Стивенсон Роберт Льюис
В поисках за трупом

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Body Snatcher.
    Текст издания: журнал "Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 6, 1905.

   

Въ поискахъ за трупомъ.

Разсказъ Роберта Стивенсона.

   Каждый вечеръ круглый годъ мы вчетверомъ сидѣли въ маленькомъ залѣ гостинницы "Джорджъ" въ Дибенгемѣ -- подрядчикъ, хозяинъ, Фэттсъ и я. Иногда къ нашей компаніи присоединялись и другіе; но мы четверо всегда сидѣли каждый въ своемъ креслѣ, все равно какая бы ни была погода -- буря или метель, дождь или снѣгъ, или морозъ.
   Фэттсъ былъ старый пьяница-шотландецъ, человѣкъ, повидимому, образованный и съ нѣкоторыми средствами, такъ какъ онъ никогда ничего не дѣлалъ. Въ Дибенгемъ онъ переселился давно, еще молодымъ человѣкомъ, и въ силу давности и былъ всѣми признанъ за гражданина. Его синій камлотовый сюртукъ былъ одной изъ достопримѣчательностей города, все равно какъ шпиль нашей церкви. Всѣ жители Дибенгема знали его мѣсто въ залѣ гостинницы, знали, что онъ никогда не бываетъ въ церкви, знали, что пьянство было его застарѣлымъ неизлечимымъ порокомъ, и ничему этому не удивлялись. Въ головѣ у него бродили кое-какія радикальныя идеи, и онъ отъ времени до времени доказывалъ свои мысли атеиста, поичемъ сопровождалъ свои слова выразительнымъ стукомъ по столу. Онъ пилъ ромъ -- каждый вечеръ по пяти стакановъ; большую часть вечера онъ просиживалъ въ гостинницѣ со стакановъ въ правой рукѣ въ состояніи меланхоліи и пресыщенія алкоголемъ. Мы звали его "докторъ", потому что подозрѣвали, что у него были знанія по медицинѣ, и потому что онъ умѣлъ однимъ нажимомъ вправлять вывихъ и сдвигать переломъ кости; кромѣ этихъ небольшихъ особенностей, мы ничего не знали ни о его характерѣ, ни о его прошломъ.
   Однажды въ темную зимнюю ночь -- только-что пробило девять часовъ -- къ намъ присоединился хозяинъ,-- въ гостинницѣ лежалъ больной, крупный землевладѣлецъ, отправлявшійся въ парламентъ; но тутъ его хватилъ ударъ, и къ нему выписали по телеграфу доктора -- знаменитость изъ Лондона. Такого случая еще никогда не бывало въ Дибенгемѣ, желѣзная дорога была проведена недавно, и мы всѣ болѣе или менѣе были заинтересованы событіемъ.
   -- Онъ пріѣхалъ,-- сказал хозяинъ, раскуривая свою трубку.
   -- Кто,-- спросилъ я,-- докторъ?.
   -- Да, онъ,-- отвѣтилъ хозяинъ.
   -- Какъ его зовутъ?
   -- Докторъ Макферланъ.
   Фэттсъ уже допилъ свой третій стаканъ. Онъ былъ уже пьянъ и ничего не соображалъ; онъ то кивалъ головой, то безсмысленно озирался кругомъ; но при послѣднемъ словѣ онъ, повидимому, пришелъ въ себя и дважды повторилъ имя "Макферланъ", первый разъ спокойно, а второй съ неожиданнымъ волненіемъ,
   -- Да,-- сказалъ хозяинъ,-- его зовутъ докторъ Вольфъ Макферланъ. Фэттсъ внезапно протрезвился; его глаза оживились, голосъ сталъ твердый и громкій, онъ заговорилъ настойчиво и серьезно; мы всѣ испугались внезапнаго превращенія, точно мертвецъ воскресъ.
   -- Простите,-- сказалъ онъ,-- боюсь, что я не особенно внимательно слушалъ вашъ разговоръ. Кто этотъ Вольфъ Макферланъ?-- а затѣмъ, когда хозяинъ объяснилъ ему въ чемъ дѣло, онъ продолжалъ:-- Не можетъ быть, не можетъ быть, а все-таки я хотѣлъ бы увидѣть его лицомъ къ лицу.
   -- Развѣ вы его знаете, докторъ?-- спросилъ подрядчикъ.
   -- Боже упаси, а все-таки имя странное. Скажите, хозяинъ, онъ старъ?
   -- Какъ вамъ сказать, онъ не молодой человѣкъ, конечно, и онъ сѣдой; но съ виду онъ моложе васъ.
   -- Тѣмъ не менѣе онъ старше, гораздо старше. Но,-- ударъ по столу,-- вы видите ромъ въ моемъ лицѣ -- ромъ и грѣхъ. Можетъ быть, у этого человѣка легкая совѣсть и хорошее пищевареніе. Совѣсть! Слушайтеу вы, пожалуй, думаете, что я былъ когда-нибудь добрымъ приличнымъ христіаниномъ, вѣдь такъ? Такъ вотъ вы должны знать, что нѣтъ. Никогда не занимался этимъ лицемѣріемъ. Пожалуй, Вольтеръ на моемъ мѣстѣ и тотъ сталъ бы ханжей; но мои мозги были чисты и дѣйствовали хорошо,-- онъ громко постучалъ рукой по лысинѣ,-- я соображалъ недурно.
   -- Если вы знакомы съ этимъ докторомъ,-- замѣтилъ я послѣ тягостной паузы,-- я, пожалуй, поручусь, что вы о немъ не такого высокаго мнѣнія, какъ нашъ хозяинъ.
   Фэттсъ не обратилъ никакого вниманія на мои слова.
   -- Да,-- сказалъ онъ вдругъ, -- я долженъ встрѣтиться съ нимъ лицомъ къ лицу.
   Затѣмъ снова наступила пауза; вдругъ въ первомъ этажѣ довольно громко стукнула дверь, и послышались шаги на лѣстницѣ.
   -- Докторъ идетъ,-- закричалъ хозяинъ,-- смотрите скорѣй!
   Нашъ маленькій залъ отдѣлялся отъ входной двери въ гостинницу пространствомъвъ два шага, и широкая дубовая лѣстница начиналась почти у самыхъ дверей, такъ что внизу между порогомъ и послѣдней ступенькой еле-еле помѣщался небольшой турецкій коверъ; но это маленькое пространство каждый вечеръ бывало блестяще освѣщено -- фонаремъ надъ лѣстницей, большой лампой подъ вывѣской и свѣтомъ, падавшимъ изъ окна зала. Этимъ способомъ гостинница "Джорджъ" заманивала прохожихъ съ холодной улицы. Фэттсъ твердыми шагами пошелъ на освѣщенное мѣсто, а мы, одѣваясь позади, увидѣли, какъ оба они встрѣтились, по выраженію Фэтгса, лицомъ къ лицу. Докторъ Макферланъ былъ живой, крѣпкій человѣкъ. Его сѣдые волосы оттѣняли блѣдное и спокойное, хотя и энергичное лицо. Онъ былъ превосходно одѣтъ; на немъ былъ сюртукъ изъ лучшаго тонкаго сукна, бѣлье изъ тончайшаго полотна, массивная золотая цѣпь, золотыя запонки и очки, широкій галстухъ бѣлаго цвѣта съ лиловыми крапинками; на рукѣ онъ несъ удобную мѣховую накидку. Видно было, что онъ прожилъ жизнь въ атмосферѣ богатства и уваженія. Какой контрастъ представлялъ изъ себя нашъ собутыльникъ -- лысый, грязный, прыщавый, въ старомъ камлотовомъ сюртукѣ! Они столкнулись внизу у лѣстницы.
   -- Макферланъ!-- сказалъ громко Фэттсъ. Онъ произнесъ имя торжественно, какъ герольдъ, а не какъ другъ.
   Знаменитый докторъ остановился на четвертой ступенькѣ, хотя фамиліарность обращенія, повидимому, удивила и даже шокировала его.
   -- Тодди Макферланъ!-- повторилъ Фэттсъ.
   Докторъ содрогнулся, казалось, что онъ съ трудомъ удерживается на ногахъ. Онъ бросилъ испуганный взглядъ наговорившаго и тревожно прошепталъ:
   -- Фэттсъ, это вы?
   -- Да, -- сказалъ Фэттсъ, -- это я. Развѣ вы думали, что я тоже умеръ? Нѣтъ, не такъ-то легко избавиться отъ добрыхъ знакомыхъ.
   -- Тише, тише,-- воскликнулъ докторъ,-- тише, наша встрѣча такъ неожиданна... Я вижу, вы опустились. Я съ трудомъ васъ узналъ, сказать по правдѣ; но я очень радъ, очень радъ, что мы встрѣтились. Правда, что на этотъ разъ намъ удастся только поздороваться и попрощаться, такъ какъ мой кабріолетъ ждетъ меня и я спѣшу на поѣздъ; но только вы вотъ что... да... Вы дайте мнѣ вашъ адресъ, и вы скоро обо мнѣ услышите. Надо что-нибудь для васъ сдѣлать, Фэттсъ. Я боюсь, что вы сильно пообносились, но мы посмотримъ, нельзя ли здѣсь чѣмъ-нибудь помочь; помните, какъ мы, бывало, пили съ вами за ужиномъ?
   -- Денегъ отъ васъ?-- закричалъ Фэттсъ.-- Чтобы я взялъ отъ васъ денегъ? Тѣ деньги, которыя я получилъ отъ васъ, лежатъ до сихъ поръ тамъ, куда я ихъ швырнулъ -- въ грязи.
   Во время разговора докторъ Макферланъ принялъ уже нѣсколько покровительственный и снисходительный тонъ, но необыкновенная энергія, съ которой Фэттсъ отказался отъ его предложенія, снова смутила его.
   Его почти благообразное лицо на мгновеніе приняло отвратительное, ужасное выраженіе.
   -- Другъ мой,-- сказалъ онъ,-- пусть будетъ по вашему; я отнюдь не желалъ обижать васъ. Я никому не сталъ бы навязываться. Тѣмъ не менѣе я оставлю вамъ свой адресъ.
   -- Я не хочу его знать, я не хочу знать, подъ какой крышей вы живете,-- прервалъ его Фэттсъ.-- Я услышалъ ваше имя; я испугался, что, пожалуй, это дѣйствительно вы; я хотѣлъ узнать, существуетъ ли, наконецъ, Богъ или нѣтъ; теперь я узналъ, что Бога нѣтъ. Убирайся!
   Онъ все еще стоялъ посрединѣ ковра между лѣстницей и дверью, и лондонскій докторъ не могъ выйти на улицу, не обойдя его съ одной стороны. Было ясно, что онъ колебался, прежде чѣмъ рѣшиться на такое униженіе. Онъ былъ блѣденъ, но глаза его зловѣще сверкали черезъ очки; онъ еще раздумывалъ, когда вдругъ онъ замѣтилъ, что кучеръ его кабріолета внимательно наблюдалъ съ улицы за необычайной сценой; въ то же время онъ мелькомъ взглянулъ на нашу небольшую группу, собравшуюся въ залѣ. Увидя, сколько свидѣтелей за нимъ наблюдаетъ, онъ разомъ рѣшился бѣжать; онъ нагнулся, прижался въ стѣнѣ и, извиваясь, какъ змѣя, устремился къ двери. Но его мученія еще не кончились: какъ только онъ поровнялся съ Фэттсомъ, тотъ ухватилъ его за руку и шепотомъ, но отчетливо спросилъ его:
   -- Вы его видѣли еще разъ?
   Знаменитый лондонскій докторъ вскрикнулъ рѣзкимъ горловымъ голосомъ; онъ оттолкнулъ Фэттса и, закрывая лицо рукани, выскочилъ въ дверь, какъ пойманный воръ. Никто изъ насъ не успѣлъ еще пошевелиться, какъ раздался стукъ колесъ кабріолета по направленію къ станціи. Вся сцена промелькнула, какъ сонъ, но она оставила послѣ себя слѣды. На другое утро слуга нашелъ на порогѣ сломанные золотые очки доктора. Мы всѣ стояли у окна зала, затая дыханіе, а Фэттсъ стоялъ съ нами трезвый, блѣдный, съ рѣшимостью во взглядѣ.
   -- Спаси Ботъ, Фэттсъ,-- сказалъ хозяинъ, очнувшійся первымъ.-- Что все это значитъ? Вы говорите странныя вещи.
   Фэттсъ повернулся къ намъ, онъ посмотрѣлъ на каждаго изъ насъ по очереди и сказалъ:
   -- Держите языкъ за зубами. Этому человѣку, Макферлану, не безопасно становиться поперекъ дороги; тѣ, которые поступали такъ, каялись слишкомъ поздно.
   Затѣмъ, не закончивъ даже третьяго стакана и не дожидаясь остальныхъ двухъ, онъ пожелалъ намъ покойной ночи и(миновавъ свѣтлый кругъ, который отбрасывалъ фонарь гостинаицы, исчезъ въ ночномъ мракѣ.
   Мы трое вернулись къ своимъ мѣстамъ въ залѣ, гдѣ ярко горѣлъ огонь въ каминѣ и четыре свѣчи; когда стали вспоминать подробности происшествія, первое впечатлѣніе -- ознобъ неожиданности -- смѣнилось жгучимъ любопытствомъ. Мы засидѣлись поздно; я не помню, чтобы когда-нибудь изъ нашей гостинницы расходились позднѣе. У каждаго изъ насъ, прежде чѣмъ мы разстались, была готова своя теорія, и каждый обязался доказать свою; можно сказать, что у насъ не было болѣе интереснаго дѣла, чѣмъ вывѣдать прошлое нашего злополучнаго товарища и узнать, что связывало его съ извѣстнымъ лондонскимъ докторомъ. Я не хочу хвастаться, но я думаю, что мнѣ удалось больше узнать, чѣмъ моимъ товарищамъ по "Джорджу"; можетъ быть, теперь въ числѣ живыхъ нѣтъ никого, кромѣ меня, кто могъ бы разсказать вамъ слѣдующія гнусныя и противоестественныя событія.
   Въ дни своей молодости Фэттсъ изучалъ медицину въ Эдинбургѣ. У него были нѣкоторыя способности, онъ быстро усвоивалъ все, что слышалъ, и умѣлъ выдавать чужія мысли за свои. Онъ мало работалъ дома, но въ присутствіи профессоровъ онъ былъ вѣжливъ, внимателенъ и понятливъ. Преподаватели скоро отмѣтили его, такъ какъ онъ внимательно слушалъ и хорошо запоминалъ; даже, какъ ни странно мнѣ было узнать это, онъ въ молодости нравился людямъ своей внѣшностью.
   Въ тѣ времена въ Эдинбургѣ славился одинъ частный преподаватель анатоміи, котораго я назову К. Его имя послѣдствіи пользовалось слишкомъ широкой извѣстностью. Человѣкъ, носившій это имя, пробирался переодѣтый по улицамъ Эдинбурга въ то время, когда толпа, привѣтствовавшая казнь Бёрки, громко требовала крови его начальника К. Но тогда К. былъ на зенитѣ своей славы; онъ былъ популяренъ, частью благодаря своему личному таланту и ловкости, частью благодаря неспособности соперника-профессора университета. Студенты, по крайней мѣрѣ, клялись его именемъ, а Фэттсъ считалъ, что, пріобрѣтя расположеніе этой знаменитости, онъ положилъ основу и своему успѣху; также думали и другіе. Б. былъ bonvivant и превосходный преподаватель; въ своихъ слушателяхъ онъ цѣнилъ бойкость не меньше, чѣмъ тщательную работу. Фэттсъ быстро сумѣлъ заслужить его вниманіе и тѣмъ, и другимъ и на второй годъ слушанія лекцій онъ занялъ уже полуоффиціальное положеніе второго прозектора или помощника ассистента въ своемъ классѣ.
   На его обязанности лежало наблюденіе за анатомическимъ театромъ и аудиторіей. Онъ отвѣчалъ за чистоту помѣщенія, поведеніе другихъ студентовъ и ему приходилось принимать и раздавать трупы. Именно въ связи съ этой обязанностью, въ тѣ времена очень щекотливой, ему было отведено помѣщеніе у К.; въ томъ же переулкѣ и даже въ томъ же зданіи помѣщались и препаровочныя комнаты.
   Часто послѣ шумнаго ночного кутежа, передъ разсвѣтомъ грязные бродяги, поставщики труповъ, поднимали его съ постели; руки у него еще дрожали послѣ ночного кутежа, глаза плохо видѣли; онъ открывалъ дверь этимъ людямъ, заклейменнымъ печатью проклятья, помогалъ имъ выгружать злосчастную ношу, уплачивалъ деньги и оставался одинъ въ обществѣ того, что было человѣкомъ. Затѣмъ онъ возвращался въ постель урвать еще часъ, другой сна, чтобы отдохнуть отъ излишествъ минувшей ночи и освѣжиться передъ дневной работой.
   Пожалуй, нашлось бы немного юношей, столь нечувствительныхъ къ вѣчному обществу труповъ. Но его умъ былъ чуждъ всякихъ общечеловѣческихъ размышленій. Онъ не былъ способенъ интересоваться судьбой и счастьемъ другого и былъ рабомъ своихъ желаній и своего самолюбія. Холодный, легкомысленный и эгоистичный до послѣдней степени, онъ обладалъ въ то же время той небольшой дозой благоразумія, которое невѣрно называютъ нравственностью, того благоразумія, которое удерживаетъ человѣка отъ непристойнаго пьянства и кражи. Кромѣ того, онъ стремился отличиться въ глазахъ своихъ начальниковъ и товарищей и старался не дѣлать оплошностей, когда былъ на виду у другихъ. Ему удавалось такимъ образомъ болѣе или менѣе выдѣлиться своей работой, а на глазахъ своего начальника К. онъ всегда былъ безупреченъ. За дневные труды онъ вознаграждалъ себя, по ночамъ шумными грязными развлеченіями; и когда ему удавалось натѣшиться всласть, онъ чувствовалъ себя хорошо, или, какъ онъ говорилъ, совѣсть его была спокойна.
   Доставка труповъ была вѣчной заботой для Фэтгса и для профессора. Многолюдный и прилежный классъ вѣчно требовалъ новаго матеріала, а между тѣмъ доставать его было не только непріятно, но и опасно для всѣхъ, кто имѣлъ отношеніе къ этому дѣлу. К. придерживался того правила, что не слѣдуетъ дѣлать никакихъ разспросовъ. "Они приносятъ трупъ,-- говаривалъ онъ,-- а мы платимъ сколько слѣдуетъ", и при этомъ съ удареніемъ прибавлялъ: "quid pro quo", а иногда онъ цинично говорилъ: "Не разспрашивайте ничего, чтобы совѣсть была спокойна". При этомъ онъ не подразумѣвалъ, что трупы доставлялись убійцами. Если бы кто нибудь открыто высказалъ ему такую мысль, онъ бы отскочилъ отъ него въ ужасѣ; но уже само легкомысліе въ такомъ серьезномъ вопросѣ было безнравственно и могло ввести въ искушеніе собесѣдника. Фэттсъ часто замѣчалъ, что трупы бывали удивительно свѣжи. Звѣрскія лица висѣльниковъ, посѣщавшихъ его передъ разсвѣтомъ, постоянно производили на него жуткое впечатлѣніе; а когда онъ обдумывалъ всѣ обстоятельства по этому вопросу, неосторожные совѣты принципала принимали въ его головѣ, быть можетъ, слишкомъ категорическое и слишкомъ преступное значеніе. Своей обязанностью онъ считалъ: принимать все, что приносили, платить сколько слѣдовало, не обращать вниманія ни на какіе признаки преступленія.
   Въ одно ноябрьское утро его политика молчанія подверглась серьезному испытанію. Всю ночь мучительная зубная боль не давала ему заснуть: онъ то метался по своей комнатѣ, какъ дикій звѣрь въ клѣткѣ, то въ бѣшенствѣ бросался на постель и подъ конецъ заснулъ тѣмъ глубокимъ, тяжелымъ сномъ, который почти всегда слѣдуетъ при зубной боли за безсонной ночью; его разбудилъ условный стукъ въ дверь -- стучали свирѣпо уже третій или четвертый разъ. На дворѣ ярко свѣтила луна; было страшно холодно -- морозъ съ вѣтромъ; городъ еще не проснулся, но смутный гулъ уже давалъ знать, что скоро начнется дѣловая жизнь. Бродяги пришли на этотъ разъ позже обыкновеннаго и они, казалось, больше торопились. Фэттсъ, умирая отъ желанія заснуть, освѣщалъ имъ лѣстницу. Какъ сквозь сонъ онъ слышалъ ихъ грубые ирландскіе голоса; когда они стаскивали мѣшокъ съ своего товара, онъ задремалъ, прислонясь плечомъ къ стѣнѣ, и ему пришлось встряхнуть себя, чтобы найти деньги. Въ это время онъ взглянулъ на мертвое лицо. Онъ вздрогнулъ и подошелъ ближе, поднявъ свѣчу.
   -- Боже мой,-- воскликнулъ онъ,-- вѣдь это Жанна Гальбрейсъ!
   Никто не отозвался, только всѣ попятились къ двери.
   -- Я знаю ее,-- продолжалъ онъ.-- Еще вчера она была жива и здорова. Не можетъ быть, чтобы она умерла; не можетъ быть, чтобы это тѣло досталось вамъ честнымъ путемъ.
   -- Повѣрьте мнѣ,-- возразилъ одинъ,-- вы совершенно ошибаетесь.
   Но сосѣдъ его мрачно посмотрѣлъ Фэттсу въ глаза и потребовалъ немедленной уплаты денегъ.
   Угроза ясно звучала въ его голосѣ, и опасность, очевидно, была велика. Фэттсъ оробѣлъ. Онъ пробормоталъ какое-то извиненіе, отсчиталъ деньги и увидѣлъ, какъ его посѣтители удалились. Только когда они исчезли, онъ поспѣшилъ провѣрить свои подозрѣнія. Съ ужасомъ замѣтилъ онъ на мертвомъ тѣлѣ знаки, которые легко могли быть насильственнаго происхожденія. Цѣлая дюжина несомнѣнныхъ признаковъ убѣдила его, что передъ нимъ дѣйствительно лежала та самая дѣвушка, съ которой онъ еще наканунѣ шутилъ. Страхъ охватилъ его, и онъ спрятался въ своей комнатѣ. Здѣсь онъ принялся обдумывать свое открытіе и, здраво взвѣсивъ истинный смыслъ совѣтовъ К. и опасность, которой онъ подвергался, участвуя въ такомъ непріятномъ дѣлѣ, и не найдя никакого выхода, онъ рѣшилъ обратиться за совѣтомъ къ своему непосредственному начальнику-ассистенту,
   Ассистентъ былъ молодой врачъ Вольфъ Макферланъ; онъ былъ любимецъ всѣхъ нерадивыхъ студентовъ, умный, разгульный и безъ всякихъ предразсудковъ. Онъ путешествовалъ и учился за границей. Онъ обладалъ пріятными и нѣсколько дерзкими манерами, былъ знатокомъ театра, ловкимъ конькобѣжцемъ, одѣвался съ милой небрежностью и, наконецъ, что довершало его славу, держалъ кабріолетъ и сильнаго рысака. Съ Фэттсомъ онъ былъ на короткой ногѣ; самое ихъ занятіе требовало нѣкоторой близости, а когда случался недостатокъ въ матеріалѣ для препаратовъ, они вдвоемъ на экипажѣ Макферлана выѣзжали куда-нибудь въ глушь на одинокое кладбище, выкрадывали трупъ и передъ разсвѣтомъ возвращались съ добычей въ препаровочную.
   Въ это утро Макферланъ пришелъ нѣсколько раньше обыкновеннаго.
   Фэттсъ, услышавъ его шаги, вышелъ къ нему навстрѣчу, разсказалъ ему происшествіе и причину его тревоги. Макферланъ осмотрѣлъ знаки на тѣлѣ.
   -- Да,-- сказалъ онъ,-- дѣло, кажется, нечисто.
   -- Хорошо, что же мнѣ дѣлать?-- спросилъ Фэттсъ.
   -- Что дѣлать? Развѣ вы хотите что-нибудь дѣлать? Я бы сказалъ: держите языкъ за зубами.
   -- Но вѣдь кто-нибудь другой можетъ ее узнать,-- возразилъ Фэттсъ.-- Вѣдь ее знаютъ такъ же хорошо, какъ Эдинбургскій замокъ.
   -- Будемъ надѣяться, что не такъ же хорошо,-- сказалъ Макферланъ -- а если кто-нибудь узнаетъ, ну что же, вы ея не опознали, вотъ и все. Дѣло въ тонъ, что эта исторія тянется уже давно. Стоитъ вамъ расшевелить грязь, и вы впутаете К. въ огромныя непріятности; да вы и сами попадете въ скверную передѣлку. Я тоже. Я хотѣлъ бы посмотрѣть на насъ съ вами въ качествѣ добрыхъ христіанъ-свидѣтелей и послушать, что бы мы стали при этомъ говорить. Для меня, знаете, одно несомнѣнно, что всѣ наши трупы -- тѣла убитыхъ.
   -- Что вы, Макферланъ!-- крикнулъ Фэттсъ.
   -- Подите вы,-- насмѣшливо улыбнулся Макферланъ,-- точно вы сами этого не подозрѣвали.
   -- Подозрѣвать одно...
   -- А доказать -- другое. Это вѣрно; и я также огорченъ, что это попало къ намъ,-- подхватилъ ассистентъ, похлопывая тѣло своей тросточкой.-- По моему лучше всего не узнавать его, и,-- прибавилъ онъ холодно,-- я не узнаю его. Вы можете, если хотите, признать ее, я вамъ не навязываю своихъ совѣтовъ, но я думаю, что каждый человѣкъ поступилъ бы такъ же, какъ я; и ногу еще прибавить, я склоненъ думать, что К. желалъ бы, чтобы мы поступили именно такъ. Почему, спрашивается, онъ выбралъ насъ съ вами? И я отвѣчаю: именно потому, что онъ не желалъ имѣть помощниками старыхъ бабъ.
   Такими доводами было легче всего подѣйствовать на человѣка вродѣ Фэттся, и онъ согласился послѣдовать примѣру Макферлана. Тѣло несчастной дѣвушки было вскрыто по всѣмъ правиламъ, и никто ничего не замѣтилъ.
   Однажды вечеромъ Фэттсъ зашелъ въ одинъ изъ самыхъ посѣщаемыхъ ресторановъ и увидѣлъ Макферлана въ обществѣ какого-то незнакомаго ему человѣка. Незнакомецъ былъ небольшого роста, очень блѣдный и смуглый, съ черными, какъ уголь, глазами. Лицо его казалось интеллигентнымъ и тонкимъ, но поведеніе его было, наоборотъ, грубо, вульгарно и безсмысленно; Тѣмъ не менѣе онъ имѣлъ удивительное вліяніе на Макферлана: отдавалъ ему приказы, какъ великій визирь, раздражался, отъ малѣйшаго противорѣчія или проволочки и грубо издѣвался надъ услужливостью и послушаніемъ своего собесѣдника. Этотъ нахалъ почему-то почувствовалъ нѣжность къ Фэттсу, угощалъ его всякими напитками и посвятилъ съ необыкновеннымъ довѣріемъ въ свое прошлое. Если одна десятая того, что онъ разсказалъ про себя, была правда, онъ былъ отчаяннѣйшій негодяй; Фэттсъ былъ польщенъ вниманіемъ такого бывалаго человѣка.
   -- Я порядочный мерзавецъ самъ, -- замѣтилъ незнакомецъ, -- но вотъ кто настоящій, такъ это Макферланъ, Тодди Макферланъ, какъ я его называю. Тодди, вели-ка подать еще стаканчикъ для твоего друга. Тодди, сбѣгай закрой дверь. Тодди меня терпѣть не можетъ, да, Тодди, это вѣрно, ты меня ненавидишь.
   -- Не называйте меня этимъ проклятымъ именемъ, -- свирѣпо пробормоталъ Макферланъ.
   -- Послушайте-ка его! Вы видали когда-нибудь хорошую поножовщину, вотъ чего онъ желалъ бы мнѣ,-- замѣтилъ незнакомецъ.
   -- У насъ, врачей, есть путь получше,-- возразилъ Фэттсъ,-- если намъ не нравится кто-нибудь изъ нашихъ друзей, мы препарируемъ его трупъ.
   Макферланъ бросилъ быстрый взглядъ на Фэттса, хотя онъ врядъ ли даже и разслышалъ шутку.
   Вечеромъ Грей, такъ звали незнакомца, пригласилъ Фэттса пообѣдать съ ними и заказалъ такое роскошное угощеніе, что весь ресторанъ переполошился. Послѣ обѣда онъ приказалъ Макферлану расплатиться по счету. Они разсталисъ поздно. Грей былъ мертвецки пьянъ. Макферланъ, трезвый отъ злости, переживалъ непріятныя минуты, вспоминая истраченныя деньги и испытанное униженіе. Фэттсъ вернулся домой нетвердыми шагами, съ сильнымъ хмелемъ въ головѣ и полнымъ отсутствіемъ связныхъ мыслей. На слѣдующій день Макферланъ не явился въ классъ, и Фэттсъ не могъ удержаться отъ улыбки, думая, что онъ все еще сопровождаетъ назойливаго Грея изъ кабака въ кабакъ. Какъ только онъ освободился, онъ отправился разыскивать своихъ пріятелей, но нигдѣ не могъ ихъ найти; рано вернулся домой, легъ спать и заснулъ, какъ праведникъ.
   Въ четыре часа утра его разбудилъ обычный стукъ въ дверь. Спустившись съ лѣстницы, онъ съ изумленіемъ увидѣлъ Макферлана въ сопровожденіи кабріолета, на которомъ лежалъ длинный предметъ непріятной, хорошо знакомой формы.
   -- Какъ, -- воскликнулъ онъ, -- вы выѣзжали одинъ? Какъ же вы справились?
   Но Макферланъ рѣзко остановилъ его рѣчь и предложилъ ему приступить къ дѣлу. Когда они втащили тѣло по лѣстницѣ и положили его на столъ, Макферланъ сдѣлалъ видъ, точно онъ собирался уйти. Затѣмъ онъ остановился и, повидимому, сталъ раздумывать.
   -- Вы бы посмотрѣли лицо, -- сказалъ онъ, наконецъ, нѣсколько смущенно.-- Посмотрите лучше,-- повторилъ онъ, когда Фэттсъ удивленно вытаращилъ на него глаза.
   -- Но откуда и какъ вы его добыли?
   -- Посмотрите въ лицо!
   Фэттсъ испугался, странныя мысли напали на него. Онъ посмотрѣлъ на молодого доктора и, наконецъ, съ дрожью посмотрѣлъ въ лицо. Онъ почти предвидѣлъ то, что теперь увидѣлъ, и все же ударъ былъ жестокій. Передъ нимъ на грубой парусинѣ лежалъ голый окоченѣлый трупъ того человѣка, котораго онъ такъ недавно видѣлъ полнымъ жизни и грѣха, хорошо одѣтаго въ тавернѣ; какъ ни былъ безчувственъ Фэттсъ, совѣсть въ немъ заговорила. "Завтра придетъ твой чередъ", подсказалъ ему внутренній голосъ, вѣдь уже двое людей, которыхъ онъ зналъ, попали на эти холодные столы. Но это, впрочемъ, были только второстепенныя мысли. Первая его мысль была: а что же Макферланъ? Фэттсъ не успѣлъ подготовиться, вызовъ былъ брошенъ черезчуръ неожиданно, и онъ не рѣшался взглянуть своему товарищу въ глаза; голосъ и языкъ отказывали ему въ повиновеніи.
   Тогда Макферланъ сдѣлалъ первый шагъ. Онъ тихонько подошелъ сзади къ Фэттсу и дружески, но твердо положилъ ему руку на плечо.
   -- Ричардсону можно, пожалуй, дать голову,-- сказалъ онъ.
   Этотъ Ричардсонъ былъ студентъ, давно уже стремившійся отпрепарировать человѣческую голову. Отвѣта, однако, не послѣдовало, и убійца продолжалъ, переходя къ дѣлу:
   -- Пожалуйста, заплатите мнѣ, вѣдь вашъ балансъ долженъ сходиться.
   Фэттсъ заговорилъ, но не своимъ, какъ ему показалось, а какимъ-то замогильнымъ голосомъ.
   -- Заплатить вамъ? Заплатить вамъ за это?
   -- Какъ же, конечно, вы должны заплатить. Что бы то ни было и что бы вы ни думали, вы обязаны,-- возразилъ Макферланъ.-- Я не имѣю права уступать это даромъ, а вы не имѣете права принимать трупъ даромъ; мы оба были бы скомпрометированы, если бы поступили такъ. Это второй случай, вродѣ случая съ Жанной Гальбрейсъ. Чѣмъ хуже дѣло, тѣмъ болѣе должны мы дѣлать видъ, что поступаемъ правильно. Гдѣ нашъ почтенный К. держитъ деньги?
   -- Тамъ,-- отвѣтилъ Фэттсъ, указывая на шкапъ въ углу комнаты.
   -- Такъ дайте мнѣ ключъ отъ него,-- сказалъ Макферланъ, спокойно протягивая руку.
   Минутное колебаніе, и жребій былъ брошенъ. Макферланъ не могъ удержаться отъ нервной судороги, едва замѣтнаго признака безконечнаго облегченія, когда онъ почувствовалъ ключъ въ своихъ рукахъ. Онъ отперъ шкапъ, досталъ перо и чернила, счетную книгу и отсчиталъ обычную сумму.
   -- Посмотрите,-- сказалъ онъ,-- деньги уплачены -- первое доказательство вашей благонамѣренности и первый шагъ къ вашей безопасности. Вамъ остается только закрѣпить свою позицію вторымъ шагомъ. Внесите расходъ въ свою книгу, и тогда вы, по крайней мѣрѣ, можете бросить вызовъ хоть самому дьяволу.
   Еще нѣсколько секундъ колебанія, и Фэттсъ рѣшился; всѣ страхи въ будущемъ казались ему пустяками сравнительно съ ужасомъ передъ Макферланамъ. Страхъ передъ ближайшей опасностью пересилилъ. Онъ поставилъ свѣчу, которую все еще держалъ въ рукѣ, на столъ и твердой рукой вписалъ число, качество покупки и уплаченную сумму.
   -- А теперь,-- сказалъ Макферланъ,-- вамъ остается только положить въ карманъ барышъ; я уже получилъ свою долю. Между прочимъ, если человѣку повезло, и у него завелось нѣсколко лишнихъ шиллинговъ въ карманѣ, то -- мнѣ стыдно объ этомъ говорить -- здѣсь нужно соблюдать нѣкоторыя правила: не слѣдуетъ устраивать угощеній, покупать дорогихъ книгъ, уплачивать старые долги. Можно брать въ долгъ, но не слѣдуетъ давать въ долгъ.
   -- Макферланъ,-- началъ Фэттсъ все еще хриплымъ голосомъ,-- я вложилъ голову въ петлю, чтобы оказать вамъ услугу.
   -- Оказать мнѣ услугу?-- воскликнулъ Вольфъ.-- Подите вы! Вы, насколько я могу судить, сдѣлали то, что вы, очевидно, должны были сдѣлать изъ чувства самосохраненія. Представимъ себѣ, что со мной случилась бы какая-нибудь непріятность. Куда бы вы попали? Это второе небольшое дѣло ясно вытекаетъ изъ перваго. Господинъ Грей -- продолженіе госпожи Гальбрейсъ. Нельзя останавливаться на полдорогѣ; разъ вы начали, вы должны продолжать -- это истина. Грѣшникамъ нѣтъ отдыха.
   Ужасное сознаніе безповоротности и предательства судьбы охватило несчастнаго студента.
   -- Боже мой,-- воскликнулъ онъ,-- что же я сдѣлалъ и когда я началъ? Получилъ мѣсто ассистента, вѣдь въ этомъ нѣтъ преступленія? Вѣдь Сервисъ тоже добивался этого мѣста; и онъ могъ получить его. Неужели онъ тоже дошелъ бы до того, до чего я теперь дошелъ?
   -- Милый другъ,-- замѣтилъ Макферланъ,-- какой вы ребенокъ! Да что же съ вами случилось? Что можетъ съ вами, наконецъ, случиться, если вы будете держать языкъ за зубами? Да знаете ли вы, что такое жизнь? Есть два сорта людей: львы и овцы. Если вы овца, вы попадете на этотъ столъ, какъ Грей и Жанна Гальбрейсъ; если вы левъ, вы будете жить и ѣздить на собственной лошади, какъ я или какъ К., какъ великій человѣкъ, у котораго есть мужество. Вы испугались сначала, но посмотрите на К. Милый мой, вѣдь вы умны, вы храбры. Вы нравитесь и мнѣ, и К., вы рождены руководителемъ; и я скажу вамъ, клянусь честью и житейскимъ своимъ опытомъ, черезъ три дня вы будете смѣяться надъ всѣми вашими страхами, какъ гимназистъ въ опереткѣ.
   Съ этими словами Макферланъ вышелъ, и колеса его кабріолета застучали по переулку; онъ спѣшилъ вернуться домой до разсвѣта. Фэттсъ остался наединѣ съ своими мрачными мыслями. Онъ видѣлъ ужасную опасность, въ которую онъ запутался. Невыразимый ужасъ охватилъ его, когда онъ убѣдился, что нѣтъ предѣловъ его слабости, и что, уступая Макферлану одну партію за другой, онъ превратился изъ судьи въ подкупленнаго и безсильнаго соучастника. Онъ бы, казалось, отдалъ весь міръ, чтобы проявить больше мужества во время переговоровъ съ Макферланомъ, но ему и въ голову не приходило, что онъ и теперь могъ бы еще проявить мужество. Тайна дѣла Жанны Гальбрейсъ и запись въ книгу зажали ему ротъ.
   Прошло нѣсколько часовъ; студенты собрались; части тѣла злосчастнаго Грея были розданы, и никто при этомъ не сдѣлалъ никакихъ замѣчаній. Ричардсонъ былъ счастливъ, получивъ голову, и еще до окончанія занятій Фэттсъ, дрожа отъ волненія, увидѣлъ, какъ далеко уже они съ Макферланомъ продвинулись по пути безопасности.
   Два дня съ возрастающей радостью онъ слѣдилъ за ужасныхъ процессомъ, сдѣлавшимъ тѣло неузнаваемымъ.
   На третій день появился Макферланъ. Онъ сказалъ, что онъ былъ боленъ: но онъ наверсталъ потерянное время, руководя студентами съ необыкновенной энергіей. Особенно цѣнную помощь онъ оказывалъ Ричардсону, и этотъ студентъ, подбодряемый похвалой своего руководителя, пылалъ отъ честолюбивыхъ надеждъ и мысленно держалъ уже въ рукѣ медаль.
   Не прошло и недѣли, какъ пророчество Макферлана исполнилось. Фэттсъ пережилъ свои страхи и забылъ свою гнусность. Онъ началъ даже гордиться своей храбростью и мысленно такъ повернулъ дѣло, что вспоминалъ пережитое съ чувствомъ нездоровой гордости. Своего сообщника онъ видѣлъ теперь рѣдко, они встрѣчались, разумѣется, за дѣдомъ въ классѣ и вмѣстѣ получали порученія отъ К. Когда имъ случалось обмѣняться двумя-тремя словами, Макферланъ бывалъ необыкновенно любезенъ и веселъ, но было ясно, что онъ избѣгалъ упоминанія объ общей тайнѣ; и даже, когда Фэттсъ однажды сказалъ ему шепотомъ, что онъ связалъ свою судьбу со львами к отсталъ отъ овецъ, онъ улыбаясь показалъ ему знакомъ: молчите.
   Однажды случай снова привелъ ихъ въ болѣе тѣсное соприкосновеніе. У К. снова не хватало труповъ; студенты обнаруживали нетерпѣніе, а К. любилъ, чтобы матеріалъ имѣлся всегда въ изобиліи. Въ то же время получено было извѣстіе о похоронахъ на сельскомъ кладбищѣ въ Гленкорсѣ. Время мало отразилось на этомъ кладбищѣ: тогда оно, также какъ и теперь, было расположено у перекрестка двухъ дорогъ, человѣческій голосъ не долеталъ туда отъ ближайшихъ жилищъ. Тишина нарушалась только блеяніемъ овецъ на сосѣднихъ холмахъ, журчаніемъ двухъ ручейковъ, протекавшихъ по обѣимъ сторонамъ кладбища, ту немъ вѣтра въ листвѣ старыхъ каштановъ и разъ въ недѣлю колоколомъ и старымъ церковнымъ напѣвомъ пономаря. Похитители труповъ, или "воскресители", какъ ихъ тогда называли, не смущались святостью преданій. Имъ уже въ силу самаго ремесла приходилось презирать и осквернять памятники и украшенія на могилахъ, перерывать тропинки, протоптанныя молящимися и горюющими близкими, пренебрегать ихъ подарками и надписями со словами скорби по прошлой привязанности.
   Похитители труповъ предпочитали работать на сельскихъ кладбищахъ; хотя въ деревнѣ узы родства и дружбы тѣснѣе связываютъ членовъ прихода, зато добыча достается здѣсь гораздо легче. И вотъ тутъ-то случалось, что тѣло, покоящееся мирно въ землѣ въ ожиданіи совсѣмъ другого пробужденія, внезапно при свѣтѣ фонаря, поспѣшныхъ ударахъ лопаты и кирки возставало изъ мертвыхъ. Грубыя руки взламывали гробъ, разрывали саванъ, и печальные останки, засунутые въ мѣшокъ, послѣ тряской ѣзды по темнымъ проселкамъ выставлялись на позоръ передъ классомъ зѣвакъ-мальчишекъ.
   Какъ два ястреба на мертвую овцу, напустились Фэттсъ и Макферланъ на свѣжую могилу тихаго зеленаго кладбища. Жена фермера, прожившая на свѣтѣ 60 лѣтъ и извѣстная только тѣмъ, что она дѣлала хорошее масло и любила по хорошему поговорить, должна была быть вырыта -- таковъ былъ планъ -- изъ могилы въ полночь и, обнаженная, мертвая отвезена въ отдаленный городъ, куда она являлась только по воскресеньямъ въ своемъ лучшемъ платьѣ; ея мѣсто среди близкихъ должно было опустѣть до второго пришествія; ея почтенные останки подвергнуться тщательнѣйшему изслѣдованію анатома.
   Поздно вечеромъ пріятели, закутанные въ плащи и забравъ съ собой основательныхъ размѣровъ бутылку, отправились въ путь. Дождь лицъ не переставая -- холодный, частый и хлесткій дождь. Изрѣдка налеталъ шквалъ, но дождевые потоки задерживали его. Несмотря на бутыль и все прочее, путешествіе было не изъ веселыхъ, пока они доѣхали до Пеникуйка, гдѣ они намѣревались подождать ночи. Они одинъ разъ остановились по пути, чтобы запрятать неподалеку отъ кладбища свои инструменты въ густыхъ кустахъ, а другой разъ у Фишеръ-Трайста, чтобы закусить, погрѣться у печки и поразнообразитъ виски, которое они пили прямо изъ горлышка, стаканомъ пива. Когда они, наконецъ, доѣхали до конечнаго пункта -- Пеникуйка, они поставили кабріолетъ въ сарай, задали лошади корма, а сами, расположившись въ отдѣльной комнатѣ, заказали себѣ лучшій обѣдъ и лучшаго вина. Яркій свѣтъ, огонь въ каминѣ, стукъ дождя въ стекла, холодное отвратительное предпріятіе, предстоявшее имъ, придавали особый привкусъ ихъ пирушкѣ. Съ каждымъ стаканомъ бесѣда становилась сердечнѣе. Скоро Макферланъ вручилъ своему товарищу небольшую кучку золотыхъ монетъ.
   -- Пожалуйста,-- проговорилъ онъ,-- оказать такое небольшое одолженіе другу такъ же легко, какъ дать закурить.
   Фэттсъ сунулъ деньги въ карманъ.
   -- Вы вѣдь философъ,-- воскликнулъ онъ,-- а я былъ оселъ, пока не былъ съ вами знакомъі Въ обществѣ васъ и К., клянусь честью, я сдѣлаюсь человѣкомъ.
   -- Конечно, сдѣлаетесь,-- подтвердилъ Макферланъ.-- Человѣкомъ? Вотъ что я вамъ скажу: мнѣ нуженъ былъ человѣкъ въ помощники тогда утромъ. Иной здоровенный сорокалѣтній дѣтина-хвастунъ заболѣлъ бы на вашемъ мѣстѣ при видѣ той штуки, будь она проклята, а вы нѣтъ, вы сохранили присутствіе духа. Я наблюдалъ за вами.
   -- Ну такъ что жь такого?-- заговорилъ хвастливо Фэттсъ.-- Вѣдь меня это дѣло не касалось: съ одной стороны я могъ ожидать только непріятностей, а съ другой могъ разсчитывать на вашу благодарность, развѣ не такъ?-- и онъ похлопалъ себя по карману, такъ что золото зазвенѣло.
   Макферланъ почувствовалъ нѣкоторое безпокойство при этихъ откровенныхъ словахъ. Можетъ быть, онъ даже пожалѣлъ, что молодой ученикъ его оказался такимъ успѣшнымъ, но ему не удалось остановить его, такъ какъ Фэттсъ снова громко заговорилъ въ томъ же хвастливомъ тонѣ:
   -- Самое важное это не бояться. Говоря откровенно, я не хочу висѣть, но всѣ предразсудки я презираю отъ рожденія. Адъ, Богъ, дьяволъ, добро, зло, грѣхъ, преступленіе и весь этотъ музей старья, они, можетъ быть, могутъ нагнать страху на мальчишекъ, но настоящіе люди, вродѣ насъ съ вами, плюютъ на нихъ. Выпьемъ за упокой души Грея.
   Было уже довольно поздно. Они велѣли подать кабріолетъ съ ярко зажженными фонарями къ крыльцу, расплатились по счету и отправились въ путь. Они сказали, что они отправляются въ Пибльсъ, и дѣйствительно поѣхали въ этомъ направленіи, пока не оставили за собой послѣдняго дома города; затѣмъ они погасили фонари, вернулись назадъ и проселкомъ отправились къ Гленкорсу. Среди чернаго мрака раздавался только стукъ кабріолета и непрерывный рѣзкій шорохъ дождя. Они узнавали направленіе по бѣлымъ воротамъ, просвѣчивавшимъ кое-гдѣ черезъ тьму, по бѣлымъ камнямъ въ стѣнѣ; но большею частью они могли ѣхать только шагомъ, почти ощупью продвигаясь по гулкому мраку къ благочестивому уединенному кладбищу. Въ рощѣ передъ кладбищемъ они очутились въ полной тьмѣ, и имъ пришлось снова зажечь одинъ изъ фонарей кабріолета. Между мокрыми деревьями, среди огромныхъ движущихся тѣней они добрались до мѣста своей проклятой работы. Оба они имѣли уже достаточно опыта въ этихъ дѣлахъ и ловко работали лопатой; не прошло и двадцати минутъ, какъ глухой стукъ о крышку гроба показалъ имъ, что труды ихъ не пропали даромъ. Какъ разъ въ эту минуту Макферланъ ушибъ себѣ руку о камень; онъ схватилъ камень и бросилъ его небрежно черезъ голову. Могила, скрывавшая ихъ почти до плечъ, находилась почти на краю косогора; фонарь оны прислонили, чтобы лучше видѣть свою работу, къ дереву у самаго обрыва, спускавшагося въ рѣчкѣ. Случайно камень, брошенный Макферланомъ, попалъ въ фонарь. Раздался звонъ стекла; ночь внезапно окутала ихъ; то глухой, то звонкій стукъ, по мѣрѣ того, какъ фонарь, скатываясь внизъ, налеталъ на деревья. Шорохъ камня, увлеченнаго имъ внизъ, а затѣмъ тишина и ночь; сколько бы они ни напрягали свой слухъ, они не услышали бы ничего, кронѣ шума отъ дождя, то увлекаемаго вѣтромъ, то отвѣсно падавшаго на пространствѣ многихъ миль кругомъ. Они почти уже закончили свое отвратительное дѣло, поэтому они рѣшили не зажигать другого фонаря и продолжали работу въ темнотѣ. Они вырыли и взломали гробъ, завернули тѣло въ мокрый мѣшокъ и стащили его въ кабріолетъ. Одинъ изъ нихъ влѣзъ въ экипажъ поддерживать тѣло, а другой, взявъ лошадь подъ уздцы, ощупью пробирался вдоль стѣны и деревьевъ, пока они не попали на болѣе широкую дорогу у Фишеръ-Трайста. Здѣсь уже появился слабый, разсѣянный отблескъ, которому они обрадовались, какъ дневному свѣту; они пустили лошадь рысью и весело двинулись впередъ по направленію къ городу.
   Оба они промокли до костей во время работы; теперь каждый разъ, когда экипажъ подбрасывало на глубокой колеѣ, предметъ, находившійся между ними, прислонялся то къ одному, то къ другому. Отвратительное прикосновеніе заставляло ихъ инстинктивно отталкивать тѣло; и этотъ процессъ, хотя въ немъ не было ничего противоестественнаго, началъ дѣйствовать на ихъ нервы. Макферланъ отпустилъ нѣсколько скверныхъ шутокъ по адресу жены фермера, но языкъ плохо ему повиновался, и отвѣта не послѣдовало. Между тѣмъ ихъ странный грузъ качался изъ стороны въ сторону; то голова довѣрчиво склонялась имъ на плечи, то мокрый мѣшокъ хлесталъ ихъ по лицу ледянымъ ударомъ. Незамѣтно подкравшійся страхъ охватилъ душу Фэттса. Онъ сталъ внимательно всматриваться въ грузъ, и ему показалось, что онъ сталъ больше. Со всѣхъ сторонъ на большомъ разстояніи раздавался печальный вой собакъ; и все сильнѣе и сильнѣе овладѣвала имъ мысль, что случилось что-то сверхъестественное, что какая-то непонятная перемѣна совершилась въ мертвомъ тѣлѣ, и что собаки выли отъ ужаса передъ трупомъ.
   -- Ради Бога,-- проговорилъ онъ съ трудомъ,-- ради Бога, зажгите огонь!
   Повидимому, Макферланъ переживалъ такія же минуты; хотя онъ не отвѣтилъ ни слова, онъ остановилъ лошадь, передалъ вожжи своему сосѣду, сошелъ съ экипажа и сталъ зажигать фонарь. Они успѣли доѣхать только до перекрестка у Оученклинни. Дождь продолжалъ лить, точно готовился потопъ. Зажечь огонь въ такой безднѣ воды и мрака было нелегко. Когда, наконецъ, удалось маленькое синеватое пламя перенести на фитиль, и оно начало отбрасывать широкій туманный кругъ вокругъ экипажа, молодые люди получили возможность видѣть другъ друга и предметъ, ѣхавшій съ ними. Дождь промочилъ суровую парусину, такъ что формы тѣла явственно вырисовывались; можно было различить голову, туловище и плечи; что-то призрачное и въ то же время человѣческое заставило ихъ впиться глазами въ отвратительнаго спутника. Нѣсколько минутъ Макферланъ стоялъ неподвижно, поднявъ фонарь. Несказанный ужасъ, какъ бѣлое покрывало, окутывалъ тѣло и судорогой сжималъ блѣдное лицо Фэттса; безпричинный страхъ, страхъ того, что не могло быть, овладѣлъ его сознаніемъ. Еще секунда, и онъ бы заговорилъ. Но товарищъ предупредилъ его.
   -- Это не женщина,-- сказалъ Макферланъ хриплымъ голосомъ.
   -- Но вѣдь, когда мы клали ее въ мѣшокъ, она была женщина,-- прошепталъ Фэттсъ.
   -- Подержите фонарь,-- сказалъ Макферланъ.-- Я посмотрю лицо.
   Фэттсъ взялъ фонарь, а Макферланъ развязалъ веревку и снялъ мѣшокъ съ головы. Яркій свѣтъ упалъ на тонкія черты лица и гладко выбритыя щеки смуглаго, слишкомъ хорошо знакомаго лица. Этотъ мигъ часто потомъ повторялся въ сонныхъ видѣніяхъ обоихъ молодыхъ людей. Дикій вопль прозвенѣлъ среди ночи; оба въ ужасѣ бросились съ экипажа на дорогу; фонарь упалъ, разбился и погасъ; а лошадь, напуганная страшнымъ шумомъ, шарахнулась и понеслась вскачь въ Эдинбургу, унося съ собой кабріолетъ съ однимъ только сѣдокомъ -- тѣломъ мертваго, давно уже изрѣзаннаго Грея.

"Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 6, 1905

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru