Тассо Торквато
Смерть Свенона, датского царевича

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из "Освобожденного Иерусалима" (С. VIII, ott. 4-39)
    Перевод С. Е. Раича (1827).

                            СМЕРТЬ СВЕНОНА {1},
                             ДАТСКОГО ЦАРЕВИЧА
                       Из "Освобожденного Иерусалима"
                            (С. VIII, ott. 4-39)

     Северная лира на 1827 год
     М., "Наука", 1984

                        . . . . . . . . . . . . . .
                        Все тихо в стане. Вот на вал
                           Восходит рыцарь юный.
                        "Кто б воины,- он говорил,-
                           Кто б, чада благодати,
                        Меня, пришельца, проводил
                           К вождю Христовой рати {2}?"
                        И рой их, жадный до вестей,
                           Пришельца провожает;
                        Пришлец, склонясь к вождю вождей,
                           Победну длань лобзает,
                        Ту длань, пред коей столько раз
                           Народы трепетали:
                        "О вождь,- потом, возвысив глас,
                           Сказал сквозь слез печали,-
                        Тебе, который славой дел
                           Дивиться мир заставил,
                        Я б весть отрадней дать хотел..."
                           Тут он, вздохнув, прибавил:

                        "Свенон, сын датского цари,
                           Опора лет преклонных,
                        Давно желал, преплыв моря,
                           Стать в строи ополченных
                        Тобой на божиих врагов,
                           На хищников Сиона.
                        Ни смерти страх, ни страх трудов,
                           Ни блеск завидный трона,
                        Ни нежность чувств любви живых
                           К отцу в преклонны лета
                        Не ослабляли ни на миг
                           В душе его обета.

                        Свенона из родной страны
                           Манило в край далекий
                        Желанье - у тебя войны
                           Заимствовать уроки;
                        Безвестность в стыд ему была;
                           Он слышал,- рыцарь юной -
                        Ринальд {3} свершил уже дела
                           Великие в подлунной;
                        Но боле юношу влекло
                           Из отческого края
                        Желанье - увенчать чело
                           Нетленной пальмой рая.

                        Он с_о_брал, рвением горя,
                           Отважные отряды,
                        Преплыл холодные моря,
                           Прошел фракийски грады {4},
                        Был принят греческим царем
                           В Царьграде с пышной честью.
                        Там, встреченный твоим гонцом,
                           Обрадован был вестью,
                        Как верными осаждена,
                           Взята Антиохия
                        И от врагов защищена
                           В дни битвы роковые.

                        В те дни, когда в защиту ей
                           Со всех концов Фарсиса {5}
                        Из градов, весей и полей
                           И стар и млад стеклися.
                        Пересказав о сей борьбе
                           Дружин твоих крылатых,
                        Гонец поведал о тебе,
                           О многих из вожатых;
                        Открыл, как из дому бежал
                           Матильдин внук {6} прелестной,
                        Как славу он меж вас стяжал
                           Отважностью чудесной.

                        Потом прибавил твой гонец,
                           Что вы уж у Сиона,
                        Что близок славных дел конец,
                           И приглашал Свенона
                        С полками верных остальной
                           Победой поделиться.
                        Царевич после речи той
                           Желаньем битв томится,
                        Горит, кипит, и каждый час
                           Ему казался годом;
                        Так он желал в бою меж вас
                           С неверным стать народом!

                        Он каждый ваш ко славе шаг
                           Считал себе упреком
                        И, жалкий в собственных глазах,
                           В терзаньи был жестоком;
                        Давал ли кто ему совет,-
                           Совета уклонялся;
                        Всем страх, ему лишь страха нет,
                           Он одного боялся:
                        Не быть всегда в твоих глазах,
                           Стремясь стезей кровавой,
                        С тобою не делить в боях
                           Опасности со славой.

                        И сам спешил и нас он влек
                           С собой навстречу рока.
                        Едва рассветный ветерок
                           Повеял от востока,-
                        Он - панцирь с мужеством на грудь -
                           Из Византии душной
                        Идет, избрав кратчайший путь,
                           И мы за ним послушно.
                        В пути не избегал Свенон
                           Ни трудных переходов,
                        Ни пепелищ со всех сторон
                           Враждебных нам народов.

                        Везде беды навстречу нам:
                           Там трудность переправы,
                        Там бледный голод по степям,
                           Там меч врага кровавый;
                        Мы шли наперекор всех бед
                           И все преодолели,
                        И думали в чаду побед,
                           Что уж касались цели.
                        Как счастие слепит умы!
                           Приближась к Палестине,
                        Однажды к ночи ставки {7} мы
                           Раскинули в долине.

                        Тут горестную принесли
                           Нам весть передовые:
                        Им звук оружий невдали,
                           Знамена развитые
                        И все сказало: близок враг"
                           Идущий с страшным войском
                        И не объял Свенона страх,
                           И на лице геройском
                        Все тот же цвет, и речь лилась
                           Из уст, как прежде, стройно;
                        Мы побледнели, он на нас
                           Возводит взор спокойной.

                        "Друзья! - сказал он наконец,-
                           Здесь рок нам неизследной
                        Плетет страдальческий венец,
                           Или венец победной;
                        Не хладев к пальмам я земным
                           И - льщуся пальмой рая;
                        На месте сем, где мы стоим,
                           Неверных ожидая,
                        Воздвигнемся священный храм
                           Грядущими веками
                        И воскурится фимиам
                           Над нашими гробами".

                        Сказав, расставил стражу он,
                           Весь стан привел в порядок,
                        В оружьи дал вкусить нам сон -
                           И сон наш не был сладок,-
                        И сам оружий не снимал,
                           На нем и щит и латы.
                        Уже полночный час настал,
                           Слетели сны крылаты,-
                        Вдруг варварский раздался вой
                           Во мраке ночи мирной
                        И ужасом над глубиной
                           Откликнулся эфирной.

                        "На брань! на брань!..." и вождь младой
                           Как вихрь - грозы предтеча -
                        Вперед с отвагой огневой
                           И - закипела сеча;
                        Настал ужасный битвы час,
                           Открыт пир бранной стали;
                        Враги со всех сторон на нас
                           Нахлынули и сжали;
                        Мечей и копий лес густой
                           Растет, возрос пред нами,
                        И стрелы тучей градовой
                           Упали над главами.

                        В бою, где сто на пятерых
                           Отважных наступало,
                        Во мраках полночи глухих
                           Их много-много пало
                        На копья наши и мечи -
                           Кто раненый, кто мертвый;
                        Но кто б исчислил в той ночи
                           И их и наши жертвы?
                        Завистливая ночи мгла
                           От нас их утаила
                        И наши славные дела
                           Безвестностью покрыла.

                        Свенон все впереди, Свенон
                           И в самой тьме полночной
                        Повсюду виден, отличен
                           От всех по длани мочной;
                        Везде опора он полков,
                           Везде он смелых чудо,
                        Пред ним, за ним ручьями кровь
                           И трупы вражьи грудой,
                        И где ни пролетит, там страх
                           С очей его провеет,
                        И смерть с руки на каждый взмах
                           Неотразима реет.

                        Так бились мы, пока взошла
                           Денница молодая;
                        Едва над бранным полем мгла
                           Рассеялась густая,
                        И свет желанный нам открыл
                           Весь ужас пораженья,
                        Который мрак ночной таил,
                           Скрывал от сожаленья:
                        Мы видели - почти весь стан.
                           Все силы наши пали,
                        И трупы бедных христиан
                           Все поле устилали.

                        Две тысячи нас вышло в бой,
                           Осталось сто, не боле.
                        Что чувствовал наш вождь младой,
                           Взглянув на бранно поле,
                        Была ль душа его тверда,
                           Смутилась ли, кто знает?
                        Он это скрыл и, как всегда,
                           Спокойный, к нам взывает:
                        "Идем за падшими вослед
                           Кровавою стезею!
                        Друзья! нам светит горний свет,
                           Нас бог зовет к покою".

                        Сказал и с светлостью лица
                           И с светлою душою,
                        При виде близкого конца,
                           Стремится снова к бою;
                        На сердце мужество лежит,
                           Как мужество Гиганта,-
                        И ни из чистой стали щит,
                           Ни щит из адаманта,
                        Казалося, сдержать не мог
                           Ударов стали бранной,
                        И - весь он с головы до ног -
                           Весь стал одною раной.

                        Не жизнь - нет! но она, но пыл
                           Геройства негасимый
                        Поддерживал еще, крепил
                           Сей труп неукротимый;
                        Платя ударом за удар,
                           Он ран своих не слышит.
                        Чем боле их, чем боле жар
                           В груди бесстрашной пышет
                        Вот воин на него с толпой
                           Взор страшен, стан высокой -
                        Напал, боролся и - герой
                           Пал под рукой жестокой.
                        Пал наш бестрепетный герой,
                           Пал, не отмщенный нами!..
                        Клянуся, вождь бесценный мой,
                           И кровью и костями,
                        Которыми ты освятил,
                           Прославил поле брани,
                        Клянусь - я жизни не щадил,
                           Не бегал вражьей длани,
                        И я, когда б мне бог судил
                           Пасть мертвым в час кровавый,
                        И я бы вечным сном почил
                           С поборниками славы.

                        Меж мертвых спутников моих
                           Один и, чувств лишенный,
                        Пал жив... что было в этот миг,
                           Не знаю; мрак сгущенный
                        Во мне все чувства оковал
                           Каким-то сном холодным.
                        Когда ж я вежды приподнял
                           Движеньем несвободным,
                        Казалось, час полночный был
                           И в смутные мне очи
                        Дрожащий огонек светил,
                           Мелькая в мраке ночи.

                        На все в изнеможеньи сил
                           Смотрел я как-то смутно,
                        Как человек, который был
                           В просоньи поминутно;
                        То открывал, то закрывал
                           Отяготевши очи.
                        Я на сырой земле лежал
                           Под хладным кровом ночи;
                        И этот одр земли сырой,
                           И этот воздух хладной,
                        Касаясь ран, меня тоской
                           Терзали безотрадной.

                        Благословляя тайный рок,
                           Я скрыл под сердцем ропот.
                        Меж тем дрожащий огонек
                           Все ближе - слышу шепот;
                        Я поднял, ободрясь душой,
                           Тяжелые ресницы;
                        Гляжу - два мужа предо мной,
                           На дивных власяницы {8},
                        В руках свещи, и был мне глас:
                           "Бог чад не оставляет,
                        Он благостью в нежданный час
                           Мольбы их предваряет".

                        Так говорил один из них
                           И, руку простирая,
                        Благословлял меня в сей миг
                           Благословеньем рая,
                        И что-то надо мной шептал
                           И тихо и невнятно:
                        "Восстань!" - потом он мне сказал.
                           Вняв речи благодатной,
                        Я встал и бодро и легк_о_;
                           Мне так отрадно было!
                        На теле раны никакой,
                           Дух полон новой силой.

                        Я взор вперил на пришлецов
                           С глубоким изумленьем;
                        Они казалися мне снов
                           Чудесным привиденьем.
                        Тут мне сказал один из них:
                           "Спокойся, маловерной!
                        Не призраки в очах твоих
                           В пустыне сей безмерной;
                        Ты видишь в нас рабов Христа;
                           Отрекшися от света,
                        Мы скрылись в дикие места,
                           Наш мир - пустыня эта.

                        Тот бог, Которым все живет,
                           Тот бог, Чья длань для чуда
                        Высокого не небрежет
                           Скудельного сосуда {9},
                        Которым я предизбран был
                           Тебе на избавленье; -
                        Тот дивный бог благоволил
                           Дать телу прославленье;
                        Оно - и здесь прекрасный храм -
                           Цвело душой прекрасной,
                        С которой сопряжется там -
                           В стране блаженства ясной.

                        Ты понял ли меня, мой сын?
                           Знай, прежде чем денницу,
                        Увидишь ты средь сих долин
                           Свенонову гробницу,
                        И будут чтить ее всегда
                           Благоговеньем веры.
                        Взгляни, как солнце, к нам звезда
                           Блистает с горней сферы;
                        Она, осиявая грудь
                           Почившего героя,
                        Тебе укажет верный путь
                           К одру его покоя".

                        Я мужу дивному вослед
                           Подъял на небо очи,
                        И вижу - от звезды той свет,
                           Иль свет от солнца ночи
                        На труп Свенонов полосой
                           Нисходит золотою,
                        И - ярко раны были той
                           Озарены звездою;
                        И этот свет, и в ранах грудь,
                           Поивша жажду стали,-
                        Едва лишь я успел взглянуть,-
                           Узнать вождя мне дали.

                        Лицом лежал он не к земли,
                           Но к небу, где желанья
                        Его от первых дней цвели,
                           Где зрели воздаянья;
                        В одной руке, сжав крепко, меч
                           Держал он свой багровый,
                        Как будто в грозной буре сечь
                           Еще разить готовый;
                        Другую ко груди прижал
                           В сердечном умиленьи,
                        Как будто душу изливал
                           Пред господом в моленьи.

                        Меж тем, как в тяжкой скорби я
                           Рыдал, над трупом стоя,
                        Катились слезы в два ручья,-
                           Пустынник у героя
                        Взяв меч из длани, говорит,
                           Дыша святой любовью:
                        "Ты видишь, сын мой, он горит
                           Еще враждебной кровью.
                        О! как пред этим острием
                           Неверные дрожали!
                        Ты знаешь,- на шару земном
                           Нет крепче этой стали.

                        Увы! владевший ею пал;
                           Но небу не угодно,
                        Чтоб он - сей чудный меч дремал
                           И ржавел здесь бесплодно;
                        Его удел - руке другой,
                           Счастливейшей достаться,
                        Счастливей в буре боевой
                           И долее вращаться,
                        И наконец в желанный день
                           Отмстить за эти раны,
                        За смерть твою, святая тень,
                           И близок день желанный.

                        Свенона Солиман {10} убил,
                           В свой час и Солиману
                        С меча Свенона рок судил
                           Приять смертельну рану.
                        Возьми ж сей меч и к верным в стан
                           Бестрепетной стопою
                        Ты протечешь вдоль чуждых стран
                           Безбедною стезею;
                        Тебе никто не преградит
                           Пути чрез степь, чрез грады;
                        Тебя Пославший отстранит
                           Незримо все преграды.

                        О! не забудь, мой сын, ты был
                           Чудес Его сосудом,
                        Он глас тебе твой возвратил
                           Неизреченным чудом;
                        Твой долг - дать весть во все места,
                           От хижины до трона,
                        О чистой вере во Христа,
                           О мужестве Свенона,
                        Чтоб и в грядущи времена
                           Народы и владыки,
                        Как он, взяв крест на рамена,
                           Шли Гроб спасать Великий.

                        Теперь узнаешь ты, кто он -
                           Счастливец тот наследной,
                        Которому предобречен
                           Свенонов меч победной;
                        Счастливец тот - Ринальд младой;
                           Он первый в поле боя;
                        Ему назначено судьбой
                           Отмстить за смерть героя".
                        Безмолвный, я еще речам
                           Внимал его священным,
                        Вдруг чудо новое очам
                           Предстало изумленным:

                        На месте, где лежал мертвец,
                           Гробницу примечаю,
                        Смотрю, дивлюся, наконец -
                           И как, и кем, не знаю -
                        Подъят и скрыт в ней хладный прах;
                           И письмена в скрижали
                        О имени и о делах
                           Почившего вещали.
                        Смотря на пышный мавзолей -
                           Созданье рук незримых,
                        Я долго не сводил очей
                           С него ненасытимых.
                                                        Раич.

                                 ПРИМЕЧАНИЯ

     Перевод   эпизода  из  VIII  песни  поэмы  Торквато  Тассо  (1544-1595)
"Освобожденный Иерусалим". Автограф неизвестен.
     Хотя  первый  отрывок  из  перевода Рапча в сопровождении его статьи "О
переводе  эпических  поэм  Южной  Европы  и  в  особенности италианских" был
опубликован   только   в  1823  г.  ("Труды  общества  любителей  российской
словесности"  при  Московском  университете,  ч. 3, с. 211-221),- начало его
работы  над  переводом  поэмы  может  быть отнесено к более раннему времени:
1821-1822 гг. Отрывок из VII песни "Освобожденного Иерусалима" ("Эрминия") в
переводе  Раича уже 7 августа 1822 г. читался на заседании Вольного общества
любителей  российской  словесности  (см.  Приложение  к  кн.:  Ваганов В. Г.
Вольное  общество  любителей  российской словесности. Петрозаводск, 1949, с.
379). Заслуживают внимания и свидетельства самого поэта: в конце последнего,
четвертого  тома  напечатано  имеющее  точную  дату  (25  августа  1828  г.)
стихотворение Раича, в котором он прощается со своим многолетним трудом:

                         Ерусалим! Ерусалим!
                         Тобою очарован,
                         Семь лет к твоим стенам святым
                         Я мыслью был прикован...

     В  "Автобиографии" поэт отмечает: "После перевода Виргилиевых "Георгик"
приступил  я  ...  к  переводу Тассова "Освобожденного Иерусалима" ("Русский
библиофил", 1913, No 8, с. 28).
     Отрывки  из  поэмы  появились  также в "Полярной Звезде на 1825 год", в
"Урании"  (1826),  "Литературном  музеуме  на 1827 год", в "Альбоме северных
муз" (1828).
     В   своей   рецензии  на  СЛ  H.  M.  Рожалин  среди  "прекрасных  пиес
словесности  иностранной"  первой  назвал "Смерть Свенона г. Раича из Тасса"
(MB,  1827, ч. 2, No 5, с. 86). Одобрительно отозвался о переведенном Раичем
отрывке  и  П. Л. Вяземский: "должно признаться, что стихи переводчика часто
живы  и сочны, почти всегда звучны и вообще хороши. В отрывке Смерть Свенона
язык  вернее,  строже  и  зрелее, чем в прежних: в нем гораздо менее и почти
вовсе  не  находится прежде встречавшихся заимообразных оборотов Жуковского,
которые могут быть хороши у него потому, что они его коренные, но становятся
погрешными, когда они пересажены на чужую почву". Вяземский далее высказывал
пожелание: "По любви г-на Раича к италиянской литературе и по сведениям его,
должно  желать,  чтобы  он  короче  познакомил  нас  с  нею, предлагая нам в
прозаических   переводах  и  в  критическом  рассмотрении  лучших  писателей
италиянских,  стихотворцев  и  прозаистов". Вяземский выступает здесь против
переводов  в  стихах,  которые,  по  его  мнению,  "льстят  более  суетности
переводчиков,   но   могущество  стихотворства  так  сильно,  что  забывая о
подлиннике,  мы  судим перевод как оригинальное творение... На переводчике в
стихах  лежат две неволи, а и с одною справиться тяжело" (МТ, 1827, ч. XIII,
No 3, отд. 1, с. 242-243).
     Раич  придерживался  иного  взгляда: "Я той веры, что если мы достигнем
до  той  благородной  простоты, которая владычествует в творениях италианцев
и... немцев,- то мы, русские, будем самые роскошные гости на пиру у муз - но
для  этого  нам  надобно  много  писать  и  еще  более переводить - и именно
переводить  те  творения,  в  которых преимущественно владычествует простота
благородная  -  и  переводить  как  переводили  италианцы  - с благоразумною
свободою".  Раич  считал,  что переводы стихотворные доставят "неисчерпаемый
запас новых пиитических выражений, оборотов, слов, картин..." (см.: письмо к
Д.  П. Ознобишину от 20 ноября 1825 г.- Васильев М. Из переписки литераторов
20-30-х  годов  XIX  в.-  Изв. общества археологии, истории и этнографии при
Казан,  гос. ун-те им. В. И. Ульянова-Ленина. Казань, 1929, т. 34, вып. 3-4,
с. 175).
     В  1828  г.  вышли  два  полных перевода "Освобожденного Иерусалима" Т.
Тассо  - А. Ф. Мерзлякова и С. Е. Раича, сделанные с итальянского оригинала.
До  того произведение Тассо переводили: M. H. Попов (первый полный перевод с
французского  языка,  1772),  А.  С.  Шишков (1819); прозаический перевод С.
Москотильникова  (М., 1820) сделан с французского перевода Ла-Брюна. Отрывки
из  поэмы  переводили  К.  Н. Батюшков, И. И. Козлов, С. П. Шевырев. Позднее
появился полный перевод Д. Мина.
     В  поэме Тассо рассказывается об осаде Иерусалима войсками крестоносцев
под предводительством Готфрида Бульонского.

     1  Свенон  -  побочный сын датского короля, предводительствовал войском
крестоносцев-датчан,  был  побежден  и убит турками у Филомелиума. Описанное
здесь  событие  произошло,  однако,  двумя  годами раньше, когда крестоносцы
осаждали  Антиохию. Антиохия - древний город в Сирии; завоеван крестоносцами
в 1098 г.
     2  ...вождю  Христовой  рати...-  Имеется  в виду Готфрид IV Бульонский
(Годфруа  Буйонский,  ок.  1000-1100),  герцог  Нижней  Лотарингии,  один из
предводителей   первого  крестового  похода  (1096-1099),  первый  правитель
Иерусалимского королевства; принял титул "защитника гроба господня".
     3   Ринальд   (Ринальдо)   -  изображенный  в  поэме  рыцарь  из  стана
крестоносцев  (легендарный  предок  современных  Тассо  феррарских  герцогов
д'Эсте), пленник волшебницы Армиды.
     4  ...фракийски  грады...-  города  Фракии,  исторической области между
Эгейским,   Черным   и  Мраморным  морями,  в  восточной  части  Балканского
полуострова.
     5  Фарсис - историческая область на юге Ирана. В древности известна как
Персида.
     6  Матильдин  внук - Матильда Святая - жена немецкого короля Генриха I,
мать  императора  Отгона  I  (912-973),  основала  монастырь в Кведлинбурге,
впоследствии канонизирована,
     7 Ставки - здесь: шатры, палатки в военном лагере.
     8  Власяница  - монашеская одежда в форме мешка из грубой ткани темного
цвета.
     9  ...Скудельного  сосуда...-  т.  е.  человека, как существа слабого и
бессильного ("Скудельный" - в первонач. значении - глиняный).
     10  Солиман  - Килидж-Арслан, или Солиман Младший, один из сельджукских
султанов.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru