Стендаль
Ванина Ванини

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Подробности о последней венте карбонариев, открытой в Папской Области.
    (Vanina Vanini)
    Текст издания В. В. Чуйко, 1883 г.

ВТОРАЯ СЕРІЯ. 1883 г.
No 14.
БИБЛІОТЕКА ПИСАТЕЛЕЙ и МЫСЛИТЕЛЕЙ
Издаваемая В. В. ЧУЙКО

СТЕНДАЛЬ
ИТАЛЬЯНСКІЯ ХРОНИКИ:
Витторія Аккорамбони.-- Ченчи.-- Герцогиня Пальяно.-- Ванина Ванини.-- Санъ-Франческо-а-Рипа.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія газеты "Новости", Мойка, д. No 90.
1883
http://az.lib.ru

ВАНИНА ВАНИНИ,
или
Подробности о послѣдней вентѣ карбонаріевъ, открытой въ Папской Области.

  
   Въ весенній вечеръ 182* весь Римъ былъ въ движеніи. Герцогъ Б***, знаменитый банкиръ, давалъ балъ въ своемъ новомъ дворцѣ на Венеціанской площади. Все, что могли произвести наилучшаго искусства Италіи, роскошь Парижа и Лондона, было собрано для украшенія этого дворца. Стеченіе народа было громадно. Бѣлокурыя и гордыя красавицы благородной Англіи удостоили балъ своимъ присутствіемъ и являлись во множествѣ. Самыя первыя римскія красавицы оспаривали у нихъ первенство красоты. Въ залу вошла, идя подъ руку со своимъ отцомъ, молодая дѣвушка римлянка, судя по блеску глазъ и цвѣту волосъ. Всѣ взгляды обратились на нее. Особенная гордость виднѣлась въ каждомъ ея движеніи.
   Иностранцы, входя, поражались великолѣпіемъ этого бала. "Праздники, даваемые королямъ Европы, не могутъ сравняться съ этимъ", говорили они.
   У королей нѣтъ дворцовъ римской архитектуры: они обязаны приглашать своихъ придворныхъ дамъ, герцогъ-же Б*** принимаетъ только хорошенькихъ женщинъ. Въ этотъ вечеръ ему особенно посчастливилось; мужчины были ослѣплены. Надо было рѣшить вопросъ: кто самая красивая изъ всѣхъ этихъ замѣчательныхъ женщинъ. Выборъ сдѣланъ былъ не сразу: произошло нѣкоторое колебаніе. Наконецъ, царицей бала была провозглашена княжна Ванина Ванини, молодая дѣвушка съ черными волосами и огненными глазами. Въ ту-же минуту иностранцы и молодые римляне собрались въ той залѣ, гдѣ она была.
   Ея отецъ, князь, донъ-Асдрубалъ Ванини, пожелалъ, чтобы она сначала протанцовала съ двумя или тремя германскими монархами. Затѣмъ, она приняла приглашеніе нѣсколькихъ англичанъ, очень красивыхъ и очень знатныхъ; ихъ принужденный тонъ надоѣлъ ей. Очевидно, ей гораздо пріятнѣе было мучить молодаго Ливіо Савелли, повидимому, очень влюбленнаго въ нее. Это былъ самый блестящій молодой человѣкъ въ Римѣ и, къ тому-же, князь; но если-бы ему дали прочесть романъ, то онъ, не дойдя и до двадцатой страницы, бросилъ-бы его, говоря, что отъ него у него только голова болитъ. Въ глазахъ Ванины это было важнымъ недостаткомъ.
   Около полуночи на балу распространилась новость, которая произвела большое впечатлѣніе. Изъ крѣпости св. Ангела убѣжалъ, при помощи переодѣванья молодой карбонарій. Дойдя до послѣдней тюремной стражи, онъ, съ самой необузданной удалью, напалъ со шпагою на солдатъ, по самъ былъ раненъ и сбиры выслѣживаютъ его по улицамъ по слѣдамъ его крови и надо надѣяться, что поймаютъ его.
   Въ то время, какъ разсказывали эту исторію, донъ-Ливіо Савелли, ослѣпленный прелестями и успѣхами Ванины, съ которой только-что танцовалъ, говорилъ ей, провожая ее на мѣсто:
   -- Но, Бога ради, скажите, кто-бы могъ вамъ нравиться?
   -- Этотъ молодой карбонарій, который только-что спасся, отвѣчала Ванина; но крайней мѣрѣ, онъ сдѣлалъ что-нибудь болѣе, чѣмъ то, что далъ себѣ трудъ родиться.
   Князь донъ-Асдрубалъ подошелъ къ своей дочери. Это былъ богатый человѣкъ, который уже лѣтъ двадцать, какъ не разсчитывался съ своимъ управляющими, дающимъ ему на высокіе проценты его-же собственные доходы. Если вы его встрѣтите на улицѣ, то непремѣнно примете за стараго комедіанта; вы и не замѣтите, что его пальцы украшены нѣсколькими кольцами съ очень большими брилліантами. Два его сына поступили въ орденъ іезуитовъ и умерли сумасшедшими. Онъ ихъ позабылъ; но ему очень непріятно, что его единственная дочь Ванина не хочетъ выходить замужъ. Ей уже девятнадцать лѣтъ, а она отказала самымъ блестящимъ партіямъ. Какая этому причина? Та-же самая, которая заставила Силлу отречься: ея презрѣніе къ римлянамъ.
   На другой день бала Ванина замѣтила, что отецъ ея, безпечнѣйшій изъ людей и никогда не державшій ключа въ рукахъ, съ большимъ вниманіемъ запиралъ дверь маленькой лѣстницы, ведущей въ комнаты третьяго этажа. Окна этихъ комнатъ выходили.на террасу, обсаженную апельсиновыми деревьями. Ванина отправилась дѣлать визиты; возвращаясь, она должна была въѣхать въ задній дворъ, такъ какъ главныя ворота дворца были загромождены приготовленіями къ иллюминаціи. Ванина подняла глаза и съ удивленіемъ увидѣла, что окно одной изъ комнатъ, запертыхъ ея отцомъ съ такою тщательностью, было открыто. Она поспѣшила удалить свою компаньонку; поднялась въ людскія комнаты дворца и, наконецъ, нашла маленькое рѣшетчатое окно, выходящее на террасу. Открытое окно, замѣченное ею, было въ двухъ шагахъ. Конечно, эта комната была обитаема, но кѣмъ? На другой день Ванинѣ удалось достать ключъ маленькой двери, выходящей на ту-же террасу.
   На цыпочкахъ подошла она къ все еще открытому окну. Занавѣска помогла ей укрыться. Въ глубинѣ комнаты стояла кровать и кто-то лежалъ на ней. Первымъ ея движеніемъ было удалиться, но она замѣтила женское платье, брошенное на стулъ. Пристальнѣе вглядываясь въ особу, лежавшую на кровати, она увидала, что она, была бѣлокура и очень молода, Ванина болѣе не сомнѣвалась, что это женщина. Платье, валявшееся на стулѣ, было окровавлено; кровь виднѣлась и на башмакахъ женщины. Незнакомка сдѣлала движеніе; Ванина увидала, что она ранена. Большое полотенцо, запачканное кровью, покрывало ея грудь; это полотенцо было прикрѣплено, только лентами; уже конечно, не рука хирурга дѣлала эту перевязку. Ванина замѣтила, что отецъ ея ежедневно запирался въ своихъ комнатахъ около четырехъ часовъ и поднимался къ незнакомкѣ; черезъ нѣсколько минутъ онъ спускался и въ каретѣ ѣхалъ къ графинѣ Виттелески. Какъ только онъ уѣзжалъ, Ванина взбѣгала на террасу, съ которой могла видѣть незнакомку. Ея чувствительность была сильно возбуждена въ пользу этой молодой женщины, повидимому, такой несчастной; она старалась отгадать, что могло съ нею случиться. Окровавленное платье, лежащее на стулѣ, было, повидимому, проколото шпагой. Ванина могла сосчитать всѣ дыры.
   Однажды, она яснѣе увидала незнакомку; ея голубые глаза были обращены къ небу; она точно молилась. Вскорѣ слезы наполнили ея чудные глаза; молодая княжна едва удержалась, чтобы не заговорить съ нею. На другой день Ванина осмѣлилась спрятаться на террасѣ до прихода своего отца. Она видѣла, какъ донъ-Асдрубалъ входилъ къ незнакомкѣ; онъ несъ маленькую корзину съ провизіей. Князь былъ, очевидно, въ большомъ безпокойствѣ; онъ сказалъ только нѣсколько словъ и прошелъ такъ тихо, что хотя балконная дверь и была открыта, но Ванина ничего не могла разсчитать. Онъ вскорѣ-же и ушелъ.
   -- У этой женщины, должно быть, очень страшные враги, если отецъ мой, всегда такой безпечный, не смѣетъ никому довѣриться и даетъ себѣ трудъ подниматься ежедневно по ста двадцати ступенямъ.
   Однажды вечеромъ, когда Ванина осторожно просовывала голову къ окну незнакомки, она встрѣтилась съ нею глазами и все было открыто. Ванина упала на колѣни и вскрикнула:
   -- Я люблю васъ, я предана вамъ.
   Незнакомка сдѣлала ей знакъ войти.
   -- Какъ должна я передъ вами извиняться! воскликнула Ванина, о какъ мое глупое любопытство должно казаться оскорбительнымъ! Клянусь; что я сохраню вашу тайну и.если вы того потребуете, никогда болѣе не вернусь къ вамъ;
   -- Кто бы могъ не чувствовать себя счастливымъ, видя васъ? сказала незнакомка. Вы живете въ этомъ дворцѣ?
   -- Конечно, отвѣчала Ваншга. Но я вижу, что вы меня не знаете. Я Ванина, дочь донъ-Асдрубала.
   Незнакомка съ удивленіемъ посмотрѣла на нее, очень покраснѣла и прибавила:
   -- Осчастливьте меня надеждой, что я буду васъ видѣть каждый день, но я желала-бы; чтобы князь не зналъ о вашихъ посѣщеніяхъ.
   Сердце Ванины сильно билось; манеры незнакомки ей казались полными достоинства. Эта бѣдная женщина, вѣроятно, оскорбила какого-нибудь могущественнаго человѣка; быть можетъ, въ минуту ревности, сна убила своего любовника? Ванина не могла допустить обыкновенной причины ея несчастія. Незнакомка сказала ей, что была ранена въ плечо и что рана доходитъ до груди и очень ее мучитъ. Часто ротъ ея наполняется кровью.
   -- Ну васъ нѣтъ хирурга? воскликнула Ванина.
   -- Вы знаете, что въ Римѣ хирурги обязаны доносить полиціи о всѣхъ ранахъ, которыя они лѣчатъ. Князь такъ добръ, что самъ перевязываетъ мнѣ раны.
   Незнакомка съ большей граціей избѣгала говорить о своемъ приключеніи. Ванина полюбила ее до безумія. Однако, она очень удивилась, когда, посреди самаго серьезнаго разговора, незнакомка едва удержалась отъ внезапнаго желанія смѣяться.
   -- Я была-бы счастлива узнать ваше имя, сказала Ванина.
   -- Меня зовутъ Клементиной.
   -- И такъ, милая Клементина, завтра въ пять часовъ я приду къ вамъ.
   На другой день Ванина нашла своего новаго друга въ очень дурномъ состояніи.
   -- Я хочу привести къ вамъ хирурга, сказала она, обвиняя ее.
   -- Я соглашусь лучше умереть. Неужели я захочу скомпрометировать моихъ благодѣтелей?
   -- Хирургъ епископа Савелли-Катанцара, губернатора Рима, сынъ одного изъ нашихъ слугъ, съ живостію возразила Ванина; онъ намъ преданъ и по своему положенію никого не боится. Отецъ не отдаетъ достаточной справедливости его вѣрности; я пошлю за нимъ.
   -- Я не хочу хирурга! вскричала незнакомка съ живостію, удивившею Ванину. Навѣщайте меня, и если Богу угодно будетъ призвать меня къ себѣ, я умру счастдивая на вашихъ рукахъ.
   На другой день незнакомкѣ было еще хуже.
   -- Если вы меня любите, сказала Ванина уходя, вы позовете хирурга.
   -- Если онъ явится, то мое счастіе исчезнетъ.
   -- Я пошли за винъ, возразила Вапина.
   Не сказавъ вы слова, незнакомка взяла ее за руку и покрыла ее поцѣлуями. Оно долго молчали; у незнакомки на глазахъ были слезы. Наконецъ, она выпустила руку Ванины и сказала взволнованнымъ голосомъ, точно шла на смерть:
   -- Я должна сдѣлать вамъ призваніе. Третьяго дня я солгала, сказавъ, что меня зовутъ Клементиной; я несчастный карбонарій...
   Удивленная Ванина отодвинула свой стулъ и вскорѣ встала.
   -- Я чувствую, продолжалъ карбонарій, что это признаніе заставитъ меня потерять единственное счастіе, которое привязываетъ меня къ жизни; но обманывать васъ не достойно меня. Меня зовутъ Пьетро Мисирилли; мнѣ девятнадцать лѣтъ; мой отецъ бѣдный хирургъ въ Сантъ-Анжело-инъ-Вадо, а я -- карбонаріи. Нашу венту открыли; меня вели въ цѣпяхъ отъ Романьи до Рима. Брошенный въ тюрьму, день и ночь освѣщенную лампой, я провелъ тамъ тринадцать мѣсяцевъ. Одна великодушная душа вздумала помочь мнѣ бѣжать. Меня одѣли женщиной. Выходя изъ тюрьмы и проходя мимо стражи: у послѣднихъ дверей, одинъ изъ солдатъ произнесъ проклятіе карбонаріямъ; я далъ ему пощечину. Увѣряю васъ, что это не была пустая бравада, но разсѣянность. Послѣ этой неосторожности, преслѣдуемый ночью по улицамъ Рима, раненый, теряя силы, я вбѣжалъ въ домъ, двери котораго были открыты; слышу, что солдаты поднимаются за мною, прыгаю въ садъ и падаю къ ногамъ прогуливающейся женщины.
   -- Графиня Виттелески! другъ моего отца, сказала Ванина.
   -- Какъ! она вамъ сказала? вскричалъ Мисирилли. Какъ бы то ни было, но эта дама, имя которой не должно быть никогда произносимо, спасла мнѣ жизнь. Когда солдаты, входили къ ней, чтобы схватить меня, вашъ отецъ черезъ другіе ворота увозилъ меня въ своей каретѣ. Я чувствую себя очень худо; уже нѣсколько дней этотъ ударъ шпагой въ грудь мѣшаетъ мнѣ дышать. Я умру въ отчаяніи, потому что болѣе не увижу васъ.
   Ванина слушала съ нетерпѣніемъ, она поспѣшно вышла: въ ея прекрасныхъ глазахъ Мисирилли не нашелъ ни капли жалости, но только одну оскорбленную гордость.
   Къ ночи явился хирургъ; онъ былъ одинъ. Мисирилля былъ въ отчаяніи; онъ боялся, что болѣе не увидитъ Ванины. Онъ обратился къ хирургу съ нѣсколькими вопросами; тотъ пустилъ ему кровь и ничего не отвѣтилъ. Тоже молчаніе и въ слѣдующіе дни. Глаза Пьетро не отрывались отъ окна террасы, въ которое Ванина всегда входила; онъ былъ очень несчастливъ. Разъ, около полуночи, ему кто-то показался въ темнотѣ террасы: была-ли то Ванина?
   Ванина приходила каждую ночь и смотрѣла въ окно на молодаго карбонарія.
   -- Если я заговорю съ нимъ, говорила она себѣ, я пропала! Нѣтъ, я не должна болѣе его видѣть.
   Принявъ это рѣшеніе, ей невольно вспомнилась дружба, которую она почувствовала къ этому молодому человѣку, когда имѣла глупость принимать его за женщину. Послѣ столь пріятныхъ отношеній, приходилось его забыты Въ самыя свои благоразумныя минуты Ванина пугалась перемѣнѣ, происшедшей въ ея мысляхъ. Съ тѣхъ поръ какъ Мисирилли назвалъ себя, всѣ предметы, о которыхъ она привыкла размышлять, какъ будто покрылись туманомъ, и показывались только въ отдаленіи.
   Не прошло и недѣли, какъ Ванина, блѣдная и трепещущая, вошла съ хирургомъ въ комнату карбонарія. Она пришла сказать ему, что надо уговорить князя замѣнить себя слугою. Она оставалась не болѣе десяти секундъ, но нѣсколько дней спустя, опять пришла по человѣколюбію. Однажды вечеромъ, хотя Мисирилли было гораздо лучше и Ванинѣ уже нечего было бояться за его жизнь, она осмѣлилась придти одна. Увидя ее, Мисирилли былъ на верху блаженства, но постарался скрыть свою любовь; ему больше всего хотѣлось сохранить достоинство, приличное мужчинѣ. Ванина вошла къ нему съ краскою стыда на лицѣ и съ боязнью объясненія въ любви; дружба, благородная и преданная, но далеко не нѣжная, съ которой онъ ее встрѣтилъ, нѣсколько разочаровала ее. Она вскорѣ ушла и онъ не подумалъ удержать ее.
   Черезъ нѣсколько дней она вернулась и нашла туже сдержанность, тѣ же увѣренія въ преданности, уваженіи и вѣчной благодарности. Вовсе не желая сдерживать восторговъ молодаго человѣка, Ванина спрашивала себя, неужели она любитъ одна? Это молодая дѣвушка, до тѣхъ поръ столь гордая, съ горечью почувствовала всю глубину своего безумія. Она притворялась веселой и даже холодной, приходила менѣе часто, но не могла заставить себя прекратить посѣщенія.
   Мисирилли, пылая любовью, но не забывая своего темнаго происхожденія и своихъ обязанностей относительно самого себя, далъ себѣ слово не говорить Ванинѣ о любви, если только она не навѣститъ его впродолженіи восьми дней. Гордость молодой княжны уступала шагъ за шагомъ.
   -- Ну, что-же! -- сказала она себѣ,-- если я его вижу, то это для меня самой, ради удовольствія, которое онъ мнѣ доставляетъ, и никогда я ему не признаюсь въ чувствѣ, которое онъ внушаетъ мнѣ.
   Она дѣлала долгіе визиты Мисирилли, который разговаривалъ съ нею точно въ присутствіи двадцати человѣкъ. Однажды она весь день чувствовала къ нему одну ненависть и рѣшила быть къ нему еще строже и холоднѣе обыкновеннаго, а вечеромъ призналась, что любитъ его. Вскорѣ ей уже нечего было ему отказывать.
   Не смотря на все свое безуміе, Ванина была совершенно счастлива. Мисирилли больше не заботился о томъ, что онъ считалъ достоинствомъ мужчины; онъ любилъ, какъ любятъ въ первый разъ въ девятнадцать лѣтъ, да еще и въ Италіи. Тонкая деликатность его любви страсти дошла до того, что онъ признался этой гордой княжнѣ, какимъ способомъ заставилъ ее полюбить себя. Онъ удивлялся избытку своего счастія. Четыре мѣсяца пролетѣли совсѣмъ незамѣтно. Наконецъ, хирургъ выпустилъ своего больнаго на свободу. Что я буду дѣлать? думалъ Мисирилли; скрываться у одной изъ прелестнѣйшихъ женщинъ Рима? А подлые тираны, державшіе меня тринадцать мѣсяцевъ безъ солнечнаго свѣта, подумаютъ, что они сломили меня! Италія, ты дѣйствительно несчастна, если твои сыны покидаютъ тебя изъ-за такихъ пустяковъ! Ванина не сомнѣвалась, что самымъ большимъ счастіемъ для Пьетро была жизнь подлѣ нея; онъ казался слишкомъ счастливымъ; но одно слово генерала Бонапарте горько раздавалось въ ушахъ молодаго человѣка и вліяло на его отношенія къ женщинамъ. Въ 1796 году, когда генералъ Бонапарте уѣзжалъ изъ Брешіи, провожавшій его муниципалитетъ сказалъ ему, что брешіанцы любятъ свободу болѣе всѣхъ другихъ итальянцевъ.
   -- Да,-- отвѣчалъ онъ,-- она любятъ говорить о ней своимъ любовницамъ.
   Мисирилли сказалъ Ванинѣ съ нѣкоторымъ безпокойствомъ:
   -- Какъ только наступитъ ночь, мнѣ надо уйти.
   -- Постарайся вернуться до восхода солнца; я буду ждать тебя.
   -- При восходѣ солнца я буду за нѣсколько миль отъ Рима.
   -- Прекрасно,-- сказала холодно Ванина,-- а куда вы отправитесь?
   -- Въ Романью, чтобы отмстить за себя.
   -- Такъ какъ я богата,-- возразила Ванина весьма спокойно,-- то надѣюсь, что вы возьмете отъ меня оружіе и деньги.
   Нѣсколько минутъ Мисирилли не отрывалъ отъ нея глазъ, потомъ, бросившись къ ней, сказалъ:
   -- Жизнь моя, ты заставляешь меня забывать все, даже мой долгъ. Но чѣмъ твое сердце благороднѣе, тѣмъ болѣе ты должна меня понимать.
   Ванина много плакала, и они рѣшили, что онъ оставитъ Римъ только послѣ завтра.,
   -- Пьетро,-- сказала, она ему на другой день,-- вы часто мнѣ говорили, что человѣкъ извѣстный, римскій князь, напримѣръ, могущій располагать большими деньгами, могъ бы оказать большія услуги дѣлу свободы, когда Австрія будетъ вовлечена въ большую войну, далеко отъ насъ.
   -- Конечно,-- сказалъ удивленный Пьетро.
   -- Итакъ, у васъ есть теперь мужество, мнѣ не достаетъ только важнаго положенія: я предлагаю вамъ свою руку и двѣсти тысячъ ливровъ годоваго дохода. Я берусь получить согласіе отца.
   Пьетро упалъ къ ея ногамъ; Ванина сіяла отъ радости.
   -- Я люблю васъ страстно,-- отвѣчалъ онъ;-- но я бѣдный слуга родины; чѣмъ Италія несчастнѣе, тѣмъ вѣрнѣе я долженъ служить ей: чтобы получить согласіе Донъ Асдрубала, мнѣ цѣлые годы придется играть весьма печальную роль. Ванина, я отказываюсь отъ тебя.
   Мисирилли поторопился связать себя этими словами. Мужество чуть не измѣнило ему.
   -- Все мое несчастіе въ томъ,-- воскликнулъ онъ,-- что я люблю тебя болѣе жизни; что уѣхать изъ Рима для меня самая худшая мука. О! отчего Италія еще не освободилась отъ варваровъ! Съ какою радостью я отправился-бы въ Америку.
   Ванина точно застыла. Этотъ отказъ отъ ея руки поразилъ ея гордость; но вскорѣ она бросилась въ объятія Мисирилли.
   -- Никогда ты не казался мнѣ такъ милъ,-- воскликнула она;-- да, мой маленькій деревенскій хирургъ, я твоя на всю жизнь. Ты также великъ, какъ наши древніе римляне.
   Всѣ мысли о будущемъ, всѣ непріятныя возраженія здраваго смысла исчезли; это была минута совершеннѣйшей любви, Когда сдѣлалось возможно говорить разумно, Ванина сказала:
   -- Я буду въ Романьи почти въ одно время съ тобою. Я заставлю себѣ прописать ванны въ Поретто. Я остановлюсь въ нашемъ замкѣ въ Санъ-Николо, близъ Фирли...
   -- Тамъ я буду жить вмѣстѣ съ тобою,-- воскликнулъ Мисирилли.
   -- Отнынѣ я должна на все отважиться,-- сказала Ванина со вздохомъ.-- Я погублю себя для тебя, но это пустяки... Будешь-ли ты любить дѣвушку погибшую?
   -- Не жена-ли ты моя,-- воскликнулъ Мисирилли,-- и жена на вѣка обожаемая? Я съумѣю тебя любить и защитить.
   Ванина должна была ѣхать на балъ. Едва она оставила Мисирилли, какъ онъ началъ находить свое поведеніе варварскимъ,
   -- Что такое родина? -- говорилъ онъ себѣ.-- Это не живое существо, которому мы обязаны благодарностью за благодѣянія, существо несчастное, могущее проклинать насъ, если мы не выполнимъ своего обязательства. Родина и свобода -- это точно мой плащъ, это вещь для меня необходимая, которую, правда, я долженъ купить, если не получилъ ее въ наслѣдство отъ своего отца; но, наконецъ, я люблю родину и свободу потому, что онѣ обѣ полезны мнѣ. Если онѣ не нужны мнѣ какъ плащъ въ маѣ или августѣ, для чего же покупать ихъ, да еще по такой дорогой цѣнѣ? Ванина такъ прекрасна! умъ ея такой необыкновенный! Всѣ будутъ стараться ей понравиться; она забудетъ меня. У какой женщины былъ только одинъ любовникъ? Эти римскіе князья, которыхъ я презираю какъ гражданъ, имѣютъ столько преимуществъ предо мною! Какъ они должны быть любезны! О! если я уѣду, она забудетъ меня и я ее навсегда потеряю.
   Ночью Ванина пришла къ нему, онъ разсказалъ ей о своихъ сомнѣніяхъ, о томъ, какъ любовь къ ней заставляла его разбирать слово родина. Ванина была очень счастлива.
   -- Если ему непремѣнно придется выбрать между родиной и мною, то я буду имѣть преимущество, сказала она себѣ.
   На часахъ сосѣдней церкви пробило три часа, наступали минуты послѣдняго прощанія. Пьетро вырвался изъ объятій своего друга. Онъ уже спускался по маленькой лѣстницѣ, когда Ванина, глотая слезы, сказала ему съ улыбкой:
   -- Если-бы за тобою ухаживала бѣдная деревенская дѣвушка, неужели ты-бы не отблагодарилъ ее? Не постарался-ли бы ты заплатить ей? Будущее невѣрно, ты уходишь къ твоимъ врагамъ: подари мнѣ три дня изъ благодарности, точно я -- бѣдная женщина и ты хочешь заплатить мнѣ за мои заботы о тебѣ.
   Мисирилли остался. Наконецъ онъ уѣхалъ изъ Рима. Онъ явился въ свою семью съ паспортомъ, купленнымъ въ иностранномъ посольствѣ. Это была большая радость; его считали мертвымъ. Друзья захотѣли отпраздновать его возвращеніе убійствомъ одного или двухъ карабинеровъ (такъ называютъ жандармовъ въ папской области).
   -- Не станемъ безъ нужды убивать итальянца, умѣющаго обращаться съ оружіемъ,-- сказалъ Мисирилли;-- наша родина не островъ, какъ счастливая Англія; мы нуждаемся въ солдатахъ для отраженія вмѣшательства европейскихъ государей.
   Нѣсколько времени спустя, Мисирилли, настигнутый карабинерами, убилъ двоихъ тѣми пистолетами, который дала ему Ванина. Голову его оцѣнили.
   Ванина не показывалась въ Романьи; Мисирилли считалъ себя забытымъ. Самолюбіе его было затронуто, онъ началъ думать о разницѣ въ происхожденіи, отдѣлявшей его отъ его возлюбленной. Въ минуту грусти и сожалѣнія о прошедшемъ счастіи, онъ вздумалъ возвратиться въ Римъ и узнать, что дѣлаетъ Ванина. Эта безумная мысль едва не одержала верхъ надъ тѣмъ, что онъ считалъ своимъ долгомъ, когда однажды, вечеромъ, онъ услыхалъ какъ колоколъ одной изъ горныхъ церквей прозвонилъ Angelus особеннымъ образомъ, точно звонарь былъ разсѣянъ. Это былъ сигналъ къ собранію венты карбонаріевъ, къ которой Мисирилли присоединился по возвращеніи въ Романью. Въ ту-же ночь всѣ соединились въ уединенной хижинкѣ въ лѣсу. Два отшельника, опоенные опіумомъ, не замѣтили, на что служила ихъ маленькая хижинка. Мисирилли пришелъ въ очень грустномъ настроеніи; ему объявили, что начальникъ венты арестованъ и онъ, двадцатилѣтній юноша, долженъ быть избранъ главою венты, членами которой были люди лѣтъ пятидесяти, уже участвовавшіе въ заговорахъ послѣ экспедиціи Мюрата въ 1815 году. При такой неожиданной чести, сердце Пьетро сильно забилось. Оставшись одинъ, онъ рѣшилъ болѣе не думать о молодой римлянкѣ, его позабывшей и всѣ свои мысли посвятить долгу освободить Италію отъ варваровъ {Liberar l'Italia de'barbari, слова Петрарки въ 1350 году, повторенные папою Юліемъ II, Макіавелемъ и графомъ Альфьери.}.
   Два дня спустя, Мисирилли увидалъ въ отчетѣ о прибывшихъ и выбывшихъ, подаваемомъ ему, какъ главѣ венты, что княжна Ванина прибыла въ свой замокъ Санъ-Николо. Извѣстіе это его болѣе смутило, чѣмъ обрадовало. Напрасно думалъ онъ, что его вѣрность родинѣ укрѣпится, если онъ не пойдетъ въ тотъ-же вечеръ въ Санъ-Николо; мысль, что онъ обижаетъ Ванину, помѣшала ему должнымъ образомъ исполнить свою обязанность. Онъ увидалъ ее на другой день; она его любила по прежнему.
   Ея отецъ, желавшій выдать ее замужъ, помѣшалъ ей выѣхать ранѣе. Она привезла двѣ тысячи секиновъ. Эта неожиданная помощь чрезвычайно пригодилась Мисирилли въ его новомъ положеніи.
   Заказали шпаги въ Корфу, подкупили личнаго секретаря легата, на обязанности котораго лежало преслѣдованіе карбонаріевъ. Такимъ образомъ, получился списокъ священниковъ, служившихъ шпіонами.
   Вотъ тогда-то составился одинъ изъ менѣе безумныхъ заговоровъ, которыхъ было такъ много въ несчастной Италіи. Я не войду здѣсь въ неумѣстныя подробности и ограничусь замѣчаніемъ, что если-бы предпріятіе увѣнчалось успѣхомъ, то большая часть славы должна была бы достаться Мисирилли. Благодаря ему, по первому сигналу, должно было явиться нѣсколько тысячъ инсургентовъ и съ оружіемъ въ рукахъ ожидать прибытія высшихъ начальниковъ. Рѣшительная минута приближалась, когда, какъ это всегда случается, заговоръ былъ парализованъ арестомъ вождей.
   Пріѣхавъ въ Романью, Ванинѣ показалось, что любовь къ родинѣ заглушитъ въ ея другѣ всякую другую любовь. Гордость молодой римлянки возмутилась. Напрасно старалась она урезонить себя. Она страшно затосковала, часто проклинала свободу. Однажды, придя въ Форли на свиданіе съ Мисирилли, она не могла болѣе сдерживать своего горя, которое до этихъ поръ она изъ гордости скрывала.
   -- Дѣйствительно,-- сказала она, -- вы меня любите, какъ мужъ; мнѣ этого не надо.
   Вскорѣ полились и слезы; но то были слезы стыда за то, что она унизилась до упрековъ. Мисирилли отвѣчалъ на эти слезы, какъ человѣкъ озабоченный. Вдругъ Ванинѣ пришла въ голову мысль бросить его и возвратиться въ Римъ! Она находила особенное удовольствіе наказывать себя за слабость, заставившую ее говорить. Послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія, она рѣшилась; она была-бы недостойна Мисирилли, если-бы не покинула его. Съ наслажденіемъ думала она о грустномъ, удивленіи, когда онъ напрасно будетъ искать ее подлѣ себя. Вскорѣ мысль, что она не могла внушить къ себѣ любовь человѣку, для котораго сдѣлала столько глупостей, глубоко ея огорчила. Тогда она прервала молчаніе и старалась сдѣлать все на свѣтѣ, чтобы вырвать у него, хотя одно слово любви. Онъ разсѣянно говорилъ ей очень нѣжныя вещи, но тонъ этихъ словъ былъ далеко не такъ глубокъ, какъ когда онъ говорилъ о своихъ политическихъ предпріятіяхъ; потомъ онъ съ горемъ воскликнулъ:
   -- Ахъ! если это дѣло не удастся, если правительство опять его откроетъ, я все брошу.
   Ванина оцѣпенѣла. Уже съ часъ она чувствовала, что видитъ своего любовника въ послѣдній разъ. Произнесенныя имъ слова бросили роковой лучъ въ ея умъ. Она сказала себѣ:
   -- Карбонаріи получили отъ меня нѣсколько тысячъ секиновъ. Въ моей преданности заговору нельзя сомнѣваться.
   Она вышла изъ своей задумчивости только, чтобы сказать Пьетро:
   -- Не придешь-ли ты провести со мною двадцать-четыре часа въ Санъ-Николо? Ваше собраніе этого вечера не нуждается въ твоемъ присутствіи. Завтра утромъ мы можемъ погулять въ СанъНиколо; это успокоитъ твое волненіе и возвратитъ тебѣ хладнокровіе, въ которомъ ты такъ нуждаешься при этихъ важныхъ обстоятельствахъ.
   Пьетро согласился.
   Ванина оставила его, чтобы сдѣлать приготовленія къ отъѣзду, заперевъ, по обыкновенію, на ключъ маленькую комнатку, въ которой его спрятала,
   Она побѣжала къ одной изъ своихъ горничныхъ, отошедшей отъ нея, чтобы выйдти замужъ и завести маленькую лавочку въ Форли. Придя къ ней, она поспѣшно написала на поляхъ книги Часовъ, найденной ею въ комнатѣ, точное указаніе мѣста, гдѣ должна была собраться вента въ эту-же ночь. Она кончила свой доносъ словами: "Эта вента состоитъ изъ девятнадцати членовъ; вотъ ихъ имена и адресы". Написавъ все совершенно вѣрно и пропустивъ только имя Мисирилли, она сказала женщинѣ, въ которой была совершенно увѣрена:
   -- Снеси эту книгу къ кардиналу-легату; пусть онъ прочтетъ, что тутъ написано, и возвратитъ ее тебѣ. Вотъ тебѣ десять секиновъ, если когда-нибудь легатъ выдастъ тебя, ты умрешь; но ты спасешь мнѣ жизнь, если дашь ему прочесть эту страницу.
   Все произошло превосходно. Легатъ такъ струсилъ, что велъ себя далеко не какъ важный сановникъ. Онъ позволилъ простой женщинѣ, желавшей говорить съ нимъ, явиться къ нему въ маскѣ, но съ условіемъ, чтобы руки ея были связаны.
   Въ такомъ положеніи торговку ввели къ сановнику, котораго она нашла спрятавшимся за огромный столъ, покрытый зеленымъ сукномъ.
   Легатъ прочелъ страницу книги Часовъ, держа ее очень далеко отъ себя, боясь; какого-нибудь тонкаго яда. Онъ отдалъ книгу торговкѣ, не приказавъ слѣдовать за нею. Не прошло и сорока минутъ послѣ того, какъ Ванини вернулась къ Мисирилли, когда она увидала возвращеніе своей прежней служанки; теперь она полагала, что онъ всецѣло принадлежитъ одной ей. Она сказала ему, что въ городѣ необыкновенное движеніе; отряды карабинеровъ показываются на улицахъ, гдѣ ихъ прежде никогда не видали.
   -- Если ты хочешь мнѣ вѣрить, то мы сейчасъ же поѣдемъ въ Санъ-Николо.
   Мисирилли согласился. Они дошли пѣшкомъ до кареты княжны, которая ожидала ихъ въ полумилѣ отъ города, вмѣстѣ съ компаньонкой, ея молчаливой и щедро оплачиваемой: повѣренной.
   Пріѣхавъ въ замокъ Санъ-Николо, Ванина, смущенная своей странной выходкой, сдѣлалась еще нѣжнѣе къ своему любовнику. Но ея увѣренія въ любви казались ей теперь лживыми. Наканунѣ, во время измѣны, она забыла объ угрызеніяхъ совѣсти. Сжимая любовника въ своихъ объятіяхъ, она говорила себѣ:
   -- Есть слово, которое стоить только произнести, и онъ сейчасъ же возненавидитъ меня.
   Ночью одинъ изъ слугъ Ванины внезапно вошелъ въ ея комнату. Это былъ карбонарій, чего она и не подозрѣвала. У Мисирилли были, значитъ, тайны отъ нея, даже до этихъ подробностей. Она затрепетала. Этотъ человѣкъ пришелъ увѣдомить Мисирилли, что въ Форли, ночью, дома девятнадцати карбонаріевъ были оцѣплены и они сами арестованы въ то время, какъ возвращались съ венты. Хотя и застигнутые врасплохъ, девятеро спаслись. Карабинерамъ удалось десятерыхъ свести въ темницу крѣпости. Входя въ нее, одинъ изъ нихъ бросился въ глубокій ровъ и убился.
   Ванина потеряла всякое самообладаніе; къ счастью, Пьетро этого не замѣтилъ; онъ бы могъ прочесть преступленіе въ ея глазахъ...
   --... Въ настоящую минуту,-- прибавилъ слуга,-- гарнизонъ Форли составляетъ цѣпь по всѣмъ улицамъ. Каждый солдатъ стоитъ такъ близко къ своему сосѣду, что можетъ говорить съ нимъ. Жители имѣютъ право переходить съ одной стороны улицы на другую только тамъ, гдѣ стоятъ офицеры.
   Когда онѣ ушелъ, Пьетро на минуту задумался.
   -- Въ настоящую минуту дѣлать нечего,-- сказалъ онъ, наконецъ.
   Ванина задыхалась; взгляды Мисирилли заставляли ее дрожать.
   -- Что съ вами? -- спросилъ онъ ее.
   И сейчасъ же задумался о другомъ, переставъ смотрѣть на нее. Около полудня, она осмѣлилась сказать ему:
   -- Вотъ еще одна вента открыта; я полагаю, что нѣкоторое время вы будете покойны?
   -- Очень покоенъ,-- отвѣчалъ Мисирилли съ такой улыбкой, что она содрогнулась.
   Она пошла сдѣлать необходимый визитъ священнику деревни Санъ-Николо, быть можетъ, шпіону іезуитовъ. Возвратясь домой къ обѣду въ семь часовъ, она нашла маленькую комнату своего любовника пустою.
   Внѣ себя, она бѣжитъ искать его по всему дому; его нигдѣ нѣтъ. Въ отчаяніи, она возвращается въ ту-же комнатку и тутъ только видитъ слѣдующую записку:
   "Я иду отдаться въ руки легату; я отчаяваюсь въ нашемъ дѣлѣ; небо противъ насъ. Кто намъ измѣнилъ? вѣроятно, подлецъ, бросившійся въ ровъ. Такъ какъ жизнь моя безполезна для несчастной Италіи, то я не хочу, чтобы мои товарищи, видя меня одного на свободѣ, подумали, что я ихъ предалъ. Прощайте; если вы меня любите, то отомстите за меня. Погубите, уничтожьте подлеца, измѣнившаго намъ, хотя-бы это былъ мой отецъ".
   Ванина опустилась на стулъ, почти потерявъ сознаніе и только чувствуя самое ужасное отчаяніе. Она не могла произнести ни слова, глаза ея были сухи и жгучи.
   Наконецъ она упала на колѣни:
   -- Великій Боже! -- воскликнула она,-- получи мой обѣтъ; да, я накажу негодяя-измѣнника, но прежде надо освободить Пьетро.
   Часъ спустя она была уже по дорогѣ къ Риму. Отецъ давно просилъ ее вернуться. Во время ея отсутствія онъ устроилъ ея бракъ съ княземъ Ливіо Савелли. Едва Ванина пріѣхала, какъ онъ съ трепетомъ началъ говорить о немъ. Къ его удивленію, она съ первыхъ же словъ согласилась. Въ тотъ же вечеръ у графини Виттелески отецъ почти оффиціально представилъ ей Донъ-Ливіо; она много съ нимъ говорила. Это былъ самый блестящій молодой человѣкъ, владѣвшій самыми лучшими лошадьми; не; смотря на весь свой умъ, эта былъ человѣкъ такого легкаго характера, что онъ совсѣмъ не былъ подозрителенъ правительству. Ванина подумала, что вскруживъ ему сначала голову, она можетъ сдѣлать изъ него полезнаго агента. Такъ какъ онъ былъ племянникъ епископа Савелли-Катанцара, губернатора Рима и министра полиціи, то шпіоны не осмѣлятся слѣдить за нимъ.
   Черезъ нѣсколько дней, впродолженіи которыхъ она была очень любезна съ Донъ-Ливіо, Ванина объявила ему, что онъ никогда не можетъ быть ея мужемъ, такъ какъ по ея мнѣнію, онъ былъ очень легкомысленъ.
   -- Если-бы вы не были ребенкомъ,-- сказала ему она,-- агенты вашего дяди не имѣли-бы отъ васъ тайнъ. Напримѣръ, что думаютъ сдѣлать съ карбонаріями, недавно арестованными въ Форли?
   Два дня спустя Донъ-Ливіо пришелъ ей сказать, что всѣ карбонаріи, задержанные въ Форли, убѣжали. Она остановила на немъ свои большіе черные глаза съ улыбкой глубочайшаго презрѣнія и не удостоила сказать съ нимъ ни одного слова впродолженіи цѣлаго вечера. Черезъ день, Донъ-Ливіо краснѣя, сознался ей, что былъ обманутъ.
   -- Но,-- продолжалъ онъ,-- я досталъ ключъ отъ кабинета моего дяди; изъ найденныхъ тамъ бумагъ я узналъ, что конгрегація (или коммисія), составленная изъ самыхъ уважаемыхъ кардиналовъ или прелатовъ, собирается въ величайшей тайнѣ и разсуждаетъ о томъ, судить-ли карбонаріевъ въ Равеннѣ или Римѣ. Девять карбонаріевъ, арестованныхъ въ Форли, и ихъ глава, какой-то Мисирилли, имѣвшій глупость самъ отдаться, содержатся въ настоящую минуту въ замкѣ Санъ-Лео {Подлѣ Римини въ Романьи. Въ этомъ замкѣ погибъ знаменитый Калліостро; въ народѣ говорятъ, что онъ былъ задушенъ.}.
   При словѣ глупость, Ванина изъ всѣхъ силъ ущипнула князя.
   -- Я хочу сама,-- сказала она,-- видѣть оффиціальныя бумаги и войдти въ кабинетъ вашего дяди; вы не такъ прочли.
   При этихъ словахъ Ливіо затрепеталъ; Ванина требовала отъ него почти невозможнаго; но странный геній этой молодой дѣвушки увеличивалъ его любовь.
   Черезъ нѣсколько дней, Ванина, переодѣтая въ мужчину и въ красивой ливреѣ дома Савелли, могла провести полчаса посреди самыхъ секретныхъ бумагъ министерства полиціи. У ней вырвался жестъ величайшей радости, когда она открыла ежедневный рапортъ преступника Пьетро Мисирилли. Руки ея дрожали, держа эту бумагу. Перечитывая это имя, ей едва не сдѣлалось дурно.
   Выйдя изъ дворца римскаго губернатора, Ванина позволила Донъ-Ливіо поцѣловать себя.
   -- Вы хорошо выходите изъ испытаній, которымъ я хочу васъ подвергнуть,-- сказала она.
   Послѣ этихъ словъ, молодой князь готовъ былъ поджечь Ватиканъ, чтобы понравиться Ванинѣ. Въ этотъ вечеръ былъ балъ у французскаго посланника. Она много танцовала и почти все съ нимъ однимъ.
   Донъ-Ливіо былъ опьяненъ отъ счастія, надо было не допустить его до разсужденій.
   -- Мой отецъ бываетъ иногда страненъ,-- сказала ему, однажды, Ванина; -- сегодня утромъ онъ прогналъ своихъ двухъ лакеевъ, которые приходили ко мнѣ жаловаться. Одинъ просилъ меня помѣстить его у вашего дяди, римскаго губернатора; другой, бывшій артиллерійскимъ солдатомъ при французахъ, хотѣлъ-бы попасть въ замокъ Святаго Ангела.
   -- Я беру ихъ обоихъ къ себѣ,-- съ живостію сказалъ князь.
   -- Развѣ я объ этомъ васъ прошу? -- гордо возразила Ванина. -- Я вамъ передала въ точности просьбу этихъ бѣдныхъ людей; они должны получить, что просили, и ничего другаго.
   Ничто не могло быть труднѣе. Епископа Катанцара всего менѣе можно было назвать человѣкомъ легкомысленнымъ: онъ принималъ на свою службу только людей, хорошо ему извѣстныхъ. Ванина, терзаемая угрызеніями, была глубока несчастна, хотя вела жизнь, повидимому, полную удовольствій. Медленность хода событій ее убивала. Управляющій ея отца досталъ ей денегъ. Должна ли была она бѣжать изъ родительскаго дома и ѣхать въ Романью попытаться помочь бѣжать своему любовнику? Какъ ни была безумна эта мысль, она едва не привела ее въ исполненіе, когда случай надъ ней сжалился.
   Донъ-Ливіо сказалъ ей:
   -- Десять карбонаріевъ венты Мисирилли будутъ переведены въ Римъ, но только послѣ приговора, и будутъ казнены въ Романьи. Вотъ, чего добился мой дядя сегодня вечеромъ. Вы и я одни только знаемъ эту тайну. Довольны-ли вы?
   -- Вы становитесь мужчиной,-- отвѣчала Ванина;-- подарите мнѣ вашъ портретъ.
   Наканунѣ дня, когда Мисирилли долженъ былъ пріѣхать въ Римъ, Ванина нашла предлогъ отправиться въ Чита-Кастеллана. Въ тюрьмѣ этого города должны были ночевать карбонаріи, отправляемые изъ Романьи въ Римъ. Она видѣла Мисирилли утромъ, когда онъ выходилъ изъ тюрьмы: онъ сидѣлъ одинъ въ телѣжкѣ и былъ скованъ. Онъ ей показался очень блѣденъ, но далеко не упавшимъ духомъ. Старая женщина бросила ему букетъ фіалокъ; Мисирилли поблагодарилъ ее улыбкой!
   Ванина видѣла своего любовника, всѣ ея мысли, казалось, обновились; у нея явилось новое мужество. Уже давно она доставила важное повышеніе аббату Кари, главному священнику замка св. Ангела, гдѣ долженъ былъ быть заключенъ ея любовникъ; она выбрала этого добраго священника себѣ въ исповѣдники. Въ Римѣ далеко не маловажная вещь быть исповѣдникомъ княгини, племянницы губернатора.
   Процессъ форлискихъ карбонаріевъ длился не долго. Крайняя партія, желая отомстить за ихъ переводъ въ Римъ, которому она никакъ не могла помѣшать, назначила въ коммисію, которая должна была ихъ судить самыхъ честолюбивыхъ прелатовъ. Предсѣдателемъ ея былъ министръ полиціи.
   Законъ противъ карбонаріевъ ясенъ: арестованные въ Форли не могла имѣть никакой надежды; тѣмъ не менѣе, они всѣми способами защищали свою жизнь. Не только судьи присудили ихъ къ смерти, но многіе изъ нихъ настаивали на самыхъ ужасныхъ мукахъ. Министръ полиціи, уже не нуждавшійся въ повышеніи (это мѣста оставляютъ только для кардинальской шляпы), вовсе не хотѣлъ истязаній: вередъ тѣмъ, чтобы подать приговоръ папѣ, онъ замѣнилъ смертную казнь нѣсколькими годами тюремнаго заключенія для всѣхъ осужденныхъ, кромѣ одного Пьетро Мисирилли. Министръ видѣлъ въ немъ опаснаго фанатика и, къ тому-же, онъ уже былъ приговоренъ къ смерти за убійство двухъ карабинеровъ, о которомъ мы уже говорили. Ванина узнала приговоръ и замѣну нѣсколько минутъ послѣ того, какъ министръ вышелъ отъ папы.
   На другой день, епископъ Катанцара воротясь въ свой дворецъ около полуночи, не нашелъ своего лакея; очень этому удивясь, онъ позвонилъ нѣсколько разъ; наконецъ явился старый глупый лакей; раздосадованный министръ принялся самъ раздѣваться. Онъ заперъ свою дверь на ключъ; въ комнатѣ , было очень жарко: онъ снялъ свое платье и бросилъ его на стулъ. Платье, слишкомъ сильно брошенное, перелетѣло черезъ стулъ, ударилось въ кисейную занавѣску окна и обрисовало форму человѣка. Министръ бросился къ кровати и схватилъ пистолетъ. Когда онъ возвращался къ окну, къ нему подошелъ молодой человѣкъ, одѣтый въ его ливрею и съ пистолетомъ въ рукѣ. При видѣ его, министръ поднесъ пистолетъ къ глазу и сталъ прицѣливаться. Молодой человѣкъ смѣясь сказалъ ему:
   -- Ну, что-же, ваше святѣйшество, вы не узнаете Ванину Ванини?
   -- Что означаетъ эта глупая шутка? -- возразилъ епископъ въ бѣшенствѣ.
   -- Будемъ разсуждать хладнокровно сказала молодая дѣвушка.-- Во-первыхъ, вашъ пистолетъ не заряженъ.
   Удивленный министръ, провѣривъ ея слова, вынулъ кинжалъ изъ жилетнаго кармана.
   Ванина сказала ему кокетливо повелительнымъ тономъ:
   -- Сядемъ, ваше преосвященство.
   И она покойно усѣлась на диванъ.
   -- Вы, по крайней мѣрѣ, однѣ?-- спросилъ министръ.
   -- Совершенно одна, клянусь вамъ! вскричала Ванина.
   Въ чемъ министръ не замедлилъ удостовѣриться; онъ обошелъ кругомъ комнату и заглянулъ всюду; затѣмъ усѣлся на стулъ въ трехъ шагахъ отъ Ванины.
   -- Что мнѣ за выгода,-- начала Ванина кротко и спокойно,-- убивать человѣка умѣреннаго, котораго, вѣроятно, замѣнилъ-бы кто-нибудь слабый, съ горячей головой, способный погубить и себя, и другихъ.
   -- Что вамъ угодно, сударыня? -- сказалъ съ досадой министръ.-- Эта сцена мнѣ не нравится и не должна продолжаться.
   -- То, что я сейчасъ прибавлю,-- возразила Ванина надменно, вдругъ позабывъ свою прежнюю любезность,-- важнѣе для васъ, чѣмъ для меня. Хотятъ, чтобы жизнь карбонарія Мисирилли была спасена; если онъ будетъ казненъ, вы не переживете его и недѣлю. Я не имѣю никакого интереса во всемъ этомъ; шалость, въ которой вы меня упрекаете, я сдѣлала, во-первыхъ, для того, чтобы позабавиться, а, во-вторыхъ, чтобы услужить одной изъ моихъ пріятельницъ. Я хотѣла,-- продолжала Ванина съ прежнею любезностью,-- я хотѣла быть полезной умному человѣку, который вскорѣ будетъ моимъ дядей и долженъ, повидимому, высоко поднять благополучіе своего дома.
   Министръ пересталъ сердиться: красота Ванины, конечно, помогла этой быстрой перемѣнѣ. Въ Римѣ всѣмъ была хорошо извѣстна любовь епископа Катанцара къ хорошенькимъ женщинамъ, а Ванина была прелестна въ ливреѣ дома Савелли, въ шелковыхъ чулкахъ, хорошо обтянутыхъ, красной курткѣ, небесно-голубомъ фракѣ съ серебряными галунами и съ пистолетомъ въ рукѣ.
   -- Моя будущая племянница,-- сказалъ министръ, почти смѣясь,-- вы дѣлаете большую глупость и, вѣроятно, не послѣднюю.
   -- Надѣюсь, что лицо столь мудрое,-- отвѣчала Ванина,-- не выдастъ моей тайны, въ особенности дону-Ливіо; но чтобы связать васъ, мой дорогой дядя, я подарю вамъ свой поцѣлуй, если вы пообѣщаете жизнь протеже моей подруги.
   Продолжая разговоръ тѣмъ-же полу-шутливымъ тономъ, которымъ римскія женщины умѣютъ вести самыя важныя дѣла, Ванина придала этому визиту, начатому съ пистолетомъ въ рукѣ, окраску визита, сдѣланнаго молодой княгиней Савелли, своему дядѣ, губернатору Ряма.
   Вскорѣ епископъ Катанцара, не смотря на высокомѣріе, съ которымъ не допустилъ запугать себя, уже разсказывалъ своей племянницѣ всѣ затрудненія, которыя онъ встрѣтилъ, чтобы спасти жизнь Мисирилли. Разговаривая министръ ходилъ съ Ваниной по комнатѣ; онъ взялъ графинъ съ лимонадомъ, стоявшій на каминѣ, и налилъ его въ хрустальный стаканъ. Онъ уже готовился поднести напитокъ къ губамъ, какъ Ванина взяла его и, подержавъ нѣкоторое время, уронила въ садъ, точно по разсѣянности. Минуту спустя, министръ взялъ изъ бомбоньерки шеколадную конфетку; Ванина отняла ее и сказала смѣясь:
   -- Берегитесь же, у васъ все отравлено; вѣдь, хотѣли вашей смерти. Это я выпросила прощеніе моему будущему дядѣ, чтобы войти въ семью Савелли не съ совсѣмъ пустыми руками.
   Епископъ Катанцара очень удивился, поблагодарилъ свою будущую племянницу и подалъ большія надежды на жизнь Мисирилли.
   -- Наша сдѣлка окончена! -- вскричала Ванина,-- въ доказательство этого вотъ и моя награда,-- сказала она обнимая его.
   Министръ принялъ благодарность.
   -- Знайте, моя дорогая Ванина, что я не люблю крови. Къ тому же я еще молодъ, хотя и кажусь вамъ старымъ, и могу еще жить въ такое время, когда кровь, пролитая теперь, сдѣлается пятномъ впослѣдствіи.
   Пробило два часа, когда епископъ Катанцара проводилъ Ванину до маленькой двери своего сада.
   На другой день, когда министръ явился къ папѣ, весьма смущенный тѣмъ, что ему предстояло сдѣлать, его святѣйшество сказалъ ему:
   -- Прежде всего, у меня къ вамъ просьба. Есть одинъ изъ Форлискихъ карбонаріевъ, который приговоренъ къ смерти; эта мысль мѣшаетъ мнѣ спать: надо спасти этого человѣка.
   Министръ, видя, что папа на его сторонѣ, сдѣлалъ нѣсколько возраженій и кончилъ тѣмъ, что написалъ декретъ или motu proprio, который папа противъ обыкновенія подписалъ.
   Ванина думала, что если и удастся получить прощеніе своего любовника, то его отравятъ. Еще наканунѣ, Мисирилли получилъ отъ аббата Кари, своего исповѣдника, нѣсколько пакетовъ съ морскими сухарями и съ совѣтомъ не дотрогиваться до казеннаго кушанья.
   Ванина, узнавъ, что Форлискихъ карбонаріевъ опять хотятъ перевести въ замокъ Санъ-Лео, хотѣла попытаться увидать Мисирилли при его проѣздѣ черезъ Чита-Кастеллана и пріѣхала въ этотъ городъ за сутки до заключенныхъ; она нашла тамъ аббата Кари, опередившаго ее на нѣсколько дней. Онъ добился отъ сторожа, чтобы Мисирилли позволено было прослушать обѣдню въ полночь, въ тюремной церкви. Этого мало: имъ обѣщали, что если Мисирилли согласится позволить связать себѣ руки и ноги цѣпью, то сторожъ отойдетъ къ дверямъ часовни, чтобы только видѣть преступника, за котораго онъ отвѣчаетъ, но не быть въ состояніи слышать того, что онъ будетъ говорить.
   День, въ который должна была рѣшаться судьба Ванины, наконецъ, наступилъ. Съ утра она заперлась въ тюремной часовнѣ. Кто бы могъ разсказать мысли, волновавшія ее въ теченіи этого длиннаго дня? Достаточно-ли любилъ ее Мисирилли, чтобы простить ей? Она донесла на его венту, но она спасла ему жизнь Когда въ этой измученной душѣ бралъ верхъ разсудокъ, она надѣялась, что онъ согласится бѣжать съ нею изъ Италіи. Если она и грѣшила, то отъ избытка любви. Когда пробило четыре часа, она услыхала вдали, на мостовой, топотъ лошадей карабинеровъ. Шумъ каждаго шага отдавался въ ея сердцѣ. Вскорѣ она разслышала грохотъ телѣгъ заключенныхъ. Онѣ остановились на маленькой площади передъ тюрьмой; она увидала, какъ два карабинера подняли Мисирилли; онъ былъ одинъ въ телѣгѣ и до такой степени обвѣшенъ желѣзомъ, что не могъ двигаться. По крайней мѣрѣ онъ живъ, сказала она со слезами на глазахъ; они еще не отравили его! Этотъ вечеръ былъ ужасенъ; лампа надъ алтаремъ, для которой сторожъ жалѣлъ масла, повѣшенная очень высоко, одна освѣщала эту темную часовню. Глаза Ванины бродили по могиламъ нѣсколькихъ важныхъ сановниковъ среднихъ вѣковъ, умершихъ въ сосѣдней тюрьмѣ. Ихъ статуи имѣли свирѣпый видъ.
   Всякій шумъ давно стихъ. Ванина была погружена въ свои черныя думы. Вскорѣ послѣ того, какъ пробило полночь, ей послышался легкій шумъ, какъ бы отъ полета летучей мыши. Она хотѣла идти и почти безъ чувствъ упала на рѣшетку алтаря. Въ туже минуту, подлѣ нея очутились двѣ тѣни, хотя она не слышала ихъ шаговъ. Это были сторожъ и Мисирилли, до такой степени покрытый цѣпями, что его точно спеленали.
   Сторожъ открылъ фонарь, поставилъ его на рѣшетку подлѣ Ванины такъ, чтобы ему хорошо видѣть своего узника. Наконецъ, онъ отошелъ въ глубину, къ дверямъ. Едва успѣлъ онъ отойти, какъ Ванина бросилась на шею Мисирилли. Сжимая его въ объятіяхъ, она чувствовала только его цѣпи холодныя и заостренныя. Кто наложилъ на него эти цѣпи? думала она. Ей не доставляло никакого удовольствія обнимать своего любовника. Къ этому горю присоединилось еще другое, болѣе жгучее; ей показалось, что Мисирилли зналъ объ ея преступленіи, до такой степени онъ былъ холоденъ.
   -- Дорогой другъ,-- сказалъ онъ наконецъ,-- я сожалѣю о вашей любви ко мнѣ; напрасно я стараюсь объяснить себѣ, какъ я могъ вамъ понравиться. Повѣрьте мнѣ, вернемся къ чувствамъ болѣе христіанскимъ, забудемъ прежнія заблужденія; я не могу вамъ принадлежать. Постоянное несчастіе, преслѣдовавшее всѣ мои предпріятія, происходить, быть-можетъ, отъ смертнаго грѣха, въ которомъ я постоянно находился. Даже, еслибъ внимать только совѣтамъ людскаго благоразумія, то отчего я не былъ арестованъ съ моими друзьями въ ту роковую ночь въ Форли? Отчего въ минуту опасности меня не было на моемъ посту? Отчего мое отсутствіе могло допустить самыя ужасныя подозрѣнія? У меня была другая страсть, кромѣ свободы Италіи.
   Ванина не могла придти въ себя отъ удивленія, видя такую перемѣну въ Мисирилли. Хотя онъ не особенно похудѣлъ, но имѣлъ на видъ не менѣе тридцати лѣтъ. Ванина приписала эту перемѣну дурному обращенію въ тюрьмѣ и расплакалась.
   -- О! -- сказала она,-- сторожа такъ обѣщали мнѣ хорошо съ тобой обходиться.
   Дѣло въ томъ, что съ приближеніемъ смерти, всѣ религіозные принципы, могущіе согласоваться съ страстью къ освобожденію Италіи, снова воскресли въ сердцѣ молодого карбонарія. Мало по малу Ванина увидала, что удивительная перемѣна, замѣченная ею въ ея любовникѣ, была чисто нравственная, а вовсе не слѣдствіе дурнаго обхожденія. Ея горе, казавшееся ей чрезмѣрнымъ, сдѣлалось еще больше. Мисирилли молчалъ, Ванина, казалось, готова была задохнуться отъ рыданій. Онъ прибавилъ нѣсколько взволнованнымъ голосомъ:
   -- Если я любилъ кого нибудь на землѣ, то это васъ, Ванина; но, благодаря Бога, у меня одна цѣль въ жизни: я умру или въ тюрьмѣ, или стараясь освободить Италію.
   Послѣдовало новое молчаніе; очевидно Ванина не могла говорить; она напрасно старалась заставить себя сказать что нибудь.
   Мисирилли прибавилъ:
   -- Долгъ жестокъ, другъ мой, но еслибы не трудно было исполнять его, то въ чемъ же бы состоялъ героизмъ? Дайте мнѣ слово, что вы не будете стараться увидаться со мною.
   На сколько позволяла ему цѣпь онъ сдѣлалъ маленькое движеніе рукой и протянулъ пальцы Ванинѣ.
   -- Если вы позволите дать вамъ совѣтъ человѣку, который былъ вамъ дорогъ, выходите замужъ за достойнаго человѣка, выбраннаго для васъ вашимъ отцомъ. Не дѣлайте ему никакого непріятнаго признанія, но, съ другой стороны, никогда не старайтесь увидаться со мной; будемъ отнынѣ чужды другъ для друга. Вы дали значительную сумму на освобожденіе родины; если она когда-нибудь освободится отъ своихъ тирановъ, она вамъ все сполна возвратитъ изъ національнаго имущества.
   Ванина была подавлена. Говоря съ нею, глаза Пьетро загорѣлись только при словѣ родина.
   Наконецъ, гордость пришла ей на помощь; она запаслась алмазами и маленькими плитками золота. Не отвѣчая Мисирилли, она предложила ихъ ему.
   -- Я принимаю по обязанности,-- сказалъ онъ,-- потому что я долженъ стараться бѣжать; но я никогда васъ не увижу, клянусь вашими новыми благодѣяніями. Прощайте, Ванина; обѣщайте мнѣ никогда не писать, никогда не стараться увидаться со мной; оставьте меня всего моей родинѣ, я умеръ для васъ; прощайте.
   -- Нѣтъ,-- возразила разсерженная Ванина,-- я хочу, чтобы ты зналъ, что я сдѣлала, руководимая любовью къ тебѣ.
   Тогда она разсказала ему всѣ свои поступки съ той минуты, какъ Мисирилли ушелъ изъ замка Санъ-Николо, чтобы отдаться въ руки легата. Кончивъ этотъ разсказъ, Ванина прибавила:
   -- Это все ничего не значитъ: я сдѣлала еще болѣе изъ любви къ тебѣ.
   Тогда она разсказала ему о своей измѣнѣ.
   -- А, чудовище! -- вскричалъ взбѣшенный Пьетро, бросаясь на нее и стараясь убить ее своими цѣпями.
   Ему это удалось-бы, еслибы при первыхъ крикахъ не прибѣжалъ сторожъ. Онъ схватилъ Мисирилли.
   -- Вотъ тебѣ, чудовище, я не хочу ничѣмъ быть тебѣ обязаннымъ,-- сказалъ Мисирилли Ванинѣ, бросая ей, на сколько позволяли цѣпи, драгоцѣнности; и онъ поспѣшно удалился.
   Ванина была совсѣмъ уничтожена. Она вернулась въ Римъ: и газеты объявляютъ объ ея замужествѣ съ княземъ донъ-Ливіо Савелли.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru