Студенская Евгения Михайловна
Доктор Фауст и его старинные изображения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

НОВЫЙ ЖУРНАЛЪ ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, ИСКУССТВА И НАУКИ

ТОМЪ IV

(ОКТЯБРЬ-НОЯБРЬ -- ДЕКАБРЬ 1899 г.)

   

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ТИПОГРАФІЯ А. С. СУВОРИНА. ЭРТЕЛЕВЪ ПЕР., Д. 13
1899

0x01 graphic

Докторъ Фаустъ и его старинныя изображенія.

   Легенда о знаменитомъ волшебникѣ докторѣ Фаустѣ существовала еще за триста лѣтъ до появленія великаго произведенія Гете. Міровое значеніе драмы геніальнаго поэта-мыслителя основывается на глубокомъ философскомъ вопросѣ объ истинномъ призваніи человѣческаго рода на землѣ и о безконечномъ его стремленіи къ познанію всѣхъ тайнъ природы. Воспользовавшись довольно грубой фабулой, лежащей въ основѣ старинныхъ народныхъ преданій о Фаустѣ, Гете старался развить первоначальную ея идею и придать главнымъ дѣйствующимъ сюжетамъ болѣе человѣческій обликъ. Господствовавшее нѣкогда убѣжденіе, что люди не могутъ познать истины иначе, какъ въ союзѣ съ нечистой силой, держалось благодаря мертвящей схоластикѣ и въ средніе вѣка, и только знаменательная эпоха Возрожденія пробила широкую брешь въ неприступную дотолѣ твердыню тьмы, невѣжества и суевѣрія. Мудрость Творца прославлялась именно за то, что люди не могли постичь самыхъ простыхъ явленій природы, и всякая попытка къ изслѣдованію ея таинственныхъ процессовъ принималась за дерзновенный, безбожный поступокъ. Когда же удавалось кому-либо взглянуть поближе на міръ Божій и распознать отчасти его животворящія силы, то молва приписывала такому смѣльчаку сообщеніе съ діаволомъ, при чемъ, по народному преданію, между человѣкомъ и сатаной заключалось обязательное условіе, скрѣпленное кровью. Сказка о Фаустѣ служила также неоднократно и темой для литературныхъ произведеній различныхъ эпохъ, начиная со временъ Реформаціи вплоть до перваго появленія драматическаго шедевра Гете. О какой-либо подлинной личности доктора Фауста, засвидѣтельствованной исторіей, нѣтъ никакихъ точныхъ свѣдѣній, если не считать появленія въ 1506 году въ маленькомъ нѣмецкомъ городкѣ Гельнгаузенѣ плута, шарлатана и знахаря, именовавшагося магистромъ Георгіемъ-Савеліемъ Фаустомъ младшимъ (Magister Georgius Sabellicus Faustus junior). Но всѣмъ признакамъ это былъ пройдоха и бродяга, не имѣвшій никакой ученой степени, но обладавшій зато нахальствомъ и ловкостью заправскаго мошенника. Онъ хвастался, между прочимъ, передъ уличной толпой своими познаніями и необычайной памятью, утверждая при этомъ, что въ случаѣ потери всѣхъ сочиненій Платона и Аристотеля онъ въ состояніи написать ихъ наизусть и этимъ путемъ возстановить ихъ снова. Когда же черезъ Гельнгаузенъ проѣзжалъ случайно настоящій ученый, слывшій въ то же время и волшебникомъ, то магистеръ Фаустъ поспѣшно скрылся. Про чудачества, проказы и плутни этого мнимаго ученаго остались кое-какія свѣдѣнія, но вскорѣ онъ исчезаетъ, и только спустя 50 лѣтъ послѣ его смерти, т.-е. въ 1587 году, личность шарлатана служитъ центральной фигурой жизнеописанія доктора Іоганна Фауста, при чемъ изъ проходимца сталъ уже профессоръ Виттенбергскаго университета, продавшій за желаніе познать истину свою душу чорту. Неизвѣстный авторъ этой народной книги не даетъ точной характеристики доктора Фауста и ничего не упоминаетъ о наружномъ видѣ своего героя. Изъ общихъ замѣчаній видно, что Фаустъ носилъ академическое одѣяніе и, по тогдашней модѣ, бороду. Книга была снабжена портретомъ (рис. 1), изображающимъ таинственнаго ученаго въ довольно мизерномъ видѣ.
   Въ 1588 году вышло новое изданіе книги и съ значительно пополненными иллюстраціями, въ которыхъ изображены всѣ главнѣйшія событія въ жизни Фауста, начиная съ уговора съ діаволомъ и кончая трагической смертью. Изображенія внѣшности Фауста и его похожденій получили значительное развитіе съ переводомъ нѣмецкихъ народныхъ книгъ о немъ на голландскій языкъ. Голландскія иллюстраціи очень оригинальны и разнообразны, -- Фаустъ принимаетъ всевозможные виды, то является онъ знатнымъ, красивымъ и богатымъ бариномъ, бесѣдующимъ съ чортомъ, явившимся ему въ образѣ монаха-капуцина (рис. 2), то онъ продѣлываетъ скоморошества, выѣзжая верхомъ на бочкѣ изъ виннаго погреба Ауэрбаха въ Лейпцигѣ. Появленіе новыхъ сочиненій о Фаустѣ породило и множество иллюстрацій.

0x01 graphic

   Изображеніе таинственнаго ученаго служило мотивомъ для многихъ художниковъ. Даже знаменитому геніальному Рембрандту приписываютъ, хотя безъ всякаго основанія, три портрета Фауста. Дѣло въ томъ, что Рембрандтъ оставилъ два рисунка и одинъ эскизъ, которые почему-то приняли за изображеніе Фауста. На одномъ рисункѣ мы видимъ пожилого господина въ халатѣ, разсматривающаго спокойно магическіе знаки, появившіеся на поверхности стеколъ окна; господинъ стоитъ въ глубинѣ комнаты, наполненной разными инструментами, и упирается руками на столъ; черезъ громадное окно кабинета падаетъ ослѣпительный кругъ лучей, освѣщающихъ кабалистическія непонятныя слова въ видѣ формулы "Adam X Te + Dageram X Agla Tetragrammaton"; въ центрѣ этого круга выступаютъ ясно священныя буквы I. N. Е. I. (Iesus Nazarenus Еех Judeorum). Выраженіе лица старца свидѣтельствуетъ о полномъ душевномъ равновѣсіи; онъ не только не озадаченъ видимымъ явленіемъ, но пріятно пора женъ, желая, очевидно, вникнуть въ смыслъ таинственныхъ знаковъ. Интересно, что гладко выбритое лицо старца ничего общаго съ типомъ Фауста, какимъ онъ является въ воображеніи народа, не имѣетъ, а потому нѣтъ никакого основанія предполагать, что Рембрандтъ хотѣлъ увѣковѣчить знаменитаго волшебника. "Подпись подъ этимъ рисункомъ встрѣчается впервые въ каталогѣ Бургей и основана на ходячемъ предположеніи, что рисунокъ Рембрандта изображаетъ Фауста въ его лабораторіи. Кромѣ этого, существуютъ два портрета Реѣібрандта, связанныхъ произвольно съ именемъ Фауста (рис. 3 и 4). Но достаточно взглянуть на эти портреты, чтобы замѣтить большую разницу въ типѣ и выраженіи обоихъ лицъ и признать такой выводъ ни на чемъ не основаннымъ.

0x01 graphic

   Изъ Голландіи легенда о Фаустѣ перешла во Францію и появилась въ 1712 году подъ заглавіемъ: "Histoire prodigieuse et lamentable de Jean Fauste, grand Magicien". Характернаго портрета въ этой книгѣ нѣтъ; Фаустъ изображенъ въ лѣсу среди чертей и различныхъ чудовищъ (рис. 5). Между тѣмъ популярность сюжета все росла, и въ XVIII столѣтіи существовала въ Германіи уже довольно значительная литература о Фаустѣ, его жизни, дѣяніяхъ и кончинѣ. Судя по портретамъ, приложеннымъ къ этимъ сочиненіямъ, Фаустъ представлялся во мнѣніяхъ авторовъ то сухимъ педантомъ, то мученикомъ идеи, то жизнерадостнымъ благороднымъ рыцаремъ. Типичнаго въ этихъ изображеніяхъ нѣтъ ничего, ибо внѣшность героя походила то на дряхлаго старца, то на молодого и полнаго силъ и здоровья мужчину, жаждущаго наслажденія. Гете поступилъ въ данномъ случаѣ съ чутьемъ геніальнаго поэта и соединилъ оба типа въ одинъ; въ волшебной кухнѣ Мефистофеля онъ посредствомъ напитка возвратилъ Фаусту молодость тѣла, но съ тѣмъ же запасомъ зрѣлаго ума, учености и жизненной опытности. Въ 1790 году вышелъ первый отрывокъ "Фауста" Гете. Авторъ не сдѣлалъ никакихъ указаній относительно внѣшности И возраста главнаго лица его драмы; только изъ сцены превращенія Фауста въ молодого человѣка можно заключить, что онъ въ началѣ драмы долженъ быть старымъ. Къ этому изданію художникъ Липсъ прибавилъ офортъ, взявши рисунокъ Рембрандта и измѣнивши его въ значительной степени. Изъ добродушнаго, спокойнаго старца, какимъ онъ является у Рембрандта, Липсъ сдѣлалъ бородатаго восточнаго мага или кудесника (рис. 6) съ выразительными рѣзкими чертами. Удастся ли установить характерный внѣшній типъ Фауста,-- это вопросъ, долженствующій интересовать живописцевъ и скульпторовъ, но, съ другой стороны, является вопросъ: нуженъ ли для искусства такой опредѣленный типъ?

0x01 graphic

   

Первоначальный "Фаустъ".

   Этотъ текстъ былъ открытъ только въ 1887 году и не вошелъ въ изданія произведеній Гете. Онъ встрѣтилъ даже такъ мало сочувствія и интереса, что потребовались цѣлыхъ 11 лѣтъ на то, чтобы разошлись два его изданія. Только теперь, по поводу юбилея Гете, вспомнили объ этомъ спискѣ. Въ "Kunstwart" приведены три сцены, наиболѣе отличающіяся отъ классическаго изданія. Ихъ три: діалогъ Мефистофеля съ ученикомъ, Ауэрбахіскій погребъ и сцена въ тюрьмѣ. Надо сказать правду, что двѣ первыя сцены сильно проигрываютъ въ этой своей первоначальной редакціи. Разговоръ съ ученикомъ сильно удлиненъ водянистыми разсужденіями о студенческомъ бытѣ; зато глубокія и мѣткія опредѣленія правовѣдѣнія и богословія -- отсутствуютъ вовсе. Эти-то разсужденія о жизни студентовъ и представляютъ новинку. Если бы рѣчь шла не о Гете, ихъ можно было бы пропустить со спокойной совѣстью, но всякая мелочь важна (таково, по крайней мѣрѣ, общее мнѣніе), когда рѣчь идетъ о такомъ геніи. Не смѣемъ спорить.
   Начало сцены тожественно съ классическимъ изданіемъ. Въ отвѣтъ на замѣчаніе Мефистофеля {Da seid Ihr eben recht am Ort.} ученикъ далѣе продолжаетъ:
   
   Ученикъ. Покаюсь, прочь бы радъ отсюда!
   Такъ сухо здѣсь выглядитъ каждый домъ,
   Какъ будто мретъ съ голоду все кругомъ.
   Мефистофель. О, пусть васъ это не гнететъ,
   Здѣсь все студентами живетъ.
   Для васъ важнѣй всего рѣшить.
   Гдѣ поселиться.
   Уч.                     Можетъ быть,
   Вы мнѣ поможете совѣтомъ,
   Брожу какъ ягненокъ я въ городѣ этомъ.
   Добру здѣсь хотѣлось бы мнѣ научиться,
   Хотѣлъ бы со зломъ я совсѣмъ распроститься,
   Свободно пожить и развлечься порой,
   А также науки извѣдать такой,
   Чтобъ по-уши могъ я въ нее погрузиться!
   Дай Богъ, чтобъ съ чистою душой
   Я шелъ всегда дорогою прямой.
   Меф. [чешется]. Такъ вы не выбрали квартиры?
   Уч. Нѣтъ, я живу пока въ трактирѣ,
   Тамъ кормятъ сносно, можно ѣсть;
   Служанка миленькая есть.
   Меф. Мой Богъ! Васъ это заведетъ далеко!
   Бильярдъ и кофе! Карты, смѣхъ!
   Развратны дѣвушки глубоко!
   Такъ время тратить -- просто грѣхъ!
   Зато мы любимъ тѣхъ изъ васъ,
   Кто къ намъ приходитъ показаться,
   По крайности, въ недѣлю разъ,
   Чтобъ передъ нами пресмыкаться.
   И кто упивается нашей слюною,
   Того и сажаемъ мы рядомъ съ собою.
   Уч. Меня такъ просто страхъ беретъ!
   Меф. Страхъ этотъ въ пользу вамъ пойдетъ.
   Итакъ, чтобъ комнату сыскать,
   Совѣта лучше не могу я дать,

0x01 graphic

   Какъ завтра же къ фрау Шприцбирлейнъ сходить.
   Умѣетъ ужъ она студентамъ угодить:
   Все съ верху до низу у ней всегда полно
   И дѣло это все ведетъ она умно.
   Положимъ, что въ самомъ ковчегѣ Ноя
   Куда опрятнѣй все велось,--
   Но такъ здѣсь какъ-то повелось.
   Платите жъ то, что всѣ до васъ давали,
   Кто имена свои на... домѣ записали.
   Уч. Мнѣ что-то вдругъ такъ сердце сжало,
   Какъ у себя въ коллегіи бывало.
   Меф. Итакъ, квартира, значитъ, есть.
   Теперь, какъ подешевле ѣсть?
   Уч. Мнѣ мнится, это маловажно
   Для тѣхъ, кому развитье важно!
   Меф. Простится это вамъ, мой другъ!
   Вамъ чуждъ вѣдь академій духъ.
   Вы кухню матушки забудьте,
   Довольны горькимъ масломъ будьте
   И вмѣсто юныхъ овощей
   Крапивой сладкою питайтеся почаще,
   Съ нея прослабитъ и гусей,--
   И вамъ едва ли будетъ слаще.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Свой кошелекъ усердно наполняйте,
   Особенно жъ въ долгъ другу не давайте,
   Но долженъ быть всегда уплаченъ, милый мой,
   Профессоръ вашъ, трактирщикъ и портной.
   Уч. О да, мое такое жъ мнѣнье.
   Теперь прошу я васъ о наставленьи:
   Открытъ путь къ знанью предо мной,
   Къ нему стремлюсь я всей душой,
   Но все тамъ спутано, пестро,
   И рядомъ сухо и мертво.
   А издали вставалъ передъ глазами
   Роскошный лугъ съ журчащими ручьями.
   Меф. Но, прежде чѣмъ подать совѣтъ,
   Я долженъ знать вашъ факультетъ.
   
   Конецъ сцены (минусъ разсужденія о теологіи и правѣ) тотъ же, что и въ классическомъ изданіи.
   
   Слѣдующая сцена въ погребѣ нисколько не отличается по существу отъ извѣстной редакціи, только написана прозой. Пѣсенку о крысѣ поетъ не Брандеръ, а Фрошъ, а фокусъ съ виномъ продѣлываетъ не Мефистофель, а Фаустъ. Это, конечно портитъ впечатлѣніе, ибо вовсе не вяжется ни съ характеромъ Фауста, ни съ его гадливымъ отношеніемъ ко вели этой пьяной компаніи. Вообще вся эта первоначальная редакція гораздо слабѣе классической. Того же нельзя сказать о послѣдней сценѣ въ тюрьмѣ. Сцена эта очень много здѣсь выигрываетъ благодаря тому, что написана прозой. Безумныя рѣчи Маргариты, несвязныя восклицанія Фауста звучатъ жизненнѣе и патетичнѣе, и при этомъ нисколько не теряютъ въ мелодичности и даже ритмичности. Въ самомъ дѣлѣ, здѣсь мы встрѣчаемъ буквально тѣ же фразы, только не связанныя риѳмой, не переслоенныя лишними строками, нужными для этой же цѣли. Поэтому впечатлѣніе получается сильнѣе и ярче. Къ тому же здѣсь есть нѣкоторыя выраженія, опущенныя впослѣдствіи, выраженія, прямо выхваченныя изъ жизни.
   Раньше есть маленькая сценка, вовсе пропущенная въ классическомъ изданіи:
   

Проѣзжая дорога. У дороги крестъ, направо на холмѣ старый замокъ, вдали хижина.

   Фаустъ. Что такъ спѣшишь, пріятель мой,
   Передъ крестомъ потупившись смиренно?
   Мефист. То предразсудокъ, знаю я, пустой,
   Но все жъ онъ мнѣ противенъ неизмѣнно.
   

ТЮРЬМА.

Начало сцены и пѣсенка Маргариты тѣ же.

   Фаустъ [слушаетъ, дрожитъ, колеблется, но преодолѣваетъ себя и открываетъ; онъ слышитъ звяканье цѣпей и шуршанье соломы].
   Маргарита [зарываясь въ солому]. Горе! Горе! Они идутъ! О, страшная смерть!
   Ф. [тихо]. Тише! Я пришелъ тебя осво: бодить. [Онъ схватываетъ ея оковы, чтобы раскрыть ихъ].
   М. [сопротивляясь]. Увы! Въ полночь! Палачъ, ужели завтра утромъ для тебя не довольно рано?
   Ф. Пусти.
   М. [бросаясь къ его ногамъ]. Сжалься надо мной, оставь меня жить! Я такъ молода, такъ молода, и была хороша, и я бѣдная дѣвушка. Взгляни только на цвѣты, взгляни на вѣнокъ. Сжалься! Что я сдѣлала тебѣ? Я въ жизни тебя не видала!
   Ф. Она безумна, и я безуменъ.
   М. Взгляни на дитя! Я должна его покормить. Ну, вотъ и готово! Вотъ! Я и покормила. Они взяли его у меня и сказали, что я его загубила, и пѣли пѣсни про меня, это неправда, такъ кончается сказка -- это не про меня пѣли!
   Ф. [бросаясь къ ней]. Гретхенъ!
   М. [вскакивая]. Гдѣ онъ? Я услышала, что онъ зоветъ! Гдѣ онъ? Ахъ, среди всего воя и скрежета зубовнаго узнаю я его голосъ; онъ зоветъ меня: Гретхенъ! [Бросаясь передъ нимъ на колѣни]. Человѣкъ! Человѣкъ! Отдай мнѣ его! Достань мнѣ его! Гдѣ онъ?
   Ф. [страстно обнимая ее]. Моя любовь! Моя любовь!
   М. [прячетъ голову на его груди].
   Ф. Мужайся, мое счастіе! Твой убійца будетъ твоимъ освободителемъ! [Онъ пользуется ея оглушеніемъ и раскрываетъ оковы]. Идемъ, мы избѣгнемъ ужасной судьбы.
   М. [въ его объятіяхъ]. Цѣлуй меня! Цѣлуй меня!
   Ф. Тысячу разъ! Только спѣши, Гретхенъ, спѣши!
   М. Цѣлуй меня! Ты развѣ не умѣешь больше цѣловать? Какъ? Что? Ты -- мой Генрихъ, и разучился цѣловать? А бывало твои объятія наполняли меня небеснымъ блаженствомъ! И ты цѣловалъ меня, какъ будто хотѣлъ дать мнѣ сладострастную смерть! Цѣлуй меня или я сама буду тебя цѣловать. [Бросаясь къ нему]. Ужасъ! Твои губы холодны! Смерть! Нѣтъ отвѣта!
   Ф. Слѣдуй за мной, и я буду ласкать тебя безконечно. Только или за мной.
   М. [садится и нѣсколько мгновеній молчитъ]. Генрихъ, это ты?
   Ф. Да, я. Идемъ.
   М. Я не понимаю!? Ты? Нѣтъ цѣпей? Освобождаешь меня? Кого ты освобождаешь? Знаешь ли ты?
   Ф. Идемъ, идемъ.
   М. Я сгубила свою мать! Я утопила свое дитя... Твое дитя, Генрихъ!-- Великій Боже, ужели это не сонъ? Дай руку, Генрихъ... Она влажна! Вытри ее, прошу тебя! На ней кровь... Спрячь кинжалъ! Я теряю голову!
   Ф. Ты меня губишь.
   М. Нѣтъ, ты долженъ пережить, всѣхъ пережить. Кому же заботиться о могилахъ? Такъ рядомъ и положи, прошу тебя, сначала мать, потомъ брата. Меня туда же, а малютку на правую грудь. Дай мнѣ руку въ томъ, что ты -- мой Генрихъ.
   Ф. [хочетъ ее увести]. Слышишь ты меня? Чувствуешь ты меня? Это я, идемъ же, я освобожу тебя.
   М. Туда, прочь.
   Ф. Свобода!
   М. Туда, прочь? Ни за что въ мірѣ. Тамъ могила, идемъ! Тамъ подстерегаетъ смерть, идемъ! Отсюда лишь въ вѣчноспокойную могилу, ни шагу далѣе. Ахъ, Генрихъ, если бы я могла идти за тобой повсюду!
   Ф. Тюрьма открыта, не медли.
   М. Они подстерегаютъ меня у дороги въ лѣсу.
   Ф. Прочь! Прочь!
   М. Ни за что!-- Смотри, какъ онъ бьется! Спаси бѣднаго червячка; онъ еще трепещется!-- Впередъ, скорѣе! Черезъ мостикъ, прямо въ лѣсъ, налѣво у пруда, близъ изгороди. Скорѣе! Спаси, спаси!
   Ф. Спасайся, спасайся же!
   М. Только бы миновать гору, тамъ сидитъ моя мать и качаетъ головой. Она не мигаетъ, она не киваетъ, ея голова слишкомъ тяжела. Она должна спать, чтобы мы могли бодрствовать и наслаждаться вдвоемъ.
   Ф. [хватаетъ ее и хочетъ унести].
   М. Я закричу громко, громко, такъ что всѣ проснутся.
   Ф. Уже свѣтаетъ. О дорогая, дорогая!
   М. День? Свѣтаетъ! Послѣдній день! День свадьбы! Не говори никому, что ночь наканунѣ ты провелъ у Гретхенъ.-- Мой вѣночекъ!-- Мы увидимся!-- Слышишь шаги горожанъ. Слышишь? Ни одного громкаго слова! Колоколъ зоветъ -- палочка переломлена! {Приговоръ произнесенъ.} Въ затылкѣ каждаго отдается ударъ лезвія, что вонзается въ мой затылокъ! Слышишь, колоколъ!
   Мефистофель [появлясь]. Впередъ, или вы погибли! Мои кони пугаются, утро наступаетъ.
   М. Тотъ! Тотъ! Отошли его, прогони его! Онъ пришелъ за мной! Нѣтъ! Нѣтъ! Суди меня Богъ, я твоя! Спаси меня! Никогда, никогда! Прости навѣки. Прощай, Генрихъ!
   Ф. [обнимая ее]. Я не оставлю тебя!
   М. Святые ангелы, храните мою душу,-- ты мнѣ страшенъ, Генрихъ.
   Мефист. Осуждена! [Исчезаетъ съ Фаустомъ; дверь захлопывается, слышно все слабѣе]. Генрихъ! Генрихъ!

В. М. Ш.

0x01 graphic

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru