Стерн Лоренс
Путешествие Йорика по Франции. Часть третья

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    или Забавныя и остроумныя замечания и живописные оттенки нравов и характера французскаго народа до Революции.
    (Sentimental journey through France and Italy).
    Настоящий автор: Джон Холл Стивенсон (John Hall Stevenson (1718-1785))
    Перевод 1806 г. (без указания переводчика).

ПУТЕШЕСТВІЕ
ЙОРИКА
по Франціи,
ИЛИ
забавныя и остроумныя замѣчанія и живописные оттѣнки нравовъ и характера Французскаго народа до Революціи.

Сочиненіе извѣстнаго Англинскаго Писателя Гна. Стерна.

Конченное и изданное по его смерти другомъ его Евгеніемъ.

   

ЧАСТЬ ТРЕТІЯ.

Переводъ съ подлинника.

   

МОСКВА.
Въ университетской Типографіи.
1806 года.

   

Съ одобренія Ценсурнаго Комитета, учрежденнаго для Округа Императорскаго Московскаго университета.

   

ОГЛАВЛЕНІЕ

   Третьей Части
   ПУТЕШЕСТВІЯ ЙОРИКА
   Отъ Переводчика.
   I. Самой щекотливой случай.
   II. Переговоры.
   III. За завтракомъ.
   IV. Запасъ для бѣднаго.
   V. Дружба.
   VI. Сраженіе.
   VII. Упрямство.
   VIII. Случайность бытія.
   IX. Марія.
   X. Честь.
   XI. Благодарность.
   XII. Попутчикъ.
   XIII. Повѣсть.!
   XIV. Чудной пріѣздъ.
   XV. Свиданіе.
   XVI. Корчма.
   XVII. Соединеніе гербовъ.
   XVIII. Задняя лавка.
   XIX. Слѣдствіе/
   XX. Клевета.
   XXI. Балетчица/
   XXII. Уходъ.
   XXIII. Ничего.
   XXIV. Нечаянная встрѣча.
   XXV. Мотовство.
   XXVI. La Fille de jeie.
   XXVII. Исторія.
   XXVIII. Пожаръ.
   XXIX. Ларчикъ.
   XXX. Безуспѣшные розыски.
   XXXI. Развязка.
   XXXII. Продолженіе.
   XXXIII. Академія.
   

ПУTEШЕСТВІЕ ЙОРИКА ПО ФРАНЦІИ.

ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА.

   Представляемыя Публикѣ III я и IV я Части Путешествія Йорика, не суть произведеніе пера Гна, Стерна. Издатель сочиненій его (на Англинскомъ языкѣ) написалъ это продолженіе по такимъ причинамъ -- по такому праву, которое, какъ онѣ надѣется, достаточно оправдаетъ его предъ Читателями за изданіе оныхъ Частей.
   Отрывистое окончаніе второй Части очевидно требовало продолженія; и естьли бы продлилась жизнь Авторова, то Свѣтъ конечно получилъ бы это продолженіе отъ него самаго, потому что и матеріялы были уже приготовлены.
   Издатель былъ другомъ Гну. Стерну, и часто имѣлъ случай слышать отъ него самаго, что болѣе всего было замѣчательнаго во второй Части его Путешествія; это сдѣлало такое впечатлѣніе въ немъ, что онѣ все совершенно запомнилъ, и могъ положить на бумагу. Евгеній (издатель Путешествія Йорика) старался притомъ подражать нраву и слогу друга своего; но Читателямъ оставляетъ рѣшить, сколько онѣ успѣлъ въ своемъ дѣлѣ. И такъ теперь сіе сочиненіе можно назвать полнымъ, и любопытные Читатели Путешествія Йорика въ разсужденіи этого останутся совершенно довольными.
   

ПУТЕШЕСТВІЕ ЙОРИКА
по Франціи.

Самой щекотливой случай.

   И ухватилъ горничную дѣвушку за -- -- --
   "За что?" говоритъ критикъ.
   За руку.
   "Нѣтъ, нѣтъ; явная увертка Гнъ. Йорикъ! " кричитъ приказной:
   Да! въ самомъ дѣлѣ слишкомъ явно, говоритъ Пасторъ.
   Я готовъ прозакладывать свое черное шелковое исподнее платье, которое въ первой разъ еще надѣлѣ при семъ случаѣ -- на дюжину Бургонскаго, какое пили прошлую ночь -- (я разумѣю ту, когда я спалъ въ одной комнатѣ съ молодою Піемонткою), что вы господа всѣ не правы.
   "Не льзя статься! отвѣчаютъ эти прозорливые господа; дѣло извѣстное и переизвѣстное; насъ не проведешь! "
   Думаю -- естьли разобрать это тѣ случай,-- не смотря на то, что горничная дѣвушка была такая вострая, какая только есть во Франціи, и менѣе двадцати лѣтъ -- естьли разобрать, что она спала подлѣ своей барыни, натурально для того, чтобы заслонить отверстіе, сдѣлавшееся отъ выпавшихъ булавокъ (которыми заколотъ быль занавѣсъ), то всѣ Геометры въ свѣтѣ станутъ въ тупикѣ, естьли имъ доведется сыскать, подъ какимъ угломъ рука моя схватила горничную дѣвушку.
   Но пускай ихъ дѣлаютъ о семъ свое заключеніе: что же въ этомъ за грѣхъ? Зналъ ли я, что она такъ стояла?-- Могъ ли я подумать, что она придетъ безо всякаго покрывала? ибо, что юбка за препона въ такомъ случаѣ?
   И впрямь, естьли бы она была такъ молчалива, какъ моя Парижская дѣвица, которую я встрѣтить въ первый разѣ съ сердечнымъ смятеніемъ, то все было бы хорошо; но я лишь только дотронулся,-- какъ эта неуёмчивая Ліонянка прегромко взвизгнула.... Ежели бы у меня былъ и кинжалъ въ рукѣ, ежели бы я покушался на жизнь и на добродѣтель ея: то право бы она не голосистѣе закричала: Ахъ, сударь! ахъ, сударыня!-- Господинѣ Англичанинъ!-- Вотъ онъ! вотъ онъ!
   На такой крикъ тотчасъ прибѣжала хозяйка и оба извощика; они подумали, что рѣжутъ, и совѣсть принудила ихъ бѣжать на помощь. Хозяйка дрожала, молилась Св. Игнатію и крестилась очень проворно; я же въ это время вскочилъ съ постели и ужь стоялъ, какъ вкопаной подлѣ молодой Піемонтки, когда мы принимали этихъ гостей.
   Какъ первое изумленіе миновалось, то дѣвушку стали спрашивать, отъ чего она закричала, и не разбойники ли вломились въ горницу? На это она не дала никакого отвѣшу, но имѣла еще столько присутствія духа, что тотчасъ убѣжала въ боковую свою комнату.
   Такъ какъ объясненіе оставалось за нею, а отъ нее ни слова не льзя было добиться, то на меня и не подумали бы ничего, естьлибъ по несчастію -- когда я отъ безсонницы ворочался и возился на постелѣ -- не случилось того, что договорная статья о исподнемъ платьѣ была по видимому совсѣмъ нарушена.
   Взоры Піемонтки усмотрѣли это,-- мои стали примѣчать за ними, и я увидѣлъ то, что заставило меня покраснѣть болѣе, чемъ нагота обоихъ извощиковъ,-- изорванная юбка хозяйкина, и открытыя прелести Госпожи.
   Я стоялъ подлѣ нее, Евгеній! какъ вкопанной, когда она сдѣлала открытіе; это пособило ей собраться съ мыслями; она бросилась въ постелю, завернулась въ одѣяло, и велѣла тотчасъ подавать завтракъ.
   По этому сигналу посѣтители наши удалились, а мы остались на свободѣ разсуждать о статьяхъ трактата.
   

Переговоры.

   Какъ защита булавокъ оказалась недѣйствительною, то Піемонтка, какъ большая искусница въ переговорахъ, вооружилась со всѣхъ сторонъ, прежде нежели начала опять сношеніе. Она хорошо знала силу и искуство наряда, хотя, признаюсь, каждой доводъ раздѣтой ея риторики почиталъ я непреодолимымъ. Но вотъ подаютъ кофе -- и я едва успѣваю уложить свои вещи.
   

За завтракомъ.

   Піемонтка. Не дивлюсь, сударь, что несогласія между Франціею и Англіей, для съ часто случаются, когда ваша нація всегда сама виновата бываетъ въ нарушеніи трактатовъ.
   Йорикъ. Извините, сударыня припомните сами -- въ третьей статьѣ положено, что господинъ можетъ молиться -- я только лишь сдѣлалъ взываніе, какъ ваша горничная дѣвушка своимъ страннымъ и до сихъ поръ непонятнымъ крикомъ причинила мнѣ сильныя судороги, такія сильныя, что мнѣ право пришло не до шутки.
   Піемонтка. Перестаньте, сударь! вы нарушили каждую статью, кромѣ первой -- но и тутъ уговоръ не исполненъ.
   Йорикъ. Извольте замѣтить, сударыня, что этотъ уговоръ нарушенъ отъ васъ самихъ въ жару вашего доказательства относительно къ третьей статьѣ.
   Піемонтка. А исподнее ваше платье, сударь....
   Йорикъ. Въ самомъ дѣлѣ, сударыня, вы задѣваете меня за живое. Признаюсь въ своемъ проступкѣ; но это сдѣлалось ненарочно.
   Піемеонтка. Такъ и то ненарочно, что вы схватили насильно мою горничную дѣвушку?
   Йорикъ, Насильно схватилъ?-- Сударыня!-- я только дотронулся до нее одною рукою, и самъ дѣвичій судъ приписалъ бы это одному невольному чувству.
   Послѣ этого конгресса заключенъ новой трактатъ, въ которомъ взяты были всѣ возможныя предосторожности противъ необходимыхъ приключеній, случающихся отъ ночлеговъ, постелей, булавокъ, горничныхъ, противъ бѣдъ отъ исподняго платья, и пр. и пр. Естьли бы мы держали и важной военной совѣтъ, какъ пресѣчь убѣжище непріятелю въ Дюнкирхенѣ и Мадрикѣ -- то не дьзя больше употребить политической осмотрительности, и послѣ этого отнюдь не льзя было ни чему выдти -- ни съ умыслу, ни на случаю.
   

Запасъ для бѣднаго.

   Природа! какой образъ ты ни принимаешь на себя, на горахъ ли Новой Земли, или среди горящихъ песковъ, ты всегда любезна, всегда будешь ты меня вести въ путь мой. Съ твоею помощію жизнь, удѣленная сему утлому творенію -- будетъ жизнь добрая и праведная. Научи меня чувствовать тѣ кроткія ощущенія, по которымъ всѣ существа въ родствѣ между собою; заставь меня болѣть сердцемъ о бѣдѣ другаго, горевать при его напасти, и, вкушать необыкновенное удовольствіе при его благополучіи.-- Какъ! временныя переходчивыя несчастія въ одинъ часъ могутъ навести мрачныя облака на то чело, гдѣ ясность всегда царствовала? Нѣтъ! прочь отъ меня болѣзненные припадки!-- нападите лучше на лицемѣра, котораго сердце всегда отпирается отъ его поддѣльнаго лица; устремитесь на скупаго, которой сздыхаетъ и тогда, когда смотритъ на свои сокровища, и думаетъ о нетвердости замковъ и запоровъ. Подумай лучше о бѣднякѣ, о непрочности жизни; сосчитай разъ, сколько дней остается жить тебѣ -- какихъ нибудь десять лѣтъ или менѣе; такъ отложи же изъ богатства твоего участокъ, какой тебѣ надобно прожить въ это время,-- и остатокъ отдай подлинной нуждѣ.
   Естьли бы жаркія, справедливыя молитвы мои могли подѣйствовать,-- то скупость была бы согнана съ лица земли, и каждой день сталъ бы праздникомъ для бѣднаго.
   

Дружба.

   Можетъ статься инымъ слишкомъ строгимъ людямъ вздумается, что молитвы, мои должны бы предшествовать завтраку и работѣ, и что отъ того переговоры мои съ прекрасною Піемонткою могли бы сдѣлаться успѣшнѣе -- не спорю.
   Рука Фортуны выткала жизнь мою изъ разныхъ случаевъ по самому странному, однако неотвратительному узору; по свѣтлой и красивой землѣ она такъ испестрила цвѣтами, что едва ли какой нибудь ткачь воображенія можетъ подражать ея работѣ.
   Письмо изъ Парижа, изъ Лондона отъ тебя, Евгеній! о другъ мой!!! Я буду съ тобою на Саксонскомъ подворьѣ, прежде нежели ты насчитаешь двое сутокъ.
   

Сраженіе.

   И такъ я встрѣчусь съ тобою, сказалъ я, милое прелестное твореніе, въ Брюсселѣ! Стоитъ только изъ Италіи воротиться въ Голландію черезъ Германію по Фландрской дорогѣ! Какое сраженіе любви и дружбы! Ахъ, Госпожа Л*! каретной сарай погубилъ мое душевное спокойствіе. Роковая табакерка монахова всякую минуту представляетъ тебя моему взору -- и эти глаза, которые мечтаютъ видѣть прекрасное лице, проливаютъ подлинныя, невольныя слезы.
   Естьли когда-нибудь желалъ я сердца, неприступнаго для тоски и равно безчувственнаго для горя и радости,-- то желалъ это теперь. Нѣтъ! постой! это хула противъ священной чувствительности, и я заглажу вину свою. Какъ же?-- Я заплачу должную дань дружбой, хотя бы это стоило самой жизни моей.
   Принявъ такое намѣреніе, сталъ я думать, какимъ бы образомъ учтиво извиниться передъ Піемонтскою госпожею въ поспѣшномъ отъѣздѣ своемъ, и неисполненіи трактата, какой заключилъ я до Турина. Естьли прежній договоръ и былъ по видимому нарушенъ, но приключенія и разные случаи, причинившіе это мнимое нарушеніе, могли быть извинены обстоятельствами.-- Но здѣсь была уже явная неустойка противъ втораго нашего трактата, который былъ такъ свято подтвержденъ. Какъ же послѣ этаго винить земныхъ Владѣтелей за то, что они послѣ окончательнаго мирнаго договора возобновляютъ войну, естьли разобрать непредвидѣнныя и неожиданныя произшествія, могущія отворить двери храма Янусова! Между тѣмъ какъ я говорилъ самъ съ собою такимъ образомъ, она вошла въ комнату и сказала, что извощики готовы и лошаки заложены.-- О, Евгеній! естьли краска въ лицѣ есть признакъ врожденной скромности и стыдливости, а не вины, то -- признаюсь тебѣ, что лице мое зардѣлось отъ внутренняго смятенія, а языкѣ мой заикался и отказывался отъ своей должности; Сударыня! сказалъ я: письмо -- и остановился. Она видѣла мое замѣшательство, и не понимала.
   "Мы подождемъ, сударь, пока; вы напишете письмо." -- Мое замѣшательство возрастало, и я не прежде нѣсколькихъ минутъ, призвавъ на помощь силы рѣшимости и дружества, могъ промолвить ей: мнѣ надобно ѣхать.
   Доводилось ли тебѣ, другъ мой! когда нибудь при нуждѣ въ деньгахъ просить помощи у пріятеля недовѣрчиваго? Что бы ты почувствовалъ, увидя движеніе въ мускулахъ лица его, болѣзнь или сожалѣніе въ его глазахъ, или когда бы онъ подавивъ нѣжныя побужденія сердца, и обротясь къ тебѣ съ лукавою усмѣшкою, спросилъ у тебя: какая порука или естьли бы ты когда нибудь влюбился въ самолюбивую, надменную красавицу, въ которой бы полагалъ всю свою надежду, всѣ радости и желанія; естьли бы наконецъ рѣшился ей открыть страсть свою, и при первомъ еще изліяніи души своей, встрѣтился бы съ ея взорами, увидѣлъ бы негодованіе и презрѣніе, кроющееся въ прекрасныхъ глазахъ ея, вооруженныхъ на твою бѣду: такъ, Евгеній! представь же Піемонтку, представь, какъ женская злость собрала всю гордость,-- все тщеславіе въ одинъ фокусѣ...
   "Это Англинская учтивость; но честные люди такъ не дѣлаютъ."
   Какою Судьбою, случаемъ, или роковымъ ударомъ, или чемъ хочешь назови -- приключенія мои, черныя оттѣнки на картинѣ жизни моей -- могли навлечь такое нареканіе на цѣлую націю?
   Это обидно, прелестная Піемонтка! но тебя уже нѣтъ; живи тамъ -- съ Геніями счастія!
   

Упрямство.

   Не одно это неудобство испыталъ я, перемѣнивъ планъ моихъ дѣйствій. Извощикъ, котораго подрядилъ я везти себя до Турина, не хотѣлъ ѣхалъ въ городѣ Св. Михаила, прежде нежели окончитъ этотъ путь: ибо онъ надѣялся тамъ взять сѣдока, чтобы наградить тѣмъ издержки возвратной дороги. Напрасно представлялъ я ему выгоды такой короткой поѣздки, и увѣрялъ, что тамъ сыщется кто нибудь ѣхать съ нимъ въ Туринъ; -- нѣтъ,-- онъ былъ также упрямъ, какъ и лошаки его, и между ними примѣчалось какое-то сходство въ чувствованіи (что можетъ статься произошло отъ всегдашняго ихъ взаимнаго обращенія и привычки другъ къ другу). Все краснорѣчіе мое, всѣ разсужденія производили также мало впечатлѣнія, какъ и всѣ проклинанія, всѣ анафемы, произносимыя Французскимъ духовенствомъ противъ хищныхъ гадовъ и саранчи.
   Видя, что не чѣмъ пособить, развѣ заплатить двойную цѣну, т. е. и за возвратной путь,-- я согласился на это; и со всѣмъ своимъ философскимъ человѣколюбіемъ началѣ приписывать такую алчность въ корысти, повсюду властвующую, какой нибудь причинѣ скрытой въ устроеніи человѣка, или какимъ нибудь невидимымъ частицамъ воздуха, которыя глотаемъ мы съ первымъ нашимъ вздохомъ, какъ скоро родимся на свѣтѣ, и съ первымъ младенческимъ крикомъ негодованія на то путешествіе, которое принуждены мы предпринять.
   

Случайность бытія.

   Съ крикомъ негодованія на то путешествіе, которое принуждены мы предпринять! Эта мысль понравилась мнѣ; и казалась новою и приличною тогдашнему моему положенію. Такимъ образомъ, сѣвъ въ повозку съ улыбкою благоволенія къ лошакамъ, которыхъ упрямство все зависѣло отъ несговорчивости ихъ погонщика, началѣ я обдумывать нѣкоторыя слѣдствія моей счастливой мысли.
   И такъ сказалъ я; естьли-мы приневолены къ путешествію жизни; естьли мы вступили въ Свѣтъ безъ всякаго согласія нашего, и не зная совсѣмъ про это: и естьли только отъ одного случайнаго стеченія дыма могли мы быть трубкою, чубукомъ -- гусемъ или обезьяной: то какъ же взыскивать съ насъ за наши страсти, глупости или капризы? Естьли бы мы съ тобою, Евгеній! какимъ нибудь султаномъ принуждены были сдѣлаться Придворными, не научась напередъ танцевать,-- то должно ли ему наказывать насъ за неловкость въ поклонахъ? или, научась танцовать, совсѣмъ бы не знали обрядовъ дворскихъ: то какъ же меня противъ воли дѣлать Церемоніймейстеромъ, съ тѣмъ, чтобы послѣ за незнаніе посадить на колъ? Много пропало въ неизвѣстности людей, зародившихся быть героями; поэтому Александръ, сынѣ Филиповъ, съ Цезаремъ могли бы и не существовать!
   Разбери это, Евгеній! и посмѣйся тщеславному самолюбію Владыкъ земныхъ.
   

Марія.

   По пріѣздѣ моемъ въ Мулинъ, я навѣдался объ Маріи, этой горемышной дѣвушкѣ, и узналъ, что она умерла спустя десять дней послѣ моего свиданія съ нею. Я разспросилъ, гдѣ кладбище, и гдѣ положена бѣдная: пошелъ туда; но тамъ и знаку никакова на могилѣ ея не было.
   Однако по свѣжести насыпной земли скоро узналъ я могилу ея, и тамо заплатилъ должную дань добродѣтели,-- заплатилъ горькими слезами.
   Увы! тебя не стало, милая дѣвушка! но не стало для того, чтобы жить тамъ тамъ -- съ Геніями, которыхъ была ты прекраснымъ изображеніемъ на земли. Полна была чаша твоей горести, слишкомъ полна -- и пролилась въ вѣчность; тамъ скорбь жизни превратится для тебя въ сладость, чистѣйшую сладость безсмертнаго счастія.
   

Честь.

   Принесши такую искреннюю жертву тѣни Маріиной -- я сѣлъ опять въ повозку, и началѣ разсуждать о благополучіи и злосчастіи рода человѣческаго; но задумчивость моя вдругъ прервана была стукомъ шпагъ, слышимымъ изъ-за кустовъ, находившихся подлѣ дороги. Я приказалъ почтаілону остановиться, пошелъ къ тому мѣсту, откуда произходилъ шумъ; но насилу пробрался туда: ибо дорожка была очень извивиста, и шла въ самой чаще.
   Первой предметъ, представившійся взору моему, былъ молодой человѣкѣ, умирающій отъ раны, полученной отъ другаго человѣка, немного постарѣе его, которой стоялъ надъ нимъ и плакалъ, держа въ рукѣ окровавленное погибельное оружіе. Я стоялъ неподвижно нѣсколько минутъ, смотря на это печальное зрѣлище. Опомнясь отъ своего изумленія, сталъ я спрашивать, о причинѣ кроваваго сраженія; но вмѣсто отвѣта былъ новой источникѣ слезъ.
   Наконецъ отерши горькія слезы, омочавшія лице его, онъ вымолвилъ со вздохомъ: "Честь заставила меня это сдѣлать; совѣсть меня винила -- но всѣ возраженія были напрасны; въ груди друга своего пронзилъ я собственное сердце, и эта рана никогда не заживетѣ!" Тутъ онѣ заплакалъ -- зарыдалъ; и тоска его казалась неутѣшною.
   Что это за призракъ -- честь, которая вонзаетъ кинжалъ туда, куда бы должна была проливать бальзамъ? Злодѣй, вѣроломной обманщикѣ! -- -- Смѣшное твое своенравіе сдѣлалось закономъ -- книгою законовъ!-- Будучи невѣдомо прадѣдамъ нашимъ, невѣдомо тѣмъ, которыхъ величаемъ мы непросвѣщенными и варварами -- ты предоставлено для вѣку роскоши, Наукѣ и образованности, для жилища Музъ, для вашего жилища, Граціи!-- Ахъ возможно ли! не вы ли прекрасныя изображенія благодарности, которая такъ часто противится мнимой чести и обманчивымъ ея приманкамъ?
   

Благодарность.

(Отрывокъ).

   Благодарность такой плодъ, которой не растетъ ни на какомъ другомъ деревѣ, кромѣ благодѣтельности. Имѣя такое благородное начало, такое божественное, произхожденіе -- благодарность необходимо должна быть совершенною добродѣтелію.
   "Я съ своей стороны не буду (говоритъ multifarius Lecundus) колебаться, помѣстить ее выше всѣхъ другихъ, добродѣтелей, особливо когда и самъ Всемогущій требуетъ отъ насъ одной ее; ибо она одна доставляетъ всѣ добродѣтели, нужныя для спасенія."
   Сами язычники такъ высоко цѣнили эту добродѣтель, что выдумали трехъ богинь, подъ именемъ Грацій, которымъ дали имена; Таліи, Аглаи и Эвфросиніи. Всѣ онѣ были богинями благодарности; ибо древнимъ казалось мало одного божества, чтобы почтить столь рѣдкую добродѣтель. Надобно замѣтить, что Поэты представляли ихъ нагими, и разумѣли подъ этимъ, что при благодѣяніяхъ и одолженіяхъ должны мы поступать съ величавшимъ чистосердечіемъ и безъ всякаго лукавства. Грацій изображали дѣвицами и въ цвѣтущей юности, для того, что добро и одолженіе надобно сохранять въ самой свѣжей памяти; что благодарность наша никогда не должна ни уменьшаться, ни пропадать отъ времени, и что намъ надобно искать всякаго возможнаго случая засвидѣтельствовать, сколько чувствуемъ полученныя благодѣянія. Грацій изображали съ кроткимъ, улыбающимся лицомъ для итого, чтобы означить радость, какую должны мы вкушать тогда, когда можемъ платить за добро, намъ оказанное: число три научаетъ насъ, что признательность должна быть втрое болѣе полученнаго благодѣянія. Представляли же ихъ держащимися за руки для того, что одолженія и благодарность должны быть неразлучны {О! естьлибы все баснословіе было изъяснено подобнымъ образомъ! Пер.}.
   

Попутчикъ.

   Несчастной незнакомецъ, оплакивая погибель своего друга, забывалъ о собственной безопасности.-- Увидя вдали нѣсколько человѣкъ верхами, думалъ я, что можетъ быть они, увѣдомившись о происходившемъ поединкѣ, ищутъ сражавшихся, для того и я просилъ незнакомца сѣсть со мною въ повозку, которая доставитъ его со всею возможною скоростію въ Парижъ, гдѣ можетъ онъ скрыться, пока дѣло оборотится въ его пользу, или бѣжать въ какую нибудь сторону Европы.
   Предложеніе мое имѣло свое дѣйствіе -- и я скоро убѣдилъ его быть моимъ товарищемъ и попутчикомъ.
   Отъѣхавъ около мили отъ роковаго мѣста, примѣтилъ я, что глаза его проясниваются, грудь подымается не такъ уже сильно, и весь онъ началъ успокоиваться. Мы не говорили до сихъ поръ ни слова; но тогда замѣтивъ въ немъ расположеніе извѣстить меня о причинѣ его несчастія, я учтиво и по немногу заставилъ его говорить.
   

Повѣсть.

   Я (сказалъ мой попутчикъ) сынъ Парламентскаго Члена въ Лангедокѣ. Окончавъ свое ученіе, поѣхалъ я на нѣсколько мѣсяцовъ въ Парижѣ, гдѣ завелъ знакомство съ однимъ Дворяниномъ помоложе меня, съ человѣкомъ знатнаго роду, и наслѣдникомъ богатаго имѣнія; его прислали туда родственники и для его усовершенствованія, и для того особливо, чтобы удалить отъ одной молодой дѣвушки, которая была ниже его родомъ и бѣднѣе имѣніемъ -- но завладѣла сердцемъ юноши.
   Мой другъ открылся мнѣ въ страсти къ этой дѣвушкѣ, которая, по его словамъ, сдѣлала надо нимъ такое сильное впечатлѣніе, что ни время, ни разлука не изтребитъ изъ его сердца милаго ея образа. Оли вели непрерывную переписку, и его письма горѣли огнемъ страсти. Онъ спрашивался у меня, что ему надобно дѣлать.-- Я всегда совѣтовалъ ему то, что мнѣ казалось лучше, и не думалъ отклонять его отъ любви къ дѣвушкѣ, которой лице, говорилъ онъ, было изображеніемъ самаго Ангела. Естьли только можно влюбиться заочно по одному описанію подобнаго пламеннаго обожателя,-- то слова его имѣли силу возбудить, страсть нѣжнѣйшую. И такъ я ободрялъ его выборъ. Мы оба совершенно сходно думали о ничтожествѣ знатности и богатства предъ подлиннымъ счастіемъ человѣка, и -- тиранство такихъ родственниковъ, которые принуждаютъ дѣтей жениться противъ склонности, признавали величайшимъ зломъ изъ всѣхъ временныхъ золъ.
   Въ это время получилъ я письмо отъ отца своего; онъ строго приказывалъ мнѣ пріѣхать домой.-- Я опасался, не узналъ ли онъ какой нибудь изъ шалостей моихъ, которыя, какъ вы сами знаете, неизбѣжны въ Парижѣ, и для того готовился въ дорогу съ робкимъ духомъ и печальнымъ видомъ. Тѣмъ же болѣе имѣлъ я причину быть грустнымъ, что деньги, которыхъ должно было стать мнѣ на три мѣсяца, истратились въ одинъ, и мнѣ не съ чѣмъ было ѣхать. Но великодушный другъ мой это замѣтилъ -- и далъ мнѣ коробочку, упросивъ меня взять ее вмѣсто ею кошелька; въ ней нашелъ я вексель на одного банкира въ такую сумму, которая превосходила деньги, надобныя мнѣ на проѣздъ мой.
   Такъ какъ онъ не пропускалъ никакого случая писать къ милей своей Ангеликѣ, то и просилъ меня доставить ей письмо; ибо она жила въ сосѣдствѣ моего отца,-- также и портретъ свой, писанной самымъ лучшимъ мастеромъ въ Парижѣ и богато осыпанной бриліянтами.
   

Чудной пріѣздъ.

   "Съ величайшею неохотою оставилъ я Парижъ и его веселости; но ничто такъ не трогало меня, какъ разлука съ моимъ другомъ, съ которымъ мы жили душа въ душу, и многіе называли насъ Орестомъ и Пиладомъ. На каждой верстъ былъ я, казалось, ближе и ближе къ родительскимъ выговорамъ за мои шалости и дурачества, и на каждой верстѣ приготовлялся снесть самое строгое наказаніе съ покорностію и почтеніемъ, какимъ сынъ обязанъ своему родителю.
   Но какъ я удивился, когда батюшка выбѣжалъ встрѣчать меня за вороты и съ веселымъ лицемъ вскричалъ: "Сынъ мой! ты скоро меня послушался; это дѣлаетъ тебя еще любезнѣе для меня и достойнѣе того счастія, какое тебя ждетъ." -- Я благодарилъ его за милость, но обнаружилъ свое удивленіе, обѣ какомъ счастіи говорилъ онъ мнѣ!-- "Ступай, сказалъ онъ; эта тайна тебѣ откроется." -- Выговоривъ это, привелъ онъ меня къ молодой дѣвушкѣ примолвя: вотъ тебѣ невѣста!
   Отецъ мой былъ человѣкъ искренній -- простой въ обращеніи; совсѣмъ не зналъ лукавства и не похожъ былъ на гибкихъ Придворныхъ, которые вьются всякому въ душу.
   Дѣвушка покраснѣла -- а я сталъ неподвиженъ: языкъ мой лишился способности говорить, руки позабыли свое дѣло, и ноги тряслись подо мною. Я изумился, увидѣвъ такую красоту и невинность -- не имѣлъ времени одуматься; тысячи купидоновъ вдругъ напали на мое сердце и -- взяли его въ вѣчную неволю.
   Оправясь отъ замѣшательства, въ какое привело меня это неожиданное приключеніе, я свидѣтельствовалъ мое почтеніе гостямъ, какъ только могъ лучше, и такъ радовался счастливому моему соединенію, какъ будто бы и была уже свадьба. Правда, не льзя было видѣть этой небесной красоты и не влюбиться -- не льзя было не почесть участи своей совершенно счастливою, а особливо, когда согласіе родительское меня предупредило."
   

Свиданіе.

   Сѣли за столъ; всѣ были веселы -- Всѣ казались довольными, кромѣ нареченной моей невѣсты. Я приписывалъ это ея скромности и стыдливости, нечаянному пріѣзду моему и внезапной помолвкѣ, и вздумалъ воспользоваться первымъ случаемъ, быть съ нею наединѣ, чтобы открыться въ моихъ чувствахъ,-- открыться въ толь сильномъ впечатлѣніи, какое произвела она надъ моимъ сердцемъ.
   Тотчасъ послѣ обѣда выдался такой случай. Прогуливаясь по саду во всѣмъ обществомъ, мы очутились одни -- въ малой рощицѣ, которую Природа въ часъ отличной своей милости насадила для убѣжища любовниковъ. Сударыня! сказалъ я; послѣ того, что произошло -- послѣ счастливой помолвки нашей и согласія нашихъ родителей, вы позволите мнѣ, сказать, что для совершеннаго моего счастія, для сдѣланія меня самымъ благополучнѣйшимъ человѣкомъ недостаетъ только вашего слова -- одного слова, что союзъ, которой заключенъ теперь, также пріятенъ и вамъ, какъ и всѣмъ изъ насъ. Скажите, прелестная! что вы себя не принуждаете; скажите, могу ли я надѣяться имѣть хоть малую долю въ вашихъ чувствованіяхъ: -- и тогда самое заботливое стараніе, самое твердое желаніе угождать вамъ и нравиться -- будетъ правиломъ всей моей жизни.
   Благородное чистосердечіе ваше, сударь, конечно не терпитъ обмана. Я сказала бы величайшую неправду, естьли бы обѣщалась любить васъ вѣчно: -- это не возможно!..
   Боже мой! что я слышу? не возможно любить меня?-- Или я такъ отвратителенъ, такъ гнусенъ? Видно Природа дала мнѣ такой страшной образъ -- что на меня несносно и глядѣть,-- что я противень, самому любезнѣйшему творенію?-- Естьли такъ -- --
   Нѣтъ, сударь, вы обижаете Природу и самихъ себя. Вы пригожи, любезны, милы -- вы имѣете всѣ достоинства -- -- -- но такова лютая участь моя -- -- -- Тутъ потокъ слезъ остановилъ слова ея.
   Ахъ! сударыня, сказалъ я, ставъ на колѣни -- выслушайте прозьбу вѣрнѣйшаго самого обожателя. Пусть приказанія родителей отдаютъ мнѣ вашу руку -- я презираю неволю -- я не хочу получить руки безъ сердца -- нѣтъ, я только объ одномъ прошу васъ -- позвольте мнѣ стараться быть достойнымъ васъ, и увѣрить васъ въ страсти своей -- въ пламенной, неопредолимой страсти. Боже мой! каково было мое изумленіе, когда я, договаривая послѣднія слова, увидѣлъ своего друга, почтеннаго друга, выскочившаго изъ-за кустовъ и обнажающаго шпагу.-- -- -- Бездѣльникъ! вскричалъ онъ -- ты долженъ заплатить за свою измѣну.
   Лади упала въ обморокъ -- онъ бросилъ шпагу, и кинулся помогать ей. Когда она отнесена была домой -- онъ мнѣ велѣлъ идти за собою. Я пошелъ за нимъ, не понимая, чѣмъ я его оскорбилъ, и какимъ волшебствомъ очутился онъ въ домѣ отца моего тогда, какъ я думалъ, что онъ въ Парижѣ. Пришедъ къ рощѣ, онъ сказалъ мнѣ: Государь мой! я узналъ о вашей измѣнѣ тотчасъ послѣ отъѣзда вашего изъ Парижа.-- Напрасно думали вы скрыть отъ меня причину вашего путешествія. Весь городъ въ тотъ же день заговорилъ о вашей свадьбѣ. Я тотчасъ поскакалъ, и, какъ вы видите, пріѣхалъ въ пору, чтобы воспрепятствовать соединенію вашему съ Ангеликою.
   Ангелика! сказалъ я -- Богъ видитъ, какъ несправедливо вы меня вините; я совсѣмъ не зналъ, что это Ангелика.
   Дѣтская увертка! сказалъ онъ -- обманывайте ея сущихъ дураковъ; а я долженъ имѣть иное удовлетвореніе. Отдали ли вы письмо мое и портретъ?
   Нѣтъ! не льзя было -- -- --
   Бездѣльникъ, бездѣльникъ!-- нѣтъ! тебѣ хотѣлось лучше самому любить ее -- Я слышалъ всякое слово твое; тебѣ не пристало умножать вины своей безсовѣстною ложью.
   Напрасно силился я доказать ему свою невинность -- напрасно обѣщалъ уступить всѣ права свои на Ангелику, и ѣхать въ самой дальной край свѣта, чтобы забыть ее; онъ былъ неумолимъ. -- -- -- Мнѣ не можно было его увѣрить, что я не обманулъ его въ Парижѣ; что я не зналъ, Ангелика ли была та, которой я открылся въ любви своей. Словомъ, мы дошли до того мѣста, гдѣ вы насъ нашли, и тамъ съ величайшимъ принужденіемъ, и то разгорячившись отъ его бранныхъ словъ -- безчестной, плутъ, подлецъ и трусъ, принужденъ я сталъ защищаться. -- -- Вы знаете прочее.--" Тутъ источникъ слезъ заключивъ повѣсть моего попутчика и показался мнѣ очень приличнымъ Эпилогомъ.
   

Корчма.

   Эта трогательная повѣсть такъ сильно поразила мою я ту -- и я такъ глубоко вникнулъ въ обстоятельства, что очень обрадовался, увидѣвъ подлѣ дороги маленькую корчму: мнѣ было очень нужно отдохновеніе.
   Хозяйка, которая вышла встрѣтить насъ, была красивая, дородная женщина, ни молода ни стара, а какъ у насъ говорится -- въ порѣ; впрочемъ это выраженіе не очень надежной методѣ означать возрастѣ; но я полагаю, что ей было лѣтъ подъ сорокъ. Кармелитской монахъ при насъ разставался съ нею: думать надобно, что онъ приходилъ ее исповѣдывать, ибо лице ее показывало личное ему признаніе во грѣхахъ; что можно приписать жаркой набожности, а притомъ той торопливости, съ какою спѣшила она принять новыхъ гостей.
   Мы спросили бутылку Шаманскаго, и она сказала намъ, что у нее самое лучшее вино во Франціи, что она примѣтила, что я Англичанинъ; и хотя обѣ націи были тогда въ войнѣ между собою, но она всегда окажетъ справедливость каждому человѣку, и должна признаться, что Господа Англичане самые тороватые Господа въ Европѣ; что она чрезвычайно бы провинилась сама передъ собою, естьлибъ Англичанина не поподчивала Царскимъ виномъ.
   Мнѣ не спорить стать съ женщиною о такомъ щекотливомъ предметѣ, и хотя мы съ товарищемъ видѣли, что не льзя быть хуже Шампанскаго, какое мы пили, но я много за него заплатилъ и много благодарилъ хозяйку за ея вѣжливость.
   По пріѣздѣ нашемъ въ Парижѣ я завезъ своего попутчика въ прежніе его жилище на улицѣ Гениго, гдѣ онъ намѣренъ былъ переодѣться Аббатомъ; ибо эти люди мало замѣтны въ городѣ, хотя и слывутъ первыми умницами и самыми отважными критиками.
   Онъ обѣщалъ увидѣться со мною въ Англинской кофейной, противъ Новаго моста, въ девять часовъ, чтобы тамъ вмѣстѣ отужинать, и подумать, какія мѣры принять для его безопасности. Тогда было только еще пять часовъ, и потому мнѣ оставалось еще четыре часа слоняться и искать квартиры; -- какъ же было мнѣ лучше провесть свое время, какъ не въ короткой (можетъ быть и долгой) бесѣдѣ съ милою торговкою перчатокъ.
   Вопервыхъ, ни одна женщина въ цѣломъ городѣ не знаетъ такъ хорошо, гдѣ можно найти квартиру; ея лавка была настоящая контора для справокъ о наймѣ квартиръ. Правду сказать, я не зналъ этого, когда входилъ къ ней въ лавку; но не ужели обстоятельствамъ надобно быть хуже въ мою пользу, за то только, что я напередъ обѣ этомъ не провѣдалъ?-- Вовторыхъ, ни одна женщина не знаетъ пикѣ скоро дневныхъ новостей, и потому мнѣ необходимо надобно было узнать, не дошло ли до столицы дѣло моего друга.
   

Соединеніе гербовъ.

(Парижъ и Лондонъ.)

   Парижъ!-- Эмблема твоя корабль -- но твоя Сена не судоходна.-- Урони свой убійственной кинжалѣ въ проливѣ Дувра и Кале, чтобы смылась кровь съ кличка его, а между тѣмъ корабль твой поплыветъ съ приливомъ по Темзѣ и броситъ якорь въ гавани торговли.
   Въ которой изъ девяти сотъ улицѣ -- я разумѣю и переулки -- въ сей столицѣ міра займу я жилье себѣ? Тс... здѣсь живеть моя прекрасная перчатошница; а! вотъ она у дверей!-- вотъ ея шелковыя ресницы!-- подлинныя сѣти любви вымышленныя Поэтами.-- --
   Судьба опять привела меня къ вамъ, сударыня! каково поживаете?
   Прекрасно, сударь!"
   Радуюсь, что васъ вижу! Какое горожанство въ иностранцѣ!-- Какъ учтивъ!-- какъ милѣ языкѣ перчатошницы!
   

Задняя лавка.

   Едва прошло нѣсколько минутъ, какъ мы ушли въ заднюю лавку, а моя прекрасная торговка успѣла ужь переговорить о всѣхъ новостяхъ того дня. Я совершенно узналъ о новыхъ связяхъ театральныхъ танцовщицъ, честныхъ дѣвушекъ, и Нимфъ радости съ Англинскими Лордами, Нѣмецкими Баронами и Маркизами Италіанскими. Быстроту, съ какою она упоминала объ этихъ связяхъ, не льза ни съ чемъ другимъ сравнить, какъ съ бурнымъ токомъ Роны, или паденіемъ Ніагара. Въ теченіе десяти минутъ, я впалъ въ такой соблазнъ, въ какой не введетъ двумя своими, томами какой нибудь новой, милой писатель.
   "Да, сказала она, къ стати видѣли ли вы перчатки новой работы?"
   Какія они? спросилъ я.--
   Тутъ сняла она съ полки коробочку и вынула нѣсколько паръ.
   "Вотъ эти, сказала она, называются перчатки любви. Онѣ изобрѣтены Герцогомъ... Случай очень замѣчательной и стоитъ, чтобъ это пересказать. Госпожа Герцогиня имѣла Чичисбемъ своимъ одного Шотландскаго Офицера, которой подверженъ былъ нѣкоторымъ особливымъ припадкамъ. Вы знаете, сударь, что эта нація имѣетъ свою особливую болѣзнь, такъ какъ и мы -- -- -- Во всякой сторонѣ свои несчастія. Камердинеръ Герцогини открылъ герцогу, что отъ Господина Капитана пристало къ его барынѣ что-то такое, объ чемъ онъ не смѣетъ сказать. -- -- -- Что такое? спросилъ Герцогъ?-- Не чесотка ли? Лакей пожалъ плечами и Герцоги вошла. Учтивость не позволила Герцогу разспрашивать объ этомъ супругу свою; однако онъ сталъ думать, какъ бы спасшись отъ зараженія. Герцогъ услышалъ, что одинъ Англинской Полковникъ нашелъ очень удачной способъ -- въ подобномъ случаѣ; но его имя было такое варварское, что его никогда не льзя было произносить съ пристойностію; потому онъ назвалъ его изобрѣтеніе перчатками любви -- и они теперь въ большой чести по всему Парижу. Но мнѣ надобно васъ увѣдомить, что Герцогинѣ никогда не прививали оспы, и что она умерла отъ нее спустя нѣсколько мѣсяцовъ послѣ этого. Доктора ея, говорятъ, ошиблись въ ея болѣзни; а какъ я никогда не бывала въ вашей сторонѣ, и позабыла ужь, прилипчива ли чесотка, или другая какая нибудь болѣзнь, наружная и и внутренняя, и можетъ ли быть занесена сюда -- то и надѣюсь -- продолжала она поведши глазами, и бросивъ самой страстной взглядъ сквозь прекрасныя рѣсницы, которой прошелъ далѣе, нежели какъ я думалъ, одинъ взглядъ можетъ проникнуть -- что вы купите перчатки.-- Притомъ же вы конечно станете носить ихъ, когда они въ такомъ употребленіи у всѣхъ!"
   Сказавъ это, она вынула мнѣ перчатки разной величины; но я не выбралъ ни одной пары, сказавъ, что всѣ они мнѣ велики. Наконецъ она вынула одну пару. "Я сама примѣряю ихъ, сударь; только видно у васъ руки очень малы, естьли мои перчатки на нихъ взойдутъ."
   Теперь жарко, отвѣчалъ я; вы можете выбрать перчатки пошире.-- Она стала подлѣ меня, прижалась лицемъ своимъ къ моему лицу, обѣими руками стала надѣвать перчатки, и почти уже исполнила свое намѣреніе -- какъ вдругъ мужъ ея прошелъ чрезъ пріемную и, качнувъ головой, сказалъ:ничего, ничего! дѣлайте свое.
   

Слѣдствіе.

   Я незналъ, какъ разумѣть слова его, но меня взяла дрожь, когда мужъ засталъ меня одного съ своей женою, хотя и въ самомъ невинномъ положеніи.-- А что наше положеніе въ это время было самое невинное въ свѣтѣ, того не льзя никакъ оспорить: притомъ такъ было и надобно. Кто станетъ зазирать женщину перчатошницу за то, что она въ задней лавкѣ примѣриваетъ свои перчатки!
   Но какъ бы то ни было, только нечаянной приходъ этого простака сдѣлалъ труды наши безполезными. Рука моя такъ задрожала (не знаю по какой симпатіи), что неспособна бы а отправлять дѣло свое,-- выскользнула изъ перчатки, и выпала изъ рукъ красавицы.
   "Боже мой! сказала она, что съ вами сдѣлалось?" --
   Право ничего, сударыня!
   "Вы больны -- примите каплю ликера," -- и тотчасъ вынесла его изъ ближайшей комнаты.
   Крѣпительныя капли были дѣйствительны, но не могли удалить смятенія духа моего, произведеннаго приходомъ мужа ея; и какъ у меня пропала уже охота, чтобы прекрасныя ея руки примѣривали въ другой разѣ мнѣ перчатки, то я попросилъ ее отложить одну пару, какая была поменѣе.
   "Какого цвѣту?" спросила она.
   Я отвѣчалъ: чернаго.
   "Развѣ съ черными каймами, сказала она, чтобъ не быть въ троурѣ?" -- Но я объяснилъ ей, что человѣку духовному, хотя и не въ печали, не пристойно носить перчатокъ (даже перчатокъ, любви) свѣтлаго цвѣту.
   Не могъ ли я запамятовать первой причины приходу моего въ лавку -- -- -- отъ примѣриванія перчатокъ, и отъ того, что испугался хозяина -- но правду сказать, я взялъ свои мѣры въ передней лавкѣ, прежде нежели мы ушли въ заднюю.-- Квартирою я себя обезопасилъ; но извѣстія, касающіяся до несчастнаго моего попутчика, не вошли еще въ кругѣ ея свѣденій; по крайней мѣрѣ провѣдать объ этомъ считалъ я себя обязаннымъ новому своему знакомству.
   

Клевета.

   Зная добродушіе и простосердечіе прежнихъ моихъ критиковъ, не сомнѣваюсь, что за послѣднюю главу обвинятъ меня въ ежемѣсячномъ изданіи авторовъ поденщиковъ.
   И эта стая судей, каковы они ни есть, взнесетъ на меня страшное преступленіе противъ законовъ благопристойности. Хотя во всѣхъ моихъ сочиненіяхъ нѣтъ ни точки, ни коммы, ни черточки, которая оскорбляла бы ихъ цѣломудріе; но когда буду среди моихъ Перовъ, тогда подамъ слѣдующую бумагу:
   "Не соглашаюсь на приговорѣ ихъ: ибо я накрѣпко увѣренъ, что они не разумѣютъ сказанной главы.-- А какъ они не входятъ въ совершенное ея разсмотрѣніе, то я долженъ подумать, что она выше ихъ понятія."

Йоринъ.

   

Балетчица.

   Я положилъ себѣ за правило утѣхи этого міра -- не почитать утѣхами, не наслаждавшись ими. у меня въ карманѣ было двѣ пары перчатокъ, только лишь примѣрянныхъ.-- Я пошелъ въ Оперу, узнавъ, что ты не пріѣхалъ еще, милой мой Евгеній. Видѣлъ, какъ дѣвица Лакуръ удивительно танцовала -- и разсматривалъ изъ партера эти тонкія стройныя ноги, какихъ не изваялъ бы ни Протогенъ, ни Пракситель. Я разговорился объ этомъ съ Аббатомъ ***, и онъ обѣщалъ ввести меня къ ней. Твой другъ дожидался ее у крыльца, и имѣлъ честь посадить ее въ карету. Узнавъ, что я Англичанинъ, она такъ пожала мою руку, что я тотчасъ почувствовалъ у себя въ сердцѣ движеніе, быстро перелетѣвшее въ него отъ конца моихъ пальцевъ, которое легче вообразить, нежели описать.
   Она угостила насъ отмѣннымъ легкимъ ужиномъ, и Аббатѣ поспѣшно удалился, выпивъ одинъ стаканъ вина; разговорѣ зашелъ уже между тѣмъ обѣ нѣжной страсти. Я распространялся о счастливой чувствительности, и выставлялъ всѣ приманчивыя прелести Платонической любви -- какъ вдругъ она захохотала: "Искренно признаюсь -- я не ученица вашей системы, и думаю, что она удачнѣе была бы на самомъ дѣлѣ. "
   Въ иное время мнѣ бы опротивѣла такая грубая мысль въ женщинѣ; но на ту пору я расположенъ былъ къ шутливости и поднесъ ей полную рюмку: vive la Bagatele! Я показалъ ей новую покупку свою, и спросилъ, въ модѣ ли она? Лакуръ cказала, что перчатки мои рѣдкаго узору, хотя и не à la qvèc, но впередъ совѣтовала мнѣ всегда имѣть перчатки а la mousquetaire.
   Только что мы дошли до крайняго, послѣдняго намѣренія въ разсужденіи этого занимательнаго предмета какъ вдругъ доложили объ господинѣ Томасѣ Г*.-- Служанка хотѣла-было отворить двери, но не могла; они по какому-то случаю были заперты изнутри. Тутъ испугалась она больше нашего -- не смѣла сказать Кавалеру, что двери заперты, и прошептала въ замочную скважину; сударыня!-- Кавалеръ здѣсь.-- Между тѣмъ мы забавлялись перчатками любви, и Лакуръ надѣвала одну мнѣ на руку ловчѣе, чѣмъ сама торговка. Дѣвица Лакуръ начинала-было хвалить, какъ она пристала,-- какъ вдругъ этотъ роковой шопотъ разстроилъ весь опытъ надъ благороднымъ изобрѣтеніемъ Герцога. "Спрячтесь подъ кровать!" сказала дѣвица Лакуръ.
   Бывалъ ли когда нибудь духовной въ такомъ жалкомъ состояніи? Г. Томасъ лучше хотѣлъ бы видѣть Йорика, со всѣмъ въ другомъ положеніи; но дѣвица Лакуръ увѣряла его, что кромѣ его ни одинъ мужчина ее не посѣщаетъ; а онѣ, чтобы доказать ей, какъ да нее полагался, каждое Воскресенье по утру опускалъ въ карманъ ей сто золотыхъ луидоровъ.
   Мое огорченіе не такъ бы чрезвычайно было, естьлибъ скорой уходъ въ спальню не сдѣлалъ моего положенія пренесноснымъ. Соперникъ мой торжествовалъ надо мною, не вѣдая этого; а я, закусивъ губы, принужденъ былъ играть лице Меркурія со всѣми его невыгодами.
   

Уходъ.

   Прекрасно сказано обѣ Герцогѣ Марлборугѣ, что онѣ не знакомъ былъ только съ одною частію полководскаго искуства -- съ отступомъ. Любовь часто сравнивали съ войною --. и очень справедливо. Когда я уже думалъ взять дѣвицу Лакуръ приступомъ, вооружившись перчатками любви -- какъ вдругъ главной предводитель сдѣлалъ вылазку и принудилъ меня къ самой непріятной ретирадѣ. Какъ это не похоже на дѣла Герцога Марлборуга! сказалъ я.-- Можно ли упомянуть обѣ этомъ въ чувствительномъ путетественникѣ?-- Но я видь не покинулъ своего мѣста.-- Только что я это подумалъ, какъ дѣвица Лакуръ спустила руку съ постели, и я могъ цѣловать ее, не будучи примѣченъ.
   Г. Томасъ, обезопасивъ такъ, какъ онъ думалъ гарнизонъ свой, удалился отъ посту. А я, оставя метафоры -- сдѣлалъ пристойной отступъ безъ всякой опасности -- около четырехъ часовъ утра.
   

Ничего.

   Около четырехъ часовъ утра! скажетъ насмѣшливой Читатель.-- Что дѣлали вы по сю пору съ балетчицею, fille de prie?-- На это литтерально отвѣчаю: ничего.-- Нѣтъ, Г. Йорикъ! этотъ обманъ слишкомъ грубъ, чтобъ мы приняли его за правду отъ кафедры {Прекрасная черта!!!}.-- Что дѣлали ты съ перчатками любви -- изобрѣтенными для избѣжанія заразы? Или дѣвица Лакуръ не спохватилась надѣть ихъ? А естьли такъ то что же случилось?-- Еще однажды повторяю: ничего.
   Какъ жестоко, милый Евгеній, быть принужденнымъ разглашать мнимую правду, или лучше сказать ложь!-- Естьли бы у меня спрашивали объ этомъ за десять лѣтъ прежде -- то, я на всѣ возраженія не могъ бы сказать ничего больше, какъ только: ничего! ничего! ничего!
   Бѣдная дѣвица Лакуръ! скажетъ насмѣшникъ. -- -- И такъ вамъ не даромъ хотѣлось, чтобы господинъ Йорикъ былъ подтянутъ à la mousquetaire.-- Но право, господинъ критикѣ: -- ничего, совсѣмъ ничего умышленнаго.-- Такъ и главы больше нѣтъ, говоритъ Сварливецъ.
   За чѣмъ же? за тѣмъ, что здѣсь конецъ ей.--
   

Нечаянная встрѣча.

   Поворотя изъ улицы Лагарпъ -- по выходѣ моемъ отъ дѣвицы Лакуръ -- тогда только лишь начало свѣтать -- услышалъ я стукъ фіакра -- и свистъ.-- Для актера, или драмматическаго писателя, этотъ звукъ былъ бы можетъ статься очень непріятенъ; а особливо когда бы онъ былъ суевѣренъ, то могъ бы почесть это зловѣщимъ знакомъ для будущаго; но какъ я никогда не игрывалъ на театрѣ -- никогда не писывалъ ни комедій, ни трагедій, ни фарсовъ -- то этотъ звукъ былъ не противенъ моему слуху.
   Оборотясь назадъ, я увидѣлъ поддѣланнаго своего Аббата; онъ выглянувъ изъ фіакра и узналъ меня: Небо! сказалъ я, что это значитъ!-- Вѣрно его везутъ въ Шатле, или Бисертъ?-- Нѣтъ! его честной хозяинѣ увѣдомилъ его, что Судъ его ищетъ, и совѣтовалъ удалиться изъ города рано по утру, чтобы избѣжать дурныхъ слѣдствій дѣла своего; и онъ ѣхалъ теперь во Фландрію, чтобы избавиться отъ власти приказныхъ.
   Я былъ обрадованъ и огорченъ симъ случаемъ.-- Меня оскорбляло то, что этого молодаго человѣка столько мучатъ за такое приключеніе, которое бы онъ отъ всего сердца предупредить желалъ; но я и утѣшался притомъ, думая, что въ нѣсколько часовъ будетъ онъ за границами Франціи -- далеко отъ ея ложнаго правосудія.
   Прощаясь съ нимъ -- нѣжно прощаясь, не могъ я не напомнить ему, что такой поспѣшной отъѣздъ и -- долгая дорога, изведутъ деньги его прежде, нежели онъ думаетъ; и какъ деньги сильнѣе всего сильнаго, то я просилъ, чтобы онъ взялъ кошелекъ мой, съ тѣмъ условіемъ, что я потребую его, воротясь въ Англію, и онъ тогда заплатитъ мнѣ, естьли будетъ въ состояніи.
   Естьли бы я проѣзжалъ чрезъ Фландрію,-- то желаніе получить подобной долгъ было бы самымъ послѣднимъ, слабымъ желаніемъ.
   Онъ отвѣчалъ, что у него достанетъ денегъ до Нюпорта, а оттуда онъ будетъ писать къ друзъямъ своимъ.
   О Евгеній!-- ты знаешь чувства мои въ подобномъ случаѣ. Я, не смѣлъ его неволить -- опасаясь тронуть нѣжность его, которая слишкомъ мнѣ самому извѣстна, и удалился съ слезами невольными я искренними.
   

Мотовство.

   Мысли мои были такъ разсѣяны, такъ разнообразны, что не дали мнѣ заснуть. Я взялъ фіакръ -- и поѣхалъ по всему Парижу. Чудно, что страсти -- которыя суть вѣтры жизни -- и, будучи въ извѣстной подвластности, однѣ только побуждаютъ насъ дѣйствовать -- что эти страсти въ тоже время производятъ вето наши бѣды -- злосчастія! Я не могъ не сказать:
   
   "Въ страданіяхъ своихъ ты небо укоряешь!
   Творецъ твой не тиранѣ: ты страждешь отъ себя;
   Онъ благъ; для счастія
   Онъ въ міръ призвалъ тебя,
   Ты радости свои самъ въ скорби превращаешь.
   Безумецъ! рокъ невиненъ въ томъ."
   
   Лишь только прочиталъ я эти строки, какъ увидѣлъ надпись надъ дверью, которая очень меня смутила:

Здѣсь играютъ свадьбы.

   Я разсматривалъ эту необыкновенную надпись, какъ вдругъ слухъ мой былъ услажденъ такою пріятною музыкою, какая играетъ при ликованіи друзей пирующихъ. Я велѣлъ фіакру остановиться, и спросилъ: не льзя ли и мнѣ играть здѣсь свадьбы.
   Не могу не замѣтить здѣсь, что кучеръ и его повозка почитаются въ Парижѣ равно неодушевленными, такъ, что оба стоютъ одинакой издержки также , что свадебные обряды -- какъ ни хвалятся ими всѣ женатые и холостые въ Парижѣ, господствуютъ чаще подъ дверьми съ улицы, нежели внутри домовъ.
   Я очень радъ, сказалъ я; это хорошо для мрачнаго расположенія души моей, и одна только любовь можетъ разогнать его! Когда кучеръ вызвалъ хозяина къ дверямъ, и сказалъ ему, что одинъ Англійской Дворянинѣ думаетъ попраздновать свадьбу; то онъ спросилъ меня: сколько заказываю суповъ, сколько пирожнаго, сколько фрикасе, к сколько музыки?
   Ничего! отвѣчалъ я.
   Тутъ хозяинъ пожалъ плечами и сказалъ; экой Г. Англичанинъ! онъ пьянъ. А я приказалъ кучеру везти себя домой.
   

La Fille de joie.

   Сколько что. въѣхалъ я на улицу Св. Іакова, какъ увидѣлъ отрядъ приставовъ: они тащили молодую женщину въ коляску, между тѣмъ какъ она прегорько плакала, и молила у нихъ милости. Милость! Божественное свойство, незнакомое звѣрской душѣ подобныхъ изверговъ человѣчества!-- Какъ я проѣзжалъ мимо, то она бросила на меня такой взглядъ, которой пронзилъ мнѣ сердце.-- Я велѣлъ своему кучеру поворотить и ѣхать за коляской, въ которой была прекрасная заключенница.
   Тогда было около семи часовъ, утра, и они прямо привезли ее къ Коммисмару. Когда они остановились у дому, то сердце мое забилось отъ тайной радости; этотъ домъ принадлежалъ Господину Л*, моему короткому знакомку.-- Обо мнѣ доложили, и сказала мнѣ, что онъ не всталъ еще. Молодую женщину провели въ пріемную, а меня въ Кабинетъ Коммиссаровъ, котораго двери были противъ прихожей.
   Она заливалась слегами -- и утирала ихъ бѣлымъ платкомъ своимъ. Тогда я могъ разсмотрѣть ее -- и узналъ лице -- хотя блѣдное отъ страха и горестныхъ воплей -- лице милой моей горничной дѣвушки, которую я въ первой разъ встрѣтилъ съ сердечнымъ смятеніемъ. Боже мой! сказалъ я, возможно ли?-- Не обманываютъ ли меня глаза?-- Нѣтъ! это она!-- Симпатія сердца моего невольно понудила меня за нее заступиться -- и естьли Гнъ. Л* былъ не совсѣмъ безъ чувства, то несчастная молодая женщина не отказалась бы въ нѣкоторой жертвѣ.-- --
   Только лишь я принялъ это намѣреніе, какъ Коммиссаръ взошелъ, и послѣ первыхъ привѣтствій и дружеской ласки, я тотчасъ сталъ говорить, что онъ можетъ теперь увѣрить меня въ искренности своего расположенія.-- Онъ требовалъ объясненія, и я все ему пересказалъ. Онъ отвѣчалъ мнѣ, что ему не льзя пособить молодой женщинѣ прежде нежели выслушаетъ то, что на нее доносятъ; но естьли будетъ возможно умягчить ея показаніе не нарушая правосудія, то онъ конечно все для меня сдѣлаетъ.
   Ее добросили -- и хотя я могъ видѣть, что мое присутствіе сдѣлало ее нѣсколько посмѣлѣе; но на лицѣ и въ словахъ ея показывалась такая невинность, такая непритворная простота, что Коммиссаръ, повидимому, сталъ предубѣжденъ въ ея пользу.
   Приставъ доносилъ, что у нее на квартирѣ сдѣлался шумъ и всполошивъ всѣхъ ея сосѣдей. Она признавалась, что былъ небольшой шумъ -- но отъ того, что она не пускала къ себѣ нѣкоторыхъ безпокойныхъ посѣтителей, приходившихъ навѣстить одну Госпожу, занимавшую прежде ея покои. Видѣ правды, съ какимъ она разсказывала, тотчасъ сдѣлалъ Коммиссара ея защитникомъ, и онъ закричалъ на начальника приставовъ; что онъ самъ подвергается наказанію, взявши безъ причины Госпожу изъ ея дому; что самая добродѣтельная женщина въ Парижѣ подвержена подобнымъ невыходамъ отъ буйныхъ посѣтителей; и какъ дозоръ ни чемъ другимъ не могъ доказать, что эта женщина безпорядочнаго поведенія,-- то Госпожа будетъ очень милостива, естьли они выпросятъ себѣ у нее прощеніе. Они тотчасъ согласились, оставивъ Коммиссару прежнію свою невольницу и -- меня.
   Когда приставы ушли, то Коммиссаръ сказалъ мнѣ, что несмотря на такой его поступокъ въ пользу женщины, оно точно знаетъ, что она Нимфа радости -- потому что ея имя стоитъ у него въ спискѣ; но такъ какъ она недавно еще въ этомъ ремеслѣ и приставы не успѣли узнать объ ея состояніи -- то снъ отпускаетъ ее по прозьбѣ Г. Йорика; но строго наказалъ не попадаться ему въ такомъ же или въ подобномъ дѣлѣ.
   Я чрезвычайно удивился, нашедши подлинно имя ея въ спискѣ Коммиссаровомъ, и сталъ очень любопытствовать узнать ея исторію. Мы удалились послѣ многихъ благодареній Гну. Л*, на которыя онъ имѣлъ справедливое право за доброй поступокъ свой, и я проводилъ ее къ ней домой.
   

Исторія.

   Послѣ жаркой, сердечной благодарности за помощь мою,-- бѣдная согласилась увѣдомить меня, по какому случаю находится она въ томъ продажномъ состояніи, въ какомъ по словамъ Коммиссара по несчастью она живетъ теперь.-- Она горько заплакала -- утерла слезы и разсказала мнѣ слѣдующее:
   "На другой день послѣ того, какъ я приходила къ вамъ, барыня послала меня вамъ поклониться, и узнать, когда вы пожалуете къ ней съ письмомъ, которое было у васъ къ ней изъ Аміена. Она удивлялась, что вы по сю пору ей не доставили его. Я пришла къ вамъ и узнала, что вы уѣхали въ Южную Францію, и никто не вѣдалъ, когда вы воротитесь.-- Когда я пересказала это барынѣ, то она очень разгнѣвалась, за чѣмъ я не принесла письмо ей за день прежде, тогда какъ она нарочно за нимъ меня посылала.-- Но вамъ не надобно сказывать, почему мы оба про это позабыли. Она обнаружила свое подозрѣніе, что вѣрно между нами было что нибудь не даромъ, и даже и на-прямки мнѣ сказала, что и не удивительно, какъ я позабыла и объ ней и объ письмѣ, когда мы оба совсѣмъ другимъ занимались. Такое обвиненіе, между тѣмъ какъ я была невиновата, очень огорчило меня; и я дала ей такой непріятной отвѣтъ, что она тотчасъ велѣла мнѣ идти со двора.-- Я не знала, что дѣлать -- родни въ Парижѣ у меня не было, и я подла къ одной торговкѣ, которая была знакома Гжѣ. Р*, спросить ее, не знаетъ ли она гдѣ нанять квартиры, покуда я найду себѣ мѣсто. Она примѣтила, въ какой была я заботѣ, совѣтовала мнѣ не безпокоиться; и какъ ей тогда была нужда въ услужницѣ, то мы тотчасъ и условились. Я, ни мало не медля, перебралась къ ней въ домъ, и съ этого врегяни она обходилась со мною, какъ съ родною.
   Должность моя была разносить По утру по домамъ товары. Хозяйка моя работала только на Господъ, а особливо на чужестранцевъ -- и всегда совѣтовала мнѣ одѣваться какъ можно получше при такихъ случаяхъ. Господа очень тороваты, говорила она когда покупаютъ у хорошихъ торговокъ.-- Она совѣтовала мнѣ быть какъ можно уступчивѣе, и никогда имъ не противорѣчить. Хозяйка моя говорила также, что во всей улицѣ Св. Онорія нѣтъ такой пригожей дѣвушки, и что я всего скорѣе сдѣлаю себѣ состояніе, естьли буду жить съ умомъ; потому что въ Парижѣ три только состоянія, прибыльныхъ для женщинъ: быть балетчицею кофейницею, и модною торговкою.-- Но наше состояніе тѣмъ еще выгоднѣе, что его почитаютъ благопристойнѣе всѣхъ -- и наглые люди не смѣютъ его безпокоить.
   Хотя я совсѣмъ не самолюбива, однако мнѣ очень понравилась мысль моей хозяйки, что я могу сдѣлать себѣ состояніе.-- Во всѣ четыре года, какъ я была горничной, ни одного пора доч наго предложенія не сдѣлало мнѣ никто, кромѣ одного парикмахера, которой былъ самъ хозяинъ въ улицѣ Гениго,-- и потому я начала думать, что вѣрно еще къ счастію отошла я отъ Гжи. Р*.--
   Тутъ я прервалъ ее и спросилъ, честныя ли условія предлагалъ ей парикмахеръ; и почему отказала она его предложеніямъ, потому ли, что они были бѣдны, или онъ самъ ей не приглянулся.--
   Дѣвушка очень искренно отвѣчала мнѣ, что условіе его было жениться на ней; что онъ былъ человѣкъ зажиточной и казался ей очень хорошимъ женихомъ; малой былъ онъ пригожій собой -- человѣкъ извѣстной, потому что служилъ камердинеромъ Герцогинѣ Л*, на принужденъ былъ отойти, какъ скоро онъ услышалъ объ изобрѣтеніи, какое сдѣлалъ Герцогъ, которой сталъ къ нему ревновать съ тѣхъ поръ; но добрая его Госпожа, отпуская его и помня прошедшія услуги, дала ему столько денегъ, что онъ завелся домомъ, и сдѣлался славнымъ парикмахеромъ.
   Она хотѣла продолжать повѣсть, но вдругъ рѣчь ея перервалась отъ одного случая тревожнаго и страшнаго.--
   

Пожаръ.

   Изъ всѣхъ временныхъ несчастій, бѣдъ и злополучіи гражданскихъ больше всѣхъ и страшнѣе всѣхъ -- пожаръ нечаянной. Внезапныя и быстрыя дѣйствія его не только лишаютъ часто встревоженное сосѣдство всей собственности и доводятъ его до нищеты,-- но на нѣкоторое время отнимаютъ самой разсудокъ, и дѣлаютъ людей неспособными подавать другъ другу то вспоможеніе, какое бы получили они въ другую пору.
   Въ сію минуту всѣ эти ужасы вдругъ представились глазамъ нашимъ; напротивъ, насъ цѣлой рядъ домовъ совершенно обхваченъ былъ пламенемъ. Крикъ, вопль, стукъ, шумъ, тревога -- вдругъ поразили слухъ нашъ.
   О Евгеній!-- что бы почувствовало тогда твое доброе сердце?-- Естьли по своему могу судить обѣ немъ, то чувства твои не послушались бы ни разсудка, ни философіи -- и какое холодное благоразуміе остановило бы порывъ ихъ? Я бросаюсь въ народъ, подаю всякую помощь, какую только позволяли слабыя руки мои, которыя вдругъ получили мочь необыкновенную, какъ вдругъ въ четырехъ шагахъ отъ себя вижу: -- женщина совсѣмъ почти нагая, только что встала съ постели -- ломала бѣлыя руки свои, рвала прекрасные волосы и молила у Бога милосердія.-- Я полетѣлъ на помощь къ ней -- и хотя полъ-комнаты уже загорѣлось, на я вынесъ ее безъ вреда.
   Я перенесъ ее въ тотъ домъ, откуда выбѣжалъ на пожаръ -- и досталъ тамъ не только теплаго вина и другихъ укрѣпительныхъ лѣкарствъ, но и платья покрыть наготу ея: ибо она была въ одной рубашкѣ, какъ я туда ее привелъ. Но напасть такъ овладѣла ея мыслями, что стыдъ, отъ котораго бы она сгорѣла въ другое время, незарумянилъ щекъ ея -- и блѣдность смертельнаго испугу ея осталась на лицѣ.-- Увы! ты, слишкомъ властная Природа! ты поддалась угнѣтающему бѣдствію!-- Я побѣжалъ за каплями, и скорою помощію возвратилъ ей память и жизнь.
   "Гдѣ я?-- Вѣрно на томъ свѣтѣ!-- Все вокругъ меня чужое!-- Земные ли вы обитатели, или души умершихъ?-- Или это былъ сонъ и мнѣ все еще грезится?-- Нѣтъ!-- это точно комната -- это постеля -- это стулъ -- а это столъ; вотъ платье, только совсѣмъ не такое, какое я нашивала. Все вокругъ меня кажется въ одинакомъ смятеніи. Скажите мнѣ, прошу васъ, милостивой Государь -- вы похожи на человѣка, скажите, кто вы, что я, и гдѣ я?"
   Промолвивъ это, она опять лишилась памяти, и эта безчувственность казалась опаснѣе еще перваго припадка.-- Я никогда не насмотрѣлся бы на милой видъ ея, подобный въ самомъ дѣлѣ образу небеснаго жителя. Мнѣ казалось тогда, что этотъ Ангелъ съ милостивою улыбкою хочетъ принять полетъ въ горнюю свою обитель.-- Но тогда было не время для размышленіи: земная часть этого Ангела требовала нашей помощи.
   Наконецъ она пришла немного въ себя.-- Я почелъ нужнымъ оставитъ ее въ постелѣ -- и просилъ дѣвушку, мою пріятельницу, какъ можно стараться объ ней. Она обѣщала -- что послѣ и нашелъ свято исполненнымъ. Тогда простясь съ нею на время, я спѣшилъ помогать еще бѣднымъ страдальцамъ пожара.
   

Ларчикъ.

   Меня кличутъ изъ одного окошка, просятъ подставить шляпу и бросаютъ въ нее маленькой ларчикъ; послѣ чего я удалился въ намѣреніи возвратить его хозяину, когда минетъ тревога, причиненная настоящимъ бѣдствіемъ. Я бережно отнесъ его къ себѣ домой, и открывъ нашелъ въ немъ нѣсколько драгоцѣнныхъ камней и портретъ, которой сдѣлалъ глубокое впечатлѣніе въ душѣ моей.-- Это было миніатюрное изображеніе того божественнаго творенія, съ кѣмъ повстрѣчался я въ Кале -- и съ кѣмъ думалъ увидѣться въ Брисселѣ.-- Боже мой! по какому случаю этотъ портретѣ очутился здѣсь?-- Не ужели эта прелестная женщина погибла теперь въ пламени?-- Не попусти сему Правосудіе!-- любовь не попусти сему!
   Идучи домой, рѣшился было я успокоиться послѣ (такихъ трудовъ; -- скинулъ уже кафтанѣ и надѣлъ калпакъ; но какъ отперъ ларчикъ,-- то въ минуту опять одѣлся -- и полетѣлъ туда, гдѣ мнѣ дали его, желая провѣдать о его хозяйкѣ и дознаться, естьли можно, какимъ необыкновеннымъ случаемъ нашелся въ немъ портретъ этой Госпожи.
   Въ это время огонь былъ со: всѣмъ потушенъ -- но волнованіе мыслей моихъ было все также сильно. Естьли оригиналѣ погибъ -- Пропади такая мысль -- раскаяніе!-- О, Евгеній! я летѣлъ -- бѣжалъ, самъ не зная куда.
   

Безуспѣшные розыски.

   Наконецъ я добрался до того мѣста, гдѣ случилось злосчастіе.-- Всѣ были еще въ великомъ смятеніи. Я сталъ разспрашивать, не потерялъ ли кто ларчика съ каменьями -- обѣщалъ отдать его, естьли кто разскажетъ его примѣты -- но никто не вызывался. Я сталъ потомъ развѣдывать, не льзя ли гдѣ сыскать той Госпожи, которой портретѣ держалъ въ рукѣ -- но поиски мои также были неудачны, какъ и первые.-- Такой Госпожи и не знавали во всемъ околоткѣ. Я не могъ показать дому, изъ окна котораго брошенъ былъ ларчикъ. Всѣ стѣны были разломаны, и мнѣ не льзя было никакъ различить одного дому отъ другаго.
   Въ такихъ хлопотахъ пошелъ я къ знакомкѣ своей дѣвицѣ Ла-Бордъ, (такъ звали мою дѣвушку, которую я до сихъ поръ называлъ просто горничною Госпожи Р*) -- разсказалъ ей про этотъ случай и про свое горе, что не могъ сыскать хозяина ларчику и узнать о состояніи милаго оригинала портрету. Но каково было мое изумленіе -- когда мнѣ дали знать, что Дама, которую я перенесъ къ дѣвицѣ Лабордъ,-- какъ скоро пришла въ себя отъ испугу и удивленія, очень безпокоилась о потерѣ подобнаго ларчика.
   

Развязка.

   Питатель, думаю, не знаетъ еще что дѣвица Лабордъ увѣдомила меня, какъ Госпожа, спасенная мною отъ погибели и принесенная въ домъ ея, была взята оттуда своими друзьями и переведена въ иной домъ, для нее приготовленной; это самое отнимало у меня всю надежду развѣдать о портретѣ и каменьяхъ. Отыскавъ домъ, куда переѣхала испуганная Госпожа, я снова сталъ надѣяться получить сладкую вѣсть о прекрасномъ оригиналѣ.
   Читатель вздумаетъ, можетъ статься, будто онъ ужь и отгадалъ напередъ всю исторію, и будто Госпожа, которой я помогъ, была подлинный оригиналѣ портрета. Потому для предубѣжденія такихъ ошибочныхъ заключеній, я доложу ему теперь, что такая отгадка самая неосновательная, хотя обѣ онѣ (т. е. Госпожа и оригиналъ портрету) похожи были другѣ на друга, но въ ростѣ и видѣ ихъ была большая разница.
   Я пришелъ къ ней съ ларчикомъ: -- она очень обрадовалась увидѣвши его, благодарила меня больше отъ сердца, нежели изъ учтивости, за мое стараніе о себѣ, которое избавило ее отъ неминуемой погибели въ пламени, и увѣдомила меня, что портретъ былъ ея сестры, которой мужа со дня на день ожидали въ Парижѣ; что онѣ напередъ прислалъ ей платье свое съ этими каменьями и множество посуды, и все отдалъ-было на руки ей до его пріѣзду; но по несчастію вѣрно все это пропало, кромѣ камней, сбереженныхъ мною; потому, что она не можетъ провѣдать объ этихъ вещахъ, даже о своихъ собственныхъ пожиткахъ.
   Я огорчился -- тужилъ вмѣстѣ съ нею, и между тѣмъ показывалъ радость свою, что спасъ два такіе дорогіе предмета -- ее и портретѣ милой ея сестры.
   Послѣ того я разсказалъ ей, что имѣлъ честь видѣть сестрицу ея въ Кале, и по разговору, какой былъ между нами, я имѣлъ причину думать, что она была дѣвушка. На это Лэди отвѣчала мнѣ, что она вышла за мужъ около шести недѣль, и что мужѣ ея ѣдетъ въ Парижѣ за тѣмъ, чтобы сладить нѣкоторые договоры между родней своей и молодою женою, и что свадьба была съ общаго согласія обѣихъ сторонѣ.
   Признаюсь, что эта вѣсть чрезвычайно поразила меня; и я пожелалъ-было, чтобъ партіи были но всегдашней ссорѣ, и она осталась бы не за мужемъ.-- Но одна минута разсужденія показала мнѣ, что такое желаніе не человѣколюбиво, не достойно души чувствительной.-- Такъ! прочь же, прочь отъ меня желаніе, чтобы другіе были злополучны только для моего собственнаго удовольствія!-- Гм. гм.-- я не могъ прогнать этой мысли!-- Я примѣтилъ, что мы замолчали, задумались, и я поспѣшно ушелъ домой.
   

Продолженіе.

   Гдѣ растревоженное сердце можетъ найти успокоеніе -- сердце, которое болитъ по милой?-- Покинутой юноша имѣетъ одну только отраду -- другую Нимфу гораздо милостивѣе.-- Шаги мои по какому-то инстинкту привели меня къ дѣвицѣ Лабордъ. Я нашелъ ее одну и, въ слезахъ.-- увы! сказалъ я, за чѣмъ Природа въ часы своего своенравія превращаетъ обитель веселости и забавѣ въ вертепѣ скорби? Какъ это противорѣчитъ!-- какъ это чудно!-- Но за чемъ вмѣнять это Природѣ!-- она не можетъ сшибаться.
   Сударыня! (сказалъ я послѣ такой мысли) можетъ быть не къ статѣ теперь просить васъ, чтобъ вы сдѣлали милость досказали свою исторію, которая такъ не взначайно перервана была самымъ печальнымъ случаемъ.
   "Нѣтъ! сударь, отвѣчала она -- мнѣ очень тяжко было одной; а когда я вамъ скажу про минувшія несчастія, про свое горе -- то грусть моя пройдетъ и мнѣ будетъ легче."
   "Въ первой самой разъ пошла я изъ лавки къ одному Италіанскому Графу; хозяйка думала, что онъ былъ также щедръ, какъ и жилъ пышно. Камердинеръ его только что протиралъ себѣ глаза въ исходѣ одинадцатаго часу, прождавши своего барина всю ночь. Графъ взошелъ тогда, какъ я говорила съ этимъ человѣкомъ, которой тотчасъ доложилъ ему, что я принесла кружева, и онъ велѣлъ мнѣ взойти къ себѣ. Я не могла и подумать, чтобъ у него было дурное на умѣ, и тотчасъ взошла. Графъ только что взглянулъ мелькомъ на кружева, и тотчасъ взялъ меня одною рукою за подбородокъ, а другую положилъ мнѣ въ грудь. Этотъ поступокъ почла я за такую неблагопристойность, что разсердившись дала ему пощечину. Постой же, милая, сказалъ онъ; когда такъ, то я научу тебя получше обращаться.-- -- Онъ позвонилъ въ колокольчикъ, и камердинеръ явился.-- Ну, сударыня! теперь выбирай, волею или неволею.-- Я упала на колѣни и умаливала его сжалиться.-- Нѣтъ; онъ не тронулся ни слезами, и ни прозьбами...."
   Милая моя, бѣдняжка!-- какой бездѣльникѣ!-- взять силою то, что бы онѣ лаской и прозьбой могъ получить и съ твоего согласія.
   "О! нѣтъ, сударь, сказала она сквозь слезы -- я въ жизнь бы мою не согласилась --"
   А! это другое дѣло.-- Ну, чтожь его щедрость? Чѣмъ онъ наградилъ тебя?-- --
   "Объ этомъ-то я и хочу сказать.-- Хозяйка моя много про него наговорила, что онъ ужь никакъ меньше не подаритъ мнѣ, какъ сто золотыхъ луйдоровъ, потому что...-- Право, Англичанину было бы это сущая бездѣлка."
   Сущая бездѣлица, могу увѣрить тебя. Я зналъ одного Англичанина Дворянина, которой разъ пять платилъ по стольку за подобной поцѣлуй, но при томъ и въ половину не сдѣлалъ такого насилія, какое сдѣлано съ тобою.
   -- "Ну, такъ извольте же судить!-- Такъ и я думала; видѣвши что прошедшаго не воротишь, я почитала позволеннымъ взять плату за ---- --
   За злодѣйской поцѣлуй -- -- --
   "Да, за злодѣйской!-- Я думаю, вы называете его такъ потому, что я отъ него пошла безъ всего.-- Подлинно, самое православное разсужденіе.-- Я надѣялась -- и рыдала и кричала -- и надѣялась; ожидала всякую минуту награжденія за такое поруганіе -- какъ онъ наконецъ спросилъ меня: дѣвушка ли я?"
   Какое поруганіе, послѣ такого насилія!--
   Чтожь вы отвѣчали?--
   "Я сказала ему, что хотя имѣла маленькія слабости сердца; но въ такомъ преступленіи никогда прежде не была виновата."
   Онъ виноватъ -- по мнѣнію всѣхъ законоискусниковъ въ свѣтѣ.
   "Много было можно спорить съ обѣихъ сторонѣ; но я взяла вину на себя."
   А награжденіе?--
   "Графъ приказалъ придти завтра, обѣщалъ мнѣ заплатилъ и за кружева, которыя доставили ему случай... и подарить меня!" --
   Пришли ли вы?
   "Какъ же! "
   Или вы не осмѣлились?
   "Нѣтъ!-- я думала, что онъ ужъ не можетъ поступить со мною хуже того, какъ онъ поступилъ; но ошиблась -- ибо онъ съѣхалъ въ тотъ же день съ своимъ камердинеромъ, и въ хлопотахъ позабылъ заплатить за квартиру."
   Чудно!
   "Не все еще: онъ былъ игрокѣ и въ то время, какъ я его видѣла, онъ проигралъ послѣднее золото свое въ Академіи." -- --
   

Академія.

   Въ Академіи!!! Какъ! это позволено въ такомъ мѣстѣ, котораго имя возбуждаетъ изумленіе,-- въ мѣстѣ Просвѣщенія, въ саду Наукъ, въ такой образованной націи, въ такой благоустроенной столицѣ, какъ Парижѣ, гдѣ и самой малой порокѣ едва проходитъ безъ наказанія,-- позволено, говорю я, играть такъ, что человѣкъ можетъ совсѣмъ разориться!
   "Я васъ не понимаю," сказала дѣвица Лабордъ.
   И я также.-- Развѣ вы не сказали мнѣ, что Графъ проигралъ свои деньги въ Академіи?
   "Конечно; да чемужь тутъ удивляться? развѣ тамъ не проигрываютъ каждую ночь чрезвычайныхъ суммъ?"
   И Полиція про это знаетъ?
   "Это мѣсто подъ непосредственнымъ ея покровительствомъ."
   Не возможно!
   "Нѣтъ ничего извѣстнѣе."
   Чтожь говорятъ Профессоры?
   "Какіе Профессоры?-- Записные игроки очень радуются этому; правда, иногда несчастной случай можетъ и ихъ подорвать, когда найдетъ коса на камень: -- но это такая рѣдкость, что поспѣшной отъѣздъ Графовъ изумилъ весь Парижѣ."
   Прошу истолковать мнѣ свойство Академіи; я по всему вижу, что мы немного не понимаемъ другъ друга.-- Подъ словомъ Академія я долженъ разумѣть обитель Музъ, садѣ Наукъ, вертоградъ учености.
   "Нѣтъ, тутъ не бывало ни обители, ни сада, ни вертограда; а это домъ -- игры, заведенной съ дозволенія Правительства, гдѣ игроки могутъ безъ наказанія обманывать, естьли только искусно умѣютъ это дѣлать, и гдѣ легковѣрной простякъ можетъ невозвратно разориться."
   Какъ искажаютъ священныя названія!
   "Совсѣмъ нѣтъ: это Академія удальцовъ."
   Естьли обманывать есть знаніе, немногимъ только удѣленное,-- то признаюсь, что такое названіе очень свойственно; но какъ эта наука одна изъ тѣхъ наукѣ сокровенныхъ, которыми я никогда заниматься не буду, то прошу оставить эту школу, и продолжать свою повѣсть.

Конецъ третьей Части.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru