Струговщиков Александр Николаевич
Пятнадцатилетний Гете

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из его автобиографии: ("Aus meinem Leben" 5 Buch.)

   Гёте И. В. Страдания юного Вертера.
   Санкт-Петербург. СЗКЭО, 2023.
   

0x01 graphic

0x01 graphic

А. Н. Струговщиков.
Пятнадцатилетний Гете

Из его автобиографии: ("Aus meinem Leben" 5 Buch.)1

0x01 graphic

   "Первую любовь называют по справедливости единственною, потому что во второй и через вторую утрачивается высший ее смысл: тут сглаживаются возвышающие и питающие первую любовь понятия о вечном и бесконечном и она является нам уже преходящею, как и всякое повторение".
   Гете. (Ibid, 13 Buch, S. 213).
   1 Переводчик ограничился в этом переводе только тем, что характеризует юность Гете и поясняет его натуру -- в "Вертере".
   
   "На всякую птицу есть приманка и всякого человека можно привлечь и совратить особым средством. Природа, воспитание, среда, привычки удерживали меня от всего, что было грубо, и хотя я часто бывал в сношениях с ремесленниками и с простолюдинами, но в тесные связи не входил с последними. В то время я имел уже довольно смелости пуститься на что-либо необыкновенное и даже опасное, а иногда чувствовал к тому и влечение; но не знал с чего и как начать, за что приняться. Самым неожиданным образом вошел я в сношения, которые завлекли было меня в большую опасность и несколько времени чрезвычайно стесняли и мучили. Моя приязнь к мальчику, которого я называл Пиладом, длилась довольно долго; однако не переходила за мои юношеские лета; мы виделись редко, потому что родители наши не были знакомы, но лишь бывало встретимся, дружба разгорится. Раз мы сошлись на прекрасном гульбище в аллее между внутренними и внешними воротами Санкт-Галленскими. Поздоровавшись со мною, он сказал: Судьба твоих стихов все еще прежняя; я читал их знакомым со мною весельчакам, и никто не верит, чтобы ты мог их написать. -- Пусть так, -- отвечал я; -- будем писать, будем забавляться стихами, а другие пускай себе думают и говорят что угодно.
   "Вот он, и сам неверующий! -- сказал Пилад одному из шедших нам на встречу приятелей его. -- Не станем говорить об этом, -- сказал я: -- что пользы? Их не разуверишь. -- Отнюдь нет! -- отвечал друг; -- я этого не спущу...
   "После непродолжительного, обыкновенного разговора, мой некстати услужливый товарищ не мог удержаться и сказал с некоторою досадой: вот мой приятель, автор прекрасных стихов, в сочинении которых вы ему отказываете! -- Он за это не прогневается, -- отвечал тот; -- мы делаем ему честь, полагая, что для сочинения таких стихов надо быть ученым человеком; а он еще так молод! -- Я отвечал что-то из учтивости; но приятель мой продолжал: нетрудно будет вас убедить; задайте ему какую-нибудь тему; он мигом напишет на нее стихотворение. -- Я согласился, и новый знакомец спросил меня, берусь ли я сочинить письмо, в котором скромная молодая девушка открывает молодому человеку свою склонность. -- Нет ничего легче, -- отвечал я; -- было бы только на чем написать. -- Он вынул свой бумажник и подал мне несколько белых листков; я сел на скамью и занялся делом. Они между тем ходили взад и вперед, не спуская с меня глаз. Я тотчас вошел в положение лица и вообразил, как бы выразилась хорошенькая девушка, если бы она влюбилась и вздумала открыться предмету своей страсти. Итак, я без запинки начал свое объяснение и написал его в короткое время вольными стихами с переменным ритмом. Когда я стал читать, неверующий изумился, а друг мой пришел в восхищение. Я тут же отдал стихотворение незнакомцу, потому что оно написано было на его листке; да к тому же мне приятно было видеть в чужих руках доказательство моих дарований. Не веривший в мой талант оставил меня с уверениями в своем уважении и изъявил желание увидеться снова. Мы условились отправиться вместе за город...

0x01 graphic

   "Наша прогулка состоялась в обществе многих других молодых людей. Все они были из среднего, или точнее, из низшего звания, но люди не глупые и понабравшиеся в школе некоторых познаний. Поутру они переписывали бумаги для адвокатов, учили малолетних детей; занимались комиссиями; а по вечерам, особенно же по воскресеньям и праздникам, веселились по-своему...
   Тут автор рассказывает, как убежденный новыми знакомыми он во время прогулки сочинил и ответ на первое письмо. И далее!
   "Вскоре после того друг мой убедительно приглашал меня на вечеринку той же компании. Влюбленный давал пир в честь своего секретаря-стихотворца...
   "Мы сошлись довольно поздно. Ужин был неважный, но вино порядочное. Забава моих товарищей состояла в том, что они дурачили того, кто их угощал. Он был человек ума ограниченного и, прочитав мое письмо в стихах несколько раз, готов уже был вообразить, что сам написал его...
   "По врожденному мне добродушию, я находил мало удовольствия в этой злобной шалости и повторение одного и того же мне вскоре надоело. Вечер прошел бы для меня очень скучно, если б неожиданное явление не оживило его. Стол был накрыт; все было опрятно и в порядке; кушанье и вино поданы. Мы уселись и оставались одни, без прислуги; но когда не стало вина, один из товарищей позвал служанку; вместо служанки вошла в комнату девушка красоты необыкновенной. -- Что вам угодно? -- спросила она, поклонившись нам ласково: -- служанка занемогла и спит; не могу ли я послужить? -- Вина не стало, -- отвечал один из собеседников, -- очень не худо было бы, если бы ты нам принесла бутылочки две. -- Принеси, пожалуйста, Гретхен, -- сказал другой: -- до погреба два шага. -- Почему же нет, -- отвечала она, и, взяв со стола две пустые бутылки, вышла. Обернувшись спиною, она показалась мне еще прелестнее. Маленький чепец мило рисовался на головке, которая лебединой шейкой соединялась с белыми, как слоновая кость, плечиками; все в ней казалось необыкновенным, и я спокойно мог рассмотреть ее стан: внимание мое не развлекалось кроткими, добрыми глазами и миленьким ротиком. Я заметил товарищам, что они необдуманно послали ночью со двора это милое дитя. Они посмеялись надо мной, и я скоро утешился, когда она воротилась: действительно, погреб был насупротив. -- За это садись с нами, -- сказал кто-то. -- Она села, но, к сожалению, не подле меня; выпила рюмку за наше здоровье и удалилась, дав нам совет не засиживаться и не шуметь: хозяйка де спать ложится...

0x01 graphic

   "С той поры образ милой девушки преследовал меня всюду. Это было первое не мимолетное впечатление, произведенное на меня женщиной. Не имея возможности видеть ее дома, я стал ходить в церковь и вскоре доискался, где она сидит. В продолжение долгого протестантского богослужения, я мог досыта на нее насмотреться. При выходе не смел я заговорить с нею, и еще менее проводить ее домой. Блажен я был и тем, когда она замечала меня и на поклон кивала головою; вскоре представилась мне возможность видеться с нею чаще...
   "Влюбленный, за которого я писал стихотворные послания, убедился из слов своих друзей, что письмо отдано предмету его вздохов, и он с нетерпением ждал ответа. Шалуны просили меня через Пилада, чтоб я употребил все искусство, весь свой талант, и сочинил бы еще одно красноречивое послание...

0x01 graphic

   "В надежде увидеть мою Гретхен, я тотчас принялся за дело и написал послание так, как если бы Гретхен ко мне писала. Я извлекал мысли и чувства из ее наружности, из ее движений, выражения, и был в восторге от мысли, что когда-нибудь она сама напишет мне что-нибудь подобное. Так обманывал я себя. Это было началом и многих для меня радостей и большого горя. У меня потребовали письмо; оно было готово, и я явился в назначенный час. Дома был только один из молодых людей; Гретхен сидела у окна за прялкой; хозяйка ходила по комнате взад и вперед. Молодой человек пожелал выслушать мое сочинение. Я стал читать с чувством, поглядывая из-за бумаги на прекрасную девушку. Заметив в ней какое-то беспокойство, видя легкую краску на ее щеках, я старался выразить сильнее то, что желал бы услышать от нее самой. Ее двоюродный брат, часто прерывавший чтение похвалами, просил меня сделать в письме некоторые перемены, сообразные с положением женщины хорошего дома, богатой, известной и уважаемой в городе. Сообщив мне, в чем должны состоять перемены, он вышел за каким-то делом. Я остался на скамье, за большим столом, и принялся за работу; самое письмо покуда оставалось не тронуто; то, что требовало изменений, я писал на аспидной доске. После нескольких неудачных попыток, потеряв терпение, я сказал: нет! Не клеится.
   "Тем лучше, -- отвечала добрая девушка, -- я бы желала, чтоб вам вовсе не удалось послание; вам не к лицу мешаться в такие дела".
   "Она оставила прялку и, подойдя ко мне, прочла мне следующую проповедь: -- Дело кажется невинной шуткой; оно и есть шутка; но только не невинная. Я не раз была свидетельницей больших неприятностей, которым подвергались наши молодые люди за подобные выходки. -- Что ж мне делать, -- спросил я -- письмо написано и ждет только кое-каких изменений? -- Поверьте мне, -- отвечала она -- лучше вовсе оставьте это; удержите письмо, спрячьте его; уйдите и предоставьте другу вашему Пиладу уладить остальное; я также замолвлю словечко; вот видите, я девушка бедная; завишу от родственников у которых живу; не могу их упрекнуть в дурных делах, но не могу и скрыть от вас, что они, как люди недостаточные, дорожат посетителями и, ради своих польз, смотрят сквозь пальцы на разные недозволительные шалости моих двоюродных братцев с компанией. Я не согласилась переписать первое письмо, как ни настаивали; они переписали его сами и тоже могут сделать и с этим. А вы -- молодой человек из хорошего дома, независимый, с достатком, зачем хотите вы быть орудием в таком деле, из которого не может выйти ничего хорошего; а чего доброго, могут выйти и неприятности? -- Я радовался, что слышу ее говорящею; это было в первый раз; она вмешивалась в разговор очень неохотно и мне еще не приходилось услышать от нее более двух-трех слов кряду. Моя наклонность к ней возросла в эту минуту до степени невероятной; я был сам не свой и отвечал: я не так независим, как вы думаете, и что пользы мне в состоянии, если мне недостает главного, недостает драгоценнейшего предмета моих желаний".
   "Гретхен придвинула к себе листок, на котором набросано было содержание письма, и начала читать вполголоса, с выражением грации невыразимой. -- Это очень мило, -- говорила она, останавливаясь на некоторых местах -- только жаль, что письмо без адреса, что оно не имеет настоящего назначения. -- Конечно, это было бы прекрасно, -- отвечал я: -- как счастлив должен быть тот, кто получит такое признание от девушки, которую несказанно любит. -- Да, такую любовь нелегко заслужить, -- возразила она, -- но дело возможное. -- Если бы, например, -- продолжал я, -- некто, который вас знает и умеет ценить, который нас чтит и любит до обожания, если б этот некто предложил вам такое письмо, прося сердечно, убедительно, подписать его, что бы вы сделали? -- Между тем, наискось придвинутый ко мне в продолжение разговора листок, я снова пододвинул к ней. Она улыбнулась, пробежала наскоро письмо, с минуту подумала, взяла перо и подписала. Я не помнил себя от восхищения, вскочил и хотел обнять ее. -- Не целовать! -- сказала она спокойно и строго: -- это что-то слишком обрядное, обыкновенное; но любить -- дело другое, любить можно. -- Я взял письмо и спрятал его в карман, сказав торжественно: -- еперь оно никому не достанется; кончено; вы спасли и осчастливили меня! -- Довершите же сами ваше спасение, -- продолжала она: -- уйдите, прежде чем придут, не подвергаясь неприятностям и затруднению, в которое будете поставлены, если не успеете уйти. -- Я не в силах был ее оставить; но она, взяв в обе руки мою правую руку, стала просить так сердечно, таким умилительным голосом, что я готов был заплакать, да и сама она прослезилась. Я припал лицом к ее руке и мгновенно принудил себя уйти. Никогда еще не был я так счастлив и так растроган...

0x01 graphic

   "Немало удивился я, когда знакомые мои, вместо того чтобы смотреть косо на меня или показывать вид, что вовсе не знакомы со мной, раскланялись со мною при первом свидании весьма дружески. В особенности ласков был младший из родственников Гретхен; взяв меня под руку, он сказал: -- Вы в последний раз поступили с нами плутовски, а мы было посердились на вас; но ваш побег и похищение письма навели нас на хорошую мысль, которая без того нам быть может и не пришла бы в голову. В знак примирения, вы можете нас угостить сегодня; а мы, кстати, объясним то, что придумали и что, без сомнения, порадует и вас. -- Мы уселись в беседке и он продолжал: -- После побега вашего, мы обстоятельно переговорили между собой и обдумав дело, сознались единогласно, что мы только попусту, во вред другим и самим себе, из одной глупой потехи, во зло употребляем ваш талант, тогда как можем извлечь из него пользу. Вот посмотрите; я получил заказ на два стихотворения; на свадьбу и на похороны. Последнее времени не терпит; а свадебное понадобится не ранее как через неделю. Если напишете эти два стихотворения, -- вам же это ничего не значит -- вы без убытку в состоянии будете нас угостить; а мы в свою очередь останемся у вас в долгу. Я согласился. Меня тут же ознакомили с лицами и с обстоятельствами фамилий, сделавших заказы. Я отошел в сторону, составил наскоро план стихотворного реквиема и написал несколько строф. На обратном пути мне оставалось только обдумать последние строфы и, возвратившись домой, я успел еще набросать их на бумагу и просмотреть целое; на другой день, поутру, я переписал стихотворение набело. День показался мне необыкновенно долог, и, едва смерилось, я был уже в домике, где жила Гретхен...
   "Видеть ее, быть с нею, сделалось для меня вскоре потребностью. Ее знакомые и родственники до того привязались ко мне, что мы виделись каждодневно, как будто это иначе и быть не могло. Гретхен никому не позволяла брать себя даже за руку; не терпела и не допускала ни малейшего к себе прикосновения. Иногда садилась она возле меня, когда я читал или писал; тогда она доверчиво облокачивалась на мое плечо, устремив взгляд на книгу. Положения ее были довольно однообразны, но всегда приличны и исполнены грации. Кроме меня она никому не оказывала этой маленькой фамильярности и вообще не допускала в обращении с собой ни малейшей вольности...
   "В одну из наших загородных прогулок присоединился к нам молодой человек, с которым я еще не встречался. Он был знаком с товарищами, был старше их всех и просил, чтоб его познакомили со мной. В его физиономии, в его обращении было нечто приятное; но его наружность, в общем, не выказывала ничего особенного, ничего поразительного. На обратном пути я разговорился с ним о разных вещах, о современных событиях, о городских происшествиях, о новых правительственных распоряжениях и о переменах в личном составе городских чинов. Казалось, он имел обо всех этих предметах довольно ясное понятие и достаточный запас сведений. При расставании он весьма убедительно просил меня о продолжении знакомства, присовокупив, что надеется в скором времени получить доказательство моего расположения. Я не знал, что он этим хочет сказать, но родственники Гретхен объяснили мне, через несколько дней, в чем дело. Отзываясь о нем с весьма хорошей стороны, они стали просить меня замолвить за него словечко деду; речь была о вакансии на какую-то должность по службе. Я было затруднился сначала, отговариваясь тем, что никогда еще не вмешивался в подобные дела; но убежденный ими, наконец, согласился. Меня несколько поощрило на это и самолюбие. Я уж достиг того возраста, когда претензия на некоторое влияние начинает действовать; словом, я взялся передать деду прошение моего нового знакомца и обещал просить за него...
   "Раз, после обеда, в воскресенье, в то время как дед занимался земляными работами в саду, я сперва старался задобрить его, помогая ему кое в чем, и потом, не без смущения, приступил к просьбе и передал ему бумагу. Он пробежал прошение и спросил: знаешь ли молодого человека, за которого просишь? Я сообщил в немногих словах то, что знал о нем. Дед удовольствовался ответом и прибавил: если он достоин и может подкрепить твою просьбу доказательствами более существенными, я постараюсь быть ему полезным, сколько ради тебя, столько же и ради его самого. На этом разговор наш прекратился, и дальнейшая судьба моего клиента осталась мне неизвестна, по причинам, которые не замедлю объяснить...
   "21 марта 1764 г. последовал торжественный въезд в город Курфюрста Майнцского, Эмериха Иосифа. Когда толпа разошлась, я увидел Гретхен в сопровождении Пилада и его невесты. Едва мы поздоровались, как уже было решено провести вечер вместе. Я не замедлил прийти вовремя и нашел в сборе почти все наше общество; каждый находил предлог что-нибудь рассказать или заметить, смотря по тому, что кому понравилось или нет в церемонии, которая так интересовала милую Гретхен. -- Все ваши речи, -- сказала она, -- меня только сбивают с толку; теперь и то, что я видела, представляется мне в каком-то хаосе; а между тем я желала бы объяснить себе многое. Я отвечал, что могу оказать ей эту услугу и принялся с помощью аспидной доски рассказывать и объяснять ей все по порядку с подробными комментариями, для которых я имел достаточный, если не полный запас сведений. Когда я кончил, она поблагодарила меня и сказала, что завидует тем, которые имеют ясное понятие о вещах мира сего, о том, как и что на свете делается, и почему именно так, а не иначе...

0x01 graphic

   "Во все последовавшие дни я не мог прийти в себя; так много было и работы, и зрелищ, и случаев для прогулок, и предлогов для беседы и удовольствия. Обо всем, что происходило до дня коронования, и должно было последовать, я обещал Гретхен сделать подробное описание. Торжественный день приближался; я более думал о том, как буду рассказывать, нежели о том, что предстояло рассказать. Все, что мне попадалось на глаза и под канцелярское перо, которое по поручениям отца не оставалось праздным, отмечал я наскоро и особо, единственно для этой цели. Раз я пришел в жилище Гретхен довольно поздно, радуясь наперед, что рассказ мой будет последовательнее и занимательнее прежнего, к которому я не был приготовлен. Нередко случайность доставляет нам более удовольствия, нежели предполагаем. В собравшемся обществе нашел я несколько незнакомых лиц ; почти все мои приятели уселись с нами и занялись картами; я с Гретхен и с ее младшим родственником удалился в особый уголок...
   "Мы долго беседовали втроем и я был неумолкаем, так что, под конец, Гретхен не знала как благодарить меня, и за рассказ и за возможность, которую я ей постоянно доставлял, бывать на церемониях с помощью билетов, записок, рекомендаций и проч. Мы до того заговорились, что забыли о времени; было далеко за полночь, и тут только спохватился я, что со мною нет ключа от дверей нашего дома. Без особенной тревоги я не мог попасть в дом; что было делать? Я сообщил Гретхен мое затруднение. -- В таком случае, -- сказала она -- пусть лучше все общество останется вместе до утра. -- Все согласились...
   "Кофе, которым Гретхен не замедлила нас угостить, поддержал на некоторое время бодрость общества; но утомительная игра прекратилась, и разговор иссяк; хозяйка спала в больших креслах; Пилад с невестой уселись в уголке; прочие разместились как попало; я с Гретхен сидел у окна, перед большим столом. Все спало: мы тихо разговаривали; но вскоре задремала и моя собеседница; через несколько минут она опустила головку на мое плечо и уснула. Я один не спал, и теперь еще припоминаю себе странное положение, в котором находился, покуда, наконец, добрый брат смерти не успокоил и меня. Когда я проснулся, был уже день. Гретхен стояла перед зеркалом и охорашивалась. В прошедший вечер она была со мной любезнее, нежели когда-либо, и при прощании пожала мне крепко обе руки.

0x01 graphic

   "Матушка, которой посредничество всегда клонилось к моей пользе, успела уже за чаем оправдать мое отсутствие ранним выходом со двора, и за эту, в сущности невинную ночь, я не испытал никаких неприятных последствий.
   "Городские увеселения, множество придворных и разнообразие иностранцев, которых я встречал в нашем и других домах, действовали мало на меня и оставляли какое-то однообразное впечатление. Все мои мысли были заняты одной Гретхен; я питал наклонность только к ней; всматривался и вслушивался во все для того только, чтобы сообщить ей. Я часто мысленно описывал ту или другую церемонию во время самой церемонии, и часто вполголоса пересказывал многое сам себе, прежде, нежели ей рассказать. Товарищи награждали мою словоохотливость громкими одобрениями и похвалами; но только похвалы Гретхен были мне по сердцу...
   "В эти же дни я был представлен многим знатнейшим лицам. Особенное ли расположение моего духа или разница в возрастах была причиной, но только я ни с кем из них не сблизился. Я был в присутствии их или слишком жив или совершенно погружен в себя. Как бы ни было, я обратил на себя общее внимание, и мнение обо мне состоялось такое: я подаю большие надежды, но должен быть большой чудак.

0x01 graphic

   "Наконец наступил день коронования (3 апреля 1764); погода благоприятствовала, и все было в движении. Мне с родственниками и знакомыми Гретхен уделили в верхнем этаже самого замка (Der Römer) комнату, из которой видно было все. Пилад, его невеста, я и Гретхен отправились в тот же день вечером гулять по городу, на иллюминации; скрытый в толпе, об руку с моей возлюбленной, я воображал себя в блаженном мире давно минувшего, на полях Элизиума, где деревья повисли ветвями от тяжести кристальных сосудов и золотых плодов, готовых по воле каждого превратиться в желанные вина и яства. Потребность в последних не замедлила поставить меня в границы действительности, и мы вошли в маленькую кофейную, которая к нашему удовольствию была пуста, потому что все толпилось на площадях и на улицах; вчетвером мы провели тут большую часть ночи. Любовь, дружба, искренность и веселость были нашими товарищами; в эти немногие часы мы были счастливы как никто. Когда я проводил Гретхен до дому и простился с нею, она поцеловала меня в лоб. Эту милость оказала она мне в первый и в последний раз, как бы предчувствуя вечную разлуку: к несчастью, мне более не суждено было увидеть ее.

0x01 graphic

0x01 graphic

   "На другой день, когда я еще лежал в постели, вошла матушка, расстроенная и с лицом испуганным. -- Вставай, -- сказала она -- и приготовься к большой неприятности! Узнали, что ты посещаешь дурное общество и замешан в какие-то опасные и негодные дела. Отец вне себя, и мы только могли уговорить его предоставить разыскание третьему лицу. Оставайся в комнате и ожидай, что последует. К тебе придет советник Шрейбер. Он уполномочен от правительства и будет говорить с тобой по поручению отца; дело уже открыто и может принять дурной оборот...
   "Я еще не знал в чем дело, но был уверен, что его считают за нечто важнее, нежели оно есть. За всем тем, я немало был встревожен при одной мысли, что обнаружатся мои связи, в которых, впрочем, я не видел ничего предосудительного. Наконец, вошел ко мне советник Шрейбер, старинный друг нашего дома; он также казался весьма взволнован, и действительно, у него были слезы на глазах; он взял меня за руку и сказал: мне жаль сердечно, что прихожу к вам в таких обстоятельствах. Мог ли я думать, что вы позволите себе завлечься так далеко. Но до чего не доводит дурное общество и худой пример? и вот неопытный, молодой человек, шаг за шагом, доходит до преступления. -- Я не знаю никакого преступления за собой, -- отвечал я, -- и не посещал дурного общества. -- Теперь речь не об оправданиях, -- возразил он -- но о следствии с моей и об откровенном сознании с вашей стороны. -- Что же вам угодно знать? -- спросил я. Он сел, вынул лист бумаги и начал спрашивать: не вы ли ходатайствовали у вашего деда за N. N. с просьбой об определении его на *** место? Я отвечал: -- Да. -- Где вы с ним познакомились? -- На гулянье. -- В сообществе с кем? -- Я замялся, мне не хотелось называть имен. -- Скрытность ни к чему не послужит, -- продолжал он, -- потому что уже почти все известно. -- Что же известно? -- спросил я. -- Что этот человек был подослан к вам подобными ему негодяями и именно ***. -- Тут назвал он имена трех лиц, которых я никогда не знал и даже не видывал; что я и объяснил ему. -- Вы запираетесь в знакомстве с этими людьми, -- продолжал он, -- тогда как несколько раз участвовали в их собраниях! -- Никогда, -- отвечал я, -- и за исключением первого, с которым виделся только раз на улице, я ни с кем из них не знаком. -- Часто вы бывали в *** улице? -- Никогда, -- отвечал я.
   "Почтенный Советник мог бы наделать еще много напрасных вопросов, потому что я действительно не знал того, что он приписывал моему ведению. Наконец, пришел он в нетерпение и сказал: за мою доверчивость и доброе желание помочь вам, вы худо платите; я пришел, чтобы вас спасти. Вы не отопретесь от того, что писали для этих людей письма, сочиняли им разные статьи и, таким образом, помогали в негодных намерениях. Повторяю, я прихожу, чтобы вас спасти, потому что речь идет ни более, ни менее, как о делах уголовных, о подделке подписей, о фальшивых духовных, подложных векселях и т. п. Я пришел не только как друг дома, но от имени и по повелению правительства, которое из уважения к вашей молодости и фамилии, желает, в числе нескольких других молодых людей, пощадить и вас. -- Мне показалось странным, что в числе поименованных им трех лиц, не было тех, с которыми я был знаком. Обстоятельства не совпадали, а только соприкасались, и я еще сохранял надежду умолчать об именах моих приятелей, но ненадолго. Я не мог не сознаться, что часто возвращался домой поздно ночью, что имел особый ключ от домовой двери, что я несколько раз был замечен на гуляньях с людьми низшего звания и подозрительной наружности; словом, все было наружу, кроме имен. -- Не отпускайте меня так, -- говорил следователь, -- дело не терпит отсрочки; вслед за мною придет другой и уже не будет с вами столь снисходителен; не увеличивайте вашим упорством ответственности за дело и без того уже нехорошее.
   "Тут мне живо представилось положение Гретхен и ее родственников; в меня закралось в первый раз подозрение, что ее двоюродные братья, несмотря на безукоризненность их сношений со мной, могли быть виновными, в особенности старший, часто возвращавшийся домой поздно ночью, в каком-то тревожном расположении духа; я уже видел их в допросе, в заточении, наказанными, в изгнании; но все еще удерживался от полного сознания, не называл имен. -- Себя, -- продолжал я, -- не могу упрекнуть ни в чем, хотя и не могу ручаться за тех, с которыми проводил время и был в приятельских сношениях; пусть их ищут, пусть их найдут, обвинят и накажут; защищать их не буду, если они преступны; но не хочу быть и виноватым перед теми, которые поступали со мной честно, были ко мне всегда приветливы. -- Он не дал мне договорить и сказал с живостью: -- Да, их ищут; негодяи сходились в трех домах. -- Он назвал улицы и дома; к несчастью между ними был и тот, который я посещал. -- Первое гнездо уже открыто, -- продолжал он, вставая, -- а в эту минуту добираются и до других. Через несколько часов объяснится все. Избавьте же себя добросовестным сознанием от судебного исследования, от стыда и тому подобных бед. -- Дом был назван и обозначен. Тогда счел я дальнейшее молчание бесполезным; скажу более; при безукоризненности наших сношений, я мог надеяться, что откровенным объяснением скорее принесу пользу, нежели вред моим товарищам. -- Садитесь, -- сказал я, -- я вам все расскажу; надеюсь, что этим успокою и себя и вас; одно условие: с этой минуты требую совершенного доверия к моим словам.

0x01 graphic

   "Я рассказал последовательно и спокойно все, что знал и что как было; но по мере, как я распространялся в подробностях, призывая себе на память все лица, все предметы, все обстоятельства, росло и скорбное чувство, при мысли, что все наши невинные радости, наши веселые беседы, все искренние излияния наших молодых сердец, неомраченные доселе ни одним облачком, должны будут сделаться гласными, обнаружиться перед уголовным судом. Я чувствовал и видел в этом оскорбление прекрасного чувства, дал полную свободу моей скорби и залился горячими слезами. Старый друг нашего дома, полагая, что напал на след, что он на пути открыть всю истину (он принял скорбь мою за знак нерешимости и отвращения сознаться в чем-нибудь ужасном), старался меня всячески успокоить, думая тем скорее допытаться правды, но в этом успел немного, потому что подозрения его не были согласны с истиной. Под конец рассказа, казалось, он был доволен слышанным, но не мог скрыть некоторого подозрения и сделал мне еще несколько вопросов. Раздосадованный, я отвечал тогда решительно, что ничего более не имею сказать и что мне бояться нечего; я невинен; я из хорошей фамилии; меня знают; я за себя спокоен, -- прибавил я, -- но те, которые может быть столь же невинны как я, те, за которых некому заступиться, у которых нет защитников, что будет с теми? -- Тут я возвысил голос и объявил собеседнику, что если с ними поступлено будет несправедливо, что если за их шалости или даже маленькие проступки, свойственные их положению и летам, взыщут слишком строго и пощадят только меня, то я знаю что тогда сделать, что я поравняюсь с ними участью, совершу ужасное над собой и мне никто не помешает это исполнить. -- И этом хотел он меня успокоить, но я уже не доверял ему, и когда он ушел, я впал в совершенное уныние. Откровенность моя представилась мне с черной стороны, и я стал горько упрекать себя. Мне представилось, что наши детские шалости, наши юношеские, естественные наклонности будут истолкованы в дурную сторону; что назвав моего доброго Пилада, я впутал его, может быть, в дело, за которое и ему придется отвечать. Воображение рисовало мне картины, одна другой мрачнее, и до того раздражило мои чувства, что не в состоянии будучи бороться с горем, я упал навзничь и, горько рыдая, орошал пол потоками слез.
   "Не знаю, долго ли я страдал, помню только, что вошла сестра. Испуганная моим положением, она старалась всячески меня успокоить; она говорила, что внизу, в кабинете батюшки, магистратский чиновник ожидал возвращения нашего друга; что все трое заперлись, долго разговаривали, после чего оба гостя ушли, что-то говорили друг другу, с видом довольным, и что она тоже слышала слова: "Это ничего; дело обойдется". -- Конечно, -- отвечал я, -- дело пустое для меня, для нас, потому что я невинен, а если бы и был виноват, меня бы сумели выгородить; но она, они, -- вскричал я, -- кто их защитит! -- Сестра всячески старалась мне доказать, что если захотят укрыть высших, то принуждены будут пощадить и низших. Все это не помогло. Едва она вышла, как я снова предался скорби; моя любовь, мои страсти разгорались с воображением, которое непременно рисовало мне картины прошедшего на черном грунте настоящего, с его печальными последствиями. Я изобретал сказки одна плачевнее другой и не забывал главного, заставляя в особенности страдать героев драмы: себя и Гретхен...
   "Советник, уходя, приказал мне не выходить из комнаты и ни с кем, кроме домашних, не иметь сношений. Это было мне по сердцу, потому что одиночество согласовалось с расположением моей души. Матушка и сестра, время от времени, навещали меня, не забывая ничего, что могло утешить и успокоить меня. На другой день они пришли ко мне с доброй вестью, что батюшка, будучи вразумлен настоящим положением дела, готов меня совершенно простить, и предлагает мне прогуляться с ним в замок, чтоб осмотреть вместе клейноды {Регалии, знаки войскового отличия.} королевства. Я отвечал, что прощение его принимаю с благодарностью, но что не только о Римском королевстве, но и о целом свете ничего слышать не хочу, покуда не узнаю, что дело примет такой же оборот для моих приятелей, какой приняло для меня. На это они не знали что отвечать, и я снова остался один. В следующие дни они снова пытались сманить меня со двора, предлагая мне принять участие в общественных увеселениях; напрасно; я стоял на своем...

0x01 graphic

   "С последними звуками колоколов, с последней пушечной пальбой и расходившимся дымом, исчезли передо мною и все прежние впечатления торжества; я чувствовал и жил одной скорбью, одной мыслью об участи товарищей и моей доброй Гретхен. Мои мысли не могли остановиться ни на чем. Что бы я ни задумал, я оканчивал одним, возвращался к сознанию бедствия, которое принимало в воображении тысячи различных видов и образов. Мои вымыслы, моя поэзия и риторика, все обращалось к одной точке, все сосредоточивалось на одном болезненном чувстве, угрожая телу и душе неизлечимой болезнью. Я ни в чем не находил утешенья, ничему не сочувствовал...

0x01 graphic

   "Так проводил я дни и ночи, в беспокойстве и томлении, покуда телесная болезнь не положила конца болезни духа; довольно сильные припадки первой были мне облегчением, в сравнении с припадками второй. Призвали доктора и уже стали думать только как бы успокоить меня. Полагали отделаться разом, уверяя меня клятвенно, что со всеми, более или менее замешанными в дело, правительство поступило весьма снисходительно, что собственно товарищи мои признаны почти невиновными, что им сделан только строгий выговор, и что Гретхен добровольно оставила город и возвратилась на родину. Последним известием мешкали всего более, и в этом не ошибались: в ее отъезде не мог я признать добровольного поступка; я видел в нем постыдное изгнание и мои страдания достигли своего предела, так что, когда телесная болезнь и время сделали уже свое, я долго еще не выходил из самомучительного состояния; долго еще не переставал теряться в мрачных исходах воображения, попеременно больного, то романтическими представлениями утраченной любви и минувшего счастья, то печальными картинами трагического события, встретившего меня при самом вступлении в свете".
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru