Соловьев Владимир Сергеевич
Кто прозрел?

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Кто прозрѣлъ?

(Письмо въ редакцію).

   Въ библіографическомъ отдѣлѣ Русской Мысли (обозрѣніе періодическихъ изданій въ послѣдней майской книгѣ) неизвѣстный авторъ вспоминаетъ, между прочимъ, одну краткую замѣтку, напечатанную мною восемь мѣсяцевъ тому назадъ, и дѣлаетъ по этому поводу нѣсколько замѣчаній, противорѣчащихъ (конечно, ненамѣренно) фактической истинѣ. Прошу васъ напечатать мою поправку, которая, помимо личной стороны дѣла, можетъ пригодиться и для разъясненія нѣкоторыхъ недоразумѣній общаго свойства....
   Анонимный обозрѣватель утверждаетъ, будто бы я "въ своемъ воззваніи въ обществу по поводу голода, какъ извѣстно, провозгласилъ себя единственнымъ пророковъ, единственнымъ печальникомъ за народъ, единственнымъ праведникомъ въ Содомѣ всеобщаго безсмыслія, равнодушія и эгоизма" {Русская Мысль, 1892 г., кн. V, "Библіограф. отд.", стр. 287.}, тогда какъ, по мнѣнію обозрѣвателя, я принадлежу къ числу людей, прозрѣвшихъ вслѣдствіе наступившаго народнаго бѣдствія и начавшихъ "открывать Средиземное море", а прежде будто бы я вовсе не занимался уясненіемъ тѣхъ вопросовъ, "по поводу которыхъ счелъ нужнымъ теперь вкратцѣ высказаться" {Тамъ же, стр. 238.}.
   "Исторической истины ради", какъ выражается анонимный авторъ, я долженъ сказать, что дѣло было не такъ, а скорѣе, наоборотъ. Во-первыхъ, я не только не провозглашалъ себя ни въ какомъ воззваніи единственнымъ печальникомъ, пророкомъ и т. п., но та одна фраза (въ замѣткѣ Сѣвернаго Вѣстника), гдѣ я о себѣ упоминаю, прямо исключаетъ такое приписанное мнѣ самовеличаніе. А именно послѣ указанія на то, что большинство русскаго общества за послѣднее (передъ голодомъ) время увлекалось ложными и вредными стремленіями (преимущественно на почвѣ національной и религіозной исключительности) и забывало настоящія нужды Россія, далѣе говорилось: "такъ какъ я принадлежу къ тѣмъ, которыхъ Богъ уберегъ отъ этого увлеченія и этого забвенія, то..." и т. д. Быть единственнымъ и принадлежатъ къ числу другихъ -- понятія взаимно исключающія другъ друга. Во-вторыхъ, за семъ лѣтъ передъ тѣмъ, какъ я "счелъ нужнымъ высказаться вкратцѣ" о нынѣшнемъ бѣдствіи, я болѣе пространно предсказывалъ его наступленіе въ одной брошюрѣ {См. Еврейство и христіанскій вопросъ. М., 1884 г., стр. 58--56, а также предисловіе къ первому изданію Національнаго вопроса, того же года, и статью Государственная философія въ Руси 1885 г.}, гдѣ говорилось объ общемъ положеніи Россіи и указывались опасныя явленія, о которыхъ тогда менѣе всего думали въ русскомъ обществѣ и менѣе всего говорили въ печати, но которыя теперь стали темой спеціальныхъ трактатовъ (какъ, наприм., книга Неурожай и народное бѣдствіе, приписываемая г. Ермолову, и книжка проф. Докучаева Наши степи прежде и теперь). Можетъ быть, за эти годы я прозрѣлъ въ чемъ-нибудь другомъ, но относительно нашей народной бѣды мнѣ прозрѣвать не приходилось, такъ какъ я ее съ полною ясностью видѣлъ и другимъ печатно указывалъ еще въ 1884 г. Это вопросъ не мнѣнія или самомнѣнія, а простаго факта, на которомъ я имѣю свои причины настаивать. А если правда, что тогдашнія мои указанія прошли безъ всякаго слѣда, такъ что, по увѣренію обозрѣвателя, "литература я общество" ничего объ этомъ не слыхали, то этимъ онъ только утверждаетъ за мною отъ своего имени то значеніе, которое будто бы я самъ себѣ неосновательно приписывалъ, именно значеніе "гласа вопіющаго въ пустынѣ".

-----

   Но обозрѣватель Русской Мысли знаетъ въ нашей общественной пустынѣ обширный и цвѣтущій оазисъ такъ называемаго народничества съ его особою народническою литературой, гдѣ бьетъ ключъ живой воды для всей земли Русской. Встрѣчаясь съ "народничествомъ" въ литературѣ и жизни, я, разумѣется, обращалъ особенное вниманіе на специфическія черты этого направленіе, на то, чѣмъ его представители отличаются отъ прочихъ людей. Эти спеціально-народническіе элементы не возбуждали во мнѣ сочувствія. Не могъ я сочувствовать отрицанію (болѣе или менѣе рѣзкому и послѣдовательному) культуры и значенія культурнаго класса для жизни народа,-- это все равно, по-моему, что отрицать значеніе головы для человѣческаго организма; нельзя было также сочувствовать вытекавшему отсюда практическому требованію опрощенія и уподобленія народу, которое въ случаѣ обширнаго успѣха (къ счастію, невозможнаго) привело бы только къ закрѣпленію народа въ его бѣдственномъ состояніи; еще менѣе заслуживало сочувствія потворство дикимъ инстинктамъ толпы съ отверженіемъ въ угоду имъ самыхъ элементарныхъ требованій справедливости и человѣколюбія,-- то, что съ особенною яркостью выразилось въ такъ называемомъ антисемитизмѣ, къ которому рѣшительно примкнули нѣкоторые даже почетно-извѣстные въ своей средѣ "народники".
   Но все это, можетъ быть, принадлежитъ лишь къ тѣмъ односторонностямъ и той узости, которыя были въ народничествѣ, по признанію самихъ его приверженцевъ {Тамъ же, стр. 288.}. Выводы народнической литературы, говорятъ они, "требуютъ пересмотра: нѣкоторыя положенія нуждаются въ переработкѣ, нѣкоторыя -- въ пополненіи, чтобы быть согласованными съ жизненнымъ опытомъ послѣднихъ лѣтъ и у насъ, и на Западѣ. Безъ такого расширенія своей сферы прогрессивное развитіе литературы, серьезно-желающей служить народу, невозможно" {Тамъ же, стр. 239.}.
   Нынѣ эта необходимая переработка народническихъ принциповъ совершена именно въ статьѣ г. В. В., напечатанной въ февральской книжкѣ Русскаго Богатства. Этотъ анонимный писатель, по словамъ анонимнаго рецензента, несмотря на свою анонимность, имѣетъ большое имя. Плодомъ его труда явилось слѣдующее сжатое опредѣленіе или формула народничества: "Народные интересы какъ цѣль, формы, вырабатываемыя его (?) коллективною мыслью, или другія соотвѣтствующія его желаніямъ, какъ средство, и самодѣятельность населенія, какъ рычагъ общественной эволюціи, таковы три положенія, характеризующія новѣйшее народничество, какимъ оно выросло въ пореформенную эпоху нашей исторіи (?). Практическое осуществленіе этихъ ріа desideria требуетъ умственнаго подъема массы, который поэтому и поставленъ какъ главная задача переживаемаго момента" {Тамъ же, стр. 240.}.
   Отъ соціологическихъ форнулъ вообще, а отъ нѣкоторыхъ въ особенности, нельзя требовать полной опредѣленности. Всѣ согласны, что народные интересы должны быть цѣлью для общественнаго дѣятеля; но всякій различаетъ по-своему истинные интересы народа отъ мнимыхъ. Но слова, весьма удачно подчеркнутыя обозрѣвателемъ, имѣютъ совершенно опредѣленный смыслъ, и въ нихъ все значеніе этой формулы. Что же въ нихъ выражается? Единственно только та элементарная истина, которую прежде упорно отрицало большинство народниковъ, но которую всегда признавали и твердили другіе люди, къ народничеству непричастные, между прочимъ, и я, особенно въ первой статьѣ Идолы и идеалы, гдѣ задача общества по отношенію къ народу опредѣлена мною совершенно такъ же, какъ въ формулѣ г. В. В., почти годомъ раньше появленія его статьи и до наступленія того бѣдствія, которое будто бы заставило меня прозрѣть {См. Вѣстникъ Европы, мартъ 1891 г., тамже Національный вопросъ въ Россіи, вып. II.}. Насущная необходимость общественной самодѣятельности и умственнаго воздѣйствія культурнаго класса на народъ -- вотъ поистинѣ Средиземное море, нынѣ только не безъ усилій открытое народниками, но давно извѣстное другимъ смертнымъ, между прочимъ, и мнѣ. За такою живою водой ходить въ народническій оазисъ намъ нѣтъ основанія, мы ею и такъ всегда пользовались, но только считали ее не живою водой, а просто здравымъ смысломъ. Искренно радуемся, что этотъ скромный, но, все-таки, необходимый элементъ человѣческаго существованія пріобрѣлъ новыхъ адептовъ. Лучше поздно, чѣмъ никогда.
   Вопросъ о томъ, кто "прозрѣлъ" и кто былъ прежде зрячимъ, имѣетъ въ настоящемъ случаѣ нѣкоторый интересъ и. весьма легко разрѣшается простымъ сопоставленіемъ болѣе поздней статьи г. В. В. съ моими болѣе ранними. Во главное дѣло, конечно, не въ этомъ. Главное дѣло въ той перемѣнѣ (называть ли ее прозрѣніемъ, или какъ-нибудь иначе), которая, по свидѣтельству г. В. В. и его рецензента, произошла въ народничествѣ.
   Отвергнуто пресловутое противуположеніе интеллигенціи и народа, составлявшее, по признанію этихъ писателей, ахиллессову пяту прежней народнической теоріи и служившее отправнымъ пунктомъ для полемики противъ народничества вообще. Теперь г. В. В. отъ имени этого направленія заявляетъ: "Принципіально не только нельзя противупоставлять другъ другу интеллигенцію и народъ, какъ антагонистовъ, но, наоборотъ, въ ихъ союзѣ нужно видѣть залогъ преуспѣянія и правильнаго развитія" {Тамъ же.}. Слава Богу, наконецъ-то догадались! Ни это общее положеніе, ни тѣ выводы, которые далѣе совершенно правильно дѣлаетъ изъ него г. В. В:, не разрѣшаютъ, однако, нѣкоторыхъ важныхъ для дѣла вопросовъ, не разъясняютъ нѣкоторыхъ существенныхъ недоразумѣній. Съ нимъ я, можетъ быть, еще вернусь. А пока спѣшу лишь отмѣтить фактъ, что главная причина обособленія такъ называемыхъ народниковъ отъ другихъ людей, заботящихся о благѣ Россіи, нынѣ устранена. Съ такимъ счастливымъ событіемъ слѣдуй отъ поздравить и ихъ, и все русское общество.

Владиміръ Соловьевъ.

"Русская Мысль", кн.VI, 1892

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru