Александринскій театръ. "Дѣло", драма въ 5 ти д., соч. А. А. Сухово-Кобылина.
Александринскій театръ, можно сказать, "помѣшался" на юбилеяхъ. То одинъ, то другой, то третій... Двадцатипятилѣтіе постановки сухово-кобылинскаго "Дѣла"! Что оно, само по себѣ, говоритъ уму и сердцу?
Ровнымъ счетомъ ничего!
Иное дѣло, если-бы своеобразно съ "чествованіемъ" было отмѣчено время, въ теченіе котораго не ставилась пьеса одного изъ замѣчательнѣйшихъ русскихъ драматурговъ и если-бы вышелъ къ публикѣ уполюмоченный отъ дирекціи Императорскихъ театровъ или отъ русской драматической цензуры и сказалъ:
"Милостивыя государыни и милостивые государи! Жилъ на Руси человѣкъ, которому судьба сулила быть однимъ изъ лучшихъ русскихъ драматурговъ. Она отпустила ему огромный талантъ, большой темпераментъ, глубину чувства, образный, сильный, мѣткій языкъ и всѣ данныя истиннаго художника слова и сцены. Но у колыбели его писательскаго творчества стала злая фея -- русская дѣйствительность сравнительно недавняго прошлаго и съ помощью русской драматической цензуры обратила въ ничто превосходные дары, которыми могъ-бы располагать замѣчательный русскій писатель. Она наложила свою жесткую руку на его произведенія, она не пустила ихъ на сцену и потушила священный огонь искренняго, глубокаго, искрометнаго вдохновенія. Писатель замолчалъ, навсегда ушелъ изь Россіи, и даже повернулся къ ней спиной, и даже замкнулся въ гордомъ, ожесточенномъ презрѣніи къ своей родинѣ, къ русской литературѣ, къ русскому языку. Этотъ писатель Сухово-Кобылинъ. Почтимъ его память вставаніемъ и воздадимъ дань изумленія русской цензурѣ, воспѣтой еще Пушкинымъ, такъ легко находившимъ къ ней соотвѣтственную риѳму"!
И я увѣренъ, что такая прелюдія сказала- бы много...
Больше, чѣмъ "25-лѣтіе постановки". Чѣмъ хвастаться-то? Къ чему яркой заплатой запоздалаго "чествованія" прикрывать срамоту русскаго драматическаго писательства, отведеннаго въ арестантскую камеру цензурнаго участка? Право, умѣстнѣе было- бы или промолчать, или разсказать, какъ было дѣло... Было-бы, по крайней мѣрѣ, поучительно!..
Сухово-Кобылинъ самъ выразился о своей піесѣ такъ: "Это есть въ полной дѣйствительности сущее, и изъ самой реальнѣйшей жизни съ кровью вырванное дѣло". Писатель на себѣ самомъ испыталъ весь ужасъ дореформеннаго уголовнаго судопроизводства и всѣ прелести чиновничьяго взяточничества, и потому вложилъ въ свою драму столько личнаго горя, что пьеса, несмотря на свой очень почтенный возрастъ, все еще смотрится съ интересомъ. Впрочемъ, нѣкоторые афоризмы и характеристики, относящіеся къ "крапивному сѣмени" и повадкамъ, не утратили своего значенія и по настоящее время.
Разыграли пьесу на рѣдкость хорошо.
Въ особенности отличился мужской персоналъ.
Муромскаго игралъ г. Давыдовъ, съ большой теплотой и большимъ подъемомъ. Трудно было даже ожидать отъ маститаго артиста такой силы, столько огня и воодушевленія, какъ онъ проявилъ въ 3 дѣйствіи, въ сценѣ объясненія съ княземъ.
Г. Варламовъ далъ очень яркаго, выразительнаго Варравина, и на этотъ разъ артистъ не прибѣгалъ къ шаржу, что разумѣется, очень выгодно отразилось на художественности и цѣльности исполненія.
Прекраснымъ Тарелкинымъ явился г. Аполлонскій, который все болѣе и болѣе обнаруживаетъ, насколько къ нему подходитъ характерныя роли.
Хороши были г. Кондр. Яковлевъ въ роли Живца и г. Ст. Яковлевъ Разуваевъ, но г. Петровъ сыгралъ Нелькина, ну, какъ онъ играетъ всегда вяло, безцвѣтно и скучно.
Г-жа Стравинская дала очень старообразную и совсѣмъ неинтересную Лидочку.
Не менѣе скучна и монотонна была г-жа Немирова-Ральфъ въ роли Атуевой.