Тагор Рабиндранат
Гитанджали

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Рабиндранат Тагор

Гитанджали

(Жертвенные песнопения)

Перевод Н А Пушешникова (1914)

  

1

   - Узник, поведай мне, кто вверг тебя в оковы?
   - Мой повелитель, - сказал узник. - Я думал, что превзойду всех в мире богатством и могуществом, и за- таил в своей сокровищнице всю казну моего повелителя. Когда сон одолел меня, я лег на ложе, уготованное моему господину, и, пробудясь, увидел, что я узник своей собственной сокровищницы.
   - Узник, поведай мне, кто сковал эту несокрушимую цепь?
   - Я сам, - ответил узник, - я сам сковал ее так заботливо.
   Я думал, что моя непобедимая мощь покорит весь мир, а я один буду свободен. И денно и нощно работал я над цепью, раскалял ее в пламени и осыпал жестокими, тяжкими ударами. Когда же, наконец, работа была кончена и звенья были связаны несокрушимо, я увидел, что она сдавила меня самого.

2

   Ты создал меня бесконечным, такова твоя воля. Этот бренный сосуд ты опустошаешь непрестанно и опять наполняешь новой жизнью.
   Эту маленькую свирель из тростника ты носил по холмам и долинам и играл на ней мелодии вечно новые.
   От бессмертного прикосновения твоих рук мое слабое сердце переполняется радостью и рождает слово неизреченное.
   Твои несметные дары нисходят только на эти маленькие, маленькие руки. Века проходят, но ты все изливаешь их, и все еще есть для них место.

3

   Когда ты повелеваешь мне петь, мнится, что сердце мое разорвется от гордости; я гляжу на лицо твое, и слезы выступают на глазах у меня.
   Все горести и тревоги моей жизни претворяются в сладкую гармонию - и дух мои развертывает крылья, подобно радостной птице над морем.
   Я знаю, что песнь моя угодна тебе. Я знаю, что могу предстать пред тобою только с песнью.
   Я касаюсь краем широко раскинутого крыла моей песни стопы твоей, которой никогда не дерзнул бы достигнуть.
   Опьяненный радостью песнопения, я забываюсь и называю тебя другом, тебя, моего господа.

4

   Я не знаю, как поешь ты, наставник! Я слушаю в безмолвном изумлении.
   Свет твоей песни озаряет мир. Дыхание твоей песни льется по небесам. Священный поток твоей песни разрушает все преграды и несется вперед.
   Мое сердце жаждет соединиться с твоей песнью, но тщетны усилия моего голоса. Я жажду слова, но слово не претворяется в песню
   - и я вскрикиваю в отчаянье. Ах, ты опутал мое сердце бесконечными сетями твоей песни, наставник!

5

   Жизнь моей жизни! Я всегда буду пытаться сохранять в чистоте свое тело, зная, что на всех членах моих - твое живительное прикосновение.
   Я всегда буду пытаться охранять помыслы мои от неправды, зная, что ты та правда, свет которой зажжен во мне.
   Я всегда буду пытаться изгонять все злое из моего сердца и питать в нем любовь, зная, что ты пребываешь в сокровеннейшем ковчеге его.
   И целью моей будет - проявить тебя в каждом деянии, ибо я знаю, что ты подкрепишь меня.

6

   Дозволь мне на единый миг присесть возле тебя. Свой труд я окончу после.
   Когда я лишен созерцания лица твоего, мое слабое сердце не знает ни покоя, ни отдыха и мой труд становится нескончаемой мукой в безбрежном море мук.
   Нынче лето принесло в окно ко мне свои вздохи и шорохи, и пчелы поют в цветущих рощах.
   Настал час сесть спокойно, лицом к лицу с тобой и петь хвалы жизни среди этого молчания и переизбытка досуга.

7

   Желания мои многи и крик мой жалобен, но ты всегда спасал меня суровым отказом; и этой мощной милостью проникнута вся моя жизнь.
   Изо дня в день ты делаешь меня все достойнее тех простых, великих и непрошенных даров, кон ты ниспосылаешь мне, - этих небес, этого тела, и жизни, и разума, ограждая меня от напасти чрезмерных желаний.
   Есть часы, когда я бессильно томлюсь, есть часы, когда я пробуждаюсь и спешу к своей цели; но ты неумолимо бежишь от меня.
   Изо дня в день ты делаешь все достойное полного приятия тебя, отказывая мне ежечасно и ограждая от напасти слабых, неверных желаний.

8

   Сорви этот цветочек и возьми его - не медли. Я боюсь, что он завянет и смешается с прахом.
   Пусть ему нет места в твоем венке, но удостой его испытать муку от прикосновения твоей руки и сорви его! Я боюсь, что не замечу, как кончится день и пройдет время жертвоприношения.
   Хотя он не ярок и аромат его слаб, сорви его, пока не поздно, и возложи вместе с другими.

9

   Моя песнь сбросила с себя украшения. На ней нет нарядов и убранства. Они омрачили бы наш союз. Они мешали бы нам, они заглушили бы твой шепот.
   Тщеславие поэта со стыдом рассеивается перед тобою. О поэт-наставник, я сажусь у ног твоих. Пусть моя жизнь будет проста и правдива, как свирель из тростника, которую ты наполняешь звуками.

10

   Ребенка в княжеских одеждах и драгоценных ожерельях уже не радуют игры; одежды сковывают каждый шаг его.
   Боясь разорвать или запачкать их, он сторонится от мира и боится шевельнуться.
   Мать, не во благо ему твои золотые узы, если они отторгают от здорового праха земли, если они лишают его общения с великой красотой человеческой жизни.

11

   О глупец, ты стараешься нести самого себя на своих плечах! Ты молишь о милостыне у своих собственных дверей!
   Оставь бремя твое на руках того, кто в силах все подъять, кому иго его - благо.
   Твое желание сразу тушит пламя светильника, которого оно касается своим дыханием. Оно нечестиво - из рук нечестивых не приемлют даров.

12

   Вот подножие твое - стопы твои покоятся среди самых бедных, самых сирых, самых обездоленных.
   Когда я хочу преклониться пред тобой, я не могу достигнуть глубины, где покоятся стопы твои среди самых бедных, самых сирых, самых обездоленных.
   Гордости нет доступа туда, где ты ходишь в смиренных одеждах среди самых бедных, самых сирых, самых обездоленных.
   Сердцу моему нет пути туда, где ты пребываешь среди бедных, самых сирых, самых обездоленных.

13

   Я был призван на этот мировой пир, и жизнь моя была благословенна. Мои глаза видели, и уши мои слышали.
   На мою долю пало играть на этом пиру, и я сделал все, что мог.
   Теперь я вопрошаю: настал ли, наконец, тот час, когда я могу войти и видеть твой лик и принести тебе в жертву мое безмолвное приветствие?

14

   Не пой, не славословь, не перебирай четок! Кому поклоняешься ты в этом уединенном темном углу храма, двери которого закрыты?
   Открой глаза - и ты узришь, что твоего бога нет перед тобой!
   Он там, где пахарь взрывает жесткую землю и каменщик дробит камень. Он с ними под зноем и ливнем, и одежды его пыльны. Сбрось твой священный плащ, и, подобно ему, иди к ним.
   Освобождение? Но где обрести его? Наш господь с радостью принял на себя узы творения; он навеки связан с ними.
   Выйдя из своего созерцания, оставь цветы и куренья! Что нужды, если одежды твои превратятся в рубище! Иди навстречу ему и трудись с ним в поте лица твоего.

15

   Странствование мое долго, и путь мой долог. Я сел в колесницу рассвета и устремил свой путь по пустыням миров, оставляя следы на планетах и звездах.
   Это самый далекий, но и самый близкий к себе самому путь, самый запутанный, но ведущий к совершеннейшей простоте песни.
   Путник должен стучать в каждую чужую дверь, дабы найти свою, должен странствовать по всем мирам, чтобы в конце концов достигнуть сокровеннейшего алтаря.
   Взор мой блуждал беспредельно - и вот я закрыл глаза и сказал: "Ты здесь!"
   Вопрос и вопль: "О, где же?" - разливаются реками слез, и воды их затопляют мир верой: "Я есмь!"

16

   Песнь, с которой я пришел к тебе, осталась не спетой до сего дня.
   Я проводил дни мои в том, что настраивал и перестраивал мою лютню.
   Ритм ускользал от меня, слова не располагались так, как надо; только разрывалось сердце от неутолимой жажды.
   Цветок не раскрывался; только со вздохом проносился ветер.
   Я не видал его лица, не уловил его голоса; только слышал тихие шаги по дороге перед моим домом.
   Долгий день прошел в приготовлении ему места; но светильник не был зажжен, и я не мог принять его в моем доме.
   Я живу надеждой на встречу с ним; но этой встречи все нет и нет.

17

   Я здесь, дабы петь тебе. В твоих чертогах у меня есть угол.
   В твоем мире для меня нет работы; моя бесполезная жизнь может вылиться в одних только бесцельных звуках.
   Когда настанет час для безмолвного служения тебе в темном полуночном храме, о, повели мне, владыка мой, предстать перед тобой с песнопением!
   Когда в утреннем воздухе звучит золотая арфа, удостой меня призывом твоим.

18

   Я жду только твоего соизволения, чтобы предать себя, наконец, в его руки. Вот почему виновен я в стольких упущениях.
   Приходят с законами и правилами, чтобы связать меня крепко; но я все бегу их, ибо жду только соизволения, чтобы предать себя, наконец, в его руки.
   Люди осуждают меня и называют безучастным; я не сомневаюсь, что они правы в своих осуждениях.
   Базарный день окончен, и работающий свободен. Те, кто тщетно звали меня, удалились в гневе. Я жду только соизволения, чтобы предать себя, наконец, в его руки.

19

   Увы! В день, когда цвел лотос, мои мысли блуждали где-то далеко, и я не знал о том.
   Моя корзина осталась пуста, и цветок остался незамеченным.
   Лишь иногда грусть охватывала меня, и я пробуждался от моей дремы и чувствовал сладкий след какого-то благоухания в южном ветре.
   Эта едва уловимая сладость томила мое сердце желаниями, и мне казалось, что это было жаркое дыхание лета, ищущего себе воплощения.
   Я не знал тогда, что оно было так близко, что было во мне, и что эта совершенная сладость расцвела в глубине моего собственного сердца.

20

   В глубоком сумраке дождливого июля неслышными шагами бродишь ты, безмолвный, как ночь, от всех скрываясь.
   Сегодня утро сомкнуло очи, безучастное к настойчивым зовам бурного восточного ветра, и густой покров окутал вечно сияющее лазурное небо.
   Песни лесов смолкли, и двери домов закрыты. Ты одинокий путник в этой пустынной улице. О мой единственный друг, о мой возлюбленный, врата открыты в моем доме - не пройди мимо, точно сновидение.

21

   Если ты безмолвствуешь, я наполню свое сердце твоим молчанием и отдамся ему. Я буду соблюдать тишину, подобно звездной ночи, не смыкающей своих очей и со смирением склоняющей главу.
   Утро настанет неминуемо, мрак исчезнет, и твой голос польется с небес золотыми потоками.
   И слова твои зазвучат песнями из каждого гнезда моих птиц, и твои мелодии расцветут цветами в моих лесных кущах.

22

   Я должен сойти в лодку. Увы, томительно часы тянутся на берегу!
   Весна расцвела и сокрылась. И вот с ношей увядших ненужных цветов я жду и томлюсь.
   Волны стали шумны, и на тенистую тропу, порхая, падают желтые листья.
   Какая пустота! Не чувствуешь ли ты трепетания в воздухе, отзвука далекой песни, доносящейся с того берега?

23

   Облака громоздятся, и свет меркнет. Увы, любовь моя, зачем ты заставляешь ждать у двери в одиночестве?
   Среди полуденных трудов я пребываю в толпе, но в этот пасмурный, тихий час я принадлежу только тебе.
   Если ты не откроешь мне своего лица, если ты отвергнешь меня, я не знаю, как проведу я эти долгие дождливые часы.
   Я смотрю на далекий мрак неба, и, плача, сердце блуждает с беспокойным ветром.

24

   Ты не дома в эту бурную ночь, на стезе любви, друг мой!
   Небеса стонут как бы в отчаянии.
   Я не могу спать в эту ночь. Не раз открывал я дверь и глядел в темноту, друг мой!
   Ничего не видно впереди. Где-то пролегает твой путь?
   По сумрачному ли берегу чернильно-черной реки, по отдаленной ли опушке хмурого леса спешишь ты ко мне в неверном мраке, друг мой?

25

   Если день гаснет, если не поют птицы, если стих усталый ветер, окутай меня покрывалом густой тьмы, как окутал ты землю покрывалом сна и нежно закрыл лепестки поникшего лотоса в сумраке.
   С путника, чья сума пуста задолго до конца странствования, чья одежда в лохмотьях и отягощена пылью, чьи силы ослабели, сними позор и бедность и обнови, как цветок под сенью твоей кроткой ночи.

26

   Свету! Свету! Зажги его жарким пламенем желания!
   Светильник не мерцающий - таков твой жребий, сердце! Ах, смерть - лучший удел твой!
   Бедствие стучит в твою дверь и вещает, что твой господь бодрствует и зовет тебя на любовное свидание во мраке ночи.
   Небо в тучах и дождь непрестанный. Я не знаю, что так волнует меня, - я не знаю, что со мною.
   Вспыхнувшая на мгновение молния сгущает мрак еще более, и мое сердце бредет ощупью по той тропе, которой ведет меня музыка ночи.
   Свету! Свету! Зажги его жарким пламенем желания!
   Гром гремит, и бушует ветер. Ночь черна, как уголь. Рассей мрак! Зажги светоч любви своей жизнью!

27

   Всеми мерами стараются удержать меня в своих руках те, что любят меня в этом мире. Но не такова твоя любовь - она сильнее их любви, но оставляет мне свободу.
   Чтобы я не забывал о них, они никогда не покидают меня.
   Проходит день за днем, а ты все пребываешь незримым.
   Хотя я не называю тебя в молитвах, хотя я не ношу тебя в своем сердце, твоя любовь ко мне ждет моей любви.

28

   Он пришел и сел рядом со мной, но я не проснулась. О, горе!
   Какой ужасный сон приснился мне!
   Он пришел в тишине ночи; в руках он держал арфу, и мои сны звучат ее мелодиями.
   Увы, мои ночи так бесплодны! Ах, зачем не вижу я того, чье дыхание касается меня во сне?

29

   Я вышел один на свидание. Но кто это следует за мной в безмолвном мраке ночи?
   Я сворачиваю в сторону, чтобы избежать его; но тщетно.
   Он поднимает пыль своей стопой; он присоединяет свой громкий голос ко всякому слову, произносимому мною.
   Это мое маленькое "я", мой властитель, не знающий стыда. Но мне стыдно подойти к твоей двери в его сообществе.

30

   В ночь усталости да усну я безмятежно, уповая во всем на тебя.
   Не принуждай мои ослабевший дух к скудному служению тебе.
   Это ты набрасываешь покрывало ночи на усталые глаза дня, дабы оживить его взор новой радостью при пробуждении.

31

   Тяжки узы, но сердце страждет, когда я пытаюсь разорвать их.
   Свобода - вот все, чего я хочу, но стыд - надеяться на нее.
   Я знаю, что бесценные сокровища таятся в тебе и что ты мой лучший друг, но у меня не хватает сил вымести сор, что наполняет мой дом.
   Одежда, облекающая меня, - прах и смерть. Но, сгорая ненавистью к ней, я все же ношу ее с любовью.
   Мои прегрешения безмерны, пороки велики, мой стыд сокровенен и тяжел; но когда я прибегаю к тебе, ища своего спасения, я дрожу от страха, что моя мольба исполнится.

32

   Тот, кого я облекаю моим именем, плачет в этой темнице.
   Я вечно воздвигаю стены ее; и по мере того как она день за днем высится в небо, скрывается истинное существо мое.
   Я горд высотой этой стены и замазываю песком и глиной малейшую скважину в ней - и теряю из виду истинное существо мое.

33

   Когда настало утро, они пришли в мой дом и сказали: "Мы займем только маленький уголок у тебя". Они сказали: "Мы поможем тебе служить твоему богу и смиренно примем самую малую часть его милости". И сели и сидели спокойно и смирно.
   Но во мраке ночи, сильные и мятежные, они ворвались в мое святилище и с нечестивой алчностью завладели жертвой на алтаре господнем.

34

   Пусть останется от меня самое малое, чтобы я мог сказать: ты
   - все.
   Пусть останется самое малое от моей воли, чтобы я мог чувствовать тебя всюду и прибегать к тебе со всеми нуждами и предлагать мою любовь ежечасно.
   Пусть останется от меня самое малое, чтобы я никогда не мог скрывать тебя.
   Пусть останется самое малое от моих уз, чтобы я был связан с твоей волей узами твоей любви.

35

   Где мысль бесстрашна и чело гордо поднято; Где знание свободно; Где мир не разбит на клетки перегородками; Где слова исходят из глубин истины; Где неустанное стремление простирает руки к совершенству; Где светлый поток разума не блуждает в бесплодной и мертвой пустыне песков; Где разум направлен к высоким помыслам и деяниям, - В этих небесах свободы, отец мой, да пробудится страна моя!

36

   Ночь почти прошла в тщетном ожидании его. Я боюсь, что он внезапно придет утром к моим дверям, когда я усну от изнеможения. О подруги, откройте ему двери, не мешайте ему войти.
   Если звук его шагов не разбудит меня, не будите меня и вы, прошу вас. Я не хочу, чтобы меня разбудил звучный хор птиц или бурный ветер на празднике утреннего солнца. Дайте мне спать безмятежно, даже если господин мой придет внезапно к моей двери.
   О, мой сон, драгоценный сон, ждущий только его прикосновения, чтобы исчезнуть! О, мои сомкнутые вежды, что раскроются только при свете его улыбки, когда он предстанет передо мною, как сновидение, возникшее из мрака сна!
   Пусть он явится передо мною, как первый из всех лучей и образов. Первый трепет радости в моей пробужденной душе да будет от его взора! И пусть возвращение из мрака сна сольется с возвращением к нему.

37

   Разве вы не слыхали его тихих шагов?
   Он идет, идет, идет.
   Каждый миг, каждый век, каждый день, каждую ночь идет он, идет, идет.
   Много песен, печальных и радостных, пела я, но всегда звучало в них: идет он, идет, идет.
   В благоухающие дни солнечного апреля по лесной тропинке идет он, идет, идет.
   Во мраке дождливых июльских ночей, в гремящей колеснице облаков идет он, идет, идет.
   В печали, сменяющей печаль, это его стопы давят мне сердце, это от их золотого прикосновения сияет во мне радость.

38

   Вот моя мольба к тебе, владыка, - сокруши, сокруши до основания скудость моего сердца!
   Дай мне силу легко переносить мои радости и горести.
   Дай мне силу соделать любовь мою плодотворной.
   Дай мне силу никогда не отвергать бедных и не сгибать колен перед надменной властью.
   Дай мне силу возвысить дух мой над суетой дня.
   И силу подчинить с любовью все свои силы твоей воле.

39

   Я думал, что мое странствие пришло к концу у последнего предела моих сил, что путь мой замкнут, что припасы мои истощились и настал час искать приюта в безмолвной тьме.
   Но вижу - воля твоя бесконечна. Когда старые слова замирают на устах, новые рвутся из сердца; и там, где стезя теряется, открывается новая страна чудес.

40

   Я не знаю, с каких далеких пор ты идешь навстречу мне. Твое солнце и звезды не могут скрыть тебя от меня навсегда.
   Много утр и вечеров слышались твои шаги и стучался в мое сердце твой вестник, тайно звавший меня.
   Я не знаю, отчего я так встревожена нынче, отчего трепет радости охватывает мою душу.
   Точно настало время кончить мой труд, и я чувствую в воздухе слабый аромат твоего сладостного присутствия.

41

   Много, много дней не было дождя, господь мой, в моем иссохшем сердце. Небосклон чист - ни единое тончайшее облачко не омрачает его, ни единого слабого намека на дождь.
   Ниспошли, если будет на то воля твоя, гневный вихрь, черный, как смерть, и ослепи бичами молний небо от края до края.
   Но развей, владыка мой, этот всепроникающий, безмолвный зной, неподвижный, жгучий и беспощадный, сожигающий сердце безысходным отчаянием.
   Да снизойдет с высот облако милосердия, подобно полному слез взору матери в день гнева отца.

42

   Почему ты стоишь позади всех, мой возлюбленный, скрываясь в тени? Они толкают тебя и проходят по пыльной дороге, не замечая тебя. Я давно жду тебя здесь в томлении, уготовив жертвоприношения тебе, а прохожие берут мои цветы один за другим, и моя корзина почти опустела.
   Утро прошло и полдень. В вечернем сумраке глаза мои тяжелеют от дремоты. Идущие домой оглядывают меня и улыбаются, и я горю от стыда. Я сижу, как нищая, закрыв лицо одеждой, и когда меня спрашивают, чего я хочу, я опускаю глаза и не отвечаю.
   О, да и как сказать, что я жду тебя, что ты обещал прийти.
   Как вымолвить, к стыду своему, что я приношу тебе в дар только бедность?
   Ах, я сокрыла эту гордость в тайниках своего сердца.
   Я сижу на траве и не спускаю глаз с неба и мечтаю о блеске твоего внезапного появления: засияет свет, золотые опахала будут развеваться над твоей колесницей, и все в изумлении будут стоять у дороги, когда увидят, что ты сошел с колесницы, чтобы поднять с земли и посадить рядом с собой эту оборванную девушку, дрожащую от стыда и гордости, подобно лиане под летним ветром.
   Пышные процессии проходят мимо, с шумом и кликами. Неужели ты будешь молчаливо стоять в тени, позади всех? И теперь я одна буду ждать и плакать и томиться от напрасных желаний.

43

   Что я жажду тебя, только тебя - пусть мое сердце без конца повторяет это.
   Все желания, что смущают меня денно и нощно, в корне ложны и суетны.
   Как ночь скрывает в своем мраке моление о свете, так в глубине моего существа звучит крик: я жажду тебя, только тебя!
   Как буря ищет покоя, изо всех сил борясь с покоем, так мой мятеж восстает на любовь и не молкнет его крик: я жажду тебя, только тебя!

44

   Когда сердце ожесточится и иссохнет, пади на меня ливнем милосердия.
   Когда в жизни не станет радости, пролей поток песен.
   Когда суета дня поднимает свой грохот со всех сторон вокруг меня, приди ко мне, владыка тишины, с миром и покоем.
   Когда мое оскудевшее сердце затаится, сожмется, распахни дверь настежь, царь мой, и войди с царской торжественностью.
   Когда обманчивые желания ослепят мой разум, ниспошли, благий, бодрствующий, твои молнии и громы.

45

   Да сольются все радости в моей последней песне: радость, что заставляет землю утопать в буйном обилия трав, радость, что кружит в пляске близнецов - жизни и смерти - по необъятному миру, радость, что мчится с бурей, потрясая и пробуждая жизнь смехом, радость, что в слезах поникла над раскрытым красным лотосом страдания, и радость, что в прах повергает все, что имеет, и не ведает слова.

46

   Да, я знаю, что это лишь твоя любовь, о возлюбленный моего сердца: этот золотой свет, что танцует на листьях, эти ленивые облака, что плывут по небу, это дуновение, оставляющее прохладу на моем челе.
   Утренний свет затопил мои глаза: это ты шлешь весть моему сердцу. Твой лик склонился с высот, твои глаза глядят в мои глаза, и мое сердце касается твоих ног.

47

   Ты сошел с трона и стал у порога моей хижины. Я была одна, я пела - и моя песня коснулась твоего слуха. Ты сошел с трона и стал у порога моей хижины.
   Много славных певцов в твоих чертогах, и непрестанно поются в них песни. Но моя простая грустная песенка пробудила твою любовь.
   Она смешалась с великой музыкой мира, и с цветком в награду мне ты пришел и стал у порога моей хижины.

48

   Вот моя радость: ждать и смотреть у дороги, как тень сменяет свет и падают ливни.
   Вестники неведомых миров приветствуют меня и спешат по дороге. Сердце мое исполнено радости, и дыхание пробегающего ветра сладостно мне.
   С ранней зари до сумерек я сижу у своего порога и знаю, что внезапно настанет счастливый миг, когда я увижу тебя.
   Одинокая, я улыбаюсь и пою. А воздух напоен благоуханием надежды.

49

   Рано утром мы шепотом сказали друг другу, что поплывем в лодке, только ты и я, и ни единая душа в мире не узнает об этом странствовании без конца и без цели.
   В этом безбрежном океане, под твоей безмолвной внимательной улыбкой, мои песни польются свободные, как волны, не скованные словом.
   Разве не пришел еще час?
   Еще есть работа? Вот уже вечер сошел на землю, и в потухающем свете дня морские птицы летят к своим гнездам.
   Кто знает, когда спадут цепи и лодка, подобно последнему лучу заката, исчезнет в ночи?

50

   Я не ждала тебя; и ты, царь мой, вошел в сердце мое незваный, как кто-то из толпы, мне не известной, и запечатлел печатью вечности скоротечные мгновения моей жизни.
   И сегодня, когда я случайно вспомнила их и увидела твой знак, я вижу, что они рассеяны во прах, смешаны с радостями и печалями моих пустых, забытых дней.
   Ты не отвернулся от моих детских игр, и шаги, что слышала я в своей детской, те же, что отдаются эхом от звезды к звезде.

51

   Утреннее море молчания покрылось рябью от щебетания птиц; и цветы у дороги стали веселы; и потоки золота полились в просветы облаков, меж тем как мы озабоченно шли своей дорогой, ни на что не обращая внимания.
   Мы не пели веселых песен, не забавлялись; мы не заходили на торг в селение; мы шли молча и не смеялись. Мы не медлили в пути.
   Время шло - и мы всё ускоряли и ускоряли шаги.
   Солнце дошло до зенита, и голуби ворковали в тени. Засохшие листья танцевали и кружились в горячем воздухе полдня. Мальчик пастух дремал и грезил в тени смоковницы, и я лег в траву у источника, чтобы дать отдых усталым членам.
   Мои спутники глумились надо мною. Они гордо подняли голову и поспешили дальше; они ни разу не оглянулись, ни разу не сели отдохнуть. Они исчезли вдали в знойной голубой дымке. Они шли по холмам и долинам и скрывались в далеких странах. Слава тебе, геройская рать, на твоем нескончаемом пути! Насмешки и упреки заставили меня встать, но не нашли во мне никакого отклика.
   Покой расцвеченного солнцем зеленого сумрака тихо лился в мое сердце. Я забыл о цели своего странствования и без борьбы погрузился в сплетение теней и песен.
   Когда, наконец, я очнулся от дремоты и открыл глаза, я увидел, что ты стоишь надо мной, рассеивая мой сон улыбкой. Как я боялся, что мой путь будет долог и утомителен и что достигнуть тебя будет так трудно.

52

   Я ходила от двери к двери по деревенской улице, прося подаяния, когда, подобно дивному сновидению, появилась твоя золотая колесница, царь царей!
   В груди моей пробудились надежды, и мне показалось, что пришли к концу мои злополучные дни, и я стояла, ожидая непрошенного подаяния, сокровищ, что будут рассыпаны вокруг меня.
   Колесница остановилась возле меня. Твой взгляд упал на меня, и ты сошел с колесницы с улыбкой. Я чувствовала, что пришло, наконец, счастье моей жизни. Но ты внезапно протянул свою правую руку и сказал: "Что подашь ты мне?" О, какой это был царственный жест - раскрыть свою длань и просить у нищей! Я смутилась, я стояла в нерешимости, и потом я медленно вынула из своей сумы крохотное зернышко и подала тебе.
   Как же велико было мое удивление, когда вечером, вытряхнув свою суму, я увидела на полу крохотное золотое зернышко. Я горько плакала и жалела, что не отдала тебе всё.

53

   Ночной мрак сгущался. Наша дневная работа кончилась. Мы.
   думали, что уж прибыл последний гость, и все двери в деревне были заперты. Но кто-то сказал:
   - Еще прибудет царь.
   Мы засмеялись и сказали:
   - Нет, этого не может быть.
   Нам показалось, что кто-то постучал в двери, и мы сказали, что это только ветер. Мы погасили светильник и отошли ко сну. Но кто-то сказал:
   - Это вестник.
   Мы засмеялись и сказали:
   - Нет. Это ветер!
   В полночь послышался какой-то звук. Сквозь сон мы подумали, что это отдаленный гром. Земля задрожала, стены затряслись, и мы очнулись. Но кто-то сказал, что это звук колес. Мы прошептали в полусне:
   - Нет. Это гул грома.
   Было еще темно, когда забил барабан. Раздался глас:
   "Вставайте! Не медлите!"
   Мы прижали руки к сердцу и дрожали от страха.
   Кто-то сказал:
   - Взгляните - царский стяг!
   Мы встали, восклицая:
   - Больше нельзя медлить!
   Царь прибыл, но где же светильники, где венки? Где седалище для него? О, стыд! О, позор! Где чертог, где украшения?
   Кто-то сказал:
   - Напрасен вопль! Приветствуйте его с пустыми руками, ведите его в пустые покои!
   Откройте двери, пусть звучат рога из раковин! В глухую ночь прибыл царь нашего темного, мрачного жилища! Гром грохочет в небесах! Мрак содрогается от молний! Возьми кусок изорванной циновки и расстели во дворе. С бурей прибыл нежданно царь страшной ночи.

54

   Я хотела - и не осмелилась попросить у тебя венок из роз, украшавший твою грудь. И я ждала до утра, до твоего ухода, чтобы собрать его останки на своем ложе. И, точно нищая, искала на рассвете, не осталось ли хоть единого лепестка.
   Увы, что же я нашла? Что осталось от твоей любви? Ни цветы, ни благовония, ни сосуд с душистой влагой. Остался мощный меч, сверкающий, как пламя, тяжкий, как громовой удар. Юный утренний свет озаряет в окно мое ложе. Утренняя птичка щебечет и спрашивает:
   "Женщина, что же осталось тебе?"
   Да, ни цветы, ни благовония, ни сосуд с душистой влагой - твой ужасный меч.
   Я сижу и дивлюсь, к чему мне твой дар? Мне негде спрятать его. Мне, слабой, стыдно носить его, мне больно, когда я прижимаю его к своей груди. И все же я с гордостью буду носить в сердце своем этот твой дар - бремя мучений.
   Отныне страх не будет уже владеть мною в этом мире - ты будешь победителем в каждой моей битве. Ты послал мне в спутники смерть, и я увенчаю ее моей жизнью. Твой меч со мною, он может сокрушить мои оковы, уже нет страха для меня в мире.
   Отныне я сброшу все украшения, владыка сердца моего, я уже не застенчивая, нежная девушка, я уже не буду ждать, таиться и плакать. Ты дал мне свой меч - украшений мне не надо!

55

   Прекрасен твой браслет, усеянный звездами и искусно оправленный в самоцветы. Но еще прекраснее твой меч, его сверкающее лезвие, подобное распростертому крылу божественной птицы Вишну*, пронизанному гневным румяным блеском заката.
   Оно трепещет, подобно последнему лучу жизни; оно сияет, как чистое пламя бытия, пожирающее все земное и суетное одной могучей вспышкой.
   Прекрасен твой браслет, усеянный самоцветами; но твой меч, о повелевающий громами, облечен столь безмерной красотой, столь страшной, что нет сил ни смотреть на него, ни думать о нем.
  
   - * Вишну - в индийской мифологии бог-хранитель. Божественная птица Вишну - Гаруда - мифическая птица, на которой летает Вишну.
  

56

   Я ничего не просила у тебя; я не сказала тебе своего имени.
   Когда ты уходил, я стояла молча. Я стояла возле колодца в косой тени дерева, и женщины уходили домой с глиняными кувшинами, наполненными до краев.
   Они звали меня и кричали: "Пойдем с нами, утро уже повернуло на полдень". Но я все еще томилась и медлила, объятая смутным раздумьем.
   Я не слыхала, как ты подошел. Твой взгляд был печален, когда он упал на меня, твой голос звучал устало, когда ты тихо сказал:
   "Ах, я путник, изнывающий от жажды". Я очнулась от своего сна наяву и налила воды из кувшина в твои пригоршни. Листья шелестели над нами; кукушка куковала в глубине рощи, и благоухание цветов баблы* доносилось с поворота дороги.
   Я стояла, онемев от стыда, когда ты спросил мое имя. Правда,
   - что я сделала для тебя, чтоб ты помнил меня? Но воспоминание о том, что я могла дать тебе воды и утолить твою жажду, будет жить в моем сердце и наполнять его нежностью. Близок полдень, устало поют птицы, листья нима** шелестят надо мною, а я сижу и думаю, думаю.
  
   - * Б а б л а - род индийской акации.
   ** Н и м - один из видов деревьев, растущих в Индии.
  

57

   Истома в сердце твоем, и дремота еще смыкает твои вежды.
   Разве не дошла до тебя весть, что цветок уже сверкает царственным блеском среди терний? Проснись, проснись! Не теряй времени напрасно!
   В конце каменистой тропы, в стране девственного молчания, одиноко сидит друг мой. Не обманывай его. Проснись, проснись!
   Что, если небо затрепещет в полуденном зное? Что, если жгучий песок раскинет плащ жажды?
   Разве нет радости в глубине твоего сердца? При каждом твоем шаге разве не будет звучать арфа дороги сладкой музыкой муки?

58

   Вот почему так велика во мне твоя радость. Вот почему ты снизошел ко мне! О владыка небес, где была бы твоя любовь, если б не я?
   Ты сделал меня соучастницей всех твоих сокровищ.
   В моем сердце бесконечный трепет твоей радости. В моей жизни всюду твоя воля. Царь царей, ты облекся в красоту, дабы пленить меня. И вот любовь твоя растворяется в любви твоей возлюбленной, и ты зрим в совершенном союзе их.

59

   Свет, свет мой, мир наполняющий свет, взоры ласкающий свет, сердце услаждающий свет.
   Ах, свет танцует, возлюбленный мой, в сердце моей жизни; свет ударяет, возлюбленный мой, по струнам моей любви; небо разверзается, ветер бушует, смех проносится над землей.
   Мотыльки поднимают свои паруса в море света. Лилии и жасмины распускаются в волнах света.
   Свет рассыпается золотом на каждом облаке, возлюбленный мой, и алмазы сыплются в изобилии.
   Веселие течет от листа к листу, возлюбленный мой, ликование безмерное. Небесная река вышла из берегов, и радость затопляет все.

60

   На морском берегу бесконечных миров встречаются дети.
   Беспредельное небо неподвижно и беспокойные воды бурны. На морском берегу бесконечных миров дети встречаются с криками и плясками.
   Они строят домики из песка и играют пустыми раковинами. Из увядших листьев они делают кораблики и с улыбкой пускают их в необъятную пучину. Дети играют на морском берегу миров.
   Они не умеют плавать, они не умеют закидывать сети. Искатели жемчуга ныряют за жемчужинами, купцы плывут на своих кораблях, а дети собирают камешки и снова разбрасывают их. Они все ищут тайных сокровищ, они не умеют закидывать сети.
   Морская зыбь смеется, и бледно сияет улыбка прибрежья. Сеющие смерть волны поют пустые песни детям, подобно матери, качающей колыбель младенца. Море играет с детьми, и бледно сияет улыбка прибрежья.
   На морском берегу бесконечных миров встречаются дети. Буря скитается по бездорожью небес, корабли гибнут в неизведанных водах, смерть вокруг, а дети играют. На морском берегу бесконечных миров великое сборище детей.

61

   Когда воины впервые вышли из чертогов своего повелителя, куда они сокрыли свою мощь? Где были их доспехи, их оружие?
   Они казались бедными и беспомощными, и стрелы сыпались на них градом в тот день, когда они вышли из чертогов своего повелителя.
   Когда воины возвращались в чертоги своего повелителя, куда скрыли они свою мощь?
   Они бросили меч и бросили лук и стрелу; мир был на их челе, и они оставили плоды своей жизни позади себя в тот день, когда возвращались в чертоги своего повелителя.

62

   Сон, что слетает на глаза ребенка, - кто знает, откуда он?
   Да, говорят, что его жилище там, в сказочном селении, в сумраке леса, тускло озаряемом светляками, где висят две нежных зачарованных почки. Оттуда приходит он целовать глазки ребенка.
   Улыбка, что порхает на устах ребенка, когда он спит, - кто знает, где она рождается? Да, говорят, что юный бледный луч лунного серпа коснулся края тающего осеннего облачка, и улыбка зародилась в грезах росистого утра - та улыбка, что порхает на устах ребенка, когда он спит.
   Милый, нежный румянец, что цветет на щечках ребенка, - кто знает, где таился он? Да, когда мать была молоденькой девушкой, он наполнял ее сердце кротким и безмолвным таинством любви - милый, нежный румянец, что цветет на щечках ребенка.

63

   Когда я приношу тебе пестрые игрушки, дитя мое, я понимаю, почему такая игра красок на облаках, на воде и почему цветы так ярки
   - когда я дарю тебе пестрые игрушки, дитя мое.
   Когда я пою, чтобы заставить тебя танцевать, я понимаю, почему звучит музыка в листьях и почему волны шлют хоры своих голосов сердцу внимающей земли - когда я пою, чтобы заставить тебя танцевать.
   Когда я опускаю сласти в твои жадные ручки, я понимаю, почему есть мед в чашечке цветка и в плодах затаенная сладость - когда я опускаю сладости в твои жадные ручки.
   Когда я целую твое личико, чтобы заставить тебя улыбнуться, мое сокровище, я понимаю, что за радость изливается с небес в утреннем свете и какое наслаждение дарит летний ветерок моему телу
   - когда я целую тебя, чтобы заставить тебя улыбнуться.

64

   Какой божественный напиток ты хотел бы испить, господи, из переполненной чаши моей жизни?
   Поэт, испытываешь ли ты радость, видя свое создание моими глазами и у дверей моего слуха молчаливо внимая своей вечной гармонии?
   Твой мир рождает слова в моем уме, твоя радость добавляет к ним музыку. Ты отдаешься мне в любви и чувствуешь во мне свою же сладость.

65

   В дни праздности я печалился о потерянном времени. Но оно не потеряно, владыка мой. Каждое мгновение моей жизни - в твоих руках.
   Сокровенный в сердце сущего, ты взрощаешь семена в побеги, почки - в цветы и цветы - в плоды.
   Я устал и уснул на праздном ложе и думал, что труды окончены.
   Утром я пробудился и увидел, что мой сад полон чудесами цветов.

66

   Это мука разъединения распространяется по всему миру и порождает неисчислимые образы в бесконечном небе.
   Это печаль разъединения всю ночь глядит в молчании от звезды к звезде и рождает созвучие среди шумящих листьев в дождливом сумраке июля.
   Это всеобъемлющая скорбь внедряется в любовь и желание, в страдание и радости, и это она вечно тает и разливается песнями в моем сердце поэта.

67

   Я подобен клочку осенней тучки, бесполезно скитающемуся в небе, о мое вечно славное солнце! Твое прикосновение еще не растопило меня, не слило меня воедино с твоим лучом: и вот я считаю месяцы и годы, отделяющие меня от тебя.
   Если на то твоя воля и если в том твоя отрада, возьми мою плывущую пустоту, расцвети ее красками, позлати ее златом, развей ее по ветру и рассей чудесами.
   И когда придет твоя воля кончить эту забаву к ночи, я растаю и исчезну во тьме или в улыбке белого утра, с прохладной чистоте.

68

   Мать, я украшу твою грудь ожерельем из слез моей скорби.
   Звезды сковали браслеты из лучей, чтобы украсить ими твои ноги, но мое ожерелье будет висеть на твоей груди.
   Богатство и слава исходят от тебя, и в твоей власти давать и отнимать их. Но моя печаль - моя всецело, и когда я приношу ее тебе., как жертву, ты награждаешь меня своей милостью.

69

   Ты сделал меня другом тех, кого не знал я доселе. Ты ввел меня в жилища, доселе мне чуждые. Ты приблизил далекое и чужого сделал мне братом.
   Мне тяжело покидать привычный кров; я забываю, что в новом живет старое и что ты всюду со мной.
   Сквозь рождение и смерть, в этом мире или в других мирах, куда бы ни вел ты меня, - ты все тот же единственный спутник моей бесконечной жизни, связующей сердце мое узами радости с неведомым.
   Познавшему тебя ничто не чуждо, для него нет закрытой двери.

70

   Над пустынной рекой, среди высоких трав, я сказал ей:
   - Девушка, куда идешь ты, прикрыв свой светильник одеждой?
   Дом мой одинок и темен - дай мне света!
   Она на мгновение подняла свои темные глаза и сквозь сумрак взглянула мне в лицо.
   - Я пришла к реке, - отвечала она, - чтобы пустить светильник по течению, когда дневной свет угаснет.
   Одиноко стоял я среди высоких трав и смотрел на робкий огонек ее светильника, бесплодно уносимого течением.
   В молчании наступающей ночи я сказал ей:
   - Девушка, огни зажжены - куда же ты несешь свой светильник? Дом мой одинок и темен - дай мне света.
   Она подняла на меня свои темные глаза и мгновение была в нерешительности.
   - Я пришла, - сказала она наконец, - чтобы посвятить его небу.
   Я стоял и смотрел на ее светильник, бесполезно пылавший в пустоте.
   В безлунном мраке полуночи я сказал ей:
   - Девушка, что заставляет тебя прижимать светильник к сердцу? Дом мой одинок и темен - дай мне света!
   Она постояла, подумала одно мгновение и посмотрела мне в лицо сквозь сумрак.
   - Я принесла свой светильник, - сказала она, - на праздник светильников*.
   Я стоял и смотрел на ее маленький огонек, бесплодно терявшийся среди других огней.
   - * Праздник светильников, или Дивали - индуистский религиозный праздник в честь богини Лакшми; сопровождается торжественными церемониями и шествием с зажженными светильниками и факелами. По поверью, богиня Лакшми не приходит в тот дом, в котором не горят светильники.

71

   Та, что всегда пребывала в глубине моего существа в полусвете мерцаний и отблесков, та, что никогда не снимала покровов в утреннем свете, да будет моим последним приношением тебе, боже, облеченным в мою прощальную песнь.
   Слова стремились к ней, но бессильны были достигнуть ее; призывы напрасно простирали к ней жаждущие руки.
   Я скитался из страны в страну, храня ее в глубине сердца, и вокруг нее возвышалась и падала моя жизнь.
   Над моими мыслями и деяниями, моими снами и мечтами царила она, но стояла вдали и одиноко.
   Многие стучали в мою дверь и спрашивали о ней и отходили в тоске.
   Никто в мире не видел ее лицом к лицу, и она оставалась в одиночестве, ожидая, что ты узнаешь ее.

72

   Твой солнечный луч слетает ко мне на землю с распростертыми объятиями и весь долгий день стоит у моей двери, чтобы отнести к твоим стопам облака, созданные из моих слез, вздохов и песен.
   С безумной радостью ты облекаешь свою звездную грудь этим плащом туманных облаков, придавая ему бесчисленные формы и изгибы и окрашивая его в вечно меняющиеся цвета.
   Он так воздушен, так непостоянен, так нежен, так полон слез и мрачен - вот за что ты любишь его, о непорочный и чистый! И вот почему он может омрачить •твой священный белый свет своею тенью.

73

   Ты небо, но ты и гнездо.
   О прекрасный, в гнезде любовь твоя, облекающая душу красками, звуками и ароматами.
   Вот приходит утро с золотой корзиной, неся в правой руке венец красоты, чтобы молча увенчать им землю.
   И вот приходит вечер по неведомым тропинкам, по безмолвным лугам, где уже не видно стад, неся от западного океана покоя прохладную влагу мира в своем золотом кувшине.
   Но там, где раскинулось бесконечное небо, куда стремится улететь душа, царит непорочное белое сияние. Таи нет ни дня, ни ночи, ни образа, ни цвета и ни единого, ни единого слова.

74

   Я должен был возлелеять свое "я" и поворачивать его во все стороны, бросая цветные тени на твою лучезарность - такова твоя майя.
   Ты сам разделяешь себя и зовешь свое отдаленное "я" мириадами звуков. И это отдаленное во мне.
   Горькая песнь, как эхо, отозвалась по всему небу многоцветными слезами и улыбками, тревогами и надеждами; волны поднимаются и опускаются, сны рассеиваются и зарождаются. Во мне - твое поражение тебя самого.
   Эту стену, которую ты воздвиг, кисть дня и ночи расписала несметными изображениями. А за ней - твой престол из таинственных кривых, где нет ни единой прямой. Великое торжество, твое и мое, охватило все небо. Звуками, твоими и моими, трепещет воздух, и века проходят в том, что мы то скрываемся, то открываемся.

75

   Это он, сокровеннейший, пробуждает мое существо своими глубокими затаенными прикосновениями.
   Это он очаровывает глаза и радостно играет на струнах моего сердца, чередуя сладость с горечью.
   Это он вплетает в ткань майи мимолетные оттенки серебра и золота, лазури и зелени, и в складках видны его ноги, и я забываюсь, касаясь их.
   Проходят дни и проходят века, и всегда, во многих именах, во многих видах, во многих порывах радости и горести, он властвует над моим сердцем.

76

   Тот самый поток жизни, что течет день и ночь в моих жилах, течет во вселенной и танцует размеренный танец.
   Это та самая жизнь, что радостно пробивается сквозь прах земли в несметных стеблях трав и разливается шумными волнами цветов и листьев.
   Это та самая жизнь, что качается в океане - колыбели рождений и смерти, в приливах и отливах.
   Я чувствую, что члены мои становятся лучезарными в соприкосновении с этой жизнью. И гордость моя - от этого векового биения жизни, танцующего в моей крови.

77

   Разве не в силах ты радоваться радостью этого ритма?
   Кружиться, теряться, отдаваться водовороту этой страшной радости?
   Все стремится вперед, безостановочно, не оглядываясь, и нет силы, могущей остановить это стремление!
   Под эту безостановочную музыку кружатся в пляске и уходят времена года - краски, звуки и запахи льются бесконечными каскадами в переизбытке радости, которая рассеивается и умирает каждый миг.

78

   Когда мир был юн и все звезды сияли в своем первозданном великолепии, боги собрались в небе и пели:
   О, зрелище совершенное!
   Радость пречистая.
   Но один из них вскричал вдруг:
   - Мне кажется, цепь светил прервалась где-то и одной звезды не стало.
   Золотая струна их арфы лопнула, их песнь замерла, и они вскричали в смятении:
   - Да, утраченная звезда была лучшая, она была славой небес!
   С того дня боги неустанно ищут ее, и от одного к другому несутся вопли, что мир утратил с ней радость.
   Лишь в глубочайшем молчании ночи звезды улыбаются и шепчут друг другу:
   "Тщетный труд! Ненарушенное совершенство всюду!"

79

   Освобождение для меня не в отречении. В тысячах оков я чувствую объятия свободы.
   Ты всегда изливаешь мне свежую влагу своего вина различных цветов и благоуханий, наполняя этот земной сосуд до края.
   Мой мир зажжет сотню различных светильников и поставит их перед жертвенником твоего храма.
   Нет, никогда я не закрою двери моих чувств. Радости зрения, и слуха, и осязания вызовут твою радость.
   Да, все обольщения мои горят в пламени радости, и все мои желания созревают в плоды, любви.

80

   День угас, тени пали на землю. Время идти к реке наполнить кувшин.
   Вечерний воздух полон печальной музыкой вод. Ах, он зовет меня в сумрак! На затерянной тропинке не видно прохожих, подымается ветер, зыбь покрывает реку.
   Я не знаю, вернусь ли домой. Я не знаю, кого я встречу. Там, у брода, в маленькой лодке, неизвестный играет на лютне.

81

   О владыка моей жизни, должен ли я изо дня в день стоять перед лицом твоим?
   Сложив руки, о владыка миров, должен ли я стоять перед лицом твоим?
   Под твоим великим небом, в молчании уединения, со смиренным сердцем, должен ли я стоять перед лицом твоим ?
   В твоем трудовом мире, погруженном в борьбу и работу, среди суетливой толпы, должен ли я стоять перед лицом твоим?
   И когда мой труд в этом мире кончен, о царь царей, должен ли я стоять одиноко и смиренно перед лицом твоим?

82

   Твои дары нам, смертным, утоляют все наши нужды и все же, не уменьшаясь, возвращаются к тебе.
   Река совершает свой обычный труд и спешит чрез поля и селения; все же ее неустанное течение стремится омыть твои ноги.
   Цветок услаждает воздух своим ароматом, все же последний удел его - принести себя в жертву тебе.
   Мир не скудеет, поклоняясь тебе.
   Люди разно приемлют смысл слов поэта; все же их последний смысл - ты.

83

   Я знаю тебя, как моего бога, и стою в стороне - я не смею считать тебя равным и приблизиться. Я знаю тебя, как моего отца, и склоняюсь перед твоими стопами - я не касаюсь руки твоей, как руки друга.
   Я не стою там, куда ты нисходишь, называя себя моим, не прижимаю тебя к сердцу и не считаю тебя товарищем.
   - Ты - брат среди моих братьев, но я не замечаю их, я не разделяю с ними своего заработка - и все делю с тобою.
   В радости и горе я не иду к людям - и иду к тебе. Я не решаюсь отдать свою жизнь - и не погружаюсь в великие воды жизни.

84

   Если мне не суждено встретить тебя в этой моей жизни, то дай мне вечно чувствовать, что я лишился созерцания твоего образа, - дай мне ни на мгновение не забывать, дай мне ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.
   Дни мои проходят на многолюдном базаре этого мира, и руки мои наполняются ежедневной прибылью, но дай мне вечно чувствовать, что я ничего не приобрел, - дай мне ни на мгновение не забывать, дай мне ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.
   Когда я сижу у дороги, истомившись и тяжело дыша, когда я отдыхаю в пыли и прахе, дай мне вечно чувствовать, что еще долгий путь передо мною, - дай мне ни на мгновение не забывать, дай мне ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.
   Когда мои покои разукрашены и звучат свирели и громкий смех, дай мне вечно чувствовать, что я не позвал тебя в свой дом, - дай ни на мгновение не забывать, дай ощущать жало скорби в моих сновидениях и в часы бодрствования.

85

   Ныне отпущаеши. Пожелайте мне счастливого пути, братья!
   Кланяюсь вам всем и удаляюсь. Вот я возвращаю ключи моей двери - и отрекаюсь от всех прав на мое жилище. Только прошу у вас несколько ласковых слов.
   Мы были соседями долго, но я получил более, чем мог дать. Вот наступает рассвет, и светильник, озарявший мой темный угол, иссякает. Слышу призыв и отхожу в путь мой.

86

   Божество разрушенного храма! Порванные струны ви'ны уже не поют тебе хвалы. Вечерние колокола не возвещают о времени служения тебе. Воздух тих и безмолвен вокруг тебя.
   В твое покинутое жилище веет весенний благоухающий ветер. Он несет весть о цветах - цветах, которых уже не приносят тебе.
   Твой дивный служитель скитается доныне, сокрушаясь о милостях, в которых ему отказано. В вечерний час, когда огни и тени мешаются с тьмой праха, он, усталый, возвращается к разрушенному храму с жаждой в сердце.
   Много праздничных дней проходит для тебя в молчании, божество разрушенного храма. Много ночей молитвы уходят без зажженных светильников.
   Много новых изображений создано искусными мастерами и брошено в священный поток забвения в должный час.
   Только божество разрушенного храма пребывает без служителей в вечном небрежении.

87

   В день, когда смерть постучится в твою дверь, что ты предложишь ей?
   О, я поставлю пред моей гостьей полную чашу моей жизни.
   Нет, я не отпущу ее с пустыми руками.
   Весь сладкий урожай моих осенних дней и летних ночей я сложу пред нею на исходе дней моих, когда она постучится в мою дверь.

88

   О ты, последнее осуществление жизни, смерть, моя смерть, приди и шепни мне!
   День за днем я ждал тебя; ради тебя я сносил радости и муки жизни.
   Все, что я имею, на что надеюсь, и вся моя любовь - все вечно и сокровенно текло к тебе.
   Цветы сплетены, венок готов для жениха. После венчания невеста оставит дом свой и одна встретит господина своего в молчании ночи.

89

   В час моего ухода пожелайте мне счастья, друзья! Небеса горят зарей, и путь мой будет прекрасен!
   Не спрашивайте, что я беру с собой. Я отправляюсь в путь с пустыми руками и сердцем, исполненным надежд.
   Я надену брачный венок. Не для меня плащ странника, и хотя в пути предстоят опасности, я не испытываю страха.
   Вечерняя звезда взойдет, когда путь мой будет кончен, и жалобные ноты вечерних мелодий зазвучат у врат Царя.

90

   Всю жизнь искали тебя мои песни. Это они вели меня от двери к двери, и через них постигал я мир.
   Это они всему научили меня; они указали мне тайные пути, они открыли моему взору много звезд на небосклоне моего сердца.
   Они водили меня весь день среди таинства страны наслаждений и муки; к каким же вратам привели они меня на закате, в конце моего странствования?

91

   Смерть, твоя прислужница, у моих дверей. Она переплыла неведомое море и принесла твой зов в мое жилище.
   Ночь темна, и сердце мое в страхе - все же я возьму светильник, открою двери и склонюсь перед нею с приветом. Ибо это твоя вестница у моих дверей.
   Я преклонюсь перед ней, сложив руки и со слезами. Я преклонюсь перед ней, повергнув к стопам ее сокровища моего сердца.
   Она возвратится, исполнив поручение, омрачив мое утро; и в моем опустелом доме останется только мое покинутое тело, как моя последняя жертва тебе.

92

   С угасающей надеждой я хожу и ищу ее во всех углах дома; ее нигде нет.
   Мой дом невелик, и то, что однажды ушло из него, никогда не вернется.
   Но бесконечно твое жилище, владыка мой, и, ища се, я пришел к твоей двери.
   Я стою под золотым балдахином твоего вечернего неба и подымаю к тебе свои страстные взоры.
   Я пришел к пределу вечности, где ничто не исчезает - ни надежда, ни счастье, ни черты лица, зримого сквозь слезы.
   О, погрузи мою опустошенную жизнь в лоно этого океана. Дай мне почувствовать утраченную сладость прикосновения ко вселенной.

93

   Когда я оставлю руль, настанет время взять его тебе. Что надлежит, будет сделано. Напрасна борьба.
   Тогда, сердце, молча примирись со своим поражением. И считай за счастье тихо, тихо стоять там, где тебе предназначено.
   Светильники мои меркнут при каждом дуновении ветра, и, пытаясь возжечь их, я забываю все остальное.
   Но я буду мудр на этот раз и буду ждать во тьме, разостлав на полу свою циновку; и когда тебе будет угодно, господи, молчаливо приди и сядь здесь.

94

   Не слышно более громких, шумных речей от меня - такова воля моего повелителя. Отныне я говорю шепотом. Речь моего сердца зазвучит тихой песнью.
   Люди спешат на рынок царя. Все покупатели и продавцы уже там.
   Но я получил необычный отпуск среди дня, в самый разгар работы.
   Так пусть расцветут цветы в моем саду, хотя не настал еще час, и пусть полуденные пчелы начнут свое ленивое жужжание.
   Много часов провел я в борьбе добра и зла, но теперь товарищу моих праздных дней угодно склонить мое сердце к себе, и я не знаю, зачем этот призыв к цели, лишенный смысла.

95

   Я знаю, что настанет день, когда мой взор уже не увидит этой земли, и жизнь оставят меня в молчании, накинув последнюю завесу на мои глаза.
   А звезды будут бодрствовать в ночи, и утро встанет, как прежде, и часы будут течь, как морские волны, вздымая печали и радости.
   Когда я думаю о конце моих мгновений, преграда мгновений разрушается и при свете смерти я вижу твой мир с его сокровищами.
   Прекрасен в нем самый низкий удел, прекрасна презреннейшая жизнь!
   То, о чем я напрасно мечтал, и то, чего достиг, да идет мимо.
   Дай мне лишь то, что я отринул и презрел.

96

   Я не помню мгновения, когда впервые переступил порог этой жизни.
   Какая сила заставила меня раскрыться в этом великом таинстве, подобно лесной почке в полночь.
   Когда утром я увидел свет, я почувствовал сразу, что я не чужой в этом мире, что неведомое, не знающее ни имени, ни образа, приняло меня в объятия в образе моей матери.
   Так же и в час смерти это неведомое явится, как давнее ведомое. И потому, что я люблю жизнь, я знаю, что полюблю смерть.
   Ребенок плачет, когда мать отнимает его от правой груди; но через мгновение утешается, найдя левую.

97

   В едином приветствии тебе, господь мой, пусть раскроются все мои чувства и коснутся этого мира у ног твоих.
   Подобно дождливому июльскому облаку, низко нависшему над землей под бременем неизлитой влаги, да преклонится вся душа моя у двери твоей, в едином приветствии тебе.
   Да сольют мои песни все созвучия в единый поток и потекут в море безмолвия в едином приветствии тебе.
   Подобно станице тоскующих по родине журавлей, что день и ночь летят в свои горные гнезда, да устремится вся жизнь моя к своей вечной обители в едином приветствии тебе.

98

   Время бесконечно в твоих руках, владыка мой. Некому считать твои минуты.
   Дни и ночи проходят, и века расцветают и вянут, подобно цветам. Ты умеешь ждать.
   Твои века следуют один за другим, совершенствуя маленький дикий цветок.
   Нам нельзя терять времени. Мы слишком бедны, чтобы опаздывать.
   И вот время идет, и я отдаю его каждому просящему, и на алтаре твоем нет жертвоприношений.
   На закате дня я спешу в страхе, что врата твои уже закрыты, и вижу, что нет, еще не поздно.

99

   Я украшу тебя трофеями, венками своего поражения. Не в моих силах скрыться от непобедимого.
   Я хорошо знаю, что моя гордость будет сломлена, жизнь порвет свои оковы в безмерной муке, и мое опустошенное сердце зарыдает песней, подобно пустой тростинке, и камень растает в слезах.
   Я хорошо знаю, что сотни лепестков лотоса не будут закрыты навсегда, и тайник его меда откроется. С голубого неба на меня обратится взор и призовет меня в молчании. Ничего не останется мне, ничего - и смерть я приму у ног твоих.

100

   Я погружаюсь в пучину океана форм в надежде найти совершеннейшую жемчужину бесформенного.
   Кончено плаванье от пристани к пристани в моей побитой ветрами ладье. Давно прошли те дни, когда мне было отрадой носиться по волнам.
   И теперь я жажду смерти в бессмертном.
   В пышных чертогах у неизмеримой бездны, где рождается музыка беззвучных струн, я возьму арфу моей жизни.
   Я настрою ее навеки и, когда исторгну последний рыдающий звук, положу ее, безмолвную, к ногам безмолвного.

101

   В час моей разлуки с землей пусть будет моим прощальным словом: то, что я видел, - несравненно.
   Я вкусил затаенную сладость лотоса, что распускается в этом светоносном океане, и блажен - пусть это будет моим прощальным словом.
   В этой бесконечной смене форм участвовал и я, и здесь я узрел лик того, кто не знает формы.
   Все мое тело и все мои члены содрогнулись от прикосновения неосязаемого; и если должен настать конец, пусть он настанет - пусть это будет моим прощальным словом.

102

   В игре с тобою я никогда не спрашивал, кто ты? Я не знал ни радости, ни страха, жизнь моя текла бурно.
   Ранним утром ты будил меня, как сотоварища, и вел меня от радости к радости.
   В те дни я никогда не вдумывался в смысл песен, которые ты пел мне. Мои голос только схватывал напевы, и мое сердце отзывалось им.
   Теперь, когда время игр прошло, какое зрелище предо, мною?
   Мир, склонив взоры к твоим стопам, в страхе стоит пред тобою со всеми своими безмолвными светилами.
  

103

   Я похвалялся перед людьми, что знаю тебя. Они видят твой образ во всех трудах моих. Они приходят и спрашивают меня: "Кто он?"
   Я не знаю, что ответить им. Я говорю: "Право, я не могу сказать".
   Они хулят меня и с презрением уходят. А ты сидишь и улыбаешься.
   Я влагаю в песни мою повесть о тебе. Тайна переполнила мое сердце. Приходят и спрашивают меня: "Скажи смысл их". Я не знаю, что ответить. Я говорю: "Ах, кто знает, что значат они!" Вопрошавшие со смехом и злобой идут прочь. А ты сидишь и улыбаешься.
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru