нимъ.... О, какъ священны такія слезы,-- слезы матери, жертвующей ребенкомъ для благополучія своихъ родителей,-- слезы, которыя рѣдко, очень рѣдко доводится видѣть вамъ на Ярмаркѣ Тщеславія!

-----

   Рѣшившись на свой великодушный поступокъ, вдова ваша стала принимать мѣры, повидимому оправдывавшія ея предначертанія. Въ одинъ прекрасный день, миссъ Осборнъ, на Россель-скверѣ (Амелія почти десять лѣтъ не писала ни фамиліи, ни нумера этого дома, я теперь, подписывая ихъ, она вспомнила всю свою юность и происшествія раннихъ дней своей жизни),-- миссъ Осборнъ, говоримъ мы, получила отъ Амеліи письмо, заставившее ее раскраснѣться и умильно взглянуть на отца, угрюмо занимавшаго свое обычное мѣсто на другомъ концѣ стола.
   Амелія, въ простыхъ выраженіяхъ, излагала всѣ причины, принудившія ее перемѣнить намѣренія относительно сына. Отца ея постигла новыя несчастія, вконецъ раззорившія его. Пенсіонъ Эмми былъ такъ малъ, что едва доставлялъ возможность поддерживать родителей, и вовсе недостаточенъ, чтобъ дать Джоржу надлежащее воспитаніе. Какъ бы сильно ни обнаружились ея страданія въ разлукѣ съ сыномъ, она, съ Божіею помощью, надѣялась перенести ихъ. Мистриссѣ Осборнъ увѣрена, что тѣ, которые берутъ Джоржа къ себѣ, употребятъ все, что зависитъ отъ нихъ, чтобы сдѣлать его счастливымъ. Амелія описала характеръ сына, такимъ, какъ воображала его -- смѣлымъ и настойчивымъ при сопротивленіи или грубомъ обращеніи и признательнымъ къ любви и ласкамъ. Въ припискѣ, мистриссъ Осборнъ рѣшалась предъявить желаніе, чтобы ей позволили видѣться съ сыномъ во всякое время; иначе она ни за что не соглашается разлучиться съ нимъ.
   -- Вотъ какъ! мистриссъ Гордость сдалась наконецъ! сказалъ старый Осборнъ, когда миссъ Джэйнъ трепетнымъ голосомъ прочитала ему письмо Эмми.-- Вѣрно, голодъ-то не свой братъ!... ха, ха!.... Я зналъ, что это будетъ!
   И джентльменъ старался сохранитъ свое достоинство и, по обыкновенію, приняться за газету; но онъ не могъ читать, все усмѣхался и мысленно произносилъ какія-то слова.
   Наконецъ старикъ всталъ, бросилъ газету и, сердито посмотрѣвъ на дочь, что дѣлалось также по обыкновенію, вышелъ въ кабинетъ, откуда тотчасъ же возвратился съ ключемъ; отдавая его миссъ Джэіінъ, онъ сказалъ:
   -- Приготовьте комнату -- ту, что надо мной.... ну, знаете, въ которой жилъ онъ...
   -- Знаю, сэръ, съ трепетомъ отвѣчала дочь.
   Эта комната принадлежала Джоржу. Ее не отворяли болѣе десяти лѣтъ. Такъ и теперь еще хранились нѣкоторыя его платья, бумаги, носовые платки, хлыстики, фуражки, удочки, охотничій приборъ. На столѣ лежалъ списокъ арміи въ 1814 году, съ именемъ его, написаннымъ на заложкѣ, небольшой словарь, Библія, подаренная ему матерью, шпоры и чернилица съ десятилѣтней пылью. Сколько дней и людей утекло съ того времени, когда въ ней еще находились чернила!
   Войдя въ эту комнату, миссъ Осборнъ была чрезвычайно тронута. Совершенно блѣдная, она опустилась на маленькую кровать.
   -- О, миссъ, вы, кажется, получили самыя утѣшительныя новости,-- да, да! самыя утѣшительныя, сказала ключница:-- старыя блаженныя времена возвращаются. Вѣрно, дорогой маленькій баринъ пріѣдетъ сюда.... Какъ онъ счастливъ будетъ здѣсь! Жаль одно только -- сейчасъ же явятся и завистники.
   И ключница отдернула задвижку у окна, съ тѣмъ, чтобъ освѣжить комнату чистымъ воздухомъ.
   -- Вы бы послали той женщинѣ сколько нибудь денегъ, сказалъ мистеръ Осборнъ, уходя изъ дому.-- Она не должна теперь вы въ чемъ нуждаться. Пошлите ей сто фунтовъ.
   -- Могу ли я завтра сама съѣздить къ ней? спросила миссъ Джэйнъ.
   -- Это ваше дѣло,-- какъ знаете. Я увѣренъ, что она не пожалуетъ сюда.... Ни за что -- клянусь -- ни за всѣ деньги цѣлаго Лондона; но все же ей не должно нуждаться.... Смотрите же, чтобъ все было въ порядкѣ.
   Съ этими отрывистыми выраженіями мистеръ Осборнъ оставилъ свою дочь, отправляясь, по обычной дорогѣ, въ Сити.
   -- Папа, вотъ вамъ немного денегъ, говоря ли въ тотъ вечера Амелія, цалуя старика-отца и передавая ему сто-фунтовую ассигнацію.-- А васъ, мама, прошу, не будьте суровы въ маленькому Джоржу: ему немного остается пожить съ вами.
   Эмми не могла сказать ни слова болѣе и молча ушла въ свою комнату. Закроемте на этомъ мѣстѣ книгу ея горестей и молитвъ. Мнѣ кажется, лучше всего говорить поменьше о такомъ огромномъ запасѣ любви и скорби.

-----

   Выполняя обѣщаніе, данное въ запискѣ, Джэйнъ на слѣдующій день явилась къ прежней подругѣ своей, Амеліи. Онѣ встрѣтилась дружески. Взглядъ и нѣсколько словъ, сказанныхъ миссъ Осборнъ, показывали бѣдной вдовѣ, что въ отношеніи къ этой женщинѣ нечего опасаться за маленькаго Джоржа, и что она займетъ первое мѣсто въ любви къ нему. Джойнъ казалась довольно чувствительною и довольно ласковою. Можетъ быть, матери и не понравилось бы, еслибъ соперница ея была милѣе, моложе, привязаннѣе, нѣжнѣе и добросердечнѣе. Съ другой стороны, миссъ Осборнъ, припоминая прежнія времена, конечно, не могла не видѣть теперь, что немного выигрываетъ во мнѣніи бѣдной матери; и, побѣжденная, она сложила передъ Амеліей оружіе и въ тотъ же день подписала вмѣстѣ съ нею главныя условія капитуляціи.
   На слѣдующій день, по случаю пріѣзда тетки Джоржа, его взяли изъ училища. Эмми, приготовляясь къ разлукѣ съ сыномъ, оставляла его большею частію наединѣ съ миссъ Джейнъ, проводя дни свои въ разныхъ совѣщаніяхъ и приготовленіяхъ. Вдова открыла Джоржу, и чемъ дѣло, съ большою осторожностью. Она надѣялась, что это извѣстіе огорчитъ его; но Джоржъ, напротивъ, пришелъ въ восхищеніе, и бѣдная женщина печально отвернулась отъ него. Онъ хвасталъ только полученной имъ новостью передъ школьными товарищами: разсказывалъ имъ, что будетъ жить съ дѣдушкой, отцомъ его папа -- не съ тѣмъ, замѣтите, который иногда приходилъ за нимъ въ училище,-- что онъ разбогатѣетъ и будетъ имѣть коляску, маленькую лошадку, станетъ ходить въ лучшую школу, и когда разбогатѣетъ, купитъ себѣ Лидера пиналъ и заплатитъ торговкѣ за торты. Мальчикъ, былъ живое подобіе отца; такъ по крайней мѣрѣ полагала его любящая мата.
   Глядя на Амелію, у меня недостаетъ духу описывать послѣдніе дни пребыванія Джоржа подъ материнскимъ кровомъ.
   Наконецъ наступилъ и день разлуки. Къ дому Седли подъѣхала коляска. Маленькіе, скромненькіе узелочки, заключающіе въ себѣ знаки любви и напоминаній, давно были готовы и чинно разложены въ гостиной. Джоржа одѣли въ новую пару платья, для которой портной предварительно снялъ мѣрку. Мальчикъ вскочилъ со своей постельки вмѣстѣ съ восходомъ солнца и поспѣшно надѣлъ новое платье. Какъ вставалъ Джоржъ, Эмми слышала это изъ сосѣдней комнаты, гдѣ она лежала въ безмолвной грусти и безсонницѣ. Нѣсколько дней сряду она приводила къ концу всѣ распоряженія относительно отъѣзда сына, покупала маленькіе запасы, перемѣчала книги и бѣлье Джоржа и приготовляла его къ перемѣнѣ, все еще воображая, что онъ нуждается въ приготовленіи.
   Правда, ему предстояла перемѣна; но чтожь такое! о чемъ ему заботиться? Онъ даже въ нетерпѣніемъ ожидалъ ея. Безпрестанными толками о томъ, что станетъ онъ дѣлать, когда переѣдетъ къ дѣдушкѣ, Джоржъ показывалъ бѣдной вдовѣ, какъ мало безпокоила его мысль о разлукѣ. "Онъ будетъ часто видѣться съ своей мама и пріѣзжать къ ней на маленькой лошадкѣ, пріѣдетъ и возьметъ свою мама кататься въ коляскѣ въ паркъ,-- и она будетъ имѣть все, что ей захочется". Бѣдная мать довольствовалась этими самолюбивыми изъявленіями привязанности и всѣми силами старалась убѣдиться, какъ чистосердечно любилъ ее сынъ. Онъ долженъ любитъ ее. Всѣ дѣти таковы: они немного склонны къ новизнѣ, и... нѣтъ, не самолюбивы, но самовольны. Сынъ ея долженъ же имѣть свои наслажденія и честолюбіе въ жизни. Сама она, черезъ свое самолюбіе и неблагоразумную любовь къ нему, лишила было всѣхъ его правъ и удовольствій.
   Я знаю нѣсколько примѣровъ гораздо трогательнѣе, нежели это робкое самоуниженіе женщины. Случалось ли кому нибудь изъ васъ, мой читатель, видѣть, какъ женщина сознается, что виновна она, а не мужчина,-- какъ принимаетъ она на себя всѣ ошибки и заблужденія, какъ требуетъ она наказанія за преступленіе, которому вовсе непричастна, и старается защитить настоящаго преступника Кто оскорбляетъ женщинъ, заслуживающихъ всякаго снисхожденія, тотъ непремѣнно долженъ быть трусъ въ душѣ и тиранъ и обижаетъ только тѣхъ, кто съ покорностію преклоняется передъ нимъ.
   Итакъ, Амелія провела многіе и долгіе уединенные часы въ приготовленіяхъ въ разлукѣ съ сыномъ. Джоржъ беззаботно наблюдалъ ея распоряженія; а слезы матери между тѣмъ падали въ коробки; къ любимыхъ книгахъ мальчика отмѣчалась карандашемъ мѣста, заслуживающія, по ея мнѣнію, вниманія; старыя игрушки словно сокровища были собраны въ одну груду и увязаны съ примѣрной чистотой и заботливостью. И на все это Джоржъ смотрѣлъ какъ на пустяки. Сынъ улыбаясь оставляетъ свою мать, у которой сердце готово разорваться на части! Клянусь небомъ, это достойно сожалѣнія!...
   Прошло еще нѣсколько дней,-- и совершилось наконецъ великое событіе въ жизни Амеліи. Дитя принесено въ жертву и предано судьбѣ,-- вдова осиротѣла.
   Конечно, мальчикъ приходитъ видѣться съ ней. Онъ ѣздитъ за маленькой лошадкѣ, съ кучеромъ позади, къ величайшему восторгу дѣдушки Седли, гордо выступающему подлѣ внучка, на улицѣ. Амелія видитъ сына; но онъ уже болѣе не принадлежитъ ей. Джоржъ ѣздитъ къ товарищамъ въ школу и хвалится передъ ними своимъ богатствомъ и великолѣпіемъ. Въ какіе нибудь два дня видъ его сдѣлался повелительнымъ, и тонъ -- покровительственнымъ. "Онъ родился съ тѣмъ, чтобы повелѣвать":-- такъ думаетъ мама.-- "Съ такими же точно наклонностями родился и отецъ его".
   Погода стоитъ прекрасная. По вечерамъ, въ тѣ дни, когда Джоржу нельзя пріѣхать, Амелія предпринимаетъ продолжительную поѣздку въ Лондонъ,-- да, продолжительную: на Россель-скверъ, гдѣ и садится отдыхать за цоколѣ садовой рѣшотки противъ дома мистера Осборна. Такъ пріятно тамъ и прохладно! Вглядываясь, Эмми видятъ освѣщенныя окна гостиной; а когда время близко девяти часовъ, тогда освѣщается другая комната, повыше, гдѣ спитъ Джоржъ. Амелія знаетъ, что онъ тутъ спитъ; сынъ сказалъ ей. Мама молится, глядя на эту завѣтную комнатку, пока не погаснетъ свѣтъ, молится со всею преданностію смертнаго, и потомъ возвращается домой, утомленная. Можетъ быть, послѣ такой дальней прогулки, сонъ ея будетъ сладокъ и она увидитъ въ немъ своего возлюбленнаго Джоржа.
   Однажды, въ воскресенье, вдова прогуливалась за Россель-скверѣ, въ недальномъ разстояніи отъ дому мистера Осборна, когда во всѣхъ церквахъ зазвонили въ колокола и Джоржъ съ теткой отправился въ церковь. На дорогѣ имъ попался нищій, попросившій у нихъ милостыни. Лакей, который несъ за ними книжки, хотѣлъ было отогнать его; но Джоржъ не допустилъ до этого и далъ нищему денегъ. "Да будетъ надъ тобой, дитя мое, Божіе благословеніе!" Эмми обѣжала вокругъ сквера и, въ свою очередь, подала нищему и свою лепту. Колокола продолжали звонить между тѣмъ, и Амелія слѣдовала и двумя богомольцами до самой церкви Дѣтскаго Пріюта. Мистриссъ Осборнъ помѣстилась въ ней такъ, чтобъ ей Видна была голова мальчика, противъ памятника его отца. Нѣсколько сотъ свѣжихъ дѣтскихъ голосовъ возсылали гимны къ Отцу Благотворителю. Душа маленькаго Джоржа трепетала отъ восторга при этомъ торжественномъ псалмопѣніи. Амелія нѣсколько минутъ не могла видѣть: глаза ея покрылись тусклой пеленой.
  

ГЛАВА LI.

ПРЕДЛАГАЕТСЯ ШАРАДА, КОТОРАЯ МОЖЕТЪ ЗАПУТАТЬ ЧИТАТЕЛЯ: А МОЖЕТЪ БЫТЬ ОНЪ И РАЗГАДАЕТЪ ЕЕ.

   Послѣ появленія Бекки на семейныхъ и большихъ вечерахъ Милорда Стэйна, права этой женщины, въ отношеніи къ свѣту, были навсегда утверждены. Для нея поспѣшно отворялись двери такихъ важныхъ домовъ, въ которые вамъ, любезный читатель, и мнѣ, скромному повѣствователю, едва ли когда нибудь представится возможность войти. Я представляю себѣ ихъ охраняемыми огромными швейцарами съ яркими серебряными трезубцами, тотчасъ же пронзающими того дерзкаго, который, не имѣя права на entrée, осмѣливается подойти къ нимъ. Говорятъ, что блестящій модный человѣкъ, возсѣдающій въ великолѣпномъ залѣ и принимающій разныхъ великихъ людей, допускаемыхъ на его пиршества, обыкновенно, умираетъ рано. Онъ не въ состояніи долго переносить ослѣпительный блескъ моднаго свѣта. Этотъ блескъ сожигаетъ его также точно, какъ присутствіе Юпитера, въ полномъ облаченіи, уничтожило бѣдную, неблагоразумную Семелу -- вѣтренное созданіе, дерзнувшее выйти изъ своей сферы. Миѳъ ея должно учить наизустъ наравнѣ съ тибурніями и белгравіями,-- изучать ея исторію также, какъ и исторію Бекки.... О леди, леди! спросите достопочтеннаго мистера Турифера, что такое белгравія, какъ не звучная мѣдь, а тибурнія -- звонкіе цимбалы. Все, рѣшительно все -- суета. И они пройдутъ сами собой. Наступитъ день, когда Гэйдъ-паркъ обратится въ цвѣтущія садами окрестности Вавилона: и Белгравъ-скверъ опустѣетъ, какъ улица Бэйкеръ или Тадморъ въ пустынѣ.
   Милостивыя государыни! знали ли вы, что великій Питтъ жилъ въ улицѣ Бэйкеръ? почему ваши бабушки не позволяли приглашать себя на собранія леди Гестеръ въ эти, теперь обвѣтшалыя, палаты? Чтожь до меня, то я обѣдывалъ въ нихъ -- mai qui rout parle. И я толпился въ этихъ комнатахъ вмѣстѣ съ тѣнями усопшихъ вельможъ. Въ то время, когда мы скромно роспивали кларетъ съ людьми живыми, тѣни отшедшихъ входили въ залъ и занимали мѣста вокругъ мрачнаго стола. Морякъ, выдержавшій житейскій штормъ, наливалъ огромные стаканы невидимаго портвейна, тѣнь Дундаса и за могилой не оставила своихъ привычекъ. Аддингтонъ сидѣлъ нагнувшись и страшно осклабившись: и онъ не оставался позади, когда незримый сосудъ проходилъ мимо его. Скоттъ мигалъ глазами изъ подъ своихъ густыхъ нависшихъ бровей: глаза Вильберфорса бѣгали по потолку, такъ что, казалось, онъ не зналъ, какимъ образомъ полный стаканъ приближался къ устамъ его и опускался. Домъ этотъ отдается теперь, съ мебелью, въ наемъ.... Да, да! леди Гестеръ жила нѣкогда въ улицѣ Бэйкеръ, а теперь спитъ непробуднымъ сномъ въ пустынѣ.
   Все суета, повѣрьте мнѣ; но кто станетъ запираться, что онъ хотя немного любитъ ее? Хотѣлось бы мнѣ знать, какой положительный человѣкъ не любитъ росбифа, собственно потому, что и онъ преходящъ? Правда, и росбифъ суета; но я желаю, чтобы читающій эти строки наслаждался имъ всю свою жизнь. Садитесь, милостивые государи, и нападайте на него, вооруженные прекраснымъ аппетитомъ: жиръ, мякоть, сокъ,-- все, все, уничтожайте, ничего не щадите.... Эй, Джонъ! мой милый! подавай сюда еще вина. Наѣдимтесь досыта этой тщеславной штукой и за тѣмъ останемтесь благодарны. Воспользуемтесь также аристократическими удовольствіями Бекки, хотя они какъ и всѣ другія земныя наслажденія, преходящи.

-----

   Слѣдствія перваго визита Бекки къ лорду Стэйну обнаружились прежде всего въ томъ, что принцъ петерварленскій не упустилъ случая возобновить свое знакомство съ полковникомъ Кроули, при встрѣчѣ съ нимъ, на слѣдующій день, въ клубѣ, и привѣтствовать мистриссъ Кроули въ Гайдъ-паркѣ самымъ вѣжливымъ поклономъ Ребекка и ея мужъ немедленно были приглашены на небольшое собраніе въ ломѣ Левантъ, занимаемомъ принцемъ въ теченіи временного отсутствія изъ Англіи благороднаго его владѣтеля. Послѣ обѣда она пѣла передъ небольшимъ comité. Маркизъ Стэйнъ также присутствовалъ здѣсь, съ родительскимъ вниманіемъ слѣдя за успѣхами своей ученицы.
   Въ домѣ Левантъ Бекки познакомилась съ однимъ изъ прекраснѣйшихъ джентльменовъ и величайшихъ европейскихъ министровъ, дюкомъ де да Жаботьеронъ, бывшимъ посланникомъ одного короля. Такимъ образомъ, наша маленькая рѣшительная женщина сдѣлалась постоянной гостьей при французскомъ посольствѣ, гдѣ никакое общество не считалось совершеннымъ, если въ немъ не присутствовала очаровательная мадамъ Раудонъ Кровли
   Messieurs де Труффиньи (изъ фамиліи Перигоровъ) и Шампиньянъ, находившіеся при посольствѣ, были рѣшительно поражены прелестями прекрасной жены полковника и оба объявили, согласно съ обычаевъ ихъ націи (кто не встрѣчался съ французомъ, который, выѣхавъ изъ Англіи, не оставилъ бы за собой полдюжины семействъ несчаствыми и не привезъ въ отечество столько же сердецъ въ своемъ бумажинкѣ?),-- оба они объявили, что находились au mieux съ очаровательной мадамъ Раудонъ.
   Но я сомнѣваюсь что-то въ справедливости этого признанія. Шампиньянъ былъ весьма приверженъ къ écarté и дѣлывалъ множество партій съ полковникомъ на вечерахъ у него, между тѣмъ какъ Бекки въ другой комнатѣ распѣвала для лорда Стэйна. Что до Труффиньи, то, я полагаю, всѣмъ извѣстенъ фактъ, что онъ не смѣлъ показываться въ гостинницу "Путешественниковъ", гдѣ задолжалъ каждому лакею; и еслибъ только не служилъ онъ при посольствѣ, гдѣ могъ пообѣдать, то, право, этому достойному джентльмену пришлось бы умереть съ голоду. Сомнѣваюсь, еще разъ говорю, чтобы Ребекка избрала котораго нибудь изъ этилъ двухъ молодыхъ людей предметомъ своего особеннаго вниманія. Они бѣгали у нея на посылкахъ, покупали ей перчатки и цвѣты, входили въ оперѣ въ долги для нея, вообще, тысячами средствъ, стараясь выказать себя любезными. Они говорили по англійски съ необыкновенной простотой, доставлявшей безпредѣльное удовольствіе Бекки и милорду Стэйну. Полковница Кроули въ лицо передразнивала того или другого, поздравляя ихъ съ успѣхами въ англійскомъ языкѣ съ той серьёзной миной, которая постоянно смѣшила маркиза, ея сардоническаго стараго патрона. Труффиньи, желая имѣть въ Бриггсъ довѣренную посредницу, подарилъ ей шаль и передалъ письмо; и наша простоватая старая дѣва публично передала его по адресу. Это посланіе забавляло всѣхъ, кто только читалъ его, а читали его всѣ, кромѣ честнаго Раудона ему не къ чему было пересказывать всего, что происходило въ маленькомъ домѣ на улицѣ Курзонъ.
   Здѣсь Бекки принимала не только "лучшихъ" иностранцевъ (я нарочно подчеркнулъ слово лучшихъ, какъ выраженіе общепринятое во всѣхъ нашихъ высшихъ, лучшихъ обществахъ;, но и лучшихъ англичанъ. Не подразумѣваю подъ этимъ опредѣленіемъ людей самыхъ добродѣтельныхъ, или вовсе недобродѣтельныхъ, ни умнѣйшихъ, ни глупѣйшихъ, ни богатѣйшихъ, ни знатнѣйшихъ по происхожденію: я говорю только лучшихъ,-- словомъ сказать, людей, противъ которыхъ, въ этомъ отношеніи, нельзя дѣлать никакихъ возраженій, какъ, напримѣръ, знатныя леди Фитцъ Виллисъ, Слоуборъ, Гризельда Макбетъ и имъ подобныя. Когда графиня Фитцъ Виллисъ принимаетъ подъ свое покровительство какую нибудь особу, то конченое дѣло: особа эта въ безопасности; тутъ уже молчать слѣдуетъ. Нельзя сказать, чтобы леди Фитцъ Виллисъ была лучше какой нибудь другой -- персона увядшая, пятидесяти семи лѣтъ отъ роду, нехороша собой, ни богата, ни занимательна; но чтожь прикажете дѣлать! со всѣхъ сторонъ признана лучшею. И пріѣзжали-то къ ней все лучшіе. Въ пику одной особѣ (вѣроятно, леди Стэйнъ, титула которой графиня Виллисъ, будучи еще молодой Джоржиной Фредерикой, дочерью графа портэншеррійскаго, любимца принца валлійскаго, нѣкогда домогалась), этой знатной и знаменитой предводительницѣ моднаго свѣта вздумалось признать лучшею и мистриссъ Раудонъ Кроули. Вслѣдствіе такой рѣшимости, или, лучше сказать, прихоти, и побуждаемая вышесказаннымъ желаніямъ досадить кой кому, графиня Фитцъ, въ одномъ изъ предводительствуемыхъ ею собраній, сдѣлала Ребеккѣ замѣчательнѣйшій реверансъ и не только поощрила сына своего, Сентъ Киттса, получившаго мѣсто черезъ милорда Стэйна, посѣщать домъ мистриссъ Кроули, но просила ее къ себѣ и во время обѣда два раза обращалась къ ней съ разговоромъ, самымъ снисходительнымъ образомъ. Это важное событіе въ тотъ же вечеръ разнеслось по всему Лондону. Люди, кричавшіе фи о мистриссъ Кроули, замолкли. Бенгамъ, жолчный острякъ и законовѣдѣцъ, правая рука милорда Стэйна, словъ не щадилъ на похвалы Бекки. Маленькій Томъ Тоади, предостерегавшій Соутдоуна отъ посѣщенія такой погибшей женщины, умолялъ теперь, чтобы его самого ввели къ ней. Короче сказать, Бекки была допущена къ лучшимъ, любезные мои читатели! не завидуйте Ребекѣ преждевременно: подобная слава -- всѣмъ извѣство -- скоротечна. Повсюду носятся слухи, что въ самыхъ многолюдныхъ и избранныхъ кружкахъ общества люди несчастливѣе насъ, бѣдныхъ, вертящихся только около его,-- и Бекки, которая проникла до самого центра высшаго свѣта, видѣлась лицомъ къ лицу съ Георгомъ IV, сама она сознавалась, что и тамъ тщеславіе одинаково.
   Но мы не можемъ и не должны распространяться объ этомъ родѣ карьеры мистриссъ Раудонъ. Человѣкъ, не посвященный въ тайны высшаго круга, никогда не изобразитъ его вѣрно; и потому онъ гораздо лучше сдѣлаетъ, если не обнаружитъ своихъ личныхъ мнѣній.
   Впослѣдствіи Бекки часто воспоминала объ этомъ сезонѣ своей жизни -- времени вращенія ея въ высшихъ кругахъ лондонскаго свѣта. Успѣхъ, сначала восхищавшій ее, наконецъ, однакожь, надоѣлъ ей. Сначала она только и дѣлала, что выдумывала покрой и пріобрѣтала (послѣднее, скажемъ мимоходомъ, требовало чрезвычайно много смѣтливости отъ Ребекки, при ея довольно ограниченныхъ средствахъ) прекрасные новые наряды и украшенія, чтобъ выѣзжать на лучшіе обѣды, гдѣ ее встрѣчали лучшіе люди, а съ лучшихъ обѣдовъ на лучшіе вечера, куда стекались тѣже самые люди, съ которыми она обѣдала и встрѣчалась наканунѣ, и съ которыми предстояло видѣться завтра. Молодые люди были въ безъукоризненно сшитыхъ платьяхъ, прекрасно повязанныхъ галстукахъ, въ блестящихъ сапогахъ и бѣлыхъ перчаткахъ: а у джентльменовъ постарше лѣтами замѣчались золотыя пуговки, важность осанки и, вообще, положительность; молодыя леди облачались въ блонды, въ розовыя платья и навались робкими; матушки ихъ были величественны, прекрасны, надменны и въ брильянтахъ. Всѣ говорили на англійскомъ языкѣ, но не на дурномъ французскомъ, какой обыкновенно употребляется въ романахъ; говорили постоянно о домашнихъ дѣлахъ, характерахъ и фамиліяхъ, точь въ точь, какъ Джонсы говорятъ о Смитахъ. Прежнія знакомки Бекки ненавидѣли ее и завидовали, и она сама начала падать духомъ.
   -- Мнѣ бы очень хотѣлось выбраться изъ этого большого свѣта, говорила Бекки.-- Право, гораздо бы лучше, еслибъ я была женой пастора или сержанта и разъѣзжала бы въ полковомъ вагонѣ, или.... О, что могло бы быть лучше, какъ носить мишуру и шальвары и плясать на ярмаркѣ передъ балаганомъ.
   -- Вы выполнили бы это превосходно, сказалъ лордъ Стэйнъ, захохотавъ.
   Бекки имѣла обыкновеніе сообщать великому человѣку свои ennuis и замѣшательства, отъ которыхъ знатный господинъ приходилъ въ немалый восторгъ.
   -- Изъ Раудона вышелъ бы прекрасный Ecuyer -- церемоніймейстеръ, или, какъ вы называете, человѣкъ въ ботфортахъ и мундирѣ, который ходитъ вокругъ цирка и похлопываетъ бичемъ. Онъ такой видный, массивный и обладаетъ воинственною наружностью.-- Я помню, продолжала Бекки задумчиво: -- какъ мой отецъ однажды взялъ меня на Брукгринскую ярмарку, и какъ, возвратившись домой, я сдѣлала себѣ ходули и плясала на нихъ въ мастерской, къ удивленію всѣхъ учениковъ.
   -- Какъ бы я желалъ видѣть это! замѣтилъ лордъ Стэйнъ.
   -- А мнѣ хотѣлось бы повторить это, прибавила Ребекка.-- Воображаю, въ какое удивленіе пришли бы леди Блинки и леди Гризельда Макбетъ!... Но тс! слушайте: Паста начинаетъ пѣть.
   Полковница Кроули постоянно старалась выказывать явную вѣжливость къ артистамъ и артисткамъ, принятымъ въ аристократическій кругъ, подходила къ нимъ въ отдаленные уголки, гдѣ они сидѣли молча, жала имъ руки и улыбалась имъ въ виду всего общества. Она признавалась, что сама была артистка. Откровенный тонъ и мягкость, съ какими она разсказывала о своей начальной жизни, или раздражалъ, или обезоруживалъ, или забавлялъ слушателей, смотря по впечатлѣнію, производимому на нихъ. "Посмотрите, какъ хладнокровна эта женщина!-- говорилъ одинъ -- какой независимый тонъ принимаетъ она, въ то время, когда ей слѣдовало бы молчать и быть благодарной, если кто заговоритъ съ нею." "О какая честная и добрая душа!" -- восклицалъ другой.-- "Что за хитрая лисица!" замѣчалъ третій. Весьма вѣроятно, всѣ эти господа были правы; но Бекки, продолжая дѣйствовать по своему, очаровывала артистовъ, съ тѣмъ, чтобы они открывали свои больныя горлышки, пѣли на ея собраніяхъ и давали ей уроки даромъ.
   Да, любезные читатели, и мистриссъ Раудонъ давала вечера въ своемъ маленькомъ домѣ на улицѣ Курзонъ. Многіе десятки экипажей, съ яркими фонарями, заставляли улицу, къ сильному негодованію No 100, не имѣвшаго покоя отъ безпрерывнаго шума, и No 102, страдавшаго отъ зависти безсонницей. Гиганты-лакеи оказывались слишкомъ огромны, чтобы съ удобствомъ помѣститься въ небольшой людской квартиры Ребекки, и потому имъ выдавали билеты на входъ въ ближайшія таверны, гдѣ, еслибъ имъ захотѣлось, могли они потребовать во кружкѣ пива. Нѣкоторые изъ знаменитыхъ лондонскихъ денди толпились и топтали другъ друга на маленькой лѣстницѣ, смѣясь и удивляясь, какимъ образомъ очутились они здѣсь; многія безпорочныя и строгія леди тона сидѣли въ маленькой гостиной, слушая знаменитыхъ пѣвицъ, по принятому обыкновенію, не щадившихъ своего голоса, до того, что стекла дрожали. А за слѣдующій день въ "Morning Post" возвѣщалось такъ:
   "Вчера полковникъ и мистриссъ Кроули принимали, за обѣдовъ, въ домѣ своемъ въ улицѣ Курзонъ избранное общество, состоявшее изъ ихъ превосходительствъ принца и принцессы Петерварденъ, его превосходительства Папушъ паши, турецкаго посланника (сопровождаемаго Кибобомубеемъ, драгоманомъ миссіи), маркиза Стэйна, графа Соутдоуна, мистера Питта и леди Джэйнъ Кроули, мистера Вагга и проч. За обѣдомъ слѣдовало вечернее собраніе, на которомъ присутствовали: дюшесса (вдова) Стильтонъ, дюкъ де ла Груйеръ, маркиза Чемайръ, маркиза Алессандро Страхино, графъ де Бри, баронъ Счапцукеръ, кавалеръ Тости, графиня Слингстонъ, леди Ф. Макадамъ, генералъ Майоръ и леди Г. Макбетъ и двѣ миссъ Макбетъ, виконтъ Паддингтонъ, сэръ Горасъ Фоги, достопочтенный зандскій бедуинъ Боббаши Багодеръ" и другія особы, именами которыхъ читатель можетъ наполнить, по своему произволу, цѣлую дюжину строкъ мелкой печати.
   Бесѣды мистриссъ Раудонъ съ вельможами отличались постоянною откровенностью. Однажды, находись въ одномъ избранномъ обществѣ, она держала разговоръ (можетъ быть, съ умысломъ порисоваться) на французскомъ діалектѣ. Собесѣдникомъ ея былъ одинъ знаменитый теноръ. Проходившая мимо ихъ, въ эту минуту, леди Макбетъ, нахмурившись, заглянула къ нимъ черезъ плечо.
   -- Я не знала еще, что вы такъ прекрасно говорите по французики, сказала леди Гризельда, сама говорившая на этомъ языкѣ съ пріятнымъ для слуха эдинбургскимъ акцентомъ.
   -- Я должна говорить прекрасно, скромно замѣтила Ребекка, опуская глазки.-- Я училась въ пансіонѣ; къ тому же, матушка моя была француженка.
   Такое смиреніе побѣдило леди Гризельду, склонивъ ее на сторону нашей маленькой рѣшительной женщины. Обыкновенно оплакивая современныя понятія о рожденіи лицъ всякаго сословія, леди Макбетъ на этотъ разъ отклонилась отъ своихъ убѣжденій, сознаваясь, что Бекки вела себя прекрасно и вообще не забывала своего положенія въ свѣтѣ. Миледи была очень добрая женщина -- добра къ бѣднымъ,-- глуповата, правда, зато довѣрчива. И нельзя винить ее, что она воображала себя лучше насъ съ вами. Цѣлыя столѣтія предки ея пользовались почтеніемъ, а одинъ изъ нихъ, за тысячу лѣтъ предъ симъ, былъ королемъ Шотландіи.
   Когда Бекки кончила игру на фортепьяно, леди Стэйнъ склонилась передъ полковницей Кроули, повидимому расположенная въ ея пользу. Младшія леди дома Гантъ также, волей-неволей, покорились. Раза два, правда, онѣ пытались возстать: но сопротивленіе оказалось безъуспѣшно. Блестящая леди Ступингтонъ объявила Бекки открытую войну; но неустрашимая мистриссъ Раудонъ нанесла ей значительный урокъ. Встрѣчая нападенія, Ребекка принимала на себя видъ жеманной ingenue, постоянно оказывавшійся весьма опаснымъ. Въ такомъ расположеніи духа она говорила самыя злобныя вещи, безъ всякой хитрости, непринужденно и передъ всѣмъ свѣтомъ извиняясь въ причиняемыхъ ею оскорбленіяхъ.
   Мистеръ Ваггъ, знаменитый острякъ и начальникъ всѣхъ траншей и подкоповъ милорда Стэйна, подкупленный обществомъ всѣхъ леди противъ нашей маленькой Бекки, однажды, лукаво взглянувъ на своихъ покровительницъ и подмигивая имъ какъ будто хотѣлъ сказать тѣмъ: "ну, смотрите же, какъ искусно начну я дѣйствовать",-- мистеръ Ваггъ, говоримъ мы, въ одинъ вечеръ, предпринялъ нападеніе на мистриссъ Раудонъ, которая, ничего не подозрѣвая, сидѣла за обѣдомъ. Но полковница Кроули, хотя и внезапно атакованная, будучи постоянно вооруженною, отразила нападеніе съ самоувѣренностью и успѣховъ, покрывъ Вагга не лаврами, а стыдомъ,-- и потомъ принялась за супъ совершенно спокойная и съ улыбкой на лицѣ. Патронъ Вагга бросилъ на него такой бѣшеный взглядъ что пораженный готовъ былъ спрятаться подъ столъ и валяться слезами. Жалобно глядѣлъ онъ на милорда, не хотѣвшаго и говоритъ съ нимъ, а потомъ на леди, и не глядѣвшихъ на него. Только Бекки сжалилась надъ мистеромъ Ваггомъ, стараясь занять его разговоромъ Шесть недѣль сряду послѣ того нашъ джентльменъ не приглашался на обѣды; и довѣренный слуга милорда, Фише, къ которому Ваггъ, натурально, былъ постоянно внимателенъ, получилъ приказаніе сообщить ему, Ваггу что если онъ еще разъ когда нибудь осмѣлится сдѣлать грубость мистриссъ Кроули, или выберетъ имя ея предметомъ своихъ глупыхъ шутокъ, милордъ передастъ ему же на руки одинъ изъ его векселей, безъ всякой пощады. Ваггъ плакалъ передъ Фише, умоляя его вступиться за него. Онъ написалъ поэму въ честь мистриссъ Кроули, появившуюся въ первомъ послѣ того вышедшемъ нумерѣ журнала "Harumscarum Magasine", имъ самимъ издаваемаго. Встрѣчаясь съ Ребеккой въ обществахъ, мистеръ Ваггъ не переставалъ молить ее о снисхожденіи, раболѣпствовалъ и льстилъ Раудону въ клубахъ и добился наконецъ того, что ему позволили явиться въ домѣ Гантъ. Великодушная Бекки оказалась такъ добра къ своему обидчику, что простила его совершенно: о старомъ и помину не было между ними.
   Зато визирь и главное довѣренное лицо милорда Стэйна (съ мѣстомъ въ парламентѣ и за обѣденнымъ столомъ), мистеръ Венгамъ въ сужденіяхъ своихъ отличался несравненно большимъ благоразуміемъ, нежели мистеръ Ваггъ. При всей своей ненависти ко всякаго рода выскочкамъ, онъ, какъ истый синій тори (отецъ мистера Венгама -- незначительный угольный промышленникъ на сѣверѣ Англіи), никогда не обнаруживалъ враждебныхъ наклонностей въ отношеніи къ новой фавориткѣ милорда, а старался допечь ее хитрыми ласками, лукавой утонченной учтивостью, которыя безпокоили Бекки болѣе, нежели всякимъ другимъ образомъ выражаемыя непріязненныя противъ нея дѣйствія.
   Изъ какого источника полковникъ и мистриссъ Кроули доставали деньги, необходимыя въ домашнемъ хозяйствѣ, и на какой капиталъ давали наши супруги балы для своихъ лучшихъ друзей,-- это оставалось тайной, подававшей поводъ къ различнымъ толкамъ и придававшей особенный вкусъ маленькимъ пиршествамъ Ребекки. Нѣкоторые утверждали, что сэръ Питтъ Кроули выдавалъ своему брату значительную сумму; а если это правда, то власть Бекки надъ баронетомъ должна быть весьма значительна. Другіе поговаривали, что мистриссъ Раудонъ имѣла обыкновеніе налагать контрибуцію за всѣхъ друзей мужа, пріѣзжая къ одному, въ слезахъ, съ признаніемъ, что домъ ея находится въ осадномъ положенія за долги,-- падая за колѣни передъ другимъ и объявляя ему, что все семейство должно итти за висѣлицу или покуситься на самоубійство, если не выплачена будетъ такая-то и такая-то сумма. Прибавляли, будто лордъ Соутдоунъ, вслѣдствіе такихъ патетическимъ доводовъ, передавалъ полковницѣ Кроули многія сотни фунтовъ. Молодого Фельтама, драгуна, сына шляпника и фабриканта военныхъ аккутремантовъ, обязаннаго нашимъ супругамъ своимъ появленіемъ въ модномъ свѣтѣ, также причисляли къ числу жертвъ Бекки въ отношеніи матеріальныхъ средствъ. Ко всему этому присоединились слухи, будто мистриссъ Раудонъ вынашивала деньги у многихъ простодушныхъ лицъ, подъ предлогомъ доставить имъ случай имѣть отъ правительства какое либо порученіе.... Но всего не перескажешь, что говорили про нашего дорогого, невиннаго друга!... Вѣрно только то, что еслибъ у Ребекки находились на лицо всѣ деньги, которыя она какъ утверждали, выпрашивала, занимала или даже воровала, изъ нихъ составился бы порядочный капиталецъ, и мистриссъ Раудонъ осталась бы честною на всю свою жизнь, слѣдовательно.... впрочемъ, это еще впереди.
   Ведется же старинное повѣрье, что, чрезъ экономію и вообще умныя распоряженія, расчетливое употребленіе денегъ и привычку никому не платить, люди, хотя бы на короткое время, могутъ и съ ограниченными средствами проявляться съ блескомъ; а мы, съ своей стороны, достовѣрно знаемъ, что на собраніяхъ, обѣдахъ и вечерахъ нашей Бекки покупного у ней было только однѣ восковыя свѣчи. Мыза Стилбрукъ, напримѣръ, и усадьба Кроули съ изобиліемъ снабжали ее дичью и плодами. Погреба лорда Стэйна находились въ ея распоряженіи; повара этого же самого нобльмена стряпали въ маленькой кухнѣ мистриссъ Раудонъ или по приказанію милорда снабжали ее самыми рѣдкими кушаньями. Во всеуслышаніе говорю, что стыдно, очень стыдно злословить невинное созданіе, какъ злословили во время оно нашу Бекки, и предостерегаю публику не вѣрить и десятой части того, что было противъ нея сказано. Еслибъ каждое лицо изгонять изъ общества за то только, что оно входитъ въ неоплатные долги,-- еслибъ мы, заглядывая въ домашнюю жизнь каждаго человѣка, входили въ количество его доходовъ и за тѣмъ пренебрегая бы имъ, какъ скоро замѣтили его неблагоразумную расточительность,-- страшно подумать, какую бы дикую пустыню представила изъ себя Ярмарка Тщеславія. Тогда каждый человѣкъ вооружился бы противъ своего ближняго и цивилизація исчезла бы; мы стали бы ссориться, порицать и набѣгать другъ друга, дома наши превратились бы въ пещеры, и, ни за кого не обращая вниманія, мы ходили бы въ рубищахъ. Собраній не было бы; обанкрутились бы всѣ купцы. Вино, восковыя свѣчи, равныя косметическія средства, брильянты, парики, китайскій фарфоръ, фіакры, кареты, отличной породы лошади -- вся роскошь жизни,-- все, все пропало бы, еслибъ только люди задумали, дѣйствуя по своимъ неблагоразумнымъ правиламъ, избѣгать тѣхъ, кто имъ не нравится и кого они злословятъ. Напротивъ того, при снисходительности и взаимной терпимости, дѣла идутъ своимъ порядкомъ, и, въ добавокъ, порядокъ этотъ еще довольно пріятенъ. Мы можемъ порицать и сплетничать на человѣка сколько намъ угодно, называть его негодяемъ, который, по какому-то случаю, избѣгаетъ висѣлицы; но можемъ ли мы пожелать, чтобъ его, вслѣдствіе вашихъ порицаній, повѣсили? Конечно нѣтъ. Встрѣчаясь съ нимъ, мы пожмемъ ему руку. Если поваръ его хорошъ -- мы, прощая его прегрѣшенія, ѣдемъ къ нему обѣдать, въ ожиданіи визита и съ его стороны. Такимъ образомъ торговля процвѣтаетъ, цивилизація идетъ впередъ, миръ сохраняется, модныя платья еженедѣльно заказываются на новыя собранія, и прошлогодній сборъ винограда сторицей вознаграждаетъ честнаго воздѣлывателя.
   Во времена, которыя мы описываемъ, несмотря на то, что на тронѣ былъ Георгъ IV и леди носили gigote и огромныя гребенки, наподобіе черепаховыхъ лопатъ, вмѣсто миленькихъ вѣночковъ,-- въ тѣ времена, обычаи самаго вѣжливаго свѣта не слишкомъ рѣзко отдѣлялись отъ нынѣшнихъ, а въ удовольствіяхъ и развлеченіяхъ тогдашнихъ и теперешнихъ замѣчается даже близкое сходство. Намъ, скромнымъ членамъ средняго сословія, черезъ плечо полицейскаго стража высматривающихъ очаровательныхъ красавицъ, являющихся ко двору или на балъ, онѣ кажутся существами какого-то сверхъестественнаго великолѣпія и блеска и наслаждающимися счастіемъ, для насъ неизъяснимымъ и недостижимымъ. Въ удовлетвореніе то любознательности этой меньшей братіи, мы и описываемъ борьбу нашей неоцѣненной Бекки, и ея тріумфы, и несбывшіяся надежды, испытанныя ею, какъ испытываютъ ихъ всѣ люди съ достоинствомъ.
   Любимое удовольствіе тогдашняго парижскаго общества -- шарады -- перейдя и въ наше отечество, сдѣлалось у насъ, надо замѣтить, весьма употребительнымъ, доставляя красавицамъ-леди возможность выказать свои прелести, а другимъ -- ихъ остроуміе. Ребекка, воображая, что она одарена и тѣмъ и другимъ, вынудила у милорда Стэйна согласіе дать въ домѣ Гантъ блестящій балъ съ шарадами, потому-то мы осмѣливаемся представить нашего читателя на это блестящее reunion, съ прискорбіемъ извѣщая его, однакожъ, что этотъ балъ будетъ изъ числа послѣднихъ фешенебльныхъ увеселеній, въ которыя мы имѣли счастіе вводить его.
   Подъ театръ для шарадъ отвели часть великолѣпной картинной галлереи, съ тою же цѣлью употреблявшейся и при Георгѣ Третьемъ. Время еще не уничтожило портрета маркиза Ганта, изображеннаго въ напудренномъ парикѣ съ розовыми ленточками, въ римскомъ костюмѣ, въ которомъ онъ разыгрывалъ роль Катона въ трагедіи Аддисона того же названія. Пьесу эту выполняли передъ его высочествомъ принцемъ валлійскимъ, епископомъ оснабрюгскимъ и принцемъ Уильямомъ Генрихомъ. Нѣсколько старыхъ кулисъ и декорацій, съ тѣхъ поръ валявшихся на чердакѣ, были возобновлены теперь, для предстоящаго пиршества.
   Распоряженіе пиромъ принялъ на себя молодой зандскій бедуинъ, изящный денди и путешественникъ по востоку. Въ ту пору подобный туристъ что нибудь да значилъ, а предпріимчивый бедуинъ, издавшій въ свѣтъ свои путешествія in quario и проведшій нѣсколько мѣсяцевъ подъ палатками въ степи, представлялъ изъ себя персону немаловажной значительности. Къ его сочиненію приложены были различные портреты зандовъ въ различныхъ восточныхъ костюмахъ. Здѣсь мало замѣтятъ еще, что нашъ туристъ странствовалъ въ сопровожденіи негра съ нерасполагающей къ себѣ наружностью, точь въ-точь какъ Бріанъ де Буа Гильбертъ. Бедуина, его костюмъ и чернаго слугу приняли въ домѣ Гантъ за весьма драгоцѣнное пріобрѣтеніе.
   Бедуинъ представлялъ первую шараду. Турецкій вельможа, съ безчисленнымъ множествомъ страусовыхъ перьевъ на головѣ (янычары предполагались еще существующими, а тарбушъ тогда не замѣнялъ еще древняго и величественнаго убора головы правовѣрныхъ), сидѣлъ развалившись на диванѣ и курилъ, какъ водится, вмѣсто табаку набитый курительнымъ ароматическимъ порошкомъ. Турецкій сановникъ зѣваетъ, выражая всѣ признаки скуки и лѣни. Вдругъ онъ хлопаетъ въ ладоши, и передъ его очи является нубіецъ, съ голыми руками, кинжаломъ, ятаганомъ и прочими восточными орнаментами,-- высокій, здоровый и страшный. Онъ дѣлаетъ селямъ передъ милордомъ-агой.
   Трепетъ ужаса и восхищенія прибѣгаетъ по всему собранію. Леди шепчутся межъ собой. Черный невольникъ подаренъ бедуину египетскимъ пашой, въ имѣвъ трехъ дюжинъ крѣпкаго мараскина Мезруръ не разъ зашивалъ одалисокъ въ мѣшки и топилъ ихъ въ водахъ Нила.
   "Позови сюда продавца невольницъ -- сказалъ ага. Вскорѣ Мезруръ приводитъ купца. За ними слѣдуетъ невольница съ опущеннымъ покрываломъ. Купецъ сбрасываетъ его. По всему залу раздается всеобщій ропотъ одобренія. Невольницу представляетъ мистриссъ Винквортсъ (урожденная миссъ Авессаломъ), обладающая прекрасными глазами и волосами. Она одѣта въ великолѣпный восточный костюмъ: въ черные волосы ея вплетено множество брильянтовъ, да и вся одежда покрыта золотыми піастрами. Магометанинъ очарованъ красотой невольницы; а она падаетъ передъ нимъ на колѣни, умоляя отпустить ее въ родныя горы, гдѣ возлюбленный ея черкесъ и теперь еще оплакиваетъ отсутствіе ея, своей Зюлейки. Никакія мольбы, однакожъ, не трогаютъ жестокаго Гассана. При одной мысли объ этомъ женихѣ-черкесѣ ему смѣшно становится, Зюлейка закрываетъ свое личико и принимаетъ плѣнительный видъ отчаянія Кажется, нѣтъ ввмакой надежды въ избавленію ея, какъ вдругъ является Кизляръ-ага.
   Кизляръ-ага приноситъ письмо отъ султана. Гассанъ принимаетъ его и кладетъ на голову этотъ страшный фирманъ. Ужасъ виденъ въ каждой чертѣ лица его, между тѣмъ какъ физіономія негра (тотъ же Мезруръ, только въ другомъ костюмѣ) принимаетъ выраженіе неизъяснимой радости. "Помилуй! пощади!" восклицаетъ паша; но Кизляръ-ага, сдѣлавъ ужасающую гримасу, вынимаетъ роковой снурокъ.
   Занавѣсъ опускается въ ту самую минуту, когда фирманъ повелителя правовѣрныхъ начинаетъ приводиться въ исполненіе. Гассанъ кричитъ: "Первые два слога!", и затѣмъ мистриссъ Раудонъ Кроули, которой предстоитъ теперь дѣйствовать въ шарадѣ, плавно выступаетъ впередъ и разсыпаетъ мистриссъ Винквортсъ комплименты за ея удивительный вкусъ и прелесть костюма.
   Идетъ вторая часть шарады. Дѣйствіе происходитъ также на Востокѣ. Гассанъ, въ другомъ мѣстѣ, стоитъ подлѣ Зюлейки, повидимому, примирившейся съ нимъ. Кизляръ-ага превратился въ кроткаго невольника. Надъ степью восходитъ солнце. Группа турокъ, обратившихся на востокъ и преклоняющихся къ землѣ. За неимѣніемъ на этотъ разъ дромадеровъ, музыка играетъ верблюды идутъ. На сценѣ появляются огромныя египетскія фигуры, съ головой, но безъ туловища. Одна изъ нихъ -- музыкальная и, къ удивленію восточныхъ путешественниковъ, поетъ юмористическую пѣсню, составленную мистеромъ Ваггомъ. Туристы принимаются выплясывать, словно Папагено и Маврскій король въ "Волшебной флейтѣ". Послѣдніе два слога! проревѣла голова.
   За тѣмъ слѣдуетъ послѣдній актъ. Греческая палатка. На кушеткѣ отдыхаетъ высокій, тучный мужчина. Надъ нимъ, на стѣнѣ, висятъ его шлемъ и щитъ -- безъ употребленія: Иліумъ палъ; Ифигенія убита; Кассандра въ плѣну. Въ комнатѣ, въ Аргосѣ, спитъ воинъ (полковникъ Кроули). Свѣтъ лампы отражаетъ на стѣнѣ тѣнь его и сообщаетъ блескъ троянскому мечу и щиту. Музыка играетъ увертюру изъ "Донъ Жуана" передъ появленіемъ статуи командора.
   Эгистъ, блѣдный, прокрадывается на цыпочкахъ. Но что это за страшное лицо -- вонъ, что выглядываетъ изъ за занавѣсей палатки?... Эгистъ заноситъ свой кинжалъ надъ спящимъ, который, въ эту минуту, ворочается въ постели и обнажаетъ широкую грудь, какъ бы подставляя ее подъ ударъ. Эгистъ не въ силахъ поразить благороднаго вождя. Клитемнестра, словно привидѣніе, неслышно входитъ въ комнату; обнаженныя руки ея бѣлы: по плечамъ раскинуты темные волосы. Лицо Клитемнестры мертвенно блѣдное, глаза блестятъ, на губахъ страшная улыбка. Глядя на нее, всѣ зрители трепещутъ.
   Шопотъ пробѣгаетъ по залу. "Ахъ, Боже мой!-- сказалъ кто-то -- да это мистриссъ Раудонъ Кроули!"
   А между тѣмъ Клитемнестра выхватываетъ Изъ руки Эгиста кинжалъ и приближается къ пологу... Вы видите блескъ стали и... лампы гаснутъ, раздается стонъ.... Вокругъ васъ все темно....
   Мрачность сцены перепугала зрителей. Ребекка выполнила свою роль такъ превосходно, такъ страшно-натурально, что всѣ пришли въ какое-то оцѣпѣненіе, всѣ сдѣлались безмолвны, пока внезапно не зажглись всѣ лампы. И вотъ тогда-то посыпались громогласныя восклицанія. "Браво! браво!" раздавался рѣзкій голосъ Стэйна, покрывающій всѣ другіе голоса. "Клянусь, это превосходно!" -- говорилъ онъ сквозь зубы. Актеры вызывались на сцену цѣлымъ хоромъ. "Режиссера бедуина! Клитемнестру!" Чтожь до Агамемнона, то онъ не могъ показаться передъ публикой въ своей классической тюникѣ и стоялъ поодаль съ Эгистомъ и другими актерами. Бедуинъ вывелъ Зюлейку и Клитемнестру. Со всѣхъ сторонъ посыпались на нихъ одобренія.
   -- Мистриссъ Раудонъ Кроули была плѣнительна въ своей роли, замѣтилъ лордъ Стэйну.
   Бекки засмѣялась: дѣйствительно, она была очаровательна.
   Вошли офиціянты съ огромными подносами, покрытыми множествомъ прохладительныхъ сластей. Актеры удалились со сцены -- при готовиться къ другой charade-tableau.
   Три слога этой шарады предположили представить, въ пантомимѣ. Исполненіе состоялось въ слѣдующемъ видѣ:
   Первый слогъ. Полковникъ Раудонъ Кроули, съ нахлобученной на уши шляпой, тростью и фонаремъ, который онъ занялъ на конюшнѣ, переходитъ черезъ сцену, съ сердитымъ видомъ и бранью, желая выразить тѣмъ окружающимъ его лицамъ, что пора спать. Въ нижнемъ окнѣ видны двое мужчинъ, играющихъ въ криббачъ; ихъ одолѣваетъ зѣвота. Подошедшій къ нимъ молодой человѣкъ (достопочтенный г. Рингвудъ) отвлекаетъ ихъ отъ игры. Вслѣдъ за нимъ является горничная (лордъ Соутдоунъ), съ двумя подсвѣчниками и жаровней. Войдя въ верхнія комнаты, она начинаетъ нагрѣвать постель, употребляя жаровню какъ орудіе привлечь вниманіе играющихъ. За тѣмъ горничная удаляется. Игроки надѣваютъ ночные колпаки и спускаютъ сторы. Молодой человѣкъ выходитъ и закрываетъ ставни. Вы слышите, какъ запираютъ комнату изнутри. Огни гаснутъ. Музыка играетъ: Dormez, dormes, chers Amours. Голосъ изъ за занавѣси произноситъ: первый слогъ.
   Второй слогъ. Лампы внезапно зажигаются. Музыка играетъ старинную арію изъ "Жана Парижскаго": Ah quel plaisir d'étre en voyage.
   Сцена таже самая. Между первымъ и вторымъ этажами вы замѣчаете нарисованный гербъ Стэйна. По всему дому перезваниваютъ въ колокольчики. Въ нижнихъ покояхъ вы видите человѣка, передающаго какой-то листъ бумаги другому. Этотъ послѣдній сжимаетъ кулаки, грозитъ и клянется, что это чудовищно. "Конюхъ! подавай кабріолетъ!" -- кричитъ онъ въ дверь,-- треплетъ горничную за подбородокъ: та, повидимому, упрашиваетъ его остаться, въ родѣ того, какъ Калипса упрашивала Улисса. Молодой человѣкъ (г. Рингвудъ) проходитъ съ деревяннымъ ящикомъ, заключающимъ въ себѣ серебряные флаконы, и кричитъ горшки съ такимъ юморомъ и такъ натурально, что вся зала дрожитъ отъ рукоплесканій. Молодому человѣку бросаютъ букетъ. Хлопъ, хлопъ, хлопъ -- раздаются удары бичей. Хозяинъ дома, горничная и лакей бросаются къ дверямъ; но въ то самое мгновеніе, когда на сцену долженъ явиться знаменитый гость, занавѣсъ опускается и невидимый голосъ кричитъ: второй слогъ.
   -- Мнѣ кажется, это Отель, замѣтилъ капитанъ Григгъ; но замѣчаніе смѣтливаго капитана сопровождалось общимъ смѣхомъ, хотя онъ почти уже отгадалъ шараду.
   Передъ третьимъ слогомъ музыка играетъ разныя пѣсни моряковъ. Вѣроятно, будетъ представлено какое нибудь приключеніе на морѣ! Съ поднятіемъ занавѣса въ сторонѣ слышенъ колокольчикъ. "Къ берегу! къ берегу!" восклицаетъ голосъ. Пассажиры расходятся. Они съ безпокойствомъ поглядываютъ на облака, представляемыя черной занавѣсью, и во изъявленіе страха киваютъ головой. Леди Сквимсъ (лордъ Соутдоунъ), ея собачка, мѣшки, ридикюли и мужъ садятся и держатся за какія-то веревки. По всему видно, что тутъ корабль.
   Входитъ капитанъ его (полковникъ Кроули), съ зрительной трубой и въ трехъугольной шляпѣ, которую придерживаетъ,-- потомъ осматривается. Полы его сюртука развѣваются, будто отъ сильнаго вѣтра. Взявшись за телескопъ, капитанъ опускаетъ руку; шляпа летитъ съ головы. Вѣтеръ крѣпчаетъ. Музыка достигаетъ fortissimo. Моряки бѣгаютъ по сценѣ взадъ и впередъ. Все показываетъ, что на кораблѣ сильное движеніе. Буфетчикъ (г. Рингвудъ) выноситъ шесть тазовъ и одинъ изъ нихъ ставитъ передъ лордомъ Сквимсонъ. Леди Сквимсъ толкаетъ свою собачонку, которая жалобно воетъ,-- потомъ закрываетъ платкомъ лицо и бросается въ каюту. Музыка возвысилась до урагана. Конецъ третьему слогу.
   За шарадами слѣдовалъ небольшой балетъ "Le Rossignol", въ которомъ, въ ту пору, отличались Монтесу и Нобле. Мистеръ Ваггъ перенесъ этотъ балетъ на англійскую сцену, переложивъ его, какъ искусный стихотворецъ, въ airs de balets. Дѣйствующія лица были одѣты въ старинные французскіе костюмы. Лордъ Соутдоунъ съ большимъ успѣхомъ занималъ роль старухи. Съ неподражаемымъ искусствомъ расхаживалъ онъ ворча и опираясь на клюку.
   За сценой слышны мелодическія трели и журчанье изъ миленькой хижины, покрытой розами.
   -- Филомела! Филомела! кричитъ старуха.
   Является Филомела.
   Общее рукоплесканіе: Филомелу представаляла мистриссъ Кроули, въ пудрѣ и мушкахъ.
   Звонко смѣясь, выбѣгаетъ она на сцену, распѣвая въ полголоса и припрыгивая со всею невинностью театральной юности,-- кланяется публикѣ.
   -- Что это, дитя мое, ты все только смѣешься да поешь, говоритъ мама.
   Филомела отвѣчаетъ пѣніемъ:
  
   Отчего, скажите, роза зиму цѣлую томилась,
             Сохли листики на ней и печальною казалась?
   А теперь взгляните -- прелесть! что за зелень! что за цвѣтъ!
             Ароматъ вокругъ ея; нѣгой дышетъ весь кусточекъ.
   Оттого скажу, мама, что весна къ намъ прилетѣла.
   Отчего мы зиму всю не слыхали соловья?..
             Онъ молчалъ, пока лѣса были пустынны
   А теперь -- послушай, мама: ахъ, какъ чудно онъ поетъ!...
   Сердце радостью забилось, сердцу хочется съ нимъ пѣть....
   Оттого скажу, мама, что весна къ намъ прилетѣла...
  
   Мама къ которой относились эти слова съ усиліемъ старалась выказать свою материнскую нѣжность, обнимая невинное созданіе, выполнявшее роль дочери. Каждая ласка, каждое объятіе сопровождались громкимъ хохотомъ со стороны сочувствующихъ слушателей. При заключеніи балета весь домъ единодушно огласился громкимъ encore; рукоплесканія и букеты посыпались на Соловья. Голосъ лорда Стэйна раздавался громче всѣхъ. Бекки-соловей, поднимая его цвѣты, прижимала ихъ къ сердцу, какъ настоящая комедіантка. Восторгъ лорда Стэйна доходилъ до паѳоса. А энтузіазмъ гостей его гармонировалъ ему. Черноокая гурія, показывавшаяся въ первой шарадѣ, была вдвое плѣнительнѣе Бекки: но блескъ послѣдней совершенно потемнилъ ее. Всѣ голоса склонились въ пользу полковницы Кроули. Ее сравнивали со Стефенсомъ, Карадори, Ронзи де Беньи и утверждали что если бы она была на сценѣ, никто не могъ бы превзойти ее. Бекки достигла апогея своего величія. И сколько радости заключалось для нея въ ея тріумфѣ!...
   Послѣ драматическихъ представленій открылся балъ. Всѣ толпились около Ребекки, какъ будто она была притягательной силой. Особа принца утверждала, что мистриссъ Раудонъ -- совершенство, и вела съ всю неумолкаемый разговоръ. И душа нашей Бекки, при такихъ почестяхъ, радостно трепетала отъ гордости и восхищенія. Она видѣла теперь передъ собой и счастіе, и славу, и блескъ. Лордъ Стэйнъ окончательно сдѣлался рабомъ Ребекки, всюду слѣдовалъ за нею и кромѣ ея почти ни съ нѣмъ не говорилъ,-- во всемъ оказывалъ ей самое утонченное вниманіе. Она еще разъ показалась въ своемъ театральномъ костюмѣ и танцовала мэнуетъ съ мосьё де Труффиньи, изъ посольской свиты дюка де да Жаботьера. Дюкъ, сохранившій въ себѣ всѣ привычки стариннаго двора, говорилъ, что мадамъ Кроули, должно быть, была ученицей Вестри или красовалась на балахъ версальскихъ. Одно только чувство собственнаго достоинства и подагра мѣшали дюку самому пуститься танцовать съ мистриссъ Раудонъ. Онъ оставался при томъ мнѣніи, что леди, которая умѣетъ такъ прекрасно говорить и танцовать, могла бы быть посланницей при любомъ европейскомъ дворѣ, и очень радовался, когда ему сказали, что Бекки -- полу француженка происхожденіемъ.
   -- Я такъ и зналъ, говорилъ дюкъ.-- Никто, кромѣ моихъ соотечественницъ, не танцуетъ съ такой граціей.
   Послѣ мэнуета Бекки красовалась въ вальсѣ съ мосьё де Клингеншпоръ, кузеномъ принца петерварденскаго. Очарованный принцъ, имѣя меньшее retenue, нежели французскій дипломатъ, рѣшился сдѣлать кругъ съ очаровательнымъ созданіемъ и пустился вальсировать съ Бекки, разсыпая брильянты изъ кисточекъ сапоговъ и изъ гусарскаго ментика, Папушъ-наша также охотно протанцовалъ бы съ ней, еслибъ только это удовольствіе было принято въ его отечествѣ. Общество окружило мистриссъ Раудонъ, разсыпая передъ ней свои одобренія, какъ будто передъ Тальони или Нобле. Каждый восторгался не меньше самой Ребекки. Она прошла мимо леди Стоннингтонъ съ презрительнымъ видомъ, принимала покровительственный тонъ передъ леди Гантъ и ея изумленной и уничтоженной невѣсткой. Что касается до бѣдной мистриссъ Винквортсъ, ея длинныхъ черныхъ колосъ и большихъ глазъ, производившихъ удивительный эффектъ въ началѣ вечера,-- гдѣ-то она находилась теперь? Рѣшительно нигдѣ. Еслибъ она вырвала свои длинные волосы и выплакала глаза, я увѣренъ, что и тогда никто бы не замѣтилъ ея и не оплакалъ бы ея безобразія.
   Но величайшій тріумфъ для Бекки наступилъ во время ужина. Ее посадили за пышный столъ, между высокими сановными гостями. Ей все подавали на золотѣ. Пожелай только она, и для нея растопили бы въ шампанскомъ перлы. Въ этотъ вечеръ Ребекка была второй Клеопатрой. Петерварденскій властелинъ отдалъ бы всѣ брильянты изъ своего ментика за одну улыбку полковницы Кроули, за одинъ ласковый взглядъ ея ослѣпительныхъ очей. Жаботьеръ отписалъ о ней своему правительству. Леди на другихъ столахъ, ужинавшія на простомъ серебрѣ и наблюдавшія за постояннымъ вниманіемъ лорда Стайна къ Бекки, клятвенно утверждали, что обращеніе его съ ними, такими достойными леди, слишкомъ чудовищно. Еслибъ сарказмъ могъ лишать жизни, леди Стоннингтонъ поразила бы мистриссъ Раудонъ на мѣстѣ.
   Тріумфы Бекки, между тѣмъ, на супруга ея производили впечатлѣніе непріятное: онъ видѣлъ, что они отдаляютъ отъ него жену еще на большее противъ прежняго разстояніе. Вмѣстѣ съ тѣмъ, неоспоримое превосходство ея надъ нимъ раждало въ душѣ Раудона мучительное ощущеніе.
   Когда наступилъ часъ разъѣзда послѣ бала, толпа молодыхъ людей провожала Бекки до самой кареты, вызванной нѣсколькими голосами вдругъ. Крикъ этотъ былъ подхваченъ факельщиками, разставленными у высокихъ воротъ дома Гантъ, и каждый изъ нихъ поздравлялъ уѣзжающихъ.
   Карета мистриссъ Кроули, послѣ громкихъ восклицаній, вкатилась на иллюминованный дворъ, подъ крытый подъѣздъ. Раудонъ посадилъ въ нее жену, и экипажъ помчался. Мистеръ Венгамъ предложилъ полковнику итти съ нимъ до дому вмѣстѣ. Закуривъ сигары, они отправились. Вдругъ изъ толпы отдѣлились два человѣка и послѣдовали за нашими джентльменами. Лишь только послѣдніе прошли нѣсколько шаговъ за Гантъ-скверъ, одинъ изъ преслѣдующихъ приблизился къ нимъ и, взявъ Раудона за плечо, сказалъ: "Прошу извинить, полковникъ; но мнѣ нужно переговорить съ вами по секрету". Другой незнакомецъ громко свиснулъ, и въ ту же минуту отъ воротъ дома Гантъ отдѣлился экипажъ. Полковникъ Кроули былъ окруженъ.
   Храбрый офицеръ въ минуту смекнулъ, въ какую попалъ западню, онъ находился въ рукахъ полицейскихъ управителей-бэйлифовъ. Раудонъ хотѣлъ было дать тягу, но его удержали.
   -- Напрасный трудъ, сэръ, напрасный; насъ трое противъ одного; сопротивленіе безполезно, сказалъ одинъ изъ преслѣдователей, стоявшій позади полковника.
   -- А! это вы, Моссъ, если не ошибаюсь! Ну, сколько же? говорите скорѣй....
   -- Сущая бездѣлица! шепнулъ мистеръ Моссъ, изъ улицы Курситоръ, на Чансри-Лэйнѣ, помощникъ мидльсекскаго шерифа: -- всего только сто-шестьдесятъ-шесть фунтовъ шесть шиллинговъ и восемь пенсъ, по векселю мистера Натана.
   -- Венгамъ, ради Бога, одолжите мнѣ сто фунтовъ, сказалъ Раудонъ: -- дома у меня есть семьдесятъ.
   -- А у меня въ цѣломъ мірѣ не наберется и десяти фунтовъ, отвѣчалъ бѣдный мистеръ Венгамъ.-- Спокойной ночи, мой добрый другъ, прибавилъ онъ.
   -- Спокойной ночи! сказалъ Раудонъ уныло.
   Венгамъ пошелъ въ сторону, а полковникъ Кроули кончилъ свою сигару въ то самое время, какъ кабъ подъѣхалъ подъ ворота извѣстнаго всѣмъ въ Лондонѣ мѣста подъ названіемъ Temple Bar.
  

ЧАСТЬ ОСЬМАЯ.

ГЛАВА LII.

ЛОРДЪ СТЭЙНЪ ВЫКАЗЫВАЕТСЯ ВЪ САМОМЪ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОМЪ ВИДѢ.

   Лордъ Стэйнъ, въ минуты расположенія оказывать ближнему добро, не останавливался на полъ-дорогѣ, и расположеніе его къ семейству Кроули дѣлало, конечно, величайшую честь его благодѣтельнымъ поступкамъ. Милордъ распространилъ свое благоволеніе и на маленькаго Раудона, представляя родителямъ его необходимость посылать мальчика въ публичное училище, доказывая, что дитя находится уже въ тѣхъ лѣтахъ, когда соревнованіе, начальныя правила латинскаго языка, школьныя упражненія, сообщество съ учениками могутъ оказать на ребенка полезное вліяніе. Но отецъ Рауди находился въ затрудненіи на счетъ выполненія этого совѣта, представляя недостаточность своихъ средствъ. Мама, съ своей стороны, прибавляла, что Бриггсъ была для Рауди прекрасной наставницей, и что она превосходно учила его (дѣйствительный фактъ) англійскому и латинскому языкамъ и всѣмъ другимъ предметамъ, служащимъ къ образованію юношества. Однакожь, всѣ эти затрудненія исчезли передъ великодушіемъ маркиза Стэйна. Милордъ считался однимъ изъ главныхъ членовъ знаменитаго древняго института, извѣстнаго подъ именемъ Вэйтъ-Фрайарсъ (бѣлые монахи). Въ старинные годы, на этомъ мѣстѣ находился Цистерсіянскій монастырь, въ то время еще, когда на Смитфильдѣ, сосѣднемъ полѣ, совершались турниры и аутодафе закоснѣлыхъ еретиковъ. Генрихъ VIII, поборникъ вѣры, овладѣлъ монастыремъ и всѣми его принадлежностями и строго наказалъ тѣхъ монаховъ, которые сопротивлялись правиламъ предпринятой имъ реформы. А потомъ какой-то богачъ откупилъ это мѣсто съ принадлежащею въ нему землею и, съ помощію пожертвованій другихъ лицъ, положилъ основаніе лазарету для сирыхъ и убогихъ. Въ сосѣдствѣ и даже въ связи съ этимъ госпиталемъ возникла школа, существующая и теперь и сохранившая костюмъ среднихъ вѣковъ и всѣ обычаи того времена.
   Желая поддержать существованіе этого заведенія, многіе знатнѣйшіе нобльмены, прелаты и вельможи Англіи приняли его подъ свое особенное покровительство; и такъ какъ оно отличалось и удобствомъ помѣщенія, и хорошимъ столомъ, и прекрасною системою первоначальнаго воспитанія, открывающаго прямой путь въ университеты, а изъ, него къ выгодному пасторскому мѣсту, то не удивительнымъ покажется, что многія семейства посвящали своихъ дѣтей духовному званію и принимали участіе во вкладахъ на содержаніе этого училища. Первоначально оно предназначалось для воспитанія дѣтей бѣдныхъ родителей изъ духовенства и мірянъ; но современенъ многіе изъ благородныхъ и знатныхъ членовъ института приняли всевозможныя средства къ уничтоженію такого преимущества. Безденежно получить воспитаніе и къ тому еще хорошее мѣсто, по моему, вещь очень недурная,-- до такой степени недурная, что ею не пренебрегали и богатые люди, и не только родственники великихъ людей, но и сами великіе люди старались пользоваться случаемъ помѣстить своихъ дѣтей въ училище, о которомъ мы только что говорили. Прелаты посылали туда своихъ родственниковъ, между, тѣмъ какъ, съ другой стороны, нѣкоторые изъ знатныхъ нобльменовъ нашего отечества не оставляли своимъ покровительствомъ дѣтей ихъ довѣренныхъ слугъ, такъ что ребенокъ, вступая въ это заведеніе, встрѣчалъ здѣсь сверстниковъ разнаго званія.
   Несмотря на то, что единственная книга, которую тщательно изучалъ Раудонъ Кроули, была "Календарь лошадиныхъ скачекъ", и хотя всѣ его воспоминанія о собственномъ воспитаніи сосредоточивались на наказаніи, получаемомъ имъ, въ лѣта ранней юности, въ Итонѣ,-- при всемъ томъ полковникъ Кроули питалъ то особенное уваженіе къ классическому воспитанію, которое такъ присуще всякому англійскому джентльмену. Раудонъ радовался, что сыну его предстояло пріобрѣсть умственнаго запаса на цѣлую жизнь, а можетъ быть даже и имѣть прекрасный случай сдѣлаться ученымъ. Хотя Рауди составлялъ главный источникъ утѣшенія и отрады отца и соединенъ былъ съ нимъ тысячами узъ, о которыхъ Ребеккѣ никогда не говорилось, несмотря на то полковникъ Кроули ни на минуту не задумался надъ разлукой съ сыномъ, утѣшаясь мыслью, что эта разлука служила проводникомъ къ будущему благополучію его любимца. Но до самой минуты прощанія съ сыномъ Раудонъ не зналъ, до какой степени простирается его привязанность къ нему. Съ отъѣздомъ Рауди, отецъ почувствовать себя, болѣе чѣмъ когда либо, одинокимъ и печальнымъ, гораздо печальнѣе, нежели сынъ его, который, вступивъ на новое поприще и встрѣтивъ здѣсь товарищей по своему возрасту, находилъ, что онъ счастливѣе прежняго. Бекки неоднократно смѣялась, когда полковникъ, въ несвязныхъ и вовсе не нѣжныхъ словахъ, старался выразить свои скорбь во разлукѣ съ сыномъ. Бѣднякъ сознавалъ, что у него отняли безцѣнное удовольствіе и преданнаго друга, и часто и грустно поглядывалъ онъ на пустую постельку, занимаемую нѣкогда его маленькимъ Рауди. Отправляясь утромъ въ паркъ, отецъ съ печалью вспоминалъ о сынѣ. При Рауди онъ не зналъ того одиночества, которое испытывалъ теперь. Полковникъ душевно предавался всѣмъ, кто только любилъ его сына, и потому часто навѣщалъ леди Джейнъ, просиживая съ нею долгіе часы въ разговорахъ о нравственности, хорошихъ манерахъ и множествѣ другихъ прекрасныхъ качествъ Рауди.
   Дочь миледи Джейнъ, слѣдуя примѣру матери, горячо любила сына Раудона и горько плакала, когда наступило время отъѣзда ея милаго кузена. Полковникъ не находилъ словъ выразить свою благодарность за эту любовь матери и дочери. При изліяніи родительской нѣжности, въ Раудонѣ обнаруживались всѣ лучшія и благороднѣйшія чувства, и онъ вполнѣ предавался имъ въ присутствіи добрыхъ родственницъ, ободрявшихъ его своей симпатіей. Чувствами, которыхъ онъ не обнаруживалъ при женѣ и которыхъ теперь не скрывалъ, Раудонъ пріобрѣлъ привязанность и чистосердечное уваженіе леди Джейнъ. Чтожь касается до взаимныхъ отношеній супругъ сэра Питта и полковника Кроули, то обѣ онѣ старались встрѣчаться какъ можно рѣже. Бекки иронически подсмѣивалась надъ нѣжными чувствами леди Джѣйнъ, а кроткая и добрая душа послѣдней возмущалась при грубомъ обращеніи невѣстки.
   Все это вмѣстѣ отчуждало Раудона отъ жены даже болѣе, нежели сколько онъ самъ предполагалъ, что, впрочемъ, нисколько не озабочивало Ребекки. Она смотрѣла на него какъ на разсыльнаго и на покорнаго раба, не обращала вниманія ни на скорбь его, ни на угрюмость, а если когда и замѣчала, то преслѣдовала ихъ злобными насмѣшками. Бекки и безъ того предстояло обширное поле для размышленій: ей нужно было похлопотать и о своемъ положенія, и объ удовольствіяхъ, и успѣхахъ въ обществѣ, въ которомъ ей, по всѣмъ вѣроятіямъ, приходилось занять видное мѣсто.
   Честная Бриггсъ купила Рауди маленькую скрипку, съ тѣмъ, чтобъ онъ взялъ ее съ собой въ училище. Молли, горничная, при отъѣздѣ его хныкала въ коридорѣ; Молли, добрая и вѣрная, дѣйствительно плавала, на зло огромной недоимкѣ неуплаченнаго ей жалованья. Мистриссъ Бекки не довѣрила мужу своей кареты, чтобъ отвезти въ ней мальчика. Взять ея лошадей въ Сити?! да съ чѣмъ это сообразно! Наймите извощика.-- Ребекка не удостоила сына даже и прощальнымъ поцалуемъ. Впрочемъ, и Рауди не искалъ ея объятій; зато онъ поцаловалъ старую Бриггсъ, утѣшая ее тѣмъ, что по субботамъ будетъ пріѣзжать домой. Въ то самое время, какъ наемный кабъ докатился въ Сити, коляска Бекки полетѣла въ Паркъ. Когда отецъ и сынъ входили въ старинныя ворота училища, Бекки лепетала и смѣялась въ Паркѣ, окруженная толпою молодыхъ денди. Раудонъ возвратился домой съ самымъ грустнымъ чувствомъ, какого еще не испытывалъ съ той поры, какъ самъ оставилъ дѣтскую.
   Дома Раудонъ обѣдалъ съ Бриггсъ, ласково и признательно обращаясь съ нею за ея любовь и попеченія о мальчикѣ. Совѣсть упрекала его, что онъ, занимая деньги у Бриггсъ, былъ главнымъ участникомъ въ обманѣ, противъ нея направленномъ. Долго разговаривали они объ Рауди, пока не возвратилась Ребекка, которой предстояла теперь надобность переодѣться, съ тѣмъ, чтобъ ѣхать на обѣдъ. А Раудонъ отправился пять чай къ леди Джэйнъ,-- разсказалъ ей, какъ отвезъ онъ Рауди въ училище, какъ тотъ радовался, явившись въ новое для него мѣсто, какъ надѣли на него длинную мантію и коротенькіе панталоны, и наконецъ какъ молодой Блакболлъ, сынъ Джака Блакбола, стараго гвардейца, принялъ Рауди видъ свое покровительство, обѣщаясь быть добрымъ къ нему.
   Въ теченіи какой нибудь недѣли, молодой Блакболлъ выдѣлалъ изъ маленькаго Раудона исправнаго для себя слугу: Рауди прекрасно чистилъ ему башмаки и поджаривалъ къ завтраку хлѣбъ съ масломъ. Блакболлъ посвятилъ его въ таинства латинской граматики и раза четыре успѣлъ поколотить его -- впрочемъ, не слишкомъ больно. Добродушное лицо нашего мальчика много выигрывало въ свою пользу. Колотушки, которые онъ получилъ отъ Блакболла, безъ всякаго сомнѣнія, оказались полезны для вето; а что касается до чищенья башмаковъ, поджариванья хлѣба и вообще всякихъ другихъ услугъ, развѣ онѣ не входятъ въ общій составъ воспитанія молодого англійскаго джентльмена?
   Спустя нѣсколько времени, полковникъ, поѣхавъ повидаться съ сыномъ, нашелъ его въ цвѣтущемъ здоровьи, довольнаго, веселаго, въ черной мантіи и узенькихъ панталонахъ.
   Какъ protégé великаго лорда Стэйна, племянникъ члена парламента и сынъ полковника Кроули, имя котораго не разъ появлялось въ Morning Post, маленькій Раудонъ пользовался полнымъ расположеніемъ училищнаго начальства. У него всегда бывалъ порядочный запасъ карманныхъ денегъ, которыя онъ щедро разсыпалъ на угощеніе своихъ товарищей, покупая имъ малиновыя торты. Ему чаще другихъ позволялось видѣться съ отцомъ и уѣзжать по воскресеньямъ домой. А день свиданія съ сыномъ праздновался полковникомъ какъ юбилей какой нибудь. Въ свободное время, Раудонъ бралъ мальчика въ театръ, а нѣтъ, такъ отправлялъ его туда съ лакеемъ, и не пропускалъ ни одного воскреснаго дня, чтобъ не сходить съ нимъ въ церковь въ сообществѣ Бриггсъ, леди Джэйнъ и ея дѣтей. Раудонъ дивился разсказамъ сына объ училищѣ, кулачныхъ бояхъ и другихъ вещахъ. Въ очень короткое время папа узналъ имена всѣхъ учителей и учениковъ и всѣ ихъ отличительныя качества не хуже самого Рауди. Однажды, пригласивъ къ себѣ одного изъ пріятелей сына, онъ до того накормилъ ихъ (это было послѣ театра) пирожнымъ, устрицами и портеромъ, что они захворали. Случалось, нашъ мальчуганъ объяснялъ своему папа, напримѣръ, какая часть рѣчи слово въ, и папа, съ своей стороны, старался выказать изъ себя знатока въ латинскомъ языкѣ.
   -- Старайся, старайся, другъ мой, говорилъ онъ съ важнымъ видомъ.-- Ничего не можетъ бытъ лучше, какъ, хорошее классическое воспитаніе,-- рѣшительно ничего!
   Между тѣмъ, пренебреженіе Ребекки къ мужу возростало съ каждымъ днемъ.
   -- Дѣлайте, что хотите: обѣдайте гдѣ вамъ угодно, поѣзжайте къ Астли пить инбирное пиво, или пойте съ леди Джэйнъ псалмы, только, ради Бога, избавьте меня отъ занятій съ вашимъ сыномъ. У меня и безъ него есть о чемъ подумать. Я должна хлопотать о вашихъ же интересахъ, если вы сами не умѣете заняться ими. Мнѣ бы очень хотѣлось знать, гдѣ бы вы находились теперь, какого-бы рода положеніе въ обществѣ имѣли, еслибъ я не заботилась о васъ?
   Общества, которыя посѣщала Бекки, рѣшительно не нуждались въ бѣдномъ, старомъ Раудонѣ; ее теперь очень часто приглашали безъ него. Она говорила о лицахъ высшаго круга какъ будто получила съ нихъ взятку, и когда при дворѣ надѣли по комъ-то трауръ, Бекки также не замедлила облачиться въ черное платье.
   Обезпечивъ положеніе маленькаго Раудона, лордъ Стэйнъ, принимавшій родительское участіе въ дѣлахъ этого милаго, добраго семейства, полагалъ, что издержки его значительно уменьшатся если оно удалитъ отъ себя миссъ Бриггсъ, и что Бекки довольно умна и сама можетъ управлять своимъ домомъ. Читатель, вѣроятно, помнятъ; какъ этотъ благодѣтельный нобльменъ выдалъ своему protégé сумму денегъ, чтобъ уплатить небольшой долгъ миссъ Бриггсъ, по прежнему остававшейся при своихъ друзьяхъ. Изъ этого милордъ, вывелъ неутѣшительное заключеніе, что мистриссъ Кроули сдѣлала совсѣмъ иное употребленіе изъ денегъ, нежели какъ предполагалъ онъ, ея великодушный и щедрый патронъ. Человѣкъ деликатный, лордъ Стэйнъ отнюдь не рѣшался сообщить Ребеккѣ свои подозрѣнія: чувства ея могли оскорбиться при подобныхъ денежныхъ расчетахъ; и развѣ не могла имѣть она тысячу другихъ непріятныхъ причинъ, заставившихъ ее изъ денегъ великодушнаго милорда сдѣлать совсѣмъ иное у потребленіе, нежели какое слѣдовало? Во всякомъ случаѣ, нашъ нобльменъ рѣшился разузнать настоящее положеніе дѣлъ, по которому и навелъ необходимыя справки, но самымъ осторожнымъ и деликатнымъ образомъ.
   При первомъ благопріятномъ случаѣ, онъ началъ вывѣдывать истину отъ миссъ Бриггсъ. Въ этомъ подвигѣ не представлялось особеннаго, затрудненія. Небольшого одобренія лорда Стэйна оказывалось достаточнымъ сдѣлать изъ этой достойной женщины олицетворенную откровенность. Такимъ образомъ, однажды, когда мистриссъ Раудонъ уѣхала кататься, нашъ великодушный другъ, явясь въ знакомый намъ домикъ въ улицѣ Курзонъ, попросилъ Бриггсъ подать ему чашку кофе, сказавъ, что у него есть хорошія новости объ общемъ ихъ ученикѣ, и черезъ пять минутъ узналъ, что полковница Кроули ничего не дала своей компаньокнѣ, кромѣ чернаго платья, за которое послѣдняя была, однакежь, признательна какъ нельзя болѣе.
   Слушая этотъ откровенный разсказъ, милордъ смѣялся внутренно, тѣмъ болѣе смѣялся, что наша милая Ребекка передала ему подробнѣйшій отчетъ о томъ восторгѣ Бриггсъ, который она будто бы обнаружила, получивъ обратно свои тысячу-сто-двадцать-пять фунтовъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ мистриссъ Раудонъ говорила лорду Стэйну и о процентахъ, назначенныхъ ею миссъ Бриггсъ на будущее время, и наконецъ о томъ, что для нея, Бекки, довольно тяжело было разстаться съ такимъ хорошенькимъ капитальцемъ. "Кто знаетъ -- думала она -- можетъ быть,-- милордъ дастъ мнѣ еще сколько нибудь!" Однако великодушный другъ не подтвердилъ предположеній нашей маленькой сочинительницы, съ полнымъ правомъ считая себя и безъ того уже чрезвычайно щедрымъ.
   Откровенность миссъ Бриггсъ въ отношеніи Ребекки произвела въ лордѣ Стэйнѣ любопытство и за счетъ ея собственныхъ дѣлъ. Компаньонка удовлетворила и это желаніе милорда съ той же чистосердечной искренностью, вамъ и первое; безъ всякой утайки разсказала Браггсъ, сколько миссъ Кроули отказала ей въ своемъ духовномъ завѣщанія, какъ родственники овладѣли частью ея капитала, какъ полковникъ Кроули вынулъ изъ выгоднаго вклада и другую, и какъ мистеръ и мистриссъ Раудонъ совѣтовались съ сэромъ Питтомъ, принявшимъ на себя хлопоты распорядиться остаткомъ ея денегъ самымъ выгоднымъ для нея образомъ.
   Словоохотливая Бриггсъ тотчасъ же стала, однакожь, раскаяваться въ своей откровенности, умоляя милорда умолчать о сдѣланныхъ ей признаніяхъ.
   -- Полковникъ такъ добръ ко мнѣ, говорила она.-- И вдругъ онъ узнаетъ про мою болтливость. Мистеръ Раудонъ не станетъ тогда хлопотать обо мнѣ, и мнѣ придется лишиться всѣхъ выгодъ отъ моего капитала.
   Лордъ Стэйнъ засмѣялся, обѣщаясь Бриггсъ не открывать ихъ разговора, и когда разставался съ нею, то захохоталъ сильнѣе прежняго.
   "Что за олицетворенная хитрость!-- думалъ онъ.-- Какая чудная актриса! Своими ласками она съумѣла бы выманить у меня и еще столько же.... Ребекка превосходитъ всѣхъ женщинъ, какихъ только встрѣчалъ и въ теченіи всей моей жизни. Въ сравненіи съ всю, онѣ -- настоящія дѣти. Я самъ, въ ея рукахъ, чистѣйшій глупецъ, старый безумецъ!.... Въ искусствѣ обманывать -- ея никто не превзойдетъ".
   При этомъ доказательствѣ смышлености Ребекки, обожаніе къ ней милорда усилилось. Для того, чтобъ выманить денегъ, не требуется большой мудрости, но умѣть выманить двойную сумму и никому не заплатить -- это не всякому удастся сдѣлать, какъ бы онъ ни былъ уменъ.
   "Да и Раудонъ -- думалъ милордъ, вовсе не такъ глупъ, какъ кажется. Онъ распоряжается довольно умно.... Но, глядя на его лицо, кто бы могъ подумать, что ему извѣстно что нибудь въ этой спекуляціи! а между тѣмъ онъ взялъ себѣ денежки и преспокойно издержалъ ихъ".
   Въ этомъ мнѣніи милордъ, какъ имъ извѣстно, совершенно ошибался, и ошибка его простиралась такъ далеко, что онъ перемѣнилъ свое обхожденіе съ полковникомъ, прекратилъ оказывать даже малѣйшее подобіе того уваженія, которымъ прежде удостоивалъ этого почтеннаго джентльмена. Въ голову великодушнаго патрона мистриссъ Кроули никакъ и могло притти, что маленькая леди сберегала капиталецъ собственно для себя,-- и лордъ Стэйнъ судилъ о полковникѣ Кроули по другимъ мужьямъ, которыхъ знавалъ въ теченіи своей долгой и добропорядочной жизни, познакомившей его со многимъ множествомъ человеческихъ слабостей.
   При первой удобной встрѣчѣ о Ребеккой, благодѣтель ея напалъ на нее, наивно поздравляя съ дальновидностью и искусствомъ пріобрѣтать не только деньги, но еще и другого кой-чего -- позначительнѣе денегъ. Бенки отступила немного. Говорить ложь не составляло привычки этого малаго созданія и мистриссъ Раудонъ прибѣгала къ ней только въ крайнихъ случаяхъ. Здѣсь, однакожь, дѣло выходило такого рода, что надо было лгать безъ остановки. Въ одну минуту въ головѣ Бекки образовался планъ новой, полный послѣдовательности, естественной и подробной исторіи, которую полковница Кроули и поспѣшила передать своему патрону. Да, правда: она обманула его и теперь сознается во лжи: но кто принуждалъ йe къ обману?
   -- Ахъ, милордъ! говорила мистриссъ Раудонъ: -- вы не знаете, что я терплю и переношу! Передъ собой вы видите меня всегда веселой и счастливой; но вы мало, очень мало знаете, что мнѣ приходится испытывать, когда нѣтъ подлѣ меня защитника. Всему причиной -- мужъ мой: угрозами и самымъ дурнымъ обхожденіемъ со мной онъ принудилъ меня обмануть васъ и выпросить денегъ. Предвидя съ вашей стороны вопросъ, для чего нужны мнѣ деньги, мужъ мой принудилъ меня разсказать исторію въ томъ видѣ, какъ вамъ она извѣстна. Раудонъ взялъ деньги и сказалъ мнѣ, что расплатился съ Бриггсъ. Я не хотѣла... я не смѣла повѣрять его словъ. Умоляю васъ, простите проступокъ, вынужденный отчаяніемъ... пожалѣйте о бѣдной, несчастной женщинѣ.
   Говоря это, Бекки рыдала. Угнетенная добродѣтель никогда еще не выказывалась въ такомъ очаровательно-безотрадномъ положеніи.
   Вслѣдъ за тѣмъ, пока карета Бекки объѣзжала вокругъ и вокругъ Парка, между милордомъ и мистриссъ Кроули завязался длинный разговоръ, о подробностяхъ котораго мы умолчимъ; скажемъ только, что вслѣдствіе этого разговора, по пріѣздѣ домой, Бекки, съ радостнымъ выраженіемъ въ лицѣ, бросилась къ своей безцѣнной Бриггсъ и объявила ей, что у нея есть новость, которая обрадуетъ ея подругу. Лордъ Стэйнъ поступилъ какъ нельзя благороднѣе и великодушнѣе. Онъ постоянно ищетъ случаевъ дѣлать добро. Теперь, когда маленькій Раудонъ опредѣленъ въ училище, Бекки не представлялось особенной необходимости держать при себѣ компаньонку. Она безъ мѣры предавалась горести при неизбѣжной разлукѣ съ Бриггсъ; но чтожь дѣлать, если обстоятельства мистриссъ Раудонъ такого рода, что непремѣнно надо сократить расходы. Печаль Ребекки нѣсколько утихла, однакожь, при мысли, что дорогая для нея Бриггсъ, благодаря великодушному лорду Стайну, будетъ имѣть теперь лучшія удобства въ жизни, нежели какими она пользовалась, находясь при ней, полковницѣ Кроули. Мистриссъ Пилкингтонъ, ключница въ Гантли, становится очень стара и слаба и частенько хвораетъ: она уже не въ состояніи присматривать за обширнымъ помѣстьемъ милорда Стэйна; ее необходимо уволить. Мѣсто превосходное! Семейство милорда посѣщаетъ Гантли въ два года разъ. Въ прочее же время ключница остается полной владѣтельницей великолѣпнаго господскаго дома, имѣетъ каждый день къ столу четыре блюда, ее посѣщаютъ многія почтенныя особы; однимъ словомъ, ключница въ Гантли живетъ какъ настоящая леди. Двѣ предшественницы мистриссъ Пилкингтонъ вышли замужъ за ректоровъ Гантли; самой Пилкингтонъ предстояла бы таже участь, еслибъ она не приходилась родной теткой нынѣшнему ректору. Мѣсто это еще не утверждено за миссъ Бриггсъ; но она можетъ съѣздить къ мистриссъ Пвдивнгтовъ, чтобъ посмотрѣть, понравится ли ей новое занятіе.
   Какими словами можно выразить восторженную благодарность Бриггсъ! Она безусловно согласилась во всѣхъ пунктахъ предложенія, предъявивъ только одно условіе, чтобъ Рауди позволили иногда пріѣзжать въ Гантли повидаться съ нею. Бекки обѣщала исполненіе этой просьбы,-- наобѣщала множество. А когда пришелъ домой мужъ ея, полковница Кроули поспѣшила разсказать ему пріятную новость. Раудонъ обрадовался: камень, тяготившій его при мысли о деньгахъ Бриггсъ, какъ будто спалъ съ его совѣсти. Но, съ другой стороны -- компаньонка обезпечена, это правда, зато... Тутъ полковникъ почувствовалъ страшное безпокойство: въ только что услышанной новости воображеніе его увидѣло не совсѣмъ чистыя побужденія милорда. Раудонъ разсказалъ молодому Соутдоуну, что сдѣлалъ для нихъ лордъ Стэйнъ, и тотъ посмотрѣлъ на Кроули съ такимъ видомъ, что полковникъ испугался не на шутку.
   Онъ и отъ леди Джэйнъ не скрылъ этого вторичнаго доказательства снисхожденія къ нимъ Стэйна: и она, также какъ и Соутдоунъ, поглядѣла и встревожила его; точно также поглядѣлъ на него и сэръ Питтъ.
   -- Бекки слишкомъ умна и.... и слишкомъ весела, чтобы позволять ей ѣздить изъ общества въ общество безъ компаньонки, замѣтили Питты.-- Куда бы она ни отправилась, ты, Раудонъ, непремѣнно долженъ слѣдовать за нею,-- кромѣ того, непремѣнно долженъ имѣть кого нибудь при ней, когда она остается дома.... хоть одну изъ дѣвицъ усадьбы Кроули, несмотря на то, что онѣ довольно вѣтрены для компаньонокъ.
   Итакъ, рѣшили, что при особѣ мистриссъ Раудонъ долженъ находиться кто нибудь. Между тѣмъ честной Бриггсъ, разумѣется, не терять же случая устроиться въ жизни! Вслѣдствіе чего, свернувъ свои мѣшки и уложивъ чемоданы, она отправилась въ дорогу.
   Сэръ Питтъ лично объяснялся со своей невѣсткой по поводу удаленія Бриггсъ и о другихъ довольно щекотливыхъ предметахъ. Напрасно доказывала Бекки, сколько необходимо покровительство лорда Стэйна для ея бѣднаго мужа, и какъ жестоко было бы съ ихъ стороны лишить Бриггсъ выгоднаго ей предложенія: ни лесть, ни ласки, ни улыбка, ни слезы, ничто не могло умаслить сэра Питта, такъ что между нимъ и нѣкогда любимой имъ Ребеккой произошло нѣчто въ родѣ ссоры. Онъ говорилъ о чести еврейства, о безукоризненной репутаціи имени Кроули, съ негодованіемъ выражался, за счетъ пріема тѣхъ молодыхъ французовъ, тѣхъ буйныхъ свѣтскихъ молодыхъ людей, въ томъ числѣ и самого милорда Стэйна, кареты которыхъ постоянно увидишь у дома полковницы Кроули, и которые каждодневно цѣлые часы проводитъ въ ея обществѣ, что уже и подало поводъ, какъ утверждалъ сэръ Питтъ, къ различнымъ толкамъ, распущеннымъ о Ребеккѣ по городу. Какъ глаза дома, онъ умолялъ невѣстку вести себя благоразумнѣе, ибо въ обществахъ, какъ сказано, начинали поговаривать о ней довольно дурно. Лордъ Стэйнъ -- нобльменъ съ великими достоинствами и талантами; но вниманіе его всегда компрометируетъ всякую женщину. И сэръ Питтъ просилъ, умолялъ, повелѣвалъ своей невѣсткѣ быть какъ можно осторожнѣе въ сношеніяхъ съ такимъ нобльменомъ.
   Бекки обѣщала исполнить все, что только требовалъ сэръ Питтъ; а между тѣмъ лордъ Стэйнъ, по прежнему, являлся въ ея домѣ очень часто. Гнѣвъ сэра Питта возросталъ. Не могу вамъ опредѣлительно сказать, сердилась ли миледи Джэйнъ, или была довольна, когда мужъ ея открылъ погрѣшности въ своей любимицѣ Ребеккѣ? Съ продолженіемъ, посѣщеній милорда Стэйна, визиты сэра Питта къ полковницѣ Кроули кончились. Леди Джэйнъ, въ тоже время, рѣшилась прекратить всякія сношенія съ великодушнымъ другомъ своей невѣстки и даже хотѣла было отказаться отъ извѣстнаго читателю вечера съ шарадами, на который приглашала ее маркиза; но сэръ Питтъ думалъ иначе, полагая, что имъ непремѣнно должно принять приглашеніе маркизы, такъ какъ на вечерѣ будетъ присутствовать принцъ петерварденскій.
   Сэръ Питтъ, впрочемъ, оставилъ вечеръ съ шарадами очень рано; да и миледи Джэйнъ была весьма рада поскорѣе уѣхать домой. Бекки ни разу не обратилась къ сэру Питту съ разговоромъ и какъ бы не замѣчала присутствія своей невѣстки. Баронетъ не могъ не находить, потому, поведенія ея неблагопристойнымъ. Въ самыхъ строгихъ выраженіяхъ порицалъ онъ домашніе театры и употребленіе при этомъ фантастическихъ одеждъ, вовсе неприличныхъ британской женщинѣ. И, по окончаніи шарадъ, сэръ Питтъ сильно журилъ Раудона за его участіе въ нихъ и за позволеніе женѣ дѣлать изъ себя позорную выставку.
   Раудонъ обѣщалъ, что съ этого разу жена его никогда не будетъ участвовать въ подобныхъ увеселеніяхъ. Надо сказать, что Раудонъ, вслѣдствіе совѣтовъ старшаго брата и сестры, совершенно перемѣнился, сдѣлавшись бдительнымъ мужемъ и ревностнымъ домосѣдомъ, бросивъ клубы и бильярды. Онъ всюду слѣдовалъ за женой -- и въ прогулкахъ и въ собраніяхъ. Во всякое время, когда лордъ Стэйнъ заѣзжалъ къ нимъ, онъ впередъ могъ расчитывать за встрѣчу съ полковникомъ. Когда Бекки дѣлались предложенія выѣхать куда нибудь безъ мужа или когда она получала приглашенія для себя одной, Раудонъ рѣшительнымъ тономъ приказывалъ ее отказаться, и манера, съ которою онъ отдавалъ свои приказанія, вынуждала къ повиновенію. Маленькая Бекки -- надо отдать ей справедливость -- была очарована такой милой перемѣной къ характерѣ супруга. При друзьяхъ и безъ нихъ, она постоянно надѣляла своего Раудона нѣжными улыбками и была внимательна къ его развлеченію и спокойствію. Казалось, медовый мѣсяцъ вашей четы возобновился снова. Между супругами по прежнему господствовали тонеръ согласіе, prévenances, веселость, искренняя довѣренность и уваженіе.
   -- Ты себѣ представать не можешь, говорила Бекки:-- какъ несравненно пріятнѣе мнѣ видѣть подлѣ себя тебя, мой другъ, нежели эту глупую, старую Бриггсъ! Сохранимъ же навсегда эти отношенія между вами, мой безцѣнный Раудонъ!... О, какъ бы это надо было, и какъ бы мы были счастливы, еслибъ только имѣли деньги!
   Отобѣдавъ, Раудонъ обыкновенно засыпалъ въ своемъ креслѣ. Сонъ скрывалъ отъ него блѣдное и истомленное лицо жены; а пробужденіе мужа снова вызывало на это же лицо пріятную, чистосердечную улыбку. Раудона восторженно миловали, довели до того, что онъ вдругъ сталъ удивляться своимъ подозрѣніямъ. "Нѣтъ, нѣтъ! онъ никогда не подозрѣвалъ! Всѣ эти скрытыя опасенія и мрачныя предчувствія, скоплявшіяся въ его душѣ, было ни что другое, какъ слѣдствіе неосновательной ревности. Ясно, Ребекка любитъ Раудона,-- всегда любила его. Можно ли винить ее за желаніе блистать въ обществѣ, тогда какъ она съ тѣмъ и создана, чтобы блистать! Найдется ли хотъ одна женщина, которая могла бы говорить, и пѣть, и вообще дѣлятъ что нибудь, такъ, какъ дѣлаетъ Ребекка!.. О, еслибъ она только полюбила сына!" думалъ Раудонъ. Но между матерью и сыномъ, повидимому, и быть не могло этой желанной симпатіи.
   Въ это-то именно время, когда душа полковника Кроули была взволнована опасеніями и сомнѣніями, съ нимъ случилось приключеніе, описанное нами въ предъидущей главѣ. Раудонъ очутился въ плѣну, далеко отъ своего дома.
  

ГЛАВА LIII.

ОСВОБОЖДЕНІЕ И КАТАСТРОФА.

   Супругъ Бекки, послѣ описанной нами встрѣчи съ мистеромъ Моссомъ, привезенный къ жилищу его, въ улицѣ Курзиторъ, надлежащимъ образовъ былъ введенъ въ это гостепріимное мѣсто. Предложивъ гостю комнаты къ нижнемъ этажѣ, хозяинъ дома съ самодовольнымъ видомъ спросилъ его, не хочетъ ли онъ выпить, послѣ прогулки, чего нибудь теплаго. Но полковникъ не нуждался въ подкрѣпленіи. Онъ не принадлежалъ къ числу тѣхъ слабыхъ смертныхъ, которые, оставляя палаты и placens uxor и очутясь въ менѣе удобномъ помѣщеніи, предаются отчаянію. Впрочемъ, если говорятъ правду, такъ Раудонъ уже не разъ бывалъ жильцомъ мистера Мосса. Мы не считали нужнымъ упоминать въ нашемъ повѣствованіи объ этихъ обыкновенныхъ, домашнихъ, мелочныхъ обстоятельствахъ; но читатель и самъ понимаетъ, вѣроятно, что люди, не имѣющіе ничего и желающіе жить хорошо, нерѣдко впадаютъ въ подобнаго рода катастрофы.
   При первомъ визитѣ мистера Мооса, полковникъ -- холостякъ еще въ то время -- былъ освобожденъ великодушіемъ своей тетушки; при второмъ же несчастіи маленькая Бекки, съ величайшимъ одушевленіемъ и ревностію, постаралась занять небольшую сумму денегъ у лорда Соутдоуна, упросила кредитора своего мужа (а кредиторъ этотъ былъ ея шали, кружева, батистъ и равныя дорогія бездѣлушки) взять часть ввыскиваемой суммы, а на остальную получить вексель. Такимъ образомъ, при обоихъ этихъ случаяхъ, плѣненіе и освобожденіе Раудона съ обѣихъ сторонъ велось съ величайшимъ соревнованіемъ, а потому и мистеръ Моссъ и супругъ Бекки находилась въ хорошихъ отношеніяхъ.
   -- Вы найдете здѣсь, полковникъ, старую вашу постель и все прочее въ надлежащемъ порядкѣ, сказалъ Моссъ: -- въ чемъ могу васъ увѣрить честнымъ моимъ словомъ.-- Воздухъ въ комнатѣ чистъ, какъ видите. За опрятностью ея наблюдали какъ слѣдуетъ, содержались въ ней все люди порядочные. Прошедшую ночь, напримѣръ, ночевалъ здѣсь Капитанъ Фэнишъ, прогостившій у меня двѣ видѣли.... Славный человѣкъ! смѣю доложить,-- порядочно-таки наказалъ меня шампанскимъ.... Бывало, каждый вечеръ у него собраніе.... только что на головахъ не ходили.... И всѣ гости изъ клубовъ да изъ Вестъ-Энда.... вотъ хоть бы капитанъ Раггъ. Однимъ словомъ, молодцы на подборъ -- нечего сказать, умѣли выпить!... Да и вы не соскучитесь, увѣряю васъ: у меня въ гостяхъ пятеро джентльменовъ.... У мистриссъ Моссъ найдете вы, въ пять часовъ, общій столъ: послѣ обѣда можно поиграть въ карты; бываетъ и музыка.... Надѣюсь, вы доставите намъ удовольствіе увидѣть васъ у себя?...
   -- Я позвоню, когда мнѣ понадобится что нибудь, отвѣчалъ Раудонъ и спокойно отправился въ свою спальню.
   Мы уже сказали, что онъ былъ старый солдатъ; а потому ничтожные удары судьбы не могли имѣть на него сильнаго вліянія. Человѣкъ слабѣе его въ самую минуту ареста послалъ бы къ женѣ своей письмо. Но полковникъ думалъ такъ: "Зачѣмъ я нарушу сонь Бекки! Она не знаетъ, гдѣ я теперь -- въ своей ли комнатѣ, или нѣтъ. Времени остается еще очень достаточно, пока она выспится да и я отдохну. Бѣда невелика, всего только сто-семьдесятъ фунтовъ." И, размышляя такимъ образомъ и вспоминая о маленькомъ Рауди (который ни въ какомъ случаѣ не долженъ знать, что отецъ его находится въ такомъ странномъ мѣстѣ), полковникъ легъ въ постель, такъ недавно занимаемую капитанонъ Фэмишемъ, и заснулъ. Было уже десять часомъ, когда онъ всталъ. Рыжеволосый мальчикъ принесъ ему серебряный бритвенный приборъ. Донъ мастера Мосса хотя и грязноватъ былъ; но сквозь эту грязь всюду проглядывала роскошь. На столѣ стояли грязные подносы и судки; на стѣнахъ -- большіе грязные золоченые картины; закоптѣлыя жолтыя атласныя занавѣси спускались къ рѣшетчатымъ окнамъ, выходящимъ на улицу Курзиторъ; огромныя и грязныя золотые рамы окаймляли картины работы лучшихъ мастеровъ и изображающія охоту и разные сюжеты ихъ священной исторіи. Полковнику подали завтракъ на великолѣпномъ, но нечищенномъ серебряномъ сервизѣ. Миссъ Моссъ, черноглазая дѣвица въ папильоткахъ, явилась съ чайникомъ и, улыбаясь, спросила, какъ провелъ полковникъ эту мочь. Вмѣстѣ съ чайникомъ она принесла ему и Morning Post, съ именами всѣхъ особъ, бывшихъ, наканунѣ, на балу милорда Стэйна. Тутъ заключался блестящій отзывъ объ увеселеніяхъ того вечера и прекрасномъ, неподражаемомъ и удивительномъ выполненіи роли мистриссъ Раудонъ Кроули въ представляемыхъ шарадахъ и балетѣ.
   Послѣ бѣглаго разговора съ этой леди, небрежно сидѣвшей за однимъ концовъ стола, полковникъ Кроули потребовалъ перьевъ, бумаги и чернилъ. Миссъ Моссъ въ ту же минуту исполнила его желаніе. Много, очень иного листовъ бумаги перебывало въ рукахъ этой черноокой дѣвы; много бѣдняковъ торопливо писали на этой бумагѣ посланія, вымаливая помощи, и, въ ожиданіи отвѣта, расхаживали взадъ и впередъ по унылой комнатѣ.
   Вотъ что писалъ Раудонъ женѣ своей:
   "Милая Бекки! надѣюсь, ты спала спокойно. Не пугайся, что я не приношу тебѣ твой кофе. Возвращаясь вчера домой, съ сигарой во рту, и наткнулся на приключеніе. Моссъ, изъ улицы Курзиторъ, посадивъ меня въ кабъ, привезъ къ себѣ. Изъ вызолоченной великолѣпной комнаты пишу я тебѣ эти строки,-- изъ той самой комнаты, гдѣ ты меня видѣла года два назадъ. Миссъ Моссъ подала мнѣ чай -- ужасно растолстѣла, и, по обыкновенію, чулки у нея спущены до пятокъ.
   "Я сижу здѣсь по милости Натана -- за полтораста фунтовъ, а съ процентами -- за сто семьдесятъ. Пожалуста пришли мое бюро и другое платье (Ты знаешь, я здѣсь въ бальномъ костюмѣ). Въ бюро у меня семьдесятъ фунтовъ. Какъ скоро получишь это письмо, поѣзжай къ Натану -- предложи ему семьдесятъ-пять, а остальное попроси возобновить.
   "Если же онъ не согласится, возьми мои часы и нѣкоторыя изъ твоихъ вещей, которыя тебѣ не нужны, и продай ихъ Боллсамъ.... Во всякомъ случаѣ, намъ сегодня же нужно достать эту сумму. Такъ какъ завтра воскресенье, то мнѣ не хочется оставаться здѣсь. Постели у Мосса не слишкомъ-то опрятны.... Я радъ, что Рауди нѣтъ дома.... Прощай, мой другъ!

Преданный тебѣ P. К.

   Р. S. Пожалуета поторопись и пріѣзжай."
   Письмо это, запечатаннное облаткой, было отправлено съ однимъ изъ скороходовъ, шатающихся около заведенія мистера Мосса. Увидѣвъ, что посланный побѣжалъ, Раудонъ вышелъ на дворъ и съ спокойнымъ духомъ закурилъ сигару, на зло рѣшеткамъ надъ его головой. Дворъ мистера Мосса былъ огражденъ какъ клѣтка, изъ опасенія, чтобы джентльмены, находящіеся на его попеченіи, не вздумали бѣжать изъ его гостепріимнаго крова.
   Раудонъ расчитывалъ, что не пройдетъ и трахъ часовъ, какъ явится Бекки и откроетъ ему тюремныя врата. Онъ ходилъ по двору, продолжая курить сигару, читалъ газету, зашелъ въ кофейную, гдѣ встрѣтился съ знакомымъ, капитаномъ Чокаромъ, и нѣсколько часовъ прорѣзался съ нимъ на шести пенсахъ, съ одинаковымъ счастіемъ на той и другой сторонѣ.
   Между тѣмъ день проходилъ, а ни посланный не возвращался, ни Бекки не являлась. Въ половинѣ пятаго, какъ сказалъ мистеръ Моссъ, накрыли обѣдать; и тѣ джентльмены, которые въ состояніи были заплатить за банкетъ, садились за столъ. Тутъ присутствовала и миссъ Моссъ, уже безъ папильотокъ. Мистриссъ Моссъ принялась раздѣлять прекрасную часть баранины съ рѣпой, которую полковникъ, надо замѣтить, кушалъ съ весьма слабымъ, аппетитомъ. Его спросили, не поставить ли бутылки шампанскаго, на что Раудонъ согласился. Леди пила за его здоровье, и мистеръ Моссъ самымъ учтивымъ образомъ поглядывалъ на своего плѣнника.
   Въ серединѣ обѣда, раздался у дверей звонокъ. Молодой рыжеволосый Моссъ всталъ изъ за стола. Возвратившись черезъ двѣ минуты, онъ передалъ полковнику письмо и объявилъ, что посланный принесъ бюро и узелъ.
   -- Пожалуете, полковникъ, не церемоньтесь: читайте ваше письмо, сказала мистриссъ Моссъ, и полковникъ съ трепетомъ сорвалъ печать. Письмо было премиленькое -- на розовой бумажкѣ, раздушенное донельзя и съ свѣтло-зеленой печатью.
   "Mon pauvre cher petit! писала мистриссъ Кроули:-- ни на минуту не могла я сомкнуть глазъ, придумывая, что сдѣлалось съ моимъ страшнымъ, старымъ monstre,-- и уcпокоилась только передъ утромъ, пославъ сначала за мистеромъ Блэнчемъ (со мной сдѣлалась лихорадка), который и прописалъ мнѣ успокоительную микстуру, наказавъ Финеттѣ, чтобы, меня не безпокоили ни подъ какимъ предлогомъ; а потому посланный моего мужа, bien mauvaise mine, какъ выражается Финетта, нѣсколько часовъ оставался въ прихожей, ожидая, пока я позвоню. Можешь представить себѣ мое положеніе, когда я прочитала твое бѣдное, милое, старое, безграмотное письмо!...
   "Несмотря на болѣзнь, я тотчасъ же велѣла подать карету и, одѣвшись (шоколату я не пила: увѣряю тебя, и капли не могла проглотить, потому что его подалъ не мой monstre, полетѣла ventre à terre къ Натану. Я плакала, рыдала, падала даже къ его гадкимъ колѣнямъ; но ничто не могло смягчить этого ужаснаго человѣка. Ему непремѣнно нужны деньги (такъ говорилъ онъ мнѣ); иначе отъ будетъ держать тебя, моего monstre, въ заточеніи. Я поѣхала домой съ рѣшительнымъ намѣреніемъ сдѣлать triste visite chez mon oncle, и застала у себя милорда съ болгарскимъ старымъ чудовищемъ, пріѣхавшими сказать мнѣ нѣсколько комплиментовъ за моя вчерашніе представленія. Потомъ сдѣлалъ мнѣ визитъ Паддингтонъ, вѣчно распѣвающій, картавящій и поправлявшій свои волосы: за нимъ явились Шампиньякъ и его начальникъ -- каждый съ огромнымъ запасомъ комплиментовъ и миленькихъ спичей. Просто, они терзали меня,-- ту, которая всѣми силами старалась отдѣлаться отъ нихъ, и которая каждую минуту думала о своемъ pauvre prisonnier. Бездѣлушки, которыя я могла бы продать или заложить, никакимъ образомъ не могли доставить ста фунтовъ, и потому, когда уѣхали гости, я бросилась передъ милордомъ за колѣни, говорила ему, что намъ приходятся все заложить, просила и умоляла дать двѣсти фунтовъ. Онъ ужасно разсердился, не велѣлъ мнѣ дѣлать глупости -- закладывать вещи, и сказалъ, что посмотритъ, можетъ ли одолжить мнѣ денегъ. Наконецъ онъ уѣхалъ, обѣщая завтра утромъ прислать требуемую сумму. Тогда я, ни минуты не медля, привезу ее къ моему бѣдному monstre, вмѣстѣ съ поцалуемъ отъ признательной и преданной ему Бекки.
   "Пишу эти слова въ постели. О, еслибъ ты зналъ, какая у меня сильная головная боль и вмѣстѣ съ тѣмъ боль сердца!"
   Прочитавъ это письмо, Раудонъ такъ покраснѣлъ, лицо его выражало такое бѣшенство, что присутствующіе за обѣдомъ легко замѣтили, какъ непріятны были полученныя полковникомъ новости. Подозрѣнія, которыя онъ старался выкинуть изъ головы своей, теперь съ большею силою напали на него. Бекки не могла продать своихъ бездѣлушекъ, чтобъ освободить мужа! Она смѣялась, болтала и выслушивала комплименты въ то время, какъ онъ сидѣлъ въ тюрьмѣ! Да и кто посадилъ его туда? Бенгамъ, кажется, шелъ вмѣстѣ. Неужели...." И Раудонъ едва рѣшался подумать о томъ, что подозрѣвалъ. Поспѣшно оставивъ столовую, онъ вбѣжалъ въ свою комнату, открылъ бюро, написалъ наскоро двѣ строчки и адресовалъ ихъ за имя сэра Питта или леди Джэйнъ, велѣлъ снести записку сейчасъ же въ улицу Гантъ, наказывая посланному нанять кабъ и обѣщая ему гинею, если онъ воротятся не позже, какъ черезъ часъ.
   Въ запискѣ, Раудонъ упрашивалъ своего дорогого брата и сестру, ради Бога, ради его маленькаго сына и чести, пріѣхать къ нему и вывести его изъ затруднительнаго положенія: онъ находился въ тюрьмѣ, и, чтобъ освободиться, ему нужно сто фунтовъ. Полковникъ умолялъ брата и сестру пріѣхать къ нему.
   Отправивъ гонца и возвратись въ столовую, онъ просилъ подать еще вина,-- смѣялся и говорилъ съ какой-то лихорадочной живостью. По временамъ онъ бѣшено хохоталъ надъ своими опасеніями и съ часъ времени пилъ вино почти безостановочно, прислушиваясь, въ тоже время, не пріѣхалъ ли экипажъ, который долженъ привести съ собой рѣшеніе его печальной участи.
   Наконецъ Раудонъ услышалъ стукъ его. Пріѣхала какая-то леди.
   -- Здѣсь полковникъ Кроули? спросила она дрожащимъ голосомъ.
   -- Полковникъ! васъ опрашиваютъ, сказалъ мальчикъ и ввелъ леди въ комнату, занимаемую Раудономъ.
   Полковникъ поспѣшилъ оставить своихъ пирующихъ друзей.
   -- Раудонъ! это я.... проговорила леди, робкимъ голосомъ, Между тѣмъ, стараясь придать ему болѣе веселый тонъ.-- Я Джейнъ.
   При звукахъ этого голоса, полковникъ почувствовалъ неизъяснимую радость. Онъ подбѣжалъ къ Джэйнъ, обнялъ ее, произносилъ какія-то несвязныя слова благодарности и наконецъ, склонившись на плечо ея, тихо заплакалъ. Джэйнъ не знала, чему приписать его волненіе.
   Векселя мистера Мосса были совершенно очищены. Уплата долга, повидимому, чрезвычайно удивила этого джентльмена, лишивъ его надеждъ, что полковникъ останется его гостемъ покрайней мѣрѣ до понедѣльника. Джэйнъ, съ пріятной улыбкой и съ счастіемъ въ глазахъ, вывела Раудона изъ полицейскаго дома и отправилась съ нимъ домой.
   -- Въ то время, какъ подали вашу записку, Питта не было дома: онъ уѣхалъ на парламентскій обѣдъ, говорила леди Джэйнъ:-- и я, дорогой мой Раудонъ, сама рѣшилась ѣхать.
   Сказавъ это, она положила въ его руку свою маленькую ручку. Можетъ быть, это къ лучшему для Раудона, что Питтъ уѣхалъ на обѣдъ. Полковникъ тысячу разъ благодарилъ свою сестру, съ самымъ чистосердечнымъ выраженіемъ, тронувшимъ и почти встревожившимъ эту нѣжную, благородную женщину.
   -- О, говорилъ онъ своимъ грубымъ, но задушевнымъ голосомъ -- вы.... мы не знаете, какъ я перемѣнился съ тѣхъ поръ, какъ узналъ васъ и.... и маленькаго Рауди. Мнѣ хотѣлось перемѣниться. Я хочу.... быть....
   Раудонъ не могъ договорить. Впрочемъ, леди Джэйнъ очень хорошо понимала, что хотѣлъ онъ сказать. И въ тотъ вечеръ, когда полковникъ оставилъ ее, она долго сидѣла подлѣ постельки маленькаго сына, возсылая смиренныя молитвы за его грѣшную душу.

-----

   Раудонъ поспѣшилъ допой. Было девять часовъ вечера. Онъ бѣжалъ по улицамъ мимо обширныхъ скверовъ Ярмарки Тщеславія и, наконецъ, едва переводя духъ, очутился противъ своего дома. Взглянувъ на него, Раудонъ весь задрожалъ, отбросился назадъ и облокотился на желѣзныя рѣшетки сосѣдняго зданія. Окна гостиной были освѣщены яркимъ огнемъ. Какже это? Вѣдь Бекки писала ему, что она нездорова и лежитъ въ постели. Онъ простоялъ въ одномъ положеніи нѣсколько времени; свѣтъ изъ оковъ гостиной падалъ на его блѣдное лицо.
   Входя въ домъ, полковникъ ясно слышалъ хохотъ въ верхамъ комнатахъ. Молча подымается о въ туда, въ своемъ бальномъ костюмѣ, въ которомъ вчера такъ неожиданно схватили его. Кругомъ Раудона ни души: всѣ слуги высланы изъ дому. Онъ слышитъ смѣхъ и пѣніе. То Бекки пѣла -- отрывокъ изъ вчерашней пѣсни; грубый голосъ восклицалъ: "браво, браво!", и этотъ голосъ принадлежалъ лорду Стэйну.
   Раудонъ вошелъ. На маленькомъ столикѣ находились остатки обѣда, и вино, и серебро, Стэйнъ облокотился надъ софой, на которой сидѣла Бекки. Вѣроломная женщина была въ полномъ туалетѣ; на кистяхъ рукъ ея и пальцахъ блестѣли браслеты и кольца, а на груди горѣла брильянты -- подарокъ благороднаго друга. Рука мистриссъ Кроули находилась въ рукѣ милорда, и онъ наклонялся уже, чтобы поцаловать ее, какъ вдругъ Бекки вскочила и испустила слабый крикъ: въ ату минуту она увидѣла блѣдное лицо мужа. Вслѣдъ за тѣмъ она постаралась улыбнуться; но улыбка вышла страшная. Лордъ Стэйнъ такжее всталъ, заскрежетавъ зубами; лицо его покрылось мертвой блѣдностью, на глазахъ выражалось неистовое бѣшенство.
   Но и онъ тоже пытался засмѣяться и, протягивая руку, выступилъ впередъ.
   -- Вотъ какъ! ты уже и воротился! Здоровъ ли ты? говорилъ милордъ и хотѣлъ улыбнуться, но губы его судорожно сжались.
   Лицо Раудона приняло такое страшное выраженіе, что Бекки невольно бросилась въ нему.
   -- Я невинна, Раудонъ! клянусь Богомъ, невинна!
   И мистриссъ Кроули хватала мужа за полу, за руки,-- руками, покрытыми змѣйками, кольцами, перстеньками.
   -- Я невинна!... Скажите ему, что я невинна! прибавила Ребекка, обратившись къ лорду Стэйну.
   А лордъ Стэйнъ между тѣмъ, воображая, что появленіе Раудона была съ намѣреніемъ поставленная ему ловушка, приходилъ въ бѣшенство, глядя на мужа и жену.
   -- Вы невинны! Этого еще недоставало! кричалъ онъ.-- Вы невинны, когда всякая бездѣлица, надѣтая на васъ, куплена за мои деньги?! Я далъ вамъ тысячу фунтомъ, которые этотъ человѣкъ, мужъ вашъ, издержалъ, и за которые онъ продалъ васъ. Невинна -- что и говорить! Вы также невинны, какъ и ваша мать -- танцовщица, и вашъ мужъ -- буянъ. Не думайте напугать меня, какъ вы обыкновенно дѣлали это съ другими....
   И лордъ Стэйнъ схватилъ свою никну и, съ бѣшенствомъ глядя на Раудона, пошелъ -прямо на него, нисколько не сомнѣваясь, что полковникъ дастъ ему дорогу.
   Но тотъ бросился къ нему на встрѣчу, схватилъ его за галстухъ такъ сильно, что Стэйнъ, послѣ нѣсколькихъ попытокъ освободиться, остался за мѣстѣ, будто пригвожденный.
   -- Ты лжешь, трусъ и негодяй! вскричалъ Раудонъ.
   И вслѣдъ за тѣмъ раздаюсь два удара: милордъ упалъ на полъ. Все было кончено, прежде чѣмъ Ребекка успѣла вмѣшаться. Трепещущая, она стояла передъ мужемъ.... любовалась имъ -- сильнымъ, храбрымъ и побѣдителемъ.
   -- Поди сюда! сказалъ ей полковникъ.
   Она приблизилась къ нему.
   -- Долой всѣ эти вещи!
   Бекки начала сдергивать съ дрожащихъ пальцевъ, одно за другимъ, кольца и брильянты и, собравъ ихъ въ кучку, съ трепетомъ взглянула на мужа.
   -- Брось ихъ на полъ!
   Ребекка бросила.
   Кроули, сорвавъ потомъ съ груди ея брильянтовое ожерелье, швырнулъ имъ въ гостя. Одинъ изъ камней попалъ въ лысую голову старика....
   -- Теперь пойдемъ наверхъ! сказалъ Раудонъ.
   -- Ты не убьешь меня....
   Раудонъ дико захохоталъ.
   -- Мнѣ хочется знать, не лгалъ ли этотъ человѣкъ, когда говорилъ о деньгахъ, какъ лгалъ, говоря обо мнѣ. Давалъ онъ тебѣ тысячу фунтовъ?
   -- Нѣтъ... то есть....
   -- Гдѣ твои ключи?
   Ребекка подала ихъ, кромѣ одного, надѣясь, что Раудонъ не замѣтитъ этого. То былъ крошечный ключикъ отъ маленькаго бюро, подареннаго Бекки Амеліей во дни ихъ дружбы и сохранявшагося секретно. Но Раудонъ, открывая всѣ ящики и шкапики и выбрасывая изъ нихъ равную дрянь, увидѣлъ наконецъ и это потайное бюро. Ребекка принуждена была отворить его. Въ немъ заключались кой-какія бумаги, старинныя любовныя записки, всякаго рода бездѣлушки и памятная книжка Бекки. Между прочими, вещами, тутъ же находился и бумажникъ съ векселями и ассигнаціями. Нѣкоторые изъ векселей были выданы лѣтъ десять тому назадъ, за исключеніемъ одного, совершенно новенькаго -- ассигнаціи въ тысячу фунтовъ, выданной мистриссъ Раудонъ по приказанію милорда Стэйва.
   -- Онъ ли тебѣ далъ эти деньги? спросилъ Раудонъ.
   -- Онъ, отвѣчала Бекки.
   -- Сегодня же я отошлю ихъ къ нему....
   И долго еще послѣ того полковникъ перерывалъ и пересматривалъ все находящееся въ ящичкахъ; а между тѣмъ начинался уже день.
   -- Изъ прочихъ денегъ я заплачу Бриггсъ, столько доброй для Рауди, говорилъ мужъ Ребекки: -- и еще нѣкоторые другіе долги. Ты дашь мнѣ знать, куда выслать тебѣ остальныя деньги.... Изъ этой суммы, кажется, ты могла бы удѣлить мнѣ сто фунтовъ. Бывало, я послѣднимъ дѣлился съ тобой.
   -- Я невинна, повторила Бекки.
   Раудонъ молча оставилъ ее.
   До самого разсвѣта просидѣла Ребекка на своей постели, по уходѣ мужа. Всѣ комоды и шкапы были отперты, ящики выдвинуты, всѣ вещи -- разбросаны. Платья, перья, шарфы, шали кучами валялись по полу. Волосы Бекки были распущены по плечамъ,-- платье изорвано усиліями Раудона сорвать съ нея ожерелье. Она слышала, какъ мужъ спускался съ лѣстницы и какъ захлопнулась за велъ дверь. Ребекка знала, что Раудонъ не воротится къ ней. Онъ уходилъ навсегда. "Неужели онъ убьетъ себя? подумала мистриссъ Кроули -- нѣтъ! Раудонъ не сдѣлаетъ этого, пока не встрѣтится съ милордомъ Стэйномъ". Бекки думала о своей протекшей жизни и о всѣхъ грустныхъ въ ней случаяхъ. О, какъ скучна была эта жизнь, какъ несчастна, одинока и ничтожна! Не принять ли опіуму и раздѣлаться съ ней? проститься навсегда со всѣми надеждами, ложью, долгами и тріумфами? Въ такомъ положеніи нашла свою госпожу Финетта -- сидящею среди разбросаннаго имущества, со сложенными за груди руками и сухими глазами. Финетта была соучастница полковницы и получала жалованье отъ милорда Стэйна.
   -- Mon dieu, Madame! что случилось съ вами? спросила она.
   Что же, въ самомъ, дѣлѣ, случилось? Спрашивается: преступая Ребекка или нѣтъ? Сама она говорила: "нѣтъ!"; но кто же можетъ поручиться въ истинѣ ея словъ? и кто можетъ сказать, что развращенное сердце ея въ этомъ случаѣ было чисто? Всѣ неправды и ложь Ребекки, все ея корыстолюбіе и всѣ козьей, все ея остроуміе а геній, все погибло невозвратно. Финетта, закрывъ занавѣси, убѣдила свою госпожу лечь въ постель,-- потомъ спустилась внизъ и подобрала всѣ бездѣлушки, разсыпанныя по полу съ тѣхъ поръ, какъ Бекки, по приказанію мужа побросала ихъ, и съ того времени, какъ милордъ выбрался изъ дому полковника Кроули.
  

ГЛАВА LIV.

ВОСКРЕСЕНЬЕ ПОСЛѢ БИТВЫ.

   Домъ сэра Питта Кроули, на улицѣ Гантъ, только что начать приводиться въ порядокъ на наступающій день,-- когда Раудонъ, въ своемъ бальномъ костюмѣ, котораго онъ не снималъ два дня сряду, прошелъ мимо изумленныхъ женщинъ, выметавшихъ лѣстницу, и отправился прямо въ кабинетъ брата. Леди Джэйнъ, въ утреннемъ капотѣ, сидѣла въ дѣтской, выслушивая утреннія молитвы малютокъ, собравшихся у ея колѣнъ. Каждое утро она и они исполняли этотъ долгъ, сначала наединѣ, а потомъ въ публичномъ церемоніалѣ, на которомъ присутствовалъ сэръ Питтъ и на который собиралась вся прислуга. Раудонъ сѣлъ въ кабинетѣ передъ столомъ баронета, заваленномъ синими книгами и письмами, бумагами и памфлетами. Замкнутыя счетныя книги, бюро, портфели, Quarterly Review и Court Guiede стояли какъ будто на парадѣ, ожидая смотра главнокомандующаго.
   Тутъ же находилась книга домашнихъ проповѣдей, изъ которой сэръ Питтъ, по обыкновенію, по воскресеньямъ читалъ что-нибудь; а подлѣ нихъ лежала газета "Observer" -- сырая и чистенько сложенная, служившая единственно для чтенія баронета. Одинъ только камердинеръ имѣлъ случай пробѣжать ее прежде, чѣмъ клалъ ее на бюро своего господина. Вотъ, напримѣръ, въ утро настоящаго дня камердинеръ сэра Питта прежде всего прочиталъ въ "Observer" одушевленный разсказъ объ извѣстномъ пиршествѣ въ домѣ Гантъ, съ исчисленіемъ именъ господъ присутствовавшихъ на балѣ маркиза Стэйна. Сдѣлавши но этому поводу нѣсколько своихъ замѣчаній передъ ключницей и ея племянницей, у которыхъ въ то утро онъ изволилъ кушать чай, и, изъявивъ удивленіе, какимъ образомъ Раудонъ Кроули попалъ на такое угощеніе, камердинеръ баронета снова смочилъ "Observer" и, какъ ни въ чемъ не бывало, снесъ газету въ кабинетъ господина.
   Дожидаясь брата, Раудонъ взялся за "Observer", хотѣлъ было читать, но слова сливалась на бумагѣ, составляя сплошныя черныя полоски; да и того, что удавалось прочесть полковнику, онъ рѣшительно ни понималъ. Извѣстія отъ правительства и разныя назначенія (которыя сэръ Питтъ, какъ публичный человѣкъ, обязанъ былъ прочитывать; иначе онъ ни подъ какимъ видомъ не завелъ бы у себя "Воскресной газеты"), сужденія о театрахъ, выигранныя пари, лѣтопись дома Гантъ, заключавшая въ себѣ самый плѣнительный разсказъ о знаментыхъ шарадахъ, въ которыхъ такъ отличалась мистриссъ Раудонъ,-- все это пробѣгало передъ ея мужемъ въ какомъ-то туманѣ.
   Наконецъ, когда на черныхъ мраморныхъ кабинетныхъ часахъ пробило девять, явился сэръ Питтъ Кроули, свѣжій, опрятный, тщательно выбритый, съ восковымъ лицомъ, стоячимъ воротничкомъ, рѣденькими, причесанными, примасленными волосами, въ накрахмаленномъ галстухѣ и сѣромъ байковомъ утреннемъ костюмѣ,-- однимъ словомъ, какъ подобаетъ англійскому джентльмену -- образцу опрятности и всякаго приличія. Баронетъ изумился, увидѣвъ Раудона въ своемъ кабинетѣ, растрепаннаго, въ измятомъ платьѣ и съ глазами, налившимися кровью. Сначала сэръ Питтъ подумалъ, что Раудонъ пьянъ и провелъ ночь въ какой нибудь оргіи.
   -- Раудонъ! что это значитъ? воскликнулъ онъ: -- что могло принести тебя сюда въ такую раннюю пору? отчего ты не дома?
   -- Дома?! сказалъ Раудонъ съ дикимъ хохотомъ.-- Не пугайся, Питтъ... Я не пьянъ... Запри дверь, мнѣ нужно переговорить съ тобой...
   Затворивъ дверь и подойдя къ столу, баронетъ опустился въ незанятое кресло, вмѣшавшее въ себя обыкновенно управляющаго, агента или другого какого повѣреннаго лица, являвшагося къ сэру Питту для совѣщаній по дѣламъ.
   -- Питтъ! для меня все кончилось, продолжалъ полковникъ, послѣ смутнаго молчанія.-- Я вполнѣ несчастливъ....
   -- Ну, да! я предвидѣлъ это, всегда говаривалъ, что такъ и случится должно! сказалъ баронетъ, съ нѣкоторой досадой и постукивая по столу своими чистенькими ногтями.-- Я предостерегалъ тебя тысячу разъ и теперь помочь тебѣ не въ состояніи: каждый шиллингъ моихъ денегъ распредѣленъ. Даже и тѣ сто фунтовъ, которые Джэйнъ вчера взяла для тебя, завтра же поутру надо бы выдать моему маклеру, и недостатокъ въ нихъ поставитъ меня въ большое затрудненіе.... Ты не думай, однакожь, продолжалъ сэръ Питтъ: -- что я не хочу помочь тебѣ.... Но уплатить всѣ твои долги вполнѣ -- самъ посуди -- это походило бы за погашеніе государственнаго долга.... Сумасшествіе, чистѣйшее сумасшествіе и думать объ этомъ.... Намъ очень жаль; но.... согласись самъ.... у насъ нѣтъ средствъ дѣлать лишнія издержки.... Да и ныньче, надо сказать, этого нигдѣ не водится.... Вотъ хоть бы, напримѣръ, Джоржъ Кастли -- сынъ лорда Рэгланда: за прошедшей недѣлѣ пригласили его въ судъ и поступили съ нимъ по всей строгости законовъ. Лордъ Рэгландъ не хотѣлъ заплатить за него ни одного шиллинга, и....
   -- Но я не нуждаюсь въ деньгахъ, прервалъ Раудонъ.-- Я не о себѣ пришелъ просить тебя. Обо мнѣ не безпокойся....
   -- Такъ въ чемъ же дѣло? спросилъ баронетъ, чувствуя, что отъ сердца его отпала тяжесть.
   -- Я пришелъ просить тебя о моемъ сынѣ, отвѣчалъ полковникъ дрожащимъ голосомъ.-- Дай мнѣ обѣщаніе, что ты возьмешь его подъ свое покровительство, когда меня не будетъ. Твоя милая постоянно была добра до него, и Рауди преданъ ей, какъ своей.... ну ее!... Выслушай меня, Питтъ, продолжалъ Раудонъ:-- ты знаешь, что мнѣ предстояло получить наслѣдство миссъ Кроули.... но меня не такъ воспитали, какъ тебя: во мнѣ, будто нарочно, поддерживали расточительность и лѣность. А если бы не это, изъ меня вышелъ бы совсѣмъ другой человѣкъ. Въ полку я исполнялъ свою обязанность не совсѣмъ дурно.... Тебѣ извѣстно, какъ отстранили меня отъ наслѣдства и кто получилъ его....
   -- Послѣ всего, что я для тебя сдѣлалъ и послѣ всѣхъ моихъ стараній защищать тебя, подобные упреки, мнѣ кажется, недобросовѣстны, замѣтилъ сэръ Питтъ.-- Женитьба твоя насколько не зависѣла отъ меня: это былъ твой собственный выборъ, прибавилъ онъ.
   -- Съ этой стороны теперь уже все кончено! сказалъ Раудонъ.-- Да, да! все кончено теперь! повторялъ онъ, испустивъ тяжелый стонъ, испугавшій его брата.
   -- Боже! неужели она умерла! вскричалъ сэръ Питтъ, голосомъ, выражавшимъ непритворный испугъ и сожалѣніе.
   -- Да, я желалъ бы, чтобъ она умерла, отвѣчалъ Раудонъ.-- Еслибъ только не Рауди, сегодня утромъ я надѣлалъ бы себѣ пропасть бѣдъ... да я тому негодяю не обошлось бы безъ....
   Истина въ ту же минуту обнаружилась передъ сэромъ Питтомъ: онъ догадался, что противникомъ его брата былъ никто другой, какъ лордъ Стэйнъ. Полковникъ, торопливо и въ отрывистыхъ выраженіяхъ, разсказалъ баронету обо всемъ случившемся вчера.
   -- Они сговорились, сказалъ Раудонъ, имѣя въ виду Ребекку и маркиза: -- и заранѣе настроили полицейскихъ чиновниковъ.-- Меня схватили въ то время, какъ я вышелъ отъ Стэйна. Когда я написалъ въ этой женщинѣ о деньгахъ, она отвѣчала мнѣ, что больна и лежитъ въ постели.... обѣщала освободить меня за другой день. Но, прійдя домой, я засталъ ее въ брильянтахъ и наединѣ съ этимъ старымъ волокитой...
   За тѣмъ полковникъ описалъ личную схватку съ лордовъ Стэйномъ.
   -- Въ дѣлѣ такого рода, говорилъ онъ: -- бываетъ обыкновенное послѣдствіе. Но, приступая къ необходимымъ приготовленіямъ дуэли, я долгомъ поставилъ переговорить съ тобой, Питтъ. И такъ какъ все это можетъ кончиться моей смертью и у Рауди не останется тогда ни отца, вы матери, то я хочу поручить его тебѣ и леди Джэйнъ.... Питтъ, обѣщай мнѣ быть его другомъ.... Это будетъ послѣднимъ моимъ предсмертнымъ утѣшеніемъ.
   Баронетъ былъ чрезвычайно тронутъ: взявъ Раудона за руки, онъ пожалъ ихъ съ искренностью, рѣдко имъ выказываемою. Полковникъ провелъ рукой по косматымъ бровямъ своимъ.
   -- Благодарю тебя, братъ, сказалъ онъ: -- я знаю, что могу положиться на твое слово.
   -- Клянусь честью, я все сдѣлаю для твоего сына!
   Послѣ того, Раудонъ вынулъ изъ маленькаго бумажника, найденнаго имъ въ бюро Ребекки, всѣ векселя.
   -- Вотъ здѣсь, сказалъ онъ: -- шестьсотъ фунтовъ.... Ты не зналъ еще, что я такъ богатъ. Прошу тебя, отдай эти деньги Бриггсъ.... Она одолжила намъ шестьсотъ фунтовъ.... была добра до мальчика.... Я постоянно безпокоился и стыдился, занявши денегъ у этой старой, бѣдной женщины.... А вотъ здѣсь побольше шестисотъ.... Изъ нихъ я оставлю нѣсколько фунтовъ, которыми Бекки можетъ распорядиться какъ ей угодно....
   Говоря это, полковникъ хотѣлъ передать брату и другіе векселя; но руки его задрожали, и онъ былъ такъ взволнованъ, что уронилъ бумажникъ, изъ котораго выпали десять-тысячь фунтовъ, составлявшихъ послѣднее пріобрѣтеніе Ребекки.
   Питтъ, поднявъ ассигнацію, весело смотрѣлъ на нее.
   -- О, что касается до этой ассигнаціи, говорилъ Раудонъ: -- то вмѣстѣ съ ней я хочу пустить пулю въ того, кому она принадлежитъ.
   Послѣ этого разговора братья еще разъ пожали другъ другу руку и разстались.
   Леди Джэйнъ слышала о пріѣздѣ полковника и ожидала въ сосѣдней столовой встрѣчи съ нимъ со свойственнымъ женщинѣ инстинктомъ, предвѣщавшимъ что-то недоброе. Дверь столовой на этотъ разъ была открыта, и случилось такъ, что леди Джэйнъ вышла изъ нея въ то время, какъ два брата выходили изъ кабинета. Она протянула Раудону руку, замѣтивъ, что очень рада его приходу къ завтраку, хотя и видѣла ясно, по истомленному, небритому лицу полковника и мрачнымъ взглядамъ своего мужа, что они вовсе не расположены завтракать. Раудонъ, крѣпко сжимая протянутую ему руку леди Джэйнъ, пробормоталъ что-то въ извиненіе. И умоляющіе взоры невѣстки его не могли прочитать на его лицѣ ни чего, кромѣ бѣдствія: полковникъ удалился молча, а сэръ Питтъ не удостоилъ супругу ни малѣйшимъ объясненіемъ; и когда къ нему подбѣжали дѣти, онъ поцаловалъ ихъ съ обычнымъ своимъ хладнокровіемъ. Въ этотъ день завтракъ длился необыкновенно долго; въ церквахъ уже начинали звонить въ колокола, а семейство баронета все еще сидѣло за столомъ. Леди Джейнъ объявила, что она нездорова и не можетъ итти въ церковь....
   Между тѣмъ Раудонъ Кроули спѣшилъ выбраться изъ улицы Гантъ и, постучавшись въ огромную бронзовую голову Медузы, въ парадныхъ дверяхъ дома Стэйна, вызвалъ къ себѣ пурпуроваго, въ красномъ съ серебрянымъ шитьемъ, камзолѣ, слугу, исполнявшаго должность швейцара. Испуганный растрепаннымъ видомъ полковника, онъ, какъ бы опасаясь насильнаго нашествія, заслонилъ собой дверь. Но Кроули и не думалъ дѣлать вторженія: онъ только вынулъ карточку и убѣдительно попросилъ передать ее лорду Стэйну и сказать ему, что полковника Кроули не будетъ дома, но что съ часу по полудни его можно найти въ улицѣ Сенъ-Джемсъ, въ клубѣ Реджентъ. Толстый, краснощокій швейцаръ съ изумленіемъ смотрѣлъ на удаляющагося Раудона,-- съ изумленіемъ взирали на него всѣ прохожія въ праздничныхъ нарядахъ, всѣ мальчики изъ дѣтскихъ пріютовъ, съ ихъ свѣтлыми личиками, зеленьщики, стоявшіе у дверей ихъ лавокъ разинувъ ротъ,-- трактирщики, закрывающіе ставни съ солнечной стороны на время церковнаго служенія. Многіе останавливались и подшучивали надъ полковникомъ, нанимавшимъ кабъ и приказывавшемъ кучеру везти его въ казармы у моста Найтъ.
   Во всѣхъ церквахъ звонили въ колокола, когда Раудонъ подъѣзжалъ къ казармамъ. Будь онъ внимателенъ, онъ увидѣлъ бы свою старинную знакомку Амелію, пробирающуюся изъ Брамптона на Россель-скверъ,-- мальчиковъ изъ школъ, въ правильномъ порядкѣ идущихъ въ церкви,-- чистыя мостовыя и изящную наружность загородныхъ каретъ, окруженныхъ толпами народа, отъѣзжающаго въ окрестности искать праздничныхъ удовольствій. Но полковника слишкомъ занимало его настоящее положеніе, чтобъ онъ могъ обращать вниманіе на все эти преходящіе предметы; и лишь только прибылъ Раудонъ къ казармы, какъ быстро бросился въ комнату стараго своего друга и сослуживца капитана Макмурдо, котораго, къ величайшему своему удовольствію, засталъ дома.
   Капитанъ Макмурдо, офицеръ-ветеранъ и герой ватерлосской битвы, любимецъ полка, въ которомъ только недостатокъ въ деньгахъ не допускалъ его къ дальнѣйшемъ производствамъ, наслаждался удовольствіемъ лежать въ постели. Наканунѣ онъ былъ въ скверѣ Брамптонъ -- на вечерѣ, данномъ капитаномъ Джоржемъ Цинкбарсомъ, молодымъ офицеромъ того полка, гдѣ онъ служилъ, и обществу дамъ, принадлежащихъ къ corps de ballet. Покоясь на своемъ дожѣ, старый Макъ мечталъ о вчерашнихъ своихъ сношеніяхъ съ людьми всякаго возраста и званія -- съ почтенными генералами, съ охотниками до собакъ, балетными актрисами, съ франтами и вообще всякаго рода лицами.
   Стѣны комнаты капитана Макмурдо увѣшаны были картинами, изображающими кулачные бои, охоту и танцы, и подаренными ему его сослуживцами, когда они оставляли полкъ, женились и посвящали себя спокойной жизни. Капитанъ считалъ себѣ отъ рожденія пятьдесятъ лѣтъ, изъ нихъ двадцать четыре провелъ на службѣ: немудрено послѣ того, что комната Мака представляла единственный въ своемъ родѣ музеумъ. Капитанъ былъ однимъ изъ лучшихъ стрѣлковъ въ Англіи и, несмотря на тучное тѣлосложеніе, однимъ изъ лихихъ наѣздниковъ. Съ нимъ, въ этомъ отношеніи, могъ соперничать только Раудонъ Кроули. Не распространяясь далѣе, скажемъ, что мистеръ Макмурдо, лежа въ постели, читалъ въ "Bell's Life" презанимательное описаніе кулачнаго боя между Тутбири Неттонъ и Баркингъ Бутчеромъ. Наружностью другъ и пріятель Раудона представлялъ изъ себя почтеннаго, бодраго воина, съ небольшой выбритой головой, въ шолковомъ колпакѣ, съ краснымъ лицомъ и носомъ и огромными нафабренными усами.
   Когда Раудонъ приглашалъ капитана быть его другомъ, послѣдній зналъ весьма хорошо, какого рода дружбу приходилось ему выполнять. И дѣйствительно, онъ обдѣлывалъ дѣлишки для своихъ пріятелей съ величайшимъ благоразуміемъ и искусствомъ, за что покойный главнокомандующій оказывалъ Макмурдо особенное уваженіе. Для джентльменовъ, находящихся въ затрудненіи, капитанъ всегда служилъ вѣрнымъ прибѣжищемъ.
   -- Ну, въ чемъ же дѣло, Кроули? скажи, мой другъ! говорилъ старый воинъ.-- Ужь не игорныя ли продѣлки, въ родѣ того.... помнишь?... когда мы....
   -- Нѣтъ, Макъ! прервалъ Раудонъ: -- совсѣмъ не то.-- Дѣло касается.... моей жены, прибавилъ полковнику, опуская глаза и раскраснѣвшись.
   Капитанъ свиснулъ.
   -- Я всегда говорилъ, что она одурачитъ тебя, началъ Макъ.
   И дѣйствительно, въ полку и клубахъ, относительно вѣроятной участи полковника Кроули, безпрестанно держали пари, по поводу вѣтреннаго поведенія его жены; но, замѣтивъ строгій взглядъ, брошенный Раудономъ при этомъ выраженіи, Макмурдо счелъ за лучшее не развивать своихъ дальнѣйшихъ мнѣній.
   -- Нельзя ли обойтись, не прибѣгая къ этой крайности? продолжалъ капитанъ важнымъ тономъ.-- Можетъ быть, тутъ дѣйствуютъ одни только подозрѣнія? или, можетъ быть.... что бишь такое?... можетъ быть, какія нибудь письма? Нельзя ли это какъ нибудь прикрыть? Если есть возможность, то лучше, по моему, не дѣлать лишняго шуму...
   -- Нѣтъ, Макъ, сказалъ Раудонъ: -- другого средства я но предвижу.... Кто нибудь изъ насъ не долженъ существовать.... Ты понимаешь меня, Макъ?... Меня хотѣли устранить, посадили въ полицейскій домъ.... Я освободился и засталъ ихъ наединѣ.... сказалъ ему, что онъ негодяй и трусъ, сшибъ его съ ногъ и оттузилъ....
   -- И по дѣломъ! вскричалъ Макмурдо.-- Но кто же этотъ -- онъ?
   Раудонъ сказалъ имя лорда Стэйна.
   -- Ну, такъ и есть! Маркизъ! Говорили же, что онъ.... то есть говорили, что ты....
   При этихъ словахъ Раудонъ вспыхнулъ.
   -- Что ты хочешь сказать? вскричалъ онъ въ сильномъ гнѣвѣ.-- Ты слышалъ, какъ порицали жену мою, и не передалъ мнѣ этого!
   -- Ты знаешь, дружище, что свѣтъ очень злоязыченъ, замѣтилъ Макмурдо.-- Самъ согласись, чтожь хорошаго вышло бы, еслибъ я назвалъ тебѣ какого нибудь дурака, который говорилъ о твоей фамиліи...
   -- Это не по пріятельски, Макъ! прервалъ полковникъ, совершенно уничтоженный.
   И, закрывъ лицо руками, онъ вполнѣ предался душевному волненію, пробудившему сочувствіе въ душѣ стараго воина.
   -- Полно, старина! утѣшалъ его Макмурдо: -- знатный онъ или нѣтъ, намъ все равно.... Мы съ нимъ раздѣлаемся. Чтожь касается до женщинъ, то много ихъ на одинъ покрой....
   -- Ты не знаешь, какъ я любилъ Бекки, отрывисто продолжалъ Раудонъ.-- Я слѣдовалъ за ней какъ лакей, отдавалъ ей все, что имѣлъ. Я нищій потому, что женился на ней. Клянусь, сэръ, я не разъ закладывалъ свои часы для того только, чтобъ купить ей какую нибудь вещь, которую ей хотѣлось имѣть! А она -- набивъ свой кошелекъ, отказала мнѣ во ста фунтахъ, когда я такъ нуждался въ нихъ!...
   За тѣмъ, полковникъ, въ гнѣвѣ и съ сильнымъ душевнымъ волненіемъ, котораго собесѣдникъ его прежде не замѣчалъ за нимъ, разсказалъ всѣ обстоятельства извѣстнаго читателю происшествія.
   -- Все же Бекки, можетъ быть, невинна, замѣтилъ капитанъ.-- И до этого Стэйнъ сотни разъ бывалъ наединѣ съ нею въ твоемъ домѣ.
   -- Можетъ быть, печально отвѣчалъ Раудонъ: -- да все-таки, мнѣ кажется, дѣло это не совсѣмъ чисто.
   И вмѣстѣ съ тѣмъ онъ показалъ своему другу тысяче-фунтовую ассигнацію, найденную имъ въ бумажникѣ Бекки.
   -- Вотъ что Стэйнъ подарилъ ей, Макъ, и въ чемъ она таилась передо мной.-- И съ такими-то деньгами Ребекка отказалась выкупить меня изъ тюрьмы!
   Капитанъ не могъ не сознаться, что такого рода утайка денегъ очень неблаговидна.
   Между тѣмъ какъ друзья наши занимались обсуживаньемъ своего предмета, слуга капитана Макмурдо направлялся по дорогѣ въ улицу Курзонъ, съ приказаніемъ полковника принести ему узелъ съ платьемъ, въ которомъ онъ такъ нуждался. Во время отсутствія лакея, съ большимъ трудомъ и только съ помощью джонсовова лексикона, Раудонъ и его секундантъ сочинили письмо, которое и адресовали на имя милорда. Капитанъ Макмурдо имѣлъ честь ожидать маркиза Стэйна, по оказанной ему довѣренности полковника Раудона Кроули. Далѣе капитанъ сообщалъ, что онъ уполномоченъ полковникомъ сдѣлать всѣ нужныя распоряженія для встрѣчи, которую -- въ чемъ онъ, капитанъ Макмурдо, нисколько не сомнѣвается -- угодно будетъ милорду потребовать, и которая, судя по происшествію сегодняшняго утра, сдѣлалась неизбѣжна. Въ заключеніе, капитанъ Макмурдо, соблюдая всякое приличіе и вѣжливость, просилъ милорда Стэйна назначить друга, съ которымъ онъ, капитанъ Макмурдо, могъ бы переговорить, прибавляя, что встрѣча эта должна произойти безъ малѣйшаго замедленія.
   Въ припискѣ, Макъ упомянулъ, что въ рукахъ у него находится ассигнація значительной цѣнности, которая, по предположеніямъ полковника, составляетъ собственность маркиза Стэйна, и что онъ, капитанъ Макмурдо, исполняя желаніе полковника Кроули, хочетъ передать эту ассигнацію настоящему ея владѣтелю.
   Когда окончено было сочиненіе письма, возвратился и посланный, но безъ узла и чемодана.
   -- Они не дали мнѣ ни того, ни другого! сказалъ слуга съ разстроеннымъ видомъ.-- Во всей квартирѣ ужасный безпорядокъ, страшная суматоха. Пришелъ домовый хозяинъ и всѣмъ распоряжается; слуги, собравшись въ гостиной, пьютъ. Говорятъ.... говорятъ, что вы ушли и взяли съ собой серебро.... Одна служанка уже убѣжала. Симсонъ пьянѣе всѣхъ и кричитъ во все горло, что онъ не выйдетъ изъ дому, пока его не расчитаютъ.
   Разсказъ объ этихъ безпорядкахъ въ улицѣ Курзонъ нѣсколько оживилъ довольно скучный разговоръ, который вели ваши друзья. Они отъ души похохотали надъ нимъ.
   -- Я радъ, что сына моего нѣтъ дома, сказалъ Раудонъ, кусая ногти.-- Ты помнишь его, Макъ? помнишь, какъ онъ катался въ манежѣ? Не правда ли, изъ него выйдетъ современемъ славный наѣздникъ?
   -- Разумѣется! подтвердилъ добродушный капитанъ.
   А маленькій Рауди сидѣлъ въ это время, въ числѣ другихъ пятидесяти мальчиковъ, въ церкви училища Вэйтъ-фрайарсъ, размышляя о будущей субботѣ, въ которую, вѣроятно, папа его пріѣдетъ за нимъ и, можетъ быть, еще и въ театръ возьметъ.
   -- Чудо что за мальчикъ! продолжалъ Раудонъ, занятый мыслію о своемъ сынѣ.-- Послушай, Макъ: если со мной случится что нибудь.... если я буду убитъ.... мнѣ хотѣлось бы, чтобъ ты съѣздилъ и повидался съ Рауди.... скажи ему, что я его очень, очень любилъ.... И вотъ, любезный другъ мой, отдай ему эти золотыя запонки.... здѣсь все, что я имѣю.
   Полковникъ закрылъ свое лицо руками, и по нимъ покатились крупныя слезы, оставляя за собой бѣлыя полоски. Мистеръ Макмурдо, снявъ шолковый колпакъ, отеръ имъ глаза свои.
   -- Вели приготовить завтракъ! сказалъ онъ своему лакею, громко и веселымъ тономъ.
   -- Чего ты хочешь, Кроули?... Ну да положимъ, напримѣръ, почки и середку... Клей! прибавилъ онъ: -- подай полковнику изъ моего платья что нибудь... У насъ съ тобой одинаковый ростъ, Раудонъ...
   Кроули началъ передѣваться, а Макмурдо, повернувшись къ стѣнѣ, сталъ читать "Bell's Life", пока не пришла его очередь приняться за туалетъ, который и былъ выполненъ капитаномъ съ особеннымъ тщаніемъ. Онъ нафабрилъ свои усы до блестящаго лоску, надѣлъ туго накрахмаленный галстукъ и чистый лосинный жилетъ, такъ что когда Макъ появился въ общей столовой, многіе изъ его сослуживцевъ обратились къ нему съ вопросомъ, не намѣренъ ли онъ жениться въ это воскресенье.
  

ГЛАВА LV.

ПРОДОЛЖЕНІЕ ПРЕДЪИДУЩЕЙ ГЛАВЫ.

   До самого вечера Бекки не могла выйти изъ состоянія безчувствія и оцѣпенѣнія, въ которое происшествія предъидущаго вечера ввергли ея бодрый духъ. Вставъ наконецъ съ постели, она позвонила въ колокольчикъ, призывая француженку-служанку, оставившую ее за нѣсколько часовъ предъ тѣмъ. Но долго звонила мистриссъ Кроули -- и все понапрасну,-- звонила до того, что оборвала снурокъ колокольчика, а mademoiselle Fifine все-таки не являлась на ея зовъ,-- на явилась даже и тогда, когда госпожа ея, къ сильной досадѣ своей, съ распущенными волосами, принуждена была высунуться изъ дверей и нѣсколько разъ прокричала ея имя.
   Mademoiselle Fifine, подобравъ въ гостиной всѣ бездѣлушки, поднялась потомъ въ свою комнату, уложила и связала всѣ коробки, спустилась внизъ, наняла кабъ, принесла своими руками весь багажъ, не попросивъ ни чьей помощи (такъ какъ она знала, что ей откажутъ въ ней) и, ни съ кѣмъ не простясь, навсегда оставила улицу Курзонъ.
   По мнѣнію Фифины, въ небольшомъ домикѣ, изъ котораго она только что выбралась, золотыя времена миновалась. Въ этомъ случаѣ, она поступила по тѣмъ же самымъ правиламъ, какимъ неуклонно слѣдуютъ и всѣ ея соотечественницы. По нечаянности ли, или по особенному счастію, Фифина вывезла съ собою не только свою собственность, но и собственность своей госпожи (если только можно связать, что эта послѣдняя имѣла свою собственность), и не однѣ вышеупомянутыя бездѣлушки, а и многіе любимые наряды Бекки, уже давно смущавшіе ее. Вмѣстѣ съ ними подъ руку Фифины попали какъ-то четыре вызолоченные канделябра, шесть прекрасныхъ альбомовъ, кипсековъ, золотая эмалевая табакерка, нѣкогда принадлежавшая мадамъ дю-Барри, премиленькая столовая чернилица и портфель, употребляемые Ребеккой при составленіи ея плѣнительныхъ розовыхъ записочекъ. Всѣ эти вещицы исчезла мѣстѣ съ Фифиной, исчезло также все серебро, разложенное на столѣ, по случаю маленькаго festn, такъ неожиданно разстроеннаго полковникомъ. Серебряная посуда большихъ размѣровъ была не тронута, потому вѣроятно, что Фифинѣ показались эти вещи слишкомъ громоздки, по той же причинѣ остались неприкосновенными каминъ, зеркала и розоваго дерева фортепьяно.
   Впослѣдствіи, видѣли мы въ Парижѣ, въ улицѣ Rue de Helder, леди, очень похожую на mademoiselle Fifine и содержавшую модный магазинъ. Она пользовалась общимъ довѣріемъ и находилась подъ особеннымъ покровительствомъ лорда Стэйна. Эта леди постоянно отзывалась объ Англіи какъ о самой негодной странѣ въ свѣтѣ и расказывала своихъ швеямъ, что однажды, благодаря жителямъ этого острова, она была affreusement volé. Вѣроятно одно только состраданіе побуждало маркиза Стэйна оказывать снисхожденіе и доброту къ madame de Saint Amaranthe. Да благоденствуетъ и процвѣтаетъ она! Фифинѣ не суждено больше показываться въ нашей сторонѣ Ярмарки Тщеславія.
   Услыхавъ шумъ въ отдѣленіи, занимаемомъ прислугой и негодуя за дерзость не отвѣчавшихъ на на призывы, мистриссъ Кроули, накинувъ утренній капотъ, величественно спустилась въ гостиную.
   На прекрасной ситцевой софѣ сидѣла засаленная, измазанная сажей кухарка и угощала бывшую подлѣ нея мистриссъ Раггльсъ оставшимся послѣ вчерашняго обѣда мараскиномъ. Пажъ, съ остроконечными пуговками, разносившій нѣкогда розовыя записочки Ребекки и скакавшій подлѣ ея маленькой кареты, весьма дѣятельно занимался теперь вылизываньемъ какого-то лакомаго блюда; лакеи разговаривалъ съ Фаггльсомъ, на лицѣ котораго выражались чрезвычайное замѣшательство и уныніе. Хотя дверь была открыта и хотя Бекки не разъ повторяла свои возгласы, никто изъ прислуги, однакожь, и не шевевелился.
   -- Мистриссъ Раггльсъ, сдѣлайте одолженіе выпейте хоть рюмочку, говорила кухарка, при входѣ Бекки.
   -- Симсонъ! Троттеръ! вскричала госпожа въ великомъ гнѣвѣ.-- Я зову васъ, а вы и съ мѣста не трогаетесь, сидите въ моемъ присутствіи.... Гдѣ горничная?...
   Подъ вліяніемъ минутнаго страха, пажъ оставилъ лизать блюдо, между тѣмъ какъ кухарка, взявъ рюмку мараскина, которую мистриссъ Раггльсъ не хотѣла пить, и, дерзко поглядывая на Ребенку, осушила ее, что придало ей, по видимому, еще болѣе бодрости.
   -- Какъ вы смѣете сидѣть.... гм!... да не скажете ли еще, что на вашей софѣ? говорила кухарка.-- Извините, сударыня я сижу на софѣ мистриссъ Рагльсъ... Пожалуста сидите, мистриссъ Раггльсъ, не вставайте, сударыня... Я сижу на софѣ мистера и мистриссъ Раггльсъ, которую они купили на честныя денежки... и надобно сказать, что она дорогонько-таки стоила имъ.... Я имѣю намѣреніе просидѣть здѣсь, пока со мной не расчитаются.... да! буду сидѣть, да и только!... ха, ха, ха!
   И, сказавъ это, кухарка выпила еще рюмку, при чемъ лицо ее приняло крайне-непріятное язвительное выраженіе.
   -- Троттеръ! Симсонъ! выгоните ее вонъ! вскричала мистрисъ Кроули.
   -- Не хочу! отвѣчалъ Троттеръ.-- Гоните сами, коли угодно. Заплатите наше жалованье: тогда пожалуй, выгоняйте, и меня.... Всѣ уйдемъ.... скорехонько!...
   -- Чтожь это такое! Вы сошлись здѣсь затѣмъ, кажется, чтобы говорить мнѣ дерзости! проговорила Ребекка съ сильнымъ негодованіемъ. Подождите же, дайте-ка притти домой полковнику Кроули: я....
   При этихъ словахъ госпожи, комната огласилась общимъ громимъ хохотомъ, къ которому не присоединился одинъ только Раггльсъ, сохранявшій печальное выраженіе лица.
   -- Нѣтъ, ужь извините! полковнику нѣтъ сюда дороги! возразилъ Троттеръ.-- Онъ присылалъ за платьемъ, да я не далъ его, хотя Раггльсъ и совѣтовалъ послать.... Кроули теперь далъ тягу, да и вы хотите пуститься вслѣдъ за нимъ. Вы оба вы больше, ни меньше, какъ обманщики; да меня не проведете! Я не изъ таковскихъ!... Заплатите намъ жалованье.... Слышите ли, я вамъ говорю, заплатите, повторилъ Троттеръ, пылающее лицо котораго и дрожащій выговоръ словъ ясно доказывали, что онъ находился подъ вліяніемъ сильнаго опьяненія.
   -- Мистеръ Раггльсъ! съ трудомъ проговорила Бекки, съ досадой, доводившей ее до болѣзненнаго состоянія: -- вы, вѣроятно, не допустите, чтобы меня оскорблялъ этотъ пьяница.
   -- Дуракъ, Троттеръ, замолчи! вскричалъ пажъ Симсонъ, тронутый горестнымъ положеніемъ своей госпожи и успѣвшій своимъ крикомъ предотвратить изступленіе лакея при произнесенномъ ему эпитетѣ "пьяница."
   -- О сударыня, сказалъ Раггльсъ: -- думалъ ли я дожить до такого дна! Я зналъ фамилію Кроули съ самого рожденія. Тридцать лѣтъ я прожилъ дворецкимъ у миссъ Кроули и въ помышленіи не имѣлъ, чтобы эта фамилія раззорила меня.... да, да, раззорила! повторилъ бѣднякъ со слезами на глазахъ.-- Скажите, ради Бога, продолжалъ онъ: -- расчитаетесь ли вы со мной? Вы жили въ этомъ домѣ четыре года, получали отъ меня провизію, пользовались моимъ серебромъ и столовымъ бѣльемъ, вы забрали у меня на двѣсти фунтовъ молода и масла, у васъ никогда не было недостатка въ яицахъ для яичницы и сливкахъ для вашей спаньолки....
   -- Чего тутъ! она никогда не заботилась о своемъ родномъ сынѣ? прервала кухарка: -- ребенокъ былъ совсѣмъ заброшенъ.... Кабы не я, такъ, право, онъ давно умеръ бы съ голоду....
   Честный Раггльсь между тѣмъ печальнымъ тономъ продолжалъ высчитывать свои горести, и все сказанное имъ было чистѣйшей правдой: Бекки и мужъ ея раззорили его. Съ наступающей недѣлей бѣднякъ ждалъ поступленія ко взысканію векселей, которыхъ онъ не имѣлъ возможности уплатить. За довѣріе полковнику, Рагльсу приходилось продать свой домъ и закрыть лавку. Но слезы его и печаль еще больше радражили нашу Бекки.
   -- Я вижу, что вы всѣ противъ меня! сказала она съ горечью.-- Но чегожь вы хотите?... Не могу же я расплачиваться съ вами въ воскресенье. Приходите завтра, и я все заплачу вамъ.... Я думала, что мужъ мой расчитался съ вами.... Завтра онъ непремѣнно расчитается,-- клянусь честью!... Уходя изъ дому, полковникъ взялъ съ собой полторы тысячи фунтовъ. У меня не найдется теперь и шиллинга.... Обратитесь къ мужу.... Подайте мнѣ шляпку и шаль, продолжала Ребекка; -- и пустите меня: я пойду искать его.... Сегодня утромъ мы поссорились съ нимъ.... Вы всѣ, кажется, знаете объ этомъ.... обѣщаю вамъ честное слово, что завтра мы расчитаемся со всѣми. Кроули получилъ прекрасное мѣсто.... Пустите же меня: я пойду за нимъ....
   Такое смѣлое увѣреніе заставило Раггльса и другихъ особъ переглянуться между собой съ какимъ-то страннымъ изумленіемъ. Ребекка между тѣмъ оставила ихъ и, взойдя наверхъ, одѣлась, на этотъ разъ безъ помощи горничной. Заглянувъ въ комнату Раудона, она увидѣла чемоданъ и мѣшокъ съ надписью: "Отдать при первомъ востребованіи," -- потомъ пробралась за чердакъ въ комнату Фифины: все чисто, всѣ ящики пусты! Вспомнивъ о брильянтахъ и разныхъ бездѣлушкахъ, оставленныхъ ею на волу въ гостиной, Бекки убѣдилась, что горничная убѣжала. "О, Боже, Боже! случалось ли съ нѣмъ такое несчастіе!-- говорила она сама себѣ.-- Въ глазахъ своихъ потерять все!... Да! но теперь уже поздно!... Впрочемъ, нѣтъ: есть еще одинъ шансъ...."
   И, поспѣшно одѣвшись, мистриссъ Раудонъ вышла -- безпрепятственно, правда, только безъ лакея. Четыре часа. Быстро пошла она по улицамъ (нанять экипажъ было не на что), не останавливаясь, до дверей дома сэра Питта, въ улицѣ Гантъ. "Гдѣ леди Джэйнъ Кроули?" "Въ церкви" -- отвѣчаютъ ей. Бекки не печалилась, однакожь. Сэръ Питтъ у себя, въ кабинетѣ, и хотя онъ отдалъ приказаніе, чтобъ его никто не безпокоилъ, но Бекки должна же его видѣть! И вотъ она проскользнула мимо стража въ ливреѣ и очутилась передъ Питтомъ, прежде чѣмъ изумленный баронетъ успѣлъ опустить газету.
   Вспыхнувъ и съ явнымъ ужасомъ и замѣшательствомъ, откинулся онъ къ спинкѣ кресла.
   -- Не глядите за меня такъ страшно, сказала Бекки.-- Я невинна, Питтъ, мой безцѣнный Питтъ!... Нѣкогда были вы другомъ моимъ... Клянусь Богомъ, я невинна!... Всѣ, всѣ противъ меня! И когда же! въ ту самую минуту, когда слѣдовало осуществиться всѣмъ надеждамъ моимъ и когда наше общее счастье находилось, можно сказать, въ нашихъ рукахъ.
   -- Такъ это правда, что напечатано въ газетѣ? спросилъ сэръ Питтъ,
   -- Правда, правда! Лордъ Стейнь сообщилъ мнѣ все еще въ пятницу... во время того рокового бала. Обѣщаясь дать мѣсто Раудону, онъ тянулъ цѣлые шесть мѣсяцевъ.... Наконецъ мистеръ Маргиръ, секретарь колоніи, сказалъ ему вчера, что вакансія открылась.... Но этотъ несчастный арестъ! эта ужасная встрѣча!... Я виновата въ одномъ только, продолжала Бекки: -- что была слишкомъ предана выгодамъ Раудона.... Принимала же я лорда Стэйна и до этого сотни разъ.... Признаюсь, у меня были деньги, о которыхъ я ничего не говорила Раудону; но развѣ вы не знаете безпечность моете мужа? Могла ли я довѣрить ему эту маленькую сумму?
   Смущенный родственникъ мистриссъ Раудонъ выслушалъ послѣ того отъ нея довольно связную, правдоподобную исторію, слѣдующаго содержанія:
   Бекки, съ полною откровенностію, но глубокимъ сокрушеніемъ, сознаваясь, что, замѣтивъ въ лордѣ Стэйнѣ особенную къ ней привязанность и не опасаясь за свою добродѣтель, изъ этого расположенія нобльмена рѣшилась она извлечь пользу для себя и своей фамиліи.
   -- Я имѣла въ виду и ваше перство, Питтъ, говорила Ребекка (при чемъ баронетъ раскраснѣлся болѣе прежняго).-- Мы говорили уже объ этомъ. Вашъ геній и вліяніе лорда Стэйна дѣлали пріобрѣтеніе титула несомнѣннымъ, еслибъ только не это страшная происшествіе... А теперь рушились всѣ наши надежды.... Я постоянно старалась вывести мужа моего изъ затруднительнаго положенія.... Несмотря на его дурное обхожденіе со мной и всѣ подозрѣнія, я люблю Раудона болѣе жизни.... Не я ли всѣми силами стараласъ отстранить отъ него нищету и разореніе?... Замѣтивъ въ лордѣ Стэйнѣ особенную ко мнѣ привязанность (Бекки опустила глазки), я употребляла все, что было въ моей власти, чтобъ только понравиться милорду и, сколько позволяется честной женщинѣ, пріобрѣсть его.... уваженіе.... Въ пятницу поутру было получено извѣстіе о кончинѣ губернатора острова Ковентри, и Милордъ, нисколько не медля, выхлопоталъ это мѣсто для моего мужа.... Онъ хотѣлъ сдѣлать Раудону сюрпризъ.... Сегодня же прочиталъ бы мужъ мой къ газетахъ о своемъ назначеніи.... Вотъ и тогда, когда случилась это.... мы сидя съ лордомъ Стэйномъ, говорили о немъ же.... Вдругъ онъ вбѣгаетъ, подозрѣваетъ Богъ знаетъ что.... и между милордомъ и моимъ Раудономъ, жестокимъ Раудономъ -- произошла страшная сцена.... О, Боже! чѣмъ только еще кончится она!... Питтъ, безцѣнный Питтъ! ради Бога, сжальтесь надо иной: примирите насъ!
   И, говоря это, Ребекка бросилась передъ баронетомъ на колѣни, схватила его руку и съ жаромъ цаловала ее.
   Между тѣмъ леди Джэйнъ, возвратившись изъ церкви и услышавъ, что мистриссъ Раудонъ Кроули находится къ кабинетѣ ея мужа, опрометью бросилась туда и застала невѣстку свою въ вышеописанной трагической позѣ.
   -- Удивляюсь я, что такая женщина осмѣливается входить въ нашъ домъ! вскричала она, поблѣдневъ какъ полотно и задрожавъ всѣми членами.
   Надо замѣтить, что миледи сейчасъ же послѣ завтрака отправила свою горничную въ квартиру Раудона, чтобъ навести нѣкоторыя справки чрезъ Раггльса и всю прислугу. Посланная возвратилась съ полнымъ успѣхомъ: ей разсказали все, даже гораздо больше.
   -- Какъ смѣетъ мистриссъ Кроули входить въ домъ честнаго семейства! продолжала леди Джэйнъ.
   Сэръ Питтъ, откинувшись на спинку кресла, любовался мужественнымъ нападеніемъ своей жены. Бекки же сохраняла свое колѣнопреклоненное положеніе, прильнувъ въ рукѣ сэра Питта.
   -- Скажите ей, что она не знаетъ всего. Умоляю васъ, безцѣнный Питтъ, скажите ей, что я невинна.... шептала несчастная.
   -- Послушай, душа моя, мнѣ кажется, что ты не совсѣмъ справедлива къ мистриссъ Кроули, сказалъ сэръ Питтъ (Ребекка вздохнула свободнѣе).-- Я вполнѣ увѣренъ, что она....
   -- Чтожь такое она! вскричала леди Джейнъ, прерывая защитника мистриссъ Раудонъ.-- Вы хотите сказать, что она дурного поведенія женщина, дурная мать, вѣроломная жена!... Она никогда не любила своего малютку, который часто убѣгалъ сюда и разсказывалъ мнѣ, какъ она обращалась съ нимъ. Она съ тѣмъ, кажется, и вошла въ нашу родню, чтобы поселить въ ней бѣдствіе и своими хитростями и обманами оскорбить самые священные увы. Она обманывала мужа, передъ всѣми носила маску.... Душа ея омрачена тщеславіемъ, самолюбіемъ и всякаго рода пороками.... Къ ней страшно прикоснуться... отъ нея надо удалять дѣтей.... Я....
   -- Леди Джейнъ! воскликнулъ баронетъ, выпрямляясь.-- позвольте напомнить вамъ, что эта слова....
   -- Сэръ Питтъ! я была вашей вѣрной и преданней женой, смѣло продолжала леди Джэйнъ: -- я сохранила супружескую клятву въ томъ самомъ видѣ, какъ произнесла ее передъ олтаремъ.... До этой минуты я, какъ и слѣдуетъ, постоянно была покорна; но и покорность имѣетъ свои границы.... Объявляю вамъ, что я не хочу видѣть подъ вашимъ кровомъ эту женщину; а если она явится сюда еще разъ, я, съ дѣтьми вашими, оставлю этотъ домъ.... Она недостойна находиться въ кругу безпорочныхъ людей.... Выбирайте, сэръ; я или она!
   Сказавъ это, леди Джэйнъ, встревоженная своей собственной смѣлостью, вышла изъ кабинета, оставивъ сэра Питта и Ребекку въ сильномъ изумленіи.
   На мистриссъ Раудонъ, впрочемъ, слова миледи не оказали непріятнаго впечатлѣнія; напротивъ, въ душѣ своей она ощущала удовольствіе.
   -- Это все за брошку, которую вы подарили мнѣ, сказала Бекки, опуская руку баронета.
   И прежде чѣмъ она оставила его (чего миледи -- вы можете быть увѣрены въ томъ -- съ нетерпѣніемъ ожидала, наблюдая изъ окна своей спальни, въ верхнемъ этажѣ), сэръ Питтъ обѣщался ѣхать отъискивать брата и постараться устроить его примиреніе съ женой.

-----

   За завтракомъ въ общей столовой Раудт нашелъ нѣсколько молодыхъ полковыхъ офицеровъ и, безъ дальнѣйшихъ разсужденій, приглашенъ былъ раздѣлить съ ними жосткую дичь и содовую воду, которыми угощались джентльмены. Между ними завязался разговоръ, имѣвшій тѣсную связь съ происшествіями того дня и, вообще, ихъ возрастомъ и наклонностями. Они бесѣдовали о состоявшихся пари относительно Росса и Осбалдистона, о Mademoiselle Ariadne изъ французской оперы, о томъ, кто оставилъ ее, и чѣмъ она утѣшилась, о кулачномъ бою между Бутчеромъ и Петтомъ и о послѣдствіяхъ онаго. Молодой Тандиманъ, семнадцатилѣтній герой, употреблявшій всѣ усилія отпустить усы, самъ лично видѣлъ эту драку, и потому разсуждалъ о ней съ видомъ знатока. Онъ говорилъ, что самъ отвезъ Бутчера на мѣсто драки и провелъ съ нимъ наканунѣ цѣлый вечеръ. Еслибъ тутъ не было фальши, онъ непремѣнно выигралъ бы. Всѣ старые бойцы присутствовали тамъ. Тандиманъ ни за что не согласится заплатить свой проигрышъ,-- рѣшительно ни за что!...
   Разговоръ объ актрисахъ, кулачныхъ бояхъ, попойкахъ и любовныхъ приключеніяхъ продолжался до прихода Макмурдо. Съ появленіемъ капитана предметъ бесѣды сталъ измѣняться. Онъ самъ быль большой охотникъ до разсказовъ, содержаніе которыхъ, несмотря на разницу между его сѣдинами и безбородыми собесѣдниками, отличалось всесторонностію и всегда согласовалось со вкусомъ и стараго и малаго. Жизнь Мака ни въ какомъ отношеніи нельзя назвать завидною, а между тѣмъ онъ проводилъ ее довольно весело, любя прежде всего простоту и скромность въ обращеніи.
   Макмурдо окончилъ свой обильный завтракъ одновременно съ другими сослуживцами. Молодой лордъ Варинасъ принялся за огромную пенковую трубку, между тѣмъ какъ капитанъ Гюгесъ закурилъ сигару, а гульливый маленькій Тандиманъ (у ногъ его лежалъ бульдогъ), страстный игрокъ, безъ устали ставилъ шиллинги противъ капитана Дюсэса. Макъ и Раудонъ отправились въ клубъ, и, разговаривая, оба они ни однимъ словомъ не обнаружили занимавшихъ ихъ въ это время мыслей. Какъ тотъ, такъ и другой старались выказать самое веселое расположеніе духа.... Да и къ чему стали бы они нарушать веселье своихъ сослуживцевъ? Пиршество, болтовня и смѣхъ на Ярмаркѣ Тщеславія всегда идутъ рука объ руку съ другими, болѣе серьёзными занятіями. Толпы народу выходили изъ церкви, когда Раудонъ и его пріятель проходили улицу Сентъ-Джемсъ, направляясь къ ихъ клубу.
   Газетную комнату нашли они почти пустою. Тамъ пребывали только три джентльмена: одного изъ нихъ полковникъ вовсе не звалъ,-- другому онъ задолжалъ въ картахъ и съ которымъ, потому, не имѣлъ особенной необходимости встрѣчаться; третій занимался чтеніемъ "Роялиста", знаменитой въ ту пору еженедѣльной газеты. Посмотрѣвъ на Раудона съ нѣкоторымъ участіемъ, этотъ послѣдній сказалъ:
   -- Поздравляю тебя, Кроули!
   -- А, напримѣръ, съ чѣмъ?
   -- Я полагаю, это не ошибка. Observer и Royalist пишутъ одно и тоже, продолжалъ мистеръ Смитъ.
   -- Чтожь такое наконецъ? вскричалъ Раудонъ, побагровѣвъ.
   Онъ думалъ, что происшествіе съ лордомъ Стэйномъ публикуется уже во всѣхъ вѣдомостяхъ. Смитъ съ удивленіемъ и улыбкой взглянулъ на полковника, не могшаго скрыть свое волненіе, и снова принялся за газету. Раудонъ весь дрожалъ.
   Мистеръ Смитъ и мистеръ Броунъ (джентльменъ, съ которымъ Раудонъ имѣлъ свои счеты) до прихода полковника держали разговоръ именно о немъ.
   -- Признаюсь, это какъ разъ вовремя, замѣтилъ Смитъ.-- Я думаю, у Раудона въ цѣломъ мірѣ не найдется и одного шиллинга.
   -- Тотъ вѣтеръ хорошъ, который приносятъ съ собой пріятныя вѣсти, а для Раудона, надо полагать, лучше этого вѣтра и желать нельзя, возразилъ мистеръ Броунъ.-- Надѣюсь, онъ не уйдетъ, не расплатившись со мной за маленькую лошадку.
   -- А какъ велико жалованье? спросилъ Смитъ.
   -- Двѣ или три тысячи, хорошенько не знаю. Одно нехорошо -- климатъ, говорятъ, чрезвычайно нездоровъ; никто не можетъ выносить его. Диверсидчъ не прожилъ тамъ и осьмнадцати мѣсяцевъ: умеръ; а предшественникъ его -- такъ тотъ черезъ шесть недѣль отправился на тотъ свѣтъ.
   -- Говорятъ, братъ Раудона весьма умный человѣкъ. Правда ли это -- не знаю; но по мнѣ онъ чрезвычайно скученъ, замѣтилъ Смитъ.-- Однакожъ, баронетъ Питтъ, какъ кажется, имѣетъ порядочный вѣсъ. Вѣроятно, это онъ доставилъ брату мѣсто.
   -- Онъ! возразилъ Броунъ съ насмѣшливой улыбкой. Гм! онъ!... Лордъ Стэйнъ, а ужь никакъ не сэръ Питтъ.
   -- Да это какимъ же образомъ?
   -- Добродѣтельная женщина составляетъ вѣнецъ своему мужу, загадочно отвѣчалъ Броунъ и принялся за газету.
   Раудонъ, съ своей стороны, прочиталъ въ "Роялистѣ" слѣдующее изумительное для него объявленіе:
   Губернаторство острова Ковентри. Его величества корабль "Йеллоуджеккъ", подъ командою капитана Джондерса, привезъ частныя письма и офиціальныя донесенія съ острова Ковентри. Сэръ Томасъ Диверсидчъ палъ жертвою господствующей въ Суамтоунѣ горячки. Потеря его весьма чувствительна для процвѣтающей колоніи. До насъ дошли слухи, что губернаторство предложено полковнику Раудону Кроули, отличному ватерлосскому офицеру. Для управленія дѣлами нашихъ колоній намъ нужны люди съ административными талантами; и мы нисколько не сомнѣваемся, что джентльменъ, избранный Колоніяльной конторой, замѣнитъ горестную вакансію, открывшуюся на островѣ Ковентри, и что онъ вполнѣ достоинъ принять возлагаемую на него обязанность".
   -- Островъ Ковентри! вскричалъ капитанъ.-- Да гдѣ онъ находится. Вотъ ужь не припомню!... Да и кто тебя назначилъ туда Ради Бога, возьми меня секретаремъ къ себѣ, прибавилъ Макмурдо, захохотавъ
   И въ то время какъ полковникъ и его пріятель старались разгадать загадку неожиданнаго объявленія, явился лакей и подалъ Раудону карточку, на которой написано было имя мистера Венгама, просившаго позволенія видѣться съ полковникомъ Кроули.
   Пріятели наши вышли встрѣтить джентльмена, справедливо предполагая въ немъ пославшаго лорда Стэйна.
   -- Здоровы ли вы, Кроули? Отъ души радъ видѣться съ вами! сказалъ Венгамъ, съ ласковой улыбкой и сжимая руку Раудона съ непритворнымъ дружествомъ.
   -- Вы пришли, вѣроятно, отъ...
   -- Такъ точно! отвѣчалъ Венгамъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, рекомендую вамъ моего пріятеля, капитана Макмурдо, кавалериста.
   -- Весьма пріятно познакомиться съ капитаномъ! промолвилъ мистеръ Венгамъ, удостоивая Макмурдо вторичнаго пожатіи руки и съ сохраненіемъ прежней улыбки.
   Макъ протянулъ одинъ палецъ, вооруженный замшевой перчаткой, и сдѣлалъ весьма холодный поклонъ мистеру Венгану. Капитанъ, какъ кажется, былъ недоволенъ при мысли, что ему приходилась имѣть объясненіе съ простымъ адвокатомъ: онъ воображалъ, что лордъ Стэйнъ пришлетъ къ нему по крайней мѣрѣ полковника.
   -- Такъ какъ капитанъ Макмурдо дѣйствуетъ за меня и знаетъ, чего я хочу, сказалъ Кроули -- то, я полагаю, лучше будетъ, если я оставлю васъ однихъ.
   -- Безъ сомнѣнія, проговорилъ Макъ.
   -- О, нѣтъ, нѣтъ! ни подъ какимъ видомъ, мой дорогой полковникъ! возразилъ мистеръ Венгамъ: -- свиданіе, которое я имѣлъ честь требовать, относится лично до васъ.... Впрочемъ, общество капитана Макмурдо нисколько не уменьшитъ его удовольствія.... Въ самомъ дѣлѣ, капитанъ, я надѣюсь, что-разговоръ нашъ приведетъ въ весьма утѣшительнымъ результатамъ, совсѣмъ различнымъ отъ тѣхъ, которыхъ, повидимому, ожидаетъ мой другъ полковникъ Кроули.
   Капитанъ Макмурдо сдѣлалъ: "Гм!". Предубѣжденный противъ всѣхъ адвокатовъ безъ исключенія; онъ думалъ про себя, что вотъ и этотъ сейчасъ же примется за разнаго рода доказательства, убѣжденія и многоглаголаніе. Мистеръ Венганъ между тѣмъ взялъ стулъ, котораго ему не предлагали, вынулъ изъ кармана газету и началъ:
   -- Полковникъ! вы, вѣроятно, прочитали сегодня одно весьма пріятное объявленіе въ газетахъ?... Правительство пріобрѣло для себя безцѣннаго слугу, а вы, если только примете эту обязанность -- въ чемъ я нисколько не сомнѣваюсь -- превосходнѣйшее мѣсто. Три тысячи въ годъ жалованья очаровательный климатъ, превосходный губернаторскій домъ, вся колонія въ вашихъ рукахъ и въ добавокъ нѣкоторыя награды!... Отъ всего сердца поздравляю васъ.... Я надѣюсь, господа, что вы знаете, кому нужно быть обязаннымъ за это покровительство?
   -- Повѣсьте меня, если я знаю! вымолвилъ капитанъ.
   Раудонъ покраснѣлъ.
   -- Одному изъ самыхъ великодушнѣйшихъ и добрѣйшихъ людей въ мірѣ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и знаменитѣйшихъ,-- именно; моему превосходному другу маркизу Стэйну.
   -- Я не приму этого предложенія! рѣзкимъ тономъ сказалъ полковникъ.
   -- Вы слишкомъ раздражены противъ моего благороднаго друга, спокойно продолжалъ Венгамъ:-- но прошу васъ -- именемъ здраваго разсудка и справедливости -- скажите мнѣ, за что?
   -- За что?! вскричалъ удивленный Раудонъ.
   -- Какъ за что?! прибавилъ, въ свою очередь, капитанъ, застучавъ тростью.
   -- Мнѣ странно ваше изумленіе, полковникъ! замѣтилъ на это мистеръ Венгамъ, плѣнительно улыбаясь.-- Взгляните на это дѣло какъ свѣтскій человѣкъ, какъ честный человѣкъ -- и скажите потомъ, до какой степени простирается ваша справедливость. Положимъ, напримѣръ, вы возвратились изъ вояжа, приходите домой -- и находите -- какъ бы вы думали, что?-- находите, что милордъ Стэйнъ ужинаетъ въ вашемъ домѣ, въ улицѣ Курзонъ, съ мистриссъ Кроули, вашей супругой: ну, есть ли въ этомъ обстоятельствѣ хоть что нибудь странное и новое? Развѣ это было въ первый разъ?... Клянусь честью и словомъ джентльмена (мистеръ Венгамъ, положивъ на грудь руки, принялъ парламентскую позу), что ваши подозрѣнія дики и совершенно неосновательны.... они даже сильно оскорбительны для почтеннаго джентльмена, оказывавшаго вамъ свое расположеніе тысячами благодѣяній; тѣмъ не менѣе, они оскорбительны и для безпорочной леди...
   -- Не хотите ли вы сказать этимъ, что Кроули ошибся? спросилъ Макмурдо.
   -- Я хочу сказать, что мистриссъ Кроули также невинна, какъ и жена моя, мистриссъ Венгамъ, энергически отвѣчалъ посланный милорда.-- Я хочу сказать, что, введенный въ заблужденіе чрезмѣрной ревностью, другъ мой наноситъ ударъ, не только слабому и старому человѣку, и притомъ сановнику, его другу и благодѣтелю, но и женѣ своей -- своей неоцѣненной чести, будущей репутаціи сынѣ своего и даже своимъ личнымъ интересамъ въ жизни. Я вамъ разскажу, какъ это случилось, продолжалъ мистеръ Венгамъ ораторскимъ тономъ.-- Сегодня утромъ, присылаетъ за мной лордъ Стэйнъ: прихожу -- и застаю его въ самомъ горькомъ положеніи, пояснять которое, полковникъ Кроули, я не предвижу надобности: всякій, я думаю, можетъ представить себѣ положеніе хилаго старика послѣ схватки съ человѣкомъ, обладающимъ такими физическими силами, какъ у васъ... Открыто говорю вамъ, полковникъ: вы употребили слишкомъ во зло ваше преимущество. Вы потрясли не одно тѣло моего благороднаго и превосходнаго друга: вмѣстѣ съ тѣмъ вы нанесли ударъ и его сердцу, сэръ! кровью облилось оно... Человѣкъ, котораго милордъ осыпалъ своими благодѣяніями, котораго онъ уважалъ и удостоивалъ своей любви,-- этотъ-то человѣкъ такъ безсовѣстно насмѣялся надъ нимъ!... да вотъ, не служитъ ли сегодняшнее объявленіе всѣхъ журналовъ яснымъ доказательствомъ великодушія лорда?... Да, да! сегодня утромъ я къ первый разъ видѣлъ его въ такомъ горестномъ состояніи, видѣлъ въ немъ одинаковое съ вами желаніе -- кровью смыть нанесенное оскорбленіе.... Вамъ извѣстно, полковникъ, что онъ уже доказалъ это на дѣлѣ! прибавилъ мистеръ Венгамъ.
   -- Да, мнѣ извѣстно, что я его порядочно потеребилъ, сказалъ Раудонъ.-- Повѣрьте, сомнѣваться въ этомъ никто не станетъ.
   -- Первымъ его приказаніемъ мнѣ было написать вызовъ и отнести его полковнику Кроули, продолжалъ мистеръ Венгамъ.-- "Или онъ, или я -- кто нибудь изъ насъ, говорилъ милордъ, не долженъ пережить вчерашняго происшествія!"
   -- Наконецъ-то вы приходите къ дѣлу! замѣтилъ Раудонъ, кивнувъ головой.
   -- Я всѣми силами старался успокоить лорда Стэина.-- "Боже мой!-- говорилъ я:-- какъ жаль, что я и мистриссъ Венгамъ не приняли приглашенія мистриссъ Кроули отъуживать съ нею!"
   -- Она васъ приглашала ужинать? спросилъ Макмурдо.
   -- Послѣ Оперы.... Да вотъ здѣсь и приглашеніе... позвольте!... Нѣтъ, это не та бумага.... Ну, нечего дѣлать, забылъ дома.... Впрочемъ, это не такъ важно. Я ручаюсь въ дѣйствительности факта, какъ джентльменъ, честнымъ своимъ словомъ.... Приди мы -- и всему причиной головная боль мистриссъ Венгамъ; она чрезвычайно страдаетъ ею, особливо весной,-- приди мы -- и, повѣрьте, полковникъ, съ возвращеніемъ вашимъ домой не было бы ни ссоры, ни оскорбленія, ни подозрѣнія.... А теперь -- вотъ, изъ за одного мигрени моей бѣдной жены -- вы рѣшаетесь накликать смерть на двухъ достойныхъ людей и ввергнуть двѣ превосходнѣйшія и древнѣйшія фамиліи въ печаль и посрамленіе....
   Мистеръ Макмурдо взглянулъ на своего пріятеля съ видомъ человѣка, совершенно спутаннаго. Раудонъ съ негодованіемъ видѣлъ, что добыча ускользаетъ изъ его рукъ. Онъ не вѣрилъ ни въ одно слово Венгана; но гдѣжь взять и опроверженій?
   Чтожь касается до мистера Венгана, то онъ продолжалъ защищать своего благороднаго друга съ тѣмъ краснорѣчіемъ, которое онъ уже не разъ обнаруживалъ въ парламентѣ.
   -- Болѣе часу сидѣлъ я подлѣ кровати лорда Стэйна, упрашивая, умоляя его измѣнить намѣреніе относительно дуэли. Я вполнѣ высказалъ ему, что обстоятельства дѣла во всѣхъ отношеніяхъ были подозрительны. Я доказалъ ему, что въ подобное положеніе могъ попасть всякій,-- говорилъ, что человѣка, находящагося подъ вліяніемъ ревности, во всѣхъ его намѣреніяхъ рѣшительно можно принимать за умалишеннаго, и что потому съ нимъ должно и обходиться какъ съ умалишеннымъ,-- что дуэль между вами должна навлечь безчестіе обѣимъ сторонамъ,-- что человѣкъ съ такими достоинствами, какъ милордъ, не имѣетъ права дѣлать изъ себя публичное посмѣшище, и что, какъ бы онъ ни былъ невиненъ, люди всегда станутъ утверждать, что онъ преступенъ... Короче сказать, я умолилъ наконецъ лорда Стэйна не посылать вызова ..
   -- Я не вѣрю ни одному слову изъ всего, что вы сказали, заговорилъ Раудонъ, стиснувъ зубы.-- По-моему это чистѣйшая ложь, и вы, мистеръ Венгамъ, въ числѣ первыхъ участниковъ въ ней. Если вызовъ не явится, божусь вамъ, Стэйнъ получитъ его отъ меня.
   Мистеръ Венгамъ страшно поблѣднѣлъ и взглянулъ на дверь.
   Но, къ счастію, ему является защитникъ, въ лицѣ капитана Макмурдо. Джентльменъ этотъ, поднявшись съ своего мѣста, началъ упрекать Раудона за его рѣзкія выраженія
   -- Вы передали это дѣло въ мои руки, говорилъ онъ: -- слѣдовательно должны дѣйствовать такъ, какъ я найду лучшимъ, а не такъ, какъ вамъ хочется. Вы не имѣете никакого права оскорблять мистера Венгама такими словами, и вы, мистеръ Венгамъ, должны требовать отъ полковника удовлетворенія. Чтожь касается до вызова лорда Стэйна, то употребите на это дѣло кого вамъ угодно; а я не хочу. Если милорду, послѣ колотушекъ, хочется поуспокоиться, то пусть себѣ и сидитъ на мѣстѣ. Относительно мистриссъ Кроули я одинаковаго мнѣнія съ мистеромъ Венгамомъ и утвердительно могу сказать, что она невинна.... Во всякомъ случаѣ, надо быть рѣшительнымъ дуракомъ, чтобъ и при подобныхъ убѣжденіяхъ не сѣсть и не молчать! заключилъ Макъ.
   -- Капитанъ Макмурдо! вы говорите какъ благоразумный чело вѣкъ! вскричалъ мистеръ Венгамъ, выведенный изъ затрудненія, что сказать ему.-- Я забываю всѣ слова, произнесенныя полковникомъ Кроули въ минуту раздраженія.
   -- Я зналъ, что вы забудете, замѣтилъ Раудонъ съ насмѣшкой.
   -- Да будешь ли ты молчать! воскликнулъ капитанъ веселымъ голосомъ.-- Развѣ не знаешь, что мистеръ Венгамъ не изъ числа драчуновъ; да и къ тому же онъ во всѣхъ отношеніяхъ правъ.
   -- Это дѣло, по моему мнѣнію, сказалъ посланный Стэйна: -- должно бытъ предано самому глубокому забвенію. Относительно его мы не вынесемъ ни одного слова за порогъ этихъ дверей. Говоря это, я имѣю въ виду интересъ моего друга, а вмѣстѣ съ тѣмъ и полковника Кроули, хотя ему непремѣнно хочется считать меня врагомъ своимъ...
   -- Надѣюсь и я, съ своей стороны, что лордъ Стэйнъ не станетъ слишкомъ иного распространяться объ этомъ, прервалъ капитанъ Макмурдо.-- Чтожь до насъ, то мы не предвидимъ къ тому особенныхъ причинъ.... Впрочемъ, что вы тамъ вы говорите, а дѣло-то не совсѣмъ чисто; и чѣмъ меньше станете вы болтать о немъ, тѣмъ лучше. Вѣдь васъ поколотили, а не насъ; и если вы удовлетворены, то мы и подавно. По крайней мірѣ, таково мое мнѣніе.
   Тогда мистеру Венгану оставалось только ваять свою шляпу. Капитанъ Макмурдо, провожая его до дверей, заперь ихъ за собой, выйдя вслѣдъ за агентомъ лорда Стэйна и оставивъ, бѣснующагося Раудона одного. Макъ пристально поглядѣлъ на мистера Венгана, и на кругломъ, веселомъ ляпѣ его выразилось что-то въ родѣ презрѣнія.
   -- Вы таки, мистеръ Венгамъ, не стали въ тупикъ! сказалъ онъ.
   -- Вы льстите мнѣ, капитанъ Макмурдо! замѣтилъ тотъ съ улыбкой.-- Клянусь вамъ честью и совѣстью, что мистриссъ Кроули дѣйствительно просила насъ отъужинать съ нею послѣ Оперы.
   -- Безъ сомнѣнія! И у мистриссъ Венгамъ, какъ нарочно, заболѣла голова.... такъ, такъ!... Однакожъ, я долженъ сказать вамъ, что у меня есть ассигнація въ тысячу фунтовъ, которую я намѣренъ вручить вамъ, если вы только дадите мнѣ росписку въ полученіи ея. Эту ассигнацію вложу я въ конвертъ и надпишу его на имя лорда Стэйна. Раудонъ не станетъ драться. Да и деньги милорда не приходятся удерживать намъ.
   -- Помилуйте, капитанъ! увѣряю васъ, все это ошибка, рѣшительно, ошибка! возражалъ мистеръ Венгамъ, въ манерахъ и словахъ своихъ соблюдая примѣрную безъискуственность.
   И онъ уже раскланялся и хотѣлъ спускаться съ лѣстницы, какъ вдругъ на ступенькахъ ея появился сэръ Питтъ Кроули. Капитанъ и баронетъ, надо замѣтить, были другъ съ другомъ на шапочномъ знакомствѣ. Возвращаясь съ Питтомъ въ комнату, гдѣ оставался Раудонъ, Макъ повѣстилъ его объ устроившейся мировой между полковникомъ и лордомъ Стэйномъ, приписывая успѣхъ этого дѣла своей собственной ловкости.
   Нечего и говорить о томъ, что сэръ Питтъ остался очень доволенъ этимъ извѣстіемъ. Онъ тотчасъ же поздравилъ брата съ мировой и, пользуясь случаемъ, прочиталъ ему приличную мораль о томъ, какія бѣдствія влекутъ за собой дуэли. За этимъ вступленіемъ баронетъ всею силою своего краснорѣчія старался устроить примиреніе между Раудономь и его женой. Онъ повторилъ всѣ сдѣланныя Беккой показанія, выставилъ на видъ вѣроятность ихъ справедливости и отдалъ на заключеніе свое собственное твердое убѣжденіе въ ея невинности.
   Но полковникъ и слышать не хотѣлъ о примиреніи съ супругой.
   -- Она прятала отъ-меня деньги цѣлыя десять лѣтъ, говорилъ онъ.-- Не далѣе какъ вчера вечеромъ она клялась мнѣ, что никогда не брала ихъ у лорда Стэйна. Если Бекки и невинна въ этомъ случаѣ, зато дурна во всѣхъ другихъ отношеніяхъ, и я ни за что въ свѣтѣ не хочу видѣться съ нею,-- ни за что и никогда!
   И, разстроенный и печальный, Раудонъ опустилъ голову на грудъ свою.
   -- Бѣдный старичина! проговорилъ Макмурдо, качая головой.

-----

   Полковникъ долгое время никакъ не хотѣлъ примириться съ мыслью принять мѣсто, достававшееся ему по протекціи такого человѣка, какимъ онъ считалъ лорда Стэйна, и даже намѣревался было ваять своего сына изъ школы, въ которую того помѣстили по ходатайству милорда. Но капитанъ и баронетъ уговорила наконецъ Раудона принять благодѣяніе врага. Макъ доказалъ ему, что, оказывая полковнику услугу, милордъ готовитъ мщеніе самому себѣ его постоянно будетъ безпокоить мысль, что онъ служилъ, нѣкоторымъ образомъ, орудіемъ счастія своего противника.
   Rencontre, происшедшая между Стэйномъ и полковникомъ, предана была глубокому забвенію, какъ утверждалъ Венгамъ; надо полагать, однакожъ, что ее забыли только дуалисты да секунданты, потому что, прежде чѣмъ наступилъ вечеръ, тайна разглашалась на Ярмаркѣ Тщеславія болѣе чѣмъ за пяти десятью обѣдами. Юный Какльби нарочно побывалъ на семи вечернихъ собраніяхъ, въ каждомъ изъ нихъ разсказывая вышеописанную исторію съ приличными къ ней комментаріями и дополненіями.... О, какъ восхищалась ею мистриссъ Вашингтонъ-Вайтъ! Жена епископа ильскаго была чрезмѣрно поражена: епископъ въ тотъ же день отправился въ домъ Гантъ и записалъ свое имя къ книгу посѣтителей. Юный Соутдоунъ казался весьма огорченнымъ, а вмѣстѣ съ нимъ, безъ всякаго сомнѣнія, опечалилась и леди Джэйнъ. Леди Соутдоунъ съ первой же почтой отписала о случившемся своей дочери на мысъ Доброй Надежды. Слухи и толки носились по всему Лондону цѣлые три дня и потому только не попали въ газеты, что мистеръ Ваггъ, дѣйствуя по внушенію мистера Венгама, употребилъ всѣ свои усилія, чтобъ воспрепятствовать такому казусу.
   Полицейскіе чиновники и маклера схватили бѣднаго Раггльса въ улицѣ Курзонъ; но куда дѣвалась одна прекрасная обитательница маленькаго домика въ той же улицѣ? Кому какое дѣло? Занимала ли она чье нибудь любопытство хотя въ продолженіи двухъ дней? Была ли она преступна, или нѣтъ? Мы знаемъ, какимъ образомъ на Ярмаркѣ Тщеславія дѣлаются приговоры въ сомнительныхъ случаяхъ. Нѣкоторые говорили, что Бекки уѣхала въ Неаооль вслѣдъ за лордомъ Стэйномъ, между тѣмъ какъ другіе утверждали, что милордъ, при первомъ слухѣ о прибытіи Ребекки въ Палермо, оставилъ Неаполь и бросился туда. Иные за достоверное выдавали, будто мистриссъ Раудонъ поселилась въ Бирштатѣ и играетъ изъ себя damme d'honneur какой-то подсолнечной королевы, другіе сказывали, что видѣли Ребекку въ Булони; наконецъ многіе, какъ неоспоримую истину, провозглашали, что полковница Кроули устроилась въ какомъ-то пансіонѣ въ Челтэнэймѣ.
   Раудонъ назначилъ своей супругѣ порядочную сумму годового содержанія. Впрочемъ, Бекки принадлежала къ числу такихъ женщинъ, у которыхъ никогда не бываетъ недостатка въ деньгахъ. Но обратимся къ полковнику. Оставляя Англію, онъ расплатился со всѣми долгами и вознамѣрился съ выгодой застраховать свою жизнь. Климатъ острова Ковентри заключалъ въ себѣ такія свойства, что страховыя конторы потребовали съ Раудона огромные суммы, такъ что онъ едва могъ достать нужное количество денегъ, основывая уплату ихъ на своемъ годовомъ доходѣ. Устроившись на островѣ Ковентри. Полковникъ пунктуально каждую почту высылалъ баронету уплату долга, а своему Рауди -- письма. Макмурдо получалъ отъ него превосходные сигары, а леди Джэйнъ -- различныхъ родовъ раковины, каенскій перецъ, горачительныя пикули, желе изъ гуавы и многіе другіе колоніальные произведеніе. Брату своему Раудонъ присылалъ "Суамтомскую газету", въ которой новый губернаторъ выхвалялся съ безпредѣльнымъ энтузіазмомъ, между тѣмъ какъ изъ другой газеты -- "Суамтонскій Часовой" -- явствовало, что полковникъ оказался страшнымъ тираномъ, въ сравненіи съ которымъ и Неронъ -- филантропъ. Это порицаніе произошло, вѣроятно, вслѣдствіе того, что жена издателя газеты не приглашалась на губернаторскіе балы. Маленькій Раудонъ прибиралъ эти газеты къ себѣ, съ особеннымъ удовольствіемъ читая тѣ мѣста, гдѣ говорилось объ его папа, какъ объ его превосходительствѣ.
   Чтожь до Бекки то у нея никогда не проявлялось желанія повидаться съ сыномъ. Рауди каждое воскресенье и въ другіе праздники пріѣзжалъ къ своей теткѣ, вскорѣ узналъ въ усадьбѣ Кроули всѣ птичьи гнѣзда и разъѣзжалъ съ гончими сэра Гуддльстона-Фуддльстона, которыми такъ любовался когда-то -- при первомъ своемъ, незабвенномъ посѣщеніи Гэмпшэйра.
  

ГЛАВА LVI.

ДЖОРЖЪ ПРЕОБРАЗОВАЛСЯ ВЪ ДЖЕНТЛЬМЕНА.

   Джоржъ Осборнъ окончательно устроился на Россель-скверѣ, занималъ комнату своего покойнаго отца и считался полнымъ и непосредственнымъ наслѣдникомъ. Прекрасное выраженіе глазъ, милое обхожденіе и, вообще, джентльменская наружность мальчика болѣе и болѣе привязывали къ нему стараго дѣда, и мистеръ Осборнъ гордился внукомъ столько же, какъ гордился, бывало, своимъ старшимъ сыномъ. Джоржъ больше даже, нежели его покойный отецъ, пользовался привилегіей въ роскоши и снисхожденія. Въ послѣдніе годы коммерческія дѣла Осборна шли какъ нельзя лучше; и богатство и извѣстность его въ Сити чрезвычайно увеличились. Во время оно, старикъ радешенекъ былъ, отдавши Джоржа-сына въ хорошую частную школу, и немало восторгался, опредѣливъ его въ полкъ. Относительно же будущей карьеры Джоржа-внука Осборнъ думалъ про себя: "подымай выше!" "Изъ него я сдѣлаю знаменитаго джентльмена" -- постоянно говаривалъ старикъ. Джоржъ представлялся въ умѣ его и ученымъ человѣкомъ, и членомъ парламента.... и -- чтожь мудренаго! -- изъ него можетъ выйти и баронетъ. Осборнъ спокойно умеръ бы, увидѣвъ внука своего на пути къ почестямъ. Въ воспитатели его онъ выбралъ человѣка вполнѣ ученаго. Нѣсколько лѣтъ тому навалъ, старикъ составилъ себѣ очень невысокое мнѣніе объ ученыхъ особахъ, считая ихъ ничѣмъ инымъ, какъ бѣдняками, не имѣющими никакихъ средствъ къ существованію и съ пренебреженіемъ поглядывавшими на британскихъ купцовъ и джентльменовъ, обладающихъ возможностью нанять ихъ съ полсотни. Теперь же мистеръ Осборнъ вслухъ сѣтовалъ, зачѣмъ пренебрегли его собственнымъ воспитаніемъ, и безъ устали, въ самыхъ отборныхъ фразахъ, доказывалъ Джоржу о необходимости и превосходствѣ классическаго образованія.
   Встрѣчаясь съ мальчикомъ за обѣдомъ, старый джентльменъ любилъ распрашивать его о томъ, что онъ читалъ въ теченіи дня, и чрезвычайно интересовался отчетомъ, который давалъ ему Джоржъ въ своихъ занятіяхъ, выказывая при этихъ вопросахъ понятія свои о вещахъ, составлявшихъ предметъ его любознательности. Экзаменуя внука, онъ дѣлалъ частые промахи, обнаруживавшіе скудость его свѣдѣній, чрезъ что довольно-таки терялъ въ уваженіи мальчика. Бѣглый умъ и, во всѣхъ отношеніяхъ, лучшее воспитаніе, даваемое Джоржу, ясно показало ему, до какой степени простирается невѣжество дѣда, и вслѣдствіе этого открытія внукъ началъ повелѣвать старымъ джентльменомъ и посматривать на него свысока. Прежнее воспитаніе мальчика, несмотря на ограниченность предметовъ, составлявшихъ его, могло сдѣлать изъ Джоржа лучшаго джентльмена, нежели метода воспитанія, принятая мистеромъ Оеборномъ. Первые годы жизни мальчика прошли подъ присмотромъ кроткой и нѣжной женщины, у которой только и гордости было, что одинъ сынъ,-- женщины сердца до того чистаго и обладавшей такимъ смиреніемъ, что она имѣла полное право на названіе настоящей леди. Эмми бралась только за занятія тихія, и если она не всегда могла сказать что нибудь особенно дѣльное, зато и никогда не говорила и не помышляла ни о чемъ дурномъ. Добросердечной, безхитростной и любящей -- ей, ей по праву принадлежитъ имя истинно благородной женщины!
   Молодой Джоржъ господствовалъ надъ этимъ нѣжнымъ и покорнымъ созданіемъ. Съ другой стороны, контрастъ, рѣзко обнаруживавшійся при сравненіи простоты и деликатности матери съ надменностью старика, далъ мальчику возможность управлять и дѣдомъ.
   Между тѣмъ какъ Амелія тосковала о своемъ сынкѣ, посвящая сердечной скорби цѣлые дни и многіе часы печальныхъ, одинокихъ ночей, въ распоряженіи молодого джентльмена находились тысячи удовольствій и утѣшеній, доставлявшихъ ему возможность весьма легко переносить разлуку съ матерью. Маленькіе мальчики, сколько намъ извѣстно, отправляясь въ школу, всегда плачутъ -- плачутъ потому только, что ихъ ожидаетъ не весьма комфортабльное мѣсто. Весьма немногіе изъ нихъ предаются горести по чувству чистой привязанности къ родителямъ. Вспомните только время своего дѣтства, когда глаза ваши осушались при видѣ имбирнаго пряника, и когда сладкій пирожокъ вознаграждалъ васъ за всѣ муки сердца при разставаньи съ мама и сестрицами,-- вспомните это время, и вы мало положитесь на чистоту своихъ чувствъ.
   Итакъ, нашъ юный джентльменъ наслаждался всякаго рода комфортомъ, какой только могъ доставить ему его старый, богатый и расточительный дѣдушка. Кучеру приказано было купить для Джоржа самую лучшую маленькую лошадку. На этой лошадкѣ его научили ѣздить, сначала въ манежѣ, а потомъ, послѣ удовлетворительныхъ успѣховъ въ наѣздничествѣ безъ шпоръ и въ перескакиваньи черезъ барьеръ, Джоржа перевели по новой дорогѣ въ Реджентъ-паркъ, а оттуда въ Гэйдъ-паркъ, гдѣ онъ величественно красовался на своей лошадкѣ, сопровождаемый старымъ грумомъ. Осборнъ, дѣла котораго въ Сити приняли цвѣтущее состояніе и исполненіе которыхъ онъ передалъ младшимъ своимъ партнёрамъ, очень часто ѣздилъ съ миссъ Осборнъ по тому же фешіонебльному направленію. Поглядывая на скачущаго подлѣ него внука, съ щегольской осанкой, дѣдушка подталкивалъ свою дочь и говорилъ ей. "Посмотрите-ка, миссъ Осборнъ; не правда ли, такого красавца мы нескоро встрѣтимъ?", и, выглядывая въ тоже время изъ окна кареты, онъ начиналъ смѣяться, и лицо его, отъ удовольствія, принимало самый красный цвѣтъ. Въ числѣ модныхъ экипажей, раскатывающихся по паркамъ, можно было ежедневно видѣть карету тетки Джоржа -- мистриссъ Мери Буллокъ, украшенную гербами, въ блестящей упряжи и съ тремя блѣднолицыми маленькими Буллоками, покрытыми бантами и перьями. Мистриссъ Мери Буллокъ бросала на маленькаго выскочку Джоржа взгляды, полные ненависти, въ то время, какъ онъ проѣзжалъ мимо ихъ, гордый какъ лордъ, подбоченившись и набекренивъ шляпу.
   Нашему мальчугану едва минуло одиннадцать лѣтъ, а онъ уже носилъ штрипки и самые модные сапоги, точно настоящій джентльменъ. У него были прекрасныя вызолоченныя шпоры, хлыстикъ съ золотымъ набалдашникомъ,-- отличной работы булавка въ шейномъ платкѣ и лучшія французскія лайковыя перчатки. Амелія подарила сыну пару шарфовъ и сшила нѣсколько рубашекъ; но при первомъ свиданіи съ Джоржемъ она увидѣла, что то и другое замѣнилось лучшимъ. Ея скромные подарки отложили въ сторону; я полагаю, миссъ Осборнъ передала ихъ сыну кучера. Впрочемъ, Эмми старалась казаться довольною этой перемѣной. И дѣйствительно, она была счастлива и очарована, любуясь такимъ плѣнительнымъ мальчикомъ.
   За одинъ шиллингъ мистриссъ Осборнъ пріобрѣла небольшой силуэтъ сына и повѣсила его надъ своей кроватью, рядомъ съ портретомъ покойнаго мужа. Однажды Джоржъ, дѣлая свой обычный визитъ мама, галопируя вдоль маленькой улицы въ Брамптонѣ и привлекая жителей къ окнамъ маленькихъ домиковъ полюбоваться его прелестной наружностью, вошелъ въ домъ мистера Клаппа и, вынувъ изъ кармана маленькій сафьянный футляръ, вручилъ его матери.
   -- Я купилъ это, мама, на мои собственныя деньги, сказалъ онъ: -- и полагаю, что сдѣлалъ для васъ маленькое удовольствіе.
   Амелія, открывъ футляръ, вскрикнула отъ восхищенія, схватила мальчика въ свои объятія и расцаловала: въ футлярѣ заключался миніатюрный портретъ Джоржа, мило отдѣланный, хотя, по мнѣнію вдовы, и вполовину не имѣющій сходства съ красотами оригинала. Дѣдушка Джоржа, проходя мимо Соутамтонскихъ рядовъ, увидѣлъ въ окнахъ одного дома выставленную работу какого-то портретиста: у старика въ ту же минуту родилось желаніе имѣть портретъ своего внука.
   Въ свою очередь, и Джоржъ, имѣя много денегъ, вздумалъ спросить живописца, что будетъ стоить миніатюрная копія съ его портрета, за которую онъ заплатитъ изъ своихъ денегъ и которую ему хотѣлось подарить своей мама. Желаніе мальчика чрезвычайно понравилось живописцу, и портретъ былъ сдѣланъ за самую пустую плату. Старый Осборнъ, услышавъ о такомъ поступкѣ внука, приходилъ въ восторгъ и подарилъ мальчику денегъ вдвое болѣе, чѣмъ сколько стоялъ миніатюръ.
   Но можно ли сравнить удовольствіе стараго дѣда съ восхищеніемъ нѣжной матери! Это доказательство привязанности сына такъ плѣнило ее, что, по ея мнѣнію, не находилось въ свѣтѣ мальчика, подобнаго ея Джоржу. Мысль о любви сына дѣлала мать счастливою на долгія недѣли. Съ этимъ портретомъ подъ подушкой и сонъ ея былъ какъ-то крѣпче! и сколько разъ она принималась и цаловать его, и плакать надъ нимъ, и молиться!... Въ робкомъ сердцѣ Амеліи проявлялось чувство признательности и при малѣйшей ласкѣ со, стороны тѣхъ, кого она любила. Со дня разлуки съ Джоржемъ, мистриссъ Осборнъ еще ни разу не испытывала такой радости и утѣшенія.
   Въ новомъ жилищѣ своемъ Джоржъ поступалъ, совершенно какъ лордъ. За обѣдомъ, онъ съ самымъ солиднымъ видомъ подчивалъ присутствующихъ леди виномъ и самъ пилъ шампанское съ манерой, очаровывающей его дѣда.
   -- Поглядите-ка на него, говорилъ старикъ сосѣду своему: -- не правда ли, молодецъ вѣдь. Того и смотри, что ему скоро понадобятся и туалетъ и бритвы.
   Выходки мальчика, восхищавшія мистера Осборна, не совсѣмъ, однакожъ, нравились его друзьямъ. Мистеру Коффину не слишкомъ пріятно было видѣть вмѣшательство Джоржа въ его разговоръ и разсказы. Полковникъ Фоги косо посматривалъ на мальчугана, тянувшаго шампанское. Супруга мистера Тоффи не чувствовала особенной благодарности за толчекъ хозяйскаго внука при которомъ пролилась за ея атласное платье цѣлая рюмка портвейну и при чемъ Джоржъ захохоталъ. Не могли нравиться мистриссъ Тоффи также и колотушки, которыми юный Осборнъ наградилъ, за обѣдомъ, третьяго сынка, который былъ годомъ старше Джоржа и воспитывался въ школѣ доктора Тикклеуса, а теперь пріѣхалъ на праздники домой. Зато дѣдушка подарилъ внучку за оказанную имъ храбрость, въ битвѣ съ юнымъ Тоффи, двѣ гинеи, съ обѣщаніемъ награды и впредь -- какъ только Джоржъ оттузитъ подобнымъ образомъ мальчика выше его ростомъ и старше годами....
   Поощренный дѣдушкой за побѣду надъ Тоффи, Джоржъ, весьма натурально, обнаружилъ стремленіе къ дальнѣйшимъ подвигамъ. Случай подвернулся скоро: однажды, прогуливаясь, въ щегольскомъ костюмѣ, близь церкви св. Панкраса, онъ встрѣтилъ молодого булочникова сына, дѣлавшаго саркастическія замѣчанія на счетъ его наружности. Въ одну минуту юный денди сдернулъ съ себя курточку, передалъ ее провожавшему его пріятелю (мистеру Тодду, сыну младшаго партнёра фирмы Осборна и Ко) и съ быстротою молніи напалъ на дерзкаго насмѣшника. Но на этотъ разъ счастіе войны не благопріятствовало Джоржу: молодой булочникъ какъ нельзя лучше отдѣлялъ своего противника, и нашъ денди возвратился домой съ сильно подбитымъ глазомъ и манишкой, обрызганной кларетомъ изъ его носа. Дѣдушкѣ онъ сказалъ, что вступилъ въ бой съ гигантомъ, а свою мама перепугалъ длиннымъ и, безъ всякаго сомнѣнія, правдоподобнымъ разсказомъ о происходившей битвѣ.
   Молодой Тоддъ, изъ улицы Корамъ, на Россель-скверѣ, былъ искреннимъ другомъ Джоржа. Оба они имѣли одинаковый вкусъ въ поджаристымъ булкамъ и тартинкамъ съ малиновымъ вареньемъ. въ катанью на конькахъ и саняхъ по Реджентъ-парку и, въ заключеніе, къ посѣщенію театровъ, когда, по приказанію мистера Осборна, отводилъ ихъ Роусонъ, непосредственный лакей при особѣ Джоржа, и съ которымъ они возсѣдали въ ложѣ со всевозможнымъ комфортомъ.
   Въ сопровожденіи этого джентльмена молодые люди, посѣщая главные театры столицы, знали имена всѣхъ актеровъ и разъигрывали многія пьесы съ своими юными друзьями на домашнемъ театрѣ въ семействѣ Тодда съ неподражаемымъ искусствомъ выдерживая знаменитыя роли Веста. Роусовъ, обладая великодушнымъ характеромъ, по окончаніи спектакля, приглашалъ молодыхъ джентльменовъ въ буфетъ, гдѣ подчивалъ ихъ устрицами и стаканомъ легкаго пуншу, на сонъ грядущій. Мы увѣрены, что и Роусонъ, въ свою очередь, пользовался снисхожденіемъ и благодарностію со стороны юнаго господина за тѣ удовольствія, которыя онъ ему доставлялъ.
   Для украшенія маленькой персоны Джоржа потребовали перваго портного изъ Вестъ-Энда -- Мистеръ Осборнъ и слышать не хотѣлъ, чтобы тоже самое платье могли сдѣлать портные изъ Сити или Голболрна. Мистеръ Улси, изъ улицы Кондуитъ, получивъ приказаніе не щадить издержекъ, далъ полный разгулъ своему воображенію и прислалъ мальчику чудныхъ панталоновъ, чудныхъ жилетовъ, чудныхъ курточекъ въ такой огромной коллекціи, что изъ нея вышелъ бы прекрасный гардеробъ для цѣлой школы маленькихъ денди. Джоржъ имѣлъ отличные бѣлые жилеты для баловъ и черные бархатные -- для обѣдовъ. Къ столу онъ одѣвался какъ "настоящій вестъ-эндскій франтъ" -- замѣчалъ его дѣдушка. Одинъ изъ слугъ получилъ въ особое себѣ назначеніе наблюдать за туалетомъ юнаго Осборна; и когда мальчику случалось получать отъ кого либо письмо, этотъ же самый слуга, обыкновенно, подавалъ его своему маленькому господину на серебряномъ подносѣ.
   Послѣ завтрака, Джоржъ, развалившись въ креслахъ, читалъ Morning Post. Всѣ, кто только помнилъ покойнаго отца, находили въ сынѣ его живое изображеніе. Весь домъ какъ-то оживалъ при дѣятельности Джоржа, при его повелительномъ обращеній, при его капризахъ и добродушіи.
   Образованіе осборнова внука поручено было одному весьма ученому педагогу, приготовлявшему молодыхъ нобльменовъ и джентльменовъ въ университетъ и другія заведенія. Система воспитанія, принятая достопочтеннымъ Лоренсомъ Вилъ и капеланомъ лорда Бэйракра, какъ гласило объявленіе, была кроткая. "Въ семействѣ мистера Лоренса Вилъ -- говорило тоже объявленіе -- юные ученики всегда найдутъ, для развлеченія, самое изящное общество, и вообще любовь и довѣріе родительскаго крова." Между воспитанниками учебнаго заведенія мистера Лоренса Вилъ находился между прочими огромнаго роста индѣецъ, смуглый, курчавый, съ пріятными манерами, забытый всѣми своими родственниками. Былъ еще и другой воспитанникъ -- неуклюжій, но свѣдущій малый лѣтъ двадцати-трехъ, котораго мистеръ и мистриссъ Вилъ обязались ввести въ образованный свѣтъ. Упомянуть развѣ еще о двоихъ сыновьяхъ полковника Бангльса, служившаго при Остъ-Индской компаніи.-- Когда Джоржъ явился въ заведеніе мистера Валъ, эти четыре питомца сидѣли за обѣдомъ, въ присутствіи достопочтеннѣйшей мистриссъ Вилъ.
   По слуху, распространившемуся въ пансіонѣ, богатство дѣдушки Джоржа оказывалось несмѣтно, съ чѣмъ мистеръ Вилъ и имѣлъ честь поздравить его. Наставникъ говорилъ своему ученику о томъ высокомъ значеніи въ обществѣ, которое ему предопредѣлено занять, что прилежаніемъ въ юности ему слѣдуетъ приготовиться къ высшимъ обязанностямъ въ зрѣломъ возрастѣ, что повиновеніе въ ребенкѣ есть лучшее ручательство, что онъ съумѣетъ впослѣдствіи и повелѣвать, что поэтому онъ, мистеръ Вилъ, проситъ его, Джоржа, не приносить въ пансіонъ завтракъ, чтобъ не разстроивать чрезъ это здоровья маленькихъ Бангльсовъ, которые ни въ чемъ не имѣютъ не достатка, пользуясь обильнымъ и вкуснымъ столомъ мистриссъ Вилъ.
   Обучаясь у мистера Вилъ, въ улицѣ Гантъ, молодые джентльмены имѣли подъ рукой всѣ средства къ пріобрѣтенію разнообразныхъ свѣдѣній. Почтенный педагогъ имѣлъ у себя полный глобусъ, электрическую машину, токарный станокъ, домашній театръ (устроенный въ прачешной), химическій аппаратъ и избранную библіотеку всѣхъ твореній лучшихъ авторовъ древнихъ и новыхъ временъ и языковъ.
   Онъ водилъ учениковъ своихъ въ Британскій музеумъ, гдѣ объяснялъ имъ различнаго рода древности и входилъ въ подробности въ счетъ натуральной исторіи. И вокругъ мистера Вилъ собиралась цѣлая толпа слушателей, и всѣ единодушно провозглашали его ученѣйшимъ въ мірѣ человѣкомъ.-- Объясняя, онъ старался употреблять отборныя и многосложныя слова, какія только находились въ лексиконахъ.
   Представимъ здѣсь отрывокъ изъ одной рѣчи мистера Вила, съ которою онъ обратился однажды въ Джоржу:
   "Возвращаясь вчера домой, послѣ вечерняго ученаго разговора съ превосходнымъ другомъ моимъ докторомъ Буддерсомъ -- истиннымъ археологомъ.... да, джентльмены, истиннымъ археологомъ!-- я замѣтилъ, что окна величественнаго дома вашего почтеннѣйшаго дѣдушки, на Россель-скверѣ, были иллюминованы какъ бы для нѣкоего пиршества. Изъ этого я осмѣливаюсь заключать, и заключать, въ нѣкоторой степени, довольно справедливо, что мистеръ Осборнъ принималъ вчера избранныя существа къ своему великолѣпному столу...."
   Джоржъ, одаренный юморомъ, въ подобныхъ случаяхъ обыкновенно изподтишка передразнивалъ мистера Вилъ, производя это съ одушевленіемъ и развязностью. На сей разъ онъ замѣтилъ, что мистеръ Вилъ нисколько не ошибается въ своихъ догадкахъ:
   "И само собой разумѣется, друзья, получившіе честь воспользоваться гостепріимствомъ мистера Осборна, ни въ какомъ случаѣ -- я готовъ держать пари -- не жаловались на угощенье, продолжалъ почтенный педагогъ.-- Я самъ не разъ удостоивался подобной чести (мимоходомъ скажу вамъ, мистеръ Осборнъ, вы пришли сегодня немного поздненько, что вы и позволяете себѣ уже не первый разъ).... Я самъ, любезнѣйшіе моя джентльмены, несмотря на мое скромное положеніе въ свѣтѣ, оказался достойнымъ участвовать въ изящномъ гостепріимствѣ мистера Осборна. И хотя въ жизни моей мнѣ случалось пировать и съ знатными вельможами -- въ числѣ которыхъ могу назвать вамъ превосходнаго друга моего и патрона графа Бейракра -- при всемъ томъ, смѣю васъ увѣрить, что столъ британскаго негоціанта точно также изобиленъ и пріемъ его радушенъ и благороденъ, какъ и всякаго англійскаго лорда."
   -- Мистеръ Бланкъ, сэръ, заключилъ мистеръ Вилъ: -- продолжайте вашъ періодъ изъ Эвтропіуса, прерванный позднимъ прибытіемъ мистера Осборна!...
   Такимъ образомъ, первоначальное образованіе Джоржа было ввѣрено этому великому человѣку. Длинныя фразы его, правда часто сбивали съ толку Амелію: при всемъ томъ она постоянно считала его за чудо учености. Изъ своихъ видовъ, бѣдная вдова подружилась съ мистриссъ Вилъ, ощущая неизъяснимую пріятность при видѣ Джоржа, приходившаго въ пансіонъ. Вдовѣ не могло не нравиться, когда приглашали ее на conversazioni, назначаемый хозяйкой дома однажды въ мѣсяцъ (что явствовало изъ розовыхъ визитныхъ карточекъ, въ заглавіи которыхъ крупными греческими буквами красовалось названіе пансіона: "Аѳины"), и когда профессору угодно было принимать своихъ учениковъ и искреннихъ друзей. И Амелія ни разу не пропускала этихъ собраній, приводившихъ ее въ восхищеніе, пока Джоржъ сидѣлъ съ ней рядомъ.
   Судя по аттестатамъ, еженедѣльно доставляемымъ дѣдушкѣ, успѣхи внучка на поприщѣ просвѣщенія, подъ руководствомъ наставника многоразличныхъ свѣдѣній, были весьма значительны. На табличкѣ выставлялись названія едва ли не всѣхъ существующихъ отраслей наукъ, и противъ каждаго изъ нихъ находились собственноручныя отмѣтки профессора. Въ греческомъ языкѣ по табличкѣ значилось: aristos, въ латинскомъ -- optimus, во французскомъ -- bien, и т. д., по достоинству этихъ отмѣтокъ, каждый ученикъ получалъ, въ концѣ года, приличную награду. Даже мистеръ Шварцъ -- молодой джентльменъ, съ курчавой головой, мистеръ Блуккъ -- двадцати-трехъ-лѣтній юноша, и лѣнивый шалунъ мистеръ Тоддъ,-- даже и они получили книжки, хотя и незначительныя; цѣной въ осмнадцать пенсъ какихъ нибудь,-- съ греческой надписью: "Аѳины", и латинскою: "отъ професора молодому другу... такому-то."
   Семейство мистера Тодда было во всемъ обязано дому Осборна. Старый джентльменъ, выдвинувъ Тодда изъ клерковъ, сдѣлалъ его своимъ младшимъ партнёромъ.
   Мистеръ Осборнъ причитался крестнымъ отцомъ мистеру Тодду (вслѣдствіе чего крестникъ, достигши зрѣлаго возраста, сталъ писать на своихъ карточкахъ мистеръ Осборнъ Тоддъ и сдѣлался рѣшительно моднымъ человѣкомъ), между тѣмъ какъ миссъ Осборнъ была воспріемницей миссъ Мери Тоддъ, подаривъ своей protégée собраніе различныхъ душеспасительныхъ поученій, цѣлый томъ духовной поэзіи и тому подобныя memento, надо замѣтить, повторявшіяся ежегодно. Повременамъ, миссъ Осборнъ брала гулять въ своей каретѣ Тоддовъ; и если кто нибудь изъ нихъ заболѣвалъ, она посылала со своимъ лакеемъ разныя желе и другія легкія вкусныя кушанья съ Россель-сквера въ улицу Корамъ. А улица Корамъ трепетала и преклонялась передъ Россель-скверомъ. И мистриссъ Тоддъ обладала необыкновеннымъ даромъ въ поваренномъ искусствѣ -- умѣла, на примѣръ, какъ-то особенно украшать зажареную часть баранины и вырѣзывать, выше всякаго подражанія, цвѣточки, уточки и т. п. вещицы изъ рѣпы и моркови. Благодаря такимъ способностямъ, она навѣщала скверъ, помогала на кухнѣ въ приготовленіяхъ къ обѣду, совершенно забывая, что вотъ скоро, за банкетомъ, ей самой придется уничтожать свои же собственныя произведенія. Мистеръ Тоддъ тогда только приглашался къ обѣду, когда кто нибудь изъ гостей не являлся въ назначенное время. А супруга его и дочь являлись на вечеръ въ то время, когда миссъ Осборнъ и прочія леди наполняли гостиную. Миссъ Тоддъ принималась за дуэты и распѣвала до самого прихода изъ столовой джентльменовъ. Бѣдная Мери! бѣдная молоденькая леди! Сколько стоило ей труда и хлопотъ просидѣть за этими дуэтами и сонатами предварительно въ улицѣ Корамъ, прежде чѣмъ оглашались ими комнаты Россель-сквера!
   Казалось, сама судьба опредѣлила Джоржу командовать каждымъ, съ кѣмъ только онъ сходился: его друзья, родственники и домашніе,-- всѣ готовы было преклоняться передъ юнымъ джентльменомъ. И, мало сказать, онъ умѣлъ довольно ловко приспособить себя къ повелительному виду; и мальчику нашему очень нравилось разъигрывать роль господина.
   На Россель-скверѣ каждый боялся мистера Осборна, а мистеръ Осборнъ, въ свою очередь, боялся Джоржа. Блестящія манеры мальчика, его бѣглость въ разговорѣ о книгахъ и учености вообще, его удивительное сходство съ покойнымъ отцомъ,-- все это подало внучку поводъ принимать на себя повелительный тонъ. Замѣчая въ мальчикѣ какую нибудь наслѣдственную черту характера, или прислушиваясь къ голосу внука, старикъ приходилъ въ изумленіе, и ему казалось тогда что передъ нимъ -- отецъ Джоржа. Балуя внука, старикъ думалъ забыть свои дурныя отношенія къ, покойному сыну. И всѣ добрые люди надивиться не могли проявленію въ старикѣ нѣжности къ ребенку. Въ самомъ дѣлѣ, въ присутствіи дочери онъ по прежнему брюзжалъ и былъ жостокъ, при Джоржѣ -- веселъ и ласковъ.
   Всего легче нашъ юный джентльменъ взялъ верхъ надъ своей тетушкой. Съ удивительною скоростію исполнялись всѣ малѣйшія желанія Джоржа; и какъ только исполнялись они, мальчикъ обыкновенно не хотѣлъ и вниманія обращать на тетушку. Мистриссъ Тоддъ находила особенное удовольствіе оставлять его съ своей младшей дочерью, Розой-Джемимой, своимъ осьмилѣтнимъ баловнемъ. Маленькая парочка была прелестна, и мистриссъ Тоддъ, глядя на нее, говорила про себя: "Кто знаетъ, что еще можетъ случиться? Во всякомъ случаѣ, они какъ нельзя лучше идутъ другъ другу."
   Убитый горемъ, старый дѣдъ, мистеръ Седли, наравнѣ съ другими, испытывалъ надъ собой вліяніе самовольнаго маленькаго джентльмена. Видя своего внучка въ прекрасномъ платьѣ, верхомъ на маленькой лошадкѣ, въ сопровожденіи грума, старикъ не могъ не имѣть къ нему уваженія. Джоржъ, съ своей стороны, привыкъ выслушивать сатиры, направленныя въ Джона Седли его старымъ врагомъ, мистеромъ Осборномъ. Послѣдній называлъ его старымъ нищимъ, старымъ угольщикомъ, старымъ банкрутомъ и т. п. Могъ ли послѣ этого Джоржъ уважать человѣка, до такой степени униженнаго? Спустя нѣсколько мѣсяцевъ послѣ появленія мальчика въ домѣ Осборна, скончалась его бабушка, мистриссъ Седли. Любовь между ними была въ слабой степени; слѣдовательно, немудрено, что Джоржъ при этой потерѣ не чувствовалъ особенной печали. Онъ явился съ визитомъ къ своей матери въ прекрасной парѣ траурнаго платья и очень сердился, что не могъ ѣхать въ театръ, гдѣ въ тотъ вечеръ давали его любимую пьесу.
   Болѣзнь старушки составляла главное занятіе Амеліи. Кто изъ насъ, мужчинъ, можетъ оцѣнить мученія, которымъ иногда невольно подвергаются женщины? Мы непремѣнно сошли бы съ ума, еслибъ намъ пришлось перенести хотя сотую долю тѣхъ сердечныхъ мукъ, которыя со смиреніемъ ежедневно переносится многими женщинами. Постоянная зависимость ихъ не видитъ для себя вознагражденія; постоянной нѣжности и кротости отвѣчаютъ постоянною суровостью; любовь, трудъ, терпѣніе, бдительность -- не слышатъ иногда въ отвѣтъ и ласковаго слова; но все это переносится женщинами съ удивительнымъ терпѣніемъ, и, являясь въ общество, онѣ принимаютъ веселый видъ, такъ что вы никогда не узнаете, что происходитъ въ душѣ ихъ.
   Мать Амелія изъ кресла своего перешла въ постель, съ которой уже больше не вставала, и отъ которой мистриссъ Осборнъ отрывалась только для коротенькихъ свиданій съ Джоржемъ. Старая леди ворчала на нее и за эти рѣдкія отлучки,-- леди, нѣкогда добрая, веселая и нѣжная мать, и которую нищета и лишенія, можно сказать, убили. Недугъ ея и отчужденія не слишкомъ много трогали Амелію; напротивъ того, они доставляли ей возможность переносить другую скорбь, подъ вліяніемъ которой она тяжко страдала, и отъ размышленій, о которой ее отвлекали безпрерывные призывы больной матери. Амелія переносила суровость послѣдней весьма спокойно, утѣшала страдалицу словами надежды, выбирая ихъ изъ глубины своей набожной, простой души, выполняла всѣ малѣйшія требованія и своими руками закрыла глаза, которые нѣкогда съ нѣжностью смотрѣли на нее.
   Послѣ этого печальнаго происшествія, все время Амеліи и нѣжность посвящены были утѣшенію стараго отца, пораженнаго до конца этимъ ударомъ, оставленнаго въ свѣтѣ совершенно одинокимъ. Жена его, честь его, счастіе его жизни, его, что онъ любилъ болѣе всего на свѣтѣ, покинуло его навсегда. Оставалась одна только Амелія; но и та не менѣе его страдала подъ тяжестью своихъ мученій. Впрочемъ, мы вѣдь не исторію пишемъ... И то уже, мнѣ кажется, на Ярмаркѣ Тщеславія начинаютъ зѣвать.... Итакъ d'avance.

-----

   Однажды, когда молодые джентльмены собрались для занятій въ домѣ достопочтеннаго мистера Вилъ, и когда домашній капелланъ началъ, по обыкновенію своему, декламировать, къ дверямъ, украшеннымъ статуею Минервы, подъѣхала хорошенькая коляска и изъ нея вышли два джентльмена. Молодые Бангльсы бросились къ окошку, съ неопредѣленнымъ предчувствіемъ -- не пріѣхалъ ли къ нимъ отецъ изъ Бомбея. Огромный, неуклюжій, двадцати-трехъ лѣтній юноша, проливавшій горькія слезы надъ періодомъ Эвтропіуса, какъ и другіе, приплющилъ у стекла свой носъ и смотрѣлъ на экипажъ, въ то время, какъ laquais de place соскочилъ съ козелъ и вывелъ джентльменовъ.
   -- Одинъ толстый, а другой худенькій, сказалъ мистеръ Бланкъ, когда раздался громкій стукъ въ двери.
   Каждый былъ заинтересованъ, начиная отъ капеллана, который надѣялся увидѣть въ прибывшихъ джентльменахъ отцовъ будущихъ учениковъ, до мистера Джоржа, который радъ былъ оставить свою книгу.
   Мальчишка въ оборванной ливреѣ, съ истертыми мѣдными пуговицами, вошелъ въ классъ и объявилъ, что два джентльмена желаютъ видѣться съ мистеромъ Осборномъ. Профессоръ имѣлъ маленькую непріятность съ молодымъ джентльменомъ -- изъ за введенія послѣднимъ хлопушекъ въ классное время; но, несмотря на это, лицо его покрылось привычной сладенькой улыбкой, и онъ, обращаясь къ Джоржу, торжественно произнесъ:
   -- Мистеръ Осборнъ! я даю вамъ полное позволеніе итти повидаться съ прибывшими друзьями, которымъ прошу передать глубочайшее почтеніе отъ меня и отъ мистриссъ Вилъ.
   Джоржъ, по выходѣ въ пріемную, увидѣлъ двухъ джентльменовъ, на которыхъ онъ взглянулъ довольно надменно. Одинъ изъ джентльменовъ былъ толстъ, съ усами, а другой -- сухощавый и длинный, въ синемъ фракѣ, съ загорѣлымъ лицомъ и волосами съ просѣдью.
   -- Ахъ, Боже! какъ онъ похожъ на него! сказалъ длинный джентльменъ.-- Можешь ли ты догадаться, Джоржъ, кто мы таковы?
   Мальчикъ вспыхнулъ, что дѣлалось съ нимъ обыкновенно при особенномъ душевномъ волненіи, и глаза его заблистали.
   -- Другого джентльмена я не знаю, сказалъ онъ:-- но вы, я полагаю, должны быть майоръ Доббинъ.
   Дѣйствительно, это былъ нашъ старинный другъ. Голосъ Уильяма дрожалъ отъ удовольствія, когда онъ здоровался съ мальчикомъ. Взявъ Джоржа за обѣ руки и притянувъ его къ себѣ, онъ спросилъ:
   -- Твоя мама вѣрно говорила тебѣ обо мнѣ,-- ее правда ли?
   -- Говорила, отвѣчалъ Джоржъ: -- и говорила сотни и сотни разъ.
  

ГЛАВА LVII.

МОРСКОЕ ПУТЕШЕСТВІЕ И ВОЗВРАЩЕНІЕ И РОДИНУ.

   Джонъ Седли, теперь врагъ, а прежде благодѣтель Осборна, до такой степени былъ разстроенъ и уничиженъ, что принималъ денежныя вспомоществованія изъ рукъ человѣка, который болѣе всѣхъ вредилъ ему и оскорблялъ его, для гордости котораго подобныя обязательства служили источникомъ безпредѣльнаго удовольствія. Пользуясь успѣшнымъ ходомъ дѣлъ своихъ, Осборнъ, браня стараго нищаго, время отъ времени помогалъ ему. Выдавая Джоржу деньги для его матери, старый джентльменъ своими жестокими намеками старался дать понять ребенку, что дѣдъ Джоржа, со стороны матери, былъ не болѣе какъ банкрутъ,-- человѣкъ, живущій подаяніемъ, и что Джонъ Седли долженъ благодарить того, кому онъ обязанъ такой-то суммой, выданной ему единственно изъ великодушія. Джоржъ относилъ эти надменныя вспомоществованія къ своей матери и разстроенному старику, беречь котораго составляло для Амеліи главную обязанность. Маленькій внучекъ принималъ на себя покровительственный видъ передъ слабымъ и почти потеряннымъ дѣдомъ.
   Судя по тому, что Амелія рѣшилась принимать благодѣянія изъ рукъ врага своего отца, можно предположить въ ней недостатокъ "благородной гордости"; но, въ оправданіе ея, мы должны сказать, что чувства этой леди были далеки отъ гордости. Простой отъ природы и требующій защиты характеръ, перспектива долгой нищеты и уничиженія, ежедневныхъ лишеній и грубыхъ словъ, кроткихъ обязанностей и никакихъ вознагражденій сдѣлались назначеніемъ со времени зрѣлаго возраста Амеліи, или, лучше сказать, со времени ея замужства. Я долженъ сознаться, что Амелія, не краснѣя, а напротивъ, съ нѣкоторымъ чувствомъ благодарности, принимала подаянія своего тестя, питая ими родного отца. Она очень хорошо понимала, что ей вмѣнялось въ обязанность жертвовать собою и приносить все, что только имѣла она, къ подножію любимаго предмета. Это составляло вторую натуру молодой женщины (да, сударыни! несмотря на то, что Амеліи стукнуло тридцать, а намъ непремѣнно хочется называть ее молодою женщиной, даже и въ этомъ зрѣломъ возрастѣ). Во время пребыванія Джоржа дома, сколько долгихъ, неблагодарныхъ ночей провела она, утомляя работой свои нѣжные пальчики! какія огорченія, лишенія переносила она для отца и матери! И среди этихъ всѣхъ невидимыхъ, никѣмъ не замѣченныхъ, неоцѣненныхъ пожертвованій, Эмми не имѣла къ себѣ уваженія до-такой степени, какое имѣли къ ней ближніе. Вѣроятно, она считала себя за бѣдное, ничтожное созданіе, котораго счастіе въ жизни было еще слишкомъ велико въ соразмѣрности съ ея заслугами.
   Жизнь Амеліи, сначала цвѣтущая, доведена была до тяжелой зависимости. Маленькій Джоржъ, посѣщая иногда ее, утѣшалъ ее слабыми ободреніями. Случайно вдова переходила за предѣлъ своего быта, но съ тѣмъ только, чтобъ возвратиться къ исполненію тѣхъ же обязанностей -- бодрствовать у постели страждущаго и переносить всѣ капризы и прихоти преклонной старости....
   Въ тотъ день, какъ хоронили, на Брамитонскомъ кладбищѣ, мать Эмми, погода была точь-въ-точь такая же дождливая и мрачная, какъ и въ день бракосочетанія Амеліи. Маленькій сынъ ея сидѣлъ съ ней рядомъ въ пышномъ траурѣ. Когда священникъ читалъ надгробныя молитвы, мысли вдовы уносились въ былыя времена; но она скоро, приходила въ себя, стыдилась своего самолюбиваго забвенія и внутренно молилась о ниспосланіи ей твердости и силы выполнить свой долгъ. Она рѣшилась употребить все, что отъ нея зависѣло, чтобъ только сдѣлать стараго отца счастливымъ,-- исполняла всѣ его требованія, трудилась, штопала и починивала старыя платья, пѣла и играла въ баггамонъ, стряпала любимыя блюда Джона Седли, ходила съ нимъ гулять въ Кенсингтонскіе сады, слушала его разсказы съ неутомимымъ вниманіемъ и удовольствіемъ, или садилась подлѣ него, углубившись въ свои мысли и воспоминанія, въ то время, какъ старикъ грѣлся на солнышкѣ на садовыхъ скамеечкахъ и бормоталъ про свои ошибки въ жизни и свои скорби. Бѣгавшія по откосамъ и широкимъ дорожкамъ маленькія дѣти напоминали Амеліи объ ея Джоржѣ, котораго отняли у нея. Первый Джоржъ тоже былъ отнятъ. И ея любовь, въ обоихъ случаяхъ, громко вопіяла противъ нея. Амелія видѣла въ ней упрекъ и наказаніе, находя, что то и другое она вполнѣ заслуживаетъ.
   Я знаю, что разсказъ объ этой уединенной жизни тянется невыносимо скучно, когда къ оживленію его недостаетъ веселаго или юмористическаго лица, или происшествія, какъ напримѣръ какого нибудь нѣжнаго тюремщика, или шутливаго коменданта крѣпости.... или вдругъ является на сцену мышь, и начнетъ играть бородой и усами Латюда, или открывается подземный ходъ подъ замконъ, вырытый ногтями Тренка.... Но надо сознаться, что въ описаніи жизни Амеліи мнѣ, историку ея ни разу не случалось набрести на подобное приключеніе. Прошу покорнѣйше моихъ читателей вообразить Амелію, въ теченіи всего этого періода, весьма печальною, но всегда готовою улыбаться, когда заговорятъ съ нею, распѣвающею пѣсенки, приготовляющею пуддинги, играющею въ карты и починивающего чулки на благо и пользу престарѣлаго родителя. Шутки къ сторону! героиня Эмми или нѣтъ, стары мы съ вами, бранчивы, или банкруты,-- право, недурно имѣть нѣжное плечо, на которое мы могли бы опереться въ послѣдніе дни нашей жизни, и нѣжную руку, которая поправила бы и пригладила наши жосткія, старыя подушки.
   Послѣ смерти жены, мистеръ Седли болѣе и болѣе привязывался къ своей дочери, такъ что Амелія, исполняя свои тяжелыя обязанности, имѣла хоть нѣкоторое утѣшеніе.
   Однакожъ, мы не оставимъ навсегда этихъ двухъ созданій въ такомъ непріятномъ положеніи: каждому изъ. нихъ готовились лучшіе дни. Можетъ быть, дальновидный читатель давно уже догадался объ имени толстаго джентльмена, заходившаго къ Джоржу въ пансіонъ, къ сопровожденіи нашего стариннаго друга майора Доббина. Въ Англію возвратился другой нашъ пріятель, и въ такую пору, когда присутствіе его составило истинно великое утѣшеніе для его ближайшихъ родственниковъ.
   Майоръ Доббинъ, весьма легко получивъ отъ добродушнаго начальника позволеніе отправиться въ Мадрасъ, а оттуда, весьма вѣроятно, и въ Европу, по собственнымъ, не терпящимъ отлагательства дѣламъ,-- скакалъ день и ночь съ такой усиленной быстротой, что по прибытіи въ Мадрасъ открылась у него сильная горячка.
   Слуги, провожавшіе Уильяма, перенесли его въ домъ одного изъ друзей его, у котораго онъ рѣшился пристать до времени отплытія въ Европу. Въ тотъ же вечеръ у Доббина открылся бредъ, и нѣсколько дней полагали, что майору не суждено уже путешествовать далѣе кладбища Сентъ Джоржа, гдѣ войска отдали бы ему послѣдній долгъ, и гдѣ многіе храбрые воины спятъ непробуднымъ сномъ вдали отъ родины.
   Во время болѣзни, окружавшіе постель майора неоднократно слышали произносимое имъ въ бреду имя Амеліи: Мысль, что онъ не увидитъ ея больше, угнетала его, когда разсудокъ приходилъ въ нормальное состояніе. Уильямъ уже думалъ, что наступилъ его послѣдній день, торжественно приготовился къ переходу въ вѣчность, привелъ въ порядокъ всѣ земныя дѣла и оставилъ маленькую собственность тѣмъ, кого любилъ всѣхъ болѣе. Другъ, въ домѣ котораго онъ помѣстился, былъ свидѣтелемъ его духовной. Майоръ желалъ, чтобъ его похоронили съ маленькой каштановаго цвѣта волосяной цѣпочкой, которую онъ носилъ на шеѣ, и которую, если говорить всю правду, онъ получилъ въ Брюсселѣ отъ горничной Амеліи, когда обрѣзали волосы молодой вдовы во время горячки ея по смерти Джоржа Осборна, павшаго на Ватерлосскомъ полѣ.
   Послѣ обильныхъ кровопусканій и пріемовъ каломеля, доказавшихъ крѣпость тѣлосложенія майора, онъ поправился. Опасность миновалась. При перевозѣ его на Рамкундеръ, остъ-индскій корабль подъ командою капитана Брагга, Доббинъ былъ худъ какъ скелетъ и такъ слабъ что другъ его, ухаживавшій за нимъ во все время недуга, предсказывалъ Уильяму весьма скорый переходъ, въ одно прекрасное утро, черезъ корабельныя сѣтки, на дно морское. Другъ этотъ прибавлялъ, въ утѣшеніе страдальца, что его зашьютъ въ койку и положатъ съ нимъ талисманъ, который онъ носилъ на сердцѣ. Отъ вліянія ли морского воздуха, или отъ развившейся въ немъ надежды, утвердительно не могу сказать,-- знаю только, что съ того дня, какъ Рамкундеръ распустилъ свои паруса и направилъ курсъ къ отечеству, другъ нашъ началъ поправляться и, прежде чѣмъ достигли Капа, былъ совершенно здоровъ.-- "На этотъ разъ Киркъ ошибется въ расчетахъ на производство въ майоры" -- говорилъ онъ съ улыбкой:-- "Къ тому времени, какъ полкъ возвратится домой, онъ непремѣнно будетъ ждать публикаціи о себѣ въ газетахъ." Здѣсь надобно замѣтить, что пока умирающій майоръ лежалъ въ Мадрасѣ, храбрый ...тый полкъ получилъ приказаніе воротиться домой, и Доббинъ могъ бы сопутствовать своимъ сослуживцамъ, еслибъ только вздумалъ подождать прибытія ихъ въ Мадрасъ.
   Впрочемъ, можетъ быть, поводомъ къ тому было и то, что ему не хотѣлось, при своемъ изнуренномъ положеніи, поручить себя попеченіямъ Глорвины.
   -- Я думаю миссъ о'Доудъ распростилась бы со мной, говорилъ Доббинъ со смѣхомъ, обращаясь къ своему спутнику.-- Случись Глорвина здѣсь, она навѣрное напала бы на тебя, Джозъ, и, какъ дважды-два, возвратилась бы въ Соутамптонъ съ призомъ, состоящимъ изъ тебя, мой другъ.
   Другой пассажиръ на кораблѣ Рамкундеръ былъ никто иной, какъ нашъ толстый пріятель Джозефъ Седли. Онъ провелъ десять лѣтъ въ Бенгалѣ. Постоянные обѣды, завтраки, бѣлый эль, кларетъ и другія подкрѣпительныя средства возъимѣли свое дѣйствіе на ватерлосскаго героя. Для поправленія здоровья, ему посовѣтовали предпринять путешествіе въ Европу. Отслуживши въ Индіи сколько ему слѣдовало и имѣя постоянно прекрасныя командировки, Седли не терялъ случая составитъ для себя значительный капиталъ и имѣлъ полную свободу оставаться дома съ сохраненіемъ при своей особѣ хорошаго пенсіона, или снова возвратиться въ Индію и принять за себя ту обязанность, на которую давали ему право старшинство по службѣ и обширные таланты.
   Съ того времени, какъ мы видѣли Джоза въ послѣдній разъ, онъ немного похудѣлъ; зато въ обращеніи его явились величіе и торжественность. Онъ носилъ усы, пользуясь правами на эту привилегію своими заслугами при Ватерлоо и преважно расхаживалъ во палубѣ въ великолѣпной бархатной фуражкѣ съ золотымъ галуномъ и съ обильными украшеніями своей персоны, въ видѣ золотыхъ булавокъ и брильянтовыхъ перстней. Завтракалъ онъ у себя въ каютѣ и передъ выходомъ на шханцы одѣвался такъ изысканно, какъ будто являлся на показъ въ улицѣ Бондъ, или на модномъ гульбищѣ въ Калькуттѣ. Седли везъ съ собой въ отечество природнѣго индѣйца, который былъ его лакеемъ и препараторомъ трубокъ. Этотъ восточный слуга, при Джозѣ Седли, велъ самую жалкую жизнь. Джозъ занимался своею наружностью не хуже женщины и потреблялъ на туалетъ свой столько времени, сколько потребно для приведенія въ порядокъ увядшей красоты. Молодые пассажиры -- Чафферсъ 150-го полка и бѣдный маленькій Риккетъ, возвращавшіеся домой, послѣ третьяго къ нимъ приступа горячки, расшевеливали Седли за обѣдомъ и заставляли его разсказывать плодовитыя исторіи объ его персонѣ и его подвигахъ противъ тигровъ и Наполеона. Джой былъ по истинѣ великъ, когда описывалъ посѣщеніе свое гробницы императора въ Лонгвудѣ и ватерлосскую битву, поясняя слушателямъ, что Наполеонъ ссылкою своей на островъ св. Елены обязавъ рѣшительно одному только ему, Джозу Седли.
   Оставивъ островъ св. Елены, герой ватерлосскій сдѣлался необыкновенно щедръ, располагая огромнымъ запасомъ кларета, вареній, большихъ ящиковъ содовой воды, взятыхъ имъ съ собой для собственнаго услажденія. На кораблѣ не было дамъ, вслѣдствіе чего майоръ отдавалъ индійскому чиновнику полное преимущество, и за столомъ Седли обыкновенно занималъ почетнѣйшее мѣсто. Капитанъ Браггъ и подчиненные ему офицеры обращались къ Седли съ почтеніемъ, какого требовалъ его высокій титулъ. Въ теченіи двухъ-дневнаго шторма Джозъ находился подъ вліяніемъ сильнаго паническаго страха. Закупоривъ свои полубортики, онъ завалился въ койку и принялся за чтеніе "Финчлейской Прачки", оставленной на кораблѣ достопочтеннѣйшею леди Эмиліей Горнблоуеръ, женою Силы Горнблоуера, во время ихъ переѣзда въ Капъ, гдѣ этотъ достопочтенный джентльменъ былъ миссіонеромъ. Для обыкновеннаго же чтенія, Джозъ взялъ съ собой порядочный запасъ романовъ, которыми ссужалъ офицеровъ. Онъ во всѣхъ отношеніяхъ старался быть любезнымъ, добрымъ и снисходительнымъ.
   Много и много ночей проведено было майоромъ и Джономъ Седли на шханцахъ Рамкундера въ разговорахъ объ отечествѣ, въ то время, какъ корабль пробирался по мрачному океану, освѣщаемый луной и звѣздами и пробуждаемый по временамъ вахтеннымъ колокольчикомъ. Друзья наши незамѣтно просиживали долгіе часы. Уильямъ покуривая свой черутъ, а Джозъ втягивалъ въ себя ароматическій гукахъ, приготовленный индѣйцемъ.
   Надо было удивляться, съ какимъ постоянствомъ и остроуміемъ майоръ Доббинъ умѣлъ всегда наводить предметъ разговора на Амелію и ея маленькаго сына. Джозъ, немного недовольный несчастіями отца и нецеремонными его требованіями, утѣшался доводами майора, во которымъ должно было имѣть состраданіе къ бѣдствіямъ и преклонной старости. Можетъ быть, Джову не захочется жить вмѣстѣ съ старыми родителями, которыхъ образъ жизни никакъ не можетъ согласоваться съ жизнью молодого человѣка, привыкшаго совсѣмъ къ другому обществу (Джозъ кланялся при этомъ комплиментѣ); но майоръ доказалъ, какъ выгодно было бы ему, Джозу, имѣть въ Лондонѣ свой собственный домикъ и вести въ немъ спокойную жизнь стараго холостяка,-- представилъ, какъ сестра его Амелія приняла бы на себя хозяйство, какъ мила, нѣжна она была, и какія у нея во всемъ изящныя манеры. Уильямъ перечиталъ исторію всѣхъ успѣховъ, которые мистриссъ Осборнъ имѣла въ Брюсселѣ и въ Лондонѣ, гдѣ восхищались ею самые лучшіе фашіонебльные люди. Потомъ майоръ представлялъ необходимость для Джоза посылать маленькаго Джоржа въ хорошее училище и сдѣлать изъ него порядочнаго человѣка, потому что мать ребенка и ея родители навѣрное его избалуютъ. Короче сказать,-- этотъ хитрый майоръ вынудилъ у нашего индѣйца обѣщаніе -- принять подъ свое покровительство Амелію и ея беззащитнаго сынка. Доббинъ не зналъ еще, какія перемѣны произошли въ маленькомъ семействѣ мистера Седли; онъ не зналъ, что смерть похитила старушку мать, и что богачи отняли у Амеліи ея возлюбленнаго Джоржа. Каждый Божій день этотъ влюбленный, среднихъ лѣтъ джентльменъ думалъ о мистриссъ Осборнъ, и всѣ его душевныя побужденія сосредоточивались на одномъ желаніи -- оказывать ей добро. Между прочимъ, совершенно безсознательно, онъ старался со всею искренностію и постоянствомъ ухаживать за Джовомъ Седли, ласкать его и льстить ему. Нѣкоторые изъ васъ, мужчинъ, у которыхъ есть незамужнія сестрицы или дочери, конечно, припомнятъ себѣ, какъ необыкновенно бываютъ любезны джентльмены къ родственникамъ тѣхъ леди, за которыми является у нихъ желаніе приволокнуться. Немудрено послѣ того, что и нашъ Уильямъ принадлежалъ къ числу подобныхъ куртизановъ.
   По прибытіи майора на корабль Рамкундеръ не было, повидимому, никакой надежды на его выздоровленіе, и въ теченіи трехъ-дневной стоянки на Мадрасскомъ рейдѣ онъ не узналъ даже стараго знакомца своего мистера Седли. Въ этомъ состояніи Доббинъ пролежалъ до одного извѣстія, переданнаго ему Джовомъ, въ то время, какъ майоръ изнемогая лежалъ палубѣ. Вотъ какъ это было. Предчувствуя конецъ жизни, Уильямъ, въ духовной, завѣщалъ кое-что своему крестнику,-- просилъ мистриссъ Осборнъ вспомнить тогда о немъ и желалъ ей счастія въ ея новой супружеской жизни,
   -- Съ чего ты взялъ, что она замужемъ! возразилъ Джозъ. Въ письмѣ ко мнѣ она ни слова не упоминала о своемъ замужствѣ.... А Эмми о твоей женитьбѣ пишетъ и надѣется, что ты будешь счастливъ.... Забавно, право!...
   -- Котораго числа было послано въ тебѣ послѣднее письмо? спросилъ Доббинъ.
   Джонъ принесъ письма. Оказалось, что Эмми послала изъ двумя мѣсяцами послѣ отправленія письма майора. Съ этой минуты корабельный лекарь могъ смѣло гордиться своими медицинскими познаніями: паціентъ, котораго ему передалъ мадрасскій практиканъ съ весьма малыми надеждами, вдругъ началъ быстро поправляться, такъ что капитану Кирку приходилось отложить свои мечты на производство въ майоры.
   Едва только отплылъ корабль отъ острова св. Елены, веселость Доббина и его силы начали приводить всѣхъ пассажиромъ въ необычайное изумленіе. Уильямъ бѣгалъ съ мичманами, игралъ со штурманскими помощниками; лазилъ по вантамъ какъ юнга, затянулъ однажды вечеромъ комическую пѣсню, когда вся каютъ-компанія собралась послѣ ужина за грогомъ; словомъ, Доббинъ былъ такъ веселъ, развязенъ и общителенъ, что даже самъ капитанъ Браггъ, не находившій сначала въ своемъ пассажирѣ ничего особеннаго, сознался теперь, что майоръ не только любезный, но и свѣдущій, достойный офицеръ.
   -- Правда, манеры его не изящны, замѣчалъ Браггъ своему помощнику.-- Ему не суждено присутствовать въ парламентѣ, гдѣ находится его превосходительство лордъ Уильямъ, который такъ снисходителенъ ко мнѣ, бралъ меня за руку передъ цѣлымъ собраніемъ и приглашалъ къ обѣду выпить съ нимъ пива, въ обществѣ самого главнокомандующаго.... Въ майорѣ нѣтъ того, чѣмъ обладаетъ лордъ, а все же замѣчается нѣчто....
   То есть мнѣніе капитана Брагга было таково, что нашъ другъ не только обладаетъ способностями командовать кораблемъ, но умѣетъ также разбирать и цѣнить достоинства людей.
   Находясь на десяти дневномъ разстояніи отъ Англіи, Рамкундеръ заштилевалъ, а вмѣстѣ съ нимъ и Доббинъ сдѣлался такъ нетерпѣливъ и скученъ, что возбудилъ удивленіе во всѣхъ своихъ спутникахъ, до сей минуты любовавшихся его живымъ и веселымъ характеромъ. Въ этомъ расположеніи духа Доббинъ находился до тѣхъ поръ, пока не подулъ попутный вѣтерокъ. При появленіи лоцмана, майоръ обрадовался несказанно. О, Боже! какъ сильно билось сердце его, могла открылись два знакомые ему шпица соутамптонскихъ церквей!
  

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ.

ГЛАВА LVIII.

ДРУГЪ НАШЪ МАЙОРЪ.

   Нечего и говорить, кажется, о томъ, что Уильямъ Доббинъ, къ концу вояжа, сдѣлался общимъ любимцемъ на кораблѣ Рамкундеръ. Когда онъ и мистеръ Седли спустились въ шлюпку, которая должна была отвезти ихъ на берегъ, вся корабельная команда -- матросы и офицеры, и во главѣ ихъ самъ капитанъ Браггъ, прокричали вслѣдъ за нашимъ другомъ троекратное ура. Само собой разумѣется, майоръ раскраснѣлся и въ знакъ благодарности кивалъ головой. Джозъ, полагая, что этотъ прощальный привѣтъ совершается въ честь его собственной персоны, снялъ свою съ золотымъ галуномъ фуражку и величественно размахивалъ ею по воздуху. Черезъ нѣсколько минутъ шлюпка пристала къ берегу, и друзья наши, съ важнымъ видомъ вступивъ на берегъ, отправились въ отель Royal George.
   Хотя видъ великолѣпнаго росбифа и серебряной кружки съ настоящимъ британскимъ домашнимъ элемъ и портеромъ съ давнихъ временъ привлекаютъ взоры каждаго путешественника, возвратившагося изъ чужихъ краевъ, и прельщаютъ его до такой степени, что у него невольно является желаніе провести нѣсколько деньковъ въ ихъ спокойномъ пріютѣ,-- несмотря на то, Доббинъ тотчасъ же сталъ поговаривать о почтовыхъ лошадяхъ и едва только вступилъ въ Соутамптонъ, какъ уже ему хотѣлось быть на дорогѣ въ Лондонъ. Но спутникъ его принялъ твердое намѣреніе въ тотъ вечеръ не трогаться съ мѣста. Въ самомъ дѣлѣ, что за необходимость такая ему, Джозу, провести ночь въ почтовомъ экипажѣ, а не на огромной, высокой, волнистой, пуховой постели, совсѣмъ уже готовой принять его послѣ той душной, узенькой каютки, гдѣ помѣщался нашъ бенгальскій джентльменъ во время вояжа! Итакъ, майоръ принужденъ былъ переждать эту ночь; но онъ отправилъ между тѣмъ къ родителямъ своимъ письмо, увѣдомляя ихъ о своемъ благополучномъ возвращеніи на родину. Окончивъ посланіе, Уильямъ приступилъ къ Джозу, настаивая, чтобы и тотъ поступилъ по его примѣру. Седли далъ обѣщаніе, которое, впрочемъ, осталось неисполненнымъ. Между тѣмъ съ корабля прибыли капитанъ, лекарь и двое пассажировъ -- отобѣдать съ нашими двумя джентльменами. Джой, надо сказать, употребилъ всѣ усилія сдѣлать этотъ обѣдъ какъ можно болѣе пышнымъ, предварительно давъ обѣщаніе майору отправиться съ нимъ въ Лондонъ завтра же, непремѣнно. Первая кружка портеру была выпита съ приличными поговорками со стороны содержателя гостинницы. И имѣй я поболѣе времени и смѣлости, чтобы вводить читателя во всѣ подробности, я написалъ бы цѣлую главу объ этой первой кружкѣ портеру, выпиваемой на англійскомъ материкѣ. О какъ сладка она!... Право, не жаль и на годъ оставить отечество, чтобъ только выпить изъ этой кружки одинъ глотокъ....
   Майоръ Доббинъ, по обыкновенію своему, явился на слѣдующее утро какъ нельзя чище выбритымъ и одѣтымъ. Было такъ рано, когда онъ всталъ, что въ гостинницѣ никто еще не просыпался, исключая мистера Бутса, чистившаго сапоги, и который, кажется, никогда не спитъ. Въ коридорахъ, гдѣ Уильяму вздумалось пройтись, отвсюду раздавалось въ ушахъ его храпѣнье многочисленныхъ постояльцевъ отели. Безсонный Бутсъ, переходя отъ однѣхъ дверей къ другимъ, забиралъ блюхеровскіе, веллингтоновскіе, гессенскіе и оксоніановскіе сапоги. Вскорѣ за тѣмъ показался индѣецъ Джоза и принялся за приготовленія гукаха и многосложнаго туалета своего господина. Потомъ поднялись служанки; встрѣчаясь въ коридорахъ съ чернымъ человѣкомъ, онѣ вскрикивали, принимая слугу мистера Седли никакъ не менѣе, какъ за неумытаго, а между тѣмъ онъ и Доббинъ, пробираясь по узкимъ коридорамъ, безпрестанно натыкались на ведра. Съ появленіемъ перваго небритаго лакея, который отперъ двери гостинницы, майору показалось, что вотъ уже наступило время для его отъѣзда, и въ ту же минуту приказалъ привести почтовый экипажъ, послѣ чего вошелъ въ комнату мистера Седли и открылъ занавѣси огромной фамильной постели, въ которой покоился бенгалецъ.
   -- Вставай, вставай, Седли! говорилъ Уильямъ.-- Пора отправляться. Черезъ полчаса карета будетъ у дверей.
   Джозъ проворчалъ что-то изъ подъ одѣяла, спрашивая, который часъ; потомъ, получивъ отвѣтъ, онъ далъ понять Доббину, что ни за какія благополучія не поднимется такъ рано, что майоръ можетъ, если хочетъ, отправиться хоть на самую висѣлицу, но что онъ, Джой, ни за что не станетъ ѣздить за нимъ, и что, наконецъ, вовсе не прилично джентльмену безпокоить такимъ образомъ спящаго человѣка и нарушать его сонъ. Огорченный Доббинъ волей-неволей уступилъ, предоставивъ Джозу полную свободу снова обратиться къ его прерваннымъ сновидѣніямъ.
   Но вотъ явилась и почтовая карета. Майоръ не хотѣлъ ждать далѣе.
   Будь онъ англійскій нобльменъ, путешествующій изъ одного только удовольствія, или газетный курьеръ, везущій важныя депеши,-- мое мнѣніе таково, что другъ нашъ и тогда не ѣхалъ бы быстрѣе. Кондукторы изумлялись той щедрости, съ какою онъ надѣлялъ ихъ шиллингами на водку. Какъ плѣнительна и цвѣтуща была эта страна, по которой катилась карета Уильяма, отъ одного верстового столбика до другого, мимо опрятненькихъ городковъ, гдѣ содержатели гостинницъ привѣтствовали его сладкими улыбками и низкими поклонами,-- мимо красивенькихъ придорожныхъ постоялыхъ дворовъ съ затѣйливо нарисованными вывѣсками, и гдѣ лошади и вагонщики пили подъ тѣнью деревъ,-- мимо старинныхъ замковъ и парковъ,-- мимо маленькихъ деревенскихъ домиковъ, расбросанныхъ вокругъ древнихъ церквей; однимъ словомъ, несказанно плѣнителенъ весь живописный англійскій ландшафтъ.... Найдется ли въ свѣтѣ что нибудь милѣе его? Для возвращающагося на родину этотъ ландшафтъ такъ привлекателенъ, что нашему путешественнику кажется, будто всякій предметъ, попадающійся ему на пути, протягиваетъ руку, въ знакъ привѣта. Но Доббинъ летѣлъ изъ Соутамптона въ Лондонъ вовсе не обращая вниманія на природу; онъ замѣчалъ одни только верстовые столбы, изъ чего легко можно заключить. Какъ торопился онъ на свиданіе съ его родителями въ Камбервеллѣ.
   Но вотъ майоръ и въ Лондонѣ. Онъ очень досадовалъ на потерянное время между Пикадилли и Слотерсомъ -- его старинной и настоящей резиденціей. Много лѣтъ прошло съ той поры, какъ Уильямъ видѣлъ это мѣсто въ послѣдній разъ,-- съ той поры, какъ вмѣстѣ съ Джоржемъ задавалъ онъ тамъ пирушки. Одного изъ нихъ уже не было въ живыхъ, а другому предстояла близкая старость. Въ этотъ промежутокъ времени волосы Доббина успѣли покрыться сѣдиной; состарѣлись даже и самыя страсти и чувства его. А передъ дверьми гостинницы стоялъ старый лакей, въ томъ же засаленномъ черномъ фракѣ, съ тѣмъ же раздвоеннымъ подбородкомъ и одутловатымъ лицомъ, по прежнему побрякивающій деньгами въ карманѣ и принимающій майора такъ, какъ будто они разстались только за недѣлю предъ тѣмъ.
   -- Отнесите вещи майора въ двадцать-третій нумеръ: это его комната, сказалъ Джонъ, не обнаруживая ни малѣйшаго удивленія.
   -- Къ обѣду, я полагаю, вамъ угодно жареной дичи? продолжалъ онъ, обращаясь въ Доббину.... Да вы не женаты? А какже говорили, что вы женились.... Здѣсь былъ шотландецъ-лекарь -- изъ вашихъ.... Нѣтъ, нѣтъ! виноватъ: это капитанъ Гомби, тридцать-третьяго полка... еще въ Индіи жилъ который.... Не нужно ли вамъ горячей воды?
   За тѣмъ вѣрный слуга, знавшій каждаго офицера, посѣщавшаго гостинницу, и для котораго десятилѣтній промежутокъ времени казался однимъ днемъ,-- повелъ Доббина въ его прежнюю комнату, гдѣ были таже кровать, истертый коверъ, черная мебель, покрытая полинялымъ ситцемъ,-- все въ томъ же самомъ порядкѣ, какъ въ юные годы жизни майора.
   Уильямъ вспомнилъ, какъ Джоржъ наканунѣ своей сватьбы ходилъ взадъ и впередъ по этой комнатѣ, грызъ ногти и увѣрялъ, что папа его непремѣнно сдастся, а если и не сдастся, такъ чтожь за бѣда!
   -- Однакожь, вы не помолодѣли, замѣтилъ Джонъ, преспокойно осматривая своего стараго друга.
   Доббинъ засмѣялся.
   -- Десять лѣтъ и въ добавокъ къ нимъ горячка никому не придадутъ моложавости, сказалъ онъ.-- Вотъ Джонъ такъ всегда одинаково молодъ.... ахъ, нѣтъ! всегда одинаково старъ.
   -- А что сдѣлалось со вдовой капитана Осборна? спросилъ Джонъ.-- Прекрасный былъ человѣкъ! Господи! какъ вспомнишь, какъ онъ моталъ денежки. Со времени своей женитьбы онъ ни разу не заглядывалъ сюда, между тѣмъ какъ и по сю пору долженъ мнѣ три фунта. Взгляните-ка сюда, продолжалъ Джонъ: -- у меня записано это въ книжкѣ: "Апрѣля 10-го 1815 г. капитанъ Осборнъ. 3 ф.". Удивляюсь, отчего отецъ его не заплатитъ мнѣ.
   И Джонъ вытащилъ карманную книжку, въ которой, на засаленной страничкѣ, записанъ былъ долгъ капитана вмѣстѣ съ другими подобными замѣтками относительно посѣтителей гостинницы.
   Приведя майора въ комнату, Джонъ удалился съ совершеннымъ спокойствіемъ. А Доббинъ, краснѣя и улыбаясь, вынулъ изъ чемодана самую лучшую партикулярную пару платья. Заглянувъ въ тусклое туалетное зеркальце, онъ разсмѣялся при видѣ своего загорѣвшаго лица и сѣдыхъ волосъ.
   "Я очень радъ, что старикъ Джонъ не забылъ меня -- подумалъ Доббинъ.-- Вѣроятно, и она припомнитъ."
   И, выйдя изъ гостинницы, онъ направился по дорогѣ въ Бромптонъ.
   Приближаясь къ дорогому для него дому, майоръ живо представилъ себѣ всѣ подробности послѣдняго свиданія своего съ Амеліей; и теперь, идя по улицѣ, гдѣ жила мистриссъ Осборнъ, Уильямъ весь дрожалъ. "Правда ли это, что она выходитъ замужъ? Ну что, если онъ встрѣтитъ ее и ея маленькаго Джоржа -- что тогда станетъ онъ дѣлать?" Уильямъ увидѣлъ приближающуюся къ нему женщину, и съ пятилѣтнимъ ребенкомъ. "Неужели это она?" И при одной мысли о вѣроятности такого предположенія Доббинъ затрепеталъ. Но вотъ онъ подходитъ къ дверямъ дома, гдѣ живетъ Эмми. Майоръ взялся за ручку и остановился. Сердце его сильно билось. "Да благословитъ ее Всевышній, что бы ни случилось -- подумалъ онъ. Но здѣсь ли она? Она могла и выѣхать отсюда".
   Уильямъ вошелъ въ ворота.
   Окно комнаты Амеліи было открыто. Но въ ней никого нѣтъ. Майору показалось, будто то фортепьяно, которое онъ видитъ въ окно, и та картинка, что виситъ надъ нимъ, принадлежатъ Эмми и находятся на томъ же самомъ мѣстѣ, какъ и въ прежнія времена. Уильямъ снова смутился.... Мѣдная дощечка съ надписью "Мистеръ Клаппъ" -- все таже и тамъ же на дверяхъ. Доббинъ рѣшился постучаться.
   На стукъ его показалась въ дверяхъ шестнадцатилѣтняя дѣвушка, рѣзвая, со свѣтлыми глазками и розовыми, щечками. Съ удивленіемъ взглянула она на майора, облокотившагося на перильцы. Онъ былъ блѣденъ какъ полотно и едва могъ произнести: "Здѣсь ли живетъ мистриссъ Осборнъ?"
   Дѣвушка съ минуту посмотрѣла Уильяму въ лицо и потомъ, тоже поблѣднѣвъ, вскричала:
   -- Ахъ, Боже мой! да это майоръ Доббинъ! и вмѣстѣ съ тѣмъ протянула къ небу обѣ ручки.-- Неужели вы не помните меня? продолжала она.-- Неужели вы забыли, какъ я называла васъ майоромъ Шюгарплюмсомъ?
   Услышавъ это, майоръ заключилъ дѣвушку въ свои объятія и поцаловалъ (надо замѣтить, Доббинъ велъ себя подобнымъ образомъ первый разъ въ жизни), а та начала истерически плакать и смѣяться. На крикъ ея вышли родители и, конечно, несказанно удивились, увидѣвъ дочь свою въ объятіяхъ высокаго мужчины въ синемъ фракѣ и бѣлыхъ лосинныхъ панталонахъ.
   -- Я вашъ старинный другъ, началъ Уильямъ, само собой разумѣется, раскраснѣвшись, при этомъ случаѣ, какъ нельзя болѣе.-- Помните ли вы меня, мистриссъ Клаппъ, а со мной вмѣстѣ и тѣ вкусные пирожки, которые вы приготовляли къ чаю?... Клаппъ! неужли и вы забыли меня? Я крестный отецъ маленькаго Джоржа и только что воротился изъ Индіи.
   Началось общее искреннее пожатіе рукъ. Мистриссъ Клаппъ была растрогана и восхищена.
   Хозяева дома ввели майора въ комнату Седли, гдѣ все было по прежнему, начиная отъ знакомыхъ ему фортепьянъ до алебастровой миніатюрной гробницы, внутри которой стучали золотые часы. Доббинъ опустился въ кресло. Отецъ, мать и дочь наперерывъ спѣшили разсказать ему о томъ, что намъ уже извѣстно, но чего не зналъ майоръ,-- т. е. о смерти мистриссъ Седли, о томъ, что Джоржъ живетъ у дѣдушки, о томъ, какимъ образомъ Амелія разсталась съ сыномъ, и вообще о всѣхъ подробностяхъ жизни мистриссъ Осборнъ. Раза три Уильямъ покушался спросить разскащиковъ о замужствѣ Эмми, но твердость духа постоянно измѣняла ему. Доббину не хотѣлось открывать свое сердце передъ людьми, вовсе чуждыми ему. Наконецъ майору сообщили, что Амелія, по обыкновенію, вышла прогуляться съ своимъ папа въ Кенсингтонскіе сады, такъ какъ теперь хорошая погода, и что мистеръ Седли уже очень слабъ, хотя мистриссъ Амелія ведетъ себя въ отношеніи къ нему какъ нельзя лучше.
   -- Я чрезвычайно тороплюсь, сказалъ на все это нашъ другъ, -- есть очень важныя дѣла... Однакожь, мнѣ не хотѣлось бы уйти отсюда не повидавшись съ мистриссъ Осборнъ... Нельзя ли миссъ Полли прогуляться со мной и показать мнѣ дорогу?
   Предложеніе это плѣнило и удивило миссъ Полли.
   -- О, я очень хорошо знаю эту дорожку, сказала она майору: -- и покажу вамъ ее, если угодно... Я часто гуляла съ мистеромъ Седли, когда мистриссъ Осборнъ уходила на Россель-скверъ. Я знаю и скамеечку, гдѣ обыкновенно садится мистеръ Седли.
   Сказавъ это, миссъ Полли опрометью кинулась изъ комнаты, черезъ минуту возвратилась -- въ лучшей шляпкѣ, въ жолтой шали своей мама и съ огромной брошкой. Послѣдняя была надѣта, вѣроятно, съ тою цѣлью, чтобъ показаться достойной спутницей майора.
   Доббинъ протянулъ руку; юная леди взяла ее: и вотъ наша парочка, въ веселомъ расположеніи духа, отправилась отъискивать Амелію. Майора страшила предстоявшая ему сцена свиданія, и потому онъ отъ души былъ радъ имѣть кого нибудь подъ рукой. Уильямъ закидалъ свою спутницу вопросами на счетъ мистриссъ Осборнъ; и при одной мысли даже, что Эмми пришлось разлучиться съ сыномъ, на душѣ у него становилось тяжело. "Какъ она перенесла эту разлуку? часто ли видится съ Джоржемъ? Въ какомъ положеніи теперь самъ мистеръ Седли?" На всѣ эти вопросы майора Шюгарплюмса Полли отвѣчала какъ умѣла.
   На пути случилось съ ними происшествіе, простое въ сущности, но другу нашему доставившее величайшее восхищеніе. Идя по одной улицѣ, Уильямъ и Полли увидѣли блѣднаго молодого человѣка съ маленькими усиками и въ туго затянутомъ галстухѣ. Молодой человѣкъ велъ подъ руку двухъ леди, изъ которыхъ одна была высокая, повелительной наружности, среднихъ лѣтъ женщина, а другая -- маленькая ростомъ, смугляночка, украшенная новенькой шляпкой съ бѣлыми лентами, одѣтая въ бархатъ и при великолѣпныхъ золотыхъ часахъ. Джентльменъ, который велъ дамъ, или, вѣрнѣе, котораго вели дамы, несъ зонтикъ, шаль и корзинку, такъ что онъ никоимъ образомъ не могъ дотронуться до шляпы, въ отвѣтъ на поклонъ миссъ Полли Клаппъ. Однакожь, онъ смиренно кивнулъ головой, между тѣмъ какъ спутницы его возвратили привѣтствіе миссъ Клаппъ съ покровительственнымъ тономъ, въ тоже время строго посмотрѣвъ на провожавшую миссъ Полли особу въ синемъ фракѣ и съ бамбуковой тростью.
   -- Кто это? спросилъ майоръ, любуясь группой и давая дорогу.
   -- Это нашъ куратъ мистеръ Бинни и его сестрица миссъ Бинни, отвѣчала Полли, наивно взглянувъ на Уильяма.-- Ахъ, еслибъ вы знали, какъ она терзаетъ насъ въ воскресныхъ классахъ!... А третья леди, съ потупленными глазками и хорошенькими часиками -- это мистриссъ Бинни, урожденная миссъ Гритсъ, продолжала Полли.-- Они вѣнчались въ прошломъ мѣсяцѣ и возвращаются теперь отъ Маргэйта. За миссъ Гриттсъ дали пять тысячь приданаго.... Миссъ Бинни, которая устроила эту партію, уже поссорилась со своей золовкой.
   Сначала майоръ чувствовалъ себя какъ-то неловко; но теперь, при послѣднихъ словахъ Полли, онъ началъ стучать по тротуару своей тростью съ такимъ учащеннымъ тактомъ, что спутница его невольно засмѣялась. Съ минуту стоялъ Доббинъ молча, съ открытымъ ртомъ, глядя вслѣдъ за удалявшейся четой, между тѣмъ какъ миссъ Полли дѣлала свои поясненія, изъ которыхъ майоръ ничего не слышалъ, кромѣ женитьбы достопочтеннаго курата. Уильямъ гордо приподнялъ голову при такой радостной вѣсти. Доббинъ удвоилъ свои шаги,-- и черезъ нѣсколько минутъ наша парочка вошла въ старинные ворота Кенсингтонскаго сада.
   -- Вонъ они! видите? говорила Полли.
   Вдругъ она почувствовала, что майоръ содрогнулся, и съ разу догадалась, въ чемъ дѣло. Въ одно мгновеніе передъ Полли раскрылась вся эта исторія, какъ будто она читала ее въ одномъ изъ своихъ любимыхъ романовъ."Сиротка Фанни", или "Шотландскіе Предводители".
   -- Вы были бы очень добры, миссъ Полли, еслибъ добѣжали до нихъ и предъувѣдомили, сказалъ Доббинъ.
   Полли поспѣшила исполнить желаніе майора. Жолтая шаль ея развѣвалась въ воздухѣ.
   Старикъ Седли сидѣлъ на скамейкѣ; на колѣняхъ у него лежалъ носовой платокъ. Видно было, что онъ расказывалъ какую-то старую исторію о старыхъ временахъ. Амелія терпѣливо выслушивала ее, улыбаясь по временамъ. Увидѣвъ бѣгущую къ ней Полли, она вскочила со скамейки. Первая мысль ея была о сынѣ -- не случилось ли съ нимъ чего нибудь. Но веселость въ лицѣ Полли разсѣяла страхъ въ робкой душѣ матери.
   -- Новости! новости! кричала посланная майора Доббина.-- Пріѣхалъ! пріѣхалъ!
   -- Кто пріѣхалъ? спросила Эмми, все еще думая о Джоржѣ.
   -- А вотъ взгляните, отвѣчала миссъ Клаппъ, обернувшись и показывая въ ту сторону, гдѣ стоялъ Уильямъ.
   Амелія увидѣла сухощавую фигуру Доббина и его длинную тѣнь, тянувшуюся съ нимъ рядомъ по травѣ. Эмми изумилась, раскраснѣлась и стала плакать. Доббинъ взглянулъ на нее -- о, какъ нѣжно, какъ страстно взглянулъ онъ на это милое созданіе, бѣжавшее къ нему на встрѣчу, съ протянутыми руками, готовыми обнять его! Амелія очень мало измѣнилась. Немного блѣдна и немного пополнѣла; но глаза -- глаза тѣже самые, добрые, выражающіе нѣжность и довѣріе. Въ мягкихъ каштановыхъ волосахъ изрѣдка показывалась, однакожь, сѣдина. Протянувъ обѣ ручки, разрумянившись и улыбаясь, Эмми сквозь слезы смотрѣла въ кроткое лицо Доббина. Уильямъ взялъ эти маленькія ручки и положилъ ихъ между своими жосткими, черными руками. Съ минуту онъ былъ безмолвенъ. Почему бы ему не обнять Амеліи и не поклясться, что онъ никогда не оставить ея? Эмми не воспротивилась бы: ей оставалось только повиноваться Уильяму.
   -- Я долженъ сообщить вамъ о прибытіи другой особы, сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія.
   -- Мистриссъ Доббинъ? да? спросила Амелія и сдѣлала невольное движеніе назадъ.
   -- Нѣтъ! возразилъ майоръ, опуская ручки вдовы.-- Скажите, пожалуста, кто сказалъ вамъ это? Это -- ложь, продолжалъ онъ.-- Вашъ братъ Джозъ возвратился на одномъ кораблѣ со мной и въ эту минуту ѣдетъ домой, чтобъ осчастливить васъ.
   -- Папа, папа! вскричала Эмми: -- вотъ новости, такъ новости! Братъ въ Англіи. Онъ ѣдетъ сюда беречь васъ.... Рекомендую вамъ -- майоръ Доббинъ.
   При такомъ неожиданномъ извѣстіи, мистеръ Седли содрогнулся. Собравшись, однакожь, съ мыслями, онъ привсталъ впередъ, сдѣлалъ старомодный поклонъ, назвалъ майора мистеромъ Доббиномъ, высказалъ, при этомъ, свое предположеніе на счетъ добраго здоровья почтеннаго родителя майора, сэра Уильяма, и, въ заключеніе, изъявилъ намѣреніе зайти къ сэру Уильяму, который нѣсколько времени назадъ сдѣлалъ ему честь своимъ посѣщеніемъ. А послѣднее посѣщеніе сэра Уильяма было лѣтъ восемь тому назадъ. Объ этомъ-то визитѣ и вспомнилъ теперь старый джентльменъ.
   -- Онъ совсѣмъ разстроенъ, шепнула Эмми, въ то время, какъ Доббинъ, подойдя къ мистеру Седли, отъ души пожалъ ему руку.
   Хотя майоръ имѣлъ весьма важныя дѣла въ этотъ вечеръ, но, не находя силъ отказаться отъ приглашенія мистера Седли возвратиться домой и выпить съ нимъ вмѣстѣ стаканъ чаю, онъ согласился отложить свои занятія до другого времени. Амелія, взявъ подъ руку свою подругу въ жолтой шали, пошла впередъ. Мистеръ Седли достался на долю Доббина. Старикъ шелъ очень тихо и въ продолженіи всей дороги разсказывалъ множество старыхъ исторій изъ своей жизни, объ умершей женѣ, о своемъ прежнемъ благоденствіи и наконецъ банкрутствѣ. Мысли его безпрестанно обращались къ протекшимъ временамъ, что обыкновенно бываетъ со всѣми раззорившимися стариками. Уильямъ весело выслушивалъ разсказы мистера Седли; а между тѣмъ глаза его постоянно были обращены по направленію къ Амеліи -- на неоцѣненное для него маленькое созданіе, которое постоянно представлялось и его воображенію и въ его молитвахъ, которое наполняло его дневныя мечты и ночныя грёзы.
   Во весь тотъ вечеръ мистриссъ Осборнъ была очень счастлива и дѣятельна. Улыбка ни на минуту не оставляла ея миленькаго личика. По мнѣнію Доббина, Эмми вполнѣ исполняла обязанность хозяйки дома, и притомъ съ приличіемъ и граціей. Подъ прикрытіемъ сумерекъ, взоры его всюду слѣдовали за ней. Сколько разъ онъ мечталъ объ этой счастливой минутѣ, находясь подъ знойнымъ небомъ Индіи,-- сколько разъ онъ думалъ объ Амеліи и рисовалъ ее въ своемъ воображеніи нѣжною и счастливою, кротко предающеюся недостаткамъ старости и украшающею нищету плѣнительной покорностью; однимъ словомъ, Доббинъ представлялъ себѣ Эмми въ томъ самомъ видѣ, въ какомъ нашелъ ее теперь. И, снисходя на ея кроткія убѣжденія, Доббинъ готовъ былъ выпить столько чашекъ чаю, сколько во время оно пивалъ ихъ нашъ знаменитый докторъ Джонсонъ. Замѣтивъ въ майорѣ эту наклонность, Амелія одобряла его скромнымъ смѣхомъ и, наливая чашку за чашкой, плутовато поглядывала на него. Весьма вѣроятно, она не знала, что Доббинъ еще не обѣдалъ, что въ гостинницѣ Слотерсъ стоялъ готовый приборъ для него, и на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ онъ, Доббинъ, не разъ пировалъ съ Джоржемъ, когда Амелія была еще ребенкомъ, только что возвратившимся домой изъ пансіона миссъ Пинкертонъ.
   Первая вещь, которую мистриссъ Осборнъ показала Уильяму, былъ миніатюръ маленькаго Джоржа. Портретъ, конечно, и вполовину не походилъ на оригиналъ; но скажите, не благородно ли со стороны мальчика сдѣлать своей матери такой милый подарокъ? Здѣсь кстати замѣтить когда папа Амеліи не спалъ, она очень мало говорила о своемъ сынѣ: на мистера Седли весьма непріятно дѣйствовало все, что касалось мистера Осборна и Россель-сквера. Старику и на умъ не приходило, что послѣдніе мѣсяцы онъ питался единственно подаяніемъ своего богатаго врага, малѣйшій намекъ о которомъ приводилъ его въ раздраженіе.
   Доббинъ разсказалъ мистеру Седли все, и можетъ быть болѣе, нежели все, происходившее на кораблѣ Рамкундеръ, и черезчуръ преувеличивалъ твердое намѣреніе Джоза успокоить преклонныя лѣта отца. Мы уже говорили, какъ, вовремя вояжа, майоръ вынудилъ у своего спутника обѣщаніе принять подъ покровительство сестру и ея маленькаго сына. Доббинъ утишилъ раздраженіе Джоза по поводу векселей, написанныхъ старымъ джентльменомъ на имя сына, юмористически разсказалъ о своемъ собственномъ ущербѣ съ этой же стороны и о знаменитомъ порученіи распродажи вина, которымъ мистеръ Седли почтилъ его,-- и такимъ образомъ Уильямъ поселилъ въ Джоѣ (который, надо замѣтить, былъ добрый малый, когда ему умѣли угождать и умѣренно польстить) чувство уваженія къ его родственникамъ въ Европѣ.
   Стыдно, а -- дѣлать нечего -- надо сознаться, что майоръ въ истинѣ своихъ увѣдомленій зашелъ такъ далеко, что сказалъ мистеру, Седли, будто главнымъ побужденіемъ къ пріѣзду Джоза въ Европу было желаніе свидѣться съ родителемъ.
   Въ обычный часъ мистеръ Седли сталъ дремать въ своемъ креслѣ, чѣмъ и доставилъ Амеліи случай начать разговоръ, предметъ котораго исключительно составлялъ ея Джоржъ. Она ни слова не сказала объ испытанныхъ ею страданіяхъ при разлукѣ съ нимъ. Разставаясь съ сыномъ, эта достойная женщина хотя и чувствовала себя убитою, но въ душѣ своей сознавалась, что невеликодушно было бы съ ея стороны сожалѣть и сѣтовать объ этой разлукѣ. Эмми все высказала, что относилось собственно до ея Джоржа -- объ его прекрасныхъ качествахъ, талантахъ и видахъ въ будущемъ,-- описала его необыкновенную красоту, представила сотни примѣровъ его щедрости и величія души, оказанныхъ имъ въ то время, когда онъ жилъ съ нею,-- разсказала, какъ дюшесса остановила Джоржа и любовалась имъ въ Кенсингтонскихъ садахъ,-- какъ лелѣютъ его теперь,-- упомянула и о томъ, что у ея сына шотландская лошадка,-- какимъ быстрымъ соображеніемъ и твердымъ разсудкомъ обладаетъ онъ, и какой глубокомысленный, начитанный и вообще любезный человѣкъ учитель Джоржа, мистеръ Лоренсъ Вилъ.
   -- Этотъ человѣкъ знаетъ все, говорила Амелія.-- У него бываютъ очаровательныя собранія. Вы, Доббинъ, которые сами такъ учены. Такъ много читали, такъ умны и во всемъ такъ совершенны, пожалуста, не качайте головой и не говорите; нѣтъ.... это я отъ него слышала.... Я увѣрена, что вы останетесь въ восторгѣ отъ собраній мистера Вила. Онъ даетъ ихъ въ послѣдній вторникъ каждаго мѣсяца Мистеръ Вилъ говоритъ, что врядъ ли найдется мѣсто на поприщѣ судебной части, котораго Джоржъ не въ состояніи былъ бы занять.... Да вотъ взгляните сюда....
   И Амелія взяла съ фортепьяно сочиненіе Джоржа, которое, какъ великое произведеніе генія, и теперь еще хранится у нея. Написано оно было на слѣдующую тему:
   "Самолюбіе. Изъ всѣхъ пороковъ, унижающихъ достоинство человѣка, Самолюбіе есть самый презрѣнный и вредный. Недостойная любовь себя ведетъ къ ужаснѣйшимъ преступленіямъ и производить величайшія несчастія какъ въ государствахъ, такъ и въ семействахъ. Какъ самолюбивый человѣкъ доводитъ свое семейство до бѣдности и очень часто до гибели, такъ и самолюбивый властелинъ губитъ своихъ подданныхъ и часто ввергаетъ ихъ въ необходимость вести войну.
   Примѣръ: самолюбіе Ахиллеса, какъ замѣчаетъ Гомеръ, причинило грекамъ множество бѣдъ -- μυρἱ Ἀχαιρος ἄλγἐ ἔϑηκε -- (Гомъ, II. 2).
   Самолюбіе Наполеона Бонапарте повлекло за собой безчисленныя войны и было главной причиной его собственной гибели, на ничтожномъ островѣ св. Елены, что на Атлантическомъ океанѣ.
   Изъ этихъ примѣровъ усматриваемъ, что во всѣхъ дѣйствіяхъ нашихъ мы не должны слѣдовать внушеніямъ нашей собственной пользы и нашего честолюбія, но что непремѣнно должно имѣть въ виду выгоды другихъ, такъ какъ будто онѣ были наши собственныя.
   Пансіонъ Аѳины. 24 апрѣля 1847 гола".

Джоржъ С. Осборнъ.

   -- Подумайте только о томъ, какой у Джоржа прекрасный почеркъ, и что въ эти лѣта онъ ссылается на греческихъ писателей, сказала восторженная мать.-- О, Уильямъ! прибавила она, протягивая къ нему руку: -- если бы вы знали, какимъ сокровищемъ въ этомъ ребенкѣ наградило меня небо! Онъ составляетъ все утѣшеніе моей жизни; онъ -- живое изображеніе того кого уже нѣтъ....
   "Смѣю ли я сердиться за ея вѣрность къ нему?-- думалъ Уильямъ.-- Имѣю ли я право ревновать ее къ умершему другу моему, или оскорбляться тѣмъ, что такое сердце, какъ у Амеліи, можетъ полюбить только разъ и полюбить навсегда?... О, Джоржъ, Джоржъ! какъ мало цѣнилъ ты сокровище, которымъ обладалъ!"
   Мысли эти быстро пронеслись въ умѣ Доббина, когда онъ держалъ руку мистриссъ Осборнъ. Глаза его были влажны.
   -- Безцѣнный другъ мой! сказала она, сжимая руку Доббина; -- какъ добры, какъ внимательны всегда были вы ко мнѣ!... Ахъ, вотъ и папа просыпается. Вы пойдете завтра повидаться съ Джоржемъ? да?
   -- Нѣтъ, завтра не могу, отвѣчалъ Доббинъ: -- у меня есть очень важныя дѣла.
   Майору не хотѣлось признаться, что онъ не былъ еще у своихъ родителей и не видался съ своей возлюбленной сестрицей Анной;-- забывчивость, за которую, какъ я полагаю, каждый благовоспитанный человѣкъ укорилъ бы майора. И Доббинъ въ ту же минуту распростился, оставивъ для Джоза свой адресъ. Такимъ образомъ, первый день прошелъ. Уильямъ видѣлъ ее.
   Съ возвращеніемъ майора въ Слотерсъ, безъ всякаго сомнѣнія, жареная дичь его давно остыла и онъ ужиналъ ее холодную. Зная, какъ рано отправлялось его семейство на покой, и не предвидя особенной необходимости нарушать его сонъ, майоръ Доббинъ отправился въ Гэймаркетскій театръ, гдѣ, надо полагать, и наслаждался чистымъ удовольствіемъ.
  

ГЛАВА LIX.

СТАРОЕ ФОРТЕПЬЯНО.

   Посѣщеніе майора возбудило въ душѣ Джона Седли сильное волненіе. Амелія никакъ не могла склонить его къ обычнымъ вечернимъ занятіямъ или удовольствіямъ. Весь тотъ вечеръ старикъ перешаривалъ въ своихъ ящикахъ и конторкахъ, дрожащими руками развивалъ всѣ свои бумаги, подбирая ихъ по порядку и раскладывая къ пріѣзду Джоза. Бумаги эти находились у мистера Седли въ величайшемъ порядкѣ, начиная отъ снурочковъ до росписокъ и различной переписки съ адвокатами и корреспондентами. Тутъ находились и документы относительно винной спекуляціи (которая при началѣ обѣщала такіе блестящіе успѣхи, но потомъ вдругъ упала по самому неизъяснимому случаю), далѣе -- документы, касающіеся угольной спекуляціи (которая сдѣлалась бы единственною въ своемъ родѣ, еслибъ только не недостатокъ въ деньгахъ), спекуляцій насчетъ патентованной пильной мельницы и соединенія опилковъ, и проч., и проч. Надъ приведеніемъ этихъ документовъ въ порядокъ старикъ просидѣлъ до поздней ночи, переходя иногда изъ одной комнаты въ другую со свѣчей въ трепещущей рукѣ.
   -- Вотъ эти бумаги относятся до вина, эти -- до опилковъ, эти -- до угля, а вотъ это мои письма въ Калькутту и Мадрассъ, и отвѣты майора Доббина и мистера Джозефа. Эмми! кажется, у меня все исправно? сказалъ старый джентльменъ.
   Эмми улыбнулась.
   -- Право, папа, не полагаю, чтобы Джозъ вздумалъ разсматривать ваши бумаги, замѣтила она.
   -- Ахъ, мой другъ, ты ничего не смыслишь въ этомъ дѣлѣ, возразилъ мистеръ Седли, значительно покачавъ головой.
   И дѣйствительно, Эмми ничего не смыслила въ этомъ дѣлѣ,-- мнѣ кажется, оно и къ лучшему; и очень жаль, что нѣкоторые люди бываютъ уже слишкомъ свѣдущи. Разложивъ всѣ вышеупомянутые неопровержимые документы, старикъ тщательно накрылъ ихъ чистымъ банданскимъ платкомъ, сдѣлалъ самое строгое замѣчаніе мистриссъ Клаппъ и ея дочери, чтобы онѣ какъ нибудь не сбили этихъ бумагъ, которыя положены въ порядкѣ, на случай прибытія мистера Джозефа Седли, находящагося въ бенгальской гражданской службѣ остъ-индской компаніи.
   На слѣдующее утро отецъ Амеліи поднялся до свѣту и чувствовалъ необыкновенную слабость.
   -- Мнѣ что-то не спалось, милая Эмми, сказалъ онъ.-- Я думалъ о бѣдной Бесси. Ахъ, еслибъ она была жива и могла еще разъ покататься въ джозовой коляскѣ! И она когда-то держала свой экипажъ.
   Глаза старика наполнились слезами, и вскорѣ онѣ одна за одной покатились по его морщинистому лицу. Но дочь отерла ихъ и съ улыбкой поцаловала отца. У шейнаго платка его она сдѣлала щегольской бантъ и воткнула булавку въ лучшую манишку. Такимъ-то образомъ украшенный и въ праздничномъ платьѣ, мистеръ Седли, съ шести часовъ утра, засѣлъ ждать своего сына.
   Въ Соутамптонѣ, по улицѣ Гай, тянется рядъ великолѣпныхъ магазиновъ готоваго платья, въ зеркальныхъ окнахъ которыхъ вывѣшены пышные жилеты всевозможныхъ родовъ: толковые и бархатные, золотистые и пунцовые. Тамъ же увидите вы и модныя картинки съ изображеніемъ удивительныхъ джентльменовъ съ неизбѣжными лорнетками, маленькими мальчиками съ огромными глазами и кудрявыми волосами, и прелестными леди въ рединготахъ, скачущими мимо статуи Ахиллеса на Пикадилли. Джой хотя и имѣлъ превосходные камзолы, какіе только можно было найти въ Калькуттѣ,-- но ему, однакожь, казалось, что, не имѣя на себѣ соутамптонскаго жилета, нельзя показаться въ Лондонѣ. Вслѣдствіе этого, онъ выбралъ для себя малиновый атласный, испещренный золотыми мушками, и другой -- чернаго съ краснымъ бархатнаго тартана, съ бѣлыми толковыми полосками и откиднымъ воротничкомъ. Въ этомъ жилетѣ и богатомъ голубомъ атласномъ галстухѣ, съ золотой булавкой, изображавшей скачущаго черезъ барьеръ наѣздника, по мнѣнію Джоза, смѣло можно было, не компрометируя себя, явиться въ столицѣ трехъ соединенныхъ королевствъ. Прежняя робость и неразвязность нашего пріятеля замѣнились теперь твердымъ сознаніемъ въ собственномъ достоинствѣ. Правда, присутствуя на губернаторскихъ балахъ въ Калькуттѣ, онъ чувствовалъ себя въ неловкомъ положеніи, когда какая нибудь леди устремляла на него свои взоры, и хотя, подъ вліяніемъ такихъ взглядовъ, Джой краснѣлъ и, встревоженный, отворачивался,-- но это по той причинѣ, что онъ боялся, чтобы не влюбились въ него. Не имѣя никакой склонности въ супружеской жизни, пріятель нашъ старался избѣгать женщинъ. До меня дошли, впрочемъ, слухи, что такого франта, каковъ Седли ватерлосскій, въ Калькуттѣ еще не бывало до того времени. Холостежь весело пировала за его превосходными обѣдами, и серебро его было чуть ли не самое лучшее во всей окружности.
   Приготовленіе жилетовъ для огромной фигуры мистера Джоя заняло по крайней мѣрѣ цѣлый день, часть котораго онъ употребилъ на пріискиванье лакея, а другую -- посвятилъ распоряженіямъ при разборкѣ багажа, шкатулокъ и книгъ (которыхъ онъ никогда не читалъ), различныхъ индѣйскихъ вещей, шалей и платковъ (назначенныхъ въ подарокъ людямъ, которыхъ онъ еще не зналъ).
   Наконецъ, уже на третій день, Джозъ, облачившись въ новый жилетъ, рѣшился двинуться въ Лондонъ. Поѣздъ его представлялъ собой довольно интересное зрѣлище. Индѣецъ, дрожа отъ холоду и завернувшись въ шаль, возсѣдалъ на козлахъ рядомъ со слугой-европейцемъ. Самъ же господинъ, покуривая гукахъ, сидѣлъ въ экипажѣ такъ величественно, что очень многіе принимали его за генералъ-губернатора. Мистеръ Седли не пропускалъ почти ни одного мѣстечка, гдѣ бы не склонился на услужливыя приглашенія содержателей гостинницъ остановиться и подкрѣпить себя. Такимъ образомъ, позавтракавъ въ Соутамптонѣ, онъ счелъ нужнымъ выпить въ Винчестерѣ хересу, а въ Альтонѣ попробовать эля, которымъ это мѣсто славилось. Въ Фарнамѣ Джою захотѣлось осмотрѣть епископскій замокъ и кстати ужь покушать здѣсь маринованныхъ угрей, телячьихъ котлетъ и французскихъ бобовъ и запить все это бутылкой хорошаго кларета. Въ Бакшотѣ онъ прозябъ, да индѣецъ его едва не умиралъ отъ холоду; вслѣдствіе этого мистеръ Седли заказалъ себѣ легонькій грогъ. Короче сказать, онъ въѣзжалъ въ Лондонъ нагруженный виномъ, пивомъ, разными яствами и табакомъ, ни дать ни взять, какъ буфетъ на пароходѣ. Было уже довольно поздно, когда коляска Джоя подкатилась къ маленькой двери въ Бромптонѣ. Надо отдать справедливость сыновней привязанности нашего пріятеля: онъ прямо отправился въ родительскій домъ, не заглянувъ даже въ апартаменты, нанятые майоромъ Доббиномъ въ гостинницѣ Слотерсъ.
   Лица всѣхъ проживающихъ въ этой улицѣ высунулись изъ оконъ. Молоденькая служанка бросилась къ калиткѣ. Члены семейства Клаппъ выглядывали изъ форточки своей разукрашенной кухни. Эмми, въ сильномъ смущеніи, стояла въ коридорѣ, между висѣвшими шляпами и платьями. Старикъ Седли, дрожа всѣмъ тѣломъ, оставался въ комнатѣ. Джозъ между тѣмъ вышелъ изъ почтовой коляски, поддерживаемый своимъ новымъ соутамптонскимъ лакеемъ и индѣйцемъ, смуглое лицо котораго побагровѣло отъ холода. Однакожь, при самомъ появленіи своемъ въ коридоръ, индѣецъ тотчасъ же встрѣтилъ здѣсь чувствительныя сердца, въ лицѣ мистриссъ и миссъ Клаппъ, которыя, пробравшись въ коридоръ, можетъ быть съ извинительною цѣлью подслушать, что происходило въ комнатѣ, замѣтили между висѣвшими платьями Лоллу Джуаба, испускающаго странные, жалкіе стоны и выказывающаго свои жолтые глаза и бѣлые зубы.
   На этомъ мѣстѣ, какъ вы видите, мы довольно искусно притворили дверь, за которой происходила встрѣча Джоза съ его престарѣлымъ отцомъ и нѣжной сестрой. Мистеръ Седли, какъ и слѣдуетъ, былъ очень тронутъ; не менѣе его была разстрогана и дочь; ну да и Джозъ былъ не безъ чувствъ. Въ долгія десять лѣтъ разлуки, мнѣ кажется, и самолюбивѣйшіе изъ смертныхъ не разъ вспомянутъ о родительскомъ кровѣ и о тѣхъ узахъ, которыми они съ нимъ связаны. Дальность разстоянія освящаетъ то и другое. Продолжительное размышленіе надъ протекшими удовольствіями увеличиваетъ ихъ прелесть и плѣнительность. Джозъ непритворно радовался свиданію съ своимъ отцомъ, радовался свиданію съ сестрой и отъ души жалѣлъ о перемѣнѣ, какую время, скорбь и несчастіе произвели въ разстроенномъ старикѣ. Эмми шептала брату своему о смерти матери и просила не напоминать о томъ отцу. Но предосторожность эта оказалась излишнею: старикъ Седли самъ заговорилъ о потерѣ жены и заливался горькими слезами, что вконецъ разстрогало нашего индѣйца и заставило его понизиться въ томъ мнѣніи, которое онъ до сихъ поръ имѣлъ о своей собственной особѣ.
   Итакъ, результатъ свиданія вышелъ весьма удовлетворителенъ. Это мы заключаемъ изъ того, что когда Джой оставилъ отца и сестру, Эмми нѣжно обняла родителя, обращаясь къ нему съ торжествующимъ видомъ, и спрашивала:
   -- Ну, что, папа, не правду ли я говорила, что у брата добрая душа?
   И дѣйствительно. Джозефъ Седли, тронутый положеніемъ своихъ кровныхъ и въ избыткѣ нѣжныхъ чувствъ, возбужденныхъ первой встрѣчей съ ними, объявилъ, что съ этого времени они ни въ чемъ не будутъ нуждаться, что онъ возвратился домой на продолжительное время, въ теченіи котораго домъ его и все, что въ домѣ, будетъ готово къ услугамъ его отцу и сестрѣ, и наконецъ, что онъ увѣренъ въ Эмми какъ въ премиленькой хозяйкѣ за его столомъ.... конечно, до того времени, пока ей не вздумается заняться своимъ собственнымъ хозяйствомъ.
   Мистриссъ Осборнъ печально кивала головой и, по врожденной склонности, прибѣгала къ слезамъ. Она знала очень хорошо, что нужно было понимать подъ этими словами. Вечеромъ, послѣ посѣщенія майора, Амелія, при посредничествѣ своей подруги, внимательно разсмотрѣла этотъ предметъ. Бойкая Полли не могла долѣе удерживаться и не высказать сдѣланнаго ею открытія. Она описала Эмми и испугъ и радость, обнаруженные Доббиномъ при встрѣчѣ съ мистеромъ Бинни и его молодой супругой.
   -- Въ эту минуту, говорила Полли; -- майоръ убѣдился, что у него нѣтъ соперника. Неужели вы не замѣтили, какъ онъ задрожалъ, когда вы спросили его, женатъ ли онъ? и какимъ тономъ произнесъ онъ: "кто вамъ солгалъ это?" О Эмми, Эмми! вы вѣрно не замѣтили и того, что майоръ все время не спускалъ съ васъ глазъ. И я увѣрена, что онъ посѣдѣлъ оттого, что постоянно думалъ о васъ.
   Но мистриссъ Осборнъ, взглянувъ на постельку, надъ которой висѣли портреты ея мужа и сына, приказывала своей подругѣ впредь и не упоминать объ этомъ предметѣ. Эмми прибавляла, что майоръ Доббинъ былъ искреннимъ другомъ покойнаго Джоржа и добрѣйшимъ и великодушнѣйшимъ попечителемъ ея самой и ея сына,-- что она любитъ Уильяма какъ брата, и что женщина, которая имѣла мужемъ своимъ такого совершеннаго человѣка (при этомъ Эмми указывала на стѣну), и подумать не можетъ о второмъ бракѣ. На все это Полли отвѣчала вздохами, загадывая въ тоже время, что ей придется дѣлать, если молодой мистеръ Томкинсъ, пріобрѣтавшій свѣдѣнія по медицинской части, такъ умильно поглядывавшій на нее въ церкви и этими взглядами приводившій ея робкое сердечко въ такой трепетъ, что она готова была сдаться немедленно,-- что бы она стала дѣлать, размышляла Полли, еслибъ мистеръ Томкинсъ умеръ? Миссъ Клаппъ знала, что ея возлюбленный расположенъ къ чахоткѣ, что доказывали его румяныя щоки и необычайно тонкій станъ.
   Нельзя сказать, однакожь, чтобъ Эмми, убѣдившись въ привязанности къ ней майора Доббина, обезкураживала нашего друга или чувствовала неудовольствіе въ его присутствіи. Любовь такого джентльмена не тогда разсердить никакую женщину. Дездемона нисколько не претендовала на Кассіо, хотя, въ чемъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, и замѣтила въ немъ пристрастіе къ своей особѣ. Потому же поводу Миранда была очень снисходительна къ Калибану. Конечно, она не ободряла его; но вѣдь и Эмми не сдѣлала бы этого со своимъ обожателемъ майоромъ. Она оказывала бы ему то дружеское уваженіе, на которое имѣли право и его достоинства и вѣрность; Амелія обходилась бы съ Уильямомъ съ совершеннымъ чистосердечіемъ и откровенностью, пока онъ не сдѣлалъ бы ей предложенія; а тогда еще не поздно было бы вдовѣ нашей объясниться и положить конецъ несбыточнымъ надеждамъ Доббина.
   Послѣ разговора съ Полли, мистриссъ Осборнъ провела ночь въ самомъ сладкомъ снѣ и казалась счастливою болѣе обыкновеннаго, несмотря на отложенное Джозомъ свиданіе. "Я отъ души рада, что Уильямъ не женился на миссъ о'Доудъ" -- думала Эмми.-- У полковника о'Доуда никогда не могло быть сестры, достойной составить партію такому превосходному человѣку, какъ майоръ Доббинъ".-- Но кто бы это была такая въ маленькомъ кружкѣ знакомыхъ мистриссъ Осборнъ, которая могла бы быть хорошей женой Уильяма? Миссъ Бинни -- не годится: она очень стара, и у нея дурной характеръ. Миссъ Осборнъ -- тоже слишкомъ стара. Маленькая Полли -- слишкомъ молода. И, пока не заснула, вдова наша никакъ не могла выбрать майору спутницу въ жизни.
   На другое утро, съ полученіемъ письма отъ Джоя, разсѣялись всѣ недоумѣнія относительно его медленности. Братъ писалъ сестрѣ, что, чувствуя себя утомленнымъ послѣ дороги, онъ не въ силахъ былъ выѣхать изъ Соутамптона и рѣшился отложить до слѣдующаго дня свое желаніе видѣться съ отцомъ и Амеліей.
   Тоже утро подарило письмомъ отъ Джоза Седли и его друга майора Доббина. Джой упрашивалъ дорогого Доба извинить его вчерашнюю запальчивость при настоятельныхъ просьбахъ ѣхать съ нимъ вмѣстѣ (онъ, Джозефъ, чувствовалъ тогда сильную головную боль и находился подъ вліяніемъ перваго сна). Вмѣстѣ съ тѣмъ мистеръ Седли поручалъ Добу занять для него и его прислуги комфортабльныя комнаты въ гостинницѣ Слотерсъ. Вояжъ сдѣлалъ майора необходимымъ Джою и привязалъ его къ нему. Прочіе пассажиры уѣхали въ Лондонъ. Молодой Риккетъ и маленькій Чафферсъ въ тотъ же день отправились въ дилижансѣ. Риккетъ помѣстился на козлахъ и взялъ отъ Ботли возжи. Докторъ поѣхалъ въ Портси къ своему семейству, Браггъ -- къ своимъ партнёрамъ; помощникъ капитана остался разгружать Рамкундеръ. Мистеръ Джозъ въ Соутамптонѣ былъ совершенно одинокъ и для развлеченія пригласилъ хозяина гостинницы выпить съ нимъ вина. Въ тотъ самый часъ, когда майоръ сидѣлъ за столомъ отца своего, сэра Уильяма, удивительно, откуда только сестра его могла знать, что онъ уже видѣлся съ мистриссъ Осборнъ.

-----

   Мистеръ Седли устроился въ гостинницѣ Слотерсъ отличнымъ образомъ. Онъ могъ съ невозмутимымъ комфортомъ наслаждаться своимъ гукахомъ, могъ, когда вздумается, итти въ любой театръ,-- короче сказать, такъ былъ доволенъ своимъ состояніемъ, что никогда бы, кажется, не оставилъ гостинницы Слотерсъ, еслибъ только не этотъ майоръ Доббинъ.-- Уильямъ не давалъ бенгальцу покоя до тѣхъ поръ, пока тотъ не исполнилъ своего обѣщанія въ отношеніи Амеліи и старика Седли. Джой въ рукахъ другого всегда оказывался малымъ сговорчивымъ; а Доббинъ былъ, какъ мы знаемъ, самый дѣятельный хлопотунъ по дѣламъ, только не по своимъ собственнымъ. Такимъ образомъ, индѣецъ сдѣлался легкою жертвою невинныхъ козней нашего добродушнаго дипломата и соглашался дѣлать все, что только казалось другу его необходимымъ: и покупать, и нанимать, и уступать! Лоллъ Джуабъ, котораго училищные мальчишки, при взглядѣ на его черное лицо, выбирали предметомъ своихъ насмѣшекъ, былъ отправленъ въ Калькутту, на остъ-индскомъ кораблѣ "Леди Киккльбири", въ которомъ сэръ Уильямъ Доббинъ имѣлъ свой пай. Конечно, Джой не прежде отпустилъ Лолла Джуаба на родину, пока тотъ не научилъ его лакея-европейца приготовлять корри, пилавы и трубки. Въ настоящее время, величайшимъ удовольствіемъ и самымъ важнымъ занятіемъ мистера Седли было наблюдать, какъ дѣлали коляску, заказанную имъ и майоромъ, и къ которой они купили пару прекрасныхъ лошадей. Джозъ попрежнему сталъ разъѣзжать по паркамъ и навѣщать своихъ индѣйскихъ друзей. Амелія довольно часто сопутствовала брату въ его прогулкахъ; да и майоръ Доббинъ нерѣдко показывался на заднемъ мѣстѣ экипажа. Иногда въ коляску садились старикъ Седли, дочь его и миссъ Клаппъ, при чемъ послѣдняя приходила въ великій восторгъ, когда проѣзжала мимо медицинскаго училища, и когда въ одномъ изъ оконъ котораго показывалось лицо нѣкоего молодого джентльмена.
   Спустя нѣсколько времени послѣ появленія Джоза въ Бромптонѣ, въ скромномъ домикѣ, гдѣ семейство Седли провело десять лѣтъ своей жизни, произошла довольно трогательная сцена. Въ одинъ ясный день къ воротамъ этого домика подъѣхала коляска, которая и увезла мистера Седли и его дочь, съ тѣмъ, чтобъ уже не возвращаться болѣе. Слезы, пролитыя хозяйкой и ея дочерью, были такъ обильны и такъ непритворны, что подобныхъ имъ въ продолженіи всей предлежащей исторіи намъ еще не случалось видѣть. Во все время продолжительнаго знакомства своего и пріязни съ Амеліей мистриссъ и миссъ Клаппъ не слышали отъ нея никакого грубаго слова. Она во всемъ представляла собою нѣжность и кротость, постоянно оказывалась благодарною, милою, даже и тогда, когда мистриссъ Клаппъ, приступая съ требованіями за квартиру денегъ, иногда выходила изъ себя. Съ отъѣздомъ этого любящаго созданія добрая хозяйка дома упрекала себя за тѣ грубыя выраженія, которыя она по временамъ невольно употребляла; и о, какъ горько плакала мистриссъ Клаппъ, приклеивая къ окнамъ опустѣлыхъ комнатъ, объявленіе: "комнаты сіи отдаются въ наемъ!" Ясно какъ день, что Клаппамъ не найти такихъ жильцовъ, что и подтвердилось впослѣдствіи. И, какъ бы въ отмщеніе себѣ, мистриссъ Клаппъ приступила къ страшнымъ налогамъ на чай и баранину для своихъ locataires. Большая часть изъ нихъ бранились и ворчали, нѣкоторые не платили, никто не оставался долго. Поневолѣ пожалѣешь о старинныхъ друзьяхъ!
   Что же касается до Полли, то она прощалась съ мистриссъ Осборнъ съ такой скорбью, что я не рѣшаюсь и описывать ее. Съ самого ранняго дѣтства находясь при Амеліи безотлучно, она привязалась къ ней до такой степени, что когда мистриссъ Осборнъ выѣзжала изъ ихъ дома, Полли безъ чувствъ лежала въ объятіяхъ своей подруги, не менѣе ея разстроганной. Амелія любила миссъ Клаппъ какъ родную дочь свою. Въ теченіи одиннадцати лѣтъ дѣвушка эта была ея постояннымъ другомъ и повѣренной, а потому и на самое Эмми разлука производила впечатлѣніе тягостное. Впрочемъ, устроили такъ, чтобъ Полли пріѣзжала гостить въ прекрасный новый домъ, куда мистриссъ Осборнъ выѣзжала, и гдѣ, по мнѣнію миссъ Клаппъ, она не могла быть такъ счастлива, какъ въ ихъ смиренной хижинѣ. Такъ называла Полли домикъ своего папа языкомъ романовъ, который, надо замѣтить, сильно нравился ей.
   Будемъ, однакожь, надѣяться, что подруга Эмми ошибалась въ своихъ мнѣніяхъ. Въ домѣ мистера Клаппа вдова наша видѣла немного счастливыхъ дней: тамъ она постоянно находилась подъ всею тяжестью мрачной судьбы. И потому у мистриссъ Осборнъ никогда не проявлялось желанія возвратиться въ оставленный ею домикъ, чтобъ повидаться съ женщиной, которая, неисправно получая квартирныя деньги и въ минуты дурного расположенія духа, отягощала Эмми и иногда обходилась съ нею съ самой грубой фамильярностью. Точно также несносны были для Амеліи и раболѣпство и приторные комплименты мистриссъ Клаппъ, съ которыми она однажды, явившись на новую квартиру своей прежней жилицы, выхваляла мебель и разныя украшенія, брала въ руки наряды мистриссъ Осборнъ, чтобъ узнать ихъ достоинство, и всему назначала свою цѣну.... Никакая лесть мистриссъ Клаппъ не могла заставить Амелію забыть въ ней женщину, принесшую ей много страшныхъ огорченій, и совершенно безвинно... Ни передъ кѣмъ, однакожь, не жаловалась Амелія въ этихъ скорбяхъ. Тщательно скрывала она ихъ отъ отца своего, непредусмотрительность котораго причинила ей много горестей. Эмми суждено было отвѣчать за проступки родителя, и она перенесла страданія съ покорностью.
   Надѣюсь, впрочемъ, что они для нея кончились. Извѣстно, что за всякой печалью слѣдуетъ и утѣшеніе. Въ подтвержденіе этой истины, я могу прибавить, что бѣдная Полли, оставшись по отъѣздѣ друга въ истерическомъ припадкѣ, была поручена попеченіямъ нѣкоего молодого джентльмена, который какъ нельзя лучше излечилъ ее отъ обморока. Эмми, уѣзжая изъ Бромптона, подарила миссъ Клаппъ всю мебель, находившуюся въ ихъ квартирѣ, взявъ съ собою два портрета только (тѣ, что висѣли надъ ея постелькой) да фортепьяно -- маленькое, стародавнее, дошедшее уже до положенія бряньчанья, но которое мистриссъ Осборнъ очень любила -- по причинамъ, извѣстнымъ ей одной. Амелія была еще ребенкомъ, когда впервые начала играть на немъ. Выставленное впослѣдствіи на аукціонъ, при несчастій, постигшемъ отческій домъ Эмми, фортепьяно, однакожъ, уцѣлѣло отъ общей гибели. Читатель, можетъ быть, припомнитъ это событіе, если пожелаетъ.
   Майоръ Доббинъ, присматривая за устройствомъ новаго дома, долженствовавшаго, по его распоряженіямъ, принять прекрасный и спокойный видъ, съ особеннымъ удовольствіемъ замѣтилъ прибывшую изъ Бромптона телѣгу, на которой между сундуками и узлами переѣзжающихъ находилось и старинное фортепьяно. Амелія непремѣнно хотѣла поставить его въ своей комнаткѣ, снѣжной съ комнатой отца.
   При этомъ распоряженіи Доббинъ чувствовалъ неизъяснимый восторгъ.
   -- Я очень радъ, что вы взяли съ собою и это фортепьяно, сказалъ онъ сантиментальнымъ тономъ.-- Я думалъ, что вы и вниманія не обращаете на него.
   -- Ошибаетесь, Доббинъ: оно для меня драгоцѣннѣе всего на свѣтѣ! возразила вдова.
   -- Неужели? вскричалъ майоръ.
   Доббинъ, купивъ это фортепьяно, хотя и ни слова не сказалъ о томъ мистриссъ Осборнъ, тѣмъ не менѣе ему и въ голову не приходило, чтобы Эмми не его, а кого нибудь другого считала виновникомъ покупки.
   -- Неужели? повторилъ Уильямъ и хотѣлъ было сдѣлать Амеліи вопросъ, такъ близко касавшійся его сердца; но мистриссъ Осборнъ остановила признаніе Доббина словами;
   -- А вы думали нѣтъ? Но развѣ могло быть иначе, еслибъ кто другой, а не онъ подарилъ мнѣ фортепьяно.
   -- Ахъ, я этого не зналъ! промолвилъ нашъ бѣдняга, и лицо его отуманилось.
   Съ перваго разу Эмми не поняла, въ чемъ дѣло, не замѣтила той грусти, которую внезапно приняло выраженіе лица Доббина: обо всемъ этомъ вдова вспомнила послѣ. И мысль, что не Джоржъ, какъ она всегда воображала, а Уильямъ подарилъ ей фортепьяно, доставляла ей невыразимую печаль и огорченіе. Такъ это не джоржевъ подарокъ -- единственный, который она получила отъ своего милаго,-- предметъ, который она любила болѣе другихъ! Сколько разъ говорила съ нимъ Амелія о Джоржѣ, играла на немъ его любимыя аріи, просиживала за нимъ долгіе вечерніе часы, извлекая изъ него грустные мотивы,-- сколько разъ, въ уединеніи, плакала она надъ нимъ! и что же? не Джоржъ подарилъ это фортепьяно! Теперь оно потеряло для вдовы всю свою цѣнность, и когда мистеръ Седли, вскорѣ послѣ открытія, сдѣланнаго Амеліей, попросилъ ее съиграть что нибудь, она замѣтила, что фортепьяно ужасно разстроено, что у нея страшно болитъ голова,-- однимъ словомъ, что она не можетъ играть. И вслѣдъ за тѣмъ мистриссъ Осборнъ, по обыкновенію, стала упрекать себя въ неблагодарности и рѣшилась загладить передъ честнымъ Уильямомъ то невниманіе къ его подарку, которое она хотя и не обнаружила передъ нимъ, но чувствовала въ душѣ. Спустя нѣсколько, дней послѣ того, всѣ они сидѣли въ гостиной. Джой, только что пообѣдавъ, дремалъ съ наслажденіемъ.
   -- Мнѣ еще нужно попросить у васъ прощенія, дрожащимъ голодомъ проговорила Эмми, обращаясь къ Доббину.
   -- За что это? спросилъ тотъ.
   -- За за то.... за маленькое фортепьяно. Я никогда не благодарила васъ съ того времени, какъ вы его подарили мнѣ -- много, очень много лѣтъ тому назадъ -- когда я была еще въ дѣвушкахъ. Я все думала, что это не вашъ подарокъ.... Благодарю васъ, Уильямъ!
   И Амелія протянула Доббину свою ручку. Сердце мистриссъ Осборнъ обливалось кровью; изъ глазъ ея лились слезы.
   Уильямъ не могъ выдержать этой сцены.
   -- Амелія Амелія! сказалъ онъ.-- Признаюсь, я купилъ это фортепьяно собственно для васъ я любилъ васъ тогда столько же, сколько теперь люблю... Я долженъ вамъ высказать все..... Мнѣ кажется, я полюбилъ васъ съ той минуты, когда впервые увидѣлъ васъ... когда Джоржъ привелъ меня въ вашъ домъ. Вы были тогда дѣвочкой, въ бѣломъ платьицѣ, съ большими локонами... Вы спустились внизъ, безпечно распѣвая -- помните вы это?-- и мы потомъ отправились въ воксалъ. Съ того времени я думалъ объ одной только женщинѣ въ свѣтѣ,-- и эта женщина была -- вы. Въ теченіи двѣнадцати лѣтъ не проходило минуты, въ которую бы я не думалъ о васъ. Передъ отъѣздомъ моимъ въ Индію, я пришелъ къ вамъ.... хотѣлъ все сказать, чего требовала душа.... Но у меня не достало духу, а вы не обратили вниманія на меня. Вы показали видъ, что для васъ все равно -- остаться ли мнѣ, или уѣхать....
   -- О, я была очень неблагодарна! прервала Амелія.
   -- Нѣтъ, я не скажу того: вы были только равнодушны, продолжалъ Доббинъ въ отчаяніи.-- Во мнѣ нѣтъ ничего особеннаго, чѣмъ бы я могъ привлечь къ себѣ женщину.... Я знаю, что вы чувствуете теперь. Вы поражены сильно, открывши, что фортепьяно подарилъ я, а не Джоржъ. Я упустилъ это изъ виду, иначе никогда бы не подалъ вамъ повода къ такому огорченію.... По настоящему, мнѣ бы надо просить у васъ прощенія за мою минутную глупость и за мысль, что лѣта вашего постоянства и преданности уже миновались.
   -- Да, съ вашей стороны это жестоко! замѣтила Амелія, съ нѣкоторымъ одушевленіемъ.-- Джоржъ мнѣ мужъ, здѣсь и на небесахъ. Могла ли я любить другого, кромѣ его?... Безцѣнный Уильямъ! я и теперь точно также принадлежу ему, какъ принадлежала прежде. Кто какъ не Джоржъ высказалъ мнѣ, до какой степени вы добры и великодушны, и научилъ меня любить васъ какъ брата? Не были были всѣмъ для меня и моего сына! Вы нашъ истинный, великодушный другъ и покровитель. Пріѣзжайте только нѣсколькими мѣсяцами раньше, и, быть можетъ, вы не допустили бы меня до этой ужасной разлуки.... О, Уильямъ! она едва не убила меня.... Но вы не пріѣхали тогда... а какъ я желала и молилась о вашемъ пріѣздѣ... и они отняли у меня Джоржа.... Неправда ли, онъ благородный мальчикъ?... Умоляю васъ, будьте по прежнему его другомъ и.... и моимъ....
   Амелія замолчала и склонилась на плечо Доббина.
   Руки майора обвились вокругъ ея стана; онъ держалъ ее какъ ребенка и цаловалъ ея головку.
   -- Никогда не измѣнюсь я, безцѣнная Амелія! говорилъ онъ.-- Позвольте мнѣ только быть вблизи васъ и видѣться съ вами какъ можно чаще....
   -- О, да, да! какъ можно чаще! подтвердила Эмми.
   Такимъ образомъ майоръ имѣлъ полную свободу любоваться мистриссъ Осборнъ и вмѣстѣ съ тѣмъ томиться, точь-въ-точь, какъ школьникъ, у котораго нѣтъ денегъ, любуется лоткомъ пирожницы, въ тоже время вздыхая по немъ.
  

ГЛАВА LV

ПЕРЕХОДЪ ВЪ БОЛѢЕ ИЗБРАННОЕ ОБЩЕСТВО.

   Благополучіе начинаетъ улыбаться нашей Амеліи, и мы отъ души радуемся переходу ея изъ мелкой сферы, въ которой она обращалась до сихъ поръ, въ образованный и высшій кругъ, хотя и не такой обширный и изящный, въ какомъ показывалась другая наша подруга, мистриссъ Гаудонъ, но во всякомъ случаѣ джентильномъ и фэшіонебльномъ. Всѣ друзья Джоза принадлежали къ тремъ президенствамъ, и новый домъ его находился въ комфортабдьной англо-индѣйской части города, средоточіемъ которой была Мойра-Плэйсъ. Минтоскверъ, улицы: Кляйвъ Уорренъ и Гастингсъ, Октерлони-Плэйсъ, Пласси-скверъ, Терраса-Ассэй (слово "Сады" въ 1827 году встрѣчалось довольно рѣдко и не прилагалось къ штукатурнымъ домамъ съ асфальтовыми террасами),-- кто не знаетъ этой части города, которую мистеръ Венгамъ называетъ Черной Ямой? Состояніе Джоя не позволяло ему имѣть домъ въ Мойра-Плэйсѣ, гдѣ жили одни только члены совѣта и партнёры индѣйскихъ банкирскихъ домовъ (партнёры, которые, закрѣпивъ за жонами по сту тысячъ фунтовъ, вдругъ раззоряются потомъ удалятся, соображаясь съ бѣднымъ своимъ состояніемъ, куда нибудь въ провинцію, гдѣ и проживаютъ четырьмя тысячами въ годъ). Мистеръ Седли занялъ домъ второго или третьяго разряда, въ улицѣ Динллеспай, перекупивъ ковры, дорогія зеркала и красивую мебель работы Седдоновъ отъ опекуновъ мистера Скэйпа, допущеннаго не такъ давно въ партнёры знаменитаго Калькутскаго дома подъ фирмою Фогль, Фейкъ и Кракксманъ. Въ этотъ домъ бѣдный Скэйпъ усадилъ семьдесятъ тысячь фунтовъ -- все, что онъ успѣлъ пріобрѣсть въ продолженіе своей долгой и почтенной жизни, занявъ въ немъ мѣсто Фэйка, удалившагося въ Королевскій паркъ, въ Суссексъ (Фогльсъ, мимоходомъ скажемъ, давно уже выдѣлился изъ фирмы, и сэръ Горасъ Фогль надѣется получить перство, подъ титуломъ барона Банданна). Два года назадъ тому этотъ домъ объявилъ себя несостоятельнымъ на цѣлый милліонъ.
   Скэйпъ, раззоренный, честный и убитый горемъ шестилесяти-пятилѣтній старикъ, отправился въ Калькутту, чтобъ привести въ порядокъ дѣла банкирскаго дома. Вальтера Скэйпа взяли изъ Итона и опредѣлили на мѣсто. Флоренса Скэйпъ, фанни Скэйпъ и ихъ мама направили свой путь въ Булонь, и о нихъ мы болѣе ничего не слышали. Короче сказать, Джой помѣстился въ ихъ домѣ, купилъ ихъ ковры, буфетъ и любовался собой въ зеркалахъ, которыя нѣкогда отражали миленькія личики Скэйповъ. Продавцы имущества Скэйпа, расчитавшись съ мистеромъ Седли, удалились, оставивъ свои карточки и предложивъ услуги къ исполненію всевозможныхъ требованій новаго домохозяина. Рослые лакеи въ бѣлыхъ камзолахъ, прислуживавшіеся за обѣдами Скэйпа, зеленщики, швейцары и молочники оставили свои адресы и вошли въ милость дворецкаго Джоя.
   Новое хозяйство мистера Седли было довольно скромное. Дворецкій, въ тоже время и камердинеръ его -- человѣкъ трезвый: пьетъ не болѣе того, сколько можно выпить дворецкому въ небольшомъ семействѣ, и притомъ такому человѣку, который имѣетъ достодолжное уваженіе къ винамъ своего господина. Къ особѣ мистриссъ Эмми также была приставлена служанка, вырощенная въ пригородномъ имѣніи сэра Уильяма Доббина. Скромность и покорность этой доброй дѣвушки совершенно обезоруживали мистриссъ Осборнъ, съ перваго разу испугавшейся одной мысли имѣть при себѣ служанку и вовсе не знавшей, на что она можетъ пригодиться. Служанка, однакожь, оказалась весьма полезна въ нашемъ маленькомъ семействѣ: она съ особеннымъ искусствомъ умѣла ухаживать за старикомъ Седли, который почти никогда не выходилъ изъ своей комнаты и не вмѣшивался ни въ какія увеселенія.
   Къ мистриссъ Осборнъ пріѣзжали очень многія особы. Леди Доббинъ и ея дочери, навѣщая Эмми, восхищались перемѣною фортуны ея. Своимъ посѣщеніемъ не оставляла Россель-сквера также и миссъ Осборнъ, пріѣзжавшая въ великолѣпной каретѣ, съ пламеннаго цвѣта чахломъ на козлахъ, украшеннымъ гербами. О Джозѣ распространился слухъ, какъ о страшномъ богачѣ, и старый Осборнъ видѣлъ уже въ своемъ внукѣ наслѣдника не только его собственнаго имѣнія, но и всего состоянія дядюшки.
   -- Подождите только, а мы сдѣлаемъ изъ этого мальчика великаго человѣка, говорилъ онъ.-- Я надѣюсь прежде своей смерти увидать его въ парламентѣ. Вы, миссъ Осборнъ, можете ѣхать повидаться съ его матерью,-- а отъ меня, прошу, этого не ждать.
   И, вслѣдствіе такого разрѣшенія, миссъ Осборнъ пріѣзжала къ своей золовкѣ. Эмми, конечно, чрезвычайно радовалась ея посѣщеніямъ, потому что каждое изъ нихъ все болѣе и болѣе сближало ее съ сыномъ. Въ свою очередь, и Джоржу дозволялось посѣщать его мама чаще прежняго. Раза два въ недѣлю онъ обѣдалъ въ улицѣ Джиллеспай, храбрясь тамъ надъ слугами и родственниками, какъ и у дѣдушки своего на Россель-скверѣ.
   Къ майору Доббину Джоржъ, вообще, умный мальчикъ, всегда былъ почтителенъ и въ присутствіи его держалъ себя нѣсколько скромнѣе. Онъ не могъ не любоваться простотою своею друга, его веселымъ нравомъ, разнообразными свѣдѣніями и правдивостью. Юный джентльменъ, во время своей кратковременной опытности, не встрѣчалъ еще человѣка подобнаго майору и инстинктивно предался ему всей душой. Джоржъ съ наслажденіемъ сидѣлъ подлѣ Доббина, съ восторгомъ отправлялся съ нимъ на прогулки въ Паркъ и внимательно Слушалъ его разсказы; а Уильямъ разсказывалъ своему крестнику объ его отцѣ, объ Индіи, о Ватерлоо,-- рѣшительно обо всемъ, только не о себѣ. Когда Джоржъ дѣлался болѣе обыкновеннаго своенравенъ, майоръ начиналъ подшучивать надъ нимъ, что, по мнѣнію мистриссъ Осборнъ, со стороны крестнаго папа было крайне неснисходительно. Однажды Доббинъ, взявъ Джоржа въ театръ, хотѣлъ занять мѣста въ креслахъ, но тотъ не согласился на это, доказывая, что джентльмену неприлично сидѣть въ партерѣ. Майоръ присужденъ быль взять для крестника ложу, но самъ все-таки отправился въ партеръ. Но не прошло и нѣсколькихъ минутъ, какъ Доббинъ почувствовалъ, что подъ его руку просунулась ручка маленькаго денди въ лайковой перчаткѣ и сжала его пальцы. Джоржъ, замѣтивъ неумѣстность своего каприза, рѣшился спуститься съ верхняго яруса. При видѣ раскаянія мальчика, легкій смѣхъ разогналъ тучи съ лица Доббина; въ глазахъ его выразилась благосклонность. Майоръ любилъ крестника какъ любилъ все, что относилось до Амеліи. И какъ восхищалась мама услышавъ объ этомъ примѣрѣ добрыхъ наклонностей ея сыночка! Ласковѣе прежняго поглядывала она на Доббина, и Уильяму казалось, что, при этихъ взглядахъ на лицѣ вдовы выступалъ румянецъ сильнѣе обыкновеннаго.
   Джоржъ, въ разговорахъ своихъ съ матерью, никогда не утомлялся осыпать майора похвалами.
   -- Мнѣ онъ нравится, мама: онъ обо всемъ знаетъ.... Папа крестный совсѣмъ не похожъ на стараго Била, который всегда хвастается и употребляетъ такія длинныя слова.... вѣдь вы это сами знаете, мама... Въ училищѣ мы прозвали его Длиннохвостымъ. Это я далъ Билу такое имячко.... не правда ли, мама, славное? Добъ читаетъ по латыни какъ по англійски и по французски и... и читаетъ чуть ли не на всѣхъ языкахъ. Когда я гуляю съ нимъ, онъ разсказываетъ мнѣ разныя исторіи о моемъ папа.... о себѣ только не говоритъ. А я слышалъ отъ полковника Букклера, который бываетъ у дѣдушки, что Добъ одинъ изъ храбрыхъ офицеровъ въ цѣлой арміи и отличилъ себя много разъ. Grandpapa очень удивился и сказалъ: "Можетъ ли быть! Я не думалъ, чтобы онъ съумѣлъ покликать гуся!" А я такъ знаю, что съумѣлъ бы... да, мама? съумѣлъ бы?
   Въ отвѣтъ на это Эмми только засмѣялась, думая, что это-то майоръ съумѣетъ сдѣлать.
   Если между Уильямомъ и Джоржемъ существовала искренняя привязанность, зато ея вовсе не замѣчалось между дядей и племянникомъ. Джоржъ, бывало, надуетъ свои щеки, засунетъ въ жилетные карманы пальцы и скажетъ: "ахъ, Боже мой! не говорите пожалуста!" съ такимъ вѣрнымъ подражаніемъ Джозу, что не находилось средствъ удержаться отъ смѣху. Слуги хохотали, когда Джоржъ, спрашивая у нихъ, чего недоставало на столѣ, принималъ обычное выраженіе лица и употреблялъ любимую фразу дядюшки, при чемъ даже Доббинъ, при всей своей скромности, принимался смѣяться. Джой смутно постигалъ все это, и когда ему объявляли когда нибудь, что племянника его ожидаютъ въ тотъ день къ обѣду, онъ обыкновенно находилъ какія нибудь важныя причины отправиться въ клубъ. Впрочемъ, никто изъ нашихъ друзей не сожалѣлъ объ его отсутствіи. Въ такіе дни старикъ Седли выходилъ изъ своего убѣжища, спускался въ столовую, и майоръ Доббинъ устроивалъ семейную пирушку. Онъ былъ настоящимъ ami de la maison, другомъ стараго Седли, другомъ Эмми, другомъ Джоржа и добрымъ совѣтникомъ Джоза, проводившаго свою жизнь съ достоинствомъ, которое такъ шло къ персонѣ, обладающей его знаменитостью. Кореннымъ желаніемъ мистера Седли было сдѣлаться членомъ Восточнаго клуба, гдѣ проводилъ онъ цѣлыя утра въ обществѣ своихъ собратій индѣйцевъ, и если не обѣдалъ тамъ, то приводилъ оттуда съ собой пріятелей къ своему домашнему столу. И угощать этихъ джентльменовъ съ ихъ супругами предстояло Амеліи. Отъ нихъ-то она и собирала свѣдѣнія насчетъ того, какъ Смитъ поступитъ въ совѣтъ какъ лондонскій банкирскій домъ Томсона отказался въ уплатѣ векселей, выданныхъ Томсономъ, Кибобжи и К® изъ Бомбейскаго дома, и какъ, при этомъ, полагаютъ, что и съ Калькутскимъ домомъ будетъ тоже самое,-- какъ неблагоразумно поведеніе мистриссъ Броунъ (жены Броуна, изъ Ахмедьнуггарскаго иррегулярнаго войска) съ молодымъ Суанки, офицеромъ гвардейскаго корпуса, когда она просиживала съ нимъ на палубѣ сверхъ всякаго времени, и на прогулкѣ въ Капѣ заѣзжала съ нимъ Богъ знаетъ куда,-- какъ бѣсился Горнбай, когда жена объявила ему, что останется въ Европѣ, и какъ Троттеръ назначенъ сборщикомъ податей въ Уммерапурѣ. Вотъ въ такомъ-то или подобномъ этому родѣ происходилъ, обыкновенно, разговоръ за роскошными обѣдами индѣйскихъ знакомцевъ вообще. О политикѣ разсуждали очень мало, и то недолго, во время дессерта, когда леди удалялись въ гостиныя -- поболтать о своихъ недугахъ и дѣтяхъ.
   Mutato nomine всегда одно и тоже. Вѣдь говорятъ же жены адвокатовъ о своемъ судейскомъ округѣ, жены воиновъ болтаютъ же о своемъ полку, знатныя леди -- о маленькомъ кружкѣ особъ, къ которому онѣ принадлежатъ: такъ почему же и нашимъ, индѣйскимъ друзьямъ не имѣть своего исключительнаго предмета для разговора?
   Эмми завела уже визитную книжку и заѣзжала къ леди Блюдауеръ (женѣ генералъ-майора сэра Роджера Блюдауера, бенгальской арміи), къ леди Гуффъ (супругѣ сэра Дж. Гуффа, бомбейской арміи), къ леди Найсъ (женѣ директора) и др. Каждому изъ насъ извѣстно, какъ скоро можно привыкнуть къ перемѣнамъ въ жизни. Карета мистера Седли каждый день являлась на улицѣ Джиллеспай; жокей вспрыгивалъ и спрыгивалъ съ козелъ съ визитными карточками Джоза и Эмми. Въ извѣстные часы, вдова подъѣзжала къ клубу: оттуда выходилъ ея братъ и вмѣстѣ съ сестрой отправлялся прогуляться. Иногда въ карету садился старикъ Седли и съ Амеліей катался по Реджентъ-парку. Горничная и карета, визитная книжка и жокей скоро сдѣлались для Амеліи также обыкновенны и знакомы, какъ и ея скромныя привычки въ Бромптонѣ. Она умѣла приспособить себя одинаково какъ къ тому, такъ и къ другому. И еслибъ судьбѣ угодно было сдѣлать изъ Эмми дюшессу, она выполнила бы назначеніе ея какъ нельзя лучше. Въ обществѣ женщинъ, посѣщавшихъ домъ Джоя, сестрица его единодушно признана была милой молодой особой. Мужчины, по обыкновенію, любили въ Амеліи ея безъискуственную доброту и простое, изящное обращеніе. Молодые индѣйскіе денди пріѣхавшіе на время въ отечество -- самые знаменитые денди -- въ цѣпочкахъ и усахъ, разъѣзжавшіе въ великолѣпныхъ кабахъ, постоянные посѣтители театровъ, обитатели отелей Вестъ-Энда,-- и они тоже восхищались Амеліей удостоивали карету ея поклонами и получали позволеніе на честь сдѣлать мистриссъ Осборнъ утренній визитъ. Даже самъ Суанки, опасный юноша и величайшій франтъ во всей индѣйской арміи, и тотъ однажды былъ пойманъ майоромъ Доббиномъ за tête-à-tête съ Амеліей и за краснорѣчивымъ описаніемъ кабаньей охоты. Впослѣдствіи Суанки довольно дурно относился объ этомъ длинномъ, тощемъ, уродливомъ, старообразномъ офицерѣ, который каждый день толкается въ домѣ Седли, и который во время разговора только отнимаетъ блескъ у другого человѣка.
   Еслибъ майоръ хоть сколько нибудь обладалъ тщеславіемъ, то, вѣроятно, онъ сталъ бы ревновать къ Амеліи такого опаснаго молодого щеголя, какъ вышеупомянутый, очаровательный бенгальскій капитанъ. Но Доббинъ былъ слишкомъ простъ и великодушенъ, чтобъ сомнѣваться въ Эмми; напротивъ того, онъ отъ души радовался посѣщенію и восхищенію молодыхъ людей. Для кроткаго и слабаго сердца Амеліи довольно казалось и того, что перенесла она со времени замужства. И Уильямъ, съ пріятнымъ ощущеніемъ, замѣчалъ, какъ подъ вліяніемъ внѣшняго довольства возстановлялся упавшій духъ мистриссъ Осборнъ. Всякій, кто только брался оцѣнивать Амелію, дѣлалъ комплиментъ благоразумному мнѣнію майора, если только можно допустить, что влюбленный человѣкъ обладаетъ благоразумнымъ мнѣніемъ.
  

ГЛАВА LX.

ИЗЪ ЧИСЛА ДѢЙСТВУЮЩИХЪ ЛИЦЪ НАШЕЙ ПОВѢСТИ ДВОЕ НАВСЕГДА ОСТАВЛЯЮТЪ СЦЕНУ ДѢЙСТВІЯ.

   Наступилъ день, когда рядъ приличныхъ удовольствій и торжественныхъ увеселеній, которыми наслаждалось семейство мистера Джоза Седли, прервано было происшествіемъ, случающимся едва ли не въ каждомъ домѣ. Поднимаясь по лѣстницѣ вашей квартиры, изъ гостиной въ спальню, вы, вѣроятно, замѣтили въ стѣнѣ, прямо передъ выходомъ, небольшое полукруглое отверстіе, пропускающее на лѣстницу свѣтъ изъ второго этажа въ третій (гдѣ обыкновенно помѣщаются дѣтскія и людскія) и, въ тоже время, служащее для другого, довольно серьёзнаго употребленія, о которомъ могутъ дать вамъ вѣрное понятіе рабочіе гробовщика. Они, обыкновенно, на этомъ отверстіи, поддерживаютъ, а иногда и совсѣмъ пропускаютъ сквозь него гробъ, чтобы нималѣйше не нарушить покоя охладѣвшаго жильца этого мрачнаго обиталища.
   Оно, т. е полукруглое отверстіе, освѣщаетъ снизу до верху всю лѣстницу и обращено лицомъ къ главному проходу, котораго не минуетъ ни одинъ квартирантъ дома: по этому проходу, раненько утромъ, спускается кухарка, чтобъ перечистить на кухнѣ всю свою посуду. Молодой баринъ, крадучи и оставивъ въ передней сапоги, пробирается въ спальню, на утренней зарѣ, проведя веселую ночь между клубными товарищами. Бережно спускается миссъ, производя шорохъ своими новыми лентами и накрахмаленнымъ батистомъ,-- блестящая и прекрасная миссъ, совсѣмъ готовая къ побѣдамъ на балу. Или несется, придерживаясь за перилы, мистеръ Томми, предпочитая этотъ родъ спуска всякому другому и не обращая вниманія ни на ступеньки, ни на опасность. Зѣвая, Джонъ пробирается въ постель, съ сальнымъ огаркомъ въ рукѣ, или собираетъ по коридорамъ, передъ восходомъ солнца, выставленные, для извѣстной ему цѣли, сапоги. Итакъ, какъ, видите, никто не минуетъ этой лѣстницы, по которой таскаютъ ребятишекъ, помогаютъ взбираться и спускаться старикамъ, отправляются на балы, принимаютъ докторовъ въ комнату больного и людей гробовщика въ верхній этажъ. Поразмыслите-ка только о ней, и вы согласитесь со мной, что эта лѣстница какъ нельзя лучше выражаетъ собою memento жизни, смерти и житейской суеты! И къ намъ, по точно такой же лѣстницѣ, въ послѣдній разъ придетъ докторъ. Сидѣлка заглянетъ за занавѣсъ вашей постели; но ваши очи сомкнуты навѣки. Она отворяетъ окно: свѣжій воздухъ пахнулъ въ комнату. А во всѣхъ окнахъ по переднему фасаду дола опускаютъ сторы и перебираются въ задніе покои. Послѣ того посылаютъ за адвокатами, душеприкащиками и другими траурными лицами и проч. Ваша комедія, и моя стало быть, разъиграна. Насъ удалятъ -- и какъ далеко!-- отъ трубныхъ звуковъ, возгласовъ и позитуръ. Если мы принадлежимъ къ высшему обществу, тогда передъ бывшимъ нашимъ жилищемъ выставятъ гербы съ золотымъ девизомъ, напоминающимъ, что "покой нашъ -- въ небесахъ." Сынъ вашъ заново умеблируетъ домъ, а нѣтъ такъ передастъ его другому, чтобы занять болѣе модную квартиру. На слѣдующій годъ, имя ваше въ клубныхъ спискахъ будетъ находиться между "умершими членами." Несмотря, однакожь, на скорбь, какую вы оставите по себѣ, вдовѣ вашей захочется сшить трауръ понаряднѣе; кухарка или поваръ пришлютъ или сами придутъ спросить, что приготовить для обѣда; преемникамъ вашимъ скоро наскучитъ смотрѣть на портретъ вашъ, повѣшенный надъ каминомъ, и его тотчасъ же лишатъ почетнаго мѣста, чтобъ помѣстить изображеніе вашего ближайшаго наслѣдника....
   Скажите, пожалуста, кого изъ умершихъ нѣжнѣе всего и горестнѣе оплакиваемъ мы? по моему мнѣнію, тѣхъ, кто скорѣе всего могъ забыть насъ при жизни. Смерть ребенка производитъ иногда пароксизмъ и растворяетъ истерическія слезы, чего не ждите при своей кончинѣ вы, любезнѣйшій читатель. Смерть младенца, который едва-едва могъ узнавать и который въ недѣльное отсутствіе совершенно забываетъ васъ, поражаетъ болѣе, нежели потеря искреннѣйшаго друга или вашего первенца сына -- взрослаго человѣка, окруженнаго дѣтьми.... И если вы стары и богаты, или стары и бѣдны, я думаю, васъ не разъ посѣщала слѣдующая мысль: "Люди, окружающіе меня, добры ко мнѣ какъ нельзя болѣе: но умри я, и они не слишкомъ много пожалѣютъ обо мнѣ. Я богатъ,-- слѣдовательно они нуждаются въ моемъ наслѣдствѣ; или: я бѣденъ,-- и они рады отдѣлаться отъ меня, рады избавиться отъ хлопотъ поддерживать мое существованіе".
   Время траура по кончинѣ мистриссъ Седли только что кончилось; Джозъ едва успѣлъ сбросить черную одежду и показаться въ великолѣпныхъ камзолахъ, которые онъ любилъ болѣе на свѣтѣ, какъ окружающимъ мистера Седли ясно представилось, что въ семействѣ ихъ готовится вторичное печальное событіе, и что для старика уже близокъ путь, вслѣдъ за женой его, въ горнюю страну.
   -- Состояніе здоровья моего родителя, говорилъ Джозъ Седли въ клубѣ: -- препятствуетъ мнѣ давать большія собранія въ теченіи настоящаго сезона; однакожь, если ты, Чутни, вздумаешь пожаловать ко мнѣ въ половинѣ седьмого, чтобъ раздѣлить со мной мою скромную, домашнюю трапезу, съ двумя-тремя другими пріятелями, я отъ души буду радъ твоему посѣщенію.
   Такимъ образомъ, въ нижнемъ этажѣ дома, Джой и его друзья обѣдали и попивали кларетъ, между тѣмъ какъ въ верхнемъ Сатурнъ дѣлалъ свое дѣло и песочные часы жизни быстро высыпались изъ стклянки старика. Буфетчикъ, въ бархатныхъ туфляхъ, подавалъ гостямъ вино: послѣ обѣда составлялся вистикъ, къ которому нерѣдко присоединялся и майоръ Доббинъ; спускалась къ нимъ и мистриссъ Осборнъ, когда паціентъ ея убаюкивался на ночь и предавался той легкой дремотѣ, которая спускается по временамъ на ложе преклонной старости.
   Во время болѣзни своей мистеръ Осборнъ ни на минуту не отпускалъ отъ себя своей дочери. Кромѣ ея, онъ ни отъ кого не хотѣлъ принимать ни лекарства, ни пищи. Для Амеліи снова представилось единственное въ жизни занятіе -- ухаживать за нимъ. Постель ея поставили подлѣ самыхъ дверей, ведущихъ въ комнату мистера Седли, въ которую Эмми готова была явиться при малѣйшемъ шумѣ или безпокойствѣ со стороны больного старика. Но, надо отдать ему справедливость, онъ иногда по цѣлымъ часамъ, проснувшись, лежалъ молча и не шевелясь, чтобъ только не потревожить своей доброй и бдительной няни. И теперь мистеръ Седли любилъ Эмми болѣе, нежели во времена ея дѣтства. Да и сама она въ исполненіи нѣжныхъ дочернихъ обязанностей выказывалась противъ прежняго въ болѣе яркомъ свѣтѣ. "Она пробирается въ комнату такъ тихо, какъ солнечный лучъ" -- думалъ Доббинъ, поглядывая на Амелію, когда она входила и выходила изъ комнаты отца. Лицо ея принимало особенно милую плѣнительность при этихъ едва слышныхъ граціозныхъ движеніяхъ. Кому изъ насъ не случалось видѣть въ лицѣ женщины того трогательнаго, сладостнаго чувства любви и сожалѣнія, когда она пригорюнивается надъ ребенкомъ или принимаетъ на себя обязанность ухаживать за больнымъ?
   Тайная вражда, многіе годы наполнявшая душу престарѣлаго родителя Эмми, прекратилась, замѣнясь безмолвнымъ примиреніемъ. Въ послѣдніе часы жизни своей, проникнутый любовью и нѣжностью дочери, Седли забылъ всѣ свои сѣтованія противъ нея и всѣ тѣ будто бы дурные поступки Амеліи, о которыхъ онъ и жена его разсуждали, бывало, по цѣлымъ ночамъ: объ ея безусловной преданности къ сыну, безпечности къ престарѣлымъ и бѣдствующимъ родителямъ, о сосредоточеніи всѣхъ заботъ на одномъ ребенкѣ, о безумной тоскѣ ея при разлукѣ съ Джоржемъ. Разставаясь съ жизнью, Седли забылъ всѣ эти обвиненія и отдавалъ справедливость своей нѣжной, не произнесшей еще ни одной жалобы, дочери. Однажды ночью, Амелія, тихонько войдя въ комнату больного, нашла его неспящимъ. Изнуренный старикъ рѣшился признаться ей въ своихъ сокровенныхъ мысляхъ:
   -- О, Эмми! я думалъ теперь о томъ, до какой степени были мы несправедливы къ тебѣ! сказалъ онъ, протягивая свою холодную, слабую руку.
   Въ отвѣтъ на это, Эмми, упала на колѣни и стала молиться. Седли тоже молился, не выпуская дрожащей руки дочери.... Читатель! когда придетъ и наша чреда оставить этотъ міръ, дай Богъ имѣть намъ при себѣ, въ минуты послѣдней нашей молитвы, такое же точно кроткое созданіе, какъ Амелія!...
   Быть можетъ, въ памяти старика въ эту минуту проходила, со всей фалангой радостей и горестей, вся его жизнь -- цвѣтущія надежды юности, борьба, успѣхъ и благоденствіе, паденіе въ преклонныхъ лѣтахъ, его настоящее безнадежное положеніе, безъ права роптать на судьбу, безъ имени и денегъ, которыя онъ могъ бы завѣщать.... истраченная, безполезная жизнь всегдашней борьбы, обманутыхъ надеждъ и жалкаго конца!... Еще разъ обращаюсь къ вамъ, любезнѣйшій читатель: скажите, когда лучше умирать -- въ благополучіи и славѣ или въ бѣдности и съ обманутыми надеждами? Воображаю, какъ странно должно быть то чувство, съ которымъ мы, въ послѣдній день нашей жизни, невольно произнесемъ: "Завтра успѣхъ или неудача ничего для меня не значатъ. Взойдетъ солнце и миріады людей потянутся къ своимъ трудамъ или удовольствіямъ, а я -- я буду внѣ всякихъ хлопотъ."
   И дѣйствительно, настало утро, когда весь міръ проснулся и отправился къ своимъ трудамъ или удовольствіямъ, исключая только стараго Джозефа Седли. Насталъ для него конецъ борьбы съ фортуной, конецъ надеждамъ и изобрѣтательности къ новымъ проэктамъ. Предстояло одно только -- путь въ мирное, невѣдомое обиталище, на бромптонскомъ кладбищѣ, подлѣ покойной мистриссъ Седли.
   Майоръ Доббинъ, Джозъ и Джоржъ, въ каретѣ, обтянутой чернымъ сукномъ, слѣдовали за хладными останками старика до самой могилы. Джой нарочно пріѣхалъ изъ Ричмонда, куда онъ удалился тотчасъ же послѣ смерти отца. Ему не зачѣмъ было оставаться дома при -- при обстоятельствахъ, которыя вы, конечно, понимаете. Эмми, однакожь, осталась дома, по обыкновенію, исполнять свою обязанность. Она не предавалась чрезвычайной горести, а сохраняла въ наружности своей скорѣе успокоительный, нежели печальный видъ. Амелія и себѣ молила такой же тихой, безмятежной кончины и съ увѣренностью и благоговѣніемъ полагалась на слова, которыя она слышала отъ отца своего во время его болѣзни, и которыя заключали въ себѣ и вѣру покойнаго, и преданность, и надежду на благое Привидѣніе.
   Послѣ всего этого я уже смѣло могу сказать, что кончина бѣдняка лучше кончины человѣка богатаго. Положимъ, у васъ пропасть денегъ, во всемъ удача, почетъ въ обществѣ, и что, умирая, вы говорите: "я очень богатъ; меня всѣ знаютъ; всю жизнь прожилъ я въ избранномъ обществѣ и, благодаря Бога, происхожу изъ извѣстной фамиліи; съ честью послужилъ я королю и отечеству, былъ много лѣтъ въ парламентѣ, гдѣ, не хвастаясь скажу, рѣчи мои выслушивались до конца и принимались какъ нельзя лучше. Я и шиллинга никому не долженъ,-- напротивъ, еще одолжилъ одному старому университетскому товарищу -- Джэку Лазарю -- пятьдесятъ фунтовъ, за которые душеприкащики мои, вѣроятно, не будутъ преслѣдовать его. Я оставляю дочерямъ своимъ по десяти тысячъ фунтовъ каждой.... кажется, приличное награжденіе! Завѣщаю все серебро и мебели, домъ въ улицѣ Бэйкеръ и ко всему этому достаточный пенсіонъ -- вдовѣ моей въ пожизненное ея владѣніе, а все недвижимое, въ томъ числѣ и деньги въ банкахъ и погребъ съ отборными винами -- сыну моему. Оставляю пенсію въ двадцать-пять фунтовъ камердинеру моему.... Не знаю, найдется ли послѣ того хоть одинъ человѣкъ, который могъ бы что нибудь сказать противъ меня." Теперь положимъ, что лебединая пѣснь ваша въ такомъ тонѣ: "Я бѣдный, изнуренный горестью, обманутый въ надеждахъ человѣкъ. Въ жизни моей я зналъ однѣ только неудачи. Природа не одарила меня ни блестящими умственными способностями, ни особеннымъ счастіемъ; къ тому же, признаюсь, много, много сдѣлалъ я ошибокъ въ жизни. Не разъ я забывалъ свои обязанности,-- долженъ неоплатно. На смертномъ одрѣ моемъ лежу я уничиженный, но, какъ человѣкъ, молю прощенія въ слабости своей и съ сокрушеннымъ сердцемъ простираюсь предъ стопами божественнаго милосердія." Которую же изъ этихъ двухъ исповѣдей можно назвать лучшею надгробною рѣчью?-- Старикъ Седли произнесъ послѣднюю. Съ ней то на губахъ и съ смиреніемъ въ душѣ, держа въ рукѣ своей руку любящей дочери, человѣкъ этотъ вмѣстѣ съ жизнью оставилъ и всѣ свои обманутыя надежды и всю мірскую суету.
   -- Замѣть, мой другъ, говорилъ мистеръ Осборнъ внуку: -- какіе плоды даютъ заслуги, трудолюбіе, благоразумныя комерческія предпріятія и тому подобное. Взгляни на меня и на мой банкирскій счетъ, посмотри на твоего дѣда Седли и его банкрутство. А двадцать лѣтъ тому назадъ, онъ куда какъ выше меня стоялъ -- цѣлыми десятью тысячами фунтовъ!..
   Получивъ отъ полковника Букклера свѣдѣнія объ отличныхъ заслугахъ майора Доббина, старый Осборнъ (какъ сообщилъ намъ маленькій Джоржъ) выказалъ при этомъ случаѣ презрительное недовѣріе, удивляясь, какимъ образомъ такой неуклюжій ффицеръ могъ обладать умомъ и пользоваться репутаціей. Однакожь, слухи о славѣ майора подтвердились доказательствами, представленными многими членами того общества, въ которомъ вращался Осборнъ. Сэръ Уильямъ Доббинъ, имѣя особенно хорошее мнѣніе о своемъ сынѣ, приводилъ множество примѣровъ, поясняющихъ ученость майора, его храбрость и, вообще, уваженіе, которымъ онъ пользовался въ свѣтѣ. Къ довершенію всего сказаннаго, имя нашего друга появилось въ спискахъ блестящихъ собраній высшаго общества, что произвело удивительный эффектъ на стараго аристократа на Россель-скверѣ.
   Майоръ, какъ опекунъ Джоржа, по необходимости иногда встрѣчался съ дѣдомъ своего крестника. При одной-то изъ этихъ встрѣчъ Осборнъ -- человѣкъ дальновидный и дѣловой -- заглянувъ въ отчеты майора по опекѣ, сдѣлалъ открытіе, изумившее, оскорбившее его и вмѣстѣ съ тѣмъ доставившее ему нѣкоторое удовольствіе: изъ отчета значилось, что средства, которыми существовала бѣдная вдова и ея сынъ, вытекали изъ собственнаго кармана майора Доббина.
   Уильямъ, принуждаемый дать своимъ поступкамъ объясненіе, не могъ не сказать всей истины. Долго онъ, правда, краснѣлъ, путался въ словахъ, но наконецъ признался.
   -- Женитьба покойнаго друга моего, а вашего сына, говорилъ майоръ (при чемъ лицо Осборна помрачилось): -- была устроена мной. Мой бѣдный другъ такъ далеко зашелъ въ этомъ дѣлѣ, что отступиться отъ него значило бы нанести безчестіе своему собственному имени и быть причиной смерти мистриссъ Амеліи. Я не могъ поступить иначе: я считалъ обязанностью своею помогать бѣдной вдовѣ деньгами, въ то время, когда она не находила никакихъ средствъ къ существованію.
   -- Майоръ Доббинъ! замѣтилъ на это мистеръ Осборнъ, взглянувъ на Уильяма и раскраснѣвшись: -- вы нанесли мнѣ кровную обиду; но позвольте сказать вамъ, сэръ, вы -- честный малый. Вотъ вамъ рука моя, сэръ, хотя я никогда не думалъ, чтобы родственники мои существовали вашею помощью.
   И руки обоихъ джентльменовъ сжались, конечно, не безъ смущенія со стороны Доббина, уличеннаго въ такомъ человѣколюбивомъ лицемѣрствѣ.
   Майоръ старался смягчить старика и примирить его съ памятью сына.
   -- Джоржъ былъ такой благородный офицеръ, началъ онъ: -- что всѣ мы душевно любили его и сдѣлали бы для него все на свѣтѣ. Про себя скажу, продолжалъ Уильямъ: -- что преимущество надо мной сына вашего льстило мнѣ, и подлѣ него я проводивъ время въ тысячу разъ пріятнѣе, нежели въ обществѣ главнокомандующаго. Подобнаго Джоржу въ смѣлости и предпріимчивости я и не видывалъ; въ немъ соединялись всѣ качества отличнаго воина (И Доббинъ разсказалъ Осборну все, что только могъ припомнить относительно храбрости и подвиговъ своего покойнаго друга).-- Маленькій Джоржъ, заключилъ Уильямъ:-- какъ двѣ капли воды похожъ на своего папа.
   -- Правда ваша: сходство такое, что я, глядя на Джоржа, трепещу иногда, проговорилъ мистеръ Осборнъ.
   Еще до смерти Джона Седли, именно во время болѣзни его, майоръ раза два являлся на Россель-скверъ на званый обѣдъ. Послѣ стола, Уильямъ и старый джентльменъ пускались въ разговоръ, главный предметъ котораго составлялъ покойный капитанъ. Отецъ, пообыкновенію, выхвалялъ сына; но, разсказывая о разныхъ увеселеніяхъ Джоржа, старикъ не забывалъ выставлять на видъ съ нравственной стороны собственную особу. Во всякомъ случаѣ, впрочемъ, мистеръ Осборнъ склонялся теперь въ пользу покойнаго сына гораздо больше. И христіанская душа добраго майора восхищалась при такихъ явныхъ признакахъ водворенія въ душѣ старика мира и добраго согласія. А на второмъ вечерѣ старый Осборнъ, какъ, бывало, дѣлалъ это во времена юности Доббина и Джоржа, уже называлъ майора Уильямомъ.
   Зато миссъ Осборнъ, на слѣдующій день, за завтракомъ, съ свойственною ея лѣтамъ нетерпимостью, вздумала было произнести, тономъ пренебреженія, нѣсколько собственныхъ замѣчаній насчетъ наружности и поведенія майора. Папа, однакожь, тотчасъ же остановилъ ее.-- Миссъ Осборнъ, вы говорите неправду, сказалъ онъ.-- Я увѣренъ, что если бы была только возможность къ тому, вы съ радостью поддѣли бы майора. Но ужь извините, сударыня -- до этого винограда вы не достанете... Ха! ха!.... Майоръ Доббинъ, во всѣхъ отношеніяхъ, прекрасный малый....
   -- Правда ваша, правда. Grandpapa! подхватилъ Джоржъ и, подбѣжавъ къ дѣдушкѣ, схватила его за длинные, сѣдые виски, весело засмѣялся ему въ лицо и поцаловалъ его.
   Въ тотъ же вечеръ, мальчикъ нашъ сообщилъ обо всемъ этомъ своей маменькѣ. Амелія вполнѣ соглашалась съ сыномъ.
   -- И я скажу, что майоръ прекрасный человѣкъ! говорила она.-- Твой дорогой папа всегда относился о немъ съ отличной стороны. Доббинъ одинъ изъ лучшихъ, прямодушнѣйшихъ людей на свѣтѣ.
   Лишь только Эмми высказала свое замѣчаніе, въ комнату вошелъ самъ Уильямъ. Внезапное появленіе его, конечно, вызвало сильный румянецъ на щекахъ Амеліи, а молодой шалунъ, сынокъ ея, передавъ Доббину часть происходившаго передъ его приходомъ разговора, еще болѣе увеличилъ смущеніе вдовы.
   -- Послушай, Добъ, говорилъ Джоржъ: вотъ что хочу я сказать. Одна необыкновенно милая дѣвица имѣетъ сильное желаніе выйти за тебя замужъ. Въ ней много румянъ, и носитъ она накладку и съ утра до вечера ворчитъ на прислугу....
   -- Ктожь эта милая особа? спросилъ Доббинъ.
   -- Это моя возлюбленная тетинька, миссъ Осборнъ. Такъ говорилъ мнѣ дѣдушка.... Не правда ли, Добъ, какъ мило было бы имѣть тебя моимъ дядинькой....
   Въ эту минуту старый Седли дрожащимъ голосомъ позвалъ къ себѣ Амелію. Разговоръ и смѣхъ прекратились мгновенно.
   Ясно, намѣренія мистера Осборна измѣнились. Онъ неоднократно распрашивалъ Джоржа о Джоѣ и хохоталъ надъ той мимикой, съ которою племянничекъ старался скопировать своего дядюшку. Сначала джоржево искусство передразниванья -- повторяемъ -- забавляло старика, но потомъ онъ сталъ дѣлать внуку довольно строгія замѣчанія.
   -- Непочтительно, сэръ, говорилъ онъ: -- съ вашей стороны -- молодежи -- пересмѣивать старшихъ себя.... Миссъ Осборнъ, заключилъ дѣдъ: -- когда вы поѣдете сегодня со двора, завезите мистеру Джозефу Седли мою карточку -- слышите? Между мной и имъ не было никакой вражды.
   Джентльмены обмѣнялись карточками. Джой съ майоромъ получили приглашеніе къ обѣду -- самому пышному и самому глупому обѣду, какой когда либо давался Осборномъ. Каждую бездѣлушку фамильнаго серебра выставили на показъ; всѣ гости состояли изъ отборнѣйшихъ особъ. Миссъ Осборнъ любезничала съ мистеромъ Седли, удостоившимся чести вести ее къ столу, между тѣмъ какъ передъ Доббиномъ, который сидѣлъ подлѣ мистера Осборна и находился отъ нея въ сторонѣ, Джэйнъ казалась робка. Джозъ торжественно объявилъ, что подобнаго черепаховаго супа онъ во всю жизнь свою не пробовалъ, и спросилъ мистера Осборна, откуда онъ досталъ такую мадеру.
   -- Это вино отъ Седли, шепнулъ буфетчикъ своему господину.
   -- Оно у меня куплено давненько, и заплатилъ я за него порядочныя денежки, сказалъ старикъ вслухъ, а потомъ, обратившись къ сосѣду своему съ правой стороны, прошепталъ, что оно куплено "на аукціонѣ старикашки ".
   -- Мистеръ Осборнъ не разъ спрашивалъ майора какъ бы вы думали, о комъ?... о мистриссъ Амеліи Осборнъ. При этихъ вопросахъ Доббинъ постоянно вдохновлялся, разсказывая старику о страданіяхъ Эмми, объ ея страстной привязанности къ мужу, котораго она и теперь еще обожаетъ, о томъ нѣжномъ и почтительномъ обхожденіи, которымъ Амелія поддерживала своихъ родителей, и какъ она разлуку съ сыномъ считала священнымъ долгомъ съ своей стороны.
   -- О, сэръ! сколько перенесла мистриссъ Осборнъ! заключилъ Доббинъ взволнованнымъ голосомъ.-- Я надѣюсь, что вы примиритесь съ нею. Если она отняла у васъ сына вашего, зато отдала вамъ своего....
   -- Клянусь Богомъ, сэръ, вы добрый малый!
   Вотъ все, что сказалъ мистеръ Осборнъ. И вслѣдствіе всего вышесказаннаго объявлено было поспѣшное примиреніе. Сердце Амеліи трепетало при мысли о предстоящей встрѣчѣ съ отцомъ Джоржа.
   Этой встрѣчи, однакожь, не было, по случаю медленной болѣзни и за смертью Джона Седли. Эта печальная катастрофа и другія происшествія имѣли, въ свою очередь, вліяніе и на мистера Осборна. Въ послѣднее время старый джентльменъ былъ чрезвычайно встревоженъ, видимо слабѣлъ и мучился душевно. Онъ посылалъ за своими адвокатами и, вѣроятно, сдѣлалъ много перемѣнъ въ своей духовной. Посѣщавшій мистера Осборна медикъ объявилъ, что паціентъ его сильно потрясенъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ совѣтовалъ ему сдѣлать легкое кровопусканіе и отправиться куда нибудь ближе къ морю; но старикъ не предпринялъ ни того, ни другого.
   Однажды, когда его долго ожидали къ завтраку, лакей, войдя въ уборную его, нашелъ своего господина въ обморокѣ, у ножки туалетнаго стола. Въ ту же минуту сообщили объ этомъ миссъ Осборнъ, послали за докторами, взяли Джоржа изъ пансіона: явились цырульники. Старика привели въ чувство; но онъ не могъ говорить, хотя и употреблялъ раза два страшныя усилія произнести хотя одно слово. Черезъ четыре дня Осборнъ скончался. Мѣсто докторовъ замѣнили рабочіе гробовщики. Закрыли всѣ окна, обращенныя къ Госсельскверу. Буллокъ прилетѣлъ изъ Сити. Сколько денегъ оставилъ онъ этому мальчишкѣ? не можетъ же быть, чтобъ половину! Вѣроятно, онъ раздѣлилъ всѣмъ троимъ по ровной части..... Минута была самая тревожная.
   Любопытно знать, однакожь, что такое бѣдный старикъ раза два старался выговорить, но не могъ. Мнѣ кажется, губы его беззвучно выражали желаніе видѣть Амелію и примириться съ ней прежде, чѣмъ придется оставить этотъ міръ. Въ вѣроятности этого предположенія меня убѣждаетъ духовное завѣщаніе Осборна, гдѣ ясно выказывалось, что ненависть, которую старикъ такъ долго питалъ въ душѣ своей, совершенно исчезла.
   Раскрыли наконецъ послѣднюю волю покойнаго; половина всего осборнова имущества отказывалась Джоржу; другая половина раздѣлялась между двумя сестрами. Мистеру Буллоку предлагалось продолжать, для общаго блага, дѣла комерческаго дома, или выдѣлиться, если онъ найдетъ это лучшимъ для себя. Годовые доходы съ доли Джоржа, суммою въ пятьсотъ фунтовъ, оставлялись "вдовѣ моего возлюбленнаго сына Джоржа Осборна", на которую старикъ и возлагалъ попечительство надъ его внукомъ. "Майоръ Уильямъ Доббинъ, другъ моего любезнаго сына, назначенъ былъ исполнителемъ завѣщанія; и такъ какъ онъ, по своей добротѣ и благотворительности (говорилось въ духовной), изъ своихъ собственныхъ доходовъ поддерживалъ моего внука и вдову моего сына, въ то время, когда они находились безъ всякихъ средствъ къ жизни, то я отъ души благодарю майора за его любовь къ нимъ и уваженіе и умоляю его принять такую сумму денегъ, какая будетъ достаточна, чтобъ купить патентъ на чинъ подполковника, или распорядиться этой суммой такъ, какъ заблагоразсудитъ онъ, майоръ".
   Амелію не могла не радовать вѣсть о примиреніи съ нею тестя, сердце ея наполнилось благодарностью къ нему за оставленное ей состояніе. Но когда Эмми узнала, на какихъ условіяхъ возвратили ей Джоржа, узнала, кто былъ виновникомъ такой счастливой перемѣны и какимъ образомъ во время бѣдности своей она поддерживалась благотворительностью Уильяма, когда узнала, что этотъ же Уильямъ далъ ей мужа и возвратилъ сына,-- о, какъ она тогда, павъ на колѣни, молилась о низпосланіи благословеній на это постоянное и великодушное сердце! И ей, бѣдной, за всю эту преданность, за всѣ эти благодѣянія нечѣмъ отплатить Уильяму, какъ однимъ только чувствомъ благодарности!... А когда Эмми и находила что нибудь другое кромѣ признательности, тотчасъ же являлось изображеніе Джоржа и говорило ей; "ты моя, и моя исключительно, отнынѣ и навсегда".
   Доббинъ зналъ эти сокровенныя чувства Эмми; да и какъ ему было не знать, когда, чтобъ разгадать ихъ, онъ посвятилъ такому занятію всю жизнь свою?

-----

   Когда содержаніе духовной мистера Осборна стало извѣстно свѣту, назидательно было посмотрѣть, какъ возвысилась мистриссъ Амелія Осборнъ во мнѣніи и уваженіи людей, составлявшихъ кругъ ея знакомства. Слуги Джоза, выслушивая, бывало, ея скромныя приказанія, обыкновенно возражали ей, что "спросятъ господина", теперь и не помышляли о подобномъ обращеніи. Кухарка отдумала подсмѣиваться надъ изношенными, старыми платьями Эмми, и всѣ другія служанки уже не ворчали болѣе при звукахъ ея колокольчика и немедленно являлись на призывы ея. Кучеръ не бормоталъ себѣ подъ носъ при выѣздахъ Амеліи и не дѣлалъ замѣчаній, что карета обратилась въ лазаретъ для старичишки и мистриссъ Осборнъ. Напротивъ того, въ немъ, въ кучерѣ то есть, проявилась какая-то особеннаго рода живость, и, опасаясь, чтобъ его не замѣнили кучеромъ покойнаго мистера Осборна, задавалъ себѣ такіе вопросы: "ну гдѣ этимъ кучерамъ съ Россель-сквера знать городъ хорошо, и умѣютъ ли они такъ ловко сидѣть на козлахъ передъ такой прекрасной леди?" Въ друзьяхъ Джоя, мужескаго и женскаго пола, внезапно явилось участіе къ Амеліи, и визитныя карточки, съ изъявленіемъ соболѣзнованія къ ея положенію, загружали столы. Самъ любезнѣйшій братецъ, смотрѣвшій на нее какъ на безотвѣтную и слабую характеромъ бѣдную сестру, которой обязанностью его было доставлять пищу и кровъ, самъ мистеръ Седли сталъ теперь оказывать ей и богатому мальчику, своему племяннику, величайшее уваженіе, старался о разнообразіи удовольствій Эмми, началъ являться къ завтраку и съ особеннымъ вниманіемъ спрашивать, какъ намѣрена Амелія располагать наступающимъ днемъ.
   Въ качествѣ попечительницы Джоржа и съ согласія майора, какъ попечителя, вдова наша просила миссъ Осборнъ жить въ домѣ на Россель-скверѣ сколько ей заблагоразсудится; но Джэйнъ, съ различными благодареніями, объявила, что она ни за что не останется одна въ этомъ печальномъ домѣ, и, въ глубокомъ траурѣ, удалилась въ Челтенэймъ, взявъ съ собою двухъ старыхъ служанокъ. Прочіе слуги, щедро расчитанные, были распущены. Вѣрный старый буфетчикъ, которому мистриссъ Осборнъ предложила остаться, предпочелъ пустить свои сбереженія на устройство какого-то заведенія, гдѣ, какъ надо предполагать, онъ пребывалъ не безъ выгодъ. Миссъ Джэйнъ, какъ мы уже сказали, не соглашалась жить на Россель-скверѣ; Амелія также, послѣ нѣкотораго совѣщанія, отказалась занять мрачное мѣстопребываніе Осборновъ. Вслѣдствіе этого домъ былъ очищенъ; богатая мебель и разныя украшенія, величественные канделябры и печальныя, блѣдныя зеркала завернуты и спрятаны; богатыя розоваго дерева орнаменты гостиной закутали въ солому, ковры свернули и увязали; небольшую библіотеку сочиненій избранныхъ авторовъ, превосходно переплетенныхъ, уложили въ два ящика изъ подъ вина. И все это укатилось, въ нѣсколькихъ огромныхъ фургонахъ, въ Pantechnicon, осужденное лежать безъ всякаго употребленія до совершеннолѣтія Джоржа. Вмѣстѣ съ прочею утварью увезли большіе, тяжелые сундуки съ фамильнымъ серебромъ, въ погреба банкировъ Стумпи и Роуди, для храненія съ тою же самою цѣлью.
   Однажды, Эмми и ея сынъ, одѣтые въ глубокій трауръ, отправились посѣтить опустѣлый домъ, въ который мистриссъ Осборнъ не входила съ тѣхъ поръ, какъ была еще въ дѣвицахъ. Черезъ большія, опустѣлыя комнаты поднялись они по каменной лѣстницѣ въ верхніе покои -- туда, гдѣ скончался grandpapa Джоржа, а потомъ еще выше -- въ собственную комнату Джоржа. Амелія подошла къ одному изъ открытыхъ оконъ (къ одному изъ тѣхъ, на которыя она глядѣла, бывало, съ сокрушеннымъ сердцемъ, когда у нея отняли ея сына), откуда удобно могла видѣть старый домъ, гдѣ родилась она и гдѣ провела столько счастливыхъ дней блаженной юности. Но въ связи съ этими днями праздниковъ, ласковыхъ лицъ, былыхъ безпечныхъ, веселыхъ временъ въ воспоминаніи Амеліи быстро пронесся и длинный рядъ горестей и тяжкихъ испытаній, перенесенныхъ ею. Она задумалась, припоминая эту пору своей жизни и того человѣка, который былъ постояннымъ ея защитникомъ, ея добрымъ геніемъ, ея единственнымъ благодѣтелемъ, нѣжнымъ и великодушнымъ другомъ.
   -- Взгляни сюда, мама, сказалъ Джоржъ: -- здѣсь начерчены алмазомъ двѣ буквы: Д. и О.... Прежде я никогда не видѣлъ ихъ,-- право, никогда не видѣлъ.
   -- Развѣ ты не знаешь, что эта комната принадлежала твоему папа, задолго еще до того, какъ ты родился? замѣтила Эмми, раскраснѣлась и страстно поцаловала мальчика.
   Возвращаясь въ Ричмондъ, временное свое мѣстопребываніе, Амелія во всю дорогу была молчалива. Въ Ричмондѣ ее посѣщали улыбающіеся адвокаты; тамъ же, безъ всякаго сомнѣнія, находилась комната и для майора Доббина, который, имѣя бездну хлопотъ по дѣламъ опеки, являлся туда очень часто.
   Джоржа, на неопредѣленное время, взяли изъ пансіона, а мистеру Вилу поручили составить надпись для прекрасной мраморной плиты, предназначаемой подъ монументъ капитана Осборна.

-----

   Мистриссъ Буллокъ, тетка Джоржа, хотя и лишилась, благодаря своему племяннику, половины суммы, ожидаемой его въ наслѣдство, примирилась, однакожь, съ нашей вдовой, принимая, въ отношеніи ея, видъ благотворительнаго расположенія. Роугамптонъ находится недалеко отъ Ричмонда; и вотъ однажды къ дому Амеліи подъѣхала карета, украшенная гербами Буллоковъ снаружи и мозглявыми ребятишками внутри. Буллоки ворвались въ садъ, гдѣ Амелія читала книгу, Джозъ, въ бесѣдкѣ, помакивалъ въ вино клубнику, а майоръ, въ индѣйской курточкѣ, служилъ для Джоржа барьеромъ, черезъ который тотъ перескакивалъ. Сдѣлавъ одинъ изъ полетовъ своихъ черезъ крёстнаго, нашъ мальчуганъ вдругъ очутился передъ юными Буллоками, украшенными безчисленнымъ множествомъ черныхъ перьевъ, широкими черными кушаками и сопровождаемыми своею траурною мама.
   "Да онъ какъ разъ подъ пару моей Розѣ" -- подумала чадолюбивая мать, взглянувъ на свою семилѣтнюю миленькую больную дочь.
   -- Роза, поди сюда -- поцалуй твоего милаго кузена, сказала она вслухъ.-- Развѣ ты не знаешь меня, Джоржъ? прибавила она, обращаясь къ племяннику.-- Я твоя тетинька.
   -- Я знаю васъ очень хорошо, да только -- извините -- не люблю цаловаться, отвѣчалъ Джоржъ, отступая отъ объятій своей кузины.
   -- Чудакъ!... но отведи меня къ твоей мама, сказала мистриссъ Буллокъ.
   Такимъ образомъ встрѣтились эти леди, не видѣвъ другъ друга болѣе пятьнадцати лѣтъ. Во время бѣдственнаго положенія Амеліи, мистриссъ Буллокъ ни разу не подумала навѣстить свою прежнюю подругу; теперь же, когда эта подруга находилась въ полномъ благополучіи, конечно, нельзя было не исполнить такого долга!
   По примѣру мистриссъ Буллокъ, поступили въ отношеніи къ Эмми весьма многіе. Наша старинная пріятельница, миссъ Шварцъ, въ сопровожденіи мужа, съ шумомъ подкатила къ дому мистриссъ Осборнъ, съ лакеями въ яркихъ жолтыхъ ливреяхъ и съ своей прежнею чистосердечною любовью къ Амеліи. Миссъ Шварцъ любила бы ее постоянно, еслибъ только могла видѣться съ ней. Но чтожь дѣлать! Въ такомъ огромномъ городѣ, какъ Лондонъ, едва ли найдется у кого время разъѣзжать по всѣмъ друзьямъ своимъ. И лишь только которые нибудь изъ нихъ потеряютъ свой блескъ, они безслѣдно исчезаютъ для насъ. На Ярмаркѣ Тщеславія -- это не диво.
   Словомъ сказать, прежде чѣмъ окончился трауръ Эмми, она нашла себя въ средѣ весьма изящнаго вида людей, считающихъ, что все принадлежащее къ ихъ кружку наслаждается невозмутимымъ счастьемъ. А въ этомъ кружкѣ не нашли бы вы почти ни одной леди, которая не имѣла бы, въ числѣ своихъ родственниковъ, хоть одного пера, будь ея мужъ даже только простой барышникъ въ Сити. А нѣкоторыя изъ означенныхъ дамъ щеголяли своей эрудиціей и начитанностью, знали, что такое Madame Соммервиль, и посѣщали Академію Наукъ; другія же -- отличались строгостью своихъ религіозныхъ убѣжденій; Эмми чувствовала себя совершенно растерянною среди такого блестящаго собранія. Даже болѣе: были, между прочимъ, два случая, когда она ощутила въ душѣ своей сильное уязвленіе -- благодаря привѣтливости мистриссъ Буллокъ. Эта леди всѣми силами старалась покровительствовать Амеліи и посвятить ее въ разныя свѣтскія тонкости, вздумала распоряжаться ея хозяйствомъ и привычками, безпрестанно пріѣзжала изъ Роугамптона занимать свою подругу всякимъ фэшіонебльнымъ вздоромъ. Джозъ, правда, съ удовольствіемъ Слушалъ мистриссъ Буллокъ, зато майоръ обыкновенно косился при появленіи ея и ея неотразимой свѣтской любезности. Являясь въ блестящія собранія банкира Буллока, Амелія проводила ихъ, обыкновенно, въ скукѣ и молчаніи.
   -- Она добра, это видно, но, кажется, скучна, говорила мистриссъ Роуди.-- А майоръ -- по всему видно -- необыкновенно épris.
   -- Въ ней замѣтно недостаетъ того, что мы называемъ ton, отвѣчала на это мистриссъ Голлийокъ.-- Душа моя, вы не въ силахъ будете образовать ее.
   -- Она страшно равнодушна и ничего не смыслитъ, прибавляла мистриссъ Глоури, могильнымъ голосомъ и печально кивая головой и тюрбаномъ.-- Разъ я спросила, ее, какъ она думаетъ, въ 1836 году, по мистеру Джоульсу, или въ 1839, по мистеру Вапшоту, предстоитъ папѣ паденіе; вообразите, что она отвѣчала мнѣ: "Бѣдный папа! за что это!"
   -- Друзья мои! вѣдь она вдова моего брата, возразила мистриссъ Буллокъ; -- и поэтому всѣ мы обязаны оказывать ей вниманіе и дѣлать наставленія, полезныя на счетъ жизни въ свѣтѣ....
   -- Ахъ ужь эта мистриссъ Буллокъ! говорила Роуди, уѣзжая изъ дому банкира вмѣстѣ съ Голлийокъ: -- вѣчно что нибудь да выдумаетъ, вѣчно всѣмъ распоряжается! Ей непремѣнно хочется перевести счетъ мистриссъ Осборнъ изъ нашего дома въ свой.... Ласки, съ которыми она обращается къ маленькому Джоржу и заставляетъ его сидѣть подлѣ подслѣповатой Розы, просто уморительны.
   -- Я отъ души желала бы, чтобъ на эту Глоури обрушились ея же собственныя творенія: "Грѣшный человѣкъ" и "Битва Армагеддонская!" вскричала другая.
   И карета быстро покатилась по мосту Путни.
   Такое общество было невыносимо для Эмми. И всѣ друзья наши пришли въ превеликую радость, когда, съ общаго согласія, рѣшились на поѣздку за границу.
  

ГЛАВА LXI.

НА РЕЙНѢ.

   Прошло нѣсколько недѣль послѣ вышеописанныхъ обыденныхъ происшествій. По окончаніи парламентскихъ засѣданіи и съ наступленіемъ лѣта, въ одно прекрасное утро, отвалилъ отъ пристани знаменитой Лондонской Башни пароходъ "Батавецъ", нагруженный искателями здравія и удовольствія въ чужеземныхъ странахъ. На шканцахъ парохода былъ натянутъ тентъ, всѣ скамейки и сѣтки унизаны краснощекими дѣтьми, хлопотуньями-няньками, ламами въ миленькихъ розовыхъ шляпкахъ и лѣтнихъ нарядахъ, джентльменами въ особеннаго рода для путешествія фуражкахъ и полотняныхъ курточкахъ,-- джентльменами, усы которыхъ только что прорѣзались какъ бы нарочно для предстоящаго тура, и бодрыми, щеголеватыми, старыми ветеранами въ накрахмаленныхъ галстукахъ и вычищенныхъ глянцовитыхъ шляпахъ,-- ветеранами, которые со времени окончанія войны ежегодно наводняли Европу и привозили съ собой во всѣ города свое національное Годдемъ.... Народъ разнаго возраста и званія спѣшилъ къ пароходу. Кого только не было тутъ! И не перечтешь всѣхъ!...
   Камердинеры, усадивъ своихъ господъ въ каютахъ или на палубѣ собравшись въ кружокъ, принялись тараторить и курить; присоединившіеся къ нимъ евреи глазѣли на экипажи. Тутъ находились и непомѣрной величины коляска сэра Джона, вмѣщавшая въ себѣ тринадцать персонъ,-- коляска, карета, бричка и фургонъ милорда Бэйракра. Но удивляюсь, право, гдѣ милордъ досталъ денегъ на путевыя издержки. Евреи знали: знали, сколько именно было денегъ въ карманѣ милорда, за какіе проценты досталъ онъ ихъ и у кого. Наконецъ, тутъ же стояла премиленькая дорожная коляска, на счетъ которой вышеупомянутые джентльмены вели слѣдующій разговоръ:
   -- А qui celle voilure-la? спросилъ одинъ камердинеръ, съ серьгами въ ушахъ и съ огромнымъ сафьяннымъ кошелькомъ, у другого джентльмена -- тоже камердинера и съ таковыми же серьгами въ ушахъ и таковымъ же огромнымъ сафьяннымъ кошельномъ.
   -- C'eut à Kirsch je beiise -- je l'ai 'il loule à -- qui brenoil des sangviches dans la voilure, отвѣчалъ камердинеръ прекраснымъ нѣмецко-французскимъ языкомъ.
   Въ эту минуту, изъ палубы высунулся Киршъ, отдававшій, внизу, приказанія матросамъ, убиравшимъ багажъ.пассажировъ. Киршъ не замедлилъ представить свѣдѣнія о своей персонѣ. Онъ сообщилъ, что коляска принадлежитъ калькутскому и ямайскому набобу, необыкновенно богатому, и къ которому онъ нанялся въ качествѣ чичероне. При послѣднихъ словахъ г-на Кирша, одинъ юный джентльменъ, котораго предостерегали не ходить по мосткамъ, соскочилъ оттуда на крышку коляски и потомъ, перескакивая съ одного экипажа на другой, добрался до своей коляски и влѣзъ въ нее сквозь открытое окно, при общемъ одобреніи джентльменовъ-камердинеровъ.
   -- Nous allons avoir une belle traversée, Monsieur George! сказалъ Киршъ, показывая свои зубы и приподнимая фуражку съ золотымъ галуномъ.
   -- Убирайся ты съ своимъ французскимъ языкомъ! вскричалъ юный джентльменъ.-- Подай-ка мнѣ сухарей.
   Этотъ, повелительнымъ тономъ спрашивавшій себѣ сухарей, молодой человѣкъ, и наконецъ принявшійся глодать ихъ, былъ никто иной, какъ нашъ молодой другъ Джоржъ Осборнъ. Дядя его Джозъ и мама находилось на шканцахъ съ нѣкіимъ джентльменомъ, котораго они привыкли считать за своего роднаго. Всѣ они четверо отправлялись заграницу на цѣлое лѣто.
   Мистеръ Седли сидѣлъ подъ тентомъ напротивъ милорда Бэйракра и его семейства и наблюдалъ за всѣми поступками его. Всѣ они казались на видъ гораздо моложе, чѣмъ были въ роковомъ 1815 году, когда Джой встрѣчался съ ними въ Брюсселѣ (въ Индіи, скажемъ мимоходомъ, онъ выдавалъ себя за ихъ короткаго знакомаго). Волоса леди Карабасъ, въ ту пору темные, сдѣлались теперь каштановыми съ золотистымъ отливомъ. Рыжіе височки лорда Карабаса обратились въ черные съ синими и зелеными рефлекціями. Несмотря, однакожь, на такія перемѣны, эта благородная чета, какъ мы уже сказали, занимала все вниманіе набоба. Близкое присутствіе лорда несказанно очаровывало его, и въ эту минуту все другое казалось Джою и мелкимъ и ничтожнымъ.
   -- Какъ видно, тебя чрезвычайно интересуютъ эти господа, сказалъ Доббинъ засмѣявшись.
   Амелія тоже засмѣялась. На ней была соломенная шляпка съ черными лентами и черное платье. Легкій шумъ и праздничный видъ поѣзда интересовали Эмми, и она казалась очень довольною.
   -- Какой чудный день! замѣтила она съ оригинальнымъ прибавленіемъ: -- надо надѣяться, что переѣздъ нашъ совершится безъ сильнаго вѣтру.
   Джозъ махнулъ рукой.
   -- Если вы рѣшились путешествовать, сказалъ онъ: -- то должны приготовиться ко всякой погодѣ.
   Въ надлежащее время, туристы наши выступили на набережной Роттердама и оттуда, на другомъ пароходѣ, переѣхали въ Кельнъ. Отсюда началось ихъ путешествіе по материку. Джой съ восторгомъ прочиталъ въ кельнскихъ газетахъ статью, возвѣщавшую о его прибытіи. Въ газетѣ, между прочимъ, сказано было: "Herr Graf Lord von Sedley, nebst Begleitung, aus London". При особѣ мистера Седли находился придворный костюмъ; онъ настоялъ, чтобы и Доббинъ взялъ съ собой свои регаліи. Джой объявилъ, что имѣетъ намѣреніе представиться разнымъ иностраннымъ Дворамъ и засвидѣтельствовать почтеніе владѣтелямъ тѣхъ земель, которыя онъ посѣтитъ.
   Гдѣ бы ни останавливались наши друзья и при каждомъ благопріятномъ случаѣ, мистеръ Джозефь Седли долгомъ считалъ оставлять свою и Доббина карточки въ домѣ "нашего посланника". Съ большимъ трудомъ удержали его отъ хлопотъ надѣвать треугольную шляпу и штиблеты, когда онъ отдалъ визитъ англійскому консулу въ вольномъ городѣ Юденттатѣ, гдѣ этотъ гостепріимный соотечественникъ нашихъ туристовъ пригласилъ ихъ къ обѣду. Джой, надо замѣтить, велъ путевой журналъ, куда тщательно заносилъ и всѣ недостатки и всѣ превосходства различныхъ гостинницъ, которыя онъ посѣщалъ, а также и винъ и блюдъ, которыя вкушалъ.
   Что до Эмми, то она была какъ нельзя болѣе довольна. Доббинъ постоянно имѣлъ при себѣ ея табуретку и дорожный альбомъ и, теперь болѣе чѣмъ когда либо, восхищался художественными произведеніями мистриссъ Осборнъ. Амелія съ палубы парохода срисовывала скалистые берега и старинные замки, или, сѣвъ на осла, направлялась къ древнимъ рыцарскимъ башнямъ, въ сопровожденіи своихъ неотлучныхъ адъютантовъ -- Джоржа и Доббина. Зато Джозефъ почти никогда не сопутствовалъ сестрѣ въ ея поѣздкахъ по части живописи, такъ какъ онѣ предпринимались обыкновенно въ послѣобѣденное время, когда мистеръ Седли любилъ задать высыпку или погрѣться на солнышкѣ, въ бесѣдкахъ миленькихъ домашнихъ садиковъ.... Да, любилъ Джой поспать послѣ обѣда, закрывшись банданскимъ платкомъ,-- любилъ понѣжиться и черпать изъ газеты Galignani's всѣ англійскія новости.... Во всякомъ случаѣ, спалъ ли Джозъ въ то время, или нѣтъ, друзья его, прогуливаясь, не чувствовали въ отсутствіи его особеннаго недостатка. Надо сказать, они были очень, очень счастливы,-- по вечерамъ довольно часто посѣщали оперу -- уютныя, безъ всякихъ притязаній, милыя, старинныя оперы въ германскихъ городкахъ, гдѣ на одной сторонѣ сидитъ, плачетъ и вяжетъ чулки noblesse, а на другой -- помѣщается bourgeoisie. Вотъ здѣсь-то Амелія находила свой восторгъ и въ первый разъ еще была посвящена въ чудеса Моцарта и Чимарозы. Мы уже говорили о музыкальномъ вкусѣ майора и его прекрасной игрѣ на флейтѣ. Главное удовольствіе, какое испытывалъ Доббинъ въ операхъ, состояло въ томъ, чтобы наблюдать восторгъ Эмми, когда ина слушала ихъ. Передъ ней открылся новый міръ любви и прелести, когда она познакомилась съ этими чудными музыкальными произведеніями. Эмми обладала большимъ запасомъ чувствительности: такъ могла ли она оставаться равнодушною слушая Моцарта? Трогательныя сцены изъ "Донъ-Жуана" возбуждали въ ней до такой степени сильное увлеченіе, что она, принимаясь за вечернія молитвы, спрашивала себя, не грѣшно ли было предаваться тому восхищенію, которымъ "Бедре Карино" и "Батти Батти" наполняли ея нѣжную, впечатлительную душу. Но майоръ, съ которымъ мистриссъ Осборнъ обыкновенно совѣтовалась въ этихъ случаяхъ, и который самъ былъ религіозенъ, утверждалъ, что для него собственно всякая прелесть искусства равняется прелести самой природы, и что удовольствіе, ощущаемое нами, когда слушаемъ прекрасную музыку, или въ созерцаніи звѣздъ на небѣ, прекрасной мѣстности въ натурѣ или на картинѣ -- составляютъ благо, за которое мы должны преклоняться предъ Создателемъ столько же, какъ и за всякій другой даръ, низпосылаемый Имъ....
   На этомъ періодѣ жизни Амеліи, о которомъ я говорю, я всегда останавливаюсь съ особеннымъ удовольствіемъ, и мнѣ сладко думать, что она была тогда и весела и счастлива. Вы видите, средства ея къ существованію увеличились противъ прежняго. Но образа жизни своей и привычекъ мистриссъ Осборнъ не измѣнила. Ею управляли очень простыя побужденія....
   Теперь слѣдуетъ припомнить, что Амелія, до настоящей минуты жизни своей, не встрѣчала джентльмена въ полномъ смыслѣ этого слова.... Впрочемъ, можетъ быть, такіе особы встрѣчаются гораздо рѣже, нежели мы думаемъ. Кто изъ насъ, вглядѣвшись въ кружокъ своихъ знакомыхъ, съ увѣренностью скажетъ, что такихъ джентльменовъ немало въ немъ,-- особъ, которыя постоянно держатся истины, въ добавокъ къ тому и возвышенной еще, и могутъ прямо смотрѣть въ лицо всего свѣта, съ одинаковой безбоязненной симпатіей къ великимъ и малымъ земли? Каждый изъ насъ знаетъ по сотнѣ такихъ, у которыхъ платье сшито превосходно,-- десятки такихъ, которые обладаютъ отличными манерами, и двухъ или трехъ такихъ счастливцевъ, около которыхъ группируется весь модный кругъ; но многіе ли изъ нихъ джентльмены? Возьмемте по маленькому лоскутку бумажки, и пусть каждый сдѣлаетъ свой списокъ.
   Что до меня, то я избираю себѣ майора Доббина. У него весьма длинныя ноги, жолтое лицо,-- онъ картавитъ, отчего съ перваго разу и кажется смѣшнымъ. Но мысли его точны, понятія -- основательны, жизнь -- честна, сердце -- мягкое и теплое. Конечно -- повторяемъ -- руки и ноги его имѣютъ необычайные размѣры, надъ чемъ оба Джоржа Осборна любили смѣяться; и ихъ-то насмѣшки, можетъ быть, и ввели Амелію въ заблужденіе относительно достоинствъ Уильяма Доббина. Но кто изъ насъ не заблуждался насчетъ своихъ избранныхъ и не измѣнялъ своихъ мнѣній о нихъ сотни и сотни разъ? Вотъ хоть бы и Эмми: теперь, въ это счастливое время, о которомъ мы говоримъ, открыла вдругъ, что ея собственныя понятія о заслугахъ майора подверглись сильной перемѣнѣ.
   Быть можетъ, то было счастливѣйшее время въ жизни Эмми и Уильяма. Во всякомъ случаѣ, наша парочка скромно довольствовалась и наслаждалась лѣтнимъ заграничнымъ путешествіемъ. Джоржъ постоянно сопровождалъ свою мама въ театръ; но право подавать шаль Амеліи, по окончаніи спектакля, предоставлено было исключительно майору. Во всѣхъ прогулкахъ и поѣздкахъ нашъ юный джентльменъ находился всегда впереди, взбирался на башни и деревья, между тѣмъ какъ мама его и опекунъ оставались внизу. Майоръ курилъ сигару и смотрѣлъ на Эмми, рисовавшую съ натуры мѣстность или руины. Во время этого-то самого путешествія я, авторъ этой правдивой исторіи, и имѣлъ удовольствіе въ первый разъ увидѣть майора и мистриссъ Осборнъ и познакомиться съ ними.
   Первое свиданіе мое съ Уильямомъ Доббиномъ и его милымъ кружкомъ избранныхъ друзей происходило въ небольшомъ, спокойномъ велико-герцогскомъ городѣ Пумперниккелѣ (мѣсто, гдѣ сэръ Питтъ Кроули подвизался на дипломатическомъ поприщѣ что было очень давно, за долго до того, какъ вѣсть объ Аустерлицкой битвѣ обратила всѣхъ англійскихъ дипломатовъ въ Германіи направо кругомъ). Майоръ Доббинъ и К® прибыли съ коляской и каммердинеромъ въ отель Erbprinz, лучшую во всемъ городѣ, и обѣдали за table d'hôte, за которымъ мистеръ Джозефъ Седли, своимъ значительнымъ видомъ и привязанностью къ іоганисбергскому, особенно обратилъ на себя вниманіе. Не менѣе дядюшки отличный имѣлъ аппетитъ и племянничекъ, уничтожая Schinken, Braten и Kartoffeln, брусничную пастилу, салатъ, пуддингъ, жареную дичь и пирожное, со смѣлостью, дѣлавшею честь пищеваренію его націи. Послѣ пятнадцати блюдъ, обѣдъ заключился дессертомъ, часть котораго Джоржъ вынесъ даже за двери; ибо нѣкоторые юные джентльмены, бывшіе съ нимъ за столомъ забавлявшіеся непринужденностью и развязностью маленькаго англичанина, заставили его положить въ карманъ цѣлую горсть миндальныхъ пирожковъ. Леди въ черномъ платьи, мама мальчика, смѣялась и краснѣла и повидимому оставалась чрезвычайно довольна во все время обѣда, любуясь различными примѣрами espièglerie своего сына. Полковникъ (Доббинъ вскорѣ послѣ кончины Осборна получилъ этотъ чинъ), помнится мнѣ, прогуливался насчетъ юнаго джентльмена, соблюдая, однакожъ, въ шуткахъ своихъ приличную важность, указывая мальчику на блюда, которыхъ тотъ еще не пробовалъ, и упрашивая его не испортить аппетита и взять еще вотъ этого или того.
   Вечеромъ давался, какъ нѣмцы называютъ, Gast-Rolle, въ великогерцогскомъ Pumper nicklisch Hof, или придворномъ театрѣ. Мадамъ Шредеръ-Девріентъ, тогда еще въ полномъ цвѣтѣ красоты и таланта, занимала роль героини въ этой чудной оперѣ "Fidelio". Изъ партера мы имѣли удовольствіе видѣть нѣкоихъ четырехъ друзей въ ложѣ, которую хозяинъ отеля Erbprinz нарочно держалъ для своихъ лучшихъ гостей. При этомъ случаѣ я не могъ не замѣтить дѣйствія, какое величественная актриса и музыка производили на мистриссъ Осборнъ: такъ называлъ эту леди толстый джентльменъ съ усами. Во время удивительнаго хора плѣнниковъ, въ которомъ очаровательный голосъ актрисы отзывался столько восхитительной гармоніей, лицо Амеліи принимало такое выраженіе удивленія и восторга, что поразило даже юнаго Фиппса, blasé attaché, и онъ, наведя на мистриссъ Осборнъ зрительную трубку, протяжнымъ голосомъ воскликнулъ: "Ахъ Боже мой! какъ мило видѣть женщину въ такомъ сильномъ энтузіазмѣ!" Въ сценѣ въ тюрьмѣ, гдѣ Фиделіо бросается къ мужу и восклицаетъ: "Niehls, nichts, mein Florestan!", Эмми Осборнъ рѣшительно потерялась и закрылась платкомъ. Въ это время почти всѣ женщины въ театрѣ плакали....
   На слѣдующій день давали другую пьесу Бетховена; "Die Schlacht bei Viltoria." Мальборугъ является, въ началѣ дѣйствія, предвѣстникомъ быстраго приближенія французской арміи. Потомъ раздаются барабаны, трубы, громъ артиллеріи и стоны умирающихъ; наконецъ, въ заключеніе, играютъ величественный, торжественный гимнъ: "God save the King."
   Въ театрѣ присутствовало десятка два англичанъ и лишь только раздались первые звуки этого любимаго и знакомаго всѣмъ гимна,-- какъ каждый изъ нихъ, въ томъ числѣ и наша братья молодежь въ партерѣ, и сэръ Джонъ, и леди Буллминстеръ, и толстый джентльменъ съ усами, и длинный майоръ въ лосинныхъ панталонахъ, и леди съ маленькимъ мальчикомъ, и даже Биршъ (камердинеръ) выпрямились, чѣмъ и доказали свою привязанность къ старой британской націи. Чтожь касается до Тэйпуорма, секретаря посольства, то онъ привсталъ въ своей ложѣ, кланялся и усмѣхался: онъ такъ и обнаруживалъ свое желаніе быть представителемъ всего государства. Тэйпуормъ -- племянникъ и наслѣдникъ старика генерала Типтоффа, введеннаго въ нашу исторію передъ началомъ Ватерлосскаго похода, бывшаго командира ....того полка, въ которомъ служилъ Доббинъ, и умершаго въ томъ же году въ почестяхъ и славѣ. Полкъ, какъ намъ уже извѣстно, былъ переданъ полковнику сэру Микелю о'Доуду, который и командовалъ имъ во многихъ достославныхъ битвахъ.
   Тэйпуормъ, встрѣчаясь съ Уильямомъ въ домѣ своего дяди, узналъ полковника Доббина,-- тотчасъ же оставилъ свою ложу и публично пожалъ руку своему новооткрытому другу.
   -- Посмотрите на щегольскіе сапоги Тэйпуорма, прошепталъ Фиппсъ, осматривая своего начальника.-- Замѣтьте, гдѣ есть хорошенькая женщина, тутъ и онъ непремѣнно.
   -- Не мистриссъ ли Доббинъ имѣю я честь рекомендовать себя? спросилъ секретарь, съ вкрадчивой улыбкой.
   Джоржъ захохоталъ. Эмми и Майбръ раскраснѣлись.
   -- Эта леди -- мистриссъ Осборнъ, сказалъ Уильямъ: -- а это -- братъ ея, мистеръ Седли, превосходный офицеръ бенгальской гражданской службы. Позвольте мнѣ отрекомендовать его вашему превосходительству.
   Милордъ, своей очаровательной улыбкой, едва не сбилъ съ ногъ нашего бенгальца.
   -- Неужели вы хотите остаться въ Пумперниккелѣ? спросилъ онъ.-- Предупреждаю, это самое скучное мѣсто.... Впрочемъ, мы нуждаемся въ порядочныхъ людяхъ, и потому постараемся обратить все скучное въ пріятное для васъ.... мистеръ.... Гм! мистриссъ.... Завтра я буду имѣть честь лично зайти въ вашу отель.
   И милордъ ушелъ съ такой убійственной улыбкой, что она, по его мнѣнію, должна была совершенно уничтожить мистриссъ Осборнъ.
   Спектакль кончился; молодые люди, собравшись въ театральномъ залѣ, глазѣли на разъѣзжавшуюся публику....
   Карета, подъ присмотромъ хлопотливаго Кирша, давно уже ожидала нашихъ (авторъ разумѣетъ здѣсь самого себя) новыхъ знакомыхъ.
   Толстый джентльменъ сказалъ, что онъ прогуляется, и, закуривъ сигару, пошелъ по направленію къ дому; такимъ образомъ, остальные трое, съ поклонами и улыбками, касающимися насъ, отправились безъ мистера Седли. Киршъ, вооруженный сигарочницей, послѣдовалъ за своимъ господиномъ.
   Всѣ мы вмѣстѣ шли къ отели и говорили толстому джентльмену объ agréments здѣшняго мѣста, что подѣйствовало на англичанина весьма пріятнымъ образомъ. Далѣе мы замѣтили, что здѣсь собираются общества на охоту, часто бываютъ балы и разныя увеселительныя собранія при гостепріимномъ герцогскомъ дворѣ,-- что общество здѣсь вообще любезное, что театръ превосходенъ, и наконецъ, что жить здѣсь недорого.
   -- Англійскій посланникъ, кажется, чрезвычайно милъ и любезенъ, сказалъ нашъ новый другъ.-- Съ такимъ представителемъ и.... и свѣдущимъ медикомъ, я думаю, это мѣсто довольно сносно.-- Спокойной ночи, джентльмены! заключилъ мистеръ Джозефъ Седли, направляясь въ свою спальню, въ сопровожденіи Кирша со свѣтильникомъ.
   Очень желательно, чтобы та миленькая женщина, о которой только что говорилось, хоть на нѣкоторое время осталась въ нашемъ городѣ.
  

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ.

ГЛАВА LXII.

ВСТРѢЧА СО СТАРЫМИ ЗНАКОМЫМИ.

   Деликатное обхожденіе лорда Тэйпуорма возъимѣло самое благопріятное дѣйствіе на душу мистера Седли, и на слѣдующее же утро, за завтракомъ, онъ, мистеръ Седли, объявилъ свое мнѣніе, что Пумперниккель, на его вкусъ, есть пріятнѣйшее мѣстечко изъ всѣхъ, которыя онъ и компанія его посѣщали во-время своего путешествія. Побужденія Джоя и его хитрости было отгадать весьма нетрудно. Замѣтивъ въ индѣйцѣ особенный тонъ и манеру, съ которыми онъ пустился въ разсужденія о замкѣ Тэйпуормъ, Доббинъ засмѣялся: онъ зналъ навѣрное, что Джой нарочно всталъ такъ рано, чтобъ посовѣтоваться съ "Книгой перовъ для путешественниковъ". Чтожь тутъ удивительнаго, впрочемъ? Джозефъ Седли видѣлся лично съ графомъ Багвигъ, отцомъ его превосходительства; онъ встрѣчался съ нимъ въ... въ Леви.... неужели Добъ не помнитъ этого событія? Иногда, вѣрный своему обѣщанію, дипломатъ явился въ отель, Джой принялъ его съ такимъ привѣтствіемъ и почестями, какія рѣдко оказывались посланнику. Съ прибытіемъ его превосходительства мистеръ Седли мигнулъ Киршу, и камердинеръ, заранѣе приготовившійся къ тому, что ему должно было дѣлать при такомъ сигналѣ, черезъ нѣсколько минутъ явился съ подносами, уставленными мороженымъ, желе и разными прохладительными сластями. Джозъ неотступно просилъ своего гостя отвѣдать ихъ.
   Тэйпуормъ, во все время, пока имѣлъ случай любоваться блестящими глазками мистриссъ Осборнъ и въ умѣ не держалъ отклоняться отъ приглашенія подольше пробыть въ квартирѣ мистера Седли. Онъ сдѣлалъ нѣсколько довольно ловкихъ вопросовъ Джою объ Индіи и тамошнихъ актрисахъ,-- спросилъ Амелію о томъ прекрасномъ мальчикѣ, который былъ съ ней въ театрѣ, и поздравлялъ изумленную маленькую женщину съ удивительнымъ впечатлѣніемъ, произведеннымъ ею въ театрѣ. Наконецъ, дипломатъ хотѣлъ очаровать даже и майора, заговоривъ съ нимъ о послѣдней войнѣ и подвигахъ пумперниккельской дружины.
   Тэйпуормъ, надо замѣтить, обладая наслѣдственною страстію волокитства, постоянно находился въ сладкой увѣренности, что каждая женщина, на которую онъ обратитъ свои нѣжные взоры, влюбится въ него. Такъ точно и теперь, онъ оставилъ Эмми съ полной увѣренностью, что она поражена его остроуміемъ и прелестями, и ѣхалъ домой съ намѣреніемъ написать ей премиленькую записку. Но Амелія не очаровалась лордомъ Тэйпуормомъ, напротивъ того, находилась подъ вліяніемъ какого-то страннаго недоумѣнія при его улыбкахъ, болтовнѣ, раздушенномъ батистовомъ носовомъ платкѣ и лакированныхъ сапогахъ съ высокими каблуками. Она не понимала смысла и половины тѣхъ комплиментовъ, которые онъ разсыпалъ передъ ней. Во все время своихъ наблюденій надъ человѣчествомъ Эмми никогда еще не встрѣчала дамскаго угодника, и смотрѣла на милорда скорѣй съ любопытствомъ, нежели съ удовольствіемъ. Чтожь касается до Джоя, то онъ приходилъ отъ лорда въ восторгъ.
   -- О, какъ ласковъ его превосходительство! говорилъ онъ: -- какъ любезенъ и добръ! съ перваго слова обѣщалъ прислать своего доктора!...
   Придворный врачъ и домашній докторъ Тэйпуорма, фонъ Глауберъ, безъ всякаго затрудненія убѣдилъ Джоя, что пумперниккельскія минеральныя воды и внимательное теченіе непремѣнно возвратятъ ему, мистеру Седли, юность и сухощавость.
   -- Да вотъ, для примѣра, что скажу я вамъ, говорилъ фонъ Глауберъ коверканнымъ языкомъ: -- въ прошедшемъ году пріѣзжалъ сюда генералъ Булкли.... не забудьте: англійскій генералъ.... вдвое толще васъ, сэръ. Мѣсяца черезъ три я отправилъ его назадъ такимъ тоненькимъ!... Передъ отъѣздомъ своимъ онъ на славу танцовалъ съ баронессой Глауберъ.
   Джой недолго думалъ: минеральныя воды, докторъ, Дворъ и Charge d'Affaires убѣдили его согласиться провести осень въ этой очаровательной странѣ. Пунктуально-точный, лордъ на слѣдующій же день представилъ Джоя и майора ко Двору. Эту аудіенцію доставилъ имъ графъ Шлигсельбакъ, пумнерниккельскій гофмаршалъ.
   Вслѣдствіе такого важнаго событія, путешественниковъ нашихъ пригласили къ придворному обѣду, и лишь только пронесся слухѣ объ ихъ намѣреніи остаться въ городѣ, какъ всѣ дамы высшаго, образованнаго круга начали являться съ визитами къ мистриссъ Осборнъ, и хотя ни одна изъ нихъ не могла похвастаться богатствомъ, зато каждая носила титулъ баронессы; а это-то и приводило мистера Седли въ неизъяснимый восторгъ. Онъ писалъ къ Чутни въ клубъ, что заслуги въ Германіи высоко цѣнятся, что на дняхъ онъ отправляется показать другу своему, графу Шлиссельбакку, какимъ образомъ колютъ въ Индіи свиней, и что его друзья олицетворяютъ въ своей особѣ все, что только называется добротой и вѣжливостью.
   Эмми тоже представлялась Двору, и такъ какъ трауръ въ нѣкоторые дни не допускается при Дворѣ, то Амелія явилась въ розовомъ флеровомъ платьи, съ брильянтовымъ украшеніемъ, подареннымъ ей братомъ. Она была такъ прелестна въ этомъ костюмѣ, что Дворъ восхищался ею до безконечности.
   Эмми прошла польскій съ майоромъ Доббиномъ. Джой имѣлъ честь вести графиню Шлиссельбакъ -- старую горбатую даму, находившуюся въ родствѣ едва ли не съ цѣлой половиной важныхъ особъ Германіи.
   Пумперниккель расположенъ среди счастливой равнины, по которой протекаетъ (чтобъ соединиться гдѣ-то съ Рейномъ; у меня нѣтъ карты подъ рукой, слѣдовательно не могу сказать навѣрное, въ какомъ именно мѣстѣ) оплодотворительная рѣчка Пумпъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ величина ея поддерживаетъ паромы, а въ другихъ приводитъ въ движеніе мельницы. Въ самомъ Пумперниккелѣ построенъ мостъ, на которомъ возвышается статуя, окруженная нимфами и эмблемами побѣды, мира и изобилія; нога статуи упирается на шею распростертаго турка (Исторія гласитъ, что во время освобожденія Вѣны Собіесскимъ одинъ рыцарь, сражаясь съ янычаромъ, прокололъ его насквозь). Не обращая никакого вниманія на страданія умирающаго мусульманина, рыцарь кротко улыбается и показываетъ своимъ жезломъ по направленію къ площади Аврелія, къ тому самому мѣсту, гдѣ начали сооружать новый дворецъ, долженствующій быть чудомъ того времени, еслибъ только имѣлись къ тому капиталы. Въ самомъ дѣлѣ, окончаніе Монплезира, или, какъ выражаются нѣмцы, Монблезира, пріостановилось за недостаткомъ наличныхъ денегъ. Дворецъ, принадлежащій къ нему паркъ и садъ находятся теперь въ запущеніи, занимая пространство въ десять разъ болѣе, нежели сколько требуется для помѣщенія Двора.
   Сады когда-то устроены были такъ, что блескомъ своимъ могли равняться съ Версалемъ. Между террасами и рощами и до сихъ поръ еще уцѣлѣли огромные аллегорическіе вассерверки, которые въ торжественные дни бьютъ ключемъ и пѣнятся и пугаютъ проходящихъ своими страшными акватическими изверженіями. Тутъ находится пещера Трофонія, въ которой свинцовые тритоны не только извергаютъ воду, но, изъ улитковыхъ раковинъ, испускаютъ ужасные звуки; есть тутъ и бассейнъ съ нимфами и Ніагарскій водопадъ, которымъ сосѣдніе жители Пумперниккеля любуются съ особеннымъ удовольствіемъ, когда пріѣзжаютъ на годичную ярмарку при открытіи засѣданій, или на праздники, которыми маленькая счастливая нація ознаменовываетъ высокоторжественные дни.
   Въ такіе дни изъ всѣхъ городовъ герцогства, простирающагося почти, на десять миль,-- изъ Болкума, лежащаго на западной границѣ,-- изъ Грогвица, гдѣ герцогъ имѣетъ обыкновеніе охотиться, и гдѣ владѣнія его отдѣляются, рѣкою Пумпъ, отъ владѣній принца потцентальскаго,-- изъ всѣхъ деревень, которыми кромѣ этихъ городовъ усыпано все герцогство,-- изъ фермъ и мельницъ по Пумпу,-- отвсюду собираются толпы народа въ красныхъ юбочкахъ и бархатныхъ шапочкахъ, или въ треугольныхъ шляпахъ и съ трубками въ зубахъ,-- всѣ, всѣ стекаются въ резиденцію провести въ удовольствіяхъ время ярмарки и праздниковъ. Въ тѣ дни въ театръ пускаютъ даромъ, фонтаны Монблезира приводятся въ дѣйствіе,-- появляются фокусники и наѣздники,-- восхищенной публикѣ открывается входъ во дворецъ -- любоваться скользкимъ паркетомъ, богатыми занавѣсями и спиттонами въ дверяхъ безчисленнаго ряда комнатъ. Въ Монплезирѣ находится павильонъ, представляющій собой чудо художества. Онъ весь исписанъ исторіей Бахуса и Аріадны; и столы, устроенные внутри и снаружи его, посредствомъ особеннаго механизма поднимаются и опускаются, такъ что общество можетъ присутствовать за ними безъ всякой необходимости въ прислугѣ. Павильонъ этотъ былъ, однакожь, закрытъ. Пумперниккельскій театръ славится своею извѣстностью въ той части Германіи.
   При Дворѣ вездѣ замѣтны роскошь и комфортъ. Во время ужина, заключающаго балъ -- хотя бы и до четырехъ-сотъ персонъ присутствовало за столомъ -- на каждыхъ четверыхъ гостей назначается по лакею въ малиновой ливреѣ съ галунами,-- и каждому все подается на серебрѣ. Балы и пиршества безпрерывно смѣняются одни другими. Есть полный штатъ камергеровъ и шталмейстеровъ, гардеробмейстершъ и фрейлинъ.... Словомъ сказать, обстановка дивная.
   Правленіе тамъ конституціонное. Есть и палата, члены которой, смотря по обстоятельствамъ, и избираются и нѣтъ. Во время моего пребыванія въ Пумперниккелѣ я ни разу не слышалъ, чтобы было хотя одно засѣданіе. Армія состояла изъ великолѣпнаго оркестра, въ обязанность котораго вмѣнялось находиться и на сценѣ. Восхитительное очамъ представлялось зрѣлище, когда эти воины маршировали въ турецкихъ костюмахъ, съ раскрашенными лицами и деревянными палашами, или въ одеждахъ римскихъ воиновъ съ тромбонами и офиклейдами. Независимо отъ музыкантовъ имѣлся еще богатый и многочисленный штабъ офицеровъ и, надо полагать, нѣсколько рядовыхъ. Кромѣ того, я замѣтилъ человѣкъ четырехъ въ гусарскихъ мундирахъ, обязанностью которыхъ было находиться при дворцѣ....
   Каждый (подъ этимъ словомъ мы разумѣемъ персонъ высшаго сословія) поставлялъ себѣ за правило навѣщать своихъ сосѣдей. На этомъ основаніи, у генеральши де Бурстъ былъ извѣстный пріемный день въ недѣлю, а у генеральши де Шнуррбартъ -- вечеръ; театръ открывался черезъ каждые трои сутокъ. Такимъ образомъ, жизнь человѣческая протекала здѣсь среди безпрерывныхъ, незатѣйливыхъ, пумперниккельскихъ удовольствій.
   Само собой разумѣется, что и въ этомъ благословенномъ мѣстечкѣ не обходилось безъ враждебныхъ столкновеній. За теченіемъ политическихъ дѣлъ слѣдили весьма строго, и партіи были самыя ярыя. Главныя -- двѣ: Штрумпфъ и Ледерлунгъ. Первая поддерживалась нашимъ посланникомъ, послѣдняя -- французскимъ Charge d'Affairs, Monsieur de Macabau. Надо сознаться, что нашъ посланникъ справедливо стоялъ за мадамъ Штрумпфъ, знаменитой по своему голосу, тремя нотами стоявшимъ выше голоса ея соперницы, мадамъ Ледерлунгъ. Стоило только нашему посланнику высказать какое нибудь мнѣніе, оно тотчасъ же встрѣчало бездну противорѣчій со стороны французскаго дипломата. Каждый изъ обитателей описываемаго нами города, конечно, принадлежалъ къ той или другой партіи. Безъ всякаго сомнѣнія, Ледерлунгъ -- премиленькое созданіе съ плѣнительнымъ голосочкомъ; но и то внѣ всякаго спора, что Штрумпфъ уже не въ цвѣтѣ красоты и юности и довольно толста, такъ что когда она являлась въ послѣдней сценѣ "Сомнамбулы", въ кофточкѣ и съ лампой въ рукѣ, и когда приходилось ей выйти изъ окна и перейти по дощечкѣ мельницы,-- мадамъ Штрумпфъ съ трудомъ пролѣзала въ окно, и, подъ тяжестью ея персоны, дощечка гнулась и трещала.... Зато какже и отличалась она въ финалѣ! съ какимъ порывомъ чувствъ бросалась въ объятія Эльвина! Она едва-едва не задушила его, между тѣмъ какъ миніатурная Ледерлунгъ.... но оставимте эти пересуды.... Дѣло въ томъ, что означенныя двѣ дамы составляли въ Пумперипккелѣ два штандарта, французской и англійской партіи, и раздѣляли все общество на двѣ половины.
   Къ нашимъ принадлежали: англійскій посланникъ, оберъ-шталмейстеръ, статсъ-секретарь; на сторонѣ французской партіи находились: французскій посланникъ, супруга главнокомандующаго, гофъ-маршалъ и его жена, извлекавшая изъ этого еще и ту выгоду, что она получала изъ Парижа новыя моды, и курьеръ Mr. de Macabau привозилъ ей шляпки.
   Главная квартира ихъ и table d'hôte находились въ Pariser Hof -- одной изъ лучшихъ отелей въ городѣ; и хотя эти джентльмены принуждены были соблюдать въ обществѣ надлежащее приличіе, они, однакожь, рѣзали другъ друга эпиграммами острыми какъ лезвіе бритвы,-- точь-въ-точь, какъ два бойца, случаемъ видѣнные мной въ Девоншэйрѣ. и которые, нанося другъ другу удары, не обнаруживали ни малѣйшаго движенія мускуловъ на лицѣ своемъ. Ни Тэйпуормъ, ни Макабо не посылали депешъ въ свое отечество, не наполнивъ ихъ бездною взаимныхъ хваленій. Съ нашей стороны, напримѣръ, читаемъ: "Польза Великобританіи въ Пумперниккелѣ, и вообще во всей Германіи, теряетъ чрезвычайно много чрезъ продолжительное пребываніе здѣсь французскаго посланника. Характеромъ человѣкъ этотъ таковъ, что для достиженія своей цѣли онъ не постыдится говорить всякую ложь и не задумается сдѣлать преступленіе. Онъ всѣми силами старается вооружить дворъ противъ англійскаго посланника, представляетъ поведеніе Великобританіи въ самомъ темномъ видѣ и, къ несчастію, поддерживается министромъ, необразованность котораго также очевидна, какъ и пагубно его вліяніе." Съ своей стороны, французы писали слѣдующее: "Mr. де Тэйпуормъ продолжаетъ вести свою систему глупой, островской надменности и свойственнаго только одной черни вѣроломства противъ одной изъ величайшихъ націй въ мірѣ.... Золото его щедро разсыпается по тому направленію, гдѣ безумныя угрозы не имѣютъ надлежащаго дѣйствія. Тѣмъ и другимъ средствами онъ успѣлъ взять верхъ надъ разными креатурами.... Короче сказать, Пумперниккель до тѣхъ поръ не будетъ смиренъ, Германія спокойна, Франція уважаема и Европа довольна, пока этотъ зловредный человѣкъ...." и такъ далѣе...
   Еще задолго до наступленія зимы, Эмми давала вечеръ и принимала общество, съ подобающимъ приличіемъ и скромностію. У нея былъ, надо замѣтить, учитель французскаго языка, съ большой по хвалой отзывавшійся о чистотѣ ея произношенія и способности съ легкостью усвоивать себѣ преподаваемое. Кромѣ того, наставницей Амеліи была и мадамъ Штрумпфъ, дававшая ей уроки пѣнія, исполняемые мистриссъ Осборнъ такъ превосходно и съ такою вѣрностью въ голосѣ, что окна майора, квартира котораго находилась напротивъ, постоянно открывались, когда начинался урокъ, и закрывались, когда онъ кончался. Нѣкоторыя изъ нѣмочекъ -- созданія сантиментальныя и не прихотливыя въ своихъ требованіяхъ -- съ первой же встрѣчи влюбились въ Амелію и стали обращаться съ нею по пріятельски, на du.... Согласенъ, всѣ эти подробности довольно тривіальны, а все-таки не могу удержаться отъ нихъ, такъ какъ онѣ относятся къ временамъ счастливымъ для моей героини.... Перейдемъ, однакожь, къ майору, какъ къ наставнику Джоржа: Уильямъ читалъ со своимъ крестникомъ Цезаря и проходилъ съ нимъ математику....
   Джозъ былъ весьма любезенъ съ графиней Фанни де Буттербродъ, очень милой. мягкосердечной и незаносчивой молодой дѣвицей, но бѣдной до крайности. Съ своей стороны, и Фанни признавалась, что быть сестрой Амеліи она считаетъ величайшимъ счастіемъ; мистеръ Седли не отказался бы жениться на дѣвицѣ Буттербродъ: онъ могъ тогда къ гербу своему прибавить графскую корону. Вдругъ случилось одно важное происшествіе. При дворѣ начались празднества по случаю одного бракосочетанія. Съ этой сватьбой связывались великолѣпныя и торжественныя празднества, что и исполнено было, дѣйствительномъ такою пышностью, какой не запомнятъ. На праздники съѣхались всѣ сосѣдніе принцы, принцессы и вельможи. Цѣны за ночлегъ возвысились въ городѣ до полукроны, и армія совершенно истощилась, доставляя почетные караулы для свѣтлостей, сіятельствъ и превосходительствъ, прибывшихъ сюда съ разныхъ мѣстъ. На сватьбу просили всѣхъ и каждаго и черезъ дороги, по которымъ предстояло проходить молодой четѣ, перекинуты были тріумфальные своды и гирлянды. Одинъ фонтанъ испускалъ изъ себя столбы кислаго вина, а фонтанъ на Артиллерійской площади заряженъ былъ пивомъ. Фонтаны, всѣ до одного, находились въ дѣйствіи; для состязанія крестьянъ разставлены высокія жерди, на которыхъ висѣли серебряные часы, одежда и разныя разности. Изъ числа призовъ одинъ достался на долю Джоржа онъ легко поднялся на вершину жерди, схватилъ подарокъ и спустился внизъ съ быстротою водопада. Джоржъ отдалъ свой призъ крестьянину, который лазилъ на верхушку, едва-едва не досталъ его и стоялъ теперь при концѣ мачты, произнося не совсѣмъ пріятныя одобренія. При этомъ случаѣ, я смѣло могу сказать, что наша иллюминація вышла превосходнѣе французской, несмотря на то, что послѣдняя имѣла шестью плошками больше. Наши транспаранты, представлявшіе благоденствіе молодой четы и побѣгъ несогласія, просто, уничтожали французскую картину.
   На предстоящіе праздники собрались большія толпы народу, въ томъ числѣ и англичане. Кромѣ придворныхъ баловъ, давались еще и публичные, въ общемъ клубѣ и Редутѣ. Въ первомъ изъ этихъ мѣстъ находилась комната для trente-et-quarante и roulette.
   И маленькій шалунъ нашъ Джоржъ Осборнъ, въ карманахъ котораго не выводились талеры, также явился на городской балъ, въ обществѣ камердинера дяди своего, господина Кирша. Онъ съ особеннымъ удовольствіемъ похаживалъ вокругъ игорныхъ столовъ, за которыми дѣятельно занимались банкометы и понтёры. Тутъ играли и женщины. Нѣкоторыя изъ нихъ были въ маскахъ, такъ какъ въ разгульные дни карнавала такая вольность допускалась.
   За столомъ, гдѣ находилась рулетка, сидѣла какая-то блондинка, въ простенькомъ костюмѣ и въ черной маскѣ. Передъ ней лежали карта, булавка и два флорина. Въ то время, какъ банкометъ спрашивалъ цвѣтъ и нумеръ, блондинка накалывала карту, и только тогда рѣшалась объявить свой цвѣтъ, когда красные и черные проходили извѣстное число разъ.
   Но, какъ будто на зло ея тщательности и наблюдательности, маска никакъ не могла попасть на вѣрный выигрышъ. Послѣдніе два флорина, одинъ за другимъ, перешли въ кассу банкира, при чемъ блондинка испускала вздохъ, пожимала плечами, почти совершенно открытыми, и, приколовъ булавкой карточку, нѣсколько времени барабанила ею по столу. Вдругъ, оглянувшись какъ-то, она увидѣла честное лицо Джоржа, съ напряженнымъ вниманіемъ посматривавшаго на сцену дѣйствія.
   Пристально посмотрѣвъ на мальчика своими сверкающими глазами, маска сказала:
   -- Monsieur n'est pas joueur?...
   -- Non, Madame! отвѣтилъ мальчикъ.
   -- Вы никогда не играли? продолжала блондинка.-- Сдѣлайте мнѣ небольшое одолженіе....
   -- Какое? спросилъ Джоржъ, раскраснѣвшись.
   Господинъ Киршъ занятъ былъ попыткой счастія на rouge et noir, а потому и думать забылъ о своемъ молодомъ господинѣ.
   -- Пожалуста, съиграйте за меня; выберите и поставьте какой вамъ угодно нумеръ.
   Маска вынула кошелекъ, взяла изъ него послѣднюю золотую монету и передала ее Джоржу. Мальчикъ засмѣялся и поступилъ какъ просила его леди.
   На этотъ разъ счастіе склонилось на сторону маски. Джоржъ выигралъ. Говорятъ, начинающіе въ игрѣ не знаютъ неудачи.
   -- Благодарю васъ, сказала блондинка, придвигая деньги: -- благодарю.-- Скажите, какъ васъ зовутъ?
   -- Осборнъ, отвѣчалъ Джоржъ и уже полѣзъ въ карманъ за деньгами, чтобъ попытать своего счастья, какъ вдругъ въ комнату явились майоръ и Джозъ. Многіе изъ гостей оставили придворный балъ ранѣе обыкновеннаго. Весьма вѣроятно, что Уильямъ и мистеръ Седли, возвратясь домой и не найдя тамъ нашего юноши, отправились отъискивать его въ игорномъ домѣ. Майоръ первый замѣтилъ Джоржа и взявъ его за плечо, быстро отвелъ отъ мѣста искушенія. Потомъ, посмотрѣвъ вокругъ комнаты, онъ увидѣлъ Кирша за занятіемъ, о которомъ мы упомянули, и, подойдя къ нему, спросилъ его, какъ онъ смѣлъ привести мистера Джоржа въ такое мѣсто.
   -- Laissez-moi tranquille, сказалъ господинъ Киршъ, подъ сильнымъ вліяніемъ хмѣля и игры.-- Il faut s'amuser. Je ne suis pas au service de Monsieur.
   Замѣтивъ состояніе Кирша, майоръ не захотѣлъ пускаться съ нимъ въ дальнѣйшія изъясненія, ограничившись тѣмъ, что увелъ съ собой Джоржа и спросилъ Джоя, не пойдетъ ли и онъ вмѣстѣ съ ними. А мистеръ Седли стоялъ подлѣ маски, игравшей теперь уже счастливо. Ставка блондинки, казалось, очень заинтересовала нашего пріятеля.
   -- Не лучше ли будетъ, Джозъ, сказалъ майоръ: -- если ты пойдешь съ нами?
   -- Я приду съ этимъ негодяемъ Киршемъ, отвѣчалъ Джой.
   -- Скажи мнѣ откровенно, Джоржъ, ты игралъ? спросилъ Уильямъ своего крестника, когда они вышли на улицу.
   -- Нѣтъ! отвѣчалъ мальчикъ.
   -- Дай мнѣ честное слово джентльмена, что ты никогда не станешь играть.
   -- Отчего же? возразилъ Джоржъ.-- Мнѣ кажется, это весьма пріятное удовольствіе.
   Но Доббинъ краснорѣчивымъ и убѣдительнымъ образомъ доказалъ крестнику, почему онъ не долженъ играть, и подтвердилъ бы убѣжденія свои, представивъ въ примѣръ отца Джоржа, еслибъ только имѣлъ намѣреніе сказать хоть одно слово, которое бы падало тѣнью на память его покойнаго друга. Впустивъ Джоржа въ домъ, онъ самъ пошелъ спать и видѣлъ, какъ огонь въ комнатѣ мальчика, черезъ нѣсколько минутъ, погасъ. Спустя еще полчаса, сдѣлалось темно и въ комнатѣ Амеліи.
   Мистеръ Седли оставался хладнокровнымъ зрителемъ. Онъ не былъ игрокъ, но время отъ времени не уклонялся отъ возбужденія и такого рода сильныхъ ощущеній. Въ разукрашенныхъ карманахъ его придворнаго жилета звенѣло нѣсколько наполеондоровъ. Черезъ прекрасное плечо блондинки, Джой поставилъ одну монету и выигралъ. Маска сдѣлала легкое движеніе, чтобъ дать ему мѣсто подлѣ себя.
   -- Пожалуста садитесь: вы принесли съ собой счастье, сказала она, употребляя иностранный выговоръ, совсѣмъ различный отъ того свободнаго и совершенно англійскаго "благодарю васъ", которымъ она сопровождала выигрышъ Джоржа. Толстый джентльменъ, оглянувшись вокругъ, не замѣчаетъ ли кто его особы изъ людей почтенныхъ, занялъ предлагаемое мѣсто, пробормотавъ: "да, да, дѣйствительно вы правы. Я очень счастливъ. Я увѣренъ, что могу удѣлить и вамъ частицу моего счастья...."
   -- А что, вы много играете? спросила маска.
   -- Думаю поставить два наполеончика, отвѣчалъ Джой важнымъ тономъ, бросивъ на карту золотую монету.
   -- Вы играете не для того, чтобы выиграть? Да и я тоже. Я играю для того, чтобы забыться, да не могу, правда... Я не могу забыть былыя времена. Вашъ маленькій племянникъ живой портретъ своего папа.... А вы.... вы не перемѣнились... впрочемъ, нѣтъ: и въ васъ есть перемѣна. Всѣ измѣняются, всѣ забываютъ; ни у кого нѣтъ сердца.
   -- Праведный Боже! Кто же вы? спросилъ мистеръ Седли въ сильномъ смущеніи.
   -- Неужели вы не можете догадаться, Джозъ Седли? печальнымъ голосомъ сказала блондинка и потомъ, сдернувъ маску и взглянувъ на Джоя, прибавила: -- вы забыли меня?
   -- Ахъ, Боже мой! мистриссъ Кроули! воскликнулъ тотъ.
   -- Да, Ребекка, подтвердила блондинка, положивъ на руку Джоя свою ручку.
   Она продолжала слѣдить за игрой, не спуская, въ тоже время, глазъ и съ нашего толстяка.
   -- Я квартирую въ гостинницѣ "Слона", продолжала Бекки.-- Спросите мадамъ де Раудонь.... Сегодня я видѣла безцѣнную Амелію; какъ она похорошѣла и какъ счастлива должна быть!... И вы, Джозефъ, тоже счастливы!... Всѣ счастливы, кромѣ меня. Только я несчастна...
   И полковница Кроули переложила деньги съ красной карты на черную, будто нечаянно, движеніемъ руки, когда хотѣла отерѣть глаза свои носовымъ платкомъ, обшитымъ рваными кружевами.
   Красная снова взяла. Ребекка проиграла все изъ этой ставки.
   -- Пойдемте, сказала она тогда; -- пройдемтесь немного. Мы вѣдь старинные друзья не правда ли, безцѣнный мистеръ Седли?
   Въ это время и герръ Киршъ, совершенно продувшись, пошелъ за своимъ господиномъ. Иллюминація все еще горѣла; однакожъ, транспарантъ надъ домомъ нашего посольства быль едва замѣтенъ.
  

ГЛАВА LXIII.

СВѢДѢНІЯ О НАШИХЪ СТАРЫХЪ ЗНАКОМЫХЪ.

   Мы должны пробѣжать часть жизни мистриссъ Ребекки Кроули съ тою снисходительностью и деликатностью, какія требуются свѣтомъ -- моральнымъ свѣтомъ, который, можетъ быть, и не всегда уклоняется отъ порока, зато питаетъ непреодолимое отвращеніе, когда услышитъ, что пороку дали его настоящее названіе Есть предметы на Ярмаркѣ Тщеславія, о которыхъ мы имѣемъ совершенное понятіе, хотя ни слова не говоримъ о нихъ. Для образованной публики также непріятно читать голое описаніе порока, какъ для англійской или американской леди слышать произнесенное предъ ея непорочнымъ слухомъ слово брюки. А при всемъ томъ, милостивыя государыни, какъ порокъ, такъ и панталоны смѣло прогуливаются по бѣлу свѣту, каждый день являются передъ нашими глазами, нисколько не оскорбляя нашей скромности. Еслибъ вы каждый разъ, когда они проходятъ мимо, начали краснѣть, что бы тогда сдѣлалось съ милымъ цвѣтомъ вашихъ личикъ? Скромности вашей тогда только предстоитъ случай выказывать свое безпокойство, когда назовутъ эти вещи ихъ именемъ. Вотъ и авторъ этого разсказа желалъ непремѣнно покориться господствующей модѣ и изобразить существованіе зла самымъ легкимъ и пріятнымъ образомъ, такъ чтобы не оскорбить ни чьихъ прекрасныхъ чувствъ. Я не позволю никому сказать, чтобы наша Бекки, у которой, вѣроятно, были нѣкоторые пороки, не представлена мной публикѣ въ совершенно джентильномъ и невинномъ видѣ. Описывая эту сирену, поющую и улыбающуюся, ласкающуюся и льстящую, авторъ, съ смиренной гордостью, спрашиваетъ своихъ читателей вообще, нарушилъ ли онъ хотя разъ законы приличія и хоть единожды показалъ ли надъ водой отвратительный хвостъ чудовища? Нѣтъ! Тѣ, кому угодно, могутъ нырнуть въ воду, весьма прозрачную и посмотрѣть, какъ оно тамъ извивается и изгибается между костями, или обвивается вокругъ труповъ; но надъ ватеръ-линіей я еще разъ спрашиваю, не было ли все представлено мной въ надлежащемъ пріятномъ и приличномъ видѣ, и имѣетъ ли право какой нибудь брюзгливый человѣкъ на Ярмаркѣ Тщеславія воскликнуть: "фи, какъ это гадко!" Но, однакожь, когда сирена бросается въ глубину, вода, безъ сомнѣнія, взволнуется и вы лишаетесь возможности разглядѣть, что она тамъ дѣлаетъ на днѣ, между мертвыми тѣлами. Правда, хороши эти сирены -- когда, на скалѣ, играютъ на арфѣ, расчесываютъ волосы, поютъ и просятъ васъ подержать передъ ними зеркало; но когда кинутся онѣ въ свою родную стихію, повѣрьте, эти прелестницы русалки замышляютъ что нибудь недоброе, и мы лучше сдѣлаемъ, если не станемъ разсматривать этихъ водяныхъ канибаловъ. пожирающихъ и пирующихъ надъ ихъ несчастными жертвами. Такимъ образомъ и Бекки -- когда сходитъ она со сцены нашей исторіи, будьте увѣрены, что въ ту пору она занимается недобрымъ, и чѣмъ менѣе будетъ сказано про ея дѣла, тѣмъ лучше.
   Впрочемъ, и у Ребекки совершенное паденіе произошло не вдругъ, а послѣ неоднократной борьбы старанія поддержать себя съ искушеніемъ...
   Бекки, пока мужъ ея дѣлалъ приготовленія къ отъѣзду, обрѣталась въ Лондонѣ и, какъ надо полагать, не разъ покушалась увидѣть сэра Питта Кроули и подѣйствовать на его чувства, которыя однажды уже были склонены въ ея пользу. Както, баронетъ и мистеръ Венгамъ шли вмѣстѣ въ парламентъ: послѣдній изъ нихъ увидѣлъ мистриссъ Раудонъ, въ черной вуали, близь Дома законодательства. Лишь только глаза ея встрѣтились съ глазами Венгама, она сейчасъ же скрылась, и съ тѣхъ поръ намѣренія ея на баронета не имѣли надлежащаго успѣха.
   Вѣроятно, въ этомъ дѣлѣ много препятствовала леди Джэйнъ. Я слышалъ, что она совершенно изумила мужа своего твердостію духа, обнаруженною ею при извѣстной читателю сценѣ, и рѣшимостью не признавать въ лицѣ мистриссъ Бекки своей родственницы. Слѣдуя своимъ побужденіямъ, она пригласила Раудона къ себѣ въ домъ, до отъѣзда его на островъ Ковентри, зная, что при такомъ вѣрномъ стражѣ мистриссъ Бекки не попробуетъ вломиться въ ея домъ. Леди Джэйнъ осматривала надпись всѣхъ писемъ на имя сэра Питта, не найдется ли между ними посланія отъ ея невѣстки. Впрочемъ, съ этой стороны опасаться было нечего: Ребекка еслибъ и захотѣла написать, то не могла; ей сказали, что всякая переписка относительно ея супружеской контры должна вестись адвокатами, и никѣмъ больше.
   Дѣло въ томъ, что сэръ Питтъ рѣшительно вооружился противъ Ребекки. Спустя весьма короткое время послѣ происшествія съ лордомъ Стэйномъ, Венгамъ, встрѣтясь съ баронетомъ, передалъ ему подробную біографію мистриссъ Раудонъ,-- біографію, чрезвычайно изумившую нашего выборнаго члена усадьбы Кроули. Венгамъ зналъ все, что относилось до Ребекки, зналъ, кто былъ ея отецъ, въ которомъ году мать ея танцовала на сценѣ, какого рода жизнь вела она до замужства и послѣ брака. Впрочемъ, я увѣренъ, что большую часть разсказа мистера Венгама составляла ложь, внушенная корыстолюбіемъ и злобой, а потому и не даю ему мѣста въ моей исторіи. Замѣчу только, что баронетъ, по полученіи такихъ свѣдѣній, составилъ себѣ о Ребеккѣ самую жалкую репутацію,-- о той Ребеккѣ, къ прелестнымъ качествамъ которой нѣкогда былъ весьма неравнодушенъ.
   Доходы губернатора острова Ковентри незначительны. Часть изъ нихъ Раудонъ отложилъ на уплату долговъ и процентовъ въ страховое общество, такъ что могъ удѣлять женѣ своей каждогодно не болѣе трехъ-сотъ фунтовъ, но и тѣ обѣщался выдавать съ тѣмъ только условіемъ, если Бекки никогда не станетъ безпокоить его. Въ противномъ случаѣ ей грозили общимъ посмѣяніемъ и законнымъ разводомъ. И все это было слѣдствіемъ козней мистера Венгама, милорда Стэйна, самого Раудона и вообще всѣхъ и каждаго! Только они одни могли придумать такой планъ, чтобъ выжить Бекки изъ отечества и предать забвенію самое непріятное происшествіе.
   Ребекка такъ была занята устройствомъ этихъ дѣлъ съ адвокатами мужа, что забыла даже предпринять какія нибудь мѣры относительно сына своего маленькаго Раудона и даже ни разу не вздумала повидаться съ нимъ. Молоденькій джентльменъ поручался полному попеченію дяди своего и тетки, изъ которыхъ послѣдняя всегда пользовалась особенною привязанностью со стороны ребенка. Мама его, оставивъ Англію, написала ему изъ Булони миленькое письмецо, прося сына не оставлять его занятій, и увѣдомляла, что она рѣшилась сдѣлать путешествіе по материку, въ теченіи котораго будетъ имѣть удовольствіе писать къ нему неоднократно. Но въ продолженіи цѣлаго года не выполнялось это обѣщаніе, и не исполнилось бы, можетъ быть, и долѣе, еслибъ къ тому не послужила одна весьма побудительная причина,-- именно: смерть единственнаго сына и наслѣдника сэра Питта, постоянно хилаго и сдѣлавшагося жертвою кори и коклюша. Тогда мама Раудона написала другое, самое трогательное посланіе къ своему возлюбленному сыну, сдѣлавшемуся, вслѣдствіе печальнаго событія, наслѣдникомъ усадьбы Кроули. Миледи Джэйнъ, добрая душа которой всегда расположена была въ пользу ребенка, теперь еще болѣе привязалась къ нему. Раудонъ Кроули, высокій и прекрасный юноша, получивъ письмо, чрезвычайно раскраснѣлся.
   -- О, тетенька Джэйнъ! вы одна только и есть моя маменька! сказалъ онъ: -- а никакъ не та.... ну вотъ что пишетъ ко мнѣ это письмо.
   Однакожь, онъ послалъ кроткій и почтительный отвѣтъ къ мистриссъ Ребеккѣ, проживающей во Флоренціи, въ отели....
   Впрочемъ, мы предупреждаемъ разсказъ событій....
   Первый побѣгъ нашей миленькой Бекки ограничивался весьма недальнимъ разстояніемъ. Она вышла на французскій берегъ въ Булони -- этомъ вѣрномъ убѣжищѣ почти для всей гонимой англійской невинности. Тамъ занимала она двѣ хорошенькія комнаты въ отели, жила, какъ вдовушка, довольно джентильно и содержала при себѣ femme de chambre. Обѣдала мистриссъ за table d'hôte, гдѣ всѣ находили общество ея пріятнымъ, и занимала сосѣдей своихъ разсказами о своемъ братѣ сэрѣ Питтѣ и о своихъ знатныхъ лондонскихъ знакомцахъ. При такихъ случаяхъ Бекки употребляла ту легкую манеру въ разговорѣ и модной болтовнѣ, которая всегда производитъ довольно сильный эффектъ на людей посредственнаго воспитанія. Она легко успѣла прослыть между этими людьми за значительную особу; къ ней собирались небольшія партіи на чай; и полковница Кроули довольно охотно предавалась невиннымъ удовольствіямъ того мѣста, какъ то: дѣлала поѣздки въ открытомъ экипажѣ, брала морскія ванны, прогуливалась по взморью и посѣщала театръ. Мистриссъ Буржойсъ, жена живописца, нанявшая съ семействомъ, на лѣтнее время, квартиру въ отели, и къ которой мужъ ея Буржойсъ пріѣзжалъ по субботамъ и воскресеньямъ, находила сосѣдку свою очаровательною, до тѣхъ поръ однако, пока шалунъ Буржойсъ, не началъ оказывать Бекки черезчуръ особеннаго вниманія. Но изъ этого еще ничего нельзя вывести: вѣдь она всегда была любезна, свободна и добра, особенно съ мужчинами!
   Къ концу сезона, по обыкновенію, за границу пробралось безчисленное множество семействъ; и Бекки представилась бездна случаевъ узнать мнѣніе общества объ ея поступкѣ. Однажды, она, скромно прогуливаясь на булонской пристани и поглядывая вдаль на величественныя скалы Албіона, выказывающіяся на горизонтѣ изъ глубины голубого океана, встрѣтилась лицомъ къ лицу съ леди Партлетъ и ея дочерьми. Леди Партлетъ въ ту же минуту однимъ размахомъ парасоли собрала вокругъ себя дочерей своихъ и, бросая бѣшеные взгляды на нашу маленькую, бѣдную, одинокую Бекки, поспѣшно удалилась съ пристани. Въ другой разъ пришелъ пароходъ. На морѣ дулъ крѣпкій вѣтеръ, производившій въ мистриссъ Раудонъ особенное удовольствіе и юморъ, преимущественно въ то время, когда пассажиры, съ печальными и вытянутыми лицами, выходили на материкъ. Случилось, что въ тотъ день на пароходѣ находилась леди Слингстонъ. Она была чрезвычайно нездорова и истомлена и потому едва-едва могла перейти на пристань; но лишь только примѣтила она подъ розовой шляпкой насмѣшливую улыбку Бекки, какъ, въ одно мгновеніе, возвратилась къ ней вся ея энергія. Бросивъ на свою соперницу презрительный взглядъ, миледи, безъ всякой помощи, пошла въ таможню. Полковница засмѣялась; не думаю только, чтобъ это былъ смѣхъ удовольствія. Она сознавала свое одиночество, сознавала всю недоступность для себя далекихъ, блестящихъ скалъ Англіи.
   И -- странно для меня!-- и самые мужчины измѣнились въ отношеніи Ребекки. Гринстонъ, напримѣръ, оскалилъ свои зубы, засмѣялся Бекки въ лицо съ фамильярностью, которая, по всѣмъ вѣроятностямъ, не слишкомъ-то поправилась ей. Бобъ Сакклинъ, который три мѣсяца тому назадъ не иначе стоялъ передъ Ребеккой, какъ съ открытой головой, и готовъ былъ пройти цѣлую милю подъ дождемъ, лишь бы только взглянуть на ея экипажъ передъ домомъ Ганта,-- этотъ Бобъ Сакклинъ разговаривалъ однажды съ Фитцуфомъ. Вдругъ мимо ихъ прошла мистриссъ Раудонъ. И чтожь? Маленькій Бобби кивнулъ ей головой, не дотрогиваясь до шляпы, и продолжалъ свой разговоръ съ Фитцуфомъ. Томъ Рэйксъ хотѣлъ забраться къ ней въ гостиную съ сигарой во рту.... Вотъ тогда то Ребекка почувствовала все свое одиночество. "О, еслибъ она былъ здѣсь -- думала она -- эти трусы никогда не осмѣлились бы оскорблять меня." Мистриссъ Раудонъ вспомнила о немъ съ величайшей грустью,-- вспомнила объ его честной, постоянной добротѣ и вѣрности, его безпрекословномъ повиновеніи, его простоватости, его смѣлости. Можетъ быть, Бекки и плакала даже, потому что положила лишній слой румянъ на свои щочки, а за обѣдомъ была необыкновенно развязна.
   Да, она уже румянилась, и.... и горничная ея подавала ей.... коньякъ; о томъ и не говоримъ, что значилось въ счетѣ содержателя отели.
   Но не такъ тяжело было переносить эти обиды мужчинъ, какъ симпатію, оказываемую нѣкоторыми леди. Мистриссъ Браккенбири и мистриссъ Вашингтонъ-Вайтъ, отправляясь въ Швейцарію, проѣзжали чрезъ Булонь. Онѣ находились подъ защитой полковника Горнера, молодого Бьюмориса и, безъ сомнѣнія, старика Браккенбири. Путешественники навѣстили мистриссъ Раудонъ -- хныкали съ нею, болтали, утѣшали,-- словомъ, покровительствовали Бекки -- до тѣхъ поръ, пока не довели ея почти до бѣшенства. Принимать покровительство отъ нихъ! подумала полковница въ ту минуту, какъ гости, расцаловавшись съ нею, уходили отъ нея съ усмѣшкой. Бекки слышала, какъ раздался на лѣстницѣ хохотъ Бьюмориса, и знала очень хорошо, какъ слѣдовало понимать веселость юноши.
   Вскорѣ послѣ этого визита случилось съ Ребеккой слѣдующее приключеніе; она, аккуратно выплачивавшая по своимъ недѣльнымъ счетамъ,-- она, которая всѣми силами старалась быть пріятной рѣшительно для всѣхъ въ домѣ,-- она, которая улыбалась хозяйкѣ его, называла лакеевъ monsieur, учтиво обращалась съ горничными и на каждомъ шагу извинялась передъ ними (а эти два послѣднія качества совершенно искупаютъ небольшую скупость въ деньгахъ),-- эта Ребекка, говоримъ мы, вдругъ получила отъ содержателя отели предложеніе, оставить его домъ. Этотъ отказъ произошелъ вѣроятно вслѣдствіе предостереженій, что Бекки ни подъ какимъ видомъ нельзя держать въ отели, ибо многія англійскія леди не хотѣли даже и сидѣть подлѣ нея.-- Такимъ образомъ мистриссъ Раудонъ вынужденной нашлась нанять квартиру скучную и уединенную.
   На зло, однакожь всѣмъ этимъ неудачамъ, Ребекка старалась поддержать свое достоинство, сохранить характеръ и побѣдить скандалъ. Она регулярно ходила въ церковь и пѣла тамъ громче всѣхъ,-- принимала живое участіе въ положеніи вдовъ потонувшихъ рыбаковъ, жертвовала работу и рисунки для отправляющейся къ индѣйцамъ миссіи, подписывалась въ "Собраніе" и не хотѣла танцовать,-- словомъ, она дѣлала все, что только заслуживало уваженія; потому-то мы съ особеннымъ удовольствіемъ и останавливаемся на этомъ періодѣ ея житейскаго поприща; послѣдующія части ея исторіи будутъ менѣе пріятны. Она видѣла, какъ нѣкоторые люди избѣгали ея и, несмотря на то, скрѣпя сердце, улыбалась имъ. Вы никогда не могли бы заключить по ея наружности, какія муки уничиженія переносила она внутренно.
   Исторія ея, во всѣхъ отношеніяхъ, была загадкой. Во мнѣніяхъ насчетъ ея образовались различныя партіи. Одни говорили, что она криминальная преступница, другіе утверждали, что она невинна какъ агнецъ, и что всему виной мужъ ея. Бекки чрезвычайно много выигрывала материнской привязанностью къ сыну, которую выказывала, заливаясь горькими слезами, при воспоминаніи о немъ, предаваясь сильной горести при случаѣ, когда упоминали его имя, или при видѣ ребенка, имѣющаго съ нимъ сходство. Этимъ средствомъ она привлекла къ себѣ доброе сердце мистриссъ Алдерни, балы которой и обѣды отличались превосходствомъ предъ всѣми тамошними резидентами. По прибытіи на каникулы маленькаго Алдерни изъ пансіона доктора Свиштеля, Бекки заплакала горькими слезами, чѣмъ и побѣдила чувствительную мистриссъ Алдерни.
   -- Мистеръ Алдерни и мой Раудонъ совершенно однихъ лѣтъ, и какъ похожи другъ на друга! А, еслибъ вы знали.... говорила Бекки, едва не задыхаясь отъ избытка чувствъ.
   А между тѣмъ въ возрастѣ мальчиковъ было пять лѣтъ разницы и столько же сходства, какъ между моимъ почтеннѣйшимъ читателемъ и его покорнымъ слугой нижеподписавшимся. Венгамъ, отправляясь за границу, въ Киссингеръ, соединиться съ лордомъ Стэйномъ, просвѣтилъ съ этой стороны добродушную мистриссъ Алдерни, разсказавъ ей, почему онъ мигъ описать маленькаго Раудона вѣрнѣе, чѣмъ описывала его мама, не любившая и почти никогда не видѣвшая сына. Но свѣдѣніямъ, сообщеннымъ Венгамомъ, выходило, что маленькому Раудону тринадцать лѣтъ, между тѣмъ какъ Алдерни только девять; одинъ былъ бѣлокурый, другой -- брюнетъ. Словомъ сказать, Венгамъ своими поясненіями принудилъ леди раскаяться въ ея добродушіи.
   Каждый разъ, какъ Бекки съ невѣроятными усиліями и трудами собирала вокругъ себя небольшой кружокъ, кто нибудь являлся передъ ней и грубо разметалъ его, такъ что мистриссъ Раудонъ приходилось начинать всю свою работу снова.
   Нѣкую мистриссъ Ньюбрайтъ приняла Бекки къ себѣ на нѣкоторое время, будучи увлечена нѣжностью пѣнія послѣдней и ея надлежащими взглядами на серьёзные предметы, относительно которыхъ полковница, въ былые дни, именно въ усадьбѣ Кроули, получила весьма хорошія свѣдѣнія. Она не только принимала благотворительныя объявленія, но и читала ихъ,-- приготовляла фланелевыя юбки, бумажные колпаки, рисованныя шторки и другіе предметы, съ цѣлью распродать ихъ и вырученными деньгами доставить средства нѣкоторымъ миссіямъ отправиться къ дикимъ индѣйцамъ. Мистриссъ Ньюбрайтъ по временамъ имѣла переписку съ миледи Соутдоунъ касательно составленія особаго капитала для фиджійскихъ островитянъ,-- и въ этой перепискѣ однажды упомянула о нѣжномъ другѣ своемъ мистриссъ Раудонъ Кроули. Но вдовствующая леди доставила о Ребеккѣ такія свѣдѣнія, и съ такими подробностями, намеками, фактами, небылицами и предостереженіями, что дружба между мистриссъ Ньюбрайтъ и мистриссъ Кроули прекратилась навсегда....
   Бекки перебѣгала изъ одного мѣста въ другое: изъ Булони въ Діепъ, изъ Діепа въ Каенъ, изъ Каена въ Туръ,-- вездѣ прилагала всѣ свои усилія слыть почтенной: но, увы! рано или поздно, а настоящій характеръ ея открывался, и всѣ на нее нападали какъ ястребы.
   Въ одномъ изъ этихъ мѣстъ Бекки была принята въ домѣ мистриссъ Гукъ Игльсъ -- женщины безъ всякой предосудительности въ характерѣ. Мистриссъ Гукъ стояла въ отели, въ Діепѣ, куда явилась мистриссъ Раудонъ,-- и онѣ познакомились другъ съ другомъ сначала въ морѣ, гдѣ купались,-- потомъ за table d'hôte. Мистриссъ Игльсъ слышала -- впрочемъ, ктожь этого не слышалъ?-- распущенный по свѣту скандалъ насчетъ поступка Стэйна; но, поговоривъ съ Ребеккой, она утвердительно провозгласила, что мистриссъ Кроули невинна, что мужъ ея дурной человѣкъ, что лордъ Стэйнъ безчестенъ, какъ всякому извѣстно, и, наконецъ, что всѣ клеветы, взведенныя на мистриссъ Кроули, суть слѣдствіе гнуснаго и злобнаго заговора, составленнаго Венгамомъ.
   -- Мистеръ Игльсъ! если вы хоть сколько нибудь обладаете великодушіемъ, я увѣрена, что при встрѣчѣ съ этимъ человѣкомъ въ клубѣ вы непремѣнно наградите его парой хорошихъ оплеухъ, говаривала мистриссъ Игльсъ своему супругу.
   Но Игльсъ, не болѣе какъ тихій старый джентльменъ, съ особенной наклонностью къ изученію геологіи, вовсе не былъ расположенъ привести въ исполненіе благонамѣренный совѣтъ своей супруги.
   Такимъ образомъ Игльсъ покровительствовала Ребеккѣ, взяла ее въ свой собственный домъ въ Парижѣ, поссорилась съ женой посланника за то, что та не хотѣла принимать ея protégée, и употребляла все, что только находилось во власти женщины, чтобъ навести полковницу Кроули на путь добродѣтели и возстановить ея имя. Пріѣздъ изъ Кембриджа молодого Игльса вооружилъ, однакожь, противъ Ребекки и мистриссъ Игльсъ. Замѣтивъ впечатлѣніе, произведенное на юношу ея подругой, эта почтенная леди начисто отказала мистриссъ Раудонъ отъ своего дома. Что оставалось дѣлать нашей авантюристкѣ, въ такихъ плачевныхъ обстоятельствахъ? Она попробовала счастія въ кое какихъ спекуляціяхъ, но и тутъ подрѣзали ее неудачи и, какъ слѣдствіе ихъ, долги. Полковница скрылась изъ столицы Франціи внезапно и отправилась въ Брюссель. О, какъ хорошо помнила она это мѣсто! Ребекка улыбнулась, взглянувъ на маленькое entresol, которое нѣкогда занимала, подумала о семействѣ Бэйракровъ и вспомнила сцену хлопотъ ихъ при общемъ брюссельскомъ побѣгѣ, и то, какъ искали они лошадей, между тѣмъ какъ карета ихъ стояла въ porte-cochère отели. Она ѣздила на Ватерлосское поле и кладбище Лекенъ, гдѣ памятникъ Джоржа Осборна чрезвычайно поразилъ ее. Бекки сдѣлала съ него рисунокъ. "Бѣдный Купидонъ! говорила она:-- какъ страшно былъ онъ влюбленъ въ меня и до какой степени глупъ!... Удивляюсь, какимъ образомъ маленькая Эмми пережила его.... Впрочемъ, это добренькое созданіе -- и какой у нея толстый братъ! У меня и теперь еще хранится преуморительный портретъ его.... Надо сознаться, они добрые, простые люди...."
   Но какъ тріумфально было для мистриссъ Раудонъ начало пребыванія ея въ Брюсселѣ, также плачевенъ и конецъ его. Парижскія невзгоды повторились и здѣсь. Уѣзжая изъ Брюсселя, она оставила по себѣ весьма лестную репутацію въ видѣ неоплатныхъ долговъ и тому подобнаго. А надо сказать, Бекки на славу жуировала тамъ, также какъ и въ столицѣ Франціи!...
   Такимъ образомъ наша скиталица, какъ новый Улиссъ, разъѣзжала по различнымъ городамъ Европы, стараясь въ которомъ нибудь изъ нихъ основать свою осѣдлость....
   Говорятъ, когда счастіе въ игрѣ переставало благопріятствовать мистриссъ Кроули, она давала уроки въ музыкѣ. Въ Вильдбадѣ мадамъ де Раудонъ, вмѣстѣ съ герромъ Споффомъ, первымъ піанистомъ господаря Валахіи, давала matinée musicale. Кромѣ того, мой маленькій другъ Ивсъ, который знаетъ всякаго и который всюду путешествовалъ, докладывалъ мнѣ, что въ бытность его въ Страсбургѣ, въ 1830 году, на сценѣ, въ оперѣ "Dame Blanche", появилась нѣкая Madame Rebecque и произвела въ театрѣ страшную суматоху. Ее освистали. Другъ мой Ивсъ совершенно увѣренъ, что несчастная débutante была никто другая, какъ мистриссъ Раудонъ Кроули.
   Вотъ ужь скиталица, такъ скиталица, въ самомъ дѣлѣ!... Когда Ребекка доставала гдѣ нибудь денегъ, то принималась за игру,-- когда проигрывала, то пускалась на разнаго рода выдумки, и ужь Богъ знаетъ, какъ и какимъ образомъ успѣвала она въ своихъ спекуляціяхъ!... Мнѣ сказывали даже, что въ Парижѣ полковница Кроули нежданно-негаданно нашла свою бабушку со стороны матери; дама эта, однакожь, отнюдь не принадлежала къ роду Монморанси, а была простая капельдинерша въ театрѣ Boulevards. Первая встрѣча родственницъ -- если вѣрить слухамъ -- представляла изъ себя трогательную сцену. Нижеподписавшійся не можетъ, впрочемъ, сообщить вамъ объ этомъ свиданіи внучки съ бабушкой никакихъ другихъ подробностей, кромѣ того, что сказалъ онъ.
   Случилось однажды, въ Римѣ, что полугодовая пенсія мистриссъ Раудонъ была доставлена главному банкиру, и такъ какъ каждый, кто только имѣлъ балансъ свыше пятисотъ скудій, приглашался на всѣ извѣстные балы, то и Бекки, въ числѣ прочихъ, удостоилась чести получить карточку на одно изъ блестящихъ собраній принца и принцессы Палоніа. Послѣдняя происходила по прямой линіи изъ фамиліи Помпилія, второго римскаго короля, и Эгеріи изъ дома Олимпа, между тѣмъ какъ Алессандро Палоніа, дѣдушка принца, продавалъ мыльные шарики, духи, помаду, табакъ, носовые платки, исполнялъ разныя коммиссіи для джентльменовъ и давалъ въ долгъ деньги. Въ салонахъ принца собирались всѣ римскія знаменитости -- принцы, дюки, артисты, музыканты,-- однимъ словомъ, люди всякаго званія и состоянія. Залы принца поражали своимъ великолѣпіемъ. Блескъ огней отражался на вызолоченныхъ рамахъ картинъ и на сомнительныхъ антикахъ, на огромномъ вызолоченномъ гербѣ, изображающемъ золотой грибъ на малиновомъ полѣ (цвѣтъ носовыхъ платковъ, которые продавалъ дѣдушка Палоніа). Серебряный фонтанъ фамиліи Помпилія сіялъ надъ крышей, надъ дверьми и панелями дома...
   Такимъ:то образомъ Бекки, пріѣхавши изъ Флоренціи и скромненько помѣстившись въ гостинницѣ, получила приглашеніе на балъ принца Палоніа. Горничная нарядила ее съ необыкновеннымъ тщаніемъ, и она отправилась на балъ, облокотившись на руку майора Лодера, съ которымъ въ это время случайно путешествовала. Вмѣстѣ вошли они и въ комнаты принца. Бекки увидѣла здѣсь множество лицъ, которыхъ она знавала въ счастливыя времена свои....
   Облокотившись на руку майора Лодера, Бекки прогуливалась съ нимъ по комнатамъ и вмѣстѣ съ нимъ выпила въ буфетѣ порядочное количество шампанскаго. Потомъ парочка наша отправилась далѣе и достигла наконецъ бархатнаго розоваго салона самой принцессы, въ концѣ всѣхъ апартаментовъ (тутъ стояли статуи Венеры и венеціанскія зеркала въ серебряныхъ рамахъ), гдѣ княжеское семейство, съ отборными гостями, сидѣло за ужиномъ. Этотъ избранный банкетъ имѣлъ удивительное сходство съ тѣми, которыми мистриссъ Раудонъ наслаждалась въ домѣ лорда Стэйна. Она вспомнила о тѣхъ счастливыхъ дняхъ и въ тоже время за столомъ Палоніа увидѣла самого лорда.
   Шрамъ, разрѣзанный брильянтомъ на его бѣломъ, лоснящемся лбу, оставилъ темно-красный знакъ; рыжіе виски были окрашены въ пурпуровый цвѣтъ, придававшій блѣдному лицу Стэйна еще болѣе блѣдности. На немъ были ордена, синяя лента и подвязка, и, вообще, милордъ казался величественнѣе всѣхъ другихъ гостей, въ числѣ которыхъ находилась и прекрасная графиня Белладонна, née de Glandier, супругъ которой (графъ Паоло делла Белладонна), извѣстный своими блестящими антологическими коллекціями, давно уже находился въ отсутствіи, въ особенной миссіи къ мароккскому императору.
   Лишь только завидѣла Бекки лорда Стэйна, о какъ внезапно сдѣлался мелокъ для нея майоръ Лодеръ! и какъ несло отъ капитана Рука табачищемъ! Въ ту же минуту она приняла свои изящныя манеры, взглянула на милорда, и ей показалось, будто она въ Лондонѣ.
   "Эта женщина глупа и нисколько не занимательна -- подумала полковница, имѣя въ мысляхъ своихъ графиню Белладонну.-- Я увѣрена, что она нисколько не интересуетъ его, и что онъ скучаетъ. При мнѣ этого никогда не случалось съ нимъ."
   И когда Ребекка поглядывала на лорда своими сверкающими глазками, сердечко ея трепетало тысячами трогательныхъ надеждъ, опасеній и воспоминаній. Бекки восхищалась имъ, улыбаясь роскошно, великолѣпно и надменно.... Ахъ, bon dieu, какой пріятный собесѣдникъ онъ, какой блестящій умъ, какой у него богатый запасъ разговора, какая величественная манера! И она промѣняла все это на майора Лодера, приверженца сигаръ и грогу, и на капитана Рука, съ его жокейскими шутками и простонароднымъ разговоромъ.
   "Неужели милордъ не узнаетъ меня" -- подумала мистриссъ Раудонъ.
   Лордъ Стэйнъ, въ эту минуту разговаривая и смѣясь съ блистательной Белладонной, взглянулъ на сторону Бекки и -- узналъ ее.
   Мистриссъ Раудонъ страшно смутилась, когда взоры ея встрѣтились со взглядомъ Стэйна; но она поспѣшила улыбнуться наилучшимъ образомъ, какъ только могла улыбнуться въ эту минуту, и сдѣлала лорду маленькій, робкій, умоляющій реверансъ. А бывшій покровитель Ребекки смотрѣлъ на нее съ великимъ изумленіемъ, какъ Макбетъ при внезапномъ появленіи Банко за его пиршествомъ....
   -- Пойдемте въ столовую, мистриссъ Раудонъ! говорилъ между тѣмъ майоръ Лодеръ.-- При этой знати мнѣ всегда дѣлается какъ-то неловко. Пойдемте и еще разъ попробуемте шампанскаго старика-хозяина.
   Бекки показалось, что майоръ и безъ того уже порядочно напробовался.
   Черезъ день послѣ того полковница отправилась гулять на гору Пинчія (Гэйдъ-паркъ римскихъ лѣнтяевъ), вѣроятно, съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ еще разъ повидаться съ лордомъ Стэйномъ. Но тамъ она встрѣтила другого знакомца: то былъ мистеръ Фише, довѣренное лицо милорда. Онъ довольно фамильярно кивнулъ Бекки головой и приложилъ къ шляпѣ палецъ.
   -- Я зналъ заранѣе, что мадамъ будетъ здѣсь, сказалъ Фише.-- Я слѣдилъ за ней отъ самой ея отели. У меня есть для васъ, сударыня, совѣтъ.
   -- Не отъ маркиза ли Стэйна? спросила полковница тономъ сознанія въ своемъ собственномъ достоинствѣ и, въ тоже время, чрезвычайно взволнованная надеждой и ожиданіемъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ Фише: -- совѣтъ этотъ отъ меня. Я долженъ сказать вамъ, что Римъ весьма нездоровое мѣсто....
   -- Знаю, monsieur Fiche: нездоровое,-- это правда, только не теперь, а послѣ пасхи.
   -- Я говорю вамъ, сударыня, что онъ именно теперь нездоровъ. Для нѣкоторыхъ людей въ немъ всегда бываетъ malaria. Этотъ болотный вѣтеръ убиваетъ многихъ во всѣ сезоны. Послушайте, мадамъ Кроули, вы всегда были bon enfant, и я всегда принималъ въ васъ участіе parole d'honneur! Берегитесь; я васъ предостерегаю. Уѣзжайте изъ Рима: въ противномъ случаѣ вы захвораете и умрете.
   Бекки захохотала. Въ смѣхѣ ея выражалось сильное бѣшенство.
   -- Такъ вотъ что! понимаю; меня хотятъ убить! сказала она.-- Какъ это романично!... Неужели милордъ возитъ съ собой bravos вмѣсто камердинеровъ и stilettos въ своихъ фургонахъ?... Но вы напрасно стараетесь испугать меня на зло милорду, я останусь здѣсь -- Повѣрьте, и у меня найдутся люди, которые съумѣютъ защитить меня.
   Въ свою очередь, и monsieur Fiche захохоталъ.
   -- Защититъ васъ?! кто же напримѣръ? майоръ? капитанъ, что ли?... Хороши защитники, нечего сказать!... А вотъ у насъ такъ есть друзья, и повсюду. Намъ все извѣстно.... Знаемъ мы, съ кѣмъ вы водились въ Парижѣ и какихъ родственниковъ нашли тамъ.... Не удивляйтесь, мадамъ: мы рѣшительно все знаемъ.. Отчего бы, напримѣръ, ни одинъ посланникъ на всемъ материкѣ не хотѣлъ принимать васъ? а оттого, что мадамъ оскорбила человѣка, который никогда не прощаетъ и гнѣвъ котораго усилился при встрѣчѣ съ вами... Вчера, воротясь домой, лордъ былъ какъ бѣшеный.... Мадамъ де Белладонна представила ему одну сцену изъ вашей жизни....
   -- О, такъ я должна благодарить за это мадамъ де Белладонну? сказала Бекки, испуганная полученнымъ извѣстіемъ.
   -- Нѣтъ, продолжалъ monsieur Фише: -- въ этомъ дѣлѣ вы можете винить одного лишь монсиньора... Вы очень дурно сдѣлали, что показались ему на глаза, и если останетесь здѣсь, то будете каяться. Помните мои слова. Уѣзжайте. Ахъ, вонъ и экипажъ милорда...
   И, схвативъ Бекки за руку, онъ бросился въ сторону, въ то время, какъ коляска лорда Стэйна, запряженная превосходными лошадьми и украшенная блестящими гербами, быстро катилась по аллеѣ. Въ ней, развалившись на подушки, сидѣла мадамъ де Белладонна, угрюмая и цвѣтущая. На рукахъ ея лежала прехорошенькая шарло, и надъ головой распускался бѣлый зонтикъ. Подлѣ нея находился старый Стэйнъ, съ багровымъ лицомъ и помертвѣлыми взглядами. По временамъ, въ этихъ взглядахъ проявлялся блескъ весьма неопредѣленнаго свойства -- отъ ненависти ли, или гнѣва, или чего другого... Впрочемъ, лучше сказать, что въ этихъ взглядахъ не было никакого блеска; казалось, они утомлялись, глядя на бѣлый свѣтъ, котораго почти всѣ удовольствія и всѣ лучшія прелести давнымъ-давно прискучили изнуренному старику.
   -- Со времени той ужасной ночи, монсиньоръ до сихъ поръ еще не можетъ поправиться, шепталъ monsieur Fiche, когда карета мелькнула мимо нихъ, и когда мистриссъ Кроули высунулась изъ за куста, прикрывавшаго ее.
   "Въ своемъ родѣ и это утѣшеніе" -- подумала Бекки въ отвѣтъ на замѣчаніе Фише.
   Дѣйствительно ли милордъ имѣлъ преступныя намѣренія на жизнь мистриссъ Бекки, какъ сообщалъ Mr Фише (возвратившійся по смерти монсиньора въ отечество, гдѣ и теперь живетъ, пользуясь общимъ уваженіемъ, и откупивъ предварительно отъ своего патрона титулъ барона Фикчи) и отъ выполненія которыхъ отказался его factotum,-- или онъ хотѣлъ только напугать полковницу Кроули и тѣмъ принудить ее выѣхать изъ города, гдѣ милордъ располагалъ провести всю зиму, и гдѣ присутствіе Бекки было бы чрезвычайно непріятно для нашего нобльмена,-- этого я не знаю. Но, во всякомъ случаѣ, угроза возъимѣла на мистриссъ Раудонъ надлежащее дѣйствіе; Бекки болѣе не рѣшалась уже показываться на глаза своего стараго покровителя.
   Я думаю, каждому изъ васъ, мои читатели, извѣстна печальная кончина, постигшая этого нобльмена въ Неаполѣ, спустя два мѣсяца послѣ французской революціи 1830 года. Высокопочтеннѣйшій Джоржъ-Густавъ, маркизъ Стэйнъ, графъ Гантъ, перъ Ирландіи, виконтъ Геллбороу, баронъ Питчли и Грилисби, кавалеръ разныхъ отечественныхъ и иностранныхъ орденовь и почетный членъ многихъ знаменитыхъ обществъ, скончался послѣ непродолжительныхъ припадковъ, произведенныхъ, какъ гласили всѣ газеты, раздраженіемъ чувствительности лорда Стэйна.
   Въ "Воскресной газетѣ" появился краснорѣчивый некрологъ, гдѣ описывались всѣ добродѣтели покойнаго, его великолѣпіе, его таланты и его благородные поступки. Тѣло Стэйна погребено въ Неаполѣ, а сердце -- постоянно бившееся благородными и великодушными чувствами -- перевезено, въ серебряной урнѣ, въ замокъ Гантъ.
   "Въ этомъ человѣкѣ -- говорилъ мистеръ Ваггъ -- бѣдняки и изящныя науки потеряли благодѣтельнаго патрона, общество -- одного изъ блестящихъ своихъ украшеній, Англія -- преданнѣйшаго патріота и государственнаго мужа", и проч. и проч.
   Духовное завѣщаніе милорда долгое время было предметомъ сильнаго спора. У мадамъ де Белладонны всѣми силами старались отнять знаменитый брильянтъ, называемый "Жидовское око", который милордъ постоянно носилъ на пальцѣ, и который мадамъ де Белладонна, какъ говорятъ, пріобрѣла послѣ горестной кончины Стэйна. Однако, довѣренный другъ покойнаго и слуга мосьё Фише, доказалъ, что оный брильянтъ подаренъ маркизомъ вышеупомянутой мадамъ за два дня до его смерти. А вмѣстѣ съ брильянтомъ презентованы были и ассигнаціи, и другіе драгоцѣнные камни, неаполитанскія и французскія облигаціи и проч., открытыя въ бюро умершаго и требуемыя его наслѣдниками у оскорбленной Madame de Belladonna.
  

ГЛАВА LXIV.

ХЛОПОТЫ И УДОВОЛЬСТВІЯ.

   Черезъ день послѣ нечаянной встрѣчи Джоза съ Ребеккой за игорнымъ столомъ, рано утромъ, тщательно принарядившись, вышелъ онъ изъ дому по направленію къ гостинницѣ Слона. Спустя нѣсколько времени, мистеръ Седли дѣлалъ уже освѣдомленія объ одной отыскиваемой имъ особѣ. Въ отвѣтъ, его проводили на самый верхъ, мимо комнатъ перваго этажа, занимаемыхъ странствующими разнощиками, мимо аппартаментовъ второго этажа, отданныхъ въ распоряженіе компаніи игроковъ, мимо третьяго этажа, гдѣ помѣщалась труппа вольтижеровъ и фигляровъ... и такъ далѣе, въ маленькія каютки подъ сводами крыши, гдѣ, между студентами, артистами, мелкими торговцами и бѣдными провинціалами, пріѣхавшими на праздникъ, и Бекки нашла себѣ самое тѣсное убѣжище, въ которомъ едва ли скрывалась когда какая нибудь красота.
   Полковница Кроули любила жизнь во всемъ ея разнообразіи, и со всѣми и вездѣ была она какъ дома Природа одарила ее веселыми наклонностями, наслѣдованными ею отъ ея родителей, настоящихъ богемцевъ, какъ по вкусу, такъ и обстоятельствамъ жизни. Если подлѣ Бекки не находилось на лицо какого нибудь лорда, она съ величайшимъ удовольствіемъ пускалась въ разговоры съ его камердинеромъ. Шумныя сцены, всеобщее движеніе, вино, табакъ, болтовня евреевь-торгашей, торжественныя, полныя хвастовства, выходки фигляровъ, пѣсни и тщеславіе гульливой молодежи приводили нашу маленькую женщину въ восхищеніе даже и въ то время, когда счастіе въ игрѣ бѣжало ея, и когда ей нечѣмъ было расплатиться съ содержателемъ таверны. Можно теперь представитъ себѣ, какъ же восторгалась мистриссъ Раудонъ отъ всѣхъ этихъ шумныхъ сценъ при кошелькѣ, набитомъ деньгами, выигранными за нее, наканунѣ, маленькимъ Джоржемъ!
   Съ великимъ усиліемъ и молча, Джозъ добрался наконецъ до послѣднихъ ступенекъ лѣстницы. Переведя духъ и утеревъ лицо, ему предстояло совершить окончательный подвигъ: отъискать No 92, въ которомъ обиталъ предметъ его утомительныхъ поисковъ. Дверь, противоположная 92 нумеру, была открыта. На постели, лежалъ нѣкій юноша въ грязномъ шлафрокѣ, въ спальныхъ сапогахъ и съ длинной въ зубахъ трубкой, между тѣмъ какъ, другой юноша, съ длинными рыжими волосами, въ истасканномъ и запачканномъ сюртукѣ, стоялъ на колѣняхъ передъ 92 мъ нумеромъ, куда, сквозь замочную скважину, и умолялъ впустить его.
   -- Подите прочь! вскричалъ знакомый голосокъ, заставившій Джоза затрепетать.-- Я ожидаю къ себѣ гостя. Ко мнѣ обѣщался быть дѣдушка. Онъ не долженъ видѣть васъ здѣсь....
   -- Дивная англичаночка! умолялъ на колѣняхъ стоявшій юноша: -- сжалься надъ нами: назначь свиданіе. Поѣдемъ обѣдать со мной къ Фрицу въ Паркъ.... Фазаны жареные будутъ, портеръ и французское вино.!.. Мы умремъ, если ты не согласишься.
   -- Умремъ! право слово, умремъ! подтвердилъ юноша, лежавшій въ постели.
   Джозъ слышалъ весь этотъ разговоръ, хотя и не понялъ изъ него ни слова,-- по весьма простой причинѣ: онъ въ жизни своей не учился діалекту, на которомъ объяснялись юноши -- въ постели лежащій и на колѣняхъ стоящій.
   -- Newmero kattervang dooze, si vous plaоt! сказалъ мистеръ Седли, съ величественнымъ видомъ, улучивъ минуту заговорить.
   -- Quater fang tooce! вскричалъ юноша и, вскочивъ, отправился въ свой нумеръ и заперъ за собой дверь.
   И вслѣдъ за тѣмъ Джозъ услышалъ хохотъ обоихъ юношей.
   Бенгальскій джентльменъ нѣсколько минутъ стоялъ смущенный, какъ вдругъ дверь 92 нумера открылась, и изъ нея высунулась маленькая головка Бекки, полная лукавства и хитрости. Первый предметъ, поразившій ее, былъ толстый Джозъ.
   -- Ахъ, это вы! вскричала мистриссъ Раудонъ, выступивъ впередъ: -- О, еслибъ вы знали, съ какимъ нетерпѣніемъ ожидала я васъ! Впрочемъ, вамъ придется немного подождать.... Черезъ минуту можете войти.....
   И, войдя въ свою комнату, Ребекка въ одинъ моментъ схватила баночку съ румянами, бутылку съ водкой и тарелку съ остатками кушанья, спрятала все это въ постель, пригладила наскоро волосы, и за тѣмъ впустила мистера Седли.
   Полковница Кроули была въ утреннемъ нарядѣ -- розовомъ домино, истасканномъ полиняломъ и отмѣченномъ мѣстами пятнами помады. Бѣлыя и нѣжныя ручки, высовывавшіяся изъ подъ широкихъ рукавовъ, и прекрасный станъ выкупали, однакожь, собой неопрятность костюма. Бекки ввела Джоза за руку въ свою каютку.
   -- Пойдемте, пойдемте! сказала она: -- пойдемте и будемъ говорить. Садитесь пожалуста вотъ сюда.
   Вмѣстѣ съ этими словами она довольно крѣпко сжала руку толстаго бенгальца и съ наивнымъ смѣхомъ посадила его на стулъ. Что до своей персоны, она помѣстилась на постели. Такимъ образомъ размѣстившись, Бекки первая обратилась съ нѣжнымъ разговоромъ къ своему старинному обожателю.
   -- О, какъ мало измѣнили васъ годы! сказала она, бросая взглядъ нѣжнаго участія.-- Я узнала бы васъ, гдѣ бы мы ни встрѣтились.
   Кто можетъ оцѣнить удовольствіе странника, когда ему еще разъ удается видѣть откровенное, честное лицо стариннаго друга!
   Надо правду сказать, что въ эту минуту на честномъ и открытомъ лицѣ нисколько не отражалось ни честности, ни откровенности; напротивъ, въ немъ обнаруживались всѣ признаки безпокойства и замѣшательства. Джозъ осматривалъ странное помѣщеніе, въ которомъ отыскалъ предметъ своей прежней страсти. Одно изъ платьевъ Бекки висѣло надъ постелью; другое спускалось съ дверной задвижки. Шляпка ея затемняла почти цѣлую половину маленькаго туалета, на которомъ лежала премиленькая пара бронзовыхъ сапожковъ; на столѣ, подлѣ кровати, покоился французскій романъ и стояла свѣчка,-- только не восковая. Ребекка и свѣчку хотѣла засунуть въ постель, но ограничилась тѣмъ, что накрыла ее бумажнымъ колпачкомъ, которымъ она гасила огонь, когда начинала засыпать.
   -- Я узнала бы васъ вездѣ, продолжала мистриссъ Раудонъ.-- Есть предметы незабвенные для женщинъ. А вы принадлежите къ числу первыхъ мужчинъ, которыхъ я.... когда либо видѣла.
   -- Неужели?! воскликнулъ Джозъ.-- Ахъ, Боже мой!.. пожалуста, не говорите.
   -- Пріѣхавъ съ вашей сестрицей изъ Чизвикка, я была тогда не болѣе, какъ ребенокъ, говорила Бекки.-- Здорова ли она, моя неоцѣненная? О, какой вѣтренный человѣкъ былъ покойный мужъ ея!... Я увѣрена, что она ревновала его ко мнѣ. Но стала ли бы я заботиться о немъ, въ то время, когда другой.... впрочемъ, къ чему припоминать былое!
   И полковница провела по глазамъ платочкомъ съ ободранными кружевами.
   -- Не правда ли, что мѣсто это довольно странное для женщины; которая нѣкогда жила совершенно въ другомъ мірѣ? О, Джозефъ, у меня столько было огорченій, я такъ много перенесла жестокихъ испытаній, что иногда почти съ ума сходила! Я не могу постоянно оставаться на одномъ мѣстѣ, но должна скитаться и переносить всякаго рода безпокойства и несчастія. Всѣ друзья мои оказались коварными,-- всѣ, всѣ! Честный человѣкъ въ нынѣшнемъ свѣтѣ -- диковинка. Я была вѣрная и преданная жена, хотя и вышла замужъ изъ за козней, потому что другая особа.... но что было, то и кончено. Я была вѣрна, а мужъ мой попралъ ногами и покинулъ меня. Я была самая нѣжная мать. У меня было одно дитя, единственная моя надежда, моя радость, мое счастіе, моя любовь, жизнь моя, а они оторвали его отъ меня!...
   И Бекки, съ выраженіемъ отчаянія, прижала руку къ сердцу и опустила на минуту лицо свое въ постель.
   Бутылка съ водкой стукнулась о тарелку съ холоднымъ кушаньемъ. Вѣроятно, та и другая были тронуты такимъ сильнымъ изліяніемъ душевной скорби. Максъ и Фрицъ съ удивленіемъ прислушивались за дверьми ко вздохамъ и рыданіямъ Бекки. Джозъ, при видѣ предмета своего обожанія въ такомъ плачевномъ состояніи, былъ чрезвычайно тронутъ и испуганъ. Оправившись немного, Ребекка приступила разсказывать свою исторію. Повѣсть, которую она передала, была такъ правдоподобна, проста и безъискуственна, что, слушая это безпорочное существо, эту ничѣмъ не запятнанную женщину, сидѣвшую передъ Джозомъ на постели, гдѣ скрывалась бутылка съ водкой, легко можно было принять ее за созданіе, страдавшее за грѣхи всего человѣческаго рода... Дружескій и конфиденціальный разговоръ продолжался довольно долго. Въ теченіи этого времени Джозу дано было знать, что сердце Бекки впервые научилось биться именно въ его очаровательномъ присутствіи,-- что Джоржъ Осборнъ питалъ къ ней привязанность, которая доказывалась ревностью Амеліи и ихъ легенькимъ раздоромъ, но что Бекки никогда не подавала ни малѣйшаго ободренія этому несчастному, что она никогда ни переставала думать о Джоѣ съ самого перваго дня встрѣчи ихъ, хотя, безъ всякаго сомнѣнія, супружескія обязанности она ставила выше всего,-- обязанности, которыя она всегда свято сохраняла и сохранитъ до послѣдняго дня жизни своей,-- или, говоря другими словами, до тѣхъ поръ, пока дурной климатъ, въ которомъ живетъ полковникъ Кроули, не освободитъ ея отъ союза, сдѣлавшагося невыносимымъ для нея.
   Мистеръ Седли спустился съ чердака съ полнымъ убѣжденіемъ, что Бекки была добродѣтельнѣйшая и одна изъ плѣнительнѣйшихъ женщинъ и вслѣдствіе этого составлялъ въ умѣ своемъ всѣ роды благодѣтельныхъ плановъ для поправленія ея обстоятельствъ. Преслѣдованіямъ ея должно окончиться, ее непремѣнно нужно возвратить обществу, котораго она была украшеніемъ. Онъ посмотритъ и подумаетъ, что должно сдѣлать для Ребекки. Ей нужно оставить это мѣсто и занять спокойную квартирку. Амелія должна съѣздить повидаться съ ней и обласкать ее. Ему самому нужно всѣмъ распорядиться и посовѣтоваться съ майоромъ. Разставаясь съ Джоемъ, Бекки плакала слезами сердечной признательности и сжала его руку, когда толстый джентльменъ нагнулся, чтобъ поцаловать ея бѣленькую лапку.
   Раскланявшись съ Джозомъ, Бекки проводила его съ чердака съ такой граціей, какъ будто провожала изъ великолѣпнаго дома. Лишь только индѣецъ спустился съ лѣстницы, какъ Максъ и Фрицъ, съ трубками въ зубахъ, вышли изъ своей норы, и Бекки, чавкая холодный завтракъ и запивая его любимымъ напиткомъ, въ родѣ грога, забавлялась передразниваньемъ Джоя, къ неизъяснимому удовольствію юношей.
   Бенгалецъ съ величайшею торжественностью вошелъ въ квартиру Доббина и сообщилъ майору трогательную исторію, которую онъ только что узналъ, не упоминая, впрочемъ, ни слова про встрѣчу свою въ игорномъ домѣ. Общими силами, оба джентльмена старались придумать, какъ бы лучше быть полезнѣе для мистриссъ Бекки, въ то время, какъ послѣдняя оканчивала свой прерванный déjeûner à la fourchette.
   Какимъ образомъ случилось, что Бекки очутилась въ этомъ маленькомъ городкѣ? Какая причина тому, что она не имѣетъ друзей и одинокая скитается изъ одного мѣста на другое? Пропустимте этотъ интервалъ ея исторіи. Скажемъ только, что Бекки оставалась нисколько не хуже того, какою была во дни своего благополучія: одно только счастіе не благопріятствовало ей.
   Касательно Амеліи намъ извѣстно, что она была чрезвычайно мягкаго, простого характера, и что, услышавъ о чьемъ нибудь несчастіи, сердце ея сейчасъ же наполнялось сожалѣніемъ къ страдальцу. Если она своею снисходительностью и комплиментами баловала всѣхъ, кто только приближался къ ней,-- если она просила прощенія отъ всѣхъ слугъ за безпокойство, которое причиняла имъ своимъ звонкомъ,-- если она извинялась передъ прикащикомъ. который показывалъ ей кусокъ шолковой матеріи, и дѣлала реверансъ уличному метельщику, съ приличнымъ замѣчаніемъ на счетъ его аккуратности: то ничего нѣтъ мудренаго, что извѣстіе о бѣдствіи старинной подруги послужило поводомъ къ смягченію ея сердца.
   Доббинъ, услышавъ о сантиментальномъ приключеніи съ Джозомъ, не заинтересовался имъ, конечно, до такой степени, какъ бенгальскій джентльменъ. Напротивъ, ощущеніе, произведенное на Уильяма встрѣчей Седли съ Ребеккой, не могло назваться пріятнымъ. Относительно бѣдственнаго положенія полковницы майоръ выразился довольно отрывисто. Доббинъ не питалъ къ ней ни малѣйшей склонности, а напротивъ, съ той самой минуты, когда зеленые глазки впервые взглянули на него и тотчасъ же отвернулись, онъ ни въ чемъ не довѣрялъ ей.
   -- Этотъ маленькій демонъ всюду влечетъ за собой какое, нибудь бѣдствіе, сказалъ майоръ, весьма неуважительно.-- Кто знаетъ, какого рода жизнь она вела, и по какому дѣлу находится за границей, и притомъ еще одна? Пожалуста, не говорите мнѣ о притѣснителяхъ и врагахъ. Честную женщину никогда не покидаютъ друзья и никогда не отлучаютъ ея отъ семейства. По какому случаю Ребекка покинута мужемъ? Вы говорите, что онъ безчестный человѣкъ. Это правда. Я помню, какъ онъ надувалъ и ослѣплялъ бѣднаго Джоржа. Но откуда же взялся скандалъ, который вывели изъ ихъ разводной? Мнѣ кажется, что я слышалъ кое-что! вскричалъ майоръ Доббинъ, который мало обращалъ вниманія на людскія сплетни, и котораго Джой тщетно старался убѣдить, что Бекки, во всѣхъ отношеніяхъ, была добродѣтельная женщина.
   -- Самое лучшее -- спросимте мистриссъ Осборнъ, сказалъ лукавый дипломатъ: -- пойдемте и посовѣтуемтесь съ нею. Я полагаю, вы допустите, что она превосходный судья и въ такихъ случаяхъ можетъ сдѣлать вѣрное рѣшеніе.
   -- Гм! да, Эмми пожалуй, положимъ что и такъ.... проговорилъ Джой довольно нерѣшительно.
   -- Положимъ, что и такъ?! Нѣтъ, этого недовольно. Я вамъ скажу, сэръ, что она прекраснѣйшая леди, какую я когда либо встрѣчалъ во всю мою жизнь, продолжалъ майоръ -- Да что тутъ долго разсуждать! пойдемте сейчасъ же и спросимте, стоитъ ли Ребекка того, чтобъ ее посѣщали, или нѣтъ. Я вполнѣ останусь доволенъ рѣшеніемъ мистриссъ Осборнъ.
   Хитрый майоръ былъ убѣжденъ, что Эмми поддержитъ его сторону. Онъ вспомнилъ при этомъ случаѣ, что она одно время была справедливо ревнива къ Ребеккѣ и иначе не упоминала имени ея, какъ съ ужасомъ и содроганіемъ. "Ревнивая женщина -- думалъ Доббинъ -- никогда не прощаетъ." И вотъ друзья наши перешли черезъ улицу въ домъ мистриссъ Осборнъ, гдѣ она съ самодовольствіемъ проходила музыкальный урокъ съ мадамъ Штрумпфъ.
   Съ уходомъ учительницы пѣнія, Джой приступилъ къ изложенію дѣла, употребивъ при этомъ свою обычную напыщенность выраженій.
   -- Амелія, душа моя, началъ онъ: -- со мной сейчасъ случилось весьма необыкновенное.... да, да! Ахъ, Боже мой! весьма необыкновенное приключеніе.... Какъ ты думаешь? повѣришь ли мнѣ, что я встрѣтилъ одну изъ самыхъ старинныхъ и занимательныхъ твоихъ подругъ, и мнѣ бы очень хотѣлось, чтобъ ты навѣстила ее.
   -- Навѣстила ее?! съ удивленіемъ вскричала Амелія.-- Кто же она такая?... Майоръ Доббинъ, пожалуста не сломайте моихъ ножницъ....
   -- Это женщина, которая чрезвычайно мнѣ не нравится, сказалъ майоръ угрюмо: -- и которую вы не имѣете никакой причины любить.
   -- Я догадываюсь кто она -- Ребекка?... Я увѣрена, что это Ребекка! сказала Амелія, чрезвычайно взволнованная и вся раскраснѣвшись.
   -- Отгадали. Вы всегда отгадываете, замѣтилъ Доббинъ.
   Брюссель, Ватерлоо, былыя времена, горести, мученія и, воспоминанія въ одинъ моментъ прихлынули къ нѣжному сердцу Амеліи и произвели въ немъ сильное волненіе.
   -- Пожалуста, освободите меня отъ этого свиданія, продолжала Эмми.-- Я не могу видѣться съ ней.
   -- Я вѣдь говорилъ тебѣ, замѣтилъ Доббинъ Джозу.
   -- Она очень несчастна, и.... и еще что-то въ родѣ этого.... продолжалъ Джой.-- Она очень бѣдна и беззащитна, была нездорова.... чрезвычайно нездорова -- негодяй мужъ покинулъ ее.
   -- Неужели! воскликнула Амелія.
   -- Въ цѣломъ мірѣ у нея нѣтъ ни души, которая пожалѣла бы о ней, довольно ловко продолжалъ Джозъ.-- Ребекка говорила, что на одну тебя только и можетъ положиться она.... Ахъ, Эмми, еслибъ ты знала, какъ жалка она! Отъ горести она едва съ ума не сошла. Ея исторія разстрогала меня клянусь честью, разстрогала -- жестокое притѣсненіе никогда еще не переносилось съ такимъ примѣрнымъ терпѣніемъ. Семейство ея поступило несправедливо съ ней....
   -- Бѣдное созданіе! проговорила Амелія.
   -- И если ей не удастся пріобрѣсти друга, она сказывала, что непремѣнно умретъ, говорилъ Джой трепетнымъ голосомъ.-- Ахъ, Боже мой! знаешь ли ты, что Ребекка покушалась на свою жизнь? Она всегда носитъ опіумъ при себѣ... Я самъ видѣлъ сткляночку въ ея комнатѣ.... въ самой жалкой маленькой комнаткѣ.... подъ самой крышей простой гостинницы.... Я самъ ходилъ туда.
   По видимому, это признаніе не совсѣмъ-то тронуло Амелію. Она даже улыбнулась слегка. Можетъ быть, она представила себѣ истомленную фигуру Джоя, когда тотъ взбирался по лѣстницѣ.
   -- Ужасно слышать про тѣ душевныя пытки, которыя она перенесла, продолжалъ Седли.-- У нея есть сынъ, ровесникъ Джоржа.
   -- Да, да, я помню, помню! замѣтила Эмми.-- Чтожь дальше?
   -- Премиленькій ребенокъ.... какъ нельзя болѣе обожаетъ свою мать. Но -- представь себѣ!-- его вырвали изъ ея объятій и не позволили ему видѣться съ ней.
   -- Неужели это правда, Джозефъ! вскричала Эмми, поспѣшно вставая.-- Сію же минуту отправляемся къ ней.... Я непремѣнно хочу видѣть ее.
   И Амелія побѣжала въ сосѣднюю комнату, въ сильномъ смущеніи,-- надѣла шляпку, вышла оттуда съ шалью на рукѣ и приказала Доббину слѣдовать за ней. Доббинъ выступилъ впередъ и надѣлъ на плечики Амеліи шаль: то былъ бѣлый кашемиръ, высланный майору изъ Индіи. Уильямъ ясно видѣлъ, что ему оставалось только повиноваться. Мистриссъ Осборнъ подала ему руку, и они отправились.
   -- Не забудьте: 92 нумеръ,-- поднимитесь вверхъ по четыремъ лѣстницамъ, говорилъ Джой, провожая уходящихъ.
   Въ это время Бекки тараторила и хохотала съ двумя юношами, вмѣстѣ съ ними прогуливаясь на счетъ своего дѣдушки. Вдругъ она увидѣла Амелію и Доббина, поспѣшно протурила своихъ пріятелей и успѣла прибрать свою комнату прежде чѣмъ содержатель гостинницы "Слона", очень хорошо знавшій мистриссъ Осборнъ, проводилъ ее по лѣстницу, ободряя миледи и герръ майора во время многотруднаго ихъ восхожденія.
   -- Милостивѣйшая государыня! сказалъ онъ, постучавшись въ двери Бекки.
   -- Кто тамъ? спросила мистриссъ Раудонъ, высунувъ головку -- и испустила легкій крикъ.
   Передъ ней стояли трепещущая Эмми и Доббинъ, высокій майоръ, съ бамбуковой тростью.
   Уильямъ стоялъ неподвижно, наблюдая и интересуясь сценой, происходившей передъ его глазами. Эмми, съ распростертыми объятіями, бросилась къ Ребеккѣ. Въ эту минуту она простила ей все, обняла и поцаловала ее отъ всей души.... О, бѣдное, ничтожное созданіе! случалось ли тебѣ когда нибудь принимать до этого столь чистые, непорочные поцалуи?
  

ГЛАВА LXV

AMANTIUM IRAE.

   Чистосердечіе и добродушіе, какими обладала Амелія, весьма вѣроятно, тронули даже и закоснѣлую въ грѣхахъ Бекки. На ласки и нѣжныя выраженія Эмми она отвѣчала чѣмъ-то похожимъ на признательность и душевное волненіе полковницы хотя и кратковременно было, зато непритворно. Вырванный изъ ея объятій сынъ составлялъ главное несчастіе, которымъ Бекки снова привлекла къ себѣ свою прежнюю подругу, и одинъ изъ числа самыхъ первыхъ пунктовъ, которымъ наша простоcердечная Эмми начала свой разговоръ съ мистриссъ Раудонъ.
   -- И они отняли у тебя твоего возлюбленнаго сына!. воскликнула Амелія.-- О, Ребекка! моя бѣдная страдалица, мой милый другъ! я знаю, что значитъ лишиться сына, и могу вполнѣ цѣнить чувства того, кто его лишился.... Но, по волѣ Божіей, вѣроятно, они возвратятъ его тебѣ такъ, какъ милосердому Провидѣнію угодно было возвратить моего мнѣ.
   -- Сына моего, вы говорите, моего сына? О, да! я мучилась страшно (такъ признавалась Бекки, съ нѣкоторымъ угрызеніемъ совѣсти, предшествовавшимъ лжи), когда они отняли его.... Я думала, что умру; но, къ счастію, у меня открылась нервная uорячка.... Докторъ отказался.... Я.... понравилась.... и теперь нахожусь здѣсь одинокая и убитая горемъ.
   -- Сколько лѣтъ вашему сыну? спросила Эмми.
   -- Одиннадцать, отвѣчала Бекки.
   -- Одиннадцать?! такъ онъ родился въ одномъ году съ Джоржемъ, которому....
   -- Знаю, знаю, прервала мистриссъ Раудонъ, совершенно забывшая о возрастѣ своего сына.-- Ахъ, безцѣнная моя Амелія! горесть принудила меня забыть многое. Я очень, очень измѣнилась. Иногда я бываю какъ полуумная. Рауди было одиннадцать лѣтъ, когда его взяли отъ меня. Да будетъ надъ нимъ благословеніе.... Съ тѣхъ поръ я ни разу не видала его.
   -- Скажи, Бекки: онъ бѣлокурый или брюнетъ? продолжала глупенькая Эмми.-- Покажи мнѣ его волосы.
   Бекки едва не засмѣялась надъ простотой своей подруги.
   -- Покажу, только не сегодня, душа моя.... другой разъ, когда привезетъ мое имущество изъ Лейпцига, откуда я пріѣхала сюда. Я покажу и маленькій портретъ его, который сдѣлала въ счастливые дни моей жизни.
   -- Бѣдная, бѣдная Бекки! сказала Эмми.-- Какъ благодарна, какъ признательна я должна быть!
   И вслѣдъ за тѣмъ, она, по обыкновенію, начала воображать, что сынъ ея долженъ быть прекраснѣйшій, лучшій и умнѣйшій мальчикъ въ цѣломъ свѣтѣ.
   -- Вотъ ужо ты увидишь моего Джоржа, сказала Эмми, думая, что доставляетъ этимъ подругѣ своей величайшее утѣшеніе.
   Такимъ образомъ, двѣ женщины продолжали разговаривать болѣе часу. Въ теченіи этого времени Бекки успѣла отдать нашей довѣрчивой женщинѣ полный отчетъ объ исторіи своей жизни, сведя концы къ тому, что она, Бекки, горькая скиталица, женщина бѣдная, беззащитная и одинокая.
   Мистриссъ Осборнъ приняла этотъ длинный разсказъ сообразно своему характеру. Она дрожала отъ негодованія, когда полковница описывала ей поведеніе Раудона и Стэйна. Взгляды ея ставили знаки удивленія при каждомъ выраженіи, къ которому прибѣгала Ребекка, описывая притѣсненія своихъ сановитыхъ родственниковъ и отпаденіе отъ нея мужа (въ скобкахъ -- мистриссъ Раудонъ относилась о мужѣ своемъ безъ всякой жолчи -- скорѣе съ грустью, нежели съ гнѣвомъ: вѣдь она все еще нѣжно любила его; да и какъ не любить, когда Раудонъ -- отецъ ея сына?). При описаніи сцены разлуки Бекки съ маленькимъ Рауди Эмми такъ часто прибѣгала къ платочку, что наша искусная актриса трагическихъ ролей не могла не аплодировать самой себѣ за тотъ эффектъ, какой производила она на свою слушательницу.
   Между тѣмъ майоръ Доббинъ, не желавшій прерывать конференцію подругъ, но соскучившись, однакожь, ждать окончанія ея, спустился въ нижній этажъ, въ общую для всѣхъ посѣтителей комнату, постоянно полною дыму и щедро залитую нѣмецкимъ пивомъ. На одномъ изъ грязныхъ столовъ стояли мѣдные подсвѣчники съ сальными огарками, въ количествѣ, соотвѣтствующемъ числу квартиръ, ключи отъ которыхъ висѣли въ правильномъ порядкѣ надъ свѣчами. Эмми прошла мимо этой комнаты съ сильнымъ замѣшательствомъ, тѣмъ болѣе, что тутъ собрались всякаго рода люди: и тирольскіе перчаточники, и дунайскіе продавцы полотенъ, съ своими тюками, студенты, наслаждающіеся буттербротами, лентяи, играющіе въ карты или домино на залитыхъ пивомъ столахъ,-- фигляры, подкрѣпляющіе себя въ теченіи свободнаго времени отъ представленій..... словомъ сказать, всѣ fumum и strepilus нѣмецкой гостинницы во время ярмарки. Лакей принесъ майору кружку пива, какъ необходимую потребность для каждаго гостя.
   Спустя нѣсколько минутъ, въ комнату вошли извѣстные читателю юноши -- Максъ и Фрицъ, съ набекрененными шапками и трубками. Повѣсивъ ключъ свой на No 90 и потребовавъ себѣ порцію буттерброта и пива, они помѣстились подлѣ майора и начали разговоръ, который ни въ какомъ случаѣ не могъ избѣгнуть слуха Доббина. Главные предметы ихъ бесѣды составляли Fuchs и Philister, дуэли, попойки и прибытіе ихъ изъ шоппенгаузенскаго университета, въ фургонѣ, рядомъ съ Бекки, съ цѣлью повеселиться на свадебныхъ праздникахъ Пумперниккеля.
   -- Маленькій Engländerinn, кажется, en baye de gonnoissance, сказалъ Максъ (французскому діалекту, какъ видите, онъ обучался) своему камраду Фрицу.-- Лишь только ушелъ ея толстый дѣдушка, вслѣдъ за ними явилась ея премиленькая компатріотка. Я слышалъ, какъ онѣ лепечутъ тамъ....
   -- Намъ надо взять билеты на концертъ, замѣтилъ фрицъ.-- Есть у тебя деньги, Максъ?
   -- Да знаешь ли ты, что этотъ концертъ -- концертъ in nubibus. Гансъ сказывалъ, что она публиковала о такомъ же концертѣ въ Лейпцигѣ, и что Буршенъ взялъ множество билетовъ. А она уѣхала не пѣвши. Вчера въ дилижансѣ она разсказывала, что піанистъ ея захворалъ въ Дрезденѣ. А я такъ думаю, что она и вовсе не можетъ пѣть: голосъ у нея такой же хриплый, какъ у тебя.
   -- И правда -- хриплый! подтвердилъ Фрицъ.-- Я слышалъ, какъ она пыталась пропѣть изъ окна schrecklisch англійскую балладу The Rose upon the balcony.
   -- Удивительнаго тутъ нѣтъ ничего, прибавилъ Максъ -- либо saufen, либо singen -- что нибудь одно.-- Нѣтъ! и не бери билетовъ... Вчера вечеромъ она довольно-таки выиграла въ trente et quarante. Я самъ видѣлъ, какъ она заставляла какого-то мальчика играть за себя... Лучше мы истратимъ эти деньги въ игорномъ домѣ, на театръ, или ее же попотчуемъ французскимъ виномъ и коньякомъ въ садахъ Аврелія.... А билетовъ не надо. Какъ ты скажешь?... Не велѣть ли подать пивца еще?...
   По многимъ признакамъ, майоръ догадался, кто это такая она, о которой говорили юноши.
   "Этотъ бѣсенокъ до сихъ поръ не оставляетъ своихъ продѣлокъ" -- подумалъ Доббинъ и улыбнулся, припомнивъ тѣ времена, когда онъ былъ очевидцемъ ухаживанья Ребекки за Джозомъ и юмористической развязки похода миссъ Шарпъ противъ сердца мистера Седли.-- Итакъ, этотъ бѣсенокъ опять принимается за свои интриги.-- Ужь какъ бы хотѣлъ я, чтобъ въ эту минуту она была за сто миль отсюда. Появленіе этой женщины всегда влечетъ за собой какое нибудь бѣдствіе."
   И Доббинъ погрузившись въ такую мрачную думу, облокотился обѣими руками на столъ и, помѣстивъ между ними свою голову, уткнулъ носъ въ Пумперниккельскую газету. Вдругъ Кто-то ударилъ его зонтикомъ по плечу. Доббинъ поднялъ голову: передъ нимъ стояла Амелія.
   Эта женщина, просто, тиранствовала надъ майоромъ (Удивляться тутъ нечему: и самые слабѣйшіе изъ смертныхъ всегда имѣютъ подъ рукой кого нибудь, кѣмъ они могутъ управлять)! Эмми повелѣвала Уильямомъ, дѣлала ему выговоры, заставляла приносить ей и носить за нею разныя вещи, какъ будто Доббинъ былъ ньюфаундленская собака. И майоръ, если позволительно выразиться такъ, съ удовольствіемъ и во всякое время бросился бы въ воду, еслибъ только Эмми сказала ему: "Пиль, Доббинъ!": мало того: онъ готовъ былъ таскать за ней въ зубахъ ридюкюль ея.
   -- Отчего вы, сэръ, не дожидались наверху -- свести меня съ лѣстницы? сказала Амелія, слегка вздернувъ свою головку и сдѣлавъ майору самый саркастическій реверансъ.
   -- Мнѣ невозможно было стоять въ томъ коридорѣ, отвѣчалъ Доббинъ, съ комически-умоляющимъ взглядомъ и очарованный мыслью, что онъ подастъ Эмми руку и выведетъ ее изъ этого ужаснаго, наполненнаго табачнымъ дымомъ мѣста....
   Мистриссъ Осборнъ находилась въ прекрасномъ расположеніи духа. Сгарая нетерпѣніемъ увидѣть брата, она страшно торопилась домой. А Джозъ между тѣмъ битый часъ расхаживалъ по комнатѣ салона перваго этажа, гдѣ его и застала сестрица, кусалъ свои ногти, то-и-знай поглядывалъ изъ окна по направленію къ гостинницѣ "Слона"
   -- Ну, что? спросилъ мистеръ Седли, дождавшись наконецъ своего посланнаго.
   -- Бѣдное, милое созданіе! какъ много она выстрадала! сказала Эмми.
   -- Ахъ, Боже мой! да я вѣдь говорилъ же тебѣ! замѣтилъ Джой, качнувъ головой такъ сильно, что полныя щеки его затряслись словно желе.
   -- Ребеккѣ непремѣнно нужно отдать комнату Пэйнъ, продолжала вдова.-- А она можетъ помѣститься наверху.
   Пэйнъ, степенная англійская дѣвушка, была камеръ-юнгферой мистриссъ Осборнъ. Какъ водится, камердинеръ Джоя ухаживалъ за ней, а Джоржъ любилъ пугать ее разсказами о германскихъ разбойникахъ и привидѣніяхъ. Большую часть времени миссъ Пэйнъ проводила въ ворчаньи, въ приведеніи въ порядокъ нарядовъ своей госпожи и въ изъявленіи намѣренія завтра же отправиться въ свой родимый Клапанъ.
   -- Бекки непремѣнно надо отдать комнату Пэйнъ, повторила Амелія.
   Майоръ былъ несказанно удивленъ.
   -- Да вы и въ самомъ дѣлѣ хотите ввести эту женщину въ вашъ домъ? спросилъ онъ, вспрыгнувъ съ мѣста.
   -- Безъ сомнѣнія! отвѣчала Эмми самымъ невиннымъ образомъ.-- Пожалуста не сердитесь и не сломайте мебели, майоръ Доббинъ! прибавила она.-- Мы непремѣнно возьмемъ Ребекку къ себѣ.
   -- Да, да, мой другъ, непремѣнно! подтвердилъ Джой.
   -- Бѣдное созданіе! продолжала Эмми:-- банкиръ Ребекки обанкрутился и убѣжалъ; мужъ ея -- закоснѣлый злодѣй!-- мало того, что бросилъ ее, такъ даже отнялъ у ней ея послѣднее утѣшеніе -- ея обожаемаго сына.. Бѣдная, бѣдная Ребекка! совершенно одинока. . принуждена, чтобъ только имѣть насущный хлѣбъ, давать уроки въ пѣніи.... И послѣ этого еще не взять ея къ себѣ!...
   -- Берите у нея уроки, мистриссъ Осборнъ! воскликнулъ Доббинъ: -- но, ради Бога, не принимайте ея къ себѣ въ домъ. Я умоляю васъ.
   -- Эхъ, Доббинъ! укорительно проговорилъ мистеръ Седли.
   -- Вы меня удивляете, Уильямъ,-- вы, столько великодушный всегда и ко всѣмъ! сказала Амелія.-- Ну разсудите, не лучше ли оказать помощь Бекки теперь, когда она находится въ такомъ жалкомъ положеніи? Теперь-то мы и можемъ оказать ей помощь.... Старинный мой другъ -- и не....
   -- Она не всегда была вашимъ другомъ, Амелія! прервалъ майоръ, выведенный изъ себя
   Этого намека было слишкомъ много для Амеліи. Почти съ бѣшенствомъ взглянула она въ лицо Уильяма и сказала "Стыдитесь, майоръ Доббинъ!" Сдѣлавъ этотъ выстрѣлъ, Эмми оставила комнату, съ величественнымъ видомъ, и бойко затворила за собою и за своимъ оскорбленнымъ достоинствомъ дверь.
   "Намекать мнѣ на прошедшее, говорила она самой себѣ.-- О, какъ жестоко съ его стороны такое напоминаніе (и мистриссъ Осборнъ взглянула на портретъ Джоржа, по прежнему висѣвшій надъ портретомъ ея сына).... Да, это слишкомъ жестоко съ его стороны!... Имѣетъ ли онъ право говорить о томъ, если я простила все? Конечно, нѣтъ!... Вотъ теперь-то я вижу, какъ жалка и неосновательна была моя ревность,-- вижу, что ты, былъ непороченъ.... О, да! ты всегда оставался непороченъ, мой милый другъ! "
   Съ трепетомъ и негодованіемъ стала Амелія ходить по комнатѣ. Потомъ, подойдя къ комоду, она облокотилась на него и долго, долго смотрѣла на портретъ Джоржа. Эмми показалось, будто въ глазахъ портрета выражается упрекъ.... Всѣ прежнія, безцѣнныя воспоминанія кратковременной первой любви быстро явились передъ ней. Рана, которую многіе годы едва-едва залечили, снова раскрылась,-- и какъ жестоко раскрылась!...
   Бѣдный Доббинъ!... бѣдный старый Уильямъ! что ты надѣлалъ? Одно несчастное, необдуманное слово твое разрушило всю работу, которой ты посвятилъ столько лѣтъ!... Одно только слово сказано, а птичка, которую ты такъ продолжительно приманивалъ къ себѣ, отлетѣла отъ тебя!...
   Уильямъ хотя и замѣтилъ изъ взглядовъ Амеліи, что наступаетъ для него какой-то великій кризисъ, при всемъ томъ настойчиво продолжалъ упрашивать Седли, въ самыхъ энергическихъ выраженіяхъ, остерегаться Ребекки, и усильно, почти бѣшено заклиналъ Джоза не принимать ея къ себѣ. Доббинъ умолялъ своего пріятеля сдѣлать по крайней мѣрѣ, освѣдомленіе насчетъ мистриссъ Раудонъ,-- разсказалъ ему, какъ онъ услышалъ, что эта женщина находилась въ обществѣ игроковъ и людей дурной жизни,-- высказалъ, сколько зла она дѣлала она въ прежніе дни,-- капъ она и Кроули едва не погубили бѣднаго Джоржа,-- какъ Бекки разлучена теперь съ мужемъ своимъ, по ея собственному признанію, и, можетъ быть по основательной причинѣ.... Самъ посуди, что это за подруга дли Амеліи, столько еще неопытной въ дѣлахъ свѣта!...
   Еслибъ Доббинъ былъ менѣе настойчивъ, или болѣе искусенъ, онъ могъ бы еще успѣть въ своихъ убѣжденіяхъ и мольбахъ предъ Джономъ; но тотъ давно уже стѣснялся превосходствомъ надъ нимъ майора. Вслѣдствіе этого, на краснорѣчивые доводы Уильяма Джой шумно повелъ рѣчь о своей способности защитить собственную честь, о желаніи, чтобъ въ его дѣла посторонніе не вмѣшивались.... Гнѣвныя рѣчи Джоя были прерваны прибытіемъ изъ гостинницы "Слона" одной особы, съ весьма скуднымъ багажемъ.
   Бекки привѣтствовала мистера Седли съ искреннимъ уваженіемъ и сдѣлала натянутый, хотя и дружескій, поклонъ майору Доббину, въ которомъ она, по инстинкту, узнала своего врага. Шумъ и говоръ, произведенные прибытіемъ полковницы Кроули, вывели Амелію изъ ея комнаты. Эмми съ жаромъ обняла свою гостью, бросивъ на майора сердитый взглядъ. Доббинъ, негодуя на несправедливость, но не на пораженіе, удалился, сдѣлавъ Эмми поклонъ съ такою же надменностью, съ какою отдавала ему маленькая женщина убійственный прощальный реверансъ.
   Съ удаленіемъ Уильяма, Эмми сдѣлалась особенно развязна и преданна Ребеккѣ, хлопотала о комнатѣ и наконецъ помѣстила въ ней свою гостью съ усердіемъ и дѣятельностью, какія рѣдко обнаруживались въ нашей смиренной, молодой подругѣ. Замѣчено всѣми, что когда предстоитъ въ виду совершить несправедливый поступокъ, то онъ совершается какъ только можно быстрѣе, и Амелія, поступая по этому правилу, воображала, что въ настоящемъ дѣлѣ она выказала, чрезвычайно много твердости, достодолжнаго чувства и уваженія къ памяти покойнаго капитана Осборна.
   Джоржъ, возвратившись съ гулянья къ обѣду, нашелъ, какъ и всегда, столъ, накрытый на четырехъ персонъ: только мѣсто, принадлежащее майору, заняла какая-то леди.
   -- А гдѣжь Доббинъ? спросилъ онъ.
   -- Майоръ Доббинъ сегодня не обѣдаетъ дома, отвѣчала Эмми, и, приблизивъ къ себѣ Джоржа, съ нѣжностью поцаловала его, пригладила его волосы и отрекомендовала мистриссъ Кроули.
   -- Рекомендую тебѣ, Ребекка, моего сына, сказала она съ такимъ выраженіемъ, какъ будто въ этихъ словахъ заключалось: "могъ ли свѣтъ произвести что нибудь подобное?!"
   Бекки взглянула на Джоржа съ восторгомъ и съ любовью матери сжала его руку.
   -- Милое дитя! сказала она -- какъ онъ похожъ на моего...
   Душевное волненіе заглушило дальнѣйшія слова полковницы, но Амелія поняла, что хотѣла выразить Бекки; она знала, что подруга ея въ эту минуту думала о своемъ собственномъ сынѣ. Сообщество Эмми, однакожъ, утѣшило мистриссъ Кроули, и за обѣдомъ имѣла она прекрасный аппетитъ. Джоржъ внимательно смотрѣлъ на полковницу и только слушалъ. Когда подали дессертъ, Эмми вышла сдѣлать какія-то дальнѣйшія домашнія распоряженія: Джозъ задремалъ на стулѣ надъ газетой Галиньяни; Джоржъ и гостья сидѣли другъ подлѣ друга: мальчикъ не разъ, и довольно значительно, взглядывалъ на мистриссъ Раудонъ.
   -- Послушайте, сказалъ наконецъ Джоржъ, положивъ на столъ щипчики для орѣховъ.
   -- Что скажете? спросила Бекки, засмѣявшись.
   -- Вы, кажется, та самая леди, которую я видѣлъ въ маскѣ, за Rouge et Noir.
   -- Тс! маленькій шалунъ! промолвила полковница, взявъ джоржеву руку и поцаловавъ ее.-- Вашъ дядя также былъ тамъ; но мама не должна знать про это.
   -- О, нѣтъ.... ни подъ какимъ видомъ, проговорилъ мальчикъ
   -- Вы замѣчаете, что мы уже сдѣлались хорошими друзьями, сказала Бекки, обращаясь къ Эмми, вошедшей въ комнату.
   Надо отдать справедливость выбору мистриссъ Осборнъ: она взяла къ себѣ въ домъ самую разсудительную и милую компаньонку.

-----

   Уильямъ, въ сильномъ негодованіи, хотя и не предвидя всего бѣдствія, готовившагося ему, безъ всякой цѣли шатался по городу, пока не встрѣтился съ Тэйпуормомъ, который и пригласилъ его къ обѣду. За столомъ майоръ имѣлъ случай спросить посланника: не зналъ ли онъ чего нибудь о нѣкоей мистриссъ Раудонъ Кроули, которая, какъ извѣстно, произвела въ Лондонѣ фуроръ. Тэйпуормъ, знавшій всѣ лондонскія сплетни и, кромѣ того, будучи родственникомъ леди Гантъ, передалъ удивленному Доббину не менѣе удивительную исторію о Ребеккѣ и ея супругѣ. Исторія эта сопровождалась, конечно, приличными комментаріями. И когда Уильямъ сказалъ, что мистриссъ Осборнъ и мистеръ Седли приняли Ребекку къ себѣ въ домъ, Тэйпуормъ захохоталъ такъ сильно, что привелъ своего собесѣдника въ ужасъ. И, въ поясненіе своего необычайнаго смѣха, дипломатъ сдѣлалъ замѣчаніе, что вдова капитана Осборна поступила бы гораздо лучше, еслибъ, вмѣсто того, чтобы принять Ребекку въ свой домъ, отправила ее, по принадлежности, въ тюрьму. Эта послѣдняя аттестація полковницѣ Кроули окончательно ужаснула бѣднаго майора. Еще поутру, до прибытія Ребекки, положено было, съ общаго согласія нашихъ друзей, что Амелія въ тотъ вечеръ отправится на придворный балъ. Тамъ, значитъ, можно будетъ разсказать ей все. Майоръ пошелъ домой, надѣлъ мундиръ и отправился во дворецъ, съ полной увѣренностью, что встрѣтится тамъ съ мистриссъ Осборнъ. Но она и не думала ѣхать на балъ. Возвратясь домой. Доббинъ увидѣлъ, что всѣ огни въ домѣ мистера Седли погашены. Итакъ, до завтра ему не предстояло возможности увидѣться съ Амеліей.
   Рано утромъ, Доббинъ отправилъ къ Эмми записку, въ которой просилъ у ней свиданія, по поводу одного весьма важнаго дѣла. Но посланный возвратился назадъ съ увѣдомленіемъ, что мистриссъ Осборнъ очень нездорова и не выходитъ изъ комнаты. Наконецъ, послѣ полудня, допущенный къ Эмми, Уильямъ, вмѣсто искренняго и признательнаго привѣтствія, къ которому онъ давно уже привыкъ, получилъ одинъ только холодный реверансъ и маленькую стянутую перчаткой ручку. Ребекка находилась тутъ же. Она хотѣла было встрѣтить Доббина съ улыбкой и дружескимъ пожатіемъ руки; но онъ отступилъ отъ нея съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ.
   -- Прошу извинить меня, сударыня, сказалъ ей майоръ: -- но я вынужденнымъ нахожусь сказать вамъ, что пришелъ сюда безъ всякихъ дружелюбныхъ отношеній къ вашей особѣ.
   -- Сдѣлайте одолженіе, избавьте насъ отъ подобнаго рода выраженій! вскричалъ мистеръ Седли, встревоженный и сильно желая отдѣлаться отъ сцены.
   -- Мнѣ хочется знать, что угодно сказать майору Доббину противъ Ребекки? проговорила Амелія тихо, но съ легкимъ дрожаніемъ въ голосѣ, зато съ весьма рѣшительнымъ выраженіемъ во взорахъ.
   -- Я вовсе не имѣю желанія допускать подобныя вещи въ моемъ собственномъ домѣ! снова вмѣшался Джой.-- Прошу васъ, сэръ, замолчите!
   И индѣецъ съ трепетомъ посмотрѣлъ вокругъ себя, раскраснѣлся, запыхтѣлъ и направился къ двери.
   -- Милый другъ мой! сказала Ребекка съ дѣтской нѣжностью:-- сдѣлайте милость, выслушайте, что хочетъ сказать противъ меня господинъ майоръ.
   -- Я рѣшительно ничего не хочу слышать! что есть мочи, вскричалъ мистеръ Седли и за тѣмъ, подобравъ свой утренній костюмъ, ушелъ.
   -- Теперь остались только мы -- двѣ женщины, сказала Амелія.-- Теперь вы можете говорить, сэръ.
   -- Подобнаго рода обращеніе со мной едва ли прилично вамъ, Амелія! съ достоинствомъ отвѣтилъ Доббинъ.-- Обязанность, по которой я пришелъ сюда, не можетъ доставить мнѣ особеннаго удовольствія....
   -- Сдѣлайте одолженіе, майоръ Доббинъ, выполняйте ваши обязанности поскорѣе! прервала Амелія, болѣе и болѣе досадуя.
   -- Я пришелъ сюда сказать и такъ какъ вы, мистриссъ Кроули, остаетесь здѣсь, то я долженъ сказать въ вашемъ присутствіи, что вы.... что вы ни подъ какимъ видомъ не должны составлять члена семейства моихъ друзей. Леди, которая разлучена съ своимъ супругомъ, которая путешествуетъ подъ чужимъ именемъ, которая посѣщаетъ публичные игорные столы
   -- Но я пріѣзжала тогда на балъ! вскричала Бекки.
   -- ...Такой женщинѣ, говорю я, вовсе не идетъ быть подругой мистриссъ Осборнъ и ея сына! продолжалъ Доббинъ, не обращая вниманія на ея слова. Я могу прибавить къ этому еще то, что здѣсь есть люди, которые знаютъ васъ, которые знаютъ все относительно вашего поведенія.-- Меня удерживаетъ скромность высказать все это передъ -- передъ мистриссъ Осборнъ.
   -- Это весьма скромный и удобный родъ клеветы, майоръ Доббинъ! сказала Ребекка.-- Вы хотите обвинить меня и не высказываете, въ чемъ я виновата. Не въ моей ли невѣрности къ мужу? Я презираю эту клевету и вызываю каждаго человѣка доказать ее.... Я вызываю даже васъ. Не въ томъ ли я виновата еще, что я бѣдна, покинута, несчастна?... Да, я сознаюсь въ этихъ порокахъ, и наказываюсь за нихъ каждый день.... Отпусти меня, Эмми: я уйду отсюда.... Не встрѣться съ тобой, я нисколько не была бы хуже сегодня, чѣмъ была вчера. Пройди ночь, и бѣдная скиталица была бы на своей дорогѣ.... Не ужели ты не помнишь пѣсни, которую мы пѣвали въ былые дни?... До сей поры я была не болѣе какъ бѣдная, отринутая странница, презираемая за ея жалкое состояніе, оскорбляемая потому только, что она одинока.... Пусти меня, Эмми: я вижу, что мое пребываніе здѣсь мѣшаетъ намѣреніямъ этого джентльмена....
   -- Вы отгадали, сударыня, сказалъ майоръ: -- еслибъ я только имѣлъ въ этомъ домѣ какую нибудь власть....
   -- Власть?! никогда! прервала Амелія.-- Ребекка! ты останешься со мною! Я не покину тебя, потому что тебя всѣ преслѣдуютъ; не хочу оскорблять тебя, потому что.... потому что, какъ видно по всему, майору Доббину непремѣнно хочется, чтобы тебя оскорбляли... Уйдемъ отсюда, другъ мой.
   Уильямъ отворилъ имъ двери; но въ то время, какъ онѣ выходили, Доббинъ взялъ за руку Амелію и сказалъ ей:
   -- Не угодно ли вамъ остаться на минуту и поговорить со мной?
   -- Онъ хочетъ говорить съ тобой, Амелія, и безъ меня, сказала Бекки, принимая видъ мученицы.
   Амелія въ отвѣтъ сжала ея руку.
   -- Клянусь честью, то, о чемъ я намѣренъ говорить, до васъ вовсе не касается, замѣтилъ Доббинъ.-- Воротитесь, Амелія,-- я васъ прошу.
   Доббинъ поклонился мистриссъ Кроули, и она затворила за собою дверь. Мистриссъ Осборнъ взглянула на Уильяма; лицо ея и губы совершенно побѣлѣли.
   -- Говоря съ вами, началъ Доббинъ, послѣ непродолжительнаго молчанія: -- я вовсе некстати употребилъ слово власть.
   -- Да! подтвердила Амелія, и зубки ея застучали.
   -- Во всякомъ случаѣ, кажется, я имѣю право на то, чтобъ вы меня выслушали, продолжалъ майоръ.
   -- Конечно, вы имѣете на то право; и здѣсь я кстати могу замѣтить, что съ вашей стороны весьма великодушно напоминать мнѣ о нашихъ къ вамъ обязательствахъ, проговорила разгнѣванная женщина.
   -- Право, на которое я въ этомъ случаѣ опираюсь, передано мнѣ отцомъ Джоржа.
   -- Да, но этимъ правомъ вы оскорбили его память. Согласитесь, что вы оскорбили ее вчера еще, чего я никогда не прощу вамъ -- никогда! продолжала Эмми, трепеща отъ гнѣва и душевнаго волненія.
   -- Не думаю,Амелія, чтобъ вы были до такой степени несправедливы ко мнѣ, печально сказалъ Уильямъ: -- Не думаю, чтобъ вы такъ строго взвѣсили слова, произнесенныя мной опрометчиво, и не приняли бы въ расчетъ преданности цѣлой жизни моей. Я полагаю даже, что память Джоржа нисколько не оскорблена, если разобрать всю сущность цѣли, которой мнѣ хотѣлось достичь и для которой я употребилъ своимъ оружіемъ дарованное мнѣ право. Если бы мы вздумали обременять другъ друга упреками, я увѣренъ, что на меня не пало бы ни одного изъ нихъ. ни отъ вдовы Джоржа, ни отъ сына его. Подумайте объ этомъ, Амелія.... послѣ только, когда -- когда вы будете свободны.... Я убѣжденъ, что совѣсть ваша отмѣнитъ это обвиненіе. Она отмѣняетъ его даже теперь....
   Амелія опустила головку.
   -- Я увѣренъ, что не вчерашнія слова мои раздражаютъ васъ, продолжалъ Уильямъ: -- они послужили только предлогомъ; иначе я напрасно любилъ и лелѣялъ васъ въ теченіи пятнадцати лѣтъ. Неужели вы думаете, что во все это время не могъ я выучиться читать въ душѣ вашей всѣ чувства, и глядѣть какъ въ зеркало въ ваши мысли? Я знаю очень хорошо, къ чему душа ваша способна. Она можетъ прилѣпиться къ воспоминанію и лелѣять мечту, но не можетъ чувствовать той привязанности, съ которою моя преданность вполнѣ заслуживала бы соединенія. Я всегда пріобрѣлъ бы это чувство отъ женщины болѣе великодушной.... Нѣтъ, Амелія, вы недостойны любви, которую я питалъ къ вамъ.... Я такъ и думалъ, что призъ, на который устремлена была вся жизнь моя, не стоитъ того, чтобы его выигрывать.... Да, я былъ глупецъ, мечтатель, вымѣнивающій всю свою истину и усердіе на вашу ничтожную, слабую искру привязанности. Теперь торговля моя кончилась: я оставляю это поприще. Я не нахожу васъ порочною: вы весьма добродушны и поступили какъ нельзя лучше.... Вы не могли.... вы не могли достичь высоты той искренней любви, которую я приносилъ вамъ въ даръ, и которую болѣе возвышенная душа почла бы, можетъ, за счастіе принять себѣ.... Прощайте, Амелія! Я долго наблюдалъ за вашей борьбой. Пора ей кончиться.... Мы оба надоѣли другъ другу....
   Безмолвіе и удивленіе оковали Эмми, когда она увидѣла, что Уильямъ такъ неожиданно прервалъ цѣпь, на которой она держала его, и объявилъ свою независимость и превосходство.-- Онъ такъ долго лежалъ поверженный у ея ногъ, что бѣдная маленькая женщина привыкла уже топтать его. Ей не хотѣлось выйти за него за мужъ и въ тоже время владѣло ею сильное желаніе держать его при себѣ. Она ничего не хотѣла дать ему, а желала, чтобы онъ отдалъ ей все. Это и составляетъ главную выгоду, которую женщины нерѣдко извлекаютъ изъ любви.
   Признаніе Уильяма совершенно разбило Амелію. Ея нападеніе было отражено.
   -- Чтожь изъ этого могу заключить я? развѣ только то, что вы уѣзжаете отсюда, Уильямъ? проговорила мистрисъ Осборнъ.
   Доббинъ печально усмѣхнулся.
   -- Въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго, сказалъ онъ: -- вѣдь я уѣзжалъ же и возвратился черезъ двѣнадцать лѣтъ. Мы были молоды тогда, Амелія.... Прощайте, прощайте.... Довольно поистратилъ я жизни въ этой игрѣ.
   Пока друзья наши разговаривали, дверь въ комнату мистрисъ Осборнъ была немного раскрыта. Это произошло оттого, что Бекки держалась за ручку и повернула ее, лишь только Доббинъ отошелъ отъ двери. Она слышала весь ихъ разговоръ, до послѣдняго слова. "О какое благородное сердце этого человѣка -- подумала Бецки -- и какъ безсовѣстно эта женщина играетъ имъ!" Мистриссъ Кроули восхищалась Доббиномъ; она уже не злопамятствовала за его возстаніе противъ нея. "Еслибъ мой мужъ былъ съ такой душой и умомъ.... Право, я никогда бы не обратила вниманія на его большія ноги!"
   За тѣмъ Ребекка убѣжала въ свою комнату, рѣшившись на какой-то подвигъ: дѣло въ томъ, что она написала Доббину записку, въ которой умоляла его остаться на нѣсколько дней, и прибавляла, что въ эти дни она оказала бы ему услугу въ его намѣреніяхъ въ отношеніи къ Амеліи.
   Итакъ, разлука свершилась. Еще разъ бѣдный Уильямъ подошелъ къ дверямъ и вышелъ изъ нихъ. Вдовушка удовлетворила свою прихоть, выиграла побѣду; оставалось только наслаждаться тріумфомъ, которому, вѣроятно, позавидуютъ многія леди.
   Въ тотъ день, за обѣдомъ Джоржъ снова замѣтилъ отсутствіе стараго Доба. Кушали всѣ въ глубокомъ молчаніи. Аппетитъ Джоза, правда, нисколько не уменьшался; зато Эмми ни до чего не дотронулась.
   Послѣ стола, Джоржъ, валяясь на подушкахъ стариннаго окна, съ тройнымъ переплетомъ стеколъ, и изъ котораго видна была одна сторона рынка, гдѣ стоитъ гостинница "Слона". -- Джоржъ, какъ я уже сказалъ, валяясь на подушкахъ, замѣтилъ вдругъ признаки движенія въ домѣ майора, на другой сторонѣ улицы.
   -- Улло! вскричалъ онъ:-- вонъ и ловушка Доббина! ее вытащили со двора.
   Ловушкой называлась дорожная коляска майора, которую онъ купилъ за шесть фунтовъ стерлинговъ, и которая постоянно служила предметомъ насмѣшекъ нашихъ друзей.
   Эмми слегка вздрогнула, но ни слова не сказала.
   -- Улло! продолжалъ Джоржъ.-- Вонъ и Францисъ выходитъ съ чемоданами, и Купцъ, кривоглазый почтальонъ, идетъ по рынку съ тройкой лошадей -- Взгляните на его сапоги и жолтую куртку -- настоящее чучело!... Чтожь это значитъ? Они запрягаютъ лошадей въ коляску Доба.... Развѣ онъ ѣдетъ куда нибудь?
   -- Да, отвѣчала Эмми: -- онъ ѣдетъ путешествовать.
   -- Ѣдетъ путешествовать?! когда же воротится?
   -- Онъ.... онъ не воротится, проговорила Эмми.
   -- Не воротится?!
   И Джоржъ вскочилъ съ окна.
   -- Останьтесь, сэръ! закричалъ Джой.
   -- Останься, Джоржъ, печально сказала мать.
   Джоржъ остался: ходилъ по комнатѣ, вскакивалъ и соскакивалъ съ окна и вообще обнаруживалъ всѣ признаки безпокойства и любопытства.
   Наконецъ заложили лошадей, привязали чемоданы. Францисъ вышелъ на улицу съ саблей своего господина, зонтикомъ и тростью, связанными вмѣстѣ, положилъ ихъ въ кузовъ,-- потомъ вынесъ дорожное бюро и старый жестяной футляръ съ трехъугольной шляпой и положилъ ихъ въ ящикъ,-- наконецъ вынесъ затасканный, старый синій подшитый краснымъ камлотомъ плащъ, который завертывалъ владѣтеля своего цѣлыя пятьнадцать лѣтъ и уже manchen Sturm erlebt, какъ говорилось въ тогдашней любимой пѣснѣ. Этотъ плащъ былъ новый передъ ватерлосской кампаніей и прикрывалъ Джоржа и Уильяма въ дождливую ночь послѣ сраженія при Quatre-Bras.
   Вскорѣ вышелъ на улицу старый Бурке -- хозяинъ дома,-- на нимъ Францисъ, еще съ какими-то узелками -- финальными узелками; а потомъ явился и майоръ Доббинъ. Бурке непремѣнно хотѣлось поцаловать его (Всѣ, кто только хоть немного зналъ Уильяма, обожали его), и другъ нашъ съ большимъ затрудненіемъ отдѣлался отъ такого рода изъявленія сердечной привязанности со стороны стараго нѣмца.
   -- Ей Богу, я не могу болѣе... что съ нимъ такое? я пойду къ нему! вскричалъ Джоржъ.
   -- Пожалуста, отдайте ему это, сказала Бекки, сунувъ въ руку мальчика лоскутокъ бумажки.
   Джоржъ опрометью бросился по лѣстницѣ и въ одинъ моментъ перелетѣлъ черезъ улицу. Жолтый почтальонъ слегка похлопывалъ кончикомъ бича.
   Освободившись отъ объятій честнаго нѣмца, Уильямъ сѣлъ въ карету. Джоржъ влѣзъ за нимъ и, обвивъ свои рученки вокругъ шеи Доббина (эту сцену видѣли изъ окна), началъ задавать ему многочисленные вопросы. Потомъ онъ вспомнилъ про записку и передалъ ее по принадлежности. Уильямъ съ жаромъ схватилъ ее и развернулъ съ трепетомъ. Но вдругъ, лицо его перемѣнило выраженіе: Уильямъ надвое разорвалъ записку и выбросилъ ее изъ коляски. Нѣжно поцаловалъ онъ мальчика въ голову, и Джоржъ, утирая кулаками слезы, съ помощью Франциса спустился на панель. Fort Schwager! Жолтый почтальонъ громко захлопалъ бичемъ, Францисъ вскочилъ на козлы, лошади тронулись, и голова Доббина опустилась на грудь. Проѣзжая мимо оконъ Амеліи, онъ ни разу не взглянулъ на нихъ. Джоржъ, оставленный одинъ на улицѣ, долго еще рыдалъ передъ собравшейся толпой народу.
   Горничная Эмми слышала эти рыданія и ночью и, въ утѣшеніе мальчика, принесла ему абрикосоваго варенья. Всѣ бѣдные, всѣ скромные, всѣ честные и добрые люди, знавшіе майора, любили этого добродушнаго и простосердечнаго джентльмена.
   Что касается до Эмми.... развѣ она не выполнила своего долга? Въ утѣшеніе, у нея оставался портретъ покойнаго Джоржа.
  

ГЛАВА LV.

ЗАКЛЮЧАЕТЪ ВЪ СЕБѢ ОТЧЕТЪ О РОДИВШИХСЯ, ВСТУПИВШИХЪ ВЪ БРАКЪ И УМЕРШИХЪ ЛИЦАХЪ ПРЕДЛЕЖАЩЕЙ ИСТОРІИ.

   Какого бы рода ни былъ составленъ Ребеккою планъ, по которому истинной любви Доббина предстояло увѣнчаться полнымъ успѣхомъ, наша авантюристка за лучшее сочла держать его въ тайнѣ.
   Мистриссъ Раудонъ, нежданно-негаданно, очутилась въ уютной и комфортабльной квартирѣ, окруженная друзьями, лаской и добродушными, простосердечными людьми, съ какими она не встрѣчалась давнымъ-давно. Несмотря на то, что она была авантюристка по склонности и по необходимости,-- и на нее находили минуты, когда покой казался ей истиннымъ блаженствомъ. Ребекка походила на закоснѣлаго араба, который, рыская по пустынѣ на своемъ верблюдѣ, съ неизъяснимымъ удовольствіемъ останавливается иногда подъ финиковыми деревьями, при струяхъ прохладнаго источника, или отправляется въ города, шатается по базарамъ, освѣжаетъ себя ванной и молится въ мечетяхъ, передъ тѣмъ, какъ снова пускается на грабежи. Палатки Джоза и его пилавъ составляли для нашей маленькой аравитянки подобное же наслажденіе. Она привязывала своего коня, снимала оружіе и беззаботно грѣлась передъ огонькомъ толстаго индѣйца. Отдыхъ въ бродячей жизни и безпечность невыразимо были милы для нея.
   Такимъ образомъ, довольная своей судьбой, Бекки употребляла всѣ свои усилія, чтобы понравиться другимъ; а намъ извѣстно, до какой степени была она свѣдуща, опытна и пользовалась успѣхомъ въ наукѣ нравиться. Что касается до Джоя, мистриссъ Кроули даже въ теченіи непродолжительнаго свиданія съ нимъ на чердачкѣ гостинницы "Слона" нашла средства возвратить къ себѣ все прежнее его расположеніе. Въ продолженіи какой нибудь недѣли, индѣецъ нашъ обратился въ преданнѣйшаго раба Бекки и ея безумнаго обожателя. Онъ уже не предавался послѣобѣденнымъ отдохновеніямъ, какъ прежде, въ довольно приторномъ обществѣ своей сестры Амеліи, а частенько выѣзжалъ съ ней въ открытой коляскѣ. Онъ собиралъ небольшія общества въ своемъ домѣ и придумывалъ въ честь Ребекки различныя увеселенія. Тэйпуормь, такъ жестоко наругавшійся надъ Бекки, каждодневно являясь къ Джою, ухаживалъ за полковницей Кроули. Бѣдную Эмми, и безъ того не слишкомъ словоохотливую, а съ отъѣздомъ Доббина сдѣлавшуюся болѣе обыкновеннаго грустною и молчаливою, совсѣмъ забыли, когда появился этотъ превосходный геній, въ лицѣ мистриссъ Раудонъ. Французскій посланникъ прельстился ею не менѣе своего британскаго соперника. Нѣмецкія дамы, столько снисходительныя къ англійской націи, восхищались остроуміемъ очаровательной подруги мистриссъ Осборнъ, и хотя ея не приглашали ко двору, однако многія важныя особы, уже довольно наслышавшіяся о прелестяхъ полковницы Кроули, нетерпѣливо желали узнать ее покороче. Бекки оживила своимъ присутствіемъ домъ мистера Седли. Она пѣла, играла, смѣялась, говорила на двухъ или трехъ языкахъ, вводила въ домъ кого ей вздумается и заставила Джоя вообразить, что только одни личные его таланты собираютъ къ нему такое избранное общество.
   Что касается до Эмми, открывшей, что она уже утратила роль хозяйки, исключая тѣхъ случаевъ, когда ей приходилось выплачивать счеты,-- Бекки и ей доставляла удовольствія. Она безпрестанно говорила о майорѣ Доббинѣ, безъ зазрѣнія совѣсти обнаруживая свое восхищеніе достоинствами этого превосходнаго и великодушнаго джентльмена. Въ тоже время мистриссъ Раудонъ укоряла подругу свою за ея жестокое обращеніе съ Уильямомъ. Эмми, защищая, свой поступокъ, старалась доказать, что онъ основанъ былъ на самыхъ чистыхъ нравственныхъ началахъ, что женщина, однажды..... и проч. и проч.,-- что, выйдя замужъ за такого человѣка, какъ покойный Джоржъ, она должна принадлежать ему до гроба.... Впрочемъ, Амеліи вовсе не было противно слушать похвалы, разсыпаемыя майору, и она сама нѣсколько разъ въ день наводила разговоръ на этотъ заманчивый предметъ.
   Бекки недолго затруднялась въ средствахъ пріобрѣсти расположеніе Джоржа и вообще всѣхъ домашнихъ. Горничная Эмми, какъ намъ извѣстно, всей душой была предана майору. Разлюбивъ сначала Бекки, какъ виновницу отсутствія его, она примирилась съ мистриссъ Кроули, потому что послѣдняя сдѣлалась ревностнѣйшимъ защитникомъ Уильяма.
   Амелія приказала Джоржу вести съ отцомъ крестнымъ постоянную переписку и каждый разъ напоминала ему приписывать отъ своей маменьки нѣжное привѣтствіе. Смотря теперь на портретъ мужа, Эмми уже не замѣчала упрековъ въ глазахъ его; напротивъ, съ отъѣздомъ Доббина, она сама стала упрекать его.
   Нельзя сказать, чтобы мистриссъ Осборнъ послѣ своей геройской жертвы пользовалась безмятежнымъ счастіемъ. Она сдѣлалась distraite, нервозна, молчалива и никому не нравилась, съ каждымъ днемъ становилась блѣднѣе и чувствовала себя больною. Она пробовала пѣть нѣкоторыя любимыя пѣсенки майора (веберова "Einsam bin ich nicht alleine" была одна изъ нихъ), но, обыкновенно, останавливалась на половинѣ, оставляла фортепьяно, уходила въ сосѣднюю комнату и тамъ, безъ всякаго сомнѣнія, прибѣгала искать утѣшенія въ портретѣ покойнаго мужа.
   Во вотъ что замѣчательно: однажды, Джоржъ, перерывая бюро своей мама, нашелъ забытыя Доббиномъ перчатки, аккуратно и бережно сложенныя и припрятанныя въ одномъ изъ такъ называемыхъ потайныхъ ящичковъ.
   Не имѣя особаго влеченія къ шумнымъ собраніямъ и даже, можно сказать, наскучивъ ими, Амелія съ величайшимъ удовольствіемъ предпринимала во время лѣтнихъ вечеровъ продолжительныя прогулки. Джоржъ былъ постояннымъ ея спутникомъ (Бекки предоставлялось на это время оставаться въ обществѣ мистера Джоя); и тогда мать и сынъ особенно любили предаваться разговорамъ о майорѣ, и съ такимъ усердіемъ, что мальчикъ нерѣдко улыбался. Амелія говорила сыну своему, что майоръ Уильямъ былъ лучшій человѣкъ въ цѣломъ свѣтѣ, добрѣйшій, храбрѣйшій и превосходнѣйшій. Снова и снова пересказывала Эмми сыну, что они обязаны всѣмъ на свѣтѣ единственно благодѣтельному попеченію этого нѣжнаго друга,-- что всѣ его сослуживцы восхищаются имъ, хотя майоръ никогда не говоритъ о своихъ доблестныхъ подвигахъ,-- что отецъ Джоржа какъ нельзя болѣе ввѣрился въ него и постоянно пользовался его чистосердечной дружбой.
   И въ такихъ-то пріятныхъ разговорахъ мать и сынъ проводили большую часть своего времени. Безхитростная женщина сдѣлала изъ мальчика повѣреннаго своихъ тайнъ. Джоржъ былъ столько же другъ Уильяму, какъ и всякій другой, кто зналъ его поближе.
   Между тѣмъ и мистриссъ Бекки, не желая остаться назади отъ другихъ въ своихъ сердечныхъ ощущеніяхъ, вывѣсила въ своей комнатѣ портретъ, къ изумленію и пересмѣиваньямъ обитателей дома Джоза и къ восторгу самого оригинала. Портретъ изображалъ фигуру мистера Седли. При первомъ появленіи своемъ въ семействѣ набоба наша рѣшительная женщина, прибывшая съ весьма ничтожнымъ запасомъ имущества, вѣроятно, стыдилась этой ничтожности; но она часто съ особеннымъ почтеніемъ поговаривала о багажѣ, оставленномъ ею въ Лейпцигѣ, откуда ей предстояло получить его. Когда путешественникъ безпрестанно говоритъ вамъ о богатствѣ своего имущества, котораго, по обстоятельствамъ, нельзя было ему взять съ собой, другъ мой, берегитесь такого человѣка: смѣло можно сказать, что онъ обманщикъ.
   Но, къ сожалѣнію, ни Джой, ни Эмми не знали этой аксіомы. Имъ нужды мало было знать, имѣла ли Бекки хоть сколько нибудь хорошихъ платьевъ въ заочныхъ сундукахъ; но такъ какъ настоящій ея запасъ оказался чрезвычайно скуденъ, то мистриссъ Осборнъ подѣлилась съ Ребеккой своимъ гардеробомъ,-- мало того: свезла ее къ лучшей въ городѣ модисткѣ, гдѣ и вырядила свою подругу какъ нельзя лучше. Съ шейки полковницы Кроули исчезли оборванные воротнички и замасленныя шолковыя косыночки; а съ перемѣною жизни перемѣнились и привычки Бекки. Румяна не употреблялись болѣе; также и другое возбудительное средство, къ которому она уже привыкла, было отстранено, или, по крайней мѣрѣ, мистриссъ Раудонъ прибѣгала къ нему секретнымъ образомъ
   Наконецъ прибыли изъ Лейпцига давно ожиданные сундуки съ имуществомъ Ребекки. Но невелики и не казисты были они; не замѣчалось и того, чтобъ Бекки доставала изъ нихъ наряды или какія нибудь драгоцѣнности. Она открыла только извѣстное читателю бюро, наполненное кучей разныхъ бумагъ, и съ особенно пріятнымъ ощущеніемъ вынула изъ него одну картину, которую сначала пришпилила къ стѣнѣ въ своей комнатѣ, а потомъ показала ее Джозу. Картина эта, представлявшая портретъ джентльмена, была отдѣлана карандашемъ, за исключеніемъ лица, раскрашеннаго розовымъ цвѣтомъ. Джентльменъ ѣхалъ на слонѣ; задній планъ составляли: индѣйская пагода и кокосовыя деревья. Все дышало востокомъ.
   -- Ахъ, Боже мой! да это мой портретъ! воскликнулъ Джозъ.
   И дѣйствительно, то было его изображеніе, въ цвѣтѣ молодости и красоты, и въ нанковой курточкѣ, сшитой по покрою 1804. года. Этотъ портретъ нѣкогда висѣлъ на Россель-скверѣ.
   -- Мнѣ удалось купить его, сказала Бекки голосомъ, дрожащимъ отъ душевнаго волненія: -- мнѣ удалось купить его однажды, когда я отправилась посмотрѣть, не могу ли оказать пользу моимъ снисходительнымъ друзьямъ. Я никогда не разставалась съ этимъ портретомъ, да никогда и не разстанусь....
   -- Неужели? вскричалъ мистеръ Седли въ неизъяснимомъ восторгѣ и самодовольствіи.-- Неужели вы берегли его собственно для меня?
   -- А вы думали нѣтъ!... Вы притворяетесь: вамъ это лучше моего должно быть извѣстно.... Впрочемъ, къ чему это что за польза оглядываться назадъ!... Теперь ужь слишкомъ поздно!
   Былъ іюнь мѣсяцъ -- лучшій сезонъ въ Лондонѣ. Джой, ежедневно читавшій, за завтракомъ, "Galignani", любилъ сообщать своимъ леди извлеченія изъ этой газеты, гдѣ, между прочимъ, еженедѣльно представлялся подробный отчетъ о движеніяхъ войскъ, чѣмъ мистеръ Седли, какъ коренной служака, чрезвычайно интересовался. Однажды онъ прочиталъ слѣдующее: "Прибытіе ....таго полка. Грэвзандъ Іюня 20. Сегодня утромъ прибылъ на нашъ рейдъ остъ-индскій корабль Рамкундеръ, имѣя на себѣ четырнадцать офицеровъ и всѣхъ рядовыхъ этого храбраго отряда. Они находились заграницей четырнадцать лѣтъ, отправившись туда на слѣдующій годъ послѣ ватерлосской битвы, въ которой они принимали весьма дѣятельное участіе, и впослѣдствіи храбро отличились въ бурмисской войнѣ, въ Индіи. Ветеранъ-полковникъ, сэръ Микель о'Доудъ, съ своей супругой и сестрицей, пріѣхали сюда вчера, съ капитанами Носки, Стобблемъ, Макроу, Малони, поручиками Смитомъ, Джономъ Томпсономъ, Ф. Томпсономъ, прапорщиками Гикксомъ и Грэди. Музыка на пристани играла національный гимнъ, толпы народа привѣтствовали храбрыхъ воиновъ громогласнымъ восклицаніемъ "ура!" Въ гостинницѣ Вайтъ защитникамъ старушки Англіи данъ былъ великолѣпный банкетъ. Во время пира, про выполненіе котораго блестящимъ образомъ, кажется, и говорить нечего, восторженныя восклицанія дошли до такой степени, что леди о'Доудъ и полковникъ вышли на балконъ и пили за здоровье своихъ соотечественниковъ кларетъ превосходной доброты".
   Въ другой разъ мистеръ Седли прочелъ въ "Galignani" слѣдующее коротенькое объявленіе: "Майоръ Доббинъ присоединился къ ...тому полку въ Чатамѣ". И почти вслѣдъ за тѣмъ извѣщалось, что имя Доббина появилось между командующими полками: старый маршалъ Типтоффъ скончался во время переѣзда ...таго полка изъ Мадраса, и его величеству королю угодно было возвысить полковника сэра Микеля о'Доуда въ чинъ генералъ-майора, съ тѣмъ, однакожь, чтобъ онъ остался командиромъ храбраго ...таго полка.
   Амелія заранѣе знала о нѣкоторыхъ изъ этихъ перемѣнъ. Переписка между Джоржемъ и его опекуномъ не прекращалась: Уильямъ, со времени своего отъѣзда, раза два писалъ къ Эмми самъ, но такъ непринужденно-холодно, что бѣдная женщина чувствовала теперь потерю власти своей надъ нимъ, и должна была сознаться, что Уильямъ свободенъ. Доббинъ оставилъ ее, и она сдѣлалась несчастна. Воспоминаніе объ его безчисленныхъ услугахъ, о томъ высокомъ уваженіи, которымъ она пользовалась отъ майора, становилось передъ Амеліей укоромъ и днемъ и ночью. Она горевала надъ этими воспоминаніями, созналась теперь въ чистотѣ и прелести любви, которою шутила, и упрекала себя за самовольное отреченіе отъ такого сокровища.
   И дѣйствительно, сокровище это было уже утрачено. Уильямъ разстратилъ его. И ему казалось, что онъ уже не любилъ Эмми такъ пламенно, какъ прежде. Снова полюбить -- невозможно ему. Но такого рода уваженіе, какое онъ питалъ къ Амеліи въ теченіи столькихъ лѣтъ, казалось бы, нельзя оставить безслѣдно.... Нѣтъ!... И Уильямъ думалъ и передумывалъ. "Въ этомъ случаѣ я самъ былъ обольщенъ; я упорно потакалъ своимъ чувствамъ. Еслибъ Амеліи была достойна любви, которую я питалъ къ ней, она давно бы отвѣтила мнѣ тѣмъ же.... Я заблуждался.... Да и что вся жизнь наша, какъ не заблужденіе!... Но положимъ: я овладѣлъ бы Амеліей -- развѣ не могъ я разочароваться на слѣдующій же день послѣ побѣды? Къ чему мнѣ сожалѣть или стыдиться своего пораженія?" И чѣмъ болѣе Уильямъ думалъ объ этомъ, тѣмъ яснѣе видѣлъ свои обманъ. "Я увѣренъ, что позабуду неудачу въ любви, снова примусь за мои обязанности. Буду смотрѣть; чисты ли у солдатъ пуговицы и не дѣлаютъ ли сержанты ошибокъ въ своихъ отчетахъ,-- буду обѣдать за общимъ столомъ и выслушивать разныя исторіи отъ шотдандца-доктора -- А когда сдѣлаюсь старъ и безсиленъ, выйду въ отставку на полу-пенсіонѣ, и мои сестры будутъ бранить меня. Ich habe geliebt und gelebet, какъ говорится въ "Валленштейнѣ". Рѣшено!... Расчитаііся съ хозяиномъ.... подай мнѣ сигару и узнай. Францисъ, что сегодня играютъ въ театрѣ. Завтра мы ѣдемъ на "Батавійцѣ"....
   Доббинъ говорилъ эти слова, изъ которыхъ Францисъ слышалъ одни только приказанія, расхаживая взадъ и впередъ по комнатѣ одной изъ гостинницъ въ Роттердамѣ. Пароходъ "Батавіецъ" стоялъ въ гавани. Майоръ увидѣлъ на шканцахъ его мѣсто, гдѣ онъ и Эмми сидѣли во время отъѣзда ихъ изъ Англіи.... "Но что же такое хотѣла сказать ему мистриссъ Кроули?... Фи! не стоитъ и думать о томъ!... Завтра мы отправляемся въ море, чтобъ возвратиться въ Англію, къ нашему родному очагу и обязанностямъ по службѣ".

-----

   Въ іюлѣ, по принятому обыкновенію, все маленькое придворное общество Пумперниккеля разъѣзжалось по всей Гарманіи на минеральныя воды, гдѣ и пользовалось ими изъ самихъ источниковъ,-- катались на ослахъ, играли въ redoutes, исправно кушали за table d'hôte и проводили все время въ праздности. Англійскіе дипломаты избрали себѣ лѣтнюю резиденцію въ Теплицѣ и Кессингенѣ, а французскіе соперники ихъ закрыли свою chancellerie и помчались на обожаемый ими Boulevard de Gand. Изъ Пумперниккеля выѣзжалъ каждый, кто только имѣлъ хотя малѣйшее притязаніе на свѣтскость, какъ, напримѣръ, докторъ фонъ Глауберъ, въ числѣ паціентовъ котораго находился и мистеръ Седли. Фонъ Глауберъ легко убѣдилъ нашего индѣйца, какъ для поправленія его собственнаго, такъ и очаровательной сестрицы его -- здоровья, провести лѣто въ вовсе непривлекательномъ приморскомъ городѣ Остэнде. Здоровье Эмми въ послѣднее время значительно растроилось, и для нея все равно было, куда бы ни ѣхать. Но Джоржъ прыгалъ отъ радости при одной мысли, что ему предстоитъ движеніе. Чтожь до Бекки, то ей неизбѣжно пришлось занять четвертое мѣсто въ прекрасной баруши Джоза. Слуги усѣлись на козлахъ. Полковница Кроули опасалась, правда, встрѣтиться, въ настоящей поѣздкѣ, съ кой-какими изъ друзей своихъ, отъ которыхъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, легко было ожидать ей весьма дурныхъ въ отношеніи ея исторій; но этого ли бояться Ребеккѣ! Въ опроверженіе всѣхъ кляузъ, наготовѣ у ней была своя исторія, убѣдительная и правдоподобная. Мистриссъ Раудонъ весьма удачно бросила въ сердце Джоза якорь, вырвать который могъ только слишкомъ сильный штормъ. Портретъ возъимѣлъ на мистера Седли рѣшительное дѣйствіе....
   Пріѣхавъ въ Остэнде, мистриссъ Осборнъ тотчасъ же приступила къ употребленію морскихъ ваннъ и извлеченію изъ нихъ всего лучшаго. Хотя множество знакомыхъ Бекки, проходя мимо, осматривали ее съ ногъ до головы, ея постоянная спутница Амелія вовсе не замѣчала, какого рода то обхожденіе, которымъ пользовалась ея подруга: Ребеккѣ же, разумѣется, и въ голову не приходило разсказать Эмми, что происходило передъ невинными глазками ея патрона.
   Впрочемъ, въ числѣ знакомцевъ полковницы Кроули нашлись и такіе, которые съ большой охотой признали въ ней свою старую пріятельницу,-- можетъ бытъ, даже охотнѣе, нежели какъ хотѣлось. Вотъ хоть бы майоръ Лолеръ иди капитанъ Рукъ. Оба они каждодневно присутствовали на пристани, съ сигарой въ зубахъ и съ нахальствомъ во взорахъ, и тотъ и другой безъ труда пріобрѣли доступъ къ гостепріимному столу и избранному обществу мистера Джозефа Седли. Отказа для нихъ не существовало: они врывались въ домъ во всякое время -- находилась ли Бекки дома, или нѣтъ. Смѣло входили они въ гостиную мистриссъ Осборнъ, наполняли ее ароматомъ своихъ сюртуковъ и усовъ, называли Джоя "старымъ оленемъ", нападали на его обѣды, хохотали и пили безъ всякой церемоніи.
   -- Мнѣ бы хотѣлось знать, что они задумываютъ? спросилъ Джоржъ, которому слишкомъ не нравились эти джентльмены: -- вчера я слышалъ, какъ майоръ говорилъ: "Нѣтъ, нѣтъ, Бекки! ты не должна прочить себѣ стараго оленя. Оставь намъ хоть косточки, или я.... Что бы такое значили эти слова майора, мама?
   -- Майоръ?! пожалуста, Джоржъ, не называй его майоромъ, сказала Эмми.-- Я не могу объяснить тебѣ этихъ словъ, прибавила она.
   Присутствіе такого джентльмена, какъ майоръ Лодеръ, вселяло въ мистриссъ Осборнъ неизъяснимый ужасъ и отвращеніе. Они разсыпали передъ ней дикіе комплименты и дерзко поглядывали на нее за обѣдомъ. Особенно несносно велъ себя Рукъ, такъ что Амелія страшилась его и не иначе позволяла ему видѣть себя, какъ въ присутствіи Джоржа.
   Надо отдать справедливость Ребеккѣ въ этомъ отношеніи: она сама не позволяла друзьямъ своимъ оставаться съ мистриссъ Осборнъ наединѣ; но Лодеръ былъ холостъ и клялся, что овладѣетъ вдовушкой,-- Рукъ питалъ такія же надежды; и оба они другъ передъ другомъ изо всѣхъ силъ бились къ достиженію цѣли. Амелія ничего этого не угадывала; но тѣмъ не менѣе она чувствовала ужасъ и безпокойство въ ихъ присутствіи и сильно желала избавиться отъ нихъ.
   Амелія упрашивала, умоляла Джоя возвратиться домой -- не тутъ-то было! мистеръ Седли не рѣшался сняться съ мѣста,-- онъ привязался къ доктору, а можетъ быть и къ другому чему нибудь. Въ оправданіе его, мы можемъ сказать только, что Бекки вовсе не хотѣлось возвратиться въ Англію.
   Наконецъ Эмми сдѣлала рѣшительный шагъ: она написала письмо къ одному другу своему, находившемуся по другую сторону пролива,-- письмо, о которомъ никому не сказала ни слова, и которое сама потихоньку, подъ платочкомъ, отнесла на почту. Она только сильно зарумянилась, когда Джоржъ попался ей на встрѣчу; зато въ тотъ вечеръ она необыкновенно была нѣжна съ нимъ. Возвратившись съ прогулки, ей не хотѣлось выходить изъ своей комнаты. Бекки подумала, что Лолеръ и Рукъ напугали ее.
   "Ей нельзя оставаться здѣсь" -- разсуждала Ребекка.-- "Она непремѣнно должна уѣхать отсюда. Ей нельзя выйти ни за котораго изъ этихъ людей. Дурно было бы со стороны Лодера -- рѣшиться на такое дѣло.... Нѣтъ, нѣтъ! пусть она выйдетъ замужъ за бамбуковую трость.... Я постараюсь устроить это....."
   И съ этимъ вмѣстѣ Бекки принесла Амеліи чай въ ея спальню. Она застала подругу свою въ бесѣдѣ съ портретами и замѣтила, что она была въ самомъ грустномъ и раздражительномъ состояніи духа. Полковница поставила чай на столъ.
   -- Благодарю тебя, проговорила мистриссъ Осборнъ.
   -- Послушай, Амелія, сказала Бекки, подходя къ ней и осматривая ее съ презрительнымъ снисхожденіемъ: -- я хочу поговорить съ тобою.... Ты должна уѣхать отсюда; ты должна удалиться отъ преслѣдованій этихъ людей.... Я не хочу, чтобъ ты черезъ нихъ приходила въ замѣшательство; а если ты останешься здѣсь, то они, навѣрное, оскорбятъ тебя. Они -- негодяи, люди, которые того-и-смотри, что попадутъ на галеры... Не спрашивай меня, отчего я такъ знаю ихъ.... Я знаю рѣшительно всѣхъ.... Джозъ не можетъ защищать тебя: онъ хотя и толстъ, но слабъ и самъ нуждается въ защитникѣ.... Ты, какъ ребенокъ, безъ няньки жить не можешь. Тебѣ непремѣнно должно выйти замужъ. Въ противномъ случаѣ, ты и твой драгоцѣнный сынъ погибнете.... Слышишь ли, Амелія, ты непремѣнно должна имѣть мужа.... Тебѣ предлагалъ руку одинъ изъ лучшихъ джентльменовъ, какихъ я когда либо видала; но ты отказала ему,-- ты -- безумное, неблагодарное созданіе!...
   -- Ахъ, Бекки, Бекки! я употребляла всѣ усилія, чтобы забыть моего Джоржа, но не могла....
   Амелія окончила свое признаніе взглядомъ на портретъ....
   -- Не могла?! ты не могла забыть его?! вскричала Бекки: -- этого фанфарона, денди средней руки, безумнаго тщеславца, у котораго ни на волосъ не было ни ума, ни души, и который столько же походилъ на вашего друга съ бамбуковой тростью, сколько и ты на королеву Елизавету! Человѣкъ, которому ты надоѣла, который на каждомъ шагу измѣнялъ тебѣ и который потому только соблюдалъ свою клятву, что Доббинъ принуждалъ его къ тому! Джоржъ самъ признавался мнѣ въ этомъ. Онъ никогда и не думалъ о тебѣ. Передо мною онъ зачастую осмѣивалъ тебя.... Ко всему этому я скажу тебѣ, что спустя недѣлю послѣ вашей сватьбы онъ объяснялся мнѣ въ любви своей.
   -- Ребекка, это ложь! это гнусная ложь! вскричала Амелія, затрепетавъ.
   -- Ложь?! такъ посмотри сюда, и ты убѣдишься, что эта ложь не хуже всякой истины, сказала Бекки и за тѣмъ, вынувъ изъ за пояса небольшую бумажку, развернула ее и всунула въ руку Амеліи.-- Ты, вѣроятно, знаешь почеркъ Джоржа. Онъ самъ писалъ ко мнѣ эту записку, упрашивалъ меня бѣжать съ нимъ и передалъ ее передъ твоими глазами, наканунѣ того дня, когда его убили... ну, да и по дѣломъ ему!...
   Эмми не слушала своей подруги: она вся углубилась въ чтеніе записки. Это было то самое посланіе, которое Джоржъ вложилъ въ букетъ и отдалъ его Бекки, на балу герцога Ричмондскаго. Мистриссъ Раудонъ говорила правду; Джоржъ, дѣйствительно, упрашивалъ ее бѣжать съ нимъ.
   Головка Амеліи склонилась на грудь: и ей еще разъ пришлось поплакать въ этой исторіи надо надѣятся, однакожь, въ послѣдній разъ... Между тѣмъ какъ мистриссъ Осборнъ предавалась изліяніямъ сердечной скорби, полковница почтительно стояла передъ ней. Кто можетъ анализировать эти слезы и сказать, горьки онѣ были или сладки? Была ли Амелія дѣйствительно огорчена, такъ какъ въ одну минуту низвергли ея идола и раздробили его передъ ея ногами, или, можетъ, она негодовала на него, что любовью ея пренебрегли, или, наконецъ, не радовалась ли она тому, что преграда, поставленная между ей и ея новой, искренней любовью, устранилась теперь?
   "О, теперь меня ничто удержать не можетъ:-- подумала она.-- Теперь я могу любить его всей душой моей.... Да, да! я буду, буду любить его, если только онъ позволитъ мнѣ и проститъ меня."
   Слезы Амеліи продолжались не такъ долго, какъ ожидала Бекки. Мистриссъ Кроули старалась утѣшить свою подругу и въ заключеніе поцаловала ее. Она обходилась съ Эмми какъ съ ребенкомъ и гладила ее по головкѣ.
   -- Теперь намъ остается только взять перо, чернила и написать къ нему, чтобъ онъ сію же минуту пріѣзжалъ сюда.
   -- Я напишу.... я уже написала къ нему сегодня, поутру, сказала Эмми, раскраснѣвшись до ушей.
   Бекки захохотала.... "Un biglielto" -- запѣла она -- "eccola qua!", и весь домъ огласился ея звонкимъ голоскомъ.

-----

   Спустя два дня послѣ этой маленькой сцены, несмотря на погоду бурную и дождливую, несмотря на безсонницу, въ которой Амелія провела всю ту ночь, робко прислушиваясь къ завыванію вѣтра и отъ души сожалѣя о путешествующихъ берегомъ и моремъ,-- не взирая на все это, мистриссъ Осборнъ встала довольно рано и принудила сына итти прогуляться съ ней по насыпи. Дождь крупными каплями билъ въ лицо Амеліи въ то время, какъ она прохаживалась по пристани и поглядывала на западный мрачный горизонтъ и на высокія волны, съ шумомъ и пѣной разбивавшіяся о берегъ. Ни Амелія, ни Джоржъ не изъявляли особенной склонности къ разговору; изрѣдка только послѣдній обращался съ нѣсколькими словами къ своей мама, требующей сочувствія и защиты.
   -- Я думаю, онъ не рѣшится ѣхать по морю въ такую страшную погоду, сказала Эмми.,
   -- А я готовъ пари держать десять противъ одного, что онъ поѣдетъ, отвѣчалъ Джоржъ.-- Взгляни сюда, мама: мнѣ кажется, это дымъ отъ парохода.
   Дѣйствительно: дымъ широкой и черной полосой разстилался по волнамъ.
   Хотя пароходъ и пустился въ море, но легко могло случится, что Доббина не было на немъ, что онъ могъ и не получить письма, и наконецъ даже, что онъ не захотѣлъ пріѣхать. Всѣ эти предположенія и тысячи другихъ опасеній одно за другимъ вкрадывались въ сердце мистриссъ Осборнъ съ тою быстротой, съ какой волны набѣгали на берегъ.
   Между тѣмъ пароходъ приближался. Въ рукахъ Джоржа былъ щегольской телескопъ, которымъ онъ управлялъ весьма искусно. Онъ навелъ его на пароходъ и, разсматривая его, дѣлалъ приличныя морскія замѣчанія, вмѣстѣ съ тѣмъ какъ судно, опускаясь и поднимаясь на волнахъ, быстрѣе и быстрѣе приближалось къ пристани. Вотъ уже на мачтѣ поднимаютъ англійскій флагъ.... Сердце Амеліи бьется ускоренно....
   Мистриссъ Осборнъ захотѣлось самой поглядѣть въ телескопъ; но она не видѣла въ немъ ничего, исключая тусклаго кружка, быстро перебѣгавшаго съ одного мѣста на другое.
   Джоржъ снова взялъ трубу, и снова сталъ разглядывать пароходъ.
   -- Ахъ, какъ славно онъ пробивается! говорилъ мальчикъ.-- Вотъ сейчасъ волна ударитъ его въ носъ. На палубѣ только двое пассажировъ, Одинъ изъ нихъ лежитъ.... въ плащѣ съ краснымъ.... Ура! это Доббинъ!
   И вмѣстѣ съ тѣмъ Джоржъ захлопнулъ телескопъ и обвилъ руками мама свою. Чтожь касается до Эмми, оно заранѣе знала, что то былъ Уильямъ. Да и какже иначе! Все, что она ни говорила насчетъ опасеній за его пріѣздъ, было чистѣйшее притворство. Онъ пріѣхалъ бы непремѣнно; онъ обязанъ пріѣхать. Амелія знала это навѣрное.
   Пароходъ подходилъ къ пристани. Въ то время, какъ наши наблюдатели хотѣли приблизиться къ ней, ноги Эмми задрожали, и она едва могла переступать. Она лучше бы хотѣла упасть на мѣстѣ на колѣни и произнесть свои благодарственныя мольбы.... О, она бы, кажется, всю жизнь произносила ихъ!...
   По случаю дурной погоды, на пристани почти никого не было. Нашъ молодой повѣса Джоржъ -- и тотъ убѣжалъ домой, такъ что когда джентльменъ въ старомъ плащѣ на красной подкладкѣ выступилъ на берегъ, некому было даже посмотрѣть, что тутъ произошло. Впрочемъ, мы повѣдаемъ, вкратцѣ:
   На встрѣчу джентльмена выступила леди въ промоченной насквозь бѣлой шляпкѣ и протянутыми двумя маленькими ручьками. Приблизившись къ нему, она скрылась подъ складками стараго плаща и съ жаромъ цаловала руку джентльмена, между тѣмъ какъ онъ прижалъ ее къ сердцу (которое приходилось какъ разъ надъ головой маленькой леди) и удерживалъ ее отъ паденія. Амелія лепетала что-то въ родѣ этого: "прости.... прости мнѣ, милый Уильямъ.... милый, дорогой, безцѣнный другъ мой.... поцалуй, еще разъ поцалуй...." и такъ далѣе....
   Высвободившись изъ объятій Уильяма, Эмми все еще крѣпко сжимала его руку и нѣжно смотрѣла ему въ лицо, полное грусти, нѣжной любви и состраданія. Вдовушка поняла, что въ немъ выражался упрекъ, и опустила головку.
   -- Другъ мой, Амелія! ты во время прислала за мной, проговорилъ Доббинъ.
   -- Ты никогда не уѣдешь отъ меня, Уильямъ?
   -- Никогда, никогда! отвѣчалъ онъ и еще разъ прижалъ къ своему сердцу это нѣжное созданіе
   Въ то время какъ наша парочка выходила изъ таможни, на встрѣчу имъ бѣжалъ Джоржъ, съ приставленнымъ къ глазу телескопомъ, и громкимъ смѣхомъ, выражающимъ привѣтствіе: мальчикъ прыгалъ вокругъ влюбленной четы и всю дорогу до дому выполнялъ разныя забавныя штучки. Джой спалъ еще; Бекки не показывалась (хотя и смотрѣла на идущихъ сквозь гардинки). Джоржъ побѣжалъ похлопотать насчетъ завтрака. Эмми, которой шаль и шляпка переданы были въ коридорѣ мистриссъ Пэйнъ, подошла къ Уильяму, чтобъ разстегнуть его плащь, а мы.... мы, любезные читатели, пойдемъ за Джоржемъ -- посмотримъ, какъ станетъ приготовляться для полковника завтракъ. Корабль введенъ въ гавань. Уильямъ овладѣлъ призомъ, за которымъ гонялся всю жизнь. Птичка попалась-таки наконецъ. И вотъ она, склонивъ головку свою на плечо милаго, воркуетъ подлѣ самого сердца Уильяма, съ нѣжными, распущенными, трепещущими крылышками. А Доббинъ только этого и просилъ каждый день и каждый часъ въ теченіи осьмнадцати лѣтъ. Объ этомъ-то онъ постоянно и томился. И вотъ майоръ на верху своего счастія; а съ тѣмъ вмѣстѣ и мы приблизились къ концу послѣдней страницы послѣдней части нашего романа. Прощай, нашъ добрый другъ полковникъ! да благословитъ тебя Господь, честная, благородная душа! Прощай и ты, милая Амелія! зеленѣй и цвѣти, нѣжная, маленькая паразитка, вокругъ крѣпкаго дуба, къ которому ты прильнула.

-----

   Довольная участіемъ своимъ въ вышеупомянутомъ событіи, Ребекка послѣ того никогда не показывалась на глаза полковника и его супруги,-- по какой причинѣ, утвердительно сказать не могу: было ли то слѣдствіемъ раскаянія съ ея стороны передъ тѣмъ добрымъ и простосердечнымъ созданіемъ, которое приняло ее, Ребенку, подъ свою защиту при первомъ ея появленіи въ свѣтъ, или потому, можетъ быть, что мистриссъ Раудонъ, вообще, не любила сантиментальныхъ сценъ. "Весьма важныя дѣла требуютъ меня въ Брюге" -- говорила она, отправляясь въ это мѣсто. И такимъ образомъ при брачномъ церемоніалѣ нашихъ друзей присутствовали только Джоржъ и его дядя. Когда все кончилось и мальчикъ присоединился къ своимъ родителямъ, Бекки возвратилась утѣшать одинокаго холостяка Джозефа Седли. Континентальная жизнь ему нравилась, какъ сказывалъ самъ онъ, отказываясь отъ радушнаго гостепріимства сестры своей и ея мужа.
   Эмми радовалась въ душѣ своей при одной только мысли, что написала къ Уильяму прежде, чѣмъ узнала о роковомъ письмѣ своего мужа.
   -- Я зналъ давно, что онъ писалъ къ Ребеккѣ, сказалъ Уильямъ:-- но могъ ли я употребить это оружіемъ противъ памяти бѣднаго друга моего?-- Оно-то и было причиной моихъ страданій, когда....
   -- Ради Бога, никогда не говори мнѣ объ этомъ, прервала мистриссъ Доббинъ такъ умильно и смиренно, что полковникъ въ ту же минуту перемѣнилъ разговоръ, начавъ разсказывать о Глориннѣ и любезной Пегги о'Доудъ, съ которыми онъ сидѣлъ, когда получилъ извѣстное достославное, посланіе.
   -- Не пришли ты мнѣ этого письма, заключилъ Уильямъ, засмѣявшись:-- кто знаетъ, можетъ быть, Глорвина носила бы теперь мою фамилію....
   Въ настоящее время, Глорвина называется мистриссъ майорша Посни. За этого джентльмена она вышла послѣ кончины его первой супруги, принявъ твердое намѣреніе -- внѣ знаменитаго ...таго полка не искать себѣ руководителя въ жизни. Этого же правила, надо замѣтить, придерживается и леди о'Доудъ. Она, сказываютъ, чрезвычайно привязана къ ...тому полку, и случись что нибудь съ Микелемъ (отъ чего Боже сохрани!), она немедленно возвратится и поддѣнетъ себѣ кого нибудь изъ полковыхъ. Впрочемъ, генералъ-майоръ о сю пору здравствуетъ; живетъ онъ, въ о'Доудстонѣ съ роскошью, держитъ гончихъ и, развѣ только за исключеніемъ сосѣда своего Гогарти изъ замка Гоггарти, считается лучшимъ человѣкомъ во всемъ графствѣ. Леди о'Доудъ по прежнему продолжаетъ выплясывать джигъ. Какъ она, такъ и Глорвина, общимъ голосомъ рѣшили, что Доббинъ безстыдно поступилъ съ послѣдней. Однако жребій, выпавшій Поски, утѣшилъ Глорвину, а прекрасный тюрбанъ изъ столицы Франціи -- совершенно укротилъ гнѣвъ леди о'Доудъ.
   Когда полковникъ Доббинъ оставилъ службу -- что совершилось тотчасъ же послѣ женитьбы его -- онъ взялъ на аренду премиленькую усадьбу въ Гемпшэйрѣ, недалеко отъ усадьбы Кроули, гдѣ сэръ Питтъ и его семейство, вслѣдъ за состоявшейся въ парламентѣ реформой, проживали постоянно. Вмѣстѣ съ разрушеніемъ надеждъ на пріобрѣтеніе титула пера, пропали также для баронета и мѣста его въ Верхнемъ и Нижнемъ парламентѣ. Эта катастрофа разстроила его здоровье и карманъ; онъ упалъ духомъ и предсказывалъ скорое паденіе королевства Великобританскаго.
   Леди Джэйнъ и мистриссъ Доббинъ заключили между собою тѣсный дружескій союзъ. Супруга сэра Питта была воспріемницей новорожденной дочери мистриссъ Доббинъ, принявшей имя своей крестной маменьки. Достопочтеннѣйшій Джемсъ Кроули совершалъ обрядъ крещенія. По смерти своего родителя, онъ занялъ и мѣсто его въ приходѣ. Между Джоржемъ и Раудономъ основалась тѣсная дружба. Въ вакаціонное время они вмѣстѣ ходили на охоту, вмѣстѣ вступили въ Кембриджскій университетъ и ссорились изъ за дочери леди Джэйнъ, въ которую они, безъ всякаго сомнѣнія, были влюблены.-- Устроить партію между Джоржемъ и этой молоденькой леди составляло пріятное желаніе обѣихъ матерей, хотя я и слышалъ, что миссъ Кроули была болѣе расположена къ своему кузену.
   Имя мистриссъ Раудонъ Кроули никогда не упоминалось ни въ которомъ изъ этихъ семействъ. Имѣлись особенныя причины на то, почему всѣ безмолвствовали относительно ея особы: -- Куда бы мистеръ Джозефъ Седли ни поѣхалъ, Бекки всюду слѣдовала за нимъ; этотъ джентльменъ сдѣлался вполнѣ ея рабомъ. Адвокаты полковника увѣдомили его, что мистеръ Джозъ весьма высоко застраховалъ свою жизнь, изъ чего очевидно было, что ему хотѣлось увеличить свои капиталы, чтобъ погасить долги. Онъ получилъ изъ Остъ-Индіи безсрочный отпускъ, и недуги его съ каждымъ днемъ усиливались.
   Услышавъ это, Амелія, чрезвычайно встревоженная, просила мужа своего съѣздить въ Брюссель, гдѣ проживалъ тогда Джой, и разъузнать, въ какомъ положеніи находятся дѣла его. Полковникъ весьма неохотно оставилъ свой домъ (потому что былъ совершенно углубленъ въ "Исторію Пунжабы", которая и теперь еще занимаетъ его, и чрезвычайно встревоженъ на счетъ своей маленькой дочери, которую онъ обожаетъ и которая только что оправилась отъ вѣтреной оспы),-- Доббинъ, говоримъ мы, поѣхалъ въ Брюссель неохотно, гдѣ и нашелъ Джоза въ одной изъ огромнѣйшихъ отелей города. Мистриссъ Кроули занимала другую половину той же отели; она держала великолѣпный экипажъ, давала балы и жила, вообще, на джентильную ногу.
   Весьма натурально, что полковникъ, по прибытіи въ Брюссель, не хотѣлъ видѣться съ этой леди и не находилъ нужнымъ объявлять ей о своемъ пріѣздѣ; онъ сообщилъ объ этомъ, черезъ лакея, и то по секрету, одному только мистеру Седли. Джой просилъ полковника повидаться съ нимъ въ тотъ же вечеръ -- когда мистриссъ Кроули отправится на soirée и тѣмъ доставитъ имъ возможность переговорить наединѣ Доббинъ нашелъ зятя своего въ состояніи жалкаго разслабленія и страшно боявшагося Ребекки, хотя Джой и отзывался о ней не иначе какъ съ похвалой. Съ плѣнительнѣйшею вѣрностью ухаживала она за нимъ во время его неслыханныхъ недуговъ, была для него совершенно какъ дочь.
   -- Но только.... о, ради Бога, пріѣзжай сюда и живи вблизи меня и.... и.... иногда навѣщай меня.... слабо произносилъ несчастный.
   При этихъ словахъ брови полковника нахмурились.
   -- Мы не можемъ этого сдѣлать, Джозъ, сказалъ онъ: -- по нѣкоторымъ обстоятельствамъ, Амелія не можетъ посѣщать тебя.
   -- Клянусь тебѣ, произнесъ мистеръ Седли, едва переводя духъ: -- что Бекки невинна какъ младенецъ и также непорочна, какъ твоя жена.
   -- Можетъ быть, сказалъ полковникъ угрюмо:-- но все же Эмми нельзя пріѣзжать къ тебѣ. Будь мужчиной, Джозефъ, оставь ты эту безчестную связь... Поѣдемъ домой.... Мы слышали, что дѣла твои запутаны....
   -- Запутаны?! Кто смѣлъ клеветать на меня?... Весь мой капиталъ находится въ весьма выгодныхъ оборотахъ. Мистриссъ Кроули.... то есть.... я хочу сказать.... деньги мои доставляютъ мнѣ весьма значительную прибыль.
   -- Но этому ты не въ долгу? Зачѣмъ же ты застраховалъ спою жизнь?
   -- Я думалъ такъ, знаешь.... маленькій подарокъ для нея.... въ случаѣ, если со мной приключится что.... А вѣдь тебѣ извѣстно мое слабое здоровье.... Притомъ же.... обыкновенная благодарность.... Всѣ свои деньги я намѣренъ оставить тебѣ.... Согласись самъ, что я могу удѣлить сколько нибудь изъ своихъ доходовъ....
   Полковникъ упрашивалъ Джоза сейчасъ же бѣжать, уѣхать въ Индію, куда Бекки, конечно, не рѣшилась бы послѣдовать за нимъ,-- однимъ словомъ сдѣлать все, что только могло бы разорвать преступную связь, которой слѣдствія могутъ быть для него пагубными.
   Мистеръ Седли всплеснулъ руками и вскричалъ, что онъ возвратится въ Индію, сдѣлаетъ все на свѣтѣ, только не теперь.... И не надо говорить объ этомъ мистриссъ Кроули. "Бѣда, если она узнаетъ: она она убьетъ меня. Вы еще не знаете, какая она страшная женщина!"
   -- Почему же бы тебѣ не ѣхать со мной вмѣстѣ? спроситъ Доббинъ.
   Но у Джоза недоставало храбрости на такой подвигъ.
   -- Я увижусь съ тобой завтра.... Но ни подъ какимъ видомъ не говори ей, что ты былъ здѣсь. А теперь иди домой: Бекки скоро воротится.
   Доббинъ оставилъ зятя, волнуемый мрачными предчувствіями.
   Это свиданіе родственниковъ было послѣднее. Спустя три мѣсяца, Седли умеръ въ Ахенѣ. По смерти Джоя открылось, что все состояніе его растрачено въ спекуляціяхъ. Изъ него осталось только двѣ тысячи фунтовъ:-- сумма, за которую была застрахована жизнь Джозефа, и которую раздѣлили поровну между его любезной сестрой Амеліей, супругой такого-то и проч., и его другомъ и неоцѣненной утѣшительницей во время болѣзни -- Ребеккой, женой полковника Раудона Кроули, назначенной исполнительницей духовной.
   Директоръ Страхового Общества божился, что такого казуснаго случая еще ни разу не случалось у него, и поговаривалъ о томъ, чтобы послать въ Ахенъ коммиссію -- изслѣдовать причину смерти мистера Седли. Общество отказало въ уплатѣ страхового полиса. Но мистриссъ леди Кроули, какъ она титуловала себя, немедленно явилась въ Лондонъ, въ сопровожденіи гг. Бурке, Туртелла и Гэйеса, и требовала отъ Общества немедленной уплаты -- и восторжествовала, благодаря содѣйствію вышеупомянутыхъ джентльменовъ. Деньги были выплачены, честное имя Бекки подтверждено. Но полковникъ Доббинъ отослалъ свою половину въ Страховое Общество и строго уклонялся отъ всякаго сообщенія съ Ребеккой.
   Раудонъ Кроули умеръ отъ жолтой горячки на островѣ Ковентри, любимый и оплакиваемый всѣми его подчиненными. Спустя шесть недѣль послѣ этой печальной катастрофы, скончался и братъ Раудона сэръ Питтъ, вслѣдствіе чего все имѣніе покойнаго перешло во владѣніе нынѣшняго сэра Раудона Кроули, баронета.
   Въ свою очередь и баронетъ отказался видѣться съ своей матерью, которой выдаетъ, однакожь, значительное годовое содержаніе, и которая, какъ кажется, весьма богата. Раудонъ постоянно живетъ въ усадьбѣ Кроули, вмѣстѣ съ леди Джэйнъ и ея дочерью, между тѣмъ какъ Ребекка большею частію обрѣтается около Бата и Челтенэйма, гдѣ пользуется весьма незавидной репутаціей. Что дѣлать! и у нея есть свои враги... Да у кого же нѣтъ ихъ? спросимъ мы, въ отвѣтъ на вопросъ приводя всю жизнь полковницы Кроули, которая теперь упражняется въ дѣлахъ благочестія. Имя ея можно встрѣтить во всѣхъ спискахъ человѣколюбивыхъ обществъ. "Покинутая Яблочница", "Пренебреженная Прачка", "Несчастный Пирожникъ" находятъ въ ней услужливаго друга. Всегда и вездѣ, гдѣ только требуется рука помощи, Бекки является немедленно Однажды Доббинъ, Эмми и ея дѣти нечаянно встрѣтились съ ней гдѣ-то въ Лондонѣ. Бекки жеманно потупила глазки и улыбнулась, когда семейство Уильяма бросилось отъ нея въ сторону,-- Эмми схватила подъ руку Джоржа (плѣнительнаго молодого человѣка), а полковникъ взялъ на руки свою маленькую Дженъ, которую онъ любилъ болѣе всего на свѣтѣ, болѣе даже, чѣмъ "Исторію Пунжабы",-- "даже болѣе, чѣмъ меня" -- подумала Амелія, вздыхая.-- Однакожь, Доббинъ не произнесъ еще передъ Амеліей слова, которое не выражало бы собой нѣжности и ласки; нельзя сказать и того, чтобъ и она не отвѣчала ему тѣмъ же.
   Любезный читатель! воскликнемъ вмѣстѣ: "Vanitas vanitatnm et omnia vanitas!" Скажите: кто изъ насъ можетъ назвать себя счастливымъ въ этомъ мірѣ? кто изъ насъ не имѣлъ своихъ исключительныхъ желаній? или: когда эти желанія исполнены, кто изъ насъ оставался доволенъ ими?... Ну, дѣти, довольно! опустимте занавѣсѣ: представленіе кончилось....

КОНЕЦЪ.

"Современникъ", No 4--9, 1850

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru