Сырокомля Владислав
Влас
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Сырокомля Владислав
(
bmn@lib.ru
)
Год: 1883
Обновлено: 21/02/2017. 167k.
Статистика.
Поэма
:
Поэзия
,
Переводы
Стихотворения
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
(поэма из эпохи наполеоновских войн.)
Перевод
Л. И. Пальмина
.
ВЛАСЪ.
(поэма изъ эпохи наполеоновскихъ войнъ.)
Людвига Кондратовича.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
I.
Печальный край Полѣсья, ты съ дѣтства мнѣ знакомъ,
Какъ будто изъ тумана мерцаешь ты въ быломъ!
Порой, какъ призракъ, видитъ задумчивый мой взоръ
Необозримыхъ окомъ твоихъ болотъ просторъ,
Твоихъ лѣсовъ угрюмыхъ дремучій темный кровъ,
Извилистыя рѣки межъ изъ и тростниковъ,
Крылатыя дружины докучливыхъ слѣпней
И мотыльковъ зеленыхъ межъ листьевъ и вѣтвей,
И ату тишь лѣсную, что возмутитъ на мигъ
Порой полетъ аиста, да журавлиный крикъ,
Или въ рѣкѣ спокойной плеснувшая волна
Вслѣдъ за весломъ лѣнивымъ рыбачьяго челна.
Какую-то встрѣчаю я тайную красу
Въ пескахъ Полѣсья желтыхъ, и въ сумрачномъ лѣсу,
И въ хатахъ деревенскихъ, убогихъ и кривыхъ,
Въ церквахъ, соломой крытыхъ, среди погостовъ ихъ,
Что искривленныхъ елей кровъ темный осѣнилъ,
Гдѣ маленькая хатка надъ каждой изъ могилъ,
Гдѣ съ прахомъ старыхъ предковъ въ могилахъ здѣсь и тамъ
Потомковъ поздній пепелъ смѣшался пополамъ.
Окружена водою и чащею лѣсовъ,
Здѣсь жизнь людей все та же отъ глубины вѣковъ;
Обычаи отъ вѣка не измѣнялись здѣсь;
Языкъ, одежда -- тѣ же, складъ жизни тотъ же весь;
Сюда духъ вѣка новый прокрасться не успѣвъ,
Не тронулъ ни понятій, ни пѣсенокъ напѣвъ;
Какъ у славянъ носили вдали вѣковъ былыхъ --
Такіе же кафтаны и бороды у нихъ;
Такими-жь топорами дубовый рубятъ лѣсъ;
Въ такихъ же храмахъ просятъ спасенья у небесъ;
Какъ встарину, питаютъ ихъ рыба, просо, медъ,--
Все то же, лишь быть-можетъ нужды побольше гнетъ...
Порою жница пѣсню на нивѣ сложитъ тамъ,
Быль первый разъ разскажетъ отецъ своимъ дѣтямъ,
Когда внезапно вспомнитъ, минувшимъ весь объятъ,
Что на селѣ случилось десятки лѣтъ назадъ.
То о дворѣ господскомъ, то про село разсказъ
Даетъ для вечеринки рѣчей большой запасъ.
При смоляной лучинѣ, гдѣ дѣвицы прядутъ,
А хлопцы вяжутъ сѣти, когда вокругъ пойдутъ
У стариковъ разсказы про давніе года,
Такъ всей душой и сердцемъ отдашься имъ тогда,
Что долго не забудешь и нѣсколько ночей
Тебѣ все будетъ сниться быль стародавнихъ дней
Съ печальнымъ или страшнымъ характеромъ своимъ,
И передашь невольно потомъ ее другимъ.
Такую быль услышать пришлось однажды мнѣ
Изъ времени француза въ родимой сторонѣ.
Не все я могъ запомнить,-- простите-жь, если въ ней
Иное ускользнуло изъ памяти моей;
Не знаю даже, правда-ль,-- объ этомъ вамъ судить:
Когда тревожно сердце забьется, можетъ-быть,
Когда невольно слезы запросятся изъ глазъ,--
Такъ ужь навѣрно, значитъ, правдивъ и весь разсказъ.
II.
Какой уѣздъ -- не знаю и чья земля была...
Въ густой осокѣ рѣчка глубокая текла;
Надъ рѣчкой мостъ на сваяхъ, гнилой, полуживой;
Предъ мостомъ узкой гребли, на полверсты длиной,
Валежникомъ и грязью покрытой полоса,
По сторонамъ же топи, болота и лѣса;
А у опушки лѣса, надъ самою рѣкой,
Охотничья избушка -- пріютъ полуживой.
Темнѣлъ осенній вечеръ; на все вокругъ легла
Холодная, сырая и пасмурная мгла;
Изъ чащи темныхъ сосенъ, по сумрачнымъ лѣсамъ,
Желтѣли вѣтви кленовъ, рисуясь здѣсь и тамъ;
Еще желтѣй березка изъ сумрачной тѣни
И красная осина сквозили какъ огни.
Въ такіе дни невольно тоска сжимаетъ грудь,
Какъ будто что утратилъ, иль ждешь чего-нибудь:
Природа умираетъ, и будто вмѣстѣ съ ней
Скорбишь страданьемъ травокъ и вянущихъ вѣтвей;
Чело тогда угрюмо и дума тяжела,
Какъ сѣрыхъ тучъ по небу нависнувшая мгла.
Вотъ какъ-то странно гдѣ-то вблизи раздался вдругъ
Охотничей разгульной, веселой пѣсни звукъ.
Изъ лѣса показалась за нимъ толпа господъ.
За ихъ плечами ружья; блеснулъ огонь -- и вотъ
У нихъ изъ трубокъ искры посыпались струей,
Какъ будто волчьи очи сверкнувъ во тьмѣ ночной,
И вся толпа, быть-можетъ, числомъ до двадцати
И съ говоромъ и съ пѣньемъ разгульнымъ по пути,
Какъ будто хоръ бѣсовскій, возникшій изъ болотъ,
Вдоль узкой гребли къ хатѣ охотничьей идетъ.
III.
Въ оконцахъ бѣдной хатки уже огонь блеститъ,
На лавкѣ тамъ хозяинъ Власъ Прохоровъ сидитъ,
Старикъ лѣсничій, лысый, съ сѣдою бородой,
Въ изношенной сермягѣ, но бодрый и прямой,
Лосинымъ подпоясанъ мохнатымъ кушакомъ,
А з
а
поясомъ сумка съ охотничьимъ ножомъ.
Баранья бурка, шапка, двустволка на стѣнѣ
Съ барсучьей торбой видны при трепетномъ огнѣ;
Обтянутая лыкомъ и фляжка тамъ виситъ,
Да заяцъ, что сегодня въ лѣсной глуши убитъ.
Трепещущее пламя, мигая изъ печи,
По закопченной катѣ льетъ красные лучи.
Тамъ въ комнаткѣ сосѣдней порою изъ окна
Красотка лѣтъ въ шестнадцать при отблескѣ видна
Въ льняномъ и бѣломъ платьѣ, а голубой корсетъ
Округлыхъ формъ рисуетъ весь дѣвственный разцвѣтъ;
Бѣжитъ коса по шейкѣ, упавши парой змѣй;
Надѣтъ платочекъ бѣлый на головѣ у ней;
На шеѣ мѣдный крестикъ блеститъ въ лучахъ огня,
Отъ искушеній сердце невинное храня.
Вотъ весь нарядъ дѣвичій,-- не поразитъ онъ взоръ,
Но Богъ, который дивно далъ лиліи уборъ
И въ спѣющей калинѣ зажегъ румянца жаръ,--
По дѣвственному лику разсыпалъ больше чаръ,
Очамъ подъ черной бровью власть чудную онъ далъ,
Чтобы въ сердца глубоко огонь ихъ западалъ,
Задумчивостью томной слегка чело облекъ,
На щечкахъ загорѣвшихъ цвѣтъ пурпура зажегъ
И дивно распуститься велѣлъ въ краю лѣсномъ
Цвѣтку всѣхъ въ мірѣ краше -- во образѣ людскомъ.
IV.
Вотъ отворились двери, и въ хату вся заразъ
Взошла толпа пришельцевъ. Узналъ ихъ старый Власъ --
Всѣхъ въ эту же минуту -- и самъ имъ былъ знакомъ:
То все паны сосѣди, извѣстные кругомъ,
Помѣщики и лица различныхъ должностей
И шляхты засцянковой здѣсь нѣсколько людей.
"Зачѣмъ? Ужели ночью собрались господа
На волка или лося охотиться сюда?
Но волка въ это время нигдѣ и не сыскать,
Ни о какой облавѣ нельзя и помышлять...
На слѣдъ медвѣдя въ ульяхъ, быть-можетъ, кто попалъ?
Не лось ли по сосѣдству изъ чащи забѣжалъ?"
Такъ Власъ терялся въ мысляхъ насчетъ гостей своихъ
И, между прочимъ, думалъ, гдѣ спать положитъ ихъ.
Соображеній полный, взглянувъ на лавки, онъ
Пришельцамъ отдалъ въ поясъ почтительный поклонъ.
-- "Здорово Власъ!" -- изъ пановъ одинъ проговорилъ,
Сосѣдъ хотя и полный остаткомъ юныхъ силъ,
Но усъ его, когда-то чернѣвшій, былъ ужь сѣдъ.
Онъ былъ въ кафтанѣ польскомъ со сборками одѣтъ;
При немъ ружье и шпага была на кушакѣ,
Что кортикомъ зовется на мѣстномъ языкѣ,
Въ рукахъ же -- дротикъ, будто онъ въ бой на вепря шелъ.
Старикъ пытливымъ взоромъ пришедшаго обвелъ,
Почтительно три раза отдавъ ему поклонъ,
Отвѣта пана ждалъ онъ, въ раздумье погруженъ.
-- "Послушай,-- тотъ промолвилъ,-- ты знаешь здѣсь пути,
И ночью въ Чортовъ островъ насъ можешь провести?
Такъ проводи же, только не медля и сейчасъ!"
Тутъ, въ страшномъ изумленьи, взглянулъ на пана Власъ,
Какъ будто панъ не въ полномъ разсудкѣ говорилъ,
И крестъ, помимо воли, Власъ дважды сотворилъ.
-- "Вести васъ въ Чортовъ островъ теперь, въ ночи, къ чему?
Тамъ ни волковъ, ни вепря не сыщемъ въ эту тьму...
Волковъ же въ этомъ мѣстѣ и вовсе нѣтъ; притомъ
Гдѣ есть, такъ это только при озерѣ Гниломъ,--
Я, слава Богу, знаю!" --
-- "Тутъ рѣчь не про волковъ.
Съѣшь ужинъ, если только онъ у тебя готовъ,
Да поскорѣе въ островъ сейчасъ же проводи,
Да и ружье, пожалуй, на случай заряди!" --
Такъ Бальтазаръ Капота, дворецкій экономъ,
Вскричалъ и грозно объ столъ пристукнулъ кулакомъ.
То былъ старикъ плечистый, хоть ростомъ не большой.
Онъ несъ бочонокъ водки за мощною спиной,
При сумкѣ же, дичиной наполненной биткомъ,
Три окорока были, съ воловьимъ языкомъ.
Недоумѣнья полный, плечами Власъ пожалъ:
"Паны рехнулись, что ли?-- въ умѣ онъ размышлялъ.--
Взялись Богъ вѣсть откуда, какъ громъ надъ головой.
Охота темной ночью... да это мнѣ впервой!..."
Тутъ онъ съ поклономъ робкимъ рѣшился имъ сказать:
-- "Панамъ вельможнымъ развѣ нельзя тутъ ночевать?
Конечно, неудобно, да вамъ не въ первый разъ...
На лавкахъ и на сѣнѣ я размѣстилъ бы васъ,
А чуть забрежжетъ утро, я разбужу пановъ
И за ручьемъ Пановскимъ поищемъ мы волковъ,
А въ островѣ,-- хоть палкой ихъ загоняй туда,--
Ни одного во вѣки не встрѣтишь никогда".
Схватилъ тутъ Власа шляхтичъ мускулистой рукой,
Съ усами по во лѣни, высокій и сухой,
Въ ушатой шапкѣ, въ курткѣ бараньей; онъ ружьемъ
Три раза стукнулъ объ подъ, оперся и потомъ
Съ насмѣшкой, постоянно скользившей по устамъ,
Сказалъ:-- "Ты старъ, голубчикъ, а глупъ не по лѣтамъ,
Облава да охота сидятъ въ башкѣ твоей...
Тутъ, братецъ, не до зайцевъ, а дѣло поважнѣй,--
Не вепрей, а похуже слѣдимъ мы здѣсь звѣрка,
Что съ буквы
к
начавшись, кончается на к,--
Дичину, что съ нагайкой и съ пиками летитъ,
Какъ вѣтеръ, а порою въ корчмѣ у васъ шумитъ...
Ну, все не догадался?... Что за простакъ ты, Власъ!" --
-- "Стой, Валентинъ, и стѣны подслушать могуть насъ!--
Прервалъ другой и началъ вполголоса потомъ:--
Тутъ гребля, тамъ лѣсочикъ,-- ну, видишь дѣло въ чемъ:
Они идутъ по греблѣ, а мы въ лѣсу сидимъ,
Шаговъ въ полсотнѣ пулю пошлемъ изъ чащи къ нимъ...
Межъ греблей же и лѣсомъ болото, знаешь, тамъ,--
Пока до насъ достигнутъ, сперва пойдутъ къ чертямъ.
Ну, вотъ, теперь ты понялъ? Поможешь намъ во всемъ?"
Отведши Власа, долго съ нимъ такъ шепталъ вдвоемъ.
Старикъ блѣднѣлъ и лобъ свой крестомъ лишь осѣнялъ.
Порой погромче возгласъ до прочихъ долеталъ,
И снова Власъ шептался, кивнувши головой:
-- "Останутся сироты, а госпожа -- вдовой...
Пожитки и имѣнье мы все въ лѣсу густомъ,--
Будь, панъ, спокоенъ въ этомъ,-- схоронимъ и спасемъ...
А въ хатѣ у Василья, въ лѣсу, у ручейка,
И госпожа и дѣтки пріютъ найдутъ пока...
Самъ чортъ ихъ тамъ не сыщетъ... Тамъ безопасно жить.
А если дворъ пустуетъ, дворъ можно и спалить,--
Теперь война, извѣстно..." Власъ снова зашепталъ.
Тѣмъ временемъ изъ шляхты кто рюмку въ руки взялъ,
Кто изъ дорожной фляжки хлебнулъ глотокъ большой;
Тамъ запалили трубки, и разговоръ живой
У шляхты завязался о битвахъ и войнѣ,
А панъ тихонько съ Власомъ шептался въ сторонѣ
И наконецъ предъ паномъ сталъ на колѣни Власъ:
-- "Соколикъ мой, паночку! Господь помилуй насъ!
Дай въ островѣ надежнѣй убѣжище найти!
Я-жь буду паче глаза дѣтей твоихъ блюсти;
А если я открою, гдѣ вы, тогда скорѣй
Да разразятся громы надъ головой моей!"
У пана со слезами Власъ ноги цѣловалъ;
Панъ, старика поднявши, въ объятьяхъ крѣпко сжалъ;
А шляхта, что стояла, кругомъ ихъ обступивъ,
Вся мужика спѣшила обнять наперерывъ
По-братски, съ теплымъ чувствомъ, и въ этотъ мигъ святой
Слилась слеза холопа съ шляхетскою слезой.
А въ тѣхъ слезахъ (ихъ шляхтичъ отъ вѣка не знавалъ)
Святой зародышъ братства взаимнаго лежалъ.